1+1=3 Или Драконы не дружны с математикой

Начало начал. Или как хорошие девочки попадают в лапы к драконам

Бесшумный поворот ключа в замочной скважине. Улыбаюсь самой себе. Пашка ждёт меня только завтра, а я вот она! Тут как тут! И умница же! И красавица! Успешно сдала сопромат и поменяла билет на вечерний. Не стала оставаться на ночь в общаге. Так ловко всё получилось, что даже звонить не решилась! Сюрприз! Вот он обрадуется то! В нашей жизни так редко случаются хорошие сюрпризы! Такие, чтоб прям до мурашек! Ты тоскуешь, грустишь, а к тебе с хорошими новостями, с улыбкой, с любовью!

Толкаю дверное полотно. Скидываю дорожную сумку на пол. Бесшумно выныриваю из туфель. Иду на носочках.

- Пашка, — шепчу с дурацкой улыбкой, пересекая привычный полумрак коридора. В зале моргает телевизор. Он что-то смотрит, но из динамика раздаются непонятные звуки. На столько соскучился, что перешёл на эротику?

Иду, уже менее бодро. Различаю два голоса. Несомненно знакомый мужской, отяжеленный сбитым дыханием и грудной хрипотцой. Высокий женский, не слишком приятный, что тонет в звуках борьбы.

Стою на пороге, вцепившись ладонью в косяк. Улыбка сползает с губ. Меняет знак с плюса на минус. Перед нашим диваном профессиональный штатив. На высоте закреплён телефон. И снятые кадры хоум-видео, в режиме онлайн, транслируются на широкую плазму, а может и в стрим. Непонятно.

- Крутая задумка, — выпаливаю невнятно, наблюдая за тем, как мой Пашка с остервенением долбит какую шваль. Выбивает из её груди громкие стоны. Безжалостно хлещет ладонью по худой заднице. До алых отметин на коже. До синяков в виде пятерни. Продолжает. Не замечает ничего вокруг. Рычит от бесконтрольного удовольствия. А этой гадине словно не больно! Она гнёт спину, льнёт ближе и стонет, стонет с улыбкой!

- Паш... , — зову тихо, обращаясь к красивому профилю. Точечные скулы нереально напряжены. Пухлые губы вытянуты в продольную линию. Любимые карие глаза и вовсе зажмуренные. Реакции на меня ноль! Он продолжает получать удовольствие!

Подхожу и хватаюсь за ножку штатива, с размаху занося аппарат прямо в стену.

Ошарашенный жених смотрит на меня как на полоумную. Хлопает глазами. Про кредит что-то вопить пытается.

Разворачиваюсь и к выходу! Слёзы застилают глаза. Держу курс буквально на ощупь. Носом шмыгаю. Обидно! Вроде и умная, и красивая, а ему что? Вот так надо?! Чтобы от боли стонала с улыбкой?!

Ноги не слушаются. В туфли не попадаю. Вытираю глаза. Тушь размазываю. За спиной крики, шорохи. Подхватываю сумку в руку и бегом вниз по лестницы. Из квартиры, что снимали вместе полгода. Где планировали жить после свадьбы...

Хлопаю железной дверью. Разрезаю эхом былые мечты. Сотрясаю подъезд. Выбегаю на пустую дорогу. Слишком резко. Не осматриваясь по сторонам по привычке. Забывая о том, что наш прямой двор часто используют как объезд. Соединяют закоулком две широкие улицы, порой даже и не задумываясь о снижении скорости.

- Ульяна! - громко окликает Пашка меня со спины. И, кажется, даже пытается подбежать ближе. А я стою ослепленная светом фар. На глазах пелена. Тушь размазана по ладоням. В ушах пульсирует сердце. Не слышу. Не вижу. Пронзительная боль где-то внутри. Кадры. Яркие вспышки. Вновь кадры... И тишина. Абсолютная. Когда собственное дыхание звучит громким набатом.

Пелена перед глазами. Яркий свет. Как через какую-то ткань. Резко провожу рукой по лицу. Тонкое одеяло. Совсем невесомое. Резко сдергиваю. Сажусь. Прижимая его к груди. И впечатываюсь спиной в изголовье нереально большой и массивной кровати.

- Проснулась, — ухмыляется красивый высокий мужчина, с интересом осматривая меня. - Рано, — констатирует сухо. Я ответно пялюсь на него во все глаза. Боязливо натягиваю одеяло буквально до подбородка. Высокий, прям очень при моем метр семьдесят. Плечистый. И грудь широкая. Делает шаг ко мне и мышцы под рубашкой ходят. Она как специально расстёгнута на три пуговички! Типа смотри, смотри лучше! Зажмуриваюсь. Поджимаю от страха губы. Мужчина выглядит привлекательно, но его плавность движений, слаженность и четкость всех линий! Одни глаза чего стоят! Насыщенно карие, а кажется, что пылающие! Красивый профиль. Яркие губы. Не видеть! Не видеть! Колени к груди подтягиваю. Руками лицо закрываю. Бред! Что там было последнее? Пашка, машина на скорости фары...

За своим болезненным стоном едва не пропускаю обращенную ни ко мне фразу:

- Ничего так получилась, да, Аттор? Ты уверен, что она именно та самая?

- Да, — заключает более глубокий и пугающий мужской голос. Этот вызывает не приступ бесконтрольных мурашек. Этот не похож на тепло. Он под кожу лезвием вводит. И вспарывает вены неразбавленным холодом. - Выбирал сосуд с самой переливающейся аурой. Присмотрись: рыжая, с натуральными всполохами огня, а глаза голубые, настоящие льдинки.

- Такая точно приживётся, — заключает смирением первый. И от его голоса, совсем рядом со мной, по телу разливается приятное, наполняющее тепло. - Спать, — командует с ощутимой улыбкой. - Ты ещё не готова.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Аттор - злой дракон, холодный яд.

Холод. Первое, что я почувствовала после очередного пробуждения. И это ощущение не овладевало мной физически. Оно шло изнутри. Лёд словно тормозил движение крови в сосудах. Сковывал мои мысли. Блокировал все остальные чувства. Кроме страха. Дикого! Словно кто-то планомерно копается у тебя в голове и выкидывает из неё всё ненужное. Никогда подобного раньше не чувствовала!

- Успокойся, — голос пытается быть размеренным, а я дрожу от него ещё больше. - Ты привыкнешь. Это не так страшно, как кажется. В тебе попросту отзывается часть меня, когда нахожусь рядом. Раскрывается мне навстречу и позволяет проникать в самые далекие глубины твоего подсознания.

- Кто вы? - выпаливаю нервно смеясь. Абсолютно неадекватно. Пытаюсь ощупать себя. Найти провода, капельницы. Понять, вижу ли я то, что вижу? Чувствую ли? Нахожусь ли я в больнице под препаратами или же всё это происходит наяву?

Пугаюсь ещё больше, ощущая прикосновения. Щипаю себя. Чувствую боль. Расширяю глаза. Нервно хлопаю ресницами. Вокруг та же большая кровать. Массивная. Деревянная. С золотистым одеялом поверх. И комната. Как в старинных дворцах. Шелковые обои на стенах. Лоснящиеся. Блестящие. Барельефы, лепнина у потолка. А сам он и вовсе предстает в виде мозаики. Выпирающим и объемным изображением пары. Сильного мужчины и хрупкой, миниатюрной женщины.

- Её там нет, — усмехается мой оппонент. - Потолок девственно чист. Это я посылаю тебе нужные образы. Рассмотри повнимательнее. Вспомни.

Сжимаю зубы, опасаясь перевести на мужчину свой взгляд. Пялюсь в потолок, различая черты. Как в три Д кинотеатре. Вижу знакомые и не очень. Свои, кажется, глаза. Только отчего-то они изображены ярко-синими, а мои... Мои карие. Волосы у девушки волнистые. Как и мои. Но, при этом они огненно-рыжие! В них чудится пламя огня... А я... Я вообще с рождения шатенка! Да и рост, телосложение на картинке не соответствует действительности! Но голову давит! Несчадно давит ощущением родства. Внутреннего и внешнего сходства

Зажмуриваюсь. Как в детстве, тру глаза кулаками. Распахиваю их. И открываю рот от удивления. Потолок действительно белый! Барельефы. Лепнина.

Начинает ощутимо знобить. С трудом перевожу взгляд на мужчину. Аттор... Кажется так звал его первый. Знать бы, что прячется от меня за этим именем...

Он стоит в расслабленной позе, рядом с высоким окном. Белая заправленная рубашка. Широкий кожаный пояс. Руки, в карманах классических темных брюк. Статно держит осанку, расправив широкие плечи.

Темные волосы, как и у предыдущего. Отросли больше, чем я привыкла. Пашка всегда коротко стригся. А здесь, шелковистые, слегка вьются. Так и манят к себе прикоснуться...

Осекаюсь, замечая подобие улыбки на напряжённых губах. Глаза замораживают любое желание рассматривать его более внимательно, поэтому резко увожу в сторону взгляд. Морщусь и мысленно корю себя за дозволенное. Никогда не позволяла себе пялиться на парней так откровенно. Прежде...

- В этом нет ничего предрассудительного, - отдается отголоском стужи в моих ушах. - Рассматривай. Я, как и ты, слишком долго ждал нашей встречи. Ровно два десятилетия с момента подачи заявки на взращивание твоей души. И только вчера получил свой заказ на руки. Именно ту самую. Необходимую. С яркой, неповторимой аурой, что способна принять, а не отвергнуть два столь разных и равных по силе осколка нашей общей души.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эйдан - дракон, маленький огонек.

- Хэй, Аттор, — доносится от проёма двери насмешливое и довольное, — Не пугай своими видениями нашу маленькую Ури Тэхи. Иначе она пошлет на тебя силу голубого огня! Мало было прошлого раза? Дай малышке вначале освоиться.

Я усиленно хмурюсь и пытаюсь рассмотреть его в нише, но мне всё время будто что-то мешает! Пелена. Или тень. Непонятное облако.

Его голос... Он куда мелодичнее и проще для восприятия, чем тот, который разговаривал со мной раньше. Он ощущается в воздухе теплым ветерком. Лёгким бризом. Майским солнцем. И сейчас меня словно магнитом тянет к нему! Согреться. После ледяных глаз. И голоса. Что выстудил внутренности ледяной стужей.

- А ты заставь и меня себе подчиниться, Эйдан! - парирует стальной ухмылкой второй. Тот, кого вижу и чувствую. Тот, кто течет в моих венах мелким стеклом. Стопорит ровный ритм сердца. Остужает мысли.

- К сожалению, у меня нет такой власти! - мягко смеётся от двери и я с двойным рвением пытаюсь его рассмотреть. Сама не понимаю: зачем? Сижу на постели. Прижимаю одеяло к груди. И щурюсь как слепая. - Брат, а хочешь я заставлю её разорвать этот круг? В котором каждый раз что-то идёт не так и кто-то из нас...

- Как это заставлю? - вспыхиваю эмоционально, словно перегоревшая лампочка. Ярко. Резко. И неожиданно. - Да что происходит? Кто вы такие? Что за идиотские прозвища и почему я себя так по-дурацки чувствую?

- Хочешь я заставлю её вспомнить? - томно уточняет голос от двери. Обволакивает теплотой. Спокойствием. Ощутимо давит на веки. Утяжеляет ресницы.

- Заставь себя убрать от неё свои лапы, — огрызается первый и приятный голос разражается звучным смехом. Отражается от стен. Разбивает пелену. И я наконец-то вижу его обладателя. Рубашка на его грудине сейчас и вовсе расстегнута. Прослеживаю взглядом неповторимый рельеф и сглатываю. Необъяснимо звучно.

- Не могу отказать себе в удовольствии поиграть с ней, пока она столь беззащитна! - голос вновь сотрясается переливами звуков. Как треском дров в горящем камине. - Подойти ко мне, маленькая Ури Тэхи, — шепчет ласково, протягивая в мою сторону руку. - Подойди по своей воле. Я отвечу на все твои вопросы без применения силы.

Завороженно смотрю вперёд, в карие глаза, что испускают тепло. Убираю одеяло в сторону. Опускаю ноги с кровати. Касаюсь ступнями прохладного пола. Ног не видно. На мне что-то длинное вроде ночнушки или какого-либо простого тканевого бесцветного платья. Уже собираюсь сделать шаг вперёд, как виски сковывает пронзительным спазмом. Давит стальными тисками и перед глазами, как видение появляется образ того же красавца, что зовёт меня к себе и стоит у порога с распахнутой грудью. Только в этом видео ролике он словно фантом, занимает по отношению ко мне совершено иную позиции: держит меня за талию на каком-то узком каменном выступе. За ним исполинская скала, за мной, кажется пропасть. Скольжу ногами и чувствую, как из-под обуви вниз падают мелкие камни. Страшно. Хочется вырваться из крепких объятий, а противиться ему не могу. Он подчиняется каждое движение; волю и чувства. Только в мыслях воюю. Только в мыслях посылаю его ко всем чертям и кричу! Кричу, что он сгорит без меня в аду!

- Моя маленькая Ури Тэхи, — шепчет сладко. Прикасается горячими губами к виску. - Мой холодный свет. Моё ледяное тепло. Ты вновь сделала не правильный выбор. Я обязан начать заново. С чистого листа. С новой попытки. Чтобы ты ещё раз попыталась возродить свою целостность и обратить заклятие в прах! Тысячи лет... Прости. Нет сил больше затягивать. Я слишком устал.

Не могу закрыть глаза. Моя воля полностью блокирована, но ледяная слеза остужает жар горячей щеки. Падает ему на грудь и, словно кислота, оставляет на ней рану. Красную отметину.

Мужчина резко дёргается от боли. Выдергивает руку из-за моей спины. Припечатывает пятерней место ожога... Секунда. Буквально одна, но в замедленной съёмке. Моё тело отшатывается назад. Под каблуками пустота. Носок правой уходит в бок. Полная потеря баланса... Камушек летел в пропасть десять секунд. Ровно столько я насчитала в мыслях до звука удара. Мне хватило шести. В неспособности закрыть глаза, я считала...

Отшатываюсь назад, ощущая резкий приступ тошноты. Дрожу. Дышу рвано и часто. Зубы стучат. Грудь вибрирует. Ладони мокрые. Желудок сводит болезненным спазмом.

- Я тоже не прочь поиграться, — голос покрывает коркой льда мои щеки, что оказываются залитыми слезами. Резко щелкает пальцами и след от видеоряда в голове становится тише. Я всё ещё ощущаю мужскую руку на своей талии, но я уже не лечу со скалы и я ещё жива. Не разбилась. - Это только одна из концовок, властительница. Остальные ты вспомнишь сама. Я не стану для тебя их транслировать.

- Это было подло с твоей стороны, — отзывается голос на который я чуть не пошла. - Мог бы начать приобщение и с предыстории. С кадров, где она меня обожала; не задумывалась о силе голубого огня; где могла любить и не обрекала нас на проклятие.

Вновь залезаю на постель и прячусь под золотым одеялом, как под тем, что способно обеспечить моё спасение. Тело сотрясает приступами боли. Голову прокалывает тысячью игл.

- Ты же тоже ни один раз убил её, — буквально переламывает мне хребет прежде теплый и ласковый голос. - Так покажи ей и этот момент. Пусть в нём сдохнет ещё раз. Почувствует! Если никак не может понять, что смерть не разрывает порочный круг! Только смирение и единство. Пока вновь не окажется целостной мы так и будем мучить друг друга!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Дай ей время и не дави, — остужает эмоции предыдущий. - В это раз потенциал в разы выше. Маленькая ведьмочка станет властительницей. Лёд и пламя вновь сольются в одно. В этот раз она справится.

***

Краткий экскурс в переводе имён:

Аттор

- злой дракон, холодный яд

Эйдан

- дракон, маленький огонек.

Ури

- мой свет, тепло.

Тэхи

- холодная, ледяная.

Ури Тэхи. Голубой огонь

- Твой кофе на миндальном молоке, — заявляется на порог тот, чьё имя в потоке эмоций я так и не успела запомнить. Присаживаюсь на постели, с которой боюсь спуститься. (Последние минут двадцать лежала и пялилась в потолок. Убеждала себя, что это лишь сон, видение, но... Всё ощущения слишком реальны. Да и, банально уже даже есть хочется).

- Всегда знал, что ты та ещё извращенка, но в этой жизни ты меня вообще поражаешь! - смеётся, протягивает ко мне узорную кофейную чашку. Присматриваюсь и хмурюсь, пытаясь понять в чём подвох. - Миндальное молоко? - качает головой, как при осмотре не особо вменяемой. - Ты серьёзно?

- Я просто вегетарианка, — фыркаю, а руки так и тянутся. К кофе. Что так аппетитно для меня пахнет. Ещё и с корицей. И капелькой мёда. Откуда про это всё знает...?

- Ага, — мягкий голос язвит несогласием. - И зелья отныне станешь варить с аналогом мышиных хвостов и желудком питонов? Ты так крепко вцепилась в желание уйти подальше от своей сущности, что это уже переходит все грани разумного!

- Да прекратите меня пугать, — прошу, а сама так и тянусь к его рукам за дымящейся чашкой. - Я хочу домой, — шепчу болезненно. - Меня там ждёт... За меня беспокоится Пашка...

- Конечно! - в голос громко и звучно смеётся тот, чьи руки, кажется, способны вскипятить не только миндальное молоко, но и кровь в моих венах. Они горячие. И вряд ли настолько нагрелись от кружки. Забирая её, я лишь слегка коснулась его ладони. И едва не разлила содержимое от того, как импульсивно дернулась.

- Да вы вообще ничего не знаете! - наивно выпаливаю, повышая голос, который почему-то на высоких нотах звучит по-другому. Менее привычно. Или же наоборот? Уж очень. Слишком. Это мой прежний был точно заменой... Какой-то дешёвой и временной. Этот... Насыщенный. Многогранный.

- Пашка. Ждёт, — протягивает мой собеседник. Хорошо хоть рубашку на груди застегнул. Или наоборот плохо? Есть ли на ней отметина? Из видения, от моей слезы? Я так и не рассмотрела... - Очень ждёт, — вторит ласковый теплый голос. - Поэтому и повелся на первую попавшуюся на глаза душу сирены. Они в твоём мире такие сладкоголосые... Детка! - осекает едва ли не окриком. У меня даже кофе едва ли не становится поперек горла. - Да очнись ты уже и осмотрись по сторонам! Ты же прирожденный эмпат! Так начни проявлять свои обостренные чувства! Я не хочу тратить на твое становление очередную прорву времени!

Я смотрю на него исподлобья, нахмуренно, а он отчитывает меня, как нерадивую ученицу. Пальцами нервно по одеялу чеканит.

- Кровавое полнолуние через пятнадцать дней, — заявляет серьёзно. - К нему ты должна обрести свою целостность! Ждать следующего ещё пол года достаточно муторно!

- А если я не смогу? Вновь убьёте меня? - губы невольно дёргаются. Чашка начинает дрожать в руках. Не решаюсь смотреть в темные глаза. Страшно. Они слишком пугающие и, одновременно манящие. А его присутствие рядом... Слишком близко. И вовсе подвигает на непонятные мысли, вроде избитых истин: быть или не быть? Попробовать сбежать или прижаться?

- Если не сможешь, то смерть для тебя станет самым желанным подарком, — по спине пробегает дрожь, а ладошки заметно становятся мокрыми. Жадно глотаю кофе. Вдруг это единственное что мне сегодня предложат?

- Но я уже не так щедр, как в былые времена, моя маленькая Ури Тэхи, — произносит бахвально и я не берусь перебивать, что он зовёт меня крайне не правильно. Моё имя, оно же...

- Ты будешь жить. И вернёшь свою силу, чтобы снять наше заклятие! Общее! - обрекает на громкий выдох и кромешное недопонимание. Заключает самодовольно: - Чего бы мне это не стоило!

- Я боюсь и хочу домой, — оправдываюсь, зажмуриваюсь. Руки сжимают чашку. Грозят стиснуть её до появления трещин.

- И ты думаешь, что способна вернуться? Просто так? Найти заветную дверь? - со смешком сыпет вопросами, на которые у меня нет ответа. - Детка, это так не работает! Ты действительно ещё веришь в то, что привычный для тебя мир единственный? Нет! Есть и другие миры. Более старые и ключевые. И сейчас ты в одном из них! До сих пор не пойму, как ты, былая властительница, вместо того чтобы обратиться к памяти прошлых жизней, смогла выбрать себе в любовники душу одного из самых низших?! Да ещё и, перед днём своего становления, попытаться связать с ним жизнь святыми узами?!

- Какой бред. Кто такие низшие?! - нервно вскрикиваю, вспоминая Пашку. Красивого, но не настолько как этот. Умного, но опять же... Этот чувствуется умнее. А про последнюю встречу с женихом и вспоминать больно...

- Низшие, — начинает брезгливо, — Души тех, которые здесь не нужны. Проживают свою дрянную на вашей земле. Работают ради собственного обогащения. Лишь монеты и купюры помогают им чувствовать себя не такими ущербными. И чем шелеста банкнот вокруг больше, тем они могущественнее и сильнее. Покупают заблудших верховных до их становления. И превращают в рабынь. День за днём стирают им память осыпая богатством. Пользуются их телом и высасывают из души жизненные силы. Твой Павел - банковский клерк. Низший, на средней ступени. Если бы он обвенчался с тобой... Боюсь нам бы пришлось убить тебя ещё до перехода. И вновь ждать минимум два десятка лет взращивая из осколков твою бессмертную душу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мои губы дрожат. Пропускаю его слова сквозь себя. Представляю каждую фразу. Пытаюсь. Тяжело. Морально. Физически. Больно.

- Хочешь я заставлю тебя вспомнить обо всём, маленькая Ури Тэхи? - лукаво окутывает голос теплотой и неразбавленной нежностью. Его владелец забирает из моих рук опустевшую кружку. Мои пальцы, висящие в воздухе, остаются скованными. Словно я вновь не способна отдать приказ мозгу на управление собственным телом. - Но ты должна попросить меня. Тогда это будет выглядеть добровольно.

- Почему я не помню, если я это я? Так, как вы утверждаете? - задаюсь нервно, пытаясь рассуждать хоть как-то логично.

- Когда-то ты была очень великой верховной властительницей и обладала недюжей силой. Но блокировала свою память после серьезных событий... Ты была одной из нескольких известных мне ведьм, которой покорилась Сила Голубого огня, — его глаза полуприкрыты. Губы в подобие грустной улыбки. - И мы любили друг друга. Настолько сильно, что смерть одного из нас не смогла бы ничего изменить... Однако... - он останавливается, словно берет перезагрузку и говорит более медленно. С надрывом и паузами. - Голубой огонь для верховных, как денежные знаки для низших в твоём бывшем мире. Чем больше имеешь и пользуешься его силой, тем он делает тебя более алчным. Тебе требуется подпитка. Любовь - прекрасное топливо. В какой-то момент ты решила, что она безгранична и положила её на алтарь своего синего факела.

- И что...? - нерешительно сглатываю, нервно перебирая одеяло меж пальцев. Мне... Странно от его слов. Противно с одной стороны, с другой... Я чувствую себя преданной? Или предателем? Не понимаю. Обида. Какая-то странная внутри. На себя или же на кого-то?

- Я попытался тебя остановить, но алчность раскалывает душу. Твоя, на тот момент, уже была связана клятвой с моей и в итоге...

- Нас стало двое, — доносится ветерком от двери. - Твой огонь погас. И в порыве беспощадного гнева ты обрекла нас на вечные муки: одного - служить Богу; другого - поклоняться Дьяволу. Чувствовать друг друга. Быть единым целым, но в разных телах. Обладать противоположными талантами. Поделила былые нам поровну. И души обрекла на вечные муки: одну обуяла огнем; другую сковала холодом. А твоя... - выдыхает морозно, леденя мои щеки. - Стала подобием камня. Гальки. Вороха непонятных кусков, вместо земли, способной плодородно взрастить, удобрить вложенное в неё семя. Ты разрушила нашу связь; разделила нас, потушила свою внутреннюю искру голубого огня. Ему перестало хватать прежней подпитки...

- И если ты не разожжешь его вновь, — перехватывает инициативу тот, чьи руки прожигают во мне дыру, даже не прикасаясь. Ощущаются на моем теле приятным теплом. На спине. На шее. При этом ладони лежат в полуметре. Поверх одеяла. - Если ты не разожжешь его вновь. Не сможешь прорастить в себе осколки нашей общей души; не вернёшь себе память, чувства и целостность до кровавой луны, то мы так и останемся разрозненными половинами, что абсолютно друг другу диаметральны. И очередная попытка потерпит крах. Заклятие не снимется. Наложенное проклятие не рухнет. Придётся ждать следующего шанса! Ещё дни в дополнение к нескольким тысячам лет. В очередной надежде стать самим собой и обрести былое единство.

- Но если я такая крутая, то кто вы? - нервно смеюсь, покачиваясь то назад, то вперёд. И почему у меня такое чувство, что меня не раз предали?

- Разберись изначально с тем, кто есть ты, — остужает мои мысли тот, что стоит у двери. - Не всё сразу. Время терпит. Ты не пленница, Ури. Гуляй. Вспоминай. Делай всё чего тебе хочется. Собирай себя по кусочкам. И не блокируй рост того, что вложено в твою душу. Сейчас она более плодородна, чем прежние. Её аура... Предполагает к тому, чтобы начать верить...

- В любовь, — заключает тот, кто сейчас в разговоре был первый. Тот, что держит кружку и прячет на груди след от отметины. - Начать верить в то, что любовь сильнее и важнее власти, которую все так стремятся иметь. Возможно это последний шанс убедить тебя в этом. Я устал. Очень. Если и в этот раз ничего не получится...

- Моя смерть станет очень болезненной? - выдаю нервно.

- Хуже, — парирует он. - Я заброшу попытки вернуть тебя. Заточу в подземелье. Без своих сил ты останешься там вечной узницей. И, возможно, желание отомстить, спустя сотню лет разожжет в тебе новое пламя. Яркое. Горячее. Синее.

Взгляд. Одного из драконов. Что за эмоции он вызывает у вас? Мне кажется, в него вполне себе можно влюбиться ❤️❤️❤️

Становление

- Значит я могу беспрепятственно здесь осмотреться? - уточняю, не спеша принимать на веру всё что услышу, после произошедшего. Один из присутствующих заставляет меня цепенеть под воздействием своих мыслей, другой вообще заменяет перед глазами изображения. Жуть! Если не высказаться привычнее. Только почему-то более жёсткие выражения не приходят на ум.

- Конечно можешь, — не сговариваясь, поддакивают оба. И не поймёшь сейчас от кого веет теплом, от кого холодом. Они, будто нейтральны. Но слишком различимые внешне. Даже при сильно выраженном сходстве. Как погодки... Именно эта ассоциация почему-то приходит на ум. Ни близнецы, ни двойняшки или как это звучит правильно? Тот, чьё имя услышано первым, но мне так и не даётся на слух, словно оно не принадлежит ... отчего-то чувствуется старше...

- Просто оно не моё, — заключает вселенским холодом на не озвученный мной вопрос. И я по неволе громко сглатываю. - Это имя пришло ко мне после разделения. Как определение сущности. А моё настоящее... , - усмехается криво. - Наше, — процеживает сквозь зубы, отсылая посыл ко второму. - Выжжено у тебя в подкорке. Я не стану озвучивать. Ты сама со временем вспомнишь.

- Я могу осмотреться? - вторю робко. Отчего-то мне слишком тяжело смотреть в эти большие ледяные глаза. Они словно айсберг. Показывают одну лишь верхушку, а вот за ними... Что-то, напоминающее бесконечность. Ледяную пустыню. Она пугает и манит одновременно. В неё страшно войти, но так хочется по ней прогуляться... - И, — прошу тише. - Могу я взглянуть в зеркало?

Раскат громкого смеха заставляет напрячься. Сжать в кулаки пальцы. Нахмуриться. Поджать губы.

- Она и в этой жизни не может прожить ни дня без своих зеркал! - взрывается яростными перекатами грома тот, чьего взгляда я отныне боюсь. Хотя и понимаю где-то внутри, что ему не требуются мои глаза для того завладеть разумом, телом и заставить отдать ему душу.

- Я не увидела зеркала здесь... , — извинительно пожимаю плечами. Его реакция... Заставляет чувствовать, что я перешла невидимую черту и что-то нарушила. - Я просто хотела... В том видении я выглядела иначе... , — голос дрожит и вновь становится не похож сам на себя. В мыслях хаос, который никак не хочет быть упорядочен.

- Комната по соседству, — остужает комментарием тот, кто сейчас ощущается "верным". Выбором ли? Или чем-то ещё... Склоняя голову на бок, доверчиво смотрю на него: точёные скулы, красивые губы, сильная шея...

- Не накреняй чаши весов, — резкой вспышкой отвлекает на себя предыдущий. - Ты не сможешь любить одного и ненавидеть другого. Это в корне неправильный выбор.

- А любить двоих? - захожусь нервным смехом.

- Когда две половинки единого целого... , — развивает мысль за которой предлагает угнаться. - В человеке всегда есть хорошее и плохое. Без тьмы нет света. Признаваясь в любви ты присягаешь в верности обоим. И неважно на какой стороне. Важно, чтобы вместе.

- А могу я остаться одна? - из упрямства не смотрю больше ни на кого из двоих. - Я же ещё ни в чём не клялась и ни перед кем ничего не зачитывала.

- Сотни раз за свой бесконечный жизненный цикл, — усмехается теплый голос. Его хозяин с явной неохотой завершает фразу и отворачивается от меня к двери, словно я достала его своей заносчивостью и тупостью.

- Больше не буду, — обиженно бросаю вдогонку, а теплый поток воздуха, точно рикошет, обдувает лицо, принося утвердительное и чистое:

- Будешь. Ещё как будешь.

Первым покидает комнату теплый, за ним уносит холод второй, а я сижу на постели и не понимаю: что делать? Осмотреться? Попытаться сбежать? Как? Куда? Или запросить экскурсию в хваленое подземелье? Почему бы и нет? Говорят: лучше раз увидеть... Только отчего-то пробегают мурашки по коже, остужая запал. Убеждая в том, что картинка мне не понравится. Да и, словно напоминая, что я уже это видела... Мокрые кирпичные стены. Забетонированный пол. Запах сырости. Ржавые решетки. И кольцо в стене. К которому ведёт моя цепь. Короткая. От ноги. Не хватит на то, чтобы изголиться и открутить ею шею. Сто лет... Предложение не из лучших. Я возненавижу его быстрее. Да только он прав - это тоже не выход.

Аккуратно слезаю с постели. Под ногами каменный пол. Мраморный? На удивление, не холодный. Повторно осматриваюсь по сторонам. Уже более тщательно и без спешки, прохожу взглядом по стенам. Здесь минимум мебели. Половину широкой комнаты занимает кровать. Необъемная. Рядом кресло и маленький столик. За мной, кажется шкаф. А сбоку окно. Высокое. От самого пола. Иду к нему. Аккуратно сдвигаю в сторону шторы. И зависаю, приоткрыв от удивления рот. Передо мной неимоверная высота. Как картинка на взлете из иллюминатора: гористая местность, покрытая искрящимся снегом; внизу, что-то похожее на дома.

- Господи, где я?! - боязливо окрикиваю саму себя в голос. Начинает ощутимо подташнивать. От переизбытка эмоций или же от недостатка в воздухе кислорода? Но, пока картинка не открылась для взгляда, с ним всё было как надо... Медленно дышу, плавно скользя взглядом по склону. Какая же здесь высота! И как вообще отсюда можно... Разве что на вертолёте!

- Где же я... ? - повторяю едва не плача и резко отшатываюсь назад. Ощущая внутри как удар. Состояние, что сравнимо с временным помешательством или приступом дежавю. Чёткий ответ из бесчисленных знаний, воспоминаний или ещё какой непонятной фигни. Обрушивающийся на меня глубоким осознанием необсуждаемой истины: - Успокойся. Ты дома.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Зеркала

- Что же это за дом такой... ? - задаюсь озадаченно в голос. Внутри меня нет и намека на приятное ощущение. На горизонте не маячит некая радость от "обретения встречи". Наоборот. Живот спазмирует так, будто органы стягивает плотным узлом. Я хочу осмотреться вокруг и, одновременно, не хочу этого делать. Что-то тянет вперёд. Любопытство, присущее с детства? Но стопорит некий внутренний блок. Интуиция? Подаёт негромкий голос о том, что не стоит делать это со спешкой.

Отхожу от окна. В комнате действительно нет ни одного зеркала. Даже маленького. И лакированных поверхностей тоже. Стекло настольно отполировано, что создаёт ощущение, будто тает в воздухе незатейливой дымкой. Или же вызывает внутренний трепет мыслью о том, что я перестала иметь отражение. В присказках говорится, что подобное присуще вампирам. Провожаю мысль нервным смешком. После всего, что творится вокруг... Возможно не удивилась бы и этому.

Голые ступни. Аккуратно подрезанные ноготки. Отсутствие лакового покрытия. В принципе, я этому соответствую тоже. Максимум крашу прозрачным. Не терплю тратить время впустую и слушать пустой трёп мастериц из салона. Но, что за непонятное платье или ночная сорочка, скрывающее собой даже щиколотки? Простой материал. Лен или схоже. Слишком странное. Бесцветное и бесформенное. При том, что мужчины были одеты в привычном для взгляда классическом стиле. Я и сама стараюсь придерживаться главного правила: "Скромность, воспитана вкусом."

Но этот наряд не вписывается даже в мой, не столь прихотливый... И, отчего-то я смутно помню то, в чем была одета в тот день. Рубашка? Брюки? Но у меня точно были туфли. А сейчас босиком... И в голове путаются моменты. Я реально помню, знаю, или уже что-то просто додумываю?!

Мотаю головой из стороны в сторону, чтобы привести себя в чувства. Резко дёргаю на себя дверь. Стою. Как под гипнозом. Бездумно.

За ней тишина. Густая. Зловещая.

Перед моим взглядом открывается длинный коридор. И в нём непривычно темно. Детали тонут во владычестве сумрака. Справа, глухая стена выкрашенная неким оттенком бардо. Слева, три белые двери на алом.

- " ... найдешь нужную? Так просто... ?"

Отзывается саркастично в ушах теплым потоком летнего воздуха. Сглатываю. И делаю шаг.

- Комната по соседству... , — повторяю слова, что услышала от другого. Соседняя, значит рядом. Ни через две или одну. Зажмуриваюсь. Поворачиваю ручку и толкаю. Аккуратно приоткрываю один глаз. Всё ещё не дышу. Второй. Более смело. Уже менее боязно. Внутри светлее и явно присутствуют окна. На носочках проскальзываю вперёд и замираю в подобии удивления! Завороженно осматриваю полукруг из высоких вертикальных зеркал, в котором странным образом оказалась. И уже не понятно откуда льётся свет и где же тот самый источник. Комната, как будто развернулась или наоборот сжалась впустив меня внутрь. Позволила войти, а сейчас всё вокруг замерло в ожидании: что же я теперь буду делать?

Необъяснимо тянусь пальцами вперёд. К рельефной каменной колонне, что украшена сверху резным плато. Она установлена осью незримого круга. Достает мне до груди и я с лёгкостью провожу по холодной поверхности пальцем. Растираю по камню в пыль остатки серого пепла.

- Он позвал тебя? - доносится тихое из-за спины.

- Кто? - не испытывая страха, зачарованно вожу кончиком по поверхности, выписываю на золе непонятный мне символ.

- Алтарь голубого огня, — проговаривает громче и более требовательно, отвлекая меня от столь важного дела: дописать ещё две схожие завитушки. Одна сверху. Другая снизу. Хмурюсь, но делаю, слыша в голосе постороннего нотки иронии: - Или тебя выманили сюда зеркала?

- Не знаю, — мотаю головой недовольно. Дописываю. Улыбаюсь уголками губ. И резко прячу руку за спину. Словно это не я. Словно мой палец девственно чист. Словно никем не застукана.

- Интересно, — протягивает задумчивый голос, что схож сейчас с талой водой. Ещё не столь теплой, но уже кристально чистой. - Ты догадываешься что это?

- Имя... , — шепчу менее внятно. Начинает ощутимо знобить. Взгляд становится расфокусированным. Я уже не столь четко вижу былую картинку. Неизвестный мне символ сливается в круг. Становится схожий с исконным началом: Инь и Янь. Только... Эти вроде как разделены.

- Ты помнишь больше, чем способна осмыслить, — соглашается, бесшумно подходя ближе. Теплая рука касается моего плеча. Дыхание, что ударяется в шею, поднимает мельчайшие волоски. - Хочешь я помогу? Попроси, — лукаво предлагает щекоча горячим воздухом кожу.

Расслабленно прикрываю глаза. Это он вновь без спроса вселяет в меня свои чувства или я? От макушки до пяток пробегает ощутимая волна дрожи. Из груди отголоском исходит тепло. Озвучиваю первое пришедшее в голову, чтобы не потеряться в этой нирване и лёгком спокойствии:

- Зеркала не отражают. Почему?

- Запусти их. Выбери желаемое, — шепчут жаром губы у самого уха. Захватывают мочку в себя. Всасывают. И я теряю возможность дышать, концентрируя все ощущения на том, как он играет со мной языком. Массирует. Описывает невообразимые символы на ушной раковине. Согревает и щекочет дыханием кожу, покрытую слоем мурашек. Широкая ладонь фиксирует мою талию. Удерживает. Прижимает к себе. Не позволяет отдалиться, подогнуть колени.

- Как? - выдыхаю вместе с остатками сил. Тону в этом коротком вопросе, не понимая для чего он уже задан. Мне бы сейчас развернуться. Припасть к этой широкой груди. И сдаться, позабыв любую борьбу. Но по ощущениям внутренне зачем-то барахтаюсь...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Мыслью. Как Аттор, — шепчет тихо. - Или силой воли. Как я, — голос лукаво выводит каждое слово. - Тебе подвластно и то и другое, — уверяет серьёзнее.

- Это ты... ? - выдыхаю, сквозь пересохшие губы. Дыхание сбитое. Тяжёлое. На грудь давит объёмный огненный шаг. Невольно упираю затылок в мужское плечо. Открываю шею. Позволяю или даже напрашиваюсь на то, чтобы его губы ко мне прикоснулись. Проложили дорожку из поцелуев по сонной артерии, а после... Мысли путаются за ощущениями. Тяжёлая ладонь на моем животе накаляет под ней область тоже. И я ловлю себя на мысли, что готова отдаться физически. Незнакомому мужчине. В котором ощутимо знаком каждый жест. И тяжесть дыхания. Едва уловимый и тонкий запах.

Лёгкий смешок разбивает вдребезги окутавший флёр. Отталкиваюсь вперёд, едва не врезаясь в каменную колонну. Широко распахиваю глаза. Грузно выдыхаю, взбивая вверх облако пыли.

- Пятьдесят на пятьдесят, — шепчет сладко. - Слишком соскучился. Не смог удержаться. Но и ты тоже. Чувствовала же, правда? Нельзя заставить, если для этого нет плацдарма. Ты предоставляешь мне такой широченный...

Замирает, но я чувствую, что он улыбается. Не трогает меня физически, но ментально ещё находится рядом. Слегка касается.

- Это имя... , — дышу громко собираясь с мыслями.

- Сильнейшего, — комментирует просто и чисто. Без наигранности. Жеманства. - Того, кто имел лишь одну только слабость.

- Какую? - уточняю. Без надобности. Ответ сам застревает в горле. Я его знаю. И не хочу этого слышать. Но он продолжает. Так же спокойно и чётко.

- Тебя. Ты смогла приручить того, кого всем победить было не под силу. А после...

Крепко зажмуриваюсь, выпуская из лёгких с болезненным стоном всё скопившееся негодование.

- Я же говорил, — заключает смешком голос сзади.

Боязливо открываю глаза. Охватываю себя руками. Поджимаю губы. Зеркала напоминают известный с детства аттракцион: искажают отражение, растягивают. А в некоторых оно точно пляшет. Но везде в них привычная я. А позади мужчина с теплым голосом и взглядом. Однако, стоит только присмотреться хоть к одному отражению, оно начинает мерцать и словно исчезает. Разваливается на пиксели или пазлы.

- Что-то не так, — проговариваю самой себе сбивчиво.

- Они отражают твою реальность, но она... , — замолкает, словно подбирая слова. - Нереальна в общем. Это просто то, к чему ты привыкла.

- Но я - это я, — оспариваю утыкаясь пальцем в ближайшую поверхность. Она ни вибрирует. Ни расходится в стороны. Она крепкая. Твёрдая.

- Мне не подвластно транслировать тебе видения, как Аттор, — рассуждает посредственно. - Но я могу заставить тебя взглянуть на вещи моими глазами. Попросишь? - ухмыляется широко и красиво.

Задумчиво смотрю на своё отражение, плавно наклоняю голову, прослеживая яркие переливы.

- На сколько это будет правдиво?

- Больше некуда, — отвечает мгновенно. И я резко киваю, принимая отголосок его улыбки из отражения в зеркале.

Спойлер

Принесла Вам спойлер того, как выглядит мир глазами Эйдана

Приятного ожидания продолжения❤️????

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Искра

- Смотри, — шепчет лукавый голос мне в ухо. Распахиваю глаза, а вижу иначе. Его пальцы. Так близко. На женских плечах. Ладони, что чувствую на себе. Те, что удерживают меня в вертикальном, и успокаивают своим теплом, что проникает сквозь кожу.

- Волшебство, — произношу своим голосом и ощущаю как шевелятся губы, а вижу абсолютно иное отражение в зеркале. Девушку, что совсем на меня не похожа. Более яркую. Красивую. Статную.

Она одета в то же самое невообразимое платье или ночную рубашку. Просторную по фигуре. С широким вырезом на плечах. А по ним, едва не до пояса, раскинуты ярко рыжие локоны. Сияющие. Едва не пылающие огнём. При этом лицо девушки, в противовес моему румянцу, имеет светлый, фарфоровый тон. Кожа словно слоновая кость, отличается безукоризненностью и гладкостью. Алые губы выделяются ярким пятном. Так же, как и глаза, что видятся мне сверкающими, ограненными сапфирами.

- Волшебство, — поддакивает пропуская свои сильные пальцы под материал, что едва держат на себе хрупкие плечи. - Называй так. Раз привычно, — усмехается звучно и простое платье беспрепятственно ползет вниз. Скатывается по рукам, что висят точно плетьи; оголяет высокую девичью грудь; тонкую талию; красивые широкие бедра; длинные ноги.

Стою, смотря на неё. Ощущаю материал у своих ног, а не могу пошевелить и пальцем. С трудом сглатываю рассматривая светлую кожу, яркие волосы, точечную обнаженную фигуру.

Горячее дыхание бьёт в мою шею. Его руки так и остались лежать на её плечах, но я вижу приближение губ, искры огоньков, прыгающие в вьющихся волосах.

- За тысячи лет я не видел кого-то красивее тебя, — горячие губы касаются кожи. Перед глазами возникает темная пелена. Мои точно завязаны плотным платком. Его просто крепко закрыты. И в этой пустоте обостряются все ощущения и инстинкты. Я моргаю. Пытаюсь сбросить тьму с себя. И не могу. Шея пылает под его губами. Дыхание срывается на быструю дрожь. Ускоряется. Рвётся клоками. Он всего лишь касается кожи, а словно проникает глубоко под неё. Стирает запреты, и разжигает желание. Заставляет хотеть его прикосновений. Ещё. Глубже. Больше. Молить о них каждой клеточкой тела.

С трудом понимаю, как мне удается вывернуться из его рук. Скорее всего он просто мне позволяет. Глубоко дыша, на ощупь, нахожу его губы. Он не облегчает задачу. Продолжает играть со мной. Не открывает глаза. И я ориентируюсь лишь на отзвуки и свои ощущения. Острые. Как никогда. Яркие. И впервые настолько реальные.

- Поцелуй меня, — прошу тихо. - Так, как поцеловал бы её.

- Ты и есть она. Та, что я вижу перед глазами, — щекочет дыханием губы, прижимает меня к своему крепкому телу. Одна ладонь зафиксирована на моей спине. Другая слегка ниже талии. - Ты её новое и очень удачное перерождение. И та единственная, кто мне нужна.

Мои губы сводит иголками. Тянусь к нему. Касаюсь, слыша как просьбу:

- Позволь себе вспомнить. Позволь стать собой. Истинной.

- Помоги, — отсылаю ответную просьбу, ощущая улыбку с которой он сминает мои губы своими. Целует, вырывая из моей груди безудержный стон. Один. Второй. Третий. Такие сладкие. Звонкие. Пропитанные нескрываемым удовольствием. Его руки на моём теле становятся более требовательными. Они сжимают под собой мышцы... Её? Или же настолько крепко вцепляются в меня. Я не против. И, к удивлению, абсолютно не стыжусь своей наготы. Ведь именно на оголенном теле ощущаю его жадные прикосновения. А с Пашкой, когда-то... Всё только при выключенном свете.

- Твоё становление... , - мужской голос отяжелел от желания. Знаю и чувствую. Словно помню подобную интонацию. Сильную. Многогранную.

Резко распахивает глаза. Ослепляет меня вспышкой яркого света. С трудом выдыхаю. Моргаю. И уже перестаю видеть себя со стороны. Перед моими глазами во всей красе он. Мужчина, чью шею я сейчас крепко обвиваю руками. К чьей груди прижимаюсь так крепко, как ни к кому в жизни прежде. Стою на носочках, ради желания ещё раз прикоснуться к его губам. Горячим. Пылающим и таким сладким. Но его взгляд заключает избитую истину: всё хорошо в меру.

- Не искушай меня так сильно до твоего становления, — поглаживает горящими пальцами мою щеку. Оставляет на ней ощутимые красные борозды. - Ты не выдержишь меня сейчас, а ждать новой попытки уже я буду не в силах.

- И как я узнаю... ? - шепчу взбудоражено.

- Тебе подскажут твои зеркала. Ты увидишь в них себя истинную. И не только...

- Что ещё... ?

Мой вопрос тает в воздухе. Он отдаляется прикладывая палец к своим губам.

"Увидишь сама".

Именно это говорят его глаза. Я же остаюсь стоять в окружении зеркал, в которых теперь отражается не такая уж и привлекательная картинка. Я прежняя я. Не такая идеально скроенная и красивая. Тусклая копия по сравнению с ней, но в его глазах...

Наклоняюсь за платьем. Натягиваю его на плечи. Щеки пылают стыдливым огнем.

- Выключитесь, — прошу обращаясь к зеркалам, как к чему-то живому. Повторяю. Уже с надрывом.

Молчат и не реагируют. Хмурюсь. Зажмуриваюсь, пытаясь приказать это мыслью. Так же мимо.

- Хватит! - обиженно топаю ногой, вымещая в коротком слове всю гамму накрывших эмоций. Они не реагируют и на это. Но на каменном пьедестале передо мной вспыхивает яркая искра. Смотрю на неё завороженно. Она пылает буквально пару секунд и гаснет, принося с собой стон сожаления. И всё остальное вокруг уже не важно. Абсолютно не важно. Ни зеркала. Ни мужчины вокруг. Только...

- Не обманись, — слышится рядом тяжёлым вздохом. - Следующей попытки может не быть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Но если... , - шепчу пересохшими. Не свожу взгляда с камня. Он тоже молчит. И лишь пепел на нем остаётся извечным напоминанием, насколько всё тленно.

Зо-льта. Тень

Глаза болят, точно от недосыпа. Смыкаю на мгновение ресницы. Зажмуриваюсь. С усилием обнимаю каменное плато руками. Будто это может его согреть. Высечь на пепле искру. И я уверена где-то внутри, что именно это мне только и надо. Чтобы попасть домой. Сбежать от всех странностей. Вернуться в привычную, обыденную реальность.

Кого я разгневала своими просьбами разбавить красками повседневность? Чего мне в ней не хватало? Хотелось сдать сессию на отлично? Уехать в отпуск? Сыграть пышную свадьбу? Сама я кое-как справлялась лишь с первым заявленным пунктом. Остальное недосягаемо в одиночку. С отпуском Пашка тянул. На пышное торжество и вовсе рассчитывать не приходилось. А сейчас... Сейчас и вовсе от меня ничего не зависит! Все зависит только от искры! От пламени, которое безумно хочется увидеть!

Продолжаю обнимать холодный камень. Не дышу.

- Пожалуйста, — шепчу ему, посылая все внутренние импульсы на какие только способна. Мне бы лишь свалить отсюда! От этого недопонимания, где я вообще нахожусь! От эмоций и желаний, которые меня заставляют испытывать! От тех, что не в силах держать под контролем!

Холодный ушел, недовольно качая головой на мои наивные попытки достучаться до истины. Он не видел её? Не почувствовал? Но, только искра была! Яркая. Синяя. Я не просто видела её. Я желала её. Как ничто иное на свете. Сильно...!

Бросить бы чем-то из обуви в эти молчащие зеркала! Разбить хотя бы одно для устрашения! Да только на мне нет ничего кроме этой невообразимой ночнушки. Как оказалось, и белья нет! Или здесь это является нормой приличия?

Разворачиваюсь на пятках и бездумно иду к комнате с которой всё началось. Надо осмотреть её более тщательно. Найти что-то, что сможет расставить всё по своим местам. Выход в шкафу в параллельный мир? Ах, если бы!

Дверь на себя. Дёргаю и остаюсь на пороге. Из сумрака комнаты, подсвеченной по углам тусклыми лампами, на меня смотрят большие серые глаза. Не человеческие. Яркие. Как огранённые камни. Да только принадлежат они той, кому никак не подходят!

Посередине комнаты, у постели стоит ничем не примечательная девушка: маленькая, неказистая; в каких-то непонятных серых одеждах, больше похожих на лохмотья; спина согнута в поклоне настолько, что ощущается неприглядным горбом. Однако, глаза не позволяют рассмотреть большего. Они приковывают к себе. В них отражаются отблески лапмы. Они сами по себе переливаются огнями и ярко светятся.

- Мадам, — проговаривает тонкий тихий голос. Девушка исполняет подобие реверанса и наконец опускает взгляд в пол.

Скидываю с себя наваждение и более расслабленно выдыхаю. Не рискую войти. Но, и уходить не рискую.

- Моё имя Зольта. Господа велели приодеть вас к ужину и продолжить исполнять все ваши желания, и поручения.

- Продолжить? - замечаю речевую ошибку, по наитию её исправляя.

- Я служу у вас всего ничего. Без малого пятьсот лет, — оправдывается нервно и скомкано. Спина наклоняется в поклоне ещё ниже, а голова так и поднимается, грозя вновь ослепить меня взглядом.

Резко отворачиваюсь, боясь вновь попасть под удар чего-то неописуемого. Пятьсот лет! Неадекватно смеюсь, прокручивая в голове эту мысль. Это у неё всего ничего называется!

- Мадам... , — просит жалобно и я нехотя оборачиваюсь, как и она прежде, утыкая взгляд в пол. - Ваши платья, — указывает рукой на распахнутый шкаф.

Прослеживаю недовольно вздыхая. Выхода и там нет. А сказка могла бы быть доброй. Если бы мне позволили беспрепятственно отсюда уйти. Или сами бы доставили по адресу прежнего жительства.

- Зо-льта, — кручу на языке незнакомое имя. Что это значит? Ведь каждое имя, название должно иметь какой-то вложенный смысл. - Выбери любое на свой вкус, — спохватываюсь не решаясь ещё более выдерживать паузу. Вдруг и она способна читать мои мысли?

- С вашего разрешения, — лепечет более радостно, — Вам всегда шла бирюза. Вот это, — вытаскивает из шкафа что-то необъемное и массивное, — Это платье так давно ждёт своего часа.

- Как давно? - осведомляюсь боязливо. Носить такое... Мало того, что я не привыкла. Мне даже не известно как это правильно делается!

- Несколько жизней, — комментарий звучит просто и буднично. А меня отчётливо начинает трясти. Это платье ждёт своего часа несколько моих жизней! Моих! Но, всё окружающие относятся к каждой из них как к некой обыденности и одной из неудачных попыток!

Голова кружится. В горле ком, который просто так не проглотишь.

- Могу я попросить у вас воды? - прошу тихо.

- Конечно, — тут же меняет направление и наливает ниоткуда взявшийся стакан из прозрачного графина. - Я могу исполнить любое ваше желание, — проговаривает скромно, не смотря мне в глаза, но с явно ощутимой улыбкой.

- Тогда отправьте меня домой.

- Мадам, — осекает глубоким выдохом. - Так вы и есть дома. Тот мир лишь благодатная почва для взращивания душ. А жизнь, ваша жизнь она здесь...

- И я не смогу вернуться? - она как-то странно скрючивается, пряча от меня глаза ещё больше. И я интуитивно понимаю, что только так, несмотря на меня она может меня обмануть. А глаза в глаза... Я словно вижу её насквозь. И пропустить ложь, в этом случае, не получится.

- Твои глаза...

Поднимает вздыхая.

- Это всё вы, мадам. Вы не держите рядом с собой тех, кому не можете доверять.

Нервно усмехаюсь "своей" проницательности, ах если бы везде и всюду так... Но, блин, логично ж...

- Так что по поводу моего возвращения? - вскидываю бровь, угрожающе. А на деле, сама боюсь её взгляда до чёртиков.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Можете... , — выдыхает болезненно. - Но мне наказано господами об этом не говорить.

- Что ж, — тяну благосклонно, а сама пытаюсь понять как продолжить этот разговор дальше. - Исполняй то, что приказано. С остальным разберемся позже.

Девушка в непонятных лохмотьях с благодарностью улыбается мне и вновь прячет свои глаза. Тут уже про себя выдыхаю я.

На постели появляются все необходимые вещи, включая нательное белье, и красивый кружевной корсет. А возле она выставляет изумрудные туфли. Размер мой. Можно не сомневаться. И кружево тоже моё. Понимаю это, проходясь по поверхности пальцами.

- Вы скучали, мадам, — констатирует тихо.

- Да, — вылетает раньше, чем успеваю обдумать.

- Господа очень вас ждали, — подтверждает своим аргументом мой выбор. - И они очень надеются...

Мне остаётся лишь глупо кивнуть в ответ и позволить ей начать проведение манипуляций. Без чужой помощи мне в подобное не облачиться. Значит необходимо ещё слегка потерпеть.

- Простите меня за ваши глаза, — голос звучит с неким надрывом. Я не помню причины их появления, но ощущения, что это взгляд производит внутри...

- Я заслужила, мадам.

Расстилается в очередном реверансе, принимая повинность.

- Если получится, я это исправлю, — обещаю, искривляя губы подобием улыбки.

- Если получится, — продолжает она в своей интерпретации, — Вы станете Всемогущей.

"Возможно" - отзываюсь ей в мыслях. Слыша ответ так же явно, как и голос до этого:

" Возможно."

Ужин

- Мадам, как же вам идёт это платье! - радостно лопочет серая. Обхаживает меня со всех сторон и поправляет то кружева, то оборки.

Мне непонятно её довольства. В спальне по-прежнему нет зеркал. Я вижу лишь низ струящегося платья оно ходит из стороны в сторону на широком кринолине. Движение бедрами - и материал тут же переливается изумрудными искрами.

- Вам очень идёт! - не унимается прислужница. - Этот цвет так замечательно оттеняет ваши красивые глаза и прекрасные локоны.

- Посмотри на меня прямо! - требую, понимая, что для меня это станет пыткой. - Ты видишь яркие локоны или тусклые прямые пряди?

- Госпожа, — заходится в нервном поклоне. Моргает, но пялится на меня своими кристально прозрачными. В них прыгают искры от ламп. Отблеск изумруда. И яркое пламя. - Ваши локоны самое яркое и красивое, что мне приходилось когда-либо видеть. Они живой огонь. Тот, что пленит и не ранит.

Кратко киваю и она тут же прячет глаза. Распахивает передо мной дверь, прося тише:

- Пожалуйста, госпожа. Прямо, до конца коридора. Там обеденный зал и бальная зона.

Не спеша иду, привыкая к балансу. Платье ощущается невесомым, хотя и состоит из десятка слоёв. Небольшой каблук отбивает четкий ударный. Захочешь в таких туфельках явится бесшумно, их придётся снять. По-другому подобное недоступно. Не знаю, уж что за набойки на них набиты, но в темноте каждый шаг слышится так, будто из моих каблуков вылетают самые настоящие искры.

Ещё одна массивная дверь. Впервые рассматриваю то, что ранее виделось темным пятном. Она резная, лакированная, деревянная. Моя помощница распахивает её так же легко и бесшумно. Словно она весит не тонну, а вообще вроде автоматической. Кто знает, может на самом деле так и есть? И все что я вижу таковым не является? Напоминает хоррор, где хеппи энд главной героини нефига и не светит, а самый хороший герой оказывается маньяком или убийцей.

Свет ослепляет. Хмурюсь. После часто моргаю. Передо мной возникает бальная зала. Просторная. С красивым паркетом, белоснежными колоннами и неимоверными фресками, в лепнине, на потолке и стенах.

Дыхание замирает. Приоткрыв от удивления рот, осматриваюсь. Страшно даже ступать вперёд. Всё кажется таким дорогим и нереальным. Как историческая реконструкция в которой продумано всё до мельчайших деталей. Только вот моя "фрейлина" не особо соответствует обстановке. Зато двое мужчин, что сидят у правой стены, во главе массивного и длинного стола(каждый со своего края), вписываются в этот антураж восхитительно! Они практически не различимы по внешности. Их черные фраки и белые рубашки идентичны. Однако я чувствую кто есть кто. И мне накрыто место не рядом с кем-то из них. Я должна сидеть за столом ровно посередине.

- Переоденься и сядь напротив, — командую той, что не в силах пошевелиться от услышанных слов.

- Мадам, что вы... Господа не позволят...

- Их слово решающее? Ты утверждала, что исполнишь любое моё желание, — подмечаю с улыбкой. Раз мне не избежать соседства с этими мужчинами и тягости разговора, почему бы не взять с собой "детектор лжи"?

- Позвольте я усажу вас за стол и отчалю исполнять, — боязливо протягивает надеясь, что я передумаю.

- Позволяю, — бросаю с улыбкой. На лице серой она безвозвратно гаснет.

Мужчины без команды встают и ожидают в полу поклоне, пока я займу своё место. Не сказать, что это выходит легко, но и сложности в этом мало. Платье идеально принимает нужную форму и позволяет с удобствами расположиться.

- Как всегда бесподобна, — доносится мягкими перекатами июльского грома с правой стороны стола.

Сдержанно киваю тому, в чьих глазах видела себя со стороны. Его взгляд смеётся в ответ и понимаю, что сейчас мы думаем об одном и том же: каждый прекрасно знает, что платье и десятки слоев не сотрут моего явного желания и нагого тела. Вот только теперь, эта картинка уже доступна не нам двоим. Левый сосед обдает непосильной тяжестью взгляда, с лёгкостью считывая настигающие меня мысли.

И если права та, что смотрит на меня сквозь кристальные глаза, то сейчас мои щеки должны пылать ярче, чем волосы. От стыда, что заливает их ярким багрянцем.

- Не существенно, — заключает он скупо и я теряю дар речи. Сижу, гневно сжимая челюсти, часто хлопаю ресницами и пытаюсь понять, почему именно этот вердикт в его исполнении так меня бесит?

- А если бы я... , — зло прищуриваюсь, посылая ему яркий и реалистичный образ в котором всё зашло чуточку дальше и зеркала сыграли роль идеально подобранных декораций, а два тела, сплетающиеся в одно, отыграли в них всеми гранями.

Глубокий болезненный выдох. Тяжёлый взгляд.

- Я бы предпочёл иную перетасовку позиций.

Смотрю в холодные глаза. Не отрываясь. В них глубина уверенности с бесконечные кратеры. Они уверяют, что необходимо действовать именно так. Не иначе. Но почему тогда теплый сегодня... Фух, выдыхаю лишние мысли, ощущая ладонь на своем плече.

- Вы позволите пригласить вас на танец? - улыбается он ослепительно и отсутствие музыки перестает иметь какое-нибудь значение. Несмело подаю руку.

- Почему ты всегда действуешь первым, в то время как он только за всем наблюдает? - вопрос слетает с губ бездумно и правильно. Какой смысл умалчивать, когда один читает твои мысли, а второй способен заставить озвучить всё мимолётное, что пришло в голову?

- Я самая горячая часть его души, — отсылает посыл не к тому, кто сидит по мою левую руку. К имени, что я писала с таким наслаждением, но не помню, как оно звучит и, что оно значит. - Во мне пылают желания. В Эйдане главенствует разум и холодный расчет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Я не умею танцевать, — извинительно пожимаю плечами, а ладонь уже удобно расположилась в его теплой руке. По коже пробегают мурашки. Приятные до чёртиков.

- Умеешь, — вторит мне сладко. - Всё, что умеем мы оба. Просто пока не знаешь об этом. Вспоминай. Я же не зря отдал ради этого частичку своей души?

- И сколько же прежде ты уже отдал подобных частичек?

- Три... , — кривит линию губ, дополняя совсем безучастно: - Десятка или же сотни. Сбился со счета своих постоянных ошибок.

- Три сотни осколков... , — моя рука всё ещё в его власти. Изумлённо смотрю в карие глаза, согревающие теплым какао. - И что же осталась от твоей души?

Он молчит и пожимает плечами. Перевожу взгляд на того, кто серьёзней и холоден. Ему достаточно произнести одно слово, чтобы уверить меня во всей серьезности происходящего.

- Ты.

- Я могу верить услышанному? - задаю вопрос той, что вернулась сменив одни лохмотья на аналогичные, но менее темные.

- Да, моя госпожа, — подтверждает, боязливо смотря мне в глаза.

- Что ж, — усмехаюсь, поднимаясь из-за стола. - С платьем я справилась. И даже корсет сносно осилила. Давайте проверим насколько хорошо я умею здесь танцевать.

Белая шелковая салфетка, которой серая прикрыла мне колени, оказывается в свободной руке. Я бездумно кладу её на стол. Практически касаюсь, осекаемая резким обеспокоенным возгласом прислужницы:

- Мадам, вы уверены?

Её ладони падают на стол раньше, чем материал касается поверхности.

В очередной раз стою недопонимая происходящего. Двое мужчин не сговариваясь задумчиво смотрят то на стол, то на меня. А девушка так и стоит изогнув свою спину.

- Испокон веков салфетка у дамы служила посланием для фаворитов, в какой спальне она сегодня предпочтет ночевать. - Начинает тараторить быстро и звонко. - Если после ужина она клала её у левого края тарелки, то сидящий по правую руку был готов принять свою госпожу и выполнить всё её пожелания. Аналогичная ситуация происходила и в правым краем тарелки. Но если она решала избежать акта любви этой ночью...

- Она клала салфетку посередине тарелки? - выпаливаю нервным смешком.

- Верно, — подтверждает девушка со всей серьёзностью.

- Логичнее было бы предположить, что тогда бы её устроили оба, а нет, так забери салфетку с собой... Но, — продолжаю вздыхая. - Я ещё не поужинала. Правда?

Теплый не выпускает из захвата мою руку. Холодный следит за взглядом, не отвлекаясь.

Я же беру салфетку и приторкиваю её как слюнявчик, в ложбинку груди. Карманов в этом платье не предусмотрено, приходится импровизировать.

- Что означает твой жест, следуя этой логике? - уточняет самый серьезный. Теплая ладонь давно сжимает мою. Её хозяин молчит и тоже ожидает решения.

- В этом вопросе я воздержусь, — улыбаюсь обоим, стараясь не думать лишнего. - Но приглашение на танец я всё же приму. Соблюдая традиции прописанные испокон веков, — заключаю слегка взволнованно, словно оно значит больше, чем ночь с одним из незнакомцев.

Ледяной поцелуй

Какими могут быть руки мужчины на женском теле? Нежными. Горячими. Требовательными? Оказывается прикосновения в танце ощущаются ещё более страстно. Руки мужчины могут быть магическими. Они словно умелый мастер настраивают инструмент. Правят под себя. Заставляют замирать сердце и бешено стучаться.

Мой партнёр очень умело пользуется своими руками. Я чувствую их на своем теле, сквозь корсет и слои одежды. Каждый жест, поползновение пальцев вверх или вниз стягивает внутренности в тугой узел. Напряжение передаётся моему кавалеру. Электризует воздух, которым мы дышим. Пропускает импульсы под кожу. Бьёт лёгкой статикой от прикосновений.

- Расслабься, маленькая Ури Тэхи, — шепчет он ласково. Прикрой глаза. Услышь музыку. Прочувствуй её. Прими. Пусть она направляет твои движения. Позволь ей двигаться за тебя.

Легко говорить... Музыка действительно есть. Доносится непонятно откуда. А мной движет желание прижаться к его груди; опустить голову на плечо; просто топтаться на месте в подобие привычного медляка. Но ведь это не особо-то соответствует пафосной атмосфере, правда? Дамы, в подобных платьях, должны уметь красиво вальсировать.

Прикрываю глаза. Следую совету или же подчиняюсь приказу? Он уверенно ведёт. Интуитивно совершаю шаги. Являюсь его отражением. Он вперёд. Я назад. Он влево. Я в право. И раз, два, три. Раз, два, три.

Горячее дыхание полосой проходит по коже. Урывками касается моего лица. Я чувствую в нём улыбку. Не знаю откуда. Ощущаю на коже в потоке теплого воздуха. Он поднимает мельчайшие волоски. Дарит спокойствие. Окутывает мягким пледом.

- У тебя прекрасно получается, — хвалит партнёр. И я улыбаюсь в ответ. Мягко. Скромно. И, одновременно, победоносно. Действительно могу. Многое из того о чём ранее не подозревала. Главное... Вспомнить или просто довериться?

Подводит к столу. Благодарит за доставленное удовольствие. Мои щеки ярко вспыхивают при этих словах. Потому что и я ощутимо его получила. Этот танец был многим: знакомством, флиртом, прелюдией, а не просто банальным топтанием на месте. Присаживаюсь за стол, стыдливо отвожу взгляд от холодного. Он и сам знает все мои мысли. Интересно, а я могу прочитать его?

- Попробуй, — раздаётся в тишине безучастно. Плотно сжимаю губы, начиная панически бояться вообще что-то думать.

- Это вы сейчас обо мне? - со смешком вставляет тот, что во всём и всегда ощущается проще.

- И правда, попробуй, маленькая Ури, — издевается над моим подсознанием теплый ветерок рядом с кожей. - На кону всё. Либо сейчас. Либо никогда больше.

- Я могу попросить сделать музыку громче? - уточняю в надежде зацепить мыслями хоть за что-то. Пусть будет приятным фоном, не позволяющим думать лишнего. Мне кивают и желание исполняется. Серая медленно ест, не поднимая на меня глаз. Утыкаюсь в стол и делаю то же самое. Главное не думать. И стараться не ощущать. Вот она тонкая грань дозволенного. Прямо как меридиан между ледяной стужей и пылающим огнем. Зеро. Ноль. Воплощение единства и обособленности на стыке. Да только серединой являюсь я. И это не очень приятно. Внутри всё вроде и не остывшее, но и особого тепла незаметно. Я словно в режиме ожидания. И не понятно, в какую сторону занесет после.

Музыка расслабляет. Еда приятно утяжеляет желудок. Всё остальное становится менее значительным. Ощущаю себя удавом, что справился с мышью. Какая тут салфетка вправо или влево? Просто по-человечески полежать бы. Сомневаюсь, что в платье легко справлюсь и с этой задачей...

- А мне можно осмотреться ещё или дальнейший путь по вот этому, — совершаю круговой жест рукой, — мне заказан?

- Тебе никто никогда не ставил запретов, — недовольный лязг стали буквально оглушает мой слух, перекрывает музыку. От его голоса, в этой тональности, хочется сбежать. Подальше. Это был бы правильный выбор. И чем быстрее, тем лучше. А я невольно наклоняю голову в сторону и пристально смотрю в ледяные глаза. Словно ожидая гневного окрика или начала глобального скандала. Хочу увидеть его менее сдержанным. При этом, внутри не напряжен ни один мускул. И только уши шумят и болят. Перепонка всё ещё ощутимо вибрирует. А внутренностей касается стужа. В голове пустота. Кристальная. Будто проветрили. Смотрю в серо-голубые глаза. А в мыслях, без моего ведома появляется голос. Мужской. Тяжёлый. Припечатывающий пятую точку ко стулу.

- " Что ты хотела у меня уточнить? "

- "Как ты это делаешь?" - отвечаю мгновенно.

- "Занимаю почти всё твоё сознание и изучаю из чего состоишь, пока ты ютишься в уголке на небольшой табуретке. Это как зайти в библиотеку и забрать себе все книги, а тебе, для чтения оставить всего одну. Когда сможешь отобрать у меня ещё хотя бы парочку, тогда и потеснишь, чтобы прочитать мои мысли."

- "А можешь меня поцеловать?"

Эта дурь озвучивается сама по себе. Раньше, чем у меня получается её осознать. Широко распахиваю глаза. Неловко ухмыляюсь.

- "Твоё желание закон", — отзывается прохладным дуновением в моей черепной коробке и я едва не усмехаюсь в голос. Это ж насколько он там меня потеснил, что стало так ветрено?

Как девчонка на первом свидании: сижу и не верю, что этот мужчина реально собирается это сделать. Поцеловать меня. Прилюдно. А он уже поднимается и совершает шаги в мою сторону. Подбирается вплотную неожиданно быстро. Кратко оглядываюсь по сторонам. Двое из присутствующих за столом заинтересовано следят за происходящим.

Его темные волосы красиво переливаются сталью. Строгие черты лица, без намека на полу улыбку, в этом свете выглядят магнетически. Я смотрю на него снизу вверх. Словно, дразню, слегка приоткрыв рот. Чувствую и не понимаю. Не могу перестать насмотреться. Он не отпускает от себя взгляд. Тянет. Манит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А после наклоняется надо мной. Вытягиваю шею. Поднимаю подбородок на встречу. Инстинктивно прикрываю глаза. Касаюсь своими незнакомых мужских губ. Пробую на вкус. Медленно. Плавно.

В голове мысленный вакуум. Уши выстужены напрочь. Не слышу ни музыки; ни фона. Только эхо ударов сердца. И яростная пульсация мужского. Ощутимая даже на его языке. Позволяю себе целовать в ответ более страстно.

Не хочу открываться. Слишком сладко. Слишком приятно. Но не в силах обнять его. Словно что-то мешает. Ощущая руки непослушными плетями. Пропуская сквозь губы заряды импульсов и колючих иголок.

- Зо-льта, — всё же слышится позади голос другого. И я нехотя отлипаю от того, кто ощущается холодом, а в поцелуе накаляется как извергающийся вулкан. С тоскою смотрю на него. Щеки горят ощутимым огнем. - Госпожа сделала свой выбор, — приказывает былой партнёр по танцам. - Постелите комнату, что находится слева.

В твоих объятиях

- Моя салфетка осталась при мне, — скромно напоминаю отдаляясь с улыбкой. - И все эти байки про выбор...

Зал опустел. Двое покинули его стены. После поцелуя мы остались одни. И от этого стало ощутимо неловко.

- Мне понравилось с тобой целоваться, — закусываю нижнюю, а после развожу губы в стеснительной улыбке. Когда раньше я настолько открыто говорила о чувствах? Да и ощущала ли с Пашкой нечто подобное? - Ты и сам в курсе того, что творится у меня внутри. Я не способна отгородиться от всевидящего ока. Но к большему я пока не готова. Так... Не делается. Неправильно. Для всего нужно время.

- Через сколько ты доверилась и впервые отдалась своему названному жениху? - голос холоден, но в нём явно таится усмешка. - Спустя три месяца, после знакомства. - Вторит он моим мыслям. Молчаливо искусываю губы до боли. Наблюдаю за ним. Ожидаю, когда перейдёт на общение глаза в глаза. Безмолвно. Вновь потеснит меня внутри. Непривычно. Странно. Боязно. Но отчасти приятно.

Ледяные глаза врезаются в душу. Исследуют её вдоль и поперек. Голос исходит из его приоткрытых губ, а ощущается проникающим глубоко под кожу. Раствором, леденящим артерии и моё сердце.

- Мы с тобой знакомы тысячи лет. Десятки столетий. Во всех иных твоих воплощениях, но для тебя это ничтожно. А три месяца...

Тяжёлый выдох накрывает меня с головой. Леденит ресницы. Касается кожи.

- Видимо следовало выдернуть меня раньше, — оправдываюсь, несвойственно скромно. - До Пашки. До осознания, как это вообще быть с мужчиной. Наверное я бы более соответствовала всем вашим требованиям.

- Душа проходит определенный жизненный цикл за двадцать лет, — пожимает широкими плечами, неминуемо приковывая на них взгляд. И я не сдерживаю порыв: протягиваю вперёд руку и очерчивая ей от шеи до локтя стальные мышцы. Пусть и сквозь ткань, но... Приоткрываю от удивления рот, а он продолжает, без должной заминки. Будто ничего отвлекающего я и не сделала.

- Это период взращивания. Его необходимо пройти именно в том мире. Там идеальная почва. Здесь иной уклад мироздания. Жизнь, которой нет конца и края.

- Но люди умирают, — хмурюсь и смотрю на него недоверчиво.

- В привычном тебе мире? - уточняет с улыбкой. - Нет. Их просто извлекают в другие миры. Душа каждого индивидуальна. Кому-то достаточно минимума, тех двадцати, а кто-то до перехода должен отработать более длинный цикл.

- А Пашка? Он... Вы оба говорили...

- Низший, — подтверждает услышанное мной ранее. - У них нет перехода. Они бесконечно маятся неприкаянными. Набивают карманы деньгами, пытаясь обрести в них некую силу. Совращают заблудшие души. Проживают свой бренный срок на земле. Перерождаются и вновь всё по кругу.

- Но... , — кажется, моё недопонимание мироздания граничит с бесконечной тупостью. Если Пашка такой, как я уцелела?

- Я не мог вытащить тебя раньше. Но и оставить там не мог тоже, — дополняет спокойно.

- Значит здесь не рождаться дети. Я... , - говорю всё что думаю, скрывать от него мысли без толку. - Не уверена в своих ощущения, но это утверждение ощущается верным.

- Ты права, — плавно проводит пальцами по моей щеке и я произвольно прикрываю глаза под этим нежным жестом. - Когда внутри женщины зарождается уникальный свет от объединения душ, — шепчет мягко, ощущаясь ласковым бризом, — Паре приходится перебраться в иные места до полного его взращивания. Лишь после завершения этой миссии, они имеют право вернуться назад. В привычном для тебя мире принято считать нормой, когда супруги, от тоски, уходят вслед друг за другом. Только на деле все абсолютно не так, как вам преподносят. Они оба просто возвращаются домой и живут в нём лучшую из своих жизней. Рука об руку. Вместе.

- Но... , — сопротивляюсь, качая головой. - Я же умирала здесь. То видение. Были и другие. Знаю... Значит люди далеко не бессмертны.

- Ты сама выбирала этот путь, — заключает с усмешкой. - Только так. Ты сама ныряла в очередное перерождение, отрицая себя истинную. Не принимала ни нас. Ни себя. Раз за разом пыталась тщетно перекроить судьбу и начать всё сначала.

- Тогда отчего ты уверен, что в этот раз будет иначе? Может, нам просто не суждено быть... Вместе.

- Если бы я тебя так не любил... , — заверяет с тоской, — То оставил бы все попытки вернуть. Эйдан прав. Это последний шанс. От нашей общей души почти не осталось осколков. Один во мне. Один в нём. И общий уникальный в тебе. Если ты вновь не доведешь его до полного становления... Иной попытки больше не будет. И ты действительно умрёшь. Я первым лягу у твоих ног, чтобы хоть так, навеки остаться с тобой.

- Но я не хочу так, — выпаливаю обиженно. Смотрю на него взглядом ребенка, которому обещали вкусную конфету, а дали ту, что не любит.

- Всё в твоих руках, — шепчет нежно. Протягивает мне ладонь. Бездумно вкладываю в неё свою. - Ты собиралась прогуляться? Самое время. Звёзды уже рассыпались над горами и выложили взлётную полосу.

Мой смешок разлетается громким эхо по танцевальной зале.

- Я ужасно боюсь самолётов.

- Я тоже, — усмехается подобно мне. Только от его тона появляются мурашки на коже, а слова и вовсе застревают в горле: - Поэтому я использую крылья. Это безопаснее и проще.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Крылья

​​​​​​Крылья... Иду и улыбаюсь непонятной мне фразе. Моя ладонь зажата в крепкой мужской. Не сильно. Но ощутимо. По-хозяйски. Умело. Не меньше. Его шаг размеренный. Мне не приходится его нагонять или спешить. Да и платье бы не позволило. Каблуки отбивают четкий и слаженный ритм. Точно барабаны перед выходом на авансцену.

Крылья... Гоняю забавную мысль. Что я увижу там, на улице? Параплан? Дельтаплан? Какой ещё ерундой можно обозвать всё, что имеет крылья? В голову не приходит ничего, кроме исковерканных слов. Этот мозговой штурм вызывает веселье и улыбку, которая накрепко вцепляется в губы. Сродняется с ними и не хочет исчезать. Вообще не хочет. В чём её истинная причина? В крепкой руке, что сжимает мою? Или в поцелуе, вкус которого я всё ещё чувствую?

- Ты забавная, — констатирует тихо. Вроде без лишних эмоций в тональности голоса, но с явной ухмылкой. Скрытой. Глубоко-глубоко за этой показной неприступностью.

Поджимаю губы, что так и пребывают в улыбке. В мыслях тоже ему улыбаюсь. Не понятно зачем. Как. Почему. Просто накрыло. Импульсом. Как под действием каких-то веществ.

- Ты отравлена, — заявляет спокойно. - Моим чувством к тебе. В поцелуе получила малую дозу. Если продолжить...

- Что будет? - выпаливаю несдержанно ведомая любопытством.

- Поймаешь эйфорию, сродни хорошему оргазму или глубокой влюбленности. Не факт, что это будут твои реальные чувства. Скорее, опять же мои, которые ты через себя пропускаешь.

- Как через фильтр, — неадекватно смеюсь. Он останавливается. Оборачивается ко мне полностью. Беззлобно заглядывает в глаза. И говорит ровно, и чисто:

- Да. Ты прекрасно ощущаешь чужие эмоции. И умеешь от них абстрагироваться. Потому, что твои в разы сильнее. Я о них помню. Знаю, насколько глубоко ты можешь чувствовать. И, если ты любишь, то это не просто слова. Ты вкладываешь себя всю. Так что хочется тобой захлебнуться.

Неловко увожу глаза. Я и не заметила, а мы уже практически вышли на воздух. В некое помещение, где нет стен. Только окна. Это какой-то купол. Стеклянный. Над нами небо в сотни тысяч огней. Яркое. Чистое! В жизни такого не видела!

- Какая красота! - озвучиваю, а он уже улыбается. Мои мысли вылетают быстрее. Они не таятся за стыдом или скромностью. Они легки, прозрачны и безграничны.

- Ты можешь себе это позволить, — нелогично соглашается с тем, что мной не озвучено. - Будь собой. Стань собой.

- Там обрыв...,- улыбаюсь, не чувствую страха. За стеклянными дверьми буквально пару метров земли, а дальше полная тьма. Возможно есть спуск? Или...? Сердце оглушает в желании заглянуть за край. Сесть на колени и перегнуться. - Платье..., — спохватываюсь запоздало. Не самое удобное одеяние для подобных забав.

- Я помогу тебе снять пышные юбки и ты будешь вольна делать всё, чего только возблагоразумится.

Молчаливо киваю, ощущая как жар приливает к щекам. Мужская рука отпускает мою ладонь. Он отходит за мою спину, плавно собирает складки лёгкого материала в своих пальцах. Платье нужно забрать до талии. Именно там располагается застёжка на кринолине. А под ним. Низ моего ажурного корсета. Подобие шелковых панталонов и искусная резинка чулок.

В шею бьёт отголосок его дыхания. Словно смешок. Всё, о чем я успела так ярко подумать... Он тоже увидел. И больше. Видел. Если всё, что творится вокруг не мой клинический сон, а сущая правда.

Подол платья уже собран плотным комком у талии. Прикрываю глаза, ощущая на себе крепкие руки. Не холодные. Совершенно. Скорее наоборот. Выжигающие на мне слои материала. Ощущающиеся прямо на коже. Горячими. Требовательными.

Застёжка открывается звучным щелчком. Чувственно приоткрываю рот. Всё, что он делает с присущей обыденностью... Эти ощущения опьяняют.

А он поддает жара нежным шепотом:

- Доверься...

- Да..., — отвечаю с не присущей мне страстью. Или, возможно я просто не знаю, что мне свойственно, а что нет?

Он плавно опускает кринолин. Вновь прикрываю глаза, ощущая себя голой перед этим мужчиной. Щеки пылают всё ярче. Пояс приятно скользит по ногам. Платье всё ещё задрано вверх. И это... Я, белье, его присутствие рядом - нереально возбуждает.

- Давай-ка вначале на воздух, — комментирует лёгким смешком, столь не свойственным холодному образу. Аккуратно поправляет подол. Подходит вплотную. Теперь для этого нет пышной преграды. И я ощущаю себя проще. И легче. И ближе. Не только телесно.

- Пошли, — обнимает за плечи. - Ты хотела заглянуть вниз.

- "Хотела" - парирую мысленно.

- "Не боишься?"

- "С тобой, нет".

- Тогда полетели, — произносит, как только раздвигаются двери. Совершает несколько быстрых шагов, утягивает меня за собой.

Резкий рывок на себя. Глаза в глаза. Секунда. Две. В которые не успеваю опомниться. Тяжёлые руки на моей спине. Захват. Рёбра словно в железных тисках. И падение. Неизбежное. В самую гущу тьмы. Запоздало зажмуриваюсь и всхлипываю, понимая, что до сих пор, инстинктивно, ему улыбаюсь.

- "Просто дыши", — раздаётся в голове дуновением свежести.

Пять. Семь секунд? Дно? Его нет. Боль от удара? Нет. И удара нет. Тоже.

Руки, сложенные в локтях, крепко прижаты к его груди. Пальцы напряжены. Ощущаю сквозь них биение чужого сердца. Спокойное. Ровное. Открываю глаза. Дышу. Стараюсь совершать каждый вдох медленнее. Качественнее.

- Не упали, — выдаю облегчённо. Вниз смотреть страшно. По сторонам тоже. Оттого впиваюсь в его глаза. Холодные. И огненные одновременно. Горящие тем самым пламенем. Синим. Что столь мной желаемо.

- Не упали, — вторит мягкой улыбкой. - Осмотрись. Не бойся. Я держу тебя. Крепко.

- Сначала поцелуй, — прошу тише. Почти беззвучно. А мысль, в противовес голосу кричит о том, насколько мне это нужно.

Он не отпускает рук. Просто наклоняет голову ближе. И я тянусь тоже. Осознанно. Ощущая ветерок на губах. Сильным порывом.

Не даёт думать. Вышибает всё к чёрту. Не разбились и славно. Пусть целует! Пусть дарит бесстрашие! Пусть, как через фильтр чужие эмоции! Много! Больше! Ярче!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Целую его жарко и влажно. Облизываю вкусные губы. Кусаю. Хочу их. Не отпускать. В каждом движении наслаждаюсь. Каким-то чудом освобождаю руки. Кладу на мужские щеки. Поросшие щетиной. Немного колючие и приятные. Целую его. Бездумно и страстно. Не важно, что происходит вокруг. Только этот миг. Только эти губы. Отвечающие жарко и страстно.

- "Остановись и осмотрись. В этом мире столько всего привлекательного", — молит в мыслях, голос того, кто уже сам не в силах от меня оторваться. - "Да", - соглашается с моими мыслями.

Но я не хочу, а... Надо. Отрываюсь. Губы горят и до невозможности приятно влажные. Их обдувает порывами ветра. Поднимаю голову вверх. Там звёзды. Яркие. Переливающиеся. Как огранённые бриллианты. Красивые. Ближе, чем раньше. Крепкие руки держат меня прижатой к стальной груди. А на весу, вернее в воздухе, лавируя между потоками воздуха, нас несут крылья. Реальные. Покрытые обтянутой, серебристой кожей. Тянусь к одному из них. Глаза широко распахнуты. Касаюсь пальцами. И замираю. Крыло ощутимо теплое. Живое. И оно движется. Подстраивается.

- Обалдеть... , - единственное, что вылетает изо рта в созерцании происходящего.

- И это только начало, — улыбается, произведенным эффектом. Считывая больше, чем я могу произнести. Чувствуя меня всю и полностью. Зная все мои мысли.

Иллюстрация

Момента

Яркие всполохи

- Кто ты? - вопрос будоражит нутро, а выходит из губ лёгким выдохом с мягкой улыбкой. Неважно. На самом деле. Но, где-то глубоко внутри любопытно. Это вообще мой давнишний порок. С детства. Мне всегда было всё любопытно. Я попадала в истории, открытый люк посередине дороги, потому что мальчишки пошутили, что там кто-то живёт и кричали в него, слушая эхо. А я вот свалилась и странным образом уцелела. Но ужасно обиделась на всех, так и не найдя там жильца. Я часто верила на слово в разные сказки, но не боялась проверять достоверность услышанного. Как будто чувствовала, что кроме обыденности вокруг есть что-то большее... И первой сидела в лагере с самодельной спиритической доской, смеясь озвучивая свои умные вопросы злым духам. И мне реально отвечали. Или же я так сильно поверила в это и достоверно сыграла? Не знаю. Теперь. Не знаю.

Меня всегда влекло всё непонятное. После школы я, вопреки советам старших, поступила на мужской факультет. Моим перекладным предметом являлась механика. Основополагающей математика. И не сказать, что я ощущала себя лишней среди мужчин. Скорее им рядом с нами было не особо удобно. На весь поток восемь девушек. Страшных. Потому, что умные. Никто не любит таких. Всем подавай глупых и беззащитных. Наивно хлопающих глазами.

Такой я стала с Пашкой. Или с ним тоже только пыталась казаться? Он был единственным, кто начал ухаживать за мной и совсем меня не боялся. Я влюбилась. В его подкаты ко мне? Или в то ощущение, когда кто-то просто есть рядом? Родители не в счёт. Даже с самыми прекрасными порой чувствуешь себя одиноким. Юношеский максимализм. Переходный возраст. Страх перед будущим. Я прочла сотню книг по психологии и пришла к выводу, что это нормально.

А сейчас... Сейчас всё ненормально. Да только ощущается в груди, словно именно так и надо.

- Так кто ты? - повторяю крепким мужским объятиям. Его голова выше. Я прижата к груди. Слушаю музыку сердца, что бьётся ровно и чётко, выстукивая верхи на ударных.

- Не хотел тебя перебивать, — шепчет куда-то мне в волосы, щекоча сильным дыханием. - Было интересно просмотреть, как на быстрой перемотке.

- Из тебя бы вышел идеальный...,- запинаюсь смеясь.

- Кто? - уточняет лукаво, будто не зная ход моих мыслей.

- Муж, — завершаю краснея. - Ты бы всегда знал наперед мои желания и мысли.

- К сожалению, этого оказалось мало, — давит грустью на виски и снижает настроение до допустимого минимума.

- Почему? - с трудом произношу, орошая спазмирующее горло. Он ещё крепче прижимает меня к себе, уточняя лукаво:

- Ты не против прогуляться? Горожане будут рады увидеть тебя. Вновь. После всех слухов и легенд, которые придумали про нас с братом.

- Но ведь вы не...

- Мы били едины так давно, что этого почти никто и не помнит. Я и сам уже смутно в это верю. Прошли сотни жизней. Твоих. А мы так и не смогли вернуться к началу.

- Так с ним всё просто, — невольно усмехаюсь в ответ. - Закон тяготения и три закона движения. Ньютон всё прописал. От и до. Досконально.

- Три закона..., — вторит задумчиво. - Простота в гениальности.

- Именно, — улыбаюсь, прикрывая глаза. Делясь с ним знакомыми формулами и мыслями.

- А в этой жизни ты времени зря не теряла, — поощряет моральным поглаживанием. Улыбка на губах расползается шире и уже плевать каким оттенком окрашены щеки. Я безмерно рада тому, что была прилежной ученицей.

- Закрой глаза плотнее. Падать страшно, но я тебя удержу. Верь мне.

И я отчаянно пытаюсь. Вот только всё же зажмуриваюсь. Сильно. И губы поджимаю. Выжимаюсь в него всем телом. Чтобы... Ну, на всякий случай. Хотя бы в гробу не растекшейся массой, а быть красивой.

Мужской смех бьёт басами в уши. Становится неловко и отчасти неприятно.

- "Я никогда не стану для тебя идеальным мужем", — бьётся чужой мыслью на дне моей опустевшей черепной коробки. - " Но я буду пытаться. Стать тем, кем был раньше. Добиться тебя вновь. И остаться".

Парирую тишиной и молчанием. Даже сердце в противовес поверью бьётся тише, а не чаще. Пропускаю сквозь себя ощущение очередного падения. Давление, что сжимает виски. Руки, сжимающие крепкую шею. Но, в этот раз вновь случается чудо. Ноги достигают земли и все внутренние датчики взрываются криками о том, что я не упала!

- Иногда нужно просто верить, — успокаивает меня тихим голосом. Прохладным. Или же остужающим.

- В этот раз всё получится? - всё ещё крепко обнимаю за шею, но уже приоткрываю глаза. Крылья, которые видела там, в вышине, вновь исчезли. Непостижимым... Об этом не получается думать, потому как он переживает серьёзным:

- Ели бы я не верил, тебя бы здесь не было.

Забираю голову в верх и нахожу его губы. Неимоверно теплые. Мягкие. Целую, вкладывая в этот жест всю благодарность за то, что имею. Она необъятная и ощущается огненным шаром внутри. Странным. Непонятно откуда взявшимся. Делюсь. Или отдаю его полностью.

Помнить бы то истинное начало, к которому он ведёт... А стоит ли? Когда любая координата имеет тысячи вероятностей оказаться не там или не той...

- Мадам, — тихие голоса полные неподдельного восхищения отдаются со стороны и за спиной. Нехотя отрываюсь от желанных губ, слыша перекатывания в радостных нотах. Опускаю руки с широкой спины. Осматриваюсь по сторонам. Вокруг десятки людей, склонившиеся в полу поклоне. Покорно опустившие голову, но всё же искоса подсматривающие на меня. С тем же неподдельным интересом. Или восхищением от увиденного. С любопытством. Знакомом мне с детства.

- Твои подданные, — обрисовывает кратко разношерстных людей: дам, в пышных платьях; их спутников; нескольких стариков одетых более бедно; детей. - Все рады твоему возвращению.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Спасибо, — выдавливаю из себя первое, что приходит в голову. За изучением точных наук азы этикета прошли мимо.

- "Будь собой и всё придёт интуитивно", — советует или командует мой мысленный фон.

- Прошу поднимитесь, — роняю с оттенком улыбки. - И расскажите всем, что я вернулась.

- "Твоё новое Я станет ещё величественнее, чем прежде", — хвалит мой спутник, пока некоторые дамы выписывают передо мной реверанс, а их кавалеры преклоняют голову в поклоне, не решаясь поцеловать руку.

Откуда я это знаю? Самой непонятно. Чувствую.

Только после того, как люди расходятся, позволяю себе осмотреться. И голову кружит от увиденного великолепия. Мы на широкой площади, выложенной брусчаткой. Вокруг невысокие домики, европейского вида. Фонтан, в котором отражаются яркие всполохи горящих ламп, окон. Вода играет с искрами, топя и воскрешая в себе огоньки. А последи видна фигура сидящей девушки, чьи волосы и вовсе, словно горят огненным пламенем. Она будто заточена в водяной клетке. К ней хочется подойти. Протянуть руку. Позволить выйти.

- О тебе сложили сотни легенд и сегодняшнее появление...

- Станет знамением.

Он не отвечает, но я чувствую, что права. Смотрю на девушку сквозь струи воды и не могу оторваться. А где-то там, в вышине, практически на пике горы, стоит замок, большой и широкой, из стен которого за нами сейчас наблюдают.

Алтея. Хранитель запретных знаний.

Вокруг становится ещё больше огней. Жители словно специально зажигают их, позволяя мне увидеть окрестности. Уж не знаю, как они общаются между собой без мобильных и иной связи, но на улице становится всё светлее. От каждого дома идёт свечение. Приятное тепло. Будто тихая радость. Или фанфары. На полутонах. Как показатель гостеприимства и того, что мне здесь по-настоящему рады.

Иду и улыбаюсь. Прижимаюсь к крепкому мужскому плечу. Обвиваю его плотную руку своими.

— Здесь невероятно красиво. Умиротворенно. Легко.

Наговариваю, забывая о том, что он слышит любую из мыслей. Щеки приятно пылают. Радостью. Воздухом, пропитанным волшебством. Именно здесь это чувствуется незримо, как само собой разумеющееся. Как приятное дополнение. Как то, чем хочется надышаться. Вдоволь. И ещё глоточек. Как концентрат. Испить, чтобы через чур, или даже с излишком.

— Как я могу спускаться сюда сама?

Поднимаю голову ввысь. Обвожу взглядом горы. В этих туфельках, что мне предложили, разве что красиво стоять, танцевать или недолго прогуливаться, но уж точно не спускаться по тропинкам в каменных скалах. Однако, горожане меня знают и любят. Значит я бывала здесь ранее. Часто. Должен быть ещё некий путь. Кроме неба. И кроме крыльев, которыми явно не обладаю. Тот, что я пока не вижу. Но чувствую, что он есть. Простой и быстрый.

— Твои зеркала, — пожимает плечами. — Они как порталы. Стоит только представить куда ты желаешь попасть и они непременно направят.

— А домой? — резко задаю животрепещущий вопрос. И настроение с грохотом падает вниз. Разбивается вдребезги.

Отстраняюсь от него ощущая максимальное напряжение. Разряженный воздух в миг становится проводником. Буквально звенит. Вибрирует. Колет искрами.

Плотно обнимаю себя руками. Ощутимо будто уменьшилась. Невольно втягиваю голову в плечи под его ледяным взглядом.

— Мне казалось, что мы прояснили этот момент, — в тихом голосе совсем неприметно эмоций. Он словно опускает их, прячет, чтобы я не уловила некую суть. То, как он взаправду относится к моему возвращению. Или, к надежде на него. Глупой и маленькой. Которая нелогично тает под ледяной толщей его взгляда в отсутствие диэлектрики.

— Я просто надеялась...

Начинаю и поджимаю губы после тяжёлого выдоха. Продолжаю путь вперёд. По красивой улочке, что приятно петляет. — Я просто соскучилась по чему-то привычному.

— Если бы ты просто позволила себе здесь это видеть...

Натыкаюсь взглядом на вывеску под крышей одного из домиков. Останавливаюсь присматриваясь к очередным завитушкам. Одноэтажный пузатый коттедж не похож на все предыдущие. Он какой-то... Мультяшный. А эти надписи. Прищуриваю глаза и кажется вижу слова среди символов.

Тяжёлая дверь распахивается. На пороге появляется пожилая женщина низкого роста. Визуально объемная из-за наличия пышных юбок и пушистой шали, что покрывает её больные плечи. При этом она ступает вперёд бесшумно и невесомо. И что-то прячет в руках.

Седые волосы забраны в пучок на затылке. Глаза давно потеряли свой блеск, но на морщинистом лице заметна улыбка.

— Здравствуйте, Госпожа, — уважительно присаживается, натягивая левой подол верхней юбки.

— Здравствуй, Алтея, — улыбаюсь бездумно. Вновь возвращаю взгляд на табличку. — Никак не пойму, что ты тут написала?

— То, что вы просили, мадам, — заключает смиренно.

Хмурюсь. Прищуриваюсь. Выдергиваю из контекста «...не то...». Возвращаюсь взглядом к старушке.

— Алтея..., — повторяю нервно смеясь.

— Да, Госпожа. Она самая. Немного постарела...

— Я же говорил, а ты заладила про привычное, — напоминает мне тот, про кого ненароком забыла. Опустила его присутствие рядом. Увлеклась моментом. А ведь ещё минуты назад... Что? Злилась на него? Да. А ещё ранее едва ли не обожала. Особенно там. В небе. А сейчас? Сейчас есть что-то важнее. И кто-то. Кого я доподлинно знаю. Кому доверяю.

Непостижимо!

— Алтея, что ты там написала? Пожалуйста, скажи.

— Госпожа, позвольте старухе вас обнять, — протягивает, едва не рыдая и бесшумно совершает шаги к сближению.

Мой кавалер громко вздыхает, но не противится этому жесту прислужницы и не отговаривает меня от принятия этих объятий.

Крепкая сухожильная рука ложиться на моё плечо, а вторая так и остаётся прижата её к груди. Я слегка нагибаюсь вперёд, чтобы скрепить на ней свои руки, когда вокруг возникает необыкновенная тишина. Она окутывает нас, словно непроницаемый кокон. А сквозь неё, вернее внутри, раздается знакомый мне голос. Приятный. Спокойный. От той, кто мне поистине верен.

— С вашего позволения, мадам, — проговаривает неспешно. — Не позволяйте этому вновь затуманить вам голову. Сущность состоящая из холода не способна испытывать теплые чувства. Ваша книга. Перечитайте в ней всё свои записи. Это позволит вам вспомнить. Разберитесь со всем. Это подвластно лишь вам. Тогда вам откроется всё, а не только смысл сделанной мной надписи. Он знал, что книга находится у меня. Знал. Всё это время. Но не забирал её. Потому что без вас она для него бесполезна.

— Вы меня пугаете, дорогая Алтея, — шепчу, едва шевеля дрожащие губы. Он не слышит нас. Я уверена. Эта старушка обладает чем-то, что ему неподвластно. Неким блоком, который не пробить. Неким умением, вроде создания петли времени.

— Я очень скучала по вам, мадам, — едва ощутимо касается губами моей щеки. И словно благословляет на что-то недосягаемое. — Берегите себя. И не забывайте навещать одинокую старуху. Я буду ждать вашего прихода.

Её рука отрывается от моего плеча. Я опускаю свои. Тишина сохраняется ещё десяток секунд за которые она передаёт мне в руки старую добротную книгу. В кожаной обложке. С красивым гербом и десятками красивейших символов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Наконец-то, — одобрительно бросает мой спутник. — Старая ведьма не против, если я заберу сокровище с собой?

— Смотря что для тебя им является, — уклончиво отвечает Алтея, отворачиваясь к двери.

— Сотни лет пролетают перед глазами, а её снобизм и неприятие нашего брака никак не меняется, — комментирует, будто себе под нос, но в большей степени всё же мне. — Мне кажется, на сегодня прогулок достаточно. Ты согласна?

Мои мысли нейтральны. Из них вымыт этот короткий разговор. Я та, кем была за мгновение до того, как остановилась у вывески. Меня немного гнетет его нежелание способствовать возврату домой; я отчасти обижена; а ещё устала, но боюсь нашего полёта обратно. Слишком близко. Слишком эмоционально. Когда химия и гормональные взрывы затмевают возгласы разума. Когда...

Щеки краснеют и я неловко прячу глаза. Он знает все мои мысли. И эти, в этом ключе, ему конечно же нравятся.

— Можешь отдать её мне, чтобы не мешала, — указывает взглядом на книгу, что крепко держу в руке.

— Тогда как ты будешь держать меня? — задаюсь, пытаюсь казаться наивной. Поднимаю свободной рукой край юбки. Собираю вокруг талии парашютом. Сбрасываю книгу в образовавшийся карман. Ловко затягивают материал на поясе. Для верности повторяю узлы.

По ногам ощутимо пробегает ветерок. Юбка задрана до окончания чулок. Возможно видны даже зажимы от ажурного пояса. Зато книга при мне. Спрятана. Надёжно. А холодный взгляд смотрит на меня уже без морозца. В глазах моего спутника тот же лёд, да только сейчас он пылает огнем синего пламени.

— Перебор, да? — спохватываюсь уточняя про свой внешний вид.

— Ты права, — подтверждает смиренно. — Мне понадобятся руки, чтобы держать тебя. Крепко. Без единого единого зазора между телами.

Да? Да

— Ты же знаешь, чего я хочу? — уточняю с лукавым прищуром, перед тем, как обхватить его сильную шею. Коснуться шелковистых волос. Пропустить их сквозь пальцы. Оказаться в столь желаемой близости с его губами.

«Алтея» доносится в мыслях моим эхо, в виде отгадки. Она неведомым образом словно установила в моих мыслях заслонку. Разделила просторную библиотеку, про которую он упоминал, на две части. Отзеркалила. Создала иллюзию для него и обезопасила меня. Теперь я будто могу фильтровать все свои мысли. Те, что ему позволено слышать — налево. Угодные только мне — направо. А если в первые напустить шлейф желания, то он может даже не заметить подмены. Вот же, старая ведьма! Умница моя!

— Ты же знаешь? — повторяю с придыханием, заглядывая в потемневшие глаза.

— Доподленно, — утверждает, глубоко втягивая мой запах. А я улыбаюсь сильнее и шире. Пока мужчина уверен, что он хозяин ситуации — женщина может делать всё, что ей заблагорассудится!

— Возьмёшь меня... ? — выдыхаю, томно приоткрывая губы в повисшем воздухе многоточии. — На руки, — дополняю не столь уверенно.

— Да, — опускает взгляд соображая не хуже меня, что в этом случае одна рука зафиксирует обнаженные бедра под высоко задранной юбкой. И крепкие мужские пальцы вопьются в оголенную кожу, аккурат между резинкой чулок и ажурными трусиками.

Сложно объяснить, но в этот момент вполне кажется, что я способна прочитать его мысли. Интуитивно. Как и любая женщина, которая даёт себе отчёт в том, что мужчина рядом её хочет.

Мне двадцать. У меня почти что нет опыта. Та девочка, с которой я застукала Пашку, выглядела куда более зрелой и «прокаченной» в плане интима, но сейчас она видится мне дилетанткой, а я, сама себе кажусь кем-то не ниже истинной соблазнительницы. Знающей, как правильно подойти к мужчине. И как заставить его выполнить любые желания. (Два пишем. Три в уме. Читаем как требования).

— Тогда, — звучно сглатываю, орошая пересохшее горло. Не отвожу от него приклеенного взгляда. (Алтея давно ушла. Интересно, она довольна моей игрой, которую наверняка сейчас наблюдает?) Перехватываю воздух, что он выдыхает. Так быстро. Слегка смутившись от столь интимного жеста. Прикрываю глаза. Позволяя считать румянец моих щек невысказанным согласием и подтверждением. А сама замираю в созданном подсознательном Зазеркалье. И словно наблюдаю за происходящем со стороны. Слежу за тем, как проглатывает наживку и вспарывает брюхо объёмным, острым крючком.

Я не помню того, что нас связывает. Но... Так ли случайно я этого не помню? И почему, в отличие от двух противоположных мужчин и моей прислужницы, оставшейся в замке, я так хорошо знаю и чувствую свою любимую Алтею?

Мужской выдох опаляет мой губы. Крепкая рука легко ложиться на мои бёдра. Приоткрываю рот. Сексуально, но не похотливо. Ему нравится возникшая перед глазами картинка. Он пропускает её через себя. Ощущаю на себе тяжесть ледяного взгляда. Чувствую по напряжению пальцев. По вибрации, идущей от его мышц. Обхватываю мужскую шею руками. Ещё больше уменьшаю зазор и мгновенно оказываюсь на руках, с которых нет желания спрыгнуть.

Он слегка наклоняет меня, перераспределяя нагрузку. Прикладываю голову к его груди. Под ухом грохочет огромное сердце. Качает без устали. Отбивает слаженный ритм.

— Летим? — выдыхаю, задирая голову вверх.

— Ты моя, — шепчет в мои полуоткрытые. Слишком чувственно. Слишком интимно. Словно клеймя...

«Да». Отзываюсь безоговорочно с левой стороны заслонки. «Но...» вторит правая.

Рывок. И мои губы впечаты в его, склонившиеся надо мной ниже. Под его ногами уже нет земли. Мои глаза прикрыты. Руки на шее зафиксированы стальным замком вокруг мужской шеи, а губы... Губы добровольно поддаются рабству чужих. Перебирают их. Сладко. Позволяют проникнуть в рот с языком. Исследовать. Покорить. Мои. Жадно.

Поцелуи с ним не хочется прерывать. Это особый вид кайфа о котором я раньше не знала. Или же знала, но... Как долго будет действовать «подарок» Алтеи? Как продолжительно я смогу удерживать его от вторжения в моё подсознания? Не позволять видеть мысли и душу? И может ли секс быть размерной монетой? И позволительно ли мне поддаться желанию самой?

«Не позволяйте этому вновь затуманить вам голову...» — слова старушки так и бьются о невидимую преграду.

— Что для тебя сокровище? — уточняю равно. На выдохе. Редко моргаю, обращённая к сильному профилю.

— Ты. Моя, — повторяет с интонацией, которой хочется верить. Пропускать через себя. Ощущать. Глубоко внутри. Наравне с тем, кто произносит эти слова. — Моё сокровище, — уверяет неспешно, а руки ещё крепче сжимаются на оголённых местах. — Моё проклятие, — обвиняет устало. А внутри меня так и разгорается ответный огонь. Тот, который ищет подпитки. Эмоциями. Страстью. Желаниями. — Моё наказание, — шепчет, вновь наклоняясь к моим губам. — Моя награда. Да? — выдыхает опаляя огненным холодом.

— Да, — отзываюсь глухо.

«На веки вечные»—доносится мужским голосом в моих мыслях. Он вновь пытается меня потеснить, занимая большую половину библиотеки. Правая часть кренится к нулю. Мою свободу, под его натиском буквально расплющивает. Прячу туда все мысли о книге. И об Алтее. Запираю замки.

«Да?» — выстужает ненужные мысли. И мои уже вьются в районе чужой постели.

«Да?»

«Да.»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Это твой выбор?

Его ноги ещё не коснулись земли, а в моё подсознание уже врезаются чужие картинки. Бесцеремонные. Наглые. Своенравные. Соответствуют характеру того, кто их посылает. Эти картинки транслируют перед моими глазами то, что хочет уложить в моей голове обладатель оживших образов.

Послушно прикрываю под этим напором глаза. Прячу за веками свой стеклянный взгляд. Задерживаю улыбку в напряжённых губах. Мой спутник тоже видит все эти образы. Чувствует. Не зря же он вытеснил из моей личной библиотеки все мои лишние ощущения и мысли?

Сейчас вокруг присутствуют даже запахи. Это ожившее воспоминание. То, что бережно хранят в собственной памяти. Холят. Лелеют. Пересматривают раз за разом. Чтобы не забыть, не потерять и единого важного фрагмента.

Передо мной те же крылья, что несли меня ввысь и не давали разбиться о землю. Они обнимают меня и закрывают от целого мира своим непробиваемым куполом. Да, только их владельцем является настоящий дракон. Красивый. Большой. С блестящей, искрящейся чешуей на спине и на морде. С пронзительными глазами. Яркими. Нереально блестящими. И с большой устрашающей пастью, от которой веет теплом.

Смотрю на него и любуюсь своим отражением в его бездонных глазах. Оно схоже с тем, что уже показывал Эйдан в зеркальной комнате. В нём мои волосы такие же огненно-рыжие. Переливы заходятся в синий и в красноту. У меня пронзительные голубые глаза. Красивые яркие губы. Изогнутые чистой улыбкой. Я безбоязненно, полюбовно глажу невообразимое существо и ощущаю его чувства ответно. Искренние. Сильные. Настоящие.

— Кто это? — задаюсь не столь смело. А сама уже знаю ответ. Это он. Тот, чье имя я писала на пыльном камне. Это тот, кто объединяет обоих. Кого я прокляла и разделила на части, заставив балансировать на вечной грани борьбы добра со злом.

— «Ты способна воскресить его, если захочешь» — врезается в мои мысли резким порывом прохладного ветра.

Картинка тут же тает в воздухе. Мужские ноги касаются твердой поверхности, а стальные руки всё так же крепко удерживают меня на весу. Пальцы вжимаются в оголенную плоть, будто он пытается показать противнику, что использовать для трансляции моё сознание — полдела. Если не касаешься потайных уголков души и, конечно же, тела.

— Отпусти, — прошу извинительно. Перед обоими. И моё прежнее, невысказанное «да» зависает в воздухе, ставя под сомнение дальнейшие действия.

Он послушно опускает меня на землю. Обдает кожу тяжёлым дыханием.

— Если я могу объединить вас..., — начинаю, теряясь в догадках. — То я этого хочу. Ни каждого по отдельности. Того. Всесильного. Общего.

— Твоих сил и умений недостаточно для этого сейчас, — вещает холодный голос, вызывая желание не тратить время на ерунду. Закончить начатое. Пройти в чужую спальню и позволить себе расслабиться и испытать то, что молчаливо было обещано. Отдаться проснувшемуся желанию. Наперекор всем доводам разума. Любить этого мужчину. Со всей самоотдачей, заложенной к тому, кого не в силах назвать в слух даже по имени. Кто запечатан в моей душе. И о ком я помню. Интуитивно. Даже, когда не помню. Чувствую в этих двоих. Его. Такого разного и... Своего.

— Поэтому ничего и не получилось, — выдыхаю с лёгким смешком неприятия. — Всё это время, раз за разом, вы оба заставляли меня выбирать. И я умирала из-за этого выбора. Только вначале морально. Внутри. Потому что не могла смириться с тем, что предаю частицу того, кто мне дорог.

Развязываю узлы на платье. Придерживаю в руках свою книгу. Искусно отделанную неизвестным мне автором. И лишь догадка витает в воздухе, кем он для меня когда-то являлся.

Приятный материал вновь скрывает от мужских взглядов ноги и ажурную резинку, которой заканчиваются чулки. Прижимаю сокровище к груди, прохожу мимо обоих, уточняя бездумно:

— Какая спальня его?

— Она закрыта долгие годы, — отзываются практически сольно. Не противоречат друг другу. Впервые. Даря мне небольшую надежду. Словно та искра, которую видела. Физическое подтверждение былой страсти.

— Зольта, — тихо зову, сомневаясь в ответе.

Женская фигура в отрепьях появляется из тени здания, припевая в ответ едва различимое:

— Да, госпожа.

Глаза опущены вниз. Ни горят. Ни сверкают. Но я всё же надеюсь на честность и её исполнительность

— Приготовьте хозяйскую спальню. Я лягу там.

— «Одна?» — доносится в мыслях и щеки зажигает огнём. Та, кем я была буквально вчера, истошно требует отказаться от этой сумасбродной идеи. Но сердце противится разуму. Жидкая лава уже разлилась вместо крови по телу. Воспоминания об обоих мужчинах наложились друг на друга, словно стекляшки мозаики в калейдоскопе. Рисунок сложился. В чувствах, ощущениях, тактильной памяти... Сквозь сотни лет назад? Или тысячи? Отгадка именно в нём. И сила. Тоже. Так было. Есть. Знаю. Чувствую.

«Не то правда, что люди говорят» — возникает перед глазами неоднозначная надпись на доме Алтеи.

К чему я просила её написать? Какой шифр в неё заложила?

— Госпожа, всё будет сделано в ближайшее время, — пресекает мои размышления незаметная с виду приспешница.

Кратко благодарю, задаваясь резонным: слышал ли мои мысли тот, от кого желала их спрятать или же сработала заслонка, что установила Алтея? За багрянцем щек и участившимся сердцебиением я не отметила этот момент.

— Не будете ли вы столь любезны проводить меня в эти покои? — обращаюсь к обоим, невольно уводя вниз застенчивый взгляд.

— Это твой выбор? — ударяется эхом с разных сторон.

Ощутимо пошатываюсь на небольших каблуках, неловко кивая.

— Эта версия тебя нравится мне всё больше и больше, — издевается смешком тот, кто всегда согревает теплом. — Пожалуй, я запомню её навсегда!

— Так и будет, — более серьёзно осекает второй. — Больше попыток у нас не предвидится. Она единственная. И последняя.

________________________

В виде релиза на будущую неделю:

если вы морально не готовы к участию в постельной сцене сразу двоих крепких, сильных, красивых и страстных, то следующую выкладку вам лучше пропустить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

С уважением. До скорой горячей встречи.

Перерождение, сквозь вибрации

Темная комната. Высокие потолки. Это пространство идентично по стилю тому, в котором я очнулась, однако ощущается в разы объемнее. Постель видится мне нереально большой. Огромной. При этом, она соприкасается массивным изголовьем с одной из стен. И завершается в высоте потолка лёгким воздушным куполом. Рельефные деревянные перекрытия уходят в самую высь. На атласную простынь опускается занавес полупрозрачного балдахина. Материал призывно колышется, так и подвигает подойти к нему, и залезть внутрь. Вызывает порыв забраться под одеяло; укрыться с головой и по-детски в нём спрятаться. А ещё... Это немыслимо, но именно здесь я чувствую столь знакомые запахи. Словно пространство вокруг соединяет тысячи временных ячеек и в некоторых из них моё нутро задыхается ощущая столь любимое и своё.

С правой стороны, вместо тумбочки, перед постелью, установлен знакомый каменный столп. Только тот, что я видела в комнате с зеркалами, сверху плоский, а этот выглядит словно пюпитр. Имеет скошенное основание широкой подставки. На нём так же выбиты разнообразные знаки. Мажу по ним взглядом, считывая отсутствие опасности.

Бездумно подхожу к каменному столпу. Провожу по поверхности пальцами. Пепла нет. Пыли тоже. Невольно улыбаюсь и выставляю на законное место книгу, полученную от Алтеи.

Обложка словно оживает, соприкасаясь с холодным камнем. Начинает мерцать ещё больше. В хитросплетениях рисунка на коже проявляется какой-то новый рисунок.

— Открой её, — нашёптывает голос, что обдувает меня ветерком. — Прочти первое из того, что увидишь.

Послушно исполняю, не желая разбираться с тем, по своей ли воле совершаю данный поступок? Второй так же стоит за моей спиной. Наблюдает и слушает.

— Это музыкальный кант, — проговариваю небрежно. — Он состоит из многоголосия. Его нельзя просто так прочитать. Необходимо услышать.

Оборачиваюсь, уверенная, что они понимают о чём я. На красивых мужских лицах отражается полное недоумение. Две пары глаз безотрывно следят за мной и пытаются разобраться в новой действительности.

— Вы не слышите эту песню? — развожу губы в широкой улыбке. Молчит тот, кто способен транслировать живые картинки. И тот, кто умеет читать мои мысли, тоже. Мысли, а не восприятия реальности. Гибкости бытия, которое им не подвластно. Эта догадка заставляет звонко рассмеяться. Услышать эхо своего голоса. Своего. Столь не похожего на тот прежний. — Если бы вы только слышали этот кант. Он показался бы вам прекрасным.

Не дразню. Просто передаю словами свои ассоциации.

— О чём он? — задаётся тёплое облако к которому я подхожу. Именно таким он сейчас ощущается. Неимоверно мягким и невесомым. Согревающим и приятным.

— Он о перерождении.

О вибрациях, проходящих сквозь души... Поможешь мне снять лишнее? Пышного подъюбника я уже успела лишиться.

Выдерживает краткую паузу, будто проверяя на прочность.

— Тан-дарин-дарай, — вывожу мелодично, пытаясь задать мужчине необходимый ритм. Дублирую то, что слышу. Без тысячи слов, сплетённых воедино. Передаю звуки.

Его руки уже легли на мою поясницу. Пальцы начали умело работать с атласной шнуровкой. Ворот ослаблен, на груди заметно топорщится материал. Стыдливо прикрываю глаза под взглядом ледяных глаз, прослеживающих касание горячих губ к моей шее. Закусываю губы на выдохе.

— Если ты останешься стоять в стороне, — подначиваю его, ненароком считывая чужое напряжение. — Ничего не получится. Вы опять обойдетесь лишь полумерами.

Губы на моей шее впиваются в кожу более страстно. Улыбка на моих губах неминуемо расползается шире. Разум вопит о безумии, а тело просит продолжить. Больше. Ярче.

Платье падает вниз, вырывая из губ несдержанный стон. Руки мужчины, что стоит за моей спиной накрывают кружевной корсет. Пальцы плавно ползут по нему, опускаясь на бедра. Цепляют застёжки пояса. Касаются резинки чулок. Запрокидываю голову назад, оголяя упираюсь в стальное плечо. Позволяю коснуться губ. Беспрепятственно впиться в шею.

Он что-то шепчет, но я не разбираю слова. Перед глазами сеточка из ресниц. Веки так и клонит вниз, а губы наоборот порываются приоткрыться. Слух осаждает мелодия, устанавливающая приятный ритм. Кажется, я порой припеваю её, утопая в приятных прикосновениях мужских губ, тела, пальцев.

Пока в мысли не врезается шквальный ветер, выстужая сознание напрочь.

— Доверься. Мне, — шепчу в какой-то прострации, хватая своими чужие губы. Слишком напряжённые. Холодные. Властные. Те, что всё же подчиняются(моей?) воле. Мой стон ударяется о стенки чужого горла, но даже его я отпускаю в полет с довольной улыбкой.

Тем временем красивый корсет впервые позволяет вдохнуть полной грудью. Руки того, кто освобождает меня от всего лишнего, становятся более властными, а моя воля ещё больше теряется. Падает к ногам обоих. И если со стороны я и выгляжу владеющей ситуацией, слышу пение, которое им недоступно, слегка двигаюсь в такт, то на деле... Просто таю от желания отдаться на растерзание этим мужчинам. Позволить проникнуть в себя. Физически. И морально.

Ещё один стон. Он проглатывает его так же жадно. Глубоко и всецело ласкает мой рот языком. Держит пальцами подбородок. Фиксирует второй мой затылок, а ниже... Вторая пара рук уже избавила меня от корсета. Ласкает грудь, что скрыта от ловких пальцев тонким кружевом пожароопасного белья.

Соски ощутимо набухли под пальцами. Кружево теперь едва не царапает возбуждённую кожу. Выгибаюсь под горячие руки. Задеваю стальной пах двигающимися бедрами. В шею тут же прилетает теплый поток дыхания. Смущённо улыбаюсь, сквозь чужие поцелуи. И отправляю руку назад. Исследовать на ощупь всё то, что раньше было мне недоступно.

Мои пальцы ложатся на большой, плотный бугор. Прощупывают толщину... Не сдерживаю удивленный выдох. Даже глаза приоткрываю, переходя на длину.

Тот, кто боролся всё это время с моими губами, слегка отстраняется и за мной наблюдает. Его руки уже не фиксируют ни мой подбородок, ни мой затылок, он любуется моим бельем. Тонкими бретелями лифа, кружевом, под которым призывно выпирают соски. Плоским животом и полоской трусов. Призывно виляющими бёдрами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Молча скатывает чашечки вниз. Накрывает грудь двумя руками. Сжимает. Массирует. Пропускает между пальцев соски.

Безвольно открываю рот. Сжимаю и скольжу по члену второго своими пальцами. Подмахиваю бедрами. Ощущаю всю его силу и мощь. Длину.

Вновь прикрываю глаза, ощущая на шее жадные губы, а на груди покусывание и посасывания другого, в то время, как его пальцы располагаются между моих ног. И двигаются по кружеву. Цепляя и царапая возбуждённую плоть. Ласкают в такт моим движениям и канту, что слышится в ушах тихим отзвуком.

Где-то внутри неимоверно пульсирует. Необходимо унять это чувство. Наполнить. Мысли... Ощущение, словно их нет, и они осаждают одновременно. При этом, сейчас уже двое способны их слышать. Я чувствую себя очень голодной. Истосковавшейся по мужским губам, пальцам. Льну к ним. Ко всем. Словно кошка в поисках ласки. Изгибаю тело. Смыкаю ладонь на эрегированном члене. Большом. Сильном. Впечатляющим уже под одеждой. А другая рука так и тянется нащупать второй. Одна мысль об этом сводит с ума. Накрывает волной безумия. Обуревающего желания. Прогибаюсь назад. Бесстыдно трусь бедрами о мужской пах. Дышу часто и кратко. Со стонами. В воздух. Горячий и охлаждённый.

Тот, что сзади, расстегивает ширинку, выбивая у меня последнюю почву из-под ног. Перекладывает мою ладонь на горячую плоть. С трудом сглатываю, ощущая реальный объём. В предвкушении сжимаю все мышцы. Тело охватывает приятный болезненный спазм. Он сжимает даже пальчики на ногах. Акцентирует желание, увеличивая пульсацию в точках соприкосновения с другими телами. Тот, что спереди усиливает захват губ на моей груди. Ласки становятся менее сдержанными. Более требовательными. Рука сжимает мышцы. Губы втягивают в себя, зубы прикусывают соски. Мои стоны без стеснения мечутся в пределах комнаты. Ударяются о стены. Возвращаются к мужчинам отголосками эхо. Извиваюсь под пальцами, что уже проникают под тонкие трусики. Трусь об них. Насаживаюсь. Сжимаю в ладони головку мужского члена. Скольжу пальцами по смазке. Дышу часто, широко приоткрыв рот. Желая облизать свои пальцы. Попробовать на вкус. Или взять мужской орган в рот. Пульсирующий в ладони. Призывно вздрагивающий.

Его владелец ощущает моё желание. Накрывает мои вздрагивающие губы своими. Проникает вглубь языком. Плотным. Мощным. Имитируя иное проникновение. Отдаюсь без остатка этому движению. Бездумно двигаюсь. Бью стонами в глотку. Судорожно сжимаю пальцами член второго. Сквозь материал, от которого также желаю избавиться. Подмахиваю бедрами вперёд и назад. Ощущаю внутри себя мужские пальцы. Уже не на пару сантиметров от входа. А полностью. Два. Распирающие мышцы внутри в разные стороны. Бедра трутся по влажной головке. Стянутые в бок трусики массируют при движениях клитор. Гашу стоны в чужом горле и хочу большего. Ощущения в себе. Члена. Горячего. Длинного. Толстого. И второго. Внутри. Так же. Тоже.

— «Уверена?» — разрывает короткое слово кокон онемевших мыслей.

— «Да», — отзываюсь мгновенно, сжимая кольцо мышц, вокруг его пальцев.

Он выводит их, вырывая из груди возглас негодования. Требовательные губы отрываются от моей груди. Испуганно прекращаю поцелуй с другим. Рву натянутые внутренние канаты. Когда сильные руки подкидывают меня в воздух. Плотно фиксируют бедра. Отдаляют спину от тепла другого. Впечатывают в себя. Чтобы отнести на постель. Миновать шелестящий воздушный материал и уложить поверх мягкого одеяла.

— Вместе..., — шепчу пересохшими от дыхания, ощущая, как он стягивает с меня остатки белья. Отбрасывает за ненужностью в сторону. Оставляет только чулки. Покрывает живот и бедра над ожурной резинкой влажными поцелуями.

— «Как скажешь», — гремит эхо в моей пустой голове, когда его ладони раздвигают мои ноги шире, а язык проникает между влажными складочками.

Выпускаю согласие несдержанным стоном, ощущая чужой вкус на губах. Притягательный. Неописуемый. Неловко улыбаюсь, не в силах полностью прикрыть губы. Дышу, через стоны. Точно содвигая мужчину к продолжению действия. С упоением в приспущенных ресницах, облизывая прозрачную, блестящую смазку, на головке члена, что готова принять в распахнутых рот...

________________________

Продолжаем? Отметьте книгу звездой. Подпишитесь на Автора и вскоре дойдем до апогея этой главы. Вам понравится. Честно-честно))

Перебираю миры и жизни

Первое видение накрывает меня огненной вспышкой. Яркой. Необузданной. Лучом, что проходит сквозь призму. Искривляет пространство и вырисовывает в нём нечто своё. Я вижу его. Чётко. Мои руки обнимают крепкую шею мужчины. Того, кого так долго ищу. Зову во снах. В мыслях. Перебираю миры и жизни.

Я обнимаю его. Сейчас. С большим наслаждением. Я утопаю в знакомом запахе, пропускаю сквозь себя взрывоопасную смесь. Я любуюсь им. Мужчиной, что намного больше меня. Старше. Опытнее. Я подчиняюсь ему. Темноволосому. Отчасти смуглому. Широкоплечему. Мускулистому. Любуюсь. Им. Тем, кто сгребает меня в объятиях и прижимает к своей груди, как истинное сокровище, которое он беспечно оставил на этой грешной земле. Целую. Стальные скулы того, что ощущаю в себе. Всенаполняющим. Необъяснимым. Нереальным. Того, кто ощутимо растягивает мышцы, вокруг весомого мужского достоинства и заставляет громко стонать, выкрикивая в темноту своё имя.

Тьма. Она настигает чуть позже. Вспышка яркого света стирается, как только я обессиленно прикрываю глаза. Одномоментно ощущаю двоих мужчин утративших синхрон обоюдных движений. Два члена, что вдалбливаются в меня, пытаясь занять территорию первым. Доказать своё постоянство. Или финишировать марафонцем. Последним. Два члена. Что трутся друг о друга, стимулируя ускорение эякуляции. Смазки и без этого много. Скольжению ничего не мешает. Всё моё тело горит ласками двух десятков пальцев..., но хочется большего. Нестерпимо хочется большего. Ни оргазма. Ни бесконечного повторения фрикций. Всего этого мало.

Я хочу возвращения того. Я хочу ощущения, от которого распирает. Физически. Морально. Я хочу быть напомненной им. Вся. Полностью. Покорена. Разумом. Телом. Условно. Ментально.

— Полный синхрон. Пожалуйста, — умоляю пересохшими губами. Рот приоткрыт. Воздух рвется из глотки порывами. Крик застывает где-то в груди. Доносится отдельными стонами.

Чьи-то губы на моей шее. Сжимают. Ласкают. Прикусывают. Следят за пульсирующей артерией. Впитывают в себя моё возбуждение. Ожидают оргазма.

Другие ласкают грудь. Движутся по грудной клетке, что вспарывает изнутри разогнавшееся сердце. Губы. Они вызывают головокружение посасыванием сосков. Обдают ощущением холода и критической заморозки. Огненной лавы, что стекает на грудь со слюной, ещё хранящей мой вкус. Запах. Пряность насыщенной смазки.

Отрешаюсь от лишних мыслей. Резче подмахиваю бедрами. Насаживаюсь разом на оба члена, что ходят внутри меня отлаженным поршнем. Крик порывается выше. Взрывается в гортани и тухнет в глотке. Ударяется в стенку железного горла. Влетает с размаха в тяжёлый рот мужчины, что затыкает меня поцелуем. Второе ведение...

Уже более трезвое. Такое же яркое. Не менее желанное. Вытребованное. Моё. Любимое. Медленное. И долгожданное.

Позволяю себе прочувствовать его полностью. Ощутить необузданную мощь этого самца. Прогибаю под ним спину до максимума. Он вгоняет до предела горячую плоть. Разрешаю себе призывно стонать, позабыв как обличать мысли словами. Разрешаю себе трогать его, целовать. Но, только закрывать глаза, я себе запрещаю. А он наращивает ритм. Тянет в ширину. Долбит глубже. До одурения сладко. Кричу. Безудержно. Хочу ещё. Его. Всего. И сразу. Губы. Пальцы...

Обрыв. Мертвецки падаю вниз. Как в бездну. Толщина тьмы. Противная. Топкая. Склизкая. Два члена. Чёрт. И вновь без синхронна. Один чуть резче. Другой с напором. А я между горячими телами совсем без движения. Жду вспышку. Разряд. Дефибриллятор.

Моё имя. Мужским бархатом. Басом. Обеспокоенно. Два голоса. Разных. Искры мокрых рыжих прядей перед глазами. Киваю на всё. Монотонно. И прошу продолжения. Горло сухое. Истерзано напрочь. И лишь между ног всё ещё слишком влажно.

— Она не осилит...

Дурацкая фраза, непонятно кем сказанная. Треск, писк в ушах, что давит на остатки сознания. С усилием обвиваю напоследок чью-то шею руками. Меня обнимают тоже. Две пары рук. Но ни одна из них не дарит тот отголосок, что держит в руках самое, что ни на есть драгоценное.

Тьма. Сейчас она не дарит забвение. А открывает передо мной глаза. Большие. Яркие. Раскосые. Состоящие из двух стихий. Переплетений миров. Моего ледяного огня и его огненного холода.

— Иди ко мне, — прошу в пустоту, что скрывает в себе мощь и величие обладателя целых вселенных. — Не бойся. Я больше тебя не обижу.

Резкий порыв ветра. Холод. Жар. Пыль. Вода. Взмах крыльев. Обоих. Сразу.

— Вернись ко мне, — прошу тише. Не понимая где и зачем нахожусь. Но молю. Искренне. И четко. — Пожалуйста.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он был вчера здесь...?

Я открываю глаза на рассвете. Пространство вокруг кажется алым. Немного пурпурным. Непривычно сияет. Прыгает по стенам искрами с вкраплением золота. Широкая постель без стеснения вмещает троих человек. Я вновь оказываюсь посередине. В объятиях одного красивого и сильного мужчины. И накрытая под одеялом рукою второго.

Выпутаться из такой стальной хватки практически невозможно. Проделать это так, чтобы не разбудить мирно спящих — и вовсе задачка повышенной сложности.

— «Как бы я хотела оказаться подальше от этой комнаты. Выпить кофе», — гоняю в мыслях, ругая судьбу за то, что играет со мной, точно кошка с мышкой. Даёт — отбирает. Показывает — заставляет усомниться в собственной вменяемости. Он был вчера здесь? Или моя психика и в правду, просто не выдержала всего, что творилось в этой комнате?

Щеки в миг заходятся жаром. Гонимая желанием скрыться ото всех и обо всюду, плотно прикрываю глаза. Через чур сильно смыкаю ресницы. Воздвигаю перед собой темный экран на которым невообразимым образом, тем же алым, рассветно-пурпурным выписываются некие символы. Зажмуриваюсь сильнее, шевеля губами в озвучивании того, что мне непонятно. Вывожу слова. Точно зная, что произношу их правильно. Ощущая их произношение приятным теплом. Как и вчера. Совершая движения под слышимый кант. Внутри тоже горел пожар. Полыхал необузданный огонь возбуждения.

Короткие слова больше похожи на слоги. Шепчу считывая долгую дорожку. Каждое из них изображается знаками. Вроде иероглифов. И звучит. Вместе. Как заклятие.

Улыбаюсь. Завершая тот, после которого следует точка. Темнота становится гуще. Ощущение глубокого падения, собственной невесомости и безграничности, как вселенная, которой я стала разом... Всё усиливается, сменяя одно за другим в определенном формате. После вспышка. Яркая. Красная. Как зарница. Она и есть. Отраженная в зеркалах, что полукругом облепляют пространство.

И вот я стою, опираясь на каменный столп. Часто моргаю. Дышу чаще. В несколько раз быстрее. Смотрю на себя. С трудом узнаю. И смутно что понимаю. Мужчин нет. Они остались в хозяйской спальне. А я...? Как я ..?

— Эта комната — ваш выход, ваш вход. Она дверь. Куда бы вы не решили пойти или откуда бы вы не захотели вернуться, мадам.

Повторно вздрагиваю, замечая как моя помощница выдвигается к центру от темного угла. Она действует словно тень. А может ей и является? Незримо ходит за мной. Следит? Присматривает?

Она накидывает тяжёлый шелковый халат на моё обнаженное тело. Аккуратно поправляет волосы, что сменили оттенок толи на рыжий, толи на огненно-красный. Завязывает пояс бантом, опускаясь передо мной в глубоком поклоне.

— Я ждала вас, госпожа, — оправдывает своё появление быстрой скороговоркой. — Приготовила для вас цветочную ванну. Чем я ещё могу быть полезной?

— Ничем, — рассматриваю своё новое отражение в зеркале, не желая ощущать на себе гнет и давление. — Я сама. Спасибо.

— Как скажете, — опустив глаза в пол отступает к двери, отчего-то не рискуя повернуться ко мне спиной.

— Зольта, постой, — выпаливаю бездумно.

Останавливается и ощутимо дрожит от неожиданности. Чувствую. Вибрацию чужого дыхания. Неравномерность привычной шкалы. — Посмотри в отражение зеркала, — прошу тихо. Исполняет, резко вздергивая вверх подбородок, словно в невозможности ослушаться озвученного приказа. Упираюсь в яркие блестящие глаза. В отражении они воспринимаются легче, но тяжесть это мало снимает. Они как порталы. Врата в другой мир. Бездонные. Зеркальные отражения. Искривления ломаных прямых. Бесконечные возможности разветвлений. — Мне подвластны зеркала, тебе — тени, — озвучиваю догадку, получая в отражении краткий кивок. — Ты же видела его вчера, так? Не уводи глаза! — резко прикрикиваю, с неоткуда нахлынувшим раздражением, призывая прислужницу к исполнению очередного озвученного приказа. Мне необходимо узнать. Сейчас или никогда! Мне необходимо понять видела ли я его или это было видением!

— Да, госпожа. Я виновата, — признает губами дрожащими в лихорадке. — Не смогла устоять и не посмотреть на господина.

— Мне не привиделось, — шепчу на выдохе в миг растерявши все силы. Крепче охватываю каменный столп. Опираюсь на него пачкая дорогой шёлк столетним пеплом. Вдыхая пыль, разметаемую волосами. Смотрю на себя. Или на ту, какой вижу и ощущаю себя с утра: огненные волнистые волосы уходят вниз по спине; точечные скулы сияют румянцем на светлой фарфоровой коже; алые губы выделяются на лице ярким пятном; грудь стала больше; талия уже; бедра... здесь спорно; да и рост, кажется ниже.

— Зольта, ты видела его раньше?

— Нет, госпожа, но я не смогла бы перепутать с кем-то это могущество.

— Да, — соглашаюсь кивком. Дополняя про себя «я бы тоже». — Я приму уготовленную тобой ванну, — смягчаюсь, смутно понимая чего от жизни ждать дальше.

— Что-то передать господам?

— «То, что я не довольна, что с утра их опять стало двое», — едва не выпаливаю эту мысль с нервным смешком, забываясь, что в прошлом задумывалась, не способна ли прислужница тоже читать мои мысли.

— Ничего, — парирую резко и она кивает в ответ. До или во время того, как ответила я?

— Как же я хочу домой, — несдержанно шепчу с горьким стоном.

— Ваши зеркала вход и выход, — поддакивает та, что пятится в угол и исчезает в нём растворяясь с главенствующей там темнотой. Бросая напоследок тихое: — С вашего позволения.

Смотрю в отражения и ловлю понимание, что всё совсем не так просто. И моё появление здесь. Сейчас. Не с проста. Тоже. До полной картины не хватает деталей. Элементов, способных собрать все до единого. Пазлов. А без них... Без них — это всё очередная ловушка. Вопрос: чья?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я уже и вовсе начинаю во всем сомневаться...

Как же много вокруг загадок... Аж голова идёт кругом. Впереди ещё какое-то событие. Что про него говорили? Луна...

Если бы в памяти только оседали все фразы, что я успела услышать за время своего пребывания здесь! И, если бы я с ужасом не натыкалась на несостыковки в собственной памяти: будто кто-то заставляет меня слишком быстро начать забывать мою прежнюю жизнь! Ощутимая связь с ней становится более зыбкой. Хочется помнить яркие моменты, а не смазанные эпизоды, а в голове сигналит чужой голос, уверяющий, что только этот мир главенствующий. Остальные же... Точно...?

Эмоции предают: затирают, заменяют чужие слова на свой лад. А я... Я уже и вовсе начинаю во всем сомневаться. Кто плохой? Кто хороший? Кто спаситель? Кто мой палач?

Мысли путаются. По углам от пламени свечей ходят тени. Следят? Пугают? В каждой из них неустанно вижу... Врага? Сумасшествие. В полной мере. В прежней жизни внимание бы не обратила на подобные вещи и вот те на! Необходимо переговорить об этом с Алтеей. Она сильная ведьма. Не помню. Но знаю. Чувствую.

Надо. Просто попасть к ней. Каким-то образом. С помощью книги или сквозь зеркала?

Тёплая вода отдает запахом полевых цветов: васильки, незабудки, ромашки. Никогда бы не подумала, что знаю их наизусть. Различаю. Представляю лепесток за лепестком. Ярко. Чётко. И прекрасно понимаю, что здесь нет ничего лишнего. В воде. Нет ни ядов, ни кислоты; ничего прочего. Как в исторических романах, которыми когда-то зачитывалась. Никто из ближайшего окружения не пытается меня убить. Свергнуть... Да? Или я вновь ошибаюсь? Незнакомый мне голос выводит нервный смешок. Это я и не я одновременно. Этот звук отдается эхом от стен небольшой комнаты, отделанной белым камнем. Моей уборной? Ванной? По периметру которой установлены витиеватые канделябры. Свечи. А в воздухе щедро разлит запах чистого воска. Ни тебе умных устройств, ни музыки, ни красивой подсветки под потолком. Вокруг всё непривычно тихо и тускло. Прежде я даже на съемной квартире пыталась навести некий уют, а здесь, среди роскоши и богатства... Своё? Не своё. Так и подмывает разбавить безобразие вокруг чём-то более ярким, светлым, приятным. Огнём! Да хотя бы именно им, раз другого освещения не предусмотрено! Только безопасным. Но тёплым. Пылающим.

Плотно зажмуриваюсь и бью по воде ладонью спустя секунды. Прихожу в полное негодование. Перед глазами нет темноты. И знаков, которые я могу прочитать тоже нет! Зато присутствуют тени. Такие же скользящие по углам. Словно подсознание подкидывает схожие ассоциации и играет передо мной злую шутку!

Злость внутри закипает сильнее. Захватывает самые далёкие уголки души и я уже с трудом отдаю отчёт, в чём причина моего раздражения? Эта ночь? Это утро? Обстановка вокруг? Или невозможность понять как, зачем и для чего я (опять) очутилась в искомом мире?

— Интересно, — задумчиво протягивает от двери мужской голос, присущий тому, кто сыпет картинки мне в голову. — Раньше ты обходилась без спецэффектов.

Открываю глаза, завороженно осматриваясь вокруг. Он стоит, вальяжно облокотившись на широкий деревянный откос, а по всему периметру комнаты полыхает огонь. Яркий, мерцающий. Пожирающий мельчайшие тени. Заставляющий пространство светиться солнечным днём.

— Если ты хотела другого, — продолжает двояко, растягивая губы в лукавой улыбке, — просто кивни.

— Нет, — выпускаю сквозь губы невольный смешок. — Хотела именно этого.

— Очень интересно, — подытоживает пространственно. — Возможно Аттор прав и ты действительно способна на большее. Кстати о...

— Не стоит, — пресекаю, желая нырнуть под воду, чтобы скрыть от его взгляда свои пылающие щёки.

— Ты научилась читать мои мысли? — усмехается, не предпринимая попытки сделать шаг вперёд, а ощущается так, словно его руки уже зафиксировали под водой моё обнаженное тело.

Лёгкий слой пены на поверхности. Тяжело выдыхаю, сбивая её в более плотную кучку.

— Хорошо-хорошо, — одаряет улыбкой. — Я не стану играть с огнём. В прошлый раз это слишком плачевно закончилось.

— В прошлый — это...?

— Да все предыдущие, — издевается звучно. — Любое наше противостояние силы. Один неминуемо... Проигрывает.

— Ты покажешь мне эти картинки? — уточняю или прошу? Его веселье мой тон не меняет.

— Тебе это не требуется, — заключает уверенно. — Новая жизнь. Новая глава. Единственное, чего хотелось бы, чтобы главные герои наконец-то вновь стали прежними.

— Он тоже этого хочет или наоборот противится? — задаю, а сама страшусь услышать ответ. Эти двое... Части единого целого. И если один хочет объединения, то другой... Либо против, либо... Способен заставить. Где-то в глубине я была уверена, что оно так и есть. И это осознание совершенно не радовало.

— Понятия не имею чего он хочет, — озорная ухмылка вновь касается мужских губ, делая их до безобразия привлекательными. В другое время, при других обстоятельствах — я бы с упоением засмотрелась. И возможно, решила бы, что влюбилась. Или спятила? — Обо всем, что касается Аттора, лучше спросить у тебя. Мне не подвластны его мысли, но аура твоих чувств, она...

— Что? — губы дрожат в ожидании, а щеки откровенно пылают. От стыда? От смятения? От любопытства.

— Она слишком опьяняет.

Набираю в лёгкие воздуха и ныряю под воду. До слуха долетает чужой весёлый смешок. Алые волосы расходятся по поверхности воды, превращая и её в пылающее безумие. Искрятся в переливах, отражая отголоски с поверхности. Горят. Ликуют.

Плотно сжимаю веки и молю лишь об одном: черный экран, цепочка символов, ведущих к Алтее... Один, второй, разгорающийся перед глазами отголосками красного пламени. Оранжевый. Пугающий синий. Бесконтрольно шевелю. И вдыхаю. Полной грудью. Ощущая вокруг себя вместо теплой воды остужающий холод от порыва шквального ветра.

Тот же домик перед глазами. Та же вывеска над ним, что никак не подвластна глазам. Те же прохожие рядом... Возможно. Отблеск прозрачного стекла, словно зеркало. И моё отражение в нём. Мокрые яркие волосы, нагое хрупкое тело.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Извините, — выпаливаю невнятно, желая и вовсе провалиться под землю. Поднимаюсь по ступеням. Едва не бегом, моля про себя в каждую мили секунду, чтобы дверь впереди подалась! Чтобы она оказалась открытой. Иначе, как возвратиться назад?! Как оставаться здесь?! Как...?! Неужели нельзя было перенести меня в дом...?

Тяжёлое деревянное полотно с грохотом закрывается за спиной. Останавливаюсь часто дыша. Сердце грохочет в груди. Отдается в висках и в горле. Чопорно сматриваюсь по сторонам. Напротив дубовый стол с десятком стеклянных банок, наполненных неизвестным на вид содержимым. Глиняные чашки. Кувшин. Горшки. Перинная постель у противоположной стены. Комната одна. Эдакая многофункциональная просторная студия.

Усмехаюсь пришедшей на ум аналогии. Прохожу внутрь, сдергивая со стула широкий платок. Не рискую лезть в шкаф и копаться в чужих вещах. Кутаюсь в цветастую ткань, как в банное полотенце. Дышать становится проще, хотя грудная клетка и оказывается сдавленной с заметным излишком.

Никого. И только запахи вокруг слишком приятны и слишком знакомы. А зеркала — их нет внутри вовсе. Но и пугающих теней нет. В большой, просторной комнате залитой светом от сверкающих окон нет никого, кого стоит бояться, но и той к кому я стремилась, тоже нет.

Задумчиво касаюсь пальцами глади стола. Уйти? Или всё же остаться? Попытаться вернуться...?

— Нет, — устало отвечаю сама себе и открываю нужные баночки для приготовления бодрящего чая. Щепотку того на дно чашки. Щепотку этого. Пальцы действуют на автомате. Удовлетворённо вдыхаю и заливаю получившуюся смесь кипятком. Вода в кувшине ещё не остыла. Значит она совсем недавно ушла. Надеюсь и придёт совсем скоро. А пока... Не страшась отпиваю ароматный напиток. В нём всё правильно и гармонично. Не понимаю откуда, но знаю наверняка. Как и многое остальное вокруг. Просто чувствую.

Расскажи мне, Хранительница

— Опять этот взгляд, — недовольно бурчит от порога Алтея. Улыбаюсь и извинительно закусываю губы. Понимаю и не понимаю что к чему. Держу на весу дымящуюся чашку. Дышу запахом трав. — Только от безумия глаза тысячелетней ведьмы могут гореть подобным огнем, а вы, моя дорогая, заметно старше.

Невольно убираю улыбку. Прячу глаз в пол. Ощущение, будто тебя отчитывают за прогул. В переполненной аудитории, а ты, к тому же, ещё и голый. Да и я... В одном платке. А глаза... Эх. После ночи... Стыдно даже вызывать образы в памяти. Вдруг старушка способна читать мои мысли?

— Госпожа, это не кончится добром. Тысячи лет. Сотни жизней...

Она затихает, извинительно поджимая сморщенные губы, а я прошу тихо:

— Расскажи мне, Хранительница. Раз я здесь, то должна знать. Раз я видела его, то обязана вспомнить.

— Знания — самая тяжёлая ноша, — причитает старушка. — Если бы мои не оседали в памяти таким грузом. Не клонили бы уставшую спину к земле.

Слегка сгорбленная фигура подходит ко мне и я, с опаской разлить чай, аккуратно оставляю чашку в сторону по столу, а после подскакиваю со стула, освобождая место хозяйке.

— Вы действительно ничего не помните, мадам? И книга не раскрыла вам основные секреты?

— Только... Соединения..., — проговариваю смущённо, а сама прячу глаза. Щеки вновь заливаются краской. Пылают. Под стать волосам.

— Мне известно, что холодный, в одиночку, на вас так не влияет. Да и теплый тоже, — выдыхает со вздохом. — Сколь раз подряд они пытались разжечь ваше сердце? Максимум из него вылетала искра. Не доходила до глаз. Так, отголосок от долгого трения.

Невольно усмехаюсь, а она одаривает меня суровым взором. Ученица из меня никудышная. Сотни раз. Наступаю. На одни и те же однотипные грабли.

— Книга..., — начинаю, не зная как продолжить.

— Тоже отголосок его души. Он создал её для вас. В ней все послания к тому, чтобы его воскресить. И, чтобы уничтожить.

— Но я не хочу...

— Полагаю — второе.

— Я..., — теряюсь в словах, а она дополняет выжигая раскаленным клинком яркие символы на моём израненном сердце.

— Это не любовь госпожа. Это — вечное противоборство. Это — ваше безумие. Добро не может сродниться со злом. В вашем союзе не возникло новой души. Вы растеряли собственные, расколов их на сотни осколков.

Слёзы ощутимо выжигают горячие щеки, но единственное, чем я способна опротестовать, не поддается ни логике, не излюбленным точным наукам. Она не права. Я знаю. Я чувствую. На ум приходит формулировка закона Паскаля: свободное перемещение одних молекул, когда другие относительно неподвижны... К чему эта игра подсознания?

— Алтея, — прошу не смело, становясь на колени, перед старушкой, что присела на стул. Она вздрагивает, как от бранного слова, а я вбираю сухую ладонь в свои. — Расскажи мне про него. Или покажи. Я знаю, что ты хранишь всё, но не помню, где именно.

— Я причиню вам боль, госпожа, — проговаривает не убирая руки. — Вы готовы к тому, что ваше влюбленное сердце разорвётся на мелкие части?

Поджимаю губы и мотаю головой из стороны в сторону.

— Не готова, — поясняю болезненно. — Но я должна.

— Бедная моя девочка, — поглаживает по волосам свободной теплой рукой. Осушает их. Снимает влагу с моего лица. — Я расскажу с чего всё началось, а там... Буду смотреть, созрела ли ваша душа для встречи с тем, кто попытается её поглотить.

— Разве в этой истории всё не наоборот? — отчего-то усмехаюсь припоминая надпись на входе, отголосок которой гласит пророческое «...не то, что кажется...». А что же тогда? — Не тяни. Не жди пока меня станут искать. Действуй, Алтея.

Она подчиняется моей просьбе. Или приказу? Накрывает меня непроницаемым куполом. И я чувствую. Знаю: если станут искать, то сейчас, рядом с ней я исчезну с радаров. Я для всех, для любого, стану недоступна и неподвластна. Это моя персональная глушилка в любом из миров. Моё алиби. Моё спасение. И наказание. Одновременно. Потому, как контакт с ней раскрывает глаза. На те знания, картинки и факты, что желает показать. Или... На историю, которая произошла более тысячи лет назад. Перенося меня к началу. Позволяя вдыхать присущие запахи, ощущать солнечное тепло, но... Не участвовать в происходящем. Оставаться в стороне, словно невидимый наблюдатель.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Элоуэн — Хранительница священного огня

Купол Алтеи начинает мерцать. Зажмуриваю глаза от яркого света, а когда открываю, вижу совершенно иную картинку: старый деревянный дом, наполненный бесконечным уютом. Мелкие детали, украшающие простой интерьер. Детские игрушки, самотканые коврики. Здесь очень светло, гармонично и...по-родному.

Закрываю рот обеими руками, чтобы не проронить и слова, а рядом, буквально в метре, над детской кроваткой наклонена та, что вполне схожа с моим отражением.

«Они вас не слышат, Госпожа» — доносится в мыслях голос Алтеи. — «Это прошлое. Неподвластное и недоступное. Прикажите остановить и всё в один миг исчезнет».

Опускаю руки, протягивая одну из них вперёд и, словно призрак пропускаю через себя предметы скромного быта. Несуществующая здесь в этом облике. Не имеющая ни голоса, ни тела. Странная субстанция. Эфемерная.

— Продолжай, — шепчу Алтее, а сама стою и любуюсь на ту, что так похожа на меня, но при этом, я её совершенно не помню.

— Там в далё-ё-ё-ком далеке-е-е..., — красиво напевает женский голос, укачивая в деревянной люльке ребенка. — На неве-е-е-домой земл-е-е... Живёт злой большой дракон... Тебе спать мешает он...

— Алтея, — шепчу дрожащими губами, пропуская сквозь себя мелодичный и до боли знакомый голос. — Это...

«Ваша мама, Госпожа», — отвечает моя помощница. — «Она была очень сильной ведьмой. Когда-то её считали нареченной Дракона. Да только забрать её к себе он мог только после полного становления и двадцатилетия. Здесь ей девятнадцать.»

— Я не понимаю! — выкрикиваю, а сама вытираю со щек горькие слёзы. Тянусь ладонью к её плечу и проваливаюсь, не в силах удержать в пальцах воздух. — Алтея! Рассказывай всё! — приказываю, всхлипывая через слово. Где-то в глубине души зная то, что сейчас произойдет. Но я не могу уйти, пока сама, своими глазами это всё не увижу!

— Людям с ни-и-м не совлада-ать... — допевает с улыбкой, плавно поглаживая по щечке ребенка. — Невест буд-е-ет выбира-ать...

«Ваша мать знала к чему приведёт этот союз. И о том, что ребенок от Верховной Ведьмы и Могущественного Дракона сможет разбудить магию древних. Откроет ему доступ к голубому огню и сделает Всемогущим, как минимум, до полного становления этого дитя. Она не могла позволить этому случиться. И отдалась вашему отцу. Он был из местных. Простым, хорошим человеком. Она надеялась, что Дракон бы не принял себе поруганную невесту.»

— Что случилось потом? Почему она осталась в этом мире с ребенком?

«У неё был выбор. Ей было позволено выбирать, но здесь, она могла защитить вас магией, а там...»

Я почувствовала его раньше, чем увидела. Высокий. Мощный. Красивый. Широкоплечий. Мышцы так и играют в каждом движении на подходе к крохотной женщине. Она поднимается с колен и гордо встаёт перед ним. Смотрит. Задрав голову вверх. Не боится. Не прячется. Не опускает плечи.

— Как её звали? — спрашиваю Алтею.

« Элоуэн — Хранительница священного огня» — вторят мне мои мысли.

Он с размаха охватывает рукой её горло. Поднимает над полом. Слыша хрипы, что вылетают из приоткрытого рта.

— Ты посмела помешать моим планам? Я уничтожу твоё дитя в наказание.

Рыжеволосая сопротивляется, сквозь боль шепча какие-то заклинания. И усмехается после, бесстрашно глядя в его глаза.

— Я проклинаю тебя на вечную любовь к ней. Ты не посмеешь даже в мыслях её обидеть.

Это последнее, что я слышу от той, что названа матерью, перед резким обращением мужчины в дракона. Перед моментом в пару секунд, когда он с размаха, вонзает острую стрелу на конце своего хвоста в бесстрашное женское сердце.

Кричу, затыкая рот двумя руками. Дышу. Громко и бешено. Реву. Навзрыд, наблюдая улыбку на её пухлых губах и считывая с болезненным стоном последние слова:

— Проклинаю навечно.

Падаю на колени у бездыханного тела.

«Госпожа, вам не стоит...» — продолжать, умалчивает Алтея, но я требую дальнейших воспоминаний. Требую правды. Под крики, что вылетают потоком ненависти их груди, в след тому, кто уходит прочь, презрительно обходя детскую люльку.

Яркая вспышка света. Стою на коленях в лесу. На зелёной траве. Ощущая звуки и запахи. Вытирая бегущие слезы обеими руками.

Впереди появляется красивая девушка. В простом платье. С заплетёнными в косу, горящими огнем волосами. В её руках плетеная корзина. Она полна ягод и трав. Тяжела с виду, но девушка несёт её с лёгкостью и улыбается. На щечках ямочки. Румянец. Она влюблена. Я это чувствую сквозь неё. Она — это я.

И вновь, как ледышки по позвоночнику. Его тяжесть и могущество, что проходят вибрацией сквозь мою ауру. Она любит. Его. Я. Его. Ненавижу.

«Умные не повторяют дважды одних и тех же ошибок» — сообщают мне мысли, сочувствующим голосом старушки. — «Он был рядом с вами неустанно и следил, чтобы ни один мужчина не смел касаться вас даже взглядом. Он любил Вас, Госпожа. Противился этому. Но, проклятие вашей матери сделало его в отношении Вас совершенно бессильным.»

— Почему я позволила ему..., — не договариваю, с трудом обличая в слова свои мысли.

«Вы не знали кто это. Он представился вам охотником из соседнего поселения. Вы влюбились в то, как он смотрел на вас. В то, как говорил и робел перед вами. Большой. Огромный. Скала. Склонившая колена перед камнем.»

— Сколько мне...

«Вам было девятнадцать, Госпожа. Так же, как и вашей маме. До становления был ещё год и вы...»

Мужчина подхватывает девушку на руки. Корзинка падает наземь. Хрупкое тело на его руках покоится, словно пушинка. Она доверчиво льнет и целует, а после подставляет открытые участки кожи под его горячие губы.

Я чувствую, как они клеймят меня раскаленным железом. Я ощущаю её огонь, что пылает под каждым прикосновением требовательных пальцев. Я вижу, как бережно он кладет её на траву и, как она изгибается ему навстречу. И с каким удовольствием принимает в себя большой пульсирующий член. Обвивает мужские плечи руками. Бесстыже стонет, не боясь быть застуканными кем-то на этой зелёной поляне. Я чувствую её. И мне настолько же больно, как и ей сладко. Она любит. До ужаса. Искренне. Трепетно. Нежно. Того, кто ненавидит её так же крепко, как любит. И обманывает в своих намерениях, в очередной раз считая женщину рядом только частью своего великого плана.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Он...», — бессвязно начинает Алтея.

— Мое проклятие, — заполняю её многоточие. — Мама хотела уберечь меня от него, а обрекла на сотни смертей. Потому что я полюбила его, как никого прежде в жизни. Древняя магия стала подвластна мне в день становления, — зачитываю в слух откуда-то взятые знания. Алтея больше не крутит перед глазами кадры-картинки. Я одна. В полутьме. Лишь способная слышать ответы и задавать вопросы собственным мыслям. — Двадцать лет и время первой кровавой луны. На тот момент я получила не только свои силы, но и его. Он обыграл сам себя, увеличив в разы шансы на успех продуманной операции. Во мне уже проросла новая жизнь и именно она смогла вобрать в себя желанную им мощь. Всевозможности. Безграничное влияние. Магию голубого огня, зеркал, теней, древнего камня. Только, теперь уже я ему помешала. Потому что всё поняла. Прочитала в его мыслях. Увидела образы в его глазах. И обратила желаемое им величие во благо.

«Вы убили себя, Госпожа», — хрипло выводит старушка.

— Я убила зарождающуюся во мне душу. И так же, как и мать, смотря бесстрашно в его глаза, прокляла разводиться на части, чтобы никогда не получить желаемого Величия и Могущества. Всё повторилось вновь и вплоть до наоборот. Он не мог причинить мне вред, но и спасти не мог тоже. Его магия больше не действовала воедино. Его разрывало на части. Последнее, что я помню, перед тем, как закрыла глаза и провалилась в небытие: его беспомощный взгляд на меня; крепкие мужские ладони в крови на моем животе; скупые слёзы... Хотя, последнее мне уже возможно привиделось.

«Это была не любовь, Госпожа»

— Нет, Алтея, — закрываю глаза и падаю куда-то в черную пропасть своего подсознания. Шепча обессиленно. Одними губами: — Это была она самая.

Я тоже расскажу тебе ещё одну сказку

Насколько болезненными могут быть наши воспоминания? Алтея права. Они могут раздирать душу на части. Дробить сердце на мелкие осколки. Разбрасывать их в разные стороны. Так что при желании потом и не склеить.

Сколько я пребывала в том месте? В той кромешной тьме, не принадлежащей ни одному миру? Алтея сказала, что всего пару минут. Мне показалось, что несколько вечностей. Я пропитывалась знаниями, что бережно хранит старушка на задворках собственной памяти. Я вскрывала пласт за пластом, вспоминая новые эпизоды и минувшие жизни. Ни в одной из них не было счастья. Вернее... Смотря, что им считать? В классическое повествование сказок наша история никак не укладывается. Сколько раз меня ставили на колени? Сколько пыталась взбунтовать я? И обрела дар. Когда-то. Да только... В этот раз разделила себя. Моя тень. Моя темная сторона... Думая о Зольте сейчас сложно и представить: какая же я на самом деле? И если темноты во мне уже нет, то почему в остатке света, сейчас, в горле клокочет чистая ненависть?

— Алтея, помоги мне вернуться. И, пожалуйста, дай что-нибудь из одежды.

— Конечно, Госпожа, — уходит к старинному сундуку, что накрыт узорной накидкой. Непритязательной, достаточно новой. При этом посредственной. Такой, что не бросается в глаза. — Сокровища необходимо хранить на виду, — комментирует мой заинтересованный взгляд. Иначе их будут искать и обязательно украдут. А то, что не спрятано, общепринято считать не имеющим ценности.

Усмехаюсь чужой правоте. Прослеживаю то, как она приподнимает тяжёлую, рельефную крышку. Как достает оттуда платье невиданной красоты. Светлое. Совсем невесомое. Толи золотистое. Толи пшеничное.

— Одно из ваших любимых, Госпожа. Не вспомню, так сразу, в которые жизни...

— Оно..., — кусаю губы от переизбытка эмоций. Шепчу, ни с первого раза обретая голос: — Оно мамино?

— Да, моя девочка, — соглашается она с ноткой сочувствия. Сколько сотен лет за плечами? А эмоции... Ассоциации... Всё, что связано с родителями, для ребенка никогда не меркнет эмоционально. Сколько бы лет не прошло. Какая цифра не была бы подписана в возрасте самого ребенка. До конца своих дней мы неустанно остаёмся чьими-то детьми. И нет разницы в том, сколько душ мы подарили этому миру. Наши дети не способны заменить нам родителей. Даже... Если мы их совсем не знали.

Аккуратно прикасаюсь к невесомому материалу.

— Помоги мне его одеть и вернуться в замок.

— С этим, Госпожа, вы вполне способны справиться сами. Холодный прав. В этой ипостаси вы очень сильна. И знания, силы, магия — это всё вам доступно. Стоит только немного отключить мысли и включить на максимум чувства.

Не задумываюсь. По совету Хранительницы. Чётко действую, на автомате, наряжаясь, словно праздничная кукла. Отсутствие белья совсем не смущает Алтею, но она собирает резной заколкой мои разметавшиеся волосы.

— Великолепно, — протягивает она самоотверженно. — Он не сможет устоять перед вами.

— Я..., — собираю слова во фразу и с трудом её же озвучиваю. — По-твоему, я должна убить его?

— Чтобы завершить этот бесконечный цикл перерождения.

— Но, Эйдан говорил о том, что моя душа выращена из последних осколков. Иного шанса не будет.

— Драконы склонны к обману, моя Госпожа.

— А все остальные? — нелепо смеюсь, уточняя едва не забытое. — Что за надпись красуется на твоём доме?

— На этот вопрос способны ответить лишь вы, Госпожа. Это единственное, к чему вы не оставили доступа.

— Очередная загадка, — барабаню пальцами по стене и повторно прошу: — Помоги мне вернуться.

Она указывает жестом на улицу и на выход. Стоит только переступить порог, как платье, словно напитывается солнечным светом и начинает искриться. А немногочисленные прохожие мужчины, тут же приклоняют колени в поклоне, отдавая мне честь. Дамы приседают в подобие реверанса, вызывая желание сделать ответный. Стараюсь пародировать, а получается в итоге вполне прилично.

— Госпожа, ваше желание..., — обращает мой взгляд к зеркальному окну, но перед этим я всё же мажу по знакам, в очередной раз читая «...не так как кажется... » Кто? Что? Зачем мне нужна эта фраза?

Злость нарастает под гнетом недопонимания, ловлю своё отражение в зеркале. Зажмуриваюсь, представляя иную локацию. И на последней секунде едва не ору «только не вода!»

Переместиться в ванну в подобном платье верх безрассудства!

— Привет, — встречает меня теплый тембр в комнате полной зеркал. — Как погуляла? Заждался.

Встречаю его напряжённым, идущим откуда-то исподлобья. Молчу и пытаюсь понять, что чувствую. Ввиду всего, что ныне было открыто.

— О, этот взгляд, — улыбается самодовольно и приседает в таком же полу поклоне, что и преданные подданные. — Добро пожаловать домой, дорогая. Вижу старуха открыла тебе глаза на многие детали нашего совместного прошлого. Разожгла в груди спящие желания.

— Именно, — выпаливаю нервно. — И ни одно из них тебе не придется по вкусу.

— Отчего же? — ухмыляется ярко и живо. — Я в дичайшем восторге от последних твоих начинаний. Что же нам сулят эти известия. Поделись, чего же ты теперь хочешь?

— Любой ценой вернуть его из Преисподней, — выпаливаю, с лёгкой заминкой в бессмысленном окончании. — И уничтожить. Раз и навсегда. Без права перерождения.

— Как самоуверенно и цинично, — манит пальчиком и сам продвигается ближе. — Иди-ка ко мне. Раз уж Алтея поделилась с тобой запретными знаниями, я тоже расскажу тебе ещё одну сказку. Позволю считать чувства, что гложут меня изнутри. А это, насколько ты помнишь, всего лишь половина былых эмоций присущих ему.

— Не надо, — запоздало отступаю назад. И испытываю ощущение страха. Перед тем, кому совсем недавно грозила.

— Поздно оглядываться, когда нога уже занесена над пропастью, — сообщает с лёгким смешком. И охватывает рукой мою спину, чтобы удержать от падения, если оно неминуемо. Потому как перед глазами вновь плывёт. А пространство, растекающееся вокруг, складывается в абсолютно иные, новые образы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Хочу задать вопрос. Спросить: что происходит?

Зеркала. Они расплываются как пиксели в матрице. Всё вокруг словно тонет в тумане. Плотном. Теплом. И отражающем. Хочется сфокусироваться на собственном лице, попробовать «выпрыгнуть» куда-то из цепких лап, из крепких рук, которыми он меня держит, а не получается. Ноги не слушаются. Вестибулярный барахлит. Отражение плывет, а в нём... В нём словно движется что-то большое. Описывает круги вокруг нас. Или это всё кажется?

Горячие губы сминают под своими мои. А я, вопреки внутренней тяге к мужчине, пытаюсь барахтаться и отвергать этот агрессивный напор. Уворачиваюсь. Насколько возможно. На что он пристолбляет к себе ещё крепче.

Впечатывает в каменные мышцы. В тепло огромного тела. В ощутимую ауру, что распластывает меня по нему и размазывает, словно масло по булочке.

Пытаюсь что-то сказать. Не выходит. А он шепчет. Лукаво. Вспарывая все рефлексы самосохранения. Уничтожает их на корню. Растягивает мои губы, в смиренной улыбке. И вновь пытается поработить их.

— Закрой глаза и смотри, — вводит в состояние оцепенения, заставляя слегка усмехнуться над нелогичностью услышанной фразы. Пользуясь заминкой, вырывает у меня поцелуй. Да такой, что хочешь не хочешь, а закроешь глаза, потому как веки тяжелеют под напором желания. Наливаются свинцом и ни капли не слушаются. Сладкий стон застревает в горле. Будоражит вибрацией слизистую. Заставляет хотеть ещё большего.

Кто стоит за происходящим? Кто заставляет дрожать всем телом? Трепетать по горячим дыханием. Обнимать руками мощную шею. Кто? Так влияет. На меня. Тот, кто сгребает моё хрупкое тело в своих цепких когтях, или тот, кого я хочу так сильно увидеть? Живым. Вразрез с тем, насколько сильно его ненавижу.

Горячий язык ласкает небо и десна. Массирует мой. Умело и правильно. Елозит по всему рту. Задействует все эрогенные зоны. Насаживает на крючок, с которого не желаю слезть. Дыхание учащается. Прерывается. Вспыхивает вновь. Совсем гаснет. А вокруг, даже сквозь приспущенные веки, ощущаю движение, что наращивает свою амплитуду с каждой секундой.

Хочу задать вопрос. Спросить: что происходит? Но на веки давит только сильнее, а пространство вокруг и вовсе входит в состояние центрифуги. Меня плющит к нему. Вдавливает по всем фронтам. Усиливаю захват и зажмуриваюсь, ощущая, как крепкие пальцы подхватывают меня под бедра. Фиксируют мои ноги, поверх стального пресса. И держат на весу. Уверенно. Крепко. Не позволяет упасть. И возникает желание найти ещё точку опоры. Пришвартоваться. Крепко и правильно. Слиться воедино. Чтобы уж точно. Ничто из вне. Никакое движение вокруг. Не смогло навредить этой связи или разрушить.

— Я часть того, кого ты хочешь испепелить, — напоминает с хитрецой, что читаю меж строк.

— Стань частью меня, тогда я перестану хотеть тебя уничтожить.

— Уверена?

Глубокий вздох и молчание. Лишь льну ближе, опасаясь открывать глаза. Врезаюсь губами в стальную шею. Шепчу на выдохе:

— Нет.

И ощущаю, без слов. Он уверен, что «да».

Под веками моментально проносится лента событий. Кадры стремительно сменяют друг друга, но я вижу каждый из них. Непостижимым образом. Улавливаю всю суть. И, словно в замедленной съёмке могу рассмотреть что-то дольше или приблизить.

Эмоции. Эпизоды. События. Жизнь. Сотни разнообразных жизней. По схожему сценарию, но в разных комбинациях состыковки: любовь, борьба, гнев, ненависть, смерть. И только одно неминуемо и неизменно: его горечь утраты. Она всегда мощная. Сильная. Всепоглощающая. Она раздирает меня морально на части. Она выворачивает нутро. Она... И есть любовь в самом простом её исполнении и понимании. Она — страдание души, которое не прикроешь красивой картинкой или маской полного безразличия. Она сильная. Тяжелая. И бескрайняя.

В какой момент все перетекает в секс? То, что творится здесь и сейчас нельзя вписать в рамки обыденного страстного совокупления.

Когда он успел стянуть через верх моё платье? Мужские ладони крепко держат мою спину, покрытую слоем испарины. Я ощущаю эти пальцы, как неотъемлемую часть себя. Страдания и боль, что ещё недавно бушевали внутри, уступают место размеренности и покою. Я открываю глаза. Без страха. Смотрю на красивого мужчину, что держит меня в руках. Остро ощущаю его внутри. Своим. Пусть и не полностью собранным воедино. Доверчиво подаюсь вперёд. Комната приобретает привычные очертания. В зеркалах отражаются переплетённые воедино тела. Обнаженные. Горячие. Вокруг ещё присутствует какое-то алое марево. Оно рассеивается стирая ощущение чужого присутствия. Движения. Рядом. Ветерка. По вспотевшей коже.

Рефлексивно вздрагиваю. От каждого толчка. Выпускаю из губ сладость удовольствия. Поток горячего воздуха, переплетённые со стоном. Впиваюсь пальцами в его крепкую спину и пропускаю сквозь себя тяжёлую энергетику, вместе с вибрацией. Бесстыдно подаюсь вперёд. Целую. Кусаю. Зализываю. Позволяю ему быть во мне полностью. Позволяю чувствовать. Открываюсь в своём желании. Позволяю в каждом жесте, прикосновении, считывать мои мысли. Алое марево рассеивается, уступая место обыденности. А позади нас, на каменном резном столбе, мерцает синий огонёк. Ещё не пламя. Но достаточно сильная искорка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Книга, хранящая ответы на все вопросы

Наши сны — в большинстве своём воспоминания прошлых жизней. И всё, что нам кажется интуицией или игрой подсознания — просто очередной шаг на прежние грабли. Щелчок в лоб рукояткой. Это уже было, а ты вновь, и вновь совершаешь нечто похожее. Ничего не меняется.

Вот и сейчас. Всё тоже было. И искра. И притяжение между нами. Было. Есть. Да и вообще, всё, что он показывал мне — я ранее уже ощущала. Это замкнутый круг. Или спираль? По накатанной и всё былое ходит рядом. Похоже. То. И не то. Одинаковое с виду, но в чем-то разнится.

Моя память сейчас представляет собой решето. Что-то помню. Дальше пробел. После и вовсе глубокие дыры. Только непреложно знаю одно — если голубой огонь разгорается, значит мои силы растут. Магия возвращается в этот мир, а значит... Заклятие можно снять, но для начала необходимо обрести её. Свою целостность. И это не что-то иносказательное. Не нарицательное для чего-то. Зольта... Её так же влекло к нему. Как и меня. Она не смогла устоять и остаться в стороне. Она моя тень. И всё ненужное, что я когда-то решила не оставлять при себе. Очередное проклятие на которое обрела нас двоих. Троих? Четверых. Разделив каждого надвое, чтобы усложнить процесс сбора.

Она сказала, что прислуживает мне шестьсот лет? Сколько жизней назад это произошло? И что послужило причиной?

— Как мне собрать свою целостность воедино? — уточняю, а руки до сих пор оплетают его. Эйдан крепко стоит на ногах и удерживает меня на весу, словно пушинку. Не испытывает усталости после минувшего, или видимого напрягу. Он — часть самого могущественного с кем мне когда-то приходилось иметь дело. Он — его сила, второй — его мощь. Он — эмоциональное звено, Аттор — более приземлённое, рациональное. Он — отклик моей любви, значит холодный — моей...?

— Только ты знаешь ответ на этот вопрос. Также, как и всё остальное. Загляни в себя. Не бойся.

— Я страшусь увидеть там себя истинную, — парирую честно. Он прав — любое заигрывание с судьбой не способствует нашей встрече. Пытаясь обойти злодейку мы только отдаляемся друг от друга. Раскалываемся на части. Не решаем проблему, а создаем новые. А если это действительно крайний шанс. Последний. Так в этом случае сказать будет правильнее.

— Ты прекрасна в любом перерождении. Поверь мне, — подытоживает утверждающим. — Я на своём века повидал тебя разную. Любую. Властную и порабощенную. Мягкую и сильную. Решительную и..., — замолкает позволяя додумать, а после произносит опровергающее: — Неизменно любимую.

— А если я не смогу?

— Я покорно преклоню колено принимая смерть от твоей руки. Это будет проще, чем прежде, ведь, мы оба чувствуем, знаем, что подобное больше не повторится.

Обнимаю крепкую шею и не прячу своего тяжелого выдоха. Мы-то знаем. А я? Что из этого всего знаю я? Как состыковать вместе то, что столько столетий подряд живёт как отдельное целое и никак не стыкуется.

«Книга» — шепчут мне зеркала голосом Алтеи. Все мои знания трепетно собраны Им под кожаным переплётом. Сотканы из Его чувств и эмоций. Переплетены с древней магией и волшебством. Все ответы. На все вопросы. Всё, что совсем недавно мне казалось далёким, сказочным сном...

— Отнесешь меня в спальню?

— Какую из? — привычно ухмыляется, согревая нагое тело теплом.

— В хозяйскую. Конечно.

— Станешь вызывать духов? — издевается, пребывая в прекраснейшем настроении.

Нехотя поддаюсь, прижимаясь ближе к его груди. Вдыхая запах. Концентрированный и сильный. Что лишь отчасти принадлежит другому. Является его лёгким шлейфом, развеянным по ветру...

— Стану, если на то будет необходимость, а пока буду стараться стать..., — затихаю, прогоняя в мыслях единственно верную мысль «Я не воскрешу его, пока не соберу себя полностью. Моих сил просто недостаточно»... И как бы мне не хотелось смиряться с существованием в себе такой непривлекательной части, как Зольта... Мне необходимо как-то её принять. Чтобы стать для него той... — неимоверно любимой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Люди помнят придания

Широкая спальня встречает запахом масел и гари открытого огня. Ощущаю кожей знакомое потрескивание. Факелы расставлены по углам. Зафиксированы на специальных держателях.

Теплое мерцание пламени бегает по стенам будто солнечные зайчики. Освещает пространство ярким светом. Уничтожает возникновение малейших теней. Или оберегает того, кто присутствует здесь от моей?

Я бы тоже с удовольствием спряталась от её вездесущего надзора. Однако, алгоритм, что сложился внутри настраивает на то, что без принятия сущности ничего более у нас не получится. Всё застопорится на исходном отрезке и рухнет, при попытке оставить как есть. Крайняя, нынешняя или последняя так же окажется бесполезной и глупо потраченной. А если они правы и новой не будет?

— Всё пытаешься что-то прочесть? — весело уточняет теплый у того, чьё сознание слишком сильно заволочено холодом.

— Она мне не поддается, — пожимает плечами Аттор. Распрямляется над книгой, установленной мной на каменной тумбе. Игриво улыбается. Откидывает отросшие пряди со лба. Проговаривает томно, а при этом, словно когтями царапает душу: — Книга открывает секреты лишь нашей красавице.

— Поставь меня, пожалуйста, — шепчу смущённо тому, кто крепко держит меня под бедра. Мамино платье накинуто на оголённое тело халатом. Ни застегнуто, ни зашнуровано. Оно говорит само за себя. Вернее, за меня. Рассказывает. В красках. Ярче, чем румянец, что касается моих щёк. Описывает то, чем прежде занималась его хозяйка.

Ноги касаются холодного пола. Поправляю материал на плечах, не позволяя широкому балахону упасть.

— Можно мне? — прошу Аттора посторониться и дать доступ к страницам, что исписаны невообразимыми знаками, но красивым и филигранным курсивом. — Необходимо выпустить из углов тени. Иначе ничего не получится.

— А горожане наоборот, зажигают костры, — издевается он в своей привычно серьезной манере. — Ты понимаешь зачем?

— Нет, — спутано осматриваюсь по сторонам в поисках ответа. Цепляю взглядом Эйдана. Приподнимаю подол платья, меняю маршрут, направляясь к окну. Быстро. Едва не бегу, уверенная отыскать там подсказки. Дыхание сбивается от ощущения чего-то неминуемого. Настигающего. Необратимого. Плохого.

— Они зажигают костры, чтобы показать и высказать тебе свою поддержку, — пророческим тоном вещает Аттор. Теплый молчит и мои уши выстужает неимоверным холодом.

— Люди помнят предания, — продолжает он. — То, что с детских сказок вложили им в уши: появилась ты — миссия и благодетельница. Точь-в-точь, как статуя в центре фонтана.

Во всей красе. С яркими огненными волосами и жгучим сердцем. Значит появится и Он. Добро не может существовать без зла. Они всегда ходят в паре. Вопрос, насколько правильно расставлены приоритеты, — на этом слове он звучно фыркает и заливается смехом, а холодные глаза стягивает крепкими льдинами. Глубокими айсбергами, уходящими основанием в душу.

— Ты меня пугаешь, — выпаливаю, ещё быстрее отступая к окну.

Эйдан так же молчит, наблюдая за происходящим со стороны. Не участвуя в основной перепалке.

Всматриваюсь в яркие точки внизу. Отсюда всё поселение равнины как на ладони. Костры зажигаются в разных его концах. Они разгораются больше. Становятся шире и ярче. Вызывают ощущение начала пожара, который поглотит всё и не оставит после себя даже пепла.

— «Гори-гори ярко», — шепчет ледяной голос мне в уши.

Оборачиваюсь на него, ощущая злость, что разносится ядом по венам.

— Мне нужны тени, — заявляю уверенно.

Аттор непривычно поозорничает, поднимая руки к потолку. Обращается, в виде молитвы:

— Господи, пристрой поскорее в свои будуары мою грешную душу! Я в последние шесть сотен лет трудом выдерживаю её светлую сторону, а она то и дело хочет приобщить меня к общению со своей тёмной!

— Ты боишься? — задаю в лоб, вместо того, чтобы озвучить запрос к нему мысленно. — Ты боишься, — подтверждаю считывая напряжение чужих мышц и визуальную строгость, которая сбоит, как в испорченной матрице. — Чего? — задаюсь под весёлый смешок от Эйдана.

— Тебя, прелесть моя, — тянет он сладко и немного напевно. — Той, кем ты станешь. И того, что оставишь после себя: зелёные плодородные луга или привычное пепелище?

— Покажешь? — прошу, спустя паузу, в которую пытаюсь осмыслить услышанное. Вопрос расстановки приоритетов, озвученный Аттором начинает более символично звучать в подобном контексте. Что есть зло? Для того ли добро вечно следует рядом, чтобы сдерживать его порывы к всеобщему порабощению? Или разрушению? Перед глазами всплывают обрывки картинок. Это даже не образы. Чувства, которыми были наполнены мысли.

— Не хочу быть плохим, — беснует тёплый, переводя взгляд на свою непохожую копию. — Ты сама всё вспомнишь, если завершишь обряд... — Склоняет голову, дополняя более учтиво: — С вашего позволения, мадам, я оставлю при себе один факел.

— Ты тоже боишься?

— Опасаюсь и не столь рьяно спешу на встречу к Создателю.

Мой черед хмыкнуть. А в комнате тем временем становится ощутимо прохладнее. И факелы по углам, один за другим, начинают гаснуть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я не могла...

Если в христианстве, или в другой любой схожей религии, люди в приступе страха осеняют себя крестом, складывают вместе ладони, взывая к Богу, то здесь... В мире, где верят в главенство Добра над Злом, в магию, которая незримо ощущается в окружающем пространстве...

Здесь, в приступе страха не ищут спасения в молитвах, но тоже шепчут что-то похожее. Заклинания? Обереги из слов или звуков. Чертят пальцами символы в воздухе. Невесомое становится твёрдым. Спрятанное от глаз — видимым.

Три факела погасли. Эйдан ловко снял с крепежа последний. Умело держит в руках, не вызывая беспокойства за то, что может обжечься или... Не знаю. Ему идёт огонь. Он смотрится с ним вполне гармонично.

Тем временем склон за окном становится всё светлее. Впору решить, что землю, траву и дома озаряет рассвет, но нет... Это костры, что зажигают во Славу.

От чего-то это осознание отдаётся острой ноющей болью в сердце. Всё не так, как...кажется с первого взгляда. Горожане. Радость. Фонтан.

Мысли путаются. Нервное напряжение достигает своего апогея. Дышать становится всё труднее и если бы сейчас на мне был завязан корсет...

— Госпожа, вы звали? — с тихой покорностью отзывается голос из дальнего угла. Меня ощутимо передёргивает, но, несмотря на это, киваю.

Аттор уселся на краю постели, что тонет во мраке. Эйдан выводит огнем в воздухе какие-то фигуры. Развлекается или ограждает себя специальными знаками? Риторический. Как и большинство возникающих в этом мире. Я о чем-то помню или догадываюсь. В большей степени нет.

— Здесь есть свечи? — уточняю у мужчин, получая согласие. — Зажгите, пожалуйста. Сделайте освящение приемлемым, но не столь ослепляющим.

— Ты могла бы это сделать сама, — со смешком напоминает Эйдан, транслируя в мои мысли произошедшее в ванной. Отмалчиваюсь и подхожу к книге.

— Зольта, пожалуйста, стань напротив, — прошу прислужницу в ветхой одежде. От неё исходит ощутимое дребезжание. Волны. Страха или противоборства. Она пытается сопротивляться мне? Но не может. От чего-то не может.

— Тень—ничто без тебя. Марионетка, — заключает Аттор холодом стали. Подытоживает то, что считал в моих мыслях. Поздно вспоминаю о заслонках, тайных комнатах, в которые могу спрятаться и беспроблемно что-то обдумать.

— Спасибо, — кратко благодарю и стараюсь в пустую не разглагольствовать. Делать. По наитию. Интуитивно. А не всё это... Показушно обдуманное.

Света вокруг хватает. Окно больше не выделяется на общем фоне. Эйдан оставляет при себе факел и отходит в угол, позволяя по стенам и постели плясать невообразимым теням.

Я стою у каменного столпа. Книга раскрыта почти на середине. Страницы пусты. Но, только пока... Сейчас, моя ладонь занимает правую половину, а Зольту я прошу занять левую.

Кладет опустив в пол глаза.

— Прошу подними и посмотри на меня.

— Мадам, я причиню вам боль и неудобства, — оправдывается, с трудом удерживая бриллиантовое сияние обращённым к низу.

— Ты должна, — комментирую. Не приказываю. Она же воспринимает последним и подчиняется тараня меня своим взглядом.

С трудом удерживаю руку на книге. Отступаю на шаг. Выдыхаю весь воздух из лёгких.

— Что я должна в них увидеть? — адресую мужчинам вопрос, ощущая, что подобного испытания долго не выдержу. Её глаза ослепляют. Выжигают в голове лишние мысли. Сверкают так, что кажутся... Зеркалами, в которых, как на ускоренной перемотке видны все мои прошлые жизни.

Это не моё наказание для неё. Не ради желания видеть и слышать правду я наградила её такими глазами. Нет. Я наказала себя. Обрекла на вечные муки, даже отделив от себя всю черноту, видеть в блестящих глазах все свои былые грехи. Себя истинную.

— Боже, — выдыхаю заливая щеки слезами. Изображение сбоит. Картинка размывается под действием влаги. Расплывается, но остаётся не менее ужасающей. Какая-то я, в каком-то перерождении уничтожает подвластной силой огня всё поселение, вплоть до дальнего домика Алтеи. Старушка наблюдает происходящее молча, но ужас в глазах считывается мной и с такого огромного расстояния.

Огонь пожирает крыши домов. Их несущие стены и основание. Уносит в себе сотни людских жизней и тысячи голов скотины. Уничтожает всё. Сметает с лица земли. Превращает жизнь в горстку пепла.

— Я не могла..., — плачу, пропитывая солью страницы книги. — Как такое могло произойти...? — задаю, а сама не желаю ответа.

— Это ярость, маленькая Ури Техи, — прозаично комментирует Аттор. — Мы были слишком близки к положительному результату, но твоя подружка разом обрушила на тебя все скрытые знания. Ненависть, гнев. Сотни неразбавленных оттенков эмоций. Изначально ты пыталась уничтожить нас, но пришла к выводу, что твоих сил недостаточно. Вместо смерти ты предпочла зачистку. Стереть людям память обо всём, что творилось здесь ранее. О нём. О тебе в этом неформальном порыве. С большинством задач справилась, но...

— Выжившие соорудили фонтан. Как Стеллу и послание потомкам ограждаться от тебя плотной водяной стеной, но старушка после подменила и эти понятия, — усмехается Эйдан голосом, в котором ничего нет от веселья. — После ты прокляла свою тёмную суть. С того далёкого дня минуло более шести сотен лет. Сменилось ни одно поколение. Люди приняли за правду добрую сказку. В неё всегда легче верить.

— Если я такое чудовище, то почему вы... Оба... — не могу продолжить, прикрывая глаза свободной рукой. Всхлипываю. Едва не забываю от горя.

— Ты забыла про любовь, — холодом напоминает Аттор. — Его. К тебе. Бесконечная. И абсолютная. Увы. И мы подвластны ей тоже.

— Если я разрушу свои проклятия, то смогу и то, что наложила на него мама... — знаю, что смогу, если стану собой. Если каким-то чудом...? Что за не подходящее слово! Если заставлю себя принять в себя эту чудовищную сущность!

— Да примерно, — соглашается со мной тот, от кого уже без толку прятать мысли.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вытираю кулаком глаза. С трудом распахиваю их шире. Брильянтовое свечение всё ещё направлено на меня. Опускаю взгляд наблюдая на страницах книги проявление какого-то непонятного мне рисунка. Ярче в тех местах, куда капали слезы. Пустота там, где страница оказалась не пропитанной солью.

— Кажется, я должна много плакать сегодня, — нервно смеюсь и ищу поддержки во взглядах мужчин. Бьюсь в глаза, как о кирпичную стену.

— Сотни жизней, — кратко вставляет Эйдан, заигрывая с огненным факелом в своих умелых руках. — Судя по всему, ты обязана пропустить через себя заново все дерьмо, — подхватывает Аттор. — Говорят, что душа омывается горькими слезами. Твоя требует долгой промывки. Но, если ты против — я вполне готов сдохнуть. Порядком устал от этой не сложившейся жизни.

— Говори только за себя, — ёрничает тёплый. — Если мы дошли до знакового момента, то необходимо идти до конца. Я слишком соскучился по безграничной магии и крыльями, что в несколько раз больше насущных!

Самое болезненное и важное...

Пространство рассыпается на кубики. Превращает вакуум вокруг нас в очередной купол, напоминающий жужжащий улей. Нас окружают небольшие соты, хранящие в себе очередные воспоминания. Кажется, коснись невзначай и они материализуется в объёмную, эмоциональную картинку.

Эти ячейки давят на голову. Фонят. Требую себя пролистать. Просмотреть. Пусть и на ускоренной перемотке. Принять. Прочувствовать.

Их много. Очень много. И если все это мои былые грехи... Проще свихнуться, чем поверить в то, что человек в здравом уме способен принести другим столько горя!

— «Это те моменты, которые ты сама отнесла к плохим. Решила вычеркнуть из памяти и стереть из наследия своих новых жизней», — успокаивает в моей голове ледяной голос, принимаемый мной с благодарностью. Он как ниточка связывает с реальностью. Удерживает и указывает верный путь в лабиринте подсознания. А там настолько просто пропасть, затеряться... Эта мысль нарастает стихийной паникой и буквально обездвиживает сковывающим страхом.

Резкий грохот. Дребезжания стекла. Не разбитого. Нет. Но вибрация... Быстро оборачиваюсь к источнику. С трудом удерживаю руку на книге. Дергаюсь и режу палец острой бумагой. Мажу алой полосой по странице книги.

Сфера разрушена. Передо мной та же спальня. Двое мужчин. На тех же местах. И Зольта. Послушно смотрящая на меня. Удерживающая ладонь на своей части книги. Страница частично «открыта». Необходимо нырнуть назад и заставить себя листать, иначе дальнейшая «загрузка» и не свершиться. А кровь на листе... Выглядит словно жертва. Надо продолжать. Через боль и страдания. Надо.

— Что это было? — обозначиваю вопрос. Ни кому-то определенному. Любому из присутствующих мужчин. Главное, чтобы не молчали. Ответили.

— Ворон, — иронично ухмыляется Эйдан. Продолжает свою игру с факелом и пускает по стенам переливы света и тени.

Поворачиваю голову к окну, с ужасом наблюдая приближение живого черного облака. С трудом удерживаю руку приклеенной к книге, когда десятки угольных птиц разом ударяются в стекла.

Грохот. Эхо. Вибрация. Кровь на стекле. Ужас, запускающий моё сердце в галоп. Страх, ощутимо пульсирующий в моих венах.

Несколько птиц в момент удара свернули шеи? Я это видела или мне показалось?

— Что это было? — шепчу дрожащим голосом, что схож с моим только подобием тона.

— Это ты, дорогая, — пожимает плечами Аттор. — И твоё сопротивление. Ты становишься сильнее. Ты отвергаешь неприемлемую для тебя действительность. Пытаешься вырваться.

— Я... Нет..., — бросаю взгляд на ту, что сверлит меня бриллиантами. Передергиваюсь. Рефлексивно. Не успеваю сдержать порыв и спрятать эмоции. Зажмуриваюсь. Проливаю ещё несколько крупных слезинок. Не от принятия ситуации. Нет. От горечи и досады.

Дрожу. А она как истукан. Стоит и пятится на меня, следуя приказу.

— Или ты или тебя, — подначивает неутомимым весельем Эйдан. — Давай. Мне уже интересно, чего ожидать дальше.

— Это иллюзия, — холодно резюмирует другой. — Этого нет в действительности. Я — вижу твои мысли. Он — твои чувства. Продолжай. Ты не причинишь себе зла. Это противоречит природе.

— Но ведь я себя убивала?! — оспариваю, едва ли не криком.

— Не себя, — поправляет Аттор. — Его. В себе. Новую душу.

От этого ощущения становится ещё более гадко. Как я могла? Даже если в этом и была какая-то необходимость? Как я могла? Убить невинное дитя, которое уже зародилось...? Нет... Нет... Нет... Это не я. Именно поэтому надо всё пройти до конца. Чтобы убедиться! Чтобы иметь возможность оспорить! Я не могла...

Смотрю на окно: стекло целое, без трещин и сколов. Крови нет. Как и стаи птиц на горизонте. Там светло. От костров. От людей, которые верят своей правде, а ведь её для них изначально кто-то придумал...

Концентрируюсь. Вдох. Выдох. Успокаиваю сердце, насколько возможно. Поднимаю глаза к слепящим зеркалам.

— Зольта, — прошу дребезжащим, — покажи мне то, что для тебя является самым болезненным и важным.

— Пристегните ремни, дамы и господа, сейчас будет порядком трясти, — издевается вдогонку Эйдан, пока меня не засасывает под сферический купол непроходимого подсознания.

— «Мне бы его готовность...» — не успеваю прогнать через себя эту мысль, а пространство вновь поменялось и в нём всё... Стало непривычно знакомо. Приятно. Трепетно. Больно. До слёз... Чистых и радостных... Потому что... Я оказалась рядом с Ним... Ощутимо. Физически. На поляне. Укрытая кроной столетних деревьев и тенью от нависшего надо мной большого... любимого... досконально знакомого... Мужчины.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Схватки добра и зла редко проходят нейтрально

Он был красив. В этом видении. Первые секунды я просто смотрела в его огромные живые глаза. Ни у одного человека не встречала подобного. Это мгла, сошедшаяся в схватке с огнем. Темная смола с примесью ярких искр.

Они играли в глубине. Они меняли оттенок. Они смотрели на меня в ответ. Без отрыва. С ощущением неподдельной нежности и заботы.

И, в отличие от видений Алтеи, сейчас я была сама собой. Я смотрела на него. Глазами той, что он обнимал. Я чувствовала его руки на теле той, в которой сейчас находилась. И я... Не хотела возвращаться в былую реальность. Не хотела разрушать эту живую иллюзию. Прекрасную в своей простоте. Чистую в ощутимых между нами чувствах.

— Я тебя люблю, — признаюсь, сама не зная зачем.

Он целует мои щеки, а по ним неизменно катятся слёзы. От переизбытка эмоций. От реалистичности. От...

— Ты — единственное ради чего я живу, — шепчет, а у меня перехватывает дыхание. Он не врёт. Или слишком верит своей лжи. Я не могу усомниться в словах. Я их чувствую.

— Скажи мне правду, — прошу, пользуясь случаем. — Скажи мне правду, зачем я тебе нужна?

Провожу пальцами по его губам, которые изгибаются оголяя дьявольский оскал, но при этом не перестают выглядеть столь притягательно и пленительно.

Кто я такая него: песчинка в пустыне или луч света, способный осветить беспробудную мглу?

— Ненавижу твой дар, — шепчет, цепляя дыханием мельчайшие рецепторы. Поднимает волоски дыбом. Не пугает. Возбуждает до одури. Я его не боюсь... От чего-то. Чётко знаю, что не может и пальцем пошевелить, чтобы меня обидеть. — С удовольствием бы лишил тебя магии и всей силы, что хранится внутри. А саму тебя оставил бы себе.

— Для чего? — уточняю, замедляя дыхание. Слёзы высушены его губами, а эмоции... Эмоции шкалят.

— Для любви, моя властительница. Исключительно для любви. Для зачатия наследника и поддержания баланса нашего мира.

— А если я предложу тебе отказаться от магии и стать смертными, ты решишься на это ради меня?

Огонь в тёмных глаз разгорается ярче. Ладони крепче вцепляются в мои плечи. Словно их обладатель пытается пригвоздить меня к месту. Рассмотреть. Необходимое. Под микроскопом. Пока я нахожусь обездвиженной в его власти.

— Я готов ради тебя на всё что угодно, милая Ури Техи, — шепчет, впечатывая в землю весом всего могучего тела.

Ощущаю напор, но не тяжесть. С послабления захватываю его шею руками. Обнимаю и улыбаюсь.

Прижимаю крепко к груди, закрываю глаза. А, когда распахиваю, то едва не срываюсь в раненый вопль: очертания комнаты вновь соответствуют атрибутике до той неземной и желанной поляны.

— С возвращением, — воодушевленно вещает Эйдан. — Кажется я недооценил твою мощь, дорогая. Ты даже смогла взять с него обещание!

Моя правая ладонь покоится на странице книги. Она уже не пуста, а наполнена знаками. Кровавый мазок идеально дополняет один из них, насыщая эмоциями и смыслом.

Моя левая рука крепко обнимает мою половинку. Фактическую. В связи с отсутствием нужного представителя мужского пола. Прижимает к груди Зольту, что покорно склонила голову в подчинении.

Под её ладонью тоже открытый текст. И это единственное важное в этом момент: заклинание или рецепт для воссоединения.

Отпускаю захват.

— Ритуал станет доступен к полнолунию. На кровавую луну. Через шесть ночей, — комментирует моё недопонимание Аттор.

— Как ты узнал, если не в силах читать книгу?

Задаюсь и убираю со страницы ладонь. Прошу Зольту о похожем.

— Твои мысли и символ. Всё не случайно, Ури. Порез на пальце, мазок по странице. Это ты. Против воли. Подаёшь себе знаки.

— Потому что очень соскучилась, — поддакивает довольный Эйдан. — Чему я бесконечно рад. Значит в этот раз для объединения ты сделаешь всё, а в конечном результате даже его не убьёшь.

— Или наоборот, — противоречит холодный. — Но, хотелось бы верить... Я от неудачных попыток слишком устал.

— Госпожа, если вы позволите..., — начинает приспешница.

— Да, иди. Я позову, если..., — теряюсь в продолжении фразы. Если захочу вновь увидеть его? Ощутить? Побыть рядом?

Костры за окном пылают ярким рассветом. До утра ещё далеко, а мглы вокруг словно не видно.

— Вы тоже можете идти. Я останусь здесь и попытаюсь понять...

Прошу или приказываю, не повышая тона.

— Вечер мог бы закончится и более интересно, — хмыкает Эйдан зажигая потухшие факелы. — Ты уверена, что готова остаться одна?

— Не одна, — хмыкает Аттор. — Наедине с новыми знаниями и мыслями. Пять дней. Надеюсь, этого станет достаточно для того, чтобы собрать всё воедино, иначе...

— Иначе всё, — смеётся неугомонный огонь, отголосок которого я видела в тех любимых глазах.

— Я это сделаю, — заключаю спокойно. —Мне это необходимо.

— «Посмотрим, как ты заговоришь, когда рухнут проклятия», — остужает мой запал чужой голос, бесцеремонно ворвавшийся в мысли.

— «Посмотрим», — отзываюсь ему уверенно.

А смотреть точно будет на что. Схватки добра и зла никогда не проходили нейтрально. Или всё, или ничего. Войны. Разруха. Хаос.

Хрупкий баланс слишком редко бывает сохранен и увековечен.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Всё относительно

Пять ночей... Листаю страницы книги, а это числительное так и не даёт мне покоя. Странно вообще, что при всей это хероте, что творится вокруг удается хоть как-то мыслить рационально.

Добро и зло. Если подходить логически, то таких понятий вовсе не существует. Всё относительно. Огонь дарит людям тепло, но и запросто сжирает их заживо. Вода — это жизнь, но в море так часто тонут. Воздух. Тут и говорить нечего. А распыленный в нём газ без цвета и запаха? Или ядовитые растения: прекрасные с виду, но хранящие в себе мучительную смерть.

Всё относительно. В этом мире. В любом. Из миров!

Так почему же, если мне подвластно пространство, то запрещено перемещение во времени?

Материя — это субстанция. Время — математическая единица, которую ещё давно разложили на составляющие тот же Ньютон, или Эйнштейн!

Точка А. Точка Б.

Мне всегда легко давались решения уравнений с одной или двумя неизвестными. Так отчего же не взяться за составление этого? К чему ждать пять дней? Когда можно оказаться в искомом отрезке сейчас. Почему просто не подойти к составлению задачи с позиции теории относительности? Прошлое и будущее: два идентичных конуса, имитирующие песочные часы, поперек плато пространства.

Если я могу курсировать по нему с помощью зеркал, то вполне смогу и поменять местами верх с низом. Это как кувырок на физкультуре. Главное правильно выбрать точку опоры. А в моём случае, ещё и собрать вместе все переменные, вернее одну в нечто единое целое. Следовательно: без Зольты не обойтись.

Хочешь не хочешь, а надо звать отделившуюся. Я не хочу встретиться с той, кем она станет спустя целых пять дней. Слишком многое может произойти за этот короткий период. Слишком фатальное и эпичное.

Эту я уже не так сильно боюсь, а кем она станет тогда? Какие мысли могут посетить её тёмную голову?

Листаю страницы, а сама, словно по волшебству, натыкаюсь на приготовление нужного зелья. Рецепт вмещает в себя заклинания и начертание определенных символов, помимо зельеварения.

Удача? Нет. Просто подобное притягивает подобное. А ещё, возможно мне кто-то помогает. Незримо. Тот кто создал для меня эту книгу; та, что хранила её долгие века; или та, с кого началась эта давняя история и кем было брошено в воздух первое проклятие?

Неважно. Я посылаю ему свою благодарность. Прикрываю глаза, и мысленно исполняю подобие реверанса. А после спрыгивают с высокой постели и отправляюсь на кухню. Иду уверенно. Понятия не имея о том, правильный ли это маршрут. Интуитивно знаю, что не ошибаюсь с бесконечными поворотами и коридорами. С лестницами и подъёмами в огромном замке.

Иду, а передо мной как по щелчку загораются факелы. Чудеса! Пугающие? Уже нет. Значит всему свой черед и мои шаги идут в верном и истинном направлении.

— Выходи. Я чувствовала, что ты идёшь по пятам, — командую, достигая тяжёлой двери.

На удивление просто распахиваю в неё и зависаю в моменте. Прямо на вход направлено зеркало. Большое. Резное. В богатом золотом обрамлении. А в нем отражаюсь я: порядком растрёпанная; немного испуганная или удивлённая, в большей мере; держащая книгу, точно дорогое сокровище; явившаяся в святая святых в едва накинутом на плечи мамином платье. Того и гляди оно всё же скатится вниз и оголит горячее тело. Можно бы было так же просто остудить разум... Цены бы этому методу не было!

Она оказывается впереди, заставляя вздрогнуть от неожиданности. Нервно мотаю головой и прошу:

— Помоги. Пожалуйста. Мне без тебя не поддастся задуманное.

— Конечно, Госпожа, — опускает голову в полупоклоне.

— Я буду диктовать необходимо, а ты выставляй на стол. Ладно?

Кивает, а я меня мимолётно накрывает густая паника. А если чего-то не окажется в наличии?

Окажется. Всё. Уверяю себя. Иначе я бы не нашла путь и не рискнула использовать эту возможность.

Время. Насколько оно относительно? Сейчас и узнаем!

Решительно ступаю вперёд. Благодарно принимаю фартук, что преподносит приспешница. Фиксирует им мамино платье. Подпоясывает. А я принимаюсь за дело. Такое обыденное... Точно яичницу пожарить!

Подумаешь? Зелье для перемещения во времени. Символы, фразы... Пфф. Я у доски и не такую фигню в геометрии доказывала. Мне ли не по плечу что-то сварганить при наличии должного рецепта?

Середина стола. Фиксирую книгу на специальной подставке. Запускаю руки в мешок муки и щедро захватываю в обе по горсти. Высылаю на стол. Слегка отряхиваю ладони.

— Здесь я буду писать, — поясняю чужое недопонимание и размазываю по поверхности стола белый помол. Не спеша зачитываю список ингредиентов и жду, пока Зольта собирает их все в одну кучу.

— Замечательно, — выдаю похвалу, а сама стою и морщусь созерцая состав будущего напитка. — Здесь ничего не написано по поводу того, как это необходимо после употребить. Возможно в питье и нет должной необходимости...

— Если вы хотите успеть до прихода прислуги, то вам лучше поторопиться, — советует моя тень, что неизменно идёт по пятам. — На кухне прислуживают несколько доверенных лиц. Работа кипит с самого рассвета.

— Конечно. Поторопимся, — брезгливо беру за хвост сушёную мышь и отправляю в кастрюлю, что проставила на плиту Зольта. — Подойти ко мне. Пожалуйста. Ты должна стать моим зеркалом. Я пишу, ты — проецируешь. Я говорю...

— Я повторяю, — отзывается в эхо она.

— Умница, — невольно кривлюсь, но продолжаю хвалить. Без неё пути нет, а пять дней — это больно муторно!

— Погнали, — усмехаюсь и забрасываю в подобие котла змеиную голову. — Очень надеюсь, что это не для питья, иначе...

Начинаю читать, то, что прописано на страницах, а книга самопроизвольно меняет текст и подкидывает новые, неведомые ранее символы. Злюсь на её создателя за подобный нон-фикшн. И вцепляюсь свободной рукой в руку Зольты. Ищу поддержки? Возможно. Но больше хочу, чтобы её присутствия меня успокоило.

Всем нам периодически нужен громоотвод. Это как раз именно тот самый случай.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сколько дней осталось до ритуала?

Временные лазейки как порталы в другие миры: открываются мгновенно и представляют собой радужный коридор, по которому тебя несёт с бесконечно невообразимой скоростью. При этом, задержавшись взглядом на одной точке, ты вполне можешь оценить проходящий мимо момент времени. Все эти пиксели вокруг — картинки, фотографии, кадры случившихся и ещё не исполненных событий. Радуга. Волшебство. Материя не обретшая своей истинности.

Я это уже проходила. Припоминаю сейчас. Это началось в момент столкновения с той самой машиной. Во дворе. В темноте. На льду. Резко. И неизбежно.

А сейчас, стоило только озвучить последний символ и забросить в котел нужный ингредиент — пространство пошатнулось, начало мерцать, а после оглушающий грохот, взрыв. Радуга.

Рука Зольты в моей руке. Осматриваюсь по сторонам. Кухня осталась неизменна. Та же обстановка. Атрибутика. Да только перед нами нет ничего для зельеварения. И кастрюльки-котелка на плите тоже нет.

— Ты как? — уточняю, присматриваясь к приспешнице. — Сколько дней до этой вашей луны?

— Видимо ни одного, Госпожа, — опускает глаза, пряча сверкающий взгляд. — У вас всё получилось.

— Веди к зеркалам, — командую, замечая, что на мне изменилась одежда. Мамино платье сменил ярко алый наряд. Волосы не видны боковому взгляду. Значит и они убраны в прическу, заколоты.

Подол платья широкий, громоздкий. Едва выхожу из-за стола, недопонимая как там вообще очутилась. На подъюбнике минимум пять колец. Расходится в стороны от талии, в каждую сторону, едва ли ни на полметра!

Длинные коридоры. Полумрак комнат. Ещё не ночь, но уже поздний вечер. Нас не ищут для предстоящего ритуала?

Или в этом временном отрезке существует ещё парочка неучтенных мной персонажей: я и Зольта из будущего?

— Успокойтесь, мадам. Всё получилось, — монотонно сообщает моя отделившаяся темная.

— Тогда пошли быстрее. К этому часу огонь должен уже возродиться!

Книга у сердца. Выше расхождения неимоверно неудобного платья. Чеканю шаг. Стучу каблуками. Огни вспыхивают впереди и гаснут сзади. Наконец-то попадаю в знакомый коридор. Ускоряюсь добираясь двери.

Зеркала встречают тишиной и прохладой. Спокойствием, принадлежащим целому миру. А перед ними на столпе едва тлеет синий огонек. Как льдинка на солнце. Того и просится в руки, чтобы сгорели.

Улыбаюсь и иду ближе. Тяну за руку Зольту.

Открываю книгу на пустой странице, в уже через секунду на ней появляются символы. Завожу наши руки домиком вокруг огня. Защищаю его от ветра и всего что сейчас вообще может возникнуть.

Проговариваю первый символ. Ожидаю эхо в чужом повторении. Моё платье сияет ярко алым в отражении зеркала. Одежды Зольты смотрятся чем-то темным и серым. Облаком. Эфемерным сгустком. Ожившей тенью.

Губы выводят второй. Слух получает обратку. Говорю третий. И так дальше и дальше, пока символы на странице не заканчиваются, а последний и вовсе гаснет после озвучивания в эхо и голосом.

Пламя огня греет кожу. Он ощутимо растет в нашем обоюдном захвате.

— Прости меня за всё, — шепчу и тянусь к той, кого однажды обрекла на долгие муки. Крепко обнимаю свободной рукой поверх огня и чеканю звучной сталью: — Я принимаю тебя со всеми недостатками и изъянами. Прими и ты меня с моими несовершенствами. Ведь ни одна из двух половин не может быть идеальной. Только симбиоз добра и зла способен к созиданию чего-то хорошего. Чистое добро так легко очернить, а неразбавленное зло... Сложно даже представить на что в реальности оно способно. В тебе оно давно утратило свой концентрат. Прими и остальное добро. Каким бы черным оно уже не было.

— Я вас прощаю, — доносится в эхо, а когда я открываю глаза, то огонь сияет ещё больше, чем прежде. Только его обрамляют обе мои руки, а книга лежит на полу. Открыта. На пустой странице.

Осматриваюсь по сторонам. Зеркала транслируются всё ту же меня. Или нет? Я вижу, как от моей фигуры отброшена зрительно ощутимая тень, а платье... Ярко алый в отражении теперь сменился насыщенным темно бардовым. И губы окрасились в этот оттенок. Как улыбка, оставленная на мне приспешницей. Яркий штрих. Напоминание. Выполненная красная галочка.

— Спасибо тебе за доверие, — шепчу своему отражению и замечаю, как тень едва ощутимо колышется. Выполняет молчаливый реверанс. Отвечает свой благосклонностью и готовностью к дальнейшим действиям.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вход или выход?

— Красавица, — встречает моё появление на террасе Эйдан. Обхаживает взглядом, в своей бесконечно теплой манерой.

Играет переливами голоса, сменяя яркие эмоции. Сейчас в нём ощущается всё: от хорошего настроения до восхищения мной. Это придаёт внутренних сил, но и заставляет подобраться морально. Соответствовать чужим ожидания.

— Маленькая Ури, в кой-то веке я вижу, что чертинки вновь осели в твоих глазах. Значит вечер обещает быть... Быть, как минимум, — усмехается звучно, обрывая фразу. — Но, возможно, для кого-то из нас он и вовсе станет последним.

— Что-то идёт не так? — обращаюсь к Аттору, развернутому к обрыву.

Я стою под стеклянным куполом, мне со света не видно, что творится вокруг. Всё внимание на себя перетягивает луна. Пугающая. Видимая, сквозь призму, едва ли ни во всё безграничное небо. Большая, объемная с преобладанием красного.

— Что происходит? — задаю вслух, хотя могла бы об этом просто подумать.

— Мятеж, — отвечает он пространственно. — Толпы людей подобрались слишком близко к склону. Некоторые обосновались на нём. Одни жгут предупреждающие костры. Другие поднимаются с оружием.

— Но..., — слова застревают в горле.

Он сбивает с мысли мягкой улыбкой и путает меня ещё больше.

— Ты вправду заметно похорошела. И до этого вечера была ослепительно, но сейчас не иначе, чем бесподобна.

— Спасибо, — кусаю губы, не привыкшая к подобной лести. И иду к краю. Взглянуть на всё своими глазами.

— Они не тронут тебя, Ури. Их цель тот, кого ты воскресишь.

— То есть мы, — поддакивает весельем Эйдан. — А жизнь так хорошо начиналась! Я бы не сказал, что эти десятки сотен лет были такими паршивыми. И, если бы не эта бесконечная любовь к тебе, то она могла бы пройти в разы интереснее! В крайнем случае, ты бы ещё вполне успешно могла отложить нам пяток, а то и десяток яиц.

— Яиц? — захожусь нервным смехом, выпуская из груди всё скопившееся напряжение. — Ты сейчас рассуждаешь реально или издеваешься? Так вот для чего на мне такие пышные юбки?

— Мда, — хмыкает тёплый, оценивая. — Тёмная сторона наконец-то слилась с остатком былого великолепия светлой, но чувства юмора от этого союза в тебе только убавилось.

Опускаю чужие смешки и подколы и обращаю взгляд на склон. Охватываю его весь. И трясусь изнутри сильнее, чем прежде.

Склон полыхает огнями. Десятками. Сотнями. Тысячами. Кучками и одиночными искрами.

— Откуда их столько? — голос уходит в хрип. Страх перекрывает комом горло.

— Алтея, — коротко сообщает Аттор.

«Старушка собрала тебе армию, мой генерал», — выводит в мыслях схожим смешком, который слышался в голосе теплого. Однако, от такого подкола пробирает до костей. Начинают стучать зубы и пальцы рук нервно отплясывать поверх бесконечных складок на платье.

— Я могу всё исправить, — утверждаю, с откуда-то взявшейся силой. Не спрашиваю. Знаю, что могу. Но, пока не понимаю как.

— Не можешь, — комментирует он ледяным спокойствием. — У тебя недостаточно сил на внушение своей воли такому количеству враждебно настроенных, а Алтея взращивала в них ненависть к нему веками, если не тысячелетиями. Единственное, ты, конечно, по традиции можешь снести склон своим встроенным огнемётом. И дело с концом. Нет желающих линчевать злодея — нет проблем.

— Я не стану никого убивать, — едва не выкрикиваю в противоречие.

— Тогда, может хоть снимешь с нас заклятие тебя обожать и я в удовольствие потрахаюсь напоследок?

Эйдан лучится улыбкой на которую не получается злиться.

— Я не уверена..., — вздыхаю, открывая книгу там, где сама позволяет открываться. — Я так и не поняла, как забрать с пьедестала огонь.

— Он в тебе, — парирует холод. — В зеркалах лишь его отражение. Столп, как проекция твоего могущества и силы. Чем больше видишь — тем ты сильнее. А, учитывая какой финт провернула со временем...

— Короче, действуй, — подначивает соседний смешок.

Прикрываю глаза. Собираюсь морально, подобно ускоренной медитации. Я сдавала такие сложные экзамены, что предотвращение мятежа по сравнению с этим... Жесть, конечно!

Глаза блуждают по символам. Озвучиваю и не понимаю, что за заклинание само идёт в руки. Вижу начало. Не знаю конца. Оно выстраивается в процессе. Рождается из ничего и пишется на бумаге.

Мне не мешают. За мной неустанно следят. Наблюдают. Две пары глаз. С разных сторон. Такие разные. И являющиеся одним целым.

— Если не они нас, то ты, — влезает в паузу голос Эйдана. — Кому-то суждено умереть. Если смерть прописана в негласной книге судьбы — она случится.

Взмахиваю в воздухе рукой, в тихом поселении не мешать, а по воздуху так и разлетаются голубые яркие искры. Смотрю на них завороженно. Не сдерживаю улыбки. И продолжаю озвучивать символы, которых не знаю, но помню произношение.

«Алтея» — прошу мысленно, надеясь, что старушка способна слышать персональные обращения. —« Не надо. Позволь мне со всем самой разобраться».

— Она слишком долго готовила это возмездие, — сухо комментирует Аттор. — Старушка не отступится от задуманного. Зло должно быть повержено. Добро победить. Да только сама не понимает, что давно перестала выступать в виде добродетели. Нейтралитет потерян. Знания стали не просто силой. Они давно сместили курс в ту же темную сторону.

Не опровергаю, но прошу её мысленно отойти в сторону, а вслух продолжаю озвучивать новые символы. Бесконечную цепочку, как всем известное число Пи. Новый виток четко выверенной спирали. Бормочу. И присматриваюсь. Шевелю губами, параллельно начиная движение левой рукой. Неосознанное, но выписывающее в воздухе синие круги определенного диаметра и размера.

Картинка стыкуется преобразуясь в воронку. Контуры проявляются ярче и чётче.

«Это дверь» — отсылаю Аттору, не переставая нашёптывать нужное с книги.

— Да, — подтверждает он уверенно. — Вопрос в другом, дорогая: это вход или выход?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Неминуемая кара

Последний символ. Зачитываю. Книга ощутимо вспыхивает холодным синим огнем и гаснет, очищая страницы.

Пространство искрится, а я с удивлением смотрю вглубь него. И, кажется, вижу большее, чем открывается взгляду.

— Я ожидал, что увижу развязку, — наигранно вздыхает Эйдан и отдаёт честь в низком поклоне.

Отвечаю подобием реверанса и вручаю свою ладонь в крепкую мужскую руку. В последний раз. Перед тем, как проститься.

— Проклятия должны пасть. Иди. Уверена, что концовка понравится далеко не каждому.

— Мне будет тебя не хватать, — льстит сладостью голоса. Прикасается губами к тыльной части ладони. — Именно в этой ипостаси ты была просто невообразимой. Если бы предложили повторить — я бы неминуемо согласился.

— Я старалась, — заявляю без ложной скромности под его тихий смешок. — Спасибо.

— Всегда ваш, — салютует, отпуская мою ладонь и шагает в нечто схожее с мерцающей полусферой.

Воздух разряжен. Слышится каждый шорох. И треск. От искр, что освещают площадку, ведущую к обрыву и к спуску со склона.

Мужчина исчезает в водовороте ледяного огня и я остаюсь наедине с тем, кто говорит реже и более колко.

— Твоя очередь, — парирую мягкой улыбкой.

Не могу ненавидеть. Ни одного из них. Даже после воспоминаний о прошлых жизнях. О смертях, что терзают притаившимися страхами душу.

— Ты уверена, что выдержишь подробный моральный напор? Старушка уже в замке. Воспользовалась тайными знаниями и зеркалами.

— Иди. Ты же сам всё понимаешь. Она защищает.

— Она давно действует в угоду своих исковерканных принципов.

— Однако, они есть. Поэтому прошу..., — веду по воздуху ладонью, словно поддерживая некий портал в рабочем состоянии. — Если не пройдешь проклятие не рухнет.

Подходит ближе. Невесомо придерживает за плечо. Касается губами моей щеки.

— Береги себя. И его, — слабо улыбается, вызывая ответную волну негодования. Я обещала его уничтожить и собираюсь...

— Я о нём, — плавно постукивает пальцем по передней части корсета широченного платья.

Давит улыбку, в которой не узнаю прежний холод. И проговаривает мягко, в подобие заговора:

— Всё неминуемо возвращается на круги своя. Моя душа — твоя душа. А вместе — общая.

— Этого...

— Ты отрицаешь очередную действительность после всего, что произошло с тобой за последние дни? — холодные глаза улыбаются и смотрят на меня с какой-то необъяснимой чертинкой. — Я чувствую. Тебя. И все изменения. Та ты, душу которой я когда-то отдал на взращивание, уже давно изменилась и приняла свои истинные параметры и ориентиры.

— Иди. Иначе..., — путаюсь в мыслях, ловя себя на отголоске, что он может банально пытаться запудрить мне мозги. Сыскать снисхождение для хозяина. Вытребовать условия. Ведь, я не могу проверить его слова. Я... Не замечаю каких-либо изменений и ничего необычного не чувствую.

— Магия, — ухмыляется Аттор. — Ты можешь практически всё. Огонь в тебе всё усиливает. Общая душа сейчас та же искра. Она разжигает яркое пламя.

Мужчина отступает назад. Плавно ведёт рукой в знак прощания. И исчезает в водовороте огня, который буквально пожирает его, стирая очертания и видимые границы.

Резко схлопываю ладонь, но спираль никуда не уходит. Искрится. Меняется. Светится.

— Госпожа, это не остановить по щелчку пальца, — комментирует усталым вздохом Алтея. — Возмездие неминуемо. Люди слишком долго ждали этого праздника.

— Праздника? Да ты издеваешься? — вспыхиваю той самой искрой, которая горит на столпе в зеркальной комнате.

— Я всё исправлю, мадам. Так получилось, что вы зашли слишком далеко в своём желании мести.

Протягивает руку, а сама оценивает меня критическим и холодным. Пялится. То в глаза, то на живот. Попеременно.

— Не смей ко мне прикасаться! — приказываю, но голос срывается едва ни в фальцет, потому как пространство рядом вновь начинает вибрировать.

И эта картинка далеко не радует своим масштабом и мощью. Она расширяется. Становится шире и больше. Словно растягивается в невозможности пропустить сквозь себя объект превышающий все габариты.

— Алтея..., — хриплю сорванным голосом.

— Да, Госпожа. Это он. Тот, кого необходимо уничтожить иначе всех ждёт неминуемая кара. Боль. Война. Голод. Разруха. И неизбежность.

— Пять в одном, — нервно усмехаюсь не понимая, как сдержать необъяснимый напор. — Не иначе, как всадники апокалипсиса.

— Госпожа, — порицательно вздыхает Хранительница. — Книга. В ней всё. И его воскрешение. И его смерть.

— Да, — соглашаюсь невольно и прижимаю к телу раскладку с пустыми страницами. Необходимо сформулировать заклинание, которое хочу на них увидеть.

Уничтожительное. Или... Смотрю вперёд и чего-то жду. Смотрю. Просто. Бездумно. А потом и вовсе прикрываю глаза. И ощущаю, как из ослабевших рук на пол падает книга.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Линлас. Разрушитель пустоты.

Пространство... У него есть сотни граней, временных отрезков, выходов в разные миры и циклы.

В этот раз его будто разрывает на части. Я даже зажмуриваюсь от испуга, а после понимаю, что ждала этого момента слишком долго и не менее рьяно.

— Тысячи лет..., — расслабленно, со смешком начинает свою триумфальную речь тяжёлый мужской голос.

Его аура окутывает и наполняет пространство. Переполняет все видимые границы и вырывается прочь громогласно оповещая каждое из живых существ о возвращении в дом хозяина.

Вокруг тишина. Сгущение пустоты до такой степени, что она становится новой материей. Какой-то неопределенной и ощутимой сверхсилой.

Он словно накрывает нас вакуумом, да только выкачивает из него не воздух, а возможность противостоять и самостоятельно действовать.

Мои ресницы прикрывают вуалью взгляд. Единственное, что хорошо вижу, так это часть весомой мужской фигуры с линии ремня брюк. И ниже.

Невольно стопорюсь в районе объёмной ширинки и торопливо скольжу по сильным бедрам к мыскам классических туфель.

Всё моё тело сейчас максимально расслабленно и покорно, в противовес тому, что сознание мечется, будто загнанное в единственный угол. Хочу наклониться к упавшей книге. Взять её в руки. Прикрыться, словно щитом...

Мозг посылает сигналы, но они не доходят до центров двигательного управления. Руки не послушны. Ноги тем более.

— Я скучал, дорогая. А ты? — ощутимо язвит в завершении, хотя в первых словах сложно заприметить иронию.

Молчу и содрогаюсь в желании сдвинуться с места. Не получается. Он блокирует волю, не позволяет и единого сопротивления.

— Книга, — вздыхает, появляясь у моих ног в полупоклоне. — Как давно я не держал её в руках и не вкладывал в эти страницы свою магию и душу.

Его приближения хватает, чтобы зацепить шлейф неимоверно терпкого запаха. Мужского, насыщенного. Чистого концентрата тестостерона и феромонов. Настолько волнующего, что от одного вдоха в груди вспыхивает настоящий пожар. Пламя разносится по всему тему и зажигает в каждой клетке неимоверную мощь желания.

Даже дышать становится более тяжко. Тело предает ещё больше. Холодный рассудок отзывает и медленно плавится.

— Взгляд выше, — командует он, наслаждаясь своим положением. — Ещё.

— Госпожа, вы сильнее, — подаёт тихий голос Алтея.

Не могу на неё обернуться. Глаза точно приклеены к белоснежной улыбке. К темным глазам, что напоминают мой личный, бурлящий адский котел. К высоким скулам, по которым взгляд скатывается, точно с трамплина. К жёсткому, точечному профилю в целом. К мощной, мускулистой шее и плечам, превышающим мои в пару десятков размеров.

— Госпожа, — возвращает в реальность Алтея. Пробивает брешь в давящем обожании.

— Как же я хочу наконец кончить эту старуху, — ухмыляется искуситель, переманивая мой взгляд на свои губы.

Невольно облизываю свои и сглатываю слюну. Их вид действует на меня сильнее самого желанного в мире десерта.

— Эта фраза не несла в себе сексуальный подтекст, — заходится он громким смехом. — Я успел позабыть о том, что порой хватает и единой искры. От неё между нами с тобой полыхает так, что никто не потушит. Даже твоя совесть в лице мерзкой старухи.

— Прекрати, — прошу тихо. — Это не честно. Я не подчиняюсь себе.

— Так и я тоже, — парирует он добрым смехом. — С твоего появления на свет всё пошло крахом.

— Отпусти. Я сниму проклятие.

— Не хочу, — тянет он глухо.

Пробивает насквозь своей хрипотцой и меня ощутимо накрывает волной необъяснимого возбуждения. Стягивает моральными путами, помимо физического ступора.

Это какой-то определенный вид мазохизма. Я уже и сама не хочу, чтобы он прекращал. Слишком давно, или никогда вовсе, не ощущала себя настолько близко к мужчине. Настоящему. Нужному. Необходимому.

— Я ещё не наигрался с тобой, дорогая. Не лишай меня удовольствия, — шепчет, ввергаясь в границы межличностного пространства.

Глубоко вдыхает мой запах. Пробивает обыденным жестом до дрожи.

Повторяю, пользуясь случаем. Самобытно расширяю ноздри, фильтруя воздух. Выполняю ментальный реверанс, покорно прикрывая глаза. И хочу одного: остаться один на один. Прекратить эти глупые перепалки. Остановить людей. Заставить Алтею уйти и признать месть бессмысленной.

— Ты же ощущаешь меня и слышишь, как те, с кем приходилось общаться до твоего возвращения?

— И даже больше, — растягивает губы в довольной улыбке. — Я чувствую каждый твой мускул, каждый удар твоего сердца, каждое деление клеток, что сейчас идёт внутри непрерывно. Этот процесс не остановить. В этот раз я полностью блокирую твою волю и не позволю убить в себе мою душу.

— Я и не собиралась этого делать, — сбиваю его с мысли и нахожу в этом своё послабление. Он ожидал совершенно иного поведения. Сопротивления. Желания мести?

Во мне этого нет. Взамен пришло смирение и непонятная боль. Ощущение противоречия, корёжащее изнутри.

Я скучала. Оказывается. Не помня. Не зная. Всё равно. На краю подсознания... я сильно скучала.

Протягиваю вперёд руку, вызывая в тёмных глазах откровенное удивление. Плавно веду головой, словно разрабатывая затекшую шею.

Прошу тихо:

— Верни книгу. Ты создал её для меня. И только я могу тебя освободить. Ты же хочешь свободы?

— Не хочу, — улыбается, раздевая меня масляным взглядом. — Я могу уничтожить всё на тысячи миль вокруг. Стереть с лица земли всё живое. О нашем существовании с тобой никто и не вспомнит. Хочешь? — соблазняет, рисуя перед глазами рай, возникший на пепелище полного хаоса.

— Не хочу, — отвечаю уверенно. — Я устала рушить. Но осталось твоё проклятие. Далее, если выживу, буду лишь созидать.

— Глупая маленькая ведьма, — смеётся, преклоняя передо мной колено. Протягивает книгу и закрепляет мои пальцы поперек кожаного переплета. — Во веки веков: ты моя. Хочется тебе этого или нет. Мне подвластны миры и пространства. Я поменяю рай с адом. При должной необходимости...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ни в этот раз, любимый Линлас, — шепчу, царапая свою душу. А на развороте книги уже появляются нужные символы. — Ни в этот раз...

Прости, я не могу иначе

В этот раз, я зачитываю знаки со страниц намного быстрее, чем прежде. Трачу силы на то, чтобы концентрировать внимание на бумаге, а не скользить взглядом по тому, кого так и не смогла забыть. Блокировала собственную память. Да. Но выкинуть из сердца и заставить разлюбить... Нет.

Я искала его. Подсознательно. Везде. Всю сознательную жизнь.

Пашка, и тот внешне имеет нечто схожее во внешности с моим мучителем.

Отголосок. Некое совпадение на три-пять процентов, но и они стали для меня решающими в выборе: подпустить ближе или отвергнуть.

Про былых знакомых нет необходимости и говорить. Каждый из них являлся некой копией оригинала. Половиной, но зато какой... И, если при определенных обстоятельствах меня неминуемо тянуло к каждому из них, то от ощущения единого целого просто-напросто плющит.

Этого не передать словами. Подобное притяжение к мужчине и его власть над разумом, сердцем, можно только почувствовать!

Нас обвенчали тогда при луне? Я официально являюсь его...?

— «Да» — шепчет голос в моей голове, что привычно представляется просторной библиотекой.

Он отдается в эхо там, где я ищу покой и смирение. Среди разгрома и хаоса, что навели его прочие воплощения.

Мои губы вздрагивают. Маска нейтралитета пропускает сильнейший мышечный спазм.

Я шепчу без остановки символ за символом. Символ за символом.

А он наблюдает. Не отводит глаз.

Знаю и чувствую.

Линлас держит Алтею. И сдерживает всех остальных, одновременно. Иначе бы они уже были рядом и пустились в нападение.

Он сдерживает напор. До того момента, пока я не произнесу последний из символов. До тех пор, пока его глаза, пылающие, яркие, сильные, смотрят на меня с заботой и нежностью.

С бесконечной тоской и любовью.

Мне хватает кратких секунд, чтобы сохранить этот взгляд в своей памяти. Вскоре он исчезнет. Растворится в небытие, а я... Я буду помнить... И дальше... Наверное...

Не позволяю себе слушать то, чем он пытается парировать в мыслях. Это сбивает с курса, а интуиция подсказывает... Да нет, уже откровенно вопит о том, что у нас совершенно нет времени.

Я с ним. Он со мной. Обещанная вечность закончилась. Брачные узы рухнут уже сейчас. Так же, как и остатки любых проклятий.

Разрываю их оставшимися символами. Проговариваю каждый чётко и внятно.

А потом звучно захлопываю книгу и крепко обнимаю себя.

Прячу свой живот за броней из сотен страниц в кожаном переплёте.

Отступаю на шаг и замираю. Смотрю на мужчину перед собой и не нахожу внешних изменений. Сердце так и замирает при одном только взгляде. Дыхание учащается. Колет под ребра. Тоской и надеждой.

— Госпожа, — зовёт Алтея и притрагивается к моему плечу.

Оборачиваюсь, отмечая, что время восстановило свой бег. Он больше не держит момент под контролем. Не воздвигает вокруг нас плотный кокон. Не подчиняет волю.

— Я больше тебе не жена и не та, кого ты обязан любить и оберегать. Всё в прошлом, — говорю с улыбкой, а сама выбираю правой со щёк слёзы.

Левая рука держит броню. Надеюсь, что прочно. Его недовольство пробьёт любую, однако, синее пламя во мне ещё светится.

— Ури, — шепчет он с примесью арктического холода. — Ты сделала в разы хуже, чем было.

— «Почему...», — не успеваю озвучить, замечая боковым зрением движение, идущее от более пологого края склона.

И стрелу. Одну из нескольких, что летят в нашу сторону. Вернее, на него. Так как я и на небольшом каблуке заметно ниже.

Сердце. Его сердце я прикрываю своей спиной. Быстрым шагом, рывком вперёд и объятиями, которые фиксирую поверх мощной шеи.

Поднимаюсь на носочки и моментально ощущаю удар. Безмерно болезненный, острый.

Правое плечо практически сразу отнимается и немеет. Из левой к ногам выпадает книга.

Сжимаю челюсти, чтобы не заорать, но и вторая стрела достигает намеченной цели.

Крик Алтеи звучит как раненный вопль. Люди вокруг тоже начинают шуметь, голосить и браниться. А я смотрю в застывшие тёмные глаза и шепчу только им с явным хрипом:

— Не надо. Не трогай никого. Пожалуйста.

Пласты тьмы в нём вздымаются на дыбы. Я ощущаю кипение темной лавы. Но молю. Про себя. Потому что не могу больше говорить. Вторая стрела прошла ниже. Между ребер или раздробив одно из них на осколки. Не так важно, как то, что самое лёгкое ощутимо пробито.

Крепкая рука ложиться на мою поясницу. Прижимает корпус тела к стальной груди, в то время, как мои руки непослушно ползут вниз.

— Я сотру в порошок всех и каждого, — цедит сквозь зубы тот, кто должен теперь ненавидеть.

Зажмуриваюсь и мотаю головой. Пару раз, но весьма ощутимо.

Теперь уже я сдерживаю всю его мощь и не подпускаю людей. Голубой огонь ощутимо пылает внутри, да только и его волшебства надолго не хватит. Броня пробита. Начать латать с помощью магии — равносильно поставить горожан под бесконечную ярость любимого.

Я не могу позволить им умереть. Но трачу на сотни спасений ресурсы двух жизней. Своей и той души, что созревала внутри.

— Прости, я не могу иначе.

Слезы текут по щекам, а омут черноты глаз становится только глубже и ярче.

— Прекрати меня сдерживать, — цедит упрямо. — Ты ничего не добьешься, бессмысленно погубишь и себя и его. За это, я разнесу всё в пыль. А после и вовсе уничтожу остатки. Обращу в пустоту, которую покараю огнём. Ни один из них не получит и единого шанса на перерождение.

— «Зачем...?» — краткий мысленный вопрос на который ещё способна.

— Потому что за тысячи лет я научился любить тебя без обязательств. И никакое проклятие и заклинание не способно обратить в прах то, чем являются настоящие чувства.

Прикрываю глаза от невозможности больше держать открытыми, но чувствую, как губы захватывает блаженная улыбка.

Сознание начинает плыть. Слезы забивают нос. Горло. Воздуха и без того катастрофически мало. И кажется всё вокруг становится менее ярко и тише.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— ...лишите её магии, Господин, — тонко и протяжно, сквозь черноту молит Алтея. — Эти единственный выход...!

Темная пелена перед глазами. Резкие вспышки. Яркие огоньки. И подобие радуги.

Эпилог

Вспышка света. Пелена на глазах мешает понять происходящее вокруг. Горло перекрыто нервным комком. Грудь часто вздрагивает, ходит вверх-вниз от затяжного плача.

Взгляд цепляют пальцы, измазанные черными полосами. Тушь. Остатки, растертые под глазами. Мои прежние тёмные волосы.

— Ульяна! — громко окликает Пашка со спины. И даже не пытается подбежать ближе и предотвратить грядущее столкновение с машиной.

— Твою ж мать! — выпаливаю с нервным смешком.

Свет фар ослепляет глаза и заставляет мгновенно сгруппироваться. Притянуть испачканные ладони к животу; попытаться увернуть корпус, раз шаги в сторону сделать не успеваю.

Тут бы не помешал какой новый герой, способный предотвратить неизбежное, но... Нет его. Зато я, с какого-то, вновь оказалась на распутье и куда приведёт эта смерть: в пустоту и забвение, или к новому витку жизни? Какая бессмыслица!

Мысленно шепчу какие-то слова и рисую в воображении символы, да только всё без толку. В этом мире нет магии. И сейчас это осознание не способствует появлению радости!

Без неё, оказывается, на деле совершенно паршиво! Проси, кричи, шепчи, ничто не поможет!

Звук тормозов. Удар, неминуемо сбивающий с ног. Обледеневший асфальт и прострел в плечо. В правое. То самое многострадальное, куда до этого попали не предначертанные мне стрелы.

Оглушающий хлопок двери. Тяжёлое мужское дыхание возле моего уха, и пронзительная боль там, где ложатся на плечи его крепкие пальцы.

Ощупывают мышцы, сквозь свитер, отводят в сторону мою руку.

— Ты не мог бы быть поаккуратнее? — всхлипываю, путая местами реальности. Тёмные глаза откровенно смеются, но при этом смотрят на меня с нескрываемой нежностью. Впиваются так, будто и не надеялись больше увидеть.

— Извини, что не оставил тебя подыхать там, дорогая. Твой долбанный пацифизм и никому не нужные принципы, конечно, стояли этой жертвы.

Поджимаю губы в молчании и морщусь от приступа боли. Приложилась я корпусом всё же не слабо. С ходу не определить есть бы перелом или просто ушиб, или вывих.

— Кстати, на спасибо от свиты можешь и не рассчитывать, — продолжает бахвалиться мой спаситель. — Максимум канонуют, как святую мученицу и соорудят ещё одну идиотскую скульптуру. Первая в фонтане совершенно на тебя не похожа.

— Ульяна! — в очередной раз окрикивает мой несостоявшийся жених.

Стоит у подъезда точно приклеенный. Полы рубашки треплет по голому телу; трусы продолжают топорщиться, напоминая о незаконченном половом акте; кроссовки не на ту ногу и вовсе добавляют ему комический вид.

— Только не говори, что это был самый достойный из всех, — гримасничает моё персональное проклятие. И неминуемо вызывает на дрожащих губах улыбку.

— Это всё ты виноват, — смеюсь, не рисуясь. — Он чем-то напомнил мне тебя.

Красивый, темноглазый мужчина, склонившийся надо мной, тяжко вздыхает и помогает подняться со льда. Бросает холодный взгляд на псевдо жениха.

— Если я изъявлю желание кончить этого, ты тоже выступишь против?

— Нет, — с трудом сдерживаюсь, отсылая благодарность любимым глазам. — Мой пацифизм закончился где-то там, наравне с твоей магией.

— Отлично, — соглашается он. — Сдерживать себя, на протяжении пару ближайших десятков лет, в этом мире, стало бы для меня тяжким бременем.

— Два десятка? — уточняю с опаской, а губы невольно начинают дрожать в осознании.

— Новую душу необходимо взрастить до её становления, — констатирует, будто рассуждает о чём-то обыденном.

— И ты останешься здесь со мной?

Вопрос даётся медленно, трудно, а ответ прилетает легко и мгновенно:

— Разве у меня есть выбор?

— Но ты же..., — теряюсь в определении принадлежности.

— Свободен?

— Да, — шепчу тихо и поджимаю дрожащие губы.

— Только, когда ты рядом. А с учетом того, что один плюс один неминуемо три.

— А если больше?

— Сейчас? — смотрит так, что заволакивает пространство темнотой своего глубокого взгляда. — Я бы знал.

— Потом... Вообще..., — проговариваю, ощущая теплоту крепких объятий. И боль тоже отступает и становится тише. Будто по волшебству.

— Значит придаётся здесь задержаться, — безотказно соглашается со мной плотный насыщенный голос. — Два, три, пять десятков лет. Что это по сравнению с двумя тысячами, проведенных в разлуке?

— Здесь, это вечность, — смеюсь, в невозможности поверить случившемуся.

— Значит я готов провести её с тобой вместе, — ласкает слух, позволяя прижаться к груди и услышать спокойное биение сердца. — Но этого недоумка всё же кончу, — завершает глухо смеясь.

— Как тебе заблагорассудится, любимый, — шепчу, чётко зная, что отныне всё будет так, как нудно. — Делай всё, что нужно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец