Живи для меня aka Как меня ебали

Пролог

- Рак?!

- Опухоль, к сожалению, неоперабельная на данном этапе. Если начать немедленное лечение, то есть возможность того, что она уменьшится и получится провести операцию.

Все звуки сливаются в какой-то оглушающий гул, запертый в вакуумный шар. Мама рыдает, выкручивает пальцы, кричит, нападает на врача, читает молитвы. А то они хоть раз помогли. Доктор расписывает «позитивные» перспективы в случае химио- и лучевой терапии. Шансы на полное выздоровление, если начать немедленное облучение и поглощение таблеток.

Я же словно в параллельном мире. Ничего не трогает и не волнует. Словно не мне только что подписали смертельный приговор. А какому-то чужому, неизвестному человеку, чьи беды не имеют ко мне никакого отношения.

Чёрт, кто все эти люди и почему они не интересуются моим мнением, составляя план того, каким образом меня лучше добить? Отравить препаратами или дать помереть своей смертью?

Поднявшись со стула, проглатываю тошноту, что упорно лезет в горло. Почему в больницах всё белое? Чёрное тоже может быть стерильным. Особенно тут, в отделении онкологии, откуда здоровыми выходят лишь считанные единицы, он был бы очень уместным. Цвет смерти, траура и дерьмовой реальности. К чему весь этот свет, цветы и картины? Кому от них легче? Будто бы тот, кому ставят диагноз — рак мозга, будет любоваться пейзажами и забудет о том, что ему жить осталось фиг да нифига. Смешно-то как.

И я смеюсь. Ничего не видя и не слыша, хохочу, пока кислород в лёгких не заканчивается. До слёз и икоты смеюсь над своей нелестной судьбой и короткой жизнью. Мне через двенадцать дней исполнится восемнадцать. Я ещё даже не жила, но уже похоронила всех родственников, кроме мамы. Бабушка умерла ещё до моего рождения. Дедушка — когда мне было тринадцать. С папой попрощались в прошлом году. Родственников по маминой линии давно не осталось. А по папиной все с одной загвоздкой в виде смертельной болезни.

Я видела, как страдал дедушка, отказываясь от лечения. И я видела, как мучился папа, согласившись на него. Волосы выпадали целыми клочьями. Они были везде: на кровати, на полу, коврах, диване, в ванне. Везде! Его постоянно тошнило. Он не мог есть. Дёсны были воспалены. Мы с мамой день и ночь выносили тазики, в которые он выворачивал желудок. Тошнотворный, сладковатый запах испражнений и смерти. Он жил в нашей квартире. И он всё ещё там. Только теперь он окутывает меня. Он настойчиво забивает нос и рот.

Тошнить начинает сильнее.

Перед закрытыми глазами на тёмном полотне усыпанная волосами подушка и раковина. В ушах стоят постоянные стоны и крики. Вдруг их сменяет оглушающая тишина и деревянный гроб в гостиной. Тихий, жалобный плач мамы. Бесконечная вереница людей, несущая цветы на кладбище. Ощущения настолько явные, что я чувствую прохладу сырой земли в кулаке до того, как она упала на крышку ящика.

Папа боролся до последнего. Никогда не сдавался. Но он проиграл болезни. Двухметровый ста тридцатикилограммовый кикбоксёр, не знавший поражений, слился нещадной болезни. Я не хочу проходить через то же самое, через что прошёл папа. Тошнота, облысение и в итоге — смерть. Такой расклад меня не устраивает.

Сделав носом глубокий вдох, успокаиваю смех и окидываю весёлым взглядом разбитую маму и растерянного врача. С улыбкой качаю головой и с душевным спокойствием чётко произношу:

- Я отказываюсь от лечения.

- Майя! – воплем бросает мать. – Не дури!

- Нет, мам. Папа не смог. Куда мне? – поворачиваюсь к врачу и всё с той же леденящей душу улыбкой задаю самый важный вопрос: - Сколько у меня времени без лечения?

***

ХОНС

Итак, всем привет. С чего бы начать? Всегда говорят — начни сначала. Не хочу. Лучше представлюсь и начну с сегодняшнего дня. Меня зовут Майя, и сегодня мне исполнилось восемнадцать. Это был отличный день. Настоящий праздник с десятками гостей и кучей подарков, что сейчас бесформенной кучей валяются в углу спальни. Мне не до них. Давно в этом доме не было столько смеха и веселья. Но смерть всё равно притаилась в уголке и несмело выглядывала оттуда своими чёрными пустыми дырами вместо глаз, вытягивая костлявую шею. Сегодня мне подарили байк. Хромовый, с чёрными вставками, крутой и мощный внутри и снаружи. Я его зализать готова.

Зачем я вам всё это рассказываю? Взгляните повнимательнее на название моего блога. Не понимаете, что это значит? Я поясню. Возможно, в будущем кому-то пригодятся Хроники Обречённой На Смерть. Сокращённо — ХОНС. Я покажу вам, как надо прожить жизнь, разделённую на «до» и «после».

Первое правило: не тухните! Смерть — не приговор. Она лишь повод прожить каждый день, что у вас остался, на полную катушку.

Правило номер два: живите каждый день так, как никогда раньше. Любой из них может стать для вас последним. И касается это не только людей, в чьём жизненном досье стоит подпись «труп без вариантов». Болезнь — это отсрочка. Авария, удар тока, неудачное падение — таких шансов вам не дадут. Все мы рано или поздно сыграем в ящик. Просто я об этом знаю. А знаете ли вы?

Думаете, что смерть — это плохо? Оглянитесь вокруг! Жизнь — вот что по-настоящему дерьмово. Убийства, изнасилования, грабежи, избиения, войны. Что это за жизнь, где родители калечат своих детей? Люди сами себя травят алкоголем, никотином и наркотиками? Где приходится учиться, чтобы работать. Работать, чтобы накопить себе на похороны и место в земле. Жить, чтобы умереть. Пф, как глупо. Человеки, не будьте идиотами! Перестаньте влачить жалкое существование, чтобы оказаться в гробу с грыжей и впустую проведёнными годами. Живите, мать вашу! Танцуйте, пойте, пробуйте новое, прыгайте с парашютом, влюбляйтесь, трахайтесь, гоняйте на крутых тачках, смотрите мир! Ведь в конце может оказаться так, что вы всё пропустили.

Я так не хочу. И я так не буду.

Правило третье: есть только вы и ваши желания. Забейте на остальных. Вас не станет. А может быть, не станет их. И останутся только сожаления.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лично я не собираюсь ни о чём жалеть. Я планирую жить. Жить до самой смерти.

Я — Майя Лисовская. Мне восемнадцать. Я шикарная красотка с копной рыжих волос, ярко-голубыми глазами и губами, созданными для поцелуев. У меня офигенская фигура. Сиськи, жопа, талия — всё при мне. Мальчики, налетайте. Никаких обязательств. Но предупреждаю, я очень избирательная и придирчивая. Такой цаце требуется только лучший самец, ведь терять ей уже нечего. В запасе у неё всего один год, чтобы испробовать всё и узнать, какая на вкус настоящая жизнь, в которой нет запретов. Лишь одна рамка. С фотографией. На могиле.

Глава 1

- Мась. Ну-у-у, Ма-а-ась. Зачем тебе сдались эти гонки? Поехали лучше в рестик. На набережной открылся топовый итальянский ресторан. Там та-а-акие виды. Прикинь, какие офигенские фоточки получатся. – сложив руки в умолительный замок под подбородком, Кира делает жалостливую мордашку. Расширяет глаза, часто моргая пушистыми ресницами и выпячивая нижнюю губу. Я не выдаю ровным счётом никакой реакции. Тогда она решает действовать иначе. Виснет на шее. Всасывает в рот мочку уха и треплет её языком. Знает же, сучка, как меня это заводит. Обхватываю лапами её кругленькую задницу и усаживаю верхом на себя. – А потом я тебе отсосу. Так, как ты любишь. Разрешу быть со мной грубым. В самое горло. – шепчет с придыханием, пробираясь кончиком языка в ушную раковину.

В одно резкое движение срываю её с себя и ставлю на ноги. Брезгливо вытираю рукавом мастерки ухо.

- Блять, Кира, сколько раз просил не слюнявить меня? – рявкаю раздражённо. – Терпеть этого не могу. Фу, всё ухо залила.

Никита, подпирая задом свою Ямаху, откровенно ржёт, держась за живот и сгибаясь в три погибели.

- Ты ему сначала отсоси, а потом уже выпрашивай. – стебётся он. – Где такое видано, чтобы без аванса по рестикам водили?

- Пошёл ты на хрен! – огрызается Острова.

- И сразу кусаться. – искусственно сокрушается брат, качая башкой. – А такая милая девочка раньше была.

Ага, была. Тут я с ним полностью согласен. Пока я её не раскупорил и не приучил к байкам, тачкам и жизни, полной кайфа и развлечений. Брал невинную лапочку с огромными глазищами и классной фигуркой, а получил тупую куклу, живущую ради красивых фоточек в Инсте. Она даже с нашей постели всякую хрень постит. То меня спящего, то себя полуголую. Кто бы мог подумать, что за четыре месяца из затюканной мышки превратится в силиконовую крысу. Окей, с силиконом немного перегнул, но губы она перекачала. Вечно худеет и торчит в спортзале.

- Мась, скажи Нику, чтобы он меня не трогал. – ластится к боку, дуя губы.

Поведя головой назад, закатываю глаза и тяну носом воздух.

- Ник, отъебись от неё. Весело тебе, а она потом мне мозг выедает. – бурчу, отстраняя Киру и забирая с сидушки куртку. – Поехали уже. Скоро начнётся первый заезд, а я ещё посмотреть хочу, на чём новенькие гоняют.

Натягиваю кожаную косуху и застёгиваю молнию. Перчатки без пальцев и шлем. Опускаю визор и седлаю свой BMW S 1000 RR. Новёханький чёрный матовый спортивный мотоцикл разрывает рёвом закостенелую ночную тишину. Вибрации проходят по жилам и венам, накачивая кровь адреналином ещё до того, как я с визгом резины срываю его с места. Кира, обижаясь на то, что я не повёз её жрать траву на набережной и даже не надел шлем, как делал в самом начале отношений, сама расправляется с ним и изящно перекидывает длинную ногу через сидение. Плотно прижимается грудью к спине, а вот её пальцы с красным маникюром сползают с грудины на живот и в пах. Член реагирует как надо. А сознание ведёт от неприятия.

Пора с ней заканчивать. Острова зацепила именно своей наивностью и простотой. Хотелось показать ей, какой крутой на вкус может быть жизнь. В итоге её жизнь — интернет и мнение подписчиков.

Равняюсь с братом. Переглядываемся сквозь стёкла шлемов. Едва заметные обоюдные кивки. Плавный газ. А через минуту рёв моторов заполняет собой всё нутро. Адреналин гуляет в крови. Встречный ветер бьёт в грудь. Прижимаюсь грудной клеткой к баку, преодолевая силу инерции. За пять лет, что гоняю, ощущения не приедаются. Каждый раз, разгоняясь до двух сотен, в голову бьёт кайф. Хождение по грани будоражит мужское естество. И я ору, перекрикивая ветер и двигатель. И смеюсь.

С тех пор, как начал гонять профессионально, всерьёз задумываюсь связать с байками жизнь. Институт бросать не стану. Осталось доучиться всего два года. Профессия и вышка ещё никому не мешали. Не такой уж я и балбес, как считают отец и старший брат — Андрюха.

Я забываю даже о том, что сзади сидит Кира. Вспоминаю о ней, только когда под её оглушающий визг поднимаю байк в вертикальное положение на заднее колесо. Громко и яростно матерясь, возвращаюсь в изначальную позицию, но тормозить и не думаю. Резко выкручиваю ручку и срываюсь вперёд.

- Девку посеешь. – разносится в динамике, встроенном в шлем, весёлый голос близнеца.

Оборачиваюсь, отпустив одной рукой руль, и показываю догоняющему брату фак. Он приближается, и дальше мы мчим колесо в колесо.

- Макс, чё ты с ней носишься? – указывает головой на прилипшую к спине девушку. – Втюрился, что ли?

- Долбоёб совсем? Братиш, ты с байка недавно не падал? – не остаюсь в долгу. То, что Острова ни слова не слышит, придаёт разговору изюминки. – Ты хоть знаешь, как она сосёт? И трахается от души. Меня устраивает.

- И место своё знает? – с ухмылкой в интонациях.

- Ага. На коленях. Или раком. А что, запал? Забирай. А то не хочется девчонку на произвол судьбы бросать. Она же комнатно-интернетная.

- Мне твои объедки не нужны. Но раз наигрался, могу разок её таланты проверить.

- Без проблем. Можешь сегодня ночью с ней укатывать.

Если кто-то узнает о наших с братом играх в подмену, назовёт больными извращенцами. Мы периодически прикидываемся друг другом и поёбываем слишком принципиальных цыпочек, считающих, что раздвигать ноги перед двумя близнецами выше их королевского шлюшьего достоинства. Но есть и те, кому интересно, как сильно мы отличаемся внешне и в повадках. И некоторые не гнушаются проверять одновременно с нами обоими. Для нас с Ником мжм уже давно не в новинку. Только с Кирой я заигрался в отношения. Привык к ней, что ли. Всегда доступна и готова.

За территорией города, по дороге на горную мото-трассу оба наслаждаемся адреналиновой свободой. На площадке, где собирается байкерская тусовка, уже человек сорок на мотоциклах и в три раза больше — наблюдателей. Гонка неофициальная, но по чётким правилам. Их нарушение грозит вечным отлучением от гонок и тус. С Никитосом врываемся красиво и с пафосом. Влетаем с двух полос и на резком развороте почти кладём байки на бок, прочесав наколенниками гладкий асфальт. Останавливаемся в полуметре от толпы колесом к колесу. Перегнувшись через рули, бьём затянутыми в перчатки кулаками. Из сборища сразу начинают лететь фразы:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- О, Дикари подкатили.

- Ебанутые на всю голову.

- Вы когда-нибудь точно кого-то размажете.

- Или сами разъебётесь.

- Не ссы, Антох, пока твоё очко не отымею, не разъебусь. – бомбит Никита с саркастической ухмылкой, стянув шлем и повесив его на руль.

- Никитос, сегодня я твоё иметь буду. – ржёт Литовенко — громила-байкер в классическом понимании, хлопая брата по спине. – Видал, какая у меня крошка? – большим пальцем тычет через плечо на белоснежную Honda CBR650R.

- Крутой аппарат. – вставляю я, спрыгивая с Бешки. Подхожу к последней модели этой марки, припоминая характеристики. – Четыре цилиндра. Шестнадцать клапанов. Девяноста пять лошадок. Только как ты собрался тягаться с нашими двухстами кобылами?

Вот теперь в поле зрения всей толпы попадают наши новые байки, которые кроме обкатки, ещё света белого не видели.

- Yamaha YZF-R1 и BMW S 1000 RR. Четыре цилиндра, шестнадцать клапанов и две сотни лошадок. – ухмыляясь, хвастается брат.

Над головами проносится одобрительный гул. У многих здесь мотики не хуже, но новые байки никого не оставляют равнодушными. Народ окружает нас. Кира, проявляя хозяйские замашки, то отгоняет людей от моей Бешки, то лезет ко мне, слюнявя лицо. Скатываю на неё взгляд и понимаю, что без сожаления перекину брату, а после и брошу. Достала уже.

- И это максимум, что тут есть? – прилетает из-за пределов круга женский голос. Все, кто его услышал, оборачиваются. – Ску-ко-тень. – лениво чеканит какая-то девка в шлеме и полной экипировке.

Профессиональной и очень дорогой, надо заметить.

- А сама на чём? – спрашивает Аркаша, устроитель гонок.

- Да так, на колёсах. – в её противном, обнаглевшем голосе слышится откровенная насмешка и пренебрежение. А здесь такого не любят. Я — особенно. Расслабленной походкой подхожу к девице и ошпариваю её тёмную мелкую фигуру бешеным взглядом. – О личном пространстве слышал, Кучеряшка? – шипит она, отталкивая меня.

- Сначала ебальник покажи. Или такая уродливая, что тебя в шлеме и ебут? – высекаю агрессивно.

Среди народа прокатываются смешки.

Малая не тушуется. Стягивает и, тряхнув рыжей, густой, вьющейся копной, поднимает на меня борзый взгляд. Её яркие небесные глаза вонзаются под рёбра раздражающим зудом. Взгляд ясный, гордый и бесстрашный. По всей роже разбросаны веснушки. Губы пухлые. Выгнутые в презрительный улыбке. Меня она одним своим видом выклинивает.

- Слышь, мелочь наглая, борзометр приспусти. Здесь серьёзное мероприятие, а не покатушки на велосипедах.

- Тогда, Кудрявый, тебе здесь делать нечего. – сечёт она ехидно, выгнув рыжие брови.

- Эй, рыженькая, давай я тебя на своём волосатом мотороллере прокачу! – выкрикивает кто-то нетрезвым голосом.

Взрыв смеха Ржавую не смущает. Прокатив глазами по лицам, видимо выискивает говорящего. Не найдя его, кричит в ответ:

- Спасибо за предложение, но я предпочитаю три сотни хромовых, а не одну мохнатую!

Дерзкая сучка. Горячая. Не зря говорят, что у рыжих самый пламенный темперамент. Эта сто процентов — в постели огонь. Я бы по этим ядовитым губам хуем с удовольствием постучал. Её внимание возвращается ко мне. Взгляд ненадолго застывает на непроизвольно дёрнувшемся кадыке, когда мне приходится проглотить литр слюны. Она закусывает нижнюю губу. Пиздец, сука, как красиво.

- Лет-то сколько? – хриплю неожиданно просевшим голосом.

Меня осеняет, что я эту сучку хочу себе. Хочу выебать её так, что стоять не сможет. Чтобы дерзость свою под ноль растеряла и собственное имя забыла.

- Достаточно. – сечёт она, проведя языком по верхнему ряду зубов, задевая и губу.

У меня на неё встаёт колом. До боли и потемнения в глазах. Даже тискающаяся под боком Кира никогда не вызывала такого бурлящего, одичалого возбуждения. Ржавая сука — чистый секс. Пожар.

- На байк садись. Когда проебёшь гонку, отсосёшь мне.

Она только брезгливо фыркает, скатывая взгляд на мой пах. Благо плотная экипировка не позволяет балде выпирать слишком сильно. Прикладывает обтянутую перчаткой ладонь к центру моей грудной клетки и интимной тональностью остужает мой пыл:

- Уж лучше чупа-чупс, Кудряш. Он и то больше.

- Макс, ты совсем уже?! – вопит Кира, как я понимаю, ещё с момента моей ставки.

Голову забивают гомон, смех, голоса, и до меня доходит, что всё это время никого не видел и не слышал. Чёртова блядская ведьма.

Рыжая, виляя сочной задницей, идёт к припаркованному в стороне мотоциклу. Людская масса расходится перед ней, как перед божеством. Ведьма, блять.

- Кира, захлопнись. – гаркаю, раздражаясь на весь грёбанный мир.

Твёрдым шагом иду к своей Бешке. Ник хватает за плечо и рычит в ухо:

- Если тебе сперма в голову въебала, пойди вздрочни. Ты видел, на чём она?

Прокручиваю голову и скриплю зубами. H2R. Три сотни кобыл. Не зря она про них заливала. Блять. По мощностям мы одинаковые, но у неё коробка и сборка круче. Какая вообще девка справится с таким зверем? Но и сливаться я не планирую.

- Думаешь, она с ним справится? – рыкаю глухо, кивая головой в сторону Рыжей, седлающей Kawasaki.

- Ведёт себя уверенно.

- Надеюсь, сосёт она так же.

- Мась, ты же это несерьёзно? – продирается ко мне Острова. Вгоняет ногти в запястье, останавливая и преданным взглядом впиваясь в моё лицо. – Зачем ты так меня позоришь?

- Ты сама себя позоришь, Кира. – вырываю руку и сажусь на мотоцикл. Тыкаю в кнопку «старт-стоп», пропуская через скелет вибрации двигателя. Скрываю искажённое злостью лицо чёрным шлемом. – Ник, проследи, чтобы Ржавая не съебнула, когда проебёт.

- Кажется, первые гонщики уже подобрались! – орёт Аркаша, перекрикивая людей. Все затихают. Музыка в машинах умолкает. Толпа расступается, пропуская нас к стартовой отметке. – Правила для всех одни. Не подрезать, создавая аварийно-опасные ситуации. Трупы и калеки мне на совести не нужны. Один круг. – подняв вверх руку, показывает указательный палец. – Максимальная скорость. На своей полосе разрешены любые манёвры. Готовы? – смотрит на меня. Я киваю, выжимая сцепление и нетерпеливо подгазовывая. Поворачивается к Рыжей. Та показывает большой палец, повторяя мои действия. Сука, байк у неё на порядок мощнее. Но я её сделаю. Снова представляю свой член у неё во рту, и дышать становится легче. Взъебу эту борзую сучку. – На счёт один. Три! – опускаюсь к баку. – Два! - выкручиваю газ, медленно отпуская сцепление. – Один!

Наши железные кони срываются одновременно, оставляя за собой пыль и дым от резины.

Глава 2

- Твою мать! Ебаный рот! – матерюсь во всю глотку, финишировав позже Ржавой всего на четыре ебаных секунды.

Несмотря на мощностя, я её почти сделал. Но в последний момент Рыжая, якобы потеряв управление, вильнула в мою сторону и пришлось уходить от удара. За счёт этого потерял скорость, а она выровняла байк и преспокойненько помчала дальше.

Кипятясь в вареве из адреналина и бешенства, едва не роняю Бэшку, забыв о подножке. Выплюнув новую партию матов, не разжимая зубов, паркую мотоцикл и стягиваю шлем. Прикладываю нечеловеческие усилия, только бы не слышать, как толпа гудит, что Дикарь проебал первую же гонку сезона. Ржавая тем временем, растянув лыбу на весь конопатый ебальник, принимает поздравления. Сгребаю пальцы в кулаки и запихиваю их в карманы куртки, чтобы не двинуть по её довольной роже. Как ни стараюсь придать походке расслабленности, пру на неё как механизированный кабан. Расталкиваю плечами и торсом всех, кто перекрывает путь к моей цели. Намеренно игнорирую все реплики, в том числе пищащей Киры и матерящегося брата, прилагающего все усилия, чтобы меня тормознуть.

- Отъебись, Ник.

- Мась, ну ты чего? Проиграл и что? В первый раз, что ли? – трещит Острова, цепляясь пальцами обеих рук в моё предплечье.

- Кира, блять! – гаркаю озверело, вперив в неё бешеный, пылающий взгляд. – Съебни, пока я тебя не порвал.

- Макс, серьёзно. Сбавляй обороты. – толкает близнец, но сам шагает рядом.

Он на самом деле никогда станет останавливать, даже если я не прав. Работает у нас это в обе стороны. Если огребали, то всегда вдвоём. Стояли горой друг за друга до самого конца.

Рыжая, подперев задницей Kawasaki, отвечает кому-то, но смотрит исключительно на меня. Прямо, сука, в глаза. Бесстрашная, борзая, прихуевшая блядь. Переломаю на хрен!

- Ты меня подрезала! – высекаю, нависая над ней праведным, блять, гневом.

- Когда? – лупает глазищами, невинно моргая.

- Ты, сука!.. – срываюсь вперёд, схватив сучку за глотку. – Напомнить?

Её моя хватка не пугает совсем. Задрав голову, машет огненной гривой. Дёргается вверх, замирая в сантиметре от моего пылающего огнём лица. Я ощущаю её дыхание на губах и щеке. Оно пахнет чем-то сладким. Карамелью или чем-то похожим. От самой девки исходит только аромат кожи, бензина и масла. Зрение начинает расплываться и смазываться. Слух снова становится избирательным. Я глохну и слепну ко всему окружающему, кроме Ржавой и её размеренного, глубокого, но срывающегося иногда дыхания. Еба-а-ать… Я таращусь на её губы. А сука эта медленно, пошло и сексуально проводит по ним языком. Теперь они ещё и блестят. Ёб вашу мать. Стояк тугой и болезненный. Хочется выть. И засунуть ей в рот.

Не знаю, что происходит за пределами её биополя, в которое я по тупости вляпался. С трудом отрываю взгляд от её рта и вижу затянутые в перчатки кисти, опирающиеся на кожаную сидуху байка. Упакованную в плотный комбез, пляшущую в такт вдохам-выдохам тройку. Или четвёрку. Тонкую длинную шею, к которой прилипли рыжие пряди. Округлые бёдра, утянутые кожей. Талия, сука, тростинка.

Стопарики, Макс, куда тебя несёт? Сучку надо наказать, а не разглядывать и трахать. Хотя… Одно другому разве мешает? Можно отъебать так, что любое наказание покажется лёгкой прогулкой.

- Так когда я тебя подрезала? – сечёт Рыжая на выдохе.

Тряхнув башкой, убираю упавшую на глаза чёлку. Для верности ещё пару раз машу, избавляясь от ведьмовского морока. Пальцы самопроизвольно сдавливают горло. Девка издаёт кряхтящий звук, но продолжает терпеть.

- Дикарь, блять, остановись!

- Ты чё творишь?!

- Удушишь её!

Все слова проходят фоном и сразу теряются. Ослабляю хватку и опускаю руку. На её белой коже остаются красные отметины от моих пальцев. Её кисть взлетает вверх и растирает шею.

- Если ты о том, что меня повело, то я сама обделалась. – хрипит она проседающим голосом и прочищает горло. – Сделала я это неспециально. И согласна на аннуляцию результата.

- Похуй! – бросаю, рывком отворачиваясь и разрывая её колдовство.

- Мась, поехали отсюда. – ёжась и топчась с ноги на ногу, просит Острова.

- Поехали. – соглашаюсь, возвращаясь к своему байку.

Настрой упал под ноль. Вот бы хер последовал его примеру и перестал рвать ткань штанов. Окидываю взглядом Киру. Красивая, яркая, с почти чёрными волосами до талии и немаленькой грудью, практически тройка. Задница подтянутая. Сама фигуристая, спортивная. Что меня в ней не устраивает? Чего не хватает? Того огня, что пылал в глазах Рыжей? А в пожаре у неё черти плясали. Такие, что все мои демоны заткнулись и забились в норы.

- Дикарь! – окликает Аркаша. Мысленно проматерившись, закатываю глаза и прокручиваюсь лицом к нему. – Ты проиграл. Выплачивать долг не собираешься?

Изрыгаю ещё одну волну матов и выбиваю из кармана портмоне из чёрной кожи.

- Сколько? – рыкаю, перелистывая наличку.

- Эээ, нет. – качает головой Ара, как его называют за глаза. – Ставка была другой. Ты сам её поставил.

В толпе слышатся смешки и хохотки. Я зубы в бешенстве крошу. Едва ли не вспарываю кожу ладоней обрезанными под корень ногтями.

- Предлагаешь мне ей отсосать? – толкаю с саркастической усмешкой. Перебрасываю взгляд на ведьму. Она своего не отводит. Снова глаза в глаза. По костному мозгу ебошит молния. Меня парализует на пару секунд. – Вываливай давай, что у тебя там есть! Буду сосать, раз уж проебал!

- Катись уже, Кудряш! – отбивает сучка, выкатывая мне фак. – Не для тебя мама цветочек растила. А лучшей наградой для меня станет твой проёб!

- Сучара. – плюю под ноги вместе с окрашенной в кровь слюной. – В следующий раз ты будешь стоять передо мной на коленях. С моим хуем за щекой.

- Если он до щеки дотянется, то обязательно. – не теряется ведьма.

Я неожиданно улыбаюсь. Искренне, весело, от всей души. Достойный оппонент. Обычно тёлки впадают в ступор или истерику. Но эта нихера. На всё с ответом находится. Безбашенная, конченая, горячая. Огонь. И я планирую его укротить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Седлаю Бэшку и завожу мотор. Жду, пока Кира пристроится сзади. Но, прежде чем свалить, вскидываю лицо в сторону ебанутой.

- Звать-то тебя как?

- А меня звать не надо. Я сама прихожу. – тенят с ленцой.

- Клише. – бубню под нос, передразнивая её интонации. – Имя твоё как? Или предпочитаешь быть Ржавой?

Она на секунду подвисает. Видать, раздумывает, стоит ли сообщать мне свой нейм. Но, по ходу, решает, что вреда не будет. Ошибается.

- Майя! – выкрикивает, заводя свой мотоцикл.

- Ебанутое имя!

- Не лучше Масички! – кривляется она, вываливая язык. – Бабское! Как и твой причесон!

- Мужику вроде тебя со стороны виднее!

На этой весёлой ноте мы в одночасье натягиваем шлемы и газуем в разные стороны. Никитос остаётся, хочет погонять. Я уже нагонялся. И от мужика в девке с дебильным именем нет вообще ни хрена. Только замашки. Но меня, не буду врать, вставило. Люблю горячих. На одну ночь. Нравится их укрощать и обламывать. И Ржавую обломаю.

Торможу у многоэтажки, где живёт Острова, и глушу мотор. Жду, пока слезет с байка и стянет шлем. Только после этого встаю сам и нависаю на ней.

- Пока, Максим. – обрубает прохладно, а у самой подбородок трясётся.

Блять, собирался же с ней сегодня завязать. Обидел её знатно. Специально или нет так поступил, сам не знаю. Подсознательно может быть.

- У тебя предки дома? – игнорирую её фразу.

- Я вообще-то злюсь на тебя, Макс. – тыкает пальцем в мой грудак.

- Окей. Что ещё? – киваю, впившись глазами в её лицо.

- Ты вёл себя как последний мудак. Будто меня там не было. С этой рыжей любезничал.

- Дальше. – требую, когда замолкает, кусая нижнюю губу.

- Ты её хочешь, да? – молчу, не моргаю, дожимаю взглядом. – При всех заявил, что она сосать тебе будет. Я такое не собираюсь терпеть! Мы расстаёмся! – на каждом слове голос становится выше, пока не поднимается до режущего слух ультразвука. – Расстаёмся! Ясно тебе?! Я тебе такого унижения не прощу!

Из карих глаз брызжут слёзы, текут по щекам, нижняя часть лица дрожит. Девушка делает шаг назад. Но убегать не спешит. Ждёт, что остановлю. Попрошу прощения за своё ебическое поведение. Стоило бы дать ей уйти. Потом бы всё равно прибежала. Не в первый раз она меня «бросает». Я никогда не торможу. Через пару дней сама объявляется. Тогда у нас и случается самый жаркий, бешеный секс. Меня бы даже вставило, чтобы мы каждый день расходились. Но сегодня мне надо просто выебать её по-шустрому и вышвырнуть из головы огненную копну волос, пухлый рот с бледно-розовыми губами, колотящий мне в подушечки пальцев пульс, когда держал её за горло. И эти треклятые небесные глаза.

Не зря рыжие считались ведьмами. Зелёные глаза тут совсем ни при чём. Жечь их на кострах надо.

Делаю выпад и сгребаю Острову в охапку. Сильно давлю ладонью на поясницу, вынуждая прогнуться. Сам вжимаю стояк в живот, давая понять, что от неё требуется. Сползаю губами по шее, прикусываю. Возвращаюсь в уху, когда её дыхалка слетает и дробится.

- Похоже, что я хочу какую-то там рыжую суку? Никогда больше не неси такую хрень. А в моём поведении ты сама виновата. Я предупреждал, чтобы в байкерской тусовке никаких «Масичек», слюней и соплей. Не устроила бы показуху, я бы не ответил тем же.

Удивительно, но Кира с благодарностью хавает всё, что я ей скармливаю.

- Прости, Мась, я больше так не буду. – дует губёхи, сразу начиная тискаться и ластиться. – Просто там столько девушек красивых. И они так на вас с Ником смотрели, что я заревновала. Хотела показать, что ты занят.

Едва удерживаю в себе раздражённый вздох. Плотнее впечатываю Киру в себя и затыкаю грубым поцелуем. Заталкиваю язык в рот и шарю им, вынуждая перестать пороть всю эту сопливую девчачью дичь.

Занят я, блять. Как же ты, Кира, ошибаешься. Занят я ровно до того момента, когда мне это надоест окончательно. А потом свободен, как ветер в поле.

- Идём. – рычу, прикусывая нижнюю губу и оттягивая её.

В квартиру мы поднимаемся так быстро, что я и не запоминаю, каким образом — по лестницам или на лифте. Тряпки с Островой начинаю срывать ещё в коридоре. Где-то там же остаётся и моя куртка вместе с футболкой. До её спальни мы добираемся уже в джинсах. А я ещё и в одном носке. Быстро разделываюсь с пряжкой ремня, пуговицей и молнией. Скатываю штаны и трусы до щиколоток и давлю на плечи, опуская Киру на колени.

- Иди в душ. – возмущается, отворачивая лицо от качающегося и дёргающегося хера.

Брезгливая она, пиздец. Разве что перед поцелуями не заставляет зубы чистить. А вот после каждой сигареты тычет мне ментоловые жвачки.

- Потом, Кира. – шиплю грозно.

Наматываю на кулаки её гриву и толкаю лицом в пах. Она упирается кулаками в мои бёдра, пытается оттолкнуть, но силы неравны.

- Я не буду, Макс! – визжит, крутя башкой.

- Блять, Кира, прекрати вопить и соси. Ты вообще-то накосячила сегодня. Исправляйся. Или я уйду.

Поморщившись, она закрывает глаза и приоткрывает губы. Я сразу заталкиваю головку. Даю ровно секунду и толкаюсь глубже. В самое горло. До упора. Дышать почти не даю. Ебу её рот так, что говорить завтра не сможет. Бешено тараню глотку. Ощущая приток спермы, вбиваюсь до корня, вжимаю её измазанное слезами и слюнями лицо в пах и удерживаю, принуждая проглотить всё, что выплёвываю. Рычу, откинув голову назад. Тело расслабляется, и я отпускаю волосы. Острова еле сдерживает рвотные позывы. Никогда не соглашалась глотать. Я не настаивал.

Она подрывается на ноги, матерясь и захлёбываясь слезами. С уголка рта вытекает сперма. Лупит меня кулаками и ладонями везде, куда попадает. Больше всего достаётся грудной клетке и плечам. Когда прилетает по лицу, зверею окончательно. Перехватываю запястья и резко дёргаю на себя, впечатывая в рёбра.

- Успокоилась.

- Пошёл на хуй! – бросает мне в лицо.

- Окей. – киваю с самодовольной ухмылкой. Натягиваю трусы и штаны. Неспешно застёгиваю ремень под тяжёлым взглядом карих глаз. Разворачиваюсь и подхватываю по пути на выход остальную одежду. Уже взявшись за ручку, поворачиваю голову и высекаю: - Вот теперь, Кира, мы расстаёмся. Ты меня заебала.

- Пошёл ты! Пошёл! – летит в спину вперемешку с матами, оскорблениями, угрозами и проклятиями. – Никогда больше не появляйся в моей жизни! Уходи!

- Ушёл я, ушёл. – бормочу полушёпотом, спускаясь по ступенькам. – Я-то пойду. Одна проблема. – тяжело вздохнув, смотрю вниз. – Со стояком мне что делать?

Глава 3

Как и предполагал, ненависти Киры хватило всего на три дня. На четвёртый она бросает на меня обиженно-надеющиеся взгляды в институте. Я упорно делаю вид, что не замечаю её. Жаль, но надежда на то, что она правильно интерпретирует мой полный игнор, гаснет уже после второй пары.

Выходим с Ником и одногруппниками покурить. Откинувшись спиной на стену, прикрываю веки и глубоко в лёгкие забиваю дым. Одна рука заложена в карман джинсов. Взгляд немного плывёт и от никотина подташнивает. Вчера с братом тусили до утра в клубе и дружно нажрались в синие сопли. Подцепили каких-то цыпочек. Догонялись уже на хате все вместе. Потом был жаркий секс, а после — провал. На землю приземлил противнейший звонок будильника. Если бы не важный зачёт на первой же паре, хрен бы я с кровати слез. Наверное, нам с братом ещё ни разу не приходилось выставлять девиц за дверь так быстро, что я даже утром их внешности не запомнил. Только то, что одна была рыжей.

Хм, кажется, у меня появилось новое пристрастие. В этом сезоне в моду входят ржавые.

Ухмыльнувшись своим мыслям, качаю головой, отчего мутить начинает сильнее, а в висках неприятно стреляет. Убито морщусь, кривя губы.

- Опять всю ночь квасили? – с понимающей улыбкой сечёт Сева с потока Никитоса.

- Пиздец. – буркает близнец, выпуская дым. – Пора завязывать на буднях бухать.

- Тогда жить скучно станет. – отзываюсь вяло, поймав на себе очередной взгляд зависшей недалеко Киры.

Блять, когда у неё кончится терпение и появится гордость? Я как чмо последнее себя веду, унижаю её, обижаю, изменяю и даже секрета из этого не делаю, а она всё принимает. Давится, но хавает. Неужто вообще нет самолюбия?

Интересно, наскучила бы она мне так быстро, если бы осталась такой, как вначале? Без всего этого сраного внешнего лоска и жизни на публику? Всё то, что она вытворяет ради популярности, стоит мне поперёк горла. Когда впервые попросил отсосать мне, она умудрилась запостить пост с вопросом, стоит ли соглашаться на минет после месяца отношений. А потом ещё долго мусолила эту тему, спрашивая советов, как лучше сделать и с чего начать. Не пиздануться ли? Когда брат показал мне эту дичь, я Островой чуть голову не снёс и запретил тащить в интернет всё, что связано со мной и нашими отношениями. Она три дня со мной не разговаривала из-за этого.

Зато в ту же ночь, как я оттрахал её глотку и бросил, она уже ревела на видео и жаловалась, какой парень у неё мудак. Пила винище и рассказывала, какую ставку я сделал на гонках, как этим её унизил, и что теперь девочка свободна и скоро будет готова к новым отношениям. Я молча проглотил её идиотизм, мысленно молясь, чтобы так оно и было. Но хрен мне на всё ебало.

Стоит и таращится на меня своими влажными карими глазами. Почему-то напоминает мне телёнка. Хочется дать ей травы и погладить. А через несколько месяцев обтекать слюнями на сочный стейк. Ебать я больной.

Отвернувшись от неё, стараюсь вникнуть в разговор, подкурив вторую сигарету. Выходит откровенно паршиво. Мозг пульсирует в черепушке. Уже не просто стреляет, а петардами взрывается в ушах. Зажмурившись, растираю пальцами виски и сдавливаю переносицу, стараясь хоть немного унять боль.

- Макс, не порти своей рожей аппетит. – толкает Серёга, откусывая добрый шмат хот-дога.

Этот вообще на каждой перемене жрёт. Желудок у него, сука, бездонный. Вечно что-то жуёт. А мне от запаха жратвы блевать охота.

- Серый, подавись уже и сдохни, заебал жрать. – рявкаю глухо и отхожу от него подальше.

- Хочешь? – с издёвкой протягивает мне хот-дог.

Я зеленею на глазах, едва сдерживая подкатывающие к глотке остатки выжратого вчера алкоголя.

- Короче, на сегодня моя учёба окончена. Поехал я домой дрыхнуть.

- Пидор. – бросает Никитос, корча гримасу мученика. – У меня на четвёртой паре зачёт.

- Вот к четвёртой и приезжал бы. – огрызаюсь раздражённо, загасив окурок и бросив прямо на землю. – Я вообще не понимаю, нахера ты со мной к первой попёр.

- Группой поддержки. – отбивает агрессивно. – Чтобы ты потом не ныл, как тебе хуёво, а я отсыпался.

- От твоего нытья мне ещё хуже. Всё, я попёр домой. Как будешь возвращаться, жратвы какой-нить захвати.

- Иди на хуй. – рыкает, выкатив мне фак.

- Сам иди. – отвечаю ему тем же жестом.

- Тёплые братские отношения. – жрёт Серый, едва ли не целиком запихивая в рот остатки хот-дога.

- И тебе туда же дорога. – швыряю напоследок и иду к припаркованному на солнце байку.

Только середина апреля, недавно сошёл последний снег, и я готов ездить на мотике даже в состоянии полного неадеквата. Даже вчера после клуба доехали с братом без происшествий. Если об этом узнает Андрюха, весь мозг выебет. Правильный весь такой из себя, что аж тошнит от его правильности. Даже готов был жениться на девке, которая его бросила перед армией, если бы оказалось, что она родила от него. И предки наседают вечно, ставя старшего брата в пример, мол, вон какой он молодец, институт закончил, отслужил, отцовскую фирму вытягивает, а мы с Ником два долбоёба, кайфующие от жизни. Так, блять, молодость, что ли, теперь просирать на работу? Напахаться всегда успеем, а вот на погулять времени мало. Туда-сюда и тридцатка стукнет, а там уже можно будет задумываться о жене и урабатываться до грыжи. А сейчас охота отрываться на всю катушку, кайфовать от жизни, ловить каждый момент. К тому же, через год ординатура, потом практика. Радует, что в прошлом году, пообщавшись с Никитосом, отказались от тупой идеи идти в хирургию. Мы и на медицинский-то поступили, чтобы доказать предкам, что не дебилы. Поступить-то поступили, а душа не лежит. В учёбе преуспеваем, без косяков идём, а заниматься этим всю жизнь не хочется. Ну да хер с ним. Закончу учёбу и займусь тем, чем хочется. А именно — мотоциклами.

Приезжаю на съёмную квартиру и, не раздеваясь, заваливаюсь дрыхнуть. А снится мне, как и в последние дни, одна ржавая дрянь. И в каждом сне она, стоя на коленях в кожаном комбезе, мнёт свои сиськи и сосёт мне. Просыпаюсь с болезненным стояком от звонка в дверь. Ткнувшись мордой в подушку, матерюсь, на чём свет стоит. Башка всё ещё трещит, мозги мутные, зрение расплывается и двоится. Бросаю недовольный взгляд на часы и убито вздыхаю. Походу Никитос опять ключи забыл. Не брат, а сволота. Хер поспать когда даст. Я ему, сука, их пришью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Волоча ноги в коридор, сцепляю зубы в скрипящую сцепку и распахиваю дверь, готовясь втащить близнецу, но, так и застыв, роняю челюсть. На пороге стоит Кира. Размалёванная, как шлюха. Одетая так же. Блестящее платье, еле прячущее задницу. Чулки с подвязками. Короткая кожаная куртка. Краснючие губищи и замазанные чёрным глаза.

- Привет, Мась. – улыбается, теряя в моих глазах последнее достоинство. – Я зайду? – стреляет взглядом мне за спину.

Меня одолевают одновременно три желания: засунуть её в душ и смыть всю эту похабщину. Захлопнуть перед носом дверь и дать понять, если расстались, то расстались. И третье, самое низменное и тупое: впустить её, загнуть прямо над тумбочкой и трахнуть, только бы избавиться от ломоты в паху и нытья в яйцах. Только то, что потом я от неё не отвяжусь, и мешает поддаться инстинктам.

- Нет, Кира. – перекрываю дверной проём всем телом. – Не зайдёшь. У нас всё кончено. Забыла? – саркастично выгибаю бровь, сложив руки на груди.

Она не теряется. Прикладывает ладони к моей грудной клетке и, медленно поднимаясь на носочки, прижимается сиськами. Чувствую, что под курткой и платьем нет лифчика. Пах простреливает судорогой. Аж зубы сводит от вожделения, но я решаю твёрдо стоять на своём. Сейчас дам слабину, она совсем на шею сядет. Нахрена, спрашивается, вообще полез в эти дебри под названием: отношения. Ёб всё, что движется и всё устраивало. Нет же. Захотелось новых ощущений. Свежести и невинности. Заказывал? Получи и мучайся теперь.

Перехватываю её запястья и небрежно отталкиваю за них. Всё с тем же ублюдским выражением лица кривлю рот в ухмылке и цежу:

- Кира, расстались — значит расстались. Ты посмотри, на кого ты стала похожа. – смеряю её пренебрежительным взглядом с головы до ног. – Вырядилась, как шалава с трассы. Три дня назад ты в своей Инсте ныла, какой я мудила, а ты свободная.

- Мась, я же тебя люблю, дурачок. Это я от обиды. – дует губы, опять подаваясь ко мне, но я перехватываю за плечи, не давая притиснуться слишком близко и ощутить стояк, который она сто процентов запишет на свой счёт. Острова выпячивает дрожащую нижнюю губу, готовая разреветься. Только на женские слёзы у меня иммунитет от рождения. – Масичка, ну прекрати уже обижаться. Я тогда все те гадости неспециально наговорила. Обещаю, что буду хорошо себя вести. – в интонации намешиваются игривые и сексуальные нотки. А меня тошнит от её приторности и наигранности. Почему-то в башке всплывает Ржавая с этой своей кривой усмешкой и прямым взглядом. От неё так и веяло брезгливостью и горячей неприязнью. Искренние эмоции — это то, чего давно не осталось у Киры. Как и у меня к ней. – Мася, я буду лапочкой. Буду всё для тебя делать. Перестану виснуть на тебе. И минет буду делать так, как ты любишь. – пошло, но совсем не возбуждающе обводит языком алые губы.

Не, Рыжая это делала круче. Вот там страстностью за версту веяло. Не сказать, что Кира холодная в постели, но настоящей она была только поначалу, когда целку сбивал. Я даже не сразу заметил, что она старается постоянно выглядеть эффектно, будто у неё где-то стоят камеры, а нашу порнуху она потом сливает своим подписчикам.

Меня передёргивает от этой мысли. Я, конечно, не из скромных, но как представлю, что кто-то может глазеть на то, как я трахаюсь, морозец по коже.

Скатываю взгляд на её размалёванный фейс и кривлюсь. То ли Острова настолько приелась, то ли Ржавая так зацепила, но Киру не хочу. Ни физически, ни в воображении. Отслоилось.

- Кира, всё. – отсекаю жёстко. – Ты свободна. Пиздуй отсюда и больше не пытайся ко мне подлизываться. Мы расстались окончательно. И не сойдёмся опять, что ни говори и не делай.

- М-а-ась! – воет она, цепляясь в мои руки. По щекам текут слёзы, оставляя чёрные дороги. – За что ты так со мной?! Не будь таким жестоким. Не бросай меня.

- Кира, блять, услышь меня! – рявкаю, понимая, что моему терпению конец. Пусть и поступаю с ней как скотина, но иначе я от неё не избавлюсь. – Я не люблю тебя. Никогда не любил. Хотел попробовать с целкой. А потом тупо жалко тебя стало. Но я не собираюсь всю жизнь мучаться за то, что стал твоим первым. Отъебись. Найди себе нормального.

- Я теб-я-я любл-ю-ю. – завывает на весь подъезд, пуская в игнор все мои слова.

Психанув, захлопываю у неё перед носом дверь. Достаю из кармана куртки пачку сигарет. Выбиваю одну, зажимаю зубами и подкуриваю. От злости трясёт. И, признаюсь, немножечко её жалко. Не зря никогда не заводил отношений. Девки имеют свойство надоедать. А когда их бросаешь, случаются вот такие вот неприятные ситуации, когда они воют у тебя под дверью.

Слушаю её истерику минут десять. И когда уже почти готов открыть дверь и выволочь её из подъезда, доносится голос брата. Он чем-то успокаивает её, и плач, в конце концов, стихает. Судя по отдаляющимся звукам шагов, Ник вывел её на улицу.

Перевожу дыхание и иду на кухню. Тушу в пепельнице бычок и зачем-то заглядываю в пустой холодильник, отлично зная, что кроме майонеза и пары яиц, там нихрена нет. Шумно вздыхаю и плетусь обратно в коридор. Вкидываю кроссы и с опаской выглядываю в подъезд, убеждаясь, что Киры там нет. Впрочем, нет её и на улице, как и байка близнеца. Джентльмен, бля. Домой, видать, повёз. Надеюсь, он утешит её так, что она переключится на него. Хотя нет, не желаю я такой участи брату.

И всё же я сволочь, как и вопила Острова, сидя под дверью. Потому что мне насрать на её слёзы, истерики и любовь. Ладно, хер с ним, сам дурак, не хрен было так с ней затягивать. Уверен, что для неё, а заодно и для меня, это ещё не конец. Она же как пиявка, присосалась и пока всю кровь не высосет, не оторвёшь.

Зайдя в ближайший супермаркет, закидываю в тележку сыр, колбасу, батон, десяток яиц, замороженную пиццу, наггетсы, пельмени, картоху и ещё кучу всякой фигни. Пока брожу между рядами, звонит мобила. Вытаскиваю из кармана и, стоит только увидеть, кто звонит, сразу понимаю, что вечером скучать не придётся.

- Слушаю. – выбиваю, неспешно продвигаясь дальше.

- Дикарь, сегодня гонка. – бомбит Аркаша растянуто. – А после — вечеринка у меня на даче. Вы будете?

- А то. – хмыкаю, уже готовясь завтра снова страдать от похмелья. – Сбор как всегда?

- Обижаешь. Я же обещал, что новую трассу забью. Вот забил. Координаты скину.

- Понял-принял. Вечером будем.

Отбиваюсь и убираю телефон обратно. Заодно и переключусь с мыслей об Островой. И нет, я совсем не рвусь туда, чтобы увидеть Рыжую. Срать мне на неё. А если она там и будет, в этот раз я её нагну. Во всех смыслах. Теперь, когда Кира не будет путаться под ногами, разгуляюсь на всю катушку.

- Готовься, Майя. – бормочу под нос, выходя на улицу. – Блять, дебильное всё же имя.

Глава 4

- Ник, ещё слово, и я тебе челюсть подправлю. – шиплю с ярко выраженным раздражением.

Но брат не унимается. Мстит за то, что я отоспался, а он торчал на парах.

- Ты бы хоть немного помягче с ней. Я заебался ей сопли подтирать.

- Я тебя об этом не просил. – обрубаю, всё жарче накаляясь.

- Надо было, чтобы она своим воем всех соседей на уши поставила? – не унимается, продолжая сверлить меня тяжёлым взглядом.

- Да срать я и на неё хотел, и на соседей, и на то, что ты ей там подтирал! У меня нет ни настроя, ни, блять, желания выслушивать, как ты возился с Островой!

- А на хуй слать её настрой был? – рычит, прежде чем вкинуть шлем и газануть.

Залитым кровью взглядом смотрю, как брат под свист покрышек скрывается в облаке пыли. Бессильно скриплю зубами, сжимая кулаки. Охота крушить, ломать черепа и спалить кое-кого на костре. И нет, я сейчас не о брате и даже не о Кире. Не больше, чем два часа назад я снова проебал Ржавой. И в этот раз целиком и полностью виноват сам. Из-за того, что, блять, следил не за гонкой, а пялился на её задницу. Вот что в ней, мать вашу, такого? Красивая, да. Тут не поспоришь. Фигура пиздатая. Но не больше того. Мерзкая, наглая, борзая сучка, не видящая берегов. С виду ничё такая, но стоит ей открыть рот, как сразу появляется с трудом подавляемое желание втащить. А она, такое чувство, что нарочно провоцирует. Хочет острых ощущений? Она их, блять, получит.

Заполнив лёгкие горьким сигаретным дымом, не спешу избавляться от него, надолго задерживая внутри. Окидываю взглядом собравшихся поглазеть на соревнующихся байкеров людей. Настрой реально упал под ноль. И не спасло его даже то, что остальные четыре гонки я выиграл. Никитос тоже откатал четыре первым. Чем больше побед у тебя на счету, тем выше шанс на участие в завершительной гонке сезона с весьма внушительным денежным призом, который достанется победителю. И дело даже не в деньгах, а в том, что ты получаешь статус самого крутого гонщика сезона и возможность попасть в сборную гонщиков страны. Если смогу добиться этого, то вопрос с моей дальнейшей судьбой отпадёт сам собой. Путешествия по всему миру, мировая известность и возможность заниматься тем, о чём мечтаешь и чего желаешь всем своим естеством.

И у меня есть очень неплохой шанс на победу. Только одна проблема мешает. Ржавая выиграла все пять гонок. Если так пойдёт и дальше, то она уведёт у меня из-под носа мечту. И не видать мне ни славы, ни известности, ни свободы. Если не получится справиться с ней честно, придётся использовать грязные приёмы. Я не могу проиграть. Просто не имею на это права.

Сжав кулаки, до скрежета сцепляю челюсти. Стреляю глазами в толпу, окружившую Рыжую. Она теперь фаворит. Вокруг неё собрались цыпочки, тащащиеся от её, как они сами говорят, смелости. И добрая половина мужской части компании, поверженные её, блять, красотой. Мне, если говорить откровенно, тоже не приходилось встречать таких, как она. Есть в ней какая-то непонятная сила притяжения. Какая-то свежесть, что ли. То ли в глазах её дело, то ли в манере держаться, но что-то нехило так задевает за самые низменные инстинкты. И пробуждает самые что ни на есть ожидаемые желания и реакции.

Сегодня я расцениваю её ни как мишень для развлечения, а как соперника в гонке за своё будущее. Пора отключать одну голову и включать другую.

Выпрямив пальцы, что всё это время держал сжатыми, набрасываю на морду самое пренебрежительное выражение из всех, что есть в моём арсенале. Ленивой походкой направляюсь прямо к Ржавой. И хер с ним, что собираюсь играть грязно. В любви и на войне, как говорится, все способы хороши. А Рыжая сама решила воевать.

Растолкав кого плечами, кого руками, пробираюсь к припарковавшей задницу на байке Майе. Блять, ну что за имя такое дебильное? Что оно вообще значит? Ай, похеру.

- Поздравляю с дебютом. – выбиваю, растягивая рот в улыбке. – Красиво откатала.

Она вскидывает на меня лицо, тряхнув огненным хвостом. Её губы улыбаются, но как-то холодно. Может быть, дело в том, что в глазах у неё не отражается той же эмоции. Сегодня они пустые. Не как в прошлый раз, когда в них пылал пожар.

Протягиваю ей раскрытую ладонь. Ржавая мнётся секунд пять, прежде чем стянуть перчатку и пожать мне руку.

- Спасибо. – сухо отзывается она.

Делает попытку вернуть себе руку, а я неосознанно удерживаю её, сдавив чуть крепче. Она у неё прохладная. Кожа почти белая. Как мрамор. Зачем-то смотрю на наши сцепленные кисти. Так же бездумно поднимаю взгляд к её глазам цвета летнего неба. Кожу начинает жалить иголками. Рывком возвращаю себе кисть и скриплю зубами. Блять, я только что сравнил её глаза с небом, а кожу с мрамором? Это чё за херня ещё такая интересная? Дичь полная. Ёб вашу мать! Сраная ведьма! Незаметно вытираю ладонь об штаны, стараясь стереть ощущение, оставшееся от её касания, словно ожог. Невидимый и достаточно болезненный, чтобы доставлять дискомфорт.

Рыжая выгибает брови, губы кривятся в полной сарказма усмешке. Она показательно трёт руку об свою куртку. Вот так вот значит, ведьма?

- В этот раз не будешь винить меня в проигрыше? – сечёт едко, не меняя выражения лица.

В глазах всё тот же лёд, ни намёка на огонь. Не понимаю, почему подмечаю это. Несмотря на откровенно соблазнительный кожаный комбез, расстёгнутый на груди и открывающий шикарные сиськи, реакция на неё в этот раз гораздо сдержаннее. Нет, стояк на месте. Фантазии тоже. Но мозги не отрубает к чертям.

- Ты победила честно. – безразлично пожимаю плечами. – Это я на повороте затупил и потерял скорость.

Ага, на том самом, где в фокус зрения попала её задница, и возбуждение стрелой пронзило пах.

Она презрительно хмыкает, навесив на себя такое же выражения лица, что и я. Ничего не говорит, но эта её реакция красноречивее любых слов. Она видит, с каким голодом я на неё смотрю. Впрочем, не я один. Тут большинство такие. Их даже не тормозят девушки, а то и жёны. Ржавая — свежее мясо. Да и все давно привыкли, что баба на байке — доступная баба. Но пока я наблюдал за ней, подметил, что ведьма всех на расстоянии держит. Флиртует, лыбу давит, смеётся над шутками, но при этом не выделяет никого из толпы. А возле неё даже Ара змеёй вьётся. Уверен, что ей уже доложили, что он владелец крупнейшего автоконцерна в области. Да и ебало у него ничё, цыпочкам есть на что запасть. Только не эта. Холодно-отстранённая и недоступная. Забавная вырисовывается картина. Что же у неё в башке творится? Несвободна? Или метит куда повыше? На знакомых мне мажорок из ВУЗа и байкерской тусовки она не похожа. Но и наивной простотой язык не поворачивается её назвать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не зная, что ещё добавить, да и пиздеть не стану, в её биополе я тупо, сука, теряюсь, отворачиваюсь, чтобы уйти, как в затылок бьёт её хрипловатый, низкий голос:

- Кудряш, ты на вечеринку едешь или сливаешься?

Поворачиваю на неё голову через плечо, плотоядно улыбнувшись, и толкаю:

- Лучше бы ты, Рыжая, слилась, пока возможность есть.

- Это угроза? – стреляет взглядом мне в голову, не переставая лыбиться.

- Совет, Майя. Таких, как ты, считающих, что мир крутится вокруг них, местные на завтрак едят. Долго довольной не проходишь.

Она отталкивается от байка и, виляя стянутыми кожей бёдрами, плавной походкой сжигает несколько шагов расстояния. Кладёт ладонь мне на плечо и медленно обходит по кругу, остановившись перед лицом. Сука, да она и через ткань жжётся. Тварь оборзевшая. Глядя мне в глаза, ведёт языком по губам. Блять, не настолько она и мелкая, как мне показалось на прошлом заезде. Макушкой мне почти до переносицы достаёт. За счёт роста я и ощущаю её влажное, размеренное дыхание на своих губах. Ой, пиздец приближается. Член как-то в одно мгновение дёргается, натягивая ширинку. Ржавая привстаёт на носочки и подносит свой рот вплотную к моему. Настолько близко, что тепло её губ касается моих. Не отводя своих глаз от моих пьяных и мутных, шепчет хрипло:

- Думаешь, Кудряш, меня пугают какие-то зажравшиеся мажорики? Есть вещи пострашнее. Такие, которые я даже тебе не пожелаю узнать. Так что, Масичка, - выдыхает приторно, - прибереги свои советы для других. Я бесстрашная. Адреналиновая наркоманка. И уверена, что ты или кто-то другой не способен вскипятить мою кровь. А она у меня горячая. Хочешь проверить? – хрипит мне в рот. Цепляет прохладными пальцами мою руку и кладёт себе на грудь. – Не испугаешься?

- Больная. – швыряю агрессивно, но у ведьмы только смех вызываю.

Звенящий, чистый, гортанный и хриплый. Лукаво сощурив глаза, высовывает язык и неспешно скользит им по моим губам. Громко сглатываю слюну. Кадык дёргается. А я и пошевелиться не могу, пока сучка слюнявит мой рот. Роняю веки и тяну носом влажный кислород со вкусом карамели. Ведьма, оказывается, тоже не любит честные игры. Играет по своим грязным правилам. Только я в таких развлечениях мастак.

Под улюлюканья и свист одной рукой сдавливаю сиську, а второй задницу, прибивая стерву к себе. Она резко выдыхает. Всего долю секунды в её зрачках отображается испуг, но сразу исчезает.

- Майя… - вбиваю ей в рот.

- М-м-м?.. – мычит вопросительно, продолжая водить языком по моим губам.

Наматываю на кулак длинный хвост и резко дёргаю её голову назад. Она вскрикивает от неожиданности и боли. Удерживая за поясницу, тяну за волосы ниже, прогибая сильнее. Нависаю над ней, хищно ухмыляясь. Её глаза приобретают оттенок грозового неба, темнея и метая в меня молнии. А заряды, должен признать, у неё мощные. Мотор от них энергией перекачивается и дробит мне кости.

- Я. Тебе. Не. Масичка. – цежу с не сползающей с лица удовлетворённой её унижением улыбкой. – Меня зовут Макс. И тебе лучше запомнить моё имя правильно. И не советую затевать игры, в которых нихуя не понимаешь. Они плохо кончаются для таких самоуверенных шлюх.

Толкаюсь бёдрами вперёд, прижимаясь пахом к её вывернутому навстречу лобку. С наслаждением выпиваю её злость и страх.

Вот так, ведьма, бойся. Ни на того нарвалась.

Следующим движением толкаю её вверх, фиксирую затылок и очень медленно веду языком от её подбородка до рта.

- Никогда больше не пытайся играть со мной, Майя. Я могу быть очень опасным противником.

Отпускаю её и, не обернувшись, иду к своей Бэшке. Толпа гудит, но я никого не слушаю. Сучку эту на место поставил. Пусть знает, что со мной шутки плохи. Я к цели по головам пойду. Буду черепами хрустеть, если придётся.

Довольный раскладом, покидаю место сбора.

Но долго радоваться не получается.

На руках призрачные ожоги. На языке и губах её приторно-сладкий вкус. Мне даже кажется, что там какое-то ведьмовское зелье осело. В паху ломит от неутолённой нечеловеческой похоти. И даже когда добираюсь до загородного дома Ары, ощущаю её рвущееся дыхание на коже. Всё ломает от её близости. Чёртова колдунья, блять! Раз за разом обвожу пересохшие губы языком. И раз за разом хватаю её остаточный вкус.

Припарковав байк, первым делом скидываю шлем и закуриваю, избавляясь от её фантома. Чё она там колдует ночами? Какие зелья варганит, что меня так выкручивает от неё? Наизнанку, сука!

Рёв моторов мотоциклов не стихает ни на минуту. Подъезжают всё новые мотики. Все собираются потусить, нахуяриться, обкуриться и, если перепадёт, то и потрахаться. Цыпочки очень даже падки на байкеров. А Аркаша предпочитает окружать себя лучшими их экземплярами.

- Нихуёво отжёг, Дикарь. – жрёт остановившийся рядом Саня. Вставляет в рот сигарету, и я протягиваю ему зажжённую зажигалку. – У меня аж встал. – угорает, не переставая ухохатываться. – Неплохо ты её опустил.

- Мне гордиться? – выбиваю, заломив одну бровь. – Просто такие суки, как Ржавая, выбешивают на подсознательном уровне. Возомнила себя тигрицей, блять.

- Слушай, совет тебе. – стреляет на меня предостерегающим взглядом. – Помягче с ней. Ара её для себя присмотрел.

- И дальше чё? – хмыкаю, передёрнув плечами. – Она сама ко мне полезла. А Аркаша на неё прав не заявлял.

- Заявит, не сомневайся. – бросает, сделав последнюю тягу и оставив меня в гордом одиночестве и каком-то разъёбанном состоянии.

Задираю голову и гляжу на полную луну, виднеющуюся сквозь верхушки деревьев. Почему-то его последние слова неприятно царапнули по внутренней части рёбер. Отчего-то кажется, что Рыжая его пошлёт. Не его полёта птица. Гордая слишком.

Закуриваю новую сигарету, ревностно следя за подъезжающими байками. Когда H2R паркуется перед самым входом в двухэтажный дом на четыре сотни квадратов следом за Aprilia Ары, призрачные когти вонзаются глубже. Болезненно дышать становится, пока наблюдаю, как Артём — это настоящее имя Ары, а кликуха по фамилии, хозяйским жестом кладёт лапу на поясницу Рыжей и ведёт её в дом. Словно почувствовав моё пристальное наблюдение, Майя поворачивает голову и смотрит прямо на меня. Всего секунда, а словно вечность пролетела. Она отворачивается, подняв кисть на его плечо, и они скрываются в дверях. А я так и стою с зажатой в зубах сигаретой и привкусом горечи на языке.

Видать, я в ней ошибся.

Только это понимание не остужает. Хер знает, чем так крепко зацепила, но я первый её пометил.

Выбрасываю сигарету и сплёвываю горькую слюну. Оскалившись, иду в дом, ещё не представляя, чем обернётся мой поступок.

Глава 5

Устроившись на пятиметровом кожаном диване, маленькими глотками цежу виски. Неотрывно, почти по-сталкерски, слежу за Ржавой в компании Ары. Видать, Саня знал то, чего не знаю я. Аркаша положил на Майю глаз. И она, судя по всему, отвечает ему взаимностью.

Если не быть пиздаболом перед самим собой, то ясно, на что она повелась. Смазливая харя, неплохая физическая форма, куча бабла. Предки Артёма разбились на машине года три назад. Он был их единственным ребёнком и уже в двадцать три вступил в наследство, в которое, помимо двух хат в центре, загородного коттеджа с басиком, внушительных банковских счетов, входил ещё и ведущий автоконцерн. Он не растерялся и быстренько перенял на себя управление, приумножив доход. У него только один недостаток. Если его, канеш, можно так назвать. Он никогда не заводит отношений. Поматросил и бросил — это про него. Цыпочки, жадные до денег, виснут на нём пачками. Он постоянно с новой. Бывает, правда, несколько месяцев с одной светится, а потом всё по кругу. Не знаю, станет ли Рыжая очередным трофеем или на какое-то время займёт Ару, но исход будет один.

Прикрыв веки, оставляю лишь тонкий просвет. Откидываю голову на спинку, продолжая своё наблюдение. Прикладываю стакан к губам, обжигая слизистую ядрёным пойлом. Вот что значит, когда денег куры не клюют. Проставляться на толпу вискарём по пять штук за бутылку.

Аркаша кладёт ладонь на лопатки, всё так же скрытые тканью комбинезона, и неспешно, типа, блять, незаметно ползёт вниз. Притормаживает на пояснице. Ржавая, повернув на него лицо, опирается локтями на барный «остров». Смеётся над чем-то, не делая попыток остановить. По какой-то неведомой причине у меня зубы скрипят и суставы хрустят. Окай, блять, признаюсь — запала она мне. И бесит адски, и заводит так же. Тупо таращусь, а хер стоит так, что даже экипировка не спасает. И спазмы внизу живота болезненные.

Раздражённо морщусь и отрываюсь от созерцания, мать вашу, ведьмы. Пробегаю по окружающим меня людям. Брат сидит рядом с довольной рожей и сисястой блонди на коленях. Она что-то вдалбливает ему в ухо. Чуть дальше Саня с парой девиц глубоко затягивается из кальянной трубки, что одна из них подносит к его рту. А после наклоняется и, вжившись губами, вдыхает дым в себя. Почти все байкеры тусят с разношёрстными цыпочками, а мне неохота. Надраться бы в такой хлам, чтобы до поросячьего визга, но завтра, сука, очередной важный зачёт, который вот вообще никак нельзя просрать. Потому и приходится цедить по одному стакану в час.

Взгляд самопроизвольно тянется обратно в сторону острова. Ебануться, она меня приворожила или чё? Не сказать, что она не в моём вкусе. Я в принципе непривередливый, а у неё есть и на что посмотреть, и за что ухватиться. При уверенной тройке и сочной заднице талия просто миниатюрная. Да и кожа её… В жизни не видел такой светлой, как топлёное молоко. На контрасте с огненной гривой выглядит неебически красиво. Как и чёртов ведьмин бледно-розовый рот. Не знаю даже, что первым делом в ней привлекает: губы или глаза. На чём она привороты свои делает? Да такие действенные, что разок зелья хлебнул, а теперь думать ни о чём другом не в состоянии.

- Братиш, харэ её сверлить. – толкает плечом Ник, указывая взглядом на Ржавую. – Проебал и проебал. Чё теперь придушить её за победу? В этот раз она тебя не подрезала, ты сам скорость какого-то хрена потерял. Кстати, - задирает брови, делая паузу и привлекая, наконец, моё внимание, - как так вышло?

- Отвлёкся. – буркаю, делая большой глоток вискаря.

- На что? – прослеживает траекторию моего взгляда и понимающе кивает. – Ясно. Запал?

- Чё? – рыкаю, вперив в него остекленевший взор. – Ник, серьёзно, башку проверь. – обрубаю, вставая с дивана.

Слегка пошатываясь, топаю на выход. У Ары правила в доме жёсткие: сигареты и траву только на улице курить.

- Не будь дебилом! – кричит мне в спину близнец.

Я на него даже не смотрю. Как не смотрю и на то, как Аркаша скатывает ладонь на задницу Ржавой.

Шлюха. Такая же продажная, самоуверенная шлюха, как и большинство девиц.

Уже толкнув двустворчатую дверь, улавливаю краем уха какую-то движуху за спиной. Прокрутив голову назад, застываю на месте. Видать, Рыжая Артёмке не по зубам оказалась. Он в прямом смысле обтекает, так как Майя вылила ему на голову бутылку пиваса. Не замечаю, как рот растягивает лыба, а мотор постепенно возвращается к нормальной работе. Только когда расслаблено выдыхаю, понимаю, как меня бомбило от того, что Рыжая оказалась такой же, как и все остальные. Всего за несколько часов она в который раз переворачивает моё мнение о ней. А точно, ведьма! Как я мог забыть?

Подперев плечом стену около двери, с удовольствием наблюдаю за театральной сценкой. Майя спрыгивает с высокого стула, хватает со стойки свои вещи и даже делает шаг, как Ара очухивается. Ловит её за предплечье и рывком разворачивает на себя. Девчонка явно не робкого десятка, потому что, не раздумывая ни секунды, заряжает ему по харе рукой, в которой зажаты мобила и ключи. Даже музыка стихает, а все собравшиеся тут, обращаются в слух и зрение. Аркадьев хватается за окровавленную щёку, а Рыжая быстрым, но ровным шагом направляется в мою сторону. Походка уверенная, а подбородок задран вверх. Глаза мечут молнии. Только не такие, какие запускала в меня. Не разбираю, в чём отличие, но оно точно есть. На лице чётко читается злость и раздражение. И ни намёка на страх.

Что же ты за фрукт такой, рыжая ведьма Майя?

Откуда-то из подсознания всплывают её слова, которым изначально не предал значения. Что-то о том, что есть вещи пострашнее, чем мажорики.

Чего же ты боишься, Рыжая? И боишься ли хоть чего-то? Или тебе такое чувство незнакомо?

Всё то время, что она продирается сквозь толпу, держу её на прицеле. Только она и в меня парочку боевых запускает, как только замечает. Приподнимаю уголок рта в ухмылке и открываю перед ней дверь. Рыжие брови подскакивают вверх, выдавая её удивление.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ошибаешься, цыпа, я не галантный джентльмен.

Сделал это по двум причинам: поглазеть на её охеренительную задницу и выйти следом.

- Дикарь! – гаркает Ара, шустро шагая ко мне. Притормаживаю, вопросительно глядя на него. Слегка потряхивает от того, что Ржавая смотается, пока я буду тут торчать. От моего нетерпения воздух искрить начинает. – Эта сука моя! Понял?! – шипит, указывая глазами на дверь.

- Не заметил. – толкаю серьёзно, но и сам понимаю, что у меня демоны в зрачках мелькают.

- Тронешь…

- И чё?! – рычу в ответку, подаваясь торсом вперёд. – Из-за тёлки, которая тебя опрокинула, не дашь мне гонять? Ты ж не чмо, Тёмыч. Нормальный вроде. – блять, мозгами понимаю, что рискую упустить свой шанс, но заткнуться не могу. Может, Рыжая и не ведьма вовсе, а вампир? По виду, кстати, очень даже смахивает на кровопийцу. Как их там убивают? Осиновым колом в сердце? Как, вашу мать, я докатился до того, что готов ввязаться в драку из-за бабы и при этом просрать такую классную возможность добиться цели? – Аркаш, ты, канеш, сорри, но Рыжая чётко дала понять, что тебе не светит.

- А тебе, видимо, светит? – с сарказмом печатает он.

Безучастно пожимаю плечами, украсив рожу самодовольной усмешкой. Если то, что она устроила на гоночной трассе, можно считать благосклонностью, то я её получил. Все это понимают. В том числе и Ара. Оттого и бесится.

- Тёмыч, я из-за тёлки махаться не собираюсь, но если придётся — вступлюсь за неё. Не забывай, что у меня у самого младшая сестра. Считай, что это на инстинктивном уровне: защищать цыпочек от домогательств.

- Серьёзно, Аркаш, не будь мелочным. Всех нас отшивали. – вступается Никитос, становясь рядом со мной. – Девчонка сама решит, кого к себе подпускать. Не все любят, когда им сходу в трусы лезут.

- Твоего совета забыл спросить. – шипит приглушённо, но уже через секунду лыбится. – Пиздец, девка горячая. Реально, чёт меня не туда понесло. Макс, ты ток скажи: для себя присмотрел, что так честь её защищаешь?

- Тёмыч, не тупи. Сказал же, что на автомате влез. На хер она мне не обвалилась. Борзая слишком.

- Тогда забили. - протягивает мне руку. Пожимаю. – Пойдём выпьем. – предлагает, таща в сторону бара.

- Никак. – в его глазах немой вопрос. Блять, не говорить же, что меня так и тянет стартануть за Рыжей. И вот во-о-о-о-бще ни разу не тормозит, что её уже и след простыл. – Зачёт завтра. Если завалю, препод сожрёт.

Ник, спасибо тебе, братишка, выручает:

- У меня тоже, так что сегодня мы скромно.

- На выходных оторвёмся? – толкаю предложение, незаметно поглядывая на закрытую дверь.

- А то. Гонка утром в субботу, а потом сбор тут. Будем шашлыки бабахать.

- Уговор. – киваю, быстро прощаясь со остальными и вылетая на улицу до того, как кто-то опомнится.

Разочарование растекается горькими потоками по венам, пусть и ожидал, что Майя уехала. Выбив из кармана пачку, закуриваю. Слышу шаги брата сзади и молча протягиваю ему сигареты.

- И всё же зацепила. – констатирует то, что и без того очевидно.

И что я не особо качественно скрываю.

Верхняя голова, ау, работай давай!

- Зацепила. – бросаю прохладно. – Только не так, как ты думаешь. Я её наказать хочу за выебоны. Спустить на землю, чтобы место своё не забывала.

- Так вперёд. – смеётся, указывая подбородком в сторону моей Бэшки.

Дыхалка мгновенно сбоит. Мотор тоже чёт решил перекреститься за рёберным каркасом. Забыв о брате, под его понимающее мычание беру ракурс к своему байку, который облюбовала Ржавая. Облокотила зад на сидуху и ждёт, пока подойду.

- Чего тебе? – рявкаю, перехватывая пальцами сигаретный фильтр.

Она прямо в глаза смотрит. Её— опять какие-то пустые. Но теперь и улыбки нет. Оттолкнувшись от мотоцикла, молча привстаёт на носочки и целует меня в щёку.

- Спасибо. – шепчет и, ничего не добавив, садится на свой Kawasaki, припаркованный рядом.

Надев шлем, снимает подножку, выкручивает газ и укатывает в закат, оставив меня стоять и гадать, чё это такое только что произошло. Сигарета, не спеша, тлеет, а в башке полный сумбур. А не, не сумбур. Там такое месиво, что не уверен, способна ли эта каша вообще функционировать.

- Наказал? – с подъёбом хлопает ладонью по спине брат. – Челюсть подтяни и прекрати слюной капать. – угорает, выпустив облачко дыма в прохладный, сырой весенний воздух.

- Ой, отъебись. – раздражённо сбрасываю его руку, как надоевшую муху. – Она меня тупо в ступор вогнала.

- И чем же? – заламывает бровь.

Делаю затяжку, глядя туда, где за горизонтом теряется дорога, по которой умчала ведьма. Выдохнув никотин, чешу затылок и выбиваю:

- Она мне за что-то спасибо сказала, а за что, хер знает.

- Прикольно. – хмыкает Ник, снимая с руля шлем. – Может, что заступился?

- Так она свалила. – отсекаю потеряно.

- Тогда не знаю. – разводит руками. – Странная какая-то.

- Согласен. – выстреливаю бычком в сторону и натягиваю шлем. – Чёрт знает, чё у баб в голове творится.

- Макс, ты честно скажи, без пиздежа, задела?

- Ой, Ник, харэ сказки придумывать. Выбесила она меня конкретно.

- Вижу. – усмехается, заводя двигатель. – Только права на неё заяви, а то там уже очередь после Аркаши выстроилась. Все хотят у неё между ног счастья попытать. Такой азарт разгорелся, когда она ему от ворот поворот дала.

- Вот и пускай пытают счастье, а мне на неё насрать.

- Ага, брат, по-любому.

Блять, ведьма, что ты там за зелья варишь и какие заклятия читаешь, что на тебя охоту объявили?

Глава 6

ХОНС

Дорогие мои четыре с половиной подписчика, надеюсь, вы ещё здесь. А если нет, то и ладно. Мне есть что вам рассказать, но скажу только одно:

он

снова это сделал.

Он

заставил моё сердце биться чаще.

Несколькими часами ранее.

Едва дыша, смотрю, как кудрявый гад с самодовольной рожей прёт к своему моту. Губы и подбородок в его слюне, но я не стираю её, пока не уезжает. Но стоит ему исчезнуть с глаз долой, напоказ вытягиваю из-под куртки рукав лонгслива и яростно тру им рот, избавляясь от неприятного липкого ощущения. Но только от ощущения. На вкус он не так уж и плох. Никотин и мятная жвачка. Странное, но будоражащее сочетание.

Не знаю, чем он мне понравился, но что-то такое есть в нём, что ускоряет мой пульс. Я сказала, что он не заставит мою кровь кипеть. Несложно такое заявить, когда она и без того бурлит.

Я честна с собой. Пускай для всего мира я бесстрашная и безрассудная. Для тех, кто знает о моём диагнозе — смирилась с ним. Но дело в том, что я не хочу умирать. Я хочу жить. Проблема, что мысленно я себя уже похоронила. Гоняю на байке, участвую в гонках, провоцирую людей, чтобы хоть что-то почувствовать. Ощутить себя живой. Но я не ощущаю. Даже на скорости в триста километров в час моё сердце не набирает оборотов. Когда мама ревёт и умоляет согласиться на лечение, дыхание не сбивается. Когда на меня смотрят откровенно-голодными глазами, пульс не частит. Только Кудряшка заставляет сердце биться быстрее и чаще, гнать по венам желание бороться. Не уверена, что оно мне надо, но и отказаться не могу. Только от него поднимается уровень адреналина. А это — зависимость.

Знаете, почему адреналинщики всегда рискуют жизнью? Забираются всё выше, прыгают с высоток без страховки, постоянно увеличивают скорость на опасных поворотах? Потому что им становится мало. И чем опаснее испытание, тем жарче пылает кровь. Но рано или поздно зависимость доводит всех до двух финалов: смерти или отказа от риска и скучной, бесцветной жизни. Я нашла свой триггер. Тот, что вынуждает инстинкт самосохранения зашкаливать. Если больше ничего не работает, буду терроризировать Масичку. То, что я запала ему в душу, видно невооружённым взглядом. Почему — понять нетрудно. Его немного подразни, и просыпается азарт. Только и я хочу поиграть.

- А ты чего на Дикаря так взъелась? – выбивает мужской голос откуда-то справа.

Моргнув, поворачиваюсь на звук и замечаю знакомое лицо.

- Дикаря? – потерянно хлопаю ресницами.

- Ну на Макса. – поясняет, задорно усмехаясь.

- Даже не буду уточнять, откуда такое прозвище. По его допотопным манерам и так видно. – отмахиваюсь, выдав кривоватую, натянутую улыбку.

- Не хочу тебя растаивать, Лисица, но кликуха у него по фамилии. Дикий.

- Серьёзно? – хихикаю, подняв бровь. – Прямое попадание. Ещё и что-то про моё имя говорил. Упырь исторический.

- Злая ты. – ржёт молодой человек.

Постарше меня и Кучеряшки. Ближе к тридцати, наверное. Как я поняла, он тут главный, и все гонки устраиваются с его подачи.

- А ты?.. – выталкиваю вопросом, глядя в тёмные глаза парня. – Прости, память подводит. – улыбаюсь виновато.

- Аркаша. – отвечает яркой улыбкой. – Так меня обычно зовут. А вообще — я Артём.

- Приятно. – протягиваю ему кисть, и Артём легко пожимает мои пальцы.

- А мне-то как приятно. Давно у нас не было таких привлекательных гонщиков.

Меня не обманывает его лёгкий тон и свободная манера держаться. В глазах ничем не прикрытая похоть. Он то и дело скатывает взгляд то на мои губы, то на равномерно колышущуюся грудь.

Чаще всего красота приносит девушкам куда больше проблем и горя, чем счастья. Она не спасает от страшных диагнозов или неприятных ситуаций. Я выставляю свою напоказ, пусть до дня Х и старалась не выделяться так сильно. Цвет моих волос и глаз, крутая фигура, доставшаяся мне в наследство по женской линии — сами по себе притягивают внимание людей. Зачем ещё больше себя демонстрировать? И так, как диковинная зверушка в зоопарке. Лет в тринадцать обрезала волосы, покрасилась в чёрный и ходила так до похорон дедушки. Потом стало не до этого. Волосы отрасли, цвет вернулся, и я просто с этим смирилась.

Но теперь, когда срок моей жизни обозначен жёсткими рамками, появляется какая-то непримиримость с тем, что на меня смотрят как на кусок мяса. Никого не волнует, что на душе и сердце у Майи Лисовской. Только то, какого размера её сиськи и какая она в постели. Раньше, возможно, это польстило бы самолюбию и внутреннему эгоисту, но сейчас вызывает только глухое раздражение, царапающее нервную систему.

- Не хочешь со мной прокатиться? – предлагает Аркаша, стрельнув глазами на свой мотоцикл. – Можем даже посоревноваться. – подмигивает игриво, а мне отчего-то кажется, что это отсылка к ставке Кудряша.

Перевожу внимание на его байк, неосознанно прикусив уголок губы. Стыдно признаваться, но я ничего не шарю в мотах. В прошлый раз, когда близнецы с таким пафосом прикатили, сначала тихонечко залезла в интернет и нашла технические характеристики их байков, а потом уже рот раскрыла. Поэтому то, что у Артёма Aprilia, мне не говорит ни о его мощности, ни о возможностях. Знаю только, что он дорогой. Когда спорила с Кучерявым, во мне играл азарт, а сейчас его нет, так что, тряхнув растрёпанным лапами Дикаря хвостом, отказываюсь:

- Нагонялась уже. Боюсь концентрацию потерять и упорхать в кювет.

- Понял. Тогда просто прокатимся ко мне. – уловив мой посыл в задницу, поднимает ладони и поясняет: - На дачу. Вечеринка у меня. Там уже всё готово. А ты новенькая, дороги не знаешь.

- Ладно, помчали. – махнув рукой, сажусь на свой мотик.

Пока едем, постоянно мелькают другие байкеры, и рёв моторов не стихает. Скорость набирается приличная, а в груди не ёкает. Холодно там всё. Обледенело и покрылось колючим инеем. Без особого восхищения смотрю на двухэтажный особняк, производящий неизгладимое впечатление на многих, но мне плевать. Я уже знаю, что Артём богатый и перспективный, но всё, что в перспективе — для меня значения не имеет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Спрыгиваю с Kawasaki, снимаю шлем и поднимаюсь по небольшой лестнице. Ладонь парня падает мне на поясницу. Бросаю на него недовольный взгляд. Он улыбается и сипит:

- Ничего такого. Хочу с красивой девушкой покрасоваться.

Делаю пару шагов, как в затылок бьёт жар. Стекает горячей волной по спине и оседает где-то в животе. Кожу жалит и словно пощипывает. Мне не надо смотреть, чтобы понять, почему ускоряется сердцебиение. Но я смотрю. Оборачиваюсь, врезаясь в стену тактильного, тяжёлого взгляда серо-голубых глаз. Сердце резко до боли врезается в рёбра. Вдох сделать не могу — лёгкие сжались.

Зачем он так смотрит? Будто я ему что-то должна? Ничего не должна!

Но, признаюсь, его внимание задевает те струны, которые никто другой не способен. А мне так понравилось играть с ним в противостояние, что решаю проверить, как далеко всё это может зайти.

Вернувшись к Артёму, кладу ладонь на его плечо, только чтобы ощутить ещё один пронизывающий насквозь выстрел его взгляда.

Кушай, Масичка, не подавись. Это ты не на ту нарвался.

Артём ведёт меня сразу к стойке, постоянно здороваясь с кем-то, кого, видимо, не было на гонке. Я, качая попой в такт топовой музыке, послушно шагаю, всё ещё чувствуя на лопатках остатки бесконтактного прикосновения. Парень сгоняет со стульев пару раскрашенных девчонок и помогает мне залезть на высокий стул. Играю в манерность, только бы не зафырчать, что и ходить, и забраться на стул я в состоянии.

- Что будешь пить? Коктейль? Вино? Виски? Текилу? – перечисляет, облизав губы и глянув на мою приоткрытую разрезом на лонгсливе грудь.

Раздражённо вздохнув, смотрю в его глаза и медленно тяну собачку молнии вверх. Кажется, намёк он понял.

- Сок. Вишнёвый.

- С водкой?

- Нет. – обрубаю сухо. – Просто сок. Я не употребляю алкоголь.

- Совсем? – удивлённо повышает тональность.

- Совсем. – подтверждаю и поворачиваюсь к девушке за стойкой. – Вишнёвый сок. Если можно, то холодный.

- Секунду.

- За рулём не пьёшь или вообще?

- Вообще. Не хочу себя травить.

- Ещё скажи, что не куришь. – весело высекает Аркаша.

- И сексом не занимаюсь. – фыркаю, закатив глаза. – А ещё не матерюсь, не ем мясо, рыбу и молочные продукты.

С удовольствием читаю на его лице растерянность, а следом и разочарование. Пускай лучше думает, что я скучная и пресная. На самом деле, правда в моих словах частично есть. Никакой отравы я в себя не пихаю. Странный бздык для девушки, которой жить меньше года осталось, но такой уж у меня принцип.

Явно опечалившийся Артём старается поддерживать разговоры о мотоциклах, гонках, вечеринках, но моё внимание то и дело ускользает с него на толпу людей. Ощущение физического контакта беспрестанно царапает нервишки. Куда бы я не посмотрела, всегда натыкаюсь на Дикаря. И нет, он не двигается с места, развалившись на диване. Просто куда бы не смотрела, почему-то каждый раз глаза перебегают от головы к голове, пока не останавливаются на диване. Рядом с ним сидит его брат. Точь-в-точь такой же, как и Масичка. Такие же лицо, фигура, стрижка, глаза. Даже движения и манера держаться, говорить, смотреть у них почти идентичная. Только на него почему-то нет такой химически реакции. Возможно, цепляет какая-то аура опасности и агрессии, которой нет у Дикаря-номер-два. Или он номер один? Хм, интересно.

- Слушай, Артём, а кто из Дикарей старше? – перебиваю на полуслове его повествовании о партии новых машин премиум класса, которые поступили в его салон на прошлой неделе.

Явно сбитый с толку, рассеянно скользит глазами по залу, пока не находит братьев. Я тоже туда смотрю.

- Вроде Макс. – чешет подбородок. – Слышал, как Ник ему сказал, чтобы не зазнавался из-за того, что старше.

- А куда его липучка делась? – толкаю, не успев вовремя прикусить язык.

- Липучка? – спрашивает, сощурив глаза.

Отступать уже всё равно некуда.

- Ну да, которая с ним в прошлый раз была.

Делаю глоток сока и отставляю стакан на стойку. Аркаша подаётся ближе ко мне, прижав ладонь к лопаткам и скатив на поясницу. Делаю вид, что не замечаю этого жеста, вслушиваясь в пониженный голос, будто в огромную тайну меня посвятить собирается.

- Кира, что ли? Сказал, что расстались. Но у них такие расставания по два раза на неделе, потом опять сходятся. Так что ты на него не особо заглядывайся.

- Заглядываться?! – выкрикиваю с хохотом. – Чёрт, Артём, не смешно. – смеюсь, отхлёбывая сок. – Просто пытаюсь понять, что за отношения у них такие больные, что он при своей девушке предлагает другой сделать ему минет.

- Все парни любят минет. – хрипит, выдохнув мне в лицо алкогольное амбре. Только теперь замечаю, что его лапа оказалась ниже. Как и то, что он уже прилично пьяный. Отпихиваю локтем его руку и отодвигаюсь назад. – Ой, да ладно тебе. – ухмыляется, опять толкаясь ближе и протягивая лапы. – Я тебя тоже порадую. Так качественно отлижу, что ты имя своё забудешь.

В одно мгновение вся симпатия к нему тухнет, сменяясь ярым раздражением. Вложив силу в руки, отталкиваю его в плечи. Артём, не принимая мой отказ, одной рукой оборачивает спину, а второй накрывает грудь и сдавливает. Хватаю первое, что попадается под руку, а именно — открытую бутылку пива, которую барменша кому-то протягивала. Не задумываясь, выливаю содержимое ему на голову.

- Остынь, кобель похотливый! – рявкаю, спрыгивая со стула и забирая свои вещи.

Он ловит за руку и поворачивает на себя. Зажав в кулаке телефон, с размахом бью его по щеке и, не теряя достоинства, гордо иду на выход. Удар в грудь приходится прежде, чем замечаю в дверях Кудряша. Он на кой-то чёрт открывает мне дверь и пропускает вперёд. Выхожу на улицу, когда слышу агрессивный окрик Артёма:

- Макс!

По неизвестной причине притормаживаю и вслушиваюсь в разговор. У меня даже злости нет. Все лишние эмоции отправились в землю первыми. Я не трачу ресурсы на глупости. Только от одного человека срывается пульс. И когда он вступается за меня, впервые за последние два дня я искренне улыбаюсь. Сажусь на мотик и уже выезжаю на трассу, но что-то тормозит и заставляет вернуться. Возможность не фальшиво улыбаться, радоваться, злиться, бояться я потеряла раньше остального.

Нахожу мотоцикл Дикаря и паркую свой рядом. Одежда неприятно воняет выдохшимся пивом, попавшим и на меня и оставившим липкие потёки. Недовольно морщу нос. Провожу подушечками пальцев по рулю BMW, шлему, сидению. Словно опять

его

касаюсь. Кожу приятно покалывает. Всё же жить — кайф.

Макса ждать приходится недолго. Он выходит из дома и закуривает, глядя куда-то в ночное пространство. Экипировка у них с братом почти одинаковая, чёрно-красная, если не считать деталей, которые нельзя рассмотреть в тусклом свете перекрытой облаками луны. Но я знаю, что это он. В грудной клетке грохочет мощнее. Так как его байк, а заодно и я, находимся в тени дерева, меня Дикарь не замечает. А вот кивок присоединившегося к нему брата в моём направлении немного удивляет.

Максим, зажав губами сигарету, тяжёлой быстрой походкой идёт ко мне. А сердце всё громче и быстрее стучит. Перевожу дыхание и принимаю пофигистичный вид за секунду до того, как он выплёвывает:

- Чего тебе?

Один взгляд на него, и я понимаю, почему вернулась и ждала его. Оттолкнувшись, подхожу в упор, приподнимаюсь и касаюсь ледяными губами его горячей гладкой щеки.

- Спасибо. – выдыхаю едва слышно.

Сажусь на мотоцикл, в тайне надеясь, что он остановит меня и сделает что-то такое, что заставит мою кровь кипеть, а сердце колотиться в припадке от счастья. Но он ничего не делает, застыв соляным столбом. Беспрепятственно уезжаю, продолжая глупо улыбаться. Если бы он только знал, что за коротким словом скрывается огромная благодарность за то, что напомнил, что пока ещё я жива. И как сильно я не хочу расставаться со своей жизнью. Я, мать вашу, не хочу умирать.

Глава 7

Припарковав мотоцикл на стоянке под навесом, бегу домой под начинающим моросить дождём. В квартиру вхожу максимально тихо. Раздеваясь, стараюсь не шуметь, чтобы не разбудить маму. Расстёгиваю комбинезон, морщась от противного запаха пива. Направление держу сразу в ванную, но внезапно замечаю тусклый свет ночника на кухне. Заглядываю внутрь и вижу сидящую за столом расстроенную грустную маму. Перед ней альбом с фотографиями.

- Мамуль, ты чего не спишь? – спрашиваю приглушённо, входя в комнату.

Она поднимает голову, одновременно закрывая альбом. В глазах застыли печаль и тоска.

- Ты поздно. – выдыхает она, поднимаясь.

- Была на вечеринке. – пожимаю плечами. – Сейчас в душ и спать, завтра в институт к первой паре.

- Майя… - начинает мать, но я перебиваю её раньше, чем успеет поднять бесполезную тему.

- Не надо, мам. Я всё решила. Ты сама слышала врача. Даже если химия поможет, опухоль расположена так, что удалить её почти невозможно. Практически нереально найти хирурга, который возьмётся за такую опасную операцию. Всего двадцать процентов на благополучный исход. Остальные восемьдесят занимает риск остаться пускающим слюни овощем. Для меня такая жизнь хуже смерти. Мы обе от этого только дольше мучиться будем. Не расстраивайся только, мамулечка. – шагнув к ней, обнимаю за плечи одной рукой, второй стирая постоянные слёзы. – Если ты будешь грустить, то и я тоже. Ты ещё молодая, у тебя вся жизнь впереди. Пообещай, что когда меня не станет, ты не станешь хоронить и себя. Найдёшь себе достойного мужчину, выйдешь замуж, родишь здорового малыша.

- Майя, как ты можешь спокойно говорить такое? – шепчет, едва удерживая в груди рыдания.

- Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. А теперь ложись спать, тебе тоже на работу утром. И перестань плакать, а то глаза опухнут, и будешь ты у меня некрасивая.

- Спокойной ночи. – выпаливает она, нетвёрдой походкой выходя из кухни.

Поднимаю со стола альбом, чтобы убрать его на место. Но не спешу, открыв на той странице, где лежит закладка. Опускаюсь на стул и касаюсь пальцами улыбающегося лица папы.

В этот день он выиграл свой последний пояс, став чемпионом мира по кикбоксингу. Сразу после этого боя он завершил карьеру и ушёл из спорта, чтобы сдержать данное маме обещание: не заставлять нас переживать за него. Его менеджеры, пиарщики и фанаты были в шоке, когда прямо на ринге, ещё не отдышавшись, Ян Лисовский заявил, что бросает бои. На этом снимке он держит на руках восьмилетнюю меня. Обнимает маму. Я высоко держу над головой его трофей. Тут мы все такие счастливые, улыбаемся, глаза горят.

Теперь же такого никогда не бывает. Мама постоянно печальная с момента, как у папы нашли рак. Её очень сильно подкосила сначала его болезнь, а после и смерть. Она очень много плакала, почти не ела, забросила работу, ходила как сомнамбула. И тогда я выбрала быть сильной за нас обеих. Проревев в комнате два дня, сжала кулаки, зубы и поднялась. Взяла на себя уборку, готовку, заботилась о маме. А однажды, зайдя к ней в тёмную спальню, просто легла рядом и разревелась. Говорила, как сильно она мне нужна. Что кроме неё у меня никого больше не осталось. В тот день мама впервые за почти два месяца улыбнулась, а после тоже взяла себя в руки, посвятив всю себя мне. Но не прошло и года, как смерть опять постучалась в нашу дверь. Явилась по мою душу. Не представляю, как мама справится в этот раз, но верю, что она обязательно сможет. Мне ужасно страшно оставлять её одну, но лучше смерть, чем полный паралич.

Глажу пальцами улыбающееся лицо папы, кусая губы, чтобы не дать слабости прорваться слезами.

- Почему ты не справился, папочка? Почему проиграл? Если бы ты смог победить болезнь, то и у меня была бы надежда. Но ты ушёл, оставил нас с мамой. А скоро она останется совсем одна. – шепчу, сдавив ладонью горло.

В груди разрастается давление. Дышать становится сложнее. Зрение расплывается, заволочённое влагой.

Рывком захлопываю альбом, встаю на ноги и убираю его в шкаф. В ванне скидываю с себя вонючую одежду, ставлю стирку и забираюсь под горячий душ. Промываю волосы и намыливаю кожу.

Я знаю, что мама ищет врача, который возьмётся за операцию. Но пока его нет, я ни за что на свете не соглашусь на лечение. Ведь тогда я снова буду надеяться. Надеяться до последнего. Знаете, нет ничего страшнее и больнее, чем разрушенная надежда. Пока её нет, я смогу держать оборону своего решения.

Смываю пышную пену и выключаю воду. Сооружаю на голове тюрбан и заматываюсь в пушистое мягкое полотенце небесно-голубого цвета. Заваливаюсь на кровать и включаю ноутбук, бездумно глядя в экран.

Я стараюсь как можно меньше думать о своей паршивой судьбе, но иногда накатывает, и тогда от мыслей избавиться почти невозможно. Например, как сегодня. Мама, папа… Кучеряшка. Мне столько в жизни надо ещё успеть, узнать, попробовать, изучить. А времени так мало. Со столькими людьми надо познакомиться, столько гонок выиграть. Влюбиться… Я бы хотела влюбиться, чтобы один раз и на всю жизнь. В такого же, как мой папуля. Чтобы не могла жить без него.

От мыслей меня отвлекает звук прогрузившейся системы. Мотаю головой, разгоняя приступ меланхолии и бессмысленные мечтания. Полотенце спадает с головы. Открываю соцсеть, мессенджер и браузер. Сползаю с кровати, захватив полотенце. Открываю шкаф и вытягиваю из него пижаму. Надеваю трусики, шорты и майку. Развешиваю оба полотенца на змеевике. Захватываю из гостиной вазочку с шоколадными конфетами и плюхаюсь на живот. Разворачиваю этикетку, закидываю в рот первую конфету. Спать совсем не хочется, несмотря на время и ранний подъём. Но я полуночница и привыкла мало спать. Нефиг тратить драгоценное время на сон. Открываю свой блог и пишу:

Дорогие мои четыре с половиной подписчика, надеюсь, вы ещё здесь. А если нет, то и ладно. Мне есть что вам рассказать, но скажу только одно:

он

снова это сделал.

Он

заставил моё сердце биться чаще.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Закусив уголок губы, мыслями уношусь в недавнее прошлое. Ненадолго задерживаюсь в моменте на гоночной площадке, раскатываю по рецепторам вкус и запах Дикаря. Прыгаю на вечеринку, вспоминая его вальяжную позу на диване. Перескакиваю в секунду, когда коснулась губами его щеки. Именно тогда ощутила самый мощный толчок в грудь. Словно его сорванное дыхание полоснуло розгой. Признаюсь, если бы ни его допотопное хамское поведение, мог бы сойти за нормального человека. Весьма привлекательного, интересного парня. Одного только понять не могу с момента нашей встречи: что в нём меня цепляет? Почему нагревается кровь, сбивается дыхание, ускоряется сердце и бурлят эмоции?

Потеряв интерес к писанине, сворачиваю окно и открываю байкерский чат. После каждого заезда туда выкидывают фоточки. Листаю, кликая тачпадом. Выискиваю знакомые лица, стараясь припомнить имена новых знакомых. Мотая ногами, закидываю в рот очередную конфету, но ей же и давлюсь, напоровшись на снимок, где мой язык скользит по губам Дикаря. Прокашливаюсь и хватаю с тумбочки стакан с соком. Делаю несколько больших глотков и возвращаюсь к монитору.

Чёрт, со стороны это выглядит совсем не так, как от первого лица. Красиво, пошло и чертовски сексуально. Мои глаза закрыты, тёмные ресницы лежат на щеках. Губы почти вплотную прижаты к его рту. Его ладонь на моей груди. Но самое горячее, что я вижу, так это взгляд серо-голубых глаз, напоминающих тучу, закрывшую солнце. И именно от этого взгляда, даже на приличной дистанции от его обладателя, в сердце шарахает молния. То в секунду ускоряется, привычно разгоняя кровь. Вдруг становится очень жарко. Плотно смыкаю веки и слышу его тяжёлое дыхание, опаляющее губы. Не знаю, о чём я думала в тот момент, но знаю, о чём думаю сейчас.

Перевернувшись на спину, поддеваю резинки шортов и белья. Ныряю пальцами под них и касаюсь разбухшего пульсирующего клитора. Я много раз доставляла себе удовольствие. Но ещё ни разу не представляла, как это делает кто-то другой. И ни разу не кончала настолько быстро, ярко и остро. Втягиваю губы, заглушив стон. Дыхание рвётся на части. Сердце продолжает грохотать и греметь костями. Я всё лежу и продолжаю цепляться за ускользающий образ, за призрачный вкус и фантомный запах. Но он всё равно сбегает.

Разочарованно вздохнув, открываю глаза и вытираю влажную руку об шорты. Делаю пару глотков сока, распечатываю конфету и возвращаюсь к ноуту.

А что? У меня слишком мало времени, чтобы тратить его на смущение и стыдливость.

Полистав ещё фотографии, скачиваю себе те, где есть я. Когда останется совсем недолго, выкину в сеть всё, что есть. Покажу, как круто прожила свою жизнь. И вот вообще никак не понимаю, коим волшебным образом в мои фоточки затесались несколько больно удачных кадров Кудряша.

Скатываю взгляд на часы и тяжело вздыхаю. Надо спать. Убираю ноутбук. Собираю в пустую вазочку целую гору фантиков и заползаю под одеяло. Сон не идёт. Смотрю в потолок, ни о чём особо не думая, пока не звонит будильник. Подрываюсь, будто только его и ждала. Чищу зубы, умываюсь, заранее наношу макияж. Несколько слоёв туши. Подкрашиваю брови. Надо ли говорить, что при моей бледной коже и рыжих волосах ресницы и брови у меня светлые и кажется, что их вообще нет? Вставляю в уши наушники и, мыча себе под нос, готовлю завтрак. Закидываю в рот овсяную кашу и только после этого бужу маму. Она всегда встаёт позже меня, так как работает с десяти, а мне к восьми уже надо быть на учёбе. Надеваю утеплённые лосины, в которых ноги у меня кажутся от ушей, короткий топ и чёрную кофту на молнии. Собрав волосы в высокий хвост, заглядываю на кухню.

- Мамуль, я убежала. – целую в щёку.

Вприпрыжку добираюсь до стоянки. О ночном дождике напоминают только небольшие лужицы, но через пару часов и от них не останется и следа. Под весёлую музычку в отличнейшем настроении добираюсь до института. Жаль, конечно, что не смогу его закончить. Я хотела стать врачом, помогать людям. Мечтала быть сосудистым хирургом. Тем, кто делает невозможное. Что ж, не судьба. Может быть, в другой жизни.

На входе в корпус меня перехватывает моя подруга — Нитка. Вообще, она Анита. Мы с ней, наверное, вечность дружим. Она встречается с Ванькой. Именно он и подтянул меня в байкерскую компанию. Он тоже учится в этом ВУЗе, только на четвёртом курсе и в другом корпусе. Удивляюсь, как они умудрились познакомиться, учитывая, что к нашим корпусам разные подъезды и мы никогда не пересекаемся.

Нитка цепляет меня под локоть, утаскивая в здание.

- Ты чего опять учудила? – шипит на пониженных. – Зачем ищешь приключения на свою офигенную задницу?

- А что я такого сделала? – хлопаю ресницами, не понимая, за что именно она меня отсчитывает.

- Это правда, что ты с Аркашей замутила?

- Что?! – фыркаю со смеху. – Нит, кто тебе такое сказал? Я его отбрила, как только руки распускать начал. – смеюсь, не обращая внимания на её недовольный вид.

- Ты же весь вечер с ним протусила. Да и приехали вы вместе.

- Ой, всё, хватит собирать сплетни. У меня там мало знакомых, вот и зависла с этим автозадротом.

- А про то, что ты лизалась с одним из Дикарей, тоже сплетни? – ещё больше понижает голос, впечатывая в меня озлобленный взгляд.

Наклоняюсь ниже и шепчу ей на ушко:

- Не лизалась, а лизнула пару раз. Просто решила немного развлечься.

Выпрямляюсь, зажимая рот рукой, только бы не заржать во всю глотку от бешено-потерянного выражения её лица. Щёки багровеют, губы сжимаются в белую полоску, а глаза круглые, как блюдца.

- Блин, Майка, у тебя совсем страха нет? Ты вообще знаешь, какие в институте о них слухи ходят?

- Стой. Подожди. – торможу подругу, но и сама зачем-то останавливаюсь, удержав её за локоть. – Причём здесь институт?

- Так ты не знала? – ещё больше глаза округляет.

- Да чего я не знала?! – вскрикиваю, начиная потихонечку раздражаться.

Вот всегда она так: сначала интригу кинет, а потом клешнями из неё тяни.

- Один из братьев в одной группе с моим Ваней учится.

- Который? – выдыхаю осторожно, а сердце уже на старте.

- Который Макс. – хмыкает, не отводя от меня цепкого взгляда. Обычно у меня получается скрывать эмоции. Нита даже не знает о моей болезни, иначе вдвоём с мамой они меня дожмут. Но из-за Кучеряша я постоянно слетаю с привычной орбиты. – Поняла! – вопит, стукая себя ладонью по лбу. – Так ты с ним вчера?! – закусив губы, молчу. Цепляю её руку и тяну за собой к аудитории. – Май, зря ты это затеяла. У него с головой непорядок. – вещает, упорно игноря моё скатившееся настроение. – О близнецах говорят, что у них тормозов совсем нет. Постоянно в драки ввязываются. Девушки от них воют. Я даже слышала, что они ими меняются, будто не живые люди, а какие-то вещи поносить дают друг другу.

- Не неси чушь, Нит. Не такие же они конченые.

- Такие. – не соглашается Филонина. – И если Ник ещё ничего, то Макс вообще бешеный. Он и девушку ударить может. Не связывайся с ним. – воет, пока не начинается пара.

Останавливаемся около дверей аудитории. Поворачиваюсь лицом к Аните и злорадно усмехаюсь.

- Если ты пыталась меня напугать, то зря. Ты меня только раззадорила. Теперь мне ещё больше хочется проверить, на сколько хватит его выдержки.

- Ма-а-ай… - тянет с мольбой.

- Всё, Нит, не спорь. Я взрослая девочка и знаю, что делаю.

Глава 8

- Ой-ой-ой… - тянет Никитос, глядя мне за спину округлившимися глазами. Глубоко затягивается никотином, выдав кривую ухмылку. – Макс, ты только не оборачивайся. И вообще, веди себя прилично, будь паинькой. – бомбит, давя тупорылую лыбу.

Рывком прокручиваю голову назад, и градус бешенства пробивает шкалу.

- Какого хера она тут делает? – шиплю глухо, наблюдая, как Рыжая, качая бёдрами, держит направление в сторону нашей компании.

Нитку я знаю. Тёлка Ванька. Они на каждом перерыве зализываются. А эта что тут забыла?

- Майка, что ли? Вы знакомы? – толкает Ваня.

- Знакомы. – буркаю раздражённо. – А ты её откуда знаешь?

- Так они с Нитой с детства дружат. Учатся вместе. Это я её в байкерский движ втянул.

Ну, блять, спасибо тебе.

Мало того, что она на моте постоянно мелькает, так теперь ещё и в институте будет глаза мозолить? Меня не обманывает то, что Ржавая, даже не глядя на нас, что-то тарахтит подруге. Раньше она никогда не появлялась в нашем корпусе. Сучка хитрожопая. Что же она меня в покое не оставляет?

И пока я стараюсь придать себе беззаботный вид, типа не выворачивает наизнанку и не сбивается дыхание от одного её вида, девчонки всё ближе. Настолько, что я вижу молочные холмики в расстёгнутом воротнике мастерки. Почему в уставе ВУЗа нет правила, запрещающего выставлять сиськи напоказ?

Лёгкий весенний ветерок дует ведьме в спину, перекрывая мне дыхалку запахом карамели. Теперь, когда она не затянута вся в кожу, кажется младше. А судя по тому, что Ваньковская цыпа учится на первом курсе, то и Рыжей лет восемнадцать. Сопля зелёная, а возомнила себя роковой, блять, женщиной.

- О-о-о и вы здесь, красавчики-братья-кудряшки-кучеряшки. – нараспев тянет Рыжая.

Никитос, предатель, рот от удовольствия растягивает. Плывёт под её чарами, как и все остальные. Я только зубами скриплю, но вынуждаю себя вымучать такую же придурошную рожу, как и у брата. Ржавая бросает на Ника короткий взгляд, но через мгновение заостряет своё внимание на мне. Блять, как она нас различает? Шрам у меня на брови совсем маленький и рассмотреть его можно только с очень близкого расстояния. И если вчера вечером у неё была такая возможность, то сейчас дистанция приличная. Или меня всё же выдаёт брезгливо-бешеное выражение лица?

- Здоров, Май.

Ваня касается ртом её щеки и сразу же засасывает свою тёлку. Да так, что их смоктание половина универа слышит.

- Привет. – расплывается Никитос. – Я Ник.

- В курсе. – смеётся Ржавая, тряся огненной гривой, что под солнечными лучами в прямом смысле пылает и светится.

- С Максом вы, как я понял, уже неплохо знакомы.

Она стреляет красноречивым взглядом на меня, подвернув нижнюю губу и закусив её зубами. Сучка! Даже такой обычный жест выглядит как чистый секс и заставляет член недовольно шевелиться в трусах.

- Да уж. – брякает, не переставая смотреть мне в глаза и кусать губу.

Мой взгляд прилипает к её шее, где под белой кожей очень чётко виднеется одичало колотящаяся синяя вена. Именно это и выдаёт, что и Рыжую тоже громыхает на нервах. Не такая она расслабленная, какой пытается казаться.

- Повежливее никак? – рыкаю тихо, неотрывно наблюдая за её губами и пульсом.

- Ты, Кудряш, даже поздороваться не соизволил. – шипит, саркастично вскинув брови.

- Кажется, урок ты не выучила. – бросаю, шагая на неё. Опускаю руки на талию, ощущая, как она мелко, почти неуловимо дёргается, но смело задирает на меня глаза. Проводит языком по губам, но на этот жест у меня уже иммунитет. – Я предупреждал, чтобы запомнила моё имя. – выталкиваю вкрадчиво, но с чёткой угрозой.

- Имя? – невинно хлопает ресницами, принимая задумчивый вид. – А-а-а, вспомнила! Масичка! – выкрикивает победно, сверкая глазищами.

Провокаторша, мать её.

Не тратя времени на лишние раздумья, прокручиваю её на сто восемьдесят градусов, меняя местами с собой, и толкаю, вынуждая шагать назад, пока не упирается спиной в стену. Смотрит ведьма всё так же прямо, не выдавая паники. Только пульс её сильнее дробить начинает. Наклоняю голову к её лицу, почти касаясь губами, и хриплю:

- Не выводи меня, Ржавая. Со мной шутки плохи.

- Ой-ой-ой, какие мы страшные. – хохочет сучка, подаваясь вверх и впечатываясь губами в мой рот. Ёб вашу мать, что она вообще вытворяет? С какой целью провоцирует? Чего добивается? Вогнать меня в ступор пытается? Сбить с орбиты? Хренушки, дорогая моя, не прокатит. – Что замер, Масичка? – шепчет мне в рот. – Не знаешь, как поступить: ударить или поцеловать?

- А может тебя просто трахнуть, раз ты так настойчиво на это напрашиваешься? – сиплю сорвано, потому что сознание, сука, уже рисует яркие картины теоретического секса с Рыжей.

Её пальцы поднимаются по моей груди перебежками, как пауки, и перепрыгивают на её грудь, ныряя в ложбинку.

- Какой ты, Масичка, грубиян. – выдыхает, второй рукой оборачивая мою шею. – Я со всякими хамами не трахаюсь. Брат у тебя помилее будет. Да и симпотяжка.

Последние слова срывают оставшиеся цепи, на которых удерживал своих демонов. Зарычав, сдавливаю пятернёй затылок и тараню языком ведьмин рот. Она задыхается при первой же пробной атаке, но сопротивления не оказывает. Дёргает меня за волосы, прихватив зубами язык и не подпуская к своему. Так и зависаем. Дышим, глотая чужое дыхание. До хруста в пальцах зажимаю в кулаке её гриву. Поднимаю веки, напарываясь на её говорящий взгляд. Испугалась сучка. Шевелю языком, царапаясь об её зубы. Рыжая шумно выдыхает, ослабляя хватку. Я сразу же этим пользуюсь, ныряя глубже и находя её сладкий, блять, язык. Провожу по нему так далеко, как позволяет физиология. И кожей ощущаю её мелкую, но выразительную дрожь. Мои руки, отделившись от общей нервной системы, расслабляются и прибивают ведьму ближе. Поддеваю её язык, принуждая ответить, но она поджимает его и отталкивает меня в плечи. Послушно поддаюсь, отходя на пару шагов назад. Смотрю на неё как на призрака.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вашу ж дивизию, как у неё получается так срывать мне чердак?

Рыжая жадно хватает кислород открытым ртом. Губы блестят от моей слюны. Пульс у неё стреляет ещё безбашеннее. Я настолько сосредоточиваюсь на её реакциях, что совсем не замечаю своих. Того, как громыхает мотор в грудной клетке, как от его вибраций трещат кости, как тяжело дышу, как пульсирует в паху кровь, как долбит по ушам и глазам похоть, как сводит тягучими судорогами нижнюю часть тела, как стреляет в яйцах. Только одно единственное желание настойчиво лезет в голову: хочу ещё, мне мало, требую продолжения банкета.

Пошло облизав губы, не прерываю зрительного контакта и высекаю:

- В следующий раз это будет не язык, Майя. Мне незачем тебя бить. И целовать тоже. Я просто поставлю тебя на колени.

Ведьма, как и всегда, с ответом находится мгновенно. Не растерявшись, облизывается и чётко, будто с дауном говорит, рассекает:

- Масичка, если ты так сильно хочешь меня, то просто попроси. Только используй язык по назначению.

Блять, нравится мне эта рыжая ведьма. Её подколы и пожар, что сегодня опять полыхает в глубине её расширенных зрачков. То, что она никогда не мнётся и не теряется. Чего уже отрицать: крепко она меня на крючок поймала. И сейчас стоит вся такая из себя гордая и бесстрашная, а пальцы-то дрожат.

В один быстрый рывок возвращаюсь и зажимаю Рыжую возле стены. Притискиваюсь к губам и шепчу:

- Ты будешь моей, Майя.

- Обломаешься, малыш. – сипом шелестит она, вызывая у меня только улыбку.

- Не строй из себя недотрогу, Рыжая. Если думаешь, что только ты на меня так действуешь, - толкаюсь твёрдым бугром ей в лобок, - то себе признайся, что работает это зеркально. Ты виснешь на мне, а не на Нике.

Высовываю язык, мельком лизнув её нижнюю губу. Стерва, снова отпихнув меня, качает задницей к наблюдающему за нами близнецу. Неуловимым жестом забирает у него изо рта сигарету и, блять, целует его. Брат, мразь, совсем не против. Стою и охуеваю, когда он ей отвечает. Рыжая опускается на землю, что-то говорит ему и вставляет обратно сигаретный фильтр. Оборачивается на меня, самодовольно ухмыляясь.

- Я сама выбираю, с кем мне целоваться и трахаться, Масичка.

- Майя, ёпт твою за ногу! – выкрикивает её подружка, которая так же отупело смотрит на эту картину.

Ведьма только смеётся, откинув голову назад. Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы свернуть ей шею. Она только что в корне переписала правила нашей игры. Либо я их вообще, сука, никогда и не знал.

Стою, сжимая кулаки в карманах джинсов, и крошу зубы в пыль. Понимаю, что нихрена ей сделать не могу. Всё, что у нас было — одно подобие поцелуя и пара облизываний. Как два животных, мать вашу. И ничего из этого не даёт мне на неё прав. Не могу разгадать, что у неё в рыжей башке происходит. Какие тараканы там танцы отплясывают. Ещё никогда мне не приходилось встречать кого-то, даже отдалённо похожего на неё. Шлюха есть шлюха. Целка есть целка. Дура есть дура. Не глядя на то, что ведёт она себя как первая и третья, то целуется не слишком неумело.

- Пока, кудряшки-кучеряшки. Ещё увидимся. – машет ведьма весело, прощаясь со всеми, но по факту последняя фраза предназначается исключительно мне, ибо смотрит сучка в глаза. – А ты, Масичка, к тому моменту постарайся стать не таким хамлом.

Всей толпой смотрим, как Нитка тащит больную и активно отсчитывает её, маша руками. А Ржавая только смехом заливается.

- Горячая. – выдыхает Никитос у меня за спиной.

- Горячая, блять? – гаркаю одичало, прокручиваясь на него. Без замаха бью прямым ударом в лицо, но брат перехватывает мою руку. Все удары, сука, наизусть знает, мы с ним всю жизнь дерёмся. – Ты какого хуя пихал свой язык ей в рот?! – ору, вбивая кулак ему в рёбра.

Ник впечатывает свой мне в солнечное сплетение и рычит в ответ:

- Это она мне пихала свой! И ты, если мне память не изменяет, заявил, что она тебе не нужна! Или передумал уже?! Макс, блять, успокойся, долбоящер! – выкрикивает, когда луплю по почкам.

Со всей дури отталкивает так, что торможу спиной на стене, где зажимал ведьму. Рвано вдохнув, роняю веки и рычу:

- Передумал. Она будет моей. И не суйся к ней. Это касается всех. – обвожу взглядом прихуевших пацанов и выбиваю из пачки сигарету. Судорожно, будто горло пульсирует, тяну никотин. Исподлобья смотрю на закурившего брата. – Что она тебе сказала?

- Не твоё собачье дело. – шипит агрессивно.

У меня ярость в крови бурлит, адреналин ебошит. Охота размозжить физиономию брата по асфальту.

- Никита, не накаляй меня ещё сильнее. – скрежещу челюстями, сплёвывая на землю слюну вперемешку с кровью.

Задел всё же скотина.

- Отъебись, психованный. – бросает, сваливая в здание. Притормаживает, задев плечом, и добавляет: - Макс, ты мне, конечно, брат, но ты слишком перегибаешь. Из-за девки, которая тобой как хочет вертит, кидаешься на всех. У неё таких долбоёбов, как ты, вагон и ещё один вагон.

- Откуда инфа? – брякаю отупело.

- Ниоткуда. Или ты думаешь, что нормальная будет лизаться то с одним, то с другим, так ещё и напоказ? Или хочешь разосрасться со всеми, только бы разок шалаву поиметь? Или на постоянку нужна? Ты ж её не знаешь даже. Даже Кира оказалась не такой, какой ты её себе воображал.

- Ты её трахнул. – хмыкаю, скосив на брата взгляд.

- Надо же было как-то её утешить. – лыбится Никитос.

- Она на тебе ещё не повисла?

Он обречённо вздыхает, и мы оба заходимся ржачем. Докуриваю и закидываю руку брату на плечо.

Оставшиеся две пары на учёбе сконцентрироваться не получается совсем. Всё думаю о Рыжей и том, что же всё-таки ей движет. Нахрена к Нику полезла? В голову приходит только одно объяснение — подразнить меня, вывести из себя.

Ей это удалось. Теперь я точно не в себе. Она такой азарт во мне раззадорила, что теперь я точно любой ценой поставлю её на колени. Она будет моей. Я заставлю её забыть о других, думать только обо мне. Я её влюблю в себя, а потом пошлю на хуй. Даже если для этого придётся побыть паинькой, поунижаться и посюсюкаться с ней. Её поступок довёл меня до точки невозврата, и отступать я не собираюсь.

- Держись, Рыжая, ты сама нарвалась. – бормочу себе под нос, следя, как она, ничего не подозревая, седлает свой мотоцикл. – В нашей игре новые правила.

Глава 9

Не знаю, с какой целью так усердно учусь, всегда приезжаю к первой паре, внимательно слушаю преподавателей, методично записываю конспекты, делаю рефераты и зубрю материалы. Наверное, мне просто это нужно, чтобы не сойти с ума. За учёбой меньше времени остаётся на меланхолию и негативные размышления.

Вот только уже третий день сосредоточиться и отвлечься не получается. И причина совсем не в ускользающем сквозь пальцы времени. Нита, спасибо тебе, добрая душа, никак не даёт забыть о событиях трёхдневной давности. О тех самых, когда я, вообразив себя бессмертной, решила поиграть с огнём по имени Максим Дикий. А обжигает он, должна признать, неслабо. Но дело было не только в нём, но и в желании проверить собственную реакцию на второго брата.

Допроверялась, чёрт бы их всех побрал. Теперь даже близко подходить боюсь. И нет, не к Нику, там всё ровно. Мы пересеклись с ним вчера утром, он только ухмыльнулся и махнул рукой в приветствии. Но ещё до этого жеста, пока не обозначил себя, уже знала, что это не тот брат, от которого у меня мурашки и тахикардия. Я такими темпами помру раньше срока. Ну или Кудряш меня придушит. Я не дура и отлично понимаю, как сильно он меня хочет. Ещё и наглости хватило заявить, что я буду его. Пф, придурок самонадеянный. Но то, как смело и нагло он это преподнёс, не оставляет сомнений в его намерениях. Не то чтобы я его боялась… Скорее саму себя и неожиданных реакций на него.

Мне нестрашны эти игры. Я с детства была заводилой и ничего не боялась. Ночью на кладбище? Пф, как нефиг делать. Лазить по заброшенным зданиям, прыгать по обрушенным лестницам, рискуя свернуть себе шею или напороться на металлические штыри? Это ко мне. Забраться на крышу высотки и перелезть через ограждение? Я и тут первая. Есть только одна вещь, которой боюсь до дрожи. Привязанности к людям. Мне слишком хорошо знакома боль от потери. Поэтому для меня есть только мама и Нитка. Но то, о чём я думаю и как реагирую на Дикаря, не оставляет шансов на ошибку. Не подумайте, о любви речи не идёт. Но мне совсем не нравится то, что постоянно о нём думаю, вспоминаю его вкус и запах. И очень часто меня заносит не туда. Если не остановлюсь, то мы обязательно окажемся с ним в одной постели. А мне вот совсем не хочется давать этому самовлюблённому козлу то, что он от меня хочет. Чёртова химия!

Тяжело вздыхаю, словно меня обломками привалило. Одновременно с этим кончается последняя пара. Выхожу в коридор и тоскливо выглядываю в окно на заливающий улицы дождь. Весна подразнилась, вильнула хвостом и обрушила на бедный город потоки воды. А это означает только одно: завтра гонка отменяется. И пусть я не участвую — очередной, так сказать, отборочный тур. Кто не вытягивает, за победу уже не поборется. А значит, у меня не будет повода покрасоваться и потрепать кое-кому нервишки, не будем тыкать пальцами и называть имён.

- Где витаешь? – спрашивает вышагивающая рядом Нита.

- Гонки не будет. – вяло отвечаю я, даже не взглянув на неё.

- И что? – небрежно жмёт плечами. Для неё моё увлечение мотоциклами так же непонятно, как и любовь доводить людей до ручки. Вот парень на мотике — это круто. – Зато головой рисковать не будешь. – обиженно стреляет в меня глазами. Я закатываю свои, убито вздохнув. – Но шашлыки никто не отменял. Отдохнём нормально. А то я вечно из-за тебя как на иголках.

- Ну да, ну да. – бормочу, не переставая смотреть на мокрые потёки на стёклах. Рывком поворачиваюсь к ней и шиплю: - Хватит меня жизни учить. То-то ты сама о ней много знаешь. Как начала с Ваней встречаться, так решила, что самая взрослая и можешь меня, как глупого котёнка, мордой во всё тыкать. Не забывай, пожалуйста, что я от жизни уже достаточно нахлебалась.

Нитка обиженно подворачивает нижнюю губу и вот-вот расплачется. Блин! Сама знаю, что после того, как мне поставили диагноз, стала слишком резкой и часто обижаю близких людей, решив, что мне всё можно и терять уже нечего. А Ниту обижать вообще последнее дело. Она с детства всхоленная и взлелеянная. Единственный поздний и долгожданный ребёнок, которого берегли как зеницу ока. Не сосчитать, сколько раз я старалась вытащить её в реальный мир, затянуть на стройку или кладбище. Сделать её немножечко безрассуднее и смелее. Потом за это же и получала по заднице от своих родителей и словесно — от её. И не приведи Господь, она придёт домой с разбитой коленкой или расцарапанными руками — меня готовы были сожрать. Я тоже единственный ребёнок, но папа всегда закалял меня, учил не бояться, всегда идти к цели, если придётся, то кулаками пробивать себе дорогу. Именно его наставления и сделали меня такой, какая я сейчас: решительной, бесстрашной и целеустремлённой. По этой же причине я и не прогибаюсь перед мольбами мамы согласиться на лечение. Если я что-то решила, то не отступлю, пока не добьюсь желаемого.

Перевожу дыхание и принимаю раскаянный вид. На неё он всегда действует, как на кошатниц милый котёнок на улице.

- Нитик, не дуйся только. Я не со зла. – подавшись вперёд, оборачиваю подругу за плечи.

- Ты такой злой стала. – бормочет она, всхлипывая.

- Я всегда была злой. – улыбаюсь, выставив клыки. – Это ты чересчур добренькая и миленькая. Сколько раз я тебе говорила, что надо быть хоть чуточку злее, чтобы остальные не думали, что тебя можно обижать и вытирать о твою доброту ноги. Вот скажи мне, сколько раз тебя уже обманывали, пользовались твоим доверием? – Анита, поджав губы, отводит глаза и молчит. – Вот-вот, я о чём. Начни уже сама защищаться, я не всегда буду рядом.

- В каком смысле? – тихо и с опаской выталкивает подруга, кося на меня подозрительный взгляд.

Ч-ч-чёрт, зачем я вообще об этом заговорила? Приходится выкручиваться быстро и без палева.

Расслабленно засмеявшись, машу рукой, мол, не зацикливайся, и поясняю:

- Вот выскочишь ты за Ваньку замуж, нарожаешь пищащих и воняющих пупсов, и будет тебе не до меня. Будешь с мужем ругаться, плакаться мне, но держать оборону придётся самостоятельно. – подмигиваю, вызывая у Нитки искренний, звонкий смех.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Ну тебя, Майка. – хохочет, утирая слёзы. – Как ляпнешь что-нибудь, так хоть стой, хоть падай.

- Ну а что?! – поднимаю голос, вскинув брови. Подхватываю Ниту за локоть и шагаю к выходу из корпуса. – Хочешь сказать, что ещё не создала себе идеальную семью с Ваней? Ты же на него кипятком писаешь.

- Фу, гадость. – забавно морщит нос. Смешная она такая. Не представляю, что с ней будет без меня. Она же как принцесса из сказки, которая только и умеет, что петь и танцевать. Надеюсь, я хоть немного смогла её закалить. Нита постоянно полагается на других. То на меня, то на родителей. Знает, что мы все за неё глотку перегрызём. Только пора взрослеть. Меня, скорее всего, не станет ещё до конца года. Её предки тоже не вечные. Кто тогда будет о ней заботиться? Ванька? А если он её обидит? Изменит, например? Или бросит? Что тогда? Кто защитит? – Ау-у! Ты в каких облаках витаешь? – бомбит, дёргая меня за руку обратно под козырёк. Остановившись, потерянно моргаю. Так задумалась, что даже не заметила, как мы вышли из здания, и рефлекторно пошла под ливень. – О ком замечталась? – с ехидной улыбочкой сканирует моё лицо.

- О тебе, глупой. – не остаюсь в долгу, выдав полуулыбку. Смотрю на подругу, а по факту — сквозь неё. Ненадолго зажмуриваюсь и фокусирую внимание на её встревоженном лице. – Нит, серьёзно, учись защищаться.

- Да что с тобой в последнее время? – с нескрываемым переживанием выдавливает Анита.

- Не забивай свою голову моими проблемами. – смеюсь, тряхнув волосами и отведя их за спину одним движением. Она всё так же с подозрением удерживает на моём лице взгляд. Наверное, мне первый раз хочется отвести глаза и спрятаться от неё. Я по жизни не лгунья и ложь не люблю, но сейчас она вынужденная, поэтому, набрав побольше влажного воздуха, отвлекаю темой, которая для Ниты как красная тряпка для быка. – Ладно, окей, подловила. – принимаю загадочный вид. – Интересно, что там делает Масичка. Думает обо мне? Или обиделся, что я его братика поцеловала?

И, как и всегда, моя хитрость срабатывает на все сто процентов.

Подруга, уперев кулаки в бока, сверлит у меня во лбу дыру.

- Ма-а-ай! – растягивает моё имя в бесящей манере. Будто мать отсчитывает. Я даже ёжусь, представив её встречающей меня дома ночами с этим своим «Ма-а-ай». Бррр. – Не лезь ты к Диким. Найди себе любую другую мишень. Не такую опасную.

- Когда не опасно, становится скучно. – ленивыми движениями скидываю капли воды с рукава кожаной куртки. – Зачем тратить время на неинтересный фильм, если можно включить триллер? Вот и с парнями так же. Не люблю я пресных. Это тебе задрота-очкарика подавай. А мне чем горячее, тем лучше.

- Он не горячий, а опасный. – рассекает по слогам, словно старается донести до маленького ребёнка. - И это совсем разные вещи

- Пф! – фыркаю, размазав взгляд по пустеющей парковке. – Что в нём опасного? Он только и может, что угрозами сыпать да писюном тыкать.

- Ма-а-ай!!! – прижимает ладони к покрасневшим щекам.

Блин, не девственница уже, а всё краснеет, только повод дай. Видимо, девственность у неё в голове и в характере. Но тут её глаза широко распахиваются. Ненавижу, когда она так делает. По любому придумала какую-то невообразимую глупость.

- Ты с ним уже?.. – лепечет, всё гуще краснея.

Несколько секунд ловлю ступор. Даже моргать забываю. Пытаюсь понять ход её мыслей, приведший к такому выводу. И когда понимаю, сворачиваюсь пополам, заходясь в приступе хохота. Смеюсь до боли в рёбрах и рези в глазах.

- Чего угораем? – слышу голос Ваньки, он должен был подкинуть нас обеих домой.

Еле-еле успокаиваю смех, продолжая жадно дышать и прижимать ладони к животу.

- П-п-привет. – выдавливаю и опять смеюсь, прокручивая в голове ошарашенное лицо подруги.

- Майя, хватит уже! – возмущается Анита, ударив меня ладонью по плечу.

- Да что хватит? – выталкиваю через хохот. – Как ты вообще могла подумать, что я с ним? С этим обнаглевшим засранцем!

- О, догадываюсь, о ком речь. – лыбится Ваня, обнимая Нитку за талию. – Ты только ему об этом не говори.

- Пф, да я вообще говорить с ним не собираюсь.

- Тогда лучше молчи. – бомбит парень, открывая Ните переднюю пассажирскую дверь.

- Почему это я молчать должна? – дую щёки, ныряя на заднее сидение и прячась от проливного дождя в тёплом салоне.

Но едва оказываюсь внутри, у меня дух вышибает, как от прямого удара в грудь. Да он это, по сути, и есть. Я оказываюсь сидящей рядом с недовольным Кудряшом. Его улыбающийся брат сидит около левой двери. Вот ч-ч-чёрт! Ваня, сволота, мог бы предупредить.

- Привет, Лиса. – весело здоровается Никита.

- Привет. – с трудом выжимаю из себя улыбку. – И тебе тоже. – небрежно бросаю Максу, слегка задев взглядом.

- Угу. – буркает он раздражённо, сдвигаясь ближе к брату.

- Правильно, забейся в угол, а то заразишь меня чем-нибудь. Ник, надеюсь, у тебя на его плохое настроение иммунитет выработался?

- Ещё какой. – ржёт он, пиная Кудряша локтем под рёбра. – Лицо попроще сделай.

- На хуй иди. – огрызается, откинувшись на спинку и закрыв глаза.

Я и сама отползаю поближе к двери. Одно дело, когда есть пространство для манёвра и всегда можно его оттолкнуть или отодвинуться, и совсем другое, когда нас набилось в тесном седане, как сардин в консервную банку.

- Вежлив и улыбчив, как и всегда. – бормочу, изучая его профиль осторожным взглядом.

- И ты тоже. – шипит, накрывая глаза ладонью.

- Я тоже вежливая или тоже идти на хуй? – секу весело, повернувшись к нему лицом.

Учитывая тесноту, соприкасаемся коленками. У меня под кожей жидкий жар расползается, подогревая лицо и грудь. Пальцы ног покалывает, как после мороза, когда начинаешь отогреваться.

- Майя… - стонет спереди Нитка, но мне не до неё.

- Ты довыёбуешься, и я тебе лично второе устрою. – не открывая глаз, режет Дикарь.

- Масичка, я тебе уже говорила: чтобы хером угрожать, его сначала отрастить надо. А логика мне подсказывает, что не могла твоя пипка за пару дней даже до минимальных стандартов вымахать. Прости уж, но так не бывает. Кстати, если решишь попросить Деда Мороза о паре лишних сантиметров, - облокотившись ладонью на его бедро, тянусь губами к самому уху и выдыхаю, - знай, что его тоже не существует. А если бы и был, то чудес не бывает.

- Бля-я-я-ять!.. – заливается Никита, уткнувшись лбом в спинку водительского кресла.

Ванька старается сдерживаться. Нита сидит, выпучив глаза и закрыв рот ладонью. А я только в раж вошла. Кончиком языка касаюсь уха.

- Рыжая! – угрожающе рычит, что б его, Масичка.

- М-м-м? – ныряю в ушную раковину, лизнув её изнутри.

По телу Макса проходит судорога. Мышцы напрягаются. Меня мурашками закидывает, будто кто-то лопатой набрасывает.

- Ты доигралась! – рявкает, хватая за горло и впиваясь в мой рот злобным и горячим поцелуем.

Глава 10

Я теряюсь. Полностью. Просто замираю и не могу пошевельнуться, не говоря уже о том, чтобы оттолкнуть Дикого или сомкнуть зубы. И совсем не из-за того, что он на меня набросился. Я его спровоцировала. А как уже успела понять, на провокации он ведётся за милую душу. Меня сбило с толку то, что вразрез с первой грубостью, целует он нежно, неторопливо, без давления и требовательности. Словно не наказывает, выплёскивая собственное бешенство, а методично лишает меня воли, разума и желания сопротивляться. Ласково касается своим языком моего. Плавно скользит по нему. Переводит руку на шею сзади и забирается под волосы, просто фиксируя. Весь мой азарт тает под этой мягкой, сладкой лаской. Вдоль позвоночника одна за другой схлынывают тёплые приятные волны. Мелкие пупырышки забираются на кожу, щекотно её покалывая. Сердце колотится в пять раз быстрее обычного.

Выдыхаю ему в рот не нарочно, но взамен получаю глухое рычание, что вибрациями скользит по языку в горло и сворачивается внизу живота жарким тугим спазмом. Тело, послав мозг в известном направлении, реагирует на действия Кудряша. Каждой клеточкой отзывается на близость и жар спортивного тела. Его руки настолько горячие, что, кажется, кожа под ними плавится. Веду ладонью выше по его бедру, задев твёрдую эрекцию, отозвавшуюся коротким рывком. В живот бьёт молния. Резко перебрасываю кисть на его рёбра и, наконец, отвечаю на поцелуй. Трогаю его влажный язык своим. Вырисовываю зигзаг. Во рту скапливается слюна в неимоверных количествах, но сглотнуть её не могу.

Я много раз целовалась. Но никогда ещё не загоралась от этого, словно дремлющий тысячелетиями вулкан. По венам растекается отравляющая организм магма. Она нагревает кожу. Сворачивает соски в болезненные узлы. Выталкивает наружу влагу. Заставляет мелко, надеюсь, незаметно дрожать.

Учитывая его не слишком рельефное телосложение, невозможно не ощутить силу. Она в ладонях, пальцах, в твёрдых мышцах на груди.

Дышать становится всё сложнее. От нехватки кислорода начинается мигрень. Но я всё равно не отталкиваю Макса, не делаю ни единой попытки его остановить. Просто потому, что мне очень давно не было так хорошо, как сейчас. С ним. Мне горячо, щекотно и сладко. Мне приятно и чуточку страшно от собственных ощущений и мыслей. И мне очень сильно не хочется, чтобы этот момент заканчивался. Иначе придётся вернуться в реальный мир, где мы провоцируем друг друга на агрессию, больно жалим едкими словами и ненавидим лишь потому…

- Эй, вы двое, не в моей машине! – рычит Ваня, проясняя мою голову и возвращая возможность соображать.

Отталкиваюсь, но Дикарь сильнее смыкает пальцы на шее сзади. Правда, целовать всё же перестаёт. Я судорожно сглатываю и перевожу дыхание, как только освобождает мой рот. Кое-как разлепляю тяжёлые веки, но сразу закрываю глаза, напоровшись на его расширенные зрачки, окружённые тонкой серо-голубой полоской. Его рот всё так же близко.

- Пиздец, ведьма. – хрипит Макс шёпотом, прибивая свой лоб к моему. – Ты чё колдуешь?

Не будь я в полуобморочном состоянии, точно нашлась бы с каким-нибудь остроумным ответом. Но я едва дышу. А от яростного биения сердца все кости болят. Вот и шепчу ему в губы:

- Всего лишь привороты. Боишься?

- Боюсь. – выдавливает и, наконец, отпускает меня.

Враз становится холодно, неуютно и немного стыдно за то, что мы сосались на глазах у всех. Я, конечно, люблю риск. И ни раз бывала героиней пикантных историй. Давала поводы для сплетен. Но всегда с расчётом, никогда не упуская контроль над ситуацией. Только с Кудряшкой всё совсем не так, как я привыкла. Ещё бы понимать, почему. И как этого избежать. Ведь с первого взгляда он заставил мою кровь кипеть. И дело не во внешности. Такие, как он, мне никогда не нравились. Я люблю брутальных, накачанных, уверенных, бритых мужиков. Но с первого мгновения запала на парня, который изо всех сил старался меня унизить и задеть. Блин, где во всём этом логика?

Дикий возвращается в прежнюю позицию, облокотившись на сидение, откинув голову и закрыв глаза. Остальные три пары таращатся на меня, будто я им сейчас всё объясню. Тут бы самой понять, что за фигня со мной творится.

- Что?! – рявкаю, разведя руками и ненароком ударив Кудряша в грудь. Он недовольно мычит, как будто я посмела потревожить его сон. – Я вам ничего не должна.

Нитка обиженно надувает губы и отворачивается. Ванька отводит взгляд от зеркала заднего вида и сосредоточивается на дороге. Ник, прижав кулак ко рту, трясётся от смеха, глядя в окно. Такое чувство, что мы с Максом одни в салоне автомобиля. Убедившись, что на меня никто не палит, особенно Кудряш, внаглую рассматриваю его.

Он так тяжело дышит, что я его свистящее дыхание слышу. Влажные и немного припухшие губы свёрнуты в бледную полоску и почти незаметно блестят. Вроде бы расслабленная поза, но я в прямом смысле ощущаю окутавшее нас двоих напряжение и давление. Да и пальцы свёрнуты в тугие кулаки. Когда смотрю на подрагивающие, тёмные и густые ресницы, поднимается волна зависти. Зачем парням такие шикарные реснички? А если учесть мою генетику, то завидую я ему втройне.

Как бы я себя не отвлекала, его вкус и запах никуда не уходят. Как и горячий узел, в который свернулись мои внутренности. М-да… Возбудиться от одного поцелуя — это что-то новенькое. Так ещё и от поцелуя с парнем, который мне ни капельки не нравится. Ничего в нём. Абсолютно. Ни его причёска, ни манера говорить и держаться, ни хамское поведение, ни милая мордашка. Ни-че-го!!! Но и отрицать какое-то магическое притяжение я тоже не стану.

Дальше мы едем в полной тишине. Только музыка весело тарахтит из динамиков. И без того сильный ливень становится сплошной стеной. Дворники остервенело гоняют по лобовому стеклу воду.

- Майя, ты завтра к Аркаше поедешь? – интересуется Ник, игнорируя раздражённое бурчание Макса, который упорно делает вид, что его здесь нет.

- Не знаю ещё. С такой погодой шашлыки точно отменяются, а торчать в его доме неохота. – отзываюсь сухо, переключив всё внимание на второго близнеца.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Слушай, если боишься, что Ара в залупу полезет и станет приставать, то можешь со мной поехать. Он тогда к тебе не сунется. – предлагает, задорно подмигнув.

Я невольно улыбаюсь. Максим зло фыркает, но и дальше прикидывается мебелью. Бросаю на него короткий взгляд и растягиваю губы шире.

- А знаешь, почему бы и нет. – отбиваю миролюбиво.

Нита стонет с переднего сидения, пряча ладонью глаза. Масичка, не открывая своих, рычит:

- Ник, ты чего-то не понял? Объяснить ещё раз?

- Так я и не претендую. – смеётся Никита, провокационно прикладывая палец к губам и жестом прося меня промолчать. – Ты же Ару знаешь. Не отвалит. А Майя, считай, часть семьи.

Подворачиваю губы, стараясь не расхохотаться. Кудряш распахивает глаза и рывком садится, повернувшись торсом к брату. Дёргает его за воротник кожаной куртки и тянет на себя, что-то тихо прошипев на ухо.

- Понял? – отталкивает к двери, прокручиваясь ко мне. – Поедешь со мной. – информирует так, будто я уже согласилась.

- Иди, Масичка, в задницу. – смотрю ему в глаза, приторно улыбаясь. – Я поеду с Ником. Он хотя бы по-человечески предложил, а не поставил перед фактом.

- Ты меня услышала.

- А ты, очень на это надеюсь, услышал меня. Я поеду с тем братом, который умеет нормально общаться, а не ведёт себя как неандерталец. Или ты думаешь, что я на радостях от твоего «милейшего» предложения на задних лапках плясать буду?! – начиная вскипать, автоматом голос повышаю. – Обломаешься!

Максим толкается вперёд, зажимая меня между дверью и своим телом. Отворачиваю голову, так как его лицо опять в опасной близости от моего. Он хватает за подбородок и возвращает в исходное положение.

- Майя. – выдыхает, обжигая табачным дыханием губы. – Не будь сукой и спрячь шипы. Я заебался с тобой воевать. Не бойся, ведьма, я тебя не в койку тащу. И делаю я это потому, что в прошлый раз за тебя вступился. Если не хочешь, чтобы каждый второй протягивал к тебе лапы и лез в трусы, то поедешь со мной. А хотя… Похуй. Делай, что хочешь. Не мои проблемы.

Разжав пальцы, садится прямо и, не моргая, смотрит между передними креслами в лобовое стекло.

Ванька останавливает машину напротив моего подъезда раньше, чем придумываю достойный ответ. Не боялась бы последствий — согласилась бы. Но день может закончиться не просто сексом, но и тем, что я привяжусь к нему, если он снова будет таким, как когда поцеловал.

- Спасибо, что подвёз. – бормочу, выдавливая улыбку. – Всем пока. Нитка, на созвоне. – растопырив пальцы, прикладываю к уху. – Ник, запиши мой номер. – парень, довольно ухмыльнувшись, вытягивает из кармана телефон и записывает цифры, которые диктую. – Набери меня завтра и состыкуемся где-нибудь.

- Если погода говно будет, то я за тобой заеду. – подмигивает он.

- Окей. Макс. – скольжу взглядом по его лицу и стиснутым кулакам и челюстям. Впервые мне не хочется его задеть, обидеть или разозлить. Он переводит на меня хмурый взгляд сощуренных глаз. – Я запомнила твоё имя.

Улыбнувшись, чмокаю его в губы и сбегаю раньше, чем он спохватится. Вот так вот! Нефиг было меня в ступор вгонять.

Ливень зарядил настолько мощный, что через четыре метра до подъезда я мокрая до нитки. Даже нижнее бельё. Пока бегу по ступенькам, оставляю мокрые потёки. Открываю дверь и ныряю в квартиру. Чтобы не заливать полы и ковры, раздеваюсь ещё в коридоре, с трудом стянув с ног мокрые обтягивающие джинсы. Кожа влажная и холодная. Зубы стучат.

- Вот так весна. – бормочу, направляясь в ванную и включая воду погорячее.

Обматываю голое тело полотенцем. Растирая окоченевшие плечи, топаю на кухню. На столе ватрушки. М-м-м, мама заморочилась утром. Схватив одну, закусываю её зубами и лезу в холодильник за соком. Беру стакан, тарелку, на которую закидываю ещё пару ароматных свежих булочек. Расставляю свой обед на выступе около ванной, служащим тумбочкой. Перебежкой возвращаюсь в прихожую и захватываю свой смартфон.

Ванная уже прогрелась горячим паром. Зеркало запотело, как и прозрачный стакан. Наливаю в него сок и перекидываю ногу через бортик, проверяя температуру. Зажмурившись, урчу от удовольствия и забираюсь в горячую воду, скатившись до самого подбородка. Поедаю ватрушки с соком, листая соцсети и новости. В чат учебной группы скидывают список литературы для внепланового обучения. Пролистываю его, даже не прочитав. В последнее время все мои мысли далеки от учёбы. Их полностью захватил один наглый симпатичный гад.

Блин, да кого я обманываю?

Закрываю новостные ленты, даже не запомнив, что я там смотрела, и открываю фоточку, где мы с Максом на гонке. Рассматриваю его так, как не могу сделать вживую. Замечаю крошечный шрам над бровью. Презрительно выгнутые губы. Упавшую на лоб вьющуюся чёлку. И сердце бьётся отчаяннее.

Ч-ч-ч-чё рт! Почему он мне так нравится? Что в нём такого, что так сильно зацепил? И то, что он охеренительно целуется, тут совсем ни причём! А делает он это, без преувеличения, божественно. Оно и понятно. Опыта у него дофига. Было на ком навыки оттачивать.

Я тут навела справки в универе и поняла, что не так уж и сильно Анита преувеличивала похождения братьев Диких. У них собрались целых две армии девушек. Первая — брошенные фанатки, мечтающие вернуться в постель одного из братьев. А некоторые и сразу к обоим. Братишки оказались извращенцами, любящими групповушку или развлекаться с одной девушкой на двоих. Бррр, маньяки! Какой кайф от того, чтобы по очереди тыкаться членами в одну дырку? Фу-у-у, какая мерзость. Нет, я естественно понимаю, что происходит это несколько иначе, но смысла и отношения к этому не меняет. А вот вторая группа такие же брошенки, только жестоко обиженные. Некоторые из них стали жертвами грязных игр Диких, когда те, решив развлечься, прикидывались друг другом, получали желаемое, а потом бросали девчонок. Не понимаю я таких приколов. Но и тупых куриц не понимаю. Как можно не заметить разницу? Они же абсолютно разные! Внешность — верхушка айсберга! Они по-разному говорят, двигаются, смотрят, пахнут и целуются. Неужто так легко их спутать? У Никиты даже губы гораздо мягче, как и характер. Макс же во всём более жёсткий и несдержанный. И если идиотки с куриными мозгами не замечают разницу, то это их проблемы. Ду-ры!

Вода медленно остывает. Включаю кран, добавляя кипятка. Телефон коротко вибрирует. Приходит сообщение от Никиты.

Ник: Гонка завтра отменяется, поэтому сбор у Аркаши на даче к часу дня. Погоду обещают такую же паршивую, так что я за тобой заеду. К двенадцати норм будет?

Рыжая Майя: Отлично. К двенадцати буду готова. До завтра.

Откладываю телефон и блаженно закрываю глаза, наслаждаясь горячей ванной, пышной пеной, вкуснейшими ватрушками и предвкушением нового раунда нашей с Максом игры. Скашиваю взгляд на телефон, приподняв уголок губ в полуулыбке.

- Кого же ты, Масичка, пытаешься обмануть? Дело не в том, что решил побыть моим рыцарем. Ты ревнуешь. И завтра я дам тебе отличный повод дойти до точки кипения.

--------------------------------------------------------------

Аномальные мои, ставьте звёздочки, добавляйте книгу в библиотеку и подписывайтесь на автора, чтобы ничего не пропустить. Делитесь своим мнением в комментариях и заглядывайте в мой ТГ канал, где вы найдёте много интересного (ссылка в профиле автора на значке ME)

Глава 11

- Может, всё же передумаешь? – бомбит Нитка с набитым ртом.

Подруга валяется на моей кровати, поедая мои любимые шоколадные конфеты, и недовольно поглядывает на то, как я перебираю свой гардероб, решая, что лучше надеть, чтобы было достаточно откровенным, но не слишком вызывающим и компрометирующим. Я решила поиграть в пай-девочку. Но не чересчур паиньку. Не хочу переигрывать.

Вытащив очередное платье, критично осматриваю его и отбрасываю в сторону. Оно прилетает прямо Ните на голову. Она раздражённо сбрасывает его и сверлит меня глазами, ожидая хоть какой-то реакции. Закатив глаза, снимаю с вешалки ещё одно платье и отбиваю:

- Не передумаю. Нит, хватит уже меня пилить. Я поеду туда с Никитой.

- Я не понимаю тебя, Май. Зачем ты это делаешь? Только чтобы позлить Макса?

Прикладываю платье к груди, зажав подбородком, и кручусь перед зеркалом, прикидывая, как оно будет смотреться с моими новыми ботфортами-берцами. Прокручиваюсь лицом к Аните.

- Как тебе это? – она корчит кислую мину и разворачивает новую конфету. Вздыхаю и откладываю платье. Сажусь рядом с ней и вытаскиваю из вазочки первую попавшуюся конфету. Закинув в рот, жую, почти не ощущая вкуса. Нащупываю её пальцы и пожимаю. – Нит, перестань за меня переживать. Я бы пошла с Максом, не веди он себя как говнюк. И Никита первый меня позвал. Да и ты говорила, чтобы я была с Максом осторожнее, что он опасен.

- А Ник прям лапочка-душечка? – скептично спрашивает она, не отводя своих глаз от моих.

- Меньшее из двух зол. – улыбаюсь я, забирая платье и вставая с кровати.

Скидываю шорты и майку, поймав своё отражение в зеркале. Красивое тело, идеальные пропорции, молочного оттенка кожа. Всё же сложно смириться с тем, что через какие-то месяцы оно станет всего лишь пустой оболочкой, и его за ненадобностью бросят в ящик и закопают в землю. Запрещаю себе думать о будущем и надеваю лифчик и тёмно-фиолетовое платье на запахе с круглым вырезом, приоткрывающим сверху полушария груди. Юбка складками стекает чуть ниже середины бедра. Под ботфорты будет выглядеть офигенски. И обязательно тёмный макияж с широкими стрелками. И бордовую помаду. Точно, идеально!

- Но тебе нравится не Никита. – вкрадчивым голосом толкает Нита, вышибая из моих лёгких воздух.

Задохнувшись, поднимаю руку и прижимаю к горлу. Медленно, будто меня кто-то держит, поворачиваюсь к ней.

- Он. Мне. НЕ. Нравится. – отсекаю каждое слово. Но сразу сбавляю обороты, беспечно пожав плечами. – Мы просто играем.

- Да ты с ним зажимаешься на каждом углу. То, что в машине устроили, так вообще! – поднимая голос, невозможно краснеет.

Я только смеюсь, спрятав лицо за волосами. Ну окей, перегнула я в тот момент. Но впервые он был таким, которого не хотелось оттолкнуть. И дразнить тоже не хотелось. Мне просто нравилось с ним целоваться, вот и всё. И руки его нравились. И то, как бешено стучало моё сердце. И как откликалось его. Ч-ч-чёрт… Реально, что ли, нравится? Дикарь? Этот женоподобный неандерталец? Причёска у него дурацкая! И характер пришибленный! И вообще — отбитый на всю голову! Придурок! Но подружке, конечно, говорю совсем другое. Стрельнув коварным взглядом, облизываю губы и понизив голос, выбиваю:

- Он офигенно целуется. Дай хоть немного поразвлечься.

- А Ник?

- А что Ник? – неоднозначно махнув рукой, присаживаюсь на край матраса и натягиваю капроновые колготки.

- Тоже офигенно целуется?

- Ещё как. – сощуриваю глаза, заставляя подругу краснеть от стыда за меня и природного смущения. – Но я же тебе не шлюшка, чтобы с обоими братьями мутить.

- Тогда зачем ты к нему целоваться тогда полезла? – сипит, выпучивая глаза.

- Интересно было, кто лучше.

- И это не Никита, да?

- Не-а. – весело мотнув головой, вскакиваю на ноги и высыпаю содержимое косметички на полочку перед зеркалом. Нахожу нужные тени. Пока наношу тон, гляжу на Ниту в отражении зеркала. – Нитик, выдохни ты уже. Сегодня я буду паинькой. Мы с Ником просто пойдём туда вместе и всё.

- А Макс?

Блин, да что же ты ко мне пристала?

- А мне откуда знать?

- Ты можешь поехать со мной и Ваней. – предлагает уже раз двадцатый.

- И всё время наблюдать, как вы друг друга глазами раздеваете? Нет уж, увольте. Нитка, расслабься и отдыхай. Всё будет шикарно!

К тому моменту, как заканчиваю с макияжем, подруге звонит Ванька и говорит, что уже под подъездом. Провожаю её до дверей, поглядывая на время. Никита тоже должен скоро приехать, надо бы ускориться. Чмокаю её в щёку.

- Обещаешь без эксцессов? – с подозрением смотрит на меня.

- Обещаю. – легко заверяю её и выставляю за дверь.

Бегу обратно в спальню и наношу финальные штрихи — последний слой туши и бордовую помаду. Натягиваю ботфорты и накидываю кожаный плащ до колена. Крутанувшись перед зеркалом, остаюсь полностью довольна результатом своего выбора. Выдвигаю нижний ящик комода и достаю несколько коробок с таблетками. Вытягиваю из двух по пластинке и закидываю в сумку. Туда же отправляется набор косметики, телефон и деньги. Выпиваю горсть таблеток и уже подхожу к двери, когда из сумки раздаётся мелодия звонка. Выхожу в подъезд и принимаю вызов от Никиты.

- Я уже на месте.

- Бегу уже. Двери закрываю.

- Давай, я под подъездом.

И он не преувеличивал, припарковав свой внедорожник прямо перед ступеньками. Целую секунду я собираюсь с силами, чтобы выскочить под ливень, способный за мгновение испортить все мои старания. Набрав полные лёгкие воздуха, с разбегу бросаюсь к машине. Дикарь распахивает передо мной переднюю дверь. Запрыгиваю в салон и хлопаю ей, отсекая летящую внутрь воду.

- Прости. – выдыхаю, когда парень морщится от хлопка.

- Ничего. – улыбается он. – Привет, Лиса. – перегибается через консоль и касается губами щеки.

- Привет. – отзываюсь навеселе. – Погода — сказка. – перевожу тему, так как он продолжает смотреть на меня такими глазами, будто раздевает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Ага, сказка. – подмигивает, садясь ровно и отъезжая от подъезда. – Ебал я такую сказку. Как настроение? – бомбит задорно, не переставая улыбаться.

- Если бы не дождь, было бы лучше.

- Ничего, поднимем. – снова подмигивает, вливаясь в редкий дорожный поток.

Ему определённо доставляет удовольствие дразнить брата тем, что я поехала с ним. Мне, несомненно, тоже. А пока можно немного пофлиртовать и разузнать побольше о Кудряшке.

- Слушай, зачем ты это делаешь? – Никита вопросительно выгибает бровь, скосив на меня глаза. – Я имею ввиду, что твой брат явно не в восторге от того, что ты позвал меня. – прикидываясь дурочкой, делаю наивную мордашку и часто моргаю.

- А зачем ты согласилась? – отбивает тем же. – Май, не знаю, что у тебя в голове, но лучше притормози немного. Если Макс войдёт во вкус, ты потом выть будешь. Вроде не дура. Да и на совсем отшибленную ты не похожа. На хрена доводишь его?

Перевожу дыхание и устремляю взгляд на дорогу.

Зачем? Просто я оживаю, когда чувствую его эмоции. Других причин у меня нет.

- Он первый начал. – приподнимаю уголки губ в улыбке-оскале. – Тогда на гонке. Я ничего ему не сделала, а он сразу гадости говорить начал. Считай, что это моя маленькая месть.

- Доиграетесь. – холодно бросает парень, нахмурив лоб. – Оба.

- А ты разве не должен быть на стороне брата? – приподнимаю брови, повернув на него голову.

- Так я всегда на его стороне. – не задумываясь, отбивает он. – И если честно, то пригласил тебя, чтобы присматривать и держать на расстоянии от него.

- Думаешь, удержишь? – режу ехидно.

- Хочется верить, что ты не самоубийца. И я не хочу, чтобы Макс связывался с тобой, если так для тебя доступнее. – толкает с тихой агрессией.

- Почему же? – мгновенно вскидываюсь я. – Какая тебе разница? Роман с ним я заводить не планирую. Замуж за него не собираюсь. Какое тебе дело? - Дикарь, подвернув губы, ничего не отвечает. Но в глазах застыла какая-то темнота. – Ясно. – фыркаю раздражённо. – Только не пойму, зачем ты влезаешь. Или у вас такая фишка — совать нос друг другу в жизнь?

- Считай, что да.

Ник

Блять, не хочется мне её обижать. Нормальная вроде девчонка. Да, со своими тараканами, но прикольная, весёлая, дурная. Чем-то напоминает Даньку. Тормозов у неё нет. Да и не шалава совсем. Пробил я её в универе. Тимоха взломал аккаунты в сетях. Ни с кем не встречается. Голимых слухов, типа с койки в койку скачет, про неё тоже не ходит. Так почему же я вклиниваюсь между ней и Максом? Да потому, что этот дебилоид на неё запал. Только сам себе не признается. И рано или поздно разъебётся сам и разъебёт её.

Как бы он там не заявлял Аре, что за девчонок вступаться — врождённое, но я первый раз был свидетелем того, как он вмешался в чужие разборки. И бесится теперь постоянно. И Лисице я тогда подыграл с этим поцелуем, только чтобы он от неё отвалил. Но вышло всё совсем наоборот. Он ещё больше загорелся её раздавить.

Но есть ещё кое-что, что не даёт мне покоя. Когда Тим ломал её данные, сказал, если я хочу с ней замутить, то не стоит. Почему — не объяснил. Заявил, что меня это не касается. И сколько не наседал, младший брат не колется, что он там нашёл. Подтвердил только, что нормальная вроде, без заскоков.

Скашиваю взгляд на девушку. Да, очень красивая она. Неудивительно, что так брата цепанула. Если бы он первый на неё глаз не положил, я бы и сам подкатил.

Ещё покоя не дают её слова, что отношения её не интересуют. То, что между братом и Лисой искрит, как из высоковольтного оборванного кабеля, уже для всех очевидно. Неужто она из тех, кого устраивает просто потрахаться и разбежаться? И снова утыкаюсь в стену противоречий её словам и тому, что получилось о ней узнать. Она не человек, а сплошная загадка. Вообще нихуя с ней неясно.

- Не смотри на меня так. – бурчит, закатив глаза.

Блять, и не скажешь же ей в лоб всё, что хочешь.

- Почему ты тогда Ару отшила? – толкаю, хмурясь и стараясь пробраться к ней в голову.

- Не люблю наглых. – сухо обрубает Лиса.

Ага, как же. Брат у меня прям святой. Но, прикусив язык, молчу. Два дебила, чес слово. Как магниты. То притягиваются, то отталкиваются. И что мне с ними делать? То, что у Макса не просто азарт играет, ясно как белый день. Ни разу ещё он так не клинился, если не мог какую-то цыпу на лопатки уложить. Просто сменял тактику. А эта вроде и не особо против, но братишка только хернёй страдает, ничего как таковой и не делая. А тут ещё и мне даже смотреть на неё запрещает. Не ебанутый ли? Мне его запреты по боку. Если бы не сообразил, что у него всё не так просто, мы бы за эту цацу ещё поборолись.

- Май, у меня к тебе одна просьба. – она переводит на меня взгляд, в котором застыл вопрос. – Можешь сегодня просто потусить со мной и не провоцировать Макса?

- Зачем это? – усмехается хитро.

Не, ну точно — Лиса. Ладно, я тоже немного поиграю.

- Хочу тебе понравиться. – её брови иронично ползут вверх. – Ты мне вот понравилась. Если за один день у меня не получится тебя покорить, то я отвалю.

- Хм… - задумавшись, кусает губы. Реакция на её действия ожидаемая, поэтому сосредоточиваюсь на дороге. – Прям аннотация к какому-нибудь паршивому романчику. Два брата, бьющиеся за благосклонность девушки. Мне нравится. – растягивает рот в весёлой улыбке. – Я согласна, давай попробуем.

Майя

Чёрт пойми этих близнецов. Не заметно, чтобы я так сильно нравилась Нику, как он утверждает. Ну да, он на меня заглядывается, но не похоже, что прям загорелся. Что-то мне подсказывает, что либо брата подраконить решил, либо держать нас на расстоянии. По какой причине — неизвестно. Окей, в нашей игре появляется третий участник, и я даю ему сделать свой ход.

Около дачи Артёма уже плюнуть негде. Всё забито машинами. Обречённо вздыхаю, прощаясь с макияжем, укладкой и готовясь превращаться в мокрую курицу. Уже открываю дверь, когда Никита тормозит:

- Подожди, у меня зонтик есть. – выгибается назад и подцепляет с сидения чёрный зонт. Вручает его мне, сам надевая на голову капюшон. – Держи.

- Спасибо.

Распахиваю дверь, высовываю на улицу зонт, раскрываю его и только потом выскакиваю сама. Но спасает он слабо, так как ливневые потоки атакуют со стороны. Ник хватает мою руку, и мы бежим в дом. Только внутри понимаю, что совсем к нему холодно. От касаний Кудряша ожоги остаются, а от его близнеца — ничего. От этого становится немножечко обидно. Но впрочем… Какая разница? Я же не преувеличивала, когда сказала, что отношения мне не нужны.

Народу в здании человек пятьдесят. Музыка гремит так, что стены дрожат. В этот раз дача похожа не на бордель, а на ночной клуб. Все танцуют. Кто-то сидит на диванах и за столами, поедает закуски и что-то пьёт.

Закрываю зонтик и отдаю Никите. Он снимает свою куртку и вешает в гардероб. Блин, у кого на даче бывают гардеробы, как в театре? Сплошные понты. Развязываю плащ и позволяю парню снять его.

- Неплохо. – присвистывает он, окидывая меня горячим взглядом с ног до головы.

- Слабый комплимент. – смеюсь, разглаживая примятую юбку и поправляя декольте.

- Ща, подожди, соображу что-нибудь получше. – отзывается смехом и принимает задумчивый вид. – Если скажу, что ты охуенно выглядишь, мне зачтётся?

- Уже лучше, но всё равно не то.

- Пам-пара-а-ам… - тянет, прицокнув языком. – Тогда попробую так: тебе очень идёт это платье. А сапоги делают твои охеренные ноги ещё длиннее. – выжидательно глядит на меня, и я киваю.

- Сойдёт. Я пить хочу.

- Идём. – снова ловит мою руку и пробивает нам дорогу к бару. – Кстати, я слышал, что ты алкоголь не пьёшь. Серьёзно? Или решила над Аркашей приколоться?

- Серьёзно. Алкоголь, наркотики, сигареты, трава и прочая гадость у меня в стоп-листе.

- Интересная ты, Лисица. Несовременная.

- Ещё один паршивый комплимент. – хохочу, выискивая «окошко» у бара.

Только нахожу то, отчего в груди мучительно замедляется сердце. Кровь пересыхает. Пальцы мгновенно леденеют, как и все внутренности.

На том самом стуле, на котором в прошлый раз сидела я, сидит Макс. С очень красивой, больше раздетой, чем одетой, крашенной брюнеткой. И они целуются. Его руки без препятствий елозят по её телу.

Оказывается, ревность — очень хреновая штука. Я хотела заставить ревновать его, но вдруг осознала, что ревную сама. Нет, надо держаться от него подальше. Наши игры никого из нас не доведут до добра. Меня уж точно.

Глава 12

Мне очень неприятно видеть Кучеряшку с этой шалавенкой. И нет, обзываю я её не потому, что она так выглядит или ведёт себя, а потому, что такая она и есть. Как только она отлипает от Макса, я узнаю в ней Аньку Манулову — свою одноклассницу. Ещё в школе у неё было хобби — отбивать чужих парней просто из интереса. Она была самой доступной девушкой в школе. И стоит только взглянуть на неё, сразу становится ясно, что такой она и осталась. Только выглядит дороже. Как эта овца вообще тут оказалась? Но самое противное то, что мешает дышать, сдавливая горло — я знаю, где и чем для этих двоих закончится сегодняшний день.

- Просто признайся, что мой брат тебе запал. – вдалбливает Ник мне в ухо, склонившись так близко, что почти касается его губами.

Непроизвольно дёрнувшись, выхожу из ступора и выдавливаю фальшивую улыбку.

- А если и так, избавишься от неё? – киваю подбородком в сторону Мануловой.

- А как же обещанный мне шанс? – лукаво сокрушается Никита, но даже не делает попыток выглядеть расстроенным. – Майя, давай начистоту. – смыкает пальцы на локте и проводит через зал на крытую веранду. Открывает окно и подкуривает сигарету. Я терпеливо жду, чего он от меня хочет. Ник затягивается, но, не выпуская дыма, начинает разговор. – Понятно, что никакого шанса ты мне давать не собиралась.

- Как и то, что он тебе не нужен. – язвительно отсекаю я.

Подхожу с другой стороны окна и выглядываю, как ливень топит землю.

- Согласен. Ты мне симпатична, но идти наперекор брату не стану. Ты согласилась пойти со мной только потому, что Макс психанул, как только я тебе это предложил?

- Да. – подтверждаю, решив, что от правды вреда не будет. – Побежишь ему докладывать?

Парень весело хмыкает, поднося фильтр к губам.

- Мы с братом, конечно, близки, но не докладываем друг другу всего. Этот разговор останется только между нами двоими.

- И с какой целью ты вообще меня позвал?

В ожидании ответа ощущаю какое-то умиротворение и спокойствие. Зелёный газон блестит от дождевых капель. Посредине огромной лужайки стоит большая беседка человек на двадцать. Справа виднеется уголок бассейна. По периметру пустые клумбы, заросшие травой, и плодовые деревья. Наверное, раньше тут было очень красиво и уютно. У нас почти такой же дом. Только там уже полтора года никого не было.

- Никита. – выдыхаю, продолжая бегать глазами по двору. – Не отвечай. Я просто скажу, почему так поступаю. Не могу сказать, что Макс мне нравится, потому что это не так. Но меня очень сильно тянет к нему.

- Так в чём проблема? – растягивает рот в ухмылке. – Его к тебе, если что, тоже.

Возможно, будь у меня больше времени, я бы порадовалась его словам. Может быть, даже попыталась бы изменить что-то между мной и Кудряшом. Но какой смысл заводить отношения, которые продлятся от силы пару месяцев? Если я влюблюсь в него? А если он в меня? Как потом уходить? Я знаю, что на учёбу уже не вернусь. Головные боли в последнее время усилились, головокружения и тошнота участились. Если так будет продолжаться и дальше, то летом мы с мамой уедем в загородный дом и останемся там.

- Проблема в том, Никита, что я боюсь призываться к людям. У меня очень грустный опыт, к чему это может привести. – обернув руками плечи, сдавливаю, пытаясь унять дрожь. Я боюсь, получись у нас что-то, я изменю своё решение. И если всё будет серьёзно, не хочу, чтобы страдал ещё один человек. – Лучше просто доиграться до того, что мы переспим, а потом разбежимся.

- Охуеть! – давится дымом Дикий и, прокашлявшись, кряхтит: - Не думал, что существуют такие честные девушки в наше время.

- Я просто не люблю ложь. – приподнимаю плечи, мельком задев его взглядом. – Видимо, я слишком старомодная.

- Старомодная на байке? – выдавливает со смехом. – Не-е-е, ты просто восьмое чудо света.

В эту секунду он невозможно напоминает Макса. Не знаю, чем именно.

- Короче, забей. Что-то я разговорилась. – улыбаюсь, пряча тоску. – В любом случае, это изначально глупая затея. Никаких больше игр. Давай просто повеселимся. – подмигиваю, стукнув его локтем по рёбрам. – И если хоть слово ляпнешь братику… - не договариваю фразу, оставив ему варианты.

- Я понял. – ржёт, выставив ладони. – Ни слова Максу. – возвращаемся обратно в гостиную, но он задерживает меня в дверях. Смотрит прямым суровым взглядом в глаза и серьёзно спрашивает: - Так мне отвадить ту девицу?

- Не надо. Знаешь, вот поговорила с тобой и поняла, как ужасно это всё выглядит со стороны. Все эти наши перепалки, взаимные оскорбления, ни к чему не обязывающие поцелуйчики. Да и, если честно, одноразовый секс не для меня. А большего я дать не могу.

- Бля, так мне и надеяться не стоит? – подкалывает, заливаясь смехом. Только я замечаю, что мои последние слова заставили его о чём-то задуматься. – Ладно уже, избавляемся от плохого настроения и идём развлекаться.

С Никитой реально весело. Он прикольный, у него отличное чувство юмора. С ним легко общаться и дурачиться, подкалывать друг друга. В очередной раз подмечаю, как сильно могут различаться два брата, внешне похожие как две капли воды.

Мы танцуем под громкую музыку так много, что не успевает на улице стемнеть, а ноги уже отваливаются. Падаю на ближайший свободный диван, а Дикий вызывается принести нам попить.

- Без алкоголя! – кричу ему в спину.

Он оборачивается и показывает пальцами «ок». Вытягиваю ноги и закрываю глаза, только бы не начать выискивать второго Дикаря. В последний раз я замечала его минут тридцать назад зажимающим Аньку на таком же диване, а после этого они оба пропали. Я не обманываюсь, прекрасно понимая, что это не просто дача, а целый притон, куда приезжают побухать, повеселиться и почпокаться. Интересно, кто здесь убирает и меняет постельное бельё. И меняют ли вообще? А если нет? Фу! До какой степени надо быть небрезгливыми, чтобы ложиться в постель, в которой неизвестно, кто побывал и чем там занимался. Мерзость!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но ощущение, словно в сердце вонзили пару десятков иголок, никуда не исчезает с того момента, как увидела Макса с Мануловой. Это чувствуется как предательство, пусть и великий идиотизм так называть. Как бы нас не притягивало, мы ведь совсем чужие друг другу люди и никаких обязательств не имеем.

Но почему тогда настолько больно, что от этой боли хочется плакать? Я не позволяла себе такой слабости, даже когда узнала о диагнозе. А сейчас слёзы комом стоят поперёк горла, а в груди сжимается тугой узел. Да так тяжело становится, что дышать не могу.

Резко распахиваю глаза и отключаю мысли о Максиме Диком. Никогда ничего не будет у нас. Точка! Только он, кажется, думает иначе. Стоит у стены напротив, скрестив ноги и потягивая что-то из стакана. И на меня гадёныш смотрит. Даже не пытается делать вид, что его интересует кто-то другой.

Хорошо, сам виноват!

Сощурив глаза, врезаюсь злобным взглядом в его. Он насмешливо заламывает бровь, делая небольшой глоток. Никто из нас не отводит глаз. Пространство плывёт, медленно превращаясь в серые мелькающие пятна. Звучащая из огромных саунд-систем музыка разрывает барабанные перепонки. Пальцы сами сжимаются в кулаки, чтобы нервно не дёргать платье и не выдавать моё состояние, вызванное этим контактом.

Что смотришь, Масичка? На курицу свою разукрашенную пялься. –

транслирую ему мысленно.

Не тебе указывать, на кого мне смотреть, Рыжая. –

прилетает ментальный ответ.

Сердце начинает стучать всё быстрее и быстрее, разбивая мне грудную клетку. Я почти забываю о дыхании.

- Твой сок. Вишнёвого не было, я апельсиновый взял. Пойдёт? – спрашивает взявшийся из ниоткуда Никита, протягивая мне пластиковый стаканчик.

- Пойдёт. – бросаю сухо. Спохватившись, улыбаюсь, забирая сок, и благодарю нормально. – Спасибо.

Сдвигаюсь в сторону, освобождая ему место. Дикий падает рядом, закинув одну руку на спинку за моими плечами. Перебрасываю взгляд обратно на Макса, но он снова прижимает к стене Аню.

- Если передумала, то могу её отшить, пока ещё не поздно. – предлагает Ник, явно отследив направление моего враз потухшего взгляда.

- Не надо. Всё равно он мне ничего не должен.

- А ты бы хотела?

- Что? – моргнув, поворачиваюсь корпусом к парню.

- Чтобы был должен. – усмехается, отхлёбывая что-то, напоминающее колу, но пахнущее алкоголем.

- Ты же за рулём. – перевожу стрелки.

Если Ник и заметил это, то виду не подаёт. Делает ещё один глоток.

- Я немного. Чуточку. – показывает пальцами пару сантиметров.

- А ты вообще в курсе, к чему приводит езда в пьяном виде? – шиплю, вытягивая руку и стараясь отобрать у него стакан.

Он поднимает его вверх, и я буквально плюхаюсь на него грудью.

- Так соскучилась, пока за соком ходил, что сразу набрасываешься? – стебётся, положив лапу мне на спину.

Фыркнув, рывком поднимаюсь и шикаю:

- Ты обещал отвезти меня домой, а я хотела бы ещё пожить.

- Прости, Май, но прийти на тусовку и не пить… Я так не умею. Не дуйся только. Такси тебе вызову. Или трезвого водителя. Верну тебя домой целой, невредимой и без единой царапинки.

- Потанцуем ещё? – предлагаю, допив последний глоток сока и поднимаясь.

- Есть идея получше. – Ник тоже встаёт, берёт меня за руку и ведёт к двери, которую я даже не заметила. – Поиграем. – выгибает бровь, толкая полотно.

Мне открывается комната раза в два меньше основной, но всё равно огромная. Она подсвечена красными неоновыми лентами. Тут гораздо тише, чему я несказанно рада — голова начинает болеть. Посредине комнаты, прямо на полу, кругом сидят человек пятнадцать.

- В бутылочку, что ли? – буркаю, вздохнув. – Это детская игра.

- В которой всё по-взрослому. – подмигивает и добавляет, пожав плечами: - Если не хочешь, то пойдём танцевать.

- Нет уж, давай играть. - перехватывая инициативу, иду к компании и весело выбиваю: - Мы присоединимся?

Артём ошпаривает меня похотливо-недовольным взглядом. Сильнее сдавливаю пальцы Никиты, чтобы не ткнуть кое-кому фак.

Усаживаюсь, подвернув под себя ноги и натянув платье ниже. Дикий приземляется рядом. Игра начинается. Я искренне не догоняю, что взрослого в том, что все целуются. Да, взасос. Иногда прям пошло. Но ничего такого не наблюдаю, пока один из парней не толкает:

- Последние двое крутят, - бросает на нас с Никитой взгляд, - и начинаем второй раунд.

- Что будет во втором раунде? – шепчу парню на ухо.

- Раздевание. Первые двое, оставшиеся в нижнем белье, уединяются в спальне.

- Пф, а если это будут два парня?

- Так это не работает, Лиса. – лыбится, забирая бутылку из-под шампанского и запуская её каруселью.

Останавливается она на милой блондинке с большими голубыми глазами. Когда горлышко указывает на неё, щёки девушки розовеют. Мне почему-то кажется, что ей здесь не по себе. И, тем не менее, она послушно встаёт на четвереньки, как и Ник, и тянется к нему. Когда поцелуй кончается, она выглядит ещё смущённее, чем до этого. А бутылка переходит ко мне. Кручу, мысленно прося, чтобы она не остановилась на противном наглом Аркаше. Но именно на нём она замедляется. Но судьба всё же ко мне благосклонна, потому что она делает ещё одну десятую оборота и останавливается на широкоплечем темноволосом качке. Опускаю ладони на пол, сознавая, что совсем не хочу с ним целоваться. Но сама, дура, согласилась играть. Зажмуриваюсь и вытягиваюсь вперёд, когда меня морозит ледяным голосом Макса:

- Новеньких примете?

В одно движение выпрямляюсь, жадно хватая мгновенно потяжелевший воздух. Я чувствую давление его взгляда на затылке, но не оборачиваюсь. Говнюк сам делает всё, чтобы я его заметила — садится прямо напротив меня. Рядом паркуется Аня. Лицо и глаза покрасневшие, губы распухшие — не трудно догадаться, чем только что был занят её рот. Плюс довольная рожа Масички.

- Лисовская, ты? – распахивает Манулова глазищи в искусственном удивление.

Видела же меня сука. Пф, как она меня бесит. А теперь ещё больше.

- Не я! – гаркаю, вскакивая и вылетая из комнаты.

- Эй, нельзя так выходить из игры. – влетает в затылок незнакомый мужской голос.

Иду всё быстрее, стремясь просто уйти из этого дома. Влага застилает глаза. Голова болит всё сильнее. Оказавшись на той самой веранде, где днём разговаривала с Ником, пробегаю и её. Толкаю стеклянную дверь и падаю задницей на ступеньки под навесом. С жадностью впитываю свежий сырой воздух. Нахожу в сумке таблетки и проглатываю. Тру кулаками глаза, избавляясь от слёз и образов, что без конца всплывают в сознании. Забываю о макияже, на который потратила столько времени и сил. Не думаю о том, как буду выглядеть, когда вернусь в дом. Настолько ужасно мне хотелось плакать только после похорон папы, когда я решила быть сильной вместо мамы.

- Ты в норме? – негромко спрашивает Ник и присаживается рядом.

Поворачиваю на него голову и киваю. Чувствую, как по щеке скатывается одинокая горячая капля. Дикий оборачивает рукой плечи и притягивает к себе.

- Твою мать, Майя. – выдыхает он за секунду до того, как его губы прижимаются к моим.

Я отвечаю на поцелуй с жадностью и злостью. Обнимаю за шею и прижимаюсь всем телом. Сплетаемся языками, и сознание плывёт, жар растекается по телу. Дрожь, мурашки и жгучая обида заполняют собой каждую клеточку организма. Запускаю пальцы в его волосы. Путаюсь в них. Целую в ответ, выплёскивая всю боль, что клубочком свернулась внутри. Оба задыхаемся и одновременно отстраняемся. Он удерживает ладонью сзади за шею, упираясь лоб в лоб. Касаюсь подушечками пальцев его губ, поднимаюсь к маленькому шраму над бровью и шепчу:

- Масичка, вали обратно к Анечке. Мне её объедки не нужны.

Глава 13

Смотрю на Рыжую в компании близнеца и понимаю — всё, влип. Меня сжирает изнутри то, что она с ним, а не со мной. Цыпочка, вьющаяся рядом, только раздражает, в то время как одного присутствия ведьмы в одном со мной помещении, коротких зрительных сцепок, ощущения тактильных взглядов достаточно, чтобы сгорать от похоти и ревности. Ни алкоголь, ни никотин не могут вытравить загоревшиеся чувства к этой вредной, бесящей стерве.

Четыре месяца с Кирой и её поведение после разрыва дали полную уверенность в том, что для нормальных отношений я ещё не созрел. Но та химия, что травит кровь и растворяет кровеносные сосуды, ударяя в голову, даёт понять, что с Майей один раз трахнуться и разбежаться не получится. А на хрена мне это надо? Особенно при тех обстоятельствах, с чего мы начали и как она надо мной измывается.

Делаю большой глоток очень сильно разбавленного колой вискаря. Сохраняю трезвый рассудок только для того, чтобы не натворить по пьяни чего-то, о чём потом сто процентов буду жалеть.

Занимаю удобный наблюдательный пункт у стены и захлёбываюсь слюной и завистью к тому, что Ник беспрепятственно лапает тело Рыжей. Хоть и исключительно ради танца. А она змеёй извивается. Изгибы у неё красивые. Пластика на высоте. Движения настолько плавные, будто она растекающаяся вода. Юбка колышется при движениях, то приоткрывая длинные ноги почти до ягодиц, то пряча едва не до коленей, заставляя мою фантазию активно шалить. Теперь уже представляю её не в комбезе и на коленях, а полностью голую, тяжело дышащую, вспотевшую, прямо как во время танцев, распластанную подо мной. Сладко, хрипло стонущую. С распахнутыми губами. Жадно впитывающую насыщенный безумием возбуждения кислород. Огненные волосы, рассыпанные по подушке и мраморной коже. И затуманенные, подёрнутые дымкой небесные глаза с расширенными на всю радужку зрачками.

- Макс, не хочешь уединиться? – сипит на ухо Аня.

- Не хочу. – огрызаюсь, не упуская из виду ведьму, скользящую ладонями по плечам довольного брата.

Скотина!

Вижу, как он на неё смотрит. А говорил, что ничего такого. Убью.

- Тогда потанцуем? – толкает новое предложения цыпа.

- Я только в хламину таким занимаюсь. – рыкаю, скатив на неё взгляд.

Симпотная. Яркая и смелая. Но, несмотря на возраст, далеко не первой свежести. Прилично так потасканная. Но именно по этой причине я сейчас с ней — ни в чём не откажет.

- Я пошла танцевать. – обрубает, тряхнув волосами и вильнув хвостом, и сваливает в толпу.

- Пиздуй. – брякаю себе под нос, не переставая вести наблюдение за предателем и Рыжей.

Допиваю стакан одним глотком и иду за новым. Хотелось бы, канеш, надраться в зюзю, но снова в стакане алкоголя, только для запаха и вкуса. Паркуюсь у стены, сразу выхватив огненную гриву, мелькающую в толпе. Майя выделяется среди этих размалёванных, обесцвеченных и безликих личностей, как сошедший на землю ангел. Или падший. Но, скорее всего, выбравшаяся из адского пекла бестия. Так ещё и весёлых чертей с собой захватила. Они рядом с ней выплясывают, охраняя её личное пространство.

Хмыкаю, заломив бровь. Чёт меня на поэзию и метафоры от неё выносит. И даже начинаю понимать Гору — бывшего друга, в итоге разъебавшего Даньке сердце. Иногда притягивает к кому-то настолько сильно, что сопротивление бесполезно, сколько не брыкайся. Но я ещё повоюю.

Возвращается тяжело дышащая, растрёпанная и раскрасневшаяся Аня. Забирает у меня стакан и смачно отхлёбывает. Опускаю лапу ей на поясницу и, наклонившись, пихаю язык в рот. Отвечает она очень активно, потираясь об меня и прогибаясь в спине. А мне не в кайф. Встаёт, конечно. С физическими реакциями порядок. А вот все остальные барахлят. И совсем от этого не прёт. Отпускаю её и поворачиваюсь обратно к толпе. Вытираю обслюнявленные губы ладонью.

Сразу выискиваю Рыжую, сидящую на диване. Одну. Ухмыляюсь, максимально откровенно пялясь на неё, всю такую разгорячённую и мгновенно становящуюся злой, стоит ей перехватить мой взгляд. Она подаётся вперёд и вызывающе принимает мой вызов. Ментально в задницу меня посылает, но глаз не отводит. Не знаю, что я ей в ответку отправляю, но даже по моей спине сползает лавина дрожи, заряженная электрическими импульсами. Вернувшийся с двумя стаканами Ник прерывает наш безмолвный диалог. Он падает на диван и забрасывает свою лапу на плечи Рыжей. Лапу, которую я обязательно сломаю. Это становится последней каплей в чаше моих тупорылых поступков.

Прокручиваюсь на пятках, одновременно схватив Аньку за задницу. Впечатываю её в стену и зализываю так, что уже через две минуты мы поднимаемся на третий этаж. Таща её за руку, толкаю одну дверь за другой, пока одна из них не поддаётся. Затягиваю её в тёмную комнату, в которой вообще ни хрена нет, и ещё раз одичало засасываю. Стаскиваю с неё майку и расстёгиваю бюст. Сминаю сиськи и сдавливаю соски, заставляю шлюшку дрожать и стонать. Она лезет мне в штаны обеими руками. Расстёгивает молнию и стаскивает вниз джинсы и боксеры. Взглянув мне в глаза, опускается на колени. Люблю понятливых. Обхватывает своими накачанными губами головку и сразу заглатывает до самой глотки. Собираю в кулаки её волосы, но мне и делать ничего не надо. Она быстро и глубоко сосёт, доводя меня до исступления. Но как не стараюсь представить на её месте ведьму — ни хрена не получается. Не вижу я её в роли девки, что в первый же день знакомства обсасывает член. Чересчур гордая она для такого. Откуда знаю? Ха, ни одной догадки. Аня тем временем выкладывается на полную, даже почти не давится, когда шляпой в стенку гортани упираюсь. Показывает все свои умения и опыт. Кончая, вдавливаю её мордой в пах. Не даю дышать и глотать, пока не затихает последняя судорога и спазм. Отпускаю и сразу натягиваю штаны. Цыпа, давясь, проглатывает. Растирает по лицу чёрные потёки туши, слюни и не буду перечислять, что ещё у неё там намешано. Иду сразу к двери, желая поскорее вернуться в зал и отыскать взглядом Майю. Хочу без слов ей сказать, что зря она решила с братом моим поехать. Что мне и без её великой, блять, благосклонности шикарно живётся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- И как это понимать? – хрипит обиженно Анька.

Вдохнув, отбиваю:

- Покурить надо. И выпить. – демонстрирую ей вытащенную секунду назад пачку.

- А как же я?

Блять, сама не догадается, да, что я её использую исключительно для своих корыстных целей? Но извещать её об этом не спешу. Она мне пока ещё нужна.

Улыбнувшись, возвращаюсь к ней и присаживаюсь на корточки. Толкаю её на спину и задираю короткую юбку. Хорошо, что на ней чулки, возиться не придётся с колготами. Сдвигаю в сторону мокрые трусы и вгоняю внутрь сразу два пальца. Давлю большим на клитор, быстренько давая ей разрядку.

Почему не пользуюсь тем, что она предлагает? Времени на это нет, нельзя Ника оставлять с Майей наедине без моего чуткого присмотра. Если сучонок к ней полезет, я ему брюхо вспорю.

- Довольна? – выбиваю, ухмыляясь.

Она удовлетворённо лыбится, тяжело дыша. Вытираю руку её же майкой и ухожу. В ванне вымываю руки с мылом. И не в брезгливости дело. Я не такой. Просто ощущение на них грязи неприятно шкрябает по нервам.

Проходя насквозь зал, высматриваю огненные волосы, но ни на диване, ни на танцполе я её не замечаю. В центр грудной клетки приходится мощнейший удар удушающей ревности. Глаза застилает кровавым полотном. В ушах долбит пульс. Первой порыв — вернуться на третий этаж и проверить все комнаты. Если они там, обоих придушу, сука! Потому что она будет моей, нравится ей это или нет! И Никитос мне клялся, что никаких, блять, подкатов к ней не будет! На кой хер я вообще согласился на это? Хотел посмотреть и понять, что почувствую, если увижу её с братом? Увидел, вашу мать. И понял, что меня от ревности мотает по собственному телу. Выжигает нервные клетки и рассекает волокна. И даже её нескрываемая неприязнь ко мне не остужает.

Забыв о том, что организм требует никотина, ловлю первого попавшегося знакомого и высекаю:

- Ника видел?

Он рассеянно проходит взглядом по залу и качает головой.

- Не-а. Минут двадцать назад танцевал с рыженькой. Ну, с той, которая Аркашу отшила.

А то я, блять, без его уточнений не понял.

Не размениваясь на ответ, перехватываю одну знакомую рожу за другой и задаю один и тот же вопрос, пока, наконец, не слышу:

- Я видела, как они в игровую заходили.

- Спасибо, Сонь. – брякаю и сразу беру направление туда.

- Я Алёна. – слышу злое замечание, но как-то по херу на то, кого и как зовут.

По пути перехватываю ошивающуюся на баре Аньку. Она мне для прикрытия нужна. Ногой толкаю дверь и охуеваю от жалящей внутренности картины. Рыжая, стоя на коленях и оттопырив задницу, тянется к перекачанной мрази Макару. У меня кишки в узлы завязываются. В глазах темнеет, стоит представить, как он её пробует, засасывает, врывается в рот.

- Новеньких примете? – рявкаю агрессивно, но при этом умудряюсь кое-как улыбнуться.

Рыжая мгновенно выпрямляется. Ловлю озлобленный взгляд Макара. Своим на хуй его шлю и советую эту цыпочку не трогать. Может, по физической силе я ему и проиграю, но вот по уровню бешенства перебью.

Спина ведьмы прямая. Плечи напряжены так, что подрагивают. Подозреваю, что кулаки сжимает. На нас даже не оборачивается.

Похую тебе, Бестия? Как бы не так.

Медленной, ленивой походкой обхожу половину круга и слегка пинаю коленом Саню, требуя, чтобы подвинулся. Он отползает в сторону, а с ним и все остальные, освобождая нам с Аней два места. Опускаюсь напротив Ржавой и с удовольствием поглощаю её пылающие гневом взгляды. Она скользит на Анино лицо, и глаза мгновенно темнеют. Ухмыляюсь, представляя, о чём она сейчас думает.

Что, ведьма, не думала, что не буду весь вечер за тобой на побегушках бегать?

- Лисовская, ты? – вспарывает повисшую, напряжённую тишину Анька.

Они чё, знакомы? Откуда?

- Не я! – выкрикивает Майя, подскакивая и вылетая за дверь.

Я бы и порадовался её реакции, если бы не мелькнувшая в глубине глаз тень. Видел я уже такую.

- Эй, нельзя так выходить из игры. – орёт обломавшийся Макар.

- Ебальник завали! – рявкаю я, вставая. – Ник, разговор есть.

Хватаю его за плечо и тащу в туалет. Под непонимающим взглядом близнеца снимаю футболку и протягиваю ему.

- Макс, ты, блять, остановись! – шипит он, снимая свою. – Что задумал опять?

- Ничего. – рычу, переодеваясь.

- Если хочешь поиздеваться над Майей, то я сам тебя тормозну. Она нормальная девчонка. И у неё свои проблемы. Не до тебя ей.

- Какие? – высекаю, задержав дыхание.

- Не знаю. – пожимает плечами Никитос.

- Тогда с чего ты взял, что они есть?

- С того, что я весь день с ней провёл, и это заметно. Не издевайся над ней. – понижает он голос.

Вздохнув, перевожу дыхание и смотрю сквозь брата, продолжая видеть её глаза в момент, когда выбегала.

- Ник, дай и мне её узнать. Со мной она разговаривать не станет. – хмыкаю невесело. – Но станет с тобой. Вы же вроде как подружились?

- Подружились. Но она не такая, как наши привычные цыпочки.

- Ты на неё запал? – толкаю с агрессией и подозрением.

Она снова приподнимает плечи, глупо улыбаясь, и хрипит:

- Если бы не ты, то запал бы. Она не только красивая оболочка, Макс. – добавляет почти шёпотом. – Майя интересная, весёлая и живая.

Получаю новый ментальный удар, когда близнец говорит о ведьме так, будто уже втюрился в неё по уши. Даю себе полный отчёт в том, что для них обоих будет лучше, если я отвалю. Но, сука, не отпускает меня. Слишком сильно зацепила, чтобы можно было так просто отойти в сторонку и смотреть, как брат подкатывает к ней яйца. Я первый её заметил. Первый пометил. И да, я всё же дал Нику понять, что собираюсь заявить на неё права. И срать, что мы только и делаем, что стараемся друг друга задеть. Это сильнее меня.

Запускаю пятерню в волосы и дёрганным движением провожу по ним. Шумно сглатываю и смотрю Никите в глаза.

- Ник, если ты сейчас скажешь, что она понравилась тебе, а ты ей, то я не стану вмешиваться.

Он криво усмехается и с пониманием кивает. Закидывает руку мне на плечо и выбивает:

- Тебе она понравилась больше. И как бы странно это ни было, ко мне у неё ровненько. Только не груби ей и не жести. Я для себя решил, что стану её другом и буду защищать. Если придётся, то и от тебя тоже. – косит на меня предупреждающий взгляд.

- Друг, блять. – улыбаюсь, сознавая, что мне реально не хочется больше воевать. – Даю слово, что буду вести себя прилично.

- Хочется верить. – бурчит Ник, когда возвращаемся в зал.

Ещё минут десять уходит на то, чтобы узнать, куда ушла Рыжая. Выхожу на веранду, поймав новую контузию при виде неё, сидящей на ступеньках на улице в одном платье с распущенными волосами. Капли дождя, разбиваясь о бетон, попадают на её ноги и платье. Вдыхаю поглубже, не забывая, что сейчас я Никита. Может, хоть так получится нормально поговорить, и я смогу её разгадать.

- Ты в норме? – секу с беспокойством, имитируя интонации брата. Мы настолько хорошо знаем друг друга, что даже выражение лица и голос копируем с точностью. Майя не реагирует. Подхожу и опускаюсь рядом. Только теперь она поворачивается и кивает. Глаза холодные. Кожа кажется ещё бледнее. Замёрзла, наверное. Смотрю на её дрожащие и посиневшие от холода губы, и сознание отключается. Последней каплей становится та, что сползает по бледной щеке. Обхватываю её рукой за плечи и тяну на себя. Она не оказывает сопротивления, послушно сокращая расстояние. Кинжал пробивает рёбра, уколов острием сердечную мышцу, когда стреляет мысль, что я для неё сейчас Ник, и она позволяет ему себя целовать. Но остановиться не в состоянии. – Твою мать, Майя. – выдыхаю хрипло, прижимаясь к её губам.

Лишь с лёгким давлением раздвигаю кончиком языка её губы и зубы и ласкаю её так, как хотел с самого начала. Так, как делал бы это, будь таким, как брат. Перевожу руку на шею сзади и глажу кончиками пальцев ледяную кожу. Наощупь она такая же гладкая и холодная, как тот самый мрамор. Только мягкая, нежная и упругая. Рыжая отвечает мне так, как не делала никогда до этого. Яростно, но будто бы отчаянно. Наш контакт оседает в груди воплем баньши. Дышать становится всё тяжелее. Кончается кислород. Слюны полный рот. Но я не отпускаю, зная, что тогда выдам себя. Выдам свою ревность. Но всё же приходится. Ещё разок лизнув её сладкий язык, отстраняюсь и совершаю судорожный, болезненный вдох. Бестия делает попытку отодвинуться, но я сильнее смыкаю пальцы на шее. Роняю голову на её лоб и неотрывно смотрю на блестящие, порозовевшие, красиво припухшие губы.

Блять, что я натворил? Сам толкнул её к брату. Как тебе выкручиваться?

Майя трогает заледеневшими пальцами моё лицо: губы, щека, бровь. Закрываю глаза, просто наслаждаясь этой секундой. Знаю уже, что надо сделать. Теперь точно уйду с их пути. Пускай встречаются. Она выбрала.

- Масичка, вали обратно к Анечке. Мне её объедки не нужны. – шипит Рыжая, оттолкнувшись.

Моргнув, задерживаю дыхание от шока. Насрать на всё. Мыслей нет. Только один вопрос зудит в голове: она поняла после поцелуя или до?

Глава 14

Мои слова парализуют нас обоих. Если бы можно было не думать о том, как ещё совсем недавно его язык был во рту у Мануловой, я бы не отталкивала его. Но мне противного от того, что не более получаса назад он был с ней, возможно, они занимались сексом, а теперь целует меня, прикидываясь братом. В венах смешивается много всякой гадости, вынуждая отталкивать его словами и действиями. В крови расползается обида, ревность, неприязнь, злость на то, что Макс считает, что я не пойму разницу между ним и Ником. И на второго брата я тоже злюсь. Гад затирал что-то о том, что мы можем быть неплохими друзьями. Целых шесть часов я в это верила. Пф, дура! Наивная и доверчивая. Которую, как оказалось, очень легко обмануть.

Скрипнув зубами, отпихиваю Кудряша кулаками в плечи и подскакиваю на ноги. Шага ступить не успеваю, как он хватает моё запястье, тоже оказавшись на ногах, и в один рывок поворачивает на себя, впечатав в своё тело. В голове стреляет от боли. Дыхание вышибает. Его загребущие лапы удерживают так близко и крепко, что не вырваться. А ещё я чувствую, как его сердце долбит мне в грудь. Как тяжёлое, разорванное дыхание шевелит волосы на виске, касается щеки, щекочет шею.

- Руки убери, Масичка. – шиплю с агрессией. – Я тебе права лапать меня не давала.

- Ну да. – хмыкает раздражающе-иронично. – Только засасывать.

- Я целовалась не с тобой! – выплёвываю с вызовом, задрав лицо и глядя прямо в потемневшие глаза. – Я думала, что это Ник! – хватка в мгновение становится такой жёсткой, что причиняет боль. Но в следующую секунду Макс меня отпускает. Просто роняет руки вниз, словно потерял над ними контроль. Лицо сразу тухнет. Неприятно тебе, Масичка? А меня ещё больше распаляет то, что я его задела. – Не знаю, что за извращенные игры вы с братом ведёте, но я вас обоих теперь знать не желаю. Сначала поверила Нику. Думала, что он нормальный. Но вы одинаковые. Одинаково самовлюблённые, напыщенные, наглые, брехливые упыри, отчего-то решившие, что можете играть с людьми, с девушками так, как вам заблагорассудится! Только не на ту нарвались! – сама не понимаю, что чем сильнее хлещет розгами обида и разочарование, тем громче я кричу. Шагаю назад, сжимая кулаки. Игноря практически непереносимую головную боль, выливаю на него всё, что накопила за сегодняшний день. – Просто оставьте оба меня в покое!

Разворачиваюсь, дёргаю на себя стеклянную дверь, едва не разбив жалобно зазвеневшее стекло, и вбегаю на веранду. Голова кружится. В виски, затылок и темечко стреляют острые вспышки боли. В глазах темнеет. Бег переходит в шаг. Ноги наливаются тяжестью. Хватаюсь за полку и начинаю сползать вниз. Чувствую, как кто-то подхватывает меня со спины, не давая свалиться на пол. С осторожностью поворачивает и усаживает к стене.

- Майя! Май! Смотри на меня! – требует мужской голос, заглушаемый гулом в голове. – Что случилось? Где болит?

С трудом разлепляю свинцовые веки и вижу размазанное лицо Максима.

- Голова. – выталкиваю, но не уверена, что хоть звук издала. Сглатываю и набираю кислорода. – Таблетки… в сумке.

Он крутит головой в поисках моей сумочки. Подскакивает и выбегает на улицу. Поднимает её со ступенек и залетает обратно, присаживаясь на корточки. Высыпает на пол всё содержимое и находит два блистера. Вчитывается в названия. Выхватываю раньше, чем Дикий поймёт, что это за лекарства и для чего они нужны. Трясущимися пальцами стараюсь выдавить таблетки и хриплю:

- Принеси воды.

Кивнув, скрывается в доме. Закидываю в рот две маленькие белые пилюли и через боль проглатываю. Закрываю глаза и откидываюсь затылком на стену. Стараюсь выровнять дыхание — помогает унять боль. Различаю скользнувший по полу сквозняк, торопливые шаги. К губам прижимается пластиковое горлышко бутылки. Делаю несколько крошечных глотков и облокачиваюсь обратно, так и не открыв глаза. Макс садится рядом, закидывает руку мне на плечи и тянет на себя. Сил на сопротивление нет. Падаю ему на плечо, мечтая, чтобы он просто ушёл и не задавал никаких вопросов. Терпеть не могу, когда хоть кто-то видит меня в моменты слабости. Правда, обычно до такого состояния я себя не довожу. Но он не уходит. Кажется, что мы несколько часов так сидим. Басы из дома вибрациями поднимаются с пола и раскатываются по нервам, вынуждая меня вздрагивать и морщиться от боли. И даже когда лекарства начинают действовать, я продолжаю сидеть, молчать и просто позволять Максу меня обнимать. Вдыхать запах его парфюма и кожи. Они с братом даже пахнут по-разному. И как только он вышел на улицу, задал вопрос, я уже знала, что это не Никита. Как знала и то, что целуюсь с Максом. Мне так этого хотелось, что я предпочла забыть о последних часах страданий, что грызли меня, пока он тусил с Мануловой. Не понимаю, как можно ревновать парня, которого едва знаешь. Как можно испытывать боль от того, что чужой для тебя человек проводит время с другой девушкой. Если бы у меня было больше времени, я бы сделала всё, чтобы он был моим. Если бы только у меня было больше времени…

- Полегчало? – сипит просевшим голосом, повернув голову так, что губы прижимаются чуть выше виска.

- Да. – выдыхаю, делая попытку подняться, но Кудряш легко удерживает.

- Посиди ещё. Не спеши. Может, скорую вызвать?

- Нет.

- Тогда отвезу тебя в больницу.

- Не надо. – шепчу тихонько, тоже сменив положение головы и коснувшись губами его шеи. Дикий вздрагивает, будто я его током ударила, и притискивает крепче. Перевожу дыхание и приоткрываю один глаз, только чтобы увидеть, как бьётся его в пульс. – Сейчас станет лучше.

- Что с тобой? – спрашивает сиплым тихим голосом.

- Ничего страшного. У меня сосуды слабые, и такое иногда случается. – выдаю давно заготовленную для всех непосвящённых сказку.

- Поэтому и не пьёшь? – интересуется, скользнув ладонью с плеча на лопатки и обратно.

- Да.

Пусть будет так. Мы оба медики, и ни для кого не секрет, что алкоголь разжижает кровь и поднимает давление, а для тех, кто страдает сосудистыми заболеваниями, это может быть смертельно опасно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Делаю вид, что не замечаю, как его кисть сползает на поясницу. Как пальцы пересчитывают позвонки. Как учащается дыхание. Как губы прижимаются к коже головы сквозь волосы. Забываю о том, что было полчаса назад, час и шесть часов. Мне так хорошо и спокойно в эту секунду от того, что он обнимает, гладит и не говорит всякие гадости. И так же страшно. У нас ничего не получится. Ничего никогда не будет. И от этого осознания глаза жжёт солёная влага.

Зажмуриваюсь крепче и сажусь ровно. Рука Дикого спадает на пол, не делая попытки удержать меня.

- Мне домой надо. – проговариваю чётко, неуклюже вставая.

Максим подрывается и помогает мне подняться. Меня пошатывает от слабости и остаточной боли. Он опять прижимает к себе, слабо, но надёжно удерживая.

- Я отвезу.

- Ты пил. А с пьяными в машину я не сажусь. – отказываюсь, решительно выбираясь из его рук.

- Я мало пил. – настаивает, явно не спеша отпускать меня. – А то, что выпил, уже выветрилось.

- Нет, Макс. Я на такси.

- Оно сюда добираться ещё час будет. – не сдаётся этот обаятельный гад, криво улыбаясь и продолжая меня удерживать не только руками, но и тёмным взглядом.

Если бы у меня только было время…

Слабо толкаю его ладонями в грудь, отшагивая назад. Поднимаю с пола свою сумку. Предварительно сгребя обратно всё, что он высыпал, и беспрепятственно ухожу. Он не останавливает. И хорошо. Так даже лучше.

Замечаю мелькнувшую в толпе Манулову. Ловлю на себе её озлобленный взгляд и показываю фак. Продираюсь между телами к гардеробу. Нахожу своё пальто, как входит Ник.

- Что случилось? – спрашивает приглушённо.

- Ничего.

Пожимаю плечами, накидывая плащ. Смотрюсь в зеркало и понимаю, почему он задал этот вопрос. Кожа ещё бледнее, чем обычно. Губы серо-синего оттенка и искусанные. Ч-ч-чёрт, я даже не заметила, что кусала их от боли. Глаза покрасневшие, с несколькими лопнувшими капиллярами.

- Май, ты прости… - начинает, но я прерываю его речь раньше, что успеет оправдаться.

- Никита, не хочу слышать твои жалкие оправдания. Не понимаю, зачем ты с ним поменялся, но мне всё равно. Не подходи ко мне больше. Пока.

Протискиваюсь мимо него на выход, сильно пихнув плечом. Распахиваю дверь и с жадностью вдыхаю сырой холодный воздух. Вызываю в приложении такси и уныло смотрю на подпись: машина будет через 1 час 18 минут.

Я уже через десять мёрзнуть начинаю. Колготки и платье влажные. Тонкая кожа пальтишка не спасает от ветра. Ёжусь, переминаясь с ноги на ногу. Обнимаю себя руками. Кутаюсь в них, стараясь согреться. С тоской поглядываю на закрытую дверь, из-за которой льётся музыка и слышны голоса и смех, но вернуться не рискую. Ночь такая тёмная, что даже фонари не дают достаточно света. Ливень стоит сплошной стеной. И я стою. Хоть пешком иди, честное слово. Невыносимо торчать тут, думая, чем сейчас занят Кудряш. Наверняка опять побежал к Мануловой развлекаться.

Шагаю по крыльцу от края до края, не давая себе смотреть на время. Останавливаюсь возле деревянного ограждения и опираюсь на него околевшими ладонями. И делаю то, что запрещала себе всё то время, что живу в рамках ограниченного срока жизни. Я мечтаю. Мечтаю, как возвращаюсь внутрь, нахожу Дикого-номер-один, обнимаю и целую его. Как мы вместе уезжаем отсюда. Как встречаемся в универе, катаемся на мотоциклах, смеёмся над какой-нибудь комедией, как гуляем по тротуарам, болтая ни о чём. Мечтаю, чтобы этой болезни не было. Или как избавляюсь от неё. Только нет того хирурга, который возьмётся за операцию. И денег на лечение заграницей тоже нет. Большинство накоплений ушло на лечение папы. Даже если продать дом, мамину машину, мой мотоцикл и снять все деньги, что остались на счетах — этого не хватит. У меня нет ни единого шанса.

Дёргаюсь, когда на плечи опускается тёплая куртка, а за ней и крепкая рука, что притягивает к мужскому телу. Меня мурашит так, что дрожать начинаю сильнее. Макс закуривает и смотрит в том же направлении, куда смотрю и я.

Надо сбросить его лапу. Сказать что-то, что заставит его оставить меня в покое. Наорать. Прогнать. Потребовать, чтобы не касался меня. Я не хочу мечтать, потому что тогда не смогу уйти так, как собиралась. Без сожалений и страхов.

- Я не понимаю, что за херня происходит. – рычит раздражённо, выдыхая облако дыма и не опуская на меня взгляда. – Блять, это полный пиздец, Май. Меня так притягивает к тебе, что нихуя сделать не могу. И это выбешивает. Что ты натворила, ведьма? – только теперь скатывает внимание на мой профиль. Приподнимаю плечи, ничего не ответив, и продолжаю смотреть в темноту, делая вид, что у меня не взрывается сердце и не воет душа от его слов. – Давай попробуем.

- Что? – выбиваю ошарашенно, вскинув на него лицо.

- Попробуем вместе. Я, один хер, думать ни о чём другом не могу. И вижу, что с тобой такая же херня творится.

- Не попробуем. – сбрасываю его руку и отхожу в сторону, повернувшись спиной. – Мне не нужны отношения, обязательства и прочая фигня. И тебе они тоже не нужны. Видела я, как ты к своей бывшей относишься.

Макс выстреливает бычком в лужу и обнимает сзади, сдавливая рёбра и смыкая пальцы в замок на животе.

- Не представляешь, какое прямое попадание. Но меня с ума сводит видеть тебя с Ником, с Арой… Да, блять, с кем угодно. Давай переспим тогда, что ли, вдруг отпустит? – толкает с мрачной иронией.

Вырываюсь из его объятий и поворачиваюсь, пылая злостью и гневом. Замахнувшись, впечатываю ладонь в его щёку и кричу полушёпотом:

- Я тебе ни одна из твоих шлюшек, которую можно разок использовать для удовлетворения своих сексуальных потребностей!

- Любая другая была бы рада! – так же глухо рычит, прижимая ладонь к щеке.

- Вот иди и бери любую! – указываю рукой на дверь. Возмущение нагревает кровь. Даже о холоде забываю. – Мне не нужен одноразовый перепих, даже если тянет!

- А что тебе надо?! – рявкает, сделав такой резкий выпад, что я не успеваю даже понять, как оказываюсь в его руках, намертво прижатая к груди. И это я не говорю о том, чтобы как-то среагировать. Дикий давит подбородком на макушку, до хруста костей обнимая. – Я предложил тебе нормальные отношения, но и они тебе тоже не нужны. А что надо, Майя? Что ты хочешь, если сама признаёшь, что нихерово и тебя ломает? Секс на один раз не нужен. Обязательства тоже. Может, тогда отношения без обязательств?

- Ты совсем больной?! – воплю, царапая его сквозь футболку, но Дикарь словно не чувствует этого, даже не двигаясь, только яростно гоняя кислород через лёгкие.

- Это альтернатива. – проговаривает ровно и спокойно. – Как бы мы друг от друга не бегали, всё равно будем сталкиваться и притягиваться, нравится нам это или нет. А так, может, хоть отпустит. Я не предлагаю встречаться только для того, чтобы потрахаться. Можем встречаться, ходить куда-нибудь, но при этом без какой-либо отчётности.

- Что ты пытаешься сказать? – хриплю, прекратив сопротивление и закопавшись лицом в тёмную прохладную ткань его футболки.

- Блять, если бы сам знал. – смеётся коротко и нервно. – Боюсь, что как не скажу, ты меня растерзаешь.

- Скажи прямо. Как есть.

- В том, что мы с тобой переспим, сомнений нет. Я предлагаю не чистый секс, а что-то типа редких свиданий, когда обоим хочется. При этом мы будем свободны. Никаких обязательств друг перед другом. По отдельности проводим время так, как захочется. Никакой ревности, никаких ссор. Всё просто.

- То есть каждый живёт своей жизнью, встречается с другими, и при этом не обязан говорить: где, когда и с кем? – уточняю, задрав голову вверх.

Максим опускает свою. Врезаемся глазами, и случается короткое замыкание. От ревности рвёт на части, как представлю, что он встречается с Мануловой, а потом едет ко мне. Но, возможно, это именно то, что мне надо. Я смогу быть с ним, при этом ни о какой любви речи не идёт. И когда я исчезну, он будет жить дальше так, будто меня никогда и не было. И гордость моя не слишком пострадает.

Зрительный контакт затягивается. Вижу, как дёргается его кадык, когда сглатывает. Как глядит на мои распахнутые губы, через которые пытаюсь дышать. Рвёт эту болезненную связь звонок моего телефона, оповещающий, что такси ждёт за воротами.

Убираю телефон в сумку и возвращаю Дикому куртку. Он молча забирает и надевает. Спускаюсь по ступеням, не дав ему ответа. И лишь шагнув под дождь, окликаю его:

- Макс! – он поворачивает на меня голову, до этого смотрев куда-то вбок. – Я подумаю.

Глава 15

ХОНС

Приветствую мои четыре с половиной подписчика. Ой, простите. Уже пять с половиной. Растём.

Когда создавала этот блог, я обещала вам, что покажу, как надо прожить жизнь, чтобы ни о чём не жалеть. Как уйти «красиво». Обещала научить вас жизни, о которой сама ничего не знаю. Мне неизвестно, что такое любовь, нормальные отношения с парнем. И, наверное, уже никогда не узнаю. Те отношения, которые мне предложил

он

, едва тянут вообще на какие-либо отношения. И даже близко без заявки на нормальность.

Что вообще значит — без обязательств? Сегодня мы гуляем, целуемся, спим с другими, а завтра друг с другом? Как такое можно стерпеть? Особенно от парня, к которому неровно дышишь?

Как я уже писала раньше — терпеть не могу ложь. Но в последнее время я только и делаю, что обманываю не только окружающих меня людей, но и саму себя. Нельзя просто взять и смириться с тем, что каждый день приближает тебя к смерти. Я так ошибалась, решив, что лучше знать срок своей жизни. Понимание того, что у меня осталось всего полгода, потрошит мне внутренности. Этого времени слишком мало, чтобы влюбиться и насладиться этим чувством. И я запрещаю себе влюбляться, чтобы обезопасить себя. Но смогу ли я и дальше отгораживаться, если соглашусь на то подобие отношений, которое мне предложено? Смогу ли принимать то, каким будет их формат? Надо ли мне это? Я бы сказала, что нет. Это не моё. Я хочу настоящих отношений, настоящей любви. Но как отказаться, если это единственный способ хоть что-то чувствовать? Нет, не так. Как отказаться, если это единственный способ узнать, что такое «влюбиться»?

Нажимаю «опубликовать» и захлопываю крышку ноутбука. Обречённо вздыхаю и освобождаю кровать от лишнего. Падаю на спину, раскинув руки в стороны, и смотрю в потолок. Зачем я вообще пишу всё это? Для кого? Глупый дневник ни фига не знающей девчонки. Чему я могу научить? Как хоронить родных и делать глупости? Как побольнее задевать парня, который тебе нравится, только бы не допустить эмоциональной привязки? И боюсь ведь не только за себя. Кудряш сказал, что его ко мне тянет. Если он настолько отчаялся, что заявил мне такое, то, видимо, всё реально дерьмово. Но и поверить в то, что он вдруг ни с того ни с сего стал нормальным и предложил мне встречаться, как-то сложновато. Весь день демонстративно зажимал Манулову, а тут тумблер перещёлкнуло, и он решил, что хочет быть со мной? Не настолько я наивная, чтобы поверить ещё и в это.

Закрываю лицо ладонями и мычу что-то нечленораздельное. Мысли о том, как поступить, измучили окончательно. Не хочется напороться в группе ВУЗа на своё фото с подписью:

готова на секс без обязательств.

Я бы не удивилась, если бы Масичка решил таким образом со мной расплатиться за все прошлые издевательства. Но мне же не обязательно сразу прыгать к нему в койку. Можно просто попробовать.

- А-а-а-ар-р-р-р! – рычу, уткнувшись лицом в подушку.

Я запуталась. Не знаю, как поступить. Как любит повторять мама: и хочется, и колется. Слишком много «но», «если», «а вдруг» и прочего. Я пытала себя этими размышлениями в такси всю дорогу до дома, пока отогревалась в ванне, переодевалась, листала странички в интернете и даже смотрела фильм. Не могу не думать.

Телефон коротко пиликает, извещая о входящем сообщении. Не отрывая лица от подушки, нащупываю смартфон и вижу месседж с незнакомого номера. Открываю и почти задыхаюсь, когда на весь экран вылазит довольная рожа Макса. Сразу заношу палец над значком корзины, но не нажимаю его. Задерживаю дыхание, впиваясь взглядом в снимок. Темнота, свет фонаря в окне, светлая подушка. Дикий лежит на кровати. Волосы влажные. В отсветах экрана видны капли воды на голом торсе. И да, он не качок, но видно, что со спортом дружит. Лукавый взгляд и кривая усмешка.

- Самодовольный, блин, гад. – шиплю, рассматривая всё, что попало в кадр. – Красивый и обаятельный. Козёл! Чего ты от меня хочешь?

Оказывается, ответ на мой вопрос есть под фото.

Макс: Ведьма, скажи, что не только я не могу спать, думая кое о ком.

Хмыкаю, быстро порхая по клавиатуре, и отправляю ответ.

Рыжая Майя: Тебе скучно, и ты решил разбудить меня среди ночи, чтобы об этом сообщить?

В ту же секунду, как сообщение прочитано, оживает карандаш.

Макс: Ты не спишь, Рыжая обманщица. Светишься в сети.

Рыжая Майя: А ты за мной следишь? Попахивает сталкерством.

Макс: А ты не даёшь мне покоя. Мне нужен твой ответ.

- Настырный какой. – улыбаюсь невольно.

Рыжая Майя: Его нет.

Макс: Может, это поможет тебе решить?

Прилетает новая фотка. Только от неё щёки загораются, а дыхание сбивается. Чего он хочет добиться тем, что присылает мне фоточки своего почти голого и, признаю, неплохого тела. Плоский живот с весьма заметно выделяющимися на нём кубиками. От пупка вниз сползает дорожка тёмных волосков. Белые боксеры. А под тканью чётко проступающий и явно возбуждённый член.

Перекатываюсь на бок, зажмурившись. Дышать становится сложнее. Сердце в ушах стучит. Память подбрасывает не только картинки, но и ощущения. Я слишком хорошо помню то чувство, которое вызывал наш контакт. Живот сводит болезненным спазмом.

Чёртов Масичка!

Только так просто меня с из себя не вывести.

Переворачиваюсь обратно на спину, спускаю одеяло так, чтобы видная была резинка шортиков. Поправляю грудь, чтобы полушария красиво лежали в круглом декольте майки. Вытягиваю руку над головой, настраивая камеру, стараясь, дабы в кадр попало и лицо. Распахиваю губы, высовываю язык и прикладываю к нему подушечку среднего оттопыренного пальца. Щёлкаю камерой и злорадно ухмыляюсь, подписывая:

Рыжая Майя: Не всем нравятся такие настойчивые парни. А ты шли фоточки тем, которые готовы запрыгнуть на тебя, стоит только пальцем поманить.

Месседж прочитан сразу же, но ответа нет достаточно долго.

- Рассматриваешь, Кудряшка? Нравится то, что ты видишь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А когда ответ приходит, сердце разлетается на осколки.

Макс: Злобная Рыжая Бестия. Пользуешься тем, что не могу до тебя добраться? Радуйся, пока буду дрочить на твою фотку.

Задохнувшись от бешенства, перестаю попадать по кнопкам, но всё же набиваю:

Рыжая Майя: Ты не станешь этого делать! Извращенец! Не смей!

Макс: Уже посмел. Хочешь посмотреть?

Рыжая Майя: Катись к чёрту!

Макс: Не злись, ведьмочка) Спокойной ночи.

Это послание завершает эмодзи с целующимся смайликом.

- Ну уж нет. Не так просто, гадёныш!

Рыжая Майя: А что, кроме угроз, ничего больше не будет? Как жаль, обойдусь без твоего вялого стручка на ночь. Зато кошмары сниться не будут.

Макс: Вялого стручка? Откуда столько яда, Майя? Почему я тебе так не нравлюсь?

- В том-то и дело, что всё совсем наоборот. – шепчу его фотке, коснувшись пальцем его губ. – Слишком сильно нравишься.

Но ему, естественно, пишу прямо противоположное.

Рыжая Майя: А кому понравятся неандертальцы-хамы, которые цепляются к незнакомым девушкам и сразу оскорбляют их?

Макс: Хочешь, чтобы я извинился? Не извинюсь. Ты мне за ту историю уже достаточно отомстила, Май. Давай просто покончим с этими боями без правил. Я не шутил, когда предлагал тебе отношения. Блять, да я в жизни ещё таким серьёзным не был. Меня мотает от тебя. Я соглашусь на любой формат, который устроит тебя.

Меня слишком сильно цепляют его слова, пусть даже просто написанные на экране смартфона. Я чувствую его эмоции, нетерпение, голод. Глубоко вдыхаю, опустив ресницы. Когда пишу, замечаю, что пальцы дрожат.

Рыжая Майя: Мне надо время, чтобы понять, чего я хочу.

Макс: Окай. Я подожду. Но не слишком долго.

За первым сообщением приходят ещё два.

Макс: И до того, как заявлять о чьих-то габаритах, убедись, что не ошибаешься.

А под надписью видео.

- Идиот! – рычу, улыбаясь и немного краснея, потому что бессовестно наблюдаю, как его пальцы сжимают твёрдый ствол сквозь боксеры, а рука скользит то вверх, то вниз.

Рыжая Майя: Сладких кошмаров, извращуга.

Макс: И тебе безмятежных ужасов с вялым стручком.

Зажав рот ладонью, на всякий случай закусываю наволочку, только бы не разбудить своим весёлым хохотом маму. Он такой придурок! Но какой же он классный. И симпатичный. И тело у него красивое. И чёрт, мне даже его дурацкая причёска нравится. И извращённое чувство юмора. И даже его самодовольство, наглость и настойчивость.

Может быть, стоит позволить себе влюбиться в него? И пускай хоть мои нюдсы в сеть выкидывает, хоть грязью поливает. Времени, чтобы жалеть и ругать себя у меня будет не так уж много.

Накрываюсь одеялом с головой и вставляю в уши наушники. Включаю присланное Кудряшом видео и приспускаю шорты с бельём. Не только Дикарь имеет право побаловаться с моими фоточками. Теперь у меня больше представления о его руках, губах, касаниях, поцелуях, дыхании, запахе, привычках, манере говорить и двигаться. Особенно сейчас, когда в наушниках чётко слышно его сбитое тяжёлое дыхание. Не только для кадра он это записал. Ну ладно, пускай немного поразвлекается. Мне не жалко.

Фантазия у меня всегда была бурная, оттого сейчас мне легко представить теоретический секс с одним кудрявым гадом. Почувствовать его пальцы вместо своих. Его рот, накрывающий мой. Его вкус, раскатываемый на языке. А закрыв глаза, я вижу, как он двигается в процессе, шумно дыша. Как волнистые волосы липнут ко лбу. Как перекатываются мышцы под кожей. И в секунду, когда кончаю, понимаю, что уже согласна на его предложение.

А утром я просыпаюсь с жуткой головной болью. Но дело не в опухоли, а в температуре под сорок, ужасном кашле, когда кажется, что выплёвываешь лёгкие, и заложенном носе. Всё тело ломит и болит. Кажется, будто меня бульдозер переехал. Раз эдак сто. Туда-обратно, туда-обратно. При моей болезни иммунитет слабеет, так как организм бросает все ресурсы на борьбу с инородным телом, растущем в мозгу.

- Майя, ты опять всю ночь гуляла, а теперь до обеда спать будешь? – бурчит мама, заглядывая в мою спальню. Но одного взгляда на меня достаточно, чтобы вся искусственная злость ушла. Она быстро подходит, садится на край кровати и касается губами вспотевшего лба. – Девочка моя, ну как ты заболеть умудрилась? Так лежи, а я сейчас принесу лекарства и горячее молоко с мёдом.

Соглашаюсь с ней приступом кашля. Мама целует в лоб и встаёт.

- Мамуль. – хриплю, приподнимаясь на локтях. Она останавливается дверях. – Я гренки хочу. С майонезом и чесноком. – она всегда готовит их, когда болею. – И чего-нибудь сладенького. – выжимаю слабую улыбку.

- Сластёна моя. – смеётся она, выходя из комнаты.

Пока хозяйничает на кухне, исполняя все мои капризы, засовываю руку под подушку и вынимаю оттуда телефон. Разблокирую экран, и рот сам растягивается, когда вижу сообщение от Масички. Не обманул ожидания.

Макс: НЕдоброе утро, ведьма. Надеюсь, тебе снились такие же сладкие кошмары, как и мне.

Беззвучно смеюсь — горло першит от каждого прошедшего по нему звуку. Отбиваю ответ, не переставая лыбиться, как обдолбанная.

Рыжая Майя: И тебе отвратительного дня, Кучеряшка. Только не говори, что тебя во снах тоже преследовали пищащие стручки.

Добавляю в конце смайлик с удивлёнными глазами и откладываю телефон. Как раз возвращается мама с целым подносом вкусняшек. Ставит его на тумбочку и протягивает мне таблетки и стакан с водой.

- Я пойду обед готовить, загляну к тебе позже. Еды и сладостей тебе хватит на целый день. – подмигивает лукаво, ещё раз поцеловав в лоб. – Если что-то надо, только скажи.

Стреляю глазами на заваленный конфетами, фруктами и печеньем поднос и качаю головой.

- Спасибо, мамуль. Люблю тебя.

- И я тебя люблю, маленькая моя Пчёлка.

Встаёт и покидает комнату, пряча от меня мелькнувшие в глазах слёзы. Знает, что я никогда не плачу, и старается ради меня сильной быть.

Поднимаю подушку и выпиваю молоко. А вот поесть не получается — больно глотать.

Почему-то вспоминается, как папа сидел со мной на кровати, когда была маленькая, и уговаривал съесть мёд, говоря, что пчёлы очень стараются, чтобы детки не болели. Я тогда ответила ему, что тоже стараюсь не болеть. С тех пор он и стал называть меня Пчёлкой.

Как бы ни бодрилась, но аппетита совсем нет. Глаза так сильно горят, что я закрываю их и даже не замечаю, что проваливаюсь в сон. Только то, что, открыв глаза, вижу за окном сумерки, объясняет, откуда взялось странное ощущение пустоты. Из сна. Из сна, который хочу забыть как можно скорее. Так же, как и каждый раз, когда он мне снится.

Хватаю телефон, но от Макса нет сообщений, хотя моё прочитано. Становится ещё поганее. Но совсем хреново становится, едва открываю сообщение, присланное Ниткой. Скрин со страницы Киры — бывшей Кудряша со статусом:

мужчина всегда возвращается к своей женщине.

И в подтверждение — фотка Макса в белых боксерах на той самой кровати, которую я видела на вчерашней фотке.

Глава 16

Просыпаюсь, как и всегда в последнее время, в хреновом настроении и с болезненным стояком. Фотка Рыжей не спасла, только хуже сделала. Теперь моей извращённой фантазии было где разгуляться. Бля, какие же у ведьмы шикарные сиськи.

- Братиш, харэ дрыхнуть, я уже жрать приготовил. – просовывается в дверь моей спальни башка брата. Окидывает меня взглядом и с пониманием кивает, выдав снисходительную ухмылку. – Кончай ты уже со своей диетой. – падает рядом, столкнув меня в стену, и закидывает лапу за голову. – Чего вчера свалил? Та цыпа, Анька, огонь, а ты взял и уехал.

- Ладно, признаюсь. – выдыхаю, спихивая его на пол и вставая с кровати. – Я хочу, - понижаю голос, собираясь посвятить Ника в свой секрет, - чтобы ты отвалил от меня со своими подъёбами! – рявкаю на ухо, оставляя брата валяться на полу и материть меня.

Забираю мобилу и первым делом пишу Бестии пожелание доброго утра. Пролистав выше, ещё раз гляжу на заманчивую картину. Даже фак в её исполнении выглядит как приглашение. Сдавливаю ладонью гудящий от передоза похоти ствол и плетусь в душ. Оттуда уже более-менее нормальным выбираюсь. Первым делом проверяю наличие ответа, но ведьма даже не читала. Дрыхнет ещё? Или мороз врубила? Вчера вроде норм пообщались, без обид обошлось. Нравится мне даже то, как она надо мной стебётся. Пожар девка. А вот то, куда меня это ведёт — совсем не нравится. Я же всерьёз ей вчера встречаться предложил. И не догоняю, как мне в голову пришла такая гениальная, блять, мысль. Но самой большой загадкой для меня была и остаётся Майя.

Мне известны всего два типа девушек. Первые кайфуют от секса без продолжения. Вторым надо «всё серьёзно». Свиданки, любовь, свадьба, ипотека, полный дом визжащей малышни и до самой смерти пилить мужу мозг.

Вот только Рыжая ведьма не относится ни к одной категории. Ничего из предложенного её не интересует. Но, кажется, она готова согласиться на то, на что другие вряд ли подписались бы. Вот только почему? Всю ночь ломал над этим голову, а в итоге ни к чему так и не пришёл. Но отступать в любом случае не собираюсь, она будет моей.

Вхожу, растирая башку полотенцем. Недовольно кошусь на завтрак. В исполнении Никитоса — это или подгорелая глазунья, или варёные яйца. Но обычно бутерами перебиваемся. Сытно, вкусно и без лишних заморочек.

- Ты чё злобный такой? – толкает брат, отхлебнув кофе.

Отбрасываю полотенце на спинку стула и плюхаюсь на сидение. Уныло колупаю пережаренный желток. Ничего, сегодня у предков маминой стряпнёй затаримся.

- Не выспался. – буркаю, закидывая в рот кусок яйца.

- Я тоже не выспался, но не выгляжу как кусок говна. – затыкается исключительно ради того, чтобы пережевать завтрак, и продолжает колупаться у меня в голове. – Из-за Майи, да?

Не было всё настолько очевидно, послал бы брата к чёрту.

Раздражённо отодвигаю тарелку и подтаскиваю к себе кружку с кофе. Хоть что-то у Ника съедобное получается. Делаю глоток и качаю головой, криво улыбнувшись.

- Ты сказал, что у неё какие-то проблемы. Какие? – высекаю с надеждой на то, что слова близнеца хоть что-то прояснят об этой загадке.

Он отводит взгляд на окно и пожимает одним плечом.

- Не знаю я. Она со мной не откровенничала. – возвращает внимание на меня и вздыхает. – Серьёзно, Макс, я не в курсе. Спрашивай у неё.

- Так она мне и ответит. – хмыкаю, поглядывая на молчащий телефон.

- А ты веди себя нормально. Разговаривай по-человечески, авось чего и выйдет.

- Заткнись. Советчик, мать твою.

Открываю валяющуюся на краю стола пачку сигарет и закуриваю. Ставлю на проветривание окно, подставив тёплым солнечным лучам лицо. Где было это долбанное солнце вчера? Возможно, всё сложилось бы как-то по-другому, без всего этого треша, что я натворил.

- Дожирай давай и поехали. – рыкаю, докуривая.

Натягиваю светлые джинсы и белую футболку. Сверху набрасываю синюю мастерку. В сотый раз проверяю статус месседжа и убито вздыхаю.

- Ну давай, ведьма, ответь мне. – шепчу, гипнотизируя экран.

Уже почти готов набрать её номер, как слышу ор Ника:

- Долго тебя ждать?! Ночью подрочишь!

- Иди на хрен! – отзываюсь, беря направление в прихожую. – Я за рулём. – выдёргиваю у него из рук ключи от своего Х5. – Ты на прошлой неделе ездил. И вообще, какого хера от моей тачки ключи заграбастал?

- Такого, что моя осталась на даче у Ары. Я вчера так накидался, что не помню, как домой добрался.

- Вот и нехер лапы к чужому добру протягивать. – пинаю брата в плечо. – Когда за Паджериком поедешь? – спрашиваю, пока спускаемся по ступеням.

- После предков скатаемся.

Садимся в тачку, припаркованную возле самого подъезда, и я завожу движок.

- А если у меня на вечер планы? – высекаю, выгнув бровь.

- А Майя от твоих планах знает? – ёрничает говнюк, приоткрыв окно.

Ставлю телефон в держатель. Только трогаю машину с места, и в эту секунду загорается экран. Мотор ударяет по рёбрам, рассылая вибрации по всему скелету. Проснулась ведьмочка.

Рыжая Майя: И тебе отвратительного дня, Кучеряшка. Только не говори, что тебя во снах тоже преследовали пищащие стручки.

- Стерва. – рычу, едва сдерживая гогот. – Почему пищащие-то? – беззвучно вопрошаю у мобилы.

- На дорогу смотри! – вопит Никитос, выдёргивая у меня телефон. Резко бью по тормозам, притормаживая в нескольких сантиметрах от заднего бампера Аудюхи. – Совсем мозги разъело?

Яростно тяну носом кислород, но предпочитаю промолчать и не разводить очередную ссору с братом. Выкручиваю погромче музыку, только бы не разговаривать с ним о том, о чём говорить совсем не хочется. И даже его ржач после прочитанного месседжа от Майи не срывает мне катушки.

- Интересные у вас разговоры о стручках. – загибается до слёз. – О пестиках и тычинках уже говорили?!

- Ник, заткнись, иначе я тебя разъебу! – гаркаю, резко крутанув рулевое влево и перестраиваясь. Брата нехило так проматывает на манёвре, но, к сожалению, он не влетает башкой в пластик над дверью. – Положи мобилу на место. И никогда… Никогда, - продавливаю на слове, - не лезь в мои переписки. Понял?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Так точно, товарищ стручок. – ухохатывается до, блять, икоты.

- Пошёл ты, мудачина.

Набалтываю музыку ещё громче, лишь бы смеха его дебильного не слышать. Всё внимание на дорогу, но в голове всё равно одна рыжая зараза, что ни днём, ни ночью покоя не даёт. Майя Лисовская. Как же хочется разобраться в причинах её странного поведения, но вряд ли это будет просто. То, что она что-то скрывает, ясно и так. Может, проблемы со здоровьем? Слабые сосуды в её возрасте обычно наследственное, и тому может быть много причин. Но не особо она на больную катит. И почему не хочет отношений? Обжигалась уже? Предавал кто-то?

От последней мысли скриплю зубами. Открываю окно и вставляю в рот сигарету. Облокачиваюсь локтем на дверной подлокотник и курю, ведя одной рукой. Дорога прямая, без крутых виражей.

Тянет её ко мне с нечеловеческой силой. И меня к ней — не меньше. Только я это признал и даже ей сказал, а она продолжает упираться. Данька тоже так себя ведёт после предательства Горы. Стоит маме открыть рот относительно того, что встретит ещё нормального, так Даня сразу в штыки. Её настолько сильно ранили, что не уверен, решится ли она на новые отношения и через десять лет. Вдруг с Рыжей случилось что-то похожее? И как до неё достучаться? Я не мастак в общении с цыпочками. Только чтобы в койку затащить. А лезть кому-то в душу, чтобы попытаться понять? Ха, это не ко мне. Вот только эту девушку мне слишком сильно хочется разгадать. Сдаюсь! Конкретно я в неё попал. Блять, надо было тогда на гонке тупо пустить её в игнор, чтобы теперь не ломать себе мозг и не насиловать организм ревностью и желанием.

Паркую машину перед домом, оглядывая двор.

- Андрюхи ещё нет. – проговариваю задумчиво.

Ник тоже крутит головой, выпрыгивая на тротуарную плитку.

- Странно. Очередная командировка?

- Хер знает.

Хотя и не особо удивительно, что он редко бывает у предков. С отцом у них достаточно натянутые отношения после истории с Данькой. Только нас с Ником, как и маму, в эту историю решили не посвящать.

Обычно на выходные мы собираемся всей семьёй, а потом утаскиваем с Ником баулы со жратвой, чтобы на неделю вперёд хватило. Всё же лучше, чем питаться горелой яичницей и бутерами. Эх. Надо было слушать сестру и научиться хоть что-то готовить. Фастфуд и общепитовская еда уже в печёнках сидят.

Заходим в дом, едва не столкнувшись с мамой лоб в лоб. Она сразу обнимает.

- Мальчики, наконец-то приехали. Стол накрыт. Всё стынет уже.

- Чем будешь нас сегодня потчевать? – весело уточняет близнец, втягивая носом ароматы домашней еды. – М-м-м, чую мясо.

- Мясной рулет с грибами и сыром. Картофельный гратен. – увлечённо перечисляет мама, подхватив нас обоих под локти и таща в кухню. – Ещё я пирожков нажарила. Никите с капустой и рис с яйцом и луком, а Максиму с картошкой и с мясом.

- Ты лучшая, мам. – улыбаюсь, обняв за плечи.

- Э, я тоже с мясом люблю.

- С капустой жри. – показываю близнецу язык.

- Мальчики, не ссориться. Брейк. – встаёт между нами, принимая свой самый грозный вид. Только хреново у неё выходит — ругать мама нас никогда не умела. От отца прилетало, а она потом жалела постоянно. – Там на всех хватит. Я вчера весь день на кухне провозилась.

Входим в кухню, и папа, заметив нас, встаёт из-за стола, отложив телефон. Работает опять. Трудоголик. Вот в кого наш старший.

- Как добрались? – спрашивает с улыбкой, поочерёдно пожимая нам руки.

- Нормально добрались, если не считать, что Макс всё время в облаках витал. – с подъёбом толкает Никитос, пальнув в меня вызывающим взглядом.

Гондон штопаный.

- И что там в облаках? – заинтересованно сечёт мать, заглядывая мне в глаза.

Смыкаю веки, лишь бы глаза не закатить, и обрубаю:

- Учёба, мам. На следующей неделе три зачёта. Нас гоняют в ВУЗе, как сидоровых коз.

- Тогда уже козлов. – слышен из-за спины ржач Тимохи. Я бы и сказал ему, в каком направлении двигаться, но он только что спас меня от на хрен не нужных вопросов. – Привет, братишки.

- Здоров. – протягиваю руку, и младший с размаху впечатывает свою ладонь в мою. – Как оно?

- Почти как у вас. – жмёт плечами. – Готовлюсь к поступлению в Штатах на следующий год. Там кибернетика куда круче, чем у нас. Тут я уже всё знаю.

Вот кто у нас реальный задрот, так это Тим. На моте ездит, но без кайфа. Ему дай суперспособность не спать, так он из-за компа вообще не вставал бы. Сейчас какую-то крутую прогу-шпиона лепит. Если забахает всё как надо, то не удивлюсь, если его правительство завербует.

- А где Андрюха? – сечёт Никитос, воруя со стола пирожок.

- Подъезжает. – отвечает папа, не отрывая глаз от экрана телефона и хмурясь.

- Я встречу. – вызываюсь, шлёпая к выходу.

- Опять курить? – строго вопрошает мама, уперев в бока кулаки.

- Телефон в машине забыл. – хлопаю себя по пустым карманам.

- Ага, звонка важного ждёт. – новый стёб от, что б его, братишки.

- От кого? От девушки? – поднимает мать брови.

- От парня. – огрызаюсь, мысленно повыбивав брату все зубы.

Открываю входную дверь, сразу за которой стоит Андрюха.

- О как меня встречают. – лыбится, приобняв и хлопнув по плечу. – Привет. Давно тут?

- Привет. – откликаюсь вяло, косясь на Х5, где лежит телефон с не отвеченным сообщением. – Только приехали. – пытаюсь прорваться к выходу, но старший задерживает. – Я мобилу забыл, сейчас вернусь.

- Отдохни денёк от техники. – ухмыляется, перекрывая проём. – С семьёй побудь. У меня времени на отдых вообще нет, утром только прилетел, а послезавтра опять в самолёт. Так и подохнуть можно.

Плетусь обратно за стол. Разговоры за ним царят всё те же, что и всегда — наша с Тимом и Ником учёба, отцовская и Андрюхина работа, мамина болтовня о глупостях. Активно принимаю участие во всех темах, избегая думать о ведьме. Уж лучше так, чем сварить себе мозги. И мне удаётся настолько отвлечься, что о телефоне, а с ним и о Майе, я вспоминаю уже вечером, когда загружаю на заднее сидение три здоровенных пакована с готовой едой, заморозкой в виде котлет, домашней колбасы, пельменей и вареников и приличным набором продуктов. Сколько не доказывали маме, что и сами можем купить в любом гипере, она всё равно загружает всё, вплоть до картохи и яиц.

Но как только вижу на приборке мобилу, запрыгиваю в машину и хватаю её, забыв о том, что вечер ещё не окончен — впереди двадцать минут прощаний и наставлений. Только вот от ведьмы ни слова. Облокачиваюсь на руль, делаю селфи и отправляю ей с подписью:

даже не соскучилась по издевательствам надо мной?

Ответ прилетает через секунду. Клянусь. Будто у неё всё уже было настрочено, и она сидела с пальцем наготове, чтобы отправить.

Юху, новая фоточка!

Но стоит открыть её, как внутри взрывается бешенство, смешанное с растерянностью. Не сразу понимаю, на кой хер Рыжая шлёт мне фотку какого-то хоря, пока не понимаю, что это я. И не фотка это даже, а скрин со страницы Островой. Так ещё и статус:

мужчина всегда возвращается к своей женщине.

Чё за хуетень такая? Каким образом Кира оказалась в нашей с Ником квартире, так ещё и фотку сделала? Чё за бред?

Осторожно выдыхаю, сдерживая приступ круши-ломай-и-матерись. Сворачиваю снимок и замечаю месседж от Бестии.

Рыжая Майя: Если предлагать девушке встречаться, а в ту же ночь ехать к бывшей, и есть те самые свободные отношения, то засунь их себе в задницу, Масичка.

Не думаю, что делаю, что пишу и как это выглядит. Только после восьмой строчки понимаю, что, какого-то дьявола, оправдываюсь перед цыпой, которая мне жилы вытягивает, но остановиться не могу. Строчу и строчу, только чтобы увидеть, что она меня заблочила.

- Охуенно, мать вашу!

Глава 17

Швырнув мобилу на соседнее сидение, сдавливаю руль обеими руками и упираюсь слепым взглядом в лобовое стекло.

Вашу мать, как Кира попала в квартиру и нахера сделала фотку и выставила этот ебанутый статус? Ник притащил её? Не, не мог, даже если в хлам был. Ключей Островой я никогда не давал. Не могло же у этой дуры хватить мозгов, чтобы припереться ко мне среди ночи и проверить, закрыта дверь или нет. Потому что она была открыта. Если прихожу раньше брата, никогда не запираю. Этот придурок вечно то забывает ключи, то теряет их. И как теперь объяснить всё Майе? Но самый важный вопрос: на кой я хер я вообще собираюсь что-то ей объяснять? Она мне ответа не дала. А если бы и согласилась, то это был бы не тот формат отношений, где кто-то из нас обязан отсчитываться за то, как и с кем проводит своё время. Лучше и правильнее было бы забить на Рыжую с её заскоками и непонятками, но не могу оставить всё так хотя бы потому, что отреагировала она весьма интересно. Кто же так психует из-за парня, до которого дела нет? Спалилась, Маечка.

Губы тянутся в улыбке против воли. Всё же крепко она меня зацепила. Теперь точно от неё не отстану.

Распахивается пассажирская дверь. Старший брат перекидывает мой смартфон на торпеду и плюхается в кресло.

- Ты чего тут завис? Нормально всё? – спрашивает с переживанием, которое меня всегда в нём бесило.

Давно не пацаны уже, чтобы разыгрывать старшего брата и заботу. Сам же он никогда о своих проблемах не говорит.

- А у тебя? – отбиваю с мрачным видом, скосив на него глаза.

- Бывало и лучше. Заебался. – лыбится, пожав плечами. – Макс, я прекрасно знаю, что ты терпеть не можешь, когда кто-то лезет тебе в душу, но я вижу, что с тобой что-то не так.

- Отъебись. – шиплю, вернувшись к созерцанию скола на стекле.

- Слушай, ты можешь хоть раз нормально ответить, а не огрызаться? Я хочу помочь.

- Что-то не припомню, чтобы мне нужна была помощь. – обрубаю с агрессией.

- Как знаешь. – бросает Андрюха, открывая дверь.

Перехватываю его за плечо и прошу:

- Подожди. Соррян. Реально как мудак себя веду. – ухмыляюсь криво, тряхнув головой. Он садится обратно, закрыв дверь. Берёт с панели мои сигареты и закуривает. – У меня к тебе один вопрос есть. Только поклянись, что это останется между нами.

- Трепаться не стану. – всерьёз толкает он. – Говори.

- Может, это покажется идиотизмом, но я просто хочу понять. – блять, сложновато сформулировать свои мысли в слова, особенно когда сам не знаешь, что хочешь сказать. Вздыхаю, прикрыв глаза, и запускаю пятерню в волосы, взъерошив их. – Короче, как ты понял, что Алина — это твоё?

Он с интересом косится на меня, но в отличии от Ника, обходится без стёба.

- Не моё, как оказалось. – улыбается невесело.

- Ты же жениться на ней собирался перед армией.

- Если ты пытаешься спросить, как понять, готов ты к браку или нет, то тут ответа нет. Я тогда просто хотел поступить правильно. Только не говори, что Кира залетела. – хмурится, сдвинув брови к переносице.

- Бля, Андрюх, не неси такую дичь. У меня с ней всё.

- Думаешь, стоит её возвращать или нет? – уточняет, впившись в меня цепким взглядом.

- Типа того. – отзываюсь сухо, решив, что пусть лучше думает, что у меня проблемы с Кирой, чем говорить правду.

- Скажу тебе так: если ты об этом думаешь, а не действуешь, то не стоит. И нет чёткого объяснения, как понять, твоя это девушка или нет. Ты просто поймёшь, когда встретишь свою.

- А ты встретил? – выбиваю с интересом, повернувшись к нему торсом.

- Встретил. И проебал. – приподнимает один уголок губ. На какое-то мгновение мне кажется, что вижу в тёмных глазах брата вспышку боли, но она сразу гаснет. – Так что у вас с Кирой случилось?

- Не меняй тему, Андрюх. – продавливаю жёстче, тоже подкурив сигарету. – Ты никогда не рассказываешь, не просишь помощи, но постоянно стараешься помочь другим. То, что случилось с тобой на срочке, это из-за девушки?

- Да. – отзывается, отвернувшись к боковому окну. – У нас вроде как всё серьёзно было. Она должна была ехать со мной в Петрозаводск, мы пожениться собирались. Но не поехала. Решила, что не готова к такому шагу. – тон сухой, холодный, без эмоций. Только по тому, как подрагивают его пальцы, и становится ясно, что до сих пор его не отпустило. Сдавливаю плечо брата, поддерживая. Он сжимает мои пальцы и улыбается. – Вот и поговорили по душам. Не повторяй моих ошибок — иногда один разговор способен помочь.

- Только ты предпочитал молчать. – высекаю, забивая лёгкие дымом.

- Был не готов выворачивать перед кем-то душу. Тем более вешать свои проблемы на младших братьев. Я был разбит морально. И, наверное, ответ на твой вопрос у меня всё же есть — если девушка завладевает твоими мыслями и снами, то это оно и есть. По крайней мере, так было у меня.

Отлично. Просто, мать вашу, охренительно. Мыслями… снами… Рыжая там уже развернула лагерь и развела костёр, медленно сжигающий меня изнутри. У меня как-то не входило в планы вмазываться в девчонку, делающую всё, чтобы вывести меня из себя.

- Ладно, пойдём попрощаемся с предками.

- Ага, и по домам. Выспаться хочу.

- Отличный план. – улыбаюсь, выпрыгивая из машины.

Только домой мы едем не сразу. Сначала прём на дачу к Аре за тачкой Никитоса.

- Ник, ты вчера, случайно, Киру домой не притащил? – секу, скрипнув зубами.

- Больной? – вскидывается близнец, припечатав меня охреневшим взглядом. – На хрена мне её домой тащить? У нас с ней один раз тогда было, и всё. Я даже не общался с ней.

- Тогда как она это сделала? – рыкаю, бросая ему мобилу с развёрнутым скрином.

Близнец присвистывает и ставит телефон в держатель.

- Когда она это сделала?

- Вчера ночью. – выцеживаю сквозь сжатые челюсти.

- Пиздец.

- Солидарен. Других слов у меня нет.

- Звонил ей? – спрашивает, постукивая пальцами по подлокотнику.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Нет. Лично поговорю, раз по-хорошему Острова не понимает.

- Ма-а-акс… - тянет с предупреждением.

- Руки распускать не стану, не ссы. Но то, что она вытворила — последняя капля. Какого хрена эта дура не оставляет меня в покое? Не думала же она, что я об этом не узнаю. Так ещё и подписала, что я к ней вернулся. А знаешь, что самое хреновое? Об этом узнала Майя.

- Юху, всё серьёзно? – тащит лыбу, но глаза не улыбаются, как это обычно бывает.

- Кажется, да. – толкаю, обречённо вздохнув. Пора признать, что это «оно» есть. То, о чём говорил Андрей. У меня было много цыпочек. Очень много. Но никогда не было такого, как с ведьмой. – Хочу завтра в универе с ней поговорить нормально. Заебался уже от этого тяни-толкай.

- Удачи. – фыркает брат.

Только в универе Рыжая не появляется. Подружка её на каждом перерыве прибегает к Ванюхе, но постоянно одна. С трудом верится в то, что ведьма решила меня избегать. Но это даже радует. Не только меня ломает от всего дерьма, что творится со мной.

Когда после четвёртой пары Иван бежит к своей цыпе, чтобы отвезти её домой, увязываюсь за ним следом. Если гора не идёт к Магомеду, то… Ну, вы поняли. Пусть безрассудно до идиотизма, но неизвестность вытягивает мне нервы. Кира, что удивительно, тоже не приходит на учёбу. И пост вместе с фоткой она удалила. Подозреваю, что Ник вмешался, чтобы я эту суку не придушил.

- И снова привет. – усмехаюсь Нитке. Она подозрительно поглядывает на меня из-подо лба и подворачивает губы. То, что я ей не нравлюсь, заметил уже давно. Точнее, сразу, как познакомился с Рыжей заразой. – Где Майя? – перехожу к делу, так и не дождавшись никакой реакции.

- Оставь её в покое. – шипит, хватаясь за Горелова так, будто я на неё наброшусь за сказанное.

- Она тебе что-то сказала? – высекаю, сощурив глаза.

- Просто не лезь к ней. Майка иногда ведёт себя ужасно, но я не хочу, чтобы она пострадала из-за этого. Пожалуйста.

Выдыхаю, сомкнув веки. Втягиваю носом кислород, приказывая себе не психовать. Будто я чудовище какое-то. Когда говорю, голос ровный и мягкий:

- Я не собираюсь ничего ей делать. Мне просто надо поговорить с Майей. Это срочно. Почему она не пришла сегодня?

- Заболела. – лепечет Нитка, глядя по сторонам.

На сердце приходится болезненный укол. Дыхание в мгновение сбивается. Если это не попытка избежать встречи, то неудивительно. Сидела на улице голая под дождём. И когда уезжать собиралась, совсем околела.

Так, стопэ! Кажется, я начинаю за неё переживать. Это уже совсем лишнее. Но и откреститься от этого не получается.

- Мне нужен её адрес. – требую, шагнув вперёд.

- Не дождёшься. – шепчет, заикаясь.

- Дождусь. – скалюсь плотоядно. – И ты не предупредишь подружку, что я к ней приеду.

Через двадцать минут стою в лифте, поднимаясь на четырнадцатый этаж новостройки. Мотор гремит очень даже нехило. Дыхалку вообще не контролирую. Чем выше поднимаюсь, тем сильнее предвкушение и неизвестно откуда взявшийся нервный мандраж. У меня нет плана, что говорить и делать. Хочу просто увидеть её, а дальше по ситуации.

Лифт, слегка дёрнувшись, останавливается. Створки разъезжаются. Выхожу и пробегаю взглядом по восьми дверям. Нахожу нужный номер и зажимаю звонок. Секунд через двадцать слышу приглушённые быстрые шаги. Сдвигаюсь в сторону от глазка, потому что уверен, что если Рыжая меня увидит, разговора не состоится. Но замок проворачивается, и полотно слегка приоткрывается. Не давая Бестии времени на соображения, распахиваю дверь и вхожу в квартиру. С порога дар речи теряю.

- Что ты здесь делаешь? – шипит, сложив руки под грудью и красиво её приподнимая.

Если учесть то, какой на майке вырез, сиськи выставлены на обозрение почти до сосков. Короткие шорты с низкой посадкой. Между ними и майкой виднеется белая кожа живота с каплевидной впадинкой пупка. Ноги длинные и тонкие. Но я-то знаю, что задница у неё отпадная. Огненная копна спутанная и всклоченная. Глаза красные, воспалённые. Ни грамма косметики. Светлые рыжие ресницы и брови. Бледные, растрескавшиеся губы. Неравномерное, утяжелённое дыхание. Именно сейчас она кажется мне красивее, чем когда-либо. Давление в груди становится запредельным. Низ живота сводит болью, стоит только представить её совсем без одежды.

Майя просто ждёт, опираясь поясницей на комод. Немного дрожит. На висках видна испарина. Видать, ей реально хреново.

- Май. – выдыхаю, сделав шаг к ней. Она дёргается и поднимает взгляд к моим глазам. – Всё не так. – хриплю просевшим на эмоциях голосом.

- Мне плевать, Макс. – сипит и сглатывает. От боли в горле морщится, но продолжает: - Уйди, пожалуйста. Мне очень плохо. Нет сил с тобой ссориться. – вот только останавливаться я не планирую. Подхожу в упор, нависнув над ней. Провожу костяшками пальцев по разгорячённой коже щеки. Бестия закрывает глаза и ещё раз сглатывает. Голос падает до шёпота: - Я сказала тебе, что меня не интересует твоё предложение. Ни один из его вариантов. Уйди.

- Май… - так же тихо выталкиваю, подбив сгибом пальца вверх её упрямый подбородок. – Я не уйду. – оборачиваю предплечьем ниже лопаток и подталкиваю на себя. Наклоняю голову, почти коснувшись её подвёрнутых губ. Майя цепляется пальцами в мою ветровку, но не отталкивает. – Я не хочу так больше. С Кирой у меня ничего не было. Мы расстались. И я понятия не имею, как она оказалась той ночью у меня. Возможно, зашла, когда я спал. Ник ещё гулял, поэтому дверь я не закрывал. Я и не знал, что она была в моей квартире. Когда ты скинула скрин, сам охренел. Поверь. – говорю шёпотом, подушечками пальцев скользя вдоль выступающего на тонкой спине позвоночника.

- Макс, уходи. Мне это всё неважно. Я не хочу с тобой…

- Хочешь. – рыкаю, приникая ртом к её губам.

Немедля, пока она растерянная и не успела ничего сообразить, заталкиваю язык к ней рот. Она с хриплым стоном отвечает, касаясь в ответ. Сталкиваемся кончиками языков и просто гладим, не стараясь зайти дальше. Её руки поднимаются выше, обнимают за шею. Пальцы вплетаются в волосы, притискивая ближе. Поцелуй углубляется, и я даже не соображаю, кто становится инициатором. Вдавливаю железобетонную эрекцию в низ её живота, выгибая в пояснице. Хватаю за талию и усаживаю на комод. Ведьма широко разводит ноги и обнимает ими за зад. Поцелуй становится всё жарче. Кислород выгорает под напряжением, исходящим от нас обоих. Удерживаю ладонью затылок, не давая Майе передумать и остановить меня. Скатываю руку на её бедро и веду вверх, пробираясь под шорты и напарываясь на мокрые трусы. Сдвигаю их в сторону, касаясь горячей, влажной дырочки. Нахожу крошечный клитор и давлю на него. Рыжую подбрасывает на месте, выгибая дугой.

Блять, так и знал, что бревном она быть не может. Тело у неё отзывчивое, гибкое, пластичное. Пожар. И мы в нём сгораем. Набирая оборотов, массирую твёрдый бугорок по кругу. Как бы не ломало от желания стянуть с неё шорты, спустить свои штаны и, в конце концов, проломить её оборону, не спешу. Безымянным медленно толкаюсь в неё, глотая низкие, охрипшие стоны, выпущенные мне в рот. Ведьма царапается, кусается и тянется ко мне. Отпускает, только чтобы вдохнуть и сглотнуть.

- Чёрт! – выкрикивает, приподнимая бёдра навстречу моей руке. – Как же я тебе ненавижу, Масичка. – цедит, вызывая у меня довольную ухмылку.

- Знаю, Майя. И хочешь так же.

- Катись в задницу!

Заставляю её замолчать, затыкая языком. Быстрее двигаю рукой. Добавляю ещё один палец.

Ебануться, какая она узкая и буквально кипяток внутри. И как же сильно я хочу оказаться в ней.

Течёт так, что вязкие капли растекаются по моей ладони и насквозь пропитывают её одежду. Трахаю её пальцами, сосредоточиваясь на процессе, лишь бы слишком не расфантазироваться. Бестия вгоняет ногти в плечи, сотрясаясь в судорогах оргазма. Прижимаюсь к губам и собираю каждый её стон и выдох. Она стискивает влагалищем мои пальцы настолько сильно, что сломает на хрен.

Когда немного приходит в себя, чмокаю в губы, вынимаю из неё фаланги и роняю голову между плечом и шеей, продолжая прижимать к себе за поясницу. Дышу так, словно у меня только что полноценный секс был, а не слабенький односторонний петтинг в одежде.

- Ты уже моя, Майя. Му май.1

--------------------------------------------------------------------------------------

Игра слов. My (май) с английского – моя. Май – как вариант имени и месяц. Примечание: здесь и далее.

Глава 18

- Чёрта с два, Масичка. – шипит Рыжая, запуская пятерню мне в патлы и дёргая назад. – Я тебе не вещь, чтобы кому-то принадлежать.

Дать бы ей по башке. Или встряхнуть хорошенько, чтобы мозги на место встали. Только открываю рот, но ловлю блеск слёз в небесных глазах. Блять, кажется, к этой болезни у меня иммунитета нет. Перевожу дыхание и хриплю приглушённо:

- Ты вроде как говорила, что у тебя нет сил на ссоры. – улыбаюсь, скользя одной рукой по спине, а второй очерчиваю контур припухших и покрасневших губ. – Я тоже не для этого сюда приехал. Ты мне нравишься, Бестия. По-настоящему. И я сделаю ещё одну попытку. Давай попробуем, Майя.

- А ещё я говорила, что мне не нужны отношения. – сипит убито, отводя глаза в сторону.

Веду кончиком пальца вдоль линии скулы. Медленно спускаюсь по наряжённому горлу и снова поднимаю костяшкой подбородок.

- Чего ты так боишься?

- Ничего! – рявкает, выдёргивая лицо. Отталкивает меня и спрыгивает на пол. – Ничего я не боюсь! – повторяет так, будто сейчас начнётся истерика. – Не хочу я с тобой встречаться! Ты мне не нравишься!

- Нравлюсь! – гаркаю в ответку, стянув пальцы в кулаки. – И я заебался за тобой бегать! Не хочешь — не надо! Не стану я больше перед тобой оправдываться и объясняться!

- Отлично!

- Замечательно! – ору, пролетая мимо неё к двери. Дёргаю ручку и останавливаюсь. Набираю побольше воздуха, оборачиваюсь, чтобы увидеть, как Рыжая трясётся, кусая губы. Блять, что-то с ней не так. Какой-то барьер, блок, который она сама и выставляет. Если сейчас съебусь, могу упустить момент. Она в данную секунду уязвимая и заметно, что растерянная. В два шага возвращаюсь, хватаю за локти, впечатываю в грудную клетку и намертво обнимаю. – Не знаю, почему ты сдерживаешься, но я не отступлю. Скажи, Май, как мне достучаться до тебя. Дай мне шанс доказать, что не такой я придурок, каким ты меня считаешь. – Бестия тихо хихикает и заметно расслабляется, перестав упираться. Опускает голову на плечо. – Давай просто сходим куда-нибудь. В кафеху или в кино. – ебануться, до чего дожился. Но я умею быть не дебилом и слышать, что говорят другие. И я услышал то, что сказал Андрюха. – Погуляем или покатаемся на байках. Дай мне возможность разгадать тебя.

- А если я не хочу, чтобы меня разгадывали? Если мне нравится быть такой? – шелестит, задрав вверх лицо.

Пиздец, какая она необычная.

Опускаю взгляд на её губы и тяжело сглатываю. Надо держаться.

- А я в любом случае разгадаю рано или поздно.

- Ну что же, Кудряш, попробуй. – хохочет ведьма, ловко вывернувшись из моих рук. – Чёрт с ним, давай попробуем. Но на тех же условиях, что и раньше. Никаких обязательств, отчётов и лишних вопросов.

Бля, она реально не в себе. Угораздило меня вмазаться в какую-то шизофреничку.

- Отвечу твоими же словами, Майя. – сощуриваю глаза, считывая её реакции. – Мы оба можем встречаться с другими, и при этом никакой ревности и обид?

- Именно. – кивает согласно, не переставая хищно улыбаться.

Мечта любого мужика. Только меня не радует. Абсолютно. Как представлю её с другим, уже сгораю от ревности. И она же тоже, дура, ревнует. Тогда на хрена? Но шестое чувство подсказывает, что дело не в том, чтобы с кем-то ещё развлекаться. В том, что она не какая-то краля на одну ночь, я уже убедился. Скорее всего, она очень сильно хочет что-то скрыть. А я, в свою очередь, очень сильно хочу узнать, почему она так активно закрывается и от чего защищается. Для этого придётся вырубать режим «Макса» и запускать режим «Андрюхи». Он всегда умел разговаривать, вытягивать всё по ниточке, поддерживать, успокаивать. Наверное, у него талант такой. И теперь мне пригодится такой казавшийся бесполезным навык, если хочу получить Лисицу полностью, а не для редких встреч. А я хочу. Пиздец, насколько сильно.

- Будут ещё какие-то условия? – высекаю осторожно, сканируя её с головы до ног, по итогу задержавшись на шортах, в которых совсем недавно побывала моя рука.

- Решим на месте. – смеётся Майя, убрав за спину львиную гриву. – Надо определиться, когда и как встречаться будем. По дням недели или…

- Захочешь встретиться —звони или пиши. Если будет ответное желание, - а оно обязательно, сука, будет, - состыкуемся. Я буду делать так же. Согласна?

- Согласна. – прикусывает уголок губы, пробежав глазами по стене, полу и двери. Вдыхает глубоко и сбавляет уровень безразличия. – А как это будет выглядеть для остальных? Для Нитки и твоего брата? Если, к примеру, пересечёмся в институте, то сделаем вид, что не знаем друг друга? Или…

- Май, - усмехаюсь, сокращая расстояние, - перестань так много думать. Захочешь подойти — подойди. Я не собираюсь прикидываться, что ничего не изменилось. Потому что изменилось очень многое. И если когда-нибудь решишь, что тебе надоело играть в недоотношения, скажи прямо.

- Зачем тебе это, Макс? – шуршит задушено и как-то надломлено. – Ты сам подтвердил, что отношения тебя не интересуют. Что только секс нужен.

- Затем, ведьма, что охеренные у тебя привороты. Хочу я тебя не только раком.

- Дебил! – шикает, пнув кулаком в плечо. – И если ты решишь передумать, то лучше молчи.

- Не обольщайся. Кто откажется от свободы, при этом получая желаемое? Я же не дебил, чтобы добровольно подписываться на «всё серьёзно». А пока, пожалуйста, одень что-то, отчего у меня мозги не будут стекать в трусы. – выбиваю хрипом, зажмуриваясь.

Ведьма, как обычно, только хохочет от моих мучений.

- Бедный Масичка. – искусственно сокрушается, прицокнув языком.

- Майя, блять! – рыкаю, задержав тяжёлый взгляд на выступающими над майкой белыми полусферами. Обхватываю ладонями талию и прибиваю стерву так близко, что и сантиметра между нами не остаётся. – Мы до сих пор не в спальне только потому, что выглядишь ты реально паршиво. И у тебя точно градус под сорок.

Коротко касаюсь её горячего лба губами. Майя вздрагивает. Почти неуловимо. Если бы не держал её, даже не заметил бы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Обувь сними. – бурчит, отталкивая. – Иначе я вручу тебе швабру.

Ухмыльнувшись, отпускаю её и возвращаюсь ко входу. Скидываю кроссы, снимаю ветровку, повесив на крючок около входной двери, и высматриваю дверь, которая могла бы быть ванной.

- Вторая справа. – подсказывает Бестия с той же хищной улыбкой. Уже прикрываю, притянув за собой полотно, как слышу язвительное: - Помощь нужна?

- Стерва. – лыблюсь, бормоча себе под нос проклятия в её адрес.

Пусть ещё не совсем, но уже моя. И хрен с ним, что сопротивляется и отрицает это проклятое притяжение. Всё равно согласилась на моё дебильное предложение, потому что не может справиться.

Включаю кран, выкрутив на холодную воду. Передавливаю член у основания, пытаясь хоть немного сбавить давление крови в нём. Дрочить никак не варик. Душ холодный тоже не принять. Не представляю, как дальше вытягивать буду. Главное не касаться Рыжую вообще никак, иначе сорвёт меня. Ещё бы разобраться, с какого перепугу я до сих пор не воспользовался тем, что она так откровенно демонстрирует и предлагает. Странно, но мне впервые в жизни не хочется торопить события и оказаться с ней в постели. Нет, последнее, конечно, пиздец, как сильно хочется, но я торможу. Хочу для начала хоть немного разобраться в том, что происходит у неё в голове. Так-то вроде она и не против, но не зря же от предложения тупо переспать отказалась. Гордость? Или другое что-то?

- Кто же ты такая, Майя Лисовская? – спрашиваю шёпотом у своего отражения.

Не получив ответа, вздыхаю и наклоняюсь. Умываю лицо ледяной водой. Набираю её в ладони и поливаю голову. Растираю шею сзади. Авось немного остыть поможет. Снимаю с держателя полотенце и вытираюсь. Прижимаю его к лицу и втягиваю сладкий запах карамели.

- Чёртова колдунья. – рычу в него и вешаю обратно.

Поворачиваюсь к большой треугольной ванне. На полках стоит целый набор всяких флаконов и тюбиков с этикетками, на которых нарисована растекающаяся карамель. Прямо как её волосы. Теперь понятно, почему она так сладко пахнет. Интересно, в шампуни и гели тоже какие-то ведьмовские травы намешивает, чтобы дурманить парней?

Хмыкнув на свои глупые мысли, возвращаюсь в коридор и заглядываю в ближайшую дверь, оказавшуюся кухней. Рыжая стоит ко мне спиной. Теперь на ней широкие спортивные штаны и другая майка, но не сильно она меня загасила. Та же низкая посадка, та же полоска кожи между короткой майкой и низкой резинкой, те же бретельки. Только декольте поскромнее и волосы собраны в растрёпанную гульку сзади. Подхожу ближе и прижимаюсь грудиной к спине, обернув руками рёбра. Она дробно выдыхает и сама жмётся в ответ.

- Чай или кофе? – шепчет тихо, будто горло напрягать не может.

- Кофе. – выдавливаю, прилагая все силы, дабы не заглядывать через плечо в ложбинку между молочными полушариями.

Кивает и ненастойчиво выбирается из моих рук. Расставляет чашки и достаёт банку с растворимым кофе.

- Сколько чего? – опять шёпотом.

- Две кофе и две сахара.

Как идиот, стою посреди комнаты, не зная, как себя вести. Сесть за стол? Помочь ей? А чем, собственно, я помогу? Кофе в кружки насыпать?

- Макс, достань молоко в холодильнике. – просит почти неразличимо.

Распахиваю дверцу и нахожу бутылку молока, поморщившись. Терпеть его не могу. Передаю Рыжей. Она наливает его в кружку и отправляет в микроволновку. Поднимает чашку с моим кофе, но руки у неё заметно трусятся. Перехватываю запястье и забираю.

- Посмотрим фильм? – спрашивает, приподняв бровь.

Блять, я не для киносеанса приехал, но пускай сегодня так будет. Чем не возможность посмотреть на неё в домашней обстановке без напряга. Может, чуть пойму её.

- Какой? – вырываю единственное слово из сжатой глотки.

- Всё равно. – приподнимает плечи. – Иди в зал. – кивает влево. – Я сейчас подойду.

Забираю обе кружки и ставлю на небольшой стеклянный столик. Инстинктивно осматриваю недешёвый ремонт и мебель. Врубаю первый попавшийся хоррор. Почему-то мне кажется, что Май такое любит. Плюхаюсь на диван. Она приходит через минуту с двумя полными вазами. Одна с конфетами, а вторая с печеньем. Садится рядом, натягивает на голые плечи плед и поджимает под себя ноги. Прикрывает красные глаза и растирает их пальцами. Провожу ладонью по спине через ткань. Рыжая поворачивает на меня голову и шепчет, улыбнувшись:

- Сидеть с больной девушкой, смотреть кино и пить кофе входит в прайс свободных отношений?

Голос так и сочится ядом и иронией. Возвращается желание двинуть ей по голове. Стиснув челюсти, дёргаю её за плечо, укладывая головой на своё.

- Заткнись, ведьма. – цежу сдержанно, обнимая её. – Ты как вообще?

- Хреново. – сечёт глухо. - Горло болит. И сил нет.

- Тебе что-то надо купить? – она вопросительно выгибает бровь, стрельнув в меня взглядом снизу вверх. Закатываю глаза и отвожу их в сторону. – Лекарства, фрукты там… Не знаю. – бубню раздражённо.

- О-о-о-о… - тянет едко. – Такая забота точно вне прайса.

- И снова, Майя, заткнись. Ты можешь хоть иногда не выставлять шипы?

- Я постараюсь. – выдыхает, укладываясь поудобнее. – Включай фильм, пей свой кофе и вали.

- Я в тебе не сомневался. – бросаю, растянув рот.

Тянусь за чашкой и подношу к губам. В этот самый момент Рыжая решает встать, чтобы взять своё молоко, подбивая головой мою руку.

- Блять! Ебаный рот! – ору, когда кипяток проливается на футболку и жжёт кожу. Вскакиваю на ноги и стаскиваю футболку. – Бля, пиздец!

Бестия тоже подпрыгивает и бережно прикладывает к грудине салфетку.

- Прости. – лепечет, второй салфеткой ловя каплю, почти добравшуюся до джинсов. Меня, вашу мать, от этого невинного прикосновения мурашит до дрожи. – Я тебя, конечно, терпеть не могу, но кофе на тебя разливать не планировала.

- По-любому. – брякаю, схватив за запястье и убрав её руку.

Она поднимает на меня затуманенный взгляд. Мотор делает сальто. Наклоняюсь и касаюсь её пересушенных болезнью губ.

- Сядь. – сипит, легонько толкнув. – Я мазь от ожогов принесу.

Забирает мою футболку и выбегает. Падаю на диван, закрыв глаза. И даже когда возвращается, делаю вид, что не замечаю. Дёргаюсь, когда ожога касаются её прохладные пальцы с холодной мазью. С осторожностью втирает её в кожу, не поднимая на меня глаз. Дышит тяжело и часто через рот. Меня самого на ошмётки рвёт. Процесс растягивается. Мне кажется, что мы оба это сознаём, но Майя продолжает выводить пальцами круги на груди, а я тупо кайфую. И при всём при этом она сидит так близко, что кожей тепло её ощущаю. Подаюсь вперёд и ныряю носом в её волосы.

- Ма-а-ай… - хриплю, скользнув ладонью по голой спине между майкой и штанами.

Она рывком выпрямляется и откладывает мазь на стол. Тянет обратно на плечи плед и шепчет:

- Посиди пока так. Футболку я застирала, но ей высохнуть надо.

Хм, моя ж ты хозяюшка.

- Поделись. – смеюсь приглушённо, отбирая у неё вторую половину пледа. Поскольку он небольшой, стягиваю с одного плеча. – Иди сюда. – укладываюсь на диван и притягиваю Рыжую на себя. Она сопротивляется, но сил у неё реально нет. – Не бойся ты так. Я кусаюсь только в процессе. А он нам пока не светит.

- Придурок. – бурчит, но всё же принимает позу поудобнее.

Кофе и молоко стынет. Конфеты остаются нетронутыми. На экране очень увлекательная резня, а я тупо тяну её запах. Рисую пальцами на открытых участках тела. И смотрю, как она засыпает. Без косметики совсем девчонкой кажется. Даже младше своих восемнадцати. Припухшие, сухие губы и подрагивающие светлые ресницы.

- Что же ты наделала, ведьма? – толкаю беззвучно, проведя подушечкой большого пальца по скуле к виску.

Запускаю руку в волосы и притискиваю её голову ближе. Закрываю глаза и проваливаюсь в темноту.

Будит нас хлопнувшая входная дверь. Майя вскакивает, глаза огромные, испуганные. Смешная такая, заспанная, растрёпанная.

- Мама. – выдыхает, стягивая с меня плед.

- И что? – выталкиваю сонно.

- Хочешь познакомиться и объяснить, почему сидишь тут полуголый?

- Блять! – бросаю беззвучно. – Не особо.

Вот к знакомству с родителями я ещё точно не готов. Мне и одной ведьмы достаточно на данный момент. Не хватало вляпаться в целый шабаш.

- Я её отвлеку, а ты хватай вещи и уходи.

- Как? – шикаю, разведя руками. – Думаешь, она мои кроссы и куртку не видела?

- Сама разберусь. Вали давай. – рычит шёпотом, маша руками, будто кота с дивана сгоняет.

Уже собирается выскочить из зала, но я перехватываю поперёк тела и коротко целую, чтобы не забыла, что теперь я ей не мальчик на побегушках.

- Я приеду завтра.

Она тяжело сглатывает, кивает и клюёт меня в губы. Мягко улыбается, пробежав пальцами по голой грудной клетке и облизав губы. Нихеровый такой стимул вернуться.

Майка вылетает из комнаты. Слышу приглушённые голоса. Выглядываю в коридор и вижу торчащую из кухни руку с раскрытой ладонью. Догоняю, что это «стоп». Застываю, даже дыхание задержав, и жду, пока она начинает активно вращать кистью. На носочках, как какой-то преступник, прокрадываюсь вдоль стены. Ныряю мимо кухни, поймав лукавый взгляд голубых глаз. Не получается сдержать улыбки. Хватаю со змеевика свою футболку, снимаю с крючка ветровку и подцепляю кроссы. Выскакиваю в подъезд, придержав дверь, чтобы не хлопала. Босиком и топлес сбегаю на один пролёт вниз и только после этого, даже не отдышавшись, натягиваю футболку и обуваюсь. По ступенькам спускаюсь, не переставая давить лыбу.

Ещё ни разу мне не приходилось сбегать от родителей цыпочки, с которой у меня ничего не было. Но обязательно будет.

Бля, до чего эта ведьма меня довела? И почему мне так хорошо и весело, даже учитывая то, что мне ничего не обломилось? Это «оно», да? То самое, когда понимаешь, что хочешь только с ней?

Глава 19

- Сбежал твой кавалер? – с весёлой улыбкой спрашивает мама.

Закатываю глаза и засыпаю чайные листья в заварник. Мама выжидающе смотрит на меня. Вздохнув, поясняю шёпотом — говорить больно:

- Он мне не кавалер. Просто… - беру вынужденную паузу, чтобы сглотнуть. – Просто друг.

Ага, такой друг, что при первой же возможности залез мне в трусы и заставил кончить за пять минут. Да так ярко, что ноги потом ещё долго дрожали. Да и я хороша, даже мысли оттолкнуть или остановить Масичку не возникло. Нет, ну а что? За что боролась, на то и напоролась. Хотела узнать, какого это с ним? Узнала. А заодно и Кудряша обломала. Даже забавно было наблюдать за его мучениями. Бедненький. Я его так раздраконила, а по итогу удовлетворение только одна получила. Не вёл бы себя так, будто ему всё можно, я бы, может быть, даже сжалилась над ним. Его я, видите ли. Пф, наглый, самоуверенный гад. Страдай теперь.

- Стеснительный у тебя друг. – смеётся мама, поддерживая мою браваду. – Так боялся знакомства со мной, что сразу сбежал. – качает головой, доставая из пакета рыбный пирог.

У меня во рту слюна собирается, но не уверена, что смогу хоть кусочек проглотить. Разливаю нам чай и передаю матери нож. Она отрезает пару кусков и раскладывает по тарелкам.

- Он просто очень скромный. – принимаю самый невинный вид, хлопая ресницами. – Ему тяжело общаться с людьми. У него родители религиозные фанатики и держали его взаперти до восемнадцати лет. А после совершеннолетия он сбежал и бродил по улицам. Я его пожалела и покормила. Так что…

- Ладно-ладно. – хохочет мамуля, вытирая выступившие на глазах слёзы. – Будем считать, что я тебе поверила.

Садимся за стол. Отламываю вилкой крошечный кусочек и закидываю в рот. Пережёвываю очень тщательно и проглатываю, кривясь от боли.

- И даже не будет разговоров о контрацепции? – толкаю весело, вскинув вверх брови.

Мама давится глотком чая. Прокашлявшись, промакивает губы салфеткой, оставляя на ней отпечаток бежевой помады, и скашивает на меня серьёзный взгляд.

- Если надо, то будет. – выбивает напряжённо. – Но ты у меня девочка взрослая и умная. Ты же знаешь, что делаешь, да?

- М-а-а-ам! – растягиваю, убито вздохнув. – Я пошутила. У нас с ним не такие отношения.

- А какие? – интересуется вкрадчиво.

- Никаких. – отрезаю, поднимаясь и забирая чашку с чаем. – Я в кровать пойду. Чувствую себя плохо.

- Иди, партизанка. – смеётся мамуля, с аппетитом поедая пирог, который мне не светит.

Вот за что я так обожаю свою маму — она никогда не задаёт лишних вопросов, не лезет в мою жизнь и не старается воспитывать. Мне восемнадцать, а значит, вся ответственность за любые мои поступки целиком и полностью на мне. Всё, что она могла мне дать и чему могла научить, она дала. Но если мне нужен будет совет или поддержка, то я смело могу обратиться к маме и обязательно его получу.

Ставлю чай на тумбочку и забираю валяющийся на кровати телефон. На экране высвечивается четыре сообщения от Масички.

- Уже соскучился? – хохочу, падая на кровать и открывая месседж.

Макс: Норма?

Макс: Ведьма, не молчи.

Макс: Выгляни в окно.

Макс: Если не ответишь через пять минут, я поднимусь к тебе.

- Придурок. – шепчу, улыбаясь и сползая на пол.

Сдвигаю штору и выглядываю в окно. Высота слишком большая, чтобы можно было рассмотреть подробности, но я сразу замечаю Кудряша, подпирающего задницей серебристый внедорожник. Во рту зажата тлеющая сигарета, а лицо подсвечено экраном телефона. Мне почему-то кажется, что он хмурится. Поднимает голову, выискивая взглядом моё окно. Короткой перебежкой бегу к выключателю, включаю свет и возвращаюсь. Беру чашку чая и забираюсь на подоконник с ногами. Сделав глоток, набиваю сообщение.

Рыжая Майя: Что, Масичка, жить не можешь без того, чтобы лицезреть мой светлый лик?

Отправляю с хитрой улыбкой. Он читает. Теперь уже точно хмурится. Задирает лицо и скользит от окна к окну, пока не останавливается на мне. Машу ему рукой. Он качает головой и возвращается к телефону. Одновременно с этим карандаш приходит в движение. Жду его ответа с замиранием сердца. Ой-ой, кажется, я очень сильно вляпалась в парня, на которого по всем законам даже смотреть не должна была.

Макс: С матерью порядок? Что ты ей сказала?

Рыжая Майя: Порядок. Сказала, что тебе приспичило. Она только спросила, предохранялись ли мы. Так что не волнуйся, всё в норме.

Ответ себя ждать не заставляет. Первые секунд десять Кудряш таращится на моё окно, будто может рассмотреть, правду я написала или нет, а затем быстро строчит.

Макс: Скажи, что ты сейчас пошутила.

- Ха, мечтай, Масичка.

Рыжая Майя: С чего бы это? Я не любитель врать, так что завтра она ждёт тебя в гости для официального знакомства.

Макс: Принято. Завтра приеду с кольцом и цветами. Свадьбу сыграем через две недели. Но внуков тёще придётся подождать, я пока не готов к спиногрызам. Во сколько там раут намечается? И, кстати, оденься поприличнее, а иначе будет тёща весь процесс слушать.

- Придурок. – хихикаю, прикрыв рот ладонью.

Видимо, поэтому он мне и нравится. Гад отступать не привык, вечно напролом прёт. А я, что совсем не смешно, не могу его оттолкнуть. Стараюсь, но не выходит. Меня к нему как магнитом притягивает, даже если по итогу ни к чему хорошему не приведёт.

Рыжая Майя: Я за тебя замуж не пойду, даже если конец света настанет.

Макс: У тебя забыл спросить, ведьма.

Снова смотрит вверх. Достаёт новую сигарету и прикуривает. Вижу, как медленной струйкой дым выползает из его рта. Смотрю прямо в серо-голубые глаза, а сердце колотится как пришибленное. Как и каждый раз, когда вижу его, слышу или чувствую. Прижимаю подушечку пальца к стеклу и обвожу его фигуру.

- Что же в тебе такого, Максим Дикий? – выталкиваю бесшумно, представляя запах никотина и сладковатого парфюма с лёгкой кислинкой. – Не сбежать от тебя. Не спрятаться. Не заковаться в броню. Ломаешь всё как бульдозер.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он докуривает, последний раз поднимает глаза к моему окну и садится в машину. Ещё какое-то время стоит на месте. Телефон, зажатый в ладони, коротко вибрирует.

Макс: Ложись спать, Май. Закинься колёсами и отдыхай. И напиши, что любишь, я завтра чего-нить притащу.

Вот же ж обаятельный гад. Красивый и наглый. И ой-ой-ой, какой настырный и горячий.

Рыжая Майя: Дубайский шоколад.

Макс: Издеваешься? И где я тебе его найду?

Рыжая Майя: Ты спросил — я ответила. Дальше не мои проблемы.

Макс: Даже не сомневался.

Макс: Неспокойной ночи, Рыжая Бестия.

Отписываясь, улыбаюсь как блаженная.

Рыжая Майя: Решил положить меня спать в восемь вечера?

Макс: Считай, что это максимальный уровень внимания, на который ты можешь рассчитывать с моей стороны. Если не будешь спать, то напиши мне.

Рыжая Майя: Мечтай.

Дикарь читает сообщение, но ответа нет. Его внедорожник трогается и выезжает со двора. Закусываю губы, до кишок пропитываясь горьким разочарованием.

Переборщила? Оттолкнула его? Ведь именно это и должна сделать. Но у меня огромные проблемы, потому что я этого не хочу.

Перевожу дыхание и пишу короткое сообщение. Спрыгиваю с подоконника, падаю на кровать и закутываюсь в одеяло. Опять поднимается температура. Меня начинает знобить. Стуча зубами, неотрывно смотрю на чёрный экран смартфона. Глаза печёт, веки тяжелеют. Опускаю их и дышу через рот, так как нос заложен. Зажужжавший телефон срабатывает как удар дефибриллятора. Вскакиваю и разблокирую.

Макс: Добрался домой. Отписываюсь, как ты и просила. И убирай колючки, дикобраз, я всё равно от тебе не отвалю.

Дикобраз? Ну, спасибо, животное.

А впрочем, не так уж он и не прав. Я кусаюсь, чтобы защищаться. Держу необходимую дистанцию, ведь иначе кому-то может быть очень больно. А я понимаю, что не желаю ему этого. Я и дальше буду выставлять шипы, чтобы, как бы странно это не звучало, защитить Макса от неминуемой боли, если этот дурак всё же решит в меня влюбиться.

Рыжая Майя: Или люби такую, или катись калачиком, Масичка.

Макс: Любить ведьму? Хм… Кажется, у тебя жар, Бестия. Я на такое ни за какие деньги не подпишусь.

Но следующим сообщением будто бы старается смягчить.

Макс: Хотя бы без повода не огрызайся. Не забывай, что я тебе тоже не пай-мальчик, могу и до крайности скатиться. А я не хочу делать тебе больно. Можешь не верить, но мне уже давно не горит тебя задеть или обидеть.

Если это угроза, то её посыл мне не ясен. Странный он. Не могу понять Кудряша, что б его за ногу! То сам приходит, просит поиграть с ним недоотношения, а потом в открытую заявляет, что способен больно мне сделать.

Перекатываюсь на живот, натягиваю на голову одеяло и отбиваю.

Рыжая Майя: Не я пришла к тебе и молила попробовать. Я тебе не твоя липучка. Я такая, какая есть, и никогда ни ради кого меняться не стану. Если такой расклад тебя не устраивает, то отвали от меня.

Месседж прочитан мгновенно. А через секунду телефон звонит. Говорить очень трудно, поэтому просто слушаю голос Кучеряшки с насмешливыми нотками:

- Дикобраз. Я прекрасно, блять, знаю, какая ты ебанутая, Май. И сути это не меняет. Я от тебя не отвалю. Ты согласилась. Теперь терпи. А сейчас ложись отдыхать. Завтра приеду после второй пары. – замолкает, чтобы перевести дыхание и продолжает уже тише, без шутливости в интонациях: - Как самочувствие?

- Плохо. – выдыхаю чуть слышно.

Переворачиваюсь на спину и закрываю глаза.

- Пей чай. Глотай таблетки. И ложись спать. А я поехал.

- Куда? – выталкиваю напряжённо, распахнув глаза.

- Искать сраный дубайский шоколад. – ржёт Дикий. – И мне нужна новая фотка. Прошлую я уже задрочил.

- Придурок. – давлю слабую улыбку.

- Кошмарных снов, ведьма. До завтра.

- Сладких ужасов. – шепчу, ожидая, пока Макс сбросит вызов.

Но он не сбрасывает. Шумно дышит в микрофон. Я тоже не кладу трубку. Опускаю ресницы и слушаю его тяжёлое дыхание. Так же, как днём, когда лежала на его голой груди. Вспоминаю те ощущения и понимаю, что завтра хочу повторения. Просто лежать с ним и молчать.

- Макс. – выдыхаю надрывно.

- Что? – хрипит глухо.

- Спасибо, что приехал. Мне было хорошо с тобой.

- Май… Пиздец. Зря ты это сказала.

- Почему?

- Потому что мне понравилось делать тебе хорошо. И я жду ответку.

- Обломаешься.

- Посмотрим. До завтра.

- До завтра.

В этот раз он скидывает звонок. Прижимаю телефон к груди и глупо улыбаюсь. По венам течёт горячая сладкая патока. Предвкушение завтрашнего дня вызывает лёгкую дрожь в пальцах и усиленное сердцебиение. Может быть, стоило бы оставаться той стервой, которой была с первой секунды знакомства, но и мне хочется обычного человеческого общения. Со своим парнем, как бы парадоксально это ни звучало, но мы вроде как пара. Фиговая, конечно, но всё же пара. Если бы всё было действительно так, как Макс старается преподнести, то не торчал бы он со мной больной и не катался по городу в поисках шоколада, который в Петрозаводске можно купить только на заказ. В какой-то момент мне даже хочется над ним сжалиться, но я быстро с этим справляюсь. Вместо того, чтобы написать и сказать, что ничего мне покупать не надо, скидываю одеяло, задираю майку так, что видна нижняя часть груди, складываю губки бантиком, делаю селфи и отправляю ему с подписью: если привезёшь дубайский шоколад, в следующий раз покажу больше. Засыпаю, уверенная, что если и притащит что-то похожее, то явно подделку.

Утром чувствую себя немного лучше. Принимаю горячий душ. Мама уже на работе, но наготовила мне куриный суп пюре, чтобы было легче глотать. Съедаю полтарелки супа и выпиваю чашку зелёного мятного чая. С небольшим волнением поглядываю на часы, ожидая приезда Дикого. О да, я его очень жду. Признаю, что мне не хватает перепалок с этим наглецом. Как и не хватает его оборзевших рук и жадных поцелуев.

Когда раздаётся трель дверного звонка, подскакиваю как взведённая пружина. Вытираю вспотевшие ладони об спортивные штаны и несмело открываю дверь. Вижу мрачного, взлохмаченного Макса. Он без предисловий шагает в квартиру, закрывает за спиной дверь, проворачивает замок и смотрит на меня сверху вниз.

- Привет, ведьма. – сипит он устало.

- Привет, Масичка. – отбиваю навеселе, натягивая на лицо довольную улыбку. – Чего замученный такой?

- Долбанный шоколад искал. – скалится зло.

- Не нашёл? – состроив сочувственную мордашку, развожу руками. – Ну ничего страшного. Не расстраивайся, я тебя не выгоню. Заходи.

Макс снимает кроссовки и косуху. Отворачиваюсь, но он перехватывает сзади и мажет губами по щеке. В одной его руке дубайская шоколадка.

- Я, сука, за ним в Питер ночью ездил. Теперь, ведьма, твоя очередь. – шепчет в ухо, задевая его губами. Спускает руку вниз и сжимает край майки, медленно таща его вверх. – Показывай то, что обещала.

Глава 20

О-о-о-о да-а-а-а… С каким же удовольствием я поглощаю её растерянность. Застыла в моих руках, таращится на треклятый шоколад, часто моргает и почти не дышит. Только сердце её гремит не слабее моего. Горячая, мокрая и дрожащая. Жаль, что тому причина болезнь, а не я.

Тащу майку выше, ведьма не сопротивляется. Добираюсь до груди и провожу пальцем по основанию снизу. Рыжая вздрагивает. По коже ползут мурашки. Дыхание слетает к чертям. Глажу её одним пальцем. Прихватываю губами кромку уха и скольжу по нему языком. Пахнет она охуенно. Чистотой, горячей водой, карамелью и сексом. Перевожу рот на шею, вдавливая её крепче. Ползу на щёку, а по ней к губам. Майя чуть поворачивает голову, не давая добраться до рта.

- Не лезь ко мне целоваться. – шепчет охрипшим голосом. – Могу заразить.

- У меня иммунитет. – выдыхаю ей в висок.

- И вообще, убери лапки, пока я тебе их не укоротила. – шипит, сбрасывая с себя мои руки и одёргивая майку.

Только при этом не уходит. Прижимается спиной. Закрывает глаза и откидывает затылок мне на грудь.

- Ты обещала показать больше, если эту хрень притащу. – откидываю шоколад на комод, на котором вчера срывал ведьме башню. – Или ты слово своё не держишь, а, Май?

- Я обещала на фотке, а не вживую. Ты сразу руки распускать начинаешь. Такого уговора у нас не было.

- Тебе говорили, что ты стерва? – рычу, прикусив шею сбоку.

- Пару раз. – усмехается Рыжая, намертво вцепившись в мои запястья.

- Мало говорили, стерва. Дразнить парня, но при этом держать его на расстоянии может быть опасно, ты в курсе?

Она почти неуловимо скользит задницей по вздыбленному члену и тихонечко стонет.

- Ты же не думаешь, что тебе перепадёт только потому, что ты этого хочешь?

- А потому, что хочешь ты?

Спускаю кисть по голому животу и ныряю под резинку штанов. Майя в секунду каменеет и лепечет:

- Остановись. – медленно продолжаю спуск, хищно усмехаясь. – Макс, нет! – выкрикивает, лупя меня по лапам, и тут же закашливается, да так, что сворачивается пополам, схватившись за горло.

Прокручиваю её на себя и обнимаю, пока не стихает приступ. М-да, вчера ведьма была на порядок смелее. Её слабо, но всё же заметно трясёт.

- Чего ты испугалась? – спрашиваю полушёпотом, пробежав пальцами по спине.

Майя судорожно вдыхает и поднимает на меня слезящиеся, покрасневшие глаза. На губах появляется хитрая усмешка. Ведьма привстаёт на носочках и проводит языком по моему подбородку к губам. Быстро лизнув, шелестит в них:

- Не распускай руки, Масичка. Мы так не договаривались.

- А ещё мы не договаривались на то, что мне придётся переть почти полштуки километров за долбанной шоколадкой. – рычу приглушённо, покусывая её губы.

Плавно спускаю ладони с поясницы ниже, но не сжимаю. Башка кругом идёт от того, как умело Бестия сворачивает мне кровь в сгустки похоти. Её пальцы мягко, но с ощутимой силой проминают мышцы на плечах и шее. Опускаю веки и отдаюсь ощущениям.

- Это была твоя инициатива, Макс. А инициатива, как известно, имеет инициатора. Я не заставляла тебя искать шоколад, а просто ответила на твой вопрос, чего хочу. Я всего лишь пообещала тебе небольшое поощрение. Или ты настолько сильно мечтаешь увидеть меня без одежды, что на что угодно готов?

- Кофе и кино. – высекаю сухо, отступая на шаг.

- Что? – непонимающе моргает Рыжая, едва удержав равновесие.

- Я очень сильно мечтал о твоём паршивом кофе и кино. А ещё и охренеть, как хочу спать. И пожрать не отказался бы.

- И всё это надеешься получить здесь? – лыбится стерва, скользнув взглядом в сторону кухни и спальни.

- Нет, Май. – выдыхаю хриплым, уставшим голосом. – От тебя я ничего уже не жду. Привёз тебе шоколад, чтобы был повод заехать и проведать тебя. А теперь домой — отсыпаться. Кстати, вот. – поднимаю пакет, оставленный на обувнице, и протягиваю Майе. Она вопросительно выгибает брови. – Травяной сбор и малиновое и облепиховое варенье. Мама с детства нас этим лечила.

- И это помогает? – с иронией толкает ведьма, заглядывая в пакет.

- Нам помогало. – пожимаю плечами и плетусь обратно на выход, уловив её посыл, что ловить мне тут нечего. А я слишком устал, чтобы устраивать очередной раунд остроумия. – Лечись. – выжимаю улыбку и беру ложку для обуви.

- У меня есть куриный суп, спагетти с фрикадельками и поганый кофе. – выбивает неожиданно, поймав меня за пальцы. Оборачиваюсь на неё немного охренев, но Бестия выглядит даже смущённой, на щеках лёгкий румянец, и он явно не от болезни. Подворачивает губы и со свистом втягивает кислород через нос. – Не такая я и сука, чтобы выгонять идиота, который ради голых сисек ездил тысячу километров за шоколадом. Если, конечно, ездил. – сощуривает в подозрении глаза.

Засмеявшись, оборачиваю предплечьем спину и касаюсь ртом кончика носа.

- Ездил. – подтверждаю с ухмылкой.

- Тебе говорили, что ты идиот? – с издёвкой бросает Майя, проскользнув губами от подбородка к щеке и оставив на ней нежный, я бы даже сказал, тёплый поцелуй. – Спасибо. – шепчет и, взяв за руку, ведёт на кухню. Не переставая улыбаться, как обдолбанный, следую за ней. Сдавливаю её прохладные пальцы и прокручиваю на себя, едва останавливается перед холодильником. Тянусь за, заметьте, заслуженным поцелуем, но она отводит лицо в сторону и сипит: - Макс, я серьёзно говорила, что не хочу тебя заразить.

- Расслабься, my Май. Один крошечный поцелуй. За варенье. Раз уж за шоколадку мне ничего не перепало.

- Идиот. – гортанно, но коротко смеётся она. Обнимает за шею и, наконец, мне достаётся недолгий сухой поцелуй одними губами. – Есть что будешь?

Тебя.

– так и подмывает это ляпнуть, но, закусив язык, соглашаюсь на спагетти. Есть-то реально охота. Но спать сильнее. Пришлось вчера все кондитерские обкатать, чтобы в итоге услышать, что настоящую дубайскую хрень у нас во всей республике не найдёшь. Ближайший город, куда её завозят — Питер. Тогда-то и понял, к чему была провокация с «найдёшь шоколад, покажу больше». Ведьма знала, что у нас такого нет, и решила надо мной поиздеваться. А я решил доказать, что на понт меня не возьмёшь. И пусть только попробует теперь не дать мне обещанное.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пока с удовольствием за обе щёки поглощаю спагетти с офигенными фрикадельками и томатной подливкой, Майка делает мне кофе, а себе тот сбор, что я притащил. Неотрывно наблюдаю за её действиями, закидывая в рот еду. Несколько раз Рыжая сдавливает ладонью горло или хватается за стол, из чего сразу понимаю, что ей куда хреновее, чем старается показать. Когда поднимает чашки, руки, как и вчера, дрожат.

- Подожди. – выбиваю с набитым ртом, перехватывая её и забирая кружки.

- Я сама могу. – огрызается, сверкнув голубыми огнями глаз.

- Ага, можешь. – отбиваю, проигнорив её попытку вырвать обратно кофе. – Еле на ногах стоишь. Вали в кровать.

- Сам вали.

Растянув рот до ушей, заламываю левую бровь и секу хрипящими интонациями:

- Если это приглашение, то я пас. Соррян, ведьма, но в таком состоянии ты способна только спать. А я не люблю, когда девушки ведут себя как брёвна.

Рыжая, скрипя зубами, сверлит меня взглядом. Переводит дыхание и выплывает из комнаты, чем нехило удивляет.

И всё? Никаких шуточек на грани фола и ответных колючек? Молча ушла? Я не согласен!

Отпиваю кофе и выхожу следом. Слышу шум воды в ванной.

Помыться решила? Или настолько её колбасит?

Уже берусь за ручку, но понимаю, если застану Бестию голой, свистану окончательно. Не припоминаю ситуаций, когда мне нравился процесс охоты ради самого процесса, а не ради результата. И то, что я самопроизвольно растягиваю пытку, позволяя Бестии дразнить меня и отвечая ей тем же, мне нравится куда больше, чем быстро получить какую-то цыпочку, трахнуть её и забыть. С Май всё куда интереснее, горячее и острее. И это новый вид кайфа, за каждую дозу которого приходится платить своими нервами.

Потерев кулаками чешущиеся от отсутствия сна глаза, трушу головой и тащусь обратно на кухню. За спиной тихо открывается дверь. Почти бесшумные, лёгкие, будто невесомые шаги.

- Макс. – зовёт Рыжая, как только делаю шаг в кухню. Поворачиваю на неё голову через плечо и обтекаю. – Готов? – спрашивает она, снимая майку и показывая сиськи. – Раз, два, три. – трещит так быстро, что всё это реально на треск похоже. Прикрывается майкой и, одарив меня улыбкой-издёвкой, палит: - Я своё обещание выполнила. Надеюсь, ты остался доволен.

С этими словами по-шустрому смывается и хлопает дверью спальни. А я, как долбоёб, стою с повёрнутой головой, отрытым ртом и, возможно, капающей слюной.

Доволен?! Нихрена я не доволен! Это что вообще такое сейчас было? Раз, два, три — микробы не успели или чё? Воспользовалась тем, что я даже сообразить нихрена не успел? А на рассмотреть времени и подавно не осталось. И я требую продолжения! И не просто на расстоянии.

Блять, ведьма, ты меня с ума сведёшь.

Слышу смех, но не сразу понимаю, что он мой. Вот это она выбила меня из колеи. М-да, таких шизанутых мне встречать ещё не приходилось.

В приподнятом настроении, во всех местах приподнятом, забираю чашки и иду в зал. Ставлю на столик, но в этот раз не включаю фильм. Не знаю, чем там Рыжая Бестия занимается, но мне как никогда хочется, чтобы она не возвращалась как можно дольше. Прохожу вдоль модульной стенки с фотками и всякой сувенирной мелочёвкой. Прикрываю веки и стараюсь воспроизвести в сознании увиденное, но времени было так мало, а вот шока дохренища, что увидеть получилось только белую кожу и бледные розовые кружочки по центру.

- Масичка, ты теперь так и будешь ходить как сомнамбула? – с придыханием сипит ведьма за спиной. Обвивает руками за рёбра и, встав на носочки, заглядывает мне через плечо. Проводит губами по шее и щеке. – Долг оплачен? – выдыхает в ухо.

- Меньше трёх секунд за двенадцать часов за рулём? – скалюсь, поймав её кисти и придавив к животу. – Это очень… - веду её руки вниз. Рыжая не сопротивляется, послушно скатываясь ниже. – Очень мало, Май. – простанываю, когда её пальцы смыкаются на гудящей от притока крови эрекции.

У меня в штанах сейчас не член, а высоковольтный провод под напряжением. И если никто ничего в срочном порядке не сделает, чтобы это напряжение сбросить, будет очень масштабный взрыв.

Давай, Рыжая, помоги мне.

Тонкие пальцы обеих рук медленно сползают вниз и так же возвращаются вверх. Зубы прикусывают основание шеи. Майя шумно выдыхает, сдавливая ствол крепче. Накрываю её руку и сжимаю ещё сильнее. Толкаюсь бёдрами в её кулак. Закусываю нижнюю губу до крови, только бы не застонать в голос. И, блять, именно этот момент Бестия выбирает, чтобы словить приступ кашля. Уткнувшись лбом в лопатку, задыхается.

Пиздец, товарищи, теперь смело можно вздёрнуться.

Убираю её руки и прокручиваюсь на сто восемьдесят, чтобы обнять за плечи. Но в первую очередь, дабы убедиться, что она не просто решила съехать. На её счастье, реально кашляет, сдавив горло. Из глаз брызжут слёзы. Из носа тоже течёт. Дёргаю салфетку из пачки, стоящей на полке, и вкладываю ей в руку. Ведьма, вообще не стесняясь и не пытаясь выглядеть красиво, сморкается и выдавливает какую-никакую благодарность. Откашлявшись, вытирает пальцами проступившие слёзы и поднимает на меня глаза.

- Не сегодня, Масичка. Придётся тебе ещё пострадать.

- Понял уже. – ухмыляюсь, прижавшись губами к обжигающе-горячему лбу. – У тебя градус шкалит.

- Знаю. – хрипит, потираясь о мои губы. Сука, это тоже в кайф. Её руки на моих боках, а грудь лишь слегка соприкасается с грудиной. – Я выпила таблетки.

- Кино? – толкаю предложение с подобием улыбки. Майя соглашается кивком головы, но вместо того, чтобы свалить на диван, прибивается ближе. Я обнимаю крепче. Чтобы не сосредоточиваться на её близости, беру первую попавшуюся рамку с фотографией и всматриваюсь замутнённым взглядом в мужика на ринге. По виду лет тридцать. – Кто это?

Май поднимает голову и проводит пальцем по лицу за стеклом. Вздохнув, выпрямляется, забирает рамку и ставит на место. С ногами забирается на диван и стучит ладонью рядом, приглашая меня присоединиться. Сажусь рядом и сам накидываю плед на голые плечи. Рыжая устремляет взгляд на фотку и толкает глухо:

- Мой папа.

Стоп, о её отце я ничего не слышал. Только о матери.

- Предки в разводе? – выбиваю тем же приглушённым голосом.

- Он умер. – сухо отбивает Майя, положив голову мне на плечо. – Чуть больше года назад.

- Прости. – выдавливаю, когда горло стягивает тугим обручем, а в груди простреливает вспышка внезапной боли.

Скатываю глаза на её ничего не выражающее лицо. Только в глубине зрачков остались какие-то эмоции. От этого она закрывается? Боится терять, поэтому и не хочет отношений, привязанностей?

- Ничего. – улыбаются только её губы, но не глаза. – Я уже смирилась.

- Наверное, очень больно терять кого-то из семьи. – произношу задумчиво, наблюдая за её реакцией, но она нулевая.

- Больно. Пока ждёшь звонка с вопросом, что привезти к ужину. Пока слушаешь дверной замок и знаешь, что как только он щёлкнет, папа придёт и с широченной улыбкой протянет мне «киндер-сюрприз». Он каждый раз приносил их несмотря на то, что меня от них уже тошнило. – хихикает, неотрывно глядя на снимок. – Он был чемпионом мира по кикбоксингу. Знаешь, что больнее всего? – немного приподнимает лицо и ловит мой взгляд. И грустная такая, уязвимая, нежная. Даже во сне она такой не была. Слегка качаю подбородком, не зная, что ей ответить. Все мои родные живы. Даже прабабушка с прадедушкой по маминой линии. А по папиной умерли, когда мне было лет пять. – Именно ожидание того, что он ещё раз зайдёт в дверь, улыбнётся, засмеётся, сядет за стол и будет стучать вилкой, требуя ужин. Когда приходишь с учёбы, ожидая увидеть его сидящим на диване с гигантским ведром попкорна. Но на самом деле ты знаешь, что этого уже никогда не будет. И тогда ты перестаёшь ждать. И становится легче. Без надежды жить легче.

- Я думаю, что ты ошибаешься. Иногда надежда — единственное, что остаётся у человека. – проговариваю тихо, поглаживая её плечо.

Майя снова скользит по фотке и, улыбнувшись, качает головой.

- Нет, Макс. Когда уходит надежда, приходит реальность. И тогда полагаться приходится только на себя, а не на чудо. Чудес никогда не случается.

Ошибаешься,

my май, одно уже случилось. Иначе мы бы с тобой не встретились.

Глава 21

- Не верю! – выкрикиваю шёпотом. – Ты врёшь!

Бью Кудряша ладонью по плечу. Он смеётся, ловит моё запястье и прикладывает чуть ниже красного ожога оставленного кофе. Этот гад развалился на моём диване, снял футболку, чтобы, как он выразился, не помять. Закинул руки за голову, устроившись на подлокотнике, и смотрит на меня снизу вверх прищуренными глазами. И чтобы оказаться выше его, а не заглядывать снизу, мне пришлось оседлать его живот. И я стараюсь делать как можно меньше лишних телодвижений, чтобы на каждом из них не натыкаться копчиком на железный стручок-мутант с размером больше среднего.

- Ты не мог его смотреть. Только тизер вышел недавно. – стою на своём, скользнув ногтями вдоль рёбер.

Макс дёргается и отбивает мои руки. Хитро сощуриваюсь и выдаю злобную улыбку. Сильнее давлю на рёбра, и Дикий заходится смехом. Масичка, видимо, щекотки у нас боится.

- Нет, ведьма, даже не думай об этом. – гогочет, перехватывая запястья и фиксируя в одном положении. – Не смей меня щекотать.

- Это тебе, чтобы не обманывал меня. – бомблю с улыбкой, стараясь незаметно выбраться из его хватки и продолжить пытки.

- Не обманываю. – расширяет глаза в наигранном возмущении. – Два дня назад я его посмотрел. У меня младший брат — хакер. Он все фильмы скачивает ещё до релиза. Ещё и в офигенском качестве.

- Так стой. Подожди. – трясу указательным пальцем перед его довольной рожей. – У тебя есть ещё один брат?

- Вообще-то два. И сестра.

- Шутишь? – выбиваю удивлённо, склонившись ниже и прижавшись грудью к его грудной клетке. Всматриваюсь в глаза, ища там подвох, но кроме веселья ничего не нахожу. Вдыхаю поглубже и выпрямляюсь, сбрасывая его наглые лапы со спины. Только спадают они на зад, но просто лежат, не борзея. – Вас аж пятеро?

Думаю, моя растерянность написана у меня на лице, потому что Масичка одаривает меня лукавой полуулыбкой. Нет, ну какой же красивый гад. Лежащий на диване, полуголый, расслабленный, лениво курсирующий взглядом по моему лицу, горлу и груди. Его пальцы выводят круги и линии на коже спины, поддев низ майки и пробравшись под неё.

- Ага. – лыбится радостно. – Старший — Андрюха. Ему двадцать пять. Работает в отцовской строительной компании замом. Потом мы с Никитосом. И последние Данька с Тимой.

- Подожди. – перебиваю, прижав три пальца к его губам. – Ты сказал, что у тебя три брата и сестра. Кто из них сестра? – толкаю с подозрением, что гад меня обманывает.

Он только коротко смеётся, толкает меня в лопатки на себя и быстро чмокает в губы. Но подняться не даёт, удерживая за шею сзади.

- Данька. Диана. Сама понимаешь, как инородно сестра выглядела в наших рядах, вот и стала Даней. В итоге вписалась красиво. Катала с нами на байках. Мы даже всем знакомым говорили, что нас пятеро братьев. А если знакомили с друзьями, они так и думали, что она пацан, пока шлем не скидывала. Надо было рожи их видеть. – уссыкается со смеху Макс.

Складываю рука на руку на его ключицах и ложусь на них, касаясь носом его щеки и избегая дышать на него или кашлять. Если заболеет, без него будет скучно.

- Мне кажется, у тебя классная сестра, и мы бы с ней подружились. – проговариваю задумчиво. – А сколько ей лет?

- Двадцать. Но знакомства не выйдет. Она не в городе.

- А где?

- Не знаю. – отсекает грубо, отвернув голову. – Уехала. Мудила один ей очень больно сделал.

- Ты его наказал? – выдыхаю, мягко заставляя его посмотреть мне в глаза.

Дикарь зажмуривается и вздыхает. Прячет лицо в сгибе локтя и хрипит:

- Он был моим лучшим другом. И как бы там ни было, Данька его очень любила. А когда он объявился, она уже уехала. Он тоже свалил из города.

Больше вопросов не задаю. Заметно, что разговоры о сестре и друге делают ему больно. Целую его в уголок рта и взъерошиваю волосы. Максим никак не реагирует на мои действия, поэтому молча укладываюсь на его плечо и, прижавшись губами к шее, прикрываю глаза.

Мне действительно хорошо с ним. Надёжно и уютно. И неважно, ругаемся мы, оскорбляем друг друга, спокойно разговариваем или вот так лежим молча. Сейчас и вовсе ощущение, что мы уже не первый год вместе. Закрываю глаза и сползаю ниже вдоль его тела. Пристраиваю голову на его груди и закрываю глаза. Дыхание Макса медленно выравнивается и успокаивается.

- Если собрался тут дрыхнуть, я хочу ремейк «Молчания ягнят» до релиза. – проговариваю полушёпотом и закашливаюсь.

Рука, что раньше скрывала его лицо, перебирается мне на поясницу и придавливает к телу.

- Только если покажешь сиськи. – толкает со смехом в голосе.

- Ты бы ещё предложил переспать за фильм. – усмехаюсь, закинув голову и встретившись с потемневшими глазами, сейчас приобрётшими оттенок грозового неба. Сердце в истерике биться начинает, когда он так смотрит. – Обычно девушки выпрыгивают из трусов за шубы, бриллианты, машины, квартиры, отдых за границей или красивую жизнь. Но никак, Масичка, не за возможность посмотреть фильм на месяц раньше. – рассуждаю, приняв самый серьёзный вид и нахмурив брови.

- Оу, а ты много знаешь. – лыбится гад, закрыв один глаз, а вторым заглядывая в моё декольте. Поддеваю пальцем майку посередине и немного оттягиваю, давая ему увидеть чуточку больше. Провожу пальцем из стороны в сторону. Закусываю уголок губы, наслаждаясь голодно-горячим взглядом Макса. Добираюсь до бретельки и томно скатываю её с плеча по руке. Кудряш тяжело и шумно сглатывает. Резко перекидываю кисть на грудь, закрывая от его жадного наблюдения. – Сучка. – хрипит, роняя голову обратно на подлокотник.

Закрыв рот рукой, пытаюсь не расхохотаться и не травмировать воспалённое горло ещё больше. А заодно и ущемлённое эго Масички. Утыкаюсь лицом ему в плечо, глуша смех. Дикарь с размаху шлёпает меня по заднице. Я смеюсь ещё громче, укусив его за шею. Он ещё раз бьёт. Я снова кусаю.

- Ведьма, остановись. – шипит, стискивая мой подбородок и задирая голову назад. – Доигралась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не успеваю дыхание после кашля перевести, как он впивается в мой рот почти болезненным поцелуем. Сминает, прихватывает зубами, оставляя на слизистой крошечные ранки. С силой фиксирует затылок, не позволяя остановить пьянящее сумасшествие, что охватывает голову, сердце, сознание и тело. Запускаю все десять пальцев ему в волосы, вывернувшись поудобнее и лёгши сверху на Дикого. Кожа покрывается мурашками и испариной. Сердце бабахает в груди. Низ живота нагревается и словно сжимается в судорожных сокращениях. Наглый язык бессовестно пошло изучает мой рот. Скользит по зубам и дёснам. Слюна скапливается в ротовой. Смешивается с его. Как и наши вкусы, запахи и, мать их, желания. Мы хотим одного и того же, только тормозим по разным причинам. Если верить Максу, то он не напирает только потому, что я болею. А я… Я просто не готова отдаться ему полностью. Всё же я не какая-то доступная кукла, прыгающая на мужиках, как на батутах. Мне нужна привязанность и хоть какая-то уверенность в завтрашнем дне. Пока ещё завтра у меня есть.

Макс, выдавая напор нетерпения, с рычанием толкается бёдрами вверх, тараня своим мутантом мой живот.

- Ч-ч-чёрт… - выдыхаю ему в рот и скатываюсь на бок. Вцепившись в спинку дивана, рывком поднимаюсь на колени и гляжу, как тяжело колышется голая грудь и как блестят немного распухшие губы с тонкой царапинкой на нижней. – Звиздец. – добавляю бесшумно и сползаю на пол.

Становлюсь на дрожащие ноги. Макс садится. Облокотившись на спинку, со злостью растирает ладонями лицо и взлохмачивает волосы. Скрепив пальцы замком на затылке и опустив голову, смотрит на меня из-подо лба.

- Почему? – выцеживает он, не разжимая зубов.

Вздохнув, возвращаюсь к нему и седлаю бёдра. Глажу ладонями и пальцами щёки, не отрывая взгляда от его почти чёрных глаз. Тактильно «рассматриваю» маленький шрам возле левой брови. Нахмуренный лоб. Наклоняю голову к его шее и шепчу разорванным, будто наполненным осколками стекла голосом:

- Потому что я не уверена в тебе. Как бы я себя не вела, я не шлюха, Макс, чтобы прыгать в твою кровать. Даже за шоколад, ради которого ты катался в Питер.

- Ма-а-ай… - тянет он шипящими интонациями.

- Я хочу кое-что знать. И мне нужна правда.

- Что? – выдыхает хрипом, обернув одной рукой спину, а второй оттолкнув меня немного назад, чтобы в глаза посмотреть.

Набираю кислорода столько, сколько способны вместить лёгкие, и говорю с дрожью, потеряв контроль над голосом и интонациями:

- Я слышала, что вы с Ником меняетесь девушками, а они об этом даже ничего не знают. Это правда?

Дикарь смыкает веки и падает затылком на спинку. Одними губами подтверждает:

- Правда.

В грудь вонзается невидимый нож. Содрогаюсь, вогнав ногти в крепкие плечи.

- Зачем? – лепечу, ища ответы в чертах его лица.

- Май, как я должен тебе это объяснить? – рыкает с агрессией. Переводит дыхание и тише бомбит: - Они были всего лишь развлечением. С тобой я так никогда не поступлю.

- Хочешь, чтобы я тебе поверила? В субботу ты прикидывался Ником, чтобы…

- Чтобы просто поговорить. – заканчивает за меня, чиркнув костяшками пальцев по скуле. – Ты бы не стала разговаривать со мной, Май. У меня появился шанс узнать тебя получше, без обоюдных шпилек. Я его использовал.

- Ты поцеловал меня. Если бы зашло дальше? Кем бы ты был, Ник-Макс? - он издаёт негромкий, сухой смешок. – Чего весёлого? – шиплю, легонько дёрнув его за волосы.

- Ничего. Нас так Данька всегда называла. НикМак. Типа, мы одно целое. Но это не так. А поцеловал я тебя, потому что не смог сдержаться. Весь день ты отплясывала с Ником, смеялась с ним, заигрывала. А я стоял, как долбоёб и смотрел на всё это блядство! – бросает гневно, скрипнув челюстями.

- Это ты мне о блядстве говорить будешь?! – выкрикиваю, а через секунду захожусь кашлем. Но как только он утихает, сиплю: - Не ты весь вечер наблюдал, как меня Ник зажимает. Я не уходила с ним на час, а потом не появлялась с довольной рожей. Я не спрашиваю, чем ты там с ней занимался. Потому что мы с тобой никто друг другу. Гаси свою шибанутую ревность! – ору сиплым шёпотом.

Делаю попытку слезть с него, но чёртов Масичка намертво удерживает и рычит холодно:

- Я ушёл с ней именно потому, что ты была не со мной. Я звал тебя, но ты поехала с Ником, Майя.

- Он меня позвал. А ты приказал так, будто я тебе рабыня.

- Ты — моя!

- Катись на хрен. – шиплю, царапнув плечи.

- Ты знала, что это я, когда целовалась со мной? – требуя ответа, не даёт отвернуться. Я молчу. Кусаю губы, сверлю его полным злости взглядом и молчу. – Майя, блять!

- Нет!

- Ты целовала его? – выбивает ошарашенно.

- Да! Да, я думала, что целуюсь с Ником! Доволен?!

Вскакиваю на ноги и выбегаю из зала. Слёзы застилают глаза и душат. Зачем он так говорит? Зачем? Залетаю в ванную, но не успеваю закрыть дверь — Дикарь входит следом и больно впечатывает моё слабое, трясущееся от обиды тело в грудную клетку.

- Я идиот, my Май. Притащил с собой Аньку, только чтобы показать, что мне похую. Нравилось злить тебя. И я не собирался тебя целовать. Когда увидел, как ты плачешь, во мне что-то разрушилось. Я понял, что не хочу видеть твои слёзы, Май. Можешь говорить что угодно. Отталкивать меня, задевать, колоть, но со мной ещё никогда не было такого. – рассекает приглушённым, немного просевшим тоном. - Я не из скуки предложил тебе отношения, которые мне на хрен не обвалились. Не знал, как ещё к тебе подступиться. Просто скажи правду, Майя. - сделав паузу, сглатывает. Поднимаю на него лицо. - Ты правда целовалась с Ником?

- Нет. – выталкиваю, качнув головой. – Я знала, что это ты. С самого начала. Как только ты заговорил.

Делая признание, зажмуриваюсь. Понимаю, что меня заносит. Нет, нас обоих несёт не туда на полной скорости. Я не хочу влюбляться в него, но даю себе отчёт в том, что это уже происходит. И Макс… Дурак! Ему нельзя! У нас всего несколько месяцев, а потом он узнает, что значит — терять близких.

Только не люби меня. Только не люби.

- Как ты нас различаешь? – спрашивает надломленным, бесцветным голосом.

Как? Ха! По собственным ощущениям. По тому, как быстро бьётся сердце, когда ты рядом. Но Кудряшу совсем другое выдаю:

- По интонациям. Вы гласные немного по-разному произносите. – поясняю, заметив, как Масичка выгибает бровь. – Ник их немного растягивает. Почти незаметно.

- Но ты замечаешь. – констатирует с долей сарказма.

Поднимаю кисти ему на плечи и привстаю на носочки. Улыбаюсь, проведя носом по носу.

- Мась, не бери на свой счёт. Я просто очень внимательная.

- Я тоже, Бестия. – ухмыляется гадёныш, облизавшись и скатив взгляд на мои губы. – И, кажется, мне начинает нравиться то, что я вижу.

Глава 22

Почти до маминого прихода смотрим с Кудряшом фильмы, пьём чай, едим конфеты, но почти не разговариваем. Он пару раз пытается поднять какую-то тему, но у меня в голове полный кавардак и мысли путаются.

Мы ревнуем друг друга так, словно у нас есть на это права. И началось это раньше, чем Макс предложил мне отношения. Чужие люди, почти незнакомые, но сгорающие в чувствах, которых быть не должно. И меня это пугает до неконтролируемого ужаса.

За полчаса до времени, когда обычно возвращается мамуля, ставлю фильм на паузу, поднимаюсь с Дикого. Да, я лежу на нём, так как диван в сложенном виде узкий, а он валяется на нём как хозяин. Касаюсь губами его уха и шепчу:

- Проваливай, Масичка, раз уж явился без кольца и цветов.

Он довольно жмурится и потягивается, вытянув руки надо головой.

- Какой злой дикобраз. – лыбится гад, обняв за лопатки и поцеловав в губы. – Не устала ещё кусаться?

- Я только начала. – выбиваю, сползая на пол. Снимаю со спинки дивана его футболку и швыряю в лицо. – Всё, брысь.

Он с хохотом снимает с лица футболку и садится. Натягивает её, а я, как одурманенная, наблюдаю, как перекатываются до этого незаметные мышцы на его предплечьях и груди. Едва голова показывается в вороте, он рот в улыбке тянет. Скулы при этом красиво выделяются.

Чёртов обаятельный гад Масичка! Фу таким быть!

Опираясь на колени, поднимается и наступает на меня. Я смело встречаю не только его взгляд, но и его руки на своих рёбрах, его губы на губах, а у самой колени подкашиваются. Сердце с ума в груди сходит. Мои руки, долбанные предатели, ползут на его шею. Пальцы перебирают мягкие волосы.

- Я вернусь завтра. – сипит, не переставая моих губ касаться.

- Он ушёл, но обещал вернуться. – бормочу глухо, сама прижимаясь к его рту. Его язык наглый и грубый. Движения опытные, уверенные, кружащие голову и отключающие сознание. После них остаются только инстинкты, возбуждение и жар, сковывающий низ живота. Спускаю кисти и упираюсь ему в плечи, заставляя оставить меня в покое. – Пропеллер не забудь. – шикаю саркастично.

- У меня есть кое-что получше пропеллера. – тянет рот до ушей, вжимаясь стручком в лобок. – Тебе понравится.

- Сомневаюсь. – рыкаю, отпихивая его сильнее. – Топай давай отсюда.

- Ушёл-ушёл. – поднимает руки вверх и с дурацкой лыбой пятится на выход. – Какая злобная ведьма мне досталась. – смеётся гадёныш.

- Масичка, я тебя сюда не звала. И завтра тоже не жду.

- Посмотрим. – толкает, сжав локти и дёрнув на себя, уже стоя одетый и обутый. Бьюсь торсом в его грудную клетку, от удара все запасы кислорода растеряв. Он с ленцой и вызовом обводит костяшкой указательного пальца подбородок, скулу и губы. – До завтра, Май.

И опять целоваться лезет. А я опять сама тянусь ему навстречу. По итогу, уходит он всего за пять минут до маминого возвращения.

Здороваюсь с ней и, прикинувшись умирающей, прячусь в своей комнате. Губы распухли, их покалывает. Лежу на спине, тяжело дыша, и раскатываю по рецепторам и памяти каждую секунду рядом с Максом. Если бы я только могла закончить это раньше, чем всё зайдёт слишком далеко. Но вот как это сделать, если он только уехал, а я уже жду его звонка или сообщения. А когда оно приходит, сердце разгоняется, а по лицу растекается счастливая улыбка.

Добрую половину ночи мы переписываемся, обмениваясь колкостями. Уже около двух часов ночи Кудряш присылает селфи в красных боксерах, с одним открытым глазом и растрепавшимися волосами и подписью: ведьма, меня рубает. Сладчайших кошмаров.

Рыжая Майя: Это только если ты мне приснишься.

Макс: Жди меня во сне.

И я жду. И не только во сне, но и наяву. Заранее проглатываю кучу таблеток, выпиваю вкусный травяной сбор, что он принёс, и заедаю вареньем. Не могу сказать, что смирилась с положением вещей, но и не способна отключить мандраж от предвкушения новой встречи. И когда, наконец, слышу дверной звонок, буквально бегу и распахиваю её. Макс, не церемонясь, вваливается в прихожую и проворачивает замок. Широко и тепло улыбается, протягивая мне «Киндер-сюрприз».

Сердце замирает в груди, а на глаза наворачивается соль. Потерянно перевожу взгляд с яйца на его лицо и обратно. Не думала, что он внимательно слушал мою болтовню о папе. И уж тем более не думала, что он притащит мне «Киндер».

Бережно, словно хрупкую драгоценность, забираю шоколад. Бросаю взгляд в его улыбающиеся светлые глаза и с писком кидаюсь ему на шею, крепко обняв.

- Спасибо. – лепечу не своим голосом, скрывая лицо на его шее.

Дикий прибивает к себе и ведёт носом по моим волосам, жадно затягиваясь, и сипит рвано:

- Не за что, my Май. По крайней мере, за ним мне не пришлось ездить в Питер.

И следующие два дня он приходит точно так же — с широченной улыбкой на всё лицо и шоколадным яйцом. По-хозяйски идёт сначала в ванную, а потом и на кухню. Я, постоянно ворча, кормлю его. А потом мы с кофе или чаем перебираемся в зал. Макс снимает футболку, уже заметил гад, как я на него таращусь. И всегда делает это со снисходительной улыбкой. Мы заваливаемся на диван и смотрим новинки триллеров и хорроров, которые скачал его брат. Ну-у, так себе смотрим. Учитывая то, что мне уже на порядок лучше, мы всё больше и жарче целуемся. Руки с каждым днём становятся всё наглее и настойчивее. Поцелуи — глубже и откровеннее.

- У меня челюсть уже болит. – бурчу, опираясь ладонями на его плечи и приподнимаясь.

- У меня тоже. – отбивает, снова толкнув меня на себя и впившись в губы срывающим крышу поцелуем.

Лёжа сверху на Масичке, так плотно прижата к нему, что грудь превращается в два плоских диска. Его железный мутант-стручок болезненно давит на живот и скапливает между ног влагу. Чувствую его возбуждение и сама завожусь. Ёрзаю на нём, сильнее сжимая его волосы в кулаках и отчаяннее отвечая на поцелуи и нескромные ласки. Его руки продавливают спину, сминают ягодицы, залезают под майку и поднимают её всё выше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Не борзей. – рыкаю на него, когда уже в открытую пытается меня раздеть.

- Тебе жалко, что ли? – усмехается Дикарь, скользя пальцами вдоль рёбер. – Я просто посмотрю.

- Ага, посмотришь ты. – отзываюсь, оскалившись. – И лапами своими загребущими лапать не будешь?

- Не буду. – принимая самый невинный вид, убирает руки и держит около головы раскрытые ладони. – Покажи, М-а-а-ай. – тянет с мольбой, часто хлопая глазами.

Прям сама невинность. Девственник, чтоб его.

- Обойдёшься. – бросаю, выпрямляясь.

Максим, кто бы сомневался, сразу за бёдра хватает и толкается снизу, закрыв глаза.

- Сучка. – стонет он, поднимая кисти выше. Роняет обратно, пробравшись под майку и медленно скользя вертикально. Касается груди снизу. Проводит по кругу подушечками пальцев. Смыкаю веки и откидываю голову назад, забывая дышать. Пробегаю ногтями по его обнажённой, чуть вспотевшей груди, поощряя продолжать и действовать смелее. – Оу, Бестия, сдаёшься?

- Заткнись. – шиплю, накрывая полушария ладонями и приподнимая перед его лицом.

- Блять. – матерится, проталкивая свои руки под мои и сдавливая чувствительную плоть.

Закусываю нижнюю губу почти до подбородка, рвано дыша. Он выпрямляет пальцы и прикладывает кончики к съёжившимся и ноющим соскам, просто проводя вверх от подушечки почти до запястья. Тихо стону, голова кружится, воздуха не хватает. Ещё пока понимаю, что случится, если не тормозну его, но продолжаю царапать его грудную клетку и глухо постанывать.

- Ма-а-ай… - выдыхает, поднимаясь в одно движение, и присасывается к шее. Сдавливает соски и тянет на себя. – Дай мне.

- Не… дам. – выпаливаю дробью, а сама под его руки и губы подставляюсь. Прикладываю ладонь к его затылку и давлю, чтобы спустился ниже. Масичка, высунув язык, скользит им до впадинки на плече. Прикусывает, заставляя меня дёрнуться и застонать громче. – Но если сделаешь мне хорошо, я сделаю хорошо тебе. – ставя это условие, уже практически не соображаю, вся во власти ощущений.

- Не обманешь? – хрипит, приподняв голову и лизнув за ухом, отчего по коже сонм мурашек и дрожи расплывается.

- Нет. – выдавливаю сипло, выводя пальцами круги на его затылке.

И когда Макс рывком задирает майку на груди, забываю о том, что надо бы хоть для приличия посопротивляться. Но я этого не делаю. Зажмуриваюсь крепче, когда ощущаю его тяжёлый, горячий взгляд на пылающей груди и слышу, как в мгновение разбивается его и без того дробное дыхание. Дикарь подхватывает под ягодицы, и вот я уже лежу на спине, распятая и возбуждённая. Жадно хватающая разряженный воздух открытым ртом. Под ним.

- Бля, ты просто пожар. – похотливо шепчет он, покусывая шею и мочку уха. Без остановки мнёт полушария и мучает, лаская соски. То на себя тянет, вынуждая прогибаться в пояснице. То крутит, отчего перед закрытыми глазами звёзды взрываются. – Не остановишь меня? – спрашивает, опускаясь дорожкой поцелуев к горлу.

Я только бешено головой по дивану мотаю. Волосы рассыпаются, лезут в лицо, свисают вниз. Макс нежными движениями пальцев убирает их с груди. Губами прихватывает горошину. Вонзаю ногти в его шею от острых молний, пронизывающих всё моё тело. Подгибаю пальцы на ногах. Не открываю глаз, но знаю, что он улыбается. Всасывает в рот, ударяет языком по самой вершинке. Меня на месте подбрасывает. Руки путаются в его влажных волосах. Он легонько кусает. Я едва ли не на мостик становлюсь. Если бы он не лежал сверху, точно стала бы. Водит языком по кругу, стискивая второй пальцами. Выпускает изо рта с пошлым причмокиванием и дует тонкой струйкой прохладного воздуха. Всю кожу дрожью стягивает. В животе петарды стреляют. Трусы и спортивки уже насквозь пропитаны смазкой. Дикарь приподнимается и запускает руку мне в штаны. Проводит вдоль резинки трусов, раздразнивая и заставляя нагреваться и без того разгорячённое тело.

- Дать тебе кончить, ведьма? – выдаёт хрипло, слегка поддевая бельё и рисуя на гладком лобке.

- Сучёнок. – шиплю, судорожно сворачивая фаланги и вонзая когти в его плечи.

Его тихий хриплый смех вибрациями по нервным окончаниям идёт. Меня ломает от неудовлетворения, а он продолжает дразнить. Спускается к стыку половых губ и трогает кончиком пальца между ними.

Чёрт, сволота. Я тебя проучу.

Извернувшись, проталкиваю руку между нашими животами и сдавливаю твёрдый, отзывающийся на моё прикосновение член. Макс рвано втягивает носом кислород в основании моей шеи и кусается. Я давлю сильнее.

- Блять, ведьма… - толкает просевшим низким голосом.

Встаёт на колени и расстёгивает джинсы. Я, разбито шумно дыша, наблюдаю из-под полузакрытых век, как спускает их до середины бёдер, а следом и боксеры, оголяя мутанта. Тот, получив свободу, со звонким шлепком ударяется о плоский живот с шестью кубиками и принимает положение на двенадцать часов. С трудом сглатываю несуществующую слюну, стоит этого монстра увидеть. Все мои шутки на счёт его размеров теперь кажутся совсем неуместными. Дружочек-то у Масички куда больше минимального размера и в длину, и в обхвате. Пурпурная головка с красноватыми прожилками выглядывает сверху. На самом её кончике поблескивает размазанная тканью влага. По всей длине «стручок», теперь уже точно в кавычках, опоясан выступающими вздутыми от притока крови венами. Ротовая полость пересыхает. Дикий сжимает дружочка возле самого основания и закрывает глаза.

- Повернись на бок. – просит глухим, хрипящим голосом. Сам падает к спинке дивана, двигая меня к краю. Мне приходится все силы в кулак собрать, чтобы просто перекатиться лицом к нему. Он ловит мою руку и прикладывает её к члену. – Давай, ведьма, не стесняйся. – выдавливает из себя страдальческую улыбку, запуская руку обратно мне в трусы и сразу давя на клитор.

Выгибаюсь так, что голым животом напарываюсь на тугую эрекцию. Горячую, гладкую, вибрирующую. Отодвигаюсь чуточку назад и провожу пальцами от головки вниз, собирая губами его рваное дыхание и не удержавшиеся в груди стоны. И сама в рот ему стону, когда начинает быстрее кистью двигать. Прикусываю его нижнюю губу и крепко обнимаю пальцами мутанта. Он дёргается в моей руке. Медленно веду вниз, так же — вверх. Проделываю так несколько раз. Дикарь подводит меня к грани оргазма и останавливается. Я недовольно хнычу и сдавливаю его крепче.

- Вот так, Бестия. Не робей. Быстрее. Если кончишь раньше меня, боюсь, мне придётся додрачивать самому.

Несмотря на всю интимность происходящего, невольно улыбаюсь в ответ на его искреннюю улыбку. Наращиваю скорость, заставляя Масичку громче стонать и толкаться членом в мой кулак, двигая бёдрами навстречу. Но при этом не забывает измучивать меня, то быстро и с сильным давлением массируя клитор, то лениво, почти не касаясь, лишь по касательной задевая.

Но в какой-то момент, наверное, даже одновременно, контроль над ситуацией теряется, мозги отключаются, дыхание превращается в очередь коротких, возбуждённых вдохов-выдохов. Эрекция начинает дрожать, на несколько секунд будто бы становясь твёрже и больше. Мне на живот выстреливает горячая, вязкая жижа. Макс, громко и хрипло застонав, с размахом толкается бёдрами и так сдавливает клитор, что я перестаю видеть, слышать и соображать, рассыпаясь осколками кометы. Прогибаюсь в пояснице, впечатываясь всем периметром тела в него. Чувствую, как его рука покидает мои промокшие трусы и жмёт за лопатки, удерживая на месте. С трудом дыша, выкрикиваю что-то непонятное, прикусывая его плечо. Он что-то мычит или говорит — не разбираю. В ушах один на другой взрывы накладываются. Его сердце с каждым мощным ударом врезается мне в грудь.

Спустя время начинаю ощущать, как его губы с трепетом курсируют по моему лицу. Так же и рука по спине передвигается.

- Блять, Май, ты чистый секс. – выхрипывает тихо.

Задираю на него раскрасневшееся лицо и мутным взглядом смотрю в его такие же туманные глаза, как и мои собственные. Кое-как поднимаю тяжеленую кисть и убираю с его лба прилипшую чёлку. Толкаюсь ближе. Соприкасаемся губами, в рот друг другу дыша.

- Что ты наделал, Масичка? – выдавливаю, стреляя глазами вниз на свою запачканную одежду и кожу.

Но на самом деле этот вопрос не о том. Именно в этот момент я понимаю, что окончательно и бесповоротно влюбилась в него. В нежность и нетерпимость, которые он проявил. Будем откровенными — если бы он настоял на сексе, я бы не смогла его остановить. Я бы ему отдалась без страхов и сожалений.

- Май, - неспешно переводит руку на шею сзади и удерживает в таком положении, - лучше скажи мне, что ты наделала. – проговаривает шёпотом, окуная меня в полный нежности поцелуй, добивающий последнюю баррикаду.

Глава 23

Сцепив пальцы в замок, опираюсь предплечьями на колени и свешиваю кисти между широко разведённых ног. Смотрю на непонятные узоры на чёрно-серо-бежево-белом ковре и улыбаюсь так, будто скурил одним махом пару косяков. По размягчённым извилинам мозга пульсирует дурацкая мысль, что случившееся десять минут назад лучше любого секса. Знаю, что глупость. Блять, знать-то знаю, а избавиться от неё не могу. Расслабленные после предельного напряжения мышцы мелко вибрируют, отчего подрагивают пальцы.

Ведьма-ведьма, откуда в тебе эта магия? Какими колдовскими штучками задеваешь и держишь настолько, что о других и думать неохота? Даже без секса, чёрт с ним, оставляешь довольным, счастливым и немного растерянным.

А ещё присутствует какая-то неловкость даже у меня. Такого не бывало и после самых откровенных поз и нелицеприятных моментов.

Сижу на диване, слушая шум воды в ванной. Приглушённый хлопок двери. Тихие, торопливые шаги. Ещё один хлопок.

Пойти бы сейчас за Рыжей в спальню и дожать её. Там-то доламывать особо не надо, девчонка — пожар, в отказ вряд ли пойдёт. Только если повредничать и подразнить решит. А мне в кайф. Сука, как же в кайф эта её недоступность напополам с откровенностью и горячностью.

На периферии зрения мелькает тень. Успеваю только голову повернуть, как Май паркуется у меня поперёк коленей и обнимает за шею. Повернувшись, прижимается торсом. Скрываю раскрасневшееся лицо в её сладко пахнущих, немного влажных волосах и затягиваюсь ей как новой порцией дури — глубоко, до тошноты и головокружения. Обвиваю талию обеими руками и со всей силы прижимаю к себе. Ловлю отголоски её слабой дрожи и разогретой крови.

- Ты просто огонь, my Май. – хриплю ей в шею чуть ниже уха.

Она ничего не отвечает, лишь крепче обняв.

Блять, что за цыпочка? То, как она стонала, как дышала, как извивалась и кончала, теперь в жизни из памяти не стереть. И что бы она там ни говорила, какую бы чушь не несла о том, что у нас свободные отношения, это всё только моё. Для меня одного. Поиграю пока по её правилам. Дам время, чтобы влюбилась в меня без памяти. А до тех пор, если придётся, буду за ней следить, тенью ходить, но ни к кому другому не подпущу. Буду методично проламывать её оборону. Доказывать, что со мной ей будет лучше, чем с тем или с теми, кто был у неё до меня. Я выбрал её. И если раньше я хотел, чтобы Рыжая сучка вмазалась в меня, дабы потом её кинуть и проучить, то больше нет. Приоритеты кардинально сменились. Сейчас уже на все сто процев уверен, что она и есть та, о которой говорил Андрюха.

Провожу губами по тонкой, гладкой, прохладной коже её шеи. Прямо под ними в реальном времени прорисовываются крупные мурашки, а сама Май едва различимо вздрагивает, рвано втянув ртом кислород.

Вашу ж за ногу, надо что-то сказать, что-то сделать. А не тупо жать её к себе и зализывать. Она не хочет форсировать события. А я, с какого волшебного хера, не хочу её торопить и подгонять. И так хорошо. Но если продолжать в том же темпе, окажемся мы в спальне.

Отрываю от неё голову и проверяю губами температуру. Сегодня она уже не кашляет, не сопливит и вообще выглядит полностью здоровой.

- Май, может, выберемся на улицу? – толкаю преисполненным страданий голосом, скривив лицо, когда Рыжая задевает бедром растаращенный новой волной возбуждения член. – Там тепло. Прокатимся на байках или просто погуляем.

Она вскидывает на меня лицо, и я замечаю лёгкий розоватый румянец на скулах. Так вот почему Бестия прячется. Не такая бесстрашная, какой пытается выглядеть.

- Я бы с удовольствием тебя прокатила, Масичка. – выбивает с сарказмом и кривой полуулыбкой. – Но у меня организм противный. Сейчас покатаюсь, а завтра опять слягу.

- Давай хоть пройдёмся.

- Тогда впиши это в прайс. – выдыхает сипло. Подносит своё лицо к моему так близко, что наше тепло смешивается. Поднимаясь, чмокает в губы и добавляет: - Переоденусь.

Пока ведьма наводит марафет, мне в голову стукает побыть, блять, лапочкой. Убираю пустые кружки и вазы с конфетами и печеньем. Мою чашки и тарелку из-под пюрехи с котлетами, которыми Май потчевала сегодня. Не зная, чем себя ещё занять, оглядываю пространство кухни, подмечая, что нигде даже пылинки нет. За стеклянной дверцей шкафа стоят три игрушки из «Киндеров», которые таскаю Майке каждый день. А всё почему? Чтобы она улыбалась. В тот день, когда принёс первый раз, впервые увидел, чтобы её глаза горели так ярко. Она была одновременно удивлённой, растерянной и похожей на мелкую девчонку.

Минут через пятнадцать Рыжая уже при параде. Светло-голубые джинсы с высокой талией и в короткой кофте с длинными рукавами. Видать, фишка у неё такая, что верхняя часть одежды всегда оставляет полоску светлой кожи. Волосы огненной гривой лежат на одном плече. Подведённые чёрной подводкой глаза, чёрные ресницы, блестящие розоватым губы. И в этом обрамлении её голубые глаза кажутся ещё ярче. Не могу разобрать, какой она мне больше нравится. Бледная, как моль, но при этом естественная? Или такая пафосная и приковывающая к себе взгляд, но немного фальшивая? Ха, верняк, любая. Главное, чтобы для меня такой была.

- Макс? – зовёт осторожно.

Тряхнув головой, зажмуриваюсь, перекрывая её образ. Прикладываю ладонь ко лбу и резко зачёсываю назад скатившуюся чёлку.

- Ты готова? – выдавливаю, глядя куда-то ей за спину. Ещё слишком свежа картина с задранной майкой, большой белой грудью с бледно-розовыми крупными ореолами и такими же сосками. И ощущения, как сжимаю упругие подтянутые сиськи, как прямо под пальцами её соски становятся твёрже. Тяжело сглатываю и перебрасываю взгляд на её лицо. Май кивает. Шагаю к ней, на кой-то хрен беру за руку и веду в коридор. – Тогда пошли.

Обуваю кроссовки. Майя тоже достаёт белые кроссы. Беру свою куртку, она тянется за своей кожанкой. Врезаемся пальцами. Прошивает током. В прямом смысле. Одёргиваем руки.

- Ты током бьёшься. – усмехается ведьма, прищурив глаза.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Это не ток, ведьма. Это высокое напряжение. – парирую, заломив бровь.

Снимаю её куртку и разворачиваю. Жду, пока повернётся спиной и просунет руки в рукава. Ёху, у меня определённо огромные проблемы. С ней все эти галантные мелочи как-то на рефлексах проскакивают.

Проверяю карманы скорее по привычке, отлично зная, что всё раскидал по местам. Покидаем квартиру. Май закрывает дверь, а я вызываю лифт. Едва входим в него, дёргаю на себя и впиваюсь в ведьминский рот. Не могу я, блять, быть так близко и при этом не заявлять на неё права.

Выйдя из подъезда, синхронно поворачиваем направо. Шагаем молча, глядя кто куда. Ха, даже смешно. Эта прогулка, по сути, что-то типа нашего первого свидания. И кого ебёт, что у обоих губы на вареники смахивают, и от непомерного количества поцелуев клинит челюсти. И взаимная мастурбация тоже не в счёт.

Только на открытом пространстве, оставшись вдвоём, почему-то теряемся. Вижу, что и Май тоже не в своей тарелке. Достаю сигареты, лишь бы чем-то заполнить тишину. Вставляю в рот фильтр и клацаю зажигалкой. Прикрыв веки, глубоко затягиваюсь. Идём рядом, но словно враз чужими стали. Пару раз подмечаю, как её кисть дёргается в сторону моей, но за руку она меня так и не берёт. Делаю затяжку, выпускаю дым и зажимаю губами сигарету. Ловлю её ладонь и стискиваю. Она косит на меня взгляд и отворачивается. Думает, что не замечаю, как выдыхает и расслабляется. Перехватываю пальцами фильтр и, толкнувшись к ней, целую в ухо сквозь занавес волос.

- Это тоже в прайс впишем. – усмехаюсь, поднимая наши руки.

Она улыбается, широко растянув губы. Делает крошечный шаг вбок. Ко мне ближе. Лёгкий тёплый ветер дует слева, перекрывая её запахом едкий сигаретный дым и слабый запах цветущих вишен и абрикосов.

- Расскажи мне что-нибудь о себе. – прошу приглушённо, продолжая таскать никотин и неотрывно поглядывать на неё, типа без палева.

- Что рассказать? – выбивает негромко, посмотрев на меня и пожав плечами.

- Что хочешь.

- Ничего не хочу.

Ой, какая неразговорчивая вдруг стала. Или может только дразнить и огрызаться? Окай, беру дело в свои мужские руки, раз уж дама у меня поскромничать решила.

- Ага, языком ты для других целей пользуешься. – высекаю провокационно, а Май сразу ведётся. Резко вдыхает и открывает рот, готовая выставлять колючки. Отбрасываю в урну бычок и со смехом перехватываю её губы раньше, чем начнёт изрыгать проклятия. – Не рычи, дикобраз. – проговариваю полушёпотом, накрыв ладонями её щёки. Провожу большими пальцами по скулам, заманивая её рассерженный взгляд в крепкую зрительную ловушку. Касаюсь губ губами. – Май, это нормальная просьба. Если хочешь, то спроси меня о чём-то. Не в кайф ходить и молчать.

Она протяжно выдыхает и как-то робко, несмело улыбается, поцеловав в ответ. Накрывает пальцами мою руку, лежащую на её лице, и опускает вниз.

- Пойдём, Кудряшка. – лыбится стерва, таща меня по тротуару вдоль лавочек и деревьев. – Я просто не знаю, что тебе рассказать. Я вот… – разводит руками. – Вся перед тобой.

- Кем твоя мама работает? – высекаю первый пришедший на ум вопрос.

- У неё своё небольшое туристическое бюро. Доход неплохой приносит. Папа купил ей бизнес ещё лет десять назад, после того как из спорта ушёл. Она его сама раскручивала. Там уже всё до автоматизма налажено, а она всё равно на работу бегает, будто на минуту опоздает, и её начальник съест. – хихикает, мазнув взглядом по мне. – Не умеет она дома сидеть и грести деньги лопатой. Всё думает, что один день пропустит и без неё всё развалится.

- У меня отец такой же. – поддерживаю тему, сворачивая в небольшой районный сквер, подальше от катающихся по дороге машин. – Вся фирма на Андрюхе держится, а отец на работу как на праздник.

- А как вас с Ником занесло на медицинский? – интересуется, придвинувшись настолько, что рукавами курток трёмся.

Ещё сильнее сдавливаю её тонкие, постоянно прохладные пальцы. Неосознанно глажу её руку большим пальцем, а в груди так тепло.

- Честно? – секу, выгибая бровь.

- Нет. – отбивает с сарказмом. – Соври мне.

- Если соврать, то с детства мечтал людей резать и колоть. – ржу, впитывая её отзывчивую улыбку.

- А я знала, что у тебя с головой непорядок, Мась. – ехидно бросает ведьма, кося на меня глаза.

Я только лыбится могу, будто в сигарете не табак был, а трава. Даже не бесит, когда она меня то Масей, то Масичкой обзывает. Спокойно заходит. Когда Кира так говорила, колбасило так, что глаз дёргаться начинал. А у Рыжей это так естественно получается, без приторности и заискиваний. Просто такая она. Озлобленная, острая на язык, постоянно провоцирующая колдунья, что одним своим видом свела с ума.

Вырываюсь вперёд, перекрывая ей дорогу. От неожиданности Май врезается в меня и задирает лицо. Наклоняю голову и присасываюсь к ней с голодом, начинающим набирать обороты чувством привязанности и какой-то ненормальной, особо глубокой нежности.

Кажись, мне пизда.

Бестия кладёт ладони на мои плечи и сама тянется вверх, вставая на носочки. Сгребаю лапой затылок и встречаю её острый язык.

- Свалите с дороги. – рявкает мужской голос.

Не успеваю среагировать, как ощущаю толчок — какой-то хер пихнул мою Май плечом.

- Не трамвай! – швыряет агрессивно ему в спину.

Лысый хрен лет тридцати пяти, по виду смахивающий на зека, останавливается и поворачивается.

- Ты чё-то пизданула? – высекает борзо.

- Что ты — мудила! – выкрикивает, выкатив ему фак.

Мудила думает недолго. Бросается на Рыжую. Успеваю среагировать и выступить вперёд, спрятав ведьму за спиной. Удар приходится по касательной в левую скулу. Сгребаю кулак и заряжаю в челюсть снизу. Мужик отшатывается на пару шагов, тряхнув головой. Крепкий, сука. Группируюсь, когда снова кидается. Второй удар точнее и мощнее. Пробивает в ухо.

- Уходи! – ору Майе за секунду до того, как, потеряв бдительность, пропускаю ещё один удар.

Зек валит меня на спину. Вгоняю кулак по почкам, но он массой давит. Вижу мелькнувшее огненное пятно. Сгибаю ногу в колене и упираюсь в живот. Чёрт начинает чаще сыпать ударами, а у меня только и получается удерживать его на каком-то расстоянии и закрывать лицо. Взгляд начинает расплываться. Чувствую, как трескается губа и расходится кожа на брови. Горячая густая кровь струится по лицу.

Пиздец, вот это облажался. Вступился, называется. Ведьма же меня засмеёт.

Эта мысль даёт сил сбросить мужика с себя и кое-как перекатиться в сторону и подняться. Бью в солнечное сплетение. Улавливаю в его руке блеск металла. Мозг обрабатывает информацию мгновенно. Нож. Теперь пиздец. С голыми руками против холодняка не попрёшь. Хватаю ртом кислород, когда хрен делает выпад. Глаза застилает кровью, но я кое-как уворачиваюсь. И тут зек, округлив глаза, начинает шататься и заваливается вперёд. Тогда я и вижу запыхавшуюся, растрёпанную и красную от бега Майю с бревном в руках. Там реально бревно. Не знаю, как она его подняла, но сейчас как никогда на адское создание походит. Глаза полны злости. Чёрт шевелится. Май, не задумываясь, берёт замах и опускает дрын на лысую башку. Бросает оружие и срывается ко мне. Останавливается всего в паре сантиметров и быстро трещит, осматривая мою пострадавшую физиономию:

- Прости, Макс. Зачем, идиот, полез? Как ты? Ч-ч-чёрт… - стирается со лба струйку крови. В небесных глазах мелькает блеск слёз. – Прости. – выдыхает на надрыв.

- Пизда вам. – рычит очухавшийся мудак.

- Бежим! – вопит Рыжая, хватая меня за руку и бегом волоча в обратном направлении.

И мы бежим какими-то дворами, пока не залетаем в её подъезд. Задыхаясь от бега и боли, приваливаюсь спиной к стене и сползаю по ней на корточки. Майя падает на колени напротив. Достаёт из куртки салфетки и промакивает лицо от крови и пота. Шепчет что-то. У меня в голове гудит, ничего не понимаю. Дёргаю её так, что она сама в руки заваливается.

- Тебя не задел? – хриплю, стараясь мутным взглядом оценить её внешний вид.

- Нет. – вертит головой. – Зато тебе досталось. Максим, не надо было. Я бы сама…

- Сама ты только нарываться умеешь. – ухмыляюсь криво. Убираю с её щёк прилипшие волосы. – Сильно облажался? – толкаю всё с тем же подобием улыбки.

Она с какой-то маниакальной заботой обводит кончиками пальцев места рассечений и, всхлипнув, выговаривает:

- Ты мой герой, Макс. Но ты такой придурок. Я так испугалась за тебя. – признаётся, а по её щекам текут крупные прозрачные слёзы.

От этого мне становится гораздо больнее, чем от ударов. Обнимаю её дрожащие плечи и прибиваю к себе.

- Ведьма, ты нахрена мой иммунитет отменила? – сиплю раздроблено. - Не плачь, Майя. Не случилось ничего такого, чего не случалось раньше. Пара царапин и всё.

- Ты такой дурак. – лепечет сквозь слёзы, пнув кулаком в плечо.

- Такой, что даже сам не догадывался. – подтверждаю, поднимаясь на ноги. – Как у тебя с навыками оказания первой помощи?

Она, стирая слёзы и часто моргая, осматривает мою помятую рожу и выдавливает слабую улыбку.

- Справимся. Пойдём.

Протягивает мне руку, и мы поднимаемся обратно к ней. В лифте прижимаю её спиной к себе, только чтобы чувствовать, как она дрожит от страха. За меня.

Да, моя уже. Привыкай.

Глава 24

Закрыв глаза, разве что не мурлычу от того, с какой осторожностью, аккуратностью и нежностью Май занимается моим лечением. Её лицо совсем близко. Дыхание жжёт разорванную кожу и открытые раны. Полуприкрытыми глазами слежу за её уебавшим на максимум пульсом. На белой, почти прозрачной коже синяя вена чётко проступает и так инородно выделяется, что хочется смахнуть её оттуда, чтобы не портила мраморную гладкость. Уже поднимаю кисть, чтобы попробовать стереть режущую глаз нить, но резко зажмуриваюсь, затянувшись воздухом через нос.

- Ауч! – шикаю, когда промывает рассечённую губу.

- Прости. – в сотый раз извиняется Рыжая, невесомыми касаниями смывая кровь.

Перехватываю её запястье и прижимаю ладонь к своей груди. Упираю лоб в её переносицу и шепчу:

- Норма, Май. Проблема только в том, что мне с таким фейсом перед родаками все выходные отсвечивать. – провожу разбитыми костяшками по её щеке. Она накрывает мою руку и поворачивает голову так, чтобы губами коснуться. Позвоночник пробивает мощнейшим зарядом. Дыхание, сердцебиение, кровообращение в ту же секунду с привычного ритма сходят. Не представлял, что она такой быть может. Не знаю, какое слово подобрать, но почему в голову стреляет — уязвимость. Веду пальцами по её губам, лишь теперь замечая, как сильно она их искусала. – Ты сильно испугалась? – выдавливаю кое-какой хрип, забивая повисшее безмолвие.

Ведьма, словно очнувшись, трухает головой, скидывая мои руки, и берёт свежий ватный тампон. Подвернув губы, смачивает его обеззараживающим и легко опускает на нижнюю губу.

- За тебя, барана. – шипит, избегая встречаться глазами. – Понимаю, что мужское достоинство, гордость, желание произвести впечатление и всё такое, но ты не думал, если с первого взгляда ясно, что противник тебя пришибёт, лучше сразу валить?

Сгребаю за талию и припечатываю между раздвинутых ног. Если учесть, что сижу я на столе в её спальне, то лица на одном уровне оказываются.

- А ты не думала, ебанутая, если с первого взгляда ясно, что противник тебя пришибёт, то лучше прикусить язык и заткнуться? – отбиваю её же обвинением.

Рыжая коротко, натянуто и нервно дёргает губами в намёке на улыбку. Проблема, что такой напряжённой и серьёзной мне её видеть ещё не приходилось. Сосредоточенная, даже несмотря на попытки выпускать иголки. С дотошностью и осторожностью продолжает оказывать первую помощь своему герою, но вся как перетянутая гитарная струна. Всего четверть оборота и будет разрыв. И я представления, сука, не имею, как её расслабить. Видно, что в себе замкнулась, что-то там в голове комкает, гоняет какие-то размышления.

В который раз перехватываю её кисти, постоянно находящиеся в каком-то движении. Останавливаю этот хаос, собрав её пальцы в своих. Поддеваю немного припухшим, но целым носом её подбородок и гляжу в голубизну глаз.

- Май, не грузись. Всё в норме.

- Я не гружусь. – как-то вяло огрызается, опустив глаза на наши руки.

Если учесть то, что она реально потерянная и даже её «шпильки не стоят», можно сделать вывод, что обосралась она нехило так.

Двигаюсь торсом к ней, ведя припухшими и разбитыми губами по всему лицу. Продолжаю удерживать руки, не обращая внимания на её слабые, неуверенные попытки высвободить их.

- My Май, я тебя не узнаю. Верни мне дикобраза. Я требую дикобраза в студию! – поднимаю голос, меня интонации под ведущего «Поля чудес». Она тихо и очень коротко хихикает, но мне этого достаточно, чтобы зацепиться. – Итак, дамы и господа, наш главный приз сегодня — дикобраз! – бля, я эту передачу последний раз видел лет восемнадцать назад, но пытаюсь хоть что-то воспроизвести. Чё там было? Вопросы какие-то? Что-то там связанное с колесом удачи. Кажется. Не уверен. Но если я эту хрень не помню, то уверен, что Май вообще не понимает, о чём речь, но вроде бы оживает. – Рыжая Майя, крутите колесо. Если выпадет золотое деление, можете меня загрызть.

Она, наконец, рассмеявшись, отшагивает назад и крутит невидимое колесо. Всё же, сучка, знает эту передачу. Ещё и глазами вращает, типа там в реале что-то вертится. А по итогу выдаёт с хищным оскалом:

- Я выиграла. – и, подавшись вперёд, кусает плечевой изгиб. Не больно, просто зубами прихватывает, но я всё равно морщусь. Видать, прилетело по нему или ушиб, когда в асфальт втрамбовался. Её укусы становятся мягче, слабее и выше. Добираются до уха, а туда она уже шепчет: – Не делай так больше, Макс. Не подставляйся за меня. Я привыкла сама отвечать за свой длинный язык. Мне не нужна защита.

- Нужна, Май. – хриплю, ткнувшись рожей в огненную гриву, пахнущую карамелью с лёгкой примесью пота и адреналина. – И я защищу. Всё всерьёз. Это взаправду. – вкладываю в слова куда больше, чем готов — кусок сердца и приличный шмат души.

Почти признаюсь ей в том, что так настойчиво терзает нутряк. Меня не просто повело. Не просто размазало. Не просто вляпался. Я конкретно так влип. Выше макушки. А выбираться не хочется. Хорошо с ней. Нет, не так. С ней — лучше не бывает.

- Мне этого не надо. – откликается сухо, но голову поднять не пытается.

- Мне надо. – толкаю каким-то чужеродным, низким и шипящим голосом, скользнув пятернёй по её голове и всей длине волос. – Просто, Май… - выбиваю на надрыв. Замолкаю. Сглатываю тяжёлый пульсирующий ком, перекрывший доступ кислорода. Роняю веки. Перевожу дыхание. И, в конце концов, набираюсь смелости, чтобы закончить. – Просто доверься. С тобой… - сука, паузы, пусть и вынужденные, но дающиеся годами жизни. Кажется, что с каждым важным словом на год старше становлюсь. И снова ментально пинаю себя, дабы договорить то, что собирался. – С тобой — не как с другими. Как с ними никогда не будет. – сука, даже для меня мой бессвязный лепет превращается в какую-то неусвояемую бурду, но ведьма, застыв и задержав дыхание, вслушивается в этот бред. Ей важны мои слова? Окай. Она их получит. – Ты на других не похожа. И с тобой я другим становлюсь. Ты меня ломаешь, Май. Мне начинает казаться, что я тебя…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Договорить не успеваю — её рот запечатывает мой, а язык, смело скользнувший в мои владения, забирает все слова и мысли.

И лишь оказавшись один, я начинаю задумываться, что это было не проявление тех же чувств, которые собирался озвучить, а попытка заткнуть меня. И теперь уже чётко понимаю, что она боится любить и не хочет, чтобы любили её.

Вопрос! Почему?

***

- С ебалом что стряслось? – не особо заинтересованно толкает брат, стоит войти в квартиру.

Кривлю выше озвученную часть тела и холодно отсекаю:

- С долбоёбом одним смахнулся. Ему дороги мало было.

- Тебе, видать, тоже. – усмехается, елозя взглядом по расквашенной, но подлеченной физиономии. О втором сам вывод делает. – Вижу, спасать умирающего не надо. Кто-то уже постарался.

- Угу. – мычу безразлично, проходя мимо Ника на кухню. Открываю холодильник и достаю бутылку холодной колы. Прикладываю к брови и блаженно прикрываю глаза от кайфа, когда боль каплю притупляется. – Предки звонили?

- Звонили. Мать ещё час назад ждала. Где ты всю неделю тусуешься?

- В понедельник узнаешь.

Лыблюсь довольно, представляя ошарашенную морду близнеца и всех остальных, когда увидят, что Май моя. Только бы она на попятную не пошла, продолжая играть в дебильные недоотношения. Серьёзно уже всё. Да настолько, что дальше только обещанное кольцо и знакомство с тёщей. Ебануться, куда меня несёт? Мы даже не шпилились! Почти не разговариваем. Только зализываемся. Чёртова, мать её, ведьма!

- Поехали. – бросаю Никитосу, выходя обратно в подъезд с бутылкой колы в руке.

По приезду в родительское гнездо дожидаюсь, пока Ник вывалит из машины, и сразу набираю номер Рыжей. Она будто наготове сидит — на первом же гудке подхватывает.

- Добрался. Живой. Здоровый. – короткая пауза — потрепать нервы. – Почти. Фейс болит. Ты там как?

- Нормуль. – глухо, отрывисто толкает Майя. Громко вздыхает и приглушённо спрашивает: - Сильно болит?

- Переживу. – усмехаюсь, докуривая сигарету. Нагребаю воздуха в лёгкие, закрываю глаза и понижаю тон до минимума. – Май, не знаю, когда получится на связь выйти. У предков каждая неделя — десяток лет в разлуке. Я напишу.

- Макс… - выпаливает и затыкается. Жду её слов с замиранием всех систем организма. Впрочем, без особой надежды. Ещё днём ждал, что она спросит, когда вернусь, стоило только заикнуться о том, что в выходные не состыкуемся. Как дебил, да, надеялся, что попросит остаться или вернуться пораньше. Нихрена не дождался. И сейчас не особо распыляюсь, но всё же слышу её тихое, преисполненное сарказма: - Ты меня, конечно, бесишь, но возвращайся скорее. Мне без твоей пресной рожи живётся скучно.

Что же… Как, блять, умеет. Бьёт рекорды.

- На созвоне, дикобраз.

- Не скучай, Масичка.

На том разговор и кончается. Упоротая улыбка занимает своё место. Я с ней на регулярной основе то пьяный, то обдолбанный.

Злобная рыжая стерва. Я ж тебя доломаю. Кусайся, пока есть возможность.

Мама, как обычно, встречает на пороге с объятиями и поцелуями. Аррр, бесит! Недели не прошло, как виделись. Естественно(!) моё разукрашенное лицо становится темой номер один.

- Максим, что случилось? – перепугано трещит мать, протягивая руки, но я уворачиваюсь.

У неё с навыками лечения всё совсем туго. Мясник в действии. Только Даньке доверял подлатать после очередного замеса.

- За девушку вступился на улице. К ней зек какой-то прицепился. – нет, а чем не правда? А то, что изначально она была со мной и сама нарвалась, их уже не касается. – В больнице подлечили, ничего страшного. – добавляю суховато.

Ник косит на меня подозрительный взгляд, говорящий о том, что он в курсе, как я пизжу. Но всё же разумно решает промолчать.

Под матушкины причитания входим в дом. Навстречу выходит отец, но даже посмотреть на меня не успевает, как мама распыляется:

- Витя, он опять подрался. Не ребёнок, а ходячий кошмар.

Закатываю глаза и мысленно матерюсь всеми известными словами. Ещё и парочку неизвестных добавляю.

- Мам, мне скоро двадцать два. Какой я тебе ребёнок? – рычу со сдержанной агрессией. – И я уже объяснил, что не просто так вмешался.

- Он прав, Наташ. – вступается папа. – Они ребята не маленькие, за свои поступки сами отвечают.

Даже несмотря на отцовскую поддержку, настрой всё равно скатывается ниже плинтуса. Мало того, что мне Бестию дожимать надо, а не торчать с предками, так ещё и оказалось, что Тимоха на выходные свалил с однокурсниками за город, а Андрюха в командировке. Я просто не в состоянии вытерпеть столько маминого внимания. Даже еда, ради которой каждые выходные сюда и катаюсь, кажется какой-то пересушенной и пресной.

- К сессии готовы? – спрашивает папа, поочерёдно то меня взглядом пытая, то Ника. Синхронно опускаем взгляды в тарелки, делая вид, что не расслышали вопроса. – Сыновья, вы за голову браться собираетесь?

- А мы что делаем?! – взрываюсь, припечатав вилку к столу. – Учимся на бюджете. Все аттестации и сессии закрываем! Проблем с нами нет! Чего вечно цепляетесь?!

Проорав это, вылетаю из-за стола, а следом и из дома. Ныряю за левый угол, быстрым шагом доходя до вольера. Данькина псина — Арес злобно рычит. Выбиваю из кармана сигареты и закуриваю. Присаживаюсь на корточки напротив оскалившейся чёрно-рыжей морды и вздыхаю.

- И чего ты рычишь опять? Думаешь, тебе одному хреново живётся? Тебя хоть не пилят, какой ты хуёвый и безответственный, даже если по максималкам выкладываешься. – Арес, пождав уши, издаёт новое злобное «р-р-р». Усмехаюсь, делая затяжку. – Согласен. Сложно дотянуть по баллам до идеального старшего брата. Он всегда со всем справляется, везде успевает. А я могу только гонять и учиться. – в ответ более тихое и дружелюбное рычание. – И знаешь, неплохо же учусь. Почти без прогулов, не за бабки. Всё сам. А больше нихрена и не получается. Девушка меня бортанула, прикинь. – приподнимаю уголок губ, когда псина перестаёт угрожать мне клыками и как-то жалобно скулит. Надо же хоть кому-то выговориться, иначе взорвусь. Надеялся, что Андрюха приедет, что-то подскажет, но и тут облом. Раньше часто так делал, забив, что псина меня терпеть не может. – Не то чтобы совсем бортанула, просто… Не хочет она со мной серьёзно. А я, сам охренел, хочу с ней. Вот что мне делать? – Арес ложится на землю и паркует голову на лапах, заглядывая тёмными, влажными глазами мне в лицо и снова коротко проскулив. – Вот и я не знаю. Спасибо, что выслушал, дружище.

Выкидываю окурок и, просунув руку между прутьев, треплю псину по голове. После отъезда Даньки и ему не хватает внимания. Возвращаюсь в дом и сажусь за стол. Мама недовольно поджимает губы. Папа хмурится и глядит исподлобья. Атмосфера как на казни. Чувствую себя так, будто мне лет десять, и я охрененно так накосячил. Как когда ради прикола установил фейерверк в камин и поджог, чтобы посмотреть, как салюты вылетают из дымохода, а в итоге тот перевернулся, едва не спалив дом. Нет. я, конечно, понимаю, что для родителей дети всегда остаются детьми, но это уже перебор.

- Взрослейте уже. Андрей в вашем возрасте уже из армии вернулся. - нравоучительно проговаривает отец, чем переполняет чашу моего терпения.

- Простите, что я не Андрей. Что учусь, а не марширую. Что не собираюсь жениться, потому что так правильно. Я. Не. Он. Я — это я. И так выкладываюсь, как могу. Ни одной пересдачи, ни единого незачёта. А то, чем я занимаюсь в остальное время, вас волновать не должно. – рассекаю всё это спокойно, без психов.

Так же поднимаюсь из-за стола и, пожелав всем спокойной ночи, поднимаюсь наверх. Заваливаюсь на свою кровать и вытаскиваю из кармана мобилу. Спокойной ночи… В семь вечера. Отлично, почему бы и нет. Не успеваю даже набрать Май, как появляется Никитос. Падает рядом и переводит дыхание. Поворачивает на меня голову и выбивает:

- Ты чего бесишься? Родаки на регулярке Андрюху превозносят, но сегодня тебя прям сорвало.

Выдёргиваю из-под затылка подушку и кидаю себе на лицо, только бы отвалили все. Сорвало, ага. Оттого, что пока я тут торчу, моя Рыжая ведьма отвыкает от того, что она моя. Приподнимаю подушку и скашиваю в сторону близнеца один глаз.

- Ты как хочешь, а я завтра в город.

- Выдохни и перебесись. Предки успокоятся. Сам же знаешь, что завтра уже забудут об этом разговоре.

- Ты не понял, Ник. Не в них дело.

- А в чём?

- Ни в чём. – расползаюсь в улыбке. – В ком. А теперь, будь другом, испарись. – маячу мобилой перед его мордой. – У меня важный разговор.

Глава 25

Проблема свалить из родительского гнезда с первыми лучами солнца, вырисовывается, стоит продрать глаза. На телефоне два сообщения от Рыжей стервозины, что всю ночь закидывала меня фотками с частями тела. И ни на одной из них не было чего-то интересного. То пальцы ног, то колено, то локоть, то шея. Играем в, блять, собери паззл. Я ей отправил всего одну деталь. Возбуждённую и торчащую кверху, на что получил от ведьмы полный экран ржущих смайлов и подпись: твоему стручку явно нужен полив и удобрения. На самом деле даже не бесит. Видел и ощущал, как она задрожала вчера, стоило снять трусы. Как расширились глаза и участилось дыхание. Сам на грани был, но не смог отказать себе в удовольствии полюбоваться на её реакцию. Если бы не разматывало так сильно от неё, послал бы этого дикобраза к чертям собачим и нашёл себе более сговорчивую и доступную. Вот только горит уже в груди её образ. Выжигает.

Растираю глаза пальцами и часто моргаю, проясняя сонный взгляд.

Рыжая Майя: Кудряшка, просыпайся, мне без тебя скучно.

Смотрю на время доставки сообщения, и губы самопроизвольно растягиваются. Вот не спится Бестии в субботу в начале седьмого утра. Второе пришло чуть позже восьми, а сейчас уже ближе к одиннадцати. Неудивительно, что я сплю полдня — мы всю ночь на связи.

Рыжая Майя: Ну и дрыхни. Напишу вечером. Днём дела.

Э, бля, какие ещё дела? Мы так не договаривались!

Рывком сажусь на кровати, мгновенно проснувшись. Бухчу себе под нос возмущения, набивая короткий, но эмоциональный месседж.

Макс: Эй, куда собралась? Я уже на полпути в город, а ты свалила? Где ты? Я подъеду туда.

Отсылаю, но ответа нет. Сучка даже не читает. Успеваю принять горячий душ, почистить зубы, побриться и тихо пронырнуть мимо кухни на улицу — покурить и пожаловаться Аресу на Рыжую.

Огибаю дом и беру направление к вольеру, где уже рычит псина.

- Только не начинай. – бросаю овчарке, прикурив сигарету. Едкий дым щиплет глаза. Прищуриваюсь, глядя сквозь дымку на оскалившуюся морду. – Не был бы таким злобным, может, я тебя и выгуливал. Но боюсь, что ты мне глотку перегрызёшь. – опускаюсь на корточки и смотрю в тёмные глаза собаки. Он так успокаивается, когда глаза в глаза. Протягиваю руку и прижимаю ладонь к прутьям. Арес рычит, демонстрируя клыки. – Да ладно тебе, не показывай характер. Я тебя никогда не обижал. Давай дружить уже, а. – продолжаю успокаивать его тихим, ровным, дружелюбным голосом до того момента, когда доверчиво тыкается сопливым носом в ладонь. – Ну вот. И чего ворчать было? – усмехаюсь, смелея и проталкивая кисть в вольер. Чешу мохнатого за ушами. – Так гляди, и подобреешь скоро. – вздыхаю громко, прочёсывая длинную шерсть. – А меня Рыжая опять кинула. Свалила куда-то и морозится. – демонстрирую псу телефон, зажатый в руке. Тот лишь глаза от своего собачьего восторга прикрывает. – Отличный ты советчик. Так и знал, что ей похеру. Стоило уехать, так она сразу свободной себя почувствовала. Блять, можно было и не сомневаться, что сразу забудет, что моя она. Надо срочно ехать и напоминать. – Арес отвечает одобрительным «гав». Смеюсь, просунув вторую руку и хорошо так потрепав шею и холку. – Спасибо, друг. Так и сделаю. – толкаю напоследок.

Жаль псину, конечно. Как Данька уехала, он первое время совсем одичал. Лаял без конца, есть отказывался. Уже год из вольера его выпускают, только вызвав кинологов и спец клининг, чтобы убраться в вольере. А так сидит там безвылазно. Около полугода я стараюсь хоть как-то его к себе приучить, дабы доверял и слушал меня вместо Даньки. Пока, правда, научился только успокаивать его, тогда погладить даётся. Выпускать на волю пока стрёмно. Но ничего, у меня намечается очень интересный опыт укрощения строптивых.

Направляясь обратно в дом, набираю номер Май, но слышу раздражающе-спокойный голос автоответчика, оповещающий, что абонент вне сети. Скрипнув зубами, запихиваю смартфон в карман. Рефлекторно достаю сигареты, но тут же убираю обратно. Вздыхаю и плетусь на то, что осталось от завтрака. Ещё на крыльце слышу шум пылесоса. Мама спалила, что я встал, и сразу принялась за уборку. Неугомонная женщина. Вхожу в дом, встречающий ароматом сладкой выпечки и мясного жаркого. Желудок недовольно ворчит, сворачиваясь в плотный клубок. Во рту собирается слюна. Ноздри подрагивают, впитывая запахи вкуснейшей домашней еды. И она является одной из причин, по которой я ещё не в городе. Пока мама не затарит полную машину, ворота не откроются. Оставил бы тачку Никитосу, но на такси все деньги до стипендии уйдут, а у предков брать не хочу. На хате с гонок приличная сумма налика лежит, вот только с собой одна карта и всё. Да и ведьма на морозе, куда спешить?

- Максим, ещё злишься? – неожиданно прилетает мамин голос, едва за порог ступить успеваю.

Перевожу дыхание и качаю головой, проведя ладонью по щеке.

- Я не злюсь, мам. Просто хватит сравнивать меня с Андреем и относиться как к ребёнку. Я не маленький, мам. Пусть и не такой замечательный, как идеальный брат, но прекрасно знаю, что такое ответственность, и умею отвечать за свои поступки. Подрался, напился — сам разберусь. Вас это не касается.

Мама, подвернув губы, так тяжело вздыхает, что в какой-то момент вся надувается, плечи поднимаются, а спина выпрямляется. Глаза блестят обидой. Ей же и фразы пропитаны.

- Не могу же я за вас не переживать. – толкает негромко, шмыгнув носом. – Разъехались все, неизвестно, чем там занимаетесь. Приехал побитый, а я волноваться не должна?

- Мама. – улыбаюсь снисходительно и иду на перемирие, на секунду обняв за плечи. – Только не перебарщивай, и всё будет нормально.

- Ой, ну тебя. – отталкивает шутливо. – Останетесь до завтра?

- До вечера. – обрубаю жёстко и добавляю чуть мягче: - У меня планы на вечер.

- Девушка? – округлив глаза, с надеждой сечёт.

Покачав головой, смеюсь и отбиваю:

- Дикобраз, мам.

И весь день меня ломает оттого, что этот самый дикобраз в сети так и не появляется. Когда, наконец, загружаем с Ником сумки, я своим только рукой на прощание машу и прыгаю в Х5. Завожу мотор и раздражённо подгазовываю, поторапливая брата. Когда садится, бросаю на него такой взгляд, что размозжить способен.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Куда спешишь так? – лениво толкает Ник, открывая окно и прикуривая, едва за ворота выезжаем.

- Шею кое-кому свернуть. – рыкаю, не отводя взгляда от лобового.

До дома добираемся в рекордные двадцать пять минут. Оставляю Нику ключи от тачки и возможность самому перетаскать пакованы в квартиру. Сам пересаживаюсь на мотоцикл и выкручиваю ручку газа. Въезжаю во двор Рыжей. Останавливаюсь подальше от места назначения, чтобы не портить отношения с бабульками, постоянно впускающими меня в подъезд. Когда первый раз приехал и попросил открыть, сходу началось что-то типа: бордель, нашли тут место и всё такое. Пришлось скорчить милую морденцию, сделать пару комплиментов, поулыбаться и объяснить, что я к своей заболевшей девушке. На следующий день продемонстрировал им пакет с чаем и вареньем. Дальше уже проще договариваться стало.

Ещё разок набираю номер Майи, но она всё так же вне зоны. Сцепив челюсти в скрипящую сцепку, снимаю шлем и иду к подъезду. Едва завидев меня, Ефимия Петрова хлопает остатками ресниц и улыбается беззубой улыбкой. Думаю, лет пятьдесят назад на это можно было бы повестись.

- Здравствуйте. – здороваюсь, сразу шагнув на ступеньки. – Откроете?

- Ох, девочки, - бухтит старушка, поднимаясь и обращаясь к семидесятилетним «девочкам», - остались ещё мужики. Каждый день к больной девушке приезжает. В этот раз без лекарств?

- Почти долечилась. Но я не с пустыми руками. – демонстрирую купленный в ларьке возле дома «Киндер». – Лучше любых лекарств. – подмигиваю, а бабулька заигрывающе улыбается, приложив ключ к домофону. – Спасибо. – благодарю, дёрнув дверь и нырнув в подъезд.

Вот было бы с ведьмой так же легко, как с Ефимией Петровной. Вот какого хрена она телефон вырубила? Где шляется?

Поднимаюсь на лифте и, уже нажав кнопку звонка, вспоминаю, что мать Рыжей сегодня выходная. А я представления не имею, даже как ей представиться. Парнем Май? Бестия точно против будет. Но да похеру, пускай привыкает. Знакомство с матерью, так знакомство с матерью. Может, хоть благодаря ей смогу понять, почему Майя так боится привязанностей. Вот только после пяти минут ожидания, ещё трёх звонков и пары ударов в дверь, она так и не открывается.

Пиздец, вообще никого дома. И где все?

Засунув руки в карманы джинсов, зло пинаю ногами воздух, идя обратно к лифту. Припадаю спиной к стене, вбившись затылком в металлическую стенку. Смыкаю веки, стараясь контролировать не только дыхание, но и мысли. Вот только получается очень и очень хуёво.

Не решила же она доказать, что отношения у нас и взаправду свободные? Блять, пусть только попробует, я ей шею сверну! Если она вырубила мобилу, потому что проводит день с каким-то хахалем, я её придушу.

От этих размышлений становится тошно. Как пелось в древней песне: щемит в груди тоска. Только у меня там разъедающая нутрянку кислота. Изнутри по рёбрам ржавыми наконечниками скребёт. Даже морщусь от вкуса горечи на языке и в горле. Вашу мать, это же надо было так вмазаться в девку, у которой из принципиального только тараканы в голове. Это я на ней конкретно залип, а она так… Развлекается, играет. Какой ещё идиот поедет за шоколадкой штуку километров туда-обратно? Или даже злющий, что его весь день игнорят, остановится, чтобы купить «Киндер», ведь от них она каждый раз улыбается?

Лифт, слегка дёрнувшись, останавливается. Створки с тихим скрипом разъезжаются. Открываю глаза и отталкиваюсь от стены. В центр груди приходится сильнейший удар тока. Подвисаем с Майей друг напротив друга на расстоянии около полуметра. Она резко вдыхает и прикрывает рот пальцами, пряча губы с размазанной помадой. Тёмный макияж, лёгкая короткая юбка в складочку, кожаная куртка, собранные в высокий потрёпанный хвост огненные волосы.

- Понятно. – бросаю хрипом, проходя мимо неё.

За рёбрами так печёт, что хочется залить в горло ведро ледяной воды. Почти ничего не видя, иду на выход, как слышу тихий смех и звонкий окрик:

- Масичка, ты головой ударился?! – оборачиваюсь, посмотрев на неё пустыми глазами. Май, словно стушевавшись, становится серьёзной и быстро подходит ко мне. Вглядывается в лицо. Поднимает руку, чтобы убрать чёлку, которая и самому мешает, но я дёргаю башкой в сторону от её касания. Рыжая, свернув пальцы, медленно опускает руку. Нахмурив лоб, сглатывает и сипло спрашивает: - Макс, что случилось? Я думала, что ты завтра вернёшься.

- Я понял.

- Что ты понял? – толкает, рассеянно моргая.

- Что ты меня сегодня не ждала. – окидываю её взглядом с ног до головы.

Она вроде как соображает, к чему клоню. Тряхнув головой, так быстро обнимает за шею, что не сразу реагирую, а она уже в ухо шепчет:

- Не будь ревнивым придурком, Макс. Я такого терпеть не стану. И у нас был уговор, что каждый проводит своё свободное время так, как сочтёт нужным. Никаких отчётов. Но давай добавим ещё один пункт. – сгребаю её талию и отрываю от себя, но Бестия прибивается крепче и торопливо выдыхает: - Пока мы вместе, мы не с другими. Всё остальное остаётся в силе.

- Ты сама себя слышишь? – шиплю ей в ухо, до хруста вжимая пальцы в рёбра.

- А ты себя? Максим, мы договаривались о том, что у каждого из нас своя свобода и своя жизнь. Что можем встречаться с другими.

- Чем ты активно пользуешься. – стреляю на её губы с остатками красной помады.

- Только никого из нас это не устраивает. – сухо добавляет она, пропустив мимо ушей моё замечание. – Я не девушка свободных нравов, готовая то с одним, то с другим. Если я с тобой, то только с тобой. Всё. От тебя я жду того же. Но всю эту фигню с отчётами, где я была, что делала и почему выключила телефон, прибереги для других.

Смысл её слов доходит до меня далеко не сразу. Но как только понимаю, что она сама сейчас сказала, что свободные отношения отменяются, но остаются запреты на допросы, натянуто улыбаюсь. С очевидным облегчением выдыхаю. Прикусываю язык, чешущийся спросить, где она была и почему вне зоны.

- Пиздец. – режу, прочесав пятернёй волосы. – Май, у меня башка кипит. Я нихуя тебя понять не могу.

Она не улыбается, оставаясь сосредоточенной и насупленной. Словно то, что она сказала, ей и самой не нравится.

- Я тоже. – откликается негромко, шагнув чуть ближе. Проводит ладонями по груди, водрузив их на плечи. Скользит пальцами вдоль воротника косухи по шее. – Я хотела не этого. Точнее, мне было это не надо. Но теперь… Теперь, Макс, как белый день ясно, что сопротивление бесполезно. Давай откровенно. У меня есть секреты, которые ты никогда не узнаешь. Даже не пытайся выведывать их. Если согласен принимать меня с тайнами, то хорошо. А если нет, то уходи сразу.

- У тебя ребёнок есть? – издаю какой-то короткий, можно сказать, истеричный смешок.

- Восемь. – так же сухо отбивает ведьма. – Но иногда я буду вот так пропадать. Могу лгать, где я была, если хочешь. Или же просто не спрашивай.

- Я не понимаю. – выдыхаю, скользя носом по её волосам, руками — по рёбрам.

- Поймёшь, если сильно постараешься. Даже такие тугодумы способны соображать, когда надо. – ехидничает, усмехаясь.

- Май, скажи мне, почему у тебя выключен телефон. – прошу без особой надежды на ответ.

Она вытягивает его из кармана и, выставив перед моим лицом, зажимает кнопку, но мобила не реагирует.

- Зарядка сломалась. Телефон прожил сегодня пару часов. Зарядник купила, а зарядить возможности не было.

Я не задаю вопросов, где она была и чем занималась, раз возможности у неё не было. Взбесится сразу. В одном уверен точно — не с каким-то хорём. Пока этого достаточно. Со временем всё равно выведаю все её секреты.

- Май. – хриплю, наклонившись к её губам.

- Ум-м-м? – мычит, приоткрывая рот и облизывая губы.

- Я тебя пришибу. Когда-нибудь.

- Обязательно, Мась. А пока перестань говорить и целуй.

- Обломать тебя, ведьма? – ухмыляюсь, приподняв брови.

- Если ты это сделаешь, то не узнаешь, как я по тебе скучала.

- А ты скучала? – выбиваю ошарашено.

- Очень, Мась. – выдыхает, сама ныряя языком в мою ротовую.

Глава 26

Всем телом жмусь к Максу, стараясь скрыть за одной правдой — другую. Я действительно скучала по нему, хоть и понимаю, насколько это неправильно, больно потом будет. И зарядка приказала долго жить. Только рюкзак, висящий на спине, прожигает кожу до костей новыми таблетками, за которыми сегодня и ходила. Первый этап лечения, даже несмотря на то, что хирурга так и нет. Я больше не хочу сдаваться. Всего за неделю этот обаятельный гад сделал то, что не смогла мама за несколько месяцев. Он пробудил во мне желание бороться, даже если без шансов. Выиграть хотя бы немного времени для нас. Чтобы просто быть с ним чуточку дольше.

Всё крепче и крепче обнимаю за шею. Растрёпываю завитки волос на затылке. И целую его так, словно прошли не сутки, как он уехал, а озвученные двое, за которые я решила за ним соскучиться. Не отрицаю реальности. Не обманываю себя. Понимаю, что мы на предельной скорости несёмся в пропасть, и выжимаю газ. Разобьюсь, знаю. Вдребезги. И его с собой заберу. Но остановиться уже не могу.

- Реально, что ль, соскучилась? – улыбается Макс, разорвав поцелуй.

Поднимает голову и судорожно вдыхает. В его светлых глазах бушует шторм. Тучи заволокли свет, придавая взгляду темноты и загадочности. А то, как он смотрит… У меня коленки подкашиваются. Нервы дрожат. Всё пространство грудной клетки заполняется тёплым счастьем, подаренным его улыбкой.

Провожу вибрирующими пальцами по красиво обрисованным острым скулам, на которые так бездумно запала. Дышу тяжело и разорванно через приоткрытые губы. И не могу отвести от него взор. Ещё немного злой. Чуточку потерянный. Капельку возбуждённый. Крошечку довольный. И уже такой мой. Такой близкий и желанный. Ворвавшийся в мою жизнь, как шквалистый ветер. Обернулся торнадо и разворотил всё, вынудив отступиться от своих решений и принципов. Ради него. Ради парня, с которым всё начиналось с обоюдоострых «уколов», взаимных оскорблений, игр в сексуальность и свободных отношений.

Чёрт, как же сложно лгать, когда ты по жизни не лгунья. А когда Кудряшка так смотрит, словно уличный щенок, которого ты по глупости погладила, и вовсе хочется выложить ему всё как на духу и сказать, беги от меня так далеко, как только сможешь. Не повторяй моих ошибок. Не влюбляйся. Не делай себе больно. И не заставляй меня это делать. Я не хочу причинять тебе боль.

- Май? – выдыхает хрипло, скользнув костяшками пальцев по подбородку к виску.

Моргнув, растягиваюсь в улыбке. Встаю на носочки, прибиваясь к нему всем, чем могу дотронуться, и без слов приказываю заткнуться. Провожу языком по его и без того влажным губам. Ох, как же они мне нравятся. Не только на вкус, тут давно всё ясно. Я падка на никотин с мятной жвачкой. Они красиво смотрятся — тонкая верхняя губа с чёткими уголками и пухлая нижняя. И я просто маньячу по тому, чтобы прихватывать её зубами и гладить языком. Или втягивать в рот и посасывать. Именно этим я сейчас и занимаюсь.

Дикий, жарко выдохнув мне в рот, вдавливает пальцы в рёбра. Одно резкое круговое движение, и я уже зажата между стеной и его не слишком рельефным, но красивым спортивным телом. Горячим, гладким, крепким и сильным.

Вчера, когда этот дурак полез в драку с другим дураком, который по весу мышц раза в два больше, была уверена, что дурак номер два уложит Масичку одним ударом. Но я ошиблась. Мой дурак не робкого десятка, держался молодцом. Но спасать его всё равно пришлось. Ничего без меня не может.

Это я так успокаиваю себя, дабы не проживать заново тот панический страх, когда мужик кинулся на него и ударил в первый раз, когда повалил на землю, когда достал нож. И самое главное, когда смотрела на его окровавленное лицо, разбитые губу и бровь.

И сейчас тонкая корочка растворяется от выделяемой нами влаги. Кровь проступает каплями. Смешивается на языках. Только нас это не остужает. Макс медленно, почти издевательски, спускает руки вдоль талии, по бёдрам к краю короткой юбки. Забирается под неё, сминая ягодицы. Собирает пальцами тонкий капрон колготок и верёвочки стрингов по бокам. Натягивает их так, что они врезаются между половых губ. Скребу его шею и затылок. Тихо, почти неслышно отпускаю слабый стон. Меня не смущают и не пугают его лапы под моей одеждой. А вот то, что в любой момент кто-то может войти в подъезд, всё же отрезвляет. Прихватываю зубами его язык и отталкиваю. Дёргано вдыхаю, вжавшись в стену.

- Масичка, мы в подъезде, а не в квартире. – выталкиваю тихим, сиплым голосом. – Лапки держать где надо? – выжимаю из себя улыбку.

- Здесь. – ухмыляется самодовольно, схватив ладонями за задницу. – Самое место, ведьма. – шепчет, задевая обжигающим дыханием влажные губы. – Ты в юбке, пиздец просто, какой секс, Май. – добивает настолько интимными интонациями, что у меня с головы до ног дрожь волнами сходит. – Чистый. – его рот курсирует по щеке к уху. – Неразбавленный. – спадают по шее, пощипывая и облизывая. – Ядрёный. – зубы прикусывают чувствительную точку между плечом и шеей. Каждая косточка звенящей вибрацией расходится. Вздрагиваю от пробежавшей по мышцам судороги наслаждения. – Меня штормит, Май. От тебя. С тобой. Не контролирую. Не держу.

То ли он говорит короткими, не совсем понятными фразами, то ли я уже за звоном напряжения не особо чётко слышу. Знаю только, что тормозить надо.

- Макс! – скулю шёпотом, дёргая его за волосы. Он поднимает голову, но взгляд совсем неосмысленный, глаза дурные. Впервые вижу его настолько поглощённым безумием возбуждения. – Хватит.

Он резко трусит головой. Волосы разлетаются, спадают на лоб и лезут в глаза. Он одним отточенным за годы движением зачёсывает их назад. Несколько раз моргает, будто пытается понять, кто перед ним находится. Одной ругой дёргает на себя, впечатывая в своё тело, и хрипит:

- У нас пиздец какие проблемы, Майя. – толкается вперёд бёдрами, и я ощущаю проблему весьма внушительного размера. Влажно втягиваю кислород, думая, как бы им же и не захлебнуться. – Я в таком состоянии ходить с трудом смогу, не говоря уже о том, чтобы на байк сесть. Помоги, а. Давай к тебе поднимемся. – и такими невинными глазами смотрит, с таким страдальческим выражением лица, что я тихонько смеюсь, беря его руку. – Поможешь? Быстренько. Тут пара минут. – стреляет глазами на выпуклый бугор в джинсах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Если не помогу, ты помрёшь? – спрашиваю с сочувственной улыбкой.

- Помру. Прям на месте. И в безумных муках. – бомбит низким просевшим сипом.

- Тогда, может, мне не стоит вмешиваться в процесс естественного отбора? – рассуждаю с ехидством. Почти не касаясь, провожу пальцами по эрекции. Макс, закусив губы, сверлит меня таким тяжёлым, яростным взглядом с режимом отбойника, что меня от одного этого подбрасывать ментально начинает. – Пойдём. – выдавливаю враз пересохшими губами. Обвожу их языком. Кудряш шумно сглатывает. – Не хочется тебя в подъезде бросать. Помрёшь. Завоняешься.

- Какая заботливая. – ворчит, шагая за мной к лифту.

Там ведёт себя весьма прилично. Руки не распускает. Обниматься и целоваться не лезет. Стоит у стены, облокотившись на неё, закрыв глаза и поглаживая бугор. У меня горло першит от сухости. Кислород в лёгких выгорает от жара, распаляющего тело.

Но стоит войти в квартиру, Макса будто подменяют. Скидываю балетки, а Кудряш кроссовки, и дальше всё как в тумане. Он поднимает меня в воздух, притискивает к себе и тащит в спальню. Растерянную, не сопротивляющуюся и жаждущую его поцелуев и прикосновений. Всё теряется, растворяется, становится неважным. Есть я, он и опасное, сжигающее всё на своём пути желание слиться воедино.

Дикий в прямом смысле бросает меня на кровать. Стягивает косуху и футболку, швыряя их на пол. Поднимаюсь, только чтобы снять свою куртку. До кофточки добраться не успеваю — он ложится сверху на меня, принимаясь жадно и мокро вылизывать мой рот. Я отвечаю ему с бешеным напором. Царапаю гладкие плечи, хватаюсь за них. Голова кругом идёт. Кажется, что я куда-то проваливаюсь. И вращаюсь, вращаюсь, вращаюсь… Как упавший с дерева листик. Только скорость моего падения в разы быстрее. Почти космическая. Та, на которой остановиться уже не представляется возможным. Макс подгребает мою ногу под коленом и поднимает. Ставит стопу рядом со своим бедром и быстро ведёт от кончиков пальцев до ягодицы, ни на секунду не переставая целовать. Юбка задралась на талию ещё при падении. Его член туго вжимается в промежность. До боли внизу живота. До иголок под кожей. До молний по кровеносным сосудам. До визуальной дрожи. До тягучих спазмов. До слабых криков. До двусторонних стонов и хрипов.

- Май… - сипит, оторвавшись от моих пылающих губ. Замираем в зрительном контакте. Сглатываем. Переводим дыхание. И смотрим глаза в глаза. И я тону в закрутившей меня буре его взгляда. Он засовывает руку в карман и вытаскивает оттуда презерватив. Показывает его мне, будто я и так не понимаю, чего он от меня хочет. – Май?

Я только ещё раз сглатываю и, кажется, киваю. Потом подумаю, что я делаю и на что соглашаюсь. Сейчас… я просто хочу быть с ним. Быть его. Плевать на последствия. Плевать на то, что мы меньше недели вместе. Я хочу его.

Наверное, все мои мысли Макс читает по лицу. Всматривается, хмурясь и возбуждённо дыша. Опускается обратно и снова целует. Только в этот раз нежно, ласково, без прошлого голода, но со сдержанностью, которую я в нём не подозревала. Плавно скользит языком в моей ротовой. Ласкает, выводя круги. Одной рукой, запутавшись в моих волосах, удерживает голову за затылок, поглаживая большим пальцем. Второй рисует и чертит по бедру. Приподнимается на колени и подхватывает резинку колготок. Взгляд в глаза. Приподнимаю таз, давая ему возможность снять капронки. Они медленно сползают по ногам. Тяжело, рвано и натужно дыша, лежу перед ним почти полностью открытая. Подогнутая нога и задравшаяся юбка открывают отличный вид на мои розовые стринги с огромным мокрым пятном на них. Я не испытываю стыда. И даже неловкости. Пускай до этого он и трогал меня, но никогда не смотрел. А в эту секунду его зрачки расширяются на всю радужку. Язык без конца обводит губы. Макс подаётся немного вперёд и тянет стринги вверх так, что они оказываются между разбухшими от прилива крови, влажными створками. Опираясь на пятку, прогибаю спину.

- Майя… - хрипит надрывно.

Закрываю глаза, чтобы не видеть его искажённого похотью лица. Оно сводит меня с ума. Достаточно и того, что я сгораю в пламени ощущений. Его пальцы с напором проходят по ткани, врезающейся в самые чувствительные точки. От этого ещё острее ощущаю, как сильно промокло бельё. Он гладит и давит, не спеша переходить к самому важному.

- Ма-а-ась… - выпаливаю, двинувшись тазом ему навстречу.

- Не хочу спешить. – выдаёт полушёпотом с потерянным лицом. – Дай насладиться.

Опускается на меня, придавливая тяжестью раскалённого тела к твёрдому матрасу. Толкается языком рот, но рука продолжает те же мозговзрывающие движения. Когда я уже разогреваюсь настолько, что готова взорваться, он поддевает резинку сбоку и вталкивает в меня два пальца. Сразу грубо, быстро, на всю длину. Взвизгиваю, широко распахивая глаза. Дикий расплывается и идёт рябью. Застывает пальцами внутри, прижавшись распахнутыми губами к моим — замершими в крике от неожиданности.

- Ты ж не целка, Май? – пробивает вопросом насквозь.

Задыхаюсь на вдохе. Моргать перестаю. Осторожно заталкиваю в лёгкие воздух и чуть двигаю головой по кровати. Ещё и губами беззвучно шевелю:

- Нет. – прочищаю горло и добавляю, выдавливая намёк на ехидную улыбку. – Не переживай, с целкой возиться не придётся.

А в голове лишь одна мысль — только бы он ни о чём не догадался.

- Блять, я уже испугался. – приподнимается один уголок его губ. Макс крепко зажмуривается, вытаскивает пальцы. Оборачивает обоими предплечьями спину и одним движением перекатывается так, что я оказываюсь сверху. Садится и начинает снимать с меня кофту. – Хочу видеть тебя всю. – поднимаю руки, давая ему раздеть себя. Голубые глаза курсируют по неравномерно, почти истерично качающейся груди, упакованной в такой же кружевной розовый бюстгальтер, как и трусики. Дикарь ныряет лицом между двумя полушариями и глубоко затягивается. Я дёргаюсь на грани потери сознания. – My Май… Ты же моя? Скажи, что да, Майя. Скажи, что ты только моя.

- Я…

- Майя!? – раздаётся возмущённо-перепуганный крик мамы.

- Чёрт. – чертыхаюсь, зажмурившись до стрекотни в висках. Вдавливаю ногти в плечи окаменевшего Кудряша. Вдыхаю поглубже и требую чужим голосом: - Мама, выйди, пожалуйста. Я сейчас.

- Вот дал Бог доченьку. Кошмар. – удаляющиеся мамины причитания.

Масичка рассеянно смотрит на меня. Я — на его охреневшее лицо. Наклоняюсь, поцеловав в губы, и шепчу:

- Не ссы, Мась, она для виду ругается. Сейчас спокойненько, без резких движений одеваешь футболку, идёшь в ванную, делаешь там всё, что надо, но чтобы через пять минут от твоего стояка не осталось и следа. Хотел познакомиться с тёщей…

- Ага. – хмыкает не слишком-то и весело. – Только цветы и кольцо в других джинсах оставил. В этих только гондоны были.

- Боюсь, такого жеста она не оценит. А ещё лучше, Макс, хватай куртку, обувайся и уходи. Я сама с ней разберусь.

- Ну уж нет, ведьма. – поднимается вместе со мной, легко опустив на ноги и придержав за поясницу. – Будем знакомиться.

Ч-ч-чёрт, вот это уже точно в прайс входить не должно.

Глава 27

Ага… Ага, блять! Какого хрена я на это писанулся? Я просто собирался трахнуть Май, а не знакомиться с её матерью после того, как был застигнут с поличным и всеми необходимыми уликами и доказательствами преступления.

Меня ещё мелко потряхивает после адского возбуждения, феерического облома и, признаюсь, стрёма. Но лучше так, чем зайди она минут на десять позже, в самый разгар действа. Ибо моя выдержка была максимально близка к нулю. Сделал смелое заявление, что хочу удовольствие растянуть, а у самого яйца звенели и живот сводило. Только вот с Рыжей не хотелось спешить. Я кайфую, лаская её охеренительное тело, вдыхая сладкий аромат её кожи и волос и терпкий, пряный — выделяемой возбуждением смазки. Но, мать вашу, даже в той стадии вожделения, где в живых остаются только инстинкты и рефлексы, смог различить мгновение испуга. Потому и притормозил, не стал разгонять.

Закрываю глаза и скриплю зубами, пряча член в трусы. Не знаю, что херовее — то, что нас глава шабаша застукала, или дрочить в туалете, пока Май там объясняется с матерью. Но, простите, у меня выбора нет! Не маячить же стояком, как Рудольф красным носом. Безвыходная ситуация.

Уже скорее по привычке, как делаю каждый раз, уходя от ведьмы с её возбуждающими зельями и поцелуями, умываюсь ледяной водой. Набираю в ладонь и плескаю на затылок. Растираю по шее. Выпрямляюсь, а капли скользят за шиворот футболки и по спине. Передёргиваю плечами и убираю полотенцем лишнее. Замечаю в отражении немного покрасневшее лицо, но тут даже не знаю, что тому причина.

Из ванны выхожу спокойно, без нервов и паники. В конце концов, мы не делали ничего такого, чего не делают другие. Майка не девочка. Во всех смыслах. Это немного подбешивает, но нихрена не поделаешь. Да и одеты мы были больше, чем раздеты. Я ей даже лифон снять не успел, так что норм. Подумаешь, зализывались полуголые, в чём проблема? И хер с ним, что мои лапы были у неё под юбкой.

Ну какая же она… Аррр! Пожарище! Стыда в Рыжей Бестии ноль. Как и скромности. Никаких там фальшивых: не смотри, я стесняюсь. А таращился я так, что, думал, глаза из орбит полезут. Какие у неё губки нижние пухлые и мягкие. Когда розовая ткань лежала между ними, едва чердаком не потёк. Нельзя же такой быть. Идеальная женщина. Но это если закрыть глаза на её заскоки, непонятные секреты и стервозное поведение. Что же она так рьяно пытается скрыть? Когда ляпнул про ребёнка — единственное пришедшее в голову объяснение, ни на секунду не растерялась. А какие ещё могут быть страшные тайны в сраные восемнадцать? Ладно, потом с этим разберусь. На данный момент надо решать дела насущные.

Тихим шагом, привычным за годы жизни в доме, где ни один твой шаг не остаётся незамеченным, иду на голоса. Они раздаются из кухни. Только замираю, услышав высокий, срывающийся голос матери Майи.

- А он знает?

- Нет, мама. И не узнает. Так же, как и все остальные. Не смей вмешиваться.

- Ты считаешь, это нормально?

- Хватит, мам! – отрезает Рыжая. Снижает тональность до шипения, но я всё равно слышу. – Я знаю, что поступаю неправильно. Но он мне очень нравится.

Я бы и позлорадствовал, что ведьма так быстро сдалась мне, но этот диалог отзывается неприятным, сосущим ощущение за рёберным каркасом. Кажется, что в груди образовался вакуум, уничтожающий сам себя. В горле першит. Прошибает на холодный пот. Сдавливаю челюсти, прислушиваясь к шёпоту, но больше ничего не могу различить. Что за тайна такая, о которой, кроме матушки, никто не знает?

Блять, Май, что ты скрываешь?

- Пойду проверю, не сбежал ли мой ухажёр опять. – толкает Бестия, и я понимаю, что больше ничего не узнаю.

Шагаю в кухню. В этот самый миг Рыжая собирается оттуда выйти. Врезается в меня, отшатываясь назад. Перехватываю её за спину и всматриваюсь в лицо в поисках ответов. Встревоженная и явно расстроенная, что, не подслушай я их разговор, можно было бы списать на то, за чем нас застали.

- Норма? – одними губами спрашиваю. Ведьма натянуто кивает. Приказываю себе улыбнуться и вернуться в состояние «до». Отстраняю Май и шагаю к её матери, протянув раскрытую ладонь. – Здравствуйте, я Макс. Максим. – поясняю зачем-то. И для финиша добавляю. – Парень Майи.

- Догадалась уже. – улыбается Ангелина Алексеевна. Приятная. Май внешностью в неё. Только ярче немного. А вот ростом точно в отца пошла. – Рада, наконец, познакомиться, парень Майи.

- И сейчас вы скажете, что она много обо мне рассказывала? – приподнимаю уголок губ, задрав брови.

- Скорее, что много о тебе не рассказывала. – заговорщески подмигивает. – И совсем не похож на воспитанника секты. – стреляет в Рыжую многозначительным взглядом.

- Ма-а-ам! – тянет, закатывая глаза. – Тш, больная тема. – прикладывает палец к губам, полностью пустив в игнор мой недоуменный взгляд.

- Ой, простите. – наигранно восклицает «тёща», повторяя жест доченьки. – Молчу. Что же, давайте по чаю с тортиком. Я твой любимый купила. Фруктовый со сливками. Принеси с прихожей. – тараторит, ставя чайник на плиту, доставая чашки, сахар и ложки.

Чтобы не сидеть бревном, да и чего уж, понравится возможной союзнице, подхожу и забираю всё это, переставляя на обеденный стол. Тема о том, как прошла первая встреча, вроде как закрыта, и поднимать её я не собираюсь. Возвращается Бестия с тортом. Несёт его торжественно, но бёдрами вместе с юбкой так красиво качает, что на всё остальное фиолетово становится. Складки короткой юбки гуляют в такт её движениям. Мне даже кажется, что она не переодевала трусы, а тупо сняла их и теперь рассекает с голой пилоткой.

- Максим, сладкое любишь? – пробивается в заложенные участившимся пульсом уши голос «тёщи».

До сладенького я так и не добрался.

- Макс! – рыкает ведьма, став прямо перед мои лицом. – Глазки сломаешь.

- Или что-нибудь другое. – высекаю беззвучно, переводя дыхание. – Давай помогу чем-то. – предлагаю, порываясь пробиться к подставке с ножами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Бестия толкает меня на стул и шипит:

- Сиди уже, помощник.

Вразрез с едким тоном аккуратно касается подушечкой пальца разбитой брови. В зрачках снова мелькают тени вчерашних эмоций, что видел там после драки. Не вредничает — переживает. От этой мысли застывший в груди лёд трескается. Слабо, ибо не даёт покоя её тайна за семью печатями. И пока не узнаю правду, нормально дышать не смогу.

Слежу глазами, как шабаш занимается зельеварением, и невольно улыбаюсь. Давно уже прикололся наблюдать, как ведьма хлопочет по кухне. Пиздец Даньку напоминает. Пытается успеть везде и сразу. Достаёт огромный нож, идёт с ним к торту, но тот всё ещё стоит в упаковке. Откладывает нож. Снимает прозрачную крышку. Кладёт её на стол. Нарезает. Вляпывается в крем. Облизывает его с пальцев, глядя мне в глаза. Стерва. Потом дальше суматоха с тысячей левых движений. Кидает нож в раковину. Убирает крышку с торта. Возвращается к раковине, чтобы помыть нож. Всё это можно было сократить раза в три. А мне в кайф эта её хаотичность и непродуманность. Она вся спонтанная и непредсказуемая.

Майя вытаскивает из шкафа тарелки, при этом пытаясь прихватить второй рукой банку с вареньем. Вот тут моё терпение лопается. Вскакиваю и отбираю у неё тарелки.

- Я сама могу. – шипит змеюка, тараня меня взглядом.

- Это мы уже проходили. – выпячиваю рассечённую губу. – Не выделывайся и прими молча.

- Ты…

- Так всё, все садитесь. – разгоняет нас Ангелина Алексевна. – Майя, разложи торт. Максим, бери чай и тоже садись. Устроили тут. Вовремя я вернулась.

Переглядываемся с Рыжей и улыбаемся. Она прячет улыбку за волосами, а я отворачиваюсь за чаем. Но стоит нам рядом оказаться, тянусь к её уху и секу зло:

- Что там матушка твоя про секту говорила?

- Понятия не имею. – с самым невинным видом хлопает своими опахалами. Сучка, я ж так просто не отвалю. Опускаю руку под стол и задираю её юбку. Провожу пальцем по основанию бедра, слегка разочаровавшись — в трусах. – Масичка… - шепчет возмущённо, вгоняя ногти в запястье.

- Какая там секта, ведьма? – настаиваю, убирая руку.

Палево, в конце концов, за столом и при матери в трусы к ней лезть.

- Надо же мне было как-то отмазываться. – закатывает глаза, ущипнув меня за бедро.

- Молодёжь. – кашляет «тёща» в салфетку, за которой прячет улыбку и смущение от того, что наше поколение в край оборзело. – Имейте совесть.

Если она пытается ругаться, то получается у неё это слабо. Если она всегда такая, то понятно, почему Бестия такая безбашенная и с нулячим воспитанием. Будь у меня такие предки, я бы ходил весь забитый татухами и с «тоннелями» везде, где только можно. Её, видать, только отец в рамках удерживал. Даже наши родаки бесились, если кого-то из нас заставали с цыпочкой. Мол, нечего таскать девчонку не только в дом, но ещё и в кровать, если не собираешься на ней жениться. Идеалисты, бля.

- Максим, ты чем занимаешься? – интересуется глава шабаша.

В данный момент пытаюсь не подавиться тортом или чаем, ибо пальцы Май совсем нескромно ползают по моим ногам в то время, как сама она с самой невозмутимой рожей поглощает торт.

- Мы с Майей в одном ВУЗе учимся.

- Интересно. – постукивает вилкой по тарелке. – Тоже на хирурга учишься? Но ты же старше? – прищуривается, словно это поможет ей понять, сколько мне лет.

- Три курса на хирурга, но потом понял, что не моё это — людей резать. – свожу в шутку, чтобы не объяснять, почему отказался от этой затеи. «Тёща» издаёт короткий смешок, а Май внимательно вслушивается в мои слова. Ага, мы же с ней так много языками чесали, что друг о друге и не знаем нихрена почти. – Решил, что терапевтом тоже неплохо быть. И да, я старше. Мне в мае двадцать два. – символично? Не смешно. Отпиваю чай и пожимаю плечами. – Но познакомились мы не в ВУЗе.

Ведьма стреляет в меня предупреждающим взглядом. Пытается поцарапать, но джинсы плотные.

Сюрпрайз! Не знает матушка, что дочка её в гонках участвует.

Накрываю её кисть ладонью и стискиваю. Поглаживаю пальцами, как ощетинившуюся кошку.

- А где же? – спрашивает после затянувшейся паузы.

- Через общих знакомых. – поясняю со сдержанной улыбкой.

Прохладные пальцы в моём захвате заметно расслабляются. В точку попал, значит. А говорила, что не врушка. Ещё какая.

- Через каких?

- Через Ниткиного парня. – раздражённо бомбит Рыжая. – Они с Максом учатся на одном курсе. А теперь давай закончим допрос.

- Это не допрос, Майя. – строго, я бы даже сказал, гневно отсекает. Она, оказывается, так умеет. – Я имею право знать, с кем встречается моя дочка.

- Твоей дочке восемнадцать, и она сама способна нести за себя ответственность.

Знакомо. Не только нас с Ником и Тимой предки заботой душат. Стерве моей тоже прилетает.

- Я видела в спальне, как ты ответственность несёшь.

- Мама! – выкрикивает Май, вспыхнув, как красная лампочка. Оу, она и смущаться умеет. Прикрываю губы костяшками пальцев, чтобы «тёща» «не слышала» моего матерного. Был уверен, что инцидент исчерпан, но не тут-то было. – Я тебе уже объяснила, что мы просто целовались.

- Голые? – уточняет, выгнув подкрашенную бровь.

- Простите, Ангелина Алексеевна, мы просто немного увлеклись. – встреваю я — грёбанный защитник. – Мы не собирались…

Она поворачивается через спинку стула и берёт сумочку, стоящую на гарнитуре. Сталкиваемся взглядами с Майей, а она ещё белее обычного. Глаза огромные. Пульс частит. Крепче сдавливаю её руку, лишь бы самому не сбежать и выдержать этот неприятный разговор. Будь на её месте другая, я бы свалил сразу после появления матери в спальне. Но решил же уже, что с Рыжей серьёзно хочу. Тёщей вон обзавёлся.

Она, кстати, как раз возвращается к нам, плюхнув на стол мой «Durex». Кровь бросается в лицо, подогревая градус. Пиздец, конечно, влип.

- Неплохо подготовились для обычного «увлеклись». Я понимаю, молодые, кровь бурлит. Радует, что хоть головами думаете. Хоть кто-то из вас. – проходит укоризненным взглядом по нашим опущенным головам. – Добро чьё? Кто подстраховался?

- Я! – взрывается Бестия, спрыгивая со стула и забирая резинку. – Это моё! – встряхивает перед охеревшим лицом матери. – Прекрати лезть в то, что тебя не касается!

Вылетает из кухни. Поднимаюсь, планируя пройти следом, как слышу всхлип «тёщи». Она ставит локти на стол, прячет в ладонях лицо и плачет. Чёрт, иммунитет меня совсем подводит. Иду к ней и провожу ладонью по плечу.

- Не обижайтесь на неё. Она вас любит, правда. Я ещё ни разу не слышал, чтобы Майя плохо говорила о вас. Просто, уверен, что этот разговор выбил её из колеи. Презерватив был мой. Майя даже не думала…

- Спасибо. – поднимает голову, положив свои пальцы на мои, покоящиеся на её плече. – Что заступаешься за неё. У Майи очень сложный характер. Она слишком независимая для своих лет. И ей нужен такой парень, который сможет её уравновесить. – пиздец задача. Я и уравновесить? Скорее сильнее раскачаю. – Я буду молиться, чтобы ты смог заставить её передумать.

- Что вы имеете ввиду? – высекаю тихо и осторожно.

- Дело в том, что Майя, она…

Глава 28

Всматриваюсь в лицо «тёщи», ожидая ответа, но его не следует. Переведя дыхание, сжимает мои пальцы и качает головой.

- Извини, Максим. Она сама расскажет, если захочет. Майя у меня вредная дама. Ты только терпения наберись.

Обречённо вздохнув, убираю руку с плеча Ангелины Алексевны и киваю. Что ещё я могу сказать? Облом конкретный. Шабаш в сговоре, и никто не собирается облегчать мне задачу. Придётся самому докапываться до грязного белья ведьмы.

- Я поговорю с ней. – чеканю ровно.

«Тёща» вытирает бумажным полотенцем слёзы и поднимается.

- Бесполезное занятие. Но ты попробуй. И извини за эту сцену. – указывает глазами на измазанные тушью салфетки. – Обычно я стараюсь не расклеиваться. Сложно мириться с тем, что твоя дочка, которая ещё вчера бегала с косичками и разбитыми коленками, уже выросла достаточно, чтобы приводить в спальню мальчиков.

Опускаю взгляд вниз и рассматриваю чёрные полосы на своих белых носках.

- Такого больше не повторится. – обещаю опрометчиво, избегая смотреть Ангелине Алексевне в глаза.

- Повторится. – хмыкает она. – Не дети, понимаю. Только без глупостей.

Ощущаю, как пылает лицо. Неловкая ситуация получилась. Если бы на месте Май была бы та же Кира, хрен бы я стал объясняться. Реально же не пацан.

- Ещё раз простите. – бросаю вдогонку «тёще», когда выходит из кухни.

Она только кивает и понимающе улыбается. Пригрозив мне пальцем, скрывается за дверью. Перевожу дыхание и, сунув руки в передние карманы джинсов, иду в комнату Бестии. Вхожу без стука. Взгляд сам падает на смятую постель и свисающие сбоку колготки. Тяжело сглатываю и перевожу его на Майю. Стоит у окна, сложив руки под грудью. Сокращаю расстояние и обнимаю поверх её рук. Скольжу губами по шее и хриплю:

- Зачем ты так с матушкой? Она у тебя классная.

- Знаю. – спокойно отбивает Рыжая. Легко улыбается и трётся щекой об мою. – Перевозбудилась. – добавляет вкрадчивым сиплым шёпотом.

У меня от её интонаций кровь начинает медленно покидать мозг и сползать в трусы. А если ещё закрыть глаза и вспомнить её, распятую на кровати, тяжело дышащую, возбуждённую и готовую на всё, кровь набирает скорости падения, а пах наливается тяжестью.

Не мне, конечно, лезть в её отношения с матерью, учитывая то, что с предками у самого напряг, но мне кажется, что так будет правильно.

- Поговори с ней, my Май. Я сказал, что резинка моя была. Ты, считай, жертва обстоятельств.

Она весело хмыкает и поворачивает голову так, чтобы коснуться губами уголка рта.

- Какой ты хороший вдруг стал, Масичка. – толкает ехидно. Но враз сменившимся тоном добавляет: - Мы поспешили. Слишком. И недели не прошло, как мы вместе. Я не хочу торопить события.

Я об этом тоже думал. Если строить отношения ради отношений, а не ради секса, то не стоит с него начинать.

- Не будем. – подтверждаю легко. Целую её в щёку и перемещаюсь так, чтобы быть с ней лицом к лицу. Сталкиваемся взглядами. Надолго зависаем в этом коннекте. – Мне башню снесло. Соррян.

- Да… Мне тоже… - отбивает, уводя взгляд в сторону. На щеках появляются розовые пятна, по цвету как её бельишко. Губы недовольно поджимаются. Всё же умеет ведьма смущаться. – Пойду перед мамулей извинюсь.

Чмокнув меня в губы, позорно сбегает.

Трусиха.

Прислушиваюсь к тихим, неразборчивым голосам и заметно расслабляюсь. Чёрт знает, почему для меня это так важно. Окончательно вмазался в ведьму, да? На заебись её привороты сработали. Теперь уже и не знаю, как себя с ней вести. У нас вроде как всё серьёзно. Отношения. Только у неё какие-то секреты. А мне придётся научиться держать руки при себе, как бы не звенели от напряжения яйца.

Прохожу по её комнате. Руки чешутся включить стоящий на зарядке телефон. Или залезть к ней в ноутбук. Может, где-то там есть ответы на мои вопросы?

Прокрадываюсь к дверному проёму и высовываю голову в коридор. Голоса доносятся из зала. Перевожу взгляд на мобилу.

Блять, нет, палево. Она меня сожрёт.

Выглядываю в окно на припаркованную в сторонке Бэшку. Валить бы надо.

- О чём замечтался? – выдыхает Май мне в затылок.

От неожиданности дёргаюсь и поворачиваюсь к ней.

- Норма? – спрашиваю с натягом.

- Норма. – кивает, улыбнувшись. – Тебе, наверное, сваливать пора. – со стервозным выражением лица искусственно вздыхает.

- Завтра увидимся?

- У меня учёбы выше крыши. Я неделю прогуляла. И времени на конспекты не было.

- Помощь нужна? – предлагаю игриво, заломив бровь.

Май, толкнувшись вперёд, обнимает за шею и повисает на мне. Почти касаясь губ губами, шепчет:

- Мне твоя помощь аукнется потом. – слегка сдвинувшись назад, смотрит на мой рот. Я — на её. Определённо аукнется. К тому же и у меня работы накопилось немало. – До понедельника?

- Угу. – мычу, оборачивая спину и вжимая в себя. Целую долго и жадно. Отпускаю лишь для того, чтобы сглотнуть. – Ма-а-ай… - тяну, проведя пальцем по влажной нижней губе.

- Макс, серьёзно, проваливай. Мне учиться надо. Встретимся в институте.

Только понедельника мы не дожидаемся. Попрощавшись с «тёщей», обещаю заехать в гости на буднях. Смешно до усрачки, но мне и самому хочется с ней пообщаться. Дома под недовольное бурчание брата, что ему пришлось самому таскать сумки, сажусь за учёбу. Полночи уже стандартно походит в переписках и раздражающих до зуда селфи. Пожелав с Май друг другу недоброй ночи, прячу телефон под подушку и закидываю руки за голову. Уставившись в потолок, спать даже не пытаюсь. Мысли мечутся по черепушке, как рой пчёл. Жужжат и не дают покоя. Её поведение, слова, тайны. Сегодня мы почти переспали, а потом она дала заднюю. Удивляет, что меня это не взбесило. Мало того, что не только спокойно воспринял, но и согласился с этим. Не стоит нам форсировать. Узнать её надо получше до того, как трахну.

По итогу, засыпаю я только ближе к утру. А начинается оно часов в восемь вместе со звонящим телефоном. Яростно матерясь, вслепую нахожу мобилу и продираю глаза ровно настолько, чтобы можно было увидеть, куда тыкать для сброса. Только передумываю сразу, когда вижу на экране «ведьма». Усмехнувшись, отвечаю и прижимаю к уху.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Дрыхнешь ещё, что ли? – раздаётся на том конце раздражающе-бодрый и звонкий голос.

- Сучка, ты вообще спишь? – хриплю сонно.

- Нет лишнего времени, чтобы на сон его тратить. Вставай, давай. Я тебе завтрак приготовила.

- Что? Какой завтрак? – приподнимаюсь на локте, прислушиваясь к звукам в квартире. Спросонья слабо соображаю, что она несёт. – Ведьма, ты чего городишь? - ответить она не успевает, как слышится дверной звонок. Скрипя зубами и матерясь сквозь них, откидываю одеяло и в трусах плетусь к двери. Из комнаты высовывается лохматая башка близнеца. Бросает на меня вопросительный взгляд. Даю ему знак, чтобы дрых дальше. – Чё за приколы, Май? – рычу, выглядывая в глазок, в подъезде маячит чувак в кепке с логотипом местной службы доставки.

- Завтрак, Масичка. – выбивает навеселе.

- Повиси. – высекаю, откладывая телефон на пуфик.

Открываю дверь и мне вручают тёплый бумажный пакет.

- Распишитесь. – тычет мне планшет и ручку.

Что-то там черкаю и закрываю дверь. Заглядываю в пакет и вижу там контейнер с сырниками и ещё один с чем-то похожим на сгущёнку. Ошарашенно моргая, пытаюсь окончательно проснуться и вдуплить, чё за прикол. Беру телефон, крутя в руках «завтрак».

- Это чё такое? – хрипом в микрофон вбиваю.

- Сырники, Масичка. – с улыбкой в голосе сечёт Бестия. – И соус к ним на основе сгущёнки.

- Ты как адрес узнала? – выговариваю потерянно.

Она только весело смеётся и выдыхает:

- Военная тайна, Мась. Хоть тёплые доехали?

- Тёплые. – отзываюсь эхом, продолжая пребывать в состоянии ступора. Тряхнув головой, провожу пятернёй по волосам, зачёсывая их назад. Часто моргаю, пытаясь проснуться окончательно и убедиться, что это не сон. На всякий случай щипаю себя за предплечье, но контейнеры не исчезают. – Ты реально, что ли, приготовила мне завтрак и отправила курьером?

- Реально, Макс. – хохочет во весь голос. – Жалко тебя стало. Ты же жаловался, что завтракаешь бутерами, вот я и решила тебя побаловать.

- Ты больная, в курсе?

- Макс, это должно звучать не так. Скажи: спа-си-бо. – рассекает по слогам.

- Скажу. Как только охуевать перестану.

У ведьмы вызываю ещё один приступ смеха.

- Всё, Кудряш, я учиться побежала. На созвоне.

- Ага. – выдавливаю потерянно.

Она сбрасывает, а я на автомате плетусь на кухню и выставляю всё добро на столе. На самом дне пакета замечаю ещё и записку. Растянув рот до ушей, разворачиваю свёрнутый вдвое тетрадный лист. Красивый у ведьмы почерк. Лёгкий, с завитушками.

Спасибо за вчера. Что перед мамой прикрыл. Мог просто сбежать, но не сбежал. Кажется, я начинаю верить, что ты не такой придурок, каким казался вначале.

И хрен с ним, что на благодарность это мало смахивает. Иначе Майка изъясняться не умеет. Всё равно за рёбрами растекается приятное тепло и удовольствие.

Откладываю записку и вскрываю контейнер с сырниками. Пахнут так, что во рту мгновенно слюна собирается. Ванилью и корицей. Не сдержавшись, надкусываю один. Прикрыв блаженно глаза, мычу тихо.

- Ну ты и кадр, Май. – бормочу, тащась в ванную.

Умываюсь, чищу зубы, бреюсь. Натягиваю домашние шорты и завариваю себе кофе. Пока закипает турка, съедаю ещё один сырник и пишу ей сообщение.

Макс: Неожиданно, но приятно. Спа-си-бо.

Ответ за секунду прилетает.

Рыжая Майя: Сильно не привыкай. Единоразовая акция.

Качнув головой, негромко смеюсь.

Макс: Не сомневался.

Под кофе и охрененно вкусные сырники переписываемся с Май, обмениваемся колкостями. На кухню заваливается заспанный Ник. Откладываю телефон, перевернув экраном вниз.

- Ого, это откуда? – указывает глазами на сырники.

- От верблюда. – отбиваю с улыбкой. – Умывайся и садись жрать. Кофе тебе сварю.

- Угу, пасиб. – буркает Никитос, сваливая в ванную.

Возвращается минут через десять, уже похожий на человека. Паркуется на стул напротив и подтягивает к себе тарелку с сырниками и кружку кофе.

- Ты чего рано так сегодня? – бубнит невнятно, растирая глаза. – И кто приходил?

- Завтрак. – подбородком указываю на идеально круглые, румяные сырники.

- На хрена заказывал? Нам же мать полную сумку пирожков накидала.

- Захотелось.

До вечера, как и собирался, учусь. Не только Рыжая запустила учёбу за эту неделю. Бля, будь моя воля, я бы вообще у неё на диване поселился. На телефон отвлекаюсь постоянно — весь день с Май на связи. А после её посылки настроение почти под сотню, если не считать, что я всё чаще подумываю забить на учёбу и смотаться к ней хоть ненадолго. Ведьма, может, и не рада будет, а вот «тёщенька» меня в гости ждёт.

При этих мыслях лыба тянется уже до затылка. Я терпеть не мог, когда Кира звала к себе в гости, а у неё дома предки были. К ней приезжал, чтобы вместе время провести, а не слушать фантазии её матери относительно нашего совместного будущего. И это через две недели, как замутил с Островой!

Телефон протяжно вибрирует на столе. Отвлекаюсь от написания конспекта по анатомии, который прогулял в среду, и отвечаю на звонок.

- Соскучилась? – секу, зажмурившись и сжав двумя пальцами переносицу.

- Вроде того. – хитрыми интонациями пробивает ведьма. – Надоело учиться. Остальное завтра допишу. Я на гонку еду. Ты будешь?

- В смысле на гонку?! – рыкаю, мгновенно озверев. – У меня ты спросить не хочешь?!

- Я тебя поставила в известность, что еду туда. Захочешь — подтягивайся. Увидимся на месте. Если, конечно, приедешь.

- Майя. – цежу, не размыкая челюстей. – Чё за херня? Мы вместе или нет?

- Что-то не припомню, что подписывала документы, где обязана отсчитываться о каждом своём шаге. – шипит злобно дикобраз, чем выбешивает ещё сильнее.

- Сука, я тебя придушу.

- Попробуй. – рыкает и сбрасывает вызов.

Охуеть… Охуеть, блять! Чё за херня сейчас была? Она меня бортанула? Нет чтобы позвонить, как закончит с учёбой, и предложить встретиться, ставит меня в известность, что едет тусоваться! Вашу мать, нахера мне такая сука?!

Зло захлопнув крышку ноута, срываюсь к шкафу. Вываливаю с полки всё лишнее, пока не нахожу чёрные джинсы.

- Чё у тебя тут за кипиш? – лениво сечёт брат.

- На гонку еду. – рыкаю агрессивно.

- А злой такой чё?

- Хочется.

- Понял. Я с тобой.

Бросаю на него взгляд, который вряд ли можно счесть за человеческий. Натягиваю тёмную водолазку. Раскидываю по карманам сиги, телефон и деньги. Брат наблюдает за моими хаотичными метаниями по комнате и громко вздыхает.

- Что с тобой творится в последнее время? – спрашивает с опаской.

- Нихуя хорошего. – шиплю, сощурив глаза. – Если едешь, то собирайся. Я тебя ждать не буду.

Пролетаю мимо близнеца, вкидываю ноги в кроссы и, хлопнув входной дверью, скатываюсь вниз по ступенькам. Скрежеща зубами, трясущимися от ярости пальцами выбиваю сигарету из пачки и чиркаю зажигалкой. Должен отдать Нику должное — выходит раньше, чем успеваю докурить. Садимся на байки, натягиваем шлемы и газуем в сторону выезда с города. Я бездумно выкручиваю ручку газа, разрывая пространство рёвом мотора. Даже на ощущениях, что вечно пьянят, сосредоточиться не выходит. Я киплю так, что крышка свистит.

Грёбанная эгоистичная стерва! Не мотало бы по ней так мощно, послал бы на хер.

Ник прилично так отстаёт. Понимаю почему, лишь глянув на спидометр. Осторожно перевожу дыхание и отпускаю газ, сбрасывая скорость.

Не хватало ещё из-за какой-то Рыжей суки превратиться в фарш.

Но на место сбора всё равно влетаю так, что едва не сношу пару человек, тусующихся на подъезде.

- Ебанулся, Дикарь?! – орёт Сид, едва глушу мотор и снимаю шлем.

- Не хуй стоять на дороге! – огрызаюсь, выкатив ему фак.

Глазами выискиваю Бестию. Обычно она всегда в центре внимания, но среди тех людей, что сгруппировались в кучки, её не обнаруживается.

Если она решила меня развести, то клянусь Бэшкой, я ей шею сверну.

- Потерял кого? – с подъёбом толкает Ара. Выстрелив ему в лоб жёстким взглядом, молчу. – Если Киру ищешь, то она с Коляном поехала прокатиться.

Сука, ещё и Острова здесь для полного счастья. Вот уж кого не ожидал. Надеюсь, она тут не из-за меня. Иначе ведь на ней сорвусь. Пусть только сунуться ко мне рискнёт.

Когда всё же понимаю, что Май тут нет, сую кулаки в задние карманы и смотрю на всех так же враждебно, как и они на меня. Звонить ей не стану. Пошла она к чёрту! Всё, хватит! Поиграли в отношения и будет. Перебьюсь как-нибудь. Подцеплю какую-нить цыпу и уеду с ней. А Ржавая пускай и дальше выёбывается и характер показывает.

Ник торчит в компании с Серым и Ваньком. Тот, кстати, сегодня без своей Нитки. Здороваюсь с парнями, пожав руки. Заметив мою недовольно-хмурую рожу, пацаны решают умно промолчать. Пока курим, телефон прожигает карман, но я не позволяю себе прогибаться. Пошла она.

То и дело слышны то одни моторы, то другие. Кто-то переговаривается. Кто-то ржёт. Из чьей-то Аудюхи орёт какая-то жёсткая рэпчина.

Проползаю взглядом по головам и фигурам, выискивая себе жертву на ночь. На хрен Майю. У меня нервов и терпения столько нет, сколько она мне выносит.

Со стороны подъезда быстро приближается ещё один байк, слепя фарами. Мотор враз ебошить по костям начинает. Припёрлась стерва. Паркует свой Ниндзя подальше и стягивает шлем. Блять, до чего же красивая с этой своей рыжей гривой и острым, как лезвие, взглядом. Всего секунду она скользит глазами по людям, пока не напарывается на меня. Не встречаемся глазами. Сталкиваемся в лобовом. Она глазищами сверкает. Криво ухмыляется. К ней сразу начинают подтягиваться любители подкатить яйца. Она с улыбкой здоровается. Смеётся сучка.

Всё, градус злости превысил допустимые нормы. Меня взрывается. Набычившись, беру направление к ней.

- Макс. – дёргает за плечо Никитос.

- Отъебись. – раздражённо сбрасываю его руку и пру сквозь толпу. Майя, подпирая сочной задницей байк, вскидывает на меня дольную рожу. – Поговорим?! – рявкаю на высоких.

Сучка, тряхнув волосами, выпрямляется и становится нос к носу со мной, слегка задрав подбородок.

- И тебе привет, Масичка.

Забив на всех окружающих нас людей, хватаю Рыжую за затылок и дёргаю на себя, ткнувшись лоб в лоб.

- Чё за выебоны?

- Какие? – округляет глазищи, типа, блять, в непонятках, хлопая ресницами.

- Ты сказала, что едешь. Я тут уже час тусуюсь.

- Так я же не знала, приедешь ты или нет. Вот как подтверждение получила, сразу начала собираться.

Смысл сказанного ей прошибает мгновенно. Она не собиралась ехать сюда одна. Пригласила, скажем так, на свидание в своей привычной манере — через провокацию. Знала, что я не удержусь.

- Какая же ты сука, Май. – хриплю ей в губы.

- Какой ты псих, Масичка. – парирует, скользнув по рукавам косухи и положив ладони мне на плечи.

- Я. Тебя. Убью. – чеканю грубо.

- Или я тебя.

Открывает рот, собираясь добавить что-то ещё, но я затыкаю её, нырнув в него языком. Присваиваю. Заявляю права и показываю, что занята. Целую жадно, агрессивно. Кусаю губы. Май скребёт ногтями заднюю часть шеи и затылок. Отпускаю, только когда дышать нечем становится. Смотрю в её небесные с поволокой глаза. Прикусываю нижнюю губу и оттягиваю.

- Так понятно? – рычу ей в губы. – Теперь все знают, чья ты.

- И чей ты. – шепчет, лизнув место рассечения на губе.

Меня током прошивает от её слов. Вся толпа вместе с музыкой и разговорами исчезает. Похуй на всех. Я только её вижу. Ровно до того момента, как в нас с разбега влетает Кира. Оттолкнув растерявшуюся Майю, замахивается и пытается отпустить мне пощёчину. Ловлю её запястье на лету и сжимаю, пока она, пискнув, не начинает реветь и орать:

- Вот значит, как ты со мной! И двух недель не прошло, как ты уже другую себе нашёл! Предатель! – вопит, привлекая внимание всех, кто не смотрел, как я засасываю ведьму. – А я знала, что у тебя на неё стоит! И что она сразу ноги перед тобой раздвинет! – повернувшись лицом к Май, выкрикивает ей в глаза: - Шлюха! Шалава! Он на тебя поспорил, а ты и рада стараться!

Лисовская теряется окончательно. Медленно переводит взгляд с Киры на меня.

- Заткнись, Кира. – рычу приглушённо. – Не позорься сама и меня не позорь.

- Это она позорище! – тычет пальцем в Майю. – Только не говори, что не знала, как он в универе всем заявил, что ты его будешь! Как только возможность подвернулась, сразу на чужого парня залезла!

- Ты чё несёшь?! – ору, сильно тряхнув психичку за плечи. – Совсем ебанулась, Острова?! Мы расстались! Ты, блядь, с моим братом еблась в тот же день, как выла у меня под дверью!

- Ненавижу тебя! Ненавижу! – вопит, заливаясь слезами и размазывая тушь.

- Браво, Масичка. – жёстко печатает Май, хлопая в ладоши и смеясь. – Отличный ты актёр. Я повелась. Сильно. Признаю. Твоя роль. – выкатывает два больших пальца кверху.

- Майя… - выдавливаю из стянутого ремнями горла.

Она отворачивается и ныряет в толпу. Успеваю заметить в её глазах злость и обиду. Последняя сильно по сердцу полоснула.

- Майя! – кричу, отталкивая Киру и срываясь за Рыжей. – Майя, стой!

Пока прорываюсь через плотное кольцо людей, она уже оседлала байк. Бросив на меня переполненный болезненной обидой взгляд, надевает шлем и срывается в сторону города.

Судорожно втянув носом кислород, поворачиваюсь лицом к притихшим людям. Все поголовно смотрят на меня или на Острову. Кто-то стреляет в сторону, где скрылась моя ведьма.

Ни для кого не в новинку такие сцены. Только их героем мне никогда не приходилось быть. Хреновое ощущение. Но ещё хреновее то, что надо как-то объяснить всё Майе.

Спокойно достаю сигареты и затягиваюсь, не отводя ледяного взгляда от бледнеющей на глазах Островой. Она начинает постепенно пятиться.

- Стой. На. Месте. – пробиваю агрессией по каждой букве. – Сейчас ты поймёшь, какую ошибку сделала.

Глава 29

Киру спасают люди, прекрасно знающие мой характер. Пока Никитос и Ванёк оттаскивают меня из толпы, кто-то запихивает Острову в машину и увозит. Бешено дыша, приваливаюсь спиной к отвесной скале. Продираю волосы пальцами обеих рук. Гневно прожигаю брата и однокурсника взглядом из-подо лба. Скриплю зубами. От гнева неслабо потряхивает. Парни тоже не на шутку напряжены. Если бы не оттащили, клянусь, я бы эту дрянь придушил.

Блять, я даже представить не мог, что она на Майю набросится с обвинениями. В мой адрес-то хер с ним. Возможно, и заслужил. Но предъявлять что-то Рыжей, нихрена о ней не зная… Грёбанная тварь!

- Макс, ты дыши только. – вкрадчиво толкает Иван.

- Дышу, блять! – огрызаюсь зло, забивая лёгкие никотином.

Ник предусмотрительно молчит. Знает, что пока не успокоюсь, лучше ко мне не лезть. Заткнувшись, дружно курим. После второй сигареты начинает отпускать. Мозги встают на место. С Кирой придётся серьёзно поговорить. Наверное, даже при её предках, чтобы все всё поняли. Там, правда, пиздец будет, мамаша её уже едва ли не свадьбу нашу планировать начала. Но похрену. Иначе Кира не отвалит. Так может хоть предки на неё повлияют. Куда сложнее будет объяснить всё Майе. С её характером она и слушать меня не станет. А тем более верить. К тому же Острова правду сказала. В тот день, как Рыжая сначала меня поцеловала, а потом и Ника, я предупредил всех, чтобы даже смотреть на неё не смели. Что моей она будет. Не знаю, слышала это Кира или ей кто-то сказал, но факт остаётся фактом.

Достаю телефон и набираю номер ведьмы. Ожидаемо оказываюсь в чёрном списке. Смотрю на время и раздумываю, стоит поехать к ней домой или нет. Пока до города доберусь уже ближе к полуночи будет. Если дверь и откроет, то, скорее всего, как таракана дихлофосом пшикнет. Пусть остынет. Завтра в универе поговорим.

- Так ты с Майей всю неделю пропадал? – негромко спрашивает близнец.

Вздохнув, переключаю внимание с кончика сигареты на него. Киваю.

- Давно?

- С понедельника. – отзываюсь сухо.

Ванёк помалкивает. Я запретил ему трепаться о том разговоре с Ниткой.

- Почему не сказал? – высекает, выдыхая дым густым облаком.

- Не хотел забегать наперёд. Там сложно всё. Хотел сначала на позиции закрепиться. – хмыкаю невесело. – Кто же знал, что Кира решит разыграть драму.

- И что дальше? – интересуется Ванька. – Я Майку пару лет знаю. Характер там пиздец.

- В курсе. – бросаю без тени веселья. – Дам перекипеть и остыть. Завтра поговорим спокойно.

Только завтра Рыжая за весь день не показывается. А я смыться не могу. У меня зачёт по фармацевтике, о котором совсем забыл. На всех перерывах сижу за учебниками. Когда после третьей пары срываюсь в её корпус и нахожу нужный курс, мне сообщают, что она только что уехала.

Во вторник всё повторяется. Почти. Не знаю, каким образом она это делает, но ни на одном перерыве не показывается на улице. А когда иду в аудиторию, узнаю, что она вышла в числе первых. Звонить ей бесполезно — я в чёрном списке. Домой ехать тоже не решаюсь. Знаю, что она дверь не откроет.

Чтобы хоть на кого-то сбросить своё напряжение, вечером еду в дом Островых. Поднимаюсь по ступенькам и зажимаю кнопку звонка. Дверь распахивает мать Киры — Анна Павловна.

- Максим, привет. – округляет она глаза, плотнее затягивая халат. – Кира не говорила, что ты приедешь. Проходи.

Отступает в сторону, пропуская меня в квартиру. Снимаю кроссовки и прохожу на кухню. В дверях спальни появляется серая Кира.

- Макс… - шепчет растерянно.

- Привет, Кира. – высекаю с затаённой агрессией.

Она тут же улыбкой расплывается. Тупая овца решила, что я к ней мириться приехал. Сейчас порадуется. Впрочем, она тут же скрывается в комнате. Марафет дура наводит.

- Ты проходи, Максим. Я чаю заварю.

- Не надо. Я поговорить приехал.

Глаза Анны Павловны тут же загораются. Понятно, в кого Кира такая. Думает, что я её доченьке ебанутой приехал предложение делать?

Сажусь на самый ближний к выходу стул и жду, пока объявится Кира.

- Я Женю позову. – исчезает её мать, чтобы мужа для такого важного события из-за телевизора вызвать.

Значит, он тоже дома. Даже лучше. Он вроде мужик нормальный, сообразительный.

Через пять минут все уже при параде. Анна Павловна в красивом платье, что на её тучной фигуре смотрится весьма неплохо. Кира с румянцем на щеках и потупленным взглядом. Евгений Сергеич даже растянутые трико на брюки по такому важному поводу сменил. Смешно до тошноты. Есть предел человеческой тупости? Я похож на безумно влюблённого идиота, приехавшего, чтобы просить руки их доченьки?

Поднимаюсь, чтобы пожать руку главе семейства. На Острову таким взглядом смотрю, что она сразу соображать начинает, для чего я сюда явился. Мать её наводит суету, бокалы достаёт, вино.

Пиздец. Надо это срочно тормозить.

- Не думаю, что для этого повод есть. – киваю на Сергеича со штопором в руках. – Я приехал лично вам сообщить, что мы с Кирой расстались. – Павловна ахает и за сердце хватается. Сергеич бросает на меня непонимающий взгляд. Перевожу дыхание и проговариваю спокойно и ровно: - Две недели назад. Я не хотел вас втягивать в наши разборки, но, как понимаю, Кира вам не сообщила о нашем разрыве. У меня уже другие отношения.

- Я была о тебе лучшего мнения, Максим. – обвиняюще бросает в меня её мать. – Я думала, что у вас всё серьёзно. К свадьбе готовитесь.

Я едва сдерживаю приступ гогота. Спрятав улыбку в кулаке, маскирую смех кашлем. Смотрю прямо на Киру, опустившую голову вниз. Нижняя губа и подбородок трусятся — вот-вот разревётся.

- Анна Павловна, простите, конечно, но какая свадьба?

- Ты у Киры первым мужчиной был. Неси ответственность. – вставляет нравоучительным тоном её отец.

Я воздухом поперхиваюсь. Серьёзно? Мы в каком веке живём, чтобы обесчестил и женился?

Поднимаюсь на ноги и, глядя мужику в глаза, чётко продавливаю:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Начнём с того, что она сама меня бросила. – Кира открывает рот, но я жёстче рассекаю: - Как уже раз десять до этого. Простите, но мне её капризы надоели. На прошлых выходных она зашла ко мне в квартиру ночью, сделала фотку и подписала, что я к ней вернулся.

- Что в этом такого? – всплёскивает руками Павловна.

- Того, что мы расстались. И, как и говорил раньше: у меня другая девушка. И ей очень не понравилось, что эта фотка появилась в сети. Позавчера ваша дочка устроила скандал перед полусотней людей. Обзывала мою девушку шлюхой, из-за чего мы сильно поссорились.

- Не горячись, Максим. – выбивает Сергеич. – Вы с Кирой почти полгода вместе были. Поссорились — помиритесь.

- Мы не станем с ней мириться. – обрубаю, направляясь к выходу.

- Чем она лучше меня? – бросает в спину Кира.

И это именно то, чего я ждал.

- Тем, Кира, что она не спала с моим братом. Не выставляет всю нашу личную жизнь на публику. Не закатывает скандалы на ровном месте.

Как только смысл моих слов доходит до её предков, они медленно переводят взгляды на дочку.

- За такие обвинения можно и схлопотать. – рычит Сергеич.

- За правду? Кира, я тебя предупреждал. Ник тоже. Ты сама виновата.

- Скотина! – выкрикивает со слезами.

Да, я определённо скотина. Вывалил всё наше дерьмо на её предков, но иначе она от меня не отвалит.

- Ты мою дочку доступной девкой назвал? – щурится Евгений Сергеич, наступая на меня.

Я ни на шаг не сдвигаюсь. Смотрю на него немного сверху и без улыбки и сарказма поясняю:

- Когда она бросила меня в последний раз, я сразу сказал, что больше её заскоки терпеть не стану. Она пришла ко мне, чтобы помириться. Я объяснил, что всё кончено. Вернулся мой брат, отвёз её домой и…

Не заканчиваю фразу, давая им додумать самим.

- Ты хочешь сказать, что вы оба мою дочку?!.. – взвывает её отец.

- Я хочу сказать, что она сама полезла на Ника. Поверьте, брату незачем мне врать. Если вы думаете, что после такого я захочу возобновить с ней отношения, то очень ошибаетесь. Я пришёл к вам не для того, чтобы её унижать или оскорбить вас. Я хочу, чтобы вы на неё повлияли. Вы взрослые люди и должны понимать, что редко бывает один раз и на всю жизнь. Мы не сошлись характерами. У нас разные интересы и взгляды на жизнь. Я, правда, пытался разойтись с миром. Но за две недели я дважды ссорился со своей девушкой из-за выкрутасов вашей дочки. Простите, что вывалил на вас всё это, но лучше вы ей объясните, чем сорвусь я. И очень надеюсь, Кира, - режу вкрадчиво, поймав её взгляд, - что ты извинишься перед Майей за то, что незаслуженно назвала её шлюхой перед толпой людей. Когда мы начали встречаться с ней, с тобой всё было кончено.

Оставив охреневшее семейство переваривать информацию, выхожу из подъезда и вдыхаю полной грудью. У самого на душе противно от того, что наговорил её предкам. Но блять… В воскресенье я был близок к тому, чтобы ударить её. Или и вовсе убить. Острова не из тех, кто понимает словами.

- Сука! – рыкаю, впечатывая кулак в стену.

Аж тошно. Ну и семейка. С самого начала были с головой в наших с Кирой отношениях. Не знаю, откуда узнали, что я первый ей между ног дорожку протоптал. Сама рассказала? Блять, понимаю матери, но отцу… Может, у них она тоже интересовалась, стоит сосать или не стоит. Не удивлюсь. Мамаша там ушлая. Обычные работяги на заводе. А у моего отца брендовая строительная компания. Монополист в городе. Понятно, что там решили её сразу за меня замуж выдать. Вовремя я отсюда свалил. Даже если бы не встретил Майю, с Кирой всё равно надо было заканчивать.

Только на душе всё равно дерьмово и после разговора, и от непоняток с Бестией. Хочется поехать к ней домой, прижать к стене и целовать, пока собственное имя не забудет. Только дуется она очень упрямо. Неудивительно. Изначально отреагировала достойно, но кому такое понравится?

Сажусь на байк и еду к её дому. Накрапывает мелкий дождик. Бабулек под подъездом нет. Да и темно уже. Смотрю на её окно. Вижу свет. Мелькнувшую за занавеской тень. Уже от одного этого сердце быстрее долбить начинает. Нездоровая херня. Но прикольная. Мне нравится это чувство. Первый раз такая реакция на кого-то. Подушечки пальцев покалывать начинает, когда представляю, как прикасаюсь к ней. Губы зудят, скучая по её губам. Сильно, однако. Крепко. Понимаю, почему приворожённые долго не живут. Задыхаться без ведьминского запаха и дыхания начинают. Нереальное ощущение. Смесь эйфории и разочарования. Болезненный кайф. И, сука, жгучая тоска.

Натянув на голову капюшон, курю и смотрю на её окно. Дождь усиливается, а я всё гипнотизирую далёкий прямоугольник. И да! Занавеска сдвигается, и я вижу Май. Далеко, конечно. Не рассмотреть толком. Но я знаю, что и она смотрит на меня. Всего два удара сердца, и Рыжая скрывается. А мне и этого достаточно.

Всё, завтра дожимать её буду. Достаточно времени ей для обид дал.

Седлаю Бэшку и еду домой. Промокаю и промерзаю до костей за десять минут ливня, закончившегося так же внезапно, как и начался. Словно специально надо мной поиздеваться.

Дома прямо на пороге скидываю шмот и кричу брату:

- Ник, вруби ванную, я сейчас дубу дам!

- Окей! Ща! – летит откуда-то со стороны кухни.

Долго откисаю в горячей воде, прикидывая, с какой стороны подступиться к ведьме. На хромой кобыле не подкатишь. С цветами? Она ими же и отхлещет по морде. Киндер мне в задницу затолкает. Не, надо что-то оригинальное. И, кажется, у меня появилась шикарная идея.

Утром встаю пораньше, закидываю в багажник необходимое. На улице солнце жарит, почти как летом. Отлично. Погодка что надо.

Забив на учёбу, караулю её на входе в универ, став за дверью, чтобы не видела. Как только появляется вместе с Ниткой, хватаю за локоть и разворачиваю на себя. Она резко дёргается, пытаясь вырваться. Перекидываю вторую руку на поясницу и прибиваю с такой силой, что у обоих дух вышибает. По венам огонь расползается, когда запахом её затягиваюсь. Вкусная сучка.

- Поговорим? – предлагаю миролюбиво, выгнув бровь.

- Не о чем мне с тобой говорить, Масичка. – шипит ядовито, лупая глазищами.

- Майя, то, что наговорила Кира…

- Правда. – заканчивает за меня. – Я уже знаю, что ты всем заявил, что трахнешь меня. Почти получилось.

- Всё не так, Май. – хриплю, наклоняясь к её губам. Она рывком уводит лицо в сторону. – Дай мне объяснить.

- Мне твои объяснения ни к чему, Кудряшка. Вали-ка ты на хрен мелкими шажками.

А мне только этого и надо было. Резко сгибаюсь, подхватываю Рыжую и перекидываю через плечо. Подмигиваю оторопевшей Нитке и выношу брыкающуюся Бестию на улицу.

- Ты больной?! Поставь меня! Я не хочу с тобой говорить! – вопит, кусается, царапается. – Придурок! Срать я на тебя с высокой колокольни хотела!

Не только студенты, но и преподы оборачиваются и глазеют, как под вопли и маты тащу Майю на стоянку. Заталкиваю её в незакрытую дверь на заднее сидение и залезаю следом. Перегнувшись вперёд, блокирую двери.

- Мы с тобой всё равно поговорим, Май. – рыкаю, подаваясь вперёд и вжимая её в сидушку. – Я от тебя не отвалю.

Глава 30

- Слезь с меня, Макс. – шиплю сквозь зубы, задержав дыхание, чтобы не чувствовать запаха его туалетной воды и кожи. Упираюсь ладонями в плечи и с силой пихаю, только он не шевелится. – Я не собираюсь с тобой разговаривать и выслушивать твои объяснения. Мне насрать на тебя. Чего непонятного?

- Ты меня выслушаешь. – цедит Дикий, обдавая жаром дыхания с привкусом табака и мятной жвачки.

С козырей заходит гад! Зачем я вообще вдохнула? Лучше бы задохнулась!

- Отвали! – выдавливаю, всё так же не разжимая зубов. – Можешь говорить. Мне наплевать на твои слова. Спасибо твоей девушке — Кире. – плюю сладким ядом её имя. – Показала твоё истинное лицо.

- Майя… - рычит с угрозой и предупреждением. Зажмуривается и переводит дыхание. Качнув головой, роняет её мне на плечевой изгиб. – Всё было не так, как она преподнесла.

С трудом проталкиваю ком в горле, но он тут же забивает грудь осколками стекла. Я тоже закрываю глаза, и руки безвольно падают вниз. Одна свисает с сидения, на котором я зажата Максом, а вторая закрывает ладонью глаза. Закусываю изнутри щёку и медленно втягиваю в лёгкие кислород вперемешку с запахом, что заставляет сердце биться в припадке. Вкупе с его теплом, тяжёлым дыханием, весом спортивного тела, мягкими губами с царапающей чувствительную кожу шеи застывшей корочкой раной — лишает меня воли и решимости держать его на расстоянии. И самой держаться подальше.

В воскресенье после той стычки с Кирой, я час проревела в ванной и ещё два — кусая то пальцы, то подушку под одеялом. На пальцах до сих пор остались ранки — так сильно я вонзала в них зубы, стараясь заглушить плач и не разбудить маму. В последний раз я так рыдала после папиных похорон.

Мне было больно, обидно и грязно.

Поспорил…

Это слово стояло в ушах. Било в виски. Пульсировало в мозге. Оно преследовало меня даже во сне. Сразу стало понятно, почему Масичка ни с того ни с сего превратился в лапочку-заботушку-героя-защитника-любимца мамы. Он был готов на всё, чтобы залезть мне в трусы. Не понимала, почему согласился не спешить. Спор без временных рамок? Или времени у него было достаточно?

Проснулась в понедельник с опухшим лицом, красными глазами-щёлками и изгрызенными пальцами и губами. С гудящей головой, каким-то отупением и желанием забиться обратно под одеяло и не вылезать оттуда, пока не постучится «костлявая». Чтобы не видеть его. Не слышать. Не чувствовать, как сердце сначала берёт разгон, а потом без тормозов летит в глухую стену.

Поспорил…

Это слово, как бы парадоксально ни звучало, не только убило, но и дало силы привести себя в порядок, натянуть на лицо улыбку и поехать в универ. Я готова была встретиться с ним лицом к лицу и плюнуть в него, если придётся. Только когда услышала его голос за дверью аудитории, трусливо сползла под парту и попросила Левченко сказать, что я уехала.

На мотоцикл я сесть не решилась, поэтому напросилась с Ниткой и Ванькой, чтобы подкинули домой. Ванька перехватил меня уже возле подъезда и сказал, что никакого спора не было. Тем более на секс. Да, говнюк заявил, что получит меня, но не более того.

Казалось, что в тот момент сделала первый полноценный вдох почти за сутки. И им же захлебнулась. Это был отличный повод оттолкнуть Макса, чтобы не влюблялся дурак. Только и вчера не смогла найти в себе смелости, чтобы с ним встретиться. Сегодня уже решила, что весь день под партой просижу, если придётся. Но бульдозер оказался хитрее.

- Свали с меня, Макс. – делаю ещё одну слабую попытку сопротивления. – Мне надо на учёбу.

- Прогуляешь. – рыкает, поднимаясь. Растерев ладонью лицо, такими глазами на меня смотрит, что сердце сжимается и дыхание сбивается. – Май, мы в любом случае поговорим. Ты меня выслушаешь.

- Я лучше оглохну. – огрызаюсь вяло, толкнув его выше. – Слезь, кабан! Раздавишь!

Макс сползает на пол и перебирается на водительское кресло. Стрельнув глазами в зеркало заднего вида, заводит мотор. Сажусь и привожу одежду и волосы в относительный порядок. Берусь за ручку и выжидающе на него смотрю. Он таращится в ответ, обняв обеими руками руль. Не дождавшись реакции, дёргаю рычажок. Не поддаётся.

- Разблокируй двери. Я опоздаю. – рычу глухо.

- Ты не опоздаешь. Ты прогуляешь. По дороге остынешь и выслушаешь меня. – проговаривает спокойно и, выглянув в боковые зеркала, сдаёт назад.

- Ты совсем больной?! – взвизгиваю, понимая, что его настойчивость пробивает мою оборону. – У меня пары! Зачёт! – выбиваю всё, что приходит в голову. – Нитка уже полицию вызвала! Ты меня похитил!

Дикарь преспокойненько выслушивает мою тираду и вливается в плотный дорожный поток. Ещё раз стрельнув в меня глазами, толкает без запинки контраргумент на каждую мою причину немедленно меня выпустить:

- На парах тебя прикроют. Зачёта у тебя нет. Нитку уже успокоили. И да, я тебя похитил. Ещё что-то? – саркастично выгибает бровь.

У меня зубы от злости и беспомощности скрипят и кулаки сжимаются. А его спокойствие просто с ума сводит!

Резко подавшись вперёд, одной рукой опираюсь на переднее пассажирское сидение, а вторую запускаю в растрёпанные волосы на затылке и силой дёргаю в сторону.

- Ебанутая, успокойся. – выцеживает зло. Я ещё раз дёргаю. – Майя, успокойся, я сказал.

- А я сказала, немедленно останови машину и выпусти меня.

- Если ты не перестанешь дёргать меня за патлы, мы кого-нибудь догоним.

- Если ты меня не выпустишь, я не перестану дёргать тебя за патлы, и мы кого-нибудь догоним. – парирую язвительно, скривив лицо в гримасе. – Выпусти, Макс. Я с тобой никаких дел иметь не хочу.

- Нет. – ровно отсекает гад, резко толкнувшись вперёд к рулю.

Протягиваю руку, чтобы снова его схватить, но в этот самый момент он резко бьёт по тормозам. Машина замирает в нескольких сантиметрах от багажника какой-то огромной иномарки. Дикий поворачивается ко мне, едва не впечатав свой лоб мне в нос, и режет:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Я тебя не выпущу, пока мы не объяснимся или не разъебёмся в кювете или об чужую тачку. Поэтому лучше сядь и приглуши свой гонор.

Фыркнув ему в лицо, падаю на спинку и складываю руки на груди. Кудряш сглатывает, отчего кадык дёргается, и отворачивается к лобовому стеклу.

От обиды, что ему так легко получается сносить к чёртовой бабушке мой контроль и решимость порвать с ним сразу, пока не зашло слишком далеко, глаза начинает подпекать. Демонстративно отползаю за водительское сидение, поворачиваюсь к окну и подворачиваю дрожащие губы.

Дурак, ты же себе хуже делаешь.

Хочется сказать. Прокричать. Вывалить на него.

Но я не могу.

Не нахожу в себе сил и ресурсов, чтобы оттолкнуть своего обаятельного гада. А ведь я была уверена, что сильная и смогу со всем справиться. Особенно с самой собой.

Осторожно стреляю глазами на зеркало, заметив в нём лишь разбитую бровь. Тихо вздыхаю и снова возвращаю внимание на мелькающие за окном дома, машины и деревья.

Как можно справиться с такой сильной привязанностью? С такой неправильной и нелогичной любовью? С такими красивыми скулами, губами, говорящими взглядами и обезоруживающими улыбками?

- Май, то, что наговорила Кира — только частичная правда. – начинает Макс.

Я показушно достаю из бокового кармана рюкзака наушники и вставляю их в уши. Вижу, как он вздыхает и возвращается к дороге.

Мы выезжаем из города. Едем по загородной трассе, зажатой с обеих сторон лесом.

Мне неважно, куда он меня везёт. Знаю только, что после этого дороги назад ни для кого из нас не будет.

Дикарь несколько раз поглядывает на меня в зеркало. И каждый раз мы встречаемся в нём глазами. Я каждый раз отвожу глаза первая. В груди застрял болезненный жгучий шар из обид и злости. Не на него, нет. Разве что на его настырность. Я злюсь на себя. За слабость. За отсутствие воли.

В салоне играет приятная музыка. Через приоткрытое окно его заполняет свежий лесной воздух. И лёгкая никотиновая горчинка от скользнувшего в салон дыма, который Макс старается выпускать на улицу.

Только когда машина сворачивает с трассы на бездорожье, мои скованность и странное онемение проходят. Выдёргиваю из уха наушник и толкаю:

- Везёшь меня туда, где никто не услышит, как ты свой спор выигрываешь?

Дикий одаривает меня мрачным взглядом из-под бровей и сечёт:

- Туда, откуда ты не сможешь сбежать, и я, наконец, объясню тебе, что никакого спора не было.

Машину неслабо качает на высохшей грязевой колее. Мне приходится схватиться за ручку над дверью, чтобы перестало мотать по всему салону. Так недолго и голову разбить.

- Макс, всё. Говори, что хотел, и разворачивай машину. Это уже не смешно.

- Я и не смеюсь. – серьёзно заявляет он. – Почти приехали. Потерпи ещё минут десять.

Сцепив зубы, сосредоточиваюсь на том, чтобы не въехать лбом в пластик или стекло. Как только тачка тормозит, слышу характерный щелчок открываемых замков. Тут же вываливаюсь на улицу. После таких «американских горок» меня штормит и шатает. Ноги заплетаются. И, кажется, я отбила себе задницу об мягкое кожаное сидение. Пару раз качнувшись, закидываю на плечо рюкзак и начинаю шагать в сторону, откуда мы приехали. Дорога всего одна — не заблужусь. Даже если до ночи буду пробираться к шоссе — не дам ему шанса. Иначе сдамся его шарму и обаянию. И чувствам своим глупым.

Ну нельзя нам! Как он не понимает?! Я изо всех сил пытаюсь его спасти от боли! А он, дурак!..

Нагоняет меня через сотню метров и, держа дистанцию шагов в десять, идёт следом.

- Ты в любом случае меня выслушаешь. – не отступает Кучеряшка. – С Кирой у нас всё реально кончено. Я бросил её в тот день, как мы с тобой познакомились. Не из-за тебя, не обольщайся. – добавляет бормотанием. – Так совпало. Никакого спора не было. В тот день, когда ты поцеловала сначала меня, а потом Ника, я взбесился, ясно? – рявкает злобно. Хочется закрыть уши руками и, как дурочка, повторять: ля-ля-ля, я тебя не слушаю. Только я слушаю. И его слова как иглы в сердечную мышцу. – И да, я заявил всем пацанам, кто это всё видел, чтобы даже смотреть в твою сторону не смели. Потому что ты будешь моей. Но это было до вечеринки. Блять, Май, всё было до неё!

Кусая губы, молчу, упорно продираюсь сквозь мелкие хлёсткие ветки и стараюсь не свернуть себе шею на этих колдобинах. Чёртовы новые балетки натирают мозоли, а подошвы скользкие.

- И куда ты собралась? – весело бомбит в затылок.

На нём же чувствую его тактильный взгляд, от которого все мелкие волоски дыбом встают. От макушки по шее, плечам и рукам расползаются мурашки.

- Домой. – огрызаюсь через плечо. – Не хочу тебя слушать. Мне всё равно, что ты там говоришь. Я тебе не верю, Масичка. Что непонятного?

- Ноги переломаешь. – высекает с подколом.

- Поползу.

И да, сегодня явно мой день!

Не успевают слова стихнуть, как нога соскальзывает с не совсем засохшей грязи. И я, очень эмоционально взмахнув руками и заорав, феерично приземляюсь на задницу. Вдобавок по спине больно прилетает рюкзак с книгами. Ударяюсь копчиком. Челюсти щёлкают. И это становится той каплей, которая переполняет чашу.

Закрыв лицо ладонями, всхлипываю. Макс сразу оказывается рядом. Дёрнув за плечи на себя, прижимает к груди и шепчет с таким переживанием и нескрываемой заботой, что я едва в голос не реву.

- Май, ударилась? Больно? Ногу подвернула? Скажи, где больно? Дай посмотрю. – отводит от лица мои руки и заглядывает в переполненные слезами глаза. Я не даю им пролиться, но так трудно держаться. – My Май, пожалуйста, не молчи. Майя, ты пугаешь меня. Всё будет хорошо. Не плачь только. Не хочу видеть, как ты плачешь. – проводит заживающими костяшками по щеке, словно стирает невидимую слезу. – Пожалуйста, не плачь, ведьмочка.

В его глазах столько всего, что и меня топит. Они горят так, как ни разу до этого.

Подвернув губы, не могу ответить, иначе позорно расплачусь прямо перед ним. Во мне столько чувств, столько эмоций, которые он вызывает, что держать их внутри становится до нестерпимости больно.

Он поднимает меня на руки, поддев под коленями и под лопатками, и несёт обратно к машине. Обнимаю за шею, спрятав на ней лицо. Глубоко затягиваюсь теплом его кожи. Кудряш усаживает меня на сидение и опускается передо мной на корточки. Поднимает подвёрнутую ногу и снимает балетку. Бережно ощупывает щиколотку, столкнув вместе брови. Слегка поворачивает стопу в сторону. Боль простреливает от щиколотки и отдаётся в пальцы. Я вскрикиваю.

- Я же предупреждал. – бормочет, аккуратно разминая пальцами. – Надеюсь, ничего серьёзного.

Я не выдерживаю.

- Макс, не надо. – прошу тихо.

Он поднимает на меня всё такое же нахмуренное лицо и вопросительно выгибает брови.

- Что не надо, Май? – уточняет негромко.

- Влюбляться в меня не надо.

Он долго смотрит на меня пытливым взглядом. Словно старается залезть в мои мысли и понять, что не так со мной. А я не могу ему сказать. Не хочу его жалости. Не хочу, чтобы знал кто-то ещё. Я каждый день рассылаю пачками историю болезни в разные клиники и врачам в надежде, что хоть один хирург откликнется и согласится на операцию, какой бы рискованной она не была. Только бесполезно всё.

Дикий, протяжно выдохнув, слабо качает головой и грустно улыбается.

- Кажется, ведьма, с предупреждением ты немного запоздала.

Глава 31

Смотрю снизу вверх на Майю, задрав голову к её побледневшему лицу с яркими глазами, наполненными слезами, и не понимаю, что не так.

- Макс, не надо. Чёрт, дурак. – выпаливает раздавлено, запрокидывая голову назад. Подмечаю, как напрягается горло, когда сглатывает. И всё её тело словно под высоким напряжением — вибрирует и искрит. Она судорожно вдыхает и медленно опускает на меня растерянный взгляд. – Не надо, Макс. Я не хочу.

Приподнимаюсь выше, опираясь ладонью на сидение между её бёдер, и обвожу костяшками пальцев овал лица. Я видел, как она плакала от испуга. Но сейчас всё гораздо хуже. Май не плачет. Держит в себе. Но лучше бы сделала это. Высказала всё.

- Почему? – выжимаю хрипло, поймав её размазанный взгляд. – Почему нет, Майя? - мотор грохочет где-то на дне желудка. Разносит нутрянку, превращая органы в кровавую кашу. Её голубые глаза говорят куда больше, чем губы. – Что ты скрываешь? Какие секреты? Расскажи мне. – прошу тихо, но твёрдо.

- Нет. Не могу. – неадекватно трусит головой.

Обнимаю её спину, удерживая на месте, и продолжаю заглядывать в глаза с собачьей преданностью. Меня рвёт на запчасти. Знаю, что и ведьму разносит на куски от желания открыться. Не может она вечно врать мне. И себе сопротивляться не может.

- Май, поделись со мной. Лисица, ну же. Я должен знать. В любом случае, для меня уже поздно.

- Я не хотела этого. – проговаривает глухо. – Старалась держать тебя на расстоянии.

- Чего не хотела, Май? Чтобы влюблялся в тебя? – слова слишком легко слетают с языка, оставляя после себя странное послевкусие и небольшой шок.

- Ма-а-а-акс… - стонет она, закрывая лицо руками. Трясёт волосами, которые, рассыпаясь, щекочут мои лицо, шею и руки. – У нас всё равно ничего не получится.

- Уже получается. – улыбаюсь вяло и увереннее добавляю: - Хреново, но что-то же получается.

- Я уеду! – выкрикивает, рывком убирая руки наклоняясь ко мне. – Навсегда, Макс! Это всё, - обводит руками пространство, - не имеет смысла! Ничего не получится! Ничего не будет!

Такое чувство, что сердце только что вспороли ржавым лезвием, оставив на нём рану, что в будущем будет без конца гноиться. И никогда не затянется. Дыхалка сбивается. Сердцебиение слетает к чертям, то зависая в какой-то прострации, то продолжая готовить из моих внутренностей отбивную. Каждая мышца в теле сокращается. Меня передёргивает от неожиданно сильного озноба. Роняю голову Бестии на грудь и зажмуриваюсь, крепче прижимая к себе. Самого трясёт, но и Май не меньше коноёбит. Она опускает обе руки мне на голову и бездумно копошится в волосах. Вдыхаю глубоко через рот и отрываюсь от неё, поднимая взгляд к её лицу.

- Почему? Зачем, Майя? – выговариваю продавленным голосом.

- Так надо. – выдыхает неразборчиво, скользя взглядом по лесному пейзажу.

- Останься.

Блять, я не хочу, чтобы она уезжала! На кой хрен тогда я так за ней бегал и добивался? Чтобы она меня кинула?

- Не могу.

- Куда?

- Макс, я не могу больше ничего сказать. Прошу, не спрашивай больше ничего.

- Скажи хотя бы, когда. – прошу с надеждой, пропитывающей интонации насквозь. – Это ты можешь сказать?

- В начале нового учебного года. Край — к Новому году. – выталкивает убитым голосом.

Перевожу дыхание и вжимаюсь лбом в её колени, свесив вниз руки.

Ладно, спокойно. Не сегодня уезжает и не завтра. Время есть. Ещё месяц весны и всё лето. А может и осень. Успею выяснить всё. Вдруг получится даже уговорить её остаться. Или, блять, просто разговорить и узнать куда, зачем, почему и что за секреты.

Прочищаю забитое желчью горло и сглатываю. Заторможенно поднимаю голову и натягиваю на морду улыбку. Рыжая смотрит на меня пустыми глазами, не моргая.

- Больше никаких вопросов — принято. Не расстраивайся так. – пропускаю между пальцев пряди сладко пахнущих волос. – Ещё всё может поменяться.

- Не поменяется. У меня нет выбора.

- Вдруг я с тобой поеду. – секу, придавая голосу и выражению лица веселья.

- Не выйдет. – серьёзно и тихо отбивает.

- В любом случае, у нас минимум четыре месяца. Максимум — семь. Может, мы за это время так друг другу надоедим, что смотреть тошно будет. Разосрёмся, разбежимся, и ты с радостью свалишь, а я с удовольствием помашу тебе ручкой.

- Ты больной. – грустно улыбается ведьма.

- Угу, больной. Всё равно давай попробуем, пока время есть. Дальше видно будет.

- Я не хочу, чтобы было больно.

- Май. – резко подаюсь вверх, сдавливая шею сзади и касаясь своим лбом её. – Не торопи события. Есть сегодня. Завтра… Завтра тоже будет сегодня. Давай сегодняшним днём жить. Наслаждаться. Что-нибудь придумаем со временем. – размыкает губы, собираясь возразить. Запечатываю её рот поцелуем, толкнувшись в него языком. Рыжая рывком вдыхает и отвечает. Постепенно начинает расслабляться. – Забудь об этом пока. – шепчу, разрывая поцелуй. – Не забегай наперёд. Я всё равно не отвалю от тебя. Если собралась от меня бегать, то забирай документы из универа и съезжай с квартиры, иначе я каждый день буду перекидывать тебя через плечо, похищать и увозить туда, откуда ты не сможешь сбежать.

- Масичка, ты просто сумасшедший. Тебя вообще ничем не пробьёшь?

Пробила. Ещё как пробила. Тремя сквозными и одним чётко в сердце. Мог бы — вырвал. Выколупал. Вырезал. С корнем. С мясом. С самим сердцем. Только нихера не выйдет. Твои зелья уже по венам, смешанные с плазмой растекаются.

Перехватываю её запястье и прижимаюсь губами к ладони. По её предплечью расползаются мелкие заметные мурашки. Поднимаюсь выше и целую чётко выделенную под белой кожей синюю линию вены. Ловлю её слабую дрожь. Влажно прихватываю губами. Скольжу по ней языком. Дыхание у нас обоюдно сбивается.

- Макс. – сипит Бестия, не слишком деликатно дёрнув за волосы назад. Врезаемся расширенными зрачками. – Раз мы поговорили, верни меня туда, где взял.

- Ты прогуливаешь. И у нас с тобой первое нормальное свидание. – её подкрашенная бровь иронично выгибается в немом вопросе, а уголки губ немного приподнимаются вверх. Наконец. – Да, ведьма. Это то, о чём ты подумала. Я ебанулся. Окончательно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Придурок. – смеётся, оборачивая руками шею и бодая своим носом мой. – На свидания, если ты вдруг не знал или даже не догадывался, в кино ходят. В кафе. В парк или на набережную, на худой конец. А не в лесную чащу.

- Зато тут ты от меня не смотаешься. – усмехаюсь с долей злорадства и самодовольства, ловя её острый взгляд. – И никто нам не помешает. Сегодня ты моя и только моя.

- Обломаешься, Кучеряшка. – сипит с придыханием, сползая губами по щеке к уху. Прикусывает мочку и медленно рисует зигзаг языком. Меня до поясницы иголками обсыпает. Кровь медленно устремляется вниз. – Если ты такой прохаванный, то у тебя, наверное, и полный багажник еды припасён. Или там только резинки? – жарко вбивает свой сарказм мне в ушную раковину, лизнув кончиком языка.

Сука, я аж вздрагиваю от этого её действия. Почему-то то, что она меня слюнявит, совсем не противно и даже не раздражает.

Подаюсь вверх, крепче сжав пальцы на шее сзади, и проделываю тот же финт с её ухом. Май всем телом дёргается, вонзая ногти в кожу головы.

- Резинки, ведьма, у меня в бардачке. И подумал я не только о еде. У меня, Маечка, всё схвачено. – спускаюсь ртом по шее, легко покусывая. – Всё на мази. – веду раскрытыми ладонями по бёдрам вверх. – Тебе остаётся только расслабиться и получать удовольствие. – щипаю её за торчащий из-под тонкой футболки и неплотного лифона сосок. Рыжая взвизгивает и бьёт кулаком в плечо с такой силой, что не схватись я за дверь, оказался бы на заднице. Выравниваюсь и ловлю обратно её щиколотку. – Как нога?

Мягко прощупываю и слегка поворачиваю из стороны в сторону. Ведьма хмурится, но толкает:

- Лучше. Идти смогу.

- До города?

- Если ты решишь меня тут бросить, то и до города.

- Тебя попробуй брось. Ты меня потом сожрёшь. – ржу, вставая и помогая подняться Майе. Она осторожно «прощупывает» ногу, удерживаясь за мои плечи. Я фиксирую её за поясницу. – Норма? Идти сможешь? Тут недалеко. – указываю взглядом на небольшой холм.

Дорога тупиковая. Дальше только пешком минут десять с её «ранением». Рыжая такими безмолвными матами меня кроет, что не удерживаюсь от нового приступа смеха.

- Тогда, калека моя злобная, обхвати за шею и держись крепко. Если будем падать, имей ввиду, что ты полетишь первая.

- Идиот. – бубнит, обнимая, когда подрываю её на руки.

Взбираюсь на пригорок, упираясь пятками кроссовок в торчащие из-под скользкой листвы камни и корни. Пару раз едва не теряю равновесие и, когда оказываемся наверху, заметно выдыхаюсь. Обычно подъём занимает минуты три, но сейчас раза в три больше. Надо же ещё кое-кого не уронить.

- Тебе говорили, что ты тяжёлая? – бухчу, восстанавливая дыхание. – Есть меньше надо.

- Тебе говорили, что ты задохлик? – ловко парирует стерва. – Качаться больше надо.

- Не в твоём вкусе, да? – хмыкаю, скатив взгляд на её довольное лицо. – Сучка. – добавляю, укусив за нос.

- Ай, дурак! – уворачивается и кусает за шею.

- Сейчас брошу тебя и потопаешь на своих двоих.

- Пф, напугал. – фыркает, закатив глаза, но всё же притихает.

Спускаться на ту сторону холма ещё сложнее. Рыжая не тяжёлая, но спуск достаточно крутой.

- Как красиво. – лепечет восторженно, во все глаза глядя на бирюзовое озеро, со всех сторон окружённое лесом.

- Зашло? – толкаю с интересом, стараясь считать её реакции.

Глаза такие же яркие и светящиеся, как небо над нами. Рот растянут в красивой улыбке.

- Считай, что впечатлил. – выдыхает негромко. Так говорит «очень» в своей привычной манере. – И, Макс, - опускаю на неё взгляд, притормаживая, - по поводу задохлика я пошутила. У тебя… - прикусив губу, делает вид, что подбирает слово. По глазам вижу, что хитрит сучка. – Неплохое тело.

- Охуенное — ты хотела сказать. – секу, заломив бровь.

Пусть я и не таскаю металл, как Андрюха, но не валяюсь на диване с банкой пива и не отращиваю пузо. Мы с Ником спорт не особо жалуем. Поэтому, чтобы не давать друг другу расслабляться, то подтягиваемся, то отжимаемся, то бегаем на спор. С переменным успехом кто-то из нас выигрывает.

- Я сказала именно то, что хотела. – льёт своим сладким ядом, а мне в кайф — нравится она мне такая.

- Другие не жаловались.

- Забудь о других, Масичка, пока не лишился своей самой любимой части тела.

- Не ревнуй, ведьма.

- Тебя? Пф… Придурок. – отворачивается, как обычно, пытаясь скрыть правду. – Мечтай, Кудряшка. Это невредно.

Ревнует, зараза, сколько бы не убеждала в обратном.

Рыжая сегодня прям в ударе. Сколько она там раз за пару часов назвала меня придурком, идиотом, дураком и больным? Если я хоть немного её узнал, то за язвительностью она прячет свои истинные чувства и мысли. Главное самому об этом не думать, а то двинусь кукухой. Сегодня только отдых и всё. Остальное завтра.

Наконец, дотаскиваю Рыжую до зелёной лужайки и ставлю на ноги. Тяжело дыша, приваливаюсь лбом к её плечу. Она как-то слишком ласково проводит пальцами по моим волосам и шелестит:

- Беру свои слова обратно. Ты не задохлик. И мне нравится твоё тело.

- Ведьма, я тебя придушу.

- Да-да, я тебя тоже. – отмахивается, поднимая мою голову и чмокая в верхнюю губу. – Не ворчи, как старая бабка, Масичка. Тебе не идёт. Хочешь, я тебя поцелую?

- Ещё как хочу, стервозина.

Рывком впечатываю в себя и с жадность впиваюсь в её рот. Вылизываю. Тараню. Прикусываю губы и оттягиваю. Май царапает плечи, пробравшись ладонями под куртку. Отвечает с той же яростью и тоской, с которой набрасываюсь на неё.

- Сука, кажись, я по тебе скучал, ведьма. – рычу ей в рот.

- Кажись, я по тебе тоже. – тем же отвечает.

Завожусь я не просто с пол-оборота. Достаточно ключ к замку зажигания поднести. А мой «ключ» уже глубоко под кожей. Так глубоко, что и не выдернешь. Корнями, сучка, вросла. Или я в неё. Хрен разберёшься, как

то самое

работает.

Всю силу воли вкладываю, чтобы оторваться от Майи. Она смотрит на мои губы и облизывается. Я неосознанно её копирую. Рефлекторно прикладываю руку к паху и сжимаю в последнее время ставшей болезненной эрекцию. Верность — хреновая штука, как оказалось. Особенно, если секса со своей девушкой у тебя нет.

Поднимаю взгляд к её глазам и улыбаюсь.

Как-то незаметно я девушкой обзавёлся. Когда вчера говорил это Островым, воспринимал иначе. Для красного словца так назвал, что ли. А теперь понимаю, что куда бы она там не собиралась, хрен отпущу.

Разворачиваюсь и направляюсь обратно, как прилетает в спину:

- Эй, ты реально меня тут бросить собрался, Масичка?

- Отличное предложение, ведьма. Но для начала принесу вещи и накормлю тебя. До города почти сотня километров, тебе силы пригодятся.

До Х5 добираюсь всего за пять минут против тех пятнадцати, что тащил Майю. Закидываю на плечо объёмную спортивную сумку и достаю пакован с хавкой. Захватываю рюкзак Рыжей. Ставлю машину на сигнализацию и уже почти добираюсь до вершины пригорка, как мысль стреляет в мозг, словно удар молнии.

Скидываю всё на землю и тяну змейку её сумки с надеждой найти там ответы на свои вопросы.

Глава 32

В самом большом отделении книги, тетради, конспекты, несколько ручек и карандаш.

На пару секунд прикрыв глаза, осторожно выдыхаю. Вытаскиваю и пролистываю тетради, но там только учебные записи. Открываю маленький потайной замок. Паспорт и студенческий. Не знаю, почему пальцы вдруг перестают слушаться, когда открываю первую страницу.

Лисовская Майя Яновна.

Дата рождения. Место и время выдачи.

Листаю дальше.

Прописка по тому адресу, где она живёт.

Страницы с семейным положением и детьми девственно чистые.

Закрываю паспорт и убираю обратно под замок. С губ срывается облегчённый выдох. Только сейчас понимаю, что искал не столько детей, сколько штамп о браке. Вдруг она от бывшего прячется, который её ищет. Немного потряхивает, когда открываю второе отделение и нахожу там карманный органайзер для лекарств. В нём заполнено всего на два дня.

Да, точно, она говорила, что проблемы с сосудами. Видимо, стабилизаторы давления и для стабильного кровообращения. Но таблеток по четыре в каждом. Обезболы? У неё могут быть головные боли. Один раз я уже видел это своими глазами. Для чего четвёртая таблетка?

- Макс, ты реально меня кинуть решил?! – прорезает лесную тишину громкий голос Рыжей.

Вздрогнув от неожиданности, роняю органайзер обратно в рюкзак. Перевожу дыхание и быстро провожу ревизию по остальным карманам, но ничего не нахожу. Надеялся на телефон, но, видать, он при ней. Закрываю все карманы и подбираю с земли сумки. Поднимаюсь последние метров пять вверх и замираю.

Май стоит лицом ко мне. Ветер развевает её огненную гриву. Руки сложены под грудью. Она недовольно притопывает подвёрнутой ногой. Бля, ну до чего же ведьма красивая. Аж дух перехватывает. И она моя. Хрен я куда-то там в Тимбукту её отпущу.

Сбегаю по склону и торможу перед ней. Сую ей в руки её рюкзак. Остальное скидываю на землю и в одно резкое движение вбиваю ведьму в своё тело. Пока не успела очухаться, довольно пошло и откровенно её засасываю. Шарю языком по её ротовой. Ладони скатываю на задницу. Мну пальцами. Крепко к себе прижимаю.

- Макс, ты чего? – ошарашенно выбивает, слегка толкнув.

Отступаю на полшага, но руками Лисовскую удерживаю. Немного склонив голову, опускаю свой лоб на её и смотрю в глаза, прикрытые тёмными ресницами.

- Скучал по тебе, ведьма. Три дня только об этом и думал. Скажи, что ты моя.

- Ма-а-акс… - растянуто хнычет она, оборачивая руками мой пояс. – Ну не надо…

- Надо! – перебиваю раздражённо. – Не думай ни о чём. Побудь сегодня со мной. Моей. Хоть один день.

- А завтра ты от меня отвалишь? – выгибает брови, скривив губы в улыбке, полной неверия.

- Завтра тоже будет сегодня.

- Так и знала, что нет веры твоим словам. – сечёт без злости или веселья.

Но я всё равно огрызаюсь шутливо:

- Не ёрничай, дикобраз.

- А то что? – пробегает пальцами по рёбрам, заставляя меня дёрнуться и сжаться.

Спалила сучка, что щекотки боюсь, и теперь при каждом удобном случае пользуется преимуществом.

- А то я тебя покусаю. – ещё говорю, а зубы уже игриво вгрызаются в её шею.

- Зубки отрасти сначала. Я толстокожая.

- Да?! – выбиваю в притворном удивлении, округляя глаза. Через мгновение сощуриваю их и толкаю: - Сейчас мы это и проверим.

Под собственный смех, хохот и визги Майи прихватываю зубами всё, куда удаётся добраться. Щёки, нос, шея, плечи, её пальцы, когда пытается ими прикрыться. При этом не забываю крепко фиксировать, чтобы не сбежала.

- Макс, хватит! – вопит сквозь смех. На глазах от него у обоих выступают слёзы. – Я больше не могу… смеяться!

- Тогда поцелуй меня. – отрываюсь от её шеи и требую, касаясь дыханием губ.

Майя мягко, почти не трогая, проводит подушечками пальцев по моим губам. Обводит рассечение и шуршит, продолжая следить за своими движениями:

- Мне нравятся твои губы. – заторможенно поднимает взгляд выше. Устанавливаем зрительную сцепку. – И ты мне тоже нравишься. Весь. Даже несмотря на то, что ты придурок.

- Последние слова, канеш, подводят, но уже неплохо. – рассекаю весело, а у самого мотор с места рвёт на полной скорости.

Потом мы целуемся на берегу озера, пока челюсти сводить не начинает. Я же, мать вашу, реально по этому дикобразу скучал. И буквально чувствую, что и она — не меньше. Кусается, царапается, огрызается, провоцирует. Делает всё, чтобы не показывать истинное положение вещей. Дыхание кончается, и нам приходится разлепиться. Отстраняясь, как обкуренные, лыбы до ушей тянем.

- Что ты там притащил? – кивает головой на объёмную сумку.

- Свидание. – выбиваю хитро. – Помогай устраивать.

- Инициатива, Масичка… Не забывай.

- Вот ни секунды не сомневался в твоём ответе.

Под взаимные подколы, шутки и непрекращающийся смех расстилаем большой плотный плед. Май выразительно вскидывает брови, вытягивая из сумки пару декоративных подушек. Посылаю её многозначительный взгляд. Она, цокнув языком, выразительно закатывает глаза.

Выкапываю сапёрной лопаткой глубокую яму для костра. За дровами ходить далеко не приходится. Пока развожу костёр, Рыжая, эффектно развалившись на импровизированном ложе, наблюдает за мной из-под ресниц.

- Помочь не хочешь? – машу перед ней связкой хвороста.

- Не горю желанием. И вообще, - садится, подтянув колени и уложив на них предплечья, - разве тут можно костры жечь? Это не заповедная зона?

- Заповедная. – ухмыляюсь, выстраивая вигвам из веток. – И да, костры тут жечь запрещено.

- Если нас поймают, я не собираюсь платить штраф. – ворчит ехидно.

- Не поймают. Ты представляешь, сколько тут гектаров леса? На одного лесника приходится до десяти гектаров. У них обход по квадратам. Сейчас он совсем в противоположной стороне. – объясняю ровно, продолжая заниматься разведением того, чего нельзя.

- Откуда ты всё это знаешь? – спрашивает с интересом, подавшись немного вперёд.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Мы всё детство и юность в семейных походах провели. Летом с отцом по две недели жили в палатках. – пожимаю плечами и, убедившись, что огонь принялся, сажусь рядом с Бестией. Смотрим, как медленно пламя начинает разгораться и пожирать мелкие веточки. – А потом столько же мама нас закармливала, будто мы жили дикарями и питались тем, что сами добывали. – смеюсь приглушённо.

Закидываю руку Май на плечи и притягиваю к себе. Она без извечного сопротивления кладёт голову мне на плечо и заглядывает в лицо.

- Вы охотились?

- Ага. – киваю, подмигнув. – В супермаркете перед поездкой устраивали охоту на консервы, чипсы и полуфабрикаты.

- Дурак. – смеётся, лягнув моё бедро. – Я уже подумала, что вы несчастных зайчиков свежуете. Б-р-р-р, - дёргает плечами, - аж жуть берёт.

- Что, зверушек жалко? – секу, кося на неё потерянный взгляд. Рыжая кивает. – Ты же не вегетарианка.

- Охота — совсем другое. Не то, что купить кусок мяса на рынке. Не понимаю людей, которые ловят кайф от того, чтобы убивать животных.

- Если честно, то я тоже. У нас в семье только тихие охотники. Тихой охотой называют сбор ягод и грибов. – поясняю на её недоуменный взгляд.

- Я-то думала, что ты кровожадный. – режет, усмехаясь.

- Не настолько. – рыкаю, заваливая её на спину и впиваясь в ядовитые губы.

Сталкиваемся языками, обмениваясь слюной. Под сбитое дыхание и шум ветра целуемся так, словно сожрать друг друга пытаемся. Беспрепятственно лапаю ведьмино тело везде, где хочу. Май не останавливает, так как слишком занята тем, что снимает с меня куртку, пролезает пальцами под футболку и гладит напряжённый пресс. А напряжён у меня не только он, но и всё, что ниже. Опираясь на один локоть, собираю в кулаке её волосы на затылке и оттягиваю немного назад. Поцелуй становится глубже и жарче. Руки наглее. Перебираюсь с её ягодиц на грудь. Сдавливаю. Майя тихо, протяжно стонет мне в рот и шепчет:

- Макс, притормози. Не разгоняйся. – толкаюсь членом в её бедро в ответ с намёком, что мне помощь с тормозами не помешает. – Ты согласился не спешить. – пробивает самым мощным аргументом.

- Блять. – шиплю, вставая на колени. – Кайфоломщица ты, ведьма. Могла и сжалиться. – скорчиваю гримасу мученика и оглядываюсь на высокий огонь. Срываю футболку, поднимаясь на ноги. Под ошалелым взглядом голубых глаз скидываю кроссовки и расстёгиваю джинсы. Спускаю их, оставаясь в трусах и носках. – Не поможешь? – указываю взглядом на оттопыренную резинку боксеров. Май шумно сглатывает, прищуривается и отрицательно качает головой. – Так и знал. – бросаю обречённо. – Придётся самому.

- Ты совсем больной?! – взвивается, когда стягиваю носки и, отвернувшись, спускаю трусы. – Ты что делаешь?! Макс, придурок! – кричит в спину, пока с разбега влетаю в ледяную воду лесного озера.

Яйца сразу где-то в ушах звенят от холода. От возбуждения не остаётся и следа. Хочется сразу рвануть на берег и к костру, но вместо этого оборачиваюсь и отплываю подальше, глядя, как Рыжая, маша руками, материт меня на чём свет стоит.

- Вылезай оттуда! Только апрель! Вода ледяная! Макс!

Со смехом ухожу под воду и проплываю несколько метров. Выныриваю и охуеваю, видя, как эта ебанашка уже в одном лифчике стягивает с ног джинсы.

- Не смей! – ору во всю глотку, гребя к берегу. – Дура!

Бестия, пустив меня в игнор и послав взглядом с сачком на хутор, отходит на несколько шагов назад и, набрав скорость, забегает в воду. Падает, едва ей оказывается по колено. Отплёвываясь от мокрых волос и воды, вся мурашками покрывается и трясётся. Даже за несколько метров замечаю не только это, но и мгновенно посиневшие губы. Так при этом шизанутая всё равно продолжает барахтаться в мою сторону. Перехватываю и вжимаю в грудину.

- Ебанулась, Майя? – рычу глухо, но агрессивно, поддев под задницу и усадив на себя.

- Т-т-ты п-п-пер-р-рвый н-начал. – выстукивает зубами чечётку. – Ч-чёрт, как х-холодно.

- Дура, блять. Я закалённый! Сама говорила, что у тебя организм противный и иммунитет слабый. Только выздоровела. Опять заболеть хочешь? – бурчу, вытаскивая её на берег и таща к костру.

Рыжая только дрожит, клацает зубами и сжатыми судорогой пальцами держится за меня. Паркую её на ноги возле костра и срываюсь к сумке, доставая оттуда пару больших махровых полотенец. Заворачиваю трясущуюся идиотку в одно из них и быстро растираю ладонями руки и спину. Постепенно она начинает оттаивать и даже подъебать умудряется. Скатив взгляд вниз, театрально вздыхает и хрипит:

- Стручок не отморозил?

- Блять! – рявкаю, поднимая полотенце и оборачивая бёдра. – Если тебе без мозгов нормально живётся, то и я без члена выживу.

- И кому ты без него нужен будешь? – возвращается её обычное издевательское настроение.

- Уж точно не тебе. – рублю с непонятной обидой.

Хрен знает, откуда она взялась, но почему-то неприятно становится от её намёка на то, что вопрос с нашими отношениями уже решённый.

Забираю свою футболку и сдираю с её плеч промокшее насквозь полотенце. Дёргано сглатываю, прокатив взглядом по ставшему прозрачным белому кружевному комплекту. Расстёгиваю застёжку лифона.

- Ты чё делаешь? – шипит агрессивно, толкая меня в грудак.

- Своё шмотьё ты не натянешь. И футболка сразу промокнет. Раздевайся и грейся. И трусы тоже сними.

Ничего не добавив, скидываю ткань и вытираюсь. Натягиваю трусы и джинсы. Солнце приятно подпекает голую кожу, так что дубу не дам. Даю ведьме минуту и поворачиваюсь. Зря. Давлюсь слюной при виде неё в моей футболке, лишь на несколько сантиметров прикрывающей задницу. Майя смотрит мне чётко в глаза. Прихватив зубами нижнюю губу, приподнимает край и медленно скатывает по ногам мокрый клочок ткани.

- Не дразни меня, ведьма. – гаркаю бешено.

- Ты же меня дразнишь. – невозмутимо отбивает стерва, стреляя глазами на стремительно увеличивающий в размерах бугор в паху.

Усмехнувшись, принимаю правила игры. Накрыв его ладонью, сдавливаю и расстёгиваю ширинку.

- Если так завелась, то я тебе дам. Мне не жалко.

- Ты конченный, Макс. – шикает, отворачиваясь, едва начинаю спускать штаны и боксеры.

- Нас таких двое, Рыжая.

Остаток свидания проходит тихо-мирно и без эксцессов. Жарим на костре домашние купаты из дичи маминого приготовления. Греемся возле костра. Я стараюсь не смотреть на белое кружево, сохнущее на валуне возле огня. Сидя в обнимку под пледом, тихо переговариваемся о всякой неважной бурде. Об учёбе, семьях, друзьях, мотоциклах. Впервые мы обходимся без обоюдных шпилек. Дикобраз даже иголки убрал и даёт себя погладить. Пока дожариваю колбаски, Майя нарезает вымытые в озере овощи и выкладывает на одноразовую тарелку. Разливает вишнёвый сок, одарив меня вопросительным взглядом.

- Да, Май, я помню, что ты любишь вишнёвый. – говорю весело, снимая с шампуров купаты. Сажусь рядом и чувствую касание прохладных губ к щеке. Видать, у меня на лице написано, что я только что испытал шок, потому что Бестия улыбается и ещё раз целует. – И чем я заслужил такую благосклонность?

- За свидание. И за то, что оказался не таким уж и придурком.

- Спасибо за комплимент. – буркаю с улыбкой.

После адреналина, что с утра не отпускал, аппетит просыпается бешеный. Макая в кетчуп колбаску, наблюдаю за тем, с каким удовольствием Май делает то же самое.

- Вкусно?

- Безумно. – мычит с набитым ртом.

После еды валяемся на пледе перед догорающим костром и целуемся. Целомудренно. Ведьма так и расхаживает в моей футболке и без бельишка. Я себе даже думать об этом запрещаю. Стояк уже доконал, но сегодня решаю не настаивать даже на петтинге. Обычное свидание. Без ценза 18+. Ещё какое-то время, держась, блять, за ручки, босиком бродим по молодой мягкой траве. Оба от кайфа жмуримся.

- Вы больше в походы не ходите? – интересуется Бестия, уплывая взглядом по поляне.

- С предками? Не-е-ет. – ржу, качая головой. – С ними только культурный отдых на турбазе. А вот с Никитосом и пацанами можем на пару дней с палатками выбраться.

- Без девушек? – спрашивает игривыми интонациями.

- Обычно — без. Курим, бухаем, обсуждаем всяких цыпочек. – только говорю, как слышу злобное шипение и получаю локтем под рёбра. Немного согнувшись, дёргаю на себя и заламываю руки сзади. Лоб в лоб и губы к губам. – Но если соберёмся, я нарушу традицию и поеду с девушкой. Её одну совсем оставлять нельзя. Она у меня злющая как чёрт. А ещё такая провокаторша и психичка, что припрётся ночью в лес и будет бродить по нему, пока не найдёт меня и не вырвет кадык.

- Оу, не повезло тебе с девушкой. Бедный-бедный Масичка. Давай я тебя пожалею, пока она не узнала.

- Губками, Майя, губками жалей. – шепчу, завладевая обозначенной частью тела.

Домой возвращаемся уже затемно. Рыжая подвывает под музыку. Довольная и улыбающаяся. Без привычных теней в глазах. Подвожу её до дома, и тут она спохватывается.

- Твою же налево, Макс! – выкрикивает, поворачиваясь корпусом на меня. – Байк на стоянке универа остался!

Она с таким испугом это выбивает, что несколько секунд мы потерянно смотрим друг на друга и заторможенно моргаем. На вдохе начинаем одновременно ржать до боли в рёбрах. Успокоиться не получается долго.

- Я за тобой заеду завтра. – обещаю, стоит смеху, наконец, стихнуть.

- Я на маршрутке доберусь.

- Я заеду. – припечатываю, закрепляя обещание поцелуем.

- Мне домой пора.

- Ещё минутку. – хриплю, лаская языком припухшие губы.

Моя минутка растягивается на два часа. Лисовская отталкивает и отворачивается. Хватается за рычажок. Снова прокручивается ко мне. И так раз десять. Пока наши телефоны не начинают по очереди трезвонить. Ей звонит мать, а мне брат. После того, как Май сбрасывает звонок в четвёртый раз, всё же приходится её отпустить. Ещё разок чмокнув на прощанье, перегибается назад за рюкзаком. Как маньяк таращусь на её голый живот с капелькой пупка и сглатываю.

- До завтра.

- Угу. – мычу, обнимая руками руль, чтобы не удерживать её.

Рыжая выходит на улицу. Я следом. Как привязанный, мать вашу. Ловлю её под подъездом. Прижав спиной к стене, смачно зализываю. Не могу отпустить. Мне её мало.

- Мась, мама волнуется. – шепчет сипло, взлохмачивая мои волосы.

- Отпускаю… Отпускаю… - бубню, прихватывая губами её язычок, дразнящий лёгкими касаниями. Задыхаемся, а отлепиться не можем. Снова орёт её телефон. – Всё, иди.

Отступаю на пару шагов и смотрю, как Май, бросив на меня тоскливый взгляд, ясно говорящий, что не только у меня огромные проблемы, смывается в подъезд. Выбиваю из кармана сигареты и закуриваю. Закусив зубами фильтр, провожу пятернёй по волосам, добавляя хаоса. Качаю головой с дебильной улыбкой.

Не могла раньше предупредить, что влюбляться нельзя? Хотя… Ничего это не изменило бы.

Вот это я попал.

Глава 33

Изо всех сил стараюсь не выглядеть влюблённой дурой. Хватило того, что половину ночи улыбалась так, что рожа трещала, пока переписывались с Кудряшом.

Наношу макияж, надеваю короткую юбку, как у японских школьниц, и чёрную блузку к ней. На улице с самого утра шпарит солнышко. Прокручиваюсь перед зеркалом. Собираю волосы в высокий хвост. От Макса падает третье сообщение за пятнадцать минут. Усмехнувшись, состраиваю своему отражению забавную рожицу. Потом нахмуриваю лоб и сжимаю губы. Расслабляюсь. Выдыхаю. Снова хмурюсь. Вот так и встречу его! Точнее, он меня. Бедный Масичка уже двадцать минут ждёт под подъездом, пока треплю его нервишки.

Если честно, у меня так трещала голова, что пришлось выпить дополнительную таблетку и дождаться, пока она подействует. Перед зеркалом я кручусь всего минут пять.

Запихиваю в рюкзак лосины, чтобы поддеть их под юбку, когда сяду на мотик, и закидываю его на плечо. Машу мамуле и ураганом скатываюсь по ступенькам. Не могу стоять на месте и колдовать на занятый соседями лифт. Перед подъездной дверью останавливаюсь. Перевожу дыхание. Поправляю волосы и одежду. Делаю пренебрежительно-скучающее лицо. Толкаю дверь и вдыхаю первую порцию тёплого воздуха, принёсшую с собой запах табака и туалетной воды, от которого в груди начинает печь. Словно ударом воздух вышибает.

Макс, подпирая задницей тачку, глубоко затягивается дымом и глядит на меня исподлобья. Хмурый. Мрачный. Определённо не выспавшийся. Взлохмаченный. Даже чуточку злой.

И всё моё напускное недовольство как рукой снимает. Улыбка расплывается от уха до уха. Ни какая-то там сочувственная или ехидная, а счастливая и открытая. Сердце стремительно набирает оборотов, раскручивается, взрывается. Я просто рада его видеть. Вот такого вот недовольного и глядящего на меня, как на врага народа.

К нему подхожу быстро. Когда остаётся шага четыре, Дикий отбрасывает сигарету и растопыривает руки по сторонам. Беру небольшой разгон и, не притормаживая, чувствую, как руки поднимают за талию. Легко, без напряга. Подпрыгиваю, обнимая ногами его спину. Бельё на мне сегодня приличное, не стрёмно немного трусишками посветить. Наши рты сталкиваются. Его губы сжирают мою помаду. А язык слизывает остатки. Я своим собираю никотин и фантомный привкус кофе. Дыхание бесконтрольно рвётся. Все мысли смывает безобразным счастьем видеть его утром. Обнимать. Целовать. И чувствовать, что и он тоже скучал. Ждал этой встречи, как явления Христа народу.

- Я тебя заждался. – ворчит якобы зло, но сам лыбится и облапывает мою задницу. Правда, скромно — через юбку, которой сам же меня и прикрыл. – Кофе два глотка сделать успел всего.

- Прости. – выдыхаю ему в губы. – Я угощу тебя кофе. Хочешь?

Дикарь опускает меня на землю, но лапки поднимает на талию и прибивает крепко и близко к себе. Настолько, что его эрекция мне гематому на животе надавит. Только отодвинуться мысли и на мгновение не возникает. Льну к нему, опоясав рёбра. Заглядываю в голубые глаза. Очерчиваю взглядом скулы. Мои любимые, сногсшибательные скулы.

Мой обаятельный гад. Как же я хочу остаться с ним на всю жизнь. Не ту, которая засунута в чёрную рамку. Полную. Долгую. Со скандалами, ссорами, шутками, смехом, поцелуями, сексом, толканием на кухне, просмотрами фильмов.

Вчера перед костром, когда уже начинало смеркаться, мы подняли одну тему. Так вышло само собой. Вряд ли кому-то хотелось говорить о бывших и чувствах. Я отмолчалась. А Макс сказал, глядя на лижущее дрова пламя, что с ним никогда не было того, что происходит с момента нашей встречи. Признался даже, придурок, как представлял меня в комбезе на коленях и с его стручком за щекой. Возмутиться даже не успела, когда он вроде как смущённо добавил, что эти сны его доканали. После вечеринки стало хуже. С каждым днём он понимал, что влипает всё больше. Тогда я не сдержалась и язвительно спросила, как же Кира. Почему так быстро любовь прошла. Он качнул головой и ответил, что не было никакой любви. Бросил на меня многозначительный взгляд и прошептал: до тебя.

У меня в тот момент в душе бабахнул залп из всех орудий. Взорвались салюты. Искры сыпались как запалы. Сжигали изнутри. Отшутилась по привычке. Защищалась. И защищала его. Салюты сменил сырой пепел. Даже привкус был такой же.

Макс предложил жить одним днём. У меня не было другого выбора, как согласиться. Уехать я не могу. Остаться — значит каждый день бороться с собой, с ним, с искушением. И каждый день проигрывать. Потому что я люблю его. Всем своим расслаивающимся под натиском будущего сердцем. Каждым его слоем, каждой частичкой. Он везде. Дикий пропитал меня собой всю.

Я думала, что научилась жить без привязанностей. Ошиблась. Бульдозер раскатал всю решимость под ноль. Я сдалась. Однажды мы оба об этом пожалеем. Но случится это не сегодня.

Задираю голову к его лицу и целую гладкий подбородок. Побриться зато успел. Макс таращится на меня, как на не пойми кого.

- Угостишь кофе, ведьма? – сечёт, заломив бровь.

Тянусь к его губам и выдыхаю в них:

- Не обсуждается, Масичка. Оплата за проезд.

Он прокатывает обжигающим взглядом по моей груди и животу к краю юбки. Облизывается и хрипит:

- Мало-вато будет.

- Масичка, не борзей. – пинаю его в грудь.

Он прижимает ближе, лишая двигательной функции.

- Я хочу пончик. С шоколадом. – тянет носом воздух около моего виска и отпускает сиплый смешок. – Нет, не с шоколадом. С карамелью.

У меня от его голоса по всей коже мурашки выскакивают. Пальцы подрагивают, когда ерошу короткие волосы на затылке. Закрываю глаза и вжимаюсь носом в его щёку. Вдыхаю. Глубоко. До боли в рёбрах. Пропитываюсь им всё больше.

- Не уезжай, Май. – продавливает неожиданно, возвращая меня в реальность, о которой успела забыть.

Выбираюсь из его рук и запрыгиваю на переднее пассажирское кресло. Прежде чем закрыть дверь, слышу его горестный вздох. Закусываю губы, чтобы вдруг не всхлипнуть или не заскулить. Он хочет верить, что я передумаю и останусь. Если бы я только могла…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Май, не психуй. – просит примирительно. На меня не смотрит. Зажимая губами сигарету, открывает окно. Заводит мотор. Затягивается. Задержав дым, сдаёт назад. Как только выезжает со двора, его рука как-то сама собой оказывается на моей коленке, затянутой в самые тонкие капроновые колготки, которые в близости от любого острого предмета сами по себе рвутся. Кудряш докуривает и только после этого поворачивает голову в мою сторону. – Я всё равно буду пытаться. Ты мне не запретишь. Я не привык отступать.

Хочется попросить, чтобы и не думал сдаваться. Чтобы помог мне бороться с жесткой реальностью. Только не могу я ему рассказать правду. Мы и без того занимаемся мазохизмом. Потом станет куда хуже.

- Заткнись, Макс. – рыкаю, закатив глаза. Накрываю его кисть, собираясь убрать, но в последний момент передумываю. Слегка сдавливаю и неспешно веду вверх по бедру. Под юбку. Не прям в самую горячую точку, но останавливаю очень близко и удерживаю, не давая двигаться дальше. Голубые глаза расширяются. Следом сощуриваются. Я только смеюсь весело и выдаю: - Будь хорошим мальчиком, Мась. Не трави душу.

- Сучка. – шипит, сильнее сдавливая бедро.

Всю дорогу до универа его рука исчезает только для того, чтобы включить поворотник или повернуть руль. И возвращается. Пальцы рисуют на внутренней стороне бедра. Я дрожу от него. Да, всё верно. От Максима.

Он ползёт чуть выше. Я вгоняю ногти — стоп.

- Ты пожар между ног. – бормочет, перестраиваясь в правую полосу.

- Я вообще с огоньком. – стреляю в него игривым взглядом.

Дикарь шумно сглатывает и давится слюной, принимаясь кашлять.

Мы ловим какой-то болезненный кайф в том, чтобы дразнить друг друга. Доводить до точки кипения. Сжигать возбуждением предохранители. Выдавать взглядами такие обещания, которые вслух даже я бы не произнесла.

Макс сворачивает к моему корпусу. Мой лапочка-байк так же стоит на парковке. Уже не одинокий, но мне всё равно становится его жалко. Выпрыгиваю на улицу и спешу к нему. Любовно провожу ладошкой по рулю и шепчу:

- Прости, мой хороший, что бросила. Это всё Кудряшка виноват. Он меня похитил. Мы с тобой сегодня прокатимся.

- Байку внимания больше, чем своему парню. – раздражённо бухтит «мой парень».

Ч-ч-чёрт, так оно ведь и есть! Всё! Мне выбора не оставили!

Поворачиваюсь к нему и уж совсем негаданно-нежданно робею. На нас таращится едва ли не большая половина студентов. Часть из них видела моё вчерашнее «похищение». А утром мы приехали вместе. Ко всему прочему, братья Дикие, пусть и не секс-символы универа, но всё же прослыли опасными, безбашенными байкерами. Какая курица не мечтает прокатиться с красивым парнем на крутом байке? Плюс слухи о том, как они поступают с девушками. Каждой хочется доказать, что она станет той единственной, кто сможет приручить Дикаря. Я к этому не стремилась. Но вот мой переполненный обаянием бульдозер стоит в полуметре с глуповатой, немного смущённой улыбкой и пялится только на меня.

Я разузнала об их отношениях с Кирой Островой. И узнала, что он никогда не подходил к ней первый. И я сейчас имею ввиду — совсем. Она сама прискакивала к нему. Я так делать не стану. Но всё же иду на уступки, сделав шаг навстречу. Запускаю пальцы в волосы на затылке и слабо скребу ногтями кожу голову. Дикарь, как кошак, щурится от удовольствия и трётся об мою руку. Вчера я просекла эту его слабость и теперь планирую бессовестно пользоваться ей на всю катушку.

- А поцеловать? – трещит он приглушённо, неумолимо таща меня в упор к себе.

- А сам? – стреляю в него глазами, задрав брови.

Он словно именно этих слов и ждал. Впечатав со всей дури в твёрдые мышцы, впивается в мой рот горячим и о-о-очень мокрым поцелуем. Он настолько «мокрый», что влаги хватает даже на мои трусы.

Люди исчезают. Звуки исчезают. Сам мир исчезает. Мы остаёмся вдвоём в вакууме. Так же было и на гонке, когда он при всех засосал, а потом заявил, что теперь все знают, чья я. И теперь я хочу, чтобы все вздыхающие по плохим парням курицы-Барби были в курсе, что этот плохиш мой. Об этом я ему и сообщаю, разрывая наши слипшиеся языки.

- Теперь и тут все в курсе, чей ты. Доволен?

Он так лыбится, что никакие подтверждения не нужны. Но Макс всё равно высекает:

- Ещё как.

Криво усмехается. Снова врывается языком в рот. Зализывает так, что от нехватки кислорода начинает темнеть перед глазами. Словно прочувствовав этот момент, отпускает губы из плена, но продолжает держать меня вплотную к себе.

- Моя горячая ведьма. – бубнит, касаясь губ. – Осталось тебя в своём корпусе засветить. – рыкает с лёгкой агрессией. – А то ты там так булками виляла, что все слюной обтекали.

- Даже ты, Масичка? – толкаю провокационно.

Он придвигается ближе и шепчет в ушную раковину:

- Я на тебя сразу спермой капать начал.

- Идиот! – смеюсь, отталкивая его. – Ты вообще о чём-то другом думать можешь?

- Могу. – скатывает взгляд на мои распухшие губы. Хрипло засмеявшись, растрёпывает свои волосы. – Блять. Не могу. Ты когда в юбочках-блузочках, такой секс, что у меня только одна башка работает. – смеётся, снова и снова целуя. Отстраняется через силу и сипит: - Я поеду. У меня на первой паре Измайлов. За опоздание может потом завалить. – ещё раз быстренько целует и сбегает.

Стою и смотрю, как он сначала идёт к машине, а потом уезжает. Сердце колотится истошно. Пульс ревёт. Макс сегодня какой-то слишком милый и растерянный. Улыбочки его смущённые, глаза бегающие, нервные движения. Да он свои волосы потрогал за пятнадцать минут чаще, чем я свои за день!

Чёрт! И дураку понятно, что между нами происходит! Чёртова влюблённость! Мы как две черепахи, оставшиеся без панцирей. Когда было куда прятаться — смело кусались. А как панцири вскрыли — чувствуем себя обнажёнными и уязвимыми.

Не успеваю окончательно вернуться в реальность, как приходит сообщение от Дикого.

Макс: Пиздец, ведьма, чувствую себя последним дебилом.

Рыжая Майя: Почему только чувствуешь?

Ответ приходит за секунду. Знал, гад, как я отвечу. Изучил уже.

Макс: Потому что связался со стервой, которая мне кровь сворачивает. Хотел показать тебе, что всё серьёзно. Что нормальным могу быть. А ты мне своей юбкой блядской мозги вскипятила.

Смотрю на часы. Оборачиваюсь на здание, прикидывая, сколько у меня времени, чтобы успеть вложиться в пятнадцать минут, на которые Мигунова вечно опаздывает, так как приезжает из посёлка рейсовым автобусом.

Я должна успеть.

Махнув рукой застывшей в стороне Нитке, на ходу набираю её номер и прошу прикрыть в случае чего.

- Что у тебя с Максимом Диким? – тарахтит она едва не визжа.

- Потом, Нитик, я спешу. Потом всё расскажу.

Сбрасываю и бегу по своим делам. На обратном пути подлетаю к корпусу, где учится Макс. Он стоит в компании брата, Ваньки, ещё каких-то парней и девчонок. Курит, демонстрируя мне свою спину. Так и хочется выплеснуть на неё кипяток, когда он вместо того, чтобы спешить на пару, смеётся.

- Воу, какие люди! – приветственно улыбается Ник.

Клянусь, я вижу, как у Масички волосы дыбом становятся, когда останавливаюсь за его спиной. Он заторможенно поворачивается и так же моргает.

- Ты чего здесь? – хрипит ошарашенно.

- Твой кофе. – сую ему в руки бумажный стаканчик и пакет с пончиком. – Не опоздай к Измайлову.

- Так его пару отменили. – озадаченно вставляет Ванька, глядя по очереди на нас с Диким.

Макс резко втягивает кислород и выбивает:

- И узнал я об этом десять минут назад, ведьма. Не психуй.

Демонстративно выкатив ему средний палец, виляю задницей так, чтобы слюной даже девчули закапали. Будет знать, как тусить со всякими курицами! Я, как оказалось, ревную этого гадёныша! Чёрт!

- Я тебя урою. - слышится за спиной приближающийся рык.

Оборачиваюсь и, расхохотавшись, срываюсь на бег. Наша погоня длится несколько секунд. После чего Дикарь хватает и отрывает от земли. Смеёмся вместе так, что начинаем кашлять. Поворачиваюсь лицом к засранцу и висну на шее. Встаю на носочки и выглядываю через его плечо на компанию. Курочки-то подзависли. Вытягиваю руку над кудрявой головой и тычу сверху в неё указательным пальцем, громко оповещая всех, кто не в курсе:

- Этот — мой.

Глава 34

Следующие две недели превращаются в киндерно-скандально-целовальный период. Последнее у нас вообще случается с завидной периодичностью. Мы постоянно вместе. Макса в моей жизни стало больше, чем мамы, Нитки и однокурсников, всех вместе взятых. Мы встречаемся на каждом перерыве. Сначала Дикий постоянно приходил сам. А потом я убедилась, что наши отношения совсем не похожи на его предыдущие. И начала бегать к нему. Пф, дура.

По утрам, если кое-кто, и это не я, не просыпает, Макс встречает меня под подъездом. Иногда мы ездим на учёбу на байках, иногда — на его машине. Но всегда вместе. После занятий катаемся, гуляем, сидим в кафе, разговариваем, подкалываем друг друга. И очень много целуемся. Учимся мы теперь исключительно ночами, постоянно отвлекаясь на сообщения или чтобы отправить фотку.

В универе и в байкерской тусовке все знают, что мы вместе. Как и то, что мы оба ревнивые до ненормальности. Только я веду себя более адекватно и не закатываю сцен, которые периодически устраивает мне Дикарь. Именно на фоне этого мы ссоримся чаще всего. Я никогда не прощу прощения, потому что не виновата. И не иду к нему мириться. Макс сам объявляется буквально в течении пары часов. Мы просто не можем друг без друга. Нам всё время мало. Нормального в этом немного, но нам плевать.

На выходные, правда, берём тайм-аут. Макс с Ником уезжают за город к родителям, а я посвящаю время учёбе, маме и подруге. И это ка-а-апец как сложно!

Сегодня как раз суббота. Мы с Кудряшом немного поболтали утром. Всего часик. И решили, что надо вырубать телефоны, иначе выходных, в том числе друг от друга, у нас не выйдет. И это просто сумасшествие. О том, что в наших отношениях мало нормального, мы как раз-таки часто обсуждаем. Решаем не встречаться после занятий. Но как-то так выходит, когда подъезжаю к дому, Дикий уже там. Или я, прогулявшись с Ниткой, в себя прихожу уже с телефоном в руках.

Макс больше не поднимает тему моего «отъезда», но делает всё, чтобы я забыла об этом. Я всё чаще думаю над тем, что надо рассказать ему правду. И никак не могу набраться для этого смелости.

До вечера всё идёт по плану. Мы не созваниваемся и не списываемся. Отдыхаем от постоянного присутствия, пока не перегорели в моральном плане. После обеда начинается ломка. Всё больше мыслей о Максе, всё меньше — об учёбе. Как с этим бороться, я не знаю. Вечером пальцы зудят и тянутся к телефону. Ловлю себя на том, что начинаю злиться на Макса и его выдержку, оказавшуюся куда сильнее моей.

К восьми вечера с учёбой покончено. Помощь маме с готовкой и уборкой оказана. Все темы с Нитой обговорены. Мысли надоедливыми насекомыми кружат вокруг моего обаятельного гада.

- Чёрт, да позвони ты уже. Давай, Масичка, сдавайся. – шиплю светящемуся экрану смартфона. – Сволочь. – отбрасываю телефон спустя минут десять неудачной практики в гипнозе.

Бреду на кухню и завариваю нам с мамой чай. Устраиваемся с ней на диване для просмотра семейной комедии. Сюжет проплывает мимо меня.

- Ты чего сегодня дома сидишь? – интересуется мамуля, копошась в моих волосах. – С Максимом сегодня не встречаешься?

О, да-а-а! Кудряш даже маму мою покорил. При ней он всегда такая лапочка, что тошнить начинает.

- На выходных он за городом у родителей. Я же тебе говорила. – отзываюсь немного раздражённо.

- Странно. – задумчиво проговаривает мама. – Мне показалось, что я видела его в торговом центре.

- Ник, наверное. – бубню меланхолично, но тут же вскакиваю. – Стоп! Ник же тоже за городом.

Сжав кулаки и чеканя шаг, топаю в спальню и хватаю телефон, чтобы выяснить всё, как он оживает в моей ладони.

- Ты где?! – рявкаю, едва взяв трубку.

- И это вместо приветствия? – язвительно сечёт гад. - Совсем не скучала?

- Где. Ты. – продавливаю злее.

- Блять, ведьма, кто тебя укусил? – рычит он с агрессией. – Чё не так?

- Ты ответить не можешь?! – взрываюсь я.

- В таком тоне? Нет, не могу.

- Ну и пошёл ты.

Сбрасываю звонок и скрежещу зубами. Яростно дышу от бешенства. Дикий перезванивает через пару минут.

- У тебя под подъездом. Спускайся. Кайфоломщица, бля. – процедив это, сбрасывает.

Первая мысль — послать его к чёрту. Но её смывает волной жгучей радости. Едва не визжу от неё. Чёрт, как я по этому бульдозеру скучала.

Срываюсь к зеркалу. Убеждаюсь, что выгляжу ничего. Пару раз провожу расчёской по волосам. Выбегая, кричу мамуле:

- Мам, Макс приехал, я убежала.

Слышу её смех, закрывая дверь.

Макс, как всегда — с сигаретой и недовольной мордой лица. А мне плевать!

С разбегу запрыгиваю на него и крепко-крепко обнимаю.

- Ещё и с биполяркой. – бубнит он, поддевая под задницу. – Бесишься чего, ведьма?

- Мама тебя видела. – поясняю лениво. Типа, мне вообще неважно, что он вернулся в город и ни словом не обмолвился. – В ТЦ.

- Кстати, об этом. – спускает меня на землю и сухо клюёт в губы. – Поехали.

Открывает мне переднюю дверь Бэхи.

- Куда? – высекаю опасливо, но в машину всё же сажусь.

Дикарь падает рядом и кивает на заднее сидение.

- Кран на кухне менять.

- Какой кран? На какой кухне? – туплю безбожно, впившись взглядом в его напряжённый профиль.

Макс тяжело вздыхает и приоткрывает окно.

- На кухне в съёмной квартире, где мы живём с Ником. Хозяин раз в месяц приезжает с проверкой, когда нас нет. Увидел, что кран на кухне подтекает. Решил починить. В итоге кран сорвало, а ему надо было срочно уезжать. Пришлось нестись в город и покупать новый смеситель. Начал раскручивать, а оказалось, что у меня ключа подходящего нет. Поехал за ним. Понял, что ещё долго провожусь, поэтому решил захватить тебя сразу. А ты как всегда. – отпустив руль, разводит руками. – Колючки растопырила на ровном месте.

- Почему сразу не позвонил?

- Сюрприз сделать хотел. Думал, разгребусь по-быстрому и к тебе. Набрал, а тут уже дикобраз.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Подаюсь к нему и обнимаю предплечье. Укладываю подбородок на плечо, приняв самый невинный вид. Хлопаю ресницами и гляжу на него щенячьим взглядом.

- Ну прости, Мась. – подлизываюсь тоненьким голоском. – Не дуйся. Вот такая психичка я у тебя.

Он выдыхает и расслабляется. Улыбнувшись, целует в кончик носа.

- Ты у меня. Ага, Май. Не забывай об этом.

Стучит пальцем по щеке, не переставая давить лыбу. Я с удовольствием целую его в затребованное место.

- Скучала. – шепчу тихо.

- Я тоже, пчёлка. - снова клюёт в нос.

Закатываю глаза и показательно вздыхаю, но от него не отлипаю, когда бурчу:

- Зачем мама вообще тебе это рассказала?

- Она от меня без ума. Я же такой неотразимый. – подмигивает со смехом, реально становясь неотразимым.

- Не зазнавайся. – бормочу, покрывая лёгкими поцелуями правую сторону его лица.

Блин, как же сильно я соскучилась за эти сутки. После прошлых выходных мы три часа целовались и не могли друг от друга оторваться.

Дикий изо всех сил старается сосредоточиться на дороге и не таращиться на меня, но получается у него откровенно паршиво. На мне только домашние штаны и спортивный топ. Ни грамма косметики. Немного потрёпанная от бега шевелюра.

Остановившись на светофоре, резво выбрасывает руку и впечатывает меня в себя. Языком раздвигает губы и с голодом и жаждой зализывает. Слюна смешивается. Дыхание — одно на двоих. Дрожь. Мурашки. Жадные до тепла чужой кожи пальцы. Обоюдно всё.

Сердце крутит кряду три сальто, когда его вкус вытесняет мой собственный. Я растворяюсь в нём.

Сзади начинают бешено сигналить. Приходится разлепляться.

- Бля-а-ать… - стонет Макс, ударяясь затылком в подголовник. Поправляет натянутую ширинку и трогается. Вплетаю пальцы в его волосы и царапаю затылок. – Май, дорога. – шипит, скатываясь ниже по сидению и шире разводя колени. – Разъебёмся.

Чмокнув его в щёку, убираю руку, опускаю голову на плечо и прикрываю глаза. Вывожу узоры на его бедре и просто кайфую от его запаха и присутствия.

- Как съездил к родителям? – забиваю повисшую тишину.

- Нормально. – хмыкает неразборчиво. – Как всегда. В этот раз мозги не делали по поводу учёбы.

- Вау! – вскрикиваю иронично. – Случилось чудо?

Дикий приглушённо смеётся и касается улыбкой моих губ. Я тоже улыбаюсь. Он часто ворчит, что родители вечно ставят в пример старшего брата, чем невозможно бесят. Но что бы он там ни говорил, заметно невооружённым взглядом, что он любит и уважает всех их.

Я всегда была одна, поэтому не представляю, какого это — иметь такую огромную семью. Мне кажется, что плюсов всё же больше, чем минусов. Хотя мне было бы очень неприятно, если бы мама постоянно тыкала носом в чужие достижения.

- Тема у них поинтереснее появилась. – кидает интригу и дожидается моего настороженного взгляда. – Есть у меня один брат-мудак, намекнувший, что у меня девушка появилась. Учёба сразу ушла на второй план.

У меня внутри всё холодеет. Он же сейчас не намекает на знакомство с его семьёй? Это последнее, что нам надо в нашей ситуации.

Видать, заметив мой испуг, Дикарь от души ржёт и нравоучительно проговаривает:

- Не ссы, Рыжая, меня не прогнули. Я тебя отстоял. Если познакомлю со своими — будешь общей. А так моя и только моя.

Не знаю, выдохнуть мне с облегчением или обидеться, что он меня прячет. Впрочем, второй вариант мне ни к чему.

К дому близнецов добираемся всего за двадцать минут. Обычный спальный район, как и все остальные. Типичная пятиэтажка. Немного пропетляв по двору, паркуемся за домом. Макс забирает с заднего сидения инструменты, а я выпрыгиваю на улицу. Обхожу капот и сразу попадаю в его объятия. Губы — в жёсткий захват поцелуя.

Держась за руки, входим в подъезд и поднимаемся на последний этаж. Кудряш открывает дверь и пропускает меня вперёд. Включает свет. Оглядываюсь по сторонам, скидывая балетки. Тяну носом смесь запахов мужского жилья, точно распознавая свой любимый.

- Осмотрись пока. Проведи разведку. Если найдёшь женские вещи — все вопросы к Нику. – стебётся, поцеловав в затылок и обернув рукой рёбра. – На моей территории чисто. – кивает на правую дверь. – Давно собирался позвать тебя в гости. Все улики уничтожил.

- Придурок. – пихаю его локтем в живот и беру направление сразу в его спальню.

Внаглую толкаю дверь и вхожу. Здесь его аромат настолько концентрированный и густой, что окутывает приятной дымкой. Макс проныривает сзади и щёлкает выключателем. На ходу скидывает футболку и бросает на достаточно широкую для двоих кровать. Я картинно закатываю глаза, когда он начинает выпендриваться и играть мышцами.

- Оденься, секс-символ. – швыряю в него его же футболкой.

- Ведьма, это должно звучать не так. Повторяй за мной. Раз-день-ся.

- О-день-ся. – шепчу ему в рот.

- Злая ты. – вздыхает театрально. Достаёт из шкафа шорты и берётся за ремень на джинсах. – Отвернёшься? – выбивает, заломив бровь. Складываю руки на груди и притопываю ногой, давая понять, что собираюсь досмотреть шоу до конца. И да, немного попялиться на него. Дикарь, самодовольно ухмыляясь, предельно медленно распускает ремень, расстёгивает пуговицу и ширинку. Спускает джинсы по сантиметру. Пф, у него опять стояк. Перехватив мой взгляд, предлагает: - Можешь по-шустренькому приласкать его. – стреляет вниз. Я не сдвигаюсь, накинув на лицо стервозную улыбку. – Сучка. – опять вздыхает и переодевается в шорты, не забыв при этом демонстративно сжать мутанта. – Обживайся, ведьма. Я пошёл с краном ебаться.

Быстро, но жарко целует и оставляет меня одну. Даже грустно как-то. Я думала, что он начнёт сейчас приставать. Мы одни в его квартире. Брр… Об этом я и не подумала.

Растерев плечи руками, поддеваю клетчатый плед. Приятно удивляет заправленная кровать и, пусть и не слишком аккуратные, но всё же стопки вещей в шкафу. Окна чистые. На тумбочке совсем небольшой слой пыли. Пара носков на полу. Немного вещей на спинке стула. В общем-то, достаточно чисто. Я ждала, что у таких придурков, как близнецы Дикие, дома будет полный срач. А у них тут чище, чем в моей комнате. В плане бардака. Мусор горами у меня не копится, но вещи валяются абы как. Беру футболку, которую Дикарь только что снял, и подношу к лицу. Затягиваюсь. М-м-м, у меня голова кружится. Как же меня вставляет его запах. Немного пота, парфюма и его самого.

Для галочки заглядываю в зал и санузел. Даже одним глазком в комнату Ника.

Нет, если сильно захотеть, то можно придраться к мелочам. Но это даже для меня слишком.

Иду на шум и застываю на пороге, задержав дыхание. Мой обаяшка, матерясь сквозь зубы, скручивает гусак. Виски и шея блестят от пота. На спине о-о-очень чётко прорисовываются мышцы. На напряжённых руках — тоже. Вздутые вены мелькают на предплечьях, когда, приложив силу, срывает гайку.

- Нравлюсь? – сечёт, повернув голову через плечо и играя бровями.

Фыркаю и подхожу к нему. Прикладываю ладони к спине и медленно веду вверх. Касаюсь губами лопатки. На его коже вскакивают мурашки. Закрываю глаза и нюхаю его, как какая-то извращенка. Меня, оказывается, очень заводят парни, занимающиеся ремонтов кранов.

Макс резко поворачивается и хватает меня за талию. Подрывает вверх и усаживает на стол. Раздвигает ноги и становится между ними. Целуемся жарко и голодно. Долго. Его руки гуляют по моему телу. Мои — по его. Дикий отрывается от меня и, глядя в глаза, просит:

- Останься сегодня у меня, Май.

Глава 35

После моего категоричного отказа, пусть и обоснованного, Макс молча занимается краном, а я сижу на кухонном острове и ем банан. Провокационно, да. Но я голодная, а у него больше ничего съедобного нет.

Внимательно наблюдаю за его работой. Сразу становится ясно, что руки растут у него оттуда, откуда надо. Работы он не боится и делать её умеет. Никаких лишних движений. Уверенно и спокойно, периодически матерясь, снимает кран и ставит новый.

- Подай ключ на семнадцать. Рожковый. – добавляет после паузы.

Спрыгиваю со стола и быстро нахожу затребованный ключ. Дикий, не оборачиваясь, протягивает раскрытую ладонь. Вкладываю в неё инструмент и жду — вдруг ещё помощь понадобится. Он закручивает гайку и смотрит на меня через плечо с удивлённой улыбкой.

- Что? – смеюсь растерянно, разводя руками и приподнимая плечи. – Что не так?

- Ты дала мне рожковый ключ на семнадцать. – усмехается.

- Ну да. Ты разве не его просил?

- Его. – кивает, сощуриваясь. – Подай ещё маленькую трещотку и башку на четырнадцать.

Присаживаюсь на корточки и нахожу в чемоданчике нужное. Отношу Кудряшу. Он, округлив глаза, смотрит то на меня, то на инструменты. И начинает странно смеяться.

- Да что, Макс?! Чего ржёшь?! Что не так?!

- Не думал, что найду помощника в починке крана в твоём лице. – выбивает сквозь гогот. – Если попросить маму дать ключ, она спросит: от квартиры или от гаража. – не переставая смеяться до слёз, поясняет Кудряш.

Я начинаю хохотать вместе с ним. От смеха падаю с корточек на задницу. Утыкаюсь лбом в его влажное от прилагаемых усилий плечо и щипаю.

- Ауч, ведьма, ты чего? – уссыкается, растирая руку.

- Блин, Макс, ты дурак! – выкрикиваю с новым приступом смеха. – Я не могу понять, что не так сделала!

- Всё так, Май. – резко обрывается его смех, а голос звучит низко и хрипло. Толкается вперёд, укладывая меня спиной на пол и прижимая собственным телом. Губы в губы. Глаза в глаза. Я вздрагиваю от влажного жара гладкой кожи, что соприкасается с моим животом. – Ты пиздец, какая красивая сейчас. – сипит всё тише и интимнее. – Вот такая растрёпанная. С горящими глазами. Красным от смеха лицом. На полу в моей кухне. У меня на тебя ежесекундно стоит.

- Так себе комплимент. – бубню глухо, чтобы скрыть, как колотится сердце от его слов, тона, взгляда, сердцебиения, долбящего мне в рёбра.

- Я к тому, что никогда ничего подобного и подумать не мог. Не знал, что так бывает. Ты мне каждую ночь снишься. Останься сегодня со мной. Завтра воскресенье.

Роняет голову в изгиб моей шеи и слабо пощипывает губами.

Запускаю пальцы одной руки в его волосы и рассеянно перебираю их, глядя в потолок.

- Макс, я уже говорила, что даже телефон не взяла. Ни расчёски, ни зубной щётки. Как ты себе это представляешь? И вообще, ты обещал не подгонять меня.

Он поднимает голову и врывается потемневшим взглядом в мои глаза.

- Я не подгоняю. Просто прошу остаться. Заебало висеть на телефоне ночами. Хочу прижаться к тебе и спать в обнимку. Разве я много прошу? – и такими невинными глазами смотрит, что все мои аргументы машут мне ручками на прощание и сваливают в неизвестном направлении. Кудряш не тормозит. Ещё и здравомыслие следом отправляет. – Поваляемся. Фильм посмотрим. Поговорим. И, - роняет взгляд на мои пересохшие губы, которые рефлекторно обвожу языком, и шумно сглатывает, - целоваться будем. Много. Расчёску я тебе дам. От вшей обработаю, не переживай. – выбивает с усмешкой. Прыскаю со смеху, обняв его плечи. – И зубную щётку достану из заначки. Даже отдам тебе свою любимую чашку. Хошь? И единственную подушку. Останься, Майя. Одна ночь. Приставать не буду. Точнее, - усмехается криво, - очень постараюсь не приставать. Ты такой секс, что это сложно. Но если чё, можешь двинуть меня по башке. Только по верхней. – я хохочу в голос. Максим бодает мою переносицу, щекоча растрёпанными волосами лицо. – Оставайся, ведьма.

- А завтраком меня накормишь? – выдыхаю жарко в брезгливо скривившиеся губы.

Из чего сразу становится ясно, что с этим аргументом ему не справиться.

- Тут у нас несколько вариантов. Бутерброды. Если очень повезёт, то не сгоревшая яичница. Если не очень, то с хрустящей корочкой чёрного цвета. – выдавливает улыбку. – Или заказ из кафехи.

- Перебьёмся. – проговариваю задумчиво и медленно.

- Останешься? – удивлённо выбивает Кудряш. Глаза загораются. Лицо расслабляется. Губы в улыбке плывут. Я в ответ тоже улыбаюсь. – Май, остаёшься?

- Остаюсь. – киваю, борясь с желанием добавить: до конца жизни. – Только маму надо предупредить, чтобы не переживала зря.

Макс приопускает подбородок. Неловко встаёт и протягивает мне руку. Поднимает, целует и набирает номер на телефоне. Протягивает мне гаджет с цифрами моей мамы, подписанной как «Глава шабаша». Выгибаю брови. Он разводит руками, мол, понимай, как хочешь.

- Идиот. – буркаю ему в спину.

Красивую, что б его спину. На которой снова проявляются крепкие мышцы. Сглатываю и отворачиваюсь.

- Максим? – удивляется мама.

Уже сто процентов, накрутила себя, что я её обманула. Или мы поссорились, и я теперь брожу одна по улицам и без телефона.

- Это я, мам. Я сегодня у Макса останусь.

- Майя… - предупреждающе понижает голос.

- Мамуль, не переживай. Сексом заниматься мы не будем. – Макс рывком оборачивается и прищуривается. Посылаю ему воздушный поцелуй, чмокнув воздух. – Знаю, что ты мне не поверишь, но он поможет мне с рефератом по анатомии. – брови Кудряша ползут вверх. Упс, анатомия явно лишней была. – Потом посмотрим фильмы. Я спать буду в другой комнате. – стреляю в него предупреждающим взглядом, когда шагает на меня. – И вообще, мамуль, мне восемнадцать. Не маленькая.

- Ох, ладно. – сдаётся мама, несколько раз подряд тяжко вздохнув. – Дай трубку Максиму.

- Мам. – шепчу резко.

Масичка, гад, уже забирает смартфон и весело здоровается.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Да, Ангелина Алексевна, не волнуйтесь. Обещаю вести себя хорошо. Да. – кусая губы, слушает мамины «наставления». – Брата сегодня не будет. Май переночует в его комнате. – берёт сигареты и идёт на балкон. Я хвостиком. Насупившись, складываю руки на груди и контролирую каждое его слово. Дикий затягивается. – Что? Нет. Не курю. – бомбит торопливо, немного краснея. – Ладно. Поймали. – смеётся натянуто. – Я бросаю. Постепенно.

Ещё пару минут клятвенно обещает вести себя пристойно и, наконец, прощается.

- Велела передать тебе, чтобы вела себя хорошо. – обнимает, прибивая ближе к себе. Затягивается как-то нервно. – Бля, Рыжая, чёт я стрессанул немного. – ещё один нервный смешок. – Оказывается, что стараться понравиться матушке своей девушки — пиздец какой напряг.

- Бедненький. – сокрушаюсь искусственно, разминая напряжённые плечи. – Сам виноват.

- Ага, нарвался на целый шабаш. Теперь боюсь слова лишнего сказать, чтобы хер вдруг не отсох.

- Ты идиот, Мась. – смеюсь, целуя его.

- Был бы умный, нашёл себе нормальную. – бормочет тихо, за что отхватывает пару неслабых тычков по рёбрам. - Ладно, надо с краном заканчивать. Помыться хочу, охренеть как.

Макс докручивает новый кран. Открывает воду. Залезает под раковину и проверяет, не течёт ли нигде. Я просто пялюсь на него и кайфую. Как же мне нравится за ним наблюдать. Он сосредоточен. Без привычных улыбочек и беззаботного вида. Хмурит лоб. Сбивает вместе брови. Кусает губы. Что-то там докручивает. Красивый гад. Влажные волосы свисают ниже выбритых висков. На груди проступают капельки пота. Зажав в зубах небольшой фонарик, забирается обратно под раковину. Пыхтит что-то. Забавный.

- Помощь нужна? – спрашиваю, присев рядом на корточки. – Могу посветить.

- Не мешай. – отрезает, даже не взглянув на меня.

Вздохнув, делаю ещё один обход квартиры. Ищу, к чему бы придраться. Зачем-то осматриваю вещи, что висят на стуле. Все чистые. Принюхиваюсь. Пахнут стиральным порошком.

- Надулась?! - кричит Дикарь из кухни, гремя инструментами.

Вешаю вещи на место и возвращаюсь к нему. Подперев косяк плечом, скрещиваю руки и наблюдаю не без кайфа, как он собирает инструменты и вытирает тряпкой полы.

- С чего бы? Не нужна помощь, и чёрт с тобой.

- Надулась всё ж. – качает головой, шагая ко мне. Встречаю его губы, подняв голову. Макс целует нежно, ласково, без языка. Когда он так делает, я вообще вся дрожу. – Не обижайся, Бестия. Я, когда занят, бешусь, что отвлекают и мешаются. Если помощь нужна, я сам прошу.

И опять такие глазки строит, что хочется всплакнуть, глядя в них.

- Ты закончил?

- Угу.

- Иди, мойся. – толкаю его в голую грудь. – Воняешь, как забитый автобус в сорокаградусную жару.

- Добрая душа. – ворчит, мажа ртом по губам. – Убрать сначала надо.

- Иди, Масичка. Добрая душа поможет тебе с уборкой. Ты только скажи, где тряпки-вёдра.

Через тридцать секунд без какого-либо сопротивления Дикарь снабжает меня уборочным инвентарём. При этом ещё даёт указания помыть раковину, столешницу вокруг неё, дверцы, на которых остались тёмные маслянистые отпечатки пальцев, шкафчик изнутри и, соответственно, то, что я собиралась изначально — пол.

- Кудряшка, а ты случайно не оборзел? – огрызаюсь, скаля зубы.

- Май, не ворчи. – оборачивает талию предплечьями, оттопырив грязные кисти. – Помыться хочу. Чешусь весь. Ты сама помочь вызвалась. – хлопает своими коровьими ресничками. – Ведьмочка, ну плЫз. Я руку рассёк. – демонстрирует три стёсанные костяшки и довольно глубокий порез.

- Блин, дурак. – шиплю, хватая его кисть и рассматривая. Кровь уже схватилась корочкой, отчего порез кажется ещё страшнее. Подворачиваю недовольно губы. Подрываю на него взгляд и ругаю, на чём свет стоит: - Почему не промыл? Не перевязал? Или хотя бы мне мог сказать. Я бы сама…

- Май, - шепчет в губы. – всё норм. Это херня. Я быстро в душ. Если наведёшь тут порядок, - обводит взглядом кухню, - буду премного благодарен.

- И обработай руку! – бросаю в спину.

- Я тебя тоже, ведьма. – ржёт гад, скрываясь в ванной.

- Тоже… тоже… придурок. – бубню, принимаясь за уборку.

С маслянистыми следами приходится повозиться, но я успешно справляюсь. Встав раком, дважды промываю полы. Пячусь назад, полируя тряпкой глянцевую плитку. Врезаюсь задницей во что-то твёрдое. Точно помню, что до стены и стола ещё далеко. Свешиваю голову вниз и выглядываю между ногами на мокрые стопы, икры, колени и часть бёдер, прикрытых полотенцем.

Руки Макса оказываются на моей талии и медленно скатываются на ягодицы, сдавливая. Осторожно вдыхаю и пытаюсь незаметно выбраться. Хватка усиливается.

- Макс. – шепчу враз пропавшим голосом. Он как дурной. Зачарованно оглаживает мой зад, поясницу, бёдра. Толкается твёрдым пахом между ягодицами. – Макс, остановись! – гаркаю, выпрямляясь рывком. – Совсем поехал? – поворачиваюсь лицом к нему, дёргано убирая лезущие в лицо волосы.

Его взгляд настолько тёмный, что кажется вязким. На скулах проступают желваки. Зубы скрипят. Жилы на предплечьях натянуты. Кулаки сжаты так, что корочки на костяшках лопаются и проступает кровь. Он скатывает взгляд на моё лицо. Шумно втягивает носом воздух. Не знаю, что у меня там в глазах отсвечивало, но с Максом мгновенно происходят метаморфозы. Плечи опадают. Голова безвольно повисает. Пальцы становятся как желейные червячки.

- Блять, Май, я не понимаю, что не так. Почему ты держишь меня на расстоянии? Как собачонку. Подразнила мясом и пнула.

- Что ты несёшь, Макс? – рычу, толкая ладонями в грудь и проходя в коридор.

Он не останавливает, когда обуваю балетки. Плевать, что у меня ни денег, ни телефона. Проворачиваю замок и тяну на себя дверь. Она громко захлопывается, прибитая ладонью Дикаря. Он вжимается носом в затылок и хрипит:

- Прости. Останься.

- Я пойду, Макс. Как дура поверила. Тебе лишь бы в трусы мне залезть.

- Ты не доверяешь мне до сих пор, да? – шепчет жарко, одной рукой удерживая дверь, а второй опоясывая рёбра. – Думаешь, что для меня это игра, спор? Или что ты там себе наворотила в голове? – вгрызаюсь в язык, не зная, как ему объяснить. Я не боюсь секса с ним. Я его хочу. Офигеть, насколько сильно. Мне страшно, что после этого наши отношения изменятся. Станут ещё глубже. – Ясен хрен, что я хочу залезть к тебе в трусы. – хмыкает, удивляя честностью. – Я хочу тебя. Не секрет. Я уже пятую неделю в ванне лысого гоняю. И мне неясно, почему я не могу трахать свою девушку.

- Кира тебе, видать, сразу дала. – шикаю язвительно.

- Через пару недель. А она целкой была. – выбивает глухо.

- Оу, так вот в чём проблема. Если беречь нечего, то должна сразу под тебя лечь?! Вдруг я тоже целка?!

Слова только срываются, а я уже ищу способы затолкать их обратно. Надеюсь, что он не услышал. Не предал значения. Чёрт, кому там молятся, чтобы чудо случилось?

- А ты целка, Майя? – цедит с ярко выраженной агрессией, прижимаясь лбом к переносице. – Дважды ты заявляла обратное. Мне похеру на тех, кто тебя пялил. Значения не имеет. Я серьёзно с тобой хочу. Во всём серьёзно. Понимаешь? Скажи мне правду. Прямо сейчас. Чего ты боишься? Почему дистанцию держишь? Куда уезжаешь? Просто расскажи. Я приму. Будем вместе думать, как выкручиваться. Я не отпущу тебя, My Май.

В его глазах я вижу уязвимость и обиду. Надо было раньше оттолкнуть его. Теперь уже ничего не изменить. Пусть Дикий больше не говорил о своих чувствах, но они были в каждом жесте, слове, взгляде. И я тоже люблю его. Надо признаться. Если не сделаю этого сейчас, то не сделаю никогда.

Набираю полные лёгкие воздуха, как его вместе с криком вышибает от громкого удара в дверь. От неожиданности бросаюсь вперёд. Макс прижимает к груди рукой и скрипит зубами. Дверь открывается, и в квартиру вваливается Ник с кучей сумок.

- Ты чё мобилу не берёшь? – возмущается, снимая кроссовки. Напарывается взглядом на мои ноги и медленно поднимается к лицу. Оценив обстановку, присвистывает: - Понял, почему. Соррян, что обломал. Привет, Май.

Сердце лупит отбойным молотком. Никита улыбается без тени смущения. Макс злой как чёрт. А я могу думать лишь о том, что получила самый очевидный знак, говорящий, что лучше молчать и дальше, а потом просто исчезнуть. Так будет лучше для всех. Дикий никогда не узнает правду о моём диагнозе. Никогда.

Глава 36

Настроение Май меняется в секунду. Момент упущен. Как теперь её доламывать, хрен знает. Ник, сука, так невовремя завалился. Какого хрена вообще припёрся? Я этому скоту все зубы повыбиваю. Особенно за то, как весело он щебечет с Май на кухне, пока я одеваюсь и стараюсь взять себя в руки.

Облом похлеще цыпочки, которая уже спустила трусы, а потом передумала. Застань Ник нас в процессе, я бы так не бесился. Теперь же без понятия, когда ещё смогу вытянуть Рыжую на относительно откровенный диалог.

Набираю полные лёгкие воздуха и даю себе установку не психовать. Хмыкаю весело, сознавая, что раньше никогда не приходилось ограничиваться в словах и выражениях. А особенно следить за тем, что говорю и как кто-то на это реагирует. Только с ведьмой выворачиваю себе кости, боясь ляпнуть лишнего.

Как ни стараюсь делать вид, что всё в норме, нормой и не пахнет. Особенно, когда слышу хрипловатый смех Майи. Останавливаюсь на пороге кухни. Сложив руки на груди, приваливаюсь плечом к косяку и с яростью наблюдаю, как они, перебрасываясь шутками, разбирают сумки и пакеты с хавкой. В памяти сразу всплывают флешбеки той роковой вечеринки. Как она так же хохотала с ним. Как извивалась в руках близнеца, когда танцевали.

- М-м-м, пирожки. – тянет Май, заглядывая в один из контейнеров. – Я голодная — жуть.

- Угощайся. – усмехается Никитос.

- А с чем они?

- Яйцо с луком, кажись. Где-то там ещё были с вишней. – толкает, закидывая в морозилку пакет с котлетами.

Рыжая шебуршит остальными пакетами. Вынимает из них содержимое и передаёт Нику.

- О, нашла! – вскрикивает довольно. – Надеюсь, чай у вас имеется. – сечёт, заломив бровь.

- Имеется. – буркаю, проходя мимо неё к гарнитуру. Вынимаю из шкафчика две коробки с какими-то там вкусами и ставлю перед нет. – Выбирай.

Она, не глядя, достаёт пакетик из первой попавшейся. Обходит меня и лезет в шкаф за кружками.

- Чай все будут? – интересуется, перебегая взглядом с меня на Ника и обратно.

- Агась. – кивает Никитос. – Ток чёрный.

Я так же молча достаю два пакетика и убираю коробки обратно в шкаф.

Ведьма раскидывает чай по кружкам, засыпает сахар и ставит чайник.

- Ты чего? – толкает меня плечом брат. – Реально так обломался?

- Катись на хрен. – огрызаюсь глухо, чтобы следящая за нами Май не слышала.

- Не дуйся. Мог и предупредить. – бурчит, вертя в руках зажигалку. – Покурим?

Без слов выхожу на лоджию. Никитос шагает следом и закрывает дверь. Гляжу сквозь стекло, как Рыжая, насупившись, поглядывает на нас исподлобья. Криво улыбаюсь ей и подкуриваю, отвернувшись. Облокачиваюсь предплечьями и перегибаюсь на улицу. Делаю затяжку и медленно выпускаю дым в ночь.

- Какого хера ты вообще явился? – шиплю, щурясь от едкого дыма. – Мог хотя бы маякнуть.

- Так а хули одному у предков делать? Тимоха смотался. Я же не думал, что ты Майку притащишь.

- Окай, забей. – бросаю безразлично, выдыхая сизую дымку.

Зря я взбесился. Брат не виноват. Я бы тоже смотался от предков, останься там один. Я их, конечно, люблю, но для одного человека родителей слишком много.

- Я сейчас завалюсь к себе, врублю телек погромче и можете развлекаться. Беспокоить не буду. – рассекает навеселе.

- Если бы развлекаться. – хмыкаю саркастично. – Я почти её на разговор вывел.

- Соррян. – виновато сипит брат.

Он, конечно, не в курсе всего, но кое-чем я с ним поделился. Например, тем, что Май собирается куда-то уезжать, но при этом не говорит: куда и почему. Мы уже дважды с ней из-за этого ссорились. По итогу она виляла хвостом и бросала свою излюбленную фразу: если тебя что-то не устраивает, можешь быть свободен. Я тебя не звала и не держу.

И каждый раз она лукавит. Стоит мне заявиться к ней мириться, сразу тает. Для приличия, конечно, пару минут ломается, но не всерьёз. Мне даже кажется, что она намеренно провоцирует и развивает ссоры, треплет мне нервы и выёбывается, ожидая, когда у меня кончится терпение и надоест за ней бегать. Только я упёртый, хрен так просто сдамся. Придётся создавать новую ситуацию и загонять ведьму в угол. Главное, чтобы она больше не стояла передо мной раком. А то задница у неё такая, что башку с размаху отшибло. Не собирался тему наших неполноценных отношений поднимать, но сорвало, когда в очередной раз оттолкнула. И чёрт знает, что ей движет. Боится, что реально на спор с ней? Или у неё какие-то другие заскоки и проблемы?

- Забей, Ник. Норм всё. – подытоживаю, делая финальную тягу.

Возвращаемся с братом на кухню, где хозяйничает Рыжая. Подвисаю, наблюдая, как раскладывает на тарелках пирожки и расставляет кружки с чаем. Гармонично вписывается. Хоть насовсем к себе жить забирай.

Подхожу сзади и обнимаю за талию. Притягиваю спиной к себе и ныряю носом в огненную гриву.

- Ты так вкусно пахнешь, Май. – хриплю, скользнув губами по шее и поймав ими пару мурашек.

- Макс, не начинай. – шикает, стараясь выкрутиться из моего захвата, но я только крепче прижимаю. – Давай поедим. Ты меня увёз голодную и раздетую. Я есть хочу.

Отпускаю её и сажусь за стол. Никитос, отведя взгляд на холодильник, очень внимательно разглядывает на нём единственный магнитик и пару вмятин. Май плюхается на стул и тянется за фруктовым пирожком. Весело трещит что-то Нику. Тот с улыбкой и смехом отвечает. Им весело. А я сижу унылым дерьмом с хмурой рожей и хлебаю чай.

Клинит вся эта мутная история. А тут ещё и оказалось, что я ведьму к собственному брату ревную. Без единого повода. Если бы она хотела что-то с ним, я бы сразу отвалился. Только её ко мне тянет, а не к нему. Но меня один хрен подрывает, что они так мило болтают. Она вообще со всеми мило ботает. Всем улыбается. Со всеми смеётся. Никогда раньше мне не приходилось испытывать ревность по отношению к кому-либо, а тут веду себя как Кира, когда были с ней. Хочется отгонять от неё всех, у кого есть яйца. Зажимать постоянно. Целовать. Показывать, что она занята. Что моя. Со мной. Чтобы ни у кого не возникало желания даже близко к ней соваться. Ни у кого не должно быть сомнений, что у нас всё заебись. И насрать, что дальше поцелуев и того единственного взаимного петтинга наши отношения не заходят. Май дразнит меня. Я раздракониваю её. Но в последнюю секунду она даёт заднюю. Сводит всё в шутку или начинает щекотаться. Гонять лысого в ванне для меня уже ежедневный ритуал, а не жизненная необходимость. И, что странно, даже мысли не возникает подцепить какую-нить цыпочку на ночь и сбросить напряжение с ней. Я хочу дожать Майю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Иногда даже возникает мысль, что она подверглась насилию, потому так тормозит. Только не похожа она на ту, которая от членов шарахается. Короче, хрен знает, что делать. Пока играем по знакомым правилам, а дальше видно будет.

- Теперь ты надулся? – бубнит стерва с набитым ртом, стреляя в меня глазами.

- Дуться, ведьма, это твой удел. А я просто делаю выводы.

- И какие выводы ты там наделал? – добавляет интонациям сладкого яда.

- Неутешительные. И не самые радужные.

Она на мгновение округляет глаза, но сразу сощуривает. Толкается верхней частью тела вперёд, касаясь грудью моей руки. Незаметно сглатываю быстро копящуюся слюну и цепляюсь за её глаза, только бы не пялиться ниже. Почти касаясь губами уха, шепчет:

- Масичка, не ворчи, как старая бабка. – её ногти скребут ткань шортов в основании бедра. Дыхание растекается по коже жаркими волнами. – Ты обещал мне хороший вечер. Фильмы и поцелуи. Если вдруг передумал, только скажи.

- Тебе не кажется, Майя, - шиплю, так же прижав губы к её уху, - что нам есть, о чём поговорить и что обсудить?

- Что? – невинно хлопает ресницами, прикидываясь пустоголовой дурой.

- То, что ты собиралась мне сказать. – проговариваю тихо.

Май сразу взвинчивается. Спрыгнув со стула, сверлит меня взглядом и рычит:

- Так и знала, что ты решишь всё испортить. Ник. – брат, до этого делавший вид, что его тут нет, вскидывает голову. – Домой меня не подкинешь?

Он смотрит на неё. Медленно переводит взгляд на меня. Понятное дело, что, оказавшись между двух огней, восторга он не испытывает. И Май обижать не хочет, и меня предавать не станет. Поэтому принимает третью сторону. То есть — свою.

Выставив ладони перед нами, качает головой.

- Ребят, разбирайтесь сами. Не втягивайте меня в свои разборки.

- Никаких разборок. – шипит ведьма, беря направление к выходу из кухни. – Я просто попросила подвезти меня домой. Но нет, так нет. Пешком дойду.

Ник вопросительно глядит на меня. Я только закатываю глаза и даю жест близнецу не вмешиваться. Неспешно бреду за ней. Снова перехватываю под дверью. Не давая времени на сопротивление, закидываю на плечо и тащу в свою спальню. Сваливаю возмущающийся мешок на кровать и зажимаю телом сверху. Перехватываю запястья и фиксирую одной рукой над её головой. От греха подальше. Иначе раздерёт в мясо.

- Макс, отпусти меня. Я серьёзно. – цедит сквозь зубы, дёргаясь вверх, отчего напарывается на реагирующий на её близость член. Резко вбивается обратно в матрас. – Чё за приколы у тебя?

- У тебя научился, ведьма. – рычу ей в рот.

Затыкаю раньше, чем успеет развопиться. Сразу заталкиваю язык и сильнее вдавливаю телом. Иногда это единственный способ её заткнуть. Только Рыжая запускает режим дикобраза на полную. Пинается. Брыкается. Прикусывает мою нижнюю губу, рассекая слизистую. Ротовую заполняет железистый привкус. Май пытается добраться когтями до моей руки.

- Май, харэ. – бомблю, уткнувшись лбом в переносицу. Оба гоняем кислород, словно после неслабого забега на длинную дистанцию. Её голубые глаза мечут молнии. Злость сквозит в каждой напряжённой мышце и стиснутых зубах. – Майя, серьёзно, остановись сейчас. Эту тему я больше поднимать не стану. Останься. И убери колючки. И не втягивай в наши разборки моего брата. – рассекаю ровно и приглушённо.

- Я просто попросила подвезти меня. А тебя, Масичка, я просила не лезть мне в душу. У нас был уговор, что ты не задаёшь вопросов. Но ты раз за разом его нарушаешь. – последнее едва ли не шёпотом.

Отвернув голову вбок, ведьма закрывает глаза и обмякает. Её запястья расслабляются. Губы дёргаются, но она тут же втягивает их.

Сука, я же вижу, что она хочет сказать. Ей и самой это покоя не даёт. Но вместо этого продолжает таскать всё в себе и огрызаться, стоит намекнуть на запретную тему её отъезда. Хер знает, что в рыжей башке творится. Какие тараканы там гадят и размножаются. И как к ней пробиться, тоже ни малейшей догадки.

- Дикобраз, не бузюкай на меня. – прошу игриво, боднув её в нос. – Закрыли тему, Май. Обещаю.

Делаю щенячий взгляд, который вечно топит эту глыбу льда. Трусь носом об её щёку. Оставляю на лице короткие сухие поцелуи.

- Ладно, всё! – выбивает, сталкивая меня на постель.

Уткнувшись в потолок, грызёт губы. Руки так и закинуты над головой. Слабый хвост, в который были собраны её волосы, рассыпался. Белые полушария груди высоко понимаются над круглым вырезом топа.

До чего неземная зараза. Такая красивая и недоступная. Вроде бы рядом, а кажется, что где-то очень далеко. Там, куда я никогда не смогу добраться. Не втюрился бы, послал эту мозгоёбку в известном направлении.

Перевожу дыхание и спрыгиваю с кровати. Забираю с комода ноут и врубаю первый попавшийся фильм из тех, что собирались посмотреть вместе. Пристраиваю ноутбук между нами и заваливаюсь на подушку. Май приходится положить голову мне на плечо, потому что подушка у меня реально одна. Она подкладывает под щёку обе руки и делает вид, что смотрит фильм. Но дыхалка у неё никак не выравнивается. Оборачиваю рукой и скребу пальцами кожу головы, как она обычно делает мне.

- Макс, не злись. – сипит, не отрываясь от экрана. – Я правда не могу тебе рассказать.

Закрываю глаза и до надрыва вдыхаю. Крепче прижимаю ведьму и утыкаюсь губами в лоб.

- Так не может продолжаться, Май. Я знаю, что у тебя там какие-то тайны вселенского масштаба, но мы встречаемся. – ещё месяц назад я бы самому себе не поверил, что буду вот так лежать с девушкой в обнимку, смотреть кино и делать всё, чтобы понять её. Только факт остаётся фактом. – Что будет дальше? Ты хоть предупредишь, когда придёт время? Или тупо исчезнешь?

Она тяжело вздыхает и ничего не отвечает.

Ответ дан. Хоть, блять, привязывай её к себе, чтобы в один прекрасный день она просто не пропала из моей жизни. Потому что без неё она уже не кажется такой радужной.

Напряжённую густую тишину разбивает стук в дверь, а за ним и голос брата, которому я сейчас рад, как никогда раньше.

- Если вы там голые, то прикройтесь. – через секунду в проёме появляется его башка. Май делает попытку подняться, но я удерживаю. – Чего делаете?

- Не видно? – рыкаю раздражённо. – Кино смотрим. Чё хотел?

- Сиги есть? У меня кончились.

- У меня тоже последняя пачка.

Вашу ж, я и забыл о том, что курево на исходе.

- Тогда я в магаз. Взять чего?

Рыжая садится и растирает ладонью щёку, на которой остался красноватый отпечаток руки.

- Можешь сок вишнёвый захватить?

- Ноу проблем. – показывает пальцами «ок». – Ещё чего пожелаете?

- Конфет возьми. Шоколадных. – добавляю, хитро зыркнув на рыжую сладкоежку. – Килограмма три.

- Жопа не слипнется? – стебётся Бестия, потягиваясь.

- Я просто надеюсь, если у меня дома будут конфеты, то одна жопа будет бывать тут почаще.

- Мечтай, Масичка.

- Мечты имеют свойство сбываться. – выбиваю, заваливая Майю на лопатки и сочно засасывая.

До ушей доносится обиженное бормотание близнеца.

- Понял, курьер заказ получил и пора съёбывать. У вас двадцать минут, голубки.

Переглянувшись с Рыжей, надолго зависаем в этом контакте. А через секунду в зависшего на пороге Никитоса летит подушка, а комната наполняется весёлым смехом.

Вот бы так было всегда.

Глава 37

Май практически лежит на мне, перекинув ноги через бёдра и устроившись щекой на плече. На плазме сменяются кадры и вопят жертвы восставшего из мёртвых маньяка. Никитос на другом краю дивана потягивает пиво. Я бы тоже не отказался, но стоило потянуться за бутылкой, как дикобраз начал фырчать, что осталась она не для того, чтобы дышать моим перегаром. Потому и сижу, недовольно косясь на брата, сидящего с умиротворённой мордой. Автоматически глажу спину и плечи. Распутываю вьющиеся огненные волосы, прочёсывая их пальцами. И понимаю, что в кайф всё это. Каждая мелочь, связанная с Лисовской. Хотел бы я, чтобы так всегда было. Ну за исключением Ника. Он явно не вписывается в нашу временную идиллию.

- Макс, подай конфету. – просит Рыжая, вытягивая руку к комоду, стоящему около дивана.

- Это эксплуатация. – усмехаюсь, беря первую попавшуюся.

- Не эту. Синенькую. – указывает пальцем на миску, где синих четыре вида.

По очереди демонстрирую все разновидности, пока Майя не кивает. Протягиваю, но она качает головой. Растянув губы в милейшей улыбке, хлопает ресницами и елейным голоском выбивает:

- Разверни. – приподнявшись выше, шепчет в ухо. – И положи в ротик.

- А вот это уже наглость. – бубню, повернув голову и коснувшись её губ своими.

- А ты как думал, с девушкой жить просто? – поднимает брови, широко распахнув глазищи.

Копирую её жест и приглушённо высекаю:

- Я тебя на одну ночь пригласил, ведьма. О совместном проживании никто не говорит.

Как не говорит и о том, что, кажется, был бы не так уж и против. В четырёх стенах деваться ей было бы от меня некуда. Только я пока и сам к такому экшну не готов. Для начала воспользуюсь пробным периодом в одну ночь. Или сутки. А не была бы такой колючкой, оставил бы до понедельника.

Демонстративно кладу конфету себе в рот, прикусив зубами и оставив половину. Май, не теряясь, прижимается ртом и откусывает. Промурчав что-то непонятное, обводит языком мой рот и заталкивает в него оставшуюся в зубах половину конфеты.

- Жуй, Масичка. Не подавись. – ехидничает стерва, укладываясь обратно.

- Вот не знаю, самому уйти, оставив вас, или голубков выгнать и нормально фильм посмотреть. – шипит близнец, закатывая глаза.

- Свали. – рыкаю глухо, крепче прижимая Рыжую и вдыхая аромат её волос.

- У нас диван на последнем воздыхании. Боюсь, если оставлю вас на нём, эту ночь он не переживёт. – стебётся, закидывая в рот фисташку.

- Подавись. – бормочет Май, выкатив ему фак.

- Жрите свои конфеты. Только прилично. Или потом не возмущайтесь, что у меня громко порнуха работает.

- Фу, Ник, ты реально больной. – бомбит Бестия, выпрямляясь. – Заведи себе девушку.

Никитос, игноря замечание Лисовской, одаривает меня сочувственным взглядом, напоминающем о том, что он в курсе, что с сексом у нас с Май тухляк. Только это не значит, что я ему его приколы на тормозах спущу.

- Братишка, ещё раз выдашь что-то подобное при Майе, и самоудовлетворять тебе будет нечего. – рычу раздражённо.

Ник лишь опять закатывает глаза, уставившись в телевизор.

Ближе к концу фильма Май засыпает прямо на мне. Жму её ближе, опустив лоб на её макушку.

- Тебе пиздец, брат. – выносит вердикт Никитос, спалив, как меня разносит по Майе, тот трепет, с которым касаюсь и обнимаю её, не желая отпускать.

- Знаю. – выталкиваю одними губами, не отрываясь от ароматной гривы. Выдержав паузу, добавляю: - Вмазался. Сильно.

Близнец не выглядит удивлённым. Даже не делает попыток подколоть или задеть. Лишь сосредоточенно кивает и отбивает шёпотом:

- Не просри. И в следующий раз предупреждай, чтобы я вам не помешал.

Убито вздыхаю, откидывая голову на спинку дивана и закрывая глаза. Помешал он конкретно. Только не тому, о чём подумал. Рано или поздно я дожму Рыжую. Не первый день вместе. Должна была уже убедиться, что всё настолько серьёзно, что дальше только ЗАГС.

Это я, конечно, погорячился. Но не против, если бы ведьма оккупировала пару полок в шкафу и ванной и оставалась иногда ночевать. Я даже готов приобрести вторую подушку, только бы ей было удобно. Или готов самолично её заменить. Лишь бы спала вот так на плече. Во сне она всегда кажется такой слабой и уязвимой, что одного взгляда на неё достаточно, чтобы забыть об остром, как жало, языке и ядовитом характере.

- Ты спать собираешься? – высекаю, кинув взгляд на брата.

- Да. Ща, пивас допью и в люлю. – демонстрирует почти пустую бутылку.

- Тише сделай. – шикаю, кивая на телевизор.

- Ок. – соглашается, потянувшись за пультом.

Перехватываю ведьму под коленями и поднимаюсь. Она, промычав что-то невнятное, обнимает за шею и утыкается в неё лицом, так и не открыв глаз. В груди мощно отбивает серенаду на костях. Дышать становится сложно, как только заношу в свою спальню. Аккуратно опускаю на кровать и выпрямляюсь. Смотрю на Рыжую в своей постели, и меня атакует нелогичное желание видеть её здесь на постоянной основе. Глупо, знаю. Май первый раз осталась с ночёвкой, а я уже думаю, как перетащить её к себе. Учитывая наши ебанутые характеры, ужиться в одном пространстве нам будет очень сложно. Если вообще реально. Да и проблему вынужденного воздержания это не решит. Только больше искушения.

Даже сейчас просто смотрю на неё — с перекосившимся топом и полоской живота, виднеющейся между ним и спортивными штанами, а член колом стоит. Перевожу дыхание и, склонившись, легко трясу за плечо. Рыжая, потерянно моргая, приоткрывает глаза.

- У-м-м?.. – выдавливает, распахнув губы и обведя их языком.

Протягиваю ей свою футболку, которую вчера снял с сушилки.

- Переоденешься? Чтобы удобнее было.

- А… Да. Спасибо. – бормочет сонно.

Приподнимается и стягивает штаны. Сначала появляется желание проучить её, дабы не дразнила, но Май на меня даже не смотрит, быстро спуская до щиколоток и стягивая. Уже берётся за топ, но вдруг резко вскидывает лицо ко мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Тебе обязательно пялиться? – шипит, но совсем вяло.

Раздражённо фыркнув, складываю руки на груди и отворачиваюсь. От шуршания за спиной ротовая пересыхает. Рыжая в моей кровати в одних трусах, а я тут играю в «ничего не вижу и ничего не слышу». И вот совсем не представляю её практически, блять, голую.

Дёргаюсь, когда её руки обвивают торс, а губы прижимаются к шее сзади.

- Не обижайся, Макс. – шёпотом вбивает в затылок. – Просто я ещё не готова. И дело не только в доверии и отношениях. Не могу пока переступить этот барьер. Прости. – выдыхает почти беззвучно, и её тепло исчезает вместе с руками.

Медленно оборачиваюсь и смотрю на девушку, что прогрызла себе путь в само моё естество. Она сидит, поджав ноги, опустив голову и спрятав лицо за волосами. Тонкие пальцы с оранжевыми ногтями перебирают край белой футболки. Набрав побольше кислорода, скидываю футболку и шорты и отправляю их на стул. Обхожу кровать и забираюсь под одеяло. Май так и сидит. Потому приподнимаюсь на одном локте и тяну её назад, пока не заваливается на спину. Нависаю сверху, заглядывая в бледное лицо и словно светящиеся в темноте глаза. Опустившись ещё ниже, невесомо касаюсь пухлого рта и хриплю:

- Я не железный, Май. И не пацан, чтобы дрочить в ванной. Я не собираюсь тебе изменять, но боюсь, что однажды у меня тупо сорвёт крышу. Ты именно этого добиваешься, да? Чтобы я дал тебе повод меня бросить?

Ведьма распахивает губы и судорожно всасывает мой выдох. Зажмуривается и выбивает:

- Отличная идея. Приберегу её на всякий случай.

Невесело ухмыльнувшись, ещё раз целую и укладываюсь головой туда, где обычно была моя подушка. Закидываю руки за голову и таращусь в потолок. Не пытаюсь копаться в себе, в ней, в чувствах и страхах. У меня было достаточно времени, чтобы прокрутить все возможные и невозможные варианты. Только зря извёлся, так ни к чему и не придя. Я не понимаю многих её поступков и мыслей. Говорят, что в девушке должна быть загадка. Где мне, блять, в этой сплошной загадке отыскать девушку?

- Прости. – тихо просит Май, устраиваясь у меня на плече. Рефлекторно обнимаю, прижав до хруста. Она скользит губами по щеке к виску и, замерев, шелестит: – Ты мне не просто нравишься, Мась. Поэтому я так боюсь.

- Чего? – выдавливаю, разрывая ремни, сковавшие глотку.

- Что мы разобьёмся. Вместе.

Я не знаю, что ей на это ответить. Мы уже летим в пропасть на полной скорости. Падение не остановить. Остаётся только расслабиться и отдаться невесомости.

Тяну Рыжую ещё ближе и целую губы, что снесли крышу похлеще урагана. Не представляю уже, как без неё. Без дозы морфия для посечённого сердца. Даже пара дней вдали от ведьмы даётся с трудом. Или как сегодня — не даётся вообще. Сутки искал хоть один весомый повод, чтобы вернуться в город, а тут Сулейманыч со своим краном подкинул, сам того не подозревая. Летел, как в жопу ужаленный, хотел сразу к Май поехать, но пришлось всё же заняться сантехникой, пока магазины работали. А теперь она настолько близко, насколько это вообще возможно, а я не могу разобраться в смеси собственных чувств. Я счастлив, что она рядом. Мне с ней действительно хорошо. Хоть ругаться, хоть целоваться. Но при этом не могу избавиться от мыслей, что однажды она исчезнет, а я даже не буду знать, куда и почему.

- Макс. – шуршит тихий хрипловатый голос в районе шеи. – У нас есть сегодня. Не забывай об этом.

С натягом киваю и сиплю, повернувшись к ней так, что наши губы замирают в сантиметре друг от друга:

- Поцелуй меня, Май. Если не хочешь рассказывать, заставь перестать об этом думать.

Эхо слов ещё стоит в тёмной комнате, а наши языки уже сплетаются в танце-бою, где победить не может никто. Но длится он недолго — сам торможу, понимая, что провести ночь в одной кровати с Бестией не такая уж и отличная идея.

- Спи. – толкаю шёпотом и провожу языком по припухшим губам.

- И ты спи. – требует напористо, а через две минуты уже сопит на моём плече.

Через пару часов бессонницы понимаю, что Лисовская всё же решила использовать меня вместо подушки. Поэтому осторожно перетягиваю подушку и подкладываю себе под голову. Ещё долгое время смотрю, как Майя спит. Приоткрытые губы, блеклые ресницы и брови, раздувающиеся ноздри. Волосы рассыпались огненными змеями по светло-серой простыне и моему голому торсу. Её равномерное дыхание щекочет и обжигает кожу, а пальцы красиво покоятся там, где никак не хочет входить в ритм сдуревший мотор.

Я люблю её. Но Май не готова принять не только слова, но и мои чувства. И у меня нихрена нет предположений, что мне с этим делать. Лисовская как бомба с парой десятков проводов. И лишь один из них не даст ей сдетонировать. Если же коснуться любого неверного, всё пойдёт прахом, и у меня есть охренеть какой нехилый шанс её потерять. В этот раз или в следующий, но уже точно навсегда.

- Подпусти меня ближе, Май. Впусти в свои мысли.

Ответа ожидаемо не следует. Лишь тихое посапывание и губы, что прижимаются плотнее. Тяжёлый вздох во сне и бормотание:

- Дурак, не влюбляйся.

Знаю, что она спит. Ни сердцебиение, ни дыхание не сбиваются. Но даже во сне ей не нужна моя любовь.

- От чего же ты так сильно защищаешь и защищаешься, Май? – провожу пальцами по щеке, убирая пару попавшихся волосинок. – Я всё равно не сдамся. Я тебя не отпущу.

Какими бы тяжёлыми не были мысли, после их озвучивания дышать становится легче, а сон накрывает вместе с первыми проблесками света за окном.

Утро приходит запахом карамели, тёплым, мягким телом, всё так же прижатым к моему — твёрдому и напряжённому. Особенно в одном критическом месте. Огненным водопадом волос, рассыпанным везде. И обжигающе-надрывным дыханием.

Бля, одно её присутствие похлеще любой жаркой прелюдии. Кто бы знал, как я хочу трахнуть эту ведьму. И не проснувшийся мозг отказывается тормозить инстинкты. Зашипев, толкаю Майю на спину и придавливаю сверху. Голубые глаза распахиваются. Интуитивно ожидаю, что оттолкнёт, раскричится, только Рыжая переворачивает всё с ног на голову. Шумно выдохнув, обнимает руками за шею, а ногами оборачивает поясницу. Подавшись вверх, требует сонным хрипом:

- Сделай так, чтобы я кончила, Масичка. Только работай лучше, чем во сне. Там у тебя вышло паршиво.

- Сучка. – рычу, впиваясь в её рот. Опускаю руку вниз и ощущаю, что её трусы мокрые насквозь. – Баш на баш, ведьма.

- Как скажешь. – усмехается, поддевая резинку боксеров. – Я во сне тоже плохо старалась.

Глава 38

- Тише ты. – шиплю Рыжей в рот, перестав активно двигать пальцами у неё в трусах.

- Сам тише. – рыкает, крепче сдавливая ствол.

Сжав зубы, со свистом выдыхаю. Опускаю голову и впиваюсь ртом в торчащую пику соска. Май выгибается в пояснице, продолжая сбивчиво наяривать член. Кусая губы, стонет. Сползаю ещё ниже и поддеваю трусы по бокам. Тащу вниз, по привычке готовясь к сопротивлению, но ведьма лишь поднимает задницу, позволяя раздеть её. Маньяческим взглядом наблюдаю, как открывается гладкий лобок, пухлые розовые половые губки, что в прошлый раз так вставили. Они полностью скрывают её жемчужину. Тяну бельишко по ногам, на которых остаются несколько влажных полос. Стягиваю с одной ноги, оставив свисать на второй, и накрываю ведьму собой. Вдалбливаюсь через ткань боксеров.

- Макс… - выдавливает хрипом, толкнув в плечи. Вытягиваюсь на руках, застывая пахом между её ног. Мутным взглядом ищу на её лице признаки отказа, как слуха касается возмущённое: - Сними. Чёртовы. Трусы.

- Это да? – выбиваю жестковато.

- Про презики не спрашиваю. Знаю, что у тебя запасы на год вперёд. – язвит, криво усмехаясь.

- Это да, Майя? – давлю грубее, потянувшись к тумбочке.

- Заткнись уже. – приглушённо шипит ведьма. – Пока меня сон не отпустил.

- Сучка. – выбиваю сквозь стиснутые челюсти. – Сон тебе приснился, говоришь? И что я там делал?

- Фокусы, Масичка. Как оказалось, таланта к ним у тебя нет.

Аррр, мне охота её придушить. За слова и насмешливо-вызывающий взгляд. За издевательские нотки в голосе. За то, что секс со мной ей только снится. И за то, что тихо вести себя Май не может, а мне в коем-то веке не насрать, что услышит брат. Не хочу, чтобы хоть кто-то знал, как она стонет, как кричит, кончая, как дышит, приближаясь к оргазму.

- Никаких фокусов, стерва. – рыкаю, скатываясь сначала с неё, а затем и с кровати.

Май рассеянно моргает, приподнявшись на локтях. Меня, сука, на куски разрывает от желания вернуться к ней. Футболка скатилась вниз, пряча одну грудь и застряв на соске второй. А ниже ничего. Тяжело и громко сглатываю, отворачиваясь.

- Э, Масичка, ты чего? – сипит раздроблено, хлопая ресницами.

- Того, Рыжая, что ты вечно меня обламываешь. Моя очередь. – бросаю со злой иронией.

Пускай немного помучается, как я извечно страдаю рядом с ней. Не признаваться же ей, что не вставляет меня трахать её, зная, что в любой момент может завалиться Ник. Скрывать с братом нам друг от друга нечего было, так что замков на дверях нет, а стук — чистая формальность.

Зло фыркнув, дёргает подол футболки вниз и напяливает обратно трусы. Соскочив с кровати, хватает своё шмотьё и цедит:

- Я в душ. Надеюсь, ванная тебе не скоро пригодится. – стреляет глазами на оттопыренную резинку боксеров. – И если ты ещё раз скажешь, что не понимаешь меня, то сначала в себе разберись.

Открывает дверь, но я рывком впиваюсь пальцами в запястье и разворачиваю Бестию на себя. Захлопываю дверь и прижимаю Рыжую к стене, схватив за горло. Не давая начать возмущаться, давлю под челюстью, вынуждая приоткрыть рот. Чем мгновенно пользуюсь, жарко зализывая ощетинившегося дикобраза. Знала бы, как сильно хочу её, не ерепенилась бы столько. Проталкиваю колено между ног и с нажимом веду ребром ладони по промежности. Майя тихо всхлипывает и цепляется в мои патлы, углубляя поцелуй. Её тряпки падают на пол. Ногти неделикатно царапают кожу. Подхватываю левую ногу под коленом, поднимаю и отвожу в сторону.

- Не опускай. – требую хрипло, спуская боксеры.

Сдвигаю в бок полоску её трусов и вжимаюсь головкой между створок.

- Да, Майя? – давлю на выдохе. – Прямо сейчас. Отказ не принимается.

- Твою мать, да. – выпаливает, подаваясь вперёд.

Шляпа оказывается прямо у входа в ведьмовское тело. Не теряя времени, толкаюсь вперёд, пока Майя не передумала, как брат устраивает вторую подлянку за два дня. Громко лупанув кулаком в дверное полотно, орёт:

- Харэ трахаться, я кофе сварил.

- Скотина. – выцеживаю, роняя голову Май на плечо. – Пиздец.

- Полный. – выбивает, откинув голову назад и судорожно втянув воздух. – Видишь, Масичка, сама Вселенная намекает, что не суждено нам.

- Хрен там, ведьма. Я тебя дожму в следующий раз. Только позабочусь, чтобы нам точно никто не помешал.

- Если я не взорвусь раньше. – высекает, двигая бёдрами и потираясь о закаменевший в возбуждении член.

- My Май, если мы сейчас продолжим, Ник из вредности не успокоится.

- Он всегда себя так ведёт?

- Просто завидует, что ты со мной. – шепчу, отпустив ногу, поправив её трусы и натянув свои — не в кайф так-то обсуждать брата в такой позе. – Блять, Май, я так долго не протяну.

- У нас одинаковые проблемы. – улыбается, поправляя футболку. Обняв ладонями щёки, поднимает моё лицо к своему и ласково целует, обдавая сбитым дыханием. – И мне надоело тебя динамить.

Ухмыльнувшись, качаю головой. Больная. Честное слово. Ночью — нет. Утром — да. Что будет завтра? Катись, Масичка, на хрен, потому что у меня плохое настроение? Или не приставай, ты же обещал не подгонять?

Не сдержавшись, озвучиваю свои мысли прямо в лоб. Майя, повиснув на шее, смотрит чётко в глаза и шепчет:

- Больше никаких капризов, Макс. Я хочу быть с тобой.

- Могу предложить в душ по-шустренькому. – заламываю бровь, прокатив взглядом по тяжело качающейся груди с торчащими сосками. Рыжая увлажняет губы языком и нервно сглатывает, опустив глаза на мой стояк. – В другой раз. – вздыхаю, по-мужски уступая Май ванную.

Сам же не высовываю нос из спальни, пока она не возвращается. Слишком велико искушение и нежелание показывать брату, как невыносимо мне хочется его грохнуть. Натянув шорты, цепляюсь взглядом оказавшийся на полу телефон в чехле с какими-то анимешными героями. Подхватываю его, намереваясь переложить на тумбочку, но вместо этого разблокирую, наткнувшись на пароль. Проверяю дату рождения Май, «тёщи», её отца. Да, я все цифры по памяти знаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Дата смерти папы. – шипит из-за спины.

Застуканный с поличным, едва не роняю мобилу. Перевожу дыхание и оборачиваюсь к взбешённой ведьме. Даже не пытаюсь корчить виноватую мордашку. Сую ей в руки телефон и прохожу мимо, бросив через плечо:

- Я готов на всё, чтобы ты была рядом, Майя. Если не способна с этим смириться, можешь уходить.

Не дожидаясь ответа, иду в душ, быстро обмываюсь и чищу зубы. Всё жду хлопка входной двери, но за струями расслышать ничего не получается. Потому, войдя на кухню, неслабо охреневаю, заметив ведьму, наводящую там суету. Пока Никитос гоняет никотин на лоджии, она нарезает рыбный пирог и разогревает на сковороде блинчики с мясом, что передала матушка. Снова в своём топе и штанах, плотно облегающих сочную задницу. Пышная, растрёпанная влажная коса перекинута на одно плечо. Она полностью погружена в готовку и даже не слышит моих шагов. Вскидывается, лишь когда обнимаю со спины, прижимаясь мокрой после душа кожей к голым лопаткам. Застыв с двумя вилками в руках, сама прибивается ближе и закидывает голову мне на плечо.

- В телефоне нет ничего интересного. Только мои нюдсы. – усмехается, кивая на стол, где лежит мобила.

Дёргано сглатываю и держу лапы на её рёбрах, а то пальцы аж покалывает от желания пролистать её галерею и проинспектировать все фотки, которые я ещё не видел. Делится она ими охотно, но не слишком часто. Любит меня драконить до состояния полной отключки мозгов.

Вспоминая её кадры, ставшие моей личной порнухой, притискиваю пах к заднице, чтобы она ощутила моё возбуждение.

- Хочешь показать брату порно, Масичка? – с придыханием бомбит стерва и, отложив вилку, заводит руку назад и нащупывает болезненный стояк.

- Такими темпами я скоро подохну. – выбиваю жалобно, и её хватка становится крепче. Толкаюсь в руку, закрыв глаза и едва не застонав в голос. – Останешься у меня на следующих выходных?

- А как же свободное время? – сечёт со злорадством, продолжая наяривать член сквозь два слоя ткани, кажущейся наждаком.

- Ещё одна неделя в таком темпе, и у тебя всё время будет свободное. – бодаю её лбом в затылок, крепко зажмурившись.

- Только после гонки.

Окай, гонку я переживу. А потом затащу к себе и буду трахать, пока сознание от изнеможения не потеряет.

- Пиздец, товарищи. – бурчит Никитос, застукав нас за недвусмысленным занятием. – Уединитесь.

- Если бы ты не совал свой нос в комнату брата, не пришлось бы любоваться. – отрубает ведьма раньше, чем успеваю что-либо сообразить. Ещё раз демонстративно пройдясь по стволу, переворачивает блинчики. – Кушать подано, Кудряшки-кучеряшки. Прошу за стол.

Хозяйничает Рыжая так, словно на своей территории. Расставляет тарелки, накрывает на стол. Пока курю, наблюдаю, как перебрасывается с Ником шуточками, и в венах вскипает ревность. Необоснованная. У них был шанс замутить. Никитос сам от него отказался, а Майю изначально ко мне тянуло. Понятно, что ничего между ними нет и быть не может, но грёбанное желание постоянно её касаться, целовать, присваивать, показывать всем, что она моя, сильнее логического мышления.

Делаю ещё пару коротких тяг и присоединяюсь к общему веселью. Как только сажусь на стул, затягиваю ведьму к себе на колени.

- Покормишь меня? – вбиваю в шею, оглаживая пальцами голую спину.

- Облезешь, солнышко. – приторно-сладко улыбается ведьма.

Возмутиться не успеваю, как в открытый рот залетает блинчик. Всё с той же лыбой стерва пытается запихать его целиком и шепчет в ухо:

- Расслабь горло, Масичка.

Нет, я эту сучку точно грохну. Припомнила, блять, как пытался уговорить её на минет и сказал, что там ничего сложного, надо только открыть рот и расслабить горло, а дальше я сам всё сделаю.

Оттяпав большую половину блинчика, стараюсь его прожевать, забив на раздражённое ворчание близнеца.

- Бля, знал бы, что у вас тут медовый месяц, лучше бы у предков остался.

- Ты, Никусик, завидуешь или просто из вредности ворчишь? – слащаво выбивает ведьма.

- Ум, Никусик, чего молчишь? – подстёбываю, пряча ухмылку за огненной копной.

- Я, Масичка, - в тон Май отвечает близнец, - не люблю языком без дела работать.

- Ага, только когда иначе не дают. – парирую, намекая на историю, когда его одна цыпочка развела на куни и обломала.

Брат за ней пару месяцев ухлёстывал, неприступную крепость осаждал. Вика вроде как пала, но при одном условии: она ему даст после куни. Только после она отправила его в душ и свалила. Потом оказалось, что она как раз переезжала с родаками. Никитос уже второй год из-за этого бесится. Обычно стараюсь не напоминать про тот облом, но братишка своими подъёбами довёл до точки кипения.

- Иди на хрен! – чего и следовало ожидать — кинул обидку.

- Никусик, не психуй по-хорошему, а то скажу в рифму.

Оу, Бестия явно в раж вошла. Я тоже бешусь на брата за облом на обломе, но всё же ближе него у меня никого нет, потому переключаю внимание Рыжей на свою персону.

- Я тоже в рифму умею, Май. – рыкаю ей в ухо. – А учитывая то, как часто тебя бомбит на ровном месте…

- А учитывая то, чем ты мне сейчас угрожаешь, Масичка, минет тебе светит, только если удалишь себе пару рёбер для удобства.

- Блять, ведьма, я тебя обожаю. – ржу, прижавшись губами к её шее. – И даже больше того, Май. – добавляю куда тише и абсолютно серьёзно.

Майя каменеет на долю секунды и припечатывает:

- Ты даже представить не можешь, как сильно ты вляпался, Макс.

Глава 39

Выходные неумолимо приближаются. Меня колотит от страха перед тем, что обязательно случится. Я знаю, что в этот раз Макс позаботится, чтобы нам никто не помешал. И боюсь я не секса, а его реакции на то, что всё это время я врала, что не девственница. Не то чтобы какая-то там плёночка была чем-то слишком важным, что надо хранить до свадьбы, но сейчас я одновременно рада, что именно с Максом будет мой первый раз. И так же сильно пугает перспектива его бешенства. Можно было бы, конечно, сказать правду, но не хочу, чтобы он считал себя каким-то особенным. Достаточно того, что я так думаю.

Убито вздохнув, стараюсь сосредоточиться на болтовне преподавателя. Только получается плохо. Через пару минут опять уношусь мыслями на несколько дней вперёд. Как он отреагирует, если всё же признаюсь? Подумает, что лгу? Нет, лучше всё на самотёк пустить. Обычно нас так накрывает похотью, что никто ничего не соображает. Он даже не заметит ничего. Я, надеюсь, тоже. А потом уже будь что будет. Сожалеть в любом случае ни о чём не стану.

- Майя. Май. – шипит Нитка, толкнув меня локтем.

Встрепенувшись, поворачиваю к ней и шепчу:

- Чего пинаешься?

Она взглядом указывает на Истомина, глядящего прямо на меня.

- Лисовская, если ты закончила мечтать, может, всё же ответишь на вопрос? – с иронией спрашивает профессор.

- Простите. – улыбаюсь виновато, хлопая ресницами. – Вы не могли бы повторить вопрос?

- Не мог бы. Слушать надо.

- Тогда как я могу ответить, если не знаю, на что надо отвечать? – делаю самый глупый вид, что есть в запасе.

- Ты издеваешься, Лисовская? – багровеет препод.

- Никак нет. – обиженно надуваю губы.

- Майя, ты что творишь? – раздаётся Ниткино шипение. – Перестань.

Я бы и остановилась, что у меня нервы на кулак переживаний намотаны и нет никакого настроения объясняться с этим вечно злым помидором, которому, видимо, ни одна женщина не даёт. Потому он и озлобленный шовинист, ненавидящий всех, у кого есть сиськи.

- Отвечай на вопрос! – рявкает он, припечатав тетрадь к столу.

- Задайте его! – выбиваю в ответ, опираясь ладонями на стол и вставая.

- Сядь. – умоляет Анита, таща меня вниз за край кофты.

- Пошла вон! – вопит Истомин, тыча пальцем-сарделькой на дверь.

- Как скажете. – закидываю в рюкзак свои вещи и, перекинув волосы через плечо, гордо иду к выходу из аудитории. Притормозив около препода, не выдерживаю и цежу с улыбочкой: - Вам бы нервничать поменьше, Иван Григорьевич. У вас сильная одышка и лицо пятнами пошло. Проверьте сердце. Не хочу, чтобы меня потом винили в вашей смерти.

Он открывает и закрывает рот, а я, не дожидаясь, пока найдётся с ответом, выхожу в коридор. Быстро ныряю за угол и приваливаюсь спиной к стене. Закрываю глаза и перевожу дыхание.

Молодец, Лисовская. Покажи всем, насколько тебе плевать на учёбу, потому что второго курса всё равно не будет.

Ч-ч-чёрт, это всё Масичка виноват. Вообще мозги из-за него отшибло. Просто надо успокоиться, взять себя в руки и перестать думать о выходных. Всё случится так, как как случится.

Смотрю на время и опять вздыхаю. И где мне тусить почти час до окончания пары? Пойти кофе попить, что ли?

Дикому решаю ничего не говорить, нечего ему знать о том, как меня разматывает от предстоящих выходных. Неспешно бреду к выходу из универа. Тишина и пустота коридоров настолько непривычная, что собственные шаги эхом оседают в слуховых каналах. К этому стуку добавляется ещё один — быстрый и громкий. Оборачиваюсь и вижу своего одногруппника — Стаса Рестова. Он стремительно нагоняет меня и вышагивает рядом с обезоруживающей улыбкой. Мы с ним мутили пару недель в октябре, но дальше поцелуев не зашло. Как только начал наглеть, отправила его к чёртовой бабушке. При этом врагами мы не остались.

- Жёстко ты с Истоминым. – ухмыляется, подстраиваясь под мой шаг.

- Женоненавистник. – небрежно пожимаю плечами, искоса глядя на Стаса. – А ты чего сбежал?

- Выказать тебе своё восхищение. – сгибается в поклоне, взмахнув невидимой шляпой. – Хоть кто-то его на место поставил.

- Как бы отдачей потом не размазало. – усмехаюсь невесело.

- Я тебя прикрою, Лисичка. – подмигивает Рестов, вызывая у меня смех.

- Какая она тебе, блять, Лисичка? – раздаётся совсем рядом рычание Макса.

Дёрнувшись, перевожу взгляд на парадный вход, где, сжимая кулаки, стоит Дикарь. Злой. Агрессивно настроенный.

- Оу, вот и парень пожаловал. – усмехается Стас, отступая на полшага назад. – Выдохни. Я так-то уже не претендую. – бросает, глядя Максу в глаза.

Зубы Дикого скрипят. Он надвигается на нас, как грозовая туча.

- Что значит «уже»? – рычит бешено.

- То и значит, Макс. – вступаюсь, встав между ним и Стасом. – Успокойся. И перестань душить меня своей ревностью.

- У вас что-то было? – выбивает, переключая всё внимание на меня.

- Тебя это не касается. – толкаю шипением, сверля его злобным взглядом, ставшим почти чёрным. – Я не лезу к твоим бывшим.

- Бывшим? – рявкает, но в голосе слышится удивление.

Вашу ж дивизию! Я не собиралась говорить, что у нас со Стасом вообще что-то было.

- В начале курса. – подгаживает Рестов.

- И какого хрена я ничего не знаю?

- Такого хрена, Масичка! – выкрикиваю, толкая его в грудь, так как он наступает всё ближе. – Никаких отчётов и разговоров о бывших, забыл?!

- Ты с ним трахалась? – сечёт, всё глубже погружаясь в свою бесящую ревность.

- Не. Твоё. Дело. – пропечатываю по каждому слову и, оттолкнув его, выбегаю на улицу.

Сажусь на мотоцикл и со свистом срываюсь с места.

Идиот! Баран! Как он достал со своей ревностью! Это просто невозможно! Сколько ещё так будет продолжаться?! Такими темпами он мне дышать запретит рядом с другими парнями! На гонках и вечеринках от себя не отпускает. Если с кем-то парой слов перекинусь, сразу: «какого хрена ему от тебя надо? О чём говорили? Чего ты так ему улыбалась?». Это невыносимо!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я тоже ревную его, но, чёрт, не висну на нём и не кидаюсь на всех, кто к нему приближается. Потому что знаю, что у него есть прошлое. И я, в отличии от этого бульдозера, не сменила несколько десятков половых партнёров. Но я же ему не предъявляю.

Даже дома продолжаю беситься. Но там прибавляется ещё одна причина. Тринадцать гневных сообщений от Макса, где он требует рассказать, что у меня было со Стасом. Возможно, я бы и рассказала, но поняла, что это мой шанс. Та самая причина бросить его, пока не слишком поздно. Я настолько погрузилась в наши отношения, что стала забывать, что это не навсегда. Что Максу потом будет больно. А я не хочу так. Не желаю ему страданий. Я просто хотела получить хоть один шанс на счастье. Возможность узнать, что такое любовь. И это самое прекрасное и волшебное чувство, что дано испытать человеку. Но стоит представить, что мы с Диким поменялись местами, и я его теряю, слёзы уже наворачиваются на глаза. Он, несомненно, сильнее меня, но не думаю, что легко переживёт мой «отъезд». А он неминуем. Ответ на все мои письма с анамнезами один — риск операции не оправдан, и даже химиотерапия может ничего не дать.

Сердце сжимается от боли. Смотрю на экран телефона, где высвечивается ещё одно сообщение, и понимаю, что должна сделать.

- Прости, Мась. – выдыхаю со всхлипом и крепко зажмуриваюсь.

Только слёзы всё равно прорываются и ползут по щекам. Оседают на губах. Они разрывают мне сердце вместе с осознанием, что я должна поставить точку. Прямо сейчас. Пока появилась такая возможность. И в этот раз я не буду играть в самонадеянность. Не стану появляться на учёбе. Я же просто лужицей плыву, стоит увидеть Максима. Ощутить его тепло и аромат парфюма. Просто почувствовать его рядом.

Со злостью стираю тыльными сторонами ладоней литры слёз, но взгляд всё равно расплывается. И я не знаю, как успокоиться и перестать реветь. Не хочу с ним расставаться! Я его люблю! Люблю так сильно, что хочется прямо сейчас рвануть к нему, броситься на шею и во всём сознаться! Чтобы сказал, что будет со мной до самого конца!

Только всё будет не так. Если Макс и простит мне ложь, то как раньше уже никогда не будет. Всё изменится.

Бросаюсь в спальню и с разбегу падаю на кровать. Обняв подушку, вою в неё и оставляю чёрные следы от туши. Грудная клетка болит от рыданий. Ногти оставляют царапины на ладонях. Телефон без перерыва вибрирует. А я всё не могу остановить поток слёз. Только успокоюсь, подумаю, что утрешний поцелуй был нашим последним, и всё начинает по новой.

Мне надо перестать плакать, собраться с силами, ответить на звонок и сказать, что всё кончено. Что с его ревностью невозможно строить отношения. Только я не могу набраться сил и смелости, чтобы оборвать то, что между нами.

- Майя, что случилось?! – обеспокоенно спрашивает мама, присаживаясь рядом и обнимая.

Она уже дома, а значит, я проревела несколько часов.

Отрываюсь от подушки и поднимаю на неё заплаканное и опухшее лицо. Она смотрит на меня с заботой, любовью и испугом. Пытаюсь хоть что-то сказать, но изо рта вырываются только всхлипы и плач.

- Родная моя, что случилось? С Максимом поссорились? – участливо переживает она, гладя по голове.

Отрицательно кручу головой и выдавливаю:

- Расстались.

- Что? Почему?!

- Не могу ему сказать правду. Так надо, мам. – шепчу охрипшим голосом, стирая потёки слёз и туши.

- Дурочка моя. – выдыхает, прижимая мою голову к плечу, а я лишь ещё горше заливаюсь. – Но если не собираешься признаться, то так лучше. Я понимаю, Пчёлка. Так, успокаивайся, приводи себя в порядок и поедем в загородный дом. Там природа, свежий воздух. Тебе нужна смена обстановки.

- А как же твоя работа?

- Обойдутся без меня недельку. Давай, собирайся. Я тоже сборами займусь. – целует меня в лоб и выходит.

А я, наконец, беру себя в руки. Умываюсь холодной водой, смывая слёзы и косметику. Скидываю в сумку одежду и шампуни. Переодеваюсь. Поглядываю на сумку, в которой лежат сигареты Макса, и впервые задумываюсь над тем, что хотела бы покурить. Говорят, что это помогает успокоиться.

Загружаем с мамой сумки в багажник её седана. Она садится за руль и ждёт меня.

- Я позвоню и поедем. – предупреждаю, решившись, в конце концов, поставить жирную точку вместо бесконечных многоточий.

Набираю номер Макса и, скрепя сердце, задерживаю дыхание на пару длинных гудков, пока не слышу его голос. Ни криков, ни вопросов, только облегчённое:

- Ты в порядке. Прости, что веду себя как ревнивая сволочь. Я исправлюсь, Май.

- Всё кончено, Макс. – выдавливаю и с трудом сдерживаю свежую соль. Горло сжимает плотными кольцами, а в глотке стоит ком, но я заставляю себя говорить: - Ты уже обещал, что не будет сцен ревности, но ничего не меняется. Мне нужна свобода.

- Майя, обещаю…

- Ты неисправим, Макс. Я не собираюсь строить отношения с собственником, постоянно подозревающим меня в чём-то. Надо было остановиться на свободных отношениях.

- Ты сейчас херню несёшь. – рычит в трубку. – Успокойся и не горячись. Ты дома? Я приеду, и поговорим нормально. Дай мне ещё шанс, Май. – срывается на шёпот его голос.

Судорожно втягиваю носом воздух и, понимая, что сейчас разрыдаюсь опять, заканчиваю разговор:

- У тебя уже были шансы. Ты ими не воспользовался. Не звони мне больше, Макс. Прощай.

- Май, подожди…

Его слова прерываются сброшенным вызовом. Сквозь пелену слёз с трудом различаю надписи на экране. Стираю их и отправляю в чёрный список номера обоих близнецов. Зажав рот ладонью, скатываюсь по металлическому кузову на корточки. Меня колотит и разрывает на куски от боли и тоски по нему. По глазам, теплу, касаниям и голосу. Так хочется перезвонить и попросить приехать. Успокоить. Утешить. Только… нельзя. Так ведь правильно. Лучше сразу лёгкое ранение, чем потом смертельное.

- Я люблю тебя, Макс. – шепчу, убирая телефон. – Это всё ради тебя. Прости.

Высказав свою боль пустынной улице, сажусь рядом с мамой. Она ничего не говорит, не спрашивает и не пытается утешать. Понимает, что слова не уймут моей боли.

Машина плавно трогается с места, а я смотрю слепым взглядом в окно. Дорожки на щеках не высыхают. Сердце покрывается кровавыми разрывами, будто кто-то рвёт его когтями.

Я буду сильной. Я. Обязательно. Буду. Сильной.

Надо только пережить пару дней, а после станет легче. Без него.

- Мам, я хочу забрать документы из универа.

- Хорошо. – соглашается без споров.

Мы обе знаем, что нет смысла в учёбе.

Едем в полной тишине. Слёзы не останавливаются. Ощущаю мамины печальные и жалостливые взгляды. И лишь въехав в посёлок, она тихо спрашивает:

- Ты любишь Максима, да?

- Люблю, мам. – отзываюсь глухо. – И он, кажется, тоже. Поэтому лучше так, чем потом…

- Думаешь, что имеешь право решать за него? – слишком резко выбивает мама с осуждением.

Я только закрываю глаза и укладываюсь щекой на спинку сидения.

- Нет, у меня нет такого права. Поэтому я его бросила. На это право я имею. – огрызаюсь вяло. – Дай мне просто пережить это.

Мне только надо это пережить, как пережила смерть дедушки и папы. Пару дней поплачу, а потом поставлю крест своему сердцу, что отказывается биться без Макса.

Глава 40

- Майя, это не дело. Учёбу забросила, а у нас зачёты полным ходом. – тараторит Нитка, вперив взгляд в мой профиль.

Я же смотрю прямо перед собой и ничего не отвечаю. Слишком увлечена соседским котом, охотящимся на воробьёв.

- Майя, нельзя же вечно хандрить. – продолжает давить подруга. – И с Максом надо нормально объясниться.

Убито вздыхаю и переключаю на неё внимание.

- О чём объясняться? Мы расстались. Я его бросила. Точка. Если он не понимает этого, то не мои проблемы.

Говорю холодно и безучастно, а сердце скрипит и душа болит, стоит вспомнить, что я уже четвёртую неделю отсиживаюсь за городом, избегая даже мыслей о Кудряше. Он всё это время не сдаётся. Пишет с разных номеров. Удивляет тем, что не старается оправдываться и не настаивает на встрече, а просто просит дать знать, что я в норме. Какая может быть норма, если я себя практически убила? Думала, что через пару дней полегчает. Слёзы действительно высохли, но давление в груди не отпускает, а от тоски по нему выть хочется. И с каждым днём скучаю всё сильнее, хотя, казалось бы, должно быть наоборот.

- Нит, я собираюсь бросить институт. – проговариваю ровно, глядя в её мгновенно округлившиеся глаза.

- С ума сошла?! – выкрикивает, вскакивая с лавочки. – Из-за Дикаря?!

Качаю головой, возвращаясь к наблюдению за жирным бело-серым котом.

- Просто поняла, что медицина не моё.

- Ты же понимаешь, что я тебя не верю?

Отпускаю ещё один тяжёлый вздох и опираюсь локтями на деревянный стол в беседке.

Я уже и сама себе не верю. До диагноза была уверена, что я не лгушка. Теперь только и делаю, что всем вру. Маме, Ните, Максу. Самой себе. Ложь давалась слишком легко. Я забывала обо всём на свете рядом с Кудряшом. Лишь уехав за город, поняла, что блистеры с таблетками заканчиваются куда быстрее, чем раньше. Одиночество — классная штука. Но только тогда, когда оно не попытка сбежать от своей дерьмовой реальности.

- Мне плевать, веришь ты или нет. Это моё решение, и оно неизменно.

Подруга падает обратно на лавку и хватает мои пальцы, вынуждая взглянуть на неё.

- Знаю, что ты меня не послушаешь. – хмыкает, закатив глаза. – Это ты же ты у нас вся такая бесстрашная сука-стерва. Но я всё равно скажу. Ты — тупая овца, Майя. – резко выгибаю брови, офигев от наглости своей дурочки-невинности-подружки. Не успеваю и рта раскрыть, как Нитка пробивает жёстче. – Я была не права, сказав, что Макс тебе не пара. Вы друг друга стоите. А то, что ты прячешься от него, а не смеёшься в лицо, говорит о многом. И не надо отмазок. – взмахивает перед моим лицом рукой, предотвращая крутящиеся на языке отговорки. – Я знаю тебя почти всю жизнь. И ты, подружка, первый раз бежишь от чего-то. Только скажи мне, Майя, от него или от себя.

Её тирада рвёт всё, что держала и глушила. Закусив нижнюю губу, носом тяну воздух и цежу:

- От чувств, Нит. Своих и его.

- Почему? Зачем? – сыплет вопросами, беспрестанно глядя на меня.

Пробегаю глазами по территории двора, подмечая, что предмет моего наблюдения – кошак свалил. Прихватываю её пальцы и выдавливаю полушёпотом ещё одну ложь:

- Я влюбилась в него, Нит. – поворачиваю голову, встречая ошарашенный взгляд подруги. – Но его ревность просто невыносима. Если сейчас не разорву всё, то погрязну в токсичных отношениях. А мне оно на хрен не надо. – решительно поднимаюсь со скамейки и протягиваю ей руку. – Пойдём прогуляемся. Или ты приехала ко мне, только чтобы мозг делать? – выталкиваю с усмешкой.

Анита, покачав головой, вкладывает свои пальцы в мою руку и поднимается. Неспешно бредём с ней к калитке, вдыхая прогретый свежий воздух и наслаждаясь спокойствием, какого не бывает в городе. Мне всегда нравилось проводить лето в посёлке с родителями. Но больше всего любила оставаться одна, когда они уезжали на работу. Валяться возле бассейна или купаться в реке на окраине. Поглощать с подругой килограммы конфет и сплетничать обо всякой ерунде.

Но всё это было в прошлой жизни. В той, где папа был жив, над моей головой не висела коса смерти, а сердце не разрывалось от желания взять телефон и набрать номер Дикого, чтобы попросить его приехать и провести эти выходные со мной.

- Ты опять куда-то улетела. – возвращает из воспоминаний голос Нитки.

Тряхнув волосами, разгоняю морок и плохое настроение.

- Побежали к реке! – кричу, дёрнув её за руку.

Со смехом несёмся по немноголюдным улочкам, вспоминая наши прошлые забеги. Из открытой калитки нам наперерез выскакивает огромная чёрно-рыжая собака. Громко лая, бросается на нас. Рефлекторно толкаю Ниту за спину и выставляю перед собой раскрытые ладони.

- Тихо, красавец. – проговариваю миролюбиво, но достаточно громко. – Мы тебя не тронем. Успокойся. – пёс замедляется и перестаёт гавкать. Медленно опускаюсь на корточки и вытягиваю к нему пальцы. – Всё хорошо. Мы тебя не обидим.

- Май, вдруг он бешеный? – тихо истерит Анита.

- Не бешеный. – выдавливаю, глядя в чёрные собачьи глаза и улыбаясь. – Он хороший мальчик. Да, красавец? Ты же хороший, правда? – не отрываясь, гипнотизирую овчарку и говорю Нитке: - Только не показывай страха. И главное — не делай резких движений.

Пока даю подруге наставления, пёс подкрадывается ближе и с опаской принюхивается ко мне. Тычется мокрым носом в ладонь и, заскулив, прижимает уши.

- Вот так, красавец. Умница. – бомблю приглушённо и шикаю на подругу: - Иди домой.

- Я тебя не оставлю.

- Нита, ты боишься собак ещё с детства. Тебе сейчас лучше уйти, пока он не почувствовал этого. Медленно иди назад и не вздумай бежать.

Анита послушно начинает пятиться, пока отвлекаю пса аккуратными поглаживаниями и уверенным тоном.

- Трусишка. – улыбаюсь, как только Нитка скрывается за поворотом. – А ты откуда такой взялся? Это твой дом? – киваю на калитку, из которой он выбежал. – Пойдём, мальчик.

Встаю и, взяв лохматого за ошейник, подвожу его к дверям. Заглядываю во двор, но никого не замечаю. Зажимаю кнопку звонка, почёсывая за ухом терпеливо ожидающего пса. Из дома появляется женщина. Увидев меня с собакой, прикладывает ладони к груди и ускоряет шаг.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Арес, Боже мой, как ты выбрался? Он напал на тебя? – внимательно оглядывает меня с ног до головы, а я лишь улыбаюсь.

- Только облизал. – смеюсь, переводя взгляд с женщины на собаку и обратно. – Значит, Арес, да? Ему подходит.

- Это дочки собака. Но она уехала, а он уже третий раз за два месяца сбегает из вольера. Уже не знаю, что делать с ним. Хорошо, что ни на кого не напал.

- Наверное, он просто скучает по хозяйке. Да, Арес? – присаживаюсь на корточки и треплю мохнатую морду.

Пёс, заскулив, принимается облизывать мне руки и стараться добраться до лица.

- Нет-нет! Фу! – хохочу, уворачиваясь от навязанной ласки, но Арес оказывается упорнее, чем можно было ожидать. Рванув вперёд, заваливает меня на спину и добивается желаемого. – Нет, фу! Всю обслюнявил. – выдавливаю сквозь смех.

- Арес, слезь с девочки! – хозяйка стаскивает его и, удерживая за ошейник, помогает мне подняться. – Извини за него. – проговаривает с улыбкой. – Первый раз вижу, чтобы ему так сильно кто-то понравился. Пойдём в дом, умоешься. Меня зовут Наталья. – продолжая говорить, уводит Ареса к вольеру.

- Я Майя.

Иду рядом, поглядывая то на собаку, то на женщину. На маньяка-убийцу она явно не похожа, так что вряд ли стоит опасаться её. Да и себя в порядок привести надо.

Наталья запирает Ареса в вольере. Он жалобно скулит и машет хвостом, заглядывая мне в глаза.

- Можно я буду его навещать? – спрашиваю, не отводя глаз от расстроенной морды.

- Если хочешь, то почему бы и нет. – пожимает плечами и увлекает меня в дом. – Ему одному скучно. Дочка уехала, сыновья живут в городе и приезжают только на выходные. А я, признаться честно, боюсь этого зверюгу. – выбивает, смеясь, и я смеюсь в ответ. Провожает меня до ванной и предлагает. – Давай хоть чаем тебя напою. У меня свежие булочки с клубникой.

- С удовольствием.

Умывшись и приведя одежду в порядок, звоню подруге и сообщаю, что никто меня не съел, но буду немного позже. Нахожу хозяйку дома. Едва заметив меня, ставит на стол ароматную выпечку и травяной чай.

- Присаживайся, не стесняйся. – добродушно приглашает она.

Сажусь за стол и беру предложенную булочку. Надкусываю и блаженно закрываю глаза.

- Какая вкуснотища. – тяну, запив её чаем. – Вы сами печёте?

- Да. Люблю возиться на кухне. Сейчас больше готовлю к приезду сыновей. А ты местная? Я тебя раньше не видела.

- У нас тут дом, но живём в городе. Приехали с мамой развеяться и отдохнуть от суеты.

Следующие полчаса болтаем о пустяках и плюсах и минусах жизни в городе. Смотрю на часы и, вздохнув, поднимаюсь.

- Спасибо вам за гостеприимство, но меня подруга ждёт. Наверное, уже решила, что ваш пёс обглодал мои кости и закопал в саду. Не против, если завтра к вам заскочу?

- Конечно. – с тёплой улыбкой отзывается Наталья. – Мне было очень приятно с тобой пообщаться. Подожди. – останавливает, едва начинаю двигаться к выходу. – Я тебе булочек соберу. Угостишь маму и подругу.

- Я бы сказала, что это неудобно, но ваши булочки просто божественны. Схожу попрощаюсь с Аресом.

- Да-да, конечно, иди. – суетится она.

Но не успеваю выйти, как слышу звук двигателя и шорох колёс.

- Ой, мальчишки уже приехали. Не задержишься?

- Мне правда пора, извините.

Выходим вместе на крыльцо, и сердце останавливается, стоит увидеть знакомую машину. Близнецы стоят к нам спинами и не замечают меня. Кажется, что в ту же секунду, как вижу Макса, умираю на месте. Становится одновременно тепло и холодно. Хочется броситься к нему и одновременно от него. Я не готова говорить с ним, даже рядом находиться. Надо же было так вляпаться и наткнуться на собаку Диких. Так ещё и засидеться с их матерью.

- Я телефон забыла. – шепчу тихо, пятясь назад. – Кажется, на кухне оставила. Быстренько сбегаю за ним.

Не давая Наталье времени на ответ, ныряю обратно в дом и пробегаю его насквозь. Если он построен так же, как наш, то тут должна быть задняя дверь. Пробегаю мимо фотографий, на которые не обратила внимание поначалу.

- Чёрт. – рычу бесшумно, распахивая дверь, ведущую на задний двор. – Дура, Майя. Какая ты дура.

Крадусь вдоль стены, но резко торможу, услышав такой близкий и далёкий голос. Тот, по которому так скучала ночами. Осторожно выглядываю из-за угла и вижу Макса. Зажав сигарету в зубах, он сидит на корточках перед вольером и гладит Ареса. Между нами всего метра три, потому слышу каждое его слово, что осколками битого стекла врезается в сердце.

- Я так и не нашёл её. На звонки и сообщения не отвечает. Я скучаю по ней. – зажмурившись, запрокидывает голову назад, и я вижу, как напрягается его челюсть.

Тоже закрываю глаза и безвольно сползаю по стене. Внутри всё сжимается от боли. Приходится собрать все силы, чтобы не подойти к нему, не коснуться взъерошенных волос и не сказать, что и я по нему скучаю.

- Знаешь, я никогда не загадывал желания, задувая свечи на именинном торте. – хмыкает Кудряш, выдыхая облако дыма. – Но в этот раз загадаю. Хотя бы просто увидеть Май, коснуться её, поцеловать.

Слёзы прорываются из-под сомкнутых век, а грудную клетку разрывает сдерживаемый вопль. Закусываю ребро ладони, чтобы не издавать ни звука.

- Максим, ты куда убежал? – подходит к нему мама. Макс быстро гасит сигарету. – Опять куришь. Мог бы и потерпеть.

Он смотрит на неё с виноватой улыбкой и выбивает:

- Как-нибудь брошу, мам. Не ворчи. – обнимает её за плечи.

- Ты девушку тут не видел?

- Какую девушку? – с удивлением спрашивает Кудряш, выгнув бровь.

Прячусь за углом, боясь, что они меня заметят.

- Арес сбежал, а она его привела. Я её чаем напоила. Она как раз собиралась уходить, но вернулась за телефоном и пропала.

Голоса начинают отдаляться. Беру себя в руки и со злостью стираю солёные дорожки со щёк. Вскакиваю на ноги и, убедившись, что Дикие ушли, срываюсь к калитке. Поворачиваю ручку, как раздаётся голос Натальи:

- Майя, подожди!

Оборачиваюсь, встречаясь с голубыми глазами, снящимися ночами. Макс делает шаг ко мне, но я сбегаю раньше, чем успевает ускориться. Бегу вниз к реке, задыхаясь от паники и бега. Скатываюсь с небольшого обрывчика и заползаю в углубление. Слышу, как он выкрикивает моё имя, быстрый приглушённый высокой травой топот. Глотая слёзы, понимаю, что не спрячусь от него и от самой себя. Сколько не убегай, его слова будут преследовать меня.

В укрытии сижу достаточно долго, боясь выйти и столкнуться с Максом. Но сделать это приходится. Удостоверившись, что его нет поблизости, выползаю и быстрым шагом, постоянно оглядываясь, возвращаюсь домой. Встревоженная Нитка с порога набрасывается на меня с вопросами:

- Куда ты пропала? Почему не брала трубку? Ты плакала? Что случилось?

Отворачиваюсь от неё, но подруга дёргает за плечи. Смотрит мне в глаза, и я не выдерживаю. Обняв её, повисаю на шее и захожусь в рыданиях. Адреналин, держащий всё это время в тонусе, отпускает, оставляя после себя лишь опустошение и какой-то болезненный вакуум.

- Я не могу так, Нит. Больше не могу. – реву ей в волосы.

Она подводит меня к лавочке и усаживает на неё. Обнимая, гладит по спине, пока изливаю ей душу. Судорожно хватая воздух, пересказываю всё. Замолкаю, кусая губы. Подруга смотрит на меня во все глаза и спрашивает тихо:

- Если у вас всё взаимно, то я не понимаю, зачем вам расставаться. Да, мне не нравятся эти Дикари, но, Май…

- У меня рак. – выговариваю спокойно и вижу, как Нита бледнеет на глазах. – Срок максимум до конца года.

- Боже. – всхлипывает подруга, закрывая лицо ладонями и начиная плакать.

Ну вот. Я это сказала. Теперь никогда не будет, как прежде. Всё изменится.

Глава 41

Всё действительно меняется, но совсем не так, как я предполагала. Выплакавшись, Нита уехала домой и всю неделю сохраняла режим радиомолчания. Лишь один раз прислала сообщение, что ей необходимо время и одиночество, чтобы переварить информацию о том, что скоро она навсегда потеряет подругу.

Мама вернулась к работе, предоставив меня самой себе и без конца гложущим мыслям. Оставшись в гордом, но таком тяжёлом одиночестве, несколько раз ловила себя на том, что, прогуливаясь, сворачиваю в сторону дома Диких. Макс наверняка объяснил матери, что мы знакомы, а значит, просто прийти и навестить Ареса не выйдет. В голове постоянно крутится образ Кудряшки, запрокинувшего голову назад и говорящего, что он скучает по мне. Что хотел бы провести свой день рождения со мной.

Вздохнув, перекатываюсь на живот и открываю пакет с подарком, который купила ещё давно. Увидела в торговом центре и поняла, что это именно то, что надо. Зашла в отдел графической печати и заказала парные футболки с подписью «её бульдозер/его дикобраз». Тогда это казалось забавным, а сейчас кажется глупым. Но ещё глупее то, что вчера я ездила в город, и мы с мамой отправились за покупками. Мне надо было развеяться, поэтому мама устроила нам шикарный шоппинг. Пока она примеряла новое платье, мой взгляд наткнулся на ювелирный магазин. Меня туда как магнитом тянуло. Не успела опомниться, как выходила оттуда с серебряной ладанкой на чёрном шнурке. Не знаю, каким место я думала, когда позвонила Ване и попросила передать её Максу в день рождения. Понимаю, что играю с огнём, но хочу, чтобы у него было хоть что-то от меня.

До вечера бесцельно брожу по дому в ожидании мамы. И безуспешно борюсь с желанием прогуляться на улицу, где живут родители близнецов. В последнее время мне сложно разобраться в причинах своих поступков. Видимо, любовь реально делает из людей дураков. От совершения ошибки меня спасает звук открывшейся двери. Бегу встречать мамулю, но так и застываю на полушаге, увидев вместо неё подругу в коротком чёрном платье, на шпильках и с вечерним макияжем. Улыбаясь во все тридцать два, подходит ко мне и крепко обнимает.

- Хватит киснуть. – весело бомбит она. – Сегодня мы едем в клуб. Будем отрываться всю ночь. Бегом собирайся, Ваня в машине ждёт. Он нас отвезёт и свалит. Сегодня только мы с тобой, как в старые добрые времена.

Понимаю, что Анита предпочла не поднимать болезненную для всех тему, потому крепко прижимаю её к себе и растягиваю губы в улыбке.

- Давно пора. Дай мне полчаса, и я в твоём распоряжении.

Взбегаю по лестнице на второй этаж и навожу марафет. На глаза попадается красное платье, купленное вчера. Наношу соответствующий ему макияж. Волосы оставляю распущенными. Не думаю о том, почему Нита ведёт себя так, словно ничего не случилось. Но благодарна ей за это. За то, что не проявляет жалость и не задаёт вопросов. Теперь я за неё спокойна, так как уверена, что она справится с моей смертью.

Ванькина машина стоит сразу за воротами. Он приветливо улыбается и целует меня в щёку.

- Ну, привет, сбежавшая невеста.

- Привет, дурила. – отбиваю колко.

- Просто прелесть. Как и всегда. – бурчит он, открывая для меня заднюю дверь машины.

Дорога пролетает незаметно под весёлую болтовню и громкую музыку. Тему моей болезни и нашего с Максом разрыва никто не затрагивает, потому полностью расслабляюсь и настраиваюсь повеселиться от души.

Как Нитка и обещала, Ваня довозит нас до клуба и уезжает, пожелав напоследок не напиваться в зюзю, чтобы ему потом не пришлось развозить по домам пьяных барышень.

- Не ссы, Ванёк, я всё ещё не пью. И о твоей девушке позабочусь.

В ночном клубе тесно и дымно. Танцпол забит молодёжью. Трендовая музыка заполняет помещение и вибрирует на костях. Не сговариваясь, пробираемся с подругой в центр зала, пританцовывая и подпевая. Время летит незаметно. Один час, второй, третий. Останавливаемся, только чтобы немного отдышаться и выпить по стакану сока. Подмечаю, как Нита изменилась за эту неделю. Из затюканной тихони превратилась в оторву. Надеюсь, это не временная защитная реакция, а долгосрочный эффект. К тому же у неё есть Ваня, который обязательно поддержит её в трудную минуту. Иногда я даже завидовала их отношениям и ревновала подругу, но, влюбившись, поняла, как сильно хочется проводить время с любимым человеком, забыв обо всех других.

Динамичный трек сменяет медленная музыка. Только собираюсь вернуться за столик, как талию сжимают чьи-то ладони. Мне требуется всего секунда, чтобы отогнать желание избавиться от чужих рук. Всего одна-единственная секунда, чтобы вдохнуть полной грудью любимый запах и ощутить, как кожу покалывают мурашки. Одна секунда на то, чтобы забыть обо всём на свете и отдаться желанию быть с ним.

- Не сбегай больше, Май. – шепчет Макс в ухо. – Побудь немного со мной.

Вдохнув поглубже, закрываю глаза, прижимаюсь ближе к нему и отдаюсь во власть ощущений.

- Тебе позвонила Нита? – толкаю слабым тихим голосом.

- Нет. Хотели с Ником развеяться, но не думал, что встречу тут тебя.

- Ничего не будет, Макс. У нас всё кончено. – выдавливаю, откидывая голову ему на плечо.

Его лицо приближается к моему. Дыхание обжигает губы. Мурашек становится больше, а лёгкие насквозь пропитываются ароматом его парфюма, мятного шампуня, кожи.

- Уже есть, Майя. Было с самого начала. И будет до самого конца.

Возразить не успеваю, как наши губы сталкиваются. Это не поцелуй — всего лишь касание, но плавится и мозг, и тело, и инстинкт самосохранения. Невозможно передать словами, как мне его не хватало, как я скучала.

Его сердце сбивчиво колотит мне в спину. Своё перестаю чувствовать, словно оно остановилось в ту секунду, как мой бульдозер оказался рядом. Не отрываясь от моего рта, Макс хрипит:

- Мне тебя не хватало, ведьма. Если бы догнал тогда, уже бы не отпустил.

- Я не поменяю своего решения. Шансов больше не будет.

- Ты передумаешь. Даже сейчас, Майя, ты дрожишь в моих руках. – медленно скатывает ладони на бёдра, качая меня в такт мелодии. – Ты хочешь того же, чего и я. Ты не хочешь уходить и рвать отношения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Я уже это сделала. – выпаливаю и, подавшись вверх, прихватываю его нижнюю губу. Провожу по ней языком и добавляю: - Это конец, Мась. – хватка на бёдрах становится почти болезненной, пальцы впиваются в плоть, наверняка оставляя синяки. – И знаешь почему? Я всё равно уеду.

- Кого ты защищаешь, Май? Меня? Или себя? Я обещал бороться до последнего. И я не сдамся. Не отпущу тебя.

Дёргаюсь, стремясь доказать, что он меня не удержит, но Дикий с размахом впечатывает обратно. В один рывок поворачивает лицом к себе, сдавливает пальцами шею сзади и гневно вгрызается поцелуем. Наглый язык врывается в мой рот и заставляет ответить ему. Стоит ощутить сводящий с ума вкус никотина и мятной жвачки, как колени подкашиваются, а тело тянется ему навстречу. Обвиваю руками шею и путаюсь пальцами в волосах.

- Ма-а-акс… - растянуто выдыхаю ему в рот.

Почему я не могу его остановить? Оттолкнуть? Уйти и раз и навсегда оборвать эту нездоровую связь?

- Молчи, Май. Просто, блять, молчи. – шипит, покусывая мои губы. Пальцами гладит шею и спину под тонкой тканью платья. – Ты не представляешь, каким дерьмовым был этот месяц.

Но пропитанные болью интонации дают мне полное представление. Он был не лучше, чем тот, который я провела вдали от него. И если сейчас было так паршиво, то что будет дальше?

- Я знаю, Мась. Но так правильно, ты же понимаешь. Поэтому всего один поцелуй. Прощальный. А потом я уеду. Отпусти меня. Пожалуйста. – голос проседает на последнем слове, выдавая моё истинное состояние.

Дикий это замечает. Судорожно тянет носом воздух, прижав меня крепче, и кивает.

- Ты не дашь нам шанса, Май? Нам обоим?

С нежностью провожу пальцами по его волосам, скуле, щеке. Наши взгляды пересекаются и запутываются в этом контакте. Оставляю лёгкий поцелуй в уголке его губ. Не могу перестать трогать его, гладить, дышать этим мгновением. Погружаюсь в шторм его эмоций. Утопаю в собственных чувствах. Слегка толкаю его в грудь и отстраняюсь.

- Не стоит, Макс. Не будем снова начинать то, что обречено на провал. – прячу глаза, переполненные слезами, и выдавливаю убито: - Я поеду домой.

Решительно прокручиваюсь к нему спиной и ухожу. Перед глазами всё расплывается. Первая капля срывается, как только оказываюсь на улице и вдыхаю прохладный вечерний воздух. Сердце гремит в ушах, а дыхание сбивается. Делаю несколько глубоких вдохов. Слышу быстрые шаги за спиной. Резко разворачиваюсь и оказываюсь в объятиях Дикаря. Он ничего не спрашивает, молча обнимая. Прижимается губами к волосам и просто держит, пока стараюсь справиться с болью, смешанной с отчаянием и желанием плюнуть на всё. Цепляюсь трясущимися пальцами в тёмную футболку, пряча лицо на плече.

- Блять, Май, я понимаю, почему ты держишь дистанцию. Знаю, что потом будет хреново. Куда бы там не сваливала, своего решения ты не изменишь. Я готов с этим смириться. Но сейчас… - поддевает пальцами подбородок, вынуждая посмотреть в глаза. – Сейчас я не могу так просто дать тебе уйти, не попытавшись что-то изменить.

- А где же тот самовлюблённый, наглый Макс Дикий, которому плевать на чужие чувства? – ёрничаю, скрывая своё истинное состояние.

- Его убило ведьмино зелье.

Он улыбается, но глаза остаются холодными и серьёзными.

- Подвезёшь меня домой?

- Если нет другой возможности побыть с тобой ещё немного.

В машине стоит всё тот же аромат туалетной воды и автомобильного ароматизатора с запахом кофе. Двигатель работает тихо и ровно. Пространство салона заполняется тягучей атмосферой молчания и напряжения. Пальцы и губы покалывает от желания касаться ими Макса. Глаза щиплет от накопившейся в организме соли. Внедорожник плавно двигается с парковки перед клубом. Дикий не смотрит на меня, сосредоточив всё внимание на дороге. Тишина нагнетает тяжёлые мысли.

- Я люблю тебя, Май. – сухо проговаривает Кудряш, глядя исключительно вперёд.

Сердце подпрыгивает в горло и, встав там комом, душит и парализует дыхание. До треска сжимаю ткань платья в пальцах, рывком отвернувшись к окну. Горячая ладонь накрывает мои руки и сдавливает.

- Ты всегда знала об этом. Ничего не изменилось. И не изменится, когда ты уедешь. Со временем, возможно, меня отпустит эта хрень, но пока вот так. Раньше я не говорил этого прямо, но месяца было достаточно, чтобы разобраться в себе. Я понял, как много ты для меня значишь. Как и то, что иногда любимых приходится отпускать. И я отпущу, но не сейчас.

- Макс. – беззвучно шевелю губами, полностью повернувшись к нему. Подаюсь вперёд и обнимаю за шею, вжавшись в неё губами. – Будет очень больно.

- Я справлюсь. – кивает, скользнув по мне взглядом. – Пусть у нас нет будущего, но не забирай и настоящее.

Я тоже тебя люблю.

– слова вертятся на языке, но проглатываю их вместе с горечью и разочарованием. Я проиграла. Не справилась с собой. И с ним тоже. Я подарю нам эту ночь, но потом оборву всё окончательно. Макс всё равно не отпустит меня так просто.

- Сверни сейчас направо. К гаражам. – добавляю нервно, приняв для себя важное решение.

Дикарь вопросительно выгибает бровь, но заезжает в темноту гаражного кооператива. Проезжает в конец ряда и останавливается. Прокручивается ко мне лицом и всматривается в глаза, стараясь разглядеть в полумраке хоть что-то. Не давая никаких пояснений, задираю платье вверх, открывая резинки чулок и алое кружевное бельё, и перебираюсь к нему на колени, оседлав бёдра. Вплетаю пальцы в волосы и, набрав полные лёгкие кислорода, медленно целую его, дразня кончиком языка. Нащупываю сбоку сидения рычажок и тяну вверх, сдвигая сидение назад.

- Что ты делаешь, Майя? – шумно выдыхает Масичка.

- Поздравляю тебя с днём рождения. Уже три минуты, как он начался.

Глава 42

Если первые три недели казались сплошным пеклом, то после того, как увидел Май в родительском доме, совсем потерял покой. Особенно если учесть, что и её подружка перестала появляться на учёбе и сливать мне информацию. Нет, Анита оказалась крепким орешком, не сдала, куда пропала Рыжая, но так я хотя бы знал, что она в норме.

Долго не мог понять, как и почему Майя была у нас дома, пока не расколол Ваню. Он-то и слил, что у Лисовских есть загородный дом. Но вот где именно, он понятия не имел. Если и существует судьба, то именно она это и была, снова столкнув нас и дав понять, что нельзя опускать руки и расклеиваться.

Первую секунду просто впал в ступор. Смотрел на неё и пошевелиться не мог. Трясло уже от того, что она так близко. Только Бестия смоталась настолько быстро, что пока очухался, она спряталась. В тот день отчаяние захлестнуло сильнее прежнего. На месте сидеть не мог, исходил весь посёлок от и до в поисках таблички с фамилией владельца. Жаль, что только единицы их вешают. Домой припёрся уже за полночь. Ник молча вытащил бутылку виски, и всю ночь мы провели на улице, заливаясь бухлом и сжигая сигарету за сигаретой.

Раньше думал, когда она уедет, уйду в долгий запой, положу на всё хер, но оказалось всё совсем наоборот. Не совершал никаких идиотских поступков. Даже не бесился и не требовал от Майи объяснений и встреч. Да, запаривал, чтобы узнать, как она, но на этом всё. А сейчас наблюдаю со второго этажа ночного клуба, как она танцует, но не спешу выдавать себя. Ломает, конечно, конкретно. Хочется рвануть вниз, хорошенько встряхнуть её, наорать, вывалить всё, что разматывало на протяжении месяца. Но я только смотрю, поглощаю, сжирая взглядом каждое её движение. Даже в толпе людей Май выделяется, словно бес среди ангелов. Красное платье, огненная грива, плавные текучие движения, красивые изгибы. Яркая улыбка, не оставляющая алые губы. Если бы не знал, что ей немногим лучше моего, решил бы, что у неё всё заебись.

- Так и будешь торчать тут и пялиться на неё?

Брат паркуется рядом, облокотив предплечья на ограждение. Протягивает мне бутылку Фанты, а сам делает глоток пива. Не могу не порадоваться, что Май отучила от привычки садиться выпившим за руль. Как и то, что сегодня я на четырёх колёсах, а не на двух. Меня ждёт сложный разговор, и мозги нужны трезвые.

Скольжу взглядом с головы до ног, ненадолго залипнув на заднице ведьмы. Охуенная она у меня. И нет, это не ошибка по Фрейду, а факт. Я верну её. Проведу с ней столько времени, сколько у нас есть.

- С её характером предпочитаю выждать, пока выдохнется. – высекаю с ухмылкой. – Иначе мне крышка раньше, чем раскрою рот.

Не показываю брату, насколько меня в реале раскурочивает стоять здесь и таращиться, как к девчонкам раз за разом катят яйца какие-то уроды. И похую, что каждый получает жёсткий от ворот поворот. К моей ведьме нужен особый подход. И знаю его только я.

Ещё немного понаблюдав за ней, решаюсь перейти к активным действиям. Делаю пару глотков напитка и всовываю бутылку в руки брату.

- Пожелай мне удачи.

- Ни пуха. – подмигивает Ник. – И не перегибай.

- Держу себя в руках.

Кивнув Никитосу, решительно спускаюсь вниз и сую диджею купюру, заказав медленную мелодию. Пробиваюсь сквозь редеющую толпу, предпочитающую судорожно дёргаться под трап. Как только замечаю фигуру, каждый изгиб которой могу воспроизвести в сознании, притормаживаю и совершаю глубокий вдох. Как и когда-то, вляпавшись в её магическое биополе, теряю все ориентиры. Вижу только её. Кажется, что в этой мешанине духов, шампуней, потных тел чувствую слабый запах карамели, исходящий от Май. Сладкий, с нотками пряностей и секса. Уникальный, непохожий ни на один другой. Это и есть те самые феромоны, о которых трындят психологи? Если так, то эта ведьма предназначена мне.

Делаю ещё несколько тяжёлых шагов, будто продираюсь сквозь болото. Воздух сгущается. Кладу ладони на талию, и меня охеренно разматывает. Словно ток проходит жар от её разогретого танцами тела. Майя едва заметно вздрагивает и напрягается, но через мгновение выдыхает. Подаюсь ближе, закопавшись носом в её волосы и глубоко затянувшись. Закрываю глаза и хрипло шепчу в ухо:

- Не сбегай больше, Май. Побудь немного со мной.

Готовлюсь в любую секунду сжать крепче. Удержать. Не отпустить. Но Майя прижимается спиной к грудной клетке и продавливает:

- Тебе позвонила Нита?

- Нет. Хотели с Ником развеяться, но не думал, что встречу тут тебя. – выдаю часть правды — сдал их Ванёк.

- Ничего не будет, Макс. У нас всё кончено. – не унимается, опустив затылок мне на плечо.

В лучах стробоскопа её глаза переливаются разноцветными огнями, а губы блестят, маня попробовать их и убедиться, что на вкус они те же. Но ещё сильнее желание накрутить на кулак волосы, потянуть вниз, прогнуть её и заявить, что не отпущу. Что она моя и этого ничего не изменит. Но вместо всего этого склоняюсь ещё ниже и говорю, почти касаясь губ:

- Уже есть, Майя. Было с самого начала. И будет до самого конца.

Предупреждая её следующие слова, закрываю рот, прижимаясь своим. Закрыв глаза, глубоко дышу через нос, но кислорода катастрофически не хватает. Утащить бы ведьму сейчас отсюда в випку, загнуть над столом, задрать платье и доказать, что ни хрена не кончено. Я же чувствую, как она дрожит, как сбивчиво дышит. Вижу, как подрагивают ресницы и губы.

- Мне тебя не хватало, ведьма. Если бы догнал тогда, уже бы не отпустил. – секу, собирая её выдохи.

- Я не поменяю своего решения. Шансов больше не будет.

- Ты передумаешь. Даже сейчас, Майя, ты дрожишь в моих руках. – спускаю кисти на бёдра, покачиваясь вместе с ней в такт своей собственной музыки. – Ты хочешь того же, чего и я. Ты не хочешь уходить и рвать отношения.

Я готов сказать что угодно, только бы достучаться до неё. Пробить глухую стену, которую она укрепила за месяц в разлуке. Если придётся, башку расшибу, но Рыжая останется со мной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Я уже это сделала. – прикусывает губами мои. Пиздец, не думал, что такая херня может быть настолько крепкой, как элитный алкоголь. Не успеваю насладиться секундной лаской, как ведьма продолжает. - Это конец, Мась. И знаешь почему? Я всё равно уеду.

Рефлекторно сжимаю пальцы, удерживая её, пока не сбежала. Как бы бредово это ни звучало, но, кажись, я понял, почему она только и делает, что старается держаться от меня подальше. Потому высказываю свою догадку прямо, надеясь получить хоть один ответ:

- Кого ты защищаешь, Май? Меня? Или себя? Я обещал бороться до последнего. И я не сдамся. Не отпущу тебя.

Как и думал, она делает попытку сбежать, но я дёргаю обратно и рывком поворачиваю на себя. Застываем лицом к лицу. Скольжу ладонями по её спине, лопаткам, пояснице. Голова ватная, мозги отказываются работать. Нижнюю часть тела парализует возбуждением. Почти соприкасаемся губами и молчим. В её глазах нет ненависти. Только страх. Майя обнимает в ответ. Прикрываю глаза, когда её пальцы оказываются в моих волосах, а ногти скребут кожу головы.

- Ма-а-акс…

- Молчи, Май. Просто, блять, молчи. – прикусываю то верхнюю её губу, то нижнюю, выдавая часть накипевшего бешенства. - Ты не представляешь, каким дерьмовым был этот месяц.

- Я знаю, Мась. Но так правильно, ты же понимаешь. Поэтому всего один поцелуй. Прощальный. А потом я уеду. Отпусти меня. Пожалуйста. – упрямо бомбит стерва, и лишь в конце голос рвётся, а в глазах блестят слёзы.

Прибиваю её ближе, крепче. Вжимаю в себя, заполняю лёгкие ей. В крови начинают бурлить злость и агрессия на её упрямство, ебанутый характер, сраные тайны, до которых не могу докопаться. Торможу всё это на подходе и делаю ещё одну попытку:

- Ты не дашь нам шанса, Май? Нам обоим?

Врезаемся взглядами, мышцы самопроизвольно сокращаются. Майя проводит пальцами по моему лицу, касается ласковым поцелуем и отталкивает.

- Не стоит, Макс. Не будем снова начинать то, что обречено на провал. Я поеду домой.

Крутанувшись на каблуках, практически бежит, рассекая толпу. Стою на месте, сжимая кулаки до хруста и кроша зубы в пустой ярости и понимании, что пора заканчивать играть по её правилам. Я их, блять, до основания перепишу. Гашу всё дерьмо за минуту. Чему-чему, а сохранять спокойствие Май меня научила на отлично. Быстрым шагом иду к выходу из клуба. Оказавшись на улице, сразу вижу её. Не останавливаясь, приближаюсь. Бестия оборачивается в ту секунду, как оказываюсь в полушаге от неё. Оборачиваю её тело, спрятав лицо в волосах. Её нехило колотит, а меня на куски от этого раздирает. Мотор раздалбывает позвоночник. Она здесь. В моих руках. Горячая, близкая, дрожащая, старающаяся не показывать слёз. Именно это даёт надежду на то, что ещё не всё кончено. Чёрта с два я так просто сольюсь.

- Блять, Май, я понимаю, почему ты держишь дистанцию. Знаю, что потом будет хреново. Куда бы там не сваливала, своего решения ты не изменишь. Я готов с этим смириться. Но сейчас… - подхватываю пальцами подбородок и задираю её лицо вверх, чтобы увидеть то, чего так жажду —отклик. – Сейчас я не могу так просто дать тебе уйти, не попытавшись что-то изменить.

- А где же тот самовлюблённый, наглый Макс Дикий, которому плевать на чужие чувства? – сечёт стерва, выпуская защитные шипы, но к ним я давно привык.

- Его убило ведьмино зелье. – отбиваю со слабой, вымученной улыбкой.

- Подвезёшь меня домой? – спрашивает, игнорируя всё остальное.

Окай, блять. Прогресс. Будет время поговорить, потому киваю и, не отпуская её из рук, иду к Бэхе.

- Если нет другой возможности побыть с тобой ещё немного.

До её дома ехать недалеко, времени в обрез, но слов слишком много, чтобы можно было сосредоточиться на чём-то одном.

Что сказать? Как скучал? Как сходил с ума? Наверное, есть кое-что важнее, и это…

- Я люблю тебя, Май. – проговариваю тихо, скосив на неё взгляд.

Лисовская, дёрнувшись, как от удара, отворачивается. В груди взрывается бомба с болью. Не выдержав напора, рычу зло:

- Ты всегда знала об этом. Ничего не изменилось. И не изменится, когда ты уедешь. Со временем, возможно, меня отпустит эта хрень, но пока вот так. Раньше я не говорил этого прямо, но месяца было достаточно, чтобы разобраться в себе. Я понял, как много ты для меня значишь. Как и то, что иногда любимых приходится отпускать. И я отпущу, но не сейчас.

- Макс. – рывком повернувшись, бросается на шею, и я чувствую её мягкие губы на щеке. – Будет очень больно.

Секундный всплеск мучительной боли смывает волной облегчения. На мгновение скатываю на неё взгляд и зажмуриваюсь. Да, очень больно. Пиздец как. Только я не планирую допускать её отъезда. Но об этом ведьме знать необязательно.

- Я справлюсь. Пусть у нас нет будущего, но не забирай и настоящее. – бомблю ровно, даже без намёка на настоящие эмоции, вулканом извергающиеся внутри.

Снова повисает тишина. Её дом за следующим поворотом. Надо срочно придумать повод не дать ей уйти. Или остаться на ночь у неё. Только бы не накрутила и не пропала снова. Но Май меня опережает.

- Сверни сейчас направо. К гаражам.

Слова как удар под дых. Неожиданно настолько, что послушно сворачиваю в противоположную сторону. Тупо качу вперёд, пока не утыкаюсь в тупик. Останавливаю машину и гашу свет. Повернувшись к Рыжей, стараюсь понять мотивы её просьбы. Сгребаю ладонями лицо, понимая, что меня сильно кроет от её близости. Хочу поцеловать её нормально. До хруста и боли сжать. Впитать порами. Слова острыми шипами застревают в горле. Мотор слетает с ритма, а дыхалка теряет какую-либо ритмичность. Она так близко. И пока пытаюсь хоть что-то сгенерировать своим поплывшим мозгом, Майя поднимает платье. В полумраке мелькают широкие резинки бежевых чулок и прозрачные трусы в цвет платья. И это всё, что удаётся разглядеть в тусклом свете луны. Ведьма перебрасывает ногу, оказавшись верхом на мне. Упираясь спиной в рулевое, запускает пальцы в волосы и лениво курсирует языком по моим губам. Откидываюсь назад и расслабляюсь, ловя неземной кайф. Не разрывая поцелуя, сдвигает кресло по направляющим до тихого щелчка механизма, заглушаемого нашим тяжёлым неровным дыханием.

- Что ты делаешь, Майя? – хриплю ей в губы.

- Поздравляю тебя с днём рождения. Уже три минуты, как он начался.

Боюсь даже думать, что это тот самый подарок, о котором столько мечтал, но следующие слова не оставляют никаких сомнений.

- Я хочу подарить тебе себя. Если ты всё ещё хочешь.

Застонав, сдавливаю голые ягодицы, толкаюсь твёрдым пахом в обжигающую сквозь джинсы промежность и рычу:

- Ты даже не представляешь.

Глава 43

Время останавливается. Пространство совсем не тесного салона словно сжимается. Атмосфера сгущается, пропитываясь запахом возбуждения и возможного разочарования. Дыхание стынет в этом густом мороке.

Не в силах больше ничего выдавить, снизу смотрю в бледное лицо с блестящими небесными глазами и приоткрытыми алыми губами. Всё ещё боюсь поверить, что спустя мучительный месяц одиночества, Май в моих руках. И она предлагает мне себя в качестве подарка на день рождения. Та часть меня, которую адаптировал под поведение старшего брата, активно сопротивляется. Она кричит, что Майя не вещь, которую можно использовать. А та часть, что всегда была мной, эгоистично напоминает, что она не просто идёт на это добровольно, но и, как бы не сопротивлялась, остаётся моей девушкой.

- Мась, чего завис? – шепчет с сарказмом, но в голосе сквозит напряжение, и скрыть его у Рыжей не получается.

Какой бы смелой и безбашенной она не была, у неё есть страхи, переживания, и ей свойственно нервничать больше, чем многим другим.

- Стараюсь настроиться на то, что ты решишь сбежать и обломаешь меня в самый последний момент. – выдавливаю с кривой ухмылкой.

Она слабо улыбается и склоняется ниже, отрезая нас от мира водопадом огненных волос и сладким ароматом. Наши губы разделяет всего десяток коротких сантиметров, но дыхание всё равно касается. Май запускает пальцы в мои волосы и прочёсывает от висков до затылка.

- Не сегодня, Макс. Эту ночь я хочу провести с тобой. Чтобы нам никто не помешал. Ни твой брат, ни моя мама.

Коротко хохотнув, приподнимаю уголки губ и выбиваю:

- А в гаражах такого риска не будет?

- Заткнись уже, Кудряш. – шипит стерва, склоняясь и проводя языком по моим губам. Резво ныряет в ротовую и умело сносит крышу, разбирая черепичку за черепичкой. Вдыхаю носом, вдавливая её в себя. Всасываю язык глубже, теребя кончиком своего. – Хочешь меня? – хрипит, оторвавшись.

Без лишних слов дёргаю её бёдра ниже, впечатываясь раздутым членом снизу. Стонем в синхрон. Наматываю на кулак рыжую гриву и тяну назад, вынуждая Бестию откинуть голову. Впиваюсь в горло. Всасываю кожу, гладя её языком и оставляя сине-красную метку. Она ёрзает на мне, потираясь промежностью о ширинку. Спускаю лапы на задницу, неконтролируемо вгоняя пальцы в упругий зад. Рыжая отрывает за волосы от своей шеи. Врезаемся остекленевшими взглядами, а через секунду — губами и языками. То, что должно быть поцелуем, с трудом можно назвать таковым. Мы словно стараемся друг друга сожрать, поглотить. Наши руки везде. Я лапаю её спину, лопатки, зад, бёдра. Поддеваю резинки чулок и наматываю на палец полоску стрингов сзади. Май цепляется в плечи, вонзая ногти сквозь ткань. Языки не останавливаются. Скапливается слюна. От той дикости, с которой вгрызаемся, на слизистой и губах остаются раны и разрывы. На вкусовых рецепторах оседает металлический привкус смешавшейся со слюной крови.

Подняв руки выше, нащупываю на спине крошечный язычок молнии и дёргаю её вниз. Скатываю с плеч широкие бретельки кроваво красного платья, под которым не оказывается лифона. Освобождаю грудь и обхватываю губами торчащий сосок. Майя откидывается спиной на руль, тяжело дыша. Оттягиваю вершинку зубами, раздразнивая кончиком языка.

- Ч-ч-чёрт, Мась… - выдыхает разорванно, вжимая мою голову в грудь. – Не останавливайся.

Ещё разок укусив, вскидываю глаза на её лицо и рычу:

- Не надейся, ведьма. Сегодня меня даже торнадо не остановит.

Возвращаюсь к своему занятию, но переключаю внимание на вторую полусферу. Проталкиваю между нами руку и трогаю мокрое бельишко. Зная, как Рыжую сводит это с ума, сталкиваю края между створками и натягиваю так, чтобы ткань врезалась в самые чувствительные её точки. В одно резкое движение перекидываю кисть на затылок и толкаю Майю на себя, дабы выпить каждый её стон, тихий выкрик или звонкий писк. Чтобы ощутить её дрожь, желание и нетерпение. Выкручиваю сосок, одновременно с этим вводя в неё два пальца. Её ногти продирают кожу, оказавшись под футболкой. Подцепляю шмотку за воротник и стягиваю с себя. Жму к себе Май, только бы ощутить то тепло, что разливается до кончиков пальцев, когда соприкасаемся кожа к коже.

Май приподнимается, дёргаными, нервными движениями пытаясь расстегнуть джинсы. Едва ей это удаётся, поднимаю бёдра, помогая стащить их сразу с трусами. Поцелуи становятся всё более рваными. Ласки — невпопад. Каждая мышца в теле напряжена, а жилы вытянуты в струны. Бьёмся зубами. Рыжая царапается. Я не рассчитываю силу, сминая грудь и мучая соски. Трусь членом сквозь бельё, но оно совсем не мешает измазывать его в густой смазке. Нахожу клитор, раскатывая его под подушечками пальцев. Вталкиваю внутрь два пальца, быстро тараня её и вырывая из её охуенной груди стоны, становящиеся всё более громкими и густыми. Давлю большим пальцем на клитор, обвожу по кругу и ощущаю, как она дёргается, а внутренние мышцы судорожно сокращаются, сжимая пальцы. Перекрываю её крик, притиснувшись губами в жёстком, терпком поцелуе.

- Не шуми так. – задыхаясь, сиплю ей в рот. Беру паузу, давая ей время прийти в себя. Не отпускаю, гладя её губы своими. Как только дыхание Рыжей немного стабилизируется, прошу: - Презервативы в бардачке.

Без вопросов выворачивается, открывает дверцу и вынимает пачку резинок. Увидев, что она запечатанная, вопросительно выгибает брови. Усмехнувшись, киваю и добавляю словами:

- Ты одна, Май. Других у меня не было. И их не появилось, пока была надежда вернуть тебя.

- А если бы не вернул? – дробно выдыхает ведьма.

- Пачка была бы вскрыта.

Рыжая, оскалившись, больно дёргает за волосы и, склонившись в упор, шипит:

- Тебя спасло, Масичка, что ты оказался таким лапочкой и не начал устраивать секс-марафон, иначе я бы оторвала тебе стручок.

Растянув рот в довольной улыбке, отбиваю не менее «доброжелательно»:

- Не ревнуй, ведьма. Ты меня бросила. Я был свободен.

Она рвано вдыхает через распахнутые губы и выпрямляется. Сильнее стискиваю бёдра, готовый удержать. Только у Рыжей стервы другие планы. Подцепив зубами «язычок» клеёнки, открывает пачку и выбивает из неё один квадратик. Пренебрежительно откидывает оставшиеся на пассажирское кресло. Закусив уголок, отрывает верхнюю полоску и протягивает резинку мне со словами:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- С моей позиции неудобно, давай сам. – стрельнув глазами вниз, слегка краснеет.

Слежу за её взглядом и едва не задыхаюсь от вида своего члена, вжимающегося головкой в стык половых губ. Долго не раздумывая, приподнимаю Майю. Она удерживается за плечи, упираясь коленками в края сидушки. Ловко раскатываю по длине латекс и притягиваю Рыжую обратно для нового жаркого и мокрого поцелуя. Растираю между складками плоти, подготавливая её к вторжению. Не знаю, почему так сильно растягиваю долгожданный момент. Возможно, это превратилось в привычку — играть в недоступность. Пристраиваю головку у входа и медленно приподнимаю бёдра навстречу. Май рывком поднимается. Растерянно моргаю, силясь разглядеть в тусклом свете оттенки её эмоций.

- Если решила поиздеваться… - начинаю зло, но закончить не успеваю.

Одним быстрым, почти неуловим движением Майя насаживается на член до самого основания. Я несдержанно стону, закусив губы. Она, дёрнувшись, роняет голову мне на плечо и застывает.

- Майя. – зову хрипом, стараясь не растерять остатки мозгов от ощущения нереального, какого-то первобытного кайфа.

Мать вашу, сколько я этого ждал! А теперь, добившись своего, с трудом удерживаюсь на краю сознания. В ней горячо и туго. Стенки влагалища тугим кольцом оборачивают каждый сантиметр. Ощущаю даже, как они сокращаются, а «стручок» подрагивает, отзываясь на случайную ласку и требуя начать действовать.

- Ты… - выдыхает надрывно и шумно сглатывает. – Больше, чем мне казалось. Не ожидала.

В её интонациях слышатся нераспознаваемые нотки. Голос дрожит. Ногти бороздят лопатки, оставляя царапины.

- И я сейчас рвану, Май. – скулю, задавая минимальную амплитуду движений, возможную в не самой удобной для секса позиции. – Двигайся.

Он неловко ёрзает голой задницей по вспотевшим от духоты ногам. От каждого её движения внутри всё сжимается, намекая, что долго я так не протяну.

Сука, я почти три месяца без перепиха.

Плавно скольжу ладонями по спине, спуская платье, собравшееся красной тряпкой на талии. Повернув голову, целую её в висок и ухо — куда дотягиваюсь.

- Май, что?..

Она быстро выпрямляется, тряхнув волосами. Губы кривятся в полной яда улыбке. Глаза сверкают даже в темноте. Обхватываю ладонями её лицо и выбиваю приглушённо:

- Я люблю тебя.

Ответа, как и ожидал, не следует. Не удивляюсь. Но, признаюсь, цепляет то, что она так упорно отрицает. Это уже давно не притяжение. Это чувства. Это грёбанная, что б её, любовь!

Рыжая повторяет мои действия, положив ладони на щёки, и выдыхает:

- Поэтому я сейчас с тобой, Мась. С днём рождения.

Дыхание перевести не успеваю, как она немного приподнимается. Считанные сантиметры, рвущие башню. Медленно опускается.

Не удивляюсь я и тому, насколько сбивчивые её движения. Подозревал, что опыта у неё мало. Теперь уже уверен на все сто.

Закрыв глаза, запускаю пятерню в волосы на затылке, толкая её на себя. Вслепую нахожу губы и жадно целую. Лисовская то и дело сбивается с ритма, не наращивая скорость и размах.

Сука! Мало! Хочу долбить её дико и яростно. До криков и визгов. До боли и мозгодробящего оргазма.

Нахожу рычаг и немного опускаю спинку сидения, скатываясь ниже. Фиксирую гибкое, сексуальное тело в воздухе. Май упирается ладонями в плечи, неглубоко вогнав ногти. Рыжие локоны змеями лежат на груди, огибают плечи, живот и бёдра.

- Макс, я… сама. Это же… мой… подарок.

После каждого слова делает паузы, что не остаётся незамеченным. Её бомбит от эмоций не меньше моего. Будто, блять, не секс, а джекпот в лотерее. И тем не менее я лишь занимаю позицию поудобнее. Улёгшись затылком на подголовник, из-под полуопущенных век наблюдаю, как Майя начинает подниматься и опускаться, скользя по члену. Грудь высоко вздымается, а соски вызывающе торчат, выказывая её возбуждение. Придерживаю её под задницу, но полностью отдаюсь в её руки.

Вскоре салон автомобиля заполняет тяжёлое, разорванное ускоряющейся скачкой дыхание. Громкие стоны. Окна запотевают, скрывая нас от любопытных взглядов, но не оставляющих сомнений, что происходит за металлической обшивкой.

Мну мягкую грудь, поигрывая с вершинками, пока ведьма больше издевается, чем удовлетворяет. Потому решительно перехватываю инициативу, сначала подмахивая ей снизу, а после и вовсе дёргаю на себя и крепко прижимаю к груди, обернув спину обеими руками.

- Макс… - выдыхает, опуская ресницы.

- Расслабься, Пчёлка. Всё сделаю.

Она вздрагивает, но всё же перестаёт упираться, чем мгновенно пользуюсь. Уперевшись стопами в пол, быстрыми, но не размашистыми толчками тараню её жаркую, вязкую глубину, поражаясь тому, как сложно в ней двигаться. Как целка, ей богу. Бьёмся грудными клетками и зубами, пытаясь целоваться, что у нас выходит откровенно паршиво. У меня, признаться честно, так сносит башню, что забываю обо всём. Несколько стремительных движений и пресс напрягается, яйца поджимаются, а тугая струя спермы наполняет презерватив. Громко простонав что-то невнятное, расслабляюсь и падаю на спинку кресла. Май, словно из неё высосали все силы, приземляется сверху. В ушах гудит ультразвук. Зрение расплывается. Мозг плавится окончательно, оставляя всего одну мысль.

- Ты не кончила. – выдавливаю неузнаваемым голосом, подталкивая её вверх и мягко целуя.

- Ты плохо старался, Масичка. – ехидно ухмыляется стерва, поднимаясь и натягивая платье сначала на грудь, а после и на плечи. – Ничего, малыш, бывает. Как-нибудь реабилитируешься.

Пока собираю в кучу мозги, Рыжая соскальзывает со всё ещё твёрдого ствола, распахивает дверь и выбирается на улицу. Быстро одёргивает платье вниз. Порываюсь было за ней, как замечаю на латексе и бёдрах алые капли и полосы. Сознание ведёт неумолимо, разум слабо обрабатывает информацию.

Рывком сажусь и сдёргиваю гондон, измазав и руку. Натягиваю трусы и джинсы. Схватив футболку, вылетаю из машины, понимая, что Майи уже и след простыл. Застыв изваянием, отупело смотрю на ладонь, собирая в кучу моменты, на которые обратил внимание, но не придал значения.

Как она говорила, что не девственница, а во время ссоры, когда я заявил, что Кира была целкой, выкрикнула, что она, может быть, тоже. Как сливалась в последний момент. Как замерла, приняв член. И тот едва уловимый рывок, когда словно наткнулся головкой на препятствие. Всего доля секунды, и я решил, что мне показалось. Только не показалось. Майя была девственницей!

- Какого хрена, Рыжая?! – ору в темноту, но в ответ получаю лишь эхо собственного вопроса.

Глава 44

- Сука! Сука! Твою же мать, Майя! – матерюсь, стирая долбанную кровь влажными салфетками.

Понимаю, что надо каким-то образом взять себя в руки и не пороть горячку, но ни хрена не получается. На кой хер она так поступила? Мы же не один день вместе были. На что рассчитывала?

Сука, да меня на куски раздирает ото всех этих мыслей. Не думала же она, что я ничего не замечу и не пойму? Да, каюсь, сразу не сообразил. Но кто бы в такой ситуации вообще призадумался, что девушка, вечно дразнящая сексуальностью и краснеющая в одном проценте случаев из ста, так ещё и открыто заявляющая, что у неё были мужики, окажется целкой?! Так ещё и решила разделаться со своей девственностью в машине. Нет, скажите, вы бы допустили мысль, что это её первый раз? Нет? Вот и я не допустил. Ещё и сбежала. С какой целью? Опять будет прятаться? В этот раз не выйдет. Теперь у неё ни единого шанса на побег. Я у неё буду один и на всю жизнь. Осталось только донести это до неё.

Перевожу дыхание и откручиваю крышку с бутылки воды. Делаю несколько больших глотков и, забив на ночную прохладу, поливаю голову, чтобы её остудить. Перед глазами встаёт картина, как Май вздрогнула и зажмурилась. Как мелко дрожала, лишившись невинности. И, сука, ни словом не обмолвилась. Опять кусаться начала.

- Твою мать! – воплю, швыряя бутылку воды в ворота гаража, за которыми сразу начинает визжать сигнализация.

Надо догнать ведьму и вытянуть из неё всё, что мне необходимо. К примеру, узнать, зачем она так поступила, почему не предупредила, чтобы я был помягче, понежнее, в конце-то концов. И какого дьявола так быстро слиняла. Если она рассчитывала, что первые эмоции от новостей спадут и я остыну, то очень даже ошибается. От такого шока ещё долго не отойти.

Запрыгиваю в машину, возвращаю сидение в нормальную позицию и газую с лёгким заносом. Гравий вылетает из-под колёс и со звонким стуком засыпает чей-то гараж. Забив на отсутствие дороги, лечу между рядами строений. Скорость сбрасываю, лишь въезжая во двор, и то потому, что между припаркованных там корыт с трудом проползаешь.

Торможу у нужного подъезда, перегородив вход, и вылетаю на улицу. Ночной воздух бьёт в горящее лицо, но едва ощущаю что-либо, кроме долбящего на разрыв пульса и охуевшего от происходящего сердца. Закрытый подъезд меня не останавливает. Уперевшись подошвой в стену, несколько раз с силой дёргаю дверь, пока магнитный замок не сдаётся под напором бурлящего в венах бешенства. По лестницам взлетаю на нужный этаж и, не задумываясь, утопляю палец в звонке. По ту сторону раздаётся противная трель, режущая барабанные перепонки. Торопливые шаги, щелчок замка. Уже готов схватить Рыжую за горло, но вместо неё на пороге стоит Ангелина Алексевна. Растрёпанная, в криво запахнутом халате и со сверкающими гневом глазами.

- Максим, ты с ума сошёл? – шипит она в тонкую щель. – Начало второго…

- Мне надо поговорить с Майей! – рыкаю, готовый внаглую вломиться в квартиру, если придётся.

- Она не тут. Я тебе об этом уже ни раз повторяла.

Да, водился за мной такой грешок — заезжать сюда пару раз в неделю, чтобы проверить, не вернулась ли ведьма.

- Ангелина Алексеевна, я знаю, что Майя не за городом. Ещё пятнадцать минут назад она была со мной. Только скажите, что она добралась домой, а не шляется где-то. – прошу с мольбой в интонациях.

«Тёща» тяжело вздыхает, стреляет глазами за спину и кивает, но при этом говорит:

- Она не здесь, но с ней всё хорошо. Уходи, Максим. Майя не хочет тебя видеть.

- Спасибо. – благодарю союзницу одними губами и громче уже добавляю: - Я всё равно узнаю правду. Спокойной ночи.

Ещё на выходе из подъезда подкуриваю сигарету и нервно затягиваюсь, отправляя дым в лёгкие. Удерживаю его внутри до лёгкой тошноты и головокружения. Выбиваю мобилу и кое-как нахожу номер брата. Подмечаю, что пальцы с трудом слушаются на нервной почве. Немного потряхивает. Ну хоть можно выдохнуть, что Майя дома. Но вряд ли останется тут надолго. Скорее всего, снова уедет в посёлок, чтобы избежать объяснений. Только в этот раз не спрячется.

- Але, братиш! – перекрикивает музыку голос брата.

- Я уже понял, что ты там же. – выбиваю сухо. – А подружка Майи?

- С Ваньком тут.

- Еду.

Сбрасываю и запрыгиваю в Беху. Бросаю телефон на торпеду, даже не пытаясь звонить или писать Лисовской. Сомневаюсь, что она вынула меня из чёрного списка после не самого удачного секса.

В ночное время дороги почти пустые, и путь занимает всего несколько минут, за которые даже не успеваю разобрать все мысли и хоть что-то придумать. Словно не в машине еду, а всё ещё там, в тачке, с Майей и последующим открытием. Скуриваю ещё пару сигарет на нервяке.

Толпа в помещении поредела к середине ночи, а вот страсти и градусы накалились. Поднимаюсь сразу на второй этаж, где арендована випка. Никитос, развалившись на кожаном диванчике, гладит по бедру какую-то блондинку и потягивает ром-колу. Ванька, как и всегда, зализывает Нитку. Едва влетаю, всё внимание обращается на мою персону. Филонина, явно почуяв неладное, сжимается в комок, глядя на меня расширенными, перепуганными глазищами. Даже Ник и Ванёк напрягаются.

Догадываюсь, насколько у меня сейчас безумный, взбешённый вид. Секс. Охуевание. Осознание. Принятие. Гнев. Впервые прохожу всю эту хрень после оргазма. Но тут ещё и чувства примешаны. Сильные, глубокие и не выводимые из организма. О чём тут, блять, говорить, если я реально за минувший месяц ни одной цыпочки не оприходовал. Цеплял, да. Засасывал, лапал. И понимал, что всё не то и не те. В каждой из них искал ту, что сможет стереть Май, затмить её, вывести из крови. А по итогу понял, что ни одна не переплюнет сладкий яд, замешанную на агрессии сексуальность, колючие взгляды и слова дикобраза.

Брат подскакивает, как только начинаю наступать на Нитку. Иван подпрыгивает следом. Втягиваю носом воздух и, глядя в глаза девчонки, высекаю:

- Мне нужен адрес загородного дома Майи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Если бы она хотела с тобой общаться… - пищит, обрываясь и забиваясь кислородом.

- О, мы с ней пообщались. Ещё как, блять, пообщались! – рявкаю, вскипая. Сгребаю пальцы в тугие кулаки. Натянутая на костяшках кожа белеет, а челюсти скрежещут. – В этот раз мы расставим все точки над i. Но сделаем мы это глаза в глаза. Пускай выскажет все претензии прямо.

Филонина порывисто отворачивается и закрывает лицо руками.

- Макс. – с предупреждением шипит Ванёк.

- Или она мне даст адрес, или ты.

- Хорошо. – соглашается, но едва открывает рот, взвинчивается его цыпа.

- Нет, Ваня! – выкрикивает она. – Майя не хочет его видеть!

- Видеть не хочет, а трахаться хочет?! – гаркаю зверски.

Лица всех присутствующих вытягиваются. И если блонда и Иван мало понимают скрытый смыл случайно вырвавшихся слов, то вот Никитос и Нита куда догадливее. Она зажимает рот ладонью, а близнец силой выволакивает меня из випки. Толкает спиной в ограждение второго этажа и с агрессией выбивает:

- Ты хоть понимаешь, что несёшь, Макс? На хрена ты?..

- У нас был секс. – перебиваю мёртвым голосом. Яростно растираю лицо ладонями. Ерошу пальцами волосы и проговариваю настолько тихо, что слова растворяются в музыкальных басах. – В машине. Май была инициатором. Я даже подумать не мог… Блять, да как вообще можно было подумать?..

- Что? – беззвучно спрашивает Ник.

- Она… Сука! – ещё раз с давлением провожу по щекам. Знаю, что делиться подробностями интимной жизни — гадство, но иначе меня просто разорвёт. – Целкой она была, Ник. И ни слова об этом не сказала. А потом просто свалила и опять врубила игнор. Мне надо с ней поговорить.

Брат судорожно вдыхает и не выдыхает. Не моргая, смотрит на меня как на пришельца. Что говорит о том, насколько он в шоке. У меня первая реакция такая же была.

- Пиздец. – выносит он приговор на выдохе.

- Знаю.

- Макс, давай так сделаем: сейчас просто потусим, встретим старость, а к утру у тебя будет адрес, я тебе его достану.

- К утру я должен быть там. Сейчас пить не варик. Да и тусовка на вечер запланирована. – отказываюсь, рассеянно качнув головой.

- Тогда езжай домой, а вопрос я решу. Даю слово.

Протягивает мне руку, и я её пожимаю.

- С днюхой, брат. – невесело усмехается он. – Подарочек свой уже распаковал.

- Несмешно. – огрызаюсь беззлобно. – Теперь я хочу его в постоянное пользование, а не просто как дразнилку.

- Тут всё только от тебя зависит. Если на эмоциях попрёшь…

- Проебу. Знаю. Адрес достань, а дальше я сам.

- Уговор.

Уже отворачиваюсь, чтобы уйти, как вдруг вспоминаю кое-что важное. Повернувшись обратно к брату, достаю из кармана сертификат на музыкальный тюнинг тачки.

- Тебя тоже с днюхой.

С этими словами, не попрощавшись с остальными, еду домой. Квартира встречает знакомой тишиной, но именно сейчас она кажется тяжёлой настолько, что выносить её нереально. Врубив колонку на дозволенную громкость, бреду в ванную. Стягиваю футболку, поморщившись. Поворачиваюсь спиной к зеркалу и замечаю пару достаточно глубоких царапин с запёкшимися каплями крови и несколько красных полумесяцев. Тех самых, которые она оставила после первого толчка. Прокручиваюсь к зеркалу лицом и сдавливаю края умывальника до хруста суставов. Всматриваюсь в своё лицо, ища там отражение Майи. Словно сегодняшняя ночь изменила меня на генном уровне, впечатав в ДНК чужие гены.

- Что же происходит в твоей голове, Майя? Зачем ты всё это делаешь? Почему всегда бежишь, если хочешь быть со мной? Я ведь видел, как ты смотрела. Слышал, как дышала и говорила. Чувствовал, как дрожала, как билось твоё сердце. Ощущал твоё желание. И не только сексуальное, но и касаться, целовать. Может, с твоей стороны и нет любви, но что-то мощное точно есть.

Вздохнув, отворачиваюсь и беру телефон, сделав всего одну попытку дозвониться до Рыжей. Впрочем, надежды на ответ изначально не было. Стягиваю джинсы и боксеры, стараясь не смотреть на доказательства того, что всё произошедшее не было сном. Отправляю всё это в стиральную машину, докидываю вещи из корзины и запускаю стирку. Выкручиваю вентиль на едва тёплую воду и перешагиваю бортик душевой. Струи приятно холодят и снимают боль с царапин. По ногам стекает вода с едва различимым розоватым оттенком. Сжав кулак, вбиваю его в стекло.

- Сука!

Прикладываю со второй стороны ладонь и роняю между руками голову. Ручейки стекают с волос, попадают в глаза и в рот, но я так и стою с опущенной головой, делая всё новые и новые попытки собрать себя в кучу после того, как меня размотало всеми произошедшими событиями, начиная с того момента, как увидел ведьму на танцполе. Первое прикосновение почти за месяц. Первые контакты глаз и губ. И, ебаный рот, первый секс, который должен был быть совсем другим, знай я правду.

Сплёвываю воду и вижу, что и она приобрела оттенок крови. Быстро обмываюсь, думая о том, что ещё ни разу в жизни мне не было настолько хуёво после секса, как сегодня. Хорош подарочек. Ведьма мне не просто секс, не просто себя подарила, а девственность отдала.

Натянув свежие боксеры, скуриваю сигарету и падаю на кровать с уже двумя подушками. Закладываю руки за голову и пялюсь в потолок, распутывая клубок из мыслей и чувств, постепенно расставляя приоритеты и выстраивая тактику поведения и план действий.

Предрассветная серость сменяется блеклым свечением, а за ним и яркими лучами восходящего солнца. Ник так и не появился, скорее всего, отправившись оприходовать ту цыпочку и забыв о своём обещании. Не успевает эта мысль стихнуть, как на мобилу падает месседж с улицей и номером дома.

Подпрыгиваю с постели, будто подброшенный на пружине. Натягиваю джинсы и футболку, а сверху экипировку, которая в последнее время не приносила радости. Но сегодня, садясь на байк, ощущаю какую-то эйфорию, мандраж и предвкушение. В груди поселяется уверенность, что сегодня всё изменится. И насрать, что пока даже не представляю, в какую сторону.

Утро субботы встречает пустыми дорогами и притихшим городом. Кто-то отсыпается после тяжёлой трудовой недели, а кто-то от гулянки в честь выходных.

Выкручиваю ручку газа. Переключение скоростей знаменуется сменой звучания мотора. Подрёберный меняет ритм в такт тому, что является сердцем железного коня. Тёплый ветер на скорости под триста километров превращается в арктический. Если бы не экипировка, проморозил бы до костей. Адреналин бродит в крови, заряжая пьянящим удовольствием.

Родной посёлок я знаю досконально, поэтому безошибочно подъезжаю к нужному адресу. Паркую байк подальше, чтобы Рыжая не увидела его, когда приедет. Осознаю, что ещё слишком рано, но всё равно подхожу к забору и звоню. Приваливаюсь спиной к калитке и складываю руки на груди.

Остаётся только ждать, пока она объявится. Только я даже представить не мог, что уже через минуту раздастся скрежет замка.

Отскакиваю в сторону и группируюсь. Едва дверь приоткрывается, сердце взлетает в горло. Дёргаю ручку на себя, распахивая на всю, и врываюсь во двор. Майя, испуганно округлив глаза, открывает рот и пятится назад. Перехватываю за запястья, дёргаю на себя, разворачиваю и прижимаю с размаху к забору. Её зубы щёлкают от удара, а глаза наполняются слезами. Она дёргается, намереваясь сбежать, но я наваливаюсь сверху. Наклонившись к губам, рычу:

- Этот разговор состоится, хочешь ты того или нет.

Глава 45

Трусливо сбегаю подальше от Макса и желания остаться с ним в машине, объясниться и успокоиться. Добравшись до первого же угла, разуваюсь и бегу к щели между гаражами, где можно сократить путь с десяти минут всего до двух.

- Какого хрена, Рыжая?! – гремит голос Дикого, заставляя меня дрожать, а внутренности скручиваться в болезненный узел.

В подъезд влетаю, словно меня черти несут. Дрожащими руками вставляю ключ в замок и вваливаюсь в квартиру. Тихо прикрываю дверь, боясь разбудить маму и нарваться на вопросы. Проныриваю в ванную и раздеваюсь. Настраиваю температуру. Дверь открывается настолько неожиданно, что я визжу, оборачиваясь. И даже увидев мамулю, не сразу могу заткнуться. Я настолько эмоционально натянута, что каждый шорох вызывает панику и параноидальные мысли, что Макс обязательно найдёт способ попасть к нам в квартиру. Не готова с ним объясняться. Да и всё равно решила, что это будет наш единственный раз.

- Бог мой, Майя, что случилось? – с испугом спрашивает мама, спускаясь взглядом по перепачканным кровью бёдрам.

Издаю нервный, едва ли не истерический смешок и отмахиваюсь:

- А что могло случиться, мам? Месячные в самое неподходящее время, в самом неподходящем месте. Я сейчас быстренько искупаюсь и спать. А ты ложись, завтра поговорим.

Мамуля, покачав головой, посылает мне осуждающий взгляд, но решает не устраивать разборки среди ночи.

Моюсь под душем, стараясь не обращать внимания на то, как сильно тянет живот, и на дискомфорт между ног. Чёртов Масичка со своей дубиной! Не думала, что это будет так больно!

Пару раз была на грани того, чтобы проявить слабость, остановить это безумие и рассказать правду. Попросить поехать к нему и не быть животным, как у него случается в моменты возбуждения.

Но он и так не был. Не сказать, что сильно церемонился или нежничал, но всё же невозможно было не ощутить, как он себя сдерживает, контролирует и позволяет мне вести.

В порнушке всё так красиво, легко и просто, а на деле оказалось, что заниматься сексом в салоне автомобиля без какого-либо опыта — тот ещё кошмар. Боль. Ощущение, словно тебя разрывают напополам. Так ещё и необходимость подниматься и опускаться, когда тебя пронизывает иглами от каждого движения. Но сложнее всего было не показать Максу, как меня размотало от того, что между нами произошло.

На то, чтобы вымыть волосы и нанести на них маску просто не осталось сил. Потому только ополаскиваюсь, стараясь не касаться промежности, где будто калёным железом жжёт. Закутываюсь в огромное полотенце, намереваясь заползти под одеяло и поматерить себя за слабость. Но, едва открыв дверь, натыкаюсь на маму.

- Почему не спишь? – спрашиваю с невинной мордашкой.

- Максим приходил. – сердито отвечает, скрестив руки на груди. Видимо, спалив мой панический настрой, поясняет: - Я сказала, что тебя нет, и ты не приходила. Но, судя по его виду, ты была с ним, да, Майя? И эта кровь…

- Я так захотела, мам. – отбиваю тихонечко, протискиваясь мимо неё. – Не осуждай меня. – умоляю, подарив ей виноватый взгляд и спрятавшись в своей спальне.

Не могу я сейчас ещё и перед мамой оправдываться. Ни перед кем не могу. Я устала, мне больно физически и морально. Всё случившееся выжало из меня все соки. Просто истощена душевно. И мне очень, просто ужасно хочется спрятаться ото всех и поплакать из-за того, что несмотря на потерянную девственность, мне было безумно хорошо с Максом. С парнем, который так быстро и ловко расставил ловушки моему сердцу и заманил в них своими улыбками и скулами.

Судорожно и влажно втянув ртом воздух, пытаюсь удержать в себе слёзы. Натягиваю первую подвернувшуюся под руку одежду, а поверх неё экипировку. Хватаю ключи от мотоцикла и черкаю маме короткую записку, что возвращаюсь в загородный дом. Прикрепляю её магнитом к холодильнику и крадусь из квартиры. От всех воспоминаний Максима в ней. От тяжёлых мыслей и невозможности остаться наедине с собой.

К дому подъезжаю, когда уже совсем светлеет. Ветер хорошо прочистил мозги, и теперь я точно понимаю, что не жалею о случившемся. Не скажу, что спать с Максом было правильно, но и страдать по принятому решению я не стану. А ещё понимаю, что поездка на мотике была плохой идеей. Всё, что ниже пупка, горит огнём и пульсирует.

Что же, Майя, очередная «отличная» идея. Сначала делаешь, а потом думаешь.

В этом вся я. Чистые эмоции, на которых окунаюсь с головой в какие-то идиотские поступки и лишь после, когда уже поздно, начинаю разбирать причины и последствия.

Припарковав мотоцикл под навесом, на негнущихся ногах и с болью во всём теле плетусь в дом, чтобы выпить таблетки. Запив их парой стаканов воды, заваливаюсь на диван и закрываю глаза. Странно, что слёз не приходит. Их заменяют картинки, слова, запахи. Вкус поцелуя с никотином. Взгляд глаза в глаза. Шторм, что разверзся в расширенных глазах Дикого. Блеск надежды в них, когда он понял, что хочу быть с ним. И шок с примесью отчаяния, когда я, поджав хвост, сбежала.

За просмотром «фильма» из флешбеков не замечаю, как проваливаюсь в дремоту. Вырывает из неё настойчивое верещание дворового звонка. Свесив ноги с дивана, растираю лицо ладонями. Откидываю спутанные волосы назад и волочу ноги обратно на улицу.

Как бы ни хотелось спрятаться ото всех, понимаю, что, скорее всего, Нитка уже словила конкретную панику, ведь телефон у меня вне зоны доступа.

Кстати, как-то незаметно она вчера пропала, стоило Кудряшке оказаться рядом. Я даже думать о подруге забыла. Какая я всё-таки эгоистичная дрянь, покорная только своим желаниям.

Глаза слипаются, и я с трудом разбираю дорогу. Всё расплывается, а желание просто упасть на травку и продолжить сон, пробивает все границы. Но его как рукой снимает, едва приоткрываю калитку.

Там. Стоит. Макс.

Точнее, не стоит. Первую секунду там нет никого, а после дверная ручка вылетает из моих пальцев, и вместо синего металла калитки передо мной вырастает разъярённый Максим.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В груди застревает вопль. Рефлексы срабатывают быстрее всего остального, я начинаю пятиться подальше от агрессивной энергетики, заполонившей собой всё окружающее нас пространство. В голове плывут мольбы, чтобы это оказалось сном. Только сон настолько реален, что хватает меня за руки и с разворота швыряет в забор. Боль прорезает от копчика до затылка. Челюсти смыкаются с громким лязгом. В глазах темнеет. Интуитивно порываюсь избежать контакта, но Дикарь наваливается сверху, лишая любой возможности выжить. Его лицо приближается, а аромат ментолового геля для душа атакует нервные окончания, которые начинают искрить под напряжением. Его губы настолько близко к моим, что тяжёлое, рваное дыхание сжигает к чертям остатки разума.

- Этот разговор состоится, хочешь ты того или нет. – рычит тихо, но каждая буква пропитана злостью, обидой, яростью.

Меня передёргивает от этой смеси. Сердце ёкает. Подпрыгнув, падает в пятки. Кажется, зародившаяся в пальцах дрожь распространяется на всё тело. Сомкнув веки, тяжело и громко сглатываю. Шумно выдыхаю и расслабляюсь, делая вид, что сдалась. Чувствую, как твёрдое тело, придавливающее к забору, становится мягче.

- Май, зачем ты всё это делаешь? – шепчет глухо, почти касаясь губ.

Подловив момент его слабости, упираюсь спиной в забор, а руками в грудь Макса и со всей силы отпихиваю его. Срываюсь с места и со всех ног лечу под спасительную крышу дома. Топот ног оглушает, ведь Макс буквально наступает на пятки. Ураганом взлетаю на крыльцо, но дверь захлопнуть не успеваю — Дикий толкает её с такой силой, что та, бедолага, влетает в стену, издав страшный хруст. Но я могу думать лишь о том, что разозлила его настолько, что сейчас так же будет хрустеть моя шея. Выставив перед собой руки, медленно отхожу назад, ища, что можно использовать как оружие.

- Макс, пожалуйста, уезжай. То, что вчера случилось, было единоразовой акцией. Мне просто снесло крышу. – лепечу, продолжая пятиться и избегая почерневшего от бешенства взгляда.

Опускаю глаза и вижу белую, натянутую на кулаках кожу. Неравномерно и очень быстро качающуюся грудную клетку. На каждый мой шаг назад Макс делает синхронный шаг вперёд. Даже не замечаю, как мы перебираемся с холла в кухню. Только напоровшись задом на стол, осознаю, что загнала себя в ловушку. Одно резкое, едва заметное движение с его стороны, и я теряю почву под ногами. В прямом смысле. Макс хватает меня за талию, сдавливая до хруста, и сажает на стол. Широко разводит мои колени и становится между ними. Дёргает на самый край, вжимаясь пахом в шов джинсов. Безуспешно рыпаюсь в его стальной хватке, но он легко пресекает любые попытки освободиться. Подавляет силой и агрессией. Продолжаю брыкаться, махать руками и ногами, царапаться.

Не понимаю, почему не издаю других звуков, кроме дробного дыхания загнанного в ловушку зверя.

Кудряш дёргает за лицо, вгоняя пальцы в шею сзади и заставляя прогнуться, дабы избежать ещё большей боли. Врезаемся взглядами на полной скорости, разнося души вдребезги. Лобовое столкновение, которое закончится для нас очень плохо и болезненно. Особенно для него.

- Майя, мать твою, притихни! – гаркает мне в лицо, надёжно фиксируя.

Его слова, словно нырок в прорубь — не только отрезвляет, но и промораживает каждую косточку.

Тело внезапно становится одновременно ватным и наливается свинцом. Руки безвольно опадают вниз, как и веки. Неожиданно щёку обжигает раскалённой, словно расплавленный металл, слезой. Но сорваться она не успевает. Её ловят губы. Они скользят вверх по влажному следу и целуют веко, собирая застывшую на реснице соль.

- Не надо плакать, my Май. Прости меня.

Его слова… Его голос… Интонации… Раскаяние в них…

Я больше так не могу. Не могу сопротивляться. Я смертельно устала. Выдохлась от вечной борьбы с чувствами к нему.

Медленно поднимаю кисть и касаюсь пальцами его живота, дёрнувшегося от прикосновения. Поднимаю по груди одновременно с головой и глазами. И впервые с момента нашего знакомства говорю настолько откровенно, насколько способна. Нет, я никогда не расскажу ему о болезни, но он должен понимать, что нам никогда не быть вместе.

- Мась, все мои слова об отъезде — не шутки. Пойми, что я изо всех сил отталкиваю тебя, чтобы ты не привязался ко мне слишком сильно. Мне и самой от этого больно. И потом будет гораздо хуже. – голос срывается, горло перекрывает комом, появляющимся обычно перед потоком слёз.

Приходится замолчать и перевести дыхание. Образовавшуюся паузу заполняет Кудряш. Он сгребает меня в охапку и крепко-крепко обнимает.

- Куда ещё хуже, Май? Куда больше привязываться, если я уже тебя люблю? И каждый день без тебя, как регулярная пытка. Думаешь, я не понимаю, как меня сломает, когда ты уедешь? Или что я не перестану искать способы не отпустить тебя?

- Их нет, Макс. Если бы были, поверь, я бы…

- Я вам не помешаю? – раздаётся мамин голос.

Макс рывком отлетает от меня. Я протяжно выдыхаю, понимая намёки Вселенной. Даже она против того, чтобы я сказала правду. Можете назвать меня мнительной, но как иначе назвать то, что каждый раз, когда я уже готова рассказать правду, появляется то Ник, то мама?

Спрыгиваю со стола и поправляю одежду.

- Доброе утро. – виновато улыбается Масичка. – Я тут в гости заехал.

- Я заметила. – указывает подбородком на его оттопыренные штаны. Макс порывисто отворачивается, пряча стояк. Мама, нахмурившись, выбивает: - Майя, это уже перебор. То прячешься от Максима, то занимаетесь тут непонятно чем.

- Чем, мам? – толкаю с вызовом, вскинув подбородок. – Вчера я была неправа. – краем глаза улавливаю улыбку Макса, от которой на сердце становится теплее. Шагаю к нему ближе и чувствую, как почти невесомо обнимает и подтягивает к себе. Всё, сдаюсь. Официально выкидываю белый флаг. Нахожу его кисть и сплетаю наши пальцы в замок. – Мы помирились. У нас всё хорошо. И если ты не против, мы пойдём в мою комнату.

Не давая опомниться ни маме, ни Кудряшу, крепче стискиваю его пальцы и тащу к лестнице. И дело тут не в том, чтобы не дать маме начать неловкий разговор, а в том, что она может ляпнуть лишнего. Зная мамулю, после моего ночного возвращения она накрутила себя по полной и сейчас может начать обвинять Макса во всех смертных грехах.

Весь путь к спальне преодолеваем в тишине, разбиваемой только нашими шагами. Двойное эхо, как финальный приговор моей решимости. И когда, войдя в комнату, закрываю за нами дверь, уже знаю, что буду с Максимом Диким так долго, как позволит болезнь. А потом… Потом, уверена, он справится.

Глава 46

Розовая комната. Именно так я могу описать спальню Майи. Сама она совсем не вписывается в этот интерьер. И даже представить сложно девчонку с огненной гривой, лазающей по гаражам и бродящей ночами по кладбищам среди рюшиков и плюшевых игрушек.

Оборачиваюсь и теряю дар речи. Рыжая стоит, подпирая задницей дверь и подложив под неё ладони. Голова опущена, а плечи дёргаются. В очередной раз за десяток часов мотор ловит контузию и замирает без топлива. В два шага возвращаюсь к ней. Схватив за плечи, впечатываю в грудную клетку. Стискиваю до скрипа суставов. Опускаю губы на её голову и шепчу:

- Не надо, Май. Выгребем.

- Ты идиот, Макс! – выкрикивает, отталкивая. Кусая губы, вся в слезах, лупит ладонями по плечам и груди. – Я не хотела так! Зачем ты?!.. Почему просто не оставил всё как есть?!

Снова перехватываю запястья и вжимаю в себя, ощущая, как внутри расползается тепло. Всего лишь поверхностное, топящее верхний слой льда. Она открывается. Выдаёт эмоции и терзания. Не прячется, скрываясь за сарказмом. Понимаю, что не смогу удержать её, когда захочет уйти. Майя просто исчезнет. Однажды выйдет из дома, и я больше никогда её не увижу. Но, сука, я с этим справлюсь. Или прикую её наручниками к батарее.

- Не оставил, потому что знал, что ты где-то рядом. Я уже предлагал раньше, но сделаю это снова. Давай не думать о завтра, Май. Я просто хочу быть с тобой. Разве я многого прошу? – Рыжая вскидывает на меня мокрое лицо с печальными глазами и качает головой, прикусив уголок губы. – Я. Тебя. Люблю. – отпечатываю каждое слово, придавая им тем самым больше веса. – Не надо отвечать. – хриплю, стирая большими пальцами оставленные слезами дорожки. – Ты на слова жадная. – поддеваю с ухмылкой. Майя не улыбается в ответ, продолжая глядеть на меня небесными глазами. – Просто дай мне быть рядом столько, сколько позволишь.

На мою речь она отвечает без слов. Схватившись за грудки экипировки, встаёт на носочки и целует так нежно, как, наверное, никогда до этого. Её губы плавно порхают по моим. Пальцы лёгкими касаниями гладят шею. На поцелуй с привкусом слёз отвечаю так же. Мучительно мягко, со щемящей душу нежностью, с тихой горечью. Наши губы, словно боясь обжечься, скорее танцуют вальс, нежели танго.

Пускай сопливо, но и спустя время я не найду слов, чтобы описать то, что происходит в эту секунду. Именно в этот момент что-то ломалось в нас обоих. Рушилось и перестраивалось. Спадали рамки. Рассыпались стереотипы. Перекраивалась сама материя Вселенной в той точке, где мы находились.

Майя тихо выдыхает мне в рот. Проглатываю этот выдох и отпускаю её губы из плена. Опустив свой лоб на её, смотрю чётко в глаза и выговариваю шёпотом:

- Теперь моя, Лисовская.

- Много хочешь, Дикий. – отбивает, но без знакомых колючек и сарказма, зато с ласковой улыбкой.

Её пальцы не останавливаются, то рисуя круги на шее, то пробираясь в волосы и шкрябая кожу головы. Прикрываю глаза от удовольствия и кое-как сдерживаю слова, которые с прошлой ночи произносил чаще, чем за всю свою жизнь.

- Моя. – всё, что говорю, вызывая у Рыжей тихий смех.

- Твоя взяла, Мась. – выталкивает приглушённо, сползая пальцами к молнии. Лениво тянет собачку вниз. – Ты же там не голый? – сечёт с лукавой усмешкой.

Подхватываю ведьму под задницу и задом наперёд отхожу к кровати. Сажусь на неё, припарковав Рыжую сверху. Снова позиция, возвращающая в салон Х5 с запотевшими стёклами. То же животное возбуждение. Но сейчас есть несколько незакрытых вопросов.

Провожу носом по её шее, затягиваясь порцией любимой дури. Перевожу губы к её губам и шиплю:

- Почему ты не предупредила?

- О чём? – с самым невинным видом хлопает ресницами.

- О том, Майечка, от чего я охуел, когда ты смоталась. – рыкаю, прикусив её нижнюю губу.

- Аааа, ты об этом. – тянет с ленцой. – Прости. Эти дни так неожиданно начались. Ну, те самые, ты же понимаешь.

- Майя, блять, не строй из себя дурочку. Хватит фальши. – рявкаю шёпотом, всё же опасаясь, что «тёща» может быть поблизости. – Просто ответь на сраный вопрос. К чему все эти игры?

Сверлю её убийственным взглядом, от которого ведьма заметно тушуется. Вздохнув так, будто я её конкретно заебал, фыркает:

- Пф, Макс, тебе обязательно быть таким занудным? Не сказала я, и что? Не хотела делать из потери девственности комедию.

- Зато сделала охеренную драму.

- А что бы изменилось? – вскакивает на ноги и нервно шагает сначала к окну, а после и к двери. Дёргано зачёсывает гриву назад. Взмахнув руками, высекает: - Не хотела, чтобы ты считал себя каким-то особенным! Ясно?!

Встаю и останавливаю ураган по имени Майя, зажав у подоконника. Подсаживаю на него и занимаю свою любимую позицию между ног. Рот растягивает довольная лыба, как ни стараюсь казаться серьёзным. Сколько бы она там не затирала, мы оба знаем, что я для неё особенный. Как и она для меня.

- Дура ты, Май. – хриплю, не переставая улыбаться, чем заметно смягчаю стерву. – Я был бы осторожнее, если бы знал. И уж точно не стал бы сбивать тебе целку в тачке посреди гаражей.

- Да ты романтик, Масичка. – стебётся, закатывая глаза и театрально вздыхая. Закидывает предплечья мне на плечи и скрещивает руки за спиной. – Ничего уже не изменить. Не стоит махать кулаками после драки.

- И ты не жалеешь? – выпаливаю со слабым шоком.

Я, конечно, знал, что она шизанутая на всю голову, но не думал, что для неё наш секс так мало значит. Сука, да это, по ходу, со мной что-то не так, раз настолько серьёзно отношусь к нему.

- Мась, - шепчет, боднув мой нос своим, - не грузись. Я сама виновата. Но действительно жалею кое о чём.

Удар под дых не такой неожиданный, как её слова. Крепче стискиваю талию, намеренно причиняя боль.

- Не психуй, Макс. – пробивает абсолютно серьёзно. – Я жалею, что всё случилось именно так. Хотела предупредить, но… - замолкает, кусая губы, но я терпеливо жду. – Тогда бы

это

не произошло. А я хотела быть с тобой. Твоей. И мне не так уж и важно, что мой первый раз был в машине.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Слова и тихий голос режут по венам не слабее лезвий.

- Твои слова и действия не вяжутся в связную мысль, Май.

- А так?

Её язык легко раздвигает мои зубы и поддевает мой. Один короткий коннект, и я мгновенно теряю все мысли и вопросы. Было и было. А Лисовская и без того многое вывернула. И если решила сменить тактику, лучше просто смириться и подыграть, чем продолжать споры и допросы. Поцелуй получается хоть и горячим, но с привкусом чего-то сладкого и даже нежного. Чёрт, а мне нравится новая Майя.

- Вернёшься со мной в город? – спрашиваю, разрывая поцелуй, вызывающий острое желание продолжения. Рыжая пару секунд смотрит неосмысленным взглядом, явно растерявшись. – У меня днюха сегодня. Вечером устраиваем вечеринку у Ары. Пойдёшь туда со мной?

Она обнимает ещё сильнее, спрятав лицо в плечевом изгибе.

- Я могу расценивать это как согласие?

- Скорее, как капитуляцию. – быстро улыбается и, чмокнув в губы, спрыгивает с подоконника. – Пойду, успокою мамулю, что никакими непотребствами мы тут не занимались. А заодно предупрежу, что возвращаюсь в город.

Ещё раз коротко поцеловав, выбегает из комнаты. Растягиваю лыбу и провожу ладонью по волосам. Не верится, что всё так изменилось, и Рыжая больше не будет от меня бегать. Не будет же?

Ещё надо придумать, как ночью затащить её к себе. Даже если мне ничего не обломится, не хочу отпускать её от себя надолго, а то ей опять чё-то в голову треснет, а мне потом искать её.

Прохожу по розовым владениям и поражаюсь, как у меня вообще стоит в такой обстановке. Комната настолько для Барби, что ослепнуть можно. И отупеть заодно. Надо вывозить отсюда ведьму. Хотя, возможно, всё это плюшево-рюшевое её и смягчило.

На тумбочке около кровати замечаю подарочный пакет. Насколько наивно считать, что Май подготовила мне подарок? Приходить она явно не планировала. Если бы Ванёк не спалил её вчера, не думаю, что я узнал бы о том, где она прячется.

Став боком к пакету, делаю вид, что разглядываю детские фотки Рыжей. Поддеваю одним пальцем и осторожно заглядываю внутрь. Конспиратор, бля, согласен. Судя по виду, какая-то футболка с надписью, но свёрнута так, что не прочитаешь.

- Доставай уже. С днём рождения. Снова.

Оборачиваюсь к стоящей за спиной ведьме.

- С каких пор ты подкрадываешься? – толкаю, прищурившись.

- С тех самых, как ты шныряешь по моим вещам. – отсекает с усмешкой.

Подцепляю пакет одним пальцем и поднимаю перед ней.

- Кажется, Май, это моё.

Она пожимает плечами, мол, пофигу, забирай. Что я и делаю. Вытягиваю из пакета две футболки и разворачиваю первую. Надпись гласит «её бульдозер». У меня даже глаз дёргается от неожиданности.

- «Её» это чей? – уточняю с сарказмом.

Рыжая молча разворачивает вторую футболку и прикладывает к груди, на которой красуется «его дикобраз».

- Ещё вопросы? – иронично палит язва.

- Есть один. – говорю вкрадчиво, подходя ближе. Оборачиваю рукой поясницу и дёргаю Майю на себя. Опускаюсь к её губам и прошу: - Надень её на тусовку. Для меня. – она выгибает брови, скривив рот в ухмылке. – И это не все условия. – продолжаю, не получив отказа. – Останься ночью у меня.

- Не жирно тебе будет, солнышко?

Пустив в игнор дикобраза, продолжаю:

- И ходи только в этой футболке.

- Даже без трусов? – округляет в наигранном ужасе глаза.

У меня мгновенно срабатывает фантазия, как её круглая задница мелькает под футболкой. Как медленно задираю её.

Сглатываю и отбрасываю подарки на кровать.

- Лучше в них, стерва. Иначе я затрахаю тебя до смерти.

Она проводит ногтем по моей щеке, обводит подбородок и перебирается на вторую щёку. Приподнимается и выпаливает в ухо:

- Коней придержи, Масичка. У меня и без того всё болит от твоего мутанта.

- Ты когда-нибудь краснеешь? – секу, отстранив её и увидев покрасневшие скулы.

Она порывисто возвращается обратно, спрятав румянец.

- Краснею. Когда ты не видишь. – ворчит и прикусывает шею.

По телу растекается тепло, а по коже — мурашки. Облегчённо смеюсь, прибивая её ближе.

- Матушка нормально отреагировала на… новость?

- А как она должна была реагировать? – шипит возмущённо, сдвигаясь назад. – Ты же у неё любимчик. – всплёскивает руками, заваливаясь на кровать. Хлопает ладонью рядом, и я послушно приземляюсь на указанное место. Потянув Рыжую за плечи, падаем на спину. Она дробно выдыхает. – Макс, она видела меня вчера, когда я пришла. Так что, если будет задавать неудобные вопросы, просто не отвечай.

Ага, легко сказать — не отвечай «тёще» и главе шабаша в одном лице. Не знаю, что именно она вчера видела, но Май не стала бы предупреждать по пустякам. Значит, до хера.

Перекатываюсь на бок и подкладываю ладони под щёку. Рыжая копирует мою позу. Соприкасаясь носами, глубоко дышим и смотрим глаза в глаза.

- Я скучала по тебе, Мась. – лепечет тихо.

Убираю за ухо прядь огненных волос и сиплю:

- Я тоже, my Май. Потому и не хочу отпускать тебя ни на минуту.

- Боишься, что сбегу? – уголки её губ дёргаются в полуулыбке.

Но мне невесело. Совсем. Не разрывая зрительного контакта, киваю.

- Очень боюсь, Май.

Она придвигается ближе и целует в подбородок.

- Сегодня не сбегу. И завтра тоже. Но если останусь у тебя, секса не будет. Не сегодня.

- Согласен. – отвечаю слишком торопливо.

Ведьма откровенно хохочет. Толкаю её на спину и нависаю над ней, перекрывая смех жарким, влажным, максимально пошлым поцелуем. Наши языки сплетаются, а когда поцелуй прекращается, нам обоим не до смеха. Проваливаюсь в глубину небесных глаз и тону в них.

- Теперь я твоя, Макс. И больше не буду играть в прятки. Но ты должен пообещать, что, когда мне придётся уехать, ты отпустишь. Я не хочу просто исчезнуть, Макс. Я хочу нормально попрощаться.

В её глазах снова сверкают слёзы. До сегодняшнего дня я видел их лишь однажды. В день, когда похитил её с универа, привёз на озеро и практически признался в любви. Сейчас их слишком много. Мотор просто не выдерживает видеть её такой расстроенной и слабой. Я привык, что Майя всегда на позитиве и сарказме, но теперь вижу её такой, какой она вряд ли кому-то показывается. И чтобы не дать ей снова расплакаться, ровно говорю:

- Обещаю, Май.

А в мыслях клянусь —

никогда.

Глава 47

- Молодёжь, кушать будете? – слышится из-за двери после короткого стука.

Май приподнимает голову с моего плеча и с лёгкой улыбкой спрашивает:

- Масичка, ты голодный?

- Очень. – рычу, вставая и таща ведьму за собой.

Последние часа четыре мы целовались, разговаривали и снова целовались. После длительного периода без неё не могу перестать обнимать, перебирать волосы, трогать её всю. Как добровольное помешательство. И как бы ни хотелось остаться в этой розовой сказке, спрятаться ото всех, выйти всё равно придётся.

Вниз спускаемся, как и поднимались — держась за руки. И, входя в кухню, не отпускаю пальцы Рыжей, когда она делает попытку расцепить наши руки. Ангелина Алексевна, заканчивая накрывать на стол, бросает на нас странный взгляд и поджимает губы. Её реакцию понять несложно. Учитывая, в каком виде домой явилась Май, а следом завалился и я… Ни одной матери не понравятся такие нестабильные отношения у её дочери. Будь я на её месте, тоже отнёсся бы с негативом.

- Ангелина Алексеевна, я хочу извиниться, что заявился среди ночи. У нас с Майей вышло недоразумение, и я психанул.

- Макс. – неразличимо шипит Рыжая и щипает за руку.

Перебрасываю руку на поясницу и притягиваю её к себе под бок. Целую в щёку и смотрю в глаза «тёще».

- Даю слово, что такого больше не повторится. У нас обоих тяжёлые характеры, но мы потихоньку притрёмся, научимся слышать. Да, Май?

Она лишь, нежно улыбнувшись, оборачивает руками торс и пристраивает голову на плече.

- Вот эта картина мне нравится. Всегда бы так. А то обоим по заднице настучать надо. – грозит нам пальцем со смехом.

После обеда и непринуждённой беседы, в которой наши отношения практически не затрагивались, возвращаемся с Май в город. Попрощавшись с «тёщей», садимся на байки. Едем быстро, но спокойно, просто наслаждаясь полупустой дорогой, тёплым ветром и чем-то ещё неуловимым, но приятным. Я ни на секунду не упускаю Рыжую из виду. Паранойя, что тут ещё сказать. И поэтому, когда она сворачивает в сторону своего дома, тормозит у подъезда и старается попрощаться до вечера, неслабо так напрягаюсь.

Заглушив мот, хватаю за запястья и дёргаю на себя так, что врезаемся грудными клетками. Сверху сканирую её лицо, глаза, ищу признаки подвоха или обмана. Определённо сообразив, что меня настораживает, ведьма сладенько улыбается и гладит пальцами по щеке.

- Мась, я приеду сразу к Аркаше. Мне надо собраться, навести красоту. В этот раз никаких тайных планов и закулисных игр. Я буду там. Обещаю.

Приподнявшись на носочки, легко касается губ губами. Крепче сдавливаю ладони на боках, не желая отпускать ни на секунду.

- Не хочу отпускать тебя, Май. – выдавливаю откровенное признание, рвущее на ошмётки, но умалчиваю, что боюсь того, что она в очередной раз смотается.

- Я не обману, Максим. – называя полным именем, подтверждает серьёзность своих слов. Эту её фишку давно заметил. – До вечера, Мась. Я буду вовремя.

Процеловавшись ещё минут двадцать, всё же расходимся по разным сторонам. До вечера не нахожу себе места, параноидально написывая Майе каждые полчаса и убеждаясь, что она не засунула меня в чёрный список, не вырубила телефон и не собирается сливаться. Понимаю, что веду себя как шизоид, даже без заявки на нормальность, но меня физически выкручивает от мыслей, что Рыжая всё это затеяла, лишь бы избавиться от меня.

Чтобы хоть чем-то себя занять, одеваю чёрные джинсы и футболку, которую подарила Май. С помощью геля создаю на голове продуманный беспорядок. Брызгаю парфюмом и выхожу из дома как раз к приезду такси. Ник уже на даче, помогает с подготовкой тусовки, хотя Ара и взял на себя все организационные моменты. Во время поездки руки чешутся взять телефон и позвонить Рыжей, но я кое-как сдерживаюсь. Закрыв глаза, кажется, даже умудряюсь задремать. Будит меня короткое пиликанье мобилы в кармане. Тряхнув головой, разблокирую и вижу сообщение от ведьмы.

Рыжая Майя: Ого, Мась, почти час прошёл с последней смски. Поверил, что не пропаду, или чем-то занят?

Рожа плывёт в довольной улыбке. Сука, как же мне не хватало этих колких словечек и переписок. Отвечаю, не задумываясь.

Макс: Решил, что ещё немного и ты меня пошлёшь.

Не дожидаясь ответа, сразу пишу второй месседж.

Макс: Еду на дачу к Аре, надо помочь Нику всё проконтролить. Ты точно сама доберёшься? Может, попросить пацанов, чтобы тебя забрали?

Рыжая Майя: Макс, я не ребёнок и в состоянии доехать самостоятельно. Не волнуйся, в день рождения я тебя точно не кину. До вечера. Целую.

Макс: И я тебя.

После короткой переписки от сердца отлегает. Дышать становится легче. Перевожу таксисту оплату и выбираюсь на улицу. Зажмурившись, подставляю лицо тёплому солнцу и подкуриваю сигарету. К дому иду неспешно, дабы успеть докурить. Двери, как и всегда, нараспашку. Войдя в холл, криво ухмыляюсь. Прямо на входе упаковки с пивом и ящики с коньяком и водкой. Соки, газировки, минералка. За барной стойкой суетятся две девушки. Парень, отвечающий за музыку, проверяет колонки и настраивает звук. Никитос с Аркашей устроились на диване и потягивают кальян. Быстро подхожу к ним, и Ара, увидев меня, подскакивает на ноги.

- Макс, брат, с денюхой. – обняв, хлопает по спине. – Думал, ты позже будешь.

- Вышло приехать раньше. – усмехаюсь, плюхаясь на диван и забирая у брата трубку. Глубоко затягиваюсь и, выпуская тяжёлое, густое облако пара, киваю близнецу, давая знать, что у меня всё норм и волноваться не о чем. – Не мог пропустить весь процесс.

- Ну-с, старики, я вам такой сюрпрайз приготовил, закачаетесь. – растягивает лыбу Аркадьев, протягивая нам с Ником по бутылке пива.

Отхлёбываю из своей и гляжу на него исподлобья. Тот так и стоит довольный, как удав, сожравший пару кроликов. Зная его сюрпризы, надо быть настороже. Одному он как-то заказал на тридцатилетний юбилей элитную эскортницу. Она повисла на Грише, едва тот в дом вошёл. А через секунду зашла его жена. Решила, что это его любовница, и вместо праздника всех ожидал грандиозный скандал, выдранные волосы у шлюшки и прочие бонусы семейной драмы. В общем, надо опасаться. Если он учудит что-то такое, боюсь, клочьями волос и криками не обойдётся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Изначально ленивая движуха начинает набирать обороты. Нанятые Арой рабочие расставляют столы, выносят закуски. С заднего двора в дом проникает запах жаренного мяса. Мы втроём курим кальян и потягиваем пиво. Никто пока не налегает — не хочется встречать гостей в состоянии нестояния. А мне и подавно нельзя.

Украдкой переписываюсь с Май и разглядываю фотки в разных платьях, которые она примеряет, решая, какое надеть. Незаметно подтираю слюну, представляя, как задираю каждое из них.

Ближе к вечеру начинает стягиваться народ. Приходится терпеть десятки поздравлений и принимать подарки, которые, в основном представляют собой переводы на банковские карты или какие-нибудь приколюхи вроде рулетки со стопками, пошлые игры или бутылки дорогого алкоголя. В общем, фантазия так и прёт.

Врубается музыка. За час собирается около тридцати человек из числа байкеров и институтских товарищей. Андрюха опять в разъездах, а Тим обещал подъехать позже. Но волнует меня лишь то, что среди трёх рыжих цыпочек, вошедших в двери, нет той, которую я жду.

Выхожу на веранду и набираю номер Майи. За семь длинных гудков успеваю подумать, что сначала поеду к ней на квартиру, а потом и в загородный дом. Но на восьмом проходит соединение, и я слышу торопливый нервный голос:

- Макс, я опаздываю, прости. Заехала в магазин и зацепилась там за стеллаж. Короче, порвала платье, пришлось возвращаться и переодеваться. Только выехали из города. Не бурчи только, зай, я и так бедного водителя замучила, чтобы ехал быстрее.

- Зай? – вопросительно выгибаю бровь, начиная какого-то хрена улыбаться.

- Если тебе не нравится… - ехидно понижает голос.

- Зай так зай. - смеюсь, качнув головой. – Уговорила, ведьма. А в магазин зачем поехала?

- Нику подарок взять. Не только у тебя праздник. Одинаковые подарки вам же не подаришь…

Ессесена, думаю я не о футболках, а о том, о чём думать не стоило бы.

- Майя, я тебя покусаю. И отлуплю даже за мысли такие. – рычу, стискивая в кулаке телефон.

Она хохочет в микрофон и выдыхает:

- Такой подарок, Масичка, только для тебя одного. Связь начинает пропадать. Всё, скоро буду. Не скучай там. И не напивайся.

Связь действительно квакает, потому говорю:

- Всё зависит от тебя, Рыжая.

Только сбрасываю вызов, на веранду выходит брат. Протягиваю ему сигу, но себе вторую не подкуриваю.

- Чё там с Лисой?

Блять, если не перестану постоянно лыбиться, у меня морда треснет. Как это вырубается?

Отворачиваюсь к окну, пряча свою дебильную рожу, и протяжно выдыхаю.

- Опять вместе. Но ты же знаешь её. Хрен пойми, что ей в голову стукнуть может.

- А почему тогда один приехал? – подозрительно косит на меня взгляд.

Пожимаю плечами и обрубаю:

- Она уже едет. Скоро будет. Погнали обратно.

Не успеваем вернуться, как нас перехватывает Аркаша. Довольно ухмыляясь, сообщает:

- Мужики, прежде чем накваситесь, получите мой сюрприз.

Недоуменно переглядываемся с близнецом и, не сопротивляясь, идём за Арой в центр комнаты, где установлены два стула. Зарождающаяся догадка мне совсем не нравится.

- Если ты решил устроить нам стриптиз, то не стоит. – подтверждает мою мысль Никитос.

- Не я. – хмыкает Аркадьев, толкая нас к стульям. – Присядьте, расслабьтесь и получайте удовольствие, парни.

Свет гаснет. Взрывается музыка. Лучи лазера освещают двух полуголых цыпочек, которые, извиваясь, направляются к нам. Ещё вчера я был бы счастлив такому сюрпризу, но не сегодня.

Делаю попытку подняться, но девица всем весом толкает обратно. Положив руку на плечо, обходит стул по кругу. Сосредоточившись на дыхании, стараюсь не смотреть на то, как эротично она двигается. По-хорошему, стоит остановить это сразу, но не хочется устраивать ещё большее шоу, отталкивая стриптизёршу и сваливая.

На Никитосе уже извивается шикарная брюнетка, а мне, блять, выпадает рыжая. Она седлает мои бёдра и выпячивает перед лицом пышный бюст в чёрном кожаном лифоне с заклёпками. Мужская половина собравшихся поглазеть на шоу улюлюкает и подбадривает:

- Дикарь, на ней что написано, что трогать нельзя?!

- Давай поактивнее, рыжуля, а то парня не заводит.

Внезапно голоса притихают. Чувствую, как острые ногти впечатываются в плечо, а губы шепчут в ухо:

- И только поэтому он останется жив.

Не успеваю оглянуться, как Май, качая бёдрами под музыку не менее эффектно профессионалки, становится передо мной. Цыпа теряется, глядя на мою Рыжую. Ведьма поворачивается к ней и рычит:

- Отвали от моего парня, если не хочешь в следующий раз трясти лысиной.

Даже не замечаю, как стрипуха исчезает. Всё моё внимание проковано к Лисовской. Проскальзываю взглядом с босоножек на высокой тонкой шпильке и со шнуровкой, по кожаным лаковым штанам и красному корсету. Замираю на выступающих над краем белых полушариях.

Май, плавно двигаясь под музыку, отходит назад. Ползёт ладонями по бёдрам, заднице, бокам. Встряхивает руками волосы. Наклонившись так, что огненная шевелюра спадает вперёд, рывком поднимается. Без стеснения гладит себя, сжимает. Трясёт перед моим охреневшим лицом то сиськами, то задницей. Извивается змеёй, приковывая к себе все остальные взгляды. Нагнувшись, ставит ладони на мои колени и резко разводит их в стороны. Её нога оказывается в критической близости от натянутой ширинки. Пробегает пальцами от бедра до носочка. Наши лица настолько близко, что чувствую её учащённое от танца, а возможно, и гнева дыхание. Буквально улёгшись на коленку, ведёт своими губами по моим. Пальцами порхает по плечам. Резкий перепад музыки вырывает ведьму из моих рук. Отвернувшись, отходит шагов на пять. Скинув огненную волну вниз, накрывает руками ягодицы и виляет задом. Слышу возбуждённые вздохи за спиной и медленно, но неотвратимо вскипаю.

Какого хрена Майя трясёт задницей перед всеми?

Рывком встаю и наступаю на неё, чтобы остановить устроенное ей безобразие, как она выпрямляется и прокручивается на сто восемьдесят градусов. Закидывает правую руку мне за шею, а ногу на поясницу и выгибается назад, выставляя напряжённое горло и скачущую в неравномерном ритме грудь. Мучительно медленно поднимается и, касаясь рта, шипит:

- Сядь, Макс, и наслаждайся шоу. Или тебя больше устраивала та шлюха?

О-о-о, она определённо бесится. И сделает так, что, как ни крути, виноватым останусь я.

Скрипнув зубами, падаю обратно на стул. Ведьма, широко расставив ноги, приземляется сверху. Её тело, словно вода, перетекает из одной позиции в другую. Волосы щекочут кожу. Меня так бомбит от желания затащить её в ближайшую комнату и хорошенько оттрахать, что ни о чём другом думать не могу. А стерва ещё и масла в огонь подливает. Ёрзает по вздыбленному члену взад-вперёд, имитируя процесс секса. Руками гладит по грудине. Откинувшись назад так, что волосы спадают до пола, удерживается одной рукой за шею, продолжая плавно выписывать бёдрами зигзаги.

Финальные аккорды музыки пробивают по мозгам. Май в одно движение выпрямляется. Скрестив руки у меня за спиной, замирает. Лишь её дыхание и шальной взгляд напоминают о происходящем.

Приглашённые начинают вопить и аплодировать. Наши рты в двух сантиметрах.

- Я убью тебя. – шипим синхронно.

Дёргаю её за задницу на себя и жадностью впиваюсь в губы. Раздвигаю языком сжатые зубы и дико засасываю. Когда тормозим поцелуй, дыхалки пашут на износ, а возбуждение достигает апогея.

- Если я ещё хоть раз увижу подобную картину…

- Май, заткнись. – рявкаю полушёпотом. – Для меня существуешь только ты. Даже если бы она голая выплясывала, мне похуй.

- Эй, красотка, станцуй и для меня. Я заплачу. – раздаётся чей-то голос совсем рядом.

Одновременно вскидываем взгляды на мужика. Лицо знакомо с байкерского движа, но имени его не знаю — редкий гость.

Встаю, удерживая Рыжую навесу. Лишь оказавшись на ногах, опускаю её на пол и информирую громилу:

- Это моя девушка, так что мимо. Попроси тех девиц, уверен, не откажут.

- Неее, - тянет он, плотоядно облизываясь и пялясь на ведьму, - я эту хочу. Ты же не откажешь мне, лапуля? – тянет к ней лапы.

Бросаюсь вперёд, перехватив руку, и заламываю её назад. Сгибаю мужика вниз и рычу:

- Тебе пиздец.

Глава 48

Драка заканчивается всего после пары взаимных ударов. Ваня с Ником отсекают Макса, а Аркаша и ещё двое блокируют байкера. Дикий дёргается, стараясь вырваться. Подскакиваю к нему и обнимаю щёки ладонями.

- Макс, не надо. Он не стоит того, чтобы испортить праздник. Успокойся, прошу тебя.

Он протяжно выдыхает и расслабляется. Парни отпускают его, и я тут же оказываюсь в крепких объятиях, окутанная любимой туалетной водой и ароматом его кожи с запахом адреналина и возбуждения.

- Больше никогда так не делай. – шипит тихо, но от этого ещё более угрожающе. – Я же за тебя любого порву. А ты тут устроила стрип.

Задираю лицо и прикусываю его подбородок, прорычав:

- Стрип, Масичка, устроила та шалавенка. А я просто танцевала. Для тебя, между прочим, а не для всех остальных. И если я ещё раз увижу подобную картину, даже разбираться не стану.

- Боюсь, тут мой косяк. – подходит к нам Артём, с виноватым видом почёсывая затылок. – Я не знал, что вы опять сошлись. Хотел крутой подарок подарить, а тут… ты. Кстати, с возвращением, Лисица. Отпадно выглядишь. – добавляет с улыбкой, прокатив по мне взглядом.

Дикарь плотнее подгребает за талию к боку. Его и без того каменные мышцы становятся твёрже, а зубы скрипят. Оборачиваю его торс и шепчу в ухо:

- Спокойно, Макс. Ты обещал, что не будет никакой ревности. Не начинай сначала.

Кудряшка тяжело вздыхает и принудительно расслабляется. Клюёт в губы и сбавляет давление на рёбрах. Мягко освобождаюсь от его руки и приобнимаю Аркашу.

- Ещё раз устроишь подобный сюрприз Максу, я и тебя урою. Понял?

Отстраняюсь, сладко улыбаясь и мило хлопая ресницами. Ара шумно сглатывает и кивает.

- Так ты снова с нами? К гонкам вернёшься?

- Только для души. За приз гоняться не буду. Лучше поболею за своего парня, ему победа куда нужнее. – обернувшись, подмигиваю замершему Максу и протягиваю ему руку. Он шагает к нам и сплетает наши пальцы. Откинув голову назад, произношу тихо: - Я буду самым ярым твоим болельщиком. Ты просто обязан исполнить свою мечту, Мась.

- Обязательно. – усмехается криво, поцеловав в щёку.

- Майка, какой сюрприз! – появляется запропастившийся куда-то Ник. Буквально выдирает меня из рук близнеца и крепко обнимает. Я со смехом тоже оборачиваю его шею и чмокаю в щёку. – Рад тебя видеть. – стрельнув глазами в брата, серьёзно добавляет: - Вас вместе. Максу туго пришлось. Рад, что вы сошлись.

- Я тоже. – улыбаюсь легко и выворачиваюсь из крепких объятий. Достаю из заднего кармана свёрнутую бумажку и протягиваю парню. – Я про тебя не забыла. С днём рождения, Никусик.

- Можно и без подъёбов. – лыбится, разворачивая подарок. Его глаза округляются. Он медленно переводит внимание на меня. Собравшиеся поблизости заглядывают в сертификат на тюнинг мотоцикла на кругленькую сумму. – Охренеть, Лисица, вот это подгон. – сипит, то на меня глядя, то на бумажку.

- Обращайся. – улыбаюсь, ныряя обратно в руки Масички. Задираю на него лицо и толкаю: - Надеюсь, ты не в обиде, что Нику подарок дороже достался. Не могла придумать, что ему подарить.

Макс качает головой и хрипит в губы:

- Я предпочту футболку и секс вместо прокачки байка.

Мы перебираемся на отдалённый диван с отдельным столом и полным набором закусок. Такая себе ВИП-зона для именинников и их избранных гостей. Пристраиваюсь рядом с Максом. Справа от меня плюхается Нитка, но без своего фирменного осуждающего взгляда. Под весёлую болтовню и шутки уплетаем шашлык, овощи, рулеты из лаваша и прочие вкусняшки. Макс, обернув рукой поясницу, не отпускает от себя далеко. Да я и не стремлюсь. Сама жмусь к нему, то постоянно целуя, то поглаживая.

- Я скучала. – выдыхаю ему в ухо и замечаю, как по его шее стелются мурашки.

- Я тоже, Май. – шепчет, водя носом по моему лицу.

Наши губы встречаются, но ненадолго. Слишком много свидетелей.

Тосты звучат один за одним. Стучат бутылки с пивом, а напитки из пластиковых стаканчиков проливаются на еду. Музыка играет громко, но терпимо, давая возможность общаться.

Набрав побольше воздуха, беру стаканчик с вишнёвым соком и встаю. Окинув взглядом всех за столом, задерживаюсь на сидящих рядом близнецах. Я умею говорить, но обычно не то, не так и не тогда. Потому тщательно подбираю каждое слово, когда толкаю тост.

- Я рада сегодня быть здесь. С вами. В день, в который двадцать два года назад родились эти классные парни. Никита, Максим, я не мастер красиво говорить. Но сегодня очень постараюсь. – подмигиваю, вызывая почти у всех тихий смех. – Что можно пожелать людям, у которых есть почти всё? – высекаю задумчиво. – Наверное, никогда не терять себя. Всегда стремиться к мечте, бороться за своё счастье и не опускать руки, не поддаваться отчаянию. В жизни ничего не даётся просто так. Ни за красивые глазки, ни за красивые скулы. – прикусив нижнюю губу, смотрю, как эти самые скулы проступают от улыбки. – Давайте выпьем за ваши будущие победы.

- За победы! За вас! – вторят мне голоса, а стаканчики встречаются над столом.

Сажусь обратно, сразу оказываясь в любимых сильных руках.

- Спасибо, Май. – сипит Масичка в ухо.

Отпивает из своего стакана крошечный глоток. Если посмотреть на остальных за столом, то даже Нитка больше Макса пьёт. Вижу, как он старается не перебрать. И решаю спасти его от соблазна.

Выбираюсь из-за стола. Оттопырив зад и подтанцовывая, отхожу дальше и маню пальцем Макса. Он, усмехнувшись, качает головой. Да, не любит он танцевать. Тогда иду на провокацию:

- Мась, если со мной не потанцуешь ты…

Договорить не успеваю — он уже совсем рядом. Сократив расстояние, дёргает меня на себя и жадно целует.

- Ведьма, я тебя придушу. Сто процентов.

Медленно провожу ладонями по его грудной клетке и плечам. Скрещиваю руки за спиной, прибиваясь каждой клеточкой тела к Кудряшу. Хочу его тепло и едва уловимую дрожь нетерпения. Ощущать его сердцебиение и дыхание.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Просто потанцуй со мной, Мась. – прошу с улыбкой, прижимаясь губы в губы.

Басы бешеного клубняка рвут динамики, а мы, словно в параллельной вселенной, неспешно кружимся, без остановки целуясь. Перебираю пальцами его кудряшки, спадающие на затылок. Внутри всё сжимается в плотный шар нежности и любви. Макс то и дело то поднимает руки на открытые лопатки, то прижимает, прогибая в пояснице так, что сталкиваемся животами, и я очень чётко ощущаю его возбуждение.

- Пойдём. – выталкиваю хриплым голосом, перехватив его руку.

Дикий, без намёка на сопротивление, идёт за мной на улицу. Проходим застеклённую веранду, вызывающую острые и яркие воспоминания. Выходим на воздух, спускаемся по ступенькам, на которых целовались, и останавливаемся. Поворачиваюсь лицом к нему и прошу:

- Закрой глаза.

Кудряш послушно выполняет и эту просьбу. Сомкнув веки, задерживает дыхание. Вытягиваю из кармана шнурок с ладанкой и застёгиваю серебряную застёжку на его шее. Не знаю, почему так отчаянно колотится сердце, когда кулон ложится ему на грудь. Тянусь ближе и обвожу языком приоткрытые губы Макса. Он судорожно втягивает воздух и поднимает кисти мне на талию, несильно сжимая.

- Открывай.

Но ещё до того, как сделать это, он нащупывает ладанку и приподнимает её, внимательно изучая.

- Ещё один подарок? – вопросительно выгибает бровь.

- Не спрашивай, почему именно она. Я не знаю. Просто увидела её и поняла, что это именно то, что надо.

Макс сжимает её в кулаке и нежно целует меня.

- Спасибо, Май. За всё. Это лучший день рождения в моей жизни.

Замираем, столкнувшись взглядами где-то на краю светового круга уличного фонаря. Тёплый, почти летний ветер треплет волосы и остужает кожу. Наши губы очень близко, но соприкосновения не происходит.

Он заторможенно поднимает кисть и гладит костяшками пальцев по щеке.

- Я люблю тебя, Майя.

Слегка поворачиваю голову и целую его пальцы, продолжая смотреть в глаза.

Почему я не могу ответить? Не могу сказать, что тоже его люблю? Неужели несколько слов действительно способны всё изменить?

Прочистив горло, выдавливаю тихонько:

- И это лучшее, что случалось в моей жизни, Макс.

- Не готова ответить? – спрашивает с удивительной проницательностью. Разбито качаю головой, опустив ресницы на щёки, только бы скрыть, как на глаза набегает соль. И тогда он обнимает. Нежно притягивает к себе. Касается губами шеи и шелестит: - Не спеши, my Май. Ты научила меня терпению. Я подожду.

Хочу пошутить в своём стиле, мол, с каких пор он стал таким терпеливым, но и слова выдавить не могу. В горле застревает ком, а глаза всё сильнее печёт от важности этого момента и ощущения его любви ко мне.

- Спасибо. – выпаливаю очень тихо и договариваю: - То, что я не говорю, не значит, что не чувствую.

Его рука с давлением проходит вниз по спине, притискивая всё ближе. Его «стручок» давит на лобок, портя такой волшебный момент. Словно считав мои мысли, Макс хмыкает:

- Прости, я его не контролирую.

- Я тоже. – улыбаюсь, соблазнительно обведя губы языком. – И, кажется, совсем не против перебазироваться в какое-нибудь уединённое место.

Дикий резко распахивает глаза, округлив их до состояния блюдец. Обожаю его шокировать. Хотя, признаться честно, и сама немного в шоке от того, что готова отдаться ему снова меньше, чем через сутки после дефлорации.

- Только я не хочу заниматься сексом на одной из тех кроватей, где происходили неизвестно какие оргии. – подтягиваю один уголок губ.

- Что-то придумаем. – хитро подмигивает Кудряш.

Сомкнув пальцы в крепкий замок, возвращаемся обратно в дом, сразу направляясь к лестнице. Успеваю заметить в толпе вопросительный взгляд Нитки. Добравшись до второго этажа, Макс останавливается.

- Побудь тут. Я сейчас вернусь.

Не успеваю возразить, как он уже скрывается на лестнице, ведущей вниз. Привалившись спиной к стене, закрываю глаза, анализируя своё состояние. Физически — полный порядок. Душевно — меня разрывает на лоскутки. Почему-то жутко страшно и неловко. Сердце серьёзно сбоит, а дыхание сбивается, превращаясь в раздробленные короткие толчки воздуха. Одно дело «быть в моменте», а совсем другое то, что произойдёт сейчас.

Слышу быстрые шаги и распахиваю глаза. Максим стремительно приближается. Не давая отлипнуть от стены, впечатывает в неё своим телом. Обхватив ладонями лицо, пробирается языком в рот. Гладит своим языком мой. Поддевает его, страстно лаская, и я не могу удержаться от ответа. Судорожно схватившись за его футболку, стараюсь устоять на ватных ногах.

- Не передумала? – сечёт, задыхаясь.

Всматриваюсь в его потемневшие глаза, расширенные зрачки, припухшие губы и качаю головой. Схватив меня за руку, тащит в конец недлинного коридора. Остановившись у крайней двери, открывает её ключом, поясняя:

- У Ары тут есть пара закрытых комнат, чтобы там не устраивали бордель.

- А нам можно? – ухмыляюсь, заломив бровь.

- Я хорошо попросил. И уточнил, что постельное там абсолютно новое, так что расслабься, Рыжая.

- Я расслаблена. – бурчу, входя следом за Диким в просторную светлую спальню с большой кроватью и пустым шкафом.

Он закрывает дверь на ключ и включает свет. Я бью по выключателю, снова погружая нас в приятный полумрак.

- Стесняешься, ведьма? – хрипит в ухо, скользя ладонями по рукам. Его такие горячие, что на их фоне мои кажутся двумя кусками льда. Спускается губами ниже по шее, пощипывая покрытую мурашками кожу. – Расслабься, Май. Если хочешь, можем уехать.

- Заткнись и продолжай. – цежу сквозь зубы.

Он приглушённо смеётся и подхватывает меня под задницу. Оборачиваю ногами его талию, обхватив руками плечи. Сплетаемся губами. Макс падает на кровать. Становлюсь над ним на колени, широко раздвинув ноги. Впутываю пальцы в его жёсткие от геля волосы, проникая языком в рот. Дыхание становится всё тяжелее, а между ног собирается влага. Потираюсь швом штанов о его вздыбленную ширинку. Масичка с жадностью мнёт ягодицы, заводя всё сильнее. Пока наши поцелуи набирают градусов, руки становятся всё развязнее и наглее. Кудряш, постоянно путаясь и зло матерясь, старается расплести шнуровку корсета. Со смехом сползаю с его колен и демонстративно поддеваю плотную пластину ткани, показывая скрытую молнию.

- Пиздец. – рыкает, стягивая с себя футболку. Я тем временем избавляюсь от корсета. – Иди сюда. – выбивает хрипло, вскакивая на ноги и толкая меня к стене. Придавливает к ней, стискивая в ладонях груди. – В этот раз ты кончишь, стерва. Уж я постараюсь.

И снова шутки не срываются с языка, как бы ни старалась ляпнуть что-то остроумное.

- Сделай это, Мась. – толкаю, прочесав ногтями по шее, плечам, грудине и напряжённому животу.

Дёргано расстёгиваю его джинсы и спускаю их вниз. Макс выпутывается из них и стягивает с меня лаковые штаны. Падаю на стену, поднимая ноги и позволяя Дикарю освободить меня от штанов и босоножек. Он поднимается с корточек и, вжав грудью в себя с такой силой, что та расплющивается о твёрдые мышцы, зверски впивается в мой рот. Проталкивает одну руку между нашими животами, второй фиксирует за шею сзади. Поцелуй останавливаем лишь для того, чтобы запастись кислородом на следующий раунд. Поддев резинку кружевных красных стрингов, Макс ныряет пальцами под них, растирая гудящий высоковольтным напряжением клитор. Едва касается, из горла вызывается звонкий стон, который он сразу поглощает.

Отпустив мои губы, впивается в шею. Покусывает и зализывает, оставляя мокрые дорожки на коже. Выкручивает сосок, потянув на себя.

- О-о-о… М-м-м… - мычу, кусая губы.

Царапаю его плечи и кожу головы, растрёпывая уложенные волосы.

- Майя… Май… - хрипит, лаская языком горло и плечо. – Ты пожар просто… Чистый секс…

Дёргаю его за волосы, взглядом потребовав переходить к делу. Дикарь спускает трусы, подбирает с пола джинсы, достаёт из них презерватив и, вскрыв упаковку, ловким движением раскатывает по внушительной длине. Ротовая полость пересыхает, стоит телу вспомнить прошлое вторжение мутанта. Сглатываю невидимую слюну и, согнувшись, спускаю по ногам бельё, оставляющее скользкие доказательства того, как сильно я хочу Масичку. Только он, гад, не спешит. Подхватив одну ногу под коленом, приподнимает её и отводит в сторону. Потирается головкой между половых губ, отбрасывая нас во времени в его комнату, когда я уже готова была сдаться, но нам помешал Ник. Его пальцы плавно проскальзывают внутрь, медленно двигаясь размеренными толчками.

- Ебать, Май, я так хочу тебя.

- Так вперёд, Масичка. Не тупи. Я готова. – рычу шёпотом, двигаясь в такт его пальцам.

Получив одобрение, Дикарь, словно куклу, поворачивает меня лицом к стене. Тянет за бёдра, заставляя наклониться и прогнуться. Выставляю зад и шире развожу ноги. Зажмуриваюсь, ощутив слабое давление головки на вход. Закусываю губы, когда начинает медленно входить. Сантиметр за сантиметром проникать в моё голодное, разогретое до состояния кипения тело. Намертво зафиксировав бёдра, дабы не ёрзала, вводит член до упора. Синхронно стонем на выдохе.

- Чё-о-о-орт… - тяну, уткнувшись лбом в стену.

Макс наклоняется и оставляет несколько влажных поцелуев на лопатках, плечах и шее. Его пальцы больно впиваются в кожу, а сердце гремит так, что я его слышу.

- Скажи, что всё нормально, и мне не придётся сейчас останавливаться. Я не смогу, Май. – высекает с жалостливыми нотками, прикусывая загривок, от чего меня в дрожь бросает.

- Не… останавливайся… - хриплю отрывисто, скребя ногтями обои.

Не отрываясь от спины, делает первый робкий пробный толчок. Всего несколько сантиметров назад. Глаза закатываются от абсолютно новых незнакомых ощущений. Мои тело и организм перестраиваются для новой реальности.

Крепко зажмурившись, полностью отдаюсь в опытные руки Дикого. Жадно хватая воздух, чувствую каждое слабое движение на минимальной амплитуде. Кудряш продолжает целовать покрытую испариной спину. Меня конкретно трясёт от него. В кровь разгрызаю слизистую и ломаю ногти, ведь ритм постепенно нарастает. Мужские бёдра со звоном врезаются в мои ягодицы. Член словно заполняет до краёв. Лёгкий дискомфорт не мешает наслаждаться самым интимным в мире процессом.

Выпрямившись во весь рост, Макс то и дело перехватывает то за талию, то за бёдра. Вспотевшие ладони соскальзывают с кожи. Он начинает сбиваться с ритма.

В животе загорается фитиль. Огонёк медленно ползёт к пороховой бочке. Боль пронизывает низ живота. Тяжёлое дыхание и хлюпанье превращают комнату в обитель порока, которому предаёмся с удовольствием.

- Ты скоро? – раздроблено выбивает Кудряш.

- П-почти. – выталкиваю отрывисто, стараясь не прикусить язык.

Его движения становятся быстрее и резче. Стручок пронзает насквозь, без какого-либо труда тараня мои глубины. Макс накрывает пальцами клитор и сильно сдавливает. Искра добирается до цели, и меня разносит на куски. С громким криком «Макс» я кончаю, успев перед этим ощутить, как содрогается в оргазме его тело. Ноги превращаются в желе. Дикарь вытягивает член и прижимает меня к себе. Опираясь одной рукой на стену, второй держит меня, не давая рухнуть к его ногам покорённой женщиной. Вжавшись губами в ухо, шепчет:

- Ты бомба, Май.

- Ты… тоже… - говорю на последних сокращениях мышц.

ХОНС

Дорогие мои подписчики, я оказалась не права. Во всём ошибалась. Нельзя просто смириться со смертью, когда тебя любит такой парень, как Максим Дикий. Ради него я готова бороться. Больше я не стану поддаваться слабости. Я. НЕ. СДАМСЯ.

Глава 49

Стоит убедиться, что могу стоять на ногах, начинаю пятиться к кровати, таща за собой Май. Падаем на матрас с громкими выдохами. Перекатываюсь на бок и притягиваю Рыжую к себе. Медленно веду пальцами по горлу, между молочных холмов с торчащими сосками, по напряжённому животу, гладкому лобку. Глажу половые губки, втирая в них её собственную влагу.

- Не пытайся… снова… меня завести. – выталкивает отрывисто, но руку мою не убирает.

В свете уличного фонаря её бледная кожа отливает золотом, а волосы кажутся наполированной медью. При падении они рассыпались по покрывалу огненным полотном.

Целую голое плечо, оставив на губах солёный привкус. Май слегка вздрагивает и поворачивает голову на меня, выпятив губы. С улыбкой оставляю поцелуй и на них. Прокатываю мокрыми от смазки пальцами по соску, заставляя ведьму ещё раз содрогнуться.

- Чёрт, Масичка, остановись. – выдыхает сипло.

Ухмыльнувшись, приподнимаюсь на локте и ещё раз провожу по вершинке, прежде чем подуть на неё. Склоняюсь и прихватываю губами, лаская кончиком языка. Майя всхлипывает, дёргано запустив пальцы мне в волосы. Всасываю в рот и тяну вверх, отпуская со звонким причмокиванием.

- Макс, хватит издеваться надо мной.

С давлением пробежав ладонью по животу, расталкиваю её ноги и бью языком по соску, одновременно пробираясь пальцами в тугую и горячую щёлку.

- Я не издеваюсь, Майя. Тебе нравится. Я же вижу.

Медленно, но глубоко двигаю в ней фалангами, утопающими в огромном количестве густой, вязкой влаги. Веду языком вокруг ореола, лишь слегка задевая сосок.

- Тебе разве не надо отдохнуть немного? – с ехидством сечёт стерва.

Достаточно ощутимо прикусываю горошинку, в одночасье вбивая пальцы до самых костяшек и её глухого вскрика.

- Я уже отдохнул и хочу тебя ещё.

- Нет, Макс! – отталкивает меня и садится, подтянув колени к груди.

Сверлю взглядом её затылок, но Рыжая не реагирует. Встаю и обнимаю поверх плеч. Потянув на себя, вынуждаю выгнуться и посмотреть мне в лицо.

- Болит? – спрашиваю осторожно.

Закрыв глаза, Май отрицательно ведёт подбородком и выдавливает:

- Мне неуютно тут. – обводит взглядом комнату и ёжится. – Всё кажется, что кто-то начнёт ломиться в дверь. Да и не только Нитка видела, как мы поднимались наверх…

- О-о-о-у-у… - растягиваю рот в улыбке. – И когда это тебя начало заботить чужое мнение?

Бестия, тряхнув головой, выбирается из моих рук. Оборачиваю талию, сомкнув пальцы на животе, и подтягиваю обратно к себе. Оставляю долгий, но сухой поцелуй на плече и глубоко затягиваюсь.

- Мне просто не по себе. – тихо проговаривает она, уткнувшись головой мне в щёку.

Не знаю, что с ней происходит, но видеть Майю такой спокойной и словно раненной мне совсем не нравится. Стремясь хоть немного разрядить обстановку, перебрасываю её волосы на другое плечо и целую шею.

- Ты необыкновенная, Май.

- Обычно это значит — странная. – сухо усмехается, наклонив голову вбок и давая мне больше пространства для манёвра.

- Если ты странная, то я не лучше. А ещё… - делаю внушительную паузу, заставляя ведьму обратить на меня внимание. Едва поворачивается, убираю прядь волос за ухо, попутно погладив мраморную кожу с лёгким румянцем, и касаюсь её губ губами. – Ты очень красивая.

Её щёки от удовольствия вспыхивают ещё ярче. Губы плавно двигаются, отвечая моим. Вырисовываю узоры подушечками по её лицу, шее, плечам. Языки сталкиваются. Рыжая обнимает мою шею, и мы вместе заваливаемся на кровать, не прекращая целоваться. Веду ладонью по рёбрам на ягодицы, вдавливая Май в твёрдый ствол лобком. Приглушённо вздохнув, она приподнимает ногу. Трусь головкой о промежность, намекая, что не против ещё одного захода. Но стрельнувшая мысль тормозит.

Лисовская не из тех, кто будет говорить прямо, если её что-то тревожит. В том числе и то, что ей может быть больно. Блять, ещё и суток не прошло, как я ей целку сбил! Кира меня после этого две недели не подпускала, говорила, что любое прикосновение неприятно. Майя, конечно, не Кира, и если что-то не так, всегда найдёт способ остановить.

Делаю попытку подняться, но она повисает на шее так, что буквально падаю сверху на неё.

- Я не могу отпустить тебя в таком состоянии. – хрипит, обнимая пальцами эрекцию.

Закрываю глаза и мычу от кайфа, но всё же высвобождаюсь из такого приятного плена. Чмокаю её в кончик носа.

- Я знаю тебя достаточно, чтобы понимать, что тебе тут некомфортно. Продолжим потом дома, если захочешь.

Несмотря на возбуждение, Бестия покорно соглашается. Что говорит о том, что мои догадки были верны.

Скатываюсь с кровати и собираю наши вещи. Нахожу на тумбочке пачку уже не влажных салфеток и отдаю их Лисовской. Отворачиваюсь, избегая ещё большей неловкости. Сложнее всего отыскать оказывается те нитки с прозрачным треугольником, гордо именуемые трусами. Натягиваю боксеры и джинсы. Как раз застёгиваю, когда Май окликает:

- Макс, ты мне всю красоту попортил. Зашнуруешь?

Убито вздохнув, подхожу к Рыжей повернувшейся спиной. Пока путаюсь в длиннющих лентах, стараясь привести в порядок корсет, поглядываю вниз, где на голой заднице виднеется лишь тот самый треугольник, и тут до меня доходит:

- Это комплект, что ли? – секу ошарашено.

Май хрипло смеётся и кивает.

- И босоножки тоже. Только штаны не вписываются. И если будешь хорошим мальчиком, зай, - прокрутившись, виснет на мне и выдыхает в рот, - увидишь меня в этом сногсшибательном неглиже. – игриво проводит коготками по груди и животу вдоль пояса джинсов. – Хочешь?

Сгребаю её задницу и в очередной раз впечатываю в гудящий до боли член.

- Если не перестанешь меня дразнить, дожидаться я не стану. – рычу и прикусываю её нижнюю губу. – Одевайся, стерва. Я курить хочу, охренеть как.

- Так иди. – взмахивает рукой в жесте: вали и не ной.

- Я тебя тут одну не оставлю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Приводим внешний вид в какое-никакое подобие порядка. На головах всё равно остаётся бардак, волосы спутаны, губы распухшие, на шее Майи светится наливающийся засос. М-да… Надо было всё же потерпеть до дома. И хорошо, что не пошли на второй заход, иначе это было бы куда дольше и жарче.

Выныриваем из комнаты, будто преступники. Не знаю, почему это так смешно, но, пробегая по коридору, мы постоянно ржём. На лестнице хватаю Рыжую за руку, не давая кувыркнуться на её шпиляках.

- Сколько нас не было?! – кричит она мне в ухо, оглядывая помещение.

На самом деле не больше минут тридцати-сорока, а тут уже движуха. Музыка гремит, шатая стены, гости скачут, уверенные, что танцуют. Да и народу заметно прибавилось. Так обычно и бывает, если устраивать вечеринки у Ары, так что удивляться нечему.

Пробираемся с Май на выход. По пути нас постоянно тормозят. Кто-то поздравляет меня, кто-то здоровается с ней. И все кругом откровенно пиздят, что рады, что мы опять сошлись. Когда мы расстались, добрая половина этих уродцев старались пробить её номер через Ника, Ивана или Серого.

Но отдаю своей ведьме должное — в вежливость не играет. Коротко кивает с ледяной улыбкой. Когда кто-то пытается полезть обниматься, демонстрирует наши сомкнутые в замок кисти и сладко предупреждает, что парень у неё жутко ревнивый, а ещё конченый на всю голову. Даже не знаю, злиться на неё и зализать до смерти.

К тому моменту, как прорываемся к выходу, уже уши пухнут от нехватки никотина.

- Майя! – вопит за спиной её подружка. Рыжая оборачивается и, нахмурившись, смотрит на взъерошенную Нитку. – Наконец-то! – хватает её за руку и тащит за собой. – Ты мне нужна! Срочно!

Бестия глядит на меня и клюёт в уголок губ.

- Если что, встретимся за столом. Я не потеряюсь, Макс, не переживай.

Понял, не дурак. Женские секреты. Мужчинам вход воспрещён.

Целую Май в ответ и отпускаю, но выглядываю до тех пор, пока они не скрываются в туалете. С облегчением выпускаю кислород и, наконец, добираюсь до заветной цели — улицы. Выбиваю сигареты и вставляю в рот фильтр ещё до того, как толкаю дверь. Не успеваю выйти, у меня перед носом вырастает протянутая рука с зажжённой зажигалкой. С кайфом подкуриваю и благодарно киваю близнецу.

- Куда Лисичку подевал? – сечёт с усмешкой.

- Подруга перехватила. – лыблюсь по-идиотски, но сделать с этим ничего не могу.

- Смотрю, у вас всё круто. – подмечает, выпустив облачко дыма, которое мгновенно рассеивает тёплый, но сильный порыв ветра.

- Ещё бы. – подтверждаю, размазав взгляд по двору и месту под деревом, где когда-то припарковал свой байк.

Брат косит на меня взгляд и закатывает глаза.

- Что? – высекаю со смешком.

- Светишься. – рубит с улыбкой. – Первый раз, наверное, тебя таким вижу. – говорит уже без тени веселья. – Довольный такой. Счастливый. Никогда не думал, что девчонка может так тебя преобразить.

Затянувшись до давления на рёбра, пожимаю плечами, но улыбаться не перестаю. Облокачиваю предплечья на перила и перекрещиваю запястья, наблюдая, как тлеет сигарета. Кажется, целая вечность прошла за пару месяцев.

- Я просто… - растягиваю рот ещё шире, куда-то до района ушей. – Влюблён Ник. В самую ебанутую и лучшую девушку на свете.

- Или ты назвал меня неадекватной, Масичка, что мне совсем не нравится. Или ты говоришь о какой-то другой девушке, и тогда я тебя грохну.

- Ты на этих кэблах как так тихо ходишь? – театрально хватается за сердце брат. – До инфаркта доведёшь. А я только жить начал.

Поворачиваюсь боком к ограждению, взглядом предлагая Рыжей занять выгодную для обоих позицию. Она ловко ныряет и встаёт передо мной, сжав ладонями перила. Затягиваюсь дымом над её головой и выстреливаю бычком в сторону.

- Помнишь? – спрашиваю хриплым полушёпотом, целуя то в шею, то в плечо.

- Каждую секунду. Тогда даже представить не могла, что однажды мы будем стоять в обнимку и вспоминать тот разговор о свободных отношениях. Рискнул бы ты сейчас заявить мне, что любая будет рада замутить с тобой… - сощуривается хищно, оскалив зубы.

- Если бы ты, ведьма, сейчас заявила, что я могу выбрать любую…

- Пойду я кого-нибудь выберу. – бормочет Никитос и под наш дружный смех скрывается в доме.

- Ведём себя как болваны. – хохочет Майка, опоясав рёбра и оставляя десятки коротких сухих чмоков на моём лице.

- А мне нравится. – ржу, зацеловывая её в ответ.

- Потанцуешь со мной? Немного. – состраивает такую жалобную мордашку, что сопротивляться даже не пытаюсь.

Прижав её к ограждению, жадно засасываю, а потом веду в дом, где орёт музыка и сходит с ума народ. Каким бы нелюбителем танцев я не был, с Май искренне кайфую. Она в моих руках, трётся, извивается и всегда улыбается. Даже когда любители движа рассасываются — кто на диваны, кто по спальням, кто на улицу, а кто по домам, а у нас совсем не остаётся сил, обнявшись, медленно кружимся невпопад. Вообще мимо музыки. Майя устраивается щекой на моём плече, свесив руки за спиной. Я крест-накрест прижимаю её к себе.

- Кажется, мне понравилось танцевать. – бомблю негромко.

- Да так, что забыл про день рождения, гостей и бухло? – задирает вверх брови в наигранном удивлении.

- Ты — мой праздник, самый главный гость, самый крепкий алкоголь и самый мощный наркотик. – выбиваю то, что идёт из самого сердца. Рыжая слабо улыбается и прячет зевок у меня на шее. – Поедем? Вижу, что ты устала. – сразу давлю аргументом, пока не начала показывать, какая она сильная и гордая.

- Ещё один танец. И я есть хочу.

Итак, за окном светает, а мы едим остывший шашлык, пьём сок и танцуем. Ещё вчера я и представить чего-то подобного не мог, а сегодня понимаю тех, кто говорит, насколько важна каждая секунда рядом с близкими и любимыми.

На телефон падает оповещение, что такси уже ждёт. Придерживая еле волочащую ноги после стольких танцев Май, выхожу на улицу. Брат, немного пошатываясь, но вполне уверенно удерживаясь в вертикальном положении, докуривает около машины. Открываю для Лисовской заднюю дверь и сажусь с другой стороны. Никитос плюхается на переднее.

- Неплохо отдохнули. – задумчиво проговаривает он.

Рыжая укладывается мне на грудь и, закрыв глаза, бормочет:

- А я говорила, Мась, что можно веселиться, даже если не убиваться в хлам. Алкоголь — не залог хорошего настроения. – поучительно выставляет перед обернувшимся Ником палец и щёлкает его по носу. – Бери пример, Никусик. Или я тебе девушку найду. Непьющую.

- Вот угрожать мне не надо. – бухтит брат, возвращаясь на место.

Опускаю щёку на огненную макушку и, пока не вырубилась, толкаю:

- Май, мы вечером к предкам едем. Я хочу познакомить тебя с семьёй. Поедешь со мной?

Глава 50

- Нет, Макс! – вскакивает и садится ровно, мгновенно проснувшись. Глаза испуганные, а на шее учащённо колотится пульс. – Я не поеду к твоим родным.

От её реакции становится тошно. Будто предложил залезть в террариум с пауками, жабами, змеями и прочей гадостью, которой так шарахаются цыпочки.

Отворачиваюсь, прижав костяшки пальцев к губам и уставившись в утреннюю серость. Неприятно и горько. Пальцы Май проскальзывают по плечу и ныряют в волосы на затылке, слегка царапнув. Сама она прижимается всем телом к спине и опускает подбородок на плечо, глядя на меня щенячьим взглядом.

- Макс, не обижайся. Я просто не готова знакомиться с твоими родителями и братьями. Для меня это сложно. Постарайся понять.

Перевожу дыхание и обнимаю её, притягивая так, чтобы полулежала на мне. Сверху сканирую её лицо, находя на нём лишь признаки грусти. Касаюсь губ губами и выжимаю из глотки:

- С мамой ты уже знакома.

- И это ещё одна причина, по которой не хочу ехать. Мне стыдно за тот побег. Но тогда я просто не могла смотреть тебе в глаза. Давай в другой раз.

- Не думал, что тебе знакомо чувство стыда. – хмыкаю саркастично, заломив бровь.

Рыжая тяжело вздыхает, и ресницы опускаются на щёки тенями. Нащупывает мою руку, проталкивает под ладонь свои пальцы. Рефлекторно пожимаю, понимая, что ей нужна моя поддержка.

- Не хочу, чтобы твоя мама считала меня психованной истеричкой. Дай ей время забыть о том случае.

Совершаю глубокий вдох носом и прикрываю глаза. Можно было бы попытаться уговорить её, выманить обманом или шантажом, но не хочется портить едва начинающие налаживаться отношения.

- Если хочешь, могу подождать твоего возвращения в вашей квартире. – шепчет тихо, не привлекая постороннего внимания. – Я не уйду, Мась. Просто не готова к такому серьёзному шагу.

Поднимаясь в квартиру, уже втроём дружно клюём носами. На часах почти семь утра, а майское солнце уже жарит вовсю, балуя северную Карелию редким теплом. Отперев дверь, пропускаю Рыжую и брата вперёд. Ник, скинув кроссы и махнув рукой, сваливает в свою спальню. Разуваясь, уже в открытую зеваю, но терпеливо жду, пока Майя расшнурует свои босоножки.

- Хочу в душ, но сил нет. – бормочет, волоча ноги в спальню.

- У меня тоже. Давай спать. – стягиваю футболку и спускаю штаны. Оставшись в боксерах, лезу в шкаф и ищу футболку для ведьмы, обречённо жалуясь на такую несправедливую жизнь. – Чувствую себя стариком. Раньше бухали до утра, а потом на учёбу ехали, и норм было, а сейчас рубает. – обернувшись, протягиваю Май чёрную растянутую футболку. – Ох, ёб… - выдыхаю, прошмыгнув взглядом по её обнажённому телу — из одежды на ней одни стринги. Пусть и стоит она спиной, от этого картина менее соблазнительной не становится, а член сию секунду оживает. В кровь впрыскивается адреналин, а в ротовой образуется Сахара. – Одевайся живо, если хочешь спать. – выцеживаю сквозь зубы и уже беззвучно добавляю себе под нос: - Сучка, нельзя же быть такой горячей и такой секси.

- Я тебя слышу, Мась. – устало улыбается, надев футболку и расправляя постель.

Бросаю на кровать вторую подушку и падаю на матрас. Май плюхается с другой стороны. Притягиваю её к себе и мгновенно проваливаюсь.

Из сна выдёргивает звонок телефона уже во второй половине дня. Но первым делом я не бросаюсь отвечать, а открываю глаза и понимаю, что в кровати я один.

- Сучка. – шикаю, дотянувшись до телефона и приняв вызов. – Да, Андрюх. – хриплю сонным голосом.

- Оу, я понял. – ржёт старший. – К вечеру хоть очухаетесь? Мама ждёт. Весь день на кухне. Торт испекла.

Морщусь от режущего слух голоса и выдавливаю:

- Да я не пил почти. Гуляли до начала шестого. И ты разве не на очередном спецзадании от бати?

- По порядку. – весело чеканит Андрюха. – Вашу днюху пропустить не мог, но на вчерашний рейс не успел. Завтра опять на самолёт. И с каких это пор в свой день рождения «почти не пьют»?

- С этих самых. Настрой такой был. Мы ближе к вечеру приедем. Сейчас раскачаемся и…

- Проснулся. – сечёт Май, ныряя в комнату.

Заметив мои округлившиеся глаза и телефон, прижатый плечом к уху, закрывает рот ладонью.

- Ты сам точно спал? – ржёт братишка. – Мог бы предупредить, что не один.

- Да я тут с девушкой… - толкаю невпопад, рассеянно чеша затылок. И стоит она в той самой футболке, которую дал ей перед сном. С полотенцем на голове. С раскрасневшейся от горячей воды кожей. Без макияжа кажущаяся совсем девчонкой. Даже в паре метров чувствую исходящий от неё аромат чистоты и моего шампуня. – Иди ко мне. – зову, вытянув к ней руку. Рыжая приближается нерешительно, словно брат спалит её через телефон. Остановившись возле кровати, застывает. Дёргаю за запястья и заваливаю к себе, крепко прижав и не давая сбежать. – Люблю тебя. – выдыхаю ей в ухо и возвращаю на место упавший телефон. – Я бы вас познакомил, не будь она такой трусихой. – выбиваю с провокацией и даже расстраиваюсь, когда ведьма не ведётся. – Кстати, Тимоха вернулся? Вчера обещал заехать на тусовку, но завис на своём кибер-турнире.

- Ага. Буквально пару часов назад завалился и рубанулся спать.

- Тогда пересечёмся вечером. – не давая Андрюхе ответить, сбрасываю вызов и задираю голову к Рыжей для «утреннего» поцелуя. – Ты пиздец, как вкусно пахнешь, my Май.

Она растягивает рот в улыбке и высекает злорадно:

- А вот тебе, зай, не помешало бы помыться и почистить зубы.

- Стерва ты, Рыжая. – вздыхаю обречённо и тут же получаю пару десятков быстрых поцелуйчиков по всему лицу. – Хоть что-то.

- Всё остальное вечером, Мась. Кстати, я тут подумала… - садится, поджав до себя ноги. Теребит в пальцах край одеяла и шумно вздыхает. – Я могла бы поехать с вами в посёлок, но только в наш дом. Подождать тебя там. Мама в городе. Ник может вернуться сюда или остаться у родителей. А мы были бы только вдвоём. Утром выехали бы пораньше. У тебя учёба, а мне надо в больницу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- На хрена?! – вскидываюсь, ощутив, как кольнуло сердце от её слов.

Рыжая проводит кончиками пальцев по моей щеке и улыбается.

- Всё это время я была на больничном, а сейчас хочу вернуться к учёбе. Знаю, что уже конец года, я пропустила кучу зачётов, но смогу нагнать летом, если поднапрячься.

Прибиваю её к себе и сдавливаю до тех пор, пока Майя не издаёт возмущённый писк.

- Ты молодчина. Мы с Ником поможем тебе с учёбой, конспектами и прочим. Ты только скажи, что надо.

- Спасибо, Макс. – шепчет она вместо ответа и нежно целует.

***

Останавливаю машину на обочине около дома Лисовской. Пока обхожу Х5, Май в футболке «его дикобраз», рваных джинсах, балетках и с высоким хвостом спрыгивает на землю.

Нам пришлось заехать к ней домой, чтобы она переоделась, взяла всё необходимое и предупредила «тёщу», что останется за городом. Со мной. Я не стал уверять главу шабаша, что мы будем вести себя пристойно, но пообещал, что с Майей ничего не случится и всё будет в порядке. А утром я доставлю её в город в целости и невредимости. Сказать, что «тёща» была не в восторге — ничего не сказать. Потому, когда Рыжая пошла переодеваться, она попросила меня подумать о последствиях и не натворить глупостей. Прямого разговора о сексе и контрацепции не было, но покраснеть он меня заставил. Понятно, что любой родитель, если, конечно, он не такой ебанат, как отец Горы, заботится и переживает о своём ребёнке. Особенно если этот ребёнок — восемнадцатилетняя девчонка с прескверным характером и талантом влипать в неприятности и создавать проблемы.

Закидываю на плечо её рюкзак с тетрадями и книгами и провожаю до двери дома, удерживая за талию и без остановки целуя то в висок, то в щёку, то в глаз — куда попадаю на ходу. Рыжая отпирает дверь, я закидываю в неё рюкзак, и мы снова сплавляемся в единый похотливый организм, который в прямом смысле разделяет голос брата. И, блять, совсем не того, которого ожидал услышать.

- Братишка, познакомишь?! – кричит Андрюха, быстро приближаясь.

Майя бледнеет на глазах. Вгрызается в нижнюю губу с такой силой, что на ней проступает капля крови. Быстро слизываю её и командую:

- Иди. Я решу.

Она без сопротивления смывается в дом, хлопнув дверью. Не знаю, почему она так сильно боится встречи с моими родными, но выясню это позже и наедине.

- Э-э-э-эм… - вопросительно тянет Андрей, подходя ближе и переводя взгляд с меня на закрытую дверь и обратно. – Я такой страшный?

Усмехаюсь, тряхнув башкой.

- Я предупреждал, что она у меня стеснительная. Здоров. – протягиваю руку, и брат с хлопком пожимает. – А ты как тут вообще оказался?

- Мама в магазин за помидорами послала. Ехал обратно и увидел твою машину.

Снова смотрит на дом, а я буквально чувствую, что Май стоит сразу за дверью и слушает, потому говорю:

- Не спрашивай. Она пока не готова к знакомству со всем нашим семейством. Будет ещё время. – обернувшись, прикладываю ладонь к двери и выбиваю громче: - Люблю тебя.

Под охреневшим взглядом старшего покидаю дворовую территорию. Он нагоняет уже около машины, где стоит Ник. Решаем перекурить тут, только бы не драконить лишний раз матушку.

- Та самая, да? – улыбается Андрюха.

Киваю с фирменной улыбкой влюблённого идиота.

- Всё, как ты и говорил. Нет каких-то критериев. Просто понимаешь — она.

- Я чего-то не знаю? – задумчиво сечёт Ник.

- Многого. По дороге расскажу. Помчали.

Рассаживаемся по машинам и выдвигаемся к родительскому дому. Вкратце пересказываю близнецу наш с Андрюхой разговор.

Родители встречают на пороге. Мама умудряется обнять нас с Ником одновременно.

- Совсем уже взрослые мужчины. – причитает, стирая слёзы. – Когда только вырасти успели?

Переглядываемся с близнецом и закатываем глаза. То мальчики, то мужчины. Из крайности в крайность.

Папа поздравляет более сдержанно — пожимает руки и хлопает по плечам. Заспанный Тимоха вяло обнимает и трёт покрасневшие глаза.

- Оно того хоть стоило? – интересуется Никитос у младшего.

- Победили. – тащит он лыбу. – Так что стоило.

Застолье проходит весело и, как всегда, вкусно. На алкоголь никто не налегает, а вот запечённое мясо, салаты и закуски уплетаются за обе щёки. Папа встаёт, подняв бокал с вином. Мы с близнецом тоже поднимаемся.

- Сыновья, вы стали ещё старше, и я горжусь вами. Знаю, что мы с мамой много давим на вас, но всё делается ради вашего же будущего. Мы прекрасно видим ваши успехи в учёбе и ответственность, потому решили, что и собственное жильё вы потянете. – делает паузу, в которой мама передаёт нам по комплекту ключей. – Мы решили подарить каждому из вас по квартире. Дом только построен, ремонта нет. Сделаете всё на свой вкус. Бригаду и материалы предоставит наша фирма. С днём рождения!

- С днём рождения! – повторяют все под звон бокалов.

Только мы с близнецом растерянно смотрим на ключи. Вот так подгон. Собственная квартира. И думать я могу только о том, что жить в одиночку не привык. Но если всё будет хорошо, то мне и не придётся. В голове сразу зреет план, как медленно подвести наши с Майей отношения к новому этапу. Попрошу её помочь мне с ремонтом, дизайном, выбором мебели. Пускай чувствует себя частью моей жизни и пространства.

- Спасибо. – выдавливаю, обнимая всех родных поочерёдно.

Расходимся мы ближе к полуночи. Никитос остаётся у предков, а я пешком двигаюсь к Рыжей. На вопросы, где собираюсь ночевать, загадочно поясняю:

- У дикобраза.

Калитка оказывается открытой. Беспрепятственно вхожу и сразу вижу свет от экрана телефона в беседке. Закрываю за спиной дверь со звонким металлическим хлопком. Ведьма вскидывает голову и с разбегу летит ко мне. Запрыгивает верхом, обняв ногами. Подхватываю под бёдра и горячо целую.

- Соскучилась? – выдыхаю, останавливая поцелуй.

- А ты? – ласково проводит пальцами по голове.

- Очень, Май.

Она наклоняет голову и шепчет в губы:

- Тогда поставь меня на ноги. У меня для тебя сюрприз. – нехотя отпускаю её. Рыжая отходит к беседке и, облокотившись на стол, спускает бретельку майки. – На мне нет лифчика, Мась. – как озверевший бросаюсь вперёд, наваливаясь сверху. Подсаживаю на стол и раздвигаю ноги, вжимаясь в секунду окаменевшим членом. Заталкиваю язык в рот, сминая грудь и крутя соски. Тихо простонав, Майя выталкивает: - И трусиков тоже нет, Масичка.

- Здесь? – секу, обводя двор и высокий забор.

- Здесь. – подтверждает, расстёгивая мои джинсы. – И сейчас.

Глава 51

- Чёрт, Макс, трижды. Ты ненормальный. – выбивает Бестия, тяжело дыша.

Скатываюсь с Рыжей и укладываюсь на бок. Смотрю на неё, вспотевшую, растрёпанную, голую, с покрасневшей кожей и распухшими губами. Подперев голову кулаком, лениво вожу пальцами по соску и вокруг него. Майя тоже сменяет позицию, отзеркаливая мою. Убирает влажные кудри, липнущие к моему лбу. Её губы улыбаются, а глаза горят голубыми огнями.

- Ты просто неземная. – произношу полушёпотом, прижимаясь к её телу.

Она фыркает, но не смеётся. Тоже двигается поближе.

- В коем-то веке верну тебе комплимент. Ты просто бог, Масичка. Та штука, которую ты делал…

- Тебе понравилось?

- Если ты о том, как вращал бёдрами, то очень. Но я, вообще-то, не для этого приехала, зай. Кажется, ты просил помочь тебе с выбором обоев, паркета и прочей ерунды, с которой ты без меня не справишься. Только вкус у меня своеобразный, ты же помнишь?

- Учитывая то, что у меня чёрная ванна и унитаз, забыть не получится. – смеюсь, целуя её губы.

Уже почти полтора месяца, как начал заниматься обустройством новой квартиры. Ник полностью положился на дизайнеров и отцовскую команду, а я придумал отличный план, как проводить с ведьмой максимальное количество времени. Сначала помогал ей нагнать учёбу, переписать конспекты, подготовиться к зачётам. А когда она сдала последний, предложил помочь мне с ремонтом. Часы шатания по строительным магазинам не самые лучшие свидания, но учитывая то, сколько разговариваем, обсуждаем, ржём и зажимаемся в каждом отделе, я не жалуюсь.

Позади остались два лучших в моей жизни летних месяца. Два месяца отношений, поцелуев, секса, бессмысленных бесед, просмотров фильмов на надувном матрасе посреди голых стен, обедов и ужинов при свечах и фонариках прямо на полу, ночёвок в обнимку и рассветов, встреченных с Майей, всегда спящей у меня на плече. Каждое утро я просыпаюсь с онемевшей рукой, но счастливым. Четыре-пять раз в неделю Май ночует у меня то на этой хате, то на съёмной. И далеко не всегда возвращается домой. Думаю, никто из нас не заметил, как мы практически начали вместе жить. Эта тема никогда не поднималась, но всё произошло само собой. Пара тюбиков шампуней и гелей, пара баночек с кремами, пижама, несколько футболок, запасные шорты, джинсы и кофты перекочевали ко мне на ПМЖ. Даже если утром или днём Рыжая и уезжает, то зачастую мы встречаемся вечером, катаемся на байках, ходим в кино или кафе, гуляем по полночи, а потом она решает, что смысла ехать домой нет.

- Макс, ау, ты тут? – щёлкает перед лицом пальцами, всматриваясь в мои глаза.

Выдыхаю и улыбаюсь. Ловлю её руку и прижимаю к губам, установив крепкий зрительный коннект.

- Тут, my Май. Просто задумался.

- Задумался? Тебе нельзя думать, Мась, это ни к чему хорошему не приведёт. – ехидничает дикобраз, но без привычных стервозных улыбочек, скорее по привычке.

- Люблю тебя. – чмокаю в губы и скатываюсь с надувного матраса.

Майя не отвечает, но ответа от неё уже и не жду. Давно перестал надеяться, что она когда-то скажет: я тебя тоже. Она здесь. Со мной. И пусть не говорит словами, но её действия достаточно красноречивы, чтобы почувствовать то, что она по какой-либо причине не может произнести вслух. И это уже неважно.

Протягиваю ведьме руку и помогаю подняться.

- В душ. Живо. – рычу искусственно, покусывая её губы. – А то будет и четвёртый раз.

- Ты помешанный на сексе маньяк, Макс. – шипит, обнимая за шею.

Сдавливаю её бока и подгребаю ближе. Прижавшись к губам, выталкиваю:

- Хорошо, что моя девушка — помешанная на сексе маньячка, а то пришлось бы туго. И я не виноват, Майя, что ты ходячий, неразбавленный секс, и я хочу тебя двадцать четыре на семь.

- Если бы ты хотел меня немного поменьше, у нас бы уже была нормальная кровать, на которой заниматься им куда удобнее.

Прячу улыбающееся лицо в её волосах, делая вид, что не заметил, как она сказала: «у нас».

- Тогда предлагаю сегодня заняться не выбором кухни, а подобрать всё для спальни. Что скажешь? – спрашиваю, возвращая взгляд к её лицу.

- Скажу, что это отличная идея. Кто первый в душ? – провокационно выгибает бровь, отлично зная ответ.

- Оба!

Под её визги подхватываю на руки и тащу в ванную — единственную полностью обустроенную комнату.

Молочный мрамор с чёрными, серебристыми и золотистыми прожилками. Чёрная сантехника. Шестиугольные софиты в серебристом обрамлении. Огромное круглое зеркало. Угловая треугольная ванна с джакузи и закрывающимися створками. Стиралка и полочки наполовину заставлены баночками с этикетками с растекающейся карамелью. Три больших полотенца. Голубой комплект нижнего белья на полотенцесушителе. И кто скажет, что это холостяцкая берлога, а не семейное гнездо? Лисовская чувствуется в каждом уголке. Почти всё выбирала она, даже ёршик для унитаза, дозатор для мыла и подставку под зубные щётки. Спорили мы с ней знатно, но я ни разу не напомнил, что квартира моя и жить в ней мне.

Тема отъезда полностью замялась, и никто из нас не поднимает её, хотя я постоянно об этом думаю. И часто ловлю отстранённо-отсутствующие взгляды Майи, когда она думает, что я не вижу. Замечаю, как она вздыхает.

На прошлой неделе мы разъехались на три дня. Мы с Ником отправились к предкам, а Рыжая посвятила время матери и подруге. При встрече набросились друг на друга — истосковавшиеся и оголодавшие. Одежда исчезла ещё в коридоре, а уснули мы липкие и уставшие. В ту ночь она плакала во сне. Я не разобрал, что она говорила, но одно услышал чётко: «не влюбляйся, будет больно». Тогда окончательно убедился, что за внешней стервозностью, беззаботностью, весёлостью прячется раненное сердце, уязвимая и ранимая девушка, позволяющая себя быть слабой только во сне.

Смотрю, как по мраморной коже, облепленной огненными змеями, струится вода, и член становится колом. Не могу я себя контролировать рядом с ней. Наклоняюсь и слизываю капли воды, стекающие с соков.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Ма-а-а-акс, я точно скоро ходить не смогу.

Рывком разворачиваю её спиной к себе и наклоняю. Проверяю пальцами, что смазки достаточно, и легко вхожу до корня. Стонем в унисон. Накрываю её кисти ладонями и пропускаю свои пальцы между её, быстро и размашисто вколачиваясь в ведьмино тело.

- Макс, твою мать, защита. – рыкает, стараясь извернуться.

Притискиваю её плотнее к стене и прикусываю мочку уха.

- Не бойся, я успею.

А сам думаю, как бы не облажаться. Это мой первый раз без резины. Не только с Майей, а вообще. И ощущения на грани безумия. В ней горячо, мокро и нежно. Словно в шёлковом плену. Рыжая, напрягаясь, сгребает эрекцию в плотные тиски, вынуждая меня ускориться и громко застонать. Понимаю, что слишком быстро подхожу к разрядке, потому нахожу клитор и сильно давлю на него, рисуя пальцами круги по твёрдой горошине.

Выкрикнув моё имя, Рыжая бурно кончает, выгибаясь в спине. Тиски становятся настолько тугими, что едва успеваю выдернуть член. Заливаю её ягодицы и поясницу. Обхватываю пальцами подбородок и поворачиваю её лицо на себя для поцелуя.

- Прости, не удержался. Ты такая горячая, ведьма. С приворотами надо было быть осторожнее.

- Ненавижу тебя, Макс.

- Нет, Май. – хриплю, качнув головой, и высекаю уверенно: - Ты меня любишь. – её глаза округляются, а дыхание застывает, а я продолжаю: - Можешь не говорить, я и так вижу.

- Ошибаешься, Макс. – вырывается из моих рук, быстро обмывается и выходит из кабины. – Давай быстрее, магазин через три часа закрывается.

И хрен, блять, с ней. Пускай отрицает, сколько влезет.

В магазин едем молча. Я курю в открытое окно. Майя уткнулась в другую сторону, оставив мне обозревать только её расстроенный профиль. Прижав пальцы к губам, покусывает их. Остановившись на светофоре, тяну её руку на себя и целую покрасневшую кожу. Рыжая резко разворачивается, но руку не выдёргивает. Судорожно вдохнув, опускает взгляд на свои голые коленки.

- Я тебе не верю. Но если это так, буду любить за двоих.

- Макс… - выдыхает надрывно, но прикусывает нижнюю губу и качает головой. – Не надо за двоих. Со своей половиной я сама справлюсь.

Её губы трогает слабая улыбка, а в глазах сверкают искры. У меня же дыхание перехватывает. Сердце принимается колотиться так, что способно проломить кости. Грудную клетку до краёв заполняет жар. Не признание, конечно, но… А что, мать вашу, «но»?! Оно это и есть.

- Мы со всем справимся, Майя. Обещаю.

Она снимает мою руку с руля и тоже касается костяшек губами.

- Я знаю, Макс.

На этом разговор и заканчивается.

Нахожу свободное место на парковке недалеко от входа. Глушу мотор и оббегаю капот. Распахиваю пассажирскую дверь и подхватываю Рыжую за талию. Отшагнув назад, кружу её в воздухе, глядя в сияющие глаза. Мне необходимо выплеснуть эмоции. Хотя бы их часть. Она меня любит и практически сказала это. Что ещё может быть надо?

- Макс, меня сейчас стошнит! – со смехом выкрикивает Бестия.

Перестаю вращаться, но на землю её не опускаю. Даю себе несколько секунд на восстановление равновесия. Поняв, что твёрдо стою на ногах, ослабляю хватку, и Май легко сползает вниз. Стоит её ногам коснуться асфальта, впечатываю в себя и алчно целую.

В магазин идём, как и всегда, сплетя пальцы. Май ныряет в отдел с живыми цветами. Я иду следом. Она что-то сосредоточенно высматривает, а я ворчу:

- Тебе на улице кустов мало?

- Ты знаешь, что на новоселье принято дарить цветок? – выглядывает из-за стеллажа. – Но тебе, Масичка, только кактус можно.

- Тебе тоже. – бурчу под нос.

- Один у меня уже есть. – стреляет в меня взглядом, подтверждающим, что кактусом она считает мою персону.

- А сама-то? – бубню, неосознанного поглядывая на полку с колючими шарами.

Настолько увлекаюсь цветами, что вздрагиваю, когда ведьма вырастает с другой стороны и чмокает в ухо.

- Не бухти, как старуха, Мась. Вот, смотри. – демонстрирует мне тёмно-зелёный шарик с розовыми шипами, которые больше самого кактуса. Майя корчит милую мордашку, выпятив нижнюю губу, и спрашивает: - Поставим его потом в спальне? Когда сделаем ремонт?

И снова «мы». Может, пора предложить ей переехать ко мне по окончании ремонта? Она явно чувствует себя частью моей квартиры. И, возможно, меня самого.

Хищно ухмыльнувшись, подтягиваю её ближе и выбиваю:

- Если это заставит тебя больше времени проводить у меня, можешь всю хату кустами заставить. Я не против.

В её небесных глазах загорается детский восторг. Кажется, что вот-вот начнёт прыгать и хлопать в ладоши. Оказывается, заставить её улыбаться и сделать счастливой не так уж и сложно.

Забираю у неё кактус и беру за руку. Пока двигаемся в сторону отдела с напольным покрытием, она расписывает свою идею.

- Знаю, что тебе вряд ли понравится, но всё же предложу. Знаешь, спальня — это что-то личное, интимное, сакральное. Мне кажется, что стоит сыграть на контрасте. Как на счёт натяжного потолка голубого оттенка и тёмно-синих обоев? – косит на меня взгляд и, убедившись, что не собираюсь сразу отметать её идею, продолжает раскручивать: - Пол тоже сделать светлым, чтобы не было слишком темно. А ещё я бы предложила повесить туда шторы, а не жалюзи. Представь только: просыпаешься утром, а в щёлку между занавесками пробивается тонкий лучик света, греет тебе щёку.

- И светит прямо в глаз. – смеюсь, клюнув Рыжую в щёку.

Она пинает меня ладонью в плечо и смеётся.

- Ой, ну тебя! Решай тогда всё сам.

Надувает губы и замолкает. Расхохотавшись, завожу наши сцепленные руки ей за спину и вжимаю стерву в себя. Обвожу языком губы и сразу ощущаю, как она начинает таять.

- Май, я не сказал, что мне не нравится твоя идея. Но надо же хоть что-то ляпнуть, а то и моргнуть не успею, как буду спать на розовой кровати и в рюшах.

- Ты дурак, Мась. – выдыхает мне в губы, повисая на шее.

- Молодые люди, вы опять?! – вопит продавщица, сложив руки на пышной груди.

- О, старая знакомая. – ржу Май в волосы. – Она за нами теперь всегда по пятам ходить будет?

- А вот не фиг было устраивать разврат на выставочном диване. – хохочет Рыжая, увлекая меня дальше.

- Разврат — это когда я тебя на него завалил или когда ты меня оседлала? – заламываю бровь, рассуждая абсолютно серьёзно.

- Мы с тобой совсем отбитые, ты в курсе?

- Тогда хорошо, что мы вместе, а не с кем-то другими. Идеальная пара.

Выражение её лица в секунду меняется. Лисовская отворачивается и шепчет:

- Я рада, что встретила тебя, Макс. Надеюсь, что ты несильно пожалеешь, что это случилось.

Обгоняю её и преграждаю путь. Обхватываю лицо ладонями и ловлю сбегающий взгляд.

- Никогда, Майя.

Она дробно вздыхает и опускает глаза.

- Не говори «гоп», Максим. Никогда не говори…

Глава 52

- Ну как ты? – спрашивается бледная, перепуганная Нитка с порога.

Тяжело вздохнув, отхожу от проёма, давая подруге протиснуться в квартиру. Устало приваливаюсь спиной к стене, закрыв глаза. Растираю лицо ладонями, стараясь вернуть себе возможность связывать слова в нечто логичное. Втягиваю через нос воздух и выталкиваю:

- Хуже, чем в прошлый раз. Сил совсем нет. По мне будто катком проехали. Раз двести. Туда-суда, туда-сюда.

Выжимаю из себя подобие улыбки, но даётся она сложно.

Нита хватает меня за руку и тащит в зал, ворча:

- Почему сразу не позвонила? Как ты вообще одна справляешься в такой ситуации? Тёть Геля уехала, а ты сама тут… - её голос срывается, а в глазах блестят слёзы.

Выдёргиваю запястье из слабой хватки и обнимаю подругу, старающуюся изо всех сил не разреветься. Мягко глажу по густым каштановым волосам и шепчу:

- Нит, я буду в порядке. Ничего ужасного не происходит. Я со всем справлюсь.

- Ты должна рассказать всё Максу. – резво вскидывает голову, цепляясь пальцами в руки. – Даже я знаю, что он поддержит тебя. Да и сколько ты врать ему сможешь? Скоро всё станет очевидно. Вы разъезжаетесь на три дня, а когда встречаетесь, ты бледная и слабая. Посмотри на себя. После каждого курса ты всё хуже выглядишь.

Плетусь в зал, обессилено приземляюсь на диван и закрываю лицо ладонями. Слова лучшей подруги режут мне душу тупыми ножами. Если она думает, что я этого не понимаю, то сильно ошибается. Я отлично знаю, что долго так не протяну. Макс уже начинает замечать, что я всё чаще бываю вялая и слабая. Отказываю ему в сексе и много сплю. Плюс пропал аппетит, а волосы начинают понемногу редеть.

Сначала собиралась признаться ему, как только получу положительный ответ относительно операции, но теперь понимаю, что его может не быть ещё долго. А может и вообще не быть. Почти невозможно притворяться, что всё хорошо, когда мы едва ли не живём вместе. Несколько раз он ловил меня за приёмом таблеток. Пока ещё удаётся съезжать, что это всё из-за аномальной жары и сосуды шалят. Но я сознаю, что он всё меньше мне верит.

Перевожу дыхание и поднимаю взгляд на замершую в ожидании ответа Аниту.

- Я всё ему расскажу после поездки. Если сделаю это сейчас, то её не будет. Возможно, это единственный мой шанс провести несколько дней в лесу, пожить в палатке и покупаться в озере. И как только вернёмся, я скажу Максу, что у меня онкология и секса у нас мало не потому, что я его не хочу, а из-за химиотерапии.

Щёки подруги вспыхивают, и она прикусывает губу, роняя взгляд в пол.

Нет, ей богу, как девственница. Заниматься сексом может, а говорить о нём — нет.

- И давай пока закроем эту тему. Забабахай нам чай и расскажи лучше, как у тебя с Ванькой. Ты решила, что ему ответить?

Нитка плюхается рядом и облокачивается затылком на моё плечо, мечтательно вздыхая.

- Жить вместе — такой серьёзный шаг, Май.

- Пф, тоже мне — серьёзный шаг. Он предложил тебе съехаться ещё месяц назад, а ты всё его мурыжишь, не давая ответ. Вы же не женитесь, детей не заводите, общим имуществом не обрастаете. Ты и так половину лета у него прожила. Соглашайся, и дело с концом. – рассуждаю философски и, щёлкнув подругу по носу, говорю тихо: - У вас такая любовь, что, уверена, у тебя даже мысли ни разу не возникнет собрать вещи и уйти.

Она выгибается, задирая на меня лицо и заглядывая в глаза, и спрашивает:

- А если бы тебе Макс предложил жить вместе, ты бы согласилась?

- Пф, Нит. – закатываю глаза, поведя головой. – Я слишком независимая, чтобы торчать на кухне и стирать чужие трусы. А теперь сделай чай, пока я тебя не выгнала.

Стоит Нитке выйти из зала, прикладываю ладонь к груди, стараясь удержать в ней выскакивающее наружу сердце и заодно воду, выпитую ещё утром.

Если после первой химии я чувствовала только лёгкую усталость и слабое головокружение, то после третьей меня тошнит, а сил хватает только на передвижения по квартире. И не думаю, что за пару дней мне полегчает. А как оттянуть нашу с Максом встречу, понятия не имею. И так наплела ему с три короба, что мама и подруга обижаются, что всё время провожу с ним, а на них не обращаю никакого внимания. Съехала на запланированный ещё две недели назад шоппинг и женские посиделки. Выторговала себе три дня. Сегодня как раз третий. Завтра он приедет за мной, а я не уверена, что смогу бодро дойти до машины, не говоря уже о том, чтобы поехать к нему и, как всегда до этого, завалиться в кровать, растеряв по пути всю одежду. Если продолжать такими темпами, Макс решит, что я ему рога наставляю. Нет, нельзя и дальше оттягивать момент истины. До поездки это последняя химия, а потом я ему скажу.

Под чай и фильм разговариваем с Аниткой на разные темы. В основном отвлекаю её разговорами о Ваньке. Стоит сказать о нём, как у неё выражение лица меняется на влюблённо-мечтательное. Интересно, я так же придурковато выгляжу, когда речь заходит о Максе? Не-е-е, не может такого быть.

Телефон коротко жужжит — сообщение. Забираю его со столика и, едва увидев отправителя, сердце заходится в счастливом припадке, а рот растягивается на всю ширину. Поймав подозрительный взгляд подружки, отворачиваюсь, получив подтверждение своей теории. Все влюблённые — идиоты.

Макс: Возвращаюсь в город. Вечером заеду к тебе.

Настроение сразу падает ниже плинтуса. Нет, я безумно скучаю и хочу его увидеть, обнять и просто лежать, слушая удары его сердца и утяжелённое дыхание. Но я не в том состоянии. Надо срочно что-то придумать.

Отписываю ответ уже без тени улыбки и со скрипящим от безнадёги сердцем.

Рыжая Майя: Мась, ты вот совсем невовремя. Кажется, я отравилась. Весь день провела в обнимку с троном.

Ответ ждать себя не заставляет. А точнее, он сразу звонит. Беру трубку, даже не стараясь придать голосу твёрдости.

- Блять, Майя, почему ничего не сказала? – рычит зло, но я-то знаю, что он волнуется за меня. – Насколько хреново? Если совсем, то отвезу тебя в больницу. Буду примерно через час.

- Макс, не надо! – выкрикиваю негромко и затягиваюсь кислородом. – Обычное отравление. Бывает. И не надо приезжать. Я не хочу, чтобы ты видел меня в таком состоянии.

- Майя, твою мать, не обсуждается. Заеду по пути в аптеку и сразу к тебе.

Возразить не успеваю — вызов обрывается.

Без сил падаю на спинку дивана, выронив телефон. Смыкаю веки и тихо, обречённо стону.

- Может быть, не стоит дожидаться поездки, Май? – негромко спрашивает Нита, сжав мои ледяные пальцы. – Не зря же он у тебя бульдозер. И заботится о тебе, что невозможно не заметить. Ты и сама говорила, как он беспокоится за каждую мелочь. И насколько изменился с тех пор, как вы встречаться начали.

- Нита, хватит. – цежу гневно сквозь зубы. – Мне нужна пара дней, чтобы отойти от химии. Потом всё будет нормально.

Звонок в дверь раздаётся всего через сорок пять минут. Плетусь в коридор и проворачиваю замок, впуская Кудряшку. Он, ничего не говоря, входит в квартиру, обнимает меня и прижимает к себе, касаясь губами волос. Его, дыхание частое и тяжёлое, выдаёт, что он бежал. Сердце громыхает вдобавок. Его руки горячие и влажные от жары, как и футболка.

- Очень плохо? – выпаливает, сгребая ладонями щёки и задирая моё лицо вверх, выискивая на нём ответы. – Почему утром не сказала, Май? Я бы раньше приехал.

- Макс, успокойся. – прошу с улыбкой, потянувшись вверх и поцеловав его в губы. – Просто есть недельную окрошку было плохой идеей. Я уже напилась таблеток, активированного угля, и мне немного легче. Не надо было приезжать.

- Рыжая, я тебя покусаю, клянусь. В смысле, блять, не надо приезжать? – шипит, вгоняя пальцы в лопатки. – Ты реально думаешь, что я оставлю тебя одну, когда тебе так хреново? Матушка улетела по работе в Тай, а ты тут совсем одна. Или я остаюсь у тебя, или едем ко мне.

- Я не одна, Мась. – шепчу, крепко его обняв и прибившись всем телом. – Ко мне Нита приехала. А она ещё хуже мамы.

- В любом случае, это не обсуждается. Выбирай: остаюсь или едем.

Тяжело вздыхаю и беру его за руку, пробормотав:

- Оставайся. Тебя же хрен выгонишь.

Затылком чувствую, как Дикий улыбается. Ага, да, сопротивляться обаятельному гаду невозможно. Особенно, когда на это нет никаких сил.

- Ты голодный? – выбиваю, притормозив около кухни.

- Если ты о недельной окрошке, то нет, спасибо. – ухмыляется, беря направление к залу.

Нитка так и сидит, нервно накручивая на палец прядку волос.

- Привет. – лыбится Дикарь, обнимая меня со спины.

- Привет. – лепечет в ответ подруга, опустив взгляд.

Чёрт, мы уже столько времени с Максом, а она до сих пор его боится. Чем он её так запугал? Я его до белого каления доводила, но максимум, что получала за свои выходки — мощный шлепок по заднице.

Над ухом раздаётся убитый вздох и тихое:

- Я похож на монстра, которым детей пугают? Чего от меня так шарахаться?

Прокручиваюсь в кольце его рук и повисаю на шее. Столкнувшись носами, ощущаю исходящий от него жар.

- Ты в курсе, что Нита рассказала о том, как ты заставил её выдать мой адрес? Или о том, как требовал с неё отсчёта, что со мной?

Он только удивлённо выгибает брови и стреляет глазами на опустившую голову девушку. Стискиваю пальцами его подбородок и силой поворачиваю лицо на себя.

- Если ещё хоть раз попробуешь наехать на мою подругу, я тебе яйца оторву. Понял?

- Увечья — не твой метод, ведьма. – рыкает Макс, прикусывая мою нижнюю губу. – Ты, скорее, прочтёшь заклинание, от которого у меня хер отсохнет. Но предупреждение я услышал. – несколько раз поцеловав в губы, поднимает голову и громко спрашивает: - Дамы, чай? Кофе? Я сегодня обслуживающий персонал. Заказывайте. Или желаете чего-то съедобного?

При мысли о еде желудок скручивает в бараний рог, а тошнота становится поперёк горла. Видимо, я буквально зеленею, потому что Макс меняется в лице, а глаза расширяются.

- Присядешь или блевать? – толкает обеспокоенно.

Указываю глазами на диван. Максим бережно поднимает на руки. Нита вскакивает с дивана и подкладывает подушку. Дикий усаживает меня и опускается на корточки напротив моего лица. Ласково убирает со лба прилипшие к нему волоски. И так смотрит на меня, что едва не плачу. Будто чувствует, как мне плохо. Будто ему самому от этого паршиво не меньше, чем мне. Его касания настолько нежные и наполненные любовью, что слёзы переполняют глаза.

Как?! Как я могла допустить, чтобы он полюбил меня так сильно? А если химия не поможет? Если операция пройдёт плохо? Как он меня отпустит? Как будет жить после? Если бы я только смогла врать ему до последнего.

- Нита, принеси воды. – командует Макс, а сам прижимается губами к мокрой от скатившейся капли щеке. – Так плохо, малыш? – шепчет, ловя пальцами ещё одну слезинку. А от его «малыш» их ещё больше становится. – Май, давай в больницу отвезу. Или скорую вызову. Это не дело. Ты белая вся.

Перехватываю его руку и прижимаю ладонь к губам.

- Это просто слабость. Я ничего не ела. Мне, наверное, надо поспать.

- Понял. – ничего не добавив, снова поднимает на руки и переносит в спальню мимо растерянной подруги. Опускает на кровать и включает кондиционер. Выходит из комнаты и возвращается со стаканом воды. Помогает приподняться и сделать пару крошечных глотков. Водит ладонью по лбу, зачёсывая назад волосы. – Отдыхай. Не переживай, Ниту я отвезу домой. Сейчас позвоню маме, спрошу, что лучше поесть при отравлении.

- Если ты будешь готовить, боюсь, станет только хуже. – шепчу слабым голосом с вымученной улыбкой.

Его дыхание растекается по щеке и волосам. Губы так близко, что ощущаю аромат недавно выпитого им кофе.

- Не переживай, дикобраз. – бомбит с усмешкой, но в глазах так и застыли тени. – Сделаю всё по инструкции и под маминым чётким руководством. Буду по миллиграммам и миллилитрам всё проверять. Спи. Всё будет хорошо. Я рядом.

Поднимается, намереваясь уйти, но я перехватываю его запястье. Дикий оборачивается. Нахмурив лоб и столкнув вместе брови, пристально смотрит.

- Ты же останешься со мной? – выдавливаю едва слышно.

Он присаживается на край кровати. Поддев под лопатками, крепко обнимает и хрипит:

- Я никогда тебя не оставлю, my Май. А сейчас отдыхай и набирайся сил. Посуду я помою, есть наготовлю, водички подам и рядышком спать завалюсь. – смеётся приглушённо, скользнув губами по щеке. – Отдыхай. Люблю тебя.

Встаёт и уходит. А мне настолько не по себе, что грудную клетку разрывает. Я больше не могу хранить молчание.

- Макс! – окликаю, пока не вышел из спальни. Он, схватившись за косяк, прогибается назад. – Я тебя тоже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 53

- Ну что, товарищи, за последний отдых в этом году! – говорит тост Ник, протягивая бутылку с пивом.

Остальные тянут кто такое же пиво, кто бутылки с соком, лимонадом или минералкой. Макс, обнимая за живот одной рукой, делает глоток пенного и удовлетворённо выдыхает.

- Вот это жара в августе. Не припомню, чтобы когда-то была такая погода. – вставляет Ваня, тоже отпивая из бутылки.

- Вы бы не пили, а сначала обустроили кемпинг. – ворчит Нитка, пиная его под рёбра.

- Зай, не спеши. Дай дыхание перевести и немного охладиться.

На последнем слове встречаемся с Кудряшом взглядами. Губы синхронно расплываются в «джокерских» улыбках. Мыслим мы абсолютно одинаково. Макс срывает футболку и расстёгивает шорты, пока я одним ловким движением стягиваю лёгкий сарафан, оставаясь в надетом заранее купальнике. Под потерянными взглядами пяти пар глаз наперегонки мчимся к озеру. Макс отстаёт, давая мне выиграть. Влетаю в прохладную воду и сразу ухожу с головой. Проплываю несколько метров, а вынырнув, оказываюсь в загребущих лапах Дикаря. Он легко подкидывает меня вверх, вынуждая обхватить торс ногами и ощутить его раскалённый стояк. Мои губы попадают в его жаркий плен. Кожа покрывается мурашками не только от холода. Внутри зарождается приятная дрожь. Губы и языки сливаются воедино. Его пальцы проминают спину. Мои — бороздят его плечи и голову. Желание скапливается густым горячим нектаром между бёдрами. Дикий толкается пахом вперёд, заставляя беззвучно стонать и сходить с ума.

- Пиздец, Рыжая, надо было ехать только вдвоём.

- Надо было. – соглашаюсь, задыхаясь теми же желаниями, что и он.

- Может, пойдём дров поищем? – заламывает бровь с такой откровенной дерзостью, что сразу становится ясно, что костёр у нас будет гореть совсем от другого — силы трения наших истосковавшихся по ласкам тем. Максим ведёт носом по шее. Следом ползут губы, оставляя ожоги и заставляя дрожать. – Ма-а-ай, я так тебя хочу. Надо срочно что-то придумать. Ещё пару часов к прошлым двум неделям, и я бабахну на хрен. – рычит, кусая плечевой изгиб.

Откинув голову назад, даю безмолвное разрешение делать всё, что пожелает. Хоть при всех поиметь меня. Я скучала. Последняя процедура настолько ударила по организму, что в себя я приходила неделю. Потом были «красные дни календаря». Следом вернулась мама. И всё время до её возвращения Макс жил у нас, заботился обо мне, готовил, заставлял поесть и выпить чаю. Я постоянно ощущала его эрекцию, упирающуюся в копчик, но он ни разу не предпринял попытки залезть мне в трусы. Даже непривычно видеть Дикаря таким ласковым котёнком, думающим только обо мне. И сейчас, почти вернувшись к привычному состоянию, понимаю, что всё же я — помешанная маньячка. Но не на сексе, нет. На Максе. И пускай осталась небольшая слабость и иногда тошнит, я начинаю привыкать с этим жить.

- Эй, вы, ненасытные, выползайте! – кричит Серёга, маша рукой.

- Бля. – расстроенно вздыхает Кудряш. – Видимо, придётся сначала расставить палатки, организовать быт. – его глаза сверкают хищным блеском, когда вкрадчиво шепчет: - И собрать дрова.

- Нет, Мась! – воплю со смехом, вытягивая его лапу из своих плавок.

Отталкиваюсь и ускоренно гребу к берегу, но он, я в этом даже не сомневалась, всё равно быстрее. Дёрнув за лодыжку на себя, притискивается грудной клеткой к спине и кусает мочку уха.

- Я всё равно трахну тебя в воде. И в палатке. И возле дерева. – рычит отрывисто, собирая языком воду с шеи и скул. – Везде, Рыжая.

- Только не переутомись. – выдыхаю язвительно и подставляю ему губы. – Я тоже скучала, зай. – проговариваю полушёпотом. – Но давай хоть вид сделаем, что мы не кролики-извращенцы.

- Уговорила, ведьма. Сначала обустроим пещеру, а потом приступим к самой приятной части совместного проживания.

Пока близнецы, как самые опытные в этом деле, забивают колышки и устанавливают палатки, Ваня и Сергей идут собирать дрова. Мы с Ниткой и девушкой Серого — Катей разбираем сумки. Устанавливаем раскладные столы. На один расставляем посуду, а на другом нарезаем салаты, овощи и заготовки из дома.

- Вы давно с Максом вместе? – спрашивает Катя, стреляя глазами в сторону Дикарей.

Оборачиваюсь и давлюсь слюной. Ох, как же я обожаю смотреть, как Масичка занимается физической работой. Наблюдать, как выделяются мышцы на спине и руках. Как кучерятся высыхающие на солнце волосы. Обвожу языком пересохшие губы, и именно в этот момент Макс оборачивается и подмигивает. Рывком увожу взгляд на девушку, с которой познакомились всего несколько часов назад, и сиплю севшим голосом:

- Почти три месяца. До этого ещё месяц, но на столько же расходились.

- А у его брата кто-то есть?

Так, не нравится мне эта дамочка. Приехала она с Серёгой. Как я поняла, они вместе не первый год, а она внаглую на других парней засматривается.

- Кажется, это у тебя кто-то есть. – выдаю елейным голоском, взмахнув в воздухе огромным ножом. – И, будь добра, если собираешься изменять своему парню, делай это не здесь.

Она, вспыхнув от злости, скрипит зубами. Дарю ей сладкую улыбочку, полную угрозы, и с размаха разрезаю огурец напополам. Нож с громким стуком ударяется о пластик разделочной доски. Нитка вздрагивает, а Катюша посылает мне неодобрительный взгляд.

- Слушай, меня не касаются ваши отношения, но если ты своим блядством испортишь нам отдых, клянусь, я тебя во сне придушу, расчленю вот этим ножом и утоплю части в озере.

- Сука, да? Думаешь, что за всех решать можешь? – шипит змеюка, но я отворачиваюсь и машу Максу.

- Думаю, что не стоит выставлять свою шлюшью натуру перед людьми, которых едва знаешь. Ты понятия не имеешь, кто я и что из себя представляю. А если хочешь нарваться, я просто передам это разговор твоему парню. – всё этого говорю с самой доброжелательной улыбкой.

- Кто тебе поверит? – фыркает она, сложив руки на груди.

- Мне?! – восклицаю, округлив глаза. – Никто, конечно. А вот Аните — чистейшей души человеку поверят легко. Особенно, если весь наш разговор она записывала на диктофон.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Подруга, растянув рот в злой усмешке, демонстрирует телефон с записью. Катя, побагровев от злости, швыряет помидоры на стол.

- И имей ввиду, если отдых будет испорчен, тебе крышка.

Махнув блондинистым хвостом, она уходит к озеру и подкуривает сигарету. Переглянувшись с подругой, фыркаем со смеху.

- Фу, ненавижу таких, как она. Приехала с парнем, а так внаглую клеит других. – бомбит Нитка зло.

- Вот поэтому, Нитик, их надо сразу ставить на место, чтобы наутро не оказалось, что она всех парней перетрахала.

Хочется добавить: учись, пока жива. Но вовремя прикусываю язык. Не те шуточки, которыми можно разбрасываться.

- Чего хохочем? – подходит Масичка и сразу лезет целоваться.

- Фу, Макс, ты весь липкий, потный и вонючий. – смеюсь, но обнимаю его плечи и провожу языком по губам.

- Стерва. – рявкает шутливо, щёлкнув челюстями в сантиметре от моего носа. – Я нам тут дом построил. – указывает глазами на двухкомнатную палатку. – Осталось посадить дерево и сделать сына. Кстати, вторым можем заняться прямо сейчас. – хрипит гораздо тише, чтобы никто не услышал.

Щипает за задницу через шорты и та-а-ак улыбается, что у меня дрожь сползает от затылка до пяток.

- Ночью, Масичка. Всё ночью. – провожу ладонью по его щеке и клюю в губы. – Так где наш дом, строитель?

- Пойдём покажу.

Схватив меня за руку, тащит к той самой палатке, которую ставил сам, не давая брату помочь. Расстёгивает молнию, пропуская меня вперёд. Заползаю внутрь и, лишь ощутив, как его зубы смыкаются на моей ягодице, понимаю, с какой целью эта «экскурсия». Запищав, падаю на спину, и Макс сразу оказывается сверху. Его рот курсирует по моей шее. Ладони сминают грудь.

- Макс, да твою ж налево! – режу возмущённо, отталкивая его в плечи. – Остановись ты!

Он вытягивается на руках и врезается жёстким, изучающим взглядом в моё лицо. Слегка прищурившись, ищет на нём причину отказа. Накрываю его щёки ладонями и успокаиваю:

- Я не такая безбашенная, какой кажусь. И ты это знаешь. Мась, я очень тебя хочу. – в подтверждение своих слов прикладываю его руку ко шву шортов. – Но…

- Всё, ш-ш-ш, я понял. – проговаривает глухо и коротко касается губ. – Терплю до ночи. Займусь пока костром, а ты обживайся. – толкает с вымученной улыбкой и, ещё раз поцеловав, оставляет меня одну.

Перекатившись на бок, смотрю в серую тканевую стенку. Стараюсь собраться с мыслями и настроиться на разговор, ожидающий нас через несколько дней.

Как всё изменится, когда расскажу ему? Будет хотеть меня так же, узнав о моей болезни? И захочет ли вообще быть со мной?

Чем ближе время откровения, тем сильнее я боюсь. И тем чаще кажется, что струшу и не смогу рассказать правду.

Тряхнув головой, избавляюсь от негативных мыслей.

Я решила повеселиться от всей души, и я это сделаю! Всего три дня беззаботного счастья, а за ним падение в ужасную реальность.

***

Весь день смех не стихает, как и плеск воды. Катенька, на своё же счастье, держится ближе Серёги и лишь сердито косит глаза в сторону нашей весёлой компашки. Каждый раз, поймав его, с трудом сдерживаюсь, чтобы не показать ей средний палец.

Набесившись в озере и нахлебавшись воды, выбираемся на берег. Мы с подругой кутаемся в полотенца, замёрзнув до посиневших губ и гусиной кожи. Парни же предпочитают обсыхать под палящими лучами августовского солнца.

Макс, тряся головой, разбрызгивает кругом воду. Подходит ко мне и растирает руки и спину.

- Сильно замёрзла? – интересуется, продолжая разгонять кровь быстрыми движениями.

- Не сильно. – улыбаюсь, прижимаясь к его гладкой коже, покрытой каплями воды. – Не волнуйся так обо мне, Масичка, я выносливая. – поднявшись на носочки, шепчу прямо в ушную раковину: - Уж тебе ли не знать, насколько.

Его руки совсем неделикатно сползают на задницу и придавливают к твердеющему члену. Куснув за ухо, рыкает:

- Блять, ведьма, ты меня точно доведёшь до ручки. Просишь подождать, а сама дразнишься.

- Прости, зай. – отбиваю тем же тембром. – Девушка тебе попалась не с ангельским характером. И уж тем более — не с ангельским терпением.

Отстранившись, провокационно облизываю губы, тащась от того, как темнеет его взгляд, превращаясь из голубого в цвет грозового неба.

- Тебе. Не. Жить. – рассекает рычанием, бросаясь на меня.

С хохотом изворачиваюсь и бросаюсь наутёк. Яркая, сочная травка щекочет босые ноги. Солнце подпекает кожу. Волосы разлетаются за спиной, лезут в лицо и рот, а я, не переставая смеяться во всю силу лёгких, удираю от Макса. Его приглушённые шаги слышатся совсем близко. На краю поляны приходится притормозить — выдохлась. И Дикарь тут же подхватывает меня на руки. Кружит вокруг своей оси, тоже хохоча во весь голос.

В будущем я буду вспоминать этот момент как один из лучших в моей жизни и в наших, к сожалению, недолгих отношения. Мне будет сниться эта его улыбка во все тридцать два. Сияющие глаза. Звонкий смех. Сильные, горячие руки на моей коже. Наши столкнувшиеся улыбками губы. И поцелуй, во время которого они не сходили с наших лиц. А потом был лес. Я ощущала, как Макс двигается, но не видела ничего вокруг, кроме него. Потом я видела лишь дерево, в которое судорожно цеплялась, когда он вдалбливался в меня сзади. Наши заглушённые стоны. Ярчайший оргазм, от которого отказывали ноги, плыло сознание и взрывались фейерверки.

Всё это я буду помнить и бережно хранить каждый момент. Но сейчас, без сил скатившись на землю, я просто физически выпотрошена и морально опустошена. Но безумно счастлива, ведь Макс прижимает к себе, покрывая всю спину горячими поцелуйчиками и хрипя:

- Я так тебя люблю, Май. И никогда не пожалею, что мы встретились.

Но тогда и он не знал, насколько опрометчивым было это признание. Всё выяснится позже. В день, когда в мою дверь постучится его брат, всё изменится раз и навсегда.

Глава 54

Ник

- А без постоянных обжиманий и засасываний встречаться нельзя? – хмыкаю, задумчиво затягиваясь никотином и глядя на сидящего напротив брата с Лисой.

Серый с Катюхой уединились в палатке. Майка с Ниткой закатывают глаза, а Макс с Ваньком кривят гримасы. Близнец подтягивает Майю спиной к себе. Она опирается затылком ему на плечо, и они опять зализываются. Моя очередь закатывать глаза под глухой смех Ивана.

- Тебе точно пора девушку найти. – высекает, не переставая смеяться.

- Постоянную. – поддерживает Макс.

- И нормальную. – встревает Лиса. – Такую, чтобы за яйца взяла, - сжимает у меня перед носом кулак, показывая силу сжатия моей мошонки, - и сделала из тебя лапочку.

- Или, скорее, розовую соплю, как ты из моего брата.

- Эй! – выкрикивает близнец возмущённо, швырнув в меня крышку от пивной бутылки. – Дошутишься!

- И чё ты мне сделаешь? – толкаю с провокацией, вставая с раскладного стула и принимая стойку. – Ну давай, братиш, покажи, что твои яйца ещё не раздавили.

- Май, я сейчас вернусь. Урою братика и вернусь.

Только прежде чем меня урыть, он снова её целует. Кидается, заламывая за шею вниз. Я делаю тоже самое.

- Придурки. – ворчит Лисовская.

- Ещё какие. – соглашается с ней Нитка.

Под шутливые комментарии девчонок дурачимся с Максом, отпуская слабые удары и подзатыльники.

- Ну всё-всё, брейк! – вскакивает Майя, вставая между нами и вытягивая руки в разные стороны. – Все с яйцами. Молодцы, доказали.

Выдыхаю с улыбкой. С лёгкой завистью наблюдаю, как она стирает пот с лица близнеца и виснет на шее. Ну и всё по кругу: засасывания, причмокивания, пошлые шуточки и откровенные провокации.

Сваливаю подальше, чтобы искрами не задело. Достаю из холодильника три бутылки пенного. Открываю одну и с удовольствием делаю большой глоток холодненького. Какой же кайф.

Осматриваю поляну, на которой обустроили лагерь, и думаю, как долго мы ещё будем вот так собираться. Раньше была чисто мужская компания. Теперь все с девушками. Кроме меня. И не сказать, что мне не нравится такой расклад, но и немного не по себе. Есть одна красотка, задевшая за живое, но на личном всё равно тухло.

Подкурив новую сигарету, вальяжной походкой возвращаюсь к пылающему костру. Передаю пацанам по пиву и падаю на стул, вытянув ноги.

- Хорошо сидим. – лыбится Ванёк.

- Солидарен. – усмехаюсь в ответ, чокаясь горлышками бутылок.

- Сколько пить можно? – ворчит Лиса, стягивая со стола кусок шашлыка, надкусив половину и скормив остальное Максу. – Закусывай, Масичка. Не хочу ночью слушать твой храп.

- А чего хочешь? – вкрадчиво спрашивает он.

- Блять, да харэ уже разврат разводить. – рыкаю с раздражением. Все взгляды обращаются на меня. Приходится объясниться. – Вас всех ждёт жаркая ночка, а мне ваши стоны и без того слушать. Дайте хоть вечером насладиться.

- Бедолага. – вздыхает Майка, потрепав меня по руке. – Как вернёмся, вплотную займусь поисками твоей половинки. А то она наверняка уже заждалась своего ворчуна, а он всё никак её не найдёт.

- Ведьма, не заёбуй его. – вступается близнец. – Пускай хоть один нормальный среди нас останется.

- Ну спасибо, братиш. – фыркаю, выпустив дым. – Вот не знаю, порадоваться, что я нормальный, или тихонечко вас поненавидеть.

- Только если тихонечко.

Но «тихонечко» не получается — ночную тишину, разбавленную лишь треском дров, шелестом листвы и голосами ночных зверей, разбивает рёв мотоцикла.

Вздымаю глаза к небу и благодарю его, что на эту ночь у меня будет компания. Пусть и совсем не такая, как у остальных пацанов.

- Ёу, Тимоха прикатил. – бомблю радостно.

- Тимоха? – вопросительно толкает Майя, переводя взгляд с меня на Макса.

- Ага. Наш младший брат. – отвечает близнец.

- Блин, Макс. Предупреждать надо. – шипит Лиса, подрываясь на ноги. – Я же говорила, что не готова знакомиться с твоей семьёй!

Проорав это, сваливает к озеру. Брат как намагниченный — за ней.

А я иду к импровизированной стоянке. Подхожу как раз к тому моменту, как младший уже стягивает шлем.

- Явился, не запылился. – ухмыляюсь, протягивая ему руку. – Хоть в этот раз всё не просрал.

- За вашу днюху я уже извинился. Не могли определить победителя, сделали дополнительный раунд.

- Да ладно, забыли уже.

Берём направление к костру. Тим здоровается с Ванькой и знакомится с Нитой. Со стороны озера раздаётся громкий визг. Рывком оборачиваемся и видим картину, как Макс перекидывает брыкающуюся Майю через плечо и тащит к нам. Она кроет его на чём свет стоит, но брату по херу. С довольной рожей подходит и паркует её перед охреневшим Тимом. Силой разворачивает и вдавливает пальцы в плечи. Смотрю на его счастливую морду и от всей души желаю, чтобы так было и дальше.

- Майя, наш младший брат — Тимоха. Тим, знакомься, эта истеричка — моя девушка Майя. – перегибается через её плечо и заглядывает в лицо. – Видишь, не так уж это и страшно.

Лисица в секунду прокручивается к нему и толкает кулаками в грудь.

- Придурок. – шипит она и снова даёт драпу.

- Блять! – вздыхает убито Макс, матерясь сквозь зубы. – Ща вернусь. Придушу одного капризного дикобраза и вернусь. Ведьма, стой, мать твою!

- У них всегда так, не обращай внимания. – ржу, поворачиваясь к младшему. Но смех быстро глохнет, стоит заметить, как изменились его лицо и взгляд. Он, не моргая, наблюдает за разборками парочки. Напрягаюсь, сдвинув брови к переносице, и предупреждаю: - Надеюсь, ты так смотришь не потому, что запал на неё.

Тимоха, не взглянув на меня, выбивает:

- Это та девушка, которую ты просил пробить несколько месяцев назад? – напряжённо киваю, припоминая тот день. И внутри шевелится червячок неприятного предчувствия. – У них всё серьёзно? – снова киваю, бегая глазами с одного брата на другого. - Ник, как вернёмся в город, нам надо будет поговорить. И срочно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

***

За оставшиеся два дня Тим ни словом не обмолвился, о чём предстоит разговор. Но постоянно наблюдал за ММ, как называю их про себя. А я наблюдал за ним. Младший был постоянно задумчивый и мрачный, что напрягало всё больше. Никто этого не замечал, особенно близнец с Лисой. Они были слишком увлечены тем, чтобы «пометить» каждое дерево в этом лесу.

Свернув лагерь, договариваемся с Тимом, что выгружу машину и сразу приеду к предкам.

Не знаю, что хуже — узнать то, что я узнал, или то, чем всё могло бы закончиться, не узнай я правду.

Макс отвозит Майю домой, а я быстро принимаю душ на съёмной квартире и сажусь на мотоцикл. Предков не оказывается дома, чему безумно рад. Предчувствие настолько дерьмовое, что боюсь вытворить перед родителями что-то дикое.

Тимоху нахожу на кухне за открытым ноутом. Он бросает на меня взгляд и опускает глаза, тяжело вздыхая. Без слов поворачивает ко мне экран ноутбука и напряжённо ждёт. Вчитываюсь в разбитый на чёткие абзацы текст, но на втором же буквы начинают расплываться от ужаса.

В первом абзаце данные Лисы.

«Лисовская Майя Яновна.» Дата рождения. Адрес.

Второй гласит:

Медуллобластома. Не прогрессирующая.

- Что?.. – выдавливаю единственное слово, но остальные режут глотку.

- Доброкачественная опухоль головного мозга. – мрачно хрипит Тим, закуривая сигарету прямо в доме. А значит это, что слово «доброкачественная» — всего лишь обман. Беру с лежащей на столе пачки папиросу и тоже подкуриваю, нервно затянувшись. – Я погуглил. Но читай дальше.

А дальше мой мозг воспринимает лишь части ужасающей реальности.

Расположение и размер опухоли не позволяют провести операцию. Отказ от лечения. Ухудшение. Назначен первый курс химиотерапии. Улучшений нет. Второй курс. Третий курс. Без улучшений. Неоперабельная.

Последний прогноз разрывает грудину болезненным ударом.

Три – четыре месяца.

Задрав голову, с трудом сдерживаю вой. Крепко зажмуриваюсь и закрываю лицо ладонями. В заложенные уши прорывается мёртвый голос брата.

- Макс же не знает, да?

- Нет. – выдыхаю едва слышно. – Она не сказала ему. Она, блять, не сказала! – подскакиваю со стула и запускаю в стену чашку, разлетевшуюся на сотни осколков. До боли сжимаю пальцы на столешнице и смотрю на побледневшего брата. – Тим, он не знает. И Макс… любит её. Пиздец насколько. Всё это время он думал, что она уезжает. Так она, блять, называла смерть! – воплю, сметая со стола всё, что там находилось.

Меня трясёт так, что боль за брата ощущается физически. Словно уже знаю, в каком он будет состоянии, когда Майи не станет. Если я чувствую себя так, будто кто-то протыкает органы шипами, то что будет с Максом?

Поднимаю с пола мобилу и дрожащими руками нахожу в списке контактов номер Лисовской, молясь, чтобы она была одна.

- Ник? – раздаётся встревоженное на том конце.

Перевожу дыхание и сам не слышу своего голоса из-за пульсирующего болезненным комом сердца:

- Ты дома?

- Да.

- Одна?

- Что случилось? Ник, с Максом всё хорошо?! – выдавливает испуганно.

- Одна, блять?! – гаркаю бешено, стискивая телефон в кулаке.

- Да, но…

- Скоро приеду.

Сбрасываю вызов и, как заржавевший робот, поворачиваю голову на посеревшего брата.

- Не говори Максу. Если он узнает правду, это его убьёт.

Не дожидаясь ответа, выхожу на улицу. На полном автомате управляю байком, почти не различая дороги. В глазах всё рябит страшный приговор и картины, как близнец стоит на коленях перед деревянным крестом.

Почему она, Боже? – спрашиваю в мыслях. – Почему он полюбил именно её? Чем он заслужил это?

Не помню, как въезжаю в город, добираюсь до адреса, попадаю в подъезд, на этаж и звоню в дверь. Всё в тумане. Расплывается. Жаркий августовский день пропитывается могильным холодом и чёрным отчаянием.

Едва дверь открывается, толкаю Майю в квартиру и захлопываю дверь. Хватаю её за горло и впечатываю в стену. Давлю, не контролируя собственное тело, перенасыщенное бесполезной яростью. Она цепляется в мою руку, стараясь оторвать от себя. Вгоняю кулак в стену рядом с её головой и ору во всю глотку, стараясь избавиться пусть от малой части внутреннего давления:

- Что ты наделала?! Нахуя, Майя, ты дала Максу влюбиться в тебя?! На кой хуй вообще начала с ним встречаться?! Ты представить можешь, что с ним станет, когда ты умрёшь?! Ты, блять!.. Зачем?!

Стискиваю пальцы на горле, с трудом различая в пелене бешенства её белое, как снег, лицо. Кисть обжигает горячей водой, катящейся по её щекам. Лишь голубые глаза блестят оттенками боли, ужаса, вины. Посиневшие губы шепчут:

- Потому что… тоже… люблю…

Мышцы самопроизвольно расслабляются. Кажется, что эти слова высосали все физические силы. Роняю руку, и Майя скатывается по стене на пол. Она не хватается за горло. Не пытается дышать. Спрятавшись в ладонях, она заходится такими громкими, полными страшной боли рыданиями, что они заполняют всю квартиру, вымещая все посторонние звуки. Сердце отзывается на этот акт отчаяния, мучительно заскрипев в груди. Ощущаю влагу и на своих щеках. А когда Лиса вскидывает голову и пространство пронизывает практически нечеловеческий вопль, ноги подгибаются, и я опускаюсь на колени.

- Зачем? – повторяю безжизненно.

Она отрывает руки от лица и палит взахлёб, не переставая плакать:

- Я старалась… С самого начала. Говорила, что ничего не получится. Нас тянуло… Та-а-а-ак сильно… - взвывает и прерывается на рыдания. Через какое-то время возвращает контроль и шепчет: - Ник, он не отпускал. Я бросала… Пряталась… Сбегала… Но не смогла. Я люблю Макса. Говорила, что уеду. Не нашла сил признаться… Собиралась сегодня…

- Не смей. – рявкаю, схватив её за плечи и яростно встряхнув. – Не смей рассказывать Максу правду. Я видел твой анамнез. Шансов нет. А он не сдастся. Будет с тобой до последнего. Но его это сломает, Майя. Если любишь, не поступай так с ним.

Она шмыгает носом и стирает не останавливающиеся потоки слёз. Вижу, как вся трясётся, как стучат зубы, как частит её пульс. Злость исчезает, оставляя после себя только пустоту, мрак и холод.

- Мне лучше уехать. Прямо сейчас. – старается дёргано встать, но я не даю, опуская её обратно. – Ник, пожалуйста. – молит, заглядывая мне в глаза. – Я не знаю, что ещё сделать.

Лисовскую снова разрывает на части рыданиями, разносящими мне сердце. Не в силах выдержать это, обнимаю, прижимая лицом к плечу, и хриплю:

- Пусть он тебя ненавидит. Пусть злится и ненавидит.

- К-как? – выдыхает потерянно.

- Измени ему. И пусть Макс узнает.

- Ч-что? – выстукивает зубами и неадекватно мотает головой. – Нет. Не могу. Я не могу, Ник! – взвывает, кусая пальцы.

Отдираю от себя, встряхнув так, что её голова болтается, как у куклы.

- Майя, можешь! Ты, блять, можешь! Подумай, что будет с Максом, когда ты умрёшь! Подумай, сука, что с ним будет!

- А что с ним будет, если я изменю?! – кричит в ответ, вгоняя ногти мне в плечи.

- Он выживет! Сделай это! Просто сделай! Ради него!

- С кем? – спрашивает севшим шёпотом, опустив голову. – Он убьёт его. Ты же знаешь…

Именно этот момент становится переломным во многих судьбах. Тот, когда твёрдо произношу, приняв тяжёлое решение за всех нас и взяв на себя всю ответственность:

- Со мной.

Глава 55

Рыжая Майя: Прости, сегодня встретиться не вариант. Мама неважно себя чувствует. Хочу побыть с ней.

Уже минут десять смотрю на это сообщение и на то, что отправил в ответ, где написал, что заскочу проведать «тёщу». Оно прочитано, но ответа нет. На душе подсознательно паршиво. Чувствую, что Майя отдаляется. После возвращения в город в ней что-то изменилось. Точнее, между нами появился какой-то холодок. Рыжая избегает встреч, придумывая кучу отмазок. А когда мы вместе, она словно где-то далеко. Все её улыбки фальшивые и какие-то печальные. Смех натянутый, скрипучий. Взгляды пустые. Когда попытался поговорить об этом, Бестия заткнула поцелуем, а потом отдавалась мне так, будто в последний раз.

Я не понимаю, что происходит с ней. С нами. Но с каждым днём холод ощущается всё отчётливее, а предчувствие чего-то нехорошего не покидает даже во сне. Снится всякая муть. Как приезжаю к Май, дверь её квартиры открыта нараспашку, а внутри только мусор и пыль. Как катаемся на гонках, она вырывается вперёд, но на финише не останавливается и исчезает в густом тумане.

Она же не собирается уезжать, да? Не исчезнет? Майя обещала, что мы попрощаемся, хотя и не оставляю надежды переубедить её, заставить остаться со мной.

Втягиваю носом густой влажный воздух, раздувая грудную клетку до максимума. Выпускаю переработанный кислород с тихим стоном. Сердце напряжённо замирает в ожидании развязки нашей истории. Становится совсем не по себе.

Набираю номер брата, зная, что сегодня он на съёмной квартире. Может, стоит просто напиться и хоть ненадолго отключиться от тревожных мыслей о Майе? Что, если я просто накручиваю себя? Поговорю с Ником, выскажу ему свои опасения, и наверняка полегчает.

После бесконечных режущих нервы гудков трубка голосом автоответчика сообщает, что абонент не отвечает. Сбрасываю звонок и набираю Майю, но ситуация повторяется. Гудки. Гудки. Гудки. Автоответчик.

Дышать становится тяжело.

Растерев лицо ладонями, запускаю пальцы в волосы и дёргаю их, стараясь прояснить голову. Надеваю шлем, натягиваю перчатки и сажусь на Бэшку. Нажав кнопку «старт-стоп», почти не замечаю идущих по телу вибраций двигателя, что говорит о том, как меня внутренне разматывает.

К дому Лисовской еду медленно, оттягивая момент. Так страшно, как в тех снах, увидеть распахнутую дверь и пустоту в квартире. Но реальность оказывается ещё хуже. Дверь закрыта на замок, и открывает её весьма бодрая и шикарно выглядящая глава шабаша. Увидев меня, рассеяно моргает, словно перед ней призрак.

- Э-э-эм, Максим? Привет. А-а-а, - выглядывает мне за спину, кого-то высматривая, - где Майя?

Сердце с силой толкается в рёбра. Врезается до боли и, разбитое, проваливается в пропасть страха. Но я его не выказываю, натянув на морду даже мне непонятное выражение и подобие улыбки.

- Ангелина Алексеевна, как вы себя чувствуете? Майя сказала, что вы приболели.

На красивом лице отражается растерянность, а губы распахиваются.

- Что? Нет, со мной всё хорошо. Я думала, что она с тобой. Сказала, что к тебе поехала.

Встречаемся взглядами, а с меня словно кожу снимают, предварительно покромсав её на кусочки. Теперь её лицо выражает сочувствие. Мои пальцы сворачиваются в кулаки, а зубы скрипят. «Тёща» это видит и торопливо трещит:

- Я сейчас позвоню ей и разберёмся. Ты только не расстраивайся. Даже я не знаю, что происходит в голове у моей дочки. – продолжая говорить, выуживает из кармана домашнего платья телефон и набирает Май. Но результат тот же — бесконечные раздражающие гудки и автоответчик. – Не берёт. – разводит она руками.

- Ладно, спасибо. – выдавливаю и отворачиваюсь к лифту.

- Максим! – зовёт она, но я не останавливаюсь.

Ныряю в кабину, как только разъезжаются створки. Вылетев на улицу, стараюсь дышать, но воздух как в парилке — тяжёлый, влажный, горячий, густой, наполняющий лёгкие, но не позволяющим им нормально функционировать. Трясущимися пальцами выбиваю из кармана пачку. Из пачки — сигарету. Подношу фильтр к губам и замираю, прислушиваясь к косым ударам сердечной мышцы. В висках почему-то стучит: начало конца. Закусываю фильтр зубами и щёлкаю зажигалкой. Огонёк перед глазами пляшет, пусть на улице полный штиль. Перевожу дыхание. Подкуриваю. Затягиваюсь. Заполняю лёгкие дымом вместо воздуха. Выдыхаю. Привычные механические действия не приносят ни успокоения, ни удовлетворения.

Ещё раз звоню брату. Мне просто надо с кем-то поговорить. Наверное, впервые мне хочется, чтобы кто-то залез мне в душу, поковырялся там и заверил, что я просто дебил, надумавший себе всякого. И снова гудки. Когда проходит соединение, кажется, что сердце-таки пробилось на волю и свалило подальше от реальности.

- Чёрт, Ник, ты что, трубку взял? – торопливый голос Май. – Сбрось!

- Да тише ты! – шипит «брат», скидывая вызов.

Пальцы перестают слушаться, телефон выскальзывает из них. Как в замедленной съёмке, наблюдаю его полёт. Удар. Переворот. Смотрю на чёрный потухший экран с паутиной трещин. И чувствую себя так же. Чёрным. Пустым. Треснувшим. Поломанным. Тупо стою и таращусь на гаджет. Сигарета тлеет, зажатая в губах, а за рёбрами так тихо, что даже не страшно. Просто… пусто.

Я не думаю, что мой брат и моя девушка наставляют мне рога, пока выкручиваю ручку газа, проносясь между потоками машин. Я не думаю, что меня предали двое самых близких и любимых, перепрыгивая через две ступеньки. Я не думаю, что меня убьёт та картина, которую увижу, войдя в квартиру.

Но сомнений не остаётся. Её босоножки у двери. Её рюкзак на крючке. Её платье на полу в коридоре. Её смех за приоткрытой дверью в спальню Ника. Её запах, отравляющий моё нутро.

Ноги не сгибаются. Приходится заставлять себя делать шаг за шагом. Поднимаю деревянную руку и толкаю полотно. Стою, смотрю и не верю в то, что вижу. Глаза обманывают меня. Обоняние, чувства, мозг — всё обманывает. Не могу я сейчас наблюдать, как Майя в одном нижнем сидит на Нике, сжимающем её задницу. Не может быть, что она ложится на него, запускает пальцы в волосы и целует. Не могу я слышать её страстный шёпот.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ник подхватывает Рыжую и рывком переворачивает на спину. В секунде наши взгляды с братом врезаются. И именно за эту секунду я осознаю реальность происходящего. Мой близнец, тот, с кем делили всё, решил, что и Майю можно.

Боль пронизывает каждую клетку тела. Разрывает каждый атом. И она, сука, физическая. Меня сгибает пополам, а смех дробит грудную клетку. Истерический, болезненный, выносящий нутро. Смеюсь так, что режет горло, а из глаз брызгают слёзы. Головой понимаю, что это — защитная реакция, но ничего не могу поделать. Хохочу, пока приступ смеха не переходит в приступ кашля. Кажется, что буду харкать кровью и внутренностями, перемолотыми в месиво предательством. Самым ужасным, отвратительным и жестоким.

Вытираю рот ладонью и выпрямляюсь, медленно поднимая взгляд на белых, как полотно, предателей. Майя слетает с кровати и вжимается в угол, закрыв рот ладонью. По её бледным щекам скатываются ручьи слёз. Её колотит.

- Страшно, my Май? – спрашиваю охрипшим голосом, который не принадлежит Максу Дикому. Кому-то другому. Чужому. Незнакомому. Мёртвому. – А мне уже не страшно. И знаешь, - перевожу взгляд на вскочившего на ноги близнеца, - не больно даже. Мне похуй. Мне похуй, что мой родной брат ебёт мою любимую девушку! – ору отчаянно, потеряв контроль над голосом. – Похуй, что вы двое за моей спиной ржёте над моей любовью! Похуй, что вы только что убили какое-либо доверие к людям!

- Брат. – зовёт Ник, делая шаг ко мне.

Крышу срывает до самого фундамента. Пальцы хрустят в кулаках. Зубы крошатся в сцепке. Бросаюсь на него, перелетев через кровать так, словно по ровному полу. Врезаю кулаком в зубы. Счёсываю о них костяшки.

- Брат?! – воплю, ударяя в нос. – Брат, сука?! Брат, блять?! – кричу, нанося удар за ударом. Хочу, чтобы стало легче, но легче не становится. Грудную клетку распирает мучительно-тяжелым импульсом. На языке, на губах, в горле, в желудке сладко-горький вкус предательства. – У тебя нет брата! И у меня, блять, нет!

Бью и бью его, даже когда отлетает в стену и падает на пол. Седлаю и раз за разом опускаю разбитые кулаки на распухшее, окровавленное лицо. Такое же, как и моё. А за ним, там внутри, гниль. Ник не сопротивляется. Не бьёт в ответ. Не старается сбросить меня, остановить. В кровавом месиве даже через плотную пелену ярости, гнева и ненависти вижу вину в его глазах. От этого становится ещё хуже. Удары становятся чаще и сильнее.

- Макс, хватит!!! Макс, умоляю, остановись!!! Ты убьёшь его! Убьёшь! – вопит Майя, бросаясь мне на спину и стараясь притормозить. Обхватывает предплечьями шею и душит, но во мне столько дури, что сдохну, но не прекращу. – Макс, хватит! Это твой брат! Брат, Макс!!!

- У меня нет брата! – ору, скидывая с себя Рыжую. Она падает на задницу. Разворачиваюсь и толкаю её на лопатки. Наклоняюсь над девушкой, ставшей для меня синонимом счастья. Смыкаю пальцы на её челюсти и сдавливаю, глядя в мокрые глаза и на катящиеся из них слёзы. – Никого нет, Майя. – проговариваю ровно и чётко несмотря на то, что задыхаюсь. – Ты грязь, Майя. Ты тварь. Шлюха. Ты — самый лучший и самый дерьмовый период в моей жизни. Ты — всё то, что я теперь ненавижу.

Она давится рыданиями. Захлёбывается слезами. Дрожит вся. Грудь в розовом кружевном лифчике грузными рывками вздымается и опадает. В лифчике, который она надела для моего брата.

- Тва-а-а-арь!!! – вою, впечатывая кулак в паре сантиметров от её лица. Рыжая зажмуривается и дёргается всем телом. Из-под закрытых век ползут дорожки слёз. Снова хватаю за лицо и давлю, пока не взвизгивает от боли. – Как ты могла? – выдыхаю мёртво.

- Прости. – шепчет она, не открывая глаз.

- Простить? – отбиваю еле слышно. – За что простить, Майя? За измену? За то, что трахаешься с моим братом? Или тебе непринципиально? Мы же одинаковые. – кусая в кровь губы, она смотрит на меня, плачет. И молчит. – Отвечай! – выкрикиваю, снова вбивая кулак в пол. Остатки целой кожи рвутся. Кровь заливает ламинат, оставляя на нём неровные отпечатки разъёбанного сердца. – Отвечай, Майя!!! За что именно я должен тебя простить! Говори! – хватаю за плечи и трясу так, что голова бьётся об пол. – Что молчишь?! Слов нет?! Сказать нечего?! Нечего, блять, да?!

- Макс, тормозни. – хрипит Никита, кое-как вставая на ноги.

Бросаю ревущую Лисовскую и с размаха укладываю его ударом обратно на пол. Опять седлаю и выплёскиваю ярость и боль ударами. Дыхание рвётся на клочки. Сердце на осколки. Душа… А нет у меня больше души. Да и сердца нет. Они всё забрали.

- Ма-а-а-акс, остановись! – прорезает пространство женский вопль. – Ник не виноват! Всё не так! Ничего не было! Никогда!

- А что было?! – рычу бешено, поворачиваясь к прижавшейся к стене Май. – Мне своим глазами не верить, а тебе верить, да?!

- Мы знали, что ты приедешь. – лепечет так тихо, что кое-как разбираю слова за сорванным дыханием, рёвом крови в венах и частотой пульса в ушах. – Мы специально устроили всё это.

- Майя, молчи. – сипит Никита.

- Заткнись! – рявкаю, шлёпнув его башкой о ламинат. - И на кой хер?! – взрываюсь, подскакивая на ноги. Рыжая снова грызёт губы. По подбородку текут не только слёзы, но и кровь. Наступаю на неё и блокирую возле стены. – Отвечай! – гаркаю в лицо, заставляя вздрогнуть.

- У меня рак! – выкрикивает мне в губы. – Я никуда не уезжаю! Я умираю, Макс! Умираю!

- Крутая отмазка. – смеюсь, глядя ей в глаза.

- Это не отмазка. Не было никакого переезда. Медуллобластома. Вот здесь. – она берёт мою руку и прикладывает сзади к основанию черепа. - Неоперабельная. Проросшая в спинной мозг. Ты должен понимать…

Лучше бы не понимал. Клянусь. Даже без знаний по онкологии достаточно соображать, что такая опухоль приводит всего к двум исходам — параличу или… смерти.

Не убирая руки, смотрю в её глаза, из которых слёзы литрами. И вижу в них только правду. Первый раз между нами не остаётся секретов, лжи. Искренность и правда, которые убивают быстрее, чем измена с родным братом.

Пространство переходит в состояние статики. Нет звуков. Нет кислорода. Нет самого пространства. Только мы и ужасающая, смертельная правда. Убивающая не только Май, но и меня.

С щемящей, болезненной нежностью провожу пальцами по её лицу. Они мгновенно становятся мокрыми от влаги.

- Для чего всё это, Майя? – спрашиваю, подразумевая сцену с изменой, но, кажется, она понимает. – Зачем? Почему?

- Потому что люблю тебя. – шепчет, плотно смыкая веки и сползая по стене на корточки.

Прячет лицо в ладонях и заходится в рыданиях, добивающих остатки моей человечности. Отупело оборачиваюсь на привалившегося к стене брата. Всё лицо разбито, но мне достаточно увидеть его глаза, чтобы понять, что надежды нет.

Нет, не верю. Не могу. Отказываюсь принимать то, что нет ни единого шанса. Но если бы он был, они бы сказали.

Судорожно вдохнув, сжимаю кулаки и выбегаю из квартиры. Слышу вопль Майи, эхом разлетающийся по подъезду.

Вылетаю под дождь и не останавливаюсь, сбегая от реальности. Ливень поднимает с перегретой земли пар, превращающийся в туман. Одежда промокает насквозь. Волосы висят сосульками. Вода стекает по лицу. Лёгкие горят от бега. Но я просто не могу тормознуть. Будто километры отрежут меня от реальности. Будто не было Майи в постели Ника. Не было той мучительной агонии, когда думал, что они спят у меня перед носом. Не было шокирующего признания. Как не было и мгновенного осознания, что я потеряю её навсегда. Да, я сразу это понял, но смириться не могу.

Силы иссякают. Душевные. Физические. Моральные. Жизненные. Пустота. Холод. И боль. Терзающая тело, сердце, мысли. Разбивающая желание жить и бороться.

Останавливаюсь посреди улицы в кругу света от фонаря. Задираю голову к небу и ору. Без слов — воем. Оказывается, что можно жить, умерев изнутри. А я умер. Так просто. Вчера жив. Сегодня мёртв. Всего несколько слов, разделяющих на до и после. Одна правда, лишающая всего.

Глава 56

- Доченька, ну сколько можно хандрить? – расстроенно спрашивает мама, гладя ладонью по сальным спутанным волосам. – Покушай что-нибудь. Хоть конфет.

Отворачиваюсь лицом к стене. Мокрая щека прижимается к такой же мокрой и прохладной подушке. Прикусываю нижнюю губу, оставляя на ней новую ранку. Слёзы не иссякают, не высыхают.

Я не хочу есть. Не хочу пить. Не хочу жить. Весь мой мир разрушился в одно мгновение. Я просто хочу, чтобы смерть пришла за мной раньше срока.

Закрываю глаза, а перед ними, как и каждый раз, появляется лицо Макса в момент, когда рассказала об опухоли. Всхлипываю и прижимаю ко рту пальцы, кусая и их.

- Майя, девочка моя маленькая, нельзя же столько плакать. Четыре дня уже ты с кровати не встаёшь. Я ночами слышу, как ты рыдаешь. Расскажи, что случилось. Может быть, я смогу чем-то помочь. Пусть даже советом. Скажи, что мне сделать? Как успокоить тебя?

- Насыпь в воду крысиного яда. – выдавливаю охрипшим, слабым от слёз и криков голосом. – Чтобы не мучалась.

- Не говори глупостей. – гневно бросает мамуля. Ложится сзади и оборачивает рукой плечи. – Доченька, я не могу смотреть на тебя в таком состоянии. Когда твоему ребёнку делают больно, родителю не легче. – её пальцы ласково гладят по голове, убирают спутанные пряди с лица. – Майя, вы с Максимом поругались, да? Расстались?

Дёргано сглатываю. Судорожно и влажно вдыхаю и, задержав дыхание, выдавливаю:

- Я призналась ему. Он ушёл. На телефон не отвечает. Сообщения не читает. Я только хотела его защитить. Чтобы ему не было так больно. Лучше бы не признавалась. Мам, мне та-а-ак плохо, что дышать не могу. – взвываю, уткнувшись в подушку. Она тоже всхлипывает и прижимает крепче к груди. – Мне больно, мамуль. Я не могу без него. Я даже представить боюсь, где Макс и что с ним. – лепечу отрывисто, заливаясь новым притоком слёз.

Меня трусит так, что стучат зубы. Пальцы, губы, рёбра ладоней — без живого места. Глаза так опухли, что еле-еле разбирают силуэты. Сердце будто бы остановилось, а кровь пересохла. Вместо неё по венам сгустки боли.

Вжимаюсь лицом в ладони и трясу головой.

Что я натворила? Зачем дважды причинила любимому человеку такие страдания? Знала, что измена его ранит. Возможно, даже смертельно. Но не так, как новость о болезни. План изначально был поганый, но ничего лучше мы с Ником не придумали. Макс должен был это пережить. Перебеситься. Но я всё испортила. Не смогла позволить, чтобы он потерял ещё и брата. Макс никогда бы его не простил.

Всё, что я делала со дня встречи с Максимом, было неправильным. Ошибка за ошибкой. Не просто наступала на грабли, а шла по полю, где ими всё усеяно. Знала, что раз за разом буду получать удары, но не повернула назад.

Не надо было соглашаться на свободные отношения. Не надо было переводить их в настоящие. Не надо было уезжать с ним из клуба. Не надо было разыгрывать измену, подставляя Ника. Не надо бы говорить правду.

Столько «не надо было», что из-под них не выкопаться. Сама вляпалась. Втянула Ника. Ранила Макса. Я виновата. Во всём. Только я одна. Потому что слабая. Потому что не смогла оттолкнуть Дикого и пошла на поводу у сердца. Почему я начала думать о последствиях, только разрушив всё до основания, перетерев пыль? Только бы Макс не наделал глупостей. Пусть с ним всё хорошо будет. Пусть справится.

- Майя. Дочка. – трясёт за плечо мама, и я понимаю, что уснула. Перекатываюсь на спину и смотрю на неё сквозь слипшиеся ресницы. Её лицо хоть и расплывается, но то, что она испугана, вижу отчётливо. Резко сажусь, но падаю обратно — голова кружится от слёз и истощения. – К тебе пришли.

Перевожу взгляд на дверной проём и замечаю Ника. С силой зажимаю рот ладонями, чтобы не закричать. Его лицо похоже на отвратительную мясную маску. Глаза заплывшие, губы распухшие, все в разрывах. Нос опухший. По всему лицу ссадины и сине-чёрно-жёлтые синяки.

- Можно мы на едине поговорим? – спрашивает у мамы, скорчив подобие улыбки.

Она смотрит с ужасом и не двигается с места. Аккуратно подтягиваюсь вверх, принимая сидячее положение, и сиплю:

- Мамуль, иди. Пожалуйста.

Она выходит, оставив нас вдвоём. Он прикрывает дверь и садится рядом на кровать. Не сказав ни слова, обнимает и крепко прибивает к себе.

- Прости, за этот идиотский план с изменой. Я думал только о брате. Как сделать так, чтобы он не страдал слишком сильно. Знал, что он будет меня ненавидеть так же, как и тебя. Готов был принять не только физические удары. Но я не подумал о тебе. О том, что чувствуешь ты. – сдвигается назад и смотрит мне в глаза. Роняю взгляд вниз — видеть его невыносимо. – Майя, я злился на тебя. И, признаться честно, мне было плевать на то, что будет с тобой. Хотел, чтобы ты тоже помучилась.

Слушаю его рассказ и мысленно соглашаюсь со всеми его словами. Заслужила. И такое отношение, и жестокую правду.

Никита поддевает пальцами подбородок и глядит на мои губы.

- Больно, наверное. И не только от этого. – вздыхает, повернув голову на окно. – Я был не прав. Ты не виновата, Май. Ещё перед вечеринкой я просил Тимоху разузнать о тебе в сети. Он предупредил, чтобы держался от тебя подальше, но я не придал этому значения. По сути, сам подталкивал к тебе брата. И потом… - возвращает взгляд на меня. – Я слишком хорошо его знаю, чтобы не понять, что он не оставил тебе шанса. А если учесть ваши чувства, то вообще без вариантов. Он бы не оставил тебя в покое. И если тебя тянуло к нему с той же силой, что и его к тебе… Короче, я ошибался. Натворили мы с тобой делов. Когда мы разыгрывали ту сцену с поцелуями, я чувствовал то же, что и Макс. То, что у близнецов есть особая связь — не миф. Мы не переживаем одно и то же, но боль ощущаем даже на расстоянии. Только если ты кому-то об этом скажешь… - усмехнувшись, проводит большим пальцем вдоль горла. Мои губы трогает слабая улыбка. – Короче, оставим мои сопли в тайне. Я знаю, что он испытал в тот момент. Но куда хуже было, когда ты сказала про то, что умираешь. Не надо было мне вмешиваться. Только усугубил всё.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Ты пытался помочь. – выдавливаю тихо.

Он кивает, но говорит:

- Но сделал это неправильно. И мне жаль, что не только брату пришлось страдать, но и тебе. Не представляю, как ты живёшь со своим приговором. Как вообще можешь улыбаться и радоваться. Ты очень сильная девушка, Май. Я не встречал таких. И понимаю, что именно твои сила и нежелание расклеиваться привлекли к тебе Макса. Так не сдавайся и сейчас. Не опускай руки. Давай думать вместе, как тебя спасти, а потом вымолить прощение у моего брата. Если нужны деньги на операцию, я поговорю с отцом.

Как бы мне хотелось поверить, что это действительно поможет. Но я не верю. Ни один хирург не написал, что это будет дорого. Они писали, что это невозможно.

- Деньги не помогут. – выпаливаю убито.

Парень берёт мои пальцы в ладони и немного сжимает. Мои руки ледяные. Его — кипяток. Как и у его близнеца. Но от этого касания подушечки не покалывает, а сердце не срывается в галоп. Это просто… приятно. Как жест поддержки.

- Мило. – разлетается над нами жёсткий голос.

Одновременно вскидываем взгляды на распахнутую дверь. В проёме стоит Максим. Свежий. Гладко выбритый. С привычным, специально устроенным беспорядком на голове. Скрестив руки на груди, с иронией смотрит на наши сомкнутые пальцы.

- Видимо, зря я волновался. – хмыкает с тихой злостью.

А я могу только глазеть на него и отсчитывать частые толчки свихнувшегося сердца. Он в порядке. С ним всё хорошо. Остальное неважно. Видимо, он не поверил в мою болезнь и продолжает думать, что так я прикрыла измену. Хорошо. Это замечательно. Пускай думает так. Так лучше. Пусть ненавидит.

Никита встаёт и быстрым шагом направляется к брату. Не успеваю осознать, что происходит, как его кулак влетает в скулу Макса. Взвизгиваю, подрываясь на ноги. Ник что-то шепчет Максиму в ухо. Что-то, от чего тот меняется в лице. Хлопнув его по плечу, уходит. Мы остаёмся вдвоём. Сердце так колотится, что кажется, что и Макс его слышит. Он не двигается с места. Я парализована. Его сосредоточенный взгляд проходится по мне асфальтоукладчиком. У меня колени подгибаются, а тело промерзает насквозь от ледяного безразличия. Но в следующий миг Макс зажмуривается, стиснув челюсти. Его кадык дёргается. Губы, сжатые в полоску, белеют. Он закидывает голову назад и издаёт мучительный стон.

- Нам надо поговорить. Только не здесь. – оглядывается на маячащую в коридоре маму. – Приведи себя в порядок. Жду в машине.

Разворачивается и уходит, а я так и стою — окоченевшая и ничего не понимающая. Мышцы не выдерживают, и я падаю на кровать, продолжая смотреть в пустой дверной проём. Царапаю ногтями ладони и кусаю губы.

- Чего сидишь? – шипит мама, заглядывая в спальню. - Одевайся. Быстро.

Дефибриллятор. Именно в него превращаются её слова. Мощнейший заряд энергии запускает остановившее сердце. Я делаю первый глубокий вдох за последние почти две недели. Подрываюсь и скидываю шорты с майкой. Натягиваю на себя сарафан. Продираю волосы, вырывая их целыми прядями. Собираю в конский хвост абы как. Ни грамма косметики. Ни единой лишней секунды не трачу. Знаю, что мне бы в душ, но так боюсь, что Максим уедет.

Выбегаю из квартиры и по лестницам — на улицу. BMW припаркована прямо напротив подъезда. Пассажирская дверь открыта. Макс, не глядя в мою сторону, делает одну глубокую тягу за другой. Одна его рука держит руль, сдавливая до белых костяшек.

Трясясь, как испуганный волком кролик, забираюсь в машину и закрываю дверь. Не удостоив меня вниманием, Дикий заводит двигатель и выезжает со двора.

Всю дорогу неизвестно куда в салоне стоит напряжённая, высасывающая решимость тишина. Словно лезвие плахи, над шеей витает нечто неуловимое, агрессивное и одновременно болезненное, тягучее, тихое. Не играет музыка. Только судорожные затяжки и шум езды разбавляют безысходность.

Сцепив пальцы вместе, шкрябаю их ногтями, наблюдая, как счёсываю кожу, оставляя царапины с крошечными капельками крови. На улице уже темно, но свет от приборной панели даёт разобрать, что крови становится всё больше. Влага застилает глаза. Сердце опять притормаживает. Первый эффект от счастья, что Макс пришёл и он в норме, отпустил. Кажется, что в машине я не с тем Дикарём, который таскал меня на плече, если не хотела куда-то идти, а с совсем другим человеком. С чужим. Незнакомым.

Пытаюсь сдержать слёзы, но они всё равно срываются. Так долго их копила, что теперь месяц без остановки могу плакать. Всё сильнее вгоняю ногти в кожу и вдруг чувствую, как рука, от которой вся покрываюсь мурашками, силой отрывает ногти от изувеченной кисти. На опухших костяшках синяки, а кожа покрыта бурыми затягивающимися ранами. Кошу на беспристрастное лицо затуманенный взгляд, но ответа не получаю. Он всё так же сосредоточенно ведёт машину. Хочу вытащить свои руки из-под его, но хватка становится крепче.

- Тебе и так больно. Не наказывай себя ещё больше. – проговаривает, уткнувшись в ветровое стекло. – Не надо, Май. Скоро доедем и поговорим. Боюсь, если начнём сейчас, разобьёмся. Неплохой получится некролог. – толкает с кривой усмешкой. – Их любовь была короткой, но на всю жизнь.

Распахнув губы, стараюсь хоть глоток кислорода сделать, но не могу. Задыхаюсь. Гляжу на Дикого и, наконец, получаю отклик. Молниеносный взгляд, переполненный тоской и теплом.

- Подожди ещё немного.

Немного растягивается на вечность. Но тишина уже не заполняет тело ужасом. Но и комфортной её назвать нельзя. Она просто… никакая. На дворе жара, но меня знобит. Ёжусь, сжимаясь. Дикий сильнее стискивает мои пальцы.

Только когда машина останавливается, понимаю, что мы приехали туда, где познакомились. Макс глушит двигатель, выходит из внедорожника, обходит капот и распахивает мою дверь. Вкладываю пальцы в его ладони и буквально вываливаюсь к нему в руки. Он обнимает. Крепко. До хруста. До боли. С отчаянием. Со злостью. С тоской. Его губы касаются лба.

- Пойдём. – зовёт он, отстраняясь.

Захлопывает дверь, ставит машину на сигнализацию и берёт меня за руку. Ведёт к незаметному спуску чуть дальше пятачка, где собираются байкеры. Тропинка узкая и крутая. Он идёт впереди. Постоянно оборачивается и придерживает меня, чтобы не сорвалась в пропасть. Добираемся до небольшого выступа. Метра три в ширину и два в глубину. Макс доходит до дальнего края и поворачивается.

- А теперь, Майя, рассказывай. С самого начала. И не ври. Я изучил твою историю болезни от корки до корки. Я знаю, что твои папа и дедушка умерли от рака. Знаю, что ты отказывалась лечиться. Знаю, что ты передумала, когда мы только начинали. Знаю, что прошла три курса химиотерапии за лето. Ты начала бороться после нашей встречи. Я знаю всё, Майя. Кроме того, почему ты не рассказала мне правду раньше. – его голос становится всё громче, в нём всё больше металла и эмоций. Стоя боком к скале, Дикий бьёт в неё кулаком, даже не поморщившись. – Я не знаю, почему ты врала! Почему не попросила помощи! Почему отказалась от поддержки! Я так мало для тебя значу?! – в два шага оказывается рядом, хватает за плечи и толкает в скалу. Удар сильный, но боль проходит фоном. Слёзы текут не из-за удара, а от горечи, пропитавшей жестокие слова. – О какой любви ты, блять, заявляла, если почти за полгода не удосужилась посвятить меня в то, что тебе жить хрен да ни хрена осталось!? – градус крика повышается. Наши лица в десяти сантиметрах. Рваное дыхание вместе со словами раздирают на куски. – О чём ты, блять, думала, когда врала, что проводишь время с матерью, а сама ходила на химию?! Я же замечал, что с тобой было что-то не так после этого, но не понимал, что именно! Бледность, потеря аппетита, отказы! Или ты думала, что так будет продолжаться и дальше?! Ты считаешь меня слепым?! Тупым?! Я, сука, всё видел и понимал, но ты только и делала, что врала! С самого начала! Всё время, Майя! Каждый ебаный день ты врала!

Немного отталкиваю его, но гору сдвинуть проще, чем взбешённого Макса. Он ставит руки с двух сторон от моей головы, нависая сверху. Чувствую себя совсем маленькой, слабой и разбитой. Беспомощной. Не способной найти оправдания, огрызнуться.

- А-а-а-а-а!!! – вою, сползая на корточки и раздирая платье и кожу острыми камнями. Задираю лицо вверх и ору: - Я хотела тебя защитить от себя! От боли! Хотела исчезнуть, пока не поздно! Но не смогла! Ты не отпускал! Находил! Возвращал! Мы с Ником придумали этот план с изменой, чтобы ты ненавидел за неё, а не страдал из-за моей смерти!

Я это сказала. Наконец, я смогла. Но легче не становится. Только хуже. Хочется просто рвануть вперёд и уйти в свободное падение, лишь бы избавиться от этого кошмара.

Закрываю лицо и реву. Кажется, это всё, на что я теперь способна — рыдать. Максим опускается напротив и отводит кисти от лица. Накрывает мои щёки ладонями.

- Посмотри на меня. – отвожу взгляд в сторону — не могу. – Смотри, Майя! – рявкает, надавив на шею сзади. – Смотри и говори правду! Кто я для тебя? Что значу?

- Я люблю тебя! Любила с самого начала, но даже не понимала, как и почему!

- Тогда какого чёрта опустила руки?! – брызжет слюной, но глаза блестят от соли.

Бог мой, что я натворила?

- Не видела смысла… - шепчу раздавлено.

- Тебе нужен смысл?! – рычит бешено, дёргая меня за хвост назад и задирая голову так, чтобы не могла отвернуться. – Я дам тебе смысл! Живи! Твою мать, Май, живи! Живи для меня! Я буду твоим смыслом!

- П-почему? – выдавливаю, заикаясь.

- Потому что люблю тебя. И никогда не отпущу. Не отдам даже смерти. Ясно тебе? Ты моя. – отпускает волосы и обнимает лицо, коснувшись своим лбом моего. – Мы справимся с этим. Найдём способ спасти тебя. Если там, - стреляет глазами в звёздное небо, - кто-то есть, я обменяю половину своей жизни на твою. Не задумываясь. Мы со всем справимся, Май. Я рядом. Главное, не забывай об этом. Я с тобой. – грудную клетку рвёт желание кричать, реветь, биться в истерике, но я только смотрю сквозь слёзы в его глаза и громко, часто дышу. Его пальцы с нежностью стирают солёные дорожки. Губы легко касаются моих и так шепчут: - Всё, малыш, не плачь только. А то я тоже заплачу. И так еле держусь. – с улыбкой проводит запястьем по глазам, размазывая влагу по ресницам. Шмыгает носом, но не перестаёт улыбаться. – Видишь? Уже на грани. Иди ко мне. – раскрывает объятия, и я заваливаюсь в них. Мелкие камушки врезаются в колени. Изо всех сил стараюсь не реветь в голос от облегчения. Дикий водит ладонями по плечам и спине. – Я уже нашёл способ помочь тебе. Сейчас оба успокоимся, поедем ко мне, приведём себя в порядок и выспимся.

- К-к-какой с-с-способ? – выпаливаю, выбираясь из крепкой хватки и всматриваясь в глаза.

Несмело касаюсь брови с крошечным шрамом. Макс перехватывает мою руку и прибивает к губам.

- Человека, который готов взяться за операцию. – предупреждая любые мои слова и вопросы, закрывает пальцами мой рот и продолжает: - Только после лечения. Оно экспериментальное. С кучей побочки. Но оно действенное. Май, если ты согласна, то нельзя терять времени. Начинать надо сразу же. Каждая секунда на счету.

Я не раздумываю на тему последствий. Мне плевать. Хуже того, что уже случилось, не может быть. Уверенно киваю и тихим, но твёрдым шёпотом произношу:

- Какой бы ни была цена, я готова рискнуть. Даже если есть хоть один процент, я буду бороться. Я хочу жить, Макс. Жить для тебя.

------------------------------------------------------------------------------

Ставьте звёздочки, если книга вам нравится. Поддержите комментариями и заглядывайте в мой Телеграмм канал Mirnaya.intriga???? Буду рада всем))

Глава 57

Три дня назад

Просыпаюсь с гудящей головой, дичайшим сушняком и ощущением, что в рот нагадил кошак, а потом для финиша ещё и сдох там. Свет слепит болящие глаза, и опухшие веки сами опадают вниз, отрезая ту самую реальность, от которой так упорно старался спрятаться за бутылкой водки. А судя по тому, насколько мне хуёво, и я не помню, как оказался в доме родителей, была она ни одна. Но даже мощнейшее похмелье не даёт сосредоточиться на этих муках.

Стоит прокатиться мыслями по вчерашнему дню, и всё начинается по новой. Майя в розовом белье, сидящая верхом на полуголом Нике. Их столкнувшиеся губы. Ярость. Боль. Ненависть. Разбитое лицо близнеца. Слёзы Лисовской. Её крик, накачанный отчаянием, проникающим в меня сквозь поры. Понимание. Принятие. Пустота.

Переворачиваюсь на живот, вгрызаюсь зубами в наволочку и вою от беспомощности.

- Твою мать, Май, почему ты молчала? – выдыхаю с надрывом, закопавшись лицом перьевую подушку.

- Тебе рассказали. – сухо констатирует Тим, проходя вглубь спальни.

Отрываю башку от постели, и перед носом появляется стакан воды с шипучкой. Если быть честным с собой, то я бы предпочёл сдохнуть от обезвоживания, но тогда ничем не смогу помочь ведьме. А я должен её спасти. Потому сажусь, свесив ноги с кровати, и залпом выпиваю содержимое стакана. Приятная прохлада прокатывается по горлу и остужает иссушенные слизистые. Было бы так же просто охладить горящее в адском огне сердце, приносящее почти непереносимую боль.

Растираю морду ладонями, продираю пальцами волосы и вскидываю на младшего убитый взгляд.

- Ты откуда знаешь? – хриплю тихо.

- Я рассказал Нику. Он просил пробить эту девушку ещё в апреле. Предупреждал же, чтобы не связывался с ней. – брат устало оседает на кровать рядом и кладёт руку на плечо. – Я не знал, что он для тебя узнавал. Про болезнь говорить не стал, это её дело и не мне вмешиваться. – разбито вздыхает и бросает на меня тяжёлый взгляд. – Как ты?

- Честно? – дёргаю губами, но улыбки так и не получается. – Пока сам не знаю. Где-то между стадией осознания и желанием уйти в длительный запой, только бы забыться.

- Понимаю. – толкает глухо. Опустив голову, качает ей. – Хотя нет, не понимаю. Не представляю, что ты чувствуешь. Видел, как смотришь на неё. Мне жаль.

- А мне нет. – заявляю уверенно. – Я не жалею, что встретил Майю и пережил всё это. Только, Тим, - громко сглатываю и беру с тумбочки графин с водой, - я не собираюсь сдаваться. Мне нужны все данные, которые сможешь найти. Анамнез, диагноз. Взломай её почту, соцсети, мессенджеры. Всё. Абсолютно.

- Сделаю. – без лишних слов выходит из спальни.

Принимаю прохладный душ, не сосредоточиваясь на выедающих душу мыслях. После него ощущаю себя относительно нормальным человеком. И вести себя надо так же. Не паниковать. Не психовать. Мне необходима холодная голова и трезвый рассудок. Вчера не справился и напился. Не выдержал бы всего. А сегодня должен. Должен приложить все силы и найти способ спасти Майю.

Вернувшись в спальню, вижу сидящего с ноутом на коленях Тимоху. Падаю рядом, и он без слов передаёт его мне. В тишине, покусывая изнутри щёки и прочёсывая зубами губы, вчитываюсь в каждое слово, цифру, дату, название. Изучаю вдоль и поперёк. И многое встаёт на свои места. Сопоставляю даты, когда Майя уезжала на три дня, а потом была бледная и слабая — химия. День, когда наши свободные отношения стали настоящими — начало щадящего лечения. Четыре таблетки в органайзере. Последний прогноз, сообщающий, что ещё до нового года её не станет. Как частички паззла, без которых нельзя было увидеть всю картину. И когда младший брат сообщает, что рассказал всё Нику в тот день, когда мы вернулись из леса, и он поехал к Майе, объясняет то, что она отстранилась. Если до этого в глубине сознания и подтачивал червячок сомнений, то теперь он скорчился и сдох. Не было предательства. Только ложь. Сплошная, бесконечная ложь. Именного этого понять не могу. Им было проще прикидываться, что они трахаются, чем рассказать правду.

После истории болезни изучил анамнез. Там нашлись ещё пара кусочков мозаики. Папу и деда Май тоже сожрал рак, но разный. У деда был рак лёгких, а у отца прогрессирующая менингиома. И даже несмотря на то, что нашли её всего на второй стадии, химия и лучевая терапия не помогли. Всего за год он сгорел. Теперь понятно, почему она отказалась от лечения.

Закрыв глаза, падаю на спину и глубоко дышу, стараясь контролировать эмоции. Кулаки сжимаются сами. Сцепляю челюсти и мысленно матерюсь.

Блять, это полный пиздец. Она столько пережила. И всё для чего? Чтобы умереть в восемнадцать лет? Рыжая проверялась на онкологию, но рак такая хрень, что его почти нереально найти, если не ищешь в определённом месте. Когда у неё начала болеть голова, ей поставили мигрень! Долбоёбы! Достаточно было проверить анамнез и начать искать опухоли в мозгу. Но пока до этого дошли, стало поздно. А мне теперь что с этим делать? Как спасать её? А если не смогу? Если потеряю? Чёрт, я не могу этого допустить. Должны быть способы, шансы, люди, которые могут помочь.

Я не отпущу её, Господи. Не забирай у меня Майю.

- Макс. – зовёт брат, слегка стукнув ладонью по предплечью.

Открываю глаза и не сразу понимаю, почему он расплывается. Часто моргаю и отворачиваюсь, пряча признаки слабости. Грудную клетку словно распирает шаром, утыканным битым стеклом. Оно раздирает глотку, желудок, сердце. Захлёбываюсь собственной кровью.

- Пойдём покурим. – предлагает Тим, ясно понимая, что я на грани.

Выходим с ним на улицу и сразу подкуриваем. Идём к вольеру, где заливается лаем Арес. Присаживаюсь напротив его морды и печально улыбаюсь, выпуская дым в сторону. Чувствую взгляд младшего на затылке и вздыхаю:

- Я пока нормально. Хуёво станет, если ничего не смогу сделать. – и обращаюсь к псу. – Ну, привет, чудовище. Не рычи. Мы же вроде подружились. – вытягиваю руку и даю понюхать себя, после чего Арес сдаётся и даёт погладить его.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Докуриваю, почёсывая загривок.

- Макс, я должен ещё кое-что тебе показать. Но перед этим скажи, как давно вы вместе.

Выгибаю бровь, прокрутив на брата голову, и выговариваю тихо:

- С апреля.

Он тянет мне свой телефон. Всматриваюсь в экран и не сразу понимаю, что это — электронная почта Рыжей. Там десятки писем в разные онкологические клиники по всей стране. Врачам, хирургам, онкологам. Внутри всё по классике.

Куря одну за другой, в каждом ответе вижу неизменное:

риск слишком высок, неоправдан, к сожалению, мы не можем вам помочь.

Внутри всё сжимается вокруг колючего шара. Кажется, рёбра трещат, а позвоночник ломается. Дышать становится тяжело. Словно не кислород вдыхаю, а ядовитые щелочные пары, разъедающие лёгкие. Но в разы дерьмовее становится на последних письмах. Тех, что Май отправила после второй химии, не давшей результатов. Всё как всегда. Анамнез… Диагноз… Если не пролистать в самый конец, даже не узнаешь, в каком отчаянии она это делала.

«Я согласна на что угодно, если есть хоть один шанс на миллион. Умоляю вас, я хочу жить».

Зажмуриться не успеваю, как по щеке скатывается слеза. Подворачиваю губы и продолжаю пялиться в смартфон, только бы не показать Тиму, как сильно меня размазало и изнутри, и снаружи. Блядские слёзы словно из самого сердца. Той самой мышцы, которую захватила Рыжая ведьма.

Слышу отдаляющиеся шаги. Тим ушёл. Понял. И я тоже стараюсь понять… Понять, что делать. Как жить. Как посмотреть Майе в глаза. Как снова коснуться её, зная, что «отъезд» неизбежен. Осознавая, что всё время, с первой секунды притяжения она не только врала, но и отталкивала. Она… защищала. Просила не влюбляться. А я не смог. Мне нравились эти чувства. Во мне проснулся сначала инстинкт охотника, а затем и мужчины, не желающего делить свою женщину ни с кем. И я не стану.

Резкими, рваными движениями вытираю лицо и скуриваю ещё одну сигу. Почесав на прощание Ареса, возвращаюсь в дом. Тимоха стоит около двери. Увидев меня, отводит взгляд. Протягиваю телефон, мысленно поблагодарив брата за это.

- Что собираешься делать? – спрашивает тихо, с жалостью, которую я сейчас не способен вынести.

- Не знаю. – отбиваю хрипло, вдохнув носом и покачав головой. – Вообще не представляю.

- Может, это поможет. – снова тянет телефон.

Опускаю взгляд и вижу название блога «ХОНС». Мобилу не забираю, но пролистываю вниз. На запись, где Майя пишет про своё восемнадцатилетие, подаренный мотоцикл, притаившуюся в углу смерть. Про то, как собирается прожить свой последний год. Тимоха всовывает мне смартфон.

- Макс, прочитай всё. От начала и до конца.

Закрывшись в спальне, делаю вид, что меня тут нет. Предки не знают, что ночью, нажравшись в сопли, я звонил Андрюхе, орал в трубку, матерился, но он терпеливо слушал мой пьяный бред целый час, пока Тим добирался с посёлка, чтобы меня забрать.

Усевшись на стуле, кладу предплечья на стол и читаю почти дневник Майи. Записи до апреля говорят о том, как она счастлива, катаясь на байке, нарываясь на неприятности, рискуя. Писала, что уйдёт красиво. Но потом…

«Дорогие мои четыре с половиной подписчика, надеюсь, вы ещё здесь. А если нет, то и ладно. Мне есть что вам рассказать, но скажу только одно:

он

снова это сделал.

Он

заставил моё сердце биться чаще.»

Эта запись была сделана в день, когда мы встретились второй раз. И это ещё одна деталька паззла. Поэтому было «спасибо» и поцелуй в щёку.

До сегодняшнего дня наши отношения были математическим уравнением с кучей неизвестных. Но стоило вычислить одно из них, как многое стало понятно.

«

Кажется, я совсем запуталась. Обещала рассказывать, как надо жить, но могу писать только о

нём.

Ничего не могу с этим поделать. Моя орбита вращается вокруг одного человека.»

Перебираюсь на подоконник и облокачиваюсь на стену, прижавшись щекой к нагретому стеклу, продолжая собирать воедино события.

«Приветствую, мои двенадцать с половиной подписчиков. Вижу, что читать о последнем годе какой-то умирающей идиотки вам неинтересно. Но вот если к слову «идиотка» добавить «влюблённая», как количество читателей начало расти. Что же, я скажу вам, что любить — волшебно, чудесно и необычайно круто. Даже если ваши отношения далеки от нормальности, вы должны хоть раз почувствовать, что это такое — счастье.»

«

Он

сказал, что влюбился в меня. Я не смогла ответить. И не смогла признаться. Но я смогла не заплакать, хотя это меня убивало. Соврала, что уезжаю. Надо заканчивать эти отношения, но и этого сделать я тоже не могу.»

Судорожно вдыхаю и роняю веки, уткнувшись лбом в окно и глядя в темноту.

- Я понял, Май. – произношу беззвучно, одними губами. – Понял, что ты делала и зачем.

Дальше записи становятся всё теплее. Чувственнее. Она не называет имён, не постит картинки, не делится подробностями. Только своими чувствами. И лишь однажды всплывает хоть какая-то информация. Та, что заставляет подавиться воздухом.

Дорогие мои подписчики, я оказалась не права. Во всём ошибалась. Нельзя просто смириться со смертью, когда тебя любит такой парень, как Максим Дикий. Ради него я готова бороться. Больше я не стану поддаваться слабости. Я. НЕ. СДАМСЯ.

Наша с Ником днюха. Точнее, рассвет следующего дня. Именно тогда мы оба изменились, перестроились и адаптировались. Тогда наши отношения стали настоящими.

Читать блог заканчиваю только к утру. Последняя запись разбивает меня на части. Уже не стараюсь сдерживать слёзы так же, как их не сдерживала Май, набивая это сообщение. На эмоциях. С ошибками. Каждое слово, каждый восклицательный знак кричит о боли.

«Я сделала самую ужосную вещь на свете!!! Я предала его!!! Предала!!! Самым ужасным и мерзким образрм!!! И никогда себя не прощу!!! Удалитесь к чертям с этого сайта и не читатйте бредни всяких неудачников!!! Я не научу вас жить! Не научу строить отношания!!! Только всё ломать!!! Рушить!!! Портить!!! Ненавижу себя!!!!!!!

Опускаю телефон на подоконник и, сжав кулак, вбиваю в него, разнеся экран вдребезги. Нервно смеюсь. Второй смарт за два дня. Пора лезть в заначку.

Майя… Моя Рыжая ведьма… Колючий дикобраз, прячущий за сарказмом и шутками огромную боль. От потери родных. От собственной дерьмовой судьбы. И от моей настойчивости. И она себя ненавидит.

- Дура. – фыркаю, глядя в окно на зарождающийся день.

В этом с Данькой они слишком разные. Сестра всегда старалась сделать виноватым кого угодно, только не себя. И лишь после истории с Егором…

- Гора! – вскрикиваю, слетая с подоконника и едва не пропахав носом пол.

Его отец известный врач. Тварь редкостная, но у него обширные связи.

Вбегаю в комнату Тима, не думая о том, что брат может спать. Но он сидит за компом, хмуро бегая взглядом по монитору. Задыхаясь, выбиваю:

- Надо найти Егора Северова.

Никаких лишних вопросов. Только понимающий кивок и стук пальцев по клавиатуре.

Через десять минут я уже еду в такси за Х5. Ещё через час пересаживаюсь за руль своей машины. Через семь часов стою под дверью человека, которого считал лучшим другом, но поклялся избить до полусмерти за Даньку.

Только я приехал не мстить. Я здесь, чтобы умолять его совершить невозможное. Если придётся

—

на коленях.

Глава 58

Дверь открывается, и я вижу растрёпанные белые волосы, покрасневшие белки глаз и удивление на лице некогда настолько близкого человека, что называл его братом. Мотор пропускает удар. Гора оглядывает меня с ног до головы, застывая взглядом на глазах.

- Ник? – выдавливает ошарашено.

Кривлю рот в косой усмешке и качаю головой.

- Макс. – констатирует прохладно. – Удивлён. Не скажу, что приятно. – проводит ладонью по лицу, взъерошивает волосы. – С какой целью? – спрашивает сухо, заслоняя дверной проём.

Прокатываю по нему взглядом, оценивая. Выглядит откровенно паршиво. Судя по тому, что он в одних трусах, я его разбудил. Да и что-то ещё не даёт покоя. Что-то в нём изменилось. Застываю на глазах и понимаю — взгляд. Раньше в зрачках Егора всегда были какие-то тени. Когда они были с Данькой, эта темнота словно рассеялась. А теперь в них пустота, безразличие и усталость. И кое-что ещё. То, что утром видел в собственном отражении. Именно в эту секунду понимаю, почему они с Даней пёрли против всех, чтобы быть вместе. Я ведь тоже не отступил ни перед чем, чтобы Май была моей. Навсегда. Но Гора потерял Даню. А я могу потерять Майю.

Приподнимаю уголок губ в улыбке и высекаю:

- Мне надо с тобой поговорить. Впустишь?

Егор отступает в сторону, давая войти в квартиру. Закрывает дверь и выбивает:

- Чувствуй себя как дома. Пойду оденусь и умоюсь. С ночной смены в больнице.

Лишь киваю и спрашиваю, где ванная.

Избавляюсь от трёх выпитых по пути стаканов кофе и умываюсь ледяной водой. Смотрю в зеркало и не узнаю того, кто глядит на меня в ответ. Мой взгляд тоже изменился. Сильно. До неузнаваемости. Будто в одно мгновение из беззаботного двадцатидвухлетнего парня превратился в умудрённого опытом мужика, которому слишком хорошо знакомы чувства потери и отчаяния.

Я знаю, как Даня любила Егора. И теперь понимаю, как он любил её. А, возможно, продолжает любить.

Выхожу из ванной и сталкиваюсь с бывшим другом.

- Турка на плите. Проследи. – произносит всё с тем же холодом и скрывается за дверью.

Доделываю кофе, рефлекторно оглядывая помещение. Никаких признаков женщины. Значит, Гора до сих пор один. Интересно, как долго длится любовь и сколько можно страдать, когда теряешь?

- Вечность. – раздаётся за спиной, и я понимаю, что сказал это вслух.

Садимся за стол, опустив глаза на тёмную жидкость. Видимо, никто из нас не знает, с чего начать. Последний раз, когда мы виделись, Андрюха и Ник держали меня, а я клялся, что порву его на куски за то, что пережила по его вине сестра. Тогда не понимал, что он смотрел не виновато. Егор был разбит. И сейчас, наверное, только начинает склеивать свою жизнь.

- Как Диана? – разрезает повисшую тишину тихий, печальный голос.

Поднимаю взгляд, стараясь понять, какой ответ будет верным. Она в норме? Говорит, что всё хорошо, но я ей не верю?

- Андрюха сказал, что она счастлива. – выдыхает рвано, скользнув глазами по мне.

- До сегодняшнего дня я думал, что это действительно возможно. – отзываюсь глухо и, наконец, смотрю на Северова прямо. – Но, увидев тебя, понял, что чёрта с два она смогла бы так просто отпустить и начать новую жизнь. Ты же не смог, да? – уточняю, сверля его взглядом.

Он невесело хмыкает и разводит руками. Вздыхает. Взлохмачивает волосы. И хрипит:

- А похоже, что смог? – обводит кухню. – Макс, мне жаль, что всё так случилось. Я заплатил за ошибки прошлого самым дорогим, что у меня было. Диана была единственным светлым пятном в моей тёмной, дерьмовой жизни. А я не смог её удержать. Да, у меня не было возможности сразу с ней связаться, а потом решил, что так для неё будет лучше. А когда всё обернулось в другую сторону, осознал, какую ужасную ошибку совершил, решив сдаться и отказаться от Ди. Пусть даже для того, чтобы у неё была нормальная жизнь. – заканчивает разбито, прокрутив вокруг своей оси кружку. Обнимает её ладонями и выбивает: - Макс, ты имеешь право злиться на меня. За то, что не смог отказаться от Дианы, хотя вы все были против наших отношений. И вы были правы. Я принёс ей только боль и разбил сердце.

- Ошибаешься. – перебиваю негромко, но со сталью. Гора вскидывает голову. – Никто не имеет права вмешиваться, даже если знает, что близкий тебе человек будет страдать. Даня знала тебя, как никто другой. И она хотела быть с тобой. Это было её решение. – перевожу дыхание и продолжаю: - Ответь только на один вопрос: как сильно ты её любил?

- Не любил. – уводит взгляд в сторону, размазав его по стене. – Не в прошедшем времени. Я люблю Диану. И, уверен, буду любить всю жизнь. Почти полтора года прошло, а она является мне во сне. Иногда даже наяву кажется, что вижу её в толпе. Или слышу её голос. Это сложно объяснить. - вздыхает и подтягивает пачку сигарет. Выбивает парочку и передаёт одну мне. Ставит посредине стола пепельницу и прикуривает. Тоже делаю затяжку. – Вряд ли такое помешательство поймёт тот, кто не встретил девушку, с которой готов провести всю жизнь, измениться ради неё и…

- Я встретил. – толкаю тихо, смело встретив его взгляд. – Поэтому прекрасно понимаю, что с тобой происходит. И если бы мог хоть чем-то помочь, я бы это сделал.

Гора, справившись с удивлением от новости, что ещё один блядушник из нашей троицы вляпался, отрицательно качает головой.

- Андрей просил, чтобы я перестал её искать. Сказал, что Ди счастлива. Пускай так и будет. И раз ты приехал не бить мне морду, - сечёт с ухмылкой, - то что ты здесь делаешь? Вряд ли соскучился по другу.

Нервно затянувшись никотином, поднимаюсь и отхожу к окну, выглядывая в серый Питерский вечер. Сжимаю кулаки и смыкаю веки. Закусываю горький фильтр, раздавив его зубами. Судорожно вдыхаю носом и выпаливаю на одном дыхании, боясь посмотреть другу в глаза:

- Я… - делаю паузу и собираюсь с силами, чтобы озвучить не только просьбу, но и то, что не мог произнести вслух. – Я приехал, чтобы просить тебя о помощи. – рывком поворачиваюсь, врезаясь в сосредоточенные бирюзовые глаза. – Моя девушка — Майя… У неё медуллобластома. Неоперабельная. Времени ей дают до Нового года. Химиотерапия не даёт результатов. Знаю, что ты не хочешь поддерживать с отцом никаких отношений, но у него есть связи. – горло закладывает. Шумно сглатываю, едва держась на ватных ногах. – Я сделаю что угодно. Только скажи. Если надо, буду на коленях вымаливать у тебя помощь. – делаю два шага и, остановившись, падаю перед ним на колени. – Помоги найти того, кто сделает чёртову операцию. Лечение…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Встань, дебил. – рявкает Гора, дёргая меня за плечи вверх. – Мне не нужны твои унижения, Макс. – добавляет, как только с его поддержкой встаю на непослушные ноги.

В одну секунду на меня словно наваливается вся тяжесть мира. Резко бросает в холод. Влага переполняет глаза, скатываясь по щекам, стоит представить свою жизнь без Май, кладбище, мраморную плиту. Зачерствевшие мышцы не выдерживают давления. Пошатываюсь, рискуя вновь оказаться на коленях, но Егор дёргает на себя и обнимает. Такой простой жест оказывается чем-то сродни заряду решимости. Даёт надежду на то, что ещё не всё потеряно. Что, если человек, которого грозился убить, сразу не выставил за порог, а хотя бы выслушал, не всё в этом мире настолько плохо.

Закусив изнутри щёку, втягиваю носом воздух и выпрямляюсь. Сука, стыдно за эту слабость, но стоило озвучить вслух, что могу потерять Майю, и меня сорвало.

- Прости. – сиплю, шмыгнув носом.

- Я понимаю. – ровно отбивает Гора, улыбнувшись.

Мой рот тоже растягивается. Давление, что давило на органы, постепенно рассасывается. Придавившая грудь плита становится легче.

- А теперь рассказывай всё. – толкает друг, доставая из холодильника бутылку вискаря.

Ставит на стол пару стаканов, плескает в них на два пальца. Выпиваем. Ощущаю, как медленно согреваюсь изнутри. Дышать становится ещё немного легче. Умываюсь в кухонной раковине и пересказываю всё, что знаю о болезни Май, о смертях её родных, диагнозе и прогнозах. Гора не перебивает, внимательно слушая и заглядывая в распечатанные Тимохой бумаги. Когда замолкаю, он лишь кивает и набирает в телефоне чей-то номер. Мрачно глядя в одну точку, слушает гудки.

- Здравствуйте, Алексей Сергеевич. Не могли бы вы проконсультировать меня в одном вопросе? Есть одна девушка. Восемнадцать лет. Отец и дед умерли от онкологии, но разных видов. У неё медуллобластома. – не меняясь в лице, без лишних эмоций посвящает во все подробности. Я же молчу, затаив дыхание. Гора замолкает, слушая ответ. Кивает сам себе. Зажмуривается и выплёвывает сквозь зубы. – Блять! – вскидываюсь, но изо всех сил контролирую эмоции, не давая себе поверить в худшее. – Простите, Алексей Сергеевич. Просто он последний человек, к которому я могу обратиться. Нет другого способа пробиться к Маркову? – снова неразборчивый голос в динамике. Напряжение достигает пика. Северов вздыхает, закрыв глаза. Его губы шевелятся, беззвучно выцеживая маты. – Понял. Спасибо.

Сбрасывает вызов и опускает мобилу на стол. Наливает ещё виски и залпом опрокидывает.

- Гора, блять, не молчи! – рыкаю, хлопая ладонью по столу. – Всё так хуёво?! Надежды… нет? – спрашиваю мёртвым голосом.

- Сядь, Макс. – ровно сечёт он, толкая ко мне второй стакан. – Есть один онколог, который практикует экспериментальное лечение. Оно не запрещено, но и патент не получило. Это что-то вроде химии, только мощнее. Ебошит сразу по всему организму. И оно помогает.

- Тогда в чём проблема? – выдыхаю едва слышно.

- К нему не пробиться. Никак. У него очереди на год вперёд.

- Но ты спрашивал о другом способе.

Гора кивает и шипит:

- Ты можешь представить себе жизнь без своей девушки?

- Уже нет.

- Тогда завтра выезжаем в Петрозаводск. Сегодня уже поздно. – указывает глазами на бутылку. – Давай сегодня просто побудем друзьями, как когда-то. Мне не хватало вас с Ником. – выдаёт с печальной усмешкой.

- Как бы мы не злились на тебя за Даньку, нам тоже не хватало третьего. – улыбаюсь в ответ, но сразу же серьёзно спрашиваю: - Чем поможет поездка в Петрозаводск?

- Там мой отец. А Марков — его одноклассник, так ещё и неплохой друг.

- Ты поедешь к отцу? – выталкиваю, окончательно охренев. – Ради меня?

- Тебя, твоей девушки и в память о нашей дружбе. Если ты любишь Майю так же сильно, как я люблю Ди, то я просто не могу не сделать всё возможное. И невозможное тоже.

***

До полуночи мы притворяемся, что не было событий с Даней. Что за шестьсот километров отсюда Майя не ненавидит себя. Мы просто возвращаемся во времена, когда были лучшими друзьями. Вспоминаем прошлое, ржём над глупыми ситуациями.

Думаю, нам нужна была эта разгрузка, пусть даже временная. Выговориться. Погрузиться в прошлое. Побыть теми самыми парнями, волочащимися за каждой юбкой и нарывающимися на неприятности.

Но когда часы показывают полночь, карета превращается в тыкву, как по щелчку пальцев. Соприкоснувшись краями бокалов, смачиваем губы и отставляем выпивку. Гора вздыхает и хрипит:

- Я обязан объяснить причину, почему поступил так с Ди.

Не перебивая, слушаю рассказ, от которого волосы встают дыбом. Если раньше я считал, что Северов причинил Дане боль, то сейчас чётко ощущаю и его. И она не слабее той, что пережила сестра.

- Ты понимаешь, почему я не объявился? – глядя ему в глаза, медленно опускаю подбородок. Гора прячет лицо в ладонях и проводит руками по волосам, сцепив пальцы на затылке. – Я мог сесть. Надолго. И не хотел портить Дикарке жизнь. Знал, что ей проще будет ненавидеть меня, чем ждать зэка. А потом…

- Стало поздно. – заканчиваю за него. Не сговариваясь, опустошаем стаканы. – Если Даня объявится…

- Не сообщай мне. – перебивает, устало прикрыв веки. – Я только учусь жить без неё. Она не простит мне такого решения. – повисает тяжёлая, гнетущая пауза, заполненная лишь нашим дыханием и шелестом листвы за окном. – Лучше расскажи, что за девчуля такая поймала тебя на крючок.

Показываю ему фотку Май, поняв, что тема с сестрой закрыта. Гора присвистывает и одобрительно кивает. Рассказываю ему о нашем с Рыжей знакомстве, своей ставке, проёбе, следующей встрече, вечеринке. Над большей частью повествования козёл ржёт до слёз, хватаясь за живот и упираясь лбом в стол.

- Бля-я-я-ять, не могу. – заливается гоготом, стукая кулаком по столу. – Она сказала матери, что твои предки сектанты?!

- На полном серьёзе. – подтверждаю, кое-как сдерживая смех.

- Знаешь, Максометр, я у отца силой выбью личный номер Маркова, но эта девушка выживет, чтобы трепать тебе нервы.

***

- Чёртов самовлюблённый ублюдок. – плюёт Гора вместе со слюной, вылетая из отцовского дома.

Отлипаю от Х5, в прямом смысле ощущая, как тают слабые крупицы надежды. Сердце, застонав в ужасе, затихает. Закрываю глаза, заранее зная ответ, но всё равно выталкиваю:

- Без вариантов?

Егор сдавливает моё плечо в поддержке и зло рычит:

- Я сказал, что достану его контакт, и я его достану. Макс, давай сделаем так: езжай сейчас домой, отдохни и не парься. Отца я дожму.

- Вся надежда на тебя, Гора. – шепчу тихо.

- Доверься мне. Жди звонка.

Отдохнуть у меня, естественно, не получается. Как загнанный собаками медведь, меряю шагами квартиру, чувствуя себя затравленным и рассыпающимся на части. Сотню раз порываюсь позвонить Май, сказать, что всё будет хорошо. Что для меня ничего не изменилось. Сотню раз беру телефон, но так и не решаюсь набрать её номер.

Что ей сказать? Какие подобрать слова?

Но они находятся сами, когда звонит Егор и сообщает, что завтра Марков прилетит из Москвы специально для встречи с нами.

Утром мы с Северовым едем в ресторан, где пересекаемся с Анатолием Андреевичем. Он уже ждёт за столиком. Едва взглянув на нас, возвращается к меню и жестом даёт знак присесть напротив. Сделав заказ, ещё раз пробегает глазами по нашим лицам и сам себе кивает.

- Историю и анамнез девушки. – сухо требует он, протянув руку.

Вкладываю в неё бумаги. Он быстро пробегает глазами и снова кивает. Небрежно листает распечатанные страницы. Всего через пару минут всё тем же сухим, безразличным тоном проговаривает:

- Если начать лечение немедленно, то шанс, примерно, пятнадцать-двадцать процентов на полное восстановление после операции. Остальные делите пополам. Летальный исход и полный паралич одинаково возможны. Опухоль расположена очень неудачно, слишком близко к спинному мозгу, и хирургическое вмешательство может только навредить. Но если ничего не делать, вероятность летального исхода достигнет ста процентов. Такое решение не принимается быстро, к тому же, как я понял, сама пациентка не знает об этой встрече. – синхронно киваем с Горой, и Марков продолжает: - Действовать препарат начинает обычно после первого же введения, но после него появляются побочные эффекты. Те же, что и при химиотерапии, только в ускоренном режиме. Я пробуду в Петрозаводске ещё четыре дня. Жду вас на приём. – протягивает мне визитку и поднимается.

Вскочив на ноги, торможу его.

- У Вас же всё забито, почему Вы?..

Он коротко, почти тепло улыбается и говорит:

- Потому что неделю назад я получил её письмо на электронную почту. Меня редко можно зацепить чем-то — профдеформация, но её последние слова задели. И то, как ты, - смотрит на Егора, - уговаривал меня на эту встречу. И ты… - переводит взгляд на меня. – Есть в вас всех что-то, что даже такого сухаря не оставило равнодушным. И помните, у вас четыре дня.

Пожимает нам руки и уходит. Бросаю благодарный взгляд на друга, но не успеваю и рта раскрыть, как он обнимает и высекает:

- Не трясись так. – только после его слов замечаю, как дрожат на нервах руки. - Езжай к своей девушке и порадуй новостями. Пятнадцать процентов лучше, чем ноль. Рад был встрече. И больше не появляйся на моём пороге. Надеюсь, у вас всё получится. Удачи.

- Удачи. - отзываюсь эхом, глядя в удаляющуюся спину Егора. – Буду по тебе скучать. Снова. – бормочу под нос и, встряхнувшись, покидаю кафе.

Запрыгиваю в машину и сигналю проезжающему мимо Северову. Он тоже бибикает и, махнув рукой, исчезает за поворотом. На душе тоскливо, но времени на это у меня нет. Всего в двадцати минутах езды отсюда Майя. Неважно, ждёт она меня или нет. Я приеду. И я буду рядом. В любом из возможных исходов.

Глава 59

Дверь открывает матушка Май. Бледная, уставшая, с синяками под глазами. Что говорит, насколько всё плохо.

- Мне надо поговорить с Майей. – требую сухим тоном, контролируя каждую эмоцию, движение, мысль.

Во мне слишком много всего, но всё глубоко внутри. Закопано под спокойствием и равновесием. Нельзя бросаться на Рыжую, обвинять её или размазывать сопли. Нам надо просто поговорить. Спокойно. Ровно. Хладнокровно.

Но вся выстроенная пирамида рушится, когда «тёща» пропускает меня внутрь, и я вижу картину, пронзающую насквозь. Её пальцы в лапах брата. Взгляд в глаза.

- Мило. – буркаю, не успев остановиться.

Они оба вздрагивают и смотрят в мою сторону. В глазах ведьмы — вина, тоска, боль, обречённость и… радость. И пускай выглядит она так, будто все эти дни не спала, не ела, а только плакала. Всё равно для меня она самая красивая и желанная.

Едва сдерживаю порыв рвануть к ней и прижать к себе. Почувствовать, какая она мягкая и тёплая. Убедиться, что она реальная, а не плод поехавшего воображения. Но останавливает вызывающий взгляд Ника.

Он быстро подходит ко мне. И пока неотрывно таращусь на Май, пропускаю неслабый удар по лицу. Он почти касается ртом моего уха и шипит:

- Если ты думаешь, что тебе херово, то подумай, как Майя с этим жила столько времени. Кому из вас хуже?

Он уходит, а меня разбивает на куски. Откинув голову, стискиваю кулаки и челюсти. Снова возвращаю контроль и выдавливаю холодно, иначе не справляюсь:

- Нам надо поговорить. Только не здесь. Приведи себя в порядок. Жду в машине.

Мельком замечаю испуганные небесные глаза Май, непонимающий взгляд Ангелины Алексевны и немного растерянный — близнеца.

На улице курю как ни в себя. Глушу одной горечью другую. Словно дым способен принести какое-никакое спокойствие и не позволить мне взорваться. А я очень близок к взрыву. И становлюсь ещё ближе, когда только сажусь в машину, и появляется Рыжая. Не смотрю на неё. Ничего не говорю. Просто курю, удерживая тоненькие, прогнившие нити самоконтроля. Веду Х5, полностью сконцентрировавшись на дороге и гуле мотора.

Я могу не видеть её. Не слышать. Но, блять, не могу не чувствовать её страх, панику, уязвимость. Напряжение в салоне автомобиля густое, тяжёлое, проникающее в организм, заражающее кровь, отравляющее душу. Оно физически ощутимое. Болезненное. Разъедающее внутренние органы. И не только меня оно травит, но и Майю.

Бросаю осторожный взгляд на её сцепленные на коленях руки. Исцарапанные. Искусанные. Покрытые запёкшейся и свежей кровью, которой становится всё больше и больше. Сердце, ударившись в рёбра, разрывается при виде этой картинки. Ломается сам фундамент ледяного спокойствия и установки не касаться её, пока не поговорим.

Незаметно вдохнув заряженного воздуха, накрываю её пальцы, мешая мучать себя и дальше. Хватит с неё боли. Просто… хватит.

Май пробует избавиться от моей руки, но я, не глядя на неё, сдавливаю крепче и хриплю:

- Тебе и так больно. Не наказывай себя ещё больше. Не надо, Май. – прошу просевшим голосом. - Скоро доедем и поговорим. Боюсь, если начнём сейчас, разобьёмся. Неплохой получится некролог. Их любовь была короткой, но на всю жизнь. – усмехаюсь собственному глупому юмору и, не удержавшись, бросаю на неё короткий, но горячий взгляд. - Подожди ещё немного.

Рыжая вздрагивает, как от удара, но немного расслабляется. Синхронно с ней и мои мышцы становятся чуть мягче камня. Держать её прохладные руки, впитывать слабый запах карамели, осознавать, что она тут — невозможно оставаться безучастным.

Проезжаю по горному серпантину, держа направление туда, где всё началось. Не знаю почему. Меня туда как магнитом тянет. Отчего-то кажется, что этот разговор должен состояться именно в этом месте. В тишине. В темноте. Там, откуда не будет возможности сбежать.

Глушу двигатель и выскакиваю на улицу, глубоко вдыхая носом и медленно выдыхая через губы. Сворачиваю трясущиеся пальцы в кулаки, обходя тачку. Открываю пассажирскую дверь, и Май в прямом смысле падает мне в руки. Холодная. Дрожащая. Такая слабая в эту секунду, что не верится, что она реальная. Что рыжая стерва, постоянно дразнящаяся и насмехающаяся над самой смертью, и эта хрупкая девушка с мокрыми ресницами и искусанными губами — один человек.

Всего пара секунд на бесхребетность. Один полноценных вдох. Одно касание губ к её коже. И всё. Снова собираю себя в кучу, беру белую руку Майи и спускаюсь туда, откуда есть всего два выхода. И надеюсь, что мы оба выберем верный.

Оказавшись на скальном выступе, выпускаю её пальцы в самом начале, а сам шагаю к дальнему краю. Резко оборачиваюсь, намереваясь поговорить спокойно, но стоит открыть рот, как весь ужас последних дней прорывается наружу бурным потоком из боли, страхов, одиночества, предательства, тоски. И чем больше выпускаю, тем громче и отчаяннее становятся слова.

- А теперь, Майя, рассказывай. С самого начала. И не ври. Я изучил твою историю болезни от корки до корки. Я знаю, что твои папа и дедушка умерли от рака. Знаю, что ты отказывалась лечиться. Знаю, что ты передумала, когда мы только начинали. Знаю, что прошла три курса химиотерапии за лето. Ты начала бороться после нашей встречи. Я знаю всё, Майя. Кроме того, почему ты не рассказала мне правду раньше. – в попытке сбросить ярость впечатываю кулак в камень, но облегчения это не приносит. Только больше злости. – Я не знаю, почему ты врала! Почему не попросила помощи! Почему отказалась от поддержки! Я так мало для тебя значу?! – гнев вскипает в венах, бурлит в голове. Всё напускное спокойствие растворяется туманом. В себя прихожу, только когда толкаю Майю в скалу и вижу на её щеках блестящие слёзы. И бешусь ещё сильнее за то, что не могу контролировать себя рядом с ней. – О какой любви ты, блять, заявляла, если почти за полгода не удосужилась посвятить меня в то, что тебе жить хрен да ни хрена осталось!? О чём ты, блять, думала, когда врала, что проводишь время с матерью, а сама ходила на химию?! Я же замечал, что с тобой было что-то не так после этого, но не понимал, что именно! Бледность, потеря аппетита, отказы! Или ты думала, что так будет продолжаться и дальше?! Ты считаешь меня слепым?! Тупым?! Я, сука, всё видел и понимал, но ты только и делала, что врала! С самого начала! Всё время, Майя! Каждый ебаный день ты врала!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Её отчаянный крик пронзает ночь направленной в сердце стрелой. Он отрезвляет, пробив каждый атом. Отупело смотрю, как она скатывается на землю и кричит:

- Я хотела тебя защитить от себя! От боли! Хотела исчезнуть, пока не поздно! Но не смогла! Ты не отпускал! Находил! Возвращал! Мы с Ником придумали этот план с изменой, чтобы ты ненавидел за неё, а не страдал из-за моей смерти!

Её слова забирают все силы и ярость. Оседаю на корточки напротив и мягко сдавливаю её лицо.

- Посмотри на меня. – прошу, но она уводит взгляд. – Смотри, Майя! Смотри и говори правду! Кто я для тебя? Что значу? – требую, вынуждая её сконцентрировать внимание на мне.

- Я люблю тебя! Любила с самого начала, но даже не понимала, как и почему!

Второй раз она это говорит. И второй раз не испытаю счастья, пусть и желал этого всем своим существом. Я злюсь на неё. Так сильно злюсь, что не способен заткнуться и перестать выяснять отношения. Вырывать из неё правду по кускам.

- Тогда какого чёрта опустила руки?!

- Не видела смысла… - шепчет слабо.

- Тебе нужен смысл?! – рычу, намотав хвост на кулак и запрокинув её голову. Врезаемся взглядами, и выбрасываю все козыри. – Я дам тебе смысл! Живи! Твою мать, Май, живи! Живи для меня! Я буду твоим смыслом!

Я хочу быть её смыслом. Её жизнью. Её судьбой. Её частью. Тем самым важным человеком, ради которого люди готовы отказаться от всего на свете. И делаю для этого всё.

Смягчив голос до минимума, говорю, как она дорога мне. Обещаю отдать половину жизни. Едва сдерживая слёзы, улыбаюсь. Нет ни стыда, ни гнева. Только тоска и страх, что она откажется лечиться. Откажется от меня. От нас.

Рыжая поднимает лицо и уверенно выбивает:

- Какой бы ни была цена, я готова рискнуть. Даже если есть хоть один процент, я буду бороться. Я хочу жить, Макс. Жить для тебя.

Замершее надолго сердце разгоняется. С силой бьётся о рёбра. Отдаёт эхом в ушах. Обхватываю её голову и нежно целую. Мягко. Одними губами. Вдыхаю её выдохи. Между поцелуями без остановки повторяю, как сильно люблю её. Что никогда не оставлю.

- Малыш, хватит плакать. – прошу, стирая пальцами не останавливающиеся слёзы. Собираю их губами. Ловлю каждую слезинку, ни одной не давая упасть. Видеть всегда весёлую, колкую, ироничную Майю такой слабой и уязвимой для меня мучительно трудно. – Пчёлка, прекращай. Всё будет хорошо. Я буду рядом. Всегда. Даю слово.

- Я верю, Макс. – выдавливает охрипшим голосом, бросаясь вперёд — мне в руки.

Обнимаю до хруста костей и смещения суставов. Рыжая целует в шею, скулу, подбородок. Водит по спине руками, словно, как и я, не может перестать трогать. Как бы сильно меня это не вставляло, отстраняю её и, слабо улыбнувшись, толкаю:

- Поехали домой, Май. Надо отдохнуть. Поспать.

- Я не хочу домой. – быстро мотает головой, цепляясь в мои плечи.

- Ш-ш-ш, Май. – глажу по волосам одной рукой, второй поднимая за подбородок. Прижимаюсь к губам и успокаиваю тихим, срывающимся голосом: - Я тебя не отпущу. Поедем ко мне. И вообще, я хочу, чтобы ты ко мне переехала. Давай попробуем вместе жить.

- Макс, ты хоть понимаешь, какие последствия у химиотерапии? – выпаливает раздавлено. – Тошнота, боль…

Обнимаю лицо ладонями и опускаю свой лоб на её. Интонации ровные, когда уверяю:

- Знаю, Май. И готов пройти всё это с тобой. Потому что люблю тебя. Будь и ты рядом со мной. Не прячься за стервозностью, шутками и подъёбами. Не веди себя как сука. Если больно — скажи.

- И что ты сделаешь?

- Обниму. – обернув руками талию, поднимаюсь на ноги и тяну Рыжую за собой. Сгребаю в объятия и хриплю: - Вот так будет всегда. Если будешь плакать — успокою. Будет больно — пожалею. Захочешь поговорить — выслушаю. Помолчать — будем сидеть в тишине. Ты изменила меня, ведьма. И я тоже буду жить для тебя.

- Это слова, Макс. На деле всё будет гораздо хуже. Ты даже представить не можешь, что было с моим папой из-за химии.

- Майя. Май. Стоп. – перебиваю, удерживая в плену её взгляд. – Я понимаю, что будет очень и очень трудно. Но я от тебя не откажусь. Дай мне возможность доказать, что это не пустые слова. – отступаю к тропинке и протягиваю ей руку. – Поехали домой.

Ведьма сомневается какое-то время. Тяжело вздыхает и… кладёт свою ладонь в мою.

В город возвращаемся уже не в тишине. Лисовская старается оправдаться за ложь, тайны и «измену». Но я прерываю поток её бессвязной болтовни, пропустив свои пальцы между её и сжав крепкий замок. На секунду отрываюсь от дороги и ободряюще улыбаюсь.

- Хватит, Май, пожалуйста. Я читал твой анамнез, историю болезни, твой блог. – её глаза округляются в панике, потому спешу успокоить. - И, поверь, всё понял. Причину всех твоих поступков. На твоём месте я бы, возможно, поступил так же. Чтобы защитить того, кого любишь. – добиваю с гордостью и теплом.

- Ты слишком самонадеянный, Масичка. – фыркает, пряча усмешку в кулаке.

А я смеюсь. Громко и счастливо.

- С возвращением, дикобраз. Я по тебе скучал.

- А я скучала по бульдозеру. – её улыбка меркнет. Рыжая поворачивает голову к окну и сглатывает. – Макс, я не только хотела тебя защитить от страданий. – толкает глухо, не глядя в мою сторону. – Боялась, что между нами всё изменится. Что, если ты узнаешь о болезни, станешь по-другому ко мне относиться.

- Как по-другому, Майя?

- Не знаю! – выкрикивает шёпотом, поведя плечами. Откидывает голову на подголовник и зажмуривается. – Что ты станешь… осторожным. Перестанешь быть собой из-за меня. Будешь бояться перегнуть палку. – рывком садится и поворачивается корпусом ко мне. – Я не хочу ничего менять. Хочу ссориться так же, как до этого. С криками и психами. Хочу так же мириться. Жарко. Бешено. Безудержно. Мне не нужны ограничения. Не нужна сверхзабота и гиперопека. Ты можешь пообещать, что всё останется таким же?

- Нет. – качаю головой, растянув рот в улыбке и наслаждаясь её реакцией.

- Макс!

- Цыц! – рыкаю, крепче сдавив руку. – Не из-за того, что знаю правду, а потому что…

Не заканчиваю фразу, давая Рыжей возможность самой выбрать вариант. Выгибаю брови, повернувшись на неё.

- …люблю тебя. – заканчивает она, тоже улыбаясь.

- Заметь, ты первая это сказала.

- Нет, Мась, не сказала. – обнимает предплечье, уложив голову на плечо. Прижимается губами к щеке и шепчет: - Потому что я тебя тоже.

Глава 60

- Заедем к тебе? – спрашиваю тихо, остановившись на перекрёстке.

Май отрицательно качает головой и укладывается щекой на плечо. Её пальцы крепче сжимают мои, из чего делаю вывод, что не стоит настаивать. Включаю левый поворотник и, пропустив встречку, еду в новый район. Скатываю взгляд на Рыжую, поглаживая большим пальцем её запястье. Её глаза закрыты. Светлые ресницы лежат на бледных щеках. Дыхание тяжёлое и сбивчивое. Склоняюсь ниже и целую в темечко.

Оставшийся путь преодолеваем в молчании. Подозреваю, что Май необходимо время, чтобы смириться с тем, как всё изменилось. Она столько времени сама справлялась со всем дерьмом, свалившимся на неё, что ей сложно кому-то довериться, открыться и принять помощь.

- Я рядом. – шепчу вместо тысячи слов, что дерут глотку.

- Спасибо. – выдыхает тихо и устраивается поудобнее. Переводит дыхание и добавляет глухо: - Макс, это очень много значит для меня. Я привыкла сама о себе заботиться, но не потому, что никому нет до меня дела, а потому, что не привыкла перекладывать свои проблемы на чужие плечи.

- Я крепкий, Май. Выдержу. Хотя бы часть из них. Для тебя одной слишком много. Научись…

- Научусь. – перебивает, скользнув губами по подбородку. – И мне стыдно, что врала и отталкивала. Просто было так сложно разрушить всё.

- Ты не разрушила, Майя. После прочтения твоего блога я многое понял.

- Всё прочитал? – выпаливает с испугом, подскакивая.

Притормозив, силой укладываю её обратно и говорю с улыбкой:

- А ещё отрицала, что моя. А у самой с первого взгляда краник потёк.

Ведьма приглушённо смеётся и ведёт губами по шее. От такого лёгкого жеста меня с ног до головы мурашит.

- А со второго сорвало резьбу.

Сгустившееся пространство салона прорезает наш тихий, но чистый смех, в котором слышится облегчение.

Загнав Х5 в подземный гараж, быстро целую Рыжую и выскакиваю из машины, чтобы сразу же перехватить и прижать к себе. Она льнёт в ответ. Несмело. Доверчиво. Слабо. Сердце разбивает грудную клетку от нежности и любви к самой невозможной девушке в мире, которую мне приходилось встречать. Мы снова ничего не говорим. Слова вдруг стали лишними и ничего не значащими. Пустыми.

Держась за руки по пути в подъезд, в лифте и входя в квартиру, не пророняем ни звука. Лишь разувшись, поворачиваю Рыжую лицом к себе и, глядя в глаза, спрашиваю:

- Хочешь что-то? Перекусить или…

- Хочу в ванную. Одна. Если ты не против. – выдавливает, опустив глаза.

- Не против. Тебе надо немного больше времени, я понимаю.

- Какой пусичка. – бурчит язвительно, но я смеюсь.

- Вали в ванну, пока я не передумал. – рычу, сдавливая ладонями задницу сквозь платье.

Пока за дверью журчит вода, выхожу на балкон, скурив подряд пару сигарет. Трясёт. И сильно. Пальцы слушаются плохо, из-за чего тлеющий табак мелькает перед глазами размытым пятном. Во мне скопилось столько противоречивых эмоций, что этот коктейль грозит вспыхнуть и спалить дотла. Счастье, радость, облегчение, что Майя снова со мной, в моей квартире, что не осталось секретов. Злость, ярость, бешенство на то, что не могу ничего сделать, чтобы наверняка избежать ужасной участи. Страх, паника потерять её навсегда.

- Мась. – раздаётся шёпот за спиной, а за ним — ласковое касание руки к волосам. Май, обняв за грудь, всем телом прижимается сзади. – Я люблю тебя.

Зажмуриваюсь и накрываю её кисти ладонями. Потираюсь затылком об её губы.

- Ты не представляешь, как я ждал твоего признания.

- Представляю. Как, наверное, и этого. – обойдя меня, становится перед лицом. Обхватив ладонями щёки, ласково касается губ губами и снова шепчет: - Ты лучшее, что случалось со мной. И ещё до той вечеринки я мечтала о таких вот ночах, разговорах, объятиях, поцелуях. Я мечтала о тебе, Макс. И ни о ком другом. Хотела не просто любви, а именно твоей. И что бы ни ждало впереди, обещаю, что не стану ни о чём жалеть.

- Я тоже, Май. Я тоже.

***

Не сразу понимаю, что меня будит. Лежу на спине с закрытыми глазами, прислушиваясь к тишине. И до меня доходит. Майи нет.

Рывком сажусь и спрыгиваю на пол. Шлёпаю босыми ногами в коридор и мгновенно улавливаю горьковатый запах сигаретного дыма.

Э, блять, не понял. Какого?..

Сворачиваю в зал и вижу силуэт в моей белой футболке за стеклом на балконе. Не раздумывая, распахиваю дверь, выдёргиваю из пальцев Рыжей сигарету, гашу её в пепельнице и рыкаю:

- Ты совсем оборзела? С каких пор ты куришь?

Она поднимает свешенную голову, и я вижу мокрые следы на щеках, которые прочерчивают всё новые слёзы. Май стирает их кулаками, этим жестом напоминая маленькую девочку. Обнимаю её плечи и притягиваю одной рукой к себе, второй стирая соль.

- Ты чего, малыш? – шепчу мягко, ловя очередную каплю. – Май, не молчи.

Она судорожно переводит дыхание и сипит:

- Мне страшно, Макс. Мне так страшно. Я не хотела втягивать тебя. Чтобы ты проходил через то же, через что прохожу я. Прости за всё, что я натворила. Что не говорила. За тот дурацкий план с Ником.

Прижимаюсь щекой к щеке, удерживая пятернёй за затылок и мягко массируя.

- My Май, побудь ещё немного сильной. Не расклеивайся сейчас, ещё рано. Надо просто потерпеть. Ты уже столько пережила, со стольким справилась. Не ломайся теперь. Как только вылечим тебя, можешь хоть сутками рыдать и капризничать, но пока нельзя. – сдавливаю её голову руками и отрываю от плеча, с улыбкой заглядывая в глаза. – И никаких сигарет. Я не позволю своей девушке курить, ясно?

- Ясно. – грустно улыбается в ответ. – Просто думала, что станет легче.

Веду раскрытой ладонью по щеке и слегка тяну на себя. Коснувшись губ, выдыхаю:

- Тогда говори со мной. Я выслушаю. И поддержу. Это лучше, чем травить себя этой хренью. – киваю на лежащую на подоконнике пачку. Она открывает рот, но я уже знаю, что собирается возмутиться на тему, что я же себя травлю. Потому использую запрещённый приём. – Сейчас будет пафосно, но я твой мужчина. Всё. Точка. Я буду решать проблемы. Стану твоей опорой. Только доверяй мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Рыжая толкается вперёд. Кутаю её в объятия и целую в лоб. Она не обнимает в ответ — принимает мои слова. И пускай на душе у меня нет и сотой части того спокойствия, что показываю ей, но теперь моя очередь нести её крест.

- Потому что люблю тебя. – выдавливаю шёпотом.

Она запрокидывает лицо и так же тихо отвечает:

- Потому что тоже тебя люблю.

Подхватываю её под задницу и усаживаю на подоконник. Становлюсь между её ног. Сгребаю в кулак волосы на затылке и обвожу языком её губы. Май судорожно вдыхает и высовывает язычок, проведя им по кончику моего.

- Между нами ничего не изменится? – толкает сипло, гладя ладонями грудину и обвив ногами мои бёдра.

- Если ты о том, что я стану меньше тебя хотеть, то не дождёшься, ведьма. – шиплю, кусая её губы.

Заторможенно, с лёгким давлением веду от голеней к коленкам и по бёдрам. Мучительно-медленно тактильно впитываю её лёгкую дрожь и сбивающееся с каждой секундой дыхание. Задираю футболку и, не напоровшись на препятствие, разрываю поцелуй, растеряно моргая.

- Ты без трусов. – констатирую негромко.

Усмехнувшись, Бестия облизывается, собирая мою слюну со своих губ. Тянется рукой к твёрдому стволу и стискивает.

- Зато на тебе, Масичка, слишком много одежды. – одним пальцем оттягивает резинку боксеров и отпускает.

Дёргаюсь от обжигающей живот боли, вгоняя пальцы в бёдра. Оскалившись, бросаюсь на её рот с диким поцелуем. Руками продолжаю водить туда-сюда. Поднимаю футболку на талию, вжимаясь стволом в мокрую промежность. Пальцами глажу стыки бёдер, но не касаюсь самых чувствительных точек. Май прогибается в пояснице, плотнее вжимая член в себя. Наши языки жарко танцуют, не останавливаясь ни на мгновение. Губы покалывает. Кислорода не хватает.

- Скажи, что ты по мне скучала. – требую глухим хрипом.

Рыжая вплетает пальцы мне в волосы и притягивает голову ближе. Задевая губы, шелестит:

- Я очень по тебе скучала, Масичка. Так сильно, что едва не сошла с ума без тебя.

От её слов спирает дыхание и замедляется пульс. Пробираюсь языком в её ротовую, завладевая ей полностью. Не останавливая поцелуя, снимаю с подоконника и несу в спальню — на кровать. Встав коленями на край, опускаю Май на спину. Её ноги свисают с матраса. Футболка сбилась на талии. Огненные волосы рассыпались по постели. Всё с той же маниакальной медлительностью веду ладонями по обеим сторонам её тела, задирая футболку всё выше, оголяя живот, бешено качающуюся грудь, тонкую шею, напряжённое горло. Рыжая приподнимается, позволяя раздеть её и оставить в чём мать родила.

Несколько секунд просто смотрю на неё. Такую красивую, неземную, заведённую. Провожу кончиками пальцев по вершинкам торчащих сосков. Майя, прихватив зубами уголок губы, тихо стонет. Тянется выше и гладит пресс, грудную клетку. Схватив за шею сзади, тянет к себе. Приоткрывает рот и лижет мои губы. Раздвигает их языком и оказывается внутри, вымещая своим вкусом сознание. Соприкасаемся телами, кожей, душами, сердцами. Меня ломает от желания оказаться в ней. Но ещё ломает от желания сделать всё иначе. Не так, как раньше. По-особенному.

Оставляю в покое её губы и переключаюсь на шею. Прокладываю дорожки влажных поцелуев. Рисую языком круги и зигзаги. Всасываю кожу на шее, с жадностью вылизывая её. Башка идёт кругом. Член рвётся в бой. Но я торможу.

Сегодня я сделаю то, что зарекался никогда и ни за что не делать.

Спускаюсь ниже. Целую и лижу ключицы, плечи, полушария груди. Накрываю одну из них рукой, зажав между пальцами сосок и массируя его. Второй втягиваю в ротовую и посасываю, не переставая гонять языком твёрдый камушек. Рыжая стонет. Царапается. Требует раздеться и отыметь её. Но я не спешу.

Прокладываю тропинку поцелуев по животу. Обвожу каплевидную впадинку пупка. Прижимаюсь губами к лобку и останавливаюсь. Закрыв глаза, глубоко вдыхаю, настраиваясь на то, что собираюсь осуществить.

- Макс. – шуршит Лисовская, сверля меня взглядом потемневших глаз.

Развожу её ноги шире и ощупываю губами разбухшие складки. Пробую на вкус её возбуждение. Слизываю осевшую на губах смазку.

- Макс, ты…

- Заткнись. – рявкаю полушёпотом, лизнув между складками. – И давай, пожалуйста, обойдёмся без язвительных комментариев. Знаю, что заявлял, что в жизни не стану пиздолизом.

- Но ты…

- Заткнись, Майя. Просто, блять, молчи. – шиплю, подняв глаза к её лицу. – Я хочу, чтобы ты почувствовала, насколько ты для меня особенная. И как сильно я тебя люблю. Просто… - резко вдыхаю её пряный запах и проскальзываю языком по сомкнутым половым губам. Ведьма хрипло стонет и падает на матрас. – Просто дай мне это сделать.

Сам не верю, что говорю и делаю такое, когда раньше от одной мысли об этом наизнанку выворачивало.

Опускаю голову и снова вдыхаю терпкий аромат её смазки, желания, похоти. Закрыв глаза, втягиваю в рот сначала одну губку. Затем другую. Медленно ввожу в Май два пальца и застываю. Она горячая и пульсирующая. Пахнущая и ощущающаяся, как чистый секс и неземное блаженство.

Та самая.

Ласкаю языком её нежные лепестки, собираю с них нектар, напиваюсь им, сознавая, что, кажется, подсел. Нет отторжения. Только дрожь растекается по мышцам от нетерпения и желания заставить её кончить таким образом.

Трогаю языком внутреннюю часть створок, лобок, твёрдую горошинку клитора. Изучаю её «горячие точки» и предел своих возможностей. Глажу клитор языком, слюнявлю его, начиная медленно двигать в ней пальцами. Растягивать. Заставлять стонать и извиваться. Рыжая с такой силой сгребает в кулаках простынь, что та трещит. Беру в рот бусинку, раскатывая её языком.

- Чёрт, Макс… Это… Ты… - бомбит незаконченными фразами, тяжело дыша.

Моё сердце стучит где-то в ушах. Вся кровь устремляется в трусы. Живот и ноги сводит от желания. Яйца гудят. Хер подрагивает, намекая, что неплохо бы и нам получить удовольствие. Но я тупо, блять, не могу остановиться. Хочу довести её языком. Чтобы вся эта затея не оказалась напрасной.

- Ты охуенно вкусная. – выдавливаю сипом, быстрее тараня её пальцами.

- Быстрее, Макс. Я скоро… Сейчас… - тарахтит, запутавшись пальцами в моих волосах и толкая обратно себе между ног.

Ухмыльнувшись, отрываюсь от её плоти. Рыжая, зашипев от разочарования, растерянно моргает. Демонстративно вытираю рот от блестящей влаги. Оборачиваю рукой её поясницу и дёргаю вверх. Закидываю длинные ноги на плечи и выпрямляюсь. Наблюдаю за самой сексуальной картиной и теку чердаком. Майя соприкасается с кроватью лишь лопатками и затылком. Глаза закатываются. Её ноги на моей спине, а жаркое естество прямо перед лицом.

Веду носом по внутренней части бедра. Одной рукой прижимаю её задницу и бёдра к грудине. Второй тянусь к груди и щипаю сосок. Накрываю ртом клитор и размашистыми движениями языка вырываю у ведьмы бесконечный поток хриплых стонов. Она мечется по постели, путаясь в волосах. Меня уже в прямом смысле колотит, но я продолжаю ласкать её, добавляя давления. Но и этого мне кажется мало. Я ещё не всю её попробовал. Глядя в огромные зрачки, спускаю язык к тонкой щёлке и в один толчок оказываюсь внутри. Голубые глаза резко распахиваются. Взглядом спрашиваю, нравится ли Май.

- Чёрт, Мась, это… да…

Понял.

Трахая её языком, вдавливаю пальцы в рёбра. Контролировать себя становится всё сложнее. Дыхание Май учащается. Стоны становятся всё более рваными и громкими. Движения у обоих — всё хаотичнее. Я теряю ритм, ощущая, насколько она близка к разрядке, а я — к триумфу.

Оставив в покое её лоно, возвращаюсь к клитору. Жёстко, на грани грубости посасываю его. Бью по нему языком. Давлю. Шкрябаю зубами.

Красивое, сексуальное тело выгибается. С её губ вместе со стоном срывается моё имя. Но и этого мне тоже мало. Отпустив клитор, заталкиваю язык в неё, чтобы прочувствовать её оргазм. Тараня её мышцей, смотрю на разрумяненное лицо и распахнутые губы. И лишь когда стихает последняя судорога, опускаю Рыжую на кровать. Снимаю боксеры и вхожу в неё одним быстрым толчком, сразу до упора. Наши губы сталкиваются. Май собирает с них свой вкус и хрипит:

- Макс, это было что-то нереальное. Но ты же говорил, что никогда не станешь этого делать.

- Цыц. – шикаю, отведя бёдра назад и жёстко врезавшись в неё до конца. – Потому что люблю тебя, Майя. А теперь заткнись и дай мне догнаться.

Она вгоняет ногти в лопатки и стискивает внутренними тисками, вынуждая и меня стонать.

- Не сдерживайся, Мась. – шепчет в ухо, покусывая мочку. – Я хочу своего Дикаря.

- Как пожелаешь. – усмехаюсь, отправляя нас обоих в фантастический полёт.

Глава 61

- Всё, Май, не трясись так. Тише, малыш. Тише. – шепотом приговаривает Кудряш, притягивая в свои объятия, едва выходим из больницы.

Цепляюсь пальцами в его футболку и прячу лицо на груди. Меня так колотит, что зубы клацают. Сама понимаю, что причин для этого нет, но успокоиться не могу.

Макс сдвигает меня назад, поднимает пальцами лицо за подбородок и ласково касается искусанных губ.

- Май, всё хорошо. Через пару дней будут результаты анализов, и Марков назначит лечение. Он же сказал, что шансы есть.

- А ещё он сказал, что операцию надо проводить, как только появится возможность. – выдавливаю отрывисто, нырнув к нему под подбородок и пряча глаза. – Я так боюсь.

- Я знаю, my Май. Мне тоже страшно. Но этот человек спасает за год больше людей, чем наш онкологический центр за пару лет. Если он говорит, что операция нужна, как только опухоль уменьшится достаточно, значит, так надо.

Его руки мягко скользят по моей спине. Сердце колотится быстро и сбивчиво. Дыхание учащённое. А мне всё ещё сложно поверить, что это тот самый Макс Дикий, который вёл себя как последняя сволочь. Вечно пёр напролом, добиваясь своей цели.

Закрыв глаза, наполняю лёгкие запахом его кожи, парфюма с лёгкой кислинкой, слабой горчинкой табака. И успокаиваюсь. Он рядом. И ради него я выживу. Обязательно.

Марков даёт неплохие прогнозы. Всё же двадцать процентов против нуля уже что-то. Он сказал, что с операцией нельзя затягивать, так как лечение слишком ослабляет организм.

- Ну всё, вредная моя, успокаивайся. – толкает с улыбкой в голосе, поцеловав в макушку. – Иначе отвезу тебя к тёще и брошу там.

- Придурок. – кидаю с усмешкой, отстраняясь. Задираю лицо и сразу получаю легчайший поцелуй и ту самую улыбку, от которой поджилки трясутся. – Улыбнись шире. – шепчу, очерчивая подушечками пальцев линию красивых скул. Слова сами рвутся наружу, когда смотрю в блестящие серо-голубые глаза. – Так сильно люблю.

Масичка накрывает рукой щёку и притягивает для нового поцелуя. Касаясь губ, выдыхает:

- И я тебя, Пчёлка. И ничего не бойся, я рядом. И если ты думаешь, что мне не страшно, то ошибаешься. – поднимает кисть, и я вижу подрагивающие пальцы. – Но я тебя не отпущу, ты помни.

- Помню.

Дикий берёт мою руку и сплетает наши пальцы. Ведёт к машине, открывает пассажирскую дверь и помогает залезть в салон. Фыркаю, что сама в состоянии забраться внутрь, за что получаю сочный шлепок по заднице под платьем и тихое шутливое ворчание. Едва садится за руль, тащит к себе и жарко засасывает, вынуждая дрожать уже по совсем другой причине.

Чёрт, иногда мне кажется, что тогда в машине в день его рождения мы открыли ящик Пандоры. Я столько времени мучила нас обоих, что теперь жалею, что не отдалась ему при первой же возможности.

- Мась. – выдавливаю тихо.

Он, скосив на меня взгляд, накрывает мои сцепленные руки и хрипит:

- Я тоже.

И снова эта улыбка, выделяющая скулы. Чёрт, да как можно так улыбаться, что у меня не тахикардия начинается, а у сердца припадок случается? Кто-нибудь, запретите ему так делать. Это нечестный приём.

Машина двигается ровно и плавно. Словно нам некуда спешить. В салоне играет тихая музыка. Мы негромко обговариваем всё, что услышали от Маркова.

- Как ты его нашёл? Как уговорил? – спрашиваю неуверенно, сканирую сконцентрированный на дорожном движении профиль.

- Помнишь, я рассказывал, что у меня был лучший друг, разбивший Даньке сердце? – медленно киваю. Дикарь вздыхает, на мгновение прикрыв глаза. – У его отца клиника, связи… Я нашёл Гору и попросил о помощи.

Мой голос садится до нулевой отметки. Стараюсь что-то сказать, но мешают слёзы. Понимаю, на какой шаг он пошёл ради меня. Особенно после того, как мы с Ником с ним поступили. Обратился к человеку, которого одинаково любит и ненавидит. Даже представить сложно, чего ему это стоило. Слов нет. Одни эмоции.

Обнимаю Макса за рёбра и касаюсь губами щеки.

- Не за что. – усмехается, прочитав всё на моё лице. – Я для тебя что угодно сделаю, Май. К самому дьяволу в ад спущусь, если придётся.

- Давай обойдёмся без радикальных подвигов. – выбиваю, тоже улыбнувшись.

- Ведьма со своими чертями боится адского пекла? – заламывает бровь с иронией.

- Ведьма боится, что ты не дотянешь.

- О-о-о, - тянет, загадочно улыбаясь, - я справлюсь.

Напряжённая атмосфера постепенно становится более лёгкой и непринуждённой. Происходит именно то, чего я и хотела: мы не говорим о болезни и всех вытекающих. Шутим и смеёмся.

И смех не стихает, даже когда поднимаемся к маме. Открываю дверь своим ключом. Как раз в это время она выходит в коридор.

- Майя, наконец-то. – бросается ко мне, прижав к груди. Замечает мою руку, которую Макс не выпускает из хватки, и выпрямляется. – Вижу, вы всё решили.

- Да. – кивает Кудряш, выступая вперёд. – Здравствуйте. Простите, что заставил вас всех понервничать. – притягивает меня спиной к грудной клетке, обвивает рёбра и целует в висок. – Мне надо было немного времени, чтобы принять новость. Я не хотел, чтобы так вышло.

- Мась. – шепчу, сжав его руку. – Не надо.

Он прокатывает по мне взглядом, ненадолго задержавшись на декольте. Рывком уводит взгляд и шумно сглатывает. Буквально слышу, как в его голове набатом бьёт «пиздец». Живот обжигает жидким огнём, а между ног становится жарко и влажно. Чёрт, нам явно было мало прошлой ночи.

- Ангелина Алексеевна, мы на самом деле к вам не просто так. – ровно проговаривает Дикий, выпуская меня из рук. – Я предложил Майе жить вместе. Она согласилась. Надеюсь, вы не против?

- Не против, но… - отворачивается, поджав губы и спрятав слёзы.

Хватаю её руку и стискиваю, без слов требуя посмотреть на меня.

- Мамуль, я сегодня прошла полное обследование. Через пару дней будут результаты. Шансы есть. И неплохие.

Она судорожно вдыхает и всхлипывает.

Мы с Максом заранее решили не посвящать её в подробности, чтобы слишком не переживала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мася обнимает её за плечи и толкает:

- И я в курсе обо всех последствиях и сложностях химиотерапии. И всё равно хочу, чтобы Майя жила со мной. Я смогу о ней позаботиться.

- Скоро начнётся учёба…

- Мам, - перебиваю, крепче сдавив руки, - мы справимся.

Если я приняла то, что Макс будет таскать мне тазики, в которые буду выворачивать желудок, то и ей придётся.

Дикий склоняется к моему уху и шепчет:

- Собирай вещи. Я поговорю с тёщей.

Послушно сбегаю, перекинув на него тяжелый и неприятный разговор — не хочу слушать, как мама будет вспоминать о папе, о том, как он мучился. И без того отлично всё помню и знаю, что меня ждёт нечто пострашнее этого. Препараты ударят сразу по всему организму с тройной силой. Но если всё получится, то через два-три месяца можно будет провести операцию по удалению опухоли. Чем дольше будет длиться лечение, тем слабее станет организм и будет меньше шансов на полное восстановление. И это я стараюсь не думать о том, что могу остаться овощем и пускать слюни. Перспектива пострашнее смерти будет.

Дрожащими руками перекладываю вещи со шкафа на кровать. Взгляд смазывается из-за подступивших слёз. Зло стираю их запястьями.

Чёрт, сколько можно реветь? Именно поэтому и не хотела никого посвящать. С этой жалостью и поддержкой совсем расклеилась.

Тянусь к верхней полке и застываю, услышав тихие шаги. Горячие ладони ложатся на талию. Губы курсируют по шее вверх.

- Всё хорошо, Май. Не трясись.

Ничего не ответив, рывком прокручиваюсь в его руках. Обхватив шею, сплетаюсь с ним губами и языками. Тянусь к пуговице шортов и расстёгиваю её.

Макс дробно вдыхает носом и замирает.

- Тёща за дверью. – предупреждает хмуро, столкнув вместе брови.

- Испугался? – провокационно выгибаю свои. Расстёгиваю ширинку. Просовываю руку под шорты и сквозь боксеры сдавливаю член, заставляя Масичку глухо застонать. – Я хочу тебя. Прям сейчас.

- Твою мать. – рычит, запуская лапы под платье и облапывая ягодицы, едва прикрытые тончайшим кружевом нежно-голубых танга. – Ведьма, ты меня с ума сведёшь. Я же не полный отморозок.

И всё это он бомбит, оттаскивая меня к кровати. Обернув ногами его торс, с жадностью целую. Макс плюхается на постель, выше задирая платье. Привстаю и подцепляю резинку его трусов. Он помогает стащить их. Трогает пальцем мои. Удовлетворённо промычав что-то вроде: какая ты мокрая, сдвигает их в сторону. Подаюсь вверх и сразу ощущаю шелковистую головку, трущуюся о половые губы и между ними. Грызя то свои губы, то его, пытаюсь не издавать ни звука.

- Садись. – шепчет хрипло, подаваясь бёдрами вверх.

Медленно опускаюсь на член, ощущая, как он легко входит, заполняя собой сверх меры. Стоит бёрдам столкнуться, глушим стоны друг друга жадным, мокрым поцелуем, стараясь полностью сосредоточиться на нём. Меня раздирает на куски от чувств, как и каждый раз, когда сливаемся воедино. Будто становимся одним целым.

Макс запускает пятерню мне в волосы на затылке, не давая разорвать поцелуй. Начинаю неспешно приподниматься и опускаться. Но делаю это настолько медленно, что всё тело простреливает похотью и желанием сойти с ума. Вгоняю ногти в плечи, стараясь хоть как-то перенаправить поток энергии.

- Ведьма, я тебе когти по самую шею обрежу. – шипит Масичка, рывком насадив на себя и замерев. – Блять, мы опять без защиты, ты в курсе?

- Твою ж… - выдыхаю, вставая, но Дикарь удерживает на месте.

- Я успею.

- А потом будешь менять подгузники.

- Не-не. – смеётся, качая головой. – Мне двух ведьм в жизни хватает.

- Идиот.

- Потому что люблю.

- Потому что тоже.

Возобновляю движения, постепенно ускоряясь. Сливаемся губами, продолжая гасить лишние звуки. Адреналин и опаска быть застуканными подогревает кровь, усиливая ощущения. Все внутренности скручиваются в тугой узел. Всё отчаяннее царапаюсь. Макс кусается и резче насаживает на себя. И… взрыв. Настолько резкий и неожиданный, что роняю голову и вгрызаюсь в плечо. Макс, зарычав, не даёт и секунды передыху. Зафиксировав, продлевает мой оргазм и догоняется сам всего в несколько быстрых и грубых толчков. Дёргает моё размякшее желейное тело вверх, заливая снизу горячей спермой. От этого чувства меня снова накрывает.

Кудряш перекидывает меня на кровать и сам падает на спину.

- Охуеть, вот это да. – высекает рвано.

Переворачивается набок и тянет меня за плечо, вынуждая лечь лицом к нему. Ласково убирает с лица растрепавшиеся пряди. Я снимаю с его лба влажную чёлку. Смотрим друг другу в глаза, и он выдаёт:

- Никогда мне не было так охуенно. Как только поставим тебя на ноги, я на тебе женюсь.

Глава 62

Два месяца спустя

В квартиру вхожу уже далеко за полночь и очень тихо. Закрываю дверь и проворачиваю замок. Прислонившись к ней спиной, перевожу дыхание. До сих пор колбасит от новостей. И если мы с братьями в таком шоке, то не представляю, как с этим справился Андрюха.

- Мась, ты чего так поздно? – слабым голосом спрашивает Май, выглядывая из спальни.

Окидываю её взглядом, и сердце сжимается в комок. Совсем белая, с серым оттенком. Губы бледные. Глаза потухшие. Веки чёрные. Под глазами глубокие синяки. Волосы уже не такие яркие и густые. Руки и ноги больше похожи на жерди. Живот впалый.

Тяжело сглатываю, закрыв глаза. Я знал, что будет сложно. И дал себе, ей и Ангелине Алексеевне слово, что выдержу с ней все муки. Но видеть её такой физически больно. В груди болит от этого зрелища. Совсем девчонка. Только в глазах боль и опыт взрослой женщины.

- Мась? – шепчет она, подойдя ближе и коснувшись ледяными пальцами руки.

Мотнув головой, обнимаю плечи и скрываю лицо в волосах.

- Ты чего встала? – выдавливаю убитым голосом.

Веду ладонями ниже и прижимаю вплотную. Возвращаю себе контроль и сдвигаюсь назад, установив зрительный контакт. Обвожу костяшками пальцев контур лица и мягко касаюсь холодных губ. По спине проходит морозная волна. Вздрагиваю. Май льнёт ближе, слабо обнимая в ответ.

- Плохо спала без тебя. – шелестит тихо, потираясь носом об мою шею. – И есть хочется.

Улыбаюсь до ушей. В последнее время у неё отвратительный аппетит, она почти ничего не ест. Плюс постоянная тошнота.

- Как ты сегодня? – спрашиваю, рефлекторно ощупывая губами лоб. – Извини, что так долго. Там такие новости, что в себя прийти никак не могу.

- Терпимо. – улыбается вымученно. – Пойдём на кухню и расскажешь всё.

Перехватывает моё запястье и тащит на кухню. Еле успеваю сбросить кроссы и стянуть по пути куртку. Усаживаю Рыжую за стол, а сам достаю фруктовый торт и йогурт — из-за воспалённых дёсен ей сложно есть что-то жёсткое. Обернувшись через плечо, спрашиваю, демонстрируя ей торт:

- Или бульон?

Майя качает головой. Отвинчиваю крышку с йогурта и ставлю перед ней. Включаю чайник и сажусь напротив. Кручу в руках пачку сигарет, но не закуриваю, как бы организм не загибался без никотина. Да, с переездом ко мне Лисовской и началом её лечения моя жизнь перевернулась на сто восемьдесят градусов. Никаких клубов, баров, посиделок с братьями и друзьями, минимальное количество поездок к предкам. И не потому, что Майя против или закатывает истерики. Нет. Она очень сильная, чему поражаюсь снова и снова. Сама выгоняет меня развеяться. А я не могу оставлять её одну в таком состоянии. Кажется, что часть её регулярных болей поселилась во мне. Как я могу развлекаться, если моей любимой девушке так паршиво? Как могу пить пиво и смеяться, пока она изо дня в день каждую секунду борется с болезнью, бьётся за выживание? Никак. Просто, блять, не могу. И страх, что любой день может стать последним, впился ледяными щупальцами во все органы. Я так боюсь её потерять. Хочу проводить с ней каждую секунду, как бы тяжело это ни было.

Перехватываю её руку и сжимаю. Май улыбается.

- Всё нормально, Макс. Думала, что будет хуже. А теперь рассказывай, что случилось. – требует, ковыряясь вилкой в куске торта и нехотя закидывая крошечные порции в рот.

- С чего бы начать? – ухмыляюсь невесело, пожав плечами. – Наверное, с того, что у меня есть племянник, которому уже четыре года.

- Что?! – вскрикивает, распахнув в удивлении глаза.

Я хрипло смеюсь и качаю головой.

- У нас у всех была такая же реакция.

- Но… как так? Я правильно понимаю, что у твоего старшего брата есть сын?

- Правильно. – киваю и отвлекаюсь на засвистевший чайник. Завариваю себе чай и возвращаюсь за стол. Обняв руками кружку, смотрю, как кружатся чаинки. Обречённо вздыхаю и хриплю: - Помнишь, я рассказывал, что на срочке у него была девушка? – очередь Рыжей кивать. – Так вот… - набираю побольше кислорода и пересказываю то, что успел узнать. Она внимательно слушает, попивая йогурт. – Короче, пиздец. Сами толком не разобрались во всей этой истории. О сыне Андрюха понятия не имел. И, признаться честно, не представляю, как он смог простить Кристине такое. Если бы у меня где-то был ребёнок, который звал папой другого… Блять! – встаю на ноги и нервно меряю шагами периметр кухни. Навожу на башке бардак, прочёсывая пятернёй волосы. Останавливаюсь и смотрю в небесные глаза. – Ведьма, клянусь, если бы ты так сделала, я бы тебя придушил.

- Хорошего ты обо мне мнения, Масичка. – шипит, вставая из-за стола. – И ты сам сказал, что там всё очень запутанно и сложно. Что у девушки были причины скрывать. И не вздумай лезть к ним. Только Андрею решать, прощать и принимать или оттолкнуть. Он выбрал её. Тебе какое дело?

- Да никакого! – гаркаю, стукнув кулаком по шкафчику. – Просто обидно за брата.

- Ты дебил. – брякает и выходит из кухни.

- Согласен. Полный. – бормочу, совершая вдохи и выдохи, успокаиваясь. – Ещё и тебя незаслуженно обидел. – бросаю в темноту коридора.

Сам не понимаю, что меня так зацепило. Пусть мы со старшим братом и не были особо близки, но нельзя забыть то, каким он стал после армии. Будто потерял вкус к жизни. А спустя пять лет сука, разъебавшая ему сердце, объявляется с ребёнком, а он всё прощает. Ему, конечно, не показал всего этого, но сам успокоиться никак не могу.

Плетусь на балкон и всё же закуриваю. Не успеваю сделать и тягу, как по ногам проходит сквозняк от открывшейся двери. Оборачиваюсь и вижу укутанную в длинный махровый халат синего цвета Лисовскую. С капюшоном на голове и в пушистых тапочках с котятами.

- Май, я сейчас приду. – выбиваю устало. – Не мёрзни. И не дыши дымом.

Пустив меня в игнор, ныряет под руку и опоясывает рёбра. Целует в подбородок и шелестит:

- Макс, понимаю, что на тебя многое навалилось. Я, учёба, эти новости. И я много думала об этом. Мне стоит вернуться обратно к маме, а тебе сосредоточиться на учёбе. Пятый курс, как-никак.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Не обсуждается. – обрубаю, притиснув её к себе одной рукой. – Я всегда рядом. Помнишь?

- Помню.

- Тогда вопрос закрыт. Я тебя не отпускал. Смирись.

- Смирилась. – ворчит, водя губами по моей шее. – Но я вижу, как тебе трудно.

- Цыц.

- Но…

- Цыц.

- Макс…

- Майя. – гашу сигарету и хватаю за щёки. – Всё. Тема закрыта. Дай мне побыть мужиком, а не подкаблучником.

- Пф… - фыркает, тихо засмеявшись. – Какой из тебя подкаблучник, Масичка?

- Такой, который терпит «Масичку». – кривляюсь, посмеиваясь и впитывая такую редкую в последнее время эмоцию — её искреннюю, яркую улыбку. – Пойдём в кровать. – командую, подхватывая её на руки.

Всего через несколько минут Майя, ослабленная болезнью и химией, засыпает. А я лежу, обнимая её и глядя в потолок. На душе постоянно неспокойно. И то хрупкое равновесие и выдержка, что столько вырабатывал после встречи с ведьмой, сегодня сильно пошатнулись. Возможно, всё дело в том, что подсознательно поставил себя на место брата и понял его. Видно, что там дело не только в сыне. В Крис тоже. И это напугало меня до чёртиков. Андрюха за пять лет не разлюбил. Егор уже два года сохнет по Даньке. И я боюсь даже представить, что будет со мной, если что-то пойдёт не так. В голове постоянно всплывает фраза, но без понятия, где её слышал.

Умирать не страшно. Человек просто исчезает, перестаёт существовать. Больно лишь тем, кого он оставляет. Смерть приносит куда больше страданий живущим, чем умирающим.

Только больно не одному мне. Майе тоже. Вижу, как она борется. Как плачет ночами в ванне, думая, что я сплю. Она больше не ведёт свой блог, не пишет дневник, но достаточно быть с ней рядом, чтобы понимать, что творится у неё на душе. Она рушится под весом:

если что-то пойдёт не так, если операция не будет успешной, если опухоль не уменьшится достаточно, чтобы её вырезать без критических последствий, если эти последствия будут необратимы.

Об этом думают все. Матушка Май постоянно печальная и практически не вылезает из кабинета Маркова. Нитка и Ванёк ходят как в воду опущенные. Моя семья, кроме Ника, не знает, что происходит. Да и с братом мы отдалились на фоне всех этих событий. Я так и не смог полностью его простить за то, что подбил Рыжую на инсценировку измены вместо того, чтобы рассказать мне правду. Весь мир словно в подвисшем состоянии в ожидании исхода. И, к сожалению, никто не может предсказать, каким он будет. Нам остаётся только плыть по течению и ждать.

***

День Х, тот, которого так ждали и одновременно боялись, наступил слишком быстро и неожиданно. Всего через полторы недели после той тяжёлой, бессонной ночи.

Обычное обследование, какие Май проходит каждые две-три недели. Был ещё один курс препаратов, после которого она почти перестала вставать с кровати. Я забросил учёбу, постоянно находясь с ней. Носил на руках в ванную, купал, кормил с ложечки и успокаивал, когда она плакала и просила отпустить её к маме и перестать самому мучиться. А я не отпустил. Тяжело, пиздец. Но она — мой выбор и моя ответственность. Моя жизнь, смысл и любовь. И похую, что сам не сплю, с трудом вытягивая собственный эмоциональный и душевный разъёб.

- Макс, отвези меня потом к маме. – молит, пока помогаю натянуть джинсы.

- Нет. – отрезаю безапелляционно.

- Макс.

- Нет, Майя. – застёгиваю пуговицу и поднимаю к ней лицо со слезящимися глазами. – Даже не проси. Этот разговор повторяется уже в десятый раз. Моё решение не изменится.

- Тебе слишком трудно. Ты не ходишь на учёбу. А у мамы есть опыт…

- Майя, нет. – хватаю её холодную, похудевшую руку и прибиваю к губам. – Тема закрыта. И да, нам обоим приходится несладко, но если ты справляешься, то и я смогу.

- Не справляюсь, Максим. – плачет, даже не скрывая слёз. – Я больше не могу так. И тебя мучаю, и себя. Я просто хочу, чтобы всё это закончилось!

- Закрой рот! – рявкаю, вскочив на ноги и вогнав кулак в зеркало. Оно идёт трещинами, а по осколкам стекают капли крови. Рыжая взвизгивает. Прижимаюсь лбом к прохладной поверхности и, срываясь, едва сдерживая собственные эмоции и слёзы, рычу: - Да, Майя, я, блять, уже готов в окно, сука, выйти. Но, блять, не сдаюсь! – ору, повернувшись к ней. Она сидит на кровати. Глаза огромные. Испуганные. Всё лицо мокрое от слёз. Падаю перед ней на колени и стираю дорожки целой рукой. – Но мне тоже хочется опустить руки. Мне так же страшно и больно, как и тебе, малыш. Но мы не сдадимся. Мы обязательно победим эту болезнь. И тогда ко мне вернётся моя стерва. – улыбаюсь сквозь слёзы, что всё же не удерживаются в глазах и одиноко сбегают по щекам. – Только верь, my Май. Титаник ещё на плаву, держимся. Успокаивайся. Прекращай плакать. Марков ждёт.

Умываюсь сам и помогаю Лисовской привести себя в порядок. Надеваю на неё куртку и шапку — иммунитет ослаблен, любая зараза может прилипнуть. Натягиваю на ноги тёплые ботинки. Быстро одеваюсь сам и подхватываю на руки. Стараюсь не думать, что даже в тёплых вещах она куда легче, чем летом. Я устал убеждать себя, что это нормально.

В машине царит вязкая гробовая тишина. Майя смотрит в окно. Я стараюсь не отвлекаться от дороги. В клинике продолжается то же самое. Напряжение становится осязаемым.

Под чутким наблюдением Маркова Май отправляют в МРТ. Мы с Ангелиной Алексеевной, затаив дыхание, смотрим то в монитор, то на хмурящегося врача.

- Что там? – не выдерживает «тёща», бросившись к нему.

- Подожди, Геля. – отрезает сухо, выставив палец.

У меня брови ползут вверх.

Геля? На ты? Интересно.

Ещё вечность ожидания. Процедура заканчивается. Марков приглашает всех в свой кабинет. Крепко удерживая Рыжую за талию, помогаю дойти. Сажаю на стул и едва ли не силой паркую на второй мать. Сам застываю за их спинами. Анатолий Андреевич, пожевав губы, вздыхает и отворачивается от снимков с МРТ.

- Опухоль уменьшилась достаточно. Майя, если ты готова, я назначу операцию на следующую неделю.

Глава 63

Сижу на жёстком стуле и неотрывно смотрю на спящую Майю. Раньше во сне она была такой нежной, что хотелось прижать её крепче и укутать руками, чтобы спрятать от всего мира с его несправедливостью. А сейчас она то и дело хмурится, лицо как простыня, губы блеклые. И хочется не обнять её, а потормошить за плечи, только бы убедиться, что она проснётся, что ещё дышит.

Из-под тонкого, но тёплого одеяла видны кончики пальцев. Беру её хрупкую, почти прозрачную руку в свои, подношу к губам и дую, стараясь согреть. Закрываю глаза, не выпуская тонкую кисть.

Не представляю, как я это переживу. Всё это. Сегодня я узнал то, чего не хотел бы знать, слышать и понимать. Если раньше я считал, что всё хреново и тяжело, то теперь представить боюсь, как жить дальше. Операция назначена на завтрашнее утро. Но у неё огромные риски. Май может остаться инвалидом. Полностью парализованной или частично. Ей об этом никто не сказал. Мне тоже. Я случайно услышал диалог её матери и Маркова. Оказалось, что дополнительная химия — не подстраховка, а лишние десять процентов на благополучный исход. Итого их около тридцати. Должно было быть, но… Когда опухоль уменьшилась, стало видно, что она проросла в спинной мозг, и удалить её оттуда практически нереально. Один миллиметр, один неверный надрез, одно лишнее движение — и она никогда не сможет ходить, двигаться, а, возможно, и говорить. И не факт, что сможет связно мыслить. И я, блять, не могу представить, как смогу быть рядом с ней. Видеть её, касаться и сознавать, что она ничего не чувствует. Я обещал быть рядом, но не уверен, что смогу сдержать своё слово. И даже не знаю, поймёт она это или нет.

Придвигаюсь ближе и опускаю голову на плечо.

- Я люблю тебя, Май. Ты только знай это, ладно?

В ответ лишь тяжёлое, как и всегда в последнее время, дыхание. Целую в холодные губы и поднимаюсь.

Мне надо на улицу. На воздух. Не могу дышать пропитанным лекарствами и отчаянием кислородом. Не могу уже смотреть на Майю и думать, что могу всё потерять. Всё оказалось гораздо сложнее, чем я мог себе представить. Поначалу всё было здорово. Даже после препаратов она улыбалась, мы смотрели фильмы лёжа в обнимку, разговаривали, занимались сексом. Она учила меня готовить. Но чем дальше, тем хуже становилось. Сначала пропал секс и готовка. Постепенно таяло, как и сама ведьма, всё остальное. Она или спала, или её тошнило. Часто плакала, что больше так не может. Что хочет, чтобы всё просто закончилось.

По больничному коридору иду так быстро, что сам не замечаю, как перехожу на бег. Толкаю стеклянные двери больницы и резко вдыхаю до рези в рёбрах. Запрокидываю голову вверх и смыкаю веки. Осенний воздух не сильно спасает. Кажется, ядовитая смесь больницы и рвоты пропитала меня всего. Насквозь. До кишок. Въелась в рецепторы, в лёгочную ткань.

От недосыпа и постоянного нервяка трусятся руки. Да так сильно, что подцепляю пальцами пачку сигарет только с третьей попытки. А вытащив её, сразу роняю. Она падает на мокрый асфальт беззвучно, но меня оглушает. Как взрыв.

Я не смогу, если что-то пойдёт не так. У меня вся жизнь впереди. Разве я могу потратить её на то, чтобы ухаживать за девушкой, для которой буду… Кем? Я даже этого не знаю. Зачем я только попёр против судьбы? Почему не отпустил, когда просила?

Поднимаю сиги и с трудом прикуриваю. Курю быстро, судорожно затягиваясь и выпуская дым рваными струйками. Отхожу подальше от входа и прижимаюсь спиной к дереву. Холодно. Сыро. Мерзко. На улице. На сердце. В душе. На дворе штиль. Да такой, что дым висит облаком и не спешит развеиваться. Будто затишье перед бурей.

Провожу ладонью по щеке, глазам, дрожащим губам. Готов сорваться на слёзы, крики, молитвы. Готов на всё, только бы с Май всё было хорошо, только бы операция прошла успешно, только бы она осталась собой. Иначе… Сука, не знаю я, как иначе! Не знаю! Ничего уже не понимаю!

Закрываю лицо ладонями и скатываюсь на корточки. Хватаю ртом кислород, дым, но дышать не могу — не раскрываются лёгкие. Стараюсь не сойти с ума, не потерять рассудок и надежду, продолжать верить в то, что всё будет хорошо. Вбиваюсь затылком в ствол дерева, пытаясь прояснить голову, отрезвить мозги и перестать думать о плохом.

Есть такое выражение, которому раньше никогда не придавал значение. Но теперь регулярно повторяю его мысленно.

Надейся на лучшее, но готовься к худшему.

Я не знаю, как можно к такому приготовиться. И как не растерять остатки веры. Я… просто… смертельно устал от ожидания чего-то, у чего есть всего два варианта исхода.

В очередной раз открываю пачку, но она оказывается пустая. Проморгавшись, обнаруживаю себя в окружении окурков, скуренных до фильтра.

Сжимаю кулаки и стискиваю челюсти. Сбрасываю с горба груз сомнений и встаю. Выпрямляю спину. Перевожу дыхание. Поднимаю глаза к небу, без слов моля невидимые силы помочь Майе. И стремительно, уверенно иду обратно в её палату. Прикрываю дверь и занимаю своё место на стуле. Беру её руку, укладываю голову на плечо и засыпаю.

Будит меня лёгкое, едва ощутимое прикосновение к плечу. Резко вскидываю голову и вижу спящую Май. Заторможенно оборачиваюсь и замечаю брата. Вздыхаю и встаю. Потягиваюсь, разминая задубевшие и гудящие от сна на стуле мышцы. Растираю глаза и лицо, пытаясь окончательно прийти в себя.

- Откуда ты тут? – хриплю севшим голосом.

- Приехал поддержать. – отвечает тихо, не глядя на Рыжую.

- У нас всё нормально, вали домой. – огрызаюсь слабо — не хочу, чтобы он видел меня разъёбанным в хлам.

Но Ник не уходит. Прибившись спиной к стене, смотрит мне в глаза.

- Тебе бы тоже не помешало съездить домой, помыться. От тебя несёт, как от помойки.

- Сколько времени? – выбиваю вместо ответа. Близнец показывает мне экран смартфона. Качаю головой. – Операция через четыре часа. Я буду тут.

- Мась. – слышится за спиной тихий голосок.

Сразу забываю о брате и присаживаюсь на корточки перед кроватью. Заглядываю в глубокие, ясные глаза и запрещаю себе думать о том, что они могут измениться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Я здесь, малыш. – сиплю, сжимая в руках её пальцы и целуя их.

- Ник прав. Не надо торчать тут и изводить себя и врачей. Ты ничего не сможешь сделать. Ничем не поможешь.

- Хочешь пить? – прерываю её отговорки.

Рыжая слегка кивает. Помогаю ей сесть и прикладываю стакан к губам. Лисовская делает пару крошечных глотков и прокашливается, прочищая горло.

- Макс, послушай. – продолжает упрямо, стрельнув глазами в Никитоса, видимо, в поисках поддержки. – Я не хочу, чтобы ты был здесь во время операции и сходил с ума. К тому же, сегодня финал гонки. – судя по всему, на моём лице отражается шок, потому что Май слабенько улыбается и гладит по щеке. – Да, Макс, я знаю. Ты же столько к этому стремился. Это твоя мечта, Мась. И я не хочу, чтобы ты отказывался от неё и торчал в больнице. Операция будет длиться не меньше четырёх часов. Анатолий Андреевич сказал, что ещё минимум столько же я буду под наркозом после операции. Максим, ты должен поехать на гонку и выиграть её.

- Я тебя не оставлю. – упёрто стою на своём, крепче сдавив её руку.

- Зай, я умоляю тебя… - шепчет, перетянув наши руки к своему рту и поцеловав мои пальцы. – Ты столько времени стремился в этому. Ты просто обязан поиметь Давида. – улыбается одними глазами и каплю приподнимает уголки губ. – Ради меня, Макс. Я не могу участвовать, но ты должен. Посвяти свою победу мне. А когда встану на ноги, поеду с тобой в Москву или куда тебя там занесёт. Буду девушкой крутого гонщика.

Растягиваю рот в вымученной улыбке и не разрываю зрительного контакта. В её глазах такие уверенность и мольба, что не способен сопротивляться. Май и Ник отлично знают, как сильно я хотел вырваться из Карелии с помощью гонок. Как стремился к победе. Когда Ара позвонил и сообщил, что я в финале, просто не дал ему ответ, оставив для себя варианты. И сейчас, как бы не коробило от таких мыслей, хочу поехать. Выиграть. Снова ощутить свободу. Как бурлит в венах адреналин. Как ветер стремится выбить тебя из седла. Увидеть лица людей, болеющих за меня. Услышать их крики поддержки или наоборот — улюлюканья и пожелания проигрыша. Окунуться в атмосферу гонок, куража, рёва моторов.

- Макс, езжай. – выдавливает тихонько Май, приложив мою ладонь к своей щеке. – И возвращайся с победой. Когда приду в себя, мне нужны будут хорошие новости.

- Потому что люблю тебя. – шепчу, касаясь её губ.

- Потому что тоже тебя люблю. – отвечает едва слышно и закрывает глаза.

Теперь она всегда такая слабая, что даже обычные разговоры забирают все силы. Дожидаюсь, пока её дыхание выровняется и поворачиваюсь к брату.

- Ник, будь с ней. Если что пойдёт не так. Если буду нужен или…

- Я позвоню. – перебивает, сжав плечо. – Сделай этого ебаного мажора.

Лишь киваю и ещё раз целую Майю. Шепчу ей, что приеду с победой, как только смогу. Что буду рядом, когда она проснётся. Что вместе мы со всем справимся. Что не оставлю её.

Уже дома, приняв душ, не понимаю, как позволил уговорить себя на это. Да, я ничем не смогу помочь, как-то повлиять на исход операции, но хотя бы был рядом.

Обмотав бёдра полотенцем, смотрю в своё отражение. Парень в нём выглядит ничуть не лучше Рыжей. Бледная кожа, синяки вокруг глаз, изгрызенные губы, пустые зрачки.

Телефон коротко моргает. Разблокирую и вижу сообщение:

Мой дикобраз: Зай, я знаю, что ты сейчас сомневаешься и занимаешься самоедством, что оставил меня одну. Не надо. Иди за мечтой. Я буду здесь. Обещаю не отходить от наркоза, пока ты не приедешь. Это всего несколько часов. Я буду болеть за тебя. Мне так спокойнее. Люблю.

Закрыв глаза, вздыхаю, сжимая края раковины. Распахиваю веки и замечаю проблеск облегчения на лице. Да, я подарю ей свою победу. Пусть она станет началом чего-то нового. Предзнаменованием, что мечты сбываются, если их упорно дожимать. Мы с Май боролись за неё. Она обязательно сможет.

Натягиваю боксеры, нателку, комбез с усиленной защитой. В отапливаемой квартире мгновенно становится душно. Забиваюсь воздухом и кривлюсь. Тут тоже лекарства. И отчаяние. Бессонные ночи и солёный привкус слёз. Бежать отсюда. Просто бежать.

Прежде чем спуститься в подземный гараж, скуриваю сигарету, только бы перебить отравленный кислород. В эту секунду чётко понимаю, что последние месяцы даже не дышал нормально, постоянно задыхаясь. Каждый вдох приносил с собой острые кинжалы, вонзающиеся в плоть. Докурив, перебрасываю ногу через сидушку и прокручиваю ручку газа, заставляя Бэшку рычать на холостых. Знакомые вибрации, звуки, движения. Только ощущения совсем не те. Нет предвкушения, когда с визгом покрышек срываюсь с места, оставляя в тёмном подвале с низким потолком дым и запах горелой резины. Нет эйфории, когда выезжаю за город, опуская стрелку спидометра вправо. Нет триумфа, когда врываюсь на трассу под одобрительные крики и визги. Пусто. Теперь я понимаю Майю. Она жила с этой пустотой. И только я заставлял её чувствовать. Но я не хочу жить так же.

Паркую байк, и рядом оказывается Аркаша. Шлем не снимаю — не могу позволить, чтобы кто-то видел мои красные глаза. Он протягивает лапу. Пожимаю.

- Я тебе уже замену подготовил. Не думал, что ты приедешь. В последнее время совсем пропал. А где Лисица? – бомбит без остановки, крутя головой в поисках Рыжей.

- Не смогла приехать. Поэтому запиши качественное видео, как я выебу Даву. – через тёмное стекло сканирую своего соперника и ухмыляюсь. Да, он крут, но такого стимула, как у меня, нет ни у кого. – Когда начинаем?

- Через десять минут.

Дальше все действия до автоматизма привычны. Как и всегда, перед гонкой ни с кем не общаюсь. Концентрируюсь на характеристиках мотоциклов, на опасных участках трассы, на тех, где можно набрать скорость. Прогоняю в голове особые фишки Давида. К тому моменту, как останавливаю колесо на широкой стартовой полосе, у меня нет никаких сомнений и лишних мыслей. Холодная голова. Каменное сердце. А в оболочке my Май. Она греет и держит на грани.

- На старт! – орёт Ара.

Все звуки стихают. Скелет вибрирует, сливаясь с байком. Он становится моим продолжением, частью тела и души. Одно целое.

Слегка прокручиваю ручку, и мот отзывается легчайшим рывком. Слушается. Отлично.

- Три!

Смотрю на соперника и вижу на его месте Май в тот первый день знакомства. Когда проиграл ей, недооценив. Больше таких ошибок я не делаю. Никогда. Ни с кем.

- Два!

Пригибаюсь ниже. Последняя проверка тормозов, сцепления, газа.

- Один!

Девушка в блестящем синем лифчике взмахивает флагами. Резина свистит. Дым скрывает толпу. Зрение тоннельное. Концентрация на высшем уровне. Метры сгорают, оставаясь позади. Идём колесо в колесо. Ложусь на бак. Выкручиваю сцепление и тормоз — впереди опасный поворот. Кладу байк на правый бок. Чешу наколенником гладкий асфальт. Боль стреляет по нервам. Не чувствую. Выравниваю мотоцикл и выжимаю максимум газа. Дава, решив пролететь поворот на скорости, по итогу почти остановился и всё проебал. В зеркале замечаю его в десятке метров за спиной. Решающих метров. Газую, поглядывая, как растёт скорость.

200 км/ч

230 км/ч

290 км/ч

360 км/ч

Финишная прямая. Рёв Honda позади. Последний рывок. Колесо пересекает линию. Проезжаю ещё несколько метров глубже в толпу, сбрасывая скорость.

Десятки голосов взрываются овациями. Поздравления. Кто-то пытается обнять, пожать руку. А я тупо стою и жду, что сейчас в толпе мелькнут небесные глаза, огненные волосы, лукавая усмешка. Что вот сейчас она бросится мне на шею и ядовито пропоёт что-то типа: что, Масичка, доказал, у кого больше?

Нутро трясёт, но победу осознать пока не могу. Не верится, что я это сделал.

- Дикарь, красава!

- Ты крут!

- Я так и знала, что ты его сделаешь!

Какая-то цыпочка пытается поцеловать, стоит стянуть шлем. Брезгливо отталкиваю её и рычу:

- Твоё счастье, что тут нет Лисы.

- Максим Дикий? – влетает сзади. Оборачиваюсь и вижу представительного мужика лет сорока. Классический костюм, чёрное пальто, блестящие ботинки. Он настолько чужеродный среди косух и комбезов, что моргаю, изгоняя глюк. Только он тянет мне руку, которую рефлекторно пожимаю. – Поздравляю с победой. Меня зовут Леонид Арсеньевич — представитель гоночной команды «Stars Moto». Я уже давно следил за твоими достижениями. У меня на примете были ещё несколько победителей, но после твоего заезда они все отпали. Я хочу пригласить тебя в команду. Жильё в Москве, лучшие трассы для гонок. Минимальный гонорар. – протягивает мне листок с пятизначным числом. И первая цифра там далеко не единица. Мысленно присвистываю, но и рта раскрыть не успеваю, как он продолжает. – Но, как я уже сказал, эта сумма минимальная. За каждую гонку и победу будет соответствующее вознаграждение. Для начала это будут внутренние соревнования, но с твоим талантом и умением просчитывать опасность, думаю, ты быстро вырвешься в международную команду. Так же мы…

- Подождите. – перебиваю, подняв руку. – Это всё звучит очень заманчиво, но слишком быстро. Мне надо время, чтобы всё обдумать.

- К сожалению, его у тебя нет. Ответ мне нужен завтра. У меня некомплект команды. А на носу серьёзная гонка. Но я понимаю, что как снег на голову, поэтому даю тебе время до завтра. – протягивает мне визитку. – Если ты не перезвонишь, я возьму другого. Пусть он не лучший, но времени у меня нет. Жду твоего положительного ответа.

Огорошив новостями, разворачивается и садится на заднее сидение Бентли. А я стою, сжимая в руке визитку, и ничего вокруг не вижу. На душе раздрай. Мысли — осколки. И чем больше их, тем больше ран, больше крови.

С одной стороны — Майя. Прямо сейчас начинается операция, после которой она может уже никогда не стать той девушкой, в которую вмазался по самые помидоры. Но и если всё пройдёт успешно — долгая реабилитация, всё тот же въедливый смрад лекарств, слёзы, боль, которую проживать придётся нам обоим. Но даже тогда я не знаю, станет ли она собой.

С другой стороны — мечта. Та самая, которой упорно добивался последние два года. Возможность вырваться из жизни, которая мне не нравится. Гонки, мотоциклы, аромат масла и бензина. Путешествия, известность, заработок. Всё то, чего никогда не будет, если сейчас откажусь от возможности.

Все «за» и «против» долго взвешивать не приходится. Какие могут быть сомнения?

Вырываюсь из толпы и набираю номер с визитки.

- Да?

- Это Максим Дикий. Мне не надо время. Я готов дать вам ответ сразу.

Глава 64

Глаза не открываются. Веки не поднимаются. Пальцы не слушаются. Тело будто висит в воздухе — совсем его не чувствую. Я помню, как на меня надели кислородную маску и сказали считать от десяти до одного. Помню, как перед отключкой переживала за Макса. Молила Вселенную, чтобы с ним всё было хорошо.

Сколько времени прошло? Он выиграл? Победил, да? Он пообещал мне. Но почему он не рядом? Пускай я и не вижу, но чувствую, что его тут нет.

Где ты, Макс? Ты же давал слово, что будешь рядом, когда проснусь.

После этой мысли меня снова утягивает в темноту. Она странная. Густая и вязкая, как дёготь. Неприятно обволакивает кожу. От неё исходит могильный холод. Не ощущаю пальцев рук и ног. Онемение поднимается выше. Отнимаются ноги, руки, перестают работать лёгкие. Хватаю ртом воздух, но захлёбываюсь темнотой. Появляется тошнота, похожая на ту, как когда нахлебаешься солёной воды.

Стараюсь выгрести из неё. Плыву вверх, к свету, но он не становится ближе.

Что-то протяжно пищит, напоминающее больничный датчик. Только это не короткие противные волны, а сплошной гул. Тело пронзает чем-то похожим на удар тока. Ещё один рывок, и вдыхаю полной грудью, а яркий свет слепит.

- Есть пульс. — единственное, что слышу, и снова проваливаюсь под лёд, но на этот раз просто растворяюсь.

Тишина. Пустота. Невесомость.

После них сложно возвращаться в реальность. Свет режет глаза, словно лазер. Всё тело тяжёлое, неподъёмное, будто налитое свинцом.

Поднимаю веки и тут же зажмуриваюсь. Раз. Второй. Третий. Десятый. Не знаю, сколько проходит времени, пока получается, наконец, рассмотреть хоть что-то. И первое, что вижу — Макс. Его опущенная кудрявая голова на стуле у стены.

Рядом. Как и обещал.

Шевелю губами, пытаясь что-то произнести, но язык присох к нёбу и не ворочается. Губы, кажется, немного двигаются. Изо рта сначала вырываются лишь тихие выдохи. Спустя вечность прилагаемых усилий всё же удаётся что-то прохрипеть.

Кудряш сразу вскакивает на ноги и подлетает ко мне. Внутри всё промерзает и обрывается. Там пустота. Нет никакого отклика. И мне не надо видеть, что под чёлкой в уголке брови нет шрама. Это не он.

- Май, ты как? Воды? Я врача позову.

Пытаюсь сказать, что мне не нужен врач, не нужна вода. Только Макс. Он же обещал, что будет рядом.

Где Макс? Где он?! Ответь, Ник!

– я кричу, а звуков нет.

Видимость смазывается слезами. Никита отводит взгляд в сторону. То, что раньше оборвалось, падает на дно острыми камнями. В уголках глаз скапливается влага и стекает по вискам. Роняю голову набок, отвернувшись от него.

- Позову врача. – бросает он и выходит.

Два дня спустя

Не хочу никого видеть. Слышать. Не хочу возвращаться в реальность. В ту реальность, где что-то пошло не по плану, и я не чувствую своего тела. Марков говорит, что паралич временный. Он развился из-за вмешательства в нервную систему. Это надо было сделать, чтобы полностью удалить опухоль.

Раньше я думала, что нет ничего хуже, чем постепенно умирать. Теперь же знаю, что есть вещи пострашнее. Я способна думать, и пусть пока плохо, но и говорить тоже могу. Ещё плакать. И на этом всё. Вижу, слышу и лежу. Лучше бы ослепла и оглохла. Надоело слышать причитания мамы и Аниты. Единственный человек, которого хотела бы видеть, не появляется. Он не звонит. Не пишет. Лежащий рядом телефон упорно не подаёт признаков жизни. Только и Ник больше не приходит. Он единственный, кто может мне объяснить, куда пропал Макс. Он же не скрывает то, что Дикий попал в аварию, разбился? Если не это, то просто не знаю, что ещё думать. Не верю, что Максим добровольно отказался навестить меня. Хоть раз. Один-единственный раз. Он ведь обещал…

Закрываю глаза, но солёным потокам это не мешает. Они текут, текут и текут. Перед закрытыми веками всплывают яркие воспоминания, как он стоял у моей кровати и обещал вернуться с победой. Но почему не возвращается?

Всхлипываю. Грудь рывком поднимается и падает, словно на неё упал булыжник. Больше не получается сделать и вдоха. Судорожно хапаю воздух. Приборы пищат. Вбегает медсестра, врач. Начинается суета. Укол. Провал. Долгожданное небытие.

Прошло ещё три дня

Всё то же. Всё так же. Ревущие мама и подруга. Бесконечные процедуры, осмотры, анализы, уколы, безвкусная жидкая больничная еда, надоевшая палата. Но вчера добилась, чтобы кровать поставили так, что можно смотреть в окно. Там льёт дождь. Холодный, крупный, серый ноябрьский дождь. Уныло. Тоскливо. Дерьмово. Кругом. Везде. Тошно.

Позавчера я спрашивала у мамы и Ниты, почему не приходит Макс. Они не знали. Это не было ложью или попыткой успокоить. Они просто не имели ни малейшего понятия, почему парень, взявший на себя такую огромную ответственность, как умирающая девушка, просто исчез. Больше я не спрашиваю о нём. И стараюсь не думать, что случилось что-то ужасное. Я бы почувствовала это. Обязательно знала бы.

Устав смотреть в серое низкое небо, закрываю глаза и дремлю. Что остаётся делать овощу, которому не подвластно собственное тело, кроме как спать, смотреть в окно и думать?

Скрип двери. Тихие шаги. Знакомый парфюм, поражающий лёгкие. Могла бы вскочить — уже была бы на ногах. В грудной клетке гулко колотит сердце. Больно, но это лучше, чем ничего.

Шаги приближаются. Я знаю, что он не тот, кого горю надеждой увидеть, но у него должны быть ответы.

Ник обходит кровать и становится сбоку. Подворачивает губы и прикрывает глаза. Шумно вздыхает и хрипит:

- Как ты? Блять, нет, подожди. Тупой вопрос. Всё хреново, я знаю. Но шансы есть, Майя. Я и с твоим врачом говорил, и с другими. Ты сможешь ходить. Да, не сразу, будет трудно, но…

- Где Макс? – выдавливаю низким, хрипящим голосом.

Он уводит взгляд на окно. Прячет руки в карманы худи, и я замечаю, как ткань натягивается на плечах. Не глядя на меня, выдавливает:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Майя, я…

- Никита, я не спрашиваю, что ты! – кричу шёпотом и сразу закашливаюсь — голосовые связки тоже пока не восстановились полностью. Из глаз от кашля брызгают слёзы. Дикий приставляет к губам стакан воды, и я делаю несколько небольших глотков. Уронив голову обратно на подушку, хриплю: - Просто ответь, куда он пропал. – в интонациях столько мольбы, что хочется расшибить лоб об стену.

Он тяжело вздыхает и выбивает, так и продолжая смотреть на дождь:

- Та гонка… - Ник делает паузу, а мне кажется, что онемевшее тело режут на куски. – Он выиграл её. Ему предложили контракт. Это был сложный выбор, ты же понимаешь...

- Уходи. – шепчу, прижав щёку к подушке, лишь бы не видеть его.

- Майя…

- Уходи. Уходи. Уходи. – повторяю без остановки под учащающийся писк приборов.

Появляется медсестра и выталкивает Никиту за дверь.

Это была первая и единственная ночь, в которую я ревела навзрыд и жалела себя. А утром всё изменилось. Я стала другим человеком. Не тем, который не понимает, как можно было пройти такой долгий и тернистый путь и в последний момент свернуть с него. Я смирилась. Макс просил жить для него. Я выжила. И я благодарна. Но на этом всё. Больше я ничего не хочу знать о нём. У нас разные дороги. Я ничего ему не должна.

Прошло ещё пять недель

- Ну же, давай. Ты справишься. – поддерживает Ник, едва ли не поселившийся со мной в больнице.

К нему всё так же холодно, но я поняла, что он именно та поддержка, которая мне нужна. Без слёз, слюней, соплей и причитаний. Жёсткая, но в то же время направляющая.

- И чего зависла? Давай в рот. – выбивает, насуплено глядя, как плохо слушающимися пальцами сжимаю ложку, но так и не доношу её до рта, выронив из рук. – Так, спокойно.

- Да, блять! – психую, спихивая на пол разнос с пресным супом.

Тарелка вдребезги. Жижа неаппетитного вида по всему полу, стенам и джинсам парня.

- Ну пиздец, Май. – вздыхает расстроенно, осматривая свои штаны.

- Прости. – корчу невинную мордашку с улыбкой и пожимаю плечами.

- Ничего, прорвёмся. Я понял: тебе просто не нравится это дерьмо. Сделаем так. Сейчас позову санитарку, чтобы тут прибрала, а то воняет. Фу, это реально несъедобно. Я пока домой, переоденусь. Помоюсь. – принюхивается, брезгливо морщась. – В кипятке и с щёлочью. – высекает, а я впервые за долгое время смеюсь. Тихо, но от всей души. – Потом привезу тебе нормальной еды.

- Мне пока нельзя слишком солёное, острое…

- И вообще ни хрена нельзя. Помню. Решу вопрос. А ты давай, крепись. И постарайся не умереть от голода в моё отсутствие.

- Постараюсь. – смеюсь приглушённо, наблюдая, как он, кривясь, стирает бумажными полотенцами остатки переваренных макарон с джинсов.

Пока в палате проводят «дезинфекцию» от супа, меня забирают на процедуры, где учат, как заставить тело снова слушаться мозг. Поначалу каждое движение приносило боль, от которой пробивало на слёзы. Теперь же каждый болезненный импульс как капля решимости в копилку «я всё смогу».

Катание на кресле-каталке уже вызывает зубной скрежет, и я всеми силами стараюсь вернуть себе возможность ходить. Ноги начинают двигаться, возвращается чувствительность, но мышцы слишком ослаблены даже для того, чтобы стоять с поддержкой.

Медсестра останавливается возле грузового лифта как раз тогда, когда открываются двери соседнего, и из него с телефоном у уха появляется Никита.

- Макс, так не может продолжаться! Майя, она!..

Но его прерывает крик в динамике, от которого все волоски на теле встают дымом, а сердце разрывается на крошечные кровоточащие кусочки. И даже спустя месяцы я буду слышать этот крик:

«Я ничего не хочу о ней знать!»

Вот и всё. Та самая финальная точка, которой мне не хватало, дабы перестать жить для него и начать — для себя.

Спустя ещё четыре месяца

Долгожданная выписка. Улица, весенний воздух, как заряд вдохновения, уверенности, силы.

Опираясь на трость, спускаюсь по ступенькам. Замечаю тормозящую машину Ника. Он, не глуша мотор, выбегает на улицу и подлетает ко мне. Обхватывает за талию и помогает спуститься, ворча, что не успела встать на ноги, а уже рискую сломать шею.

Почему меня встречает он, а не мама? Я хочу побыть одна. Мне необходимо одиночество и тишина. Без постоянного мельтешения родных, друзей, врачей. Я хочу переосмыслить свою жизнь и решить, что делать с ней дальше. Никита знает об этом, потому, привезя меня в свою квартиру, показывает, что и где, помогает раскидать вещи, оставляет ключи вместе с десятком номеров доставки из кафе и магазинов и уезжает к родителям. Наверное, он единственный, кто меня понимает и по-настоящему поддерживает.

Первым делом набираю себе ванную и смываю боль, усталость и вонь болезни. В горячей воде провожу несколько часов, за которые отзваниваюсь маме и Нитке, заверив, что со мной всё хорошо.

Уже вечером начинаю заново учиться не только справляться самостоятельно, но и жить. Жить без Макса. За полгода я ни разу не спросила о нём. Впрочем, никто и не пытался заговорить. Видимо, его брат посвятил всех в то, что Масичка слился, поняв, что период перед операцией был лишь цветочками.

Я не виню его в этом, нет. Благодаря ему я жива. Мне девятнадцать. Я перешла порог, до которого не должна была добраться. Но вот я тут. Всё ещё худая, бледная и измучанная, но живая. Стремящаяся в будущее. Я собираюсь вернуться к учёбе. Хочу прокатиться на мотоцикле. Получить права. Завести собаку. Съездить на море, за границу. Всё то, что казалось несбыточной мечтой, стало реальным. У меня есть будущее. И всё это благодаря Максиму.

Так я успокаиваю себя изо дня в день. И с каждым из них сердце и тело тоскуют всё сильнее. Разум отправляется в помойку, ведь его никто не слушает. Нельзя просто взять и разлюбить. Вырвать. Спалить. Как бы больно тебе не сделал человек, глупому сердцу не прикажешь.

Беру небрежно брошенный телефон и открываю чат.

- Дура. – выдыхаю рассержено, но поднимаю переписку в самое начало.

Макс: Ведьма, скажи, что не только я не могу спать, думая кое о ком.

Кажется, это было вечность назад. Наши шутливые переписки. Пожелания недоброй ночи и кошмарных снов. Подколы про стручок. Пересылка фотографий и видео. Пошлые сообщеньки. Слова, как скучаем друг по другу. Как хреново на расстоянии.

И вот оно. Моё последнее сообщение, испортившее всё. С просьбой не грызть себя, а выиграть гонку. И он выиграл. Только тогда я даже предположить не могла, что Максим просто уедет, не сказав ни слова. Без звонка, без месседжа.

Несколько раз перечитываю последние строчки и листаю дальше. Десятки непрочитанных сообщений. Он даже не открыл их. Сменил телефон или просто внёс меня в чёрный список — не знаю.

Я никогда никому не говорила, что пыталась связаться с Диким. Не хотела, чтобы меня посчитали слабой. А мне хотелось просто услышать хоть мало-мальски важную причину, почему он исчез и не захотел знать о том, что я справилась. Что выжила. Для него.

Лампа на потолке смазывается.

- Ну вот, опять плачу. – бурчу, вытирая глаза и сползая на пол.

Бреду на кухню, выпиваю стакан воды, как слышу щелчок замка. Шаги. В проёме вырастает такая знакомая, близкая фигура. Те же волосы, глаза, губы, тело. Да, это не Макс.

Слёзы водопадами по щекам. Я не издаю ни звука, просто плачу. Улыбаюсь сквозь слёзы.

- Блять, так и знал. – рычит Ник, преодолевая пространство и заключая меня в объятия. – Что случилось? Май, рассказывай.

Кусая губы, пытаюсь молчать. Но слова, как и слёзы, самопроизвольно рвутся наружу.

- Я пустая, Ник. Внутри меня ничего не осталось. Макс всё забрал. Я никому не нужна.

- Тихо… Тихо… Не говори глупости, Майя. У тебя есть семья, друзья…

Рывком отпрыгиваю от него и воплю:

- Но у меня нет любви! Нет того человека, который смотрел на меня так, что я плавилась под этим взглядом! Он выбрал гонки! Славу! Не меня! А мне кажется, что я умерла в операционной! Это, - скидываю с себя халат, оставаясь в одних самых обычных трусах, - пустое тело! И ему холодно! Я замерзаю! А я хочу тепла. Хоть немного тепла… - заканчиваю шёпотом и прикрываю грудь локтями. – Он предал меня… Отказался… Испугался… А я ведь… Я для него жила.

Рыдания рвутся наружу, раздирая по пути всё. Меня трясёт. Чувствую, как Никита снова прижимает к себе, гладит по голой спине.

- Не говори глупости, Майюш. Всё наладится. Не сразу, но…

Задираю на него лицо и требую тихо:

- Согрей меня. Я больше не хочу быть холодной, пустой…

- Май…

- Он бросил меня. Оставил. Максим меня предал. Никита, пожалуйста, просто сделай это. Я хочу ожить. У нас с ним разные пути, и это был не мой выбор.

- Твою ж мать, Майя. - выдыхает, обрушившись на мои губы.

---------------------------------------------------------------------------------------

Вот и закончилась первая часть истории Макса и Майи. Думаю, ребята потрепали нервы всем, а не только мне???? Все, наверное, злились на Май на протяжении всей книги, когда она бегала от Макса и мурыжила его. Благодаря ему она смогла победить смерть, а потом перевернула страницу их истории. Но сможет ли она двигаться дальше после того, как Макс предпочёл ей — карьеру? Или простить то, что он оставил её в самый тяжёлый момент? И простит ли ей Макс Ника? Узнайте в книге «Живу тобой», первая глава выйдет послезавтра.

А я тем временем жду ваших комментариев и звёздочек, если история зацепила. Встретимся с вами и полюбившимися вам героями через 48 часов ❤️ ❤️ ❤️

Конец