Роковое искушение

Глава 1

Я шла по длинному коридору своего колледжа, чувствуя, как каждый шаг отдается гулким эхом в пространстве. Теплые бежево-коричневые тона стен обычно дарили ощущение спокойствия, но не сегодня.

Сегодня каждый шаг давался мне с трудом, словно я шла не по колледжу, а навстречу чему-то неизбежному. В голове пульсировал один и тот же вопрос: почему меня вызвали в кабинет ректора буквально на первом занятии? Что могло произойти в середине учебного года настолько важного, что требовало моего немедленного присутствия?

Я нервно заправила за ухо выбившуюся прядь волос и сжала ремешок своей сумки, в которой лежали альбомы с набросками. Два года я училась в этом колледже, два года стремилась быть лучшей на кафедре живописи, и еще столько же мне оставалось до заветного диплома. Живопись была моей страстью, моим дыханием, но реальность диктовала свои правила. После окончания я планировала переквалифицироваться в дизайнера интерьеров или даже архитектора — в то, что приносит стабильный доход.

Я остановилась перед массивной дверью ректорского кабинета. Золоченая табличка с именем поблескивала в лучах солнца, словно насмехаясь над моими страхами. Сердце билось где-то в горле, ладони стали влажными.

Сделав глубокий вдох, я постучала. Каждый удар костяшек пальцев о дерево отдавался в моих висках, словно удары метронома, отсчитывающего время до чего-то неизбежного.

“Войдите.” — раздался женский голос, с другой стороны двери.

Я нажала на холодную медную ручку, и дверь открылась, впуская меня в просторный кабинет, залитый утренним солнцем.

Сеньора Суарес восседала за массивным столом темного дерева, излучая ту особую ауру власти, которая, казалось, была встроена в само её кресло. Её безупречный серый брючный костюм с идеально отглаженными стрелками говорил о внимании к деталям, а светлые, почти платиновые волосы были собраны в такой безукоризненный пучок, что ни одна прядь не смела выбиться из строгой геометрии причёски.

Стильные очки в тонкой оправе сидели на её аккуратном носу, за стёклами которых внимательные серо-голубые глаза изучали что-то на экране компьютера. Её тонкие пальцы с маникюром пастельных тонов быстро печатали, создавая тихий, но ритмичный перестук клавиш.

Кабинет впечатлял своими размерами и изысканностью. Вдоль стен тянулись остеклённые стеллажи из того же благородного тёмного дерева, что и стол, заполненные аккуратными рядами книг в кожаных переплётах и папками с золотым тиснением. Каждый предмет интерьера, казалось, был подобран с тем же педантичным вниманием, с которым сеньора Суарес относилась к своему внешнему виду.

Но настоящим сокровищем кабинета было огромное витражное окно за спиной ректора. Солнечный свет, проходя сквозь разноцветные стёкла с изящным цветочным узором, создавал на полу и стенах причудливую мозаику из цветных бликов, придавая всему помещению почти сакральное ощущение.

Увидев меня, сеньора Суарес подняла глаза от монитора и одарила меня улыбкой — профессионально вежливой, но не достигающей глаз. Та самая дежурная улыбка, которую хранят для неприятных разговоров.

— Здравствуй, Лара. — произнесла она мелодичным, хорошо поставленным голосом. — Присаживайся, пожалуйста.

Я робко опустилась на один из двух изящных стульев перед её столом, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле.

— Здравствуйте, сеньора Суарес. — ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал увереннее, чем я себя чувствовала.

— Ты, наверное, не понимаешь причину своего вызова? — она сложила руки на столе, наклонившись чуть вперёд.

— Не совсем. — признала я, сжимая ремешок сумки с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

— На днях наш бухгалтер проверял зачисления за этот год. — начала она, и что-то в её тоне заставило моё сердце сжаться. — И вот что мы обнаружили.

Она извлекла из ящика стола папку, из которой достала несколько напечатанных листов и протянула их мне. Я взяла бумаги дрожащими руками.

— К сожалению, мы обнаружили, что за твою учёбу в этом году заплатили только за четыре месяца, то есть даже не за половину обучения. За оставшееся полугодие оплата не производилась.

Мой желудок болезненно сжался. Я знала, что это означает, ещё до того, как она продолжила:

— Мы пытались связаться с твоей мамой, но она не берёт трубки. Ты не подскажешь, где она?

Я почувствовала, как краска стыда заливает мои щёки. Моя мама — женщина-ветер, никогда не задерживающаяся надолго на одном месте. Наш договор был прост: я не мешаю её жизни, живу отдельно, и сама зарабатываю на свои расходы, а она оплачивает моё образование. Ради этого я даже отказалась от претензий на нашу квартиру, которую она продала, чтобы путешествовать со своим новым кавалером.

В кабинете повисла тяжёлая тишина. Я нервно заправила прядь волос за ухо, чувствуя, как горят щёки от стыда и унижения.

— Мы понимаем, в жизни бывают всякие трудности. — сказала сеньора Суарес, изучая меня взглядом, в котором читалось что-то, похожее на сочувствие. — Но у нас не благотворительность. Ты знаешь, как тяжело сюда попасть и какая очередь у нас из желающих учиться. Ты талантливая, у тебя большой потенциал. И не хотелось бы, чтобы ты сейчас потеряла такую возможность устроить своё будущее. Ведь если ты не сможешь оплачивать колледж, нам придётся с тобой попрощаться.

Её слова повисли в воздухе как приговор. Я чувствовала, как земля уходит из-под ног. Всё, над чем я так усердно работала последние два года, могло исчезнуть в одно мгновение.

— Какие у меня есть варианты? — спросила я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал. — Сколько нужно денег и какой у меня срок?

Сеньора Суарес откинулась на спинку кресла, задумчиво постукивая пальцами по столешнице.

—У тебя имеется долг, за последние два месяца… — начала она говорить, просматривая бумаги. — И сумма за будущее полугодие. Итого две с половиной тысячи евро. У тебя есть две недели, чтобы решить этот вопрос. Это максимум, что я могу предложить, учитывая твои успехи в учёбе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Три недели. И огромная сумма денег, которую мне нужно где-то найти. Я почувствовала, как холодный комок страха формируется в моём желудке, но заставила себя кивнуть, сохраняя лицо.

— Спасибо за понимание, сеньора Суарес. Я… решу этот вопрос. — произнесла я с решимостью, которой совершенно не чувствовала.

В этот момент солнечный луч, пробившийся сквозь витражное окно, упал на стол между нами, расцвечивая бумаги с моими финансовыми проблемами всеми цветами радуги. Какая ирония, подумала я. Мое будущее, такое же хрупкое и красочное, как этот витраж, могло разбиться вдребезги из-за безответственности человека, который должен был быть моей опорой.

Глава 2

Весь последующий день я пыталась дозвониться до своей матери, которая игнорировала мои звонки так же старательно, как и звонки из колледжа. С каждым гудком, утопающим в пустоте, моё раздражение переходило в яростное бессилие. Мои пальцы судорожно сжимали телефон, словно сам этот предмет был виноват в её безответственности.

— Можно не брать трубку, когда звонят с незнакомых номеров. — шептала я в пустоту комнаты, нервно расхаживая от окна к двери. — Но игнорировать собственную дочь? Серьёзно?

Злость накатывала волнами, заставляя щёки гореть. Я чувствовала, как несправедливость нашей ситуации врезается в меня снова и снова, возвращая в те моменты детства, когда я оставалась наедине с её проблемами.

Наши с матерью отношения всегда напоминали натянутую струну — тонкую и готовую лопнуть в любой момент. Мне было шесть, когда мои родители развелись. Классическая история — отец вёл двойную жизнь, работая в логистической компании, чьи международные контракты служили идеальным прикрытием для его разделённой жизни.

Он прыгал между двумя домами, двумя семьями, словно актёр, меняющий костюмы между сценами. У него даже было два паспорта — испанский для нашей семьи и португальский, где красовался штамп о браке с другой женщиной. Мама обнаружила всё, когда я училась во втором классе — сначала переписка, потом второй паспорт в его сумке. Помню, как она выбросила его вещи через окно, а он даже не сопротивлялся — просто подобрал чемодан и исчез из нашей жизни, будто меня никогда и не существовало.

После его ухода мама словно сорвалась с якоря. Работы менялись с калейдоскопической скоростью, мужчины появлялись и исчезали так часто, что я перестала запоминать их имена. Их лица сливались в одно размытое пятно.

Был период, когда алкоголь захватил её полностью. Пьяные недели, странные люди в доме, мутные глаза и нетвёрдая походка… Мне приходилось самой готовить, убирать и решать все бытовые вопросы, будучи ещё пятиклассницей.

Потом очередной мужчина, имя которого я даже не старалась запомнить, вытащил её из этой трясины. Их роман не продлился долго, но мама изменилась. Перестала пить, начала следить за собой, сменила окружение на более престижное. Казалось, её жизнь налаживалась. Только моё место в этой новой жизни как-то не предусматривалось.

Она даже на мой выпускной не пришла. Я стояла возле школы, периодически проверяя телефон, пока случайно не увидела её сториз из другого города — она тусовалась с новыми друзьями, смеялась в камеру, абсолютно забыв о самом важном дне в моей школьной жизни.

Именно тогда мы поставили точку в наших отношениях. После моего совершеннолетия мы заключили своеобразную сделку: она продаёт нашу квартиру, доставшуюся от бабушки, половину денег оставляет себе, а вторую половину обязуется переводить за моё обучение.

И вот сейчас, два года спустя, даже этот последний признак материнской ответственности исчез, а вместе с ним — моё будущее.

Вечером я сидела на полу своей комнаты с подругами, окружённая подушками, разбросанными конспектами, альбомами и карандашами. Мы расположились на мягком ковре, создав уютный островок, где обычно обсуждали всё — от колледжных сплетен до глубоко личных проблем.

Инесса, словно сошедшая с обложки глянцевого журнала, вытянула свои бесконечные ноги, прислонившись к кровати. Её безупречный оливковый тон кожи контрастировал с иссиня-чёрными волосами, спадающими шелковыми волнами до середины спины. В карих глазах, обрамлённых густыми ресницами, всегда читался вызов миру. Она была тем типом красоты, который заставляет оборачиваться и забывать, о чём только что говорил.

Рядом с ней сидела Карла — моя подруга с детского сада, соседка по улице, на которой я выросла. Её короткое чёрное каре с прямой чёлкой подчёркивало ослепительные зелёные глаза, а россыпь веснушек придавала озорной вид. Карла всегда была бунтаркой, готовой ввязаться в любую авантюру или отстоять любую несправедливость. Именно она чаще всего втягивала нас в какие-то безумные приключения, о которых потом мы вспоминали со смехом и ужасом одновременно.

— Мне конец. — вздохнула я, обхватив колени руками и уткнувшись в них лбом. — Две с половиной тысячи евро за две недели? Это невозможно. Даже если я буду работать круглосуточно, я столько не заработаю.

— А ты уверена, что твоя мама не появится с минуты на минуту, извиняясь и размахивая чеком? — спросила Карла, задумчиво накручивая прядь волос на палец. — Может, она просто… не знаю, отдыхает где-нибудь без связи?

Я горько усмехнулась.

— Ты же знаешь мою мать. Если она не берёт трубку, значит, не хочет её брать. Она прекрасно видит мои звонки, просто игнорирует их.

Инесса, листавшая журнал, подняла голову.

— Может, продать почку? У тебя же их две, верно? — произнесла она с абсолютно серьёзным лицом, прежде чем губы дрогнули в улыбке.

Мы рассмеялись, хотя смех получился нервным.

— Спасибо за креативное предложение, но я, пожалуй, откажусь. — я покачала головой, всё ещё улыбаясь. — Хотя ситуация настолько безнадёжна, что я почти готова рассмотреть и этот вариант.

Карла подтянула к себе мой альбом с набросками.

— А если продать твои работы? Они потрясающие, Лара. Правда.

— За неделю? — я подняла бровь. — Кому и где? Да и кто заплатит столько за работы студентки?

Воцарилось молчание, нарушаемое только шелестом страниц журнала, который Инесса продолжала лениво перелистывать. Внезапно она замерла, глядя на глянцевый разворот с рекламой элитного парфюма.

— Слушай, а у тебя вообще кто-нибудь был? — спросила она неожиданно, поднимая на меня взгляд.

Я почувствовала, как кровь приливает к щекам.

— В каком смысле?

— В самом прямом. — Инесса отложила журнал и наклонилась ко мне. — Парень, секс… Или ты всё ещё…?

— Я… — запнулась я, чувствуя, как неловкость сковывает голос. — Нет, не было никого. Я как-то больше на учёбу ориентировалась.

Карла тихо присвистнула, а Инесса замерла, словно осенённая внезапной идеей. Её глаза заблестели тем особым блеском, который всегда предвещал что-то экстраординарное.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Девственница в двадцать лет? — она медленно улыбнулась. — Знаешь, сколько некоторые мужчины готовы заплатить за это?

Я моргнула, не совсем понимая, к чему она клонит.

— Что ты имеешь в виду?

— Я слышала истории… — Инесса понизила голос, будто делилась секретной информацией. — Девушки выставляют это на аукцион. Особенно если они красивые, образованные… как ты. Это не проституция, это… одноразовая сделка. И деньги там совсем другие. Две с половиной тысячи? Да ты можешь получить в десять раз больше!

Мой желудок сжался, а в горле пересохло.

— Ты предлагаешь мне… продать свою девственность? — слова прозвучали странно, будто их произнёс кто-то другой.

Карла закусила губу, глядя то на меня, то на Инессу.

— Это звучит безумно, но… — она замялась. — Я тоже слышала о таком. Одна девушка с факультета дизайна так сделала, чтобы купить квартиру.

Я покачала головой, пытаясь осмыслить абсурдность ситуации.

— Вы серьёзно сейчас?

— Подумай. — Инесса придвинулась ближе, её глаза горели. — Это решит все твои проблемы. Ты останешься в колледже, сможешь даже отложить деньги на будущее. И это всего один раз, с тщательно выбранным человеком, а не с каким-нибудь пьяным сокурсником на вечеринке.

Тишина, наполнившая комнату, казалась осязаемой. Мысли вихрем проносились в моей голове, смешиваясь с ужасом, стыдом и — что пугало больше всего — с тенью рассмотрения этой безумной идеи.

— Я не могу поверить, что мы вообще это обсуждаем. — прошептала я, чувствуя, как холодок пробегает по позвоночнику.

Но в глубине души я понимала, что у меня почти не осталось вариантов, а время беспощадно утекало сквозь пальцы. У меня есть четырнадцать дней, чтобы спасти своё будущее. Или потерять всё, о чём я мечтала.

Дорогие мои, а вот и визуализация нашей главной героини!

Глава 3

Солнце Марбельи, обычно такое ласковое и нежное, сегодня казалось безжалостным. Я сидела на подоконнике своей маленькой комнаты, обхватив колени руками, и смотрела на безмятежную улицу внизу. Туристы в ярких одеждах, смеющиеся и беззаботные, текли непрерывным потоком к морю. Они понятия не имели о той буре, что бушевала в моей душе.

Неделя. Целая неделя прошла с момента разговора с подругами, и каждый день я просыпалась с тяжестью в груди, которая к вечеру становилась почти невыносимой.

Я перевела взгляд на свой старенький ноутбук, где в открытом окне браузера светилась страница онлайн-банка. Триста двенадцать евро и семьдесят три цента — всё, что мне удалось собрать за эти семь дней. Сумма, до смешного ничтожная по сравнению с тем, что требовалось заплатить за обучение.

Я окинула взглядом свои картины, разложенные на столе и прислоненные к стене. Акварельные рассветы над океаном, мощёные улочки старого города в полуденном зное, портреты подруг — каждый холст хранил частицу моей души, каждая линия была проведена с любовью.

Но eBay безжалостно подтвердил то, что я и так знала: искусство начинающего художника никому не нужно. Несколько просмотров, ни одной ставки.

Телефон в моей руке внезапно завибрировал, заставив меня вздрогнуть. Нет, не мама. Было бы слишком наивно надеяться.

Сообщение от Карлы: “Привет, милая. Нашла что-нибудь?”

Я на секунду задумалась над ответом. Врать подруге не хотелось, но и нагружать её своими проблемами — тоже.

“Пока в процессе. Но есть несколько идей. Не переживай за меня.” — набрала я, и это не было полной ложью. Идеи действительно были, просто пока ни одна не казалась действительно рабочей.

Я обращалась в банки за студенческим кредитом, но везде получала вежливый отказ: “Нет кредитной истории”, “Нет поручителей”, “Недостаточный доход”. Я даже пыталась найти работу официанткой в туристических кафе, но без опыта меня никуда не брали, а там, где соглашались, предлагали такие копейки, что даже за месяц я не набрала бы нужную сумму.

Я искала информацию о государственной поддержке молодых талантов, но все программы имели строгие критерии. Для одних требовался уже начатый бизнес-проект с подробным бизнес-планом и подтверждением первых продаж. Для других — законченное высшее образование и рекомендации от известных профессоров. Третьи поддерживали только определённые направления искусства, среди которых не было живописи.

Взгляд невольно упал на открытую вкладку с аккаунтом мамы в социальной сети. Новые фотографии — полумрак ресторана, свечи, бокалы с шампанским, её рука в мужской ладони. На запястье поблескивал незнакомый браслет с драгоценными камнями. Я фыркнула. Конечно, у неё всегда найдется время для новых романов, но не для единственной дочери. Как можно быть такой беззаботной, когда твоя дочь на грани отчаяния? Она даже не отвечала на мои звонки, словно меня не существовало.

Я со злостью закрыла ноутбук и поднявшись с кровати и подошла к окну.

Внизу простирался живописный вид на узкую улочку, ведущую к набережной. Туристы в ярких одеждах, местные жители, спешащие по своим делам, уличные музыканты — жизнь кипела. И где-то там, среди этой жизни, должно было найтись решение моей проблемы.

Телефон снова пискнул. На этот раз от Инессы. Она прислала ссылку с коротким сообщением: “Возможно, это единственное решение. Подумай, но не торопись”.

Я нажала на ссылку и замерла. Сайт был оформлен со вкусом — никакой вульгарщины, только элегантный дизайн, сдержанные тона. Но суть была очевидна: платформа, соединяющая “состоятельных джентльменов, ищущих особенного опыта” с “молодыми леди, готовыми предложить уникальные впечатления”.

— Вот значит как. — я подняла бровь, не торопясь закрывать страницу.

Любопытство взяло верх, и я начала изучать сайт внимательнее. Там говорилось о строгой конфиденциальности, о тщательной проверке всех участников, о возможности устанавливать свои условия. И о суммах — суммах, которые могли бы решить все мои проблемы за один вечер.

— Хм. — я барабанила пальцами по столу, обдумывая увиденное.

Идея Инессы не была такой уж шокирующей. Я всегда считала себя прагматичной. В конце концов, это мое тело и моя жизнь. Кто сказал, что я должна жертвовать своим будущим ради каких-то абстрактных принципов? Разве мир не полон компромиссов?

Я подошла к мольберту с недописанным пейзажем бухты в закатных лучах. Мои пальцы скользнули по холсту, ощущая фактуру красок. Этот талант, эта страсть — вот что было по-настоящему важно. И если для сохранения возможности творить мне нужно сделать что-то… необычное, то, возможно, это не такая уж высокая цена.

Телефон снова подал голос. На этот раз сообщение от администрации колледжа: “Здравствуйте, это администрация колледжа искусств. Напоминаем, что до крайнего срока оплаты осталось семь дней. В случае неуплаты, ваше место будет передано следующему кандидату из листа ожидания”.

Семь дней. Всего семь дней, чтобы найти сумму, в десять раз превышающую то, что мне удалось собрать за неделю.

Я вернулась к телефону и снова открыла сайт, присланный Инессой. Мои пальцы уже не дрожали, когда я нажимала кнопку регистрации.

— Это просто еще один вариант. — сказала я себе, чеканно выговаривая каждое слово. — Я просто изучу все возможности. И если решу, что это не для меня — всегда можно отказаться.

Но какое-то внутреннее чутье подсказывало, что я уже приняла решение. Это был не порыв отчаяния, а холодный, рациональный выбор. В конце концов, если жизнь бросает тебе вызов, нужно отвечать на него так, как умеешь — с гордо поднятой головой и готовностью сражаться.

Я начала заполнять форму регистрации, тщательно обдумывая каждый ответ. Моя рука не дрогнула, когда я нажимала кнопку “Отправить”. В этой игре я буду не жертвой, а игроком. И если уж играть, то на своих условиях.

Солнце Марбельи, пробиваясь сквозь жалюзи, окрасило комнату в золотисто-янтарные тона. За окном шумел беззаботный приморский город, а я стояла на пороге решения, которое могло изменить всю мою жизнь. Но одно я знала точно — назад пути нет, и я не собиралась сдаваться без боя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Что ж. — произнесла я, закрывая ноутбук и поднимаясь. — Посмотрим, что из этого выйдет.

Я подошла к зеркалу и внимательно осмотрела своё отражение: высокая стройная блондинка, с длинными вьющимися волосами. Кожа с золотистым загаром, что выгодно подчёркивал мои ярко-голубые глаза. Тонкий прямой нос и пухлые губы, тронутые легкой бледностью. Потенциальный “джентльмен” не должен быть разочарован. А я… Я сделаю всё, чтобы не разочароваться в себе.

Глава 4

Первые сутки после регистрации на сайте оказались настоящим испытанием для моих нервов. Мой телефон вибрировал от уведомлений каждые несколько минут, словно безумный. Мужчины всех возрастов и социальных статусов — судя по их сообщениям — осаждали мой профиль, как армия, штурмующая крепость. Каждое новое уведомление вызывало во мне смесь отвращения, страха и стыда.

“Сколько стоит с тобой ночь, красотка?” — писал один, не удосужившись даже поздороваться. От таких сообщений меня бросало в холодный пот.

“У меня есть особые пожелания, ты готова выполнить всё, что я захочу?” — интересовался другой, сразу переходя к делу. Тошнота подкатывала к горлу.

Третий отправил настолько откровенное описание своих фантазий, что мои щеки запылали от смущения и негодования. Этот сразу отправился в черный список вместе с десятком других, чьи сообщения граничили с оскорблениями.

Я лежала на кровати, закусив губу до боли, и раздумывала, не была ли вся эта затея огромной ошибкой. Внутри разрасталась пустота, смешанная с отчаянием. Может, стоило просто смириться с тем, что колледж мне не светит? Найти работу, копить деньги, попробовать поступить на следующий год… Эта мысль отзывалась глухой болью где-то под ребрами — год потерянных возможностей, год без красок и холстов, год вдали от мечты.

— Нет. — твердо сказала я вслух, отбрасывая эти мысли. Мой голос прозвучал неожиданно решительно в тишине комнаты. — Я не сдамся так просто.

И тут телефон снова подал сигнал. Я почти машинально потянулась к экрану, готовая к очередному разочарованию, к новой волне стыда и отвращения. Но сообщение было другим.

“Добрый вечер. Расскажи о себе. Только коротко, по существу.”

Я перечитала сообщение дважды. Ни слащавых комплиментов, ни пошлых намеков — только деловой тон. Что-то в этом подходе зацепило меня. Я открыла его профиль — минимум информации, фото конечно же, нет.

“Добрый вечер. Меня зовут — не скажу как. Учусь — не скажу где. Мне — столько-то лет. Девственница.”

— ответила я, решив соответствовать его стилю.

“

Интригующе… Отправь мне свое фото. Настоящее.”

Я замерла. Отправить фото — значит раскрыть свою личность.

“Это обязательно?” – спросила я.

“Да. Я не люблю сюрпризы. И не трать моё время, если не готова к честности с самого начала.”

Его напористость одновременно меня раздражала и… заводила? Я прикусила нижнюю губу, всё еще сомневаясь.

“А вы дадите гарантии, что это фото не окажется потом где-то, где ему не место?”

“Моё слово. И тот факт, что у меня есть репутация, которой я дорожу больше, чем возможностью кому-то досадить.”

Я размышляла несколько долгих минут, прежде чем решилась. Включила фронтальную камеру, поправила волосы, сделала селфи — самое обычное, без фильтров и ухищрений, и отправила ему.

Мое сердце колотилось, пока я ждала его реакцию. Прошла минута, две, три…

“Впечатляет. Ты красивее, чем я себе представлял. Предлагаю встретиться завтра в 21:00 в отеле «Аланда». Знаешь такой?”

«Аланда» был одним из самых дорогих курортных отелей города. Пятизвездочный комплекс с собственным пляжем, спа-центром и рестораном, отмеченным звездой Мишлен. Одно упоминание этого места вызвало во мне странную смесь восхищения и тревоги.

“Знаю. Впечатляющий выбор.”

— ответила я, пытаясь сохранить невозмутимость.

“Я не произвожу впечатление. Я создаю комфорт, когда считаю это нужным.”

Как самоуверенно.

“Могу я тоже увидеть вашу фотографию?”

— решилась я запросить взаимности.

Три точки появились и исчезли. Затем появилось сообщение:

“Нет. Фотографий не будет, как и раскрытия моих личных данных. Я заказчик, ты исполнитель. Это должно быть ясно с самого начала.”

Его слова будто окатили меня холодной водой. Он напомнил о моей роли, о том, что наши отношения — это сделка, а не знакомство двух равных людей. Часть меня восстала против такой прямолинейности, но другая часть… признала в этом определенную честность.

“Мне нужна какая-то гарантия безопасности.”

— написала я, чувствуя, как внутри нарастает нервозность.

“Могу перевести предоплату сейчас. При условии, что ты не сольешься. А если это произойдет — у меня достаточно связей, чтобы тебя найти. Настоятельно рекомендую не обманывать меня.”

Угроза была завуалированной, но ясной. Обычно такие слова должны были бы напугать меня, заставить немедленно прекратить этот разговор и забыть обо всем. Но вместо этого я почувствовала странный трепет. Этот мужчина не играл, не притворялся — он был прямолинеен до жесткости. И это парадоксальным образом внушало доверие.

“Никакого обмана не будет.”

— ответила я и, сделав глубокий вдох, отправила ему номер своей банковской карты.

Десять минут я провела в состоянии, близком к панике. Что я делаю? Почему доверяю незнакомцу? А что, если он просто украдет мои данные? Тысяча вопросов проносилась в голове, пока не пришло уведомление из банка.

Я открыла приложение и замерла, глядя на цифры. На моем счету лежало 5000 евро. Пять тысяч евро! Деньги поступили от некоего Энзо.

Энзо. Теперь у него было имя. Настоящее или нет — я не знала, но это делало его более реальным.

“Спасибо. Деньги получила.”

— написала я, все еще не веря своим глазам.

“До завтра. Номер в отеле сообщу завтра, на ресепшене тебя проводят.”

На этом наш разговор закончился. Я откинулась на подушки, пытаясь осмыслить произошедшее. Завтра я встречусь с человеком, который только что перевел мне сумму, которую я плачу за год обучения. За целый год! И я надеялась, что моя девственность сможет окупить эти двадцать тысяч евро, что я указала в объявлении.

Половиной этой суммы, я хотела сразу оплатить своё обучение в колледже. А другую часть оставить, на незримое будущее после окончания учебы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Утром я позвонила Инессе и Карле, предложив встретиться в нашем любимом кафе на углу. Мне необходимо было с кем-то поговорить, поделиться своими страхами и, возможно, получить совет перед предстоящей встречей.

Кафе “Фарджо” всегда было нашим убежищем — маленькое, уютное место с потертыми диванчиками и лучшим капучино в городе. Я пришла первой и заняла наш обычный столик в углу, подальше от других посетителей.

Инесса появилась через пять минут.

— Лара! — она бросилась ко мне с объятиями. — Ты выглядишь… взволнованной.

— Есть повод. — я улыбнулась, стараясь скрыть нервозность.

Карла появилась последней, как всегда.

— Дамы. — она плюхнулась на стул рядом со мной. — Что за срочность? У меня было важное занятие.

— Тренажерный зал не убежит. — усмехнулась Инесса, а затем повернулась ко мне. — Ну? Рассказывай!

Я глубоко вздохнула и начала свой рассказ. О сайте, о сообщениях, о странном мужчине по имени Энзо, о его предложении и о пяти тысячах евро, которые уже лежали на моем счету.

— Пять тысяч?! — Карла чуть не подавилась кофе. — Просто так? Без встречи?

— Как предоплата. — кивнула я. — И еще пятнадцать… после.

— А что ты о нем знаешь? — Инесса наклонилась ближе, понизив голос. — Ты видела его фото?

— Нет. — я покачала головой. — Он отказался отправлять. Сказал, что он заказчик, а я исполнитель.

— Звучит жестко. — заметила Карла. — Но честно.

— И куда он тебя пригласил? — Инесса отпила свой капучино, не сводя с меня внимательного взгляда.

— В “Аланду”.

Обе мои подруги замерли, а затем переглянулись с выражением, которое я не могла прочитать.

— “Аланда”? — медленно произнесла Карла. — Это же самый дорогой отель в городе.

— Значит, у человека точно есть деньги. — Инесса задумчиво постукивала ногтем по столу. — И вкус.

— Или он просто хочет произвести впечатление. — пожала плечами Карла.

— Он не похож на того, кто пытается кого-то впечатлить. — возразила я. — Он… властный. Уверенный. Как будто привык получать то, что хочет.

— Это может быть опасно. — предупредила Инесса, ее карие глаза сузились. — Такие мужчины часто думают, что им все дозволено.

— Но он уже заплатил. — возразила Карла. — Это хороший знак. И встреча в престижном отеле — тоже. Не похоже на какую-то ловушку.

Я молчала, разрываясь между страхом и любопытством. Деньги уже были у меня — деньги, которые решили бы мои проблемы с колледжем. Но что, если цена окажется слишком высокой?

— Что ты наденешь? — неожиданно спросила Инесса, прерывая мои мрачные мысли.

— Я… не знаю. — призналась я. — У меня ничего особенного нет.

— У меня есть потрясающее черное платье. — оживилась Инесса. — Оно тебе идеально подойдет. И туфли к нему.

— А у меня есть классный комплект белья от “La Perla.”— добавила Карла. — Его мне подарил тот таксист, помните? До секса дело не дошло, так что оно даже не распакованное.

Я невольно рассмеялась, чувствуя, как напряжение немного отпускает. Мои подруги не осуждали меня, не читали морали. Они просто были рядом, готовые поддержать, что бы я ни решила.

— Сегодня вечером устроим примерку. — решительно заявила Инесса.

— И выпьем для храбрости. — подмигнула Карла.

Вечер мы провели в нашей квартире, перебирая одежду и аксессуары. Инесса достала из своего шкафа, обещанное платье — черное, облегающее, на тонких бретелях, которое идеально подчеркивало мою фигуру. Карла достала из сумки коробку с бельем — нежное, кремового цвета, с тончайшим кружевом.

Когда я открывала упаковку с бельем, мои руки дрожали. Это было самое дорогое и красивое белье, которое я когда-либо держала. Тонкое кружево, нежный шелк — все кричало о роскоши и соблазне.

— Эй, ты в порядке? — Инесса заметила мою нервозность.

— Да, просто… — я запнулась, не зная, как выразить свои чувства. — Это всё так странно. Вчера я была обычной студенткой, а завтра…

— Завтра ты будешь той же Ларой. — твердо сказала Карла, положив руку мне на плечо. — Только с большим количеством денег на счету.

— Это просто деловая встреча. — добавила Инесса. — Ничего больше. Ты сделаешь то, что считаешь нужным, получишь свои деньги и вернешься домой.

Я кивнула, стараясь убедить себя в этом. Просто деловая встреча. Просто одна ночь.

Когда подруги ушли, я долго не могла заснуть. Лежала, глядя в потолок, представляя завтрашний вечер. Кто такой этот Энзо? Как он выглядит? Что он попросит от меня? Вопросы кружились в голове, не давая покоя.

Следующий день прошел как в тумане. Я пошла на занятия, но не могла сосредоточиться ни на лекциях, ни на практических заданиях. После колледжа я зашла в свою маленькую студию — крошечное помещение, которое я арендовала вместе с еще двумя студентами для наших художественных проектов.

Пустая студия встретила меня тишиной. Мои незаконченные работы стояли у стены — серия портретов для выпускного проекта. Я подошла к мольберту, взяла кисть и начала работать, не думая, просто позволяя рукам двигаться. Рисование всегда успокаивало меня, позволяло упорядочить мысли.

Закончив быстрый набросок — странный, темный пейзаж, не похожий на мои обычные работы — я посмотрела на часы. Было уже половина седьмого. Пора возвращаться домой и готовиться к встрече.

Дома я приняла долгий душ, тщательно выбрила ноги, нанесла свой любимый лосьон с ароматом ванили. Затем начала одеваться.

Сначала белье от Карлы — оно село как влитое, подчеркивая мою небольшую, но упругую грудь и тонкую талию. Затем черное платье Инессы — короткое, едва доходящее до середины бедра. Оно обнимало мое тело как вторая кожа, не оставляя простора для воображения.

Я решила не надевать бюстгальтер — ткань платья была достаточно плотной, чтобы поддерживать мою грудь. К тому же, так линия спины оставалась чистой, без лишних ремешков.

Туфли — черные, лакированные, на высоком каблуке — делали мои ноги визуально длиннее и стройнее. Природа и правда не обделила меня — высокий рост, длинные ноги, тонкая талия. Я всегда знала, что привлекательна, но сегодня, глядя в зеркало, я видела кого-то другого — более зрелую, сексуальную женщину.

Макияж я сделала легкий — подвела глаза, добавила немного туши, нанесла прозрачный блеск на губы. Ничего вульгарного, все естественно, но с акцентом на глаза. Волосы решила оставить распущенными.

Последний взгляд в зеркало — и я едва узнала себя. Платье подчеркивало мою фигуру, грудь выглядела соблазнительно даже без бюстгальтера, а длинные ноги в туфлях на шпильке казались бесконечными.

Я вызвала такси, и через двадцать минут уже стояла перед входом в “Аланду”. Отель был еще более впечатляющим, чем на фотографиях — огромное современное здание из стекла и бетона, расположенное на самом берегу океана. У входа дежурил швейцар в безупречной форме, который открыл мне дверь с вежливым поклоном.

Внутри все кричало о роскоши — мраморные полы, хрустальные люстры, антикварная мебель. Я подошла к стойке ресепшена, чувствуя, как мои колени слегка дрожат.

Девушка за стойкой, сообщила мне номер, в котором меня ожидают, после чего вышла из-за стойки и направилась к лифтам. Я последовала за ней, чувствуя, как с каждым шагом усиливается волнение.

Лифт бесшумно поднял нас на седьмой этаж. Девушка провела меня по коридору с мягким ковровым покрытием до двери с номером 712.

— Вот ваш номер, мисс. — она вежливо кивнула и удалилась.

Я стояла перед дверью, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле. За этой дверью был человек, который заплатил мне пять тысяч евро, просто чтобы встретиться. Человек, о котором я не знала ничего, кроме имени.

Я подняла руку и постучала.

ㅤㅤ

Глава 5

— Открыто.

Услышав этот голос, я замерла, позволяя его звучанию пройти сквозь меня. Бархатный, с едва уловимой хрипотцой.

Я зашла внутрь, тихонько открывая дверь. В помещении передо мной был небольшой коридорчик. Я сделала несколько шагов внутрь, чувствуя, как с каждым из них отрезаю путь к отступлению.

Номер был окутан темнотой. Свет не горел, только мерцание ночного города за окном и сияние полной луны, проникавшее сквозь огромные панорамные окна. Я вдохнула запах дорогого одеколона, смешанный с ароматом хорошего табака. Роскошь номера ощущалась в каждой детали: мягкий пушистый ковер, в котором утопали мои каблуки, изысканная мебель, контуры которой угадывались в темноте, высокие потолки.

Я прошла ближе к центру комнаты, чувствуя, как от волнения подгибаются колени. И увидела его — силуэт мужчины, стоящего у окна спиной ко мне. Он курил сигарету, и тонкая струйка дыма поднималась вверх. Его фигура вырисовывалась на фоне ночного неба. Высокий рост, широкие плечи, осанка человека, привыкшего командовать.

Он знал о моем присутствии, но не поворачивался, словно давая мне время привыкнуть к ситуации. У меня во рту пересохло, сердце стучало так, что казалось, его удары должны отдаваться эхом в этом номере. Страх мешался с любопытством и чем-то еще — темным, тягучим чувством, которое я не решалась назвать даже про себя.

Он потушил сигарету о пепельницу, которую держал в руках, и медленно, очень медленно, повернулся ко мне.

Передо мной стоял мужчина редкой, почти хищной красоты. Правильные, четко очерченные скулы, прямой нос и волевой подбородок с аккуратной щетиной. Тёмные, уложенные назад волосы с легким глянцем контрастировали с кожей, тронутой бронзовым загаром.

Но больше всего меня поразили его глаза — два сапфира, пронзительные и холодные, как зимнее небо перед рассветом. Эти глаза, казалось, видели меня насквозь, читали все мои мысли, даже те, в которых я не признавалась сама себе.

Он сделал несколько шагов в мою сторону, двигаясь с уверенной грацией хищника. Когда он подошёл вплотную, и разница в росте заставила меня запрокинуть голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

Он внимательно изучал мое лицо, впитывал каждую деталь, словно фотографировал взглядом. В этот момент я чувствовала себя обнаженной, хотя на мне все еще было платье.

Затем он наклонился к моему уху, его губы почти касались моей кожи, и спросил:

— Боишься? — он нежно заправил выбившуюся прядь моих волос за ухо, и от этого простого жеста меня пронзило током.

Его пальцы задержались на мочке уха, слегка поглаживая, прежде чем он снова посмотрел на меня, ожидая ответа.

— Немного. — честно ответила я, не видя смысла притворяться.

Да, мне было страшно, но этот страх был особенным — будоражащим, смешанным с предвкушением и чем-то еще, чего я никогда не испытывала. Я решилась на этот шаг сама, но всё равно побаивалась неизвестности, того, что могло произойти в этом номере.

Он медленно провел кончиками пальцев по моей ключице, и я почувствовала, как моя кожа покрывается мурашками.

— Не бойся, Лара. — сказал он, и звук моего имени, произнесенный этим голосом, вызвал во мне странную дрожь.

Будто он имел право называть меня по имени, будто мы были знакомы всю жизнь.

— Хорошо, Энзо. — ответила я, удивляясь, насколько спокойно прозвучал мой голос, когда внутри меня бушевал настоящий ураган эмоций.

Я увидела, как в его глазах вспыхнул опасный блеск, и поняла, что ему понравилось, как я произнесла его имя. Он медленно поднял руку, и я замерла, ожидая его прикосновения. Его палец поддел лямку моего платья и с мучительной неторопливостью потянул её вниз. Я чувствовала, как ткань скользит по моей коже, и от этого ощущения внизу живота растекалось тепло. Затем он принялся за вторую лямку — все так же неспешно, наслаждаясь процессом.

— Повернись. — его голос был мягким, но в нем звучала властность, которой невозможно было сопротивляться.

Я знала, зачем он просит об этом — чтобы расстегнуть молнию на моем платье. Я повернулась к нему спиной, чувствуя себя странно уязвимой в этой позе. Мое сердце стучало так громко, что казалось, он должен слышать этот звук. Его пальцы коснулись моего затылка, и он бережно убрал мои волосы на одно плечо, открывая шею и спину. Это простое движение было таким интимным, что я едва сдержала дрожь.

Затем я услышала тихий звук расстегиваемой молнии и почувствовала, как прохладный воздух касается моей обнаженной спины. Он расстегивал молнию медленно, дюйм за дюймом, и каждый миллиметр открывающейся кожи ощущался мной с невероятной остротой. Молния дошла до самого крестца, и я затаила дыхание.

Я повернулась к нему лицом, и он положил руки мне на плечи и плавно провел руками вниз, увлекая за собой ткань моего платья. Оно соскользнуло с моего тела, оголяя грудь с напряженными сосками, живот, бедра, оставляя на мне лишь черные кружевные трусики.

Я переступила через упавшее платье, делая шаг навстречу к нему, сокращая и без того малую дистанцию, между нами.

Я знала, что мне нечего стесняться своего тела. Я всегда здраво оценивала свою внешность и знала, что привлекательна. И сейчас, видя восхищение и желание в его глазах, я чувствовала себя красивой, желанной, даже могущественной.

Он начал водить пальцами по моей коже, от шеи вниз, к груди. Его прикосновения были легкими, почти невесомыми, но каждое из них оставляло после себя горящий след. Когда его палец коснулся моего соска, я не смогла сдержать легкой дрожи. Это было так чувственно, так интимно, что на мгновение я забыла, как дышать.

Он обхватил мою грудь ладонью и начал нежно сжимать, не отрывая взгляда от моего лица, наблюдая за моей реакцией. В его глазах плескался огонь — яркий, опасный, завораживающий. Я не знала, что он видел в моих глазах, но его прикосновения безумно возбуждали меня, вызывая реакции, которых я раньше не испытывала.

У меня не было опыта с мужчинами до этого момента. Были поцелуи, объятия, но ничего более серьезного. И дело не в том, что я берегла себя для кого-то “особенного”, просто никто из встреченных мной парней не вызывал во мне настоящего желания. Они казались мальчишками, не способными разбудить во мне женщину.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но сейчас все было иначе. С каждым прикосновением Энзо, внутри меня разгорался огонь, которого я раньше не знала. Я не могла понять, что именно вызывало эту реакцию — интимность момента, его опыт обращения с женщинами, взгляд, которым он смотрел на меня, или сама аура этого мужчины, излучавшего сексуальность и опасность. Внутри меня всё сворачивалось тугим комом, сладким и болезненным одновременно.

— Тебе нравится? — спросил он, продолжая ласкать мою грудь, и его голос прозвучал ниже, чем раньше, с хрипотцой, выдававшей его возбуждение.

— Да. — выдохнула я, не видя смысла скрывать очевидное. Мое тело уже давно выдало меня.

Напряженные соски, учащенное дыхание, румянец, наверняка заливший мои щеки.

Ему, видимо, понравилась моя честность, потому что в следующий миг он положил руку на мой затылок, вплетая пальцы в мои волосы. Он сжал их, достаточно сильно, чтобы вызвать легкую боль, которая, странным образом, лишь усилила мое возбуждение. Он притянул меня к себе вплотную, и я почувствовала твердость его тела, жар, исходящий от него. Я запрокинула голову, встречаясь с его взглядом, и в этот момент чувствовала себя полностью в его власти.

Его рука скользнула по моему животу, вызывая новую волну мурашек. Когда его пальцы проникли под кружево моих трусиков, я чуть не упала. Колени предательски подогнулись, когда он коснулся самой чувствительной точки моего тела.

— Всё хорошо, смотри на меня. — прошептал он, удерживая меня другой рукой.

Я подчинилась, глядя в его глаза, и вдруг осознала, что стону — сначала тихо, но с каждым его движением все громче. Эти звуки, незнакомые мне самой, эхом разносились по номеру. Я видела, как его глаза темнеют от желания, как ему нравится наблюдать за моей реакцией, за тем, как я отзываюсь на его прикосновения.

А потом его палец, оставив мой клитор, опустился ниже, туда, где я была уже влажной от возбуждения. Когда он слегка проник внутрь, я не смогла сдержать громкого стона, который тут же был поглощен его ртом. Он впился в мои губы, даря мне первый настоящий, страстный поцелуй в моей жизни.

Его губы были умелыми, властными, они подчиняли и брали то, что хотели. Его язык проник в мой рот, исследуя, пробуя на вкус, в то время как его пальцы продолжали свою сладкую пытку. Я стонала ему в рот, отдаваясь ощущениям, которые он во мне вызывал, чувствуя, как внутри нарастает что-то новое, требующее выхода.

Внезапно он оторвался от моих губ и подхватил меня под ноги, поднимая на руки. Я обвила его шею руками, чувствуя, как мое сердце колотится о ребра. Он понес меня к кровати, стоявшей в центре комнаты — огромной, застеленной шелковыми простынями, манящей своей белизной в лунном свете.

Он аккуратно положил меня на спину, и я растянулась на прохладном шелке. Он отступил на шаг, и я увидела, как его взгляд скользит по моему телу, впитывая каждую деталь, от разметавшихся по подушке волос до кружевных трусиков, которые теперь были единственной моей одеждой.

Затем он начал раздеваться, не отрывая от меня взгляда, и в этом было что-то невероятно эротичное. Я наблюдала, как он снимает галстук, медленно вытягивая его из-под воротника, как расстегивает пуговицы рубашки одну за другой, обнажая загорелую кожу и рельефные мышцы. Он скинул пиджак на стоящее рядом кресло, затем рубашку. Его торс был великолепен — широкие плечи, узкая талия, рельефные мышцы пресса. Я не могла оторвать взгляд.

Затем он принялся за ремень, и я почувствовала, как нарастает волнение, смешанное со страхом и предвкушением. Каждое его движение было неторопливым, будто он давал мне время привыкнуть к мысли о том, что произойдет. И все это время он не отрывал от меня взгляда, наблюдая за моей реакцией.

Когда он предстал передо мной полностью обнаженным, я затаила дыхание. Его тело было совершенным — пропорциональным, мускулистым, с широкими плечами и узкими бедрами. Но когда мой взгляд опустился ниже, я почувствовала, как мои щеки заливает румянец, а внутри всё сжимается от смеси страха и желания. Я увидела его внушительный, возбуждённый член и испугалась, смогу ли я вообще принять его?

Он начал приближаться к кровати. Где-то в глубине души мелькнула мысль о побеге, но я отбросила ее. Я пришла сюда добровольно, зная, зачем, и теперь было бы глупо отступать.

Он встал на колени на кровати, и его руки обхватили мои бедра, притягивая к себе. Одним резким движением он разорвал тонкую ткань моих трусиков. Этот жест одновременно меня напугал и будто возбудил сильнее. Я была в замешательстве от реакции своего тела.

Он начал ласкать внутреннюю поверхность моих бедер, постепенно приближаясь к самому интимному месту. А затем произошло то, чего я совсем не ожидала — он наклонился и прижался губами к моему клитору. Я вскрикнула от неожиданности и невероятного ощущения, которое пронзило меня. Его язык двигался уверенно, то кружил вокруг чувствительной точки, то проникал глубже, исследуя складки.

Я сжимала в руках простыни, выгибалась и стонала, не в силах контролировать свои реакции. Мир вокруг перестал существовать, остались только его губы, его язык, творившие со мной невероятные вещи. Я чувствовала, как внутри нарастает напряжение, становясь почти невыносимым. И вдруг меня накрыло волной такого сильного удовольствия, что на мгновение я потеряла связь с реальностью. Мое тело содрогалось в первом в жизни оргазме, и это было настолько ошеломляюще, что из глаз брызнули слезы.

Не успела я прийти в себя, как почувствовала у своего входа что-то твердое. Открыв глаза, я увидела Энзо, нависшего надо мной, его глаза потемнели до черноты, а на лице застыло выражение голода.

И затем последовал первый толчок. Боль была острой, пронзительной, я вскрикнула, не в силах сдержаться. Он замер, давая мне время привыкнуть, а затем накрыл мои губы своими, словно стараясь отвлечь от дискомфорта. Его поцелуй был глубоким, требовательным, он словно поглощал мои стоны.

Еще один толчок, и снова вспышка боли, будто внутри что-то разрывалось. Он взял мои руки в свои, переплетая наши пальцы, и начал двигаться. Каждое движение отдавалось болью, но постепенно к ней стало примешиваться что-то еще — новое ощущение, которое медленно вытесняло дискомфорт.

Он наполнил меня целиком, и по моей щеке скатилась слеза. Оторвавшись от моих губ, он заметил ее и бережно стер большим пальцем. В его взгляде на миг промелькнуло что-то похожее на нежность, но он ничего не сказал, и я тоже молчала, не зная, что можно сказать в такой момент.

Постепенно его движения стали глубже, ритмичнее, и я с удивлением обнаружила, что боль почти исчезла, уступив место странному, но приятному ощущению наполненности. К этому примешивалось что-то еще — растущее возбуждение, которое с каждым его толчком становилось все сильнее.

Я начала слышать его стоны, смешивающиеся с моими, видеть, как напрягаются мышцы его шеи и плеч, как капли пота скатываются по его груди. Это было самое эротичное зрелище, которое я когда-либо видела.

Он снова поцеловал меня, проникая языком в мой рот в такт движениям своего тела. Его рука вплелась в мои волосы, слегка оттягивая их назад, оголяя шею, которую он тут же начал покрывать горячими поцелуями.

Это было безумие — чистое, первобытное безумие. Я не могла перестать стонать, пока он двигался во мне, пока его руки исследовали мое тело. И когда я почувствовала, что внутри снова нарастает то непередаваемое напряжение, он вдруг резко вышел из меня, и я ощутила теплые капли его спермы на своем животе.

Вот так я потеряла девственность с незнакомым человеком, который заплатил за право быть первым.

Глава 6

Он встал и, собрав свои вещи, направился в ванную. Я лежала, завернувшись в простыню, ощущая странную смесь опустошения и возбуждения, которое все еще пульсировало в моем теле. Звук льющейся воды доносился из-за двери, заполняя тишину номера, пока я пыталась осознать, что только что произошло.

Когда Энзо вышел, капли воды стекали по его темным волосам на широкие плечи и рельефный торс. Он был одет только в брюки, а кожа еще блестела от влаги. Глядя на это сильное мужское тело, я почувствовала, как внутри снова разливается тепло. Он уловил мой взгляд, и на его губах заиграла самодовольная улыбка – такая, которая бывает у мужчины, прекрасно осознающего свою власть.

Я проскользнула в ванную, все еще обернутая в простыню, чувствуя его взгляд на своей спине. Закрыв дверь, я прислонилась к ней и наконец выдохнула, только сейчас осознав, что все это время задерживала дыхание.

Подойдя к зеркалу, я замерла, не узнавая собственное отражение. Растрепанные волосы, размазанная тушь, припухшие от поцелуев губы… и этот странный блеск в глазах, которого я никогда раньше не видела. Отражение женщины, познавшей мужчину. Женщины, которая только что продала свою невинность за двадцать тысяч евро.

“Я сделала это.” – прошептала я своему отражению, чувствуя, как между ног все еще саднит — физическое напоминание о том, что произошло.

Теплый душ немного привел меня в чувство. Смывая с себя следы нашей близости, я пыталась собраться с мыслями. Что я чувствовала? Стыд? Освобождение? Странное удовлетворение от выполненной сделки? Все сразу и ничего конкретного.

Выключив воду, я с ужасом осознала, что оставила одежду в комнате. Завернувшись в полотенце, я глубоко вздохнула и открыла дверь.

Энзо сидел в кресле у окна, длинные пальцы элегантно держали сигарету. Голубоватый дым поднимался к потолку, а его глаза, темные и непроницаемые, следили за каждым моим движением. В этом взгляде было что-то хищное, первобытное, от чего по коже пробегали мурашки.

Я направилась к своей одежде, разбросанной по полу, стараясь сохранять достоинство, несмотря на ситуацию.

— Что ты делаешь? — его низкий голос разрезал тишину, как бархатный нож.

Я обернулась, прижимая к груди свое платье.

— Хочу одеться.

Он приподнял бровь в изящном удивлении.

— Зачем?

Этот простой вопрос застал меня врасплох. Я непонимающе моргнула.

— Чтобы уйти. Домой.

Энзо медленно выдохнул дым, его глаза не отрывались от моего лица.

— Куда уйти? — в его голосе звучало искреннее недоумение.

— Домой. — повторила я, ощущая, как внутри нарастает тревога. — Разве наша сделка не закончена?

Он стряхнул пепел в хрустальную пепельницу и одарил меня долгим взглядом, от которого внутри все сжалось.

— Наша ночь только начинается, cara mia. — произнес он с легким итальянским акцентом, делающим его голос еще более соблазнительным.

Мое сердце пропустило удар.

— Я не понимаю. Разве вы не… получили то, что хотели?

Он потянулся за телефоном, его движения были расслабленными, уверенными — движения человека, привыкшего к власти и контролю.

— У нас вроде бы речь шла не только о девственности, а о всей ночи. — протянул он, глядя на экран.

— Нет, — возразила я, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — Такого не было.

В ответ он повернул ко мне экран телефона. На дисплее была открыта страница моего аккаунта, и там ясно было указано: “Цена/ночь”.

Кровь отхлынула от моего лица. Я попалась в ловушку. В ловушку собственной глупости и неосмотрительности.

— Нет, это ошибка! — голос предательски дрогнул. — Я имела в виду…

— Мне плевать, что ты имела в виду. — перебил он, и в его голосе появились стальные нотки. — Договор есть договор. Если хочешь получить оставшуюся часть денег, придется хорошенько постараться.

Ноги подкосились, и я схватилась за спинку ближайшего стула. Не могу поверить, что сама загнала себя в такую ситуацию. Двадцать тысяч евро… сумма, способная решить все мои проблемы с колледжем, но какой ценой?

Энзо поднялся из кресла и подошел ко мне. Его высокая фигура отбрасывала тень, я чувствовала тепло его тела, запах дорогого одеколона, смешанный с ароматом сигарет.

Он взял один из моих кудрявых локонов и медленно накрутил его на палец, глядя мне прямо в глаза.

— Тебе разве не понравилось? — в его голосе звучала насмешка. — Судя по твоим стонам, все было более чем хорошо.

Я выдернула волосы из его пальцев, чувствуя, как внутри вскипает гнев, вытесняя страх.

— Какое это имеет значение?

Моя дерзость явно ему не понравилась. В одно мгновение его рука оказалась на моей шее, а спиной я ударилась о стену. Не настолько сильно, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы напомнить о разнице в нашей физической силе.

— Тебе не стоит мне дерзить. — процедил он, его лицо оказалось так близко, что я чувствовала его дыхание на своих губах. — Или ты забыла, кто ты? Разве проститутке кто-то давал право голоса?

Это слово ударило больнее, чем любая пощечина. Я почувствовала, как горячая волна ярости поднимается внутри, вытесняя страх.

— Ты можешь идти к черту за своими деньгами. — выпалила я, глядя ему прямо в глаза. — Я не проститутка, и оставаться на всю ночь не собираюсь!

Я видела, как дернулся его кадык, как сжались челюсти. На секунду мне показалось, что он ударит меня. Вместо этого он отступил, засунув руки в карманы брюк.

— Хорошо. — неожиданно спокойно произнес он. — Можешь идти. Свои пять тысяч ты отработала.

Я замерла, не веря своим ушам. Пять тысяч? Но мы же договаривались о двадцати!

— Моя девственность стоит не пять тысяч. — сквозь зубы процедила я, чувствуя, как унижение обжигает изнутри.

Он насмешливо хмыкнул.

— Любая девственность в наше время — всего лишь тонкая перепонка. Не стоит переоценивать.

Его слова ранили глубже, чем я могла признать. Я стояла, вцепившись в свою одежду, как в последний оплот достоинства.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Зачем тебе вообще эти деньги? — неожиданно спросил он, изучая меня с холодным интересом. — Наркотики? Долги?

Я молчала, не желая давать ему повод залезть еще глубже в мою душу.

— А у тебя явные проблемы с женщинами, да? — выпалила я, переходя в контратаку. — Женщины твоего возраста не дают, поэтому проще заплатить и купить, верно?

Я видела, как мои слова попали в цель — его глаза на мгновение потемнели от ярости. Но затем он неожиданно рассмеялся — холодным, неприятным смехом.

— Нет, девочка. Иногда просто хочется забрать что-то ценное у человека. — его голос стал мягче, почти ласковым, что делало его слова еще более жестокими. — Посмотреть, как гордость ломается под весом денег. Как принципы рассыпаются, когда на одну чашу весов кладут нужную сумму. Ты сама назначила цену своей невинности — я лишь согласился заплатить.

Его слова обожгли меня, как кислота. Потому что в них была доля правды, которую я отказывалась признавать.

— Иди к черту! — бросила я, спешно натягивая платье прямо на влажное тело.

Схватив сумочку, я выбежала из номера, с силой хлопнув дверью. Слезы жгли глаза, но я отказывалась им поддаваться. В коридоре было пусто, лифт приехал почти сразу, словно ждал меня.

Спускаясь вниз, я прислонилась к холодной стене кабины, позволив наконец слезам течь. Унижение, гнев, разочарование — все смешалось в болезненный комок в груди. Что я наделала? Потеряла невинность, да еще и за деньги, оказалась униженной и обманутой.

Я вышла из отеля и поймала такси, назвав адрес своей квартиры. Водитель бросил на меня обеспокоенный взгляд — наверное, я выглядела ужасно, но мне было все равно. Я хотела только одного — забыть эту ночь как кошмарный сон. Забыть этого ужасного, высокомерного мерзавца Энзо, который смотрел на меня, как на товар.

Откинувшись на сиденье такси, я закрыла глаза и позволила себе выдохнуть. Эта ночь изменила меня навсегда. И я еще не знала, к лучшему или худшему.

Мои дорогие читатели, я буду очень рада если вы поддержите эту историю❤️

Если она нашла отклик в ваших сердцах, пожалуйста, поддержите меня "мне нравится" и добавлением в библиотеку. И, конечно же, делитесь своими мыслями о героях в комментариях – ваше мнение бесценно! Спасибо!

Глава 7

Такси остановилось у моего дома около полуночи. Я расплатилась с водителем, механически сосчитав купюры, и вышла в прохладную ночь.

Поднимаясь по лестнице, я чувствовала каждую мышцу своего тела. Я остановилась перед дверью нашей квартиры, глубоко вдохнула, пытаясь собраться с мыслями. В голове крутились обрывки произошедшего: его прикосновения, его запах, его унизительные слова… Пять тысяч вместо двадцати. Пять тысяч за мою невинность, за мою глупость, за мое унижение.

Квартира встретила меня тишиной и темнотой — девочки уже спали. Я на цыпочках прошла в свою комнату, тихо закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Здесь, в своем личном пространстве, я наконец смогла выдохнуть. Мой взгляд упал на мольберт в углу, где стоял незаконченный пейзаж — городская площадь в закатных лучах. Там был свет, была красота, была чистота. Все, чего не было сейчас во мне.

Я сбросила туфли и упала на кровать, не раздеваясь. Внутри бурлила горечь, и не столько от самой потери невинности, сколько от того, как все обернулось. Я не была наивной девочкой, я знала, на что иду. Я сама приняла решение. Но унижение, которое я испытала, обман, который выставил меня дурой в собственных глазах…

— Какая же я идиотка. — прошептала я в темноту комнаты.

Мысли снова и снова возвращались к Энзо. К его рукам на моем теле, к его запаху — смесь дорогого одеколона и чего-то первобытного, мужского. К его глазам, в которых виделось удовлетворение хищника, поймавшего добычу.

“Больше никогда!” — пообещала я себе, ложась на подушку. — “Никто и никогда больше не заставит меня чувствовать такое унижение!”

С этими мыслями я провалилась в беспокойный сон, где преследовали серые глаза и насмешливая улыбка человека, которого я поклялась забыть.

Утро встретило меня солнечными лучами, пробивающимися сквозь неплотно задернутые шторы. Я проснулась с тяжелой головой и ощущением, что события прошлой ночи были лишь дурным сном. Но легкая боль в теле и пять тысяч евро на моем счете говорили об обратном.

Я быстро собралась на учебу, стараясь не встречаться с соседками. Мне нужно было время, прежде чем я смогу рассказать им о произошедшем.

Колледж встретил меня привычным гулом голосов и шелестом бумаг. Я шла по коридорам, чувствуя себя иной — словно над головой горела невидимая неоновая вывеска: “Этой ночью она потеряла девственность за деньги”. Но никто, разумеется, ничего не замечал.

Перед занятиями я направилась в административное крыло. Мне нужно было оплатить учебу, пока я не передумала или не нашла деньгам другое применение.

— Ректора нет на месте. — сообщила мне секретарша, не отрывая взгляда от компьютера. — Могу я чем-то помочь?

— Мне нужна квитанция для оплаты обучения. — мой голос звучал увереннее, чем я себя чувствовала.

Она направила меня к бухгалтеру — пожилой женщине с добрыми глазами, которые, казалось, видели все студенческие истории насквозь.

— Гарсия? — она пролистала журнал. — У вас задолженность за два месяца и нужно внести плату за следующие полгода, верно?

Я кивнула, ощущая, как сжимается горло. Две с половиной тысячи. Половина, что я получила за эту ночь.

Получив квитанцию, я отправилась на занятия. Профессор Моралес говорил о свете и тени в работах Караваджо, о том, как мастер использовал контрасты для создания драматического эффекта. Я слушала вполуха, мыслями возвращаясь к прошлой ночи, к собственным контрастам между ожиданиями и реальностью.

После занятий я пошла в банк. Отделение находилось всего в десяти минутах ходьбы от колледжа — одно из преимуществ жизни в компактном районе, где все необходимое было под рукой.

Расплатившись с долгом, я почувствовала странное облегчение. По крайней мере, у моего унижения была цель. По крайней мере, теперь я могла продолжать учиться.

Из банка я направилась в свою маленькую мастерскую за вещами. Собрав необходимые материалы для работы: краски, кисти, эскизы, я поспешила в кафе.

Моя подработка художницей позволяла мне хоть как-то держаться на плаву, хотя заказы были нерегулярными. Я расписывала стены в кафе и ресторанах, иногда в детских садах и школах. Это была творческая работа, которая приносила мне удовольствие, несмотря на скромную оплату.

Сегодня меня ждал заказ в новом веганском кафе — нужно было расписать стену картиной, изображающей райский сад с экзотическими фруктами и животными. Владелица — женщина средних лет с дредами и кристаллами на шее — хотела создать «атмосферу природной гармонии».

Погрузившись в работу, я на несколько часов забыла о своих проблемах. Мазок за мазком, линия за линией — моя кисть танцевала по стене, создавая яркий, красочный мир, где все было правильно и гармонично. Мир, в котором не было Энзо и предательского чувства унижения.

Домой я вернулась поздно вечером, уставшая, но с чувством выполненного долга. В квартире горел свет — девочки были дома. Я глубоко вздохнула, готовясь к неизбежным вопросам.

— Вот и наша таинственная незнакомка! — воскликнула Инесса, когда я вошла на кухню. Её тёмные глаза сверкали любопытством. — Мы уже думали, что ты решила не возвращаться.

Карла, сидевшая за столом с чашкой чая, молча изучала меня. Её проницательный взгляд всегда замечал больше, чем хотелось показать.

— Ну как прошло? — Инесса подвинула мне стул. — Расскажи все в деталях!

Я опустилась на стул, внезапно почувствовав себя безмерно усталой.

— Чай? — спросила Карла, уже наливая кипяток в чашку.

Я кивнула, благодарная за этот маленький акт заботы, за возможность собраться с мыслями.

— Ужасно. — наконец произнесла я. — Сам секс был… нормальным. Даже хорошим, наверное. Но потом…

Я рассказала им всё: о том, как Энзо показал мне объявление, где я якобы продавала не только девственность, но и целую ночь. О том, как он заплатил мне только четверть обещанной суммы. О его унизительных словах и о том, как я сбежала.

— Вот ублюдок! — вскочила Инесса, её глаза метали молнии. — Да как он посмел?! Мы должны что-то сделать! Заявить в полицию или…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— И что сказать? — горько усмехнулась я. — Что я продала свою девственность, но покупатель недоплатил? Брось, Инесса.

— Хотя бы имя его известно? — спросила Карла, её зелёные глаза сузились от гнева. — Может, можно как-то надавить на него?

Я покачала головой:

— Только имя. Энзо.

— Мне так жаль, Лара. — Инесса села рядом и обняла меня.

— По крайней мере, ты смогла оплатить учёбу? — практично поинтересовалась Карла.

— Да. — я сделала глоток чая. — На полгода вперёд и закрыла долг. Но что будет через полгода, я не знаю. Если мама не объявится…

— Мы что-нибудь придумаем. — твёрдо сказала Карла. — У тебя есть мы. У тебя есть твой талант. Мы справимся.

После разговора я ушла в свою комнату, закрыла дверь и прислонилась к ней. Мысли о Энзо снова заполнили голову. Его прикосновения, его запах, его голос… и его жестокость. Как мог один человек дать мне столько удовольствия, а потом причинить такую боль?

— Я забуду тебя. Вычеркну из памяти, как дурной сон. — прошептала я в темноту.

Но где-то глубоко внутри я знала, что это будет не так просто. Что первый мужчина в моей жизни, человек, которому я отдала свою невинность, навсегда останется в моей памяти — шрамом на сердце, напоминанием о том, что мир может быть жестоким, а люди — безжалостными.

Я легла в постель, свернувшись калачиком, и закрыла глаза, мечтая о том, чтобы моё будущее принесло что-то новое, что-то, что поможет мне двигаться дальше, забыть эту ночь и этого мужчину.

Но судьба, как оказалось, имела другие планы.

Глава 8

Февраль в Марбелье встретил меня мягким солнцем и прохладными вечерами — идеальной погодой для того, чтобы с головой погрузиться в работу и учёбу, пытаясь выжечь из памяти воспоминания о той злополучной ночи.

Я приходила в художественный колледж раньше всех, усаживалась в дальнем углу аудитории и работала над картинами до тех пор, пока пальцы не начинали ныть от усталости. Профессор Моралес был впечатлён моим внезапным рвением и даже выделил мне дополнительные часы для занятий в технике масляной живописи, которая давалась мне с трудом.

— В твоих работах появилась глубина, Лара. — заметил он однажды, разглядывая мой натюрморт с опрокинутой вазой и рассыпанными гранатами. — Какая-то… боль, которая трогает сердце.

Я только кивнула, не в силах объяснить, что каждый мазок кисти был попыткой выплеснуть на холст тот сложный коктейль из стыда, гнева и странной тоски, который бурлил внутри меня.

После занятий я бежала на подработку — расписывала стены в кафе, рисовала портреты туристов на набережной, создавала эскизы логотипов для маленьких кафе и магазинчиков. Деньги были нужны. Две с половиной тысячи евро, у меня ещё оставались, но я решила отложить их на оплату учёбы на следующий год, если мама так и не объявится.

По вечерам мы с девочками часто собирались на нашей маленькой кухне. Инесса готовила паэлью по рецепту своей бабушки, Карла приносила дешёвое вино, которое, впрочем, было вполне приличным, и мы говорили о будущем, мечтали, смеялись. В такие моменты мне удавалось забыть об Энзо и его холодных серых глазах.

Но ненадолго.

Вечерами ложась в постель, вымотанная физически, мой мозг отказывался выключаться. Перед глазами проплывали события той ночи — каждое прикосновение, каждый шёпот, каждый вздох.

Но хуже всего были сны. Они приходили, когда мне всё-таки удавалось заснуть, яркие и реалистичные, оставляющие после себя ощущение тревоги и странного возбуждения.

В одном из таких снов я бродила по пустынному пляжу. Солнце садилось, окрашивая море в цвет расплавленного золота. Вдруг я почувствовала на себе чей-то взгляд — обернувшись, увидела Энзо, стоящего в нескольких метрах от меня. Он был одет во всё чёрное, что делало его похожим на тёмный силуэт на фоне пылающего заката. Только глаза — серые, пронзительные — казались живыми.

Он не двигался, не говорил, просто смотрел на меня этим своим взглядом, от которого по коже бежали мурашки. Я хотела убежать, но ноги словно приросли к песку. Хотела закричать, но голос пропал. И тогда он медленно двинулся ко мне, а я… я стояла и ждала, с ужасом понимая, что хочу, чтобы он подошёл ближе.

В другом сне мы были в том же отеле, в той же комнате. Но всё шло иначе. Он был нежен, говорил мне красивые слова, обещал золотые горы. Я таяла в его руках, отдаваясь ему с радостью и без сожалений. А потом его лицо менялось, искажалось в жестокой усмешке, и я просыпалась в холодном поту, с колотящимся сердцем.

Но самым страшным был сон, где всё было как в реальности, до последней детали, до последнего слова. Я переживала своё унижение снова и снова, не в силах изменить ход событий. И каждый раз просыпалась с ощущением, что часть меня осталась там, в той комнате, с тем мужчиной.

Мужчиной что прочно поселился в моих снах, стал моим персональным кошмаром и наваждением.

Я злилась на себя за эту одержимость. Почему он? Почему не могу просто стереть его из памяти? Возможно, это был просто шок от первого сексуального опыта, помноженный на унижение и обман. Или мой мозг пытался переосмыслить случившееся, найти какой-то смысл в абсурдности ситуации. В любом случае, эти сны выматывали меня, оставляя на утро с головной болью и тяжестью в груди.

В один из таких дней, измученная бессонницей и рутиной, я возвращалась домой из колледжа. Февральское солнце светило мягко, но уверенно, согревая кожу и вызывая на лицах прохожих улыбки. В Марбелье февраль — это не суровая зима, а скорее ранняя весна: температура редко опускается ниже десяти градусов, мандариновые деревья усыпаны яркими плодами, а в парках уже начинают цвести первые цветы.

Я шла по узкой улочке, наслаждаясь тенью от белых домов с терракотовыми крышами, вдыхая запах жасмина и апельсиновых деревьев. Мысли мои были далеки — я размышляла о новом проекте для класса скульптуры, прокручивая в голове возможные идеи.

Внезапно тишину разорвал звонок мобильного. Я достала телефон из сумки и замерла, увидев на экране имя: “Мама”.

Сердце пропустило удар, а потом заколотилось как сумасшедшее. Несколько месяцев долгого молчания, и вот она звонит, как ни в чём не бывало.

Палец завис над зелёной кнопкой. Принять? Отклонить? Часть меня хотела услышать её голос, убедиться, что с ней всё в порядке. Другая часть кипела от гнева — как она смеет объявляться сейчас, после всего, что произошло?

На третьем звонке я всё же провела пальцем по экрану и поднесла телефон к уху, задержав дыхание.

— Ларита! Доченька! — её голос, звонкий и радостный, ударил по нервам как хлыст. — Наконец-то я до тебя дозвонилась! Как ты, милая?

Я молчала, не зная, что сказать. Как я? После того, как она исчезла, не оплатив моё обучение? После того, как мне пришлось…

— Лара? Ты меня слышишь? — в её голосе появились обеспокоенные нотки.

— Да. — выдавила я наконец. — Слышу.

— Боже, как я соскучилась! — воскликнула она. — У тебя всё хорошо? Учёба идёт нормально? Ты не представляешь, как я хочу тебя увидеть!

Её беззаботный тон, словно ничего не произошло, словно она не бросила меня без средств к существованию, вызвал волну гнева.

— Серьёзно? — процедила я сквозь зубы. — Ты исчезаешь на восемь месяцев, не переводишь деньги на учёбу, не отвечаешь на звонки и сообщения, а теперь звонишь и спрашиваешь, всё ли у меня хорошо?

На другом конце провода возникла пауза.

— Лара, я… у меня были сложности. Я не могла связаться с тобой раньше. Но теперь всё изменилось! У меня есть новости, которыми я хочу с тобой поделиться. Хорошие новости!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Какие ещё новости? — я остановилась посреди улицы, прижимая телефон к уху. — Мама, ты хоть понимаешь, через что мне пришлось пройти? Я чуть не вылетела из колледжа! Мне пришлось искать деньги, я…

Я прикусила язык. Нет, об этом я ей не скажу. Никогда.

— Доченька, я всё компенсирую. — её голос стал мягким, умоляющим. — Давай встретимся, поговорим. Я объясню всё. И обещаю, больше никаких проблем с оплатой учёбы не будет. Я оплачу весь следующий год вперёд!

Я фыркнула:

— Как в прошлый раз?

— Нет-нет, теперь всё иначе! — она говорила быстро, взволнованно. — Пожалуйста, Лара, одна встреча. Ужин. Я так хочу тебя увидеть, обнять. Мне есть что тебе рассказать.

Я колебалась. Разумная часть меня кричала, что нельзя верить ей снова, что это очередное пустое обещание. Но другая часть, та, что всё ещё любила свою мать несмотря ни на что, жаждала увидеть её.

— Хорошо. — наконец сказала я. — Одна встреча.

— Чудесно! — её радость была почти осязаемой. — Я пришлю тебе адрес. Сегодня вечером, в семь. Одевайся красиво!

— Мам, куда мы…

Но она уже отключилась. Я посмотрела на телефон с недоумением. Типично для неё — появиться из ниоткуда, всё решить по-своему и исчезнуть, оставив меня в недоумении.

Через минуту пришло сообщение с адресом и смайликом в виде сердечка. Я посмотрела на карту — это был район Золотая Миля, где располагались самые дорогие виллы и особняки Марбельи. Что она там забыла?

Вечером я стояла перед зеркалом в своей маленькой комнате, пытаясь решить, что надеть. Куда мы идём? В ресторан? В гости к кому-то? Что за таинственные “новости” она хочет мне сообщить?

— Куда собираешься? — Карла заглянула в дверь, с интересом разглядывая разбросанные по кровати вещи.

— Ужин с мамой. — ответила я, примеряя чёрную юбку.

— Твоя мама вернулась? — удивилась она, проходя в комнату и усаживаясь на край кровати. — Когда?

— Понятия не имею. Просто позвонила сегодня, как ни в чём не бывало, и пригласила на ужин.

Карла нахмурилась:

— И ты согласилась? После всего, что произошло?

Я вздохнула, разглядывая своё отражение. Юбка была короткой, но не вульгарной, облегала бёдра и подчёркивала длину ног.

— Знаю, это глупо. Но она обещала объяснить своё исчезновение и оплатить мою учёбу на год вперёд.

— И ты ей веришь? — Карла смотрела на меня с сомнением.

Я пожала плечами, доставая из шкафа бежевый свитер из тонкой, почти невесомой шерсти. Он нежно обнимал фигуру, спадая с одного плеча — достаточно сексуально, но при этом элегантно.

— Не знаю. Но мне нужны эти деньги, Карла. Я не могу… не могу снова пойти на то, что…

Я запнулась, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. Карла встала и обняла меня за плечи:

— Эй, всё будет хорошо. Просто будь осторожна, ладно? Не позволяй ей снова себя обмануть.

Я кивнула, благодарная за поддержку.

Закончив с выбором одежды, я принялась за макияж. Лёгкая основа, немного румян, чтобы оживить бледные щёки, тушь для ресниц и нейтральная помада. Волосы решила оставить распущенными — всё равно мои непослушные кудри невозможно было укротить.

Надев чёрные колготки и короткую юбку, я натянула свитер и критически осмотрела себя в зеркале. Неплохо. Достаточно взрослая, но не вызывающая. Я добавила серебряные серьги-кольца — единственное украшение, которое позволяла себе носить — и обула чёрные ботинки на небольшом каблуке.

Но даже когда внешне я была готова, внутри продолжала бушевать буря сомнений. Стоит ли идти? Не очередной ли это спектакль? Моя мать была мастером создавать иллюзии — счастливой семьи, заботливой матери, успешной женщины. А потом реальность рушилась, оставляя меня разбираться с последствиями.

И всё же… она была моей матерью. Единственным родным человеком в этом мире. И часть меня всё ещё надеялась, что на этот раз всё будет иначе.

Такси остановилось перед высокими коваными воротами. За ними виднелась вилла — двухэтажное здание с кремово-белыми стенами, утопающее в зелени и цветах. Перед домом раскинулся бассейн с бирюзовой водой, отражающей последние лучи заходящего солнца. Терраса с плетёными креслами и шезлонгами выглядела так, словно сошла со страниц глянцевого журнала. Балконы с коваными перилами были увиты какими-то вьющимися растениями с яркими цветами. Всё это создавало ощущение роскоши, уюта и безмятежности.

Я расплатилась с таксистом и нерешительно подошла к воротам. Нажала на кнопку интеркома, назвала своё имя, и ворота тут же открылись с тихим жужжанием.

Не успела я пройти и половины дорожки к дому, как входная дверь распахнулась, и на пороге появилась она — моя мать, но словно в новой версии. Элегантное красное вечернее платье облегало её стройную фигуру, высокие каблуки делали её ещё выше, а макияж подчёркивал всё ещё красивые черты лица. Её шею и запястья украшали золотые украшения, а в ушах сверкали бриллианты. Она выглядела как светская львица, готовая к выходу в высшее общество.

— Ларита! — воскликнула она, спускаясь по ступенькам мне навстречу. — Доченька!

Она подбежала ко мне, обняла, окутав облаком дорогих духов. Я стояла неподвижно, не в силах ответить на объятие.

— Боже, как ты выросла! Стала такой красавицей! — она отстранилась, держа меня за плечи и разглядывая с нескрываемым восхищением. — Идём в дом, здесь прохладно!

— Мама, что это за место? — спросила я, когда она потянула меня к входу. — Чей это дом?

— Всё объясню, дорогая. — она лучезарно улыбнулась. — За ужином. Ты, наверное, голодна?

Мы вошли в просторный холл с арочным проходом, поддерживаемым мраморными колоннами. Слева стоял тёмный деревянный консольный столик с расписной вазой, на стенах висели какие-то абстрактные картины в дорогих рамах. Вдали виднелась лестница с красными ступенями и старинная деревянная дверь.

— Дорогой! — позвала мама, снимая с меня лёгкую куртку. — Ты где? Мы уже здесь!

“Дорогой?” Значит, у неё новый мужчина. Ничего удивительного — моя мать никогда не оставалась одна надолго. Но почему она решила познакомить меня с ним сейчас? И откуда вся эта роскошь?

Пока мама искала своего “дорогого”, я прошла вперёд, разглядывая интерьер. Холл переходил в светлую и просторную гостиную в классическом стиле, с высокими потолками, декорированными лепниной. Большие панорамные окна открывали вид на тропическую растительность и полоску моря вдалеке. Бежевый диван, высокие кресла, мраморный камин и глянцевый пол дополняли картину роскоши.

Я стояла посреди этого великолепия, чувствуя себя не в своей тарелке, когда услышала позади себя приглушённые голоса — звук маминых каблуков и чьи-то тяжёлые шаги.

— Лара! — окликнула меня мама. — Иди сюда, милая. Я хочу тебя кое с кем познакомить.

Я обернулась, и время замедлилось. Воздух застрял в лёгких, сердце пропустило удар, а затем забилось с такой силой, что казалось, вот-вот проломит рёбра.

Глава 9

Рядом с моей матерью, положив руку ей на талию собственническим жестом, стоял он. Энзо. Человек, который лишил меня девственности и унизил меня так, как никто и никогда.

Он был одет в тёмно-синий деловой костюм с расстёгнутой верхней пуговицей белой рубашки, выглядя ещё более привлекательным, чем в моих кошмарных снах.

Но хуже всего были его глаза — те самые серые глаза, что преследовали меня ночь за ночью. Сейчас они смотрели на меня с узнаванием, с удивлением, но быстро, профессионально скрывая это за маской вежливого интереса. Я видела, как его взгляд скользнул по моему телу — от растрепанных светлых кудрей до черной короткой юбки, обнажающей ноги. Задержавшись на мгновение дольше, чем следовало бы при первом знакомстве.

Мама продолжала что-то говорить, ее голос звучал словно издалека, через слой ваты. Я видела только, как двигаются ее губы, накрашенные алой помадой, как сверкают ее карие глаза, как она светится от счастья, прижимаясь к мужчине, который… который…

— Лара! Ты меня слышишь? — голос мамы наконец пробился через пелену шока. — Познакомься, это Энзо, мой муж! Энзо, это Лара, моя дочь, я тебе о ней рассказывала.

Муж. Муж?! Когда она успела выйти замуж?

Энзо улыбнулся той самой холодной полуулыбкой, которую я помнила слишком хорошо, и протянул мне руку:

— Очень приятно познакомиться, Лара. Ракель столько рассказывала о тебе, о твоем таланте.

Я смотрела на его руку — большую, с длинными пальцами и ухоженными ногтями, и вспоминала, как эти пальцы касались моего тела. Нерешительно я протянула свою ладонь, которая казалась такой хрупкой в его руке. Его пожатие было сильным, но не грубым.

— Взаимно. — выдавила я, удивляясь, как спокойно прозвучал мой голос, когда внутри все кричало от ужаса и замешательства.

Мама лучезарно улыбалась, положив руку на грудь Энзо — жест, одновременно интимный и собственнический. На ее безымянном пальце сверкало обручальное кольцо. Массивное, с огромным бриллиантом в окружении россыпи мелких камней, сияющих при каждом движении ее руки.

— Мы поженились три недели назад. — защебетала она. — Просто расписались, без лишнего шума. Я хотела сделать тебе сюрприз! Ты не представляешь, как я счастлива, Лара!

Энзо смотрел на мою мать с улыбкой, которая не достигала глаз. Его взгляд периодически возвращался ко мне, словно проверяя мою реакцию. Я чувствовала себя пойманной в ловушку, в каком-то сюрреалистичном кошмаре, из которого не могла проснуться.

— Ракель, дорогая. — проговорил Энзо, и его итальянский акцент, который я помнила по нашей встрече, стал заметнее. — Почему бы нам не пройти в столовую? Ужин уже подан.

— Конечно, милый! — мама повернулась ко мне, сияя. — Лара, тебе понравится, Энзо настоял, чтобы повар приготовил сегодня что-то особенное.

Я кивнула, не доверяя своему голосу, и последовала за ними через роскошный холл в просторную столовую.

Комната поражала своей элегантностью.

Большой овальный стол из темного дерева был окружен серыми стульями с круглыми спинками, украшенными тонким крестообразным узором. На стене висел огромный плазменный телевизор, обрамленный двумя изящными бра. Мраморный пол отражал свет хрустальной люстры, создавая иллюзию, будто мы плывем по воде.

Стол был сервирован с поистине королевским размахом: белоснежная скатерть, хрусталь, серебро, фарфор — все сияло и переливалось. В центре стояли канделябры с зажженными свечами, вокруг которых были разложены блюда с экзотическими фруктами. Официант в белых перчатках разливал вино по бокалам.

Энзо занял место во главе стола, мама села справа от него. Мне указали на стул через одно место от Энзо — не рядом, но достаточно близко, чтобы наши взгляды могли встречаться.

Я осторожно опустилась на стул, чувствуя себя так, словно в любой момент могу упасть в обморок. Передо мной стояла тарелка из тончайшего фарфора, окруженная армией столовых приборов, назначение половины из которых я даже не могла угадать.

— Ну, рассказывай, как у тебя дела с учебой? — спросила мама, когда официант начал разносить закуски. — Я говорила Энзо, какая ты талантливая. У нее настоящий дар, дорогой. Она с детства рисовала так, что даже учителя были в шоке!

Я смотрела на маму и не узнавала ее. Когда она в последний раз интересовалась моими успехами? Когда она последний раз вообще видела мои работы? А теперь она рассказывает о них Энзо, будто всегда была рядом, поддерживая и направляя меня.

— Да, мне удалось увидеть некоторые работы Лары. — произнес Энзо, и я чуть не подавилась глотком воды. — В интернете. Очень… впечатляющий стиль.

Его голос, низкий и мелодичный, с этим легким итальянским акцентом, посылал мурашки по моей коже. Каждый раз, когда он произносил мое имя, я вспоминала, как он шептал его той ночью, его дыхание на моей шее, его руки…

— Спасибо. — ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. — Я не знала, что вы интересуетесь современным искусством.

Это была колкость, хотя и завуалированная. В его глазах мелькнуло что-то похожее на одобрение — он принял вызов.

— О, я многим интересуюсь, Лара. — ответил он, слегка растягивая гласные в моем имени. — Как архитектор, я должен быть в курсе всех художественных тенденций. Искусство и архитектура неразрывно связаны, не так ли?

— Безусловно. — я наложила себе немного салата из морепродуктов, хотя аппетита не было совсем. — Особенно когда речь идет о… коммерческих сделках.

Мама восторженно рассказывала о каком-то благотворительном вечере, на котором они с Энзо познакомились, но я едва слышала ее. Между мной и Энзо протянулась невидимая нить напряжения, электричество, которое, казалось, только мы двое могли чувствовать.

Внезапно за моей спиной раздались тяжелые шаги.

— Диего! Наконец-то! — воскликнула мама, вскакивая со своего места.

Я обернулась и увидела молодого человека, входящего в столовую. Темные волосы, зачесанные назад, открывали лоб и прямой нос. Светлые, почти серые глаза — точно как у Энзо — холодно оглядывали комнату. В нижней губе поблескивало серебряное кольцо пирсинга. Черная футболка обтягивала широкие плечи, а рваные джинсы сидели низко на бедрах. В ушах — серебряные серьги.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты опоздал. — голос Энзо звучал строго. — Мы ждали тебя к семи.

— Прости, пап. — ответил парень, но в его голосе не было ни капли раскаяния. — Пробки.

— Диего, познакомься. — мама схватила меня за руку, заставляя встать. — Это Лара, моя дочь! Лара, это Диего, сын Энзо.

Сын Энзо. Мой ровесник. Парень, стоящий передо мной, был сыном мужчины, с которым я переспала за деньги. Мужчины, который теперь был мужем моей матери.

Что происходит? Где я, черт возьми!?

Диего смерил меня оценивающим взглядом с головы до ног, задержавшись на моих голубых глазах, так непохожих на карие глаза моей матери. Его губы скривились в усмешке.

— Привет, сестренка. — произнес он с явной иронией. — Добро пожаловать в семью.

— Диего! — одернул его Энцо. — Веди себя прилично.

— А что я такого сказал? — Диего плюхнулся на стул напротив меня, закинув руку на спинку. — Мы же теперь одна большая счастливая семья, так ведь, Ракель?

— Конечно, дорогой. — улыбнулась мама, но даже сквозь свой шок я заметила напряжение в ее улыбке. — Я так рада, что мы наконец все вместе.

Я медленно опустилась обратно на стул, чувствуя, как мир вокруг меня рушится. У мамы новая семья. Как это вообще произошло?

Диего продолжал рассматривать меня, не скрывая своего любопытства и, похоже, неприязни. В его взгляде я читала ту же надменность, что и у его отца, но без опыта и самообладания, присущих Энзо.

Официант поставил передо мной тарелку с чем-то, что выглядело как филе лобстера в изысканном соусе, украшенное крошечными цветами и веточками трав. В другой ситуации я была бы в восторге от такого блюда, но сейчас мне казалось, что я проглочу собственный язык, если попытаюсь съесть хоть кусочек.

За столом повисла тяжелая тишина, нарушаемая лишь звоном столовых приборов и периодическими попытками мамы завести непринужденную беседу. Я ковыряла еду на тарелке, время от времени поднимая глаза и встречаясь взглядом то с Энзо, то с Диего.

Я попала в какой-то безумный, извращенный сон. Это не могло происходить в реальности. Но пот, стекающий по моей спине, и сердце, колотящееся где-то в горле, говорили об обратном.

Я была в ловушке. В красивой, роскошной, золотой ловушке, из которой не видела выхода.

Глава 10

Официант бесшумно менял блюда, переходя от одного изысканного кушанья к другому. На серебряном подносе красовались миниатюрные канапе с черной икрой и паштетом из фуа-гра. Бокалы наполнялись искристым шампанским, которое стоило, вероятно, больше, чем вся моя месячная стипендия.

Я медленно размешивала соус на тарелке, создавая абстрактные узоры серебряной вилкой. Мои мысли кружились водоворотом, возвращаясь к той ночи с Энзо. Его холодный, оценивающий взгляд, когда он рассматривал меня обнаженную. Тяжесть его рук на моих плечах. Его вопросы, брошенные между нами, как колючая проволока…

“Зачем тебе деньги? Наркотики? Долги?”

Его слова звенели в моей голове, смешиваясь с нынешним звоном хрусталя. Я подняла глаза и посмотрела через стол на него — такого респектабельного, солидного, идеального мужа моей матери. В уголках его глаз собрались морщинки от улыбки, которой он одаривал мою мать. Руки, которые касались меня так интимно, теперь лежали на столе, и золотое обручальное кольцо поблескивало в свете свечей. Мне хотелось вцепиться ногтями в его самодовольное лицо.

— Мама. — вдруг сказала я, мой голос прозвучал слишком громко в этой напряженной тишине. — Я хотела спросить, ты уже перевела деньги на мой следующий семестр? Помнишь, два месяца назад декан звонил тебе насчет задолженности?

Рука мамы, державшая бокал, едва заметно дрогнула. Ее улыбка стала натянутой, но не угасла. На шее запульсировала венка — верный признак, что она нервничает. Но голос остался мелодичным и спокойным:

— Лара, дорогая, думаю, это не лучшая тема для семейного ужина. — она бросила быстрый взгляд на Энзо, и я заметила, как ее зрачки расширились от беспокойства.

— Почему же? — я невинно пожала плечами, чувствуя, как внутри разгорается злое удовлетворение. — Энзо ведь теперь часть нашей семьи, правильно? Ему должно быть интересно, что из-за этой неуплаты, меня чуть не исключили из колледжа, хотя ты получила за продажу нашей квартиру достаточно, чтобы оплатить мое обучение на пять лет вперед. Мне пришлось самой искать способы заработать. Очень… творческие способы.

Энзо слегка наклонил голову, и я заметила, как его челюсти напряглись. В его глазах появился хищный интерес — тот же взгляд, который я видела, когда он оценивал меня перед тем, как забрать мою девственность.

— Ракель никогда не упоминала о проблемах с оплатой твоего обучения. — произнес он мягко, но в его голосе я услышала стальные нотки.

— Неужели? — я изобразила удивление, приподняв одну бровь. Жест, который я отрабатывала перед зеркалом с тринадцати лет. — Ну видимо у мамы нашлись более важные расходы. Например, новый гардероб. — я окинула взглядом ее дизайнерское платье.

Мама поставила бокал на стол с такой силой, что вино выплеснулось на скатерть, оставив кроваво-красное пятно, похожее на распустившийся цветок.

— Лара! — в ее голосе сквозила ярость, которую она пыталась маскировать под возмущение. Ее глаза сузились, ноздри раздулись. — Что на тебя нашло?

— А что? — я подняла брови. — Я просто говорю правду. Тебе ведь нечего скрывать от своего нового мужа, верно? Или ты предпочитаешь, чтобы он думал, что ты идеальная мать, которая ставит благополучие дочери выше собственных прихотей?

Воздух в столовой, казалось, сгустился до состояния вязкого желе. Лицо мамы побледнело, а затем начало покрываться красными пятнами, как всегда бывало, когда она злилась. Ее пальцы с идеальным маникюром сжались в кулак.

— Какая милая семейная идиллия. — насмешливо вмешался Диего. На его красивом лице играла злорадная улыбка. — Папа, а ты не говорил, что твоя новая жена скрывает такие интересные детали своей биографии.

— Диего. — предупреждающе произнес Энзо.

— Что? — Диего откинулся на спинку стула, демонстративно закинув руку за голову. — Я просто отмечаю, что у нас с… Ларой, кажется, гораздо больше общего, чем я думал. Мой отец тоже предпочитает не замечать неудобные факты, когда они мешают его планам. Например, тот факт, что его сын предпочел бы видеть его с Марисой, а не с очередной золотоискательницей.

— Следи за языком. — процедил Энзо, и на секунду его лицо исказилось от гнева, прежде чем он вернул себе самообладание.

Затем он повернулся к моей матери:

— Ракель, в чем дело? Почему ты не сказала мне, что у Лары были проблемы с колледжем?

Мама мгновенно преобразилась. Слезы навернулись на ее глаза, делая их огромными и беззащитными, как у раненого олененка. Она положила изящную руку с кольцом, усыпанным бриллиантами, на руку Энзо.

— Милый, я не хотела тебя беспокоить. У меня действительно были некоторые финансовые трудности после развода с отцом Лары, и продажа квартиры помогла решить многие проблемы. Если у Лары сложилось впечатление, что я использовала эти деньги только на себя. — она бросила на меня укоризненный взгляд. — Я могу только сожалеть об этом.

Энзо успокаивающе сжал руку моей матери.

— Знаете что? С меня достаточно. — я отодвинула стул и встала. Ножки царапнули по мраморному полу, издав пронзительный звук. — Спасибо за чудесный ужин. Рада была познакомиться с твоей новой семьей, мама. Энзо, Диего. — я кивнула каждому, — Надеюсь, вы понимаете, во что ввязались. Мама – настоящий хамелеон. Она меняет цвет в зависимости от толщины кошелька мужчины рядом с ней.

— Лара! — мама поднялась следом за мной, ее глаза метали молнии. — Ты не можешь просто так уйти и оскорблять меня в моем собственном доме!

— В твоем доме? — я рассмеялась, и даже мне мой смех показался слишком резким. — Этот дом принадлежит Энзо. Как и ты теперь, видимо. И да, я могу уйти. Уже почти полночь, мне нужно возвращаться в свою съемную комнату, за которую я плачу сама, без твоей несуществующей помощи.

— На чем ты собираешься ехать? — спросила мама. — Ты же на такси приехала.

— Вызову Uber. — я пожала плечами, доставая телефон.

— В такое время? — Энзо тоже поднялся. Его высокая фигура, облаченная в идеально сидящий костюм, казалась высеченной из мрамора. — Я отвезу тебя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нет, спасибо, я…

— Я могу отвезти ее. — неожиданно вмешался Диего, и все повернулись к нему с удивлением. В его глазах, так похожих на глаза отца, блеснуло что-то, что я не могла расшифровать.

— Ты пил. — отрезал Энзо.

— Один бокал вина, папа. — закатил глаза Диего. — К тому же, мне в любом случае пора. У меня завтра ранняя тренировка.

— Я сам отвезу Лару. — твердо сказал Энзо. — Диего, ты можешь остаться здесь на ночь, если хочешь. Твоя комната всегда готова.

Что-то в тоне Энзо не допускало возражений. Диего пожал плечами, но в его глазах я заметила вспышку раздражения.

— Как скажешь. — он повернулся ко мне. — Было интересно познакомиться, Лара. Надеюсь, еще увидимся. Мне кажется, у нас много общего.

В его голосе было что-то, чего я не могла разобрать — то ли угроза, то ли предложение союза.

— Ракель, я скоро вернусь. — Энзо поцеловал мою мать в щеку, и она улыбнулась, хотя в ее глазах я заметила беспокойство и плохо скрытую злость.

— Конечно, дорогой. Лара. — добавила она, пытаясь звучать как заботливая мать. — нам нужно поговорить. Позвони мне завтра.

Ничего не ответив, я направилась к выходу, чувствуя, как прожигает спину ее взгляд. Каждый шаг по мраморному полу отдавался эхом в высоких потолках.

Чёрный Мерседес Энзо ждал нас у ворот огромного особняка, который теперь, очевидно, был домом моей матери. Фонари отражались в его идеально отполированной поверхности. Энзо открыл передо мной дверь, и мне ничего не оставалось, кроме как сесть на переднее сиденье.

Салон автомобиля пах кожей и дорогим одеколоном Энзо. Тот же запах, который я вдыхала в ту ночь, когда он навис надо мной, снимая с меня платье. Мои ногти впились в ладони, оставляя полумесяцы следов.

Мы выехали за ворота, и только тогда я позволила себе выдохнуть. Напряжение, скручивавшее мышцы спины в тугой узел, немного ослабло.

— Итак. — наконец произнес Энзо, когда мы отъехали достаточно далеко от дома. — Мир тесен, как оказалось.

Свет уличных фонарей скользил по его профилю, подчеркивая жесткую линию челюсти и прямой нос.

— Да уж. — я смотрела прямо перед собой, не желая встречаться с ним взглядом. — Как давно вы с ней вместе?

— Мы познакомились три месяца назад на благотворительном вечере. — ответил он, не отрывая глаз от дороги. — Поженились три недели назад.

— Молниеносный роман. — саркастически заметила я. — И когда же ты понял, что твоя невеста — мать девушки, которую ты… приобрел? До или после свадьбы?

Энзо резко затормозил и съехал на обочину. Шины взвизгнули по асфальту. Повернувшись ко мне, он посмотрел прямо в глаза:

— Я не знал, кто ты, Лара. Ракель никогда не показывала мне твоих фотографий, не рассказывала подробно о тебе. Я знал только, что у нее есть дочь-студентка, которая изучает искусство. Ты думаешь, я бы пошел на это, если бы знал?

В его глазах была искренность, которая, впрочем, ничего не меняла. Его ноздри раздувались от сдерживаемого гнева или стыда — я не могла определить.

— И что теперь? — спросила я, чувствуя, как в груди разрастается холодная ярость. — Ты женат на моей матери. Ты видел меня голой. Ты заплатил мне за секс. Какой замечательный семейный расклад, не находишь?

— Никто не должен знать. — прервал он меня. — Особенно Ракель.

— Волнуешься о ее чувствах? — я горько усмехнулась. — Или о своей репутации? Что скажет Диего, узнав о запретных страстях своего отца?

При упоминании сына его лицо напряглось еще больше. Желваки заходили под кожей.

— Лара. — его голос стал низким, почти угрожающим. — Я не хочу причинять боль твоей матери. И тебе тоже. То, что произошло между нами, было ошибкой. Ужасной ошибкой, о которой я сожалею. Но мы не можем изменить прошлое.

— А что насчет тех слов? — я почувствовала, как внутри разгорается огонь гнева. — О наркотиках, о долгах, о том, что я шлюха? Ты знаешь, зачем мне были нужны эти деньги? Чтобы заплатить за колледж! Потому что моя мать — та самая, о чувствах которой ты так беспокоишься — потратила деньги от продажи квартиры на себя, вместо того, чтобы помочь мне!

Лицо Энзо исказилось от чего-то, похожего на стыд. В свете уличного фонаря я увидела капельки пота на его лбу.

— Я не должен был говорить те вещи. Это было… неправильно.

— Неправильно? — я почти рассмеялась. — Да вся эта ситуация неправильная и омерзительная! Ты — мой отчим! И ты трахнул меня за деньги! И еще имел наглость меня оскорблять!

Я почувствовала, как меня накрывает волна презрения — к нему, к матери, ко всей этой фальшивой, лицемерной жизни, в которой люди продаются и покупаются.

— Знаешь что? — я схватила ручку двери и распахнула ее. — Я сама доберусь домой. Лучше пройтись пешком, чем провести с тобой еще минуту в одной машине.

— Лара! Куда ты? — Энзо попытался удержать меня, его рука схватила меня за плечо, но я стряхнула ее, как ядовитое насекомое.

— Куда угодно, только подальше от тебя и от нее! Вы друг друга стоите!

Я выскочила из машины и хлопнула дверью с такой силой, что, казалось, она могла оторваться. Холодный ночной воздух ударил в лицо, но это было облегчением после душной атмосферы салона.

Я быстро шагала вперед, стуча каблуками по тротуару, не разбирая дороги, лишь бы уйти от этого кошмара, от этой невыносимой реальности, в которой я оказалась.

Позади я слышала, как Энзо зовет меня, но не оборачивалась. Внутри меня бушевал ураган из гнева, отвращения и странного, извращенного удовлетворения от того, что я вывела их всех из равновесия. Их идеальный вечер, их безупречные фасады — все рухнуло. И хотя я знала, что впереди меня ждут еще более сложные разговоры и решения, сейчас я чувствовала только жажду бежать.

Я шла все дальше и дальше по тихим улицам Марбелья, а в моей голове кружился один и тот же вопрос: “Что теперь?”

Визуализация Диего и Ракель (мамы)

Глава 11

Ночной воздух был прохладным, но мне было всё равно. Мои ботинки на каблуке, безжалостно давили ноги, но физическая боль была почти приятна — она отвлекала от бури эмоций, бушевавшей внутри.

Продать девственность за деньги… Что же я наделала?

Эта мысль не оставляла меня с того момента, как я увидела Энзо рядом с моей матерью. Ракель, которая всегда выбирала мужчин по толщине их кошелька, наконец сорвала джекпот.

Я горько усмехнулась, представив, как выражение лица матери изменилось бы, узнай она, что её новый муж заплатил за секс с её дочерью.

Каблук моего ботинка застрял между плитками тротуара, и я чуть не упала, чертыхнувшись вслух. Красивая метафора моей жизни — всегда на грани падения, всегда пытающаяся сохранить равновесие в мире, который, казалось, был создан для того, чтобы выбивать почву из-под моих ног.

Я думала о Диего — сыне Энзо, который смотрел на меня с такой же смесью презрения и интереса, с какой смотрел на меня его отец. Два похожих лица, две версии одного и того же человека, разделенные двумя десятилетиями. Диего, который, возможно, чувствовал то же отчуждение, ту же брошенность, что и я. Диего, который, возможно, мог бы стать моим союзником в этой странной войне, которую я неосознанно объявила своей матери и её новому мужу.

Или врагом — ещё одним человеком, готовым причинить мне боль.

Полтора часа пешком превратились в бесконечность, наполненную горькими мыслями и воспоминаниями. Я представляла десятки сценариев мести, десятки способов заставить Энзо и мою мать почувствовать хотя бы часть того унижения, которое чувствовала я. Но каждый из них казался детским, нелепым, недостойным той боли, которую я носила в себе.

Когда я, наконец, добралась до своего квартала, мои ноги горели огнём, а голова была тяжелой от невыплаканных слёз и невысказанных обвинений.

Моя съёмная квартира находилась на четвёртом этаже старого здания без лифта. Ещё один подъём, ещё одно испытание для моих измученных ног. Но что-то было не так. Уже с улицы я заметила, что в наших окнах горел свет, хотя было уже далеко за полночь. И чем ближе я подходила к дому, тем отчетливее слышала доносящиеся сверху крики и грохот.

Сердце забилось быстрее, когда я толкнула дверь подъезда. Звуки становились всё громче, и теперь я могла различить голоса Инессы и Карлы. Они кричали что-то невнятное, их голоса перекрывались шумом бегущей воды.

Я взлетела по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, забыв о боли в ногах. Уже на лестничной площадке я почувствовала под ногами воду — она струилась из-под нашей двери, образуя зловещую лужу, которая растекалась по всему коридору.

— Инесса! Карла! — крикнула я, открывая дверь дрожащими руками.

Дверь распахнулась, и на меня обрушился настоящий кошмар. Вода была повсюду — на полу, на стенах, она стекала с потолка, как в сюрреалистическом фильме ужасов. По коридору бегали Инесса и Карла, обе в пижамах, промокших насквозь, с ведрами и тряпками в руках.

— Лара! — Инесса, увидев меня, остановилась, её длинные черные волосы прилипли к лицу, а глаза были расширены от паники. — Слава богу, ты вернулась! У соседей сверху прорвало трубу, и теперь вся квартира…

— Мы уже час пытаемся справиться с этим потопом. — перебила её Карла. — Мы позвонили хозяину, аварийным службам, но никто не приезжает! Мы уже топим соседей снизу, они стучались и грозились вызвать полицию!

Я стояла, застыв на пороге, не в силах поверить своим глазам. Вода продолжала капать с потолка, стекая по обоям, которые уже отклеивались от стен большими влажными полосами. Под ногами хлюпала мокрая ковровая дорожка, которую мы так любовно выбирали вместе, экономя каждый евро.

— Твоя комната… — начала Инесса, но я уже бросилась туда, не дожидаясь окончания её фразы.

То, что я увидела, заставило меня застыть на пороге в полном оцепенении. Моя комната — моё убежище, моя крепость, единственное место, где я чувствовала себя в безопасности — была уничтожена. Вода стекала с потолка прямо на мою кровать, на мой рабочий стол, на полки с красками и кистями. Но хуже всего было то, что она буквально разрушала мои работы.

Мои картины, мои рисунки, всё, над чем я работала последние месяцы — всё было пропитано водой. Акварельные краски расплывались, превращая тщательно выписанные детали в бесформенные пятна. Холсты с маслом набухли и покоробились. Мой альбом с набросками — толстый, потрепанный альбом, который я носила с собой повсюду — лежал в луже воды, его страницы разбухли и слиплись.

— Нет… — прошептала я, падая на колени прямо в воду. — Нет, нет, нет!

Я схватила альбом, пытаясь спасти хоть что-то, но было поздно. Бумага превратилась в мокрую кашу, а рисунки — в размытые пятна. Слёзы хлынули из моих глаз, смешиваясь с водой, которая продолжала безжалостно разрушать всё, что я создавала с такой любовью и тщательностью.

— Лара, нам нужна твоя помощь! — крикнула Карла из коридора.

Я с трудом поднялась на ноги, всё ещё сжимая в руках испорченный альбом. Мой Мальберт — дорогой мольберт, который я купила на свою первую стипендию — стоял в углу комнаты, его деревянные части уже начали разбухать от влаги. Рядом с ним, прислонённый к стене, был холст с почти законченным портретом, над которым я работала последние недели. Портрет размывался на моих глазах, краски стекали вниз, создавая жуткую пародию на моё творение.

— Лара! — снова крикнула Карла, и я, словно очнувшись от кошмара, бросилась к ней.

Следующие часы прошли как в тумане. Мы с девочками бегали по квартире с вёдрами и тряпками, пытаясь спасти хоть что-то. Мы выносили воду, отжимали ковры, пытались защитить электроприборы от короткого замыкания. Мои руки, привыкшие к тонкой работе с кистью, теперь были красными и опухшими от холодной воды и грубой работы.

К трём часам ночи мы были полностью измотаны. Аварийная служба так и не приехала, а соседи сверху не отвечали на звонки и стук в дверь. Вода, наконец, перестала литься с потолка так интенсивно, превратившись в медленную, но постоянную капель.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Что мы будем делать? — тихо спросила Инесса, глядя на разрушенную квартиру пустыми глазами.

— Не знаю. — ответила Карла, обхватив колени руками. — Хозяин обещал приехать утром, но…

— Но что? — я посмотрела на неё, чувствуя, как внутри снова поднимается волна паники.

— Но он звучал… странно. — закончила Карла. — Как будто это была последняя капля. Он уже давно говорил, что квартира приносит ему одни проблемы.

Я закрыла глаза, чувствуя, как внутри нарастает отчаяние. Эта квартира, несмотря на все её недостатки, была нашим домом. Мы, три студентки без денег, но с большими мечтами, создали здесь свой маленький мир, свою крепость от жестокой реальности. И теперь этот мир рушился — буквально — на наших глазах.

— Мои работы… — прошептала я, и голос сорвался. — Всё уничтожено. Все мои краски, все холсты…

— Может, что-то можно спасти? — попыталась утешить меня Инесса, но мы обе знали, что это не так.

— Ничего. — я покачала головой. — Вода всё испортила. Даже если рисунки высохнут, они будут безнадежно испорчены.

— Мы что-нибудь придумаем. — твердо сказала Карла, но в её голосе звучало сомнение.

Мы просидели так до рассвета, погруженные каждая в свои мысли, слушая, как вода продолжает капать с потолка, отсчитывая секунды нашего отчаяния.

Ровно в семь утра в дверь позвонили. Это был наш хозяин, сеньор Родригес, невысокий полный мужчина с вечно озабоченным выражением лица. Увидев состояние квартиры, он побледнел и схватился за сердце.

— Боже мой. — пробормотал он, оглядывая разрушения. — Это… это катастрофа.

Мы молча стояли рядом, ожидая его реакции. Я уже знала, что она не будет хорошей, но всё равно надеялась на чудо.

— Девочки. — наконец сказал он, поворачиваясь к нам. — Мне очень жаль, но вам придётся искать другое жильё.

Несмотря на то, что я ожидала этих слов, они всё равно ударили меня, как пощёчина.

— Но, сеньор Родригес. — начала Инесса. — Может быть, можно как-то починить…

— Здесь нужен капитальный ремонт. — перебил он, качая головой. — Стены, потолок, пол — всё пропитано водой. Проводка, возможно, повреждена. Это опасно даже находиться здесь.

— Но куда нам идти? — спросила Карла, и её обычно уверенный голос дрогнул.

Сеньор Родригес вздохнул, проводя рукой по редеющим волосам.

— Я понимаю ваше положение, девочки, но эта квартира… Она и так приносила мне одни убытки. Арендная плата, которую вы платили, едва покрывала коммунальные услуги. А теперь ещё и это… — он обвел рукой разрушенную комнату. — Я думаю продать её. Избавиться от этой головной боли раз и навсегда.

Мы стояли, оглушенные его словами. Продать квартиру. Это означало, что даже если мы найдём деньги на временное жильё, мы не сможем вернуться сюда после ремонта.

— Вам нужно собрать свои вещи и уйти как можно скорее. — продолжил сеньор Родригес. — Я вызову строителей, чтобы они оценили ущерб, но жить здесь уже нельзя.

— Когда… когда нам нужно освободить квартиру? — спросила я, и мой голос звучал странно отстранённо, как будто говорил кто-то другой.

— Сегодня. — твердо сказал он. — Лучше всего — сегодня.

После ухода сеньора Родригеса мы молча смотрели друг на друга, пытаясь осознать случившееся. Три девушки, промокшие, измученные, без дома, с испорченными вещами и разбитыми надеждами.

— Что будем делать? — снова спросила Инесса, и её голос звучал так же потерянно, как я себя чувствовала.

— Я позвоню родителям. — после паузы сказала Карла. — Я могу вернуться к ним на время.

— Я тоже. — кивнула Инесса. — Моя мама будет рада меня видеть, хотя им и так тесно с братьями…

Они обе посмотрели на меня, и я знала, о чём они думают. У меня не было этого варианта.

— Лара. — мягко сказала Инесса. — Ты можешь поехать со мной. Мама не будет против, хотя у нас и тесно…

Я покачала головой, чувствуя комок в горле. Я не могла навязываться её семье, которая и так едва сводила концы с концами.

— Нет, спасибо. Я что-нибудь придумаю.

— Или ко мне. — предложила Карла. — Правда, у нас с родителями всего две комнаты, но мы могли бы…

— Нет. — я снова покачала головой. — Я справлюсь. Правда.

Я отжимала воду из испорченного альбома с набросками, и каждая капля, падавшая на пол с тихим “плюх”, словно уносила частичку моей души. Страницы расползались в руках, превращаясь в мокрую бумажную кашу. Карандашные линии, над которыми я корпела ночами, расплывались на глазах, стирая часы работы.

— А твоя мама? — осторожно спросила Карла, подходя ко мне и кладя руку на плечо. Её пальцы были холодными, но прикосновение — тёплым.

Мои руки сжались в кулаки, комкая страницы альбома. Перед глазами встала картина — мать с Энзо, их фарфоровые улыбки за ужином, светская беседа, отрепетированные жесты.

— Нет. — отрезала я, и мой голос прозвучал резче, чем я намеревалась. — Это невозможно.

Внезапно меня осенило. Энзо. Он должен мне. И теперь я собиралась получить свой долг. Особенно сейчас, когда деньги мне были необходимы для моего дальнейшего существования.

Я набрала номер матери, прислонившись к стене в единственном сухом углу квартиры. Обои здесь были светло-голубыми, с едва заметным цветочным узором. Телефон казался неимоверно тяжёлым в моей руке, и каждый гудок отдавался пульсацией в висках.

— Лара? — её голос звучал удивлённо, с той особой мелодичной интонацией, которую она всегда использовала, когда хотела показаться заботливой. — Что случилось?

— Мне нужен номер Энзо. — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и безразлично, хотя сердце колотилось как сумасшедшее.

— Зачем? — в её тоне появилась подозрительность, тонкая, как лезвие бритвы. Я почти видела, как она нахмурилась, и морщинка между идеально выщипанными бровями стала глубже.

Я быстро придумала ложь, которая скользнула с языка легко, как капля воды по стеклу:

— Я, кажется, оставила студенческий билет в его машине.

Пауза затянулась, наполняя пространство напряжением.

— Хорошо. — наконец сказала она, и в её голосе я уловила нотку неуверенности. — Записывай.

Сердце колотилось как сумасшедшее, когда я набирала номер Энзо. Один гудок, второй… комната вокруг меня, казалось, сузилась до размеров телефонной будки. Пальцы стали влажными, оставляя следы на экране телефона.

— Алло? — его глубокий голос отозвался эхом где-то внутри меня, вызывая противоречивые чувства — гнев, стыд, странное волнение, которое я отказывалась признавать.

— Это Лара. — сказала я, удивляясь твёрдости собственного голоса. Каждое слово я произносила чётко, как будто отсекая все эмоции. — Нам нужно поговорить. Сейчас.

Пауза, во время которой я слышала только его дыхание и отдалённый шум улицы на заднем плане. Затем:

— Что-то случилось? — в его голосе проскользнула нотка беспокойства, или мне просто хотелось её услышать?

— Да. И это касается нас обоих. — я закусила губу, чувствуя металлический привкус крови. — Ты можешь подъехать?

Ещё одна пауза, более долгая. Я слышала шелест бумаг на фоне, приглушённые голоса. Он, должно быть, в офисе.

— Через полчаса. — наконец сказал он, и его голос стал деловым, как будто он назначал встречу клиенту. — Отправь адрес.

Его чёрный Мерседес с хромированными деталями выглядел неуместно на нашей обшарпанной улице с потрескавшимся асфальтом и граффити на стенах — словно бриллиант, упавший в лужу грязи. Я стояла на тротуаре, скрестив руки на груди, с потёртой кожаной сумкой через плечо. Дождь мелкой моросью оседал на моих волосах, собираясь в капли, которые стекали за воротник, вызывая неприятную дрожь.

Я не стала ждать, пока он выйдет из машины. Сама открыла дверь и села на пассажирское сиденье.

— Лара. – его серые глаза внимательно изучали моё лицо, словно он пытался прочесть мои мысли. — Что случилось?

Я посмотрела на него прямо, стараясь не дрогнуть под этим испытующим взглядом. Он был в тёмно-синем костюме, явно дорогом, идеально сидящем на его широких плечах. Белоснежная рубашка оттеняла его смуглую кожу, а галстук с едва заметным узором был повязан безупречно. Рядом с ним я, в своих потёртых джинсах и растянутом свитере, с мокрыми волосами и без макияжа, чувствовала себя оборванкой.

— Мне нужны деньги. — сказала я без предисловий, глядя прямо в его глаза. — Те пятнадцать тысяч, которые ты мне должен.

Энзо приподнял бровь, и на его лице появилось выражение лёгкого удивления:

— Должен?

— Не притворяйся. — я стиснула зубы так, что челюсть заболела. — Ты обещал двадцать тысяч. Заплатил пять. Математика простая.

Его губы изогнулись в подобии улыбки, но глаза остались холодными:

— Я думал, мы закрыли эту тему.

— Ну, жизнь полна сюрпризов. — я кивнула в сторону нашего дома с обшарпанным фасадом и облупившейся краской на подъездной двери. — Например, потоп, который уничтожил все мои вещи и оставил без крыши над головой. Теперь мне нужны деньги на новое жильё. И если ты мужчина, а не просто дорогой костюм на вешалке, ты мне их отдашь.

Энзо смотрел на меня долго, его взгляд скользил по моему лицу, задерживаясь на губах, затем на шее, спускаясь ниже. Я почувствовала, как краска заливает щёки, и проклинала своё тело за эту предательскую реакцию. Затем рука его потянулась к внутреннему карману пиджака, и я подумала, что он достанет чековую книжку или, может быть, бумажник. Вместо этого он вынул серебряный портсигар с гравировкой.

— Не возражаешь? — спросил он, уже щёлкнув зажигалкой. Огонь осветил его лицо снизу, придавая чертам что-то демоническое.

— Возражаю. — отрезала я, глядя, как сигаретный дым вьётся тонкой струйкой, заполняя салон. — Но тебя это не остановит, верно?

Он усмехнулся, выдыхая дым в сторону приоткрытого окна, и капельки дождя, попадая в салон, оставляли влажные следы на кожаной обивке:

— Верно подмечено. Итак, потоп? Расскажи.

Я кратко обрисовала ситуацию, стараясь говорить сухо и по делу, без лишних эмоций, хотя внутри всё клокотало от гнева и отчаяния. С каждым моим словом его взгляд становился всё более задумчивым, а пальцы, держащие сигарету, постукивали по рулю в такт какой-то неслышимой мелодии.

— Значит, тебе нужно место для жилья и деньги на новые материалы для учёбы. — подытожил он, затягиваясь в последний раз и выбрасывая окурок в окно. Дождь тут же погасил тлеющий кончик. — У меня есть предложение получше, чем просто деньги.

Я напряглась, чувствуя, как каждый мускул в моём теле готовится к защите:

— Какое?

— Переезжай к нам. — сказал он так просто, будто предлагал чашку кофе, а не полностью перевернуть мою жизнь. Его серые глаза смотрели прямо, без тени насмешки или двусмысленности.

Я рассмеялась, не веря своим ушам, и мой смех прозвучал слишком громко в замкнутом пространстве автомобиля:

— К вам? В дом моей матери и её нового мужа? Ты серьёзно?

— Абсолютно. — он затушил сигарету в маленькой пепельнице, встроенной в подлокотник. Его движения были уверенными и точными. — Дом большой. У тебя будет своя комната, своё пространство.

— О, прекрасно! — я не сдерживала сарказм, который сочился из каждого слова как яд. — И я смогу каждый день наблюдать ваш медовый месяц! Слушать, как вы воркуете на кухне! Может, ещё и завтрак вам в постель приносить?

Энзо не дрогнул, его лицо оставалось непроницаемым, как маска:

— Ты драматизируешь.

— А ты бессовестный. — парировала я, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. — Переспал с дочерью, потом женился на матери, а теперь предлагаешь всем жить под одной крышей? Это даже для дешёвой мелодрамы слишком!

— Лара. — его голос стал жёстче, как закалённая сталь. Он слегка повернулся ко мне, и теперь его колено почти касалось моего. — Давай проясним. То, что было между нами, было сделкой. Чистой и простой. Ты предложила, я согласился. Никто никого не принуждал.

— Ты заплатил мне четверть обещанного! — я почти выкрикнула эти слова, и они повисли между нами как обвинение.

—Ты должна была остаться на всю ночь, но сбежала… — его взгляд стал острее, пронзительнее. — Это поменяло все условия.

Я задохнулась от возмущения, чувствуя, как кровь приливает к лицу:

— Ты… ты просто…

— Реалист. — закончил он за меня, и его голос снова стал спокойным. — И сейчас я предлагаю реальное решение твоей проблемы. Комната, питание, возможность спокойно учиться. Что плохого?

— Всё плохо! — я повысила голос, не заботясь о том, что кто-то может услышать. Капли дождя барабанили по крыше машины, создавая странный аккомпанемент нашему разговору. — Я не буду жить с тобой и матерью под одной крышей. Я лучше у неё деньги попрошу.

Энзо усмехнулся, и в его улыбке было что-то, что заставило меня насторожиться:

— У твоей матери нет ни гроша за душой.

Эти слова заставили меня замереть, словно кто-то нажал на паузу:

— Что?

— Ты меня слышала. — он пожал плечами, и дорогая ткань его пиджака слегка натянулась на широких плечах. — Я видел её счета. Там пусто. Все её украшения, наряды — всё это куплено мной за последние месяцы.

Я смотрела на него в шоке, не в силах поверить в услышанное.

— И тебя это не настораживает? — мой голос дрогнул от внезапного понимания. — Что она с тобой может быть только из-за денег?

— Нет. — его ответ был спокойным и уверенным, как будто он много раз обдумывал этот вопрос и пришёл к однозначному выводу. — Потому что прежде всего, твоя мать понравилась мне как человек. Мы совпали. А деньги… — он сделал неопределённый жест рукой. — Они просто есть.

Я смотрела на него, пытаясь понять, издевается ли он или действительно так думает. За окном машины мир продолжал существовать — проезжали редкие автомобили, разбрызгивая лужи, прохожие спешили укрыться от дождя под зонтами. А внутри, в этом замкнутом пространстве, словно в другом измерении, я пыталась осознать услышанное. Моя мать — эгоцентричная охотница за богатыми мужчинами, которая всегда учила меня, что чувства — это слабость, а деньги — сила — понравилась ему как человек?

И вдруг меня осенило, как удар молнии. Почему бы не согласиться? Почему бы не переехать к ним? Не только чтобы решить проблему с жильём, но и чтобы помозолить глаза матери. Увидеть её лицо, когда она поймёт, что так отчаянно пыталась от меня избавиться, а теперь будет жить со мной под одной крышей. Представить её фальшивую улыбку, когда она будет вынуждена притворяться любящей матерью перед своим новым мужем.

А ещё… ещё я смогу узнать, что на самом деле связывает Энзо и мою мать. Действительно ли он так наивен, или это часть какой-то игры, правила которой мне неизвестны.

— Хорошо. — сказала я, сама удивляясь своему решению. Слова словно вырвались сами собой, минуя фильтр рассудка. — Я согласна.

Энзо, кажется, тоже был удивлён моей внезапной капитуляцией. Его брови слегка приподнялись, а в глазах мелькнуло что-то похожее на подозрение:

— Правда?

— Да. — я кивнула, чувствуя странное облегчение, будто сбросила тяжёлый груз. — Дай мне час собрать вещи, и поедем.

Он смотрел на меня с лёгким подозрением, изучая моё лицо, словно пытаясь найти скрытый мотив. Дождь усилился, барабаня по крыше машины как тысячи маленьких барабанщиков. Затем он кивнул:

—Хорошо, жду.

Глава 12

Быстро поднявшись в свою квартиру, я ворвалась в комнату, словно гонимая невидимой силой. Странная энергия, смесь страха и решимости, наполняла каждое движение. Пальцы дрожали, когда я доставала из шкафа одежду, бросая её в чёрную дорожную сумку.

Я боялась передумать. Боялась, что разум возьмёт верх над эмоциями, и я упущу шанс перевернуть игру. Потому собирала вещи с лихорадочной скоростью, практически не глядя на них, просто чтобы заполнить эту пустоту внутри хоть какими-то действиями.

Когда всё было упаковано — немногое, что осталось сухим и пригодным — я остановилась посреди комнаты. Взгляд скользнул по пакетам с мусором, в которых лежали мои погибшие работы. Краски, которые растеклись и засохли неестественными сгустками. Кисти с разбухшими деревянными ручками. Мольберт, чьи деревянные ножки искривились от влаги, как будто он пытался убежать от потопа, но не успел.

Комната, в которой я прожила полтора года, теперь казалась чужой. Стены словно наблюдали за мной с немым укором, шепча: «Так ты нас бросаешь?» Воспоминания о ночах, проведённых за рисованием, о разговорах с девочками до рассвета, о планах и мечтах — всё это теперь казалось кадрами из чужого фильма.

Я сделала глубокий вдох, пропитанный запахом сырости и погибших надежд, и отправила сообщение Инессе и Карле: «Переезжаю к матери. Позвоню позже. Люблю вас». Ложь соскользнула с пальцев легко, как капля дождя.

Энзо ждал меня, прислонившись к своему чёрному мерседесу. Сигарета тлела между его пальцами, оставляя за собой тонкую струйку дыма, которая растворялась в дождливом воздухе. Его тёмные волосы были слегка влажными от мороси, а на плечах дорогого пальто поблёскивали капли, словно крошечные бриллианты. Увидев меня, он отбросил сигарету — она описала яркую оранжевую дугу и погасла в луже — и подошёл, протягивая руку за моей сумкой.

— Это всё? — спросил он, приподняв одну бровь, его глаза скользнули по моему скромному багажу.

— Да. — мой голос звучал тише, чем обычно, словно я уже начала растворяться в новой реальности.

Он молча положил сумку в багажник, и мы сели в машину.

Пока мы ехали, телефон вибрировал в моих руках — девочки засыпали меня вопросами. «Как ты решилась?», «Что значит — к маме?». Их удивление было понятным — они не знали правды. Не знали, что Энзо, этот холёный мужчина за рулём дорогой машины, мой отчим. Что мы с мамой однажды поделили мужчину.

Я быстро печатала ответы, стараясь отворачивать экран от Энзо, хотя замечала его косые взгляды. Его пальцы, крепко сжимавшие руль, иногда слегка подрагивали, выдавая напряжение. В салоне играла тихая классическая музыка, но она только подчёркивала молчание, между нами.

Когда я вкратце объяснила девочкам ситуацию, они были шокированы. «Это какая-то Санта-Барбара!», «Ты уверена, что это лучшая идея?» Я ответила, что да. Что не передумаю. Что это мой шанс исправить что-то в своей жизни, хотя сама не была уверена, что именно я хочу исправить.

Наконец, мы подъехали к огромным коваными воротам, которые величественно распахнулись, как будто ожидая нашего прибытия.

— На втором этаже несколько свободных спален. — сказал Энзо, заезжая под навес у главного входа. — Можешь выбрать любую.

Я молчала, разглядывая его профиль, чёткий, как вырезанный из тёмного камня.

— Какая спальня самая дальняя от вашей с мамой? — спросила я наконец, и в моём голосе прозвучала та самая дерзость, которая всегда появлялась, когда я чувствовала себя уязвимой.

— В правой части дома. — ответил он, глуша двигатель и поворачиваясь ко мне. Его глаза на мгновение встретились с моими, и в них мелькнуло что-то, похожее на… понимание? Соучастие?

— Чудно.

Мы вышли из машины, и пока Энзо доставал мою сумку, я направилась к входной двери. Она открылась прежде, чем я успела подняться по ступеням, и на пороге появилась моя мать с фарфоровой чашкой в тонких руках.

— Лара? — её брови взлетели вверх, глаза расширились в искреннем удивлении. — Что-то случилось?

Я улыбнулась самой фальшивой улыбкой, какую только могла изобразить. Губы растянулись, но глаза остались холодными.

— Я теперь живу с вами. — произнесла я слова, которые ударили её словно пощёчина.

Её правый глаз заметно дёрнулся — микроскопическое движение, заметное только тому, кто знает, где искать. На долю секунды маска светской дамы спала, и я увидела её настоящее лицо — лицо женщины, застигнутой врасплох и абсолютно этим недовольной.

— Что? Что случилось? Как? Почему? — вопросы посыпались как град, каждый произнесённый с нарастающей паникой.

— Мою квартиру затопили. — ответила я, наслаждаясь её замешательством. — Мне негде жить. А Энзо предложил остаться у вас. — Я сделала паузу, смакуя следующие слова: — И я согласилась. Правда, чудно? Будем жить настоящей, полноценной семьёй, да, мама?

Энзо как раз подошёл к нам, держа в руках мою сумку. Мама посмотрела на неё, и её лицо слегка исказилось, словно она увидела что-то омерзительное.

— Но это же далеко от твоей учёбы. — начала она, и её голос приобрёл тот фальшиво-заботливый тон, который я так хорошо знала. — Почему бы тебе не подыскать, например, квартиру, да, Энзо? Мы же можем снять ей что-нибудь, подобрать…

— Всё уже решено. — отрезал Энзо тоном, не терпящим возражений. — Лара будет жить с нами.

Эти слова прозвучали как приговор для моей матери. Её улыбка стала натянутой, как струна, готовая лопнуть в любой момент. Она сделала глоток чая, возможно, чтобы скрыть дрожь губ.

— Хорошо, конечно. — наконец произнесла она, жестом указывая на лестницу. — Ты можешь выбрать комнату наверху.

Я кивнула, забрала сумку у Энзо и направилась к лестнице, оставляя их наедине для разговора, который, я была уверена, не сулил ничего хорошего моей матери. Поднимаясь по мраморным ступеням, я слышала приглушённые голоса — мамин, высокий и настойчивый, и низкий, твёрдый голос Энзо.

Я знала, что мама будет искать способы избавиться от меня. Изощрённые, тонкие. Всю жизнь она стремилась освободиться от бремени материнства, от меня. А теперь я ворвалась в её идеальный мир, заявив права на своё место в нём. Что ж, посмотрим, кто кого.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Повернув направо, как советовал Энзо, я вошла в первую комнату, и замерла на пороге, пораженная её красотой.

Спальня купалась в тёплых, спокойных тонах: бежевые стены, светлые шторы из тончайшего льна, деревянный паркет цвета мёда, на котором солнечные лучи рисовали причудливые узоры.

В центре комнаты возвышалась огромная кровать с изящным деревянным изголовьем. Постельное бельё выглядело таким мягким, что, казалось, можно утонуть в его объятиях.

У окна, выходящего на балкон, стояло кресло, обитое бархатом — идеальное место для чтения или рисования. Рядом с ним расположился тёмный деревянный комод с позолоченными ручками.

Балкон, видимый сквозь широкое окно, был небольшим, но уютным. Идеальное место для утреннего кофе или вечернего рисования.

Я сразу поняла, что нашла своё убежище — место, где вечерами буду сидеть с мольбертом (если смогу раздобыть новый) и рисовать морской пейзаж, меняющийся с каждым часом.

Пройдя в комнату, я села на край кровати, зарылась пальцами в волосы и попыталась собраться с мыслями. Хорошая ли это была идея? Что я буду делать дальше? Но переживать было поздно — решение принято, пути назад нет. Будь что будет.

Я подошла к комоду и начала разбирать сумку, аккуратно складывая одежду в ящики. Движения помогали успокоиться, обрести почву под ногами в этом новом, чужом мире.

Дверь открылась без стука — конечно же, это была мама. Она вошла в комнату так, словно это было её законное право — вторгаться в моё пространство без приглашения. Всегда так делала, с самого детства.

— Ты устроилась? — спросила она, обводя комнату взглядом, который пытался казаться заботливым, но не мог скрыть напряжения.

— Как видишь. — ответила я, продолжая раскладывать вещи, не глядя на неё.

Она подошла ближе, её духи — слишком сладкие, слишком навязчивые — заполнили пространство между нами.

— Лара, я понимаю, что ситуация сложная, но, может быть, тебе стоит подумать о квартире поближе к колледжу? — её голос был мягким, но слова острыми как бритва. — Здесь так далеко, тебе придётся вставать на два часа раньше…

— Ты так заботишься о моём режиме сна? — я наконец повернулась к ней, скрестив руки на груди. — Это новость.

Её улыбка дрогнула, но она быстро вернула контроль.

— Я просто думаю о твоём удобстве, милая.

— О моём удобстве? — я рассмеялась, и звук получился резким, как разбитое стекло. — Или о своём?

Мама сделала глубокий вдох, её грудь, украшенная жемчужным ожерельем, поднялась и опустилась.

— Что ты имеешь в виду?

— Я знаю, чего ты добиваешься. — сказала я тихо, но твёрдо. — Ты хочешь, чтобы я исчезла из твоей идеальной жизни. Как всегда.

— Лара, это несправедливо…

— Нет, мама. — я шагнула к ней, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева, копившегося годами. — Несправедливо то, что ты сделала со мной. Что ты меня подставила. Что из-за тебя меня чуть не выгнали из колледжа. Что твоя жизнь кажется такой безоблачной, такой лёгкой, в то время как мне, приходится справляться с проблемами, которые ты создала.

Её лицо побледнело, глаза расширились.

— Не понимаю, о чём ты…

— Прекрасно понимаешь. — отрезала я. — Но знаешь что? Теперь мы будем жить вместе. Разве это не прекрасно? Разве ты не хочешь посвятить время дочери? Разве не хочешь показать своему мужу, какая ты хорошая мать? — каждое слово было пропитано ядом. — Вот, пожалуйста, я предоставляю тебе такую возможность, дорогая мамочка.

Она смотрела на меня с выражением, которое я не могла точно определить — шок? Страх? Возможно, даже уважение? Но быстро оправилась.

— Я всегда хотела для тебя лучшего, Лара.

— Нет, мама. — покачала я головой. — Ты всегда хотела лучшего для себя. Я была лишь препятствием на пути к твоему счастью. К твоим мужчинам. К твоей свободе.

— Это не так! — её голос повысился, теряя привычную светскую сдержанность.

— Да? Тогда почему ты сейчас так отчаянно пытаешься от меня избавиться?

Она замолчала, сжав губы в тонкую линию. Потом расправила плечи — жест, который я знала с детства, признак того, что она переходит в наступление.

— Ты специально это делаешь, да? Появляешься здесь, чтобы испортить мою жизнь? Это какая-то месть?

— Может быть. — я пожала плечами, чувствуя странное удовлетворение от её растерянности. — Или может, я просто хочу, чтобы ты ощутила хотя бы часть того дискомфорта, которым наполнена моя жизнь благодаря тебе.

— Ты ведёшь себя как ребёнок. — бросила она.

— А ты ведёшь себя как всегда — думаешь только о себе. — парировала я.

Мама резко развернулась, её платье взметнулось красивой волной, и направилась к двери. На пороге она остановилась, обернулась, и её голос, когда она заговорила, был спокоен и холоден:

— Зря ты решила пойти против меня, Лара.

С этими словами она вышла, хлопнув дверью так сильно, что вздрогнули стены.

Я опустилась на кровать, внезапно ощутив всю тяжесть усталости после бессонной ночи и эмоционального шторма. Мышцы болели, голова гудела, а сердце колотилось как сумасшедшее.

Решив принять душ, я направилась к двери в дальнем углу комнаты, предполагая, что там находится ванная. И не ошиблась.

Я наполнила ванну горячей водой, добавила пену из флакона, стоявшего на мраморной полочке, и погрузилась в ароматное облако. Тепло медленно проникало в мышцы, расслабляя и успокаивая. Закрыв глаза, я позволила себе на мгновение забыть обо всём — о маме, об Энзо, о затопленной квартире, о потерянных работах. Существовала только я и эта тёплая вода, обнимающая меня как заботливый друг.

Когда вода начала остывать, я нехотя вылезла из ванны, завернулась в пушистое полотенце размером с небольшой ковёр и вернулась в спальню. Переодевшись в пижаму — я забралась под одеяло.

Мои глаза закрылись, и тяжесть прожитого дня накрыла меня, позволяя провалиться в спасительный сон.

Глава 13

Не знаю, сколько времени прошло, но сквозь пелену сна я почувствовала странное беспокойство. Повернувшись на бок, я ощутила чьё-то присутствие рядом. Тихий шорох нарушил тишину комнаты.

Нехотя приоткрыв глаза, я несколько раз моргнула, пытаясь различить что-то в темноте. Силуэт человека, лежащего напротив меня, заставил меня резко вдохнуть. Страх мгновенно прогнал остатки сна, и я открыла рот, чтобы закричать.

Но тёплая ладонь быстро накрыла мои губы.

— Тихо, это я, Диего. — Его шёпот, низкий и хриплый, эхом отозвался в моей голове.

Его лицо было так близко, что я чувствовала тепло его дыхания на своей коже. В тусклом свете, проникающем через шторы, я различала его черты — острые скулы, прямой нос, тёмные глаза, в которых отражался лунный свет. Он был одет в тёмную футболку и свободные спортивные штаны, словно собирался на пробежку, а не вторгаться в чужие спальни посреди ночи.

Я попыталась вырваться, отталкивая его руку, но он только крепче прижал ладонь к моим губам, наклоняясь ещё ближе.

— Я отпущу, если пообещаешь не кричать.

Я мотнула головой в знак согласия, и он медленно убрал руку. В ту же секунду я впилась зубами в его ладонь, вложив в укус всю ярость и страх.

— Чёрт! — прошипел он, отдёргивая руку. — Что ты делаешь, ненормальная?!

— Это я ненормальная?! — прошипела я в ответ, отодвигаясь к изголовью кровати и натягивая одеяло до подбородка. — Это не я врываюсь ночью в чужие спальни!

Диего потёр укушенную руку, глядя на меня с смесью возмущения и странного восхищения.

— Я услышал, что у меня появились соседи, вот и решил навестить, поприветствовать. Проявить… гостеприимство. — Он усмехнулся, обнажив идеально ровные белые зубы.

Он поднёс руку ближе к глазам, рассматривая следы от зубов, которые наверняка останутся на коже.

— Соседи? Моя спальня напротив твоей, как я понимаю? — я фыркнула. — И ты решил, что три часа ночи — идеальное время для визита вежливости?

— Именно. — он улыбнулся уголком губ, и эта полуулыбка казалась опасной.

Я закрыла глаза и глубоко вздохнула.

— Тебе пора. — сказала я твёрдо, указывая на дверь.

— Ты не слишком доброжелательна для новой соседки. — он усмехнулся, и я уловила запах виски, исходящий от него.

— Я не привыкла, что в моей постели оказываются малознакомые пьяные мужчины. — отрезала я, натягивая одеяло выше. — Особенно те, кто не понимает значения слова «граница».

— Пьяные? — он наигранно удивился, прикладывая руку к груди в театральном жесте. — Я выпил всего два бокала. Для творческого вдохновения.

— Как мило. Теперь, когда ты вдохновился, может, применишь своё творчество где-нибудь подальше от моей комнаты?

Диего склонил голову набок, разглядывая меня с интересом. Его взгляд скользил по моему лицу, шее, плечам, задерживаясь чуть дольше, чем следовало бы. Мне стало неуютно под этим изучающим взглядом, словно он видел больше, чем я хотела показать.

— Знаешь, ты сделала отличный выбор комнаты. — произнёс он наконец, медленно растягивая слова. — Отсюда открывается потрясающий вид на рассвет над морем. Особенно после бессонной ночи.

— Спасибо за информацию о местных достопримечательностях. — сухо ответила я. — А теперь проваливай из моей комнаты, пока я не закричала и не разбудила весь дом.

— Нет. — он скрестил руки на груди, и на его лице появилось упрямое выражение. — Мне здесь нравится. В моей комнате слишком… одиноко. А здесь уютно. И компания приятная, хоть и немного колючая.

Его упрямство и самоуверенность вывели меня из себя. Не раздумывая, я резко выбросила ноги вперёд, упираясь ими в его грудь, и с силой толкнула. Он не ожидал такого манёвра и, потеряв равновесие, с грохотом рухнул на пол.

— Надеюсь, тебе больно. — процедила я, перегибаясь через край кровати.

В ответ послышался приглушённый стон, но внезапно меня кольнуло беспокойство. Что если он действительно пострадал? Ударился головой? Сломал что-нибудь?

— Диего? — позвала я тихо, пытаясь разглядеть его в темноте. — Ты в порядке?

Ответа не последовало, только ещё один слабый стон. Я подвинулась к краю кровати и осторожно опустилась головой вниз, пытаясь разглядеть его в темноте.

— Диего, если ты притворяешься, клянусь, я…

Не успела я закончить фразу, как его рука молниеносно схватила моё запястье, и с неожиданной силой он дёрнул меня вниз. Я не удержалась и упала прямо на него, ощущая, как его тело твёрдое и горячее под моим. Прежде чем я успела опомниться, он перевернул меня на спину, прижимая к полу своим весом, и навис сверху, фиксируя мои руки над головой.

— Отсюда вид ещё лучше. — прошептал он, глядя мне прямо в глаза. Его лицо было так близко, что я могла различить золотистые крапинки в его карих глазах и лёгкую щетину на подбородке.

Я замерла, ошеломлённая его действием и собственной реакцией на его близость. Моё сердце колотилось так сильно, что, казалось, он должен был слышать его стук.

— Диего, немедленно слезь с меня. — прошипела я, стараясь, чтобы голос звучал злее, чем я себя чувствовала. - Разве так ведут себя братья со своими новоиспечёнными сёстрами?

Его глаза сверкнули в темноте, и он наклонился ещё ближе, его губы почти касались моего уха.

— Мы не родные, Лара. — его голос стал ниже, интимнее. — Мы даже не сводные. Просто твоя мать вышла замуж за моего отца. Никаких кровных уз. Мы можем делать всё, что захотим.

От его слов по моей коже пробежали мурашки. Я сглотнула, пытаясь собраться с мыслями.

— Я не нуждаюсь в твоих… предложениях. — отрезала я, хотя мой голос предательски дрогнул. — Так что да, слезь с меня немедленно, или я закричу так громко, что разбужу не только наших родителей, но и половину побережья.

Он смотрел на меня ещё несколько секунд, словно оценивая серьёзность моей угрозы, а затем тяжело вздохнул и поднялся, освобождая меня. Я сразу почувствовала холод там, где только что было тепло его тела.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Диего протянул мне руку, чтобы помочь встать, но я оттолкнула её.

— Без твоей помощи обойдусь, спасибо.

Я поднялась сама, стараясь держаться на расстоянии от него. Между нами повисла напряжённая тишина, нарушаемая только звуком нашего дыхания.

— Ты, кажется, забыл, где находится дверь. — наконец сказала я, скрестив руки на груди.

— Я помню, где она. — он улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. — Просто не тороплюсь уходить.

— Ну так давай, поторопись. — я кивнула в сторону выхода. — Мне нужно выспаться, а не… развлекать пьяных соседей посреди ночи.

Диего внимательно осмотрел меня с ног до головы, его взгляд был тяжёлым и оценивающим. Что-то сверкнуло в его глазах — то ли гнев, то ли что-то другое, более опасное.

— Как скажешь, сестрёнка. — он произнёс это слово с таким сарказмом, что оно прозвучало почти как оскорбление. — Сладких снов. Увидимся… утром.

Он направился к двери, и его походка была намеренно медленной, словно он хотел продемонстрировать, что уходит по собственному желанию, а не потому, что я его выгнала.

Я стояла посреди комнаты, чувствуя, как адреналин медленно покидает моё тело. Переведя дыхание, я осознала, что за весь этот сумасшедший день я ничего не ела. Последний раз я принимала пищу на том злополучном ужине знакомства с новой семьёй. Мой желудок громко заурчал, напоминая о своём существовании.

— Ладно. — пробормотала я себе под нос. — Операция «Ночной рейд на кухню» начинается.

Я осторожно выглянула в коридор. Он был пуст и тих, только мягкий свет ночников освещал путь. Я понятия не имела, где находится кухня в этом огромном доме, но была уверена, что найду её по запаху или интуиции.

Пройдя через гостиную на первом этаже, я увидела арку, ведущую в столовую. А за ней, скорее всего, и была кухня. Моя интуиция не подвела.

Кухня предстала передо мной огромным пространством, освещённым лишь серебристым лунным светом, льющимся через панорамные окна. В этом призрачном сиянии я могла различить очертания роскошного кухонного гарнитура из тёмного дерева, обрамляющего всю стену напротив.

Всё здесь дышало роскошью и изысканным вкусом — от хромированных деталей бытовой техники до стеклянных дверок шкафчиков, за которыми угадывались силуэты дорогой посуды.

Я на мгновение замерла, впитывая эту картину, а затем решительно направилась к внушительному холодильнику. Он занимал почти всю стену и выглядел как портал в другое измерение — измерение, где, я надеялась, меня ждало что-нибудь вкусное.

Открыв дверцу, я охнула от изобилия продуктов, выстроившихся на полках. Свет холодильника залил кухню ярким сиянием, и я, увлечённая созерцанием этого гастрономического рая, не заметила ничего вокруг.

— Проголодалась? — раздался низкий мужской голос за моей спиной.

Я подпрыгнула от неожиданности, резко обернувшись и выронив сыр, который только что взяла с полки. Сердце бешено заколотилось от испуга.

В тёмном углу кухни, куда не доставал свет ни от луны, ни от холодильника, сидел Энзо.

— Извини, не хотел тебя напугать. — сказал он, и его губы растянулись в лёгкой улыбке. — Я думал, ты меня заметишь.

— Как я могла тебя заметить в такой темноте? — воскликнула я, прижимая руку к груди, пытаясь успокоить сердцебиение. — Ты сидишь в самом тёмном углу, как какой-то… я не знаю… как хищник, подстерегающий добычу!

Энзо негромко рассмеялся и встал со стула, двигаясь с грацией большой кошки. Лунный свет наконец коснулся его фигуры. На нём были только свободные льняные штаны, и я невольно задержала взгляд на его обнажённом торсе. Даже в полумраке было видно, насколько идеально его телосложение — широкие плечи, рельефная грудь, плоский живот с чётко очерченными кубиками пресса. Воспоминания о нашей первой ночи вспыхнули в сознании, вызвав предательский жар во всём теле.

— Просто не мог уснуть. — сказал он, подходя ближе и поднимая с пола упавший сыр. Его пальцы на мгновение соприкоснулись с моими, когда он возвращал мне продукт. — Решил выпить стакан вина и подумать.

— О чём подумать? — вопрос сорвался с губ прежде, чем я успела его обдумать.

Он посмотрел на меня с лёгкой усмешкой.

— О сложившейся… ситуации.

Я отвернулась, пытаясь скрыть смущение, и снова уставилась в холодильник.

— Какой именно? В моей жизни сейчас столько ситуаций, что я сбилась со счёта.

— О твоём переезде сюда. — ответил он, стоя так близко, что я чувствовала тепло его тела. — О том, как это повлияет на всех нас.

— Ты жалеешь, что предложил мне остаться? — я закрыла дверцу холодильника, погрузив кухню снова в полумрак, и повернулась к нему, прижимая к груди сыр и небольшой контейнер с виноградом, который успела схватить.

— Нет. — его голос звучал твёрдо. — Но это… усложняет вещи.

Я усмехнулась, подходя к кухонному острову и выкладывая на него свою добычу.

Энзо молча наблюдал за моими движениями, а затем неожиданно спросил:

— Почему ты согласилась на ту сделку, Лара?

Нож в моей руке замер. Воздух между нами внезапно стал тяжёлым, наполненным напряжением. Я подняла глаза и встретилась с его взглядом — серьёзным, изучающим.

— Тебе действительно нужен был ответ или ты просто хотел меня смутить? — я постаралась, чтобы мой голос звучал беззаботно, но даже сама услышала в нём напряжение.

— Мне нужен ответ. — он не отводил взгляда. — Ты не похожа на девушку, которая делает такие вещи ради денег.

Я нервно рассмеялась:

— А на какую я похожа? Ты знаешь меня меньше месяца, Энзо.

— Я умею читать людей. — он сделал шаг ближе. — И ты… ты не из тех, кто продаёт себя.

Я почувствовала, как к щекам приливает кровь.

— Мне нужны были деньги. Мои картины никто не покупает. Аренда съедает почти всю стипендию. А мама… — я осеклась, но затем решила продолжить. — Она отказалась мне помогать.

— И ты решила, что продажа девственности — это выход? — в его голосе не было осуждения, только искреннее любопытство.

— Я думала, это будет просто. — я пожала плечами, избегая его взгляда. — Одна ночь, незнакомец, которого я больше никогда не увижу, и двадцать тысяч евро. Достаточно, чтобы оплатить учебу на два года вперёд. Я не… не ожидала, что этим незнакомцем окажешься ты.

— И что теперь? — он приблизился ещё на шаг. Теперь нас разделяло не больше полуметра. — Теперь, когда мы живём под одной крышей? Когда я муж твоей матери?

— А что ты предлагаешь? — я наконец подняла глаза, встречаясь с его взглядом. — Мы просто… забудем об этом. Сделаем вид, что ничего не было.

— Сможешь? — его голос стал ниже, почти шёпот. — Забыть?

Я сглотнула, чувствуя, как пересыхает во рту.

— А ты?

Вместо ответа он поднял руку и осторожно коснулся моей щеки. Его пальцы были тёплыми, их прикосновение обжигало кожу. Медленно, словно давая мне время отстраниться, он провёл большим пальцем по моей нижней губе.

— Сложно забыть то, что постоянно перед глазами. — прошептал он, и его дыхание коснулось моего лица.

Я застыла, не в силах пошевелиться, завороженная его близостью. Где-то на краю сознания билась мысль, что это неправильно, что он муж моей матери, что я не должна чувствовать этого электрического напряжения между нами. Но тело не слушалось разума.

Энзо сделал ещё один шаг, и теперь мы стояли так близко, что я чувствовала тепло его тела. Его рука скользнула вниз, к моей шее, затем к плечу и, наконец, к краю моей пижамной майки. Подцепив тонкую ткань пальцами, он едва заметно потянул её, обнажая несколько сантиметров кожи над линией шорт.

Его палец прочертил невидимую линию по моему животу, вызвав волну мурашек по всему телу. Я невольно приоткрыла губы, задержав дыхание.

Энзо наклонился к моему уху, его губы едва касались кожи.

— Знаешь, в чём проблема запретных желаний, Лара? — прошептал он, его голос был хриплым. — Чем сильнее пытаешься их подавить, тем мощнее они возвращаются.

А затем, так же внезапно, как начал, он отстранился. Его рука упала, а сам он сделал несколько шагов назад, создавая между нами безопасное расстояние.

— Спокойной ночи, Лара, — сказал он, развернувшись и направившись к выходу из кухни. — Не засиживайся допоздна.

Я осталась стоять, пригвождённая к месту, с бешено колотящимся сердцем и ощущением его прикосновения на коже. Воздух вокруг, казалось, всё ещё вибрировал от напряжения, которое было между нами секунды назад.

«Что это было?» — пронеслось в моей голове. Мысли путались, смешиваясь с эмоциями и физическими ощущениями.

Только через несколько минут я смогла заставить себя двигаться. Механически, словно во сне, я доела сыр и виноград, убрала за собой и направилась назад в свою комнату. Но вместо голода теперь меня мучило другое чувство — смесь стыда, смятения и, что самое ужасное, желания.

«Это неправильно», — убеждала я себя, поднимаясь по лестнице. «Он муж мамы. Он в два раза старше тебя. Он твой отчим, чёрт возьми!»

Но внутренний голос звучал неубедительно даже для меня самой. Потому что каждый раз, когда я закрывала глаза, перед мысленным взором вставало его лицо, так близко к моему, и ощущение его пальцев на моей коже.

Войдя в спальню, я бросилась на кровать, зарывшись лицом в подушку.

«Что я делаю? Во что я ввязалась?» — эти вопросы кружились в моей голове, пока я не провалилась в беспокойный сон, полный смутных образов и неясных желаний.

Глава 14

Утро встретило меня головной болью и тяжестью в висках. Ночь после кухонной встречи с Энзо прошла беспокойно — я ворочалась, снова и снова прокручивая в голове наш странный разговор, его пронзительный взгляд, тепло его кожи, когда он стоял так близко.

Холодный душ немного привёл меня в чувство, но мысли всё равно путались, а внутри что-то ныло — то ли от недосыпа, то ли от чего-то другого, в чём я не хотела себе признаваться.

На выбор одежды я потратила непозволительно много времени. Белый облегающий топ подчёркивал мою грудь, а короткие джинсовые шорты открывали длинные ноги. Сверху я накинула свободную рубашку из голубого цвета.

Взглянув на часы, я поняла, что завтракать времени уже нет. Схватив рюкзак, я вылетела из комнаты и поспешила вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.

Выйдя во двор, я увидела две машины. Возле чёрного Мерседеса стоял Энзо, прижимая телефон к уху и хмуро вглядываясь в какие-то бумаги. Неподалёку был припаркован белый Джип, за рулём которого сидел Диего.

Почувствовав моё присутствие, оба подняли головы. Энзо прервал разговор и опустил взгляд, медленно скользя им по моим ногам. В его глазах что-то блеснуло — тёмное, опасное, обжигающее. Он нахмурился, резко попрощался с собеседником и повернулся ко мне:

— Лара, садись, я тебя подвезу.

Это не было вопросом. Это было почти приказом.

Вспомнив вчерашнюю странную ночную встречу, я упрямо задрала подбородок и направилась к машине Диего.

— Нет, спасибо. Я поеду с Диего. — бросила я через плечо, не останавливаясь.

Брови Диего удивлённо взлетели вверх, когда я открыла дверь пассажирского сиденья и забралась внутрь.

— Доброе утро. — протянул он с ленивой усмешкой. — Чему обязан такой честью?

— Просто поехали, ладно? — я пристегнулась, избегая смотреть на Энзо, чьё выражение лица могло бы заморозить ад.

— Как скажешь, принцесса. — Диего завёл мотор. — Но за эту поездку ты мне будешь должна.

— Должна? — я фыркнула. — Что именно?

— Пока не решил. — он подмигнул, выруливая на дорогу. — Но я обязательно придумаю что-нибудь… интересное.

В боковом зеркале я увидела, как Энзо достаёт сигарету, щёлкает зажигалкой и затягивается, не сводя с нас глаз. Его взгляд преследовал нас, пока мы не скрылись за поворотом.

— Итак. — Диего нарушил тишину. — Как прошла твоя первая ночь в нашем гостеприимном доме? Выспалась?

По его тону было ясно, что он издевается.

— Отлично. — я одарила его фальшивой улыбкой.

Он резко затормозил на светофоре, и меня бросило вперёд.

— Потише ехать нельзя? — прошипела я, поправляя съехавший топ.

— Так куда тебя везти, золотце? — он демонстративно проигнорировал моё замечание.

— В колледж искусств. — ответила я. — И… спасибо, что подвозишь.

— Пожалуйста. — Диего пожал плечами.

Колледж встретил меня привычной суетой. Студенты с папками и холстами сновали по коридорам, кто-то нёс подрамники, кто-то обсуждал последнюю выставку в городской галерее. Я чувствовала себя здесь как дома — куда больше, чем на вилле Энзо.

После занятий я заглянула в свою студию и собрав оставшиеся там краски и кисти, я направилась на подработку.

Владелица кафе, добродушная женщина средних лет по имени Мария, встретила меня с распростёртыми объятиями:

— Лара! Я уже думала, ты не придёшь сегодня. Как продвигается наш райский сад?

— Почти закончила. — я улыбнулась, проходя к своему месту в углу зала. — Сегодня добавлю последние штрихи.

Три часа я провела за работой, смешивая все оттенки зеленого, создавая иллюзию экзотического сада. Когда последний мазок лёг на холст, я отступила на шаг, оценивая работу.

— Великолепно! — воскликнула Мария, появляясь за моей спиной. — Ты настоящий талант, девочка моя.

Она вручила мне конверт с оплатой, и я с облегчением пересчитала купюры. Домой я решила вернуться на такси — день выдался утомительным, и я не хотела тратить силы на общественный транспорт. К тому же, полученный гонорар позволял такую роскошь.

Особняк встретил меня прохладой и тишиной. Судя по всему, никого не было дома, и я вздохнула с облегчением. Мне не хотелось сталкиваться ни с матерью, ни с Энзо, ни с Диего.

Бросив рюкзак в холле, я подошла к панорамному окну, выходящему на задний двор. Лучи послеполуденного солнца играли на поверхности воды в бассейне, вызывая почти физическое желание окунуться. День выдался жарким, и перспектива освежиться казалась невероятно заманчивой.

Не раздумывая долго, я поднялась в свою комнату и переоделась в купальник — бирюзовый, который идеально подчёркивал все изгибы моего тела.

С полотенцем через плечо я спустилась вниз и вышла на террасу. Территория бассейна была обустроена с той же роскошью, что и весь дом — мраморная плитка, шезлонги, беседка с соломенной крышей, под которой располагался небольшой бар. Всё выглядело как картинка из глянцевого журнала.

Я бросила полотенце на ближайший шезлонг и подошла к краю бассейна. Вода была кристально чистой, бирюзового цвета. Сделав глубокий вдох, я нырнула.

Прохлада охватила всё тело, смывая усталость и напряжение дня. Я проплыла несколько кругов, наслаждаясь ощущением свободы, которое всегда давала вода. Наплававшись вдоволь, я подплыла к бортику и оперлась о него руками, собираясь выбраться.

Вынырнув из воды, я отбросила мокрые волосы назад и потянулась к полотенцу. И в этот момент заметила его.

Энзо стоял, прислонившись к стене дома, скрестив руки на груди. На нём были тёмные брюки и белая рубашка с закатанными рукавами, на глазах — солнцезащитные очки, скрывающие выражение глаз. Но по напряжённой позе было ясно, что он наблюдает за мной.

Я замерла, чувствуя, как по коже, несмотря на жару, пробежали мурашки. Мы смотрели друг на друга несколько долгих секунд, не говоря ни слова. Затем он резко развернулся и исчез в доме.

Выдохнув, я поняла, что задержала дыхание. Что это было? И почему от его взгляда у меня всё внутри сжимается?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я выбралась из бассейна, обернула тело полотенцем и опустилась на шезлонг. Солнце согревало кожу, но мысли были холодными как лёд. Что происходит между нами? Почему каждый раз, когда наши взгляды встречаются, воздух словно электризуется?

Закрыв глаза, я постаралась расслабиться. Но образ Энзо, стоящего у стены и пожирающего меня глазами, не желал исчезать.

После часа, проведённого у бассейна, я поднялась в свою комнату. Скинув мокрый купальник, я зашла в ванную и встала под душ, смывая с себя хлорированную воду. Тёплые струи барабанили по плечам, а я всё думала об Энзо, о его взгляде, о том, как он смотрел на меня у бассейна.

Выключив воду и обернувшись полотенцем, я поняла, что забыла взять с собой чистую одежду. Вторым полотенцем я начала вытирать волосы, выходя из ванной в спальню.

И застыла на пороге.

У окна, спиной ко мне, стоял Энзо. Он обернулся на звук моих шагов, и его взгляд медленно скользнул по моему телу, обёрнутому лишь в полотенце.

— Что ты делаешь в моей спальне? — выпалила я, крепче сжимая полотенце на груди.

Он не ответил сразу. Его глаза, серые и непроницаемые, продолжали изучать меня, вызывая волну мурашек.

— Я принёс тебе кое-что. — наконец произнёс он, указывая на большую коробку, лежащую на кровати.

— И это не могло подождать, пока я оденусь? — мой голос звучал выше обычного.

— Я не знал, что ты будешь… в таком виде. — его голос стал ниже, почти хриплым. — Хотя, учитывая твою привычку ходить полуобнажённой, я должен был предвидеть это.

— Полуобнажённой? — я возмутилась.

Он сделал шаг ко мне.

— Да, я о твоей одежде, Лара. О том, как ты одеваешься.

— А что с моей одеждой не так? — я вздёрнула подбородок, хотя сердце колотилось как сумасшедшее.

Энзо подошёл ещё ближе, и теперь нас разделяло меньше метра.

— Твои шорты едва прикрывают задницу. А твои топы слишком обтягивающие.

— И что? — я сглотнула, но не отступила. — Это моё тело, и я буду носить то, что мне нравится.

— Даже если это выглядит вызывающе? — он сделал ещё один шаг, и теперь я чувствовала тепло его тела. — Даже если это привлекает нежелательное внимание?

— Ты про Диего? — я усмехнулась. — Или про себя?

Его глаза потемнели.

— Не дерзи мне, Лара. Я не люблю, когда мне дерзят.

— А я не люблю, когда мне указывают, что носить. — парировала я, хотя внутри всё дрожало.

Энзо наклонился так близко, что я почувствовала его дыхание на своих губах.

— Тебе стоит одеваться поскромнее, находясь в моём доме.

— А тебе стоит не заходить в спальню девушки без стука. — выдохнула я, не отводя взгляда. — Особенно если эта девушка — дочь твоей жены.

Что-то промелькнуло в его глазах — гнев? раздражение? желание? — и он резко выпрямился.

— Спасибо, что напомнила.

С этими словами он развернулся и вышел из комнаты, оставив меня стоять с колотящимся сердцем и путающимися мыслями.

Когда дверь за ним закрылась, я наконец выдохнула и подошла к кровати. Открыв лежащую на ней коробку, я ахнула.

Внутри лежали десятки тюбиков краски самых дорогих брендов — тех, о которых я могла только мечтать. Кисти из натурального волоса, палитры, мастихины, холсты высшего качества. Коллекция стоила целое состояние.

Я опустилась на кровать, не веря своим глазам. Зачем он это сделал? Чего хочет? И почему от каждой нашей встречи меня бросает то в жар, то в холод?

Одно я знала точно — в следующий раз мне придётся засунуть свою гордость куда подальше и поблагодарить его. Но сначала нужно разобраться, что происходит между нами. Потому что происходит определённо что-то — что-то опасное и запретно притягательное.

Глава 15

Вечерний свет окрашивал комнату в золотистые тона, превращая всё в моём временном прибежище в произведение искусства. Я вышла на балкон с холстом и красками — единственным, что у меня пока было. Уселась на плетёное кресло, положив холст на колени. Пение птиц и лёгкий ветерок создавали идеальную атмосферу для творчества.

Моя рука словно сама потянулась к карандашу, и я начала делать первые наброски. Не задумываясь, я начала рисовать Энзо. Его образ засел в моей голове, как заноза, которую невозможно вытащить. Я начала с глаз — пронзительных, с тяжёлым взглядом, который, казалось, мог проникнуть сквозь любую броню. Серые, как грозовые тучи перед бурей.

Брови — тёмные, чуть нахмуренные, придающие лицу суровость. Затем нос — прямой, с небольшой горбинкой, выдающей его итальянское происхождение. Губы… Я задержалась на них дольше, чем следовало. Полные, чувственные, с едва заметной усмешкой в уголках. Щетина, которая подчёркивала его мужественность и создавала контраст с мягкостью губ.

Стирала, рисовала снова, добиваясь сходства не только внешнего, но и передачи того, что ощущала внутри — смесь злости, притяжения и странного, необъяснимого трепета. Карандаш скользил по бумаге, оставляя свой след, как он оставил след в моей жизни — непрошенный и неожиданный.

Когда очертания лица были готовы, я взялась за краски. Первым делом смешала цвета для тона кожи — тёплый, с лёгким бронзовым оттенком. Затем принялась за глаза, добавляя серому оттенки синего и стали. Волосы — тёмно-каштановые, с проблесками чёрного.

Погрузившись в работу, я не заметила, как дверь в комнату открылась. Лишь скрип петель заставил меня вздрогнуть и обернуться. В дверном проёме, словно призрак, возникла моя мать. Её лицо исказила гримаса недовольства — привычное выражение, когда дело касалось меня.

Я поспешно накрыла портрет первой попавшейся тканью и встала.

— Чем обязана такой чести? — язвительно спросила я, скрестив руки на груди.

Ракель поджала губы, окидывая меня презрительным взглядом.

— Через двадцать минут семейный ужин. Будь добра, спустись в столовую.

— А если я не хочу быть частью этого семейного спектакля? — я вздёрнула подбородок.

— Послушай, Лара. — её голос стал опасно тихим. — Не заставляй меня устраивать сцены. Ты уже достаточно всех напрягла своим появлением в этом доме. Хотя бы сделай вид, что умеешь вести себя прилично.

— О, конечно. — я театрально прижала руку к сердцу. — Мы же все тут образец приличий. Особенно ты — мама.

Её глаза сузились до щёлочек.

— Не испытывай моё терпение. Спускайся к ужину, и постарайся выглядеть… прилично.

С этими словами она развернулась на каблуках и вышла, оставив после себя шлейф дорогих духов и горечь недосказанности.

Я ухмыльнулась. Если ей нужно прилично, то я знаю, как доставить ей удовольствие.

Открыв шкаф, я достала свой любимый велюровый костюм — короткие шорты и топ цвета фуксии. Дополнила образ белыми кроссовками и собрала волосы в небрежный пучок, оставив несколько прядей обрамлять лицо. Взглянув в зеркало, я ухмыльнулась. Мать будет в ярости. И это было именно то, чего я хотела.

Спустившись в столовую через тридцать минут (опоздание было частью моего маленького бунта), я застала всю “семью” за столом. Мать сидела с идеально прямой спиной, словно проглотила шомпол, её лицо было маской благопристойности. Энзо, занявший место во главе стола, что-то тихо говорил ей, наклонившись. Диего развалился на стуле с видом полного безразличия, играя вилкой.

Моё появление произвело эффект разорвавшейся бомбы. Энзо на полуслове замолчал, его челюсть заметно напряглась, а вилка в руке с громким скрежетом проехалась по фарфоровой тарелке. Мать побледнела, её глаз заметно дёрнулся — маленькая победа для меня. Диего же оценивающе присвистнул, скользя взглядом по моим ногам.

— Извините за опоздание. — пропела я, занимая свободное место напротив Диего. — Совершенно потеряла счёт времени.

— Лара. — процедила мать сквозь зубы. — Ты не могла найти что-то более… подходящее для ужина?

— А что не так? — я невинно хлопнула ресницами. — Это дизайнерский костюм.

— Это пижама. — парировала она.

— А мне нравится. — поддержал Диего, подмигнув мне. — И должен сказать, выглядит гораздо интереснее твоих вечерних платьев, Ракель.

Мать стиснула столовые приборы так, что костяшки пальцев побелели.

— Может, начнём ужин? — холодно предложила она. — Энзо, ты не хочешь произнести тост?

Энзо поднял бокал с вином.

— За нашу… семью. — он слегка запнулся на последнем слове. — И за то, чтобы мы научились находить общий язык.

— Некоторым для этого придётся особенно постараться. — не удержалась мать, бросая на меня ядовитый взгляд.

— Да брось, мам. — я взяла кусок хлеба. — Мы прекрасно ладим. Особенно с Энзо, правда? У нас столько общего.

Энзо поперхнулся вином. Диего заинтересованно наклонился вперёд.

— Правда? И что же у вас общего, кроме адреса проживания?

— Искусство. — быстро ответил Энзо. — Лара же у нас, талантливая художница.

— О, так ты видел её работы? — с невинным видом поинтересовался Диего.

— В живую, ещё нет. — Энзо бросил на меня предупреждающий взгляд. — Но Ракель рассказывала.

— Мама даже не видела мои последние работы. — я отпила вина, чувствуя, как оно обжигает горло. — Возможно, я организую персональную выставку прямо здесь. Как думаешь, Энзо, тебе понравится видеть моё творчество каждый день?

Воцарилась тяжёлая пауза.

— Думаю, тебе сначала стоит закончить учёбу. — наконец произнёс он. — Прежде чем думать о выставках.

— А я думаю… — вмешался Диего. — Что Ларе стоит показать себя за пределами академических стен. Например, завтра у Серхио вечеринка. Там будет много творческих людей, возможно, полезные знакомства.

Он повернулся ко мне:

— Хочешь пойти со мной?

Прежде чем я успела ответить, Энзо резко вмешался.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нет.

Три пары глаз уставились на него с удивлением.

— Что значит “нет”? — спросила я, чувствуя, как внутри закипает гнев.

— Я знаю этого Серхио и его компанию. — жёстко произнёс Энзо. — Это не то окружение, в котором должна находиться молодая девушка.

— Мне двадцать, и я сама решаю, в каком окружении мне находиться. — отрезала я.

Мать замерла с вилкой на полпути ко рту. Энцо побугрел. Диего смотрел на нас, как на теннисный матч, переводя взгляд с одного на другого.

— Так ты пойдёшь на вечеринку? — спросил Диего, разрывая напряжённую тишину.

— Конечно. — ответила я, глядя прямо на Энзо. — С удовольствием.

Его глаза потемнели, в них плескалась ярость. Но за ней было что-то ещё — что-то похожее на… ревность?

После этого за ужином повисло мертвое молчание, прерываемое лишь стуком столовых приборов. Закончив есть, я без единого слова встала из-за стола и ушла к себе, продолжая размышлять над тем, как отреагировал Энзо.

На следующий день я встретилась с Инессой и Карлой в нашем любимом кафе. Солнечный свет заливал террасу, и аромат свежей выпечки и кофе создавал уютную атмосферу. Инесса, как обычно, пришла первой, Карла присоединилась к нам через несколько минут.

— Ну, рассказывай. — нетерпеливо потребовала Инесса, как только я устроилась за столиком. — Как тебе жизнь в доме отчима?

Я вздохнула и начала рассказывать о последних событиях — о переезде после затопления нашей квартиры, о напряжённых отношениях с матерью, о странном поведении Энзо и флирте Диего.

— Подожди, сын Энзо к тебе клеится? — прервала меня Инесса. — Боже, Лара, твоя жизнь стала похожа на мыльную оперу!

— Знаю. — я закатила глаза. — Это всё так…сложно.

— Но ты же не собираешься отвечать на ухаживания Диего? — спросила Карла, наклоняясь ближе. — После всего, что сделал его отец?

Я пожала плечами.

— Мне просто нужно отвлечься. И потом, почему бы не повеселиться на вечеринке? Это не значит, что между нами что-то будет.

Девушки обменялись взглядами, которые я прекрасно понимала — они беспокоились обо мне.

— Просто будь осторожна. — мягко сказала Инесса. — Эта семья уже причинила тебе достаточно боли.

— И не забывай, что мы всегда рядом. — добавила Карла, сжимая мою руку. — Если этот дом станет невыносимым, ты всегда можешь пожить у меня.

Мы проговорили ещё пару часов, вспоминая наши совместные приключения и строя планы на будущее. Девчонки, как всегда, подняли мне настроение, и я ушла с лёгким сердцем.

Вернувшись домой, я сразу поднялась в свою комнату, чтобы подготовиться к вечеринке. Решила, что сегодня хочу выглядеть особенно эффектно, и выбрала самый дерзкий наряд что у меня был: полупрозрачный чёрный топ с длинными рукавами, с проглядывающим через него бюстгалтером, мини-юбку из чёрной кожи и чёрные кожаные сапоги. Макияж сделала яркий, с акцентом на глаза, а свои длинные кудрявые волосы заколола невидимками с одной стороны, оставив остальные локоны свободно спадать на плечи.

Посмотрев на своё отражение в зеркале, я осталась довольна — образ вышел провокационным и стильным одновременно. Именно то, что нужно, чтобы произвести впечатление… и, может быть, немного позлить некоторых обитателей этого дома.

Я постучала в дверь комнаты Диего. Он открыл практически сразу, словно ждал меня. В тёмных джинсах и белой майке, с золотой цепочкой на шее и взъерошенными волосами, он выглядел как настоящая рок-звезда. Его глаза жадно скользнули по моему наряду.

— Вау. — протянул он с ухмылкой. — Теперь я понимаю, почему стоило тебя пригласить.

— Не обольщайся. — парировала я. — Я всегда так одеваюсь на вечеринки.

— И много у тебя было вечеринок? — Диего прислонился к дверному косяку, складывая руки на груди.

— Достаточно, чтобы знать, чего ожидать. — я улыбнулась. — Ты готов?

— Для тебя — всегда. — он подмигнул и взял ключи от машины со столика. — Идём, покажем этой ночи, что такое настоящее веселье.

Спускаясь по лестнице, мы наткнулись на мою мать и Энзо, сидевших в гостиной. Разговор, который они вели, прервался, как только они увидели нас. Точнее, меня. Взгляд Энзо медленно прошёлся по моей фигуре, задержавшись на обнажённых ногах. В его глазах мелькнуло что-то тёмное, почти опасное. Он явно с трудом сдерживался.

Моя мать выглядела шокированной.

— Лара. — произнесла она ледяным тоном. — Ты серьёзно собираешься выйти на улицу в этом… наряде?

— А что не так? — невинно спросила я.

— Возможно, нам стоит нанять тебе стилиста. — фыркнула она. — Твои наряды так и кричат дешевизной и вульгарностью.

— Лара. — внезапно произнёс Энзо, его голос звучал напряжённо. — Может, стоит надеть что-то… более закрытое?

— А может, стоит не указывать мне, что носить? — я вздёрнула подбородок.

Диего, наблюдавший за перепалкой с нескрываемым удовольствием, наконец вмешался:

— Мы опаздываем. Пойдём, Лара.

Он положил руку мне на поясницу, чуть ниже, чем следовало бы, и направил к выходу. Я почувствовала, как напрягся Энзо, и это странным образом доставило мне удовольствие.

Машина Диего, ждала нас у входа. Всю дорогу до виллы его друга, мы болтали о музыке и искусстве, и я начала думать, что, возможно, он не так уж плох, как мне казалось.

Вилла, где проходила вечеринка, оказалась роскошным особняком с огромной территорией и бассейном. Перед домом стояли десятки дорогих автомобилей, а из открытых окон доносилась громкая музыка.

Едва мы вышли из машины, как на Диего буквально набросилась эффектная девушка с длинными русыми волосами, собранными в хвост. На ней было короткое синее платье и ковбойские сапоги, которые подчёркивали её стройные ноги.

— Дорогой, я соскучилась! Почему ты так долго? — проворковала она, обвивая руками его шею.

Я удивлённо переводила взгляд с неё на Диего и обратно. О наличии девушки он как-то забыл упомянуть, флиртуя со мной всё это время.

— Лара, познакомься, это Бьянка. — представил её Диего, обнимая девушку за талию. — Моя девушка.

Бьянка окинула меня оценивающим взглядом, в котором читалась нескрываемая ревность.

— Привет. — произнесла она, протягивая руку для рукопожатия. — Диего о тебе рассказывал.

Её рукопожатие было неожиданно крепким, почти болезненным — явное предупреждение держаться подальше от её парня.

— Правда? — я удивлённо подняла брови. — А вот о тебе он почему-то забыл упомянуть.

Бьянка бросила недовольный взгляд на Диего, который только пожал плечами с невинным видом.

В этот момент к нам подошёл высокий парень с атлетическим телосложением и короткой стрижкой. Его волевой подбородок, прямой нос и пронзительный взгляд сразу привлекали внимание. Загорелая кожа и уверенная осанка выдавали в нём спортсмена. На нём была светлая льняная рубашка с небрежно расстегнутыми верхними пуговицами, широкие джинсы светло-голубого оттенка и белоснежные кроссовки.

— Серхио! — воскликнул Диего, явно обрадованный появлением друга и возможностью сменить тему. — Познакомься, это Лара.

— Наконец-то. — произнёс Серхио с широкой улыбкой. — Диего столько о тебе рассказывал, что я уже начал ревновать его.

Он взял мою руку и поднёс к губам, что показалось мне одновременно старомодным и очаровательным.

— Не верь ни единому его слову. — предупредила я с улыбкой.

— О, я никогда не верю Диего. — рассмеялся Серхио. — Пойдёмте внутрь, веселье уже в разгаре.

Вечеринка действительно была в самом разгаре. В огромном саду с бассейном десятки людей танцевали под громкую музыку, которую играл профессиональный диджей. Кто-то курил кальян на удобных диванах, расставленных вокруг бассейна, кто-то купался прямо в одежде, а некоторые пары уже целовались так страстно, словно были одни.

Мы устроились на одном из диванчиков рядом с баром. Серхио тут же предложил принести напитки.

— Что будешь пить? — спросил он, глядя на меня с интересом.

— Что-нибудь лёгкое. — ответила я. — Может, коктейль?

Он кивнул и отправился к бару, вернувшись через минуту с четырьмя яркими коктейлями.

— Фирменный напиток от бармена. — сказал Серхио, протягивая мне высокий бокал с голубой жидкостью. — Говорят, особенно нравится творческим людям.

Я сделала глоток — коктейль оказался освежающим и не слишком крепким, с приятным фруктовым вкусом. Постепенно я начала расслабляться, напряжение последних дней отступало.

— Так Диего говорит, ты художница? — спросил Серхио, придвигаясь ближе.

— Да, учусь на кафедре современного искусства. — ответила я. — Хотя последнее время было не до творчества.

— Серьёзно? Художница? — Бьянка выглядела удивлённой. — И что ты рисуешь? Природу? Цветочки?

В её голосе звучало явное пренебрежение.

— В основном портреты. — ответила я спокойно. — И абстрактную живопись.

— Портреты? — оживился Серхио. — Это интересно. Может, когда-нибудь нарисуешь меня?

— Почему бы и нет. — я улыбнулась, делая ещё глоток коктейля. — Если найдёшь время посидеть неподвижно несколько часов.

— Для тебя я готов сидеть неподвижно сколько угодно. — ответил он с улыбкой, от которой у него появились очаровательные ямочки на щеках.

После второго коктейля музыка стала казаться громче, огни ярче, а компания — приятнее. Серхио, заметив, что я начала покачиваться в такт музыке, предложил потанцевать.

— Хочешь размяться? — он кивнул в сторону импровизированного танцпола.

— С удовольствием. — ответила я, вставая.

Танцевать я любила всегда. Движение под музыку, когда тело словно само знает, что делать, — один из лучших способов забыть о проблемах. Серхио оказался отличным партнёром, двигаясь в такт со мной, но не нарушая личное пространство.

Постепенно я полностью отдалась ритму, покачивая бёдрами и подняв руки вверх. Музыка пульсировала в венах, и на какое-то время я забыла обо всём — о матери, Энзо, о своих проблемах.

Краем глаза я заметила, что Диего наблюдает за мной. Его взгляд был таким интенсивным, что я почти физически ощущала его на своей коже. Бьянка тоже это заметила. Она резко повернула его лицо к себе, явно что-то выговаривая. Через мгновение она встала и, бросив на меня злой взгляд, ушла в сторону дома. Диего, чертыхнувшись, поспешил за ней.

После нескольких зажигательных треков я разгорячённая и немного запыхавшаяся, вернулась к диванчикам. Диего и Бьянки нигде не было видно, а Серхио тем временем, отошёл к другим гостям, оставив меня одну. Вскоре вернулся Диего, выглядевший раздражённым и взвинченным.

— Всё в порядке? — спросила я, когда он плюхнулся рядом со мной.

— Отлично. — огрызнулся он, проводя рукой по волосам. — Просто чудесно.

— Где Бьянка?

— Уехала. — кратко ответил он. — Вызвала такси.

— Из-за меня? — прямо спросила я.

Диего вздохнул.

— Она просто… ревнивая. И у неё бывают вспышки гнева.

— Может, не стоило тогда флиртовать со мной при ней? — заметила я.

— Я не флиртовал. — возразил он, но его глаза выдавали ложь.

— Конечно. — я иронично улыбнулась.

Диего не ответил, вместо этого уставившись на танцующую толпу. Его челюсть была напряжена, а пальцы нервно постукивали по колену.

— Ты не пьёшь? — спросила я, кивая на его нетронутый бокал.

— Я за рулём. — напомнил он. — Кому-то ведь нужно доставить тебя домой.

— Как благородно. — я не сдержала сарказма.

Мы сидели в неловком молчании, наблюдая за весельем вокруг. Музыка грохотала, басы отдавались в груди, а тела на танцполе двигались в едином ритме. Сквозь дымку я заметила, как Серхио возвращается к нам с новой порцией напитков.

— Для самой красивой девушки на вечеринке. — он протянул мне бокал с чем-то розовым и пузырящимся.

— Спасибо. — я благодарно улыбнулась, отпивая глоток. Сладкий вкус с кислинкой обжёг горло.

Внезапно атмосфера вечеринки изменилась. Через открытые двери сада донеслись громкие голоса, крики, затем свист полицейских свистков. Музыка резко оборвалась, вызвав коллективный стон разочарования.

— Что происходит? — я привстала, пытаясь разглядеть источник шума.

— Дерьмо. — выругался Диего, мгновенно напрягшись. — Похоже, полиция.

— Полиция? Но почему… — я не успела закончить, как во двор ворвались несколько офицеров в форме.

— Всем оставаться на местах! — прогремел командный голос. — Это рейд по проверке наркотиков!

Глава 16

Толпа мгновенно пришла в движение. Кто-то бросился к выходам, другие замерли на месте, третьи принялись лихорадочно избавляться от запрещённых веществ. Паника распространялась как лесной пожар.

— Нужно уходить. — Диего схватил меня за руку. — Быстро!

Мы втроём бросились к боковому выходу, лавируя между гостями. Сердце колотилось в груди от адреналина и страха. Я не употребляла наркотики, но перспектива оказаться в полицейском участке, совсем не привлекала.

— Сюда! — Диего потянул меня за какую-то живую изгородь, где обнаружилась узкая тропинка.

Мы бежали, спотыкаясь в темноте. Где-то позади слышались крики, свистки, топот ног. Внезапно я почувствовала резкую боль в плече, словно меня полоснули чем-то острым.

— Ай! — я инстинктивно схватилась за плечо. Даже в темноте было видно, как на светлой коже расплывается тёмное пятно крови.

— Что случилось? — Серхио с Диего остановились, тяжело дыша.

— Кажется, поранилась. — я сморщилась от боли. — Должно быть, зацепилась за что-то.

Диего подошёл ближе, осторожно отвёл мою руку и посмотрел на рану.

— Просто царапина, но глубокая. — он достал из кармана платок и прижал к ране. — Надо остановить кровь. Можешь идти?

Я кивнула, стиснув зубы. Боль была острой, но терпимой. Мы продолжили путь, теперь уже медленнее. Диего держал меня за талию, помогая сохранять равновесие.

Добравшись до его машины, припаркованной на соседней улице, мы наконец смогли перевести дух. Диего помог мне сесть, затем обошёл автомобиль и занял место водителя.

— Серхио…? — я обернулась, не видя его рядом с нами. — Куда он делся?

— Вернулся в дом, у него там есть незаконченные дело. — отрезал Диего, заводя мотор.

Дорога домой прошла в напряжённом молчании. Плечо продолжало болеть, а в голове крутились мысли о том, что Энзо был прав, не желая отпускать меня на эту вечеринку. Конечно, он предвидел, что может произойти что-то подобное. От этой мысли стало ещё более неприятно.

Когда мы подъехали к дому, уже было за полночь. Окна в основном были тёмными, только в нескольких комнатах горел приглушённый свет.

— Тебе нужно обработать рану. — сказал Диего, помогая мне выйти из машины. — В моей ванной есть аптечка.

— Я справлюсь сама. — возразила я. — Это всего лишь царапина.

Он выглядел неуверенным, но кивнул:

— Как хочешь.

Мы вошли в дом через боковую дверь, стараясь не шуметь. Диего сразу направился к лестнице, бросив короткое “спокойной ночи”. Я осталась одна в полутёмном холле, всё ещё прижимая к плечу его платок, теперь уже пропитавшийся кровью.

Я поднялась на второй этаж, направляясь к своей комнате, но на повороте коридора заметила полоску света из приоткрытой двери. Кто-то не спал. Я подошла ближе, ведомая каким-то необъяснимым любопытством.

Через щель я увидела Энзо, склонившегося над столом, заваленным чертежами и бумагами. Настольная лампа создавала вокруг него ореол золотистого света, подчёркивая сильную линию челюсти, покрытую лёгкой щетиной. Он выглядел сосредоточенным, между бровей залегла складка, а пальцы уверенно держали карандаш, делая точные линии на бумаге.

Внезапно он поднял голову, словно почувствовав мой взгляд. Наши глаза встретились, и я замерла, пойманная с поличным.

— Лара? — его голос был низким, с лёгкой хрипотцой. — Что ты делаешь в коридоре?

— Я… увидела свет. — пробормотала я. — Я не хотела мешать.

— Войди, не стой в дверях.

Я неуверенно шагнула внутрь, чувствуя, как щёки заливает румянец. Кабинет был просторным, с высокими книжными шкафами и большими окнами, сейчас закрытыми тяжёлыми шторами. Воздух был наполнен запахом кожи, бумаги и его одеколона — сложного, терпкого, с нотами сандала и чего-то пряного.

— Ты ранена. — не вопрос, а утверждение. Его взгляд был прикован к моему плечу, где кровь уже просочилась сквозь платок.

— Это просто царапина. — я пожала плечами и поморщилась от боли.

Энзо подошёл ко мне, его движения были точными, экономными. От него исходило ощущение сдерживаемой силы.

— Покажи. — потребовал он.

Я нерешительно убрала платок. Порез был длиной около пяти сантиметров, не слишком глубокий, но всё ещё кровоточащий.

— Садись. — он указал на стул у стола. — У меня есть аптечка.

Я послушно села, наблюдая, как он открывает ящик стола и достаёт белую коробку с красным крестом. Его движения были уверенными, привычными, словно ему не раз приходилось обрабатывать раны.

— Что произошло? — спросил он, смачивая антисептиком ватный диск.

— Ничего особенного. — я попыталась звучать небрежно. — Просто зацепилась за что-то острое.

— На вечеринке, куда я не хотел тебя отпускать. — заметил он, осторожно прикладывая вату к ране. Я вздрогнула от жжения.

— Ты был прав, доволен? — огрызнулась я, стиснув зубы от боли.

Его глаза потемнели.

— Нет, Лара. Я не доволен тем, что ты вернулась раненой.

Мы помолчали, пока он обрабатывал порез. Его пальцы были тёплыми и удивительно нежными для такого сильного мужчины. Каждое прикосновение отзывалось странным трепетом внутри.

— Там был полицейский рейд. — наконец произнесла я тихо. — Все начали разбегаться, и в суматохе я поранилась.

Энзо замер на мгновение, его челюсти сжались.

— Наркотики?

— Видимо, да. Хотя я ничего такого не видела. — я посмотрела ему в глаза. — Я не принимаю наркотики, если ты об этом.

— Я знаю. — неожиданно мягко ответил он. — Но ты могла попасть в серьёзные неприятности. Диего должен был о тебе позаботиться.

— Он и позаботился. — защитила я его пасынка. — Вывел меня оттуда.

Энзо хмыкнул, заклеивая рану пластырем.

— После того, как подверг опасности.

— Он не знал, что будет облава. — возразила я, хотя внутренний голос говорил, что, возможно, Диего что-то подозревал.

— Он знает своих друзей. — Энзо закрыл аптечку и отошёл к столу, опираясь на него. — И их… развлечения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я вдруг почувствовала себя наивной и глупой. Конечно, Энзо лучше знал, что происходит в кругах золотой молодёжи Марбелья. И его предупреждение было не просто желанием контролировать меня.

— Я должна извиниться? — спросила я, вскинув подбородок. — За то, что пошла на вечеринку? Я взрослая женщина, Энзо. Я сама решаю, куда мне ходить.

— Ты под моей крышей. — его голос стал жёстче. — И пока это так, я несу за тебя ответственность.

— Я тебя об этом не просила. — парировала я, вставая. Голова слегка закружилась — то ли от алкоголя, то ли от близости Энзо. — И я не твоя дочь.

— Я прекрасно это знаю. — ответил он, его взгляд скользнул по моему телу, всё ещё одетому в вызывающий наряд. — Поверь мне, я очень хорошо это знаю.

Что-то в его тоне, в том, как потемнели его глаза, заставило меня задрожать. Не от страха — от чего-то совсем другого, тёмного и опасного.

— Что ты имеешь в виду? — я сделала шаг к нему, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее.

— Ты умная девушка, Лара. — его голос стал ниже. — Ты знаешь, что я имею в виду.

Мы стояли так близко, что я чувствовала тепло его тела, слышала его дыхание. Его взгляд был прикован к моим губам.

— Скажи это. — потребовала я, сама не понимая, откуда взялась эта смелость. — Скажи, что ты имеешь в виду.

Энзо издал звук, похожий на рычание, и внезапно его руки оказались на моей талии, притягивая меня к нему. Я не сопротивлялась — наоборот, подалась вперёд, как будто всё моё тело жаждало этого контакта.

— Лара… — прошептал он, его лицо было так близко, что я чувствовала его дыхание на своих губах. — Ты точно будешь моей погибелью.

Наши губы столкнулись в яростном, голодном поцелуе. Его руки скользнули вниз, обхватывая мои бёдра, поднимая меня. Я обвила ногами его талию, не разрывая поцелуя. Он развернулся и посадил меня на стол, смахнув какие-то бумаги.

Его руки были повсюду — на моей спине, в волосах, скользя по бёдрам. Мои пальцы лихорадочно расстёгивали пуговицы его рубашки, жаждая прикоснуться к обнажённой коже. Когда его рука скользнула под мою юбку, я не сдержала стона. Его пальцы добрались до края трусиков, и он прервал поцелуй, глядя мне в глаза.

— Ты уже мокрая для меня. — произнёс он, его голос был хриплым от желания. — Ты представляешь, что я хочу с тобой сделать?

— Да. — выдохнула я, выгибаясь навстречу его прикосновениям. — Покажи мне.

Его пальцы скользнули под ткань, и я задохнулась от ощущений. Его прикосновение было как электрический разряд — горячее, почти болезненное в своей интенсивности.

Он начал водить пальцем по моему клитору, не разрывая поцелуя. Искры буквально посыпались из глаз, когда он вошел в меня одним своим пальцем и начал медленно двигаться внутри. Когда он добавил второй палец, мне пришлось прикусить губу, чтобы не закричать от наслаждения.

Его пальцы двигались все быстрее, большой палец кружил по клитору, и я чувствовала, как внутри нарастает что-то огромное, неудержимое. Моё тело начало дрожать, мышцы сжимались вокруг его пальцев. Я сгорала заживо от ощущений, каждая клеточка тела кричала от удовольствия.

Когда оргазм наконец накрыл меня волной, это было как взрыв сверхновой. Второй оргазм в моей жизни — и такой сладкий, такой всеобъемлющий, что на мгновение я потеряла связь с реальностью. Всё, что существовало — это его руки, его губы и это невероятное, пульсирующее наслаждение.

Глава 17

Разрывая поцелуй и приходя в себя, я вдруг осознала, что мы только что натворили. Сознание прояснилось, как будто кто-то вылил на меня ведро ледяной воды. Я судорожно встала со стола, поправляя трусики и одергивая юбку.

— Энзо, это… это неправильно. — сказала я, избегая его взгляда. — Мы не можем…

Он тяжело опустился в кресло, проводя рукой по волосам. На его лице отражалась борьба между желанием и долгом.

— Ты права. — наконец произнес он. — Это была ошибка.

Я кивнула, чувствуя, как к горлу подступают слезы. Осознание того, что я только что осознанно почти занялась сексом с мужем моей матери, обрушилось на меня всей тяжестью. Совесть грызла изнутри, разъедая как кислота.

— Я… мне нужно идти. — пробормотала я, направляясь к двери.

— Лара. — позвал он, но я уже выскочила в коридор.

«Как нас вообще не застукали?», — пронеслось в голове. Мы даже дверь на замок не закрыли. Господи, о чем я только думала?

Добравшись до своей комнаты, я рухнула на кровать прямо в одежде. Забравшись под одеяло, я позволила слезам течь. Стыд, смешанный с остатками удовольствия, разрывал меня изнутри. Я понимала, что во всем виноват алкоголь — это он так действовал на мои эмоции, притуплял чувство моральной ответственности.

«Я больше никогда не буду пить», — поклялась я себе, зная, что это ложь.

На следующее утро я проснулась с жутким похмельем и головной болью. Словно крошечные люди с молотками устроили вечеринку в моем черепе. Душ немного помог, но ненадолго — стоило мне наклониться, как тошнота подкатывала к горлу.

Спускаясь на кухню за водой, я встретилась с матерью. Воспоминания о прошлой ночи ударили меня как током. То, что мы с Энзо делали… Если бы мама только знала, она бы меня убила прямо здесь, на месте. Какой бы плохой матерью она ни была, она все же моя мать, а я в тайне от нее, теку по ее мужчине.

Господи, что со мной происходит?

— Боже, Лара, ты выглядишь ужасно. — заметила Ракель, окидывая меня критическим взглядом. — Видимо, знатно повеселилась вчера.

Она сидела за кухонным островком с чашкой кофе, безупречно одетая и накрашенная, несмотря на ранний час. Золотые браслеты звенели на ее запястьях при каждом движении.

— Спасибо за комплимент, мама. — я направилась к холодильнику, стараясь не встречаться с ней взглядом.

— Это не комплимент, а констатация факта. — она отпила кофе.

— Ты слишком часто стала обращать внимание, на мой внешний вид. — парировала я, наливая себе воды.

— У меня есть на это все права. — её голос стал острее. — Я твоя мать.

— Да, и только сейчас ты вспомнила об этом. — я фальшиво улыбнулась, открывая аптечку в поисках аспирина.

Она поставила чашку на столешницу с излишней силой.

— Знаешь что, Лара? Раз уж ты такая взрослая, может, стоит съехать от нас и начать свою взрослую жизнь?

— Не дождешься. — я проглотила таблетку и снова улыбнулась, на этот раз ещё фальшивее.

Мать поджала губы, явно раздраженная моим ответом.

— Завтра будет званый ужин. — сказала она, меняя тему. — Приглашены важные коллеги Энзо. Поскольку ты теперь часть нашей семьи, твое присутствие обязательно.

Я почувствовала, как сжимается желудок. Увидеть Энзо после вчерашнего… да еще и в окружении других людей…

— Постарайся одеться прилично. — продолжала Ракель. — Там будут в основном крупные личности города, и я не хочу, чтобы ты нас опозорила.

— Конечно, мама. — я закатила глаза. — Я надену свое лучшее платье с перьями и блестками. Может, даже выкрашу волосы в розовый.

— Очень смешно. — она встала, собираясь уходить. — И еще, Лара. Может, хватит уже этих твоих… художеств? Пора подумать о настоящей карьере.

— Живопись и есть моя настоящая карьера. — ответила я, чувствуя, как поднимается гнев.

— Конечно. — Ракель скептически улыбнулась. — Потому что она так хорошо кормит, да? Сколько ты зарабатываешь на своих картинах? Хотя бы на материалы, хватает?

Я стиснула зубы, не желая признавать, что она права. Мои работы пока не приносили особо дохода, но я верила, что это временно.

— Я найду свой путь. — упрямо сказала я.

— Надеюсь. — она окинула меня еще одним оценивающим взглядом. — А пока приведи себя в порядок. У тебя ужасный вид.

С этими словами она покинула кухню, оставив меня кипеть от гнева. Я схватила с тарелки яблоко и немного сыра, решив вернуться в свою комнату, подальше от ее язвительных замечаний.

Оказавшись в безопасности своей спальни, я достала из-под кровати недавно начатый портрет Энзо. Я вынесла его на балкон, где свет был лучше, и устроилась с красками.

Работа над портретом всегда успокаивала меня. Каждый мазок, каждая линия требовали полной концентрации, не оставляя места для тревожных мыслей.

Закончив портрет, я отложила кисть и внимательно посмотрела на результат. Энзо смотрел на меня с холста — серьезный, немного загадочный, с легкой улыбкой, притаившейся в уголках губ. Я слишком хорошо помнила, как эти губы ощущались на моих…

Сердце забилось быстрее, а щеки залились краской. Воспоминания об этой ночи, нахлынули с новой силой. Его руки, его губы, то, как он смотрел на меня…

«Что я делаю?» — спросила я себя. — «Зачем я его вообще нарисовала? »

Спрятав портрет за шторами в комнате, я открыла ноутбук и принялась просматривать сайты с предложениями работы для художников. Я также выложила объявление со своими работами — фотографиями расписанных мною стен в кафе и ресторанах, портретами, несколькими абстрактными композициями.

Предложения, которые я находила, были либо унизительно низкооплачиваемыми — едва хватило бы на краски и кисти, — либо с завышенными требованиями. “Требуется художник с опытом работы не менее 5 лет для создания серии корпоративных портретов”, “Ищем художника-иллюстратора со знанием трех графических редакторов и портфолио не менее 100 работ”.

Я вздохнула, закрывая ноутбук. Мама была права — пока что мое искусство не кормило меня. Но я не собиралась сдаваться. Рано или поздно я найду свой путь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И не зря я в себя верила. Уже вечером мне пришло предложение о работе в новой балетной школе, которая должна открыться через месяц. Пока я лежала на кровати, уставившись в потолок и размышляя о своей незавидной финансовой ситуации, телефон вдруг ожил, известив о новом электронном письме. Я лениво потянулась за ним, ожидая очередную рекламную рассылку, но увиденное заставило меня резко сесть.

“Добрый день, сеньорита

Гарсия! Мы ознакомились с вашим портфолио и были впечатлены вашими работами. Наша компания занимается оформлением новой балетной школы в центре города, и нам требуется талантливый художник для создания настенной росписи в главном холле…” Я перечитала письмо трижды, прежде чем поверила своим глазам.

Письмо было от некой Марисы Лопес, арт-директора архитектурной фирмы “Meridian Architecture”. Она писала очень вежливо и профессионально, но в то же время с неподдельным энтузиазмом по поводу моих работ.

Но самым поразительным был гонорар – три тысячи евро за весь проект. Я даже моргнула несколько раз, проверяя, не привиделась ли мне лишняя цифра. Три тысячи евро! На мгновение я даже заподозрила, что это какая-то ошибка или, хуже того, мошенничество. Но компания выглядела вполне солидно, у них был профессиональный веб-сайт и офис в деловом центре города.

Я тут же ответила на письмо, прикрепив еще несколько своих работ, чтобы убедить их, что я действительно подхожу для этого проекта. Не прошло и получаса, как пришел ответ. Мариса писала, что она хотела бы встретиться со мной завтра для обсуждения деталей и подписания договора. Она также упомянула, что при подписании контракта мне сразу выплатят предоплату в размере тысячи евро, а остальную сумму – по завершении работы.

Я мгновенно согласилась, записав адрес офиса и время встречи. Ложась спать той ночью, я не могла унять бурлящую в груди смесь волнения, надежды и страха. Такие проекты, как этот, могли стать настоящим прорывом в моей карьере. Это был не просто денежный заказ – это был шанс заявить о себе в профессиональном мире. Балетная школа привлечет множество людей – родителей, учеников, преподавателей, и все они увидят мою работу. Кто знает, может быть, среди них окажется кто-то, кто захочет сделать мне новый заказ, еще более значительный?

С этими мыслями я погрузилась в беспокойный сон, полный образов танцующих балерин и ярких красок.

Следующее утро началось для меня непривычно рано. Я намеренно поднялась с первыми лучами солнца, чтобы избежать встречи с Энзо или Диего. Одна мысль о возможном столкновении с Энзо, заставляла мое сердце ускоряться, а щеки – пылать. События прошлой, еще были слишком свежи в моей памяти.

Что же касается Диего… Его очевидные попытки флиртовать со мной только усложняли и без того запутанную ситуацию. Кажется, весь этот дом был пропитан невысказанным напряжением и скрытыми эмоциями, и мне хотелось сбежать оттуда хотя бы на несколько часов.

Я тихо проскользнула через гостиную, и выскользнула из дома, осторожно прикрыв за собой дверь. Утренний воздух был свежим и прохладным, заставляя меня глубже закутаться в легкую джинсовую куртку. Найдя остановку недалеко от нашего района, я уселась на скамейку в ожидании автобуса.

Добраться до колледжа удалось за сорок минут, и я оказалась там намного раньше начала занятий. Кампус был еще полупустым, лишь несколько таких же ранних пташек, как я, бродили по дорожкам с чашками кофе в руках. Я устроилась в тихом уголке библиотеки и достала скетчбук, решив набросать несколько идей для предстоящего проекта. Мои пальцы летали по бумаге, рисуя изящные силуэты танцоров в различных позах. Постепенно у меня начало формироваться видение того, что я хотела бы создать на стене балетной школы.

Как только последняя лекция закончилась, я поспешила на выход, на ходу вызывая такси. Оно прибыло через пять минут. Я села на заднее сиденье, назвала адрес и глубоко вздохнула, пытаясь унять нервную дрожь в руках. В голове крутились мысли о том, как пройдет встреча, понравлюсь ли я Марисе при личном знакомстве, будут ли у них дополнительные требования, которые я не смогу выполнить…

Наконец, такси остановилось перед впечатляющим зданием в деловом центре города. Я расплатилась с водителем и вышла, задрав голову, чтобы охватить взглядом всё строение.

Передо мной возвышалось современное здание с элементами классической архитектуры — гармоничное сочетание традиций и инноваций. Фасад был выполнен из темного кирпича, создающего элегантный и солидный вид. Большие окна с темными рамами, а над главным входом, выполненным в виде арки со стеклянными дверями, висело название компании — «Meridian Architecture».

Толкнув тяжелую стеклянную дверь, я оказалась в просторном вестибюле. В центре холла располагалась зона ожидания с минималистичными диванами из светлой кожи и стеклянными журнальными столиками.

За элегантной стойкой ресепшена, выполненной из светлого мрамора и темного дерева, сидела девушка с безупречным макияжем и идеально уложенными волосами. Она отвечала на звонки и что-то записывала, а на ее лице сияла профессиональная улыбка. Вокруг сновали деловитые люди — кто-то с папками документов под мышкой, кто-то, погруженный в разговор по телефону, кто-то, спешащий на встречу.

Я замерла на месте, внезапно почувствовав себя маленькой и незначительной в этом мире успешных, уверенных в себе людей. В моей потертой сумке лежал скетчбук с набросками, несколько карандашей и помятое портфолио – всё мое профессиональное достояние.

Собравшись с духом, я подошла к стойке ресепшена.

— Здравствуйте! Меня зовут Лара Гарсия. У меня назначена встреча с Марисой Лопес на три часа.

Девушка подняла на меня глаза и улыбнулась приветливой, но немного механической улыбкой.

— Добрый день, мисс Гарсия. Одну секунду. — она проверила что-то на компьютере, затем кивнула. — Да, вижу вас в расписании. Вам нужно подняться на четвертый этаж, это последний. — она указала изящным жестом в сторону лифтов в дальнем конце холла. — Выйдя из лифта, поверните направо, и вы увидите офисы арт-отдела.

— Спасибо. — я благодарно кивнула и направилась к лифтам.

В лифте с зеркальными стенами я еще раз поправила волосы и одежду, глядя на свое отражение. Мое лицо выглядело бледнее обычного, а в глазах читалось волнение, которое я безуспешно пыталась скрыть. “Ты справишься.” — прошептала я своему отражению. “Это твой шанс.”

Двери лифта плавно открылись на четвертом этаже, и я вышла в просторный коридор, оформленный в том же элегантном стиле, что и вестибюль. Здесь было намного тише, чем внизу. Слышались только приглушенные звуки клавиатур, телефонные звонки и отдаленные голоса из-за закрытых дверей офисов.

Я повернула направо, как мне и сказали, и увидела открытое пространство с несколькими рабочими столами. За ними сидели две молодые женщины. Одна, с короткими рыжими волосами и в очках с толстой оправой, сосредоточенно печатала что-то на компьютере. Другая, брюнетка с элегантным пучком на голове, просматривала что-то в своем телефоне, время от времени делая заметки в блокноте. Они подняли головы почти синхронно, когда я приблизилась.

— Здравствуйте. — поздоровалась я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно.

— Добрый день. — ответила брюнетка, отложив телефон. — Чем можем помочь?

— Меня зовут Лара Гарсия. У меня назначена встреча с Марисой Лопес.

Девушки переглянулись, и та, что в очках, слегка кивнула, словно что-то вспомнив.

— А, да, Мариса упоминала о вас. — сказала она, поправляя очки на переносице. — Вам нужно вернуться к лифтам и пройти по коридору налево. Третья дверь слева будет офис Марисы. На двери есть табличка с ее именем, не ошибетесь.

— Спасибо большое. — я улыбнулась, благодарная за подробные инструкции, и направилась обратно к лифтам.

Идя по коридору, я разглядывала оформление стен – здесь висели фотографии различных зданий, вероятно, спроектированных этой архитектурной фирмой. Современные небоскребы из стекла и металла, элегантные жилые комплексы, необычные общественные пространства – каждый проект был уникален и выполнен с безупречным вкусом. Я невольно замедлила шаг, рассматривая эти работы и представляя, как мое искусство могло бы стать частью одного из таких впечатляющих проектов.

Наконец, я дошла до нужной двери. На ней действительно была элегантная табличка: “Мариса Лопес, арт-директор”. Я остановилась перед ней, чувствуя, как сердце колотится в груди так, словно пыталось вырваться наружу. Я сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться, собрала всю свою храбрость и постучала.

— Да-да, войдите! — раздался звонкий женский голос из-за двери.

Я повернула ручку и вошла в просторный, залитый светом офис. Первое, что бросилось в глаза – огромное панорамное окно, занимающее всю дальнюю стену и открывающее вид на город. Перед окном стоял большой рабочий стол из темного дерева с компьютером и аккуратно разложенными документами. За столом сидела женщина, которая при моем появлении подняла голову от бумаг и улыбнулась.

Это была высокая статная брюнетка с длинными волосами, уложенными в элегантные локоны. Ее лицо с красивыми чертами было украшено безупречным макияжем – идеально подведенные глаза, подчеркнутые скулы, губы, покрытые матовой помадой глубокого винного оттенка. Она была одета в элегантный брючный костюм кремового цвета. Высокие каблуки и минималистичные золотые украшения дополняли, образ успешной деловой женщины.

— Вы, должно быть, Лара? — женщина встала из-за стола и направилась ко мне с протянутой рукой. — Я Мариса Лопес, очень рада познакомиться.

Ее рукопожатие было крепким и уверенным, а голос – мелодичным, с легким акцентом, который я не смогла сразу определить.

— Да, Лара Гарсия. — я ответила, стараясь, чтобы мой голос звучал так же уверенно. — Очень приятно познакомиться. Спасибо, что пригласили меня.

— Пожалуйста, присаживайтесь. — Мариса жестом указала на одно из кресел перед своим столом. — Не желаете кофе или, может быть, воды?

— Вода была бы кстати, спасибо. — ответила я, присаживаясь на край кресла.

Мариса подошла к небольшому холодильнику, встроенному в стену, и достала бутылку минеральной воды. Налив воду в стеклянный стакан, она поставила его передо мной, затем вернулась за свой стол.

— Итак, Лара. — начала она, устраиваясь в своем кресле. — Как вы доехали? Надеюсь, не было проблем с поиском нашего офиса?

— Всё в порядке, спасибо. — я отпила глоток воды, чтобы смочить пересохшее от волнения горло. — Мне было не так уж сложно добраться сюда.

— Замечательно. — Мариса улыбнулась. — А откуда вы ехали, если не секрет? Вы живете далеко отсюда?

— Я ехала из колледжа. — ответила я. — Сегодня у меня были занятия до обеда. А живу я… — я на мгновение запнулась, не желая вдаваться в подробности своей сложной жизненной ситуации. — Не слишком далеко, в северной части города.

— Вы учитесь в колледже? — заинтересовалась Мариса. — На каком курсе, если не секрет?

— На втором, — ответила я. — Кафедра современного искусства. Специализируюсь на живописи и настенной росписи.

— Как интересно. — она сделала пометку в своем блокноте. — И сколько вам лет, Лара?

— Мне двадцать.

— Отлично. — Мариса кивнула. — Значит, вы уже совершеннолетняя, верно? Это важно для заключения официального договора.

— Да, конечно. — подтвердила я.

— Превосходно! — Мариса просияла. — Тогда давайте перейдем к делу. Я хотела бы рассказать вам подробнее о проекте, и если вас всё устроит, мы сможем заключить договор прямо сейчас.

Она открыла папку, лежавшую перед ней, и достала несколько листов с эскизами и фотографиями.

— Как я уже писала вам, речь идет о новой балетной школе, открывающейся в центральном районе города. Наша архитектурная фирма занималась проектированием этого здания с самого начала, и теперь мы подошли к этапу внутренней отделки и декорирования. Я выступаю в роли арт-директора этого проекта.

Она разложила передо мной фотографии и визуализации интерьера здания. Это было просторное современное помещение с высокими потолками, большими окнами и минималистичным дизайном.

— Вот холл, где мы хотели бы разместить вашу роспись. — Мариса указала на большую пустую стену на одной из визуализаций. — Площадь стены составляет примерно десять квадратных метров. Мы хотим, чтобы роспись отражала суть балетного искусства – легкость, грацию, движение, эмоции. Что-то воздушное, но при этом глубокое.

Я внимательно рассматривала материалы, уже представляя, что могла бы создать на этой стене. В голове начали формироваться образы – силуэты танцоров в различных позах, плавные линии, переходящие одна в другую, нежные цветовые переходы…

— Это выглядит потрясающе. — искренне сказала я. — У меня уже есть несколько идей. Я думаю о чем-то с элементами акварельной техники, чтобы подчеркнуть легкость и воздушность балета. Возможно, абстрактные формы, переходящие в силуэты танцоров…

— Мне очень нравится ход ваших мыслей, Лара! — воскликнула Мариса, и в ее глазах вспыхнул интерес.

Я почувствовала, как румянец удовольствия и гордости заливает мои щеки. Впервые за долгое время кто-то не из круга моих друзей или преподавателей признавал мой талант и видел во мне профессионала.

— Что касается сроков. — продолжила Мариса. — Открытие школы запланировано через месяц, но нам хотелось бы, чтобы роспись была завершена за неделю до этого, чтобы было время на финальную подготовку помещения. Это реально для вас?

— Да, вполне. — кивнула я, мысленно прикидывая объем работы. — Думаю, мне потребуется около трех недель, может быть, чуть больше, в зависимости от сложности окончательного дизайна.

— Отлично. — Мариса сделала еще одну пометку. — И последнее, но важное – оплата. Как я указывала в письме, гонорар составит три тысячи евро за весь проект. Мы предлагаем предоплату в размере тысячи евро при подписании договора и оставшуюся сумму после завершения работы и приемки результата. Все материалы – краски, кисти, грунтовки и прочее – предоставляем мы. От вас требуется только ваш талант и время.

Она улыбнулась, и я не могла не улыбнуться в ответ. Условия были более чем щедрыми.

— Это звучит замечательно. — сказала я. — Я согласна на все условия.

— Превосходно! — Мариса хлопнула в ладоши. — Тогда давайте оформим договор. Мне понадобятся ваши паспортные данные и номер банковского счета для перевода оплаты.

Я достала из сумки паспорт и записала на листе бумаги, который она мне протянула, номер своего счета. Пока Мариса готовила документы, я еще раз просматривала материалы проекта, уже полностью погрузившись в творческий процесс планирования росписи.

— Вот, пожалуйста. — Мариса протянула мне несколько листов. — Прочтите внимательно и, если всё устраивает, подпишите в отмеченных местах.

Я внимательно прочитала договор. Всё соответствовало нашим договоренностям – сроки, объем работ, сумма оплаты, условия приемки результата. Я поставила свою подпись на каждом экземпляре, чувствуя, как сердце колотится от волнения.

— Замечательно. — Мариса забрала подписанные документы и протянула мне мой экземпляр. — Я передам ваши банковские реквизиты в бухгалтерию, и в течение двух рабочих дней вам поступит предоплата.

— Спасибо большое. — я аккуратно сложила договор и убрала его в сумку.

— Есть еще один момент, — добавила Мариса, возвращаясь за свой стол. — Поскольку это значимый проект для нашей фирмы, вам придется работать в тесном контакте с главным архитектором, который руководит всем проектом балетной школы. Это наш ведущий специалист и, собственно, владелец нашей фирмы. Он будет лично курировать все этапы создания вашей росписи.

— Конечно. — кивнула я. — Я готова к сотрудничеству.

— Отлично! — Мариса встала из-за стола. — В таком случае, думаю, стоит познакомить вас с ним прямо сейчас. Он сегодня в офисе и хотел бы лично познакомиться с художником, выбранным для этого проекта.

Она направилась к двери, и я последовала за ней, чувствуя новую волну волнения. Встреча с главным архитектором и владельцем фирмы – это было неожиданно и немного пугающе. Я мысленно готовилась произвести хорошее впечатление на этого, несомненно, важного и влиятельного человека.

Мы вышли в коридор и прошли всего несколько шагов до большой двустворчатой двери в конце коридора. Мариса постучала – три коротких, уверенных стука – и, не дожидаясь ответа, открыла дверь.

— Прости за вторжение. — сказала она, заглядывая внутрь. — Но я привела нашу художницу для проекта балетной школы.

Она жестом пригласила меня войти, и я сделала шаг вперед, переступая порог просторного кабинета. И в этот момент мое сердце буквально ушло в пятки.

Глава 18

Мир вокруг меня застыл, когда я увидела человека, сидящего за огромным столом из черного стекла. Воздух внезапно стал густым, и я почувствовала, что не могу сделать вдох.

Энзо.

Когда он поднял взгляд и посмотрел на нас, я увидела, как потемнели его глаза. Он явно был не рад меня видеть. В один миг воздух в кабинете наэлектризовался.

— Энзо, хочу представить тебе Лару Гарсия, художницу, которую мы выбрали для проекта балетной школы. — начала Мариса с улыбкой.

— Можешь нас не представлять. — перебил ее Энзо, его глубокий голос обжег меня воспоминаниями ночи в его кабинете. — Мы знаем друг друга.

Мариса удивленно подняла брови, переводя взгляд с него на меня.

– Правда? Откуда?

Я заметила, как она слегка напряглась, словно это неожиданное знакомство нарушало какие-то ее планы.

— Лара — дочь моей жены Ракель. – ответил Энзо, не отрывая от меня пристального взгляда.

При упоминании имени моей матери лицо Марисы изменилось — словно тень пробежала по нему. Что-то нехорошее промелькнуло в ее глазах — нервозность, раздражение или, возможно, даже ревность?

— А… так вы знакомы. — замялась она, собираясь с мыслями. — То есть, Лара, ты уже знала, что будешь работать с нами?

— Нет. — я покачала головой, стараясь говорить ровно и спокойно. — Я не знала, что буду работать с вами. Я не особо углублялась в информацию о работе моего… отчима.

Последнее слово далось мне с трудом, словно оно застревало в горле, не желая быть произнесенным.

Мариса усмехнулась, но в ее улыбке не было теплоты.

— Забавно, не правда ли? Но договор уже подписан. — она бросила быстрый взгляд на Энзо. — Я думаю, это же не проблема?

Его челюсть напряглась, желваки заходили под смуглой кожей.

— Я не люблю связывать личную жизнь и работу. — процедил он.

— Профессионалы своего дела могут работать независимо от окружения. —парировала я, не собираясь сдаваться без боя. Эта работа была слишком важна для меня, чтобы позволить личным сложностям отнять ее.

Что-то нехорошее блеснуло в глазах Энзо – предупреждение, вызов или угроза, я не могла точно определить.

— Я согласна с Ларой. — вмешалась Мариса. — Тем более, сроки поджимают, а такого художника найти непросто. — Она повернулась к Энзо. — Ты видел работы Лары?

— Нет, не видел. — холодно ответил он.

— Они впечатляющие. — Мариса словно пыталась смягчить атмосферу. — Поэтому давай все-таки сделаем это.

Энзо несколько раз потер пальцами брови — жест, который я уже успела запомнить, как признак его раздражения. Затем, не глядя на меня, словно я была предметом мебели, а не человеком, стоящим в его кабинете, он произнес:

— Хорошо. Но всю ответственность за юное дарование. — он бросил на меня быстрый взгляд, полный сарказма. — Ты берешь на себя, Мариса.

— Хорошо, без проблем. — кивнула она, явно желая поскорее закончить этот неловкий разговор. — Я тогда пойду, у меня еще есть дела. — она повернулась ко мне с натянутой улыбкой. — Лара, будем с тобой на связи.

— Хорошо. — кивнула я, чувствуя, как страх сменяется гневом.

Мариса быстро вышла из кабинета, оставив нас наедине. Тишина, повисшая между нами, была тяжелой и густой. Я чувствовала, как каждая секунда растягивается в вечность.

— Я, наверное, тоже пойду. — наконец произнесла я, делая шаг к двери.

— Ты знала. — его голос остановил меня, как невидимая стена.

— О чем?

— О том, что это моя фирма. — его взгляд был тяжелым и обвиняющим.

Гнев начал подниматься во мне горячей волной.

— Ты что, подумал, что я все это подстроила, Энзо? — возмутилась я, чувствуя, как щеки горят от негодования.

— Слишком много совпадений в последнее время. — его голос был холоден, как лед.

— Я не особо акцентировала внимание на твоей деятельности. — процедила я сквозь зубы.

Он медленно поднялся из-за стола — высокий, властный, угрожающе красивый — и подошел ко мне вплотную. Руки его оставались в карманах брюк, но вся его поза источала угрозу.

— Здесь я твой босс. — тихо произнес он, и от этого шепота по моей спине пробежали мурашки. — И здесь ты должна будешь соблюдать правила, профессиональную этику. Как говорят, нельзя смешивать работу и личные отношения? — его взгляд скользнул по моим губам.

Я почувствовала, как мое сердце бьется где-то в горле. Его близость одновременно пугала и манила, заставляя вспоминать вещи, о которых следовало забыть.

— Хорошо. — выдавила я. — Это все? Я могу идти?

— Да, можешь. — он отступил на шаг, позволяя мне пройти.

Атмосфера между нами накалилась до предела, воздух, казалось, мог воспламениться от одной искры. Гордо подняв голову, я вышла из его кабинета и направилась к лифту, чувствуя, как дрожат колени. Мне срочно нужен был свежий воздух.

Черт, как же так получилось? Я ведь правда не интересовалась, где работает Энзо. Я знала, что он архитектор, но где находится его компания, как она называется — таких деталей я не знала. Господи, он теперь будет думать, что я навязываюсь ему. Мне стало неприятно от одной только подобной мысли.

Вернувшись в дом Энзо, я сразу начала готовиться к сегодняшней «вечеринке». Как же я могла пропустить очередной вечер фальшивых улыбок и светских бесед?

Я долго рылась в шкафу, перебирая вещи и размышляя, что бы такое надеть, чтобы выглядеть элегантно, но не вызывающе. В конце концов, мой выбор пал на черное облегающее платье без рукавов, длиной чуть выше колен. Дополнила образ черным пиджаком и туфлями с открытым носком на каблуках. Завершающим штрихом стал легкий макияж — немного туши, румян и нежно-розовая помада. Свои кудрявые волосы я уложила, заколов их серебристым крабиком. Посмотрев в зеркало, я осталась довольна результатом.

Когда часы показали семь, я спустилась вниз. Сзади себя я услышала звонкий голос матери и приглушенный голос Энзо. Повернувшись, я увидела маму в роскошном красном вечернем платье, с идеальной прической и макияжем, с ярко-красной помадой на губах. Как бы я не хотела этого отрицать, но она выглядела потрясающе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Рядом с ней стоял Энзо в классическом костюме темно-серого цвета, который идеально подчеркивал его широкие плечи и узкие бедра. Он выглядел как воплощение успешного, властного мужчины.

Я заметила, как взгляд Энзо скользнул по моим ногам, задержавшись чуть дольше, чем следовало бы. Сделала себе мысленную заметку — кажется, я знаю, что ему нравится больше всего во мне.

Интересно, а мама замечает эти взгляды? Мне кажется, любая женщина почувствовала бы, если ее мужчина так открыто глазеет на другую. Конечно Энзо делает это умело, а мама либо просто не хочет ничего замечать, либо не рассматривает во мне соперницу, что вполне нормально.

Ненормально, когда дочь спит с мужем своей матери. Да, вот это ненормально.

Самым последним к нам спустился Диего. Он был одет в классический черный костюм и белую рубашку, но даже в этом формальном наряде сквозила его брутальность. Рубашка была расстегнута сверху, демонстрируя загорелую шею, волосы взъерошены, а под глазами виднелись легкие тени, выдающие бессонную ночь. Я знала, что этой ночью он не ночевал дома — возможно, был на очередной вечеринке.

Не поздоровавшись ни с кем, он бросил:

— Ну что, едем?

Было видно, что у Диего нет настроения, впрочем, как и у меня.

Энзо с мамой вышли первыми, мы с Диего — следом. Когда мы шли к машине, Диего приблизился ко мне и подмигнул с лукавой улыбкой. Из внутреннего кармана Диего достал серебряную флягу и протянул ее мне.

— Будешь?

— С удовольствием. — я взяла флягу, мысленно признавая, что мне действительно нужно расслабиться после сегодняшнего напряженного дня. — Если я проведу еще хоть минуту в трезвом состоянии на этом празднике лицемерия, то за себя не ручаюсь.

Сделав несколько быстрых глотков обжигающего виски, я вернула флягу Диего, незаметно оглянувшись, чтобы убедиться, что наши сопровождающие не видят нашего маленького бунта.

Энзо открыл дверцу своего черного мерседеса, с нарочитой галантностью помогая моей матери сесть на переднее сиденье. Мы с Диего устроились сзади.

Через двадцать минут мы подъехали к “Эль Сьело” — одному из самых престижных ресторанов города. Трехэтажное здание в стиле современного модерна с огромными стеклянными панелями и эффектной подсветкой возвышалось среди других строений. У входа стояли две роскошные машины с личными водителями и швейцар в безупречной форме.

Внутри ресторан поражал изысканным великолепием: высокие потолки с хрустальными люстрами, стены, отделанные темным деревом и серебристой тканью, мягкое, приглушенное освещение, создающее интимную атмосферу. В центре зала располагалась просторная барная стойка, за которой работали бармены в идеально отглаженных белых рубашках.

Было очевидно, что ресторан закрыт на частное мероприятие. Элегантно одетые гости уже заполнили пространство — мужчины в дорогих костюмах, женщины в вечерних платьях с драгоценностями, которые стоили, вероятно, как небольшая квартира. Кто-то сидел за столиками, потягивая шампанское, кто-то стоял у бара, но большинство гостей собирались маленькими группками, ведя светские беседы и периодически перемещаясь между ними, словно в каком-то сложном социальном танце.

Едва мы переступили порог, к нам подошла пара — высокий седеющий мужчина с орлиным профилем и хрупкая блондинка в серебристом платье, подчеркивающем ее идеальную фигуру.

— Энзо! — мужчина широко улыбнулся, крепко пожимая руку моему отчиму. — Рад тебя видеть. Твой проект в Милане производит фурор в архитектурных кругах.

— Спасибо Карлос. — кивнул Энзо с вежливой улыбкой. — Рад, что проект получил признание.

Блондинка окинула маму оценивающим взглядом с головы до ног, а затем повернулась к Энзо:

— А это твоя сестра? — ее голос был слаще сахарной ваты на ярмарке. — Не познакомишь нас со своей спутницей?

Я едва сдержала желание закатить глаза. Сестра? Серьезно?

— Нет, Вероника. — Энзо положил руку на плечо моей матери в собственническом жесте. — Это моя жена, Ракель.

Лицо блондинки вытянулось, словно она увидела привидение.

— Жена? — переспросила она, не скрывая изумления. — А как же Мариса? У вас же все так хорошо складывалось! Я была уверена, что скоро получу приглашение на вашу свадьбу…

Воздух между всеми нами мгновенно наэлектризовался. Я наблюдала, как Энзо застыл, словно статуя — его лицо превратилось в непроницаемую маску, только в глазах мелькнула тень беспокойства. Диего рядом со мной тихо присвистнул, явно наслаждаясь неожиданной драмой.

— Вероника! — ее муж резко дернул ее за локоть. — Ради бога, научись фильтровать свои мысли.

— Кто такая Мариса? — голос моей матери был похож на звук лезвия, скользящего по шелку — мягкий, но смертоносный.

В моей голове словно щелкнул переключатель. Мариса. Арт-директор компании Энзо. Женщина, которая сегодня утром обсуждала со мной концепцию нового проекта. Та самая, чье лицо каменело при упоминании имени моей матери. Бывшая Энзо? И, судя по всему, не просто бывшая, а та, с которой у него было что-то серьезное.

Я почувствовала непрошеный укол ревности. Они с Марисой до сих пор работают вместе. Каждый день видятся. Она находится всего в нескольких шагах от его кабинета, в то время как моя мать… В то время как я…

— Диего, пойдем к бару. — выпалила я, желая убраться подальше от надвигающегося семейного урагана.

Диего с готовностью взял меня за руку, и этот жест не ускользнул от внимания Энзо — его взгляд мгновенно метнулся к нашим сцепленным пальцам.

— И куда же вы направляетесь? — моя мать выступила вперед, преграждая нам путь с улыбкой, которая не касалась ее глаз.

— Туда, где можно получить хоть каплю веселья. — Диего ухмыльнулся, нарочито двусмысленно добавив: — В бар. Я уверен, что там найдется что-то покрепче этих слащавых улыбок и фальшивых комплиментов.

— Только не устраивайте сцен. — процедила мать сквозь зубы. — Вы представляете нашу семью.

— О, не волнуйся, мамочка. — я одарила ее ледяной улыбкой. — Я прекрасно знаю, как поддерживать иллюзию идеальной семьи. У меня была отличная учительница.

Не дожидаясь ответа, я потянула Диего к бару, чувствуя, как спиной прожигает материнский взгляд.

— Боже, обожаю, когда ты ставишь ее на место. — хмыкнул Диего, когда мы устроились на высоких барных стульях. — Два двойных виски. — бросил он бармену. — И поменьше льда.

— Не стоит радоваться раньше времени. — я поморщилась. — Она обязательно найдет способ отыграться. Всегда находит.

Краем глаза я заметила движение у входа и невольно напряглась. К моей матери и Энзо приближалась Мариса, и выглядела она сногсшибательно — в элегантном черном платье в пол на тонких лямках, с волосами, заплетенными в замысловатую косу, из которой выбивались несколько прядей, обрамляющих ее скульптурное лицо. Она двигалась с грацией танцовщицы, уверенно и плавно.

Я наблюдала, как менялось лицо моей матери, когда Мариса представилась ей. Шок, недоверие, а затем — тщательно скрываемая ярость. Это зрелище доставило мне какое-то извращенное удовольствие.

Энзо не отрывал от меня взгляда. Его темные глаза следили за каждым моим движением, и от этого по коже бежали мурашки.

Внезапно Мариса заметила меня у барной стойки и направилась в нашу сторону, оставив мою мать и Энзо наедине с их напряжением.

— Лара! — она изобразила удивление, хотя мы виделись всего несколько часов назад. — Какое совпадение!

Мы обменялись легкими поцелуями в щеки, и я почувствовала на себе прожигающий взгляд матери.

— Мариса. — я улыбнулась с деланной теплотой. — Не знала, что ты будешь здесь. Кстати, выглядишь потрясающе.

— Спасибо. — она окинула меня быстрым взглядом. — Ты тоже.

— Диего, ты же знаком с Марисой? Она арт-директор компании твоего отца.

— Как забыть. — Диего скользнул по ней оценивающим взглядом. — Мариса всегда была звездой офисных вечеринок.

— А ты все так же остер на язык. — парировала она с улыбкой, в которой проскользнуло что-то хищное. — Кстати, Лара, не забудь про наше утреннее обсуждение. Жду твои наброски к понедельнику.

— Обязательно. — я кивнула, чувствуя, как Диего рядом со мной напрягся.

После еще нескольких минут наполненной подтекстами беседы Мариса извинилась и направилась к группе мужчин в костюмах, стоявших у окна.

— Так вот где ты пропадаешь днями. — Диего повернулся ко мне, его глаза сузились. — Работаешь на моего отца? И давно?

— Не твое дело. — огрызнулась я, отпивая виски. — И я работаю не на твоего отца, а в его компании. Есть разница.

— О, я уверен, что ты отлично справляешься. — он наклонился ближе, его голос стал ниже. — У тебя особый талант… впечатлять людей.

— Господи, ты невыносим. — я закатила глаза. — Мне до смерти скучно. Здесь есть что-нибудь интереснее, чем наблюдать за тем, как твой отец и моя мать разыгрывают спектакль для публики?

— Вообще-то, есть. — Диего допил свой напиток и встал. — На верхнем этаже есть терраса с видом на город. Хочешь взглянуть?

— Что угодно, лишь бы убраться отсюда. — я соскользнула со стула, чувствуя, как виски начинает действовать.

Мы незаметно выскользнули из основного зала и поднялись по широкой мраморной лестнице на верхний этаж. Терраса оказалась просторной площадкой, окруженной стеклянными перилами, создающими иллюзию отсутствия преграды между нами и ночным небом.

Город раскинулся под нами океаном огней, мерцающих и переливающихся в темноте.

— Так что у тебя с твоей матерью? — он хмыкнул. — Святая Ракель, идеальная жена и образцовая мать. По крайней мере, так она себя преподносит. А что на самом деле?

— Не начинай. — я предупреждающе подняла руку. — Я не хочу говорить о ней.

— Как скажешь. — Диего приблизился ко мне, его рука скользнула по моей талии. — Знаешь, ты выглядишь восхитительно в этом платье. Могу поспорить, оно еще лучше смотрится на полу моей спальни.

— Серьезно? — я рассмеялась. — Это твоя лучшая попытка?

— Просто проверял твою реакцию. — он улыбнулся, но его глаза оставались серьезными. — Знаешь, что самое забавное? Мы с тобой похожи больше, чем ты думаешь. Оба играем роли, которые от нас ожидают. Оба прячем свои настоящие чувства.

— И какие же чувства я прячу? — я вызывающе посмотрела ему в глаза.

Вместо ответа Диего наклонился ко мне и, прежде чем я успела среагировать, его губы накрыли мои в неожиданно властном поцелуе.

Глава 19

Его руки крепко обхватили мою талию, притягивая ближе, не оставляя пространства для сопротивления. Поцелуй был настойчивым, глубоким, почти отчаянным — словно он пытался что-то доказать. Мне? Себе? Кому-то еще?

Я упиралась руками в грудь Диего, отталкивая его от себя с нарастающей паникой. Когда поцелуй наконец прервался, мы смотрели друг на друга — я в полном шоке от его дерзости, он с самодовольной ухмылкой, которая лишь подчеркивала его уверенность в себе.

— Что ты творишь? — прошипела я, пытаясь вырваться из его объятий.

— То, что давно хотел сделать. — он не спешил отпускать меня, его пальцы все еще сжимали мою талию.

В этот момент боковым зрением я уловила движение. Повернув голову, я застыла в ужасе. У входа на террасу стоял Энзо.

Я никогда не видела его таким. Его лицо превратилось в каменную маску, а глаза… глаза выдавали бурю эмоций, бушующую внутри. В них читалась такая смесь ярости, боли и разочарования, что у меня перехватило дыхание. Его тело было напряжено до предела, каждая мышца натянута как струна. Желваки на скулах ходили ходуном, а кулаки были сжаты так сильно, что костяшки побелели. Он выглядел как хищник перед прыжком — опасный, непредсказуемый, готовый к атаке.

Диего тоже повернулся к отцу, но вместо того, чтобы отпустить меня, он лишь крепче обнял за талию, словно бросая вызов. Я чувствовала, как напряглись его руки, но в них не было ни капли того трепета.

Энзо не смотрел мне в лицо — его взгляд был прикован к рукам сына на моей талии. В его глазах читалось такое бешенство, что казалось, он мысленно уже переломал каждую кость в пальцах Диего. Воздух между нами буквально звенел от напряжения.

— Лара. — голос Энзо был не его собственным — холодный, отчужденный, чужой. — Твоя мать ищет тебя. Спустись вниз.

Каждое слово звучало как приказ, не терпящий возражений. Я ощутила, как по спине пробежал холодок.

Диего наконец отпустил меня, но не отступил. Его взгляд был вызывающим, когда он посмотрел на отца.

— Какие-то проблемы, папа? — в его голосе звучала насмешка. — Мы с Ларой просто знакомимся поближе. В конце концов, мы теперь семья, верно?

Лицо Энзо потемнело еще больше, если это вообще было возможно.

— Диего, нам нужно поговорить. Сейчас же. — каждое слово звучало как удар хлыста.

— О чем? — Диего картинно развел руками. — О том, что я целовал свою сводную сестру? Или о том, что ты смотришь на нее так, словно сам хочешь это сделать?

Я видела, как последние слова ударили Энзо подобно пощечине. Его глаза сузились, а ноздри раздулись от гнева.

— Достаточно. — процедил он сквозь зубы. — Лара, вниз. Диего, за мной.

Я не стала дожидаться продолжения этой сцены и поспешила к выходу с террасы. Проходя мимо Энзо, я невольно взглянула ему в лицо и вздрогнула. Его глаза казались почти красными от ярости, в них клубилась такая буря эмоций, что меня обдало жаром. В его взгляде читались разочарование, гнев и что-то еще — что-то глубоко личное, предназначенное только для меня.

Спускаясь вниз, я пыталась собраться с мыслями. Зачем Диего меня поцеловал? Была ли это провокация или он действительно что-то чувствовал? Я анализировала свои ощущения во время поцелуя и приходила к неутешительному выводу — ничего. Я не почувствовала абсолютно ничего, кроме удивления и желания прекратить это как можно скорее. Ни искры, ни трепета, ни того опьяняющего головокружения, которое я испытывала каждый раз, когда Энзо прикасался ко мне. Поцелуи с ним были совсем другими — они словно останавливали время, заставляя меня забыть обо всем на свете.

Мои мысли прервались, когда я заметила мать, сидящую в одиночестве на маленьком кожаном диванчике в углу зала. Перед ней на столике стоял бокал красного вина, к которому она, казалось, едва притронулась. Я направилась к ней, пытаясь собраться с мыслями и придать лицу спокойное выражение.

— Вот ты где. — она окинула меня оценивающим взглядом. — Где Энзо? Он куда-то исчез.

— Он наверху. — я опустилась рядом с ней на диван. — Разговаривает с Диего.

— О чем? — она подняла бровь, делая глоток вина.

— Понятия не имею. — солгала я, избегая её пристального взгляда.

Мама хмыкнула, явно не поверив, но не стала настаивать. Вместо этого она начала рассказывать о каких-то сплетнях, услышанных от знакомых, но я едва слушала. Мои мысли были наверху, с Энзо и Диего, и я невольно напрягалась, представляя их разговор.

Не прошло и минуты, как я увидела Диего, стремительно спускающегося по лестнице. Его лицо было искажено злостью, глаза метали молнии. Не взглянув ни на кого, он направился прямо к выходу и покинул ресторан, оставив за собой шлейф напряжения.

Вскоре после него появился Энзо. В отличие от сына, он держался с безупречным самообладанием, но я видела, что это лишь фасад. Под маской сдержанности клокотала ярость. Он остановился, чтобы обменяться несколькими словами с важными гостями, пожать руки, улыбнуться, но его улыбка не достигала глаз. Затем он направился к нам.

— Мы уезжаем. — объявил он тоном, не терпящим возражений.

— Что? — мама удивленно выпрямилась. — Но мы только приехали! Что случилось?

— Случилось то, что я хочу уехать. — резко ответил Энзо. — Сейчас же.

— Но прием только начался! — возразила мама, её лицо начало краснеть от раздражения. — Ты же не можешь просто так…

— Могу и сделаю. — перебил её Энзо. — Либо ты идешь со мной сейчас, либо добираешься домой сама. Выбирай.

Я видела, как мама открыла рот, чтобы возразить, но что-то в выражении лица Энзо заставило её передумать. Вместо этого она поднялась, взяла сумочку и процедила сквозь зубы:

— Прекрасно. Но дома мы поговорим.

— Несомненно. — холодно отозвался Энзо.

Это был первый раз, когда я стала свидетельницей их открытого конфликта. В машине атмосфера была настолько напряженной, что казалось, воздух можно резать ножом. Мама сидела рядом с Энзо, демонстративно повернувшись к окну и не произнося ни слова. Я устроилась на заднем сидении, чувствуя себя невероятно неловко.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Всю дорогу я ловила на себе взгляд Энзо в зеркале заднего вида. Он смотрел на меня так, словно пытался проникнуть в мои мысли, прочитать мою душу.

Когда мы наконец подъехали к дому, мама, не дожидаясь, пока Энзо заглушит двигатель, выскочила из машины и быстрым шагом направилась ко входу. Я уже потянулась к дверной ручке, когда почувствовала, как крепкие пальцы обхватили моё запястье.

— Не так быстро. — голос Энзо был тихим, но в нем слышались стальные нотки.

Он вышел из машины, обошел её и рывком открыл мою дверь. Прежде чем я успела что-либо сказать, он схватил меня за руку и потянул за собой в сторону заднего двора. Его хватка была не болезненной, но достаточно крепкой, чтобы я не могла вырваться.

Мы миновали ухоженный сад и подошли к небольшому строению в дальнем углу участка. Энзо распахнул дверь и практически втолкнул меня внутрь, входя следом и закрывая дверь.

Это была просторная кладовая, заставленная садовым инвентарем, инструментами для бассейна и какими-то коробками. Небольшое окно пропускало тусклый свет уличного фонаря, создавая причудливые тени на стенах. Под окном стоял небольшой плетеный диван. Энзо не стал включать свет, и в полумраке его лицо казалось особенно суровым и напряженным.

— Что происходит? — я старалась звучать уверенно.

— Это я у тебя хотел спросить. — Энзо сделал шаг ко мне, сокращая расстояние. — Что, черт возьми, было на той террасе?

— Ничего. — я отступила назад, упираясь спиной в стену. — Диего просто… он застал меня врасплох.

— Врасплох? — Энзо горько усмехнулся. — Настолько врасплох, что ты позволила ему прижимать тебя к себе?

— Я не позволяла! — возмутилась я. — Я пыталась оттолкнуть его, если ты не заметил!

— Не очень-то усердно. — он оказался еще ближе, нависая надо мной. — Знаешь, что я подумал, когда увидел вас?

— Что? — выдохнула я, ощущая, как сердце колотится о ребра.

— Что ты такая же, как твоя мать. — его слова ударили больнее, чем пощечина. — Перепрыгиваешь с одного мужчины на другого, играешь с ними.

— Как ты смеешь? — я толкнула его в грудь, но он даже не шелохнулся. — Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о моей матери!

— Я знаю достаточно. — его голос стал ниже, опаснее. — Знаю, что ты флиртуешь с моим сыном за моей спиной.

— Неправда! — мой голос сорвался. — Я не флиртовала с Диего! Это он набросился на меня!

— А ты, конечно, сопротивлялась изо всех сил. — сарказм в его голосе резал как нож.

— Да! — я почти кричала. — Думаешь, мне нужен твой сын? Думаешь, я хотела этого поцелуя?

— А чего ты хочешь, Лара? — Энзо был так близко, что я чувствовала его дыхание на своем лице. — Скажи мне, чего ты действительно хочешь?

Напряжение между нами достигло предела. Воздух, казалось, искрился от невысказанных слов и подавленных эмоций. Мы стояли так близко, что я могла различить золотистые крапинки в его серых глазах, почувствовать тепло его тела.

— Тебя. — слово вырвалось прежде, чем я успела его остановить. — Я хочу тебя, Энзо.

Секунда, растянувшаяся в вечность, а потом… его губы обрушились на мои с такой страстью, что у меня подкосились колени. Его поцелуй был жадным, требовательным, почти жестоким — в нем не было нежности, только чистое, неприкрытое желание. Его руки скользнули по моему телу, одна запуталась в волосах, другая крепко обхватила талию, прижимая к нему так сильно, что я едва могла дышать.

Он прижал меня к стене, его тело вдавило моё в твердую поверхность. Его губы оставили мои лишь для того, чтобы проложить обжигающую дорожку поцелуев по шее, ключице, плечам. Он целовал меня так, словно был изголодавшимся человеком, наконец-то получившим доступ к пиршеству. Его руки были повсюду — скользили по спине, бедрам, ягодицам, сжимали, ласкали, требовали.

Я отвечала с не меньшим пылом, позволяя своим рукам исследовать его широкие плечи, сильную спину, жесткие мышцы груди. Каждое прикосновение посылало электрические импульсы по моему телу, разжигая пламя, которое грозило поглотить нас обоих.

Энзо внезапно оторвался от моих губ, тяжело дыша. Его глаза, потемневшие от желания, впились в мои.

— Ты действительно этого хочешь? — его голос был хриплым, почти неузнаваемым. — Потому что если мы не остановимся сейчас, я не смогу остановиться потом.

В ответ я обвила руками его шею и притянула его лицо к своему.

— Не останавливайся. — прошептала я ему в губы. — Больше, не останавливайся.

Глава 20

Его руки были повсюду — на моей шее, плечах, спускаясь ниже, сжимая талию, бедра. Он целовал меня так, будто от этого зависела его жизнь, страстно, глубоко, не давая мне даже возможности вздохнуть. И я отвечала с не меньшим пылом, впиваясь пальцами в его плечи, притягивая ближе.

Что-то внутри нас сломалось, рухнули последние барьеры. Мы срывали друг с друга одежду с такой яростью, словно она жгла нашу кожу. Его руки скользнули под моё платье, и в следующий момент я услышала треск разрываемой ткани — он буквально разорвал мои трусики одним резким движением.

— Энзо. — выдохнула я, когда его губы переместились на мою шею, оставляя горячие следы.

Он поднял меня на руки, и я обвила его торс ногами, чувствуя, как его возбуждение упирается в меня через ткань брюк. Он понес меня к маленькому диванчику, стоявшему у стены, и сел, удерживая меня на коленях.

Его руки помогли мне избавиться от платья, стягивая его через голову, бросая куда-то в сторону. Его губы немедленно опустились на мою обнаженную грудь, покрывая её поцелуями, заставляя меня выгибаться и стонать от удовольствия.

Я лихорадочно расстегивала пуговицы на его рубашке, срывая её с плеч, жадно ощупывая крепкие мышцы его груди и спины. Он приподнялся достаточно, чтобы расстегнуть ремень и приспустить брюки вместе с боксерами, освобождая свой член.

Когда я увидела его, мое дыхание перехватило. Он был огромным, налитым кровью, с пульсирующими венами.

— Возьми его. — хрипло скомандовал Энзо, его голос был низким, почти рычащим.

Я обхватила его рукой, чувствуя, какой он горячий и твердый. Начала двигать рукой вверх-вниз, наслаждаясь его тяжелым дыханием и сдавленными стонами. Он запрокинул голову, закрыв глаза, его лицо было искажено от удовольствия.

Вскоре на головке его члена появились капли прозрачной влаги. Энзо поднял меня за бедра и начал медленно опускать на себя.

Я видела, каких усилий ему стоило сдерживаться. Его руки дрожали, удерживая меня, когда головка его члена коснулась моего входа. Я чувствовала, как он пульсирует от желания войти в меня одним резким движением.

Сначала я ощутила дискомфорт и легкое жжение, когда он начал входить. Но буквально через мгновение, когда он полностью заполнил меня, дискомфорт сменился ощущением приятной заполненности. Я чувствовала, как он растягивает меня изнутри, заполняя так, как я никогда не думала, что возможно.

Энзо начал двигаться, крепко держа меня за бедра, устанавливая темп. Сначала медленно, давая мне привыкнуть, но вскоре его движения стали более настойчивыми, быстрыми. Я двигалась вместе с ним, поднимаясь и опускаясь, чувствуя, как с каждым толчком удовольствие нарастает, словно волны перед штормом.

Очень скоро я почувствовала, как внутри меня зарождается что-то невероятно мощное. Мои бедра задвигались быстрее, я запрокинула голову, закусив губу, чтобы не закричать.

— Давай, маленькая. — прошептал Энзо, его голос был хриплым от возбуждения. — Кончи для меня.

И я кончила. Волна удовольствия накрыла меня с головой, заставляя содрогаться и сжиматься вокруг него. Я прикусила губу до крови, чтобы не закричать, мои ногти впились в его плечи.

Энзо ухмыльнулся, явно довольный моей реакцией. Не дав мне полностью прийти в себя, он приподнял меня и уложил спиной на диван. Возвышаясь надо мной, он снова резко вошел, заставив меня выгнуться от острого удовольствия.

Он взял меня за бедра и начал вколачиваться с неистовой силой, каждый толчок был глубже предыдущего. Я слышала свои стоны, его рычание, скрип старого дивана под нами. Это было безумие — чистое, необузданное безумие.

Его движения становились все более резкими, я чувствовала, как он пульсирует внутри меня. В последний момент, когда его толчки стали особенно глубокими и интенсивными, он резко вышел и, обхватив свой член рукой, кончил мне на живот с протяжным стоном.

Он опустился на меня, вжимаясь губами в мои в глубоком, страстном поцелуе. Его рука обхватила мою шею, слегка сжимая, что только усилило остаточные волны удовольствия, пробегающие по моему телу.

— Я бы трахал тебя так каждый день. — прошептал он мне в губы, его глаза блестели в полумраке.

По моему телу пробежали мурашки от его слов, от его взгляда. Энзо отстранился, натягивая брюки. Затем он нашел в одной из коробок какую-то старую ткань и протянул мне.

Я начала приводить себя в порядок, пытаясь осмыслить произошедшее. Что мы творим? Это какое-то безумие… Он муж моей матери, мой отчим. Всё это неправильно, запретно. Но желание, которое я испытывала к нему, было сильнее всякой логики, сильнее любых моральных принципов.

Когда я уже полностью оделась, Энзо подошел ко мне и взял за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.

— Я выйду первым. — сказал он, отстраняясь. — Подожди немного и выходи следом. Только убедись, что никто не видит.

Я кивнула, не в силах произнести ни слова. Он еще раз крепко прижал меня к себе, глубоко вдыхая запах моих волос, а затем, словно заставляя себя, отпустил и направился к выходу.

Я осталась одна, пытаясь привести в порядок не только одежду, но и мысли. Подождав несколько минут, я осторожно выглянула из кладовой. Никого. Быстрым шагом я направилась к дому, постоянно оглядываясь, чтобы убедиться, что меня никто не видит.

Оказавшись в своей комнате, я сразу побежала в ванную. Мне нужен был душ — не только чтобы смыть следы нашей страсти, но и чтобы как-то привести себя в чувство. Горячая вода стекала по телу, но она не могла смыть то, что произошло, не могла успокоить бушующие эмоции.

Совесть грызла меня, но я понимала, что мои чувства к Энзо сильнее любых моральных запретов.

Глубокой ночью я проснулась от громких голосов. Выйдя в коридор, я увидела свет, льющийся из-под двери кабинета Энзо.

В этот момент дверь кабинета распахнулась, и моя мать вылетела в коридор. Увидев меня, она остановилась.

— Почему ты не спишь? — её голос был ледяным.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Было слишком громко. — ответила я. — Что происходит?

— Тебе лучше не забывать своё место в этом доме. — сказала она, прищурившись. — Я позволила тебе жить здесь, но это не значит, что ты можешь делать всё, что вздумается.

— Мамочка, ты перегибаешь палку. — я почувствовала, как во мне закипает гнев. — Не боишься пожалеть о своих словах?

— Я жалею только об одном. — её глаза сузились. — О том, что впустила тебя в этот дом.

— С чего вдруг такая ненависть? — я была поражена её тоном.

— Не прошло и недели, как ты запрыгнула в постель к Диего. — бросила она. — Уже весь город говорит о вашем романе.

— С чего ты взяла, что…

— Перестань! — перебила она. — Вас видели вместе на террасе. Это портит нашу репутацию! Вы всё-таки брат и сестра, пусть и сводные.

— Мы не родственники по крови. — возразила я. — И между нами, ничего нет!

— Не спорь со мной! — её лицо исказилось от злости. — Ты всегда была проблемой. Всегда всё портила. Даже твой отец не мог…

— Хватит, Ракель. — Энзо появился в дверях кабинета. — Успокойся.

— Не указывай мне, что делать! — она развернулась к нему. — Это моя дочь, и я буду говорить с ней так, как считаю нужным!

— Не в моем доме. — его голос был тихим, но твердым.

Мать смерила его ненавидящим взглядом, затем перевела его на меня.

— Ты довольна? — процедила она. — Теперь даже мой муж против меня.

С этими словами она развернулась и направилась к своей спальне, громко хлопнув дверью.

Мы остались с Энзо вдвоем в тишине коридора. Я ожидала, что он что-то скажет, что мы поговорим о том, что случилось между нами, о словах моей матери. Но он лишь устало вздохнул.

— Иди спать, Лара. — сказал он тихо. — Уже поздно.

Не дав мне возможности ответить, он вернулся в кабинет и закрыл за собой дверь. Я почувствовала укол разочарования. Неужели после всего, что между нами было, он просто отправляет меня спать?

Я вернулась в свою комнату, размышляя о том, что произошло. Моя мать была в ярости, она явно что-то подозревала. Её реакция на поцелуй с Диего была понятна — ей всегда было важно, что подумают другие. Идеальная мать, идеальная жена, идеальная хозяйка — всё это было лишь фасадом, за которым скрывалась холодная, расчетливая женщина, думающая лишь о себе.

А Энзо… Что чувствовал он? Что значила для него наша близость?

Глава 21

Я проснулась с первыми лучами солнца, чувствуя странную смесь тревоги и предвкушения. Воспоминания о прошедшей ночи с ЭнЗо не давали мне покоя, а реакция матери только усиливала беспокойство.

В университете время тянулось мучительно медленно. Я не могла сосредоточиться на лекциях, думая о предстоящей работе над росписью стены и, конечно же, о возможной встрече с Энзо. После нашей близости его холодное “иди спать” казалось особенно болезненным.

В перерыве между занятиями мой телефон пискнул оповещением. Сообщение от Марисы — она прислала зарисовки и эскизы для росписи в балетной школе. Я просмотрела их, делая мысленные заметки о том, как можно улучшить композицию. Работа — именно то, что мне сейчас нужно, чтобы отвлечься от мыслей о прошлой ночи.

После занятий я сразу отправилась на объект. Балетная школа располагалась в новом районе города — двухэтажное здание из стекла и бетона выглядело современно и элегантно. Подойдя к воротам, я столкнулась с первым препятствием — охранником, который не хотел меня пропускать без специального разрешения.

— Я художница, работаю над росписью внутри. — объяснила я, но он лишь покачал головой.

— Без сопровождения или пропуска не могу вас пустить. — ответил он равнодушно.

Осматривая территорию через решетку забора, я заметила Энзо, который разговаривал с рабочими возле входа в здание. Мое сердце сделало кульбит.

— Вон там мой начальник. — указала я охраннику. — Энзо Кортес, архитектор этого проекта. Можете спросить у него.

Охранник с сомнением посмотрел в указанном направлении, но всё же связался с кем-то по рации. Через минуту Энзо повернулся в нашу сторону, заметил меня и кивнул охраннику. Ворота открылись.

Я прошла через небольшой ухоженный двор, стараясь выглядеть профессионально и собранно, хотя внутри меня всё дрожало. Энзо закончил разговор с рабочими и теперь ждал меня у входа. Его лицо было непроницаемым, деловым — ни следа той страсти, которую я видела вчера ночью.

— Здравствуй, Лара. — сказал он нейтральным тоном. — Ты вовремя.

— Привет. — ответила я, пытаясь унять предательскую дрожь в голосе. — Получила эскизы от Марисы. Есть несколько идей, как их доработать.

Между нами повисло неловкое молчание. Я не знала, что сказать, как себя вести. Что значила для него наша ночь? Почему он сейчас так холоден? Вопросы роились в моей голове, но я вспомнила наш договор — на работе говорить только о работе.

— Пойдем, покажу тебе место для росписи. — сказал Энзо, поворачиваясь к входу.

Я последовала за ним внутрь здания. Холл балетной школы был просторным, с высокими потолками и большими окнами, через которые лился естественный свет. Энзо указал на одну из стен — внушительного размера, была подготовлена для моей работы.

— Вот здесь. — указал он. — Мы подготовили всё необходимое.

Действительно, возле стены уже стояли коробки с красками, кистями и другими материалами. Стремянка, тара для смешивания красок, даже защитный комбинезон моего размера — всё было предусмотрено.

— Спасибо. — сказала я, осматривая фронт работ.

— Если возникнут вопросы или понадобятся дополнительные материалы, обращайся ко мне. — произнес Энзо всё тем же деловым тоном. — Я буду часто бывать здесь, контролировать ход работ.

Я кивнула, не в силах выдавить из себя больше слов. Его отстраненность ранила меня сильнее, чем я ожидала. Он был суперсерьезным, без тени эмоциональности, словно между нами, никогда ничего не было. Это кольнуло, хотя именно я настаивала на разделении личного и рабочего.

— Что ж, не буду тебе мешать. — сказал он, направляясь к выходу. — Успехов в работе.

— Спасибо. — только и смогла ответить я, глядя ему вслед.

Когда за ним закрылась дверь, я выдохнула и повернулась к стене. Работа — вот что мне сейчас нужно. Погрузиться с головой в творчество, забыть обо всем остальном.

Я распаковала материалы, разложила эскизы и начала намечать основные линии композиции. Постепенно я погрузилась в привычный транс, который всегда наступал во время работы. Часы летели незаметно. Я смешивала краски, наносила первые слои, корректировала композицию, полностью отдаваясь процессу.

Только когда в глазах начало двоиться от усталости, а от запаха краски слегка закружилась голова, я решила сделать перерыв. Посмотрев на часы, я удивилась — прошло почти четыре часа непрерывной работы.

“Нужно проветриться.” — подумала я, откладывая кисти и направляясь к выходу.

Выйдя на свежий воздух, я глубоко вдохнула, наслаждаясь прохладным ветерком. Обойдя здание, я направилась к небольшой площадке с лавочками, где можно было передохнуть. И тут я увидела их.

Энзо и Мариса стояли у края площадки, увлеченные разговором. Вернее, Мариса была увлечена — она стояла непозволительно близко к Энзо, постоянно касаясь его руки, плеча, даже поправляя несуществующую складку на его пиджаке. На ней было облегающее платье с глубоким декольте, подчеркивающее каждый изгиб её безупречной фигуры. Высокие каблуки делали её ноги бесконечно длинными. Она выглядела сногсшибательно, и явно не для деловой встречи.

Меня пронзила острая, почти физическая боль от приступа ревности. Я замерла, не в силах отвести взгляд от этой сцены. Энзо заметил эти знаки внимания — как он мог не заметить? — но его реакция была непонятной. Он не отстранялся откровенно, но и не поощрял её заигрывания.

Мариса что-то сказала, запрокинув голову и звонко рассмеявшись. Её рука снова легла на плечо Энзо, задержавшись дольше, чем требовал дружеский жест. Я почувствовала, как меня затапливает горячая волна гнева и обиды.

Что я делаю? Стою и подглядываю, как влюбленная школьница? После одной ночи с мужчиной, который даже не потрудился объясниться утром?

Я почти развернулась, чтобы незаметно вернуться в здание, когда Энзо повернулся в мою сторону, и наши глаза встретились. На его лице промелькнуло что-то похожее на смущение, но оно тут же исчезло за маской делового спокойствия.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Отступать было поздно. Выпрямив спину и вздернув подбородок, я направилась к ним, решив действовать профессионально, несмотря на бурю эмоций внутри. В конце концов, я здесь для работы, а не для того, чтобы ревновать мужчину, с которым у меня даже нет отношений.

Но каждый шаг к ним давался мне всё труднее, а мысли о том, что происходит между Энзо и Марисой, не давали мне покоя. Возможно, прошлая ночь для него действительно ничего не значила, просто минутная слабость. И, возможно, я была не единственной, с кем он позволял себе такие слабости.

Подойдя к ним, я заставила себя улыбнуться. Мариса заметила меня первой и сразу переключила внимание с Энзо.

— А вот и наша талантливая художница! — воскликнула она с наигранным энтузиазмом. — Как продвигается работа, дорогая?

— Начала наносить первые слои. — ответила я, стараясь звучать профессионально. — Вообще-то, у меня есть несколько вопросов по эскизам. Хотелось бы твоего внимания, Мариса.

Мне хотелось как можно скорее оторвать её от Энзо, отвлечь от этого бесконечного флирта. Но Мариса лишь отмахнулась, ослепительно улыбаясь.

— О, я тебе полностью доверяю. — сказала она, не делая ни шага в мою сторону. — Если есть какие-то вопросы, ты спокойно можешь обратиться к Энзо. Всё-таки это его объект, ему и решать.

Её рука снова легла на плечо Энзо, задержавшись там дольше необходимого. Я не смогла сдержаться и проследила за этим движением, чувствуя, как внутри всё сжимается от ревности. Подняв глаза, я встретилась взглядом с Энзо и заметила едва уловимую усмешку в уголках его губ. Он что, видит меня насквозь? Понял, что я ревную? От этой мысли мои щеки предательски вспыхнули.

— Это… здорово. — выдавила я, переводя взгляд на Марису.

— Мне пора бежать. — объявила она, глядя на наручные часы. — Желаю удачи с картиной! — затем, повернувшись к Энзо, она добавила медовым голосом — Я на связи. Если возникнут вопросы — звони в любое время, день или ночь.

Она подмигнула ему и, покачивая бедрами сильнее, чем требовалось для простой ходьбы, направилась к выходу. Энзо кивнул ей, но я заметила, что он не особо реагировал на её откровенные намеки.

Когда Мариса скрылась из виду, я осталась стоять, скрестив руки на груди и недовольно глядя на Энзо. Он достал сигарету, закурил и, выпустив облако дыма, посмотрел на меня с той же легкой усмешкой.

— Ревнуешь? — спросил он прямо, не пытаясь скрыть своего развлечения.

— Очень смешно. — огрызнулась я. — Интересно, моя мать тоже в курсе, как Мариса вешается на тебя при любом удобном случае?

Энзо приподнял бровь.

— А какое отношение твоя мать, имеет к моим деловым встречам?

— Деловым? — я фыркнула. — Платье с таким вырезом обычно не носят на деловые встречи. Как и не лапают собеседника каждые пять секунд.

Энзо глубоко затянулся, выдержал паузу и выпустил дым.

— Ты действительно ревнуешь. — произнес он, и это был не вопрос, а утверждение.

— Вовсе нет. — солгала я. — Просто удивляюсь твоим стандартам профессионализма.

— Моим стандартам? — он выгнул бровь. — Напомни, кто из нас настаивал на строгом разделении личного и профессионального?

— И что, поэтому ты решил завести интрижку с моей начальницей прямо у меня на глазах? — выпалила я, не успев сдержаться.

Энзо тихо засмеялся, покачав головой.

— Лара, ты сейчас говоришь как ревнивая девушка, а не как профессионал. Давай соблюдать субординацию, как мы и договаривались.

Я почувствовала, как краска заливает мои щеки — от гнева, смущения и обиды одновременно.

— Конечно. — процедила я сквозь зубы. — Хорошо. Извините, синьор Кортес. Пойду продолжу работу.

Развернувшись, я зашагала обратно к зданию, чувствуя, как его взгляд прожигает мне спину. Дьявол! Как он умудряется каждый раз выводить меня из себя?

Вернувшись к росписи стены, я с удвоенной энергией взялась за работу, вкладывая всю свою злость и обиду в мазки кисти. Время летело незаметно, я полностью погрузилась в процесс, не обращая внимания ни на усталость, ни на голод.

Когда я наконец посмотрела на часы, было уже почти девять вечера. За окнами стемнело, а в здании стало подозрительно тихо. Я огляделась — похоже, все рабочие уже разошлись. Решив, что пора заканчивать, я начала убирать инструменты.

Внезапно свет в помещении мигнул и погас. Я замерла, пытаясь понять, что происходит. Через мгновение я почувствовала, как чьи-то сильные руки обхватили меня сзади и потащили куда-то в сторону.

Глава 22

Сердце бешено заколотилось, я уже собиралась закричать, когда уловила знакомый запах одеколона.

Энзо.

Он втолкнул меня в соседнюю аудиторию и захлопнул за нами дверь. В полумраке я едва различала его силуэт. Без единого слова он подхватил меня, усадил на край стола и набросился на мои губы с такой страстью, что у меня перехватило дыхание.

Его поцелуи были властными, жадными, почти грубыми. Одной рукой он зарылся в мои волосы, другой скользнул по спине, прижимая меня к себе.

— Ты не представляешь, как тяжело было сдерживаться весь день. — прохрипел он мне в губы.

Мой гнев мгновенно превратился в желание. Я обвила его шею руками, отвечая на поцелуй с не меньшим жаром. Энзо потянул вниз лямки моего рабочего комбинезона, обнажая плечи и грудь. Его губы тут же переместились на мою шею, оставляя дорожку поцелуев.

— Повернись. — скомандовал он хриплым голосом.

Я подчинилась, развернувшись к нему спиной. Энзо стянул комбинезон до талии, оставив меня обнаженной по пояс. Я стояла, опираясь руками о стол, когда услышала звук расстегивающейся молнии. Через мгновение я почувствовала его твердую плоть у своего входа, а затем он одним мощным движением вошел в меня.

Я вскрикнула от неожиданности и удовольствия. Энзо начал двигаться — резко, сильно, не сдерживаясь. Его руки сжимали мою талию, удерживая на месте, пока он вколачивался в меня с безумной страстью. Мои стоны эхом разносились по пустой аудитории.

Одна его рука скользнула вверх, обхватывая мою грудь, большой палец кружил вокруг соска, посылая волны удовольствия по всему телу. Он прижался губами к моей шее, оставляя влажные поцелуи и легкие укусы на плечах.

— Ты сводишь меня с ума. — прошептал он, не прекращая своих движений.

Внезапно он приподнял меня, прижимая к своей груди, не выходя из меня. Его рука скользнула вниз, находя мой клитор и начиная ласкать его круговыми движениями. Я закусила губу, чтобы не закричать от этой двойной стимуляции.

Но Энзо резко остановился, вышел из меня и развернул лицом к себе. Он поднял меня, усадил на стол, а затем мягко толкнул, укладывая на спину. Его глаза, почти черные от желания, впились в мои, когда он снова вошел в меня одним плавным движением.

Теперь его темп был медленнее, глубже, каждый толчок заставлял меня выгибаться навстречу. Я обхватила его бедра ногами, позволяя проникать еще глубже. Энзо наклонился, захватывая мой сосок губами, и это стало последней каплей — меня накрыла волна оргазма, такого сильного, что перед глазами заплясали звезды.

— Как же я обожаю смотреть, как ты кончаешь. — прошептал Энзо, ускоряя темп.

Несколько резких толчков спустя он внезапно вышел из меня. Я почувствовала, как горячие капли его семени упали на мой живот. Энзо не остановился — его пальцы скользнули между моих ног, лаская клитор, продолжая доставлять мне удовольствие.

Его умелые пальцы двигались именно так, как нужно. Всего через минуту меня накрыл второй оргазм, еще более мощный, чем первый. Я выкрикнула его имя, не заботясь о том, кто может услышать.

Когда волны удовольствия наконец отступили, я лежала на столе, тяжело дыша и не в силах пошевелиться. Энзо стоял между моих ног, тоже восстанавливая дыхание. На его лице играла довольная улыбка.

— Теперь я понимаю, почему ты ревновала. — сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать меня в лоб. — После такого я бы тоже не хотел делиться.

Я слабо ударила его по плечу.

— Ты невыносим.

Но я не могла не улыбнуться в ответ.

После того, как мы привели себя в порядок, Энзо предложил подвезти меня домой. Я не стала отказываться, хотя понимала, что нам придется возвращаться в один дом. Я мысленно проклинала эту ситуацию: влюбиться в собственного отчима, в мужа матери. Как бы я ни презирала её за все годы безразличия, она оставалась моей матерью, а он — её мужчиной.

Я украдкой взглянула на Энзо, который открывал для меня дверь своего дорогого автомобиля. Он выглядел таким собранным и спокойным внешне, но я уже знала, что это лишь маска. За его серыми глазами бушевала та же буря, что и в моей душе.

Когда мы сели в машину, между нами повисло напряженное молчание. Энзо сосредоточенно смотрел на дорогу, его сильные руки крепко сжимали руль, а я разглядывала свои руки с остатками краски под ногтями, собираясь с мыслями.

— Что дальше, Энзо? — спросила я, повернувшись к нему. — Что будет с нами?

Он крепче сжал руль, и я заметила, как напряглись мышцы на его шее. Он продолжал смотреть вперед, словно боялся встретиться со мной глазами.

— Я не знаю, Лара.

— Не знаешь? — я усмехнулась, чувствуя, как внутри поднимается волна раздражения. — Серьезно? Ты затащил меня в пустую аудиторию, занялся со мной любовью, и теперь говоришь, что не знаешь?

Я заметила, как дернулся уголок его губ. Он медленно выдохнул, словно собираясь с мыслями.

— Всё сложно. — ответил он после паузы, которая показалась мне вечностью.

— Сложно? — я покачала головой, отбрасывая упавшую на лицо прядь волос. — Ты — муж моей матери Энзо. И то, что между нами происходит…

Он прервал меня, на секунду оторвав взгляд от дороги:

— То, что между нами происходит, не имеет отношения к твоей матери.

Его слова прозвучали уверенно, но я слышала в них фальшь. Или, может быть, это была не фальшь, а страх признать всю сложность нашего положения.

— Неужели? — я фыркнула, скрестив руки на груди. — Ты спишь с ней?

Вопрос повис в воздухе как гроза, готовая разразиться в любую секунду. Энзо бросил на меня быстрый взгляд, в котором промелькнуло удивление, затем снова посмотрел на дорогу.

— Лара…

— Нет, ты ответь мне. — настаивала я, повернувшись к нему всем телом. — Ты спишь с ней? Потому что я не стану делить своего мужчину с другой женщиной, даже если эта женщина — моя мать. Особенно если это моя мать.

Он вздохнул, но не ответил, и эта пауза растянулась, как бесконечная дорога перед нами. Его молчание только разозлило меня еще больше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Потрясающе. — я отвернулась к окну, наблюдая за проносящимися мимо зданиями. — Просто замечательно.

Ощущение предательства и ревности нахлынуло на меня с новой силой. Я не должна была испытывать эти чувства — в конце концов, он был мужем моей матери. Но логика не имела ничего общего с бурей эмоций, бушевавшей внутри меня.

— У нас с твоей матерью нет интимных отношений с тех пор, как ты появилась в доме. — наконец произнес он тихо, почти шепотом. — Если тебя это успокоит.

Его слова застали меня врасплох. Я не ожидала такого ответа и на мгновение потеряла дар речи. Поворот разговора сбил меня с толку — я была готова к спору, к отрицанию, к чему угодно, но не к такому откровенному признанию. Мне стало немного легче от этой новости, хотя я сразу же почувствовала укол совести — я не должна была радоваться проблемам в браке моей матери, каким бы ужасным человеком она ни была.

— Почему? — спросила я через некоторое время, когда первый шок прошел. — Почему у вас нет отношений?

Энзо пожал плечами, его широкие плечи под дорогой тканью пиджака напряглись и расслабились. Он выглядел уставшим, словно этот разговор высасывал из него последние силы.

— Мы с Ракель… Твое появление… изменило многое Лара.

Я задумалась над его словами, пытаясь понять их истинный смысл. Что он имел в виду? Что их брак уже трещал по швам до моего приезда, или что я стала причиной их отдаления? Или, может быть, он намекал на то, что его чувства ко мне начали зарождаться с самого моего приезда? Я боялась спросить прямо, опасаясь услышать ответ, который меня не устроит.

Мы подъехали к дому в тягостном молчании. Я чувствовала себя разбитой — физически удовлетворенной после нашей встречи в аудитории, но эмоционально опустошенной. Энзо не дал мне четкого ответа на вопрос о нашем будущем, и это беспокоило меня больше всего. Неопределенность всегда была хуже самых страшных известий.

Он заглушил двигатель и повернулся ко мне, впервые за весь разговор полностью встречаясь со мной взглядом. Я потянулась к нему, желая коснуться его лица, почувствовать щетину под пальцами, но остановилась на полпути. Мы были слишком близко к дому, и риск быть замеченными был слишком велик.

Энзо первым вышел из машины, затем обошел ее, чтобы открыть дверь для меня — всегда джентльмен, даже в самых запутанных ситуациях.

Едва мы переступили порог, как обнаружили мою мать в гостиной. Она сидела в кресле, идеально прямая, с бокалом красного вина в руке, золотые браслеты поблескивали на её запястьях, подчеркивая загорелую кожу. Её длинные волосы были идеально уложены, а карие глаза сверкали недобрым блеском. По ее виду я сразу поняла — что-то не так.

— Наконец-то. — произнесла она холодно, делая маленький глоток вина. — Вы решили почтить меня своим присутствием.

Я почувствовала, как напрягся Энзо рядом со мной, но его голос оставался спокойным:

— Мы работали, Ракель. — коротко ответил он, снимая пиджак и аккуратно вешая его на спинку стула.

— Работали. — повторила она с легкой усмешкой, поигрывая золотым кольцом на пальце. — Интересно. А почему я должна узнавать от Диего, что моя дочь работает на моего мужа?

— Это имеет какое-то значение? — спросила я, скрещивая руки на груди и чувствуя, как растет внутри раздражение. — Мне нужны были деньги, Энзо предложил работу. Что в этом такого?

Моя мать поставила бокал на столик с такой силой, что вино едва не выплеснулось через край.

— Что в этом такого? — она поднялась с кресла, демонстрируя безупречный силуэт в дорогом платье. — То, что ни один из вас не посчитал нужным сообщить мне об этом! Я выгляжу глупо, когда Диего начинает расспрашивать меня о том, как продвигается твоя работа в балетной школе!

Её голос звенел от едва сдерживаемой ярости. Я знала этот тон — он предвещал бурю.

— Ракель. — Энзо сделал шаг вперед, словно пытаясь встать, между нами. — Лара талантливая художница. Она нуждалась в работе после того, как потеряла всё при затоплении, а мне нужен был специалист для создания росписи в новом проекте. Это чисто деловые отношения.

Я едва удержалась от смешка при словах “чисто деловые отношения”, вспомнив, что происходило, между нами, час назад на столе в аудитории. Как его руки скользили по моему телу, как его губы шептали мое имя… Нет, это было что угодно, но точно не “деловые отношения”.

Мать перевела взгляд с него на меня, и в её карих глазах промелькнуло что-то странное — подозрение? Интуиция? Но оно быстро сменилось привычным раздражением, которое она всегда испытывала в моем присутствии.

— В последнее время, ты слишком часто стал её защищать. — сказала она Энзо, делая шаг к нему. — Почему а? Что в ней такого особенного?

В её голосе слышались нотки ревности, и я вдруг поняла, что мать могла догадываться о чем-то. Может быть, не о конкретных событиях, но о том, что между мной и её мужем существует какая-то связь, выходящая за рамки обычных отношений падчерицы и отчима.

— О боже. — я закатила глаза, пытаясь разрядить нарастающее напряжение. — Ты преувеличиваешь, мама. Не всё в этом мире вращается вокруг тебя. Энзо просто помогает мне, потому что у меня сложная ситуация. Разве не этого ты хотела, когда познакомила нас? Чтобы мы хорошо ладили?

Мои слова, вместо того чтобы успокоить её, казалось, только подлили масла в огонь.

— Не смей так со мной разговаривать! — она повысила голос, её карие глаза сверкнули гневом. — Ты живешь в моем доме, пользуешься моим гостеприимством…

Я почувствовала, как во мне поднимается волна возмущения. Годы обид и непонимания, годы её пренебрежения и эгоизма — всё это выплеснулось наружу.

— Твоем доме? Твоим гостеприимством? — я рассмеялась, но смех вышел горьким. — Насколько я помню, всё это принадлежит Энзо. А ты просто удачно вышла замуж.

Я знала, что мои слова были жестокими, но не могла остановиться. Слишком долго я держала в себе всю обиду на мать, которая всегда ставила свои желания выше моих нужд.

— Лара. — предупреждающе произнес Энзо, но я уже не могла остановиться. Плотину прорвало, и все накопившиеся за годы претензии хлынули потоком.

— Знаешь что, мама? Ты как мать не состоялась. Всю жизнь только и делала, что меняла мужчин, обвиняла меня в том, что отец ушел из-за меня, когда я родилась. Мне приходилось самой всего добиваться, пока ты тратила деньги на свои наряды и украшения. Я чуть учебу не потеряла, потому что ты все деньги с продажи нашей общей квартиры, потратила на себя любимую!

С каждым словом я делала шаг к ней, чувствуя, как годами копившаяся боль трансформируется в слова. Мои голубые глаза, наверное, потемнели от гнева, я чувствовала, как горят щеки.

Лицо матери исказилось от гнева, она сжала кулаки так, что костяшки побелели.

— Как ты смеешь? Я всю жизнь положила на тебя! — её голос дрожал от ярости.

— Правда? — я подошла ещё ближе, чувствуя, как вьющиеся пряди волос падают мне на лицо. — Назови хоть один случай, когда ты действительно ставила мои интересы выше своих. Хоть один!

Она молчала, тяжело дыша, её грудь быстро поднималась и опускалась под дорогой тканью блузки. В гостиной повисла тяжелая тишина, нарушаемая только тиканьем антикварных часов на стене.

— Не можешь? Я так и думала. — продолжала я, ощущая горечь на языке. — Потому что единственный человек, который тебя по-настоящему волнует — это ты сама. И ты винишь меня в своих проблемах с мужьями? Может, стоит посмотреть на себя? Может, проблема в том, что ты такая же плохая жена, как и мать?

Я увидела, как что-то изменилось в её глазах — гнев сменился чистой яростью. Но я не увидела её руки — только почувствовала обжигающую боль, когда ладонь матери соприкоснулась с моей щекой. Звук пощечины эхом разнесся по комнате, и на мгновение мир словно остановился.

Глава 23

Я застыла, ощущая горящий след на коже, не веря, что она действительно ударила меня. За все годы ссор и скандалов она никогда не поднимала на меня руку.

Энзо мгновенно оказался между нами, схватив руку матери, которая уже замахнулась для второго удара. Я никогда не видела его таким — его лицо превратилось в маску холодной ярости, серые глаза потемнели, став почти черными.

— Хватит. — произнес он таким тоном, что даже у меня по спине пробежал холодок. — Никогда. Больше. Не смей. Её. Трогать.

Каждое слово звучало как удар хлыста. Моя мать выглядела потрясенной реакцией Энзо. Она вырвала руку из его хватки и сделала шаг назад, глядя на него так, словно впервые увидела.

— Почему ты даже сейчас, на её стороне? — спросила она дрожащим от ярости голосом. — Она появилась в нашей жизни пару недель назад, а ты уже относишься к ней лучше, чем ко мне — своей жене!

В её словах сквозила неприкрытая ревность, и я вдруг отчетливо поняла, что она что-то подозревает. Может быть, не знает наверняка, но чувствует, что между мной и Энзо есть что-то большее, чем просто отношения падчерицы и отчима.

— Дело не в сторонах, Ракель. — спокойно ответил Энзо, но я видела, как напряжены мышцы его спины под рубашкой. — Я просто не позволю никому в этом доме поднимать руку на другого. Ни при каких обстоятельствах.

— А как насчет того, что она оскорбляет меня под моей же крышей? — мать перевела взгляд на меня, и я увидела в её глазах смесь гнева и боли. — Ты слышал, что она говорила?

— Я слышал вас обеих. — ответил Энзо, его голос оставался удивительно спокойным, контрастируя с напряжением, заполнившим комнату. — И думаю, вам нужно успокоиться и поговорить, когда эмоции утихнут.

— Здесь не о чем говорить. — процедила мать, поправляя золотое ожерелье на шее нервным движением. — Я не желаю видеть её в этом доме.

— Это и мой дом. — вмешался Энзо, и в его голосе впервые появились стальные нотки. — И Лара останется здесь.

Мать смотрела на него несколько долгих секунд, её взгляд метался между мной и Энзо, словно она пыталась разгадать головоломку. В её глазах читалась смесь гнева и чего-то ещё — почти страха, словно она боялась подтверждения своих худших подозрений.

Вдруг она развернулась и вылетела из гостиной. Её шаги гулко разнеслись по коридору, а затем последовал еще один хлопок — дверь её спальни.

Мы с Энзо остались одни. Я чувствовала, как дрожат мои руки, а на глаза наворачиваются слезы — не от физической боли от пощечины, а от ярости и обиды, накопившихся за годы. Моя щека горела, но еще сильнее жгло внутри от всех произнесенных слов.

— Прости. — тихо произнес Энзо, подходя ближе и осторожно касаясь моей щеки. Его прикосновение было нежным, почти невесомым, но оно принесло странное утешение. — Я не должен был позволить этому случиться.

— Это не твоя вина. — я отстранилась, внезапно осознав, что мы все еще находимся в гостиной, где нас может увидеть любой, кто войдет. — Мы с ней никогда не ладили. Просто теперь у неё появился новый повод меня ненавидеть.

И этот повод — её собственный муж, подумала я, но не произнесла вслух.

Энзо смотрел на меня с такой болью в серых глазах, что мне стало не по себе. Казалось, он видит все мои мысли, все страхи, все неуверенности. Его обычно уверенное лицо сейчас отражало внутреннюю борьбу.

Внезапно я почувствовала усталость, навалившуюся на меня после эмоционального взрыва. Мне хотелось просто свернуться калачиком в своей комнате, забыть обо всем, что произошло сегодня.

— Я пойду к себе. — сказала я, обхватывая себя руками, словно защищаясь от невидимого холода.

— Лара. — окликнул он меня, когда я уже была у лестницы. Я обернулась, встречаясь с его взглядом. — Если что, я рядом.

Я слабо улыбнулась, не зная, что ответить, и поднялась по широкой мраморной лестнице в свою комнату. Каждый шаг давался с трудом, словно на мои плечи давил невидимый груз. Закрыв дверь, я прислонилась к ней спиной и медленно сползла на пол.

Что я наделала? Как мы дошли до этого? И главное — куда нам идти дальше? Я влюбилась в мужа своей матери, переспала с ним, и теперь находилась в центре семейного скандала, последствия которого невозможно было предсказать.

Я не знала ответов на эти вопросы. Я знала только одно: несмотря на весь этот хаос, несмотря на боль и неопределенность, я не жалела ни о чем, что произошло между мной и Энзо. И это пугало меня больше всего.

Энзо на несколько дней просто пропал с радаров. Я приходила на работу, работала в поте лица до самого вечера, занимаясь росписью стены, все думая о том, куда он мог деться. В доме он не ночевал. Возможно, он был в своем офисе, но я не решалась туда ехать. Это было бы слишком подозрительно. К тому же, я боялась, что если он сознательно не хочет со мной сейчас связываться, то лучше его не трогать.

Каждое утро я просыпалась с надеждой увидеть его мельком в коридоре или на кухне, но дом встречал меня тишиной. Ракель появлялась в моём поле зрения редко, а Диего, казалось, наслаждался этим странным напряжением, повисшим в доме. Его самодовольная улыбка каждый раз, когда наши пути пересекались, говорила о том, что он что-то знал или догадывался.

Мысли о том, что Энзо решил прервать всё, что между нами возникло, эмоционально давили на меня с каждым днем всё сильнее. Они буквально разбивали мне сердце. Я чувствовала, что с каждым днем его избегания, моё желание увидеть его только растет.

Бессонными ночами я лежала в своей постели, прислушиваясь к звукам дома, надеясь услышать его шаги в коридоре. Я ловила себя на том, что прокручиваю в голове каждое наше прикосновение, каждый взгляд, каждое сказанное слово. Пыталась найти в них намек на то, что для него это была просто мимолетная страсть, игра, которая закончилась, как только ситуация стала опасной.

Я начинала понимать, что моя влюбленность оказалась намного сильнее, чем я предполагала изначально. Это было не просто увлечение запретным плодом, не просто физическое влечение. Желание быть с ним оказалось сильнее моего разума, сильнее всех доводов логики, твердящих мне, что эти отношения обречены.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Когда я замечала, что Энзо перестал появляться в школе балета, ревность начала разъедать меня изнутри. Я представляла его в офисе, где работала Мариса — его бывшая, которая явно всё еще была к нему неравнодушна. Каждый раз, когда эта мысль посещала меня, я почти физически ощущала, как что-то сжимается внутри. Воображение рисовало картины их разговоров наедине, случайных прикосновений, возможно, даже большего…

Я понимала, что сейчас Энзо находится в центре внимания трех женщин, каждая из которых по-своему хочет быть с ним. Его жена, которая, несмотря на их проблемы, всё еще была связана с ним узами брака. Мариса, его бывшая, которая, судя по всему, не упускала шанса напомнить о себе. И я — его падчерица, разрушающая все нормы приличия своими чувствами к нему.

И только от него зависел выбор, с кем он останется. Я не могла повлиять на его решение — да и должна ли? Часто я ловила себя на мысли: что, если он выберет меня, а потом пожалеет об этом?

Но даже эти тревожные мысли не могли заглушить простого и ясного желания — я хотела быть с ним. Я не думала о завтрашнем дне, о последствиях, о будущем. Я жила моментом, желанием, которое пульсировало внутри меня каждую секунду. Здесь и сейчас я хотела только одного — быть рядом с Энзо.

Отношения с матерью за это время переросли в полный игнор. Ракель не здоровалась со мной, не разговаривала, просто уходила из комнаты, как только я в ней появлялась. Это была какая-то безумно детская позиция для женщины её возраста и статуса. Я несколько раз пыталась заговорить с ней, надеясь на конструктивный диалог, но она просто отворачивалась и покидала помещение, словно меня там не было.

Мне хотелось просто сесть и поговорить с ней как мать с дочерью. Я думала, может быть, она пойдет навстречу, если я открыто признаюсь, что, возможно, в чем-то перешла границы. Но она категорически отказывалась идти на контакт.

В конце концов, я задала себе вопрос — зачем я пытаюсь переубедить человека, который так открыто не хочет общаться со мной? Она взрослая женщина, она осознает свои действия и мысли. Зачем я буду тратить свою энергию на попытки достучаться до неё? Если она не хочет быть мне настоящей матерью — пусть так и будет. Я не могу заставить её любить меня или хотя бы уважать как личность. Это её выбор, и я должна его принять, каким бы болезненным он ни был.

Я поймала себя на том, что в последние недели так часто думала об Энзо, что совершенно забыла о своей собственной жизни. Мои дни превратились в монотонный круговорот — учеба, работа, дом. А ведь у меня были подруги, с которыми я не виделась уже очень давно. Я соскучилась по нашим разговорам, по той легкости, которую ощущала в их компании, когда не нужно было следить за каждым словом и взглядом.

Мы договорились встретиться в одном известном в городе баре. Он был полузакрытым — попасть туда было непросто, но Инесса, была знакома с барменом, и он обеспечил нам пропуски. Это не был шумный клуб с оглушающей музыкой — там играла живая музыка, люди танцевали парами, атмосфера располагала к непринужденному общению.

Мы сели у барной стойки, заказали алкоголь и погрузились в разговор. Я чувствовала, как постепенно напряжение последних дней отпускает меня. Смех подруг, музыка, легкий туман от коктейлей — всё это создавало иллюзию нормальности, которой мне так не хватало.

— Ну и как у тебя дела с твоим загадочным мужчиной? — спросила меня Карла.

Я вздохнула, покручивая трубочку в своем бокале.

— Всё сложно. — ответила я, не желая вдаваться в подробности.

— Я, кажется, понимаю, почему сложно. — Карла загадочно улыбнулась и кивнула головой в сторону дальних столиков. — Посмотри туда.

Я машинально повернула голову в указанном направлении и почувствовала, как сердце пропустило удар. За одним из столиков сидел Энзо в компании нескольких мужчин… и Марисы. Она сидела рядом с ним, слишком близко, смеялась над чем-то, что он сказал, легко касаясь его руки.

Жгучая волна ревности обожгла меня изнутри. Я не видела его несколько дней, а сейчас наблюдала рядом с женщиной, которая явно добивалась чего-то большего, чем просто рабочие отношения. И вот они вместе, вечером, в уютном баре, в окружении друзей, словно пара.

Мысли роились в моей голове, каждая болезненнее предыдущей. Они избегал меня все эти дни, а сам проводил время с ней? Он выбрал её? Всё, что было между нами, уже закончилось?

Я сама не заметила, как встала со своего места, поправляя короткое черное платье на тонких бретельках. Я была на высоких каблуках, и это придавало мне уверенности, которой я на самом деле не чувствовала.

— Куда ты? — удивленно спросила Инесса, но я уже шла уверенной походкой к их столику.

Энзо заметил меня еще до того, как я приблизилась. Я видела, как изменилось выражение его лица — от расслабленной улыбки к напряженному удивлению. В его глазах метались молнии, и я не могла определить, что это было — гнев, страх или что-то еще.

Глава 24

— Какая неожиданная встреча. — произнесла я непринужденным тоном, подходя к столику.

Мариса повернула голову и посмотрела на меня с нескрываемым удивлением и едва замаскированной неприязнью. Её рука, которая только что лежала на рукаве Энзо, медленно отодвинулась.

— Лара? — Энзо пытался сохранить спокойный тон, но я слышала напряжение в его голосе. — Что ты здесь делаешь?

— То же, что и вы, видимо. — я улыбнулась, обводя взглядом компанию. — Отдыхаю.

Двое мужчин, сидевших за столом, с интересом разглядывали меня. Одному было около тридцати пяти, другому немного меньше — оба хорошо одетые, с уверенными манерами людей, привыкших к успеху.

— А кто эта прекрасная девушка? — спросил тот, что постарше, с легкой улыбкой. У него были пронзительные голубые глаза и короткая стильная стрижка.

— Это Лара. — представил меня Энзо, и я заметила, как он старательно избегает уточнять наши отношения. — Она художница, работает над проектом для нашей компании.

— Я помогаю с росписью стен в новой балетной школе. — добавила я, улыбаясь.

— Потрясающе. — отозвался второй мужчина, с темными волнистыми волосами и легкой щетиной. — Присоединяйтесь к нам, Лара.

— Если я не помешаю. — я сделала вид, что сомневаюсь, хотя уже решила никуда не уходить.

— Конечно, нет. — он подвинулся, освобождая место рядом с собой. — Я Луис, а это Рафаэль.

Я села, чувствуя на себе тяжелый взгляд Энзо. Мариса выглядела откровенно недовольной, но пыталась сохранять дружелюбное выражение лица.

— Вы здесь одна? — поинтересовался Луис, подзывая официанта.

— Нет, с подругами. — я кивнула в сторону бара. — Но они не будут скучать без меня несколько минут.

Рафаэль заказал мне коктейль, и разговор потек непринужденно. Я узнала, что они с Луисом — деловые партнеры Энзо, занимаются инвестициями в строительство. Луис оказался остроумным собеседником, и я с удовольствием поддержала его шутки, смеясь немного громче, чем следовало бы.

Я отчетливо видела, как напрягался Энзо каждый раз, когда Луис наклонялся ко мне ближе или случайно касался моей руки. Его глаза потемнели, а пальцы сжимали бокал с такой силой, что я боялась, как бы стекло не треснуло.

— А как давно вы знаете Энзо? — спросил Луис, разворачиваясь ко мне всем корпусом и практически игнорируя остальных.

— О, не так давно. — ответила я легкомысленно. — Но достаточно, чтобы понять, какой он… талантливый архитектор.

Я сделала небольшую паузу перед последними словами, и заметила, как Энзо сжал челюсти. Он прекрасно понимал мою игру.

— Кстати. — я повернулась к Марисе. — А что вы делаете здесь в такой неформальной обстановке с женатым мужчиной? — мой тон был шутливым, но вопрос прозвучал как вызов.

Мариса замерла, а Луис удивленно поднял брови:

— Женатым? — он посмотрел на Энзо. — Мы не знали, что ты женат, друг.

— У нас просто деловая встреча. — быстро вставила Мариса, пытаясь сгладить неловкость. — Которая просто перетекла в дружеский ужин.

— Да, Энзо женат. — я улыбнулась, делая глоток коктейля. — На моей маме, представляете?

В наступившей тишине я почти физически ощущала, как нарастает напряжение. Рафаэль закашлялся, Луис выглядел озадаченным, а Мариса буквально побелела.

— Лара. — голос Энцо прозвучал низко и угрожающе. — Нам нужно поговорить.

Он встал из-за стола одним резким движением, и в его глазах я увидела такую решимость, что поняла — отказать не получится.

— Извините нас на минуту. — сказала я остальным, поднимаясь. — Семейные дела.

Энзо уже шел к выходу во внутренний дворик бара, не оглядываясь — он был уверен, что я последую за ним. Так и произошло. Я чувствовала смесь страха и возбуждения, направляясь за ним к двери. Я знала, что перешла границу, но часть меня наслаждалась этим моментом. Наконец-то я увижу его настоящие эмоции, наконец-то он не сможет притворяться, что между нами, ничего нет.

Внутри дворика мы встали под большим деревом, спрятавшись от посторонних глаз за фонтаном. Серебристые струи воды создавали идеальную звуковую завесу для нашего разговора. Мягкий вечерний свет причудливо играл на лице Энзо, делая его черты еще более резкими, а взгляд — обжигающим.

— Что ты делаешь? — прошипел он, не скрывая раздражения. — Что ты вообще творишь?

Я вскинула подбородок, ощущая, как адреналин пульсирует в венах.

— Где ты был все эти дни? Ты избегаешь меня? – ответила я вопросом на вопрос.

Его челюсти сжались так, что я видела, как напряглись мышцы на его лице.

— У меня были дела. — отрезал он, стараясь держать дистанцию, между нами.

— Такие важные дела, что ты даже дома не ночуешь? — я скрестила руки на груди, чувствуя, как ярость смешивается с болью. — Или твои дела имеют имя Мариса?

Энзо сделал шаг вперед, его глаза сверкнули в полумраке.

— Ты не имеешь никакого статуса. Даже моей девушки. — каждое слово падало как удар хлыста. — И пытаешься что — контролировать меня?

Эти слова ударили меня сильнее, чем физическая пощечина. Я почувствовала, как внутри что-то сломалось, но не собиралась показывать свою уязвимость. Вместо этого я атаковала.

— Я так понимаю, ты решил дать ей второй шанс? — мой голос был полон яда. — Раз не я, раз ты выбрал не меня, не мою мать… Значит, это всё-таки Мариса, да? Твоя идеальная, бывшая Мариса?

Энзо тяжело выдохнул и потер переносицу.

— Ты несешь бред. — его голос звучал устало и раздраженно. — Иногда я думаю, что ты правда очень незрелая.

Второй удар, еще больнее первого. Я чувствовала, как горячие слезы подступают к глазам, но гордость не позволила им пролиться. Вместо этого я позволила ярости взять верх.

— Что же ты не думал об этом, когда лишал меня девственности? — мой голос дрожал от сдерживаемых эмоций. — Почему ты не беспокоился о моей незрелости, когда брал меня при любом удобном случае? Когда шептал, что не можешь насытиться мной? — я сделала шаг к нему, впиваясь взглядом в его потемневшие глаза.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я видела, как его зрачки расширились, как напряглось его тело — он был на грани. Часть меня упивалась этим, желая разрушить его самоконтроль, заставить чувствовать то же отчаяние, что испытывала я.

— Сейчас ты вернешься к своим подружкам. — произнес он с ледяным спокойствием, которое выдавала лишь пульсирующая вена на его шее. — И чтобы я тебя за нашим столиком больше не видел.

— Отлично! Замечательно! — я не сдерживала эмоций. — Удачи тебе с Марисой! Надеюсь, она достаточно зрелая для твоего изысканного вкуса!

Его глаза потемнели до черноты.

— Пора взрослеть. — каждое слово падало как камень. — Если ты правда хочешь чего-то большего со мной, научись вести себя как взрослая женщина, а не как маленькая истеричная девчонка, которая устраивает сцены ревности на публике.

Это была третья пощечина, после которой он резко развернулся и ушел, оставив меня одну посреди дворика. Я стояла, чувствуя, как сердце разрывается от боли и ярости. Внутри все кипело, но внешне я заставила себя выпрямиться, расправить плечи и вернуться к подругам с высоко поднятой головой, хотя каждый шаг давался с трудом.

Я заказала коктейль с двойной порцией алкоголя, надеясь, что он притупит острую боль в груди.

— Как прошел разговор? — Карла осторожно коснулась моего плеча.

— Как обычно. — я выдавила кривую улыбку, делая большой глоток обжигающей жидкости. — Он считает меня ребенком, а я его — высокомерным придурком.

Я не могла не смотреть на него. Мой взгляд, словно привязанный невидимой нитью, постоянно возвращался к их столику. Мариса сидела рядом с ним, почти прижимаясь к его плечу, ее пальцы то и дело невзначай касались его руки. Ее смех, слишком громкий и наигранный, доносился даже сквозь музыку, а Энзо… Энзо улыбался ей. От этой улыбки моя кровь закипала от ревности.

Когда мои подруги отлучились в дамскую комнату, я осталась одна у барной стойки, крутя в руках почти пустой бокал. Алкоголь уже начал действовать, притупляя боль и усиливая дерзость. Краем глаза я заметила движение справа и обернулась.

— Не скучаешь? — Луис, один из мужчин за столом Энзо, облокотился на барную стойку рядом со мной. Его темные глаза оценивающе скользнули по моему телу. — Такая красивая девушка не должна быть одна в такой вечер.

Я мельком взглянула на столик Энзо. Он смотрел прямо на нас, его лицо превратилось в каменную маску. Что-то внутри меня злорадно улыбнулось.

— Не хочешь потанцевать? — продолжил Луис, протягивая мне руку.

Я знала, что делаю. Знала, что играю с огнем. Но в тот момент желание заставить Энзо почувствовать хотя бы часть той боли, что испытывала я, было сильнее всего.

— С удовольствием. — я вложила свою ладонь в его руку, позволяя увести себя на танцпол.

Луис оказался отличным танцором. Он уверенно вел меня в медленном танце под чувственную мелодию живого оркестра. Его руки крепко обхватывали мою талию, а шепот обжигал ухо.

— Ты танцуешь как богиня. — его пальцы скользнули немного ниже, чем позволяли приличия. — Твое тело создано для танца… и не только.

Я смеялась его комплиментам, игриво отвечала на флирт, краем глаза следя за реакцией Энзо. Его взгляд не отрывался от нас, темнея с каждой секундой. Мариса что-то говорила ему, но он, казалось, не слышал ни слова.

Внезапно я заметила, что его место пустует. Секунда замешательства — и я почувствовала, как чьи-то сильные пальцы сомкнулись на моем запястье. Это произошло в тот самый момент, когда руки Луиса скользнули на мои бедра, почти лапая меня. Энзо резким движением выдернул меня из объятий танцора.

— Какого черта? — возмутился Луис, но отступил, увидев выражение лица Энзо.

— Ей пора домой. — отрезал Энзо, даже не удостоив его взглядом.

Не дав мне опомниться, он повлек меня к выходу, крепко удерживая за руку. Его хватка была болезненной, но странным образом волнующей. Я чувствовала исходящую от него ярость, видела, как напряжены его плечи, и это будоражило кровь.

На улице он буквально швырнул меня на переднее сиденье своей машины, сам сел за руль и резко рванул с места. Шины взвизгнули по асфальту, а мое сердце застучало еще быстрее.

— У меня там остались подруги! Моя сумка! — я попыталась звучать возмущенно, но внутри разливалось странное удовлетворение от его реакции.

Он молча протянул мне свой телефон.

— Набери подругу. Скажи, что не вернешься.

— Почему я должна…

— Сделай, как я говорю. — его голос был низким, почти рычащим, а костяшки пальцев побелели от напряжения на руле.

Я взяла телефон и набрала номер Инессы, отправив сообщение с просьбой забрать мои вещи. Мы быстро обменялись парой фраз, и я вернула телефон, выпрямившись на сиденье.

— Теперь я требую объяснений. — я повернулась к нему, чувствуя, как алкоголь и адреналин придают мне смелости. — Что происходит? Какое право ты имеешь так обращаться со мной?

— У тебя нет прав требовать от меня каких-либо объяснений. — отрезал он, не отрывая взгляда от дороги. — Если я сказал сидеть спокойно, значит, сиди спокойно.

Я фыркнула, откидываясь на спинку сиденья, но покорности во мне не было ни на грамм.

— Для человека, утверждающего, что я никто в твоей жизни, ты слишком озабочен тем, с кем я танцую. — мой голос сочился сарказмом. — Или твоё эго не выносит, когда бывшие игрушки находят себе новое развлечение?

Резкое торможение бросило меня вперёд, и только ремень безопасности удержал от удара о приборную панель. Энзо развернулся ко мне, его глаза были почти черными от гнева.

Глава 25

— Ты это нарочно делала, верно? — его голос был опасно тихим. — Флиртовала с Луисом прямо у меня на глазах. Ты знаешь, кто он такой? Что он за человек?

— А должно быть мне не всё равно? — я вскинула брови. — Он показался мне милым. И, в отличие от некоторых, не стыдится моего общества.

Энзо выругался сквозь зубы и снова тронулся с места, вдавив педаль газа так, что меня вжало в сиденье. Мы ехали в напряженной тишине, пока машина резко не остановилась. Я посмотрела в окно и узнала фасад отеля — того самого, где я потеряла с ним девственность.

Энзо вышел из машины, хлопнув дверью с такой силой, что казалось, стекло вот-вот треснет. Через секунду он распахнул мою дверь, его пальцы снова сомкнулись вокруг моего запястья.

— Идем. — это был не вопрос и не приглашение.

Я позволила ему вести меня через холл к лифтам, наслаждаясь смесью страха и возбуждения, пульсировавшей внутри. Консьерж кивнул Энзо, как старому знакомому, и это заставило мои внутренности сжаться от ревнивой догадки.

В лифте, поднимающемся на восьмой этаж, мы стояли на противоположных сторонах кабины. Электричество между нами было почти осязаемым. Я чувствовала его взгляд на себе, но не поворачивалась, притворяясь, что рассматриваю свои ногти.

Когда двери открылись, Энзо повел меня по коридору к одному из номеров, приложил электронный ключ к замку и толкнул дверь. Внутри я увидела подтверждение своих подозрений: открытый ноутбук на столе, рубашки, аккуратно развешенные в открытом шкафу, несколько книг на прикроватной тумбочке. Он действительно жил здесь все эти дни.

— Зачем ты привез меня сюда? — я остановилась посреди номера, скрестив руки на груди.

— Здесь лучше всего разговаривается. — он закрыл дверь и снял пиджак, оставшись в темно-синей рубашке, которая идеально подчеркивала его фигуру.

Я осмотрелась, задержав взгляд на смятой постели.

— Ты тоже здесь… разговаривал? — ядовито поинтересовалась я. — С Марисой? Поэтому не ночевал дома?

Его лицо исказилось от гнева.

— Хватит её приплетать! — он почти кричал. — Хватит вообще её поминать! Забудь о ней!

— Как я могу забыть. — я повысила голос, наступая на него. — Когда твоя бывшая работает с тобой бок о бок? Когда она впрямую флиртует с тобой, а ты либо слеп и не замечаешь этого, либо тебе просто нравится, что женщины вокруг тебя сходят с ума?

Энзо сделал два широких шага и оказался прямо передо мной, опасно близко.

— Ты ничего не понимаешь. — его дыхание обжигало мое лицо. — Совершенно ничего.

— Так объясни мне! — я дерзко вскинула подбородок. — Объясни, почему ты спишь со мной, а потом исчезаешь? Почему делаешь вид, что между нами ничего нет, а потом устраиваешь сцену ревности?

Его лицо было так близко, что я могла разглядеть золотистые искорки в глубине его серых глаз. Энзо провел рукой по волосам, его грудь тяжело вздымалась, словно он пробежал марафон.

— Ты сводишь меня с ума. — процедил он сквозь зубы. — За всю свою жизнь я не нервничал столько, сколько рядом с тобой. Иногда мне кажется, что я схожу с ума от желания придушить тебя…

— Это всё, что ты хочешь сделать со мной? — я вызывающе посмотрела ему прямо в глаза, чувствуя, как пульсирует кровь во всем теле.

Что-то надломилось в его взгляде. Словно плотина прорвалась, смывая остатки самоконтроля. В одно молниеносное движение он преодолел расстояние между нами, его руки обхватили мое лицо, и его губы обрушились на мои с неистовой жадностью. Я тут же ответила на его поцелуй, впиваясь пальцами в его плечи.

Энзо целовал меня так, будто завтра никогда не наступит. Его язык вторгся в мой рот, исследуя, подчиняя, заставляя меня задыхаться от желания. Его руки скользнули вниз, сжимая мою талию, а затем одним резким движением он дернул мое платье. Ткань затрещала, и в следующий момент я стояла перед ним почти обнаженная, только в тонком кружевном белье.

— Теперь доволен? — выдохнула я, чувствуя, как меня захлестывает волна жара под его голодным взглядом.

Вместо ответа Энзо снова прильнул к моим губам, жадно целуя, пока мои руки лихорадочно расстегивали пуговицы его рубашки. Я не могла справиться с нетерпением, и несколько пуговиц отлетели, звонко ударившись о паркет. Наконец мои ладони скользнули по его обнаженной груди, ощущая горячую кожу и твердые мышцы.

— Ты хоть представляешь, что делаешь со мной? — прорычал он, когда мои пальцы добрались до ремня его брюк.

— Хочу не представлять, а знать. — я дерзко улыбнулась, расстегивая его ремень и молнию.

Его брюки упали к ногам, и я почувствовала, как его возбуждение прижимается к моему животу через ткань белья. Энзо внезапно подхватил меня, и я обвила его талию ногами. Несколько шагов — и я оказалась на кровати, а он нависал надо мной, поддерживая себя на руках.

— Последний шанс остановиться. — выдохнул он, его глаза почернели от страсти.

— К черту. — я потянула его на себя, впиваясь ногтями в его спину.

Мы оба лихорадочно избавлялись от оставшейся одежды. Мой бюстгальтер полетел куда-то в сторону, его боксеры последовали за ним. Энзо прижался ко мне всем телом, его кожа обжигала мою. Я чувствовала, как его твердая плоть упирается мне в бедро, и невольно выгнулась навстречу.

Его губы обхватили мой сосок, и я застонала, запуская пальцы в его волосы. Он лаская меня языком, пока его рука скользила вниз по моему животу, пока не достигла самого чувствительного места между моих ног.

Я почувствовала, как его пальцы скользнули внутрь, и выгнулась от удовольствия.

— Энзо. — выдохнула я.

Он поднял взгляд, и в его глазах полыхало такое желание, что у меня перехватило дыхание. Энзо устроился между моих бедер, и я почувствовала, как его горячая, влажная головка прижалась к моему входу. Одним мощным толчком он вошел в меня до упора, и мы оба застонали от острого наслаждения.

А потом он начал двигаться. Не нежно, не осторожно — он вколачивался в меня с безумной яростью, словно пытаясь наказать за все мои провокации. Его руки схватили мои запястья, прижимая их к постели над моей головой, делая меня полностью беззащитной перед его натиском.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я принимала каждый его толчок, встречая его движения своими бедрами, запрокидывая голову от экстаза. Его губы терзали мою шею, оставляя метки, спускались к груди, прикусывая соски, заставляя меня кричать от удовольствия.

— Громче. — рычал он. — Хочу слышать, как ты кричишь мое имя.

— Энзо! — я не сдерживала себя, зная, что здесь, в отеле, нас никто не услышит. — Боже, Энзо!

Мои ногти царапали его спину, оставляя красные следы на его коже. Он отпустил мои руки, чтобы перевернуть меня, уложив на спину и заставив меня оседлать его бедра.

Я начала двигаться на нем, сначала медленно, позволяя себе привыкнуть к новому углу проникновения, а затем все быстрее и быстрее. Энзо помогал мне, направляя мои движения, поднимая бедра навстречу. Его взгляд был прикован к моей груди, которая подпрыгивала в такт нашим движениям.

Я положила свои руки на грудь, лаская себя, зная, как это заводит его. Энзо застонал, его пальцы впились в мои бедра еще сильнее.

— Ты лучшее, что я когда-либо видел. — хрипло произнес он. — Самое невероятное создание.

Он внезапно сел, не разрывая нашего соединения, притянул меня к себе и впился в мои губы жадным поцелуем. Я обвила его шею руками, прижимаясь к его груди обнаженной грудью, чувствуя, как его сердце бешено колотится.

В следующий момент он снова перевернул меня, оказавшись сверху, и закинул мои ноги себе на плечи. Этот новый угол позволил ему проникнуть еще глубже, и я закричала от непередаваемого удовольствия. Энзо двигался с безумной скоростью, вколачиваясь в меня так глубоко, что казалось, он достигает самой души.

Я взорвалась в ослепительном оргазме, выкрикивая его имя, выгибаясь дугой на постели. Энзо не останавливался, продолжая двигаться сквозь мои пульсации, продлевая мое наслаждение, пока его собственный оргазм не настиг его. С хриплым рыком он излился глубоко внутри меня, не выходя, заполняя меня своим семенем.

Я чувствовала, как пульсирует его плоть внутри меня, как сокращаются мои мышцы вокруг него, и это было самое интимное и прекрасное ощущение в мире.

Энзо обрушился на меня, тяжело дыша, его лицо уткнулось в изгиб моей шеи. Несколько минут мы лежали так, соединенные, переплетенные, не в силах пошевелиться, наслаждаясь отголосками нашего безумного экстаза.

Наконец он приподнялся на локтях, глядя мне в глаза с невероятной нежностью.

— Ты действительно сводишь меня с ума. — прошептал он, целуя мой лоб. — Но я не променял бы это, ни на что в мире.

Глава 26

Я изогнула бровь и посмотрела на него с ехидной улыбкой, хотя внутри меня все дрожало от только что пережитого экстаза и уязвимости момента.

— Энзо, ты что, в меня влюбился? — слова сорвались с моих губ прежде, чем я успела их обдумать, и тут же я почувствовала, как сердце забилось быстрее в ожидании его ответа.

Он посмотрел на меня глубоким, пронзительным взглядом, в уголках его губ играла самая довольная и уверенная улыбка, которую я когда-либо видела.

— В тебя тяжело не влюбиться. — произнес он с такой убежденностью, что мое сердце пропустило удар.

Эти четыре слова словно разрушили какую-то стену внутри меня. Я застыла, пытаясь осмыслить то, что только что услышала, и странное тепло начало разливаться по всему телу. Неужели это было признание? Неужели самый неприступный мужчина, которого я когда-либо встречала, только что признался мне в своих чувствах?

«Мне не послышалось?» — мысли хаотично метались в голове, а я не могла выдавить ни слова, внезапно лишившись дара речи. Десятки ответов крутились на языке, но ни один не казался достаточно правильным для этого момента.

Пока я тонула в своих мыслях, Энзо поднялся с кровати, забрал свои боксеры и брюки с пола и направился в ванную. Через секунду я услышала звук льющейся воды. А я все еще лежала на смятых простынях, пытаясь осознать новую реальность.

«Энзо любит меня», — эта мысль ударила как молния, пронзая меня от макушки до кончиков пальцев. И вдруг, с ясностью, которая бывает только в такие переломные моменты жизни, я поняла — я тоже люблю его. Люблю этого невозможного, сложного, непостижимого мужчину, с которым познакомилась при самых странных обстоятельствах.

По моему телу пробежала дрожь решимости. Больше никаких сомнений, никаких компромиссов. Я не собиралась делить его с кем-то еще — ни с моей матерью, ни с Марисой, ни с кем-либо другим. С этого момента все изменится. Хочет он того или нет, выбора у него больше нет — есть только он и я, и весь мир может подождать.

Погруженная в эти мысли, я не заметила, как он вернулся в комнату, все еще обнаженный, с каплями воды на бронзовой коже. Энзо подошел к кровати и без предупреждения подхватил меня на руки. Я вскрикнула от неожиданности, обвив его шею руками.

— Что ты делаешь? — мой голос дрогнул от смеси страха и волнения.

— Беру тебя с собой. — просто ответил он, неся меня в ванную комнату как драгоценную ношу.

Ванна была почти полной, с высокими облаками пены, распространяющими аромат ванили и сандала. Энзо осторожно опустил меня в горячую воду, а затем залез сам, устроившись позади меня. Я прижалась спиной к его твердой груди, чувствуя, как его сердце бьется прямо напротив моего позвоночника. Это было так интимно, так домашне, что защипало в глазах.

Энзо взял мочалку, щедро выдавил на нее гель для душа и начал медленно водить ею по моим плечам и спине. Его прикосновения были нежными, почти благоговейными, и я закрыла глаза, растворяясь в этой заботе.

— Ты такая красивая. — прошептал он мне на ухо, его дыхание посылало мурашки по коже. — Каждый раз, когда смотрю на тебя, не могу поверить, что ты реальна.

Я улыбнулась, поворачивая голову, чтобы посмотреть на него через плечо.

— Говорит мужчина, который выглядит как греческий бог.

Он рассмеялся, и этот звук вибрацией отозвался в его груди.

— Ты видишь то, что хочешь видеть.

— Нет, я вижу тебя. — мой голос стал серьезнее. — Настоящего тебя. Не только внешнюю оболочку.

Энзо на мгновение замер, и я почувствовала, как его дыхание участилось.

— А что ты видишь? — спросил он с такой уязвимостью, что мое сердце сжалось.

— Я вижу сильного мужчину, который не боится показать свою слабость. Я вижу того, кто скрывает свою нежность за маской безразличия. Я вижу человека, которого я…

Слова застряли в горле, и вместо того, чтобы закончить фразу, я повернулась к нему и поцеловала его. Энзо ответил на поцелуй с такой страстью, что вода вокруг нас заплескалась о края ванны.

Когда мы наконец оторвались друг от друга, мои мысли внезапно вернулись к тому, что произошло в постели, и меня охватило беспокойство.

— Энзо, ты же… — я запнулась, внезапно смутившись. — Я не знаю, как это сказать, но… ты же понимаешь, что я не пью никаких таблеток?

Его лицо оставалось удивительно спокойным.

— Я знаю.

Мои глаза расширились от удивления.

— Ты понимаешь, что я могу забеременеть?

— Понимаю. — его тон был таким уверенным, что у меня перехватило дыхание.

Это спокойствие поразило меня до глубины души. Я уставилась на него, пытаясь прочитать его мысли.

— Это было задумано? — мой голос дрогнул.

Он лениво провел пальцем по моей щеке.

— Меньше знаешь — крепче спишь.

Я почувствовала, как во мне поднимается раздражение.

— Энзо, пожалуйста, поделись со мной своими мыслями. Я хочу быть готовой, я не хочу, чтобы какая-либо ситуация в будущем застала меня врасплох.

Он вздохнул, его взгляд смягчился.

— Тебе нечем беспокоиться, все будет хорошо. По крайней мере, я постараюсь сделать все, чтобы было хорошо, но мне нужно твое терпение.

— Нет, Энзо, так не пойдет. — я уже начинала заводиться, чувствуя, как возвращается знакомое раздражение. — Я не ребенок, которого нужно держать в неведении. Если между нами что-то есть, мы должны быть честны друг с другом.

Он смотрел на меня долгим, оценивающим взглядом, словно решая, достойна ли я правды. Наконец, он глубоко вздохнул.

— Я собираюсь развестись с твоей матерью.

Эти слова ударили меня как электрический разряд. Шок, радость и страх смешались в моей груди в такой тугой клубок, что я едва могла дышать. Развод? Энзо и моя мать? Картины будущего замелькали перед глазами: ярость матери, скандалы, слезы, обвинения… Мама никогда не отпустит его легко. Энзо был ее трофеем — моложе ее, красивый, успешный архитектор, практически лучший в стране, богатый. Она вцепилась в него всеми когтями и зубами, и вряд ли захочет остаться без всего этого.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Как ты планируешь это сделать? — мой голос звучал тихо, почти испуганно.

— Я поговорю с ней сам. — ответил он, его глаза были полны решимости.

— Ты… ты расскажешь ей о нас? — внутри все сжалось от ужаса.

— Да. — просто ответил он.

— Это плохая идея. — я покачала головой, представляя реакцию матери. — Она никогда не простит нас. Никогда.

— Она рано или поздно все равно узнает. — Энзо провел рукой по моим влажным волосам. — Лучше рано, чем поздно.

Я глубоко вздохнула, собираясь с мыслями.

— Я хочу быть рядом с тобой, в момент этого разговора.

— Нет. — его тон не допускал возражений. — Разговор будет проходить без тебя. Это между мной и ней.

Внезапно мне захотелось узнать больше о том, как вообще начались их отношения, что привело к этому браку, который, казалось, никого не делал счастливым.

— Как вообще так получилось? Расскажи, как вы познакомились, как ты на ней женился?

Энзо откинул голову назад, упираясь затылком в край ванны, его взгляд стал отстраненным, словно он возвращался в прошлое.

— Мы познакомились на благотворительном вечере. Она была элегантной, красивой, умной женщиной, с которой было приятно побеседовать. После этого мы несколько раз случайно сталкивались на других мероприятиях в городе. — он сделал паузу, словно подбирая слова. — Потом мы провели вместе несколько ночей, а затем… она пришла ко мне и сказала, что беременна.

Я почувствовала, как мое сердце пропустило удар. Эту часть истории я слышала впервые, и она шокировала меня до глубины души.

— Как? Она была беременна? — переспросила я, не веря своим ушам.

— Да. — ответил Энзо, и я заметила, как что-то мелькнуло в его глазах. Сомнение? Горечь?

— А когда вы поженились? Сколько она была беременна?

Он пожал плечами, слегка поморщившись.

— Я не планировал ребенка с ней, но… оставлять ребенка вне брака мне не хотелось. Я был уже в возрасте, когда задумываешься о семье, и решил, что не хочу, чтобы мой ребенок рос без отца. Мы поженились довольно быстро, как ты знаешь.

— Что было дальше? — я затаила дыхание, чувствуя, что приближаюсь к какой-то важной правде.

— Беременность замерла. — его голос звучал ровно, но я заметила, как напряглись мышцы его челюсти. — По крайней мере, так она сказала. Мы съездили в больницу, и врач подтвердил, что беременность была замершей.

Подозрение медленно просачивалось в мое сознание.

— Ты вообще верил, что она правда была беременна?

Энзо долго молчал, прежде чем ответить.

— У меня были сомнения. Но мы ездили на УЗИ, беременность подтвердилась.

— В какую больницу? — спросила я, хотя уже догадывалась об ответе. Я слишком хорошо знала свою мать — умную, хитрую женщину, которая всегда получала то, что хотела.

— К ее гинекологу. — ответил Энзо, и я увидела, как в его глазах мелькнуло понимание.

— Тебя это не вызвало подозрений? — я не могла скрыть недоверия в голосе.

Он горько усмехнулся.

— Тяжело обвинить беременную женщину в том, что она не беременна. К тому же, я тогда… я не знаю. Может быть, часть меня хотела в это верить.

Я видела, как он погружается в свои мысли, как сомнения, которые, возможно, были с ним все эти годы, наконец оформляются в осознанную подозрительность.

— После твоего появления отношения у нас ухудшились. — продолжил он через минуту. — Думаю, она понимает, к чему все идет.

— Моя мама так просто не даст тебе развод. — произнесла я, чувствуя, как внутри нарастает тревога.

Его взгляд встретился с моим, и в нем было столько решимости, что у меня перехватило дыхание.

— Я знаю. Но выбора ей не оставлю.

Мы сидели в ванне, окруженные остывающей водой и тающей пеной, два человека, связанные чувствами, которые были сильнее любых обстоятельств. И хотя будущее казалось туманным и полным препятствий, впервые за долгое время я чувствовала, что все может быть хорошо. Что мы можем быть вместе — открыто, без страха и без стыда.

Глава 27

Всю следующую неделю я погрузилась целиком и полностью в работу, занималась росписью стены в балетной школе, старательно избегая встреч с Марисой. От неё у меня остался неприятный осадок — я прекрасно видела, как она постоянно клеилась к Энзо, кокетничала и всячески пыталась свести его с ума. Я знала, что должна контролировать свои эмоции, особенно ревность, но это оказалось невыносимо тяжело — не иметь возможности заявить права на мужчину, который уже стал частью моей души. Приходилось сдерживаться, глотать обидные слова и делать вид, что ничего не происходит.

С мамой я тоже старалась не пересекаться, да и она, казалось, намеренно избегала меня. Энзо всё так же жил в отеле, домой не возвращался, и это приводило мою мать в состояние тихого бешенства — я видела это по её дёргающимся движениям, напряжённой линии плеч и тому, как она бросала телефон после очередного неотвеченного звонка.

В один из вечеров, когда я была у Энзо в отеле, лёжа в его объятиях после очередного головокружительного раунда любви, он рассказал мне, что мать приходила к нему на работу. В его глазах мелькнуло раздражение, когда он описывал, как она пыталась устроить сцену прямо в офисе.

Слушая его, я почувствовала, как к горлу подкатывает горький ком стыда. «Я самая худшая дочь в мире», — эта мысль начала преследовать меня всё чаще. Моя мать изо всех сил пыталась сохранить брак, не понимая, что настоящая проблема — её собственная дочь, которая увела у неё мужчина. Предательница. Змея на груди.

Энзо, словно читая мои мысли, приподнял мой подбородок и заставил посмотреть ему в глаза:

— Не вини себя. — его голос был мягким, но настойчивым. — Между нами с твоей матерью уже давно ничего не было. Это брак по расчёту, который изжил себя.

— Но что, если бы я не появилась в твоей жизни? — прошептала я, борясь с подступающими слезами. — Может, ваши отношения были бы в порядке?

Он покачал головой, его взгляд стал серьёзным и пронзительным.

— Нет. Ты не причина наших проблем — ты причина того, что я наконец решил их решать. Большая разница.

И хотя эти слова принесли некоторое облегчение, я всё равно с нарастающим волнением ждала, когда Энзо наконец поговорит с мамой. Он сказал, что готовит бумаги о разводе, и на это нужно время. Но каждый день ожидания был как хождение по минному полю — я постоянно боялась, что правда раскроется раньше, чем мы будем к этому готовы.

Несмотря на все риски, мы продолжали тайком встречаться. Чаще всего виделись на объекте, почти каждый день находя минутку, чтобы остаться наедине. Мы продолжали безудержно заниматься любовью при каждом удобном случае — на работе в какой-нибудь пустой аудитории, в его машине, когда он забирал меня после колледжа. По кампусу уже начали ходить смутные слухи, хотя никто не осмеливался сказать что-то конкретное — всё-таки Энзо официально был моим отчимом, и многие не могли даже представить, что между нами происходит.

В один из дней, вернувшись домой, я зашла в свою комнату и застыла на пороге. На моей кровати, вальяжно раскинувшись, лежал Диего. А в его руках было то, что я так плохо спрятала — портрет Энзо.

На портрете Энзо был изображён с таким интимным знанием каждой черты его лица, что даже слепой понял бы — художник влюблён в свою модель.

Мои руки мгновенно вспотели, а сердце подскочило к горлу. Я быстро закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, словно пытаясь забаррикадироваться от неизбежного разговора.

— Что ты делаешь в моей комнате? — мой голос звучал выше обычного, выдавая панику, которую я пыталась скрыть.

Диего медленно сел на кровати, всё ещё держа портрет. Его взгляд скользил по рисунку с какой-то странной задумчивостью.

— Интересно получается. — протянул он, не отвечая на мой вопрос. — Ты не ночуешь дома, мой отец не возвращается к твоей матери… А тут ещё и такой интересный портрет.

— Это для проекта в колледже. — выпалила я, делая шаг вперёд и протягивая руку. — Отдай немедленно. Ты не имеешь права копаться в моих вещах!

Он не спешил отдавать рисунок, продолжая его изучать с преувеличенным вниманием.

— Знаешь, для учебного проекта слишком… личный взгляд. — его голос стал тише, с нотками подозрительности. — Так рисуют только тех, кого хорошо знают. Очень хорошо.

Мои щеки вспыхнули, но я решила идти в наступление.

— Что ты хочешь сказать? Выражайся яснее или убирайся из моей комнаты!

Диего поднял на меня глаза.

— Просто всё это выглядит странно, не находишь?

— И какие же выводы ты сделал, детектив? — я скрестила руки на груди, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле.

— Я не делаю выводов. — он поднялся с кровати и шагнул ко мне. — Просто констатирую факты. И факты эти… скажем так, наводят на размышления.

Его взгляд был слишком проницательным, словно он видел меня насквозь. Паника начала подниматься внутри меня волной — что если он действительно догадался? Что если расскажет матери? Или того хуже — решит использовать это знание против нас с Энзо?

— Тебе не кажется, что ты лезешь не в своё дело? — я попыталась говорить холодно, но голос предательски дрогнул.

— Это касается моего отца. — он пожал плечами с наигранным безразличием. — Значит, и меня тоже. Не думаешь, что эти… ночные исчезновения могут привести к чему-то, о чём ты потом пожалеешь?

Это было уже слишком близко к истине. Мой страх начал превращаться в гнев.

— С каких пор тебя волнует благополучие этой семьи? — огрызнулась я. — Ты сам едва появляешься дома. И уж точно не лезешь в дела отца.

— Может, я просто не хочу, чтобы кто-то разрушил то, что ещё можно спасти. — его тон стал неожиданно серьёзным. — Ты ведь понимаешь, что играешь с огнём? Некоторые вещи лучше не начинать вовсе.

Моё сердце пропустило удар. О чём он говорит? Неужели он действительно знает? Или просто пытается выудить информацию, бросая наугад намёки?

— Я не понимаю, о чём ты. — солгала я, отступая на шаг. — И мне всё равно. Убирайся из моей комнаты!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Диего вздохнул и бросил портрет на кровать.

— Знаешь, иногда то, что кажется большой любовью, на самом деле просто большая ошибка.

— Ты ничего не знаешь! — вспыхнула я, не в силах больше сдерживаться. — Абсолютно ничего! Так что не смей судить о том, чего не понимаешь!

— Я достаточно вижу. — он направился к двери, но остановился рядом со мной. — И мне не нравится то, что я вижу. Подумай хорошенько, прежде чем продолжать… что бы ты там ни делала.

С этими словами он вышел, оставив меня дрожащей от ярости и страха. Как только дверь за ним закрылась, я опустилась на кровать, ощущая, как паника охватывает меня. Что он имел в виду? Насколько много он на самом деле знает? И что он собирается делать с этими подозрениями?

Дрожащими руками я схватила телефон и написала Энзо.

«Диего приходил. Он ничего не сказал прямо, но, кажется, догадывается о нас.»

Ответ пришёл почти мгновенно.

«Успокойся. Я сегодня уже поговорю с твоей матерью. Всё будет хорошо. Доверься мне».

От этой новости мои колени затряслись ещё сильнее. Я боялась реакции матери, зная её характер. Это будет не просто скандал — это будет ядерный взрыв, который уничтожит всё на своём пути. Но я также доверяла Энзо. Он был взрослым, уверенным в себе мужчиной, который знал, как справляться с трудными ситуациями. Если кто-то и мог пережить гнев моей матери, то только он.

«Я должна ему довериться», — повторяла я себе как мантру, сворачиваясь калачиком на кровати. Но липкий страх не отпускал, и я не могла избавиться от мысли, что наша сказка вот-вот превратится в кошмар.

Оставшись ночевать в доме Энзо, я и не подозревала о надвигающейся буре, что вот-вот разрушит хрупкое равновесие нашей жизни. Я сидела перед зеркалом в гостевой спальне, расчесывая свои длинные вьющиеся светлые волосы и думала о том, как быстро изменилась моя жизнь.

Но мои размышления прервал резкий хлопок входной двери, затем — звук быстрых, тяжелых шагов, поднимающихся по лестнице. Сердце болезненно сжалось, когда по коридору разнесся пронзительный, искаженный яростью голос.

— Где эта тварь?!

Моя мать. Я узнала бы ее голос из тысячи — особенно когда он звучал так, словно она готова была убивать.

Глава 28

Не успела я отложить расческу, как дверь в комнату распахнулась с такой силой, что задребезжали стекла в окнах. В проеме стояла мать — ее когда-то идеально уложенные волосы растрепались, карие глаза горели безумным огнем, а на шее и запястьях привычно блестело золото ее многочисленных украшений.

— Ах ты сука малолетняя! — выдохнула она, бросаясь на меня с такой яростью, что я не успела даже подняться со стула.

Ее пальцы с длинными, идеально наманикюренными ногтями вцепились в мои волосы, рванули с такой силой, что из глаз брызнули слезы. Я инстинктивно схватила ее за запястья, чувствуя, как холодный металл браслетов врезается в ладони.

— Мама, прекрати! Ты с ума сошла?! — мой голос сорвался на крик, когда она снова дернула меня за волосы.

— Я сошла с ума?! — ее голос поднялся до визга, лицо исказилось до неузнаваемости. — Это я сошла с ума?! Шлюха! Моя собственная дочь!

Она потянула меня за волосы, заставляя пригнуться, и поволокла к двери. Запах ее дорогих духов, смешанный с алкоголем, ударил в ноздри.

— Отпусти! Ты делаешь мне больно! — я пыталась вырваться, но хватка у матери была железной. Золотые кольца впивались в мою кожу, оставляя болезненные следы.

В голове пульсировала одна мысль — Энзо все-таки решился. Он сказал ей о разводе. Но где он сам? Почему позволил ей приехать сюда в таком состоянии?

— Мама успокойся! — кричала я, когда мы с грохотом спускались по лестнице.

— Заткнись! — она толкнула меня в спину с такой силой, что я не удержалась на ногах и рухнула на пол гостиной, едва успев выставить руки, чтобы не разбить лицо. Запястье пронзила острая боль, перед глазами заплясали черные точки.

Ракель нависла надо мной, тяжело дыша. В свете хрустальной люстры ее массивные золотые серьги отбрасывали зловещие блики на стены.

— Ты! — она указала на меня дрожащим пальцем, на котором сверкало обручальное кольцо — символ брака, который она только что узнала, был разрушен. — Ты разрушила всё! Неблагодарная дрянь! Я пустила тебя в свой дом, в свою жизнь, а ты…

Ее лицо исказилось так, что я едва узнавала в этой фурии женщину, которая называла себя моей матерью. Золотое колье на ее шее подрагивало в такт прерывистому дыханию.

— Я должна была оставить тебя там, где нашла! — выплюнула она, и эти слова ударили больнее, чем могли бы ударить ее руки. — Я жалею, что родила тебя! Каждый божий день жалею!

Что-то внутри меня сломалось. Годы обид, непонимания, ревности к ее бесконечным мужчинам — все это вскипело, превращаясь в яд, который вырвался наружу.

— А ты не смей называть себя матерью! — я поднялась на ноги, чувствуя, как гнев придает мне сил. — Где ты была все эти годы, пока я росла? В постелях своих мужиков? Ты меня бросала с каждым новым ухажером! А теперь, что, мамочка, неприятно, когда твое забирают? Прочувствуй наконец, каково это!

Я видела, как каждое мое слово било по ней. Мне не нужно было прибегать к физическому насилию — я знала, куда бить словами. Я не испытывала и половины той ненависти, что демонстрировала, но остановиться уже не могла.

— Ты никогда не любила Энзо. — продолжала я, наступая на нее. — Он был просто еще одним трофеем, очередным богатым мужчиной в твоей коллекции. Посмотри правде в глаза —тебя интересовали только его деньги и статус. Я права?

Ее рука метнулась к моему лицу — пощечина была такой силы, что у меня перехватило дыхание. Я почувствовала металлический привкус крови во рту. А потом она бросилась на меня, как разъяренная тигрица, и мы обе рухнули на журнальный столик, который с треском развалился под нашим весом.

— Я тебя убью! — хрипела она, снова вцепившись в мои волосы. Ее золотые браслеты звенели, царапая мне кожу.

— Что здесь, черт возьми, происходит?!

В дверях гостиной стоял Диего — растерянный, с взъерошенными темными волосами, как у отца. Его карие глаза расширились от шока при виде этой сцены.

— Ракель, успокойся! Хватит! Что вы творите?! — он бросился к нам, обхватывая маму за плечи и оттаскивая от меня.

— Отпусти меня! — она вырывалась из его рук с неожиданной для ее комплекции силой. — Эта шлюха спит с твоим отцом! Твоя сводная сестрица раздвигает ноги перед твоим отцом!

Я увидела, как изменилось лицо Диего. Его смуглая кожа побледнела, а в глазах промелькнуло осознание, что его подозрения оказались верны. Теперь же в его глазах читалось отвращение, смешанное с болью предательства.

— Это правда? — спросил он, продолжая удерживать мою мать, но глядя на меня с таким презрением, что захотелось провалиться сквозь землю.

Я не успела ответить. Входная дверь распахнулась, и в комнату влетел Энзо — его обычно уложенные волосы растрепались, на щеках проступила щетина, серые глаза потемнели от тревоги. Оценив ситуацию за доли секунды, он бросился ко мне, заслоняя своим крепким телом, когда Ракель снова рванулась в мою сторону.

— Грязная, мерзкая девка! — кричала она, пытаясь дотянуться до меня через плечо Энзо. Ее золотые украшения сверкали в свете люстры, словно оружие. — Я тебя из-под земли достану! Ты уничтожила всё!

Я стояла, дрожа всем телом, чувствуя, как саднит разбитая губа и ноет вывернутое запястье. Мои длинные светлые волосы были растрепаны, белая футболка порвана на плече, на щеке наливался синяк от удара. Но физическая боль казалась ничем по сравнению с той бурей эмоций, что бушевала внутри.

— Ракель, хватит! — голос Энзо звучал твердо, но я чувствовала, как напряжено его тело. — Ты себя не контролируешь. Успокойся. Мы можем поговорить, как взрослые люди.

— Я вас уничтожу! — выплюнула мать, перестав вырываться из рук Диего, но продолжая сверлить нас взглядом, полным такой ненависти, что воздух, казалось, потрескивал от напряжения. — Ты еще пожалеешь о своем выборе, Энзо. Я заберу у тебя всё. Всё! Ты думаешь, она стоит того? Эта девчонка стоит того, чтобы потерять всё, что ты создавал годами?

— Пойдем. — Энзо развернулся ко мне, взял за руку и потянул к выходу, игнорируя крики Ракель за спиной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Диего смотрел на нас с таким выражением лица, словно не узнавал собственного отца. Тем не менее, он продолжал удерживать Ракель, давая нам возможность уйти.

Всё происходило как в кошмарном сне — мы выскочили из дома, Энзо практически запихнул меня в машину, обежал капот и рухнул на водительское сиденье.

Я сидела, обхватив себя руками, пытаясь унять дрожь. Адреналин бушевал в крови, перед глазами все еще стояло искаженное ненавистью лицо матери и потрясенный взгляд Диего.

Наконец, мотор заурчал, и мы сорвались с места, покрышки взвизгнули на гравии подъездной дорожки.

— Где ты был Энзо?! — я повернулась к нему, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева, смешанного со страхом. — Ты знал, как она отреагирует! Почему не защитил меня?!

— Я не думал, что она сразу поедет к тебе! — Энзо крепче стиснул руль, его профиль в свете уличных фонарей казался высеченным из камня. — Господи, Лара, я не ожидал, что она способна на такое. Она всегда была эмоциональной, но это… это уже за гранью.

— За гранью?! — я истерически рассмеялась, чувствуя, как по щекам текут горячие слезы. — Она пыталась убить меня! А ты… ты просто бросил меня там! Один на один с ней!

— Я не бросал тебя! — он резко затормозил на светофоре, и нас обоих бросило вперед. — Я приехал, как только понял, куда она направилась! Лара, послушай… — он протянул руку, пытаясь коснуться моего лица, но я отпрянула.

— Нет, ты послушай! — я чувствовала, как из глаз текут слезы, смешиваясь с кровью из разбитой губы. — Что теперь будет? Куда мы едем? Что дальше?! Мне негде жить, моя мать меня ненавидит, а твой сын… Боже, Энзо, что мы наделали?

Энзо глубоко вздохнул, явно пытаясь успокоиться. В свете светофора я видела, как побелели костяшки его пальцев на руле.

— В отель. Сейчас мы едем в отель. А потом… потом разберемся. — он посмотрел на меня, и в его серых глазах я увидела такую решимость, что немного успокоилась. — Я не позволю ей причинить тебе вред, Лара. Никогда больше.

Оставшуюся часть пути мы провели в тяжелом молчании. Я смотрела в окно на проносящиеся мимо огни Марбелья, чувствуя, как внутри нарастает леденящий ужас от мысли о том, что будет дальше.

В номере отеля Энзо сразу направился к мини-бару, налил себе виски и залпом выпил. Потом подошел ко мне, осторожно взял за подбородок, повернул мое лицо к свету.

— Нужно обработать. — хрипло сказал он, проводя большим пальцем рядом с моей разбитой губой. — У тебя кровь и… Боже, она тебя ударила? Твоя собственная мать?

Я отстранилась, не желая, чтобы он видел мои слезы. Подошла к окну, глядя на ночной город.

— Что она сказала? Когда ты сообщил ей о разводе?

Энзо тяжело опустился в кресло, запустил пальцы в свои темные волосы. Я никогда не видела его таким — всегда уверенный, собранный, контролирующий ситуацию, сейчас он выглядел потерянным.

— Она сначала не поверила. — начал он, глядя в пустоту перед собой. — Потом начала кричать, что я не могу так с ней поступить, что она не позволит. Я предложил ей компенсацию, щедрые условия развода, но…

— Но? — я повернулась к нему, обхватив себя руками.

Он поднял на меня глаза, полные тревоги.

— Она сказала, что дело не в деньгах. Что ей нужна только — я.

Я обхватила себя руками, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

— И что теперь? — мой голос звучал странно спокойно, хотя внутри все сжималось от страха.

Энзо встал, подошел ко мне, обнял, прижимая к своей груди. Я слышала, как гулко бьется его сердце.

— Тебе придется готовиться к худшему. — тихо сказал он, зарываясь лицом в мои растрепанные волосы. — Ракель не успокоится. Она будет мстить — нам обоим, но особенно тебе. Мы должны быть готовы.

— Что она может сделать? — спросила я, поднимая на него глаза.

— Я не знаю. — честно ответил он. — Но что бы ни случилось, я буду рядом.

Его слова должны были успокоить, но вместо этого я почувствовала, как леденящий страх сковывает все внутри. Что, если этого недостаточно? Что, если ярость моей матери сильнее, чем его обещания?

Я прижалась к нему, вдыхая знакомый запах его одеколона, и впервые за весь вечер позволила себе по-настоящему разрыдаться, содрогаясь всем телом. Энзо молча держал меня, пока мир вокруг нас продолжал рушиться.

Следующее утро стало самым кошмарным за всю мою жизнь. Я проснулась от непрерывных телефонных звонков — Инесса и Карла названивали по очереди, словно сговорившись не давать мне покоя. С пульсирующей болью в висках я наконец взяла трубку.

— Что случилось? — прохрипела я, едва ворочая языком.

— Господи, Лара! — голос Инессы звенел от напряжения. — Ты где? Ты в порядке? Почему не берешь трубку?

— Я в отеле. — пробормотала я, садясь на кровати и осматриваясь. Номер был пуст, Энзо рядом не было. — Что произошло? Почему вы обе названиваете?

— Ты что, новости не видела? — в голосе Инессы звучало неподдельное изумление.

— Нет, какие новости? — я потерла глаза, пытаясь сосредоточиться.

— Боже мой, Лара. — голос Карлы сменил Инессу — видимо, они были вместе. — Весь интернет о вас трубит! Куча статей, заголовки один за другим…

— О чем вы говорите? — недоумение сменилось тревогой.

— Сейчас. — зашуршал телефон, и через минуту мне пришло несколько ссылок.

С каждым открытым заголовком меня всё сильнее охватывал ужас.

«Двадцати-летняя падчерица соблазнила своего отчима: все тайны новой семьи Энзо Кортеса», «Скандал в высшем обществе: известный архитектор бросил жену ради ее дочери», «Любовь или расчет? Студентка художественного колледжа разрушила брак своей матери».

Я лихорадочно пролистывала статьи. В них были мои фотографии из социальных сетей, информация о колледже, где я училась, снимки моих работ, которые я выкладывала в соц. сети. Даже упоминания о выставках, в которых я участвовала. Всё это перемежалось грязными намеками и откровенной ложью.

— Что за… — у меня перехватило дыхание. — Кто это сделал?

— Ты правда не понимаешь? — Инесса говорила тихо, но в ее голосе слышалось напряжение. — Лара, что произошло между вами и твоей матерью?

Меня затрясло. Я резко подскочила с кровати и стала метаться по номеру.

— Это она! Это всё она! — выкрикивала я в трубку, чувствуя, как внутри поднимается волна ярости. — Энзо подал на развод с ней, и она… она просто взбесилась! Вчера она пыталась убить меня голыми руками, а теперь… Теперь решила уничтожить нас через прессу!

— Боже, Лара… — Карла, казалось, была в шоке. — Ты серьезно? Она действительно пыталась тебя избить?

— Не пыталась — избила! — я прикоснулась к губе, все еще опухшей после вчерашнего. — Если бы не Диего и Энзо, неизвестно, чем бы это закончилось!

— Лара, послушай. — голос Инессы стал серьезным. — Это ужасно. Но сейчас главное — как защититься от этой медийной атаки. Я насчитала уже больше двадцати статей, и они множатся с каждым часом. Твоя мать дала интервью самым крупным таблоидам города!

— Что? — я застыла посреди комнаты. — Она дала интервью? Что она сказала?

— Ничего хорошего. — мрачно ответила Карла. — В основном о том, как ты соблазнила ее мужа, как вы оба обманывали ее. Она так же сказала что была беременна, но из-за вашей интрижки потеряла ребенка. Это правда? Твоя мать была беременна от Энзо?

— Это ложь! — закричала я так громко, что сама испугалась своего голоса. — Как она могла? Как она может так поступать с собственной дочерью?!

Неужели она не осознаёт, что портит мне всю жизнь, всю карьеру? Я только начала строить свое будущее, кирпичик за кирпичиком, а она… она всё разрушает!

Я опустилась на пол, прижав колени к груди. Слезы текли по щекам, но я их не замечала.

— Лара а где Энзо? — спросила Инесса. — Он видел новости?

Я огляделась. Его вещей в номере не было.

— Я не знаю. — мой голос дрогнул. — Он… его нет. И он не отвечает на мои звонки.

Весь день я провела в отеле, боясь даже выглянуть из окна. Мне казалось, что все знают, кто я такая, что все будут смотреть на меня с осуждением. Я звонила Энзо каждые полчаса, но его телефон был недоступен. Отправляла сообщения, которые оставались непрочитанными. Внутри нарастала паника — неужели он решил бросить меня? Неужели испугался скандала?

Но какая-то часть меня, самая глубокая и преданная, отказывалась верить, что он мог так поступить. Он вернется, обязательно вернется. Он любит меня.

Ближе к вечеру я услышала звук открывающейся двери. Выскочив в коридор, я увидела Энзо. Он выглядел совершенно разбитым — идеально уложенные обычно волосы были взъерошены, под глазами залегли темные круги. Я бросилась к нему, обхватила руками, почувствовала, как слабо он обнимает меня в ответ.

— Энзо. — я взяла его лицо в ладони, заглядывая в потускневшие серые глаза. — Что случилось? Где ты был? Я звонила тебе весь день! Ты видел новости?

Он тяжело вздохнул, снимая мои руки со своего лица, и прошел в комнату.

— Я был у своего адвоката. — его голос звучал глухо, надломленно. — Потом у нескольких клиентов. Пытался спасти хоть что-то.

— Я так боялась. — я следовала за ним, как тень. — Я не смела выйти из отеля весь день. Эти статьи, эти заголовки… Энзо, что она наделала?!

Он рухнул в кресло, закрыв лицо руками.

— Дела обстоят хуже, чем я думал. — проговорил он, не глядя на меня.

— Что случилось? — я опустилась перед ним на колени, пытаясь заглянуть в глаза.

— Ракель хочет очень громкого развода. — он наконец посмотрел на меня, и в его взгляде я увидела не только усталость, но и настоящее отчаяние. — Она готова поднять на поверхность любую грязь, лишь бы уничтожить меня. Только за сегодняшний день я потерял трех важнейших клиентов. Если всё продолжится в том же духе, я могу лишиться всего бизнеса. Всего, к чему шел эти долгие годы.

Ужас накрыл меня с головой. Это был не просто скандал — это было полное уничтожение. Ракель действительно пыталась стереть нас с лица земли.

— Ты… — голос подвел меня, и я сглотнула комок в горле. — Ты жалеешь, что выбрал меня?

Энзо резко поднял голову. В его глазах мелькнула искра гнева.

— Перестань спрашивать об этом. — он схватил меня за плечи, сжимая их почти до боли. — Это начинает раздражать.

Он приблизил свое лицо к моему, его дыхание пахло виски и сигаретами.

— Я сделал свой выбор. — произнес он жестко. — И не намерен его менять. Перестань говорить глупости.

А потом он накинулся на мои губы жадным, почти отчаянным поцелуем. Его руки скользнули под мою футболку, сжали талию, притягивая ближе. Я отвечала с таким же неистовством, цепляясь за его плечи, словно боялась, что он исчезнет, растворится.

Одежда слетела с нас за считанные секунды. Мы не добрались до кровати — слишком велико было желание забыться, раствориться друг в друге, хотя бы на время убежать от реальности, которая обрушилась на нас со всей своей беспощадностью.

Энзо брал меня так, словно это был последний раз. Его пальцы впивались в мою кожу, оставляя следы, его губы были повсюду — на шее, груди, животе. Я отдавалась ему с отчаянием утопающего, который хватается за последнюю соломинку. Мы оба знали, что завтра нас ждет новый день и новые испытания, что кошмар только начинается. Но сейчас, в этот момент, существовали только мы двое — переплетенные тела, сбивчивое дыхание, стоны, срывающиеся с губ.

Если бы можно было остаться в этом моменте навсегда, я бы осталась. Но утро неумолимо приближалось, и с ним — неизвестность, которая пугала больше всего на свете.

Глава 29

На следующий день реальность обрушилась на меня подобно холодному ливню — резко и беспощадно. Глядя на свое отражение в запотевшем зеркале отельной ванной, я поняла — пора действовать.

Мои пальцы сжались в кулаки. Нельзя сидеть сложа руки, надеясь, что все само наладится. Мне нужно было найти рычаг давления на мать, что-то, что заставит ее остановить это безумие.

Но где искать? Подруг у Ракель не было — она с легкостью вычеркивала людей из своей жизни, словно ненужные строчки из черновика. Мужчины мелькали в ее судьбе, как картинки в калейдоскопе — настолько быстро, что я даже имен их не помнила.

Отец… Мог ли он помочь? И стоило ли вообще тревожить эту непрочитанную главу моей биографии?

Память вдруг выхватила из прошлого эпизод, который я годами пыталась забыть. Солнечный день, школьный двор, и женщина с добрыми глазами, которая ждет меня у ворот. «Я твоя бабушка, милая. Я так скучала по тебе», — ее голос звучал так тепло, так искренне. А потом — резкий рывок, крик матери, ее пальцы, больно впивающиеся в мое запястье, и слова, полные яда: «Никогда не приближайся к моей дочери!»

«Она плохая, Лара», — говорила мама потом, нервно куря на балконе. «Она хочет разрушить нашу семью. Обещай, что если увидишь ее снова, убежишь».

И я, наивная и преданная, обещала.

Сейчас, вспоминая испуганные глаза той женщины, я почувствовала, как внутри что-то переворачивается. Возможно, бабушки уже нет в живых, но я должна была попытаться ее найти. Узнать правду. Услышать другую версию истории.

Звонок телефона вырвал меня из размышлений. Сообщение из колледжа — ректор ожидала меня сегодня в полдень. Мое сердце пропустило удар. Конечно, новости уже достигли учебного заведения. Скандал разрастался, подобно лесному пожару, и ничто не могло его остановить.

Когда я вошла в колледж, на меня обрушилась стена шепота. Взгляды — любопытные, осуждающие, жалостливые — следовали за мной по коридору, словно невидимые кинжалы. Я держала голову высоко, хотя внутри все сжималось от стыда и страха.

Кабинет сеньоры Суарес всегда внушал трепет, но сегодня он казался комнатой для допросов. Ректор — женщина с безупречной прической и стальным взглядом — указала мне на стул напротив массивного стола.

— Присаживайтесь, сеньорита Гарсия. — ее голос был холоден.

Я опустилась на жесткий стул, сцепив пальцы так сильно, что побелели костяшки. Воздух в кабинете, казалось, затвердел, сделался вязким, неподатливым.

— Полагаю, вы понимаете причину нашей встречи. — сеньора Суарес сложила руки перед собой, как для молитвы — или для вынесения приговора.

— Пропущенные занятия? — отчаянная попытка изобразить неведение провалилась, мой голос предательски дрогнул.

— Нет, сеньорита. — она открыла ящик стола и достала несколько газетных вырезок, словно улики на судебном процессе. — Речь о скандале, который сейчас обсуждает весь город.

Заголовки кричали с бумаги: «Художница-студентка в центре любовного треугольника с известным архитектором», «Мать и дочь делят одного мужчину», «Скандал в высшем обществе Марбелья».

— Наш колледж имеет безупречную репутацию. — каждое слово ректора падало, как камень. — Мы не просто учим рисовать. Мы воспитываем людей с безупречной репутацией и моральными принципами.

— Сеньора Суарес. — я подалась вперед, чувствуя, как горячие слезы подступают к глазам. — Это все ложь! Моя мать… она намеренно все это организовала. Пожалуйста, дайте мне шанс…

— Правда или ложь — это уже не имеет значения. — отрезала она. — Ущерб нанесен. Совет попечителей единогласно решил, что в интересах колледжа будет лучше, если вы заберете документы. Добровольно.

Последнее слово прозвучало как щелчок захлопнувшейся клетки.

— Неделя. — произнесла она, выписывая что-то на официальном бланке. — У вас есть неделя, чтобы оформить отчисление по собственному желанию. Или мы вынуждены будем сделать это по другим, менее приятным причинам.

Я вышла из кабинета, ощущая, как земля уходит из-под ног. Коридоры расплывались перед глазами, голоса студентов доносились словно через толщу воды. Единственное, что я умела в этой жизни — рисовать. Единственное, что давало мне надежду — этот колледж с его возможностями и перспективами.

И тут, посреди полного отчаяния, меня охватила странная ясность. Холодная, кристальная решимость. Я не позволю Ракель уничтожить мою жизнь. Не после всего, через что я прошла.

Выйдя на улицу, я заказала такси до старого района, где мы жили раньше. В телефоне мигнуло уведомление — Диего.

— Что твоя мать вообще творит? — его голос звучал напряженно, на грани ярости.

— Диего, у меня нет сил сейчас выяснять отношения. — вздохнула я, наблюдая, как капли дождя разбиваются о стекло такси.

— Лара, где ты? Нам нужно поговорить.

— Еду в свой старый район. — после паузы ответила я.

— Пришли адрес.

Я отправила сообщение, не особо веря, что он действительно приедет. Но когда такси остановилось у обшарпанной пятиэтажки, я увидела его спортивный автомобиль, сверкающий в окружении потрепанных семейных седанов, как бриллиант в куче гальки.

Диего стоял, прислонившись к капоту, в темных очках и дорогом кашемировом пальто, казавшемся абсолютно инородным в этом районе. Когда он снял очки, я увидела в его глазах что-то новое — беспокойство, решимость и что-то еще, что заставило мое сердце забиться чаще.

— Что мы здесь делаем? — спросил он, окидывая взглядом унылые дома.

— А что ты здесь делаешь? — парировала я, пытаясь скрыть волнение.

— Я не хочу сидеть и смотреть, как твоя сумасшедшая мать разрушает карьеру моего отца. — он сделал шаг ко мне, и я почувствовала тепло его тела, контрастирующее с промозглым ветром. — И, честно говоря, меня тошнит от всего этого. От лжи, от манипуляций, от того, как она играет нами всеми.

Его искренность застала меня врасплох. Раньше Диего казался поверхностным, избалованным богатым мальчиком, думающим только о вечеринках и девушках. Сейчас передо мной стоял взрослый мужчина, с глубиной и сложностью, которых я не замечала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я собираюсь разобраться с матерью. — сказала я, глядя ему прямо в глаза.

— Я помогу. — просто ответил он, и в этом обещании было что-то, заставившее меня поверить ему безоговорочно.

Мы поднялись по обшарпанной лестнице, и я почувствовала странное ощущение дежавю. Словно часть меня никогда не покидала этот дом с его запахом готовки и дешевого моющего средства.

Я постучала в дверь напротив нашей бывшей квартиры. Не с первого раза, но она открылась, и я увидела донью Эсперансу — пожилую женщину с добрыми глазами, которая часто присматривала за мной, когда мама задерживалась допоздна.

Время не пощадило ее — новые морщины прорезали лицо, волосы стали совсем седыми, а плечи сгорбились сильнее, чем я помнила. Но глаза — те же, теплые и внимательные.

— Лара? — изумление на ее лице сменилось радостью. — Диос мио, как же ты выросла, девочка! Настоящая красавица!

— Донья Эсперанса. — я не смогла сдержать улыбку. — Как же я рада вас видеть.

— Заходите, заходите. — она отступила, пропуская нас в квартиру. — Ты и твой… друг?

— Диего. — представился он, демонстрируя те безупречные манеры, которым учат в дорогих частных школах.

Донья Эсперанса окинула его оценивающим взглядом, в котором читалось одобрение пополам с подозрением, и повела нас на кухню — сердце своего дома.

Ничего не изменилось — те же кружевные салфетки, та же коллекция фарфоровых статуэток, тот же уютный запах корицы и ванили. Она усадила нас за стол и засуетилась, готовя чай и доставая печенье.

— Как ты живешь, девочка моя? — спросила она, расставляя чашки.

— Сложно все. — я вздохнула, обхватывая ладонями горячую чашку. — Дело касается моей матери.

Лицо доньи Эсперансы изменилось, будто тень пробежала по нему.

— И что на этот раз Ракель натворила? — в ее голосе слышалась усталая обреченность человека, который ничему уже не удивляется.

— Что вы имеете в виду? — я подалась вперед, чувствуя, как Диего напрягся рядом со мной.

Донья Эсперанса помолчала, словно взвешивая, стоит ли говорить. Потом решительно отставила чашку и посмотрела мне прямо в глаза.

— Милая, в нашем районе твою мать знали как… — она замялась. — как женщину особого склада. Ракель всегда получала то, что хотела, любыми средствами. Особенно если речь шла о мужчинах.

Я почувствовала, как Диего накрыл мою руку своей — жест поддержки, который казался таким естественным, что я даже не отстранилась.

— Твоя мать… — продолжала донья Эсперанса. — Имела особый талант. Она находила мужчин с деньгами и положением, и делала все, чтобы привязать их к себе. Иногда это были свободные мужчины, но чаще… — она покачала головой. — Чаще у них уже были семьи.

— Я была слишком маленькой, чтобы понимать. — прошептала я.

— Конечно, детка. Но скандалы случались регулярно. Жены приходили к вашей двери, кричали, плакали… Но Ракель всегда выходила сухой из воды.

Донья Эсперанса замолчала, явно колеблясь, стоит ли продолжать. Ее взгляд скользнул по моему лицу, потом по лицу Диего, и она, видимо, приняла решение.

— Есть кое-что, о чем ты должна знать, Лара. — наконец сказала она. — Твоя мать… она всегда знала, чего хочет, и как этого добиться. И когда она встретила этого богатого человека, за которого вышла замуж… Это не было случайностью.

Глава 30

Мое сердце забилось так сильно, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Я почувствовала, как пальцы Диего сжали мою руку крепче — молчаливое обещание поддержки перед лицом того, что я сейчас услышу.

Она колебалась, теребя кружевную салфетку.

— Что вы имеете в виду? — спросил Диего, впервые вмешавшись в разговор.

Донья Эсперанса посмотрела на него долгим взглядом, затем снова на меня.

— Ракель выслеживала его. Я точно знаю, потому что она хвасталась этим своей подруге Лоле, которая жила этажом выше. Она узнала, что он вдовец с сыном, что у него успешный бизнес. Она изучила его привычки, его расписание. И потом “случайно” столкнулась с ним на том благотворительном вечере.

Я почувствовала, как кровь отливает от лица. Диего рядом напрягся.

— А потом, когда она объявила о беременности… — донья Эсперанса покачала головой. — Лола рассказывала, что Ракель смеялась, говорила, что это самый простой способ заставить мужчину жениться.

— Но… — я запнулась. — Она сказала, что её беременность замерла.

— Лара. — донья Эсперанса накрыла мою руку своей морщинистой ладонью. — Не было никакой беременности. Была только ложь, чтобы заставить его жениться как можно скорее.

Я услышала, как Диего резко выдохнул.

— Вы в этом уверены? — пробормотала я.

— Да, потому что знаю, что Лола работала в той клинике, где Ракель якобы наблюдалась. Она знала врача, который подтвердил “беременность”. Доктор Мендес — он тогда сильно нуждался в деньгах из-за проблем с азартными играми. И Ракель ему заплатила.

Мы с Диего переглянулись. Все становилось на свои места. Оставалось только найти доказательства и прижать мою мать к стенке.

— Этот доктор Мендес… — начал Диего.

— Он все еще практикует, насколько я знаю. — кивнула донья Эсперанса. — В частной клинике “Ла Салуд” на северной окраине города.

Если быть честной с самой собой, я еще тогда заподозрила неладное с этой беременностью, когда Энзо впервые рассказал мне об этом. Мама не выглядела убитой горем, когда знакомила меня с ним. Не было в ней следа женщины, потерявшей ребенка. Конечно, все переживают такие потери по-разному, но какой-то отпечаток это должно было оставить.

Выйдя из квартиры доньи Эсперансы, мы с Диего сразу вбили название клиники в навигатор. Его автомобиль мягко скользил по улицам Марбелья, а я чувствовала, как внутри нарастает странное возбуждение — будто кто-то постепенно повышал напряжение в электрической сети моего тела.

Клиника “Ла Салуд” оказалась современным зданием из стекла и бетона, окруженным ухоженным садом с фонтаном в виде обнаженной женщины, держащей на руках младенца. Мрамор и хром, приглушенное освещение и дизайнерская мебель — всё кричало о статусе и деньгах. На стенах висели дипломы врачей в дорогих рамах и абстрактные картины в пастельных тонах, создающие атмосферу покоя.

Миниатюрная блондинка за стойкой ресепшена оглядела нас с вежливым любопытством. Ее идеальный макияж и безукоризненная улыбка казались нарисованными.

— Мы хотели бы поговорить с доктором Мендесом. — сказал Диего, облокотившись на стойку.

— У него сейчас прием. — ответила девушка, сверившись с экраном компьютера. — Но, если вы подождете около двадцати минут, он освободится.

Мы сели в удобные кожаные кресла в углу холла. Диего нервно барабанил пальцами по подлокотнику.

— Твоя мать не промах. — хмыкнул он, понизив голос. — С такими махинациями, она легко могла бы сделать карьеру в преступном мире.

— У нее бы все получилось, если бы не я. — я покачала головой, сама удивляясь, насколько спокойно говорю о предательстве собственной матери.

Диего вдруг посмотрел на меня с каким-то странным выражением лица.

— Знаешь, мне все-таки интересно… ты и мой отец… между вами прям любовь, любовь?

Я отвернулась, глядя на журнальный столик с идеально разложенными глянцевыми журналами.

— Я не хочу об этом говорить.

— Ладно. — он криво усмехнулся. — Но мне что, теперь придется называть тебя мамочкой?

Я резко стукнула его по плечу.

— Диего, перестань!

Он засмеялся, и в этот момент дверь кабинета открылась. Оттуда вышла элегантная женщина средних лет. Мы с Диего переглянулись и одновременно поднялись с кресел.

Не дожидаясь приглашения, мы проскользнули в кабинет. За массивным столом из темного дерева сидел мужчина лет пятидесяти — полноватый, с аккуратной бородкой и залысинами. Увидев нас, он нахмурился, глаза за дорогими очками в золотой оправе сузились.

— Простите, вы записаны?

— Доктор Мендес. — Диего закрыл за нами дверь и прислонился к ней спиной, скрестив руки на груди. — Мы здесь, чтобы поговорить о Ракель Гарсия.

Лицо доктора дрогнуло. Он попытался скрыть это, выпрямившись в кресле, но его пальцы непроизвольно сжали ручку, которую он держал.

— Я не обсуждаю своих пациентов. — холодно ответил он.

— Даже тех, которым вы выписывали фальшивые справки о беременности? — я шагнула вперед, чувствуя, как сердце колотится в груди. — Мы знаем, что вы сделали, доктор Мендес. Знаем, что Ракель заплатила вам за ложь о беременности, чтобы заставить Энзо Кортес жениться на ней.

Доктор побледнел. Его взгляд метнулся от меня к Диего и обратно.

— Не понимаю, о чем вы говорите. — он облизнул губы. — Но если вы пришли меня шантажировать…

— Нет, если вы не хотите потерять лицензию и репутацию. — Диего шагнул вперед, и было что-то пугающее в его уверенности. — Мой отец — Энзо Кортес. Тот самый, которого обманули с помощью ваших подложных документов. А это. — он кивнул на меня. — Лара, дочь Ракель.

— Мы не хотим причинять вам проблемы. — сказала я, пытаясь звучать убедительно. — Нам просто нужны доказательства того, что произошло месяц назад. Ради справедливости.

Доктор Мендес смотрел на нас долгим взглядом, затем тяжело вздохнул и откинулся в кресле.

— Моя семья… моя репутация… я не могу рисковать этим.

— Никто не узнает, что вы нам помогли. — пообещал Диего. — Но, если вы откажетесь, мы вынуждены будем обратиться в медицинскую коллегию с официальным запросом о проверке вашей практики.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— У меня нет выбора, да? — доктор Мендес горько усмехнулся. — Что ж, возможно, это будет своего рода искуплением.

Он открыл ящик стола и достал планшет. После нескольких минут поиска он повернул экран к нам.

— Вот. — сказал он. — Переписка с Ракель Гарсия. И банковские переводы. Я сохранил всё на случай, если она когда-нибудь решит меня шантажировать.

Я просмотрела сообщения, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Холодные, расчетливые инструкции моей матери. Обсуждение деталей фальшивой медицинской карты. Четыре тысячи евро, переведенные на счет доктора.

— Она даже не пыталась забеременеть? — спросила я, чувствуя, как дрожит мой голос.

— Нет. — покачал головой доктор. — Всё было подстроено с самого начала.

Диего стиснул зубы. Я видела, как напряглись желваки на его лице.

— Я могу скопировать эти доказательства? — спросил он.

Доктор кивнул.

— Это останется между нами? — спросил он, когда Диего закончил пересылать документы на мой телефон.

— Да. — я посмотрела ему в глаза. — Но только если вы поклянетесь больше никогда не совершать ничего подобного.

Выйдя из клиники, мы молча сели в машину. Диего сжимал руль так, что побелели костяшки пальцев.

— Поехали к отцу. — сказал он. — Он должен это увидеть.

— Да. — я кивнула, ощущая странную решимость. — Отвези меня в его офис.

По дороге я чувствовала, как внутри меня растет странное спокойствие. Будто все детали головоломки, наконец-то начали складываться в единую картину. Уродливую, но понятную.

Когда я вошла в просторный холл компании Энзо, я сразу почувствовала на себе взгляды — любопытные, осуждающие, шокированные. Конечно, все уже знали, кто я такая. Сплетни здесь распространяются быстрее пожара в сухом лесу.

Я шла с высоко поднятой головой, игнорируя шепотки секретарш и администраторов.

Я направилась к лифту, но прежде чем я успела нажать кнопку, чья-то рука схватила меня за локоть и резко потянула в сторону. Я оказалась в небольшом кабинете, лицом к лицу с Марисой — старой, доброй, бывшей Энзо.

Я выдернула свою руку из её хватки с такой силой, что едва не отлетела к стене.

— Какого чёрта ты делаешь? — прошипела я, растирая запястье, на котором уже проступали красные следы от её пальцев.

Мариса надвигалась на меня, как грозовая туча. Её каблуки отбивали чёткий ритм по мраморному полу, пока она закрывала за собой дверь пустующего кабинета. Щелчок замка прозвучал как выстрел.

— Лучше ты мне скажи, что здесь делаешь, маленькая интриганка. — её голос сочился ядом, а глаза сверкали неприкрытой ненавистью. — Решила снова разрушить чью-то жизнь? Как мать, так и дочь.

Я выпрямилась, чувствуя, как внутри поднимается волна возмущения.

— Я пришла к Энзо. И это точно не твоё дело, Мариса.

— Не моё дело? — она истерически рассмеялась, запрокинув голову. — Господи, ты даже не понимаешь, что натворила! Ты своим появлением разрушила ему жизнь, карьеру, репутацию — всё!

— Слишком громкие слова, не находишь? — я скрестила руки на груди, стараясь выглядеть невозмутимой, хотя сердце колотилось как бешеное. — Я ничего не разрушала.

Мариса сделала ещё шаг ко мне, её дыхание обжигало моё лицо.

— Нет, дорогуша, ты со своей ненормальной мамашей методично уничтожили всё, что Энзо строил долгие годы. Столько, сколько ты вообще существуешь на этом свете! — она почти кричала. — Двадцать лет безупречной репутации, уважения в деловых кругах — и всё полетело к чертям из-за интрижки с малолеткой!

Её слова ударили меня как пощёчина. Я почувствовала, как кровь приливает к щекам.

— Во-первых, перестань на меня орать. — мой голос стал ледяным. — Во-вторых, смени тон. И в-третьих, если у тебя есть какие-то личные претензии к Энзо — решай их с ним.

— О, какие мы важные стали! — Мариса всплеснула руками. — Одна ночь в постели босса, и уже почувствовала себя хозяйкой положения? Не обольщайся, милочка. Я знаю Энзо как никто другой. Я была рядом с ним, когда он был никем. Я помогала ему строить этот бизнес. Я поддерживала его, когда умерла его жена. А потом появилась твоя сумасшедшая мать, а теперь и ты — маленькая копия этой интриганки! Энзо просто поиграет с тобой и выбросит, как ненужную игрушку. Как только ты ему наскучишь. Это вопрос времени.

Что-то щёлкнуло внутри меня. Я почувствовала, как губы сами собой растягиваются в улыбке — холодной и расчётливой.

— А ты всегда была ненужной игрушкой, да, Мариса? — мой голос звучал почти сочувственно. — Сколько лет ты провела рядом с ним? Десять? Пятнадцать? Сколько ночей грела его постель? Сколько раз пыталась доказать, что ты — та самая, единственная? И что в итоге? Он выбрал мою мать — женщину, которую едва знал. А теперь его интересую я.

Я сделала паузу, наблюдая, как меняется её лицо.

— Проблема явно не во мне, Мариса. Проблема в тебе. Если двадцать лет преданности не заставили его тебя полюбить, значит, в тебе что-то фундаментально не так. Смирись — ты для него всегда была и будешь лишь удобной офисной мебелью.

Мариса побелела, а потом резко покраснела — так сильно, что, казалось, сейчас у неё лопнут сосуды.

— Какая же тварь кроется под этим милым личиком. — выдохнула она с таким ужасом, словно впервые меня увидела. — Настоящая дочь своей матери. Такая же расчётливая, безжалостная хищница.

— О, ты даже представления не имеешь, кто я такая. — я подошла к ней вплотную, чувствуя странное, пьянящее ощущение власти. — И поверь, тебе лучше не стоять у меня на пути. Никогда. Потому что в отличие от моей матери, я не стану терпеть соперниц. Даже таких… бывших.

Я с силой оттолкнула её от двери и вышла, чувствуя, как дрожат колени. Сердце колотилось где-то в горле, а адреналин бурлил в крови. Никогда в жизни я не говорила с кем-то так жестоко. Никогда не чувствовала такой ярости и такого… удовлетворения от чужой боли.

Это меня пугало.

Я быстро направилась к лифту, стараясь не оглядываться, хотя спиной чувствовала взгляд Марисы. Нажав кнопку, я нетерпеливо постукивала ногой, молясь, чтобы лифт приехал быстрее. Когда двери наконец открылись, я буквально влетела внутрь и с облегчением вздохнула, когда они закрылись за мной.

Поднявшись на нужный этаж, я вышла, ощущая на себе любопытные взгляды сотрудников. Две секретарши за стойкой ресепшн перешептывались, бросая на меня косые взгляды. Одна из них — блондинка с неестественно высокими скулами — демонстративно окинула меня презрительным взглядом с ног до головы.

— Простите, но к сеньору Кортес нельзя без записи. — произнесла она с фальшивой улыбкой, когда я попыталась пройти мимо.

— У меня личное дело. — коротко бросила я, не останавливаясь.

— Но у него важный звонок! — воскликнула она, привставая. — Вы не можете просто так ворваться!

Я обернулась, смерив её тем же взглядом, каким только что сразила Марису.

— Могу. И врываюсь.

Не дожидаясь ответа, я распахнула тяжёлую дверь кабинета Энзо.

Он действительно разговаривал по телефону, сидя за своим массивным столом из тёмного дерева. Когда я вошла, он поднял глаза, и его брови удивлённо взлетели вверх. Я увидела, как он на секунду прикрыл микрофон рукой.

— Лара? Что-то случилось?

— Нам нужно поговорить. — твёрдо сказала я, закрывая за собой дверь. — Это важно.

Энзо кивнул и быстро закончил разговор.

— Хавьер, мне нужно идти. Да, мы вернёмся к этому позже. Конечно. До связи.

Он положил трубку и поднялся из-за стола. Его движения были напряжёнными, а в глазах читалось беспокойство.

— Ты в порядке? Что-то случилось с тобой?

— Со мной всё нормально. — я глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. — У меня кое-что есть для тебя. Информация, которая… тебе не понравится.

Он нахмурился, обходя стол и приближаясь ко мне:

— О чём ты?

— Это о моей матери. — я открыла сумку и достала телефон. — И о вашем браке.

Энзо остановился в паре шагов от меня, скрестив руки на груди.

— Я слушаю.

Глава 31

Месяц спустя.

Зал суда напоминал театр абсурда. Я сидела в третьем ряду, стиснув пальцы так сильно, что костяшки побелели. Моя мать, с безупречно уложенными волосами и в костюме, выглядела как женщина, которой нечего терять. Она держалась с фальшивым достоинством, то и дело бросая на меня взгляды, полные укора и разочарования.

Напротив неё сидел Энзо — собранный, сосредоточенный, с прямой спиной и напряжённым лицом. Его адвокат, седовласый мужчина с цепким взглядом, методично раскладывал документы перед собой. Сегодня было уже шестое заседание. Шесть недель мучительного перетягивания каната, шесть недель вывернутых наизнанку жизней, шесть недель фальшивых слёз и громких заявлений.

— Суд вызывает Лолу Гонсалес, — объявил секретарь, и по залу прокатился шёпот.

Я выпрямилась, наблюдая, как в зал входит невысокая женщина средних лет — та самая Лола, подруга моей матери, которая знала обо всём с самого начала. Её лицо было серым от волнения, руки дрожали, когда она давала клятву говорить правду.

— Сеньора Гонсалес, — начал адвокат Энзо, — как давно вы знакомы с ответчицей?

— Около пятнадцати лет, — ответила Лола, избегая смотреть в сторону моей матери.

— И какие у вас отношения?

— Мы были близкими подругами. Она была моей квартирной соседкой.

Адвокат кивнул, неторопливо прохаживаясь перед свидетельским местом.

— Сеньора Гонсалес, что вам известно о знакомстве ответчицы с моим клиентом?

Лола нервно облизнула губы.

— Она планировала это. Очень тщательно. Заранее.

По залу пронёсся шёпот. Я посмотрела на мать — она сидела неподвижно, как статуя, только пальцы впивались в подлокотники кресла.

— Пожалуйста, уточните, — продолжил адвокат.

— Она узнала о сеньоре Кортес после того, как прочитала о нём в журнале. Богатый вдовец с сыном, успешный бизнес… Она собирала информацию о нём несколько месяцев. Узнавала, куда он ходит, с кем общается. Даже наняла частного детектива, чтобы тот следил за ним.

Краем глаза я заметила, как дёрнулось лицо Энзо. Это было для него новостью.

— И зачем ей это было нужно?

— Она хотела замуж за богатого человека, — Лола говорила тихо, но каждое её слово было отчётливо слышно в звенящей тишине зала.

— И она нашла сеньора Кортес.

— Да. Она подстроила “случайную” встречу на благотворительном вечере. Купила билет, которого не могла себе позволить, только чтобы оказаться там. Даже платье взяла напрокат.

— Что произошло дальше? — спросил адвокат.

— Они начали встречаться. Она была в восторге. Говорила, что он по уши влюблён в неё, что всё идёт по плану.

— А как возникла идея с беременностью?

Лола бросила извиняющийся взгляд в мою сторону, прежде чем ответить:

— Сначала всё шло хорошо, но потом она начала волноваться, что он остынет к ней. Тогда она решила… закрепить отношения.

— Беременностью, которой не было?

— Да, — тихо ответила Лола. — Она нашла доктора, который согласился подтвердить её беременность за деньги. А потом инсценировала выкидыш.

— Сеньора Гонсалес, вы утверждаете это под присягой?

— Да, я говорю вам правду.

Мой взгляд невольно переместился на мать. Её лицо оставалось невозмутимым, но в глазах была такая ненависть, что меня пробрала дрожь. Эта ненависть предназначалась не только Лоле — она предназначалась и мне.

Суд длился ещё две недели. Каждый день я приходила и садилась на одно и то же место, слушая показания, доказательства, опровержения. Показания доктора Мендеса, признавшегося в подлоге медицинских документов. Показания банковских клерков, подтверждавших переводы денег.

Судебное решение было вынесено в пятницу, в дождливый апрельский день. Судья, усталый мужчина с глубокими морщинами на лице, зачитал вердикт ровным, почти монотонным голосом:

— Рассмотрев все представленные доказательства, суд признаёт брак между Энзо Кортес и Ракель Гарсия недействительным с момента его заключения на основании умышленного введения в заблуждение истца относительно существенных обстоятельств. Все имущественные претензии ответчицы отклоняются. Брачный контракт признаётся недействительным…

Моя мать сидела, не шелохнувшись, пока судья зачитывал решение. Только когда он дошёл до части о финансовых последствиях, я увидела, как по её щеке скатилась слеза. Но даже эта слеза казалась мне фальшивой — последняя попытка вызвать сочувствие.

Всё было кончено. Семь недель мучительных разбирательств, интриг, взаимных обвинений — и вот наконец точка. Энзо был свободен. Свободен от брака, основанного на лжи. Свободен от женщины, которая видела в нём только источник денег и статуса.

Торжественное открытие балетной школы было пышным и многолюдным. Десятки родителей с детьми, журналисты, представители городской администрации — все они заполнили просторное фойе, восхищаясь новым пространством и, к моему огромному удовольствию, моей росписью.

Я стояла немного в стороне, наблюдая за реакцией людей. Маленькие девочки в пышных юбках указывали на танцующие фигуры, родители делали фотографии, журналисты что-то записывали в блокноты. Каждый восторженный взгляд, каждый удивлённый возглас наполнял меня гордостью и счастьем.

— Сеньорита Гарсия! — директор школы, элегантная женщина с безупречной осанкой, подошла ко мне. — Вы должны выйти к публике. Все хотят познакомиться с художницей, создавшей это чудо.

Я смутилась:

— Но я не…

— Никаких “но”, — она мягко, но настойчиво потянула меня в центр фойе. — Вы заслуживаете признания.

И вот я стояла перед десятками незнакомых людей, чувствуя, как горят щёки от смущения и волнения. Директор представила меня публике, рассказала о моей работе, о том, как я создавала роспись, подбирала образы, искала баланс между классикой и современностью.

А потом случилось нечто удивительное — люди начали аплодировать. Мне. Моему творчеству. Моему видению. И в этот момент я поняла, что делаю именно то, для чего предназначена.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

После официальной части ко мне подходили родители с детьми, журналисты, преподаватели танцев. Все они говорили о моей работе, задавали вопросы, просили контакты. Одна женщина — владелица галереи современного искусства — даже предложила мне устроить персональную выставку.

— У тебя особый взгляд, — сказала она, протягивая визитку. — Я бы хотела увидеть больше твоих работ.

Я стояла, держа в руках стопку визиток и бумажек с номерами телефонов, не веря в происходящее. Неужели это всё взаправду? Неужели мой талант, который моя мать всегда считала пустой тратой времени, вдруг оказался востребованным и ценным?

— Ты заслужила это, — тихий голос Энзо за спиной заставил меня обернуться. Он стоял, опираясь на колонну, с бокалом шампанского в руке и гордой улыбкой на лице.

Я подошла к нему, чувствуя, как сердце переполняется благодарностью. Мы стояли рядом, наблюдая за праздником, за маленькими балеринами, кружащимися под нарисованными танцорами, за родителями, делающими фотографии на фоне моей росписи. Это был момент чистого, незамутнённого счастья — момент, который я хотела бы сохранить навсегда.

Ранним июньским утром я вышла из здания художественного колледжа с улыбкой, которую не могла сдержать. В руках я держала зачетную книжку с отметками, подтверждающими, что второй курс остался позади. Солнце светило ярко, словно поздравляя меня с этим маленьким, но таким важным достижением.

Последние месяцы выдались непростыми. После всей этой истории с судом, после того, как моя мать исчезла из моей жизни, оставив после себя лишь горечь и недосказанность, учеба стала моим спасением. Я погружалась в работу с отчаянием человека, пытающегося заполнить пустоту в душе чем-то созидательным.

Я шла по аллее, вдыхая запах цветущих каштанов, и вспоминала, как тяжело давались первые недели после суда. Косые взгляды сокурсников, шепотки за спиной, статьи в бульварных газетах, где нашу с Энзо отношения и скандальный развод с моей матерью разбирали по косточкам… Но постепенно всё это отошло на второй план. Скандалы в нашем городе не живут долго — им на смену всегда приходят новые сплетни.

Мой телефон завибрировал в кармане. Звонил Энзо.

— Ну что, гений искусства, уже покорила академию или оставила пару профессоров в живых? — его голос звучал с той особой теплотой, которую он приберегал только для меня.

— О да, я великодушно позволила им продолжить преподавание, — я рассмеялась, чувствуя, как его интонация растапливает скопившееся за день напряжение. — Даже автографы не раздавала, хотя очень просили.

— Какая щедрость! И как прошел последний экзамен у этого сурового Альвареса?

— Ты не поверишь! Он не только не съел меня заживо, но даже сказал, что моя работа лучшая на курсе. Я чуть в обморок не упала.

— Видишь? Я же говорил, что ты заставишь его выронить монокль от восхищения, — в его смехе слышалась неприкрытая гордость. — Ты невероятна, Лара. По-настоящему невероятна.

Я почувствовала, как щеки заливает румянец.

— Перестань, а то я начну верить в собственную гениальность.

— А пора бы уже! Весь мир скоро будет у твоих ног, а ты все “перестань” да “перестань”.

— Ты задержишься сегодня? — спросила я, меняя тему, потому что комплименты от Энцо всегда заставляли меня чувствовать себя особенной. Слишком особенной.

— Что? И пропустить возможность отпраздновать окончание первого курса моей гениальной возлюбленной? Ни за что! Я уже мчусь к тебе. Буду через пятнадцать минут.

— Ты действительно думаешь, что после экзамена я похожа на человека, готового к выходу в свет? — я оглядела свои потертые джинсы и рубашку, на которую, кажется, попало немного акриловой краски.

— Ты могла бы надеть мешок из-под картошки, и все равно была бы самой прекрасной женщиной в ресторане, — его голос стал низким, почти интимным. — Но если хочешь, я могу заехать домой, взять то синее платье, которое тебе так идет…

— И мы опоздаем на ужин часа на два, зная твою способность отвлекаться, когда я переодеваюсь, — я не смогла сдержать смешок.

— Какая клевета! Я просто ценитель искусства. Особенно когда это искусство снимает одежду в моей спальне.

— Энзо! — я покраснела еще сильнее, озираясь по сторонам, словно кто-то мог услышать наш разговор. — Ты невозможен.

— Но ты все равно меня любишь.

— Больше, чем ты можешь себе представить.

— Тогда жди меня у главного входа. И да, я тоже люблю тебя.

После нашего разговора я еще долго стояла, прижимая телефон к груди и улыбаясь. Несмотря на все трудности, на все осуждения и сплетни, мы с Энзо были вместе. По-настоящему вместе.

Глава 32

С того дня, как закончился суд, прошло пять месяцев. Пять месяцев жизни без тени моей матери, нависающей над нами. Мы с Энзо еще до суда знали, что наши чувства настоящие, что это не мимолетная интрижка или каприз. Когда вся правда о манипуляциях моей матери вышла наружу, мы перестали скрывать наши отношения. Энзо перевез меня в свой дом официально, в статусе своей женщины.

Конечно, было нелегко. Люди говорили разное — что я увела мужа у матери, что Энзо бросил жену ради юной любовницы, что все это было спланировано. Но мы знали правду. Знали, что наши чувства зародились задолго до того, как мы позволили себе их проявить.

Между нами была разница в возрасте, но она не имела значения. Я никогда не чувствовала, что Энзо относится ко мне как к ребенку или пытается контролировать мою жизнь. Наоборот, он всегда поддерживал мое стремление к независимости.

— Ты должна построить свою карьеру сама, — говорил он. — Я могу быть рядом, могу поддерживать тебя, но твои достижения должны быть твоими.

И я была благодарна ему за это. За то, что он позволял мне расти, развиваться, искать себя, даже когда мы жили под одной крышей и делили одну постель.

Моя работа в балетной школе стала первым шагом к профессиональному признанию. Когда школа открылась, моя роспись произвела фурор. Местные газеты писали о “юном даровании”, “новом таланте”, “свежем взгляде на классическое искусство”.

Профессор Альварес, заведующий нашей кафедрой, вызвал меня к себе в начале нового учебного года.

— Гарсия, вы явились, — проворчал он, когда я робко вошла в его кабинет. — Не стойте там, словно я собираюсь вас съесть.

Я невольно улыбнулась.

— Я видел вашу роспись в той балетной школе, — он постукивал карандашом по столу, не глядя на меня. — Признаться, был удивлен. Приятно удивлен.

— Спасибо, профессор, — я переминалась с ноги на ногу, все еще не понимая, зачем он меня вызвал.

— Вы понимаете, Гарсия, что это ваш шанс? — вдруг спросил он, резко поднимая на меня взгляд. — Шанс доказать, что вы нечто большее, чем главная героиня местных сплетен.

Я вздрогнула. Так вот в чем дело.

— Я… я стараюсь, профессор.

— Старания — это хорошо, — он поднялся, прошелся по кабинету. — Но мне нужен результат. В ноябре в Мадриде будет проходить выставка современного искусства. Там будут представлены работы как известных художников, так и начинающих талантов. Я хочу, чтобы вы участвовали.

Я замерла, уверенная, что ослышалась.

— Я? Но почему именно я? На курсе есть студенты гораздо талантливее…

— Не перебивайте, Гарсия, — он поднял руку. — Вы думаете, я не вижу насквозь все эти юные дарования? Они рисуют идеально с технической точки зрения и абсолютно безжизненно. А в вашей работе есть… — он замялся, подбирая слово, — …душа. И боль. Настоящее искусство всегда рождается из боли.

Я стояла, не зная, что сказать. Комплимент от Альвареса был подобен снегу в июле — редкое, почти невозможное явление.

— Так что готовьтесь, Родригес. Это ваш шанс заявить о себе.

Я вышла из его кабинета в состоянии транса. Выставка в Мадриде. Шанс показать свою работу настоящим профессионалам, критикам, коллекционерам. Это было больше, чем я могла мечтать.

Когда я рассказала об этом Энзо вечером, он подхватил меня на руки и закружил по комнате, словно я ничего не весила.

— Альварес наконец-то прозрел! — восклицал он, кружа меня. — Я всегда знал, что даже его каменное сердце не устоит перед твоим талантом!

— Энзо, поставь меня! — я смеялась, слегка задыхаясь от его напора. — Ты сейчас или уронишь меня, или врежешься в люстру!

— Пусть! — он поставил меня на ноги, но не отпустил, крепко обнимая. — Это стоит и сломанной люстры, и даже сломанной шеи! Моя Лара будет участвовать в выставке в Мадриде!

— Я еще ничего не нарисовала, — напомнила я, но его энтузиазм был заразителен. — И даже не знаю, что выбрать темой.

— Ты найдешь ее, — его глаза сверкали уверенностью. — Что-то, что затронет за живое не только тебя, но и всех, кто увидит твою работу.

И тогда, в его объятиях, глядя в окно на звездное небо, я поняла, что именно хочу нарисовать.

Следующие месяцы я жила в странном состоянии — между эйфорией от успехов в учебе и глубокой, почти болезненной сосредоточенностью на работе над картиной для выставки. Я выбрала непростую тему — портрет с фотографии, сделанной, когда мне было около трех лет. На ней мы с мамой были в парке, она держала меня на руках и смеялась, глядя в камеру. Это была, пожалуй, единственная фотография, где она выглядела действительно счастливой рядом со мной.

Я работала над портретом каждый день, часами, иногда до глубокой ночи. Это был не просто рисунок — это была попытка понять, что произошло с той женщиной на фотографии. Как она превратилась в холодную, расчетливую особу, готовую использовать всех вокруг, включая собственную дочь, ради достижения своих целей?

— Ты вообще спишь когда-нибудь? — спросил Диего, когда в очередной раз застал меня в студии в три часа ночи. — Или у художников есть какая-то секретная способность обходиться без сна?

Я оторвалась от холста, потирая уставшие глаза:

— А ты? Что ты делаешь в такое время на ногах?

— Спасаю голодных художников от голодной смерти, — он протянул мне сэндвич и кофе. — Отец беспокоится. Говорит, ты целый день не выходила отсюда.

Я виновато взяла еду:

— Я просто… застряла в этой работе. Чувствую, что почти поймала нужное настроение, но оно ускользает.

Диего подошел ближе, рассматривая недописанный портрет:

— Это твоя мать?

Я кивнула, отпивая кофе:

— Да, и я в детстве.

— Не понимаю, зачем ты мучаешь себя, — сказал он, присаживаясь на край стола. — После всего, что она сделала, я бы на твоем месте предпочел забыть о ее существовании.

Я отложила кисть, глядя на незаконченный портрет. Мамино лицо уже было почти готово — молодое, красивое, с искренней улыбкой. Я же на картине была лишь наброском, размытым силуэтом в ее руках.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я хочу понять, — ответила я тихо. — Хочу понять, в какой момент она перестала быть той женщиной с фотографии. Почему не могла любить меня просто так, без условий.

Диего задумчиво смотрел на картину.

— Знаешь, моя бабушка всегда говорила: “Некоторые люди похожи на пустые сосуды — как ни наполняй их любовью, все равно вытечет”. Может, твоя мать из таких.

Я посмотрела на него с удивлением. За последние месяцы наши отношения с Диего кардинально изменились. Из настороженного, даже враждебного парня он превратился в… друга? Да, пожалуй, это было правильное слово. Он стал мне другом, неожиданным союзником в нашем с Энзо доме.

— Твоя бабушка мудрая женщина, — улыбнулась я. — Но от этого не легче.

— Конечно, не легче, — он пожал плечами. — Но у тебя теперь есть мы — люди, которые действительно заботятся о тебе. И, кстати, один из них сейчас там, — он кивнул в сторону двери. — Не спит и волнуется, что ты заработаешься до обморока.

Я почувствовала укол совести.

— Скажи ему, что я скоро приду.

— Скажи сама, — Диего поднялся. — И съешь сэндвич! Эти артистические голодовки до добра не доведут.

Когда он ушел, я еще немного посидела перед холстом. “У тебя есть мы”. Энзо и Диего стали моей семьей — не по крови, но по выбору. И это было важнее любых родственных уз.

Я закончила картину за неделю до выставки. Она получилась… странной. Не совсем тем, что я планировала изначально. На переднем плане была та самая сцена с фотографии — молодая мать с ребенком на руках, смеющаяся, счастливая. Но фон… фон я сделала темным, тревожным, с размытыми силуэтами, намекающими на будущие события. И в глазах женщины, если присмотреться очень внимательно, уже читался холодный расчет, скрытый за маской материнской любви.

Я назвала картину “Маска”. Простое название для сложной работы, в которую я вложила всю свою боль, все разочарование, всю тоску по любви, которой никогда не было.

Когда я показала готовую работу Энзо, он долго молчал, просто глядя на нее. Его лицо было непроницаемым, и на мгновение я испугалась, что он разочарован.

— Ну? — не выдержала я. — Скажи что-нибудь!

Он перевел взгляд на меня, и я увидела в его глазах то, что никак не ожидала — слезы.

— Боже, Энзо, что такое? — я бросилась к нему, встревоженная. — Тебе не нравится?

Он обнял меня так крепко, что я на мгновение потеряла способность дышать.

— Не нравится? Лара, это… это невероятно. Это как заглянуть в твою душу. Я словно вижу весь путь, который ты прошла — от той маленькой девочки на руках у матери до женщины, которая стоит сейчас передо мной.

Я прильнула к нему, чувствуя, как его слова проникают глубоко внутрь, исцеляя старые раны.

— Ты правда так думаешь?

— Ты знаешь, что я сейчас чувствую? — он взял мои руки в свои. — Гордость. Такую сильную гордость за тебя, что кажется, я вот-вот взорвусь от этого чувства. Ты не просто создала прекрасную картину — ты превратила свою боль в искусство. Не каждый на это способен.

Я прижалась к нему, чувствуя, как бьется его сердце.

— Работая над ней, я поняла, что хочу отпустить это. Все обиды, всю боль. Я хочу двигаться дальше. С тобой.

— И мы будем, — он поцеловал меня в макушку. — Маленькими шажками, день за днем. Ты сильнее, чем думаешь, Лара Гарсия. И талантливее, чем можешь себе представить.

День выставки наступил внезапно, хотя я готовилась к нему месяцами. Утром я проснулась в объятиях Энзо с чувством, что сегодня изменится вся моя жизнь. Так оно и было, хотя совсем не так, как я ожидала.

Я выбрала для выставки красное платье — элегантное, но не кричащее, подчеркивающее фигуру, но не вульгарное. Волосы уложила в простую, но изящную прическу. Хотела выглядеть профессионально, серьезно. Взрослой.

Когда я вышла из спальни, Энзо, который ждал меня в гостиной, ронял челюсть настолько картинно, что я не смогла сдержать смех.

— Что? — я покрутилась перед ним. — Так плохо?

— Плохо? — он подошел ко мне, глядя так, словно я была видением из другого мира. — Лара, ты… ты потрясающая. Если бы меня сейчас попросили определить слово “красота”, я бы просто показал на тебя и сказал: “Вот. Это она и есть”.

Я почувствовала, как заливаюсь краской от его слов.

— Ты ужасный льстец, знаешь об этом?

— Я просто честный мужчина, — он поднял руки в притворной защите. — И сегодня я точно буду самым завидным мужчиной в Мадриде.

— А мне кажется, что это я буду самой завидной женщиной, — парировала я, окидывая его восхищенным взглядом.

В темно-синем костюме, с легкой щетиной на лице, с этими внимательными глазами — он был неотразим. И он был мой. Эта мысль до сих пор казалась мне нереальной, хотя мы жили вместе уже несколько месяцев.

— Что ж, видимо, мы просто созданы, чтобы вызывать зависть у всей Испании, — он подал мне руку. — Готова?

— Если честно, нет, — призналась я. — Но когда это останавливало художников?

— Идем покорять мир искусства, сеньорита Родригес. — он поцеловал меня легко, боясь размазать помаду.

Галерея, где проходила выставка, располагалась в историческом центре Мадрида. Старинное здание с высокими потолками и огромными окнами, залитое теплым светом сотен ламп. Когда мы вошли, там уже было полно людей — художники, критики, коллекционеры, просто любители искусства.

— Ну как, нервы на пределе? — спросил Энзо, когда мы проходили к основному залу.

— Сердце бьется так, что скоро пробьет дыру в этом платье, — призналась я, нервно сжимая его руку. — Это нормально?

— Абсолютно, — он улыбнулся с нежностью. — Я был бы обеспокоен, если бы ты была спокойна. Это значило бы, что тебе все равно.

— Мне точно не все равно, — я сделала глубокий вдох. — Просто не хочу выглядеть полной идиоткой перед всеми этими людьми.

— Невозможно, — он поцеловал мою руку. — Ты самая умная, талантливая и прекрасная женщина в этом зале. И даже если ты начнешь танцевать на столе с бокалом на голове, это будет воспринято как авангардный перформанс.

Я рассмеялась, чувствуя, как напряжение немного отпускает.

— Не давай мне идей. Я в отчаянном состоянии могу и не такое отчебучить.

Моя картина висела в центральном зале, на самом видном месте. Когда я увидела ее там, среди работ именитых художников, меня охватила странная смесь гордости и неверия. Неужели это действительно происходит? Неужели я, девчонка, которая еще год назад не могла и мечтать о таком, теперь стою здесь, в престижной галерее, и моя работа вызывает интерес у настоящих ценителей искусства?

— Сеньора Гарсия? — ко мне подошел седой мужчина в элегантном костюме. — Я Хавьер Мендес, куратор галереи. Ваша работа вызывает… определенный резонанс.

— Это хорошо или плохо? — я напряглась, готовясь к критике.

Он рассмеялся, качая головой.

— В мире искусства резонанс — это всегда хорошо, юная леди. Даже если половина зала считает ваше творение гениальным, а другая половина — отвратительным, это значит, что вы задели за живое. А это самое важное.

— И к какой половине относитесь вы? — спросила я, чувствуя, как ускоряется пульс.

— Я отношусь к той половине, которая видит в вас большое будущее, — он поклонился слегка. — Такая глубина чувств, такой контраст между внешней идиллией и внутренним напряжением… Впечатляет, особенно для художницы вашего возраста.

Я поблагодарила его, чувствуя, как краснею от похвалы. После куратора подходили другие люди — критики, журналисты, коллекционеры. Они задавали вопросы, высказывали свое мнение, фотографировали меня рядом с картиной. Это было опьяняюще и немного пугающе.

В какой-то момент я осталась одна. Энзо отошел поговорить с кем-то из своих знакомых, а я стояла перед своей картиной с бокалом вина, глядя на молодую женщину с ребенком на руках. На мою мать. На себя.

Глядя на это изображение, я вдруг почувствовала странное облегчение. Словно тяжесть, которую я носила в себе годами, наконец-то отпустила меня. Словно, выплеснув свою боль на холст, я освободила для нее место в своей душе.

— О чем так глубоко задумалась, художница? — шепнул Энзо, обнимая меня сзади. — Планируешь свою следующую великую работу?

— Думаю о том, как много всего изменилось за этот год, — ответила я, прильнув к нему. — Кто бы мог подумать, что я окажусь здесь, с тобой, с моей картиной на стене престижной галереи…

— Я мог, — просто сказал он, разворачивая меня к себе. — С того момента, как увидел твои первые наброски, я знал, что однажды весь мир будет знать твое имя.

— Ну вот, опять ты за свое, — я шутливо ткнула его в грудь. — Если продолжишь в том же духе, мне придется поверить в эту сказку.

— Это не сказка, Лара, — его глаза сияли такой искренностью, что у меня перехватило дыхание. — Это реальность. Ты безумно красива сегодня. И безумно талантлива. Это завораживает.

Я улыбнулась, чувствуя, как его слова согревают меня изнутри:

— Ты предвзят. И, кажется, слегка влюблен.

— “Слегка”? — он изобразил возмущение. — Я полностью, безоговорочно, до безумия влюблен в тебя, Лара Гарсия. И с каждым днем все сильнее.

— Тогда мы квиты, — я поцеловала его, не заботясь о том, что могут подумать окружающие. — Потому что я тоже безумно влюблена в тебя.

— Не хочешь сбежать отсюда ненадолго? — предложил он. — Во внутреннем дворике есть прекрасный сад.

Я кивнула, и он взял меня за руку, ведя через залы галереи к выходу в небольшой внутренний дворик. Там было тихо и прохладно. Фонтан тихо журчал в центре, розы благоухали в ночном воздухе, а над головой раскинулось звездное небо — такое ясное, какое бывает только в конце лета.

Мы шли по гравийной дорожке, наслаждаясь тишиной и уединением после шумной галереи.

— Знаешь, — сказал вдруг Энзо, останавливаясь у куста белых роз. — Когда я впервые понял, что влюбляюсь в тебя, я был в ужасе.

— Неужели я была настолько страшна? — я шутливо подняла бровь.

— Ты была настолько прекрасна, что это пугало, — он коснулся моей щеки. — Я думал, что это неправильно, что ты заслуживаешь кого-то своего возраста, своего круга. Кого-то без моего багажа и проблем.

— А сейчас? — я накрыла его руку своей, наслаждаясь теплом его прикосновения.

— А сейчас я понимаю, что был идиотом, — он рассмеялся. — Ты — женщина, которая каждый день удивляет и восхищает меня.

— Звучит как строчка из любовного романа, — поддразнила я, хотя его слова тронули меня до глубины души.

— Может быть, я его и пишу, — он подмигнул.

— С очень счастливым концом, надеюсь?

— Самым счастливым из всех возможных, — он притянул меня ближе. — Потанцуешь со мной?

Я удивленно моргнула.

— Здесь? Сейчас? Без музыки?

— А зачем нам музыка? — он начал медленно раскачиваться, увлекая меня за собой.

И мы начали танцевать — медленно, плавно, в такт только нам слышимой мелодии. Его рука на моей талии, моя рука на его плече, наши пальцы переплетены. Мы двигались среди роз и под звездами, и это было волшебно.

— Ты счастлива, Лара? — спросил он тихо, глядя мне в глаза с такой нежностью, что у меня перехватило дыхание.

— Более чем, — ответила я искренне. — А ты?

— Я чувствую себя так, словно выиграл в лотерею, о существовании которой даже не подозревал, — он улыбнулся, закружив меня в танце.

Когда он закончил поворот, я обнаружила, что он опустился на одно колено, держа в руке маленькую бархатную коробочку. Мое сердце, кажется, забыло, как биться.

— Лара, — его голос, обычно уверенный, слегка дрожал. — Я знаю, что мы уже вместе, знаю, что мы уже живем как семья. Но я хочу, чтобы весь мир знал, что ты — моя жизнь, моя любовь, моё всё. Что каждое утро я просыпаюсь с мыслью о том, как мне повезло, и каждый вечер засыпаю с благодарностью за то, что ты выбрала меня. Ты выйдешь за меня замуж?

Он открыл коробочку, и внутри сверкнуло кольцо — простое, элегантное, с одним большим бриллиантом, который, казалось, поймал все звезды неба в своей глубине.

— Это… Это действительно происходит? — прошептала я, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза.

— Если только ты не скажешь “нет”, — он нервно улыбнулся. — Тогда мы сделаем вид, что я просто уронил контактную линзу и искал ее.

Я рассмеялась сквозь слезы, чувствуя, как счастье переполняет меня до краев:

— Да! Да, конечно, да! Тысячу раз да!

Он надел кольцо мне на палец — оно подошло идеально, словно было создано для меня. А потом поднялся и крепко обнял меня, поднимая над землей и кружа среди цветов.

— Я люблю тебя, Лара, — прошептал он, когда наконец поставил меня на землю.

— И я люблю тебя, Энзо, — ответила я, прижимаясь к нему всем телом, всей душой. — Больше, чем могу выразить словами.

— Тогда выразишь красками, — он поцеловал меня, и в этом поцелуе было обещание целой жизни впереди. — У тебя теперь вечность для этого.

В этот момент, под звездным небом Мадрида, я знала, что наконец-то нашла свой дом. Не место, а человека. Моего человека. И впереди нас ждала целая жизнь — вместе.

Глава 33

Пять лет спустя

Солнце Марбелья заливало наш сад золотым светом, играя в густой зелени апельсиновых деревьев и рассыпаясь бликами на поверхности небольшого бассейна. Я стояла на террасе, наблюдая, как Энзо осторожно поправляет огромный розовый бант на голове нашей дочери. София, только что разменявшая свой третий год, терпеливо ждала, пока папа закончит со своим «шедевром», как он любил называть любую прическу, которую ей делал.

— Папа, я похожа на принцессу? — спросила она, запрокинув голову и глядя на него своими огромными карими глазами — точной копией его глаз.

— Ты похожа на самую красивую принцессу в мире, — ответил Энзо, целуя её в лоб. — Даже прекраснее, чем те, что живут в Диснейленде.

— Мамочка! — воскликнула она, заметив меня. — Смотри, что папа сделал!

Я подошла, восхищенно оглядывая её наряд и прическу.

— Вау! Ты выглядишь потрясающе, mi pequeña artista.

— Я не маленькая! Мне уже три! — возмутилась она, показывая три пальчика.

— Прошу прощения, мадам, — я присела в шуточном реверансе. — Вы абсолютно правы, три года — это почти взрослая жизнь.

Энзо подмигнул мне поверх головы дочери.

— Не думаю, что нам стоит торопить время. Пусть еще немного побудет маленькой, — в его глазах мелькнуло то особое выражение, которое появлялось в последнее время всё чаще. Намек был более чем прозрачным.

Я улыбнулась, качая головой. Разговор о втором ребенке возникал, между нами, всё чаще, особенно после того, как Карла, моя драгоценная подруга, объявила о своей беременности. Энзо был готов. А я… я всё еще думала. Не потому, что не хотела ещё детей, а потому что боялась потерять баланс, который мы с таким трудом построили — между семьей, моей галереей, его бизнесом.

— Мама, я могу пойти нарисовать до прихода гостей? — София дернула меня за платье.

— Конечно, только не испачкай свой наряд, ладно?

— Я буду осторожна, как настоящий художник! — торжественно пообещала она, убегая в свой маленький уголок на террасе, где у неё стоял миниатюрный мольберт — точная копия моего рабочего, только в детском масштабе.

Энзо обнял меня со спины, положив подбородок на моё плечо.

— Она так похожа на тебя, когда рисует. Такая же сосредоточенность, такой же огонь в глазах.

— А во всём остальном — твоя миниатюрная копия, — я повернулась в его объятиях. — Включая абсолютную уверенность в том, что весь мир должен крутиться вокруг неё.

— Это не от меня, — он сделал вид, что оскорблен. — Это всё гены Гарсия.

Я шутливо ударила его по плечу.

— Вот как? Значит, всё хорошее от тебя, а всё… проблемное от меня?

— Именно так, — он наклонился, целуя меня. — И именно поэтому я так сильно вас обеих люблю.

Звонок в дверь прервал наш момент.

— Гости прибывают, — я отстранилась, поправляя причёску. — Это, должно быть, Карла с Пабло. Она обещала прийти пораньше, чтобы помочь с последними приготовлениями.

— А я встречу Диего в аэропорту через час, — Энзо глянул на часы. — Он настоял, чтобы его не встречали, хотел взять такси, но я отказался оставлять сына на произвол судьбы в его первый день дома за полгода.

Я улыбнулась, вспоминая, как изменились их отношения за эти годы. После истории с моей матерью, после всего, что произошло, Энзо и Диего постепенно нашли общий язык. Не сразу, не без трудностей, но сейчас они работали вместе над грандиозным проектом в Мадриде — театральным комплексом, который мог стать визитной карточкой их архитектурного бюро.

— Передай ему, что я скучала, — сказала я, направляясь к двери. — И что София подготовила для него особый сюрприз.

— Ещё один рисунок с изображением “дяди Диего в виде супергероя”?

— На этот раз он космонавт, исследующий Марс, — я подмигнула. — С тремя глазами и щупальцами вместо рук.

— Боже, храни его психику, — рассмеялся Энзо, уходя переодеваться.

Открыв дверь, я сразу же попала в объятия Карлы. Её живот, уже довольно внушительный на седьмом месяце беременности, упирался в меня, но это не помешало ей стиснуть меня так, словно мы не виделись годами, а не три дня назад.

— Лара! — она отстранилась, оглядывая меня с ног до головы. — Это новое платье? Ты выглядишь сногсшибательно!

— Говорит женщина, светящаяся изнутри, как рождественская ёлка, — я улыбнулась, помогая ей зайти. — Как ты себя чувствуешь? Как маленький Алехандро?

— Пинается, как будущий футболист, — она положила руку на живот. — Пабло уже купил ему крошечную форму “Реала”. Представляешь?

— Ох уж эти мужчины и их спортивные амбиции.

Пабло, муж Карлы, шёл следом, нагруженный подарками и пакетами.

— Где я могу сложить этот склад игрушек? — спросил он, едва видя нас из-за коробок.

— На столике в гостиной, — я указала направление. — София ещё рисует на террасе, так что у тебя есть шанс незаметно проскользнуть мимо неё.

— Слава богу, — выдохнул он. — В прошлый раз она застала меня с подарком и устроила такой допрос, что я едва не выдал все секреты испанской разведки.

Мы с Карлой рассмеялись, направляясь на кухню, где уже был накрыт стол для взрослых. Детский стол, украшенный воздушными шарами и гирляндами, ждал на террасе. Мы ожидали около пятнадцати гостей — семьи коллег Энзо, моих друзей из мира искусства и, конечно, друзей Софии из детского сада.

— Где именинница? — спросила Карла, помогая мне расставлять закуски.

— Творит очередной шедевр, — я кивнула в сторону террасы. — В последнее время она только этим и занимается. Энзо уже оборудовал целую стену в её комнате под галерею.

— Яблоко от яблони, — улыбнулась Карла. — А как твоя собственная галерея? Я слышала, последняя выставка имела огромный успех.

Я не смогла сдержать гордую улыбку.

— Да, это было нечто! Знаешь, когда я ее открывала, переживала, что это будет просто мимолетное увлечение, которое быстро наскучит местной публике. Но оказалось, что в Марбелья и окрестностях полно талантливых художников, которым просто не хватало площадки. Теперь у нас очередь на полгода вперёд.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— И это, не считая твоих собственных работ, которые раскупают, как горячие пирожки, — подмигнула Карла.

Я смущенно пожала плечами.

— Мне повезло, что несколько работ заметили критики на той выставке в Мадриде. Это открыло много дверей.

Карла закатила глаза.

— “Повезло”? Лара, брось эту скромность! Ты талантлива, и это признают все. Кстати, Инес говорила, что один крупный журнал хочет сделать о тебе большой материал. Это правда?

— Да, мы встречаемся с журналистом на следующей неделе, — я разложила салфетки. — Хотя, честно говоря, я нервничаю. Одно дело выставлять картины, и совсем другое — говорить о себе и своём творчестве.

— Ты справишься, — Карла сжала мою руку. — И кстати об Инес — она не передумала насчёт летней свадьбы? Эта жара убьёт всех гостей.

— Нет, она настроена решительно. Говорит, что ждала этого предложения три года и не собирается ждать ещё полгода до осени, — я рассмеялась. — Ты знаешь Инес — когда она что-то решила, проще сдвинуть гору, чем переубедить её.

Звонок в дверь возвестил о прибытии новых гостей. К моему удивлению, на пороге стояла именно Инес, сияющая, с огромным подарком в руках.

— Сюрприз! — воскликнула она, обнимая меня. — Мы с Мигелем решили прийти пораньше. Он сейчас паркуется. Кстати, выглядишь потрясающе! Материнство тебе к лицу.

— Ты тоже светишься, — заметила я, пропуская её внутрь. — Это всё предсвадебное волнение или есть другие новости, которыми ты хочешь поделиться?

Инес загадочно улыбнулась.

— Может быть, и есть. Но сегодня день Софии, так что все мои новости подождут.

К полудню дом наполнился гостями, смехом и детскими голосами. София, окруженная вниманием и подарками, цвела, как маленький цветок под солнцем. Она с серьезным видом представляла каждому гостю свои последние рисунки, объясняя детали с таким энтузиазмом, что даже самые далекие от искусства люди внимательно слушали.

Диего приехал с Энзо около часа дня, и его появление вызвало настоящий фурор. София, увидев его, бросилась к нему с такой скоростью, что едва не сбила с ног.

— Дядя Диего! — она повисла на его шее, когда он подхватил её. — Я нарисовала тебя в космосе! С тремя глазами!

— Три глаза? — он сделал вид, что шокирован. — Но мне нравится иметь только два!

— Это потому, что ты был на Марсе, а там все такие, — серьезно объяснила она. — Я видела в книжке.

— А, ну тогда конечно, — так же серьезно кивнул Диего. — Научная точность превыше всего.

Энзо стоял рядом, наблюдая за их взаимодействием с таким теплом во взгляде, что у меня защемило сердце. Диего был постоянной частью нашей жизни, старшим братом, которого София обожала, и сыном, с которым Энзо наконец построил настоящие отношения.

— Как проект? — спросила я, когда Диего, освободившись от цепких ручек Софии, подошел поздороваться со мной.

— Движется, — он обнял меня. — Медленнее, чем хотелось бы, но мы с отцом научились находить компромиссы. Представляешь?

— С трудом, — я улыбнулась. — Учитывая, что вы оба самые упрямые люди, которых я знаю.

— Эй, я слышу клевету в свой адрес? — подошел Энзо, обнимая нас обоих за плечи. — Я самый покладистый человек в мире.

— Конечно, — хором ответили мы с Диего, переглянувшись с одинаковым скептицизмом.

— Предатели, — проворчал Энзо, но его глаза смеялись. — И это моя семья.

Семья. Это слово до сих пор вызывало во мне трепет. У меня была семья — настоящая, любящая, шумная и иногда сумасшедшая. Всё, о чём я когда-то могла только мечтать.

Когда пришло время задувать свечи на праздничном торте, все собрались вокруг Софии. Энзо держал камеру, снимая, как наша дочь, с серьезным лицом концентрируясь, готовилась совершить этот важный ритуал.

— Загадай желание, mi princesa, — подсказал он.

София на мгновение закрыла глаза, сосредотачиваясь, а затем с таким энтузиазмом дунула на свечи, что брызги крема полетели во все стороны, вызвав всеобщий смех.

— Я сделала это! — воскликнула она, поднимая руки в победном жесте.

— Что ты загадала? — спросил один из её друзей.

— Если я скажу, оно не сбудется, глупенький, — ответила София с таким взрослым выражением лица, что я не смогла сдержать улыбку.

Энзо подошел ко мне, положив руку на талию.

— Она точно моя дочь — уже в три года знает, как хранить секреты.

— И как добиваться своего, — добавила я, наблюдая, как София командует раздачей торта, чтобы самый большой кусок достался ей.

— Это всё твои гены, — шепнул он мне на ухо. — Ты тоже умеешь добиваться своего. Особенно когда дело касается меня.

Я повернулась к нему, приподняв бровь.

— Это комплимент или обвинение?

— Это признание в любви, — он поцеловал меня в висок. — К женщине, которая изменила мою жизнь и подарила мне самое прекрасное, что у меня есть.

Я прильнула к нему, чувствуя, как в груди разливается тепло.

— Я тоже тебя люблю. Больше, чем когда-либо думала, что смогу любить.

Когда последние гости разошлись, и дом погрузился в вечернюю тишину, я сидела на террасе, наблюдая, как Энзо укачивает уснувшую Софию в кресле-качалке. День был долгим, полным впечатлений и эмоций, и наша маленькая принцесса наконец сдалась усталости, устроившись на груди отца.

— Она совсем вымоталась, — тихо сказал Энзо, поглаживая её тёмные кудри. — Но, кажется, это был лучший день рождения в её жизни.

— Пока что у неё их было всего три, — я улыбнулась, подходя к ним. — Но да, думаю, этот запомнится надолго.

Я присела на подлокотник кресла, глядя на спящую дочь. В такие моменты меня всегда поражало, насколько она похожа на Энзо — те же черты лица, те же выразительные брови, тот же упрямый подбородок. Но глаза, когда они были открыты, выдавали мои гены — такие же голубые, с золотистыми крапинками.

— О чем думаешь? — спросил Энзо, заметив мой задумчивый взгляд.

— Знаешь, — сказала я, принимая решение, которое зрело во мне уже давно. — Я думаю, София была бы отличной старшей сестрой.

Глаза Энзо расширились, он посмотрел на меня с таким выражением надежды, что моё сердце на мгновение остановилось.

— Ты серьёзно? Ты готова?

Я кивнула.

— Более чем. Я хочу ещё одного ребёнка, Энзо. Хочу, чтобы наша семья росла, чтобы в этом доме было ещё больше смеха, ещё больше любви.

Он осторожно, стараясь не разбудить Софию, притянул меня к себе.

— Ты делаешь меня самым счастливым человеком на земле, знаешь?

— Взаимно, — прошептала я, целуя его.

В этот момент мой телефон, лежащий на столике, завибрировал, показывая входящее сообщение. Я неохотно отстранилась, чтобы проверить его, думая, что это кто-то из гостей, забывший что-то в нашем доме.

Но имя отправителя заставило меня замереть. Мама. За пять лет она написала мне всего дважды. Первый раз — когда родилась София, прислав короткое сообщение: “Поздравляю. Надеюсь, ты будешь лучшей матерью, чем я.” И сейчас, в день рождения моей дочери, её имя снова появилось на экране.

С бьющимся сердцем я открыла сообщение:

“Я видела фотографии Софии, которые ты выкладываешь. Она прекрасна. У неё твоя улыбка. Я знаю, что не заслуживаю быть частью вашей жизни, но хочу, чтобы ты знала — я горжусь тем, какой женщиной и матерью ты стала. Лучше, чем я когда-либо могла быть. И я… я любила тебя, Лара. По-своему, искаженно, неправильно, но любила. Прости, что не смогла любить тебя так, как ты заслуживала.”

Я почувствовала, как к глазам подступают слёзы. Пять лет — и это первый раз, когда она сказала, что любила меня. Пусть с оговорками, пусть в прошедшем времени, но сказала.

— Лара? — тихий голос Энзо вернул меня в реальность. — Всё в порядке?

Я показала ему сообщение, не в силах говорить. Он прочитал его, и его взгляд смягчился.

— Что ты будешь делать?

Я посмотрела на спящую Софию, на её безмятежное лицо, на то абсолютное доверие, с которым она устроилась на груди отца. Мои отношения с матерью никогда не были такими. Не было этой безусловной любви, этого доверия, этой безопасности. И сейчас, когда у меня есть всё это — моя собственная семья, мой дом, моя жизнь, наполненная любовью — сообщение от матери уже не могло причинить ту боль, которую причиняло раньше.

— Ничего, — я положила телефон обратно. — Это часть моего прошлого, Энзо. А я живу настоящим. И будущим. С вами.

Он кивнул, понимая без слов. Я снова устроилась рядом с ними, глядя на темнеющее небо, где уже появлялись первые звезды. Жизнь не идеальна. В ней всегда будут незаживающие раны, несказанные слова, несбывшиеся надежды. Но сейчас, в этот момент, на этой террасе, с мужчиной, которого я любила больше жизни, и нашей дочерью, мирно спящей между нами, я чувствовала себя целой.

Я нашла свой дом. Свою гавань. Свою семью. И какие бы бури ни бушевали за пределами этого маленького, идеального мира, здесь, внутри, всегда будет тепло и безопасно.

Я взяла руку Энзо, переплетая наши пальцы. Вместе мы создали свой собственный холст — яркий, живой, несовершенный, но такой настоящий. Холст нашей жизни, на котором каждый день мы добавляли новые краски, новые оттенки, новые истории.

И это была самая прекрасная картина, которую я когда-либо создавала.

Путешествие Лары и Энзо подошло к концу! Если их история затронула ваше сердце, порадуйте автора добрыми комментариями и звёздочками — буду невероятно благодарна за вашу поддержку!

‍❤️‍

Конец