Горячие игры холодных сердец. Глава 48. Тематика: Ролевые игры лесби

Глава сорок восьмая

– Это было не так давно, – продолжал доктор, – хотя, прошло уже почти девять лет.

Данилов молчал, продолжая тупо щёлкать по клавиатуре, ожидая ответ от Веры, с которым она не торопилась, что сильно бесило его, и он уже вот-вот готов был сорваться, а тут ещё доктор пристал со своими историями. А тот, не услышав ответа, которого и не ждал, продолжал говорить:

– Молодая, весьма симпатичная – она посещала мои сеансы – рассказывая о своих не простых отношениях с родителями и, горестях, что преследовали её в жизни. Слушая её, я понимал, что она одинока и нуждается в поддержке.

Доктор замолчал. Данилов то же не проронил ни звука, теперь «изучая» сообщения генерала Топорова, которые он ежедневно посылал Вере; делая вывод, что и он не равнодушен к ней, но скрывает это. Данилову хотелось верить, что с генералом она всё же не ведёт такую бурную переписку, как с ним, хотя, кто знает, чего ждать от этих женщин – клявшихся в любви одному, а потом – с таким же успехом – меняющим его на другого. Он решил: следующую рецензию опять подправит любовными признаниями, только более пылкими, чтобы  о н и  знали,   к о м у  она принадлежит, и не лезли со своими лицемерными подношениями. О, как же его бесила эта кучка старых лицемеров, что ежедневно рекой текла к берегам её гавани. Не отдавая отчёта своим действиям – руководствуясь глупой ревностью, – он вышел на страницу Кисмановой, – и «поставил» в списке читателей своё имя. «Будешь знать, Верочка, как с генералом крутить», – подумал он и переключил внимание на стоявшего за спиной доктора.

– Вскоре, мне захотелось чего-то большего, – говорил доктор, – я стал смотреть  на неё по-другому… не как на свою пациентку, а… как на женщину, – эти слова он произнёс сильно смутившись. – Временами я замечал, что и она смотрит на меня… как-то… знаете…

– И она стала вашей любовницей, – заключил Данилов. – Я прав, дотторэ?

Реакция доктора, когда его слуха коснулись эти слова – была такой, какую и ожидал Данилов, наблюдавший за ним с промелькнувшей на губах циничной ухмылкой.

– Да, можно сказать и так, – согласился доктор и быстро добавил: – Но вы не думайте, что я что-то там… – он снова замялся, окинув взглядом помещение, будто искал поддержки и, не найдя её заговорил снова: – Наша… связь длилась довольно-таки продолжительное время, прежде чем я предложил ей… как бы это сказать… Короче: мы стали встречаться; сначала в мотеле – я снял там номер, – а после, – у меня на квартире. Нас просто тянуло друг к другу, притягивало как магнитом, и я всё больше увлекался ею… впрочем, как и она мною. Правда, встречались мы тайком, как два заговорщика; она не хотела, чтобы её родители – воспитавшие её в строгости – узнали о её связи с мужчиной; хотя на тот момент ей было уже больше двадцати. – Он снова замолчал. Молчал он долго, глядя в пол, иногда медленно поднимая глаза на раскачивавшегося в кресле Данилова, терпеливо ожидавшего продолжения. – Однажды мне надоели эти встречи тайком, и я предложил ей уехать со мной в другой город, где мне предложили хорошее место; где бы я мог открыть свою клинику и иметь не плохой заработок, намного больше того, что я имел, практикуя в захолустном городке.

– И вы уехали с ней, – догадался Данилов; манера доктора растягивать слова стала действовать ему на нервы.

– Нет, – вздохнул доктор. – В последний момент я проявил малодушие и… И уехал без неё.

– Что так? – в голосе Данилова прозвучало недоумение.

– Я испугался, – отвечал доктор, продолжая изучать свои ботинки. – Испугался ответственности. Я подумал: а вдруг, живя со мной под одной крышей, она быстро надоест мне, и я перестану испытывать к ней то, что испытывал, встречаясь с ней, как бы – урывками; давая друг другу то, что требовало заложенное в нас природой, мы вновь расставались, чтобы… потом встретиться вновь. Да, понимаю, звучит глупо, но тогда я именно так и думал. Я боялся, что она в итоге наскучит мне, и я стану смотреть на неё как на что-то само собой разумеющееся. Как на костюм, к которому ты привык, а потому не хочешь покупать новый; хотя и чувствуешь, что он тебе уже не в пору…

Доктор снова сделал паузу, а Данилов, медленно повернув голову в сторону, подумал о Вере, представив себя на месте доктора – как бы увидев себя со стороны – в недалёком будущем. Видение вновь завладело им. Но доктор прервал его, заговорив.

– Уже живя в другом городе, – сказал он, – я постоянно вспоминал о ней, кляня себя за свою трусость. Я думал: вот если бы у нас был ребёнок, возможно, он бы связал нас, и тогда всё было бы иначе. Те отношения, что мы вели с ней – рано или поздно наскучили бы нам, но вот, если б она забеременела, тогда… – Он снова замолчал. – Но, с другой стороны, – начал он после небольшой паузы, – я бы не встретил Нину.

– Нину? – переспросил Данилов, оторвавшись от своих мыслей.

– Да, женщину, которую я встретил, уже живя в другом городе, – пояснил доктор. – Там я открыл частную клинику, имел постоянного клиента и хороший заработок. Даже купил небольшой домик. Однажды ко мне на приём пришла одна женщина. Она была уже не молода и не заряжала той энергией, что несёт в себе молодость; её внешность хранила на себе глубокие отпечатки страданий, выпавших на её долю, и, вы знаете: в ней была какая-то тайна, которую мне захотелось узнать… Во время наших сеансов, она рассказа мне, что недавно потеряла мужа – он умер скоропостижно «в самом расцвете своих творческих сил» – как она выразилась. Ей надо было кому-то выложить эту боль; вынести её из себя, чтобы очиститься и продолжать жить. И она выбрала сеансы психолога – кто способен прочувствовать тонкие струнки души, понять и поддержать, не осуждая, как сделали бы друзья – откройся она им. Так «открывая» её день за днём, я понял, что несмотря на свой возраст, в душе она была натурой – впечатлительной и романтичной – чего так не хватает людям, дожившим до определённого возраста, и уже не верящих в то, что в твоей жизни возможны перемены. Это меня и привлекло.

– И вы снова влюбились? – восхитился Данилов темпераменту доктора. – Да вы просто дон Жуан!

– Не смейтесь, прошу вас, – обиделся доктор. – С ней у меня было всё намного серьёзнее. Помимо всего прочего – она была умной, образованной женщиной. С ней можно было говорить обо всём, и при этом темы никогда не исчерпывали себя, а наоборот – приобретали ещё больший накал; ход её мысли работал с такой невероятной скоростью, что я казался себе мальчишкой. Вот, какой она была! Ей, надо было стать психологом, а не мне, ибо она знала эту науку много больше, нежели я, и – шире… – доктор замолчал, вернув лицу задумчивое выражение; Данилов видел, как его раскрасневшееся лицо, постепенно приобретает багровый оттенок, словно он вспомнил что-то нехорошее – связанное с этой женщиной.

– У вас и с ней ничего не вышло? – вставил Данилов свою догадку.

– Почему вы так решили? – вздрогнул доктор.

– У вас такой вид, – пожал плечами Данилов.

– Да, вы правы, – согласился доктор, добавив: – Я узнал, что она любит другого.

– Ах, эти женщины, – произнёс Данилов, вспомнив Верину переписку с её читателями.

– Сгоряча, я совершил одну оплошность, которую до сих пор не могу простить себе, – признался доктор. – Я узнал, кто этот человек и решил ему отомстить. Я напи… – доктор не договорил; раздавшийся в номере телефонный звонок прервал его.

– Да, – схватив трубку, выдохнул Данилов. Наблюдавший за ним доктор, видел, как улыбка, появившаяся на его губах, постепенно сходит. Видимо – говорил не тот, кого он ожидал услышать – и не надо быть психологом, чтобы понять это.

– Дежурный звонил, – сказал Данилов, положив трубку. – Зовёт на обед. Как вы, доктор, не желаете перекусить?

– А ведь действительно, уже обед, – глядя на часы, отозвался доктор. – Нет, я не голоден. Но вы идите, я и так задержал вас, – доктор отошёл от камина, сделав шаг в сторону двери. – Вечером я снова загляну к вам – сделаю дополнительный укол, – говоря это уже в дверях, он заметил, как его собеседник – замерев в кресле, уставился куда-то в сторону камина – при этом его остекленевший взгляд не сходил с одной точки – Что с вами? – спросил доктор взволнованно.

– А? – вздрогнул Данилов, словно переключился от каких-то своих мыслей. – Да нет, ничего. До вечера.

Когда доктор ушёл, Данилов подбежал к камину и схватил фоторамку, в которую снова был вставлен снимок. С него смотрела всё та же молодая женщина с собранными сзади светлыми волосами и застенчиво-грустной улыбкой; на голове красовалось что-то наподобие короны, шею обрамлял золотой кулон в виде сердечка, особо выделяя длинные серьги, почти касавшиеся голых плеч; а глубокий вырез в платье открывал обнажённую грудь. В его голове вновь промелькнула мысль: с тех пор, как он начал покидать номер, опять появляются фотографии. Оглядев номер, но не найдя в нём никаких больше изменений, он оделся и спустился вниз.

В столовой всё было готово к обеду. Некоторые из постояльцев пообедали и теперь, развалившись на жёстких стульях, потягивали, кто – кофе, кто чай, а некоторые – и напитки покрепче, как Григорий, – сидевший в конце зала возле окна; к нему Данилов и присоединился. В ожидании своей порции, он перекинулся с ним парой слов. «Как длится процесс? » – спросил Данилов, оглядывая постояльцев. – «А, не спрашивай, – отмахнулся Григорий. – Эта стерва решила прибрать всё моё имущество. Хотел бы я знать, как она узнала о моей связи с той курочкой». Когда принесли горячее, Данилов с аппетитом набросился на тарелку, и уже через несколько минут на ней не осталось ни капельки; второе блюдо он ел не так скоро – ему вполне хватало и первого, а вот кофе выпил с удовольствием. «Что-то генерал наш отсутствует сегодня», – заметил он пустое место у окна в первом ряду, где обычно размещалась семья Алексея Сергеевича. – «Да, последнее время его не видать у нас, хотя жена по-прежнему здесь», – говорил Григорий, но было заметно, что мыслями он где-то далеко. – «Не поссорились ли они? » – предположил Данилов, обмакивая булочку в чашку с кофе и отправляя её в рот. – «Вполне возможно, – соглашался Григорий. – Если учесть что у него тут шашни с другой». С кем, Данилов не стал интересоваться, ибо чужие дела его не касались – вполне хватало своих. – «Слышал, в тебя стреляли днём? – переменил Григорий тему разговора. – «Да, было дело», – отмахнулся Данилов. – «Знаешь, кто? » – «Ревнивый муж, похоже», – пошутил Данилов и заметил появившуюся в дверях тоненькую фигурку жены генерала. Она не вошла, а так и стояла в дверях, оглядывая постояльцев, будто кого-то искала. Когда их взгляды встретились, женщина нервно дёрнула подбородком, словно подзывая Данилова. Григорий сидел спиной к дверям, а потому ничего не заметил, женщина же продолжала подавать Данилову какие-то знаки. «Извини, я сейчас», – сказал он Григорию и, выйдя из-за стола, направился к женщине.

– Я бы хотела с вами поговорить, – произнесла она, когда Данилов подошёл, закрывая её от любопытных глаз направленных в них сторону. – Сегодня вечером вы будете у себя?

– Да, – кивнул он, косясь в вырез платья, облегавшего её стройную талию. – У вас что-то случилось? – спросил он, заметив её волнение.

– После ужина вам удобно? – произнесла женщина тоном заговорщицы.

Данилов кивнул; услышав шум отодвигаемого стула, он резко повернулся в ту сторону. Это Григорий выходил из-за стола и теперь направлялся к ним. Когда Данилов снова повернулся – женщины уже не было – как мышка, она юркнула в проём дверей и скрылась на лестничной площадке.

– Что, свидание назначаешь? – пошутил Григорий, проходя мимо Данилова стоявшего в дверях с точно таким же видом, какой был у его недавнего посетителя, рассказывавшего ему историю своей любви.

Данилов не ответил, пропуская его грузную фигуру, еле протиснувшуюся в двустворчатые двери матового цвета, наблюдая, как он подходит к лестнице и медленно поднимается наверх, где сейчас в одном из номеров находится жена генерала. «Возможно, он идёт к ней», – подумал Данилов и вернулся за столик. Допив кофе, он прошёл к бару, освежил себя «горячей» стопочкой, не забыв прихватить пару бутылочек про запас, и вернулся в номер.

В номере, расположившись в кресле возле окна, он принялся «изучать» фото, потягивая из бокала пенящуюся жидкость, которая ударяла в голову и помогала расслабиться. Девушка, смотревшая со снимка, была молода, свежа и загадочна; если бы он только мог встретиться с Верой, то сравнил бы эти черты – ровные, гладкие, дышащие красотой и совершенством, коими Природа наделяет только женщину; но он никогда не видел Веру, потому и не мог сравнить. Отложив фотографию, он включил ноутбук и просмотрел посетивших его страницу читателей. По-прежнему мелькали имена Алексея Топорова и Наташи Салбиной. Кисманова так и не «отметилась», хотя за прошедшие сутки он неоднократно бывал у неё – как уже было сказано: в отместку за то, что Вера «крутит» с генералом Топоровым – так думалось Данилову. Заметив в списке имя «Нина Авледиани» он вспомнил, что уже слышал это кем-то упомянутое имя «Нина», или «Ника». А может – Вика? – так звали жену его соседа, которую, кстати, сегодня он ждал в гости.

Тем временем зашло солнце, на горизонте появился полумесяц и застыл над городом, звёзды одна за другой вступали в единоборство с дневным светом, который никак не хотел покидать неба; на улицах загорелись фонари, и город стал медленно затихать.

Откинувшись на спинку кресла, он всмотрелся в то место на потолке, где обычно «зависал» Кулешов, отмечая: как давно того не было ни на потолке, ни в его номере. Видимо отношения с Мирославой Ельской приняли серьёзный оборот и теперь он полностью поглощён тем чувством, которое, хоть раз в жизни, но коснётся каждого из нас, хотим мы того, или нет. Так, размышляя, он вдруг погрузился в сон, который, как нежные руки девушки заключил его в свои крепкие объятия.

Когда он проснулся – было уже восемь часов вечера – часы, что стояли на каминной полке – пробили это время. Пора было спускаться к ужину. Хотя есть ещё не хотелось, но он решил не нарушать распорядок. Сполоснув лицо, выпив рюмочку – для аппетита – он спустился вниз.

Ужин состоял из чего-то не понять чего, но было очень вкусно, и он с удовольствием съел это, хоть есть и не хотелось, но, как говорят: аппетит приходит во время еды. За столиками сидели в основном люди не знакомые, что было весьма кстати. Ни генерала, ни Григория – не было на своих местах. Они – то ли уже поужинали, то ли ещё собирались присоединиться к общей трапезе, но чуть позже. Виктории он тоже не заметил. Наскоро выпив кофе, он вернулся в номер. Ему хотелось, чтобы сейчас, когда он находится в томительном ожидании чего-то, вновь ворвался звонок телефона, и трубка снова заговорила бы её голосом. Но вместо этого он услышал, как дверь соседнего номера со скрипом приоткрылась: кто-то вышел в коридор, осторожно прикрыв её за собой; он слышал два глухих удара – этот кто-то предусмотрительно закрыл дверь на ключ и, через секунду в его номер постучали.

– Добрый вечер, – сказала она, стоя на пороге распахнутой двери.

– Проходите, – пригласил Данилов, отступая в сторону и, когда она вошла, он так же два раза повернул ключ, оставив его в замке. А после, вернулся к столу и наполнил бокалы, всё ещё надеясь, что она позвонит и вырвет его из капкана соблазна, в котором он сейчас пребывал. В шёлковой ночной сорочке и с распущенными волосами его гостья вполне могла сойти за Магдалину. С виду довольно скромная, она держалась приветливо и вполне прилично, что он сразу же и оценил. Но тем не менее, весь её вид излучал те несокрушимые чары, с которыми не смог бы совладать ни один мужчина: она манила, притягивала, звала и он не мог сказать искушению «нет».

– Ваш муж сегодня… не с вами? – спросил Данилов, протягивая гостье бокал.

С минуту она помедлила, потом – протянула руку – и приняла бокал.

– Нет, – ответила она, коснувшись губами стекла. – Он уехал за город, – мы недавно купили там дом, – сейчас идёт ремонт и, он поехал решить кое-какие… вопросы.

– Понятно, – кивнул Данилов, делая глоток. – Поэтому, вы и живёте в отеле.

Пригубив из бокала, она вопросительно посмотрела на него; он увидел её лицо – расплывшееся на матовой поверхности; оно изменило очертания, и теперь выглядело как в кривых зеркалах комнаты смеха.

– На время ремонта, – пояснил Данилов.

– Ах, да, простите, я не поняла, что вы имели в виду, – она коротко рассмеялась, и на мгновение в её глазах блеснул огонь; он заметил это. Он хотел задать ещё вопрос, но она не дала ему этого сделать; подойдя к столу, чтобы поставить бокал, она спросила, кивнув на фотографию:

– Ваша девушка? – потом добавила: – Красивая!

Он улыбнулся.

– Вы её любите? – вновь спросила она.

– Люблю? – Данилов произнёс это слово не столько утвердительно, сколько – вопросительно, но быстро опомнившись, ответил: – Люблю!

– Замечательно, когда люди любят друг друга! Ценят и дорожат друг другом! – в её голосе слышалась печаль и отчаяние, которое он сразу заметил.

– Вы так говорите, как будто несчастны в браке, – вырвалось у него, и он тут же пожалел, что сказал это – заметив, как её лицо внезапно погрустнело и как-то даже осунулось; она словно постарела лет на десять.

– Да, вы правы, мой брак действительно был неудачным, – ответила она, крутанувшись на месте; чуть приподняв подол сорочки, она «засветила» голубые трусики. Она сделала это машинально, он понял это и отвёл глаза. Он стоял возле стола, касаясь ногами кресла, не решаясь предложить ей сесть; он как подросток упивался контурами её тела, которое почти не скрывала тонкая ткань сорочки; маленькая грудь с острыми сосками волновала его воображение, как и она сама – манила, притягивала, звала, – звала совершить  т о,   из-за чего потом обоим будет стыдно, но тот короткий миг удовольствия, который Природа дарит двоим – стоил того. Она казалась нежной и хрупкой, как девочка-подросток и, если бы не морщинки у глаз (которые, впрочем, нисколько не портили её) и глубокие линии вокруг рта – ей можно было бы дать не больше двадцати. Конечно, он ошибался; ей было значительно больше. Сколько – этого он не хотел знать. Ему достаточно было и того, что, несмотря на свой возраст, она была ещё вполне привлекательна.

– С детства я воспитывалась в строгости пуританских обычаев, – вновь заговорила она. – Мой отец владел кожевенной фабрикой и был вхож в дома сильных мира сего. Бизнесмены, банкиры и даже известные политики – были частыми гостями в нашем доме. Разумеется, я должна была соответствовать статусу отца, а потому, до двадцати пяти лет не знала ни одного мужчины – отец и близко не подпускал меня к ним – опасаясь за мою, а больше за свою – репутацию, так как в ближайшее время собирался баллотироваться в депутаты от нашего округа. Отец был просто тираном – деспотом – что в дальнейшем сильно отразилось на моей психике, а если учесть, что в подростковом возрасте я слыла синим чулком – была не красивая, да к тому же одевалась не по моде – за этим так же следили мои родители, – то вполне можно было понять и моё отношение к мужчинам – я буквально сторонилась их, не подпуская к себе, решая, что они просто хотят посмеяться надо мной… такой вот… уродиной.

Она замолчала. Поставила бокал, из которого чуть пригубила, на фотографию, закрыв им лицо изображённой на снимке девушки. Потом подошла к камину, заложив руки за спину, как бы прикрывая свои округлые прелести с которых Данилов не сводил глаз. В его голове промелькнула пошлая мысль, но он отогнал её, продолжая наблюдать за ней.

– Однажды, мне тогда уже исполнилось двадцать пять лет, – продолжала она, – я познакомилась с одним мужчиной. Он был психологом; мне было необходимо кому-то излить свою душу, чтобы избавиться от той грязи – вложенной в меня с детства – которой был переполнен мой мозг.

Внезапно в его голове молнией промелькнуло подозрение, но ни во что вникать не хотелось и он промолчал.

– Вы понимаете меня? – спросила она обернувшись.

– Да, возможно, – отозвался он, не вполне уловив суть вопроса.

– Нет вы не понимаете, – ответила она тоном обиженной девочки. – Вы не можете понять того, что чувствует женщина, когда влюблена, потому что вы – мужчина. Мужчины не способны на те яркие, романтические чувства, к которым стремятся наши сердца. Мы хотим быть нужными, любимыми, единственными.

«Думает ли так же Вера? – подумал он, но её голос, вновь ворвавшийся в тишину комнаты, опять прервал его мысли.

– С ним я совершила одну ошибку, – призналась она. – Я забеременела, но ничего ему не сказала. Испугалась. Испугалась, что он оставит меня. К тому времени наши отношения вошли в иное русло – мы уже не могли существовать друг без друга – во всяком случае, мне так казалось. Но тем не менее, я чувствовала, что и я притягиваю его так же, как он меня. Женское чутьё, знаете ли, – она грустно улыбнулась. – Он предложил мне уехать с ним в другой город, подальше от моих родителей, которые только подавляют мою и без того надломленную психику – будучи психиатром, он понимал это. Я согласилась. Мы уже назначили день. Но он сбежал…

– Сбежал?

– Он уехал один, – вздрогнув, она замолчала.

Внезапно комнату прорезал стук в дверь. Данилов вздрогнул и посмотрел на часы. Была половина десятого.

– Кто это? – отбежав в сторону, произнесла она.

– Это, наверное, доктор, – ответил Данилов, заметив страх в глазах гостьи.

– Не открывайте, – попросила она, побледнев.

Стук повторился. Двое затаились на своих местах, и оба одновременно вздрогнули, когда ручка внезапно зашевелилась, сделав несколько резких движений – вверх-вниз. «Как хорошо, что я догадался закрыть дверь на ключ», – подумал Данилов, краем глаза наблюдая за женщиной; прижавшись к тому месту, где недавно висело зеркало, она стояла с таким видом, будто была «застукана» на месте преступления.

– Вы кого-то ждёте? – спросила она, спустя несколько минут, когда в коридоре всё стихло.

– Нет, я же вам говорю: это доктор пришёл сделать мне укол, – пояснил Данилов, стараясь говорить мягко, чтобы не напугать её ещё больше. – Рассказывайте дальше. Вам необходимо выговориться.

– Хм, он говорил точно так же, – усмехнулась она, возвращаясь к камину.

– Ваш друг? – спросил Данилов, хотя и знал, кого она имела в виду.

– В ту ночь, когда он не пришёл в назначенный час, я хотела покончить с собой, – призналась она и, не давая собеседнику задать вопрос, продолжила: – Я не хотела верить, что этот человек так жестоко обманул меня, и, не могла вернуться домой – ведь скоро у меня должен был появиться ребёнок. Вы можете себе представить, что было бы, узнай отец…

– Он бы просто убил вас, – вставил Данилов, и, сам не зная, как у него это вырвалось, спросил: – И всё же, вы остались живы. Вы передумали?

– Не совсем, – ответила она, выдавив из себя грустную улыбку – В ту ночь я пришла на канал, зашла за ограждение, и хотела броситься вниз, но судьба предотвратила преступление, на которое толкнуло меня отчаяние, ведь я собиралась убить и ребёнка, чья жизнь уже начала зарождаться во мне. Бог не дал совершить мне грех ещё более тяжкий. Ко мне подбежал мужчина, и схватил меня за руку в тот момент, когда я уже собиралась прыгнуть. По иронии судьбы, он каждый вечер совершал пробежку мимо того канала. Позже я узнала от него, что в молодости он принимал участие в марафонских забегах; у него в кабинете целая коллекция медалей. После армии он посвятил себя военному делу – пойдя по стопам отца – тоже военного. А выйдя на пенсию, возобновил свою спортивную карьеру. Когда мы были уже женаты, он часто уезжал на соревнования…

– Женаты? – воскликнул Данилов; до него только сейчас дошло, что она говорит о генерале.

– Да, этим человеком был мой муж – Алексей, – пояснила она. – К тому времени у нас появился ещё один ребёнок. Старшего он усыновил, дав ему свою фамилию.

– Младший от генерала? – догадался Данилов.

Она кивнула.

– После вы встречались с вашей семьёй? – спросил Данилов, опускаясь в кресло.

– Нет. Отец так и не простил меня. Хотя, Алексей неоднократно пытался поговорить с ним – и до свадьбы, и после. Но…

Она замолчала, и теперь стояла посреди гостиной, переминаясь с ноги на ногу, при этом выглядела она усталой, словно этот тяжёлый рассказ отнял у неё все силы – не только душевные, но и – физические.

– Садитесь, – предложил Данилов, показывая на стоявшее напротив стола второе кресло. – Вам надо успокоиться и расслабиться, – он добавил в её бокал ещё немного и протянул ей. – Выпейте и успокойтесь.

– Спасибо, – улыбнулась она, но бокал не взяла. – Мне пора. Боюсь, как бы дети не проснулись.

– Вы сказали, у вас где-то свой дом, – Данилов не хотел, чтобы она уходила, поэтому и задал этот вопрос, чтобы задержать её ещё хотя бы ненадолго.

– Да. Алексей недавно купил его. Умер его брат, и оставил ему кое-какие деньги. Сейчас там идёт ремонт, вот он и уехал решать какие-то вопросы… Но боюсь он там не один, – добавила она со смущением, окрасившим её усталое лицо. Вообще, вела она себя очень скромно и замкнуто – это сразу бросалось в глаза.

– Не один? – не понял Данилов  ч т о,   она имела в виду под этими словами.

– В последнее время муж сильно изменился, – призналась она. – Стал каким-то нервным, раздражительным, часто замыкается в себе, подолгу молчит, словно скрывает что-то.

– Я бы этого не сказал, – заметил Данилов, задержав бокал у рта.

– Это он на людях не показывает виду, а со мной… Я думаю это всё из-за той женщины…

– Женщины?

– Я подозреваю, что у него виртуальный роман, – выпалила она на одном дыхании.

– Однако! – присвистнул Данилов. – Это в семьдесят-то лет!

– Вы не думайте: несмотря на свой возраст – осенью ему исполняется семьдесят один – он всё ещё бодрый и сильный. Он же с юности увлечён спортом. Бег – это его жизнь, – он сам не раз повторял это, когда я пыталась намекнуть ему: что в его возрасте опасны лишние нагрузки.

«Сделать молодой бабе ребёнка в шестьдесят четыре, а в семьдесят завести другую! – ай, да генерал», – заключил про себя Данилов с восхищением, а в слух сказал:

– А вы не думали отомстить ему?

– Отомстить? – она вздрогнула, и он заметил, как лицо её налилось кровью. – Что вы имеете в виду?

– Ну, например – завести любовника, – «предложил» Данилов без капли смущения.

– Любовника? – произнесла она, округлив глаза. – Вы смеётесь?

– Нисколько! – ответил он, окидывая её своим горячим взглядом, словно бросая ей вызов.

– Мне тридцать семь лет, – ответила она с придыханием.

– А ему семьдесят, – напомнил он.

– Что вы хотите этим сказать? – она спросила это так, словно это был уже свершившийся факт, и ей лишь оставалось дать своё согласие.

– Что ж по вашему: ему можно, а вам – нет, – не отступал Данилов.

– У меня никогда и в мыслях такого не было! – заявила она категорично, и вдруг – резко подавшись назад, еле слышно произнесла: – А впрочем…

Это её «а впрочем» – было словно условным знаком для Данилова, который только этого и ждал; отставив бокал, он поднялся с кресла и, сделав два широких шага – оказался рядом с ней – встав к ней вплотную. Она попыталась отстраниться, но он удержал её, обхватив её руки выше локтей, а после – провёл ладонью по волосам.

– Ты красивая, – сказал он, дотронувшись до её лица.

– Что вы делаете? – произнесла она испуганно, отворачивая лицо в сторону.

– Ты очень красивая, – прижав её к себе, он попытался поцеловать её.

– Прекратите, прекратите немедленно, – произнесла она, пытаясь высвободится из его объятий. – Я закричу.

– Вы хотите разбудить детей? – не давая ей ни малейшего шанса вырваться, Данилов склонился над её испуганным лицом и впился в пересохшие от волнения губы.

Она снова попыталась вырваться; сжимая губы, колотила кулачками по его спине, издавая стонущие звуки, словно ей не хватало воздуха, но, спустя минуту всё же сдалась, полностью отдавшись его власти. Продолжая целовать её, он смахнул с плеч тонкие лямки её сорочки, которая сползла с них и лёгкой паутинкой упала на пол, закрыв миниатюрные щиколотки. Далее, его ладони коснулись её трусиков; поддев пальцы под резинки, он медленно стянул их и они – так же как до этого сорочка – медленно поползли вниз – найдя своё пристанище у её ног. Теперь она не пыталась вырваться, не пыталась отстранить его от себя; сейчас она с жадностью пила его поцелуй, пребывая в плену его крепких объятий. Она не стала сопротивляться и тогда, когда он подтолкнул её к кровати и, медленно опустил на мягкое покрывало лицом вниз. Сорвав с себя штаны, он бросился на неё, прижавшись к её обнажённому телу и, в тот же миг, она почувствовала как горячая струя, вырвавшаяся из него – обожгла её ниже спины, а после, ощутила, как он задрожал всем телом, а из горла вырвался дикий, звериный рык.

– Прости, я не мог удержаться, – простонал он с придыханием, ослабив хватку и постепенно «остывая» – Два месяца воздержания.

– Я понимаю, – улыбнулась она, чувствуя его силу, с какой он набросился на неё и до сих пор не отпускал. – Сделай это ещё раз!

– Ты хочешь этого? – спросил он, слезая с неё.

– Хочу! – выдохнула она, перевалилась на спину и, раскинув ноги, произнесла: – Иди ко мне! Возьми меня!

Он провёл с ней всю оставшуюся ночь. Только под утро – изнемогая от усталости – они провалились в сон. На следующий день, уже будучи у себя в номере, она поймает себя на мысли, что это был «лучший секс в её жизни».