Босс. Служебное искушение. Из книги Служебный роман рассказы

Глава 1 Вера

— Вер, шевелись давай, опоздаем на планёрку, Жигулин с нас три шкуры снимет и штрафанёт, — поторапливает меня Аня, смешно выпучив глаза и одёргивая на ходу пиджак. — Ты вообще слышала, как его называют? Тиран Маркович. Он в прошлый раз уволил нашу главную кадровичку.

— Вот так просто взял и уволил?

— За третье опоздание! При всех…

Я уже боюсь этого самого Жигулина. За три дня, что я тут работаю, слышала о нём просто нереальное количество слухов. По ним-то у меня и сложилось мнение, что он тиран и деспот. Бескомпромиссный, жёсткий терминатор, который ради компании может не спать сутками, не есть и даже в туалет не ходить. Того же требует и от сотрудников. Легенда, окружённая ореолом страха и нервных тиков.

Не знаю, насколько это далеко от правды, но на свою первую планёрку я иду, всерьёз опасаясь, что не понравлюсь боссу и меня тут же уволят. Поэтому, несмотря на высокие каблуки, прибавляю скорость, чувствуя, как каблуки отбивают по асфальту бешеный ритм.

От остановки до здания бизнес-центра всего сто метров. Мы мчимся, как два метеора, петляя между потоком офисных сотрудников, дымящих сигаретами и судорожно допивающих кофе из картонных стаканчиков. Сквозь приоткрытые стеклянные двери лобби просачивается поток прохладного воздуха и аромат свежемолотого кофе из кафешки на первом этаже.

Я уже было думаю, что мои утренние приключения закончились, но внезапно кто-то толкает меня сзади, и я лечу вперёд, прямо на какого-то мужчину с портфелем. Вжух, и огромная стрела расползается на моих колготках.

— Ань, что делать? — со слезами на глазах смотрю на неё, ощущая, как к горлу подкатывает отчаяние. Ну почему именно сегодня?

— Верунчик, спокойно, у меня есть запасные колготки. Прорвёмся. Единственное, нам подниматься ещё две минуты на лифте. До начала планёрки четыре. Обычно Тиран Маркович не опаздывает. Теоретически, если рванёшь в туалет сразу, можешь успеть.

— Я тебя уже обожаю, — чмокаю её в щёку, чувствуя, как внутри рождается слабая надежда успеть.

Аня открывает свою увесистую сумку, в которой, кажется, легко поместился бы среднестатистический автомобиль, и извлекает оттуда упаковку колготок.

— Держи.

— Спасибо-спасибо-спасибо! — выкрикиваю на ходу, когда двери лифта с тихим сигналом открываются на нашем этаже.

Наклоняюсь, подхватываю туфли в руку, упаковку колготок зажимаю зубами, и пулей несусь в сторону туалетов, огибая офисные растения в горшках.

Даже не закрывая кабинку, в темпе переодеваюсь, ловя парочку удивлённых взглядов от женщин, занятых наведением утреннего марафета. И что так смотреть? Вы бы предпочли появиться со стрелой размером с Мадагаскар на глазах у всех? Представляю, какое первое впечатление я бы произвела на босса.

Кстати, я так до сих пор ни разу его и не видела. Опять же, по слухам, он нереально харизматичный и сексуальный, ещё и с подкачанными мышцами. Одним словом, главный секс-символ нашего офиса, непревзойдённый и неповторимый. Честно говоря, уж лучше бы он был ближе к Квазимодо, тогда не так обидно было бы, когда тебя отчитывают за малейшие провинности.

Не задерживаясь, на ходу бросаю упаковку в корзину — и, о чудо, попадаю точно в цель.

Чёрт, туфли надеть не успела. Плевать, надеюсь, потом тихонечко забьюсь в угол и никто ничего не заметит. Главное — не запнуться и не упасть.

Дверь в кабинет уже закрывается за каким-то мужчиной, и я, на бегу, прошу:

— Подождите, я сюда же, — улыбаюсь во все тридцать два зуба, а затем понижаю голос. — Спасибо. Надеюсь, я не опоздала.

Мужчина оборачивается, и его взгляд, холодный и тяжёлый, как айсберг в Атлантике, прожигает меня насквозь. В кабинете повисает напряжённая тишина, нарушаемая лишь звуком жевательной резинки — кто-то рядом чавкает с упоением, наблюдая за нами.

Божечки-кошечки, какой он симпатичный. Интересно, у него есть девушка?

— А вы…

— Вера, Вера Антипова, отдел кадров, — протягиваю ему руку вместе с туфлями. — Ой, простите!

Быстро перекладываю туфли в левую руку и снова протягиваю правую. Пальцы немного дрожат.

— Вы опоздали, Вера, — арктический холод в его голосе заставляет меня поёжиться. — У нас здесь все приходят вовремя или не работают с нами.

— Но я ведь пришла раньше Жигулина, — на автомате нахожу в толпе Аню и вижу, как она незаметно показывает мне замок на губах.

— Вы ошибаетесь.

Господи, ну зачем так пугать коллег? Неужели нельзя быть немного подружелюбнее? Моё сердце с грохотом падает в пятки от такого низкого тембра — будто он не разговаривает, а выносит приговор.

И вместе с тем я вся трепещу, по непонятной причине покрываясь мурашками. Такое ощущение, что у меня раздвоение личности. Одна из них в обмороке от того, какой он секси, пусть и суровый, а вторая — тоже в обмороке, только уже от страха. И ни одна из них не в состоянии удержать туфли, которые с громким стуком падают на пол.

Мужчина проходит в самый конец кабинета, к началу длинного стола, окружённого креслами, и большой доске на стене. Вешает пиджак на стул и наливает себе воды из кувшина. Движения точные, выверенные, как у хирурга или часового мастера.

— Итак, для тех кто ещё не в курсе, я Жигулин Тиран Маркович, — по рядам пробегает лёгкий смешок. — Или Антон, кому как удобнее. Вам первое замечание, Вера.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 2 Вера

С трудом сглатываю ком в горле. Вот это я попала. Блин блинский! Мне конец. Точно конец. Так эпично познакомиться с боссом могу только я. Сделаю всё, что угодно, чтобы не повторить первый рабочий день с приставкой "позор".

Я больше никогда не буду краситься дома. Честное слово. Буду брать всё с собой, и только если будет оставаться время, наводить марафет в туалете. Только сейчас до меня доходит, почему столько сотрудниц делали это там, а не дома. Видимо, тоже экономят время с утра. За ненакрашенный глаз никаких штрафов не полагается, в отличие от опоздания. Логика, которой почему-то не учили в университете.

И даже кофе я могу пить тут. Пусть он и не такой вкусный, как дома. В конце концов, у меня крутая кофемашина и дорогие зёрна. Компания же явно не будет разоряться на таких вещах. Тем более что многие пьют кофе по пять раз в день, это я уже заметила. Офис живёт этим кофе — аромат разносится по всем коридорам, как благовония в храме. Только вместо просветления — бодрость и суетливая беготня с папками и планшетами.

Пока я судорожно думаю, как оптимизировать свои утренние сборы, Антон Маркович, то есть Тиран Маркович, начинает планёрку.

— Коллеги, утро доброе. Рад видеть почти всех вовремя. — Он делает паузу, и я чувствую, как взгляд снова скользит в мою сторону, отчего меня окатывает жаром. Кресло вдруг кажется слишком жёстким, воздух — слишком густым. — Начну с главного. Наша компания активно растёт. Темпы развития в этом квартале выше, чем за весь прошлый год. Мы укрепляем позиции на рынке, и теперь настал момент сделать следующий шаг.

В зале становится тише. Даже чавканье исчезает. Все чувствуют, что сейчас будет что-то важное. Кого-то выгонят? Повысит кого-нибудь? Лица напротив вытягиваются, глаза сияют азартом.

— В ближайшие месяцы мы открываем новый филиал. Первый за пределами страны. Это будет Грузия. Батуми. Потенциал огромный, рынок — перспективный. Я лично займусь запуском офиса, чтобы всё прошло по высшему стандарту.

Гул одобрения, лёгкие аплодисменты, кто-то восторженно шепчет: «Вау, круто». Кто-то уже явно мысленно собирает чемодан. Я хлопаю тоже, машинально, хотя в голове гудит от нервов.

— Поэтому, — продолжает он, немного повышая голос, — мне придётся уехать в командировку на две недели. Контролировать процесс на месте. За главного здесь остаётся Миронов.

Этот самый Миронов с важным видом встаёт и кивает всем присутствующим. Затем садится, сложив руки на животе. Весь такой деловой и серьёзный, как будто ему Оскара вручили.

Жигулин делает глоток воды и ставит стакан на стол.

— Но. Мне нужен человек, который будет рядом. Ответственный, надёжный, организованный. Моя правая рука на этот период.

— Я готова, Антон Маркович, — блондинка с пересушенными волосами и ярко-красными губами сексуально прикусывает колпачок от ручки, излучая уверенность и готовность. Как будто уже видит себя рядом с ним, под солнцем Батуми.

Затем она наклоняется вперёд, чтобы открыть обзор на свою немаленькую грудь. Все стоящие рядом мужчины, естественно, заглядывают туда, едва не капая слюнями. Все, кроме Жигулина. Он остаётся непоколебим, как скала. А я вот опускаю взгляд на свои сокровища более чем скромного второго размера и думаю, что у меня такой финт не прошёл бы.

Нерабочий какой-то инструмент. Но что поделать, чем наградила природа. Я сжимаю губы, чтобы не усмехнуться. В конце концов, это не конкурс бюстов.

— Ирина, вам лучше остаться здесь, тут вы будете наиболее полезны.

Взгляд Ирины тут же тухнет, а блузка застёгивается на дополнительную пуговицу, что явно расстраивает всех ценителей её груди. Она садится обратно, сжав губы в тонкую линию.

— Итак, хорошо подумал и решил…

Зал замирает. Кто-то даже перестаёт дышать. Все переглядываются. Некоторые уже заранее ликуют глазами — вдруг он назовёт их?

— Это будет… Вера Антипова.

Что, простите?

— Это вообще кто? — Ирина обводит возмущённым взглядом всех вокруг. — Я первый раз слышу такую фамилию. Вы не перепутали?

Антон Маркович удостаивает её такого взгляда, что она захлопывает рот, но не перестаёт сканировать каждого, пока не останавливается на мне. В её глазах тут же мелькает понимание, и вместе с тем она искренне не понимает, за какие такие заслуги с боссом должна ехать я, а не она.

Но не только Ирина задаётся таким вопросом, потому что Екатерина Геннадьевна, занимающая временно пост главного эйчара, вмешивается в разговор.

— Антон Маркович, могу я поинтересоваться вашими соображениями? Ведь если брать опыт, то у меня его куда больше. Да и в компании я работаю без малого шесть лет. Знаю все процессы.

— Не думал, что это будет иметь такой резонанс. Ладно. Поясняю на пальцах, Екатерина Геннадьевна. У вас двое детей, это раз. Вас отпустит муж на такой длительный период?

Ответом ему является молчание и возмущённое сопение.

— Продолжаем. Ваш опыт работы исключительно в нашей компании. У Веры опыт работы подбора персонала в Генотеке, где куда более передовые технологии и большее количество сотрудников. Она моложе и не связана обязательствами, с более гибким умом и нестандартным подходом. Ещё вопросы?

Екатерина Геннадьевна сидит красная, как помидор. Очевидно, она хотела, чтобы её похвалили, но вместо этого услышала, что она дама не первой свежести, ещё и с устаревшим взглядами. Такое любому будет неприятно услышать. Но, откровенно говоря, я бы предпочла для начала освоиться здесь. Да и наживать себе врагов в первые дни работы мне хочется в последнюю очередь. Поэтому я решаюсь возразить.

— Антон Маркович?

— Слушаю, — взгляд карих глаз возвращается ко мне. Он не сердитый, нет. Он просто наблюдательный. И слишком внимательный.

Мне внезапно становится ужасно жарко, я буквально вся горю. Щёки наверняка свекольного цвета.

— А если я не могу?

— Причины? — бархатистый рокот его голоса проходится прямо по моей разгорячённой коже, заставляя сжавшиеся горошинки сосков царапать лифчик.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я ведь только устроилась сюда, может, более опытный сотрудник…

— Это всё?

— Да…

— Нет.

— Как нет?

— Вот так. Со мной едете вы. Точка.

Визуализация 1

Вера Антипова, 25 лет

Имеет опыт работы HRом в крупной компании, применяет передовые методы в поиске сотрудников. За это и была выбрана в качестве сотрудника, который поможет набрать штат в новом офисе. Или не только?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Визуализация 2

Антон Жигулин, 30 лет

Владелец IT компании, разрабатывающей медицинское ПО с применением искусственного интеллекта. Поскольку сфера активно развивается, решил открыть офис в Батуми. Среди всех сотрудниц отдела кадров выбрал, как он считает, самую перспективную. И сексуальную. Босс же, почему нет?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 3 Вера

И Ирина, и Екатерина Геннадьевна смотрят на меня так, что если бы я могла самовоспламениться, я бы непременно это сделала. И валялась бы сейчас кучкой пепла.

Вжух — и в считанные секунды я обзавелась парочкой недоброжелательниц. Или врагинь. Может, я даже преуменьшаю масштабы трагедии. Кто знает, сколько всего женщин — от двадцати и до шестидесяти — претендовали на это место. Возможно, где-то в недрах офиса уже зреет женский заговор. Женский коллектив, он как чайник — закипает мгновенно.

Наверняка Тиран Маркович, кстати, это имя ему идёт куда больше, чем скучное «Антон», возьмёт ещё кого-то с собой. В конце концов, одного босса и эйчара для открытия филиала — явно маловато. Значит, мы будем не одни. Наверное. Надеюсь.

От этого осознания мне сразу становится чуть легче. Значит, его внимание не будет сосредоточено на мне сто процентов времени. Да и моё на нём тоже. Потому что, как выяснилось, в его присутствии я тупею процентов на девяносто, а мне нужен ясный ум, чёткий фокус и способность быстро реагировать. В конце концов, именно для этого меня и наняли в штат.

— Антон Маркович, когда запланирован вылет? — мой голос звучит чуть выше, чем обычно. Не знаю, чего я ожидала — может, недельного буфера? — но надежда умирает последней.

— Завтра. Билеты на ваше имя будут. К девяти утра — в аэропорту, — отвечает он, смотря куда-то в блокнот, будто всё это не имеет к нему особого отношения.

Меньше суток до вылета! Я же ничего не успею. У меня даже чемодан закинут на антресоли. Мне нужно брать купальник? Или не стоит? Вдруг там будет только работа. А платье? Любимые туфельки? Обязательно. Без них как без рук. А деловой костюм? Лучше два. Мало ли, какой там дресс-код в новом филиале. Или вдруг приедем, а там — совещание с партнёрами. А вдруг жара невыносимая, и в костюме просто расплавишься. Столько "а вдруг" в голове, что она начинает гудеть.

Видимо, я так тяжело вздыхаю, что даже босс проникается сочувствием. Или мне просто кажется.

— Вера, сегодня можете заняться сборами. Даю вам день на это, — произносит он, наконец поднимая на меня взгляд. Ничего особенного, просто рабочее распоряжение. Но почему-то я ловлю себя на том, что опять пылаю.

— Я могу идти домой? — уточняю, немного глупо, но просто нужно услышать это ещё раз.

Аня тут же тянет меня за руку, будто боится, что меня передумают отпускать.

— Да. И не опаздывать, — бросает он, уже разворачиваясь к Миронову.

Мы на пару с новоиспечённой подругой оказываемся в коридоре, и шум офиса постепенно уходит на второй план.

— Вера-а-а! — Аня буквально шипит от восторга. — Тебе просто нереально повезло! Батуми, море, пляж… Вау! Ещё и сегодня — день без работы. Эх… Жаль, что технический писатель там не нужен.

— Ань, ну ты чего, я же работать еду. Какой пляж? Вдруг нам нужно за две недели сто сотрудников подобрать. Тогда придётся с рассвета и до заката сидеть в офисе. Море увижу разве что на фото или, если повезёт, с балкона офиса, — отвечаю я, хотя сама не уверена, пытаюсь ли я успокоить её или себя. Или маму, которая сидит у меня в голове с вечным: "не зазнавайся".

Павлова смотрит на меня, как будто мне уже голову напекло и тепловой удар вот-вот случится.

— Вер, ты совсем ку-ку?

— С чего бы это? — я хмыкаю, но она не отступает.

— Да с того! Можно не поспать, не поесть, но искупаться ты обязана. Иначе зачем всё это? — Аня неопределённо машет рукой, как будто стирает невидимую границу между рутиной и мечтой.

Я улыбаюсь, глядя на неё, на то, с каким энтузиазмом она за меня уже придумала идеальный отпуск. В её голове я уже лежу под зонтом, пью лимонад и флиртую с грузинским баристой. А между тем… я ни разу не была на море.

Всё моё детство рядом была только речка. Такая, с камышами и зелёноватой водой. Мы не ездили в отпуска, как другие семьи. Точнее, ездили — в деревню. Каждый год. У бабушки. После универа, когда я нашла работу в Генотеке, мне было не до моря. Ипотека, карьерный рост, вечные дедлайны. Всегда было что-то важнее.

И вот теперь — командировка.

Дома я мечусь по квартире, как комета. С каждой минутой вещей становится всё больше. Купальник — ну вдруг? Босоножки. Платья. Блокнот с записями по проекту. Косметичка. Зарядки. Документы. И конечно, тревожный чемоданчик эйчара — резюме, шаблоны договоров, анкеты. Папки, ноутбук.

Чемодан предательски не закрывается. Я сажусь сверху, давлю изо всех сил, пытаясь его приручить. Щёлк! Победа. Но он точно мстит — молнией за кожу прищемил палец.

Пишу в чат подругам:

— Девочки, я уезжаю на две недели. Командировка в Батуми.

Ответ не заставляет себя ждать.

Вика: «Что?! Как?! Когда?! Почему не сказала?!»

Женя: «Офигеть! Это серьёзно? Офигенная работа, тоже такую хочу.»

Смеюсь. Пальцы дрожат от волнения, от усталости, от предвкушения.

Я: «Да, серьёзно. Буду работать.»

Подруги сразу хором:

Вика: «Да! И минимум одну фотку в купальнике!»

Женя: «И побольше загара!»

Предупреждаю родителей. Мама волнуется, папа желает удачи. Обеими руками обнимаю кота и даю ему инструкции, как обходиться без меня. Мама согласилась приглядывать за ним.

Утром я стою у огромного стеклянного фасада аэропорта, нервно переступаю с ноги на ногу и кручу головой. Где все? Где коллеги?

Среди потока пассажиров — семьи с чемоданами, уставшие командировочные, туристы в шляпах. А моего босса всё нет. Пульс учащается. Может, я что-то перепутала?

И вдруг рядом, почти у самого уха, раздаётся знакомый, бархатно-грозный голос:

— Вера, рад, что вы вовремя. Идём.

Я вздрагиваю.

— Погодите, но ведь остальные не пришли ещё. Давайте подождём.

— Какие остальные?

— Ну, мы же не вдвоём едем? — таращу глаза на него.

— Вдвоём, — спокойно отвечает он, будто это самое обычное дело.

А у меня внутри всё скручивается в узел. Вдвоём. Чёрт.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 4 Вера

Похоже, у нас куплен фаст трэк, потому что мы не идём в общий зал, а проходим за хорошенькой сотрудницей, которая напропалую флиртует с Жигулиным. Вокруг царит утренняя суета: чемоданы грохочут по кафельному полу, дети капризничают, взрослые раздражённо проверяют посадочные талоны. Но нас этот хаос почти не касается. Наш путь — через отдельный коридор, где пахнет дорогим кофе и ароматизатором для воздуха.

— В отпуск летите? — мурлычет девушка, кокетливо наклоняя голову и стреляя глазами в сторону босса.

— По работе, — холодно констатирует факт Тиран Маркович, даже не взглянув на неё.

— Надолго? — не унимается она, посылая ему очередную очаровательную улыбку. У неё идеально уложенные светлые волосы, ровный загар и голос, будто она всю жизнь работала в колл-центре.

— Нет, — отвечает он с тем же отсутствием энтузиазма, будто это вопрос про прогноз погоды.

— Может, наберёте мне, как вернётесь? — с лёгкой грацией она кладёт ему в нагрудный кармашек карточку с номером телефона, запах её сладких духов остаётся в воздухе.

С каменным выражением лица Антон Маркович игнорирует восторженную поклонницу, которая заметно теряет свой запал. Щёки у неё чуть розовеют, и она с тихим «приятного полёта» прячется за стойкой.

Мы проходим паспортный контроль и досмотр багажа, в воздухе пахнет металлом, антисептиком и какой-то выпечкой — из соседнего кафе доносится запах круассанов. Пассажиры снуют туда-сюда, с лицами, уставшими и сосредоточенными. Почти сразу объявляют посадку, и мы, минуя очереди, направляемся к выходу.

Я думала, что мы полетим отдельно. В экономе, по крайней мере я, где мне и место. Зачем вообще боссу так тратиться на меня? Но оказывается, что мы оба летим бизнес-классом. И не просто летим — на соседних креслах. Салон просторный, с бежевыми креслами, аккуратными пледами и приветливыми стюардессами, которые говорят мягким, чуть замедленным голосом, как будто у них внутри вмонтирован режим "успокоения клиентов".

Уфф… Как-то мне страшновато. Для меня это будет не только первый раз на море, но ещё и первый полёт. Внутри — странный коктейль из предвкушения, напряжения и лёгкой паники. Не скажу, что я в ужасе от этого. Но есть какой-то червячок беспокойства. Наверное, это присуще любому, кто впервые летит в осознанном возрасте. Все эти периодические новости об авиакатастрофах как-то не добавляют уверенности в то, что в этот раз всё пройдёт гладко.

Вот я и озираюсь по сторонам, наблюдаю за тем, какие все вокруг меня спокойные. Аж зависть берёт. Вон, тот же Жигулин вообще на расслабоне, растёкся в кресле, будто ему всё нипочём. Закрыл глаза, закинул одну руку за голову — словно дома на диване, а не в самолёте, который вот-вот оторвётся от земли.

Симпатичный он всё-таки. Причём не глянцевой красотой с обложки журнала, а такой, от которой щёлкает внутри что-то древнее, первобытное. Мужская, грубоватая внешность. Скулы чёткие, словно вырублены из камня, подбородок волевой, с лёгкой щетиной, придающей образу брутальности. Губы — чуть сурово сжатые, но чувственные. А глаза… это отдельная песня. Такой цепкий, оценивающий взгляд, будто сканирует собеседника до самого дна души. При этом холодный, как сталь, без намёка на тепло. Но именно в этой отстранённости есть какая-то притягательность, опасная и манящая одновременно.

Пока он с закрытыми глазами, я позволяю себе смотреть на него без стеснения. Высокий лоб, лёгкий изгиб бровей, густые тёмные ресницы, отбрасывающие изящные тени на скулы. Его кожа — чуть смуглая, как будто солнце и воздух — его привычные спутники. Шея сильная, с аккуратно проступающими сухожилиями, грудная клетка широкая, словно созданная для того, чтобы прильнуть к ней и слушать биение сердца. Фигура — как по учебнику: широкие плечи, крепкие руки, длинные ноги. Даже в полудрёме он не расслаблен до конца — будто наготове. В нём ощущается скрытая сила, внутренняя дисциплина, такая, что возникает желание подчиниться и просто следовать за ним. И этот аромат… дорогой, древесный, с нотками пряности и чего-то едва уловимо горького. Хочется вдохнуть поглубже, чтобы навсегда оставить этот запах в памяти. От него исходит то особое тепло и мощь, которые заставляют сердце сбиваться с ритма.

Ёрзаю на кресле, пытаясь найти позу поудобнее. От его присутствия будто поднимается температура в салоне, и всё вокруг размывается, оставляя в фокусе только его.

Так, Вера, приходим в себя. Ещё ты из-за мужиков не таяла, как мороженое на солнце. Ты же профессионал! Вот.

Внутренний голос звучит уверенно, но сердце всё равно предательски трепещет. Ну правда же — разве можно оставаться равнодушной к такому мужчине? В нём сочетается всё то, о чём пишут в женских романах: сила, отстранённость, властность и внешность, от которой внутри взрываются фейерверки. Хоть стой, хоть падай.

Поглазела и хватит. Хорошо, что он не видел, как пристально я его изучала. Наверное.

— Ну как, хорош? — Жигулин спрашивает, не открывая глаз, но уголки губ чуть подрагивают, выдавая довольство.

— Вы о чём? — делаю вид, что не понимаю, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие в голосе.

— Ты же только что рассматривала меня.

— И ничего я не рассматривала. Я вообще смотрю в окно, — парирую, не встречаясь с ним взглядом.

Ответом мне служит смешок. Он что, не верит мне? Подглядывал?

Как только самолёт начинает взлёт, совершенно неожиданно для себя, я вцепляюсь в руку босса. Пальцы будто живут своей жизнью — просто хватают его за запястье, цепко, как утопающий хватается за спасательный круг. Он поворачивается ко мне.

— Простите, — лепечу, сразу осознавая, как неловко выгляжу.

— Боишься летать?

— Это мой первый полёт.

— Расслабься. Хочешь, попросим шампанского?

— Хотите сказать, что здесь есть алкоголь?

— Конечно.

— Тогда я бы не отказалась.

Я отпускаю его руку только когда мне приносят бокал. Пузырьки в шампанском щекочут язык, холодный глоток растекается по телу теплом, и становится как-то легче. Наверное, потому что я очень редко позволяю себе что-то роскошное, что-то неразумное. По праздникам разве что. А тут — вдруг вот так, среди облаков, в компании мужчины, от одного взгляда на которого внутренности сжимаются в узел.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я чувствую, как напрягаются мышцы живота, как лёгкое возбуждение пульсирует где-то внизу. Не могу оставаться безучастной, когда рядом такой образец самца. В первую очередь я же всё-таки женщина. Ох... Это не просто босс, не просто мужчина. Это мужчина с большой буквы, с такой харизмой, от которой сносит крышу. И ведь он даже не старается — просто есть. Сидит, чуть прищурив глаза, смотрит исподлобья, а пальцы уверенно обхватывают бокал. Он держит его так, будто всю жизнь снимался в рекламе дорогого виски. Его движения медленные, размеренные, лишённые суеты. В них — сила и контроль, и это сводит с ума.

Уверенность у него не напускная, не театральная. От этого становится тошнотворно волнительно. Сердце бьётся быстрее, дыхание сбивается, и я вдруг ловлю себя на мысли, что любуюсь им так, как давно никем не любовалась.

Глаза слипаются сами собой. Веки тяжелеют, и прежде чем я успеваю собраться, меня уносит дремота. А когда я открываю их — я лежу у него на плече! Щекой уткнулась в ткань его пиджака, который пахнет чем-то дорогим и тёплым. Он не двигается. Не отстраняется. Просто сидит, будто это нормально — держать на себе задремавшую подчинённую.

— Ой, я сама не заметила, как уснула, — торопливо отстраняюсь, щёки пылают.

— Да уж, не ожидал, что буду работать твоей подушкой, — усмехается он.

Я краснею ещё сильнее. Шампанское было явно лишним. Как и кофе дома. Теперь мне срочно нужно в туалет, и для этого нужно, как назло, попросить его сдвинуться. Собираю всю волю в кулак:

— Простите, мне нужно выйти.

Он встаёт, и в этот момент самолёт слегка дёргается. Я теряю равновесие и буквально лечу вперёд, врезаясь в него. Мои руки хватаются за его грудь, его ладони — горячие и крепкие — на миг касаются моей талии. Я в панике отшатываюсь, сдавленно охаю и убегаю в сторону туалета.

Когда возвращаюсь, пряча лицо за прядью волос, снова извиняюсь:

— Простите. Я не хотела…

— Вера, может хватит бесконечно извиняться? — говорит он спокойно. — Абсолютно обычные, рядовые ситуации.

— Просто сегодня я выполнила годовой план по неловким ситуациям. Скоро мы прилетим?

— Через полчаса.

Полчаса в его компании я должна выдержать. А там разойдёмся по отдельным номерам в отеле.

Глава 5 Вера

В Батуми мы точно так же, минуя толпы народа, быстро проходим все необходимые процедуры. В аэропорту влажный морской воздух обволакивает кожу, в ноздри врывается аромат соли, горячего асфальта. Я невольно вдыхаю глубже и чувствую, как волнение сменяется каким-то странным возбуждением. Спустя полчаса мы загружаемся в такси и едем в сторону гостиницы.

Такси мягко катится по улицам города, за окном мелькают яркие витрины, уличные кафе, лавочки с фруктами и дымящиеся мангалы. Батуми оказывается живописным, шумным и неожиданно уютным. Пальмы, горы, море — всё это выглядит как декорации к фильму. Я украдкой смотрю на босса: он спокоен, собран, смотрит в окно. Ни один мускул не дрожит. Даже здесь он как будто контролирует пространство.

От нечего делать, ну и не в последнюю очередь для того, чтобы направить мысли в рабочее русло, я начинаю расспрашивать Жигулина о новом офисе.

— Где планируется разместить филиал, ближе к центру города? — спрашиваю, с деловым видом разглаживая складку на юбке.

— Да, в центре. — Он бросает на меня короткий взгляд. — Удобное расположение, хорошая транспортная доступность, и для имиджа тоже важно.

— Это хорошо. Престижнее, значит, соискатели будут охотнее соглашаться на менее выгодные предложения, если вдруг по каким-то причинам зарплата не впечатлит.

— Наши предложения выгодные. — Его голос становится чуть резче. — И с учётом сферы, которая открывается для них, это мы должны выбирать. Кстати, Вера, расскажи поподробнее про тот метод, которым ты пользуешься.

Я чуть приподнимаю подбородок. Наконец-то речь зашла о том, в чём я действительно хороша.

— Это PCM, Process Communication Model. Методика, которая позволяет понять тип личности человека и то, как он взаимодействует с другими. У каждого свои сильные стороны и слабые, триггеры, и если выстроить команду с учётом этих особенностей, она будет работать без конфликтов, словно слаженный механизм.

— Психотипы, значит? — Антон Маркович чуть хмурится. — А если человек просто притворяется другим, чтобы понравиться на собеседовании?

— Такое бывает. Но я умею выявлять ложь. — Я улыбаюсь. — Даже самая отточенная маска даёт трещину при определённом вопросе или реакции. К тому же, в PCM есть инструменты, позволяющие распознать настоящую структуру личности, а не ту, что человек демонстрирует.

— Амбициозно звучит. — Он немного поворачивается ко мне. Его глаза изучающе скользят по моему лицу. — И как бы ты классифицировала меня?

Я чувствую, как внутри всё сжимается. Вот оно, испытание. Но я не отвожу взгляда.

— Вы — Режиссёр. Чёткий, логичный, результативный. Но при этом у вас сильная вторичная фаза Бунтаря. Иногда вы провоцируете других просто чтобы проверить, выдержат ли они ваш темп. Или рухнут.

Он молчит, потом едва заметно усмехается:

— Интересно. Продолжай, Вера. Мне начинает нравиться, как ты думаешь.

— Я просто внимательно наблюдаю. — Отвечаю спокойно. — Это часть работы. И мне важно, чтобы команда, которую мы соберём здесь, была не просто профессиональной, но и устойчивой.

— А кто был для тебя самым сложным кандидатом? — вдруг спрашивает он.

Я задумываюсь, и честно отвечаю:

— Вы. Потому что от вас невозможно отвести глаза, но и невозможно сразу понять, насколько далеко вы готовы подпустить. У вас как будто стена между вами и остальными.

Он снова хмурится, но на этот раз не в раздражении, а как будто заинтересован.

— А что насчёт тебя? — спрашивает он. — Кто ты в PCM?

— Гармонизатор, — признаюсь я, чуть пожимая плечами. — Мне важны атмосфера и отношения, но я умею быть адаптивной. Ставить цели и достигать их, если нужно. Адаптация — моё оружие.

Он будто что-то для себя отмечает, а затем возвращается к окну. Мы оба замолкаем, пока такси подъезжает к гостинице.

Фасад современного здания блестит в солнечных лучах. Холл просторный, с белыми мраморными колоннами и запахом морского бриза. Мы подходим к стойке регистрации. Девушка за стойкой с улыбкой уточняет бронь.

— Два номера, смежные, с общей ванной комнатой. Это единственный хороший вариант на сегодня. Остальные — с одной кроватью, но более компактные. Если хотите, можно пересмотреть...

— Нет! — я отвечаю слишком быстро, сама пугаясь своего тона. — Смежные — это идеально. Правда, Антон Маркович?

Он смотрит на меня с едва заметной улыбкой:

— Конечно, если Вера настаивает.

Администратор продолжает оформлять документы, а я мысленно прошу себя не краснеть и держаться достойно. Вроде пока удаётся.

Мы поднимаемся на нужный этаж. В коридоре мягкий ковёр, стены украшают большие картины с морскими пейзажами, в воздухе витает лёгкий аромат лимона и хвои. Жигулин останавливается у нашей двери, вытаскивает электронную карточку и протягивает мне одну.

— У тебя есть пару часов на отдых. В шесть спускаемся, поужинаем и обсудим план действий. Не опаздывай.

— Хорошо. — Я забираю ключ-карту и вхожу в свой номер.

Он светлый, с панорамным окном, через которое открывается потрясающий вид на море. Волны мерцают в лучах солнца, а небо будто растянуто акварелью. Я раскладываю вещи в шкафу, потом сажусь на край кровати и несколько минут просто любуюсь видом. Тепло, красиво, спокойно.

Достаю телефон и набираю Жене.

— Ну, как ты там, богиня стартапов? — сразу слышу в трубке её голос. — Жива?

— Более чем. Тут так красиво, я уже влюбилась в этот город. Пальмы, море, жара — как в рекламе отпуска.

— А как он? — спрашивает Женя с игривыми интонациями. — Уже успел довести тебя до нервного срыва?

— Почти. — усмехаюсь. — Хотя нет. Он… другой. Умный, харизматичный. И как-то странно на меня смотрит.

— Смотри, не влюбись в него,, Верка. Осторожнее.

— Это просто климат. Жара. Влажность.

— Угу. Дыши морем и не сдавай позиций. Ты классная, ты справишься.

— Спасибо. Позвоню вечером.

— Давай. И держи меня в курсе, вдруг окажется, что твой босс — не тиран, а принц.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Закончив разговор, решаю, что будет неплохо освежиться перед ужином. Снимаю рубашку, юбку, собираю волосы и направляюсь к ванной. Щёлкаю замком и открываю дверь.

И тут… картина такая, что у меня буквально челюсть падает.

***

Дорогие читательницы,

Хочу познакомить вас с новинкой литмоба "Командировка с боссом"

Саша Девятова "Жаркий приказ босса"

Глава 6 Вера

Оказывается, ванная занята. Там стоит Жигулин. В одном полотенце на бёдрах, спиной ко мне.

Одного только этого зрелища хватает, чтобы у меня сердце стало биться где-то в районе живота. Стою, едва дыша, как мышка. Ну что ты за дурочка, Вера? Кто вообще пялится на босса в душе? Отвернуться — выше моих сил. Выйти и закрыть дверь снаружи — тем более.

Свет в ванной мягкий, приглушённый, в воздухе клубится лёгкий пар. Он обволакивает фигуру Антона Марковича. Его спина — идеальная. Широкие плечи, ровная спина, плавно сужающаяся к талии. Под кожей перекатываются мышцы, и я, кажется, даже слышу, как скулит мой самоконтроль, умоляя отпустить его на волю.

Антон Маркович одним движением скидывает полотенце и шагает в кабинку. До того, как он закрывает её дверцу, я успеваю рассмотреть, что над его ягодицами такие умопомрачительные ямочки. Идеальные! А сама задница босса такая упругая и мускулистая, что я бы, наверное, душу продала, если бы у меня была такая. К сожалению, никакой зал не даёт в моём случае такого результата.

Створки у душевой кабины оказываются прозрачными. Так что ничто не мешает мне рассматривать его целиком.

Он включает тропический душ и замирает под ним, подставив лицо. Вода стекает потоками по его мускулистому тренированному телу, волосы тёмными прядями прилипли к вискам.

Он упирается левой рукой в стену и наклоняет голову. Затем его правая рука приближается к паху и обхватывает ствол. Что он собирается делать?

Щёки обжигает огнём. Не меньший пожар случается и между бёдер. Я чувствую, как дрожат колени, как дыхание становится прерывистым, словно я сама под струями этого душа, расплавленная и беззащитная.

Когда его мускулистая рука начинает двигаться вверх-вниз, я приоткрываю рот, чтобы хоть немного вдохнуть. Чувствую, как трусики намокают. Что я творю…

Каждое его движение гипнотизирует. Его мышцы напрягаются, дыхание становится тяжёлым. Это слишком интимно, слишком живо, слишком реально. Я должна уйти. Должна...

Собрав всю свою волю в кулак, я осторожно выскальзываю в номер и бесшумно прикрываю дверь за собой.

Сердце стучит отбойным молотком. Ума не приложу, как теперь успокоиться. У него тело греческого бога — завораживающе совершенное. Массивные плечи, грудная клетка как высеченная из мрамора, рельефный пресс. Каждая мышца скульптурно проработана, ни грамма жира — только сила, мощь и энергия. Бёдра крепкие, мускулистые, как у бегуна или пловца. Он движется с хищной грацией, как будто в каждом его жесте — уверенность хищника, знающего, что он — на вершине пищевой цепи. И он… он такой настоящий. Страстный, дикий, свободный. И пугающе привлекательный.

Я бросаюсь на кровать, уткнувшись в подушку, и прижимаю к себе колени. Зачем я подсматривала? Нам ещё работать вместе. Я не смогу развидеть это, даже если очень сильно захочу.

Спокойствие, только спокойствие. Мне срочно нужно отвлечься. Например, написать Жене.

Вера: Я только что видела ТАКОЕ!!!

Женя: Что?

Задумываюсь, как бы поделикатнее рассказать, но Женю видимо разрывает от любопытства.

Женя: Ну?! Не молчи.

Вера: Я видела босса в душе. И не смогла оттуда уйти сразу, когда увидела, что там занято. Пускала слюни. Мне ужасно стыдно.

Женя: Ну раз даже ты пускала слюни, значит было на что. Я права?

Вера: Ещё как. Жень, что мне теперь делать?

Женя: Он тебя видел?

Вера: Нет.

Женя: Тогда никаких проблем. Ну кроме того, что ты будешь его видеть раздетым каждый раз. Ахах.

Вера: Совсем не смешно. Мне нельзя блеять как овца и бесконечно краснеть в его присутствии. Если ты помнишь, у меня испытательный срок.

Женя: Может, там есть кто-то симпатичный?

Вера: Мы же только приехали, откуда я знаю.

Женя: Узнай. Найди красавчика-грузина и затуси с ним. С продолжением, само собой.

Вера: С незнакомым мужчиной? Фуу...

Женя: Вот потому что ты слишком придираешься, у тебя и не было никого давно. Советую снизить планку, иначе никто так и не попадёт в твою выборку тех, с кем можно переспать.

Вера: Вообще-то, есть те, кто попадают.

Женя: Например, босс?

Вера: Ужа-а-ас. Но да.

Женя: Не советую. Служебные романы редко хорошо заканчиваются. Эта фирма идеально подходит, чтобы прокачаться как специалисту.

Вера: Ой, всё... Я писала, чтобы ты мне посочувствовала.

Женя: Я уже. Просто перешла к стадии действий и непрошеных советов.

Вера: Кажется, мне пора.

Я действительно слышу, что в ванной стало тихо. И очень хочу туда попасть. Иначе весь ужин буду вынюхивать, не пахнет ли от меня потом. Представляю, как это будет выглядеть со стороны.

Полежав ещё с пару минут, осторожно стучу.

— Антон Маркович?

Дверь открывается, он уже одет.

— Привет, соседка, — говорит Жигулин с лёгкой усмешкой. — Видимо, график ванной нам тоже придётся согласовать.

— Было бы неплохо. Я вас минут двадцать ждала.

— Неправда. Я минут пять там был.

Нет, ну ни капли смущения в его взгляде. Будто ничем таким он там не занимался. Мне даже предъявить ему нечего. Не скажу же я, что подглядывала.

Как только он выходит, я щёлкаю защёлкой со стороны смежной комнаты, прохожу в кабинку и включаю холодную воду. Она обжигает кожу, заставляя меня поёжиться, но именно это мне и нужно — остудить себя, привести в чувство. Струи стекают по телу, смывая остатки жара и возбуждения. Глубоко дышу, стараясь привести мысли в порядок.

Через несколько минут, взбодрившись, вытираюсь, надеваю лёгкое, струящееся платье, мягко облегающее фигуру. Оно едва касается кожи, прохладное и воздушное, как облако. Всё-таки сейчас не официальная встреча, можно позволить себе чуть больше женственности. Сажусь на край кровати, жду, когда Жигулин позовёт.

Как только он стучит снаружи, сразу выхожу и попадаю под прицел его внимательного взгляда. Чувствую себя не в своей тарелке.

— Идём, я уже забронировал стол.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да, конечно, — спохватываюсь и семеню за ним.

***

Дорогие читательницы,

Хочу познакомить вас с новинкой литмоба "Командировка с боссом"

Грета Берг "Опасная командировка с боссом"

Глава 7 Вера

Оказывается, в лифте Жигулин занимает непозволительно много места. Ощущение, что мне остаётся только размазаться равномерно по стенке с зеркалом. Я обратила внимание, что в холле было несколько лифтов. Получается, что нам достался самый маленький.

Так что теперь я дышу через раз, лишь бы не коснуться его ненароком. Голову не поднимаю. Делаю вид, что самое интересное — это кнопки на панели. Но даже так чувствую его дыхание, ощущаю, как напрягается каждый мускул в его теле, стоит ему только чуть-чуть подвинуться. А ещё — этот запах. Тонкий, мужской, чуть древесный, с ноткой цитруса. Он неуловим, но с каждой секундой всё больше обволакивает, словно тёплый шёлк.

— Неужели ты так обиделась на то, что я первым занял душ? — спрашивает он, чуть склонив голову.

— Нет, конечно. И вообще, я не обижаюсь, — отвечаю с показной лёгкостью, но голос звучит чуть хрипло.

— Тогда почему ты не смотришь на меня?

Я вынужденно поднимаю взгляд, и проваливаюсь в его глаза. Чёрт, какие они глубокие, насыщенно-карие, почти чёрные, с едва заметными искрами. В них — огонь, который заставляет мои лёгкие забыть, как дышать.

Вот так, попавшись в ловушку, я и замираю. Плавлюсь от буквально физического касания, хоть его руки остались при нём. Совершенно дезориентированная тем, как искрит сейчас между нами, приоткрываю губы, чтобы сказать хоть что-то, прервать затянувшееся молчание.

И он тут же смотрит ниже. Его взгляд скользит по моим губам, по ключицам, по ложбинке между грудей. Жадно, как-то собственнически. У меня перехватывает дыхание. Кажется, он видит, как вздымается грудь под лёгкой тканью платья. Я провожу языком по нижней губе, машинально, в попытке справиться с сухостью во рту. В его глазах вспыхивает огонь. Неприкрытое, хищное желание.

“Первый этаж”, — объявляет механический голос, и двери разъезжаются в стороны.

Лифт уже ожидают несколько человек, и они с нетерпением посматривают на нас.

— Идёмте, — решительно произношу и, проскальзывая мимо него, случайно касаюсь рукой его торса.

Жар, плотный, как пар в хамаме, пробегает по коже. Я не оглядываюсь, просто иду вперёд, чувствуя на себе его взгляд.

— Да, конечно. Нам налево, — гудит над ухом его бархатный голос.

Всё это странно очень. Я ведь не совсем слепая. Кажется, он мной заинтересован. Именно в том самом плане, на который намекала усиленно Женя. Вот только с чего вдруг?

Это ведь его идея — внести в корпоративные правила изменения почти сразу, как была основана компания. Согласно им, отношения между сотрудниками не запрещены в целом, но не поощряются. Единственное, где нельзя совсем — в пределах одного отдела.

Я в целом с ним согласна, так как не раз замечала, что проблемы начинаются там, где возникают разногласия в паре. Это становится и причиной перевода между отделами, и даже увольнения. Поскольку процесс рекрутинга достаточно трудоёмкий и энергозатратный, как и первичное обучение нового сотрудника, то компаниям не выгодно такое положение дел.

Некоторые из них полностью запрещают отношения на работе, кто-то вводит частичные ограничения, как HealthPoint Systems. Самые лояльные смиряются с тем, что неизбежно случится, и просто набирают новых сотрудников по необходимости.

Но позицию Жигулина я изучила в этом вопросе, так что совсем не понимаю, как теперь быть. Наверное, самым правильным будет сделать вид, что я ничего не поняла. Да и совершенно понятно, что за такое в офисе просто сожрут и не подавятся. Затевать же ни к чему не обязывающую интрижку тут, в командировке, совершенно не моё.

Как же было просто в этом плане в Генотеке. Никаких тебе привлекательных боссов. Никакой конкуренции в офисе, соответственно. Работала себе и проблем не знала. Жаль, что череда плохих управленческих решений привела к тому, что они обанкротились.

Мы подходим к ресторану. Просторный, с панорамными окнами, из которых открывается вид на бухту, залитую мягким золотистым светом предзакатного солнца. В воздухе пахнет морем и чем-то аппетитным с кухни. Стены тёплого песочного оттенка, мебель из тёмного дерева. На столах — хрустальные бокалы и свечи. Лёгкий гул разговоров, приглушённый джаз, мерцание свечей — всё создаёт атмосферу уюта и намёка на интимность.

Жигулин останавливается перед хостес и называет бронирование. Она, едва взглянув на него, сразу расцветает в улыбке. Нас провожают к столику у окна. Он, как всегда, движется вперёд, уверенно, словно весь мир у него под контролем. Я иду за ним, чуть нервничая, ощущая на себе взгляды.

— Надеюсь, ты не против морепродуктов? — спрашивает он, устраиваясь напротив и разглядывая меня поверх меню.

— Не против, — слегка улыбаюсь. — Хотя я не слишком искушённый гурман.

— Будет повод расширить гастрономический опыт, — бросает он, и глаза его лукаво прищуриваются. — Мы, кстати, завтра встречаемся с руководителями проекта в девять. Потом — презентация. После обеда экскурсия по офису. Всё по плану.

— Я всё помню. Блокнот с собой.

Он кивает удовлетворённо, потом подзывает официанта. Не заглядывая в меню, уверенно делает заказ — устрицы, тартар из тунца, бутылку белого сухого. Меня никто не спрашивает, и странным образом — это даже приятно. Словно я могу расслабиться и не принимать решения. Он берёт это на себя, как будто знает, что лучше. Это трогает что-то внутри, скрытое, женское.

— Знаешь, Вера, ты меня удивляешь. Обычно я сразу понимаю, с кем имею дело. А ты — переменчивая. Сегодня в лифте ты была совсем другой.

Я не знаю, как ответить. В бокале вино играет искрами, очень точно отражающими моё внутреннее состояние. Тепло. Легко. Чуть-чуть опасно.

— А ты не такой уж страшный, как кажется, — говорю с полуулыбкой, опуская взгляд. — Иногда даже почти приятный.

Он тихо смеётся. Этот смех глубокий, с лёгкой вибрацией. И почему-то проникает под кожу.

— Почти — ключевое слово. Ну ничего. У нас две недели впереди. Разберёмся.

Он наклоняется вперёд, чуть ближе, и его локоть касается скатерти рядом с моей рукой. Его взгляд вновь цепляется за мой, и мне приходится отвернуться — слишком близко, слишком интенсивно. И всё же приятно. Он не просто флиртует — он изучает, сканирует, будто хочет запомнить каждую мою реакцию.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Устрицы придадут сил, — бросает он со скрытой усмешкой. — Говорят, они влияют на настроение.

— Смотря у кого какое настроение, — парирую, поднимая бровь.

Он усмехается, а официант аккуратно расставляет тарелки. Антон Маркович, ни на секунду не теряя контроль на ситуацией, наливает мне вино, легко коснувшись моей руки. Электрический разряд проходит от пальцев к плечу.

— Приятного аппетита, Вера. Сегодня можно не думать о работе.

— И вам приятного. После ужина вернёмся в номер, у нас же нет никаких планов?

***

Дорогие читательницы,

Хочу познакомить вас с новинкой литмоба "Командировка с боссом"

Мари Дион, Мия Лав "В командировку с властным боссом"

Глава 8 Вера

— Собираешься сбежать? — Жигулин опасно понижает голос.

— Ничего такого не имела в виду. Вы, наверное, устали, и я не хочу мешать. Завтра придётся рано встать, надо как следует отдохнуть, — как можно более уверенно говорю, пытаясь продать ему идею о том, что нужно оставить меня и дать немного пространства.

Напрямую я такое сказать не могу, а вот навести тумана, намёков — вполне. Остаётся только надеяться, что Жигулин поймёт меня правильно.

— Ты права. Завтра и всю следующую неделю точно нас ждёт много работы.

Да! Вот именно. Давай же, соглашайся.

— Поэтому будет лучше, если этот вечер мы потратим на прогулку по набережной. Ты была в Батуми раньше?

— Нет.

— И я тоже. Решено, — кивает, подливая мне ещё вина.

Как он так повернул?! Я глазом не успела моргнуть, а уже должна остаток вечера провести в его компании. Это будет испытание похлеще собеседования в его компанию, ведь на нём он присутствовал всего пять минут в самом начале.

Здесь же придётся не только поддерживать непринуждённый разговор, но и скрывать всеми силами, что я видела его голым, то есть не смущаться и не краснеть всякий раз, когда смотрю на него. Такому меня не учили, вот уж точно.

Вино должно помочь расслабиться. Беру бокал и делаю очередной глоток.

— Пробуй устрицы. Если официант не врал, то они свежие, — его голос становится чуть ниже, как будто погружается в вечернюю интимность, и каждое слово ложится на кожу, будто тёплое прикосновение.

Я подношу створку к губам, с лёгкой неуверенностью пробую. Солоноватый вкус моря, гладкая, скользкая текстура, тонкая пикантность — всё это смешивается с ароматом вина и кислым вкусом лимонного сока.

— Ну как? — Антон наклоняется ближе, взгляд цепляется за моё выражение лица.

— Необычно. Вкусно. Всегда казалось, что они выглядят так противно, что просто не могут быть съедобными, — мой голос становится чуть мягче, и я замечаю, как его зрачки на мгновение расширяются.

Он улыбается, смакуя мою реакцию. Его пальцы едва заметно касаются ножки бокала, потом стола, потом — моей руки. Касание лёгкое, почти мимолётное, но всё тело отзывается дрожью.

Я не отдергиваю руку. Не могу. Слишком странное ощущение — будто этот жест одновременно нарушает границы и успокаивает.

— Вера... — он произносит моё имя медленно, как будто пробует его на вкус. — Мне нравится, как ты ведёшь себя. Умело скрываешь волнение. Почти профессионально.

Я улыбаюсь краешком губ.

— Я стараюсь. Всё же у меня очень требовательный начальник.

— Это правда. Он терпеть не может слабости, особенно в себе. — Он откидывается назад, позволяя взгляду скользить по моему лицу, шее, ключицам, едва заметному изгибу, который оставляет вырез платья. — Но тебя он, похоже, решил не торопить. Пока.

Сердце колотится в висках. Но в этом есть и нечто гипнотизирующее. Как будто он ставит границы, лишь для того, чтобы в следующий момент стереть их.

Он снова наливает мне вино. Я делаю глоток. Оно сладкое и оставляет приятное послевкусие во рту.

— Так вот, прогулка, — он возвращается к предыдущей теме. — Набережная ночью — особое зрелище. Идём, пока город ещё не уснул. Мне будет приятно пройтись с тобой.

Я киваю. Он встаёт, подаёт мне руку. Его пальцы чуть грубее, чем можно ожидать от человека, работающего в цифровой сфере. Но в этом — вся суть. Контраст. Сила. Контроль. И скрытая нежность, которая проскальзывает в его движениях.

Когда я поднимаюсь, он смотрит на меня с лёгкой полуулыбкой, и я понимаю, что эта игра — едва началась. Но уже слишком поздно останавливаться.

Мы выходим на улицу, и после прохладного воздуха ресторана нас накрывает волной влажного морского бриза. Душно, тепло, всё вокруг дышит летом. Я вдыхаю полной грудью. Смешанный запах соли, водорослей и ночных цветов пьянит не хуже вина.

С любопытством оглядываюсь. И пальмы, и виднеющаяся невдалеке набережная, и, конечно же, море, для меня в новинку. Настоящее, огромное, живое.

— Антон Маркович, вы не против, если мы подойдём к воде? Я хотела бы немного прогуляться вдоль волн.

— Не против. Предлагаю перейти на "ты".

— Разве это будет удобно? Всё-таки нам ещё работать вместе.

— На самом деле мало кто называет меня по имени-отчеству. И не на ты.

— Мне казалось, наоборот.

— Разве что смежные отделы. А разработка — нет.

— Ясно. Так… подойдём?

— Конечно.

Мы спускаемся по широкой каменной лестнице, каждый шаг всё ближе к шороху волн. Свет фонарей отбрасывает длинные тени. Я слышу, как вода шуршит, катится по песку, и с каждой секундой во мне растёт ощущение волшебства.

Не удерживаюсь. Скидываю босоножки и бегу к воде. Море встречает прохладой, я вздрагиваю, но не останавливаюсь. Собрав подол платья в руку, захожу по колено и кружусь, как девчонка.

Улыбаюсь так широко, что болят щёки. Смеюсь. Смеюсь от счастья.

И только потом поворачиваюсь. Где же Антон?

Он всё это время стоит чуть поодаль, руки в карманах, и смотрит пристально.

Я смущённо опускаю глаза, чтобы не выдать своё состояние и то, как его присутствие волнует меня.

Он медленно снимает ботинки и закатывает брюки. Затем, не сводя с меня взгляда, заходит в воду и подходит ближе.

— Вы много раз бывали на море? — спрашиваю его.

— Мы же договорились, Вера... — поправляет меня, подходя вплотную

— Ой. Прости. Просто мне непривычно. К боссу нужно обращаться с уважением к его статусу.

— Это если в компании атмосфера большой корпорации.

Я вздыхаю. Он прав. Но расслабиться всё равно трудно.

— Я был на море много раз, — говорит он и смотрит куда-то в сторону, как будто вспоминает что-то.

— А у меня это первый, — вдруг решаю поделиться. — Никогда раньше не получалось.

— Надо же. Не думал, что когда-нибудь встречу человека, который не был на море хоть раз в жизни.

— У нас не было на это денег. А когда я выросла и стала зарабатывать на жизнь, то у меня уже не было времени.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Рад, что помог тебе исправить это.

— Тиран Маркович... ой! — понимаю, что сказала что-то не то, и испуганно прижимаю руку к губам. Вот к чему приводит наличие в организме пары бокалов вина.

В этот момент большая волна сбивает меня с ног.

***

Дорогие читательницы,

Хочу познакомить вас с новинкой литмоба "Командировка с боссом"

Алёна Амурская, Ника Лето "Служебный залёт от босса"

Глава 9 Вера

Не удержавшись, падаю на колени. Шершавые камушки царапают кожу, и острая боль пронзает ноги. Слёзы тут же выступают на глазах — от неожиданности, от досады. Волна быстро отступает, оставляя меня практически с ног до головы мокрой. Платье, промокшее насквозь, словно вторая кожа облепляет меня, подчеркивая изгибы, и я чувствую, как ткань холодит разгорячённое тело.

Сильная, тёплая рука без слов поднимает меня вверх. Одним уверенным движением. В его хватке нет суеты — только сила и контроль.

— Жива? — его голос близко, почти у самого уха, низкий и обволакивающий.

— Да, кажется, — выдыхаю, ощущая, как по телу пробегает лёгкая дрожь. То ли от пережитого, то ли от его близости.

— Тогда давай выбираться, — его рука всё ещё держит меня за талию, и я прижимаюсь к нему боком, чувствуя тепло его тела сквозь мокрую ткань.

Жигулин мягко, но настойчиво ведёт меня вперёд. Я делаю первые шаги, и боль в коленях вспыхивает яркой искрой.

— Где болит? — он останавливается, разворачивается ко мне.

— Коленки. Кажется, там будут здоровенные синяки, — шепчу, и в его глазах мелькает тревога.

— Идти можешь?

— Да. Только не очень быстро.

— Мы не торопимся, — он снова берёт меня под руку, но теперь делает это иначе — бережно, почти интимно. Его пальцы слегка скользят по моей коже, оставляя за собой следы.

Я хромаю, чувствуя, как кожа на коленках пульсирует, но при этом где-то глубоко внутри расцветает странное чувство. То ли смущение, то ли восторг от его внимания. И ещё — трепет.

В первый же вечер опозориться перед боссом — могу, умею, практикую. Но сейчас мне почти всё равно. Потому что он рядом. Потому что он не отвернулся. Потому что его взгляд — не осуждающий, а изучающий. Тёплый. Чуть насмешливый.

— Я всё слышал, — вдруг произносит он.

— Ты о чём? — я сбиваюсь на полуслове, сердце предательски замирает.

— О том, как ты меня назвала.

— Это случайно вырвалось, — говорю и украдкой смотрю на него из-под мокрых ресниц.

Он хмыкает и чуть склоняет голову, его губы кривятся в едва заметной улыбке.

— Я так и понял. Достаточно просто имени, Вера. Нам ещё долго и плодотворно работать, — его голос становится чуть ниже, и это «плодотворно» звучит как обещание.

— Как скажешь, — выдыхаю, замирая, когда он, не спрашивая, убирает прядь мокрых волос с моего лица. Его пальцы на секунду касаются щеки, и я чувствую — он это делает не потому, что нужно. А потому что хочет.

Он смотрит на меня. Я — на него. И в этом взгляде есть всё: недосказанность, лёгкий вызов, искра.

Мы заходим в фойе отеля, и я тут же опускаю взгляд вниз. Колени содраны, кровь тонкими струйками текла прямо по ногам, но уже подсохла. Каждое движение отдаётся резкой болью, и я инстинктивно напрягаюсь.

— Ужасно.

— Заживёт, не переживай, — спокойно отвечает он, но взгляд у него при этом внимательный.

— Но когда? У меня вся одежда — юбки и платья по колено. Кроме этого. А мне перед людьми появляться.

— Что-нибудь придумаем.

— Что тут можно придумать? Разве что купить огромный пластырь во всю коленку, — бормочу, стараясь не встречаться с ним взглядом.

Жигулин хмурится, оценивая масштаб бедствия. Мы уже подошли к номеру.

— Справишься сама?

— Да, конечно.

В номере я сбрасываю мокрое платье, и оно со шлепком падает на пол. Кожей ощущаю прохладный воздух номера, тут же покрываясь мурашками. Накидываю халат, мягкий, пушистый. Прикидываю, свободна ли ванная, но как только берусь за ручку, дверь резко открывается. Я отскакиваю назад — и сталкиваюсь с ним. Почти. Между нами остаётся пара сантиметров.

— Садись на кровать, — говорит он безапелляционно.

В руках у него небольшая аптечка. Он словно предвидел всё это заранее.

— Давай.

— Я справлюсь сама, тут делов-то.

— Вера, садись, кому говорю, — его голос становится чуть ниже. И я вдруг понимаю, что это не приказ. Это забота. Своеобразная, мужская.

Вздыхаю, нехотя опускаясь на край кровати. Халат приподнимается, оголяя бёдра. Я поправляю его — и ловлю на себе его взгляд. Мельком. Но достаточно, чтобы в животе всё стянулось в узел.

Он опускается на корточки, и я ощущаю его тепло. Его пальцы — сильные, с тонкими жилами на тыльной стороне ладони — осторожно берутся за мою ногу. Его прикосновения — как ток, разряды проходят от коленей до самой шеи.

— Щипать будет, — предупреждает он, и антисептик касается раны. Я вздрагиваю, стараясь не издать ни звука.

— Потерпи.

Я киваю, вцепившись пальцами в простыню, будто это поможет не потерять самообладание. Он наклоняется ближе, чтобы заклеить царапину, и я чувствую его дыхание на своей коже. Его волосы — чуть растрёпанные, лицо сосредоточено, но губы чуть приоткрыты. И я снова чувствую этот аромат — свежий, с морской солью и чем-то мужским, пряным.

— Готово, — говорит он, поднимая взгляд. Наши глаза встречаются. Я замираю.

В этой паузе — всё. И искушение. И вопрос. И слабое, но очень опасное "а что если..."

Он первым отводит взгляд. Встаёт, чуть помедлив, убирает аптечку.

— Отдыхай. Завтра нас ждёт насыщенный день.

Жигулин уходит, и я наконец выдыхаю свободно, словно только сейчас смогла дать себе право на эмоции. Чем больше я с ним сталкиваюсь и наблюдаю, тем отчётливее понимаю: под этой внешней жёсткостью и властностью скрывается мужчина, способный быть надёжным, чутким… опасно заботливым.

Ох, моё бедное сердечко. Его надо беречь. Пока он не украл его окончательно, пока не разрушил в прах все мои защитные стены. И пока я не оказалась в его объятиях, не думая о последствиях.

Надо держаться подальше. Больше не оставаться с ним наедине.

Иначе случится непоправимое.

На этой ноте открываю ноутбук и с головой ухожу в работу, стараясь не думать о его пальцах на моей коже, о его взгляде — и о том, что я на секунду всерьёз представила, как он наклоняется не за аптечкой, а за поцелуем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

***

Дорогие читательницы,

Хочу познакомить вас с новинкой литмоба "Командировка с боссом"

Ирма Шер, Дина Лазарева "Босс. Любовь против правил"

Глава 10 Вера

С утра я стараюсь долго не собираться. Первым делом занимаю душ, предварительно проверив, что дверь закрыта. Потом одеваю самое длинное деловое платье, которое есть. Оно прикрывает почти полностью колени, но только в статичном положении. За столом будет ничего не видно, а в остальное время постараюсь ходить аккуратно.

На завтрак спускаюсь одна. Не приглашаю Жигулина намеренно. Как-то у нас совсем плохо стало с дистанцией босс — подчинённая. Флирт напропалую, касания, взгляды. Со своими откровенными реакциями на босса я растеклась, как мороженое на солнышке. Из профессионала превратилась в ещё одну поклонницу, ничем не лучше, если быть честной, чем женская часть нашего офиса, пускающая слюни на Антона Марковича.

Завтрак в отеле представляет собой шведский стол. Видно, что на продуктах здесь не экономят, предоставляя такое разнообразие, что поначалу хочется взять всё и сразу. Но, подумав о своей талии, я останавливаюсь на овсяной каше с фруктами. Всё лучше, чем булочки.

Кстати, надо поинтересоваться, есть ли тут спортзал. Нельзя упускать возможность позаниматься.

— Вера, приятного аппетита! — Жигулин с подносом появляется у моего стола. — Не против?

— Конечно, — киваю, и он садится напротив.

На нём светлая рубашка с закатанными рукавами, чуть влажные волосы. Вид у него свежий, сосредоточенный, и почему-то от этого становится ещё труднее сохранять холодную голову.

— Как колени? — спрашивает он спокойно, буднично.

— Уже лучше. Спасибо за заботу. — Я стараюсь говорить нейтрально.

Он смотрит внимательно, как будто хочет что-то сказать, но в итоге только берёт чашку кофе.

— После завтрака риэлтор приедет в офис. Нужно будет подписать договор, получить ключи. Потом — первый день собеседований. Готова?

— Более чем, — отвечаю, вцепившись в ложку.

***

Офис оказывается в современном бизнес-центре, на втором этаже. Просторное помещение с панорамными окнами и свежим ремонтом. В фойе нас встречает риэлтор — блондинка лет тридцати пяти с яркой помадой и тонким портфелем в руках.

— Добрый день! Вы — Антон и Вера, верно? Поздравляю с открытием офиса. Вот документы, ключи, и, если хотите, могу коротко показать, что где.

Мы киваем, и она проводит нас по коридору. Просторная оупенспейс зона, переговорная, кухня, маленькая лаунж-зона с диваном, около пяти больших кабинетов, в том числе наш с Жигулиным общий на время командировки. Здесь чисто, свежо и пока абсолютно безлико.

— Вот ваши ключи и договор. Пожалуйста, подпишите здесь, здесь и вот тут.

Жигулин изучает бумаги быстро, уверенно ставит подписи.

— Удачи вам в новом месте! — улыбается риэлторша и уходит.

Наш кабинет светлый и просторный, у окна два стола. Один — ближе к двери, Жигулин занимает без его колебаний. Мне достаётся тот, что возле окна. Я распаковываю ноутбук, достаю блокнот, кладу ручку. Маленькие штрихи, чтобы обозначить личную территорию.

— Первое собеседование через пятнадцать минут, — говорит Жигулин, проверяя планшет. — Начнём с администратора проектов.

Кандидат приходит вовремя. Молодая девушка, энергичная, с доброжелательной улыбкой. Я моментально определяю её как гармоничного эмпатического типа по PCM. Она живо взаимодействует, чуть волнуется, но старается произвести хорошее впечатление.

— Расскажите о ситуации, когда вы решали конфликт с клиентом? — мягко спрашиваю.

— О, у нас был случай, когда... — она оживляется, начинает рассказывать, и видно, как горят у неё глаза.

Антон резко перебивает:

— Какие CRM-системы вы знаете?

— Bitrix, чуть-чуть работала с AmoCRM, — девушка сбивается.

— Сколько проектов вы вели параллельно?

Она путается в цифрах. В голосе появляется неуверенность. Жигулин хмурится.

После её ухода он подводит итог:

— Сырая. Нам некогда тратить время на адаптацию.

— А я думаю, у неё есть потенциал. Она эмоционально устойчивая, ориентирована на людей. Это редкость. По PCM она — идеальный кандидат на админскую позицию: умеет слушать, создавать комфорт.

— Комфорт — не метрика.

— Но влияет на всё: на клиентский опыт, на атмосферу в коллективе.

— У нас нет времени на атмосферу. Дальше.

Следующий кандидат — бухгалтер. Мужчина под пятьдесят, уверенный, с солидным резюме. Но его поведение вызывает внутреннее сопротивление.

Он постоянно перебивает, отвечает с вызовом, как будто заранее уверен в своей незаменимости.

— Мне важно, чтобы вы не мешали, а давали работать. Я не люблю, когда начальство лезет в мои таблицы, — бросает он.

Жигулин кивает:

— Это честно. Я уважаю профессионалов.

Когда он уходит, я говорю:

— У него Промышленный тип. Дисциплина и чёткость — да, но он не умеет адаптироваться. Такой человек разрушит коммуникации.

— Он знает своё дело.

— Но будет диктовать условия. Холодный, жёсткий, с токсичными установками. Он не услышит никого.

— Главное — чтобы отчёты были сданы в срок. Остальное — вторично.

Я раздражаюсь:

— Если ты будешь нанимать только по резюме и цифрам, ты получишь идеальную бумажную картинку и команду, из которой уйдут все живые люди.

— А ты, выходит, готова брать по наитию?

— Не по наитию. Я работаю по PCM, и она никогда не подводила.

— Я не готов делать ставки на теорию.

— Это не теория, это практика, подтверждённая реальными результатами. И, прости, но именно ты настаивал на том, чтобы в команде был специалист, который видит то, что тебе недоступно. У тебя целый штат эйчаров, которые бы с тобой согласились без споров. Так зачем ты взял меня?

Он молчит, стиснув челюсть. Я тоже. Напряжение повисает в воздухе, готовое заискрить в любой момент.

Остаток собеседований проходит тяжело. Мы совершенно по-разному подходим к кандидатам. Я ищу личности, вижу людей, он — функции. Каждый раз, когда я пытаюсь обратить внимание на эмоциональные сигналы кандидатов, он перебивает, возвращая разговор к цифрам и навыкам. Я ощущаю, как ускользает тот мостик, что между нами начал строиться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И хуже всего — я не просто разочарована, я злюсь. Потому что очаровалась им. Как мужчиной. Как сильным, уверенным, харизматичным человеком. А сейчас вижу другую сторону: бескомпромиссного руководителя, который не готов меняться. Ну и как, скажите, мне с ним взаимодействовать? Это всего пара собеседований, а я уже готова с пеной у рта доказывать своё мнение. Зная, что он всё равно своё не изменит.

Вечером я остаюсь в кабинете, чтобы доделать отчёт. Сижу у окна, свет не включаю. Открывается дверь кабинета и заходит Жигулин.

— День был продуктивным, — говорит он.

Я киваю, не глядя на него.

Он хочет что-то сказать, но передумывает. Закрывает дверь и уходит. А я долго смотрю в окно, стараясь понять — что у нас пошло не так.

***

Дорогие читательницы,

Хочу познакомить вас с новинкой литмоба "Командировка с боссом"

Ульяна Краш "Жаркая командировка с боссом"

Глава 11 Вера

Когда выхожу из кабинета, обнаруживаю, что свет везде выключен. Тишина. Жигулина в офисе нет. На ближайшем столе у выхода лежат ключи. Мол, всё, рабочий день закончен, до завтра не беспокоить.

Поработали — так поработали. Ну и ладно.

Я к нему не привыкла, он ко мне. В конце концов, это наш первый полноценный совместный день. Всего-то. А ощущение, будто я поучаствовала в баталии за право голоса. Плечом к плечу? Пока что — спина к спине. Но впереди ещё две недели. За соседними столами. В одном кабинете. В одной команде.

Просто надо найти к нему подход. Он — руководитель. Жёсткий, целеустремлённый, привык действовать, а не обсуждать. А я? А я пока слишком остро реагирую. Ловлю каждый взгляд, каждую интонацию. Нельзя так. Отключу в себе всё женское и включу на полную профессионального эйчара. Строго, по алгоритму. Хочет результат — будет результат.

Если ему нужен кто-то, кто будет заглядывать в рот, соглашаться со всем, кивать и тихо восхищаться — пусть вызывает Екатерину Геннадьевну. Та с радостью приедет. Привезёт булочки, сгладит острые углы и будет шептать: «Антон Маркович, вы, как всегда, гениальны». А потом он сам же и будет мотаться сюда раз в месяц, чтобы решать проблемы с выгоревшим коллективом, сливами информации, увольнениями и текучкой. Потому что «уютная атмосфера» — это не про подушки и кофемашины. Это про людей.

С этими мыслями я медленно иду к окну. Снаружи уже стемнело. Батуми рассыпался на тысячи огней — фонари, вывески, фары машин. Жизнь там, за стеклом, не думает останавливаться. Внизу слышны обрывки разговоров, кто-то смеётся. Я наблюдаю за этим, и в груди немного отпускает.

Я действительно считаю, что не существует такого города, который не преображался бы после захода солнца. Как будто темнота снимает напряжение. Блеск витрин и огней прячет усталость улиц, и всё становится мягче, честнее. Батуми — не исключение. Он дышит вечером по-другому. Медленно, спокойно.

Я прикладываю лоб к прохладному стеклу. Пару вдохов — и возвращается ощущение себя. Немного уставшей, немного разочарованной, но не сломанной.

Сталкиваться с боссом мне сейчас совершенно не хочется. Ни обсуждений, ни фраз «ты была права» или «давай оставим как есть». Не хочу ни побед, ни поражений. Хочу тишины.

Может, пройтись одной? Без цели, без карты, просто шагать. Отличная мысль. А что? Зайду в какой-нибудь ресторанчик, попробую настоящие хинкали не из доставки. Возьму бокал красного. Посижу, послушаю чужие разговоры, впитаю местную жизнь. Ведь ради этого мы и работаем, правда? Ради таких вот вечеров, когда можно просто быть.

Я снимаю пиджак, вешаю его на руку, обуваюсь, достаю из сумки салфетку, чтобы хоть немного поправить макияж. И выхожу в ночь, которая обещает стать чуточку легче, чем день.

Улицы тёплого вечернего Батуми встречают меня лёгким бризом с моря и ароматами уличной еды. Вижу огоньки террасы с живой музыкой, там звучит джаз с певицей с грузинским акцентом. Заказываю хинкали и бокал сухого саперави. Сажусь за столик у самой ограды, откуда видны огни набережной.

На сцене кто-то поёт на грузинском, мягкий, глубокий голос струится фоном. Ноги отдыхают, глаза блестят. Вино мягко касается языка, и я впервые за весь день чувствую настоящее удовольствие.

— Приятного вечера, — вдруг слышу. Оборачиваюсь: высокий, тёмноволосый мужчина с короткой бородкой и добродушной улыбкой. На нём простая белая рубашка с расстёгнутым воротом.

— Спасибо, — улыбаюсь в ответ.

— Вы не из Батуми, — он говорит не спрашивая, а как будто точно знает. — У вас глаза немного растерянные. И вы всё время оглядываетесь.

Я смеюсь:

— Вот это наблюдательность. Да, я здесь по работе.

— Тогда вам особенно нужно отдыхать по вечерам. Я Давид, если что, могу посоветовать хорошие места. Или показать.

Он не навязчив, просто улыбается и чуть склоняет голову. В этот момент официант приносит мой заказ, и Давид делает шаг назад, как будто извиняясь за вторжение.

— Приятного аппетита, красавица. Может, пересечёмся ещё, — он подмигивает и уходит к своему столику. А я ловлю себя на том, что улыбаюсь. Такая простая сцена, а настроение изменилось до неузнаваемости.

Хинкали — божественны. Вино — точно то, что нужно. Музыка — нежно обволакивает, как уютный плед. А взгляд Давида — ловлю его снова, он, оказывается, смотрит на меня через весь зал. Я поднимаю бокал, как бы в шутку, и он отвечает тем же.

Когда я возвращаюсь в отель, ноги приятно гудят, волосы пахнут дымком и вином, а душа поёт. Вера, ты сегодня молодец. Ты смогла не застрять в мыслях. Ты выбрала себя.

Улыбаясь, я сбрасываю обувь и только собираюсь рухнуть на кровать, как вдруг замечаю: дверь в ванную приоткрыта. Это странно, ведь я уходила, плотно закрыв её. Подхожу ближе — действительно, открыта. И вторая, внутренняя, тоже. Та, что ведёт в соседний номер.

Сердце замирает, будто в комнате вдруг стало меньше воздуха. Я тихо делаю шаг вперёд и выглядываю внутрь.

Антон. Он сидит в кресле у окна, одна нога перекинута через подлокотник, в руке — бутылка вина. Не бокал, не стакан, а именно бутылка, из которой он пьёт, запрокидывая голову назад. Свет падает на его лицо, выделяя резкие скулы, лёгкую щетину. И этот странный, отрешённый взгляд, будто он давно где-то не здесь.

— Где ты была? — спрашивает он глухо, не глядя на меня.

От этого голоса, хриплого баритона, внутри просыпается дрожь. Я тут же чувствую, как тело отзывается — лёгким, предательским томлением где-то внизу живота.

— Гуляла, — стараюсь сохранить ровный тон.

— Так долго?

— Да. А что, я должна была отчитаться?

Он медленно поворачивает голову. Его взгляд встречается с моим. В нём усталость, но и что-то острое, почти горячее — раздражение, обида, укол недоверия?

— Я думал... Ладно. Всё равно, что я думал. Подойди, Вера.

Я прищуриваюсь, делая шаг назад.

— Зачем?

— Потому что я так сказал, — в голосе уже сталь. Никаких объяснений. Только приказ.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я распрямляю плечи.

— Думаю, мне пора вернуться к себе.

Он встаёт. Медленно. Бутылка всё ещё в руке. И с этим движением весь воздух между нами вспыхивает.

— Нет. Я не люблю повторять дважды. Подойди. Вера.

Глава 12 Вера

Наверное, это вино так на меня влияет… или особая, чуть пьянящая атмосфера номера, когда полумрак мягко скрывает всё от посторонних глаз, а за закрытой дверью мир сужается до нас двоих, наполняясь густым, почти осязаемым теплом.

Я всё-таки делаю то, что он просит. Медленно, будто проверяя собственные границы, подхожу так близко, что между нами остаётся только тонкая полоска воздуха, насыщенная его теплом, терпким ароматом вина и едва уловимым мужским запахом.

— Молодец, — рокочет он, низко и удовлетворённо, и этот звук отзывается вибрацией где-то глубоко внутри. — Теперь сними это.

Щёки вспыхивают, как будто меня обдало жаром. Раздеться перед ним? Мысль сама по себе заставляет сердце биться в висках, а кожу — покрываться мурашками. Это именно то, чего я боялась — того момента, когда между нами что-то случится, и уже невозможно будет сделать вид, что всё по-старому.

— Не стоит. Работа в приоритете, — мой голос звучит тихо, почти теряется в густом воздухе между нами.

— Мне что, сорвать его с тебя самому? Или ты хочешь, чтобы я взял тебя прямо так? — каждое слово ложится на кожу раскалённым прикосновением, медленно растекаясь по телу и оседая опасным жаром внизу живота.

Кажется, даже пальцы на ногах заныли от напряжения. Никто и никогда раньше не говорил со мной так — прямо, дерзко, без малейшей завуалированности.

Я выбираю… остаться. Пальцы сами сжимаются в кулаки, словно пытаясь удержать хрупкий контроль, и я делаю крошечный вдох, чтобы не утонуть в этом взгляде. Мне кажется, что ещё миг — и он просто заберёт то, что хочет, не дожидаясь моего согласия.

Во мне одновременно вскипает желание взбрыкнуть, послать его подальше… и такая же сильная, безумная жажда сорваться, наброситься на него, почувствовать его силу. Но я не делаю ни того, ни другого. Я выбираю третий путь — тот, от которого сердце стучит в горле.

Медленно, словно во сне, я нахожу молнию сбоку и начинаю расстёгивать её, не отводя взгляда от Жигулина. Каждое движение будто обнажает не только тело, но и душу. Что мы творим? Я ясно понимаю — у этого обязательно будут последствия. Возможно, те, что ранят. Но отказаться и уйти сейчас — выше моих сил.

За последние дни я слишком много думала о нём. Слишком часто ловила себя на том, что прокручиваю в голове… именно это. Нет, я не из тех, кто легко отдаётся первому встречному. Но когда напротив тебя стоит мужчина, от одного взгляда которого тает самоконтроль, и он давит, тянет, манит — сказать “нет” кажется просто невозможным.

Он шумно вдыхает, когда я поднимаю руки, стягивая платье через голову. В этот момент бутылка с его вина глухо ударяется о пол. Я даже не успеваю полностью освободиться от ткани, как Антон резким, нетерпеливым движением притягивает меня к себе и наклоняется… Его губы находят мой живот, оставляют горячие поцелуи, и в следующее мгновение я ощущаю влажный, дразнящий след его языка.

Я отбрасываю платье в сторону, руки сами ложатся ему на плечи — и только это удерживает меня на ногах. Колени предательски подкашиваются, и я понимаю, что если он продолжит в том же духе, я просто потеряю над собой контроль. Одно его прикосновение, и я уже дрожу.

Страх и желание сплетаются во мне в тугой, сладкий узел. Я знаю, что лечу навстречу огню, как мотылёк, и всё же не могу остановиться.

— Вкусная, Вера, — произносит он, и моё имя в его устах звучит так, словно он смакует его не меньше, чем моё тело.

Он делает шаг назад, садится на кровать. Затем берёт меня за руку, мягко, но с тем напором, который не оставляет выбора, тянет к себе ближе. Когда я оказываюсь между его колен, он поднимает голову, и его губы находят мои — жадно, горячо, с хриплым стоном, будто мы уже давно шли к этому. Я отвечаю, сама не замечая, как цепляюсь за его плечи, чтобы удержать равновесие.

Пара глубоких, прерывистых поцелуев — и вдруг он меняет угол, скользит губами по линии моей шеи, оставляя там влажные следы, от которых у меня по коже пробегает дрожь. Его руки опускаются ниже, и в следующий момент Антон ловко подхватывает мою ногу, сгибает её в колене и ставит ступнёй на своё бедро.

— Что ты?.. — вырывается у меня, но фраза обрывается тихим, сорванным «ах…», когда его пальцы скользят туда, где я уже безумно чувствительна. Движения медленные, уверенные, словно он точно знает, куда прикасаться, чтобы я забыла, как дышать.

Я сглатываю, пытаясь хоть как-то справиться с нахлынувшей волной. Он не спешит, проводит подушечками пальцев, будто изучая, как я реагирую, и с каждой секундой собирает всё больше влаги, которая предательски выдаёт моё желание.

Удовольствие накрывает меня жаркой, всепоглощающей волной — такая сладкая пытка, что я почти теряю контроль. Кажется, ещё секунда — и я сорвусь в бездну, но Антон внезапно убирает руку. Я жалобно, почти по-кошачьи, срываюсь на тихий стон:

— М-м-м… не могу…

— Сейчас, девочка, — его голос низкий, обволакивающий, от которого мурашки пробегают по спине.

Он легко, но решительно срывает с себя одежду, каждое движение — отточенное, уверенное. Подхватывает меня за талию и, без лишних слов, усаживает сверху, направляя так, чтобы я села прямо на него.

В момент, когда он полностью входит в меня, из груди вырывается сдавленный крик — ощущение переполняет всё: он заполняет меня целиком, плотно, так, что я чувствую каждый миллиметр. Стенки сжимаются вокруг него, и этот контакт сводит с ума.

Я начинаю двигаться медленно, давая телу привыкнуть к его размеру, но с каждой секундой желание подгоняет — и темп растёт. Ладони скользят по его груди, я цепляюсь за него, словно боюсь упасть, а он держит мои бёдра крепко, направляя, ускоряя.

Скоро я уже скачу, не думая ни о чём, кроме этой дикой, раскалённой близости. Воздух наполняется нашими прерывистыми вдохами, стоном, тихими глухими ударами тел. И вот — я на всех парах несусь к грани, чувствуя, как всё внутри сжимается в предвкушении.

Кульминация накрывает, как взрыв — я выгибаюсь, едва не вскрикивая, сжимаюсь так сильно, что Антон не выдерживает и, с низким, рваным рыком, разряжается глубоко внутри.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Волна неги накрывает меня с головой, мышцы становятся ватными. Я даже не думаю о том, чтобы встать — сил нет ни на душ, ни на хоть какое-то движение. Чувствую, как он осторожно подхватывает меня на руки, прижимая к своей груди, и укладывает рядом на мягкое покрывало.

Я проваливаюсь в сон, всё ещё ощущая его тепло внутри и не веря, что этот шикарный, почти нереальный мужчина — сейчас со мной.

Глава 13 Вера

Стоит мне только чуть пошевелиться, как Антон тут же придавливает меня ладонью, подтягивая ближе к себе, будто опасается, что я вдруг решу сбежать. Теперь я всем телом чувствую, какой он горячий, твёрдый, как сталь, как его дыхание отзывается жаром на моей коже… и ещё понимаю — ему явно было мало того, что случилось вечером.

— Тиран Маркович, — в полусне тяну, пытаясь вырваться, — я голодная, пустите…

— Вера-Вера… — он усмехается. — Не думал, что и ты будешь так меня называть. А ведь я сделал тебе очень хорошо.

Он пропускает между пальцев мою сжавшуюся вершинку, и от этого едва заметного, но точного касания мышцы между бёдер рефлекторно сокращаются. Я издаю короткий, непроизвольный стон.

— Антон… — выдыхаю, уже теряя тон, которым пыталась возразить.

— Я тоже голодный, — его голос становится ниже, и он слегка прикусывает моё плечо, оставляя на коже горячее, пульсирующее пятно. — Мне срочно нужно подкрепиться.

Он приподнимает мою ногу, медленно, будто смакуя момент, и скользит пальцами к влажным складочкам, проверяя мою готовность. Я сама поднимаю ногу выше, впуская его глубже, и едва заметно покачиваю бёдрами, подталкивая к большему.

— Какая же у меня голодная Вера… — хрипло произносит он, погружая палец внутрь. — Хочешь меня?

Волны удовольствия прокатываются от низа живота до макушки, сбивая дыхание. Я разворачиваюсь к нему, чтобы поймать его губы, и целуюсь так, как будто без этого воздуха мне не прожить. Поцелуй выходит рваным, пьяным от желания, но он не даёт мне отстраниться: крепкая ладонь обхватывает мой затылок, фиксируя, а губы накрывают снова, уже в более жёстком, властном ритме.

Зубы стукаются, язык врывается внутрь, двигаясь так настойчиво, что я сжимаю его руку бёдрами, почти не давая ему вытащить её. Он прерывает поцелуй только затем, чтобы снова раскрыть меня, и я жалобно скулю от нетерпения.

— М-м-м, да-а-а… — вырывается из меня, когда его член оказывается внутри.

— Вер-р-а… — он рычит моё имя в такт движениям, то ускоряясь, то замедляясь, играя со мной, как с натянутой струной.

Он покусывает мочку моего уха, влажно дышит в шею, и этот горячий поток воздуха разгоняет внутри огненные вихри, заставляя выгибаться навстречу. Я уже не думаю о том, что творю, только дышу, зацепившись пальцами в простыню, и двигаюсь вместе с ним.

Его ладонь снова оказывается на моих складочках, и он начинает массировать всё быстрее, всё настойчивее. Я чувствую, как вихрь ощущений закручивается, подхватывает, и вдруг — меня срывает в оргазм так внезапно, что я вскрикиваю, теряя контроль над телом.

Антон не даёт мне прийти в себя: амплитуда его движений растёт, и он буквально входит в меня отбойным молотком, сопровождая всё громкими шлепками, которые сливаются с нашими прерывистыми стонами.

Он напрягается, тело каменеет, и я ощущаю, как его ствол будто становится ещё больше на мгновение перед тем, как он выходит… и с хриплым выдохом разряжается прямо на мой живот.

Я падаю обратно на простыни, обессиленная, ощущая на коже его горячие следы и всё ещё слыша в ушах отголоски его рыка.

— Вот теперь доброе утро, — он лениво облизывает сосок, и у меня внутри всё снова сладко сжимается.

— Как нам теперь работать? — задаю риторический вопрос, понимая, что ответа, по сути, не жду.

Потому что и так ясно, по крайней мере мне. Сейчас я кое-как соберусь, выполню все утренние ритуалы, выпью кофе… и буду готова к работе. Только теперь с куда более учащённым сердцебиением при виде босса.

— С удвоенным энтузиазмом, — ухмыляется он и шлёпает меня по попе. — Давай, иди в душ первая. Или ты хочешь вдвоём?

— Да… то есть нет, — запутываюсь. — Уже встаю.

Расслабленная и разнеженная, я нехотя сползаю с кровати и бреду в душ. Кожа ещё хранит его прикосновения, и вода, наверное, не сможет их смыть. Я успеваю только настроить температуру, как дверь тихо скрипит, и заходит Антон, держа в руке зубную щётку.

— Я вообще-то тут, — недовольно напоминаю.

— И? — он даже бровью не ведёт.

— Ты мог бы подождать.

— Мы уже видели друг у друга всё, что только можно, — спокойно парирует он. — Не думаю, что сцена чистки зубов настолько тебя смутит… после всего.

— Ничего меня не смущает. Просто… — начинаю, но в этот момент он включает щётку, и ровный, механический гул сбивает меня с мысли.

О чём я вообще хотела сказать?

Наверное, всё дело в том, что я никогда не жила с мужчиной. Не ночевала у кого-то. Обычно я уходила домой, а к себе никого не звала. И мне странно и немного щекотно внутри от того, что после ночи страсти можно вот так… буднично, без стеснения, делить утро.

Я быстро моюсь, стараясь не смотреть в его отражение в зеркале, выключаю душ и накидываю халат. Подхожу к раковине, встаю рядом, беру свою щётку. Мы переглядываемся в зеркале — его взгляд прищуренный, ленивый, но в нём есть та самая нотка, от которой у меня подгибаются колени.

Я спешу закончить, чтобы хотя бы пару минут побыть наедине с собой и разложить в голове этот новый, непривычный формат "мы".

— Я спущусь к тебе, позавтракаем вместе, — негромко говорит он, будто между делом, но в голосе звучит такая уверенность, что я почти забываю, как дышать.

Одеваюсь сразу в рабочую одежду, завязываю пучок на макушке — руки будто сами делают привычные движения, но мысли всё время возвращаются в нашу ночь. Стараюсь стряхнуть воспоминания, иначе точно забуду, зачем вообще спустилась вниз.

В холле уже пахнет кофе и свежей выпечкой. Заказываю чашку американо и, обхватив ладонями тёплую кружку, выглядываю в панорамные окна. Батуми только просыпается: где-то на набережной лениво тянутся к солнцу туристы, издалека слышится шум прибоя.

Как вести себя дальше? Совершенно непонятно. По сути… это была случайная ночь. Но сердце упорно отказывается относиться к этому как к чему-то мимолётному. Для меня — это серьёзно. Для него?..

Когда Антон подходит, я сразу чувствую, как перехватывает дыхание. Пальцы крепче сжимают чашку, и я, как школьница, уставившаяся в тетрадь, избегаю его взгляда. Едва поднимаю глаза, и холодок пробегает по коже. Взгляд стал другим. Ни следа той теплотой и жадности, что были ночью и утром. Теперь в нём только холодная решимость, как будто он заранее выстроил фразы в голове.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Хочется просто встать и уйти, пусть всё закончится молча. Пусть он ничего не говорит. Мне кажется, я не выдержу.

— Вера, ты шикарная женщина. Полностью меня устраиваешь. Но я не могу предложить тебе длительные отношения, — его голос спокоен, ровный, и от этого больно вдвойне.

Ну да… чего я ждала?

— Но я хочу провести эти две недели с тобой.

Глава 14 Вера

В груди всё переворачивается, будто кто-то с силой сжал сердце и тут же отпустил. Хочется то ли рассмеяться, то ли заплакать. Две недели… как приговор с отсрочкой. Срок, за который нужно успеть отвыкнуть от него и смириться с концом, который неизбежен.

Наивно было надеяться, что Жигулин разглядел во мне что-то особенное. Что-то большее, чем просто симпатичную женщину. Хотя нет, определённо его что-то привлекло. Например, внешность — достаточно эффектная, чтобы зацепить мужской взгляд, но недостаточно уникальная, чтобы задержать его надолго. Да и он не слепой, прекрасно видел, как я на него смотрю. Наверняка для такого мужчины, как он, это было бы приятным бонусом: ни к чему не обязывающая связь, лёгкая игра, которая закончится ровно в тот момент, когда вернёмся.

А я… я не готова к такому. Как бы сильно ни хотелось урвать себе ещё немного его внимания, я знаю, чем это кончится. Я перестану себя уважать. Отношения ради секса — последнее, что мне нужно. В конце концов, есть куча игрушек, которые выполнят ту же функцию, но не оставят на сердце рубцов.

— Нет. — Мой голос звучит тихо, но твёрдо.

— Уверена? — недовольно прищуривается, не привык слышать отказ.

Конечно, такому как Жигулин никто не отказывает. И кто я такая, чтобы стать первой?

— Конечно.

— Вера, если я тебя чем-то обидел, скажи.

Я чуть не смеюсь. Удивительно, насколько по-разному мыслят мужчины и женщины. Ему и в голову не приходит, что само по себе подобное «предложение» может оскорбить. Что за ним слышится холодный расчёт, где мне отведена роль временной компании.

— Всё в порядке. — Я сглатываю, чтобы голос не дрогнул. — Я, наверное, пойду. Встретимся в офисе.

— Подожди пять минут, я присоединюсь.

Вот ещё одно подтверждение: он даже не считает нужным сделать паузу, дать мне выдохнуть. Как ни в чём не бывало собирается пойти рядом, словно мы просто выпили кофе и теперь идём на работу. Как можно быть таким чёрствым?

Я не хочу его видеть. Совсем. Мне нужно пространство. Воздух. Тишина, чтобы переварить то, что произошло. И силы, чтобы принять, что я очаровалась вовсе не тем мужчиной. Так бывает. Больно, но переживу.

Только пусть не срывает пластырь снова и снова своим присутствием. Хватит и того, что впереди целый день за соседними столами, в одном помещении. Я найду способ не смотреть в его сторону. Или хотя бы сделать вид, что не смотрю.

Прихожу в пустой офис и сразу подхожу к окну. Открываю его настежь, и тёплый утренний воздух тут же врывается внутрь, принося запах свежескошенной травы. На улице гудят триммеры — дворники работают в паре домов отсюда, и звук словно вибрирует в груди. Но мне всё равно нравится. Этот аромат — густой, сочный, чуть влажный — всегда успокаивал. Готова была бы сидеть так хоть час, просто дышать и ни о чём не думать.

Пока шум стоит приличный, но кандидаты всё равно придут не скоро, у меня есть полчаса, чтобы перевести дух, собраться и, может быть, хотя бы на время забыть утренний разговор.

Открываю ноутбук, проверяю расписание. Сегодня у нас пять собеседований. Все с программистами. За вводную часть отвечаю я, за техническую — Жигулин. Неплохое разделение обязанностей… если бы мы умели спокойно работать вместе. Надеюсь, хотя бы сегодня не придётся спорить до хрипоты о кандидатах.

К тому моменту, как Антон появляется в дверях, я уже успеваю разобрать всю почту, ответить на пару срочных писем и заварить себе чай. Кофе — мой утренний ритуал, без него не просыпаюсь, но в течение дня предпочитаю зелёный или травяной чаи. Здесь таких не нашлось, поэтому приходится довольствоваться эрл греем. Не фаворит, но сойдёт.

— Почему не дождалась? — его голос раздаётся за спиной.

— Торопилась.

— Первый соискатель придёт только через десять минут.

— Я всегда готовлюсь заранее, — отвечаю, не оборачиваясь.

Он подходит ближе, слишком близко — я чувствую лёгкий запах его одеколона и тепло от его тела.

— Вера, давай только без вот этих женских штучек. Я не читаю твои мысли. Но прекрасно вижу, что ещё утром твоё настроение было намного лучше.

— Осталось только сложить дважды два, — бросаю сухо.

— Я же спросил тебя напрямую, и ты ответила, что не обиделась, — он нервно постукивает пальцами по моему столу, взгляд цепкий, резкий. — Так какого сейчас началось?

— Всё наоборот закончилось. И я предлагаю остаться в рамках профессиональных отношений.

Он молчит пару секунд, а потом резко разворачивается и идёт к себе за стол. Движения у него рваные, отрывистые. По тому, как сжимается его челюсть, я понимаю, что он с трудом себя контролирует.

Я совершенно не понимаю, чего он так завёлся? Он имеет право говорить всё, что удобно ему, а я имею право не соглашаться с его решением. Он мой босс только на работе, а за пределами — обычный человек, которому я ничем не обязана.

— Простите, это офис HealthPoint Systems? — раздаётся у двери приятный мужской голос.

— Да, — киваю, поднимая взгляд.

В проёме стоит высокий парень с мягкими чертами лица и тёмными, почти чёрными глазами. На вид лет двадцать пять, максимум. На нём идеально выглаженная светлая рубашка и тёмные брюки — явно готовился произвести впечатление.

— Леван Мгеладзе, у меня назначено собеседование.

— Конечно, проходите, — указываю на стул напротив.

Жигулин встаёт и, не сказав ни слова, выходит куда-то. Мы остаёмся вдвоём, и в кабинете становится как-то… свободнее.

— Пожалуйста, расскажите немного о себе, — включаю вежливую рабочую улыбку.

— Мне двадцать пять лет, окончил Грузинский технический университет, — начинает он, слегка откинувшись на спинку стула. — Есть опыт работы программистом на Kotlin. Но если честно, я куда лучше пишу код, когда рядом сидит красивая девушка.

Я приподнимаю бровь, не меняя улыбки.

— Это официальная часть самопрезентации или уже бонусный материал?

— Бонусный, — отвечает он с такой невинной улыбкой, будто мы обсуждаем погоду. — Просто решил, что нужно честно предупредить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Понимаю, — киваю, делая пометку в блокноте. — А как вы в целом относитесь к командной работе? Могу ли я рассчитывать, что вы будете одинаково продуктивны и с коллегами-мужчинами?

— Ну… думаю, коллеги-мужчины будут менее вдохновляющими, — он слегка наклоняется вперёд, будто делится секретом. — Но я постараюсь.

— Щедрое заявление, — замечаю я, сохраняя лёгкий тон. — А с дедлайнами как? Вдохновение не всегда под рукой.

— С дедлайнами у меня дисциплина, как в армии. Но, — он чуть прищуривается, — ради вас могу и сверхурочные брать.

Я уже собираюсь задать следующий вопрос, когда дверь распахивается, и в комнату заходит Антон, держа два стаканчика кофе. Запах обжаренных зёрен мгновенно перебивает аромат скошенной травы, тянущийся с улицы.

— Так, — он ставит кофе на стол и в упор смотрит на Левана, — теперь будет техническая часть.

— Но мы не закончили, — спокойно отвечаю, поднимая на него взгляд.

— Закончили, Вера, — его тон не терпит возражений. — Проходите, — указывает он на стул напротив себя кандидату.

Леван, явно озадаченный сменой атмосферы, встаёт и идёт к Антону, но успевает обернуться и подмигнуть мне.

Я сжимаю пальцы на блокноте и делаю вид, что ничего не заметила.

Глава 15 Вера

Антон садится напротив Левана, откидывается на спинку стула и скрещивает руки. Его лицо спокойное, почти каменное, но я слишком хорошо вижу: под этой маской кипит раздражение.

— Ну что ж, — начинает он, глядя прямо в глаза кандидату. — Расскажите, как вы реализуете многопоточность в Kotlin без использования стандартных корутин?

Я моргаю. Это уровень вопроса, который задают на собеседовании в Google, а не молодому парню, который только недавно закончил вуз.

Леван, всё ещё с улыбкой, явно не ожидал такого старта. Он начинает объяснять, но путается в терминах, сбивается.

Антон не даёт ему шанса отдышаться:

— Неправильно. Хорошо, другой вопрос. Как вы будете оптимизировать запрос к базе данных при работе с миллионами записей?

Леван напрягается, от его расслабленного флиртующего вида не остаётся и следа. Он уже не смотрит на меня, всё внимание сосредоточено на Жигулине, словно перед ним экзаменатор, способный уничтожить его одним взглядом.

Я же смотрю и всё больше убеждаюсь: Антон его топит. Он намеренно усложняет каждый вопрос, будто хочет не проверить, а завалить.

— Я бы… попробовал использовать индексы и… — Леван запинается, краснеет.

— «Попробовал»? — в голосе Антона насмешка. — В нашей компании мы не «пробуем». Мы делаем. Следующий вопрос.

Мне становится не по себе. Это не собеседование, а допрос. Внутри всё сжимается — мне даже неловко за Левана, хотя ещё минуту назад он пытался сыпать в меня «комплиментами».

Я украдкой бросаю взгляд на Антона. Его пальцы стучат по столу, глаза сверкают холодом. Я вдруг понимаю: он злится не на кандидата. Это всё из-за меня.

Как же это непрофессионально. Каждое его слово, каждый вопрос словно бьют по нервам, и я морщусь, отвернувшись. Но вмешаться я не могу — слишком рискованно. Слова застревают в горле, а руки сжимаются в кулаки под столом, чтобы не выдать раздражение. Мне остаётся только наблюдать, как Леван с каждой минутой всё больше увядает под натиском Жигулина.

Спустя ещё пару каверзных вопросов парень сидит напротив нас красный как рак, воротник рубашки предательски влажный, пальцы судорожно мнут край резюме. Его уверенность растворилась без следа, и в глазах читается только одно — желание поскорее сбежать. Всё. Он растерял веру в себя. Это точно.

— Спасибо за ответы, Леван, — я улыбаюсь так тепло, как только могу, стараясь хоть немного смягчить нанесённый урон. — Мы обсудим вашу кандидатуру и обязательно вам сообщим наше решение.

Он переводит дыхание, старается улыбнуться в ответ, хотя уголки губ дрожат.

— Вам спасибо, Вера. Могу я пригласить вас на чашечку кофе?

Антон резко дёргается, и я краем глаза замечаю, как напряглись его плечи. Внутри у меня тоже всё сжимается, но я отвечаю спокойно, даже чуть мягче, чем нужно:

— Извините, но я откажу вам.

— Жаль, — искренне, но уже без прежнего задора.

— Удачи! Всего хорошего, — заканчиваю разговор и провожаю его взглядом до двери.

Когда поворачиваюсь к Антону, воздух словно накаляется. Он буквально пышет огнём — я почти чувствую жар его злости на своей коже.

— Вера, я запрещаю тебе флиртовать с кандидатами, — голос низкий, угрожающий.

Я приоткрываю рот и от неожиданности даже смеюсь сквозь нервное напряжение.

— Это часть беседы. Я не могу смотреть на них хмуро, мне необходимо расположить их к себе, чтобы они расслабились и спокойно отвечали на мои вопросы. В стрессе будет сложнее и им, и мне.

Поднимаюсь со стула, становлюсь прямо напротив него, чтобы наши глаза были на одном уровне. Я не хочу, чтобы он смотрел на меня сверху вниз — хватит.

— Если ты продолжишь в том же духе, то у тебя будет пять из пяти предложений на кофе, а то и ужин в ресторане. Ты что, не понимаешь, что перегибаешь? — его голос всё ниже, в нём гулкий рокот.

— Какое тебе до этого дело? — я поднимаю бровь. — Ну будет и будет. Я свободная девушка. Понравится кто-то — соглашусь.

— Уволю.

Его шаги тяжёлые, он подходит вплотную, и теперь я ощущаю его дыхание.

— За что?

— За превышение должностных полномочий.

— Ты Мгеладзе берёшь?

— Нет.

— Причина?

— Несоответствие знаний, требующихся на данной позиции.

— Ты его откровенно валил вопросами! Там практически никто бы не прошёл.

— Нам нужен хороший специалист.

— Это тоже было превышением должностных полномочий, — я не отступаю, даже если голос дрожит. — Как насчёт своего увольнения?

— Дерзкая какая, — его глаза блестят опасным огнём. — Вера, ещё не прошла испытательный срок, а уже кусаешься.

Я не успеваю отойти — попой упираюсь в подоконник, холодный край режет через ткань юбки, а он ставит ладони по бокам, словно замыкая меня в клетке. Я прижата, и сердце бьётся в бешеном ритме.

— Я отстаиваю справедливость и свои профессиональные навыки, — говорю я, выпрямляясь. — Мне лучше знать, как вести свою часть собеседования.

— А я, как твой босс, тебя предупредил. Нельзя.

— Почему? — смотрю ему прямо в глаза, и сама удивляюсь, сколько вызова в моём голосе.

— Ты знаешь.

— Нет. Ни малейших догадок.

— Вот поэтому.

Его губы резко накрывают мои, поцелуй жадный, властный, почти грубый. Он словно вырывает право на близость силой. Ему плевать, что я упираюсь ладонями в его грудь, что дверь открыта, что это может увидеть кто угодно. Ему плевать, что я сказала «нет». Для него это не аргумент. Он берёт своё, будто я — уже его собственность.

— Ого! — раздаётся совсем рядом, и я отшатываюсь, толкаю его в грудь.

— Дикарь! — вырывается у меня шипение.

Я судорожно вытираю губы и выглядываю из-за его плеча. У двери стоит Леван. Вернулся.

— Простите, не хотел мешать, — он выглядит растерянным, взгляд мечется. — Забыл папку.

— Конечно, — я почти бегом подхватываю её со стола и протягиваю ему.

Он берёт, кивает и уходит, даже не попрощавшись. А я в этот момент мысленно благодарю его за то, что спас меня от этого поцелуя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 16 Вера

Возвращаюсь на место и сажусь на стул, ощущая, как он чуть скрипит под моим весом. Кабинет вдруг кажется слишком тесным, воздух густым, будто им невозможно надышаться. Я упрямо утыкаюсь в монитор и заставляю пальцы застучать по клавиатуре, хотя экран всё плывёт перед глазами. Ни за что не выйду отсюда, пока Антон в кабинете. Одного поцелуя мне хватило.

И ведь самое страшное — мне понравилось. Очень понравилось… сердце до сих пор бьётся, словно я пробежала марафон. Сумасшедшая, дурочка! Как можно снова позволить себе так реагировать? Я же знаю, чем всё это закончится. Один раз уже обожглась, один раз уже испытала на себе, что у него нет ко мне никакого другого интереса, кроме сексуального. Никакой романтики, никаких нежных слов, только жёсткое желание, которое вспыхивает в его глазах и заставляет меня терять почву под ногами.

И всё равно, одно прикосновение его губ, и я поплыла. Как подросток. Как влюблённая дурочка, которой достаточно крошки внимания, чтобы вознести мужчину на пьедестал.

«Что взять с влюблённой девушки», — горько усмехаюсь про себя. Только гордость ещё держит меня на плаву, не даёт окончательно сорваться в эту бездну. Гордость — тонкая нить, что отделяет меня от повторной ошибки. Я не хочу быть постельной грелкой. Не хочу превращаться в девушку, которую зовут, когда скучно или хочется разрядки. Если бы всё, чего я хотела, сводилось к банальному сексу, я бы спокойно нашла себе мужчину для необременительного курортного романа прямо здесь, в Батуми.

И, пожалуй, это не такая уж плохая идея. Найти кого-то на оставшееся время, выбить клин клином. Жить свободно, без лишних драм и страданий. Жигулин останется в зоне «работа», а моя личная жизнь — отдельно. Тогда я смогу приходить в отель только спать и не сталкиваться с его тенью, что преследует меня на каждом шагу.

Телефон на столе оживает, вспыхивает экран. Сообщение от Жени. Она будто чувствует, когда нужно влезть в мои мысли. Два дня молчала, а стоило мне только принять хоть какое-то судьбоносное решение, и вот — пожалуйста.

Женя: «Ну как там у тебя с красавчиком боссом?»

Я закатываю глаза, кусаю губу и быстро набираю ответ.

Вера: «Работаем. Исключительно.»

Женя: «Он что, слепой?»

Вера: «Нет, всё он заметил. Вот только ему не нужны отношения, а мне не нужна мимолётная связь.»

Женя: «Может, именно она тебе и нужна?»

Я машинально тереблю ручку, чувствуя, как от этих слов у меня внутри снова всё переворачивается. Но я упрямо стучу пальцами по экрану.

Вера: «Только не с боссом. Нам вместе работать. Поэтому я решила найти себе здесь красавчика-грузина. Ну или просто красавчика. Необременительный курортный роман.»

Женя: «Есть кто-то на примете?»

Я оглядываюсь на кабинет — Антон сосредоточенно смотрит в бумаги, но напряжение между нами всё ещё вибрирует в воздухе.

Вера: «Ещё нет, но вечером отправлюсь на поиски.»

Женя: «Держи меня в курсе, подруга. Я буду держать за тебя кулачки.»

Я улыбаюсь, прижимая телефон к груди, будто это маленький оберег. Только Женя умеет одним сообщением вернуть мне ощущение нормальной жизни.

Откладываю телефон на стол, и только тогда замечаю — некоторое время Антон пристально смотрел на меня. Его взгляд прожигает насквозь, уверенный, изучающий, будто он видит то, что я сама о себе стараюсь не замечать. Я даже не почувствовала этого раньше: слишком глубоко ушла в свои мысли, потом в переписку с Женей. Но теперь, поймав этот взгляд, я испытываю странное чувство — лёгкий вызов. Значит, всё-таки есть шанс. Шанс увлечься кем-то другим, а не вечно кружить вокруг Антона, как бабочка вокруг пламени, рискуя обжечь крылья.

Дальше день тянется привычнее. Собеседование следующих четырёх кандидатов проходит уже спокойнее. Словно и Антон, и я выдохнули. Он не позволяет себе резких выпадов, не обрушивает на бедных людей лавину каверзных вопросов, а я — не спорю с ним при каждом удобном случае. В воздухе витает странное хрупкое перемирие. Мы словно обходим друг друга по дуге, избегая острых углов и конфликтных тем. И это облегчение.

Но облегчение не значит комфорт. Желания дожидаться вечера, пока он закончит работу, чтобы вернуться вместе в отель, не возникает вовсе. Наоборот, в груди зудит желание сбежать. На свободе дышится легче. При первой же возможности подхватываю сумочку и буквально выскальзываю из офиса, тихо, будто совершаю побег. Мне нужно пространство. Мне нужно время без него.

В отеле я быстро стаскиваю с себя строгую юбку и блузку, словно сбрасываю с плеч тяжёлую маску. Рабочая Вера остаётся там, на кресле. В зеркало смотрит уже другая я: свободнее, мягче, живая. Волосы развязываю, даю им упасть на плечи. На губах нет ни грамма помады — и пусть. Я даже не думаю подкрашиваться. Просто меняю официальный костюм на лёгкое летнее платье, белое, чуть ниже колен, с тонкими бретельками. Балетки вместо каблуков. Маленькая сумочка через плечо и купальник на всякий случай — вдруг решу искупаться в тёплом вечернем море.

Сердце приятно колотится, когда я выхожу из отеля. Как будто сама себе устраиваю свидание — с городом, с летом, с жизнью. Осматриваюсь вокруг, выбирая направление. Набережная — лучшее место, чтобы начать вечер.

Там уже оживлённо, хотя сегодня будний день. Воздух наполнен смехом, музыкой из уличных колонок и ароматом кукурузы и чурчхелы. Дети катаются на самокатах, парочки держатся за руки, туристы фотографируют каждую пальму и каждые два метра моря. Ветер с моря тянет солёным дыханием, колышет мои волосы и прохладой касается кожи. Балетки мягко ступают по плитке, а я иду медленно, позволяя себе просто быть здесь и сейчас.

Море справа переливается закатными отблесками, золотыми и розовыми, и в груди у меня тоже разливается какое-то тёплое свечение.

Иду вдоль набережной, позволяя себе раствориться в шуме и свете города. Вечер теплеет, огни постепенно загораются, один за другим — гирлянды, фонари, вывески. Музыка, смех, запах кофе, мороженого и жареного каштана смешиваются в странный коктейль, и я вдруг чувствую: да, я на отдыхе. Пусть даже этот «отдых» скрывается за маской командировки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Девушка, вы такая красивая, — вдруг слышу рядом, когда прохожу мимо группы молодых парней. Один, смуглый, в яркой рубашке с расстёгнутым воротом, идёт рядом пару шагов. — Давайте вместе прогуляемся?

Он улыбается, и в его взгляде слишком явное любопытство. Я тоже улыбаюсь, но сдержанно. Перекидываемся парой лёгких фраз — он спрашивает, откуда я, не жарко ли мне, как нравится Батуми. Всё будто бы мило, даже слегка игриво. Но через пару минут наши маршруты расходятся — он идёт к друзьям, я сворачиваю дальше по набережной. Оборачивается, машет рукой. Я — в ответ. Иду дальше, не задерживая дыхание: было приятно, но не более.

Урчание живота напоминает, что пора бы поужинать. Я оглядываюсь — вдоль дороги множество ресторанчиков, от шумных и ярких до камерных, с тихой музыкой. Один привлекает меня — деревянная терраса, увитая гирляндами, плетёные кресла и столики прямо на открытом воздухе. Изнутри доносится запах свежего хачапури и мяса на углях. Уютно. Я решаю: здесь и останусь.

Сажусь на террасе, заказываю лёгкий салат и бокал белого вина. Сижу, наблюдаю за прохожими, за огнями города, и в этот момент официант подводит к соседнему столику мужчину лет тридцати пяти. Русская речь сразу режет слух — родное звучание в море грузинского говора. Он тоже турист, как выясняется через пару минут: услышав моё «спасибо» официанту, оборачивается и улыбается.

— Простите, вы из России? — спрашивает он.

— Да, — киваю.

— А я уж думал, что один тут хожу и скучаю по нормальной речи, — шутит он, и мы оба смеёмся.

Так завязывается разговор. Лёгкий, флиртующий. Он спрашивает, чем я занимаюсь, зачем приехала, рассказывает о себе — айтишник из Питера, приехал на неделю. Мы чокаемся бокалами «за встречу», шутим про то, как сложно разобраться в грузинских названиях улиц, обсуждаем, где лучше купаться. Его взгляд явно скользит по мне с интересом, и внутри у меня рождается маленький огонёк удовлетворения: я привлекательна. Для кого-то ещё. Не только для него…

— Может, обменяемся номерами? — предлагает он, когда официант приносит счёт. — Вдруг завтра решите составить мне компанию на экскурсии?

— Почему бы и нет, — отвечаю, и мы действительно сохраняем номера друг друга в телефоне. Приятное чувство лёгкости, игры.

Я выхожу из ресторанчика уже в хорошем настроении. Вино слегка согревает изнутри, музыка с набережной кажется ещё ярче. Шагаю обратно вдоль моря — и вдруг замираю.

У пальмы, в свете фонаря, стоит Антон. В руках — телефон. Он наклоняется ближе, чтобы выбрать ракурс, и фотографирует двух туристок, щебечущих и хохочущих рядом с ним. Их смех звучит слишком громко, а я вижу, как одна поправляет волосы, будто специально для кадра. Антон что-то говорит, девушки смеются ещё звонче.

И меня пронзает укол — острый, неожиданный, болезненный. Как будто в груди резко дернули струну. Ревность. Я знаю, что не имею права на неё, что сама только что флиртовала за ужином и обменивалась номерами. Но внутри всё равно сжимается, как будто меня предали. Как будто это я должна быть в объективе его камеры.

Я делаю вид, что ничего не замечаю, прохожу мимо, но сердце стучит громче шагов.

Глава 17 Вера

С того дня я решила максимально дистанцироваться от Жигулина. Прежде всего для того, чтобы уберечь своё пострадавшее сердце. Я слишком хорошо знаю себя — стоит дать слабину, и я снова окажусь там же, где и раньше: в надеждах на взгляд, в мучительном разгадывании, что же на самом деле он думает обо мне.

Я знаю, что во всём виновата сама, и по сути вины Антона в моём разочаровании нет. Ведь это я построила воздушные замки и заполнила их своими ожиданиями. Он не обещал мне ни большего, ни меньшего. Просто был самим собой — ярким, уверенным, привыкшим к женскому вниманию мужчиной. А я позволила себе поверить в иллюзию, что для меня он сделает исключение.

Несмотря на свой профессионализм в работе, в личной жизни я бываю очень доверчивой и непоследовательной. Слишком легко увлекаюсь, слишком быстро привязываюсь, а потом болезненно учусь отпускать. Это не первая моя неудача, и я знаю, что нужно время, чтобы пережить её. Только и всего.

Всегда больно в самом начале, а потом эмоции притупляются, сглаживаются, уступают место равнодушию. В конце концов остаются только воспоминания — иногда колючие, иногда даже тёплые. Но есть одно «но»: ни с одним из своих бывших я не работала вместе. Никогда раньше мне не приходилось каждое утро видеть мужчину, которого пытаюсь забыть, обсуждать с ним рабочие задачи, слышать его голос, ощущать его близость в замкнутом пространстве офиса. Это испытание другого уровня. Но и оно преодолимо. Это всего лишь повод удвоить усилия в достижении душевного равновесия.

Остаётся неделя, чуть больше, а по возвращении у меня не будет столько поводов, чтобы часто видеться с боссом. Уж это время я как-нибудь переживу. Я построю стену. Между нами будут только цифры, отчёты, таблицы и деловые разговоры. И ничего больше.

Как и планировала, я перестала флиртовать с ним, общаться на внерабочие темы, ходить в офис и возвращаться в отель вместе, обедать и ужинать за одним столом. Старательно сворачивала любое общение, которое могло стать личным, и прятала глаза, чтобы не дать ему лишнего повода догадаться о моём внутреннем смятении.

Если в первое время Антон не заметил подвоха, и мне не составляло большого труда найти очередную отговорку, почему именно сегодня я не могу уделить ему время, то с каждым днём это работало всё хуже и хуже. Он стал задавать вопросы, подмечать детали, улавливать перемены в моём тоне. Его внимание словно обострилось, и я чувствовала, как круг сужается. А потом в один из дней он просто припёр меня к стенке — в прямом и переносном смысле.

— Ты меня избегаешь, Вера. Почему? — Жигулин перегородил мне выход из офиса, отрезав путь к бегству.

В груди неприятно кольнуло: я чувствую себя зверьком, которого загнали в угол. Поскольку к откровенному разговору я не готова, ничего не остаётся, кроме как продолжать гнуть свою линию, даже если при этом я покажусь самой настоящей дурой.

— Тебе кажется. Я и правда очень занята, стараюсь проводить время с максимальной пользой, — произношу максимально нейтрально, стараясь не встречаться с ним глазами.

— Поделись со мной, — ухмылка скользит по его губам. — Я, может, тоже захочу присоединиться.

— Прости, но это чисто женские дела. Не могу тебя взять с собой.

— Вер-р-ра, — низкий рык резонирует с моим биением сердца, отчего оно ускоряется во сто крат и норовит выпрыгнуть из груди. Он словно нарочно растягивает моё имя, превращая его в предупреждение. — Хватит. С сегодняшнего дня твои обеды проходят в моей компании.

Да что ж такое! Неужели ему больше заняться нечем, как издеваться надо мной? Наше видение отношений не сошлось, так не проще ли найти ту, которая разделяет его взгляды?

— Антон, тебе не кажется, что ты перегибаешь? Мои обеды — моё личное время. Только я решаю, как его проводить. Приказы неуместны.

— Пока ты работаешь на меня, всё твоё время — моё. — Его голос звучит спокойно, но от этого угроза только весомее. — Могу подкинуть тебе сверхурочной работы, могу дать премию, могу сделать выговор и даже уволить. Как думаешь, что подумает твой следующий работодатель, увидев, что ты вылетела с предыдущего места не проработав там и месяца?

Поднимаю взгляд на него и замечаю в жёстком прищуре холодную решимость. Неужели он и в самом деле готов пойти на это? Сердце уходит в пятки. Угрожает мне только потому, что я держу дистанцию? Бред какой-то. Не думал же он, что я соглашусь на то его предложение? А теперь решил мне мстить? Это низко.

— Я была о тебе лучшего мнения, — выдавливаю, чувствуя, как подступает горечь. — И честно говоря, не горю желанием продолжать работать на тебя, если твои методы убеждения ничем не отличаются от шантажа и насилия.

— Я прошу лишь обеды, Вера. — Его тон чуть мягче, но глаза по-прежнему стальные. — Ничего больше. Час твоего времени в присутствии официантов и других посетителей. На виду. Соглашайся.

Эта «просьба» по-прежнему выглядит так, будто у меня нет вариантов отказаться. Взвесив все «за» и «против», я понимаю, что сейчас лучше будет согласиться. Для меня, конечно. Для Жигулина это ничего ровным счётом не поменяет. Думает, что купит меня вкусными обедами и оплатой счёта? Как бы не так.

— Пять обедов. — Считаю нужным сразу обозначить границы. — Только здесь, в Батуми.

— Пойдём, — мгновенно кивает он, будто и ждал именно этой уступки. — Сейчас как раз самое время.

Мы оказываемся в ресторане неподалёку. Терраса полупуста, играет тихая музыка, официанты скользят мимо так ловко, что почти не замечаешь их присутствия. Я выбираю столик на краю, ближе к морю — хочется хоть какой-то свободы, чтобы не чувствовать себя пойманной в клетку.

— У тебя отличный вкус, — замечает Жигулин, отодвигая для меня стул.

— Я просто люблю свежий воздух, — отвечаю сухо и раскрываю меню. — И не люблю душные залы.

Он не торопится открыть своё меню. Смотрит на меня. Спокойно, выжидающе. Так, что я через пару секунд сама начинаю ёрзать.

— Что? — не выдерживаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Скучаю, когда ты перестаёшь со мной спорить. Становится тихо, — его голос низкий, и я почему-то уверена: это признание не про деловую часть.

— Скука — это твоя проблема, не моя.

Я опускаю глаза обратно в меню, но понимаю, что читаю одну и ту же строчку уже в третий раз. Мы заказываем еду, и только после того, как официант уходит, снова повисает пауза. Она тянется, становится вязкой, будто сгущённый воздух между нами.

— Вера, — он наклоняется вперёд, упираясь локтями в столешницу. — Я не враг тебе.

— Угрожать увольнением — это, по-твоему, дружеский жест? — приподнимаю бровь.

— Это был способ привлечь твоё внимание.

Я делаю вид, что занята своей тарелкой, и резко меняю тему:

— Расскажи лучше о проекте. Мы ещё не обсудили график.

Антон усмехается, но, к моему облегчению, переключается на работу. Хотя я прекрасно чувствую: он не сдался. Он просто ждёт следующего шага.

Так проходит неделя, в течение которой я старательно охраняю свои границы, а Жигулин снова и снова пытается их стереть. Сначала мягко — настойчивыми разговорами за обедом, предложениями прогуляться до отеля вместе, словно ничего не изменилось. Потом всё жёстче — требовательным тоном, испытующими взглядами, намёками, которые я изо всех сил стараюсь не замечать.

Мне удаётся держаться. День за днём я повторяю себе: ещё чуть-чуть, всего несколько дней — и это закончится.

Наступает день вылета. Утром я закрываю чемодан: всё, теперь дорога только домой. Проверяю билеты, внимательно вчитываюсь в строчки и с облегчением выдыхаю: в этот раз у меня эконом, значит, мы с ним точно не пересечёмся. Не придётся больше играть в эти глупые игры, бороться с собой и с ним.

Пройдя регистрацию на рейс, дожидаюсь посадки.

Прохожу в салон, нахожу своё место у окна и устраиваюсь поудобнее. Вставляю наушники в уши, включаю спокойную музыку и поворачиваюсь к окну, намеренно отгораживаясь от всего мира. Соседи меня мало интересуют: кто бы ни оказался рядом, мы всё равно полетим вместе лишь пару часов, а потом разойдёмся навсегда.

Я, не глядя, чувствую, как кто-то устраивается рядом: шелест одежды, звук защёлкнутого ремня. Мне всё равно — лишь бы не мешал. Но, когда колёса отрываются от земли и привычный толчок вжимает в кресло, я машинально поворачиваю голову направо.

И сталкиваюсь с насмешливым взглядом босса.

Меня будто обливают холодной водой. Сердце срывается с ритма, и я вцепляюсь в подлокотники, как в спасательный круг. Он, конечно же, выглядит так, словно всё это было им заранее спланировано: уголки губ изогнуты в характерной ухмылке, в глазах искры насмешки и чего-то ещё, чего я не хочу сейчас расшифровывать.

— Ты издеваешься? — едва слышно шепчу я, но в его улыбке уже читается ответ.

Глава 18 Вера

Нажимаю кнопку вызова стюардессы, почти отчаянно вцепившись в неё пальцами. Наверняка в салоне найдётся свободное место, или меня хотя бы смогут поменять с кем-то. Я готова на любые варианты — хоть в самый хвост, хоть рядом с плачущим младенцем, лишь бы оказаться подальше от Жигулина.

Проходит минута. Другая. Пять. Никто не идёт. Понимаю, что я попала по полной. Во время взлёта и набора высоты всё внимание экипажа приковано к безопасности, и моя просьба никого не интересует. Ладони становятся влажными, я вытираю их о ткань пледа и чувствую бессилие.

Так что какие у меня варианты? Только снова сделать вид, что его не существует. Только вот сделать это в тесном салоне, когда от него до меня буквально пара сантиметров, гораздо труднее, чем в офисе.

Накидываю на колени заранее выданный плед, словно тонкую защитную стену между нами.

— Пожалуйста, дай мне отдохнуть, — тихо, но твёрдо произношу, даже не оборачиваясь к нему.

Не дожидаясь ответа, откидываюсь на спинку кресла и прикрываю глаза. Музыка в наушниках уже не гасит напряжения — я слышу, как он рядом шевелится, ощущаю каждое его движение кожей. Сердце гулко бьётся, пока я отчаянно притворяюсь спящей.

Я напряжённо жду, что Антон не будет молчать, что непременно выскажет что-то колкое, выведет меня на разговор или подколет так, что я сорвусь. Но, к моему удивлению, вокруг остаётся тишина, и под убаюкивающий шум турбин я постепенно проваливаюсь в тревожную дрему.

И именно тогда чувствую: тяжёлая ладонь ложится на моё колено. Слишком ощутимо, слишком реально, чтобы быть сном. Но я упрямо убеждаю себя в обратном: нет, это сон, мне всё это только мерещится. Ведь так проще…

Тепло его пальцев проступает сквозь тонкую ткань пледа, обжигая и парализуя одновременно. Я не открываю глаза, не двигаюсь, словно если сделаю вид, что сплю, то смогу всё это отменить.

Но Антон не торопится убирать руку. Напротив, его пальцы чуть сильнее сжимают моё колено, двигаются выше, осторожно, но уверенно, будто проверяют — позволю ли я. Внутри меня всё взрывается: сердце колотится, дыхание становится рваным, и я чувствую, как горячая волна томления медленно накрывает живот.

— Ты правда думаешь, что можешь прятаться даже здесь? — его голос едва слышен, почти шёпот на ухо, пробирающий до дрожи.

Я прикусываю губу, но не отвечаю. Всё моё тело предательски выдало реакцию ещё раньше: ноги сжались, а потом сами собой чуть раздвинулись, чтобы дать ему доступ.

Его ладонь скользит выше по бедру, медленно, будто нарочно растягивая мучение. Я открываю глаза, и встречаюсь с его взглядом. Насмешливым, но в то же время таким хищным, что воздух в лёгких будто кончается.

— Антон… — едва слышный шёпот, больше похожий на стон.

— Тише, девочка, — его пальцы находят край пледа и легко ныряют под него, туда, где ткань платья предательски тонкая. — Никто ничего не увидит.

Я сжимаю пальцы в кулаки, пытаясь удержаться. Но как только его ладонь касается моей горячей кожи, я забываю обо всём. Музыка в наушниках заглушает шум самолёта, и кажется, что весь мир сузился только до его прикосновений.

Его пальцы пробираются выше, скользят вдоль внутренней стороны бедра, и я не могу сдержать тихий вздох. Он ловит его, губы растягиваются в почти незаметной улыбке.

— Вот так, Вера. Мне нравится, когда ты честная, — горячим дыханием касается мочки уха, отчего я выгибаюсь под пледом, будто подчиняюсь его ритму.

Пальцы находят самую чувствительную точку, и я едва не вскрикиваю, вовремя прикрыв рот рукой. Мышцы сводит, я дышу короткими, сбивчивыми вдохами, а он играет со мной медленно, нарочито, будто наслаждается моим бессилием.

Я уже не думаю о том, что мы в салоне, что рядом сидят люди. Всё моё сознание сосредоточено только на том, как его пальцы уверенно ведут меня к краю пропасти, оставляя в каждой клетке сладкое, мучительное томление.

— Ты вся дрожишь, — шепчет он. — Скажи, что хочешь меня.

Я зажмуриваюсь, срываюсь на шёпот:

— Хочу…

И в этот момент он резко ускоряет движения, пальцы входят в меня глубже, настойчивее, и я теряю контроль, зажимая зубами плед, чтобы не закричать. Взрыв удовольствия накрывает меня прямо здесь, в кресле самолёта, и я понимаю, скрыться от него не получится, он всегда будет находить дорогу ко мне.

Я ещё не могу прийти в себя. Грудь вздымается, дыхание рваное, пальцы судорожно сжимают плед. В голове гул, а внизу живота всё ещё пульсирует тёплая волна удовольствия.

Антон убирает руку очень медленно, как будто специально затягивает момент. Его пальцы ещё раз лениво скользят по моему бедру, и я вздрагиваю. Потом плед аккуратно укрывает обратно, словно ничего не произошло.

Я не решаюсь повернуться к нему, но чувствую, как его ладонь бережно накрывает мою руку на подлокотнике. Сначала крепко, властно — как и всегда. Но спустя несколько секунд давление смягчается, и теперь это больше похоже на жест… защиты? Утешения?

— Зачем… ты это делаешь? — мой голос дрожит, слова звучат едва слышно, словно я боюсь разбудить весь салон.

Он чуть наклоняется ближе, и я чувствую его дыхание у виска.

— Потому что не могу отпустить тебя.

Сердце снова начинает колотиться, но уже по другой причине. Я хочу отвернуться, сделать вид, что не слышала, но его пальцы сжимают мою руку чуть сильнее, не позволяя вырваться.

Мы сидим так ещё несколько минут: я будто в плену его тепла, он — спокойный и уверенный, словно заранее знал, чем закончится этот полёт.

Только когда капитан объявляет о начале снижения, он отпускает меня. Словно ничего и не было. Но моё тело всё ещё пульсирует от воспоминаний о его прикосновениях, и я понимаю: я уже не смогу сделать вид, что Жигулин для меня — лишь босс.

Самолёт мягко касается полосы, и салон наполняется привычным гулом — люди достают вещи, торопливо переговариваются, кто-то уже звонит близким. Я действую на автомате: снимаю наушники, поправляю волосы, натягиваю маску безразличия.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я чувствую, что стоит мне задержаться рядом с ним хоть на минуту дольше — я сломаюсь.

— Спасибо за полёт, — выдыхаю почти шёпотом, когда очередь пассажиров двигается к выходу.

Он чуть наклоняет голову, и я вижу, как в его глазах мелькает знакомая насмешка, перемешанная с чем-то другим, слишком опасным для моего сердца.

Я опускаю взгляд и иду вперёд. Быстро, почти бегом. Выхватываю из багажной полки сумку и прижимаю к себе, как щит. На трапе уже чувствую его взгляд в спину, тяжёлый, пронизывающий, такой, от которого кожа покрывается мурашками.

Вхожу в зал прилёта и резко ускоряю шаг. Толпа — мой спасательный круг. Люди с чемоданами, встречающие с цветами, объятия, смех… всё это шумное движение словно стирает его присутствие.

Я не оглядываюсь. Ни разу. Даже когда внутренний голос отчаянно шепчет, что он стоит где-то позади, следит, готов перехватить. Я просто бегу вперёд, цепляясь за мысль: я должна успеть уйти первой, пока он не догнал меня.

И только выбравшись наружу, вдохнув прохладный московский воздух, позволяю себе остановиться. Ладони дрожат, дыхание сбивается, а в груди зреет тяжёлое, но отчётливое чувство.

Я сбежала.

Глава 19 Вера

Я позволила себе слабость в руках Антона, позволила этой запретной близости коснуться меня глубже, чем следовало… и теперь плачу за это каждой нервной клеткой. Моя ошибка была в том, что я поверила, хоть на миг, будто для него это значит нечто большее. Но достаточно взглянуть на его холодное, собранное лицо, чтобы понять: ничего не изменилось. Он всё тот же босс, который привык брать то, что хочет, и оставлять за собой лишь пепел.

Я должна найти в себе силы идти дальше. Не позволить больше ни одному прикосновению размыть мои границы. Я обязана. Потому что если останусь рядом, если снова поддамся — это будет не просто ошибка, это будет медленное самоуничтожение.

Заявление на увольнение.

Слова, от которых в груди неприятно сжимается, но и появляется лёгкий проблеск надежды. Да, мне придётся объясняться, искать новую работу, снова проходить все эти бесконечные собеседования. Я рискую потерять стабильность, возможность расти, и, чего уж там, неплохую зарплату. Но всё это меньшее зло.

Лучше дополнительные проблемы и тревога неизвестности, чем каждое утро заходить в офис и знать, что рядом он. Что он видел меня слабой. Что его губы касались моих. Что мной воспользовались.

Я не хочу быть для него историей "на время". Я слишком много уже пережила, чтобы снова добровольно стать чьей-то игрушкой.

Я решаю действовать сразу, не откладывая. Чем дольше тяну, тем сложнее будет вырваться. Поэтому на следующий же день прихожу в офис не к началу работы, а чуть позже, когда большинство сотрудников уже на местах. В руках у меня аккуратно сложенный лист бумаги. Моё заявление. Каждый шаг по коридору даётся тяжело, будто я не к столу кадров иду, а на собственную казнь.

— О! Кто это у нас? — слышу полушёпот, но достаточно громкий, чтобы задело.

— Видимо, решила сдаться, — хихикает кто-то из девчонок. — Говорила же, что долго не протянет.

— Да ладно, держалась прилично, — отвечает другая. — Я ставила, что неделю не протянет, а она почти месяц продержалась.

— Ну и что, всё равно завалил же её Жигулин.

Я сглатываю обиду, не останавливаюсь. Знаю: любое слово только раздует костёр. Но слухи, похоже, расползлись ещё пока мы были в Батуми. Значит, они видели наше общее возвращение, догадались, и теперь в коридоре витает откровенное злорадство.

У отдела кадров меня встречает Екатерина Геннадьевна — сухощавая женщина лет пятидесяти, с острым подбородком и взглядом, в котором будто вечная насмешка.

— Вера, здравствуйте. Что-то случилось? — её брови чуть приподняты, но по лицу читается: всё я прекрасно понимаю.

— Я пришла написать заявление об увольнении, — протягиваю бумагу, заранее подготовленную дома.

Она берёт лист, скользит глазами по строчкам, и уголки её губ чуть дёргаются.

— Вот как… Значит, всё-таки не выдержали.

— Простите, что? — я напрягаюсь.

— Да что уж там, — отмахивается она с театральной усталостью. — Весь офис только и обсуждает ваши… хм, “служебные отношения”. Конечно, я как кадровик не имею права вмешиваться в личную жизнь сотрудников, но, Вера, вы же понимаете: люди редко ошибаются.

— Это неправда, — твёрдо отвечаю. Хотя голос чуть дрогнул.

— Конечно-конечно, — в её голосе сквозит сарказм. — Но знаете, какая ставка у бухгалтерии была? Что босс либо выгонит вас сам, либо вы сбежите. И вот, пожалуйста…

Мне хочется провалиться сквозь землю. Я не должна оправдываться, не должна реагировать, но слова словно впиваются иглами. Екатерина Геннадьевна ставит подпись и печать на моём заявлении с почти торжественным видом.

— Всё. С сегодняшнего дня вы свободны, Вера. Поздравляю, — её голос звучит холодно и даже немного злорадно.

Я благодарю сухо, через силу, и выхожу из кабинета. По пути слышу ещё парочку комментариев:

— Я же говорила, недолго музыка играла!

— Ну что, выиграла ты у Машки, твои пятьсот рублей.

— Интересно, кто у босса следующая?

Я ускоряю шаг, стараясь не показать, что каждое слово больно режет по живому. Заявление подписано, точка поставлена. Теперь у меня есть только одно желание — поскорее уйти отсюда и больше никогда не возвращаться.

***

Неделя у родителей пролетела как один день. Домашняя еда, чай с пирогами по вечерам, мягкий плед на диване, разговоры с мамой ни о чём и папино молчаливое присутствие — всё это было для меня лучшей терапией. Я впервые за долгое время почувствовала себя в безопасности, будто снова маленькая девочка, которой не нужно принимать решения, бороться, доказывать.

Но это не могло длиться вечно. В какой-то момент я проснулась утром и поняла: хватит. Я уже выдохнула, выплакалась, набралась сил. Пора возвращаться в реальность.

Когда чемодан был собран и родители проводили меня на вокзал, мама ещё пыталась меня удержать:

— Может, побудешь ещё пару дней? Совсем окрепнешь.

— Нет, мам. Если я сейчас не вернусь, то потом будет ещё сложнее.

И я уехала.

Дорога до дома казалась длиннее обычного. Но самое удивительное ждало меня у подъезда. Стоило поднять глаза от ключей, как я увидела его. Антон. Опершись о машину, руки в карманах, взгляд устремлён прямо на меня.

— Привет, Вера.

Я остановилась как вкопанная. В груди всё сжалось, дыхание сбилось. Казалось, что ноги приросли к земле. Сердце выстукивало бешеный ритм: тук-тук-тук.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 20 Вера

— Что ты здесь делаешь? — мой голос звучит достаточно холодно, и я сама радуюсь, что в нём не дрожит ни одна нотка.

Антон медленно выпрямляется, словно хищник, до этого притворявшийся безобидным. Делает пару шагов навстречу, размеренно, уверенно, будто каждая секунда должна усилить моё волнение.

— Жду тебя. Неделю. Каждый вечер.

Я моргаю, не веря своим ушам. Небо над нами уже стемнело, фонари жёлтыми кругами разливаются по асфальту, а его слова будто вырывают из этой ночной тишины правду.

— Это шутка? — я прищуриваюсь, пытаясь уловить в его лице хотя бы тень улыбки.

— Нет, — твёрдо качает он головой. — Ты просто исчезла, Вера. И я понимал, что если не дождусь тебя здесь, то, может, больше и не увижу.

По телу пробегает дрожь, и это предательски заметно, я сама чувствую, как слегка дрожат пальцы на сумке. Но я заставляю себя сжать губы в тонкую линию, чтобы не выдать ни малейшей эмоции.

— Увидел. Молодец. А теперь дай мне пройти.

Шагаю мимо. Обхожу его, ощущая, как плечо касается его руки. Он не двигается с места, только поворачивает голову и смотрит мне вслед. Его взгляд я буквально ощущаю спиной, тёплый, тяжёлый, прожигающий до боли.

Думаю, на этом всё. Сейчас проскользну в подъезд, и наша история закончится окончательно. Он понимает, что никакого будущего у нас быть не может, поэтому так быстро сдаётся. Что ж, так бывает. Я ведь для этого уезжала, чтобы смириться с неизбежным.

Дверь подъезда щёлкает. Я оборачиваюсь на миг и слышу шаги. Чёткие, уверенные.

Сердце ухает вниз, но упрямство толкает вперёд. Я продолжаю путь по лестнице, ступень за ступенью, стараясь не показать, как меня трясёт от его близости. Достаю ключи, металл жалобно звякает в ладони, и вставляю их в замок.

— Антон, мне не нравится, что ты меня преследуешь, — говорю я, не оборачиваясь. Голос срывается на полтона, но я тут же беру себя в руки. — Я не потратила эту неделю зря. У меня было много времени, чтобы подумать обо всём. И я решила, что не хочу отношений, напоминающих эмоциональные качели. Если чувства есть только у меня, то давай не будем усложнять друг другу жизнь.

Замок щёлкает. Я решительно распахиваю дверь и захожу внутрь, только вот вместе со мной заходит и Антон.

Он явно не собирается отступать.

— Зачем ты здесь?

— Потому что хочу с тобой поговорить, — отвечает он спокойно, и это ещё больше выводит меня из равновесия.

— Да о чём нам говорить? — я усмехаюсь, нарочито пренебрежительно. — Спасибо тебе, конечно, за отличный секс, но на роль любовницы я не согласна. Дверь ты знаешь где.

Он не дёргается от моих слов, не злится, не уходит. Только смотрит прямо в глаза, и это делает ситуацию ещё тяжелее.

— Я понимаю, почему ты так отчаянно кусаешься. Я сделал тебе больно. Но осознал это не сразу.

Я отступаю на кухню, привычное место, где можно хоть немного восстановить контроль над ситуацией. Ставлю чайник, достаю две чашки. Честно говоря, сама удивляюсь, зачем. Наверное, потому что понимаю: Антон просто так не уйдёт. Его нужно будет выслушать. Проще создать видимость спокойствия, чем устраивать очередной скандал.

Он без приглашения садится за стол и, конечно же, выбирает моё любимое место, то самое, где я всегда завтракаю по утрам. Я скриплю зубами, но молчу. Пусть.

— Так вот, Вера, — начинает он, — я хочу извиниться. Я не такой мудак, каким ты наверняка меня видишь. Я искренне думал, что тебя длительные отношения не интересуют. И мне было проще сделать вид, что и меня тоже. Хотя, если честно, ты зацепила меня в тот же день, когда я увидел тебя впервые.

Я поднимаю брови, не скрывая скепсиса.

— Так себе логика. А спросить?

— Спрашиваю сейчас, — спокойно парирует он. — Вер, я понял, что ты самая шикарная женщина в моей жизни. Красивая, умная, весёлая. Мне с тобой легко и хорошо. Хочу с тобой всего. А ты?

Сердце стучит где-то в горле. Если бы он сказал эти слова сразу, я бы, наверное, прыгала до потолка от счастья. Но момент упущен. Я уже знаю, что значит довериться ему и остаться с разбитым сердцем.

— Думаю, ты и так знаешь, что я в тебя влюблена, — говорю тихо. — Но твои поступки сказали мне больше, чем слова. Если ты и правда хочешь попробовать, то давай начнём сначала.

— С самого начала? — он слегка улыбается уголком губ.

— Да.

— Отлично. Меня зовут Антон. Я хочу с тобой поужинать. Пойдём?

Я невольно улыбаюсь.

— А меня Вера. Я как раз очень хочу есть. Давай не поедем далеко, я знаю поблизости неплохую кафешку с итальянской кухней.

И мы идём. Болтаем о каких-то мелочах, будто и правда только знакомимся. Странное ощущение — сидеть напротив мужчины, с которым у меня уже были и страсть, и ссоры, и разочарование, и при этом обсуждать пасту и тирамису. Наверное, это и есть шанс.

Антон расплачивается за ужин, и мы, не торопясь, идём к моему дому. Ночь тёплая, фонари светят мягко, и время будто замедляется у самого подъезда. Мы оба останавливаемся. Ни один из нас не решается сказать "пока".

Жигулин неожиданно обнимает меня, прижимает ближе, и в его поцелуе нет поспешности, только тепло и сила, от которых у меня кружится голова. Я сама готова нарушить свои же правила и позвать его к себе прямо сейчас. Но Антон удивляет: отстраняется, кончиками пальцев проводит по моей щеке и тихо спрашивает:

— Вера, мне очень понравилось наше первое свидание. Завтра я хочу снова встретиться.

Я киваю, и губы сами расплываются в улыбке, такой счастливой, что я едва её узнаю.

Антон Жигулин — мой мужчина. А-а-а!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эпилог. Вера

Год спустя

Пусть мы и не торопили события, медленно шли на сближение, всё равно долго держать дистанцию я не смогла. Вот такая я, оказывается, непоследовательная, когда дело касается Антона. Сколько бы ни клялась себе «держаться подальше», в итоге снова тянусь к нему — и умом, и сердцем.

На работе мы тщательно скрывали наши отношения. Это, кстати, была исключительно моя инициатива. Во-первых, я хотела построить нормальные отношения с коллективом, не дав им повода для пересудов и зависти. Во-вторых, я ужасно боялась, что всё может закончиться в любую минуту. Что я снова окажусь у разбитого корыта. И да, я понимаю, что это всего лишь признак моей неуверенности в себе, но… кто же знал, что Антон окажется именно тем самым надёжным мужчиной, рядом с которым вдруг станет не страшно смотреть в будущее?

А потом он позвал меня в ресторан. Настолько шикарный, что я чуть не упала в обморок, когда увидела цены в меню. Естественно, я насторожилась: такие жесты просто так не делаются. Посовещавшись с мамой и подругами, я решила, что нужно держать марку и не ударить в грязь лицом. И они оказались правы.

Он сделал мне предложение. Настоящее. С кольцом.

Теперь у меня на безымянном пальце блестит камень, настолько огромный по моим меркам, что я всё время ловлю себя на том, что бросаю на него взгляд. Каждую минуту. Будто проверяю: это не сон?

— Вер, — улыбается Антон, когда мы остаёмся вдвоём, — ну что, может, пора раскрыться перед коллективом?

— Думаешь, они простят меня за то, что я присвоила себе самого завидного холостяка? — иронизирую я, но внутри реально страшно.

— Им придётся смириться, — отвечает он с той самой мужской уверенностью, которая сводит меня с ума. — Ну или можем подождать, когда у тебя вырастет огромный живот, тогда всё раскроется само собой.

— Какой ещё живот? Мы даже не женаты! — возмущаюсь я, краснея по уши.

— Тот самый, который я буду очень рад увидеть, — он подмигивает, и в глазах его появляется нежность, от которой я мгновенно таю.

Вот такие у нас теперь разговоры. Я всё ещё опасаюсь, что не справлюсь с «целым маленьким человеком», а Антон, наоборот, ждёт этого с нетерпением. Хотя я даже не беременна!

На следующий день я захожу в кабинет и как обычно устраиваюсь на своём месте. Работа идёт своим чередом, но кольцо на пальце горит ярче любой лампы. Где-то через полчаса мы вместе с девочками выдвигаемся на кухню — выпить утренний кофе, немного поболтать.

И тут случается неизбежное.

— Вер, ну-ка, что это у тебя? — Ирина хватает мою руку и подносит ближе к свету. — Ого, какое красивое кольцо. Это же помолвочное! Девочки, а Вера-то у нас оказывается дама занятая!

Меня тут же окружают коллеги, и все жадно тянутся рассмотреть мою руку.

— Ну, зачем пряталась? Боишься, что уведём? — посмеивается Екатерина Геннадьевна, явно наслаждаясь моментом.

— Нет, — выдыхаю я, пытаясь выглядеть спокойной, — просто иногда личную жизнь не хочется выставлять напоказ.

— Но теперь-то можно, — подхватывает Ирина. — Раз мужик разорился на такой камень, значит, намерения серьёзные. Ну-ка, покажешь фото?

Я делаю паузу, задумчиво глядя на их любопытные лица. Антон прав: скрываться становится всё сложнее. И если я сейчас раскрою карты, моя жизнь, конечно, станет проще… хотя, возможно, кто-то и начнёт точить на меня зуб.

— Вы и без фото его прекрасно знаете, — наконец говорю я.

Коллеги тут же начинают оживляться и гудеть как улей.

— Ну, не тяни, кто он?

Я улыбаюсь и спокойно произношу:

— Антон Маркович.

— Жигулин?!

— Он самый.

— Да не может быть!

И тут — как по заказу — дверь распахивается, и Антон входит на кухню. Подходит прямо ко мне, не обращая внимания на десятки глаз, и легко целует в губы.

— Доброе утро, девочки! — произносит он, обнимая меня за плечи. — Я украду у вас свою невесту?

Шушуканье становится оглушительным, кто-то прыскает со смеху, кто-то ахает. Антон тянет меня в коридор, и я едва поспеваю за ним.

— Ты специально? — шиплю я, стараясь скрыть улыбку.

— Конечно, — ухмыляется он. — Вдруг бы ты раздумывала ещё год, а мне хочется целовать тебя везде.

— А как же правила? — пытаюсь напомнить, хотя внутри уже всё горит.

— К чёрту правила, — отвечает он и притягивает меня к себе. — Рядом с тобой я не могу держать себя в руках весь день.

И целует так, что мне становится абсолютно плевать, видит ли нас кто-то.

Я такая счастливая, что мне хочется обнять весь мир.

***

Мои хорошие,

Спасибо вам, что прошли весь путь вместе со мной, комментировали, переживали за героев.

Вера и Антон отправляются в самостоятельное путешествие в качестве семейной пары.

Я буду рада увидеть ваши комментарии, а так же не забывайте подписываться на страничку автора, ставить звездочки книге❤️

Ваша Софья

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец