На природе с сыном и его друзьями. «Вступление». Из сборника Изнасилование сыном маму

Тепло от двух наших тел наполняло маленькое пространство палатки, превращая его в душное, интимное убежище. Воздух был густым, сладким от запаха секса и пота. Мое дыхание, горячее и частое, обжигало кожу его бедра, пока я, зрелая мама, с безудержной жадностью опускала голову все ниже. Губы, полные и опытные, плотно обхватили его напряженный, толстый член. Язык скользил по вздувшейся вене, лаская каждый сантиметр, каждый нерв. Сын, мой мальчик, восемнадцатилетний юноша, тихо застонал, запрокинув голову на подушку. Его пальцы вцепились в мои пышные, каштановые волосы, не руководя, но и не отпуская.

— Мама... — его голос был хриплым, прерывивым. — Так хорошо...

Я ответила не словом, а делом, заглотив его еще глубже, почти до самого горла, чувствуя, как он упирается в нёбо. Любимый. Мой хороший. Соленный, мускусный вкус его члена, знакомый и родной, сводил с ума. Я оторвалась на секунду, глотнув воздуха, и прошептала, пуская тягучую слюну

— Какой же ты у меня большой вырос, блять... Такой толстый хуй в рот просится... Мамочка с ума сходит.

Он лишь хрипнул в ответ, его бедра непроизвольно двинулись навстречу, и я снова принялась за работу, активно, шумно, по-хозяйски, наслаждаясь каждой секундой его наслаждения. Мой ротик буквально причмокивал на его члене. Внезапный луч фонарика прорезал темноту снаружи, и молния на входе в палатку звякнула. Я замерла на мгновение, чувствуя, как сын напрягся подо мной. Тень заполнила проем, и на пороге возник его друг - Игорь. Я медленно, не выпуская сына изо рта, повернула голову через плечо. Уголок моих губ дрогнул в самой развратной, многообещающей улыбке. Глаза его друга расширились, он застыл, как вкопанный, его взгляд скользнул по моей обнаженной спине, остановившись на округлостях моей полной, зрелой попки, выставленной прямо на него в позе раком.

— Э-э... Серега, у тебя повербанк не... — начал он сдавленным голосом, но я его перебила, мой голос сиплый от страсти и желания.

— А повербанк, милый, разрядился... А вот свою толстую бандуру ты можешь воткнуть в мою мокрую, текущую киску, зарядишься по полной, блять.

Я сказала это негромко, но каждое матерное слово прозвучало как вызов, как приглашение. Сын подо мной хрипло рассмеялся, его живот затрясся. Игорь замер на секунду, его глаза потемнели. Он молча отстегнул молнию изнутри, изолируя нас троих от всего мира в этом жарком, тесном коконе.

— Ну ты и шлюха, тёть Ир... — прошептал он с благоговейным ужасом, его взгляд прилип к моей полуоткрытой, влажной щели, которая поблескивала в тусклом свете. — Жопа-то какая... Сисястая... И вся мокрая, нахуй... Капает, блять.

Его слова, грубые и животные, заставили меня содрогнуться от предвкушения. Я вынула изо рта мокрый, блестящий член сына, облизнулась и громко, на всю палатку, провозгласила:

— Да какие же вы оба козлы с огромными хуями! Мамочке одной мало, блять! Двум рукам мало!

Я чувствовала, как Игорь опускается на колени позади меня. Его грубые, холодные от ночного воздуха пальцы уперлись мне в бедра, раздвигая их шире. Он плюнул себе в ладонь, смазал свой огромный, напряженный член и, не говоря больше ни слова, уперся его головкой в мои готовые, текущие вход.

— О, господи... — вырвался у меня стон, когда он медленно, неумолимо стал входить в меня, заполняя до краев. — Да... Вот так... Выеби свою тётю Иру....

Сын, видя это, приподнялся на локте, его глаза горели. Он смотрел, как его друг входит в его мать, и на его лице было не отвращение, а жгучий, неконтролируемый восторг.

— Ма... Тебе нравится? — его голос дрожал. — Нравится, когда тебя двумя стволами, шалава, трахают?

Игорь начал двигаться, медленные, глубокие толчки, от которых все мое тело ходило ходуном. Каждое движение заставляло меня насаживаться на него все глубже. Я снова взяла в рот сына, но уже не могла активно работать головой, только обхватила его губами, пока Игорь ритмично вгонял в меня свой член. Выпустив сына изо рта, я заговорила, задыхаясь, почти крича на каждом толчке сзади:

— Оба... Оба нахуй! Оба такие большие! Один в роту... Другой в пизде... Мамочка сходит с ума! Как же жопой своей чувствую каждый твой сантиметр, Игорек! Как он меня распирает, сука! А ты, сынок... Твой слюнявый... Мамочка сейчас кончит на ваши молодые херы!

Моя исповедь, грязная и безудержная, стала для них сигналом. Сын сел прямо, направляя свой член мне в лицо, а Игорь ускорился, его пальцы впились в мякоть моих бедер. Я активно работала ртом, слюна капала на спальник, мои звуки были приглушены его плотью. И тогда я, желая большего, оторвалась от сына и, опершись руками о пол палатки, с размаху шлепнулась своей полной, тяжёлой жопой на мощные бёдра Игоря, чувствуя, как его член уходит в меня до самой матки. Используя его мощные бёдра как опору, я сама задала новый, неистовый ритм, жадно насаживаясь на каждый сантиметр его члена. Мои собственные бедра были мокрыми от соков, стекающих по внутренней стороне ног, а каждый мой движенье сопровождалось громким, влажным звуком.

— Вот так, блять, — выдохнула я, и мой шёпот был хриплым от наслаждения. — Вот так и трахай свою тёлку... Ох, как же киска моя чавкает... слышишь, Игорек? Вся течёт от твоего здорового хуя...

Я чувствовала, как внутри всё сжимается, нарастающее напряжение стало почти невыносимым. Он отвесил мне звонкий шлепок по округлой плоти, и жгучий укол удовольствия пронзил меня, подтолкнув к краю.

— Кончаю! — закричала я, и это был уже не шёпот, а низкий, грудной стон, сорвавшийся с самых глубин моей души. — Я сейчас блять кончу на твоем хуе!

Волна оргазма накатила с такой силой, что всё потемнело перед глазами. Я затряслась, ощущая, как моя киска судорожно сжимается вокруг его ствола, и горячая влага хлынула на него, обжигая и меня, и его. Моё тело обмякло, но он крепко держал меня за бёдра, не давая упасть.

— Ах, какая шлюшка... — просипел Игорь, и его пальцы впились в меня ещё сильнее. — Глянь, как кончает сладко! Аж жопа трясется... Но эту сочную жопу, кажется, мы ещё не размяли как следует.

Сердце ёкнуло от предвкушения. Да, вот чего мне хотелось, чего жаждала вся моя сущность. Я почувствовала, как кончик его большого пальца, смазанный моими же соками, уперся в тугой, запретный бугорок.

— Ну что, теть Ир... — раздался сзади голос Игоря, густой и полный чёрного юмора. — Разрешишь зайти в твою тугую попку?

Я лишь глухо застонала в ответ, уже не в силах вымолвить и слова, и кивнула, уткнувшись лицом в член сына. Это и было моё согласие. Моё разрешение. Мое «да». Он действовал медленно, почти мучительно, смазывая вход своим презервативом и моей влагой. Я зажмурилась, готовясь к боли, но вместо неё пришло чувство невероятного, распирающего ощущения наполненности. Как же мне тогда было ахуенно!

— Расслабься, сучка, — пробормотал он, и его шлепок был уже не шутливым, а властным, заставляющим подчиниться.

И я подчинилась. Моё тело открылось ему, приняло его. Один медленный, невероятный толчок — и он вошёл. Весь. До самого основания. Воздух вырвался из моих лёгких тихим стоном. Не больно. Не больно. Невыносимо хорошо. Неприлично тесно и абсолютно пиздато.

— О боже... — это было всё, что я смогла прошептать.

И тогда я снова начала двигать бёдрами. Сначала робко, привыкая к новому, двойному заполнению, а затем всё увереннее, набирая этот порочный, сладостный ритм. Чпок... чмок... чпок... — теперь эти звуки доносились уже оттуда, сзади, из моей попки, и каждый из них отдавался в моём виске эхом наслаждения.

— Нравится? — выдохнула я, оборачиваясь к нему через плечо. Мои глаза были затуманены, а на губах играла безумная, развратная улыбка. — Нравится, как моя жирная жопа сосёт твой хуй, а? Говори, нравится?!

Он глухо застонал, вонзая пальцы в мякоть моих ягодиц, раскачивая моё тело на своём члене.

— Ебать... теть Ир... Она как будто... живая... Горячая и тугая... И вся мокрая... Я чувствую, как она пульсирует.... Охуенная ты шалава...

Его слова, грязные и восхищённые, стали для меня лучшим допингом. Я снова наклонилась к сыну, который наблюдал за всем этим с раскрытым ртом, сжимая свой член в кулаке. Его глаза были полны смеси шока и дикого возбуждения. Я взяла его снова в рот, но не глубоко, а только головку, облизывая её, глядя ему прямо в глаза, и мой взгляд говорил всё, что я не могла высказать словами.

— Слышишь, сынок? — прошептала я, и мой голос дрожал в такт движениям Игоря. — Слышишь, как у мамочки попка чмокает от счастья? Как она любит этот толстый хуй? Смотри...

Я отстранилась от него совсем, оперлась руками о его колени и стала двигаться на Игоре с новой силой, уже не просто подчиняясь его толчкам, а полностью контролируя процесс. Я сама насаживалась на него, заставляя его член исчезать в глубине моей тугой попки, и сама поднималась, почти освобождаясь, чтобы снова упасть на него всей своей тяжёлой, сочной плотью.

— Гляди, сыночек, гляди, как твоя мамаша умеет работать жопой! — я кричала уже, не стесняясь, мои слова разносились по маленькой палатке, смешиваясь со стонами — Видишь, как она его принимает? Всё глубже! Ещё!

Я крутила бёдрами, описывая ими восьмёрки, чувствуя, как его член трёт во мне самые потаённые, самые чувствительные точки, заставляя кричать каждую клеточку моего тела. Я была на вершине, я была их королевой, их общей, самой лучшей, самой развратной и желанной игрушкой. И это было ахуенно. Я продолжала двигаться, мои бёдра работали в собственном, сладостном ритме, заставляя анус плотно обхватывать и вбирать в себя каждый сантиметр его члена. О, боже... как глубоко... Он входил в меня с таким упругим сопротивлением, а затем исчезал почти полностью, и это ощущение полного заполнения, растяжения, этой идеальной, тугой полноты сводило с ума. Я отвела голову, глядя на него поверх своего плеча, и мой голос прозвучал хрипло, сдавленно от наслаждения.

— Ну что, мальчик, нравится? А? Нравится, как моя попка глотает твой хуй, словно голодная сучка? Смотри, как он пропадает... и появляется... весь в моей смазке... Я похабно рассмеялась, подрагивая на нем. — Красиво, да? Тетя Ира знает толк в искусстве.

Мое внимание тут же переключилось на сына. Я наклонилась к нему, приняв его снова в рот, но лишь на несколько секунд, чтобы обдать влажным жаром, пощекотать кончиком языка его напряженную головку, дать ему почувствовать мое пьянящее внимание. Затем, не выпуская его изо рта, я снова повернула голову к Игорю, и мой шепот был горячим и влажным, как и всё остальное во мне.

—Нравится, моя толстая задница двигается на твоем члене? — я замедлила движения, сводя его с ума медленными, круговыми покачиваниями бедер. — Чувствуешь, какая у мамочки попка упругая и горячая? Она так скучала по такому мощному хую... не останавливайся...

Он ответил лишь низким стоном, положив свои грубые ладони мне на полные бедра, помогая мне двигаться, направляя мои яростные толчки. Его пальцы впивались в мою плоть, и от этого мне хотелось еще больше, еще грубее, еще громче. Я была между ними, как самый желанный приз, и я наслаждалась каждой секундой этого развратного триумфа. Внезапно его тело напряглось за мной, и я почувствовала, как его член будто пульсирует, становясь еще тверже и больше внутри меня. Глухой, сдавленный рык вырвался из его груди. — Ир, я сейчас...

— Кончай, детка, — выдохнула я, переставая двигаться и заставляя его войти в меня до самого предела, принимая его полностью. — Кончи в свою тётю... заполни мою попку...

Волна его оргазма прокатилась по мне, горячая и влажная, и я почувствовала, как моё собственное тело в ответ затрепетало, поймав отзвук его наслаждения. Я замерла, наслаждаясь последними пульсациями его члена глубоко во мне. И тут, словно удар хлыста, прозвучал голос снаружи, из ночной тишины. — Игорь! Ты где? Мой телефон сел, принеси повербанк!

Это были два друга, которые тоже поехали вместе с нами. Игорь замер, затем медленно, почти с сожалением, начал выходить из меня. Моя плоть не хотела отпускать его, и когда он полностью вышел, раздался тихий, влажный, неприличный звук. Моя попка словно грустно чмокнула, протестуя против пустоты.

— Сейчас, ребят! — крикнул он срывающимся голосом, быстро натягивая шорты. Он судорожно обыскал угол палатки, нашел повербанк и, бросив на меня один последний, полный похоти и изумления взгляд, выскользнул наружу, застегнув за собой полог.

Тишина, наступившая в палатке, была оглушительной. Пахло сексом, потом и нами. Я тяжело дышала, всё ещё стоя на коленях, чувствуя, как его сперма медленно вытекает из моего расслабленного ануса. Пустота внутри была невыносимой.

Я повернулась к сыну попкой. Я опустилась ниже на локти, еще выше подняв свою и без того высоко задранную, толстую попку в его сторону, и затрясла ею, представляя, как она выглядит в полумраке — мокрая, покрасневшая, использованная и готовая к новым ласкам.

— Ну же, сыночек... — прошептала я, и в моём голосе не осталось ничего, кроме чистой, животной жажды. — Не заставляй мамочку просить. Видишь, какая она. .. какая пустая... Натяни на свой хуй свою шлюху-мать. Накажи её за то, что она такая ненасытная. Войди в неё... пожалуйста...

Я услышала, как он двигается за мной, его дыхание всё ещё неровное. Он не заставил себя ждать. Один уверенный, сильный толчок — и он вошёл в меня с одного раза, заполняя ту влажную пустоту, что оставил после себя его друг. Я вскрикнула от внезапности и наслаждения, от этой грубой, почти животной потребности, которая им двигала.

Он трахал меня без лишних нежностей, яростно, молча, как будто пытаясь стереть следы другого мужчины, заявить свои права. И я принимала это, каждый толчок, подставляясь под него, вторила ему встречными движениями, пока волны удовольствия снова не начали накатывать на меня, горячие и безжалостные.

Когда он кончил, мы рухнули на растерзанную постель, запыхавшиеся, мокрые и довольные. Он вынул свой член, и я сразу же почувствовала, как приятно пульсирует мой растянутый анус, словно в память о двух мощных членах, что только что его занимали. Мы лежали молча, и я прижалась спиной к его горячему телу, чувствуя, как его дыхание выравнивается и он погружается в сон. Но меня будило другое. Эта пульсация внутри была не только приятной, она была напоминанием. Напоминанием о пустоте. О том, что мало. Горячая, стыдная, неудержимая волна желания снова поднималась во мне, несмотря на только что пережитые оргазмы. Я думала о двух других его друзьях, крепких парнях, которые спали в соседней палатке. Молодых, сильных, налитых похотью.

Что, если... — пронеслось в моей голове сладострастной искрой. Что, если утром, на рассвете, подойти к их палатке? Раздвинуть молнию... Разбудить их не поцелуем, а своим ртом... на их хуях... Сразу обоих...

Я повернулась к своему спящему сыну и прильнула губами к его уху. — Сыночек... спишь?— прошептала я, и мои пальцы уже потянулись к его промежности, лаская его, будя снова. — Вставь его мне в попку... пожалуйста... Хочу заснуть, пока он внутри... Хочу чувствовать его всего. Сынок с легкостью вошел в мой еще слегка открытый, горячий анус. Он вошел полностью, прижавшись ко мне, и только тогда я смогла уснуть.

****

Утренний воздух был прохладным и густым от запаха дымящегося костра и сосен. Выйдя с палатки, я решила прогуляться, наслаждаясь свежим воздухом. Я шла от речки к палаткам, мое полное тело, одетое лишь в легкий халат, гудело приятной усталостью после ночи с сыном и его другом. Из палатки моего сына доносился его мерный храп – он крепко спал. А вот из соседней палатки, где устроились его друзья, двадцатидвухлетние Саша и Денис, светился тусклый свет фонарика и слышался сдержанный шепот. Они бодрствовали.

Я, не раздумывая, развязала поясок халата и зашла внутрь. Парни приподнялись на локтях, их глаза расширились от удивления при виде моей обнаженной фигуры, освещенной мягким светом.

— Места хватит для тёти Иры?— прошептала я хрипловатым от парилки голосом и, не дожидаясь ответа, опустилась между ними на живот, чувствуя прохладу спальников под своей горячей кожей.

Они переглянулись, и я почувствовала, как напряжение в палатке стало густым, как мед. Я повела плечом, позволяя халату соскользнуть еще чуть-чуть, обнажая округлость груди.

— Что-то я проголодалась — томно протянула я, скользя взглядом по их телам, прикрытым тонкими одеялами. Мой взгляд задержался на двух явных, неуклюжих буграх, проступавших под тканью. — Прямо живот сводит. Мечтаю о чем-то... мясном и сытном. О двух таких... огромных, славных мясных палочках.

Саша сглотнул. Денис закусил губу. Их замешательство было таким сладким, таким юным. Я улыбнулась, чувствуя, как по мне самой пробегает дрожь anticipation.

— Ну что, мальчики? — тихо спросила я, уже зная ответ. — Не поделитесь с тётей? Голодной, одинокой тётей?

Моя рука сама потянулась к Денису, я накрыла ладонью твёрдый бугор под одеялом. Он резко выдохнул. О, да... Он был таким тёплым, таким твёрдым, уже готовым. Я медленно, словно разворачивая самый дорогой подарок, стянула с него одеяло. Затем проделала то же самое с Сашей. Они лежали, завороженные, их вздымающиеся груди и напряжённые, великолепные члены были полностью отданы на мое обозрение.

— Боже мой, — выдохнула я с искренним восхищением, переводя взгляд с одного на другого. — Да вы оба просто шикарны. Какие же у вас... ахуенные торчащие хуи. Толстые, сочные... Я обожаю такие.

Я наклонилась к Денису первой, оставляя влажный, горячий след от поцелуя на его внутреннем бедре. Он вздрогнул. Затем я взяла его в руку, ощущая пульсацию под тонкой кожей, и медленно, как и люблю, провела кончиком языка по самой чувствительной верхушке, собирая выступившую каплю. Его стон застрял где-то в горле, превратившись в хриплый прерывивый звук.

— Вот так, детка, — прошептала я, — тётя Ира любит, когда сладко стонут.

Я взяла его глубже в рот, не спеша, смакуя каждый миллиметр, наслаждаясь его солоноватым вкусом и тем, как он весь напрягся, пытаясь сдержаться. Мои губы плотно обхватили его, язык работал у основания, а затем я медленно поднималась снова к головке, закручивая движение. Его пальцы впились в спальник. Потом я перешла к Саше, чей член был ничуть не меньше, прямой и требовательный. Я прильнула к нему с таким же сладострастным усердием, лаская яички рукой, пока рот занят его другом. Саша был тише, но его прерывистое дыхание и то, как он закатил глаза, говорили красноречивее любых слов.

— Мамочки... — прохрипел он, когда я отпустила его с громким чмоком.

— Да, я чья-то мамочка, — хрипло рассмеялась я, — а сейчас я ваша голодная сучка.

Я отползла от них, встала на колени, а затем плавно опустилась вперед, приняв позу раком, оперевшись на локти. Я выгнула спину, представив их вниманию всю полноту своей зрелой, пышной задницы. Я потрясла бедрами, зная, как играет при этом свет на моей коже.

— Ну что, мальчики ? — сказала я, слыша их сдавленные возгласы. — Нравится вам попа матери вашего лучшего друга? Эта жирная, мягкая жопа, на которую вы, я знаю, тайком пялились все эти годы?

— Блин, тёть Ир. .. — начал Денис, но стон застрял у него в горле.

Я посмотрела на них, на их распалённые лица, на их крепкие, готовые к действию тела.

— Слушайте сюда, — сказала я уже с низким, хриплым матом, в котором звучала вся сила моего желания. — Если вы будете хорошими, послушными мальчиками... И с утра первыми пойдёте и хорошо пожарите мясо на всех... То тогда... — я соблазнительно повиляла попой, — тогда эта толстая, мясистая жопа будет вашим личным шашлыком на весь день. Вы сможете жарить её своими толстыми, горячими шампурами... сколько влезет.

Я продолжала стоять в позе раком, чувствуя, как напряжённый воздух в палатке вибрирует от их тяжёлого дыхания. Мои бёдра плавно покачивались из стороны в сторону, рисуя в воздухе восьмёрки, представляя, как эта картина сводит их с ума. Каждый мускул в моём теле был напряжён от желания, от осознания своей силы над ними.

— Ну что, мои мальчики? — прошептала я хрипло, бросая взгляд через плечо. — Я ведь всё знаю. Видела, как вы на меня смотрите. Видела, как ваши шорты шевелятся, когда я прохожу мимо на кухне. Вам нравится эта жопа? Эта жирная, зрелая жопа матери вашего друга?

Чтобы не оставить у них никаких сомнений, я с силой, от которой замолкло всё вокруг, тряхнула ею, заставляя плоть соблазнительно затрястись. Денис, чей член всё ещё блестел от моей слюны, глухо застонал. Саша просто сглотнал, не в силах оторвать от меня глаз.

— А вы знаете, что я специально надевала эти свои тонкие халатики и сорочки, когда вы приходили? — продолжала я, мои слова, сдобренные низким, матерным шепотом, падали в тишину, как раскалённые угли. — Чтобы они были такими прозрачными, чтобы вы, маленькие извращенцы, могли разглядеть каждую сочную ложбинку. Чтобы ваше воображение рисовало вам картины, от которых вы бежали в туалет дрочить. Ну что? Я хорошая мама? Хорошо ли я светила для вас своей жопой?

Они закивали синхронно, как два послушных щенка, их глаза были полны благоговения и дикого, животного желания. Их молчание было красноречивее любых слов.

— Да... тёть Ир. .. — выдохнул наконец Саша, его голос сорвался на самой высокой ноте.

— Очень... — тут же подхватил Денис.

Я засмеялась, низко и влажно, и снова завела бёдрами, наслаждаясь своей властью, своим развратом, этой запретной игрой. Я чувствовала себя королевой, а они были моими верными, преданными рыцарями с каменными от вожделения мечами. И в этот самый момент, когда мои слова готовы были перерасти в ещё более грязные и откровенные предложения, снаружи послышался шорох. Чёткий, различимый звук шагов, подходящих к палатке. Сын.

Адреналин ударил в виски, смешавшись с азартом. Моя рука молнией рванулась вперёд, и я накрыла ладонями их вздыбленные, пульсирующие члены, прижимая их к низу живота, пытаясь скрыть сам факт их возбуждения, их предательства.

—Тсссс, — прошипела я, и в моём шёпоте не было страха, только пьянящая опасность. — Спокойно, мои хорошие. Это ещё не всё. Это только разминка.

Шаги замерли совсем рядом, слышалось тяжёлое, пьяное дыхание. Сердце колотилось где-то в горле, но не от испуга, а от дикого возбуждения. Я удерживала их горячие, упругие плоти в своих руках, чувствуя, как они пульсируют в такт их бешеному сердцебиению. За стенкой палатки раздался громкий зевок, послышалось шарканье, и шаги, к моему облегчению и странному разочарованию, начали удаляться. Я выдохнула, отпустив их, и медленно повернулась к ним лицом. На их лицах читалась смесь паники и неутолённойlust.

— Видите? — улыбнулась я, облизывая губы. — Никто ничего не узнает. Наша маленькая тайна. Но чтобы её сохранить... вам нужно быть очень хорошими мальчиками.

Я наклонилась вперёд, чтобы мои губы почти касались их хуёв, и прошептала, обволакивая каждое слово обещанием рая:

— А теперь, мои ненаглядные, идите и хорошенько пожарьте то мясо. Для всех. Сделайте это лучше всего в своей жизни. Потому что как только вы закончите... — моя рука скользнула вниз, чтобы снова, уже совсем немного, коснуться губами их головок, — вы получите два гораздо более сочных, гораздо более аппетитных куска мяса. Мою жопу. И вы будете жарить её своими толстыми, горячими шампурами до самого вечера. Безостановки. Поняли меня?

Их глаза вспыхнули с новой силой. Они кивнули, уже не как испуганные мальчики, а как мужчины, готовые на всё ради обещанной награды.

— Да, тёть Ир— в унисон ответили они, их голоса густые от желания.

— Тогда чего же вы ждёте? — бросила я им, лёгким движением натягивая край халата на дрожащее от предвкушения тело. — Идите. А я буду смотреть... и ждать.

Утреннее солнце едва успело прогнать ночную прохладу, а воздух уже был густо пропитан дымом от мангала и моим собственным, острым от возбуждения, потом. Я крутилась возле мальчиков, как наглая муха, чувствуя на себе их горящие взгляды. Каждый раз, когда я нагибалась, чтобы «поправить» угли или «подать» приправу, мой тонкий халатик задирался, открывая им полный вид на мою голую, пышную задницу, лишь слегка прикрытую узкой полоской стрингов. Саша и Денис старались делать вид, что увлечены готовкой, но их глаза постоянно срывались вниз, ко мне. Их руки дрожали, когда они переворачивали сочащиеся соком куски мяса. Я ловила их взгляды и прикусывала губу, томно вздыхая. Они сходят с ума. Совсем мальчишки. И вся эта мощь, вся эта грубая мужская сила сейчас принадлежит мне.

— Мам, всё хорошо? — раздался голос сына из-за палатки.

Я резко выпрямилась, сделав невинное лицо.

— Всё прекрасно, солнышко! Мальчики просто шеф-повара! Мясо будет объедение.

Он что-то пробормотал в ответ, и я снова погрузилась в свою игру. Я прошлась пальцами по своей бедренной кости, медленно, чувственно, зная, что Денис следит за этим движением краем глаза. Он сглотнул, и его кадык нервно дрогнул.

Прошел, может быть, час. Мясо, наконец, было готово. Мы все поели, шумно и весело, но под столом моя босая нога нашла твердый ботинок Дениса и легонько наступила на него. Он поперхнулся квасом. Саша всё понимал. Его нога тут же ответила мне, упершись в мою ступню. Игра началась.

Тут мне в голову пришла идея. Я изобразила легкую панику.

— Ой, ребята, я совсем забыла! У нас ведь вода закончилась. Совсем. Ни чаю заварить, ни посуду помыть.

Сын посмотрел на меня с удивлением.

— Серьёзно? Вчера еще полная канистра была.

— А сегодня пустая, — с непроницаемым лицом заявила я. — Тебе с Игорем нужно съездить в деревню, в магазин. Возьмите мою машину.

Они немного поныли, но вскоре собрались и уехали. Гул двигателя затих вдалеке. Я осталась стоять посреди поляны, а позади меня замерли два самых красивых, самых напряженных молодых самца на свете. Тишина была оглушительной. Я обернулась. Их глаза пылали.

— Ну что, мои голодные волчата? — голос у меня был низкий, хриплый от желания. — Пора и нам приготовить наш главный... обед.

Я не стала ждать ответа, развернулась и пошла к своей палатке, нарочито медленно, покачивая бедрами так, что шелк халата обтягивал каждую округлость. Я слышала, как они, как завороженные, пошли следом. Внутри палатки пахло мною — дорогими духами, сексом и поздней женской зрелостью. Я повернулась к ним. Они стояли на входе, заслоняя свет, два мощных силуэта с голодными глазами.

— Знаете, — начала я, расстегивая поясок на халате одним точным движением, — такую сочную, жирную, спелую жопу, как у меня, нельзя просто так взять и... пожарить. Её нужно хорошенько замариновать. Промять. Промаслить. Чтобы она стала совсем мягкой... и готовой принять ваши большие, толстые шампура.

Их дыхание стало прерывистым. Я наклонилась к своей сумке, зная, что в этой позе они видят всё. Всё. Я выпрямилась с двумя пузырьками прозрачного детского масла в руках.

— Вот, — прошептала я, протягивая по флакону каждому. — Начинайте.

Они взяли флаконы с благоговением. Я медленно, с театральной нежностью, легла на живот посередине походных матрасов, сложив руки под головой. Моя попа возвышалась перед ними, как алтарь. Первым осмелился Саша. Я услышала, как он щелкнул крышечкой, и через мгновение на мою левую ягодицу упала капля прохладного масла. Я вздрогнула и тихо застонала. Его большие, сильные, немного грубые руки начали втирать его. Сначала медленно, неуверенно. Но с каждым движением его пальцы становились смелее. Они впивались в мою плоть, разминали ее, заставляя кровь приливать к поверхности кожи. Она горела.

— Нравится? — прошептала я, глядя на него через плечо.

— Боже, тёть Ира... — его голос сорвался. — Она такая... мягкая. И упругая. Настоящая женская жопа.

Тут к нему присоединился Денис. Его прикосновения были другими — более точным, более любопытным. Он налил масло прямо в ложбинку между моих ягодиц, и я закричала от неожиданности, когда теплая струйка потекла прямо к самому сокровенному месту. Его пальцы пошли следом, растирая масло, скользя вверх и вниз по этой запретной щели.

— Да... вот так... — застонала я, погружая лицо в одеяло. — Не останавливайтесь.

— Господи, посмотри на неё, — прошептал Денис Саше, его пальцы скользнули ниже, едва касаясь моей готовой, мокрой от собственных соков киски. — Вся мокрая. Вся дрожит.

— А дырочка... — голос Саши был полон какого-то почти священного ужаса. — Она такая розовая. И нежная. Смотри, как она сжимается.

Мои стонущие возгласы превратились в откровенный, грязный мат.

— Охуенная жопа, да, мальчики? Матери вашего друга! Говорите! Вы хотите её? Хотите засадить свои молодые, ебучие хуи в эту старую, прожаренную на солнце мясную дырку?

— Да! — выдохнули они в унисон, их руки работали быстрее, массаж превращался в откровенное мясление, в подготовку к главному действию.

— Тогда снимите с меня эти ебучие стринги! — скомандовала я.

Пальцы Саши вцепились в тонкую резиночку. Он сорвал их с меня одним резким, грубым движением. И замер. Я услышала его резкий вдох. Денис присвистнул. Я знала, что они видят. Полную, открытую картину. Мою абсолютно лысую, вздувшуюся от возбуждения киску, сочную и темно-розовую, и чуть ниже — мой анус, маленький, темный, пульсирующий от каждого их прикосновения, мокрый от масла.

— Ахуеть... — прошептал Денис, и в его голосе было благоговение. — Тёть Ира...

— Нравится, что видите, мальчики? — я прогнула спину еще сильнее, представляя, как вся моя голая, масляная плоть выставлена на их обозрение.

— Она идеальная, — прошептал Саша, и его палец, весь в масле, наконец-то коснулся прямо моего ануса, не скользнул, а уперся, с нажимом. — Такая маленькая. Ни за что не поверить, что в нее можно что то вставить...

— Видите, какая дырочка аккуратненькая? С виду совсем девичья, да?

Они замерли, их дыхание стало свистящим и частым. Я чувствовала его горячие струйки на своей коже.

— Да... — выдохнул Денис, и его палец, смазанный маслом, обрисовал контур моего ануса, едва касаясь, скользя по сверхчувствительной коже. Мурашки побежали по всему телу. — Маленькая такая... розовая.

— С виду, с виду, — я повертела попкой, наслаждаясь их затруднённым дыханием. — А принимает хуи как родные. Растягивается, блять, под любой размерчик.

Их сдержанный смешок был полон восторга и шока. Они переглянулись, и в их взгляде читалась одна и та же мысль, дикая и постыдная.

— Хотите глянуть, как это работает? — спросила я, и моя рука потянулась к сумке, валявшейся рядом. Я никогда не была неподготовленной. Из глубины я извлекла гладкий стеклянный предмет, игриво поблёскивающий в свете фонаря. Анальную пробку с изящным рубиновым наконечником в виде сердца. — Вот. Помогите тёте Ире. Вставьте её для меня. Аккуратненько.

Денис взял её из моих рук. Его пальцы дрожали. Он перелил на неё немного тёплого масла, и блестящие капли скатились по гладкой поверхности. Саня, затаив дыхание, раздвинул мои ягодицы своими рабочими руками, обнажая всё, что было скрыто.

— Вот так, солнышко, — прошептала я ему. — Держи шире. Пусть друг твой работает.

Я чувствовала, как прохладный, смазанный маслом кончик упёрся в самое сокровенное место. Лёгкое давление, затем нарастающее. Саша вёл себя невероятно бережно, с почтительным трепетом, вживляя в меня этот сияющий артефакт.

— Осторожненько... — прошептал он, больше самому себе. — Вот... вот так.

О да. Я издала долгий, стонущий выдох, когда пробка миновала тугие мышечные кольца и заполнила собой пространство, растягивая, наполняя до дрожи в коленях. Он вошёл полностью. Рубиновое сердечко плотно прильнуло ко мне, словно всегда тут и было.

— Готово, — его голос сорвался. Он не убирал руки.

— Ну как? — я прогнулась ещё сильнее, представляя, как это выглядит с их точки зрения: зрелая, полная женщина, на брюхе, с блестящей от масла задницей, в которой торчит эта похабная, прекрасная игрушка.

— Невероятно, — прошептал Саша.

— Красиво, — согласился Денис.

А потом я начала работать мышцами. Медленно, ощущая каждый миллиметр гладкого стекла, я сжала его внутри себя. Напряглась, заставив мышцы обхватить игрушку в тугой, тёплый влажный упругий захват, а затем так же медленно, демонстративно, позволила ей выйти почти наружу, оставив лишь кончик.

Вдох. Сжатие. Выдох. Расслабление. Они застыли, заворожённые этим зрелищем. Зрелищем моей абсолютной власти над собственным телом и, как я знала, теперь уже и над ними.

— Видали, а? — я хрипло рассмеялась, не прекращая своих движений. — Говорила же вам, шлюха я опытная, дырочка у меня тренированная. Может и ваши два члена принять, не подавится даже. Одновременно.

Лёгкий ветерок шелестел листьями над палаткой, а воздух внутри был густым и сладким от запаха масла, пота и нарастающего желания. Моё тело, распластанное на животе, было полностью отдано на милость двум молодым рукам. Их ладони, тёплые и настойчивые, продолжали свои круговые движения на моих ягодицах, разминая плоть, заставляя её пылать под масляными плёнками. Саша работал ближе к моему центру, его пальцы иногда проскальзывали в ложбинку между щек, едва задевая торчащую ручку пробки, и каждый раз от этого прикосновения по моей спине пробегала мелкая дрожь. Саня, более робкий, массировал бёдра, но его взгляд, пылающий, я чувствовала его на своей коже, был прикован к тому месту, которым сейчас владел его друг. Я глубоко вздохнула, утыкаясь лбом в сложенные руки, и выдавила из себя хриплый, нарочито грубый смех.

— Ну что, мальчики, — голос звучал приглушённо, но каждое слово было отчеканено и брошено в накалённую тишину. — Ну как вам моё мясо? А? Годный шашлычок замариновали? Съели бы мою жирную, сочащуюся соком жопу?

За моей спиной повисло молчание, прерываемое только их сдавленным дыханием. Пальцы Артёма на секунду замерли, вжавшись в меня.

— Ира... — прорычал он, и в его голосе было столько первобытного голода, что у меня внутри всё сжалось в сладком предвкушении. — Это просто... Ты просто нереальная.

— Объедение, — с восторженным выдохом добавил Денис, и его рука наконец осмелела, легла на вторую щёку, сжимая её почти с благоговением. — Я... я бы...

— Я бы вас, сопливых, если бы была вашей мамкой, только своим мясом и кормила, — перебила я его, начиная ритмично, почти незаметно двигать бёдрами, покачивая попкой у них перед лицами. Понимаете? Говядиной и свининой побрезговали бы. Только самым лучшим. Самым жирным и сочным. Только тем, что сейчас под вашими руками.

Они застонали почти в унисон. Я чувствовала, как напряглись их тела, как ускорилось дыхание. Их возбуждение было осязаемым, оно витало в воздухе, густея с каждой секундой.

— А знаете, что? — продолжила я, опуская голос до интимного, конспиративного шёпота, усыпанного крепким матом. — Если вы... если вы меня сейчас как следует, по-взрослому, въебете прямо в эту дырочку, которую так внимательно рассматриваете... то я на всё лето вашей мамой и стану. Сыночка моего, неблагодарного, в деревню к бабке отправлю. А вас... вас двух буду кормить. Поить. И делать всё, что мои взрослые мальчики захотят.

Я услышала, как Денис сглотнул комок в горле. Его пальцы вцепились в мои бёдра так, что должно было остаться пятно.

— Правда? — выдохнул Саша, и в его голосе смешались неверие и жадная, всепоглощающая надежда.

— А я, мальчики, никогда не брешу, — улыбнулась я им спиной. — Вы только работу свою сделайте хорошо. Вы только меня как следует прожарьте. Моя плоть, — я снова двинула бёдрами, заставляя пробку глубже войти и тут же вытолкнуть её кончик, — она ведь уже в маринаде. Вся в масле, как и положено хорошему мясу. Осталось только натянуть её на ваши крепкие, молодые шампура... И жарить. Жарить до тех пор, пока все соки из меня не вытекут. Пока я не буду шипеть и дымиться от вашего упорного старания.

Саша больше не сдерживался. Его рука рванулась к пробке, обхватила прохладную рукоятку. Он не стал её вытаскивать. Он начал осторожно, с невозможным, сковывающим всё его тело напряжением, проворачивать её. Стекло скользило внутри меня, безумно усиливая каждое ощущение. Его пальцы дрожали.

— Смотри, — прошептал он Сане, и его голос срывался. — Смотри, как она её принимает. Она же... она же её глотает.

Саня, заворожённый, приник ближе. Его прерывистое дыхание обжигало мою кожу.

— Она двигается сама, — прошептал он в ответ. — Будто... будто хочет её высосать обратно.

— Это потому что она ненасытная, — хрипло пояснила я, наслаждаясь их неопытным, жадным вниманием. — Говорила же вам. С виду он маленький, аккуратный, а там... там бездна. Ненасытная дыра, которая любит, когда её заполняют. Как вы думаете, справитесь? Сможете залить эту бездну своим кипятком?

Я выгнула спину, представляя, представляя их вместо игрушки. Два члена. Одновременно. Их растерянные, полные вожделения лица. Их полную потерю контроля.

— Вынь её, — скомандовала я Саше и голос прозвучал низко и властно. — Вынь игрушку. Пора приниматься за настоящее дело. Пора показывать вам, как жарят шашлык по-настоящему. Покажите мне, какие вы мастера.

Мои пальцы впились в складки подушки, когда Саша медленно, почти церемониально, извлёк пробку. Воздух в палатке застыл на мгновение, а затем раздался тот самый звук, влажный и громкий в наступившей тишине, — чпок. Моё ненасытное тело будто вздохнуло с облегчением и тоской одновременно.

— Вот и освободили шашлык из маринада, — хрипло рассмеялась я, чувствуя, как прохладный воздух ласкает горячее, растянутое кольцо мышц. Оно пульсировало, жаждущее новой, живой полноты.

Я перекатилась на бок, чтобы видеть их лица. Глаза Дениса, тёмные и горящие, были прикованы ко мне. Саня, румяный, с пересохшими губами, заворожённо смотрел туда, куда я его вела.

— Ну что, мальчики? — Голос мой звучал низко, обволакивающе. — Кто из вас первый попробует самый сочный кусок? Кто первый займёт эту горящую, пустующую дырочку? Готовы ли вы нанизать мясо на свой вертел?

Артём, не говоря ни слова, сбросил шорты. Его член, твёрдый и уверенный, подрагивал в напряжении. Он был красивым, сильным, с легкой изогнутой горделивостью. Я облизала губы.

— Мне нравится, — прошептала я. — Он выглядит голодным.

— Я... я не знаю, Ира, — пролепетал Саня, но его руки уже тянулись к своему торсу, снимая одежду с дрожью нетерпения. Его член был чуть меньше, стройнее, но жаждущий не меньше. Идеально.

— Не бойся, детка, — повернулась я к нему, беря его за руку и прижимая ладонь к своей раскалённой щеке. — Мамочка всё покажет, всё объяснит. Здесь тесно, жарко, но тебе понравится. Ты войдёшь в меня, и мы будем двигаться вместе, понимаешь? Как танец.

Я опустилась обратно на живот, приподняв бёдра, подставив себя им. Это была откровенная, похабная поза предложения, и от этого по спине пробежали мурашки.

— Денис, — скомандовала я, глядя на него через плечо. — Будь первым. Покажи Саньке, как это делается. Не спеши. Просто... введи кончик. Дай мне почувствовать твою силу.

Он опустился на колени позади меня. Я чувствовала его тепло, слышала его прерывистое дыхание. Кончик его головки упёрся в мою готовую, податливую плоть. Он скользнул по ней, смазанный моим соком и остатками масла, и я застонала, просунув руку между ног, чтобы раздвинуть себя ещё шире для него.

— Да вот так, — просипела я. — Упирайся. Чувствую, какой ты твёрдый. Настоящий мужик.

Одним медленным, неумолимым движением он начал входить. Мои мышцы, тренированные годами и минутной игрой с пробкой, сопротивлялись ровно настолько, чтобы подарить ему невероятное ощущение тесноты, а затем сдались, приняв его ширину с влажным, податливым вздохом. Я вскрикнула, не в силах сдержаться, когда он заполнил меня полностью, упёршись в самую глубину.

— Боже... Ира... — его голос сорвался на стон. — Там так... горячо. И тесно. Ты сжимаешь меня...

— Это... это любовь, детка, — с трудом выдохнула я, уже начиная двигать бёдрами, задавая медленный, размашистый ритм. — Так ты нравишься моей заднице. Она обожает молодую, крепкую плоть. Хочешь... пожарь её немножко?

Он ответил движением, выходя почти полностью и с новой силой вгоняя себя в меня. Я закричала уже громче, откинув голову. Каждый его толчок отдавался гулом во всём теле, ударяя в самые сокровенные точки. Я сжимала и разжимала мышцы вокруг него, играя, и он стонал, теряя контроль.

— Саня! — позвала я, протягивая к нему руку. Он подполз, его глаза были огромными. — Видишь? Видишь, как твой друг жарит мамочку? Хочешь тоже? Подожди немного.

Денис ускорился, его движения стали резче, отрывистее. Он хрипел, впиваясь пальцами в мои бока. Я знала, он близок. Его тело напряглось, и он с рыком, глухим и диким, излился в меня, горячими, пульсирующими толчками. Он замер, тяжело дыша, всё ещё внутри меня.

Медленно, с мокрым звуком, он вышел. Я чувствовала, как его жар вытекает из меня, и немедленно ощутила новую, острую пустоту.

— Теперь твоя очередь, солнышко, — прошептала я, глядя на Сашу. — Не бойся. Входи. Получи свой шашлык.

Он робко приблизился. Его руки дрожали, когда он взялся за свой член, направляя его. Он был меньше но толще, ощущение было иным, новым. Я приняла его всю его длину с лёгким, благодарным стоном.

— О Боже... — ахнул он, и его глаза потемнели от шока и наслаждения. — Вы... вы...

— Я твоя, — перебила я его, начиная двигаться навстречу его робким толчкам. — Вся твоя, Сашенька. Моя зрелая, жирная задница вся для тебя. Жарь её. Жарь свою мамочку. Покажи, какой ты сильный.

Его робость испарилась, сменившись яростным, первобытным инстинктом. Он начал двигаться быстрее, глубже, его бёдра хлопали о мои с мокрым звуком, в такт нашим тяжёлым дыханиям. Я чувствовала, как его тело напрягается, как он летит к краю.

— Кончай, детка, — скомандовала я властно, сжимая его внутри себя изо всех сил. — Кончай прямо в мамину попку. Наполни её.

Его крик был высоким и сдавленным. Он затрясся, впившись в меня, и я почувствовала новый поток жара, затапливающий меня изнутри. Он рухнул на спальник рядом, совершенно пустой.

Наступила тишина, нарушаемая только нашим тяжёлым дыханием. Воздух в палатке был густым и сладким от запаха секса, пота и дыма. Я медленно перевернулась на спину, чувствуя, как их семя медленно вытекает из меня, прохладными, густыми струйками по горячей коже.

Продолжение следует.

Это, в сущности, середина рассказа. Будет, разумеется, предыстория и продолжение.

Буду рад вашим комментариям и мыслям!