На крючке у адвоката

1.

Андрей уже не помнил, как он дошёл до этого здания. Единственное, что он знал наверняка, - это то, что его смышлёность и исполнительность не спасут его от тюремного срока. Спасти его мог только один человек. Непревзойдённый Сергей Петрович, чья репутация была настолько грязной, что даже в самых тёмных кругах его называли не иначе как "Адвокат Дьявола".

Я знал, что Сергей Петрович был властный гей-доминант. Но это были всего лишь слова. Настоящую власть я почувствовал, когда увидел его в кресле. Он медленно потягивал виски, а его взгляд, которым он смотрел на меня, говорил больше, чем любые слова. Это был взгляд хищника, который наслаждается охотой.

- Ну что, нужен я тебе? - спросил он, и в его голосе было нечто большее, чем просто вопрос. Это было, сука, заявление.

- Да, без вас пропаду, - заскулил я, и это было правдой.

- Так вот, - продолжил он, - ты должен меня слушаться. Понял?

На что я закивал головой в знак согласия.

- Иди сядь рядом, - его голос стал чуть тише, но от этого не менее угрожающим. - Я хочу, чтобы ты был ближе.

Я подсел к нему.

- Будешь делать всё, что я скажу, и будет у тебя всё хорошо, - сказал он, неожиданно хлопнув меня по шее.

Мне оставалось только заискивающе улыбнуться.

- Вот так, - сказал он и ещё жёстче хлопнул.

На этот раз его рука осталась на моей шее.

- Дело это непростое. У меня есть связи, и я знаю, с кем говорить. Но имей в виду, у всего есть цена, - сказал он, с лёгкой, почти незаметной улыбкой.

- Всё сделаю, что вы скажете, - заблеял я.

Он кивнул головой и придвинулся ближе. Сомнений не оставалось, что хоть он и был вчера пьяный, но помнил всё.

- Вам всё ясно? - уже повысив тон, сказал Сергей Петрович.

Я снова закивал головой. Он взял меня за затылок и прижал моё лицо к своему мужскому достоинству.

Я замер, всё-таки это было на трезвую голову.

- Приступайте, - услышал я.

Я посмотрел снизу ему в глаза.

Он смотрел стеклянным взглядом на меня. И уже тише произнёс:

- Приступай.

Я спустил молнию, и член выскочил почти сам - властный и твёрдый. Он был толстым, с крупной мясистой головкой, и его 16 сантиметров уже жаждали действия. Я поцеловал головку, а потом начал облизывать его по всей длине, чувствуя, как моё слюнотечение начинает его обволакивать.

- Молодец, - сказал он, и в его голосе прозвучало хищное, почти животное удовольствие.

Он пошёл на диван, и его движения уже не были неуклюжими. В них появилась грация охотника, который ведёт свою добычу. Он плюхнулся на диван. Я почувствовал себя опустошённым, но, блядь, готовым. Сергей Петрович взглянул на меня, и его глаза уже не были стеклянными, в них танцевал дьявольский азарт.

- Ко мне! - выплюнул он, и этот окрик, как выстрел, заставил меня дёрнуться.

Затем он почти промурлыкал, растягивая каждый звук:

- ... щенок.

- Ко мне!

Я встал на колени перед диваном и послушно открыл рот. Он ухватил меня за затылок, и я почувствовал, как его влажный, скользкий член, обмазанный моей слюной, упирается мне в губы.

Он не входил, а, сука, ворвался в меня, сразу до самого основания. Моё горло сдавило, и я начал задыхаться, пытаясь издать хоть какой-то звук. Мои глаза вылезли из орбит, а тело сотрясалось от каждого его удара.

Он был не просто доминантом, он был хищником, который наслаждался моей беспомощностью.

Я не мог ничего сделать, только терпеть и глотать, глотать этот стыд, это отчаяние и этот вкус власти.

Каждый его толчок отдавался болью в затылке, но я терпел. Я, блядь, хотел этого. Он двигался как поршень, безжалостно и ритмично. Его глаза, которые раньше были стеклянными, сейчас горели диким огнём.

Он смотрел на меня, как на свою собственность, как на игрушку, которую можно ломать, как он захочет.

Он продолжал долбить меня, не сбавляя темпа. Его удары становились всё сильнее и резче. Казалось, что он хочет пробить меня насквозь.

И в этот момент я почувствовал, как что-то внутри меня ломается, как я теряю контроль. Я перестал сопротивляться, выплёскивая наружу не крик, а полную, блядь, капитуляцию. Мои глаза вылезли из орбит, а тело замерло в немой агонии, сотрясаясь от каждого его удара.

Моя неподвижность была для него музыкой, и его лицо было искажено не страстью, а наслаждением от этой музыки.

Я задыхался, а он вдалбливал свой член в меня, двигаясь, блядь, в такт моему полному подчинению.

Наконец, он издал глухой рык и изверг в меня свою горячую, густую сперму, заполняя мой рот, заливая нёбо и язык. Он тяжело дышал, всё ещё находясь внутри. Я чувствовал, как его сердце колотится, а потом он медленно вышел. Я почувствовал себя опустошённым, но, блядь, довольным.

Сергей Петрович откинулся на диване, небрежно, как будто это был просто перерыв. Он медленно поднялся, плавно, как зверь, и неторопливо подошёл к бару. Я всё ещё стоял на коленях, чувствуя себя опустошённым, но, блядь, готовым к новым указаниям. Он поднял бокал, выдохнул, сделал медленный глоток. Только потом, неспешно повернувшись ко мне, он посмотрел в мои глаза. В его взгляде не было ни смеха, ни презрения. Только, оценка.

- Ты знаешь, что самое ценное, Андрюшка? - его голос был тих и холоден, как сталь. - Это послушание. И ты доказал, что умеешь слушаться.

Он сделал ещё один глоток, не отрывая от меня взгляда.

- Нет никакого дела. Нет никакого срока. Всё это, блядь, было игрой. Я хотел посмотреть, насколько ты готов отказаться от своей гордости и как далеко можешь пойти. И ты... ты, сука, прошёл её.

Я почувствовал, как мир вокруг меня рухнул. Мои мысли запутались. Все мои страхи, всё моё отчаяние, вся моя унизительная готовность сделать что угодно - это всё было, блядь, частью его игры. А я даже не знал, что, сука, играю.

Он медленно подошёл ко мне и присел. В его глазах было нечто большее, чем просто похоть.

Была, сука, победа.

- Дело было не в том, чтобы спасти тебя, Андрюшка. Дело было в том, чтобы доказать, что ты мой.

А теперь... нам нужно договориться с другими "партнёрами". С теми, кто поможет мне закрепить моё право на тебя.

Он протянул мне руку. Я, блядь, знал, что он хочет, чтобы я её поцеловал. И это было ещё унизительнее, чем всё остальное.

Внезапно его лицо стало серьёзным. Он достал телефон и показал мне экран.

На нём был я - на коленях, с его членом во рту. Я замер.

Он сделал короткое, едва заметное движение пальцем, и видео начало проигрываться.

- Это, блядь, не ради "дела", Андрюшка. Это ради моей коллекции, - его голос стал тихим и угрожающим. - И у меня таких видео... будет много. Так что... нам есть о чем договориться с моими друзьями.

Он убрал телефон, но его взгляд говорил мне больше, чем любые слова.

Я был в его ловушке.

Я был на крючке.

И это было только, сука, начало.

2.

Я не мог пошевелиться. Мир вокруг меня сузился до двух точек - экрана телефона в его руке и его глаз. Я смотрел на себя на коленях, на его член в моём рту, и это было хуже, чем любой кошмар. Потому что это было, блять, реально. И это видео принадлежало ему.

Сергей Петрович медленно поднялся, убирая телефон. Его рука легко легла мне на затылок, и он приподнял мою голову, заставляя посмотреть ему в глаза. В них уже не было азарта, только холодная, расчётливая уверенность.

- Ты знаешь, что мы сделаем с этим видео, Андрюшка? Мы покажем его. Не всем, конечно. Только тем, кому надо. Моим партнёрам. Они должны знать, что ты мой. Что ты послушный и что ты, сука, готов идти до конца.

Всё моё тело задрожало, но не от страха, а от понимания. Понимание, что дело было не в спасении, а в обладании. Я был не клиентом, а собственностью.

3.

Первый "партнёр" появился на следующий день. Сергей Петрович просто кинул мне ключи от машины и адрес. Никаких объяснений, никаких слов. Я приехал в старый особняк на окраине города. Там меня ждал другой адвокат. Он не был похож на Сергея Петровича - не было в нём того животного азарта. Лысый, с тусклым лицом и мешками под глазами, он сидел в кресле, и его скука была, блять, осязаемой. Как будто он уже всё видел, всё пробовал, и теперь просто ждал, когда его новая игрушка наконец покажет что-то интересное. Его взгляд скользнул по мне, как по старому предмету мебели, и в этом равнодушии было больше холода, чем в самом льду. В его глазах не было похоти, только пустота. И именно это пугало больше всего. Он не хотел меня, он хотел ломать.

Он не сказал ни слова. Просто поднялся, плавно, без лишних движений, и подошёл к столу. Достал свой телефон и, не глядя на меня, положил его на стол, экраном вниз. Этого было достаточно. Я понял, что он уже видел видео, и слова были не нужны.

Он просто кивнул в сторону двери, ведущей в другую комнату. Я повиновался. Когда я зашёл, он уже был там, стоял спиной ко мне. Его костюм лежал на диване. Он медленно снял рубашку. Я увидел его спину, покрытую сетью морщин и дряблой кожей. Никаких мышц, никаких шрамов. Просто старый, блядь, человек.

- На колени, - его голос был тихим, ровным, без единой эмоции. - Я покажу тебе, что значит послушание.

Я опустился на колени. Когда он повернулся, его член уже стоял, твёрдый, но какой-то вялый. Он был не так толст, как у Сергея Петровича. Он был обычным. И именно это делало всё ещё более унизительным. Это было не про страсть. Это было про власть.

Он подошёл и, не глядя мне в глаза, протянул член. Я принял его в рот, чувствуя вкус, который не был ни терпким, ни сладким. Он был пустым. Он был вкусом моего полного, блядь, бессилия.

Он не торопился. Он просто стоял, опустив голову, и я продолжал. Он не двигался, не издавал звуков. Я чувствовал, как его дыхание становится более тяжёлым, но в этом не было ни страсти, ни желания. Это было просто физиологическое действие. Его рука опустилась на мою голову, и он прижал меня сильнее, заставляя взять глубже. Я повиновался, задыхаясь. Он продолжал молчать. Я был просто, блять, отверстием, в которое он входил.

В какой-то момент его рука сжала мои волосы, и он начал двигаться. Медленно, властно, безжалостно. Я чувствовал, как он входит и выходит, а сам он ни на секунду не переставал быть равнодушным. Я чувствовал, как его член наполняет меня, как он растягивает моё горло. Но в этом не было ни капли той ярости и безумия, что были с Сергеем Петровичем. Это было... пусто. Как будто он просто использовал меня, чтобы снять напряжение, а я был просто вещью, которую можно использовать.

Я хотел сжаться от отвращения, но я не мог. Его хватка была слишком сильной. Я был в его власти, и он знал это. Его толчки стали быстрее, он двигался, как поршень, не сбавляя темпа. Он не смотрел на меня, его глаза были закрыты, как будто он не видел меня. Как будто он видел только пустоту.

Наконец, он замер. Его тело задрожало, и он изверг в меня свою горячую, густую сперму. Я почувствовал, как она заполняет мой рот, как она течёт по моему горлу. Он так и стоял, не выходя, тяжело дыша. Наконец, он вышел, и я почувствовал себя опустошённым. Не как после акта страсти, а как после унижения.

Он вышел из комнаты, оставив меня наедине с этой пустотой. Я сидел на коленях, сперма стекала по моему подбородку, и я ничего не чувствовал. Ни гнева, ни отчаяния. Только опустошение. Я был просто сосудом. Я был просто коллекционной вещью. И это было только, блять, начало.