Порочный круг

Пролог

Октябрь чувствовался все сильнее. Итальянская погода становилась все капризнее. Пусть теплые деньки еще радовали, а солнце порой грело своими лучами, холодные ветра все чаще давали о себе знать. Они приходили внезапно, резко. Не успел оглянуться, как солнце уже заволокли тучи, а ты ищешь убежище от промозглого ветра.

Но сегодня это было не главное.

Розмарин как символ дружбы, спокойствия.

Мелисса, чтобы вызвать чувство легкости, которое помогло бы прийти на зов.

И самое важное — ветки орехового дерева. Их священного дерева, являющимся символом процветания города.

— Приди ко мне…

Пальцы бережно переплетали ветки и стебельки под бесхитростную песню. Постепенно собирали венок, чтобы призвать ее. Последнюю необходимую душу, чтобы насытить ореховое дерево силой. Чтобы и дальше город процветал.

— Услышь меня. Приди ко мне. Отдай свой дар…

Песня была тихой, едва слышной, но ветер подхватывал слова, унося ее в разные уголки Италии. Чужестранец должен был ее услышать. Поддаться. Прийти.

На небе уже взошел месяц. Ночь выдалась прохладной и ветреной. Пламя свечи двигалось в порывистом танце, а из лавки внизу в квартиру доходил аромат лаванды.

Вскоре, надев венок на голову, начала свой танец и она. Потомственная ведьма из древнего рода, чьи предки защищали город столетиями. Чьи предки внушили, что защищают его. Что делала и она.

Ветер усилился. Обнаженная ведьма закружилась среди свечей, продолжая петь свою песню.

— Услышь меня. Приди ко мне. Отдай свой дар…

Лунный свет красиво ложился на ее светлую кожу. В комнате запахло никотином, потом и печеньем.

Пламя погасло.

Очередная жертва попалась на крючок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

1.

Деревья с опавшей красной листвой. Безлюдный лес.

Айзек Грэм шел по непротоптанной тропинке, удивляясь, какая красота вокруг него. Небо заволокли тучи, но темно не было. Солнце не светило, но было тепло. По ощущениям стояла ранняя осень, но цвет листвы и голые деревья ясно давали понять, что это не так.

Айзек шел вперед, слыша странную песню. Женский голос. Он не мог разобрать слов, но четко понимал одно — ему надо пойти на этот зов. Там будет хорошо. Там он сможет спрятаться. Убежать от самого себя.

Будучи психотерапевтом, специализирующимся на птср, он понимал, насколько это глупо. Неправильно. Айзек занимался практикой больше десяти лет. Он помогал жертвам захватов, военных конфликтов, работал с полицейскими. И в один прекрасный день оказался по другую сторону. Стал не лекарем, а жертвой. И от этой мысли, от этой реальности хотелось сбежать.

И Айзек бежал. На приятный голос. На зов.

Под ногами хлюпала трава. Ветер будто бы подгонял его в спину. Даже многочисленные голые ветки деревьев не препятствовали ему. Напротив, будто бы расступались, приглашая в самую чащу леса. Подпуская ближе к голосу, который становился все более слышным. Более чарующим.

Айзеку казалось, что девушка пела только для него единственного. С каждым шагом он увереннее ступал вперед, все сильнее хотел ее увидеть. И, завидев танцующий силуэт, замер.

Незнакомка танцевала на берегу реки. Темные волосы по плечи украшал венок. Но взгляд Айзека быстро соскользнул с него на обнаженное тело. Чем-то девушка напоминала лань. Такая же грациозная, стройная. Каждое ее движение казалось таким легким, словно она даже не касалась земли. Лишь порхала над ней.

Ее грудь немного подпрыгивала при каждом движении, каждый раз привлекая к себе внимание. Незнакомка танцевала, кружилась, как будто бы ничего не замечая вокруг, но Айзек был уверен — она хотела, чтобы он смотрел. Этот танец исключительно для него.

Она касалась ладонями тела. Нежно проводила по животу, медленно спускаясь к лобку, игриво поглаживая себя пальцами. Трогала грудь, мяла.

Айзек не знал, куда смотреть: ему нравилась грудь незнакомки с набухшими розовыми сосками, нравились стройные ноги, которыми она так грациозно двигалась, нравились изгибы тела в танце. Айзек чувствовал, как у него встал. Как по телу гуляло возбуждение, словно кровь в нем кипела.

Забыв обо всем, он сделал шаг к ней и заметил, что незнакомка тоже обернулась. Застыла. Сосредоточила свой взгляд лишь на нем. Призывный. Страстный.

— Иди ко мне. Возьми меня.

Голос незнакомки стал еще слаще. Улыбка более игривой. Айзек почувствовал, как задыхался от возбуждения. Сделав шаг, он уже предвкушал, как возьмет незнакомку, как ему будет хорошо с ней. Представлял, какие шелковистые ее волосы, какая мягкая у нее кожа, какие приятные губы.

Айзек не успел до нее дойти, но уже представил их секс в мельчайших деталях.

Представил, как сожмет ее тонкую талию.

Как потянет за волосы.

Как войдет в нее и услышит сладкий громкий стон.

Представлял, какой податливой она будет на его ласки. Поцелуи.

Как будет дрожать от возбуждения.

Как будет хотеть еще.

И неожиданно проснулся.

Тяжело дыша, Айзек пытался восстановить дыхание. Принялся по привычке отгонять образы, но вскоре понял, что это не кошмар, от которого хотелось скрыться. Протерев лицо ладонью, Айзек стер капли пота и усмехнулся, поняв, что у него стояк.

Но лучше так, чем мокрое пятно от пота и смятая простынь, когда он просыпался после ночных кошмаров. Шумно плюхнувшись в постель, Айзек уставился на потолок. Он даже не заморачивался с арендой жилья, путешествуя по Европе. Просто снимал одноместный номер в хостеле среднего уровня. И все они были на одно лицо — кровать, тумба, бесхитростная ванная.

Айзек ездил по Европе около месяца. Без маршрута. Без цели. С одним рюкзаком на плечах. Просто гулял, пробовал местную кухню. И много пил. Наверное, последний пункт и сыграл свою роль в том, что он задержался в Италии. Вино пьянило, его было много, но не ударяло в голову так же сильно, как более крепкий алкоголь.

Услышь меня…

Возьми меня…

Голос как будто бы зазвучал в номере. По телу прошла приятная возбуждающая дрожь. Айзек тут же огляделся, но вскоре понял: он не увидит обнажённую женщину в венке в хостеле Неаполя.

Но перед глазами снова возник ее образ. Ее танец. Ее зов.

Айзек закрыл глаза и запустил руку в трусы. Обхватив член, он стал представлять, какой сладкой она будет. Какой мокрой. И как его тело вспотеет от обладания ей, а не ночных кошмаров.

Айзек всегда ровно относился к своей внешности. В школе слишком худощавый и невысокий, из-за чего и прилежной учебы получал насмешки одноклассников, стал объектом глупых шуток спортсменов и был обделен вниманием красавиц школы. Темные кудрявые волосы, голубые глаза, слишком большой нос.

К колледжу он и сам немного увлекся спортом, хотя обучение на психологическом факультете не оставляло много времени для этого. Его фигура стала чуть лучше, все подростковые «прелести» вроде прыщей, постоянного стояка и повышенного потоотделения ушли. И у Айзека появилась большая уверенность в себе и полноценная личная жизнь. Постоянный секс скрасил его серые будни.

Окончание колледжа.

Практика.

Работа.

Жизнь шла своим чередом. Отношения начинались. Заканчивались. Один раз Айзек даже был близок к тому, чтобы съехаться с одной женщиной, но все закончилось раньше, чем он успел предложить. Она выбрала работу, повышение и переезд. А он понял, что готов спокойно ее отпустить. Айзек продолжил работать, зарегистрировался в «Тиндере», вел интересные дела, где помогал людям, и активную жизнь в Нью-Йорке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но одна поездка в магазин перевернула его жизнь с ног на голову.

Однажды у Айзека был пациент, который стал жертвой захвата в магазине. Но он никогда не думал, что и сам однажды окажется на этом месте. Что сам пробудет в заложниках десять часов.

Сейчас Айзек смотрел в зеркало и видел лишь тень самого себя. Нездоровый цвет лица, заросшая неряшливая щетина, отросшие волосы и поблекшие глаза. Учитывая еще, что он снова стал чаще дрочить, а не заниматься сексом с женщиной, Айзеку казалось — он откатывается назад. Еще пара недель, и у него появятся прыщи, какой-нибудь качок даст ему подзатыльник, а он из взрослого мужчины превратится в сопляка.

Отгоняя эту мысль, Айзек прихватил пару бискотти, которые лежали у него на тумбе, сигареты и пошел завтракать чем-то более сытным. Недалеко от хостела была милая траттория. Хозяева, супружеская пара средних лет, забавно ругалась, не обращая внимания на посетителей. Они казались карикатурными, когда начинали активно жестикулировать, повышать голос, но пусть их речь становилась быстрее и громче, нельзя было подумать, что это между ними всерьез.

Они продолжали с любовью смотреть друг на друга. Продолжали вместе обслуживать гостей. И, смотря на них, на душе становилось немного приятнее.

Айзек завтракал там уже неделю. Ему нравилась людская суета без спешки, которого его не касалась. Которая проходила как-то сквозь него. Нравилось состояние одиночества в толпе. Как психотерапевт он понимал причины этого. Как психотерапевт верил, что справится с этим немного позже. Просто ему надо дать себе время.

Просто надо сменить обстановку.

Просто надо какое-то время побыть подальше от Нью-Йорка и США в целом, где чертовы республиканцы мешают ужесточить законы на приобретение оружия.

Не успел Айзек даже сказать «доброе утро» и удобно сесть за стойку, как Орсо налил ему черный кофе и сообщил, что сейчас принесут свежие канноли. Айзек поблагодарил. Даже улыбнулся. Время в Италии научило его сидеть на месте и есть без спешки. Поразительное отличие с Нью-Йорком, когда он вечно куда-то бежал, заливая в себя литры кофе из стаканчика.

На стойке лежала рекламная брошюра. Сделав глоток кофе, Айзек лениво потянулся за ней. К его удивлению, она оказалась на английском.

— Беневенто, — вслух прочитал Айзек и почувствовал в животе приятный жар.

Возьми меня. Приди ко мне.

Услышав голос, Айзек стал осматриваться по сторонам. Люди спокойно ели. Что-то обсуждали.

«Здесь не будет голой женщины из твоего сна! Успокойся уже», — приказал себе Айзек, нехотя признавая, что долгое отсутствие секса на нем плохо сказывается.

— Ааа, город ведьм, — усмехнулся Орсо, подавая ему канноли.

— Ведьм? — скептически уточнил Айзек, раскрывая брошюру.

— По легенде в средние века там жили ведьмы. Бенандати — ведьмы, помогающие людям, и злые, которые хотели получить город для себя. Но инквизиция истребила оба клана. Говорят, что где-то там сохранилось ореховое дерево, у которого они проводили свои шабаши, ритуалы, чтобы город процветал. Порой люди пытаются найти это дерево, но им это не удается. Оно показывается только ведьмам и тем, кого оно посчитает достойным.

Заслушавшись Орсо, Айзек принялся за канноли, как за попкорн в кинотеатре, смотря интересный фильм. Это был третий итальянский город в его путешествие. И в каждом кто-то рассказывал ему легенды о призраках, ведьмах, дьяволе и другой нечисти.

— Значит, ведьм там не осталось? — по-доброму усмехнулся Айзек, принявшись изучать брошюру.

— Кто знает, — протянул Орсо и обернулся на оклик супруги. — Извините.

— Конечно, — с улыбкой ответил Айзек.

Он находился в Неаполе уже довольно долго. И, наверное, уже стоило сменить место. Беневенто был недалеко. И если верить брошюре, то выглядел неплохо. Крепости. Памятники. Город казался старым. Средневековым. Наверное, и истории про ведьм — лишь способ затащить туристов. Как Салем, где на каждом углу продаются сувениры, а агентства проводят реконструкции суда над ведьмами.

Услышь меня... Приди за мной...

Город казался туристическим аттракционом, но Айзек все равно решил туда поехать. Что-то влекло его. Звало. И голос этого зова был очень приятный.

2.

Октябрь в Беневенто был непривычно прохладный. Ветер холоднее обычного, небо темнее, а температура ниже. Но Виену Антинори раздражало не это, а люди в городе. От холода можно было спастись теплой шалью, от людей не прятали даже закрытые двери.

Может, ей и было бы проще переносить человеческую глупость, невежество, но ритуал по призванию нужной души отнимал много сил. И мысль, что дальше понадобится потратить их больше, чтобы довести все до конца, не вдохновляла.

Виена чувствовала головокружение, слабость. Но от этого помогал чай из женьшеня и мелиссы. Жаль, что нельзя так же избавиться от потребительского отношения людей к себе. Снизить их ожидания.

Как и она, жители Беневенто замечали изменения в погоде. Как и она, часть из них понимала причины этого. Как и она, помнила, что до Самайна осталось две с половиной недели. Но если к ее предкам относились со страхом и уважением, то сейчас в людском поведении явно прослеживалось нетерпение и настроение, что им что-то должны.

Это замечалось во взглядах, когда в травяной лавке Виены что-то покупали. Даже когда просто кто-то проходил мимо. Виена могла не смотреть через витрину на прохожих, но она каждой клеточкой чувствовала этот неприятный взгляд.

И каждый раз ей хотелось от этого отмыться. Повышенная эмпатия, интуиция — и дар, и проклятие. С одной стороны, ты лучше чувствуешь людей, легче и быстрее находишь рычаги давления на них. С другой — все это ты пропускаешь через себя. И чаще всего в этом мало приятного.

Виена зажигала свечи, когда почувствовала по телу мурашки и ощутила вонь чего-то кислого. Кто-то снова на нее смотрел. И этот кто-то знал о настоящих ведьмах Беневенто. Она глубже вдохнула аромат полыни от свечи и попыталась игнорировать взгляд и настроение этого человека.

Наверное, к их предкам относились с большим уважением. Наверное, не просто так они решили помогать горожанам, а не избавились от них, когда суды инквизиции утихли. Но зачем они делали это сейчас — вопрос, над которым Виена задумывалась чаще, чем ей бы хотелось.

И которого боялась.

Стоило ей начать об этом размышлять, как ей становилось хуже. Хотелось лечь, закутаться в одеяло и не шевелиться. Словно что-то ее парализовало. Словно что-то тяжелым грузом ложилось на ее грудь и давило. Реакция, которая не заставляла себя ждать.

Сейчас о настоящих ведьмах Беневенто знали лишь избранные. Несколько уважаемых семей, мэр, его приближенные. Остальные жители города уже забыли про колдовство и просто жили своей жизнью, лишь изредка говоря о них как о туристическом аттракционе и легенде, прославившей город.

Колокольчик при входе в лавку зазвенел. Кислая вонь стала еще ощутимее. Настолько, что ее не заглушал аромат свечи. И Виене даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кого к ней принесло.

Ее звали Джиония Кваттроки. Но Виена называла ее вонючая дрянь. В отличие от всех остальных жителей Беневенто от нее всегда несло кислятиной. Вечно недовольная, завистливая, жаждущая получить все любой ценой.

— Доброе утро, — с улыбкой протянула Джиония, подходя ближе к прилавку.

Виена кивнула, ставя свечу между ними. Заглушить вонь души это помогало мало, но хотелось сделать хоть что-то.

— Мне как обычно, — тише проговорила Джиония.

Виена уже научилась сдерживать ухмылку после этой фразы. Великая и прекрасная Джиония Кваттроки, местная светская львица, устраивающая приемы, занимающаяся благотворительностью, всегда одетая с иголочки и с улыбкой. Она знала о ведьмах. Она была в числе семей избранных. Богатая. Успешная. С идеальной, на первый взгляд, семьей: муж и двое детей.

Вот только исправно приходила к ней раз в месяц за сухими цветками астры. Виена давала два свертка: один, чтобы окурить одежду и притягивать внимание мужчин, второй — чтобы варить мужу чай и проверить его на измены, в которых она не без причины его подозревала.

Как известно, астра не терпит измены. Это цветок Венеры, к которому мужчинам лучше не прикасаться. И играть с которым опасно.

— Вам нужен перерыв, — упаковывая свертки в бумажный пакет, предупредила Виена. — Однажды мужчина может не просто поперхнуться или отказаться от напитка. Однажды Венера накажет его.

Виена протянула Джионии пакет и невольно обратила внимание на ее длинные ногти темно-вишневого цвета и обручальное кольцо. Медленно переведя взгляд с руки на лицо, она увидела то, что и ожидала — презрение за то, что она знала этот постыдный секрет. И не делала вид, что не в курсе.

— В этом нет необходимости, — с улыбкой отозвалась Джиония. — Мой муж спокойно пьет чай.

Вонь усилилась. К кислятине прибавился приторный цветочный запах — ложь.

«Как ни старайся приукрасить правду, всегда выходит слишком приторно», — подумала Виена.

— Это стандартное предупреждение, — ровно заметила Виена. — У всего есть последствия. Начало и конец. Рано или поздно круг замыкается.

— С удовольствием бы поговорила, — лживо протянула Джиония, доставая кошелек, — но у меня дела. И у вас, полагаю. Погода оставляет желать лучшего.

Виена хмыкнула, глубже вдохнула аромат свечи, фокусируясь лишь на нем. Джиония смотрела победно, веря, что одержала верх в этом разговоре. Но Виене было наплевать. Она смотрела на темные волосы, собранные в низкий пучок, на буравящие ее карие глаза, подведенные черной подводкой, на губы с вишневым блеском и думала лишь об одном — какая жалкая Джиония на самом деле. Как важно ей внимание, лоск, осознание собственных побед. Даже самых незначительных.

— Многое оставляет желать лучшего, — спокойно заметила Виена, еле заметно кивая на пакет с астрой в руках Джионии.

К кисло-приторной вони прибавился запах выжженной травы. Злится.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Всего хорошего, — пожелала Виена, складывая деньги в кассу.

— До свидания. — Джиония произнесла так, словно плюнула ей в лицо.

После ее ухода Виена подняла свечу с полынью и вдохнула глубже.

Закрыв глаза, она быстро забыла о Джионии и представила Ее. Нужную ей душу. Перед глазами возник сменяющийся пейзаж. Деревья сливались в зеленые непонятные пятна. В ушах стоял несильный шум. Поезд.

Душа ехала к ней.

Душа скоро будет рядом.

И от этого по телу прошла волна приятной дрожи. В венах словно вспыхнуло пламя, приятно обжигая изнутри. Прибавляя недостающих сил.

— Приди ко мне, — запела Виена. — Найди меня… А я тебе в этом помогу, мой милый.

Пламя свечи вспыхнуло сильнее, словно подпрыгнуло вверх. И тут же потухло. Виена открыла глаза, чувствуя в своих жилах больше энергии. Настало время действовать.

Перевернув табличку на «закрыто», Виена отправилась на рынок. В Беневенто правда было прохладнее обычного. В юбке и свитере было немного промозгло, но Виене быстро удалось об этом забыть.

Она представляла себя Его глазами. Как он увидит игру ветра с ее юбкой. Как теплый свитер подчеркнет хрупкость фигуры. Как волосы будут разлетаться, мешаться, делая ее образ еще более беззащитным.

В такие моменты Виена невольно думала, как хорошо, что мужчины так примитивны. У них гораздо проще забрать душу. Гораздо проще расположить их к себе, чтобы они сами захотели ее отдать. Женщине с женщиной найти контакт в таком интимном вопросе гораздо сложнее.

Она шла по улицам, не обращая внимания на дома, и вскоре добралась до рынка. Обычно там было более шумно, но днем он погружался в другую атмосферу. Большинство людей приходят туда с утра в поисках самых свежих продуктов. Виена обычно делала так же, но сегодня ей были нужны ингредиенты не для пищи.

Свекла — растение Сатурна. Помощник, чтобы убедиться — цель выбрана правильно.

Гранат — плод любви и страсти. Помощник, чтобы узнать об истинных мыслях и думах.

Капуста и картофель — очищение. Чтобы избавиться от всего лишнего в себе, мощные энергетические адсорбенты, чтобы помочь себе довести ритуал до конца.

Сложив все в холщовый шоппер, Виена несла его в руках. Гуляя по городу, она продолжала напевать свою песню. Тихо. Томно. Так, чтобы ее услышал лишь Он. Без спешки прогуливаясь, она не задумывалась, куда шла, чувствуя, как ее вело в нужном направлении. Чувствуя, что их встреча скоро произойдет.

Ощутив слабость в руках, Виена тут же их расслабила. Шоппер упал на брусчатку, свекла покатилась вперед, а рядом показался мужчина. Он тут же наклонился, начав собирать продукты, а Виена грациозно опустилась вниз, поднимая шоппер.

— Спасибо большое, — по-итальянски заговорила она, принимая потерянную свеклу и ликуя в душе, что нашла нужную душу. — Спасибо.

Мужчина нахмурился, глупо заулыбался.

— Рад помочь, но плохо говорю, — тоже по-итальянски заговорил он и с надеждой спросил: — Английский?

— Да, немного, — спокойно отозвалась Виена на английском, удобнее беря шоппер. — Раз уж мы встретились, то не могли бы вы мне помочь? Набрала на рынке продуктов и...

Виена беспомощно посмотрела на тяжелую сумку, потом с улыбкой на него. Она каждой клеточкой чувствовала, как ее осматривали. С интересом. С жадностью. Интересно, он признал в ней незнакомку из сна? Запомнил?

— Да, конечно. Меня зовут Айзек, — забирая у нее шоппер, представился он.

— Спасибо большое. Виена. Я живу тут недалеко. А вы турист?

— Приятно познакомиться, — отозвался Айзек и кивнул. — Да. Путешествую по Европе. Взял себе отпуск. Только что из Неаполя.

— Чудесное место, — с задором подхватила Виена. — Я как-то была там, мы с подругами гуляли по замку Маскьо Анджоино. Были там? — Айзек отрицательно кивнул. — Замок находится рядом с главным портом города. Когда-то в одном из его рвов обитал огромный прожорливый крокодил, которого привезла из путешествия по Египту королева Джованна Вторая. Она скармливала ему своих надоевших любовников. После смерти Джованны крокодил остался без еды и перебрался из рва в одну из многочисленных ям в подземелье, заполненных водой, в которых держали заключенных. О нем вспомнили лишь тогда, когда заключенные начали пропадать.

Пока она рассказывала Айзек смотрел на нее все с тем же интересом. Казалось, что он пытается что-то вспомнить, соединить, но это выходило у него с трудом. Казалось, что его взгляд пытался поглотить ее, а сам он забыл о правилах приличия.

— Чудесное? — со смехом уточнил Айзек. — Я бы сказал жуткое.

— Не без этого, — согласилась Виена. — Но в этой истории что-то есть. Человек часто забывает что-то, не принимает во внимание. И случается что-то нехорошее.

Айзек на миг помрачнел. Виена продолжила говорить о Неаполе, его достопримечательностях, с интересом расспрашивала о местах, где побывал Айзек.

От него пахло терновником, что говорило о тяжелых для Айзека временах. Что было хорошо для нее. Покалеченную душу всегда проще подчинить, забрать. А у нее на это не так много времени, как хотелось бы.

— Вот мы и дошли. — Когда она указала на лавку, то почувствовала огорчение Айзека и улыбнулась. — Спасибо большое еще раз, — поблагодарила Виена и приблизилась ближе. Она заметила, что Айзек замер, когда она вторглась в его личное пространство, заметила, что он не имел ничего против. Без спешки она залезла в шоппер, который он так и держал, и достала из него гранат. — Вот, возьми. В знак благодарности. Будешь есть вечером и, может, вспомнишь обо мне.

Айзек так и держал шоппер, но уже за ручки. Виена призывающие улыбнулась и потянулась к его куртке. Осторожно взяв ее, она вложила гранат во внутренний карман и будто бы нечаянно коснулась его торса. Ощутила, как по его телу пробежалась волна возбуждения, и аромат перца. Хороший знак.

— Тут есть уютная траттория. Я обычно завтракаю там. Часов в восемь. Если захочешь, то приходи. Наверное, одиноко быть в городе одному.

И на это ей уже не нужен был ответ. Аромат перца смешался с терновником. И его сила возросла. Виена без слов знала, что Айзек попался на крючок и будет там. Особенно после того, что ждет его этой ночью…

3.

Айзек смотрел на гранат, перекладывая его из одной руки в другую, как мяч, и глупо улыбался. Перед глазами так и возникал образ Виены. Ее улыбка. Ее заинтересованный взгляд. А главное — голос. Такой похожий на тот, что он слышал во сне. Который звал его, влек, окутывая чем-то приятным. Которому он не хотел сопротивляться.

Вдруг Айзек почувствовал, как гранат в руке запульсировал. Как что-то намокло в его ладони, стекало с нее на пол. Озадаченно посмотрев на гранат, Айзек увидел, что он действительно бился, как сердце. И с каждым биением из него выливался сок.

— Ты нашел меня, Айзек… — раздался игривый женский голос. И Айзек сразу узнал его — Виена.

Подняв голову, он увидел ее. Волосы небрежными локонами лежали на плечах, летний белый сарафан подчеркивал немного смуглую кожу. Айзек поднялся, не спуская с Виены взгляд. Лямки казались такими тонкими, что он невольно стал ждать, когда они спадут. Вырез сарафана был таким глубоким, что взгляд так и цеплялся за ложбинку, за приподнятую грудь.

Виена призывно улыбалась. Медленно подходила к нему. С ее волосами, юбкой будто бы играл ветер. Наверное, это было невозможно в номере хостела, но Айзек быстро забыл эту мысль, почувствовав прикосновение к руке.

Виена коснулась запястья, приподняла руку, а его пульс тут же подскочил. В голове было много вопросов: как она нашла его, что здесь делает, настоящая ли, но он ничего не спросил, боясь, что как только произнесет нечто подобное вслух, то она тут же исчезнет.

— Угостишь меня?

Айзек удивился тому, как невинно Виена спросила. Эта интонация так резко контрастировала с призывным взглядом и игривой улыбкой, что у него перехватило дыхание.

— Все, что пожелаешь, — протянул Айзек, опьяненно ожидая, что будет дальше. Все его тело напряглось в возбуждении, натянулось, желая скорее узнать продолжение. Почувствовать его. Член встал.

Айзек был готов к действиям, но не мог понять, насколько уместны они будут. Может ли он безнаказанно схватить Виену, прижать к себе, повалить на кровать, сорвать это платье и уже взять ее так, как представлял все это время.

Виена взяла его руку, погладила пальцами тыльную сторону его ладони. Нежно. Медленно. Словно играла на видимых только ей струнах его тела. Едва ощутимое прикосновение быстро сменилось более уверенным захватом.

Айзек потерялся в реальности. В собственных ощущениях. Через дурманящую пелену он понимал происходящее обрывками.

Момент, и Виена опустила его пальцы в гранат. Так легко, словно он был мягкий.

Еще миг, и застонала, словно и сама почувствовала что-то. Словно в этот момент проникли и в нее.

Айзек и сам застонал, чувствуя что-то обжигающее. Пламя в животе, в венах, в горле. Казалось, что оно пыталось вырваться наружу, но постоянно встречало преграды, из-за чего коптило его изнутри.

По его пальцам стекал сок. Он чувствовал зерна граната, перебирал их, ощущая при этом тепло фрукта.

— Угостишь меня?

Виена спросила шепотом. На ухо. Айзек ощутил, как ее влажные губы коснулись мочки. Как горячее дыхание защекотало кожу. Невольно он сильнее сжал гранат и вдруг услышал еще более сладкий стон. Рваный. Надрывный.

В его руках осталась небольшая кашица с зернами. Они будто бы пульсировали в темно-красном соке. Айзек неуверенно посмотрел на ладонь, потом на Виену и, увидев в ее глазах одобрение, поднес руку ей ко рту.

Она слизала их. Айзек почувствовал влажность языка, щекотку от его кончика. И потерял терпение. Схватив Виену, он рывком уложил ее на кровать и впился в губы требовательным поцелуем. У них был вкус граната.

Виена ответила ему с не меньшим желанием. Приоткрыв рот, она коснулась своим языком его, провела по нему, вернулась к губам.

Айзек услышал треск рвущейся ткани. Краем глаза он увидел белую ткань, испачканную красными пятнами. Увидел, что и на теле Виены оставались сладкие пятна от граната. Оторвавшись от ее губ, он стал спускаться ниже. К шее. К ключице. К груди. Айзека одолел небывалый голод. Первородный. Он слизывал гранатовый сок. Кусал, когда на языке оставался лишь привкус солоноватой кожи. Получал на это лишь одобрительные стоны и более крепкие объятия. Виена обвила его ногами, гладила спину, хваталась за волосы, призывно выгибалась и, кажется, была вот-вот готова задохнуться от возбуждения. От жара. От нетерпения. Айзек шире расставлял ей ноги, предвкушая, как завладеет Виеной полностью. Как вобьет ее в кровать. Как она сама станет такой же влажной и податливой, как кашица из граната на его ладони.

Айзек уже удобнее устроился. Уже собирался сделать первый толчок. Резкий. Долгожданный. И неожиданно для себя проснулся…

Его охватило такое разочарование, что он не просто закричал, завыл. Его ночные кошмары наконец сменились чем-то более приятным, а он не может досмотреть сон до конца. Почему же он не просыпался так, когда заново видел тот чертов магазин, того чертового бандита с пистолетом?

Айзек сел, потянулся за пачкой сигарет и заметил, что кончил во сне. Быстро забыв об этом, щелкнул зажигалкой и сделал затяжку. Почувствовав никотин в организме, расслабленно выдохнул, а потом усмехнулся.

Взгляд упал на гранат, который дала Виена. Ее образ тут же возник перед глазами: волосы, с которыми играл ветер, юбка, летящая за ней, тяжелый шоппер, который она так нежно прижимала к себе.

Я буду там часов в восемь…

Айзек как будто бы снова услышал ее голос. Такой приятный. Такой заинтересованный. Снова сделал затяжку и лег на спину. Ему хотелось вернуться в сон, провалиться туда и никогда из него не возвращаться. Почувствовать то желание каждой клеточкой. Ту безопасность, в которой он был.

Айзек зажал сигарету губами и потянулся за телефоном. Шестой час утра. До завтрака еще безумно много времени. Заняться особо нечем. Он кинул телефон рядом, взял сигарету в руку и начал мысленно подгонять время. Пусть и понимал, что смысла в этом никакого нет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Было лишь несколько минут восьмого, когда Айзек двинулся в путь. Он решил прогуляться, подышать свежим воздухом, просто осмотреть город в утренних лучах солнца. Ожидая от Беневенто аттракцион для туристов, он был приятно удивлен, что ничего такого в городе не было.

Он вышел на проспект Гарибальди, дорога которого проходила с запада на восток, и вспомнил, что читал про это в рекламной брошюре. Городской план был заложен древними римлянами, а они часто строили декуманы.

Корсо Гарибальди и Корсо Данте — центральные улицы с многочисленными магазинами, кафе. По сторонам от них исторические районы города, здания, словно из средневековых сказок. В одном Айзек не ошибся, когда думал о Беневенто — в этом городе действительно была мистическая атмосфера.

Каменные небольшие дома, брусчатка, растительность, постепенно приобретающая желтые оттенки, сильный промозглый ветер. Беневенто очень сильно отличался от Нью-Йорка. И это было Айзеку по душе.

Странным образом он будто бы знал, куда ему надо идти. Даже без помощи навигатора Айзек выходил на нужные дороги, видел те же здания, что и вчера. А вскоре увидел и дом, до которого проводил Виену.

Сердце тут же забилось сильнее. Внутри будто бы разгорелось пламя. Айзек с интересом рассматривал невысокое здание и только сейчас заметил, что внизу располагалась какая-то лавка.

— Доброе утро, Айзек!

От попытки прочесть табличку его отвлек уже знакомый женский голос. Обернувшись, он увидел Виену. Под ее кожанкой разлеталась светлая юбка платья. Почти как в его сне. И Айзек на миг замер.

— Как хорошо, что ты принял приглашение, — подойдя ближе, произнесла Виена и, кивнув головой вправо, спросила: — Пойдем?

— Да, — взяв себя в руки, отозвался Айзек. — Спасибо, что пригласила. — Снова оглянулся на лавочку. — А что там?

Виена загадочно улыбнулась. Кажется, даже ее взгляд сверкнул озорными огоньками.

— Моя маленькая травяная лавка. Если нужны какие-нибудь снадобья для сна, удачи или просто приятного аромата, то заходи.

Виена протянула еще более лукаво. Заигрывающе. Айзек невольно усмехнулся.

— Значит, истории о ведьмах здесь — не сказка? — полусерьёзно уточнил он.

— Смотря, что ты вкладываешь в понятие «ведьма», — загадочно протянула Виена и, немного обогнав его, прошла к нужной двери.

Когда она потянулась за ручкой, то ее волосы красиво шевельнулись, и Айзек почувствовал аромат граната.

— Проходи, — пригласила Виена. — Я предпочитаю есть у стойки.

Айзек не возражал. Он уже успел понять, что по этой привычке можно отличить туриста от итальянца. Послушно идя за Виеной, он с праздным любопытством рассматривал тратторию. Казалось, что они одновременно все похожи друг на друга и сильно различаются. У всех примерно одинаковая атмосфера домашней кухни, но в каждой определенно своя душа. Свой характер.

Они дошли до деревянной стойки, сели за нее. Айзек вдруг почувствовал небывалое ранее умиротворение. Беневенто казался в разы спокойнее Неаполя. Размереннее. И сейчас, наверное, это то, что ему и было нужно.

— А ты чем занимаешься? — с интересом спросила Виена.

И этот вопрос Айзек всем сердцем не любил. В таком уголке спокойствия, в такой дали от Штатов, ему совершенно не хотелось говорить о своей работе. Не хотелось думать о том, что сейчас он делает не так. О том, что, как любой пациент, пытается обмануть самого себя и своего психотерапевта.

— Расскажешь в другой раз? — мягко уточнила Виена.

Айзек кивнул, хоть и не был уверен в том, что всерьез это сделает.

Они стали говорить о местной кухне. Виена щебетала про любимые блюда. Про то, что нужно непременно попробовать. Ловко переходила с английского на итальянский. И наоборот. Ее голос звучал в голове Айзека песней. Приятной мелодией, которую он хотел слушать без конца. В которой хотел раствориться.

Самое важное для жертвы ПТСР — это возвращение в общество, где в тебе не будут видеть жертву. И самое главное — не видеть жертву в самом себе. И общаясь с Виеной, Айзек впервые в полную меру это почувствовал. Понял, что ради этого чувства и отправился путешествовать по Европе, ища исцеления.

Он ел чамбеллу. С аппетитом кусал, растворяясь еще и во вкусе свежей выпечки, когда Виена вдруг задорно засмеялась. Чисто. Звонко. Искренне.

— Ты весь в пудре! — сообщила Виена.

Не успел Айзек понять ее слова, как почувствовал прикосновение ее пальцев к своим губам. Виена нежно провела по ним, случайно коснувшись подушечкой внутренней стороны. Айзек ощутил солоноватый привкус кожи и тут же вспомнил сон. Понял, что там на вкус она была такая же.

Айзек не сразу смог поблагодарить. Все в нем словно натянулось, ожидая продолжения, но, вытерев пудру, Виена просто продолжила есть чамбеллу, пообещав ему вечернюю экскурсию по городу.

Айзек возвращался в хостел в приподнятом настроении. Подходя к нему, он затормозил, закурил, пытаясь понять, каковы его шансы взять Виену, как во сне. Кажется, она была совершенно не против.

Затянувшись, Айзек закрыл глаза и снова вспомнил сон. Приятный. Блаженный. Возбуждающий. Все вокруг как будто бы тут же запахло гранатом.

Айзек хотел провалиться в воспоминание, но вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Открыв глаза, он увидел, как кто-то быстро вбежал в хостел, словно пытался скрыться. Айзек сделал еще затяжку и быстрее направился туда же. В коридоре снова мелькнула чья-то тень, скрываясь за поворотом. Айзек убедился, что ему не показалось. И это осознание ему совсем не понравилось.

4.

Виена вернулась в лавку. Колокольчик звонко зазвенел, в нос ударил запах полыни, календулы и смородины. Мощные ароматы, чтобы отогнать всю плохую энергетику и придать себе сил для проведения обряда.

Зайдя за прилавок, Виена зажгла свечу и сосредоточила взгляд на родовом символе, нарисованным над входом. Яблоко и хвост змеи. Для кого-то символ греха, но для нее и ее семьи нечто иное. Все знали библейскую историю Адама и Евы, где змея — главный Искуситель. Но большинство упускали один важный факт. И не задавали ряд важных вопросов.

Почему всемогущий Бог, знающий все наперед, создал древо, плод которого можно вкусить и узнать нечто особенное?

Почему позволил этот хаос, нарушающий привычный ход вещей?

Потому что его мифичный рай как символ порядка не может существовать без хаоса. Просто закон Вселенной, где все связано. Где все должно быть в гармонии. Но разве кто-то хороший может впустить хаос в прекрасный дивный Сад? Конечно, нет. Тут нужен был кто-то еще.

И Ева была той, кто осмелился сделать этот шаг в неизвестность и на путь знаний. И нет ничего удивительного, что мужчины с первых дней, с началом жизни, обманывают женщин, заставляя делать грязную работу за них. Нет ничего удивительного, что именно Еве не хотелось просто гулять по Саду, прожигая жизнь, а хотелось нечто большего

Хотя поступки Евы явно пошли на пользу всем ковенам.

И библейские сказания неплохо его извратили. Виена знала, что правда была у более древних шумеров. У Энки, бога воздуха, заболело ребро. Чтобы излечить его была создана женщина — нин ти, госпожа ребра. Она оживляла, давала жизнь мужчине. Но потом из нее сделали Еву, обвинили в первородном грехе и сделали дополнением Адама.

И, думая об этом, Виена снова вспоминала инквизицию, погубившую ее предков, религию, не дающую им жить спокойно, общество, в котором мужчина всегда на первых ролях, и напоминала себе, что в этой жизни можно положиться только на себя и на свой ковен. Но больше все равно на себя.

И как хотела бы она в это верить, не задумываясь о мотивах ковена. К сожалению, с каждым днем Виена все больше надеялась лишь на себя.

Стоило ей об этом подумать, как снова стало тяжело дышать. Как на груди как будто бы появился груз, а легкие оказались в тисках.

— Да что же это такое? — раздраженно спросила Виена, ухватившись на прилавок.

В такие моменты ей становилось интересно у всех ли ведьм ее ковена такая реакция. Но существуют вопросы, которые лучше не задавать. И это был один из них. Виена сделала глубокий вдох, жадно глотая воздух, и вдруг услышала колокольчик.

Только этого еще не хватало!

Виена выпрямлялась, когда услышала быстрые шаги. Кто-то, хлопнув дверью, подбежал к ней. Вскоре она почувствовала аромат терновника.

— Ты в порядке?

Айзек обеспокоенно заглянул за прилавок. Осмотрелся, видимо, пытаясь понять, как оказаться по ту его сторону.

— Да. Просто закружилась голова, — с улыбкой ответила Виена, расправив плечи.

До нее стало доходить происходящее: Айзек, с которым она попрощалась несколько минут назад, в ее лавке. Хотя встретиться они собирались вечером после закрытия. Виена уже раскрыла рот, чтобы спросить, почему он оказался у нее, но не проронила ни звука.

Айзек смотрел на нее с таким волнением, с такой заботой, что она вдруг растерялась. Удивилась. Годы общения с мужчинами, их соблазнение, заставили забыть, что бывает и такое. Не только страсть, желание и похоть.

Виена чувствовала искренность его волнения. Ощущала аромат моря, свойственный этому. И вдруг улыбнулась, просто чувствуя человеческую благодарность за такой простой жест. Но эта мысль потерялась, когда она взглянула на окно и поняла, что вечерело.

— Я… в порядке. — Виена попыталась произнести увереннее, но вышло плохо.

До нее дошло, что Айзек пришел вовремя. Это она ушла в непонятный транс, который продлился несколько часов. И после этого осознания Виене стало не по себе. Что происходит?

— По виду не скажешь, — констатировал Айзек и мягче спросил: — Могу я зайти к тебе?

Виена кивнула, указала на откидную панель. Айзек быстро преодолел расстояние и через несколько секунд оказался рядом с ней. Она пошла с ним в свою комнатку, желая присесть, но вскоре поняла, что не отказалась бы от чая. От чего-то более уединенного.

— Не хочешь подняться ко мне на верх? Я живу над лавкой.

Айзек еще более растерянно посмотрел на Виену, но тут же кивнул, видимо, вернув самообладание, и направился за ней. Виена почувствовала, что шаги ей давались тяжелее и заволновалась еще больше. Что это? Последствия, что ковен еще не получил новую душу? Что-то еще? Наверное, стоило ускориться и уже подчинить себе Айзека.

Оказавшись в квартире, Виена сразу отправилась на кухню. Тихие шаги позади не заставили себя ждать. Как только Айзек переступил порог кухни, Виена почувствовала легкое волнение, дрожь по телу. Сила старого заговора, чтобы знать — в самом важном месте ее квартиры кто-то чужой.

Виена подошла к плите, поставила чайник на огонь и обернулась к Айзеку. Тот с интересом рассматривал пространство вокруг: небольшой стол со свечами, банки с разными травами, пучки сухоцветов, висящие на протянутых нитях.

— Присаживайся. — К Виене полностью вернулось самообладание. Получилось произнести мягко, нежно.

— Интересно у тебя, — протянул Айзек, отодвигая стул.

Аромат моря стал чуть тише, появился легкий запах перца. Все шло неплохо. И Виена почувствовала большее спокойствие. Сейчас хорошая возможность приблизиться к цели. Как многое в этой жизни, ничто не происходит просто так. Все и всё в итоге оказываются там, где и должны оказаться.

Чайник вскипел.

Виена разбавила отвар ромашки и чая кипятком, дала Айзеку чашку и села рядом с ним за стол. Травяной аромат разбавил запах ромашки, который всегда нравился Виене. Который ассоциировался с ее бабушкой.

Именно с ромашки, солнечного цветка, дающего многостороннее восприятие реальности, помогающего очиститься от эмоций, засоряющих сознание, началось ее знакомство с травами. Именно он был первым, о котором, когда она была еще совсем девочка, рассказала бабушка, обучая ее, как правильно приготовить отвар.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

С тех пор Виена всегда пила его. И сейчас он был именно тем, что ей было нужно.

Сделав глоток, она ощутила, как приятное тепло распространяется по телу. Как ей становится немного лучше. На миг Виена забыла обо всем: своих волнениях, страхах, даже Айзеке. Лишь, когда он тихо покашлял, видимо, напоминая о себе, Виена вернулась в реальность.

Аромат моря преобладал над перцем. И Виена не смогла сдержать улыбку.

— Иногда у меня кружится голова. Ничего серьезного, — с улыбкой произнесла она.

— Кажется, ты это уже говорила, — напомнил Айзек.

— Кажется, ты мне не веришь, — с игривым упреком ответила Виена, сделала глоток чая и как бы невзначай добавила: — А зачем мне что-то говорить тому, кто не все говорит мне?

Стоило Виене это произнести, как Айзек напрягся. Аромат терновника стал сильнее. Виена сделала глоток чая и невинно улыбнулась.

— Это не очень приятная тема, — глухо отозвался Айзек.

— Бег от самого себя всегда неприятен. В Италии есть поговорка: «одно дело бежать, а другое — добежать». К сожалению, это бег по кругу, — спокойно заметила Виена и медленно поднесла чашку ко рту, наблюдая за реакцией Айзека.

Он на миг будто бы завис. Будто бы что-то всерьез обдумывал. Виена отпила чай, пользуясь тем, что взгляд Айзека был прикован к ее лицу, облизнула губы и снова почувствовала перец.

— В Нью-Йорке я пошел вечером за сигаретами, — тише заговорил Айзек, как будто сдавшись. — Это был небольшой магазинчик в Бруклине. Им владеет афганец — Салим. Думаю, представляешь. — Виена кивнула, терновник стал преобладать над всеми запахами в комнате. — И я решил купить что-нибудь еще. Салим все равно разговаривал с кем-то. Да и в тот вечер было много посетителей. Кажется, у кого-то был праздник, и они зашли докупить что-то.

Слушая Айзека, Виена снова отпила чай. Его страх, боль стали передаваться и ей. Виена протянула руку через стол и несильно сжала ладонь Айзека, после чего нежно погладила ее пальцами и, улыбнувшись, постаралась заглянуть в глаза.

— Нас взяли в заложники, — продолжил Айзек. — Двое ворвались с оружием. Напугали всех. И….один парень, крепкий такой, видно, что качается и все такое, попробовал обезвредить его. Ему выстрелили в ногу. И… мы очень долго просидели там.

Айзек замолчал, опустил руку к карману джинсов.

— Ты не против, если я закурю? Хотя бы пару затяжек.

Виена разрешила. Айзек тут же извлек пачку сигарет и зажигалку.

— Знаешь, что самое смешное? — горько усмехнулся Айзек, выпустив дым. — Я — психотерапевт. Помогаю людям пережить травматичные ситуации. Вернуться к жизни. И… не могу помочь себе сам. Не могу принять помощь. Во мне тут же включается мозгоправ, и я понимаю, почему меня спрашивают именно это, к чему это идет и… И получается какая-то ерунда...

— Спасибо, что рассказал, — поблагодарила Виена.

Айзек снова поднес сигарету ко рту, сделал затяжку. Виена отпила чай и сильнее сжала его ладонь. Она чувствовала, как этот момент доверия Айзека благоприятно влиял на подчинение его души. Как он становился ближе.

Но не успела обрадоваться этому, как увидела, что пламя красной свечи на подоконнике вспыхнуло. Сигнал тревоги. В ковене произошла какая-то беда.

5.

Впервые за долгое время Айзеку казалось, будто что-то мертвое внутри него стало медленно оживать. Он боялся думать об этом слишком много, но не мог и просто игнорировать эту мысль. Часть его цинично усмехалась, вспоминала сны с Виеной и напоминала, что именно в нем ожило.

«Но ведь надо с чего-то же и начинать, не так ли?» — в свою защиту думал Айзек.

Это ведь нормально для здорового взрослого мужчины хотеть женщину. Нет ничего странного, что первым шагом к нормальной жизни стала страсть.

Наверное, с Виеной работал синдром попутчика. Наверное, еще и из-за него с ней было так легко говорить. Айзек знал, что уедет из Беневенто. Понимал, что все сказанное им останется там. И ощущал от этого спокойствие. Приятное. Тягучее. Словно внутри него протекала тихая река. Даже ручей. Который звонко журчал. К которому, чтобы напиться, подходили животные. Около которого не стоило ждать беды.

Айзек отпил чай. От него было тепло и приятно внутри. От прикосновения Виены к руке — снаружи. Айзек понимал, что хотел бы заморозить этот момент, но вдруг увидел, что Виена чем-то встревожена.

— Все в порядке? — поинтересовался Айзек и потушил сигарету.

Виена смотрела за его спину. Обернувшись, Айзек с интересом осмотрелся, пытаясь понять, что могло ее взволновать, но ничего необычного не заметил. Та же кухня, та же обстановка, горящая свеча.

— Да, — с улыбкой отозвалась Виена. — Просто… вспомнила про одно важное дело. Боюсь, что экскурсию придется перенести.

Айзек не смог сдержать вздох разочарования. Виена тут же сильнее сжала его ладонь, нежнее прежнего погладила большим пальцем по коже. Айзек невольно вспомнил сон. Как держал в руке гранат. Как тот пульсировал от его прикосновений. Ему казалось, что прикосновение Виены влияло на него так же. Что сейчас он начнет пульсировать таким же образом.

— Но завтра я все компенсирую, — с лукавой улыбкой протянула Виена.

Айзеку понравилась ее игривая интонация. Понравился озорной блеск в глазах. Понравилось, как томно она смотрела на него, продолжая гладить ладонь. Внутри вспыхнуло пламя, эротичные образы сна появились перед глазами, в паху затвердело.

Айзек сильнее сжал чашку и сделал еще глоток. Жадно. Быстро. Словно пламя внутри него можно было погасить чаем. Ему снова захотелось закурить, но он решил сделать это на улице.

— Зайдешь за мной? — Виена обеими руками обхватила чашку и поднесла ее ко рту. Айзеку захотелось выть от того, что она больше не гладила его ладонь, но он сдержал порыв.

— Да, — твердо ответил он. — Спасибо, что пригласила. Мне давно было пора рассказать это кому-нибудь. И спасибо, что ничего не говоришь. После такого часто бывает, как с актером, снявшимся в каком-нибудь успешном фильме. Все знают только эту его роль. Он может потом сняться в более гениальном фильме, но… это уже неважно.

— Мне жаль, что нечто подобное произошло, — мягко отозвалась Виена. — Но я верю, что все происходит не просто так. Благодаря этому ты оказался здесь.

Ее голос прозвучал необычайно сладко. Айзек показалось, что он ел мед. Что того было так много, что он стекал у него по рту. Окутывал его, обещая еще более сладкие перспективы.

— Я могу как-нибудь помочь тебе с этим важным делом? — поинтересовался Айзек.

— Нет, — твердо ответила Виена. — Тут я справлюсь сама.

— Как знаешь.

Айзек понял, что не хотел уходить. Не хотел возвращаться в свой пустой хостел. Но выбора не было. Допив чай одним глотком, он поднялся, с тоской осмотрел кухню и услышал, как Виена отодвинула свой стул.

Они молча спустились вниз. Молча дошли до выхода. Айзек вдруг понял, что не знает даже номера Виены. Что неплохо было бы это изменить. Но не успел ничего сказать, как почувствовал поцелуй в щеку. Мягкий. Чуть влажный. Теплый.

— До завтра. — Виена произнесла тише. Лишь чуть отстранившись от его щеки. Ее горячее дыхание обожгло кожу. Обоняние уловило еще более сильный аромат граната. Это было странно, но казалось, что им пахнет все вокруг.

Угостишь меня?

Угостишь?

Угостиииииишь?

Айзек вдруг услышал ее голос, словно из сна. Как Виена нараспев спрашивала. Как сладко стонала. Как была готова отдаться ему.

Может ли все случится завтра?

Есть ли у него на это шанс?

Ответ Айзек дать не мог, но на всякий случай решил поискать аптеку и купить презервативы.

— До завтра, — повторил он и вышел на прохладный воздух. Но даже промозглый ветер не мог остудить его пыл.

Спустя минут сорок брождения по городу Айзек смог отыскать дежурную аптеку. И, купив презервативы, довольный пошел в хостел. Впервые за долгое время ему хотелось петь. Казалось, что как только он запоет, то ветер подхватит его мелодию, разнесет по Беневенто и расскажет каждому жителю и туристу, как камень на его душе становится не таким тяжелым.

Когда Айзек добрался до хостела, то было уже темно и поздно. Он вернулся в номер, шумно плюхнулся на кровать, даже не снимая куртку, и мечтательно закрыл глаза. Хотелось поскорее заснуть в надежде увидеть новый сон, хотелось поскорее завтрашний день, чтобы снова встретиться. Чтобы попробовать претворить все фантазии в реальность.

Стройное женское тело. Красивая нежная кожа с блестящими капельками пота. Влажная. Разгоряченная. Темные мягкие волосы, пахнущие гранатом. Пухлые теплые губы, которые шепчут его имя, из которых вырываются сладкие стоны.

Айзек и сам в голос застонал, представляя все это. Запустил руку в трусы и обхватил член. Образ перед глазами выходил такой яркий. Такой живой. Что на миг он поверил, что Виена здесь. Что аромат граната исходил от нее. Что это ее ладонь водила по члену, взад-вперед, чтобы доставить ему удовольствие.

Айзек лежал и видел ее без одежды перед ним. Ощущал, как грудь Виены подскакивала. Как он мял ее. Как наблюдал за движением розовых набухших сосков, стоило Виене шевельнуться.

Айзек стал двигаться быстрее, усерднее, доводя себя до оргазма. Чувствовал, что сейчас кончит. И добившись этого, продолжил просто лежать, рвано дышать, словно пьяный продолжая представлять Виену.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ему не хотелось рефлексировать на тему, как незнакомка смогла так глубоко пробраться ему в голову. Не хотелось включать мозгоправа, который бы смог это объяснить. Ответы не придутся Айзеку по вкусу — это он знал точно.

Все, что он хотел — жить настоящим. И ее. И, кажется, имел все шансы получить всё.

Айзек не знал, сколько он так пролежал. Сегодня он даже не пил ничего алкогольного, но все равно ощущал себя пьяным. Поднявшись с кровати, сев, он осмотрел номер, словно трезвел после выпитого пару часов назад алкоголя. У него было вязкое состояние, когда уже трезвеешь, понимаешь реальность, но отголосок выпитого все еще при тебе.

Гранат так и лежал на тумбочке. И чем дольше Айзек смотрел на него, тем больше задумывался, а так ли он лежал перед уходом.

Айзек клал его на самый край тумбочки, чтобы было удобно дотянуться с кровати. Но сейчас тот лежал немного иначе. Чтобы проверить догадку, Айзек даже лег, протянул руку. Обычно гранат оказывался четко под ладонью, но сейчас над ней.

Айзек нахмурился. Сел. Мысль, что кто-то вломился к нему в номер была одновременно логична и смехотворна. Что у него брать: грязные футболки и гранат? Он явно не производил впечатление человека, у которого можно чем-то поживиться. Хотя, может, кто-то понадеялся на то, что раз он американец, то можно попытаться?

Переставив гранат так, как было удобно ему, Айзек отправился на ресепшен. Может, просто приходила горничная и убиралась? Но как только Айзек это спросил, то увидел улыбку управляющего.

— Уборка приходить после выселения, — на ломанном английском сообщил тот.

Айзек кивнул, поблагодарил, побрел обратно в номер, прокручивая ситуацию в голове. И вдруг рассмеялся. Неужели от действительно всполошился так из-за того, что гранат оказался не совсем на месте? Он же сам мог задеть его и не заметить.

Достав ключ от номера, Айзек шел, поигрывая с ним, и затормозил, увидев, что около его двери копошится незнакомка.

— Вам что-то нужно?

После его вопроса женщина вздрогнула. Испуганно почти отпрыгнула от номера, словно ее ударило током.

— Excusez-moi, monsieur. Moi… se perdre… — залепетала незнакомка.

Айзек узнал французский, даже почти понял перевод, но сказать ничего не мог. Он смотрел на женщину, пытаясь понять, видел ли ее раньше. Лет тридцати. Светлые короткие волосы. Голубые глаза. Она была бы очень хороша собой, не выгляди такой усталой и потухшей. Под глазами пролегли тени синяков. Щеки были впалые, а худоба казалась нездоровой. Кем бы она ни была, ясно одно — она являлась человеком, которому не помешал бы отдых. Возможно, и психотерапевт.

Она с опаской смотрела на Айзека. И ее паника стала передаваться и ему.

— Что вы хот…

Айзек не успел договорить. Незнакомка толкнула его и побежала к одной из дверей, спасаясь так, словно это она застала около двери своего номера незнакомца.

Отшатнувшись, но устояв на ногах, Айзек смотрел ей вслед. Услышал, как хлопнула дверь. И окончательно запутался в происходящем.

6.

Виена чувствовала, как сердце билось в бешеном ритме. Как ее одолевали все большие волнения. Красная свеча загоралась, когда речь шла о чем-то срочном и очень важном. И сейчас, когда день Самайна приближался, а она все еще не завладела душой, волнение было вполне обосновано.

Виена надела куртку, замотала шарф на шее и быстро выбежала из лавки. Не хватало еще опоздать. Верховная наверняка и так недовольна. Незачем было злить ее еще больше опозданиями.

Не стоило вообще злить Селесту Аньезе. Но тут уже ничего изменить было нельзя.

Виена быстрыми шагами, почти бегом, направилась к дому Селесты. Даже погода в Беневенто стала более неспокойной. Ветер как будто бы старался сорвать с нее шарф, начал накрапывать дождь.

Накинув на голову шарф и сильнее ухватившись за него, Виена прибавила шаг. Интуиция подсказывала, что лучше влететь в дом Селесты растрепанной и вспотевшей, чем заявиться, когда она будет что-то говорить, или, еще хуже, заставить ждать, если той надо что-то конкретно от нее.

Как только она оказалась у дома, то тут же почувствовала аромат моря. Как будто бы услышала шум неспокойных волн. Виена сделала глубокий вдох, пытаясь унять этот шум в ушах, но выходило плохо. Все-таки столько ведьм с сильной энергетикой, обеспокоенных чем-то, слишком тяжело для нее и ее дара.

Пытаясь взять себя в руки, Виена прошла в гостиную. Большая часть ковена уже сидела там в ожидании Селесты. Пусть на столах стояли маленькие чашки с кофе, кажется, к ним никто не притрагивался. Как к фруктам и бискотти.

Виена поздоровалась, прошла к креслу, на котором обычно сидела, и принялась ждать. Запах моря смешался с кофейным, который, кажется, был везде. Который по идее и должен был сделать для такой как она нахождение в подобном помещении более сносным.

Но работало так себе.

Хотя, может, дело в том, что она сама была не в лучшей форме.

Виена распутала шарф и сложила его на коленях. Вскоре по гостиной прошелся встревоженный шепот. И она знала его значение. Подняв голову, Виена увидела, как Селеста вошла в гостиную.

Как всегда она выглядела роскошно: темные волосы уложены, глаза подведены стрелками, на губах бордовая матовая помада. Взгляд Виены скользнул по платью темно-изумрудного цвета, по остроносым сапогам.

Пока Селеста шла к центру комнаты, стук ее каблуков раздавался как будто бы и где-то внутри. Словно синхронизировался с ударами сердца. Виена внимательно наблюдала за ней, боясь упустить что-то важное.

Селеста остановилась. Оглянулась. Кажется, ее зеленые глаза задержались на каждом. Внимательно осмотрели, пробираясь куда-то внутрь. Словно узнавая все твои тайны и незаданные вопросы. И от этой мысли Виене стало не по себе. Слишком много в ее голове в последнее время опасных дум.

— Сестры, — обратилась Селеста, — я призвала вас, чтобы предупредить. В городе чужой. И этот человек хочет навредить ковену. Эта женщина узнала о нас, не слишком много, но достаточно. И она здесь, чтобы помешать ритуалу.

Не изменяя самой себе, она говорила твердо, четко, вызывая холодок по коже. Кто-то удивленно ахнул, кто-то зашептался, атмосфера в комнате стала еще более невозможной, от чего Виена невольно сильнее сжала шарф.

И именно в эту самую минуту на нее посмотрела Селеста. Строго. Холодно. Как жесткая мать на свое дитя.

— Что скажешь, Виена? — сурово спросила Селеста. — Остался только лекарь.

После вопроса Виена ощутила, что все взгляды устремлены исключительно на нее. Надо же было ей в этом году так запоздать с призывом души! Хотя что поделать, если подходящих чужестранцев просто не было? Впрочем, Селесте явно было на это плевать. Главное — результат.

— Он — мой, — как можно более твердо произнесла Виена, стараясь не выглядеть ослабшей. — Работа еще на пару дней. Он стал открываться.

Селеста посмотрела на нее с тенью недоверия. И пусть Виена давно научилась выдерживать этот взгляд, сегодня ей потребовалось для этого больше сил, чем когда-либо.

— Хорошо, — властно произнесла Селеста и учительским тоном продолжила: — Проводник, Созерцатель, Лекарь и Сила духа. Четыре составляющие, четыре души, чтобы напитать орешник. Чтобы город и дальше процветал. Выстоял перед всеми ненастьями и кризисами.

Виена согласно кивнула, с почтением посмотрела на Селесту, хотя ненавидела, когда она начинала так говорить, всем сердцем. Им с детства вдалбливают, что орешнику, их священному дереву, нужны жертвы. Что каждый год он питался душами, благодаря которым город, нужные люди там, были мудры, могли правильно проложить свой путь, видеть перспективы и красоту, излечиться от всего дурного и выстоять.

Как правило, носители нужной души сами не понимали, как отдавали ее. И как правило в течение года умирали.

Виена снова подумала о жителях города. Вспомнила Джионию, которая олицетворяла большую часть, знающую о ведьмах, и невольно задумалась, зачем столько усилий для людей вроде них? Для предков тех, кто устраивал охоту на ведьм. И будь они такими же правильными, как бенанданти, то наверняка погибли бы тоже.

Виена всегда считала эту историю грустной и трагичной. Ковен бенанданти всегда защищал город от предков их ковена. Всегда лечил, помогал, оказывал всевозможную поддержку. Но когда начались гонения на ведьм, то инквизиция быстро об этом забыла, уничтожая ведьм одну за другой. Не делая между ними различия.

После истребления почти всего ковена бенанданти, численность ее ковена возросла. И когда инквизиция успокоилась, горожане поняли, что дела их плохи. Урожай был плохим, дни холодными, люди не могли заработать.

Привыкнув хорошо жить при помощи магии ведьм, они разучились жить сами. Как следует работать и зарабатывать.

Горожане снова пошли к ведьмам, прося прощение, уповая на человеческие пороки вроде слабости и трусости, но этого было недостаточно.

Ведьмы и раньше не жаждали помогать людям. А сейчас научились еще и на ошибках ковена бенанданти. И решили использовать эту возможность для себя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Столетия назад ведьмы стали фактически управлять городом в обмен на его процветание. Принимали все решения, а органы власти были лишь номинально. Но время шло. Люди опять стали наглеть. И Виене все чаще казалось, что пустить город по миру лишним не будет. Как и предки, горожане вспомнят благодаря кому они живут, у кого реальная сила. Но поднимать эту тему на собрании она не решалась.

Сейчас эта мысль, воспоминания молнией пронеслись у нее в голове, и Виена почувствовала на себе тяжелый взгляд Селесты. Та не умела читать мысли, но наверняка, как и она, хорошо чувствовала людей. Главная интрига Верховной — никто до конца не знает все полноту ее сил и способностей.

И Виене стало немного не по себе. Она потянулась к чашке, сделала глоток и, чуть успокоившись, еще раз повторила, что ситуация с душой под ее полным контролем.

Остаток дня прошел в тоскливом горьком настроении, когда ничего страшного, особенно неприятного не произошло, но ты все равно не можешь отпустить ситуацию. Не выходит, как ни старайся сделать это. Отвлечься.

Наверное, это было бы и проще, не испытывай она такого отвращения к жителям Беневенто. Не ощущай себя их прислугой. Даже рабыней.

Думая об этом, Виена стояла около зеркала и расчесывала волосы. Вглядываясь в отражение, она вспоминала предков, замечая сходства с матерью, с бабушкой.

Может, обсудить эту тему с кем-то из них? Может, у них тоже возникали подобные мысли и, как она, они просто не решались говорить об этом вслух?

Всерьез задумавшись об этом, Виена даже замерла с расческой в руках. Но вскоре горько усмехнулась. Вряд ли такие верные ковену ведьмы, как ее мать и бабушка, сомневались в его мотивах.

Они же Антинори. Одна из самых уважаемых семей ковена, которой доверена такая важная миссия, как поиск души. В прошлые столетия ее предкам делали подношения и приклонялись. Сейчас Виене все это было не нужно. Достаточно было бы, чтобы ее просто оставили в покое и не относились так, словно она что-то должна.

Но, как говорится, времена меняются. И в этом вопросе явно не в лучшую сторону.

Спускаясь вниз, Виена продолжала думать обо всем: ковен, предки, город, душа, Айзек. В голове бурлило неприятное варево, от которого хотелось избавиться. Но эта миссия явно была невыполнима.

Оказавшись в лавке, Виена осмотрелась, настраиваясь на нужный лад. Надо ускориться с ритуалом, успокоить общественность, а потом взять паузу и все спокойно обдумать.

Она подошла к миске с измельченными ягодами, листьями и корнями черной смородины, зачерпнула горсть и вдохнула аромат. Лучшая ягода, чтобы разжечь страсть. Чтобы сделать ночь после такого неприятного разговора для Айзека приятной.

Не отряхивая рук, Виена сняла платье, белье, налила в миску немного розового масла и залезла туда обеими руками. Перемешивая содержимое, Виена запрокинула голову, рисуя в воображение Айзека, завлекая его спать.

Когда смесь масла и черной смородины покрыла ее ладони как перчатки, Виена провела ими по своему телу. Нежно по рукам, более страстно по бедрам. Чувствуя, как на ее коже остаются масляные дорожки от пальцев, Виена представила, что их оставил Айзек. Что именно его руки сейчас касаются ее тела. Что, как и она, он ощущал нежность и жар ее кожи, желание ее тела, отдачу на его ласки.

Виена громко застонала, сжав себе грудь, зажав сосок между пальцами.

— Айзек, — застонала Виена. — Пожалуйста… Прошу…

Масла на пальцах стало меньше и, не теряя времени зря, Виена скользнула рукой между ног. Медленно. Намеренно растягивая время, издеваясь над самой собой.

— Прошу, Айзек! Ну же!

Виена сама удивилась своему нетерпению. Перед глазами образ Айзека был настолько живым, словно он сам сейчас был перед ней. Она видела его растрепанные волосы, ощущал запах никотина и пота, чувствовала жар тела и слышала биение сердца. И вдруг вспомнила тот искренний взгляд, которым он смотрел.

Виена вошла в себя так резко, что поцарапала стенки изнутри. Не сдерживая крик, она неистово начала двигаться, пытаясь избавиться от последней мысли. Пытаясь стереть тот взгляд, тот аромат беспокойства за нее.

Виена коснулась клитора, надавив на него большим пальцем, и застонала громче. По телу прошла приятная горячая волна, пальцы мокли и двигались все легче. Виена потянула себя за волосы свободной рукой: рывком, грубо, до боли.

Она знала, что Айзек не спал. Чувствовала, что он чем-то обеспокоен. И была уверена, что стоит ему закрыть глаза, ему приснится она. В этой самой лавке. В этот самый миг.

Он будет стоять позади. Она не будет против.

И, наверное, не будет против даже наяву.

7.

Айзек пропускал сквозь пальцы волосы Виены. Мягкие, приятные, пахнущие гранатом. Этот аромат пьянил, пробуждал в нем что-то первобытное. Звериное. Неистовое. Он резко дернул за волосы, и голова Виены послушно подалась назад. Она прогнулась в спине, застонала.

— Пожалуйста. Ну же… — умоляла Виена.

Айзек не помнил, как оказался в ее лавке. В ее кабинете там. Он лишь ощущал жар ее тела. Ее податливость. И возбуждение от мысли, что Виена зажата между ним и столом. Что бежать ей некуда. Что она умоляет уже взять ее, а вся власть в его руках.

Прижав Виену ближе, он медленно приблизился к ней, убрал волосы, еле касаясь пальцами кожи, прикусил мочку уха и, услышав дразнящий стон, тут же в нее вошел. Резко. Грубо. С упоением получая то, что он так давно хотел.

— Дьявол, — блаженно застонала Виена и, шире расставив ноги, ниже наклонилась на стол.

Айзек удобнее схватил ее, ухватился за грудь, играя с ней, как с мячиком, и принялся активно работать бедрами, наращивая темп с каждым движением. Желая заставить Виену плавиться, стекать по столу, повторяя лишь его имя, чувствуя, что она принадлежала лишь ему. Была готова исполнить любое его желание.

Грязные мысли взбудоражили еще больше, целиком подчиняя себе. Айзек сильнее сжал грудь Виены, прогнул ее ниже, зарылся носом ей в волосы, заново вдыхая аромат. Словно насыщался им. Но на этот раз этого показалось мало. Не помня себя, Айзек стал целовать ее шею, лопатки и, забыв все на свете, укусил ее. Сжал. Почувствовал, как она еще больше потекла в этот момент, и вошел в нее еще более неистово.

Виена застонала. Айзек чувствовал, что вот-вот кончит. Что сейчас дожмет и ее. Член входил-выходил. Хлюпанье, казалось, было оглушительным. Как и их стоны. Кажется, весь Беневенто слышал, как им хорошо.

Как стучали их сердца. Как дрожали их тела. Как их разрывало от стонов.

Айзеку казалось, что он горел. Что пламя было под его ногами. Он снова потянул Виену за волосы, наматывая их на кулак. Притягивая ее голову ближе, чтобы впиться в искусанные губы, которые твердили его имя. Чтобы поймать самый сладкий стон, причиной которого был он, но вдруг услышал стук в дверь…

… Айзек раскрыл глаза и с разочарованием осознал происходящее. Снова всего лишь сон, а он в номере. Снова кончил, как какой-то салага в пубертате.

Усмехнувшись этой мысли, Айзек потянулся за пачкой сигарет, продолжая прокручивать сон. И вдруг ему стало не по себе от собственных мыслей. Живя в Америке, где феминизм процветал, в Нью-Йорке, где постоянно говорили о равноправии женщин, их сексуализации и борьбе с этим, он устыдился.

Как его угораздило? Он был согласен с движением. Он всегда относился к женщинам уважительно. Что в Италии пошло не так, раз в нем вспыхнули таких грязные желания обладания? Еще и настолько притягательные, что он не хотел с ними бороться. Это всегда было в нем? Или тоже последствия травмы?

Айзек извлек сигарету, зажал ее губами и замер с зажигалкой в руках, задумавшись об этом. Вдруг в дверь постучали. Айзек вздрогнул и вспомнил, что стук его и разбудил. Кинув сигарету с зажигалкой на тумбочку, он резко поднялся и быстро направился к двери, желая взглянуть на того, кто помешал ему досмотреть сон.

Будучи полным решимости высказать гостю все свое недовольство касательно столь позднего прихода, Айзек рывком раскрыл дверь и замер, увидев перед собой странную француженку из коридора.

Он тут же пожалел, что не пожаловался на нее управляющему, а просто вернулся в свой номер. Наверное, жизнь в Нью-Йорке, где каждый день встречался кто-то странный, наложила отпечаток. Проще не ввязываться и забыть. Тем более, что, кажется, не произошло ничего страшного.

— Я… не могу так. Мне нужно кое-что рассказать, — неуверенно заговорила француженка. Ее английский звучал с акцентом, но понимать речь он не мешал. — Меня зовут Клод. Я могу войти?

Айзек недоверчиво осмотрел Клод. Она стала ему казаться еще более нервной и встревоженной. Пускать ее казалось сомнительной идеей, но он отошел от двери, позволяя ей пройти.

Клод тут же влетела в номер, суетливо осмотрелась по сторонам. Айзек не мог не отметить нервозность ее движений и включил свой профессиональный спокойный голос.

— Итак, Клод. Меня зовут Айзек, — показывая на стул, представился он и сел на кровать. — О чем ты хочешь поговорить?

Клод медленно села. Айзек понимал, что тем самым она просто выигрывала себе время. Многие его пациенты поступали так же. Рассматривали кабинет, спрашивали что-нибудь про дипломы или работу, ходили вокруг софы, затягивая момент, когда придется говорить.

— Даже не знаю, как начать, — тише произнесла Клод, садясь на стул. — Хотя, думаю, ты и так уже считаешь, что я не в себе.

Айзек тактично промолчал, все-таки зажег сигарету и сделал затяжку.

— Можно мне тоже? — попросила Клод, указывая на пачку.

Айзек протянул ей сигарету и прикурил ее.

Клод сделала затяжку и, кажется, немного успокоилась. Айзек терпеливо ждал, понимая, что ей явно нужно время. Да и если она не в себе в более серьезном плане, то ее тем более лучше не торопить.

— Год назад мой брат, Реми, поехал в Италию. Он изучал искусство, рисовал сам. Во Франции выставлялся в галереях, продавал работы, — с восторгом и гордостью заговорила Клод, но, видимо, поняв, что важнее сейчас другое серьезнее продолжила: — И каким-то образом он оказался здесь. — Она сделала затяжку. — Реми сначала задержался в Беневенто. Никто не придал этому особого значения. Потом выяснилось, что он познакомился с девушкой. Тоже ничего необычного. Он умер через пару месяцев. Зачах. Врачи не понимали, что с ним происходило. Его просто покидали силы. В двадцать семь лет!

Клод нервно сунула сигарету в рот, а Айзек нахмурился. Эта история, наверное, должна иметь отношение и к нему, но связь он понять не мог.

— Мне жаль Реми, но я не понимаю…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты следующий!

Клод крикнула. Громко. Эмоционально. Горячо. Ее взгляд загорелся паникой и страхом.

— Когда врачи не смогли понять, почему мой брат угасал, я попробовала разобраться в этом сама. И эта женщина из лавки. Я знаю, что это прозвучит странно, но она — ведьма. Их много здесь. Это не просто городские байки.

Клод говорила все более эмоционально, быстро. Айзек медленно курил, переваривая услышанное.

— Поэтому я заменила гранат, — спокойнее продолжила Клод после затяжки. — Его же дала она. — Клод не спрашивала, а констатировала.

— То есть отрицать, что ты проникла ко мне в номер ты не будешь, — усмехнулся Айзек.

— Не буду, — удрученно произнесла Клод.

— Ага, — кивнул Айзек. — И сделала это, чтобы заменить гранат, — медленно четко повторил он, ожидая, что Клод сама поймет, как бредово это звучало.

— Я боялась, что ты его съешь…

Айзек многозначительно покивал, думая, что его мысль, что Клод нужна психотерапия, была к месту.

— Знаешь легенду про Персефону? Именно съеденные зерна граната оставили ее в подземном царстве. Мифы не рождаются просто так. Если бы ты его съел, то привязался бы к ней. Но я успела.

Айзек заметил, что последнее предложение Клод произнесла с гордостью.

— Успела, — повторил Айзек, не скрывая скептицизма, и посмотрел на гранат.

Невольно он сделал это более внимательно. Словно перед ним оружие, убийственность которого ему надо сейчас оценить. Но гранат безобидно лежал на тумбочке, а Айзек подумал, что этот разговор пора заканчивать, Клод выгнать, а ему лечь спать в надежде досмотреть сон.

— Ты мне не веришь, — удрученно произнесла Клод и спокойнее добавила: — Оно и понятно, я бы тоже не поверила в это год назад. Но ты последний. Им нужны определенные люди. Иностранцы. Не знаю по какому критерию их отбирают, но это всегда люди, чаще всего мужчины, из других стран. Мужчин проще соблазнить.

Айзек невольно вспомнил свои сны. Подумал, что было необычно встретить девушку, которая обнаженная танцевала для него, наяву буквально на следующий день. Наверное, мысль о том, что что-то в ее словах есть, отразилась у него на лице, поскольку Клод радостно воскликнула:

— Что-то было!

— Ерунда, — тут же возразил Айзек, напоминая самому себе, что больше смотрел на тело девушки во сне, а не на лицо, и тверже добавил: — Тебе лучше уйти.

Что кажется более реальным: эротичные сна на почве отсутствия секса или заговор ведьм?

— Хорошо, — примирительно произнесла Клод. — Как будешь готов поговорить, то знаешь, где меня найти.

Клод вышла из номера, тихо закрыла дверь. Все время, что она шла, Айзек курил и внимательно наблюдал за ней, словно боялся потерять из виду. И, оставшись один, сделал глубокую затяжку, пытаясь стереть этот разговор из головы.

К утру Айзек почти забыл об этом разговоре. Так и не сумев так же спокойно заснуть, он рано встал и стал собираться в тратторию, надеясь на новую встречу с Виеной.

Выйдя из номера, Айзек невольно посмотрел на дверь Клод. И вчерашний разговор снова вспыхнул в его памяти. Как психотерапевт он понимал, что ее слова звучали так убедительно от того, что она сама верила в них. Да и на фоне смерти брата она вполне могла зациклиться на том, что объяснило бы его несвоевременную кончину.

Человеческого и психологического здесь намного больше мистического. Да и верить ему, психотерапевту со стажем, в мистику казалось смешным. Пусть он и сам был немного потрепан и не здоров ментально.

Оказавшись в траттории, Айзек сразу узнал Виену. Она сидела за стойкой, пила кофе и о чем-то говорила с хозяйкой. Направившись к ней, Айзек снова невольно подумал о Клод, ее брате, предупреждениях, но стоило услышать звонкий смех Виены, так эти мысли стерлись, словно блеклая линяя карандаша после ластика.

— Добре утро, — поздоровался Айзек. — Не отвлеку?

— Доброе утро, — защебетала Виена, потянувшись к Айзеку и тише, около его щеки добавила: — Нет, конечно. — После чего поцеловала туда. — Присоединяйся.

От нее приятно пахло кофе и выпечкой. Губы были теплые и мягкие. Сама Виена не спешила от него отстраниться и лишь игриво смотрела. Айзек замер, пытаясь понять, как лучше поступить: сдержать порыв или поддаться этому манящему ощущению, желанию взять хоть немного.

Хотя бы часть чего-то приятного, хорошего после всего дерьма, через которое он прошел.

Айзек подался к Виене и поцеловал. С упоением коснулся ее губ своими, уже ощущая вкус кофе и выпечки. Захватил обе ее губы и приоткрыл рот. Виена не сопротивлялась. Приоткрыв рот, она впустила его язык и провела по нему своим. Поднялась и дала себя обнять. И, прижав ее стройное тело к своему, Айзек забыл обо всем на свете.

8.

Стоило Виене поцеловать Айзека, коснуться его, она сразу же почувствовала, что что-то с ним не так. От него так и веяло перцем и возбуждением, но этот аромат был перемешан с морем. Смешался с ним. Представлял собой одну устоявшуюся смесь, которая ей не нравилась.

Отстранившись от Айзека, Виена внимательно вгляделась в него, пытаясь понять, что такого случилось за эту ночь. Может ли это быть связано с предупреждением Селесты.

— Вижу, ты соскучился, — игриво протянула Виена. — Ночь прошла одиноко?

И стоило ей спросить, как волнение Айзека стало еще более ощутимым. Что-то произошло — это факт. Осталось узнать что.

— Как и все в этом путешествии, — горько усмехнулся Айзек.

Не нужно даже уметь читать людей, чтобы почувствовать сейчас его возбуждение. Виена довольно улыбнулась и, взяв Айзека за руку, повела из траттории.

Он послушно шел, не задавал лишних вопросов. Виена чувствовала его предвкушение, опасение задать ненужный вопрос, который может испортить атмосферу, и невольно улыбнулась из-за этого. Даже разделила настроение.

Ладони Айзека теплые, мягкие. Прикосновения к ним достаточно, чтобы понять — тяжелой физической работой он не занимается. И как только эта мысль пронеслась у нее в голове, Виена представила, как наконец уже он сам коснется ее, а не она сама себя, посылая ему нужные образы.

Это представление так понравилось Виене, что она даже пошла чуть быстрее. Вспыхнула сама. Ей захотелось скорее оказаться в спальне, скорее попробовать Айзека.

Вскоре они оказались около ее лавки. Еще пара минут — в квартире. Она сделает это не для ковена. Для себя. Просто потому, что что-то в Айзеке пришлось ей по душе. Зацепило так, как никто не цеплял прежде.

Поцеловав его, впившись в губы, Виена схватила Айзека за куртку и потащила за собой. Ей нравился аромат перца, который как будто бы раскрывался новыми красками, даже понравился запах моря. Казалось, что она на берегу. Что вокруг безмятежность. Что волны шумят, а где-то вдали продают что-то острое.

Одежда летела за ними. Возбуждение нарастало. Виена невольно усмехнулась, понимая, что давно не испытывала такого нетерпения, и толкнула Айзека на кровать. Усевшись на него, она стала целовать грудь: припадала губами к коже, тянула за нее, прикусывала то еле ощутимо, то со всей силы.

Айзек не сопротивлялся, запрокидывал голову, сильнее сжимал ее талию и с жаждой изучал ее тело, любовался, восхищался.

— У меня презервативы в куртке, — пробормотал он, смотря, как Виена спускала с него трусы.

— Они нам не нужны, — сразу ответила Виена, приподнявшись на коленах.

Айзек не успел ничего сказать, как застонал. Насадившись на его член, Виена сама издала громкий стон и принялась нашептывать наговор, благодаря которому можно было заниматься сексом без последствий.

Ей и самой стало интересно изучить его. Но это она решила сделать позже. Вытянув одну руку вперед, Виена ухватилась за стену, а второй вцепилась в ладонь Айзека. Он быстро отреагировал, сплел их пальцы и принялся подмахивать бедрами. Виена и сама ускорилась. В ней как будто бы пробудились силы, бешенная энергия, которую необходимо было выплеснуть, иначе она взорвется. Разлетится на куски на многие километры вокруг, оставив частицу себя везде.

Виена чувствовала, как она взмокла везде. Начиная с волос и заканчивая между ног. Как Айзек под ней распылялся, подчинялся ее желаниям и испытывала от этого еще большее возбуждение.

Давно она не спала с теми, чью душу хотела забрать. Давно не ограничивалась лишь соблазнением через сны и образы, внушая, что все произошло на самом деле. Что такого в этом надломленном мозгоправе, что ее так переклинило сейчас?

Просто желание? Инстинкты?

Мысль выбила Виену из процесса. Всего на миг, но, видимо, Айзек это почувствовал. Ее тело будто бы захватило пламя, когда он резко дернулся и одним движением перевернул Виену на спину. Айзек удобнее устроился между ее ног. Их взмокшие тела как будто прилипали друг к другу. Как будто бы делали их еще ближе, скрепляя между собой и так.

Виена почувствовала, как рука Айзека сжала ее бедра, как его дыхание опалило шею, щеку. Как влажные горячие губы коснулись кожи, уголка губ. Ощутила аромат дуба — дерева, олицетворяющего величие мощь и силу.

Виена глубоко вдохнула носом. Все запахи, настоящие и ощутимые только ею, смешались. Перец, море, дуб, пот, никотин, полынь — все стало странной смесью, которую она не ощущала ранее. От которой по ее телу прошла ощутимая дрожь, а тело покрылось мурашками.

Айзек более резко вошел в нее, от неожиданности Виена громко застонала, вцепившись ему в спину. Сильно. Рьяно. Словно дикий зверь в свою добычу. Кажется, это только сильнее раззадорило Айзека, он начал двигаться еще более быстро, неистово. Словно хотел раскатать ее по кровати, как тесто для пиццы.

Виена почувствовала, как Айзек потянул ее за волосы, когда она выгнулась под ним. Ощутила, как он просунул руку ей под спину, заставляя повернуться на живот.

Сделав это, Виена жадно глотнула воздух. Действия Айзека вызывали у нее чувство дежавю, но она ничего не имела против. Ей нравилось, как по телу пробегала волна возбуждения, когда он тянул ее за волосы. Нравилось, как тело чуть напряглось в этот момент. Нравилось, когда Айзек жадно хватался за ее грудь, словно за последний желанный фрукт на рыночном прилавке. Нравилось ощущать себя расплавленной и желанной.

Айзек вдруг поцеловал ее в позвоночник. Один поцелуй. Второй. Третий. Нежные. Ласковые. Виена чувствовала, как он касался носом ее в этот момент. Ощущала его язык. Мокрую кожу. И вцепилась в подушку, когда почувствовала укус.

Толчки стали резче. Тело напряглось в приятном ожидании. Виена сильнее ухватилась за кровать, предвкушая, как ее вот-вот все-таки разорвет на куски.

Толчок.

Еще один.

Еще.

И она закричала, не сдерживая себя.

Айзек продолжил долбить ее еще несколько минут прежде, чем кончить тоже. И без сил рухнув на нее, поцеловал в лопатку так нежно, что сердце Виены издало странный кульбит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Они так и лежали в кровати. Айзек курил, Виена смотрела на него и понимала, что сейчас лучший момент взять свое. Он ее, он расслаблен, проблем не должно возникнуть. Нужно лишь задать вопрос. Мужчины всегда легко обещают что-то нематериальное. Если она попросит душу, то он отдаст и ничего не поймет.

— Проголодалась? — вдруг спросил Айзек. — Я могу приготовить лучшие панкейки в твоей жизни. С готовкой у меня не очень, но они всегда выходят отменно.

Айзек уже смотрел на нее, докуривая сигарету. Виена продолжала лежать, обдумывая дальнейший план действий. Самайн приближался, Селеста была зла и почти на стадии настоящего гнева, в городе был неизвестный враг, душа была у нее почти в руках, но мысль о жителях города почему-то ее тормозила.

Стоило Виене подумать обо всем этом, как она начала кашлять. Сильно. С хрипом. Задыхаясь. Айзек откинул сигарету и тут же оказался рядом с ней, помогая сесть.

Кашляя, Виена понимала, что что-то идет не так. Это ненормальная реакция. Ей не должно быть так плохо. Она не должна ощущать такие приступы удушья, стоит ей подумать о чем-то подобном.

— Сейчас, принесу тебе воды.

Голос Айзек звучал суетливо, как будто бы через туман. Виена сидела на кровати, дожидаясь его и терла по горлу, ощущая себя так, словно чьи-то руки действительно душили ее несколько минут назад.

— Вот, возьми. — Айзек протянул ей стакан воды и снова сел рядом.

Виена кивнула в знак благодарности и с жаждой принялась пить. С таким желанием и нетерпением, что часть воды лилась мимо рта. По подбородку, к шее, к груди.

Протянув Айзеку обратно стакан, она с улыбкой заметила, как его взгляд устремлен к ее ложбинке, по которой стекала капля воды. Вытерев рот рукой, Виена улыбнулась. Айзек поднял на нее взгляд:

— Тебя из-за сигарет так, может? — обеспокоенно спросил он.

Виена на миг зависла. Она ожидала услышать какую-нибудь пошлость, флирт, но никак не искреннюю заботу, которую ощутила всем нутром.

— Не думаю, — отозвалась Виена и, стараясь отогнать последнюю мысль, с большим воодушевлением спросила: — Что ты там говорил про панкейки?

— Сейчас все будет, — твердо ответил Айзек, поднимаясь с кровати.

Виена снова легла, повернулась на бок, наблюдая за удаляющимся Айзеком и его голым задом. Когда он скрылся из спальни, она снова подумала о том, что должно сделать, и закрыла глаза, понимая, что совершенно не хотела приносить Айзека в жертву этому чертовому городу.

Айзек всегда знал, что секс — одно из лучших, чем мог заниматься человек. Даже побег от реальности с помощью него в разы приятнее алкоголя, препаратов или каких-нибудь вечеринок. Нет похмелья, плохого самочувствия. Даже усталость приятная. Нужно лишь подойти к делу с головой: выбрать подходящую девушку, предохраняться. И пусть последний пункт осуществить не удалось, Айзеку верилось, что у Виены все под контролем. Вряд ли молодая девушка хотела залететь от случайного мужчины, туриста.

Оказавшись на кухне, Айзек открыл холодильник и достал несколько яиц. В его голове крепко закрепилась мысль, что нужно покорить Виену своим кулинарным талантом. Показать все свои умения. И потом повторить секс еще раз. И, наверное, даже не один.

Молоко. Мука. Яйца. Масло. Сахар.

Айзек легко находил все нужные продукты и невольно обращал внимание на менее обычные атрибуты кухни. Ступа с непонятными травами, пестик, пучки сушеных цветов на веревках. Айзек и в первый раз обратил на это внимание, но сейчас невольно вспомнил слова Клод.

— Как обстоят дела с панкейками?

Вопрос Виены выбил Айзека из размышлений. Он смешивал все на автомате, и к тому моменту, как она зашла на кухню, уже стоял у плиты.

— Почти все готово, — ответил Айзек и почувствовал, как Виена обняла его со спины.

Ее обнаженная грудь коснулась его голой спины, волосы защекотали кожу. Виена поцеловала его в плечо и несильно ущипнула за ягодицу, звонко при этом засмеявшись. Айзек обернулся к ней и посмотрел с игривым укором.

— Пахнет вкусно, — невинно заявила Виена, крепче обнимая его.

Айзек рассмотрел, что на ней кроме расстегнутой рубахи ничего нет. Вид все еще был слегка сонный, волосы в легком беспорядке. Но это ничуть не портило Виену. Напротив, Айзек поймал себя на мысли, что такая домашняя она ему даже больше нравится.

— Расскажешь, как ты стала заниматься травами? Этой лавкой. Не самое обычное дело в современной Италии. Да и вообще, — жаря первую порцию панкейков, спросил он.

— Семейное дело, — просто ответила Виена, отойдя от него.

Он внимательнее посмотрел на нее. Она потянулась за ручной кофемолкой.

— Мои предки занимались травами. Прабабки были повитухами и знахарками. Знания об этом передавались из поколения в поколение.

Виена с шумом пересыпала кофейные зерна в кофемолку и принялась крутить ручку.

— Может, показаться старомодным, но я многому предпочитаю нечто старое. У этого есть душа. Вот, например, кофе. Можно за секунды измельчить его в механической кофемолке. Или и вовсе использовать кофемашину, но это мертвое. А так мы заливаем в себя живой напиток, который будет давать нам силы и жизнь.

Помня о панкейках на плите, Айзек внимательно слушал Виену и постоянно на нее поглядывал. Та говорила, сосредоточившись лишь на помоле кофе, прокручивала ручку и, замолчав, закусила губу.

Невольно Айзек снова вспомнил их вкус. Взгляд скользнул по обнажённому телу Виены. По наклонившейся груди, ягодицам. Какая же она все-таки красивая! Айзек шагнул к ней, желая снова взять ее, но вдруг почувствовал горелое.

— Черт!

Виена засмеялась еще громче. Ее смех показался еще более звонким. Айзек посмотрел на подгорелый панкейк и пожал плечами.

— Первый всегда не получается, — твердо заявил он, сохраняя уверенность.

Виена многозначительно закивала, вернулась к помолу кофе. Айзек принялся делать новую порцию панкейков. На душе вдруг появилось странное умиротворение, что все так и должно быть. Будто они с Виеной знают друг друга много лет и далеко не в первый раз голые готовят на кухне завтрак.

— В Неаполе один старик рассказывал про это место как про город ведьм. Я думал, что тут будет аттракцион для туристов вроде Салема в Америке. С реконструкциями судов, сувенирами, но я приятно удивлен. Тут все так… как будто время остановилось. Особенно у тебя в лавке.

Виена закончила молоть кофе и потянулась за гейзерной кофеваркой. Айзек лишь на миг задержал на ней взгляд, боясь снова опозориться с панкейками. Невольно он снова подумал про Клод и решил продолжить тему, взглянуть на реакцию Виены. Просто чтобы убедиться, что все мысли о ведьмах в его голове — полная чушь.

— Тут действительно были суды, — заговорила Виена, наполняя кофеварку водой. — Инквизиция убила многих.

— Тот старик рассказывал про два клана: добрые и злые, — продолжил Айзек, стараясь уделить должное внимание и панкейкам, и Виене.

— Да, — подтвердила Виена. Она уже пересыпала в кофеварку помолотые зерна и направилась к плите. — Но у инквизиции все были равны. Люди, в основном мужчины, верили в два факта. Первый: женщины в моральном плане хуже мужчин и поэтому больше подвержены влиянию зла. Второй: Бог не позволит убить невинного человека. Это породило множество изощренных пыток. И чаще всего страдали невиновные женщины, которые просто хотели жить своей жизнью или отказали не тем мужчинам.

Конфорка неожиданно зажглась. Айзек даже вздрогнул. Что-то в интонации Виены изменилось. Появилась необъяснимая меланхоличность, словно она бродила по тропинкам своей памяти.

— Думаешь, там были настоящие ведьмы? — с интересом спросил Айзек.

— Смотря, что ты вкладываешь в понятие «ведьма», — более лукаво произнесла Виена, полностью обернувшись к Айзеку, и спокойнее продолжила: — Я спущусь вниз, проверю лавку, а ты лучше следи за панкейками. Я голодная. И кофе тоже доверяю тебе.

С каждым словом ее интонация становилась все более нарочито приказной. Айзек невольно улыбнулся и шутливо отдал честь. Когда Виена ушла с кухни, он вспомнил, что она уже как-то так же отвечала на его вопрос о ведьмах.

Он снова осмотрел кухню, пытаясь при этом понять, что хочет найти. Что пытается увидеть. И задумался, почему эта идиотская мысль так закрепилась в его голове?

Время шло. Панкейки были приготовлены. Кофе сварен. Виена все еще не поднималась. Айзек сервировал стол и решил спуститься за ней, как только закончит. Он оделся, направился в двери, спустился. И как только он дошел до двери, то услышал женский голос в повышенном тоне.

—… больнице! Он мог умереть!

Кричал незнакомый Айзеку голос.

— Я тебя предупреждала об этом. Нельзя использовать астру так часто. Когда ты приходила в прошлый раз, я в очередной раз об этом напомнила, — спокойно говорила Виена тоном, словно что-то объясняла маленькому ребенку. — Это все не пустой звук. И не фокусы. У всего есть цена. У всего есть баланс. Если что-то берешь, то что-то и отдаешь.

Повисла пауза. Нехорошая. Напряженная. Айзек и сам замер, ожидая, развязки.

— И что теперь делать? — спокойнее спросил незнакомый голос.

— Ждать, — уверенно ответила Виена. — И забыть про астру. Может, навсегда. Может, просто на долгий срок. Об этом точнее сообщу позже, когда навещу твоего мужа. А теперь уйди, пожалуйста. Я занята.

Виена произнесла воинственно. Подчеркнуто вежливо. Айзек даже удивился, что такая горячая женщина способна на такой холод в голосе. После ее слов даже температура в помещении как будто бы понизилась.

Астра. Муж. Цена. Баланс.

Айзек знал о ведьмах и магии только из фильмов, но похожие слова всегда там звучали. Невольно он напрягся. И даже не понял из-за чего больше: того, что это звучало вполне в духе ведьм, или того, что он всерьёз начинал об этом думать.

Вдруг его мысли прервал шум. Кажется, кто-то что-то разбил. После этого в лавке послышались шаги. Айзек осторожно открыл дверь и заглянул внутрь. Виена стояла около прилавка, тяжело дышала. Видимо, услышав его, она обернулась. Ее взгляд полыхал. Но с каждой секундой, что она смотрела на него, успокаивался.

— Завтрак готов, — неуверенно протянул Айзек. — Я… случайно услышал… и…не решился войти.

Виена мягче посмотрела на него.

— Знал бы ты, как я ненавижу некоторых жителей этого города, — неожиданно для него призналась она. — И… — осторожно осмотрелась по сторонам, словно проверяла, могла ли говорить. Безопасно ли это.

Айзек тоже осмотрелся. Они были одни. Но Виена стала казаться более обеспокоенной. Словно видела опасность, которую не видел он.

— Пойдем позавтракаем, — с улыбкой предложил Айзек. — Кофе и панкейки вкуснее горячие. И с хорошей едой все плохое забывается. Этому, кстати, я научился в Италии.

Виена улыбнулась. Еще раз взглянула на дверь лавки и кивнула.

— Хорошо. Только поменяю табличку на «закрыто», чтобы нас больше не беспокоили.

Вскоре они сидели за столом, но напряжение так и не покидало Айзека. Что-то было не так в этой истории. Что не так с астрой? Что с мужем этой женщины? Можно ли это как-то узнать? Стоит ли обсудить с Клод?

Последний вопрос вызвал у Айзека усмешку. И на нее тут же отреагировала Виена. Она замерла с вилкой в руке и внимательно, чуть сощурившись, посмотрела на него. Ее взгляд вдруг показался Айзеку таким осознанным, словно она знала его мысли, вопросы, могла их прочесть. И впервые за все время их общения Айзек ощутил нехороший холодок по коже.

Неприятное состояние так и не покидало Айзека. Вернувшись в хостел, он не спеша шел по коридору, продолжая думать о Клод и разговоре с ней. Стоило ли? Принесет ли это что-то? Дойдя до ее двери, Айзек остановился и сделал глубокий вдох. В конце концов, почему бы и нет? Страннее ее он уже не будет выглядеть.

Айзек постучался. И вдруг понял, что номер открыт.

— Клод? — осторожно позвал Айзек, заглядывая внутрь. — Это Айзек. Я могу войти?

Ответа не последовало. Айзек зашел и быстро осмотрел небольшой номер. В нем был легкий бардак. Немногочисленные ящики открыты. Чемодан с раскрытой крышкой лежал на полу, вокруг него были разбросаны вещи. Айзек посмотрел в ванную комнату, но там тоже никого не было.

На ресепшене Айзек узнал, что Клод сегодня не выходила. Не выезжала. Как пропасть в небольшом хостеле тоже казалось загадкой. Айзек вернулся к себе в номер, сел на кровать и невольно посмотрел на гранат. Что если все, что говорила Клод правда? И ее просто убрали, почуяв опасность? Что если все это не чушь?

9.

Виена злилась после ухода Джионии. Так сильно, так рьяно, что казалось странным, почему позади нее не полыхал пожар. И этот гнев лишь усилился, когда она поняла, что Айзек стал свидетелем этого разговора.

Чертова Джиония, которая заявляется к ней, как к себе домой! Чертов Беневенто, который отнимает у нее столько сил!

Виена собиралась прогуляться, проветрить голову, но слабо верила в успех затеи. Как можно расслабиться в городе, который ты ненавидишь всей душой? К которому ненависть с каждым днем вспыхивает с новой силой?

Идя по улице, Виена без интереса смотрела на знакомые тропинки, здания и почувствовала что-то неладное. Недоброе. Чужой взгляд. Оглянувшись, она увидела женщину. Ее имя Виена не знала, но определенно видела раньше в обществе Джионии.

Вести о госпитализации ее мужа наверняка распространились по Беневенто. И наверняка Джиония попыталась максимально защитить себя, свою репутацию, не допустить утечки информации про измены.

Виена разозлилась еще больше. Не хватало ей еще отвечать перед Селестой за это. А такая перспектива явно маячила на горизонте.

И осознав это, Виена вдруг подумала, а не пора ли ей просто уехать из Беневенто? Мысль показалась такой соблазнительной и легкой в исполнении, что Виена даже замедлила шаг, размышляя об этом.

Уехать. Просто жить, не думая каждый год об орешнике и душах. Но здравый смысл тут же дал о себе знать. Что будет, если она уедет? Опозорит себя и семью, ее силы станут намного меньше. Хотя, наверное, перестать ощущать эмоции людей вокруг будет не так уж и плохо.

Соблазн остался, но вся легкость исполнения улетучилась. Виена вновь пошла быстрее и горько усмехнулась, ощутив себя в ловушке. Капканом казался и Беневенто, и ее нежелание приносить Айзека в жертву. Нежелание вообще делать что-то для процветания города, для жителей.

Вдруг Виена почувствовала аромат яблок и осмотрелась. Кто-то хотел что-то знать. Сильно. Немедленно. Пахло так, словно вся улица была забита ими. Виена стала всматриваться в лица прохожих. Ей пришла мысль, что вонь наверняка исходила от подруги Джионии. Только от подобных женщин исходил такой запах. И неважно, чего они хотят в данный момент. Как правило, они не привыкли получать отказ, жаждали чего-то здесь и сейчас, от чего ароматы всегда ощущались остро, сильно и переходили в настоящую вонь.

Запах яблок стал меняться. Наверное, он менялся все время, но Виена заметила это только сейчас. Как аромат свежих яблок в духовке постепенно становился запеченным, так и сейчас изменялся запах на улице. Но этот аромат явно собирался перейти во что-то менее приятное. Гнилое. Что только подтверждало догадку.

Но подруги Джионии не было видно. Виена осмотрелась внимательнее, обернулась и за спиной увидела Лучию, молодую ведьму их ковена.

Кажется, ей нет и двадцати. Виена не была уверена. Она вообще редко пересекалась с молодыми ведьмами, не занималась их обучением. Лишь присутствовала на ежегодном шабаше, когда все молодые ведьмы, у которых в этом году пошла первая кровь, совершали переход в жизнь женщины, плетя венки из цветов, омываясь розовой водой и танцуя всю ночь, отдаваясь веселью и слушая советы и предостережения своих старших сестер касательно секса и мужчин, которые скоро появятся в их жизни.

Такая вонь от Лучии не удивила. Виена еще помнила себя после первого шабаша крови. Помнила, какое воодушевление и возбуждение приносили ей мысли, что она теперь наравне с ведьмами ковена. И даже почувствовала легкую горечь от того, как все поменялось в ее жизни. Какие мысли ей принесло взросление.

Кто-то писал: «Блажен, кто верует, тепло ему на свете». И тот период ее жизни хорошо описывали эти слова. Единство. Общая цель. Власть. То сладкое ощущение себя взрослой, частью чего-то важного. Желание здесь и сейчас доказать на деле, что ты можешь, на что ты готова. Вера в свое дело.

Лучия недавно окончила школу. Выходила на новую ступень. И явно желала показать ковену себя, доказать, что она может все.

Вот только почему она сейчас здесь и следит за ней?

Еще и приветливо замахала, видимо, поняв, что ее заметили, и направилась к Виене.

— Привет! — поравнявшись, поздоровалась Лучия.

Аромат запеченных яблок был почти приятным. Уютным. Как будто бы в духовке запекался пирог. Наверное, Лучия не была плохой. Наверное, не была врагом. Просто выполняла приказ и верила в свое дело. Как и Виена когда-то.

— Привет, — с дежурной улыбкой ответила Виена и чмокнула Лучиану в обе щеки.

Та действительно пылала молодостью. Темные глаза казались бездонными, на щеках — яркий румянец, а взгляд блестел. От нее веяло энергией, вдохновением и желанием дальше познать эту жизнь. Виена будто бы смотрела на себя лет семь-восемь назад и чувствовала, как что-то в ней неприятно ныло. Словно старая рана давала о себе знать и начинала кровоточить из-за случайной травмы.

— Я так рада, что ту женщину нашли. Вот решила выбраться и чем-то порадовать себя, — сразу залепетала Лучия.

Виена нахмурилась. До нее подобные новости еще не дошли.

— Ты не слышала? — удивленно продолжила Лучия. — Мы в безопасности. Сказали, что та женщина больше нас не побеспокоит.

Виена продолжала читать Лучию и поняла, что та за ней не следила. Но что-то все равно было не так. Интерес. Пусть встреча вышла непреднамеренной, Лучия явно собиралась ее использовать.

— Рада узнать, — протянула Виена и, пытаясь сделать голос более оптимистичным, продолжила: — Одной проблемой меньше.

Лучия тут же активно закивала. Виена снова осмотрела улицу и прохожих. Пусть Лучия не при чем, ее продолжало одолевать беспокойство, что за ней следят. Что все видят ее мысли. И что за них вот-вот придет расплата.

— А что это была за женщина? — поинтересовалась Виена.

— Сестра того француза-художника, — сразу же ответила Лучия. Было видно, что она надеялась на этот вопрос и ждала момента, когда можно что-то рассказать, видимо, еще больше ощущая себя частью круга взрослых ведьм. — Она жила в соседнем номере с твоей Душой. Но, видимо, мужчине не было до нее дела. Оно и неудивительно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лучия одобрительно посмотрела на Виену. Наверное, взгляд предполагался комплиментом, но Виена уже об этом не думала. Подобное соседство ей совсем не нравилось. В душе зародился огонек тревоги. Почему она ничего об этом не знала? Почему подобную информацию узнала от молодняка вроде Лучии? Вопросы, которые в скором времени ей непременно задаст Селеста.

— Ладно, я пойду, — стараясь, чтобы голос прозвучал как можно более уверенно, попрощалась Виена.

Лучия тут же помахала, пожелала хорошего дня. Но Виена сильно сомневалась, что таковы теперь будут в Беневенто.

В чем Виена была уверена полностью — ей надо самой увидеть, что представлял собой номер этой женщины. Она сама. Дождавшись ночи, Виена поехала в хостел, желая получить ответы. Подобные прогулки всегда были ей по душе. Ночной Беневенто довольно спокоен. Обычно, гуляя в позднее время, можно было слиться с природой, слыша только ее звуки: шелест листьев, ветер, насекомых. В зависимости от времени года у города была своя мелодия, но сейчас Виена не замечала ничего.

Она думала о том, как усыпит администратора.

О том, как проникнет в номер.

О том, как не попасться Айзеку на глаза.

И, кажется, ее план был хорош.

Администратор легко поддался магии и заснул. Отыскать номер тоже оказалось несложным. Проникнув туда, Виена бегло осмотрелась. Бардак — до нее явно что-то искали. Неудивительно. Сестры наверняка уничтожили все, что хоть немного обличало ведьм и их ковен.

Виена подошла к зеркалу, внимательно вгляделась в свое отражение и выдохнула. Шумно, глубоко, освобождая тело от всего ненужного.

Подняв руку, она положила ладонь на холодное зеркало, закрыла глаза и зашептала заклинание, позволяющее увидеть, что отражалось в зеркале ранее.

Перед глазами появилась молодая женщина: светловолосая, уставшая. Чаще всего моменты, когда она расчесывалась или чистила зубы.

Затем силуэт других женщин, видимо, ее сестер, поскольку они прятали свои лица, зная о подобных заклинаниях.

И вдруг возник образ Айзека. Он стоял в ванной, курил и был крайне обеспокоен. И, видимо, это было последнее, что зеркало таило в себе.

— Виена?

Услышав свое имя, Виена вздрогнула и вышла из видений. Обернувшись, она увидела Айзека во плоти и тут же почувствовала, как ее сердце стало отплясывать кадриль.

Айзек держал в руках какой-то дневник и что-то прятал в кармане, с подозрением и опаской смотрел на нее и, кажется, тоже не знал, что делать дальше.

— Это все правда? — тверже продолжил Айзек, показывая ей дневник, страницу с зарисовкой орешника.

Виена сосредоточила взгляд на картинке, а потом тяжело вздохнула. Город. Жители. Души. Этот чертов орешник. У нее не осталось сил находиться в этом, врать об этом.

Взгляд перешел на Айзека. Спортивные штаны, карманы которых определенно что-то скрывали, футболка, кроссовки, взлохмаченные волосы и взгляд, выражающий всю гамму чувств от волнения и страха до интереса и трепета.

— Да, — пожав плечами, ответила Виена и усмехнулась, почувствовав неготовность Айзека к такой прямолинейности.

Они так и стояли, смотря друг на друга, явно не зная, что делать дальше. И впервые в жизни Виена почувствовала себя в таком тупике, понимая, что ситуация стала такой, когда любой ее исход будет дерьмовым. Осталось лишь выбрать вариант с наименьшим ущербом. Если такой, конечно, есть.

10.

Айзек давно не чувствовал себя таким идиотом. И явно не был готов к такой прямолинейности Виены. Он осматривал ее, словно пытаясь убедить себя, что она реальная, потом смотрел на страницы дневника, на выглядывающие из них листы перевода, который он писал с помощью онлайн-переводчика, напоминая себе факты, и все равно не мог уложить все мысли в своей голове.

Неужели ведьмы существуют?

Неужели одна из них перед ним?

— Я… я не понимаю, — протянул Айзек. Его голос прозвучал почти беспомощно, что он заметил слишком поздно.

Зато Виена, кажется, чувствовала себя более уверенно. И выглядела более зловеще. Айзеку подумалось, что как раз она понимала сейчас слишком много. И была бы рада отказаться от этого знания, но это невозможно.

— Истории про ведьм — правда, — спокойно заявила Виена и продолжила со слегка скучающей интонацией: — В давние времена тут были два клана. Первый — ведьмы, которые помогали жителям и защищали жителей. Второй — клан, от которых они защищали. Мой. Но Инквизиция истребляла всех. Горожане не смогли без ведьм и приползли к нам, так как нас выжило гораздо больше, потому что мы защищались. И делали это жестоко. Если кратко.

Айзек пытался понять: Виена говорит с напускным безразличием или действительно дошла до такой точки, что ей уже все равно. Что она обо всем расскажет так сухо, так безэмоционально.

— Я оказался здесь не случайно? — уточнил Айзек.

— Я тебя призвала, — невозмутимо ответила Виена, садясь на кровать.

Айзек почувствовал, что ему стало дурно от этих слов. Неужели Клод говорила правду? Неужели действительно пыталась его защитить? Неужели поплатилась за это?

— Где Клод?!

Айзек спросил слишком эмоционально, взволнованно, о чем быстро пожалел. Но на Виену, кажется, эта вспышка не возымела никакого эффекта. Она лишь пожала плечами и устало вздохнула, видимо, подумав о чем-то своем.

— Я бы на твоем месте больше переживала за себя, — все в той же скучающе-ленивой манере продолжила Виена. — Это не ее хотят принести в жертву дереву.

Айзек крепче сжал дневник, посмотрел на рисунок орешника и вдруг услышал смешок. Горький. Печальный. Язвительный.

— Принести. В. Жертву. Дереву, — с расстановкой проговорила Виена, словно сама вникала в глубинный смысл каждого слова. — Звучит довольно убого, не находишь? Словно ты какое-то удобрение.

— Эта ваша цель жизни, — язвительно заметил Айзек. — Не моя.

— И я об этом. Если остановиться и как следует подумать обо всем, то вырисовывается довольно трагичная картина.

Айзек до конца не понимал ведьмовскую составляющую вопроса, но хорошо понял психологическую. Виена явно находилась на перепутье. Уже отошла от старой составляющей жизни, разочаровалась, но еще не приняла новую, не разобралась, не решилась идти дальше.

Типичная картина на его сеансах, когда люди после травмы не могли жить как раньше, но не знали как иначе.

Состояние, в котором находился и он сам.

Айзек подошел ближе к Виене и в нерешительности остановился у кровати. Невольно он начал ее рассматривать, словно видел впервые. Словно пытался убедить себя, что действительно сам считал ее красивой. И вдруг задумался, чем было все происходящее между ними: реальностью или колдовством?

Словно считав его мысли, Виена внимательнее, чуть прищурясь, посмотрела на Айзека. Через пару секунд наклонила голову вбок. Ее взгляд смягчился, но понятнее не стал.

Айзек замер в нерешительности. Часть его хотела знать, другая — оставаться в неведенье.

— Я могу подтолкнуть к тому, что есть, но не внушить это, — ответила Виена с такой уверенностью в голосе, что Айзек невольно позавидовал. Хотел бы он сейчас обладать ею в той же мере. Или так же умело притворяться.

Ничего не ответив, Айзек сел рядом. Вблизи молчащая Виена казалась не такой уверенной как во время разговора. Больше походила на прекрасного хищника, который понял, что оказался в западне и сейчас без лишней суеты пытался понять, как вырваться на свободу.

— И что теперь делать?

Задав вопрос, Айзек захотел рассмеяться. Он всерьез спросил это у того, кто хочет принести его в жертву? Собирался? Не хочет? До конца бы еще понять происходящее…

Виена как будто бы замерла. Наверняка этот вопрос был в ее голове уже много дней, и ей самой бы хотелось знать на него ответ.

— Я не знаю…

Она произнесла так устало, обреченно, что Айзек до конца убедился по всех догадках. Осталось только понять, хватит ли его квалификации, чтобы провести сеанс психотерапии ведьме.

— А что будет, если не принести жертву? — с интересом спросил Айзек.

Виена криво улыбнулась, а потом издала саркастичный смешок. Ее взгляд немного оживился, словно она представила картинку, которая пришлась ей по душе. Наверное, неплохой знак…

— Горожанам придется самим тянуть этот город. Точнее его верхушке, — ядовито произнесла Виена, словно видела в этом самое большое наказание для людей.

— Ну и пусть, — не увидев в такой перспективе ничего страшного, произнес Айзек. — Пусть сами разбираются.

— Ты не тот человек, от которого можно услышать хороший совет, — по-доброму усмехнулась Виена. — У тебя шкурный интерес.

— Не скрою, — подтвердил Айзек. — Но если ты не хочешь этого делать, а я не хочу становиться удобрением для дерева, то почему бы нам не сосредоточиться на достижении этих целей?

— Потому что у всего есть последствия, — серьезнее ответила Виена. — Баланс. Если качнешь одну сторону, грохнет и на другой.

— Если горожанам придётся выпутываться самим, то что будет дальше?

По тому, как Виена нахмурилась, видимо, всерьез задумавшись, Айзек понял, что задавал правильные вопросы. Возможно даже те, которые Виена почему-то не задавала себе сама.

— Все как у всех. Где-то повезет, где-то нет. Когда-то будут приняты правильные решения, когда-то нет… — задумчиво ответила Виена. Ее голос звучал отстраненно, видимо, мыслями она была где-то далеко.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но все это время ее взгляд гулял по комнате. Спокойно. Без особого интереса. Словно она предпринимала попытку отвлечься от нехороших мыслей, но в глубине души не хотела в этом преуспеть. Точно так же делали клиенты Айзека. Боясь начать говорить на больную тему, они пытались найти другую, цепляясь за обстановку его кабинета. Хотя бы на миг отсрочивая неизбежное.

— Это не мой гранат, — неожиданно для Айзека, констатировала Виена.

Он вспомнил слова Клод, легенду про Персефону, смотря, как Виена крутила в руке гранат, словно изучала его, пыталась понять, исходила ли из него опасность.

— Он должен был заколдовать меня? — уточнил Айзек. Неожиданно для себя он сделал это слишком триумфально. Даже самодовольно. Словно хотел ткнуть Виену носом в то, что ей не удалось. Но она перевела насмешливый взгляд на него и лишь дернула бровью, словно по-доброму смеялась над ним.

— Он должен был напоминать обо мне, — спокойно объяснила Виена. — Если бы ты его съел, наша связь была крепче, сны ярче, но… и просто его наличие помогало. Ты смотрел, думал, фантазировал… Не всегда нужна магия, порой достаточно и психологии. Уж ты-то должен понять.

Виена вернула гранат на тумбочку и победоносно посмотрела на Айзека.

— Это возвращаясь к твоему вопросу. Ты пускал меня и без магии.

Виена произнесла спокойно, но победно. Айзек невольно подумал, что именно так и хотел выглядеть, заговорив с ней про колдовство.

— Ты скажешь мне про Клод? — серьезнее спросил Айзек.

— Я не знаю про нее. Это не мой вопрос, — невозмутимо ответила Виена.

— А можешь узнать?

Клод устало вздохнула. Айзеку показалось, что в ее голове мысль, которую она не очень хотела озвучивать. Которую бы ей пришлось еще и разжевывать, а этого ей не хотелось вдвойне.

— Как я говорила, тебе лучше думать о себе…

Айзек понял, что они ходили по кругу во время этого разговора. И, может, ему правда сейчас лучше подумать о себе и собственной безопасности?

— Мне надо уехать из Беневенто? Италии? — серьезнее спросил Айзек.

— Боюсь, что тебя уже не выпустят, — горько произнесла Виена, снова нахмурившись.

— Даже с твоей помощью? Если тебе все здесь так надоело, то поехали со мной в Нью-Йорк, — предложил Айзек. — Всякими травами увлекаются и там. Думаю, что ты сможешь устроиться. Я могу советовать тебя клиентам. У тебя же есть всякие сборы для сна, спокойствия. Меня порой спрашивают о таком. Препараты в большинстве случаев это не заменит, но можно и совместить…

Айзек понял, что говорил слишком много. Слишком бойко. Перспектива спасти душу явно прибавила ему сил и красноречия. Виена сидела без движения, хмурилась и даже немного побледнела.

Вспомнив, что с ней уже бывали признаки удушья, Айзек испугался. Если раньше он допускал мысль, что это какая-нибудь реакция на сигаретный дым или астма, то сейчас был готов поверить в нечто магическое и принялся листать дневник Клод и страницы с переводом.

Когда раздался кашель Виены Айзек уже не удивился. Иррациональное стало постепенно усваиваться рациональным. И хоть проще от этого принять происходящее не становилось, Айзек обрадовался, что смог нащупать хоть какую-то логику, благодаря которой он мог предугадать действия.

Айзек украдкой взглянул на Виену. Она снова сильно кашляла, снова ухватилась за горло. И в этот раз выглядела гораздо хуже. Так словно кто-то невидимый душил ее, затянул петлю на шее и сжимал, что есть силы.

Испугавшись увиденного, Айзек запаниковал. Что делать дальше? Листать дневник? Помочь Виене? Но если помогать, то как? Искусственное дыхание рот в рот? Ладони вспотели, казалось еще чуть-чуть и на страницах будут оставаться влажные пятна от пота. Перед глазами проносились слова и рисунки, в которых не было ничего полезного. Может, пора было бросить затею и оказать Виене человеческую первую помощь?

Только эта мысль пронеслась в голове Айзека, как он увидел небольшой рисунок в углу листа — шея, которую обхватывало множество рук. Быстро переведя взгляд на заголовок, Айзек прочел «Инакомыслие» и тут же принялся читать дальше, надеясь, что записи помогут ему самому не поддаться панической атаке.

11.

Потеря контроля. Страх. Волнение. Гнев. Чувство беспомощности.

Виена ощущала целый букет чувств, но больше всего ее раздражало последнее. Время заканчивалось, ее мысли были опасны, она не хотела исполнить свой долг, не хотела даже бороться с этим желанием.

Она вдруг поняла, что ей не хотелось ничего, кроме того, чтобы покинуть этот чертов город. И как только эта мысль пронеслась в голове, Виена почувствовала такую боль в горле, словно за него схватились десятки рук в попытке сломать ей гортань.

Виена закашлялась, чувствуя, что ей не хватало воздуха. Наверное, не сиди она на кровати, то упала бы. В глазах потемнело, в груди жгло.

Неужели из этого города только один выход?

Это была последняя четкая мысль в голове. Даже кашлять становилось тяжелее. Невольно Виена подумала, что на этом и оборвется ее жизнь. А потом, кажется, улыбнулась от мысли, что хотя бы так покинет Беневенто.

Перед ней стали возникать десятки образов: ведьмы, души, лавка, орешник. Все мысли путались, будто бы перебивали друг друга, от чего в голове был гул. Ей казалось, что она очень быстро летела куда-то вниз, по длинному темному коридору.

Виена уже приготовилась разбиться, долетев до конца, но внезапно почувствовала, что снова могла дышать, и увидела перед собой испуганное и удивленное лицо Айзека.

Он растерянно стоял перед ней, держа в руках мешочек и свечу. Виена жадно сделала вдох, напоминая себе события последних минут. Вспоминая собственные мысли. И невольно удивилась. Ей надоел город и его жители — это факт. Но неужели настолько осточертел Беневенто, что она была рада умереть? Что собиралась принять смерть с улыбкой.

— Ты как?

Голос Айзека немного дрожал. Возможно, его била и мелкая дрожь. В воздухе стоял кислый запах, который, кажется, вот-вот мог перейти в настоящую вонь. Явный признак истинного волнения, переходящего в паническую атаку.

Интересно, за кого он переживал больше: себя, нее или Клод? За всех вместе?

Виена расправила плечи, напуская больше уверенности на свой внешний вид, и вспомнила, как Айзек несколько раз спросил про эту француженку. Неужели даже в такой дерьмовой ситуации он думал не только о себе?

Не то знание, которое ей сейчас нужно, но которое казалось привлекательным, чтобы решиться на отчаянный шаг, кажущийся столь желанным.

— В норме, — ответила Виена, полностью сосредоточившись на том, что Айзек держал в руках, и серьезнее спросила: — Что ты сделал?

— Не знаю. Это было у Клод. Запись в дневнике и мешочки.

Виена нахмурилась. Ее сестры точно были здесь. Абсолютно точно все обыскали. Неужели пропустили такие важные вещи? Или Айзек просто умудрился забрать и спрятать их раньше?

Протянув руку к мешочку и свечке, Виена заметила, что Айзек не спешил довериться ей в этом вопросе. Он отвел руку, с подозрением, даже недоверием смотря на нее. Словно боялся расстаться с тем последним, что хоть как-то объясняло ему происходящее. А, возможно, и связывало с Клод. И как одна женщина могла принести столько проблем в Беневенто? Хотя правильно ли вообще поставлен вопрос, учитывая, что речь о женщине? Уж ей-то не знать, на что они способны, если чего-то захотят…

— Можно я взгляну? — поинтересовалась Виена, стараясь придать голосу более мягкие и дружеские нотки.

Айзек колебался. Он более внимательно взглянул на записи дневника, видимо, снова перечитывая их. Это не заняло много времени, но Виене оно казалось вечностью. Каждая секунда тянулась так долго, что ей хотелось выхватить дневник из рук Айзека. Но такой порыв явно лишь отдалил бы ее от цели.

— Ладно, — согласился Айзек. — Я перевел ее записи.

Видимо, прочитанное его успокоило, и Виена с большим интересом приняла дневник.

Ей сразу бросился в глаза рисунок, который точно описывал ее состояние удушья. Следом взгляд выцепил заголовок — «Инакомыслие».

Ведьмы считают себя свободными, но это не так. Их держат на поводке, о котором большинство и не подозревает. С детства их воспитывают в вере, что все, что они делают — правильно. Что они высшие существа города, что без них он пропадет, что это их долг. Редко, но в ковене рождаются ведьмы, на которых это воспитание не действует. У них чистый разум, который оказывается сильнее. Они видят картину целиком.

К сожалению, я не поняла, есть ли такая в Беневенто. Признаться, я и не знаю, как подойти достаточно близко. Может, это все вообще чушь, но старуха из Чефалу заверила, что это так. И хочется в это верить, учитывая, как далеко от Беневенто она переехала, и какой путь мне пришлось из-за нее пройти…

Такие ведьмы опасны для ковена. Их мышление. Поэтому стоит им подумать об этом, то удавка на их шее затягивается. Души всех Верховных стоят на страже мышления, но и против них есть защита. Старуха дала мне этот мешок и свечу. И дала бесплатно. Что, бесспорно, вдохновляет.

Виена прочла перевод Айзека, пробежалась по записям Клод на французском и потянулась к мешку. Аккуратно развязав его, она вдохнула аромат, пытаясь понять, что использовала та таинственная старуха, но все было измельчено почти что в пыль, от чего нельзя было догадаться об ингредиентах.

От свечи не исходило никакого аромата, кроме воскового, и Виена поняла, что нет смысла пытаться узнать больше. По крайней мере сейчас.

— Думаешь, это о тебе?

Айзек озвучил тот же вопрос, который был в голове Виены. Который она не хотела произносить вслух. Но все складывалось именно так, как писала Клод. Приступы удушья, ее удивление, что никто не видит происходящее так, как она, что никто не задает вопросы, которые просятся сами.

Виена принялась листать дневник, но в основном там были мысли Клод, воспоминания о брате, наблюдения, в которых можно найти мало интересного. Как хорошо было бы поговорить с Клод, но это явно невозможно.

Наверняка она где-то в доме Селесты.

И наверняка мало чего уже помнит.

Скорее всего через пару дней она очнется где-то на улице Беневенто, не помня, кто она, что здесь делает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Знающий о ведьмах главный директор поручит ее какому-нибудь умному комиссару, приказав разобраться с потерявшей память иностранкой, и быстро избавит Беневенто от ее присутствия.

Очередное напоминание о том, как быстро все решается в этом городе, как все тут повязано и схвачено, взволновали Виену. Здравый смысл подсказывал ей, что с этим нужно просто скорее покончить. Привезти Айзека к Селесте, забрать душу и спокойно жить еще год, но ее собственная душа сопротивлялась, тормозила процесс.

Виена снова открыла дневник. Чефалу. Сицилия. Ссылали ли кого-нибудь на Сицилию в последние десятилетия? Название города ей ни о чем не говорило, но, если верить записям Клод, старуха там была в курсе дел в Беневенто.

Насколько безумно поехать туда, чтобы все узнать?

Насколько безумно, что она вообще всерьез обо всем этом думает?

Но какой у нее выбор? Либо жить, как она привыкла, и дальше ненавидеть это, либо рискнуть и изменить что-то.

— Если уезжать из этого города, то надо действовать быстро, — тихо произнесла Виена, словно боялась собственного голоса. Айзек удивленно на нее посмотрел, видимо, не ожидая такой решимости.

Виена и сама не ожидала. Сомневалась в собственной адекватности. Но при этом понимала, что это лучше, чем и дальше каждый день проклинать город и прислуживать кому-то вроде Джионии.

— Скоро Самайн. И за нами наверняка следят, — продолжила она, больше напоминая себе, чем сообщая Айзеку. — Но ты можешь захотеть устроить мне сюрприз. Иди утром в ту тратторию, где мы завтракали, и спроси что-нибудь у людей. Про аренду машины, романтические места. Чтобы сборы не казались подозрительными…

План был так себе. Виена понимала это слишком хорошо, но придумывать что-то еще не получалось. Невольно она ждала светлых мыслей и от Айзека, но тот явно еще до конца не переварил услышанную информацию, так что ждать от него еще и решений проблем было глупо.

— А что будешь делать ты все это время? — серьезнее обычного произнес Айзек.

— А я пойду на поклон, — обреченно произнесла Виена. Она вынула из дневника листы с переводом, вырвала страницы про инакомыслие и протянула их Айзеку. — А на поклон идут с подношениями. Я объясню, что решила тебя проверить, что нашла это. Может, что-то и выгорит.

И мы выберемся из этого без потерь… — про себя договорила Виена, невольно задумавшись, что страшнее: потерять жизнь или свои воспоминания, мысли, саму себя.

И, отбросив мысль, она попыталась максимально сосредоточиться, чтобы прочитать Айзека, его отношение ко всему этому. Но в воздухе стоял странный микс, который Виена ощущала впервые. Она слышала как будто бы все запахи одновременно, и в то же время ничего.

Наверное, впервые в жизни ей приходилось рассчитывать не на ведьмовское чутье, а лишь на собственную интуицию. И от этого стало не по себе еще больше.

— Хорошо. Тогда я зайду к тебе вечером? — уточнил Айзек.

— Лучше раньше. В начале сиесты, — назначила Виена. — До встречи.

Внезапно запах в номере стал невыносимым. Не дожидаясь ответа Айзека, Виена выскочила из номера и направилась на выход. На улице все еще была ночь, и Виена поспешила сделать глоток прохладного воздуха. После этого она поправила волосы и направилась к себе, с той легкостью движений, с которой обычно выходила от любовника.

Не желая терять время зря, Виена тут же направилась к Селесте. Такое срочное дело явно было достойно ночного визита и показывало ее обеспокоенность происходящим.

Виена шла по ночному городу, совершенно не обращая внимания на его виды. Она думала о том, как расскажет о встрече с Лучией, о ночном свидании. Заверить, что Айзек готовит ей романтический сюрприз, и завтра Душа будет у нее. Все выглядело гладко и логично. Оставалось лишь правильно это отыграть.

Дойдя до дома Селесты, Виена сделала вдох и проверила наличие дневника. Осматривая дом, она вдруг почувствовала приступ тревоги. Словно сотни маленьких иголочек одновременно пронзили ее тело.

Виена вскрикнула, упала на колени. Невидимые иголки продолжали пытать ее тело. Каждую секунду в разных участках Виена чувствовала, как острие входило в нее, выходило. И так по кругу. И прежде, чем потерять сознание на брусчатке, Виена увидела чьи-то ноги и поняла, что к ней кто-то идет.

12.

На миг Айзеку показалось, что все произошедшее с ним странный сон. Один из многих, которые он видел после захвата магазинчика грабителями. После ухода Виены он засомневался, что и говорил с ней. Так быстро и внезапно она ушла. Впрочем, о ее появлении можно было бы сказать то же самое.

Единственное, что связывало Айзека с реальностью — листы с переводом, который он написал собственноручно, и вырванные Виеной страницы.

Сунув все это в карман, Айзек мотнул головой, словно хотел выбросить из нее все странные мысли, и полез за сигаретами с зажигалкой.

Этой ночью он не спал и много курил. Сигареты шли одна за другой, и к утру Айзеку понадобилась новая пачка. Наверняка он стал на один шаг ближе к раку, но, к сожалению, даже на полшажочка не приблизился к полному понимаю и принятию ситуации. В голове так и крутилась одна мысль — «неужели он собирается бежать куда-то с ведьмой?».

Вихрем она крутилась внутри него, заставляя чувствовать тошноту, ощущать себя в торнадо, сносящим все на своем пути. Быстром. Опасном. Смертоносном.

Как и тогда в магазине, Айзеку стало казаться, что его жизнь висит на волоске. Что любое неправильное действие сейчас может стать для него роковой ошибкой. И этого осознания ему захотелось курить еще сильнее. Захотелось управлять временем, чтобы приблизить тот день, когда все станет немного понятнее.

Но желание было ему неподвластно. И, дождавшись утра, Айзек направился в тратторию, пытаясь придать себе наиболее безмятежный вид, изображая из себя влюбленного и ослепленного глупца.

Широко улыбаясь, он зашел внутрь и направился к стойке, готовясь к последним актам этого глупого фарса.

— Вы не подскажите, есть ли рядом еще более красивые места?

Айзек заелозил на стуле, обращаясь ни к кому конкретно и ко всем сразу. С надеждой он всматривался в лица посетителей и вдруг заметил, как ему улыбнулась молодая красивая девушка. Ей было лет двадцать. Черные немного кудрявые волосы красиво лежали на плечах, темные глаза с интересом смотрели на него, а губы растянулись в приветливой игривой улыбке. На миг Айзек даже потерял дар речи и забыл про необходимость играть, рассматривая пышущую молодостью незнакомку.

— А куда собирается синьор? — мелодично спросила она на английском с легким итальянским акцентом.

— Хочу сделать сюрприз одной… девушке, — собрав мысли, ответил Айзек. — И пытаюсь что-то выяснить про доступные места и аренду машины.

Нужные факты стали всплывать в голове Айзека, но, произнося их, он понял, что звучали они как заученное правило. Словно он на уроке и рассказывал что-то вызубренное из конспекта.

Девушка засмеялась, будто услышала что-то смешное, хорошую шутку. Ее смех подходил к ней: звонкий, живой. Казалось, что все вокруг должно проснуться после него. Взгляд Айзека невольно упал на грудь, которая сотряслась. На девушке была блузка с круглым воротом, и можно было увидеть ложбинку.

— Я бы на вашем месте не влюблялась в местных дам, — с игривой серьезностью произнесла незнакомка.

— Я не говорил, что девушка из местных, — возразил Айзек.

— Это очевидно. Только итальянка может так всколыхнуть мужчину. Возбудить. Заставить потерять покой.

Пальцы девушки коснулись чашки, нежно провели по стеклу, медленно поднялись выше. Айзек наблюдал, как подушечка очертила круг, после чего незнакомка подняла ее ко рту и с удовольствием сделала глоток.

Неожиданно в нем самом проснулась жажда, словно он не пил последние сутки.

— Зачем же вам мужчина, потерявший покой? — усмехнулся Айзек, с большим интересом рассматривая девушку. Кроме блузки на ней оказалась юбка по колено с разрезом, ботинки на небольшом каблуке. На спинке стула висела кожаная куртка.

— Это верный признак того, что он еще живой внутри, — спокойно заметила незнакомка.

И это предложение подействовало на Айзека отрезвляюще. Он вспомнил знакомство с Виеной, флирт, разговоры, которые легко шли. Которые и привели его в подобное бедственное положение. Неужели и сейчас происходит то же самое? Есть ли шанс, что эта девушка перед ним доводит до конца дело Виены? И если это так, то в порядке ли Виена?

В эту же секунду незнакомка показалась Айзеку хищным цветком. Ярким, невероятно красивым и пожирающим все живое, что к нему приблизится.

— Боюсь, что это уже не про меня, — усмехнулся Айзек, пытаясь лихорадочно придумать, как уйти и не вызвать никаких подозрений.

— От чего же такое категоричное заявление? — с недоверчивой улыбкой спросила девушка. — Как по мне вы очень даже полны сил. Может, это не ощущается из-за голода? Вы ничего не заказали. Позвольте сделать это за вас. Я знаю, что здесь порадует желудок.

Айзек тут же вспомнил гранат, ставший темой стольких разговоров, и мотнул головой.

— Что порадует желудок, не порадует мою язву, — стараясь говорить спокойно и насмешливо, соврал Айзек. — Выбор пищи я могу доверить только себе и врачу.

На миг лицо незнакомки исказилось. Она была недовольна происходящим. Наверное, не обращай Айзек внимания больше обычного, то он бы и не заметил, но сейчас он внимательно следил за всем. Инстинкт самосохранения кричал, что надо уходить как можно скорее, что надо проверить Виену, но как все это сделать Айзек еще не знал.

Как отшить ведьму, которая пришла по твою душу?

Как сделать это без проблем для себя?

— Посоветуешь мне, где можно арендовать машину? — с большим энтузиазмом, максимумом, на который он был сейчас способен, спросил Айзек. Решение до конца отыгрывать максимально влюбленного мужчину показалась ему безопасной и для себя, и для Виены.

— Надо подумать, — жеманно произнесла девушка, снова отпила из чашки.

Внимание Айзека привлекла ее красивая нога, которой, покачивая все время, она случайно задела его. Погладила. И, отстраняя чашку ото рта, призывно улыбнулась, показывая белые зубы.

Его не хотели отпускать. И в других обстоятельствах ему бы польстило такое внимание молодой девушки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Было приятно поговорить, синьорина, — поднимаясь, бойко произнес Айзек, — но мне надо готовиться к поездке, поэтому вынужден покинуть.

Незнакомка продолжала любезно улыбаться, но Айзек уже не верил этой улыбке. Он вышел из траттории и, лишь оказавшись на свежем воздухе, понял, как ему его не хватало. И стоило мозгу насытиться кислородом, он тут же подумал о Виене.

Безопасно ли направиться к ней в лавку раньше установленного срока?

Или не будет ничего подозрительного, если он пойдет к той, которую должен безумно хотеть?

Чем больше Айзек над этим думал, тем очевиднее становилось, что это вопрос, на который нет правильного ответа. Решения, где никто не пострадает. И Айзек выбрал Виену.

Его рациональной части казалось, что она — странный выбор. Что нужно брать ноги в руки и бежать в ближайший аэропорт, но что-то не позволяло бросить ее со всеми этими людьми и ведьмами. Айзек закрывал глаза и снова видел Виену в своем номере. Ее надлом. Замешательство. Отчаяние.

Она явно ненавидела этот город. Ненавидела свои чувства по этому поводу. И не знала, как правильно со всем этим поступить.

Виене нужна помощь. И как раз он может ее оказать.

Эта мысль так воодушевила Айзека, что он направился к лавке почти бегом. После захвата, после нескольких месяцев ощущения беспомощности, никчемности он наконец чувствовал себя лучше, сильнее. Нужным и способным оказать помощь. И ощущал от этого опьянение. Почти лихорадку.

Айзек понял, что бежал, лишь почувствовав отдышку около лавки Виены. Согнувшись, он попытался восстановить дыхание и вытер пот со лба. Собравшись, Айзек толкнул дверь. Колокольчик прозвенел. Этот звук показался непривычно громким. Неприятным. Словно Айзек сам находился в колоколе в разгар ударов по нему. Но самое неприятное — Виена не появлялась за прилавком.

— Виена? — позвал Айзек. — Ты здесь?

Подойдя к откидной панели прилавка, Айзек принялся ощупывать ее в поисках замка. Только сейчас он заметил, что его ладони тоже потные, что пальцы дрожат. За спиной вдруг послышались шаги, от чего Айзек почувствовал облегчение.

Она здесь.

Она в порядке.

Все лишь в его голове.

— Ви…

Обернувшись, Айзек даже не успел до конца произнести имя. Ему в лицо полетела непонятная пыль. Она моментально оказалась в его глазах, во рту. Начав тереть лицо, Айзек попытался рассмотреть, кто перед ним. Силуэт явно женский и, кажется, не Виены. И это была последняя мысль прежде, чем он потерял равновесие и почувствовал, что ударился головой о стойку.

13.

Виена открыла глаза и сладко потянулась. В комнате приятно пахло сандалом. Голому телу в кровати было тепло и сладко. Даже мысли были чистые. На плечи не давил тяжелый груз обязанностей, из-за чего ощущалась непривычная легкость.

Поднявшись, сев, Виена уловила слегка ощутимый аромат панкейков и улыбнулась, вдыхая его глубже. Утро становилось все приятнее, все слаще. И когда она услышала шлепанье босых ног по полу, то эта мысль заиграла новыми, еще более яркими красками.

— Проснулась?

В дверном проеме появился Айзек. Взгляд Виены тут же скользнул по его телу, на котором трусы были единственной одеждой. Аромат панкейков стал преобладать перед сандалом. Казалось, что Айзек полностью пропах им. От чего и сам казался еще желаннее.

Не стесняясь наготы, Виена не мешала одеялу как бы случайно оголить ее тело еще больше. Ждала, когда взгляд Айзека зацепится за грудь, когда вспыхнет хорошо ей знакомым пламенем желания. Когда, повинуясь неслышному призыву, пройдет в спальню и возьмет ее.

От этой мысли, она не смогла сдержать лукавую улыбку и чуть наклонила голову в сторону. Волосы упали на плечо. Подняв руку, Виена медленно провела пальцами по шее, еле касаясь, а потом откинула волосы назад.

Айзек уже шел к ней и, остановившись рядом, снял трусы. Виена растянулась вдоль кровати и протянула к нему руки, желая уже почувствовать. Его дыхание и прикосновения на себе. Его самого в себе. Чтобы пробуждение стало максимально приятным.

Мысль была непривычно навязчивой. Пожирающей. И Виена даже замерла, обдумывая ее, выпав из процесса. Вдруг подумалось, что она забыла что-то важное. Что-то такое, чего ни в коем случае не должна была забыть.

— Виена? — проводя по ее волосам, окликнул Айзек.

Он уже сидел на кровати. Возбужденный. Готовый. Кажется, только ее заминка затормозила процесс. Айзек убрал прядь волос ей за ухо, нежно поглаживая большим пальцем кожу и улыбнулся. Тепло. Располагающе. Виена заглянула к нему в глаза и увидела столько света во взгляде, что ей стало неловко.

Когда Айзек успел так влюбиться в нее?

Вроде бы, в этом не должно быть ничего удивительного, но почему-то Виена была уверена — что-то должно ему помешать в этом.

Только что?

Откуда такая уверенность?

Видимо, решив не дожидаться ответа, объяснений, Айзек поцеловал Виену. Она приоткрыла рот, сдавшись его напору, и послушно легла на спину, расставив ноги. Поцелуи, ласки, прикосновения — все было приятно, но мерзкое чувство, будто что-то здесь не так, не покидало, отравляя настоящее.

Айзек пылал, как никогда прежде. Казалось, что его поцелуи обжигали, оставляя за собой расплавленную кожу. Виена чувствовала горячее дыхание на себе, крепкие объятия. Айзек перешел к шее и спускался ниже. К поцелуям прибавились еле ощутимые укусы. Почти нежные, но от каждого все равно хотелось кричать чуть громче, выгнуться навстречу, получить больше.

Горячие ладони уверенно скользнули к ее бедрам. Виена чувствовала, как пальцы очерчивали непонятные узоры на внутренней стороне. Как поднимались выше к ее промежности. В следующий миг Айзек взял так крепко, сильно, что Виена невольно вскрикнула, когда он шире развел ей ноги.

Но телу нравилось.

И понравилось еще больше, когда большой палец Айзека чуть надавил на клитор, а два других вошли в нее.

Было что-то новое в его желании, но что именно понять не получалось. А, может, и не хотелось. Виена ощущала, как взмокло ее тело, словно она была под палящим солнцем. Чувствовала, как текла от действий Айзека. И на миг забывала все тревожные мысли, позволяя выжимать себя мужчине, а не им.

Чувствуя прилив сил, желания, Виена сама набросилась на Айзека с не меньшим желанием, вцепилась, как хищник в добычу. В ней будто бы вспыхнуло что-то первобытное. Захотелось разодрать его, разорвать, чтобы ощутить всего, искупаться в горячей крови, которая бы попала в рот, впиталась бы в кожу. А потом, после оргазма, после этой вспышки, спокойно лежать и зализывать раны, чтобы он снова стал собой. Чтобы восстановился. И так по кругу…

Круг!

Виена резко раскрыла глаза, когда подумала об этом. Почему это слово произвело на нее такой эффект?

Круг. Круг. Круг.

Бессмысленный и тошнотворный.

Мысль оборвал сильный толчок. Айзек вошел в нее достаточно резко, но приятно. Виена застонала, выгнулась к нему навстречу и вцепилась в кожу еще сильнее. Так, что, наверное, содрала ее. Но вряд ли Айзек заметил.

Он двигался неистово. Жадно. Быстро. Словно желал довести до безумия и ее, и себя. И явно имел все шансы осуществить задуманное. С каждым толчком Виене казалось, что она теряла связь с реальностью, собственные мысли, которые мгновение назад казались такими важными.

Она двигалась навстречу Айзеку, подмахивая бедрами, стараясь больше насадиться на член, и все больше сосредотачивалась на том, чтобы получить максимум удовольствия здесь и сейчас. Отпустив Айзека, одной рукой она сжала собственную грудь. Надавила так, словно хотела выжить весь сок из фрукта.

Воображение нарисовало, как капли стекают по ее пальцам, словно пот сейчас по телу. Неожиданно, но ей даже почувствовался аромат персиков в комнате.

Плод Венеры. Мощный ингредиент для любовных ритуалов.

Наговоренный персик — сильное приворотное средство, если хочешь кого-то влюбить себя.

И, вспомнив это, Виене почудилось, что приятный легкий персиковый запах превращается в сладкую вонь, от которой становится дурно.

Вдруг ей стало не по себе. Движения Айзека показались механическими. Словно он просто долбил ее, позабыв обо всем. Словно исполнял приказ. Возбуждение прошло, оставляя за собой непонимание.

— Даааа! Твою мать! Да!

Крик Айзека заставил Виену вздрогнуть. Запоздало она поняла, что он кончил, и почувствовала от этого облегчение. В следующую секунду он шумно плюхнулся рядом с ней на кровать и блаженно улыбнулся.

— Ну что? Теперь панкейки?

Виена принялась его внимательно рассматривать. Взмокшие растрепанные волосы, улыбка, все еще пылающий взгляд. Вроде, ничего не поменялось, но Виена поймала себя на странной мысли, что сейчас смотрит на незнакомца.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эта мысль не давала ей покоя, пока она шла к кухне. Когда садилась. Когда смотрела, как Айзек раскладывал по тарелкам панкейки. В воздухе стоял приятный аромат от них, кофе и персиков. И от фруктового запаха Виене снова стало не по себе.

Она поняла, что напряглась всем телом, лишь вздрогнув, когда Айзек оказался рядом с ней, ставя тарелку. Ее тело, разум как будто бы ждали удара, были в максимальной готовности, чувствуя приближающуюся опасность.

— Персиковый джем, — объявил Айзек, ставя перед Виеной небольшую глубокую тарелку. — С панкейками будет вкусно. Да и без них тоже. Попробуй.

С этими словами Айзек взял чайную ложку, зачерпнул немного джема и поднес к губам Виены. Запах показался еще более резким, тошнотворным, и Виена еле сдержала рвотный позыв. Закрыв рот рукой, она мотнула головой.

— Знаешь, я, наверное, не особо голодна, — неуверенно протянула она, рассматривая еду на столе.

Кофе, панкейки, даже чертов джем выглядели довольно аппетитно, но внушали чувство опасности. Инстинкт кричал, что ей нельзя это есть, а инстинкты, интуиция еще никогда не обманывали Виену. Она снова сосредоточила взгляд на Айзеке, разглядывая его более внимательно, пытаясь понять, почему упорно видела перед собой незнакомца, а не мужчину, с которым успела познакомиться.

Чем дольше Виена смотрела на Айзека, тем больше, кажется, он напрягался от этого.

— Знаешь, как говорится? Завтрак самый главный прием пищи, — важно заметил Айзек. — А в Италии и вовсе преступление отказываться от еды.

Виена улыбнулась на эту шутку, понимая, что от нее нужна хоть какая-то реакция.

— Я рискну, — стараясь придать голосу больше веселости, произнесла она и поднялась из-за стола. — И мне надо проверить лавку.

Не дожидаясь ответа Айзека, Виена вернулась в спальню и принялась одеваться. Она взяла первые попавшиеся вещи, платье и свитер, натянула их на себя и подошла к зеркалу. Причесывая волосы, Виена рассматривала свое отражение, видя и в нем что-то не свое. Те же волосы, те же черты лица. Но что-то в ней изменилось. Что-то шло не так.

Виена завязала волосы в хвост и направилась в лавку. Оказавшись около прилавка, Виена крепко вцепилась в него руками и сделала глубокий вдох. На миг ей показалось, что она воде, в бассейне, и после долгого плавания на глубине всплыла и, уцепившись за бортик, вдохнула.

— Не хочу тебе докучать, — внезапно раздался голос Айзека, — но ты решила, что делать с нашей проблемой?

Виена испуганно обернулась на него. Она не слышала его шагов, как он спустился. Удивилась, что Айзек так скоро оказался рядом с ней. Как будто то бы появился из воздуха.

— С моей стороны все немного сложно, — уклончиво ответила Виена.

— Понимаю. Но с моей стороны я бы не очень хотел становиться жертвоприношением. Надо что-то с этим делать.

В интонации Айзека звучало что-то новое. Что-то, что Виене не понравилось.

— Кстати об этом, я так и не смогла ничего узнать про Клод. Извини, — соврала Виена, пусть и не зная, но предполагая, что с ней произошло.

— Меня сейчас больше волнует собственная жизнь, — уверенно ответил Айзек. Его интонация показалась такой холодной, безразличной, что Виена невольно сделала шаг назад, желая увеличить расстояние между ними.

— Кто ты?

Виена могла поверить, что в системе ценностей жизнь Айзека стоит у него выше жизни Клод, но не верила, что он с такой холодностью говорил о ней.

— Айзек, — делая шаг к ней, усмехнулся он и более обеспокоенно продолжил: — Ты чего, Виена?

Она вытянула руку вперед, не давая ему приблизиться ближе к ней. Вдруг все показалось Виене чужим: Айзек, лавка, эта чертова персиковая вонь, которой никогда не было у нее.

— Нет, — твердо произнесла Виена. — Ты не он.

Айзек замер, несколько секунд пристально смотрел на нее, а потом улыбнулся такой зловещей улыбкой, что крупицы сомнений развеялись. Виена наблюдала за этим словно в замедленной съемке, а потом почувствовала резкую боль во всем теле. Уже знакомую. Словно сотни иголок вонзались в ее плоть.

Виена зажмурилась, осела на пол, пытаясь справиться с болью. Но ноги не слушались. Казалось, что острие входило даже в ступни, от чего хотелось лечь на пол, свернуться в позу эмбриона и просто заскулить.

Но Виена сдержалась. Открыв глаза, она поняла, что находилась в доме Селесты. В гостиной. Одна. На диване лежал Айзек.

Виена направилась к нему. Боль немного отступила, хотя продолжала усложнять передвижения. А, может, это притупление было из-за мыслей. Их план потерпел поражение, и теперь они поплатятся за это вместе.

— Айзек! — аккуратно ударяя его по щекам, позвала Виена. — Айзек!

Его ресницы колыхнулись, глаза открылись, Виена облегченно выдохнула. Айзек попытался сесть и зажмурился, видимо, испытывая головокружение. Вопрос о произошедшем уже крутился на языке Виены, но она тут же его позабыла, когда услышала, что интересовало Айзека.

— Кто ты?

Он смотрел с таким непониманием, интересом, что у Виены не было сомнений, что ее сестры хорошо постарались, работая с его памятью. И впервые за очень долгое время Виена ощутила, как ее глаза заволокла пелена, а слезы отчаяния потекли следом.

14.

Смотря на одурманенного Айзека, Виене захотелось закричать во все горло. Вопль отчаяния уже был готов вырваться наружу, но все тело погрузилось в агонию. Стало так больно, что Виена согнулась пополам и, обессилев, упала на пол.

— Что с вами? — обеспокоенно спросил Айзек, тут же оказавшись рядом с Виеной. — Вам, наверное, нужен врач…

— Не волнуйся, — раздался голос Селесты, от чего Виена невольно вздрогнула. — Мы позаботимся о нашей сестре.

Поборов боль, Виена посмотрела в сторону, из которой доносились голоса. В гостиную вошли Селеста и Лучия.

— А о тебе позаботится Лучия. Вы, кажется, уже успели подружиться, — продолжила Селеста.

Стоило ей это произнести, как Лучия приветливо заулыбалась и быстро направилась к ним.

— Не верь им, — шепнула Виена.

— Что? — удивленно переспросил Айзек.

Виена не поняла: не расслышал Айзек или удивился. Но повторить уже не смогла. Рядом оказалась Лучия и, помогая Айзеку подняться, встала прямо между ними. Но он продолжал смотреть на Виену так, словно видел в ней что-то знакомое, но не мог вспомнить что. И это вселяло немного надежды.

Хотя, может, это просто отпечаток отчаяния? Может, она видит то, что хочет видеть?

Идя с Лучией, Айзек продолжал оборачиваться к Виене. И эти действия дали почву, чтобы откинуть неприятные мысли. Хотя даже если Айзек помнит ее, пусть и немного, то что ей это дает?

Лучия и Айзек скрылись. Перед лицом Виены возникли остроносые мысы туфель. Селеста. Собрав остаток сил, Виена выпрямилась и, оперевшись на диван, попыталась встать.

— Все пытаешься? — ядовито ухмыльнулась Селеста и серьезнее спросила: — И для чего все это, сестра?

Виена встала. Боль в теле усиливалась с каждым жестом, но она продолжала держать спину ровно и смотреть Селесте прямо в глаза. Держаться уверенно и достойно.

— Надоело быть на побегушках у этого города. — Откуда-то взялись силы. Видимо, не зря ненависть считается мощным источником энергии.

Виена ожидала реакции на слова, но Селеста лишь снисходительно улыбнулась на этот выпад. Словно неразумное дитя перед ней сказало глупость, которую не понимало в силу возраста.

— Ты же умная женщина, Виена, — спокойно, с расстановкой продолжила Селеста. — Неужели ты действительно считаешь, что дело только в помощи городу?

Виена нахмурилась и почувствовала себя не по себе от такой холодности в голосе Селесты. Снова прокручивая в голове все, что она знала, Виена пыталась сама найти ответ на вопрос. Священное дерево дает силы. И если силы не идут на помощь городу, если туда идет только их часть, то куда деваются остальные?

— Дело в силе, — спокойно ответила Виена. На губах Селесты появилась еле заметная одобрительная улыбка. — И она идет к тебе.

— К Верховным, — поправила Селеста.

— Зачем тогда вся эта чушь с помощью? — непонимающе спросила Виена.

Единственное, в чем она сейчас не сомневалась — знание подобного бы облегчило ее состояние. Сильная Верховная — сильный ковен, а для этого можно и постараться. В этом намного больше смысла.

Селеста как будто бы прочитала эту мысль и снова снисходительно улыбнулась.

— Люди — неприятные создания. Мелочные. Завистливые. Они не живут в гармонии даже с собой. Я молчу про природу. И, к сожалению, ведьмы хоть и стоят выше их, но тоже подвергнуты слабостям человеческого рода. Сплетни. Глупость. Самолюбие.

Виена стала лучше понимать ситуацию, но вопросы все равно продолжали появляться в ее голове. И самый главный: безопасно ли это знание для нее? Не рассказывает ли ей это Селеста, потому что уверена — из этого дома она уже не выйдет.

— И самое печальное — многие здесь потомки Инквизиции, которым из поколения в поколение передавалось тайное знание о нас. Так что приходится играть в эту игру. И ее правила можно рассказать не всем.

Пусть Селеста говорила мягче, Виена догадывалась, что она не тот человек, который достоин знать правила. Была уверена, что еще в опасности. Интуиция, все инстинкты кричали об этом. Виена осторожно осмотрелась, ища что-то, что может ее спасти, и ее взгляд упал на горящие свечи.

Вдруг она вспомнила о дневнике. Сумки не было. Наверняка его уже забрали и изучают. Наверняка нет смысла произносить приготовленную ложь. Нужно спастись, уехать и при этом остаться собой.

Мысли невольно вернулись к Айзеку. Интересно, сколько времени понадобится Лучии, чтобы забрать его Душу. Чтобы он сам захотел отдать ее. Если все пройдет удачно, то неужели Лучия ее замена? Хотя определенная логика в этом была — такой молодой ведьмой легко управлять. Она и сама еще полна желаниям угодить и показать себя.

Виена лихорадочно думала обо всем, наблюдала за Селестой и не могла точно решить, как лучше поступить. У нее будет один шанс сбежать. И она совершенно точно не хочет оставлять здесь Айзека, что очень усложняет задачу.

Угораздило же ее попасть в такой переплет! Мысль, от которой Виене хотелось и плакать, и смеяться. Но будущего в ковене для нее тоже нет. Если она благополучно выберется из этой истории, то явно попадет под наблюдение. Явно каждое ее действие, слово будет под надзором. И новая ошибка закончится плачевно, из-за чего в конечном счете она потеряет жизнь или саму себя.

— Не усложняй все еще больше, Виена, — обманчиво мягко произнесла Селеста. — К чему нам все это? Давай все решим здесь и сейчас.

Виене хотелось верить в мирность предложения, но пусть не получалось прочитать Селесту магически, все инстинкты подсказывали, что это ложь. А им Виена уже полностью доверяла.

— И что меня ждет? — с интересом спросила она, сделав несколько шагов к столику со свечами, как бы разминая тело после боли.

Медленно двигаясь, она чувствовала на себе цепкий взгляд Селесты, который внимательно следил за всем, наверное, даже за ее мыслями.

— Такую важную миссию, как привлечение Души, тебе уже не доверить. Сама понимаешь, — властно произнесла Селеста, словно судья, который оглашал приговор. — Но ты можешь обучать молодых ведьм. Тебе есть, чему их научить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Виена кивнула, хмыкнула, как будто бы обдумывала эту мысль, которая на самом деле не вызывала у нее никаких дилемм. Ответ был один: твердое, однозначное «нет», но Виена держала его при себе.

Она уже оказалась рядом с горящими свечами. Кажется, в доме почти никого нет. Только Селеста, Лучия, она и Айзек. Это неудивительно, учитывая, о чем они говорят. Лишние свидетели таким разговорам ни к чему.

Если и бежать из этого города, то именно этой ночью. До утра у нее будет время скрыться и физически, и магически. Приближающийся Самайн прибавит сил. Нужно только решиться. Нужно только сейчас сделать самое страшное, что может сделать одна ведьма с другой. Пусть даже ради своего спасения.

В конечном итоге порочный круг должен разорваться. А в этом всегда помогал огонь. И хоть от мысли, что этим же руководствовалась и Инквизиция, стало тошно, но чего еще ждать от ведьмы, ставшей в ковене паршивой овцой?

Виена сделала глубокий вдох, схватила свечу и поднесла к одежде Селесты. Пламя вспыхнуло, Селеста закричала. Не теряя, времени, Виена опрокинула стол со свечами, распространяя огонь больше. Заговаривая. Побуждая.

Вдруг дверь распахнулась. Видимо, на крик прибежала Лучия. И ее вид, ощущение опасности, пробудили в Виене что-то первобытное. Она как будто бы почувствовала огонь в венах. Как будто бы вся ненависть к городу, к целям, превратилась в пламя, которое сейчас полыхало в ней. Взмах рукой, и огненная волна послушно переключилась на Лучию, не задев Айзека.

Крик стал громче. Агония как будто бы сильнее. Виена чувствовала небывалый прилив сил. Энергии. И впервые за все это время ей показалось, что она сможет достичь цели и уехать из города.

Огонь распространялся по дому с небывалой быстротой, но Виена его не боялась. Она подошла к Айзеку и внимательно его осмотрела. Он наблюдал за ней тем же взглядом, словно видел в ней что-то знакомое, но не мог вспомнить что.

— Готов уехать из Италии со мной? — спросила Виена. — Действовать надо быстро.

Она спросила мягко. Почти нежно. Так, как не ожидала сама от себя. На фоне крика боли, жара огня и звуков сгорающего дома, наверное, это было странно. Наверное, было странно и спрашивать нечто подобное у человека, который ее не помнил. Но одного взгляда в его глаза было достаточно. И Виена без слов поняла ответ на свой вопрос.

Эпилог

Месяц спустя

Жизнь в Нью-Йорке отличалась от жизни в Беневенто. Другой ритм, другие люди, другая культура. Всем было на всех плевать, и Виене это даже нравилось. Сейчас она почти не вспоминала, как уехала с Айзеком из Беневенто в Рим. Как оттуда полетела в Штаты. Как он спрашивал, почему не помнит ее, почему доверяет ей даже после того, как она на его глазах сожгла двух женщин и дом, почему уверен, что должен предложить ей пожить у него, пока не сможет снять себе квартиру сама.

Виена знала ответы, но лишь улыбнулась на это. И, решив, пока не напоминать про магию, сказала, что все это его ПТСР.

Она рассказала, что они познакомились в лавке, когда в траттории ему подсказали, где можно купить хороший чай, помогающий от бессонницы. Что они разговорились. Что он пек лучшие панкейки, которые ей доводилось пробовать.

Услышав последнее, Айзек даже лучезарно улыбнулся. От него пахло свежеиспеченным хлебом, что говорило о гармонии, уюте на его душе.

Вмешательство ведьм повредило его памяти, но явно немного излечило душу, на которую они покушались.

Виена была рада. Она приняла приглашение пожить у него. И еще не пожалела об этом.

Она не проводила никаких ритуалов, боясь, что сестры ее обнаружат, не узнавала новости о Беневенто и ковене.

Теперь она работала в небольшой чайной лавке днем, вечером ужинала с Айзеком, обсуждая день, а ночью занималась с ним любовью.

Прошлое было перечеркнуто. Жизнь стала спокойнее. Виена чувствовала себя свободной, как никогда прежде. И верила, что однажды придет день, когда она влюбится в Айзека так же пылко, как он полюбил ее. И гармония восторжествует.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец