Две госпожи: Муж кончил от анала со страпоном. Глава Госпожа рассказы

Я сидел на краю кожаного дивана, чувствуя, как влажные ладони трутся о колени. Сердце колотилось где-то в горле, сдавливая его.

Моя жена, Катя, расхаживала по комнате. Ее высокие каблуки — эти черные, убийственно сексуальные шпильки — отстукивали неторопливый, властный ритм по паркету. Каждый щелчок отзывался эхом в моей нервной системе. Она была в своем корсете, том самом, что подчеркивал каждую линию ее тела, делая его одновременно соблазнительным и недоступным. Взгляд ее был тяжелым, оценивающим.

А на ротанговом кресле напротив, развалившись с королевской небрежностью, сидела ее подруга, Вика. Та самая Вика, с которой они вместе ходили на йогу и пили вино по пятницам, заливаясь смехом за разговорами, доносящимися из кухни обрывками. Сейчас она была совсем другой. В другом черном кружевном белье, с такой же жестокой шпилькой на ногах. Ее ноги… Длинные, загорелые, с безупречным педикюром. Она медленно скрестила их, и я невольно проследил взглядом за движением. Мой рот пересох.

— Ну что, мой милый мальчик, — голос Кати был низким, бархатным, но в нем звенела сталь. Она остановилась прямо передо мной. — Мы с Викой долго обсуждали твои… фантазии. Все эти твои робкие намеки в постели. Все твои тайные взгляды на ее ноги, когда ты думал, что никто не видит.

Я попытался сглотнуть, но не смог. Вика усмехнулась — короткий, презрительный звук.

— Он такой жалкий и предсказуемый, Катюш, — сказала она, и ее голос, обычно такой звонкий и веселый, теперь звучал томно и ядовито. — Смотрел на мои каблуки, как завороженный. Думал, я не замечаю?

Катя наклонилась ко мне, уперев руки в бока. Грудь в корсете почти выпадала наружу, но сейчас это не возбуждало, а пугало. Я чувствовал себя лабораторным животным.

— Мы решили, что пора перейти от слов к делу. Ты хотел игры? Ты получишь ее. Но правила будем устанавливать мы.

Она выпрямилась и обменялась с Викой взглядом, полным какого-то тайного, дьявольского согласия. Мое сердце упало куда-то в ботинки, а между ног, предательски, возникло знакомое напряжение. Страх и возбуждение сплелись в один тугой, болезненный узел.

— Встань, — скомандовала Катя.

Я подчинился, ноги ватные.

— Разденься. Полностью.

Мои пальцы дрожали, расстегивая пуговицы на рубашке. Я чувствовал на себе их взгляды — холодные, изучающие, пожирающие. Снял брюки, нижнее белье. Встал посреди комнаты, пытаясь прикрыть ладонью свою уже наполовину возбужденную плоть. Было унизительно.

— Руки за спину, — бросила Вика, не вставая с кресла. — Не прикрывайся. Ты здесь не для того, чтобы прятаться.

Я послушался. Воздух холодил кожу, но внутри все горело.

Катя отошла к шкафу и достала оттуда две коробки. Мое дыхание перехватило. Я знал, что в них. Она открыла первую. Два страпона. Один — внушительного размера, черный, с жестокой, почти пугающей реалистичностью. Второй — чуть меньше, изящнее, с ремешками цвета бордо. Они положили их на кофейный стол, и эти вещи лежали там, как орудия пыток, обещая и боль, и невероятное наслаждение.

— Вот видишь, — Катя провела пальцем по кожаным ремням большего страпона. — Мы выбрали специально для тебя. Разные. Чтобы было… разнообразно.

Вика наконец поднялась с кресла. Ее каблуки глухо стукнули по полу. Она подошла ко мне вплотную. Я чувствовал исходящий от нее жар, запах ее духов — цветочный, тяжелый, опьяняющий.

— На колени, — прошептала она прямо в губы.

Я рухнул на колени перед ней. Паркет был холодным и жестким.

— Целуй, — приказала она, подавая вперед ногу на высоченном каблуке.

Я наклонился к ее стопе. Кожа была гладкой, с легким солоноватым привкусом. Я прикоснулся губами к ее пальцам, к подъему. Это было унизительно и до неприличия эротично. Я целовал ее ноги, ее каблук, а она смотрела на меня сверху, положив руку на бедро, и на ее лице играла легкая, снисходительная улыбка.

— Хороший мальчик, — проворковала она, проводя пальцами по моим волосам, а потом внезапно сжала их в кулак и резко отдернула мою голову назад. — А теперь покажи, на что годится твой язычок. У меня между ног тоже есть работа для него.

Она отвела меня к дивану, толкнула на спину и уселась сверху, прямо на мое лицо, широко раздвинув ноги. Ее кружевные трусики были влажными от возбуждения. Я утонул в ее запахе, густом, мускусном, животном. Я лизал ее, сосал ее клитор, как умирающий от жажды, а она стонала над моим лицом, двигая бедрами, зажимая мою голову своими сильными бедрами.

Я видел, как Катя тем временем надела страпон. Тот, что больше, черный. Ремни плотно обхватили ее бедра, и этот искусственный член смотрел на меня, угрожающий и неотвратимый. Она подошла сбоку, гладя его рукой.

— Нравится? — спросила она, и в ее голосе слышалось злорадство. — Он тебя ждет. Но сначала… сначала ты должен довести мою подругу до экстаза. Или ты думаешь, сегодня все для тебя?

Я работал языком еще яростнее, чувствуя, как Вика содрогается все сильнее. Ее стоны становились громче, ее пальцы впились в обивку дивана по бокам от моей головы. И вдруг она закричала, конвульсивно сжав мою голову ногами, и горячая волна хлынула мне в рот. Я глотал, задыхаясь, почти не в силах дышать.

Она медленно поднялась с моего лица, вся влажная и сияющая. Смотрела на меня запрокинутыми, блаженными глазами.

— Неплохо, — выдохнула она. — Для начала.

Катя помогла ей надеть второй страпон, поменьше, цвета бордо. Теперь они стояли надо мной обе — две богини с устрашающими фаллосами, пристегнутыми к их прекрасным телам. Я лежал на полу, весь в слюнах и ее соках, абсолютно подчиненный и готовый на все.

— Перевернись, — сказала Катя. Ее тон не допускал возражений. — На четвереньки. И подставь свою сладкую попку. Ты же этого хотел, да?

Я перевернулся, встал на колени и локти, задирая таз. Я был полностью открыт, уязвим. Сердце бешено колотилось, предвкушая и боясь того, что сейчас произойдет.

Я услышал, как щелкнул флакон с лубрикантом. Потом холодная, скользкая струйка между ягодиц. Я вздрогнул.

— Расслабься, дорогой, — это была Вика, она опустилась на корточки рядом с моим лицом, поглаживая мой бок. Ее страпон уперся в мою щеку. — Иначе будет больно. А мы не хотим причинять тебе сильную боль… пока что.

Пальцы Кати, смазанные лубрикантом, начали массировать мое сжатое отверстие, надавливая, растягивая. Было непривычно, странно, но ее движения были уверенными, и понемногу мое тело начало поддаваться.

— Готовься, — прошептала она, и я почувствовал, как твердый, упругий наконечник страпона упирается в мой зад.

Она надавила.

Боль была острой, жгучей, разрывающей. Я застонал, впиваясь пальцами в ковер.

— Тихо, — жестко сказала Вика, и ее ладонь легла мне на затылок, прижимая лицо к полу. — Принимай это. Ты это заслужил.

Катя двигалась медленно, неумолимо, вгоняя в мой анал этот огромный черный член сантиметр за сантиметром. Казалось, он разрывает меня изнутри, заполняя все, вытесняя воздух из легких. Боль смешивалась с непривычным чувством полноты, с унижением, с диким, извращенным возбуждением. Я чувствовал каждую ее жилку, каждый бугорок.

И тогда она начала двигаться.

Сначала медленно, вынимая почти до конца и снова вгоняя в меня всю свою длину. Каждый толчок отзывался эхом во всем моем теле. Я стонал, и эти стоны были полны и боли, и наслаждения. Потом ее ритм стал быстрее, жестче. Она трахала меня по-настоящему, держа за бедра, ее корсет скрипел, ее дыхание стало тяжелым, хриплым.

Вика в это время опустилась передо мной на колени, взяв мой член в руку. Она дрочила мне в такт толчкам Кати, ее пальцы были ловкими и безжалостными.

— Нравится, когда тебя имеют, как сучку? — шипела она мне в ухо. — Нравится, когда твоя жена делает тебе больно и хорошо одновременно?

Я мог только мычать, потеряв дар речи, полностью отдавшись на волю этого безумия.

Катя наклонилась над моей спиной, ее грудь прижалась ко мне, ее губы коснулись моего уха.

— Она следующая, — прошептала она хрипло. — Вика тоже хочет отыметь твою жопу. Ты же не против?

Она вошла в меня особенно глубоко, и я закричал, чувствуя, как что-то внутри меня переворачивается, и волна удовольствия, острая и неожиданная, прокатилась от самого копчика. Она попала точно в простату.

Я чувствовал, как нарастает оргазм, дикий, неизбежный. Мое тело трепетало под их руками.

— Я… я сейчас кончу… — выдохнул я, не в силах сдержаться.

— Нет, — резко сказала Катя, полностью вынимая из меня страпон. — Еще рано.

Она встала, и я рухнул на бок, дрожа всем телом, на грани, в агонии нереализованного оргазма. Кровь стучала в висках.

Они обе стояли надо мной, смотря свысока. Их страпоны были влажными, блестящими на свете лампы.

Вика ухмыльнулась.

— На сегодня хватит. Убирайся в свою комнату. Ждать. Мы придем, когда сочтем нужным.

Она плюнула. Теплый, влажный плевок приземлился мне на грудь и медленно скатился вниз.

— И вытри за собой пол. Ты весь испачкался.

Они развернулись и вышли из гостиной, оставив меня одного — униженного, возбужденного до безумия, покрытого их слюной. Дверь закрылась.

Я лежал на холодном полу, весь липкий, дрожащий и абсолютно разбитый. Возбуждение было таким острым, что граничило с болью. Каждый мускул ныл от напряжения, а внутри все еще пульсировало от памяти о том, как Катя владела мной. Воздух был пропитан их запахом — духами, потом, сексом и влажной кожей.

Из-за двери доносился их смех — развязный, довольный, полный взаимного понимания. Они праздновали свою власть, свое превосходство. А я был всего лишь игрушкой, которую отложили в сторону, пока не решат снова поиграть.

Приказ был четким: убраться и ждать. С трудом поднявшись на ватные ноги, я нашел тряпку и принялся стирать с паркета следы нашего безумия — капли лубриканта, слюни. Унижение жгло изнутри, но вместе с ним пылало и низменное, животное возбуждение. Я вытирал пол, а мой член, все еще твердый и неудовлетворенный, отчаянно подрагивал при каждом движении.

Закончив, я побрел в спальню, как приговоренный к казни. Включил свет и сел на край кровати, уставившись в пустоту. Время растянулось. Каждая минута была пыткой ожидания. Я прислушивался к малейшему звуку из-за стены, но там теперь стояла тишина. Глухая, зловещая.

Прошел час. Я уже начал думать, что они забыли обо мне, что это и есть конец, когда дверь без стука медленно открылась.

В проеме стояли они обе. Переоделись. Теперь на Кате был кожаный корсет, подчеркивающий талию, а на Вике — лишь короткий шелковый халатик, распахнутый и не скрывающий ничего, кроме того самого страпона цвета бордо, все еще пристегнутого к ее бедрам. Их лица были серьезны и суровы.

— Встань, — бросила Катя. — И подойди к нам.

Я подчинился, чувствуя, как подкашиваются ноги.

Вика окинула меня оценивающим взглядом, потом медленно обошла вокруг, как будто покупает скот.

— Кажется, наш мальчик еще не до конца понял правила, — сказала она, останавливаясь позади меня. Ее пальцы легли на мои ягодицы, сжавшиеся от ее прикосновения. — Он кончил? Нет. Без нашего разрешения. Он возбужден? Да. Но это не его заслуга.

— Совершенно верно, — поддержала Катя. Она подошла вплотную, так что кончик ее черного страпона уперся мне в живот. — Значит, нужно продолжить обучение. На колени. Целуй то, что тебя трахало.

Я опустился перед ней и, покорно склонив голову, прикоснулся губами к резиновому члену. Он был все еще влажным, пахнул лубрикантом и… мной. Я облизывал его, сосал, как сосал бы настоящий, стараясь угодить, чувствуя вкус собственного унижения на языке.

— Хорошо, — благосклонно протянула Катя, проводя пальцами по моим волосам. — А теперь… повернись к Вике. Она желает отжарить твое жалкое очко.

Сердце ушло в пятки, но я повиновался, развернувшись на коленях к Вике. Ее страпон смотрел на меня, меньше катиного, но от этого не менее грозный.

— Ложись на спину, — скомандовала она. — Подними ноги вверх. Хочу видеть твое лицо, когда я буду входить в тебя.

Я повалился на ковер и закинул ноги, обнажая себя полностью, предлагая себя ей. Поза была максимально унизительной и подчиненной. Вика стала на колени между моих ног, наклонилась, смазала лубрикантом свой страпон и мое дрожащее отверстие. Ее движения были более резкими, менее заботливыми, чем у Кати.

— Расслабься, а то будет больно, — сказала она без тени сочувствия в голосе и, без лишних церемоний, уперлась наконечником и резко, насколько могла, вдавила его в меня.

Я вскрикнул. Ее вторжение было более стремительным и жестким. Она была уже не так осторожна. Но боль быстро сменилась тем самым, знакомым, разрывающим чувством наполненности. Она вошла в меня полностью и замерла, наслаждаясь выражением моего лица.

— Ну как? Нравится, когда тебя имеет другая женщина? — прошипела она, начиная двигать бедрами. Ее ритм был порывистым, резким. Она трахала меня не для моего удовольствия, а для своего. Я был просто объектом, отверстием. — Твоя жена смотрит, как я использую ее мужика. Как я делаю из тебя свою послушную сучку.

Я закатил глаза, не в силах сдержать стон. Катя стояла рядом, наблюдала, и одна ее рука ласкала себя между ног, а другая сжимала ее страпон.

— Да, Вик, заставь его стонать громче, — приказала она, и ее голос дрожал от возбуждения. — Он это любит. Любит, когда его используют.

Вика ускорилась, ее тело шлепалось о мои ягодицы, ее ногти впивались в мои бедра. Я уже не мог думать ни о чем, кроме этого пронзающего, грубого движения внутри меня. Она била точно в простату, и с каждым толчком волна удовольствия накатывала все сильнее, смывая последние остатки стыда.

— Пожалуйста… — простонал я, уже не зная, о чем прошу — остановиться или продолжать.

— Пожалуйста, что? — ехидно переспросила Вика, не сбавляя темпа.

— Пожалуйста… госпожа… я… я скоро…

— Кончишь? — вклинилась Катя, подходя ближе. Она наклонилась, и ее страпон уперся мне в щеку. — Без разрешения? Ты знаешь, что будет за это.

Я замотал головой, чувствуя, как нарастает неконтролируемая волна. Я был на грани, еще один толчок, еще одно движение…

Вика, словно почувствовав это, резко вынула его из меня. Пустота была хуже любой боли. Я застонал от разочарования и муки.

— Встань на четвереньки. Быстро! — скомандовала Катя.

Я перевернулся, послушный, дрожащий от неудовлетворенности. Они встали надо мной — одна спереди, другая сзади.

Катя взяла свой огромный черный страпон в руку и провела им по моим губам.

— Открой рот. Шире. Ты будешь сосать хер, пока Вика будет трахать тебя в зад. Понимаешь? Двойное наказание за твое непослушание.

Я послушно открыл рот, и она ввела в него наконечник. Резина была жесткой и неумолимой. Я начал сосать, давясь, чувствуя, как у меня текут слюни.

В тот же момент Вика сзади, без предупреждения, снова sexrasskaz. com вошла в меня. Глубже и жестче, чем прежде. Она начала долбить меня с новой силой, а я, подавленный с двух сторон, мог только мычать и пытаться дышать носом, с трудом принимая их ритм.

Они синхронизировались. Вика входила сзади, и Катя в это время глубже проникала мне в глотку. Я был полностью заполнен ими, их волей, их телами. Я был ничто. Просто точка приложения их силы и наслаждения.

— Вот теперь он по-настоящему унижен, — выдохнула Катя, глядя, как я даюсь на ее страпоне.

— Да, — стонала Вика, ускоряясь. — Кончай, сучка. Кончай сейчас же! Кончи от того, что тебя трахают в зад!

Ее слова, ее приказ, ее жесткие толчки и резина во рту — все это обрушилось на меня лавиной. Спазм, сокрушительный и всепоглощающий, прокатился по всему моему телу. Я закричал, вернее, попытался закричать, но звук застрял в горле, перекрытый страпоном. Из меня хлынула сперма, бьющая толчками на ковер, а я бился в конвульсиях, не в силах контролировать себя.

Они не остановились сразу. Вика сделала еще несколько глубоких, властных толчков, выжимая из меня последние капли, а Катя на мгновение задержала свой страпон у меня в глотке, прежде чем вынуть его.

Я рухнул на бок, полностью опустошенный, покрытый потом, спермой и слюной. Дышал, как рыба, выброшенная на берег.

Наступила тишина, нарушаемая только нашим тяжелым дыханием.

Первой заговорила Вика. Она сняла с себя страпон и бросила его на пол.

— Ну что ж, неплохо, — сказала она, и в ее голосе снова появились нотки той самой, знакомой подруги. Но ненадолго.

Катя тоже освободилась от ремней и встала надо мной.

— Теперь завершающий акт, — сказала она ледяным тоном. — Посмотри, как ты испачкал ковер. Слижи. Всё. Дочиста.

Она ткнула носком каблука в лужу моей же спермы.

Это был последний, окончательный акт унижения. Я посмотрел на нее, потом на Вику, которая наблюдала с хищной ухмылкой. И, не говоря ни слова, опустил лицо к полу и начал слизывать с ковра свои же собственные выделения. Соленые, густые, с горьковатым привкусом позора.

Я вылизывал все до последней капли, а они стояли и смотрели.

Когда я закончил и поднял на них заплаканные глаза, Катя наклонилась и нежно поцеловала меня в лоб.

— Хороший мальчик. Теперь ты понял свои место.

Она выпрямилась и взяла Вику за руку.

— Пойдем, выпьем вина. А ты… Убирайся в душ. И ложись спать. Завтра… завтра мы придумаем что-нибудь новенькое.

Они вышли, оставив меня одного на полу. Лежа там, в полной тишине, я чувствовал жгучую боль между ног, вкус своей же спермы во рту и странное, пустое спокойствие. Я был их собственностью. Их игрушкой. И в этом не было ничего, кроме огненного, всепоглощающего экстаза. Я закрыл глаза, зная, что это ещё повторится. И я буду ждать этого. Ждать с нетерпением.