Тихая сила любви. Глава Рассказы о любви

Глава 1

— Оля, у нас ЧП! — в голосе Вани тревога, почти паника. — Твои ребята перепутали коробки с пирожными и привезли те, что с орехами. А у босса на них жуткая аллергия!

Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох... и медленно выдыхаю.

Спокойствие. Только спокойствие.

Не впервой же тушить пожар.

Несколько недель назад Ваня — мой старый друг и по совместительству первый поклонник моих тортов — привёз на работу коробку сладостей из моей кондитерской. Угостил коллег, и всё закрутилось. Слово за слово — и вот мне поручают фуршет для корпоративного выезда.

Гендиректор компании устраивает тимбилдинг в Подмосковье. Всё должно быть идеально.

И вот — провал на ровном месте.

Мои идеальные пирожные... но не те.

— Ваня, я уже в машине. Буду через пятнадцать минут. Везу правильные коробки. Босс уже приехал?

— Пока нет.

— Отлично. Тогда откуда такая паника? Всё успеем.

Дорога за город отрезает от шума и забот. Лес, озеро, лёгкий ветер — дышится легче. На секунду память подбрасывает картинку из студенчества: жизнь без графиков, без ответственности, лёгкая, наивная...

У ворот комплекса меня уже ждёт Ваня. Он помогает перенести коробки — а я в который раз убеждаюсь: настоящая дружба — это когда не задают глупых вопросов.

— Ваня, ты так волнуешься, будто твой шеф — монстр, — улыбаюсь, глядя на его напряжённое лицо.

— Руслан — нормальный, честно. Просто испугался, что он съест не то и... ну, мало ли.

Пирожные аккуратно разложены, команда получила инструкции. Я уже готова уезжать, но тут ко мне подходит Ваня — и с ним мужчина. Он в светлом поло и джинсах, волосы уложены небрежно, но со вкусом. И всё бы ничего...

Но эти глаза.

Тёплые, медовые. Смотрят прямо. Не в тело. В душу.

— Руслан, познакомься. Это Оля — хозяйка той самой кондитерской. Все десерты, что ты ел, — её рук дело.

Я чувствую, как начинаю краснеть. Глупо. Нелепо. Как девчонка.

— Очень приятно, Ольга, — говорит он, и голос у него глубокий, немного хриплый. — Я давно фанат ваших десертов, но сегодня понял, что вы не только потрясающий кондитер, но ещё и невероятно красивая женщина.

Улыбка застыла на моём лице, а щеки вспыхнули жаром.

— Спасибо, Руслан. Мне правда очень приятно. Вам хорошего мероприятия. Мои ребята всё приберут, а мне пора — нужно забирать Кирюшу из садика.

— Пока, красотка! — выкрикивает Ваня вслед. — Поцелуй Биг Босса от меня!

Я ухожу, не оглядываясь. Но глупая, счастливая улыбка не сходит с лица.

Руслан.

Он стал тем случайным светом, который неожиданно заглянул в мою осторожно выстроенную реальность.

Три года я одна. После развода с головой ушла в работу. Сначала — малыш, бессонные ночи, обида и разочарование. Потом — бизнес. Кондитерская стала всем: делом, домом, смыслом.

Но по вечерам...

По вечерам иногда страшно от тишины. Хочется объятий. Простых. Тёплых. Без лжи и требований.

Однажды я даже начала встречаться с мужчиной. Пару свиданий, приятные разговоры. Всё шло неплохо — пока он не узнал, что у меня есть ребёнок. После этого исчез, будто и не было.

С тех пор я ставила стену. Высокую. Прочную. Но кажется... сегодня кто-то сделал в ней первую трещину.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 2

Дорога обратно тянулась долго — пробки, навигатор глючит, воспитательница Кирюши уже написала , что он ждёт маму. Я нервно барабаню пальцами по рулю, ловя себя на мысли: о чём я думаю?

О пирожных? О том, как мои сотрудники так лихо перепутали коробки?

Нет.

Я думаю о медовых глазах и голосе с лёгкой хрипотцой. О том, как он сказал: «Вы не только прекрасный кондитер, но и очень красивая женщина».

Пока Кирюша бегал по квартире в пижаме с мишками и кормил свои машинки кашей , я пекла бисквит для утреннего заказа. И всё бы шло, как обычно, если бы не одно "но": я улыбалась. Не по привычке, не вежливо — по-настоящему. Наверное, это уже тревожный звоночек.

Утро началось с кофе и двух разбросанных носков, которые мой сын торжественно назвал "ракетами". Мы опаздывали, я, как всегда, не успела позавтракать , на ходу запихивала документы в сумку. И мечтала о свежем и хрустящем круассане. Типичное утро мамы-предпринимателя.

Когда я вернулась в кондитерскую, меня уже ждали — и клиенты, и дела.

Открыла смену, проверила витрину, поговорила с Машей, нашей управляющей , и села за ноутбук. Всё по плану. Почти.

— Оль, к тебе тут... гость, — выглянула из кухни Марина, стажёрка. — Говорит, по поводу вчерашнего фуршета. Очень вежливый.

Я подняла голову — и сердце пропустило удар.Он.

На фоне ярких коробок, ароматов ванили и карамели — он выглядел почти нереально. Светло-серый пиджак, тёмные брюки, уверенная осанка. Но всё это было ничто по сравнению с его взглядом.

— Доброе утро, — с лёгкой улыбкой сказал Руслан. — Я проезжал мимо и подумал, что кофе с макароном — это именно то, что нужно этому дню. Можно?

Я кивнула, будто кто-то нажал на паузу в голове.

— Конечно. Присаживайтесь. Я угощу.

— Спасибо за вчера, — сказал он, осторожно касаясь чашки кофе . — Всё было безупречно. Если бы не тот инцидент — даже слишком идеально. Но Ваня сказал, вы всё решили за пятнадцать минут. Это талант.

Я улыбнулась, неловко трогая прядь волос.

— В жизни много всего не по плану. Главное — вовремя все разрулить.

Он рассмеялся. По-настоящему. Глубоко.

И я подумала:

Как же давно я не слышала мужского смеха, от которого хочется смеяться в ответ.

— Можно будет как-нибудь пригласить вас на ужин? Без коробок и форс-мажоров.

Мой мозг начал искать тысячу причин сказать «нет».

Кирюша. Работа. Страх новых отношений.

— Руслан , сейчас у нас много заказов , а еще мне нужно проводить качественно время с сыном. Мы можем общаться как друзья , но на большее я не готова сейчас.

Он кивнул, спокойно. Без наигранной обиды, без спешки.

— Я согласен . Хорошие вещи не случаются мгновенно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 3

Я только успела закрыть дверцу духовки, как зазвонил телефон. Номер незнакомый, но московский. Мало ли — клиент, поставщик, какой-нибудь новый партнёр по упаковке. Я вытерла руки о фартук и ответила:

— Алло, слушаю вас.

— Ольга… Это Людмила Ивановна.

Я знала этот голос. Даже спустя почти пять лет. Он был холодным, выверенным, как будто принадлежал не человеку, а диктору новостей на канале про суровую экономику.

— Добрый день, — коротко ответила я, крепче сжимая трубку.

— Я хочу увидеть Кирилла. Это мой внук. Я имею право знать, как он растёт. Он уже, наверное, большой…

На секунду меня будто обдало ледяной водой.

— Простите, но вы не имеете никакого права, — сказала я, стараясь говорить спокойно, но голос всё равно задрожал. — Ваш сын, если вы вдруг забыли, сам написал официальный отказ от Кирилла, когда тому было полтора года.

— Это была ошибка! Он был в аффекте! Мы тогда все были в шоке от вашего…

— Моего чего? — перебила я. — Моего желания вытащить себя и ребёнка из ужасного брака? Моего отказа содержать не только себя , ребенка , но и вашего сына ? Или, может, моего права на нормальную жизнь?

Она замолчала. На том конце линии слышалось только тяжёлое дыхание.

— Послушайте, Людмила Ивановна, — продолжила я уже более твёрдо. — Кирюша — не игрушка и не средство восстановления семейных связей. Он ребёнок. У него есть я, друзья, детский сад, любимые игрушки и мои родственники , которые участвуют в его жизни с первых дней. Ваш сын исчез из нашей жизни, вы тогда тоже ни разу не спросили, как мы. А теперь, спустя годы, просто решили вспомнить о внуке?

— Я не знала, как подступиться…

— И не надо. Прошлого не вернёшь, а в будущее вас никто не звал. Прошу не звонить больше.

Я положила трубку. Села на стул у окна. На глаза накатила влага — не от боли, нет. От облегчения. От ощущения, что я снова защитила своего ребёнка. От напоминания себе: я справилась. Я выбрала себя.

В это время Кирюша залез ко мне на колени с книгой про динозавров.

— Мама, а динозавры были добрые?

— Некоторые да, — улыбнулась я. — Особенно если их никто не обижал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 4

— Ну и что ты о ней знаешь? — Руслан сделал глоток капучино и покосился на Ваню. — Только не говори, что «она просто Оля». Мне нужно что-то посущественнее. Кто она? Откуда она? Где отец ребёнка? Она с Марса или всё же с Венеры?

Ваня лениво размешивал сахар в кружке, будто решал, стоит ли вообще ввязываться в этот разговор.

— Слушай, ты чего как налоговая? Сразу с трёх сторон давишь. Может, ещё и номер паспорта спросишь?

— А что, если в нём сказано, что она принцесса затерянного пирожкового королевства? — Руслан откинулся на спинку стула. — Ты же понимаешь, она не просто «симпатичная кондитерша». В ней что-то есть. Глубокое. Как начинка у эклера. Никогда не знаешь, попадётся ли крем или неожиданный мармелад.

Ваня усмехнулся, но глаза оставались серьёзными.

— Руслан, я тебя уважаю. Ты вроде бы нормальный. Ходишь в костюмах, пьёшь кофе без трубочки. Но у Оли… другая история. Не из тех, что пересказывают за круассаном.

— Я ж не ради сплетен, — поднял руки Руслан. — Просто хочу понимать, с кем разговариваю. Как не наломать дров. Там же ребёнок, бывший кто-то... Я не знаю, может, он вернётся с мачете?

— Слушай внимательно. Бывший никто не вернётся. Никогда. Даже с открыткой. Он написал отказ от Кирилла, когда пацану было полтора года. Всё. Точка. До свидания.

— Он... серьёзно так сделал?

— Абсолютно. Кирюша даже не знает, кто его отец. В смысле, он знает, что есть "папа", но у него другой образ — придуманный. Чтобы не было пустоты.

— А бабушка? Ну, мать того... героя?

Ваня хмыкнул.

— Недавно объявилась. Через три с половиной года молчания. Знаешь, как? Со звонком : "Я хочу познакомиться с внуком. Я ведь бабушка."

— И?..

— И ничего. Оля ей ответила, что сын её официально от ребёнка отказался. А значит, юридически и морально — никто. Бабушка без отца — это как тесто без дрожжей. С виду вроде есть, но толку — ноль.

Руслан кивнул и задумчиво покрутил чашку.

— Знаешь, я не думал, что всё так… тяжело. Она ведь всегда такая сильная. Спокойная.

— Она не сильная. Она просто не может позволить себе быть слабой. Это две большие разницы.

— А Кирюша классный. Я видел его в кафе — он как маленькое солнце . Бегает, всех обнимает, всем рассказывает, как мама печёт «самый вкусный торт на свете».

— Да, у него, кстати, свой рейтинг пирожных. Представляешь, он поставил эклеру 7 из 10. Оля обиделась, как будто Michelin лишил звезды.

— А что было на 10?

— Вафли, которые она ему делала, когда он был болен. На воде, без сахара. Вот тебе и вкус детства. Иногда лучшие вещи — не те, что на витрине.

Руслан усмехнулся.

— Значит, ты не скажешь мне ничего лишнего?

— Нет. Потому что у неё были уже «интересующиеся». Сначала в лицо улыбаются, потом исчезают, оставляя за собой только запах одеколона и брошенную надежду.

Если тебе правда не всё равно — ты сам всё узнаешь. Но только если она захочет.

— А если я... ну, просто буду рядом?

— Вот это уже похоже на взрослую идею.

Ваня кивнул и встал.

— Ладно. Мне надо проверить, не испёк ли Кирюша снова свою «грязевую лазанью» из муки и апельсинового сока. Он вчера обещал «маме помочь».

— А ты?

— А я тебе помог. Намёками. Теперь — действуй. Только без драм, ладно?

Руслан проводил его взглядом и остался сидеть, глядя на витрину. Там, за стеклом, стоял ванильный эклер.С хрустящей глазурью.С начинкой — неизвестно какой.

И он подумал:

«Некоторые женщины — как эклеры. Снаружи идеальные. А внутри… только тем, кто рискнёт надкусить, открывается самое вкусное».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 5

Утро началось спокойно. Кирюша не проснулся с криком "Где моя пижама с динозавром?", а вместо этого мило завернулся в одеяло и прошептал:

— Мам, сегодня можно без садика? Я хочу побыть с тобой сегодня .

Мое материнское сердце обливалось горькими слезами и одновременно я испытывала огромное счастье .

— Хорошо, сегодня поедешь со мной в кондитерскую и будешь помогать оценивать новую витрину.

В ответ я услышала радостный крик .

На кухне пахло кофе и малиновым джемом, я мазала тосты и делала вид, что у меня всё под контролем. Хотя мысли опять уносились к одному человеку.С медовыми глазами.С этим бархатным голосом.И с вопросом, который всё ещё звенел в ушах: "Можно будет как-нибудь пригласить вас на ужин?"

ЧТО ЭТО БЫЛО?! Флирт? Вежливость?Или он просто голоден?

С Кирюшей мы спокойно позавтракали , ведь сегодня не нужно было бежать в садик , можно было насладиться чашечкой кофе и тостами. Сегодня был особенный день - с утра не было пробок , и до работы мы доехали буквально за 10 минут.

Пока я пыталась разобраться с поставками и витриной , в кафе объявился Ваня. Он появился как обычно — громко, внезапно и с пакетом пирожных, которых никто не заказывал.

— Оля, срочно дай что-то вкусное. Руслан меня допрашивал. Как следователь, только в пиджаке.

— Про меня? — спросила я, стараясь звучать непринуждённо, хотя внутри уже кто-то бил кастрюлями тревогу.

— Ну не про Пушкина же. Да, про тебя.

— И? Что ты ему рассказал?

— Что ты местная легенда, волшебница с миксером и мама-героиня. А остальное — не его дело.

Я почувствовала одновременно благодарность и раздражение.

— Он что расследование ведёт?

— Ну да. Только без диктофона.

— Ваня!

— Оля! — с тем же тоном парировал он. — Успокойся. Он не какой-то там тип. Руслан — нормальный. Вежливый. Настоящий.

Я закатила глаза.

— Ага, вот прям “настоящий мужчина”. Скоро ещё скажешь, что он умеет ставить посуду в посудомойку правильно.

— Он так и делает, — невозмутимо сказал Ваня и надкусил эклер.

Ну всё. Мужчина, который сортирует посуду и не сбегает при слове “ребёнок”? Это уже за гранью моего доверия.

— Слушай, — продолжил он, — не бойся ты. Он не про "роман ради галочки". Он интересуется по-настоящему.

— Вот и пусть интересуется ванильным кремом, а не моей личной жизнью, — пробурчала я, убирая поднос с выпечкой.

Но в тот момент я поняла, что уже попалась.В глазах, в голосе, в его фразе "Я согласен. Хорошие вещи не случаются мгновенно" — было что-то, чего я давно не слышала.

Уважение

.

Терпение

.

Тепло

.

А потом я вдруг вспомнила — он ведь действительно пришёл просто попить кофе. Ни с розой, ни с планом соблазнения, ни с видом «я сейчас решу твою жизнь». А просто быть рядом.

В тот день я работала, как робот: принимала заказы, украшала кексы, делала сахарные цветы. Но где-то на фоне, как радио с тихой музыкой, в голове звучало:

«А если бы я сказала "да"? А если бы он был другим? А если это — начало?»

Вечером я обнимала Кирюшу, он нёс мне сказку про принцессу-динозавра и слона-пекаря. Я слушала вполуха. Потому что в этот момент рядом с мыслями о джемах и тесте было другое имя.

Руслан

.

И я знала:

это ещё не конец.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 6

Оля шла по улице, держа в одной руке пакет с капкейками, а другой — крепко сжимала маленькую ладошку сына.

— Мам, а ты знаешь, как ракета делает? — Кирюша посмотрел на неё снизу вверх.

— Как? — улыбнулась она.

— Вот так: «Шу-у-у-ух! Бабах!» — и прыгнул в сторону, изображая полёт.

— Только не бабахнись в лужу, — сказала Оля, придерживая сына. — А то потом сама тебя на подоконнике сушить буду.

Погода была хорошая — лёгкий ветер и солнце. Кирюша бодро шагал, болтая без умолку: про садик, про то, как один мальчик съел зелёный пластилин, и как он сам хочет быть кондитером, как мама. Или полицейским. Или пиратом. Всё зависит от настроения.

— Оля? — раздался знакомый мужской голос.

Оля подняла взгляд — Руслан. Спокойный, уверенный, с кофе в руке. В серой футболке и джинсах. Всё такой же — немножко слишком красивый для обычного дня.

— Привет, — сказал он, кивая на Кирюшу. — Это твой сын?

— Да. Кирилл. Ему пять.

— Привет, Кирилл. Я Руслан.

— А у тебя есть машинка? — сразу спросил мальчик.

— Настоящая. На кнопках.

— Здорово , — кивнул Кирюша, подумав. — У меня есть красная, она с мигалками. Хочешь — покажу, но только потом.

Оля сдерживала смешок.

— Может, вам подвезти? Я как раз никуда не спешу, а руки у тебя, Оля, явно заняты.

— Мы недалеко, но если ты всё равно «никуда не спешишь» — она взглянула на сына.

— Я хочу на кнопочной машине! — тут же подхватил Кирюша.

В машине Кирюша уселся на заднем сиденье и почти сразу начал свой допрос:

— А ты любишь кексики?

— Очень. Особенно, если с начинкой.

— У нас есть с клубникой. Мама сама делает. Хочешь? Я угощу. Один. Или полтора. Но один лучше.

Руслан и Оля переглянулись. Он смеялся легко и непринужденно. А ей это нравилось.

— Кирилл, ты — настоящий переговорщик, — сказал Руслан, глядя в зеркало заднего вида.

— Я просто умный. Мама говорит, у меня папины уши, а всё остальное — её.

На секунду стало тихо. Оля чуть напряглась, но Руслан не стал расспрашивать.

Он просто улыбнулся и сказал:

— Тогда у вас потрясающий тандем.

Когда они вышли у подъезда, Кирюша весело замахал рукой:

— Пока, дядя Руслан! Не забудь про кексик! Я с клубникой оставлю!

— Спасибо, — ответил тот. — Буду ждать.

Оля открыла дверь и задержалась на секунду.

— Спасибо, что подвёз.

— Спасибо, что разрешила. И за компанию. Было легко и уютно .

— Мне тоже, — тихо ответила она.

Тем вечером Кирюша сказал, лёжа в кровати:

— Мам, а если этот Руслан станет нашим другом, ты не против?

— Нет, Кирюша, я не против.

— А если он станет твоим… ну… как там… «парнем »?

Оля прыснула со смеху. И поняла , что ее сын уже взрослый и все понимает.

— Я подумаю, — улыбнулась она.

— Мне он понравился , - сквозь сон сказал Кирюша.

Оля ответила про себя: «мне тоже очень понравился»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 7

В субботу утром Оля варила кофе, весело напевая себе под нос песенку, как вдруг зазвонил телефон.

«Кто звонит в такую рань?» — подумала она.

— Привет, Оля! — голос Руслана в телефоне звучал бодро. — Вы сегодня с Кирюшей свободны?

— Ну, если ты не собираешься звать нас на собрание акционеров или на рыбалку в шесть утра — то, возможно, да, — усмехнулась я, вытирая руки о фартук.

Кирюша в это время пытался сконструировать ракету из Лего и бегал по кухне в носках с динозаврами.

— Тогда я зову вас в парк аттракционов!

Я чуть не уронила ложку в крем.

— Правда?

— Честное пионерское, — весело ответил Руслан. — Обещаю: никакой драмы, никакой романтики. Только детский смех, сахарная вата и, возможно, немного паники на американских горках.

— Кирюша, хочешь в парк с Русланом? — крикнула я в комнату.

— УРААА! — ответил мне дикий восторг из-под дивана.

Парк оказался удивительно уютным. Без огромных очередей, с пахнущим ванилью воздухом и щебетом детей. Кирюша сразу же потянул Руслана за руку к каруселям. И тот пошёл. Без попыток «откупиться» билетами. Без «пусть мама пойдёт». Просто — взял его за руку и пошёл. Как будто всегда был частью нашей маленькой семьи.

Я наблюдала со скамейки, как мой сын визжит от восторга в мини-копии самолёта, пока Руслан делает вид, что управляет им как настоящий пилот. Они смеялись, дурачились и ели попкорн так, будто знали друг друга сто лет.

Когда я подошла ближе, Руслан протянул мне палочку с сахарной ватой.

— Мадам, разрешите предложить вам немного ностальгии?

— А где мой шарик и карамельное яблоко? — подыграла я, взяв угощение.

— Всё впереди. Кстати, Кирюша решил, что мы обязательно должны покататься на колесе обозрения. Все вместе.

— Все вместе? — приподняла я бровь. — Он точно не в сговоре с тобой?

Руслан подмигнул:

— Возможно. Но я не сдаю соучастников.

На вершине колеса обозрения Кирюша затаил дыхание от высоты, прижавшись ко мне. Я обняла его и вдруг поймала взгляд Руслана. Он смотрел с такой теплотой, будто был благодарен — просто за то, что мы с ним в одной кабинке.

— Спасибо, что позвал, — тихо сказала я.

— Спасибо, что согласилась. Вы оба… — он на секунду замолчал, подбирая слова. — Вы — как пирог с клубникой. Тёплые, настоящие и немного непредсказуемые.

— Это самый странный комплимент, который я получала.

— Но честный, — пожал он плечами. — И с любовью к выпечке.

Мы оба рассмеялись, а Кирюша тут же заявил:

— А давайте в следующий раз в зоопарк! Или в музей динозавров! Или...

— Кажется, у нас теперь новый босс, — сказал Руслан.

Я кивнула:

— И, похоже, у него уже план на ближайшие месяцы.

После парка Кирюша уснул в машине буквально на ходу — в обнимку с пакетом сахарной ваты. Я аккуратно перенесла его в кровать, накрыла одеялом с машинками. Он мирно сопел, улыбаясь во сне. Похоже, день удался.

Руслан всё это время молча стоял у двери, будто не хотел мешать. Но и не уходил.

— Чай будешь? — спросила я, выходя из детской.

— Только если ты его не сама выращивала, собирала и сушила, — усмехнулся он. — Хотя чувствую, ты и это могла бы.

— Нет, сегодня обычный. Из пакетика. Без подвигов.

Мы сидели на кухне. Чай остывал, а разговор вдруг ушёл куда-то глубже, чем я ожидала. Руслан почти ничего не спрашивал — просто слушал. А я... я, кажется, впервые за долгое время решила рассказать правду. О себе. Без прикрас, без глянца, без маски сильной и вечно улыбающейся.

Просто — как есть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 8

— Я была замужем, — начала я, глядя в окно. — С самого начала всё было как будто правильно. Мы оба были молоды, я верила, что любовь — это навсегда, даже если трудно. Особенно если трудно. А трудно было почти всегда.

Он молчал, только кивнул.

— Я работала в самом начале на двух работах , в беременность я работала до последнего , — продолжала я. — А в декрете… ну, условном декрете — печь на заказ, собирать торты ночами, носить Кирюшу на руках, когда он плакал. Муж… он не то чтобы плохой человек. Просто никакой. Не стремился. Не поддерживал. Иногда казалось, что он женился просто потому, что «так надо». И всё.

— Ты всё тащила одна, — тихо сказал Руслан.

— Да. Платежи за квартиру, еда, детские вещи — всё на мне. Я брала кредиты, выкручивалась. Он зарабатывал копейки, но при этом был уставшим и раздражённым. А ещё — абсолютно равнодушным. Как будто я — просто соседка по жизни. Ни обнять, ни посмотреть, ни поцеловать. Даже «спасибо» — и то нечасто. А еще его мать , которая постоянно звонила и говорила , что я обуза, без нас с Кирюшей якобы у него могло бы быть блестящее будущее. Мне так хотелось ласки , трепетного отношения , чтобы меня берегли , обнимали в конце концов , видели во мне женщину , а не прислугу. Он даже в конце решил заставить меня взять микрозаймы для открытия бизнеса. Сейчас смешно, а тогда я была в каком-то вакууме, я была голодной до любви , готова была взять эти займв.

— Зай,зай, зай, возьми на себя мой микрозайм, — с горькой улыбкой сказал Руслан.

Я вдруг почувствовала, как внутри поднимается комок. Но не из боли — из усталости, которую так долго прятала.

— Именно, все как в песне. А потом я поняла: это не семья. Это тюрьма с посудой и кредитами. И я ушла с Кирюшей. Сначала он обещал помогать сыну , а затем в один прекрасный день позвонил и сказал , что написал официальный отказ от сына. Потом я уже накопила деньги на психолога , и он помог понять мне, почему я вступила в таки отношения. Всему "виной" отец, который был холодным, не обращал на меня никакого внимания, я росла для него как трава в поле. Я училась на отлично, закончила универ с красным дипломом, а его любовь я так и не смогла получить.

Руслан смотрел на меня не с жалостью — с уважением. С не показной теплотой.

— Ты знаешь, — тихо сказал он, — мне всегда казалось, что сильные люди — это те, кто всё успевает, всех поддерживает, не жалуется. А потом я понял, что сила — это, наоборот, позволить себе не справляться. Признать, что тяжело , страшно и попросить помощи. Вот это — сила. Твой отец многое потерял, это не твоя вина, некоторым людям просто нельзя иметь детей.

Я опустила взгляд. Удивительно — никто не говорил мне таких слов раньше. Без сожаления, без «бедная ты». Просто по-настоящему поддержал.

— Я всё ещё не уверена, что умею просить, — призналась я, скручивая ложку в руках. — Иногда проще улыбнуться, чем признаться, что внутри всё падает.

— Тогда я просто буду рядом. Пока не привыкнешь, — сказал он.

Я подняла глаза. Он не пытался прикоснуться, не делал резких шагов, не торопил. Просто был. И почему-то именно в этом было спокойствие.

Мы долго молчали. Было так тихо, что я слышала, как тикают часы на стене.

— А чай, кстати, у тебя очень даже ничего, — сказал он, и я рассмеялась.

И снова — та самая улыбка. Настоящая. Я почувствовала , как внутри что-то защемило от счастья , теплоты и уюта. Мне не нужно было притворяться с Русланом сильной , а он умел мягко показать , что готов подставить свое плечо мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 9

После поездки в парк прошло всего пару дней. Руслан сказал , что ему срочно нужно уехать ненадолго в командировку и написал в понедельник утром: "Буду в четверг вечером. Всё хорошо. Соскучился. Скажи Кирюше, что постараюсь найти динозавра."

Оля прочитала сообщение, улыбнулась — и тут же спрятала телефон. Она давно отвыкла от таких нежностей со стороны мужчин, никто не писал ей, как сильно скучает и ждёт встречи, а уж тем более никто не заботился о ее сыне. А Руслан все сильне проникал под кожу, он не брал напором, а наоборот уважал границы Оли, старался заботиться, но при этом не переступать черту.

Во вторник она проезжала мимо офиса и зашла к Ване. Тот давно звал: "Ты всё равно рядом будешь — загляни, хоть кофе вместе выпьешь".

Он встретил её в холле, с фирменной широкой улыбкой, с которой будто старался показать, что всё по-дружески. Ваня ей рассказал про командировку Руслана, что в их втором офисе проблемы - кто-то из подчиненных продолжительное время работал на конкурентов, и сейчас нужно узнать , как много информации успело утечь, чтобы предотвратить финансовые потери.

— Ты что-то светишься, — сказал он в какой-то момент. — Парк на тебя так подействовал?

— Пожалуй, — уклонилась она от прямого ответа.

Именно тогда мимо прошла Марина — сотрудница Руслана. Высокая, стройная и как из рекламного видео или со страниц запретграма. На таких обычно мужчины и западают. Оля знала её мельком: один раз пересекались на мероприятии, обменялись дежурными улыбками.

Сейчас Марина остановилась и посмотрела внимательно.

— Привет. Вы же… знакомы с Русланом, верно?

— Да, — просто ответила Оля.

Марина улыбнулась — слишком тонко, с тем оттенком, где вместо улыбки проскальзывает вызов.

— Мы с Русланом очень близки, я понимаю , что он как и любой мужчина хочет чего-то нового и необычного. Не хочу разрушать ваши иллюзии.

Оля ничего не сказала. Просто посмотрела прямо в глаза. Без удивления и попытки уточнить.

— Он, знаете, человек тёплый. Но очень… свободный. Не обижайтесь, если это "по-дружески" растает, как сахарная вата. Ему иногда хочется о ком-то заботиться, чтобы почувствовать себя нужным.

Марина ушла, оставив за собой запах дорогих духов и лёгкое чувство, будто тебя только что мягко вытолкнули из собственной реальности. Оле хотелось верить , что Руслан не такой , да и ее друг говорил о том , какой тот надежный, не балабол , его слова соотносятся с действиями.

— Всё нормально? — спросил Ваня. Он смотрел на неё с какой-то жалостью, от которой Оле стало неуютно.

— Да, — слишком быстро сказала она. — Просто вспомнила, что нужно забрать посылку с почты.

— Хочешь — отвезу?

— Не стоит. Я сама.

Она ушла, не попрощавшись толком, и только на улице почувствовала, как сжались плечи. Не от обиды — от внезапной неуверенности. "А что если правда? А если я снова придумала себе больше, чем есть?"

Руслан не звонил в тот вечер. Только короткое сообщение:"Устал, день был длинным. Спокойной ночи."

Она не ответила, просто выключила экран. И вдруг почувствовала, как в ней снова включается старая защита — быть сильной, холодной и неприступной.

Командировка, которая должна была продлиться пару дней, превратилась в бесконечную череду задержек. Руслан писал почти каждый вечер. Сначала оптимистично:«Тут полнейший бардак, но я справлюсь. Вернусь — расскажу, посмеёшься.» Потом уже осознал, насколько все серьезно и написал: «Кажется, застрял тут до выходных. Очень скучаю по вам.»

А потом — просто: «Ты где?»

Оля молча читала и не реагировала. Что ей ответить ? Что она знает про Марину , но у них с Руслан просто дружба , они не вступали в отношения . Поэтому ее порыв выяснить отношения будет считываться как приступ ревности. Что она на какую-то долю поверила в слова Марины, потому что уже обожглась однажды очень сильно. Что только недавно раны зажили.

Телефон гас на её ладони, как будто понимал: ответа не будет, не из-за злости или обиды , а потому что внутри все закрылось , как будто был сильный сквозняк и закрыл все двери.

После той встречи с Мариной в офисе Вани в голове крутились чужие слова с ядовитой вежливостью: «Он такой тёплый. Мы с ним очень близки» .Слишком знакомо и похоже на прошлое, которое Оля так старательно хоронила.

И теперь она снова ловила себя на старом рефлексе: не писать первой , не надеяться , не верить словам.

Руслан чувствовал, как в его жизни снова поселяется беспокойство — не громкое, а глухое, тревожное.

Оно подбиралось медленно, как дождь, которого сначала не слышно, но потом замечаешь лужи. Оля не отвечала третий день. Он писал осторожно, не навязчиво: «Как вы там?» «У вас всё хорошо?»«Я начинаю переживать.»

Ответа не было. Впервые за долгое время Руслан чувствовал себя… беспомощным.

Он привык разруливать всё: чужие проблемы, форс-мажоры, аварии на проектах. Но сейчас — не понимал даже, в чём проблема. Он мог бы позвонить.Но боялся услышать голос, в котором уже нет тепла. Стал думать о том, что могло что-то произойти : заболела, попала в больницу, много работы, вдруг она посчитала, что их дружба ей не нужна.

Оля тем временем жила на автопилоте: работа, Кирюша, вечерние мультики, ужин вполсилы. Телефон лежал рядом, как заброшенное письмо без адресата. Она не плакала, но в ней поселилась тяжёлая, вязкая усталость. Как будто она снова стоит перед дверью, которая однажды уже захлопнулась.

Она просто не хотела снова поверить — и снова ошибиться.

— Мам, а дядя Руслан ушёл навсегда? — спросил Кирюша, устроившись рядом в кресле.

Оля чуть не уронила чашку.

— Что? Нет, конечно. Он в командировке.

— А когда он вернется , то позовешь его в гости ? Я покажу ему своих динозавров.

— Хорошо, милый , я скажу Руслану , что ты очень ждешь его в гости .

— Урааа

Оля улыбнулась , поцеловала сына в макушку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В тот же вечер Руслан сидел у окна в гостинице, глядя, как за окном капли стекают по стеклу. Он чувствовал себя лишним в собственном разговоре. Как будто он уже не часть её истории — а просто заметка на полях. Он написал коротко:«Мне не всё равно. Даже если ты молчишь — я всё равно жду.

Потому что вы с Кирюшей — больше, чем просто день в парке. Гораздо больше.»

Он не стал ждать ответа. Просто выключил экран и положил телефон на стол. А на следующий день ему позвонил Ваня.

Глава 10

Руслан вернулся в город под моросящий дождь и серое небо. В кармане вибрировал телефон, но он его проигнорировал. Он знал, куда едет первым делом — не домой.

Не получив от Оли ни ответа, ни намёка, он еще больше начал тревожиться. Надеялся услышать хоть что-то, что развеет туман в голове. А потом ему позвонил Ваня.

— Ты не знал? — удивился Ваня, когда Руслан ответил на звонок. — Она болеет. Уже пару дней. Голос пропал, температура, вся сама не своя.

Руслан замер.

— А Кирюша?

— У Лены, её подруги. На день-два забрала, чтобы дать Оле отлежаться.

Руслан поблагодарил — и не стал ничего объяснять. Он просто поехал к ней. По пути заехал в круглосуточную аптеку. Купил всё — от жаропонижающего до пастилок от горла. Потом — в супермаркет: все для бульона , лимоны, имбирь, какие-то йогурты и тёплые носки, потому что… ну а вдруг?

Он не был уверен, что она впустит. Но был готов хотя бы постоять под дверью.

Оля открыла сразу. Волосы спутаны, глаза усталые, в руках — термометр.

— Привет, — сказала тихо. И тут же закашлялась.

— Чего ты не сказала? — мягко спросил Руслан, проходя в квартиру и ставя пакеты на кухонный стол.

— Не хотелось. — Она отвернулась. — Я не знала, что ты всё ещё… хочешь говорить со мной.

Руслан ничего не ответил. Только поставил чайник и включил плиту. Через час на столе уже стоял горячий куриный бульон, хлеб и аккуратно нарезанный лимон.

— Садись, — сказал он. — Не спорь.

Оля села. Послушно, как ребёнок. Он подул на ложку и осторожно поднёс к её губам.

— Ты серьёзно? — хрипло спросила она, глядя на него снизу вверх.

— Абсолютно. Ешь.

Она послушно сделала глоток. Потом ещё. И вдруг — заплакала. Тихо, без звука. Сначала просто слёзы, потом всхлип. Как будто внутри прорвало что-то давно сдерживаемое.

— Прости, — прошептала она, отодвигая тарелку. — Я просто…

Она вытерла щёки, но слёзы не останавливались.

— Просто давно никто так не заботился обо мне. Не приносил лимоны, не варил бульон, не спрашивал, как я сплю… Я… Я всё время сама…

Руслан опустился на колени рядом с её стулом. Взял её руки в свои.

— Я здесь.

Он смотрел в глаза — не давил, не убеждал, просто был рядом.

— Ты не одна. Я не ушёл. И не собираюсь.

Она кивнула сквозь слёзы. Он осторожно обнял её, как будто боялся сломать. Она прижалась, уткнувшись в его шею, стало так тихо и тепло.

А потом он поцеловал её. Мягко, неспешно, как будто всё время до этого было просто ожиданием этого момента. Оля сначала думала возразить, вдруг он тоже заболеет, но потом поняла, что этот поцелуй нужен им обоим.

И в этой тишине, в этом маленьком кухонном свете, среди лекарств и кружки с мёдом — всё наконец стало по-настоящему.

Вечером Руслан приготовил ей бутерброды, сбегал в магазин за ее любимой шоколадкой. Аппетита у Оли не было ,но она всё равно улыбнулась, когда он принес ей чай с лимоном и посадил на диван, укутав пледом.

— Ты же не обязан… — прошептала она хрипло.

— Оля, — перебил он мягко. — Я здесь потому что хочу. Потому что, когда тебе плохо — я не могу быть где-то ещё. Мы потом обязательно поговорим, но сейчас я не хочу, чтобы ты болела одна.

Она кивнула. И впервые за последние дни позволила себе расслабиться. Просто положила голову ему на плечо. А он обнял, чуть сильнее, чем нужно — как будто боялся, что она снова исчезнет.

Квартира затихла. Свет в коридоре оставался включённым — рассеянный, почти ночной. Оля зябко поёжилась. Руслан посмотрел на неё внимательно.

— Можно я останусь сегодня с тобой?

Оля так ждала этого момента, боялась, что вся эта дневная магия расстворится, а ночью Руслан исчезнет.

Она не сказала ничего. Только взяла его за руку и повела в спальню.

Он снял рубашку и джинсы, остался в футболке. Она — в пижаме и мягких носках. Улеглись молча, не касаясь сначала, но через минуту Оля повернулась к нему, медленно, неуверенно. Он сразу укутал ее в свои медвежьи объятия.

Она устроилась у него на груди, тёплая, уставшая, с заложенным носом и сбившимся дыханием.

— Спасибо, что пришёл, — тихо сказала она. — Ты не обязан был…

— Оля, — перебил он, гладя её по волосам, — я и не обязан. Но я рядом. Это всё, что нужно.

Он прижал её ближе, а она прижалась всем телом, как будто искала в нём берег, где можно выдохнуть.

Он чувствовал, как она медленно засыпает — неровно дышит, иногда посапывает, перебирая пальциками его пальцы. В груди у него стало тихо и тепло- он был нужен здесь и сейчас.

Оля проснулась первой, и не сразу поняла, где находится — или, точнее,

с кем

. Первое, что она почувствовала — тёплая рука, обнимающая её за талию, и ровное дыхание в ее макушку. По всему телу пошли мурашки от счастья. Она осторожно повернула голову. Руслан спал спокойно, глубоко, с едва заметной тенью усталости на лице. Он выглядел по-домашнему: растрепанные волосы по подушке, небольшая щетина, слаженное мужское тело. Захотелось потрогать его плечи, спуститься к груди, поцеловать его сначала нежно, а потом страстно и с напором.

Она не чувствовала тревоги, не было привычной спешки «всё испортить», неуверенности «а вдруг он жалеет». Просто…

было хорошо, тихо и надежно.

Руслан пошевелился, не открывая глаз. Лёгкое движение — и его рука скользнула вверх, легла на её плечо. Он прижался лбом к её волосам и прошептал:

— Ты не ушла.

Она улыбнулась.

— Я же болею, — хрипло пошутила.

Он открыл глаза и посмотрел на неё. Взгляд был тёплый, чуть сонный, по-настоящему близкий.

— Я думал, ты снова исчезнешь, — честно сказал он. — Я боялся, что это всё был просто момент. И он закончится.

— Я тоже боялась, — прошептала она. — Но… ты остался.

Они замолчали. Не потому что нечего было сказать, а потому что

всё важное уже было понятно

.

Он провёл пальцами по её щеке, откинул прядь волос и поцеловал в висок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хочешь, я сварю тебе кашу? Или бульон?

— Хочу, чтобы ты ещё немного полежал.

Он кивнул, и они снова устроились, как будто никто никуда не спешит, как будто всё правильно, как будто они всегда просыпались рядом.

И в этой обыденной тишине, в этой неприметной близости — было больше любви, чем в любых признаниях.

Затем они пошли вдвоем готовить завтрак, точнее Руслан сказал, что готовит сегодня опять он, а Оля наблюдает и подсказывает.

Оля села на кровати, слегка потянулась и зевнула.

— Что готовишь?

— Овсянку с ягодами и мёдом., — сказал Руслан, подмигивая.

Она поднялась с кровати, всё ещё чувствуя лёгкую усталость, и подошла к нему. Они стояли рядом у окна, в кухне, наполненной теплом и светом.

Руслан вдруг взял её руку в свою и посмотрел прямо в глаза.

— Оля, — начал он немного робко, — я давно хотел тебе сказать… Я влюблён в тебя.

В комнате стало немного тише. Оля встретила его взгляд и улыбнулась, едва слышно, но от всего сердца.

— Я тоже, — ответила она, — просто боялась себе в этом признаться.

Он осторожно провёл пальцем по её щеке.

— Не бойся. Я здесь и хочу быть рядом.

Она почувствовала, как внутри что-то отозвалось, как будто каждый её вздох теперь звучал в унисон с его словами.

Руслан нежно улыбнулся и пригласил её за стол.

— Давай есть. Сегодня — наше утро. И я хочу, чтобы оно длилось как можно дольше.

Оля села, взяла ложку и сделала первый глоток. И в этот момент они оба поняли — иногда признания не нужны, чтобы чувствовать: они нашли друг друга.

Они сидели рядом на диване, едва касаясь друг друга, но напряжение в воздухе было ощутимым.

Руслан медленно провёл пальцами по её руке, и Оля почувствовала, как по коже пробежал лёгкий холодок.

Он повернул к ней лицо, их взгляды встретились, и в тот момент времени вокруг будто перестал существовать.

Руслан наклонился, их губы встретились в долгом, глубоком поцелуе — сначала нежном, постепенно переходящем в более страстный. Руки его осторожно скользнули по её спине, обнимая и прижимая ближе. Оля ответила, прижимаясь всем телом, позволяя себе раствориться в этом прикосновении.Они не торопились, словно изучая друг друга заново — каждое движение, каждый вздох были важны.

Глава 11

Утро началось чуть раньше, чем обычно. Оля только вынырнула из сна, когда услышала приглушённый звук уведомления. Она на ощупь потянулась, прищурилась от света, прочитала:

Руслан:

«Я подумал… Давай я сегодня отвезу вас с Кирюшей. У меня нет срочных встреч до десяти. Просто захотелось провести с вами это утро. Если ты не против, конечно.»

Она усмехнулась. Руслан всегда оставлял выбор за ней. Не «я приеду», не «жду у подъезда». А:

«если ты не против»

.

Оля посмотрела на часы. У неё было бы время и самой, если ехать на своей машине — но вдруг стало приятно, что не надо спешить, заправляться. Что кто-то хочет быть рядом не только вечером, когда тепло и уютно, но и утром — когда все мнутся, зевают, в доме пахнет зубной пастой и кофе, и никто не идеален.

Она ответила коротко:

Оля:

«Приезжай. Мы почти готовы.»

Руслан стоял у машины, когда она вышла из подъезда, ведя за руку Кирюшу. Мальчик хмурился, у него торчал воротник куртки, а рюкзак болтался, будто жил своей жизнью.

— Привет, герой, — Руслан наклонился к нему. — Ты точно проснулся или только притворяешься?

— Ещё не проснулся, — пробурчал Кирюша, но губы дрогнули в попытке сдержать улыбку. — А почему мы сегодня не на маминой машине?

— Потому что сегодня я — как водитель супергероев, — с улыбкой сказал Руслан. — Садитесь. У меня даже есть музыка по утрам — без рекламы.

Они сели. Кирюша устроился сзади, щёлкнул ремнём и почти сразу уставился в окно. Оля скользнула взглядом по салону: чисто, тепло, пахло мятой и чуть-чуть — его духами. Её сердце, всё ещё не совсем проснувшееся, стучало ровно, но чуть быстрее, чем обычно.

Руслан завёл двигатель.

— У меня такое чувство, будто это первый школьный день, — тихо сказал он. — Хотя вроде просто едем в садик.

— Почти. Только у нас ещё один пассажир с философией, — кивнула она в сторону Кирюши.

Мальчик не обернулся, но сказал:

— Я всё слышу.

Оля рассмеялась, и Руслан на секунду взглянул на неё — тот самый взгляд, в котором было больше заботы, чем слов.

Они выехали на широкую улицу, где утренний свет пробивался сквозь кроны деревьев. Машина ехала плавно, почти убаюкивая. Кирюша оттаял, начал болтать — о том, что сегодня «будет лепить дракона из пластилина», что в садике дают «молочный суп, который не суп, а обман», и что у друга Гоши «вот такой вот динозавр, размером с подушку!»

Руслан кивал, вставлял уточнения, будто сам был пятилетним специалистом по доисторическим рептилиям. Оля слушала и думала, что её мальчик — не просто рассказывает. Он принимает. Он привыкает. Он даёт место в своём маленьком, но сложном мире.

Когда они уже почти подъехали к саду, Руслан заговорил немного тише.

— Кирюша, слушай, у нас с мамой есть кое-что, о чём мы хотели тебе рассказать.

Мальчик обернулся, нахмурился.

— Что?

— Мы теперь... — Оля встретилась с его глазами в зеркале, — мы теперь не просто друзья. Мы вместе. Как пара.

Кирюша задумался.

— Как в мультике? Где принцесса в башне?

— Ну, без башни, — рассмеялась Оля. — И без принцессы. Просто... взрослые люди, которые друг друга выбрали.

— А вы теперь будете жить вместе? — спросил он серьёзно.

Руслан немного улыбнулся и покачал головой.

— Нет, Кирюша. Пока нет. У тебя есть твой дом, и у мамы тоже. А я просто хочу быть рядом. Помогать, приезжать, проводить с вами время. Не спешить, но быть.

Мальчик кивнул медленно.

— Тогда ладно. Только если мама не будет грустить. А ты будешь иногда забирать меня тоже. И можно ещё на машине. И провозить динозавров.

— Договорились, — сказал Руслан, — я сегодня куплю тебе динозавра. Почти как у Гоши.

Кирюша подумал и сказал:

— Договорились.

Оля осталась в машине, когда Руслан отвёл мальчика в сад. Она смотрела, как они идут: Кирюша в своём нелепом комбинезоне, Руслан — рядом, чуть наклонившись, чтобы слушать его всерьёз.

Когда он вернулся и сел за руль, в салоне повисло молчание. Тёплое.

— Как ты? — спросил он, осторожно тронув её руку.

— Удивительно хорошо, — выдохнула она. — И спокойно. Хотя я думала, будет трудно.

— Мне тоже было страшно. Но он — умный. И ты — настоящая. Мы всё правильно делаем.

Она посмотрела на него и вдруг захотелось сказать что-то глупое, простое.

— Спасибо, что забрал нас. Даже когда у меня есть машина.

Он усмехнулся.

— Знаешь, иногда хочется не просто везти. А быть тем, с кем не надо всё самой.

Руслан наклонился к Оле и поцеловал ее так, что у нее все органы внутри замерзли от счастья. Она обхватила его за шею руками и принялась отвечать уже сильнее.

— Чуть притормозим? А то я прямо здесь тебя раздену.

Оля слегла покраснела и кивнула. А он поцеловал взял ее за руку и поцеловал. Ее никто так никогда не целовал, бывший муж считал, что это унизительно, а Руслан это сделал так легко и просто, так трепетно. Внутри защемило, глаза чуть увлажнились, но Оля быстро прогнала слезы. Хоть и от счастья- она больше не хотела плакать.

Они тронулись. Впереди была работа, звонки, дедлайны, е-мейлы и чай с лимоном в пластике. Но внутри уже пульсировала эта простая истина:

Сколько бы у тебя ни было дел, ни одного из них не хочется начинать, пока не увидишь, как твой человек говорит с твоим ребёнком на полном серьёзе про пластилинового дракона.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 12

Они подъехали к дому чуть позже, чем обычно. На обратном пути заехали за продуктами. Кирюша настаивал, что «вечером надо что-то сладкое для настроения», и Оля, хоть и покачала головой, не стала спорить. Руслан лишь подмигнул ей в ответ.

Машина остановилась возле подъезда. Летний вечер начинал темнеть, воздух был прохладным . Руслан открыл дверь, Кирюша первым выскочил с пакетом клубники в руках с важным видом.

И тут Оля её увидела.

На лавке у подъезда сидела Людмила Ивановна. Прямая, как струна, с той самой сумкой, которую Оля помнила слишком хорошо. В ней, наверняка, лежали какие-нибудь бумажки, «доказательства», копии «правды» и, может быть, булочка для внука. Всё по старому сценарию.

— Мам… — Оля рефлекторно шагнула вперёд, защищая собой Кирюшу. И тут же поправилась, холодно: — Людмила Ивановна, что вы тут делаете?

— Я пришла увидеться с внуком, — отчеканила та, поднимаясь. — У меня есть право. Я бабушка. Имею полное право знать, как он живёт, в каких условиях, и кто теперь рядом с ним!

Руслан, уже выходя из машины, замер. Он окинул её взглядом — не вызывающе, не грубо, а как человек, который за секунду понимает всё. Подошёл ближе к Кирюше, положил руку ему на плечо.

Оля стояла прямо.

— Вы не предупреждали. И вы приходите не в первый раз. Без спроса. Устраиваете сцены. Кирюше это не нужно. Мне — тем более. Я не обязана с вами общаться.

— А он? Он же мой внук!

— Он — ребёнок. И я — его мать. И я принимаю решения, что для него хорошо, а что — нет. — Голос Оли звучал твёрдо, почти стально. — А теперь, пожалуйста, уходите. В следующий раз я вызову полицию. Это не угрозы — это предупреждение.

— Угу, с чужим мужиком возишься, а родная бабушка — враг?! — выкрикнула Людмила, сделав шаг вперёд.

Руслан спокойно встал между ней и Олей, всё так же сдержанно.

— Я вас попрошу не повышать голос при ребёнке. Мы уходим.

— Кирюша, внук, ты же… ты хочешь со мной пообщаться, правда?

Кирюша прижался к Руслану, не глядя на бабушку.

— Я не хочу. Я маму люблю.

Эти слова стали последней точкой.

Оля коротко кивнула.

— Спасибо, сынок. Руслан, пожалуйста, отведи его домой. Я сейчас поднимусь.

— Конечно. — Он чуть сжал её руку. — Всё хорошо.

— Правильно мой сын с тобой развелся, уже нашла нового мужика и будешь тянуть из него деньги. Только и умеешь ноги раздвигать.

— Идите в пешее эротическое, — грубо сказала Оля.

— Как была хамкой — так и осталась, — ответила бывшая свекровь, уходя в противоположную сторону.

. Оля стояла, глядя вслед, чувствуя, как напряжение в висках отступает. И только когда дверь подъезда захлопнулась за ней, она позволила себе выдохнуть.

— Руслан… — тихо сказал Кирюша, поднимаясь по лестнице рядом с ним. — А ты останешься сегодня?

Руслан замер на секунду, а потом опустился на одно колено, чтобы быть с ним на одном уровне.

— А ты хочешь?

— Угу. После этой бабушки… мне не нравится, когда мама одна.

Руслан кивнул.

— Я могу остаться. Но только если мама тоже будет не против. Мы всегда всё вместе решаем, хорошо?

Кирюша улыбнулся — впервые за вечер по-настоящему.

— Хорошо. Но я могу тебе дать свою подушку. Или ту, которая с динозавром. Она почти волшебная.

— Тогда я точно не откажусь, — сказал Руслан, и они пошли дальше.

Оля поднялась через несколько минут. Руслан уже разогревал чайник и делал салат, а Кирюша сидел с клубникой на диване, устроившись в плед.

— Он предложил мне волшебную подушку, — с улыбкой сказал Руслан, — и я подумал, что устоять уже невозможно.

— Ну раз волшебная, — улыбнулась Оля в ответ, снимая куртку. — Тогда оставайся.

— Спасибо,— обнимая девушку сказал Руслан.

Он положил подбородок на ее макушку и вдохнул цветочный запах, сразу захотелось развернуть ее лицом к себе, страстно поцеловать сначала губы. Затем шею, ключицы, снять это чертово сексуальное платье. Но Руслан понимал, что Олю нельзя брать напором. Плюс рядом Кирюша.

— Спасибо. Ты сегодня был рядом, когда это особенно важно. Даже не представляешь, как много это значит.

Оля развернулась. Он ничего не ответил. Только посмотрел на неё долго-долго. С тем самым теплом, от которого сердце начинало биться чуть мягче. И всё казалось правильным. Даже этот трудный день. Потому что рядом был человек, который не спасал — а просто шёл рядом. И этого оказалось достаточно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 13

Когда Кирюша заснул, в доме воцарилась особенная тишина. Не пустая, не тягостная — а глубокая, живая. Та самая, в которой слышен каждый вдох, каждое движение, даже собственное сердце.

Оля вернулась на кухню и остановилась в дверях, наблюдая за Русланом. Он стоял у стола, поправлял салфетки, словно собирался снова что-то приготовить — просто, чтобы не уходить. Его движения были неторопливыми, почти домашними.

Она подошла ближе, встала за его спиной, аккуратно положила ладони на его тёплую спину, чувствуя, как под её пальцами дышит человек. Настоящий. Рядом. Для неё.

Он обернулся, встретил её взгляд. И всё остальное будто исчезло.

— Я положила тебе полотенце в ванне, — сказала она, чуть хрипло.

Руслан кивнул и пошел в душ.

Когда он вышел в одном полотенце поверх бедер, Оля перестала дышать и сглотнула слюну. Он не только идеальный внутри, но и внешне. Она так давно не была с мужчиной.

В спальне было полутемно. Тёплый свет от торшера рисовал мягкие отблески на стенах. Оля подошла к нему и положила руку на грудь, чувствуя, как он начал тяжело дышать. Для Руслана это был призыв к действию. Зеленый свет, о котором он так давно мечтал. Мечтал о ней, он такой хрупкой и сильной одновременно, такой красивой и желанной. Он подхватил Олю и аккуратно положил на кровать. В её взгляде он увидел : и разрешение, и доверие, и потребность — быть с ним, полностью, без остатка.

— Ты такая красивая, Оля, с ума схожу по тебе

Она увидела, как потемнели его глаза. Как он тяжело дышал. Она была уверена, что он хотел ее грубо и жестко, но первый их раз будет нежным и трепетным.

Руслан коснулся её щеки — медленно, почти почтительно. Пальцами провёл по скуле, по линии подбородка, спустился к ключице. Его рука была тёплой, сильной, но нежной. Без торопливости. Он словно изучал её, позволял себе запомнить каждую черту, каждый изгиб.

А затем он поцеловал ее так страстно, показывая, как сильно он хочет ее. От губ Руслан перешел к шее, ключицам. Оля смяла простынь. Она уже была мокрой. Оля чувствовала, как он сдержан, как бережно он с ней обращается, будто знает — она может дрожать внутри, даже если снаружи кажется сильной.

Затем он медленно начал снимать с нее майку, обножая грудь. Оля так комплексовала по поводу нее после родов и кормления.

— Малышка, ты идеальная,— нежно посасывая сосок прорычал Никита.

— Ох, пожалуйста, не останавливайся, — простонала Оля, сильнее сжимая одной рукой простыню, а второй вцепившись в волосы своего мужчины.

Он плавно перешел ко второму соску, одновременно с этим снимая пожамные шорты. Оля, почувствовала, как он коснулся ее чувствительного места, а затем ввел два пальца.

— Аааах

— Тише, малышка, мы там разбудим Кирюшу.

И с этими словами вновь начал сминать ее губы, ловя стоны девушки. Оля выгнулась и вцепилась в широкие плечи.

— Пожалуйста...,— тяжело дыша проговорила.

Руслан чуть приподнялся и взглянул на обнаженную девушку. Она была такой прекрасной: с припухлыми от поцелуем губами, с раскрасневшими щеками и тяжелым от возбуждения дыханием.

Он проложил вновь дорожку от нее к груди, затем начал целовать живот, спускаясь все ниже, при этом продолжая двигаться пальцами внутри ее плоти. А затем широко раздвинул ее ноги и припал языку к клитору.

— Руслааан, что...ты..

Оля раскраснелась еще больше. Ей никто никогда не делал так. Ей стало неловко.

— Тебе понравится, я обещаю.

И начал сначала медленно,а затем все быстрее посасывать ее плоть, вводя при этом пальцы. Девушка сильнее сжала простыню, пытаясь сдержать свой крик. К телу постепенно подступал жар и спазм, а затем ее затрясло.

Никита надел презерватив и одним мощным рывком вошел внутрь. Сначала он двигался медленно, а все жестче и жестче.

— Посмотри на меня, Оля, я хочу видеть, как ты кончаешь.

Она открыла глаза, не в силах сопротивляться такому мужчине. Он припал к ее губам, продолжая толчки.

— Руслан, я сейчас...Ааааах

Он вновь перехватил ее стоны поцелуем. Почувствовал, как сжимают ее член. Это было самое лучшее зрелище - видеть, как твоя любимая кончает.

Он достиг пика следом. Снял презерватив. Перекатился на бок и обнял Олю.

— Олечка, мне так хорошо с тобой, малышка, ты делаешь меня таким счастливым. Ты чего плачешь, я сделал больно? — спросил он тут же.

— Мне еще никогда не говорили такого.

— Я буду каждый день тебе это говорить и доказывать.

— Ты только не обижай меня, пожалуйста, береги.

— Я обещаю.

Так они и уснули. Счастливые, влюбленные и полные страсти.

Оля проснулась от света.

Он не был резким — скорее мягким, тёплым, скользившим по шторам, как будто утро ещё не решилось входить в комнату слишком смело. Она не сразу поняла, где находится. Точнее, не где — а

как

.

Под головой — чужое плечо, под ладонью — кожа. Ровное дыхание рядом. И только после этого — знакомый запах. Руслан.

Внутри всё будто потеплело. Не от эйфории — нет. Это было как облегчение. Как возвращение в дом после долгой дороги. Когда не нужно оглядываться, не нужно оправдываться. Можно просто

быть

.

Он ещё спал. Лёгкий утренний беспорядок в его волосах, неглубокие складки от подушки на щеке. Оля смотрела на него молча, вслушиваясь в это спокойствие.

И в какой-то момент он открыл глаза. Сначала просто моргнул, прищурился на свет, потом посмотрел на неё — не удивлённо, не растерянно. Спокойно.

— Доброе утро, — прошептал он, чуть улыбнувшись.

— Доброе, — ответила она и прижалась лбом к его плечу.

Никакой неловкости не было. Ни смущения. Только лёгкая усталость.

— Всё в порядке? — мягко спросил он, глядя ей в глаза.

— Очень, — кивнула она. — А у тебя?

— Я не помню, чтобы хоть раз просыпался с таким чувством… будто так и должно быть.

Оля улыбнулась. Он вещи, от которых в ней разливалось что-то тёплое и уверенное.

— Я думала, утром всё будет… по-другому. Сложнее. А теперь даже не хочется вставать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не вставай, — сказал он, откидываясь на подушку. — Я схожу на кухню. Сделаю кофе. Мы можем позавтракать в постели. Кирюша ведь ещё спит?

Она кивнула.

— Серьёзно? Ты умеешь делать кофе, не разбудив ребёнка?

— Я умею ходить, как ниндзя, — подмигнул он. — Особенно если на кону кофе и ты в постели.

Оля засмеялась тихо, положив руку на его грудь.

— Спасибо, что остался.

Он накрыл её ладонь своей.

— Я не просто остался. Я хочу быть рядом, когда ты просыпаешься. Всегда.

Она ничего не сказала. Просто закрыла глаза и дышала с ним в унисон.

Через пару минут он осторожно встал, не нарушив её покоя. Оля осталась под одеялом, слушая, как он шуршит по кухне, ставит турку, тихо закрывает дверцу шкафа. В этом было больше любви, чем в признаниях.

Когда он вернулся с двумя кружками, а за ним — пробуждающийся аромат кофе, она посмотрела на него, потянулась и сказала:

— Я не знаю, как дальше будет. Но я точно не хочу больше просыпаться в одиночестве, делая вид, что всё нормально. А с тобой — нормально по-настоящему.

Он сел рядом, протянул ей кружку и кивнул:

— Просто будем рядом друг с другом. Утро за утром.

Глава 14

Офис жил своей обычной жизнью: кофе, гул голосов, клики мышек, кто-то переговаривается в кофепоинте. Руслан сидел за своим столом в наушниках, уткнувшись в монитор. Но внутри уже давно всё кипело.

С самого утра он чувствовал, что что-то не так. Оля была тёплая, ласковая, но какая-то… настороженная. Будто ждала удара. Не словами — взглядом. И он это сразу почувствовал. Она пыталась скрыть, но не получилось.

Руслан снял наушники, когда рядом плюхнулся Ваня, его коллега и старый кореш. С кофе в одной руке и с выражением «сейчас расскажу тебе, что ты сам не знаешь».

— Слушай, я долго думал, говорить или не говорить, — начал он с ходу.

— Уже звучит как дерьмо, — сухо отозвался Руслан, поворачиваясь к нему.

— Несколько дней назад я случайно услышал, как Марина разговаривала с Олей. Ну и Марина, с видом суперподруги, сказала, что у вас с ней якобы… "особые" отношения. Типа вы с ней не афишируете, но уже давно близки.

Руслан медленно моргнул. Пауза. Потом встал. Стул отъехал с неприятным скрипом.

— Она

что

?

— Брат, я был в шоке. Оля стояла, как вкопанная. Видно, что ей было херово это слышать. И самое паршивое — Марина это сказала специально. Без случайностей.

— Ясно, — зло бросил Руслан. Он уже кипел. — Где она?

— На третьем, у окна. Только, если что, не убивай её. Мы ж тут всё-таки в IT, а не в подворотне.

— Спокойно, я просто напомню ей, кто она есть.

Руслан прошёл по коридору, как танк. Его лицо было каменным, в глазах сверкала злость. Коллеги, видя его, расступались сами собой. Дверь в переговорку он не открыл — он её распахнул. Марина сидела за столом с ноутом, что-то печатала. Увидев его, поджала губы, но не удивилась.

— Нам надо поговорить, — сказал Руслан хрипло. Без приветствий.

— Руслан, если ты пришёл на меня давить, то—

— Нет, — перебил он. — Я пришёл сказать, чтобы ты заткнулась и перестала лезть туда, куда тебя не звали.

Марина нахмурилась, но голос держала спокойным:

— Ты о чём?

— Не надо прикидываться тупой. Я знаю, что ты навешала Оле лапши, будто у нас с тобой

что-то есть

.

Марина пожала плечами, пытаясь сохранять надменность:

— Ну, Руслан, мы же были близки. Это не ложь.

Он вперёд шагнул. Его голос стал тише, но от этого только страшнее.

— Близки? Да, пару раз переспали. Без чувств, без привязок, без всего. Давно. Ты сама это знала. И сама говорила, что между нами — ничего. А теперь ты несёшь это моей девушке? В чём твой план, Марина? Хочешь, чтобы она ушла? Завидуешь?

— Не драматизируй, — холодно бросила она, хотя в глазах уже появилось волнение. — Я просто рассказала правду.

—

Нет

, — зло бросил Руслан. — Ты рассказала удобную тебе версию, чтобы вбить клин. Только ты промахнулась. Мне нравится Оля по-настоящему. А тебя я не вспоминаю, пока кто-то не напомнит. Не строй из себя важную. Мы с тобой — это вообще было случайно и давно. И это была ошибка.

Марина молчала. Лицо стало белее.

— Если ты ещё раз откроешь рот в её сторону, хоть слово — я не буду так спокойно с тобой разговаривать. Я уважаю женщин, но ты перешла черту. Не лезь в чужую жизнь, если тебя туда не звали.

Он резко развернулся и вышел, оставив за собой тяжёлую, гробовую тишину.

На улице он глубоко вдохнул воздух. И сразу достал телефон.

Оля.

— Алло?

— Солнце, я сейчас вылетел из офиса. Я еду к тебе. Мы поговорим. Но ты должна знать — всё, что тебе сказала Марина, — враньё. Между нами ничего нет и не было уже очень давно. Она соврала, чтобы испортить всё между нами.

— Я знаю… — её голос дрогнул. — Но мне всё равно было больно это слышать.

— Я рядом. Я уже еду. Просто не думай ни о чём. Мы с ней — это было, знаешь, как два человека случайно остались в баре ночью. Это не отношения. Это не близость. Это — пустота.

— А мы? — шёпотом спросила Оля.

— А мы — серьезно.

Он повесил трубку и надавил на газ. У него была только одна цель — обнять её и дать понять: она — единственная. А прошлое? Оно остаётся за дверью. Как и те, кто не умеет проигрывать молча.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 15

Квартира встретила его теплом и тишиной. Воздух пах чем-то домашним: чуть влажным воздухом после дождя, чайными листьями и её кожей. Оля открыла дверь в том же виде, в каком он её запомнил: растерянная, сильная, настоящая.

Она сделала шаг назад, впуская его. И сразу же закрыла за ним дверь.

Руслан не ответил. Он смотрел на неё, и внутри что-то мягкое и горячее разливалось по груди, как лампа, включённая в холодной комнате. Он не мог думать. Только чувствовать.

— Оля… — выдохнул он и обнял её. Притянул к себе резко, но бережно. Вдохнул запах её волос. И понял — он дома.

Она не отстранилась. Наоборот, обняла его в ответ так крепко, будто боялась, что он растворится, если моргнуть.

А потом он поцеловал её.

Не быстро, не жадно. А глубоко, как будто хотел запомнить вкус её губ на всю жизнь. Его руки скользнули по её спине, затем вверх — к шее, к волосам. Он чувствовал, как она замирает под его прикосновениями, как её пальцы вцепляются в его футболку.

Оля отстранилась только чтобы вдохнуть. Щёки пылали. Губы припухли. Но глаза — сияли.

— Тебе нельзя так целовать, — выдохнула она.

— Почему?

— Потому что я не смогу остановиться.

Он усмехнулся и, не отрывая взгляда, наклонился снова.

— Отлично. Я тоже.

Они добрались до спальни вслепую, не замечая ничего вокруг. Он стянул с неё футболку, легко, почти почтительно. Его губы прошлись по её ключицам, по груди, по животу. Она дрожала. Шептала его имя. Целовала его плечи, шею, пальцы. Руслан приспустил края ее кружевных трусиков вниз и ввел свои пальцы.

— Ах! Руслан..., — простонала Оля.

Она услышала звук фольги. Он закинул ее ноги к себе на плече. И резко в нее вошел, выбив весь воздух из легких. Толчи были резкими и грубыми. Руслан продолжал терзать ее губы, соски, надавливать на пульсирующую точку. Оля запрокинула голову и прикрыла глаза. При этом продолжаю царапать его плечи.

Находясь внутри нее Руслан почувствовал ритмичные сокращения .

— Ах!

Он финишировал следом.

Это не был просто секс. Это была исповедь тел.

После она лежала у него на груди, одна рука — на его животе, вторая — в его пальцах. Он перебирал её волосы, молча. В груди было так спокойно. Как после шторма.

— Оля… — тихо сказала он не глядя на нее. — Я, наверное, тороплюсь. Но у меня к тебе все серьезно. Поэтому, если ты хочешь, то можем на выходных съездить и познакомиться с моими родителями.

Она повернул голову. Ее голос был тихим, но твёрдым:

— Хорошо. Я переживаю только, как они отреагируют на то, что ты встретил женщину с ребенком.

— Я буду рядом. И стоит только посмотреть в мои масленно влюбленные глаза, и они все поймут. А в Кирюшу они влюбятся в первую секунду. Он им расскажет про всех своих динозавров.

— Он то, конечно, — рассмеялась Оля.

— Тогда я напишу им, чтобы ждали нас в субботу. У своих свой дом, там банька, бассейн есть. Ты расслабишься.

Наверное, Оля боялась с знакомиться с родителями Руслана, потому что до сих пор вспоминала свою бывшую свекровь. Та с первого дня не взлюбила ее, говорила, что ее сын достоин больше. А оказалось, что это Оля была достойна большего, чем кредиты, эмоциональный холод, вечные упреки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 16

Загородный дом родителей Руслана стоял на краю леса, утопая в зелени, будто природа решила обнять его со всех сторон. Белый фасад, тёплая веранда, запах сирени — всё казалось почти нарисованным.

Оля сидела в машине и сжимала ремень безопасности так, будто он мог удержать её от тревоги. Кирюша спал на заднем сиденье, утомлённый дорогой. Руслан повернулся к ней и мягко сжал руку.

— Эй. Ты дышишь?

Оля слабо улыбнулась.

— Дышу. Но всё равно немного… будто экзамен сдаю.

— Это не экзамен, Оленька. Это просто день. Просто знакомство. Просто мы.

Он поцеловал её в висок — быстро, но так, что сердце дрогнуло. Она кивнула и выдохнула.

На крыльце их встретила мама Руслана — Марина Юрьевна. Женщина с идеальной укладкой и светлой улыбкой, в кремовом кардигане, от которого веяло каким-то тёплым уютом.

— Ну здравствуйте, здравствуйте, — с легким волнением сказала она, подходя к Оле. — А вы, наверное, Оля?

— Да. Очень приятно, — Оля ответила тихо, но уверенно, протягивая руку.

— А это кто у нас такой красивый? — Марина Юрьевна склонилась к Кирюше, который уже проснулся и с интересом изучал мир вокруг.

— Это Кирилл, — сказала Оля, гладя сына по голове. — Ему пять.

— Кирилл! Прекрасное имя. Руслан в детстве тоже всех заводил на участке. Так что будьте осторожны, — подмигнула она.

Сзади вышел отец Руслана, Александр Борисович — крепкий, спокойный, в вязаном жилете и с добрыми глазами. Пожал руку Руслану, кивнул Оле, присел к Кирюше на корточки.

— Привет, командир. Игрушки с собой взял?

— У меня машинка! — гордо сообщил Кирюша, мгновенно растаяв.

— Тогда тебе срочно надо показать нашу старую железную дорогу в гараже.

Дом оказался просторным и уютным. На стенах — фотографии семьи, книги, вышивки, запах свежей выпечки и старого дерева. За обедом говорили о погоде, поездках, немного — о детстве Руслана. Никто не задавал лишних вопросов. Даже Кирюша спокойно ел, хотя обычно капризничал с незнакомыми.

Руслан держал Олю за руку под столом. Мелочь, но важная. Он был рядом. И она чувствовала себя… почти принятой.

После чая с пирогом Оля тихо вышла в коридор. Кирюша остался с отцом Руслана собирать «гараж для всех машин мира», как он выразился. Она направилась к ванной, но, проходя мимо приоткрытой двери в гостиную, замерла.

Голос Марии Юрьевны был негромким, но отчётливо волновался:

— Руслан, я тебя ни в чём не упрекаю. Оля — милая. Спокойная. Видно, что хорошая. И мальчик — прелесть.

Пауза.

— Но ты взрослый человек. Ты должен понимать, что чужой ребёнок — это не игрушка. Это не просто «мальчик с машинкой». Это ответственность на годы. Это боль, которую ты не забудешь, если вдруг… если вдруг что-то пойдёт не так.

— Мам…

— Подожди. Я просто хочу, чтобы ты подумал. Это не мелочь. Свои дети — это своё. Это кровь. А чужие… какими бы хорошими они ни были, ты всё равно не отец. И однажды это даст о себе знать.

Оля стояла, не дыша. Её сердце сжалось. Да, именно этого она и боялась. Не взглядов. Не слов. А этого — когда за улыбками будет спрятано "подумай хорошенько". "Это не твоё".

Но в следующий момент голос Руслана прозвучал твёрже, чем когда-либо:

— Мам. Я не влюбился в абстрактную женщину. Я влюбился в Олю. В женщину, которая прошла через ад, осталась на ногах и вырастила потрясающего сына. Я не делю их. Я не ставлю условия. Это не "она плюс ребёнок". Это они — вдвоём. И если я люблю её — значит, я принимаю и Кирюшу. Безоговорочно.

Молчание. Тяжёлое.

— Ты правда думаешь, что я не взвесил всё? Думал. Долго. Но знаешь, что я понял? — Руслан выдохнул. — Я больше не хочу жить наполовину. Я хочу дом. Я хочу смех. Я хочу вот этого мальчишку, который зовёт меня «Руся» и прячет печенье в карман. Потому что я не просто могу — я хочу быть для него своим. Не заменить ему отца, а показать, что в его жизни есть еще один человек, которому он может довериться.

Ещё пауза. Потом Марина Юрьевна тихо сказала:

— Ты стал таким взрослым и рассудительным.

Оля отошла от двери, сердце гулко билось в груди. Ей не нужно было слышать больше. Она быстро вернулась в ванную, закрылась, посмотрела на своё отражение — и впервые за долгое время расплакалась. Но это были не слёзы боли. Это было облегчение.

Он не спасал её. Он выбирал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 17

— Ну, привет, подруга,— сказала Лена, обнимая Олю. — Я такая голодная, хорошо, что выбрали ресторан с грузинской кухней. Сейчас как закажем хинкали и вино. И ты мне расскажешь все про своего секси-мачо.

Оля засмеялась. Они с Леной дружат уже много лет. Познакомились еще в институте, теперь у каждой из них были дети. Но дружбу они пронесли сквозь года.

— Мне так хорошо с ним, Лен. Он так вкусно готовит, сам отвозит и забирает меня на работу. Хорошо ладит с Кирюшей. При этом не давит на меня.

— Пахнет как мужчина. У вас уже все было?

— Ох, я никогда столько оргазмов за раз не испытывала.

— Да было бы с кем. Твой бывший ни на что не был способен. Спасибо ему только за Кирюшу.

— Знаешь, я иногда вспоминаю его. Так нельзя, но я порой сравниваю. С Никитой я чувствую себя как за каменной стеной. Он мне и грубого слова никогда не скажет. Не дает даже покупать продукты самой, все оплачивает.

— Петька твой мудак был и есть. И мамаша у него такая же. Она больше не приходила?— спросила Лена

— Нет, я ей уже полицией пригрозила.

— Оль, ты встретила охуенного мужика. Это тебе подарок за все годы с этим козлом. Вспомни, как тебе тяжело было.

— Я никогда и не забывала, Лен.

Кирюше тогда было год и четыре. Оля днем была с ним, делала заготовки, а ночью пекла тортики.

— Петь, завтра нужно платить за квартиру, а через два дня за кредит, — тихо проговорила она.

— Блять, как ты меня заебала со своими деньгами. Нет у меня денег. Сам платила, как хочешь.

— Петь, как это нет? Кирюше еще нужно купить одежду.

— Блять...где я тебе деньги возьму, а ? Сидите на моей шее, должна вас всех обеспечивать.

— Я с ребенком сижу и еще на заказ пеку тортики. Мне тоже тяжело.

— Ну и где тогда деньги, а ? Че не можешь оплатить квартиру?

— Петь, я все трачу на Кирюшу.

— Нахер вообще нам нужен был ребенок?

— Петя, ты что такое говоришь вообще ? Ты что не любишь его?

— А какой от него толк, только трачу и трачу. Он даже ко мне не подходит. Как увидит-сразу бежит к тебе.

— Да потому что ты ему вообще не уделял время. Ты постоянно сидишь в своих танчиках!

— Ты че, сука, вздумала меня учить жизни? Я тебе сейчас пиздану!

И с этими словами поднял руку, чтобы пригрозить Оле.

В тот момент она осознала, что это конец. Самый ужасный. На ней кредиты, ребенок, убитая самооценка. Она уложила Кирюшу спать. Зажала рот кулаком в ванне и начала рыдать. Пока ее муж спокойно играть в игры. Чуть успокоившись, написала Лене: "Я ухожу от Пети. Можно у тебя пожить немного?".

Лена на следующий день приехала со своим мужем Егором. Помогли Оле собрать все вещи и перевезти к ним. Муж Оли в это время был на работе. А вспомнил он о семье лишь спустя 3 дня. Когда услышал про развод, то от счастья готов был улететь в космос.

Лена с Егором помогали во всем, не гнали, не позволяли ей даже продукты за свой счет покупать. Зная, что ей сейчас нужно накопить деньги и снять хорошее жилье. Было тяжело, но теперь ее никто не давил морально, никто не унижал, не манипулировал ее состоянием, не требовал взять очередной кредит.

А потом она узнала от Пети, что тот отказался от сына. Его мать еще пыталась какое-то лезть к Оле и просить встреч с Кирюшей. А затем и она расстворилась.

Позже отец Оли после ее рассказала о семейной жизни и развода, продал свою квартиру и купил ей и Кирюше жилье. А сама перебрался на дачу. Год назад его не стало. Оля рыдала несколько дней подряд. Лена и Егор вновь были рядом, забирали Кирюшу к себе. Помогли с похоронами. Дачу Оля продала и вложила в кафе. Тогда ей эта идея казалась безумной и опрометчивой. А сейчас у нее свой бизнес, который приносит не только деньги, но и удовольствие.

Благодаря этом бизнесу она встретила Руслана.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 18

Солнечное субботнее утро началось с легкого шума на кухне. Оля стояла у плиты в уютной домашней пижаме, в одной руке — деревянная ложка, в другой — чашка крепкого кофе. На плите булькала овсянка с яблоками и корицей. В спальне спал Руслан, а из детской уже доносился голос Кирюши — он разговаривал со своим плюшевым драконом, придумывая для него новые подвиги.

Оля улыбнулась: тишина, уют, покой. Все было по-другому еще несколько лет назад, и каждый такой утренний момент она ценила особенно остро.

В эти выходные они решили все вместе выехать за город, чтобы отдохнуть. А Оля хотела ближе познакомить Лену и Егора с Русланом.

Руслан вышел на кухню в футболке и спортивных штанах, зевнул и подошел к Оле сзади, обнял.

— Доброе утро, моя бизнес-леди, — пробормотал он в шею. — Пахнет божественно.

— Овсянка с яблоками и корицей, как ты любишь. Завтракаем, и в путь.

— Лена с Егором уже готовы?

— Они встали в семь. У Лены всё расписано: кто в какой машине, где остановимся, где шашлыки. Она даже заказала тент, если вдруг дождь. — Оля хмыкнула.

Руслан рассмеялся.

— Она еще организует нам командные игры и расскажет, как правильно разжигать костер.

Через час машина была загружена — плед, подушки, еда, набор настольных игр, книги, резиновые сапоги на случай дождя. Кирюша сидел на заднем сиденье и считал деревья, которые проезжали мимо. Он болтал без остановки, задавал сто вопросов в минуту, а Руслан с удовольствием отвечал, терпеливо и весело.

— Руслан, а правда, что если муравей станет огромным, он сможет поднять машину?

— Ну, если бы он стал огромным, как ты говоришь, у него бы кости не выдержали такой вес. У нас с тобой скелет поддерживает тело, а у муравьев — хитиновый панцирь. Он не рассчитан на такие масштабы.

— Прикольно! А ты всё знаешь?

— Почти, — подмигнул Руслан, а Оля с улыбкой смотрела на них через зеркало заднего вида.

За городом воздух стал другим — насыщенным, свежим, с запахом хвои и земли. Они свернули с трассы на узкую дорогу, ведущую к домику, который сняли на выходные — у Лены и Егора был знакомый, сдающий уютный деревянный коттедж недалеко от реки.

Когда приехали, Лена уже стояла на крыльце в шортах и ветровке, размахивая рукой.

— Эй, сладкая парочка, где вы там? Я уже думала, вы потерялись!

— Привет! — крикнула Оля и пошла обниматься. — Боже, как тут круто.

Коттедж оказался настоящей находкой — просторная терраса, камин, большая кухня-гостиная и три спальни. Дети — Кирюша и две дочки Лены с Егором, Маша и Злата, — уже бегали по участку, собирали шишки и строили "штаб".

Мужчины выгружали вещи, Лена ставила на плиту кофе, а Оля раскладывала по шкафам продукты.

— Какой кайф! — воскликнула она. — Идея уехать на природу — это был гениальный план.

— Да я вообще в гениальности не сомневаюсь, — отмахнулась Лена. — Завтра будем жарить мясо, сегодня просто поедим у костра. Надеюсь, ты прихватила свои фирменные маринованные шампиньоны?

— Конечно. И пирог с персиками.

— Люблю тебя, подруга, — Лена обняла ее. — Мы заслужили такие выходные, понимаешь? Просто ничего не делать, смотреть на детей, ржать у костра и пить вино.

Вечером, когда закат окрасил небо в розово-оранжевые оттенки, вся компания сидела на пледах у костра. Дети жарили зефиры, Егор играл на гитаре, Руслан наливал Оле вино в металлический термостакан и укрывал ее пледом.

— Смотри, как Кирюша смеется, — шепнула Оля ему.

— Ему здесь хорошо. И Лениными девчонкам тоже.

Руслан взял ее за руку, крепко сжал, а потом поцеловал в висок.

Лена тем временем у костра рассказывала детям страшную сказку, но делала это с таким юмором, что все только хохотали.

— …и тут Баба Яга, представляете, выходит не с метлой, а с пылесосом Dyson! — Лена подмигнула Злате. — Потому что модная нынче ведьма!

Оля рассмеялась до слез.

— Лена, ты невыносима. Я тебя обожаю.

— А ты представь, что будет завтра, когда мы пойдем в поход на соседний холм. Я уже собрала рюкзаки. Оля, ты ведешь колонну.

— ЧТО?

Ночь прошла в тишине. В камине потрескивали дрова, в спальнях спали дети, и только на террасе горели фонарики — Оля с Русланом сидели в креслах, укрывшись пледом, и просто молчали. В этой тишине не было неловкости — только покой, благодарность и ощущение, что теперь всё по-настоящему.

— Знаешь, — прошептала Оля, — я так счастлива, что иногда боюсь проснуться.

Он притянул ее к себе поближе и поцеловал. Как же сладко он всегда целует. Оля запустила свои пальчики ему в волосы. Пересела на колени и начала с жадностью отвечать на поцелуи. Ее никто так никогда не любил. Хоть Руслан и не говорил ей эти слова еще, она точно знала, что такую вселенскую заботу может дать только любимый человек. Он каждый день одаривал ее комплиментами, благодарил за каждую мелочь.

Она оторвалась от его губ и уперлась своим лбом в его.

— Руслан, мне хорошо, но пойдем так. Я от свежого воздуха валюсь с ног.

— Как ты скажешь, дорогая, — ответил он.

ДОРОГАЯ...Ох, этот мужчина идеальный.

И она ему поверила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 19

Следующее утро выдалось прохладным, но ярким. Лучи солнца пробивались сквозь сосны, скользили по росе на траве, освещая капли, словно крошечные драгоценности. Домик наполнился ароматом кофе, ванильных булочек, и детских голосов, перемешанных со смехом.

— Вставайте, мои лентяи! — Лена хлопнула в ладоши у входа в спальню Оли и Руслана. — Мы идем в поход! Протесты не принимаются, у меня всё запланировано!

Руслан повернулся на другой бок, укрывшись с головой.

— Вот с кем надо работать в МЧС. Организатор экстренных мероприятий.

Оля, все еще под пледом, хохотала.

— Я в колонну не пойду, Лена. Назначь Егорку командиром. У него брутальное лицо — дети будут слушаться.

— Командир у нас — Кирюша, — сказала Лена и подмигнула мальчику, который уже стоял в коридоре в своей кепке и с рюкзаком.

— Я иду первым, потому что я знаю, как пройти через чащу. А если кто-то отстанет — караул!

— Во! Наш человек, — подмигнул ему Руслан, выбираясь из-под одеяла.

Собравшись, вся компания двинулась в сторону лесной тропы, ведущей к холму. Дети впереди — Кирюша уверенно размахивал найденной палкой, изображая проводника, девочки болтали и собирали букеты из трав. Взрослые шли позади, растянувшись в ленивую колонну. Оля шла рядом с Леной, обе наслаждались тишиной природы.

— Как думаешь, это навсегда? — спросила Оля негромко.

— Кто? Руслан?

Оля кивнула.

— Да. Не знаю. Наверное, мне просто страшно. Когда всё хорошо, я начинаю ждать, что это закончится.

Лена остановилась и посмотрела на подругу пристально.

— Оля. Ты столько лет жила в аду, что теперь не веришь в обычное счастье. Но ты вышла из этого дерьма. Сделала невозможное. И рядом с тобой теперь человек, который тебя не ломает, а лечит. Это редкость. Не разрушай это своими страхами. Просто живи.

— Лена, ты знаешь, я... — Оля не договорила. Глаза наполнились слезами. — Иногда я вспоминаю ту ночь, когда писала тебе. Когда сидела в ванной и не знала, что делать. Если бы ты тогда не приехала…

— Эй, тихо, — Лена обняла ее крепко. — Мы рядом. Мы всегда были рядом. И будем. Ты уже не одна, поняла?

— Поняла… Спасибо.

— Только попробуй еще раз расплакаться — я тебя отправлю собирать шишки с детьми. Без перерыва.

Оля засмеялась сквозь слезы. Руслан, шедший чуть позади с Егором, подоспел и обнял ее сзади.

— Всё хорошо?

— Да, просто весенний приступ сентиментальности, — пробормотала Оля, пряча глаза.

— Я рядом, — тихо сказал он.

Поднявшись на холм, они раскинули пледы, достали бутерброды, термосы и угощения. Ветер слегка трепал волосы, а пейзаж расстилался перед ними широким ковром зелени, полей, рек и синего неба.

— Гляньте, как красиво! — крикнула Злата. — Я хочу здесь жить!

— Снимем здесь дачу и будем приезжать всей бандой, — сказал Егор. — Устроим мини-коммуну: дети на природе, Оля будет кормить нас своими пирогами, Руслан построит баню, я — беседку.

— А я? — спросила Лена.

— Ты будешь главой нашей деревни. Только доброй. Иногда. — подмигнул он.

Оля вытянулась на пледе, прижалась к Руслану. Кирюша сидел рядом, ел печенье и рассказывал девочкам, как он спас червяка с тропинки. Было тихо, спокойно. Душа словно знала: вот он, момент, который нужно сохранить навсегда.

Вечером, уже дома, дети уснули почти сразу, как только коснулись подушек. Руслан и Оля сидели на кухне, пили чай.

— Знаешь, я смотрел на тебя сегодня, когда ты с Леной разговаривала, — сказал Руслан. — У тебя было такое лицо… не знаю. Как будто ты наконец отпустила что-то.

— Наверное, отпустила. Я столько всего тащила внутри, а теперь… будто бы дышать легче стало.

— Ты стала другой. Сильной. Но мягкой внутри. Не злись, но в тебе появилось… тепло. И свет.

— Это ты во мне видишь свет?

— Нет. Это он в тебе был всегда. Просто тебе долго не давали его разжечь.

Оля посмотрела на него, потом потянулась и положила голову ему на плечо.

— Мне с тобой хорошо. Просто хорошо. Без громких слов, без тревоги. Как будто дом нашла.

— Ты и есть мой дом, Оля. А я — твой.

И в этой кухне, полной запаха чая и тихого счастья, они молчали. Внутри уже не жила боль. Осталась только благодарность за путь, который пройден. За руки, которые держат. За любовь, которая пришла — не вдруг, не резко, но навсегда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 20.

После возращения с нашего отдыха на природе, я с новыми силами погрузилась в работу. Нужно было придумать новые десерты. Какой состав, как они будут выглядеть визуально. Руслан всегда был рядом, помогал мне с Кирюшей.Его родители вновь позвали нас в гости, но я пока не готова ко второму раунду. Дверь кафе открылась и на впала в ступор. Все тело онемело от страха, боли и гнева одновременно. Язык прилип к небу.

— Здравствуй, Оля, — сказал мой бывший муж.

— Что тебе надо? — грубо спросила я.

— Ты стала другой.

— Жизнь заставила. Так что тебе надо?

— Я хочу увидеть сына. Хочу узнать его.

— Ты охуел? — вырывается у меня. — Ты не интересовался его жизнью три с половиной погода. Ты по документам ему никто. Ты написал отказ от родного сына. А теперь все такой красивый приходишь и заявляешь мне, что хочешь увидеть Кирюшу. Нет.

— Оль...прости меня, пожалуйста. Я...я поступил , как конченный козел и мудак. Мне тогда казалось, что мне не нужна семья. Что вы обуза. А сейчас я осознал, что все проебал. Мне хочется быть в его жизни.

— Ха-ха-ха, — начала я нервно смеяться. — Очень удобно, Петь. На Бали что съездил и просветлился ? Нет, сына ты не увидишь. Знаешь, у любого действия есть последствия. Это твое. Мне не нужны твои извинения, я хочу, чтобы ты еще раз исчез из нашей с Кирюшей жизни.

И этот момент, как по закону подлости в кафе вошел Руслан.

— Оля, привет, — подошел он и поцеловал меня в щеку.

— Понятно, почему не хочешь дать увидеть сына. Нашла себе мужика богатого, который тебе помог с бизнесом, — сказал Петя.

— Ты за языком следи, — услышала я голос Руслана. — Оля все эти годы тянула сына одна. Ты знаешь, сколько всего нужно ребенку ? Она ебашила, не жалея себя. А ты отказался от ребенка. Какие бы у тебя не были причины — это не оправдание. А то, как ты поступал с Олей в отношениях — показывает, что воспитали тебя хуево. Не научили уважительно и бережно относиться к женщинам. Особенно, если это мать твоего ребенка.

Наступила тишина. Я прижалась к Руслану. И была ему благодарна, что он защитил меня. Меня впервые в жизни защитил любимый мужчина.

— Ладно, я тебя понял, Оль. А маме моей разрешишь иногда видеть внука?

— Людмила Ивановна все эти годы тоже не особо хотела видеть его. Вы вдвоем почему-то именно сейчас захотели увидеть сына и внука.

— Она была обижена на тебя.

— Чтоо? Да вы больные оба. Или ты ей говорил, что я не работаю и ничего не делаю, а ты на трех работах пашешь?

Петя молча вздохнул и опустил голову.

— Браво. Ну ты настоящий мужик. Я надеюсь, что ты, если когда-то построишь новую семью , и там появится ребенок - не будешь себя ка последний мудак.

— Могу ли я рассчитывать на то, что хоть когда-то увижу сына?

— Ему пять. А он уже не хочет видеть тебя и твою мать. Знаешь почему? Он видел, как я работаю за пятерых. Как я плачу на кухне от несправедливости и усталости. Он спрашивал, почему у других есть папы и они их любят, а его отказался от него. В нашей с ним жизни появился человек, который дает нам ощущение каменной стены. Кирюша чуствует эту заботу и любовь. Странно, да? Некоторые отцы не любят родных детей, а другие мужчины готовы полюбить чужого ребенка.

Он ничего не ответил. Просто вышел из кафе. Руслан крепко обнял меня, и тут моя броня пала. Я заплакала.

— Шшш, маленькая. Я с тобой. Я тебя люблю.

Дыхание остановилось. До этого он не признавался в мне в любви. Да, я понимала, что у нас есть чувства. Но такие серьезные слова были сказаны впервые. Я подняла голову и тихо ответила прямо в губы:

— Я тоже тебя люблю.

И нежно поцеловала его.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 21

После всего, что произошло в кафе, я почти не помнила, как мы с Русланом вернулись домой. В голове всё гудело, будто кто-то включил внутри меня промышленный вентилятор. Страх, злость, облегчение, любовь — всё в один миксер засунули, размешали и вылили мне в душу.

Кирюша уже спал. Руслан осторожно обнял меня за плечи, когда я подошла к кроватке и поправила одеяло на сыне. Он выглядел таким спокойным. Таким маленьким. А я так хотела уберечь его от этой драмы.

Мы с Русланом сели в тишине на кухне. Он сделал мне чай с мёдом и мятой. Я сидела, завернувшись в плед, и смотрела, как он молча возится на кухне. У него руки всегда знали, что делать. Даже если в душе шторм, внешне он — как скала.

— Он вернётся, — сказала я. — Этот мудак не оставит нас в покое.

— Значит, будем готовы, — просто ответил Руслан и поставил передо мной кружку. — Только теперь ты не одна, Оля.

Это "ты не одна" выбило у меня почву из-под ног. Не потому что я не верила, а потому что впервые в жизни

кто-то пообещал остаться

. И я этому кому-то... верила.

На следующий день

С утра всё казалось на удивление обычным. Я проснулась раньше всех, и впервые за долгое время — не от тревоги, а просто потому что выспалась. Руслан крепко спал, уткнувшись носом в подушку, а Кирюша что-то шептал во сне про динозавров и печенье.

Я встала, пошла варить кофе и подумала:

а может, это оно? Счастье? Настоящее?

На кухне Руслан нашёл меня с кружкой и пышными волосами, нечесанными после сна.

— Ты знаешь, ты очень сексуальна в этом состоянии, — сказал он с усмешкой, подойдя ко мне сзади и обняв. — Хочется отменить планы на день и остаться тут. Или тут, — он поцеловал меня в шею. Я хихикнула.

— Ну да, теперь я — горячая мать-одиночка с бизнесом и замашками на психотерапевта. Удержаться сложно.

— Очень сложно. Но я держусь, потому что у тебя в графике сегодня поставщики, Кирюша и, прости господи, бухгалтер. — Мы рассмеялись.

Но спокойствие длилось недолго

Ближе к вечеру мне позвонила Людмила Ивановна — мать Пети.

— Оля… я… я не хочу скандалов. Но это всё — недоразумение. Петя мне ничего не говорил. Я не знала, что он отказался от ребёнка. Он сказал, что ты меня вычеркнула из жизни.

— А почему вы не спросили у меня раньше?

— Я думала, ты не хочешь, чтобы я вмешивалась. Я правда сожалею. Можно я хотя бы подарок передам Кириллу? Он всё-таки мой внук…

Я не знала, как реагировать. Хотелось бросить трубку. А потом я услышала, как Кирюша смеётся с Русланом в другой комнате. И поняла — нельзя мстить через ребёнка.

Но и прощать мгновенно — нельзя.

— Я подумаю. Пока нет. Нам нужно время. Я надеюсь, вы это поймёте.

Она выдохнула:

— Спасибо, что хотя бы выслушала.

Вечер

Я сидела с ноутом и пыталась набросать идею для нового торта, но мысли уплывали. Руслан подошёл, посмотрел через плечо:

— Ты нарисовала кремового осьминога с глазами. Это точно десерт?

— Это торт. Просто у него тяжёлый период.

— Оль… мы справимся.

Я положила голову ему на плечо.

— Ты правда любишь меня? Не боишься всего этого багажа?

Он посмотрел на меня серьёзно:

— Я не боюсь твоего прошлого. Я

люблю тебя

в твоём настоящем. И хочу быть частью твоего будущего.

В этот момент я поняла:

может, это и есть взрослая любовь — без пафоса, но с уважением и участием. Без идеализации, но с готовностью остаться.

И я, наконец, позволила себе в это поверить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 22

Прошёл день после визита Пети. Руслан был рядом, как камень, на который я могла опереться. Я чувствовала его любовь и защиту, но... внутри что-то не отпускало.

Я ненавидела Петра, но вместе с этим мне было больно. Пять лет назад я любила его. Верила в него. Носила под сердцем нашего сына. И тогда он бросил нас, когда я была самой уязвимой.

Сейчас он не может требовать ничего. Закон на моей стороне. Но чувство тревоги всё равно подтачивало изнутри. Ведь даже мёртвые тени прошлого умеют ползти по коже и шептать:

«А вдруг он вернётся снова? А вдруг решит мстить?»

Вечером мы с Русланом сидели на кухне

.

Он приготовил ягодный чай, а я пыталась насладиться моментом, в котором обо мне заботятся.

— Я вижу, ты в себе, — сказал Руслан тихо, когда мы сели пить чай.

— Прости… Просто внутри столько всего. Грусть, злость, страх… Я боюсь, что он не отстанет. Я не верю ему. Он может снова исчезнуть. Или начать гадить исподтишка.

Руслан поставил кружку и крепко взял меня за руки:

— Послушай. Даже если он вернётся с оркестром, цирком и адвокатом, он никто. Понимаешь? Ты — мать. Ты тянула всё одна. И теперь у Кирюши есть я. Не временно. Я здесь, чтобы остаться. Не просто как мужчина. Я хочу быть отцом. Настоящим. Если ты мне позволишь — мы оформим это официально.

Я вскинула на него глаза. В груди будто раздался гром. Он говорил спокойно, но с такой силой, что меня прорвало — я расплакалась.

— Ты правда хочешь быть его папой?.. — всхлипывая, я смотрела на него, как девочка, которая боится снова поверить.

— Я уже им стал, Оль. Просто пока не на бумаге. Всё, что нам нужно — это время. Мы справимся. Вместе.

На следующее утро я проснулась и увидела, как Руслан кормит Кирюшу кашей. Они болтали, что-то рисовали на салфетке.

Кирюша рассмеялся, обнял его и сказал:

— Ты крутой, Руслан! Можно ты будешь моим папой?

— Спасибо, малой. Если ты этого хочешь, то, конечно.

— Давай скажем маме, когда проснется? Она будет рада

Руслан улыбнулся.

Я стояла в дверях и думала:

Пусть прошлое скребётся в двери… Но в этом доме оно больше не живёт.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 23

Я вошла в садик и сразу почувствовала, что что-то не так. Воспитательница встретила меня с каким-то странным выражением лица — не совсем приветливым, скорее настороженным.

— Ольга, — начала она осторожно, — сегодня к нам приходил мужчина. Он пытался поговорить с Кирюшей, но тот испугался и убежал от него.

Сердце сжалось так, что казалось, вот-вот лопнет. Я стояла как вкопанная, словно в голове кто-то включил запись на повтор.

— Кто он? — выдавила из себя я.

— Сказал, что его отец, — тихо ответила воспитательница.

Я стояла, не веря, что слышу. Тот самый человек, который отказался от нашего сына, который исчез из нашей жизни три с половиной года назад — он теперь явился сюда? И решил, что может прийти и попытаться как будто бы наладить контакт?

— Он просто появился? Без звонка, без предупреждения? — выпалила я.

— Да. Никто из нас не знал, что он придёт. Кирюша испугался и убежал в группу. Мы старались его успокоить.

Гнев сжёг меня изнутри. Как он посмел? Как он смеет вдруг появляться, когда у него была возможность быть рядом все это время, и он её просто упустил? Я поднялась со скамейки, голос дрожал от напряжения.

— Этот человек отказался от своего сына! Мы выживали вместе с Кирюшей, я работала на износ, чтобы он не чувствовал себя брошенным. А он теперь появляется — как будто хочет всё исправить! Он даже не заслуживает называться его отцом!

Слезы навернулись на глаза, но я сдержалась. Никогда раньше не чувствовала такой злобы и боли одновременно.

Позже вечером, когда Кирюшка крепко спал, я села рядом с Русланом на диван и рассказала ему всё.

— Он был у сада, — сказала я, стараясь не плакать, — и хотел подойти к сыну, но Кирилл убежал. Я... я просто не знаю, что думать.

Руслан внимательно слушал, потом крепко сжал мою руку.

— Ты знаешь, я понимаю, как тебе больно. И у тебя есть полное право быть в ярости. Но я думаю, нам стоит подумать о том, чтобы перевести Кирюшу в другой сад. Место, где мы сможем контролировать, кто с ним общается, и где он будет в безопасности. Это важно для тебя и для него.

Я вздохнула глубоко, впервые за долгое время почувствовала облегчение.

— Может, ты прав... — тихо сказала я. — Я не хочу, чтобы Кирюша снова испугался. Не хочу, чтобы прошлое нависало над нами.

Руслан обнял меня, и в этом объятии я почувствовала, что мы наконец вместе, что вместе сможем защитить нашего сына от боли и предательства.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 24

Оля

Прошло два года с тех пор, как Руслан вошёл в мою жизнь. Сначала просто рядом, потом — с каждым днём всё ближе, глубже, нужнее. Год назад мы поженились. Без пышной свадьбы — но как-то очень по-настоящему. Были мы, Кирюша, Лена, пара близких людей. Я помню, как он держал меня за руку, когда мы говорили клятвы, и как мне казалось, что это — и есть мой новый дом.

Петя... Петя исчез. Совсем. Не звонил, не появлялся. Будто растворился. И, честно? Я не вспоминала о нём. У меня была другая жизнь. Настоящая.

Кирюша уже совсем взрослый. В этом году идёт в первый класс. Маленький мужчина в рубашке, который каждое утро делает вид, что ему «всё равно», но я-то вижу, как горят его глаза. Он стал спокойнее. Увереннее. Потому что рядом был Руслан. Не биологический отец — но настоящий. Настоящий во всём.

Мы много путешествовали. Я начала дышать. Смеяться чаще. Стала мягче. Мы были как команда. До недавнего времени.

Последние недели Руслан был каким-то... другим. Постоянно напряжённый. Уставший. Резкий. Он стал владельцем компании — выкупил контрольный пакет, теперь всё на нём. Я понимаю, это огромная ответственность, но... Я же рядом. Мы же вместе, нет?

А сегодня я узнала, что я беременна.

Десять недель.

Мы с Русланом пытались давно. Были анализы, слёзы, надежды. Всё впустую. И тут — вдруг получилось. Врач держал снимок УЗИ, а у меня тряслись руки. Маленькое сердечко, которое уже билось во мне. Наша жизнь, наше продолжение. Я не могла ждать вечера. Мне нужно было сказать

сейчас

. Услышать его голос. Его радость. Обнять.

Я приехала в офис. Поднялась на этаж.Секретаря на месте не было. Я глубоко вдохнула и постучала.

— Руслан? Можно? Я не помешаю?..

Он сидел за столом. Сильно нахмуренный, напряжённый. Без улыбки. Без «привет, любимая».

— Оля, ты

сейчас мешаешь

. У меня встреча через пять минут, совсем не время. Вечером поговорим.

Мешаешь

.

Это слово врезалось в грудь, как лезвие. Я кивнула, выдавила что-то вроде «понятно» и вышла.

Не попрощалась. Не объяснила. Не сказала ни слова. В лифте я начала плакать. Сначала тихо, потом уже в голос. Потому что это было слишком похоже на то, как когда-то со мной разговаривал Петя.

Как будто всё, что я есть — это неудобство. Вовремя и не вовремя. Помеха.

Когда я вышла из здания, мир плыл. Всё закружилось. Я остановилась. Сделала пару шагов. И тут…

Я увидела кровь. На асфальте. Сначала пару капель. Потом больше. Моё сердце остановилось.

Я дрожащими пальцами набрала скорую:

— Пожалуйста, мне нужна помощь. Я беременна. У меня идёт кровь… Пожалуйста…

Потом позвонила Вере. Слёзы текли сами, голос дрожал:

— Забери, пожалуйста, Кирилла из сада… Я еду в больницу… Я потом объясню.

Она даже не задала лишних вопросов. Только «держись, я всё сделаю».

Я звонила Руслану. Один. Два. Три. Четыре раза. Ноль. Никакого «что случилось?» Никакого «я уже еду». Только гудки.

Скорая приехала быстро. Я уже не соображала, как села. Боль внизу живота стала резкой, невыносимой. Всё в животе кричало. Я прижимала руки к нему, будто могла защитить. Удержать. В больнице я отключилась. Очнулась уже в палате. Белый потолок. Тихие звуки. Монотонные шаги. Дверь приоткрылась. Вошёл врач: молодой, вежливый и с глазами полными сочувствия.

Я уже знала.

— К сожалению вашего ребенка не удалось спасти. Мне очень жаль.— начал он.

— Не говорите. Не надо. — Я закрыла уши. — Не говорите мне это.

Он замолчал. Но я уже всё услышала. Я заорала. Кричала, как раненый зверь.

— НЕНАВИЖУ ЕГО! НЕНАВИЖУ! Он разрушил всё… одним словом… ОДНИМ!

Медсестра подбежала. Что-то вкололи. Всё поплыло. Меня укутало тёплым, но мёртвым молчанием.

Когда я снова открыла глаза, рядом сидела Лена. Молча. Без лишних слов. Просто взяла мою руку и прижала к своей щеке.

Я плакала тихо. Слёзы шли по щекам, как будто сами.

— Врач мне все рассказал. Мне очень жаль, малышка. — сказала она.

— Он сказал, что я

мешаю

, — прошептала я. — Я пришла, чтобы рассказать, что мы... что у нас получилось… А он даже не посмотрел. И не ответил, когда я звонила. Я не хочу его больше видеть. Всё, что было, умерло вместе с этим ребёнком.

Лена не спорила. Не пыталась утешить. Просто обняла меня. Так, как обнимают, когда у человека только что оторвали половину сердца. А самое страшное было то, что я не чувствовала пустоты. Я чувствовала ярость холодную и обжигающую одновременно. И внутри себя знала: я больше не позволю ни одному мужчине разрушить меня. Ни словом. Ни молчанием.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 25

Руслан

Когда я вечером пришёл домой, сразу понял — что-то не так. Бывает, заходишь и чувствуешь…пустоту.

Вот не тишину, а именно пустоту, в которой звенит тревога.

— Оль? Кирюша? Я дома!

Никакого ответа.Телевизор не работает, на кухне не пахнет ужином. Игрушки на месте, но… их никто не трогал. Только моё эхо в коридоре. Прошёл в спальню — постель заправлена, как будто с утра и не ложились. На тумбочке нет стакана с водой, нет любимого пледа. В детской — пусто. Ни книжки, ни тапок, ни мягкой игрушки, с которой Кирюша не расстаётся.

Меня пробрало с головы до ног. Что-то случилось. Я почувствовал это спинным мозгом. Дёрнул телефон, сразу набрал Олю.

Абонент временно недоступен.

Что значит недоступен? Позвонил ещё. И ещё. И ещё. Пять раз подряд.Она звонила мне в обед, как вышла из офиса, но у меня была важная встреча.

Началась паника. Набираю Лену, её подругу. Только бы она взяла…

— Алло?

— Лена, ты не знаешь, где Оля? Что с ней? Почему она не отвечает?!

Пауза. Задержка дыхания.А потом голос — тихий, уставший:

— Руслан… Оля в больнице.

— ЧТО?!

— С Кирюшей всё хорошо. Он у меня. Но Оля… она попала в больницу.

— Лена, скажи мне, что происходит? Почему мне блять никто не сказал?

— Тебе звонила Оля. Пожалуйста, не сейчас. Она только недавно уснула, я была с ней до конца часов посещения. Приезжай утром, хорошо? Я расскажу.

Я просто осел на пол прямо посреди прихожей.Прислонился к стене и закрыл глаза.

Больница.

Оля — в больнице, а я сижу в своём уютном, тёплом доме и даже не знал, что ей плохо. Как я вообще допустил это? И всё, что звучало у меня в голове —

мой голос в обед

.

Холодный. Резкий. Нервы, работа, напряжение. А она стояла в моём офисе, такая тихая, с глазами полными чего-то важного. И я ей сказал « Ты мешаешь». Я не смог бы простить себя никогда, если бы это были последние слова, которые я сказал ей.

Блять. Я не спал всю ночь. Вообще. Сидел на кухне, пил холодный кофе и просто прокручивал всё заново и заново, как старую плёнку: её глаза, её голос, как она вышла, ничего не сказав. А я

даже не побежал за ней. Просто вернулся к переговорам. Как будто это что-то значит, если рядом с тобой разваливается жизнь. Мне были важнее сраные переговоры, чем моя женщина. А вдруг она чем-то заболела ? Сука, а я даже не знаю ничего. Потому что не интересовался толком ее делами последние недели.

Утром я был в больнице в семь ноль-ноль. Плевать, что рано, плевать, что мог нарваться на охрану.

— Я муж Ольги Ковалёвой. Пустите меня к ней. Мне нужно знать, как она и что с ней.

Пришел врач. Серьёзное лицо, руки в карманах халата. Уставший мужчина, который, похоже, не первый раз говорит то, что сказала мне:

— Мне очень жаль… Ваша жена…

— Что?

— Она потеряла ребёнка.

Я не сразу понял.Мозг просто отказался воспринимать эти слова. Потеряла?

Как — потеряла?!

Она же была… жива, сияла, пришла ко мне…

— Как это произошло? — выдавил я. — Почему?

— Сильнейший стресс, — спокойно ответил врач. — Срыв. Организм не выдержал. Такое бывает. Особенно на ранних сроках. Мне жаль.

Я остался стоять один в коридоре. Люди ходили мимо, кто-то улыбался, кто-то ругался по телефону.

А у меня в голове была пустота. И одна фраза: «Ты мешаешь».

Когда я зашёл в палату, увидел её спину. Она лежала на боку, волосы разбросаны по подушке. Казалась маленькой, какой-то сломанной. Мне хотелось сгрести ее в охапку, обнимать, пока вся та боль, что она пережила из-за меня не уйдет. Я подошёл. Осторожно.

— Оль…?

Никакой реакции.Я обошёл кровать, стал перед ней. Она посмотрела на меня стеклянными глазами. Теми, которые я боялся увидеть все это время.

— Доктор рассказал мне все. Мне так жаль. Прости меня. Пожалуйста. Я был идиотом, я… Я люблю тебя. Мы переживём это. Вместе. Я знаю, что слова ничего не изменят. Оль, позволь быть рядом.

Она посмотрела прямо в глаза. И сказала:

— Мы тебе мешали. Я и малыш. Так вот. Нас больше нет.

Я не знаю, как не умер в тот момент. Я упал на колени. Ноги меня не держали. Хотелось целовать ей ноги, только бы в ее глазах появилась вновь любовь и счастье. Только бы она не закрывалась.

— Прости… Я сам себя ненавижу и никогда не прошу . Мне нет оправдания. Я бы никогда..

По моим щекам потекли слезы. Мне было все равно, что я мог выглядеть слабым или ничтожным. Я видел, как ей больно. Что она вчера проживала весь этот ужас одна. Что она звонила мне, а блять, посчитал переговоры важнее нее и нашего ребенка. Я хотел взять её за руку. Она отдёрнула её.

— Ты убил нас, Руслан. Не только ребёнка. Нас. Ты мне противен. Я никогда не думала, что ты сделаешь это с нами.

Я вздрогнул, будто меня ударили. Но хуже было то, как спокойно и холодно она это сказала.

— Я люблю тебя…Оль, — говорил я подползая на коленях к ее ногам.

— А я — больше нет. Ты все убил.

— Дай мне шанс…Оль, я очень тебя люблю.— в глазах вновь появились слезы от осознания того, что я сломал ее, что больше не будет той любви в ее глазах.

— Я уже жила с мужиком, который унижал меня. Второй раз я не выдержу

.

Уходи, хватит мучить меня. Вещи я заберу позже.

Я вышел в коридор, сев прямо на скамейку. Ноги дрожали, руки тряслись. Я смотрел в одну точку и только сейчас понял: Я всё разрушил. Сам. Одним словом. Одним моментом. И теперь у меня нет ничего. Ни ребёнка. Ни семьи. Ни прощения.И я не знаю, как жить с этим дальше.

Хотелось отмотать вчерашний день вплоть до секунды, когда вошла Оля. Да, блять, нужно мотать последние недели. Надо было приходить домой, нежно обнимать и целовать ее, говорить, как сильно люблю. Какая она красивая. А не ругаться с порога, портя всем вечером. А я начал ценить все то, что у меня было, потеряв это. Я знал Олю, она не простит. Но я не оставлю попытки вернуть ее. Я в лепешку расшибусь, лишь бы вновь услышать ее и смех наших детей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 26

Прошло три долгих, выжженных изнутри дня с того момента, как Оля оказалась в больнице.

Ночи сливались в один бесконечный кошмар: кровь на белом кафеле, пустые стены, застывшие взгляды, тишина, в которой гремел её крик. Во снах она снова и снова слышала гулкое эхо по пустому дому и чувствовала, как что-то необратимо уходит. Пробуждение не приносило облегчения. Лишь усталость, тяжесть на груди и одиночество, которое не снимали даже уколы.

Руслан... он слал цветы каждый день — огромные, свежие, пахнущие извинением. Присылал еду, теплую одежду через Лену. Он будто пытался замолить вину через вещи, как будто упаковка могла вернуть утраченное. Он спрашивал, как Оля, получал в ответ сухое, колючее «живёт». Лена говорила холодно, сдержанно, и каждый её ответ резал Руслана сильнее любого крика.

Утром, когда палата наполнилась солнечным светом, врач сказал, что Олю выписывают. Слабая, как будто сломанная, она стояла у окна, не зная, куда теперь идти, как дышать. Она знала: домой — уже не домой. Дом опустел.

Руслан приехал. Ждал внизу, с помятым лицом и глазами, полными вины. Но Оля попросила Лену поехать с ней. Сама, молча, села в машину.

Когда машина тронулась, она повернулась к нему и тихо, как будто констатируя факт:

— Я подаю на развод.

Словно удар. Его лицо побледнело, как у человека, который услышал приговор. Он попытался говорить, сбивчиво, с болью:

— Я люблю тебя... по-настоящему. Я не отпущу. Я буду бороться. Хоть на коленях.

Он и встал. Прямо у подъезда. На холодный асфальт. В его глазах была не спектакль, а отчаяние.

Но сердце Оли было уже не в её груди. Оно лежало в той палате. Оно ушло вместе с её ребёнком.

— Ты сам сказал, что мы мешаем. — Она смотрела на него, будто сквозь. — Малыша больше нет. И меня рядом с тобой — тоже.

Когда девушки вернулись за вещами, в квартире стояла звенящая тишина. Лена с мужем собирали Олины платья, чайники, коробки с мёдом, альбом Кирилла с рисунками.

Оля вдруг села на кровать. Лицо обмякло, плечи опустились. И снова — слёзы. Беззвучные, горькие, такие, которые прожигают кожу.

— За что мне всё это?.. — прошептала она, сжимая пальцы. — Почему даже хорошие мужчины в итоге ломают? Я бы могла сама воспитать двоих. Я бы смогла...

Лена подошла, крепко её обняла, поглаживая по волосам. Не было слов. Только дыхание и тепло плеча.

— Я дам себе день. Может, два, — продолжила Оля, чуть дрогнув голосом. — А потом вернусь в кондитерскую. Нужно жить. Управляющая пока держит всё, но я... я должна что-то делать. Иначе — сойду с ума.

Тем временем Руслан... он не поехал в пустую квартиру. Он не выдержал. Вместо этого — к родителям. Любимый дом, деревянная веранда, знакомый запах маминой кухни — всё, как в детстве. Только за столом он вдруг начал говорить. Впервые за всё это время — честно.

Он рассказал всё. Про утро, про крик, про то, как своими словами он потерял не просто ребёнка — потерял Олю, семью, смысл.

Мама смотрела на него и плакала. Но не от сочувствия — от разочарования.

— Ты ведь знал, Руслан… знал, через что она прошла. Я тебе два года назад говорила: береги. Не ранней любовью, а взрослой. Она уже жила в аду — не твоя задача была стать его повторением. Ты её подвёл…

Отец молчал. Только сжал руку сына и сказал:

— Сынок… если ещё остался шанс — цепляйся зубами. Но если её боль больше любви — прими. Уважай.

А в другом конце города Оля стояла на кухне, прижимая к груди кружку с чаем. Кирюша мирно спал в соседней комнате. И впервые за эти дни — ей было по-настоящему страшно. Не за ребёнка. А за себя. За то, сможет ли она снова верить. Открыться. Жить.

Но потом она вытерла лицо и прошептала:

— Два дня. Я поплачу ещё два дня. А потом — крем, шоколад и тесто. Моя жизнь — моя ответственность. Пусть будет горько, но по-настоящему.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 27

Утро было тусклым, будто небо не могло решиться — плакать или спрятаться. Руслан вошёл в офис с каменным лицом, скрывая бурю внутри. Костюм сидел идеально, но в глазах — бессонница, вина и тяжёлый, удушающий страх потерять единственное настоящее, что у него было.

Он почти дошёл до лифта, когда услышал глухой, твёрдый голос позади:

— Руслан!

Он повернулся — и увидел Ваню. Того самого, который всегда был рядом с Олей. Защитник. Брат по духу. Каменная стена, стоящая на страже её покоя.

Руслан не успел ничего сказать.

Глухой удар пришёлся точно в челюсть — сухой, уверенный, без эмоций, но с такой яростью, что звенело в ушах. Тело качнулось, боль взорвалась по челюсти, как взрывной заряд. Кровь выступила на губах, тёплая, солоноватая, и поползла по подбородку.

— Мудак ты, — сухо выдохнул Ваня, сжав кулаки, — и ещё мало.

Руслан не ответил. Он лишь достал из кармана салфетку и молча стёр кровь с губ. Не было ни злости, ни попытки защищаться.

Только тихо, почти с хрипотцой, прошептал:

— Я знаю... Всё знаю. И заслужил. Но я не могу её потерять. Не могу. У меня уже есть план. Я всё исправлю. Или хотя бы попробую. Мне нужно, чтобы она услышала меня.

Ваня молча посмотрел ему в глаза. Там было то, чего не ожидал даже он — полное опустошение, но вместе с тем — отчаянная решимость. Он ничего не сказал. Просто развернулся и ушёл. Удар — был его ответом.

На следующий день Руслан стоял перед множеством камер. Пресс-конференция, приуроченная к запуску нового направления в компании. Он должен был говорить о бизнесе, о развитии, о стратегии. Он репетировал речь ночью. Почти всё забыл.

Журналисты задавали вопросы, один за другим, вежливо, делово, будто у него под кожей не рвётся душа на куски. Он отвечал. Машинально. Механически.

Но в какой-то момент он замолчал. Вдохнул. Выдохнул. И вдруг сказал не по сценарию:

— Прежде чем мы продолжим... Мне нужно сказать кое-что, что не касается бизнеса. Это личное. Но... важное.

Журналисты замерли. Камеры щёлкали. Ожидание висело в воздухе, как натянутая струна.

Руслан заговорил. Без бумаги. Без подготовки. Только с болью в голосе и дрожью в пальцах.

— Я совершил ошибку. Нет, не ошибку. Подлость. Я обидел самого близкого человека. Женщину, которую я люблю... которую я, наверное, впервые в жизни полюбил по-настоящему. Не за внешность, не за образ, а за душу. За то, как она живёт, как дышит, как заботится... Я разрушил то, что должно было быть священным. Я сказал ей слова, которые убили всё. Я никогда себе этого не прощу.

Он замолчал на секунду. Камеры всё ещё были направлены на него, но в этот момент он словно говорил в пустоту. Только ей.

— Оля, если ты слышишь это... Я не прошу тебя простить меня сейчас. Или вообще простить. Но если когда-нибудь... через месяц, год... у тебя появится хотя бы капля желания услышать меня — просто поговори со мной. Я буду рядом. И каждый день, каждую чёртову минуту я буду делать всё, чтобы заслужить хоть одну твою улыбку.

В зале повисла тишина. Потом кто-то захлопал. Кто-то растерянно переглянулся. А он просто замолчал и сел. Пресс-конференция закончилась.

Он вышел из зала — опустошённый, как после марафона. У него тряслись руки, но внутри было чувство: хоть что-то он сделал правильно. Первый шаг. Публичный. Беспощадный к самому себе.

К нему подошёл пиарщик, сбитый с толку, но с телефоном в руках.

— Ты видел... это? — Он протянул экран. — В соцсетях. В комментариях под постами кондитерской. Люди... пишут хэштег. Сотни. Уже тысячи.

На экране было:

#ОляПростиРуслана

Руслан не знал, плакать ему или смеяться. Он просто посмотрел на эти слова — как на шанс. Маленький, хрупкий, но живой. Впервые за долгие дни в груди что-то дрогнуло.

Надежда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 28

Это утро пахло кофе, пудрой и чем-то до боли знакомым. Первый рабочий день после больничного. Оля стояла на пороге своей кондитерской, как будто впервые. Кафе встречало её утренним шумом: шипением кофемашины, лёгким звоном посуды и улыбками сотрудников, которые, казалось, выдохнули при её появлении. Её ждали. Её не хватало.

Она натянула мягкую, уютную форму с вышивкой капкейка на груди, собрала волосы в низкий хвост — и словно надела доспехи. Сегодня ей нужно быть сильной. Ни матерью, ни женой, ни женщиной, потерявшей всё, а хозяйкой этого сладкого уголка. Тем самым человеком, чьими руками создавались пирожные, заставляющие улыбаться даже в самые пасмурные дни.

Коллектив бросился обнимать её — тёпло, бережно, без слов. В глазах у многих стояли слёзы. Она всё чувствовала — заботу, любовь, понимание. И ещё — молчаливую поддержку. Никто не спрашивал о случившемся. Лишь молча возвращали её к жизни — чаем, списками заказов и тем самым пирогом с лимонным курдом, который пекли только по особым случаям.

Когда день уже начал закручиваться в обычную воронку дел, к ней подошла Марина — управляющая. Женщина лет сорока, с чётким умом и мягким сердцем, почти вторая мама в стенах кафе.

— Оль… — сказала она негромко, будто боялась разрушить хрупкую тишину, — мне нужно тебе кое-что показать.

Оля машинально вытерла руки об фартук. Они сели в офисе за кулисами ароматной сказки. На экране телефона — пресс-конференция. И голос. Тот самый голос, который ещё недавно будил её по утрам.

Руслан. Его лицо было серым от усталости, голос — хриплым, но твёрдым. Он говорил… не про бизнес. А про неё. Про то, как обидел. Как любит. Как не простит себя. Как просит — не прощения, а хотя бы одного шанса. Хоть маленького.

Оля сидела, будто кто-то ударил её в солнечное сплетение. Сердце заколотилось, дыхание стало прерывистым.

— В соцсетях, Оль, — тихо сказала Марина, —... весь день под постами люди пишут:

#ОляПростиРуслана

. Уже тысячи сообщений.

На миг в её голове вспыхнула картинка: она даёт шанс. Они говорят. Обнимаются. Он плачет. Она прощает. Всё снова сладко, спокойно, по-настоящему.

Но тут же — боль. Сильная, как удар током. Нет, не получится вот так. Не после всего.

Петя, её первый муж, когда ушёл — она уже ничего не чувствовала. Только пустоту и усталость. А здесь… Здесь рана кровоточила. Её сердце было разбито, растоптано чужими словами. И пускай Руслан встал перед всей страной на колени — этого не вернёшь.

— Закрой пока комментарии, — прошептала Оля, — везде.

Марина кивнула. И вышла.

Оля осталась одна в тишине офиса, среди мягких ароматов выпечки и сиропов. На миг захотелось просто лечь на пол и реветь. Но нельзя. У неё бизнес. У неё сын.

Вечером, когда солнце уже подсвечивало город золотыми красками, Оля заехала в детский сад. Кирюша выбежал к ней с рюкзаком, весь взлохмаченный, с улыбкой до ушей. Он обнял её крепко-крепко, как будто они не виделись сто лет. И именно этот момент стал её спасением.

Они вернулись в их старую квартиру. Та самая двушка, где всё начиналось. Здесь стены не знали Руслана. Только её и Кирюшу. И теперь — снова только их.

За ужином мальчик уткнулся в тарелку с макаронами и вдруг тихо спросил:

— Мам… А почему мы переехали? Вы с папой как родители у Макса и Артёма разведетесь?

Оля замерла. Она не могла лгать. Этот маленький человек уже слишком многое видел.

— Сынок… Папа очень сильно меня обидел. Мне сейчас очень больно. И я не знаю… смогу ли простить его.

Кирюша сжал вилку.

— А... теперь мне нельзя с ним видеться? С бабушкой тоже?

— Можно, — мягко сказала Оля, — ты можешь видеть их, когда захочешь. Руслан по-прежнему любит тебя. И бабушка тоже.

Как будто в подтверждение — зазвонил телефон. На экране —

Марина Юрьевна

. Мама Руслана.

Оля ответила.

— Оля... — голос был взволнованным, тихим, — я… только что говорила с Русланом. Он мне всё рассказал. Господи, как мне стыдно. Я не знаю, где я недоглядела… Я... я всегда видела, как ты его меняешь, как он с тобой стал другим. И теперь — всё вот так…

Оля молчала. А потом услышала:

— Оля, я тебя понимаю. Я целиком и полностью на твоей стороне. Если тебе нужно что-то — помощь, поддержка, просто поговорить — я рядом. Я не оправдываю сына. Я зла на него. Но тебе… тебе я хочу помочь.

— Привет, бабушка! — вдруг закричал в трубку Кирюша, подбежав к ней.

Марина Юрьевна всхлипнула.

— Если хотите, — тихо сказала Оля, — приезжайте завтра. Можете сходить с Кирюшей в парк. Он будет рад вас увидеть.

— Мы приедем, — сказала Марина Юрьевна дрожащим голосом, — обязательно приедем.

Оля отключила телефон и опустила голову на руки. Слёзы капали на скатерть. Ей было тяжело. Но где-то там, за горизонтом боли и обиды, теплился свет. Не прощения. А начала новой себя. Ради Кирюши. Ради своей кондитерской. Ради той женщины, которая выжила.

И которая снова встанет на ноги.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 29

Наступило следующее утро. Лучи солнца медленно пробирались сквозь белые занавески на кухне, где пахло кофе и корицей. Оля, одетая в мягкий серый свитер, сидела за столом и просматривала списки поставщиков для новой партии оборудования. Её разум пытался удержаться в рутине, но сердце всё равно было не на месте.

В дверь позвонили около десяти. Она подошла, и когда открыла — на пороге стояла Марина Юрьевна, мама Руслана. Та, кто два года назад встречала её с тёплой улыбкой и домашними пирогами, словно Оля была родной дочерью.

— Олечка… — голос женщины дрожал, но в глазах светилась неподдельная теплота. — Прости. За всё. За него… За то, что не уберегли. Но знай — несмотря на всё, что происходит между вами,

т

ы для нас никогда не станешь чужой. Мы тебя любим. Всей душой.

Слова пронзили сердце. Оля сжалась на долю секунды, а потом позволила себе… обняться. Тихо, осторожно, как будто сама себе запрещала верить в это тепло, чтобы снова не обжечься.

— Спасибо, — прошептала она. — За то, что не отстраняетесь.

Кирюша, взволнованный как перед Новым годом, уже прыгал у двери с рюкзаком. Он был весь в предвкушении — парк аттракционов манил его неоновой магией.

— Ты хорошо себя веди, защитник мой, — улыбнулась Оля, присев и прижав сына к себе. — И присматривай за бабушкой и дедушкой.

— Обещаю, мам! — радостно ответил он и, махнув рукой, исчез в лифте с бабушкой, дедушкой... и позже, как оказалось, с Русланом.

Погружённая в цифры, Оля разбирала поставки, подписывала документы, решала, какие модели печей обновить, когда раздался звонок. На экране — снова Марина Юрьевна.

— Олечка, здравствуй… Не сердись, но тут Руслан спросил… Можно ли ему увидеться с Кирюшей, на пару часов, просто погулять?

Оля замерла. Секунда, две. Внутри всё закололо — не больно, а как будто иголочками, на ощупь.

— Да, — ответила она. — Можно.

— Спасибо тебе, родная. Он… он очень старается. Я вижу.

Оля ничего не ответила и просто отключилась.

Вечером, когда солнце уже садилось за крыши домов, в дверь постучали. Сначала она услышала детский смех за стеной, потом знакомый голос.

Она открыла — и в дверях стоял Кирюша, сияющий, как солнце после грозы.

— МАМА! Это был ЛУЧШИЙ день! — Он кинулся ей на шею, а за ним, чуть сзади, стоял Руслан. Такой же высокий, чуть осунувшийся, сдержанный. Его глаза с тревогой и надеждой встретились с её.

— Спасибо, что привез сына, — холодно произнесла Оля и уже хотела закрыть дверь, как снизу донеслись голоса.

— Олечка! Подожди! — по лестнице поднимались родители Руслана. В руках — пакеты и термосумка.

— Мы заехали в одно чудесное место. Взяли тебе шашлык — горячий ещё, борщ домашний, лаваш. Ты только не готовь ничего сегодня. Отдохни. Правда.

Оля стояла, растерянная. На секунду у неё задрожали губы. Это всё было… так по-доброму. Так по-настоящему. И в то же время — невыносимо тяжело.

— Спасибо вам большое… — выдавила она и отступила вглубь квартиры.

За ужином Кирюша болтал без умолку, с такой детской непосредственностью, что сердце Оли то и дело сжималось и разжималось от эмоций:

— Мам, ты бы видела, как бабушка с дедушкой визжали на американских горках! А я — нет! Я смелый! Я тебя теперь защищать буду! — Он надул щёки. — И знаешь с нами еще был папа. Я ему сказал, что зол на него. Сильно! Потому что он обидел тебя. А он сказал, что понимает, что будет всё делать, чтобы ты его простила. Ну и ещё… мы ели вату, потом — шашлык! И папа сказал, что тебе тоже надо привезти, чтоб ты не готовила, а просто ела и улыбалась.

Оля слушала и не могла сказать ни слова. Лишь гладила мягкие волосы сына, глядя, как он с аппетитом доедает картошку с укропом. Он был её светом. Её опорой. Её маленьким мужчиной.

Позже, когда она уложила Кирюшу в кровать, поцеловала в тёплый лобик и закрыла за собой дверь, направилась на кухню. Села за стол, достала контейнер, открыла крышку.

Аромат горячего, сочного шашлыка наполнил всю комнату. Знакомый запах, такой домашний, любимый. Внутри неё что-то хрустнуло.

Он помнил. Руслан знал, как она обожает мясо. Что шашлык — её слабость. Что когда она злилась, он всегда смеялся и говорил: "Накормлю тебя мясом — и снова станешь доброй." Он знал все её мелочи. Все запахи, взгляды, привычки. И всё равно — сделал ей такую боль, что даже Петя, её первый муж, не оставил такой зияющей раны.

Оля не смогла взять даже кусочек. Только сидела и тихо плакала. Глядя в пустую стену, обхватив руками себя, как будто пыталась склеить трещины изнутри.

Он помнил всё. И всё уничтожил.

Но теперь… что бы он ни делал — назад дороги уже не было.

Пока нет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 30

С самого утра в голове у Руслана гудело — не от недосыпа, не от кофе, которого он налил себе уже третью чашку. Нет, это был какой-то внутренний гул, как будто душа вибрировала от ожидания. Он не знал, как Оля отнесётся к его просьбе — увидеться с Кирюшей. Но когда мама перезвонила и сказала тихо

:"Она сказала — да"

, — у него от сердца отвалился кусок тяжести.

Он не спал полночи, мысленно прокручивая этот день — каким он будет? Как не заплакать при встрече с сыном? Что сказать, чтобы не было фальши? Как смотреть в глаза матери своего ребёнка и не кричать от боли?

Но вот уже стояли у подъезда. Мама с отцом волновались, как перед выпускным. И вот — дверь открылась. Из подъезда вылетел Кирюша.Его маленькое солнце, его любимый мальчик.

Когда сын бросился ему на шею, Руслан почувствовал, что хоть какая-то часть души вернулась на место. Он сдержался, не показал, как тряслись руки. Просто прижал его крепко-крепко.

Парк был как сказка. Взрослые люди обычно не замечают, насколько мир наполнен чудесами — но когда ты держишь за руку ребёнка, всё выглядит иначе. Карусели, яркие шары, сладкая вата, смех, визг, музыка. Всё это накрывало Руслана лавиной воспоминаний о том, как когда-то мечтал — чтобы у него была

семья.

Они катались на колесе обозрения, откуда город казался игрушечным. Кирюша орал на американских горках, а дедушка терял кепку. Бабушка визжала громче всех, но смеялась так искренне, что Руслан не помнил, когда в последний раз слышал её такой. Семья. Пусть и не полная сегодня. Но она — была.

Он смотрел, как Кирюша держит бабушку за руку, как смеётся, как рассказывает истории про садик, и сердце его щемило от любви. Такой, от которой разрывает на части, потому что ты сам же её разрушил.

После парка он предложил:

— Может, заедем перекусить? Я знаю одно место, где делают настоящий шашлык. Такой, как Оля любит...

Он замолчал. Мама глянула на него с грустью, но одобрительно кивнула:

— Поехали.

Кафе было небольшим, у дороги. Они взяли шашлык, лаваш, свежий борщ в контейнере — всё горячее, пахнущее, домашнее. Руслан упаковал аккуратно в сумку, тихо сказал:

— Оле. Чтобы не готовила. Чтобы… просто поела и… хоть чуть-чуть почувствовала, что её любят.

Вечером, когда они поднялись к ней домой, Руслан снова стоял у её двери. За руку он держал Кирюшу а внутри — раскаяние, которое не давало дышать. Оля открыла. Такая же сдержанная, холодная, как лёд. Сын тут же бросился к Оле и начал рассказывать, какой чудесный день они провели в парке.

Оля посмотрела на Руслана и сказала:

— Спасибо, что привез сына.

Хотелось сказать тысячу слов. Схватить за руки. Сказать, что он умирает без неё. Что он всё понимает. Что он не имеет права просить, но просит. Но её взгляд — такой усталый, такой равнодушный — поставил точку. Не время. Ещё не время.

А потом подошли родители. Сказали про шашлык, про борщ, как будто пытались передать хоть что-то — заботу, тепло, покаяние. Оля взяла пакеты, поблагодарила. Без улыбки, но вежливо. И это, пожалуй, было единственным облегчением за весь день.

За ужином, пока Руслан сидел в машине под окнами, он представлял, как Кирюша рассказывает ей про день, про аттракционы, про страхи бабушки, про то, как папа пообещал, что сделает всё, чтобы мама его простила.

Он сидел в машине, слушал радио, но не слышал ничего. Только стук сердца. Тот самый ритм, который теперь звучал в одном темпе с его болью.

Он знал — всё это ещё не прощение. Но это было что-то. Это был день, когда он снова почувствовал себя отцом. Мужем — пусть почти бывшим, пусть опоздавшим, но всё ещё любящим. Он в очередной раз начал корить себя за слова, сказанные Оле в тот день. Каждый раз он как мысленную жвачку не мог выкинуть. Он прочитал потом, что женщина может и умереть от кровотечения. Руслан понимал, что нужно как-то остановиться и дать себе выдохнуть. Но как? Когда внутри все сжимается при виде Оли и Кирюши.

На работе все складывалось хорошо: новые проекта, новые партнеры. Многие посмотрели пресс-конференцию и говорили, что после таких слов и публичного извинения его жена просто обязана простить. Но никто не знал, за какой поступок он просит прощение. Ваня старался избегать его в офисе. Если видел, то уходил в свой кабинет или в другой конец коридора. Руслан чуствовал себя прокаженным.

Как вновь быть в жизни той, что любишь что трясучки. Если ей противны не просто его прикосновения, а его присутсвие.

Мысли кружились по кругу. И потом пришла идея.

— Мам, вы не спите еще?

— Нет, милый, смотрим фотографии из парка. Что-то случилось?

— Мам...а ты можешь предложить Оле поехать куда-то отдохнуть с Кирюшей? Или вдруг она захочет взять вас. Я все оплачу. Она кроме больничных стен и своей работы ничего не видела. А я временно поставлю своего заместителя на период отдыха. А сам буду помогать Оле в кондитерской в ее отсуствие.

— Сынок, я поговорю с Олей завтра, но не думаю, что она согласится. Мы бы, конечно, с папой помогли ей. Взяли бы на себя Кирюшу. Ты же знаешь, как сильно мы его любим.

— Мам, хотя бы попытайся. Я ее так люблю, мам...А что если это правда конец? Я не знаю, как мне быть. Я каждый день сжираю себя изнутри, сколько раз прокручивал события того дня...

— Прости меня, сынок, я тогда на тебя накинулась. Да, ты виноват. Но я вижу, как тебе тяжело, как Оле больно. Может быть, чуть позже все наладится. И вы снова станете семьей.

Пожелав родителям спокойной ночи, Руслан поехал в свою квартиру. Которая еще совсем недавно была полна любви и счастья, цветочными ароматоми Оли, запахом свежей выпечки, был слышен заливистый детский смех.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 31

Телефонный звонок раздался в середине дня, когда Оля только закончила украшать торт для постоянной клиентки. Мама Руслана позвонила с тем самым особенным тоном, где слышалось и волнение, и осторожность.

— Олечка, здравствуй, милая, — сказала она тихо, словно боялась, что любое неверное слово заставит Олю повесить трубку. — Как ты, как себя чувствуешь? Руслан хотел предложить себе съездить отдохнуть куда ты хочешь с Кирюшей. Чтобы немного сменить обстановку.

Оля вытерла руки о полотенце, устало присела на стул. Голос её был спокойный, но в нём звучала сдержанная тяжесть:

— Здравствуйте. Всё нормально. Работаем, заказов много. Девочки и так без меня едва успевают, а если я уеду… они и обеда не увидят. Тут всё на мне держится. Какой уж тут отдых.

— Но, Оленька, — мягко продолжала свекровь, — ты ведь тоже человек. У тебя не только обязанности, у тебя есть сердце. А сердце… оно же не железное. Работа — это хорошо, но она не лечит, она только прячет боль. А потом она возвращается вдвое сильнее. Ты должна хоть чуть-чуть подумать о себе.

Оля молчала. Внутри что-то дернулось от этих слов — ведь она действительно загоняла себя в работу, словно в спасательный круг. Но отдохнуть? Позволить себе остановиться? Она боялась, что тогда всё хлынет с новой силой.

— Я бы… — наконец произнесла она, тяжело вздыхая. — Я бы, может, и съездила куда-то. Но только ненадолго. Лена давно зовёт к себе за город. Там лес, баня, шашлыки… Просто подышать воздухом. С ней было бы проще.

На том конце провода послышалась улыбка:

— Вот и замечательно! С Леной вам будет легко, как всегда. А мы с дедом с радостью побудем с Кирюшей. Он же наш свет в окошке. И Руслан тоже рядом будет, поиграет с ним, погуляет. Не волнуйся, мы справимся.

Оля впервые за разговор ответила чуть мягче:

— Спасибо. Правда. Мне это нужно.

В тот же вечер она позвонила Лене:

— Лен, ну что, твое предложение ещё в силе? Про баню и шашлыки?

Подруга загоготала в трубку так, что у Оли непроизвольно вырвалась улыбка:

— Конечно, в силе! Я только этого и жду. Поехали вдвоём. Будем вино пить, смеяться, болтать. Мужики пусть сами возятся с детьми, а мы с тобой — настоящие королевы выходных!

Оля смеялась вместе с ней, и в этот момент почувствовала, что тяжесть в груди чуть-чуть отпустила.

Рабочая неделя пролетела в вечном круговороте: звонки, клиенты, крем, тесто, запахи ванили и шоколада. Она падала вечером без сил, но всё же внутри теплилась мысль, что впереди — те самые выходные, где можно будет просто вдохнуть полной грудью и, может быть, на миг забыть обо всём.

И вот настала суббота. У подъезда уже стояла машина. Руслан вышел навстречу. На нём было простое тёмное пальто, волосы чуть растрёпаны, будто он плохо спал. Взгляд — усталый, но в то же время полный ожидания.

— Привет, — сказал он негромко.

— Привет, — ответила Оля сухо. Она держала в руках аккуратную сумку. — Здесь одежда, сменка, игрушки. Сладким сильно не корми, смотри, чтобы был тепло одет.

Руслан кивнул.

— Кирюша, садись в машину, — сказал он сыну. — Я с мамой минутку поговорю.

Мальчик повиновался, и на мгновение воздух между бывшими супругами стал густым и неподвижным.

Руслан глубоко вдохнул, будто собирался прыгнуть в холодную воду:

— Оля… Я очень скучаю. Без тебя и Кирюши моя квартира — как пустой отель. Там ничего нет. Только стены. Я каждую ночь думаю о том дне… о словах, которые сказал. Я всё прокручиваю в голове снова и снова, пока не засну. Если есть хоть малейший шанс… хоть крошечный… я сделаю всё. Всё, что угодно. Только дай возможность.

Глаза его блестели — но не от злости, а от боли. Он не прятался, не играл. Просто говорил так, как чувствовал.

Но Оля смотрела на него холодно, твёрдо. Словно все чувства в ней сгорели в одном пожаре.

— Дай мне развод, Руслан, — сказала она тихо, но так отчётливо, что каждое слово резануло по живому. — Нужно жить дальше. Я не могу даже смотреть на тебя без того, чтобы сердце не сжималось. А быть вместе — это не просто сидеть рядом. Это касаться, доверять, любить. А ты всё это выжег. До пепла.

Она развернулась и ушла в подъезд, не оглянувшись.

Руслан ещё мгновение стоял, будто его ударили в грудь. Потом, тяжело сглотнув, вернулся к машине. Руки дрожали, когда он брался за руль.

Кирюша, сидя на заднем сиденье, тихо сказал:

— Пап… Я ночью слышал, как мама плакала. Она думала, что я сплю. Но я всё слышал. Я не хочу, чтобы мама плакала. Помирись с ней, ладно? Пожалуйста.

Слова сына были как нож. Руслан чувствовал себя ничтожным, сломанным. Но сыну он не мог показать это. Он выдавил улыбку и кивнул:

— Я обещаю тебе, малой. Мы снова будем семьёй. Я сделаю всё.

Он сам не знал, откуда взял силы произнести это. Но в глазах сына мелькнула искорка веры. И ради этой искорки Руслан был готов стоять до конца, даже если сам давно чувствовал себя человеком, потерявшим право на счастье.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 32

Лена подъехала к подъезду с шумом и весёлым сигналом. Её старенькая «Шкода» сияла чистыми окнами, в багажнике уже гремели пакеты с едой и бутылка вина, а сама она высунулась из окна, маша рукой:

— Ну что, красотка, готова? Сегодня мы с тобой устроим райские выходные!

Оля спустилась с аккуратной сумкой. На лице её была осторожная улыбка, но глаза выдавали усталость. Всё же, садясь в машину, она почувствовала лёгкое волнение — как школьница, сбежавшая на каникулы.

— Если честно, я так отвыкла отдыхать, что даже не знаю, как это делается, — призналась она.

— Расслабься, — махнула рукой Лена. — Я — твой персональный гид по счастью.

Они выехали за город. Дорога уходила между полями и лесами, и с каждой минутой воздух становился чище, небо ярче, а сердца — легче. Лена включила радио, и заиграла старая песня из их юности.

— Помнишь? — воскликнула Лена. — Мы же под неё танцевали на выпускном!

Оля сначала смутилась, но потом вдруг начала подпевать. Лена прибавила звук, и через минуту они обе уже хохотали, крича слова песни в открытые окна, словно две подростки. Ветер развевал волосы, пальцы постукивали в такт по панели, и на время они обе забыли обо всём.

— Боже, как же этого не хватало, — вздохнула Оля, смеясь сквозь слёзы. — Я думала, я разучилась радоваться.

— Всё у тебя впереди, — уверенно сказала Лена, и её глаза сверкнули.

Домик Лены встретил их ароматом свежей древесины и зелёной травы. Небольшая банька с пристроенным бассейном, мангал на веранде — всё выглядело так, будто само место звало отдохнуть.

— Пошли, — Лена подмигнула. — Начнём с парилки, а потом в воду.

Баня была жаркой, но приятной. Горячий пар густыми клубами поднимался к потолку, окутывал тело. Капли пота катились по коже, и казалось, что вместе с ними уходят тревоги, тяжесть, внутренний холод.

Оля сидела на верхней полке, обняв колени, и впервые за долгое время позволила себе расслабиться.

— Чувствую, будто я снова живая, — сказала она, прикрыв глаза.

— А ты и есть живая, — отозвалась Лена. — Только забываешь об этом.

Они смеялись, поливали камни водой, пока пар не становился таким густым, что дышать было трудно. А потом, визжа, выскочили во двор и прыгнули в бассейн.

Холодная вода обожгла кожу, дыхание перехватило, но тут же стало так легко и весело, что они обе визжали, как девчонки. Плескались, брызгались, ныряли, а потом, выбравшись на край бассейна, лежали, смотрели в небо и смеялись без причины.

— Вот оно, счастье, — сказала Лена, поднимая бокал вина, когда они устроились на веранде. — За нас, за то, что мы ещё умеем радоваться.

Оля улыбнулась, сделала глоток, почувствовала, как приятное тепло разливается по телу.

— Оля, — Лена вдруг стала серьёзной. — А как ты? Правда. Не как обычно отвечаешь «нормально», а честно.

Оля замолчала. Ветер колыхал волосы, в воздухе пахло дымком. Она посмотрела в бокал, потом в лес и наконец произнесла:

— Я сломана внутри. Понимаешь? Как будто всё во мне разбилось, и я хожу по осколкам. Снаружи я работаю, улыбаюсь, делаю торты… А внутри всё мёртвое.

Лена тихо кивнула.

— А Руслан? Ты… ты его всё ещё любишь?

Оля прикрыла глаза, тяжело выдохнула.

— Люблю. Но это ничего не меняет. Я не могу простить. Я даже смотреть на него не могу без того, чтобы всё не оживало заново. Его слова в тот день. Как можно простить потерю ребенка?

Лена положила руку ей на плечо.

— Ты сильнее, чем думаешь.

Оля усмехнулась сквозь слёзы:

— Я устала быть сильной.

Они выпили ещё вина, и постепенно разговор стал легче. Музыка играла с телефона, и девушки начали танцевать прямо на веранде — босиком, смеясь, кружась, расплёскивая бокалы. Звёзды горели над головой, воздух был наполнен смехом и свободой.

А потом, вымотанные, они рухнули на диван, прижавшись друг к другу, и уснули прямо в одежде, с улыбками на усталых лицах.

******

В это время Кирюша проводил день с отцом и бабушкой с дедом.

Сначала они пошли гулять в парк. Солнце пробивалось сквозь листву, птицы пели, а Кирюша, как маленький моторчик, бегал то вперёд, то назад, кричал:

— Папа, смотри! Дедушка, я первый!

Руслан не мог отвести от него глаз. Его смех, его звонкий голос — всё это было как лекарство.

Потом бабушка предложила:

— А поехали в батутный центр!

Идея была принята с восторгом.

Батутный центр встретил их громкой музыкой и визгами детей. Кирюша тут же разулся и бросился прыгать. Его лицо светилось счастьем: он кувыркался, падал, вставал, снова прыгал.

— Папа, давай со мной! — крикнул он.

Руслан тоже залез на батут. Сначала неловко, как взрослый, а потом, глядя на сына, засмеялся и начал прыгать вместе с ним. Кирюша визжал от восторга, бабушка хлопала в ладоши, а дедушка снимал всё на телефон, ворча:

— Вот так и живём, молодёжь веселится, а я оператор!

Они провели там несколько часов. Уставшие, вспотевшие, но счастливые. Кирюша ел мороженое, размазывая его по щекам, и рассказывал деду, что папа прыгал хуже, чем он.

Руслан смотрел на родителей, на сына и думал, что в эти моменты жизнь всё ещё прекрасна. Что бы ни случилось, у него есть сын. Есть семья. Пусть не та, о которой он мечтал, но всё же.

И он снова дал себе обещание: он не сдастся. Он будет бороться, пока есть хоть искра надежды.

Той ночью Оля и Лена спали крепко, обнявшись, словно две сестры. А Кирюша заснул в машине, прижавшись к папиному плечу, усталый, но счастливый.

И только Руслан не спал. Он сидел на кухне родительской квартиры, смотрел на спящего сына и думал: «Как же я умудрился всё испортить. Но я всё исправлю. Я обязан».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 33

Утро выдалось душным, не по-весеннему жарким. Воздух был густой, как сладкий сироп, пахло липой и свежескошенной травой. Во дворе детского сада с самого утра кипела жизнь: мамы бегали с утюжками для костюмов, папы таскали букеты и шарики, бабушки суетились и давали советы воспитательницам.

Для Кирюши это был особенный день —

выпускной

. Вчера он ещё был «детсадиковским мальчиком», а сегодня уже собирался в школу. Он гордо крутился перед зеркалом в белой рубашке с бабочкой и брюках «как у папы».

— Мам, смотри, я настоящий мужчина! — он выпятил грудь и задрал подбородок.

Оля поправила ему воротничок, улыбнулась, но глаза её оставались уставшими, будто за ночь она совсем не отдыхала.

— Настоящий, — кивнула она, и поцеловала сына в макушку. — Только не забудь стихи, ладно?

Кирюша фыркнул:

— Да я их и во сне расскажу!

Оля сдержанно рассмеялась. Но сердце её щемило — всё происходило слишком быстро. Казалось, только вчера она впервые привела его сюда в группу а теперь он уже прощается с садиком.

У ворот сада стояли родители Руслана — бабушка с дедом. Оля поздоровалась с ними вежливо и тепло. И в этот момент рядом показался и он — Руслан. В белой рубашке, в тёмных брюках, с букетом для воспитательницы и огромной мягкой игрушкой под мышкой.

Кирюша взвизгнул от радости:

— Папа!

И тут же повис у него на шее. Руслан крепко обнял сына, поцеловал его в щёку, и на мгновение лицо его озарилось той самой светлой улыбкой, которую Оля когда-то любила.

— Ну что, выпускник, готов? — спросил он.

— Готов! Я сегодня главный артист! — важно сказал Кирюша.

Оля стояла рядом, и сердце её билось чаще, чем обычно. Она старалась выглядеть холодной, спокойной, но встреча с Русланом всегда вызывала бурю внутри. Её пальцы сжимали ремешок сумки так, что побелели костяшки.

Руслан украдкой посмотрел на неё. Она была красива в своём простом светлом платье, волосы собраны в хвост, глаза усталые, но всё такие же родные. И от этого у него сжалось горло.

— Привет, Оля, — сказал он тихо.

— Здравствуй, — её голос был сдержан, почти равнодушен.

Они зашли в актовый зал. Стулья стояли рядами, украшенные ленточками, на стенах висели плакаты: «До свидания, детский сад!» и «Вперёд, в страну знаний!». В углу стояли букеты сирени и разноцветные шары, пахло духотой, цветами и детской карамелью.

Когда дети вышли в зал — нарядные, взволнованные, с красными щёчками — взрослые дружно ахнули. Кирюша шёл в первой паре, гордый, серьёзный, как маленький солдат. Руслан достал телефон и начал снимать, не сводя глаз с сына.

— Смотри, как держится, — прошептал он, наклоняясь ближе к Оле. — Это же ты в нём воспитала такую уверенность.

Оля чуть вздрогнула, но ничего не ответила. Она смотрела на Кирюшу и понимала: этот день — праздник для сына, и только ради него она готова стоять рядом с Русланом, как будто всё в порядке.

Дети пели песни, танцевали. Кирюша рассказывал стихи — громко, чётко, отчеканивая каждое слово. Бабушка всплакнула, дедушка хлопал так, что аж ладони покраснели. Руслан сиял, снимал и при каждом удачном моменте шептал: «Молодец, Кирюша! Это мой парень!»

А когда дети подарили мамам цветы и сказали:

«Спасибо, что вы у нас есть»

, Оля едва удержалась, чтобы не расплакаться прямо на сцене. Кирюша подбежал к ней, вручил пышный букет ромашек и обнял за шею.

— Мамочка, я тебя люблю! — сказал он звонко, на весь зал.

И тогда Руслан, снимая на телефон, не выдержал и провёл рукой по глазам. Никто не заметил — кроме Оли.

После представления воспитатели пригласили всех в группу на чай и сладкий стол. Дети радостно набросились на пирожные и соки, а взрослые перемигивались, обсуждая школу, будущее, новые заботы.

Кирюша, переполненный впечатлениями, вдруг заявил:

— А давайте все вместе пойдём есть мороженое! Все-все! И папа, и мама, и бабушка, и дедушка!

Зал оживился от смеха, а Оля почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она знала, что ребёнку трудно объяснить их отношения, и потому молча кивнула.

— Ну что ж, выпускнику можно, — сказал Руслан, улыбаясь. — Пошли?

И вот они уже сидели в кафе напротив сада: за столиком с разноцветными вазочками, перед каждым — по огромной порции мороженого с фруктами. Кирюша визжал от счастья, бабушка с дедушкой смеялись, а Руслан и Оля сидели друг напротив друга.

Он пытался поймать её взгляд, но она упрямо смотрела в тарелку или на сына.

— Оля, — начал он, тихо, так чтобы слышала только она. — Я знаю, тебе тяжело рядом со мной. Но спасибо, что сегодня… что дала нам всем быть вместе. Для Кирюши это счастье.

Она отложила ложку, посмотрела на него долгим взглядом — усталым, колючим.

— Руслан, давай без разговоров. Сегодня праздник сына. О нём и думай.

И всё. Снова стена.

Зато Кирюша сиял, ел мороженое и болтал без умолку. Для него этот день действительно был самым счастливым. Он держал за руки и маму, и папу — и казалось, что это и есть семья. Пусть ненадолго. Пусть только на сегодня.

Руслан украдкой сфотографировал этот момент: Кирюша между ними, улыбается во весь рот, щёки в мороженом, глаза горят.

И подумал:

«Если у меня есть шанс, хоть один, я буду бороться. За него. За неё. За нас».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 34

Утро в кондитерской всегда начиналось одинаково: запах ванили и корицы висел в воздухе, как невидимая вуаль, девочки бегали по кухне с противнями и мешками для крема, за витриной скрипели двери холодильников, а телефон звонил так, будто весь город вдруг вспомнил о сладком именно сегодня.

Оля стояла у стола, ловко отсаживая кремовые розочки на бисквитный торт. Лицо её было сосредоточенным, но под глазами залегли тени усталости. Ночами она спала плохо — мысли не давали покоя. Спасало только одно: работа. Здесь не было времени на слёзы. Здесь нужно было думать о граммах, градусах и улыбке клиента, а не о том, что сердце всё ещё болит.

— Оль, у нас проблема! — вбежала Марина. — Курьер застрял в пробке, а торт на свадьбу надо отвезти через полчаса!

— Значит, поедем сами, — спокойно ответила Оля, хотя внутри всё дрогнуло. — Держи телефон, звони невесте, предупреди. Я сейчас коробку соберу.

Марина унеслась, а в зал вошла вторая девочка — Даша, с мукой на щеке и смехом в голосе:

— А ты знаешь, что у нас холодильник опять чудит? Пахнет так, будто там поселилась мышь!

Оля тяжело вздохнула. Иногда ей казалось, что она держит на плечах не кондитерскую, а целый цирк.

И в этот момент дверь тихо звякнула колокольчиком. Оля даже не обернулась — думала, клиент.

— Доброе утро, — раздался низкий, знакомый голос.

Она застыла. Секунда, и в груди закололо. Медленно подняла глаза — и увидела его.

Руслан стоял на пороге. В руках букет пионов, в глазах напряжённость. Он выглядел немного потерянным, но всё равно уверенным, как человек, привыкший заходить в любые двери.

— Ты что здесь делаешь? — голос Оли прозвучал холодно, как лёд.

— Пришёл помочь, — просто сказал он. — Ты же сама говорила на выпускном Кирюши, что у тебя девочки с ног сбиваются. Я могу разгружать, мыть, таскать мешки, резать ягоды. Я не кусаюсь.

Марина и Даша переглянулись, и у обеих на лицах появилась одинаковая хитрая улыбка.

— Ооо, босс, а это случайно не тот самый Руслан? — протянула Даша.

Оля закатила глаза:

— Девочки, за работу!

Но они уже прыснули со смеху и убежали на кухню, громко шепчась.

Руслан поставил цветы на прилавок.

— Это не извинение. Это просто… ну, пусть у тебя будет красиво здесь.

Оля сжала губы. Она не хотела, чтобы сердце снова дёрнулось. Но оно дёрнулось.

— Ладно, — вздохнула она. — Если уж пришёл, бери коробки и переноси в машину. Торт вон там.

Он послушно закатал рукава, и в этот момент Оля поймала себя на том, что смотрит на его руки — сильные, привычные к тяжёлой работе. Когда-то они так же легко держали её.

Стоп. Хватит.

Через полчаса Руслан уже таскал ящики с фруктами, протирал витрину и даже умудрился разрядить ситуацию, когда у Даши из рук выскользнул противень с эклерами.

— Дашка, да ты почти изобрела новый стиль — эклеры «под нога», — подхватил он, и девчонки заржали так, что уронили половину ложек.

— Слушай, Оль, оставь его нам, — сказала Марина, подмигивая. — Мы не против, если он будет дежурным грузчиком!

Оля только покачала головой:

— Работайте, болтушки.

Но в глубине души она чувствовала странное облегчение. Как будто с приходом Руслана в кондитерской стало светлее, веселее. Девочки перестали бегать в панике, стали чаще смеяться. Даже торт для капризной клиентки собрался быстрее обычного.

К обеду они все вместе сидели за большим столом, ели свежие слойки с клубникой и пили чай. Руслан уселся рядом, и Кирюша, которого привезла бабушка, устроился у него на коленях.

— Пап, представляешь, я сегодня получил наклейку «Молодец» на подготовке! — гордо сказал мальчик.

— Ну конечно, — Руслан поцеловал его в висок. — Ты у меня всегда молодец.

Оля смотрела на них и понимала: вот оно, чего ей так не хватает. Этот смех, эти глаза ребёнка, сияющие, когда рядом отец.

Но сразу же всплывали воспоминания. Тот день. Те слова. Боль, которая всё ещё жгла изнутри.

Она встала, собрала кружки и ушла на кухню. Руслан встал за ней.

— Оль, — тихо сказал он, — я буду просить прощения каждый раз. Ты и так знаешь это. Позволь мне хотя бы быть рядом. Помогать.

Она резко повернулась:

— Руслан, это кондитерская. Здесь нужны руки, а не обещания. Если хочешь — оставайся грузчиком. Но сердце моё ты уже не разгрузишь. Оно разбито.

И отвернулась.

Руслан сжал кулаки, но промолчал. Он понял: каждое его слово сейчас только хуже. Значит, надо доказывать делом.

А вечером, когда девочки снова засмеялись над какой-то его шуткой, Оля поймала себя на мысли:

А ведь с ним действительно легче. Как бы я ни злилась, но он умеет создавать ощущение семьи. Хоть на час. Хоть на день.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 35

День клонился к закату, и над городом висел тяжелый, почти медный свет. Лето уже входило в силу: асфальт дышал жаром, воздух был густой, липкий, но в нем витала предчувствие грядущей прохлады — вот-вот включат фонари, и вечер станет мягче, спокойнее. Люди спешили домой, улицы шумели, дети визжали на площадках, где-то за углом играла гармошка уличного музыканта.

Оля закрыла кондитерскую позже обычного. День был особенно изматывающим: три торта на юбилей, срочный заказ для ресторана и капризная клиентка, которой «слишком мало клубники». Казалось, она отдала сегодня все силы без остатка. Спина ломила, ноги ныли, и хотелось только одного — дойти до дома, умыться и упасть лицом в подушку. Кирюша гостил у родителей Руслана, поэтому сегодня можно было не заморачиваться с ужином, а просто лечь спать.

И именно в этот момент, когда она щелкнула ключом, опуская металлические жалюзи на витрину, за спиной прозвучал знакомый голос:

— Оля, привет. Я подожду тебя.

Она вздрогнула. Обернулась — и увидела его.

Руслан стоял в полутени, прислонившись к фонарному столбу. На нем была простая футболка и джинсы, но в этом было что-то болезненно-родное: именно так он приходил за ней раньше, когда они еще были семьей, когда забирал её после смены, неся тяжелые сумки и обнимая за плечи.

— Что ты здесь делаешь? — устало спросила она, не пытаясь скрыть раздражения.

— Ждал, — честно ответил он. — Хотел проводить.

— Руслан, я и сама справлюсь. — В её голосе звучала сталь, но глаза уже не горели ненавистью, как раньше. Только горечью и усталостью.

Он сделал шаг ближе.

— Я не могу просто так уйти. Каждый вечер думаю, как ты добираешься одна.

— И это всё? — горько усмехнулась она. — Думаешь, если будешь ждать у дверей, всё вернётся?

Руслан молчал. Он хотел сказать, что готов ждать вечно. Хотел кричать, что любит, что сходит с ума от её молчания. Но слова застряли в горле.

Они шагали рядом по тротуару. Оля молчала, сжимая ремень сумки, будто он был её щитом. Руслан шёл чуть позади, боясь нарушить тонкую границу.

У перекрестка загорелся зелёный. Люди потянулись к «зебре», и Оля вместе с ними. Она шла спокойно, задумчиво, и в этот момент Руслан заметил.

Из-за угла с визгом шин вылетела машина. Водитель, явно не справившись с управлением, несся прямо на пешеходный переход. Секунда. Всего секунда — и Оля окажется под колесами.

Руслан увидел это первым.

Время вдруг растянулось. Каждая доля секунды стала вечностью. Он успел уловить, как её волосы чуть дрогнули от вечернего ветра, как в глазах мелькнула усталость, как её пальцы крепче сжали сумку. Успел понять: если он не сделает шаг сейчас, он потеряет её навсегда.

— ОЛЯ!!! — выкрикнул он, и в этом крике было всё: любовь, отчаяние, страх.

Он бросился вперед. Его руки обхватили её плечи и резко оттолкнули назад. Она полетела на тротуар, ударившись локтем о плитку, но даже не почувствовала боли. Потому что в следующее мгновение услышала страшный удар.

Глухой, тяжелый, такой, что кровь застыла в жилах.

Руслан оказался прямо перед машиной. Металлический блеск фар, визг тормозов, крики людей — всё смешалось в один кошмарный звук. Его тело отбросило на несколько метров, и он рухнул на асфальт.

— РУСЛАН!!! — крик Оли разорвал вечер.

Она бросилась к нему, спотыкаясь, падая на колени рядом. Люди вокруг закричали, кто-то побежал звонить в скорую, кто-то хватал водителя, который выскочил из машины с белым, как мел, лицом. Но Оля не видела ничего. Только его.

Он лежал на асфальте, кровь тонкой струйкой стекала к обочине. Его глаза были открыты. Он с трудом поднял руку, будто хотел дотронуться до неё.

— Я… люблю тебя, — прошептал он еле слышно.

И в ту же секунду его веки закрылись.

— НЕТ!!! — закричала Оля так, что прохожие обернулись. Она трясла его за плечи, слёзы струились по лицу. — Не смей! Слышишь, не смей! Руслан!

Мир вокруг рухнул. В ушах стучала только кровь и её собственное отчаяние. Люди толпились рядом, кто-то пытался её оттащить, кто-то кричал: «Скорая уже едет!» Но она держала его за руку, холодеющую, и не отпускала.

Свет светофора мигнул, зажегся красный, но Оля этого не видела. Для неё мир остановился в тот момент, когда Руслан успел произнести три слова.

Три слова, которые вернули ей всю боль, всю любовь и всю правду, от которой она бежала.

И теперь — она боялась только одного: что он больше никогда их не повторит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 36

Ночь накрыла город тревожным, чужим светом. Машина скорой с воем сирены прорезала улицы, оставляя за собой рваный след паники и отчаяния. Внутри, на жестких носилках, лежал Руслан. Его лицо было бледнее простыни, на губах застыли капли крови. Оля сидела рядом, вцепившись в его руку, будто пыталась удержать его здесь, в этой реальности, не дать утонуть в черной бездне, куда он уходил.

— Держись… слышишь меня, держись… — шептала она сквозь слёзы, даже не понимая, слышит ли он её. — Ты обещал… Ты не имеешь права…

Врач рядом коротко бросал команды: «Пульс слабый… давление падает… быстрее, быстрее…»

Оля слышала, но ничего не понимала. Вся её душа была зажата в тисках ужаса. Каждый вдох давался с трудом, сердце билось так, будто готово вырваться из груди.

Больница встретила их ярким светом ламп, холодным запахом антисептика и спешкой. Его увезли прямо в операционную. Двери захлопнулись.

— Подождите за пределами, — врач бросил это как приказ, и у неё не осталось выбора.

Она упала на пластиковый стул в коридоре. Сердце колотилось, руки тряслись, а внутри всё кричало: «Это я должна была быть там! Это меня должна была сбить эта машина, а не он! Почему он всегда спасает, даже когда я этого не прошу?!»

Через несколько минут в больницу ворвались родители Руслана. Оля им написала по дороге в больницу. Мама — с растрёпанными волосами, в пальто наспех накинутом поверх домашнего платья. Отец — молчаливый, с каменным лицом, но с глазами, полными боли.

— Где он?! —Марина Юрьевна бросилась к Оле.

— Оперируют… — только и смогла выдохнуть она.

Мама зарыдала и прижала ладони к лицу. Александр Борисович сел рядом, молча положив руку на плечо Оле. Никто не находил слов.

Часы в коридоре тикали мучительно громко. Минуты превращались в вечность. Люди приходили и уходили, из других операционных выходили врачи, кто-то радовался, кто-то плакал. Но дверь, за которой был Руслан, оставалась закрытой.

Оля сидела неподвижно, пальцы ломали край платка, сердце било в висках. Она вспоминала каждую деталь — его крик «Оля!», его руки, резко оттолкнувшие её назад, его голос:

«Я люблю тебя»

. Эти слова теперь звенели в голове как проклятие и как спасение одновременно.

Прошло больше трёх часов. Когда дверь наконец открылась, и в коридор вышел хирург, у Оли подкосились ноги. Она вскочила, чувствуя, как сердце ушло в пятки.

— Мы сделали всё возможное, — сказал врач усталым голосом. — У него множественные травмы, переломы, сильная потеря крови. Операция прошла тяжело, но он выжил. Сейчас его переведут в реанимацию.

— Господи… — прошептала Марина, опускаясь на колени прямо на холодный кафель.

Оля зажала рот ладонями, чтобы не закричать. Слёзы потекли сами. Это не была победа. Это была крошечная надежда в океане страха.

— Но… — врач сделал паузу. — Понимаете, он пока в коме. Организм борется. Первые дни будут решающими.

Его перевели в палату интенсивной терапии. Белые стены, гул аппаратов, ритмичный писк мониторов, тонкие трубки, впившиеся в его тело. Он лежал неподвижно, словно неживой, только лёгкая дрожь груди говорила, что он всё ещё здесь.

Оле разрешили несколько минут побыть с ним, она вошла тихо, словно боялась спугнуть. Подошла, опустилась на стул рядом. Её пальцы дрожали, когда она коснулась его ладони.

— Здравствуй… — прошептала она, и голос её дрогнул. — Ты опять всё решил за меня. Как всегда. Даже сейчас… ты спас. А я… я не успела даже сказать…

Она замолчала, не в силах справиться с комком в горле.

С того дня она приходила к нему каждый день.

Она рассказывала о мелочах, будто он мог слышать. О том, как Кирюша скучает и рисует рисунки для папы. О том, что в кондитерской девочки опять перепутали заказ, и она три часа исправляла чужие ошибки. О том, что мама Руслана передала ему тёплый свитер — «пригодится, когда поправится».

Она говорила, что скучает. Что без него всё кажется пустым, ненастоящим. Что даже её злость растворилась, осталась только эта дикая боль и страх.

Иногда она гладила его по руке, иногда клала голову на край кровати и засыпала, слушая писк мониторов, который стал музыкой её надежды.

Прошло пять дней.

Руслан всё ещё не открывал глаза. Он лежал, словно в другой реальности, отгороженный от неё и от всего мира стеклянной стеной бессознательности.

А Оля всё равно приходила. Каждый день. В одно и то же время. Садилась рядом и ждала.

Ей казалось: если она уйдёт хоть на миг — он может потеряться. Поэтому она держала его руку, рассказывала про день и шептала:

— Пожалуйста, возвращайся. Мы ещё не закончили.

И в её глазах, несмотря на всю усталость, наконец появилось то, чего не было уже давно. Не ненависть. Не равнодушие.Надежда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 37

Палата реанимации жила своим механическим ритмом: писк аппаратов, размеренный свист дыхательных трубок, слабое мерцание ламп, от которых всё вокруг казалось нереальным, как в дурном сне. Пять долгих дней тянулись для Оли, словно годы. Она приходила сюда каждое утро и уходила лишь тогда, когда врачи настойчиво просили дать пациенту и себе отдохнуть. Но как можно отдыхать, когда человек, которого ты когда-то любила больше жизни, лежит без движения, а твой маленький сын каждую ночь спрашивает: «Мам, а папа проснётся?»

Оля сидела рядом, слегка согнувшись, словно сама уже стала частью этого кресла. На её коленях лежал блокнот, в который Кирюша рисовал «папины картинки»: дом с красной крышей, солнце, мама и папа, держащие его за руки. Каждый день он передавал новый рисунок, и Оля аккуратно подкладывала их под прозрачный стакан с водой у кровати Руслана, словно это были маленькие письма, способные разбудить.

Сегодня было особенно тяжело. Ночь она почти не спала: Кирюша плакал во сне, зовя папу, и Оля сидела рядом с его кроваткой до рассвета. Лицо было уставшим, под глазами залегли тени, но она всё равно пришла. Села. Взяла его руку.

— Ну что, — прошептала она, глядя на неподвижное лицо. — Сколько ещё ты будешь молчать, Руслан? Я уже не знаю, что тебе рассказывать. Про подготовку к школе рассказывала. Про пирог, который у меня сгорел, тоже рассказывала. Даже про то, что в парке какой-то дедушка читал стихи, и это было очень мило. А ты молчишь…

Слёзы вдруг подступили к горлу. Она опустила голову, прижала его ладонь к своей щеке.

— Ты говорил, что любишь меня… — её голос дрогнул. — И вот лежишь, и даже не открываешь глаза. А я… я не знаю, люблю ли я тебя сейчас или ненавижу, но я… я хочу, чтобы ты жил. Слышишь? Просто живи.

Часы показывали уже почти обед, когда Оля решила чуть приоткрыть окно, впустив свежий воздух. В палату ворвался запах мокрой листвы — с утра прошёл дождь. Она глубоко вдохнула и вдруг услышала:

— …Оля…

Она замерла. Ей показалось. Должно быть, померещилось.

— Оля… — чуть громче, хрипло, едва слышно, но это был он.

Оля резко повернулась. Руслан. Его губы дрожали, глаза пытались приоткрыться. Она подскочила к кровати, вцепилась в его руку, наклонилась почти вплотную.

— Я здесь! Я здесь, слышишь?! — её голос сорвался на крик и шёпот одновременно. — Руслан, я рядом, пожалуйста, не молчи!

Его веки дрогнули и, словно с трудом преодолевая огромную тяжесть, открылись. Глаза были мутными, непонимающими, но в них блеснула жизнь.

— Оля… — он прошептал, и из уголка губ скатилась тонкая слеза.

У неё перехватило дыхание. Всё, что она держала в себе эти пять дней — страх, злость, боль — вырвалось наружу. Слёзы хлынули градом. Она прижала его ладонь к своим губам.

— Господи… ты живой… ты слышишь меня… ты вернулся…

Руслан попытался улыбнуться, но вышло лишь слабое движение губ. Голос звучал глухо, словно через сотни стен:

— Я…

— Не говори ничего, — Оля закачала головой, прижимаясь к его руке. — Тебе нельзя. Всё потом. Просто лежи. Просто будь.

Он снова закрыл глаза, но не провалился в бездну, а остался здесь, рядом. Его дыхание стало ровнее, аппараты пискнули успокаивающе.

Когда вошёл врач, Оля ещё не успела вытереть слёзы.

— Он пришёл в себя! — почти закричала она, оборачиваясь.

Врач посмотрел на показатели, кивнул:

— Сознание возвращается. Это хороший знак. Но разговоры пока ограничить. Организм ослаблен.

Оля кивала, но внутри её душа уже пела. Она села обратно на стул и держала его руку так крепко, будто больше никогда не отпустит.

Вечером, когда она пришла домой, Кирюша выбежал в прихожую и вцепился в её юбку:

— Мам! Мам, папа проснулся?

Оля присела, заглянула ему в глаза и впервые за много дней улыбнулась — настоящей улыбкой, сквозь слёзы, сквозь усталость:

— Да, малыш. Он открыл глаза.

Кирюша закричал от радости и побежал в комнату рисовать «самую красивую картину для папы».

А Оля стояла у окна, глядя на огни вечернего города. И в её сердце, где так долго было только холодно и пусто, впервые за долгое время зажёгся маленький тёплый огонёк.

Руслан вернулся. И теперь у неё появился новый страх — не потерять его снова.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 38

Больничная палата напоминала остров тишины среди бурлящего города. За окном шумели машины, слышались голоса, но здесь царила почти сакральная тишина. Только редкие шаги медсестёр в коридоре и ритмичный писк аппарата рядом с кроватью нарушали её. Руслан лежал, бледный, словно из воска, с забинтованной рукой, подключённый к капельнице. Веки его были тяжёлые, но глаза — живые, цепляющиеся за мир.

Оля вошла тихо, как всегда, с небольшим свёртком — рисунком Кирюши и домашними булочками. Она не знала, зачем приносит еду: Руслан всё равно не мог её есть. Просто… ей хотелось, чтобы в его палате был запах дома, запах жизни.

Она поставила пакет на столик и села рядом. Уже хотела сказать привычное «привет», но он вдруг заговорил первым, еле слышно:

— Ты… опять плакала?

Оля вздрогнула. Не ожидала, что он заметит. Быстро провела ладонью по щеке, будто стирая следы усталости.

— Нет… показалось.

Руслан чуть улыбнулся, слабой, но знакомой улыбкой:

— Я тебя слишком хорошо знаю. Даже если глаза сухие… у тебя голос другой.

Его слова обожгли изнутри. Она отвернулась к окну, чтобы скрыть дрожь.

— Руслан, тебе нельзя говорить долго. Тебя предупреждали врачи.

— А я всё равно буду, — упрямо сказал он, облизнув пересохшие губы. — Я думал, что уже не успею ничего сказать тебе. Когда машина летела… я видел только тебя. И понял: если ты выживешь, я могу отдать всё. Жизнь, руки, ноги — что угодно. Лишь бы ты и Кирюша были живы и счастливы.

Он замолчал, переводя дыхание. Оля резко повернулась к нему, в глазах слёзы.

— Замолчи! Не смей так говорить! — почти выкрикнула она, сжав его руку. — Не смей… Ты не понимаешь, что для Кирюши ты — целый мир! Ты не имеешь права уходить!

Руслан закрыл глаза, но его пальцы едва заметно сжали её ладонь.

— Я безумно люблю тебя, Оля, — тихо произнёс он. — Я думал, что потерял навсегда шанс сказать это. Я люблю тебя так, что сам себе противен за то, как всё разрушил. Ты можешь ненавидеть меня, кричать, выгнать, но знай: ради тебя и нашего сына я готов на всё. Даже если мы никогда не будем вместе.

Его голос дрогнул, и в палате повисла тишина. Оля сидела неподвижно, только слёзы текли по щекам. Она смотрела на его исхудавшее лицо, на синие круги под глазами, на эти губы, едва державшиеся за слова — и в груди что-то ломалось.

— Зачем ты это делаешь со мной… — прошептала она, не выдержав. — Зачем снова заставляешь верить?

Руслан с трудом открыл глаза, посмотрел прямо в неё.

— Потому что это правда. Больше никаких игр, никаких обид, никакой гордости. Только правда: я люблю тебя и буду любить, пока дышу.

Оля закрыла лицо ладонями, не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями. Она не могла простить его — ещё нет. Но и отрицать, что эти слова проникли в самую глубину души, тоже не могла.

Она убрала руки с лица, наклонилась ближе, её голос дрожал:

— Тогда живи. Если ты правда так любишь — живи ради меня и ради Кирюши. Это единственное, чего я хочу.

Руслан улыбнулся чуть заметнее, его пальцы снова слабо сжали её руку.

— Обещаю.

И он закрыл глаза, но уже не от бессилия, а от усталости, словно маленький ребёнок, которому наконец позволили уснуть спокойно.

Оля ещё долго сидела рядом, не отпуская его руки. Она понимала: впереди — тысячи сложных разговоров, слёзы, споры, возможно, даже новые обиды. Но в этот вечер впервые за всё время у неё появилось чувство, что внутри её сердца вместо пустоты поселилась надежда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 39

Утро в больнице всегда начиналось одинаково: запах антисептика, гул капельниц, шаги медсестёр по коридору. Но для Руслана это утро было особенным. Сегодня врач сказал, что можно попробовать встать с постели. Казалось бы, мелочь — но для него это было как целый подвиг.

Он ждал этого дня с нетерпением, хотя тело ещё ныло после операции, а каждая мышца будто сопротивлялась. Но в душе теплилась маленькая, почти детская радость: он снова почувствует пол под ногами, снова сделает шаг — сам.

Оля вошла в палату чуть позже, чем обычно. На ней было светлое платье, волосы собраны в небрежный пучок, и в руках — маленький термос с чаем. Она выглядела усталой, но сегодня в её глазах было что-то новое. Не ненависть. Не отчуждённость. А тихая тревога, почти забота.

— Доброе утро, — сказала она, ставя термос на столик. — Как ты?

Руслан усмехнулся:

— Доброе утро, Оль. Врач сказал, что сегодня могу вставать. Так что, похоже, скоро устрою марафон по коридору.

— Только попробуй, — резко ответила она, но уголки её губ дрогнули. — Один шаг сделаешь — и уже герой. Не вздумай выпендриваться.

— Я всегда герой, — подмигнул он, хотя от этого простого движения у него даже ресницы дрожали от усталости.

Оля закатила глаза:

— Вот именно за это я тебя и ненавижу. За то, что даже в таком состоянии у тебя шутки наготове.

— А ты улыбаешься, — мягко сказал Руслан, глядя прямо на неё.

Она смутилась и отвернулась:

— Давай, вставай. Я помогу.

Медсестра принесла ходунки и предупредила: всё медленно, без рывков. Оля осторожно подставила руку, подхватила его под локоть. Руслан почувствовал её тепло и невольно задержал дыхание — слишком давно он не ощущал её прикосновения.

— Готов? — спросила она.

— Всегда.

Он сделал вдох и попытался подняться. Мир тут же качнулся, ноги словно забыли, как держать тело. Голова закружилась, но он упрямо продолжал подниматься. Оля подставила плечо, и он почти повис на ней.

— Осторожно! — её голос дрогнул. — Ты же рухнешь!

— Если упаду, ты меня поймаешь, — прохрипел он, пытаясь улыбнуться.

— Тяжёлый слишком, — ответила она, но в её словах слышалась забота.

Наконец, он выпрямился, держась за ходунки. Сердце колотилось, как после бега, но он стоял.

— Вот видишь? — сказал он с торжеством. — Я снова человек.

— Ты пока что инвалид, — холодно бросила Оля, но глаза её блестели.

Он сделал первый шаг. Нога предательски дрожала, тело кренилось в сторону, но он шёл. Второй шаг — и снова дрожь, словно весь мир качался. Но в груди распирало чувство победы.

— Ну что, — выдохнул он, — до конца коридора и обратно?

— Руслан! — Оля сжала его руку так, что он поморщился. — Ты издеваешься? Хватит геройствовать.

— А если я выиграю у тебя на спор?

Она нахмурилась:

— Какой ещё спор?

— Если я пройду до окна и обратно, ты улыбнёшься. Настоящей улыбкой, не этой натянутой.

Оля замерла. Хотела возразить, но увидела его взгляд — упрямый, детский, полный надежды. И сдалась.

— Ладно. Но только если дойдёшь.

Руслан сделал шаг. Потом ещё. Пот катился по вискам, дыхание сбивалось, но он шёл, стискивая зубы. С каждым движением тело будто напоминало, через что оно прошло. Но внутри звучала только одна мысль: «Ради неё. Ради Кирюши».

Оля всё время держала его за руку, готовая в любую секунду подхватить. И в какой-то момент она поймала себя на том, что сердце колотится так же сильно, как у него.

Наконец, они дошли до окна. Руслан остановился, тяжело опершись на ходунки, и улыбнулся — уже не криво, а искренне.

— Видишь? Я обещал.

Оля смотрела на него и не выдержала — губы дрогнули, и улыбка сама прорвалась наружу. Настоящая, теплая, забытая.

— Дурак, — прошептала она, смахивая слезу.

— Но твой дурак, — ответил он тихо, и её сердце болезненно кольнуло.

Они вернулись к кровати. Руслан почти падал от усталости, но в глазах его светилась радость. Он сделал это. А Оля впервые за долгое время почувствовала, что рядом с ней снова не просто человек, который её предал, а мужчина, которого она когда-то любила всем сердцем.

Она помогла ему лечь, поправила подушку. Он закрыл глаза и прошептал:

— Спасибо, Оля. За то, что рядом. Мне не хочется быть рядом с тобой таким немощным, я буду стараться разрабатывать мышцы каждый день, чтобы как можно быстрее меня выписали.

Она долго смотрела на него, а потом тихо сказала:

— Просто живи, Руслан. Живи. Я не знаю, как бы жила дальше, если бы из-за меня погиб. Я тебе очень благодарна, что спас меня. Мне было так стыдно смотреть в глазам твоим родителям, а когда тебя перевели в реанимацию после операции — Марина Юрьевна отправила меня к тебе. Говорила, что не сможет и слова сказать, будет рыдать, а я сильная и смелая. А мне было так страшно, Руслан, я смотрела на тебя и думала только о том, что ты из-за меня такой лежишь.

— Оль,— он осторожно взял ее за руку. — Если бы у меня был шанс прожить по-другому те минуты — я бы ничего не менял. Когда очень сильно любишь, то готов даже свою жизнь отдать. Я бы не смог себя простить. А чтобы я сказал Кирюше? Все так, как и должно быть.

— Тебе было страшно?

— Я думал лишь о тебе, у меня было всего пару секунд на принятие решения.

— Того водителя нашли. Он был под веществами и плюс недавно получил права. Ничего не помнит, вину свою не признает. Следователь связался со мной, они скоро должну будут приехать к тебе, чтобы взять показания.

— Хорошо. Спасибо за домашнюю еду, здесь, конечно, кормят, но твоя еда не идет ни в какое сравнение. А твои синабоны — самое лучшее лекарство.

Оля улыбнулась. Раньше она постоянно пекла синабоны Руслану, когда ему было грустно или было плохое настроение. Нежные, воздушные и с обильным количеством крема.

— Ты только выздоравливай поскорее. Кирюша каждый день спрашивает про тебя, опять хочет в парк и на батуты.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я обещаю, Оль, буду бегать быстрее прежнего. И с Кирюшей на батуты мы сходим. Пойдешь с нами?

— Хорошо. Но, пожалуйста, не напрягай мышцы сразу. Дай себе отдохнуть.

Они попрощались, и Оля поехала в садик за Кирюшей. А Руслан открыл ароматный контейнер с домашними котлетками и пловом. У него даже проскользнула мысль, что он рад, что оказался в больнице и под колесами машины, ведь теперь он мог разговаривать с Олей, трогать ее. Если она не оттолкнула, значит шанс есть. Он знал, что это не простая благодарность. Потому что Оля была очень тактильной, а если она не отвергла его прикосновения — значит лёд тронулся.

Глава 40

Воскресное утро было тихим, будто сама природа решила сделать день особенным. За окном больницы деревья тянулись к солнцу, лениво шумели листья, а в палате пахло чем-то новым — предвкушением. Руслан не мог уснуть с самого рассвета. Его сердце билось так, будто он снова был мальчишкой перед школьной линейкой: сегодня Кирюша впервые должен был приехать к нему.

Он прокручивал в голове сотни картин: как сын войдёт, как улыбнётся, как подбежит… но тут же спохватывался — нет, Кирюша не сможет подбежать, вокруг врачи, капельницы, больничная атмосфера. Но он всё равно надеялся, что увидит в глазах мальчика ту же любовь, что и раньше.

Дверь распахнулась неожиданно. Первой вошла Оля. Она была в светлых джинсах и лёгкой кофте, волосы распущены, лицо уставшее, но светлое. За руку она вела Кирюшу. И в этот миг сердце Руслана чуть не выскочило из груди.

Кирюша. Его маленький мальчик. Такой уже большой: с рюкзачком за плечами, в кроссовках с красными шнурками, с той самой озорной улыбкой, которая всегда напоминала Руслану его самого в детстве.

— Папааа! — протянул Кирюша и, не раздумывая, рванулся вперёд.

Оля ахнула:

— Кирилл, осторожно! — но было поздно.

Мальчик подбежал к кровати и буквально вцепился в отца, прижавшись всем телом. Руслан, хоть и боялся, что не удержит, всё же крепко обнял сына, вдыхая запах его волос, ощущая живое тепло.

— Малой… мой родной… — прошептал он, и голос его дрогнул. — Как же я скучал…

Кирюша засмеялся, но глаза у него блестели от слёз:

— А я скучал сильнее! Я даже маме говорил, что мне тебя не хватает. Тебе уже лучше?

— Да, сынок, я ради вас стараюсь и иду на поправку.

Руслан посмотрел на Олю. Она стояла чуть в стороне, будто боялась приблизиться, но в её взгляде не было холода. Там была тень боли и усталости, но и что-то ещё — мягкое, человеческое.

Кирюша достал из рюкзака большой лист бумаги, свернутый в трубочку.

— Пап, смотри, я рисовал!

Он развернул рисунок. На нём был дом — жёлтый, с красной крышей, с цветами у крыльца. Рядом — мама, папа и он сам, все держатся за руки. Над домом большое солнце и в углу огромное сердце.

Руслан не выдержал. Слёзы сами выступили на глазах. Он сжал губы, чтобы не разрыдаться при сыне, но ком в горле душил.

— Это… это мы? — спросил он хрипло.

— Конечно! — гордо сказал Кирюша. — Это наш будующий дом, где мы будем жить все вместе. Я хочу, чтобы ты поскорее вернулся домой. Тебе очень больно, папа?

Оля глубоко вздохнула и отвернулась к окну. Руслан видел, как дрогнули её плечи. Она не плакала, но внутри что-то ломалось.

— Малой… — Руслан прижал рисунок к груди. — Спасибо тебе. Это лучший подарок в моей жизни. Теперь же не больно.

— А мама сказала, что ты ещё болеешь, но потом поправишься, — продолжал Кирюша. — И знаешь, что я хочу? Чтобы ты скорее выздоровел и мы снова поехали в парк. Помнишь, как на колесе обозрения мы были?

Руслан кивнул:

— Помню, как будто вчера.

— А ещё… — Кирюша замялся, посмотрел на маму, потом снова на папу. — Я хочу, чтобы вы с мамой снова были вместе. Я ночью слышал, как мама плакала… и я не хочу, чтобы она плакала. Пап, пообещай, что вы помиритесь. Я хочу снова каждый вечер играть с тобой в настолки, приставку и читать книжки. А еще давай заведем собаку? Мама правда против, но мы ведь уговорим ее, да?

Руслан почувствовал, как сердце сжалось в тиски. В этот момент он готов был встать, пойти, сделать всё что угодно — только чтобы сын не знал боли. Но он понимал: так просто нельзя.

Он взъерошил сыну волосы и сказал:

— Я обещаю тебе, малой, я сделаю всё, чтобы мы снова были семьёй. И с мамой поговорим попозже насчет собаки. Как только я окончательно выздоровлю — мы пойдем с тобой в батутный центр.

Кирюша просиял, будто ему подарили целый мир.

— Правда?

— Правда, — ответил Руслан твёрдо, хотя внутри его разрывало на куски.

Оля не выдержала. Она подошла ближе и осторожно поправила одеяло на Руслане. Их руки на миг соприкоснулись. И он снова ощутил то тепло, без которого жил все эти месяцы.

— Кирилл, — мягко сказала она сыну, — папе нужно отдыхать. Мы уже навестили его, теперь пора домой.

— Ещё пять минут! — взмолился мальчик.

— Пять, и ни секундой больше, — кивнула она.

И эти пять минут стали самыми счастливыми для Руслана за всё время в больнице. Кирюша рассказывал о подготовке к школе, что у него есть новая игрушечная машинка и что бабушка пообещала научить его печь пирожки. Руслан слушал каждое слово, вбирая в себя этот звонкий детский голос, словно лекарство. Ему стало вдруг страшно от того, что он мог больше никогда не услышать сына, не смог бы посмотреть на него и поговорить с ним.

Когда пришло время уходить, Кирюша снова обнял его так крепко, будто боялся отпустить.

— Пап, поправляйся быстрее. Я жду тебя дома.

— Буду стараться, малой. Для тебя.

Оля взяла сына за руку. На прощание она посмотрела на Руслана — взглядом усталым, но уже не ледяным. И тихо сказала:

— Береги себя. Я принесла твои синабоны и салат с мясом.

— Спасибо, Оль.

А Руслан остался лежать с рисунком в руках и ощущением, что ради этих минут он готов жить, бороться и вставать на ноги. Ради Кирюши. Ради Оли. Ради их семьи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 41

День выписки наступил неожиданно быстро. Руслан даже не верил, что снова сможет покинуть эти белые стены, где каждый скрип дверей и стук каблуков медсестёр стал уже привычным фоном его жизни. Он сидел на кровати, пока врач зачитывал напутственные рекомендации: таблетки утром и вечером, никакой тяжёлой нагрузки, регулярные перевязки и покой. Руслан кивал, а сам только и думал о том, каково будет снова оказаться дома.

— Руслан, ты готов? — спросила Оля, заглянув в палату. Она держала в руках аккуратно сложенные вещи, которые принесла для него.

Руслан усмехнулся:

— Готов? Я мечтал об этом дне.

Кирюша ворвался следом, сияя:

— Папа, ты теперь с нами домой?! Урааа! — он подпрыгнул и чуть не уронил рюкзак.

Руслан протянул руку и потрепал сына по волосам:

— Домой, малой. Но только если будешь помогать мне — я пока ещё не Супермен.

Оля нахмурилась, сложив руки на груди:

— Вот именно. Ты ещё очень слабый, Руслан. Как ты собираешься один справляться?

— Не переживай, — спокойно сказал он. — Родители обещали приезжать каждый день, помогут с едой и хозяйством.

Но она вдруг неожиданно покачала головой:

— Нет. Так не пойдёт. Ты слишком упрямый, и я знаю тебя лучше всех. Пока полностью не восстановишься, будешь жить у нас.

Руслан моргнул. Он даже не сразу понял её слова.

— У вас? — переспросил он.

— У меня и Кирюши, — поправила она. — Там я буду видеть, как ты ешь, как отдыхаешь, и смогу контролировать лекарства. И так будет спокойнее для всех. Твои родители и так каждый день приезжали к тебе в больницу, дай им немного отдохнуть.

Кирюша подпрыгнул от радости, хлопая в ладоши:

— Урааа! Папа будет жить с нами!

Руслан посмотрел на сына — сияющего, без тени сомнений — и потом перевёл взгляд на Олю. В её глазах не было игры. Это решение далось ей непросто, но в нём звучала забота.

— Ты уверена? — тихо спросил он.— Я не хочу, чтобы ты это делала из жалости.

— Уверена, — твёрдо ответила она.— Я буду смотреть и наслаждаться твоими мучениями, если тебе так будет проще.

Руслан засмеялся.

В этот момент в палату вошли родители Руслана. Мама сдерживала слёзы, папа улыбался, как умел — сдержанно, но тепло.

— Мы рады, что ты не будешь один, — сказала мать, обняв Олю. — А мы, конечно, будем приезжать и помогать. Ты же наш сын, Руслан. Но теперь вы должны быть семьёй. Оля нам рассказала, что хочет забрать тебя к себе.

Руслан почувствовал, как в груди что-то дрогнуло. Он вдруг осознал: судьба дала ему второй шанс.

Когда они втроём — он, Оля и Кирюша — вошли в квартиру, Руслан остановился на пороге. Всё было знакомо до боли. Стены, запахи, даже маленькие детали. Здесь, в этой квартире, начинались их отношения. Здесь он впервые остался у Оли на ночь, когда они начали сближаться. И сейчас возвращение казалось не просто шагом домой, а путешествием в прошлое.

Оля, заметив его взгляд, чуть смутилась.

— Проходи, — тихо сказала она. — Я тебе постелю в гостиной. Так будет удобнее, меньше ходить.

Руслан кивнул, опираясь на трость, и шагнул внутрь.

Она постелила ему на диване — аккуратно, с той самой заботой, что он помнил: ровно сложенные подушки, одеяло с лёгким ароматом свежего порошка. Пока она возилась, Кирюша прыгал вокруг и всё время повторял:

— Папа теперь дома, папа теперь дома!

— Кирилл, не мешай, — улыбнулась Оля.

Руслан смотрел на неё и не мог поверить, что она рядом, в его доме. Её движения были такими знакомыми и в то же время чужими — он давно не видел, как она хозяйничает.

— Садись, — сказала она. — Я разогрела борщ.

Через минуту перед ним на столе стояла глубокая тарелка, от которой шёл аромат — густой, насыщенный, домашний.

Руслан взял ложку, попробовал и замер.

— Боже… — он закрыл глаза. — Я так скучал. Оля, это же не борщ, это волшебство. В больнице кормили так, будто я не выздоравливать должен, а наоборот — умирать с тоски. Только твоя еда и спасала.

Оля не удержалась и улыбнулась:

— Прекрати. Обычный борщ.

— Нет, — упрямо сказал он. — Это твой борщ. Самый вкусный на свете. И я, клянусь, скучал по нему так же сильно, как по тебе.

Она нахмурилась, но не ответила. Только поправила полотенце на плите.

После ужина Кирюша устроился рядом с отцом на диване, включил мультики про пиратов. Руслан, хоть и устал, обнял сына одной рукой и слушал, как тот комментирует каждую сцену.

— Пап, вот смотри! Этот пират похож на нашего соседа сверху! — хохотал Кирюша.

Руслан смеялся вместе с ним, чувствуя, как счастье постепенно возвращается в его жизнь.

Оля тем временем ушла в душ. Горячая вода стекала по плечам, смывая дневное напряжение, но внутри её жгло другое. Она вспоминала, как сидела в больнице возле его кровати. Как он говорил, что готов отдать свою жизнь ради неё и сына. И сейчас, слыша его голос в соседней комнате, она понимала: её сердце всё ещё хочет быть рядом с ним. Ей хотелось, чтобы он снова обнял её, как раньше.

Когда она вышла, в квартире было тихо. Кирюша уже спал, устроившись прямо на плече у отца. Руслан аккуратно переложил его и теперь сидел на кухне с чашкой чая.

Он поднял глаза, когда увидел Олю.

— Хочешь чай? — спросил он.

— Я сама, — ответила она мягко. — Тебе нужно беречь себя, а не прыгать по кухне.

Руслан улыбнулся — устало, но искренне.

— Ради любимой женщины я могу уж и чай сделать.

Оля замерла. Эти слова ударили в самое сердце. Она хотела ответить, но ком застрял в горле. Только посмотрела на него — и вдруг поняла: может быть, этот вечер и станет началом чего-то нового.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 42

Утро начиналось, как и многие другие за последние дни. Оля уже привыкла к новому ритму — встать раньше, приготовить завтрак, собрать Кирюшу, проверить, чтобы Руслан принял лекарства, а потом мчаться в повседневных делах, которые вдруг стали такими иными. Но в глубине души она чувствовала: каждый день теперь окрашен в новые оттенки. В квартире было больше тишины, но и больше тепла, и это тепло исходило не только от сына.

Руслан проводил много времени в гостиной. Он ещё не мог позволить себе долгие прогулки, но упрямо тренировался — шаг за шагом, с тростью, иногда со сдержанными гримасами боли, иногда с лукавой улыбкой, когда Кирюша аплодировал ему, как настоящему чемпиону.

В тот день всё началось буднично. Кирюша убежал в детскую играть с конструкторами, а Оля пошла на кухню налить себе кофе. Она была в тонком домашнем халате, волосы собраны в пучок, несколько прядей выбились и мягко касались лица.

Она не заметила, как в кухню вошёл Руслан. Он двигался тихо, осторожно, и вдруг они столкнулись прямо у дверного проёма.

Оля вздрогнула, кружка с кофе едва не выпала из её рук, но он успел перехватить её запястье. Их лица оказались так близко, что дыхание смешалось. Его губы были всего в сантиметре от её губ.

Мир будто остановился. Звуки квартиры исчезли — даже весёлый гул Кирюшиной игры в соседней комнате стал далёким. В груди у Оли бешено колотилось сердце. Она почувствовала тепло его руки, крепкой, мужской, но чуть ослабленной после болезни. В его глазах было столько огня и нежности, что у неё перехватило дыхание.

— Осторожно, — хрипло сказал Руслан, не отпуская её. — Ты могла обжечься.

Она не нашла слов. Только смотрела на него, ощущая, как невидимая сила тянет их ближе. Ещё чуть-чуть — и их губы соприкоснутся.

Но Оля, словно испугавшись этой бездны, резко отпрянула.

— Спасибо, — прошептала она, стараясь говорить ровно.

Он не дал ей уйти. Его рука мягко, но настойчиво обняла её за талию, притянула к себе. Оля оказалась прижатой к его груди.

Она почувствовала биение его сердца. Оно было сильным, живым, таким родным.

— Оля, — сказал он тихо, почти шёпотом, — я думал, что никогда больше не смогу тебя обнять. А теперь боюсь отпустить.

Её губы дрогнули. Она закрыла глаза на секунду, вдыхая его запах — знакомый, немного изменившийся за эти годы, но всё ещё её любимый. Душа разрывалась: между гордостью и страхом, между болью прошлого и тем теплом, которое она ощущала сейчас.

— Не надо, — прошептала она. — Не делай так…

— Я не могу иначе, — ответил он. — Я слишком долго ждал этого момента.

Оля вывернулась из его рук, но не грубо — скорее, как человек, который сам себе не доверяет. Она схватила кружку и поспешила к плите, делая вид, что ищет сахар. Руслан остался стоять, сжимая трость.

Его сердце гремело, как барабан. Он понимал: она ещё не готова. Но то мгновение, когда их дыхание слилось, дало ему надежду, которой он не испытывал давно.

Следующие дни прошли в заботах, в маленьких, но таких значимых моментах.

Кирюша взял на себя роль «младшего доктора». Он проверял, выпил ли папа таблетки, и даже носил ему воду, серьёзно хмуря брови:

— Папа, нельзя лениться. Если не будешь лечиться, я тебе сладкое не дам!

Руслан смеялся, притворялся послушным пациентом и называл сына «мой доктор Айболит».

— Доктор, а может, мне сладкое назначишь для скорейшего выздоровления сейчас, а то я так до обеда не дотяну? — хитро спрашивал он.

— Только мороженое, — серьёзно отвечал Кирюша. — Оно лечит всё!

Оля наблюдала за их играми и не могла сдержать улыбку. Её сердце таяло, когда видела, как сын счастлив рядом с отцом. И всё чаще она ловила себя на том, что Руслан снова стал частью её повседневности.

Руслан помогал ей по мере сил — резал овощи на кухне, читал Кирюше книжки, иногда даже пытался мыть посуду, хотя Оля тут же отнимала у него губку.

— Не геройствуй, — ворчала она.

— Но я же мужчина в доме, — с улыбкой отвечал он. — Должен помогать. Ты и так все одна делаешь, Оля, не нужно тянуть все на себе. Давай вызовем клининг и закажем готовую еду?

Она только качала головой, но внутри её охватывало то самое чувство, которого она боялась — чувство, что рядом снова есть плечо, на которое можно опереться.

Однажды вечером к ним пришли гости. На пороге появился Ваня — коллега Руслана и давний друг Оли. Он держал в руках коробку конфет и бутылку хорошего вина.

— Ну что, герой, — сказал он, хлопая Руслана по плечу, — я рад видеть тебя на ногах.

Руслан ответил лёгкой улыбкой:

— Не герой, просто везунчик и влюбленный мужчина.

Ваня посмотрел на него серьёзно.

— Нет, Руслан. Я тогда, помнишь, был зол, наговорил лишнего. Переживал за Олю, за Кирюшу. Но сейчас… — он замолчал, подбирая слова. — Сейчас понимаю: ты настоящий мужчина. Ты сделал то, на что мало кто способен. Ты показал, что ради них готов на всё. И за это — уважение.

Оля стояла рядом и слушала, и её сердце дрогнуло.

Руслан тихо кивнул:

— Я не думал тогда. Просто… знал, что не могу позволить, чтобы с Олей что-то случилось.

Ваня улыбнулся и протянул руку:

— Давай мириться. Я очень надеюсь, что у вас с Олей все наладится. Что вы будете вместе не из чувства благодарности, а из-за любви, которая все еще живет в ваших сердцах.

Они пожали руки. И в этот момент в квартире стало ещё теплее. Будто исчез последний камень, что висел между прошлым и настоящим.

В тот вечер они втроём сидели на кухне. Кирюша уже спал, а взрослые пили чай. Руслан шутил, Оля смеялась, Ваня рассказывал истории с работы. Атмосфера была лёгкой и уютной.

Когда Ваня ушёл, в квартире воцарилась тишина. Оля стала убирать со стола, но Руслан вдруг сказал:

— Оля.

Она обернулась.

— Спасибо. За то, что ты пустила меня в свой дом. За то, что терпишь меня.

— Это не «терплю», — ответила она. — Это… правильно. Ты спас мне жизнь. А как счастлив Кирюша, что ты каждый день дома, он от тебя не отходит ни на шаг.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Руслан встал, опираясь на трость, подошёл к ней ближе и тихо добавил:

— Для меня правильно только одно — быть рядом с тобой и Кирюшей. Я люблю вас больше жизни. Я понимаю, что тебе очень тяжело простить меня, но если есть хоть маленькая вероятность, что мы снова можем быть семьей — дай мне знать. Я скучаю по тебе, по объятиям с тобой, по поцелуем, по близости. Меня так ломает, Оль. И я боюсь тебя спугнуть.

Оля замерла, глядя в его глаза. И впервые за долгое время не отвела взгляда.

Глава 43

Руслан не сводил глаз с Оли. В её взгляде ещё он видел сомнения, боль, усталость… но сквозь них пробивался огонёк, который он так боялся потерять навсегда. Медленно, словно боясь спугнуть хрупкое чудо, он протянул руку и осторожно взял её ладонь.

Оля не оттолкнула. Её пальцы дрожали, но не вырывались из его руки. В этой дрожи было всё: страх, воспоминания, нежность, которую она пыталась задавить годами.

Руслан сделал шаг вперёд. Потом ещё один. Сердце билось где-то в горле, а дыхание стало рваным. Он поднял свободную руку и обнял её за плечи, притянул к себе, вдыхая запах её волос — тот самый, тёплый, чуть сладковатый, такой до боли родной, что у него перехватило дыхание.

И вдруг Оля не выдержала. Она обвила его руками, прижалась к его груди и зарылась лицом в его плечо. Сначала тихо, потом громче, сквозь рыдания вырвались слова:

— Я так испугалась… — её голос дрожал. — Ты лежал там… я думала, что потеряю тебя… Руслан, мне так больно… Я так люблю тебя, — выдохнула она почти криком. — Я не знаю, как всё это пережить, как нам дальше…

Её плечи сотрясались от рыданий. Он гладил её по волосам, по спине, тихо шептал успокаивающие слова, словно мантру:

— Тише, родная… всё хорошо… я рядом. Я не уйду. Я никуда не денусь. Я буду ждать. Сколько нужно. Сколько скажешь. Ты только не бойся. Я не должен быть причиной твоих слёз.

Его голос был низким, тёплым, бархатным. Он словно обволакивал её, заставляя дрожь уходить, а слёзы превращаться в облегчение.

Оля подняла голову, её глаза сияли от слёз, но в них было то, чего Руслан ждал столько лет — любовь, настоящая, живая. Она, дрожа, потянулась и едва заметно коснулась его губ уголком своих.

Руслан замер. Мир вокруг исчез. Казалось, он перестал дышать, сердце остановилось, а время застыло. И только её мягкие губы — реальность.

Прошла секунда. Две. Он не выдержал. С жадностью, с отчаянием, с теми чувствами, что копил годами, он впился в её губы.

Поцелуй был страстным, обжигающим, будто в них обоих вспыхнул пожар, долго прятавшийся под пеплом. Его руки крепко держали её за спину и талию, её пальцы вцепились в его рубашку, будто боясь, что если отпустит — всё исчезнет. Они слились в этом поцелуе, как два человека, слишком долго бежавшие друг от друга, но всё равно встретившиеся в точке, куда вела судьба.

Оля прижалась к нему так сильно, что ему показалось — она хочет раствориться в нём. И он тоже боялся разжать руки, потому что это было бы всё равно что потерять её во второй раз.

Когда они, задыхаясь, наконец отстранились, Руслан прижался губами к её виску и прошептал хрипло, но твёрдо:

— Я никогда тебя не отпущу. Никогда. Куда бы ни пришлось идти — я буду рядом. С тобой. Я тебя очень сильно люблю, Оль. Мне страшно самому от того, что я мог потерять такое счастье — ты и Кирюша. У нас все обязательно будет хорошо, ты только дай нам шанс. Прошу, я никогда больше не обижу тебя. Когда я потерял тебя — то перестал дышать полной грудью. Я хочу быть причиной твоего смеха, радости и улыбки. Хочу делать тебя счастливой каждый день. Я хочу, чтобы ты никогда больше не знала, что такое сильная женщина, потому что твоей опорой буду я. Прости меня, любимая.

— Ты только не обижай меня.

— Никогда, слышишь? Я осознал этот горький урок и заплатил сполна.

Оля снова уткнулась в его грудь, сжимая его так, будто хотела убедиться, что он настоящий, что это не сон.

И в этот момент она поняла — теперь всё будет по-другому. Да, будет трудно. Да, впереди ещё много боли и сомнений. Но она больше не одна. Они снова вместе.

А Руслан чувствовал её тепло в своих руках и знал: ради этого стоило пройти через всё — боль, операцию, тьму и страх. Потому что именно в эту минуту он вновь обрел её.

— Ты сможешь простить меня, Оль? — спросил он едва слышно.

— Я тебя простила, правда. Когда я увидела и осознала, что ты готов отдать свою жизнь ради меня, что ты готов бороться за наши отношения. Увидела, как расцвел Кирюша вновь. Я тоже хочу быть любимой. Я думала о том, что со мной что-то не так, раз мужчины позволяют себе так со мной обращаться.

— Оля, нет, даже не думай, это полностью моя вина. Я растворился в работе, мне в какой-то момент стали проекты важнее семьи. Наверное, я думал, что никогда вас не потеряю, что раз один раз добился, то можно и расслабиться.

Он берёт ее руку и целует тыльную сторону, затем ладошку, пальчики. По щекам Оли бегут слёзы, а Руслан стирает их своими пальцами и нежно сцеловывает. Ему хотелось самого себя ударить в лицо со всей дури, потому что его любимая опять плакала из-за него. Его смелая, храбрая, сильная, но в тоже время такая хрупкая и нежная девочка. Именно девочка, которую он должен оберегать от всех бед и невзгод. Ей и так досталось в жизни от бывшего мужа.

— Все будет по-другому, я обещаю. Ты ни разу не пожалеешь, что дала нам второй шанс. Я всегда буду выбирать семью, чтобы не происходило.

Оля кивнула, слегка улыбаясь, и вновь нырнула в его объятия. Она знала, какой он тактильный, что он готов часами ее обнимать, гладить, целовать, заниматься с ней любовью. Ей не хватало всего этого.

___________________________________________________________________________________

Приглашаю вас в свой новый молодежный роман о любви студентов

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 44

Утро пришло тихо, словно само не хотело нарушать покой, который так редко появлялся в их жизни. В окно пробивались мягкие золотистые лучи, ложились на стены, на белые занавески, на тёплый воздух комнаты. Всё вокруг дышало спокойствием.

Оля проснулась первой. Она не сразу поняла, что происходит: сердце ещё хранило воспоминания вчерашней ночи, поцелуя, его рук, его слов. Несколько секунд она лежала, вслушиваясь в тишину квартиры, и только потом повернула голову.

Рядом, на диване в гостиной, полулежал Руслан. Он спал, чуть нахмурив брови, словно даже во сне боролся с какими-то внутренними тенями. Его грудь поднималась и опускалась медленно, дыхание было глубоким. Оля смотрела на него, и внутри у неё всё дрожало от смеси нежности и боли.

Она осторожно наклонилась ближе, коснулась пальцами его руки. И в ту же секунду он открыл глаза.

— Доброе утро, — тихо сказал Руслан, улыбнувшись уголком губ.

— Ты не спишь? — она смутилась, убирая руку, но он перехватил её пальцы и сжал.

— Если рядом ты, я всегда чувствую, — ответил он. — Даже во сне.

Оля покраснела, отвела взгляд. Ей казалось, что внутри неё живёт сразу две женщины: одна — сильная, холодная, которая всё эти годы выживала, строила стены; и другая — настоящая, живая, которая сейчас так хотела остаться в его руках и больше никуда не уходить.

Руслан подтянул её ближе, и их лбы соприкоснулись.

— Спасибо, что не отвернулась, — прошептал он. — Для меня это важнее всего.

Их идиллию прервал звонкий топот босых ног. Кирюша, ещё взъерошенный, в пижаме с машинками, выскочил в гостиную.

— Ма-а-ам! Папа! — радостно закричал он, и в его голосе было столько счастья, что оба взрослых не смогли сдержать улыбки.

Он кинулся к Руслану, обнял его за шею.

— Папа, ты сегодня со мной мультики будешь смотреть?

— Конечно, доктор, — серьёзно сказал Руслан, прижимая сына к себе. — У меня же теперь главный врач дома живёт.

— Ага! — Кирюша засмеялся и гордо посмотрел на маму. — Мам, я буду следить, чтобы папа не баловался.

Оля хмыкнула, но сердце её таяло. В этих простых словах сына было всё — принятие, любовь, радость от того, что семья снова вместе.

День начался с завтрака. Оля накрывала на стол: омлет, тосты, свежий салат. Руслан помогал ей, как мог — резал хлеб, ставил тарелки.

— Ты же должен беречь силы, — нахмурилась Оля.

— А что, нож тяжелее штанги? — подколол он. — Не переживай, я справлюсь.

Она хотела отшутиться, но в глубине души было приятно видеть, как он снова участвует в бытовых мелочах.

За столом царила почти домашняя идиллия. Кирюша болтал без умолку, рассказывал, что познакомился с мальчиком на подготовке, его зовут Миша. Руслан слушал с улыбкой, задавал вопросы, смеялся.

— Папа, а ты поправишься к первому сентября? Придёшь меня проводить? — спросил Кирюша вдруг серьёзно.

Руслан замялся на секунду — он всё ещё восстанавливался, и долгие мероприятия могли быть сложны. Но потом посмотрел на сына и твёрдо сказал:

— Конечно, приду. И буду хлопать громче всех.

Кирюша засиял.

После завтрака они устроили маленькую прогулку во дворе. Руслан опирался на трость, шаги давались непросто, но он упрямо шёл. Оля рядом держала его под руку, Кирюша бегал впереди.

Руслан останавливался, переводил дыхание, но на лице его не было жалоб.

— Знаешь, — сказал он тихо Оле, когда Кирюша убежал вперёд, — ради вот этих моментов стоило пройти всё.

Она посмотрела на него, и её глаза потеплели. Но в ответ она только слегка кивнула.

Днём они вернулись домой. Кирюша засел с мультиками про пиратов, а взрослые устроились на кухне пить чай.

Оля заметила, как Руслан с тоской смотрит на её руки, когда она резала яблоки.

— Хочешь помочь? — спросила она.

— Очень, — честно признался он.

Она протянула ему нож и яблоко. Его пальцы дрожали, движения были неловкими, но он старательно нарезал дольки.

— Вот видишь, — сказала она мягко. — Всё получается.

Руслан посмотрел на неё так, что ей пришлось отвернуться — иначе она бы опять растаяла.

Вечером к ним снова заглянул Ваня. На этот раз он пришёл с настольной игрой для Кирюши.

— Давайте проверим, кто самый хитрый, — сказал он, раскладывая карточки.

Вчетвером они смеялись, спорили, Кирюша хитрил и подглядывал, а Руслан и Ваня обменивались редкими взглядами — теперь уже без старой вражды.

Когда Кирюша устал и ушёл в комнату, Ваня сказал:

— Знаете, вы снова похожи на семью. Настоящую.

Оля смутилась, а Руслан улыбнулся и ответил:

— Так и есть.

Поздно вечером, когда в квартире стало тихо, они остались вдвоём. Руслан сидел на диване, пил чай. Оля убирала со стола, но чувствовала его взгляд.

— Устал? — спросила она, садясь рядом.

— Немного. Но знаешь… я счастлив. — Он взял её руку, осторожно, будто боялся спугнуть. — Сегодня был первый день, когда я снова почувствовал себя живым. Благодаря тебе.

Она замерла, сердце заколотилось.

— Руслан… — начала она, но он приложил палец к её губам.

— Тише. Не надо слов. Просто будь рядом.

Оля прижалась к нему плечом. И в этот момент она поняла: теперь действительно всё иначе. У них впереди ещё будет много испытаний, разговоров, решений. Но главное уже произошло — они снова нашли друг друга.

И пусть впереди путь не прост, сегодня, в этот первый день, они были вместе. А значит — могли всё.

___________________________________________________________________________________

Приглашаю вас в новинку

Лада Кошкина в жизни самая настоящая серая мышка, у которой за двадцать лет не было отношения. Но однажды ей и ее одногруппнику Вадиму Царёву дают совместный проект, от которого зависит предстоящий экзамен. Сможет ли Вадим увидеть, что за неприглядной одеждой стоит настоящий бриллиант? И сможет ли Лада дать отпор своей матери-тиранше? У них есть полтора месяца на проект и на возможность узнать друг друга лучше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 45

Вечер спускался на город медленно, словно не хотел тревожить эту квартиру, где впервые за долгое время царила тишина и уют. Занавески колыхались от лёгкого сквозняка, на кухне ещё пахло чаем и яблоками, а из комнаты Кирюши доносилось его ровное детское сопение — он давно заснул, уткнувшись в своего мягкого динозавра.

Оля закрыла дверь в детскую, задержав взгляд на сыне. Он был спокоен, умиротворён, и это придавало ей сил. Она тихо вышла в гостиную и остановилась: Руслан сидел на диване, облокотившись на подушку, и что-то читал в телефоне. Его лицо освещала тёплая лампа, и Оля поймала себя на том, что не может отвести глаз.

Он изменился. В его взгляде появилось что-то мягкое, глубинное. Он выглядел уставшим, да, но рядом с этой усталостью горела новая сила — та, что приходит к человеку, который прошёл через тьму и всё же вернулся.

— Уже поздно, — сказала она тихо, и её голос прозвучал тише, чем хотелось.

Руслан поднял голову и улыбнулся.

— А я ждал тебя.

Оля замялась, не зная, что ответить. Слова вязли, внутри всё дрожало.

— Зачем? — спросила она, сев на край дивана.

— Просто хотел, чтобы ты была рядом. Может посмотрим какой-нибудь фильм, как раньше? Я заказал всяких снеков.

Он говорил спокойно, но в его глазах было слишком много — тоска, надежда, желание, нежность. Она отвела взгляд, но Руслан осторожно протянул руку и коснулся её ладони. Лёгкое, почти невесомое прикосновение, и всё внутри Оли содрогнулось.

— Ты ведь понимаешь, что я мог тебя потерять навсегда, — тихо сказал он. — И сейчас мне страшно отпустить даже твою руку.

Она сжала его пальцы, и на глаза навернулись слёзы.

— Я тоже боюсь, Руслан. Я всё время боюсь. За тебя. За нас. За то, что снова придёт эта боль… — её голос сорвался.

Он притянул её ближе, прижал к себе. Его грудь была горячей, дыхание ровным, и от этого тепла она перестала дрожать. Руслан наклонился и коснулся её виска губами.

— Я рядом. Я не дам тебе упасть.

Эти слова разбили её сопротивление. Она подняла голову, встретилась с его взглядом. Их губы встретились в поцелуе — сначала осторожном, как проба, как вопрос: «Можно ли?» И когда Оля не отстранилась, он поцеловал её сильнее, глубже, с той страстью, что жила в нём годами.

Её пальцы сами собой скользнули ему на шею, в волосы. Его руки обвили её, прижали к себе так, словно он боялся, что она исчезнет. Поцелуй был жадным, но в то же время нежным, как дыхание, смешанное с её слезами.

— Я люблю тебя, — прошептала она, когда смогла вырваться хоть на миг.

— Я тоже, — ответил он. — И больше никогда не отпущу.

Ночь была длинной. Они сидели рядом, держались за руки, говорили — о пустяках, о будущем, о том, как Кирюша вчера нарисовал пиратский корабль, а Руслан пообещал построить ему такой же из конструктора. Они смеялись тихо, делились воспоминаниями, и каждый раз, когда Оля случайно касалась его плеча или пальцев, по телу пробегала дрожь. На фоне их разговоров шёл фильм, но никто из них двоих, конечно, не следил за сюжетом. Им хотелось наговориться другу с другом вдоволь.

Оля вспоминала, что каждый день после работы Руслан спрашивал, как она, как прошёл её день, что было интересного. В эти моменты она понимала, что он интересуется по-настоящему. И она делилась событиями и эмоциями с огнём в глазах. Из таких мелочей и складывается любовь.

Слов становилось всё меньше, тишина становилась теплее. Руслан склонился к ней, снова коснулся её губ, и этот поцелуй уже не был осторожным. В нём было обещание, признание, желание.

Оля не сопротивлялась. Она позволила себе то, чего боялась столько лет — быть слабой рядом с ним. Позволила ему держать её, целовать, гладить по волосам, по лицу, по рукам.

Когда он прошептал ей на ухо: «Ты моё всё», — сердце её едва не разорвалось.

Они оказались в её комнате. Всё происходило медленно, бережно, как будто каждый шаг был новым открытием. Руслан боялся причинить ей боль, Оля — потерять этот момент. Их поцелуи становились всё глубже, дыхание смешивалось, пальцы находили дорогу по телу друг друга.

Это была не страсть ради страсти — это было долгожданное слияние двух душ, которые слишком долго были порознь. Их ночь была наполнена не только поцелуями, но и шепотом, смехом, слезами. Она гладила его шрамы, он целовал её ладони.

— Ты не представляешь, как я скучал по тебе, — говорил он, вдыхая её запах.

— А я всё это время ждала, хотя сама себе в этом не признавалась, — отвечала она, дрожа сверху на нём.

Они заснули под утро, в объятиях друг друга. Оля лежала, уткнувшись носом в его плечо, чувствуя его дыхание, его тепло. Руслан держал её крепко, будто боялся, что если отпустит — всё исчезнет.

И в этот момент обоим было ясно: теперь всё действительно началось заново. Прошлые обиды и потеря малыша — они смогли это пережить.

Во сне Руслан увидел, как к нему прилетел маленький ангел и улыбнулся. Мужчина проснулся и понял, что по его щекам бегут слёзы. Это был их с Олей малыш, он тоже простил его. Теперь, когда даже небеса дали благословение — Руслан собирался предложить Оле обвенчаться, чтобы прожить вметсе всю жизнь. Он посмотрел на спящую жену, она мило морщила носик и сладко причмокнула во сне. Не сдерживая улыбку, Руслан поцеловал её в лоб и прошёптал "Я люблю тебя". Ему хотелось каждый день по двести раз говорить слова о любви, ведь Оле, как и любой женщине важно не только видеть любовь в поступках, но и слышать признания.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 46

Несколько дней спустя

Жизнь после их примирения словно окрасилась в новые тона. Те же стены квартиры, та же утренняя суета, детские капризы и разбросанные игрушки — но всё воспринималось иначе. Теперь Оля не чувствовала той тяжести на душе, которая давила на неё годами. Руслан был рядом. Настоящий, живой, любящий. И теперь каждое утро начиналось с его улыбки.

Руслан постепенно восстанавливался, но всё ещё часто уставал, хромал и иногда жаловался на боль. Оля окружала его заботой, порой даже чересчур, за что он шутил:

— Ты меня хочешь окончательно избаловать, да? А потом скажешь: «Не могу жить без своего вечного пациента».

Оля отвечала с лукавой улыбкой:

— Я и так не могу без тебя жить.

Кирюша же был в восторге: у него словно появилась новая игра — «ухаживать за папой». Он приносил ему плед, наливал воду (половина, конечно, проливалась по дороге), приносил подушки и гордо заявлял:

— Папа, ты теперь главный пират, а я твой помощник.

Руслан смеялся, целовал сына в макушку и чувствовал, что ради этих мгновений стоило пережить всё.

Подготовка к обеду

В один из вечеров, когда они втроём сидели за ужином, Оля предложила:

— Слушай, может, пригласим всех? Родителей твоих, Лену с её семьёй, Ваню. Я… хочу, чтобы они увидели нас вместе. Расскажем, что мы помирились.

Руслан посмотрел на неё внимательно и медленно кивнул.

— Ты права. Надо. Пусть знают, что это не просто примирение, а новый этап.

Кирюша радостно зааплодировал:

— Ура! Будет праздник!

На следующий день они начали готовиться. Оля возилась на кухне, придумывала меню: салаты, запечённое мясо, её фирменный борщ, десерт. Руслан пытался помогать, но через полчаса его выгнали, потому что он больше мешал, чем помогал — пробовал всё подряд и воровал ингредиенты.

— Руслан! — возмущалась Оля, когда он в очередной раз стащил ломтик сыра. — Я же готовлю!

— А я дегустирую. Контроль качества, — невинно разводил руками он.

Кирюша смеялся и шептал маме:

— Пусти его, мам, пусть помогает. А то без дела будет скучать.

В итоге Руслану поручили важную миссию — накрывать стол и наливать сок.

Гости пришли в назначенный час.

Квартира ожила от голосов и смеха. Первой пришла Лена с мужем и дочкой. Она крепко обняла Олю и шепнула:

— Я так рада за тебя. Видеть вас рядом — это счастье. Я, конечно, вспылила тогда, но подругу свою я не дам в обиду!

Потом пришли родители Руслана, с теплотой обнявшие Олю и особенно Кирюшу, который гордо демонстрировал новый пиратский корабль из конструктора.

В последнюю очередь появился Ваня. Он вошёл чуть неуверенно, но, увидев Руслана и Олю вместе, тепло улыбнулся:

— Ну, наконец-то. А то я уже думал, что вы так и будете упрямиться и игнорировать ваши чувства друг к другу.

Все расселись за столом. Шутки, разговоры, смех — атмосфера была лёгкой и домашней.

Когда ужин подошёл к середине, Руслан внезапно отодвинул тарелку, встал и слегка кашлянул, привлекая внимание.

— Я хочу сказать кое-что, — начал он, и в комнате сразу стало тихо.

Оля посмотрела на него настороженно, её сердце забилось быстрее.

— Вы все знаете, что я недавно едва не потерял всё. И честно… — он сделал паузу, сжав кулаки, — я даже благодарен той аварии. Потому что она дала мне шанс. Второй шанс. Вернуться к самому дорогому в жизни.

Он посмотрел на Олю. Его взгляд был глубоким, полным любви.

— Я люблю вас, Оля. И тебя, Кирюша. Вы — моя семья, моя опора, моё всё. И я не хочу больше терять ни одного дня.

С этими словами он, превозмогая боль, опустился на одно колено прямо возле стола. Гости ахнули, Лена прикрыла рот ладонью, а мама Руслана смахнула слезу.

Руслан достал маленькую коробочку.

— Оля… выйдешь за меня замуж ещё раз? Я хочу, чтобы мы обвенчались.

Её глаза наполнились слезами. Она встала, прикрыла рот руками и, не в силах произнести ни слова, лишь кивнула.

Комната взорвалась аплодисментами и криками:

— Горько! Горько!

Руслан поднялся, обнял её, и они поцеловались под радостные крики гостей.

Кирюша запрыгал вокруг:

— Ура! Ура! Теперь мы настоящая семья!

Все начали по очереди обнимать и поздравлять Олю с Русланом. Женская половина не могла сдержать слёз.

— Олечка, мы так рады за вас с Русланом, — обнимая, сквозь слёзы сказала мама Руслана.

— Мам, не заливай квартиру.

— Сухарь! Я так переживала за вас двоих! — крикнула она в ответ.

— Оля, а ты уже выбрала подружку невесты на венчание? — поинтересовалась Лена.

— Ты же знаешь ответ, ты моя единственная и самая близкая кумушку. А в качестве свидетеля мы решили пригласить Ваню.

— Ого, ребят, я польщён, спасибо. А может у вас, девушки, есть на примете свободная и красивая девушка для столь обаятельного и привлекательного юноши, как я?

— Ха-ха-ха, Ваня, ты в своём репертуаре. Неужели тоже хочешь влюбиться и жениться?

— А чем я хуже вас? Хочу, конечно, но пока что-то не клеится.

— Всё обязательно будет, Вань. А вообще советую присмотреть тебе к Вике, она уже не первый месяц смотрит на тебя влюблёнными глазами, — сказал ему Руслан.

— Вика? Ты серьёзно? А почему она ко мне даже не подходила? Я ведь всегда милый и открытый.

— Потому что она, наверное, думает, что ты жуткий бабник, — ответил Руслан.

— Так, завтра же подойду к ней и приглашу на свидание. Глядишь уже на вашем торжестве буду не один.

Все дружно рассмеялись.

Вечером, когда все гости разошлись, а Кирюша заснул, Оля лежала, прижимаясь к Руслану. Ей было хорошо и спокойно, как будто она вновь обрела дом.

— Я люблю тебя, Рус.

— И я тебя, Оль, очень люблю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 47

Субботнее утро началось необычно тихо. Казалось, сама квартира затаила дыхание, предчувствуя что-то важное. Сквозь занавески мягко пробивались первые солнечные лучи, золотя стены и тихо играя на стеклянных вазах.

Оля проснулась раньше всех. Обычно Кирюша уже с рассветом бежал к их кровати, требуя «подъём, мама, папа!», но сегодня он ещё спал, уткнувшись носиком в подушку. Руслан тоже мирно дремал рядом, его рука была протянута к ней, словно даже во сне он боялся отпустить.

Оля несколько минут лежала неподвижно, глядя на потолок.

Сегодня… Сегодня всё изменится

. Волнение и радость переплетались внутри. Она ведь уже когда-то стояла в белом платье рядом с Русланом, но тогда это было совсем другое — они были молоды, не понимали до конца, что значит семья, любовь, поддержка. Сейчас же всё ощущалось по-новому, глубже.

Она тихо встала, на цыпочках прошла на кухню, поставила чайник. Ей хотелось немного побыть одной, собрать мысли. На столе уже лежал аккуратно разложенный список — она проверяла его вчера, не меньше трёх раз. Платье готово, фата висит в гардеробе, кольца у Руслана. Цветы должны привезти к обеду.

— Мам? — послышался сонный голос.

Оля обернулась. В дверях стоял Кирюша, взъерошенный, в пижамке с машинками. Он тёр глаза кулачком.

— Ты уже встала? — спросил он, зевая.

— Встала, мой хороший, — улыбнулась Оля. — Сегодня у нас большой день.

Кирюша вдруг расправил плечики, будто вспомнил:

— Точно! Сегодня свадьба!

Он подбежал, обнял её за ноги и радостно сказал:

— Мамочка, ты сегодня будешь самой красивой!

У Оли защипало глаза. Она присела, поцеловала сына в щёчку.

— Спасибо, сокровище моё. А ты будешь самым важным помощником у нас с папой.

Кухонная дверь снова тихо открылась — теперь появился Руслан. В спортивных штанах и футболке, слегка растрёпанный, но от этого ещё роднее.

— А вы чего тут заговор устроили без меня? — с улыбкой спросил он, подходя.

— Мы обсуждаем, кто сегодня самый красивый, — ответил Кирюша.

— Ну, конечно же, я, — не удержался Руслан и, подхватив сына, начал кружить его на руках.

— Нет! — звонко рассмеялся мальчик. — Мама! Мама самая красивая!

Оля смеялась вместе с ними, и сердце её наполнялось такой теплотой, что казалось, оно не выдержит.

Вскоре квартира ожила. Приехала Лена — подруга и свидетельница. С порога принесла огромный пакет с косметикой, шпильками и даже запасными чулками «на всякий случай».

— Так, жених, марш в другую комнату, — с командным тоном сказала Лена, отталкивая Руслана. — Сегодня утро принадлежит нам с Олей.

Руслан театрально поклонился:

— Как скажете, мадам. Но учтите: если невеста будет слишком красива, мне придётся биться с половиной мужиков в храме.

Оля покраснела, а Лена прыснула от смеха:

— Вот и правильно, пусть все завидуют.

Кирюшу забрал дедушка — родители Руслана уже приехали помочь. Мальчик радостно согласился, ведь ему обещали примерку маленького костюма «настоящего кавалера».

Сборы превратились в настоящий ритуал. Лена ловко закручивала локоны, подбирала макияж, а Оля сидела и чувствовала себя девчонкой, которая впервые идёт под венец. Но сейчас внутри было спокойствие, которого раньше не знала.

— Слушай, ты светишься, — сказала Лена, глядя на неё в зеркало. — У тебя глаза такие… будто ты уже в раю.

Оля улыбнулась и прошептала:

— Так и есть.

Когда часы приблизились к полудню, в квартире стало многолюдно. Звонили, приносили цветы, коробки с угощением. Руслан вышел в костюме, и даже Лена на секунду замерла.

— Господи, какой красавец, — выдохнула она. — Оля, тебе придётся держать его покрепче, а то утащат.

Руслан подошёл к невесте. Их взгляды встретились, и мир исчез. Оля почувствовала, как колени предательски подгибаются.

— Ты… — начал он, но не смог договорить. Просто наклонился и поцеловал её руку.

Перед выходом Кирюша важно подошёл к маме и сказал:

— Мама, я буду держать твою фату, чтобы она не запуталась. Ты не бойся.

И в этот момент Оля поняла: у неё есть всё, о чём только можно мечтать.

Солнце уже стояло высоко, когда их кортеж — несколько машин с гостями — свернул на тихую улицу, где возвышался старинный храм. Белые стены, золотые купола, звон колоколов, разливающийся над городом. Всё это казалось нереальным, словно они попали в другую эпоху.

Оля сидела рядом с Русланом в машине и нервно перебирала в руках маленький букет из белых роз и эустом. Её пальцы слегка дрожали. Руслан заметил, положил свою ладонь поверх её руки.

— Эй, — сказал он тихо, — всё будет хорошо.

Она взглянула на него, и волнение отступило. В его глазах была такая уверенность, что сомневаться не оставалось.

Когда они вышли из машины, Кирюша подбежал первым, сияя в своём маленьком костюмчике и галстуке-бабочке.

— Мама, папа! Быстрее, нас ждут! — воскликнул он, размахивая руками.

Гости улыбались, кто-то уже доставал телефоны, чтобы запечатлеть момент. Лена, в нежно-голубом платье, поправила Олину фату и прошептала:

— Держись. Это твой день.

Внутри храма было прохладно и тихо. Высокие своды, иконы в золотых окладах, мягкий свет свечей. Воздух был наполнен ароматом ладана. Оля на секунду задержала дыхание — её охватило чувство благоговения.

Священник встретил их у входа, благословил и провёл к середине храма. Звон хора разливался по стенам, и каждый звук отдавался в сердце.

Руслан держал её за руку крепко, но бережно. Кирюша стоял чуть поодаль, рядом с бабушкой, и серьёзно наблюдал за происходящим, как будто понимал важность момента.

Обряд начался. Священник возжёг свечи и подал их жениху и невесте. Оля взяла свечу, и пламя слегка дрогнуло от её дыхания. Она посмотрела на огонёк и подумала: пусть это будет символом нашей любви — хрупкой, но яркой, согревающей.

Когда началось чтение молитв, Оля чувствовала, как каждое слово ложится прямо в сердце. «Соединяются раб Божий Руслан и раба Божия Ольга…» — звучало над ними, и от этих слов по коже пробежали мурашки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Руслан не сводил с неё глаз. В его взгляде было столько нежности, что Оля едва сдерживала слёзы.

Настал момент венцов. Священник возложил на их головы золотые венцы — символ царственности брака. Лена и Ваня, как свидетели, держали их над головами.

— Господи, — прошептала Оля едва слышно, — дай нам силы пройти всё вместе.

Руслан тихо сжал её пальцы — словно ответил на молитву.

Когда они обменялись кольцами, сердце Оли буквально готово было выскочить из груди. Она смотрела, как Руслан надевает кольцо ей на палец — тот самый жест, который они уже делали когда-то, но теперь он имел особый смысл. Второй шанс.

Настал момент «шествия вокруг аналоя». Священник взял их за руки, и они трижды обошли вокруг, под пение хора. Оля чувствовала, что каждый шаг словно приближает их к новой жизни. Фата слегка колыхалась за её плечами, свеча освещала путь, а сердце било так громко, что казалось — все его слышат.

Кирюша улыбался, махал им рукой. Его глаза сияли, и Оля знала: он будет помнить этот день всю жизнь.

В конце обряда священник благословил их и сказал:

— Да пребудет мир в вашем доме, и да будет любовь ваша крепкой, как этот союз пред Богом.

Оля не выдержала — слёзы покатились по щекам. Руслан нежно вытер их, поцеловал её в висок.

— Мы сделали это, — прошептал он.

— Да, — ответила она сквозь слёзы. — Теперь навсегда.

Когда они вышли из храма, колокола зазвонили особенно торжественно. Гости осыпали их лепестками роз, Кирюша радостно кричал:

— Ура! Ура! Мама и папа теперь настоящие муж и жена перед Богом!

Руслан поднял его на руки, и они втроём — он, Оля и Кирюша — обнялись крепко-крепко. В этот миг казалось, что весь мир существует только ради их маленькой семьи.

Ресторан, где проходило торжество, был украшен так, что дух захватывало. Белые скатерти, гирлянды из живых цветов, воздушные шары и мягкий свет свечей создавали атмосферу тепла и радости. На входе гостей встречали официанты с бокалами шампанского и аперитивами.

Когда молодожёны вошли в зал, все присутствующие встали и встретили их громкими аплодисментами. Руслан держал Олю за руку, Кирюша гордо шагал рядом, будто главный герой праздника.

— Горько! — крикнул кто-то, и зал разразился смехом и поддержкой.

Руслан улыбнулся, обнял Олю и поцеловал её нежно, но уверенно. Кирюша тут же закрыл глаза ладошками и громко возмутился:

— Фу, ну вы что! А я же здесь!

Гости дружно рассмеялись, а Оля покраснела и счастливо прижалась к мужу.

Столы ломились от угощений: закуски, салаты, горячие блюда и огромный свадебный торт, украшенный фигурками жениха и невесты. На отдельном столике стояла горка из бокалов, готовая для шампанского.

Первым слово взял отец Руслана. Он поднялся с бокалом, посмотрел на сына и невестку и сказал:

— Я не оратор, но сегодня у меня много слов. Руслан, я горжусь тобой. Ты мужчина, который умеет бороться и побеждать. А ты, Оля… спасибо тебе за то, что ты рядом с ним. Вы доказали, что любовь сильнее любых испытаний. За вас!

Все подняли бокалы, и прозвучало дружное «Горько!».

Руслан снова поцеловал Олю, а она не сдержала слёз — слишком трогательными были слова.

Потом выступила Лена, подруга Оли. Она держала бокал, но голос дрожал от эмоций:

— Оля, я знаю тебя много лет. Я видела, как тебе было трудно. Я знаю, что ты плакала ночами, а днём улыбалась сыну, чтобы он не чувствовал твоей боли. Но теперь… теперь я вижу тебя настоящую — счастливую, любимую. Руслан, береги её. Она бесценная.

Оля подошла и крепко обняла подругу, шепнув:

— Спасибо, что ты всегда рядом.

Кирюша тоже не удержался и потребовал слово. Ему дали маленький микрофон, и он важно сказал:

— Я люблю маму и папу. И я рад, что мы теперь настоящая семья. Я буду вас защищать. И я вас люблю!

Смех и аплодисменты разнеслись по залу. Руслан поднял сына на руки и сказал:

— Ты наш капитан.

А потом заиграла музыка. Ведущий пригласил всех к танцполу, но сначала был первый танец молодых.

Оля волновалась: платье, гости, внимание… Но когда Руслан взял её за талию, всё исчезло. Остались только они.

Музыка была тихая, нежная, почти сказочная. Руслан прижал её к себе, и она почувствовала, как сердце бьётся в унисон с его. Они танцевали, будто никто не смотрит. А Кирюша, сидя у бабушки на коленях, шепнул:

— Моя мама — принцесса.

Позже вынесли свадебный торт. Руслан с Олей вместе взяли нож и отрезали первый кусочек. Они накормили друг друга, и Кирюша радостно выкрикнул:

— Теперь и мне! Самый большой кусок!

Ведущий пошутил:

— Ну всё, главный гость сказал, значит, так и будет.

Праздник длился до позднего вечера. Кто-то танцевал, кто-то рассказывал истории, кто-то уже строил планы на будущее. Но главное — в зале царила атмосфера настоящего счастья и тепла.

Когда гости начали расходиться, Оля и Руслан вышли на улицу. Небо было усыпано звёздами, воздух — свежий и прохладный. Они стояли рядом, держась за руки, а Кирюша крепко спал у Руслана на плече.

— Знаешь, — тихо сказал Руслан, — я чувствую себя самым счастливым человеком на свете.

Оля прижалась к нему.

— А я — самой любимой.

И в этот момент они оба знали: впереди будет ещё много трудностей, но вместе они смогут всё.

Глава 48

Три месяца спустя

Оля проснулась ранним утром от ощущения странной тяжести в груди. Не боли — нет, скорее чего-то необъяснимого, похожего на гулкую тревогу, что вползает в сердце и заставляет его биться чуть быстрее. Она лежала на боку, глядя в окно, за которым лениво светлело небо, и пыталась понять: что же с ней?

Тишина квартиры была вязкой, почти осязаемой. Руслан ещё спал рядом, его дыхание было глубоким и спокойным. В этой гармонии не должно было быть места тревоге, но она никуда не уходила.

Оля протянула руку к телефону на тумбочке, разблокировала экран и машинально открыла календарь. Цифры высветились холодным светом, и сердце ухнуло вниз.

Задержка.

Не один день, не два. Почти две недели.

Сначала у неё пересохло во рту. Потом ладони стали влажными.

Она осторожно села на край кровати, чтобы не разбудить Руслана, и уставилась на экран, будто тот мог дать ей ответы. «Не может быть…» — пронеслось в голове. Но чем дольше она смотрела на даты, тем очевиднее становилось: всё может быть.

И вместе с этой мыслью в груди разлился вихрь. Счастье, такое острое, что казалось — оно прожигает лёгкие. И страх, липкий, как холодная вода, ведь воспоминание о прошлом выкидыше всё ещё жило в её сердце.

Она сжала руки, пальцы дрожали.

«Нет, не сейчас. Я не буду радоваться раньше времени. Нужно проверить.»

Собравшись на работу, Оля остановилась у зеркала в прихожей. В отражении была та же женщина, что и вчера: русые волосы, спешно убранные в хвост, лёгкая усталость под глазами. Но что-то изменилось. Она словно светилась изнутри, хотя пыталась убедить себя, что всё это только тревога.

На улице пахло сыростью и утренним хлебом из ближайшей пекарни. Город ещё не проснулся окончательно, машины ехали лениво. Она шла быстро, почти на автомате, пока не заметила вывеску аптеки.

Оля остановилась. Сердце ухнуло в пятки.

«Сейчас или никогда».

Она вошла внутрь, и звон дверного колокольчика прозвенел слишком громко. Аптекарша, пожилая женщина с мягким взглядом, кивнула:

— Чем помочь?

Оля сглотнула. Голос едва не сорвался:

— Мне… тесты на беременность.

— Сколько?

— Три.

Она сама не понимала, почему сказала именно три. Может быть, ей нужно было подтверждение, двойное и тройное, чтобы поверить.

Аптекарша не удивилась, молча собрала покупки и протянула пакет. Оля вышла из аптеки, чувствуя себя так, будто в руках у неё не маленький пакетик, а целая вселенная, заключённая в картон и пластик.

По дороге на работу она свернула к дому — не смогла идти дальше, не проверив. Её шаги ускорялись, сердце стучало где-то в горле.

В ванной комнате свет был слишком ярким, отражение в зеркале — слишком резким. Оля открыла первый тест, потом второй, третий.

Мир замер.

Она ждала.

И через несколько минут на всех трёх были одинаковые линии. Две. Яркие. Чёткие. Без сомнений.

Оля закрыла рот ладонью. Слёзы выступили мгновенно, горячие, обжигающие. Её плечи затряслись. Она сидела на краю ванны, держа в руках три крошечных подтверждения того, что жизнь снова доверила ей чудо.

Слёзы катились по щекам — слёзы счастья и страха одновременно.

Они с Русланом так хотели снова стать родителями. Так мечтали о том, чтобы их дом наполнился детским смехом. Но в памяти всё ещё жил тот день, когда мечта оборвалась слишком рано. И это прошлое сейчас стояло за её плечами, шептало: «А если снова?..»

Она встала, сжимая тесты в ладони.

«Нет. Сейчас всё по-другому. Теперь всё будет иначе.»

Оля накинула пальто и, не в силах ждать ни минуты, решила поехать к Руслану прямо на работу. Утром он не успели увидеться, потому что она спешила в аптеку.

Оля шла быстрыми шагами, почти бежала. Асфальт под ногами казался слишком твёрдым, слишком реальным, чтобы верить в то, что с ней только что произошло. Ветер трепал её волосы, забирался под ворот пальто, но она ничего не замечала — внутри бушевал ураган эмоций.

Каждый шаг отдавался в сердце.

Каждый вдох звучал, как маленькая молитва:

«Пусть всё будет хорошо. Пусть теперь всё будет иначе.»

Она доехала на машине до центра, а дальше — пешком. Оля смотрела на прохожих, на их спешку, на равнодушные лица и думала: «А у меня внутри целый мир начинается. Почему никто не видит?» Хотелось кричать, смеяться и плакать одновременно.

У входа в здание, где находился офис Руслана, ноги на миг подкосились. Оля остановилась, глубоко вдохнула, прижала ладонь к груди. Сердце стучало как сумасшедшее.

Она прошла через стеклянные двери, отметилась у охраны и поднялась на нужный этаж. Приёмная встретила её запахом кофе и бумаг. За столом сидела секретарь — молодая женщина с ухоженными руками и спокойным взглядом.

— Руслан Александрович сейчас обедает у себя в кабинете, — сказала она, чуть улыбнувшись.

Оля кивнула, чувствуя, как внутри всё переворачивается. Постучала.

— Войдите.

Руслан сидел за большим деревянным столом. Перед ним стояла тарелка с салатом, вилку он держал в руке, но, увидев её, тут же отложил. Его лицо озарилось улыбкой.

— Привет, — сказал он и поднялся. В два шага оказался рядом и обнял её, прижимая к себе. — Дежавю, да?

У неё дрожал голос, когда она ответила:

— Да.

Руслан чуть отстранился, посмотрел в глаза. Его взгляд был внимательный, пронизывающий. В нём смешались тревога и надежда.

— Скажи… — он нахмурился, уголки губ дрогнули. — Повод такой же?

В этот момент Оля уже не смогла сдерживать эмоций. Её глаза наполнились слезами, дыхание перехватило. Она медленно достала из сумки три теста и положила их на стол.

Тишина.

Руслан замер. Его лицо изменилось: сначала — неверие, потом — осознание, потом — сияющая радость. Он упал на колени прямо перед ней, обнял её за талию и прижался щекой к её ещё плоскому животу.

— Господи… — выдохнул он. Его голос дрожал, как у мальчишки, которому впервые подарили мечту. — Я вас так сильно люблю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Оля провела пальцами по его волосам. Слёзы хлынули, но это были слёзы счастья, света. Она ощущала, как его руки дрожат, как его дыхание становится горячим и рваным.

— Руслан… — прошептала она. — Я тоже.

Он поднял голову, его глаза блестели, как в первый день их встречи. Он прижался губами к её животу и снова, и снова шептал:

— Моё чудо… моё счастье… моя жизнь.

Оля упала на колени рядом с ним, их лица оказались близко. Он поцеловал её губы — осторожно, трепетно, словно боялся сломать хрупкое чудо, что только зародилось внутри неё.

— Обещаю, — сказал он, прижимая её ладонь к своей груди. — Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива. Чтобы вы оба были счастливы. Теперь вся моя жизнь — это вы.

Она улыбнулась сквозь слёзы. Этот момент казался ей волшебным. Они сидели прямо на ковре его кабинета, вдвоём, в мире, где не было никого кроме них.

И впервые за долгое время Оля поверила: судьба дарит им новый шанс.

Руслан держал её за руки, словно боялся, что Оля исчезнет, если он отпустит хоть на мгновение. Его ладони были горячими, сильными, но в этой силе чувствовалась дрожь — такая трогательная, будто он впервые в жизни не знал, что сказать.

— Я… до последнего не верил, что это снова возможно, — произнёс он хриплым голосом, сжимая её пальцы. — А теперь боюсь даже дышать, чтобы не разрушить это чудо.

Оля коснулась его лица, большой палец провела по щеке, стирая слезу, которая неожиданно скатилась вниз.

— Я тоже боюсь, Рус. — Её голос был мягким, едва слышным. — Но знаешь… эта боязнь теперь другая. Не пустая, не как раньше. Тогда я жила с постоянным ощущением утраты, даже когда всё было спокойно. А сейчас — наоборот… Я чувствую жизнь внутри себя. И верю, что всё получится.

Он прижал её руки к своим губам, поцеловал каждую ладонь.

— Ты даже не представляешь, какая ты сильная, Оля. Я всегда знал, но сейчас вижу это ещё отчётливее. И я клянусь: я буду рядом каждую секунду. Я буду оберегать вас, как самое драгоценное, что у меня есть.

Она улыбнулась сквозь слёзы, опуская взгляд.

— А я всё равно думаю, что мне достался самый невероятный мужчина на свете. — Она чуть усмехнулась, но в глазах её светилась нежность. — Тот, кто умудряется совмещать деловые встречи, работу, заботу о сыне… и при этом вот так — стоять на коленях передо мной, как мальчишка.

Руслан тихо рассмеялся, но смех его был прерывающимся, нервным — слишком много чувств рвалось наружу.

— Потому что для тебя я готов быть любым. Сильным, смешным, беззащитным. Ты — моя вселенная. И этот ребёнок… — он коснулся её живота, почти благоговейно. — Это продолжение нашей любви.

Оля прижалась лбом к его лбу, их дыхания смешались.

— Рус… я боюсь рассказывать остальным. Пока слишком рано.

— Конечно, — серьёзно кивнул он. — Никто не узнает, пока ты сама не захочешь. Это только наш секрет. Маленький и огромный одновременно.

Он поднялся на ноги, помог ей встать. Усадил в своё кресло, а сам опустился перед ней на корточки, словно снова подчёркивая: её место — выше его, важнее всего.

— Я представляю, как буду носить тебя на руках все девять месяцев, — сказал он, глядя снизу вверх. — Как буду гонять тебя за то, что ты решила помыть пол или поднять что-то тяжёлое. Как буду приносить тебе клубнику среди ночи или, не знаю, хот-дог с огурцами, если захочешь.

Оля рассмеялась сквозь слёзы.

— Я уже хочу хот-дог с огурцами, — призналась она.

Руслан поднял руки, будто сдавался.

— Всё, вечером исполню. Обещаю.

Она протянула к нему руки, и он тут же обнял её, прижимая к себе, словно боялся отпустить даже на секунду.

— Руслан… — тихо сказала Оля. — Я не смогу без тебя пройти этот путь. Мне нужна твоя сила, твоя вера.

— У тебя есть и сила, и вера. Но даже если бы у тебя их не было, я бы отдал тебе свои. Все до последней капли. Потому что моя жизнь теперь связана с тобой навсегда.

Их губы снова встретились. Это был не страстный поцелуй, а долгий, наполненный обещаниями, тишиной и трепетом. Поцелуй, в котором жила вечность.

— Представляешь, — сказал он задумчиво, — мы будем сидеть вот так же, только рядом будет стоять коляска. Маленький человечек, наш. Буду возить вас на прогулку по парку. И, клянусь, если хоть одна собака залает слишком громко или какой-то парень посмотрит на тебя не так, я с ума сойду.

Оля рассмеялась и погладила его по волосам.

— Рус, ты станешь самым заботливым, но самым строгим папой. Я уже вижу.

Он усмехнулся.

— Я буду таким папой, который будет вставать к ребёнку ночью, даже если ты скажешь: «Полежи, я сама». Я не позволю тебе уставать.

Её улыбка задрожала, и слёзы снова выступили на глазах.

— Ты даже не представляешь, как много для меня значит то, что ты говоришь. После выкидыша я думала, что больше не смогу… позволить себе мечтать. Что если снова всё рухнет? Но сейчас… рядом с тобой… я верю.

Руслан прижал её ладонь к своей щеке.

— Оля, я обещаю, что ты никогда не останешься одна в этом. Даже если вдруг будет страшно, даже если вдруг… что-то пойдёт не так. Мы вместе пройдём через всё. Но я верю — всё будет иначе.

Он встал, подошёл к окну, но тут же вернулся, словно не мог отойти от неё даже на метр.

— Знаешь, я всегда хотел, чтобы у нас был дом, где будут звучать детские голоса. Не просто квартира, а настоящий дом. С садом, с качелями. Чтобы ты смотрела в окно, а я — играл с нашими детьми во дворе.

Оля зажмурилась и улыбнулась.

— Я уже вижу это. Белый дом с террасой. У крыльца — лаванда и розы. На кухне — запах свежего хлеба. И детский смех, такой звонкий, что сердце разрывается от счастья.

Руслан опустился на край стола, обнял её за плечи.

— Вот именно. Я хочу, чтобы ты никогда больше не знала, что такое одиночество. Чтобы в нашем доме всегда было светло и шумно.

Она повернулась к нему, её пальцы скользнули по его щеке.

— Рус, а если… если я не справлюсь?

— Тогда я буду рядом и справлюсь за нас двоих. Ты не обязана быть сильной всегда. Иногда можно быть слабой. Для этого у тебя есть я.

Оля прикусила губу, сдерживая слёзы.

— Я тебя так люблю.

Он тихо рассмеялся, но в его глазах плескалась нежность.

— Я люблю тебя больше. И это «больше» будет расти каждый день, как наш малыш.

Оля коснулась его губ поцелуем — лёгким, дрожащим, как обещание.

— Рус, а ты хочешь сына или дочку?

— Я хочу тебя и этого ребёнка. Пол всё равно. Но если честно… я мечтаю, чтобы у нас была девочка, похожая на тебя. С твоими глазами. Чтобы каждый день я смотрел на неё и видел тебя маленькую.

Оля рассмеялась сквозь слёзы.

— А я хотела бы мальчика, похожего на тебя. Чтобы был такой же сильный и надёжный. Чтобы, если у нас когда-нибудь будет дочь, он защищал её, как ты защищаешь меня.

Руслан прижал её к себе крепче.

— Значит, придётся рожать и сына, и дочь.

Она шутливо хлопнула его по плечу.

— Руслан! Я только что узнала, что беременна! Дай хотя бы привыкнуть!

Он засмеялся, но его руки дрожали, когда он снова коснулся её живота.

— Я просто счастлив. До безумия счастлив.

Глава 49

Беременность Оли шла удивительно легко. Будто сама судьба решила подарить им мягкий, светлый путь, стерев из памяти прошлые боли. Каждое утро она просыпалась с тихой улыбкой — в груди жила крошечная тайна, сокровище, которое постепенно росло внутри неё.

Утренние часы стали особенными. Солнечные лучи робко пробивались сквозь лёгкие занавески, ложились на подушку, на волосы, на лицо Оли, и Руслан всегда просыпался чуть раньше, чтобы просто наблюдать. Ему казалось чудом, что рядом с ним спит женщина, которую он любит больше всего на свете, и что в её теле зреет их новая жизнь.

— Ты улыбаешься даже во сне, — шептал он однажды, целуя её в висок. — Наверное, тебе снятся красивые сны.

Она сонно улыбалась и притягивала его ближе:

— Нет. Мне снятся не сны. Мне снится наша реальность.

Удивительно, но токсикоз обошёл её стороной. Вместо этого она ловила каждый день как маленький подарок: чувствовала лёгкость в движениях, будто само тело помогало ей не уставать. Иногда она останавливалась у зеркала, слегка поглаживала почти ещё плоский живот и тихо шептала:

— Здравствуй, малышка. Ты мой свет.

Руслан, конечно, каждый раз слышал это и смеялся:

— Почему «малышка»? А если у нас мальчишка-рыцарь?

— Всё равно — мой, — отвечала она и в её голосе звучало столько нежности, что спорить было невозможно.

Руслан окружал её вниманием до мельчайших деталей. Он приносил ей стакан тёплого молока перед сном, варил компоты из сухофруктов, следил, чтобы она вовремя отдыхала. Иногда даже слишком.

— Рус, я беременна, а не хрустальная, — смеялась Оля, когда он не позволял ей поднимать даже лёгкую сумку.

— Для меня ты и есть хрустальная, — серьёзно отвечал он, обнимая её за плечи. — И я не дам тебе надорваться даже на грамм.

Эти слова согревали сильнее любого одеяла.

Оля заметила, что даже город вокруг словно стал мягче. Она ехала утром на работу и вдруг ловила себя на том, что в шуме машин слышит музыку, в прохожих видит улыбки. Она будто заново училась жить — без страха, без боли, с благодарностью за каждый вдох.

Вечерами они с Русланом садились на кухне, пили чай и строили планы.

— Представляешь, — мечтал он, — будет маленькая кроватка рядом с нашей, а Кирюша каждое утро будет заглядывать туда и проверять, дышит ли малыш.

— Кирюша будет ревновать, — мягко улыбалась Оля.

— Нет. Он будет гордиться. Я знаю его сердце, — уверенно говорил Руслан.

И от этих разговоров в груди у неё становилось тепло и спокойно.

Три месяца Оля и Руслан носили в себе эту тайну, словно драгоценный камень. Им было сладко хранить её только между собой, но в какой-то момент стало невозможно молчать. Счастье переполняло, искало выхода.

Однажды вечером, когда они втроём с Кирюшей сидели на кухне, Оля сказала:

— Рус, может, пригласим Лену с Ваней? Я… хочу рассказать.

Руслан посмотрел на неё внимательно, словно проверяя — уверена ли она. Но в её глазах светилось столько решимости, что он улыбнулся и кивнул:

— Хорошо. Пусть узнают первыми.

На следующий день Лена пришла к ним после работы, а Ваня подтянулся чуть позже. Они давно привыкли встречаться у Оли: здесь было уютно, пахло домашней едой, а смех звучал громче, чем где-либо.

Лена, как всегда, с порога принесла сумку с пирожками:

— Ну, я знаю, что ты, Оля, конечно, герой-кулинар, но пирожков много не бывает!

— Лена, ты неисправима, — смеялся Руслан, помогая ей раздеться.

Ваня ввалился чуть позже, как обычно, с гитарой за плечом:

— Ну что, молодожёны, как живётся? Ссориться не успели?

Оля с Русланом переглянулись, и у Оли внутри всё дрогнуло. Вот он, момент. Сердце колотилось так, что казалось, его услышат даже соседи.

Они уселись все за стол. Сначала — обычные разговоры: о работе, о планах, о новых фильмах. Кирюша бегал вокруг, показывал свои рисунки и настойчиво требовал, чтобы все его хвалили. Атмосфера была лёгкая и весёлая, и в какой-то момент Оля взяла руку Руслана и тихо сказала:

— У нас есть новость.

Все сразу замолчали. Лена уставилась на неё, глаза широко раскрылись. Ваня замер, словно ожидая сюрприза.

Руслан сжал пальцы Оли и сказал спокойно, но с такой теплотой, что у всех по коже пошли мурашки:

— Мы ждём ребёнка.

Секунда тишины. А потом Лена вскрикнула:

— Что?! — и тут же подскочила, обняла Олю так крепко, что та едва не задохнулась. — Господи, Олечка! Я знала! Я чувствовала, что ты светишься!

У неё на глазах заблестели слёзы. Она то обнимала Олю, то Руслана, потом снова Олю.

— Это же… это чудо!

Ваня улыбнулся — по-настоящему, широко, как умел только он. Он хлопнул Руслана по плечу и сказал:

— Брат, я за тебя рад. Вы заслужили это счастье.

— Мы заслужили, — повторил Руслан и посмотрел на Олю с таким обожанием, что Лена опять прослезилась.

— Кирюша! — вдруг воскликнула Лена. — Ты слышал? У тебя будет братик или сестричка!

Мальчик, до этого занятый игрушками, замер и уставился на маму.

— Правда?

Оля кивнула и прижала его к себе.

— Правда, солнышко. У тебя будет самый лучший братик или сестричка.

Кирюша задумался, потом серьёзно сказал:

— Я буду её защищать. Всегда.

— Ты думаешь, что будет сестричка?

— Да! Ура,я буду старшим братом!

У взрослых защипало в глазах. Руслан погладил сына по голове и прошептал:

— Я в тебе и не сомневался, пират.

В тот вечер они долго сидели все вместе. Пили чай с пирожками, смеялись, строили планы. Лена рассказывала, какие платьица будет дарить, если родится девочка, Ваня подшучивал, что уже сочинил колыбельную. Атмосфера была такой светлой, что казалось — в комнате горят невидимые свечи.

И Оля впервые за долгое время почувствовала: у них действительно семья. Настоящая.

Они решили поехать к родителям в субботу. На улице стоял мягкий день: солнце грело , но ветер был прохладным. Оля смотрела в окно машины и ощущала лёгкое волнение, будто едут не к родителям, а на экзамен.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А вдруг они… не знаю… — она запнулась.

— Что «вдруг»? — Руслан сжал её руку на рычаге коробки передач.

— Вдруг испугаются, что слишком рано? Что мы не справимся?

Руслан усмехнулся и скосил на неё глаза:

— Оль, мои родители давно мечтают о внуках. Они в Кирюше души не чают, постоянно приезжают или забирают его к себе. И я знаю их — они будут счастливы. А справимся мы , потому что вместе.

Эти слова подействовали лучше любого лекарства. Оля вдохнула поглубже и кивнула.

Когда они вошли в родительский дом, запах свежей выпечки ударил в нос. Марина Юрьевна, мама Руслана, вышла из кухни, вытирая руки о фартук.

— Дети! — радостно воскликнула она. — Как хорошо, что вы приехали! Я как раз пирог достаю.

Отец, Александр Борисович, вышел из комнаты, поправляя очки, и улыбнулся своей фирменной строгой, но тёплой улыбкой.

— Ну что, семейство, садитесь скорее. Привет, разбойник, — обратился он к Кирюше. — Как твои дела? Что нового в школе произошло за эти дни?

— Деда, я получил пятерочку за чтение. А ещё папа записал меня на футбол.

— Да ты будешь крутым футболистом у нас ! Так держать! Будем с тобой летом вдвоём играть в футбол. Дашь деду фору.

Оля и Руслан переглянулись. Сердце у неё снова заколотилось, будто готовилось выскочить.

Они сели за стол, и Марина Юрьевна сразу начала угощать:

— Ешьте, ешьте. У меня сегодня пирог с вишней, твой любимый, Русланчик.

— Мам, — начал он, и в его голосе прозвучала особая мягкость. — У нас есть новость.

Оба родителя замерли. Марина Юрьевна отложила нож, Александр Борисович снял очки и посмотрел на сына поверх них.

Руслан взял Олю за руку и сказал:

— Мы ждём ребёнка.

Тишина длилась секунду. Потом Марина Юрьевна вскрикнула, словно девочка, и тут же подбежала к Оле. Обняла её так крепко, что Оля даже ахнула, и зашептала:

— Господи, спасибо Тебе! Девочка моя, какая радость!

У неё на глазах блестели слёзы. Она гладила Олю по волосам, словно собственную дочь.

Александр Борисович тоже подошёл. Его лицо дрожало от сдержанных эмоций, он по-мужски крепко пожал руку сыну и сказал:

— Горжусь тобой, сын. И тобой, Оля. Вы дарите нам счастье. Кирюша, ты теперь будешь старшим братом! Ты рад?

— Да! Я хочу сестричку!

И вдруг он неожиданно прижал Олю к себе, а это было редкостью — обычно он держал дистанцию.

— Спасибо тебе, доченька, за это чудо.

У Оли защипало глаза. Она прижалась к его плечу и прошептала:

— Спасибо вам за то, что приняли меня.

Марина Юрьевна суетилась, хлопала в ладоши:

— Я уже знаю, что мы поедем выбирать. Господи, Олечка, ты скажешь нам список — мы с дедом всё купим.

Руслан засмеялся:

— Мам, у тебя вся квартира скоро будет в пинетках.

— Пусть будет! — горячо ответила она. — Это счастье!

В тот вечер они сидели за длинным столом, ели пирог, пили чай и смеялись. Родители делились воспоминаниями, как Руслан был маленьким — как первый раз пошёл, как не хотел спать без своей машинки.

— Если у вас будет девочка, она будет такой же упрямой, как ты, Русланчик, — шутила Марина Юрьевна.

— А если мальчик — значит, придётся тебе, Саша, учить его рыбалке, — добавила она.

Александр Борисович только кивнул и сдержанно улыбнулся, но глаза его светились гордостью и тихой радостью.

Когда они уходили, Марина Юрьевна проводила их до двери, обняла обоих и шепнула:

— Я буду молиться за вас каждую ночь. Берегите друг друга.

Оля шла к машине и чувствовала, как внутри растёт свет. Её приняли уже давно. Их счастье стало счастьем всей семьи.

********

Четвёртый месяц беременности подходил к концу. Животик Оли уже заметно округлился, и Руслан, прикасаясь к нему, каждый раз замирал, словно впервые. Кирюша почти каждый вечер подходил к маме, прикладывал ладошку и шептал:

— Ну, малышка, ты скоро придёшь? Или братик?

Он ещё не знал, что скоро услышит ответ на этот вопрос.

Идею с гендер-пати предложила Лена.

— Это должно быть красиво, — настаивала она. — Не просто «узнали в кабинете врача», а праздник! Чтобы все вместе плакали и смеялись.

Руслан сначала ворчал, что это лишнее, но втайне сам ждал этого дня как ребёнок.

В тот вечер их квартира превратилась в маленький праздник. Везде висели гирлянды — розовые и голубые, на столе стояли кексы с разноцветным кремом, а в углу — огромная коробка, обклеенная сердечками. Именно в ней прятался главный секрет: шарики того цвета, который раскроет тайну.

Оля ходила по комнате, поправляла тарелочки и салфетки, хотя Руслан уже пять раз говорил, что всё идеально.

— Я волнуюсь, — призналась она, прижимая ладонь к животу.

— А я вот нет, — усмехнулся он. — Потому что мне всё равно. Главное, что у нас есть ты и этот малыш.

Она улыбнулась и коснулась его щеки.

— Ты чудо, Рус.

Гости начали собираться. Первой приехала Лена с мужем и дочкой, потом Ваня, родители Руслана.. Атмосфера была лёгкой и радостной: все смеялись, фотографировались, обсуждали варианты имён.

— Ну что, когда уже?! — не выдержала Лена. — Я с утра держусь, а внутри всё трясётся!

Руслан посмотрел на Олю и кивнул. Она вздохнула, крепче сжала его руку.

Кирюша встал рядом и гордо заявил:

— Я сам открою коробку!

Все засмеялись и поддержали его.

Мальчик подошёл к огромной коробке, взялся за крышку и на секунду замер. В комнате повисла тишина.

— Давай, Кирюша, — подбодрила мама.

Крышка взлетела вверх — и из коробки вырвались десятки розовых шаров. Они закружились под потолком, заливая комнату нежным цветом.

— ДЕВОЧКА!!! — закричала Лена и захлопала в ладоши.

Руслан резко притянул Олю к себе, поцеловал в висок. Его глаза блестели от счастья.

— Дочка… У нас будет дочка… — прошептал он.

Кирюша радостно запрыгал на месте:

— Ура! У меня будет сестричка! Я буду её защищать!

Марина Юрьевна расплакалась и прижимала к груди руки, будто обнимая невидимую внучку. Александр Борисович кивнул сыну и сказал:

— Береги своих девочек. Теперь ты за них в ответе.

Оля смотрела на всех сквозь слёзы. В её сердце жило только одно чувство — бесконечная благодарность. За то, что рядом были эти люди, за то, что она чувствовала себя любимой и защищённой.

Руслан наклонился к её животу и тихо прошептал:

— Доченька, мы уже любим тебя больше жизни.

И в этот миг все вокруг — друзья, родители, их мальчик Кирюша — аплодировали, смеялись, обнимали друг друга. А Оля понимала: это самый счастливый день в её жизни.

Глава 50

Ночь была тёплой, тихой, почти безветренной. За окном шуршали редкие машины, где-то вдали лай собаки растворялся в темноте. Оля лежала на боку, прислушиваясь к себе — к лёгкому напряжению внутри живота, к каким-то странным новым ощущениям, похожим на волны. Она знала: это не просто сонные фантазии, не просто случайное недомогание. Время пришло.

Её дыхание сбилось, сердце заколотилось чаще. Она медленно положила ладонь на округлившийся живот, будто пытаясь успокоить и себя, и маленькую жизнь внутри. Девочка шевельнулась, едва заметно толкнув изнутри — словно напоминая:

«Я здесь, мама. Я готова.»

— Руслан… — Оля тихо позвала, но голос всё равно дрогнул.

Он спал рядом, но, как будто чувствуя, сразу приподнялся на локте, протёр глаза и посмотрел на неё так тревожно, будто за эти девять месяцев каждую ночь ждал именно этого слова.

— Что? Что случилось? — его голос был хрипловатым, сонным, но готовым сорваться в действие.

— Похоже… началось, — Оля выдохнула и сжала его руку.

Руслан мгновенно окончательно проснулся. В его глазах промелькнула тень паники, но она тут же исчезла — он умел прятать свои страхи ради неё. Он наклонился, поцеловал её в висок, крепко сжал её пальцы.

— Хорошо. Всё будет хорошо. Мы справимся. Я рядом, слышишь? — сказал он твёрдо.

Оля кивнула. Ей хотелось поверить ему целиком, полностью, так же, как верила раньше, когда он обещал, что теперь их жизнь будет другой — светлой, наполненной только любовью.

Он быстро собрал сумку, которую они приготовили заранее: документы, пелёнки, её одежду, всё для малышки. Помог ей встать, бережно обнял за плечи. Его ладонь на её спине была как якорь, удерживающий её в реальности.

Дорога в роддом казалась вечностью. Фары выхватывали из темноты кусочки города — пустые остановки, засыпающие дома, редких прохожих. В салоне было тихо, только её тяжёлое дыхание и его негромкое:

— Дыши, милая. Я рядом. Всё получится.

Он держал её за руку даже на светофорах, даже когда приходилось переключать передачи. Его пальцы дрожали, но хватка была крепкой, будто он боялся отпустить хотя бы на секунду.

Оля смотрела на его профиль — напряжённый, сосредоточенный, сжатая челюсть, глаза, полные тревоги и решимости. Она вдруг ощутила, как сильно он её любит. Не словами, не признаниями — а вот этим взглядом, этой рукой, этой готовностью разделить её боль.

— Руслан, — прошептала она. — Я боюсь.

Он резко повернул к ней голову, и его глаза блеснули в темноте.

— Не бойся. Я всё заберу на себя, слышишь? Всё. Если бы можно было — я бы сам лёг на этот стол. Но ты у меня сильная. И мы встретим её вместе.

Слёзы защипали глаза. Она кивнула, и в тот момент почувствовала, что действительно сможет. Потому что рядом он.

Когда они подъехали к роддому, Руслан выскочил первым, открыл дверь, помог выйти. Он обнял её, почти на руках довёл до приёмного отделения. Его голос звучал твёрдо, почти командно:

— Жене плохо. Схватки регулярные.

Врачи приняли её, зашуршали халатами, начали оформлять. Оля чувствовала себя маленькой в этом мире белых стен, яркого света и запаха антисептика. Но стоило ей поймать взгляд Руслана — и страх отступал.

— Я не уйду, — сказал он тихо, но так уверенно, что она поверила.

И когда её перевели в предродовую палату, он действительно был рядом — держал её за руку, гладил волосы, шептал на ухо слова поддержки.

Каждая схватка словно разрывала её изнутри. Оля кусала губы, стискивала простыню, но сильнее всего — его ладонь. Он видел её страдание и чувствовал собственное бессилие. Ему хотелось вырвать эту боль у неё, забрать в своё тело, лишь бы она не мучилась.

— Ты самая сильная. Ты справишься. Ты подаришь миру чудо. Я люблю тебя, Оля, слышишь? — он говорил, и каждое слово было как дыхание, как спасательный круг.

Она плакала и смеялась сквозь слёзы. Мир сузился до этих мгновений — до боли, его рук и их будущего ребёнка, который скоро сделает их любовь вечной.

В палате было ярко и холодно, слишком много света, слишком много голосов. Белые стены отражали эхо шагов, гул команд врачей, металлический звон инструментов. Но для Оли всё это растворялось в одном: в его голосе, в его ладони, которая крепко держала её пальцы.

Руслан сидел рядом, в медицинском халате, маске и шапочке. Но в глазах — в этих карих, наполненных тревогой и нежностью — была вся его душа. Он не отпускал её руку ни на секунду, не отворачивался, будто боялся, что стоит ему моргнуть — и она исчезнет в этом белом мире.

— Дыши, милая. Вот так. Со мной, — говорил он тихо, почти шёпотом, но так уверенно, что её тело подчинялось.

Каждая схватка была как удар молнии, разрывающей изнутри. Она кричала, кусала губы до крови, но он только сильнее прижимал её ладонь к своей щеке, шептал:

— Я рядом. Ты не одна.

Он ловил каждое её движение, каждую тень боли на лице — и в эти секунды хотел одного: забрать её муки себе. Пусть бы рвало его, ломало его кости, лишь бы она могла дышать спокойно. Ему казалось, что сердце не выдержит, что он не справится с этим зрелищем, но он оставался — потому что это был их путь, их чудо, их девочка.

— Руслан… — Оля стиснула его пальцы до боли. — Я не могу…

Он наклонился, поцеловал её мокрый от слёз висок, и в его голосе была твёрдость камня:

— Ты можешь. Ты сильнее всех. Ты моя жизнь. Ради нашей девочки — ты сможешь.

И она верила. Верила в эти слова, в этот голос, в эту любовь.

Мир застыл. Последнее усилие, крик, который разорвал её горло. И вдруг — тишина. А потом… маленький, пронзительный, хриплый плач. Голос, который перевернул всё.

Руслан замер. Его глаза наполнились слезами раньше, чем он успел осознать. Он впервые услышал крик их дочери. Его сердце будто остановилось и родилось заново вместе с этим звуком.

— Девочка… — прошептал он, и голос сорвался.

Маленький комочек, завернутый в белую ткань, поднесли ближе. И врач сказал:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Папа, хотите первым взять?

У Руслана задрожали руки. Он боялся прикоснуться, боялся дышать слишком громко. Но он протянул ладони, и в них опустили крошечное, тёплое, шевелящееся чудо. Его дочь.

Она открыла крошечные глазки, сжала крошечный кулачок. Руслан вдохнул так глубоко, словно впервые за всю жизнь. Слёзы катились по его щекам, но он даже не пытался их сдерживать.

— Здравствуй, любовь моя… — прошептал он, прижимая её к груди. — Здравствуй, родная. Спасибо тебе за то, что пришла в этот мир. Спасибо, что ты наша.

Он наклонился к Оле, положил малышку ей на грудь. Оля плакала, прижимая дочь к себе, а Руслан целовал её лицо, её руки, шептал:

— Спасибо тебе, Оля. Спасибо за неё. Ты подарила мне смысл. Ты подарила мне жизнь во второй раз. Я никогда не смогу отблагодарить тебя достаточно. Я люблю тебя так, что в груди не помещается.

Он гладил волосы Оли, целовал её потный лоб, утирая слёзы. Его сердце было переполнено, он готов был кричать всему миру:

«Она родилась! Моя девочка родилась!»

— Я бы сам всё это прожил за тебя, — прошептал он ей на ухо. — Я бы с радостью забрал твою боль. Но ты справилась. Ты самая сильная женщина. Самая любимая.

В тот момент они были втроём. И это было всё, что им нужно.

Палата была тихой. Необычно тихой после того урагана, что пронёсся час назад. За окном мерцали огни ночного города, дежурная лампа отбрасывала мягкий жёлтый свет на стены. Здесь всё замедлилось: время перестало иметь значение.

Оля лежала на высокой подушке, убаюкивая крошечный свёрток. Девочка сопела, иногда поджимала пальчики, а потом снова расслаблялась. В этой тишине даже её дыхание казалось чудом.

Руслан сидел рядом, не отрывая взгляда от дочери. Он боялся моргнуть, боялся, что, если закроет глаза, проснётся — и всё окажется сном. Он держал ладонь на крошечной ножке через пелёнку, словно проверял: «Здесь ли ты? Настоящая ли?»

— Она красивая, — шепнул он, чтобы не потревожить младенца. Голос сорвался от нежности. — Даже красивее, чем я мог представить.

Оля улыбнулась. Она была уставшей, измученной, но в её глазах горел свет, какого Руслан никогда раньше не видел.

— Она наша, — сказала она тихо, и это слово «наша» будто окутало всё вокруг мягким светом.

Руслан наклонился, поцеловал её губы — осторожно, боясь причинить боль, но так глубоко, что в этом поцелуе было всё: благодарность, любовь, клятва.

— Оля, — он говорил, глядя прямо ей в глаза, — я думал, что люблю тебя максимально сильно. Но сейчас… я понял, что это не предел. Ты подарила мне её. Ты сделала меня самым счастливым человеком на земле.

Слёзы блеснули в уголках её глаз. Она прижала дочь крепче к себе.

— Рус… Я всё думала в последние месяцы, какое имя выбрать. Хотела, чтобы оно было не просто красивым. Чтобы в нём было что-то большее. — Она замолчала, переводя взгляд с мужа на малышку. — И сегодня, когда я смотрю на неё… и на тебя… я понимаю. Я хочу, чтобы её звали Любовь.

Руслан вскинул голову. Его глаза наполнились слезами так быстро, что он не успел даже моргнуть.

— Любовь… — повторил он, будто пробуя вкус этого слова. — Ты серьёзно?

— Да. Потому что она — продолжение нашей любви. Потому что, если бы не она, мы бы не были здесь, сейчас. И потому что я хочу, чтобы она всю жизнь несла это чувство в себе.

Руслан закрыл лицо ладонями и впервые за долгое время заплакал по-настоящему. Не сдерживаясь. Мужчина, сильный, твёрдый, храбрый — плакал тихо, но глубоко.

Он убрал руки, наклонился к Оле и дочери, поцеловал их обеих, снова и снова.

— Да. Да, Оля. Любовь. Это самое правильное имя. Она и есть Любовь.

Малышка в этот момент чуть зашевелилась, издав тонкий звук, и Руслан рассмеялся сквозь слёзы:

— Слышала, доченька? Теперь у тебя есть имя. Любовь Руслановна. Наша любовь.

Он опустил голову на подушку рядом с Олей, обнял обеих и замер. Его сердце билоcь в унисон с её сердцем, с её дыханием.

— Спасибо, — сказал он. — За то, что ты есть. За то, что ты подарила мне семью. За то, что ты… моя.

И в этой палате, где за окном шумел ночной город, где стены пахли стерильностью и лекарствами, рождалась новая вселенная. Маленькая, но такая огромная для них двоих. Вселенная, в которой было место только для одного слова —

любовь

.

Глава 51

Утро было солнечным. Такое чистое, прозрачное, будто само небо знало, что сегодня особенный день. Руслан проснулся задолго до будильника. Сон был беспокойным: он ворочался, снова и снова смотрел на часы, боялся проспать этот момент.

Сегодня он должен был забрать Олю и их малышку домой.

Он встал тихо, чтобы не разбудить Кирюшу, и первым делом подошёл к окну. Солнце едва касалось крыш домов, воздух был свежим, звенящим. Руслан вдохнул полной грудью и впервые за долгое время почувствовал, как внутри всё сжимается от счастья и волнения.

На столе уже стоял букет — он заказал его вчера вечером, чтобы не тратить время утром. Но сейчас, глядя на нежные розовые пионы и белые лилии, он всё равно нервничал: а вдруг Оле не понравится? А вдруг цветы не те? Он хотел, чтобы всё было идеально.

Рядом лежала коробка с маленьким белым комбинезоном — тем самым, в котором они с Олей решили забрать дочь. Руслан аккуратно поправил складочки, провёл пальцами по мягкой ткани.

— Ну что, малышка, — прошептал он, будто обращаясь к дочке, — пора домой.

Дорога до роддома казалась бесконечной. Руслан держал руль крепче, чем обычно, и ловил себя на том, что сердце бьётся так громко, что, казалось, его слышат прохожие. У ворот уже стояли родители — его мама и отец. Они светились от гордости и волнения.

— Русланчик! — мать подбежала первой. — Ну как там они? Всё хорошо?

— Хорошо, мам. Сегодня домой, — он улыбнулся и вдруг ощутил, как горло предательски сжалось.

Они ждали, пока вынесут Олю. И вот, двери открылись. Сначала показалась медсестра с бумагами, потом — акушерка, и наконец… Оля.

Она шла медленно, в руках — крошечный свёрток. Свет падал на её лицо, и в тот момент Руслан понял: он никогда не видел её красивее. Ни в свадебном платье, ни в первые дни их знакомства. Сейчас она была и слабой, и сильной одновременно, и в её глазах отражался весь мир.

Он бросился к ней, взял цветы, поцеловал в висок, едва сдерживая слёзы.

— Любимая… — только и смог прошептать.

Оля улыбнулась устало, но счастливо.

— Познакомьтесь, — она чуть развернула свёрток. — Это наша Любовь.

Руслан осторожно наклонился и впервые увидел лицо дочери при дневном свете. Щёчки розовые, ресницы едва заметные, губки сложены бантиком. Его сердце в тот момент просто не выдержало. Он почувствовал, как слёзы сами катятся по щекам.

— Привет, Любовь… Это твои бабушка и дедушка, и старший брат.

Фотограф, приглашённый друзьями, щёлкал камеру, ловя каждый миг: как Руслан держит дочку впервые на руках, как Кирюша подходит и с робостью заглядывает в свёрток, как бабушка гладит Олю по плечу. Всё это было похоже на сон, слишком красивый, чтобы быть правдой.

Когда они наконец сели в машину, Руслан завёл двигатель, но не поехал сразу. Он повернулся к Оле:

— Спасибо. За неё. За нас. За то, что ты выдержала всё это.

Оля положила ладонь на его руку.

— Мы справились вместе. И теперь у нас есть она.

Дома их ждала сюрприз: Ленка с Ваней украсили квартиру шарами и растяжками «Добро пожаловать домой, малышка!» На столе стоял торт с розовыми цветочками из крема.

— Ну что, папаша, — засмеялся Ваня, хлопнув Руслана по плечу, — теперь твоя жизнь уже никогда не будет прежней. Привет, бесонные ночи.

— И слава богу, — серьёзно ответил Руслан, целуя Олю в висок.

Они смеялись, обнимались, плакали. Кирюша всё время крутился рядом с колыбелькой, заглядывал внутрь и повторял:

— Она правда моя сестра?

— Правда, — отвечала Оля, и её сердце разрывалось от счастья.

А вечером, когда гости ушли, когда дом стих, Руслан сидел рядом с кроваткой, держа дочь за крошечный пальчик. Оля смотрела на них и думала: именно ради этого стоило пройти через всё.

Руслан поднял глаза, в которых блестели слёзы.

— Она — лучшее, что со мной случалось. После тебя.

— Спасибо, Рус, что был рядом, — улыбнулась Оля.

И в эту ночь, впервые втроём, они заснули под тихий детский вздох, под шорох одеял, под дыхание любви.

________________________

Приглашаю вас в новинку

Лада Кошкина в жизни самая настоящая серая мышка, у которой за двадцать лет не было отношения. Но однажды ей и ее одногруппнику Вадиму Царёву дают совместный проект, от которого зависит предстоящий экзамен. Сможет ли Вадим увидеть, что за неприглядной одеждой стоит настоящий бриллиант? И сможет ли Лада дать отпор своей матери-тиранше? У них есть полтора месяца на проект и на возможность узнать друг друга лучше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эпилог

Дом Руслана и Оли за год полностью изменился. То, что раньше было тихим уютным гнёздышком для троих, теперь наполнялось звуками смеха, шагов, детских криков и шуршания игрушек совсем маленького человечка. С появлением Любы жизнь словно обретала новый ритм — медленный, осторожный в первые месяцы, затем быстрый, бурный, непредсказуемый.

С первых дней малышка стала центром вселенной семьи. Оля не отходила от малышки, но удивительным образом справлялась со всем: с кормлением, с переодеванием, с ночными пробуждениями. Она пела колыбельные, даже когда голос слегка дрожал от недосыпа, давала витамины, чтобы грудничок рос здоровым, а сама находила силы улыбаться. Руслан, видя заботу жены, впервые за долгие годы чувствовал внутреннее спокойствие. Он держал Любу на руках часами, наблюдал, как она засыпает, и иногда тихо шептал ей слова, которые сам для себя не осмеливался произнести: "Я буду всегда рядом. Всегда."

Кирюша, который сначала только наблюдал за младшей сестрой издали, вскоре принял на себя роль её защитника и наставника. Он приносил погремушки и мягкие игрушки, а когда Люба плакала, пытался "уговорить" её улыбнуться своими детскими рассказами:

— Смотри, Любочка, это пиратский корабль! — говорил он, размахивая пластмассовой игрушкой. — Я найду сокровища для нас с тобой!

Он показывал книги, читал вслух отдельные фразы, учил её новым словам и жестам. Родители замечали, как Кирюша с каждым днём всё более серьёзно относится к своей роли старшего брата: он умел радоваться её первым движениям, первым звукам и первым шагам так, будто это была его личная победа.

Первый месяц жизни Любы был самым трудным. Ночи были короткими, дни — наполнены бесконечными заботами. Но даже тогда в доме царила любовь. Руслан учился менять подгузники быстрее Оли, готовить смесь и укачивать дочь, а Кирюша тихо сидел рядом с колыбелью, наблюдая и иногда шепча:

— Не бойся, Люба, я рядом.

Со временем малышка росла и менялась на глазах. На третий месяц она уже уверенно держала головку, а Кирюша каждое утро проверял, как она улыбнулась, и радостно кричал:

— Мама, смотри, она улыбается мне!

Каждый новый навык Любы становился праздником для всей семьи. Когда она впервые захватила игрушку пальчиками, Кирюша аплодировал и громко сказал:

— Я первый увидел!

Первые полгода прошли в постоянных мелких открытиях. Люба научилась различать голоса, реагировать на улыбки, узнавать членов семьи. Она смеялась, когда Кирюша строил "пузырьки" из мыльных растворов, и делала смешные рожицы, когда мама пела песенки. Руслан и Оля любовались каждым моментом: их дом был полон жизни, тепла и смеха.

К концу первого полугодия Люба начала переворачиваться, пыталась садиться, а Кирюша не отходил ни на шаг: он садился рядом с кроваткой, показывал, как правильно перевернуться, мягко поддерживал сестру и всегда следил, чтобы она не упала.

— Я тебя защищаю, Люба, — говорил он, когда она делала первые попытки ползти. — Никто не сможет тебя обидеть.

К осени маленькая девочка уверенно ползала, пробовала держаться за мебель и пыталась делать свои первые шаги, а Кирюша стал её постоянным спутником. Он играл с ней в прятки, показывал свои игрушки и учил различать цвета и формы. Родители видели, как важна эта связь между детьми — она была глубокой, нежной, искренней.

В зимние месяцы семья отмечала маленькие праздники: первые снежки, первые зимние прогулки , первые совместные фотографии у ёлки. Люба радостно разглядывала гирлянды, а Кирюша стоял рядом и следил, чтобы никто случайно не задевал младшую сестру.

С каждым днём родители замечали, как Кирюша растёт не только физически, но и эмоционально: он стал более терпеливым, внимательным, заботливым. И хотя порой ревновал к Любе, эти моменты быстро сменялись искренней любовью и готовностью помогать.

Прошёл год. Дом снова был наполнен шумом и радостью. Маленькая Любовь, теперь уже почти ходящая и говорящая несколько слов, сидела на руках у Оли в белом платьице с розовым бантиком. Шарики плавно поднимались к потолку, музыка играла тихо, создавая праздничное настроение.

Руслан нежно взял дочь на руки:

— С днём рождения, наша принцесса! — сказал он, целуя её в макушку.

Кирюша гордо держал свой рисунок, где была изображена вся семья: папа, мама, он сам и Люба.

— Вот видите, я вас всех нарисовал! Чтобы всегда вместе были! — сказал он, нахмурив брови так серьёзно, что все засмеялись и зааплодировали.

После праздника родители Руслана подошли к Оле и Руслану:

— Вы заслужили отдохнуть, — сказала мама, улыбаясь. — Мы подарим вам поход в СПА. Там и массаж, и бассейн, и всё, что угодно. Мы посидим с детьми, а вы проведёте время вдвоём.

Оля смутилась, но Руслан крепко обнял мать:

— Спасибо. Нам это действительно нужно.

Спа-салон при отеле оказался тихим и уютным. Их встретили мягкие ароматы масел и приглушённая музыка. Сначала им сделали массаж тела, затем лица, затем пригласили в кедровую бочку. Каждое прикосновение снимало усталость, дарило расслабление, и Оля понимала, что этот момент — редкий подарок себе и любимому человеку.

— Чувствуешь? — спросил Руслан, когда они остались наедине.

— Что?

— Что мы счастливы. Настоящим, простым счастьем.

Она улыбнулась и кивнула. Ужин при свечах, лёгкое вино, блюда, словно приготовленные специально для них, усилили чувство гармонии.

— Спасибо тебе за всё. За Кирюшу. За Любу. За то, что ты рядом. Я люблю тебя так сильно, что иногда боюсь не выдержать этого чувства, — сказал Руслан, беря её руку.

— А я люблю тебя ещё сильнее, — ответила Оля.

Когда они вернулись в номер, мир будто исчез. Была только она и он. Их поцелуи были мягкими, но полными страсти. Они касались друг друга осторожно и в то же время жадно, словно заново учились быть вдвоём.

— Я никогда не отпущу тебя, — шептал Руслан.

— И я тебя, — отвечала она.

И так, оглядываясь на прошедший год, они понимали: все тревоги, бессонные ночи, тревоги и страхи были того стоят. Их семья стала сильнее, связана любовью и заботой, а маленькая Люба и её старший брат Кирюша стали символами счастья, которое растёт с каждым днём.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эпилог. Руслан

Я никогда не думал, что день рождения может значить настолько много. До встречи с Олей я относился к этой дате как к чему-то условному — ну есть ты на свете, ну прожил ещё год, ну подумаешь, праздник. Но когда рождалась моя дочь… весь мир, всё пространство и время сузилось до этого момента.

Я помню тот день так, будто он был вчера. Морозное утро, воздух звенит от холода, на стекле машины замерзшие узоры, а внутри у меня всё горит. Мы ехали в роддом. Оля сидела рядом, держась за живот, лицо бледное, но глаза — сильные. Я пытался что-то говорить, шутить даже, лишь бы отвлечь её, но понимал, что это не помогает.

— Всё будет хорошо, слышишь? — повторял я, сжимая её руку, пока мы ждали в приёмном отделении. — Ты справишься. Ты у меня самая сильная.

Она кивала, иногда закрывала глаза, и я чувствовал, как по спине у меня бежит холодок.

Мне всегда казалось, что я мужчина, который может выдержать многое. Работа, трудности, драки в юности — всё это проходило через меня и не ломало. Но вот здесь, в коридоре роддома, когда я слышал крики женщин за стеной, я понял, что не готов. Не готов видеть, как ей больно, и не иметь возможности убрать эту боль.

Когда её повели в родильный зал, я пошёл вместе. Не мог оставить. Я не из тех, кто прячется в коридоре. Если она идёт в эту боль — я рядом.

Картина родов врезалась в память слишком ярко. Белый свет ламп, запах антисептика, врачи. А я держу её за руку. Она сжимает мои пальцы так, что кажется, сломает кости. И я готов — пусть ломает. Лишь бы выплеснуть эту боль хоть куда-то.

Я видел её лицо: искажённое от усилия, от боли, но такое красивое в своей силе. Она боролась. Ради новой жизни, ради нашей дочери.

— Дыши… молодец… ещё немного… — говорил врач, но в ушах у меня всё гудело, и я слышал только её хриплый голос, только её дыхание.

В какой-то момент я подумал, что сердце у меня просто остановится. Я не выдержу. Но потом — этот звук. Первый крик. Такой звонкий, такой резкий, такой живой.

Я замер. В глазах защипало, в груди что-то рвануло, и я понял: Вот ради чего всё.

Нам показали крошечное сморщенное личико, ручки, которые дрожали, как у птенца. Я протянул руки и впервые держал её. Тёплую, живую, мою.

— Это наша Любовь, — прошептал я. Голос дрожал, горло сжимало, но я говорил: — Я вас не подведу. Никогда.

Я плакал. Настоящий мужик, почти два метра ростом, с кулаками, которыми когда-то решал все проблемы, — стоял и рыдал над маленьким комочком жизни. И мне было плевать, что кто-то это видит.

Я смотрел на неё и не мог поверить. Маленький носик, крохотные пальчики, сжатые в кулачок. Она улыбнулась во сне — и в тот момент моё сердце растворилось.

Оля лежала на кровати, уставшая, но с глазами, полными света. Я подошёл к ней, поцеловал мокрый лоб и сказал:

— Ты — моя героиня. Ты подарила мне чудо.

Она слабо улыбнулась:

— Это мы вместе.

Я никогда не слышал имени, которое звучало бы так правильно. Никаких вариантов больше и не могло быть. Только Любовь. Потому что именно это слово описывало всё, через что мы прошли: боль, страх, надежду и наконец счастье.

В палату я шёл, словно пьяный. Мир вокруг будто изменился. Всё стало другим: стены, люди, даже воздух. Я шёл и думал: «Я отец. У меня дочь. Моя девочка».

Когда родители приехали и впервые увидели внучку, я снова едва не расплакался. Мама… она как будто помолодела лет на десять. Держала Любу и плакала тихо, гладя по щеке. Папа, строгий и суровый, сидел у колыбели и что-то бормотал себе под нос, напевая. Я никогда раньше не видел, чтобы он пел.

А Кирюша… вот кого невозможно было остановить. Он сразу сказал:

— Это моя сестрёнка! Я её никому не дам!

И я гордился им так, как никогда.

В тот вечер, когда мы остались одни, я долго не мог уснуть. Сидел рядом с кроваткой и слушал, как она сопит. Иногда улыбалась во сне, и я тоже улыбался, как дурак.

Я думал: «Ради вас я готов на всё. На любое испытание, на любую боль. Если бы надо было — я бы отдал жизнь. Но судьба подарила мне второй шанс. И я его не упущу».

Я понял простую вещь: счастье — это не успехи, не деньги. Настоящее счастье — это сейчас, в этой комнате. В маленькой кроватке сопит моя дочь, и рядом со мной спит женщина, которая подарила мне этот мир заново.

Говорят, первые месяцы после рождения ребёнка — самые трудные. И это правда. Но вместе с тем — самые светлые.

Никто не готовит тебя к тому, что сон станет роскошью. Что ты будешь вставать среди ночи, шатаясь от усталости, но при этом улыбаться, когда крошечные ручки хватают твой палец.

Я помню первую ночь дома. Казалось, что мы с Олей попали в новый мир. Вроде бы знакомая квартира, знакомая мебель, но теперь в ней звучали другие звуки — тихие сопения, всхлипы, крошечный плач. Всё изменилось. Даже воздух стал другим: он пах молоком, детским кремом и каким-то особым теплом.

Я ходил по комнате кругами, укачивая Любу. Оля лежала на кровати, усталая до предела, и смотрела на нас с такой нежностью, что сердце сжималось.

— Дай я сам, — сказал я тогда. — Ты и так сделала больше, чем возможно. Спи хоть немного.

Она улыбнулась сквозь сон и прошептала:

— Спасибо…

Я стоял у окна, баюкая дочку. За стеклом была ночь, редкие фонари, редкие прохожие. А у меня на руках — целый мир.

Первые недели были похожи на марафон. Кормления, пелёнки, колики, крики. Иногда я не понимал, где день, где ночь. Но в этих днях было что-то особенное.

Помню, однажды ночью Люба долго не могла успокоиться. Я взял её на руки, ходил по комнате, шептал что-то, пел. В голове всплывали обрывки песен из детства, какие-то смешные мелодии. И вдруг — она затихла. Засмотрелась на меня, будто всерьёз пыталась понять, кто я такой. А потом… улыбнулась. Её первая осознанная улыбка.

Я сел на диван, боясь пошевелиться, и просто смотрел на неё. В груди что-то сжалось, и я понял: ради этой улыбки я готов пройти через всё.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Кирюша тоже рос. Я боялся, что он будет ревновать. Но он оказался удивительным братом. Он мог часами сидеть возле кроватки и рассказывать сестрёнке сказки. Его серьёзный детский голос звучал так трогательно, что я иногда подслушивал из коридора и едва сдерживал смех и слёзы одновременно.

— Пап, а можно я её покачаю? — спрашивал он.

— Она ещё маленькая, — отвечал я.

— Но я осторожно, честно!

Я видел, как в его глазах горит гордость. И тогда разрешал ему подержать её на руках, сидя рядом, обняв его за плечи. Кирюша смотрел на Любу, будто держал в руках сокровище.

— Это моя сестра, — говорил он каждый раз. — Я её никому не дам.

И я верил. Потому что видел, как сильно он её любит.

А родители… они словно снова стали молодыми. Мама каждый день приезжала с супами, пирогами, котлетами. Я снова чувствовал запахи детства, когда заходил на кухню.

— Ешь, сынок, — говорила она строго, ставя передо мной тарелку. — Ты теперь отец двоих детей, тебе нужны силы.

— Мам, я не голоден, — иногда возражал я.

— Глупости! — отмахивалась она. — Как можно быть не голодным, когда у тебя столько забот?

Папа же был другим. Он не говорил много, не сюсюкал. Но я видел, как он подолгу сидит у кроватки, держа внучку за руку. Иногда тихо напевал что-то старое, из своего детства. Его суровое лицо смягчалось, и я понимал: внуки — это то, что открывает даже самые закрытые сердца.

А мы с Олей… мы учились быть родителями вдвоём. Иногда спорили, иногда смеялись до слёз. Я ловил её уставший взгляд и понимал: ей тяжело. Но она никогда не жаловалась.

— Ты у меня героиня, — говорил я, целуя её руки. — Я бы без тебя не справился.

Она качала головой:

— Нет, Руслан. Мы справляемся вместе. Ты рядом — и это самое главное.

Иногда я просыпался ночью и смотрел на них — на Олю и Любу. Обе спали, прижавшись друг к другу. И в такие моменты я понимал, что у меня есть всё. Не нужно никаких богатств, успехов, побед. Моё счастье — здесь, в этих двух дыханиях рядом.

Через пару месяцев Люба начала узнавать нас. Её глаза оживлялись, когда я подходил. Она смеялась, протягивала ручки.

Я подбрасывал её в воздух, ловил, и её смех звенел, как колокольчик. В эти секунды я забывал обо всём. О проблемах, о работе, о мире за окнами. Была только она и её счастье.

И я думал: если бы жизнь дала мне выбор — вернуться к прежним успехам или остаться вот так, с ней на руках, — я бы выбрал второе. Без колебаний.

Да, было тяжело. Усталость, недосып, постоянные заботы. Но рядом с этим было столько света, что темнота отступала.

Мы учились жить заново. Учились слышать друг друга, понимать без слов. Учились радоваться мелочам: первому «агу», первой улыбке, первым шагам по комнате.

Однажды ночью, когда все уснули, я вышел на балкон. Смотрел на звёзды и думал: «Спасибо. Просто спасибо». Я не знал, кому я благодарю — Бога, судьбу, жизнь. Но я знал одно: я не имею права потерять этот дар.

У меня теперь было всё: любимая женщина, сын и дочь. И я поклялся сам себе — никогда не отпущу это счастье. Никогда.

Конец