Душа не на продажу

- 1 -

Откуда взялся стереотип, что шлюхи курят? И обязательно тонкие сигареты, манерно держа их между указательным и средним пальцами. Что они выдыхают дым тонкой струйкой, чуть приподняв голову и прикрыв, словно в экстазе, глаза?

У Алины к табаку была жгучая неприязнь. Она терпеть не могла запах курева изо ртов клиентов, от одежды и в одном с ним помещении. Это было сродни психозу.

Каждую неделю хозяин борделя — Сергей Бородин — давал своим подопечным анкету, где они указывали, какие пристрастия клиентов для них нежелательны, какие невыносимы. Каждое воскресенье Алина заполняла анкету, где кроме побоев и жестокого физического обращения писала слово «курящие», трижды подчеркивая его. Но клиенты курили через человека. Бородин, визгливо смеясь, поведал Алине, что большая часть посетителей притонов курит, и с этим ничего не поделать — только смириться. Алина мирилась почти со всем, но обниматься с унитазом после языка курильщика в своем рту ей надоело. Завтраки утекали в канализационные трубы вместе с обедами, а Алина продолжал подчеркивать «курящие» в графе невыносимого.

***

- Да, детка, да, прими его глубже.

Какой-то мужик навалился на Алину сзади и со всего маху вбивался в нее. Руки мужчины с силой сжимали бока и вздергивали девушку вверх, отчего она постоянно ударялась животом о край стола. Было больновато. Ладони вспотели и не могли удержать на весу, скользя по столешнице. Алина уложила руки поудобней и постаралась расслабиться, чтобы обеспечить клиенту более глубокое проникновение, которого тот так страстно желал. Она привыкла выполнять пожелания людей, которые забредали в их бордель, с наименьшим дискомфортом для себя. Сопротивляться было бесполезно, ведь за нее платили, а не потакать прихотям — обрекать себя на мучительный секс и жалобу Бородину. Просят глубже — нужно расслабиться, сосчитать до десяти, думая о чем-нибудь хорошем, чтобы легкая саднящая боль прошла. Дальше пойдет как по маслу. Такое правило действовало и когда брали двое сразу. Алина захватывала с собой побольше смазки и старалась растянуть и расслабить себя самостоятельно, потому как клиенты до такого обычно не опускались, считая, что проститутка всегда готова принять роту солдат. Идиоты.

Девиз их борделя был — «Думай о клиенте». Алина и думала. На нее не жаловались, от нее не уходили неудовлетворенными. Большая похотливая, жаждущая масса трахающих ее людей не воспринималась Алиной по отдельным составляющим. Она являла собой единый организм. Алина даже имен не запоминала. Она выполняла работу, стонала, как того требовал протокол, позволяла мужчинам брать ее так, как им было удобно, и уходила. Безликая масса являлась за оргазмами, и она их получала. Все остальное, включая того мужика интеллигентной наружности – депутата или предпринимателя, – натягивающего Алину сейчас на себя, не представляло интереса. Чтобы интересоваться, была нужна душа, а Алина не продавала ее — только тело.

- Да-а, - мужчина толкнулся еще пару раз и замер. - Хорошая дырка, молодец. - Алину наградили звучным шлепком по заднице. - А теперь обслужи меня ртом, шлюха. И не зыркай, я оплатил тебя по полной.

«Ну и мразь ты, Бородин», - подумала Алина с тоской. Ненависть к минету шла вторым пунктом после курева. Мужчины спускали в рот, и Алину это бесило. Да и запах пота, волосы там, где нормальные люди бреют, не вызывали ничего, кроме омерзения. Бородин знал об этом. Алчный говнюк.

Мужик тем временем развалился в кресле и плотоядно усмехнулся. Алина, рассудив, что быть изнасилованной ей не хочется, изящно подползла к клиенту и огладила ладонями его живот и бедра. Висящий живот и белые дряблые бедра. Мужик застонал. Алина включила в голове попсу с самым приставучим текстом и принялась выполнять работу. Облизать головку, поцеловать ствол, вылизать мошонку. Мужик стонет — отлично. Вобрать в себя член, коснуться головкой неба, лизнуть языком, еще раз, еще — и пустить налитый кровью и провонявший спермой агрегат в горло. Насаживаться головой, пока в глазах не потемнеет. Сосать, сжимая губами, постанывать, не забывать останавливаться и дуть на головку, сочащуюся смазкой. Снова насаживаться до упора, глотать, держа член в горле, — и мужик с блаженным лицом кончает, схватив Алину за волосы. Чистая механика.

- Молодец, дырка, - мужик снова шлепнул Алину по заднице, видимо, выражая восхищение. - На днях забегу с другом. Ты не против групповухи?

Алина помотала головой. Слушать этого человека надоело, но пока он не отпустил, уходить нельзя. А то Бородин знал, как испортить жизнь.

- Наклонись-ка, шлюшка, - потребовал мужик.

Алина нагнулась, чувствуя руки на заднице. Мужик раздвинул ягодицы в стороны, вонзился пальцем во влагалище. Ничего особенного не происходило, и Алина не беспокоилась. Конченые извращенцы, бывало, пихали в нее бутылки из-под коньяка.

- Хороша-а, - протянул мужик, размазывая собственную сперму по бедрам Алины.

Еще один, получающий эстетическое удовольствие от вида своего семени на коже другого человека. Что ж тогда не на лицо кончал с такими-то пристрастиями?

- Вы довольны? – спросила Алина, включая блядский голос и надеясь этим вопросом поторопить свое освобождение.

- Еще как, детка! Можешь идти.

Алина постаралась не вздыхать от облегчения. Она быстро надела шорты, рваную футболку в облипку и, наконец, вырвалась из душной комнаты, пропахшей сексом.

***

Все проститутки жили при борделе. Подвальные и нижние комнаты служили для развлечения клиентов, верхние были жилыми. Алина попала в бордель в возрасте тринадцати лет. Ее отдали родные братья за долги умерших родителей. Алина не хотела помнить ни их, ни собственную фамилию. Она даже имя сменила, взяв то, которое всегда нравилось. От прошлого у нее не осталось ничего, в памяти была только эта жизнь, и Алина порой сомневалась, что до тринадцати лет она вообще существовала. Она словно родилась здесь, в этом борделе уже без фамилии и родных.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Их публичный дом был самым большим в городе. И самым строгим. Побеги жестоко карались. Алина пробовала сбежать трижды, и трижды ее выслеживали и ловили. Первый раз после поимки ее бросили на неделю в подвальные комнаты, держа на хлебе и воде и отдав в полное распоряжение каким-то садистам. Второй раз все обошлось более-менее благополучно, а в последний ее запустили к солдатне, которая была в городе проездом. После недели в ежедневной компании десятка изголодавшихся по девушкам парней, Алина прекратила бессмысленные попытки.

Жизнь в борделе была натуральным рабством. Бородин однажды сказал Алине: «Вас мне продали. Работайте». Нельзя было отказаться от клиента, некому было пожаловаться. Алина приучила себя терпеть и молчать.

Девушка поднялась к себе в комнату. Необходимо было принять душ. Ее клиенты на сегодня закончились, и впереди ждало личное время и ужин.

Комната у Алины была большой и чистой. Такую ей дали два года назад, как одной из самых прибыльных шлюх. Кроме Алины, большими комнатами были наделены ее подруга Зоя, тридцатилетняя красотка Ольга и семнадцатилетняя нимфоманка Надя. Алина терпеть не мог грязь и каждый день чистила комнату: мыла пол, тумбочку, шкаф, ножки кровати, стекла, подоконник. Опрыскивала все антимикробными средствами, которые щедро предоставлял ублюдок-Бородин. Складывала немногочисленную одежду по виду и цвету. Ее комната была ее убежищем, в ней она чувствовал себя хозяйкой и соблюдала едва ли не больничную стерильность. Ей требовалась чистота хотя бы здесь, в месте, где она оставляла душу, спускаясь к клиентам, раз уж ее тело пользовали все подряд.

Алина мельком бросила взгляд на зеркало, выхватила им собственные глаза, выделенные безумным каждодневым макияжем. Алина любил красить глаза, как на маскарад. Ее клиенты считали это проявлением типичной шлюховатости, но для Алины карандаш, подводка и тени были одеждой, маской, тем, что оставалось, когда оголяли остальное ее тело. Раскраска, делающая ее сексуальной, позволяла Алине чувствовать себя защищенной, когда очередной мужик сажал ее на свой член.

Алина переоделась, сходила в душ, закрыла дверь на ключ, достала из тумбочки конфеты со вчерашнего ужина. Около окна стояла декоративная пальма по имени Георгий. Алина попросила ее три года назад, но Бородин раскошелился только спустя полтора. Чертов жмот. Алина улыбнулась Георгию, смочила ватку в кружке и принялась вытирать листья. Георгий был чудесным другом, но он всегда молчал. Алина тоже не была словоохотлива, а потому дружба с пальмой выходила тихой. И, кажется, из них двоих Георгий был единственным, кто оставался довольным жизнью.

- 2 -

- Эй, девчонки, ну-ка в ряд! - Бородин хлопнул в ладоши, когда большая часть девушек спустилась вниз, где в узком коридоре хозяин устраивал ежеутренний смотр. - Так, Леночка, что за рубашка? Ты на танцы для пенсионеров собралась? Лара, ты помнишь про сегодняшний вип-заказ? Вот и умница. Зоечка... О, Зоечка, ты как всегда божественна. Твои ноги должны быть запрещены законом, моя радость. Алина, пташка моя молчаливая, обработаешь первого клиента — и марш ко мне. Побежали работать, мои славные кошечки!

Чем приторней голос, тем горче характер. Сергей Бородин не был опереточным злодеем, но его скользкое равнодушие и чудовищный эгоизм были противней явной жестокости. Он носил маску доброго сутенера, мог пожурить или подарить игрушку на день рождения, но Алина знала этого человека как облупленного. Пока у Бородина все стабильно, он — само очарование, но стоит привычному укладу нарушиться, как его ледяные глаза замораживали провинившегося. Да и по всем законам матушки-природы не мог быть добряком ублюдок, торгующий телами людей, и глупец тот, кто не видел червивого гнилья хозяина борделя.

- Эй, Алин, как дела? - Зоя нарисовалась справа, когда шла к первому клиенту в сорок пятую комнату. - Чего от тебя хочет наша жаба?

- Не знаю, секса, - попыталась пошутить Алина. - От шутки пересохло во рту, и она мысленно попросила небеса убрать из длинного списка ее грехов эту явную глупость. - Он, кстати, намекал уже несколько раз, но, надеюсь, пронесет. Вип хочет дать, наверно.

Зоя обеспокоенно посмотрела на подругу, услышав только первую часть фразы Алины.

-Чем его новенькие не устраивают? Он же дерет каждую девственницу, которая решила в эскорте подзаработать. Типа это же так весело — быть эскортницей.

- Правда не знаю, Зой. Я и сама каждый день утешаю себя мыслью, что он не любит использованный товар.

Бородин, как истинный псих на всю голову, с презрением отзывался о сексе с девушками, уже познавшими мужчину. Однако, это презрение не мешало ему кидать на Алину масляные взгляды и вызывать к себе бывалых шлюх. Та же Ольга раздвигала перед ним ноги несколько раз.

- Ладно, забудь о жабе, Зоя, - Алине хватало грязи, чтобы занимать мысли еще и Бородиным. - Лучше расскажи, как там твой принц.

У Зои появился ухажер, постоянный клиент, который отваливал Бородину немалые деньги, чтобы тот не отдавал Зою другим. Нечасто девушкам из борделя так везло. Но Алина считала, что Зоя заслужила лучшей жизни. Она была начитанной, виртуозно играла в шахматы, оптимистично взирала на мир, в отличие от той же Алины. Алина особенно привязалась к Зое, когда узнала, что та попала в бордель таким же образом: продали родные. Как такого светлого человечка можно было продать? И если Алина превратилась в борделе в молчуна, чья комната и крохи личного пространства были тождественны персональному храму, то в Зое не угасали жизнерадостность и надежда. Она была душой компании и заводилой, ее любили все, и новенькие часто приходили за советом. Алина молилась, чтобы принц Зои забрал ее из этого места. Зоя была розой, а ее место на клумбе: цвести и благоухать.

- Я сейчас как раз к нему. Божечки, он такой хороший! Вчера принес мне цветы, и мы весь вечер лежали, пили шампанское и разговаривали.

- Здорово! - Алина обняла подругу. - Я счастлива за тебя. Удачи!

- Пока-пока, - Зоя помахала Алине и унеслась к нужной комнате, подпрыгивая на ходу.

Алина взглянула на номер, перед которым остановилась. Да, ее. Алина скрестила пальцы на удачу, в которую давно не верила, и зашла.

Клиент оказался тем еще придурком. Сколько он жил без секса? Год, не иначе. Он измывался над Алиной около трех часов. Чудилось, что он принял лошадиную дозу афродизиака. Он заставил Алину свесить голову с кровати и трахал в рот, сжимая горло руками и хлопая по щекам. Взял, как только Алина переступила порог, едва ли не насухую, отвернув к стене и поплевав на пальцы. Алина старалась держать глаза закрытыми, чтобы не видеть. Еще бы оглохнуть и потерять чувствительность — жизнь бы удалась. Ее вертели туда-сюда, как игрушку, толкали, до синяков сжимали плечи.

Под конец клиент почти всем весом навалился на нее сверху, прижав к постели.

Алина устала. Она хотел есть, пить и спать. Хотела к себе. Никогда, ни разу в этой жизни она не получал разрядки во время секса, о которой любили говорить и говорили. Она вообще не понимал секса, хотя технику знала на шесть из пяти.

Секс, по ее представлению, был нужен мужчинам, чтобы получить облегчение и кайф. А женщинам зачем? Даже в периоды, когда сама природа благоволила заниматься сексом, Алине это мало помогало. Порой мужчины считали, что девушка всегда и ко всему готова, и удивлялись, когда Алина тыкала пальцем в смазку. Да, вот он жестокий мир: оказывается, девушка тоже должна быть возбуждена или хотя бы смазана изнутри, чтобы было не больно.

Клиент утомлял, и Алина тайком зевнула в кулак, пока сзади пыхтел чертов дилетант с большим членом.

- Хочешь помогу? - Алина обернулась и, имитируя возбуждение, облизала губы. Труженик, взмокший от натуги, кивнул.

- Давай, сладкая, покажи, что ты можешь, - милостиво разрешил он.

Алина поднялась с колен и села на него, откинув голову тому на плечо. Член наконец-то скользнул глубже. Мужчина прорычал что-то и начал неистово толкаться, раскидывая ноги Алины в стороны и оттягивая голову за хвост так, что стало тяжело дышать.

«Ну, слава Богу, конец близок», - подумала Алина.

Клиент подхватил ее под ногу, приподнял. Член стал причинять легкое неудобство, от позы затекала вторая нога. Но старания были вознаграждены: меньше чем через минуту клиент отпустил Алину.

***

Сергей Бородин трапезничал. Алина постояла на пороге, глядя на поглощавшего рыбу и канапе с икрой хозяина. На шее у того болталась салфетка, а сам Бородин аж прикрывал глаза от удовольствия.

- Сергей Витальевич, вы меня звали? - негромко напомнила о себе Алина.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она тоже хотела есть, а сейчас как раз можно было сходить на кухню за обедом.

- А! Да, моя пташка, - Бородин шустро протянул Алине канапе, взглядом указывая на стул напротив своего. - Кушай на здоровье.

- Спасибо, - Алина приняла угощение, но одного канапе за несколько часов было мало. Столовая-столовая... - Зачем вы меня звали? Мои книги приехали?

- Книги? - хозяин скривился. - Зачем ты только их заказываешь, половину зарплаты тратишь на это безделье. Лучше бы на выкупной копила. Десять миллионов рублей всего — и ты будешь свободна. Некоторые накопили, кстати.

- Вы даете мне двадцать тысяч в месяц. Даже если я не буду тратить ни рубля, я накоплю на выкупной только через двадцать лет. Мне будет сорок, Сергей Витальевич. Не воодушевляет.

- Зато как приятно будет распоряжаться своей жизнью, - Бородин широко улыбнулся.

Алина вытерла взмокшие руки о шорты, стараясь не смотреть на хозяина:

- Лучше дайте мне мои книги, пожалуйста. И запишите на отпуск в августе.

- Как скажешь, моя хорошая, - хозяин развел руками и промокнул рот салфеткой. - Я хотел поговорить с тобой по поводу следующих месячных. У меня есть клиент, и он очень заинтересован в овуляции.

Ничего нового. Кого-то это могло удивить, но Алина привыкла к самым разных запросам клиентов. Овуляции, месячные, имитация беременности… Тараканов в головах людей была целая тьма.

- Хорошо. Это все, Сергей Витальевич? - Алина привстала.

- Мне нравится твой макияж, пташка, - вдруг ухмыльнулся Бородин, и сердце Алины затрепыхалось в грудной клетке, пытаясь вырваться и покинуть тело хозяйки. - И твои шортики. Ублажи меня.

Алина сжала зубы. Только не это! Ну за что, в самом-то деле? Она ненавидела Бородина, всего полностью. Ненавидела того, кто распоряжался ей, как вещью, которой Алина сама стала себя считать уже спустя год пребывания в этом аду. Столько лет она уворачивалась от похотливого взгляда хозяина! Почему сейчас решило не повезти?

Алина понимала, что хорошего понемножку. Но ей и так фартило, как утопленнице. Алина даже считать не бралась, сколько человек побывало в ней. Ее свобода была ограничена со всех сторон свинцовой решеткой. Гулять — во дворе, жить — при борделе, клиентов самой не отбирать, ездить отдыхать — в группе и под надзором. Ни шагу влево, ни шагу вправо.

- Что ты замерла, пташка? - хозяин поднялся. - Скидывай шортики, раздвигай ножки и садись на стол. Я недолго, обещаю, ты слишком сексуальна сегодня.

- Я не хочу, - Алина не узнала того тонкого голоса, которым взмолилась. - Прошу, Сергей Витальевич, не надо. Я... Прошу... Пожалуйста!

С лица Бородина слетела маска добродушия.

- Меня не волнуют твои желания, Алина. Ты шлюха, а шлюхи мнения не имеют. Имеют самих шлюх. Я думал, за столько лет ты поняла это. Тебе ведь скоро двадцать, верно? Ноги, Алина.

- Нет, пожалуйста. Я все сделаю, только не это!

- Алина, ты меня не слышишь?

Алина замерла, грудь ходила ходуном. Она задыхалась, ее раздирали противоречия. Одно дело незнакомые или малознакомые клиенты, и совсем другое — этот кусок падали. В комнатах Алина привыкла абстрагироваться, исчезать, здесь же была вынуждена смотреть в глаза похотливому мерзавцу. Почему Бородин до сих пор жив? Земля не имела права носить таких выродков.

Удар по лицу вернул Алину в чувства. Она упала, задев край стола. Из рассеченной брови потекла кровь, а голова мгновенно заболела. Алина всхлипнула от боли, попыталась отползти, но ее вздернули на ноги и швырнули спиной на стол. Шорты полетели в сторону. От слез Алина ничего не видела.

Лопатками она уперлась во что-то твердое, ее снова тряхнули, и лоб пронзила вспышка. Алина хотела сказать, что она все сделает без насилия, но Бородин не дал ее такой возможности, вновь ударив по лицу.

- Проклятая шлюха!

Хозяин вошел без подготовки. Алина подавила вопль, дернулась в сторону, пытаясь уйти от боли, но ее цепко ухватили за ноги. Алина просила себя не кричать, не доставлять Бородину, вбивающемуся в нее, такого удовольствия. Будь этот урод проклят – и точка.

- 3 -

Синяки и разбитая губа заживали плохо. Алина мазала порез на брови несколько дней, но судя по всему, грозился остаться маленький шрамик. На лице, кроме пары царапин, видимых повреждений не наблюдалось, хотя Алина вряд ли стал жалеть испорченную внешность. Стать некрасивой, чтобы к ней хоть на мгновение потеряли интерес липкие ублюдки? Алине порой приходили такие мысли в голову, но она быстро заканчивала истерику, понимая, что Бородин не отпустит ее, даже если она будет при смерти.

С ног и бедер не сходили отметины от пальцев: у Бородина капитально сорвало тормоза. Он вызывал Алину к себе чуть ли ни каждый день. Вошел во вкус, что называется. С улыбкой садиста он смотрел, как Алина безропотно раздевалась, спасаясь от очередных побоев. Только это мало помогало. Единственное — Бородин пользовался смазкой, чтобы не порвать, как в первый раз, а остальное шло по прежнему сценарию.

Удары, руки на шее, перекрывающие доступ к кислороду, грубые толчки, укусы...

Алина не могла спать на кровати. Она запирала дверь на ключ, стягивала покрывало и забиралась в угол. Глупо, но так ей чудилась призрачная безопасность. Георгий шелестел листьями, словно утешая.

Зоя приносила подруге завтраки, обеды и ужины прямо в комнату, когда та перестала спускаться на кухню. Бородин никогда не реагировал на Алину так, как теперь, и девушка скорей отрубила бы себе ноги, чем самостоятельно направилась туда, где бы ее мог увидеть хозяин. Так она выкраивала себе дни относительного спокойствия.

***

- Зачем ты так дико малюешься? - Зоя протянула Алине тени, когда та собиралась к клиенту. - Нет, тебя не портит, но ты же и так красивая. Синие глазки, тонкий нос. Ты в курсе, что у тебя потрясающий нос? Я всегда хотела такой.

Алина передернула плечами:

- Мне все равно. Я бы лучше жила с морщинами, бородавками и в нищете, только не здесь, Зой. Каждый день на коленях... - Алина покачала головой. - Давай не будем обо мне, ладно? Как у тебя дела?

Зоя молчала, пиная пальцами микробов на покрывале и хмуря брови. Алина слишком долго знал подругу, чтобы не понять ее молчания. От этого стало и радостно, и страшно.

- Ты... ты уезжаешь, да? – спросила Алина.

- Прости, - выдавила Зоя. - Олег заплатил за меня выкупную. Я не могла тебе сказать... Вот, попрощаться пришла. Сегодня вечером уезжаю. И... Я не говорила Олегу, зачем нужен выкупной. Он считает, что так покрывает затраты на меня перед Бородиным. Оказывается, с точки зрения нормальных людей за оградой, мы пришли сюда добровольно. Бородин лебезит и утверждает, что мы можем уйти в любой момент. Говорит, что забирает только двадцать процентов от нашего дохода, и я понятия не имею, как сказать Олегу, что мы здесь — рабы, потому что Бородин, козел, убьет меня или испортит жизнь всем вам.

Тени все-таки вывалились из рук, и Алина спешно их подняла, часто моргая. Зоя уезжала на свободу, туда, за ограду, где можно спать до обеда и отдаваться одному-единственному без обязательств и принуждения. Алина уже с трудом представляла, что это такое, но явно нечто чудесное и волшебное. Наверно, это и был рай, о котором писали в книгах.

А о Бородине Алина не хотела думать. Она и так знала, что рабство давно отменено, и творимое хозяином — уголовное преступление в чистом виде. Но пойди скажи об этом! Кто поверит? Кто услышит? У нее даже документов нормальных не было. А руки у Бородина длинные. Поэтому вторая новость новостью и не являлась.

- Здорово, Зоя, я так рада за тебя! - Алина говорила искренне, но горечь в голос проскользнула.

- Прости меня, - пробубнила Зоя. - Клянусь, я буду писать! И буду откладывать деньги, чтобы вытащить тебя отсюда! Я на работу устроюсь, буду пахать день и ночь!

- Все нормально, Зой, ты чего? - Алина дотронулась до волос подруги. - Я не пропаду, не переживай. Удачи тебе с Олегом. Пиши обо всем подряд, ладно?

Зоя закивала. Алина старалась не показывать, что у нее исчез пол под ногами.

Бредя по коридорам к очередному клиенту, Алина держалась за стену, пальцами ощущая ее прохладу, не давая себе сойти с ума от мыслей. Она врезалась в Бородина, который, сопровождая свои действия ласковыми словами, лапал смазливую девчонку лет четырнадцати. Девчонка жалобно посмотрела на Алину, но та ничем не могла помочь. Алина знала о нездоровой тяге Сергея Витальевича к несовершеннолетним. Если эта девчонка ускользнет от хозяина сейчас, она попадет ему в лапы завтра или послезавтра, или через неделю. Так бывало с каждой симпатичной новенькой, и с Алиной тоже было. Но дать девчонке хотя бы день отсрочки было нужно. Алина не простила бы себя, пройдя мимо и бросив несчастного ребенка на растерзание.

- Сергей Витальевич, вам меня в последние дни мало, что вы на детей кидаетесь?

У хозяина хищно раздулись ноздри. Он заулыбался, и его руки выскользнули из штанов девчонки. Девчонка убежала, сверкая пятками, а все внимание Бородина заняла Алина. Та сжала руки в кулаки, успокаивая себя мыслью, что однажды все это обязательно кончится. Может, когда-нибудь наверху над ней сжалятся и предпримут шаги для ее спасения. Ну а пока... Пока приходилось терпеть дыхание склонившегося над ней Бородина.

- Пташка, ты даже пахнешь в последнее время прелестно. Никто не заводил меня так, как ты. - Алина зажмурилась, когда Бородин пальцем приподнял ее подбородок. - Куда ты сейчас?

- В пятьдесят пятую. Там... трое клиентов.

За благородство нужно платить. Алина надеялась, что ей спишут спасение невинности девчонки в счет одного из многочисленных грехов.

- О, так тебя сегодня будут драть сразу трое, моя сладкая? - Бородин прошептал эти слова Алине на ухо, отчего девушке захотел рвануть в свою комнату и сжаться в комок. Хотелось уничтожить страх, а после плюнуть Бородину в лицо — и будь, что будет. - Тогда, как нарезвишься, я жду тебя. Даже подготавливаться не придется. Не забудь сходить в душ, дорогуша.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Бородин хлопнул ее по пятой точке и, насвистывая, ушел. Алина долго стояла, зажмурившись и держась за стену. Она не хотела никуда идти, она хотела убежать в лес и больше никогда не видеть людей. Где-то неподалеку хлопнула дверь, по коридору пробежал ветерок, и ноги Алины покрылись мурашками. Она вздрогнула, открыла глаза и побрела к пятьдесят пятой комнате, спотыкаясь на каждом шагу.

Клиент оказался смутно знакомым, а потом Алина вспомнила парня, пообещавшего ей не так давно вернуться вместе с другом. Сам мужик еще не внушал страха, а вот его друзья, оказавшиеся двумя шкафами, пустили по спине Алины холодок. Она дьявольски устала быть сильной и терпеть, но продолжала медленно раздеваться под пристальными взглядами.

- Тебе помочь?

Алина так погрузилась в себя, что не заметила, как шкафы подошли к ней вплотную: один встал спереди, а второй со спины. Голос у парня, обращавшегося к ней, был довольно участливым.

«Выключайся, Алина! Немедленно! Ты не должна оставаться собой еще и здесь!», - завопил внутренний голос.

Но кнопка не работала, абстрагироваться как обычно не удавалось. Настроение после признания Зои и встречи с Бородиным качалось где-то в минус бесконечности на тарзанке. Уныло и безучастно, туда-сюда, туда-сюда.

- Я... я…

Алина неуклюже переступила с ноги на ногу, зацепила футболку, желая снять. От близости двух мужских тел было жутко. Она вдохнула и выдохнула, в попытке вернуть самообладание. Нужно было работать. Чем быстрее она все сделает, тем быстрее можно будет уйти. В комнате царило молчание. Мужчины определенно не ожидали, что вместо хорошего развлечения к ним попадет растерянное недоразумение. Алина еще раз выдохнула, сняла футболку и наконец-то дотянулась до кнопки, включающей ее рабочую ипостась.

- Все в порядке, - она улыбнулась и провела языком по груди близстоящего шкафа, задев соски, отчего шкаф ободряюще погладил ее по густым волосам.

- Я же говорил, что она вам понравится!

- Ничего не имеешь против двух сразу? А то ты кроха такая, - один парень гладил ее бока, а второй водил горячей ладонью по плечам, видимо, считая, что расслабляет Алину.

- Нет. Все, что хотите, - заученно ответила девушка.

- 4 -

Зоя уехала. Зашла попрощаться, и Алина вымученно улыбалась, не желая расстраивать подругу. Они говорили, обнимались, а в конце Зоя всхлипнула и ушла навстречу лучшей жизни. Алина от всей души желала ему счастья.

Пришла ночь. После нее должен был наступить день, когда очередной извращенец будет кряхтеть над ней, а она будет делать вид, что ей это хоть сколько-нибудь интересно. Ночью было хорошо. Отличное время, когда можно принадлежать самой себе, лежать так, как удобно, и ни о чем не думать или же думать обо всем и сразу.

Алина потрогала ранку на губе, оставшуюся от зубов перестаравшегося и сегодня Бородина, поправила одеяло и уставилась на звезды в окне. Сон так и не пришел.

***

Утром Алина долго стояла перед зеркалом. Голова чуть кружилась, вероятно, упало давление или это было от голода последних дней, когда она запихивала в себя еду едва ли не силком. Алина пыталась замазать тональником синяки от хватки Бородина на шее и след от его же пальца на подбородке. После вчерашних клиентов ныла спина и поясница, но Алина перестала обращать на нее внимание еще несколько лет назад. Больше ее беспокоили следы на бедрах, оставшиеся от пальцев и ладоней. Они приносили неудобство, и Алина надеялась, что сегодняшний клиент не будет обладать замашками садиста-извращенца, иначе девушка попросту не выдержит и скатится в бурную истерику.

Замазывать синяки оказалось бесполезным делом: то тут, то там Алина натыкалась на новую отметину.

Спустившись вниз, она увидела Бородина в дальнем конце коридора. Тот препротивно ухмыльнулся и помахал ей ручкой. Алина, не удержавшись, сложила символ из одного пальца в ответ, и Бородина перекосило. Алина пошла в комнаты. Бородин хамство припомнит, но ничего хуже, чем он делал, сделать не сможет: не хватит фантазии.

Нужная комната оказалась в подвальном помещении. Специально для вип-клиентов. Алина боялась подвалов с тех пор, как ее держали здесь впроголодь. Она укусила себя за щеку и быстро пошла к комнате.

- Доброе утро.

Алина встала столбом на пороге. Посреди комнаты обнаружился небольшой столик с едой и напитками. В животе тут же заурчало, а в горле пересохло.

«Это не тебе, хватит смотреть голодными глазами! - приказала себе Алина. - Это заказал клиент, и, пока не угостит, трогать запрещено. Потом попадет».

Мужчина, поприветствовавший ее, поднялся из-за стола, скользя по Алине изучающим взглядом. Он был выше головы на полторы, по выправке напоминал военного. Темные волосы, цепкий прямой взгляд, ожог на правой стороне лица, ничуть его не портивший. Ему было лет тридцать, хотя точно Алина не решилась бы сказать. Около правого глаза Алина различила шрам, как и около уха. Точно военный.

Обычно рассматривание не смущало, но Алина как никогда остро ощутила себя вещью. Она опустила глаза в пол. Пялиться на клиентов она считал некрасивым: это не ими торговали.

- Руководитель этого дома, видимо, не блещет особым умом, да? - заговорил мужчина, приближаясь. Он остановился в паре шагов от Алины и принялся внимательно оглядывать ее. Алина пыталась держать себя в руках. Если клиент был недоволен, то ничем хорошим это не кончится. Злость обычно срывали на шлюхах: они же тупые игрушки, раз умеют только ноги раздвигать. Алина бы с радостью вспахивала поля, если бы позволили. Но кто ей поверит? Оставалось молчать, ждать вердикта и просить про себя, чтобы ее не ударили в порыве злости. - Я просил у него самую чистую девушку, порядочную и вежливую. А это что? - мужчина разговаривал сам с собой. - Ты же исполосованная клиентами обыкновенная бывалая проститутка. Болеешь чем-нибудь?

Алина словно онемела. Она помотала головой, отпустив ее, чтобы не видеть лицо мужчины. Слова били по самому больному. Ее часто называли шлюхой, но с таким отвращением в голосе — еще никто. Было больно, сердце обиженно стучало о ребра, но Алина не смела сказать ни слова. В том, что говорил клиент, не было ни капли лжи.

- И что мне с тобой делать? - продолжал рассуждать мужчина. Он потрогал высокий хвост Алины, и та вздрогнула. - Ты знаешь, зачем ты здесь?

Алина задумалась на секунду, а потом кивнула. А зачем она здесь? Затем же, зачем и всегда: дать собой попользоваться, осуществить особенные извращенные фантазии и уйти.

- Ты немая?

- Нет, - прошептала Алина.

- Сколько через тебя уже прошло? Не помнишь? Даже примерно? Ты здесь давно, что ли, работаешь?

Алине стало стыдно. Грязная и использованная. Лежи здесь нож или лезвие, Алина, не задумываясь, всадила бы его в себя, лишь бы прекратить чувствовать всю эту омерзительную правду.

- Извините, пожалуйста… Мне жаль… Я не думала, что…

Алина поскорей пошла к двери. Бегом к себе, закрыть дверь, открыть окно и выпрыгнуть с четвертого этажа на асфальт под окнами. Или всадить Бородину напоследок что-то острое в горло, а уже после покончить с собой.

- Ты куда? - Алину остановила рука, схватившая ее за плечо. Девушка дернулась, продолжая по инерции двигаться вперед, и опрокинулась назад. Мужчина внезапно усмехнулся ее неуклюжести, придержав за талию. - Я, конечно, не ожидал такой подлости, но ты, вроде бы, не такая уж... Не знаю, как сказать. Да и возраст у тебя подходящий. Сколько тебе? Восемнадцать есть, я надеюсь?

- Около двадцати.

- Хорошо. Как тебя зовут?

- Алина.

- И все? А фамилия?

- Нет, ничего больше.

Мужчина глубоко вдохнул воздух, наполнив легкие цветочным парфюмом Алины. А Алина поняла, что ее не отпустили из-за банальной жажды обладания. Однако, этот клиент отличался уже тем, что до сих пор не раздел ее. Видимо, отвращение к Алине было сильней, чем желание получить свое.

- Простите, - еще раз пробормотала Алина. - Если хотите, я могу отвернуться. Или можете лечь, я все буду делать сама.

- Прямо-таки все? - изогнул бровь незнакомец.

- Да, все, что хотите.

- Мне попалась многофункциональная шлюха? Интересно, - мужчина спустил футболку с плеча Алины. - А это что? Любишь пожестче? Следы совсем свежие. Я ведь просил вашего руководителя со дня заказа никому не отдавать тебя. Просил или не просил?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Алина не знала, что ответить. Следы-то оставил Бородин. Сказать — подставить под удар и хозяина, и себя. Хозяина под удар этого клиента, но единичный, себя под удары на всю оставшуюся жизнь. Алина логично выбрала молчание.

- Я сам с собой разговариваю, Алина?

- Простите, я не знаю, что сказать.

Мужчина сел на кровать.

- Что ж, это твоя вина, и я сообщу о ней вашему главному, как его там. Ты должна была отказываться от заказов. Я заплатил достаточно, чтобы ты ни с кем не спала в эти дни. Что, нельзя было потерпеть без секса хотя бы две недели? Или денег недостаточно? Но, по-моему, их должно было хватить с лихвой, я уточнял.

Для Алины было открытием каждое слово странного клиента. Она мало понимала, что происходило. Можно было бы предположить, что ее с кем-то перепутали, но Бородин сообщил о заказе на нее как раз две недели назад и номер комнаты уточнил два раза, чтобы она не перепутала. А значит... Алина едва не застонала в голос. Значит, Бородин, тварь такая, умолчал о тонкостях заказа. Может, стоило сказать клиенту правду? Но память услужливо предоставила картины прошлого, где саботажи Алины успешно давились силой и болью. Девушка снова выбрала молчание.

Руки клиента скользнули по ногам Алины, вверх-вниз, привлекая ее к себе.

- У тебя гладкая кожа, - вдруг сказал он.

Секс с этим человеком отличался от секса с прочими. Он не был груб, хотя настойчивости ему было не занимать. Он повалил Алину на кровать, не позволив быть сверху. Он распалял ее перед входом. Алина, хоть и не ощущала ничего приятного от соития, но и отторжения не чувствовала.

Первый раз клиент действовал со страстью, но осторожностью. Дальше, войдя во вкус, он брал Алину уже со смаком, поставив девушку на колени и размашисто вторгаясь в ее тело. Эта поза была самой унизительной и самой лучшей из всех. Так клиент не видел лица Алины, а та могла не разыгрывать комедию, делая вид, что она была в восторге.

В перерыве, когда Алина, тяжело дыша, восстанавливала силы для нового захода, мужчина потянулся, подошел к столику и взял себе перекусить. Он предлагал Алине, но те отказалась. Стыд за свое положение не отступил.

Они были вместе почти три часа. Алина вымоталась и чувствовала себя выжатой тряпкой.

Когда часы на стене показали полдень, Алина аккуратно выбралась из кровати. Мужчина заснул на животе, отвернув от нее голову. Алина не стала будить клиента. В подвалах всегда было прохладно, и она как можно более осторожно прикрыла его покрывалом. Тот пошевелился, но не проснулся.

Алина оделась, морщась от неприятных ощущений и чувствуя, что ей катастрофически необходим душ и как можно скорее. Проходя мимо стола, она скользнула взглядом по конфетам и, не удержавшись, взяла себе одну.

- 5 -

Алина сидела на траве, вытянув ноги на солнце. В руках была книга, под ними — надкусанное яблоко, а в графике — выходной. Прошел месяц, и Бородин перестал ее трогать. Ссадины, оставленные хозяином, сошли с тела, и если появлялись новые, то не от его руки. Для Алины это было важно, поэтому она открыто наслаждалась погожим днем.

В книге, которую она читала, девушка жила в похожих условиях, но однажды встретила человека, который заглянул дальше, чем остальные, гораздо дальше, и исцелил любовью. Алина мало верила в подобный исход своей жизни, если не сказать, что совсем не верила. В мире мало что держалось на душе, прерогативой была внешность, и пусть Алине с ней повезло — из-за нее же никто и никогда не пытался увидеть, что творилось внутри нее. Красивая обертка, которая всем нравилась. Алина привыкла, но читать сказки, которыми она считала все без исключения любовные романы, не могла перестать. Отпуск в мир доброты и счастья — книги для Алины были смыслом жизни, благодаря им она ограждала себя от реальности и сбегала в мир сладостных иллюзий.

На страницу, которую Алина собиралась перевернуть, упала тень, и она подняла глаза на подошедшего. Этим человеком оказалась девчушка, которую Алина видела зажимаемой в коридоре Бородиным. Судя по мешкам под глазами и заживающим на губах укусам, хозяин до добычи уже добрался и порезвился. Алине повторно стало жаль девочку: та была еще совсем юной.

- Привет. Ты ведь Алина, да? - пробормотала девочка. Она дождалась кивка и сбивчиво продолжила: - Меня зовут Таня. Ты... Ты помогла мне однажды, помнишь? - еще один кивок. - А... А не поможешь снова? Я хочу сбежать. Мне сказали, что ты пыталась. Скажи, как?

- Если они найдут тебя, то будет еще хуже. Не стоит, Тань, тебя покалечат. - Алина покачала головой и хотела снова погрузиться в книгу, но ребенок не отставал.

- А тебя они покалечили? - спросила девочка с суеверным ужасом в голосе.

- Тоже хочешь, чтобы тебя насиловал десяток пьяных мужиков? Или чтобы в тебя запихивали что-то, что априори в тебя поместиться не может? Тань, иди к себе.

Девочка подозрительно долго молчала. Алина оторвалась от книги и увидела, как у Тани задрожали губы, а сама она кулаками потерла глаза. Алина быстро отложила книгу и обняла девчонку, которая благодарно заревела ей в плечо и обхватила руками в ответ. Рядом с ней Алина вдруг осознала, насколько выросла за годы здесь. Шесть долгих лет — чуть меньше люди учатся в колледжах. Интересно, с чем она будет сравнивать свою жизнь через десять лет, через двадцать?

- Я очень хочу убежать. Он... Он страшный человек. Он меня бил. - Таня отняла голову от груди Алины и доверчиво посмотрела той в лицо. - Пожалуйста, скажи мне, как сбежать! Пожалуйста! Если что-то случится, я ни за что не скажу им о тебе, клянусь.

Алина не хотела говорить. Она знала, что немногие пытались убежать, а она в

борделе из-за своих трех пусть и неудавшихся попыток слыла почти отчаянной сорвиголовой. Неудивительно, что Таню послали именно к ней. Но подставлять девчонку под удар, который будет ждать ее в случае неудачи! Алина не желала брать на себя такую ответственность, пусть это и было эгоистично. В жизни и так мало хорошего, чтобы навешивать на себя дополнительные камни, которые в конце концов утянут на дно.

Но Таня продолжала умолять ее со слезами на глазах. Алина не знала, куда деваться от этого жалобного взгляда больших, доверчивых ореховых глаз. Она вспомнила себя в возрасте Тани: та же безумная жажда свободы, те же амбиции и уверенность, что все получится. Наверно, эта похожесть и сыграла решающую роль. Призрачный шанс должен быть у любого. Алина утешала себя именно этим, когда шепотом говорила Тане, во сколько и куда лучше бежать, а куда не сметь соваться. Девчонка шмыгала носом и ловила каждое слово, а Алина, вернувшись в комнату вечером, взмолилась, чтобы в случае поимки с девочкой не сделали того, что с ней.

***

На следующий день с утра подозрительно кружилась голова. Алина вместо завтрака перекусила парой конфет из тумбочки и какое-то время сидела рядом с пальмой. Может быть, нехватка углеводов? Или реакция на погоду? Алина ночью закрывала окно, так как заметно похолодало.

После конфет стало чуточку лучше, но слабость не проходила. Списав свое состояние на магнитные бури, Алина спустилась вниз, где Бородин уже заканчивал привычную утреннюю речь, полную бодрости и позитива. На опоздавшеую Алину он посмотрел подозрительно, но ничего не сказал.

Клиент был... дедушкой. Алина недоуменно посмотрела на седую бороду, которую поглаживал добродушный с виду старичок, а тот обрадовался ей, как родной, и усадил с собой пить чай с пирогом, который принес. Оказывается, дедушке было не с кем поговорить: дети жили в другой стране, а супруга уже пять лет как скончалась, вот он и скучал. Алина поинтересовалась, не дороговато ли обходится разговор, но дедушка усмехнулся и сказал, что, если оплачиваешь несколько часов, дают скидку, а Алину он увидел еще весной из-за ограды и поразился схожестью с дочерью. Не удержался — и необычайно этому рад.

Понравилась ему Алина. Напоследок дедушка дал ей целый пакет со сладостями, которые Алина после любовно разложила в тумбочке.

***

Слабость то приходила, то уходила. Алина не понимала, в чем дело. Списывать на погоду свое состояние она больше не могла. Можно было списать, в таком случае, на отсутствие нормального питания, но раньше Алине без проблем хватало одного-двух полноценных приемов пищи в день. Сейчас же она отметила, что тянет руки к тумбочке или ходит за бутербродом на кухню чаще.

Однажды, не успело встать солнце, как Алину замутило. Она едва добежала до туалета и упала на колени перед унитазом. Даже дверь не успела запереть, но, благо, все еще спали. Съеденное на ужин яблоко и мармелад отправились покорять глубины канализации, а Алина устало привалилась к стене. Нужно было показаться врачу, но Алина боялась даже представить, что забеременела. Это было из области фантастики, так как Бородин пичкал их контрацептивами, словно праздничных уток — яблоками. Ее затрясло, и она обняла руками колени, положив на них голову и молясь, чтобы ее догадки оставались догадками.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Только не ребенок и только не здесь, не в этом чертовом притоне! Ей рассказывали, что однажды, лет десять назад залетела девушка. Бородин заставил ее родить и продал малыша, а девушка покончила с собой.

Алина укусила себя за колено. Если она пойдет к врачу, и все подтвердится, то Бородин будет знать уже через пару секунд о ее положении. Вымолить аборт? Вымолит, но Бородину для этого придется переродиться в нового Иисуса: только тогда он сможет посочувствовать и совершить хоть что-то человечное в своей жизни.

Молчать, молчать и еще раз молчать. Все-таки они не в тайге живут и не на Крайнем Севере — уж тест на беременность она как-нибудь найдет. А вот узнать, кто отец ребенка невозможно. Когда почти каждый день подставляешься новому экземпляру, каждый пятый неизменно кончает в нее, а половина приходит в бордель анонимно, вычленить нужного мужчину представляется такой же нереальной работой, как искать один единственный камушек на пляже. А тест, в конце концов, можно будет попросить даже у Зои: та пришлет, если Алине не улыбнется удача.

***

Удача улыбнулась через два дня. Алина замучилась бегать в туалет и неизменно делать вид, что все в порядке перед Бородиным, который внезапно начал следить за ней, как гриф за полуживым зверьком. Тест Алине дала Ольга, у которой оказались запасы всего, чего только можно. Увидев склад старшей девушки, Алина потеряла дар речи: Ольга за столько лет жизни в борделе скопила себе вещей на полноценный побег в другую страну.

- Сочувствую, - Ольга похлопала Алину по плечу, когда отдавала заветную коробочку.

Алина и сама себе сочувствовала. В туалет шла, как на каторгу, и раздумывала над тем, в чем она провинилась в прошлой жизни. Пока ждала результатов, обкусала себе все ногти на руках и размазала тени на глазах. Ноги дрожали, и Алина поджимала пальцы в кедах, расхаживая по комнате. Гнетущая тишина убивала, и девушка принялась разговаривать с Георгием, отвечавшим ей задумчивым молчанием.

Беременна. Этот приговор прозвучал в голове Алины, сопровождаясь громом и молниями. Она швырнула тест в стену и вцепилась в волосы. Хотелось рыдать и биться в истерике, но в голове было пусто. Пальцы трепали волосы, скребли по коже, и Алина, словно псих, раскачивалась взад-вперед на пятках. Она не могла уйти, не могла родить, не могла позволить, чтобы кто-то обидел ее ребенка. И убить кроху в себе тоже не могла, но так было нужно.

***

Таблетки, провоцирующие выкидыш, обнаружились там же, где и тест. Ольга смотрела уже не сочувственно, а сострадательно. Алина же пыталась понять, насколько сильно она любит жизнь и не стоит ли прыгнуть, как она часто хотела сделать в минуты слабости.

Яд для ребенка лежал в тумбочке рядом с конфетами, которые Алина прекратила

есть. В горло не лезло ничего. Она перестала спать по ночам и напряженно думала. Идея покончить с собой стала почти маниакальной. Алина гладила плоский живот и жадно вдыхала свежий воздух, не сводя глаз с неба. Она не могла убить часть себя. Подходила к таблеткам, смотрела на них, вздыхала и закрывала ящик. Не могла.

Стоило думать о последствиях.

Во время беременности чаще поправлялись, Алина же однажды обнаружила, что шорты стали великоваты. В тот же день за завтраком она затолкала в себя бутерброд и сосиску, но тело воспротивилось. Оно пребывало в жутком стрессе и еду восприняло, как страшный удар. Алину вывернуло прямо перед клиентами, которые не преминули наградить ее брезгливой пощечиной за испорченную обувь. Алина пыталась попросить прощения, но ее скрутило во второй раз. Кто-то вскрикнул, оттолкнул ее со словами: «Да она больная какая-то!», - и грубо вывел из комнаты.

У Алины тряслись колени, она запнулась о порог и упала, ударившись локтями и содрав на них кожу. Машинально закрыв живот руками, она успела свернуться калачиком, чтобы орущие над ней люди в суматохе не попали по ней, и потеряла сознание.

- 6 -

Алине снились странные сны, и в них отчего-то присутствовал тот клиент-военный, с которым она была месяц тому назад, необычайно красивый в свете солнца, даже несмотря на шрамы и ожоги. Снился оправдывающийся и лебезящий перед кем-то Бородин, не оставляющий Алину в покое даже в собственной голове. Снились сильные руки, несущие ее, и тепло чужого тела. Снился местный медик, разводящий руками и суетливо что-то бормотавший. Алине не очень нравился этот сон.

Когда она проснулась, то перво-наперво почувствовала, как щиплет локти и ноет затылок. Это было нормально, Алина редко просыпался без каких-либо отклонений в самочувствии. Это было нормально, но кто сказал, что приятно?

Алина пошевелилась на мягкой кровати, устраивая спину поудобней, и повыше натянула легкое одеяло, пахнущее чем-то свежим. За окном проехала машина, в комнату заглянул ветерок. Алина зарылась носом в воздушно-мягкие подушки и... вдруг поняла, что таких подушек да еще с таким чистым запахом в борделе отродясь не водилось.

Алина резко открыла глаза, которые заболели на пару с головой от яркого дневного солнца. Она мгновенно зажмурилась, в панике трогая живот руками, словно это прикосновение могло дать ответ, в порядке ребенок или нет.

Интуиция говорила, что да, а пессимизм и скептицизм — что нет. Решив узнать о мучающем ее вопросе от кого-нибудь, кто не лежал в обмороке, как она, Алина снова, но на сей раз медленно, открыла глаза.

Ее встретила светлая, чистая комната. Кровать, на которой лежала Алина в своей грязной, ужасной для такого помещения одежде, была широкой и мягкой. Слева от нее распахнутое окно пропускало в комнату ветерок и звуки с улицы. Комната по меркам Алины была обставлена слишком шикарно: два кресла со стопками одежды на них, низкий прозрачный столик, телевизор на стене, пуф.

Алина съежилась, стараясь занимать как можно меньше места. Она в жизни не была в таких комнатах, и телевизор последний раз смотрела вечность назад, предпочитая книги или радио. А такая просторная кровать вообще была пределом мечтаний.

Алина мгновенно слезла с нее, проверяя не испачкала ли чего, стряхнула возможные пылинки и заправила. Голова чуть кружилась от такого быстрого подъема, но Алина не собиралась потакать своей слабости до тех пор, пока не узнает, где она и что с ее ребенком. Судя по виду из аккуратных частных домов за окном и стриженных газонов, место, где она находился, было чем угодно, но не борделем.

Дверь комнаты оказалась закрыта. Алина подергала ручку, но безуспешно. Она попыталась постучать, но, кажется, в доме было тихо. Могло ли быть такое, что она находилась в нем одна? Алина, недоумевая, присела на край кресла. В голове роились тысяча и один вопрос: зачем она здесь, где это «здесь», кто ее привез и по какой причине? Она снова дотронулась до живота и попыталась прислушаться к себе, заглушая рождающуюся внутри панику. Ей немедленно нужен был ответ!

Кажется, Алина глубоко ушла в себя, потому что не услышала шагов за дверью, и очнулась, только когда щелкнул замок. Алина встала с чужого кресла и шагнула от двери, в которую вошел человек. Может быть, сон был не таким уж сонным?

Алина уставился на мужчину, который, в свою очередь, впился взглядом в нее. Это оказался старый знакомый с ожогами и шрамами на лице.

И опять в голове зароились вопросы. Алина почти выцепила первый из них, когда мужчина спросил, не утруждая себя приветствием:

- Ты чего вскочила? Ложись, тебе нужно больше отдыхать.

Алина покосилась на чистую кровать, на себя. В этих шортах она стояла перед клиентами, их лапали чужие руки, и с футболкой была та же ситуация. В этом нельзя было ложиться.

- Я не могу в таком виде. - Алина посмотрела на мужчину.

Тот оглядел ее, поморщился, ноздри на секунду расширились, но голос прозвучал ровно:

- Как ты себя чувствуешь?

- Хорошо, спасибо. - Алина не стала говорить про локти, в них не было ничего особенного. Она должна была спросить о ребенке. Должна была узнать, что вообще тут делает. И почему она здесь с этим человеком. - Извините, вы не знаете, что с моим... Я жду ребенка. Вы не знаете, что с ним? И что я тут делаю? И где я?

Мужчина сделал пару шагов вперед, и Алина уже сжала кулаки, не зная, чего ожидать, но тот дошел до кресла и принялся выбирать вещи.

- Ты у меня дома, с ребенком все в порядке, иначе я бы давно открутил тебе голову. - Алина облегченно выдохнула и незаметно погладил живот. Она поняла про ребенка, а остальные слова этого незнакомца были за гранью ее понимания. - А что, тебе здесь не нравится?

Подставляться в притоне под каждого, кто тебя закажет, лучше? - мужчина хмыкнул, откладывая понравившиеся штаны и футболку с длинным рукавом. - Мой ребенок не будет расти в борделе даже в тебе. До его рождения поживешь здесь. Не хватало, чтобы заразила чем-нибудь или потеряла. – Одежда была брошена на кровать. - Переодевайся. Пока ты здесь, в таком виде не ходи, носи что-нибудь нормальное.

Алина медленно подняла вещи, одновременно переваривая информацию, которой поделился этот странный человек. Значит, это его ребенка она носила. Алина испытала облегчение. Именно этого клиента она запомнила, он был не так уж и плох, и впечатление оставлял хорошее. Саму Алину он мог презирать и оскорблять, сколько угодно, девушка готова был подписаться под каждым словом. Она и сама не считала бордель домом мечты, заслуживающим хоть каких-то эмоций, кроме отвращения.

Обидно немного, но теперь Алина готова был смириться со всем. Ее ребенка будет растить этот человек, у малыша будет дом и семья. Не это ли лучший подарок, который могли дать Алине, еще недавно всерьез рассматривающей перспективу наложить на себя руки?

Алина улыбнулась, пообещав себе со временем выяснить как можно больше. Ситуация была донельзя непонятной, но девушка узнала самое главное. Остальное ждало.

- Я могу принять душ? - спросила Алина.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Разумеется.

Мужчина первым вышел из комнаты и спустился вниз. Алина жадно оглядывала место, где предстояло жить ей, а после — ее ребенку. Она засмотрелась на большую гостиную, рассматривая колышущиеся на окне легкие занавески, полки с книгами, и не заметила, как идущий впереди человек остановился. Алина врезалась в него, ударяясь носом, в котором мгновенно

запахло железом. Алина зажала нос рукой, но ее тут же отняли: мужчина подцепил ее лицо своими пальцами и осмотрел.

- Все нормально, крови нет, жить будешь, - резюмировал он.

Глаза от удара слезились. Алина кивнула и вернула руку к носу. В ванной мужчина показал шампуни, мыло, мочалки, как пользоваться смесителем, посоветовал смыть с лица «этот ужас» и хотел было уйти, но Алина вспомнила, что даже имени отца ребенка не знала.

- А как вас зовут? – спросила она.

Мужчина воззрился на Алину, как на восьмое чудо света, словно та сморозила несусветную глупость. Возможно, с его точки зрения так и было, но Алина, как ни старалась, не могла припомнить, чтобы Бородин говорил ей данные клиента.

- Меня зовут Роман Анохин, - мужчина произнес имя с каменным лицом, и Алине почудилось, будто она своим вопросом оскорбила мужчину. Но ведь она и правда не знала! - Следовало бы запомнить, ваш главный сказал, что сообщал тебе обо всем еще перед нашим… кхм… свиданием. Но я почти не удивлен. Ты и трахаться пошла, несмотря на указание этого не делать. Куда тут до имени того, кто оплатил тебя, чтобы зачать ребенка! Потрясающее отношение к клиентам.

Дверь за Романом захлопнулась, и Алина осталась наедине с душем и еще большим недоумением, чем пять минут назад.

***

В душе Алина пробыла дольше, чем планировала. Увидев, что отражалось в зеркале, ей стало страшно и стыдно за внешний вид перед хозяином дома, которому приходилось лицезреть такой кошмар. Тени расплылись, и лицо было разукрашено черными полосами и подтеками. Она была похож на извалявшуюся в грязи панду. Алина сперва с остервенением терлась, смывая с себя остатки чужих липких рук до тех пор, пока кожа не стала красной и не заскрипела от чистоты. Хотя она и чистота... Затем Алина с наслаждением подставлялась под струи, бьющие сверху, собирая в кучу мысли. А после увидела на ящике под зеркалом ножницы, какое-то время поразглядывала себя и безо всякого сожаления отрезала волосы выше плеч. Раз она будет жить здесь до рождения ребенка, то какое-то время можно позволить себе не выглядеть, как подстилка.

Лицо в зеркале без краски и со значительно укороченными волосами преобразилось, но смазливость никуда не делась, хотя Алина добилась, чего хотела: она перестала походить на шлюху и стала похожа на уставшую от жизни мать троих детей. Новая одежда с длинными штанинами и рукавами понравилась ей так, что она некоторое время стояла, просто глядя на себя. В борделе запрещали все длинное: Бородин пропагандировал максимальную открытость и доступность.

Думать о Бородине было плохой идеей. Алина вздохнула и, взяв полотенце, которым разрешил пользоваться Роман, просушила волосы. Из слов Романа было ясно, что после рождения ребенка Алина уйдет обратно в бордель, а значит, будет продолжать встречаться с Бородиным вживую. Не было смысла измываться над собой, вспоминая этого мерзкого ублюдка сейчас.

Алина прибрала за собой в душе, свернула старую одежду и выскользнула в коридор. Роман обнаружился в гостиной: он читал книгу, сидя в кресле, пил

кофе и покачивал ногой. Двери в гостиной не было, и Алина кашлянула, привлекая к себе внимание.

Роман оторвался от книги и какое-то время, окаменев, рассматривал Алину, явно собираясь что-то сказать, но так и не сказав. Алина привычно уставилась в стену, не пялясь в ответ, хотя глаза у отца ее ребенка были живыми, а оттого притягательными. Такие же живые глаза она видела только у Зои.

- Я надеюсь, что не найду волос на полу, - наконец, проговорил Роман, комментируя новую прическу Алины.

- Нет, я все выбросила и помыла и пол, и раковину.

- Ширпотреб свой забыла выбросить. - Роман взглядом указал на вещи, которые держала девушка.

Алина не сомневалась в точности определения, данного Романом бывшей одежде, но выбрасывать ее в планах не было. Чтобы потом просить Бородина купить? Лишняя трата денег.

- Может, я ее куда-нибудь уберу, чтобы она вам не мешала?

Роман подозрительно прищурился.

- Подрабатывать не позволю. До рождения ребенка будешь вести себя прилично. И если с какой-то радости решишь общаться с ним дальше, то тебе придется выбрать другой способ заработка.

Подрабатывать Алина и не собиралась. А вот последние слова Романа всколыхнули в Алине надежду увидеть в будущем своего ребенка. Надежда была эфемерной, практически невозможной, но невероятно сильной. Алина подумала, что ради своего ребенка смогла бы попытаться сбежать от Бородина и в четвертый раз, и в пятый, невзирая на последствия. Да и черт с ними — с последствиями, если будет шанс повидаться с сыном или дочкой. Только вот одними желаниями сыт не будешь.

- А если я буду жить там же, где жила, вы не разрешите увидеть ребенка? - Алина не заметила, как Роман поднялся и теперь стоял рядом.

- А ты сама бы позволила своему ребенку общаться со шлюхами? - задал встречный вопрос мужчина. - Вернись в комнату, через час подойдет врач. Нужно проверить, не пострадала ли ты, когда упала в обморок от своей голодовки.

- Голодовки? - не поняла Алина.

Роман скривился, отчего следы от ожогов проступили четче.

- Брось, Алин. Я знаю, что тебе отказали в аборте и ты начала морить себя голодом, чтобы избавиться от плода. Знаю, что у тебя нашли таблетки, способствующие выкидышу. Это какой же нужно быть дурой? И твои невинные глаза никого не обманут, не смотри так. Ваш этот Сергей Бородин тебе говорил, что я заплатил, говорил, что если ты забеременеешь, то ребенок не станет обузой — его заберут. Какие еще условия тебе были нужны, чтобы просто выносить здоровый плод?

- Но... - Алина задохнулась от несправедливости обвинений. - Я не хотела ни от кого избавляться, клянусь! То есть… Я хотела, но потом передумала!

- Вернись к себе в комнату, - процедил Роман. - У тебя был шанс отказаться от беременности, теперь же любой вред моему ребенку я буду расценивать как направленное избавление от него. Ты получила деньги, ты носишь моего ребенка и ты в ответе за него до рождения. Надеюсь на твою сознательность, Алина. Никаких выкрутасов.

Алина, полыхая от гнева, стыда, страшной несправедливости и обиды, комкая в руках одежду, кивнула и поспешила убраться с глаз Романа. Доказывать что-то здесь было бесполезно.

В комнате она швырнула шорты с футболкой около кровати, а сама забралась под одеяло. Зверски хотелось есть, но попросить у Романа Алина не решилась.

Наверно, тот сам предложит, когда сочтет нужным. Жаль, правда, что здесь нет тумбочки, как в борделе, где можно было побаловать себя сладким, но и слава богу, что она не в борделе. Алина вдохнула запах чистого одеяла и стала дожидаться врача.

- 7 -

Врач оказался чрезвычайно добрым и улыбчивым человеком. На его голове отчетливо проступали седые волосы, а в вопросах сквозила некоторая неловкость, сдобренная сочувствием. Алина предполагала, что добрый доктор знал о том, кто его пациентка, а потому старалась не смотреть врачу в глаза, опасаясь найти в них осуждение или горечь. Алина знала, как люди относились к таким, как она. Либо презирали, либо жалели, либо и то, и другое вместе. И если с первым Алина сталкивалась настолько часто, что приучила себя закрываться, то жалость для нее была чем-то новым. Откуда она вообще бралась? От сердобольности? От недоумения? Или жалость была из разряда: «Ах, бедняжка. Пошла по неправильному пути. Какая досада!».

- К вам применяли физическое насилие? - врач нашел на бедрах синяки от пальцев. Совсем недавние, к слову.

- Нет. - Это, по меркам Алины, не было насилием. Один из клиентов вошел во вкус и перестарался, но бить — не бил. Рассказывать об этом доктору Алина не собиралась.

- На шее точно такие же. На предплечьях. На запястьях следы от веревки. Извините, Алина, правда, но мне придется сообщить об этом Роману Андреевичу.

- Хорошо, - Алина не спорила, хотя сомневалась, что Роман будет рад такой информации. - Я могу одеваться?

- Да, конечно... Что ж, будете смазывать повреждения, питаться начните с бульонов и пюре. Внутренних травм нет, но... Я бы посоветовал воздержаться от близости хотя бы пару недель. Анализы я взял, о результатах сообщу. До свидания, Алина.

- Всего доброго.

Доктор ушел, снизу негромко заговорили. Из-за падения Алине было велено отлежаться сутки-другие, и она послушно сложил руки на одеяле. Доктор пробыл у него около часа, и голод утихать не намеревался. Чтобы отвлечься, Алина села на кровати и стала смотреть в окно. У дома напротив остановился минивен, из задних дверей которого выскочили двое детей, а из передней вышли родители. Один из детей, тот, что был повыше и постарше, с рыжими кудряшками, толкнул в бок второго и, хохоча, убежал в сторону дома, спасаясь от возмездия. Мать сыновей – рыжая и миниатюрная – ругаясь, побежала разнимать их, а отец, смеясь, вытащил из багажника велосипед.

Алина не могла не улыбнуться, рассматривая эту счастливую крикливую семью. Девушка растаскивала увлеченных детей, громко их отчитывала, а те не собирались униматься, награждая друг друга тычками. И все это продолжалось до тех пор, пока отец не прикрикнул на детей: с такого расстояния Алина не смогла разобрать, что именно он сказал.

Шумная семья ушла домой, а Алина незаметно для самой себя слезла с кровати и подошла к окну.

Неподалеку двое девчонок осваивали самокат и велосипед. У велосипедиски получалось хуже. В один момент она чуть не упала, послушал язвительный гогот подруги, вскочила на велосипед обратно и закрутила педали: доехала до конца улицы, оставив подружку с самокатом далеко позади.

Снизу послышалось тявканье. Алина мгновенно оторвалась от окна и прислушалась. Собака? У Романа? Моментально зачесались руки, желающие потрогать животное. Алина обожала собак и частенько подкармливал их свободными вечерами.

На лестнице раздались шаги хозяина дома. Алина тут же запрыгнула в кровать, дабы не провоцировать новую волну негодования ее действиями. Роман и без того за несколько часов успел показать свое отношение к Алине. Не стоило раздражать его лишний раз.

Астахов вошел в комнату с подносом в руках, который он умостил на коленях застывшей в ожидании Алины. На подносе не было ничего особенного: глубокая тарелка с бульоном и мелко покрошенным мясом индейки, чай и булочка с изюмом.

Желудок заурчал. Алина неуверенно посмотрела на Романа, убедилась, что тот отошел в сторону, и набросилась на еду, стараясь прихлебывать потише и не рычать от удовольствия.

Неторопливо есть не получалось. Еда с подноса исчезла в мгновение ока, но было мало, и Алина пробежала глазами по подносу, ища, не притаилась ли где хотя бы еще одна булочка. Однако, кроме пустой посуды и крошек, ничего не было.

- Спасибо. - Алина проводила взглядом исчезнувший с колен поднос.

- Добавки? - спросил Роман прозорливо.

Желудок ответил за Алину. Роман хмыкнул и ушел за второй порцией. Алина предложила спуститься на кухню самой, но Роман отмахнулся со словами, что девушке велено отлеживаться.

После обеда Алина задремала, казалось, ненадолго, но, когда проснулась, увидела, что на улице горели фонари, а в некоторых домах уже погасили свет. Она поудобней легла.

Счастье, подаренное ей, было не навсегда, просто краткая отсрочка — трижды да, но впервые было так хорошо, что Алина не хотела засыпать.

***

Роман показал ей весь дом на следующий день, объяснил, чем пользоваться можно, а чем нельзя. Познакомил с ретривером по имени Джек.

- Он не любит чужаков, и хоть ты здесь живешь, лучше будет, если ты не станешь его трогать, - пояснил Астахов, почесав Джека за ухом. - Выгуливаю я его сам, можешь не волноваться по этому поводу. С утра до пяти я буду у себя в мастерской. Это здесь, неподалеку. На днях покажу, чтобы ты знал, куда в случае чего пойти. Можешь поливать цветы, если хочешь: в доме и на клумбах. Если не хочешь, не поливай. Я сам все сделаю. От тебя требуется не оставлять за собой свинарников и беречь моего ребенка.

- Это и мой ребенок тоже, - произнесла Алина, молчавшая на протяжении всей речи.

Роман поднял голову от пса, скептически осмотрел Алину. На нем была серая рубашка, поразительно подходящая его живым глазам. В голову Алине внезапно закрался вопрос: почему такой видный, еще довольно молодой ужчина жил один с собакой? У него наверняка должен был кто-то быть.

Роман отвечать на мини-выпад ничего не стал.

- Ладно, кухню показал, - он прошел ко входной двери и принялся надевать обувь. Алина протянула ему приготовленную сумку, до которой Роману было далеко тянуться, и заработала еще один подозрительный взгляд, хотя была уверен, что ничего плохого не сделала. - Ключ я тебе пока не дам, телефон дома есть, если что — позвонишь. Кроме меня трубку может поднять Стас — мой напарник. Мы иногда работаем вместе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Хорошо, до свидания, Рома, - Алина закрыла дверь за Астаховым.

Джек сидел на несколько шагов дальше, тоже провожая хозяина. Когда они с Алиной остались одни, он склонил голову, рассмотрел новоявленного жильца, тряхнул ушами и ушел в гостиную на кресло.

Это был уже второй день нежданной свободы. Алина посидела у окна, наслаждаясь лучами солнца. В доме напротив опять царила кутерьма. На этот раз рыжеволосая девушка потеряла младшего ребенка, спрятавшегося возле качели, а, когда нашла, вместо ожидаемых Алиной радостных объятий подарила сыну смачную затрещину.

Когда сидеть надоело, Алина полила цветы, как сказал Роман. Жутко не хватало любимой пальмы: девушка даже представить боялась, что с ней, и не выбросил ли Бородин ее из окна просто потому, что мог. Цветов у Астахова было много. Алина с восторгом и завистью насчитала тридцать два горшка на двух этажах. Роман за ними следил — это было видно — но пыль с листьев вытиралась редко. Алина устроила растениям душ, и они позеленели на глазах.

Роман говорил, что Алина может ничего не делать, но ведь и не запрещал делать, по сути. Девушка еще раз прокрутила в голове указания, которые дал Астахов, не нашла в них запрета на труд и решила занять себя приборкой, попутно раздумывая, как там Зоя, как та девчушка Таня, и на кого будет похож ее будущий ребенок. У соседей, например, старший походил на жену, а младший — на мужа. Алина была бы только рада, если ее сын или дочь унаследуют глаза Романа.

Комнаты были более или менее чистыми, но пыль на шкафах Алина нашла. Привычка содержать место, где живешь, в чистоте, сработала по полной даже в чужом доме. Алине оставалось надеяться, что половины Роман не заметит и не обвинит ее в перегрузках. Да и какие могли быть перегрузки? Алина чувствовала себя потрясающе, отмывая окна. Спина не болела, синяки были забыты. Алина, закатав рукава рубашки, даже внимания не обращала на следы, оставшиеся от недавнего ада, полностью погрузившись в процесс. Ей помахала вчерашняя девчонка на велосипеде, и Алина помахала ей в ответ.

Джек наблюдал за ней, пока Алина после порции бульона отмывала полы и плинтуса.

- Ты не голодный, нет? - спросила девушка у ретривера.

Тот издал какой-то звук и приподнял уши. Алина проверила миску, убедилась, что та была начисто вылизана, и взяла себе кусок рафинада. Хотелось сладкого, но ничего похожего на конфеты или шоколад на кухне обнаружено не было.

Когда она села отдыхать, отодвинув ведро с тряпкой и грызя рафинад, Джек не спеша приблизился и тявкнул.

- Что? Здесь нельзя есть или что? - не поняла Алина.

Джек тявкнул еще раз и подошел совсем близко. Алина улыбнулась псу, который снова приподнял уши. Смешной. Роман предупреждал, что тот относится к чужакам плохо, однако, Джек опроверг слова хозяина, когда внезапно лизнул руку Алины. Девушка опешила, а затем несмело прикоснулась к шерсти пса. Тот с радостью подставился под ласкающую ладонь.

- Какой ты хорошенький, - Алина почесала Джека между ушами, на что тот тявкнул и снова обслюнявил ее руки.

С приборкой Алина постаралась управиться до прихода Астахова. Едва заслышав, как Роман открыл входную дверь, Алина поспешила скрыться в комнате, прихватив книгу из домашней библиотеки в гостиной.

В комнате взгляд случайно зацепил прежнюю одежду. Алина ногой затолкала ее под кровать, пообещав себе найти для нее пакет и убрать с глаз долой.

Роман пришел спустя пять страниц, которые успела проглотить Алина.

- Как ты себя чувствуешь? - спросил он, заходя в комнату.

- Все отлично. Я бы сказала, если бы что-то было не так.

От Романа пахло деревом и чем-то еще. Что за мастерская, интересно, у него была?

- Ты уже не сказала однажды вашему... командиру… начальнику, - Роман замешкался, перед тем как произнес последнее слово. - Врач сказал мне, что у тебя хорошие анализы и здоровье после

игрищ

неплохое, поэтому во время беременности проблем не должно возникнуть. Ты ела? Не вздумай себе отказывать, если захочешь чем-нибудь перекусить. На кухне можешь брать все, что хочешь.

- Я… - Алина попыталась вспомнить, ела ли она что-то в последние часы. - Можно попить чаю?

- Что ты читаешь? - вдруг заинтересованно спросил Роман. Алина показала обложку. Роман прочитал название, приподнял брови, но ничего на этот счет не сказал. - Да, разумеется, пей чай. Об этом не нужно спрашивать.

Накрывал на стол и разливал чай Астахов. Алина следила за его движениями, за крепкими руками с ниточками вен, за ровной и каменной, как она помнила, спиной.

- Что? - не выдержал взгляда Роман.

- Ты где-то служил? - спросила Алина, придвигая к себе кружку.

- Служил, - краткий ответ. - Как ты поняла?

- Ты очень похож на военного. - Булочка с изюмом была такой же невероятно вкусной, как и вчера.

Роман пожал плечами и помешал суп в тарелке, остужая.

- Я недолго служил, лет семь. А после одного происшествия решил, что с меня хватит, и купил этот дом.

Роман принялся за суп, а Алина — за вторую булочку.

На кухню важно заплыл Джек и остановился возле стула Алины. Та вынула из булочки изюминку и скормила псу, а со стороны Романа послышался кашель.

Алина, решив, что тот подавился и теперь умирал, подскочила, как ошпаренная, хлопая Астахова по спине.

- Все... все нормально, - Роман кашлянул в последний раз. - Просто мой пес... Джек рычал на всех незнакомых людей, а тут... Я не ожидал, что той, кого он признает, будет...

«Шлюха», - мысленно закончила Алина.

Роман не договорил того, что собирался, заменив на «ты», но несказанное слово повисло в воздухе. Алина пробормотала о том, что хотела бы почитать, и как можно скорей ушла из кухни. Расслабляться было рано.

- 8 -

Следующие две недели пролетели как один день. Алина старалась лишний раз не попадаться на глаза Роману, завтракая, обедая и ужиная у себя. На кухне она сперва брала только то, что ел сам Астахов, но после краткой беседы поняла, что ее не ограничивали ни в чем, и она могла беспрепятственно хлопать дверцей холодильника. Хоть сутки напролет.

Кажется, она вернула прежний вес или даже чуть больше, хотя это было странно: Алина крепко подсела на творог и фрукты, поглощая их в несметных количествах.

Пропажа рафинада не осталась незамеченной, и Роман таки узнал о тяге Алины к сладкому, посмеялся и пообещал каждый день брать что-нибудь в магазине.

Копить конфеты где-то в тумбочке больше не было нужды: Роман отдал Алине вазочку для сладостей и постоянно ее пополнял. Конкурентов по части сладкого не было: сам Роман не ел, а Джек пытался было, но ему грозили пальцем.

Алина честно старалась быть счастливой, пока выдалась возможность. Но стереть себе память, как однажды уже сделала, теперь было практически невозможно. Роман после случая на кухне ни о чем не напоминал Алине: за него всю работу сделал врач. Однажды он спросил, ограничивали ли Алину в еде, пребывала ли она в продолжительном стрессе, и девушка, старательно отводя глаза от Астахова, присутствовавшего на встрече, врала, что ничего подобного с ней не происходило.

- Ты уверена, что говоришь правду? - спросил Роман, оставшись с Алиной наедине.

- Да-да, конечно, - кивнула та. Врать она не умела, потому и предпочитала в нужных ситуациях отмалчиваться.

- И почему тогда мне кажется, что ты недоговариваешь? Что ты скрываешь, а, Алин?

У Алины резко похолодели пальцы. Раньше она боялась, но не была такой законченной трусихой, однако теперь, после того, как Бородин осадил ее, унизил, указал место и заставил плясать под свою дудку, скандала хотелось меньше всего.

Алина надеялась на чудо, когда старательно выговаривала:

- Я не вру тебе. У меня нет и не было никаких проблем.

Вспомнился эпизод двухлетней давности, когда клиент попался добрым и словоохотливым, а Алина попыталась пожаловаться на Бородина и, не подумав, сказала, что ее держали в борделе насильно. Клиент тогда попытался разобраться с Бородиным, который выкрутился из ситуации с грацией змеи, а Алина на неделю потеряла право появляться в столовой, и спасла ее от голодного обморока только добрая душа Зоя, делившая обеды и ужины пополам.

Не хотелось повторения. Алина не желала ни говорить, ни оправдываться, ни жаловаться. Она намертво усвоила простую истину: если не уверена на триста процентов, что тебе поверят, не смей открывать рот. Алина же не была уверена даже на десять: и те качались на весах.

- Хорошо, не стоит так волноваться. Я лишь уточнил, - проговорил Роман примирительно.

***

В начале третьей недели пребывания в доме Алине вручили ключи, и теперь она могла выходить погулять одна. Роман купил ей простенький телефон и в приказном порядке велел всегда оставаться на связи.

Алина стала чаще бывать во дворе, чем в доме. На крыльцо Роман вынес кресло-качалку, где можно было читать книги, а сама Алина обихаживала клумбы и даже посадила пару карликовых деревьев, прилежно поливая их.

Ни пресловутые Мальдивы, ни Эйфелева Башня, ни Биг Бэн — никакое вызывающее всеобщее восхищение место на Земле не было так прекрасно, как тихая улочка спального района с разномастными домиками и аккуратно стрижеными газонами, с садиками и теплицами, разбитыми на территории. Солнце, невероятно прекрасное, сияло между кронами деревьев, закат был ярким и удивительным, трава волшебно-зеленой.

Пачкая руки в земле новых клумб, Алина жмурилась от умиротворения, а вечерами, в тишине комнаты, кутаясь в мягкое одеяло, шепотом разговаривал с ребенком, которому, к слову, было уже два месяца.

- Что это за цветы? - Роман подошел к копошащейся возле забора Алине.

- Это не цветы, это дерево. Гортензия. Ваш… Твой сосед, Николай Николаевич, предложил мне посадить ее. Видишь вон тот кустарник за его домом? Это и есть гортензия. У тебя будет такая же. Если хочешь, я еще что-нибудь посажу. Николай Николаевич сказал, что у него есть семена дикой розы. А астры можно насадить прямо вокруг дома, будет очень красиво. Хочешь, я займусь?

Алина говорила и старательно рыхлила землю под гортензией. Теплый ветерок трепал волосы, и Алина запястьями убирала их с лица. Роман ничего не ответил на ее слова. Алина обернулась и столкнулась с внимательным, задумчивым взглядом Астахова, который рассматривал Алину и думал о чем-то своем.

- В чем дело? Ты против? – Алина попыталась дозваться Романа.

Астахов потер один из шрамов на лице, скривился и внезапно дотронулся костяшкой пальца до оголенного участка на руке Алины. Та дернулась в сторону от неожиданности.

- Как тебя зовут на самом деле? - спросил Роман.

- Алина. Мне нравится это имя.

- Нет, я про то имя, которое тебе дали родители. Как тебя зовут? - настаивал Роман.

Алина не понимала, чем вызван такой допрос. Она не хотела об этом говорить. Как связаны цветы вокруг дома и ее первое имя?

- Меня не спрашивали, когда называли. Я имела право хотя бы на то, чтобы выбрать себе имя. - Алина отвернулась от Романа и, поднявшись с земли, отряхнула колени.

- Что значит «хотя бы»?

Алина тряхнула головой:

- Ничего, просто так сказала. Извини, я устала, пойду к себе.

Это было похоже на побег, и Алина не отрицала, что сбегала. Вопросы Астахова выбивали почву из-под ног. Отвернувшись от клиента, легко имитировать наслаждение — порой и то было без надобности, — а глядя в глаза другому человеку, лгать становилось проблематично.

Роман вечером позвал ее пить чай, но Алина, как делала это в последние дни, отказалась.

***

Через несколько дней Алину окликнула рыжая соседка через дорогу. Она приветливо улыбнулась и подошла к ограде, за которой копошилась, отрываясь на поедание слив и абрикосов, Алина.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Привет. Ты девушка Ромы? А я твоя соседка — Настя.

- Алина, - девушка улыбнулась новой знакомой с веснушками на лице, придававшими ей озорной вид и скидывающими несколько лет.

- Здорово, что Рома наконец-то решил остепениться. Я думала, он в депрессию впал после бывшей, а он тебя привел. Ты его садик решила облагородить? Круто получается, симпатично.

Алина слегка напряглась после слов о бывшей, но больше Настя ничего нового об этом не сказала, а Алина не стала спрашивать: копаться в чужой жизни и чужом грязном белье ей претило.

Настя была невероятно общительной. Они разговорились. Настя рассказала о своих детях, Алина призналась, что ждет ребенка. Настя умилилась и снова порадовалась за Рому. Так к вечеру у Алины появился новая подруга, позвавшая ее как-нибудь на днях к себе в гости.

Алина не знала, стоило ли спрашивать у Романа разрешение на поход к Насте, и решила, что в этом не было ничего противозаконного. Однако, кое-что попросить Алина хотела, и вечером, когда Роман, сняв со стены в гостиной часы, копался в механизме, девушка решила попытать счастья.

- Рома, - позвала она.

Астахов кивнул, показывая, что он слушает.

- А я могу дать контактные данные одному человеку? Девушке. Чтобы она писала мне или звонила.

Роман заехал отверткой по пальцу и поднял голову на Алину.

- Это приличная подруга? Не такая...

Алина прикрыла глаза и сосчитала до десяти

- Извини, что потревожила, - отчеканила она.

После этих слов она развернулась и пошла к себе в комнату.

Она уже почти месяц не связывалась с Зоей и боялась представить, что та могла себе надумать. А Георгий и вовсе умирал в борделе.

Нужно было себя чем-нибудь занять, и Алина, налив ведро воды, стала остервенело оттирать полы в своей комнате и двух соседних.

- Алина, - голос сзади напугал до чертиков погрузившуюся в себя девушку. -

Прости, я обидел тебя. Мне жаль. Ты, разумеется, можешь написать своей подруге. Ты же не в плену и не в тюрьме.

- Спасибо, - коротко бросила Алина, не отвлекаясь от занятия.

- Не обязательно мыть пол, я бы сам справился.

- Я не только ноги умею раздвигать.

- Я понимаю, - Алине могло показаться, она не видела, но Роман сжал зубы, цедя эти слова. - Еще раз повторю: мне жаль, что я обидел тебя.

Алина громко выжала тряпку.

- Не нужно извиняться передо мной, Роман Андреевич. Я всего лишь шлюха, которой ты сделал ребенка, и которая вернется к клиентам после его рождения. Не утруждайся. Я прекрасно осознаю, насколько омерзительна в твоих глазах.

- Тебе вредно нервничать, - у Романа от злости – интересно, на кого? – раздувались ноздри, но он держал себя в руках, хотя Бородин на его месте уже давно бы съездил Алине по лицу.

- Вот и не вынуждай меня нервничать. Со мной не обязательно разговаривать, я ем и пью, а ребенок выносится и без твоего показного дружелюбия.

- 9 -

Алина перестала разговаривать с Астаховым. На вопросы отвечала коротко, не распиналась и не спрашивала обо всем подряд. Хватит унижений, они ждут ее в свои объятия через полгода. Алина хотела чувствовать каждый день «на воле» и чувствовала.

Роман через неделю после ссоры попробовал заговорить с Алиной, но наткнулся на глухую стену. Астахову не нужны были рассказы о цветах, он явно подошел за чем-то другим, и Алина не стала нагружать его лишней информацией.

Она прибрала задний двор, одолжила у соседки Насти садовые ножницы и обиходила кустарник. Настя приходила поболтать почти каждый день. Алина, столкнувшаяся с нормальным отношением, радовалась, и на то время, что соседка проводила с ней, забывала обо всем на свете.

Зоя была шокирована письмом от Алины, которое та настрочила в первый же день официального разрешения, а с утра пораньше бросила в почтовый ящик. Через несколько дней Алина получила самый эмоциональный рассказ и опрос на трех листах с домашним и мобильным номерами телефона Зои и просьбой писать и звонить туда по возможности. В письме Зоя говорила, чтобы Алина объяснила Роману ситуацию и попросила не выкидывать ее из своей жизни после родов. Ручка у Зои в процессе написания явно скакала, текст был написан неровно и быстро. Зоя раскаивалась, что не говорила Олегу правду о Бородине, и умоляла Алину быть аккуратней, не лезть на рожон и попробовать за эти оставшиеся месяцы найти выход. В качестве выхода Зоя даже себя предлагала и утверждала, что поможет, если Алина все-таки надумает сбежать.

Алина сомневалась. Бородин мог найти ее и навредить еще и Зое, чего Алина совершенно точно не могла допустить. И лебезить перед Астаховым, чтобы тот не спихнул ее в бордель обратно, Алине было противно.

Она не знала, что делать, а потому придерживалась старой политики.

***

Ребенку был третий месяц, у Алины появился едва-едва заметный животик, а в ее комнате в один прекрасный день оказалась пальма Георгий. Алина моргнула, прогоняя наваждение, а затем поспешила на первый этаж, где занимался ужином Роман.

- Рома!

Роман чистил овощи, закатав рукава кофты по локти. Алина целую секунду была готова обнять его за пальму, но вовремя совладала с эмоциями. Роман все-таки был мужчиной и мог неправильно истолковать этот поступок.

- Все в порядке?

- Да, я просто хотела поблагодарить тебя за пальму. Как ты узнал? Я не говорила.

- Анастасия упрекнула. Сказала, что ты несколько раз вспоминала про оставленное где-то любимое растение, а мест для поисков много и не было. Ее поливала девушка Ольга, кстати. Будешь ужинать?

- Да, спасибо. Может, нужна помощь? Почистить или порезать?

Роман как-то по-доброму улыбнулся, отчего шрамы вновь исчезли с его лица. Алина оторопела. Она впервые видела такого Романа.

- Ты и так слишком много делаешь, оставь хотя бы готовку мне.

***

За последние дни в доме впервые царила мирная атмосфера, а Алина, подумав, решила остаться ужинать на кухне. Она чувствовала взгляд Романа, но стоило поднять голову, как тот оказывался увлеченным своей тарелкой и едой, что в ней находилась. Разговор, однако, давался тяжело. Алина нервничала из-за новых возможных слов, Роман тщательно обдумывал фразы. Складывалось ощущение, будто они ужинали на подарившей им ужин сковородке.

Спустя неделю раздались раскаты грома, а с неба полился дождь. Алина сидела дома в компании Джека, который во время чтения девушкой книги клал голову ей на колени и смотрел, как перелистывались страницы.

Роман не взял с собой зонт, а потому пришел насквозь мокрый. Алина принесла ему полотенце, набрала горячую ванну и бросилась греть чай и ужин. Роман, на короткие мгновения превратившись из взрослого мужчины в ребенка, воротил нос от лимона и имбиря. Алине удалось убедить его выпить гадкую, но полезную настойку только после фразы, что если Астахов заболеет, девушка тоже может заразиться. Роман вздохнул и, зажав нос, влил в себя напиток.

На другой день он все равно начал чихать и кашлять.

- Может, отлежишься сегодня? – Алина попыталась воззвать к разумной части собирающегося на работу Романа.

- Я бы с радостью, но заказов много. - Роман выглядел неважно. - Налей мне с собой этой твоей дряни, я буду ее пить. И аспирин принеси из аптечки на всякий.

- Я схожу в аптеку за антипростудными, оставь мне немного денег.

Астахов упрямо мотнул головой:

- На улице льет, сиди дома. Я сам все куплю.

Дождь прекратился через сутки, но уже ночью Алина проснулась от нехорошего предчувствия. Домашняя одежда лежала под рукой, и девушка, накинув халат, выскользнула из комнаты.

Роман, вернувшийся вечером с работы с температурой, спал, откинув одеяло. Алина дотронулась до лба Астахова и отдернула руку: тот буквально горел. Попытки разбудить его ничего не дали. Мужчина ненадолго открыл мутные глаза и тут же снова провалился в больной сон.

- Рома! - воскликнула Алина в отчаянии.

Тот не отреагировал. Алина распахнула шкаф и вынула оттуда две простыни, с которыми она после побежала в ванную. Пока одна простыня мокла в холодной воде, второй Алина принялась оборачивать Романа. Спальные штаны с трудом, но удалось снять. Под ними Астахов был обнажен, но Алине некогда было думать о такой мелочи: едва закончив обертывать Романа, девушка побежала смешивать воду с уксусом, чтобы скинуть температуру с их помощью.

Она вызывала скорую. Те приехали только через час, за который Алине удалось скинуть температуру у Романа с сорока до тридцати девяти. Скорой нужны были документы, и Алина разворошила шкаф, потому что понятия не имела, где искать паспорт и полис. Пока искала, – а этот процесс занял не пять минут – Роману уже сделали укол и выписали кучу препаратов. Список вручили Алине, сказали, что госпитализация не нужна: мужчина уже вяло моргал и почти без запинок отвечал на вопросы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И так прошла вся ночь. Алина, продолжающая менять простыни, чувствовала себя выжатой.

Под утро на смену жару пришел озноб. Алина позвонила в мастерскую и передала напарнику, о котором говорил Роман, что тот заболел и не выйдет. На другом конце провода вместо вопроса о самочувствии спросили, когда же Астахов вернется в строй, потому что сроки горели, и Алина чудом удержалась, чтобы не бросить трубку, а объяснить ситуацию.

Озноб у Романа был несильным, а температура после такой жуткой ночи – вполне приемлемой. Алина сварила бульон и стала дожидаться окончательного пробуждения Романа, каждые полчаса проверяя его, не в силах сидеть на месте и циркулируя о кухни до комнаты.

- Твой отец — редкостный упрямец, - сообщила животу Алина, в очередной раз убедившись, что температура держалась в рамках до тридцати восьми.

- С кем ты говоришь? - раздался слабый голос от постели. Алина мгновенно оказалась рядом с Астаховым:

- Господи! Как ты себя чувствуешь? Помнишь, что скорая приезжала? Я сейчас бульон принесу. Тебе холодно? Дать еще одеяло? Нужно много пить, я за водой с лимоном.

- Я не хочу есть. - Роман слегка улыбнулся потоку речи Алины.

- Нужно. Пить тебе точно придется. Я позвонила в мастерскую и сказала, что ты на больничном.

Алина уже шла к лестнице, когда ее догнал тихий смешок и вопрос:

- Когда это я успел жениться?

- 10 -

Первым делом после благодарности — наверно, и минуты не прошло — Роман отругал Алину за то, что та возилась с ним сама, а не отдала врачам. Главным аргументом был тот, что Алина могла заразиться, и это осложнило бы беременность. Главным аргументом Алины был тот, что она здорова, и Роман, вроде бы, тоже идет на поправку. В итоге, они остались каждый при своем мнении, Алина закинула белье с постели Астахова в машинку и ушла к себе, закрыв дверь громче, чем планировала. По ее мнению, она не заслужила ни одного упрека.

Роман осознал свою неправоту только на следующий день, когда прикоснулся к руке Алины за завтраком, отчего та дернулась и изумленно воззрилась на Астахова. Тот с чувством извинился за свои слова и снова поблагодарил. Уже без всяких «но».

А еще он стал странно смотреть на Алину, словно искал что-то, ведомое ему одному. Девушка натыкалась на этот взгляд за завтраками и ужинами, за работой и за отдыхом, и старательно пряталась за страницами очередной книги. Мужчины не внушали ей доверия – не с чего было ему взяться, – а Алина внезапно осознала, что она была одна в доме со зрелым мужчиной, у которого были определенные потребности, и, судя по отсутствию в его жизни другой девушки, кроме Алины, потребности эти не находили своего удовлетворения. Бред, конечно, Роман был слишком хорошим человеком для насилия или тому подобного, но Алина не была уверена, что он не заплатил Бородину за возможность пользоваться телом залетевшей от него шлюхи. Слишком уж отчетливо отпечатались в ее памяти слова Астахова об оплате ее услуг в первые дни пребывания в этом доме.

- Ты прячешься от меня? - Роман нашел ее за домом с книгой в руках. - Я думаю на днях начать обустраивать комнату малышу. Включишься в процесс?

- Да, - Алина погладила холмик живота и заметила, как на него же посмотрел Астахов. - А ты не решил, как назовешь его или ее?

- Может быть, Андрей или Света? - Роман пожал плечами. - Так звали моих родителей. Не хочешь предложить свои варианты?

- Серьезно? – Алина помнила о своем месте в этом доме, а потому благородство ее насторожило.

- Почему нет? Ты тоже родитель, как ни крути.

- Тогда Лидия – для девочки или Константин – для мальчика.

Роман серьезно кивнул и сказал:

- Отличные имена. Будут включены в список рассматриваемых.

- Я понимаю, что, - Алина вновь прижала руку к животу, чувствуя, как некто внутри нее делился теплом с мамой, - что, возможно, ты не захочешь этого делать, но, если получится, пришли мне фотографии ребенка.

Лицо Астахова окаменело. Алина подумала, что перегнула палку или что попросила о том, чего Роман делать никак не хотел, но тот молча кивнул, развернулся и ушел. Не стоило, наверно, ничего говорить. Быть может, Роман не хотел быть в дальнейшем с ней связан и не желал, чтобы ребенок ее знал. Но не попросить Алина просто не могла. Даже если откажут – плевать; лучше спросить, озвучить свое желание. Родить ребенка и никогда о нем не знать, никогда не видеть, словно поработала суррогатной матерью? Алина покачала головой, читая книгу и не видя написанного: она не знала, как с этим справлялись другие, потому что она не справлялась.

Книга не шла. Алина решила не мучиться и занять себя чем-нибудь иным, но вернуться в дом она не успела.

- Алин! Эй, Алина! - Настя улыбалась и махала рукой. - Что делаешь? Приходи в гости. У меня шикарный квест, если тебе скучно, и лазанья!

Алина обернулась на дом, где в кухонном окне маячил силуэт Астахова. Он кивнул девушке и та, не дойдя до двери, развернулась и направилась в сторону соседки.

- У младшего сегодня день рождения, нужно украсить дом до его возвращения от дедушки и бабушки. Поможешь? А потом лазанья, пицца и чай. Ты пьешь зеленый или черный?

Украшать дом Алине понравилось. Она вешала шарики, помогала раскладывать подарки младшему в разных частях дома. Настя сказала, что поиски сокровищ по карте — их семейная игра. Алина густо покраснела и скрыла лицо за алым шаром с поздравлением, когда Настя шепотом, словно в доме кроме них был кто-то еще, поведала, что для мужа последним сокровищем в каждой игре является она.

Слышать, как другой человек делится интимными подробностями, для Алины было чем-то внеземным. В борделе они не обсуждали клиентов. Никто и никогда. Это было табу и последняя попытка сделать вид, будто они обычные знакомые, соседи по дому, а не проститутки.

Настя пару раз намекнула на отношения Алины с Ромой, спросила, устраивает ли девушка праздники своему парню, но не получив никакого ответа, кроме неуверенного блеяния, перестала затрагивать эту тему.

- Как думаешь, мне стоит положить вертолет на чердак? Или лучше устроить его где-нибудь рядом с первым подарком? - Настя расхаживала по гостиной с коробкой в руках и суетливо поглядывала по сторонам.

- А это последний? - спросила Алина, заканчивая прикреплять гирлянду к карнизу. Настя кивнула. - Тогда лучше к первому. Он обойдет весь дом и вернется обратно. Как раз успеешь к тому времени торт принести.

- Да, согласна, спасибо, - Настя засветилась и спрятала коробку с вертолетом под стол. - Все, кажется. Развесили, украсили, спрятали, записки... Записки с подсказками тоже спрятали. Карта готова. Мы молодцы, Алин! Пойдем есть, а? Ты, наверно, жутко проголодалась. Ой, аккуратней слезай.

Голова все равно закружилась. Алина, хоть и стояла в нескольких сантиметрах над полом, схватилась за стену, когда комната поплыла перед глазами. Рука скользнула вниз и нащупала тафту, из ткани которой в гостиной Насти висели шторы. Хватило ума не дернуть и не оторвать вместе с карнизом. Руки вовремя подоспевшей Насти вцепились в локти Алины и помогли девушке обрести пол под ногами.

- Больше не дам тебе заниматься скалолазанием. - Настя торопливо проводила Алину к дивану. - У самой такое же было. Проходит? Лучше? Надеюсь, Рома не заставляет тебя пыль стирать со шкафов? Ты мне только скажи, я мигом отучу его принуждать беременных трудиться. У меня есть рычаги воздействия.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Роман не заставлял. Алина сама стирала. Настя нахмурилась, когда Алина призналась в прыжках с тряпкой по трамплинам, и посоветовала не увлекаться.

- Успеешь наприбираться, когда ребенок родится. Работы будет непочатый край. Одни постоянные стирки чего стоят.

- Да, - Алина не хотела думать о грядущих днях. - Успею, ты права.

- Я что-то не то сказала? - Настя прозорливо заглянула Алине в глаза, попутно наливая чай и разрезая лазанью на большие куски.

- С чего ты взяла? Все в порядке, - Алина улыбнулась, и Настя заулыбалась следом за ней.

- Да уж, смотрю на тебя и понимаю — неудивительно, что Рома решил проститься с холостяцкой жизнью. Покорила с первого взгляда? Признавайся.

Алине нечего было вспоминать и не в чем было признаваться и пришлось, уклончиво и старательно отводя от себя подозрения, с натянутой улыбкой бормотать слова согласия. Ей хватало околооткровений с Зоей, чтобы и эту свою подругу пугать правдой. Настя казалось слишком невинной и оторванной от грязи для такого рода признаний. У нее была милая шумная семья с очаровательными детьми и любящим мужем, лужайка перед домом, родители и подарки на дни рождения и Новый год. Она всегда жила в этом еще чудном для Алины мире, и было бы подло лишать ее той обыкновенной, человеческой радости, которая пронизывала всю ее бытность.

- 11 -

Алина вернулась домой только ближе к вечеру, когда семейство Насти оказалось в сборе и началось празднование дня рождения. Старший сын мгновенно увидел вертолет под столом, хихикнул в кулак, но брату не сказал.

Роман читал газету и вполглаза смотрел Дискавери. Показывали гепардов. Алина сообщила, что она вернуласьи уходит к себе, когда Роман обратил на нее внимание. Джек увязался следом, и Алина не стала отказывать ему в своей компании.

Пальма Георгий была любовно оттерта и полита. Алина не удержалась и прикоснулась носом к листку родного дерева, которое спасало ее от одиночества в борделе. Джек ревниво заскулил и лизнул щеку девушки, требуя ее обратно в свое безраздельное пользование.

- Это всего лишь пальма, Джек, не реагируй так бурно, - Алина захихикала и упала на пол, когда ретривер запрыгал около нее и стал облизывать лицо еще усердней, размахивая хвостом как лопастями вертолета.

- Что здесь происходит? - в комнату заглянул Астахов, и Алина села. - Джек? - Роман строго обратился к псу, и тот виновато посмотрел на хозяина. - Он тебе не мешает, Алин?

- Не-ет, что ты! Он замечательный, - Алина погладила Джека. - Мы тебя отвлекли? Прости. Будем потише.

Роман качнул головой и улыбнулся:

- Просто не могу привыкнуть к тому, что Джек так быстро тебя принял. Не хочешь сходить с ним погулять?

Предложение было неожиданным, но радостным. Алина быстро кивнула, поднимаясь на ноги.

- Но я пойду с вами. Не возражаешь? - продолжил Астахов.

- Если тебе удобно, пожалуйста, - Алина не могла сообразить, как у нее можно было спрашивать такие вещи. Дом – Астахова, собака – Астахова. Она здесь была на птичьих правах.

Роману было удобно, и спустя десять минут двое человек и одно животное уже гуляли по тихому району из нескольких улиц с частными домами, где жил Астахов. Алине было доверено держать поводок, и она изо всех сил старалась не улыбаться так широко, как выходило. Джек обнюхивал кусты и стремился вперед, меняя направление движения по одной ему известной схеме. Алина иной раз едва успевала за ним, дергающим поводок навстречу очередной клумбе с запахами. Роман объяснил, что вовсе необязательно подстраиваться под бег собаки: та вполне может идти на одном с ними уровне или бегать рядом, учитывая длину поводка. Алина попыталась идти ровно, но Джек радовался как щенок и тянулся вперед.

После очередного дерганного шага, Роман взял Алину за руку и вынудил идти с ним наравне. Алина сперва успокоилась, а после поняла, что произошло, и попыталась мягко вынуть руку, однако Роман не позволил.

- В чем дело? – якобы непонимающе спросил Астахов.

- Я... Ты же... - Алина беспомощно посмотрела на свою руку, скрытую в ладони Романа. Кожу покалывало, и кажется, по вискам вот-вот мог заструиться пот. Вдруг это намек? Или еще что? Алину раньше не держали за руку, она знал, что так делают парочки, но зачем берут за руку кого-то вроде нее? Роман просто устал от того, как неловко она выгуливала собаку?

В голове вновь начала показывать акробатические номера дилемма. Алина не понимала, волновалась, боялась спросить и пыталась убедить себя, что Роман не взял бы ее руку, будь ему противно от этого. Логика сражалась с эмоциями, а те — с принципами. Война на три фронта — и все из-за теплой сильной руки.

Люди, проходящие мимо, не видели ничего предосудительного в парне и девушке, выгуливающих собаку и держащихся при этом за руки. Глупость какая! Но Алина чувствовала, как красные щеки сменялись бледными. Асфальт под ногами вмиг стал интересней окружающей природы.

- С тобой все нормально? - спросил Роман, когда они вышли на более оживленную улочку. - Не хочешь заглянуть в кафе? Закажем чего-нибудь вкусного, Джек подождет нас.

- В кафе?

Алина дико уставилась на вывеску. В кафе она не была – только в столовых и в сопровождении. Господи боже, взрослый человек, а знала в этой жизни не больше школьника! Стало стыдно и неловко. Одежда была слишком простой, и Алина понятия не имела, как себя вели в кафе.

- Нет, спасибо, не стоит утруждаться, - ответила она.

- Да все в порядке, Алин, это не трудно для меня, - Роман требовательно сжал ее руку, и Алине захотелось провалиться. - Ты вся покраснела.

Хуже быть не могло, но стало — Астахов дотронулся свободной рукой до ее щеки.

- Все хорошо, просто жарко, - сбивчиво ответила Алина.

В кафе входили люди. И они были одеты не изысканно – обычная повседневная одежда, как на них с Романом. Алина уставилась на людей, на неоновую вывеску. «Как дома» — гласила она. Алина мельком заглянула в окно и увидела уютный зал со столиками, на каждом из которых стояла маленькая лампа с плетеным абажуром. Мягкий свет наполнял помещение, по которому сновала официантка, разнося блюда и напитки. Алина хотела было подойти ближе, чтобы посмотреть, но вовремя вспомнила, где находилась ее рука. Она обернулась и коротко взглянула на Романа, который, почти не мигая, рассматривал ее. Нехорошо так рассматривал, с подозрениями, как опытный следователь.

Алина поежилась от этого взгляда, но вида не подала.

- У меня странное ощущение, будто ты никогда не посещала такие заведения. Вообще ничего похожего не посещала, - сказал он. – Разве… Извини, конечно, но разве ты не должна была ходить по барам, ресторанам?

Алину накрыла волна паники, и она поняла, что ее ложь выдали дрогнувшие губы, когда она ответила:

- Бывала. Конечно, бывала! А как иначе?

- Мда? – потянул Роман с сомнением. – И как нынче чаевые оставляют? Кроме налички.

Чаевые? Чаевые всегда оставляли наличными. Кажется. Но если все переходят на безналичную оплату, то не будут же официанты носить с собой личные маленькие терминалы оплаты, верно? Алина помотала головой. Проще сказать, что она всегда оставляла наличными, а иных способов не знает и знать не хочет.

- Либо наличкой, либо никак, - бросила Алина, звуча грубо и избегая смотреть в глаза Романа.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Долго думала. Ты в кафе-то когда в последний раз была?

- Не помню... - Алине рука Астахова казалась тиском. Надежным, но капканом.

- И зачем ты врешь? У нас простой разговор.

- Я не вру… То есть… - Алина дернула поводок, зовя Джека. - Я правда не хочу в кафе, Ром, давай пойдем домой. Тебе завтра на работу. Мы и так долго гуляем.

Роман кивнул и молча повернул к дому. За всю обратную дорогу они не проронили ни слова. Руку Алины Астахов так и не отпустил.

- 12 -

Малышу шел пятый месяц, и доктор сказал, что это должна быть девочка. Алина привыкла читать растущему животу сказки, намеренно обходя стороной те, которые когда-то читала сама. Так были открыты несколько замечательных историй. Читая их, Алина порой увлекалась настолько, что переставала следить за временем и, увлеченная рассказом, съедала большую часть конфет в вазочке, ложась спать далеко за полночь.

Роман ее распорядка дня, скорей всего, не одобрял, но ни слова против не говорил. Алина пыталась меньше откровенничать, обходясь ответами на вопросы. Она надеялась, что Астахов перестанет искать в ней подвохи, потому как Алина не была уверена, что сможет эти самые подвохи скрыть. Врать она так и не научилась. Если Роман спрашивал, Алина прятала глаза за книгой, делая все возможное, чтобы не было видно ее лица, по которому без особого труда читалась ложь.

Алина скорее откусила бы себе язык, чем добровольно призналась во всем, что происходило в стенах грязной обители Бородина, хотя часть ее, та самая, которую не удалось сломать, которая несмотря ни на что мечтала о свободной жизни без страха и принуждения, рвалась признаться: выдать Астахову все, о чем тот и не догадывался, скинуть с души камень, выпросить помощи.

Но Алина, ненавидя себя за бесхребетность, молчала.

***

- Поужинаем? - предложил Роман, когда Алина с воодушевлением читала будущей Лидии или Свете сказку о принце и влюбленной волшебнице, которая излечила принца от слепоты.

- А можно здесь? - Алина не отрывалась от строк.

- Можно со мной, - Роман был неумолим. - Я купил пирожного и вот... Это тоже тебе. – Алина была вынуждена посмотреть на Астахова, а тот протянул девушке небольшую коробку конфет. - Мне сказали, что они очень вкусные, а ты ведь любишь сладкое. Это самые лучшие конфеты, которые я нашел в магазине.

Алина приняла коробку. В душе бесновались вихри, радостные салюты и недоумение. Она повертела коробку в руках: та выглядела дорого.

- Не стоило, Ром, - пробормотала Алина. - Они, наверно, не дешевые, да?

- Это просто какие-то конфеты, не надо думать о цене. Это не автомобиль, - Роман махнул рукой и присел на край кровати Алины.

В последнее время он слишком часто был близко. Алина напрягалась. Мужчины так действовали, когда девушка возбуждала. У Алины был слишком богатый опыт интимного общения с противоположным полом, чтобы можно было сомневаться. Роман ни разу не намекнул на секс, но Алина понимала, что тот в силу природы не мог ее не хотеть хотя бы немного.

Налет паники вот-вот готов был смениться безразличием. Алина увидела, как Астахов пододвинулся ближе, и с тоской подумала, что здесь не было косметики, чтобы спрятаться за ней, как за спасительной стеной. Можно ли сказать «нет»? В памяти всплыла стандартная фраза: «Все, что хотите». Алина употребляла ее чуть ли не каждый день еще несколько месяцев назад.

Книга в руках затряслась, и Алина быстро положила ее на колени. Она велела себе перестать паниковать. Роман Астахов заплатил за нее, он имел право требовать свое; даже странно, что продержался так долго.

- Знаешь, Джек никогда не ошибается в людях, - сказал Роман. - В тебе есть что-то такое, о чем ты не говоришь. Или прячешь. Ты слишком добрая, понимаешь?

Пальцы провели по коже над домашней рубашкой. Алина сцепила зубы. Окно было открыто — как насмешка: свобода в пределах досягаемости, но ее никогда не отпустят. Почему же другие люди могли выбирать, как жить? Разве не все наделены равными правами при рождении? Алина не понимала, она честно старалась, но не могла даже предположить, что такого сделала, из-за чего его постоянно лишали свободы воли. Если верить теории реинкарнации, то в прошлой жизни она насиловала старух и убивала детей.

- Ты меня хочешь? - прямо спросила Алина, пряча глаза за прядями волос, удачно упавшими на лицо.

Рука Романа на секунду замерла, а потом возобновила легкую ласку, которую Алина уже не чувствовала, уйдя в себя. А ведь сегодняшний день был так прекрасен! Она гуляла с Джеком и Настей, помогала соседу — Николаю Николаевичу — поливать клумбы.

- Разве у меня есть выбор? - ответил вопросом на вопрос Роман. - Ты очень красивая и…

- Хорошо, - Алина, не дослушав, слезла с кровати. - Я сейчас приведу себя в порядок. Как ты предпочтешь?

- Что?

- Как мне лучше тебя удовлетворить? - терпеливо расшифровала простой вопрос Алина. - У тебя есть особые предпочтения?

- Особые?

- Да... Я... Если у тебя нет предпочтений, я сама все сделаю, не волнуйся.

- А ну, стой! - Роман встал перед Алиной и приподнял ее лицо, вынуждая посмотреть на него. - Ты спятила? Что за выходки?

- Выходки? - Алина передернула плечами и безразлично уставилась поверх плеча Астахова. - А о чем ты думал, когда приводил домой проститутку? Если тебе нужен секс — только скажи. Ты заплатил за меня, имеешь полное право.

Роман внезапно неприятно усмехнулся, шрамы на лице дернулись.

- Интересно, - сказал он. - Ты любопытный человек, Алина.

Девушка уставился на Романа. Тот задумчиво поглаживал ее по щеке и смотрел в окно.

- Так ты... Ты не собирался... То есть, - Алина задохнулась от негодования. - Это что – проверка?

Астахов возмущенно перевел взгляд с окна на нее.

- А как мне иначе добиваться от тебя реакций?! - воскликнул он. - Ты спряталась в своей скорлупе и методично врешь. Я ненавижу ложь, Алина. Тебя насиловали? - последний вопрос был задан без перехода.

Алина катастрофически не успевала придать лицу удивленное выражение. В памяти всплыли собственные вопли и слезы в подвалах борделя, потные руки и похотливые улыбки. Нужно было прогнать их и сказать Астахову, что никто никогда не делал с ней ничего против ее воли. Нужно было. Алина вообще не понимала, зачем Роман во все это лез. Ему нужен ребенок — он получит ребенка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Нет, никогда. Ничего подобного. Что за ерунда!

- Алина... Я даже думать не хочу, что ты и теперь лжешь.

- Я не лгу. И раз ты не собираешься сегодня меня трахать...

В глазах Романа сверкнуло бешенство. Алина испуганно дернулась в сторону, еще дальше, запнулась о кровать и упала поверх одеяла. Инстинктивно схватилась за живот, мысленно сетуя на то, какой неповоротливой становилась, а Роман уже подлетел к ней.

- Аккуратней, прости. Не думал, что напугаю. Только не произноси больше этого слова, применительно к себе. Ты... Алин, можешь продолжать молчать, но истина — такая штука, любит находить дорогу наружу.

- И зачем тебе это? - Алина погладила живот.

- Хочу знать. Считай это моим желанием.

Если бы он назвал другую причину, намекнул, что ему небезразлична Алина, что он просто беспокоится за нее, девушка сказал бы все, выдала как на духу. А желания... Желания она удовлетворяла уже давно, хватит с нее одного использованного тела — остальное не отдаст.

- 13 -

Конфеты действительно оказались вкусными. На фоне стресса Алина съела все, хотя и планировала оставить на потом несколько штук. С грустью исследовала пустую коробку и оставила ее в тумбочке. Ей редко дарили что-то просто так, чтобы выбрасывать напоминание о подобных моментах.

Обед на следующий день проходил в молчании. Роман не приставал с расспросами, Алина же могла полной грудью вдыхать воздух, радуясь передышке. Астахов уже не первый раз задавал каверзные вопросы. После провального разговора про кафе и чаевые он прекратил доверять ее словам, но вчерашний спектакль был чересчур подлым. Ударять по самому больному, пусть Астахов и не знал, это было... Алина поблагодарила за обед и принялась убирать со стола... Это было бестактно! Слышал бы Бородин, как его дорогая в обоих значениях Алина использовала слово «такт»! Посмеялся бы и послал к очередным извращенцам, желающим хорошенькой обертки.

- Не хочешь почитать в гостиной вечером? - спросил Роман, следя за неторопливо перемещающейся по кухне Алиной, которая уже автоматически убирала вымытую посуду в шкафчики.

- Я тебе помешаю, я читаю вслух. - Алина улыбнулась самой себе и провела рукой по животу. Врач сказал, что скоро ребенок начнет шевелиться.

- С чего ты взяла, что я против? - Роман помог убрать супницы на верхние полки, до куда Алина постоянно не дотягивалась. - Давно мне не читали сказок.

- Хорошо, если хочешь, Ром, - согласилась Алина.

***

Это было до щемящей боли в сердце нежно и по-домашнему. Астахов заботливо положил под ноги Алины подушку, чтобы та чувствовала себя удобней на диване. Сам он расположился рядом и с неподдельным интересом слушал сказку. Иногда он надолго закрывал глаза, и Алине казалось, что тот заснул. Но стоило прервать чтение, как Роман открывал глаза, и по лицу было видно, что он ждал продолжения.

В конце концов, часы показали одиннадцать вечера. Алина и сама стала зевать, все чаще и чаще делая паузы.

- Может, пойдешь в постель? Я провожу, - предложил Роман.

- Нет, подожди, тут немного осталось. Мне интересно.

Глаза слипались, и Алина снова зевнула.

Читать она уже не продолжила.

***

Носу и щекам было тепло. Алина открыла глаза и обнаружила пляшущий на лице луч, пробравшийся в гостиную через щель в шторах. В гостиную? Алина потерла глаза и повернулась. Кажется, она вчера все-таки уснула, и Астахов не стал ее будить.

Едва подумав о Романе, Алина наткнулась на его лицо. Он спал здесь же, по-хозяйски прижав девушку к себе и спинке дивана. Рука Романа покоилась на животе Алины. Та, одолев легкий шок, попыталась подняться, но едва она зашевелилась, как Роман поморщился: не хотел вырываться из плена сна. Будить Астахова было жаль — у человека выходной — но естественные потребности организма давали знать.

- Ро-ом, Рома, - Алина убрала руку с живота, но та уверенно вернулась обратно. - Ром! Мне в туалет надо.

Один глаз Астахова приоткрылся. Он вздохнул:

- А так хорошо лежали.

- И давно ты не спишь? - изумилась Алина, слезая с дивана, пока была возможность, и тщательней застегивая рубашку, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимание.

- Спал, но ты буйно возишься, - ответил Астахов.

Алина улизнула в туалет. Поведение Астахова не вписывалось ни в одни известные ей рамки. Если бы тот не презирал «деятельность» девушки, Алина могла бы даже подумать, что нравится ему. Но всегда было «но». Алина была передвижным инкубатором, а Роман — слишком хорошим человеком, который никогда не привел бы в дом шлюху без крайней нужды.

Вдруг в животе почудилось шевеление. Алина уронила щетку в раковину и замерла, прислушиваясь к тому, что творилось внутри нее. Толчок, еще один.

- Рома! - завопила Алина, не узнавая свой голос, который сорвался на последней букве.

Астахов материализовался в ванной почти моментально, схватил Алину за плечи:

- Что?! Где болит?

- Да нет же, нет! - Алина отцепила одну руку Астахова от себя и прижал к животу, безумно улыбаясь. - Чувствуешь?

Ребенок снова толкнулся. Лицо Романа просветлело. Он заулыбался еще более дико, чем Алина, а может, девушка преуменьшала свои таланты. Роман опустился на колени и прижался к животу обожженной щекой и ухом. Малыш покрутился еще немного, радуя застывших в ванной родителей, и успокоился.

- Лида проснулась. - Роман в полном восторге поцеловал живот Алины прямо через рубашку. Девушка почувствовала, что снова краснела и бледнела от такой нечаянной близости. - Привет, солнышко.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- 14 -

Счастливое утро, по мнению Алины, начиналось так: она просыпалась, умывалась, спускалась вниз, где Роман уже колдовал над плитой; Астахов тепло улыбался, видя ее, гладил живот и протягивал кружку с какао или горячим шоколадом. Бессовестно было примерять эмоции Романа на себя, воображать, будто теплый взгляд обычно строгих глаз обращен на саму девушку, а не на ребенка, но Алина позволила себе такую вольность и не хотела от нее отказываться. Ей нравилась каждая морщинка, появляющаяся в уголках глаз Астахова.

Счастливый ужин, по мнению Алины, начинался так: Роман приходил с работы, а Алина встречала его уютным домом и накрытым столом. Астахов спрашивал, как у Алины дела, чесал Джека за ухом, а после ужина усаживал девушку рядом с собой в гостиной смотреть телевизор или читать книги. Алина предпочитала второе, но и фильмы смотреть вместе было приятно.

А еще ей нравилось имитировать семью, хоть это и было ложью. Но кто не придумывал для себя нечто идеальное?

Николай Николаевич подкармливал Алину пирогами собственного приготовления, и та, узнав рецепт, однажды попыталась приготовить такой же для Астахова.

- Побаловать решила? - поинтересовался Роман, рассматривая белый мучной стол и девушку с руками, заляпанными тестом.

- Я никогда ничего не пекла, это ужасно сложно. Извини. - Алина вытерла лицо и оставила разводы от муки и теста на щеках. - Пироги получились жуткие. Я старалась, но…

Роман поставил на тумбу очередную коробку конфет и попробовал кусок пирога, стынущего на противне. Алина со вздохом отвернулась, чтобы не видеть своего позора, но Астахов потрогал ее за плечо и показал большой палец, когда она скосила на него глаза.

- Они страшные на вид, но вкусные внутри, - поведал он. - Не клади в следующий раз так много начинки и тесто делай потолще.

- Тебе нравится? Правда? – недоверчиво спросила Алина. – Не обманываешь?

- Еще как нравится! Не переживай, я все смету, - Роман хлопнул в ладоши и набросился на еду. - Завтра кое-что покажу, кстати. Это сюрприз.

- Что покажешь?

- Я же говорю: сюрприз. Но тебе понравится, обещаю.

***

Алина дожила до завтра, но Роман сказал, что все будет только вечером. Девушка, чтобы ее не съело нетерпение, сходила к Насте, а ближе к возвращению Романа ушла гулять с Джеком. Сейчас было еще тепло, но Астахов все равно купил ей теплый кардиган и ветровку.

Он был не только хорошим человеком — это было слишком общее определение для Астахова. Он прятал заботу за неловкой грубостью, но порой та прорывалась сквозь непонятно зачем возведенную преграду. Еще он любил свой дом, обожал своего пса, и ему нравился тот уют, который создавала для него Алина. А девушке было несложно. Все то нерастраченное, что копилось в ней долгие годы, наконец, нашло свой выход. Алине не было нужды прятать себя настоящую за оболочкой несуществующей, неестественной похоти, и она не прятала; ей не нужно было притворяться тем, кем она не являлась, и она не притворялась. Она была собой: любила цветы и отдельно – свою пальму, она полюбила Джека, ей нравилась семья соседки Насти и пирожки вкупе с добротой и болтливостью Николая Николаевича. Она уже до жути обожала будущую Лиду Астахову, которая копошилась в ее животе и несильно толкала, когда Алина задумывалась. Она любила читать, сидя в кресле на крыльце, и есть фрукты с конфетами. А еще... А еще ее сердце сбивалось с ритма, когда Роман прикасался теплыми широкими ладонями к ее животу, и это здорово обескураживало и пугало. Но тот не должен был даже догадываться о зарождающихся в Алине чувствах. Пусть это светлое останется с ней: Алина боялась увидеть на лице Романа презрение или насмешку. Пусть будет имитация семьи и руки на ее животе, чем холод одиночества и вечное смирение, так доконавшие Алину.

Джек рвался вперед, но Алина не могла идти так быстро. Рос живот — росла нагрузка, и несмотря на то, что девушка ни разу не пожаловалась Роману, спать было неудобно, а мыть полы Алина стала вдвое дольше. Поясница порой ныла, и Алина растирала ее мазью, которую посоветовал доктор. Это был еще более неудобный процесс, чем сон, но просить у Астахова помощи было неловко. Тот нечасто прикасался к ней, а не к животу, и Алина то ли с радостью, то ли с некоторым сожалением понимала, что неинтересна ему, как сексуальный объект. Этот факт разрывал надвое. С одной стороны, по отношению к Алине никогда не были чуткими или нежными, и она до сумасшествия хотела узнать, каково это. С другой стороны, без чего-чего, а без секса Алина была готова жить хоть всю оставшуюся жизнь, потому как, кроме принуждения, фальши и тошноты этот процесс ничего в себе не нес.

Джек залез в кустарник, а Алина остановилась рядом, засмотревшись на небо. Дело двигалось к вечеру, и горизонт уже темнел. На небе бегали тучи, но дождя сегодня не обещали. Алина поправила сбившуюся кофту, двинувшись вперед, убрала узелок пояса с живота на бок, и задела кого-то плечом.

- Извините. - Алина подняла глаза и столкнулась с изумленным взглядом парня в куртке и с открытой банкой пива в руках.

Смотреть тут было не на что, да и Алина уже извинилась, но ее, собирающуюся обогнуть объект торможения по дуге, остановил смутно знакомый голос:

- Эм, Алина, вроде, да? Это же ты?

Парень подошел к девушке ближе, но не нарушая личного пространства, а Алина нервно ухватилась за поводок.

- Я вас знаю? – Алина заметила, как взгляд парня скользнул по ее фигуре, замерев на животе.

- С одной моей частью тела ты очень хорошо знакома, малышка, - усмехнулся парень. - Нехорошо забывать клиентов.

Алина их и не запоминала, предпочитая стирать из памяти все, что происходило в комнатах борделя. Она еще крепче сжала поводок, умоляя Джека отвлечься от своих кустов на нее. Ребенок беспокойно завозился, и Алина успокаивающе прижала свободную руку к животу.

- Обалдеть, конечно. И кто же тебя обрюхатил? - парень ухмыльнулся и взял в руки свисающие концы пояса кофты Алины, поглаживая их и удерживая девушку на месте.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

От него пахло пивом.

- Не ваше дело. Пропустите, мне надо домой. И трогать меня не надо.

Она вытащила свой пояс из чужих пальцев.

- Вот почему тебя давно не было в борделе. Я ведь уже соскучился по тебе. Ты была лучшей. И что ты здесь, живешь теперь?

- Пропустите, - еще раз попросила Алина, сглатывая. Она бегло осмотрелась по сторонам, но прохожих почти не было, а те, что были, шли по другой стороне улицы и скрывались в темноте переулка.

- А ты по мне скучала? - парень не слышал.

Его рука погладила щеку Алины, и та резко отшатнулась в сторону.

- Куда ты спешишь? Пошли посидим где-нибудь. Хочешь заработать? – спросил парень.

Алина чувствовала, что у нее сейчас затрясутся губы. Она укусила их, чтобы не дать слабину, и снова сказала:

- Дайте мне пройти, я не работаю. Я жду ребенка.

- С пузом будет даже экзотичней! – парень хотел палапать ее живот, но Алина шагнула назад. Ее чуть не вывернуло от омерзения. - Ну чего ты ломаешься? Ты же классная такая. Я много заплачу, деньги есть, не волнуйся. Сегодня один, завтра с другом. Круто проведем время. Пузо трогать не будем, если не хочешь. Я могу поесть заказать, посидим. Сиськи у тебя сейчас огонь.

- Я хочу домой! – взвизгнула Алина и, все-таки не выдержав, зарыдала.

Джек, наконец, очнулся и зарычал.

- Боже, и шавка мелкая. Специально выбирала такую? Ну чего ты ревешь? Как в первый раз.

- Я не пойду никуда! Я не хочу! - судорожно пробормотала Алина, икая и пытаясь подавить в себе зачатки начинающейся истерики. Стоило только закрыть в дальнем шкафу прошлое, как оно с улыбкой садиста поскреблось о деревянную дверцу и приоткрыло ее, демонстрируя свое грязное лицо. – Пожалуйста, хватит. Я хочу домой.

Она могла бы убежать, пнуть пьяного парня промеж ног и дать деру. Когда-нибудь, когда она не была беременна. Сейчас бежать или совершать необдуманные действия было чревато последствиями.

Зазвучали шаги и голоса — к ним приближалась шумная компания подростков. Слышался смех парней. Алина с надеждой посмотрела на них, и один кудрявый, высокий парень, с которым она столкнулся взглядами, что-то сказал своему другу. Тот отвлекся от телефона, в котором зависал.

- Эй, у вас все в порядке? - парни приблизились к Алине и удерживающему ее бывшему клиенту.

- Да, можете валить, мы знакомы, - огрызнулся тот.

- Повежливей давай, ты! Руки от девушки убери! – посоветовал высокий и кудрявый.

Его друг подошел к нему. Остатки компании из еще одного парня и четырех девушек встали неподалеку.

Количественное преимущество, естественно, было на стороне компании. Пристававший к Алине парень скрипнул зубами, отошел от нее, а та чуть ли не бегом бросилась к спасителям.

- Ходят всякие уроды, - прошипел друг кудрявого. - Мы вас проводим. Вы здесь живете? - сказал он Алине.

- Да, спасибо, спасибо.

Алина пыталась перестать рыдать, но слезы словно прорвались и не заканчивались до самого дома, сколько девушка их ни вытирала. Кудрявый напоследок посоветовал ей прикупить газовый баллончик и, попрощавшись, компания ушла.

Алина подошла к дому, увидела в окнах свет и снова попыталась привести себя в порядок. Она не знала, каким было ее лицо, хотя слезы Алина тщательно вытерла. Ребенку было вредно, чтобы она так нервничала, нужно было выпить чаю и перестать думать о произошедшем.

Роман открыл дверь с легкой улыбкой на губах, но и она тотчас померкла, стоило ему увидеть Алину.

- Что случилось? - спросил он, закрывая дверь. – Тебе нехорошо?

- Никто, все нормально. Я так, понервничала. Можно мне умыться?

- Алин, да ради всего святого! Что произошло? - Роман встревоженно пошел вслед за ней, а она не стремилась отвечать.

Рассказывать, что к ней пристал бывший клиент? Чтобы напомнить Астахову, кто такая Алина, и чем она занималась? Напомнить, что ее пользовали все, у кого были деньги? Что она столкнулась с козлом, который не единожды трахал ее? Только не это.

В ванной Алина умылась, посмотрела на себя в зеркало и снова зарыдала, кусая кулак, чтобы не было слышно: она была уверена, что Роман стоял под дверью. Что ему было нужно, ведь с ребенком все в порядке!

- Открой дверь, я все слышу, - потребовал Астахов.

Он и правда стоял под дверью.

- Уйди! Я хочу побыть одна.

- Я выломаю дверь, если ты не откроешь, - пригрозил Астахов. – Хочешь побыть одна – побудь в комнате на диване.

- Со мной все в порядке!

- Выйди немедленно! – рявкнул Астахов.

Девушка рывком распахнула дверь, мечтая уйти наверх, но ее внезапно прижали к себе сильные руки. Лицом Алина уткнулась в пахнущую Романом рубашку. Тот поглаживал ее по волосам и шептал на ухо что-то успокаивающее. Положил подбородок ей на макушку, поцеловал. Алина вздрогнула и вцепилась в Романа.

- Ну чего ты? – прошептал Астахов. - Не молчи, скажи, что случилось.

- Я не могу. Не заставляй меня.

- Ладно, - легко согласился Роман. - Но ты ведь скажешь мне, если посчитаешь нужным или если понадобится моя помощь?

- Да, - Алина кивнула, насколько позволяла поза.

Они постояли в коридоре еще какое-то время. Алина, впервые познавшая, что такое чувство безопасности и покоя, хотела стоять так вечность, но Роман разжал руки, отрывая девушку от себя, сжимая и поглаживая ее плечи.

- Все хорошо?

- С тобой спокойней, - прошептала Алина.

Поглаживания прекратились. Алина поднял глаза на Астахова, отрывая взгляд от мокрых пятен на его рубашке.

- Можно? - спросил тот как-то глухо, и губы Алины накрыли чужие — сухие, жесткие, но невероятно теплые. Весь Роман был теплым.

Алину никто так не целовал. Обычно ей грубо пропихивали язык в рот или обходились сексом без поцелуев. Здесь же... Гром и молнии, ядерный взрыв, шумящее море после нескольких лет заточения... Наверно, только это было сравнимо с тем, что пережила Алина. Роман несколько раз отрывался от нее и вновь льнул к губам, словно слышал мысленные просьбы Алины не отпускать ее.

Но отпустить пришлось. Алина вцепился в его руку, чтобы сохранить равновесие. Голова кружилась, и в ней царили мир и океан благоухающих полей из цветов. Идеальный поцелуй, лучший из всех! Вот они какие, значит.

- Идем, я обещал сюрприз, - сказал Роман и повел Алину к комнате, которая в будущем должна была стать детской.

Девушка послушно поплелась следом. Соображать было тяжело, и до нее не сразу дошло, что показывал Роман. А потом она увидела и почувствовала себя еще лучше, хотя больше было просто невозможно.

- Я сам ее сделал. Нравится?

Это была овальная детская кроватка с самодельным мобилем. Алина провела рукой по прутьям и вырезанному на дереве рисунку, похожему на гортензию Николая Николаевича. Балдахин из светлой ткани, легкий, покачнулся от прикосновения.

- Она великолепна, - признала Алина.

Губы Астахова прикоснулись к ее шее сзади, а сам он обнял девушку. Алина накрыла его руку своей ладонью.

- Когда-нибудь ты расскажешь мне все, о чем не хочешь говорить, – сказал он.

- 15 -

- Зеленые или голубые? - Роман скептически рассматривал обои, а Алина бродила рядом.

Первый за последние несколько лет поход по магазинам проходил успешно. В продуктовом Алина с восторгом смотрела на прилавки, сперва ничего не трогала, но после, увидев, как другие покупатели без стеснения прикасались к продуктам, повертела в руках шоколадку, чтобы тут же вернуть ее обратно.

Роман как бы между прочим поинтересовался, не хочет ли Алина себе чего-нибудь взять, но девушка отказалась. Она предпочитала, чтобы Роман сам распоряжался своими деньгами, как хотел: решил — купил ей, не решил — не купил. Астахов хмурился и был явно противоположного мнения.

- Давай, если тебе что-то захочется, ты это возьмешь. Я пока могу себе позволить такие мелочи, это же не яхта и не спорткар. Ладно?

Похоже, бывали случаи, когда девушки запросто требовали купить им яхты. Алина бы скорее язык себе откусила, чем осилила такую наглость. Поэтому она взяла понравившуюся шоколадку, сверив название с ценой на прилавке, убедилась, что та была не дороже своих собратьев, и положила ее в тележку, которую катил Роман. Тот только одобрительно кивнул и притянул Алину к себе, когда они проходили через небольшую толпу в молочном отделе. Алина с готовностью прижалась к пахнущему древесиной из мастерской Астахову, надеясь, что это выглядело не слишком нескромно. Роман внушал доверие и надежность. И он не тащил Алину в постель, что возводило этого человека в ранг святых. Шесть месяцев воздержания рядом! Алине порой чудился нимб над его головой.

Иногда закрадывались мысли, что к Алине так добры, потому что она носит ребенка. Это, несомненно, было правдой, но вряд ли Астахов — а Алина успела понять, с кем жила под одной крышей, — стал бы прикасаться к ней только из-за малыша. Он был строг, но улыбался потугам Алины приготовить суп на обед; он не слишком доверял людям, но в плохую погоду, когда шрамы ныли, позволял холодным пальцам поглаживать щеку.

Приближалась зима, в конце февраля или начале марта ожидалось рождение Лидии Астаховой, и Роман вытащил Алину в поход за обоями, погремушками и ползунками. Девушка же, выбирая игрушки дочке, боялась задать главный вопрос: отдаст ли Астахов ее обратно. Этот вопрос висел тучей на ясном небе, а Алина опасалась даже заикнуться, чтобы словами не испортить той атмосферы, которая царила в доме с тех пор, как малышка в первый раз дала о себе знать. Огорчать Романа, который буквально ожил не так давно, оставляя суровое выражение лица за дверьми в дом? Алина была не настолько подлой, чтобы позволить весам, где на одной чаше был вопрос, а на другой — спокойствие Астахова, допустить перевес в свою пользу.

- Что думаешь, Алинк? - Роман не так давно стал добавлять к ее имени в конце букву «к», и Алине такое обращение нравилось больше – оно было домашним и как будто более родным. - Голубые или зеленые?

- А можно, да?

- Что можно? - не понял Роман, протягивая руку и пододвигая Алину ближе к дилемме.

- Так выбрать же, - пояснила девушка.

- Ты не перестаешь меня поражать, - Роман вздохнул как-то тяжело, и Алине показалось, что «поражать» было сказано с негативной интонацией.

Оба замолчали. Алина не понимала, что умудрилась испортить простым, вроде бы, вопросом, а Роман сжимал ее плечо, большим пальцем рисуя круги на куртке.

- Извини, - решила попробовать нормализовать ситуацию Алина, - я просто так уточнила. Мне нравятся зеленые. Вон те, которые ближе к фисташковому.

- Ты могла бы не извиняться и вести себя более естественно? - спросил Роман.

- Вероятно. - Алина прикоснулась к обоям и улыбнулась. Ей нравился зеленый цвет. Он ассоциировался у нее со своей пальмой и гортензиями Николая Николаевича. Возможно, и у Астахова однажды вырастет такая: девушка ежедневно ухаживала за ней.

- Хочешь, сходим куда-нибудь? Ты была в кино?

- Нет, - ответила Алина без задней мысли и поняла, что только что в очередной раз промахнулась. - То есть, я была... Давно. Мне не очень там нравилось, поэтому я не ходила...

- А фильмы тебе нравятся, вроде бы.

- Да, но это дома, а кино... - Алина не смогла придумать, что кино, поэтому прервала неубедительное бормотание.

Нужды что-то придумывать не было. Роман смотрел на нее с горечью и сжимал челюсти настолько сильно, что были видны желваки.

- Изв… Не злись, - попросила Алина.

- Ты все еще не хочешь сказать мне правду?

- Зачем она тебе?

- Хочу знать.

Опять не тот ответ. Алина помотала головой. Обои они купили фисташковые.

***

В этот вечер похолодало и пошел дождь, поэтому поход в кино и кафе отложили до лучших времен. Пока Роман загонял машину в гараж, Алина переоделась и приготовила чай с горячими бутербродами. Она взяла свою кружку и прислонилась спиной к столу, рассматривая кухню сквозь поднимающийся от чая пар. Всего пять с небольшим месяцев — а Алина была уже влюблена в этот дом и ориентировалась в нем с закрытыми глазами.

Она погладила живот и услышала, как хлопнула входная дверь. В проеме показался Роман с пакетом в руке. Алина совсем забыла, что они купили эклеры на десерт.

- Уже чай готов? Алинка, ты — волшебница.

Алина присела рядом с Астаховым и поморщилась от боли в пояснице. Ныла она постоянно. Врач пояснил, что это из-за того, что девушка слишком изящно сложена и, несмотря на потребление калорий, до сих пор не набрала приличный для себя вес.

- Что не так? - Роман зорко следил за ней.

- Все в порядке, - помотала головой Алина. - Я сейчас схожу разотру спину. Болит немного.

- Тебе же, наверно, неудобно самой. Я помогу, - сказал Роман. Он не спрашивал — он ставил перед фактом.

Через несколько минут после чая Алина была усажена на кровать в своей комнате, а Роман выдавливал мазь на ладони. Девушка сняла кофту, но ожидаемого страха не почувствовала — только смущение и легкий стыд за свой вид. Это было, как и все метаморфозы с Алиной за последнее время, странным. Она думала, что чем больше жила спокойной жизнью, тем ужасней для нее было оголяться перед чужими. Но Астахов как чужой не воспринимался, и Алина, раньше уходящая в себя, стоило лишиться части одежды, теперь с изумлением и краснеющим лицом ловила прикосновения шершавых ладоней, втирающих мазь ей в поясницу. Роман был добрым, и Алине хотелось, чтобы он всегда вот так прикасался к ней теплыми руками, помогал. Интересно, Зоя чувствовала к своему парню то же самое? А Настя к своему мужу?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Что ты думаешь обо мне? - вопрос вылетел быстрее, чем Алина успела подумать и правильно сконструировать его.

Рука Астахова замерла на ее спине, а после возобновила движения, поднимаясь выше и теперь просто массируя и расслабляя мышцы. Алина прикрыла глаза. Ей никто не делал так хорошо.

- Думаю, что ты скрытная, умная и красивая, - ответил Роман.

- И все?

- Ты же не откровенничаешь со мной. Почему я должен говорить? - парировал Астахов. - У тебя гладкая кожа, - рука скользнула вниз, задела живот. Алина мгновенно покрылась мурашками, а Роман выдохнул куда-то ей в макушку. - Ты нежная, чуткая, заботливая, и я абсолютно не верю твоим словам о жизни в том чертовом борделе. Ты не похожа на... Алин, я знаю, что далек от совершенства, я понимаю это, но тебя не обижу, клянусь. Никогда не обижу. Скажи, ты ведь обманываешь меня?

Роман потерся щетиной об обнаженную лопатку. Алина губкой впитывала в себя эти ненавязчивые ласки, запоминая и наслаждаясь.

- Да, - прошептала она в ответ на вопрос Астахова.

- Тебя там обижали?

Это было мягко сказано. Очень мягко сказано. Алина укусила себя за губу, не давая сорваться потоку слов о принуждении, избиениях, надзоре и плети Бородина, узоры от которой красовались на теле Алины, когда она впервые увидела Романа. Ни к чему ему такие подробности. Роман, так или иначе, ничего не исправит, если, конечно, у него в подвале нет машины времени, чтобы забрать ту маленькую невинную девочку-подростка, которая жила без родителей и которую спихнули в бордель, как пакет с мусором.

- Да, - сказала Алина.

Роман прижался к ее спине лбом.

- Ты жалеешь мою психику, Алин? - вопрос был задан со смешком. – Я тебе гарантирую, там нечего жалеть. Я видел, как убивали людей, и сам убивал. Я думал, что умру, когда на меня свалилась балка в горящем здании, но выжил. Не нужно думать, что я рассыплюсь от твоих слов, или что мне придется нанимать психолога.

- Почему у тебя никого нет? – спросила Алина. Она не думала переводить разговор в другое русло, но ей не давало покоя, как такой мужчина мог быть один. За ним должны были ухлестывать толпы.

Роман продолжал поглаживать ее живот, губы нашли венку на шее Алины. Девушка сжалась — было щекотно — но Роман расценил это по-своему. Он отодвинулся. Алине стало холодно, и она натянула кофту. Астахов помог ей улечься и устроился рядом, вернув руку на живот. Лида пару раз толкнулась, вызвав улыбку на лицах родителей и тихий ох со стороны Алины.

- А сама как думаешь, почему я один? Почему я вообще пошел за ребенком к этому придурку Сергею Бородину?

- Я не знаю, потому и спрашиваю.

- У меня был невеста. Симпатичная, из воспитанной семьи. Я всегда хотел именно такую жену — милую, чистую и добрую, как в сериале. Мы обручились, уже начали готовиться к свадьбе, но меня послали на полгода в горячую точку. А за ней — еще в одну. Я писал ей каждую неделю, просил прощения за отъезд. Она заверяла меня, что любит и ждет. Я и верил. Представляешь? Потом случилось несчастье и, - Роман дотронулся до своей щеки, - на мне осталось вот это. Я перенес три операции, чтобы мое лицо выглядело так, как выглядит сейчас. Приехал сюда сразу из больницы, купил ей подарков, - Роман усмехнулся, а Алина накрыла его руку своей, утешая. - Эта сучка уже трахалась с кем-то все то время, что меня не было, и пока мы были вместе тоже. Она призналась во всем, когда увидела мое лицо и скривилась от омерзения. Я знал, что не красавец писаный, но эту курицу едва не вывернуло от моего вида. А потом и Настя призналась, что видела, как к нам домой приходил парень, с которым она развлекалась.

- Это ужасно, - Алина поморщилась. - Ты не достоин такого.

- Почему? Со мной больше никто не встречался, а когда я махнул рукой на девушек и решил завести хотя бы ребенка, оказалось трудно зачать. С суррогатным материнством вышла сложная бюрократическая волокита, и тогда я узнал о вас. Терять было особенно нечего. А ты забеременела с первого раза. Я вообще не ожидал такого, иначе забрал бы тебя оттуда сразу, а не выжидал. Я идиот, прости меня, пожалуйста.

Да, в этом они были схожи. Алина тоже не ожидала, что забеременеет, хотя бы потому что ее никто об этом не предупредил.

- Знаешь, - сказала девушка, - твоя невеста – дура. Ты красивый. Ты даже не представляешь, сколько в тебе положительного. Поэтому я не понимала, почему ты одинок. Никак не могла сообразить, как так получилось, что рядом с тобой никого нет. Даже подумала о трагедии, о том, что ты лишился кого-то, жены или девушки.

Роман снова хотел дотронуться до своих шрамов, но Алина успела быстрее. Погладила ожог, проведя пальцем по старой ране. Да разве это шрамы? Настоящие не видны с первого взгляда: Алина знала об этом не понаслышке.

- 16 -

Алину разбудил мокрый язык, старательно вылизывающий ее лицо. Девушка поморщилась, попыталась отодвинуть вошедшего во вкус Джека, но тот проскальзывал под рукой и возобновлял попытки. Алина закрыла голову одеялом, спасаясь от шершавой напасти; Джек потыкался носом ей в живот, который шаром выделялся над кроватью, и проскулил.

Заставлять животное страдать Алина не хотела, поэтому открыла лицо и легла на подушки повыше, придерживая тяжелый живот. Врач, который вчера приходил по просьбе Астахова, похвалил ее: она замечательно справлялась, ребенок рос и развивался хорошо. Роман хотел постоянно присутствовать в комнате, но Алина потребовала соблюдения конфиденциальности, и тот, бурча, какое-то время простоял в коридоре. К сожалению, Алине по итогам вчерашней встречи запретили есть много сладкого, и это было самым большим из неудобств, если не считать боли в спине.

Поглаживая Джека, Алина прислушивалась к звукам дома. Тишина говорила, что Роман уже ушел на работу. Алина посмотрела на тумбочку и увидела свежевыжатый сок. Этот напиток с недавнего времени стал заменять какао. А думала ли Алина, что Астахов, как верная кухарка, будет делать ей перед работой такую вот маленькую радость?

Сегодня вечером они должны были сходить в кино-кафе. Алине строго-настрого запретили прикасаться к тряпкам или губкам. Роман верно заметил, что они не тонули в грязи, чтобы девушка каждый день устраивала приборку. Приходилось отучаться от стерильной чистоты и приучаться находить себе другое занятие.

После недолгой прогулки с Джеком и обменом утренними приветствиями с Николаем Николаевичем, который во дворе занимался гимнастикой, несмотря на холод, Алина зашла к Насте. Соседка за чаем хлопнула себя по лбу и показала Алине стол и пони для младшего сына, которые смастерил Астахов.

- Он у тебя на все руки мастер! Не человек — чистое золото, - и Настя подмигнула.

- Да, - Алина почувствовала, как в груди разливалось тепло, невероятное и до безумия приятное. Она обняла живот, сохраняя это тепло в себе. - Он замечательный.

- С тобой он почти перестал изображать статую и хмуриться, - заметила Настя. - «Благотворное влияние Алины Астаховой» — так мы это назовем… Ой, а вы, кстати, не собираетесь жениться?

- Нет, - ответила Алина. Кольнуло, но девушка отмахнулась. Что за чушь! Какой брак? Роды через полтора месяца, а за ними неизвестность, окрашенная преимущественно в черное.

Настя заметила, как поменялось настроение Алины, и быстро свернула разговор на менее опасную тропу.

До прихода Ромы Алина оделась в еще более широкие вещи, чем обычно, чтобы не смущать ни его, ни себя внешним видом. Ей казалось, что, если будет можно, она никогда в жизни больше не наденет шорты и открытые футболки. Находилась уже. Думая об этом, Алина любовно погладила длинные рукава толстовки и, занятая своим внешним видом, не заметила, как пришел с работы Рома, которого она всегда старалась встречать.

- Очень хорошо выглядишь, - раздался голос от двери, а Алина ойкнула. - Извини, напугал?

- Немного, - Алина проследила за приблизившимся Астаховым и автоматически закрыла глаза, когда ее губы смяли в приветственном поцелуе.

Все же целоваться было здорово. Поцелуи, которые дарил Рома, были куда интимнее, чем секс, о котором Алина старалась не вспоминать. Или все дело было в человеке, который целовал. Алину никогда не возбуждали грубые, торопливые ласки, которые преследовали почти каждый половой акт. Те люди, которые брали ее, хотели получить удовольствие, а не доставить. С Ромой все было наоборот. От его прикосновений нервные окончания, о существовании которых Алина раньше и не подозревала, пели одну песню и велели встать ближе, прижаться теснее. То, что Алина получала взамен, каждый раз покрывало отданное, а девушка поняла, что она все-таки умела стонать по-настоящему, когда эти звуки наполнили комнату, стоило Астахову подвести ее к кровати, усадить на себя и скользнуть губами на шею, а руками — ниже спины. Алина цеплялась за воротник рубашки Ромы, хватала ртом воздух и кусала губы, не зная, куда деться от наслаждения.

С ним все было впервые. Алина самой себе казалась неумелой школьницей, которая бурно реагировала на ласки и не понимала, куда удобней положить руки. Рома только сильней хмурился, когда Алина неловко отвечала на затяжной поцелуй и настойчиво опускала задранную кофту или рубашку на место, но девушке было все равно. Она наконец-то познавала мир не из книг или из-за забора, окружавшего бордель, а методом проб и ошибок. За одно это можно было смело продавать душу. Однако, ее никто не покупал: либо спрос на этом рынке был слишком жидким, либо наоборот — чересчур большое столпотворение давило одинокого продавца.

Поэтому Алина вручала душу Роме, и тот еще ни разу не дал повода усомниться в себе. Изначальные косые взгляды, презрение и подозрения забывались: Алина жила настоящим, а опыт по изгнанию из головы прошлого у нее уже был достаточный.

- Господи, какая же ты, - Рома отстранился, давая им обоим передышку. Алина хотел встать с его колен, но тот держал цепко и в этой жизни убирать руки не собирался.

- Какая? - Алина улыбнулась и потерлась носом о нелюбимую сторону лица Астахова. Чем больше она к ней прикасалась, тем меньше Рома заострял на ней внимание. Наверно, когда-нибудь он и вовсе забудет, что у него есть шрамы.

Алина умела быть благодарной. Рома дарил тепло, Алина лечила его травмы — и наоборот. Однако, девушка не прекращала умалчивать о размере и глубине своих шрамов. Это давило. Но омрачать жизнь Астахова новыми тяготами... Кто Алина этому человеку? Любимая? Любовница? Мать ребенка?

- Нежная. Ты еще тогда в первый раз показалась мне странной. Не смотрела в глаза, словно тебе было стыдно, пыталась спрятаться под маску, а взгляд порой был, как у несчастного котенка. Или вон, как у Джека, когда я не делюсь с ним мясом.

- Мне и правда было стыдно, - осторожно произнесла Алина. - Мне всегда было противно и стыдно. Я просто привыкла. Человек же ко всему привыкает, да?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Тогда я не понимаю, - Рома пытался заглянуть Алине в глаза, но та прятал их с мастерством фокусника. - Почему ты брала заказы перед нашей встречей и после нее? Зачем?

Затем, что ее не спрашивали. В голове метались мысли, представляя собой ромашку: сказать или не сказать. Что будет, если она признается? Рома пойдет разбираться с Бородиным? А что он сможет сделать? А сможет ли он что-то сделать вообще?

- Чего ты боишься? Тебя запугали? Что? Алинка, не отворачивайся, ну.

- Зачем тебе это? - спросила Алина, с тоской ожидая очередного неправильного ответа. Какого по счету?

Рома все же заставил посмотреть на себя, поцеловал еще раз и твердо произнес:

- Потому что ты мне нужна.

Алина неверяще уставилась на Рому, не нашла насмешки и, стараясь не засиять, переспросила:

- Нужна на самом деле? То есть, я... Ты не отдашь меня им обратно?

Астахов недоуменно поднял брови.

- Что значит «отдашь»? Ты свободный человек, Алин. Как можно отдавать или не отдавать людей? Ты же не ложка, не пачка сахара.

Во рту пересохло. Алина пыталась собраться с духом и не сдуться под сканирующим взглядом Астахова, который с напряжением, видным невооруженным глазом, ожидал ответа. И Алина должна была ему сказать.

- Я хочу тебе кое-что...

В этот же момент в дверь позвонили. Рома и Алина одновременно обернулись. Затем Рома помог Алине подняться и первым пошел вниз. Алина же задержалась, но после тоже решила спуститься. Внизу уже звучали голоса.

- …оставил ключи внутри, а дверь захлопнулась. И ладно бы только от мастерской оставил — так еще и от дома. А я, сам знаешь, живу один. Кто мне откроет? Не под дверью же ночевать.

- Сейчас схожу. Ты сигнализацию включил? Стас, прием, слышишь меня?

Алина пожалела о том, что вообще показала нос из комнаты. На пороге стоял тот самый клиент, который около месяца назад пристал к ней на улице, — чертов бывший клиент. У Алины ноги вросли в ступени, где она прекратила движение, а Стас, который был, как выяснилось теперь, напарником Ромы в мастерской, скользнул по ней масляным взглядом. От этого взгляда у Алины отнялся язык, и она пропустила часть слов Ромы мимо ушей.

- …дойду, а Алина тебя пока чаем напоит. А то что ты с больной ногой будешь туда-сюда таскаться? Алинк, плесни ему чаю, ладно? Если не трудно.

- Спасибо большое, Ром.

- Да было бы за что, - спокойно ответил Астахов. - Алин, я сейчас вернусь. Буквально несколько минут.

Алина заторможенно кивнула, не понимая, что происходило, и очнулась, только когда хлопнула дверь, запирая ее наедине со Стасом.

- Так ты тут живешь? Детка напоит меня чаем? - ухмыльнулся Стас. - Вот уже не ожидал, что такой нормальный парень, как Рома, притащит тебя домой. Хотя... - Стас приблизился, рука легла на бедро девушки, а мерзкий язык прошелся по мочке, отчего Алину передернуло. - Наверно, классно ублажаешь его, да? Тебе искусства не занимать, фигуристая сучка. Может, мы с тобой по-быстрому все сделаем, пока он ходит? Мне долго и не надо сегодня. А? Засуну, спущу и выйду. Второй раз не залетишь.

- Ненавижу таких, как ты, - прошептала Алина. – Иди пей свой чай и выметайся. Ты не у себя дома.

- А хочешь групповушку с Астаховым? Как думаешь, он откажет своему приятелю поделить в постели маленькую грязную шлюху? Ну же, не зажимайся, мне и пары минут хватит.

Алина вывернулась из рук и неловко, но все же спустилась, наконец, с лестницы. Хотелось выбежать на улицу, хотелось быть поближе к Роме, только не рядом с этим человеком, провонявшим возбуждением и похотью. Омерзительный запах напоминал о борделе. Алина зажала нос рукой и шагнула было к двери, но ее обхватили чужие руки. Девушка вскрикнула, вырваться не представлялось возможным: она не могла быстро двигаться, Стас был сильнее, а попытать счастье и ударить обидчика Алина боялась, потому что ее затащили на кухню, и она опасалась навредить ребенку углами столов и тумб.

- Не надо, прошу! - Алина знала, что такие уговоры никогда не действовали, но сейчас она не могла остановиться. Сердце, как каменное, тяжело ухало в груди, когда руки Стаса принялись дергать ее штаны. Все тело противилось и вопило мольбы о спасении. Алина не заметила, как начала истерично икать и всхлипывать: только не сейчас, только не теперь и не снова.

- Да что у тебя тут за узлы? - прошипел Стас.

- Не трогай меня... ребенок... Пожалуйста, ну не надо...

Алина подавилась рыданиями, а от входных дверей раздалось:

- Вот денек, и я тоже ключ забыл. Ста... Какого, мать твою, хера?!

Алину никто больше не держал. Она сползла на пол и прижалась к тумбе, стараясь слиться с ней. Ничего видеть она не хотела — уткнулась в руки и судорожно дышала, успокаивая шевелящегося внутри ребенка. До ушей доносились оправдания, вроде «она сама», «да это же шлюшка, Ром», «полезла, предлагалась», «кому ты веришь», «я бы никогда». Живот побаливал. Алина мечтала оглохнуть. Звуки ударов, злые выкрики Ромы — все смешалось в кашу.

Сколько прошло времени? Алина пришла в себя, когда вокруг повисла тишина, а ее кто-то поглаживал по голове и коленям. Она дернулась, стукаясь этими самыми коленями о тумбу, но голос Ромы успокоил:

- Тише, это я. Пойдем-ка, отнесу тебя в кровать.

Астахов принес ее в свою комнату и уложил на покрывало. Алина схватила Рому за руку, когда он потянулся за одеялом.

- Ты же н-не поверил ему? Я бы никогда, правда. Но он мой бывший клиент... Мне так жаль, я не хотела. Прости меня.

- Если бы я совсем не знал тебя, то, возможно, и поверил бы, - Рома укрыл таки ее одеялом. - Но не сейчас, не теперь, так что успокойся. Давай просто полежим, и ты успокоишься, ладно?

- Только не уходи, я не могу одна. Я не хочу.

- И не собирался.

Рома прилег рядом и устроил голову Алины у себя на груди, положил руку на живот, поцеловал раз и еще, до тех пор, пока девушка не перестала трястись и заикаться. Было невыразимо тепло. Убаюканная этим теплом, Алина задремала.

- 17 -

Алина проснулась, когда только светало. Потерла глаза и уставилась в окно. Сегодня было первое декабря, а небо, странное дело, — чистое, серо-голубое, без намека на глухую декабрьскую темноту. Алина вспомнила, как когда-то лежала так же в борделе, глядя на звезды и представляя себя незначительной песчинкой, которую не видно во вселенских масштабах. Астрономы смотрели в телескопы, чтобы увидеть огромные, но далекие планеты, а куда смотрели планеты, чтобы увидеть маленьких людей? И смотрели ли вообще? Откуда брала начало злость? Порождалась властью или же комплексами? Чем более развита цивилизация, тем реже в ней встречается жестокость. Значило ли это, что даже будучи вершиной эволюции, человек до сих пор был далек от тех заоблачных ступеней, где царило демократичное общество, а насилие проходили в школах, как странный пережиток прошлого?

Алина нехотя вспомнила свое так называемое образование. До старшей школы она не доучилась, но в памяти отпечаталось, как были жестоки дети. Алину там никто не трогал — она была слишком симпатичной, и парни в основном пялились на нее и в обиду нахальным девицам не давали. Однако она видела, как порой издевались над другими. Может, бордель — наказание за невмешательство, когда при Алине одну несчастную девчонку, слишком бедную и слишком немодную для круга избранных, окунали головой в грязный унитаз? Или это наказание за страх защитить маму в далеком-далеком прошлом, когда отец бил ее на кухне? За молчание, когда Алина увидела родительскую любовницу — ту некрасивую, худую девушку с жидкими волосами по плечи? Может быть, Стас, который разумом и жестокостью был сравним только с детьми, живущими инстинктами, являлся закономерным следующим этапом? Молчание здесь, закрытые глаза там — и вот итог, когда за трусость и безразличие предъявлялась плата. А Алина боялась отдачи и мести, потому и предпочитал терпеть, но не заикаться. Сердить тех, кто мог причинить боль, себе дороже.

Рома еще спал. Алина слезла с постели и прошаркала на кухню. Ноги не поднимались, она устала, даже несмотря на то, что выспалась. Страх за настоящее и будущее тоже выматывал. Джек завилял хвостом, увидев ее; Алина улыбнулась псу и насыпала корма в миску. Джек привычно лизнул ее руку в знак благодарности.

Налив чай себе и Роме, приготовив яичницу с тостами, Алина вернулась в комнату. Раньше хотелось забиться в угол, закрывшись покрывалом, что девушка часто делала в своей комнате — больше никакого успокоительного в борделе было не найти. Теперь все ее существо тянулось к Роме, рядом с которым можно было спокойно спать, который защитил бы в случае чего. Алина поставила поднос на тумбу и залезла обратно под одеяло, прижавшись к Роме. Как же было хорошо, что именно его она встретила!

Снова вспомнилось, при каких обстоятельствах они познакомились: стыдно, грязно, мерзко. Девушка автоматически сжалась в комок, но голос Ромы расслабил:

- Алинка, доброе утро. Как ты?

- Доброе, - Алина не знала, можно ли ей самой было поцеловать Астахова, но, наверно, тот не стал бы возражать. Она быстро клюнула его в губы и потянулась за подносом. - Поешь? Я завтрак сделала. А потом... – Алина взглянула на окаменевшее лицо Ромы. - Потом я тебе все расскажу. Абсолютно все, обещаю.

Рома смел завтрак слишком быстро. Алина наблюдала, как с тарелки исчезали последние кусочки, и впивалась ногтями в кисть. Как рассказать то, что необходимо рассказать? Алина никому и никогда не открывала душу: люди либо сами знали, либо не имели ни малейшего понятия. Но молчать дальше было невозможно. Рома сказал, что это не обычная прихоть: он и правда хотел услышать правду. Слова «ты мне нужна» грели, топили стены изо льда, за которыми прятались самые страшные тайны.

- Я готов, - сказал Астахов.

Алина судорожно выдохнула, посильней впиваясь в кожу. Больно не было, а в горле встал ком. Алина не хотела рыдать в очередной раз, но слезы полились сами, когда она заговорила:

- Я полностью осиротела, когда мне было двенадцать с половиной лет. У нас была не очень благополучная семья, отец часто выпивал и брал взаймы, и однажды он кому-то задолжал. Мы несколько раз меняли адреса, бегали... После отца нашли. Он не смог отдать долг, и его забили до смерти. Про него… Про него еще в новостях заметка была. - Алина закрыла глаза и увидела себя двенадцатилетней, потерявшей дар речи, рано осиротевшей. - Два моих старших брата пообещали вернуть деньги и... м-меня продали в бордель, когда мне исполнилось тринадцать. Они нашли подходящий и…

- Продали? - хрипло переспросил Рома. - Как это — продали? Что значит продали? Ты же не вещь.

- В моем мире — вещь. И меня продали за приличные деньги. Вот так дорого я стою. - Алина попыталась улыбнуться. - А говорили, что человеческая жизнь бесценна. Неправда. Меня продали, а дальше я начала отрабатывать. Но не сразу. – Ей вспомнился липкий взгляд Бородина, добренькие словечки, которыми он первые несколько дней приручал напуганную девчонку. - Бородин любит девственниц и каждую новенькую сначала пробует первым. Он несколько месяцев не отдавал меня клиентам, а потом, когда надоела, избил и рассказал о правилах борделя. Оттуда невозможно уйти по собственному желанию, там нельзя выбирать клиентов, нельзя отказываться. Я должна была делать все, что желали те, кто платил за меня.

Рома белел с каждым словом, а Алина предпочитала смотреть на свои руки, где из-под ногтей уже показалась кровь. Переживать все заново... Это как поливать себя бензином и поджигать, втыкать под коленную чашечку спицы или отрезать пальцы железной линейкой. Но, как ни странно, Алине становилось чуть легче, когда она выговаривалась. Сколько времени она хранила все в себе? И как необычно, когда из копилки по очереди выходили годы рабства, представая на суд и расправу.

- Бородин придумал выкупной. За круглую сумму он продавал свободу, но накопить эти деньги практически невозможно. Когда пробуешь пожаловаться — наказывают, огорчаешь клиента — наказывают, за побег — отдельная статья.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Как наказывают? - спросил Рома глухо. - Что с тобой делали?

- Били или насиловали. Оставили голодать, когда я попробовала пожаловаться одному клиенту. А побеги... - слезы потекли с новой силой. Алина пыталась кусать губу, чтобы успокоится, но добилась только того, что прокусила ее.

- Что побеги? Что, черт подери, побеги?

- Первый раз я сбежала, когда мне было четырнадцать. Дошла до отделения полиции, рассказала дежурному все, что могла. Он посадил меня в комнату ожидания, а потом... за мной пришел один надзиратель из борделя. Он ударил меня, а, когда вернулись в бордель, кинул в одну комнату в подвале, почти не кормил. Я думала, что так и умру, но Бородин привел ко мне троих мужиков с садистскими замашками и разрешил пользоваться. Сказал, что я люблю боль, а на крики велел не обращать внимания. Они приходили почти неделю, - руки затряслись. Алина прижала одну другой, но успокоиться не получалось. Рома незаметно переместился ближе, обнял и сам сжал ее руки. Стало гораздо теплей. Грудь опустошалась от камней, а рядом с Ромой становилось легче вдыхать воздух. - Второй раз я не успела даже отойти от борделя, и меня вернули обратно. А после третьего побега мне удалось пожить на воле целых три дня. Я нашла заброшенный дом почти на окраине, питалась тем, что могла найти, хотела уйти дальше, но... Лучше бы я осталась там или сбежала в лес, честное слово. Меня нашли и снова вернули. И... ничем хорошим это не кончилось. С тех пор я больше не пыталась убежать, мне хватило. Бородин тогда велел запереть меня и приносить поесть только в бумажной посуде. Он думал, что я сделаю с собой что-нибудь. Я бы сделала, наверно... Я много думала тогда об этом. - Алина высвободила одну руку и вытерла лицо. – Если говорить по правде, нормальный человек, вероятно, давно наложил бы на себя руки, а я боялась.

- Не смей! - голос Ромы прозвучал жестко. - Даже думать не смей о смерти! Почему ты вообще ничего не говорила? Почему не рассказала в первый же день? - теперь звучало недоумение и злость.

Алина боялась поднять на него глаза. Как можно говорить вслух о том, о чем даже молчать больно? Алина и сейчас не была до конца уверена в правильности своего решения. Она боялась, что Астахов пойдет разбираться с Бородиным, и его покалечат. Боялась, что убьют ребенка или — еще хуже — отнимут. Это был тупик. Алина обняла живот, стараясь унять вновь накатившую дрожь. Бородин — ублюдок, он найдет способ испортить жизнь: Алина знала это слишком хорошо. А рассказала все только затем, что не могла больше врать.

- Только не делай ничего, пожалуйста. Бородин — опасный человек. Я хочу, чтобы ты вырастил ребенка, а я... Может...

- У меня нет денег на гребанный выкупной, - резко оборвал Рома. - Эти деньги должны пойти на семью, а не в карман какому-то зажравшемуся козлу.

Алина второй раз в жизни забыла, как дышать. Слезы мгновенно высохли, а в груди образовалась черная дыра. А Зою вон выкупили. Значило ли это, что Рома лгал? Или не лгал, но Алина была ему не настолько нужна, чтобы тратить деньги. Немалые — да, но ведь Зою-то выкупили!

- Ты. Значит. Отдашь. Меня? - Алина задыхалась на каждом слове. - Я думала... думала...

- Тихо-тихо, Алин, - Рома принялся укачивать Алину, как маленького ребенка. Девушка почувствовала, как потряхивало самого Рому, хотя внешне тот оставался похож на булыжник. - Ты никуда никогда не уйдешь, слышишь? Тебя никто больше не обидит. Я позабочусь об этом. Веришь?

- Но как? Бородин не отпустит меня просто так. Он придет, он что-нибудь сделает с тобой и ребенком, а меня заберет.

- Алин, поверь мне, - Рома поцеловал ее в лоб. - Не думай больше о нем. Я все сделаю. Ты проживешь долгую и счастливую жизнь, будешь ходить в кафе, нянчить ребенка, выращивать цветы, гулять с Джеком. Все, что в голову взбредет, ладно? Если бы я только знал! Как ты могла молчать?! И... Погоди-ка, так ты, выходит, не знала, почему я вообще тебя заказал?

Алина помотала головой.

- Я ничего не знала. Думала, очередной извращенец, и все пройдет как обычно. А когда поняла, что жду ребенка, хотела убить и себя, и его. Боялась, что Бородин отберет. Он ведь и не подумал предупредить меня.

- С-сука, - выдохнул Рома.

- Прости, - Алина не знала, за что извинялась на этот раз.

- Хватит! - рявкнул Рома. Он поднялся и ткнул в Алину пальцем. - Это перед тобой должны извиняться, понимаешь? На коленях должны ползать эти сволочи! И я позабочусь, чтобы так и было. Черт, - Рома провел ладонью по лицу. - Посиди здесь, ладно?

Рома все еще был бледен. Алина кивнула и осталась на кровати. Она слышала, как Астахов дошел до кухни, прогнал оттуда Джека. А потом — Алина подскочила от неожиданности — стул шарахнул об пол с жуткой силой. Алина комкала пальцы и сидела на месте. Кажется, Рома таким образом выплескивал гнев. Не мог же он реветь, как беременная девчонка. Не мог реветь, поэтому решил разворотить кое-что из мебели.

Даже когда все звуки стихли, Рома еще долго не возвращался. Алина ушла в себя, размышляя, что Рома сделает Бородину, сделает ли что-то вообще. Может, им было бы лучше переехать, сбежать? Хотя такой человек, как Астахов, вряд ли повернется спиной к опасности или поднимет руки, как Алина. Накатил привычный страх. Алина дьявольски устала бояться, но не бояться, пока Бородин топтал землю, не могла.

- 18 -

Следов погрома Алина не нашла. Рома подмел стекла, выбросил раскуроченный стул. Единственное, что напоминало о недавней вспышке — ссадина на руке и поредевшие ряды посуды в шкафу. Алина заметила, что даже любимую кружку Ромы гнев не обошел стороной. Зато — Алина прикусила губу, но неуместная улыбка не желала сходить с лица, — ее кружка стояла на месте без единой трещины.

За один день они словно поменялись ролями. Рома бродил по комнатам, несколько раз звонил кому-то и упорно молчал. Алина же пыталась вывести его на разговор, но раз за разом терпела мягкое фиаско. Мягкое, потому что Рома то задумчиво гладил ее по волосам, то закручивал их на пальцы, то убирал за уши, водил ладонью по животу, смотря в окно, и совершенно точно пребывал в каком-то своем мире.

Несмотря на еще недавние страхи, неизвестно откуда взявшееся чувство абсолютной защищенности успокаивало. Алина подняла глаза к потолку, ожидая увидеть там стальную решетку, что объяснила бы ее иррациональное спокойствие, пришедшее на смену безмолвной истерике, но ничего не было: только Рома в доме и поглядывающий за хозяином с дивана Джек.

- Ты боишься? - спросил через несколько часов Астахов, и это были его первые слова после просьбы оставаться в комнате.

- Да, - не стала отрицать очевидное Алина. - Я очень боюсь.

- Не стоит, - ответил Рома. - Завтра в доме поставят сигнализацию, а я ненадолго уйду в отпуск. Разберемся мы с твоим Сергеем Бородиным.

Имя хозяина было сказано с таким ядом в голосе, что Бородин, наверно, почувствовал ненависть к себе, пусть и находился за много километров. Алина беспокойно погладила руку Ромы, который щелкал каналы и посматривал на мобильный. Кажется, он уходил разговаривать с кем-то на улицу не так давно.

- Может, лучше будет уехать?

- Нет уж, - Рома улыбнулся, и Алина поежилась от этой улыбки. - Ублюдки должны получить то, что им причитается. Расскажешь мне о том, как построен ваш бордель, кто там главные козлы? Хорошо? Только не бойся ничего. Хватит с тебя.

Теперь и Алина замолчала, не зная, что на это возразить. Чтобы Астахов лез на рожон, она не хотела, возвращаться — тоже.

Что бы она сделала, верни ее Рома туда, откуда взял, не будь той теплоты, что появилась между ними? Алина не была уверена, что продержалась бы долго. Наверно, либо снова попытала счастья вырваться на свободу в последний раз ради ребенка, либо ради того же ребенка и ради сохранения себя нашла способ уйти.

За последний год Алина слишком часто думала о смерти и убийствах. Она поежилась и ушла наливать себе и Роме горячий чай. Ладони замерзли. Пока она наливала воду, задумалась об эпизоде, увиденном однажды на прогулке с Джеком. В машине, стоящей около кустарника, который совершенно ничего не прятал, девушка занималась сексом со своим парнем. В публичном месте, рядом с парком! И эта девушка вряд ли считалась шлюхой, пусть и не стеснялась наготы и того, что делала практически прилюдно. Их мог увидеть ребенок, кто угодно, не обязательно Алина. Теперь же, глядя на воду, текущую из фильтра, Алина сравнивала себя с обычной водой, а ту девушку — с фильтрованной. Вода одна и та же, бралась из одного места, текла по одним трубам. Но первая была доступна всем и каждому, потому что не проходила через стадии очистки, а вторая — только тем, кто поставил себе фильтр. Но по сути-то разница была не такая и большая. Дай человеку попробовать воду из одного и другого крана, не объясняя, что от него требуется, вряд ли он заметит разницу. Тогда, неделю назад, когда Алина столкнулась с беспардонным сексом двух людей, которых она раньше считала бы чище и лучше себя, ее голову впервые посетила мысль: а какая между ними разница? Они занимались сексом, она гуляла с собакой. Кто в тот день со стороны выглядел порядочней?

Вода уже перелилась из чайника. Алина хотела вылить часть и закрыть крышку, но отвлекли руки подошедшего Ромы, вставшего за ее спиной. Они огладили живот, а лоб Ромы уперся в плечо Алины. Волосы щекотали шею.

- Идем гулять? - вдруг предложил Астахов.

Алине понравилась эта идея. Ничуть не угнетало сидение дома в компании Ромы и Джека, так как Алина всегда находила, чем себя занять, но и смотреть мир ей нравилось. Что она видела за годы у Бородина? Асфальт, мир из-за забора и холодные стены.

- А куда мы пойдем? – спросила Алина, отставляя уже ненужный чайник.

- Решим в процессе.

- Тебе... - Алина замялась. - Тебе кто-то должен был позвонить? Ты ждал чьего-то звонка, верно?

- Мне уже позвонили, Алинк, - Рома поцеловал ее в подбородок, добрался до губ. - Не волнуйся.

- Это касается Бородина?

- Да, - руки залезли под кофту. У Ромы тоже были холодные ладони, но после соприкосновения с кожей Алины они потеплели. - Думаешь, я в суд на него подам? Нет, с такими людьми нужно поступать так же, как они поступали. Иначе не поймут. И прежде чем ты скажешь, что нельзя уподобляться подобным Бородину, вспомни, скольким детям он испортил психику и жизнь.

Алина вспомнила девочку Таню и проглотила собиравшиеся вылететь слова. Рома был абсолютно прав. Она бы с радостью посмотрела, как Бородин извивался на раскаленной сковородке в аду, куда ему была прямая дорога.

Видимо, ее кровожадные мысли отразились на лице, потому что Рома кивнул:

- Вот такой настрой мне нравится куда больше. Ненавидь его, но не смей бояться. Больше он никому ничего не сделает.

Сейчас, вспоминая Таню и прочих девчонок из борделя, Алина верила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- 19 -

Они неторопливо гуляли по улицам города. Алина крепко держала Рому за руку и наслаждалась видом зданий, огней в окнах домов, вывесок и баннеров. Вечерело.

Город шумел, люди разъезжались с работ по домам. Рома специально выбрал дорогу потише, чтобы можно было слышать друг друга.

Алина рассматривала витрины магазинов, глаза бегали по манекенам в свете неона в красивой и, вероятно, дорогой одежде. Рома сказал, что это бутики, и что одежда там и правда дороже среднестатистической. Алина немного сбавила ход, взгляд не отрывался от светло-голубой удлиненной куртки. Она подумала, что после родов можно будет попросить Рому пристроить ее куда-нибудь работать, чтобы не сидела на шее, но теперь остановился уже Рома.

- Понравилась куртка? - спросил Астахов.

- Эм... - Алина замялась. - Да, он...

- Идем, - Рома потянул ее в магазин.

- Нет-нет, ну не стоит тратить деньги. Ты же обещал, что мы в кафе зайдем.

- Я что, похож на бедняка? Денег хватит и на кафе, и на куртку, и отдохнуть куда-нибудь обязательно съездим.

- Отдохнуть? Но ведь ребенок.

- С ребенком съездим. Исполнится ему месяца четыре-шесть, махнем на курорт, - заверил Рома и мечтательно улыбнулся. – Хочу на море… Иди уже за своей курткой, Алин.

В итоге из магазина Алина вышла уже с обновкой. Она не хотела покупать вещь ради двух оставшихся месяцев беременности, а потому взяла меньше, чтобы носить после родов. Рома пытался предложить взять две куртки, но здесь Алина осталась непреклонной.

После этого магазина зашли в книжный, где Алина взяла три книжки для легкого чтения и энциклопедию для будущих родителей. Рома сказал, что Интернет — это проще, но Алина его еще осваивала, а потому решила прибегнуть к старому, проверенному методу получения информации.

Прошли мимо кондитерской. Алина пыталась не смотреть на фотографии пирожных, но в животе заурчало. Рома хмыкнул и повел ее в кафе.

Алина какое-то время топталась на пороге, осматривая зал. Мягкие диваны, низкие столики пугали и одновременно притягивали взгляд. Алина посмотрела на барную стойку, на бутылки позади смешивающего что-то бармена. Она заметила, что некоторые столики были отгорожены занавесками из бусин, длинный стол был закрыт с одной стороны светлыми непроницаемыми шторами. То место, куда повел ее Рома, было почти открыто, но со входа его и еще несколько пустых столов рядом загораживала бамбуковая стенка.

- Нравится здесь? - Рома помог снять куртку и усесться.

Алина не стала отвечать — все было написано у нее на лице. Рома это понял и усмехнулся.

Меню Алина читала очень вдумчиво: все — от названия до граммов. Меню было расписано слишком вкусно, чтобы можно было выбрать одно блюдо. Алина кусала губы и поглядывала на Рому. Наверно, ей требовалась помощь того, кто в блюдах хоть немного разбирался. Алина не имела привычки читать поваренные книги, а потому, что такое сыр «Дор Блю», понятия не имела. С молочными коктейлями, чаем и соком дело обстояло куда проще.

- Ну что? - спросил Рома, придвигаясь на диване поближе и заглядывая в меню.

- Над чем размышляешь?

- Я не знаю, что брать. Можешь посоветовать? – шепнула Алина.

Кадык на шее Ромы дернулся, а в глазах на секунду промелькнула очередная порция невыплеснувшейся ненависти, но он быстро взял себя в руки.

Подсказал, разъяснил, на кое-какие блюда махнул рукой, сказав, что сам никогда не пробовал, а потому советовать не стал. В итоге, Алина получил теплый салат с говядиной, рыбу в сливках и с картофелем, компот местного приготовления и брауни на десерт. Когда все это, не считая заказа Ромы, расставили на столике, Алина почувствовала себя обжорой. Она с упреком посмотрела на Рому, но тот спокойно взялся за свой салат, уминая его с выражением блаженства на лице.

- Тебе за двоих есть надо, и ты сегодня почти не обедала. Я же сказал, Алин, забывай все, что было, и даже не думай об этом. Думай о ребенке или о том, какое здесь вкусное пирожное. Оставь мне заботы.

Атмосфера кафе и перегородка действовали на Рому, как красная тряпка на быка. Он водил ладонью по ноге Алины, гладил ее локоть, периодически целовал, объясняя, что их никто не видел и они никого не стесняли. Алина вспоминала случай с парочкой в машине и не могла расслабиться, когда губы Астахова находили ее.

- Что про нас подумают, если увидят? - сказала Алина, когда Рома оторвался от нее и позволил напасть на рыбу в сливках. - Ух ты, она невероятно вкусная! Ты пробовал?

- Ты тоже вкусная, - Рома поцеловал ее в висок. - А если увидят, то подумают, что мы — счастливые люди. Может быть, даже позавидуют.

- Спасибо тебе, - серьезно сказала Алина, имея в виду совершенно не кафе, а все то, что Рома ей давал и еще собирался дать.

Они вышли на улицу сытые и довольные. Рома улыбался, нес пакет с вещами Алины, а девушка рассматривала темный закат на пасмурном небе. День начался так себе, но заканчивался на приятной ноте. Какой все-таки непосредственный ребенок — эта жизнь! Еще недавно она и мечтать не могла о такой вот простой, но счастливой жизни.

- Алина, Алин! - вдруг закричал кто-то голосом Зои, которую Алина не видела вживую уже много месяцев.

Она же говорила, что теперь жила за городом! Алина обернулась и встретилась с улыбкой до ушей и объятиями подруги, которая набросилась на нее, как оголодавший — на кусок хлеба.

- Зоя...

- Господи, Алина! - перебила подруга. - Как я рада тебя видеть! А мы в кино ходили. Ты же вчера обещала, что позвонишь. Я сегодня вспомнила и волноваться начала.

Краем глаза Алина увидела, как к их троице приближался парень подруги — Олег. Зоя за это время успела показать кольцо на пальце и сказать, что ей только сегодня сделали предложение. Потом Алине удалось вставить в речь Зои пару слов:

- Зоя, это Роман. Рома, а это моя лучшая подруга из... ну... я тебе про нее рассказывала.

- Очень, очень приятно, - проговорил Рома. - Значит, Зоя. И с Сергеем Бородиным вы хорошо знакомы, да, Зоя?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Зоя открыла рот, к ней уже подошел Олег, а Алина кивнула подруге, подтверждая, что она все рассказала.

- 20 -

Зоя беспокойно крутила кольцо на пальце и периодически подбегала к дверям комнаты. Алина наблюдала за нервничающей подругой и машинально гладила живот, успокаивая то ли себя, то ли копошащегося ребенка. Когда Зоя подпрыгнула с кресла в шестнадцатый раз, Алина не выдержала: от мельтешения перед глазами начала болеть голова, а стресса и так хватало, чтобы можно было нагонять проблемы искусственным путем.

- Зой, ну я тебя прошу, посиди. У меня голова кружится от твоих перебежек. Ты как заяц.

- Да-да, ты права, - с готовностью закивала Зоя и плюхнулась рядом с Алиной, снова уставившись ей на живот. - Нет, это потрясающе! Я сама уже хочу ребенка, но Олег считает, что тот должен родиться в браке. Он немного старомоден в этом плане, но я не возражаю. Брак так брак. Тем более, кольцо уже есть, да? А на свадьбу к нам вы с Ромой придете? Я уже дизайн для пригласительных присмотрела, хотя с моей стороны и приглашать особенно некого. Два человека. Ты, кстати, молодец, что все рассказала. Я в шоке, конечно, и наверняка Олег меня прибьет, когда договорит с Ромой, но оно того стоило. Я бы никогда не решилась, а ты — молодец.

Если Зоя не бродила, то она говорила. Если не говорила, то трогала. Даже когда она сидела и молчала, лучи позитива сыпались во все стороны. Неудивительно, что Олег жаждал официального оформления их отношений. Наверняка он был влюблен без памяти.

Алина безумно соскучился по Зое, но не переставала радоваться, что они практически каждый день общались по телефону, иначе Зоя сейчас заболтала бы ее до смерти.

- Что-нибудь слышала? – спросила Алина, кивая на дверь.

- Нет, они там шушукаются. Олег пару раз орал что-то, но я не разобрала слов.

- Рома хочет наказать Бородина, - тихо сказала Алина.

Зоя выпучила глаза и, не моргая, минуту смотрела на подругу. Затем согласно кивнула и тут же укусила губу.

- На самом деле я бы хотела, чтобы его расчленили, но мне страшно, - призналась Зоя. - Это же Бородин, он жуткий человек.

Алина не успела остановить подругу вовремя, и конец фразы пришелся на публику. Олег маячил в проходе и с лицом точно такого же цвета, какое было у Ромы ранее, рассматривал свою невесту. Зоя скисла, и Алина ее прекрасно понимала. Под таким взглядом даже свежее молоко скисло бы.

Олег мотнул головой, и Зоя сползла с кресла, последовав за будущим мужем. Алина надеялась, что Олег так зол не на Зою, а на ситуацию в целом, но беспокойство не дало сидеть на месте. Алина поднялась и, придерживая живот, выглянула в коридор.

Беспокоиться не стоило. Алина улыбнулась, глядя на тихо разговаривающую парочку. Олег шепнул на ухо Зое, и та ткнулась лбом ему в плечо. Лида пнула мать, ругая за подглядывания, и Алина охнула в кулак, чтобы не нарушать чужой идиллии.

***

Рома постоянно звонил, когда уезжал. Алина ела творог и поглядывала то на диван в гостиной, то на столы. Четыре газовых баллончика, один пневматический пистолет — как будто Алина умела стрелять — и сигнализация на дверях и окнах. Алине чудилось, что она в крепости, которая держала оборону, хотя Рома и успокаивал ее, что это были меры предосторожности, и Алина, само собой, ничем пользоваться не будет. Просто Астахову было так спокойней.

По правде, Алине тоже было спокойней, когда она знала, что в дом трудно проникнуть посторонним, а у нее на всякий случай будет что-то, чем она сможет спугнуть. Однако, спугнуть — не задержать. Когда Алина сказала об этом Роме, тот усмехнулся и сообщил, что без присмотра свою девушку не оставит никогда.

- Не волнуйся, за тобой кое-кто приглядывает, когда меня нет. Мой старый друг. Так что задерживать тебе никого не придется.

- У меня ощущение, что ты готовишь меня к войне, на которой я совершенно ничего не умею, - призналась Алина, кивая на стол, где в первом ящике лежала пневматика. - Правда, я даже в детстве на курок никогда не жала и в тире не была.

Рома тогда долго целовал ее, и она, забываясь, запрокидывала шею и гладила его затылок, а когда все закончилось, поняла, что таким образом ей отвечали на все вопросы разом. Никто ничего Алине не сделал бы, а средства защиты оставались всего лишь средствами защиты — и пусть себе пылятся дальше. Алина почти перестала переживать.

***

Разборки проходили мимо. Рома рассказывал мало и скупо, предпочитая обсуждать с Алиной дела мирские. Он привозил домой табор памперсов и, пока Алина запихивала их в шкаф, размещая блоки как заправский строитель, удалялся разговаривать в гостиную. Алине было и обидно, и необычайно спокойно. Она так устала думать и бояться, грызть себе ногти и ждать чего-то плохого, что сейчас отдавала бразды правления ситуацией Астахову и впервые за долгие годы чувствовала, что на плечах не лежит мешок с кирпичами. Не знать больше о Бородине было мечтой Алины. Не знать, не слышать, не вспоминать. И Рома понимал это.

Но чертово «но» было всегда, даже когда казалось, что жизнь наладилась. Алина не могла обманывать себя тем, что у нее все было расчудесно. Не было. Ей просто дали передышку и освободили от груза знания и участия.

- Ром, - позвала Алина поздно вечером или уже ночью.

Часов не было видно, а потому нельзя было сказать точно двенадцатый час или второй. Они оба не спали. Рома, вернувшийся вечером каким-то перевозбужденным, задумчиво перебирал волосы Алины и поглаживал по полуобнаженной спине. Вторая рука по привычке лежала на животе рядом с рукой самой Алины. Та воспользовалась моментом и крепче прижала к себе ладонь Астахова.

В доме стояла полная тишина. Лишь Джек тихонько похрапывал на своей лежанке.

- М? - отозвался Рома. – Ты засыпать собираешься сегодня?

- Что завтра будет? Мне не нужны подробности, я просто хочу знать. Пожалуйста, скажи мне.

- Завтра будет все. Точнее, - Рома замялся, но тут же нашелся: - Точнее все уже сделано, но не самое главное. Тот бордель исчезнет с лица Земли, это я тебе гарантирую. У этого козла еще два были, плюс три числятся за подставными лицами, но хозяин у них тот же.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Но про... - Алина ненавидела это слово, как и его синоним, но сказать было нужно. - Проституция существовала всегда. Ее-то ты точно не истребишь.

- Алин, с людьми, которые идут на это осознанно, ничего не сделать, это их выбор и их ответственность. Хотят – пожалуйста. Я говорю про рабство. Никакого насильственного удержания. Ты знаешь, сколько девушек сейчас в этих бородинских борделях содержатся против воли? Нет? Около трехсот человек.

Алина сглотнула.

- Это ужасно, - прошептала она, представляя подростков и людей за тридцать, чья жизнь прошла в неволе.

- Это мягко сказано, Алинка. Мне даже представить страшно, что бы с тобой было, не встреться мы.

Алине и самой было страшно, поэтому она старалась не представлять. Покрепче обняв Рому, она замолчала.

- 21 -

Завтра наступило слишком рано. Алина боялась нового дня и желала ему, раз уж он начался, поскорей закончиться. Рома завтракал, поглядывая то на часы, то на телефон, а Алина крепко стискивала ложку, пытаясь не выдать дрожащих рук. Отпускать Рому куда-либо не хотелось. Вцепиться бы в него всеми конечностями! Алина вздохнула. Нет, она бы так не сделала. Рома знал, что делал, и рыдать у него на плече — не лучший способ поддержать и помочь. Порыдать можно будет в одиночестве.

- Я сейчас уеду и вернусь только к вечеру либо к утру. Справишься без меня? Мне пригласить друга посидеть с тобой?

- Нет-нет, - Алина торопливо отложила ложку. - Я справлюсь, незачем утруждать человека. Ты же... Ты же сказал, если что случится, он поможет, да?

- Разумеется, - серьезно кивнул Рома. - Так, я у тебя на быстром наборе. Ничего не бойся, я буду звонить. Ладно?

Алина посмотрела на спокойное лицо Ромы, где предательски сдавала хозяина тревога в глазах. Алина попыталась улыбнуться: не хватало ей, чтобы Рома беспокоился о ней вместо того, чтобы оставаться сосредоточенным. Она чуть перегнулась через стол, поцеловала шрамы на щеке, погладила ее же. Взгляд Астахова смягчился. Алина улыбнулась уже искренней.

- Меня не будет всего сутки или меньше, Алин, - тихо сказал Рома.

- Мы тебя подождем. Я, может, даже снова попытаю счастья на кухне. Ты вернешься — а я опять переварила спагетти или пересолила рис.

Сработало. Рома усмехнулся и зарылся носом в волосы Алины, поцеловал мочку уха, отчего по телу девушки прошелся разряд.

- Неправда, у тебя хорошо получается готовить. Научишься. А не научишься — будем покупать готовую или заказывать доставку. Невелика беда.

Рома проверил сигнализацию, погладил живот с на удивление тихим сегодня малышом. Алина рассеянно улыбалась и говорила чушь, чтобы успокоить Астахова, а сама мысленно умоляла его поскорей уйти и поскорей вернуться. Когда за Ромой закрылась дверь, с лица Алины сползла вымученная улыбка, и она устало прислонилась к стене.

***

Рома обещал, что по заслугам получат только Бородин и его окружение. Бизнес был нелегальным, прикрытым с тыла связями с такими же гнилыми людьми, как сам хозяин борделя. Держалось все на честном слове коррупционеров и любителей легкой наживы. У Астахова же были связи куда большие, чем кучка опарышей, а также закон, свидетели, и два кузена в высших чинах полиции. У касты военных был свой кодекс чести, а Роме еще кое-кто был должен за спасенную жизнь. Он вообще не переживал о предприятии — только об Алине.

Джек тявкнул, требуя утренней кормежки. Алина дошла до кухни, покормила пса, а после медленно добрела до комнаты Астахова, куда еще несколько дней назад перенесла пальму. Георгий зеленел на фоне окна. Алина села на кровать, глядя на своего второго в жизни друга. Через дорогу открылась дверь дома, и на улицу вышла Настя со старшим сыном. Ребенок первым добежал до машины, и Настя потрепала его по волосам. Алина улыбнулась, обещая себе, что и у нее так будет.

Возле ног развалился Джек. Алина посмотрела на часы. Дожидаясь вечера, можно было сойти с ума.

***

Сигнализация завизжала, как озверевшая. Алина подскочила на кровати, едва не падая на пол с перепугу. За окном было темно, а это значило, что она все-таки заснула. Джек разразился лаем, а Алина, плохо соображая после сна, доковыляла до стола, на который поставила баллончик и положила нож с кухни.

Прислушалась, посмотрела на кровать, где лежал мобильный. Надо было позвонить Роме или...

- Ах ты сука! Куда спряталась, шлюха пузатая? Я найду тебя и выпотрошу!

Сорванный голос Бородина резанул по ушам. Алину словно оглушили, и пускай хозяин борделя надсадно и истерично хрипел, его можно было узнать из миллиона.

Алина почувствовала надвигающуюся панику. Нужно было дойти до телефона, но ноги не слушались, а звуки шагов и лай Джека раздавались так, словно Алина нырнула в озеро, и уши залила вода. Она хватала ртом воздух. Баллончик громко полетел на пол. Алина отшатнулась к окну, дико озираясь по сторонам. Она не знала и не понимала, что ей делать. Сердце колотилось со скоростью электрички. Алина схватилась за грудь, пытаясь успокоиться, когда в комнату в дверном проеме появился Бородин.

Алина не видела его семь месяцев, а казалось, будто этот человек прибыл из прошлой жизни. Чужой, незнакомый человек с разбитым носом, воняющий потом и, наверно, страхом. Во всяком случае, на лице был написан именно он — страх за свою шкуру и ужас перед будущим.

- Маленькая тварь, ты хоть понимаешь, что натворила?!

У Бородина было белое-белое лицо. Он сделал шаг к Алине, а та выставила перед собой кухонный нож для резки мяса.

- Не смей. Ко мне. Приближаться, - трижды выдохнула она. - Не смей.

- А то что? Ты уничтожила всю мою жизнь! Думала, я не знаю, где ты живешь?! - Бородин заскулил, злобно сверкая глазами. Он был похож на выброшенную на берег рыбу, которая оказалась вне среды своего обитания и медленно умирала, трепыхаясь в бесплодных попытках выжить.

- Клянусь, я всажу его в тебя, - в глазах от страха собиралась влага, но нож Алина держала на удивление твердо. Ради ребенка и Ромы она была готова перегрызть Бородину горло зубами, если бы дотянулась.

Джек зарычал и вцепился Бородину в ногу, когда тот визгливо засмеялся и сделал два шага к Алине.

- Чертова шавка! - заорал он и пнул Джека.

- Не трогай его! - Алина все-таки почувствовала, как по щекам покатились слезы отчаяния, слыша, как заскулил Джек. – Ублюдок. Как же я тебя ненавижу, если бы ты только знал...

Бородин оскалился. Алина подняла руку, но тут увидела еще одного человека в дверях. На этот раз незнакомого.

Все произошло за доли секунд. Человек подлетел к Бородину, тот успел только обернуться, как его свалил на пол прицельный удар по лицу. Бородин снес лампу со стола и замер, а незнакомец мягко отобрал у Алины, не сводящей глаз с бывшего хозяина, холодное оружие.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Вы... друг? - Алина обхватила себя руками, сползая на кресло.

- Друг-друг, - подтвердил мужчина и всмотрелся в Алину. - Ты как? Нормально? Я летел буквально несколько секунд. Он ничего не сделал?

- Джека пнул, - Алина снова поднялась на ноги и села на колени возле пса, поджимающего лапку. Тот жалобно посмотрел на нее.

- Джека? А, собаку. Да, ясно... - мужчина вынул телефон и быстро набрал номер. - Смотри, сейчас позвонишь по этому номеру и попросишь телефон ветеринарной клиники. Потом позвонишь в клинику и попросишь сюда кого-нибудь подъехать.

Справишься? Мне нужно разобраться с этим типом, - незнакомец пнул неподвижные ноги Бородина.

- Он жив?

- Живучий. Да что я ему сделал? По роже ударил? Не смертельно, - сказал мужчина с презрением. - Ты ведь Алина? Мы не знакомы. Я — Федя, друг Романа, - мужчина протянул Алине руку, и та неуверенно ее пожала. - Слушай, я сейчас свяжу его и заброшу в машину. Потом вернусь, не бойся. Не выходи отсюда никуда, хорошо? Я налью тебе что-нибудь успокоительное, и мы с тобой вместе дождемся твоего благоверного. Договорились?

Алина кивнула, гладя своего четвероногого защитника.

***

С Джеком не случилось ничего страшного — только ушиб. После таблетки обезболивающего он уже довольно возлегал на стуле. Федя пил чай, пытался разговорить Алину, но та рассеянно кивала, понимала, что поступала невежливо, но не могла перестать смотреть на дверь. Приближалось утро. Рома обещал вернуться к этому времени. Алина клялась ребенку, что отец вот-вот придет, и малыш в животе переставал буянить: перенервничал, как и его непутевый родитель.

Ключ в замке повернулся в начале седьмого, когда Алина накормила Федю бутербродами, и тот задремал прямо за столом, где они просидели полночи.

- Алинка?

Приглашение было не нужно. Алина с немыслимой для беременной скоростью подлетела к Астахову и обхватила его руками.

Джек тявкнул, приветствуя хозяина, и гордо продемонстрировал лапку.

Эпилог

Девочка Лида жутко любила разговаривать с родителями и беспрестанно лепетала что-то на своем языке. И если Алина умудрялась понимать, что хочет поведать ей дочь, то Рома смеялся и просил перевести восторженную речь.

В новом паспорте, который Алина поначалу даже трогать боялась, красовалось имя «Алина Дмитриевна Астахова». Рома даже спрашивать не стал, хочет Алина за него выйти или нет: все и так было понятно по глазам девушки, когда ей неловко и без долгой торжественной подводки подарили кольцо.

С весенних событий прошел почти год. Выкроить отпуск за это время Роме не удалось, но он забронировал номера в маленьком бунгало у моря на неделю в следующем месяце. Настя только фыркнула, когда Алина вслух заявила о желании поехать с ребенком, и нажаловалась Роме, сказав, что с радостью посидит с малышом. «Всего-то неделя, отдыхайте, я все равно не работаю!», - восклицала она.

Восклицала. А Алина смотрела на нее как на героя и не понимала, как такая девушка умудрялась справляться с двумя детьми, если Алина едва-едва тащила одну Лиду. И если бы не помощь извне, она уже давно начала бы тихонько и горестно подвывать на луну.

Может, мудрость родительства приходила со временем? Алина слишком отставала в жизни, чтобы уметь творить такие же чудеса, как ее обаятельная соседка.

Потихоньку к свету пробивалась гортензия. Алина копалась в саду, черпала знания о детях у опытной Насти, давала Зое покачать Лиду на руках и пыталась постичь искусство кухни. Неплохо получались теперь не только омлеты и бульоны; съедобными оказались даже пироги, хоть и с пятой попытки.

***

- Ну наконец-то! - воскликнула Зоя, едва зайдя к Алине и застав ту мечущейся в поисках потерянной пустышки. – Горим, что ли?

- Нет, - Алина замерла в гостиной и заглянула под диван, - куда-то дели соску. Ой, я же смесь доставала. Наверно, в шкафчик засунула... А что ты хотела сказать?

- Я жду ребенка! - Зоя сияюще улыбнулась и полезла обниматься. - Наконец-то!

Она заскочила ненадолго. Пообещала на неделе зайти посидеть с Лидой, чтобы дать Алине и Роме несколько часов только друг на друга, и улетела домой так стремительно, словно за ней гнались.

Алина, дожидаясь Рому с работы, читал Лиде сказку, которую малышка внимательно слушала, открыв рот и изредка пуская пузырь из слюней. Иногда вспоминалась прошлая жизнь, но все реже и реже. Алина думала, что пройдет пара лет, и она будет вспоминать Бородина и бордель, как страшный сон. Хотелось верить, что так будет и у остальных девушек.

Бородина лишили как власти, так и чести. Рома признался под угрозами и мольбами, что на несколько месяцев засунул того в тюрьму, где Бородина унизили как мужчину. Признался только недавно, потому как боялся, что Алине станет его жалко. Не стало. Алина ощутила только удовлетворение и спокойствие от свершившегося правосудия. Где Бородин был сейчас, Алина знать не хотела: Рома сказал, что беспокоиться не стоит, и оставалось верить, что тот ублюдок долго будет расплачиваться за годы всех тех, кто не видел свободы.

Алина так ушла в свои мысли, что не заметила, как пришел Рома. Муж — и какое же это было потрясающее слово! — поцеловал ее в шею, заставив сперва вздрогнуть, а после пойти приятными мурашками. Алина быстро облизала губы и ласково погладила Рому по затылку, наслаждаясь легкими прикосновениями к коже.

- Малышка заснула, - сказал Рома, - а я соскучился.

- Ужин? - встрепенулась Алина. - Сейчас покормлю.

- Поесть я успею, - заверил Рома, начав стягивать с супруги рубашку и не забывая целовать все оголенные участки. - Уже неделю в кровати только спим, пора исправляться. В конце концов, у меня молодая красавица-жена.

Секс с Ромой был... Алина не знала, как его описать. Наверно, то, чем она занималась раньше, было грязной имитацией настоящего действия. С Ромой абсолютно все ощущалось иначе. Алина ловила каждое касание и отдавалась со всей страстью и нежностью, отвечая лаской на ласку. Рома дарил ей уют и тепло, и Алина согревала его взамен. Так ни один из них не замерзал.

- Я люблю тебя, - сказала Алина, гладя пальцами вздымающуюся грудь скатившегося с нее Ромы и невесомо касаясь кожи губами. - Очень люблю.

- И я тебя, - Рома прижал Алину к себе и поцеловал в лоб. - Знаешь, в одном Бородин не солгал: ты действительно чистая, самая чистая из всех.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец