В плену хищника. Тематика: Порно девушки в плену

Предупреждение о содержании

Данная книга содержит сцены, которые могут оказаться эмоционально трудными: физическое и психологическое насилие, конфликты в семье, уязвимость, манипуляции, внутреннее напряжение и эмоциональные разрывы. Автор стремится к максимальной честности и выразительности, не смягчая боль, страх или гнев, возникающие внутри сложных человеческих отношений.

Если вы ищете легкое или отвлечённое чтение — эта книга не об этом. Если вы чувствительны к жестким темам — возможно, стоит сделать паузу или прочесть с осторожностью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 1

Я снова бросила взгляд на часы. Еще успеваю.

Работа в баре давала хоть какое-то ощущение стабильности. И, что греха таить, там кормили. Редко, но случалось вынести пару булочек, чтобы хоть немного приглушить голод, с которым я засыпала.

Надела фартук и сразу же принялась за работу. Как обычно лавировала между столиками, несла на подносе хрустальные бокалы с виски и ледяные рюмки с текилой, стараясь не пролить ни капли. Поднос чуть дрожал. Вес давил на запястье, пальцы наливались тяжестью, но я продолжала удерживать.

Он сидел в самой глубине зала, где свет едва касался лиц. Глаза насыщенно-синие, красивые, но в них сквозило что-то неприятное. Лысая голова блестела в мягком свете лампы. Чёрный перстень на мизинце резал взгляд. Синий костюм облегал мощную фигуру, слишком плотно, как и на тех двоих рядом. Он медленно положил руку на стол, пальцы разошлись, как лапа какого-нибудь зверя. Не хотела смотреть, но всё тело отреагировало.

Когда я приблизилась к его столику, посетитель едва заметно ожил. Рука потянулась к бокалу, замерла. Рукав рубашки съехал, обнажая татуировку. На запястье в полумраке блеснули дорогие часы. Внезапно я ощутила, как пальцы мужчины медленно опустились вниз, к моей ноге.

— Мм, кто у нас тут? — Голос обволакивал, низкий, тягучий, пропитанный дорогим коньяком. — Какая славная девчушка. Сколько тебе?

Я отдернула ногу так резко, будто её коснулся раскалённый уголь. Адреналин вспыхнул внутри, заставляя сердце колотиться быстрее.

Посмотрела в сторону барной стойки. Хозяин наблюдал. Обычно он вмешивался, если кто-то позволял себе лишнего. Но сегодня… Он только смотрел. Молча. Равнодушно.

— Простите, но я работаю, — ответила я.

Мужчина лишь усмехнулся, прищурив глаза.

— Работа не волк, в лес не убежит, — насмешливым голосом проговорил он, постукивая пальцами по столу.

Взгляд скользнул по моей фигуре, словно раздевая. Он выудил из кармана толстый бумажник и демонстративно раскрыл его, чтобы я увидела содержимое. Пачка купюр. От одного взгляда на них кровь отлила от лица.

Он ухмыльнулся, заметив мою растерянность.

— Привлекательно, не правда ли? Такая красавица не должна прятаться за барной стойкой. — Откинувшись, добавил с уверенностью: — У тебя другой уровень, девчушка.

Пальцы побелели, вцепившись в край подноса, но тело словно парализовало. Я бросила отчаянный взгляд на остальных за столом.

Второй, позади меня, наблюдал с холодной ухмылкой. Худой, белобрысый, с острым лицом. Напоминал хитрую мышь - осторожную, настороженную.

Третий выглядел немного отстранённым. Тёмные волосы аккуратно уложены, короткие по бокам, чуть длиннее сверху. Бледное, усталое лицо, густые тёмные брови, тонкие алые губы. Он казался моложе остальных, выше, стройнее и заметно привлекательнее дружков-гиен. Хмурясь, скользил пальцем по экрану телефона, лишь изредка отрываясь, чтобы сделать глоток из своего бокала.

Дыхание сбилось, но я взяла себя в руки.

— Мне от вас ничего не нужно, — твердо произнесла я. — Просто оставьте меня в покое.

Посетитель глухо рассмеялся. Моя реакция ему не понравилась.

— Не строй из себя невинную, — прошипел он. Рука, словно змея, поползла к моей талии, медленно, нагло. — Все вы шлюхи одинаковые.

Бокалы на подносе дрогнули, когда я резко отступила. Белобрысый, сидящий на краю, вдруг подался вперёд и сунул свою костлявую ногу под мою. Я не успела среагировать. Мой мир вмиг перевернулся. Поднос рванулся вверх, бокалы вылетели, стекло разбилось с громким звоном. А униформа моментально пропиталась алкоголем.

Этот мерзавец даже и не думал убирать ногу, лишь засмеялся, выпячивая вперёд свои мелкие зубы. Узкий рот дёрнулся, зубы остались наружу. Крысеныш.

— Ой! — бросил он с притворным удивлением.

И вот я на коленях в этом мерзком месиве. Стекло трещит под пальцами. Мне противно. Им, кажется, весело.

— Ты что творишь?!

Я вскинула голову. Хозяин, красный от ярости, уже стоял надо мной, нависая горой. Брови сошлись в одну жирную линию над переносицей.

— Ты хоть понимаешь, сколько это стоит?! — прорычал он, будто я какая-то половая тряпка, а не человек. — Живо вставай! — грубо схватил меня за локоть, заставляя подняться.

За столом раздался короткий смешок, за ним - другой, немного громче. Один качнул головой, второй фыркнул, скрывая улыбку за ладонью. Волна обжигающего унижения накрыла меня с головой.

Я медленно поднялась, чувствуя, как острые осколки вонзаются в подошвы туфель. Взгляды прожигали насквозь. Наглый смех того типа за столиком, его самодовольная рожа, любопытные, как у шакалов, глаза.

Я сглотнула, пытаясь унять дрожь и ком в горле. Стало чертовски обидно. И как-то... стыдно.

— Я… я не…

— Всё высчитаю! — заорал он, брызжа слюной. — До копейки! Вон отсюда! — взревел хозяин. — И чтоб завтра всё было оплачено!

Я стиснула кулаки, борясь с истерикой, рвущейся наружу. Но тут, словно гром среди ясного неба, раздался низкий, бархатистый голос.

— Я заплачу. Всё в порядке.

Я резко обернулась.

Его взгляд уже был на мне. Острый, будто резал вдоль. Ни любопытства, ни сочувствия в нем не читалось. Ещё минуту назад он листал телефон с ленивым равнодушием, не проявляя ни малейшего интереса к всеобщему балагану. А теперь смотрит прямо на меня.

— Сколько? — обратился к хозяину.

Тот замялся, явно опешив от такого поворота, но затем быстро пробурчал сумму.

Он отложил телефон, неторопливо достал из кармана кожаный кошелёк и, не сводя с меня глаз, вытащил пачку хрустящих купюр.

— Вот, пожалуйста, — равнодушно произнес. — Неужели это стоило всего этого цирка?

Вокруг повисла тишина. Слышно было только, как хозяин злобно засопел. Серая мятая рубашка была вся в поту. При виде денег у него тут же заблестели глаза. Жадно облизываясь, он схватил их дрожащими пальцами, сжав так крепко, что купюры чуть не смялись.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я пулей вылетела из зала и со всех ног бросилась в туалет. Руки тряслись. Включила холодную воду и сунула пальцы под ледяную струю, пытаясь смыть липкие пятна на одежде – красные, жёлтые, коричневые, следы разбитых бокалов. Следы сегодняшнего унижения.

Терла сильнее, до боли, до онемения, но становилось только хуже. Слёзы хлынули градом, обжигая щеки. Я схватилась за раковину, тело била мелкая дрожь, дыхание сбивалось. Не знаю, сколько времени прошло, как вдруг щелкнул замок. Дверь плавно отворилась. А за спиной послышались тихие шаги. Я замерла, не смея дышать.

Посмотрела на своё измождённое отражение в зеркале: хрупкая, бледная и он за мной. Такой высокий и массивный, заполняющий собой почти весь задний план. В груди кольнул страх. Что он здесь забыл?

Он подошел вплотную, рука скользнула к моей шее, большой палец коснулся щеки. Я не могла повернуться, почти не моргала и даже дышала тише. А он смотрел. Глаза холодные, внимательные вцепились и не отпускали.

— Ну что, теперь ты в безопасности, да? — прошептал он. В голосе скользнула злая усмешка.

— Пожалуйста, не надо, я верну вам деньги, — пролепетала я, не зная, куда бежать и где спрятаться от этой темной фигуры.

— Тише, куколка. Деньги твои мне ни к чему… — Он наклонился ещё ближе, так что горячее дыхание обожгло висок. — Я заплатил за кое-что другое, — грубые пальцы коснулись моих губ. Не нежно, а властно.

Я попыталась вырваться, но его ладонь крепко держала мой подбородок, не давая сдвинуться ни на миллиметр. Нет никакого выхода.

— Сколько? — спросил он.

— Что? — недоуменно прошептала я.

— Сколько тебе платит этот мешок с дерьмом? — уголки его губ дрогнули в самодовольной ухмылке. — Я заплачу вдвое больше, если проведешь со мной эту ночь. Так тебе понятнее?

Я чувствовала себя загнанной в угол. Мышь, которая попала в лапы к коту. Слова, пропитанные цинизмом и пренебрежением, обжигали хуже огня. Невольно заставляя краснеть.

Глава 2

— Я… я не понимаю, о чем вы, — пролепетала я, тщетно пытаясь вырваться из стальной хватки. — Пустите… Прошу.

Пальцы сомкнулись крепче, приподняли подбородок, заставляя смотреть прямо в глаза. Серые, плотные, словно клубящийся дым, не моргали. Я почувствовала себя обнажённой перед столь пристальным, бездушным взглядом. А потом внезапно он оттолкнул меня. Будто очнулся.

— Беги, — выдохнул, отпуская меня. — Беги, как можно дальше. Но хорошенько запомни: я всегда добиваюсь своего. И ты не станешь исключением.

Не оглядываясь, я сорвалась с места. Сердце бешено колотилось в груди.

Ноги несли меня прочь, прочь от всего. Я бежала, не видя и не слыша ничего вокруг, словно за мной гнался сам дьявол. Ветер резал уши, слезы мешались с грязью на щеках, но я не останавливалась. Мне казалось, что, если я хоть на секунду замедлю шаг, он настигнет меня. И даже сейчас, в этом отчаянном бегстве, ощущала его взгляд, прожигающий спину.

Добравшись до дома, захлопнула дверь на все засовы. Прижавшись спиной к холодной двери своей тесной комнатки, я сползла на пол и разрыдалась в голос. Все внутри дрожало.

Я просидела на полу несколько минут. Пока не почувствовала, что силы окончательно покидают меня. Собрав остатки воли в кулак, кое-как поднялась и поплелась в ванную. Холодная вода так и не смогла смыть мой страх.

И после я залезла под одеяло, свернувшись в жалкий комочек. Только сон не шел. В голове снова и снова всплывало лицо незнакомца, а рядом его дружки. Смотрели на меня как на ничтожество. Наконец, измученное тело взяло свое. Сознание стало затуманиваться, а веки – тяжелеть. И я провалилась в беспокойный сон.

Проснулась через час от настойчивой вибрации телефона. Лениво потянувшись к экрану, с трудом разлепила веки. Стоило увидеть имя отправителя, как сердце пропустило удар.

Рома. Мой парень. Он уехал в Америку по учебе почти год назад. Я считала дни до его возвращения, и вот, наконец, на экране телефона появились долгожданные слова: "Надеюсь, у тебя все хорошо. Скоро приеду, любимая. Уже завтра."

Я замерла, перечитывая эти слова снова и снова. Боялась, что они исчезнут, если хотя бы моргну. Завтра. Он будет здесь. Рядом. Мне хотелось завизжать от радости. После долгих месяцев ожидания, сообщений, уже завтра я увижу его снова.

Впервые за этот кошмарный день стало спокойнее. Голова кружилась от мыслей, сердце гулко билось в груди. Я перевернулась на бок, закрыла глаза. Но ненадолго.

Неожиданно резкий всплеск света заполнил комнату. Исчез. Затем снова вспыхнул.

Я нахмурилась. Осторожно села на кровати, чувствуя, как по коже пробежал холодок. Свет за окном то загорался, то угасал, словно кто-то играл с выключателем. Я медленно подошла к окну, отодвинула занавеску… и замерла.

В серой толстовке. Прислонившись к двери своего черного зверя, он небрежно держал телефон у уха. Фары автомобиля вспыхивали, рассекая темноту острыми белыми полосами. Я узнала его сразу. Тот посетитель из бара. Тот, кто в уборной припечатал меня к кафельной стене и изрек, что я буду ему принадлежать. Какая глупость. Самовлюбленный мажор.

Но как он оказался здесь? Следил за мной?

С третьего этажа я видела его отчетливо. Уличный фонарь высвечивал его лицо, подчеркивая острые черты и настороженный, напряжённый взгляд. Внезапно он поднял голову, будто почуяв, что я смотрю.

Секунда. Две. Глухой удар сердца в груди, а потом паника.

Я замерла, вжавшись в холодный паркет, и попыталась унять дрожь. Неужели он меня заметил? Пыталась убедить себя, что это просто совпадение, что он случайно оказался в этом районе. Но моя интуиция кричала об обратном.

Я торопливо поползла к кровати. Каждая клетка тела дрожала от напряжения. Одеяло было моим спасением, и я нырнула под него. Сжалась, как ребёнок, прячущийся от монстра под кроватью. Только мой монстр был страшнее. И он не прятался под кроватью. А стоял за окном.

Я смотрела на серую стену, стараясь не думать, не дышать слишком громко, не двигаться. Свет от фар всё ещё резал темноту комнаты, вспыхивая и угасая. Затем исчез окончательно.

И с последней тревожной мыслью я, наконец, снова провалилась в сон.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 3

Я попыталась приподняться, но резкая боль в висках заставила снова упасть на подушку. Голова гудела, а в памяти пустота. С трудом открыв глаза, увидела вокруг белые стены, высокий потолок. Комната просторная, светлая и совсем чужая. Это ведь не мой дом. И я это знаю.

На стене висели часы. Девять утра. Стоп. В это время я должна быть на работе.

Я резко села, сердце забилось быстрее. В голове мелькали обрывки мыслей. Где я? И как здесь оказалась? Подушка была влажной. Странно. Я тронула волосы, тоже мокрые. Вскочила, шатаясь, подошла к зеркалу. Опухшее лицо, синяки под глазами, спутанные волосы... Что со мной случилось?

Глубоко вздохнув, вышла из комнаты и оказалась на лестничной площадке. Широкая лестница с темным деревянным перилами спускалась вниз. Где раскинулся огромный зал - просторный, с колоннами, сверкающим паркетом и массивной люстрой прямо по центру. Такой интерьер я видела только в фильмах. Здесь можно было бы устроить бал. Но что здесь делаю я?

Две девушки в униформах быстро скрылись под лестницей, держа в руках стопки полотенец. Справа от меня тянулся длинный коридор, ведущий к другим комнатам. По левую сторону также была белая дверь, внезапный щелчок которой заставил меня вздрогнуть.

— Уже проснулась? — раздался чей-то писклявый голосок.

Я обернулась. В дверном проёме стояла пожилая женщина. Кожа тонкая, морщинистая. Белые кудри аккуратно уложены, а тонкие губы были обведены ярко-красной помадой.

— Боже, ну и видок у тебя, деточка, — процедила она, окинув меня презрительным взглядом с головы до пят. — Самое настоящее чучело.

От удивления у меня все на свете вылетело из головы. Я смотрела на нее, растерянная, не зная, что и сказать. Кто она? Почему говорит со мной таким грубым тоном?

— З-здравствуйте... — выдавила наконец.

Аура у нее тяжёлая, мрачная. Я открыла рот, но слова не выходили. Взгляд женщины холодный и колючий, пронизывал насквозь, лишая всяких слов.

— Виктор ушел на работу сразу после завтрака, просил тебя не будить. Я занялась делами и старалась быть тише. Надеюсь, не потревожила?

Виктор? Какой еще Виктор? Да что произошло вчера?

— Не волнуйтесь, я спала хорошо, — я сделала усилие и улыбнулась.

Я собиралась задать ей вопрос, но она лишь коротко кивнула и скрылась в коридоре. И я осталась стоять так же неподвижно.

Виктор. Имя казалось знакомым, но не получалось вспомнить ни лица, ни деталей.

Я спустилась вниз. Дом был огромным, безжизненным. Вещи стояли на своих местах, словно никто их не касался. Кресла расположены ровно, а между ними - небольшие круглые столики. По стенам висели большие картины в тяжелых рамах, а на полках - высокие хрупкие вазы. Пройдя дальше, под лестницей в темноте мне удалось разглядеть три двери.

Я тихо подошла к самой массивной из них. Но не успела протянуть руку к ручке, как за спиной раздались чьи-то быстрые шаги.

— Анна… — прозвучал твёрдый голос, заставивший меня обернуться.

Передо мной стояли те самые две девушки, в своих черно-белых формах. Видимо, работают в этом доме.

Одна - миниатюрная, с длинными светлыми косами. В пустом взгляде которой трудно было понять - страх это или усталость. Вторая - выше, худощавая, с короткими тёмными волосами и внимательными чуть узковатыми карими глазами. Как раз она спокойным тоном заявила:

— Простите, но вам сюда нельзя. Никому нельзя. Это кабинет хозяина.

"Хозяина." Слово прозвучало слишком строго, слишком официально. Наверное, она про того самого Виктора.

Светленькая украдкой взглянула на подругу, потом снова на меня. В глазах мелькнул страх, она тут же робко кивнула, подтверждая сказанное.

— Извините, я не знала, — ответила я тихо, отступая.

— Всё в порядке! — вдруг пискнула она.

Голос тонкий и звонкий, какой-то детский. Наверное, даже младше меня. Хотя и я совсем не взрослая. Два месяца назад был мой день рождения. Мне исполнилось двадцать. Да, точно...

Воспоминания вдруг начали всплывать. Я вспомнила, как спешила домой после работы. Как говорила с отцом.

— Анна Николаевна, может, вам лучше переодеться? — поинтересовалась другая.

Я огляделась и посмотрела на себя. Белая ночная рубашка - легкая, почти прозрачная. Чужая. Никогда у меня не было такой. Одежда выглядела дорогой и качественной, как и всё вокруг. Неожиданно внутри возникло неприятное чувство.

— Ваша старая одежда… — замялась она. — Мы не успели её высушить, но через два часа она будет готова.

— Не страшно. Не переживайте, я найду во что переодеться. Но откуда вы знаете мое имя? — поинтересовалась я, отчего эти двое тут же удивленно переглянулись. — Вы знаете, как я попала сюда?

— Да, вас привез Виктор Михайлович.

Отлично, снова. Он. Но ничего. В своей комнате, среди тишины, я всё восстановлю по кусочкам. Я быстро поднялась наверх.

Постель была аккуратно заправлена, на ней лежало лёгкое алое платье с белоснежным воротником. Я нерешительно сжала ткань, чувствуя её мягкость, и села на край кровати, пытаясь привести мысли в порядок.

Последний день с отцом. Его опущенный взгляд, полные вины глаза, голос надломлен. А рядом стояла мачеха. Руки скрещены, недобрая ухмылка. Она наслаждалась этим моментом. Это точно помню.

— Папа, ты не можешь так поступить! — умоляла я, вытирая слёзы. — Я не вещь, которую можно просто продать из-за долгов! Пожалуйста, я не хочу замуж! Я найду работу, хоть две, если нужно!

Мачеха раздражённо вздохнула и закатила глаза.

— Опять одно и то же! — голос сочился ненавистью ко мне.

Будь она проклята! Я из последних сил работала, чтобы прокормить их - её и двух ее никчёмных дочерей, которые и кружку в руках удержать не в состоянии. Повернулась к ней, надеясь всё-таки переубедить.

— Пожалуйста, Мирослава… — мой последний отчаянный взгляд на мачеху.

В ответ прилетел резкий удар, жгучая пощёчина на моей щеке. Глаза заслезились, горячие капли сорвались вниз. Она чуть склонила голову, губы дрогнули в едва заметной улыбке. В глазах мелькнул блеск удовлетворения и ни капли сожаления. Отец помрачнел.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Слушать противно! — прошипела она. — Как ты смеешь спорить с отцом, дрянь?! — Она резко обернулась к нему. Сгорбленный, с потухшим взглядом, совсем старый, он безучастно смотрел в пол. — Я же говорила! Надо было сразу выгонять её! Мы пытаемся устроить её судьбу, а она нос воротит!

Я зажмурилась, пытаясь вспомнить все. Вчерашний день... Утро.

Помню, как утром ещё писала Роме, говорила, как люблю его, как жду. Я могла бы сказать больше. О том, как всё несправедливо, как страшно мне жить в этом мире. Но не успела. Он должен был приехать вечером. Только этого не случилось. Потому что приехал Виктор.

Монстр, который отдал приказ своим людям. Я не успела ни убежать, ни закричать. Грубо, не церемонясь, они выволокли меня из дома и затолкнули в машину.

— Если бы я мог тебе помочь, поверь, я бы это сделал. Но получилось так, что именно ты сейчас оказываешь мне услугу, — его голос звучал спокойно, даже немного отстраненно. А я судорожно сжимала и разжимала пальцы. — Этот брак ничего не значит. Ты вряд ли полюбишь меня, да и я... такую, как ты... — он на мгновение замолчал, — но он необходим. Моему делу. Безупречный имидж нашей семьи теперь лежит на твоих плечах.

— Семьи? Семь.. Семья? — пробубнила я.

— Да. Я спас твою семью, а ты спасешь мою. Нашу. Ты хорошо постараешься, правда? — его теплая ладонь коснулась моей щеки. — Ведь я купил тебя дорого.

Слова резанули, как ледяной нож. Купил? Неужели отец правда продал меня? Как он мог? Я почувствовала, как по щеке снова скатилась слеза. Он вытер ее большим пальцем, и этот жест, несмотря на всю ситуацию, показался мне почти нежным. Сидела ровно, не решаясь даже пошевелиться.

— Что будет дальше? — прошептала я, чувствуя, как в горле застревает ком. Глотать стало мучительно.

— Дальше мы сыграем идеальную пару. Счастливую семью. Все будут восхищаться нами, завидовать нам. Ты будешь моей опорой, моей поддержкой, моей верной женой. А я… я обеспечу тебе жизнь, о которой ты и мечтать не могла.

— Нет, — слезы стремительно хлынули по щекам, я отчаянно мотала головой. — У меня есть парень. Я выйду замуж только за него!

Рома, моя мечта… Наша мечта. Мы собирались пожениться. Как это теперь возможно?

Этот монстр медленно поднял руку, демонстрируя экран телефона. Моего телефона. Я застыла, глядя на яркое изображение. Рома улыбается мягко, его добрые, почти детские глаза смотрят прямо на меня. Несчастную.

— Ты о нем? — усмехнулся он. — Этот смазливый паренек твой жених? Не смеши. Что он может тебе дать?

Я потянулась к телефону:

— Отдай сейчас же!

— Тс… — прошипел, лениво отстранив руку. — Сначала посмотрим, как ты себя поведешь. Ты должна делать то, что я скажу, и поверь, это будет твоим лучшим решением в этом доме, — бросил он, небрежно скользя рукой по моим коленям. — Покорность. Тишина. Преданность, — улыбка медленно растянулась на лице, открывая два острых белоснежных клыка. — Сможешь дать мне это, тогда и я исполню любое твое желание.

Сильные, властные руки. Чёрные, как уголь, волосы. А глаза…

Не помню. Я так и не осмелилась заглянуть в них. Не помню, как он смотрел на меня. Было страшно даже думать об этом. Вблизи я ощущала лишь его парфюм. Тёмный, насыщенный, пропитанный чем-то неизбежным. Видела очертания его подбородка – волевого, с небольшой ямочкой, и губы… Алые, чувственные и манящие. Всё в нём притягивало и отталкивало одновременно. Виктор говорил ровно, в голосе не было ни капли сомнения. Будто все так, как должно быть.

— Я выбираю твой гардероб. Решаю, кто твои друзья. Определяю, куда ты можешь ходить, когда можешь ходить и стоит ли тебе вообще покидать пределы этого дома. Тебе понятно?

Рука горячая тяжелая лежала на моих коленях уверенно, властно, так что я чувствовала своё бессилие. И смирно кивнула. А в голове пульсировала одна мысль: это моя жизнь, и я не должна позволять распоряжаться ею как вещью. Но где набраться смелости?

— А если я не соглашусь? — слабо прошептала.

На что он легко, без тени беспокойства усмехнулся.

— Ты не можешь не согласиться, — пальцы его сильнее сжали ткань моего платья. — Это не вопрос выбора, а вопрос твоего будущего.

Будущего? В этом доме у меня его точно нет.

В тот же вечер он отвез меня в ЗАГС. Я стояла и смотрела на документы в полном замешательстве. Всё решено. Подписала. Рука дрогнула, но подпись появилась. Теперь это было официально. Теперь я жена.

Глава 4

Я подошла к зеркалу, провела пальцами по волосам. Нужно хотя бы причесаться перед его приходом. А платье… Красное, пышное. Наверное, он сам его выбрал. Ему, кажется, нравится этот цвет - яркий, вызывающий.

Осознание безысходности накрыло меня волной. Хотелось расплакаться, выплеснуть эмоции, но я сдержалась. Нужно поговорить с ним, а вчера я была слишком слаба. Слишком разбита предательством семьи.

Он ведь сказал, что никогда не полюбит меня. А значит, рано или поздно эта игра закончится.

Ужин был накрыт, мы сидели друг напротив друга. В просторной комнате, на первом этаже, где стены поглощали звуки. Высокие окна, занавешенные тяжёлыми тканями, позволяли проблескам уличных фонарей рассыпаться по полу.

Теперь я сполна могла его рассмотреть. Глаза глубоко посаженные, подчеркивающие резкие хищные черты лица. Холодные, как застывший металл, серые. Челюсть, отмеченная лёгкой щетиной, подчёркивающей суровость лица. Нос прямой, с чуть заострённым кончиком, выражение сдержанное, насторожённое. Возраст - около тридцати, но, если судить по взгляду, по жестам, из которых стерты ненужные движения, он жил куда дольше.

Ел с невозмутимым аппетитом, с какой-то хищной уверенностью. Я не сводила с него глаз, но это его ни капли не смущало, даже наоборот. Казалось, моё присутствие его вообще мало волновало, пока он не вскинул на меня свое суровое и безжалостное лицо.

— Что, любопытно? — прозвучал голос.

Всё во мне замолкло, будто время на секунду остановилось.

— Может, всё-таки поужинаешь? Насмотреться на меня ещё успеешь.

Я поспешно схватила вилку и нож, подчинилась, потому что иначе было невозможно. Один его голос пробирал до мурашек.

— Ну что, птичка, — тот же уверенный тон. — Спрашивай. У тебя наверняка накопилось много вопросов. Я о тебе знаю всё, а вот ты... — лёгкая ухмылка мелькнула на губах.

— По-моему, ничего смешного, — вырвалось у меня, и я тут же пожалела.

Суженные глаза двигались медленно. Изучали, проникали под кожу.

— По-твоему? — повторил он, отложив приборы, и наклонился вперёд. Голос стал ниже. — По-твоему, тут никогда ничего не будет. Ты в моём доме.

Пальцы обвили чашку, он поднял её к губам и сделал глоток.

— Спрашивай. У меня мало времени. Скоро ухожу.

Собрав остатки смелости, я наконец выдавила:

— Сколько тебе лет?

На лице мужчины скользнула едва заметная усмешка. Откинувшись на спинку стула, он задумчиво проводил кончиками ногтей по деревянной поверхности стола.

— Виктор Михайлович Волков. Но ты можешь даже не запоминать мое имя, я не против, — глаза блеснули игривым огоньком. — Уверен, в постели ты придумаешь для меня куда более подходящее, — и кокетливо склонил голову, демонстрируя показное равнодушие.

Вот же самоуверенный.

— Мне тридцать один. Мой отец - Михаил Волков. Крупный предприниматель, талантливый стратег, миллиардер и умелый манипулятор. Он создал империю с нуля - благодаря уму, амбициям и, разумеется, жесткости характера. Не самый приятный человек, но как отец - неплох. Жаловаться не приходилось.

Острый взгляд снова скользнул по мне, и внезапно расстояние между нами ощутимо сократилось.

— Жаловаться не приходилось? — повторила я, сама не осознавая, почему этот вопрос вдруг сорвался с губ.

— Да, пожалуй, — ответил он и с силой поставил чашку на стол, так, что чай плеснул на скатерть. — Он умер два года назад. С тех пор всё на мне: бизнес, связи, ответственность… Это не просто наследство. Это груз. Он давит каждый день. Но ты привыкаешь, потому что выхода нет. — Он провёл ладонью по столу, словно стирая невидимую пыль. Взгляд стал жёстким. — Я с детства один. Мама погибла, когда мне было пять. Пожар. Говорят, что случайность. — замолчал, затем добавил: — Теперь всё держит Жанна, моя бабушка. Она думает, я похож на отца. Но... это не так. — Виктор перевел на меня взгляд так неожиданно, что от смущения я отвела глаза. — Тебе моя семья вряд ли интересна.

Я не знала, с чего начать. В голове было слишком много мыслей и ни одна не складывалась в вопрос. Под его пытливым взглядом мозг отказывался работать. И он это, кажется, прекрасно понимал.

— Сколько продлится вся эта ложь? — тихо спросила я.

— Ровно столько, сколько потребуется, — бросил он резко, не тратя время на размышления. — Ты будешь жить со мной. Будешь выглядеть как надо, говорить, когда надо, молчать, когда велят. Люди должны верить, что я выбрал кого-то из их круга. Сирота. Без гроша, без дома. Журналисты полезут в твою крошечную голову, начнут копаться в прошлом, таскать грязь на свет. И знаешь, что ты им ответишь? Ничего. Не споришь, не оправдываешься. Только молчание, — голос стал жестче, требовательнее, будто уже отдавал приказ. — Усвоила, моя маленькая птичка?

Я не сразу поняла, смеётся ли он или говорит всерьёз. Стало страшнее, когда начала осознавать, кто передо мной на самом деле.

— А если я обращусь в полицию? Расскажу им всё? — слова сорвались с губ.

Он выпрямился, сложив руки на груди, задумался. Теперь, возможно, даже жалеет, что вообще дал мне возможность говорить.

— Отличная идея. Я даже помогу. У меня есть контакты хороших адвокатов - уверен, они будут рады заработать.

Меня охватил леденящий страх. Всё внутри кричало: нет, нельзя, не так. Глупо было даже пытаться. Неужели я теперь обречена на жизнь с этим монстром?

Он встал, медленно направился к выходу. К нему подбежала горничная. Та самая с короткой стрижкой, которую я встретила ранее.

— Кристина, подготовь её к моему приходу. Я устал.

Я смотрела Виктору вслед, чувствуя, как внутри всё переворачивается. Ушёл, оставив меня наедине с его приказом. Уже решил, какой будет моя жизнь.

Горничная склонила голову передо мной и пролепетала:

— Вам нужно подготовиться.

Я не двигалась, только крепче сжала пальцы на краю стола. Подготовиться? К чему это? Неужели теперь моя жизнь будет идти по его указаниям? Кристина смотрела осторожно, будто боялась сказать лишнее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Это распоряжение Виктора Михайловича, — добавила она мягко. — Вам лучше не спорить, — затем у самого моего уха прошептала: — Он только на первый взгляд кажется спокойным.

Я медленно поднялась, чувствуя, как дрожат колени. В груди нарастало неприятное чувство - не страх, а скорее отчаяние. Последовала за горничной, наши шаги глухо отдавались в просторном коридоре. Девушка привела меня в комнату, в которой я сегодня проснулась.

Ткань поблёскивала под лампой, белоснежное бельё, лёгкое, почти невесомое, затянутое кружевами. Он выбрал его сам? Или кто-то другой?

Белое. Лёгкое. Как будто для куклы. Я тронула край, проверяя, настоящее ли оно. Сделала вдох. Сегодня я надену это.

А завтра?

***

Дорогие читатели, добро пожаловать в мою первую книгу!

Спасибо, что уделили ей внимание. Если вам понравилось, не забудьте поставить звездочку и оставить комментарий – ваша поддержка вдохновляет меня создавать дальше.

Ваши отзывы бесценны ❤ А также добавляйте книгу в библиотеку, чтобы не пропустить обновления!

Глава 5

Сон накрыл мгновенно. Но всего через пару часов чьи-то шаги, тяжелые, размеренные, гулко отдающиеся в тишине, выдернули меня обратно в реальность. Он здесь. В комнате.

Долгие мгновения, тишина, глухое ожидание. Как вдруг тяжелое дыхание Виктора коснулось моей шеи, обжигающее, обволакивающее. Я замерла, не смея даже пошевелиться. В ноздри ударил резкий, уже знакомый аромат парфюма. Этот запах я теперь узнаю из тысячи.

Он наклонился, губы осторожно коснулись моей кожи. Сердце застучало быстрее. Не отводя взгляда, потянулся к тумбочке и включил ночник. Слабый, дрожащий свет робко разлился по комнате.

Превозмогая страх, я обернулась и взглянула в его глаза. Это был долгий, испытующий взгляд. Лицо хмурое, немного усталое. Он, едва касаясь, провел кончиками пальцев по моей руке, вызывая мелкую дрожь. Накрыл плечи короткими легкими поцелуями и снова посмотрел на меня, ожидая реакции.

— Нет, прошу… не сегодня, — прошептала я.

В комнате повисла давящая тишина, лишь мое сбившееся дыхание резало ее. Кровь бросилась в лицо от стыда и унижения.

— Что случилось?

— Я… я просто не готова.

— Не готова к чему? Чего ты, блять, боишься? Ты моя жена, Анна. Нравится тебе или нет. У тебя было до хрена времени, чтобы привыкнуть.

Его руки скользнули ниже, сжали тонкую ткань ночнушки.

— И что это за тряпку ты натянула на себя? — произнес он с презрением, откидывая одеяло. — Кто это выбирал? Никаких кружев. Меня это все не заводит, — его грубая ладонь сдавила мою грудь сквозь тонкую ткань, и невольный стон вырвался наружу. Не давая опомниться, он жадно прильнул к соску.

Жаркая волна окатила тело. Губы терзали, язык дразнил, вытягивая сосок. Я запустила пальцы в его волосы, чувствуя, как внутри все вспыхивает. Лежала, не шевелясь, боясь даже вздохнуть. Пока наконец, не уперлась ладонью в его крепкую грудь, пытаясь оттолкнуть. Безуспешно.

— Расслабься и получай удовольствие. А затем доставишь и мне заодно, — произнес он, скользя языком по животу. Целуя все чаще, спускаясь все ниже.

Я лежала неподвижно, назло ему. Пусть купил меня, но это ничего не значит. Моя душа не продаётся. А сердце принадлежит только одному человеку.

Прильнув губами к шее, Виктор прошептал:

— Расскажешь, как он любил тебя в первую ночь?

Дразня, он проводил твердым членом между ног. Я чувствовала, как внутри все горит, как липкая струйка стекает по бедрам. Не могла унять вспыхнувшее возбуждение. Но он не должен этого понять.

Я сжала челюсти, стараясь не издать ни звука. Воспоминания о прошлом, о Роме нахлынули с новой силой, и я ухватилась за них, как за спасательный круг. Его нежные объятия, трепетные поцелуи, слова любви, обещания... наши обещания.

— Что, язык проглотила? — Виктор сжал мои бедра с силой, от которой перехватило дыхание. — Его любовь оказалась не такой уж незабываемой, да? Забыла уже, как оно было? Ну же, скажи мне, Анна. Где тебе нравилось? Как... — хищные пальцы грубо сомкнулись на моем лице, заставляя смотреть ему в глаза. — Запомни одно - я сделаю так, что ты забудешь его навсегда, — он хрипло почти сатанически рассмеялся.

Этого мерзавца будто питал мой страх.

— Я ведь могу гораздо круче, детка. Так, что и имени его не вспомнишь. Забудешь, как дышать.

Хватка была сильной, требовательной. Губы обрушились на мои, словно голодный зверь на добычу, решительно, почти яростно. В этом поцелуе не было и следа нежности, лишь обжигающее желание доказать – доказать мне, доказать себе, что он способен вычеркнуть из моей памяти все, что было до него, заменить собой весь мир.

Он хотел сломить меня, заставить признать, что я принадлежу только ему без остатка. Но я не сдамся. Его пальцы загрубели, давление стало невыносимым, движения – настойчивее, грубее. Все стремительно неслось в пропасть, к черте, за которой не было возврата.

— Нет... Хватит! Остановись! — вырвалось у меня, полный ужаса крик.

Он отшвырнул меня, как сломанную, надоевшую игрушку, и с отвращением откинулся на подушку.

Тишина будто навалилась, жгла изнутри. Виктор рывком поднялся и вышел, хлопнув дверью так, что стены ответили дрожью.

Я осталась лежать неподвижно, ощущая, как предательские слезы обжигают щеки. Чувствовала себя раздавленной, униженной, жалкой и почему-то виноватой, словно совершила нечто непоправимое.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 6

Третий день тянулся, словно вечность, в этом проклятом особняке. Он велел мне смириться, принять свою участь. Но я не хотела. Не хотела верить в это. Я стояла на лестничной площадке, рука легла на перила. Из соседней комнаты вдруг раздались голоса, заставившие меня замереть и прислушаться.

Тонкие, ядовитые, словно змеиные шипения. Я безошибочно узнала ее. Жанна Игоревна, бабушка Виктора. Еще одна ведьма в моей жизни. Крадучись, я приблизилась к двери и, затаив дыхание, начала вслушиваться в звуки. Кажется, она говорила по телефону.

— Мы что, теперь перед ней на задних лапках должны прыгать? Спит до обеда, из комнаты своей почти не выходит! И это ты называешь "ничего страшного"?

Затем голос ее приглушился, и я смогла уловить лишь обрывок фразы:

— Иначе она тебе на голову сядет, Виктор!

Что, черт возьми, здесь происходит? О чем это она? Разговор внезапно оборвался, и из комнаты послышались шаги. Я мгновенно отскочила от двери, боясь, что меня застанут врасплох. Однако никто так и не вышел. Теперь ее голос звучал четко, и я ясно слышала не только ее, но и еще кого-то…

— Понятия не имею, чем он руководствовался, выбирая ее. Сотни обеспеченных, образованных девиц, а он возится с этой… — продолжала она извергать свой яд.

— Наверное, она девственница, — прозвучал тихий, приторный голосок рядом с ней.

— Ах, если бы, Кристина... какая-то прошмандовка из бара. Нищенка, да ещё и использованная. Даже не смогла удовлетворить его как следует.

— Это он вам сказал? — удивленно пропищала горничная.

— Не знаю, но подозреваю, что так оно и есть. Иначе с чего бы ему посреди ночи выбегать из комнаты этой девицы? Уверена, какая-нибудь проститутка справилась бы со всеми этими "обязанностями жены" куда лучше, чем эта бестолковая малолетка.

Очень скоро мне стало ясно, что ничего нового я уже не услышу. И я отошла от двери. Ума не приложу, почему именно комната этой змеи находится рядом с моей?

Особняк стоял в богом забытом месте, окруженный лишь бескрайними полями, покосившимися скамейками и старыми деревьями. Красиво, но до жути тихо. После трех часов, проведенных под палящим солнцем, я решила немного развеяться и заметила знакомую фигуру – светловолосую горничную.

— Простите! — попыталась я ее остановить.

Она вздрогнула, испуганно замерла. В руках – корзина, доверху набитая вещами. И откуда у этих служанок столько работы, когда в доме почти никого нет?

— Здравствуй, — произнесла я осторожно, стараясь ее не спугнуть.

— Ваш обед почти готов, Анна Николаевна.

— Да брось ты эти формальности, зови просто Аней, — улыбнулась я. — Мы ведь, наверное, ровесницы. Как тебя зовут?

— Алиса, — ответила она, чуть осмелев. — Мне шестнадцать, — добавила совсем тихо.

— Вот и отлично. Мне очень приятно, Алиса. Я бы хотела подружиться, а то здесь так скучно.

Она опустила глаза, будто обдумывая мои слова. Прошло несколько мгновений, прежде чем робко предложила:

— В кладовой есть шкатулка с вышивкой. Иногда вечерами я пробую перешивать узоры.

— Нет, Алиса. Это совсем не то. Я хочу в город вырваться. Людей увидеть. Понимаешь?

После моих слов ее глаза так сильно расширились, словно только что я открыла ей страшную тайну.

— Нет-нет, Анна, вам нельзя. Хозяин… Виктор Михайлович очень рассердится!

Меня передёрнуло. Хозяин… Господи, сколько чести этому… козлу. Не могу поверить, что я правда заперта здесь, как в клетке. Неужели я и правда заперта здесь, как птица в клетке? Он что, хочет, чтобы я тут от скуки засохла? Впрочем, не удивлюсь.

— Алиса! — вдруг раздался голос совсем рядом. — Где ты бродишь?

Мы обе резко обернулись. К нам подошла Кристина, но, увидев меня, тут же замерла.

— Ой… простите… — пробормотала она и поспешно скрылась.

— Ее ведь Кристиной зовут, да? — спросила я у Алисы. — Вы, наверное, лучшие подружки.

Я давно заметила, что эти двое вечно держатся вместе. Однако, о чем эта Кристина болтала с Жанной, мне до сих пор было не понятно. Неужели и ей я не нравлюсь? Видимо, дела мои в этом доме совсем плохи.

— Нет, мы с ней не подруги, — ответила она, и взгляд ее тут же потух. — Идемте за мной, — внезапно схватив меня за руку, она потянула обратно в дом.

Через пару минут мы были в комнате, расположенной в самом конце коридора на втором этаже. Похоже, это была ее личная комната. Она быстро написала номер на листке бумаги и протянула мне.

— Вот, держите. Это его номер, — произнесла она осторожно. — Попробуйте попросить разрешения, но, если Виктор Михайлович откажет, то вам лучше не настаивать. Поверьте мне.

С этими словами Алиса скрылась за дверью. А я осталась разглядывать комнату. Такая же, как и все остальные. Безупречно чистая и совершенно безжизненная.

На столе лежал телефон. Через пару минут я все-таки решилась позвонить. Холодный пот выступил на ладонях, пока я набирала заветные цифры.

— Слушаю, — раздался суровый, уверенный голос по ту сторону линии.

Чудовище. Самое настоящее. Мурашки пробежали по спине, а внизу живота зародилось странное ощущение. Даже представить себе не могла, что разговор по телефону окажется сложнее, чем разговор вживую. Слова мои застыли на губах. Не видя его лица, не читая эмоций, я могла лишь тонуть в этом обжигающем, властном тоне.

Страх перед Виктором рос, но вместе с ним я ощущала и нечто иное – пугающее, но необъяснимо притягательное влечение к этой грубой силе. Собрав всю волю в кулак, я все же выдавила из себя:

— Это я... Анна, — медленно прошептала. — Хочу выйти в город. Мне надоело все время находиться в этом доме. Я тебе не какой-нибудь зверек, чтобы так со мной обращаться. Мне нужна свобода.

Тишина. Вот и все. Нечего было даже пытаться. Наверное, сейчас он наорет на меня и бросит трубку. На секунду даже показалось, что связь оборвалась.

— Ничего, привыкнешь, — сухо произнес.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я крепче сжала телефон в пальцах.

— Ты не можешь так со мной поступать! Отпусти меня сейчас же, иначе… — Слова застряли в горле. Стало трудно дышать.

— Иначе что, куколка? Отец продал тебя. А мачеха визжала от счастья, когда я назвал ей сумму, за которую готов был тебя купить. Всем на тебя плевать. Неужели до сих пор не поняла?

Я не могла поверить своим ушам. Нет... Роме не плевать на меня. Он будет искать. Я знаю, он перевернет землю, но найдет меня. Ведь у нас свадьба… должна была быть. Пока этот монстр не разрушил все в один миг.

— Ты должна быть благодарна судьбе, что оказалась в моих руках, — процедил он, словно делал мне одолжение. — О такой жизни сотни баб мечтают.

Как он смеет... Мне хотелось закричать, швырнуть ему в лицо, что никто в здравом уме не мечтает об этой чертовой клетке! Но, вспомнив предостережение Алисы, я стиснула зубы и заставила себя молчать.

— Ты хоть позавтракала сегодня? — он вдруг сменил тему.

— Да.

Он что, думает, я тут голодом себя морить буду? Не дождется.

— Тебе нравится одежда, которую я для тебя выбрал?

Что за чушь? Какое сейчас это имеет значение? Мне больше ни о чем не хотелось говорить с этим мудаком. Между нами повисло тяжелое молчание, которое он тут же нарушил:

— Ты проснулась в моей постели в одиннадцать утра. Я скупил для тебя шмотки лучших брендов. Нанял шеф-повара, чтоб ты не давилась всякой дрянью. Дом – чище операционной, комфортнее, чем в пятизвездочном отеле. А пару минут назад ты вернулась с прогулки…

Меня словно ледяной водой окатили. Откуда он знает? Не может быть… Камеры, что ли, повсюду понатыканы?

— Заруби себе на носу, куколка, каждый твой вздох - под присмотром. Под моим личным присмотром. Захочешь нос высунуть за порог - только со мной. Я вчера недостаточно внятно выразился? Не вынуждай меня вдалбливать эти правила в твою пустую голову по-другому, — твердо произнес он. — А теперь мне пора. Ты отнимаешь у меня больше времени, чем заслуживаешь. Марш обедать. Через три часа я составлю тебе компанию.

Он резко оборвал звонок. А я так и стояла, оцепенев, с телефоном у уха, переваривая каждое его слово. Как же я его ненавижу! Пусть никогда не возвращается.

— Добрый день, — в комнату беззвучными шагами вошла Жанна.

Стерва. Нашла меня все-таки.

— Доброе утро… — слова застряли у меня в горле. Ведь я еще не отошла от унизительного разговора с Виктором.

— Жанна. Просто Жанна, — произнесла она, равнодушно оглядывая комнату. — Алиса тебе уже показала дом, верно?

Я утвердительно кивнула.

— Отлично, тогда ступай на кухню. Виктор скоро приедет. Он собирается сегодня обедать дома. А мне нужно уже через час быть в городе. Если что нужно будет - спрашивай прислугу или звони мне.

— На кухню? — я непонимающе уставилась на нее.

— Да, именно туда, — отрезала она. — Слушай, девочка, не знаю, что ты с ним сделала, но он уволил всех поваров. Сказал, что отныне ты будешь лично готовить для него. Так что пошевеливайся, пока он не вернулся.

— Что? Но ведь на кухне есть повара, я видела.

— И что? Они готовят для меня и гостей. А ты, будь добра, знай свое место и хоть раз постарайся угодить своему муженьку, — она произнесла каждое слово с особой четкостью. — Пока он не передумал и не вышвырнул тебя отсюда к чертям собачьим.

Кажется, она плохо знает своего внука. Как же я хочу, чтобы именно это он сделал! Но он ни за что меня не отпустит.

— Хорошо, — ответила я и, немного помедлив, добавила: — А можно я переоденусь? Надену что-нибудь другое? Штаны, например? Мне в платьях некомфортно.

Она застыла, будто её выключили. Улыбка исчезла, взгляд стал пустым.

— Нельзя, разумеется, — насмешливо оскалилась. Глаза её заметались по мне сверху вниз и обратно. — У женщин здесь не так уж много привилегий, если ты не знала. Делай так, как говорит Виктор, и носи то, что он для тебя уже выбрал, — надменная усмешка застыла на её губах.

С этими словами она, явно довольная собой, развернулась и уплыла обратно в коридор.

Глава 7

Я прекрасно умела готовить. Дома приходилось готовить часто и много. Кроме меня больше и некому было. Отец работал допоздна, а мачехе было не до того, вся в заботах о своей красоте. Ее две дочери только и умели, что уплетать все приготовленное мною за считанные секунды.

Вот только то, о чем просила Кристина, мне было не совсем понятно. Да, я умею готовить, но, видимо, не те блюда, которые любит Виктор.

— Кристина, я ризотто с шафраном ни разу в жизни не делала! Может, ему пюре с котлеткой сойдет? Или курицу в духовке запечь?

— Курицу? — она задумалась, во взгляде мелькнула едва заметная усмешка. Эта девица точно меня недолюбливает. — Не знаю, Анна Николаевна, порой хозяин бывает очень привередлив в еде. Сегодня вам лучше не рисковать.

— Хорошо, но ты ведь поможешь мне, Крис? — умоляюще смотрю на нее.

— Прошу прощения, Анна Николаевна, мне нужно успеть еще обрезать сухие ветви в саду, — она демонстративно поправила рукава, избегая моего взгляда.

— Обрезать ветви? — я пыталась удержать ее внимание, но горничная уже повернулась к двери и убежала.

Что ж, рецепт хотя бы есть. А права на ошибку – нет. Через час Виктор будет дома, и все должно быть идеально.

Я скомкала листок с рецептом в руке и пулей понеслась в столовую. Алиса могла помочь. Но на кухне никого не было. В столовой тоже. Я уже было собралась вернуться, как заметила приоткрытую дверь в ванную. Оттуда доносилось тихое журчание воды.

— Алиса? — осторожно постучала я.

Несколько секунд тишины, а потом приглушенный голос:

— Что случилось?

— Нужна твоя помощь. Срочно, — я почти прижалась к двери.

Послышался тихий вздох. Через мгновение дверь открылась, и Алиса, поправляя рукава, посмотрела на меня с легким недоумением. Я тут же протянула ей рецепт.

— Виктор будет через час. Мне нужно успеть это приготовить.

Она еще мгновение смотрела на меня, будто взвешивая, стоит ли вмешиваться, а потом кивнула.

— Ладно. Только быстро.

И мы понеслись. Резали, жарили, варили, смешивали – кухня превратилась в поле битвы, где каждая секунда на счету. Время тянулось, как резина, но Алиса держала все под контролем. Вся надежда была на нее.

Еда была готова в самый последний момент. Я только успела привести себя в порядок, как раздался звонок в дверь. Алиса стремительно бросилась открывать. Сердце заколотилось, как сумасшедшее, когда услышала за дверью комнаты его шаги. Через пару секунд Виктор вошел и замер, взгляд медленно скользнул по накрытому столу. Брови едва заметно дрогнули, а уголки губ напряглись, похоже, он тщательно обдумывал увиденное.

Затем снова овладел собой. Взгляд стал холоднее, осанка чуть выпрямилась. Я затаила дыхание, боясь пропустить хоть малейшее изменение в его лице.

— Ты уже обедала? — поинтересовался он, усаживаясь за круглый стол.

— Да, — коротко ответила я.

Покорно стояла напротив окна, делая вид, что любуюсь видом из него. Почему-то я чувствовала себя маленькой и незначительной рядом с ним.

Он ел медленно, тщательно пережевывая каждый кусок. На властном, бесстрастном лице – почти ничего, лишь легкая тень усталости. Белая рубашка подчёркивала его подтянутую фигуру. Я наблюдала за ним украдкой, краем глаза следя за движениями рук. Вены на загорелой коже проступали особенно отчётливо, когда пальцы чуть напрягались. Запястье выглядывало из-под рукава, охваченное строгим чёрным ремешком часов.

Тик-так, тик-так... Механизм отсчитывает секунды, пока он со всем спокойствием разбивает еду на аккуратные куски.

Продолжаю наблюдать за тем, как он медленно отрезает кусок, как тщательно пережёвывает, не торопясь. Каждая секунда тянется, как вечность. Каждая секунда тянулась, как вечность. Его власть ощущалась в каждом жесте, в каждом взгляде. Ни единого лишнего движения, ни единой эмоции на лице. Только я знала, что это всего лишь маска. Знала, что внутри него бушует пламя. Вечное, всепоглощающее и ненасытное.

— Тебе нравится? Просто я раньше никогда не готовила такое, — с волнением призналась.

Солнце играло бликами на его волосах, подчеркивая строгие линии лица. Я все никак не могла понять, что у него на уме.

Наконец, он отложил вилку.

— Неплохо, — сухо отозвался он. Промокнул уголки губ салфеткой и поднял на меня свой тяжелый взгляд из-под темных бровей.

Сочетание серых глаз и черных бровей на лице Виктора - жуткое зрелище. Внутри меня что-то сжалось и горячей струей разлилось по всему телу. Надеюсь, что он как следует утолил свой голод.

Пару секунд, и я наблюдаю за тем, как Виктор неспешно поднимается из-за стола.

— Уже уходишь? — вырвалось у меня невольно.

Он выпрямился во весь свой внушительный рост, и хищный огонек замерцал в глубине зрачков.

— А что? — уголки его губ дрогнули в легкой усмешке, когда он поймал мой растерянный взгляд. Медленно, словно играя, двинулся ко мне. — Неужели моя любимая жена хочет одарить мужа прощальным поцелуем?

Инстинктивно отступаю, но он молниеносно перехватывает мою руку, сжимая запястье и притягивая к себе. Вторая ладонь скользит по талии, лишая возможности вырваться.

— Нет? — протянул он с ленивой полуулыбкой, удивленно приподнимая бровь.

Не понимаю, чему тут удивляться. Ответ очевиден.

— Нет, — шепчу я. — Не хочу.

Только могло ли это его остановить? Когда он уже так близко стоит, жадно вдыхая мой запах.

Притягивает к себе и дерзко, грубо впивается в мои губы. От напора чувствую привкус крови. Зажмуриваюсь, отчаянно пытаясь оттолкнуть его, но Виктор, кажется, не замечает моего сопротивления. Его тело прижимается ко мне так плотно, что между нами не остается ни миллиметра. Руки скользят ниже, сжимая ягодицы.

— Какая же ты, сучка, сладкая… — его пальцы уже в моих волосах.

Виктор продолжает сжимать меня в объятиях, пока от отчаяния я машинально не уступаю, раздвинув ноги. В тот же миг он подхватывает меня под бедра и усаживает на холодный подоконник. В глазах мужчины вспыхивает дикое пламя, когда он поднимает на меня свой испытывающий взгляд. Снова эта попытка прочитать мои мысли.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я сижу, застыв, боясь выдать хоть какую-то эмоцию. Ведь именно этого он и добивается. Ждет, когда я дам ему зеленый свет.

— Больше… не целуй меня так, — говорю едва слышно, кладя руки на его плечи.

После столь дерзкого поцелуя мои губы оставались приоткрытыми ещё несколько секунд - воздуха вокруг казалось недостаточно. Я судорожно ловила его ртом, тяжело дыша, пытаясь прийти в себя.

— Как именно? — его напряженный взгляд прожигает меня насквозь.

— Так… грубо.

Ухмылка мгновенно слетает с его лица. Теперь оно снова кажется пустым и недовольным.

— Анна, — твердо произносит. — Я хоть немного тебе симпатичен?

Я знала, какого ответа он ждет. И знала, что именно ответить. Пусть уже снимет свою корону.

— Нет. Ни капельки, — произношу дрожащим голосом, судорожно сдвигая ноги вместе.

Виктор был ослепительно красив, до неприличия, и, увы, безумно привлекателен для меня. Но его скверный, почти невыносимый характер отравлял все. Поэтому мне просто необходимо было соврать. Вот только какой в этом смысл, когда все и так написано у меня на лице? А он видел меня насквозь. Я просто глупая, неопытная лгунья.

Хищно прищурившись, он начал ласкать мои колени.

— Тогда не понимаю, зачем так надрываться и готовить то, что совершенно не умеешь? Или ты боишься меня? Я бы с наслаждением проглотил любое блюдо, состряпанное твоими руками. Абсолютно любое. Одно условие - ты готовишь для меня. Ты моя жена, и теперь это твоя прямая обязанность. Усвоила?

Он уже собирался уходить, как вдруг замер в дверях, чтобы бросить на прощание пару своих язвительных словечек. Видимо, это у них наследственное. От бабули.

— И даже не думай подсовывать мне стряпню Алисы. Я ее из тысячи узнаю. Мне нужна еда, приготовленная тобой, а не поварами или горничными, — пригрозил он пальцем. — Ты меня услышала, Волкова?

— Да, — пробурчала я, чувствуя себя загнанной в угол.

Он ухмыльнулся, довольный моей покорностью, и наконец-то ушел.

После ужина я поднялась в библиотеку, ища спасения от навязчивых мыслей, от его слов, от испепеляющего взгляда. Она находилась напротив кухни. Комната оказалась огромной, заставленной книгами от пола до потолка. Здесь было тихо и спокойно. Я схватила первую попавшуюся книгу и устроилась в кресле у окна. На удивление, это оказался любовный роман.

Сама от себя не ожидала. Хотелось чего-то легкого, отвлекающего, чтобы хоть на миг заглушить эту изъедающую тревогу. Но стоило прочесть первые строки, как я пропала.

“Она выбрала быть счастливой, а он без тени сомнения выбрал её...”

История о любви. О настоящей, чистой, всепоглощающей. Может, и мне хотелось такой же. Не грубой, насильственной, как с Виктором, а той, что могла бы быть с Ромой.

Он снова в моих мыслях. Почти никогда не выходит у меня из головы. Я вспоминаю, как он был нежным, как смягчалось его лицо, когда появлялись эти ямочки. Когда он улыбается с любовью, такой искренней, что невозможно не верить. Тёплые ладони на моей талии.

Рому я полюбила с первого взгляда. Без страха, без всяких сомнений. Отдалась ему полностью, потому что точно знала - он моя судьба. Я доверила ему всё. А он обещал, что никогда меня не отпустит.

Я так зачиталась книжкой, что даже не заметила, как быстро наступил вечер. Дверь в комнату медленно приоткрылась. Это была Алиса.

— Анна, ты здесь? — позвала она тихо. — Виктор Михайлович просит, чтобы ты поднялась в свою комнату.

Я с шумом захлопнула книгу. Если этот подонок думает, что я стану его ублажать, то он ошибается. Пусть только посмеет тронуть меня пальцем.

— Хорошо, — ответила я.

Поднялась, чувствуя, как внутри все кипит от злости. Он возомнил себя хозяином моей судьбы, купил меня как вещь, и теперь ждет, что я буду перед ним пресмыкаться.

Я твердо шагнула к лестнице, Алиса неслышно последовала за мной, словно тень.

— Анна, осторожнее, — шепнула она, когда мы остановились перед дверью. Похоже, она уловила раздражение в моем взгляде.

Я молча кивнула, глубоко вдохнула и вошла.

Глава 8

Внутри комнаты было довольно мрачно, шторы задернуты. Тяжелый запах табака и выдержанного коньяка пропитал воздух. Я подошла ближе, скрестив руки на груди, испепеляя его взглядом.

Виктор сидел за столом, лениво крутя в одной руке бокал с виски, наблюдая, как янтарная жидкость переливается в слабом свете. Ноги вытянуты под столом, поза кажется расслабленной, но в воздухе все равно чувствуется напряженность. Другая же рука скрыта в кармане черных брюк. Взгляд сосредоточенный, устремлен в стену, будто он пытался там что-то разглядеть.

— Где была? — словно раскат грома раздался голос.

— В библиотеке, — нервно буркнула я, подходя ближе к своей кровати. Осторожно опустилась на мягкий край.

Он резко обернулся. Глаза красные, лицо исказила недовольная гримаса. В упор не отрываясь смотрел на меня, а затем кивком головы указал в сторону шкафа.

— Почему не сказала, что дверь твоего шкафа сломана? — голос был резкий, с оттенком раздражения. Словно обращался не ко мне, а к какой-то непослушной школьнице. — Чтоб я пришел и починил. Или ты решила подождать, пока все рухнет к чертям?

Я равнодушно пожала плечами. Понятия не имела, что ответить. Вся уверенность, с которой сюда пришла, мгновенно исчезла. Казалось, что с каждой секундой моего молчания его недовольство только нарастало.

Он резко опустил стакан на стол, заставив жидкость внутри тревожно колыхнуться. Я вздрогнула от испуга. Молчание затягивалось, а раздражение Виктора становилось только ощутимее. Скулы напряглись, взгляд сузился, заостряя выражение его лица.

В конце концов он развернулся ко мне всем корпусом, соединив пальцы в замок.

— Забыла, — выпалила я, нервно облизнув пересохшие губы.

Его тяжёлый, изучающий взгляд скользнул по моим глазам, задержался на губах, и снова вернулся к глазам.

— Выпить хочешь? — усмехнулся он уголком рта.

Было не трудно догадаться, чего он хотел от меня прямо сейчас.

— Нет. Спасибо.

Прищурившись, он продолжил допрос:

— Неужели настолько занята, что даже не встретила меня после работы? Или нашлись дела поважнее? — спросил он, развалившись на стуле. Лёгкие касания кончиков пальцев по подбородку выдавали напряжённую работу мысли. — Мм? Что это ты там за книжки листала в моей библиотеке?

Я замялась с ответом. Похоже, сегодня он намеренно задавал вопросы, на которые не существовало ответа, способного его удовлетворить.

— Знаешь, Анна, что я о тебе думаю? — его тонкие, чётко очерченные губы сжались в презрительную линию. — Что меня начинает дико бесить твой характер. Такое ощущение, будто я женат на дуре. Дергаешься от моих прикосновений, словно я гребанный маньяк. Дерзишь, дразнишь меня… знала бы ты, как меня заебала вся эта игра.

Я вскочила, едва сдерживая дрожь в голосе, но истерика все же прорвалась наружу:

— Я тебе не принадлежу, Виктор! И уж точно не собираюсь спать с тобой. Ты для меня — ничто! Я люблю только одного человека, Романа! А это… — дыхание сбилось, но я все же закончила, — это ненадолго. Ты не можешь удерживать меня здесь вечно, ясно?!

Виктор лишь презрительно усмехнулся. Все происходящее, разумеется, казалось ему забавой. Он был непоколебимо уверен в том, что сломит меня, заставит подчиниться. Но я скорее сгину, чем отдамся ему. Никогда. Не по своей воле. Я не предам Романа.

— Значит, мне нужно, чтобы ты в меня влюбилась? — циничная ухмылка скривила его губы, когда он подошёл ближе. — Без любви я даже прикоснуться к тебе не имею права? И кто это решает? А ты уверена в своей ненависти ко мне? Может, ты всё-таки без ума от меня?

— Я не влюбляюсь в таких подонков, как ты, — отрезала я, глядя в его самодовольное лицо. — Скорее ты без ума от меня.

Он удивлённо выгнул бровь.

— Да, влюбился, как мальчишка, — повторила я.

— Влюбился? Как мальчишка? — Он усмехнулся, как будто само слово вызывало у него скуку. — Не смеши. Чтобы любить, нужно иметь сердце. У меня же его нет. Мне попросту некогда. Вся моя жизнь - это работа, контроль и власть. Женщина? Инструмент, не более. И плевать, что ты вызываешь во мне дикое желание.

Он сделал шаг вперед, вплотную, загнав меня к ледяной стене.

— Да, ты будишь во мне зверя, Анна. Но это не любовь, а чистый инстинкт. Хотя, признаю, ты дьявольски привлекательна. — Пальцы Виктора сомкнулись на моем горле, давление стало жестче. Он склонился ближе, прошипев прямо в лицо: — Запомни одно, куколка. Я редко позволяю себе быть таким… снисходительным. Не испытывай мое терпение, которого у меня ровно столько, сколько совести – ни- хре-на.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 9

Внутри меня все похолодело. Инстинкт самосохранения взвыл в голове сиреной, заставляя судорожно искать выход.

— Ты нахальный, самоуверенный мерзавец! — сдавленным голосом выплюнула ему в лицо. — Никогда. Ни за что. Я не стану делить с тобой постель! Да была б моя воля, я бы вообще навечно заперлась в этой комнате, только чтобы тебя никогда не видеть!

— Закрой рот, стерва! — прорычал он, отшвырнув меня, и я, задыхаясь, съежилась в углу. — Мерзавец, значит?

Резким движением он схватил меня за запястья. Холод стены обжигал спину, но это было ничто по сравнению с тем жаром, который поднимался внутри от его слов и взгляда.

— Советую тебе держать свой поганый язык за зубами, — процедил он, нависая надо мной.

Его грубая рука скользнула под подол платья. Вторая продолжала держать мои руки над головой, лишая возможности сопротивляться.

— Как ты думаешь, как поступил бы настоящий мерзавец? — в его глазах плясала неприкрытая ярость.

Прежде чем я успела что-либо ответить, его большой палец надавил сквозь тонкую ткань трусиков на мою самую чувствительную точку. От неожиданности я невольно застонала. Тело пронзила волна жара, я почувствовала, как слабеют ноги. Пытаясь вырваться, лишь сильнее распаляла его ярость.

— Ну как тебе? Так достаточно грубо? — прорычал он, продолжая пальцем дразнить клитор.

— Отпусти меня! — взмолилась я. — Виктор…

Его рот вновь накрыл мой, заглушая крик. Поцелуй на этот раз был нежным, но настойчивым. Сердце колотилось в бешеном ритме, в голове – хаос.

Он отстранился, взгляд, полный похоти, темный и манящий скользнул вниз, задержался на моей груди, полной и высокой. Белье едва сдерживало ее, подчеркивая округлые формы. Соски, налившиеся кровью от волнения, упрямо проступали сквозь тонкую ткань. Я прикрыла глаза, чувствуя, как он медленно, круговыми движениями, дразнит сосок сквозь ткань.

— Это платье… восхитительно на тебе. Но без него… гораздо лучше.

Я вздрогнула, дыхание перехватило. Что он задумал?

Пальцы Виктора коснулись тонкой бретельки платья. Легкое прикосновение обожгло кожу. С нетерпением он спустил одну бретельку с плеча, затем другую. Ткань платья послушно скользнула вниз, обнажая шею, ключицы. Затем он сорвал с меня белье и жадно припал к груди. Мой взгляд упал на белоснежную кожу, на розовые, набухшие соски. Они были твердыми, чувствительными, жаждущими его прикосновений.

Его лицо пылало от увиденного, глаза горели ярким пламенем предвкушения. Он протянул руку и начал ласкать вторую грудь. Я застонала от удовольствия, уголок губ Виктора тут же дрогнул в мимолетной улыбке, когда он это заметил.

— Нравится? — прошептал он, отрываясь от моей груди и глядя мне в глаза. Взгляд был полон желания. — Ты вся горишь, Анна, — произнес он, тяжело дыша, и припал губами к моей шее.

От возбуждения внизу живота я почувствовала легкий импульс. Почувствовала влагу между ног, стало неуютно, заерзала на месте, пытаясь отстраниться от этого ненасытного дьявола.

Глаза были полны слез, тело горело, но я не издала ни звука. Хотела, чтобы это скорее закончилось. Чтобы он просто ушел и оставил меня в покое.

Он подхватил меня, словно пушинку, и бросил на кровать. Вес его тела придавил, лишая возможности сопротивляться. Я попыталась отвернуться, но он крепко держал меня за плечи. Чувствовала себя совершенно беспомощной.

Он склонился и грубо впился в губы, силой раскрывая мой рот. Я отвернула лицо, отчаянно пытаясь избежать его прикосновений. Злобное рычание вырвалось из его груди, а пальцы сжали плечи до боли. Пальцы снова коснулись ткани, теперь уже у живота. Резким движением сорвал с меня трусики. Дыхание стало рваным и тяжелым. Насмешливо разведя мои ноги, он окинул меня взглядом и ухмыльнулся.

— Какой сюрприз, — его палец скользнул по моей промежности, и невольный стон сорвался с моих губ. Он вытащил его и, словно трофей, продемонстрировал мне. — Можешь молчать сколько угодно, но твое тело кричит гораздо громче.

Боже, что он делает?

Кончик пальца, блестевший от моих соков, Виктор жадно облизал. А затем его лицо исчезло между моих бедер. Горячая волна блаженства медленно рассеивалась по телу, заставляя ноги дрожать, а тело выгибаться. С Ромой я никогда не испытывала ничего подобного. Я перестала себя контролировать. И точно знала, что этого мне мало. Мне отчаянно хотелось ощутить его внутри себя. Впервые, подчиниться чьей-то власти.

Виктор был настойчив, продолжал плавно водить языком, опьяняя и сводя с ума. Сопротивление сломалось, я отдалась нахлынувшему наслаждению. Обхватила его голову руками и начала двигаться навстречу, сильнее извиваясь под его напором.

А затем он расстегнул ширинку, и оттуда вырвался наружу массивный твердый член. Его губы накрыли мои, сминая, требуя. Я не отвечала, сопротивляясь до последнего, но он продолжал осыпать поцелуями мое лицо, шею, грудь.

— Ты даже не представляешь, насколько мучительно больно это терпеть, — прошептал он. — Сдерживаться. Каждый день высчитывать на твоем лице эмоции, надеясь застать хоть что-то радостное.

Я судорожно сглотнула, словно ком застрял в горле, лишая меня дара речи. Как вдруг, словно по щелчку, все оборвалось.

В дверь настойчиво, требовательно постучали. Мы оба замерли, словно статуи, прислушиваясь. Стук повторился. Когда он распахнул дверь, до меня донесся приглушенный голос горничной Кристины, но слов я не разобрала. Лишь короткий, отрывистый ответ мужа, что он спустится через пять минут.

Захлопнув дверь, он обернулся ко мне.

— Я еще не кончил, — прошептал он и слегка склонившись, поцеловал мою ногу, проведя языком по щиколотке. Мурашки пробежали по всему телу. — Отдохни немного. Выглядишь какой-то потрепанной, — он хищно усмехнулся и, не сказав больше ни слова, вышел из комнаты.

Сквозь пелену слез я увидела свое отражение в зеркале. Растерянное, испуганное лицо, покрасневшие глаза, спутанные волосы… Внутри меня все кипело от злости и отвращения. Я плеснула в лицо ледяной водой, пытаясь прийти в себя, прогнать его прикосновения. Оставаться в этой комнате было невыносимо. Стены словно сжимались, напоминая о его словах, его взгляде, его власти. Собрав остатки воли в кулак, вышла из комнаты и спустилась вниз.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мои ноги сами привели меня к его кабинету, дверь которой как обычно была заперта. Только приоткрытая дверь соседней комнаты. Зато из соседней комнаты, дверь которой была чуть приоткрыта, доносились звуки. Я подошла ближе, стараясь не шуметь, и заглянула внутрь. Там была Жанна. Виктор сидел в кресле, держа в руке дымящуюся сигарету, а его нога нервно подрагивала.

— Помолчи, Жанна, прошу тебя. И без твоих советов паршиво, — бросил он, нахмурившись, и жадно затянулся дымом.

— Что случилось, Виктор? Я всегда считала тебя рассудительным. Что ты натворил? — Жанна недоуменно глядела на него сверху вниз, словно коршун, высматривающий свою жертву.

— Пока ничего. Хотел вернуть ей телефон, но прежде решил снова прошерстить все контакты. Затем приказал своим прослушать сохраненные звонки. И...

— Что? — спросила она и даже присела рядом, с застывшим лицом, ожидающим ответа.

— Этот ее бывший... — усмехнулся он, выпуская струйку дыма. Затем отвернулся к окну, погрузившись в мрачные раздумья. — Роман Чернов. Сын этого пса Чернова. Я не смог совладать собой, как с цепи сорвался. Меня будто током прошибло. Вскипел в одну секунду. Ревность разнесла меня изнутри.

— Боже мой... — прошептала Жанна, глаза распахнулись от ужаса. — Марк... он отравил жизнь твоему отцу. Гадкий жук, — прошипела она, потом взяла себя в руки, наклонилась к Виктору, мягко обняла за плечи. — Тише, родной, всё позади. Не думаю, что тебе есть о чем беспокоиться. Она твоя жена. Законная жена. Они и носа не сунут в этот дом.

Я не могла поверить своим ушам. Они говорят о Роме. О нем.

— В любом случае, я их всех пристрелю, — бросил Виктор, с силой затушив окурок в пепельнице, не удостоив Жанну даже взглядом.

— Неужели тебе так дорога эта девчонка? — спросила она.

В этот момент я не выдержала. Распахнула дверь, в глазах тут же все потемнело. Комната поплыла перед глазами, теряя очертания. Я попыталась ухватиться за дверной косяк, но пальцы предательски ослабели. И я провалилась в бездну.

Тишина. Вязкая, обволакивающая тишина. А потом – голос Виктора. Низкий, взволнованный. Его горячие руки на моем лице. Он осторожно касался щек, лба…

Глава 10

Первым, что предстало перед глазами, когда сознание вернулось, - белоснежный потолок. Чуть повернув голову, увидела бежевые шторы, мягкий полумрак, знакомые очертания мебели… и Виктора. Он сидел рядом с моей кроватью, голова опущена, пальцы лениво скользили по экрану телефона.

Я смотрела на него, сквозь него и никак не могла до конца осознать происходящее. Будто почувствовав мой взгляд, он поднял глаза и произнес:

— У тебя температура? — голос прозвучал негромко, но отчетливо.

Я промолчала. Он сверлил меня взглядом и чуть прищурившись, добавил:

— Может, ты заболела?

Снова молчание. Ни слова. Ни звука. Не хотелось напрягаться, говорить, не хотелось делать ни малейшего усилия, чтоб ответить ему.

— Тогда какого хрена ты так пугаешь людей?

Рука скользнула к моему лицу, отводя непослушную прядь каштановых волос за ухо. Прикосновение было успокаивающим, почти нежным. Хотелось бы знать, о чем он думает. Злится на меня или ему попросту жаль. Нет, точно не второе.

На нём была домашняя одежда - серые штаны и белая футболка. Никакого строгого костюма, в котором я видела его последние две недели. В этой одежде он выглядел иначе - не деловым, не напряжённым, а живым. Настоящим. Даже крупнее, расслабленнее и… красивее.

Волосы слегка взъерошены, кожа гладкая, без единой морщины. Как подросток, которому осталось всего пять минут до тренировки по любимому спорту. Никогда бы не сказала, что этот человек управляет бизнесом отца, держит в голове тысячу деталей, решает сложные вопросы.

Я снова закрыла глаза, погружаясь в сон. На мгновение показалось, что он ушел, но, открыв глаза, я увидела, что Виктор все еще сидит рядом. В той же позе. Казалось, он не покидал меня ни на секунду.

Мои догадки подтвердились, когда в дверях появилась Алиса. Она нерешительно замерла на пороге и тихо, с опаской, обратилась к Виктору:

— Виктор Михайлович… Ваш телефон.

Он не удостоил ее и взглядом. Будто не услышал вовсе.

— Кто-то звонит, — робко добавила она.

— Я знаю, Алиса, — отрезал он ледяным тоном. Медленно поднял голову, испепеляя горничную взглядом, в котором не было и намека на веселье. — Как видишь по моему лицу, я очень устал и ни шагу не сделаю из этой комнаты.

Алиса переступила с ноги на ногу, нервно вздохнула.

— Жанна Игоревна сильно негодует, — прошептала она почти неслышно.

— Да насрать мне, — коротко бросил он. — Черта с два буду ей еще угождать.

Алиса замялась, словно подбирая слова.

— Но может, вам выйти и хотя бы поговорить с ней? В столовой не осталось ни одной целой тарелки.

— Чтоб меня… — прошипел он сквозь стиснутые зубы, затем резко поднялся. — Посиди с ней, я скоро вернусь, — бросил, исчезая за дверью.

Алиса бесшумно скользнула к моей кровати. Присела на место Виктора, и ее тонкие пальцы осторожно коснулись края покрывала.

— Аня, хочешь пить? — прошептала она, склонив голову.

— Да, — выдохнула я. — Очень хочу.

Она тут же метнулась к столу с графином, быстро наполнила стакан водой и протянула мне. Я жадно выпила все до последней капли.

Алиса внимательно наблюдала за мной, в глазах читалась тревога.

— Виктор Михайлович очень переживал, — тихо сказала она. — Всю ночь не отходил от тебя, глаз не сомкнул. Даже на работу не поехал и завтракать не стал. Жанна Игоревна страшно разозлилась.

— Ревнует, что ль, ведьма... — прошептала я, скорее самой себе, чем ей. Устала сдерживать эмоции.

— С такими, как Виктор, так не получится.

Я повернула голову, непонимающе уставившись на нее.

— Как, Алиса? Что я делаю не так?

Она немного опустила глаза, словно подбирая слова.

— Стань той, кем он тебя хочет видеть, — тихо пробормотала она. — Его идеальной женой.

Я нахмурилась.

— Он выбрал тебя сердцем, я уверена. Хотя ему это не свойственно. Ты первая. Неудивительно, что он так тобой дорожит. Боится потерять. И вряд ли отпустит, — продолжала она, понизив голос до шепота. — Прояви немного терпения, ты слишком суетишься. Паника мешает мыслить.

Она наклонилась ближе, взгляд стал пронзительным.

— Обмани его. Пусть думает, что ты любишь его.

— Я никогда не смогу его полюбить, — произнесла я. — По-настоящему.

— Да, я знаю, — ответила она, бросив на меня жалобный взгляд, полный сочувствия.

— Он поступил подло. Он не должен был так со мной…

— Знаю. Но когда он поверит, тебе будет легче добиться того, что ты хочешь.

— Ты так думаешь?..

Разговор оборвался внезапно. Алиса вздрогнула, словно от удара током, и резко вскочила, когда в комнату вошел Виктор. Она поспешно выскользнула, оставив нас наедине.

Виктор сел рядом, не сводя с меня тяжелого взгляда. В руках у него был поднос с едой – рис с мясом.

— Врач был вчера, — бросил он без лишних эмоций, ковыряя ложкой блюдо. — Сказал, что ты просто истощена. Выписал витамины. Скоро их привезут.

Он говорил спокойно, но в голосе звучало что-то жёсткое, невысказанное.

— Всю ночь пересматривал записи с камер, — продолжил он, теперь уже смотря мне прямо в лицо. — За две недели ты нормально ела от силы три раза. Остальные дни – одни бананы и яблоки.

Я почувствовала, как его взгляд прожигает меня насквозь, и тут же отвела глаза.

— Так вот, — он с силой бросил ложку в тарелку, звук раздался резко, словно выстрел в тишине. — Теперь мне еще и тебя придется учить, как нормально питаться?

Опустила глаза, чувствуя, как краска заливает щеки. Молчание – единственное спасение, спорить – бесполезно. Да, он действительно из тех, кто никогда не отпустит то, что считает своим. Он из тех, кто готов испепелить мир дотла, если со мной что-то случится. Губы Виктора дрогнули в неуловимом движении, на лбу вздулись вены.

— Пару дней я буду здесь и лично прослежу за тем, чтобы ты окончательно поправилась. Ешь, — он протянул мне тарелку, и я послушно приняла ее. Наши взгляды встретились. — Не хочу доверять тебя никому, — прохрипел он, с трудом сглотнув ком в горле. Его взгляд впивался в меня, будто я могла исчезнуть в любой момент.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты будешь здесь? В моей комнате?

— В твоей? — повторил он, нахмурившись. — В нашей.

Я опустила глаза, не в силах выдержать его взгляда.

— Я справлюсь… — попыталась возразить.

Он лишь криво усмехнулся в ответ.

— Конечно справишься. Но пока будешь справляться, я останусь дома.

— А как же твоя работа? — поинтересовалась затем.

Он тут же откинулся назад, устало потерев виски.

— Хуже некуда. Чтобы заменять отца, приходится перенимать его привычки, вести себя, как он. А он, ты знаешь… не самый любезный человек.

— Могу себе представить, — поспешно ответила я.

Виктор замолчал. Его внимательный взгляд снова изучал меня. Но теперь я уже была расслаблена. Я знала точно, как вести себя с ним.

— Я не такой, Анна, — произнес он твердо. — И никогда им не стану.

— Верни мой телефон.

— Это невозможно, — возразил он.

— Почему?

— Он разбит. Вдребезги, — его голос был совершенно равнодушным, словно случившееся не имело к нему ни малейшего отношения.

— Понятно, — вздохнула я.

Ничего нового. Всё в его духе. Если ему что-то не нравится - сломает, раздавит, испепелит.

Виктор поднялся, ненадолго исчез, а затем вернулся, держа в руках несколько коробок. Он без особой церемонии бросил их передо мной, будто это было нечто незначительное.

Я с недоумением посмотрела на содержимое. Один смартфон серебристый, другой - розовый, третий словно золотой слиток, сверкающий в руках.

— Ты что, решил мне коллекцию телефонов собрать? — возмущенно уставилась на него. — У тебя у самого один, и то рухлядь.

Он лишь равнодушно пожал плечами, лениво прокручивая на пальце помолвочное кольцо.

— Понятия не имею, какой тебе нужен. Решил, что проще взять сразу три.

Я повертела телефон в руках.

— А почему он такой огромный? Даже в ладони не умещается.

— Как только поправишься, мы обязательно выберем другой.

— Ладно, — я устало откинулась на подушку. — Проехали.

Мне был нужен не новый телефон - мне нужен был мой, тот, который этот дикарь превратил в груду осколков.

Глава 11

Доев, я поставила тарелку на стол и поднялась. Виктор тоже встал, не сводя с меня глаз, словно ожидая, что я вот-вот рухну.

— Хочу в душ, можно? — я недовольно посмотрела на него.

Я чувствовала слабость в ногах, но совсем незначительную. Тем более, ванная была всего в нескольких шагах. Я вошла, умыла лицо, подняла голову - и в зеркале над раковиной увидела его отражение.

— Не стой над душой, Виктор, — проворчала я. — Я же сказала, что хочу принять душ. Выйди. Я не маленькая девочка, справлюсь сама.

Он стоял, прислонившись к шкафу, скрестив руки на груди, и смотрел на меня сосредоточенным взглядом. Его присутствие раздражало и смущало одновременно.

— Я просто беспокоюсь. Ты выглядишь неважно, — пояснил он.

— Не стоит, я в порядке.

— Не уверен.

Он подошел ближе и бережно расстегнул молнию моего платья.

— Не шипи на меня, — прошептал у самого уха, коснувшись макушки губами.

Белое платье соскользнуло с плеч, обнажая кожу. Несколько мгновений я любовалась нежной белизной тела, в то время как Виктор наполнял ванную водой. Пальцы мои скользнули по ключицам, задержались на затвердевших сосках, опустились к плоскому животу. В голове вспыхнули обрывки вчерашнего вечера. Его поцелуи, обжигающие кожу внизу живота…

Дыхание перехватило, волна дрожи пробежала по телу. Я повернулась к нему. Влажный воздух в ванной был напоен ароматом мыла и теплого пара. Он сидел на корточках у ванной, проверяя температуру воды, его широкая спина напряжена. Огромный, притягательный… Мне хотелось развернуть его к себе и снова утонуть в его поцелуях. На его больших ногах нелепо смотрелись синие резиновые тапочки.

А я стояла совершенно нагая и продолжала наблюдать за ним. Он даже не подозревал о буре, бушующей в моей голове, - всё его внимание было на том, как бы мне угодить. Затем резко обернулся, но его суровый взгляд даже не коснулся моего тела.

Неужели я так быстро наскучила ему? Разве сегодня я не так же желанна, как вчера? Не так же прекрасна, как он шептал мне об этом сам?

— Проверь, — грубо бросил он. — Достаточно ли горячо.

Я прошла мимо него, ощущая этот прожигающий взгляд на своей спине. Ступила в воду, потом и второй ногой, погружаясь целиком.

— Горячо, — прошептала я, устраиваясь поудобнее.

— Нет, Анна, — отрезал он, опуская руку в воду. — Нормально. Привыкай. Скоро остынет.

Он подошел к двери и захлопнул ее сильнее, чтобы удержать тепло внутри. Пар, словно плотная пелена, обволакивал комнату.

— Похоже, я и вправду слишком слаба, — прошептала я, жалобно и надломлено. Нужно было до конца отыграть роль идеальной жены. — Ты не мог бы мне помочь? — промурлыкала я, протягивая ему мочалку.

Он опустился на одно колено, молча выхватил ее и, щедро намылив, принялся обтирать мою спину. Движения были уверенными, изучающими каждый изгиб, каждый бугорок моей кожи. Я приподнялась, расставив руки по бокам, и закинула левую ногу на край ванны, приоткрывая прямо перед его носом свое лоно. Словно предлагая ему запретный плод.

Взгляд мужа помрачнел, когда он заметил мой жест. Дыхание сбилось, а руки, еще секунду назад ласково скользившие по моему телу, замерли. Тогда я усмехнулась про себя.

Он отбросил мочалку и, намылив руки, грубо принялся растирать бедра, скользя пальцами по коже, массируя ее. Легкие круговые движения поднимались все выше, приближаясь к самому сокровенному. Я замерла, ловя каждое прикосновение. Его руки вернулись к моим бедрам, настойчиво поглаживая внутреннюю сторону, вызывая дрожь по всему телу.

Я открыла глаза и увидела его, смотрящего на меня снизу вверх. Во взгляде читалось обожание, страсть и, возможно, даже любовь. Если бы у него хватило смелости признаться в этом хотя бы самому себе. Когда он прижался губами к самому сокровенному месту, я тихо застонала и слегка запрокинула голову от удовольствия. На этот раз ощущения были другие. Гораздо сильнее, ярче.

Только, к удивлению, он слишком быстро оторвался. Это был один несчастный поцелуй. Прошло всего пару секунд - и вот он уже стоял надо мной. На его лбу выступили капли пота, футболка в некоторых местах мокрая. Я облизнула пересохшие губы, предвкушая поцелуй, но этот негодяй лишь сузил глаза и внезапно развернул меня спиной.

Снова в деле дурацкая мочалка, грубо скользящая по телу, по ягодицам. Сжимает грудь, намыливает шею, яростно трет спину. Чувствовала, как он заводит меня все сильнее и сильнее.

— Хватит уже! — рявкнула я, выхватывая мочалку из его рук. — Спасибо, — выдавила улыбку.

Он чуть усмехнулся, продолжая пристально разглядывать меня, медленно отдаляясь к стене. Закончив, я выскочила из ванной.

— Виктор, открой дверь, задохнусь сейчас, — процедила я, вытирая волосы.

Виктор нехотя подчинился. В комнате зазвонил телефон, но он и не подумал шевелиться. Стоял у двери, прислонившись плечом к стене. Руки скрестил на груди, глаза не отводил. Был таким тихим, спокойным, будто что-то обдумывал.

— Устала. Держи, — бросила ему полотенце. Ибо нечего без конца глазеть.

Он удивленно вскинул бровь, но полотенце поймал. Начал вытирать спину, живот. Моя грудь от тяжелого дыхания поднималась и опускалась, соски набухли от желания, а он, как истукан, продолжал свою работу.

— Ты не хочешь меня поцеловать? — вырвалось у меня почти шепотом. Его влажные губы всего в миллиметре.

— У нас все должно быть по любви, — отрезал он, наматывая полотенце на мои волосы и глядя прямо в глаза с неприкрытой насмешкой. — Уже забыла? — сказал он, и, не дождавшись ответа, вышел за дверь: телефон требовал внимания.

Я снова посмотрела в зеркало. Кожа пылает, кругом пар, мне жарко и ужасно этого хочется. Шаги мужа стихли, он вышел из комнаты. Я присела на тумбочку, раздвинула ноги и принялась доводить себя до оргазма.

Тело дрожало, сердце колотилось как бешеное, в голове крутилась только одна мысль: "Еще, еще…" Я с трудом сдерживала стоны. Каждая клетка тела требовала удовлетворения, пульсировала в унисон с нарастающим возбуждением. Пальцы скользили по коже, вызывая волны мурашек.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я закрыла глаза, позволяя себе полностью погрузиться в ощущения. Мир сузился до размеров этой ванной, до ощущения собственных рук, до сладостной боли, пронзающей тело. И вот, когда волна наслаждения начала накрывать меня с головой, дверь в ванную бесшумно приоткрылась.

В дверном проеме стоял Виктор, телефон в руке. Взгляд - ледяной, пронизывающий. Меня резко пронзил стыд. Я остановилась и в ужасе уставилась на него. Он не шевелился, просто смотрел - молча, изучающе, с прищуром.

— Зачем ты вошел? — прошептала я, отводя взгляд.

— Тапочки забыл снять, — равнодушно бросил он. Снял резиновые тапочки и вышел, оставив меня наедине с гребаным позором.

Глава 12

POV Роман

Я смотрел на её фото тысячу раз. И столько же раз повторял её имя про себя, будто это помогло бы мне вернуть Аню. Объездил весь мир, видел тысячи лиц, но самым красивым было лицо той, которую потерял.

Стук в дверь. Я даже не вздрогнул. Виктория влетела с кофе, споткнулась, обожглась, зашипела что-то сквозь зубы. Но мне было плевать. Вед всё никак не мог выкинуть Анну из головы.

— Что-нибудь ещё, Роман Маркович? — промурлыкала служанка.

Не успел опомниться, как ее руки, настойчивые уже скользили по моим коленям. С тоской смотрю на эту картинку. Тонна косметики, ворот распахнут, грудь напоказ. Развалилась у моих ног, глазищи как два бриллианта, и лыбится во все тридцать два.

С каким-то нетерпением и вожделением смотрит на меня. Будто я ее лакомый кусочек. Руки тем временем нагло приближались к ширинке моих брюк. Отец точно не скучал в мое отсутствие.

— Встань, Вика, — бросил я грубо.

По-хорошему эта дура не понимает. Да и как ей понять, как мне сейчас хреново?

— Но… — скорчила она жалобную мину, будто я передумаю.

— Ты что, глухая? Я сказал, вставай, — протянул ей руку. — Не позорься. У меня встреча через пару минут.

Нахмурив брови, она неохотно поднялась, принимая мою руку.

— А потом? — с надеждой прошептала она.

— А потом я как-нибудь сам решу. Договор?

Задрав нос, она развернулась и вышла. Надеюсь, доходчиво объяснил. Больше не полезет. Будет умнее.

С Анной всё было иначе. Она улавливала малейшие колебания моего настроения, читала мои мысли по выражению лица, была моей единственной опорой.

Тогда с отцом были совсем уж дерьмовые отношения. И у меня был выбор: либо прогнуться, либо сбежать с Анной и перебиваться копейками. Но это ни к чему бы не привело. Он обещал достать меня из любой дыры и заставить закончить университет.

Думал, если сделаю, как он хочет, он посмотрит на меня иначе. Хоть немного по-человечески. Но нет. Закончил самую престижную академию, а все равно остался неудачником.

Вот мои братья – другое дело. Два старших сына, его гордость. Один пошёл по его стопам, другой своим путём, но даже его все уважали. Им вообще многое сходило с рук, их мнение имело вес. А я – чёрное пятно на семейном фото.

В комнату вошёл художник. Тихо так. Скрюченный, в старом пальто, которое висело на нём, как на вешалке. Его тусклые глаза сразу нашли меня, и он едва заметно кивнул.

— Добрый вечер, — пробормотал старик, не поднимая взгляда.

Я молча протянул ему телефон. На экране - она. Глаза, огромные, небесно-голубые. Пухлые, алые губы чуть приоткрыты. Маленький испуганный зайчонок. Длинные каштановые волосы, волнами ниспадающие на плечи. Моя нежная девочка. Я снова засмотрелся на нее.

— Рисуй, — бросил я. — Портрет будет висеть на стене в моей комнате. Хочу каждое утро, пробуждаясь, первым делом видеть ее лицо.

Он ещё раз взглянул на экран и медленно опустился на табурет. Перед ним, как верный пёс, ждал мольберт.

Игоря долго не было. Что-то он опаздывает, черт. Решив спуститься и глотнуть свежего воздуха, я подумал, что и его тачка как раз подъедет. Пару шагов по лестнице, и меня оглушили женские стоны. Спускаясь быстрее, я на первом этаже рывком открыл дверь в кладовую. И вот он, во всей красе. Этот двухметровый горилла, яростно вколачивает служанку в стену, по самые яйца.

Меня словно отключили. Тело этой девицы дергалось в такт грубым толчкам Игоря. Хрупкая фигурка, казалось, вот-вот сломается под напором его животной силы. Глаза закатывались в экстазе, ноги судорожно обвились вокруг его спины, царапая ее в кровь, а он продолжал рычать, наращивая темп, словно обезумевший зверь.

— Придурок! Ты что творишь, мать твою! — заорал я, захлебываясь от ярости.

Они шарахнулись друг от друга, словно их застукали за кражей. Игорь, красный как рак, что-то мычал, слова застревали в глотке. Вика же, напротив, казалось, ничуть не смущена. Служанка медленно сползла по стене, уткнувшись лицом в грязные тряпки.

— А с тобой мы еще поговорим, — процедил я, угрожающе ткнув в её сторону пальцем. Наши глаза встретились.

В ответ эта стерва лишь натянула свою глупую ухмылку и беззаботно пожала плечами, демонстрируя полное безразличие к моим словам. Игорь, словно побитый пёс, поплелся за мной.

— Служанка твоя – огонь, — с издевкой выдавил он, пытаясь разрядить атмосферу. — Шлюха ненасытная.

— Не моя, — сухо отрезал я.

— Да-а… — протянул он задумчиво. — У твоего отца нюх на таких, — не унимался он, ухмыляясь.

— Закрой свою пасть, — рявкнул я, распахивая дверь в кабинет. — Заходи живее. Дело есть.

Мы сели за стол, друг напротив друга. Игорь, не церемонясь, налил себе вина. Разговор затянулся на час.

— Этот Волков – крупная шишка… — протянул он, потеребив кончик носа.

— А я не меньше, — оборвал я. Еще чего, восхищаться этим подонком в моем присутствии. — И всё из-за моего отца. Если бы я не оставил её тогда, если бы не уехал…

— А её родители?

— Её отец, старый идиот, продал девчонку за какие-то долги. До сих пор не могу поверить в этот бред.

— Да, уродов хватает. Но ты же не можешь просто ворваться к нему в особняк и выкрасть её.

— И не собираюсь. Это сделаешь ты.

— Что, я?! Думаешь, он меня там с распростертыми объятиями встретит?

— Я в курсе, умник. Но это уже не мои проблемы. Разберешься с этим как-нибудь сам, — я выложил на стол пачку бабла, которую он тут же принялся пересчитывать.

— Окей, — устало ответил он, поднимаясь. Схватив бутылку вина, направился к выходу.

Я вновь подошел к художнику. Он уже делал первые наброски. И снова все мои мысли были о ней. Я верну Аню. Это бесспорно. А этому ублюдку переломаю ноги, пусть ползает и молит о пощаде.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 13

— Ты собираешься спать в этом? — спросил он, когда я прыгнула на кровать в одних шортах и майке.

— Да, — неуверенно ответила я. — Мне немного холодно, не хочу спать совсем без одежды…

В следующее мгновение, стоя передо мной, снял с себя футболку и штаны. Кубики пресса четко проступали на животе. Подтянутое, мускулистое тело дышало силой. Ни единой капли лишнего жира, лишь рельеф мышц, подчеркнутый лунным светом, проникавшим в нашу комнату.

— Двигайся, — скомандовал.

Я молча подчинилась, ком застрял в горле. До сих пор не верилось, что мне придется делить постель с этим монстром.

Он лег рядом и резко притянул меня к себе, ладонь скользнула под мою розовую майку. Я удивленно покосилась на него. Без каких-либо объяснений, молча, совсем равнодушно скользил рукой по моему животу.

— Что ты делаешь? — с недоверием спросила я, не отрывая от него испытующего взгляда.

— А на что это, по-твоему, похоже? Пытаюсь тебя согреть, глупая, — усталым голосом ответил он. Будто не происходило ничего особенного.

Я отвернулась, подняла взгляд на потолок, ровный и белый, мысленно проклинала про себя этого человека. Именно за такие моменты, когда он заставлял меня смущаться, краснеть и искать ответы на вопросы типа: что прямо сейчас творится в голове у этого негодяя.

Ненавидела его за эти моменты, когда он заставлял меня смущаться, краснеть и гадать, что творится в его чертовой голове. Его рука нагло обхватила мою грудь, парализовав меня, потом снова скользнула вниз по животу… И тут меня прошибло жаром. "Только не туда…" – промелькнуло в голове. "Я ведь вся горю…"

— Хочешь раздвинуть ноги? — прошептал он прямо в ухо, обдавая мое лицо горячим дыханием.

Я попыталась остановить его руку, но стало только хуже. Не знала, чего хочу, чего боюсь больше – его прикосновений или их отсутствия. Но как завоевать его доверие, если я буду постоянно ему отказывать? Закрыла глаза, стараясь забыть обо всем, но выходило пока хреново, особенно когда его жесты становились настойчивее.

Он коснулся моего подбородка, приподнимая лицо, и я встретилась с его взглядом. В глазах плескался серый туман, а на губах играла дерзкая ухмылка.

— Я спрашиваю, Анна, ты хочешь раздвинуть ноги для своего мужа? — прорычал он, и от его голоса по коже побежали мурашки.

Кровь прилила к щекам от смущения. Я опустила глаза, не в силах выдержать его взгляд. В горле пересохло, слова застряли.

— Виктор… — прошептала я, чувствуя, как внутри нарастает паника.

— Не-е-ет, не так… — его ухмылка стала еще шире, обнажая ряд ровных зубов. — Скажи: "Продолжай, любимый" и я не стану останавливаться.

— Любимый? — с сомнением спросила я.

— Так-то лучше, — промурлыкал он. Рука скользнула ниже, пальцы принялись за дело.

Я вцепилась ногтями в его руку, наивно полагая, что это остановит его. Безуспешно сжала бёдра. Он замер. Но лишь на миг.

— Что, неужели хочешь снова сделать это сама? — прожигающий ненасытный взгляд мужа скользил по моему лицу, словно изучая каждую реакцию.

Тогда я сдалась. Ноги стали ватными, а внизу живота разлилось теплое волнение, когда он продолжал нахально ласкать мой клитор. Я уже представляла, как он входит в меня, и от этой мысли застонала. Стало стыдно за эти мысли.

Он заметил мою реакцию и усмехнулся.

— Все равно у меня выходит лучше, да? — прошептал он, дразня, испытывая меня.

Я вновь схватила его запястье, но уже не для того, чтобы остановить, а скорее, чтобы ускорить этот мучительно долгий процесс. Мне хотелось, чтобы Виктор уже сделал со мной что-нибудь, например, вошел пальцами глубже.

Но он почему-то этого не делал, а лишь продолжал собирать влагу с моей промежности, размазывая ее между бедер. Разведя мои ноги еще шире, он легко скользил пальцами по моим губам, и мне отчаянно захотелось взглянуть в его глаза, надеясь, что он хотя бы так прочитает мое желание, но я боялась.

Неловким движением моя рука задела его член. Опустив взгляд, я увидела, как он, настойчивый и твердый, выпирает из черных трусов. Мои пальцы дрогнули, когда я несмело провела по его бугорку. Виктор замер. И тогда я, отбросив колебания, проскользнула под резинку трусов, и моя ладонь накрыла влажную головку. Капля смазки. Я обхватила пальцами пульсирующий инструмент мужа.

Он шумно выдохнул, я почувствовала, как напряглось все его тело. Моя ладонь скользила вверх и вниз, ощущая, как он наливается силой в моих руках, становится тверже и горячее. Тихий, хриплый стон сорвался с его губ, он дернулся. Пальцы обхватили плотнее, двигаясь быстрее, пытаясь поймать ритм его тела. Он прикрыл глаза, запрокинув голову, дыхание стало прерывистым. Я чувствовала, как его бьет дрожь.

Внезапно он перехватил мою руку, останавливая мои движения. Встревоженно взглянула на него, не понимая, что пошло не так. Он открыл глаза, и в них плескалось такое желание, такая необузданная страсть, что у меня перехватило дыхание.

— Залезай, — прошептал он хриплым, возбужденным голосом.

Одним движением он сорвал с меня белье и усадил на себя. Я замерла на его груди, когда его голова скользнула вниз, между моих ног. Его лицо - прямо там. Дыхание сбилось. Его руки крепко держали меня за бедра, не давая даже отстраниться.

Опустила взгляд и встретилась с его хищными, голодными глазами. Эти глаза, полные животной ярости и желания, прожигали насквозь.

Импульс пронзил тело, заставляя содрогаться в сладостном возбуждении, внизу живота закружились бабочки. Странное, необъяснимо приятное чувство поглотило целиком, когда его влажный, горячий язык скользнул по клитору. Он не торопился, тщательно исследуя каждую складочку, каждый миллиметр кожи. Целовал и ласкал. С новой силой втягивал клитор в рот, зажимая губами и играя языком, так что перед моими глазами все поплыло.

Глаза закатывались от удовольствия, левая рука сжала мою грудь, а правая кончиками пальцев скользила по спине. Виктор знал, как заставить меня обмякнуть. Я чувствовала, как извиваюсь на его лице, как с меня стекают все соки. Тихий стон вырвался из груди, когда он углубил поцелуй, проникая в меня языком.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мои движения стали требовательнее, настойчивее. Вцепившись рукой в изголовье кровати, я зарычала, пытаясь выпустить наружу нарастающий оргазм. Ноги ослабли и тогда я соскользнула с его лица, вытерла пальцами губы, влажные от моей струи и одарила коротким поцелуем в знак благодарности за это сладкое мучение.

Он закрыл лицо тыльной стороной ладони, тяжело дыша, грудь его поднималась и опускалась в такт неровному дыханию. Невольно обернувшись, я заметила его член, стоящий торчком. Во всей своей длине и внушительном объеме.

Через пару секунд Виктор бесшумно слез с кровати и направился вниз, а я поплелась в душ. Больше в эту ночь я его не видела. Он не вернулся, чтобы обнять меня или хотя бы молча уснуть рядом. Просто ушел.

Глава 14

Телефон в руке был совершенно бесполезен. Все три. Ни сигнала, ни связи, ни даже возможности отвлечься в соцсетях. Просто блестящий прямоугольник — красивый, дорогой и абсолютно бесполезный. Я уронила его на кровать и еще немного повалялась, чувствуя, как нарастает раздражение.

А потом, словно током прошило - я вскочила, даже не вспомнив, что должна была приготовить Виктору завтрак. Быстро оделась - первое, что попалось под руку — и, босиком, почти бесшумно спустилась вниз.

На кухне – ни души. Заглянула в гостиную. Виктор, как ни в чем не бывало, сидит за столом в синих шортах и черной футболке. Завтракает. Вокруг него Кристина вьется, чересчур уж оживленная, аж подозрительно.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, не поднимая глаз. Я села напротив.

— Нормально, — прошептала я.

— Рад слышать.

Кристина тут же подбежала, из ниоткуда извлекла поднос, и начала сервировать передо мной завтрак. Маленькие, пышные булочки, еще теплые - пахли сливочным маслом и чем-то сладким, вроде абрикоса. Рядом возникла вазочка с джемом, и, не дожидаясь ни слова, Кристина щедро полила булочки сиропом.

— Вам положить еще, Анна Николаевна? — пролепетала она, натянув подобие улыбки.

— Нет, — буркнула я, уставившись в тарелку.

— Да, — отрезал Виктор тоном, не терпящим возражений. Его взгляд, брошенный на Кристину, был ледяным, и в следующее мгновение весь поднос опрокинулся на мою тарелку.

Порции хватило бы на троих, если не больше.

— Зачем мне столько? — растерянно спросила я, но он проигнорировал мой вопрос.

Он снова повернулся к горничной:

— Кристина, принеси ее лекарства. И витамины. Я кое-что прикупил.

Она послушно исчезла в дверях кухни.

А я осталась сидеть, сжимая край скатерти. И когда он успел...

Виктор неспешно поднялся, прошёл к плетёной корзине у стены и принялся перебирать содержимое. Пальцы скользили по этикеткам, взгляд выискивал что-то конкретное — он читал внимательно, будто пытался заучить состав наизусть. Затем одну банку он поставил на стол передо мной, остальные аккуратно убрал обратно в корзину.

— Эту нужно принимать чаще остальных. Пожалуй, сегодня и начнешь, — произнес он ровным голосом.

Я доела яичницу, но рука сама по себе потянулась к булочке. Впихивала их одну за другой. Мне даже не хотелось разбираться, что именно в этих банках.

— Ты собираешься травить меня всеми этими таблетками? — вырвалось у меня.

Он резко вскинул взгляд, глаза сверкнули.

— Я собираюсь заботиться о своей жене. У тебя ко мне какие-то претензии? — холодно и строго. Ни тени эмоций.

Я замолчала. И продолжила запихивать в себя и яичницу, и пирожные. Казалось, в меня может поместиться всё: и завтрак, и его приказы, и мой страх.

Только когда вышла из-за стола и машинально провела ладонью по животу, заметила, насколько он стал тяжёлым и округлым. И ведь это только завтрак.

Виктор мягко, но решительно схватил меня за руку.

— Стой, — произнёс он.

Я обернулась - в его руке была аккуратная коробка из бархата, насыщенно-бордового цвета, с золотой тиснёной надписью, которую я не успела прочитать. Он раскрыл её молча и внутри я увидела тончайшую золотистую цепочку.

Он вытащил изделие, и не спрашивая, наклонился и надел цепь мне на запястье.

— Так лучше, — произнес он, глядя прямо мне в глаза. — Это только начало. Хочу, чтобы у тебя было все самое лучшее.

Он сказал это просто. Без пафоса. Но в его голосе было что-то такое, от чего горло мое стало сухим.

Я слишком увлеклась неожиданным жестом - столько противоречий вспыхнуло внутри, что не сразу заметила присутствие Кристины. Только когда та легонько откашлялась, я резко вынырнула из мыслей.

Она всё ещё убирала со стола, и, судя по взгляду, явно не приветствовала происходящее. Несколько секунд - и её глаза задержались на моём запястье, на цепочке.

Я провела пальцами по украшению - оно было прохладным, почти шелковистым на ощупь.

Виктор молча собрал плетёную корзину и ушёл на кухню, чтобы поставить на место. Я уже собиралась последовать за ним, но остановилась у двери. Что-то потянуло меня в другую сторону - в библиотеку. Возможно, дело было в её тишине, в этом особом запахе книг и открытом виде на задний двор. Лес, деревья, небо - всё было таким спокойным.

Я устроилась в кресле у окна. Солнечные лучи легли на лицо - горячие, прямые. Я не отвернулась. Тонкая ткань платья скользнула по коже, когда я закинула ноги на подлокотник.

Пальцы скользили по телу, вызывая волны приятных мурашек. Я прикрыла глаза, позволяя солнцу согревать лицо, и отдалась ощущениям. Легким касанием спустила лямку платья, освобождая грудь навстречу теплу. Кожа затрепетала от нежного прикосновения солнечных лучей.

Вдруг, позади раздался грубый мужской голос.

— Получаешь витамины?

Я вздрогнула и резко обернулась. Виктор стоял позади, от неожиданности у меня перехватило дыхание. Он склонился над креслом, словно завороженный солнцем, прищурился, глядя в небо, а потом перевел взгляд на меня. Глаза скользнули по моим губам, словно предвкушая поцелуй, но затем остановились на чем-то более соблазнительном – моей обнаженной груди.

Я не успела ничего сказать или сделать, как руки его потянулись ко мне. Пальцы обхватили мои набухшие от желания соски, дразня и лаская. Я задохнулась от внезапного удовольствия. Солнце продолжало ласкать нас обоих. Я осторожно запустила пальцы в его темные мягкие волосы. Затем он оторвался от моей груди, медленно выпрямился.

Рука внезапно потянулась к книге. Виктор пробежал глазами по страницам, потом посмотрел на меня, подошел, бережно поднял меня с кресла и сам уселся. А меня усадил к себе на колени. Я поспешно попыталась прикрыть наготу, натянуть лямки платья на плечи, но он перехватил мою руку.

— Не надо. Так лучше, — властный голос заставил меня замереть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мы просидели так, в объятиях солнца, несколько часов. Он читал мне книгу. Я закрыла глаза и очень скоро погрузилась в сон.

Глава 15

Когда проснулась, комната была уже пустая, а за окном давно стемнело. Я тихо вышла и столкнулась с надменным Кристины.

— Виктор ушёл, вернётся через час, — пропищала она, словно мышка.

— Виктор Михайлович, — машинально поправила я и, оставив её, побрела на кухню.

Стоило мне открыть холодильник, и я сорвалась. Руки хватали всё подряд, еда исчезала, не доходя до осознания: сладкое, солёное, даже объедки сегодняшнего дня. Я ела без остановки, пока за спиной не послышались те шаги... быстрые, нервные.

В белоснежной рубашке с острыми воротничками и строгой чёрной юбке стояла Жанна. Лицо перекосило: злоба, раздражение, отвращение - всё сразу.

Молча подошла ко мне, только каблуки чётко цокали по плитке. Я и моргнуть не успела, как она вырвала тарелку с куском торта у меня из рук.

— Виктор сказал следить за твоим питанием, — отчеканила она, даже не взглянув на меня. — Но он ничего не говорил о том, что ты жрёшь как свинья. Будь добра, держи себя в руках.

С этими словами она с брезгливостью вернула торт в холодильник, как будто боялась запачкаться.

— Тут одни калории. Не забывай о фигуре. А то, я смотрю, тебя уже разносит, — ледяным тоном сказала она. С шумом швырнула тарелку на стол, смерила меня взглядом и ушла, не сказав больше ни слова.

Нужно было готовить ужин для Виктора.

Я машинально достала из холодильника куриное филе, кусок мяса с глухим стуком упал на столешницу. В голове все еще звучал его хриплый шепот. Я прикрыла глаза, пытаясь унять дрожь. С усилием взяв себя в руки, я ополоснула филе и принялась нарезать его на тонкие полоски.

Тут влетает Алиса, как вихрь. Лицо – серое, глаза – огромные, полные ужаса. Она вцепилась в мое запястье, и...

— Виктор… ранен, — прошептала она. В этот миг все вокруг словно расплылось.

Всё замерло на секунду. Я сорвалась с места и, босиком, вылетела на улицу.

Двое… Огромные охранники, молчаливые, с каменными лицами. Держали Виктора под руки, а его тело безвольно повисло между ними, словно сломанная кукла. На груди расплывалось тёмное пятно, пропитавшая ткань белой рубашки.

Дальше словно в тумане. Я видела Жанну, слышала ее крик.

— Отойдите! — закричала она, подбегая к нему. — Виктор! Кто это с тобой сделал?

Все вокруг стало словно ватным, приглушенным. Я выпала из реальности.

Жанна настояла, чтобы Виктор остался у неё. Она уложила его на кровать, накрыла одеялом и села рядом на стул, нежно взяв его за руку. Я стояла в углу, молча следя за ними, чувствуя себя чужой. Он лежал неподвижно, бледный, глаза были закрыты.

— Ранение сквозное. Лёгкое и печень не задеты. Повезло, можно сказать, — сухо констатировал врач. — Но крови потерял много.

Слуги метались вокруг, приносили воду, бинты. Кто-то что-то спрашивал, но я не слышала ничего. Только белая простыня, его рука под ней, и капля пота, застывшая у виска.

Я не отходила. В комнате царила тишина, нарушаемая лишь тихим дыханием мужа и сдавленными всхлипами Жанны.

Я ушла ненадолго, всего на минуту, за полотенцем. Когда вернулась, дверь оказалась заперта. Я постучала. Сначала осторожно. Потом громче. Открыла Кристина.

— Извините, Анна Николаевна, но Виктор не хочет, чтобы вы заходили, — произнесла она с фальшивой вежливостью, криво усмехаясь уголками губ.

— Что это значит? — я не сразу поняла. — Я должна быть с ним. Впусти немедленно.

Я шагнула ближе, но она не отступила.

— Кристина... — начало было я, хриплый голос, донёсшийся из-за её плеча, перебил меня:

— Кристина, воды… налей…

Сердце болезненно сжалось. Он говорил. Значит, слышал каждое мое слово. И всё же…

Дверь захлопнулась прямо перед моим носом. Немного помедлив, я все же спустилась вниз. На кухне рассказала обо всем Алисе. Мы долго болтали, и вскоре она протянула мне кружку горячего шоколада.

— Я думаю, он просто не хочет, чтобы ты видела его таким, — тихо произнесла она.

— Каким, Алиса? — голос сорвался слишком резко. — Беспомощным? Слабым? Я его жена. Я имею право быть рядом. Это должна ухаживать за ним, а не эта... дура Крис.

Алиса чуть вскинула брови от неожиданной прямоты, но затем вдруг улыбнулась — как-то устало и понимающе.

— Он быстро поправится. Это не первый случай, — сказала она.

Я нахмурилась, отставила кружку.

— Что ты имеешь в виду? Не первый случай? — я смотрела на неё в упор. — Если это так, то... почему не взял с собой охрану? Почему никого не предупредил? Похоже, мне придётся с ним серьёзно поговорить. Очень серьёзно, — сказала я, вновь поднося чашку к губам. Шоколад уже остыл, но горечь оставалась прежней.

Потом мы с Алисой все же выудили у Кристины всю информацию. Всё случилось на одной из закрытых встреч. Он пошёл туда без охраны, один. Сначала всё было спокойно - разговоры, серьёзные лица, обычные рукопожатия. А потом один из людей резко дернулся и незаметно ударил его ножом. Он сразу и не понял, что произошло - просто вдруг стало тяжело дышать, подкосились ноги, и всё закружилось перед глазами.

Выждав, пока горничная с Жанной покинут его комнату, я тихо выскользнула из соседней и сразу же зашла к нему, плотно закрыв за собой дверь.

Он сидел ко мне спиной, без футболки. Чуть сгорбленный, широкая спина проступала под мягким светом - каждая мышца была чётко очерчена.

— Виктор... — дрожащим голосом произнесла.

— Ты меня ужасно расстраиваешь, — выдохнул он.

Он всё же почувствовал, что я рядом. Я сразу подбежала. Его голова была опущена, густые волосы частично скрывали лицо. Руки с напряжёнными пальцами упирались в матрас по краям. На левой стороне груди — туго наложенный бинт.

— Я не хочу тебя расстраивать, — прошептала я, усаживаясь рядом. — Но мне нужно быть с тобой.

— Не притворяйся, — усмехнулся он, глядя прямо в глаза. В этой насмешке я увидела совсем другое — горечь, усталость, разочарование. От этого сжалось внутри. — Строишь из себя примерную жену? Ты что за идиота меня держишь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нет, — тихо ответила я.

— По-твоему, я понятия не имею, что ты на самом деле думаешь обо мне?

— Сейчас не лучшее время для подобных разговоров, Виктор, — я нахмурилась. — Это просто неважно.

Он ухмыльнулся ещё шире, но вскоре опустил взгляд.

— Ты даже не представляешь насколько важно для меня, — произнес он.

— Да, я не самого лучшего о тебе мнения. Но пока не менее рядом с тобой мне не так сильно хреново, как было в доме отца. Поэтому...

Он посмотрел на меня с неожиданным удивлением.

— Вот почему я, наверное, не могу по-настоящему тебя ненавидеть.

Он провёл рукой по подбородку, собираясь что-то сказать, но внезапная боль прорезала лицо. Тяжело откинулся на подушки, сжав зубы. Я на автомате накрыла его и уже тянулась к двери...

— Не уходи, — выдохнул сдавленно, на грани шёпота.

Я задержала шаг. Не обдумывая ничего, молча опустилась рядом.

Глава 16

Это наш последний выходной с Виктором. С завтрашнего дня он снова будет появляться дома лишь на пару часов… На кровати передо мной лежало красное платье. До тошноты ненавижу этот цвет. Но я больше не собиралась одеваться так, как нравится только ему. Сегодня мы выберемся в город, и пусть только попробует не оценить мой новый образ. Примерила платье, легкое и воздушное, нежно-жёлтое. Подарок Алисы.

— Что это за безвкусица на тебе? — произнесла Жанна, появляясь в дверях.

Уставилась на меня так, будто я надела штору вместо платья. Взгляд медленный, режущий.

— Вас стучать не учили? — огрызнулась я, застегивая последнюю пуговицу на воротнике.

Ни минуты покоя от этой мегеры. К счастью, она редко появляется в особняке, как и Виктор, но в часы ее присутствия я готова убить ее первым, что попадется под руку.

Она скривилась еще сильнее, подбородок взлетел к потолку.

— Это что еще за тон, сопля зеленая?! — вцепилась в мое запястье, сдавив до боли. В глазах полыхала злоба. — Следи за языком, иначе вылетишь отсюда в два счета. Если это не сделает мой внук, то уж поверь, я прекрасно справлюсь без него.

— Отпустите! — я вырвала руку. — Стерва, — бросила ей в спину.

Она развернулась, потянулась к моим волосам, и мы сцепились. Шум, толчки, вмешалась Кристина. Я увидела на руке какую-то вырванную прядь. К моему изумлению, передо мной стояла не Жанна, а какая-то другая женщина, а вместо волос лысина.

Я остолбенела от неожиданности. Оказывается, я сорвала с нее парик. Кристина выхватила его у меня и отдала Жанне. Та медленно поднялась с пола, держась за руку горничной, дрожащими пальцами принялась поправлять прическу.

Женщина приблизилась.

— Девочка, ты здесь ненадолго. Так… — она задумчиво поджала губы в тонкую ниточку. — Развлечение. Когда наиграется, выкинет, как использованную тряпку. Не правда ли, Кристина?

Горничная смущенно отвела взгляд. А эта змея продолжала, обращаясь ко мне:

— Он и Кристину использовал. Трахал, как хотел, когда хотел. А она верила - дура, что это всерьёз. Ждала, что он выберет её. Не выбрал. Он никогда ни к кому не привязывается. А ты, наверное, считаешь, что с тобой будет иначе? Ты ещё слишком молода, чтобы понимать.

Виктор спал с этой Кристиной? Так вот почему она перед ним извивается? Какой кошмар… Обида сдавила горло.

Жанна смотрела на меня с торжествующей ухмылкой. Она наслаждалась моим замешательством. Но ничего, я справлюсь с этим. Как-нибудь.

— Если я всего лишь временная игрушка, то почему вы так переживаете? Виктор решает, а не вы.

Ее губы дрогнули, а потом она рассмеялась - холодно, почти издевательски.

— Не могу я больше выслушивать эту сумасшедшую, идем, Кристина, — сказала она устало. Толкнула дверь и, не глядя назад, захлопнула её с оглушительным грохотом.

Кристина задержала на мне взгляд, в котором смешались горечь и обида, а затем молча последовала за хозяйкой.

Я осталась стоять в абсолютной растерянности. Эта новость просто уничтожила меня. Мысли путались, внутри всё перевернулось. Настроение было окончательно испорчено.

Через несколько мгновений в комнату ворвался Виктор. В глазах, разумеется, бушевала гроза.

— Что здесь творится, мать твою?! — взревел он, метнув взгляд по комнате. — Ты что вытворяешь? Жанна в истерике. Что ты с ней сделала?! Спускайся вниз. Сейчас же. И молись, чтоб она тебя простила, — добавил он, приближаясь так, словно готов всё разнести в клочья.

Комната словно вспыхнула жаром, воздух стал невыносимо густым. Я сорвалась.

— Я не собираюсь просить у неё прощения! Ненавижу этот дом! Ненавижу всё вокруг! — закричала я, ударяя кулаками в его грудь, едва сдерживая слёзы.

Он резко перехватил мои запястья и швырнул меня на кровать. Навис надо мной, холодный взгляд скользнул по лицу, будто он размышлял, каким способом лучше меня усмирить.

— Хренов извращенец, ты заводишься, когда я в красном, да? Тогда запомни: меня от него тошнит. Я ненавижу этот чёртов цвет! — с ледяной злостью швырнула я ему.

— Ненавидишь? — В глазах заплясали безумные огоньки. Он схватил алую помаду со столика, грубо сжал мои губы пальцами и размазал цвет по ним. — Ты полюбишь всё, что люблю я, — прошипел, стиснув мои плечи. — Запомни, блядь. Здесь я диктую правила!

Внутри меня вспыхнуло жгучее отвращение. Собрав остатки воли в единый порыв, я со всей силы врезала ему пощёчину. Хлёсткий звук ударил по тишине, разлетаясь эхом по комнате.

— Не смей даже прикасаться ко мне! Убери от меня мерзкие лапы! Я никуда больше с тобой не поеду!

Он пошатнулся, ошеломлённый ударом. Замер, широко распахнув глаза, будто не ожидал, что я вообще способна на это. А затем медленно выпрямился. Мои руки дрожали, когда я поспешно стерла с губ размазанную красную помаду, не отводя от него пылающий, полный презрения взгляд. На щеке его быстро проступил красный след. Мы застыли, тяжело дыша. Челюсть напряжена, скулы сведены.

В глазах с новой силой полыхнула ярость. Он дернулся ко мне, словно зверь, сорвавшийся с цепи. Я закричала, пытаясь вырваться, но его руки были сильнее. Набросился на меня, целясь в желтое платье. Ткань затрещала под напором, и я почувствовала, как грубые пальцы рвут ее, обнажая ноги и живот. Он схватил меня за лодыжки, резко дернул к себе, развернул и обрушил удар на ягодицы. Боль вспыхнула огнем, прожигая кожу. И снова, и снова.

Я вцепилась в покрывало, пальцы судорожно впились в ткань, ища опору. Слёзы тихо скатывались по щекам. Передо мной стояло чудовище, скрывающееся под жалкой маской человека. И в этот момент я поклялась себе, что вырвусь из его когтей, чего бы это ни стоило.

Он распрямился, смахнул с лица прядь волос дрожащими пальцами и произнёс суровым тоном:

— Через пять минут чтобы была внизу. Или... Ты вряд ли хочешь это повторить.

Я с трудом сглотнула, пытаясь унять дрожь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 17

Как только за ним закрылась дверь, в комнату стремительно влетела Алиса. Мгновенно очутилась рядом, обняла меня крепко, будто хотела склеить обратно из осколков.

— Я в порядке… — прошептала я. — Это всё из-за неё… — выдохнула, уткнувшись лицом в подушку, стараясь заглушить всхлипы.

Алиса молчала, просто сидела рядом, крепко сжимая мою руку. Я взглянула на неё сквозь пелену слёз.

— Ты её видела? Что с ней?..

Она тихо вздохнула и погладила меня по плечу. Меня била дрожь.

— У Жанны Николаевны тяжёлый диагноз, Аня. Онкология. Болезнь прогрессирует очень быстро и... Она проходит химиотерапию, но организм совсем ослаб.

— Это… ужасно. Я не знала, — прошептала я, ощущая, как в груди всё сжимается, а горячие слёзы обжигают глаза. Несколько секунд молчала, собираясь с мыслями. — Но это все равно не даёт ей права портить мою жизнь.

Поднявшись с кровати, я подошла к окну. Передо мной простирался лес – густой, дремучий и такой одинокий. Как я в этом доме. В голове пронеслись мысли: камеры, охранники, высокая решетка, отделяющая меня от свободы. Побег казался невозможным, какой-то слишком глупой затеей. Но внутри всё равно нарастало сильное желание вырваться, хотя бы рискнуть.

Виктор уже ждал внизу. Он распахнул дверцу машины передо мной, а я замерла на пару секунд, словно вкопанная. Мой взгляд впился в черные кованые ворота особняка, за которыми раскинулось зеленое поле, а дальше – дорога, убегающая вдаль, в город. В голове вспыхнула яркая картина: я бегу по этой дороге, убегаю отсюда, от этого ненавистного места, от него.

— Даже не мечтай об этом, — властный, грубый голос мужа, прозвучавший прямо за спиной, моментально развеял эту сладкую иллюзию.

Я резко повернулась. Челюсть у него была сжата, мышцы на скулах подёргивались. Он не моргал, не отводил взгляда - смотрел на меня пристально, с холодной решимостью. Виктор возвышался надо мной, огромный, непривычный. Сегодня на нем была черная футболка, обтягивающая его крепкое тело, и простые джинсы. Обычно он носил строгие костюмы, а сейчас… Сейчас выглядел как обычный смертный, если, конечно, можно назвать обычным смертным человека, одним своим видом вселяющего страх.

Во мне снова зародилось дикое желание влепить ему смачную пощечину. Стереть эту самодовольную ухмылку с его лица. Уничтожить это ощущение его превосходства. Но я лишь бросила на него косой, полный презрения взгляд и, стиснув зубы, села в машину.

Лимузин подпрыгивал на кочках, и меня всю трясло. Тонкое шелковое платье на бретельках предательски задиралось, обнажая ноги, и приходилось постоянно одергивать его, чтобы оно не сползло совсем. Я знала, что именно такой он хочет меня видеть. И ненавидела себя за то, что соответствовала его вкусу.

Алые губы, красные туфли, волосы стянуты в тугой, высокий хвост. Он будто превратил меня в свою собственную куклу, нарядил по своему вкусу, чтобы играть со мной так, как ему хочется. Даже моя роль в этой игре принадлежала только ему.

— Выглядишь восхитительно, — проговорил он, когда машина затормозила у мрачной черной двери невысокого кирпичного здания. Его бархатный голос - единственное, что нарушало мертвую тишину в салоне. — Я рад, что мы с тобой заключили брак, — выдавил он подобие улыбки.

— Ты заключил, — отрезала я.

Он повернулся к окну, за которым было темно - вечер накрыл город, и почти ничего не было видно.

— Никогда бы не подумал, что произнесу это вслух, но… Женитьба на тебе, пожалуй, лучшее решение в моей жизни. Самая выгодная сделка, которую я когда-либо заключал. Стерва ты знатная, таких еще поискать, — с иронией добавил он.

Он распахнул дверь авто и, задержавшись на мгновение, протянул руку. Но я, не сбавляя шага, проскользнула мимо, не удостоив его даже взглядом. Каблуки предательски впивались в асфальт, и каждое движение отзывалось болью в ступнях. Рядом Виктор – спокойный, как удав. Его невозмутимость раздражала.

Дверь здания распахнулась, и в нос ударил густой запах коктейлей, смешанный с чем-то сладким и приторным. Сзади, как тени, маячили два шкафа – охрана Виктора. О побеге даже думать не стоит.

Внутри царил полумрак, прорезаемый вспышками синего и красного неона. Сцена пульсировала в такт оглушительной музыке. И там, на возвышении, девицы в латексе вытворяли черт знает что. Казалось, каблуки приросли к их ногам, а задницы жили своей собственной, непристойной жизнью. Зрелище, конечно, впечатляющее.

За столиками, расставленными вдоль сцены, сидели люди и, завороженные, следили за танцовщицами. Кто-то потягивал коктейль, кто-то шептал что-то на ухо соседу.

Слева вдруг раздались приглушенные крики и стоны. Я обернулась, но увидела лишь темный узкий коридор. Кто-то, видимо, получил то, за чем пришел. По полной программе. Виктор отодвинул стул, и я села за столик.

Мой взгляд зацепился за блондинку, одиноко сидящую впереди нас в коротком белом платье, расшитом блестками. Даже здесь, во тьме, её красота была зримой. Хрупкая, отрешённая, почти неземная - как ангел.

— Анна.

Я вздрогнула и обернулась к мужу. Он был явно раздражен.

— Когда я с тобой разговариваю, смотри на меня.

— Прости, — пробормотала я.

Он прищурился, выискивая кого-то в полумраке.

— И на кого это твои глазки уставились? — он игриво прикусил губу, поймав из толпы ту самую девицу, на которую я только что пялилась. Подозвал охранника, стоявшего в углу, и что-то прошипел ему на ухо.

Через пару минут незнакомка уже стояла возле нашего столика, улыбаясь моему мужу и кокетливо склоняя голову.

— Тебе нравится ее брошь? — спросил он, ткнув пальцем в серебряную заколку, мерцающую в свете ламп. — Сколько она стоит? — поинтересовался он, разглядывая украшение.

— Ну, — она мечтательно закатила глаза. — Это подарок… бесценный.

— Ерунда, — Виктор откинулся на спинку стула. — В этом мире всё продается. Назови цену, я хочу ее купить для моей жены, — его хищный взгляд скользнул по мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мне резко стало неловко. Девушка испуганно взглянула на меня, затем тут же развернулась, чтобы поскорее уйти. Но два охранника вмиг преградили ей путь.

— Ей я подарю эту брошь, — Виктор вскочил и надменно выпрямился перед ней. — А себе… тебя.

— Виктор, оставь ее в покое. Не нужна мне эта безделушка, — выплюнула я ему в спину.

Он мгновенно вернулся на место, уловив движения позади нас. Я едва успела обернуться, как нас окружили люди с камерами. Виктор накрыл мою руку своей ладонью и прошипел сквозь зубы, почти не двигая губами:

— Улыбайся.

Я позволила себе улыбнуться, подчинившись роли. Он прижал мою руку к щеке, поцеловал, не отводя взгляда. Я снова улыбнулась, уже увереннее, когда очередная вспышка ослепила нас обоих.

— Я так счастлива быть твоей женой, — произнесла я нарочито громко.

Взгляд Виктора на мгновение замер. Улыбка медленно сползла с его лица.

— Да… — прошептал он почти беззвучно и холодно отпустил мою руку.

Принесли выпивку. И как только Виктор растворился в толпе, я решилась. Опрокинула стакан залпом. Глушила коктейль жадно, до опьянения. Нервы были на пределе. Понятия не имела, что меня ждет этой ночью. Лучше вообще ничего не помнить.

— Тише-тише, — прорычал он, вваливаясь обратно за стол. — Ты мне нужна в ясном уме, — хищная ухмылка исказила лицо мужчины. Чтоб его.

— Это твой клуб? — поинтересовалась я, чувствуя, как алкоголь обжигает вены.

— Да. Мой. Зашел убедиться, что тут все под контролем, но вижу, и без меня неплохо справляются.

Он окинул взглядом танцующих, и в глазах его мелькнула какая-то зловещая удовлетворенность. Мне стало жутко. Что он задумал? Алкоголь немного притупил страх, но не заглушил тревогу.

Вдруг к нему, словно змея, подползла одна из танцовщиц. Ее зад покачивался прямо перед его лицом. Виктор бросил на меня взгляд, полный вызова, затем с усмешкой притянув её к себе, засунул купюру между ее грудей и, обжигая кожу горячим дыханием, прошептал что-то на ухо. Девица, одарив его кокетливой улыбкой, растворилась в полумраке. Не прошло и пары минут, как, резко поднявшись, он схватил меня за руку.

— Куда ты меня тащишь? Я хочу домой! — попыталась я вырваться, но он лишь сильнее сжал мое запястье.

— Пойдем, пару уроков о том, как себя вести с мужем, тебе не помешают.

***

Дорогие читатели, если вам понравилась глава — поддержите её звёздочкой и не забудьте оставить комментарий. Спасибо

????

Глава 18

Мы оказались в узком коридоре, в конце которого виднелась массивная дверь. Виктор провёл ключ-картой, и мы оказались внутри: кабинет в бордовых тонах, с дорогой мебелью, картинами на стенах и баром в углу.

Он без слов усадил меня на кожаный диван, а сам направился к алкоголю. Я сидела, не двигаясь, наблюдая за ним с тревогой. Виски блеснул в бокале, он сделал глоток - долгий, решительный.

— Слушай, ты должна въехать в одну простую вещь, — процедил он, поворачиваясь всем корпусом ко мне. Взгляд был жестким, словно заточенное лезвие. — Ты здесь ради меня. И пляшешь под мою дудку.

— Я тебе не рабыня, — огрызнулась я.

Улыбка Виктора ещё не успела исчезнуть, как дверь приоткрылась. Вошла та самая танцовщица. Но теперь совершенно обнажённая. В одних высоких каблуках.

Я шарахнулась к стене, вжавшись в неё, словно пытаясь раствориться. Он, развалившись на диване, вынул руки из карманов. Девчонка уже рядом, двигается быстро, точно знает, что делать. Виктор уставился на нее в упор, широко расставив ноги. Она же понятливо кивнула, а в глазах мелькнула похоть.

Предчувствуя неизбежное, я кинулась к выходу, но дверь не поддавалась. Заперта.

— Виктор, открой, чёрт возьми! — прокричала я, но он даже бровью не повёл.

Всё его внимание было приковано к ней. Он просто пьян, ему это не нужно. Уверена, он просто хочет меня позлить, вывести на эмоции, сделать больнее. Но я продолжала держать лицо.

Оборачиваюсь и вижу, как она, словно пантера, грациозно наклоняется, обводя его колени своими руками. А мне оставалось лишь молча наблюдать. Я осталась один на один с этим грязным спектаклем.

— Извини, малышка. День дерьмовый, так что вся надежда на тебя, — обращается он к ней так отчетливо, что я слышу каждое слово. — Постарайся, заплачу как надо.

Достает ещё пару купюр, кидает на столик рядом, а затем снимает с себя рубашку. В глазах горит огонь желания и… голода. Теперь, когда ширинка вмиг расстёгнута, наружу высвободился возбужденный член.

Его грубые руки сжали ее череп, заставляя принять плоть в себя. Пару секунд, и она уже задыхалась, слезы текли по щекам, но он не останавливался. Стоны вырывались сквозь зубы, перемешиваясь с его хриплым дыханием. Он толкал ее голову, задавая ритм. Терзал ее, как дикий зверь. Затем все прекратилось. Она поднялась, возвышаясь перед ним, улыбнулась, вытирая слезы со щеки.

— Все хорошо? — спросил он.

— Все отлично, милый, продолжай.

Эта дьяволица залезла на него и начала елозить своим задом по нему как заведенная. Когти скользили по его животу, оставляя белые полосы. Член под ее задницей совсем затвердел в ожидании. Рвется в бой. Чувствую возбуждение и злость одновременно. Но не могу отвести взгляд.

Его глаза закатились от удовольствия, из груди вырвался стон, пальцы впились в ее бедра. Но он не входил в нее. Она, словно одержимая, ускоряла темп, движения становились все более яростными. Неужели он собирался сделать это прямо при мне?

— Хлоя, — прорычал он.

Она отстранилась, глаза горели адским пламенем, а на губах играла зловещая ухмылка.

— Открой ей дверь, — бросил, кивнув в мою сторону.

Хлоя подошла к столику, взяла деньги и, не глядя на меня, вышла из комнаты. А он лежал на диване, тяжело дыша, его член все еще стоял. Затем повернулся ко мне и выдохнул:

— Что, передумала уходить? — слабая ухмылка тронула уголки его губ.

Затем медленно, покачиваясь, подошел вплотную, заставляя стены сомкнуться за моей спиной. Я инстинктивно попыталась ударить его, но он без усилий перехватил мою руку. Улыбка на его лице не оставляла сомнений – эта вспышка сопротивления пришлась мерзавцу по вкусу. Слезы беспомощно покатились по моим щекам. Он склонился ближе и тихо произнес:

— Именно так я буду напоминать тебе, что бывает за непослушание. — Лёгкий поцелуй в запястье – и он отпустил мою руку. — Надеюсь, теперь тебе это ясно.

Я жадно вдохнула, и внезапно стало неимоверно легко дышать. Пошла, не зная куда. Главное – подальше от той комнаты, от его взгляда, от него.

Водитель доставил меня обратно в особняк. Охранники буравили взглядом каждый мой шаг до самой двери. Ноги ныли, каждый шаг отзывался острой болью в мозолях. Голова трещала по швам, во рту пересохло. Кухня стала спасением. Я осушила два стакана ледяной воды залпом.

Мечтала о ванне, о кипятке, который смоет с меня этот кошмарный день, эту липкую грязь. Но в голове роились обрывки воспоминаний, вспышки сегодняшнего унижения. Жажда мести жгла изнутри. Наказать эту гниду, изуродовать его самодовольное лицо, стереть с него эту наглую ухмылку.

Прежде чем подняться в свою комнату, я заглянула к тайной комнате на первом этаже. Запретное место, куда никому нет доступа. Может, там кроется его слабость? Потянула ручку, но дверь, как всегда, заперта наглухо. Что там скрыто? Серверная с глазами камер, следящих за каждым моим вздохом?

Наконец, я добралась до своей комнаты. Наполнила ванну до краев обжигающей водой. Закрыла глаза, пытаясь уплыть от реальности, но в голове снова всплывал он. Сцена, которую он мне устроил. Его похотливый взгляд, его мерзкие прикосновения. Даже алкоголь не сотрет это из памяти.

Горячая вода принесла лишь кратковременное облегчение, тревога не отпускала. Выскочив из ванны, накинула халат на мокрое тело и рухнула на край кровати. Пальцы невольно скользнули под халат, ища утешение в нежных прикосновениях. Тело отзывалось на ласки, но в голове все еще был он. Стыд и гнев переплелись в болезненном экстазе.

Когда дрожь утихла, я открыла глаза и замерла в ужасе. Передо мной стоял он. Взгляд прожигал насквозь – холодный, бесстрастный и вместе с тем пугающе внимательный.

— Какого черта ты здесь забыл? Следил за мной по камерам, ублюдок! Извращенец!

— В твоей комнате нет камер, — лениво отозвался он, бесцеремонно усаживаясь рядом на кровать. — И да, я наблюдал за тобой. Только вот… это не твоя комната.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я в замешательстве огляделась. Знакомая мебель, но что-то неуловимо изменилось. Действительно, это не моя комната… Черт, они же почти одинаковые! Вскочив, я бросилась к двери, но Виктор успел схватить меня за руку.

— Ты в моей комнате. А насчет остального… не бойся. Силой брать не стану. Пока что. Скоро сама приползешь ко мне на коленях, умоляя об этом.

— Ни за что! Довольствуйся своими шкурами! — выплюнула я.

Он тут же сдавил мою шею ледяными пальцами и прошипел, прожигая взглядом:

— И тогда, так и быть, я приму тебя. С распростертыми объятиями. И использую до последней капли.

Затем он резко опустился на колени, взял мои измученные ноги в свои руки и стал рассматривать натруженные, окровавленные пальцы. Пальцы слегка коснулись ступней, и он снова поднял на меня свой взгляд.

— Мозоли в кровь и ни звука? — спросил, нахмурив брови. Наклонился еще ближе, так что смогла ощутить его теплое дыхание, когда он вдруг прижался губами к моим ногам, осыпая их трепетными поцелуями. От неожиданности я вздрогнула и оттолкнула его. Кажется, мы оба перебрали с выпивкой.

— Завтра обновим твой гардероб. Спокойной ночи, — произнес он и вышел из комнаты, оставив меня в полном смятении.

На первом этаже было тихо. Я спускалась вниз медленно, ступая босыми ногами по гладким ступеням лестницы. Лишь слабый шелест ночного ветра пробирался сквозь щели оконных рам.

Зашла в библиотеку и опустилась в кресло. Пальцы скользнули по обложке книги, но открыть её так и не смогла. Мысли рассыпались. Веки наливались тяжестью. Глаза скользнули к окну: луна ярко светила, заливая комнату холодным светом. Я не чувствовала в себе сил. Хотелось просто исчезнуть.

Я встала, намереваясь вернуться в свою комнату. Но… На повороте лестницы остановилась. Как будто кто-то там был… или что-то. Просто странное ощущение.

Я остановилась у двери его кабинета. По полу вытекала узкая алая полоса, будто кровь просочилась сквозь щель. Я наклонилась ближе, заглянула в приоткрытую щель и оцепенела. Виктор… Он стоял там, совершенно обнаженный. Рельефные мышцы играли на спине, одна нога, согнутая в колене и поставленная на кровать, небрежно прикрывала его возбужденный член, который он яростно мастурбировал. Челюсть сжата, мышцы руки напряжены до предела, глаза закрыты, а лицо искажено гримасой экстаза.

И я отчетливо слышала его тяжелое, прерывистое дыхание, почти чувствовала, как он приближается к своей кульминации. Мне не следовало здесь стоять, подглядывать, но, к счастью, камер поблизости не было, и я продолжала это делать. Надеюсь, не меня он представлял.

Тихий, хриплый стон сорвался с губ мужа, когда он кончил. Затем подошел к столу, нервно схватил пачку сигарет, повертел в руке и, передумав, бросил обратно. Тело блестело от пота. Вот-вот он обернется и увидит меня, застывшую в тени у двери. Я пулей вылетела из коридора и, поднявшись в свою комнату, рухнула на кровать, отчаянно пытаясь забыть увиденное. Надеюсь, что он не заметил меня.

Глава 19

POV Роман

Развалился в кресле, скроллил ленту в телефоне – как обычно, одна и та же хрень. Политика, разборки, котики… Вика склонила башку и принялась старательно облизывать мой хер. Обхватила его одной рукой, а второй полезла себе под юбку, играя со своей киской.

Сука, вылизывала до блеска, как будто от этого зависела ее жизнь. Глотала, давилась, аж кашляла, но продолжала насаживаться на мой член, словно ей за это платят. Мне было похер, даже когда мой ствол пульсировал у нее во рту. Лишь слегка наклонился и сжал ее сиськи в руке. Она заскулила, начала причмокивать, будто пытаясь вытянуть из меня душу. Наконец, оторвалась и подняла на меня свои огромные глазища.

— Вы скоро, Роман Маркович? — спросила она, выпуская мой по-прежнему твердый член.

Сделал вид, что мне не насрать, ухмыльнулся, погладил по щеке и снова ткнул ее маленький ротик в свой член.

— Скоро... Давай, мне нравится, — прошептал я и, отбросив телефон, откинулся на спинку, пытаясь отключиться.

Время тянулось, как резина. И вот, наконец, мой член напрягся, яйца сжались, и первая струя спермы ударила в рот этой ненасытной. В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, ввалилась другая служанка. С ледяной миной на лице.

— Роман Маркович, дядя приехал, — сухо произнесла. Затем бросила мимолетный взгляд на Вику, что расположилась у моих ног, продолжая старательно вылизывать головку члена.

— Отлично, — буркнул я. — А Игорь где?

— В гостиной, — ответила она.

Я махнул ей рукой, приказывая исчезнуть, и тут же вцепился в шелковистые волосы Вики, сжимая их в кулаке.

— Слышь, сладкоежка, хватит слюни распускать. Отлипай.

Вика тут же начала подниматься, вытирая рот тыльной стороной ладони и не отрывая взгляда от меня, пока я корячился, натягивая штаны.

Она принялась застегивать мне рубашку и, ухмыляясь, выдала:

— Ну как? Я лучшее нее? – кивнула в сторону картины на стене. На портрет моей Анны.

Я едва сдержал усмешку.

— Кофе варишь норм и сосёшь тоже, — сказал я, отстраняя ее руку. — Вали давай. Мне нужно покурить. В тишине.

На ее лицо застыло смятение. Она вмиг замерла в своей неуклюжей позе кошечки, вылизывающей лапку. Меня, разумеется, это мало волновало. Прислуживать этим куклам я не собираюсь. Особенно таким похотливым, как Вика. Она мне не жена, мне на нее плевать. Пусть идет и дальше обслуживает кого-нибудь из своих дружков или очередного хахаля.

Быстро одевшись, я вышел из кабинета.

Все были на месте. Игорь, как всегда, развалился на диване, а дядя с кислой миной сидел за столом. Видно, чем-то сильно недоволен. Заметив, как я вошел, Игорь тут же подскочил и уселся поровнее. После нескольких минут разговора лицо дяди совершено стало багровым.

— Ты что, нацепил на него камеру? — вспылил он. — А если бы он узнал об этом? — взгляд его переметнулся на Игоря.

— Да спалил уже, не дрейфь, — спокойно ответил Игорь и приподнял рубашку, показывая шрам. — Хотел просто должок вытрясти, разговорились о том о сем, и я сам не понял, как ляпнул, что, мол, не хочешь платить – верни девку. Он как с цепи сорвался в этот момент.

— Черт, — прорычал дядя, отводя взгляд. И снова ко мне: — Роман, не лезь не в свое дело. Предупреждаю в последний раз, — пригрозил она пальцем. — Отцу не понравится, что ты с его конкурентами сам разбираешься.

— Ну а че? Я бы вообще вломился к нему домой и прибил бы этого урода без всей этой херни, но да… Ты прав. Пачкать репутацию отца неохота, я только-только с ним общий язык нашел. Почти.

— А может, твоя Анька не такая уж и верная была? — протянул Игорь, задумчиво уставившись в экран телефона.

— Заткнись. Я в ней уверен, как в себе, — рыкнул я, готовый придушить этого гада прямо сейчас.

— Да сам глянь, — буркнул он, швырнув телефон на стол.

На экране – фото Ани и этого ублюдка в каком-то темном углу. И она… она не выглядит несчастной. Совсем. Улыбается ему. Красивая, черт возьми, смотрит на него… ласково? И глаза… глаза влюбленные.

— Этот подонок за все ответит! — заорал я, вскакивая так, что стул с грохотом полетел на пол. Ярость душила, вырывалась наружу.

— Успокойся, Роман! — прорычал дядя. — Соберись. Разберемся. Только вот…

— Блять, что еще? — резко повернулся я к нему. Ведь кроме него и отца мне больше не к кому обратиться.

— Остынь. Что-нибудь придумаем. Она снова будет твоей, не сомневайся. Он наш должник. Был бы его отец жив, он бы не выпендривался. А этот сопляк возомнил себя бессмертным, видать…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 20

Я проснулась от гулких, тяжёлых шагов, раскатывавшихся по коридору. Они останавливались прямо у двери. Щёлкнул замок, и вошла Кристина. Встала рядом с кроватью, скрестив руки, и молча уставилась на меня сверху вниз.

— Чего тебе? — бросила я, не утруждая себя вежливостью.

— Семь утра. Виктор Михайлович скоро уходит. Надо приготовить ему завтрак, — сухо ответила девушка, напоминая мне об очевидном долге.

— Так иди и приготовь, в чём проблема, — огрызнулась я, даже не повернув головы. Желание продолжать разговор отсутствовало напрочь.

Ни один мускул на лице горничной не дрогнул. Она стояла, будто вросла в пол, сверля меня взглядом. Паршивое утро. Как и вся моя жизнь, если подумать.

Я села, откинув с лица выбившуюся прядь. Кристина не двинулась с места. Её внимание вдруг сместилось - лёгкий, почти незаметный кивок в сторону стола. Я проследила за её взглядом, и сердце ёкнуло.

На столе слева от кровати стояла коробка - простая, черная. Я сорвалась с места, подошла и с раздражением распахнула крышку. На бархатной подушечке, словно трофей, лежал розовый вибратор. Этого я точно не ожидала. И записка: «Может, хотя бы так ты перестанешь подглядывать, маленькая развратница».

Меня словно обдало кипятком. Унижение обрушилось в одно мгновение. Он все знал. Он всё понял. Я вжалась пальцами в края коробки, готовая метнуть её куда-нибудь подальше. Но Кристина была рядом.

— Что там? — спросила она ровным тоном.

— Не твоё дело, — бросила я, стараясь проглотить ком в горле. — Уходи. Я спущусь. Пока приготовь ингредиенты.

— Всё уже готово.

Я взглянула на неё исподлобья - злобно, по-настоящему. И только тогда она сдвинулась с места.

На кухне на столе лежали овощи - немного помятый пучок брокколи, два огурца и спелые, чуть мягкие на ощупь помидоры. Рядом - два яйца. И с каким это лицом, по его мнению, я должна готовить ему завтрак.

Я взяла яйца, по одному, разбила их о край миски. Скорлупа хрустнула, и тягучая масса выплеснулась внутрь. Я сразу же перемешала их вилкой - быстро, немного нервно. Жёлтый вихрь слился с белым в однообразную пену. Как вообще этим утром мне смотреть ему в глаза!

Повернулась к раковине и включила холодную воду. Вода бежала холодной струёй, пока я поочередно мыла брокколи, разделяя соцветия пальцами, тёрла огурцы до скрипа и осторожно водила ладонью по гладкой поверхности помидоров.

Я обернулась - и тут же застыла. В дверях стоял он.

Свет из окна мягко лег на его фигуру, подчеркивая углы скул и усталую мрачность лица. Волосы чуть растрепаны, чёрный костюм сидел на нём идеально. Он опирался о дверной косяк одной рукой, вторая свободно висела вдоль тела.

Только сейчас смотрела на него, и в первый раз за долгое время поймала себя на том, что не могу дышать. Измученный, настоящий. До странной, опасной красоты. Такой, что мозг отключался. Я вспомнила, как боль от вчерашнего не давала сомкнуть глаз всю ночь… и его утренний «подарок» тоже всплыл в голове.

— Чего это ты не падаешь в обморок?

Он двигался медленно, сонно оглядываясь, руки в карманах брюк. Тревога во мне росла с каждым его шагом.

— Или это происходит только когда слышишь его имя? — Пристально глядел он.

Я молча повернулась к раковине и резко пустила воду. Брызги обдали овощи, которых я уже не видела перед собой. Какого черта он вспомнил Рому? Почему сейчас? Хотелось бы верить, что утро пройдет без его гребаной ревности.

Виктор уже стоял вплотную. Его рука потянулась к моему лицу. Пальцы медленно скользнули по шее, щекоча кожу.

— С сегодняшнего дня ты спишь у меня. В моей комнате. На моей кровати. Поняла? Нравится тебе это или нет, мне глубоко на это плевать.

Я едва заметно кивнула, пальцы всё ещё цепко держали влажный огурец. Из раковины доносился ровный шум воды. Он резко развернул меня, задержал взгляд на моих руках. Схватил овощ, нахмурившись, и стал его внимательно рассматривать.

— Нехилый такой. Интересно, сколько тут сантиметров? — он ухмыльнулся.

Не дожидаясь ответа, развернул меня обратно, крепко обхватил за бедра, так что я ощутила его близость всем телом. Губы сами собой дрогнули в нетерпеливом ожидании. Не теряя ни секунды, он приподнял подол платья и медленно, обжигающе провел ладонью по моей обнаженной ягодице.

На мне были лишь стринги – дерзкая красная полоска, едва ощутимая на коже. Его выбор. Всё, что ещё отделяло нас друг от друга, была эта тончайшая ткань - и я чувствовала, как его желание проходит сквозь неё.

Он чуть натянул ткань вверх, вызывая острое, волнующее ощущение. Внутри меня мгновенно вспыхнул жар, и я почувствовала, как наливаюсь влагой. В воображении уже всплывала его ухмылка - та, что расцветает в момент, когда он чувствует власть. И точно в такт моим мыслям он прижался губами к моей ягодице - смело, почти вызывающе.

Дрожь охватила меня с той самой секунды, как его губы коснулись моей кожи. Я невольно прикусила губу, стараясь не выдать себя стонами. Его зубы нежно, но уверенно сжали мою плоть, вызывая мурашки, бегущие по всему телу. Я откинула голову, растворяясь в этих едва ощутимых покусываниях.

Лёгкий, почти озорной шлепок прозвучал неожиданно. Он не причинил боли - лишь поддразнил, разжигая во мне новую вспышку желания. Щёки тут же загорелись.

Прикосновения стали смелее - пальцы, до этого едва касавшиеся моей кожи, опустились ниже - туда, где всё уже пылало. Одно лишь скользящее, влажное прикосновение сорвало с губ стон. Палец медленно скользил вверх и вниз, размазывая влагу, уже обильно смочившую мою киску. Ласковое, влажное движение вызвало во мне волну желания.

Без малейшего предупреждения он проник в меня - сначала медленно, чувствуя каждую грань. Но вскоре это превращается в ритм - напористый, требовательный, не знающий пощады.

— Скажи мне, куколка, ты ревнуешь так же сильно, как я? Вчера... ты этого хотела, да? Чтобы я отымел тебя прямо в той комнате? Разъебал твою маленькую дырочку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Меня словно ледяной волной окатило, я замерла, закусив губу. Виктор сглатывал, будто сам был на взводе.

Он не останавливался - медленно, но настойчиво продолжал растягивать меня, заставляя хвататься за край столешницы. Его вес прижал меня. И когда он начал вводить пальцы - глубоко, с контролируемой неторопливостью - из моей груди сорвался сдавленный, неукротимый стон.

— Я еще даже не вошел толком, — прорычал он, — а ты уже трясешься, будто тебя во все щели дерут. Потерпи, куколка.

Мужская рука, наглая и сильная, скользнула под лямку, грубо сжала грудь в лифчике, а большой палец принялся мучить сосок.

В ту долю секунды, когда он затаился, когда его ладони ещё держали меня, но не двигались, - я смогла вдохнуть. Я видела, как он наклоняется, как грубо раздвигает мои губы холодными пальцами, и в следующую секунду жаркая слюна мужа скользит по анусу, оставляя мокрый след.

Ноги дрожали, готовые вот-вот подкоситься, но Виктор успел подхватить.

— Повернись, хочу видеть твое лицо, — прошептал он.

Он резко повернул меня лицом к себе. Щёки вспыхнули, и всё, о чём я могла молиться - пусть он не увидит этого.

— И это всё, что ли? — С шутливым упреком заметил он.

В глазах смесь наглости и… чего-то еще. Буравит взглядом, видит, как у меня зрачки расширяются, дыхание сбивается. Окинул взглядом, задержался на губах. Провел пальцем по щеке, стирая пот.

Во рту пересохло, срочно захотелось стакан ледяной воды.

— Тебе пора на работу, — сказала я, отворачиваясь и бросая взгляд на настенные часы.

На часах было уже без пятнадцати восемь.

— Точно, куколка. Мне пора, но… — Он засмеялся, запрокинув голову. Звук пробрал меня до мурашек, — я еще не наигрался.

Рванул меня за волосы, задрал голову, выставляя шею, и языком по ней, потной, скользнул, слизывая всю влагу. А вторая рука уже под юбкой, в трусы лезет. Пальцы нашли, что искали – всё там набухло, горит, пульсирует. Втерся грубо, без церемоний, размазывая мою смазку по губам, по клитору.

— Этой ночью мы продолжим. В моей постели.

Лицо мое стало мертвенно-бледным. Он заметил, как я задумалась, и одарил меня странной улыбкой - не дерзкой, не торжествующей, а тёплой. Без слов повернулся и направился к выходу столь спокойно и уверенно, будто этим утром между нами ничего не было.

Глава 21

После его ухода я наконец выдохнула. Поднялась к себе, мечтая просто рухнуть на кровать, закрыть глаза и отключиться. Но сон не шел.

Вспомнила про коробку. Села на кровать, потянулась к прикроватной тумбочке и достала ее. Зачем-то захотелось еще раз взглянуть. Крышка скрипнула едва слышно. Розовый, матовый, обтекаемый – так приятно держать в руке. Изогнутый, будто создан для моей ладони. Кнопка внизу, почти не видна. Провела пальцем – ледяной.

Наверное, он считает, что у него отличное чувство юмора, хотя… Может, этот мерзавец и не шутит вовсе. С каждым днем он все безумнее и изощреннее. Хорошо, что даже не пытается это скрыть. Иначе бы я потратила целую вечность, чтобы раскусить собственного мужа. Знала ведь, что он безжалостный и самоуверенный тип.

Еще пара месяцев в этом доме и стану частью его власти. Окончательно. Когда-нибудь сдамся. Буду встречать его после работы с опущенной головой, покорно исполняя любой каприз. Прибегать по первому зову, стоит только поманить пальцем. Стану серым персоналом этого дома.

Сегодняшнее безумие ему явно понравилось. Хуже того, я показала ему то, что не должна была. Теперь меня ждут вещи похуже. Страшно представить, что у него в голове. Даже думать об этом противно. А его кабинет, куда вход воспрещен… Не удивлюсь, если там какая-нибудь пыточная. Вполне в его духе. Там он хранит свои самые мрачные секреты, самые грязные желания. Кристина, наверное, знает о них больше всех. Что между ними было, какая любовь (и была ли она вообще) … Да плевать. Я к Виктору ничего не чувствую. Он знает.

И все равно продолжает касаться меня, причинять боль и удовольствие, лишь бы что-то получить взамен. Смотрит так пристально, словно пытается читать мои мысли. А мне нечего о нем думать. Все, что нужно, я поняла еще при первой встрече.

Любит получать свое и жутко бесится, когда этого не происходит. Тогда в ход идет все: ласки, чтобы разжалобить, едкие фразы, чтобы перевернуть все мысли в голове, и острая боль, дабы услышать мой стон, доставляющий ему неземное наслаждение.

Наверняка, лучше любого минета в его постели. Я видела это по его лицу. Никакого блаженства не было, когда он дразнил меня между ног, доводя до оргазма. Не было, когда он сжимал и целовал мое обнаженное тело. А теперь он вернется за этим. И все повторится снова.

Каждую ночь думаю о том, что мне стоило бы избавиться от персонала. Жанна и так не услышит моих стонов, ее почти не бывает дома. В конце концов, из-за проблем со здоровьем она может вообще не вернуться. Уверена, Виктор специально сам притащил ее сюда из-за меня.

Но когда он изучит меня вдоль и поперек… Каждый сантиметр моего тела, каждый вдох и выдох, научится предугадывать мои слова до того, как я их произнесу, тогда… Может, наиграется и сделает так, как говорит эта женщина. Отвяжется от меня. Выбросит за порог этого дома.

Не удивлюсь, если у него имеется блокнот, куда он записывает результаты своих исследований обо мне. Я для него – неизученные, чертовы джунгли. Во мне ядовитые змеи, немного дикости и абсолютная свобода. Да, она у меня будет. Скоро. Заставлю его затеряться в хищных зарослях. Я уже хочу его уничтожить.

Я закрыла коробку и со злостью швырнула на стол. Небрежно так. Она подпрыгнула и противно звякнула, аж передернуло. Схватила обратно, прижала к груди, потрясла – опять это мерзкое бульканье, будто что-то мелкое долбится о пластик.

Открыла. Вибратор валяется, как ни в чем не бывало, на черной бархатной подушечке. Выудила его, отложила в сторону, затем осторожно приподняла подушку. А там, в углублении, ключик. Малюсенький, металлический, с тонким стерженьком и царапинами.

Я в полном недоумении держу его в ладони. Легкий, почти игрушечный, но что-то внутри меня перевернулось. Снова посмотрела на коробку, на подушку, на эту хрень… и вдруг как щелкнуло. Дошло. Это не просто секс-игрушка. Это его намек, что ли? Он собирается вывернуть передо мной всю свою извращенную душу? Что ж... Лишь из любопытства я готова пойти ему навстречу.

Медленно поднимаюсь и выхожу из комнаты Шаг за шагом, по лестнице вниз. В доме – тишина. Так, что могу расслышать биение собственного сердца.

Подхожу к двери его кабинета. Она всегда закрыта. Ну а теперь? Бросаю взгляд на ручку. В пальцах – ключик, и я, недолго думая, тянусь к замочной скважине. Должен подойти. Ключ от его логова. Чуйка подсказывает. Тихонько толкаю дверь, и она распахивается, впуская меня внутрь. Замерла на секунду, прежде чем переступить порог.

Пол оказался ледяным. Инстинктивно захлопываю дверь за собой. На замок. Не хочу, чтобы кто-то сюда вошел. Почему-то.

Окна во всю стену. Большие, тяжелые. Закрыты плотными красными шторами. Уличный свет, пробиваясь сквозь ткань, окрашивал пол в зловещий алый оттенок, будто здесь что-то пролито. Подошла ближе и щелкнула выключателем.

Комната моментально преобразилась. Лампы вспыхнули резко, ослепительно. Свет желто-оранжевый, почти обжигающий. Стены и пол мгновенно приобрели теплый, зловещий оттенок, словно комната вспыхнула изнутри. Словно я попала в персональный маленький ад.

Внезапный звук шагов заставил меня вздрогнуть. Они приближались, становясь все отчетливее и тяжелее. Только бы не Жанна. Нельзя, чтобы она увидела меня в таком состоянии. Глубоко вдохнув, я попыталась унять дрожь и выровнять дыхание. Нужно выглядеть невозмутимо, будто я просто зашла в кабинет по делу.

Мгновение колебания, и я решительно сжала ручку. Дверь бесшумно открылась, и я вышла в коридор. На свет. Из бездны отчаяния. Прямо передо мной стояла Кристина. Снова она.

— Что вы здесь делали? — ее глаза сузились. Наступила давящая тишина. — И откуда у вас ключ от кабинета Виктора Михайловича? Вход сюда строго запрещен.

— Я его жена, а не прислуга, — процедила я, выпрямив спину. — Имею полное право заходить в кабинет собственного мужа, когда мне вздумается. Или мне нужно у тебя разрешение спрашивать?

С тайным удовлетворением я наблюдала, как на ее лице застыло выражение полного смятения. Этого она точно не ожидала. Брови взлетели вверх, губы приоткрылись, словно она собиралась возразить, но не нашла слов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Виктор Михайлович ждет вас, — сухо бросила она. — У вас есть всего несколько минут, чтобы привести себя в порядок.

— Что это значит?

— Это значит, вам следует подняться в свою комнату, переодеться и выйти к машине. Водитель отвезет вас по нужному адресу. Он не сообщил мне больше ничего. Какое-то очередное мероприятие в кругу его деловых партнеров.

Стоило мне выбраться из-под лестницы и бросить взгляд в окно, на улицу, как я замерла, увидев темную фигуру. Высокий мужчина в черном костюме. На долю секунды мне показалось, что это Виктор. Но нет, совсем другой человек. Бесстрастное лицо, белая рубашка, черный галстук. Он сидел у окна за круглым столом и неспешно пил чай.

— Это Артем, — прозвучал за спиной голос горничной. — Охрана. Будет следить за каждым вашим шагом. Вы, разумеется, хозяйка этого дома. Но не своей жизни. Здесь мы все подчиняемся только одному человеку.

Немного помедлив, она распрямилась, сдержанно, но с явным презрением. Дернула плечом и пошла на кухню, гордо и резко. А я свернул на второй этаж. В свою комнату. Мероприятие, значит...

Глава 22

Я надела первое попавшееся платье, самое короткое из всех, что у меня были. Слишком вызывающее. Даже для него. Да и для меня тоже. Не знаю, зачем я это делаю, но, наверное, просто хочу вывести его из себя, как он постоянно выводит меня. Особенно этим утром… Я тоже сделаю ему подарок. Сама буду этим подарком. Он точно не устоит.

Машина подъезжает к огромному особняку, гораздо больше нашего. Величественнее, он больше напоминает музей. Наш дом - жалкая избушка по сравнению с этим чудовищно красивым местом. Вокруг раскинулась зелень, деревья. Я выхожу из машины, и словно тень надо мной нависает охранник.

Где-то позади слышны голоса, мелькают силуэты прибывших гостей. Мне становится некомфортно в выбранном наряде. А еще сильнее я жалею о своем решении, когда вхожу в это прекрасное, хрустально чистое помещение. Звенят бокалы, льется звонкий женский смех. Все одеты безупречно, утонченные и нежные, а рядом с ними их не менее элегантные партнеры. Словно все приехали на какую-то премию. Место и правда похоже на музей.

Я шла за Артёмом, стараясь не отставать, будто он - моя единственная опора. Мои руки судорожно вцепились в подол платья, чтобы хоть как-то его удержать. Этот мир не должен увидеть больше, чем нужно. Хотелось исчезнуть, но я продолжала шагать между столиками и ловить на себе раздевающие взгляды гостей. Только бы не споткнуться. Грудь свободно вздымается и опускается при каждом постукивании каблуков о мраморный белоснежный пол.

Все во мне трепещет. По обнаженной спине тонкой струйкой течет пот. Я сглатываю, когда вижу мужа. Но он меня не замечает. Рядом с ним двое. Девушка с ярко-красной помадой на губах, синими глазами и русым пучком волос. Она ослепительно улыбается, когда видит меня. По правую руку Виктора маячит ее спутник. Он тоже... Ухмыляется, взгляд скользит по моему платью.

Раздражение исказило лицо Виктора, стоило мне приблизиться. Один взгляд на мой, видимо, чересчур смелый наряд – и в глазах засверкали молнии. Он сквозь зубы процедил мое имя, представляя друзьям, что-то говорил обо мне, а потом вдруг стиснул запястье так, что искры посыпались из глаз, и потащил прочь от гостей.

Все, конечно, снова уставились на меня. Виктор волок меня, словно провинившуюся школьницу, в какую-то комнату в глубине этого замка. Совсем небольшая и слишком просторная для нас двоих. Хотя, вряд ли она сможет вместить весь гнев моего мужа.

— Ты делаешь мне больно! Отпусти! — взвизгнула я, но в ответ он лишь припечатал меня к двери.

— Какого это хрена ТЫ делаешь, объясни мне?! Что ты напялила на себя, маленькая потаскуха! — прорычал он, сдавливая мои щеки. — Отвечай!

Я виновато вздыхаю и молча отворачиваюсь. Что тут скажешь? Я ведь добилась, чего хотела, по полной программе. Он тяжело дышит, прямо как разъяренный зверь.

— Кажется, мне теперь придется контролировать каждый твой шаг, чтоб ты вдруг не наделала глупостей. Бегать за тобой, как цепной пес.

— И в чем, по-твоему, моя глупость? Тебе платье не понравилось? Ты готов меня задушить из-за своих сраных принципов?

Он отпускает мое горло, но пальцы впиваются в плечи так, что искры из глаз.

— Слушай сюда, куколка, — шипит прямо в лицо. — У меня принцип один: никто не должен видеть твое тело больше, чем я позволяю, — он проводит кончиками пальцев по моей шее, словно вдыхая меня. — Я готов вырвать глаза любому, кто увидит хоть сантиметр твоей кожи. А ты за пару минут собрала все похотливые взгляды в этом зале. Ты вообще осознаёшь, сколько уродов сейчас на тебя глазели? Решила влюбить в себя всех этих ублюдков? Да ты сейчас в логове у самых грязных пауков в своей жизни, гребанная стерва!

Ненавижу его. Я для него не человек, а территория, которую он боится потерять и метит яростью. Меня трясёт не от страха, а от злости. Я не вещь и не его игрушка.

— Нет уж, одного тебя подонка мне достаточно.

— Анна! Что это на тебе надето?! — Голос срывается - глубокий, резкий.

Он слегка сдвигает большим пальцем мой подбородок, поднимает лицо, заставляя смотреть на него.

— Смотри на меня, когда я к тебе обращаюсь.

Медленно поднимаю глаза. Лицо резкое, с правильными скулами и напряжённой челюстью. Кожа бледная, но в висках пульсирует гнев. Чёрные волосы растрепаны, как после драки, пряди падают на лоб, делая его ещё опаснее. Глаза когда-то серые сейчас горят адским пламенем. Горят, как угли. Два красных угля, пульсирующих злостью.

— Платье! Красное платье… — бормочу.

— Я вижу, что оно красное, тупая ты сука! Какого хрена оно такое... до неприличия короткое?! Зачем ты это делаешь? Что, по-твоему, я должен был чувствовать? Ответь мне, я готов подыгрывать тебе хоть каждый день!

— По-моему… — я сжимаю губы в тонкую линию. — По-моему, в самый раз.

Он вдруг дико захохотал, но в этот раз не так весело. Просто черт. На шее вздулись вены. Затем кулак с силой врезался в стену, всего в нескольких сантиметрах от моего лица. Я даже не смотрела, но слышала с какой звериной яростью он это сделал. Костяшки пальцев в крови.

— Виктор, что т-ты творишь? — От дикого страха он начала заикаться. — Мне страшно, — я еще сильнее вжимаюсь спиной в дверь.

— Любишь делать по-своему? Впрочем, это моя вина. Что я тебе до сих пор это позволяю, — он впивается взглядом в мои губы, смотрит бесстыдно, не скрывая своего хищного желания.

Смотрит, не отрываясь, словно ведет диалог с моими губами. Взгляд мутный, будто он немного пьян. Не знаю, что у них тут в бокалах, но мне все это точно не нравится. Я явно выбрала неподходящее место.

— Может быть…

— Что? — выдыхаю я, сжимаясь под тяжестью его взгляда. Чувствую, как дрожь пробегает по позвоночнику, но голос всё же вырывается наружу - хриплый, почти шепотом.

Всё тело знает: сейчас будет боль. Может, не физическая - он никогда не бил. Но я умею считывать по глазам. А сейчас в его взгляде - буря, которую он не собирается прятать.

Его взгляд безжалостный, тяжёлый, словно бетонная плита, давит на лицо, не отпуская.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Думаешь, я не понимаю, чего ты хочешь? — Пальцы глубже погружаются в мои волосы, с лёгкой одержимостью скользят по затылку. Он наклоняется ближе. Губы едва не касаются моей щеки, а челюсть двигается, будто сдерживая звериный рык. — Чтобы я сорвался прямо здесь?

Я будто падаю в холодную воду - дыхание перехватывает на вдохе. Всё сжимается внутри, а сердце, кажется, стучит уже где-то в горле. Я не уверена, испугалась ли я слов или того, как он их сказал.

Его рука хищно ныряет под ткань платья, выхватывая на свободу мою грудь, до этого невинно покоившуюся под тонким шелком. Пальцы обхватывают ее, сминая, словно спелый плод, и взгляд приковывается к розовому соску.

— Ты точно готова к тому, чтобы это случилось прямо сейчас, здесь? Ты так в себе уверена, Анна? — говорит он, взгляд впивается в меня - тёмный, без надежды на свет.

Я отчаянно мотаю головой. Нет, нет и еще раз нет! Он спрашивает, но на самом деле в этом нет настоящего вопроса. Он уже знает ответ. Во мне что-то дрожит… не от страха. От притяжения. От слабости. И я ненавижу это. Ненавижу, что Виктор умеет меня ломать - не криком, не силой, а этим голосом, этим взглядом, этим движением.

Медленно, демонстративно, он проводит языком по моей груди, дразня сосок. Обхватывает его губами, сосет, покусывает, будто в первый раз познает вкус моей плоти. Делает это так, будто в первый раз. Закрывает глаза и зарывается лицом в мою плоть. Густые черные брови хмурятся сильнее. Челюсть мужа сжимается и разжимается, когда он так впивается в меня, будто вампир, который пытается высосать из меня кровь. Я облизываю пересохшие губы, слишком долго они были приоткрыты. И вот, наигравшись, он с шумом отпускает мою грудь, словно выдергивает пробку из бутылки.

— Почему ты против? Разве я мало ждал? Тебе сложно потерпеть ради меня, как я терпел ради тебя? Потерпи ради своего мужа, куколка, — шипит он, прижимаясь к моей шее. Его рука ползет по ноге все выше, дразняще близко к краю кружев трусиков.

От его слов становится мерзко. "Терпел ради тебя"? Он выставляет это так, будто я заставляла его страдать, будто я чем-то ему обязана. Он до сих пор продолжает вдыхать мой страх. Это подпитывает его.

— Нет, пожалуйста, я хочу уйти, Виктор, — произношу его имя, в надежде пробудить в нем хоть искру человечности. — Отпусти, — шепчу, чувствуя, как к горлу подступает тошнота, а голос продолжает дрожать.

— Я мечтал увидеть сегодня свою жену… Ту, по которой схожу с ума каждую чертову секунду, когда ее нет рядом. — Он стиснул челюсть, глаза полыхнули, пальцы проворно нашли нужную точку. — Но кого я вижу вместо нее?

Мои пальцы дрожат, я чувствую, как ногти врезаются в его грудь, сквозь тонкую ткань рубашки.

— Шлюху с полуголым задом и сиськами напоказ перед стаей жалких засранцев. Ты забыла, кому ты принадлежишь? Быть может мне стоит напомнить? Тебя бросает в дрожь от одной этой мысли. Готов поспорить, что ты уже вся мокрая.

— Нет, — сглатываю ком в горле.

— Нет? Тогда почему я чувствую твой запах? — его взгляд прожигает, в нем горит нездоровый, маниакальный интерес. — Я целовал тебя там, до последнего миллиметра, куколка. Мой язык помнит этот вкус, как никто другой. Этот сладкий нектар, его ни с чем не спутаешь… И с каждой секундой мне все труднее себя контролировать.

— Виктор, умоляю, не надо… Не здесь, — судорожно оглядываю комнату.

Но он будто не слышит, лишь сжимает меня в стальных объятиях, продолжая шептать о моей "священной" обязанности быть послушной женой.

И мне сегодня мне лучше не выводить его из себя, точно не здесь, не на глазах у всех. Дома я бы плевала на его реакцию, но этот псих способен на что угодно. И словно читая мои мысли, его ухмылка расползается по наглому, чертовски красивому лицу.

Если бы я видела его впервые, не знала его настоящего, не пережила бы всего этого... Если бы я была просто проходящей мимо девицей, то подумала бы: "Боже, какой красивый мужчина, дьявольски красивая улыбка. Он никогда не посмотрит на такую как я…"

Он продолжает ласкать меня внизу живота. Я невольно выгибаюсь навстречу этим прикосновениям, против воли откликаясь на его ласку. Легкими, дразнящими движениями он натирает клитор, доводя до предела. И вдруг останавливается.

Вынимает руку из-под ткани, облизывает влажные кончики пальцев, словно пробует на вкус. Словно ему необходимо это подтверждение. Доказательство, что я по-прежнему так же сладка для него, как и прежде.

Он смотрит на меня пристально, читаю его желание по глазам. Мгновение – и губы накрывают мои с обжигающей яростью, от которой перехватывает дыхание. Зубы впиваются в мою губу до боли, до металлического вкуса крови. И я лишь судорожно сжимаю руками его бицепсы, тщетно пытаясь унять этот натиск.

Виктор возвышается надо мной, пальцы цепко впиваются в волосы, собирают их в жесткий кулак и запрокидывают мою голову, подавая к его губам. От этого поцелуя, от нестерпимого напряжения в шее, я начинаю задыхаться. Его язык, словно скользкий змей, проникает в меня, выпивая остатки воздуха. Каждый вдох теперь только через него… Но в одном он был прав – это и вправду безумно сладко. Опасно сладко.

Глава 23

— Я… я твоя жена, — повторяю тише, чем хотелось бы. — Не говори так со мной.

И сейчас, прижатая к стене, я жалею, что судьба свела нас вместе в этой дыре, в этом гребаном баре, где даже в полумраке он выцепил меня, как хищник жертву. Так просто. Он продолжает медленно убивать, хочет уничтожить, сломить, подчинить своей воле. А я и так почти поддалась, особенно когда он так смотрит, когда его пальцы скользят по спине, играя с каждым нервом.

— Нет, — выдыхает он грубо, словно сквозь зубы.

Не успеваю опомниться, как он приходит в движение – едва заметное. Его ладони скользят с плеч к локтям и вдруг, резким рывком, он валит меня на пол. Колени ударяются о холодную, липкую плитку, и волна шока пронзает тело. Замираю перед ним, униженно глядя на его пояс. Дыхание сбивается.

Он нависает надо мной, словно темная, угрожающая скала. Кончики его пальцев касаются моей щеки – почти нежно, ласково. Почти… Губы искривляются в презрительной, злой усмешке, обнажая хищный оскал.

— Ты всего лишь дешёвка, — он приподнимает мой подбородок и заталкивает большой палец мне в рот. Начинает тереть его о мой язык. Я не в силах сопротивляться, лишь судорожно сжимаю его запястье, а он все глубже просовывает свой палец, заставляя обсасывать его. — Вчера я узнал тебя чуть лучше, — выдыхает он. — Узнал ту сторону, которую ты так тщательно прячешь от всех. Хотя я никогда не считал тебя недотрогой, нет, ты не такая…

Я поднимаю на него взгляд. Выходит жалобно, он удивленно выгибает бровь. Лицо искажает довольная гримаса, когда ноги мои почти автоматически раздвигаются. Он замечает это сразу же.

— Не смотри на меня так. Иначе я не сдержусь, маленькая похотливая сучка, — он вытаскивает палец, покрытый моей слюной, и пробует на вкус.

— Тогда не сдерживайся, — шепчу я.

— Нет? Хочешь большего? — он смеется, и этот звонкий звук почему-то заводит меня. — Как же ты любишь устраивать спектакли, это было очевидно с первого дня, когда я встретил тебя в той забегаловке. Ты выглядела такой жалкой и…

Я сжимаю губы от обиды. Взгляд тухнет. Он и это замечает.

— Прости, но правда иногда ранит. Ты ведь никто без меня. Если бы я не вытащил тебя из этого дерьма, твои предки бы тебя доконали. Ты была почти сломлена. А теперь ненавидишь меня за эту беззаботную жизнь. За то, что я готов порвать любого, кто встанет на моем пути, и сам бы сдох за тебя.

Опускаю взгляд, устаю смотреть на него, возвышающегося надо мной, как господин над своей рабыней, и вдруг… Мои глаза расширяются. Его эрекция упирается мне в лицо, сквозь штаны он такой большой...

— Да, я бы этого хотел, умереть за тебя. Может, хоть так я получу каплю твоей симпатии. Я не хотел бы заставлять тебя делать для меня что-то, эти маленькие бытовые вещи, вроде готовки. Ты не знаешь, но каждый раз я пробую твою еду, надеясь найти в ней хоть немного твоей любви. И каждый раз она пресная, бесформенная, или ещё хуже. Но я должен это проглотить, ведь я твой муж, а ты…

Я отворачиваюсь, делая вид, что осматриваю полки с книгами, но в голове – только образ этого выпирающего бугра, этого… мужского достоинства. Как я могла не заметить раньше? Между ног жжет, и я снова вся мокрая. Эта мысль не выходит из головы. А что еще делать, когда он так прижимает меня к двери?

— Сделай одолжение, не надевай при мне прозрачные платья, короткие платья или же…

Я молча киваю, мне уже плевать на его слова. Поднимаю взгляд и вижу, как его улыбка становится шире, самоувереннее. Он словно чувствует мою растерянность. Улыбается почти снисходительно. Как взрослый улыбается шалостям ребенка. Затем нежно берет мои волосы в руку.

— Я понял, чего ты хочешь. Ладно, куколка, я заткнусь. А ты получишь свое, — он поправляет член в штанах.

Мои зрачки расширяются от страха. Я никогда этого не хотела! Это лишь его больные фантазии, только его! Меня захлестывает злость и раздражение. Будь я смелее, врезала бы ему по яйцам, не раздумывая. Но я трусиха. Я сейчас ничто. А он…

— Отлично! Тогда трахни меня. Так, как тебе нравится! — выпаливаю я.

Он снова хватает меня за волосы. Грубее. Кажется, это его фетиш. Ему нравится прикасаться к ним. Это доставляет ему особое удовольствие. А я в очередной раз чувствую себя униженной.

— Если бы я занимался этим с тобой так, как хочу то, от тебя бы живого места не осталось.

Я судорожно упираюсь руками в его колени, когда он тычет моим носом в ширинку.

— Ты бы валялась у моих ног без сознания, куколка, — хрипит он, закусывая губу. Похоже, что-то намечается. — Но знаешь, что самое безумное? Я бы вряд ли остановился. С каждой ночью я буду все грубее терзать твою дырочку до онемения, пока ты перестанешь что-либо чувствовать. Чтобы затем мог чувствовать я… — он замолкает вдруг.

Хватка слабеет, и он выпускает мои волосы. Шелковистые пряди снова касаются моих плеч. Я отчаянно мотаю головой.

Он хватает мою ладонь и грубо прижимает к выпуклости своих штанов. Запрокидывает голову, будто я уже вовсю глотаю его член. Я робко глажу его сквозь ткань. Какой же он… огромный.

— Ну что, куколка? Ты готова доставить мне немного удовольствия? — шепчет он, скользя ладонью по моей голове.

Мои губы дрожат. Влага пропитала трусики насквозь, липкая ткань противно прилипла к коже. Хочется сорвать их, освободиться.

Его руки, уверенные и властные, скользят к поясу брюк, словно все уже решено. Но я еще ничего не решила. Я не произнесла ни слова согласия. Завороженно наблюдаю, как он спускает брюки, а затем и черные трусы, обнажая прямо передо мной своего толстого, набухшего монстра.

Это правда. Все, что он говорил, - правда. И если я сейчас же не дам ему то, чего он так жаждет, он возьмет это силой. Грубой и жестокой.

— Возьми его. Поступи разок как хорошая девочка, — убаюкивающим голосом произносит и склоняет мою голову ближе к своей плоти.

Я вижу прозрачную смазку на его головке. Сжимаю пальцы в кулак и слегка приоткрываю губы. Облизываю плоть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Блять, Анна, я себе не так все представлял. Я думал в нем будет достаточно места, — рычит он, когда не может протолкнуть глубже свою толстую биту.

Его член и вправду едва помещался. Поэтому пришлось шире открыть рот. Он принялся скользить по моему языку размеренными плавными движениями. В этой уютной комнатке, с большой кроватью и большим зеркалом, бежевыми шторами, я глотаю его член стоя на коленях и чувствуя прохладу дерева у спины.

Слезы навернулись на глаза, когда Виктор, наращивал темп. Этот момент я никак не смогла предугадать. Да и никогда между мной и Ромой не происходило ничего подобного. Можно сказать, я прямо сейчас делаю это впервые.

Я окончательно перестаю видеть его лицо. Только слышу приглушенный стон. Виктор чуть громче обычного стонет, он, кажется, уже достигает цели. Не хочется прерывать этот момент. Больше у меня нет желания играть с его терпением.

Кожа влажная от пота. Плотно сжимаю бедра, пытаясь избавиться от возбуждения. Похоже, и ему жарко. Он медленно расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке. Перед моими глазами его безупречно гладкий подбородок, мощная шея. Кадык нервно вздрагивает, когда он судорожно сглатывает, облизывает губы и хмурится от пульсирующего в теле наслаждения. И мне невольно хочется продолжать делать это с ним, чтобы еще пару минут иметь возможность наблюдать за удовольствием мужа.

Видимо, его безумие коснулось и меня. Почему мне вдруг хорошо оттого, что так хорошо ему? Разве всего минуту назад я не презирала его всем сердцем? Так отчаянно жаждала, чтобы он обрушил на меня всю свою ярость, уничтожил окончательно. Как он умеет.

Он все еще пытается изо всех сил сдерживать себя, чтобы к чертям не порвать мою глотку. Пальцы впиваются в мои волосы, то сжимая, то отпуская, будто отсчитывая мгновения до взрыва. Губы его дрожат в полуоткрытом шепоте:

— Анна, ты… дьявольски привлекательна. Сейчас… — взгляд его, темный и голодный, прожигает меня насквозь. — Я кончаю. Как думаешь, ты смогла бы это принять?

Я хмурюсь, не совсем понимаю, что он имеет в виду. Но точно уверена, что хочу видеть его лицо, когда он сделает это. И пока до меня доходит... он хрипит, скалится, горячая струя обжигает горло. Я морщусь, остатки спермы стекают по моему подбородку.

Резким движением он поднимает меня, прижимает к двери. Пальцы скользят под ткань трусиков, углубляясь все ниже и ниже. Я ужасно мокрая. Сильнее чем когда-либо. Я откидываю голову, а он замирает, наслаждаясь своей властью. Оценивает влажные от моих выделений пальцы, подносит к губам, и тогда я отворачиваюсь, сгорая от стыда. Закончив, грубо бросает:

— В зал. Живо. Скоро буду.

Я не понимала, что у него на уме, но ноги сами понесли меня к выходу. Снова те же лица. Смеюсь, болтаю, но почти ничего не слышу. Только какие-то обрывки фраз.

— Он такой душка… не то, что мой невежа. Тебе так повезло с ним. Где вы познакомились? — щебечет синеглазая.

Вспомнились слова Виктора. О том, какая я жалкая…

— М-мы?.. — пробормотала я.

Не успела ответить, как он возник рядом. Пришел за мной. Его рука, словно стальной обруч, сжала мою талию.

— Нам уже пора, — почти промурлыкал он, хищно скользя взглядом по синеглазой собеседнице.

— Так скоро? — кокетливо хихикнула блондинка.

— Кажется, кое-кто смертельно устал, — его взгляд пригвоздил меня к месту, немигающий, обжигающий. В глубине серых глаз плясали бесы, но лицо оставалось невозмутимым. Медленно провел костяшками пальцев вдоль моего позвоночника, вызывая волну мурашек.

Я выдавила на лицо подобие улыбки, чувствуя, как его прикосновение обжигает оголенную кожу спины. Между нами повисла гнетущая тишина. Меня пугал этот загадочный, изучающий взгляд мужа,

— Разумеется, — быстро сообразила блондинка, наблюдая за неловкой сценой. — Здесь так шумно, музыка оглушает. Мы тоже, наверное, скоро уедем. Детки заждались. Виктор, Анна, как-нибудь наведывайтесь к нам в гости, — проговорила она, поспешно отдаляясь.

Я села в машину первой. Он остался снаружи, молча докуривая сигарету. Одна рука в кармане, другая застыла у губ. Его задумчивый взгляд уперся в землю.

Я хотела отвести глаза, но не смогла. Несмотря на темноту, фонари вычерчивали каждую безупречную черту лица. Напряженные линии скул, жесткость губ. Серые глаза Виктора больше не казались мне красивыми или пугающими. Они были пустыми, потемневшими, словно тьма их поглотила. Мне оставалось только гадать, какое наказание он уже приготовил для меня.

Глава 24

POV Роман

Я, блять, не знаю, как разрулить эту херню. И от одной этой мысли башню сносит. Хочу видеть её каждый день, но этот урод, походу, держит её взаперти, как канарейку в клетке. Никаких новостей от журналюг, всю ночь просидел, искал хоть какую-то инфу об их сраной жизни и всё впустую. Хоть бы не страдала там, в браке с ним, а то, клянусь, он у меня живым не уйдёт.

Дядя, на которого я рассчитывал, тот ещё трус. Он отцу поперёк слова не скажет. Придётся самому всё делать. И, честное слово, если никто меня не поддержит, не прикроет тылы, сам организую похищение. Похер, что моя семейка опозорится на всю страну.

— Какого хрена ты еще тут? — В комнату влетел Игорь.

И тут же рухнул на диван, раскинул ноги, закурил и лениво выдохнул дым в потолок.

Вика прошла мимо него и, как ни в чём не бывало, уселась ко мне на колени. Сидит, пальцами волосы перебирает, будто специально дразнит. Я аж дёрнулся, посмотрел на неё с раздражением. Она сразу притихла, поняла, что перегнула.

— Где твоя форма, а? — буркнул я.

На ней было легкое голубое платье с глубоким вырезом, сидит вся такая роскошная с распущенными светлыми прядями, пахнет океаном. Выглядит она сногсшибательно — пришлось усилием воли отвести взгляд, чтобы не залипнуть.

Она только плечами пожала и усмехнулась:

— В стирке.

Я прищурился, склонив голову набок.

— Кажется, кто-то нарывается на увольнение, — пробормотал Игорь.

— Заткнись, Игорь, — огрызнулась она.

— Потише, — прошипел я. Глаза сами собой скользнули по её шее, ключицам, уткнулись в ее глубокое декольте. Сжал кулаки, чтобы не сорваться.

— Ну чё, парень, в клуб едем или киснем тут? — встрял Игорь, сбивая напряжение очередной затяжкой.

— Да не в настроении я, — ответил я, не отрывая взгляда от Вики, хотя говорил уже не о ней.

— Да ладно, музыка расслабит. Бабы, выпивка, хоть развеешься немного. Ты ж никуда не выбирался с тех пор, как вернулся, — фыркнул он.

— И не надо, — неожиданно заявила Вика, подмигивая мне с намёком. — Я и сама отлично справляюсь с задачей "расслабить", правда ведь?

Я медленно провёл пальцем по губе, задумался на секунду. Потом резко встал, скинув Вику с колен на диван. Она аж руками всплеснула, но ничего не сказала.

— Едем, — коротко бросил я Игорю.

— А я? — донеслось с дивана обиженное.

— А ты будь умницей, жди босса здесь, — заржал Игорь, хлопнув её по бедру и выходя из комнаты.

В клубе орала музыка, стробоскопы долбили по глазам, я уже почти не чувствовал под ногами пола. Всё плыло, смешивалось в блестящую, пьяную кашу. Девчонки вокруг вились, то одна, то вторая, то третья. Все как на подбор - глаза горят, губы полуоткрыты, ищут внимания. И я не сопротивлялся. Прижал одну к себе - талия тонкая, завизжала от восторга. Потом другая потянула за руку, притянула ближе. Дыхание сбилось, сердце колотилось, не от страсти, а от перегрузки. Я уже с трудом различал лица, всё смешалось: кожа, запах духов, алкоголь...

В какой-то момент меня конкретно вырубило. Вцепился в барную стойку. Голова гудела, словно внутри сидел ди-джей и крутил свои треки только для меня. Всё поплыло к чертям, ноги ватные. Помню только, как Игорь подлетел, подхватил под руку.

— Всё, братан, хватит на сегодня, — буркнул он, как будто я пацан, который первый раз выпил. — Садись, поехали.

Я даже не рыпался, рухнул в кресло тачки как в бездну. Мир закрутился медленно, тягуче. Где-то рядом Игорь заливался соловьём:

— …ну, помнишь, та рыжая в топике? Номер дала, прикинь? Я, может, уже и семью хочу. Надоело всё это – тусовки, движуха… Может, пора осесть…

А я втыкал в окно, будто под водой. Светофоры мелькали. Пофиг, сколько выпил. Сколько девок рядом было. Сколько раз говорил себе, что забыл.

И тут будто током ударило. На тротуаре мелькнул силуэт. Движения. Походка. Волосы, падающие на плечи - она. Всё внутри сжалось.

— Игорь! Это она! — я рванул дверь, вывалился на улицу, шатаясь.

— Эй! Ты чего вытворяешь?! — донеслось в спину, но я уже нёсся вперёд, как пьяный матрос после плавания.

Девчонка встала, обернулась. Глаза огромные, удивлённые. Но это была не она. Это не моя Аня.

Чужое лицо. Чужое всё.

— Простите, — прозвучал за спиной голос Игоря, хриплый, напряжённый. — Он… немного перебрал.

Она только глянула на меня мельком, развернулась и пошла. А я остался стоять посреди ночи, кожей чувствуя холод.

— Пошли, дружище, Игорь хлопнул по плечу. — Поедем домой и баиньки.

Я молча кивнул, но ноги приклеились к асфальту. Ночь давила сверху, липкая. И всё внутри скручивалось в тугой узел.

— Слушай… — выдохнул я, голос еле пробился сквозь пересохшее горло. — Как думаешь, она счастлива с ним?

Он не ответил сразу. Щёлкнул ключами, завёл двигатель, и только тогда, после долгой паузы, тяжело выдохнул:

— Я думаю... как бы ни сложилось... вы оба будете счастливы. Со временем. Будущее покажет.

Я усмехнулся - жестко, безрадостно. Посмотрел на свои руки, держащие колени. Эти самые руки касались её тела, держали её за талию, сжимали пальцы, когда она дрожала подо мной. Эти губы... целовали её так, будто весь мир сгорал вокруг. И я почти ничего не помню. Почти.

— Пять месяцев, — сказал я, не отрывая глаз от тёмных пятен на ладонях. — Пять грёбаных месяцев. И я медленно схожу с ума без неё.

В машине повисла тишина. Только дыхание, только шум дороги за окнами.

— Если я не смогу вернуть её... если не смогу даже увидеть... если она просто... вычеркнула меня.

— Роман, — Игорь оборвал его, голос прозвучал твердо, но с какой-то бережной ноткой. — Давай не будем об этом, а? Зачем себя мучить.

— Тогда у меня не будет будущего. Вообще никакого. Понимаешь?

Он не ответил. И правильно. Что он мог бы сказать? Люди повторяют, что «время лечит» и «всё пройдёт». Они не знают. Не могут знать. Им не понять, как это - просыпаться в мире, где больше нет того единственного, ради чего всё имело смысл. Где твоя реальность — это то, что ты потерял.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 25

Я выбежала с мокрой травы на холодный асфальт. Пятки жгло, но я не останавливалась. Туфли держала в руке. Бежать было легче босиком. Я просто неслась вперёд, пока не оказалась на дороге. Не знала, куда иду и уже было всё равно. Свобода. Пусть и на миг.

Визг тормозов резанул тишину – чёрная "Волга" замерла в паре метров. Это мой шанс. Дёрнула ручку, нырнула внутрь и захлопнула дверцу. Отрезала, к чёрту, все прошлое.

За рулём сидел мужчина. Густая борода, рубашка в клетку и кепка. Он был полноват: живот натягивал чёрный ремень на джинсах, как будто тот держался из последних сил. Несмотря на позднюю ночь, он выглядел довольно бодрым. Ни намёка на усталость.

— Куда держим путь, красотка? — произнёс водитель.

Я быстро оглянулась через плечо, чувствовала, как время сжимается в груди. Особняк, Виктор и все остальные теперь позади. Не знаю, гнались ли за мной, когда я выскочила из тачки.

— Да куда угодно… только подальше отсюда.

Как будто почувствовав моё нетерпение, машина тут же рванула вперёд.

— К чему такая спешка, за вами кто-то гонится? — прозвучал хриплый голос. Взгляд его из-под косматых серых бровей буравил меня, оценивая с головы до ног.

— Да, можно и так сказать, — ответила я, стараясь дышать ровно.

Назвала адрес дома и откинулась на сиденье, чувствуя, как машина мягко влилась в поток. Он продолжал говорить. Задавал незначительные вопросы, рассказывал о себе, словно меня это должно интересовать. Приходилось кивать в нужные моменты, делая вид, что слушаю, хотя мысли мои остались далеко позади. Лишь об одном мечтала: чтобы Виктор не нашел меня раньше, чем я доберусь до города.

За окном мелькали знакомые улицы, свет фонарей заливал асфальт. Но мне казалось, будто я всё ещё бежала, даже сидя здесь, в этой серой машине.

Водитель слишком громко и часто смеялся, хотя, по-моему, ничего смешного в разговоре не было. Я вдруг насторожилась. Взгляд скользнул по боковым зеркалам, по дороге за окном. Мне вдруг показалось, что он сворачивает не туда. По обеим сторонам дороги простирались густые деревья.

— Мы точно в город едем? — поинтересовалась у водителя.

Но он ничего не ответил. Сделал вид, будто не расслышал вопроса и все же в лице что-то изменилось. Я видела, как его пальцы напряглись на руле. Потом короткий, совершенно ничего не значащий кивок, даже не удостоил меня взглядом.

И прежде, чем я успела что-либо сказать, из-за спины молнией метнулась чужая рука – сильная, грубая. Пальцы сомкнулись на лице, ладонь заткнула рот, перекрывая дыхание.

Меня дернуло, сердце оборвалось в паническом крике. Но я не успела издать ни звука. Резкий запах ударил в нос, и сознание поглотила вязкая тьма. Последнее, что услышала, прежде чем провалиться в небытие, был смешок водителя. Но на этот раз в нем не было и тени прежней добродушности.

Я очнулась на ледяном полу. Спину пронизывал озноб, воздух был спертым, сырым, одним словом, отвратительным. В помещении царил мрак, только яркие лунные лучи, пробивавшиеся сквозь щели в заколоченных окнах, выхватывали из темноты клубы пыли, разбросанный мусор и голые, потрескавшиеся стены.

Передо мной, словно из кошмара, вырастали две фигуры. Одним из них был мой лживый попутчик. Второй – костлявый незнакомец в очках с зализанной прической. Оба уставились на меня с пугающими ухмылками, и в ту же секунду необъяснимый животный страх вырвался наружу, парализовав меня. Попыталась подняться, но ноги ватные, а тело не слушается.

Они надвигались.

— Ну надо же, ожила, — пробормотал водитель, не скрывая усмешки.

— Не подходите! — закричала я.

— Заткнись, девчонка. Здесь командуем мы, — прошипел тощий, сверкнув стеклами очков.

— Я… я вам поверила, — пролепетала я, глядя на водителя и отчаянно пытаясь отползти назад.

— Глупенькая. Тебя что, мама в детстве не учила не доверять незнакомцам? Вот теперь и почувствуешь цену своей тупой доверчивости, — хохотал он.

— Ничего, будет ей уроком, — вставил второй. — Если вообще сможет выбраться отсюда живой. Ну-ка, давай покажем, что у нас тут припрятано?

Подонок нагнулся и бесцеремонно полез мне под юбку, ощупывая ноги, а я в панике пыталась сообразить, как спастись. Я лихорадочно искала способ вырваться, но они окружили меня со всех сторон.

— Убери от нее лапы! — рыкнул толстяк. Водила, словно клещами, вцепился своими жилистыми ручищами в мои лодыжки и потащил к себе. Я взвизгнула, но он тут же заткнул мне рот своей грязной ладонью. — Иди к папочке, сладенькая.

Меня выворачивало наизнанку от этого кошмара. Я судорожно оглядывалась, мечтая провалиться сквозь землю, лишь бы это оказалось сном.

Он, мерзко ухмыляясь, потянул вниз платье, и ткань легко соскользнула. Второй, с похотливым блеском в глазах, потянулся к моей груди. Тощий, потный ублюдок принялся осыпать моё тело своими слюнявыми поцелуями, оставляя мерзкие следы на шее и лице. Мои руки были вдавлены в ледяную землю, а по щекам беззвучно текли слезы.

Внезапно в темноту ворвался луч света. К проёму должно быть, подъехала машина. Мои мучители встревоженно переглянулись, и, собрав остатки сил, я заорала во всё горло, за что получила оглушительную пощёчину.

— Заткнись, дрянь, иначе я прикончу тебя прямо здесь! — прошипел бородатый. — Кого сюда занесло так поздно?!

Оба вышли на свет фар. На секунду мир замер. Ни шагов, ни звука мотора.

Я лежала неподвижно, боясь даже пошевелиться. Как вдруг отчётливый, глухой звук. Удар. Ещё один. Тяжёлый, быстрый. Кто-то застонал. Сначала тихо, затем чуть громче. Снова удары. Один из них издал короткий, надломленный крик. Да что там происходит! Я должна бежать отсюда! Снова воцарилась тишина.

Я замерла в оцепенении, не понимая, радоваться или бояться. Моё липкое от пота и страха тело освещал лунный свет. Сидя на холодном бетонном полу, почти не дышала. Дрожащими пальцами натянула платье. В мозг ворвалось ровное жужжание мотора, все ближе и ближе. И вдруг, сквозь узкие щели, я смогла различить чью-то тень. Она надвигалась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сначала просто размытый силуэт. Затем проступили очертания. Высокая фигура, тяжёлые, размеренные шаги. Я не могла понять, кто передо мной.

— Ну что, как тебе прогулка? Повеселилась? — прозвучал знакомый, грубый голос.

Голос мужа. Он резко схватил меня за горло и прошипел:

— Неужели ты этого хотела?! — прорычал он, сжимая горло окровавленными скользкими пальцами. Я опустила взгляд. Кровь… повсюду кровь. Его руки, рубашка, брюки...

Половину лица скрывала чёрная тень, и лишь изредка, когда его била дрожь от ярости, я видела, насколько он озлоблен. Вены на висках вздулись, пульсируя от яростного гнева. Когда мне катастрофически стало не хватать воздуха, он с силой отшвырнул меня обратно на землю.

Затем, без всякой жалости, грубо вцепившись в мои волосы, потащил наружу. Я царапала его руки, отчаянно пыталась вырваться из стальной хватки, но всё было тщетно. Он обращался со мной, как с вещью.

Меня обдало запахом сырой земли и прелой листвы. Мы были в лесу. Передо мной, в мёртвом свете фар, лежали два безжизненных тела, скрюченные и такие неестественные.

— Смотри, стерва, что я натворил из-за тебя! — взревел он, до боли сжимая мои плечи.

Лица похитителей были превращены в кровавое месиво. Даже тот, кто казался крупнее Виктора, был изуродован до неузнаваемости. Свет фар припаркованной рядом машины резал глаза, выхватывая каждую деталь. Я подняла заплаканные глаза и увидела Артема, застывшего в машине. Наши взгляды пересеклись, он мгновенно помрачнел и отвернулся, словно я и его предала.

Руки Виктора вцепились в мою шею, грубо разворачивая к себе. Сил сопротивляться больше не было. Я просто ждала. А он сделал это. Такой боли я еще не знала. Он ворвался в меня, как дикий зверь, без церемоний. Закинул мои ноги на свои плечи, сжимая их до хруста.

Я лежала прямо между трупами этих ублюдков. Казалось, кто-то из них еще хрипел. Тихонько всхлипывала, желая заткнуть уши, лишь бы не слышать звериные стоны мужа.

Царапала его спину до крови, но он не прекращал. Крики и стоны сошли на нет. Все, что я теперь могла, это жадно глотать воздух. Меня ломало на части. Ноги схвачены и грубо раздвинуты им до боли. К той боли, к которой я начинала привыкать. Со мной происходило именно то, о чем я даже боялась думать, только в тысячу раз хуже. Хуже любого кошмара.

Я стучала кулаками по его груди. Но он будто совсем не чувствовал моей силы. Вдалбливался в меня, как проклятый, заставляя ощущать каждый сантиметр его твердого члена. Мой побег равносилен смерти, самоуничтожению.

— Ты только моя, Анна. Ты моя награда… расплата за всю ту боль, что я выстрадал.

Какая, к черту, награда?

Повторял, какая я эгоистичная сука. Спина его, мокрая и скользкая то ли от пота, то ли от крови, ускользала из-под ладоней. Он двигался во мне яростно и безжалостно. Снова и снова я вонзала ногти, царапала, пытаясь причинить хоть какую-то боль. Но, казалось, из нас двоих боль могла чувствовать только я. Виктор словно отключился, стоило этому монстру войти в меня. Он продолжал долбить, вбивая в меня свою плоть. Я чувствовала жгучую, пульсирующую боль внутри, сгорая в огне, в котором и он сам не прочь был сгореть.

Я поняла это, когда он вытащил его из меня и положил на живот. Горячее, подергивающееся естество, прямиком из преисподней. Да, я и есть этот самый чёртов котёл. Жидкая сперма стекала по моей коже вниз, падая на землю. Вниз, к губам. Он не смотрел, лишь тяжело дышал, созерцая своё творение. Черные пряди волос скрывали его глаза, и я была рада этому. Не хочу видеть его рожу. Никогда больше.

Сознание медленно возвращалось, пробиваясь сквозь густую пелену. Голова раскалывалась, тело ватное, тяжёлое. Я лежала на заднем сиденье машины. Стоило мне приподняться, попытаться сфокусировать взгляд, как Виктор, не отрывая глаз от дороги, процедил:

— Куда ты собралась? Одна. Без денег. Навстречу смерти!

Я попыталась пошевелиться, но тело не слушалось. Лишь тихий, слабый вздох вырвался из груди.

— Никому нельзя доверять. Люди жестоки. Они причиняют боль…

Да. Знаю. Прямо как ты, Виктор.

— Ты… ты убил их?

— Это все, что тебя сейчас волнует? Пришил я этих ублюдков или нет? Да, черт возьми, я бы хотел! Я бы вырвал глотки всем, кто к тебе хоть пальцем прикоснется. Я бы… Я бы мог стать гребаным убийцей ради тебя.

Началось...

— Просто отвези меня домой, ладно?

— Нет.

— Что?

— Я сказал нет. Я не собираюсь возвращать тебя в особняк. Ты показала мне, что хорошая жизнь плохо действует на тебя. Ты просто обязана сполна усвоить этот урок.

— Какой к черту урок, Виктор! Вези меня в хренов особняк!

Он развернулся. Холодная ухмылка скривила лицо, в серых бездушных глазах по-прежнему читалась безжалостность. Смотрел на меня так, словно все было давно потеряно. Я все потеряла.

— В следующий раз подумаешь сто раз, прежде чем предавать меня, — отрезал и ледяным тоном добавил: — Не переживай, скучать не придется.

Глава 26

На рассвете он бросил меня у покосившейся, почти сгнившей избушки, затерянной в самой чаще леса. Внутри воздух застыл в облаках пыли. Деревянные стены, покрытые мхом, казались такими же старыми, как лес вокруг. По центру комнаты стоял маленький квадратный стол с изъеденной ржавчиной поверх столешницы. Чуть дальше находилась узкая, вытянутая кровать. Рядом - старенький шкаф с зеркалом, и удивительно, как оно вообще осталось целым.

— Что это за дыра и какого хрена мы здесь забыли? — не сдержалась я.

Виктор, застывший в дверях с руками в карманах и черными темными очками, растянул губы в гадкой ухмылке.

— Мы? — протянул он, смакуя мое замешательство. — Здесь жить будешь только ты, куколка.

— Что?

— Согласен. Не хоромы, конечно, но и не помойка какая-нибудь, так что радуйся. Уже неплохо, а? — Он снял очки, сверкая улыбкой. Глаза алчно пожирали мою реакцию. — Выживай как знаешь. В лесу грибы да ягоды, а белки и медведи твои новые друзья отныне.

— Ты ведь это не серьезно, да? — Я вцепилась в его рукав, надеясь, что это какая-то идиотская выходка.

Виктор расхохотался. Его ледяной, жуткий смех прошелся по нервам, словно бритва.

— По-твоему, я похож на клоуна?

— Вполне, — выпрямилась я, глядя в глаза.

— Половишь мышей на ужин, шлюшка. Может, тогда дойдет до твоей тупой башки, во что мне обошлись твои выкрутасы, — процедил он сквозь зубы. — Ах да, чуть не забыл – где-то в окрестностях должен быть колодец. Твой личный джакузи со всеми удобствами, — промурлыкал он мечтательно. — Смотри только, не утони.

— Не дождешься, — выплюнула я.

— У меня нет ни малейшего желания кататься сюда каждый день, чтобы вытирать тебе сопли, так что появляться буду от случая к случаю…

— Чтобы вылить свое дерьмо?! — не выдержала я, взрываясь от злости.

Виктор расхохотался. Страшный, ледяной смех прошелся по нервам, словно лезвием.

— Бинго. Что ж, удачи, лесная нимфа.

Он повернулся, собираясь уходить, и я кинулась к нему, как к последней надежде.

— Виктор, подожди! — коснулась его плеча.

Он лениво обернулся, и в его взгляде не было ни капли сочувствия.

— Что еще?

— Ты не можешь меня здесь оставить. Умоляю, забери меня отсюда. Мне страшно. Я не выживу! А если кто-нибудь сюда забредет? — я задыхалась, судорожно ловя воздух.

Он сделал вид, что задумался, противно сощурив глаза. Небрежным касанием двух пальцев приподнял мой подбородок и прикрыл мой дрожащий рот, ухмыляясь прямо в лицо.

— Думаю, ты найдешь, чем его развлечь, — ухмыльнулся он. — Разведешь свои красивые ножки… — он провел пальцем по моей щеке, заправив прядь волос за ухо, — и примешь в себя все, что предложит твой новый ухажер. У тебя это отлично получается, я лично убедился.

Сердце бешено колотилось, в горле застрял ком. После всего, что мне пришлось пережить, эти слова стали последней каплей. Я сойду с ума в этом проклятом лесу.

— Неужели в тебе нет ни капли жалости ко мне? — прошептала, чувствуя, как слезы подступают к горлу.

— Жалость? — он удивленно приподнял брови. — Хочешь сказать, ты именно это чувствовала, когда съебывала от меня, сверкая пятками? Быть может, когда запрыгивала в тачку к этим уродам? Или, когда они тебя лапали, тебе меня, блять, жалко было? Тебе на меня насрать, Анна. Так какого хрена, скажи мне, я должен тебя жалеть?

Я молча смотрела в его ледяные, безжалостные глаза. Омуты, в которых плескалась тьма.

— Все высказала? Могу идти? — в голосе ни тени раскаяния, лишь циничное превосходство.

— Да, — прохрипела я. И, собрав во рту горечь обиды, выплюнула ее ему в рожу. — Сладких снов, ублюдок.

Он с непроницаемым спокойствием вытерся, словно смахивал пылинку. В глазах мелькнул зловещий огонек – стоит ли наказывать сейчас? Я нутром почувствовала: расплата неизбежна, лишь отсрочена.

— Поверь мне, когда-нибудь ты доиграешься, — прошипел он.

Дверь с грохотом захлопнулась, оставив меня один на один с леденящим душу ужасом.

Я тщательно смывала с себя остатки его мерзких прикосновений. Между ног предательски скользнула алая струйка. И пустота. Только ледяные иглы воды кололи спину.

День провалился в небытие. Сначала я тупо смотрела в окно, прожигая взглядом солнце. Потом брела вглубь леса и, шарахаясь от каждого звука, бежала обратно. Проклятье, он забросил меня слишком далеко от людей. Наверное, Жанна и Кристина сейчас ликуют: Виктор, наконец, бросил меня.

Вечером объявился Артем. Слишком услужливый, до тошноты правильный. Конечно, с Виктором в красоте он не мог сравниться, но почему-то я чувствовала между нами странную необъяснимую связь.

Светловолосый, с мягкими, чуть вьющимися прядями, спадающими на лоб. Глаза голубые, как океан, с озорной искрой. Пухлые губы, в которых хотелось утонуть и юношеское лицо гладкое, без единого намёка на щетину. Похоже, я просто схожу с ума в этой проклятой глуши.

— Если что-то нужно – говорите, я привезу. — Он хозяйственно расставлял продукты по полкам. — Виктор Михайлович поручил каждый день что-нибудь доставлять в этот… дом.

— Мне ничего не нужно.

— Может, средства гигиены? Или…

— Проваливай. Свободен.

Он резко развернулся, буравил меня взглядом.

— Анна, я буду свободен только после того, как услышу ответ, — твердо произнес, хмуро уставившись на меня. Могу что-нибудь из старого дома привезти.

— Хочешь знать, что мне нужно?

Он наступал, пока наши лица не разделяли жалкие сантиметры. Кадык дернулся, и в голосе прорезалась жесткая сталь:

— Да. Хотелось бы.

— Тогда может... — Пальцами я скользнула по его груди. Он слегка покраснел и отвернулся.

— Это не по моей части, — выдавил он. — К сожалению, — сверкнул натянутой улыбкой, схватил яблоко и с хрустом откусил. Молча надел обувь, красивая спокойная улыбка пронеслась по юному лицу.

— Привези тогда голову моего мужа.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не думаю, что это избавит вас от всех проблем. Но да ладно, — открыл дверь и в последний раз произнес: — Раз ничего не нужно, то так и передам ему. Что ж, сделал всё, что мог, — выдохнул он. — Виктор Михайлович будет рад услышать подробности.

— Да ты просто жалкий импотент! — выкрикнула вслед, когда дверь за ним уже закрылась.

План “приворожить приближенного мужа”, провалился с треском…

Ночью были странные звуки. Кто-то будто карабкался по деревянным стенам. Я сжалась в комок. Так и заснула. А утром он вернулся.

— Виктор… это ты? — Я вскочила с постели и кинулась к двери. Только подбежав, поняла, что невольно улыбаюсь. Торопливо стёрла эту глупую радость с лица.

К счастью, он ее даже не заметил.

— Да, — бросил сухо, скидывая обувь. В руке целлофановый пакет. — Подумал, будет жестоко бросать тебя здесь одну на несколько ночей подряд. Когда освоишься, тогда и пришлю кого-нибудь из ребят – пусть привозят еду и всё необходимое.

Он поставил пакет на стол. В нем были мыло, шампунь и всякие тряпки для уборки, а также продукты питания.

— Кстати, что у тебя в холодильнике? — поинтересовался, открывая дверь маленького холодильника, стоящего прямо в глубине комнаты.

— Ничего. Совсем ничего съедобного.

— А суп? — Он достал миску с едой, открыл крышку и принюхался. — Ты ведь его любишь.

— У меня нет аппетита.

— Ты серьёзно целый день ничего не ела?

Он резко приблизился, взял меня за плечи. Я почувствовала, как всё внутри сжалось, когда он попытался поймать мой взгляд. Лицо неподвижное, губы сжаты в тонкую линию, но самое жуткое пряталось в глазах. Пустые, без малейшего отблеска жизни. Смотреть в них было страшно, как никогда.

— Куколка, ты снова решила поиграть с огнём? — крепко сжал плечи.

— Что плохого в том, что мне не хочется есть?

Он сильнее прищурился. Взгляд, прикованный ко мне, стал тяжелее, острее. Затем медленно прошёлся глазами по всему моему телу, задерживаясь на деталях. Белоснежный топ и короткие джинсовые шорты на мне, казалось, только усиливали его внимание.

— Просто скажи, что скучала, — хрипло выдохнул он, тыльной стороной ладони проходясь по гладкой чувствительной коже живота. — Скажи, Анна, что ты ждала меня. Думаешь, мне в кайф одному спать? Я каждую гребанную секунду о тебе вспоминал, — шептал, трепетно покрывая мою шею поцелуями. — Скажи то, что мне нужно услышать, пока я окончательно не слетел с катушек.

— Виктор... — дыхание сбилось, я попыталась оттолкнуть его, но руки все еще дрожали. — Отпусти меня…

— Я насильно нацепил на тебя это кольцо, но клятвы так и не услышал. Куколка, ты даже не представляешь, как я боюсь потерять тебя, — он наконец отстранился от моей шеи, взял лицо в ладони, мы долго смотрели в глаза друг другу.

Я слышала его неровное дыхание, видела, чувствовала, как дрожат пальцы на моей щеке. Мне все казалось, что серые глаза Виктора утопали в какой-то мрачной пучине.

— Мне здесь нравится. Здесь уютно, — пробормотала я, отводя смущенный взгляд. — Лес пугает только глубокой ночью. Но спала я, как убитая и всё было чудесно. Даже ничего не слышала, — выдавила я слабую улыбку на лице.

— Отлично. Значит, я зря трачу здесь своё драгоценное время. — Он натянул пиджак. — Думал, тебе будет непривычно поначалу, всё такое… Похоже, я тебя недооценил. Ты оказалась крепким орешком.

— Виктор!

Он резко обернулся. Сказать то, что ты хочешь услышать? Не дождёшься, мерзавец.

— Пока, — тихо произнесла я.

Он распахнул дверь, будто вышибая её с петель, и вышел. Это еще не конец. Это только начало моих кошмаров.

Глава 27

С этим местом явно что-то было не так. Чаще обычного я вспоминала Виктора. То, как он со мной обращался. Все до мельчайших подробностей, все ощущения. Дверь внезапно распахнулась. Артем, застыв в дверном проеме с округлившимися от удивления глазами, тут же захлопнул ее.

— Ты что творишь, идиот! — взвизгнула я, резко сдвинув ноги вместе. Дрожащими руками принялась натягивать трусы.

— Прости, — донеслось приглушенно из-за двери. — Она была не заперта… Н-не хотел будить тебя так рано.

— Да уж, лучше бы разбудил.

Одевшись, я распахнула дверь. Артем стоял, пунцовый, как перезрелый помидор. Без рабочей формы – серая футболка, обтягивающая рельеф мускулов, и черные брюки.

— Входи, — пробурчала я.

— Доброе утро, — усмехнулся он, по-мальчишески сверкнув глазами. В руках у него красовались два пакета: один – обычный белый, другой – черный, побольше.

— Это что еще такое? — буркнула я, присаживаясь за стол и потягиваясь.

— Виктор Михайлович велел прикупить кое-чего из продуктов.

— Да у меня тут всего навалом! Я же говорила, ничего не надо. Я это все и за неделю не съем, — начала я копаться в белом пакете, недовольно ворча.

Он заглянул во второй черный пакет, усмехнулся чему-то своему и поставил его у окна.

— А там что? — полюбопытствовала я, но он лишь пожал плечами. Подскочила к пакету и, заглянув внутрь, закатила глаза. — Господи, ну за что мне это наказание?! — возмутилась я вслух.

Не могу поверить, что Виктор действительно отправил сюда все это.

— Хотя бы за то, что я тут пару минут назад лицезрел, — с иронией в голосе ответил Артем, усаживаясь за стол.

— Вы, мужики, только об одном и думаете, — фыркнула я. Окинула его презрительным взглядом, невольно скользнув глазами по его фигуре. Ну да, он хорош, ничего не скажешь. — Сколько тебе лет-то? — спросила с внезапным интересом.

— Двадцать восемь.

— Хм…

— Что "хм"?

— Хочешь остаться на завтрак?

— Не, у меня еще поручения от босса. А ты что, готовить умеешь? — удивленно выгнул он бровь, будто я только что предложила ему полететь на Луну.

— Конечно, готовлю. Соглашайся. Твой босс подождет. Просто составишь мне компанию, ладно?

Я быстро набросала бутербродов. Судя по выражению лица Артема, ему было очень вкусно. Парень ел так, будто не видел еды целую вечность. С каждым укусом его аппетит разгорался, и мой заодно тоже.

Солнце уже поднялось высоко, обжигая спину жаркими лучами. Сидя у окна, я наблюдала за своим гостем. Он был крепко сложен, с приятной, округлой полнотой, которая почему-то только добавляла ему шарма.

— Что? — буркнул он, повернувшись ко мне с набитым ртом. Солнце осветило лицо, в голубых глазах блеснул свет.

Красавчиком этого парня не назовешь, но что-то в нем цепляло. Я, будто под гипнозом, подошла ближе, скинула майку и уселась сверху. Он тут же обхватил мою талию свободной рукой, продолжая недоуменно глядеть.

— Ань, ты че вытворяешь? — выдавил он, наконец-то прожевав.

Я в ответ, не говоря ни слова, принялась осыпать его лицо поцелуями. Он молчал, однако хватка на моей талии стала только крепче. Ногами обвила его, заёрзала, и между бедер проскользнула слабая искра. Он держался из последних сил, но всему есть предел. Едва я коснулась его губ, он схватил меня за бедра и потащил на кровать.

— Виктор узнает, — прошептал он, отвечая на мои ласки.

— Не узнает, если будем молчать вдвоем, — приложила я палец к его губам. Меня трясло от возбуждения. — Давай, сделай это.

— Что именно?

Я провела пальцами по его руке, впиваясь ногтями в кожу.

— Я хочу, чтобы твои руки были на моей шее. Понимаешь?

Он смотрел на меня, словно видел впервые, изучал каждую черточку лица, пытаясь разгадать, что творится в моей голове. Я чувствовала, как щеки наливаются жаром, но не отвела глаз. Выдержала, позволила ему смотреть.

Он медленно поднял руки, и кончики пальцев коснулись моей шеи. Прикосновение было почти невесомым, но от него по телу прошла дрожь. Я понимала, что перехожу черту. И все же, хотелось дойти до самого края, закрыла глаза…

— Да ты ебанутая, — бросил он, криво усмехнувшись. Резко вскочил с кровати. — Никогда меня об этом не проси. Я тебе не…

Не выдержав, я рассмеялась.

— А что такого? Разве это не ты не облизывался, когда этот извращенец грязно и жестко меня драл? Только не втирай мне, что тебе не понравилось.

Он метнулся ко мне, будто сорвался с привязи. Схватил за руку и сжал запястье так сильно, что я едва сдержала крик. До Виктора ему далеко, этот парень совершенно не умеет себя контролировать. Вспыхивает мгновенно, стоит лишь слово сказать. Я инстинктивно дёрнулась, пытаясь освободиться.

— Чтоб тебя, сука... — Взгляд его полыхал так яростно, будто мог прожечь насквозь. — Извращенец, говоришь? А сама-то ты кто? — И он резко отпустил мою руку, будто сам испугался того, насколько далеко зашёл.

Я осторожно потирала запястье, кожа уже успела покраснеть.

— Ладно, забудь. Ты прав. Честно говоря, ты даже не в моём вкусе, — беззаботно пожала я плечами.

— Вы двое друг друга стоите, — бросил парень с ядовитой усмешкой.

— Мне плевать. Ты всего лишь жалкий слуга. Глупый гордый мальчишка. Иди к своему хозяину, расскажи, как я тебя чуть не соблазнила.

Он застыл. Рука взметнулась резко, удар пришёлся по щеке. Не слишком сильный, но достаточно, чтобы кожа моя вспыхнула. Чувствовала, как жар медленно расползается по лицу, оставляя за собой смесь унижения и злости.

— Ну и помойка у тебя в голове, — процедил он с презрением. — Какие же жалкие больные фантазии… Чёрт, — буркнул и шагнул ближе, встав рядом, словно желая подчеркнуть своё превосходство.

— Это не мои фантазии… — прошептала я, провожая его взглядом.

Как только дверь закрылась за ним, я подскочила к шкафчику и выхватила камеру. Запись всё ещё шла. Я подумала, что этого будет достаточно. Думаю, этого достаточно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 28

Виктор приехал только в пятницу. Четыре долгих дня. Я вся в слезах прижалась к нему и прошептала:

— С самого первого дня. Он насиловал меня целую неделю, — соврала я. — Виктор, я знала, ты не поверишь. Он уверен, что ты ненавидишь меня, и воспользовался моей беспомощностью. Мне так страшно… Прошу, скажи мне, что он больше не вернется!

— Ты лжешь, — равнодушно бросил он. — Это невозможно.

— Я все сняла на камеру. Смотри.

Глаза потемнели, лицо стало белее полотна. Он смотрел на запись с немым ужасом.

— Я не могу больше здесь оставаться. Увези меня отсюда, скорее, — прошептала я, едва переводя дыхание.

— Невероятно… Неужели это правда?

— Да… Да, это правда.

— В таком случае, придется повысить этого мальчишку, — пробормотал он, не отрываясь от экрана фотоаппарата. Пальцы, словно обезумевшие, барабанили по кнопке перемотки.

— Что? — Мои глаза распахнулись в ужасе.

— Завтра же отправлю его в кругосветное путешествие. В качестве поощрения.

— Ты… Ты издеваешься? Что ты только что сказал?

Виктор развалился на кровати с царственной ленью, приклеившись взглядом к экрану. Я не верила своим ушам. Наконец, он соизволил оторваться от своего занятия и, заметив мое оцепенение, выдавил:

— Не переживай, я бы прикончил его на месте, если бы хоть одна капля его спермы коснулась твоего лица. Я ведь не совсем конченый, — выдавил он некое подобие улыбки. — Но он справился неплохо. — Он демонстративно поправил член в брюках, не сводя глаз с экрана. — Слушай, если это тебя хоть немного утешит, я уволю его сразу же после завершения миссии. Не переживай, куколка.

— Что ты несешь, мерзавец?

— Что, ты против? Тебе так понравилось?

Я смотрела на него, не моргая, словно парализованная.

— Ты, блять, совсем дура? — расхохотался он. — Неужели ты думала, что я оставлю тебя здесь без присмотра? Что я тебе говорил, Анна, когда уезжал? Когда-нибудь ты доиграешься… И как, тебе понравилась игра? О да, маленькая шлюха, ты в полном порядке. Я даже не сомневался.

Так, значит, все это было лишь игрой… жестокой, циничной игрой.

— Он будет еще приходить?

— Да, похоже, и его все устраивает. Вроде бы, — Виктор поднял глаза, оценивающе оглядывая меня. — Вон там, — кивнул он в угол комнаты. — И там. — Снова посмотрел на меня, растягивая губы в хищной улыбке. — Здесь повсюду камеры, куколка.

Я стиснула зубы до хруста в челюстях. Как же я могла быть такой слепой? Конечно же, у него глаза повсюду. А я, наивная идиотка, думала, что он бросил меня в этой дыре, а он, оказывается, все это время наблюдал за мной, наслаждаясь моим унижением.

— Что? Набираешь слюны, чтобы в очередной раз харкнуть?

— Ты безнадежен... Ты монстр. Ты следил все это время за мной.

— И это далеко не предел моих возможностей, — усмехнулся он. — Знаешь, я бы с удовольствием встроил в твою черепушку чип, чтобы видеть всё твоими глазами. Каждую деталь, каждый взгляд. Я бы влез в твою голову, если бы мог... Но пока остаётся только фантазировать.

Не чувствуя пола под ногами, я тихо подступила к столу и опустилась на стул. Виктор подошёл сзади, рука мягко скользнула по моему плечу.

— Ты знаешь, я начинаю закипать от ревности, — прошипел он, прильнув к моему уху. — Тебе понравилось облизываться на член этого ублюдка? — его пальцы сомкнулись на моей шее, сдавливая горло. — Лучше не отвечай, я все равно не поверю ни единому твоему слову. Я видел своими глазами. Только попробуй перечить мне, и ты будешь долго и мучительно вымаливать прощение.

Я метнула в него злой взгляд, полный отвращения. Он ухмылялся, довольный собой, словно кот, объевшийся сметаны.

— Кто угодно, только не ты. Можешь созвать сюда всю свою свору. Я буду рада отсосать каждому, если…

Щека вспыхнула от удара, будто в кожу впилась ледяная игла, которая моментально раскалилась. На мгновение все вокруг затихло. Только пульс, глухо стучащий где-то в висках, и привкус крови на языке. Я медленно повернула голову обратно, не отводя взгляда.

— Ощущаешь, как просыпается настоящее? Это лишь разминка, дорогая. Клянусь всем святым, что еще осталось во мне… — его голос сорвался в хриплый шепот, лицо исказилось, словно камень, треснувший от ярости, — будь моя воля, я бы так и сделал. Этот дом стал бы твоим персональным адом. Единственное, что меня сдерживает, так это проклятая ревность, — добавил он, склоняясь ближе, нависая надо мной. — Но не беспокойся, у меня есть другие методы. Такие, от которых ты будешь кричать одновременно от боли и наслаждения. Я выделю тебе отдельные часы для страданий. Ведь я изучил тебя до последнего миллиметра.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 29

На следующее утро меня доставили обратно в особняк. Я сидела, стараясь не касаться спинки кресла, словно боялась оставить отпечаток, словно мое присутствие здесь – ошибка. Машина скользила плавно, без единого толчка. За окном пробуждался лес, солнечные лучи пронзали кроны деревьев золотыми стрелами, но в салоне царила звенящая тишина. Ни звука, ни взгляда.

Я чувствовала себя хрустальной вазой, которую бережно несли через минное поле. Одно неверное движение, неосторожное слово – и осколки не собрать. Охраны стало в разы больше. Что произошло в мое отсутствие? Кажется, они все с оружием.

На пороге меня встретила Алиса. Она обняла меня, но как-то отстраненно, словно боялась сломать. Я вдохнула знакомый аромат мяты в ее волосах. В глазах девушки плескалась тревога, которую она тщетно пыталась скрыть за натянутой улыбкой.

— С возвращением, — прошептала она, опуская взгляд.

— Все в порядке? — спросила я. — Почему столько охраны?

Она невинно пожала плечами.

— Виктор Михайлович усилил меры безопасности. Больше ничего не знаю.

— Ничего не случилось?

— Нет. Здесь всегда тихо, — она натянуто улыбнулась.

Я сделала шаг к ней и прошептала, почти касаясь ее щеки:

— Жанна или Кристина что-нибудь говорили обо мне?

— Жанна Николаевна… — ее взгляд потемнел. — Она только вчера приехала. Все это время здесь были только я и Кристина. А Виктор Михайлович наведывался по ночам, а на рассвете исчезал. Вот и все.

— Понятно.

Приняв ледяной душ, словно смывая грязь, я вышла из своей комнаты. Скоро я уже стояла у плиты, готовя завтрак. Он хочет, чтобы я готовила с любовью? Прекрасно. Он получит всю ту «любовь», что накопилась во мне – точнее, мое презрение.

Мой взгляд скользит по полкам, я пробую приправы одну за другой… И вот оно – то, что нужно. Перец, обжигающий до слез. Я высыпала щедрую горсть этого огненного порошка в яйца. Пусть вкусит последствия своих желаний. Приятного аппетита, мерзавец.

Позади раздаются шаги. Я с довольной улыбкой оборачиваюсь.

— Аня, — голос прозвучал резко. В кухню вошла Жанна.

Улыбка тут же слетела с моего лица, сменившись растерянностью. Что она здесь делает? Черт, я совсем забыла о ней. Появляется из ниоткуда и исчезает в никуда.

— Доброе утро, — выдавила я из себя.

Она стремительно направилась ко мне.

— Доброе-доброе, — произнесла сквозь зубы, заглядывая в сковороду. — Надеюсь, ты не будешь против, если я съем этот омлет, который ты приготовила для Виктора. Он еще не скоро спустится. Приготовишь ему другой. А мне уже пора бежать.

— Нет, — перебила я ее, как только она потянулась за тарелкой.

Она замерла, словно громом пораженная.

— Что значит, нет? — лицо исказилось от раздражения. Она тут же закатила глаза и оттолкнула меня в сторону. — Отойди, я сказала, приготовишь ему другой завтрак. Не прекословь мне. Из-за тебя я опоздаю.

Она грубо вывалила яичницу с беконом на тарелку и уселась за стол. Я едва успела схватить другую сковороду, вылила туда еще пару яиц. Нужно успеть, всего несколько секунд и…

— Фу, какая гадость!

Звон вилки, упавшей на тарелку, пронзил тишину.

— Ты, бессовестная, решила отравить моего внука этой дрянью?! — ее брови сошлись в сердитую линию, а морщины прорезались глубже от ярости.

Жанна вскочила и бросилась к крану, жадно глотая воду.

— Я приготовила… — начала я, но не успела договорить, как она с яростью выхватила у меня из рук тарелку и швырнула ее на пол. Та разлетелась вдребезги.

— Жри сама это! — ее лицо пылало гневом.

— Жанна. Что здесь происходит? — Вдруг раздался хрипло-холодный голос. — Чем ты опять недовольна?

Он застыл, глядя на осколки, разбросанные по полу. Я опустилась на колени и поспешно начала собирать острые обломки.

— Эта нахалка специально испортила тебе завтрак. Вот тебе и всё её уважение, — шипела она, швырнув на стол тряпку, которой вытирала губы.

Подошла к нему, выставляя тарелку с моим омлетом, как улику.

— Вот, посмотри! Просто отвратительно! — голос вдруг сменился на приторный. — Виктор, скажи, ты по-прежнему не хочешь, чтобы тебе готовили повара?

Он… просто молча сел за стол. Без единого колебания. Подцепил вилкой кусок и начал есть. Омлет. Мой. Ужасно горький и острый до слез. Но всё равно на его лице - ни морщинки, ни тени недовольства.

— Анна, сделай мне чай, — спокойно произнёс, пока я собирала осколки разбитой тарелки в мусорное ведро.

Я застыла, наблюдая, как он методично расчленяет вилкой то, что я с таким остервенением приготовила. Будто это деликатес из мишленовского ресторана, а не моя выплеснутая злость.

— Прекрати, дорогой! — взмолилась Жанна. — Я мигом разбужу Кристину, она сейчас же сообразит тебе нормальный завтрак! Не ешь ты эту гадость...

Он вскинул на нее взгляд – серый, как туча, тяжёлый.

— Для меня готовит моя жена. Я выбрал её. И я выбираю этот завтрак каким бы отвратительным он ни казался некоторым.

Жанна цокнула языком, шумно выдохнула и, бормоча проклятия себе под нос, убежала, оставив нас наедине.

Виктор не смотрел на меня. Продолжал молча жевать, с непроницаемым лицом, будто ничего не произошло. Но я-то видела! Сначала чуть дрогнули скулы, еле заметно, как если бы он отогнал ненужную эмоцию. Затем ноздри расширились, вдох стал глубже. Щёки начали наливаться теплом, покраснели, словно кожа выдала то, что он пытался спрятать.

Каждый кусок отправлялся в рот с той же показной сосредоточенностью, но губы горели ярким румянцем. Неожиданно мне стало его даже немного жаль. Я плеснула ему в стакан холодного молока и поставила рядом с тарелкой. Он осушил его одним глотком, с грохотом водрузил стекло на стол и вытер рот тыльной стороной ладони.

— Даже если там будет птичий помёт, ты бы это съел?

— Если это не ужаснее сегодняшнего твоего блюда. Хотя, знаешь, если честно… — проговорил он с усмешкой, в которой не было ни капли тепла. — Мне плевать, что ты туда намешала. Хоть стекла натри, я всё равно съем. Я тебя выбрал. И теперь расхлёбываю. Каждый. Сраный. День.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вновь поднял вилку, собираясь прикончить последний кусок, и добавил:

— Сожалею, куколка, что тебе придётся искать новые методы.

Я заметила, как вены на его руках вздулись, будто вот-вот лопнут. Челюсть двигалась в бешеном ритме: сжималась и разжималась. Губы налились яркой кровью, глаза пылали тем же оттенком, но все равно продолжал запихивать в себя последний кусок.

Я выхватила тарелку резким движением. Он тут же поднялся, плавно, с какой-то угрожающей грацией, поправляя ремень. Шагнул ко мне. Не спеша. Я отступила, не думая. Он не произнёс ни слова, только смотрел. Холодно. Глубоко. И тогда прозвучал голос, спокойный, но с каким-то тяжёлым хрипом под кожей:

— И что же ещё ты хотела бы сделать со мной? — Он склонил голову чуть вбок, будто подставлял щёку под удар. — Скажи мне. Безумно интересно узнать.

Я смотрела на него снизу вверх, чувствуя, как он нависает. Он не отступал. Всё так же близко, всё так же прямо.

— Всё, — прошептала, едва слышно. Ком в горле душил. — Всё, что заставит тебя страдать.

Что-то дрогнуло внутри меня в этот момент. Он моргнул — первый признак того, что мои слова задели. Или он ждал от меня этих слов?

— Вот и хорошо, — выдохнул, усмехаясь одними губами. — Значит, мы на одной волне. Не переживай, у тебя еще не раз будет такая возможность. Я - тот идиот, что готов ради тебя на всё.

Я выплюнула нервный смешок. Он ринулся вперёд, схватил за руку, дернул на себя. Обвил талию стальным кольцом, другая рука сжала мою ладонь.

Его лицо было в дюйме от моего. Прежде чем я успела что-либо сказать, Виктор впился зубами в мою нижнюю губу. Не больно, но дерзко, как вызов. И сразу поцеловал. Грубо. Без передышки.

И тут я почувствовала огонь. Перец. Обжигающий, адский перец! Он сжёг мне рот изнутри, раскаленной лавой прошёлся по нёбу. Я попыталась вырваться, оттолкнуть его, но хватка была мёртвой.

Он держал меня, пока я задыхалась в этом пламени. Потом отпустил. Рука медленно соскользнула с талии, пальцы разжались, освобождая мою ладонь. Несколько мучительных секунд он просто смотрел, словно пытался запомнить, поглотить меня целиком, прежде чем снова натянуть маску равнодушия.

Провел пальцем по своим губам, медленно, задумчиво, зрачки сузились до точек, голос стал низким и хриплым:

— Хочешь распороть мне душу, — проговорил почти неслышно, — будь добра, делай это медленно. Действуй с удовольствием.

"Медленно? С удовольствием?" Я смотрела на него, будто через стекло - холодное, мутное. Не отворачивалась. Внутри всё плыло, как от удара: хочется закричать, а голос застрял где-то между рёбрами.

А он выпил последний стакан воды и, не дожидаясь моего ответа, ушёл. Оставив меня одну на кухне.

Я поднялась в свою комнату неспешно, будто каждая ступень просила остановиться. В теле была вата, в голове пустота. Дверь в комнату закрылась, и тишина стала осязаемой. Всё было как раньше - та же кровать, те же стены, те же предметы.

Опустившись на край кровати, я почувствовала, как ускользаю вниз, на холодный, бездушный пол. Обхватив колени, я позволила себе заплакать. Слёзы текли по лицу, по шее, а внутри было только тихое: «Почему я? Почему он выбрал именно меня?».

Прошло два часа, может, больше. Всё было липким, натянутым. С трудом поднявшись, я направилась в ванную. Щелчок выключателя прозвучал оглушительно. Зеркало встретило меня бесстрастным отражением, и я смотрела, не отрываясь, как зачарованная, не в силах отвести взгляд от этой жалкой фигуры.

Я вернулась, оглядела комнату и почувствовала, как внутри начинает закипать ярость. Слёзы уже высохли, но пустота начала трескаться. Не помня себя, подбежала к комоду и с нечеловеческой силой опрокинула его. Затем схватила стул, обрушила его на стену. Подушки полетели на пол. Всё должно было исчезнуть, разбиться вдребезги, рассыпаться в прах, чтобы хоть как-то заглушить эту злость.

— Анна, что там происходит?! Впусти меня! — кричала Кристина за дверью, её голос дрожал от испуга. — Иначе я немедленно звоню Виктору!

Резкие, прерывистые удары в дверь смешивались с испуганным, цепким голосом Алисы. Но я была не в силах остановиться. Руки дрожали, лицо горело огнем, влажные от пота волосы прилипли к вискам. Мир вокруг расплывался, теряя очертания. Всё ломалось, рушилось, превращаясь в хаотичный беспорядок.

Наконец, обессиленная, я рухнула на кровать, оказавшуюся среди этого погрома островком относительного спокойствия. Комната была перевернута вверх дном, словно после урагана. Сердце глухо колотилось в груди, дыхание сбилось. Я закрыла глаза, и измученное сознание провалилось в бездну сна.

Глава 30

Его лица я не видела. Только слышала уверенный, давящий ритм шагов, неумолимо приближающийся. Резкий хруст, словно выстрел - каблук расколол тишину осколками стекла. Я рефлекторно зажмурилась. Он подошёл. Молча. Тело с тяжестью опустилось на край кровати, сдавив матрас. В комнате повисла вязкая тишина. Он выдохнул. Громко. С усилием.

— Всего одна комната? — голос его был грубым, как скрежет металла. — А как же остальные? В доме девять комнат и подвал. Кстати...

Я медленно открыла глаза. Виктор сидел, сгорбившись, пальцы вцепились друг в друга. Резко повернул ко мне лицо, бесстрастное, словно маска. Холодные глаза буравили меня.

— Может, мне тебя там и запереть? — произнёс он, негромко, но с таким давлением... — Как думаешь?

Меня будто ударило током. В груди вспыхнула злость - настоящая, острая. Я резко дернулась, хотела сесть, но тут же кровать под нами хрипло треснула и провалилась вниз. Всё повалилось: рама, матрас, мы. Меня бросило в бок и на долю секунды я оказалась прижатой к полу, рядом с ним. Я вскочила на автомате. Виктор сидел среди обломков, растерянный. Матрас съехал набок, подушка закатилась под шкаф. Его лицо перекосило от ярости.

— Блять, Анна! — завопил он. — Ты даже кровать умудрилась сломать?!

Я усмехнулась и пожала плечами, не собираясь оправдываться.

— Понятно... — произнёс он, сжав челюсти. Взгляд исподлобья - тёмный, сосредоточенный. Брови сдвинуты, лицо застыло в раздражении. Он провёл ладонью по лбу, откинул прядь волос и медленно выпрямился, оглядывая разрушенную комнату. — Вот так ты умеешь, значит, — проговорил с горечью, пнув ногой рассыпанные вещи. — Буду знать, с кем имею дело.

У дверей застыла Кристина. Побледневшая и растерянная, не знала, куда деть себя.

— Кристина, — бросил ей на ходу, — убери здесь всё к чертям.

Она застыла, губы едва заметно дрогнули, взгляд покорно скользнул вниз. Виктор резко остановился у порога и снова повернулся ко мне.

— А ты одевайся. Через пять минут жду внизу. И чтоб без выебонов.

Машина неслась по городу. Он буркнул что-то про шмотки, но мне было плевать, во что наряжаться. Я лишь равнодушно смотрела в окно. Дороги, дома, улицы за стеклом – все как всегда. Только я изменилась.

— Хочешь наказать меня своим молчанием?

— Ты хоть раз можешь не думать об этом? — огрызнулась я.

— Когда ты такая колючая... честно говоря, нет, — голос Виктора был бархатным, с лёгкой хрипотцой. В тишине салона он будто скользнул по коже, пробирая до мурашек.

— Я лучше промолчу, — бросила я и, наконец, взглянула на него.

Он молча листал экран телефона, с застывшей улыбкой на лице.

— Я могу задать тебе один вопрос? — тихо проговорила, глядя на колени, стянутые чёрным капроном. Ткань слегка блестела, морщилась на сгибе. Мне не хотелось ловить его взгляд. Он тут же повернулся. — Только пообещай, что не разозлишься. И что ответишь.

Теплая мужская ладонь накрыла мое колено. Я сжала губы.

— Не буду злиться, клянусь, — произнес он. — А насчет ответа… смотря что за хрень у тебя на уме.

Я посмотрела в его безжизненные глаза и, подавив внутреннюю дрожь, произнесла:

— Ты знаком с Ромой? И ты знаком с его отцом, правда?

Он так резко выдохнул, будто его ударили под дых. Брови нахмурились, лицо мгновенно окаменело. Молча снова отвернулся к окну. Ладонь вмиг соскользнула с колена. Виктор долго ничего не отвечал. В машине было так тихо, что я могла расслышать, как кто-то чавкает по лужам, как соседняя тачка с визгом срывается с места, и как мое сердце бешено колотится, заглушая рокот мотора.

— Опять за старое? — наконец выдавил, все еще не глядя на меня. В голосе плескалась не злость, скорее усталость вперемешку с презрением.

— Я просто спросила. Ты обещал…

— Твой бывший. Сама должна знать, что за тип, — челюсть двигалась, будто он сдерживал себя. — Нет, я не знаю его папашу. И вся эта семейка меня не колышет, но… — проговорил, с силой сжимая кулак. — Бесит, когда ты при мне заикаешься о нем.

— Я не заикалась, просто…

— Закройся. Иначе точно не сдержусь, — он резко вперил в меня прожигающий взгляд серых глаз. — Это последний раз, когда ты о нем говоришь. Поняла меня? Последний. Если не хочешь проснуться завтра утром с его трупом в своей постели.

Я раздраженно отвернулась к окну. Конечно, он ничего не скажет. А я и вправду почти ничего не знаю о семье Ромы. И какое они имеют отношение к отцу Виктора.

Мы вошли в магазин. Свет бил ровно и ярко, заливая стены, потолок, витрины. Все сияло чистотой и стояло, словно по линеечке. Украшения покоились в стеклянных футлярах, разложенные по формам, по цветам, будто со страниц глянцевого журнала. Царила тишина, прохлада, лишь мягкая музыка лилась откуда-то сверху.

Я двигалась медленно, немного отставая от Виктора. Он шел уверенно, направился к центральной витрине, где красовались колье. Тут же возник продавец - пожилой седой мужчина, невысокий, в черном жилете и белой рубашке. Тонкие часы с бриллиантовой оправой поблескивали на его запястье. Он остановился чуть поодаль, выжидая, пока Виктор сделает свой выбор. Виктор, наконец, ткнул пальцем в одно из украшений.

— Сколько стоит?

— Это колье? — уточнил продавец.

— Да. Именно оно.

Я приблизилась к витрине, завороженная. На ложе из черного бархата покоилась цепочка из белого золота, воплощение изящества. Тонкая, почти невесомая, она завершалась бриллиантовой искрой, притягивающей взгляд. Свет играл на гранях, множа сияние.

— Один миллион четыреста семьдесят пять тысяч.

Виктор бросил на меня мимолетный взгляд, не поворачивая головы, словно оценивая мою реакцию.

— Мы берем его?

Я кивнула, безмолвно соглашаясь. Мое мнение было лишь формальностью. Продавец встрепенулся, словно получив долгожданный сигнал. В движениях появилась нервная торопливость. Он проворно извлек из-под стекла бархатную шкатулку, распахнул ее, представляя моему взору пару тонких браслетов, словно сотканных из лунного света. Белое золото, инкрустированное россыпью бриллиантовых искр.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Возможно, вас заинтересует и это? — проговорил он, глазами, жадно ловя мой взгляд.

Я украдкой взглянула на мужа. Лицо Виктора оставалось непроницаемым. Но взгляд стал тяжелым, почти угрожающим. Казалось, еще мгновение и он испепелит старика одним лишь своим презрением.

— Красиво. Мне нравится, — ответила я.

Продавец расцвел в улыбке. Он бережно положил браслеты прямо передо мной. Я долго рассматривала украшения, не смея прикоснуться. Снова повернулась к мужу:

— Так что же мне выбрать? Колье или эти браслеты для нас?

Он посмотрел сначала на меня, затем на коробку в моих руках. Лицо оставалось застывшим, а взгляд колючим.

— Не знаю. Я в этих безделушках не разбираюсь. Забирай все, что хочешь.

— Все, что хочу?

— Да. Можешь брать что угодно, куколка.

— И машину могу выбрать любую, дорогой? — с притворной игривостью спросила я, надеясь дать отпор.

В ответ он медленно, с ленцой, тронувшей уголки губ, ухмыльнулся.

— Машину? — переспросил, удивленно изогнув бровь.

Я сцепила руки на груди, упрямо всматриваясь в него. Он наклонился ближе, подался вперёд, медленно сокращая расстояние. Лицо оказалось совсем рядом, дыхание почти коснулось кожи. Глаза не отрывались, пристальные и неподвижные.

— Получишь тачку сразу, как только родишь. Хоть два. Хоть десять. Все в твоих руках.

Я отшатнулась от его слов.

— Вообще-то я пошутила, — неловко усмехнулась я.

— А я нет, — отрезал он, в голосе не дрогнул ни один мускул.

— Я все равно не разбираюсь в машинах...

— А я прекрасно разбираюсь в том, чего хочу.

— Довольно. Закрыли тему.

Я повернулась к продавцу и, не глядя на Виктора, твердо выпалила:

— Упакуйте все.

Пальцы судорожно сжимали ручку сумки. Всем своим нутром чувствовала взгляд мужа - тяжелый, липкий, обжигающий.

В животе скрутился ледяной узел. Под ребрами тошнотворная пустота. Рожать ребенка от этого чудовища? Мысль пронзила сознание так, что разболелась голова. Будущее, которое я отчаянно отрицала, вдруг обрело зловещую реальность, стало почти осязаемым.

Мой самый страшный кошмар - навеки связаться с ним, телом, кровью, судьбой. И, казалось, он знал. Знал, чего я боюсь больше всего на свете.

Дома я долго и бессмысленно перебирала покупки, сидя на полу в гостиной. Бессмысленно, потому что не видела в них ничего особенного.

На синем кожаном диване, позади, сидел Виктор. Локти опирались на подлокотники, пальцы сложены в замок. Голова была слегка склонена набок, ленивый взгляд скользил по мне. Свет торшера играл на его лице, выхватывая четкие линии подбородка и глубокие тени под скулами. Он был расслаблен и опасен одновременно. Наблюдал молча.

Коробки были тяжёлые, обёрнуты глянцем, перевязаны лентами. Колье поблёскивало внутри футляра, браслеты лежали рядом, свернувшись.

— Не хочешь меня отблагодарить? — прозвучал низкий, требовательный голос.

— Спасибо, — пробормотала я, стараясь не встречаться с ним взглядом.

— Я не об этом.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, Виктор. Говори прямо, — мои пальцы нервно скользили по холодной стали браслета.

Он двинулся, не вставая, просто протянул руку и грубо схватил меня за подбородок, заставляя смотреть в его глаза. После - короткий поцелуй, без слов. Я не ожидала, что будет так... сладко. Губы словно покрылись чем-то приторным, мягким, обволакивающим.

— Что ты делаешь? — выдохнула я, испуганно.

— Пытаюсь достучаться до тебя.

Улыбка на его лице не была игривой - скорее, удовлетворённой.

Он медленно поднялся с дивана и, с нарочитой небрежностью, перекинул через плечо футболку, будто зная, какой эффект это произведёт. Ухмыльнулся, оценивающе оглядывая своё тело, словно проверял, смотрю ли я.

Я смотрела. Растерянно. Словно вижу его в первый раз.

Крепкое чистое тело, чёткие линии, проступающие сквозь кожу. Соски тёмные, немного резкие на фоне ровного загара. Ничего лишнего, только сила и сдержанная мужская плоть. Он медленно, почти ласково, очертил руками свои бока. Мышцы под кожей напряглись, играя под кожей. Мне стало трудно дышать. Он поднял взгляд, и наши глаза встретились.

Заметив моё замешательство, растянул губы в самодовольной усмешке. Он играл, не скрывая этого. Но я не могла отвести взгляд. Завороженно наблюдала за каждым его движением, словно околдованная.

— Да что с тобой происходит? — возмущенно уставилась на него.

Ненадолго он отвел взгляд, куда-то в сторону. Задумался о чем-то своем и снова посмотрел на меня.

— Не задерживайся. Жду тебя в своем кабинете. Надеюсь, этой ночью ты не дашь мне уснуть, — сказал он, усмехнувшись, почти ласково.

Глава 31

POV Роман

За дверью музыка стихла, оставив лишь гулкий бас, отзывающийся дрожью в груди. Покачнувшись, я нашарил стену и, цепляясь за нее, доковылял до комнаты. Даже не знаю, что хуже: здесь, в тишине, когда мысли грызут мозг изнутри, или там, внизу, среди обдолбанных тел, где они грызут с удвоенной силой?

Рухнул на стул. Веки будто содраны. Всё внутри гудит. Закинул ноги на стол и прижал бутылку к груди. Игорь с грохотом распахнул дверь и влетел внутрь.

— Ты из-за неё теперь всю жизнь на бутылке сидеть будешь?

— Отъебись, — пробормотал я сквозь сон.

— Смотри, кого я тебе привёл, — тон его сменился, стал игривым. Я с интересом поднял голову. В дверях топтались две девицы, перешёптываясь и смеясь. Брюнетка с дерзким огоньком в глазах, и рыжая бестия, от которой, казалось, летели искры.

— Ну, как тебе?

Глаза подводят, всё расплывается, но эту брюнетку я разглядел чётко - взгляд зацепился.

— Как тебя зовут? — выдавил я.

— Маргарита, — ответила она без запинки.

— А рыжую звать Лея. Норм? Двоих согреешь? — Игорь подмигнул, толкая девушек вперед.

Они переглянулись и захихикали.

— Нет, я слишком пьян. Хотя... Оставь меня с ней, — кивнул я в сторону Маргариты.

— Да, конечно, братан. Идём, красотка, — подхватил он рыжую под руку и выскользнул за дверь.

Я жестом дал понять красотке, чтобы закружилась. Мини-платье дерзко облегало её бёдра. Не успел осушить бутылку, как она вырвала её и устроилась ко мне на коленях. Её волосы, пахнувшие карамелью, скользнули по щеке, когда она подалась вперёд, потянувшись к губам. Я резко отвернулся.

— Что такое?

— Спокойно... Ща все будет, — ответил я, стараясь подавить икоту.

С трудом поднявшись, рывком притянул ее за талию и швырнул на кровать. Сам рухнул рядом, между ее раздвинутых бедер, будто сломанный. Она коснулась моего члена, но чувствовал я себя выжатым как лимон. В общем, хреново.

Потянулся к ее шее, вдыхая аромат духов и медленно коснулся губами кожи, пытаясь разбудить в себе хоть что-то. Она достала моего сонного змея, пробуя его оживить. Хватка становилась все жестче. Пальцы впились в мои волосы. Чувствую, как она заводится от моих вялых прикосновений, как ее тело начинает разогреваться.

— Боже, кажется, у нас ничего не выйдет, — рассмеялась она, отстраняясь.

— Точно? Может, тебе стоит все же постараться? — прохрипел я, глядя, как ее пальцы сжимают моего поникшего дружка.

— Да? — в глазах чертовки мелькнула загадочная искра и мне это нравилось. — А что мне за это будет?

— Что тебе за это будет? — переспрашиваю. Она нервно облизывает губы, и волна желания обжигает меня изнутри. — Осыплю золотом, — парирую я. — Дворец отгрохаешь, шампанское рекой, ананасы на завтрак, обед и ужин. — Приподнимаюсь на локтях, прожигая её взглядом. В ответ получаю лишь дерзкий смех. — Чего ты хочешь, а? — рычу, не отрывая взгляда от её обнажённого тела. — Скажи, может даже звезду с неба достану. Только верни мне мое долбанное мужское достоинство.

— А если не получится? — шепчет она, впиваясь взглядом в моё лицо, в глазах хищный блеск.

— Тогда… — тяну я, прикусывая мочку её уха. — Хм… Дай-ка подумать…

Её руки двигаются быстро, настойчиво. Я закрываю глаза — остаётся только кожа и тепло её пальцев.

— Ладно, — выдыхает она. — Уговорил. Но запомни, если я добьюсь своего, дворец и шампанское - это минимум. Ты должен быть только моим, тебе это понятно?

В ту же секунду сбрасываю её с себя, переворачиваюсь на спину, закрываю глаза, выдыхаю и проваливаюсь в спасительную тьму.

Трава под ногами плотная, зелёная, сочная. Всё вокруг белое. И я... совсем мальчишка. Вижу только балкон на первом этаже - она там. Маленькая, юркая, склонилась, смотрит вниз. Я иду, шаг за шагом, интересно, кто она. Голову поднимает — глаза! Светятся, смотрят на меня.

— Мальчик! Мальчик… — зовёт? Меня? Сердце бешено колотится в груди.

Прибавляю шаг.

Шоколадные кудри, короткие, непослушные, падают на лицо. Улыбается – и зияет щербинка между передними зубами. Ясно, сладкоежка. На вид – лет шесть.

— А… эм… — тычет пальчиком вниз, под балкон. Жёлтые одуванчики ковром усыпали траву. — А сорви, пожалуйста, этот цветочек.

Почему она сама не выходит на улицу? Может, боится. Может, нельзя. Но здесь, снаружи, так хорошо. Тепло.

Приседаю, срываю цветок. Протягиваю ей вверх. И она – тянется в ответ, смеётся… Мгновение. Секунда, равная вечности.

— А как тебя зовут? — спрашивает она, уткнувшись носиком в жёлтый одуванчик. Лоб нахмурился от усердия.

— Роман, — отвечаю, выпрямившись во весь рост, чуть закинув подбородок. Уже влюблён. Без памяти. В эту незнакомку.

— А, понятно. А меня Аня, — ослепительная улыбка, на щеках – ямочки. Такая милая, что готов сорвать для неё все цветы на свете, лишь бы она продолжала улыбаться.

Позади неё раздаётся резкий женский голос. Но она будто не слышит. Снова хмурится. Солнце слепит глаза.

— А тебе сколько лет? — спрашивает она, не отрывая взгляда.

— Двенадцать, — выдыхаю я. Шея словно окаменела, но взгляд прикован к ней. Отступаю на шаг, за её плечом – непроглядная тьма, где не разглядеть ни единого силуэта. И все же, там, в этой черноте, кто-то зовет её. Снова. По имени.

— Ого, мне шесть! — её голос вспыхивает, яркий, звенящий. В глазах – озорные искорки. Маленькое личико сияет невинной радостью. Кажется, она нашла себе нового друга. А я нашел её.

— Аня! — зов из темноты становится настойчивее, громче. Она вздрагивает и оборачивается. И я чувствую, как теряю её.

Навсегда? Нет. Нет…

Я подхожу ближе, пальцы почти касаются шершавой каменной кромки балкона. Она смотрит на меня с тревогой. Женский голос вновь пронзает тишину:

— Аня! Ну же, пора!

Она медленно поворачивает голову, губы слегка дрожат, взгляд мечется между мной и манящей, пугающей тьмой за её спиной. Я делаю нерешительный шаг назад.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты вернешься? — шепчу я, едва слышно.

Она кивает, сначала неуверенно, затем тверже. Сжимает одуванчик в маленьком кулачке. И вдруг – шаг, еще один. Тень за её спиной проглатывает её целиком.

Оглушительный выстрел разрывает барабанные перепонки, эхом отдаваясь в голове.

— Какого… — я вскакиваю, тело в судорогах, голова резко поднимается с подушки. Дыхание сбито, руки дрожат.

На кровати рядом застыла брюнетка. Смотрит на меня испуганными, непонимающими глазами. Да и я сам пока ни хрена не понимаю.

— Ром, — в комнату врывается Игорь. Голос парня сорван, будто он пробежал марафон. Бледный, одежда помята и небрежно наброшена на плечи. — Это… там твой отец. Всех разогнал. С ружьем. Думаю, до него дошли слухи.

— Какие, к черту, слухи? Что ты несешь? — рявкаю я, вскакивая с кровати, еще не до конца очнувшись ото сна. — Давай одевайся, — бросаю девчонке, все еще сидящей на кровати. — А ты побудь с ней, — киваю другу.

Натягиваю штаны, пулей вылетаю из комнаты и спускаюсь с первого этажа. Шаги глухо отдаются в полумраке дома. Внизу меня ждет разговор с отцом.

Дорогие читатели, прежде чем продолжить чтение, рекомендую ознакомиться с предупреждением о содержании на самой первой странице книги.

Глава 32

После душа он вернулся за мной. Резко и больно схватил меня за локоть, с такой силой, что пальцы врезались под кожу, и потащил в комнату.

— Отпусти! — взвизгнула я, дергаясь. — Я не пойду, Виктор! Ты совсем с катушек слетел?

— Твои желания меня мало волнуют, — мрачно изрек, вталкивая меня внутрь.

Едва не упав, я судорожно удержала равновесие. Дверь захлопнулась, замок клацнул, отрезая пути к бегству. Снова эта проклятая красная комната. Он шумно выдохнул, обводя кабинет безумным взглядом. Взметнулся ко мне, вцепился в волосы на затылке, задрав мою голову.

— Пока ты там пялилась на свои цацки… Я чуть не сдох от желания. Твою мать, тебя хотелось так, что крышу сносило, — влажные губы набросились на мои, жадно сминая в поцелуе. Язык вторгся в мой рот, настойчиво исследуя каждый уголок.

Руки властно сомкнулись, одна подхватила спину, другая - под колени, лишая всяческой опоры. Инстинктивно, я обхватила его шею в отчаянной попытке удержаться. Лишь бы не упасть. Уголок его губ дернулся в презрительной усмешке, когда он, уверенно шагнув вперед, прижал меня к себе еще сильнее.

— В магазине… Видел искру в твоих глазах. Высматривал свою принцессу и думал: какого хрена эти камни для нее важнее меня? Почему от них у тебя оргазм, а от меня ни хрена? Что, блять, я должен сделать, чтобы ты на меня так же смотрела? Меня просто рвет от этих вопросов, — Он смотрел на меня слишком долго и близко. И некуда было деться от этого. — Скажи мне, что сделать, чтобы ты забыла этого идиота?

Красный свет лампы рассек лицо, вычерчивая резкие, грубые линии. Я не могла даже пошевелиться. Ледяной страх сковал каждую мышцу. Видела лишь его глаза, темные. В них не было ни нежности, ни злости, а лишь какая-то пугающая пустота.

— Не нравлюсь? Отлично. Тогда верни меня обратно.

— Вернуть? — рассеянно переспросил Виктор. Холодно усмехнулся и усадил меня на край кровати. Прикусил губу, сканируя взглядом с головы до ног, затем устремил суровый взгляд к окну, за которым клубилась тьма. — К ним? К этим ублюдкам, что тебя предали? Или… — Плечи его напряглись, когда он скрестил руки на груди.

На самом деле, внутри меня все протестовало против возвращения. Даже сейчас, когда перед глазами снова возникло лицо отца: пустое, ледяное и лицо мачехи, перекошенное от злобы ко мне... Виктор вдруг разразился злым, безжалостным смехом.

— Боже, куколка. Ты такая… — Он подошёл близко, и, наклонившись, резким движением сорвал с меня платье. Кожа осталась без защиты. Грубо толкнув, отбросил меня на постель. — Чертова Афродита.

Обнаженная спина ощутила шелк простыней. Неожиданно нежный, почти утешительный. Я попыталась удержаться за это чувство. Держалась за это ощущение изо всех сил. Пока еще могу. Дальше будет хуже. Всё станет другим - жёстким и унизительным.

— Ты ничем не лучше. Ты постоянно давишь на меня... — прошептала я, задыхаясь. — Ведешь себя просто отвратительно со мной.

Он замер, отрываясь от поцелуев, которыми осыпал мое лицо, и поднял голову, словно прислушиваясь. В глазах мелькнула тень растерянности, но тут же исчезла, смененная привычной жестокостью.

— Виктор, я ждала уважения. Хоть капли. Но, видимо, это слишком до хрена для тебя.

— Зато я никогда не притворялся, — отрезал он, выпрямляясь во весь рост. Взгляд стал тяжелым и давящим. — Я такой, какой есть, детка. Не строй иллюзий. Ты ведь не ждала от меня соплей и романтики? Брось, мы оба знаем правду.

Я закрыла лицо руками. Пульс колотился в висках, в голове творился хаос.

— Ну, конечно, ты не умеешь иначе, — прошептала я сквозь пальцы.

Он снова наклонился, медленно отнял руки, не позволяя мне отвлечься от его взгляда. Глаза горели жаром, нетерпением. Виктор теперь молчал, и это было страшнее любых угроз.

— Я. Не хочу, — отчетливо произнес он каждое слово.

— Замечательно, — нервно усмехнулась я. — Тогда не надо. И я не хочу.

Молчание. И всё же я смотрела на него, не отворачивалась. Он тоже не отводил взгляд.

— Мне нужен наследник, и я не собираюсь тебя об этом просить, — его пальцы скользнули к внутренней стороне моего бедра, все выше. — Ты родишь мне ребенка. Не сомневайся, за это я отблагодарю тебя по полной программе. Хочешь, даже сменим роли? Как скажешь. Мне все равно.

— Мне не нужна твоя благодарность.

— То, что тебе нужно, ты никогда не получишь. Меня менять поздно. Но если ты прямо сейчас научишься держать свой яд при себе и будешь шелковой, то я буду… очень этому рад.

— И что, интересно, сделало тебя таким ублюдком? — усмехнулась я, почти беззвучно.

Он отстранился. Не оглядываясь, подошел к окну. Минуты тянулись. Стоял спиной, словно каменная статуя.

— Можно склеить разбитое, но целым оно уже не будет - как и…

— Виктор! — раздался резкий мужской голос из зала.

Я прислушалась.

— Ты где? Выходи давай, разговор есть!

Виктор метнулся к выходу. Я поспешно натянула платье и пошла следом. Артём стоял в дверях, заслоняя половину прохода крепкими плечами. Белая рубашка плотно обтягивала спину, а светлые кудри пружинисто расходились над воротом. Они перебрасывались короткими фразами, пока Виктор вдруг не застыл, а затем:

— Черт... — вырвалось у него, как сдавленный стон. — Черт!

Резкий разворот, стремительное движение к парадной двери, и вот он уже исчез за порогом. Артем последовал за ним, но остановился на крыльце, провожая взглядом.

Я метнулась к окну, выходящему в сад, надеясь увидеть там разгадку. Черный автомобиль притаился у ворот. Не оглядываясь, Виктор нырнул в салон, и машина, взревев мотором, умчалась прочь, растворившись в вечернем сумраке.

Артем все еще стоял, не сводя глаз с удаляющейся машины. Наконец, он повернулся и вошел обратно в дом. Я замерла в холле, прильнув к стеклу, затем услышала, как тихо щелкнул замок.

Шаги. Четкие. Размеренные. Он остановился рядом, почти вплотную. Кожей ощущала его взгляд: тяжёлый, придирчивый. Знала, что он улыбается. Повернулась слегка, краем глаза, встретилась с ним взглядом. Невозмутимость в глазах парня обжигала хлеще огня. Я напряглась, готовая в любой момент сорваться, но не пошевелилась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Тебя еще не вышвырнули? — уставилась на него с притворным удивлением.

— За что? — криво усмехнулся парень. — Слушай, может, развеемся? Прогуляемся?

Я отвернулась, шагнула мимо, пытаясь вырваться из-под его гипнотического взгляда, но он тут же перехватил меня, пальцы впились в мою руку.

— Я хочу спать, не до прогулок, — резко развернулась, пытаясь высвободиться. Голос дрожал, выдавая мое волнение, но я держалась из последних сил. Он стиснул мою руку еще сильнее.

— В твоей золотой клетке, видать, заснуть сложно.

— Не твое собачье дело, — огрызнулась я, выдернув наконец руку.

— Идём. — Он бросил равнодушный скучающий взгляд на дом. — Надо размять ноги.

— Ты чуть не изнасиловал меня! Я тебе этого никогда не прощу!

— Да блять, кто вообще просит твоего прощения? Ты что слепая? По-твоему, я похож на того, кто станет сожалеть? — Снова наглая ухмылка скользнула по его губам. Ни тени стыда. Он грубо провел ладонью по щеке, потер глаз и проворчал сквозь зубы: — Ладно, окей. Прости, если хочешь это слышать. Хорошо. Прости. Вот тебе мои жалкие "извини". Полегчало, святая?

Я с ненавистью взглянула на него.

— И все-таки, какого хрена ты здесь? Почему тебя, дебила, еще не выкинули? Почему Виктор...

— Виктор - мой брат. Двоюродный.

— Что?

— Ага. Вот и вся причина.

— Такой же...

— Хочешь прибить меня? Валяй.

— Тебя прикончить мало.

— Прямо сейчас хочешь? Лады… — Он вдруг отступил в сторону, небрежно расстегнул карман. — У меня даже пушка есть. — С этими словами выудил из кармана черный пистолет и протянул мне.

— Ты что творишь, псих? Что это за хрень?!

— Стреляй. Пуля в лоб, и дело с концом.

— Господи… Ты больной на всю голову. Где ты вообще это достал?

— Забирай, кому говорят! Живей! — взревел он, подавшись вперед. Глаза горели безумным огнем.

Не раздумывая, я выхватила пистолет и со всей своей ненавистью ударила его рукоятью по лицу. Холодный металл полоснул по щеке, оставляя багровую отметину. Но он даже не пошатнулся, не издал ни единого стона. Казалось, боль лишь подстегнула его безумие.

— Чёрт, — прохрипел парень сквозь стиснутые пальцы, зажимая разбитый нос. Кровь хлынула моментально, окрашивая его лицо багровым. А он усмехался, все той же жуткой, безумной усмешкой. — Ну что, покатим наконец?

В саду царила непроглядная тьма, лишь редкие лучи фонарей пробивались сквозь густую листву. Тишина висела в воздухе. Артем повернул ключ - мотор вздрогнул, и мы тронулись. Через минуту он бросил на меня быстрый, изучающий взгляд.

— Ты думаешь, я помогу тебе сбежать отсюда?

Я отвернулась к окну, избегая его взгляда.

— А ты, наверное, мечтаешь увезти меня в лес?

— В лес? Нет. Лучше ко мне.

Улицы были залиты холодным светом. Местами - провалы тьмы, там, где фонарь перегорел. Дома стояли, словно безмолвные стражи, без единого признака жизни, будто весь город погрузился в глубокий, беспробудный сон. Он молчал, листал что-то в телефоне, изредка бросая на меня короткие, оценивающие взгляды.

— Тебе вообще не интересно, куда я тебя везу?

— Плевать.

— Понял, — хмыкнул он.

— Будет забавно, когда Виктор узнает, что ты увез меня без спроса. Представляю, как он тебе втащит.

— Да плевать я хотел.

— Не строй из себя крутого.

— Да говорю же, похеру. Он идиот.

— Попробуй это ему в лицо сказать, герой.

— Я ему это каждый день говорю.

— Конечно… — язвительно протянула я.

Он кивнул, открыл бардачок, достал пачку жвачки и, как бы между прочим, протянул мне.

— Хочешь?

— Нет.

— Слушай, в той избушке мне просто было немного… неприятно, знаешь ли, осознавать, что новая невестушка моего брата собирается ему изменять. Вспомнилась бывшая. Стало муторно.

Я раздраженно закатила глаза, стараясь сдержать гнев. Надо же, у этого чучела ещё и бывшая есть.

— Мы можем ехать молча? — выпалила я, скрестив руки на груди и вновь отвернувшись к окну.

Спустя пару мучительных минут салон наполнился приторным мятным запахом. Ненавижу.

— Знаешь, я тебя сразу и не разглядел. А ты ничего такая, — Артем продолжал буравить меня наглым взглядом.

— Смотри на дорогу.

— Виктор не прогадал – бабло, власть и симпатичная невеста под боком, чего еще надо для счастья.

— А ты, значит, завидуешь, — съязвила я.

Он шумно выдохнул, будто мой вопрос прозвучал мимо ушей.

— Я? Ему? Да ни капли! Мой дядя был настоящим тираном, — на секунду он оторвал взгляд от дороги и мрачно посмотрел на меня. — С сыном он обращался хуже, чем с последней собакой. Нет, не смейся, это на самом деле паршиво.

— Ты преувеличиваешь.

— Ничуть. Тётка рассказывала… Виктор до усрачки боялся темноты в детстве, а дядя его в подвал холодный сажал. Однажды, из-за какой-то разбитой хреновины, он запер его в собачьей клетке на всю ночь. Там псина здоровенная, дог, морду ему вылизывала, пока тот ревел… — Артём усмехнулся, но взгляд остался ледяным. — Затем Виктор отрывался на своей няньке. Здоровая баба, хоть куда. Зато на родителей у него кишка тонка была. Всё какую-то хрень творил, проверял, на сколько хватит её терпения. Пока у неё окончательно не съехала крыша. Однажды утром она его с лестницы спустила, потом за шиворот и ещё раз. На третий он заревел. А она стояла, довольная, как после уборки. Но в больнице ему, ясное дело, никто не поверил. Только я всё видел своими глазами. В детстве часто у дяди жил.

— Почему ты не заступился за него?

— Почему? Я… не знаю. Меня трясло всякий раз, когда отец в этот дом вёз. Ненавидел это место. Сам до жути боялся этой семейки.

Я молчала, пока внутри всё скручивалось. Отвратительно. Просто гниль. Какая же у них… нет. Это не семья. Это какая-то яма.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Чтоб понимала, с кем связалась. О, приехали. Вылезай, малышка, — он вышел первым, протягивая мне руку.

Я выдернулась из его ладони и пошла прочь, каблуками стуча по асфальту. Вечер был холодный, по телу пробежала дрожь.

— Господи, теперь я его ещё и жалеть должна, — тихо пробурчала, но Артём, шагавший сзади, услышал.

— Да пошёл он. Согласен, твой муженёк – урод конченый. Хочешь, я тебя сейчас же от него увезу? Только чур, люби меня потом, я не он… Не выношу равнодушия и этих бабских штучек.

— Обойдусь.

— Я так и думал.

— Думал? — Я резко остановилась, прожигая взглядом его наглую рожу, освещённую жёлтым светом фонарей, пока он прикуривал сигарету. — Ты просто псих!

— Безусловно. А ты мазохистка конченая. Как только тебя увидел, сразу понял.

— Хочешь сказать, что мне нравится этот садист?!

Позади послышались мужские голоса, пронзительный свист разорвал тишину.

— Ладно-ладно, не ори. Чего ты так любишь внимание привлекать, а? На, надень, — он раздражённо сорвал с себя синюю ветровку и попытался накинуть мне на плечи.

— Обойдусь, — я отшвырнула его тряпку.

— Слушай, Ань… — не успел он договорить, как шумные голоса впереди его перебили.

— Эй, вы! – заорали из темноты, грубо и злобно.

Темнота сгустилась, шаги – сначала быстрые, потом мерзко замедленные. Артём встал передо мной, заслоняя спиной, пальцы судорожно сжали пистолет. Я вжалась в него, чувствовала, как он напрягся.

— Назад, — прошептал он, но я не сдвинулась.

Из темноты выскочили трое. Они смердели перегаром - кислый, тяжёлый запах алкоголя ударил в лицо прежде, чем они успели подойти. Всё произошло в секунду - один ударил парня в плечо, другой врезал кулаком по глазу, третий снёс его с ног. Он рухнул, пистолет выскользнул из пальцев. Я заорала, но никто не услышал.

Прижалась к стене, пока сердце колотилось где-то в горле. Артём пытался подняться, но снова получил по рёбрам. Застонал. Кровь залила губу.

— Хватит! — завопила я.

И вдруг - сигнал. Громкий, режущий. Фары машины вспороли тьму. Завыла сирена. Красный и синий свет заметался по переулку, мигнул на лицах тех, кто стоял над Артёмом. Они шарахнулись, один выругался.

Артём, почти лежа, повернул ко мне окровавленное лицо.

— К машине, — прохрипел он. — Беги.

Я сорвалась с места, ноги почти не слушались. Пробежала мимо них – только страх в голове. Всё остальное исчезло. Только бег.

Забившись в машину, жадно ловила воздух, пытаясь унять дрожь. Двигатель молчал. За окном – густая, непроницаемая темнота. Каждая секунда отдавалась мучительной пульсацией в висках. Впивалась взглядом в чернильную бездну переулка, ловила ускользающие тени. А вдруг… А вдруг он не смог вырваться?

Я сидела, не отрывая глаз от окна, пока спину не сводило, а ноги не немели.

Когда он появился, не сразу поверила своим глазам. Двигался словно раненый зверь, согнувшись, волоча ноги. Но походку я узнала бы из тысячи. Внутри все похолодело, а потом взорвалось – страх, облегчение, бешеная тревога. Артем, шатаясь, подошел, распахнул дверцу и рухнул на сиденье рядом, как подкошенный.

— Эй, ты как? — Я подалась вперед, силясь разглядеть его лицо в полумраке. Он замер, словно каменный, глаза полуприкрыты, прядь светлых волос упала на лоб. Осторожно коснулась его щеки – ледяная, влажная кожа. Он не шевельнулся, только губы дрогнули в беззвучном шепоте.

— Сматываемся, — хрипло выдохнул, одними губами, и в ту же секунду вновь распахнул дверь.

Резкий рывок наружу. Бедняга согнулся пополам, плечи тряслись, из горла вырвался глухой рвотный звук. Я выскочила за ним, как ошпаренная. Мы стояли под тусклым фонарём, на влажной, мягкой траве. И я все еще пыталась прочитать что-то на его лице.

— Чёрт, придётся сгонять в аптеку, — прохрипел он, не разгибаясь. Голова опущена, плечи сжаты, пальцы дрожат. Он опирался на колени, лоб мокрый, челюсть сжата.

Я судорожно порылась в сумке и, нащупав пачку влажных салфеток, протянула ему. Не глядя, выхватил одну, грубо вытер рот, и я увидела, как трясется его ладонь.

— Может, сразу в больницу? — спросила я, внутри все леденело от ужаса.

— Нет. Бредовая идея, — отрезал парень, не поднимая головы.

— На тебя только что напали!

Он выпрямился рывком, глаза вспыхнули яростью.

— Потому что, блять, кое-кто светит ножками под фонарем! Я ведь сказал: надень куртку, курица.

— Сам ты... Козёл, — выдавила я сквозь зубы. — И вообще - заслужил.

Горло сжалось от гнева, кулаки сжались автоматически, но я удержалась. У него хватило боли на сегодня. Не мне её добавлять.

Скоро мы вернулись в машину. Еще минуту сидели молча. Артем съежился, обхватил живот руками и закрыл глаза.

— Ну что? — спросила я наконец, отводя взгляд от его избитого лица.

Он повернул ключ в замке зажигания.

— Домой. Хватит на сегодня, малыш.

— Нет, — твердо произнесла. — Отвези меня в одно место. Пожалуйста.

Он шумно выдохнул, руки на руле дрогнули.

— Только не к родне… — пробормотал, глядя прямо перед собой. Свет фар выхватил его лицо: разбитое, искаженное болью, рассеченная губа, синяки под глазами. — Они ведь даже не ждут, слышишь, милая.

— Нет. Не к ним. В другое место.

Глава 33

Когда-то это место кипело жизнью. Тогда бар не просто существовал - он жил. Теперь же свет не освещал, а выхватывал куски мрака. Заброшенный, утопающий в тусклом свете, который лишь подчеркивал убогость: пятна на потолке, грязные разводы на полу, заляпанные двери.

Я робко вошла и замерла у порога. Всё казалось меньше, темнее. В последний день – день, который въелся в память – здесь было почти чисто. Свет играл, люди улыбались, даже музыка казалась терпимой. Здесь он впервые меня увидел…

Я судорожно искала его взглядом, не сразу поняла, кто передо мной. Хозяин заведения маячил в полумраке, и лицо... Я пригляделась. Волосы серые, собраны в тугой хвост. Ярко-алый, рваный шрам тянулся от губы до уха. Вернее, до того места, где раньше было ухо. Правого уха больше не было. Только бледный, бугристый рубец. Он хрипло что-то бормотал, не поднимая глаз, ставил подносы грубо, неуверенно, словно через силу.

— Приятного, — буркнул он паре у стойки и прошел мимо, даже не взглянув на меня.

Он стоял рядом. Тот, ради кого я сюда пришла. Казался на десяток лет старше, взгляд – пустой, стеклянный. Не узнал. Или сделал вид. И, наверное, это к лучшему. Он выглядел хуже, чем я ожидала: рубашка все та же грязная, живот – отвисший, в руках - пустой поднос, который он с грохотом швырнул на столик.

— Ань, — тихо окликнул Артём. Я вздрогнула и обернулась. Он уже сидел у окна, чуть наклонившись, отодвинул для меня стул.

— Артём, мы не для этого приехали, — выдохнула я, почти не шевеля губами. — Мне здесь неуютно. Это место...

Я не успела закончить.

— Не по вкусу королеве наше местечко? — раздалось за спиной. Мужчина коротко рассмеялся, как будто скрипнула ржавая пила. — Садись, — бросил он, выудив из нагрудного кармана блокнот. — Чего жрать будете? — обвел нас мутным, усталым взглядом, будто мы ему уже осточертели.

Артем пожал плечами, глядя на выцветшее меню на столе.

— А нормальное меню у вас есть? — поинтересовался он.

— Вон там болтается, — огрызнулся мужчина и ткнул пальцем в грязную табличку у бара.

Я вглядывалась в него, пытаясь уловить хоть крупицу человеческого.

— Вы меня не узнали? — спросила я глухо. — Я здесь работала раньше.

Он злобно зыркнул. Губу перекосило.

— У меня тут всякое отребье шаталось, — прошипел он, прожигая меня взглядом. — Думаешь, я тебя по заднице вспомню?

— Я Аня, — выдавила я.

Он дернулся, будто током ударило. Взгляд мгновенно стал узким, злым. Дыхание – рваным, тяжёлым, как будто каждое слово давалось с неимоверной болью.

— А, так это ты. Та самая сука, что притащила сюда этого ублюдка.

Поднос со звоном рухнул на стол, рассыпая остатки посуды. Артём тут же вскочил. Его пальцы больно впились в моё плечо.

— Из-за тебя меня разорвали, как тряпку! — взревел он, тыча пальцем в своё лицо. — Видишь?! Это всё он, твой сраный дружок! Ты мне всю рожу изгадила! Всю хренову жизнь разломала!

Он задышал мокро, с клокочущим хрипом. Каждая мышца напряжена до предела, пальцы дрожали, казалось, вот-вот сорвётся.

— Уходим, быстро, — прошептал Артём прямо в ухо, потянув меня за собой.

Мы пулей выбежали из бара. Точнее, Артём практически вытащил меня силой. Пока в спину неслись проклятия и угрозы.

— Зачем ты это сделала? На кой чёрт ты вообще туда поперлась? — допытывался Артём в машине. — Ты точно Волкова. Он не ошибся, — усмехнулся парень, не отрывая взгляда от дороги. А я смотрела в окно, слёзы текли сами собой, остановить их было невозможно.

— Не знаю… Хотела вспомнить.

— Ну и как, вспомнила? У этой свиньи чуть инфаркт от твоего вида не случился.

— Я работала в этой дыре с четырнадцати лет. Выбора не было, пока Виктор… — я запнулась, воспоминания клубились в голове, спутавшись в один комок боли. Нервно сжала кулаки, пытаясь взять контроль над эмоциями.

Артём наклонился, убрал прядь волос с моего лица и прошептал:

— Всё хорошо. Ты что, испугалась, маленькая?

Я кивнула. Он обнял меня одной рукой и поцеловал в макушку. Мы поехали домой. Доехав, сидели в полумраке и никто не спешил выходить.

Артём закурил, выпустил дым в тёмное небо. Его рука безвольно свисала из открытой двери, костяшки пальцев побелели от напряжения. Он не смотрел на меня. Я пыталась привести себя в порядок, хотя какой тут порядок, когда внутри чертова тьма. На коленях лежала сумка. Я открыла её, нашла зеркало, но так и не взглянула в него. Слушала, как щёлкает зажигалка в руках парня.

— Ань, ты любишь его? — тихо спросил он.

— Зачем ты спрашиваешь. Ты и сам прекрасно знаешь ответ.

— Хочу услышать это от тебя.

— А он? Что он тебе говорил обо мне?

— Хм… Сказал, что хочет тебя проучить. Что ты его ужасно бесишь своей непокорностью и…

— У него это отлично получается.

— Ну, не знаю. А по-моему, он хочет сохранить репутацию примерного мужа.

— С этим он уже давно проиграл.

— Думаешь? Если бы ты видела его отца в живых, ты бы так не говорила.

— А твой отец какой был человек?

— Мой? Обычный. Руки чисты у него.

— Зато сын родился с изъяном… — надулась я.

Он поджал губы. Уголки глаз прищурились, скользнули на меня, боком, почти незаметно. Взгляд был лукавый.

— Тут с тобой хрен поспоришь.

— А у Виктора есть еще братья или сёстры?

— Конечно. Только они давно свалили из страны и от этих криминальных дел далеки.

— Криминальных?

— Да. А то ты не знала, чем занимается твой муж?

— Догадывалась. Просто... Виктор никогда ничего не говорил мне об этом сам.

— И правильно. Нечего тебе лезть в это дерьмо. От такого лучше держаться подальше. Но а у него выбора нет. Он это с молоком матери впитал.

— Он сказал мне, что никогда не изменится.

— Совершенству предела нет, кто знает, может, ему удастся стать еще хуже, — Артем рассмеялся и тут же прекратил заметив, как я хмурюсь на него. — Мой дядя тот ещё бандюган. Два раза чуть не угрохали в тюрьму. Представь только...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Когда мы вернулись, Виктор уже стоял у порога. Лицо было перекошено от злости.

— Вы где, мать вашу, шлялись?! — зарычал он, метнувшись к нам. Оттолкнул меня с дороги и сразу зарядил Артёму в челюсть.

Артём повалился, даже не пытаясь встать. Я закатила глаза - ему бы в больницу, давно уже. Виктор посмотрел на свою руку - вся в крови.

— Что, блять, с ним такое?! — рванул взгляд ко мне.

— Какие-то уроды начали лезть, — пробурчала я.

— К кому?!

— Не ко мне, — тихо ответила я и головой мотнула.

— А ты какого хрена вообще с ним поперлась?!

— Он и не спрашивал. Схватил за локоть и потащил… — с таким, как Виктор, быстро научишься врать. Иногда только это и спасает.

Артём, сплёвывая кровь, засмеялся. Ему, похоже, понравилась моя версия. Виктор тут же снова ему врезал ногой в лицо. На месте Артема я бы уже в стену впечаталась.

Страх сжал грудь. Я себя обняла, почти непроизвольно. Но Артем держался. Поднялся, слегка пошатнулся и со всего маху Виктору в живот, а потом ногой по носу.

— Что за драка?! — Жанна спустилась по лестнице и испортила всю малину. — Господи, вы все с ума сошли?! Артем, что это с тобой сделали?

Я не успела ничего сказать, она уже стояла перед Артёмом, хватала его за плечо, разворачивала к свету.

— Артём… — выдохнула она, и в голосе прозвучал испуг, гнев, тревога - всё сразу.

Я дрожала от напряжения, но в глубине чувствовала удовлетворение. Смотреть, как они лупят друг друга, было чертовски приятно. Хотела бы сделать то же самое с каждым из них.

— А ты? — Виктор шагнул ближе, нависая надо мной. — Кто тебе разрешал с ним ехать? Готова на что угодно, лишь бы сбежать из дома?!

— Ты, кажется, в последнее время слишком часто об этом думаешь.

— И знаешь что? Я всё сильнее в этом убеждаюсь! Проваливай, в свою чёртову комнату!

— Ненавижу! — выплюнула я в ответ.

— Я СКАЗАЛ, В КОМНАТУ, СЛЫШАЛА?! — взревел он, и казалось, еще секунда, и он сорвется, ударит.

Прошло около трёх часов, прежде чем всё стихло. Я лежала, глядя на ноги, поднятые к стене. Простыня чуть прикрывала тело, кожа казалась очень бледной. Виктор замер в дверях, словно тень, а затем медленно приблизился и опустился на край кровати. Взгляд скользнул по обнаженной коже, задержался на изгибе ног, уцепился за край простыни и, наконец, утонул в моих глазах. Теплая ладонь провела по бедру, замерла у стопы. Затем наклонился и, закрыв глаза, коснулся губами кожи - от колена до щиколотки.

— Я люблю каждую линию твоего тела, как одержимый, — произнес спокойно, почти шепотом.

— Повтори, — потребовала я.

Он застыл, словно пойманный в ловушку.

— Я просто хочу знать.

— Знать что?

— Правду, — выдохнула я. — Скажи, Виктор, что любишь меня.

— Я любил. И потерял. С тех пор научился молчать, чтобы не ставить под удар то, что мне дорого. Куколка, я так не хочу повторять прошлое... Лучше пусть всё останется как есть. Без признаний. Если я снова покажу слабость, мир это отберёт у меня. Точно тебе говорю. А я не могу себе позволить быть уязвимым. Быть слабым. Это всё равно что исчезнуть, — он усмехнулся. — Ты понимаешь, о чём я?

— Не понимаю. О чем ты.

Он отвел взгляд в сторону, но продолжал говорить:

— О том, что так всегда и происходит в моей жизни. Так всегда. Дорогая, стоит мне обрести что-то бесценное, как оно тут же исчезает. Если я признаюсь, если скажу, что ты - моя опора и единственный свет, я открою дверь. А за ней - мир, жестокий и внимательный. Я как будто говорю всем врагам: вот моя слабость. Делайте что угодно, но, если с ее головы упадет хоть волос, я умру. Эту боль я не в силах вынести, Анна.

Виктор… он, кажется, и сам не осознавал, как давно сдался. Как давно исповедовался миру в своей сломленности. Лишь делал вид, что отрицает это.

— Тебе понравилась новая мебель?

— Нет.

— Но ты ведь сама отказалась выбирать.

Я тяжело вздохнула.

— Скажи, куда он тебя возил?

— Артем говорил… — я остановилась, не закончив. Сегодня лучше не стоит рассказывать ему обо всем. — О себе рассказывал. Ничего особенного. Мы просто прогулялись по городу.

Спустя несколько минут Виктор вышел на балкон, закурил. Наклонился вперёд, опираясь на перила, и глядел вниз. Я смотрела на его спину - футболка плотно прилегала к телу, выделяя рельеф. Тёмные волосы слегка взъерошены ветром. Он не двигался. Я подошла тихо, почти на цыпочках.

Руки, словно чужие, обвили его спину. Острое желание, жажда его прикосновений, запаха. Я вся истосковалась по нему. Он обернулся, нахмурился, глядя на мои босые ноги.

— Не стой босиком, простудишься. Беги в комнату, здесь слишком прохладно.

Я поцеловала его, не говоря ни слова, но с таким голодом, что тело откликнулось дрожью. Пальцы скользнули к подолу футболки, приподняли её. Я опустилась ниже, касаясь губами груди, живота, пока не наткнулась на шрам. Я помнила его. Бледнее кожи, выцветший. Неровный, тонкий, будто вырезанный из плоти и кое-как затянувшийся.

— Кто это сделал с тобой? Ты мне так и не сказал, — спросила шепотом. — Что это был за человек?

— Очень завистливый человек, — ответил он, глядя в никуда.

— Мы уже довольно долго вместе, но ты никогда не говорил мне о своём детстве.

— Нечего рассказывать. Обычное, как у всех.

— Как у всех? — переспросила я.

— Да. Как у всех, — произнес он и молча докурил. Окурок мягко хрустнул под его пальцами, когда он придавил его к металлу. Рука, тёплая и тяжёлая, исчезла с моего плеча. Я осталась стоять, растерянно подняв ладонь в воздухе, всё ещё надеялась вернуть его прикосновение. Виктор не оглянулся. Он развернулся и пошёл к выходу.

— Ты не останешься со мной? — спросила я тихо.

Он замер на полпути, плечи напряглись. Я ждала, считала удары сердца, но он не повернулся.

— Нет. Мне нужно побыть одному. Я устал, Анна. Спокойной ночи.

Всю ночь я боролась с бессонницей, а под утро провалилась в последний тревожный сон. Проснулась от навязчивого звука - детский плач будто заполнил всё пространство. Я включила свет, всматриваясь в стены, словно именно из них доносилось это мучительное, нереальное рыдание. Казалось, оно растворилось в комнате. С ощущением неловкого беспокойства вошла в ванную. Холодной водой смыла с лица остатки сна, стараясь прояснить сознание. Потом, шаг за шагом, спустилась вниз, на первый этаж.

Дверь самой первой комнаты была распахнута. Он спал, свернувшись калачиком, в той же одежде, что был вчера - футболка, штаны, всё немного смятое. Лежал спиной ко мне. Я подошла к окну, прикрыла его от прохладного утреннего ветра. Снаружи уже светало.

Подкралась к кровати, не дыша, чтобы не потревожить Виктора, и потянулась за краем одеяла. Хотела лишь накрыть его. Но едва коснулась ткани, как прозвучал треск, грубый, хриплый. Я вздрогнула, не понимая, откуда он взялся.

В углу, без предупреждения, загорелся телевизор. Странно. Я не включала его. Экран замерцал, из него лились серые полосы, хаотичные, шипящие. Никакого изображения - только шум, похожий на чей-то приглушённый голос, бьющийся сквозь помехи.

— Мама, мама, подожди меня! — прозвучал тонкий детский голос.

Затем передо мной возникла черно-белая картина: женщина в длинном летнем платье обернулась, протягивая руку мальчику, бегущему к ней по траве. Все происходило будто в замедленной съемке.

— Виктор, идем, ты отстаешь, — сказала она негромко, но торопливо, словно времени оставалось совсем немного.

Он догнал ее, сжимая в руке скомканный букетик полевых цветов: ромашки, клевер, какие-то колючие стебли с алыми пятнами.

— Это тебе, мам, — прошептал малыш, протягивая цветы.

Она взяла букет как нечто хрупкое.

— Спасибо, любимый. Очень красиво… Это правда для меня?

Довольный, он кивнул. Мать наклонилась и заключила сына в нежные объятия.

Глава 34

POV Роман

— Ну, теперь жди, пока все утрясется! Да ты блять только хуже сделал! — взревел отец, аж искры из глаз посыпались. — Да что с тобой такое, а? В кого ты такой баран упертый уродился?

Как был старым пердуном, так и остался. Ни хрена не шарит.

— Нет, я больше ждать не намерен, — отрезал я. Взгляд его как бритва. Готов был придушить меня тут же, если б я не был его сыном. Сидим в кабинете друг напротив друга, за черным столом, а за ним - огромное окно, чистое голубое небо, птицы вольные летают. Чертовы птицы.

— Придётся, щенок! Хочешь награду – терпи! Роман, хватит ломать комедию, я тебя как облупленного вижу! Рано тебе ещё с ней кувыркаться, жизнь девке ломать! У тебя на уме одно – похоть да дурь! Делай, как я говорю! Где твоя честь, спрашиваю? Зачем тебе эта девка сдалась?

— Ты ни хрена обо мне не знаешь! Это не про честь, слышишь? Это про месть, — я сглотнул ком в горле. — Это моё дело. Этот осел женил её на себе. Заставил с ним жить! Я ему это не спущу.

Он шумно выдохнул, откинувшись на спинку кресла. Задумался о чем-то, помолчав. Затем снова заговорил:

— Когда-то мы с его отцом были как братья, не разлей вода. Я ему… жизнью обязан. Из самой могилы вытащил однажды. Если бы не он… Из уважения к нему я уступал во всем, хотя характер у него был – хуже не придумаешь. Только я один Волкова ещё мог терпеть, — усмехнулся он, но без веселья, с горьким привкусом. — Долго терпел. А потом деньги, власть ему мозги засрали. Наши дороги разошлись. И знаешь... я, пожалуй, даже рад, что его больше нет. Хотя это неправильно.

Он замолчал, потёр шею, будто скинул груз воспоминаний.

— После того, как я порвал с ним, он всё равно успел подложить мне немало гнили. Мелочёвка, вроде бы, но воняло долго. А ведь когда-то лучшие друзья были. Даже позже, когда ему снова понадобилась помощь, он обращался ко мне. За это время я сумел укрепить своё влияние. Тогда все приходили ко мне и принцип был прост: услуга за услугу. Мой сын… мне ничего не стоит вернуть тебе ее, но… я хочу знать, не пожалеешь ли ты об этом в будущем?

— Не сомневайся, — ответил я уверенно. — Я уж точно не допущу таких мыслей.

— Он был настоящим деспотом. Безумец. Это стало последней каплей. В тот день я приехал слишком поздно. Дом уже выгорел - чёрный, перекошенный, покрытый пеплом. Я не смог переступить порог. Там не осталось ничего. Никого.

А потом... даже не знаю, что это было. Но казалось, что всё продолжается. Внутри. У меня в голове. Я слышал её голос, крик. Видел, как бросалась к окну, как обжигалась, как падала - всё это так отчетливо возникало перед глазами. Нет, это не видение, это будто я сам был там, в этом аду. И оно не уходит. До сих пор живет во мне. — Отец судорожно вцепился в подлокотник, голос срывался, в глазах копилась злость, глухое отчаяние. — Диана… он лишил её жизни. Собственную жену, чёрт бы его побрал.

Когда отец начал тяжело дышать, я быстро вскочил, налил немного воды в стакан и протянул ему.

— Я спросил: зачем, Миша? А он мямлил: “Это не я… Я не этого хотел.” - твердил как заведенный. Представляешь? — Отец взглянул на меня, глаза блестели от влаги. Улыбка застыла, будто приклеилась к лицу, губы дрожали. Он закрыл глаза ладонью, желая спрятаться от всего.

— Так он правда мог сделать это случайно? Пап? Почему он убил её?

— Ты лучше ответь мне, Роман, — его взгляд снова поднялся, медленный, тяжелый. — Ты уверен, что любишь её?

— Я уверен в своих чувствах на все сто процентов. Так ты поможешь мне или нет?

Он задержал взгляд. Смотрел, оценивающе, настороженно. Затем медленно сузил глаза. Прошло несколько секунд прежде, чем он, наконец, коротко кивнул.

— Помогу.

Энтузиазм захлестывал меня, я взлетел по лестнице, едва касаясь ступеней. Не верилось, что час возмездия близок. Я покончу с ним.

В комнате была только Марго. Окно открыто, занавески двигались от лёгкого ветра. Услышав мои шаги, она вздрогнула и быстро отошла от стола.

— Он что, сиганул в окно? — удивленно процедил я, буравя её взглядом. В ответ – лишь испуганный кивок.

— Ром, можно я пойду? — прошептала она, огромные от ужаса глаза молили о пощаде, голос дрожал.

Я резко подошёл, обхватил её за талию и притянул к себе так сильно, что она невольно выдохнула. Прижался губами к её шее, чувствуя, как кожа под ними слегка дрожит.

— Конечно же нет, глупышка, — прошептал я, продолжая целовать её, и в этот момент она нашла мои губы, отвечая с жаром. Её пальцы скользнули вверх и зарылись в мои волосы. Я наклонился ближе, касаясь лбом её лица, и ещё тише, почти на выдохе, сказал:

— Прими позу…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 35

В зеркале я видела лишь бледную тень прежней себя. Лицо утратило свежесть, под глазами залегли густые фиолетовые тени, будто не спала несколько дней. Хотя я то и делаю, что сплю. Грудь опустилась, живот стал мягким, мышцы почти исчезли. Я целыми днями дома, ничем не занимаюсь. Даже не знаю, разрешил бы Виктор ходить в спортзал. Надо будет спросить.

Я вышла из спальни, опустила руки на перила и медленно поплелась вниз по лестнице. Ноги ступали вяло. Из столовой доносились звуки – лязг металла о фарфор, ложка о тарелку. Голос Жанны. Я подошла к двери и замерла. Меня не заметили.

Жанна стояла над внуком. Он ел суп, тот, что я приготовила для него два часа назад. Голова опущена, глаза в тарелке.

— Вероника вчера звонила, целый час трещала. Ты собираешься ей перезванивать или нет? — наседала она.

Он молча потянулся за вилкой, схватил и тут же воткнул ее в салат. Не смотрел на неё и, казалось, мечтал даже не слышать.

— Не знаю. Может быть, — сухо пробурчал. Слов его почти не разобрать, рот набит едой.

— Что значит "может быть"? — она уперла руку в бок, скривилась, нависла над Виктором. — Она ждать не будет, и её семейка тоже. Забыл, сколько твой отец им задолжал? — голос Жанны стал резким, но тише. — Что, по-твоему, я должна ей отвечать? — прошипела она.

— Скажи, что я не в городе, — холодно бросил он. — А что мне делать? Этот идиот задолжал всему городу, и кто теперь должен расхлебывать? Я? — сжав челюсти, резко ударил вилкой о тарелку.

Жанна резко выпрямилась.

— Не смей так говорить об отце, Виктор!

Я напряглась и отступила на шаг.

— Он мне не отец, — бросил Виктор, вскинув взгляд. Замер, увидев меня, провёл языком по губе, и усмехнулся: — Привет, куколка.

Я поспешно вошла в столовую. Жанна даже не обернулась, лишь направилась к окну, скрестила руки на груди и уставилась на нас с ледяным презрением.

— Привет, — произнесла я с натянутой улыбкой. — Вижу, ты уже разогрел суп, — руки скользнули по его плечам, пытаясь изобразить нежность.

— Да… Кристина, — ответил он рассеянно.

— Виктор, тебе нужно с ней поговорить, — настаивала Жанна, не отрывая хмурого взгляда от нас.

Я сжала пальцы под столом.

— Кто такая Вероника? — выдохнула, почти шёпотом.

Виктор проигнорировал мой вопрос. Тарелка супа была пуста. Он молча продолжал доедать салат.

— Его бывшая невеста, — бросила Жанна, с надменным видом разглядывая свои ногти. — Та, от которой он сбежал. Как и, впрочем, мой сын, Михаил. Именно поэтому мы в долгах. — Она метнула на Виктора недовольный взгляд, тот снова усмехнулся краешком губ. Кажется, он не сильно переживает. — Если бы не твоё упрямство, проблем было бы меньше. Возможно, их и вовсе не было бы. Ты хоть понимаешь, что тебя ждёт?

— Счастливое будущее, — произнёс он с ленцой и насмешкой, поддразнивая её.

— С ней? — она окинула меня презрительным взглядом. — Думаешь, она решит все твои проблемы? У неё своих хоть отбавляй.

— Виктор, кто такая Вероника? — я спросила снова, громче. Он будто не слышал меня. Или делал вид.

— Никто, дорогая. Не волнуйся ни о чем. Жанна как обычно драматизирует, — бросил он, раздражённо метнув в её сторону взгляд. — Утро не задалось.

Завибрировал телефон. Жанна достала его из кармана своего белого пиджака и, вытянув руку, указала Виктору на экран. Видимо, звонила та самая Вероника. Затем прощальный, ледяной взгляд в мою сторону. И она поспешно покинула столовую, собираясь ответить на звонок.

Я стояла, вжавшись спиной в холодную столешницу у раковины. Вся как струна натянута.

— Твоё сообщение дошло, — лениво протянул Виктор, устраиваясь поудобнее. Салфетка мелькнула у рта. — Ты по делу или просто так? Что хотела.

— Да, я... Мне деньги нужны. Хочу кое-что заказать, — проговорила я, голос стал тише, чем рассчитывала, а под конец и вовсе исчез. Виктор заметил это и расплылся в своей фирменной усмешке. Сделал паузу, прежде чем ответить. Кажется, специально. Видел, как я съежилась, как мне хочется исчезнуть. Да и прямо сейчас, не знаю, куда деться от его проникающих насквозь серых, будто дым глаз.

— Конечно. Что на этот раз хочешь купить? — спросил он, поднимаясь и направляясь ко мне.

— Дома весов нет… да и много чего ещё, — почти неслышно пробормотала я. Голос сорвался, как тонкая струна. Боже, что сегодня со мной такое? Комната давила яркостью и размерами. — Я тут немного… поправилась, кажется.

— Немного? — он вскинул бровь с притворным любопытством. — Что-то не заметил.

Не успела и слова вымолвить, как он подхватил меня на руки. Легко так, будто бы доказывая, что никакого «немного» и в помине нет.

— Виктор, отпусти! — в груди холодок страха пробежал. Сердце в пятки ухнуло. Вишу у него на руках, беспомощная, как пушинка.

— При твоем росте – метр шестьдесят пять, да? Ну-ка… — он начал меня слегка трясти, будто взвешивал. — Вес… где-то… пятьдесят восемь?

— Господи, ну ты и придурок, — фыркнула я, пытаясь скрыть рвущуюся наружу улыбку. Как только отпустил, тут же коснулась ногами прохладного пола.

Он выудил из кармана целую колоду пластиковых карт – желтые, зеленые, красные и протянул мне.

— Какой цвет любимый? Бери все, я не жадный. Ключи к разным дверям, скажем так.

— Зачем мне столько? — спросила, перебирая их пальцами, разглядывая цвета.

— Может, если я на тебя потрачусь, вселенная решит, что я исправился, и спишет мне долги.

Я хмыкнула, стараясь сдержать улыбку.

— То есть я твоя инвестиция?

Он слегка повёл плечами, голос скользнул в притворно беспечный тон, а в глазах вспыхнула лукавая искра.

— Самая выгодная.

— Серьёзно? А я могу одна поехать? Без тебя? — уточнила я, уже с сомнением.

— Конечно, можешь, — отрезал он и тут же невесомо коснулся губами моей шеи. — Делай что хочешь. Ты абсолютно свободна.

— Спасибо, — выдохнула я, чувствуя, как почти таю.

После долгих объятий я всё-таки освободилась и ушла наверх, чтобы переодеться. Свято верила, что всё под контролем. Но стоило спуститься вниз, как иллюзии развеялись. На лестничной площадке, прямо у выхода, меня ждало…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нет, только не он. Почему я не могу поехать одна! — Я топнула ногой, как капризный подросток.

Артём выглядел заметно лучше, чем вчера, хотя под глазом ещё темнела синева, а на скуле проступал пожелтевший след от удара. Синяки, конечно, никуда не делись. Но это не мешало ему глядеть на меня всё с тем же налётом лёгкости и насмешки.

— И тебе привет, — произнёс он.

— Не глупи, — раздался строгий голос мужа за моей спиной. Я обернулась.

— Мне не нужна охрана. Я не собираюсь снова сбегать, — жалобно сказала я, глядя прямо в его глаза. В те глаза, что могли быть нежными, если бы не его дерьмовый характер.

— Ты моя жена, — тихо сказал он, теплая ладонь коснулась моей руки. — И я хочу быть уверенным в твоей безопасности, особенно когда меня нет рядом.

Я обернулась к Артёму, который нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

— Ты вчера еле дышал! — бросила ему и снова перевела взгляд на мужа. — Виктор, ты серьёзно? Вы вчера друг друга чуть не покалечили.

— Он игнорировал мои звонки. Теперь шелковый, вопрос закрыт. С такой физиономией отпугнёт кого угодно от тебя. Ну а мне меньше забот.

— Да ладно. Не впервой, — пробормотал Артем, покручивая ключи в руке.

Я недовольно покосилась на Виктора, а он, словно прочитав мои мысли, притянул мое лицо к себе и прошептал:

— Даже не вздумай оспаривать мое решение, куколка. Ты же не любишь, когда я грубый, да и мне это самому не в кайф.

Обиженно поджав губы, я направилась к двери. Его брат пошел следом.

— Уродец, — бросила парню через плечо.

— А ты, как всегда… — догнав меня, он окинул меня взглядом с головы до ног. — Безупречна.

Когда мы выехали на дорогу, я, все еще раздраженная, выдала:

— Слушай, мне нужна новая косметика. Едем сначала в...

Артем резко повернул голову, недоуменно уставившись на меня:

— Ты серьёзно? С какой стати? Ты и так выглядишь сногсшибательно.

— Ой, помолчи, — фыркнула я, отворачиваясь к окну.

— Не-не, повтори, — сказал он, глаза парня изучали каждую тень на моем лице.

— Что именно повторить? — подозрительно прищурилась я.

— Повторяй за мной, — протянул он с ухмылкой, которая играла на губах.

— Окей, я выгляжу хорошо. Все довольны?

— Ты вообще себя слышишь? — покачал он головой, не отрывая от меня взгляда. — Я сказал: ты выглядишь чертовски привлекательно.

— Я выгляжу привлекательно, — медленно произнесла я, уже смущаясь.

— Чертовски, — поправил он, голос стал ниже, почти шепот.

— На любителя, — хмыкнула я.

— Ты странная.

Я промолчала. Артем смотрел сквозь мое лицо, туда, где пряталась моя уязвимость. И не спешил отводить взгляд.

— Ладно, тогда сначала едем в магазин одежды, — произнесла я, растягивая губы в глупой полуулыбке.

Светофор мигнул зеленым, машина тронулась, мягко качнув нас в креслах.

Мы выбрали самое наглое место во всем городе – бутик, где витрины ослепляли, словно сокровищница. Внутри все сияло белизной, глянцевые манекены, зеркала в рост и пульсирующий саундтрек из электронного джаза. На вешалках – Versace, Balmain, Alexander McQueen. Святая святых моды.

Артём, скрытый за стеклами строгих темных очков, проплыл мимо продавцов, будто они были частью интерьера. Но те сразу поняли: вошла фигура. Один подскочил с чашкой белого чая, от которого поднимался тонкий аромат жасмина. Артём устроился на кремовой кушетке, развалившись, будто в своей гостиной. Ждал меня.

Я нырнула вглубь бутика и выудила первое платье – короткое, бронзовое, с дерзким декольте, расшитое мерцающими нитями, которые ловили свет в каждом движении. Ткань облегала, как вторая кожа, ни единой складки, все идеально. В зеркале – глаза горят. Вот оно, то самое.

Выплыла, не спеша, но с уверенностью. Артём приподнял бровь, уголок губы дрогнул в едва заметной усмешке, на щеке обозначилась ямочка. Одобрительно кивнул и отправил в мою сторону воздушный поцелуй.

Следующее платье – полная противоположность. Откровенное до неприличия, с высоким разрезом по бедру и тонкими бретелями, открывающими всю спину. Черное, матовое. Сомневалась, но решила рискнуть. Натянула ткань, поправила, задержала дыхание… и вышла.

Артём поднял глаза. Лицо - бледное, каменное.. Ни тени улыбки, ни оценивающего взгляда. Только тишина.

Я резко повернулась к зеркалу. Сердце колотилось как бешеное, но не от платья, а от его взгляда. А ведь платье… лучше, чем все до этого. В сотню раз. Оно мне безумно понравилось.

— Ну как? — спросила я, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Молчание. Две секунды. Три. Потом он выдохнул и посмотрел на меня – неуверенно, как-то настороженно.

— Неплохо. Было бы глупо говорить иначе. Но ты же не всерьёз? Не собираешься брать его? Правда? — голос парня звучал ровно, неестественно спокойно.

Он встал и подошел, медленно. Ладонь скользнула по моей ноге, там, где разрез.

— Почему нет? — прищурилась я, руки на талии, поза вызывающая.

Он стоял близко, почти касаясь. Очки скрывали взгляд, и это бесило – нравится ему или нет, не пойму я.

— На тебе мешок из-под картошки будет смотреться шикарно, фигура у тебя огонь, малышка. Но это платье… перебор. — Он снова опустился на кушетку, закинул ногу на ногу, кружка чая в руке. Отпил, глядя в сторону, словно пытаясь остудить пыл.

— И что? Мне нравится. — Я снова повернулась к зеркалу. Платье и правда было слишком откровенным, но чертовски красивым. Этот цвет, эта ткань – роскошь. Ну почему так… Несправедливо – так красиво, и все равно нельзя?

— Анна, я сказал нет. — Хлесткий, сухой голос, без крика, но с таким давлением, что аж воздух сжался. Я обернулась, широко раскрыв глаза. Он не повышал тон, но всё равно было страшно.

Медленно снял очки. И я увидела какими глазами Артем смотрит. Ледяные, пытливые.

— Чего застыла? Разворачивайся и снимай это, — он указал пальцем в сторону примерочной. — Кабинка там. Двигайся.

Я замерла. Долго. Потом медленно нахмурилась, прожигая его взглядом, словно желая прожечь дыру в этой ледяной маске. Вскинула волосы, демонстративно, – и вошла в примерочную. Хлопнула дверью.

Мы свернули на парковку у крошечного кафе, Артём бросил взгляд на меня – мол, кофе будет, как ты хотела. Я кивнула, не спрашивая. Зашли внутрь, очередь небольшая, всего пара человек. Я уже знала, что закажу – что-нибудь крепкое, с ванилью. Но стоило мне сделать шаг вперед, как передо мной выросла его спина.

Парень был молодой, гора мышц, жилистый. Типичный студент, рюкзак на одном плече, что-то спортивное на нём надето, рубашка вот-вот треснет. Встал, как вкопанный, будто ждал меня. И смотрел… не просто смотрел, а сканировал, оценивал, как я себя поведу.

— Пропустите, — сказала я, без злости, но уверенно. — Я тут стою.

В ответ – тишина. Артём, стоявший рядом, напрягся. Рука легла на моё плечо, легонько отодвигая меня назад.

— Отойди, — бросил он парню.

— А ты кто такой? — огрызнулся тот, едва повернув голову. На долю секунды.

И этой доли хватило. Артём влепил ему в скулу. Тот пошатнулся, но устоял. Открыл рот, чтобы что-то сказать – не успел. Второй удар – в живот, согнул пополам, третий...

Парень рухнул на стойку, закашлялся. Вокруг замерли, кто-то пискнул, кто-то выхватил телефон. Подскочили охранники, скрутили Артёма, поволокли через зал, вышвырнули за дверь. Я рванула за ним.

Мы устроились в машине. Он рядом, я не отрываю взгляда: резкие скулы, царапина, синеватый отек на шее. Руки в ссадинах, плечи напряжены, смотрит в сторону.

— Подожди... — я потянулась за салфетками.

Прикоснулась к пальцам, они горячие, кровь расползается пятнами. Он молчит, взгляд в пустоту. Потом берет бутылку, пьёт, запрокинув голову.

— Ты... ты мне кого-то напоминаешь, — шепчу я.

Он усмехнулся, почти без звука.

— Только бы того, кто любил тебя по-настоящему, — мелькнула улыбка на губах парня, дрогнула и исчезла. Глаза скользнули по моим губам, задержались, вернулись уже с ожиданием, с робкой надеждой.

— Поехали домой, — сказала я, отводя взгляд.

Он резко дёрнулся, швырнул пустую бутылку на заднее сиденье.

— Что? Мы только вырвались. Я вчера так и не довёз тебя туда, куда хотел. Помнишь, это место?

— Боже, это всё так нелепо, — усмехнулась я, качая головой. — Наверное, вчера был худший день в твоей жизни.

Артем молчал. Я смотрела на его разбитые руки, лицо. Он едва заметно покачал головой.

— Нет. Бывало и хуже.

Утро началось с грохота. Где-то снаружи, позади, среди тихого леса слышались резкие звуки. Я выглянула в окно. Бросилась искать Виктора, но дом был пуст.

Спрятавшись в шкафу, попыталась набрать его номер. Звонок… телефон ответил звуком из соседней комнаты. Боже, почему всё это не прекращается? Что там происходит?

— Кристина! Алиса! — почти в слезах звала горничных. Никто не откликался. Паника росла. Резко всё стихло.

Я тут же заперлась в одной из комнат. Может, получится дозвониться до других номеров... Пока я снова судорожно набирала, кто-то уже дошёл до моей двери. Ручка дергалась всё сильнее и сильнее. Я вцепилась в кувшин. Если они прорвутся, если это действительно преступник, я разобью его о голову, без колебаний.

Вдруг снова тишина. Полная. Затаив дыхание, я прислушивалась. Неужели ушли? Не верилось. Я медленно опустила кувшин на пол, стараясь не издать ни звука. Ноги затекли, спина ныла от напряжения. Потом раздался шорох. Сначала тихий, едва уловимый, а затем все громче и громче. Кто-то царапался в дверь. Сердце ухнуло в пятки. А через час всё началось снова.

Выстрелы снова прогремели. Не могла сразу понять, пистолет это или нечто другое, но сердце словно пропустило удар. Потом снова — бах. Уже ближе. Меня трясло. Я не могла дышать ровно, в груди всё сжалось.

Хотелось спрятаться в себя, стать невидимой, исчезнуть.

Они стреляли снова. Я прижалась к полу, вцепившись в холодный фарфор. Кувшин был прижат к груди так крепко, что пальцы побелели. Меня трясло, но сил уже не было бояться.

Глава 36

— Аня, — прошелестел тихий, девичий голос.

Он вытащил меня из серого клубка, из той вязкой тьмы, где я тонула. Я вздрогнула, судорожно вдохнула, веки с трудом разомкнулись. В глаза ударил ослепительный, режущий свет. Я лежала, свернувшись калачиком в углу, между шкафом и стеной, шея ныла от боли. Медленно поднялась, бросила взгляд на часы. Два часа дня… вот блин.

Кувшин всё ещё был рядом. Дрожащими пальцами вернула его на стол. В зеркало смотреть не было ни малейшего желания, но видела своё отражение в стекле окна - волосы спутаны, глаза огромные, как у испуганной кошки. Как после шторма. Обрывки воспоминаний о том, как я оказалась на полу, путались в голове.

— Анна, открой, это я, — раздался резкий, мужской голос.

Я распахнула дверь почти машинально. Осознание вернулось, когда я увидела Алису, а за ней возвышался Виктор.

— День добрый. Какого черта ты тут заперлась? — Он бесцеремонно ворвался в комнату. Алиса, удивленная, застыла на пороге. Виктор бросил на нее испепеляющий взгляд, и она тут же исчезла. Затем он повернулся ко мне. — Что с тобой такое? — шагнул ближе, принялся буравить меня взглядом. Серые, бездонные глаза изучали каждый миллиметр моего лица. Он сделал еще шаг. — Ты вся красная… плакала? — тихо спросил, коснувшись моих щек. Его пальцы были тёплыми, осторожными.

— Утром… кто-то был в доме, — мой голос сорвался. В памяти вновь всплыл весь ужас. — С оружием… Я жутко испугалась.

Он выпрямился и тихо, почти ласково прошептал:

— Это был я, Анна.

— Что? — я отшатнулась. Сердце бешено заколотилось. — Боже… Ты стрелял?

— Да. Стрелял. А что такого? — небрежным жестом засунул руку в карман, вытащил черный пистолет и небрежно бросил его на край стола. Сталь холодно блеснула. — Теперь он всегда со мной. На всякий случай.

Я опустила глаза. Края его джинсов были мокрыми, пропитаны буро-красным. Кровь. Он проследил за моим взглядом, заметил.

— Да так… по птицам пострелял. Хотел немного снять напряжение. Я напугал тебя, куколка? Извини, встал не с той ноги. Вот и все.

— "Вот и все?" — я попятилась, пока спина не коснулась стены. — Виктор, отойди от меня! Ты же видишь, мне страшно.

— Вижу. И мне это не нравится, — он медленно начал расхаживать по комнате, потом сел за стол и жестом пригласил меня подойти. Я не двинулась.— Хочешь, мы сейчас же разберемся с твоим страхом? Я часто стрелял, когда жил один.

— Да, но теперь ты живешь не один!

Дверь снова отворилась, появилась Алиса.

— Анна Николаевна, вы будете обедать?

— Алиса, ты не… — начал Виктор, но я его перебила:

— Да. Буду, — я перевела взгляд на Виктора. — Я очень голодна.

Она молча кивнула и вышла.

— Хорошо, тебе нужно поесть, — сказал он. — Ты слишком перенервничала. У тебя ледяные руки и вся дрожишь. Я постараюсь больше не тревожить твой покой.

— Спасибо, — сухо ответила я и вышла.

Я ужинала в одной из гостевых комнат, под приглушенное бормотание телевизора. Позже мы с Алисой вышли в сад. Она присела на металлическую скамейку, сложила руки на коленях и подняла взгляд к небу. Впервые за все время она заговорила серьезно. О себе. О том, что она давно одна. Сирота.

Жанна Николаевна нашла ее на улице, продрогшую до костей, с огромным рюкзаком за плечами. Ей было тринадцать, но выглядела она старше. Тогда Жанна предложила ей остаться. С тех пор Алиса живет здесь. Каждый день работа, иногда занятия. В школу почти не ходит. Готовится к поступлению сама, вечерами, в библиотеке.

— Как успехи в учёбе? — спросила я.

— Нормально, — тихо ответила она. Затем вдруг добавила: — Аня, ты можешь уехать отсюда. Жанна Игоревна поможет. Никто не станет тебя искать.

— Нет, больше не могу.

— Не можешь? — она удивлённо посмотрела на меня, приоткрыв рот.

— Ты не поймёшь, Алиса.

— А как же Роман?.. Ты столько о нём рассказывала. У вас такая красивая история любви.

Я горько усмехнулась.

— Ты думаешь, он до сих пор ждёт меня? Он, хорош собой, обеспечен, образован… наверняка уже нашёл себе кого-то. А я?

— Но ты ведь… не любишь Виктора?

— Зато я знаю, что он любит меня.

— Это ведь совершенно другое, это не…

— Не любовь. Знаю. Скорее, какая-то одержимость. И, знаешь, так даже интереснее. Сначала я сопротивлялась, боролась с этим, а теперь просто смирилась. Даже нет, не так. Теперь это все, чего я хочу. Чтобы Виктор был одержим мной. Только мной. И не смотри на меня так. Ты понятия не имеешь, как давит жизнь за этими стенами.

— Ладно, прости. Мне пора.

Больше слушать она не захотела. Развернулась и ушла, не оглядываясь. А я осталась одна. Вышла из сада и сделала несколько шагов в сторону леса. Он встретил меня густой тенью и влажным воздухом. Остановившись, я подняла голову. Белый особняк высился надо мной, его фасад был безупречно гладким. Колонны устремлялись ввысь, углы четкие, ни единой трещинки.

Перевела взгляд на окна библиотеки внизу. Огромные, от пола до потолка, ловили редкие солнечные лучи. Свет проникал внутрь, касаясь рядов книг. А внутри – тишина. Ни движения, лишь свет и пляшущие в воздухе пылинки.

Осторожно отступила на шаг, все выше задирая голову… Окна, а в них – непроглядная чернота. Первый шаг, второй – и вдруг нога на что-то наступила. Что-то мягкое и, кажется, даже живое. Я вскрикнула и отшатнулась. Дыхание сбилось.

В траве лежала птица. Маленькая пташка с красными, слипшимися перышками. Головка неестественно вывернута, глаза широко распахнуты, но уже ничего не видят. Мертвые. Скрюченные лапки, неподвижная грудка. Я замерла, словно парализованная. Пальцы дрожали, я судорожно сжала кулаки. Губы пересохли, не в силах издать ни звука. Холод медленно расползался по телу. Я присела на корточки. Медленно протянула руку, не решаясь прикоснуться к бездыханному тельцу. Неужели именно это ждет и меня?

На столе между нами стояла миска с клубникой, которую я бессмысленно ковыряла вилкой, оставляя кровавые разводы на керамике. Виктор, уткнувшись в ноутбук, что-то строчил, но я чувствовала, что он слушает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Виктор, я хочу получить образование.

Он перестал печатать, захлопнул ноутбук, выхватил у меня из тарелки клубнику и с аппетитом отправил ее в рот.

— Образование? Хочешь, чтоб я тебе диплом купил?

Я резко подняла глаза, полные негодования.

— Нет. Я хочу поступить сама, пройти через это, учиться, посещать лекции. Для меня это важно.

Он вздохнул, откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу, сложил руки на груди. Уголки губ презрительно опустились.

— Куколка, да тысячи дипломированных придурков подтираются этими бумажками. Что это на тебя нашло? Тебя мой братец, случайно, не подменил, пока меня не было? Кстати, что вы вчера делали?

— Ты, похоже, ему не доверяешь?

— Я себе-то не всегда доверяю. Он у меня еще в школе девчонок…

Я поморщилась и отвернулась, отодвинув тарелку с ягодами.

— Что тебя так удивляет?

— Уводил? Странно. Подростковые фотки у тебя вполне себе ничего, симпатичный был.

— На его фоне я всегда был злодеем, а он - ангел во плоти. Когда от меня сбегали из-за моего скверного характера, мой братец тут же оказывался рядом. В постели, само собой, он умел утешить любую.

— В его утешениях я не нуждаюсь. И вообще, раз ты так ревнуешь меня к Артёму, с чего он до сих пор за мной волочится?

— А кто сказал, что я ревную-то? — Он ткнул пальцем в холодную сталь ружья. — Если между вами искра пробежит - зовите. Хочу посмотреть на это. — Палец снова скользнул по стволу, кадык заметно дёрнулся.

— Артем слишком увлечется процессом, а у меня плохая память, так что даже не надейся, — спокойным тоном ответила я.

Он поднял на меня пристальный взгляд.

— Считаешь, он лучше меня?

Я промолчала, перебирая красные ягоды на ладони.

— Ну, тогда я избавлюсь от него. Чтоб тебе проще было.

— Ты просто невыносим, — выпалила я. — Я уверена, вы оба придурки. Два психа, а ваша семейка… — Я осеклась, прикусив язык.

Быстро подошла к столешнице и принялась готовить. Тишина повисла тяжёлая, и я уже надеялась, что он уйдет. Но, конечно, нет.

— Интересно, что он тебе наплёл о моей безумной семейке.

Я распахнула холодильник и вытащила продукты, делая вид, что не слышала вопроса. Но стоило обернуться, как чуть не подскочила. Виктор, словно каменная статуя, навис надо мной, руки в карманах, челюсть сжата. В глазах горели злые огоньки, и было непонятно, то ли он в гневе, то ли ему вообще пофиг.

— Давай помогу, — он резко выхватил пакет молока и две тяжёлые банки, с грохотом поставив на стол.

— Спасибо.

— Я все еще жду твоего ответа.

Молчание растягивалось, становясь всё тревожнее, словно липкая паутина. Наконец я заговорила, почти против воли:

— Он рассказал о твоём отце. Сказал, что тот был жесток. Упомянул твое детство, немного, но достаточно.

— Так вот, к чему допрос? Альбомчик семейный принести? Доказательств захотела, что я выродок из психушки? Чтоб тебе спокойнее было думать: а, ну с этим всё ясно, поломанный.

— Ничего такого мне и в голову не приходило.

— А чего тут думать? Результат воспитания налицо.

— Артём сказал, что ты совсем не похож на него. Да и ты говорил это.

— Я уже начинаю сомневаться.

Мы оба замолчали.

— У богатых свои причуды, но не смей впутывать меня в это. Я хочу нормальной жизни.

Я принялась резать овощи. Неловкое движение, и острая боль пронзила палец. Кровь алым ручейком потекла по руке.

— Я за пластырем, — произнес он.

— Не нужно, — я поднесла палец к губам. Секундное касание, и кровь исчезла.

— Вкусно?

Я замерла, растерянно глядя на него.

— Знаешь, иногда я смотрю на тебя и думаю… думаю слишком много. Что у тебя там, внутри? Кто из нас двоих хуже? Ты или я? В тебе дьявол или во мне? Анна, я ненавижу, когда кто-то роется в закоулках моего прошлого без спросу и строит карточные домики из иллюзий о моей личности, — проговорил он угрюмо и вдумчиво.

— Я не строю никаких иллюзий. А на твое прошлое мне плевать.

— Поэтому ты спрятала кассету с обрывком моего детства, пока я спал? Чтоб потом пересмотреть и окончательно убедиться, насколько тебе насрать? Мой братец тебе жалкие крохи рассказал, даже не коснулся айсберга того дерьма, что творилось в нашей семье.

— Отлично. Рада за вашу дружную семейку.

— А как насчет тебя? Не хочешь рассказать, откуда у твоего отца такие долги за столь короткую жизнь? Если он никогда ни от чего не зависел, а жили вы хуже нищих?

Я подавила рвущийся из груди ком.

— В своей голове ты по-прежнему слышишь это? Кое-кто тихо плачет, потому что совершил нечто ужасное? — прошептал он, сдавленно, с кривой усмешкой.

Глаза заслезились сразу, без предупреждения. Слова были как удар. Я отвернулась в сторону, чтобы он не увидел, как дрогнуло лицо. Казалось, меня вот-вот разорвёт изнутри. И тут же почувствовала тепло его ладони на плече.

— Мне достаточно, что ты рядом. Я нашел тебя, и никуда не собираюсь отпускать. Я с тобой и никакое тёмное прошлое нам не нужно, Анна. Оно нам не нужно, слышишь?

Я стояла, не двигаясь. Не могла поверить в то, что услышала. Откуда он знает? И все это время...

— Отпустим свои обиды на чертову жизнь и будем наслаждаться друг другом, — он водил ладонью вверх и вниз, словно желал забрать всю боль. Но мне было холодно внутри.

— Будь добр, собирайся на работу.

— Сегодня я никуда не ухожу, — сдержанно отозвался. — Я дома.

— Почему?

— Почему? Я думал, ты обрадуешься… Решил взять выходной, чтобы побыть с тобой.

— И что мы будем делать? — взглянула на него.

— Закроемся в моем кабинете и займёмся тем, о чем я, как одержимый, представлял с самого первого дня, как увидел тебя.

— В последний раз все было ужасно. Я не хочу это повторять, Виктор.

— Это был не последний раз, куколка.

Я брела по коридору, словно в густом тумане, где воздух был плотным и липким. Где-то впереди капала вода, ровно и монотонно. Будто кто-то забыл закрыть кран. Продолжала идти, пока плитка под ногами не стала ледяной и влажной.

Прямо из-за края ванны выбивались длинные пряди каштановых волос. Я сразу поняла – это мама. Она лежала в воде. Я кинулась к ней, дергала, звала, но мои детские ручонки были слишком слабы. По щекам текли слезы. Вода медленно становилась алой. Я с испугом коснулась маминого лица. Белое, как мел, губы посинели, глаза закрыты. Она не дышала. Кровь сочилась из горла. Я кричала, но не слышала себя.

— Анна? Анна!

Проснулась в холодном поту. Сердце колотилось, как бешеное, ладони влажные, майка прилипла к телу. Привкус страха всё ещё оставался во рту.

— Я здесь, держу тебя.

Я уткнулась в плечо мужа, вся дрожа.

— Я не хочу это снова переживать. Не хочу, — отчаянно мотала головой, захлебываясь слезами. Мне казалось, кошмар еще не отпустил. Но это был не сон… Это ведь было на самом деле.

— Ты чуть не довела меня до инфаркта своим криком.

Я жалобно посмотрела в его встревоженное лицо, Виктор крепче прижал меня к себе. Он все понял.

— Прости, — тихо выдохнул он, легко коснувшись губами моего лба. — Я поступил, как последний кретин.

Глава 37

Я сидела в комнате, как Виктор и велел - ни шагу отсюда. Внизу кишмя кишело людьми. Сборище деловых партнёров, должников, каких-то новых типов, тех, кто на кого-то работает, и тех, кто ещё не решил, с кем он. Шумные, пьяные, их было слишком много. Запах дешёвого табака и выдохшегося алкоголя насквозь пропитал дом. Мне казалось, я чувствую эту вонь даже в волосах, хотя и не высовывалась. Дверь была закрыта, но это мало спасало.

Алисы с Кристиной не было, Жанна тоже в городе. Развлекали гостей наёмные официанты, которых Виктор выписал. Их имен я не знала. Поднесли, убрали, налили. Доносились хлопки пробок, пьяные вопли, стук кулаков по столу. Ад кромешный.

Я лежала на кровати, уставившись в телевизор. Звук был включён, но я не вслушивалась. Пыталась хоть как-то отвлечься от этого балагана. Иногда кто-то подходил к лестнице, но наверх, слава богу, никто не лез. Но даже так их грубые шутки, перегар и само их присутствие ощущались, как липкая грязь, от которой не отмыться. И я всё ждала, когда эта орда разойдется и в доме снова станет тихо.

Виктор вошёл в комнату без стука. Не взглянув на меня, поставил поднос с едой на стол. Хотя на нем и так всё ломилось от еды. Запер дверь на ключ, подошёл к кровати и рухнул рядом. От него несло спиртным, сигаретами и духами, которыми он, похоже, пытался заглушить всё остальное. Пьяный в стельку – видно было по мутным глазам и шатающейся походке.

Не говоря ни слова, растянулся на кровати и несколько минут лежал молча. Затем начал назойливо двигаться. Ладонь медленно скользнула на мой живот. Накрыл меня своим большим телом, приподнял одной рукой кофту и принялся целовать кожу, спускаясь всё ниже и ниже. А внизу гремела музыка, звенели бокалы, орали пьяные голоса. Я лежала, как парализованная, собираясь с силами. Потом оттолкнула его со всей дури.

— Ты пьяный и обуренный. Не трогай меня в таком состоянии, — резко поднялась с подушки, села и уставилась в экран телевизора, стараясь выглядеть равнодушной.

Виктор молчал, но я чувствовала, как он закипает. Достал сигарету, щёлкнул зажигалкой и начал курить. Делал это медленно, с чувством, глубоко затягиваясь и выдыхая дым с паузами. Потом вдруг резко схватил меня за волосы на затылке, сжал их в кулаке и дернул, заставив запрокинуть голову. Я замерла, зажмурившись, чувствуя, как его лицо приближается. Наклонился, почти коснулся губами щеки и выдохнул дым прямо в лицо. Горячий, горький, противный.

— Не смей разговаривать со мной таким тоном, — прошипел он, ладонь тут же закрыла мне рот. Плотно так, с силой. Я распахнула глаза и встретила его холодный, презрительный взгляд. Пальцы вдавились в кожу, дышать стало трудно. Недолго думая, наклонилась вперёд и вцепилась зубами в основание его большого пальца. Кожа поддалась.

— Чёрт! Сука, — взвыл он, отдёргивая руку.

— Я же сказала: не трогай меня.

Он застыл, растерянный. Смотрел на меня, будто не мог поверить в то, что только что произошло. Остался сидеть, не двигаясь, молча. Затем раздраженно, с обиженной интонацией, как капризный ребенок, заговорил:

— Куколка, я же тысячу раз извинился. Что тебе еще нужно?

Ребёнок, запертый в теле взрослого. Не знаю, какая извращенная логика заставила этого психопата увидеть во мне спасение. Но я больше не вывожу. Смотрю на него, а внутри будто адский котёл закипает. Особенно когда он вот так, рядом, спокойно дымит своей сигаретой.

— Ты следил за мной. Знал, что мне тяжело, что я нестабильна. И всё равно… Всё равно влез в мою жизнь. Вынудил выйти за тебя. А когда я попыталась сбежать, ты меня выследил и бросил в лесу. Одну. Ты меня бросил в лесу!

Он подался вперёд, иронично приподняв бровь.

— Бросил? Не драматизируй, — небрежно произнес. — Просто хотел преподать тебе урок, пару дней, не больше. Я был в ярости. А чего ты ожидала, когда запрыгнула в тачку к этим ублюдкам? Еле сдержался, чтоб не прострелить им головы, — он осёкся, как будто сам испугался того, что сказал. Потом, глядя в сторону, тише, почти шёпотом сказал: — Прости.

— Хватит, Виктор. Ты же знаешь, твои извинения ничего не стоят. Пустой ничтожный звук.

— Что ты несёшь? Забыла, как собиралась запрыгнуть в постель к моему брату? Мне напомнить, как ты себя вела?

— Я была зла на тебя, — вернула его же слова.

Он вздрогнул, будто от пощечины. Глаза сузились, губы дрогнули, но пришлось на этот раз проглотить свой ядовитый ответ. Похоже, мои слова всё-таки задели его за живое. Резко поднялся и подошёл к столу. С нарочитой медлительностью наливал себе чай, пытаясь скрыть раздражение, которое захлёстывало с головой.

— Может, тебе просто нужен кто-то, кто встряхнёт тебя как следует? Напомнит, что ты вообще баба, а не... — он запнулся, губы дрогнули. — Ты вообще как? Живая?

— Хочешь, чтобы я почувствовала себя живой? Тогда начни с того, чтобы перестать вести себя как животное.

Его рука медленно потянулась к коробке с шоколадом.

— Помнишь? Как ты раньше уплетала этот шоколад, жить не могла без него. А теперь, наверное, смотришь на него, как на... Что, уже не нравится? Вкус не тот? Хотя я не изменился, куколка. Я всё ещё для тебя стараюсь. А вот ты изменилась.

Пальцы замерли на крышке, он открыл её с тихим щелчком. Взгляд скользнул по мне, короткий, колючий, словно хотел что-то сказать, но передумал в последний момент.

— Вот ещё, — я равнодушно переключала каналы, не отрываясь от экрана. — Я просто больше не позволю тебе вытворять то, что раньше спускала.

Шоколад в его руке остался нетронутым. Взгляд метнулся в сторону, потом снова ко мне.

— И что же я такого вытворяю? Ты правда не видишь, как сильно ты мне нужна? — сказал он глухо, с надрывом. — Неужели не чувствуешь?

Я смотрела на него в упор, не моргая. Мы с Виктором, казалось, все время говорим на разных языках. И сейчас тоже. Он снова отвёл взгляд, будто сам не верил в то, что только что произнёс. Больше не выдерживал прямого зрительного контакта.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нужна? Ты так называешь то, что можно сломать, заткнуть, прижать к стенке от скуки?

Он шумно выдохнул.

— Я просто… я не знаю, что с тобой делать, когда ты такая.

— Если ты не можешь быть рядом, не раня, то лучше вообще исчезни из моей жизни.

Он побледнел. Челюсть напряглась, пальцы дрогнули и судорожно сжали кружку. Поднёс её к губам, но не сделал ни глотка. Просто задержал дыхание и поставил обратно. Пальцы всё ещё дрожали, а взгляд скользнул мимо меня, пустой, отрешённый.

— Я рос с человеком, который уничтожал всё, что любил. Не хочу быть таким же. Но когда ты отстраняешься, у меня просто башню сносит. Мы и так уже сто лет не трахались. Ладно, переживу ещё столько же. Не обломаюсь.

— Не уверена, что ты вообще хоть когда-то воздерживался.

— Что ты несешь? — голос сорвался в хриплый крик. — Анна, клянусь, я схожу с ума рядом с тобой. Мало того, что ночами, как проклятый, слушаю твои стоны и крики, так теперь и днём эта чушь. Хочешь сказать, что я тебе изменяю?

Я просто молча смотрела на него. Он усмехнулся, без тени веселья.

— Я, который последние недели не может выкроить и пяти минут, чтобы просто побыть с тобой? Империя моего отца рушится, а я должен держать это всё на своих плечах. Не сплю, не ем, только считаю, сколько ещё осталось до полного краха.

— Ты мне ничего не рассказываешь. Всё держишь в себе. Я даже не знаю, что с тобой происходит, как только ты выходишь за порог этого дома.

— Потому что это не твоё дело. Я не потому молчу, что считаю тебя дурой. Просто мне хватает того, что это гниёт внутри меня. Не хочу, чтобы оно гнило и в тебе.

— Но вдвоём было бы легче…

— Не было бы, — перебил он. — С каждым днём всё хуже. Я теряю предприятия, тонну денег, репутацию. Я почти никто. Почти.

— Ты мой муж, Виктор.

Он слабо улыбнулся, устало, почти с благодарностью. Задумчиво отправил в рот очередную конфету.

— И с кем, по-твоему, твой муж тебе изменяет?

— С Кристиной.

Виктор чуть не подавился чаем. Улыбка мгновенно исчезла, будто её и не было. Медленно опустил руку, не дожевывая, взгляд стал стеклянным, отстранённым.

— И кто вбил тебе это в голову?

— Жанна. Она всё рассказала.

Эта стерва Крис вечно рядом с ним, и я больше не могла это терпеть. Меня просто трясло от злости. Хотелось вцепиться ей в глотку.

— Ты серьёзно? Любовница? Не смеши, — фыркнул он, откинувшись на спинку стула. В глазах плясала растерянность. — Послушай, если бы я захотел Кристину, я бы не юлил.

— Так значит она твоя любовница? Ты живёшь, как тебе вздумается, а мне нельзя и вздохнуть без твоего позволения.

— Притормози, куколка. Не неси эту хрень, — скислил он лицо. — То, что было между нами… это было до тебя. До нас. Тогда я был на взводе, трахал всё подряд и не думал больше ни о чём. Но это давно в прошлом, ясно?

— Избавься от неё. Немедленно.

— Не вздумай мне указывать. Я ненавижу это.

— А я заслуживаю хотя бы немного уважения.

Он поднялся из-за стола и словно туча навис надо мной.

— Думаешь, я тут один косячу? Я вижу перед собой человека, которому вечно всё не так. Вечно всё не то. Скажи мне честно, кем бы ты была без меня?

— Я была бы с другим. С тем, кто любит, а не калечит. С тем, кто не вымещает на мне свои дурные настроения. С Романом всё было по-людски. Взаимно.

Я ожидала, что при его имени Виктор взорвётся. Закричит, швырнёт стакан, начнёт метаться по комнате, как он умеет. Но он был слишком спокоен. Или, может, это алкоголь говорил вместо него. Лицо обмякло, глаза мутные, голос почти ленивый.

— Решила ударить по больному? Напомнила о нём, чтобы уколоть. Мелко, Анна. Но знаешь, даже забавно. Я не буду злиться. Я просто подожду.

Он подошёл к окну, засунул руки в карманы и застыл, глядя в тёмное стекло, в котором отражался лишь его силуэт.

— Придёт время, и я снова спрошу тебя: что у тебя осталось без меня? Ты поймёшь, что значит поставить кого-то на пьедестал и смотреть, как он падает. Если бы ты была чуть старше, чуть мудрее, ты бы хоть немного знала вкус страха и боли. А пока ты просто играешь во взрослую жизнь, — он посмотрел на меня с усталой грустью. — Мне до чёртиков жаль, что между нами такая пропасть.

Сел рядом и провёл ладонью по лицу, стирая остатки усталости.

— Крис в прошлом, в очень далёком. Я бы никогда тебе не изменил. Ни за спиной, ни в лицо. Очень скоро мы уедем отсюда. Навсегда.

Я смотрела на него и не могла поверить, что он это сказал. Хотелось быть рядом, услышать это ещё раз.

— Ты серьёзно? — прошептала я, наклоняясь вперёд. Улыбка на лице смешалась с удивлением. — Мы навсегда покинем этот город? Это место?

— Да. Я давно об этом думаю.

Он смотрел на меня, глаза уставшие, но ясные. Я коснулась его щеки, провела по щетине, ощущая колючую жесткость.

— Мне нужен душ. Пахну, как проклятый, — произнес, хватая мою ладонь и прижимая к губам. Я провела по ним пальцем, едва касаясь. И он закрыл глаза.

— Ты держишь меня?

— Нет, — выдохнула едва слышно. Виктор распахнул глаза, его пальцы на мгновение сжали мои. Затем он поднялся и, не размыкая нашей сцепки, повёл меня в ванную.

Я молча потянулась к его рубашке. Пуговицы сдавались одна за другой, словно повинуясь моему нетерпеливому желанию. Ткань бесшумно скользнула на холодный кафель. Моя ладонь начала свой путь по его груди. Кожа под ней горела тихим жаром, а мышцы напряглись под моими пальцами. Он, не отрываясь следил за каждым движением моей руки, боясь пропустить хоть малейшую деталь.

Тело его было безупречно чистым. Лишь тонкий, словно след от поцелуя, шрам внизу живота, чуть правее пупка, нарушал его совершенство. В отличие от тех, других, чьи тела, словно изрисованные грязными красками похоти и насилия, были покрыты уродливыми шрамами и мрачными кляксами татуировок. А у Виктора все иначе. Я прищурилась, с усмешкой скользнув взглядом по его фигуре.

— Что за улыбка?

— Ты в мафии, а кожа чистая, как у младенца. Ни одной татуировки. Парадокс.

— Пересмотрела криминальных драм? — Он подошёл ближе и, взяв меня за подбородок, слегка, но властно, зафиксировал мой взгляд. — Тебя заводят татуировки, да?

Я пожала плечами, загадочно прикусив губу.

— Тогда знаешь что? — Он наклонился, голос стал ниже. — Я набью одну. С твоим именем. Прямо над сердцем. Чтобы все знали, кому принадлежу.

Потянул меня за руку, и я, потеряв равновесие, поскользнулась на мокром кафеле. Виктор, смеясь, подхватил меня, прижимая к себе, не давая упасть. Я прильнула к нему, чувствуя, как бешено колотится его сердце, и крепко обняла.

Он повернул кран, и обжигающая струя воды обрушилась на нас, обволакивая теплом. Я взвизгнула, когда он плеснул мне в лицо пеной. Виктор смеялся, а я, вся в мыльной каше, пыталась вытереться, но он уже массировал мне голову, уверенно втирая шампунь.

— Это я пропахла дымом или ты? — спросила я, вытирая капли с лица, чувствуя, как пена щекочет нос.

— Закрой глаза, Анна, если не хочешь, чтобы мыло попало. Я еще не закончил, — его голос стал чуть ниже, чуть мягче.

И я подчинилась, позволяя горячим струям стекать по коже. Его пальцы невесомо скользнули по шее, по плечам, уверенно и в то же время бережно. Потом прохладный гель с запахом, напоминающим лето, и его ладони, мягко касающиеся моей груди. Инстинктивно я прикрыла её руками.

— Тебе лучше не мешать мне, — произнес он с дерзкой, почти мальчишеской усмешкой, от которой по телу пробежала дрожь. Прямой, горячий взгляд заставил меня напрячься от смущения, от нарастающего желания, от того, как он смотрел.

Я опустила руки, и он подхватил меня, обняв за бёдра. Я оказалась у него на руках, и наши губы слились в мягком, затяжном поцелуе.

— Ты серьёзно хочешь этого здесь? — прошептала, задыхаясь от желания.

— А кто нам запретит? — взгляд его был твердым, а лицо решительным. — Хочешь, чтобы я всех разогнал? Или могу увезти тебя. Прямо сейчас. Куда угодно.

Разумеется, ему всегда было плевать на чужое мнение, если он чего-то хотел. А сегодня он хочет меня. Его дымные глаза впились в мое лицо с такой мрачной, собственнической настойчивостью, что по коже побежали мурашки предвкушения.

— Нет… Я не о людях. Мы правда собираемся… прямо в ванной?

Он окинул взглядом тесную ванную комнату, потом снова посмотрел на меня, будто не понимал вопроса.

— Честно? Я бы тебя где угодно взял.

Он уселся на край джакузи, а я оказалась у него на коленях. Все происходило медленно, мучительно медленно. Виктор обхватил мои бедра, направляя, стиснув зубы и закатив глаза от желания.

— Ты вся мокрая, Анна, — выдохнул он хрипло. — А я… чертовски сонный. Но я хочу тебя.

Я чувствовала, как внутри все наливается влагой, пока он продолжал двигать мной, а я упиралась ладонями в его грудь. Она была тверда, как скала. Напряженные мускулы играли под кожей. Моя грудь вздрагивала от каждого движения, и я заметила, как его взгляд пригвоздился к ней. Через мгновение он наклонился и сомкнул губы на соске, жадно и крепко. Я едва удержалась от стона, запустила пальцы в его волосы, притягивая ближе.

Он резко поднялся, и мне пришлось вцепиться в его шею, чтобы не соскользнуть. Не разрывая поцелуя, перенес меня на кровать и бережно опустил, мокрую и горячую от возбуждения. Внимательный взгляд скользнул по ключицам, запястьям и задержался на животе. Схватив меня за ступни, притянул ближе и его лицо исчезло между моих бедер.

Я запрокинула голову, когда горячие, влажные губы мужа коснулись клитора. Всё внутри сжалось и раскрылось одновременно. Я чувствовала, как кожа на груди становится чувствительной до боли, как будто всё тело слушало его дыхание. Перед глазами - его черные, мокрые после душа волосы, в которые отчаянно вцепилась пальцами. Он не останавливался, пока все мое тело не задрожало в конвульсиях. Пока из груди не вырвался последний, хриплый стон, пока он не собрал губами до последней капли мое наслаждение.

— Виктор… — прошептала я, цепляясь за его плечи. Но он не ответил. Волна наслаждения схлынула, оставляя за собой приятную истому и легкую дрожь в коленях.

Он отстранился, и я ощутила, как его напряжённый член коснулся моего входа. Он поднял меня за бедра и медленно вошел. Веки полуприкрыты, лицо сосредоточенное, почти отстраненное. Когда движения стали жестче, я вжалась в матрас, сжимая простыню в кулаках так сильно, будто если разожму, то потеряю сознание и провалюсь в бездну.

Я чувствовала, как напрягается каждая мышца его тела, как пальцы врезаются в мои бёдра всё сильнее. Он двигался с яростью, почти звериной, и это сводило меня с ума. Внезапно его тело напряглось до предела. Волна жара затопила меня изнутри, я поняла, что Виктор близок. Движения стали более отчаянными, будто вбивал в каждый толчок всю свою силу.

Рука, покрытая вздувшимися венами, сжалась на моем бедре, когда он вытащил из меня свой горячий, пульсирующий член. Сдавленный рык сорвался с губ мужа, и в следующую секунду теплая, тяжелая струя семени пролилась мне на живот.

Я смотрела на его мокрое от пота тело, на кубики пресса, которые будто дышали. Брови сведены, взгляд затуманен похотью, он все еще боролся с дыханием, пытаясь вернуть себе контроль. Отбросив мокрые пряди со лба, медленно облизал губы, смакуя соль пота, и хрипло выдохнул:

— В следующий раз я не стану выходить, — произнес, сползая с кровати.

— Ты не должен делать это без моего согласия, — запротестовала я.

Он рассмеялся глухо и грубо. Уже сделал шаг к двери, но замер. Повернулся. Взгляд странный, перекошенный: похоть смешалась с холодом и с чем-то тревожно безумным. Белые зубы мелькнули в полумраке, черные волосы прилипли ко лбу.

— Не должен? Что еще я тебе не должен?

— Виктор, не начинай, — отрезала я, глядя на него в упор.

Он прикусил губу, в уголках глаз залегли тени. Лоб чуть нахмурен, взгляд неподвижный. Он думал.

— Хорошо, куколка, — холодно заявил наконец. — Без твоего согласия - ничего.

Глава 38

Я снова проснулась в липком, ледяном поту. Сердце бешено колотилось, словно всю ночь удирала от кошмара. Протянула руку – постель рядом с Виктором была пуста и холодна. Медленно села, пытаясь унять дрожь в руках, въевшуюся, казалось, в каждую клеточку. Нужно было взять себя в руки. Это всего лишь сон. Всего лишь сон, который преследует меня каждую ночь, превращая жизнь в бесконечный кошмар наяву.

Наспех одевшись, поплелась на кухню за спасительной дозой кофеина. Тишина в доме давила, казалась почти нереальной. Машинально включила кофемашину. Звук падающих капель в пустую чашку резал тишину. Обхватив пальцами теплую керамику, накинула первое попавшееся серое пальто и вышла на улицу.

Холодный воздух резал кожу. Деревья пылали всеми оттенками уходящего тепла – от лимонно-желтого до багряно-красного. Сделала глоток, глядя, как листья медленно кружатся в осеннем танце на аллее. Хотелось просто стоять и впитывать эту красоту, эту меланхолию уходящего лета, эту предчувствие скорой зимы. Впереди виднелась скамейка, одиноко стоящая под огромным кленом.

Присев на нее, я закрыла глаза, подставив лицо прохладному ветру. Одинокая ворона каркнула где-то вдалеке. Внезапный шорох раздался за спиной. Я не успела обернуться. Чьи-то руки схватили меня, сжали, как стальной капкан. Чашка выскользнула и с глухим стуком разлетелась на сотни осколков. Передо мной возникло лицо, искаженное безумием. Он тряс меня, словно куклу, и дико орал. Пена у рта, глаза стеклянные, губы дергались в истерическом припадке.

— Я тебя поймал! — хрипел мужчина. — Понимаешь?! Ты уже не уйдёшь!

Крик вырвался из моей груди сам собой. Два охранника, словно из ниоткуда, бросились к нам. Мужчина попытался вырваться, но один из охранников ударил его в бок с такой силой, что тот согнулся пополам, задыхаясь от боли. Второй схватил его за руки, заломил их за спину и поволок прочь. Я стояла, не в силах пошевелиться. Колени дрожали, пальцы сжались в кулаки, ногти впились в ладони.

В холле было полутемно. Его волокли по глянцевому полу, оставляя за собой жуткий след из грязи и крови, то ли из разбитой губы, то ли от ссадин на лице. Один из охранников достал пластиковые стяжки и туго затянул их на запястьях, другой прижал его коленом к полу, чтобы тот не дёргался. Связанный мужчина остался лежать у стены, между двумя кожаными креслами. Плечи его мелко дрожали.

Виктор приехал через сорок минут, если не меньше. Машина затормозила с визгом, он выскочил прежде чем мотор успел заглохнуть. Лицо бледное, губы сжаты. Он был ужасно напуган. Взглядом осмотрел меня, будто искал раны, кровь, хоть что-то, что можно было бы залечить.

— Ты в порядке? — спросил, сжимая мои ледяные руки.

Я кивнула, быстро и утвердительно, стараясь хоть немного его успокоить. Он всё ещё держал мои пальцы в своей руке, не отпуская. Вдруг из-за его спины возник Артём и в мгновение ока оказавшись рядом со связанным мужиком, впечатал ему со всей дури. Звук получился глухим, каким-то ломающим. Тот чуть не повалился, застонал, но не упал. Охрана вмешалась, как только Виктор поднял руку. Короткий жест и они схватили его.

— Я, сука, на него сейчас ссать начну. Коврик хренов, — с яростью процедил Артем. — Что за жалкое недоразумение?

Мужик заёрзал, пытаясь вжаться в себя, словно хотел раствориться, стать невидимым. Через несколько долгих секунд парень взял себя в руки. Дыхание выровнялось, взгляд стал темнее, но собраннее.

Виктор, не снимая с себя тяжелый черный пуховик, подошёл к сжавшемуся в комок телу и присел на корточки, оказавшись с ним на одном уровне. Человек был невысоким, с густой, как у лесника, бородой, всё лицо в татуировках, пальцы увешаны кольцами. Но сейчас, перед Виктором, он выглядел жалким: трясся, как пойманная крыса.

— Ты что, дорогу домой потерял? Со вчерашнего дня тут торчишь?

Мужик отвёл взгляд, губы дёрнулись.

— П-простите… Я не знаю, как… как это произошло. Пожалуйста… я не хотел, — прохрипел он, в голосе было столько отчаяния, что у меня в груди все сжалось.

Виктор молчал. Смотрел долго и тяжело, пытаясь решить, что делать дальше. Мужик под этим взглядом скукожился, как тряпка, окончательно потеряв лицо. Я стояла в стороне, пригвожденная к месту. Не могла отвести глаз. Виктор обернулся ко мне и стальным тоном изрек:

— Поднимайся к себе.

Я ушла, но не далеко. Спряталась за углом. Виктор подошёл к Артёму. Они стояли почти вплотную, грудь к груди, говорили тихо, но напряжение между ними было таким плотным, что казалось, воздух вот-вот лопнет. Осторожно приблизилась, стараясь дышать как можно тише.

— Кто этот ублюдок? — выдохнул Артём злобно и нетерпеливо.

Виктор нахмурился, прикусывая нижнюю губу. Тусклые, уставшие глаза уставились в пол, не мигая. Будто перед ним стояла задача, которую нельзя решить.

— Не припоминаю. Точно не из моих, — пальцы его сжались, как будто пытались вытащить хоть что-то из памяти. — Не укладывается в голове, как такое… — прошептал он, скорее себе. — Ладно.

— Надеюсь, ты его уберёшь.

— Его надо увезти. Подальше.

В этот момент Виктор резко повернул голову и заметил, как я наблюдаю за ними. Я застыла, как прибитая к полу. Глаза расширились, дыхание перехватило, горло сжалось. Он чуть разомкнул губы, но не произнёс ни слова. Я медленно двинулась к лестнице. Пальцы уже коснулись перил, когда за спиной раздался голос мужа:

— Иди за ней.

И я поняла, что Артём идет за мной. Шаги ускорились, он спешил догнать.

— Кто это был? — спросила я, не поворачиваясь.

— Приятель наш.

— Но Виктор сказал, что не знает его.

Он догнал меня в два шага. Рука легла на перила рядом с моей.

— Малышка, подслушивать нехорошо, — произнёс он, растянув улыбку.

Я открыла дверь комнаты и вошла.

— Он тебя не тронул?

— Нет. Охрана быстро среагировала. Я даже не ожидала. Но я видела его глаза… Что с ним было?

— Обкуренный какой-то. Не переживай, его быстро в чувство приведут.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Артём начал медленно расхаживать по комнате. Я легла на кровать, наблюдая за ним. Он открыл дверцу шкафа, заглянул внутрь. Подошёл к комоду, приоткрыл крышку шкатулки, задержал взгляд на её содержимом. Пальцы лениво скользнули по фарфоровым фигуркам. Остановился у зеркала, взял один из флаконов духов, понюхал. Потом другой. И ещё один.

— У тебя тут целая парфюмерная лаборатория, — хмыкнул парень, скользнув взглядом по побрякушкам. — Мужик у тебя, похоже, не жадный. И всё как по сценарию: подарки, интриги, визиты странных типов. Прямо сериал. — Он посмотрел на себя в зеркале, поправил футболку, затем повернулся ко мне. — Ну что, как развлекаться будем? Прятки, догонялки, или ты предпочитаешь игры без правил?

— Ты придурок, Артём, — буркнула я, включая телевизор на тумбе напротив кровати. Хотелось отвлечься.

— Можно к тебе? — спросил, медленно оглядывая меня с ног до головы. Сам был в чёрной футболке, обтягивающей плечи и грудь, и тёмных джинсах, сидящих на нём так, что взгляд невольно цеплялся.

— Не вздумай. Хочешь, чтоб Виктор застукал нас? — криво усмехнулась я, хотя внутри было тревожно. А смех лишь защитная реакция.

Я лежала босиком, в мягком, обтягивающем свитере с широким воротом, сползавшим с одного плеча. Взгляд парня становился всё более настойчивым. Глупые лица мелькали на экране, произнося бессмысленные фразы. Телевизор не спасал.

— Почти читаешь мои мысли. — Он подошёл ближе, кровать слегка прогнулась под его весом. – Можно канал переключу?

— Да, конечно, — отозвалась я, протягивая пульт.

Он взял его, не глядя. Пальцы на миг замерли, дыхание стало тяжелее. Я невольно поежилась. Он заметил это, и уголок губ дернулся в едва уловимой усмешке.

— Испугалась сильно, малышка?

Я покачала головой, пытаясь сохранить невозмутимый вид. Артем переключил канал. На экране появились огни ночного города, мерцающие в темноте. И тут же бросил, как бы между прочим:

— Знаешь, а я вообще-то ждал твоего звонка.

— Ждал? — переспросила я, прежде чем успела подумать. Мне показалось, что я ослышалась.

— Да. Мы с тобой ведь давно не болтали.

Лицо его вдруг стало каким-то натянутым, словно внутри разгоралась борьба между желанием высказаться и необходимостью молчать. Он отвел взгляд к мерцающему экрану.

— Неделя - это «давно»? У тебя что, друзей нет?

Он усмехнулся, глядя на меня с какой-то ленивой теплотой и нахальной искрой в глазах.

— Друзья? — протянул, смакуя слово. — С женой брата куда интереснее. У вас, кстати, всё нормально?

— Да. Как обычно. Ссоримся, миримся. Всё как у всех.

— Как у всех? — он приподнял бровь, будто услышал что-то нелепое.

— Ну ты и дурак, — фыркнула я, рассмеялась и легонько взъерошила его мягкие, непокорные волосы. Но он перехватил мою руку и сжал. Мой смех мгновенно стих. В груди стало тесно. В его взгляде – напряжение, в моем – растерянность. Секунда, другая и я выдернула руку, словно от огня.

— И что он в тебе нашел? Ты ж совсем не в его вкусе. Такая… обычная, — произнес с горькой убежденностью, словно пытался уговорить себя.

— А ты?

— Я?.. — взгляд парня потух, кадык дернулся, будто проглотил ком обиды.

Он провел костяшками пальцев по моей щеке, и в этом прикосновении было больше нежности, чем он мог сейчас высказать словами.

— Мне нужен только один поцелуй. Один. И больше ничего. Клянусь.

Рука парня скользнула в мои волосы. Дерзко и уверенно Артем притянул меня к себе. Но в следующую секунду взгляд начал метаться по комнате.

— Здесь нет камер, — прошептала я, сама не понимая, зачем это говорю. В тот же миг его губы коснулись моих. Робко, сначала прощупывая границы дозволенного. Затем начал покусывать, все настойчивее, все глубже вторгаясь в меня.

— Артем, что ты… — выдохнула я, но слова рассыпались, не успев оформиться в мысль. Оттолкнула его, пальцы дрожали, ногти болезненно впились в податливую плоть его груди.

Выстрелы прогремели внезапно. Глухие, короткие, как удары по внутренностям дома. Мы вскочили одновременно. Резко обернулись. В дверном проёме стояла Кристина. Зрачки расширены до предела, губы подрагивали в безмолвной попытке вымолвить хоть слово. На лице застыл ужас. Она всё видела. Рванула с места и исчезла за дверью.

— Что мы натворили?.. — произнесла я, не узнавая собственный голос.

Артем смотрел на меня с пугающим спокойствием, даже с какой-то невозмутимой твердостью. Ни тени страха, ни намека на сожаление. Он ни о чем не жалел. Совсем.

Я понеслась вниз, почти не чувствуя ступеней под ногами. Кристины нигде не было. Лишь пустой, звенящий ледяной тревогой холл. Дверь особняка вдруг распахнулась с оглушительным скрипом. В холл вошел Виктор. В руке держал черный пистолет. На куртке виднелись капли крови, свежие, алые. Он остановился, прожигая меня взглядом, полным ледяного безразличия. Без слов. Без единой эмоции.

— Ты убил его? — Мой голос прозвучал тише, чем мне хотелось, сорвавшись в слабый шепот, полный отчаяния и мольбы.

Глава 39

Я сидела в его кабинете, не в силах остановить слёзы. Они лились без конца, обжигали кожу, оставляя солёные следы на щеках. Комната была светлая, никакого больше красного. Ровный дневной свет падал из окна, заполняя пространство. Все вокруг казалось обыденным: тумбочки вдоль стен, шкафы, стол, за которым мы сидели, и аккуратно застеленная кровать.

— Хватит, Анна! — рявкнул он. — Ты действуешь мне на нервы!

Он сидел напротив, нервно сжимая сигарету дрожащими пальцами. Смотрел так, будто хотел прожечь насквозь. Нервничал не меньше меня. Я вскинула на него взгляд, полный ярости. Резко вскочила, голос сорвался на хрип от гнева:

— Зачем ты это сделал?! Что, теперь и меня убьешь?!

— Разумеется. Только ради этого я и притащил тебя сюда, — спокойно ответил, потушив сигарету о край пепельницы. — Чтоб трахнуть и убить, — добавил с такой непринужденной легкостью, будто говорил о чем-то совершенно обычном.

В ту же секунду меня прорвало, я бросилась на него:

— Я не боюсь тебя, Виктор! — Ногти впились в его лицо, царапая кожу до крови.

Он, зажмурившись, схватил меня за запястья, поднял и швырнул на кровать. Я лежала, тяжело дыша, грудь ходила ходуном, но глаза не отводила. Он стоял надо мной, напряженный, и вытирал окровавленное лицо тыльной стороной ладони.

— Мелкая истеричка, — процедил, размазывая кровь по щеке и вышел из кабинета, не оглянувшись.

Голова, тяжелая и гулкая, опустилась на подушку. Все тело ныло, но боль в груди была невыносимой. Я могла бы поверить, что Виктор способен на такое. Но не хотела. Даже думать об этом не хотела. Любому дураку понятно: за одним убийством последует целая череда других. Я живу с убийцей. С человеком, который говорит о смерти так, будто это… Не хочу быть с ним заодно в этом. Эта мысль давила, от нее становилось физически плохо. Воспоминания накатывали, сильнее, чем когда-либо. Я села, закрыла лицо руками и сидела так, пока не услышала шаги.

— Ну что? Успокоилась?

В руках у него было белое полотенце, которым он вытирал лицо. Я украдкой взглянула на него, когда он опустился на край кровати.

— Куколка, послушай меня, — произнес, протягивая руку. С отвращением я оттолкнула ее, отворачиваясь. — Я не убивал его. Он сам это сделал.

— Ты заставил. Ты и твои люди. Вы наверняка пытали его. Держишь меня за идиотку?

— Мне жаль, что так вышло. Но иначе от него было бы еще больше проблем. Он был плохим человеком.

Я вспомнила, как этот безумец тряс меня, кричал бессвязные вещи и, наверное, вправду убил бы, если бы рядом не было охраны.

— А ты?

— Да, я ничем не лучше, — сказал он, откашлявшись. — Но я бы отдал жизнь за каждый твой вздох… Жаль только, что для тебя это ничего не значит.

Виктор шарил в кармане, выудил зажигалку. Нога, как припадочная, дергалась. Я выхватила у него эту железяку и швырнула куда подальше.

— Хватит травить себя. Ты и так дымишь без остановки.

Он съежился, опустив голову. Руки беспомощно зажаты между коленей. Пряди волос падали на лицо, скрывая глаза.

— Может, я не злодей никакой… Просто конченый неудачник? — пробормотал еле слышно.

— Злодей и неудачник - почти одно и то же, Виктор. Все неудачники рано или поздно надевают маску злодея, — отрезала я, глядя на него в упор.

Он вскинул голову и посмотрел на меня с растерянностью, будто не узнавая. Между нами повисла долгая пауза, а он, часто моргая, продолжал смотреть своими широко раскрытыми глазами.

— Ты башкой тронулась, куколка?!

Пепельница взлетела со столика и впечаталась в стену с таким грохотом, будто в комнату ударила молния. Штукатурка осыпалась, и на мгновение мне показалось, что даже стены отшатнулись.

— И это ты мне в лицо вываливаешь?

Я молчала, ком в горле застрял. Он смотрел так, будто хотел на куски разорвать.

— Я могу себя гнобить сколько влезет, ясно? Но тебе не позволю. Только попробуй ещё раз открыть рот в таком тоне, — он пригрозил пальцем, вены на шее вздулись. — Я быстро найду, чем тебя заткнуть.

Он осёкся. Взгляд метался по моему лицу, но я не дрогнула. Мимика ровная, как маска. Только глаза вспыхивали, как огонь. Он вдохнул, выдохнул пару раз с шумом, потом резко поднялся и снова покинул кабинет. На этот раз окончательно. Я слышала, как шаги его глухо отдавались по лестнице.

Кажется, мы оба уже мертвые. Просто дышим по привычке. Зачем-то.

Привыкну ли я когда-нибудь к этому дому? Ко всей этой чертовщине и к этому странному хозяину? Я закрыла глаза. Пусть сон придет. Пусть хоть во сне будет тихо.

Детский плач, тонкий, пронзительный, будто кто-то между стенами застрял. Я не понимала, откуда он идет. Он был повсюду. В голове, в груди, под кожей. Закрыла уши, но не помогало. Женский голос, надтреснутый, как стекло, казалось, сейчас лопнет:

— Я не сплю! Я все вижу, Аня!

Я кричала, но голос тонул в гулкой тишине кошмара. Кричала отчаяннее, пока резкий толчок не выдернул меня из липкого мрака. Веки распахнулись, в глазах застыл ужас.

Я стояла у кровати, посреди бледного утра. Холодный свет из окна играл со шторами, пробирая до костей. Виктор лежал на самом краю, не отрывая от меня взгляда. В его руке, нацеленный мне в лоб, чернел пистолет. Лицо каменное, губы сжаты, глаза широко раскрыты. Не шевелился.

Медленно повернув голову, я опустила взгляд. Совершенно голая. В правой руке зажат что-то тяжёлое… Нож. Это был нож. Осознание ударило в висок, тело вздрогнуло. Я резко отшвырнула его. Он ударился о стену, зазвенел, скользнул по полу.

Виктор, все еще сонный, проводил меня взглядом и с тихим разочарованием покачал головой. Ладонью стёр остатки сна с лица, а другой рукой потянул меня к себе. Пистолет уже валялся на тумбочке.

— Опять кошмар? — прошептал он, целуя в макушку и укутывая в одеяло.

— Я… слышала плач, — призналась я, прижимаясь к его груди и обвивая руками его талию. Почему-то он был одет, а я нет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Поэтому ты первым делом хватаешь нож и бежишь ко мне?

Я резко вскинула голову, испуганно глядя на него.

— Виктор... — прошептала пересохшими губами. — Ты… ты плакал?

По телу пробежала дрожь, словно ледяная рука коснулась позвоночника.

— Анна, мне тридцать один год, и я не помню, когда в последний раз плакал.

— Значит, у тебя всё хорошо. Мне было так страшно…

— Нет, но не настолько, чтобы реветь в подушку, как ребёнок. Зачем тебе нож?

Я крепче сжала свои дрожащие пальцы. Они медленно согревались.

— Я не знаю… – пробормотала, глядя в его мрачное лицо. – Ты расскажешь мне, зачем ты это сделал? Расскажи, зачем забрал меня такую? Что тебе сказал мой отец? Я хочу знать.

Он шумно вздохнул, протёр глаза. Протянул руку к моему лицу и нежно провёл большим пальцем по щеке. Обнимая, прошептал:

— Сказал, что ты угроза для его новой семьи.

— Нет…

— Постой, я не закончил. Я знаю, Анна. Неужели ты думаешь, что я поверил хоть одному его слову?

— Он все наврал. Я нормальная, я в порядке, — я снова начала всхлипывать, уткнувшись в его плечо.

Виктор медленно перебирал мои волосы, погружая в полудрёму.

— Это был просто кошмар. Он больше никогда не повторится. Обещаю.

— Отлично. Потому что я до чертиков перепугался, куколка, — он притянул меня за подбородок и поцеловал. — Я не боюсь тебя, Анна. Ведь так? Теперь я самый бесстрашный человек на земле, после встречи с тобой.

Мне до боли хотелось увидеть его спокойное, безмятежное лицо. Может, тогда и внутри всё уляжется. Я мечтала научиться у него этой внутренней тишине. Он поймал мой взгляд, полный невысказанного восхищения, и улыбнулся. У глаз пролегли лучики морщин.

— Что?

— Ты правда пару минут назад хотела меня зарезать? Что ж, тебе придётся очень постараться, чтобы я поскорее забыл это недоразумение.

Он развернул меня к себе, его лицо склонилось ниже: губы коснулись груди, язык медленно обвёл сосок, скользнул к животу. Я сжалась, зажмурилась, но вдруг распахнула глаза и твердо произнесла:

— Я не убивала её.

Виктор вынырнул из-под одеяла, растерянный, с застывшими словами на губах.

— Не убивала маму. Она… — мой взгляд застыл на нем. — Я всё помню. Ледяная вода, волосы, прилипшие к спине, и голос. Такой тихий, отчаянный. Она звала меня. Умоляла. А я просто стояла. Может, я и вправду хотела этого. Может, она все чувствовала. Я ненавижу себя. Она взяла мою руку. Вложила нож. А потом… всё стало красным.

Виктор смотрел на меня с какой-то смесью грусти и разочарования. Он молчал. Ни слова. Я не выдержала, выбежала из комнаты и заперлась у себя.

Я рухнула на ледяной кафель в ванной, и меня прорвало. Последний раз. Клянусь, последний раз эти стены увидят мои слезы. Во рту пересохло, лицо пылает, а в голове будто молотком бьют. Тихонько, как мышка, прокралась вниз за таблеткой. Нужно хоть немного прийти в себя.

На лестнице я столкнулась с Кристиной. Она вздрогнула, испугалась, но быстро взяла себя в руки. Взгляд стал ледяным, полным презрения. Смотрела на меня, как на ничтожество.

— Что, страшно? — прошипела девушка. — Даже я не могу представить, что с тобой будет, когда он узнает о твоём предательстве.

Я промолчала. Ее лицо вдруг смягчилось, но это было не сочувствие. Точно не оно.

— Ты его не достойна. Запомни это. И только потому, что мне жаль его, я оставлю это при себе.

Вскинула голову, крепче сжала корзину с бельем и поднялась наверх.

Я шумно выдохнула, пытаясь раскрыть глаза пошире, будто это могло вернуть мне ясность. Но всё и так было предельно ясно. Я давно проснулась. Это не сон. Это реальность.

Глава 40

День начался с запаха домашней еды. Виктор без объяснений решил обедать в моей комнате. А я стояла перед зеркалом, втирая крем в лицо. Пальцы скользили по скулам, по лбу, по подбородку. Слой за слоем, пока лицо не заблестело под плотной маской.

— Виктор, милый, зачем ты притащил свой обед в мою комнату? — спросила я, останавливаясь у стола.

Ел он с таким аппетитом, будто неделю не кормили.

— Ты такой непривередливый. Ешь все, что приготовлю, — улыбнулась я, наблюдая за ним. — Мне это нравится.

Он тихонько хмыкнул, покачал головой и посмотрел на меня своими сияющими глазами.

— Что такое? Не нравится?

— Просто интересно… ты пробовала суп, когда готовила? — спросил он, искоса взглянув на тарелку, где плескалась половина порции куриного бульона.

— Ну, конечно, — удивилась я.

— Хорошо.

Я притянула к себе тарелку, выхватила ложку из его рук, намереваясь отпить немного бульона, но Виктор вдруг вцепился в ложку мертвой хваткой.

— Не надо, — пробурчал он, нахмурившись. — Не мешай, Анна, я же…

— Дай мне попробовать, — настояла я, чувствуя, как зарождается беспокойство.

— Ты же только что сказала, что пробовала.

— Да, но ты ешь с таким видом… будто совершаешь подвиг. От тебя не дождёшься честности.

— Хочешь, чтобы я был честен?

— Да.

Он выпрямился на стуле, сглотнул, икнул и бросил страдальческий взгляд на тарелку.

— Самый обалденный суп в моей жизни.

Довольная этим признанием, я успокоилась. Я нежно провела рукой по его спине и одарила коротким поцелуем в висок.

— Виктор… — тихо произнесла я.

— Да?

— Утром крышка от соли слетела. Полбанки в кастрюлю высыпалось.

Он замер. Ложка, на полпути ко рту, так и застыла в воздухе, словно окаменевшая.

Зеркало в ванной отражало мою сосредоточенность. Кончиками пальцев зачерпнула немного крема и принялась тщательно, почти маниакально, распределять по лицу. Под глазами, скулы, виски – каждый миллиметр кожи должен был получить свою дозу увлажнения.

В этот момент Виктор подкрался сзади, обвил руками талию и прильнул губами к шее.

— Что это с тобой? Целыми днями не можешь оторваться от зеркала.

Он потянулся к банке с маслом, повертел в руках, понюхал и поставил обратно.

— Просто хочу хорошо выглядеть, — пробормотала, не прекращая массировать лицо.

— Да ты и так прекрасно выглядишь. Всегда.

Я повернулась. Он склонился, лоб мягко коснулся моего.

— Ты считаешь меня обычной? — вырвалось у меня тихо, почти шепотом.

— Я никогда не говорил тебе такого, — Виктор нахмурился, в глазах промелькнула тень непонимания. Снова взял банку, теперь скрупулезно изучая текст на этикетке, пытаясь там найти ответ. — Объясни, что с тобой. Ты себя странно ведёшь.

— Увлажняю кожу. Сейчас холодно, она сохнет.

Он усмехнулся, притягивая меня для короткого, ничего не значащего поцелуя.

— Значит, мне нужно чаще говорить тебе, какая ты красивая. Я виноват?

Я отвернулась, выскользнула из его объятий и покинула ванную, оставив его в недоумении. Телефон на кровати вспыхивал уведомлением. Прочитала сообщение, и не ответив, выключила устройство.

Виктор молча положил подушку на мои вытянутые ноги и улёгся, устроив на ней голову. Улыбаясь, запустила пальцы в его мягкие, чуть взъерошенные волосы. Пряди податливо скользили между пальцев, и он, казалось, мгновенно провалился в дремоту, расслабленно выдохнув.

— Плечи, — тихо попросил он.

Я опустила ладони на его плечи, мягко разминая напряжение.

— Твой брат теперь постоянно будет у нас? — спросила вдруг, нарушив тишину комнаты.

— Что-то не так?

— Нет, просто спросила.

Сумрак просачивался сквозь тяжёлые шторы, ложась пятнами на его лицо, подчёркивая резкие скулы. Я наклонилась, коснулась губами его щеки. Запах мыла с лёгкой табачной горчинкой сразу окутал меня.

— Артем единственный, кому я сейчас по-настоящему доверяю. Я почти совсем один, — Виктор резко повернул голову. — Он что-то сказал тебе?

— Нет, все в порядке.

На его губах появилась теплая улыбка. Рука скользнула по моей талии, притягивая вплотную, и в следующее мгновение я уже сидела у него на бедрах, прижавшись всем телом. Медленно приподняла подол платья, отодвигая ткань белья в сторону, пока он, не отрывая взгляда, расстегивал джинсы.

Двигалась неспешно, чувствуя, как он напрягается подо мной. Вскоре Виктор перехватил инициативу. Движения стали глубже, толчки увереннее. Он задавал ритм, а я поддавалась, растворяясь в его власти. Мы дышали в унисон, превращаясь в единое целое. Один пульс на двоих.

Он навис надо мной, капли пота блестели на лбу.

— Что с тобой? — прошептал, задыхаясь.

Я открыла глаза, растерянно уставившись на него.

— Со мной? А с тобой? Ты пытаешься кончить уже минут двадцать.

— Ты дурочка? Не видишь, как меня ломает? Терплю, жду, пока ты кончишь. Но сегодня ты какая-то… не здесь. Посмотри на меня. Что опять стряслось?

— Да ничего. Просто устала.

Он с досадой потер переносицу и раздраженно фыркнул.

— Устала? — голос стал жёстким. — Раз устала, тогда отдыхай.

Я потянулась к нему, желая обнять, загладить неловкость, смягчить углы. Но Виктор уже отстранился, отвернулся и закрыл глаза.

Через час мы уже бежали с ним вокруг дома. Лёгкая пробежка, как раньше. Болтали обо всём, смеялись, наслаждаясь моментом. Как вдруг, словно наткнувшись на невидимую преграду, Виктор резко замер. Застыл посреди двора, окаменевший, с каким-то чужим, напряжённым выражением на лице. Я приблизилась, всё ещё чувствуя тяжелое дыхание после бега, и осторожно посмотрела на него.

— Что случилось?

Он ответил не сразу, взгляд был прикован к моим ногам. Изучающий и недобрый.

— Что это на тебе? — наконец спросил он, хмурясь.

Я опустила глаза.

— Кроссовки, — ответила я, ничего не понимая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Серые, с дерзкой розовой полоской. Я носила их уже несколько дней.

— Я вижу. А откуда они у тебя?

— Это его подарок, — произнесла я, стараясь говорить как можно спокойнее, но почувствовала, как внутри всё сжимается. — Артем подарил.

Виктор побледнел.

— Вы теперь перешли на новый уровень? Обмениваетесь подарками за моей спиной?

Я усмехнулась, пытаясь скрыть под маской иронии нарастающий страх.

— О чём ты вообще? Я ему ничего не дарила. Он купил их в прошлый раз, они мне понравились. Вот и всё.

Но Виктор уже не слушал, поглощённый собственными мыслями.

— Всё, что тебе нужно, оплачиваю я. Нечего клянчить подарки у моего брата! Зачем я вообще дал тебе свою карту? Возвращайся и сними это немедленно.

Я молча развернулась и пошла обратно, чувствуя, как в груди нарастает обида. Хмурясь, зашла в дом. Села на ступени лестницы, держа кроссовки в руках. Достала телефон и сфотографировала их. Затем отправила сообщение:

«Прости, но, кажется, я не могу их носить»

Он ответил моментально.

Артем:

«В смысле?»

Анна:

«Виктор ревнует. Сказал выбросить. Вот и думаю…»

Артем:

«Что тут думать? Избавься, раз он так велит»

Я удивленно глядела в экран, пальцы не слушались. Виктор вошёл, и я тут же спрятала телефон в карман. Он подошёл, взял кроссовки, медленно повертел их, изучая взглядом.

— Я засуну их ему в глотку, — процедил он, прожигая меня взглядом. — Ты меня поняла? Хочешь, чтобы он тебя одевал – пусть забирает и тебя заодно. Мне не нужна сопливая девица, которая из-за тряпок нюни распускает.

— Ничего я не распускаю, — огрызнулась я.

Он молча поднялся, схватил кроссовки и, не говоря ни слова, вышел, хлопнув дверью так, что зазвенели стекла. Я подскочила к окну.

Анна:

«Боже, как же он меня бесит…»

Артем:

«Мне приехать?»

Анна:

«Нет уж, спасибо, твоего подарка мне хватило»

Артем:

«Всегда можешь сорваться на мне, я не против»

Анна:

«Не против чего?»

Артем:

«Чтоб ты меня использовала, разумеется»

Анна:

...

Артем:

«Ладно-ладно... шучу ведь»

Анна:

«Сомневаюсь, что теперь он допустит тебя хоть на шаг к нашему дому»

Артем:

«Я с ним поговорю»

Глава 41

Впереди вода чернела зловеще, словно бездонная пропасть, а позади, деревья, сплетясь в непроницаемую стену, рождали густую тьму, отчего солнечные блики на речной глади казались еще ярче, почти нереальными. Я зябко обхватила себя руками, кутаясь в мягкий, бежевый кардиган, длинные рукава которого почти полностью скрывали ладони.

Под ним – простая обтягивающая майка, на бедрах – слегка выцветшие джинсы, а на ногах… ничего. Босиком я стояла по щиколотку в ледяной воде. Она, словно живая, ласкала кожу, просачивалась между пальцами, завлекая в темную глубь. Необъяснимая сила тянула меня вперед, к манящей черноте. И тут из самой чащи раздался низкий, обволакивающий мужской голос:

— Что вы делаете?

Я вздрогнула и резко обернулась. Мужчина в форме, лет сорока с хвостиком, с сурово сдвинутыми бровями, буравил меня тяжелым взглядом.

— Пожалуйста, вернитесь в дом, — произнес он уже тише, но все так же твердо.

Словно пелена спала с глаз, и меня окатило волной стыда. Я вышла из воды, подхватила валявшиеся рядом босоножки и поплелась обратно. Сразу же набрала Виктора. Гудки тянулись до мучительного долго – один, два, три… Он не отвечал. Несколько минут я тупо смотрела на экран, а потом… написала Артему.

«Что-то случилось? Я сейчас занят.»

Занят? И чем же это? Хотя, какое мне дело. Ревновать, что ли, вздумала? Задержала палец над экраном, потом быстро набрала:

«Извини. Не хотела мешать.»

Отправила и тут же отложила телефон. Он зазвонил. Но я не ответила. Села на край кровати, чувствуя себя абсолютно потерянной. Что я ему скажу? Он решит, что я с ума сошла. И, может быть, будет прав. После того, что произошло в лесу…

В памяти всплыло отражение в воде – бледное лицо, расширенные зрачки, испуганный взгляд. Что это было? Лунатизм? Я ощущала себя марионеткой.

Артем появился как из-под земли. Я буквально приросла к стулу в библиотеке, когда он возник в дверях, одетый в безупречную белую теннисную рубашку. Ему шел этот цвет, чертовски шел. Особенно в сочетании с этими непокорными золотистыми кудрями, впитавшими, казалось, все солнце этого лета. Даже после дороги он выглядел так, будто только что сошел с обложки глянца – свежий, энергичный…

Светлые брюки сидели на нем идеально, подчеркивая спортивную фигуру. Обычно я не обращала внимания на подобные вещи, но сегодня все виделось в каком-то особенном свете. Он и раньше был симпатичен, но сейчас в нем появилось что-то новое, что-то неуловимо притягательное. Глаза парня, как всегда, искрились озорством.

Совсем не как у Виктора, человека непредсказуемого. Для меня он навсегда останется черно-белым портретом. Если бы не эта пугающая, безумная искра, что жила в нем… Чьи мысли – непроглядная тьма. Никогда не угадаешь, какая сторона его натуры вырвется наружу, какой демон продиктует следующий шаг.

— Не думал, что найду тебя здесь, — сказал он, нарушив тишину.

— Прости, не знаю, что на меня нашло.

— Да ладно. Не извиняйся.

— Ты вроде бы говорил, что занят.

Артем скользнул взглядом по книжным полкам, а потом, словно примагниченный, снова посмотрел на меня. Уголки губ тронула едва заметная улыбка.

— Серьезно? Говорил? Не помню, наверное, просто хотел кое-что уточнить.

— Если надеешься, что я питаю к тебе какие-то чувства, то ты ошибаешься.

— Знал, что ты так скажешь, — он огляделся в поисках места, куда бы присесть. И тут я выдала:

— Отвези меня в город.

В его усмешке промелькнула тень какой-то обреченности. Не веселая, не злая, а горькая, будто чем-то выстраданная. Артем оттолкнулся от стеллажа, засунул руки в карманы брюк и, опустив голову, пробормотал:

— Надеюсь, Виктор мне за это потом всыплет как следует.

В фойе было оглушительно и ярко. Люди галдели, смеялись, позировали у афиш. Артем крепко сжимал мое запястье, боясь потерять. Когда свет в зале погас, я почувствовала, как он напрягся. Голоса со сцены сливались в гул. Я перестала разбирать слова, но напряжение росло. Мы заняли свои места в полумраке. Артем, как всегда, почувствовал мое волнение и тихонько сжал мою ладонь. Я украдкой взглянула на него. В полумраке его лицо казалось высеченным из камня, а в глазах горел тихий, внутренний огонь.

Началось представление. Звуки музыки, каскад света, взмывающие в воздух танцоры – все это захватило меня целиком. Осталась только сцена.

После окончания спектакля мы вышли на улицу. Ночной воздух показался особенно свежим, бодрящим. Я жадно вдохнула и посмотрела на Артема. Он улыбался, и в его глазах отражался свет фонарей.

— Ну как? — тихо спросил он.

— Волшебно, — ответила я, крепче сжимая его руку.

Мы сели в машину.

— Если я такая некрасивая, чего ты ко мне привязался?

— Я не говорил, что ты некрасивая. Просто не в его вкусе. И что, побежала ему жаловаться?

— Господи, пожалей его. Он же твой брат, — бросила я, пристёгивая ремень. Артём замер, взгляд врезался в лобовое стекло. — И с отцом ему точно не повезло.

— Родителей не выбирают, это да. Как и тех, кого любишь, наверное, — он посмотрел на меня. — Но зато этот покойник оставил ему целое состояние. Приличная компенсация.

— И ты ему завидуешь.

— Давай так: я для тебя вариант получше. Он тебя выкинет, как только ты ему надоешь, даже не заметишь, — Артем развернулся ко мне и буравил взглядом. Проверял, насколько я готова поверить в этот бред. — Ты для него просто способ отомстить.

— Чего?

— Волков ему вообще не родной отец. Настоящий… Марк Чернов, бывший его матери. Она с ним и после свадьбы гуляла. Волков всё просёк, устроил ей персональный ад. Сгорел дом, сгорела жизнь. — Он выдохнул, глядя в окно. — Ты правда думаешь, что встреча в баре была случайной? Виктор хотел расплаты. Отомстить хотел он своему папаше. А тут ты, рядом с одним из его ублюдков.

— Рома… — только и смогла выдавить я.

— Да уж, на фотке твой Рома прям светился от счастья. А дальше знаешь. — Зазвонил его телефон. Артем скривился. — Ну что, все еще хочешь к нему? Он вряд ли сделает тебя счастливой, а я бы мог. Да что уж… Со мной тебе спокойнее будет, я ж не псих какой-то.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты хуже, Артем! — Я хлопнула дверью машины и выскочила на улицу.

Возле клуба тусовалась стайка подростков. Сгрудившись, они резали вечернюю тишину взрывами хохота. В руках – то сигарета, то початая бутылка дешёвого пива. Смех звучал нагло, почти вызывающе, нарочно пытаясь привлечь внимание.

"Вот она, ночная жизнь во всей красе", — пронеслось в голове, пока я проскальзывала мимо, стараясь не задерживать взгляд на этих лицах. Почти прошла, как из темноты вдруг вынырнул хриплый голос, заставив меня на секунду замереть.

— Эй, малышка, куда несёшься? Тут вход платный, — кто-то ухмыльнулся в мою сторону.

Едва разглядела силуэт парня в серой толстовке, но задерживаться и рассматривать его не было никакого желания.

— Заткнись, придурок, — рявкнул другой, раздражённый голос. — Сорян, красотка, он чушь несёт. Иди давай.

Разбираться я не стала и просто пошла дальше. Темно, жутко холодно, хотелось только одного – поскорее оказаться внутри.

За порогом клуба меня обдало теплом, как волной. Мягкий свет, пульсируя от синего к фиолетовому, окутывал пространство. Музыка играла приглушенно, но с таким ритмом, что ноги сами начинали пританцовывать. В воздухе смешались ароматы ванили, легкой табачной дымки и чего-то приторно-сладкого, явно коктейлей. Я скользила по залу, растворяясь в гуле голосов и пульсирующем ритме, когда вдруг ощутила чужое присутствие, настойчивое, словно ледяной паук, ползущее под кожей.

Взгляд.

В самом темном углу, куда едва пробивался свет, стояла фигура, укрытая тенью. Лица не разобрать, лишь острые грани скул. Глаза… в них было что-то неземное, почти пугающее. В полумраке они мерцали нездоровым жёлтым огнем. Меня будто парализовало от страха. Нужно было отвернуться, бежать, но я не могла оторвать взгляд. А мужчина уже двигался ко мне.

Я начала проталкиваться сквозь толпу, выискивая взглядом Артёма. Но его нигде не было. Тревога расползалась внутри липким холодом. И я резко развернулась, почти бегом пробираясь сквозь танцующих. Люди смеялись, веселились, не замечая, как я пролетаю мимо.

Я врываюсь в дамскую комнату, захлопываю дверь и прислоняюсь к ней спиной, пытаясь унять дрожь. Подхожу к зеркалу. Моргнув, умываюсь ледяной водой, пытаясь вернуть себя в реальность. Вроде бы обычное лицо. Чуть бледнее, чем обычно, но всё на месте. Только в уголке правого глаза крошечная, пульсирующая алая точка.

Дверь за спиной скрипнула, открываясь. Вошла надменная блондинка в обтягивающем чёрном платье. Застыла, смотря прямо на меня.

— Ты Аня?

Киваю, не в силах выдавить ни слова.

— Тебя твой парень ищет.

Телефон в руке вибрировал. Взглянула на экран. Время – двадцать три пятнадцать. Я провела там десять минут. Десять. Как? Пять пропущенных от Артёма. Пулей вылетела из этой комнаты. Музыка обрушилась на меня оглушительной волной, свет снова начал неистово пульсировать, но я уже не чувствовала ни ритма, ни аромата коктейлей. Всё вокруг казалось чужим, размытым, как после кошмарного сна.

— Где тебя носило?

— Прости, немного заблудилась.

Артём просканировал меня взглядом, прищурился и ухмыльнулся.

— По-моему, ты врешь. Тут и заблудиться-то невозможно, — он резко притянул меня к себе, обхватив за талию, и прошептал, обжигая дыханием ухо: — Лгунья.

— Артём, ты пьян, — попыталась отстраниться. — Я не могу так поступить с ним.

— Господи, какая же ты все-таки наивная дура. Забавно, учитывая, что в прошлый раз ты готова была меня сожрать, маленькая хищница. Ты хоть понимаешь, что счастливого брака с ним не будет? Надеешься, что смогла его переделать? — Он схватил мою руку и прижал к щеке. Но я вырвала её, не оставив ни шанса.

— Это не твое дело.

— Нет, моё. Ты всё еще в поле моего зрения.

— Тогда нам придётся прекратить общение. Я уже совершила ошибку. А ты клялся, что тебе нужен только жалкий поцелуй. Типа, запретный плод сладок, да?

— Никогда не смотрел на тебя, как на что-то запретное, малышка. Для меня нет ничего запретного.Я выкопаю тебя хоть из-под земли, если будет надо, — его голос опустился до хриплого шепота, в котором клокотала злость. — А насчет обещаний… Это как бы было пару недель назад. Срок годности истек. Теперь мне нужно больше, чем поцелуй.

— Если не получится у меня, то Виктор быстро от тебя избавится.

— Уверена, что не наоборот?

Я просто потеряла дар речи. Неужели он настолько помешан, что готов подставить родного брата?

Он с наигранной усталостью закатил глаза.

— Да ладно тебе, чего ты так вылупилась? Расслабься. Шутка. Короче, валим отсюда. Пора сматываться.

— Придурок, — прошипела я, выходя из помещения.

Артем с грохотом ввалился в машину и рявкнул:

— Черт… Полная задница!

Комментировать не хотелось. Сейчас это было самым точным описанием моей жизни.

Всю дорогу до дома мы ехали в тишине. Артем за баранкой как каменный истукан. Напряжен до предела. Ни взгляда, ни словечка. А я и не лезла. Когда подъехали, он даже не попрощался. Просто сидел, смотрел в никуда.

— Ты права. Похоже, и правда не моё дело, — буркнул он и сорвался с места.

Фонари выхватывали из темноты дорожку, усыпанную щебенкой. Брела медленно, каждый шаг отдавался гулкой болью внутри. Вошла в дом и сразу к себе. Захлопнула дверь, прислонилась спиной.

Долго стояла под кипятком, пока кожа не взбунтовалась, не запылала огнем. После душа натянула черную майку, какие-то растянутые треники, закрутила волосы в небрежный пучок и спустилась вниз.

В столовой – тишина мертвецкая, только вилки клацают о тарелки. Кристина, как сторожевой пес, окинула меня презрительным взглядом исподлобья. А Виктор сидел и молча ел, уставившись в тарелку. Я пристроилась рядом и еле слышно прошептала:

— Привет.

Он не ответил сразу. Только спустя долгую, мучительную минуту отложил вилку, отодвинул тарелку, которую Кристина тут же унесла, и процедил сквозь зубы:

— Оставь нас, Крис.

Она удалилась, не скрывая явной злости. Виктор повернулся ко мне. Глаза, как два чёрных колодца, настороженные.

— Ну, выкладывай.

— Что именно? — замялась я.

Резким движением он придвинул мой стул вплотную к себе, так что я почувствовала терпкий запах его одеколона и напряжение, как натянутую проволоку, в его плечах.

— Что за хрень с тобой сегодня приключилась?

— Мы с Артемом, как обычно, провели время в…

— Я в курсе, Анна, где и с кем ты проводила время, — оборвал он. — Я про случай в лесу. Охрана доложила, что ты чуть не утонула в какой-то сраной реке. Какого черта тебя туда вообще понесло? И ты ещё смеешь требовать, чтобы за тобой не следили мои люди?

Каждое слово отчеканил с такой силой, что на лбу пролегли глубокие складки. С грохотом поставил локоть на стол, взъерошил волосы, будто пытался вытряхнуть из головы навязчивые мысли.

Я не знала, как объяснить ему этот приступ, это странное влечение к воде. Он бы не понял. Он бы испугался. И я бы его не винила.

— Прости, не хотела тебя снова напугать.

— Но ты это уже сделала.

Глава 42

POV Роман

— Не она ли? — произнес он. Черные, как вороново крыло, брови грозно сошлись над переносицей, образуя хищную складку.

Инстинктивно хватаю со стола телефон. В тусклом свете меркнущего экрана разглядываю присланный снимок. Качество паршивое, полумрак, но… это она. Узнаю даже половинку лица: этот едва заметный изгиб губ, точеную линию скулы. А глаза… черт возьми, эти глаза ни с чем не спутаешь. Сколько времени прошло? Семь? Девять? Какая-то гребаная вечность.

Сколько же я ее не видел… Господи, как же я, оказывается, скучал! Тысячу раз мысленно повторял ее имя, но сейчас, глядя на этот размытый образ, слова комом встали в горле. Губы беззвучно шевельнулись. Вынырнув из оцепенения, с трудом выдавил:

— Да… А это кто с ней?

— Какой-то хмырь. Не знаю, что он там делает рядом, но на телохранителя точно не тянет. Я мог просто похитить ее, она была так близко…

— Нет. Сейчас это слишком просто. Да и передумал я. Теперь всё, что мне нужно - стереть Волкова с лица земли.

Напарник мой, устало протирая затылок шея, уселся на диван и пробурчал:

— А что же ты собираешься делать, если она любит его? Вдруг она уже не твоя? Тело вернешь, а что с чувствами делать будешь?

— Что ты предлагаешь? Спустить все в унитаз? Подарить ее этому козлу? Если не будет моей, то и ему не достанется. Прикончу его. Лично. Собственноручно выпущу кишки. Этот кретин возомнил себя пупом земли.

Но, по правде говоря, меня колотило от одной только мысли о ней, о том, что она рядом с ним. Хотелось верить, что все не так уж плохо, но сердце разрывалось от тревоги. Все, что касалось Анны, для меня важнее собственной жизни. Черт возьми, да как она могла связаться с этим ублюдком? Или это, мать его, не случайность? Но почему мы влипли именно в это дерьмо? Почему он выбрал ее?

Этот вопрос сверлил мозг всю ночь, а наутро я снова сходил с ума, представляя, в чьих руках она сейчас, что этот подонок вытворяет, какие мерзости роятся в его воспаленном мозгу. Но я все равно ее дождусь, готов пройти с ней через все круги ада. Готов залечивать ее душу хоть целую вечность. Даже если этой вечности у меня и нет.

— Ладно, делай, как знаешь, — пробурчал он, явно недовольный моим планом, но спорить не стал. Деньги получил, остальное его не волнует. Через минуту хлопнула дверь.

Спустившись вниз, я столкнулся с отцом. Он стоял у подножия лестницы, скрестив руки на груди.

— Что-то случилось? Выглядишь взвинченным, — произнес он своим обычным спокойным тоном. — У тебя завтра день рождения. Я…

— Ты прекрасно знаешь, чего я хочу больше всего на свете, — бросил я, не сбавляя темпа.

Я на ходу застегнул куртку, бросил взгляд на часы. Марго уже ждала в машине.

— И ты это получишь. Справедливость восторжествует. Я знаю, она тебе дорога. Настоящая любовь дается один раз в жизни. Держись за нее что есть силы.

Я кивнул.

— Спасибо, пап.

Выскочил на улицу. В воздухе пахло мокрым асфальтом и осенней сыростью. Сел в машину, Марго повернулась ко мне, взгляд был настороженным, как всегда.

— Все в порядке? — спросила она.

— Поехали уже.

Холодный пот проступил на лбу. Они обступили меня, как стервятники, учуявшие падаль. Мальчишки с соседнего двора. Все как один – наглые, самоуверенные, с ухмылками, от которых по коже мурашки. Позади – река. Чертова река! Я же не умею плавать, и они об этом прекрасно знают.

— Ну что, мазила, — прогнусавил Вован, самый здоровенный из них, с животом, нависшим над ремнем старых спортивных штанов. — За игру платить надо. Ты с нами вчера в мяч гонял? Гонял. Значит, выкладывай.

Я покачал головой. Денег не было. От слова совсем. Даже на автобус до дома одолжил у товарища.

— Нет у меня ничего, — пробормотал я, стараясь смотреть ему в глаза. Безуспешно.

Вован противно заржал, и его хохот подхватили остальные.

— Не ври! Смотри, а то хуже будет. — Он сделал шаг вперед, нависая надо мной своей тушей.

Я попятился, упершись спиной в шершавую кору старой ивы, росшей у самой кромки воды. Бежать некуда. Они надвигались.

— Я же сказал нет! — попытался я выдать хоть каплю твердости в голосе.

В ответ громила только плюнул мне под ноги и толкнул. Сильно, злобно, от всей души. Я не удержался, поскользнулся на мокрой траве и полетел в ледяную воду. Мир перевернулся, захлебнулся, я тонул. Сквозь мутную воду я увидел их торжествующие, ликующие лица, постепенно удаляющиеся от берега. Холод сковал тело, легкие обожгло.

Вдруг чья-то рука схватила меня и потянула вон из воды на берег. Оказавшись на суше, я начал освобождать легкие от остатка воды. Вся одежда была мокрая. Я поднял глаза и увидел Аню. Был ужасно напуган. Она стояла надо мной, недовольно поглядывая, но была ужасно милая. Злая и самая красивая девчонка во дворе.

— Зачем ты в воду полез, если плавать не умеешь? — ворчала она, пока я думал о том, как буду добираться домой и что скажу родителям. Ведь они такой шум поднимут… — Пойдём, — тихо сказала, взяв меня за руку.

Мы пошли к ней. Я помню смутно этот дом, но внутри было темно и как-то слегка пыльно. Она пыталась что-то сказать матери, показывая на меня, пока я виновато смотрел в пол, переминаясь с ноги на ногу. Но матери ее, похоже, было все равно, та даже головы не повернула. Помню только ее ломкие неряшливые волосы, как солома, и сидела она словно призрак у телевизора, никак не реагируя на дочь. В конце Аня махнула рукой и повела меня к себе в комнату.

Через час пришел отец. Не то что ее мать, он был более добродушен к гостю и помог мне высушить вещи. Он принес старый свитер, который оказался мне велик, но я был рад и этому. Пока мои брюки сушились на батарее, мы с Аней сидели на ее кровати и играли в какую-то настольную игру. Она постоянно жульничала, но я не сопротивлялся. Лишь бы не возвращаться к мыслям о том, что меня ждет дома.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Крики Марго выдернули меня из прошлого. Она торопливо запихивала шмотки в сумку, готовая свалить, а у меня в голове все еще не укладывалось.

— Роман! Но мы же с тобой два месяца…

— Два месяца что? — усмехнулся я. — Просто трахаемся, и это, по-твоему, что-то значит? Какие еще, блин, отношения? Не смеши.

В дверь постучали, тут же в комнату просунула голову мать. Ее глаза забегали по комнате.

— Что тут происходит? Орете так, что на первом этаже слышно, — отчитала она.

Марго, в одной юбке и лифчике, собирала с пола остатки одежды. Еле сдерживая слезы, она топнула ногой и вылетела из комнаты.

— Ох, и избаловал же тебя отец. Рома, ну как так можно? — покачала головой мать, даже и не думая уходить. Я поднялся с кровати и вытащил из кармана пачку сигарет.

— Да не парься, мам, завтра она и не вспомнит про меня. Переключится на кого-то другого и дело с концом. Я давно научился распознавать таких. У тебя, что, новая прическа?

— Все равно следи за языком. Хам.

— Охренеть, это я хам-то? — я хмыкнул, склонив голову набок. — Ты слышала, какую чушь она несла? Актриса, блин… Пусть поплачет.

— Роман, прикуси язык, — пригрозила она.

— Хорошо, мам. Я подумаю об этом завтра.

Она снова покачала головой и вышла, прикрыв за собой дверь. Я чиркнул зажигалкой и затянулся сигаретой.

Глава 43

Дела его катились под откос. Я видела это по затравленному лицу, по угрюмой молчаливости, по тому, как он все реже появлялся дома. И лучше не становилось.

Сигарета чадила в его руке, отравляя воздух своим тошнотворным дымом. Он снова заперся в кабинете. Я стояла за дверью, ловила каждый звук: шуршание кресла, жадную затяжку, глухой стук стакана о стол. И не решалась войти. Виктор мог просиживать в своем кабинете часами, а то и до глубокой ночи, уткнувшись в стол, отгородившись от всего мира.

Я знала, что он глушит тоску алкоголем. Знала, что он снова что-то принимает, чтобы забыться. Чувствовала, как он проваливается все глубже и глубже, будто внутри разверзлась черная дыра, и он бесстрашно шагнул в ее пасть. А я не знаю, как его достать. Меня сковывал ужас от собственного бессилия.

— Я могу устроиться на работу, помочь тебе. Виктор, я не хочу видеть тебя таким… я переживаю.

Он хрипло расхохотался мне в лицо.

— Играешь в спасительницу? Ты с собой разобраться даже не способна.

— О чем ты?

— О чем я? Ты серьёзно? Я прекрасно знаю, чем ты занимаешься за моей спиной!

Он разогнал всю охрану. Начал ревновать к каждому столбу, превратился в злобного, разъяренного зверя.

— Но это же твои люди, Виктор, — говорила я, стараясь держать себя в руках. — Что с тобой опять? Ты рушишь все, что у нас есть. Ты ведь завязал с этим. Не начинай снова!

— Завязал? — криво усмехнулся он. — Не указывать мне, как жить, Анна, — он склонился, голос стал ледяным. — И не смей показывать зубки. Разберись сначала с тем, что гниёт у тебя внутри.

Все мои попытки достучаться до него разбивались о глухую стену его злобы и отчаяния. Слезы навернулись на глаза. Я отвернулась, чтобы он не увидел моей слабости. Но Виктор, видимо, наслаждался моей болью. Резко схватив меня за плечо, он развернул к себе:

— Смотри на меня!

Я вырвалась и, не сказав ни слова, выбежала из кабинета. Взлетев по лестнице, бросилась в свою комнату. В ванной, не раздумывая, открыла кран и схватила с тумбочки осколок зеркала, сжав его в кулаке. Острая, обжигающая боль пронзила тело.

Я тогда была совсем маленькой, лет семь, может восемь. Комната казалась огромной, хотя на самом деле была тесной, с облупленными обоями и запахом валерьянки, въевшимся в мебель. Мама стояла посреди, в ночной рубашке, с растрёпанными волосами, и выла. Не плакала, а именно выла, как животное, как будто её душу выворачивали наизнанку. Её рыдания были как наждак по нервам, как вой сирены, сводящий с ума.

— Хватит, мама! — я кричала, но мой голос тонул в её истерике. — Пожалуйста, хватит!

А она продолжала. Скулёж превращался в визг, визг - в крики, крики - в нечто нечеловеческое. Я зажала уши, прижалась к стене, и в какой-то момент мне захотелось ударить её. Не из злости, из ужаса. Чтобы заткнулась. Чтобы хоть на секунду стало тихо.

— Прекрати это делать, прекрати! — я умоляла, почти рыдала.

Помню, как боялась этих приступов. Боялась ее диких глаз, полных отчаяния, боялась ее голоса, сорванного в крике. Но еще больше я боялась однажды стать такой же. Боялась унаследовать эту темную бездну, которая поглотила ее личность.

Я помню, как отец, уставший и молчаливый, врывался в комнату со шприцем в руке. Он уносил её на руках и укладывал в кровать. А я… Я оставалась стоять в дверях.

Кровь уже почти остановилась. Медленно разжимаю кулак, выпуская осколок. Он со звоном падает в раковину. В ванной становится холодно. Вода продолжает литься, смывая кровь и воспоминания. Я смотрю на свое отражение в зеркале – бледное, измученное лицо, запавшие глаза. Неужели эта проклятая кровь возьмет свое?

Внезапно дверь распахнулась. Он замер, ошеломленный, глядя на кровь, на осколок... Гнев мгновенно исчез с его лица, сменившись ужасом, отчаянием. В глазах плескался страх, которого я никогда прежде в нем не видела.

— Что ты делаешь, Анна? — прохрипел Виктор, бросившись ко мне. Вырвав осколок, отшвырнул его в сторону. — Что ты натворила?! — В глазах отражался страх, смешанный с болью. Схватив мою ладонь, он прижал ее к груди, пытаясь остановить кровь, которая уже стекала по его пальцам.

Я смотрела на него, не чувствуя ничего, ни боли, ни страха. Только пустоту. Его прикосновения жгли, но уже не от ненависти, а от вины. Вины, которую, казалось, должна была почувствовать я, но она растворилась в его глазах. Мне стало до боли жаль его. Он был сломлен и напуган.

Сидел, понурый, как побитый пес, ссутулившись на краю ванны. Глаза красные от слез, пальцы нервно обводили губы. Я лишь наблюдала за ним из тени, тонущая в чувстве вины. Он поднял на меня взгляд, полный отчаяния и раскаяния.

Дрожащими руками Виктор перевязал мою руку. Бинты мгновенно пропитались кровью, но он продолжал прижимать их с маниакальным упорством. Затем, словно куклу, подхватил меня на руки и отнес в спальню. Холодная простыня коснулась кожи. Он сел на край кровати, с тревогой всматриваясь в мое лицо. Глаза его были полны мольбы и прощения, о котором я даже не просила.

Темнело рано. Холод проникал в дом, заставляя зябко поежиться. Голова раскалывалась, в висках стучало, и сквозь эту пелену боли я продолжала видеть его лицо. Я пыталась удержать его образ перед глазами, но реальность ускользала, растворяясь в густом тумане. В последний раз, когда смогла приоткрыть веки, его рядом уже не было. Постепенно все звуки стихли, тело расслабилось, и я провалилась в глубокий сон.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 44

Дни тянулись бесконечно, сливаясь в одну серую массу. Эхо шагов отдавалось в пустых комнатах, напоминая о моем одиночестве. Тоска сжимала горло, не давая дышать. Не с кем было даже словом перемолвиться, не на кого взглянуть. Только холодные стены и прислуга, старательно избегающая моего взгляда. За окном бушевал ветер, срывая последние листья с деревьев.

Я ждала, прислушиваясь к каждому шороху, вздрагивая от каждого звука приближающейся машины. Все казалось: вот-вот повернется дверная ручка моей спальни, и он войдет. Но этого не произошло. Ни в час, ни в два, ни в три часа ночи.

Утром, как только закрыла дверь комнаты за собой, волна дурноты накатила неожиданно резко. В горле образовался комок, а желудок сжался, будто протестуя. Я судорожно схватилась за край стола, глубоко вдохнула, но это не помогло, тело отказывалось слушаться.

Пришлось опуститься на кровать и закрыть глаза. Голова кружилась, мысли путались, но где-то на краю сознания мелькнула догадка. Сначала я отмахнулась. Стресс, усталость, всё это могло объяснить слабость. Но затем появились другие признаки - запах кофе из коридора вдруг стал невыносимым, хотя раньше я любила его. В груди возникла странная, необъяснимая тревога.

Рука дрогнула, скользнула по животу. Я заставила себя встать и направиться в ванную, чтобы проверить то, о чём боялась подумать даже вслух. Стояла, босая, с влажными ладонями, и чувствовала, как внутри всё смещается.

— Виктор, пожалуйста, возвращайся скорее.

— Зачем? Назови причину, Анна. Почему я должен бросить свои дела и... Что такого случилось?

Я не знала, как сказать. Не знала, какими словами это вообще можно произнести. В голове крутились фразы, обрывки мыслей. И всё, что я боялась услышать от него.

— Я слушаю внимательно.

— Я беременна. Хотела сказать это лично, но вышло вот так. Теперь ты знаешь.

Я стояла, прижав телефон к уху, и чувствовала, как время замерло, растягивая каждую секунду до бесконечности. Дыхание Виктора, едва слышное, казалось оглушительным на фоне моего молчания.

— Вчера сделала тест, — голос дрожал и сорвался в полушёпот. — И ещё пару… Все одно и то же. Так ты приедешь?

— Да, конечно, я... Завтра я буду дома, — сдержанно ответил он.

— Спасибо.

На рассвете ожидание стало невыносимым, и я спустилась вниз. Кабинет его утопал в знакомой полутьме. Я рухнула на кровать, массивную, обволакивающую, с чёрным покрывалом и россыпью белых подушек. Она подалась под моим весом, словно обнимая.

Стоило мне прикрыть веки, как в тишине раздался скрип двери. Я сглотнула, приподнялась на локтях. Свет из коридора очерчивал его фигуру, высокую, неподвижную. Виктор стоял в дверном проеме. Зрачки расширились, сердце заколотилось, не желая признавать его появление. Но это был он. Он вошел медленно, почти неслышно, бросил пиджак на спинку кресла и сел на самый край кровати.

— Ты меня напугал.

— Напугал? — Кончики пальцев едва ощутимо провели по щеке, спускаясь к подбородку. — Я не хотел тебя пугать.

Он посмотрел на меня с той самой снисходительной отстранённостью. Взгляд скользнул по лицу, задержался на губах, потом медленно опустился к шее и ключицам, едва прикрытым тонким шелком сорочки. Я неловко провела рукой по волосам, прикрывая плечи. Он наклонился, легкий привкус горьковатого табака коснулся моих губ, предвещая поцелуй. Уголок рта едва заметно дрогнул, складываясь в ту самую, полунасмешливую, полузагадочную усмешку.

— Как ты?

— Нормально… вроде

— Вроде нормально, — повторил он с улыбкой. — Я сделаю все, чтобы ты не пожалела об этом, — проговорил, не отводя взгляда.

— С чего ты взял, что я собираюсь родить этого ребенка?

— Не говори ерунды. Все будет хорошо.

— Я… нестабильна. Мне жутко, Виктор. Страшно. Боюсь стать такой же, как она.

— Нет, — тихо сказал он, качая головой. — Ты ею не станешь. Никогда. Ну, скажи, что ты это назло мне говоришь, а? Посмотри на меня.

Большим пальцем он невесомо провёл по моим губам. Я затаила дыхание, не в силах отвести взгляд от его глаз, серых и завораживающих.

— Да, — произнесла я, едва заметно сжав губы.

Его язык проник в мой рот, исследуя каждый уголок, и я ответила с голодом, который, казалось, невозможно утолить. Медленно рука Виктора спустилась по бедру, нырнула под кружево трусиков, лаская. Одним властным движением он перевернул меня, заставив сесть на кровати.

Два пальца вошли следом, и он, не давая мне опомниться, начал умело двигаться. Я чувствовала, как рука скользит ниже, влажная от моих собственных выделений, как я таю в его власти. Застонала, и этот звук, казалось, подстегнул его.

— Не сдерживайся. В этой комнате никто не услышит твои стоны. Никто, кроме меня.

Пальцы двигались быстрее, глубже, провоцируя волны наслаждения, которые сносили все на своем пути. Нащупав нужную точку, он не отпускал ее. Тело била дрожь, его пальцы внутри меня двигались как одержимые. И когда волна оргазма накрыла с головой, я закричала, впиваясь ногтями в его руку.

— Тише-тише… вот так… все прошло, — прошептал он, целуя меня.

Я проснулась от тихих шагов где-то совсем рядом. Превозмогая оцепенение, осторожно выскользнула из кабинета и пошла на звук. Чуткое эхо разносило по полумраку коридора мерный стук женских каблуков – не торопливый и нервный перестук Жанны, а размеренный, почти ленивый ритм, уводящий вглубь дома.

Незнакомка сидела в гостиной, непринужденно развалившись в кресле. Изящная блондинка с золотистыми локонами, едва касающимися плеч. Полные губы, тронутые нежным розовым, казались запретным плодом. Но более всего завораживали глаза – огромные, изумрудные, с обжигающим блеском, в котором читалась надменность, граничащая с презрением. Она была безупречна, бесспорно. Каждая черта, от кончиков волос до линии плеч, кричала о превосходстве.

— Ну, наконец-то, — протянула она, метнув злой, почти презрительный взгляд на Виктора, появившегося в дверях. — Заставил ждать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он на мгновение замер. Неторопливо убрал ключи в карман, исподлобья глядя на меня, затем на гостью.

— А ты, значит, решила заявиться без приглашения?

— Да брось, не будем делать вид, будто я здесь случайно, — усмехнулась она. — Жанна мне все рассказала. Все, что здесь происходит.

— А что происходит? — он удивлённо вскинул бровь, повернулся ко мне и протянул руку. Я тут же вскочила. — Вероника, это Анна. Моя жена.

Девушка уставилась на него, растерянно моргнув. Наверняка всё это время принимала меня за прислугу. Без малейшего энтузиазма она брезгливо коснулась моей ладони кончиками пальцев.

— Очень приятно, — с трудом выдавив, вновь обратилась к Виктору: — Нам нужно поговорить. — Бросив на меня взгляд, кокетливо добавила: — Рабочие вопросы.

Виктор промолчал, лишь кивнул Кристине и увел эту крашеную куклу наверх. Кристина, заметив мое замешательство, тут же подскочила и зашептала:

— Его первая. Та, на которой Виктор Михайлович должен был жениться. Не по любви, конечно. Ради семейного дела. Но увы...

Виктор промолчал, кивнул Кристине и повёл стройную куклу наверх. Я, словно прикованная, смотрела им вслед. Ни слова мне. Кровь отхлынула от лица, пальцы заледенели. Тишина в доме сдавливала горло.

Не выдержав, поднялась за ними. Шаги наверху звучали приглушенно, обрывки фраз доносились сквозь стены. О чем они говорят? Чего она добивается? Но уже через час Кристина упорхнула из особняка, оставив после себя терпкий привкус дурного предчувствия.

Я стояла в холле, глядя в окно на разъярённую Веронику, стремительно направлявшуюся к своей красной машине.

— Жанна говорила, что ты собирался на ней жениться, — бросила я, не оборачиваясь.

Виктор подошел бесшумно, и руками обвил мою талию, прижимая к себе.

— Чушь полная. И в мыслях не было.

— Она красивая.

— В лицее, может, и была. Сейчас самая обычная.

Я развернулась, впиваясь взглядом в его лицо. Мне отчаянно нужно было понять: врет он или она действительно для него пустое место?

— Ты мог бы быть с ней?

— Никогда. Не представляю себя без тебя. Не веришь мне?

— Забавно. Раньше ты говорил совсем другое. Ты уверял, что нормального брака у нас быть не может, — сказала я, прищурившись, наблюдая, как его лицо побледнело. Он застыл, взгляд приклеился к моему лицу. — А теперь? Что изменилось?

— Всё. И уже давно, — он поднял на меня глаза, полные тревоги. — А с того момента, как узнал о беременности… Я сам не ожидал, что это так перевернёт меня, — он сделал паузу. — Всё время думал о тебе.

Я молча протянула руку и коснулась его пальцев. Ледяные. Он вздрогнул, как будто только сейчас заметил, насколько замёрз. Его взгляд дёрнулся, рассеянно скользнул по комнате.

— Куда все подевались?.. Надо бы попросить, чтобы растопили камин. Ты не замёрзла, надеюсь? Ладно, сам займусь.

Он отвёл взгляд, снова оглядел комнату, надеясь, что кто-то появится, что кто-то вмешается и снимет с него ответственность за этот момент.

— Куколка, я снова всё испортил?

— Нет, — ответила я, скрестив руки на груди, глядя на него с лёгкой усмешкой. — Но теперь получается, у нас с тобой обычная жизнь?

— Я брошу всю эту грязную ношу отца, — шептал он, осыпая горячими поцелуями мою шею. — И мы с тобой начнем с чистого листа.

Глава 45

POV Роман

Допивая остатки виски в кресле, я едва уловил тихий стук в дверь. Не прошло и пары дней после её ухода, а Марго уже стояла на пороге, поникшая и полная раскаяния. В глазах плескалось отчаяние, голос дрожал.

— Ром, прости меня, пожалуйста, — прошептала она, робко входя. — Я такую чушь натворила. Можно… можно всё вернуть?

Слова ее гулко отдавались в голове, рождая лишь скуку. Присмотревшись, я заметил, что от её фирменного, всегда безупречного макияжа не осталось и следа. Даже не потрудилась скрыть следы недавних слез. Губы, обычно накрашенные вызывающей помадой, сейчас бледные, потрескавшиеся. Вместо одного из своих соблазнительных платьев на ней был бесформенный серый свитер и старые джинсы. Видок, мягко говоря, потрёпанный.

— Согласна, нам незачем спешить, — добавила жалобно. — Не нужны мне никакие отношения. Давай просто вернем все как было?

Её наивность забавляет. Вернуть как было? А что, собственно, было? Впрочем, добивать её вопросами не хотелось.

Она вечно разыгрывала из себя бедняжку, мастерски давила на жалость. Марго знала, как состроить жалкое лицо, чтобы мужики сразу теряли голову от сочувствия. Я тоже когда-то велся на это шоу. Но сейчас, глядя на ее поникший вид, чувствовал лишь легкое раздражение.

Я сделал большой глоток виски, чувствуя, как обжигает горло. Нужно было что-то сказать. Что-то, что положит конец этому балагану. Вздохнув, поставил стакан на стол.

— Марго, давай без иллюзий. Не трать на меня своё драгоценное время, я того не стою, — продолжил, поднимаясь и подходя к окну. Отвернулся, глядя на огни ночного города. — Я облажался, как последний кретин. Надо было сразу держаться подальше. Прости, я идиот.

Длинные каштановые волосы, обычно распущенные и блестящие водопадом, были кое-как собраны в низкий пучок. Несколько прядей выбились и мягко ложились на осунувшееся лицо, делая тёмные круги под глазами ещё заметнее.

— Вызову тебе такси, — прохрипел я. Хотелось одного: тишины. И виски. Кажется, запасы иссякли.

Слезы ручьями потекли по щекам. Уходить она не торопилась. Стояла, дрожа всем телом, в глазах застыла мольба о последнем шансе. До смешного жалко. Я инстинктивно потянулся к ней, хотел обнять, утешить эту дурочку. Но в последний момент рука замерла в воздухе. Взгляд уперся в портрет Ани, не давая сделать шаг.

Она, словно тень, висела позади Марго, безмолвно наблюдая за этой жалкой сценой. Я отдернул руку, развернулся и, не сказав больше ни слова, вышел из комнаты.

Быстрым шагом спустился вниз, в подвал. Там уже вовсю кипела работа. Тусклый свет редких лампочек едва выхватывал из темноты просторное помещение, забитое ящиками, инструментами и всяким барахлом.

— Мои люди все сделают. Тебе там делать нечего. Я тебе последний раз повторяю, Роман, не лезь, куда не просят, — бурчал отец, не отрываясь от карты. Меня аж передернуло от его занудства. Закатил глаза и, сдавшись, огрызнулся:

— Ладно, только чтоб с ней помягче, понял? — Вперился в его лицо, преграждая путь к лестнице. Он кивнул, молча отодвинул меня в сторону и ушел.

Все нутро сворачивалось в тугой узел. Чертовски хотелось поскорее оказаться рядом с Аней. Тяжелое предчувствие беды давило на грудь, душило. Знал, что план безумно рискованный, но выхода другого не было. В голове прокручивал каждую мелочь, просчитывал каждый шаг, надеясь, что все обойдется.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 46

После кино и ужина в ресторане нас занесло в парк. Ветер обжигал щеки. Я была закутана в теплое пальто и шарф, а он был в своей черной куртке. Виктор, поеживаясь, сидел на скамейке. Сидел, вроде, ни о чем не думал, зевал, то и дело поглядывая на часы.

— Совсем замерзла, — произнес он, нежно потирая мою ладонь. — Залезай в тачку, нам пора домой.

Он включил тихую музыку, и салон автомобиля окутало мягким коконом звуков. Уличный свет нежно скользил по его лицу, и я ловила себя на том, что украдкой наблюдаю за ним. Он выглядел таким сосредоточенным, но при этом спокойным. Губы чуть приподняты, будто вот-вот улыбнётся.

— Кстати, а почему Кристина всё-таки ушла? — нарушила я тишину.

— Понятия не имею, куколка. Если бы я знал… У неё вроде бы сын с инвалидностью. Наверное, всё уладилось, и надобность в этой работе отпала.

— У неё есть сын? Я не знала. Так вот почему ты не стал её увольнять?

— Кристину принимала Жанна, у меня не было причин это делать. Но поверь, она не незаменима. Когда мы окончательно обустроимся в новом доме…

Виктор нахмурился и на мгновение замолчал, пытаясь угадать мою реакцию по выражению лица.

— …ты сама решишь, кого взять на работу, — закончил он, одарив меня тёплой улыбкой. Робко коснулся моего лица, проведя большим пальцем по подбородку. — Только тех, кому ты действительно доверяешь.

Дорога домой пролетела незаметно, почти в полной тишине. Сбросив пальто и шарф, я прошла в гостиную, где в камине ласково потрескивал огонь, наполняя комнату мягким теплом. Виктор задержался в прихожей, разговаривая по телефону. Я слышала обрывки его фраз, ощущала едва уловимое напряжение в голосе, и вскоре он с тихим стуком положил трубку на стол. Не раздумывая, я подошла ближе и осторожно положила руки ему на плечи.

— Всё в порядке? — тихо спросила я, заглядывая в его глаза.

— Всё просто замечательно, — ответил он, притянув меня к себе и нежно поцеловав. — Представляешь, тут подумал… нам, пожалуй, не помешает небольшое путешествие.

Я удивлённо вскинула брови, слегка отстранившись.

— Путешествие? — переспросила я.

Он ничего не сказал. Просто тихо наклонился, обнял меня крепче и вновь поцеловал.

Италия распахнула свои объятия тёплым, ласковым ветром и ослепительным солнцем. Наш уютный отель, спрятанный от мира, примостился прямо на берегу моря. В первые дни мы растворились в лабиринте узких улочек, наслаждаясь пастой, пиццей и ловя в объектив каждый живописный уголок, стараясь сохранить мгновения навсегда.

По вечерам мы сидели на террасе с бокалом вина, наслаждаясь красивыми закатами - небо окрашивалось в золотые и красные тона, и постепенно лихорадка отпустила. Я вновь начала ощущать вкус жизни, вдыхать её полной грудью, чувствовать себя частью этого яркого, пульсирующего мира. Дни пролетали незаметно. Мы исследовали каждый уголок солнечного городка, наслаждались богатством итальянской кухни, делились мечтами и строили планы на будущее. Виктор был внимателен, заботлив, как никогда прежде.

Однажды вечером, прогуливаясь по пляжу, он вдруг остановился и взял мои руки в свои. Луна, словно огромный бриллиант, отражалась в спокойной глади моря, рисуя серебряную дорожку, ведущую к горизонту.

Зачарованная, я смотрела на бесконечную гладь моря, на серебряную лунную дорожку, мерцающую вдали. Внезапно Виктор обернулся и заговорил с кем-то, стоявшим неподалеку. Я услышала мелодичную итальянскую речь, от которой по коже побежали мурашки. Он говорил быстро и увлеченно, и, хотя я не понимала ни слова, чувствовала, что он о чем-то просит.

— Marco, prestami la barca per la mia bellissima moglie. Voglio portarla a fare un giro.

(Марко, одолжи мне лодку для моей прекрасной жены. Я хочу прокатить её)

Закончив разговор, он повернулся ко мне с лукавой улыбкой и произнес:

— Марко одолжит нам лодку. Он мой щедрый друг. Ни за что не откажет.

Вскоре мы уже сидели в этой хрупкой рыбацкой лодчонке, покачивающейся на сонных волнах. Виктор, орудуя веслами с увлечением мальчишки, уверенно резал темную гладь, уводя нас все дальше в открытое море. Море было спокойным, чуть волновалось от лёгкого ветра, а на берегу мерцали огоньки.

— Как же я хочу остановить время, чтобы каждая наша секунда длилась целую вечность, — прошептал он, проводя пальцами по моей ноге, от щиколотки вверх, к бедру. — Анна, я счастлив безумно. Даже трудно поверить.

— Ага, зато все прелести вынашивания достанутся мне, — рассмеялась я, целуя его шею, ощущая на губах тёплый аромат его кожи. На нем были белые брюки и тонкая голубая рубашка, расстегнутая на груди, куда еще днем падали лучи горячего солнца.

Не удержавшись, провела рукой по его телу. Кожа под пальцами была словно шелк, чуть влажная от морского воздуха. Улыбнулась, чувствуя, как колотится его сердце под моей ладонью, и неторопливо расстегнула последние пуговицы на рубашке.

Он не сопротивлялся, лишь смотрел с обожанием, от которого внутри все переворачивалось. Я прильнула губами к его коже, ощущая биение пульса. Солёный вкус моря смешивался со сладким ароматом тела.

— Куколка, я сделаю так, чтобы каждый твой день был особенным. Обещаю, — сказал Виктор, медленно закрывая глаза.

Я плавно двигалась на нем, стремясь прочувствовать его тело каждой клеточкой своей кожи. Каждое движение отдавалось терпкой волной где-то внизу живота.. Голова кружилась, а в ушах звенело от переполняющего жара. Он дышал тяжело, крепче сжимая мою талию. Кожа Виктора была горячей, влажной и под моей ладонью я чувствовала, как бешено колотится его сердце. А моё откликалось в том же ритме.

Снова и снова с жадным наслаждением ловил губами мои соски, жадно ласкал, втягивая, играя с ними, все не мог насытиться. Я терялась в ощущениях, закрывала глаза от наслаждения, перебирала его мягкие волосы, прижималась лицом, вдыхая их свежий, морской аромат. Он пах морем… а море уже, наверное, пахло нами. Солью, страстью и бесконечным желанием.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Два месяца пронеслись как один миг, утопая в солнце, море и безмятежном, почти болезненном счастье. Но слова Виктора о возвращении домой вдруг отозвались в душе неприятным холодком. Жанна Игоревна… Я почти забыла о ее существовании, растворившись в омуте любви мужа. А теперь эта новость, словно ледяной душ, обрушила на меня всю тяжесть реальности.

— Ей совсем плохо? — тихо спросила я.

Виктор прижал меня к себе, пальцы мягко запутались в моих волосах.

— Да. Нужно съездить в больницу навестить ее, — прошептал он устало, в голосе слышалась какая-то надломленность. — Ты составишь мне компанию? Она, кажется, хотела тебя видеть тоже.

— Ну конечно, — произнесла я без колебаний. Он аккуратно взял мою руку и коснулся её губами, мягко, почти трепетно.

Глава 47

Поездка домой прошла в тишине. Виктор был погружён в себя, с усталым, потухшим выражением лица. Я чувствовала, как он напряжён, но не решалась нарушить молчание. У ворот больницы он крепко сжал мою руку. В палате стоял тяжёлый запах лекарств и чего-то тревожного, безнадёжного. Жанна увидела нас и на бледном лице промелькнула слабая, как отблеск догорающей свечи, улыбка.

— Виктор… Как хорошо, что ты пришел, — прошептала она. В ее голосе слышались хриплые нотки угасания.

Он подошёл ближе, наклонился к ней и тихо заговорил, прикасаясь губами к её волосам. Она слушала, с закрытыми глазами, и по щеке медленно скатилась слеза. Их диалог был почти неслышным, и я ощущала себя чужой в этом интимном моменте прощания. Спустя несколько минут Виктор выпрямился, на его лице застыла боль, которую невозможно было скрыть. Он едва заметно кивнул мне, давая понять, что пора, и вышел, пообещав вернуться через минуту.

Я приблизилась к кровати, и Жанна Игоревна тихо произнесла моё имя. Голос её был едва слышен.

— Береги его. Он заслуживает счастья.

Я кивнула, сдавленная комом в горле. Просто сжала ее руку в ответ. Она смотрела на меня долго, пронзительно, словно стараясь запечатлеть в памяти.

— Он так много пережил, — прошептала она. — Но он заслуживает шанс.

Жанна Игоревна слабо улыбнулась, и в глазах промелькнуло облегчение. Рука ее ослабла в моей, и она закрыла глаза. Я стояла, оглушенная тишиной, прерываемой лишь ровным писком аппаратуры.

Виктор вернулся через несколько минут, но Жанна уже не ответила. Он опустился на колени у кровати, уткнулся лицом в ее руку и зарыдал, как ребенок.

Машина погрузилась в тишину, нарушаемую лишь монотонным стуком дождя по крыше. Я украдкой взглянула на Артема. В призрачном свете фар его лицо казалось каменным, и я чувствовала, как и его гложет тревога.

— Поздравляю… с прибавлением. Рад за вас, — выдавил он наконец.

Я едва заметно повернула голову, слова вырвались из меня с трудом:

— Спасибо, — прошептала почти неслышно.

Он кивнул, не отрывая взгляда от мокрой дороги.

— Это… неожиданно, — пробормотала я, пытаясь ухватить ускользающие мысли. — Не думала, что всё так быстро изменится. Кстати, Виктор говорил, ты уезжаешь?

— Да, сегодня вечером. Сначала в Испанию, к сестре. Она давно зовет.

— А дальше?

— Пока не решил. Думаю, в Польше остановлюсь. Там проще с документами, и работа есть.

Артем вошел в дом первым и, не раздеваясь, присел у камина, вытянув ноги к огню. Пляшущие языки пламени играли в его глазах. Я поднялась к себе наверх. В комнате было зябко, но привычно спокойно. Скинув пальто и размотав шарф, я, не мешкая, направилась в ванную.

Горячие струи обрушились на плечи, и я блаженно закрыла глаза. Внутри всё гудело, словно тело, наконец, дало слабину. Я растворилась в тихой музыке. В голове мелькали обрывки фраз, лица, какие-то бессвязные картинки последних дней. Вода постепенно остывала, но я не спешила вылезать.

Внизу вдруг грохнули выстрелы. Я резко распахнула глаза и выключила воду. Первым делом подумала о Викторе, но с чего бы ему заниматься подобным в такое время? Растерявшись, я в ужасе выскользнула из душа, накинула халат и замерла, прислушиваясь. Выстрелы, кадется, стихли. Я бросилась к вешалке, где висело пальто, и нащупала в кармане телефон. Экран ожил, высвечивая пропущенные звонки от Артема. Сердце замерло. Следом шли сообщения, одно за другим, тревожные, сбивчивые:

«Спрячься. Не выходи. Что бы ни случилось - оставайся в комнате.»

Паника окатила ледяной волной. Что происходит? Я попыталась набрать его номер, но в ответ услышала лишь короткие гудки. Связь оборвалась. Я застыла, уставившись в экран, когда снизу донёсся звук, от которого кровь застыла в жилах.

Это был крик. Полон боли и ужаса, срывающийся на глухие рыдания, словно кто-то пытался закричать сквозь кровь. Сжав дрожащими пальцами дверную ручку, медленно приоткрыла дверь и выглянула в тусклый, тревожный полумрак холла. Я сделала шаг вперед, потом еще один, стараясь не издать ни звука. В животе похолодело от дурного предчувствия.

Артём лежал на мраморном полу, словно сломанная кукла, а над ним нависли двое мужчин в чёрном. Тело было изогнуто в неестественной позе, словно боль вывернула его изнутри. Лицо застыло в судорожной гримасе, разбитые губы дрожали, но в глазах ещё теплился огонёк жизни. Из глубокого пореза на боку медленно сочилась кровь - густая, тёмная. Она стекала по его телу, собираясь в лужу, и расползалась по полированному камню, окрашивая его в багрово-красный оттенок.

— Пошел к черту, — прохрипел он, с трудом выговаривая слова.

Один из мужчин держал пистолет, нацеленный прямо в него, а второго я узнала сразу. И от этого внутри всё похолодело. Тот самый мужчина из клуба. Тогда он стоял в полумраке, словно хищник, наблюдая за всеми с холодной отстранённостью, будто выбирал жертву. Теперь, в ярком свете люстры, я отчетливо видела глубокие морщины, прорезавшие кожу вокруг глаз, выдавая возраст, и жесткую складку губ. Ледяной, пронизывающий взгляд сканировал холл, выискивая малейшую угрозу.

— Что ты с ним возишься, Игорь? — рявкнул он, сорвавшись на крик. — Пристрели этого идиота, у нас времени в обрез.

Я замерла, вжавшись в стену, боясь даже дышать. Сердце бешено колотилось, стук барабанной дробью отдавался в висках.

— Ты уверен? — пробормотал он, переводя взгляд с Артема на своего напарника. В его глазах читались явные сомнения.

— Живей! Я кому сказал!

— Да он вроде… — Игорь запнулся. — Кажется, я и так прикончил его.

Время словно замедлилось. Я издала отчаянный крик и бросилась к лестнице, но не успела и шага сделать, как чья-то мертвая хватка вцепилась в меня. Чужие пальцы грубо сжали мою челюсть, перекрывая дыхание, не давая издать ни единого звука. И в следующий миг всё вокруг рухнуло в черную бездну.

Я распахнула глаза и застыла. Виктор лежал на запылённом полу всего в нескольких шагах. Рот завязан кляпом, руки стиснуты наручниками, ноги перекручены веревкой, а голова откинута набок, обнажая багровое пятно, зловеще расползающееся по ткани рубашки на плече.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Виктор! — кричу я, срываясь с места, и ноги подкашиваются от ужаса. Мчусь к нему, лихорадочно пытаясь развязать эту проклятую тряпку и веревку. Взгляд тут же цепляется за расползающееся багровое пятно на плече. — Ты ранен? — пальцы дрожат, когда касаюсь окровавленной ткани. Он открывает глаза. Взгляд мутный, блуждающий. Дыхание рваное, тяжелое.

— Анна… ты… цела? — голос почти не слышен, хриплый, будто каждое слово выдирается с болью. Ему плевать на себя. Он обо мне беспокоится, черт возьми.

— Держусь, — стараюсь не выдать дрожь, но паника уже ледяными когтями царапает изнутри.

В ответ слабый кивок. В него стреляли. Точно. Оглядываюсь. Мы в какой-то клетке. Голые бетонные стены, покрытые мерзкими пятнами и трещинами, с потолка еле-еле льется дрожащий свет от мигающей лампочки. Ни окон, ни глотка свежего воздуха. Лишь ржавая железная дверь. Где мы? Кто это сделал? Паника захлестывает, но надо взять себя в руки.

И я заорала. Во всю глотку. Билась плечом о дверь, звала на помощь. Тишина. Виктор хрипит, тело сводит судорогой.

— Анна, не надо… это ничего не даст.

Подхожу к нему, падаю на колени, чувствуя, как холод бетона сковывает всё тело. Провожу ладонью по его щеке – кожа горит, на лбу испарина, губы потрескались до крови. Он облизывает их, бессильный что-то сказать.

— Виктор, милый… — шепчу я, — кто это сделал?

Он не произносит ни слова. На миг закрывает глаза, будто старается укрыться от мучительных образов прошлого. Я провожу ладонью по его лицу, стараясь удержать рядом.

— Они… кажется, убили его… — слова срываются с губ, тихие, как вздох. — Виктор, они убили Артёма? — Смотрю ему прямо в глаза, умоляя сказать "нет", сказать, что это ошибка, что Артём жив.

Он хмурится, взгляд тяжелеет, опустив глаза, едва слышно произносит:

— Нет… ну конечно же нет, — попытался улыбнуться, но улыбка вышла тусклой. — Мы ещё увидим его, обязательно, — голос дрожал, но он изо всех сил старался сохранить самообладание.

Дверь взвизгнула ржавыми петлями, словно предсмертный крик. В проеме появились двое. Первый – шкаф, лысый, с лицом, словно вырубленным из камня, и абсолютно мертвыми глазами. Лицо каменное, глаза пустые. Второй - низкий, с короткой стрижкой, в кожаной куртке, руки в карманах, взгляд холодный, безразличный.

— Ты в подвале, девочка. Здесь хоть ори, хоть молчи, никто не услышит, — говорит коротышка, не меняя выражения лица.

Они входят молча, осматривают нас, как скот перед бойней. Виктор пытается подняться, но тут же оседает. Я заслоняю его собой.

Лысый достает телефон, щелкает камерой. Вспышка бьет в глаза. Коротышка ухмыляется.

— Ему нужен врач, — говорю я.

— Ему уже поздно, — отрезает лысый. — Этому отбросу разве что место на кладбище теперь нужно, — злобно усмехается он.

— Пожалуйста. Я сделаю все, что угодно. Только помогите ему.

— Заткнись, мышь, — прошипел он прямо в лицо, — тише воды будешь – целее будешь.

Они обменялись взглядами. Коротышка наклонился к Виктору, словно стервятник к падали.

— Дышишь еще? Сколько отвалишь, чтобы я вас выпустил отсюда?

— В-всё, — прохрипел Виктор. — Только… ее… отпустите.

— Всё? А вот уже поздно, — рявкнул он, и оба расхохотались, как гиены, почуявшие запах крови.

Рука коротышки резко сомкнулась на моём плече. Пальцы впились в кожу, словно стальные клешни. Он наклонился, почти касаясь лицом. Веяло от него смесью гнилой злобы и мрачного, извращенного наслаждения.

Моя надежда угасла, как догоревшая спичка.

— Убери от неё руки! — прорычал Виктор, собрав остатки сил. — Отвали от неё, слышишь?!

Он поднялся, пошатываясь. Тело отказывалось ему подчиняться, но всё же выпрямился. Внутри меня всё сжалось, холодом пронзило до костей. В ту же секунду второй амбал, усмехаясь с садистским наслаждением, с силой толкнул его обратно на бетонный пол.

— Не драматизируй, с ней всё будет нормально, — бросил он с ленивой жестокостью.

Виктор рухнул на бетон, ударившись боком о жёсткую поверхность. Я рванулась к нему, но грубые руки уже тащили меня вверх по лестнице, не давая даже взглянуть назад.

Глава 48

Я чуть ли не ослепла от потока света - резкого, яркого, почти болезненного после мрачного подвала. Меня втолкнули в просторную гостиную, залитую дневным сиянием, будто другой мир.

И он стоял там.

В первые секунды я не могла поверить своим глазам. Роман? Неужели это он? Последний раз я видела его мальчишкой, а сейчас передо мной стоял взрослый мужчина, в котором едва угадывались знакомые черты. Взгляд острый, прямой, совсем не детский. Он повзрослел, возмужал, стал другим. В глазах появилась какая-то новая твердость, решимость. И эта холодная решимость заставила меня вздрогнуть.

В голове роились мысли, воспоминания нахлынули лавиной. Я вспоминала наши игры, разговоры, мечты… Всё это казалось таким далеким, словно было в другой жизни. А сейчас этот повзрослевший незнакомец держит мою судьбу в своих руках. И я не имела ни малейшего представления, что творится в его голове.

Легкая взъерошенность русых волос, карие глаза, в которых промелькнула тень сомнения… Он шагнул ближе, тыльной стороной ладони коснулся моей щеки

— Ты совсем изменилась, Ань, — вымученно улыбнулся парень.

Я отшатнулась, инстинктивно защищаясь.

— Ром, что это значит? Зачем я здесь? Зачем ты меня похитил? Зачем ты нас…

Улыбка медленно сошла с его лица. Взгляд стал тяжелым, непроницаемым.

— Я тебя похитил? — переспросил он, в глазах мелькнуло что-то болезненное. — Или, может, это тебя у меня отняли, глупая? Ты ведь помнишь, да? Мы должны были пожениться. Я уехал, зная, что вернусь, что ты будешь ждать. А потом все покатилось к чертям.

Я кивнула, с трудом сдерживая слёзы, которые подступали к горлу. Как же хотелось сейчас просто разреветься, как маленькой, потерявшейся девчонке.

— Помню, — прошептала я. — Конечно, я все помню, Рома…

Он молча указал на круглый стол в центре комнаты, предлагая мне присесть. Сам остался стоять, словно прикованный к полу. Напряженный, с нахмуренным лбом и настороженным взглядом, который скользил по мне сбоку, изучая, оценивая. Руки глубоко засунуты в карманы темных брюк, а белая поло, казалось, была надета наспех, как будто он торопился, боялся опоздать.

— Вижу, ты не в восторге от нашей встречи. Хотя, признаюсь, я надеялся на другое.

— Я рада, — ответила я слишком резко, словно выплюнула эти слова. — Рада снова видеть тебя.

Не думая, повинуясь порыву, подошла и обняла его. Он в ответ крепко прижал меня к себе, уткнувшись лицом в мои волосы. Знакомый запах одеколона, запах прошлой жизни.

Мы были не одни. В комнате стояли вооружённые люди, охрана. Их было слишком много. Что он натворил? Что мне теперь делать?

— Ты не представляешь, как мне было без тебя. Каждый день, как пытка. Думал о тебе постоянно, — говорил он, сильнее сжимая меня в своих объятиях, от которых, почему-то, хотелось вырваться. А мои пальцы почти не держали его, лишь робко касались ткани рубашки.

— Уже поздно, — выдавила я, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

"Поздно" - эхом отдавалось в голове.

Десять месяцев. Целая вечность, оставившая след в его взгляде, углубившая тени в глазах и исказившая линию губ. Щетина грубо очерчивала подбородок, черты стали резче, тяжелее. Раньше он словно светился изнутри, дарил тепло одним присутствием. А теперь… передо мной стоял другой человек. Мужественный. Суровый. Тяжёлый. И всё же он добрался до меня. Я всхлипнула, ощущая, как страх сжимает горло, не давая дышать.

Объятия Ромы ослабли, руки медленно соскользнули с моей талии.

— Ты здесь. Ты теперь со мной, Аня, — произнес он, глядя мне прямо в глаза.

— Прости, но я… — Голос застрял в горле, словно кость. — Я ведь уже обручена, Ром.

— Да плевать на него, — отрезал он, отказываясь слышать меня.

Я вспомнила о Викторе. Он все еще там, внизу, в подвале. Раненый, беспомощный. Мне нужно быть предельно осторожной в каждом слове. Говорить как можно мягче с тем, в чьих руках сейчас его жизнь.

Рома прикоснулся губами к моей руке, сжатой в комок. Я не знала, как сказать, как подобрать слова, чтобы не разрушить этот миг. Но правда рвалась наружу, и я, пересилив себя, произнесла:

— Я беременна. У меня будет ребёнок. От него… Рома… — Голос дрожал, предательская слеза обожгла щеку. — Я беременна от Виктора.

Он отшатнулся, словно я окатила его ледяной водой. Во взгляде появилась ледяная отстранённость.

— Что? — тихо выдохнул, не веря услышанному.

Я не выдержала. Обхватила его лицо ладонями, жадно ловя каждый родной изгиб пальцами. Не верилось, что он здесь, рядом. Кожа под пальцами горела, такая живая, настоящая.

— Да… это правда, — прошептала я, стараясь смягчить удар. — И мне очень жаль, что всё между нами закончилось именно так.

Он отпрянул, будто обжёгся, и прислонился спиной к стене. В глазах плескалась глубокая, безысходная боль. Мне стало жаль его. По-настоящему. Но ничего уже нельзя было изменить. Я увидела, как по щеке парня скатилась одинокая слеза. Он вмиг отвернулся, закрыв лицо рукой.

Внезапно его взгляд упал на мой живот. Глаза расширились от ужаса. Он схватил со стола нож и, прежде чем я успела хоть что-то сказать, рванул к распахнутой двери в подвал. Охрана сорвалась с места, как спущенные с цепи псы.

Страх парализовал, ледяной хваткой сомкнулся на горле. Я бросилась следом. Его люди гнали за ним, шаги гулко отдавались в коридоре. Дверь в подвал распахнулась, словно адская пасть. Я кинулась к источнику света, успев в последний момент встать между Ромой и Виктором, живым щитом.

— Отойди, Аня! — проревел он, голос превратился в хриплый, зверский рык. Казалось, стены подвала содрогнулись.

Лицо исказила гримаса неконтролируемой ярости, глаза почернели, словно бездонные провалы, пальцы, сведенные судорогой, мертвой хваткой вцепились в рукоять ножа. Рома был в бешенстве.

— Я ему всё к чертям оторву, — рявкнул он сквозь зубы.

— Роман Маркович, — пробасил один из его людей, выступая вперед. — Не стоит марать руки, мы сами управимся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ром, пожалуйста… — Мой голос сорвался, охрип, но я продолжала умолять. — Оставь его в покое.

Челюсти его свело, взгляд обжигал ледяным презрением.

— Он должен заплатить за то, что сделал, ты знаешь.

Я замотала головой, слезы градом катились по щекам. И вдруг, сквозь липкий страх, я услышала чьи-то шаги и грубый, как гравий, мужской голос произнес:

— Вы двое, живо наверх!

Меня будто воздухом вышибло. В дверях застыл мужчина. Седая щетина, короткий ежик волос, взгляд серых колючих глаз пробивался из-под нависших бровей. Передо мной будто застыл отставной генерал, сохранивший военную выправку и несокрушимый стержень. Темно-синий костюм сидел идеально, подчеркивая мощь плеч и собранную силу тела.

— Я сказал – наверх, Роман, — прорычал он, и Рома, казалось, слегка сдулся под этим взглядом. На секунду замешкался, метнул в Виктора злой, испепеляющий взгляд.

— В следующий раз сразу пущу тебе металл под рёбра.

Он резко отвернулся и не оглядываясь, скрылся наверху, оставив после себя глухое напряжение.

Я стояла, словно парализованная, пока звук их удаляющихся шагов не растворился в тишине. Только тогда легкие отважились наполниться воздухом. Виктор, закованный в наручники, приблизился и, не имея возможности даже поднять руки, встал между мной и охраной, заслоняя меня от хищной стаи.

— Не уходи от меня, Анна, — взгляд его затуманился, голос почти беззвучно сорвался. — Я не смогу без вас.

— Виктор, я больше не вынесу этого кошмара, — выдохнула я одними губами, их била мелкая дрожь. Хотелось броситься к нему, обнять, но люди Романа уже окружили нас. И вместо Виктора я обняла себя за плечи. — Хочется исчезнуть, чтобы всё это прекратилось.

— Анна, послушай меня...

— Прости.

Я отстранилась и в последний раз заглянула в его глаза. Увидела, как лицо искажает боль. Понимала, что он тоже напуган. Но его страх – за меня, а мой – за нас обоих.

Не оглядываясь, пошла прочь. Слышала, как он зовет, но не остановилась. Каждый шаг отрывал кусок моей души, но я продолжала идти.

Длинный стол, как зеркало, отражал яркий свет, льющийся в просторную комнату. Отец Романа, человек с взглядом острым, как лезвие, и надменно изогнутыми губами, неспешно вдыхал сигаретный дым. Густые клубы расползались в воздухе, сгущая и без того плотную атмосферу тревоги. Роман стоял у окна, отвернувшись от нас. С виду он был спокоен, почти холоден, но я ощущала, как сильно от него исходило напряжение, буквально просачивалось сквозь кожу.

— Ребенок твой не помеха. Он, разумеется, помешан на тебе, — усмехнулся мужчина. — Роман был одержим идеей снова тебя увидеть. Успел мне все нервы вымотать. А я пообещал ему помочь… и слово сдержал, — продолжил он, стряхивая пепел в хрустальную пепельницу. — Парень достойный, но иногда слишком прямолинейный. В этом он весь в мать. Я всегда говорил: чувства - это роскошь, которую не каждый может себе позволить. А он... он выбрал тебя, несмотря ни на что.

Я почувствовала, как Рома вздрогнул. Спина напряглась. Взгляд мужчины снова скользнул по мне, оценивая, буравя. В нем плескалось что-то среднее между триумфом и… сомнением? Казалось, он одновременно гордился своей манипуляцией и опасался ее последствий.

Я молчала, ощущая, как слова Марка Чернова сплетаются в тугой узел вокруг моего горла. Каждое предложение звучало как приговор. Он продолжал давить, расписывая перспективы брака с его сыном как рай на земле.

С каждым его словом во мне росла не ненависть, а отчаяние. Отчаяние от безысходности, от ощущения, что я попала в ловушку, из которой нет выхода. И я в очередной раз кивнула, стараясь выглядеть покорной.

— Я понимаю. Но… мне нужно время подумать.

Звучало жалко и неубедительно. Но это все, что я могла сейчас выжать из себя.

— Конечно, — кивнул он. — Время есть. Но не тяни резину. Выбирать своего похитителя – глупая затея, сама понимаешь. А то сейчас модно говорить… синдром у тебя не вылез, надеюсь?

— Она сказала, что подумает, — глухо прозвучал голос Ромы. — Отец, — уже громче, четче, — я не просил тебя вести переговоры.

Чернов осекся, а затем растянул губы в натянутой улыбке, сверкнув безупречным рядом белых зубов.

Я едва успела вдохнуть, когда дверь распахнулась с грохотом, и в комнату буквально влетел охранник. Лицо бледное, дыхание сбивчивое, глаза – расширены от ужаса и приклеены к Марку.

— Что стряслось? — спросил мужчина, голос напряжён до предела, но старался сохранять спокойствие.

— Там… этот… сб-е-ежал, — выдавил из себя охранник, словно выплёвывал слова.

— Кто именно? — Отец Ромы шагнул вперёд, в голосе зазвучала сталь.

— Волков. Удрал мерзавец. В подвале – ни души. Всех, видать, подкупил, гад. Пусто!

— Чёрт, — прошипел Марк и пулей вылетел из комнаты, а за ним – охрана.

Я обернулась к Роме, стоявшему с руками, скрещёнными на груди. На губах играла лукавая полуулыбка, которую он старательно сдерживал, но в глазах плясали чертята. В этот миг я словно увидела прежнего Рому, того, которого знала когда-то. Он неспешно подошёл, бережно взял мои руки в свои и, прикинувшись задумчивым, произнёс:

— Это твой выбор. Ты сама решаешь, как тебе жить и с кем быть. Никто не вправе диктовать тебе условия. Если ты действительно хочешь быть с ним… — он указал на дверь, — тогда иди. Ступай. Я как-нибудь это переживу.

Мне нечего было ответить. Его другая рука по-прежнему держала мою. Кончиком большого пальца он водил по моей ладони, прямо по центру, вычерчивая линию. Ту, что когда-то связывала нас.

— Ты изменилась. И это ранило меня сильнее, чем я ожидал. Ты уже не та дерзкая, живая девчонка, которую я любил. Эта малышка, похоже, осталась в прошлом, — усмехнулся он с горечью. — Затерялась где-то под грудой новых обстоятельств, новых чувств… и новых разочарований. Так ведь? Повтори это. Я опоздал?

Он поймал мой взгляд и, не отрываясь, медленно коснулся моей щеки, вынуждая смотреть прямо в его карие глаза. С тёплым янтарным отливом, который вспыхивал при каждом движении света.

— Чья ты теперь?

Глава 49

Я иду за ним к морю, неотвратимо. Разум кричал "нельзя", а ноги не слушались. Внутри всё сжималось от страха, а на губах вдруг появилась странная, неуместная улыбка. Виктор был рядом, и это должно было приносить покой… но я не видела его лица. И от этого становилось мучительно пусто, как будто терялась связь с реальностью. Почему я здесь, на этом берегу?

Оборачиваюсь и вижу нашу дочь. Наша маленькая девочка прижалась щекой к моей ноге. Но откуда слезы? Разве я не должна быть счастлива? Снова поворачиваюсь к нему. Беру его руку в свою, чувствую, как по телу разливается холод.

И всё исчезло, как только я открыла глаза. Просто сон. Мучительный, тревожный сон. Я включила свет. Рома, щурясь, смотрел на меня.

— Напугал, — прошептала я.

— Прости, тебе что-то приснилось?

Я прильнула к нему, сдерживая слёзы.

— Пожалуйста, никогда больше не исчезай из моей жизни, — тихо сказал он, обнимая меня крепче.

Лицо Ромы казалось измученным: лёгкая тень под глазами, напряжённые скулы, губы чуть приоткрыты, будто он всё ещё не до конца верил, что я рядом. Пшеничные волосы растрёпаны, следы беспокойного сна, явно долго ворочался, не находя покоя. Я коснулась его щеки кончиками пальцев, и он едва заметно потянулся ко мне.

— Я не находил себе места без тебя.

Рома постепенно успокоился в моих объятиях. Даже во сне он держался за меня, боясь отпустить. Горло совсем пересохло, будто я действительно кричала или плакала во сне. Я осторожно выбралась из-под одеяла, стараясь не потревожить его покой. Ноги коснулись холодного пола. В комнате было тихо, только часы на стене отмеряли секунды. Я прошла по коридору, стараясь не наступать на скрипучие доски, и направилась на кухню.

Тусклый свет из окна ложился на стол, на чашку, оставленную с вечера. Я налила себе воды, сделала глоток и только тогда почувствовала, как напряжение начинает отпускать. Сон всё ещё стоял перед глазами, как туман. Обнимаю себя, пытаясь согреться, но тепло не приходит.

Знаю. Он не спит по ночам. Думает о нас. Телефон в руке снова дрожит от входящего вызова.

— Алло?

— Это девочка? — звучит голос, тихий, почти ласковый. — Скажи… Как ты её назвала?

— Перестань. Прошу, хватит. Забудь меня, Виктор, — сжимаю губы и отключаю телефон.

Тишину разорвал резкий, отчаянный детский плач, мгновенно выдернув меня из состояния оцепенения.

В детской было темно, лишь слабый свет луны проникал сквозь неплотно задернутые шторы. Плач становился всё громче, переходя в надрыв. Я на ощупь подошла к кроватке и заглянула внутрь. Моя малышка лежала, сжав крошечные кулачки, и плакала навзрыд, заливаясь слезами. Подхватив ее сонную на руки, я прижала к себе.

— Иди ко мне, моя любовь, моя маленькая звездочка, — прошептала, вытирая крошечные слезы с ее щечек. Голос слегка дрожал от усталости. — И в кого же ты такая нетерпеливая?

Она сразу стихла, уткнувшись носиком в мою шею.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эпилог

Спустя пять лет.

Зима укутала детскую площадку. Невысокие ёлочки, выглядывающие из-под снежных шапок, напоминали добрых стражей, охраняющих детский смех. Кира, с румяными от мороза щёчками, увлечённо лепила снеговика вместе с няней. Снег был липким, податливым.

Среди этих зимних декораций, словно тень, выделялась мужская фигура. Чёрное пальто, строгие брюки, и лишь бордовый шарф, ярким акцентом обвивавший шею, нарушал мрачную гамму. Его губы тронула лёгкая, почти незаметная улыбка, пока он наблюдал за девочкой и её няней.

Вдруг Кира, смеясь, выскользнула из объятий няни и побежала вперёд. Она не заметила мужчину, споткнулась и врезалась прямо в его ноги. Подняв на него свои огромные серые глаза, она застыла, внимательно изучая незнакомца. Он был очень высокий и смотрел на неё пристально, с той сосредоточенностью, от которой становилось не по себе. Лицо у него было помятое, с бледной, но чистой кожей и лёгкими тенями под глазами. Щетина покрывала подбородок и скулы, небрежная, почти незаметная.

— Здравствуй, маленькая, — раздался мягкий, бархатный голос, и крупная ладонь протянулась к ней.

Кира настороженно прищурилась и инстинктивно отступила на шаг. Под её сапожками хрустнул снег.

— Не бойся, — произнёс он, опускаясь на корточки, чтобы оказаться с ней на одном уровне.

Перед ним стояла крошечная фигурка в малиновом пуховике, с пушистым капюшоном, из-под которого выбивались светлые пряди. Варежки болтались на резинке, и одна уже сползла, открыв крохотные, розовые от холода пальчики.

— Мне мама не разрешает разговаривать с незнакомцами, — серьёзно произнесла девочка, хлопая длинными ресницами.

Он улыбнулся. В этой улыбке было немного радости, немного тепла… и капля грусти.

— Мама… Конечно, мама всегда права.

В этот момент няня заметила отсутствие крохи и поспешила к ней.

— Кира! Что ты тут делаешь? — воскликнула она, подхватывая девочку на руки и ласково касаясь её тёплого, порозовевшего носика.

Няня оглянулась по сторонам, всё ещё держа девочку на руках. Взгляд метался по аллее, по скамейкам, по теням, отбрасываемым деревьями. Но никого не было.

— Странно… — пробормотала она, нахмурившись. — Ты ведь с кем-то говорила, милая?

Она ещё раз осмотрелась, теперь уже с явным беспокойством. Пусто. Только где-то вдали доносился чужой детский смех. Кира молчала, крепко прижавшись к её плечу.

— Пойдем скорее обедать, мама с папой уже ждут нас.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец