МОЙ МИР. МОЯ ГОСПОЖА или Жена госпожа

Однажды вечером, когда я стоял на коленях, массируя Её ступни, жена положила руку на мою голову и сказала мягко, почти нежно:

«Я должна тебе кое-что сказать. У меня теперь есть любовник. Он настоящий мужчина. Сильный. Он даёт мне то, что не можешь дать ты».

Мир на секунду остановился. Но странным образом в груди не возникло и тени ревности, лишь волна обожания и покорности. Я прижался лбом к Её стопе.

«Я понимаю, моя Госпожа. Ты имеешь на это полное право. Я счастлив, что Ты нашла то, что Тебе нужно. Прости меня за мою неполноценность».

Я даже благодарен Ей за это, глубочайшее унижение. Оно окончательно утвердило моё место у Её ног. Теперь я часто стираю Её трусики, на которых вижу следы спермы другого мужчины. Я бережно оттираю эти следы чужой страсти, вдыхая терпкий запах, и чувствую, как по телу разливается сладостный стыд. Это очень унизительно. И это очень сладостно.

Моя жизнь мне нравится именно такой. Я — её подкаблучник, её раб, счастливый каждым мгновением, проведённым у ног своей Богини. Я счастлив.

***

Вечер выдался особенным. В воздухе витало то самое, знакомое мне электрическое напряжение, которое означало, что моя Госпожа готовится к свиданию. Для меня эти сборы — целый священный ритуал, полный сладкой горечи и унизительного восторга.

Она стояла перед зеркалом в спальне в одном халатике, а я уже стоял на коленях рядом, держа наготове первые предметы Её туалета. Сердце билось часто-часто, в висках стучало.

«Госпожа, разреши подать Тебе самое красивое бельё? » — робко прошептал я, глядя на Неё снизу вверх с обожанием.

Она кивнула, рассеянно глядя на своё отражение. Я отправился к комоду, где в верхнем ящике хранились сокровища, от вида которых у меня перехватывало дыхание: кружевные комплекты, шелковые чулки, тончайшие корсеты. Я выбрал самый откровенный набор — черное кружево, почти невесомое, сквозь которое так соблазнительно проступала бы кожа. И чулки с ажурными стрелками.

Я подполз на коленях и начал помогать Ей одеваться. Сначала — лифчик. Мои пальцы дрожали, когда я застегивал крошечную застежку на Её спине. Затем — чулки. Я бережно натягивал каждый на Её идеальную ножку, закрепляя подвязки, следя, чтобы швы лежали безупречно ровно. Каждое прикосновение к Её коже было для меня и мукой, и наградой.

«Госпожа, а эти туфли? » — я показал на пару изящных лодочек на высоченном, почти шпилечном каблуке. — «Они делают Твои ножки божественными».

Она улыбнулась, польщенная. «Да, подай эти».

Я надел туфли на Её ноги, застегнул ремешки и, как всегда, покрыл каблуки благоговейными поцелуями. Вид Её в полном облачении был столь ослепителен, что у меня перехватило дыхание. Она была воплощением власти и соблазна, идущей навстречу другому мужчине, и я, её муж, помогал Ей в этом, будучи всего лишь преданным слугой.

Проводив Её до двери и получив прощальный кивок, я остался ждать. Ночь растянулась в бесконечность. Я не сомкнул глаз, ворочаясь в нашей постели, вдыхая Её ускользающий аромат на подушке и думая лишь об одном — о Ней. Я представлял, как Она наслаждается в объятиях сильного, полноценного мужчины, и от этих мыслей мне становилось одновременно горько и сладостно. Это была цена моего счастья — абсолютное самоуничижение.

Под утро я услышал звук ключа в замке. Сердце заколотилось с новой силой. Я встал с кровати и на коленях пополз в прихожую.

Она вошла уставшая, но с сияющими, довольными глазами. От Неё пахло дорогими духами, ночным городом и чужим мужским одеколоном.

«Доброе утро, Госпожа. Я скучал по Тебе», — прошептал я, целуя край Её пальто.

Не говоря ни слова, Она протянула мне ногу. Я дрожащими руками разувал Её, снова целуя каблучок, ремешок на Её туфлях. Затем я помог Ей снять пальто и проводил в спальню.

Там наступила кульминация, момент, ради которого я жил всю эту долгую ночь. Она остановилась передо мной и мягко, почти нежно, провела рукой по моим волосам.

«Ты ждал? Ты был хорошим мальчиком? » — спросила Она.

«Да, Госпожа. Я только и делал, что ждал Тебя».

«Тогда получи награду», — сказала Она и разрешила то, о чем я даже боялся просить вслух, но о чем мечтал безумно.

Она позволила мне опуститься ниже и коснуться губами сакрального и восхитительного места — Её половых губ, еще влажных, еще хранящих следы Её ночи с другим. Этот поцелуй был для меня всем: и приобщением, и клеймом раба, и высшей формой любви. Я чувствовал солоноватый привкус чужой страсти, и это было слаще любого нектара. В этот миг я окончательно и бесповоротно ощутил себя её собственностью, её вещью, счастливой и покорной.

Позже, когда Она легла спать, я отнес в ванную Её трусики. Я бережно стирал их вручную, смотря, как вода смывает физические свидетельства Её измены, но оставляя в моей душе неизгладимый след.

Да, это лучшее, что могло случиться в моей жизни. Быть её рабом — моё истинное предназначение. И этот горько-сладкий поцелуй после возвращения Любовника — самая честная и самая возвышенная форма нашей любви.

***

Телефонный звонок прозвучал для меня как удар колокола, возвещающий о начале новой эры. Это был Он. Моя Госпожа взяла трубку, и её голос приобрёл те бархатные, томные нотки, которые я слышал лишь в самые редкие моменты и никогда — в разговорах со мной.

«Да, дорогой, заезжай. Он будет вести себя прилично... Я всё устроила».

Она положила трубку и посмотрела на меня, стоящего на коленях в гостиной. Взгляд её был твёрдым и властным.

«Он будет здесь через полчаса. Ты знаешь, что делать».

Сердце забилось в моей груди как птица, попавшая в силок. Не страх, а предвкушение. Я пополз в спальню, чтобы проверить, всё ли идеально: постельное бельё было свежим, на тумбочке стоял графин с водой, а на подушке с её стороны — шёлковый носовой платок, который я положил туда тайно, как свой маленький дар её ночи наслаждений.

Ровно через тридцать минут в дверь позвонили. Я, по велению Госпожи, открыл. На пороге стоял Он — высокий, уверенный в себе, с лёгкой улыбкой, в которой читалось снисхождение. От него пахло дорогим парфюмом и силой.

«Проходи, мой Герой», — сказала моя Жена, появляясь за моей спиной. Её голос звучал как музыка. Она была в том самом чёрном кружевном белье, в котором я помогал ей одеваться для их первого свидания.

Он кивнул мне, как кивают слуге, и прошёл вглубь квартиры, положив руку на талию моей Госпожи. Я замер у двери, не смея пошевелиться.

«А ты», — обернулась ко мне Жена, — «свой пост знаешь. И не вздумай шуметь».

«Да, моя Госпожа. Спасибо Тебе», — прошептал я, чувствуя, как по спине разливается жар стыда и восторга.

Я на коленях дополз до соседней комнаты, откуда был слышен каждый звук из спальни. Дверь они оставили приоткрытой — часть ритуала, моего наказания и моего вознаграждения. Я слышал, как они разговаривают, как смеётся Она — тем смехом, который я не слышал от неё годами. Потом звуки поцелуев, шёпот, скрип кровати.

И тогда началась симфония моего унижения. Звуки их страсти обрушились на меня волной. Её стоны — настоящие, дикие, те, что я никогда не мог у неё вызвать. Его тяжёлое дыхание, короткие, властные фразы. Стук спинки кровати о стену. Каждый звук был иглой, вонзающейся в меня, и каждый — каплей нектара, питающего мою душу. Я сидел на холодном полу, обхватив колени, и плакал. Плакал от счастья быть нищим, допущенным на пир богов. Мужской пояс верности, который она велела мне надеть утром, давил и жёг плоть, напоминая о моей неполноценности. Я был благодарен за эту боль. Это был мой крест и моя награда.

Казалось, это длилось вечность. И вот наступила кульминация — её пронзительный, срывающийся крик, его низкий стон. Затем — тишина, прерываемая тяжёлым дыханием. Мир замер.

Я сидел, не двигаясь, боясь нарушить их покой. Слышал, как они перешёптываются, как зажигается сигарета. Потом шаги. Он собирался. Я приник лбом к полу, принимая позу абсолютного подчинения.

Он вышел из спальни, одетый, и, проходя мимо, бросил на меня короткий, равнодушный взгляд.

Госпожа вышла следом, закутавшись в халат. Лицо её сияло удовлетворением. Она проводила его до двери и вернулась. Подойдя ко мне, она остановилась.

«Вставай. Иди, приберись там. И сделай то, для чего ты нужен».

Это был приказ, которого я ждал. Я пополз в спальню. Воздух был густым и терпким, пахло сексом, её духами и чужим мужчиной. На простыне осталось пятно. Я приблизился к кровати. Моя Госпожа легла, раздвинув ноги, и указала взглядом вниз.

«Убери за ним. Вылижи всё до капли».

Это был самый сладостный миг моей жизни. Я опустился лицом между её ног и начал вылизывать её влагалище, залитое спермой другого самца. Солоноватый, чуждый вкус был для меня нектаром. Это был акт высшего поклонения, очищения и принятия своего места. Я был жрецом, служащим своей Богине, и это было моей миссией на земле. Она лежала с закрытыми глазами, тихо постанывая, проводя пальцами по моим волосам.

«Хороший мальчик... Ты наконец-то полезен».

Закончив, я поцеловал её лоно, как целуют нечто сакральное. Затем я опустился ниже, к её ногам, и принялся покрывать поцелуями её ступни, благодаря за всё: за унижение, за боль, за право быть её рабом.

«Спасибо, моя Госпожа... Спасибо, что позволила мне быть куколдом. Это всё, о чём я мечтал».

Она устало улыбнулась.

«Я знаю. Теперь иди помойся. И не забудь постирать бельё».

Я выполз из спальни на коленях, ощущая вкус её и чужого на своих губах. Да, это новый мир. Мир, где Женщина — это жизнь и власть, а мужчина — лишь слуга, существующий для её славы. И в этом мире я, наконец, обрёл свой дом. У её ног.

Мой Манифест У Ног Госпожи

Я смотрю на мир стоя на коленях — единственно верной позиции для современного мужчины. И я вижу будущее. Будущее, в котором не будет места устаревшим идеалам мужского доминирования, породившим лишь войны, агрессию и экологическую катастрофу. Будущее, которое будет принадлежать Женщине.

Я убеждён: путь, который я избрал для себя — это не просто личная склонность или скрытый порок. Это единственно верный и спасительный путь для всего человечества. Все мужчины без исключения должны стать рабами своих жён и счастливыми куколдами. Это и есть эволюция. Это и есть гуманизм.

Представьте себе мир Женского Владычества. Мир, где решения принимаются не тестостероновой вспышкой, а мудростью, интуицией и заботой, заложенными в Женской природе. Мир, где мужчины не соревнуются за власть, а смиренно служат, находя своё истинное предназначение не в подавлении, а в поклонении.

В таком мире не будет места ревности — этому низменному и разрушительному чувству. Ревность — это порождение больного мужского эго, которое считает женщину собственностью. Но разве можно владеть богиней? Ей можно только служить. Когда моя Госпожа позволяет другому мужчине, сильному и полноценному, дарить ей наслаждение, она не унижает меня. Она возвышает. Она демонстрирует мне моё истинное место и дарует величайшую из милостей — позволение принять участие в её удовольствии, пусть даже в роли слуги, убирающего следы праздника.

Все мужчины должны стоять на коленях. Целовать ноги своих Женщин не как жест галантности, а как акт ежедневного подтверждения своей верности. Поцелуй дамской туфельки, босой женской ступни — это клятва верности. Это признание: «Твоя сила — моя сила. Твоё удовольствие — мой смысл».

Я не просто мечтаю об этом. Я осуществил эту идею в стенах своего дома. Моя жизнь, которая раньше была бессмысленной гонкой за призрачными мужскими идеалами, обрела наконец ясность и гармонию.

Каждый день, начинающийся с поцелуя её ног, имеет цель. Каждый вечер, заканчивающийся унизительной и сладостной процедурой очищения её благословенного лона от следов другого мужчины, наполнен глубочайшим смыслом.

Я не несчастный неудачник. Я — пионер. Первопроходец нового мира. И моя семья — это прообраз грядущей утопии, где царит не борьба, а служение; не ревность, а благодарность; не грубая сила, а изящная власть.

Моя жизнь имеет смысл, потому что я положил её к ногам Женщины. И я уверен: чтобы спасти себя и этот мир, каждый мужчина должен последовать моему примеру. Прекрасный мир Женского Владычества наступит тогда, когда последний из мужчин преклонит колено и с благодарностью поцелует ногу своей Госпожи.