Влюбленная в дьявола

Пролог

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дэнвелл, штат Вашингтон

Чуть больше трех лет назад

– Фанни, принеси салат из холодильника, – велит мама, и я тут же встаю со своего места и отправляюсь на кухню.

Сегодня вечер семейного ужина, и в нашей гостиной за длинным прямоугольным столом сидит дюжина байкеров, уминающих сочное мясо с запеченным картофелем и попивающих любимое пиво.

Взяв полную салатницу из холодильника, я возвращаюсь в гостиную, где не утихают разговоры о делах. Мой отец, Президент Мотоклуба «Сыны Дьявола», сидит во главе стола с сигаретой в руке, разговаривая со своим вице-президентом Марио. Наверное, дает ему указания на ближайшие несколько дней, пока будет в отъезде. За этим столом собираются только приближенные, входящие в узкий круг управления Мотоклуба.

Поставив салат на пустое место на столе, я возвращаюсь к своему стулу. Будучи дочерью Президента, все обращаются со мной, как с принцессой. Я единственная дочь жестокого Лучано «Вилли» Вилланелле, и со мной лучше не шутить, не разговаривать и даже лишний раз не смотреть в мою сторону, потому что это может закончиться очень плохо. Наверное, поэтому в свои семнадцать я никому не обещана. Однажды папа обмолвился о том, что мог бы меня выдать за того, кто будет этого достоин, и я ждала, когда тем самым станет Делани Россетти, сидящий рядом с моим старшим братом Терренсом.

Делани «Дарк» Россетти – моя маленькая слабость, о которой я молчу вот уже долгие пять лет. Мама говорит, что моя детская влюбленность пройдет, и я смогу выбрать того, кто будет мной очарован не потому, что я дочь Президента, а потому, что я ему нравлюсь сама я. Она говорит, что Делани слишком взрослый и разгульный для меня.

Он старше меня почти на восемь лет. Ему двадцать пять исполнится через два месяца, и я смогу поздравить его только по смс-ке или по звонку.

Чтобы хоть как-то справиться со своими неугасающими чувствами, я записалась в колледж в Сиэтле. Срок обучения почти три года, и я надеюсь, что за это время смогу разлюбить Делани.

Это был нелегкий поступок, и я с горем пополам смогла уговорить отца отправить меня туда. Он согласился, потому что я единственная дочь, и он заведомо в проигрыше, когда пытается спорить со мной.

Конечно, я не сказала ему правду о том, почему поступила в Сиэтл. Мне было неважно, на кого учиться, мне было важно сбежать.

– Просто не могу поверить в то, что Фанни уезжает, – бормочет папа, и я в изумлении смотрю на него, забывая, что пережевывала мясо.

За столом повисает тяжелая тишина, и я быстро смотрю на всех с вежливой улыбкой. Сердце пропускает удар, когда перехватываю взгляд Делани. Он смотрит на меня в полном замешательстве.

– Это всего лишь учеба, – бубню себе под нос, опуская взгляд в тарелку.

– Учеба? – тупо переспрашивает Тайм. – Почему ты не пошла учиться здесь, в Дэнвелле?

– Потому что здесь дыра, – пожимаю плечами. – Отучусь на юриста, а потом посмотрю, что будет дальше. Хотелось бы заняться чем-то полезным.

– Фанни, это реально круто! – говорит Марио, вице-президент клуба.

Марио высокий, но полноватый, с длинными волосами, убранными в хвост, и густой бородой. Он слишком умный и деликатный, не подходящий для жестокого байкера. Я люблю Марио, потому что он для меня, как второй отец. И его байкерское имя оправдывает его, потому что он выглядит, как Марио.

– Энни, кажется, собирается сделать нечто подобное, и у меня не хватит сил отпустить ее. Разверзнется гребаный ад, если она задумает уехать из Дэнвелла.

Я слабо улыбаюсь.

– Лучшее, что можно сделать для своего ребенка, – это позволить ему быть тем, кем он хочет.

Марио кивает головой.

– Конечно, черт подери, да! Но Энни подумывает о модельной карьере, что, конечно, мне не нравится.

Энни тринадцать, и за прошедшее лето она неплохо выросла, что сделало ее одной из высоких девочек в классе. Она пошла в своего отца ростом, но фигурой в мать, так что ей есть, чем гордиться. У нее есть все данные, чтобы попробовать себя в моделинге, но Марио не позволит ей этого сделать.

Хор поздравлений и напутственных слов заставляет меня быть более любезной и вежливой, чем когда-либо. Я не увижу этих людей до Рождества. Я не собираюсь приезжать в Дэнвелл на День благодарения, хотя очень бы этого хотелось.

После того, как мама начинает убирать со стола, а некоторые Сыны ушли на террасу, чтобы поговорить о делах, перекурить и выпить еще по пиву, я возвращаюсь в комнату. Мама сказала, что справится сама, поэтому отправила меня проверить, все ли я собрала вещи.

Дорога предстояла не очень долгая, но по меркам папы и мамы – очень долгая, разделяющая семью.

Зайдя в комнату, я вздохнула. За столом Делани не сказал ни слова, пока все выражали свои эмоции касательно моего отъезда. Его карие глаза, обрамленные идеальными черными ресницами, сверлили меня так, словно пытались пробраться внутрь и понять: серьезно ли я приняла такое решение?

Оставить клуб – это предательство, но я была лишь маленькой частью всего этого. Меня не посвящали в дела, не дозволялось приходить на вечеринки и, боже упаси, не разрешалось находиться в штаб-квартире, потому что это бар, где всегда царит хаос. Я не считаю, что поступаю плохо.

Смотрю на свои чемоданы, и мне становится грустно. Я оставляю здесь все, чтобы… стать нормальной, «вылеченной» от неразделенной любви.

В глазах щиплет, и я шмыгаю носом, не замечая чьего-то появления, пока не раздается стук в дверь.

Ладонью смахиваю слезы.

– Да-да?

– Фанни.

Этот голос… Родной, трепетный, пронизанный хрипотцой и басом заставляет волоски на теле встать дыбом. Я резко оборачиваюсь и вижу Делани, стоявшего в дверях моей спальни.

Он лучший друг Терренса, а по совместительству и мой друг, но это… Это, знаете, вроде как братско-сестринские отношения, и он не рассматривает меня как девушку. Как собственную старуху. Хотя я была бы не прочь ей стать. Я же любила его вот уже пять лет.

Его карие глаза смотрят на меня оценивающе, потом он выглядывает в коридор, проверяя, нет ли там никого, затем заходит в комнату и прикрывает дверь, делая обстановку приватной. Мне это нравится.

Дыхание и сердцебиение становятся быстрее, и я не знаю, куда деть свои руки, поэтому убираю их за спину и скрепляю пальцы, чтобы скрыть волнение.

Я сбита с толку. Что происходит?

Делани делает несколько быстрых шагов ко мне. Его лицо светится радостью, и я готова провалиться сквозь гребаную землю, чтобы видеть это выражение лица ежедневно. Он просто невероятно великолепен.

Он идеал красоты.

Он высокий. Очень, поэтому мне приходится задрать голову, когда он подходит ближе.

От него приятно пахнет. Я делаю глубокий вдох, и его запах проникает в мою кровь, всасывается и растворяется. Чувствую себя больной маньячкой, но я просто сумасшедшая влюбленная.

– Я узнал о том, что ты уезжаешь еще вчера вечером, поэтому у меня было время, чтобы кое-что принести тебе, принцесса, – тихо и быстро говорит он, доставая из кармана бархатный мешочек.

В глазах стоят слезы, и я не могу понять из-за чего. То ли от того, что он действительно принес что-то для меня, то ли от того, что я уже начинаю сомневаться в здравости своего решения касательно колледжа в Сиэтле.

– Что это? – мой голос дрожит.

Я вспыхиваю, когда Делани дразнит своей раскосой улыбкой.

– Я знаю, что ты всегда хотела его.

О. Гребанный. Ад. Не. Может. Быть.

Мои губы приоткрываются и начинают дрожать, когда Делани достает из мешочка кулон в виде капли на толстой цепочке.

Это не просто капля. Это изумруд, вокруг которого собрались маленькие кристаллы.

– Ты… Это ужасно дорого стоит, Дарк, – шепчу в неверии, но пальцы начинают чесаться от желания потрогать.

– Ничего не жалко для тебя, принцесса.

– Это правда для меня? – поднимаю на него замыленный взгляд.

– Да, повернись.

Меня бьет током, и я подчиняюсь его стальному голосу. Приподнимаю волосы, а через секунду на груди оказывается прохладный металл. Я вздрагиваю, когда чувствую, как горячие грубые пальцы касаются моей нежной кожи.

Я бы отдала все, что угодно, чтобы его руки касались меня абсолютно во всех местах на моем теле.

– Готово.

Опускаю волосы, моя ладонь падает на кулон, и с глаз скатываются слезы. Делани продолжает стоять за моей спиной. Я чувствую его. Ощущаю каждой клеточкой своего тела.

Его тяжелые руки ложатся на мои плечи. Он наклоняется, его рот оказывается вблизи моего уха:

– Хочу, чтобы ты помнила обо мне, пока будешь учиться в Сиэтле.

Я прикрываю глаза, рвано выдыхая.

– Я собираюсь забыть о тебе, – признаюсь.

Он усмехается, и его горячее дыхание щекоткой касается ушной раковины. Склоняю голову в надежде, что его губы или нос заденут меня, но этого не происходит. Момент такой интимный, запретный, что меня всю сводит от желания.

Я вдруг отчетливо осознаю, что между ног горячо и влажно. Пульсирует. Как иногда в одинокие ночи, в которые я мастурбирую, заканчивая с Его именем на губах.

– Делани… – в моем голосе мука, и она не проходит мимо него.

Он крепко сжимает мои плечи, дергает назад, и я влетаю спиной в его мощную грудь. Он прижимается ко мне всем телом.

– Сбегая от меня, ты не сможешь сбежать от своих чувств. Не делай из меня тупого придурка, Фанни. Я знаю, что ты влюблена в меня. Я знаю, что ты специально уезжаешь. Я знаю, что ты собираешься там сделать, чтобы забыть меня, но тебе это не удастся. Я в твоей голове и в твоем сердце, детка.

Я всхлипываю. Странно было бы скрывать свои чувства от него, но, вероятно, все мои тщетные попытки были не очень-то и хорошими, раз он знает о моих чувствах.

– Я полюблю другого, кто не будет связан с клубом. Мне будет хорошо в Сиэтле, – мой голос дрожит, говоря этот бред.

Делани усмехается, губы касаются уха, и я рвано выдыхаю. Это слишком приятно.

– Я буду только рад, если ты забудешь о своей любви ко мне, потому что я не тот, кто тебе нужен, детка. Тебе нужен хороший мальчик, принц, достойный тебя, рыцарь в сияющих доспехах, но точно не я.

Ты ошибаешься. Ты, гребанный черт, ошибаешься. Хочу кричать я, но понимаю, что бесполезно. Он прав. Делани… Игрок. Бабник. Бесчувственный. Эгоист.

– Ты прав, – шепчу, не рискуя поворачиваться. Я сильнее откидываюсь на него, затылок упирается в его грудь, и он склоняется сильнее.

Его губы мажут по шее.

– Я всегда прав, принцесса. Забудь обо мне. Выкинь из головы свои дерьмовые мысли о счастливом конце. Такого не будет. Я ублюдок, и ты знаешь об этом.

Его руки, губы и присутствие исчезают из моей жизни так быстро и резко, что я теряюсь в пространстве, отшатываюсь и оглядываюсь, но комната пуста, а дверь в комнату открыта нараспашку.

Я позволяю истерике взять надо мной верх.

Я вовсе не ожидала того, что произойдет. Это выбило землю из-под ног, выбило воздух из легких, выбило жизнь из меня. Выбило все, потому что сейчас я осталась ни с чем.

Глава 1

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Год и два месяца спустя

– О, блядь, ты шутишь? – шипит Тир на сладкую попку, когда она попыталась расстегнуть его ширинку перед застольем в баре.

В этом году Бренда решила расширить масштабы праздника, посчитав, что некоторых, кто особо отличился в последнее время, то есть определенный круг проспектов, можно пригласить к семейному столу. Вилли не был против, так что на голосовании все отозвались положительно. И несколько также байкерских шлюх пришли, чтобы разбавить наше одиночество перед тем, как все самое интересное начнется.

– Отвали, – отрезает Тир и застегивает ширинку. – Иди развлеки моего младшего брата, сука.

Тир пренебрежительно машет рукой, и шлюха, встав с колен, удалилась с мягкой улыбкой.

– Фанни должна приехать, – говорит Тир, и я поворачиваю голову, чтобы увидеть, как его лицо перекашивается. – В прошлом году она не приехала на День Благодарения, и я еле уговорил ее приехать. Кажется, принцессе нравится жить в Сиэтле.

Делаю глоток пива, чтобы не сказать что-нибудь лишнее. Например, что последний год я был на волоске от того, чтобы приехать к ней в Сиэтл и спросить, как у нее дела.

Фанни была наркотиком, от которого я не хотел отрываться, но ради ее же блага я думал разумно. Старался поступать здраво и рационально. Ее влюбленные изумрудные глаза, смотрящие на меня с теплой нежностью, не покидали моих снов ни разу за последний год, и я, черт, ненавижу это.

Каждый сон был так или иначе связан с ней. Фанни флиртовала со мной, и я могу поклясться, что даже во сне слышал ее яблочный шлейф, закупоривающий нос и легкие. Я чувствовал ее повсюду. Я слышал ее смех в своей голове. Иногда мне снилось, что я касался ее, доводил до крышесносного оргазма. Иногда мне снилось, как ее длинные ноги обхватывают мою талию, пока я вгоняю свой член глубоко в нее.

Иисусе, она дочь моего Президента, и мне просто-напросто запрещено об этом думать, но я не могу успокоиться.

Эта заварушка началась, немного-немало, а именно три года назад, когда ей было пятнадцать. Я видел Фанни в последний раз, когда ей было двенадцать. Уезжая из родного Дэнвелла, я помнил ее косички, наивный взгляд и неряшливое платье в подсолнух. Она плакала, обнимая меня. Она была лучиком света, к которому я всегда тянулся.

За те три года, что я отсутствовал, все кардинально изменилось. Мы иногда созванивались, и я по голосу мог понять, что малышка менялась… Взрослела и хорошела.

Но, когда я вернулся спустя три года, никак не ожидал увидеть расцветшую девушку. Она чуть выросла, и ее формы стали круглее и женственнее. Не поймите меня неправильно: в двенадцать она даже не носила лифчик, потому что в области груди ничего такого заметного не было. В пятнадцать она похвасталась своей уверенной двойкой, придя на семейный ужин в облегающем платье. В тот вечер она не сводила с меня глаз, и я… Я еле сдерживался, чтобы не ответить на ее малодушный флирт и кокетливое хлопанье ресниц.

И в какой-то гребаный момент я вспомнил, что она ребенок, сестра моего лучшего друга, дочь Президента и… Просто та, кто не в зоне доступа.

Я желал ее на протяжении трех лет, но должен оговориться, что последние полтора года были просто безумными. С каждым годом она взрослела и хорошела. Когда ей было семнадцать, она вдруг призналась, что готова к переменам в личной жизни. Хочет найти парня, с которым поцелуется, с которым потеряет невинность, с которым обретет уверенность и смелость.

Я едва сдержался, чтобы не показать ей, что все это она может сделать со мной. Не скажу, что был влюблен в нее, но я остро желал, чтобы эта девочка всегда была со мной.

В качестве кого – непонятно. Я ненавидел рамки и ограничения.

Чтобы хоть как-то усмирить свой пыл, на прощание подарил ей кулон, на который она засматривалась несколько месяцев. Я хотел, чтобы она забыла обо мне, чтобы взялась за голову и перестала питаться ложными надеждами.

Я никогда не смогу быть с ней. Никогда не смогу дать то, что она заслуживает.

Я просто не создан для нее.

Стук каблуков привлекает мое внимание, и я поднимаю голову. Взгляд скользит по высоким кожаным сапогам, по стройным ногам, по бедрам, по узкой талии, по упругой груди. Ее алые губы растягиваются в улыбке.

– Тир! Дарк! – и в родном голосе столько неприкрытого счастья, что мне становится плохо.

На Фанни черное платье-свитер или что это за мешок, утянутый ремнем на талии? Ее блондинистые волосы заворачиваются в бублики на кончиках, а на голове черная повязка.

Она никогда так не одевалась. Я помню ее причудливые платья в двенадцать, откровенные майки и платья с пятнадцати до семнадцати. В восемнадцать она похожа на девушку-мечту, у которой есть чувство стиля.

На фоне моих потертых черных джинсов, берцев и черной футболки с длинным рукавом, Фанни выглядит изумительно.

Тир подрывается, сгребает принцессу в объятья, а я так сильно сжимаю бутылку, что она вот-вот лопнет от давления. Я не могу сделать то же самое, потому что она под запретом.

– Фанни, ты дива! – говорит Тир с восхищением.

– Я знаю-знаю. Хлоя похлопотала над моим стилем, чтобы я выглядела достойно и красиво. Все-таки Сиэтл – это не Дэнвелл! – она широко улыбается, и я вижу румянец на ее щеках.

Тир обнимает ее так долго, что я сжимаю челюсти и молюсь, чтобы это закончилось как можно скорее.

– Я привезу с собой Хлою на Рождество. Папа сказал, что будет рад увидеть, с кем я делю комнату в общежитии. Она понравится тебе, – нежный голос заставляет мою кровь бурлить.

– Не сомневаюсь, что она понравится мне, – Тир играет бровями, получая не нежный шлепок от Фанни по плечу.

– Ты не будешь ее трахать. Она моя лучшая подруга, так что тебе лучше засунуть свой член в кандалы, если не хочешь попасть под кастрацию.

Тир смеется, а мне вот ни хрена не смешно. Я хочу уйти отсюда.

– Ладно-ладно. Твои друзья – это мои друзья. Дарк, поприветствуй мою сестру должным образом, – Тир обращается ко мне, задевая ботинком мои ноги.

И в этот самый момент я ставлю бутылку пива на столик, поднимаюсь и делаю вдох.

Зеленое яблоко просачивается в меня, по коже бегут мурашки, и я чувствую себя сопливым идиотом.

Фанни смотрит на меня с восхищением и желанием. Зеленые глаза горят огнем, а губы растягиваются в широкую улыбку.

– Я рада видеть тебя, – говорит она и тянется, чтобы обнять меня.

Не сдерживаюсь, резко дергаюсь вперед, сгребаю в свои объятья и приподнимаю над полом. Она хохочет, стискивая мои плечи.

– Без тебя было тяжко. Только ты можешь усмирить Тира, – хриплю, отпуская ее.

Она цокает, и я вижу ее розовый язычок, скользнувший между алых губ. Представляю, что эти губы скользят по моей длине, облизывают и посасывают головку.

Полная задница.

Член стремительно твердеет от прилившей крови, и я, вздохнув, понимаю, в какой нахожусь заднице.

У Тира звонит телефон, и он быстро говорит:

– Я отойду. Вилли звонит.

Я готов закричать, как последний трус, чтобы он не бросал меня наедине с Фанни, чей взгляд прожигает меня насквозь.

Она делает шаг вперед, поправляет сумочку на плече и хватает себя за шею, вытягивая из-под платья кулон, который я подарил ей год назад.

В ее лисьих глазах – нежная печаль, сводящая меня с ума. Наклоняет голову в сторону, осматривает меня с неподдельным любопытством.

– В мае мне исполнилось восемнадцать. По меркам некоторых законов я являюсь совершеннолетней.

Я помню, что второго мая у нее день рождения, и я поздравлял ее, но сделал это очень скупо, потому что не хотел выглядеть смазливым или особо заинтересованным. Я отослал ей смс-ку, а вот подарок оставил у себя дома, чтобы отдать при другом случае. Я не знал, что она сегодня приедет.

– Так вот, помнишь, я как-то рассказала тебе о том, что хотела бы найти парня, с которым все попробую впервые?

Прищуриваюсь, киваю и не совсем понимаю, к чему она клонит.

– В Сиэтле у меня было много времени, чтобы подумать над тем, стоит ли заводить отношения. Я, вроде как, встретила кое-кого.

Блядь. Теперь я все понял.

Ухмылка застревает на губах, пока я пытаюсь героически игнорировать ревностные нотки.

Кто этот гребаный смертник? С кем мне предстоит иметь дело?

– Теперь ты официально взрослая? – спрашиваю тихо, склоняя голову набок.

Фанни расцветает, румянец становится заметнее.

Она облизывает свои алые губы.

– Да, – выдыхает она.

Честно, я не хочу это слышать, но извращенный демон, сидящий в горле, заставляет спросить:

– Ты счастлива?

Я нет, но ты никогда об этом не узнаешь, потому что все твои первые разы хотел забрать я.

Я эгоист.

Фанни не колеблется.

– Да. Я собираюсь рассказать об этом отцу. Кажется, он идеальный парень. Я… Я полюбила его всем сердцем, Делани, – меня передергивает от того, как она породному произносит мое имя.

Я прищуриваюсь, но потом улыбаюсь и киваю, отступая:

– Я рад за тебя, Фанни. Надеюсь, он тот самый, и он сможет о тебе позаботиться.

Мне нужно срочно уйти, иначе я взорвусь от поглощающей меня ревности. Фанни делает шаг ко мне, яблочный аромат вонзается в ноздри. Я еле дышу.

– Уверена, что он может позаботиться обо мне. Он не такой трус, как ты, – последние слова звучат шепотом.

Я мгновенно раздражаюсь.

– О чем ты, черт возьми?

Зеленые глаза сверкают злостью.

– Не говори мне, что ты не хотел меня, Делани.

Я слабо улыбаюсь.

– Не хотел. Принцесса, ты для меня, как младшая сестра, – пытаюсь сгладить остроту разговора. – Плохо хотеть трахнуть сестер.

– Я не твоя гребаная сестра.

– Я знаю, но ты для меня сестра, пусть и некровная.

Фанни злорадно усмехается, и в ее глазах что-то ломается. Последний нежный трос разрывается, и она шипит:

– Я лишилась девственности в первую же неделю, как приехала в Сиэтл, – жестко выплюнула Фанни. – Я пошла в ночной клуб, напилась и позволила какому-то мудаку выебать меня в грязном туалете, потому что тот, кого я хотела, не хотел меня, и я больше не могла терпеть это. Ему нравятся шлюхи, и сейчас, когда я стала ею, может, он обратит на меня внимание.

Я резко хватаю Фанни за локоть, подтягиваю к себе и рычу в ее красное от злости лицо:

– Ты, блядь, шутишь, Фанни?

Она растеряно моргает, брыкается, но я удерживаю ее одной рукой, и во мне слишком высокий уровень гнева, чтобы отпускать ее просто так. Пальцы сжимают ее тонкую руку, и она почти пищит, а испуганные глаза лихорадочно смотрят в мои.

– Ты шутишь? Ты не можешь поступать так безрассудно, мать твою. И с чего ты решила, что мне нравятся шлюхи?

– Ты трахаешь их, – безапелляционно говорит она.

– Я трахаю все, но только не маленьких глупеньких девочек, Фанни.

Она обиженно надувает губы. Бью по больному. Так и надо. Я хочу, чтобы она все поняла.

– Так тупо распрощаться с невинностью могла только ты, – ворчу с недовольством, и меня очень задевает этот факт.

– Я наслаждалась каждой секундой, пока мудак трахал меня, – прошептала она, и я увидел намек на слезы в ее глазах. – Так что ты можешь не беспокоиться.

– О чем?

– Я больше не хочу, чтобы ты был первым. Я больше не влюблена в тебя. И я больше не схожу с ума по тебе, Делани. Все кончено.

Она вырывает локоть с силой, и я отпускаю ее, потому что не знаю, что хочу больше: удержать или убить ее.

Фанни всхлипывает, разворачивается и уносится прочь, оставляя меня в полном замешательстве.

Что, черт подери, только что произошло?

И почему я опять в какой-то дерьмовской драме.

Глава 2

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Полторы недели спустя

По приезде в Сиэтл я сразу же рассказала Хлое о том, что случилось дома на День благодарения с Делани.

Хлоя назвала его мудаком, и я была с ней солидарна.

Перед тем как приехать домой и встретиться с ним лицом к лицу, я несколько раз репетировала жесткую речь, чтобы вызвать в нем хоть какие-то эмоции, но она никак не помогла растопить его холодное нутро, чтобы из него полилась горькая правда. Я видела его горящий темный взгляд, и я точно уверена в том, что он хотел меня, но почему сопротивляется, ведь я вовсе не стыжусь и не скрываю, что безумно хочу его?

Я соврала ему о том, что лишилась невинности, и о том, что нашла себе парня. Последний год, проведенный вдали от семьи, показался мне вечностью, за которую я постарела на несколько десятков лет. Быть одной в незнакомом городе – это очень тяжело, и у меня бывали не самые лучшие дни, в которые я много плакала и ходила, как привидение. Хлоя скрашивала мое одиночество, но я безумно хотела домой: к Тиру, к Винни, к Пасифику, к Дарку, к маме, папе – всем, кто был моей семьей.

Я соврала, чтобы показать ему, что больше не страдаю по нему, что, конечно, было ложью. Моя любовь к Дарку только усиливалась, как и чувство тоски по нему. Я хотела писать ему каждый божий день, чтобы узнать, как у него дела и что нового, но меня останавливала разумность, твердившая, что ему на меня наплевать.

Когда я приехала в Дэнвелл на День благодарения, все стало только сложнее. Я видела, как он смотрит на меня, как прожигает взглядом, как думает о чем-то, что точно выливается за рамки его придуманных братско-сестринских отношений.

Я не знала об этом наверняка, поэтому не могла с точностью сказать, хотел ли он меня на самом деле.

Вернувшись в Сиэтл, я подумала о том, что хватит с меня.

Я весь год провела в мучениях и страданиях по нему, чтобы добиться от него хоть чего-то, поэтому отныне я прекращаю страдать по Делани Россетти.

Я начну новую жизнь без него.

***

– Как тебе это? – спрашивает Хлоя в пятницу вечером, прося меня оценить ее бордовое платье длиной до колена.

Хлоя стала моей подругой год назад, когда нас поселили в одну комнату в общежитии. Она из Порт-Анджелеса. В отличие от меня, у нее нормальная семья: мама занимается растениеводством, а отец работает в автосервисе. Среднестатистическая семья, у которой нет жизни, как на пороховой бочке.

Когда Хлоя прикатила свои два маленьких чемодана и кратко представилась, я сразу же поняла, что мы станем подругами или кем-то вроде того. Она излучала бешено-сексуальную и неугомонную энергию, которая мне очень даже пришлась по вкусу. Я знала, что она сможет растопить мою тоску.

Она примерно моего роста, с роскошными каштановыми волосами, голубыми глазами и россыпью веснушек на носу и щеках. Она очень стильная, но при этом не тратит уйму денег на шмотки. Она любит посещать что-то вроде скидочных магазинчиков или секонд-хендов, чтобы прикупить себе что-нибудь новенькое.

– Слишком целомудренно для студенческой вечеринки, – отвечаю тихо.

Хлоя собирается пойти на вечеринку в одно из братств колледжа, чтобы обратить на себя внимание одного белобрысого красавчика.

– Если ты хочешь соблазнить Джоша в этом, то у тебя ничего не получится.

– Заноза, – бесится Хлоя, откидывая платье на заваленную одеждой кровать. – Я не знаю, что надеть!

– Надень то мини, которое ты купила в прошлые выходные в Порт-Анджелесе. Кажется, оно великолепно обтягивает твои детородные бедра.

У Хлои потрясающая фигура: большая грудь, плоский живот и классные бедра с упругой задницей. Хлоя дважды в неделю ходит в спортзал, а также посещает факультатив по йоге, считая, что женское тело всегда должно быть упругим и пластичным.

Я ограничиваю себя занятиями по йоге, на которые она меня затащила.

– Думаешь?

Она вытаскивает хлопковую тряпку из шкафа, быстро надевает ее и разглаживает несуществующие складки.

Я отрываюсь от ноутбука, где просматриваю задания на следующую неделю, и восклицаю:

– О, мать твою! Ты просто невероятна!

Она не показывала мне платье на себе, но одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что Хлоя в нем будет выглядеть великолепно. Как я и предполагала, платье обтянуло ее в нужных местах, подчеркнуло декольте и бедра, делая ее фигуру похожей на «песочные часы».

– Не слишком открыто? – с сомнением спрашивает она, крутясь возле зеркала.

– Нет. В самый раз. Джош оценит по достоинству.

– Ладно, остановлюсь на этом. Ты начнешь собираться? Административное право подождет до завтра. Я не хочу идти одна. Мне нужна твоя поддержка.

Последнюю неделю я жестко хандрила и не хотела никуда идти, хотя сексуальный красавчик по имени Мэтт предлагал мне клево провести время на вечеринке, где будет разбавленный алкоголь, травка и что-то еще. Такое веселье мне было не по душе.

Я вздыхаю и поджимаю губы. Сходить на вечеринку, чтобы проветриться и на время забыть о Делани, – звучит как идеальный план, но я не уверена, что мне будет там весело. Мэтт очарователен, и он пытается ухаживать за мной, но он не Делани, и мой цветок не расцветает при его виде.

Пойти ради Хлои, чтобы поддержать ее? План так себе, учитывая, что она не фанатка алкоголя и травки, да и я, признаться, тоже.

Обдумываю ее слова еще раз. Это сотый раз, когда я думаю над предложением. В любом случае мне нечего терять. Я закрываю ноутбук, откладываю его в сторону и спрыгиваю с кровати.

– Ладно, я схожу, но предупрежу: если мне будет очень скучно, и я пойму, что ты в надежных руках, уйду, окей?

Хлоя улыбается, подпрыгивает и хлопает в ладоши.

– Детка, я знала, что ты все-таки пойдешь и забудешь своего гребаного идиота!

Я криво улыбаюсь и быстро одеваюсь в простые джинсы и укороченный топик, купленный за бесценок в секонд-хенде.

***

Мы приезжаем в дом братства, когда вечеринка в полном разгаре. Громкая музыка, заставляет двухэтажный дом содрогаться. Несколько человек высыпались на поляну перед домом. Они громко гогочут, орут и веселятся. Я кривлю губами. За прошедший год я была на вечеринках несколько раз, и не могу сказать, что это был лучший опыт. Я всегда оставалась трезвой и неприступной, потому что просто хотела понять, каково это – быть нормальным студентом. Я таковой не являлась, потому что знала, что в Сиэтле есть чартер Сынов, и за мной иногда следили, докладывая о моем местоположении отцу.

Хлоя берет меня под локоть, и мы заходим в дом, который вот-вот лопнет не только от музыки, но и от количества людей. Здесь много и парней, и девушек с разноцветными стаканчиками. Братство одно из самых популярных, потому что эти парни играют в американский футбол и очень знамениты в стенах колледжа.

– Выпьешь? – кричит Хлоя мне на ухо.

Я жму плечами. Пить в незнакомом месте с незнакомыми людьми мне не очень хотелось. Я знала немного о том, как оставаться в полной безопасности, поэтому не собиралась уподобляться до того, чтобы пить неизвестно что, чтобы завтра проснуться не на родной койке, а в кровати неизвестного парня.

– Фанни! – орет кто-то сбоку, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть улыбающегося Мэтта.

На нем белая футболка-поло и синие джинсы. Он выглядит расслабленным и хмельным. Его глаза немного остекленели от пива, но он, кажется, более чем трезв, так что я не пугаюсь, когда он вырывает меня из цепких рук Хлои и притягивает к своей груди.

– Привет, – бормочу я, не зная, услышал он меня или нет.

– Хлоя, я рад, что ты привела ее! – кричит Мэтт, отпуская меня, и я тут же делаю шаг назад, увеличивая дистанцию.

Хлоя закатывает глаза, но улыбается.

– Она пришла не к тебе, красавчик. Не видел Джоша?

Понимание захлестывает Мэтта, и он быстро кивает.

– Кажется, он был на заднем дворе. Пошлите, там как раз играют в пив-понг. Вы умеете играть?

Мы протискиваемся к дверям, чтобы выйти на задний двор, когда Хлоя орет:

– Я слишком плоха в этом, но могла бы поучаствовать.

Мэтт придерживает двери, и мы оказываемся на свежем воздухе, где гораздо лучше дышать, нежели в душном доме. Хлоя замечает Джоша, который вальяжно рассиживает в мягком кресле, и ее глаза загораются.

– Пошлите, я попрошу для вас партию вне очереди.

Я смотрю на Мэтта, и он подмигивает мне, а я внутренне съеживаюсь. Чертов ад, мне не нравится Мэтт и его попытки флиртовать со мной. Я не заинтересована в том, чтобы давать ему ложные надежды, и если он попытается что-то выкинуть, мне придется сказать ему об этом прямо.

– Это было бы очень мило, – пищит Хлоя, двигаясь достаточно быстро на своих немаленьких каблуках.

– Ты хорошо выглядишь, – говорит мне Мэтт.

Чувак, я в драных джинсах, укороченном топике и в бабушкином свитере! – думаю я со смешком.

– Спасибо. Ты тоже ничего, – мой ответ холодный, но это не задевает его, потому что с его довольного лица не сходит гребаная улыбка.

Я замечаю, как Джош встает, чтобы поприветствовать Хлою. Я вижу его голодный взгляд, скользящий по ее фигуре, и предполагаю, чем закончится сегодняшний вечер.

Джош залезет в трусики Хлои, и она будет этому безумно рада.

– Как насчет партии? – спрашивает Мэтт. – Девчонки против нас.

Джош показывает большой палец вверх.

– Привет, Фанни! – говорит он с улыбкой.

– Привет, Джош. Нравится то, что видишь перед собой? – усмехаюсь, выгибая бровь.

– Фанни! – верещит Хлоя, и мы дружно смеемся.

– Давайте сыграем, девочки.

Мы идем к столу с пив-понгом, и я сразу же жалею об этом, потому что я слишком хороша в том, чтобы проигрывать в таких играх.

Глава 3

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Стоящая передо мной на коленях блондинка умело ласкает мой член своими сиськами, пока я откидываю голову на спинку дивана. Перед закрытыми глазами стоит образ Фанни, и я никак не могу избавиться от ощущения пустоты. Она уехала две недели назад, и мне кажется, что за это время я превратился в страдающий кусок дерьма или в страдающую сучку.

Тир заметил, что со мной что-то не так на следующий день после Дня Благодарения. Ужин прошел нормально, но потом я сослался на клубные дела и умотал в чартер Белведа, чтобы просто… Просто спрятаться на несколько дней, дождаться, пока Фанни покинет Дэнвелл. Я чувствовал себя гребаным трусом, который не мог с ней встретиться. На меня давило то, что она сказала.

«В первую неделю в Сиэтле я подцепила мудака в клубе и трахнулась с ним в грязном туалете».

Черт, эти слова долбили дыру в моем мозгу, и я никак не мог выкинуть это дерьмо из своей головы. Я хотел бы избавиться от этих мыслей, но просто не мог. Меня шарахало, как наркомана и маньяка, и я хотел узнать, кто это был, чтобы выбить из него все дерьмо. Я был законченным, свихнувшимся мудаком.

Мой разум плыл. Здравомыслие было послано к черту.

Я зарывался в кисках столько, сколько не делал со времен моих шестнадцати лет. Я нуждался в забвении, и я искал его там, где его чертовски сложно найти.

– Все хорошо, милый? – спрашивает блондинка.

Я открываю глаза и смотрю вниз.

Гребаное дерьмо. Пока я думал о Фанни и о том мудаке, с которым она потеряла невинность, мой член превратился в мягкую плоть.

Только не это.

– Поработай ртом, – предлагаю, и она с блестящими от желания глазами кивает, присасываясь надутыми губами к головке.

Я вновь прикрываю глаза, воскрешая образ Фанни. Яблоко забивает нос, и кровь стремительно приливает к члену. Шлюха стонет со стволом во рту, вибрация отдает по нижней части тела. Я готов провалиться в небытие. Мне нужно получить это освобождение. Я остро нуждаюсь в том, чтобы не чувствовать напряжение, сковывающее мои органы.

Она начинает активно сосать, когда я слышу уведомление на телефоне.

Спасибо, Господи, что не дал мне расслабиться.

Хватаю рукой телефон, подношу его к лицу, и сердце сбивается с спокойного ритма, подпрыгивает к горлу.

Да, она прямо чувствует, когда нужно написать.

Быстро открываю чат с Фанни.

Фанни: Привет, ублюдок. Я пишу тебе, чтобы сказать, что безумно соскучилась по тебе. Но не переживай. Я не страдаю, потому что у меня есть это.

Она присылает фото, где в ее руках бутылка текилы. Рядом стоит какая-то брюнетка, а позади них белобрысый парень, улыбающийся во весь свой мерзкий рот. И я вижу, что его сальная рука обнимает ее за плечо. Ублюдок.

Я: Ты пьяна?

Ответ приходит почти молниеносно.

Фанни: Безумно!

Я скрежещу зубами, когда приходит второе сообщение.

Фанни: Собираюсь трахнуть одного парня сегодня вечером. Он не скрывает, что я нравлюсь ему. Воспользуюсь им.

Я: Где ты?

Фанни: В Сиэтле, ха.

Я: Адрес.

Фанни: Пошел к черту, козел.

Я: Немедленно напиши свой гребанный адрес, малышка.

Фанни: К тому времени, когда ты приедешь, я перетрахаю половину братства. Может, тогда я смогу объездить тебя? Тебе же нравятся дрянные шлюхи.

Я: Не играй с огнем. Адрес.

Фанни: Ты его не получишь! А теперь пока, потому что я собираюсь веселиться в свое удовольствие.

Я: Фанни, напиши свой ебаный адрес.

Она не отвечает мне в течение нескольких минут. Это заставляет мою кровь кипеть от злости. Ярость, подобно красной тряпке, встает перед глазами.

Блондинка продолжает сосать мой вялый член, и я не слишком нежно отпихиваю ее в сторону, вставая с дивана и натягивая джинсы.

– Ты можешь быть свободна, – бормочу я, поправляя пуговицу.

Она пытается противостоять:

– Но…

– Съебись, сука, – рычу я.

Она подбирает свои шмотки и исчезает из приватной комнаты стриптиз-клуба «Аура» за несколько секунд.

Я выхожу из комнаты, строча новые сообщения:

Я: Фанни, если ты собираешься вывести меня из себя, я клянусь, что убью каждого, кто прикоснется к тебе.

Она не отвечает мне в течение нескольких минут, пока я натягиваю толстовку и косуху. Я снова пишу ей.

Я: Ты, на хрен, издеваешься надо мной?

Я: Надеюсь, что к моему появлению ты отрезвеешь и поймешь, что только что наделала, детка.

В зале вижу Тира и Винни, которые упиваются вниманием шлюх. Я мог бы сказать им, чем их младшая сестра занимается, но вместо этого скольжу мимо, чтобы выйти незамеченным.

Я выхожу через центральные двери, прыгаю на байк и с ревом несусь в сторону выезда из Дэнвелла. Поездка до Сиэтла составит почти четыре часа, и я искренне надеюсь, что к тому времени Фанни отрезвеет и объяснит мне, что с ней, на хрен, происходит.

Глава 4

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Меня выворачивает уже второй раз за прошедший час. Чертова игра в пив-понг! Я выпила столько, сколько не пила всю свою сознательную жизнь. Хлоя сторожит туалет по ту сторону двери и иногда спрашивает, как у меня дела. Мне очень плохо. Я очень хочу поехать в общежитие, но не могу оторваться от унитаза, потому что меня сильно тошнит уже некоторое время.

За прошедшие три или почти четыре часа на тусовке все, что я помню, – это отрывки. Память подводит меня, и я тщетно пытаюсь вспомнить, что произошло со мной до того, как Хлоя приволокла меня в туалет, пока я не заблевала стол для пив-понга.

Мой телефон вибрирует, и я дрожащей рукой тянусь к рычагу смыва, чтобы убрать за собой следы маленького грязного преступления. Быстро мою руки в раковине, вытираю их о джинсы и вытаскиваю телефон из кармана.

Разверзнется ад.

Желудок подскакивает к горлу, вызывая новый приступ тошноты. Только не это. Какого черта?

Дарк: Вытаскивай свою маленькую задницу из туалета, если не хочешь, чтобы я снес дверь с ебаных петель, детка.

Меня начинает трясти от страха и непонимания. Дрожу, как собака, боясь наказания. Я тут же смотрю на дверь, в которую кто-то стучит. Подпрыгиваю и шарахаюсь назад.

Не может быть!

– Фанни, милая, ты в порядке? – обеспокоенный голос Хлои заставляет меня немного успокоиться.

– Хлоя, ты с кем?

Мой голос дрожит. Я боюсь узнать, что Делани прямо за дверью. И почему он должен быть тут? Я помню, что писала ему и дразнила, но ему слишком долго ехать из Дэнвелла, так что он не может быть тут.

Я не верю в это, и Хлоя подтверждает мои опасения:

– Я одна! Здесь только Джош, и он спрашивает о твоем самочувствии. Милая, позволь мне дать тебе таблетки, чтобы тебе стало лучше! – просит она, и я, слишком пьяная, плетусь к двери, спотыкаясь обо что-то.

– Дерьмо! – ворчу под нос, дергаю шпингалет, и дверь тут же распахивается.

Я вываливаюсь из туалета прямо на крепкое тело, от которого пахнет лесом.

Хвойным лесом, хозяйственным мылом и шлюхами.

Крепкие руки обвиваются вокруг меня, и я стону.

– Хлоя…

– Детка, ты едва стоишь на ногах, – шепчет парализующий голос.

Я узнаю его из тысячи других, потому что он особенный. Он единственный, от которого по телу бегут мурашки, живот стягивается и скручивается в узел, а сердце ухает в пятки. Единственный, кто ласкает мои уши, кто согревает внутренности теплом, кто вызывает во мне бурю эмоций!

– Что ты здесь делаешь? – хмурюсь и пытаюсь выровнять свое тело.

Я так резко поднимаю голову, что перед глазами темнеет. Морщусь от головокружения. Зрение расфокусировано, и Дарк представляется блеклым пятном. Не могу нормально рассмотреть его. Черт.

– Как ты узнал…

Тело резко взмывает вверх, и я слышу удивленный возглас.

– Пожалуйста, скажи, что она будет в порядке. Я боюсь за нее! – кричит Хлоя.

Я не вижу, что делает Дарк, но Хлоя умолкает. Моя голова прислоняется к его груди, и я прикрываю глаза, наслаждаясь родным ароматом. Мне так не хватало его.

Он бережно и легко несет меня, пока я пытаюсь осознать, что натворила. У меня слишком пьяный мозг, а здравость расфокусирована. Я понимаю, что не все так плохо, когда открываю глаза и замечаю знакомый Харлей.

– Я не… Ты не можешь посадить меня на байк. Я не твоя шлюха, – скрежещу так злобно, как только могу.

– Мы оставим это в секрете, – в его голосе слышу ухмылку.

Слабо ударяю кулачком по его крепкой груди и вздыхаю.

– Я не удержусь и свалюсь с него. Мне плохо, понимаешь, Дарк? Просто…

Мысли путаются, не могу сосредоточиться.

– Десять минут, и ты будешь в общаге, детка.

Слабые ноги касаются земли. Хватаюсь рукой за крепкий бицепс Дарка, и его рука обхватывает меня за плечи.

– Ты должна это сделать, чтобы я мог уложить тебя спать.

– Я, на хрен, ненавижу тебя.

Он ухмыляется, кивает и подталкивает меня в сторону Харлея. Взбирается на него за несколько секунд, и я не сдерживаю стона. Я вижу каскады мышц, перекатывающиеся через темные джинсы и косуху. Я знаю, что его тело – это сплошные мышцы, и мне хочется облизать их или хотя бы потрогать.

– Ты можешь быть менее великолепным?

Он усмехается надо мной, и я закатываю глаза.

– Нет, детка. Садись.

Я еле как сажусь на его байк, он берет мои руки и сцепляет их на своем животе. Прижимаюсь щекой к его спине и думаю о том, какой же тупой дурой я являюсь, раз заставила его приехать ко мне из Дэнвелла в Сиэтл. Делаю пометку в мозгу, что нужно перечитать переписку и понять, что вызвало в нем резкое желание приехать.

Мы едем молча. Ветер обдувает мое лицо, приятно холодит. Я чувствую ладонями его пресс, и мне кажется, что в этом мире нет ничего идеальнее, чем тело Дарка. Я тяжело дышу, пытаясь справиться со своим пьяным и возбужденным состоянием. Он дурманит хуже алкоголя.

Приехав в общежитие, он помогает мне слезть с байка, а потом ведет в сторону корпуса, в котором я живу.

– Откуда ты знаешь… Тир или Винни, да? Гребаные киски.

– Хватит ругаться, Фанни. Обопрись на меня, – командует он.

– Тебя не пустит консьерж, – ворчу.

– Я могу быть очень убедительным, – Дарк играет бровями, и мне хочется ударить его.

– Там сидит претензионная сука, и ты не сможешь ее трахнуть, Дарк, – фыркаю, когда мы проходим сквозь двери.

Как и ожидалось, нас встречает дама в возрасте. Она внимательно смотрит на нас поверх очков.

– Молодой человек, вы из этого общежития?

– Да, – бросает он.

Я вырываюсь из его объятий и шагаю к лифту, чтобы поскорее исчезнуть и не знать, как он охмурит эту женщину. Пока жду лифт, Дарк появляется за мной с вполне дружелюбным видом.

– Тебе хватило тридцать секунд, чтобы трахнуть ее? Сдаешь позиции, – фыркаю и вваливаюсь в кабину.

Он заходит за мной, нажимает нужный этаж, и мои брови взлетают на лоб:

– Какого черта? Зачем ты приехал? Я не хочу тебя видеть, – мои гневные тирады почти ничего не стоят, когда мы выбираемся из лифта, и он тянет меня в сторону нашего с Хлоей мини-блока.

Я достаю ключ из джинсов, и Дарк вырывает его из моих рук.

– Эй!

Он быстро справляется с замком, запихивает меня в блок. Я начинаю немного бояться его, потому что он закрывается изнутри, тянет меня в сторону двери в ванную. Я начинаю ругаться и сопротивляться.

– Нет! Что ты делаешь, черт возьми? Оставь меня в покое!

Он сильнее меня. С учетом того, что я пьяна, ему совсем не составляет труда заволочь меня в ванную, поставить в душевую кабину и резко включить ледяную воду.

Я взвизгиваю и пытаюсь уклониться от напора воды, но он перехватывает мои руки.

– Стой ровно.

– Черт возьми! Прекрати! Немедленно! Мне холодно.

Вода продолжает хлестать по мне. Одежда мгновенно становится мокрой насквозь. Кожа покрывается мурашками. Я пытаюсь вырвать руки из его хватки, чтобы обнять его, но он не позволяет этого сделать.

Прошло не больше минуты, и я чувствую, как начинаю трезветь. Разум проясняется, желудок сворачивается, словно весь алкоголь выходит через кожный покров. Такого ведь не может быть, да?

– Я н-н-нена-в-в-ижу т-т-теб-б-бя, с-с-сука, – зубы стучат друг о друга, я еле могу говорить. Такими темпами я слягу с пневмонией или еще чем-нибудь похуже, но, кажется, Дарка это не волнует.

– Ты должна была думать раньше, прежде чем отправлять мне тупые сообщения, детка, – говорит он с раздражением. – Я, черт подери, сорвался, чтобы предотвратить твое разгульство и богохульство, детка.

Я стону от невыносимого холода и кричу:

– Я замерзла, Делани!

– Хочу, чтобы ты отрезвела, чтобы мы смогли нормально поговорить.

– Пожалуйста, – умоляю я.

Поднимаю на него взгляд и вижу, как его идеально вылепленное лицо перекашивается от раздражения. Он быстро закрывает кран, хватает большое белое полотенце с полки, обматывает его вокруг меня и тянет к себе. Врезаюсь в его тело, мои зубы стучат, сердце вот-вот выпрыгнет из груди, а кровь застынет от нестерпимого холода.

– Если я заболею, ты будешь виноват, – грешу, пока он достает меня из душевой и подталкивает на выход из ванной.

– Если тебе будет от этого легче, окей.

Я быстро иду в комнату, он следует за мной, но мне уже настолько плевать на его присутствие, потому что все, я хотела – это немедленно стащить с себя мокрые вещи. Мне не удается закрыть перед его носом дверь, потому что он ставит ногу.

Я стряхиваю с себя полотенце, оборачиваюсь и качаю головой:

– Выйди, на хрен, из моей комнаты, чтобы я могла переодеться.

– Черта с два, детка. Переодевайся, я не буду подглядывать, – уверяет Делани, осматриваясь по сторонам.

Он впервые здесь, и он единственный, кто был в самой комнате, а не на территории общежития. Весной приезжали мои братья, чтобы повидаться, поэтому они видели, где я живу, но не видели, где находится моя комната.

Меня заводит мысль, что Делани здесь, и я могу открыто флиртовать с ним, чтобы вызвать определенные эмоции, но мне вовсе не нравится мысль, что он будет со мной в комнате, пока я буду переодеваться в сухую одежду. Когда я вижу, что он увлеченно рассматривает полки с книгами, быстро подхожу к шкафу, раскрываю дверцы и выдергиваю лосины и длинную футболку. Быстро снимаю с себя мокрые кроссовки, носки, джинсы и топик со свитером. Все шлепается на пол с чавкающим звуком.

Оглядываюсь через плечо, чтобы посмотреть, что делает Дарк, но он по-прежнему увлеченно разглядывает книги. Я стягиваю трусики, понимая, насколько абсурдна и комична данная ситуация.

Я глупо влюблена в Дарка.

Он приехал спасать мою тощую задницу.

Я стою перед ним голая, а он не обращает ни малейшего внимания на меня, потому что я для него как младшая сестра.

Я быстро натягиваю лосины, но это удается не с первого раза, потому что кожа влажная и плохо скользит по узким штанинам. Начинаю злиться, когда одна нога застревает, и я едва не падаю.

– Фанни, – бормочет он, и я взвизгиваю от неожиданности, резко выпрямляюсь, зависнув со штанами на бедрах в провокационном положении. Я немного наклонилась, и, если присмотреться, в темноте комнаты можно увидеть мою киску. Стремительно краснею от всей неловкости и медленно выпрямляюсь, не сдерживая тяжелого выдоха.

– Дай мне одеться. Пожалуйста, – мой голос на грани шепота. Я сейчас крайне уязвима.

Я не слышу его шагов, но ощущаю каждой клеточкой тела, как он приближается. Дарк плохо влияет на меня. Я склоняю голову вперед, прикусывая нижнюю губу. Кажется, я вот-вот расплачусь, потому что сегодняшний вечер – это сплошное недоразумение, вышедшее из-под контроля.

Чувствую обжигающее прикосновение к бедрам. Вздрагиваю от неожиданности. Его мозолистые руки оглаживают мои бедра, и я не сдерживаю выдоха-стона. Я столько мечтала, чтобы он коснулся меня, что сейчас все кажется нереальным. Его руки ползут по моим ногам, согревая, и я радуюсь тому, что стою к нему спиной, и он не может видеть моего пылающего от стыда лица.

Его пальцы натягивают лосины на мою задницу, и я вижу по блеклой тени, что он вытягивается во весь рост позади меня.

– Спасибо, – шепчу в тот же момент, когда он резко прижимается ко мне со спины. Я ставлю руки на закрытую дверцу шкафа, чтобы не столкнуться носом с деревом.

Он притесняет меня так сильно, что мне некуда деться. Голая грудь с твердыми от возбуждения сосками упирается в прохладное дерево. Я с трудом могу поверить в то, что еще несколько минут назад дрожала от холода, а теперь меня трясет от горячего возбуждения, быстро расходящегося по всему телу.

Он врезается своими бедрами в мою поясницу, и я прогибаюсь, чтобы встретить его мягкий толчок. Между губ скользит судорожный выдох, когда чувствую, как к спине прижимается его внушительного размера член, обтянутый джинсой. От этой мысли начинает кружиться голова, и я просто медленно схожу с ума.

Мужчина, которого я так долго хочу, хочет меня в ответ. Разве это не подарок? Не сюрприз? Не великолепно, черт подери?

Его тяжелые ладони падают на шкаф по обе стороны от моей головы. Он сильнее вжимается в меня, и я с силой прикусываю губу, чтобы не стонать. Между ног все пульсирует, и я вынуждена признаться в том, что мне нужна разрядка, иначе стихийное возбуждение, которого я раньше не ощущала, лишит меня контроля.

– Фанни, ты играешь с огнем. Прекрати, – в его голосе предупреждение.

– Что? – хрипло шепчу, не понимая.

– Что ты пыталась добиться, строча мне эти гребаные сообщения?

Я покрываюсь стыдливым румянцем, вспоминая, что писала Дарку. Захлебываюсь воздухом, пытаясь подыскать ответ. Почему, когда он рядом со мной, у меня вырубается мозг? Я дура?

Я влюблена.

– Ничего. Все давно решено.

– Ответь мне на один, черт возьми, вопрос, Фанни, – строгая злость скользит в его голосе, и я прикрываю глаза от наслаждения, когда он снова толкает свои бедра в меня.

– Какой?

– Ты трахнула того чувака, которого хотела?

О чем он, черт возьми, говорит?

Я ни с кем не трахалась. Никогда. Я по-прежнему девственница, потому что тот, кого я хочу, не интересует мое тело.

Поделом.

– А если да, что с того? – тихо переспрашиваю. – Это просто трах. Он ничего не значит.

Кажется, ему не нравится мысль, что меня кто-то может трахать, и меня это безумно заводит.

Дарк склоняется, обдавая мою щеку горячим дыханием.

– Надеюсь, тебе это понравилось. Впредь, если ты вдруг захочешь потрахаться, не стоит сообщать об этом мне, если не хочешь, чтобы я рассказал обо всем твоим братьям.

– Ублюдок, – шиплю я. – Это похоже на шантаж.

– Это похоже на реальность. Я не против, чтобы ты избавлялась от напряжения, если это сделает тебя чуть терпимее, чем гребаная киска во время течки. Прекрати быть сукой, Фанни. Я не играю в твои детские игры.

Его бедра вновь врезались в меня. На этот раз сильно и несдержанно. Я еле слышно простонала и проскребла ногтями поверхность шкафа.

Моя сердцевина пылала. Я желала его всем телом, всей душой, всем сердцем. Вот только была маленькая загвоздка – он нет.

Его большая рука оказывается на моем голом животе. Мне хочется крикнуть, чтобы он потрогал мою грудь, поигрался с сосками и заставил меня кончить, но все, что мне удается – это просто дышать.

– Прекрати докучать мне, ладно? Я не твой гребаный охранник, чтобы мотаться из Дэнвелла в Сиэтл, чтобы спасти твой зад, детка.

– Ты всегда будешь спасать меня, Дарк. Ты обещал, – с придыханием говорю я, а потом протяжно стону, потому что его губы опустились к моему голому плечу, а рука сжала мой бок. – Ты дал кровное обещание моему отцу.

Он ругается себе под нос. Его зубы ведут по моей коже, и я вжимаю голову в плечи от того, насколько это приятно.

– Буду, но не от парней, которых ты хочешь трахать, Фанни.

– Разве твой твердый член не говорит о том, что ты хочешь меня? – решаюсь на наглость, чтобы прояснить ситуацию.

– Мой член не получил желаемого результата. Когда ты строчила мне сообщения в пьяном угаре, его объезжала сладкая киска, и мне пришлось лишиться удовольствия, чтобы спасти тебя из блядушника. Если ты хочешь поспособствовать тому, чтобы высосать из него жизнь, тебе стоит встать на колени.

О. Мой. Бог.

Реальность обрушивается на меня.

Меня словно громом поразило. Я окаменела в считанные секунды после его слов, которые ударили меня под дых. Не могу поверить собственным ушам! Он только что признался в том, что трахал шлюху, пока я пыталась вывести его на эмоции. И тот факт, что он недоволен тем, что ему пришлось прерваться на меня, заставляет мою кровь кипеть, а язык превратиться в жало.

Я не боюсь наговорить ему гадостей. Я боюсь, что скажу то, что запутает наши отношения еще сильнее.

– Если твоя шлюха была настолько хороша, как ты мог променять ее на меня? Я ведь никто для тебя, Дарк.

– Вот именно. Сейчас я жалею, что не спустил ей в рот или на ее классные сиськи. Я мог быть более удовлетворенным, а не взбешенным. Детка, тебе стоит прийти в себя и успокоиться, чтобы я мог уехать и завершить то, чем был занят немногим ранее.

Мое лицо пылает от стыда, в глазах начинает резко щипать, и я хватаю футболку из открытого отсека.

– Отодвинься от меня, – шепчу, чтобы он не понял, что довел меня до предельной точки. Слышать нечто подобное слишком обидно, и я не собираюсь с этим мириться.

– Нет, детка. Ты хотела моего внимания, и ты получаешь его.

– Иди на хрен, чертов козел. Я собираюсь одеться и вызвать копов, если ты не понял, что я хочу, чтобы ты ушел отсюда. Не заставляй меня быть такой, Дарк. Просто оставь меня в покое.

Он тесно прижимается ко мне, и я хочу оттолкнуть его, но не хочу делать это задницей, потому что такое движение можно неправильно интерпретировать.

Его губы опускаются к плечу, зубы прихватывают кожу, и я силюсь, чтобы не разреветься.

Мое бедное сердце, страдающее по этому сукину сыну, обливается кровью. Он точно знает, что нужно сказать, чтобы заставить меня ненавидеть его еще сильнее. Я, блин, просто не в себе от злости.

Он больно кусает мое плечо, я шиплю и дергаюсь, пытаясь избавиться от него.

– Больше никаких выкрутасов, детка. Иначе я приеду и сделаю то, что тебе не понравится.

Его руки исчезают с моего тела. Я тут же хочу, чтобы он продолжал меня касаться, говорить все, что угодно, лишь бы он был тут.

Я так сильно скучала по нему.

Я так сильно желала его.

– Хватит пугать меня. Я скажу, что ты домогался меня, и мой отец отрежет твоего дружка, – рычу, натягивая футболку.

Перебрасываю через плечо волосы и поворачиваюсь как раз в тот момент, когда тяжелая рука опускается на подбородок, поднимая его.

Наши взгляды пересекаются.

Во мне взыграл адреналин, так что мне не страшно стоять возле него и испепелять злым взглядом. Но, конечно, это на него не действует.

Карие глаза полыхают насмешкой.

– Ты не сможешь задеть мое эго, Фанни.

Я фыркаю:

– Да, потому что оно чрезмерно большое.

– Нет, потому что в тебе говорит маленькая обиженная девочка.

Взгляд опускается к его пухлым губам. Ресницы трепещут, и я мягко улыбаюсь:

– Да, я маленькая обиженная девочка, которую ты сегодня неплохо унизил. Ты уничтожаешь меня, Делани. Я устала от этого, так что оставь меня в покое, ладно? Я собираюсь выпить чай, чтобы согреться и лечь спать. Убирайся из общежития.

– Ты всегда искала моего внимания, – он прищуривается, оценивая меня.

Я криво усмехаюсь и качаю головой.

– Сейчас я хочу, чтобы ты избавил меня от своего внимания. Оставь меня в покое.

Дарк не выглядит оскорбленным. Он просто кивает, а потом покидает мою спальню, мой блок, мое общежитие и Сиэтл. Он возвращается в Дэнвелл, а я скатываюсь по стене вниз, зарываюсь лицом в колени и снова плачу.

Господи, какая же я идиотка! Что я творю? Где моя голова на плечах? Почему я такая бессовестная?

Глава 5

Через неделю после случившегося

Я: Привет. Не могу дозвониться до Тира. Он с тобой?

Я рискнула написать первой, потому что так было правильно. Дарк приезжал ко мне в Сиэтл, и я обошлась с ним не очень-то любезно.

На следующее утро, когда похмелье взяло верх, я вдруг поняла, что Дарк переживал за меня и не хотел, чтобы я совершала поступки, о которых потом буду сожалеть.

Он приехал ко мне посреди ночи, я наговорила ему полной ерунды, и он уехал.

Ну, еще мы немного потерлись бедрами, и я точно помню, как его член прикасался к моей пояснице.

Но это сущие пустяки.

Я поступала, как последняя бесчувственная сука по отношению к нему.

Несмотря на сжирающую внутри меня ревность, когда я узнала о том, что он трахал какую-то шлюху, я хотела, чтобы наша встреча имела другой характер.

Вспоминая о том, как он прижимался ко мне, как его руки и губы касались моей кожи, я забывала, как дышать, а между ног становилось влажно и горячо.

Я каждый день была в состоянии возбуждения. Это было не так круто, как можно представить. Я была на взводе и несколько раз срывалась на ни в чем невиновных людей.

Вечером, когда Хлоя была в спортзале, я дважды мастурбировала и дважды кончала с его именем на устах. Я проваливалась в бездну разврата, представляя его пальцы вместо своих, его тело между своих раздвинутых ног, его язык на моей киске, его руки в моих волосах. Я так сильно теребила свою сердцевину, что после третьего оргазма она распухла и ныла.

Но несмотря на количество оргазмов, легче не стало. Внутри сидел груз, от которого я не могла избавиться. Он приносил дискомфорт, и порой было сложно дышать. Я знала, что это было связано с Дарком, и я хотела как-то решить эту ситуацию, но не понимала как.

Я написала ему сообщение ранним утром, когда собиралась на занятия. С нетерпением ждала ответа, но он не ответил. Он не ответил мне ни днем, ни вечером, ни ночью, ни на следующий день. Я была вне себя от злости.

С Тиром я созвонилась и узнала, что он был в отъезде, где плохо ловила сеть, а вот сообщение Дарку так и осталось непрочитанным. Я волновалась и страшно переживала, но спрашивать у братьев, куда он уехал и как скоро вернется, не горела желанием.

Я сделала попытку написать ему еще раз через несколько дней.

Я: Привет. Сильно занят?

Мое сообщение вновь осталось без ответа в течение нескольких дней. Я подумывала о том, что он заблокировал мой номер или вовсе стер его и не мог определить, кто ему пишет.

Это вызвало во мне злость, и я уже хотела было ему написать, чтобы предъявить претензию, как он ответил мне.

С первого сообщения и до его ответа прошло почти пять дней.

Дарк: Привет, принцесса. Я так понимаю, что первое сообщение утеряло свою актуальность, но мне нечего тебе сказать по этому вопросу, потому что я за сотни миль от Дэнвелла и не имею понятия, чем занимается Тир. Извини, у меня только сейчас нормализовалась сеть, и я смог тебе ответить. Я нахожусь в дороге, так что да, я чертовски сильно занят. Все в порядке или что-то случилось?

Я: Куда ты направляешься?

Дарк: В Денвер.

Я: Зачем?

Дарк: Дела клуба. У тебя все хорошо, Фанни?

Я: Да, все в порядке. Я просто хотела извиниться за то, как повела себя в последнюю нашу встречу. Кажется, я действительно была очень пьяна и не понимала, что делала. Прости, Дарк, хохо.

Дарк: Извинения приняты, детка. И впредь, если ты вдруг захочешь исполнить подобный трюк, я скажу твоим братьям, чтобы они приехали сами. Видеть тебя голой выше моих сил :)

Я: Как же братско-сестринские отношения?

Дарк: Ты мне не кровная сестра, детка. Я считаю тебя своей младшей сестрой, потому что помню с очень маленького возраста, но, когда ты всеми силами пытаешься доказать обратное, я забываю, что растил тебя, и мне это не нравится. Твое тело практически сформировалось, и ты уже достаточно взрослая, чтобы понять, что подобные трюки лучше не исполнять рядом с мужчинами, если не хочешь, чтобы тебя хорошенько трахнули.

Я: Кажется, именно этого я и хотела от тебя, Дарк. Только ты все усложняешь.

Дарк: Суть в том, что ты не понимаешь, что этого лучше не делать, детка. Я брат твоих братьев, а твой отец мой Президент. Трахать их сестру или его дочь – это тоже самое, что подписать себе смертный приговор.

Я: Я достаточно взрослая, чтобы принимать такие решения.

Дарк: Вилли хотел бы, чтобы ты стала старухой хорошего байкера и не делала то, чего лучше не делать. Малышка, мне пора ехать. Вин (кстати, странно при нем переписываться о таких вещах) пилит мои мозги уже десять минут. Мы отклонились от курса и нужно нагнать дорогу. Не переживай, я никому не скажу, на что ты способна в пьяном угаре, но лучше не повторяй этого, договорились? Я хочу, чтобы между нами сохранились те целомудренные отношения, которые были всегда. Кстати, ты приедешь на Рождество?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я: Ладно, между нами останутся целомудренные отношения (хахаха, это звучит безумно мерзко). Спасибо, что никому не рассказал. Да, я приеду на Рождество вместе с подругой. Ждешь моего возвращения?

Дарк: С нетерпением.

Я: Жди, хохо.

Мне понравилась наша переписка, которая практически расставила все точки над «и». Мне нравится, что Дарк не уклоняется и не пытается выставить себя обиженным за то, что произошло между нами. Я знаю, что виновата перед ним, и мне стало немного легче, когда мы пообщались.

И, само собой, я воодушевлена тем, что он счел меня вполне привлекательной. Он игрок и бабник, так что ему нравится видеть голых женщин. Однако, это немного повысило мою самооценку, и я чувствую себя намного лучше.

Кажется, он немного обеспокоен тем, что я ему написала, но это не страшно. И, похоже, он ждет моего возвращения на Рождество.

Признаться, я безумно соскучилась по нему и жду, когда мы увидимся, чтобы в тысячный раз разбиться.

Глава 6

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Три-ноль, сучка, – верещит Лайм, отбрасывая джойстик в сторону. Он вскакивает с дивана и начинает исполнять какой-то непонятный танец, размахивая руками и ногами. Я бы сказал, что это тектоник, шаффл, или какой-нибудь буги-вуги.

– Тебе просто повезло, козел! – пыхтит Вин (Винни), вставая с дивана и поправляя жилет. Он достает телефон из кармана и чертыхается.

– Что? – спрашивает Лайм.

– Мама написала, чтобы я был дома к одиннадцати.

– Зачем? – спрашивает Тир, входя в гостиную с бутылкой пива.

– Если бы ты был на прошлом семейном ужине, то знал бы, что приезжает твоя младшая сестра, и мы готовим для нее что-то вроде сюрприза, – огрызается Вин.

– Я был в отъезде, – просто отвечает Тир.

Их перепалки раздражают меня, но так уж вышло, что сегодня первый день, как мы вернулись в Дэнвелл, поэтому решили засесть в моем доме, чтобы поиграть в приставку и выпить пива. Вынужден терпеть их громкость и перепалки.

Я любопытно смотрю на Вина, делая глоток эля.

– Что за сюрприз? – спрашиваю.

– Мама решила сделать косметический ремонт в спальне Фанни: перекрасить стены, обновить мебель и полностью переделать гардеробную. Пока вы были в отъезде, мы практически прикончили гардеробную, поэтому сегодня займемся покраской стен в спальне.

– Ого, – удивляется Тир. – Она ничего такого не говорила.

– Ты, кусок дерьма! Она говорила об этом несколько недель назад, когда ты еще не уехал. Может, твой мозг просто не может это усвоить?

В следующие пять минут происходит это: Тир кидается на Вина. У них начинается шутливая борьба, где в ход пускают только руки. Они кроют друг друга матерными словами, пока мы с Лаймом просто пьем пиво и переглядываеемся в надежде, что это прекратится.

Признаться, это было не в первый и далеко не в последний раз.

Я пересаживаюсь поближе к Лайму, хватаю джойстик и говорю:

– Начнем, может?

– Сейчас я! – кричит Тир, и ему тут же прилетает хук слева от Вина. – Ах ты, мелкий прыщ! – он наносит несколько ударов по «блоку» своего брата.

– Блядь, вы бесите меня оба, – ворчит Лайм. – Заряжай, Дарки.

Мы рубимся в UFC, пока Тир и Вин борются между собой на полу. Мне немного странно от мысли, что их семья настолько большая. Бренда родила четверых детей, и у нее хватило сил вырастить их, так что это сильный поступок. Она настоящая мать, которая стоит горой за своих детей. Помимо этого, Бренда стоит грудью перед клубом. Она жена Президента, и на ней висят некоторые обязанности.

Бренда что-то вроде королевы или мамочки Сынов, так что к ней всегда можно обратиться за какой-либо помощью, и она почти никогда не откажет.

Бренда залетела Тиром в шестнадцать. На тот момент Вилли было двадцать два, и он вошел в группу детей первой девятки. После того, как старик Виланд ушел на пенсию, оставив после себя Вилли, тому некогда было возиться с новорожденным Тиром. Он хотел возродить клуб и сделать так, чтобы он работал в полную мощь. Ему потребовалось долгие десять лет, чтобы наладить легальный и нелегальный бизнесы, и в течение этих десяти лет рождались дети.

Следующим был Вин, рожденный с разницей в два года. Вилли пропадал на работе в клубе, а Бренда старалась заботиться о двух маленьких мальчиках.

Затем был Лайм. Вилли был рад тому, что в его семье трое сыновей, но больше всего он хотел дочь. Казалось, что именно с появлением в семье Фанни он стал более домашним и сдержанным, более приземленным. Мой старик говорил, что Вилли сильно изменился, когда стало ясно, что у него родится дочь. Он перестал вести разгульный образ жизни, превратился в подкаблучника и домоседа, но не забывал о клубных делах, чтобы Сыны не потонули.

Он называл Фанни принцессой. К тому моменту, когда родилась Фанни, мне было восемь. Я увидел ее новорожденную, крохотную, со сморщенным лицом, будто вот-вот начнется паника. Потом она открыла свои бездонные зеленые глаза, и я вдруг отчетливо понял, что это Вилли 2.0. Она была такой же свирепой и жестокой. С самого детства она показывала свой характер, и Бренда отхватила сполна, когда поняла, что родила копию Вилли, только в женском обличье.

Не сказать, что Фанни нарывалась на скандалы или что-то подобное, но она была именно тем человеком, кто привлекал к себе внимание. Она ходила в обычную среднюю школу Дэнвелла, но там ее называли не принцессой, а королевой. Она была красивой и одаренной, с острым языком, проникновенным взглядом и неординарным умом. Она не была той мерзкой сукой, кто портил жизнь остальным. Она была обычной, но привлекающей внимание. Все знали, кто ее отец, и все старались угодить ей, но Фанни была очень избирательна в друзьях, потому что понимала, что они дружат с ней не потому, что видят в ней хорошего человека, а потому, что ее отец был Президентом Сынов, что делало ее популярной по умолчанию.

Моя дружба с Вилланелле завязалась еще до школы. Мой отец был сыном основателя Сынов, поэтому он дружит с Вилли. Сейчас мой отец что-то вроде казначея, но ранее был вице-президентом. Сейчас ему больше нравится заниматься бумажной волокитой, так что он передал бразды Марио, потому что тот заслуживает этого. Марио всего тридцать пять, и он в самом расцвете сил. Это было единогласное решение. Мой отец хорошо ладит с цифрами и счетами, что только на руку. Предыдущий казначей умер еще до того, как я официально получил жилет. Пусть он и полагался мне с самого детства, потому что я наследие своего отца, но мне нужно было доказать, что я могу быть полноправным членом клуба.

И за последние десять лет, что я стал тем, кем мне нравится являться.

Это во мне.

Я – это Сыны Дьявола.

И это будет неизменно.

У меня есть понятия, которые далекие от нормального мира. Я – это не тот мир, где царит идиллия и страсть, где все хорошо, долго и счастливо.

Я живу в разрухе, и мне это нравится, потому что я и есть разрушение. Вокруг меня свобода, и я ценю ее, потому что это то, чего я хотел всегда.

Последние несколько недель выдались напряженными. Долгая поездка в чартер Денвера далась мне нелегко. Я поехал по поручению Вилли, но вызвался в любом случае, чтобы проветрить мозги. Мне требовалась нормальная встряска, чтобы прекратить вести себя, как киска в разгар течки.

Я называл это бесами, потому что иногда мне остро было необходимо присутствие Фанни. Я хотел ее увидеть или услышать, чтобы знать, что она в порядке.

В ту самую ночь, когда я выжимал газ до отказа, мчась в Сиэтл, мне казалось, что мой байк сойдет с ума и ему потребуется долгий ремонт. Когда я ехал обратно в Дэнвелл, конечно, не гнал как сумасшедший, потому что здесь меня никто не ждал.

И, черт меня возьми, тот час, проведенный с Фанни, остался в моей голове, как кирка, долбящая мой мозг по сей день. Я трогал ее нежную, почти бархатную кожу, вдыхал аромат ее возбуждения. В ночном свете трудно что-то разглядеть, но я был бы не я, если бы не увидел очертания розовых половых губ, когда она нагнулась, чтобы подтянуть лосины. Черт, это было слишком эротично, и мой перегретый мозг и возбужденный член решили сделать это.

Я просто прижался к ней всем телом, вдыхал треклятое яблоко, и мне было так хорошо.

Я наслаждался этим, как умалишенный наркоман, добравшийся до дозы, сходил с ума, касаясь ее трепетного тела. Я слышал, как она тяжело дышала, как сдерживала стоны. Я все это видел, слышал, ощущал.

Потом все испортил, потому что она вне зоны доступа.

Она не та, с кем можно переспать, а потом бросить.

Она заслуживает намного больше, чем я могу ей дать.

Фанни написала мне первой, и мы немного пообщались. Это был единственный раз, но я хотел еще.

Я не держал на нее зла. Скорее, я злился сам на себя за несдержанность и распутство. Мне не хотелось причинять ей боль, но это происходило само собой. Она нарывалась, я не сдерживался, и все заканчивалось слишком плохо, поэтому я смотался в Денвер, чтобы прояснить для себя несколько вещей.

Я завел правило: не обращать внимания на флирт Фанни Вилланелле, чтобы удержаться от соблазна трахнуть ее при первой же возможности. Наверное, это правило не особо работает, и мне никак не помогла поездка, потому что я по-прежнему хотел, чтобы это случилось.

Черт, я был конченным идиотом, но я просто не мог отказаться от этого.

Я отчаянно хотел ее не только телом, но и душой.

И в этом была гребанная проблема мирового масштаба.

***

– Со дня на день приедет Фанни, а у меня ни хрена не готово, – ворчит Бренда на семейном ужине в воскресенье.

Фанни должна приехать двадцать второго числа. Насколько я был посвящен в эту тему, за ней отправится Терренс, так как Вилли будет занят поездкой в чартер Белведа. Он уедет двадцатого и вернется двадцать третьего. Обсуждает возможность встретиться с белведскими Сынами, вторыми после нас по масштабности, чтобы собраться на вечеринку в главном клабхаусе.

– Ма, еще целая неделя, – отвечает ей Лайм, жуя салат.

Бренда поджимает губы.

– Гребаные доставщики не привезли вовремя комод. Может, стоит наведаться к ним? Я слышала, что у Рэя проблемы с ними.

Рэй Уорнер – коп, которому мы платим за крышевание. Если у него были какие-то проблемы, то иногда они автоматически становились нашими.

– Тир, Дарк и Лайм, съездите на мебельную фабрику. Поторопите ребят, окей? – спокойно говорит Вилли.

– Окей, – отвечает Тир.

– Как продвигаются дела в Ауре? – спрашивает Вилли.

– Пока что все в порядке. На прошлой неделе приезжал проверяющий от Рэя, написал хорошую характеристику, – быстро спохватывается Бо.

– Я проверил серверы, чтобы они оставались в безопасности, а также переустановил систему видеонаблюдения в некоторых приватках, – отвечаю я за отцом.

Вилли понимающе кивает головой, но я-то знаю, что он ни черта не смыслит в технике и системной безопасности. У нас есть несколько членов, ответственных за безопасность, потому что она бывает разной. Я – маленький хакер, и в моих руках слишком много информации обо всем, что творится внутри клуба и за его пределами.

– Было бы неплохо знать, что нас не пасет овца за углом, – хмыкает Вилли.

– Не переживай, не пасет, – быстро отвечаю.

– Окей. Что насчет Холмов? Кто-то встречался с ними и спрашивал, что за гребанные перестрелки у них происходят? Если это коснется Дэнвелла, мы должны быть готовы.

– Я встречался с Люком, с их Президентом. Он сказал, что на них открыли охоту Портьеры. Хотят немного оторвать кусочек от территории, чтобы поместить свой гадюшник в Сакраменто, – отзывается Тайм.

– Не думаю, что нас это коснется, – встревает Марио. – Портьеры маленькие, и у них чертовски мало влияния. Кажется, мы их поддерживали при образовании, нет?

– Да, но сейчас у них другой Президент, и черт знает, что это за сопляк. Люк что-то предпринимает?

– Они готовы к бою, чтобы оставить Сакраменто за собой, – Тайм откидывается на спинку стула. – Было бы неплохо выйти на переговоры как третье лицо.

– Мы не будем встревать в это дерьмо, – морщится Вилли. – У нас есть проблемы важнее. Например, поставка оружия. Рэй будет на смене с четверга на пятницу, и мы должны перевезти груз в Белвед. А еще, что за херня произошла в сервисе? Почему какой-то Проспект ходит с багровым лицом? Мы так потеряем клиентов, если он будет показывать это.

Лайм закатывает глаза.

– Он проиграл спор, что сможет трахнуть чику на виду у всех.

Проходят легкие смешки.

– Лайм! – Бренда качает головой.

– Мам, это же… Все делают, и он не какой-нибудь особенный!

Вилли тяжело вздыхает, недовольно качает головой.

– Прекратите играть на моих нервах, ребята. Вам уже не по четырнадцать, чтобы развлекаться подобным образом. Если сервис понесет убытки из-за вас, мне придется вычитать это из ваших зарплат, окей?

Лайм немного ссутулится, выражая сожаление. Он один из немногих Вилланелле, кто чувствует хоть что-то, кроме самодовольства и непревзойденности.

– Закрыли тему, но я вас предупредил, окей? Мне не нужны раздолбанные Проспекты на виду у всех людей.

После этого пошли разговоры о бизнесе. Как правило, я мало принимал в них участие, потому что являлся лишь составной частью всего шоу. От меня требовалось не так много, но быстро и качественно. Вилли говорил о расширении бизнеса, и обсуждал с Риком, Президентом белведского чартера, об открытии сервиса и стрип-клуба. Неплохой отмыв денег в крупном городе. Скорее всего, мне поручат сделать какую-нибудь легкую работу, где нужно пораскинуть пальцами и мозгами.

В конце ужина, когда Бренда уже начала убирать все со стола, а Лайн, как провинившийся, ей помогал, ко мне подошел Вилли со словами:

– Дарк, собери информацию о Портьерах. Хочу узнать, какие у них там произошли перестановки.

– Окей. Соберу все, что смогу, к завтрашнему вечеру.

– Не торопись. Я уезжаю в Белвед только в четверг, так что к этому дню жду информацию. Возможно, мне придется встретиться с Люком, но это в крайнем случае.

– Понял. Сделаю все, что смогу.

Я собираюсь выйти из дома, поэтому заглядываю на кухню и, улыбнувшись, говорю:

– Спасибо за ужин, Бренда.

Это было правилом в их доме – благодарить того, кто приложил руку к еде. Бренда была святой, не в прямом смысле. Она была той, кто всегда накормит, умоет и уложит. Она была чем-то вроде матери для всех нас. Заботливой сукой. Ну, вы поняли, что я хочу донести.

Бренда подходит ко мне, и я подставляю щеку. Она для меня как мать. Бренда помогала Бо растить меня, так что я обязан ей тем, что умею. Моей матери не стало, когда мне исполнилось пять. С пяти до пятнадцати я был частым гостем в этом доме, пока Бо выполнял работу клуба. Бренда была для меня хорошим учителем абсолютно во всем.

– Не за что, милый. Кстати, ты собираешься встретить Фанни?

Что-то дергается во мне, но внешне остаюсь равнодушным.

– Не думаю. Ее встретит Тир.

– Вчера я созванивалась с ней, и она сказала, что скучает по всем вам. В прошлом году она не была такой радушной и даже отказывалась приезжать, – Бренда слабо улыбается. – Надеюсь, что ближайшие полтора года пройдут быстро, и она наконец-то вернется в Дэнвелл с мыслью, что не стоило отсюда уезжать.

Черт, это опасная дорожка, и мне не хочется на нее ступать, потому что я, вроде как, только-только привык к мысли, что Фанни в Сиэтле, и мы увидимся за ее каникулы несколько раз на общих сборах.

Бренда хватает полотенце, вытирает руки и смотрит на меня добрым взглядом:

– Ты мог бы поехать с Тиром. Знаю, что он защитит ее, но дополнительной помощи не помешает. Вилли не может по понятным обстоятельствам, а Вин и Лайм будут приглядывать за всем тут вместе с Марио.

– О, я даже не знаю, – озадаченно тру затылок. Черт. Блин. Нет. Я не хочу встречать Фанни. – Мы не обсуждали это.

Она машет рукой, как бы говоря: «Тут нечего обсуждать».

– Поезжай. Я скажу Вилли, что Тиру нужен напарник.

– Ладно.

Я на это не подпишусь. Мне хватает того напряжения, которое Фанни создала после Дня Благодарения. Черт подери, во что я ввязываюсь? Мне не хочется видеть ее лишний раз, чтобы не искушать желание обладать ею.

Бренда откладывает полотенце и идет ко мне. Я напрягаюсь всем телом.

– Я не жду, что ты придешь к нам в Сочельник или в Рождество, но ты мог бы прийти, чтобы не быть один в этот день. Наверное, Бо будет занят, но обещал прийти по возможности.

Она говорит это каждый год. Приглашает, но я никогда не прихожу. Этот праздник… Эти дни для меня ничто. Я ненавижу эти дни, так что не вижу смысла в том, чтобы нести тяжесть в светлые минуты пиршества.

Я тяжело выдыхаю.

– Не знаю. Спасибо за приглашение, Бренда, – систематический ответ.

Она кивает, и я вижу, что ее сучья маска начинает трескаться. Она резко отворачивается, и я исчезаю из кухни, чтобы не увидеть, как она провалилась в прошлое двадцатилетней давности и сдерживает слезы.

Даже у таких закаленных женщин, переживших огромную кучу дерьма, есть чувства.

Глава 7

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Канун Рождества

– Ты обещала приехать ко мне. Терренс хочет познакомиться с тобой, и я не хочу огорчать его, – мягко улыбаюсь, складывая последние вещи в чемодан.

Хлоя хохочет, запуская в меня подушкой. Я не успеваю увернуться, и она ударяется о мое плечо.

– Тебе повезло. Мои родители поедут в Сан-Франциско на Рождество, чтобы провести романтический вечер, поэтому я приеду к тебе уже послезавтра. Отец даст мне свою машину, потому что его грузовик мощнее моего седана. Приготовь мне лучшую комнату!

– Заметано, детка. Не хочешь поспать в кровати Терренса? – дразнюсь с коварной улыбкой.

Хлоя краснеет и снова громко смеётся. Я улыбаюсь и складываю косметику.

– Ни в коем случае, черт возьми!

Мой телефон резко начинает звонить, и я бегу к столу. Наверное, это Тир. Он должен был забрать меня.

– Тир! Ты уже приехал? Я ждала тебя через час.

– Детка, мы с Дарком приехали на час раньше, ага. Так получилось. Боялись, что встанем в пробку из-за снегопада. Поторопи свой зад, пожалуйста! Передай привет Хлое и скажи, что я буду рад с ней познакомиться.

«Мы с Дарком».

Эта мысль не даёт мне покоя. Я делаю глубокий вдох и быстро говорю, стараясь не показывать, как его слова действуют на меня:

– Через пятнадцать минут спущусь.

– Ладно, ждём, – вздыхает Тир.

Хлоя замечает, как моё хорошее настроение улетучивается, поэтому аккуратно спрашивает:

– Он приехал, да?

Поднимаю на неё расстроенный взгляд и киваю. Хлоя сжимает губы.

– Мне жаль, что тебе приходится испытывать это, милая. Вы… Вы одна семья. Ты дочь байкера, а он байкер. Вы связаны, и…

– О, не неси эту хрень, Хлоя, – я запускаю в нее подушкой.

Она с хохотом ловит ее и прислоняется спиной к стене. Хлоя выезжает через два часа, поэтому она не особо торопится с вещами, а вот мне стоит побыстрее утрамбовать последние вещи, чтобы не задерживаться и не злить Тира.

– Ты же говорила, что вы хорошо поболтали в последний раз, нет?

– Да, но это было больше месяца назад. Сейчас я ничего не знаю. Может, у него появилась старуха или кто-нибудь еще?

От этих мыслей мне становится не по себе. Вряд ли Дарк смог обзавестись женщиной, учитывая его образ жизни, но за несколько месяцев могло произойти все что угодно.

Теперь это не даст мне покоя.

Хлоя цокает, и я выплываю из своих рассуждений:

– До сих пор не понимаю твои байкерские термины, но скажу так: Дарк – бабник, и он точно трахался в свое удовольствие, пока ты горевала по нему и пыталась найти пути подхода к неприступному принцу.

Я закрываю чемоданы и подхожу к Хлое, которая смотрит на меня ясным взглядом голубых глаз. Думаю, она понравится Тиру, и меня это несколько беспокоит. Не хочу, чтобы ее испортил мой брат. Она мне нравится. Хороший пушистый котенок.

– Мне пора идти, – говорю я.

– Я знаю, – она крепко обнимает меня. – Я скоро приеду к тебе, и мы сможем оторваться по полной.

– Верю, что так и будет. Скажу маме, чтобы она приготовила для тебя комнату. Все будет идеально, Хлоя.

– До встречи, Фанни.

Мы крепко обнимаемся, и она помогает мне справиться с чемоданами. Хлоя заталкивает одну сумку в лифт, затем я машу ей рукой, и мы расстаемся всего на три дня.

Я крепко сжимаю ручку чемодана, готовая встретиться лицом к лицу с тем, кто мне небезразличен. После нашего интересного диалога посредством переписки я надеялась, что что-то изменится, и мы начнем немного восстанавливать контакт на прежний уровень, но этого не случилось. Не сказать, что мы часто это делали, но в такие моменты я радовалась, как маленький ребенок.

Меня немного потряхивает, когда я осознаю, что через считанные секунды встречусь с этим. Волнуюсь, как школьница. Хотя отчасти я и есть такая .

Вытащив из лифта чемоданы, двигаюсь к маленькой лестнице, чтобы спуститься и пройти через консьержа. В прошлый раз, когда мимо нее проскочил Дарк, я думала, что мне сделают замечание или выговор, но эта женщина лишь ехидно смотрела на меня, не говоря ни слова. Мне остается только догадываться, что произошло в тот вечер.

Слышу ее смех и закатываю глаза, но потом улавливаю знакомый хриплый тембр, и по коже бегут мурашки:

– Извините, что в прошлый раз так вышло. Сами понимаете, дело молодое, – блеет Дарк.

Я выхожу из-за угла, появляясь на лестнице. Чемоданы скользят по плитке, создавая небольшой шум.

– Я все понимаю, – хихикает сука в очках за стойкой.

Я поджимаю губы и понимаю, что ревную Дарка к консьержу, которой, наверное, около пятидесяти лет.

Может, он любит милф?

Дарк стоит по другую сторону стойки, опирается на столешницу локтями, и у меня перехватывает дыхание. Он раскосо улыбается и заигрывает с ней, но не прилагает особых усилий. Он одет в одежду черного оттенка, но его байкерская косуха с эмблемой клуба придает особенную ауру. От него в принципе веет мужественной сексуальностью, но сейчас это ощущается слишком хорошо.

Ну, почему он такой совершенный? Я понимаю, что это глупо, потому что для кого-то он обычный, но для меня нет. И я также понимаю, что мои розовые очки, сквозь которые я смотрю на него, делают многое для того, чтобы я считала его великолепным.

Я слепа от любви, и это мой огромный минус.

Продолжаю бестолково стоять на вершине лестницы и наблюдать за их тихим диалогом, но вот хихиканье суки ни черта не тихое, и меня это бесит. Я так крепко вцепилась в ручки чемодана, что у меня начинают болеть ладони.

Дарк замечает меня, поворачивается и одаривает широкой улыбкой. Той самой, от которой хочется ему все простить, упасть в объятья и забыть о том, что он гребаный игрок на все возможные фронты.

– Детка, ты уже собралась? – спрашивает Дарк, не отлипая от стойки.

– Как видишь, – цежу сквозь зубы и злюсь из-за того, что Тир остался в машине. Лучше бы он пошел меня встречать, и я бы не стала свидетелем этой странной сцены.

– Мне пора, – Дарк машет рукой консьержу и начинает двигаться ко мне, а я не могу отвести от него взгляд.

Обычный такой Дарк, но от которого сносит голову.

– До свидания! – щебечет старая сука, и я готова сказать ей пару ласковых, но обзор на нее закрывается Дарком, и я мгновенно забываю о ней.

Запах хвои и мыла вонзается в мои бедные ноздри, и я неосознанно вдыхаю глубже, чтобы прочувствовать, как внутри потухший огонек начинает сильнее разгораться.

Он подходит ближе, и я приподнимаю голову, словно в трансе.

– Привет, малышка, – его голос становится тише, будто он пытается сохранить приватность, но я-то знаю, что старая карга смотрит на нас. Интересно, что он ей сказал, чтобы вновь показаться на пороге общежития?

– Привет, – с придыханием и нечетко отвечаю я, давая себе подзатыльник за несобранность.

Мы договорились с Дарком, что между нами останется все так же, как было до того, что случилось в моей спальне в общежитии.

От воспоминаний о том, как его руки касались моего тела, становится плохо. Я начинаю проваливаться в прошлое, чтобы воспроизвести то, как это было.

Его руки касаются моих бедер, и я помню, как вздрогнула и чуть ли не застонала от того, насколько это было приятно.

Его губы и зубы касаются моего плеча, игриво прикусывая и обводя это место языком.

Его бедра толкаются в меня, будто он хочет показать, что я возбуждаю его не хуже, чем он меня.

Черт подери, почему… Почему я была повернута спиной и не видела, как его темные глаза горят желанием?

– Ты готова? – спрашивает он, и я резко моргаю.

Мои щеки превращаются в два огненных шара, и я опускаю взгляд вниз, прикусываю губы и тихо говорю:

– Да, поехали.

Он кивает, забирает у меня все чемоданы, и мы двигаемся на выход из общежития. Сюда я вернусь только четвертого января, так как учеба начинается с пятого, и меня подмывает показать язык старой суке, но я сдерживаюсь и быстро выбираюсь из тепла.

Я кутаюсь в теплое пальто, выходя в легкую пургу Сиэтла. Дарку, как я понимаю, совершенно не холодно в легкой кофте и косухе. Я накидываю на голову капюшон, пытаясь не подставлять лицо снегу, иначе тушь размажется, и у меня образуются круги панды вокруг глаз.

Дарк припарковался возле ворот. Меня радует, что я поеду в теплой машине. Хорошее решение взять крытую машину, но не очень-то рационально ехать в такую плохую погоду. Кажется, метель будет до завтрашнего дня. Я собиралась прогуляться по Дэнвеллу, чтобы присмотреть подарки к Рождеству, но, вероятно, придется остаться дома, чтобы переждать бурю.

– Беги быстрее в машину, – кричит Дарк, когда мы подходим к машине.

Я мычу и ускоряюсь. Ботинки скользят по заледеневшему асфальту, и я могу не удержать равновесие, поэтому стараюсь сохранять координацию, чтобы не упасть в грязь. Бежевое пальто, купленное всего две недели назад, не переживет такой катастрофы.

Тир выходит из машины как раз в тот момент, когда я приближаюсь к пикапу. Он сгребает меня в объятья, и я радостно визжу:

– Бог мой! Тир, я так скучала по тебе!

Он опускает меня на землю, и я слышу ворчание Дарка:

– Гребаный черт, принцесса, ты что, весь Сиэтл скупила? – он недоволен тем, что один чемодан тяжелее другого.

– Упс! Мне пришлось взять с собой больше вещей, чем планировалось изначально! – кричу в ответ, но он лишь машет рукой, как бы говоря мне отвалить.

– Я думал, что Хлоя пойдет тебя провожать, – любопытствует Тир, и я шутливо ударяю его в плечо.

– Знаешь, ты завладел ее вниманием, так что ей интересно познакомиться с тобой, но скажу сразу: черта с два она будет спать с тобой. Она, кажется, по уши влюблена в своего почти парня.

После той вечеринки, где я изрядно напилась и отправляла Дарку сообщения, Хлоя и Джош решили попробовать что-то вроде отношений. Они ходят гулять, в кино и в кафе, но при этом сохраняют дистанцию на людях, чтобы не афишировать свои отношения. Трудно назвать их парой, но мне нравится, как они смотрятся вместе друг с другом. Хлоя говорила, что у них было пять свиданий, и на последнем они попробовали целоваться. Кажется, она без ума от него.

– У нее есть парень? – недоверчиво спрашивает Тир.

– Вроде того. Не знаю. И тебя это не должно волновать, окей? Не хочу, чтобы ты разбил сердце моей единственной подруге, и она прекратила со мной общаться. Я планирую дружить с Хлоей после того, как мы окончим колледж, так что не смей испортить то, чего еще нет, ладно? Я люблю тебя, но ты бабник, трахающий все, что движется, поэтому не смей этого делать с ней, – я чуть подпрыгиваю, чтобы чмокнуть его в щеку. Тир пахнет домом, и я жду не дождусь, когда мы приедем в Дэнвелл, чтобы я смогла окунуться в родной уют.

– Прыгайте, – ворчит Дарк. – Метель только усиливается, и я не хочу застрять в гребаных пробках.

– Он стал намного ворчливее за последнюю неделю, – негодует Тир. – Приближается Рождество, и он просто ужасен.

Я мгновенно смотрю на Дарка, который прыгает на водительское место, и мне становится грустно. И как я могла сразу не понять, что он был не в самом обычном настроении? Черт, это же так очевидно.

Приближался самый нелюбимый праздник Дарка, и ему хочется укрыться от всего мира, чтобы пережить очередной год в одиночестве.

– Я понимаю, – быстро киваю и открываю заднюю дверцу, чтобы прыгнуть в теплый салон.

Тир прыгает на пассажирское кресло рядом с Дарком и велит:

– Гоним!

***

Как только мы покинули Сиэтл и выехали на трассу, погода резко изменилась. Метель перестала буянить, а намек на снег остался лишь намеком. Насколько мне помнилось, в Дэнвелле всегда была весьма нейтральная погода. В год выпадает много осадков, но снега не так много, как, например, на севере штата.

Дорога не утомляет, хотя я почти не принимаю никакого участия в разговоре между Тиром и Дарком. Они болтают о чем-то своем, а мне совершенно нет интереса знать, какие страсти произошли в клубе. Где-то на середине дороги я провалилась в поверхностный сон.

По приезде домой Дарк паркуется на дорожке. Тир выходит из машины первым, а я задерживаюсь на несколько секунд, застегивая пуговицы на пальто. На самом деле, я жду уединенного момента с Дарком. Он поворачивает ключ и оборачивается, смотря на меня вопросительным взглядом:

– Ничего не забыла?

Оглядываю сиденье. Я доставала только телефон, но он лежит в кармане пальто уже больше часа.

– Кажется, нет, – тепло улыбаюсь. – Спасибо, что забрал меня вместе с Тиром.

– Всегда, пожалуйста, детка.

– Придешь к нам на ужин в Сочельник?

Его лицо становится отстраненным, и он неопределенно ведет плечом. Я знаю, что он не любит этот праздник по вполне очевидной причине, но я должна увидеть его больше, чем один раз. Я хочу этого.

– Наверное, нет.

Разочарование топит с головой, но я беру себя в руки, улыбаюсь и начинаю вылезать из машины со словами:

– Жаль, я бы приготовила для тебя подарок.

Дарк вылезает следом.

– Ты и так его приготовишь, не так ли? Это, вроде, наша традиция, принцесса.

Я багровею, когда перехватываю его игривый взгляд.

– Я уже прикупил для тебя кое-что. Было бы здорово увидеться после праздников.

– Было бы неплохо, но, кажется, каждый мой день расписан. Я должна уделить всем внимание, чтобы им хватило его на полгода, которые буду отсутствовать в Сиэтле.

Дарк понимающе кивает, и я тут же жалею о том, что сказала, потому что мои слова можно расценить как за отказ.

– Может… Может, ночью? Уверена, что в клубе будет грандиозная вечеринка, на которую меня, разумеется, пустят. Ты же будешь там, а?

Он смотрит на меня так, что я сразу же узнаю его ответ.

– Дарк…– начинаю было, но он качает головой и машет рукой. – Извини.

Он раздражается:

– Прекрати, все в порядке.

– Делани… – пытаюсь передать словами, как сожалею, но меня отвлекает крик.

– Фанни! – я слышу восторженный всплеск мамы, но не могу оторваться от Дарка, лицо которого превращается в непроницаемый холст, на котором лишь одна краска – белизна, в которой нельзя разглядеть оттенки.

Я дура. Дура. Дура.

Это особенно больная тема для Дарка, несмотря на то что события двадцатилетней давности сложно запомнить из-за прошедшего времени.

– Привет, ма, – ныряю в ее теплые объятья, не спуская глаз с Дарка, который подходит к багажнику, чтобы закрыть его на замок.

– Хорошо добрались? Я слышала, что в Сиэтле была метель.

– Ага, было просто охренеть, как много снега, – возмущается Тир.

Я поднимаю голову к небу, завешенному облаками.

– Пошлите в дом. Дарк, зайдешь?

– Нет, Бренда. Мне нужно уехать.

Я поворачиваюсь и смотрю на него умоляющим взглядом. Уверена, что он может понять его, но специально игнорирует, садится в машину и уезжает, пока мы втроем стоим почти на крыльце отчего дома.

Я почти в слезах от того, что Дарк так резко уходит.

Тир и мама радуются, что я наконец-то вернулась домой.

***

Несмотря на явное разочарование от ухода Дарка, мне приходится сделать вид, что все в порядке, чтобы не расстраивать маму и братьев. Они помогают мне с вещами, и мы наперебой говорим о последних новостях, пока идем в мою комнату.

И как только я открываю дверь, замираю:

– Вы сошли с ума! – моя челюсть отпадает, когда я вижу обновленный ремонт в комнате.

Вместо оливковых стен стали нежно-сиреневые. Новое постельное белье, новый комод и новый стул возле стола. Я вижу, что в маленькой гардеробной (на самом деле это встроенный шкаф, но мне нравится называть гардеробной) маячат новые вешалки и полки.

– Сюрпри-и-из! – кричит Лайм позади меня. Его руки обвиваются вокруг меня, и я прислоняюсь затылком к его груди.

Я самая маленькая в семье не только по возрасту, но и по росту.

– Как тебе? Кажется, твоей комнате нужен был новый глоток воздуха.

– Ты, правда, так считаешь? – иронично спрашиваю у мамы, которая делает шаг вперед и осматривает свою работу. – Мой прошлый стул был сломан, потому что Вин упал с него, и мы никак не могли его поменять, потому что… Ну, потому что просто было некогда, да и я привыкла сидеть на обычном. Про комод я вообще молчу.

– Поэтому мы решили сделать небольшой ремонт к твоему приезду. Может, теперь ты будешь приезжать почаще? Например, дважды в месяц, чтобы твой старик не зачах и не загнулся от твоего отсутствия, – мама обнимает меня за плечи и внимательно смотрит на меня.

– Ма, мы уходим в клабхаус, – кричит Лайм, и они с Вином исчезают из дома.

Я никому не говорила о настоящей причине поступления в Сиэтл. На самом деле, мама была бы счастлива, если бы я поступила в дэнвелловский колледж на любой факультет, но мне требовалась передышка от собственных чувств, и я почти получила ее, но потом все с треском провалилось, и теперь я вновь сгораю в собственной агонии.

– Хлоя собирается приехать, как мы договаривались?

– Да, она приедет двадцать четвертого, а уже двадцать шестого уедет обратно. Ее родители едут в Сан-Франциско и вернутся только двадцать седьмого. Она хочет встретиться с ними до того, как уедет обратно в Сиэтл.

– Хорошо. Я подготовила для нее комнату слева от твоей. Она маленькая, но уютная. Извини, но Тир решил остаться у нас на Рождество, и мне пришлось отдать ему его старую комнату.

Я улыбаюсь и качаю головой.

– Тиру будет одиноко в своем доме? Сомневаюсь, что он будет ночевать здесь. Разве у них нет вечеринки на Рождество?

– Кстати, об этом, – говорит мама.

Я смотрю на нее заинтересованным взглядом, и она склоняет голову набок.

– Я поговорила с отцом по поводу твоего появления на вечеринке. Все-таки тебе восемнадцать, и ты могла бы сходить… Хотя бы раз. Но это вечеринка масштабнее всех тех, что у нас бывают, и он сомневается, стоит ли тебе туда идти. Она пройдет в баре «Боб», и там приедут некоторые чартеры, чтобы поздравить твоего отца. Он стоит у руля двадцать семь лет. Это немаленькая цифра.

Меня заинтересовывает то, что говорит мама. Посетить клубную вечеринку – это что-то новенькое. Папа говорил, что мне еще рано бывать на таком, но я не прочь развлечься, если это не повлечет за собой определенных последствий. Я знаю, что в баре «Боб» всегда происходят отвратительные вещи (например, заблеванные полы, загаженный туалет и разбитые столы со стульями – это еще не все, но самое запоминающееся).

– Разве Хлое можно будет пойти со мной?

Мама мягко улыбается и кивает:

– Можно, если ты объяснишь ей правила поведения. Тебя узнают и поймут, кто ты такая, а Хлоя – незнакомка, и ее могут счесть за развлечение. Так что, подумайте, хотите ли вы туда пойти.

– Ладно. Мы обговорим с ней этот вопрос, когда она приедет. Папы нет дома?

– Нет. Он уехал в Белвед, но должен вернуться к вечеру. Хочешь чего-нибудь выпить?

– Нет. Мне нужно разобрать вещи. Все-таки я приехала дольше, чем на пару дней, – слабо улыбаюсь и киваю на чемоданы.

– Хорошо. Если тебе понадобится помощь, крикни, и я помогу тебе, детка.

Мама целует меня и уходит из комнаты, а я падаю на постель и прикрываю глаза. Хочу увидеться с Дарком, чтобы прояснить ситуацию, но мне не хватит смелости сделать это, поэтому я достаю телефон из кармана пальто и пишу сообщение.

Я: Дарк… Мне так жаль. Я знаю, что для тебя значит этот праздник. Может, мы могли бы увидеться в другой день?

В течение пятнадцати минут, пока я пялюсь на экран телефона и покрываюсь испариной от жары, Дарк не отвечает, поэтому я отбрасываю телефон на постель и принимаюсь за разбор вещей, чтобы немного отвлечься и не караулить сигналы уведомлений.

Глава 8

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Два дня прошли быстро.

Я помогла маме навести порядок в доме и подготовиться к Рождеству. Она давала советы по тому, стоит ли нам с Хлоей идти на вечеринку. Мама была не против.

Папа приехал в тот же вечер, что и я, и мы допоздна сидели в гостиной, разговаривая о моей жизни в Сиэтле. Несмотря на то, что я училась там уже полтора года, папа не мог дождаться того момента, когда я вернусь обратно в Дэнвелл. На самом деле, я тоже с нетерпением ждала этого, чтобы быть поближе к семье.

Дарка и Тира я не видела все это время. Вернее сказать, я видела их мельком, когда они заезжали за Лаймом и Вином, а потом вчетвером уезжали. И все.

Все два дня я была на связи с Хлоей, чтобы выяснить, когда она приедет, чтобы помочь с разгрузкой вещей. Из Порт-Анжелеса до Дэнвелла неблизкий путь, так что в дороге она проведет как минимум пять или шесть часов. Пожтому с самого утра я занималась тем, что караулила телефон, чтобы всегда быть на связи, а также проверяла гостевую комнату, которую ей выделила мама.

Я поправляю длинный свитер, скрывающий ягодицы. Это самая удобная и комфортная одежда в моем чемодане, и я решила не отказывать себе в том, чтобы пощеголять в модных вещах.

Мой телефон начинает звонить, и я тут же беру его с постели.

– Ты уже приехала?

– Да! Я видела вашу милую табличку «Добро пожаловать в Дэнвелл». Черт, не могу дождаться, чтобы встретиться с тобой, милая! – верещит Хлоя на том конце провода.

– Я тоже, – признаюсь я, улыбаясь. – Я кое-что купила для тебя. Надеюсь, ты не будешь расстроена маленьким подарком. Это очень символично для Дэнвелла.

– Боже, это так мило, Фанни! Я тоже кое-что везу вам из Порт-Анжелеса. И так… Скажи мне, куда ехать, чтобы побыстрее оказаться у твоего дома? Жду не дождусь, чтобы увидеться с тобой.

– Ты уже проехала кофейню «Татти»?

– Я стою возле нее и пью самый вкусный капучино!

– Тогда тебе лучше свернуть налево от нее, чтобы объехать город, а не мотаться через него.

– Окей, детка. Я так и сделаю. Буду у тебя совсем скоро.

Она заканчивает разговор, а я обуваюсь в высокие сапоги и выхожу из комнаты, сталкиваясь лицом к лицу с Тиром, чья улыбка растянулась от уха до уха. А мне вот ни черта несмешно. От неожиданности я роняю телефон, а по телу скользит холодная волна испуга.

Я резко толкаю его в грудь, и он морщится.

– Какого черта? Ты здорово напугал меня! – ругаюсь на него, поднимая телефон с пола.

– Извини, я не знал, что ты не слышишь меня. Я звал тебя несколько раз, Фанни.

– Я разговаривала по телефону, – бормочу себе под нос, осматривая сенсорный экран на повреждения.

– Я слышал. Хлоя уже в городе? – любопытствует Тир.

– Да, она тут. Как насчет того, чтобы отойти с дороги и дать мне ее встретить, м?

– Я пойду с тобой!

Он устремляется за мной, и мы быстро спускаемся со второго этажа. Мы живем на востоке Дэнвелла, практически у подножия леса, поэтому от кофейни «Татти» дорога займет по меньшей мере минут десять, а максимум – пятнадцать.

– Ты помнишь, что я говорила тебе касательно Хлои? – спрашиваю, когда Тир помогает надеть пальто на плечи.

– Да-да-да, – он закатывает глаза. – Не соблазнять. Не трахать. Не флиртовать. Хэй, а если она мне сильно понравится, что тогда? Я не смогу удержаться от флирта и от желания быть с ней.

Я издаю ироничный смешок, застегивая пуговицы:

– Боже, Тир, ты веришь в то, что говоришь? Твои слова – абсурд. Тебе никто не нравится, кроме шлюх, умеющих правильно трахаться и сосать. Хлоя божий одуванчик, и она не станет этого делать.

– Что ты имеешь в виду? – не унимается он, когда мы выходим на улицу.

Я поворачиваюсь лицом к Тиру, тяжело вздыхаю и говорю:

– Хлоя наивная девственница. Она думает, что трахнется с Джошем после рождественских каникул, но при этом они всего лишь несколько раз поцеловались. Он нравится ей, хотя я нахожу его весьма смазливым и женоподобным. Наверное, я так сужу из-за того, что выросла среди мужчин, любящих байки, кожу и грязные разговоры.

Тир впечатлен и в то же время удивлен. Его брови приподнимаются, а уши дергаются. Я не сдерживаю улыбки, потому что моего брата практически ничем нельзя удивить, но, видимо, это не тот случай.

– Почему Хлоя девственница? Она же чертовски красива.

Я цокаю языком.

– Она просто избирательна в парнях и ей безразличны те, кто не может удержать себя в руках. Ей нравятся обычные. Рубашки-поло, слаксы и туфли. Вместо байкеров она предпочтет банкиров, а вместо двухколесного монстра – четырехколесного. А еще вместо косухи – нормальное пальто. Хлоя не из нашего мира, понимаешь? Не хочу, чтобы ты причинял ей боль и делал так, что потом мне будет за тебя стыдно!

Возле нашего дома останавливается большой черный пикап, и с водительского сиденья выпрыгивает Хлоя с верещащим криком, от которого у Тира закладывает уши:

– Мисс! Фанни! Боже, это твой дом?!

– Она крикунья, – тянет Тир.

Хлоя выходит из-за машины, и я слышу сдавленный стон Тира. Перевожу на него изумленный взгляд.

– Мы только что говорили!

– Да, но ты только посмотри на нее!

Хлоя выглядит как гребаная модель. Я привыкла к ее кричащему гардеробу, а вот Тир – нет. Нельзя стиль Хлои назвать вызывающим и экстравагантным, но она умело подчеркивает свои достоинства, чтобы выглядеть сексуально и привлекательно.

На ней надето теплое вязаное платье, сапоги «Слаучи» и кожаная утепленная куртка. Она шагает к нам походкой от бедра, и я готова убить Тира за несдержанные стоны.

Хлоя подходит ко мне, и мы крепко обнимаемся:

– Черт, у вас здесь не так ветрено, как в Порт-Анджелесе.

– Ты живешь практически у океана, – говорю я с легкой завистью.

– Я обязательно жду тебя в гости, крошка, – Хлоя отцепляется от меня и смотрит на Тира. Я вижу, как в ее глазах появляется недобрый огонь: – Красавчик, я знаю, что ты Тир, и что тебе запрещено приближаться ко мне, но вот что я скажу тебе: у меня есть парень, и все твое байкерское обаяние может пойти к черту, окей? Я собираюсь хорошо провести Рождество со своей малышкой.

У Тира отвисает челюсть от прямолинейности Хлои, а я едва сдерживаю смех, потому что, кажется, между ними зарождается что-то вроде войны или вызова… Или что-то, что приведет к нежелательным последствиям.

– Ладно, я понял, – он поднимает руки, показывая поражение, хотя между ними еще ничего не началось. – И мне приятно познакомиться с тобой, детка.

– Ты реально думаешь, что слово «детка» актуально? Оставь это для сладких лапочек, которых ты имеешь в свое удовольствие, – фыркает она.

– Брейк, друзья, – я развожу руками в стороны. – Давайте вы оставите при себе свои выкрутасы, чтобы мы смогли отлично провести время. Сегодня Сочельник, и я не хочу быть как на иголках. Хлоя, пошли в дом.

– С удовольствием.

Я беру ее под локоть, и мы идем по дорожке к дверям.

– Заберем твой чемодан позже, ладно? Хочу сначала представить тебя и показать комнату.

Она кивает, и я крепко впиваюсь в ее руку. Мы обе хихикаем, потому что это напоминает нам случаи, когда мы сильно волнуемся перед чем-то важным.

– Миссис Вилланелле, я столько о вас слышала! – говорит Хлоя, когда мы входим в дом, и нас встречает мама с округленными от шока глазами.

– Хлоя, я тебе говорила. Бренда, – тихо подсказываю.

– Добро пожаловать в Дэнвелл, милая, но Фанни права: ты можешь звать меня Брендой.

– Ох, вероятно, это волнение, – мягко улыбается Хлоя.

– Может, чай? Я как раз заварила с яблоком и шиповником, – предлагает мама, когда мы снимаем пальто и проходим в дом. Тир следует за нами, сохраняя молчание.

– Почему бы и нет.

– Расскажи, как добралась? Фанни говорила, что ты родом из Порт-Анджелеса, – мы приходим в кухню, совмещенную с гостиной, поэтому устраиваемся за большим столом.

Хлоя заметно нервничает, и я беру ее за руку. Она улыбается моей маленькой поддержке.

– Нормально. Повезло с погодой. Из-за снегопада или дождя я бы приехала намного позже.

Мама быстро разливает чай по кружкам, и в это время Тир оживает:

– Лучше мне поехать и заняться делом. Не хочу сидеть на ваших девчачьих посиделках, – он поправляет жилет и многозначительно смотрит на Хлою. – Вы придете вечером в «Боб»?

– Мы еще не решили, – быстро отвечаю, чтобы Хлоя не задавала лишних вопросов при моем брате.

– Ладно. Увидимся. Приятно было познакомиться с тобой, Хлоя, – то, как он выделяет ее имя, заставляет меня почувствовать укол ревности.

Хлоя – единственная из девушек, кто произвел весьма странное впечатление на Тира. Обычно он подразделяет их на два типа: шлюхи и обычные. И, как правило, шлюх намного больше.

– И мне, Тир! – щебечет подруга, взмахивая рукой ему, а потом он уходит с кривой ухмылкой.

Мама садится с нами, держа в руках кружку чая.

– И так… Пора обсудить важный вопрос, а потом Фанни покажет тебе комнату, Хлоя.

Я чувствую, как она напрягается, но кивает.

– Мама, не говори таких страшных слов для Хлои. В общем, у нас есть возможность попасть на вечеринку сегодня вечером. Ты хотела бы пойти?

– Это байкерская вечеринка? – уточняет она.

– Конечно, милая, – смеется мама, делая глоток чая.

– Почему бы и нет? – осторожно спрашивает Хлоя.

– Дело в том, что это не простые вечеринки. Это не те, где мы были в Сиэтле, Хлоя. Это… Иногда бывает очень грязно и развратно, а еще много идиотских разговоров, мужиков и отсутствие понятия «женщина», если ты не женщина байкера.

– Ох, вау, – она пораженно вздыхает. – Звучит, как настоящий ад, если честно.

– Я знаю. Пойми, я там ни разу не была, но мои предки сочли меня достаточно взрослой, чтобы пойти на это, поэтому я хочу туда сходить, но, если ты будешь против, мы останемся дома, – неохотно признаюсь.

– Я готова пойти на вечеринку, – быстро и твердо отвечает Хлоя.

– Тогда мне стоит напомнить вам правила, девочки, – мама прочищает горло, а мы делаем вдохи и готовимся слушать то, что она нам скажет. – Хлоя, сама, наверное, понимаешь, что байкеры – это люди, у которых могут быть свои правила и взгляды на жизнь. Я бы хотела, чтобы ты не была слишком далеко от нашей семьи, так как многие могут счесть тебя за развлечение.

– О, я понимаю, о чем ты говоришь, Бренда. Фанни немного ввела меня в курс дела: не болтать много, стараться держаться особняком или только с теми, кого я знаю и кому можно доверять.

Я поражена тому, что она это запомнила. Я говорила ей об этом несколько месяцев назад, когда стало ясно, что она точно поедет ко мне на Рождество. Я не ожидала, что она согласится, потому что я бы точно на такое не согласилась (кто в здравом уме согласится поехать отмечать праздник с другой семьей?) и провела бы этот праздник в кругу близких, но ее родители пытались дать отношениям второй шанс (насколько мне было известно, они были в стадии, когда оба хотели развестись), поэтому решили выбраться в Сан-Франциско. Надеюсь, что у них все будет в порядке, и они передумают касательно своего решения. Хлоя сильно переживает из-за этого, поэтому в моих планах сделать так, чтобы она отвлеклась и на пару дней забыла о своих проблемах.

Хлоя выдыхает с улыбкой и дополняет:

– Я буду вести себя достойно.

– Всем будет плевать, если ты будешь с нами, то есть с Вилланелле. Чуть позже приедут Лайм и Вин. Мы позаботимся о тебе, – мама с улыбкой встает со стула. – Я уверена, что тебе понравится наша маленькая вечеринка. Ну что, готова посмотреть свои апартаменты?

– С удовольствием!

***

– Ты уверена, что это платье хорошо подойдет для вечеринки? – спрашивает Хлоя, когда я стараюсь ровно подвести глаза карандашом.

Оглянувшись, я смотрю на ее консервативное платье темно-зеленого цвета. Оно приталенное, но немного расходится на бедрах.

– Да, ты выглядишь хорошо.

– Мне кажется, что я совсем не похожа на девушек из твоего общества, – жалуется она с тяжелым вздохом.

Я мягко смеюсь и качаю головой:

– Хлоя, прекрати. В моем обществе нет девушек, на которых можно было бы положиться. У байкеров есть лапочки, если ты понимаешь, о чем я. Шлюхи всегда выглядят так, чтобы их хотели. Это их работа.

Она садится на край постели, скрещивает лодыжки и спрашивает:

– У Тира нет девушки? Ну, постоянной.

– Вау, ты интересуешься моим братом? – подначиваю я, и она начинает краснеть.

– Нет. Я просто начала с него. У Лайма и Вина тоже никого нет?

– К сожалению, нет. Мы ждем, когда они остепенятся. Папа хочет быть уверенным в том, что ему есть на кого положиться. Тир говорит, что еще не готов для создания семьи. По большей части у байкеров нет семьи. Это странно, но многие неофициальные жены живут в других городах, потому что раньше были шлюхами и залетели от них.

– Ого! – восклицает она.

Это правда. У байкеров может и не быть семьи, потому что они слишком привязаны к клубу, к свободе, а также к долгу перед клубом и перед братьями. Однако папа считает, что железобетонный фундамент положения Президента должен опираться не столько на братьев, сколько на уравновешенное состояние внутри семьи.

Отца нельзя назвать добропорядочным семьянином, потому что мои братья росли практически без его влияния, но в трудные минуты он всегда был рядом с мамой, и они смогли сохранить свои отношения, несмотря на частые измены и недомолвки. Мама знала, что он никуда не уйдет, а временные помутнения и заигрывания со шлюхами – это то, чем могут гордиться байкеры (кстати говоря, не только они, но и многие мужчины хвастаются своими романтическими достижениями).

Я знаю несколько историй, в которых участвовала моя мама. Однажды она разбила нос шлюхе за то, что та показательно села на колени к моему отцу. Хотя это была обычная вечеринка в «Боб», где были и другие официальные и неофициальные жены байкеров. Мама была не рада тому, что ей пришлось публично выяснять отношения, но после этой истории папа вдруг понял, что рядом с ним женщина, которая защитит не только «свое», то есть семью, но и клуб. Подробностей истории я не знаю, но, по рассказам, было слишком эпично и красочно.

– Ага. У Марио есть дочь, Анна. Она родилась от шлюхи из Денвера, и Марио пришлось забрать ребенка, потому что мать Анны была прожженной наркоманкой и алкоголичкой. Повезло, что она ничего не употребляла в течение беременности и смогла выносить плод. Марио поклялся, что никогда не позволит Анне быть похожей на мать, поэтому его можно считать хорошим и даже, в каком-то роде, строгим отцом.

– Бедняжка Анна. Сколько ей лет?

– Четырнадцать. Она очень милая. Если вы как-нибудь встретитесь, она обязательно тебе понравится. Мы встречаемся с ней на редких семейных ужинах, куда приглашены только близкие. Скажу сразу, что она очень верная и тихая. Не такая, как ее мать или отец. Не знаю, в кого она пошла, но ее характер – роскошь, о которой многие мечтают. Податливая, немногословная и умная – вот что ценится в моем мире.

– Мне нравится байк у Лайма. Кажется, он сильно старается над ним.

– Если моих братьев нет дома, они в гараже. На самом деле, моя семья очень связана с сервисом и обслуживанием машин и байков, так что они знают в этом толк. Я тоже знаю, но совсем немного. Мне больше нравилось читать и что-то новое узнавать, а не проводить время под капотами.

Хлоя тихо посмеивается.

– Жаль, что я в семье одна. У тебя классные родители и братья. Не знаю, хотела ли бы я такое? Мои родители поженились в восемнадцать, и я – плод их большой любви, но после нескольких выкидышей мама решила заморозить яйцеклетки. Врач сказал, что в ее возрасте можно кого-то родить, но небезопасно из-за плохой свертываемости крови. Папа был очень расстроен и завел себе роман на стороне, а потом и мама поддалась легкомысленному увлечению мужчиной, который был младше ее на десять лет. Мне бы не хотелось иметь сводных братьев или сестер – это ведь полный развал в семье, хотя они еще не развелись. Сейчас они пытаются что-то вернуть, но у меня такое чувство, будто ничего не получится. Они пытаются ради меня, но я слишком взрослая, чтобы не понимать их.

Я быстро докрашиваю глаза и убираю косметику в сумочку. Поворачиваюсь к Хлое и хмурюсь:

– О чем ты говоришь?

Она тяжело вздыхает, и я вижу по ее лицу, что она знает намного больше, чем пытается сказать.

– Мои родители не уехали в Сан-Франциско, – тихо признается она.

Я ахаю, и она договаривает:

– Папа остался в Порт-Анджелесе вместе с любовницей, а мама укатила в Сиэтл к своему ухажеру.

Она усмехается.

– Откуда ты знаешь?

– Они должны были уехать еще вчера, но… Сегодня, перед тем как поехать к тебе, мне пришлось заехать в магазин, чтобы купить немного сладостей. Ты знаешь, что они спасают меня в период волнений. Я увидела в магазине папу вместе с молодой блондинкой. Они выбирали вино и фрукты.

– О, гребанный ад! Мне так жаль, Хлоя.

Я встаю со стула и подхожу к ней, сажусь рядом и кладу руку ей на ногу.

Она усмехается и качает головой:

– Они как-то неправильно пытаются сохранить свои отношения. Я не виню их за то, что они хотят быть счастливыми. Я в гневе от того, что они пытаются скрыть от меня, что давно не хотят быть друг с другом. Я была бы рада и счастлива за них, если бы они были честны со мной.

– Дерьмо.

– Да, именно так я и сказала, а потом спряталась за стеллажом, чтобы меня не заметили. Черт, папа был счастливым вместе с ней. Давненько не видела его таким.

– Может, они просто не хотят тебя расстраивать?

– К черту это! Я не собираюсь туда возвращаться до Нового Года. Я пообещала, что вернусь двадцать седьмого, но черт бы их побрал с таким отношением! Не хочу их видеть.

Я ее полностью понимаю и поддерживаю.

– Я не против, чтобы ты осталась со мной подольше. Мы могли бы отлично провести время! Тем более, Тир намерен соблазнить тебя, и я хочу на это посмотреть.

Ее потухшие глаза вмиг загораются, когда я упоминаю Тира, и я считаю, что это плохой знак.

– Но у тебя есть…

– Он меня бросил, – фыркает Хлоя.

– В смысле?

– Вот так, – она вздыхает и встает. – Этот мир жестоко несправедлив. Джош хотел затащить меня в постель, а я не хотела торопить события, но я не прочь покувыркаться с каким-нибудь байкером, сфоткаться, а потом отправить это Джошу и показать ему, что он потерял из-за своей лжи.

– Черт возьми, мы не виделись несколько дней. Что произошло в твоей жизни?

– Детка, я просто не хотела расстраивать тебя еще сильнее. Кажется, ты сильно переживала из-за приезда в Дэнвелл. Тут твоя любовь, с которой я, кстати говоря, еще не познакомилась, и мне не хотелось обременять тебя своими проблемами. Теперь ты знаешь, что в моей жизни все максимально хреново.

– Ты не увидишь Дарка. Он не собирается приходить на вечеринку, – тихо говорю, и мне становится горестно внутри.

– Почему? – искренне интересуется Хлоя.

– Это будет наш секрет, ладно? Один из тех, которые мы никому никогда не скажем.

Мы с Хлоей делаем наши коронные движения руками: хлопок, скрещивание пальцев, проводим пальцами по открытым ладоням, а потом сдуваем невидимые пылинки с рук. Это движение мы выучили в первую неделю знакомства, и это была наша коронная штучка, которая подтверждала, что мы никому ничего не расскажем.

Это значит, что мы доверяем друг другу.

– Ты знаешь, что я никому не расскажу. Мне просто-напросто некому это делать.

– Я знаю.

– Так что там случилось с Дарком?

– Двадцать лет назад умерла его мама.

– Что?..

Я набираю побольше воздуха в легкие, чтобы признаться в том, в чем отказывалась признаваться. Я никогда ни с кем не говорила об этом, а история, рассказанная мамой очень давно, как ответ на мой вопрос, почему Дарк не празднует с нами Рождество, заставила меня только сильнее влюбиться в него. Он был сильным и смелым, но совершенно одиноким, и я хотела помочь ему, но не знала как.

– Ее убили в Рождество.

– Дерьмо.

– Именно. Бо, это его отец, был в чартере Белведа, когда это случилось, и он не мог ничего сделать. Двадцать четвертого декабря в дом Бо ворвались какие-то неизвестные. Они были под чем-то, накуренные и пьяные. Дома был только маленький Дарк и беременная Мия.

– Иисусе… – выдыхает в ужасе Хлоя.

– Они… – я начинаю задыхаться, и она берет меня за руки. Глаза начинают слезиться. – Они изнасиловали Мию, а потом вспороли ей живот, – Хлоя вскрикивает после моих слов. – И это все было на глазах у маленького Дарка. Он спрятался за шторой, и его не было видно, но он все видел. Их было трое, и все они по кругу имели Мию. Она кричала и молила о смерти… Ее боль… Ее было так много. Как и крови.

– Я… Это просто… Просто дерьмо, – она сипит на грани истерики.

– И после того, как они сделали это с Мией, Дарк решил что-то сделать, но было слишком поздно. Один из них увидел маленького Дарка. И он… Он проткнул ему бок, рядом с сердцем.

Хлоя не сдерживает слез, как и я, но понимаю это слишком поздно. Тогда, когда слезы падают на мои колени.

– Дарк на адреналине побежал к нам. Вилли был в Белвелде вместе с Бо, поэтому… Поэтому туда пришла моя мама с Тиром. Они вызвали скорую, но Мия скончалась до их приезда. С тех пор Дарк ненавидит Рождество, потому что он помнит, что случилось в этот праздник.

– Господи Иисусе, – прошептала Хлоя, и я кивнула головой.

– Я спрашивала, собирается ли он прийти, но… Это было так глупо и опрометчиво с моей стороны, – я горько усмехаюсь. – Каждый год этот день он проводит в полном одиночестве. С тех пор, как он переехал от Бо, он сидит в своем доме у леса, на другой улице, два квартала от нас, и не высовывается до двадцать шестого декабря.

– Это не глупо, Фанни, – всхлипывает Хлоя. – Господи, мне действительно жаль, что все это произошло с ним. Он был ребенком, и он не заслужил этого. С тех пор он никогда не чувствовал себя счастливым в этот день.

– Да, и я… И мы всегда обменивались подарками после праздника. Я… Я знала, но всегда молчала. Все в городе знают, чей он ребенок и что случилось с его матерью.

– Я думаю, что он очень сильный, раз смог справиться с этим.

– Он очень сильный, – шепчу я, а у самой слезы только и скатываются. – Черт, моя подводка.

Хлоя осматривает мое лицо и слабо улыбается. Ее глаза были мокрыми, а щеки красными.

Мы вдруг обе посмеиваемся от наших ранимых душ.

– Может, тебе стоит навестить его?

– Я не могу оставить тебя одну, – качаю я головой, хотя в душе искренне хотела бы этого.

– Прекрати, – отмахивается она. – Уверена, что Тир за мной будет ходить по пятам весь вечер. Он собирается заехать за нами, не так ли?

– Да, если уже не приехал.

– Думаю, тебе стоит сходить к Дарку.

– Нет. Это глупо. Я никогда так не делала.

– Девочки! – кричит Тир, и мы обе вздрагиваем. – Выхо-о-одим! Пора ехать! Я хочу пива!

– Минуту! – кричу я в ответ.

– Если что, я помогу тебе сбежать с вечеринки. Возьми с собой подарок для Дарка.

Я смотрю на нее несколько секунд, но потом что-то замыкает во мне, и я делаю так, как она мне сказала.

Беру подарок для Дарка с собой.

Глава 9

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я делаю глоток темного пива, когда в бар вваливается Тир, придерживая дверь для двух милых дам…

Гребаный Бог.

Сразу же за ним идет Фанни. Или порхает по воздуху. Я понятия не имею, но все взгляды прикованы к ней, и меня это чертовски бесит.

Ее прямые блондинистые волосы красиво обрамляют худое лицо. На ней косуха, какая-то футболка, неприлично короткая юбка и высокие сапоги. Она не была низкой, но все равно казалась стройной малышкой. Она всех приветствовала своей лучезарной улыбкой, придерживая рукой маленькую сумочку.

За ней вполне уверенно шагает брюнетка с высоким хвостом. Ее глаза похожи на лисьи, но меня это мало волнует. Я облизываю взглядом ее сочную фигуру, делая отметку, что она немного фигуристее Фанни. Это неважно.

Мне плевать на эту девушку, потому что я снова смотрю на Фанни. Наши взгляды встречаются, и по мне бегут мурашки. Ее открытый и чистый взгляд сканирует меня добрые несколько секунд, а розовые губы изгибаются в улыбке. Она приподнимает руку, приветствуя меня.

Я сдержанно киваю в ответ, а потом отворачиваюсь к бару, за которым стоит Плейс, наш Проспект.

– Дай мне еще пива, – требую, и он тут же подчиняется мне.

Хлопок по плечу не вызывает во мне ни малейшего страха.

– Плейс, пива, – просит Тир. – Черт, ты видел девчонку, что пришла с Фанни?

– Угу, – мычу я, присасываясь к почти пустой бутылке.

– Это Хлоя. Ее подруга из Сиэтла.

Я оборачиваюсь, чтобы еще раз посмотреть на девушку в темно-зеленом платье, а потом вспоминаю, что на снимке, который она мне присылала, была именно она.

– Ничего такая.

– Эй, это мой улов! – возмущенно говорит Тир.

– Мне она даром не нужна, чувак. Я ухожу через десять минут, – ровно через столько должно начаться застолье, организованное старушками.

– Ты мог бы остаться, – предлагает Тир. – Вилли разрешил Фанни прийти сегодня вечером, но побыть не очень долго. Ты знаешь, что скоро здесь начнется грязь.

Я знаю, о чем он говорит, и у меня вызывает небольшое удивление то, что Вилли позволил Фанни прийти на клубную вечеринку в «Боб». Это не в его стиле.

– Ты же не хочешь, чтобы я весь вечер играл в няньку твоей младшей сестры? – выгнув бровь, Тир злобно смотрит на меня.

– Нет. Для этого у нее есть еще два брата. Но вы дружите, и ты мог бы остаться.

– Какие у тебя планы на вечер или чего бы ты хотел от этой вечеринки?

Тир громко смеется.

– Та шатенка должна отсосать мне. Днем она проявила явное неуважение ко мне, и я готов сделать все, что угодно, чтобы поставить ее на колени.

Я еще раз смотрю на подругу Фанни. Они стоят возле стола с едой. Рядом с ними стоят два Проспекта, и у меня начинает сводить челюсти.

Да, такими темпами я уйду быстрее, чем за десять минут. Не хочу видеть, как к Фанни кто-то клеится. Это ее первый официальный выход, и мне бы не хотелось участвовать при том, как ее пытаются обработать для траха. Она уже не маленькая девочка, и ей не требуется защита.

Но черт возьми.

– Не уверен, что она сделает тебя счастливым, брат, – хлопаю его по плечу.

Плейс ставит два пива и молча уходит к другой стороне стойки.

Тир недовольно морщится.

– Я надеюсь, что ты на моей стороне, а не на девчачьей. Вообще, я предлагаю тебе маленькую сделку. Фанни вряд ли захочет оставаться здесь долго. Ты знаешь, что она не фанатка всего этого, а совсем скоро здесь начнется месиво, и она захочет домой. В моих силах сделать все, чтобы задержать ее подругу, а в твоих – чтобы отвлечь Фанни.

Я выгибаю бровь:

– Ты, черт подери, с ума сошел? Я не клоун для твоей сестры. Отвали, окей? Я собираюсь пойти домой и лечь спать, говнюк, – хлопаю его по плечу. – До завтра. Хочу поскорее оказаться в завтрашнем дне, чтобы услышать историю о твоих ушибленных яйцах.

– О чем ты?

– О том, что та шатенка скорее двинет тебе по яйцам, чем отсосет.

– Черт, ты такой хрен. Ладно, я не буду тебя заставлять это делать, но у Лайма и Вина есть свои планы. Ты…

– Тир, – голос, заставивший его замолчать, привлек мое внимание.

Мы оба оборачиваемся и видим подругу Фанни. Мой взгляд осматривает бар, и я не нахожу малышку.

– Хлоя, какой сюрприз, – цедит Тир сквозь зубы.

– Ага. Фанни пришлось отойти, – ее шальной голубой взгляд скользит ко мне, будто она пытается передать свои мысли. – Ей позвонил один парень из Сиэтла.

Напрягаюсь одновременно с Тиром. Он становится хмурым, а я просто пью свое долбаное пиво. Моя рука так сильно сжимает бутылку, что пальцы белеют, но никто этого не замечает.

– У Фанни есть парень в Сиэтле?

– Эм? – Хлоя испуганно смотрит на Тира. – Вроде того. Мэтт. Его зовут Мэтт, и он ухаживает за ней некоторое время. Думаю, он позвонил, чтобы поздравить ее. Она скоро вернется. Попросила, чтобы я постояла с тобой. Она пообещала, что я буду в безопасности.

Я вижу, как Хлоя облизывает Тира взглядом, и мне становится тошно, но больше всего меня беспокоят слова о том, что у Фанни был парень в Сиэтле по имени Мэтт. Уверен, если бы Тир не был очарован Хлоей или идеей минета от нее, он бы понял, что она говорила. Кажется, его глаза были сосредоточены на ее шикарном декольте, а не на мысли, что у Фанни кто-то был.

– Конечно, детка. Пиво?

– Почему бы и нет.

– Плейс, еще одно для дамы.

Я ставлю пустую бутылку на стол.

– Давай, я погнал, – говорю я Тиру.

Мы быстро схватываемся в рукопожатии.

– Ты уже уходишь? – взгляд Хлои становится напряженным.

– Да, – я киваю и стремительно ухожу из бара.

Мэтт. Какой-то гребаный Мэтт лишил ее девственности? Неужели Фанни действительно на такое пошла? Сказать, что я немного в шоке – не сказать ничего. Хотел бы я посмотреть на этого засранца.

Я подхожу к грузовику, на котором приехал в бар. Мне нужно было подвезти некоторых ребят из клуба, которые поставили свои байки в гараж на ночь, чтобы не отказывать себе в выпивке. Многие из них уже не такие экстремалы, как раньше, поэтому беспокоятся о сохранности своих зверей.

Я оборачиваюсь на бар и вижу, что сбоку стоит Фанни, разговаривая с кем-то по телефону. Она не видит меня, но мне удается разглядеть ее улыбку. Напрягаюсь всем телом, потому что хочу узнать, с кем она разговаривает.

Напоминаю себе, что меня это не волнует, залезаю в грузовик и срываюсь с места. К черту это все. Фанни уже взрослая девочка и должна думать о том, что делает. Меня это ни черта не волнует.

Ни. Черта. Не. Волнует.

***

Сидя дома перед телевизором, я, как и всегда, чувствую себя одиноко. Рядом лежит Руф. Пес чувствует мое состояние души, потому что мы лучшие друзья уже пять лет. Между нами тонкая нить душевной связи. Никогда не думал, что это возможно, но это случилось.

Я ненавижу Рождество и все, что связано с праздниками. Это пошло с детства, но преследует меня всю жизнь. Вспоминая, что мне пришлось пережить двадцать лет назад, я понимаю, что глупо зацикливаться на прошлом, но невозможно отпустить то, что случилось с ребенком.

Тогда мне было пять. Я только-только отпраздновал свое пятилетие и на свой день рождения получил подарок от отца – кожаную куртку. Я был чертовски довольным, потому что это был маленький косплей на Бо, моего старика. Я чувствовал себя таким же крутым с мнимыми нашивками. Тогда он сказал, что мне безумно она идет и я буду самым крутым в школе, что было правдой. Многие парни завидовали мне, потому что они ходили в обычных куртках, а я был в косухе с нашивками. Да, они были детскими и не несли смысловой нагрузки, но мне нравилось этим хвастаться. Многие говорили, что я чрезмерно хвастливый, но мне было глубоко плевать на их гребаное мнение.

Бо уехал в Белвед на разборки с ирландцами. Кажется, тогда назревали большие проблемы, грозящие переменами для Сынов Дьявола. Мама была на седьмом месяце беременности. Маленькая Лия, не родившаяся из-за больных ублюдков, активно пиналась в животе, и я часто прикладывал руку к животу, чтобы установить связь с младшей сестрой.

Бренда приглашала нас к себе на Рождество. Она собирала всех жен байкеров, потому что практически все мужчины уехали в Белвед из-за возникших трудностей. Мама сказала, что мы останемся дома, потому что нам ничего не грозило, но в последний момент передумала и попросила меня собрать рюкзак с вещами, потому что до утра останется в доме Вилли и Бренды.

Я убежал наверх в свою комнату, чтобы сложить пижаму и щетку. Наспех одеваясь и думая, что я вот-вот увижусь с Тиром и маленьким Вином, я почувствовал прилив радости. Я был чертовски счастлив, что Рождество пройдет с моим другом. Мы бы разбирали подарки, много ели сладостей и ночевали вместе, рассуждая, что станем такими же сильными и отважными, как наши отцы. Я был ребенком, и мне хотелось быть похожим на своего отца.

Я только спустился вниз, когда мама сидела на диване. Она была полностью собрана, когда в дверь постучали. Она попросила меня остаться в гостиной, а сама пошла открывать. Я отложил рюкзак в сторону, плюхнулся в кресло и… Я слышал скрип открывшейся двери, слышал чьи-то незнакомые голоса и резкий вскрик мамы. Я знал, что нужно было делать, и я сделал так, как меня научили.

Двадцать лет назад

Двадцать четвертое декабря, канун Рождества

Стук в дверь привлек мое внимание. Я поворачиваю голову.

– Черт подери, – ругается она.

Мама неохотно поднимается с дивана, а я держу в руках рюкзак, готовый сорваться с места.

– Подожди пару минут, сынок. Наверное, это тетя Дудси.

Дудси пожилая женщина. Мне нравится ее называть «ба Дудси», но она утверждает, что еще слишком молода для «ба». Она наша соседка, и каждую субботу приносит нам ягодный пирог. Это мой любимый пирог. В Сочельник она приносит нам немного риса с запеченной рыбой. Дудси говорила, что приготовит это для меня, потому что я люблю рыбу. Мама ее готовит не очень хорошо, а вот Дудси получается классно.

Я делаю так, как просила мама: остаюсь в гостиной. Бросаю рюкзак к креслу и плюхаюсь в него сам, будто камень. Беременность мамы протекает не очень хорошо, но мне ничего непонятно. Единственное, что я знаю: ей нельзя нервничать и много передвигаться, поэтому, пока она идет к дверям, я напряженно наблюдаю за ней. Не люблю, когда она много трудится.

– Вы кто такие? – голос мамы поднимается на пару тонов, и я чувствую в ее голосе тревогу.

Мне это не нравится.

– Закрой рот, сука, – говорит кто-то.

Мое сердце начинает колотиться, как бешеное, и я резко вскакиваю с кресла, чтобы пойти и узнать, что там происходит.

Слышу топот. Их несколько.

Вскрик мамы.

Я резко подрываюсь с места и бегу в угол гостиной. Зарываюсь в нераскрытую штору и слышу еще один вскрик мамы.

Я должен ей помочь, но обещал, что в случае чего сразу же спрячусь.

Мне нужно выйти, чтобы помочь ей!

– А ты ничего такая.

– Заткнись, – рычит мама, и я едва узнаю ее тон.

Еще топот, а потом резкий бац, похожий на удар. Я еле держусь. Меня трясет. Отодвигаю штору, выглядываю и вижу, как один мужик держит мою маму за волосы, а второй осматривает полки.

– Гребаный черт, да это потаскуха беременна, – говорит третий, подходя к моей маме со спины.

– Вы даже не представляете, что с вами будет, если вы причините мне боль, – тихо говорит мама.

– Ты что, вздумала нам угрожать?

– Вас сожрут с потрохами, если вы сейчас же не покинете мой дом. Отпустите меня. Немедленно.

Злые смешки.

– Вот шлюха.

Голос мамы остается напряженным, несмотря на то что ее держат в заложниках. Я понимаю, что ее удерживают насильно, потому что ее голова сильно запрокинута, а руки сзади захвачены другим человеком.

Я должен помочь, но что я могу сделать? Мне пять, и я слишком мал и слаб, чтобы противостоять трем взрослым мужчинам. Кажется, они слишком сильны.

Все происходит быстро, и я вижу одним глазом, но мне все прекрасно видно. Наилучший обзор.

И в этот момент мужчина, держа ее за волосы, резко бьет ее ладонью по лицу наотмашь. Мама вскрикивает, ругается и заходится в дрожи. Тот, что стоит сзади и держит ее руки, бьет по ее спине. Она выгибается в другую сторону, и я слышу ее адские крики боли и мучений.

Третий продолжает изучать полки.

– У нее есть мужик.

– Где твой принц в сияющих доспехах, коза?

– Если… Если вам… Нужны… Деньги…

Снова пощечина. Хлесткая. Я зажмуриваюсь. Мне страшно. Что они делают? Почему они так поступают с моей мамой? Что она им сделала?

Из моих глаз начинаю бежать слезы, когда третий мужик вдруг резко перестает пялиться на полки и подходит к ней. Он начинает расстегивать ее пальто, под которым…

– О, она беременна еще одним уродом. Будет такая же шлюха? Мы не можем этого допустить.

Я крепко цепляюсь за штору, перед глазами все плывет, но я вижу… Вижу, как они начинают бить маму все сильнее и сильнее. Они валят ее на диван, нависают сверху. Диван стоит так, что я вижу, что на нем происходит. Они срывают с мамы колготки, рвут прямо на ней, а потом…

Она орет во все горло, от чего у меня закладывает уши, и я закрываю их руками. Меня трясет сильнее, чем когда-либо. Я никогда так не боялся за маму, за сестру, за себя, как сейчас.

Вытираю сопли и слюни, выглядываю из-за шторки. Я вижу, как один из них спускает штаны. Он трогает себя, а потом склоняется над мамой со словами:

– Я слышал, что беременным можно трахаться. Ты же не против? Хотя, конечно, ты не против. Ты же обычная шлюха.

Его бедра двигаются. Резко. Крик мамы отражается во мне. Я готов закричать сам, но не могу этого сделать. Меня будто парализовало. Я просто смотрю на это.

И вдруг…

Я понимаю, что то, что они делают – это… Насилие. Я знаю, что это такое, потому что мой папа часто об этом говорит. Он готовит меня к взрослой жизни, хотя мне всего пять.

Мужик двигается, и я вижу, что происходит. Мама захлебывается в слезах, она просит остановиться его, но он не слышит. Он входит и выходит из нее, трогает ее живот, давит на него, отчего она кричит, как резаная.

Другой мужик берет что-то в руки и засовывает ей в рот.

– Перестань кричать, детка. Тебе это не поможет.

Я будто в другом мире и наблюдаю за всем со стороны. Вижу, как мужик, входящий в мою маму, ускоряется. Мама громко мычит, пытается схватиться за что-то, ударить его или сбросить с себя – я не понимаю, что она делает, но это не работает, потому что ее руки тут же оказываются в жестком захвате другого.

Мужик издает протяжный стон, а мама будто перестает дышать. И я понимаю почему… К ней подходит второй, оголяет свой маленький пенис, потом склоняется и пристраивается, начиная жестко насиловать.

Я смотрю на это, пораженный и парализованный. У меня отказывают руки и ноги. Не могу двигаться. Сижу на коленях за шторой, пытаясь сдержать крики и вопли. Подглядываю из-за шторы.

Мама не пытается сопротивляться. Не знаю, почему, но ее тело обмякает, и я понимаю, что она, возможно…

Нет. Нет. Нет.

– Да, сука, да, – хрипит второй.

Он продолжает двигаться между раздвинутых ног мамы.

Он насилует ее дольше первого, а потом издает высокий стон, похожий на писк, и отползает в сторону.

Затем идет третий. Он приспускает штаны, также пристраивается. Замечаю в его руке нож.

Боже.

Что он собирается сделать?

Он начинает насиловать ее еще жестче, чем предыдущие. Она хрипит и стонет, но тряпка, затыкающая ей рот, не дает ей кричать. Я в агонии, не знаю, что делать.

Когда он заносит руку с ножом, я думаю, что это конец. Мой конец. Я умираю. Да? Почему тогда мне так больно?

– Покричи для меня, шлюха.

Второй мужик вынимает из ее рта тряпку.

– Ублю… – начинает мама.

– Эй… – начинает кто-то. Первый или второй – понять не могу, потому что все, что я вижу это… Ад, разворачивающийся передо мной.

Она взвизгивает, как раненное животное, когда мужик резко, с остервенением и несвойственной человеку жестокостью, опускает нож и режет ее живот.

НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!

Я резко вскакиваю на ноги, не желая верить в произошедшее. Цепляюсь за штору, чтобы не потерять равновесие. Меня трясет. Не могу успокоиться.

Его задница двигается вместе с рукой.

Он насилует и режет мою маму. Она орет и ревет.

Я вижу кровь. Ее много. Мама вся в крови и этот подонок – все в крови.

Он рычит, а потом резко выходит из нее, продолжая разрезать живот.

– Надеюсь, ты сдохнешь, тварь.

– Чтоб ты сдох! – ору я, когда он плюет на мою мать.

Он резко поворачивается, и в этот момент я влетаю в него. В его руку с ножом.

Боль пронзает меня…

Я чувствую, как начинает печь в области бока, где бешено колотится сердце. Поднимаю на него взгляд.

Глаза мужика расширяются, будто он пришел в себя. Белый шрам, протянувшийся от виска до рта, искривляется, потому что он хмурится и сжимает челюсти. Не ожидал увидеть ребенка?

Он резко делает шаг назад, и я опускаю голову вниз. Моя синяя кофта пропиталась кровью, а с его острого клинка капает алая капля.

В глаза мутнеет, и я не могу удержаться на ногах. Прикладываю руку к боку.

Адски больно.

Он толкает меня в плечо, и я валюсь на задницу рядом с диваном.

– Уэс, – кто-то зовет его, но у меня все кружится, и я ничего не могу разобрать.

Топот ног. Я вижу лишь черные ботинки.

– Гребаный Бог, что ты наделал?

Мои глаза слипаются. Мне так сильно больно, что я не могу сдержать слез. Почему… Почему так больно? Я умираю? Все темнеет.

– Я… Я не видел его!

Второй начинает злится. Он теряет терпение.

– Это… Ты кусок дерьма. Убираемся отсюда. Быстро. Мы сделали то, что должны были. Идем. Ну же.

Топот. Топот. Топот. Скрип половиц.

Проходит несколько минут прежде, чем я понимаю, что мне нужно что-то сделать, чтобы помочь маме. Я привстаю, превозмогая боль. Я кричу во все горло, когда тяну левую руку. Он попал в сердце? Не может быть. Такое ощущение, что его нож вошел не слишком глубоко, но здорово порезал меня.

– Мам, – хриплю я, но она не отвечает.

Я привстаю со слезами и болезненным вскриком. Смотрю на нее. Трогаю за ногу, но она не шевелится.

– Мам! – кричу сильнее и громче, надрывая горло. Мне больно. Везде.

– Мама! – я трясу ее окровавленную ногу.

А потом… Смотрю на ее живот. Он весь в крови. И мне кажется, что от туда что-то торчит…

– Лия?!

Я тут же открываю рот, и меня тошнит. Много. Вода с желчью выходят на ковер, и я издаю отвратительные звуки, от которых тошнит еще сильнее. Не могу сдержать свой порыв, когда понимаю, что из живота мамы торчат органы или даже моя сестра.

Нет. Нет. Нет.

Я должен ей помочь. Должен. Я клялся оберегать ее.

Я вытираю рот рукой, резко встаю и качаюсь на ногах. Мне очень больно. Из меня сочится кровь, и вся кофта пропиталась еюй.

Делаю шаг вперед.

– Мам, пожалуйста… Я сейчас… Сейчас…

Не думаю о боли в боку. Не думаю о том, что мне может стать по дороге плохо. Я трогаю маму за ногу, потом за руку и мягко целую в лоб. Она лежит с закрытыми глазами и приоткрытыми губами. Я не чувствую ее дыхания.

– Мама, не спи, пожалуйста, – я целую ее в щеку, и ее голова дергается, но понимаю, что это от меня, когда я боднул ее лбом.

– Я сейчас… Сейчас…

Я смахиваю слезы, целую ее еще раз в лоб, в щеку и в руку, а потом убегаю из дома к дому Бренды. Она ведь поможет, да? Она сможет маме и Тае помочь?

Я реву, словно девчонка, пока бегу к ним. Мы живем недалеко – через четыре дома. Несусь на всех порах. От холода не чувствую боли и ног. Легкие вот-вот треснут.

Я взлетаю по лесенкам, дергаю ручку и влетаю в их дом с бешеным криком:

– Бренда!

Никто не отвечает несколько секунд, а потом слышу шаги. Я больше не могу идти. Мои силы кончаются, но я должен… Должен позвать на помощь.

– Бренда! Пожалуйста!

Мой голос отчаянный. В нем горечь и мольба.

Она выходит из гостиной. За ней бежит Терренс, одетый в рубашку и штаны. Они готовы отмечать Рождество. А я нет…

Их лица встревожены. В глазах ужас и страх.

– Делани? – она резко подходит и садится на корточки.

А я, всхлипнув, с надрывом шепчу:

– Помоги моей маме, пожалуйста.

Глава 10

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Стук во входную дверь вырывает меня из воспоминаний. Тогда я мало что понимал, но отчетливо помнил, что потом мы с Брендой побежали к нам домой. Мама уже умерла, но мы все равно вызвали скорую, которая констатировала ее смерть. Она умерла в канун Рождества, и с тех пор я ненавижу этот день и праздник.

Руф поднимает морду и шевелит носом, а потом опускается обратно, и я понимаю, что пришел свой человек. Нехотя поднимаюсь с дивана и иду к дверям. Обычно, ко мне не стучат. Мои двери всегда открыты, так что это что-то новенькое. У меня закрадываются мысли, что это может быть кто-то знакомый, у кого есть чувство такта.

Открыв дверь, я не отпускаю створку, а с притворным удивлением спрашиваю:

– Принцесса?

Фанни стоит на пороге моего дома с извиняющейся улыбкой. Ее щеки раскраснелись, а волосы немного потрепались. В зеленых глазах – тайный блеск, дающий намек, что она, может быть, немного выпила пива.

– Что ты тут делаешь?

– Принесла подарок! Я не успела его вручить, когда ты был в баре, – ее язык слегка заплетается, но речь почти понятная.

Я недовольно качаю головой:

– Не нужно было.

– Нужно!

Когти Руфа скребут по полу, и она опускает взгляд с радостным воплем:

– Сладкий мальчик!

Руф тут же идет к ней, и его язык встречается с ее красной ладошкой.

– Да-да, сладкий мальчик, – закатив глаза, я вдруг вижу, что ее немного потряхивает. – Ты что, шла пешком?

Путь от бара до моего дома неблизкий. Несмотря на то, что Дэнвелл не очень-то большой город, но «Боб» находится практически на другом конце города.

– Ага, у меня не было другого выбора.

Она замерзла.

– Бегом заходи, – приказываю, и она повинуется.

Руф, бестолковый, мать его, дебил, вскакивает на задние лапы, и Фанни не успевает его перехватить – отшатывается назад от тяжести и давления его туши, и мне приходится поймать ее, обхватив за талию.

От нее пахнет яблоком. Чуть наклоняюсь, и у меня есть соблазн провести носом по ее щеке, но вместо этого отстраняюсь и спрашиваю:

– Ты пила сидр?

– Да, – она мягко улыбается, и ее зеленые пьяные глаза светятся весельем. – Извини. Не думала, что так быстро охмелею. Кажется, я немного переборщила.

Я отпускаю ее, убеждаясь, что она прочно стоит на своих каблуках, тяну за руку, и она входит в дом, а я закрываю дверь с сильным хлопком.

– Это так безответственно, – ругаюсь, как старый дурак. – Почему ты шла одна. Пешком. Ночью?

Мои слова жесткие, чеканные. Знаю, что ей это не нравится, но мне плевать, потому что эта забота ни хрена не фальшивая, как можно предположить. Она мне как младшая сестра.

На младших сестер член не должен вставать, но это другое дело. В таком плане я не думаю, что она моя сестра.

Она тяжело вздыхает, стряхивает с плеч косуху и поворачивается спиной. Я едва сдерживаю выдох, потому что на ней не просто футболка, а какой-то топ, где спина практически открыта. И я могу заметить, что она без нижнего белья.

Мать вашу, что за наказание?

Фанни поворачивается с довольной улыбкой, откидывает волосы за спину, и я скольжу взглядом по ее фигуре. Она одета в тряпки, не предназначенные для передвижения по холоду. В Дэнвелле не так морозно, как пару дней назад, но сегодня утром выпало немного снега, а она практически раздета.

– Если ты хочешь заболеть, ты выбираешь правильную одежду, – усмехаюсь, а потом случайно смотрю на ее грудь.

Я уже говорил, что у нее все хорошо с фигурой, не так ли? Сейчас я вижу твердые соски, упирающиеся в топ. Она не стесняется этого, и мне становится еще хуже.

Резкий выдох.

– Фанни, какого дьявола…

– Извини! – обидчиво говорит она, и ее губы поджимаются. – Откуда я могла знать, что так замерзну? Я устала ходить в косухе. Папа запретил раздеваться, чтобы не совращать старых идиотов, а я вспотела, как свинья, пока была в этом баре. Потом замерзла, потом согрелась… И сейчас я просто хочу чувствовать себя комфортно.

– Иисусе, ты хочешь моей смерти. Проходи в дом. Пиво еще будешь?

Надо перевести тему. Надо сконцентрироваться на чем-то другом.

Как я могу думать о чем-то другом, когда она такая красивая передо мной?

– А есть?

– Да, но не сидр. Не люблю эту женскую мочу.

– Вообще-то Плейс пьет сидр, – говорит так, будто гордится этим. – Я сниму сапоги.

Я смотрю на то, как она разувается. Ее немного ведет в сторону, но она справляется с координацией. Ее пафосная юбка задирается, и я вижу очертание чулок.

Отлично, блин. Просто, блин, отлично.

Кажется, меня совращают, как малолетку.

Выпрямляется с довольным видом, при этом продолжая ласкаться с Руфом.

– Веди пить пиво.

Она подхватывает сумку, и мы идем в гостиную. Я сажусь на диван, а она пристраивается рядом и начинает копошиться в сумке. Через несколько секунд достает маленькую коробку.

– Я кое-что приготовила для тебя.

Отлично. Обмен подарками. Это худший день, но я не хочу говорить ей, что мне не хочется сейчас это делать. Она знает мою историю, и в этот день мне просто хочется побыть одному, но, раз она пришла, я не стану ее выгонять.

– Окей. Мне нужно кое-что взять, поэтому подожди, ладно?

Я иду на кухню, чтобы взять подарок для Фанни. Для меня проблемно выбирать подарки для нее, поэтому приходится советоваться либо с Тиром, либо с Вином, либо с Лаймом, либо с Брендой – с тем, кто ее знает очень хорошо.

Бренда сказала, что ей необходим планшет с загруженными электронными книгами по юридическому направлению. Я чертовски хорошо в этом разбираюсь, поэтому купил самый лучший и накачал туда всякой полезной ерунды.

Держа в руках коробку, обмотанную подарочной упаковкой и лентой, невольно вспоминаю прошлое Рождество, в которое мы не виделись. Тогда я купил ей сладости, которые пришлось отдать Тиру. Полагалось, что он их отвезет Фанни, но, кусок дерьма, съел их, и моя малышка осталась без конфет.

Я возвращаюсь в гостиную. Фанни сидит на диване, поджав ноги и держа в руке мою бутылку пива. Выгибаю бровь на ее дерзость, и она жмет плечами:

– И все-таки сидр вкуснее.

– Не сомневаюсь. Мое пиво оставь в покое.

– Гад.

Она делает глоток.

Я усмехаюсь:

– И все равно пьет его.

– Да.

Она делает еще несколько маленьких глотков, а потом ставит бутылку на стол. Ее взгляд тухнет на пару секунд.

– Я старалась выбирать подарок, – признается она, и у меня щемит в груди от ее нежного голоса.

Фанни – самое нежное создание, которое я когда-либо встречал в своей жизни, и у меня иногда такое чувство, будто ее нежность необходима мне для внутреннего баланса. Она бы идеально дополнила мою черную душу.

– Ты же знаешь, что мне понравится все, что ты подаришь.

Дело не в подарке, а в том, что она делает это для меня. На каждый праздник она приносит что-то, что мне не так нужно, но я никогда не показываю этого. Она делает для меня подарок, и я уважаю ее за то, что она тратит на это время и деньги. Она думает обо мне в такие минуты, и я безумно благодарен ей.

На день рождения она подарила мне открытку и подарочный сертификат в магазин аксессуаров, чтобы я купил себе новые очки. Фанни знала, что мои сломались, и она решила это сделать, не зная, что я уже приобрел пару. Я купил еще одни, чтобы она не думала, что ее старания были выброшены зря.

На прошлое Рождество она купила для меня несколько книг по психологии и одну по IT-технологиям. Я ненавижу читать книги, но все равно поставил их на полку, а за лето даже прочитал, когда было скучно.

На прошлый день рождение она подарила мне светильник в спальню. На кой хрен мне светильник, если есть лампочки на потолке? Я не стал этого спрашивать, а просто поставил на тумбочку, потому что Фанни сказала так сделать.

На позапрошлое Рождество она купила для меня несколько кружек с рождественской тематикой. Я пользовался одной-единственной кружкой, но набор пришлось распаковать и убрать в шкаф.

– Знаю, – выдыхает она и протягивает мне коробочку. – Открой сейчас. Хочу посмотреть на твою реакцию.

Я киваю, откладывая свою коробку, на которую она с любопытством поглядывает. Знаю, что ей не терпится получить свой подарок.

Я раскрываю обертку, срываю бантик, а затем аккуратно открываю коробку и достаю…

Светящийся шар, внутри которого байк с зажженными фарами.

Черт, а это реально очень красиво.

Я бестолково пялюсь на шар и понимаю, что не знаю, что сказать. Когда-то в детстве у меня было нечто подобное, но не настолько. У меня была фигурка байка на маленькой подставке, но это даже круче.

– Тебе не нравится, да? – спустя некоторое молчание спрашивает Фанни.

Я перевожу на нее взгляд и вижу сомнение в ее глазах. Улыбаюсь и тянусь, чтобы поцеловать в лоб.

– Крутой подарок, принцесса. Мне нравится.

Мои губы соприкасаются с ее теплой кожей, и ее щеки заливает румянец.

– Куда поставишь? – спрашивает она, заправляя волосы за уши, и я вижу, что в мочках новые серьги с зелеными камнями.

Чертовски знакомая вещица.

– Ты надела мой подарок?

Я дарил ей кулон с таким же камнем, а вот с серьгами пришлось повременить. Их не было в наличии, поэтому остаток подарка добрался к ней только ко дню рождения.

Она краснеет и кивает.

– Да. Кажется, мне идет.

– Очень идет, – не могу оторваться от сережек, которые идеально подчеркивают глубину ее глаз. – Открой мой подарок.

Протягиваю ей планшет, и она берет его, покачивая в руках.

– Тяжелый.

Улыбаюсь и ставлю светящийся шар на столик, а сам беру пиво и думаю, что несколько минут назад к этому горлу прикасались ее губы. Это можно считать за почти поцелуй? Не думаю, мне уже не тринадцать, но все равно почему-то приятно из-за того, что она не брезгует меня.

Фанни вскрывает упаковку, разворачивает ее, а потом приоткрывает рот и смотрит на меня изумленными глазами.

– Не могу поверить! Это же новая модель электронной книги! Ты шутишь, Дарк?

Она открывает коробку, достает оттуда планшет и радостно визжит.

От этих звуков по коже бегут мурашки. Почему она так действует на меня? Я совсем не пьян, чтобы меня так вело.

– Боже, это лучший подарок в мире!

Она резко поддается вперед, льнет ко мне, обвивает руки вокруг шеи. Ее волосы касаются моего носа, и я прикрываю глаза от болезненного наслаждения. Она так близко, но так чертовски недоступно. Меня раздражает то, что я хочу ее, но в то же время безумно заводит собственная игра в кошки-мышки. Я больной. Ненормальный.

Обняв ее, я мягко сжимаю бок.

– Хватит нежностей, детка.

Не хочу отлеплять ее от себя, но я не выдержу еще несколько секунд нежностей. От нее.

Я в принципе не люблю это, но от Фанни готов терпеть, но… Недолго, иначе не смогу оторваться.

Она всхлипывает, и я хмурюсь.

– Ты плачешь?

Она мотает головой.

– Дарк, ты даже не представляешь, как я рада, что ты мне подарил эту книгу! Я столько смогу скачать себе! Это намного удобнее, чем постоянно ходить в библиотеку или использовать ноутбук. Черт возьми, спасибо! – она слегка отодвигается, но не для того, чтобы сесть обратно, а для того, чтобы поцеловать меня в щеку.

Ее пухлые губы касаются моей щеки.

– Спасибо, – шепчет она в кожу, будто собирается пробраться туда.

Она уже пробралась внутрь меня, и с каждым разом мне все сложнее и сложнее контролировать себя.

Фанни быстро складывает свой подарок в сумку, кладет ее подальше, а потом берет бутылку пива и тянет ко мне.

– Откроешь?

Быстро откручиваю для нее крышку, и она протягивает горлышко:

– За подарки.

Я внимательно смотрю на нее, боясь, что второй тост будет за Рождество. Не пью за тосты. Это отвратительно. Особенно за Рождество.

– За подарки, – бормочу и наблюдаю за тем, как наши горлышки соприкасаются, а потом по коже бегут мурашки, словно электрические вспышки.

Фанни улыбается, обхватывая губами горлышко бутылки. Ее глаза сияют весельем и радостью, а вот я… У меня что-то все плохо. Я возбужден и как-то ощущаю себя странно. Давно такого не было.

Резко выдыхаю и отворачиваюсь.

Это выше моих сил – терпеть то, что она делает со мной.

– Дарк? Ты в порядке?

Нет.

– Да, просто голова болит, – лгу хрипло, поворачиваясь к ней.

В глазах недоверие, но она все же оценивает мое состояние несколько секунд, кивает и поднимается с дивана с горечью в горле.

– Тогда я пойду. Не хочу тебе мешать.

Не ждет моего ответа. Спешит в коридор, а я, громко вздохнув, следую за ней по пятам.

Она хватает косуху, а я вдруг понимаю, что не могу просто взять и отпустить ее.

Фанни не успевает надеть ее, потому что я резко хватаю ее и разворачиваю к себе. Она в ужасе смотрит на меня, глаза бегают из стороны в сторону, на лице отчетливо читается непонимание, удивление и… что-то еще, что разгадывать совершенно не хочется.

Я просто смотрю в ее зеленые глаза, сводящие меня с ума, и вспоминаю, как жестко дрочил в душе после того, как приехал от нее. Я ощущал ее кожу, ее запах, ее всю рядом с собой еще несколько недель. Я был подпитан дозой, и мне было в кайф, а потом, когда это все рассеялось, я превратился в кусок дерьма, не способного контролировать собственные эмоции.

Я весь день думал о том, что сегодняшний день будет таким же, как и все предыдущие. Не только простые дни, но и праздничные, в которые я от всех закрывался. Я надеялся, что никто не потревожит мое устоявшееся с годами одиночество. Я просто хотел сидеть перед телевизором, пить пиво и вспоминать о том, почему ненавижу этот праздник.

Фанни пришла сама, и я не могу выгнать ее. Не только потому, что она младшая сестра моего лучшего друга, а еще потому, что не хочу ее отпускать.

В моей голове щелкнул механизм, отчего я чувствую себя странно и неправильно. В любой другой ситуации я бы счел ее поведение неприемлемым и отчитал, как делал это всегда.

Но сегодня, словно подарок с небес, она пришла ко мне, хотя никогда так не делала. У нас была договоренность: мы встречаемся после праздника и обмениваемся подарками. Никак иначе.

Она пришла, я впустил ее и теперь не могу позволить уйти.

Она в моей ловушке, в моих руках.

Если это не подарок, уготованный судьбой, я отказываюсь верить в совпадения.

– Дарк? – шепчет она, когда мы неотрывно смотрим друг на друга.

Я не знаю, что ответить ей. У меня нет ответа на все это. Я хочу… Просто хочу, чтобы она осталась.

Ее зрачки расширяются и сужаются. Смотрю в них, как долбанный идиот. Но в этот самый момент, в который я должен не препятствовать ее уходу, что-то происходит. Что-то, что похоже на грузовик, сбивший насмерть.

Быстро принимаю решение, о котором, наверное, пожалею, но мне нечего терять. Я чертовски готов к тому, чтобы встретить беду.

Не отпуская ее рук, тихо говорю:

– Останься.

Фанни любопытно смотрит на меня, и я вижу, как в ее голове крутятся шестеренки.

– Я позже отведу тебя домой.

– Ты уверен?

– Чертовски.

Улыбка озаряет ее милое лицо, и мое сердце болезненно ударяется о грудную клетку.

Что за нахрен?

Не хочу в этом разбираться. Не сейчас. Попозже.

Тяну Фанни за руки, и мы возвращаемся в комнату. Руф смотрит на нас, а потом, вздохнув, встает и уносит свой зад к дверям.

– Руф не хочет быть с нами? – хихикает Фанни, садясь на диван и хватая бутылку с пивом.

– Не знаю. Дает приватную обстановку нам, – играю бровями, беря в одну руку пульт от телевизора, а в другую – пиво.

Фанни цокает и закатывает глаза.

– С тобой только и устраивать приватную обстановку.

Я выгибаю бровь:

– А что не так? Я не подхожу?

– Ты шарахаешься от меня, как от чумы.

Вздохнув, я делаю глоток пива и в миллионный раз повторяю одни и те же слова:

– Детка, ты сама веришь в то, что от тебя можно шарахаться? Кажется, мы договаривались, что оставим все, как прежде.

– Я помню, Дарк, – она отводит взгляд к телевизору, на котором показывают какой-то фильм, выпущенный к Рождеству. – Я знаю, что ты так решил, и я не буду противостоять этому. Как бы мне ни хотелось сделать что-нибудь с тобой, я уважаю твое решение.

Не знаю, почему, но ее слова дают долгожданное облегчение. Я уверен, что после всего, через что пришлось пройти, она уяснила, что лучше не играть с огнем. Если бы произошло то, что произошло, например, мы бы предались безудержному сексу, я бы вряд ли смог вести себя как обычно. Отчего-то верится в то, что это бы длилось некоторое время, пока не пришлось бы разбить ей сердце. Вновь. Я просто не способен на любовь и отношения. Тепло умерло во мне двадцать лет назад, и я понятия не имею, что это за чувства и ощущения.

Не уверен, что мне нужны последствия. Я слишком далек от всего этого.

Тем более, мне нравится думать, что Фанни недоступна. Она – запретный плод, который нельзя трогать. Можно только смотреть.

– Слава, на хрен, Богу, детка, потому что я чертовски долго пытался вдолбить в твою хорошенькую голову, что произошедшее между нами не кончится ничем хорошим.

– Вообще-то, я достаточно взрослая, чтобы решать это, – фыркает Фанни. – Тем более, ты же помнишь, что я больше не девственница, да?

Она быстро смотрит на меня, и я, сохраняя – пытаюсь, по крайней мере, – хладнокровие, киваю.

– Расскажи мне об этом.

– О чем? О первом сексе? – она хихикает, ерзая на диване.

– О своем парне.

Я чертов мазохист, и что вы мне сделаете? Я хочу знать о Фанни все. Досконально. Без пробелов.

Она странно смотрит на меня, потом жмет плечами и говорит:

– Мэтт хороший. Милый. Ласковый. Я знаю, что могу рассчитывать на него.

Мэтт. Опять это гребаное имя. Второй раз за вечер.

– Как вы познакомились?

Боже, Дарк, у тебя совсем едет кукушка? Прекрати об этом спрашивать, тебе же будет больно!

Однако я все равно жду ее ответа.

– Он, вроде как, друг хорошего друга Хлои, – она хмурится, а я внимательно смотрю на профиль точеного лица. – Немного тусовались вместе.

– Это он тебя трахал? – не выдерживаю

Фанни усмехается и кивает головой.

– Да. Он был достаточно неплох в первый раз.

Не могу это представить, потому что все, что вижу – это жаждущую моих прикосновений девушку с распахнутыми бедрами в моей постели. Черт, у меня сносит крышу, и я прикрываю глаза, углубляясь в бурные фантазии о том, как выглядит Фанни, тающая и извивающаяся от моих касаний.

Становится жарко, а в штанах тесно. Меня бесит, что я могу возбудиться лишь от одних мыслей о ней.

– И ты… кончила?

Член дергается, когда я представляю это.

Блядь, почему меня волнует это?

Она резко смеется, склоняя голову и смотря на меня хмельным взглядом.

– Разумеется, нет. Ты же помнишь, что я сказала тебе, когда приезжала на День Благодарения? Это было в клубе, и мы были немного пьяны. Мэтт старался быть внимательным, но это было ужасно.

Черт. Я почти злюсь на то, что она трахалась с ублюдком в туалете ночного клуба, но мне не стоит показывать свои чувства, чтобы не усложнять ситуацию.

– Мэтт предлагал мне переспать второй раз. Я думала, что, будучи трезвыми и на постели, смогу достичь оргазма. Меня ждало разочарование. Мэтт плох в сексе.

– Откуда ты можешь понять, если у тебя нет сравнения? Ты же только с ним спала, – бормочу под нос, закидывая ноги на столик и скрещивая их. Мне нужно сесть так, чтобы не был заметен бугор на паху, что практически нереально, потому что Фанни чертовски внимательная и бдительная.

– У меня есть это, – она показывает мне пальцы, и я стону.

Она смеется, пожав плечами.

– Я умею доводить себя до оргазма, Дарк.

– Хочу ли я знать, когда ты начала мастурбировать?

Хочу ли я знать, почему веду с тобой такие откровенные диалоги? Мать твою, я скоро взорвусь от представлений и твоих звуков.

– В пятнадцать, – честно отвечает она и поворачивается ко мне боком. Ее зеленые глаза скачут по моей груди, а потом она поджимает губы.

– В пятнадцать?! – восклицаю неожиданно. Черт, я думал, что она начала это делать намного позднее.

– Это было не то, что я ожидала.

– О чем ты? – хриплю и прочищаю горло, представляя ее лежащей на постели с раздвинутыми коленями и с зарытой рукой в розовой киске.

Черт. Черт. Черт.

– В первое время пришлось изучать свое тело. Ты же не знаешь, что и как нужно делать, – она жмет плечами, а потом, нахмурившись, пристально изучает меня: – Тебе, правда, интересно?

Я мягко смеюсь, но выходит нервно и дергано. Фанни не перестает смотреть на меня с вопросом: «Какого хрена?».

– Не то чтобы. Я просто хотел спросить про твоего парня, детка. Ты же знаешь, что мы всегда должны быть в курсе твоих дел. Уверен, что Тир и Вилли сказали бы то же самое.

– Да, но ты не они, и я не хочу, чтобы ты был в курсе моей личной жизни, – капля жестокости пробегает в ее глазах.

Я вскидываю брови:

– В чем дело? Ты больше не хочешь делиться со мной своими грязными секретами? Брось, малышка, у тебя не может быть от меня секретов. Мы дружим всю твою жизнь.

– И всю мою сознательную жизнь ты причиняешь мне боль, Делани.

Я напрягаюсь оттого, что она назвала меня по имени. Я знаю, в чем различие Дарка и Делани, как и Фанни. Сейчас она серьезна и бдительна, несмотря на легкое опьянение. Кажется, наш разговор приобретает чуть другой оттенок. Мне это не нравится, но я не могу ничего с собой сделать.

– Я не специально. Фанни… Не нужно ковырять старые раны. Я рад, что…

Она не дает мне договорить, потому что резко вскакивает, и из ее бутылки чуть выплескивается пиво. Черт, ненавижу запах разлитого пива, но это моя малышка, и я готов потерпеть.

Судя по ее раскрасневшимся щекам и злющим глазам, она немного в себе. Я прищуриваюсь и смотрю на нее в ожидании смерча, который не заставляет себя ждать:

– Не специально?! Ты шутишь?! Я была влюблена в тебя долгие пять лет, пока не приняла решение свалить из Дэнвелла, чтобы просто забыть тебя или хотя бы переключиться на кого-то другого. В то время, пока я сохла по тебе, ты трахал шлюх и называл меня младшей сестрой. Окей, мы все разрешили после Дня Благодарения, и я уяснила кое-что для себя. Никакого Делани, мать его, Россетти в моей жизни. Лучше я буду с тем, кто не умеет трахаться, нежели с тем, кто удачно разбивает мне сердце. Вот тут, – она резко ударяет по груди. – Уже ничего не осталось хорошего, потому что ты забрал это.

– Фанни, – в моем голосе предупреждение, но она не собирается останавливаться.

– Заткнись. Я молчала, потому что смирилась с тем, что мне не получить от тебя даже жалкого поцелуя. И я приняла для себя решение, что в Сиэтле буду жить так, как хочу, чтобы не оглядываться и не ждать, когда Делани Россетти обратит на меня внимание. Я устала. Я долго ждала тебя. Долго. Ты мог взять меня хоть когда, но теперь нет. Я не хочу с тобой обсуждать свою жизнь, потому что ты потерял это право, когда принял единоличное решение.

Она такая дикая и горячая. Ух-х. Черт. Не могу ее нормально слушать, потому что все, что вижу перед собой – это, как я хватаю ее за руки, скручиваю, укладываю на колени и…

Забудь, Дарк. Этого не будет.

– Я просто хотел оставить все так, как было. Фанни, я не дам тебе того, чего ты заслуживаешь.

– Мне не нужно было! – выплевывает она сгоряча. – Все, что я хотела – это твое гребаное внимание, но ты засовываешь голову в песок и предпочитаешь думать, что меня не существует.

– Я никогда так не думал!

Сейчас мои слова ничего не значат, потому что она завелась из-за простого разговора. Я могу понять ее боль и нежелание говорить об этом, но не могу понять, почему она так остро отреагировала.

– Плевать. Я умываю руки. Можешь не провожать.

Фанни делает глоток пива, а я оставляю свое на столике и встаю. Она смотрит на меня, пока допивает бутылку, потом ставит ее на стол и, вытерев рот рукой, говорит:

– Пока, Делани. Надеюсь, что мы не увидимся в рождественские каникулы, потому что черта с два я хочу это делать. Пошел ты, козел.

Она собирается снова исчезнуть, и меня бесит, что я должен бежать за ней. Я хочу взять и отшлепать ее.

У меня больше нет сил бороться и пытаться выставлять себя хорошим. Я, черт подери, вовсе не такой.

Делаю резкий шаг вперед, хватаю ее за руку. Фанни испуганно вскрикивает, когда я резко разворачиваю ее, слегка заламывая руку за спину. Она влетает спиной в мою грудь, и я тут же склоняюсь, чтобы яростно прошептать:

– Ты даже не представляешь, что я хочу с тобой сделать за то, что ты сказала своим милым, но грязным ротиком.

Она замирает, но я чувствую, как бешено колотится ее сердечко в груди. Напрасно боится. Я априори не смогу причинить ей боль.

Не в том плане, в каком можно подумать.

Глава 11

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дерьмо.

Это все, о чем я могу подумать после того, как наговорила на пьяную голову, высказала все, что думала, а потом решила убраться как можно скорее. Но, конечно, меня ждало разочарование, и мой побег был предотвращен одним жестким движением.

Я почти не чувствую боли в руке, хотя Дарк крепко сжимает ее, притягивая меня так близко к себе, что мои лопатки впиваются в его твердую грудь, а задница упирается в бедра. Чувствую, как он наклоняется, его губы практически задевают ухо:

– Ты даже не представляешь, что я хочу с тобой сделать за то, что ты сказала своим милым, но грязным ротиком, – в его голосе горячая ярость, отзывающаяся пульсацией между ног и вибрацией по всему телу.

Я замираю, не зная, что делать. Пульс подскакивает, выходя за норму, а пиво, выпитое чуть ранее, норовит выйти через рот. Меня начинает подташнивать от волнения, вызванного таким резким поворотом событий. Дарк снова прикасается ко мне, и я… Я не знаю, как это истолковать.

Соблазн поддаться назад, вмазаться в его тело, ощутить его руки на себе, есть, но я не хочу рисковать всем своим хладнокровием, которое выстраивала два месяца.

Дарк тянет меня назад и перехватывает оба мои запястья, причиняя легкую боль в лопатках, но я послушно отступаю вместе с ним.

– Что ты делаешь? – тихо спрашиваю, боясь услышать нечто такое, от чего мне придется всеми силами выбираться отсюда.

– Ничего такого, что принесет тебе боль, – в его голосе я узнаю эти возбужденно-яростные ноты, от которых хочется скрестить бедра или обо что-то потереться.

Я чертовски возбуждена, и я бы все отдала за то, чтобы прикоснуться к себе или воспользоваться новой игрушкой, купленной в Сиэтле всего пару недель назад. Это была вынужденная мера! Мне необходимо избавиться от напряжения.

Писк срывается с моих губ, когда я падаю на колени Дарка, оказываясь к нему слишком близко. К его члену, если быть точной. Твердая длина впивается в мои ягодицы, и я прикрываю глаза.

Мать вашу, да у него стоит!

– Пожалуйста, – шепчу я в непонимании. – Может…

– Спокойно, детка, – в его голосе рычание, от которого по телу бегут мурашки.

Я задыхаюсь, когда он отпускает мои руки со словами:

– Ты хотела моего внимания, не так ли? Хочу оказать тебе его.

Боже. Боже. Боже.

Внутри все сжимается, скручивается в тугой узел, а я просто сижу у него на коленях, не в силах осознать, что происходит.

Он кладет руки на мои оголенные бедра. Юбка и без того короткая, задирается еще больше. Его горячие, слегка мозолистые пальцы касаются края чулок, и я начинаю дрожать.

Дарк сжимает мои бедра, а я хочу распахнуть их, чтобы прикоснуться к себе или позволить ему это сделать.

Черт, я такая испорченная.

Он слегка шлепает меня по бедрам, приподнимает, и я оказываюсь рядом на диване, но всего на несколько секунд, потому что потом он мягко, но уверенно давит на мои лопатки, и я оказываюсь грудью на его коленях. Он помогает мне принять более удобную позу, и я слегка двигаюсь вперед, чтобы растянуться на его больших ногах.

Очень странная поза!

– Чертовски хороша, – хрипло протягивает Дарк, и его рука оглаживает мои ягодицы и бедра.

Черт подери, что происходит? Почему я позволяю этому происходить? Почему мне нравится ощущать его руки на своей заднице и почему я задерживаю дыхание, боясь спугнуть его?

Столько вопросов, на которые не могу придумать внятный ответ!

Дарк прикасается ко мне так, словно боготворит мои ноги. Я вздрагиваю, когда его пальцы оттягивают край чулок, а затем отпускают. Легкий шлепок разносится эхом по гостиной. Я прикрываю глаза и облизываю губы. Мое лицо багровеет, и я мысленно радуюсь тому, что меня не видно из такого положения.

– Детка, ты даже не представляешь, что делаешь со мной.

Я задерживаю дыхание, когда Дарк томно начинает говорить вполголоса.

– Я не могу трахать тебя, разве ты не понимаешь этого? – он продолжает гладить рукой мои бедра и иногда касаться задницы.

Моя юбка вот-вот откроет ему вид на мои кружевные трусики. Черт, я купила их незадолго до отъезда в Дэнвелл. По-моему, это был лучший выбор для этого дня.

– Ты младшая сестра моего лучшего друга. Если я трахну тебя, все изменится.

– Неправда, – тихо возражаю я и тут же взвизгиваю от неожиданности, потому что его крепкая, горячая и большая ладонь шлепает меня по попе, причиняя сладкую боль. – Какого…

– Помолчи, детка.

Вот, черт. Я поняла, что за игру он затеял. Если я буду препятствовать, возражать или грубить, он будет щелкать меня по заду.

О, Господи, кажется, я хочу перечить ему больше, чем никогда, чтобы получить по максимуму то, что он может мне дать.

– Сейчас я кое-что скажу тебе, и это останется между нами, поняла? Я знаю, что ты расскажешь обо всем Хлое, но это тот случай, когда твой милый рот должен быть на замке, Фанни. Я не шучу.

– Хорошо, – выдыхаю, когда он сжимает мое право бедро, а потом едва сдерживаю стон, когда сжимает левое.

– Я хочу тебя. В любом смысле, в каком хочешь. Просто хочу. И я часто мастурбирую, представляя тебя. Я, черт подери, не могу нормально уснуть, не представив, как ты лежишь в моей постели с раздвинутыми ногами. Я чувствую себя больным ублюдком, потому что делаю это чертовски давно. Давно хочу испробовать твою маленькую сладкую киску. И, помимо этого, я хочу другое. Более… Более серьезное, где мы связываем не только тела, но и души. Это… Это важно для меня.

Он делится своими откровения, от которого я завожусь еще больше. Мне… Мне хочется услышать все, что он скажет, ничего не пропустить, но я не могу сфокусироваться на его голосе, когда горячие пальцы исследуют мои бедра и задницу.

Я почти пищу, когда его пальцы касаются меня через тонкое кружево. Это… Он действительно трогает мою промежность? Черт, я столько ждала этого, и внутри меня настоящий пожар. Мне кажется, еще немного, и я кончу просто от того, что он говорит со мной и еле заметно касается бедер. Мне бы хотелось получить от него чуть больше, но лучше радоваться тому, что есть. Хотя, признаться, мне с трудом удается терпеть адскую пульсацию в киске. Она истекает смазкой, и скоро вот-вот намокнут трусики, если уже не намокли.

– Черт подери, я чувствую, какая ты горячая, – отчаянно шепчет Дарк, и я слышу боль в его голосе.

Я понимаю, что он имеет в виду. Иногда я ощущаю то же самое: ту болезненную потребность, которая томится внутри, прямо в груди. От нее тяжело дышится и живется. Облегчение можно получить только тогда, когда пару раз хорошенько кончишь.

– И влажная, – дополняет Дарк.

Он резко задирает мою юбку и смачно ругается. Он видит мои аккуратные кружевные трусики, напоминающие стринги. Полоска между ягодиц чуть шире обычной за счет кружевного материала и волнообразных краев.

– Блядь, детка, ты хочешь погубить меня?

Иисусе, я люблю его грязный рот.

Я бы могла сказать, что готовилась, что внутренне желала соблазнить его и показать, что уже не та маленькая девочка, но, полагаю, что ему это не нужно, и Дарк знает, как влияет на меня.

– Фанни…

– М-м? – мычу, когда он оглаживает мои ягодицы.

Это похоже на слегка грубоватый массаж: его пальцы впиваются в нежную кожу, сжимают и слегка шлепают. Я не могу мыслить здраво в данный момент.

– Позволь мне сделать тебе хорошо, – просит он с надрывом.

– Да… Да… Пожалуйста, Делани, – я прогибаюсь в пояснице так сильно, насколько могу, чтобы выпятить задницу и подставиться под его ласку.

– Гребанный ад, хочу твою задницу, – меня трясет от его слов, потому что я хочу того же.

Я хочу отдаться ему полностью, потому что знаю, что кроме него никто не сделает меня счастливой.

– Но сейчас ты получишь кое-что другое, – в его голосе обещание, дурманящее голову. – Ты кончишь от моих рук.

Кончить от его рук? Чертовски плохая идея. Он не знает мое тело, не знает, что мне нравится, не знает, как тяжело я добиваюсь этого пальцами.

– Очень сомневаюсь, что это случится, – пыхчу, чувствуя нарастающее давление.

Дарк поправляет юбку так, что она скатывается на моей талии.

Он фыркает, и я не могу увидеть его лицо, но уверена, что на нем играет коварная ухмылка.

– Детка, ты не трахалась со мной.

– Я… Делани, дело не в этом. Мне трудно достичь оргазма от пальцев. Это почти невозможно.

– И как тогда ты мастурбируешь?

– У меня есть несколько игрушек, – быстро признаюсь на выдохе.

– Грязная девчонка, – он шлепает меня по другой ягодице, и я не сдерживаю стона, прогибаясь до хруста. – Мне плевать. Ты кончишь на мои пальцы, потому что я не ты и не твои долбанные игрушки, Фанни.

В его голосе нет намека на шутку, и мне это нравится. Делани человек дела, а не слова, так что я не сомневаюсь, что сейчас я испытываю что-то такое, чего у меня не было раньше.

Его большой палец касается моей киски через трусики, и я дергаюсь, потому что слишком чувствительна. Мое возбуждение уже не столько приятное, сколько болезненное и напряженное. Я прикрываю глаза и слегка ерзаю, пытаясь подсказать ему, что его палец должен ласкать мой клитор, но у Делани другие планы. Он мягко шлепает меня и шикает:

– Не дергайся. Лежи спокойно. Ты получишь свое, Фанни.

Ни капли не сомневаюсь, что так и будет. Я покорно лежу на его коленях, мечтая о долгожданном финише. Делани не особенно торопится, и мне хочется отвесить ему пару смачных комментариев на этот счет, но я терплю и жду.

– Приподнимись, – просит он, и я приподнимаю бедра.

Он приспускает мои трусики, оголяя задницу и киску. Прохладный воздух обдувает меня, и я стону от этого.

– Помню, как ты нагнулась, чтобы надеть свои гребаные лосины, Фанни. Ты была без трусиков. Ты была абсолютно голой передо мной, – его палец надавил на мои нежные складки, – Нагнувшаяся, нуждающаяся… Я был чертовски злым, потому что не хотел поступать неправильно, а если бы я тебя трахнул, обязательно бы поплатился за это.

Я вздыхаю, потому что мое терпение на пределе. Проходит несколько минут прежде, чем я чувствую его пальцы, ласкающие меня везде, но только не в той точке, в которой надо.

– Делани, твою же мать, просто сделай это. Я не могу больше терпеть. Пожалуйста, Делани, – я хнычу так яростно, что в уголках глаз собираются слезы. – Я не могу больше. Пожалуйста.

Столько мольбы в моих словах, и это невозможно игнорировать. Делани низко ругается, его слова наполняются таким же болезненным возбуждением, что и мое тело, поэтому я не стесняюсь: хнычу и дергаю задницей.

– Моя требовательная девочка, – и с этими словами все меняется.

Твоя. Твоя. Твоя.

Его пальцы впиваются в мои мокрые складки, и я громко взвизгиваю, когда его большой палец идеально попадает по клитору. Я дергаюсь, словно в конвульсиях, потому что еще совсем немного и кончу.

Он мягко давит на чувствительный комок нервов, соблюдая какой-то ужасно медленный темп, который только дразнит и калечит меня. Я извиваюсь, пытаюсь приподняться или как-то ускорить его лениво-пассивные круги на моем клиторе. Дарк убирает руку с моей киски, и я на несколько секунд тону в разочаровании. Его руки ловят мои запястья, он заводит их на мою за спину, перехватывает обе одной большой ладонью, а другую возвращает между ног.

– Иисусе, – выдыхаю, шире раздвигая ноги.

Если он просто хотел обездвижить меня, ничего страшного. Я переживу это, так что к черту все препирания. Я готова кончить. Взорваться, как чертова бомба.

Делани дразнит меня некоторое время. Его пальцы невесомо порхают по моей киске, бродят туда-сюда. Он давит на мой вход, и я почти замираю, ожидая, когда его толстые пальцы прорвутся в меня. Срань, это будет больно, но необходимо.

Он сжимает мои запястья, а вторую руку просовывает чуть глубже и начинает давить на мой клитор, а также кружить по нему большим пальцем. Я прогибаюсь, впиваюсь зубами в нижнюю губу, но из меня выходят судорожные стоны.

Чувствую, как низ живота начинает пылать, как стенки начинают ритмично сокращаться.

Мать твою, я на гребанном краю.

– Делани! – шепчу я, намекая, что вот-вот закончу.

Он мягко давит на мой клитор, резко щелкает по нему ногтем, и я с мягко-хриплым криком кончаю. Мое тело начинает дрожать и трястись, а его пальцы продолжают двигаться, продлевая мой настоящий оргазм от чужих касаний. Раньше мне казалось, что это практически невозможно, потому что я редко находила особенную точку, а что говорить о других, с которыми у меня не было опыта?

Я учащенно дышу, переживая остатки оргазма. Глотаю слюну, чтобы вдруг ощутить, как в ушах было заложено.

– Это было интересно, – тихо произношу, продолжая лежать поперек колен Делани. Он отпускает мои запястья, и его руки вновь начинают массировать мои ягодицы. Одна ныряет между ними и чуть продвигается. Пальцы окунаются в смазку, и его палец кружит по входу. Впрочем, я не против пережить второй оргазм, если он вдруг захочет сделать для меня хорошо.

Я слышу его смешок и поворачиваю голову так, чтобы увидеть его. Он максимально расслаблен, а его темный взгляд направлен на мое лицо. Уверена, что оно очень красное, а волосы спутаны. Смущенно улыбаюсь, чувствуя, как его пальцы прекращают ласкать меня. Я расширяю глаза, когда он обсасывает указательный палец, который только что был в моих мокрых складках.

– Чертовски вкусная, – хвалит он, а я просто глупо улыбаюсь и не могу ничего поделать со своим сердцем, которое превратилось в сплошное цветочное соцветие, которое вот-вот завянет, потому что Дарк снова выбросит меня, как бездомного котенка.

Слезы начинают душить меня. Гребанный ад, только не сейчас.

– Хм-м, спасибо? – я слегка ерзаю, и Дарк начинает изучать мое лицо.

Черт, не хочу, чтобы он думал, что после того, как я успешно кончила ему на пальцы, хочу сбежать, до того как он поймет это.

– Что такое? – спрашивает он.

– Все в порядке. Мне нужно в туалет, позволишь?

– Конечно, детка, – он мягко улыбается.

Я быстро встаю с его колен, натягиваю трусики и иду в туалет на первом этаже. Его дом не очень большой, но вместительный. Он выкупил его у одной бабули, которая перебралась к своим детям в Калифорнию. За последние пять лет, которые он тут живет, многое изменилось.

Я захожу в уборную, щелкаю замком и провожу рукой по лицу. Осознание произошедшего резко обрушивается на меня. Я резко упираюсь ладонями в края умывальника и смотрю на себя в зеркало.

Я выгляжу так, будто меня только что хорошо поимели. Конечно, это так, но…

И вдруг, мне просто становится не по себе.

Черт, мне так страшно, что он вышвырнет меня из своего дома. По факту он не взял то, что хотел. Он не трахнул меня и не кончил, так что он не станет выпроваживать меня, но отчего-то становится грустно. Возможно, Дарк хочет только мое тело, и это все, что он хочет. Я слишком слепа перед любовью, чтобы понять это в моменты возбуждения.

Почему он сделал это сейчас? Почему не раньше?

Поперек горла встает ком. Слезы застилают глаза. Не могу… Не могу принять тот факт, что все это было неправильно! Но я очень хотела, да.

Я двигаюсь обратно из туалета на носочках. Дарка нет в гостиной, а потом я слышу, как гремят бутылки на кухне.

У меня есть ровно минута, чтобы убраться отсюда.

Я бегу к выходу на носочках, стараясь не шуметь. Руф вздымается на лапы и отряхивается, пока я спешно натягиваю сапоги. Схватив косуху, приоткрываю дверь и, взглянув назад, чтобы убедиться, что Дарка нет, выхожу из его дома.

Я глупая дура, не так ли?

***

– Где ты была?

Я взвизгиваю, когда крадусь по коридору и вижу перед собой Лайма, который сонно трет глаза. Он щелкает выключателем, и я понимаю, что он ни черта не спал. Его глаза красные, но не заспанные. Кого он хочет обмануть?

Он морщится от ультразвука, а я резко подхожу к нему и спрашиваю:

– Уже все спят?

После того, как я сбежала от Дарка, мне не удалось посмотреть, сколько времени, потому что я пыталась как можно скорее унести ноги от его дома. Мне пришлось почти сорок минут идти по пустынному Дэнвеллу, чтобы прийти к дому. Я чертовски замерзла, учитывая, что, когда я выходила, мои трусики были влажными.

Не могу поверить, что родители, Тир и Вин так рано вернулись домой. Обычно они заваливаются среди ночи, будят нас, чтобы открыть подарки. Это была странная традиция, и мне бы не хотелось узнать, что я пришла позже них. Я же не могла так долго быть у Дарка, верно?

– Еще никого нет дома, но Вилли звонил полтора часа назад и сказал, что ты должна была прийти домой, Фанни. Где ты была? – строго спрашивает Лайм.

Я не стану отвечать на его вопрос.

Во-первых, он учует вранье.

Во-вторых, я знаю, что он переживает.

В-третьих, я не самоубийца, чтобы говорить правду.

– А ты почему дома?

– Эм-м, – он озадаченно трет затылок, оборачиваясь на коридор, в котором открыта дверь в его спальню.

Я складываю очевидные факты и киваю.

– Окей, я не скажу, что ты приволок сюда гребаную шалаву, а ты не скажешь родителям, что я пришла слишком поздно. Ты скажешь, что я пришла сразу же, как он позвонил, ясно?

Лайм недоверчиво складывает руки на груди.

– И все же: где ты была?

– Лайм, я реально не хочу это обсуждать, окей? Все в порядке. Я дома и очень хочу принять душ. Я замерзла, как собака.

– Ты не ответишь, да?

Я сглатываю и отрицательно качаю головой. Лайм внимательно смотрит на меня, его взгляд скользит по моему телу.

– Не скажу. Это не твое дело. Со мной все в порядке. Лайм, выпроводи свою подругу через полчаса, чтобы ее мерзкий запах выветрился из нашего дома к приходу родителей, окей?

– Ладно-ладно.

Я целую Лайма в щеку и ухожу наверх. В комнате снимаю с себя всю одежду, а потом залезаю в халат и иду в ванную. Горячая вода смывает с меня прикосновения и запах Дарка, но я не смогу выветрить это из своей головы.

И только в душе, где тишина разрезается шумом льющейся воды, я вдруг чувствую, как из глаз начинают бежать слезы, а грудь рваться от болезненной смеси чувств.

***

Двадцать пятого декабря вечером я узнаю, что Дарк уехал в Денвер.

Он не писал и не звонил.

Мы не виделись с того вечера.

Все было кончено.

***

Второго января я возвращаюсь в Сиэтл, храня полное молчание о том, что произошло вечером двадцать четвертого декабря.

Никто, кроме меня и Дарка, не знает, что случилось.

Хлоя пыталась расспросить меня, но я уворачивалась, как могла, чтобы не рассказывать этого.

Иногда я плакала, вспоминая, каким великолепным был тот вечер.

Я сохранила этот секрет, потому что наша история началась и закончилась в один день.

***

Я возвращалась домой на свой день рождение, но так и не увидела Дарка, будто он испарился из Дэнвелла на все выходные.

Тир передал мне его подарок. В коробке был черный кружевной комплект белья.

В тот день я плакала, потому что знала, что он помнит о нашем совместном вечере.

***

За полтора месяца летних каникул я встретила его не больше пяти раз.

Мы кивали друг другу в знак приветствия, но никогда не разговаривали.

В то лето я узнала, что к нему подкатывала Розали – одна из «лапочек», тусующихся при клубе. Она метит в его «старушки», но Тир сказал, что этого не будет, и Розали может идти к черту.

Я страшно ревновала его, когда видела ее рядом с ним. Это было всего два раза, но мне было достаточно, чтобы сойти с ума.

***

Октябрь.

Я: С днем рождения. Подарок передаст Тир.

Дарк: Ок.

***

Я не приезжала на День Благодарения.

Я не видела его.

***

Я приехала на три дня в рождественские каникулы, провела это время с семьей, а потом вернулась в Сиэтл.

Я не видела Дарка все эти три дня.

***

Было решено, что я вернусь после окончания учебы, чтобы не отвлекаться от экзаменов, поэтому не приехала домой на свое день рождение.

Дарк объявился.

Май.

Дарк: С днем рождения. Подарок у Тира.

Я: Спасибо.

***

Полтора года прошли мимо меня. Это было самое тяжелое время без него, и я знаю, что он злится на меня за то, что в ту ночь я ушла от него, ничего не сказав. Мне было проще покинуть его, пока он сам меня не выгнал. Возможно, я поступила глупо, но лучше так, чем страдать.

Я безумно скучала по нему все это время. Столько раз собиралась написать ему, что не сосчитать на пальцах, но все зря – я знаю, что больше между нами никогда не будет того же, что было раньше. Мы не сможем дружить или общаться – бесполезно, мы все равно будем помнить, чем все закончилось в одно прекрасное Рождество.

Я окончила учебу в Сиэтле и готова вернуться домой, чтобы встретиться с ним лицом к лицу.

На что это будет похоже?

Сможем ли мы поговорить о прошлом и прийти к здравому решению?

Я до сих пор безумно сильно люблю его, но…

Полтора года тоски сильно отпечатались на мне, и я боюсь, что уже слишком поздно, чтобы что-то обсуждать.

Глава 12

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Розали сжалась вокруг меня, но я знаю, что она не кончила. Она всегда так делает – симулирует, а потом хвалится, как я хорошо трахал ее. Не знаю, почему она так делает, но мне наплевать, потому что она не та, кого я хочу заставлять кончать. И она, гребаная шалава, точно не получит от меня удовольствия.

Я быстро заканчиваю, затем выхожу из нее, снимаю презерватив и застегиваю джинсы. Розали красивая: у нее длинные медно-золотые волосы, большие сиськи и толстая задница. Она хорошо сосет и хорошо готовит лазанью. А еще ей почти тридцать пять, и она вдова, но выглядит неплохо.

Розали хочет быть моей старушкой. Она полтора года назад приехала в Дэнвелл вместе с Лаймом и Вином. Она была шлюхой в Спрингсе, но Вин решил привезти ее, потому что та ныла и стонала, что хочет выбраться из нищеты. Она стала местной лапочкой по выходным, а по будням – стриптизершей в «Ауре».

Я был настолько пьян в один из вечеров, что выебал ее на столе перед своими братьями, а она была только счастлива получить мой член. Я знал, что она метила только на меня и ни на кого другого. Не знаю почему, но меня это дико напрягало.

Розали знала, что помимо нее, я трахаю еще нескольких шлюх из «Ауры», и ее это вполне устраивало. Примерно полгода назад она решила остаться у меня на ночь, хотя я был чертовски против, а утром обнаружил, что в ванной в стаканчике стоит ее щетка. Я выкинул это дерьмо из своего дома, а потом доходчиво объяснил, что этого делать не стоит. И я также ей объяснил, что она мне на хрен не сдалась, и я не нуждаюсь в прожженной старухе с растраханной дыркой, поэтому Розали приспустила свои попытки охмурить меня и превратилась в простую шалаву. Я трахал ее несколько раз за последние два месяца.

Кажется, она вцепилась в нового моего брата – в Плейса, который по-прежнему оставался проспектом. Ему было около тридцати, и он был не против зарыться лицом в ее упругие сиськи, но у него был талант к тому, чтобы все портить, поэтому Розали была зла на него и решила переспать со мной в знак отмщения. Гребаная сука, как я ее ненавижу.

– Проваливай, – говорю я, натягивая на тело косуху, а потом поджигаю сигарету и сажусь в кресло.

Комната в Бобе на третьем этаже предназначалась для секса и только для секса, а не для валяния в свое удовольствие.

Розали хихикает, встает с постели и быстро надевает сарафан. Ее сиськи прыгают в такт движениям.

– Вчера приехала дочь Вилли, – осведомляет Розали.

Пытаюсь вспомнить, пропускал ли я что-то такое, что связано с ней. По-моему, нет. Я бы точно запомнил это.

– Сегодня вечером будет праздник в ее честь. Она окончила колледж с отличием.

Моя сладкая девочка. Моя умная девочка. Я так рад, что ты наконец-то вернулась.

– Придешь? – спрашивает Розали, натягивая на ноги каблуки.

– Может быть, – пожимаю плечами.

– Приходи, – томно кудахчет она, проходя мимо меня.

Полтора года я не знал, что происходит в жизни Фанни. Это так смешно.

Я подрочил ей, а она сбежала.

История десять из десяти.

Не знаю, что она придумала себе, но это было чертовски странно. Она убегала из моего дома, одеваясь и застегиваясь на ходу. Я отправил за ней Руфа, зная, что он присмотрит за ней и сделает это супер хорошо, в отличие от меня. Я просто боялся, что сорвусь и ворвусь в ее дом, чтобы потребовать объяснения.

За полтора года – пятьдесят слов друг другу от силы. Я, блядь, чуть не свихнулся от этого. Мне не хватало ее, как воздуха, как воды, как байка. Я мечтал прикоснуться к ней. С тех пор, как я узнал, что ее сладкие складки нежнее бархата, мои мозги перестали воспринимать шлюх как что-то сексуальное и возбуждающее.

Шлюхи всегда были гладкими и шелковистыми, но это не делало их такими же приятными и мягкими, как Фанни. Она была полностью побрита, насколько я понял, пока мягко дразнил ее клитор. Я бы с удовольствием положил ее на диван, сел перед ней на колени и раздвинул ее ноги так широко, чтобы увидеть каждый миллиметр ее прекрасной сердцевины.

Во мне умирает романтик, ага.

Я докуриваю и ухожу из комнаты, оставляя окно приоткрытым. В это время в баре почти никого нет, а собрание с утра было перенесено на вечер. Как я понял, перед праздником, устроенным для Фанни.

***

– Эй, ты, козлина, – орет Тир, когда я вечером вхожу в совещательную комнату держа в руках бутылку пива. – Почему опаздываешь?

– Извините, но у меня были дела, – говорю я, падая рядом с Бо, и тот оглядывает меня быстрым взглядом.

– Надеюсь, ты делал что-то полезное? Помогал Розали перевезти вещи? – хихикает он, и я готов кинуть в него бутылку.

– Пошел ты, долбоеб.

– Киска хочет тебя.

– Отъебись, кретин. Тебе нужно взять себя в руки и перестать страдать по киске Хлои. Она ведь так и не упала на твой член, сколько бы ты ни ездил в Порт-Анджелес, да?

Тир закатывает глаза.

– Гребаный петух.

– Хватит, – отрезает Вилли. – Парни, мы собрались, чтобы устраивать бабскую драму? У нас есть полчаса, чтобы обговорить наши планы, а потом придут дамы, и мы поздравим мою дочь, которая позавчера приехала из Сиэтла с дипломом юриста. Если мы этого не сделаем, Бренда отрежет мне яйца.

Легкие смешки проходят, а я мысленно завидую. Вилли с Брендой как два сапога пара. Они не могут друг без друга, вместе, несмотря на проблемы.

А я… Моя старушка сначала сбежала в Сиэтл, но потом смогла прыгнуть в мои объятья, а потом снова укатила в Сиэтл. Думаю, что моя роль состоит в том, чтобы бегать за ней по пятам и не давать убежать, иначе останусь без нее.

Моя старушка? Интересно.

– Бренда всем отрежет яйца, – тянет Бо, и я делаю глоток пива, когда Вилли со вздохом кивает.

– Да, моя дочь какого-то хрена не появлялась в Дэнвелле полтора года, и Бренда усердно готовилась к ее приезду, так что не омрачайте этот прекрасный вечер. Вы сможете развлечься, но чуть позже. Уверен, что Фанни не задержится в Бобе.

Хрен – это я, если вы еще не поняли. Она не появлялась, потому что просто-напросто избегала меня или того, что я мог с ней сделать из-за того, что она сбежала.

На самом деле, я бы не сделал ей ничего плохого. Возможно, мне бы пришлось немного приложить усилия, чтобы остановить ее от побега, но я бы никогда, черт подери, не сделал ей больно.

– На следующей неделе приедет груз, и его нужно отвезти в Спрингс, – говорит Вилли, прикуривая сигарету. – Тайм и Вин, вы будете ответственны за это.

Парни кивают головами.

– Спросите у Якова, будут ли они продлевать соглашение по поставке пистолетов. Если нет, к черту эти мелкокалиберные пушки. Их можно заменить на другие, которые набирают популярность на рынке.

– Они не будут брать маленькие пистолеты. На них чертовски дорогие патроны, – Бо качает головой. – Я предлагаю свернуть эту лавочку и начать продавать нормальные пушки. Русские запросили пару гранатометов. Мы сможем их предоставить?

– Черт подери! – восклицает Вилли. – Зачем им они?

– Не знаю. У них проблемы с итальянцами. Мафиозные кланы, мать их, начинают войну за территорию, так что нам предстоит либо помочь тем, чем сможем, либо просесть в бабках.

– Мы не связаны с мафией, – Тир откидывается на спинку кресла.

– Да, и я хочу, чтобы так и осталось.

– Так и будет. МК никогда не примкнет к тварям, – фыркает Вин.

– Дарк, я хочу, чтобы ты съездил на склад и обновил систему защиты. Рэй сказал, что там недавно ошивался шериф из соседнего округа, и он может отсосать у меня, прежде чем я позволю ему проникнуть на склад. Сделай это в безлюдное время: ночь или раннее утро.

Я киваю и целюсь на сегодняшнюю ночь. Вряд ли я захочу слишком долго присутствовать в «Бобе» сегодня вечером.

Здесь будет Фанни, и это моя головная боль, поэтому мне нужно принять обезболивающее, то есть уехать, чтобы ничего и никого не провоцировать.

Остаток собрания прошел в весьма веселом настроении. Вилли травил байки, что на прошлой неделе в Белведе произошли колоссальные изменения. Белведский чартер набрал двух проспектов, чтобы посмотреть на их отверженность и верность к клубу, но что-то пошло не так, и один расплакался в первый же вечер.

Также Вилли потребовал, чтобы мы не расслаблялись и не смели вытворять то, что захотим, пока идет напряженка со всех сторон. По неофициальным данным Портьеры (мексиканские ублюдки) не дают жить нашим славным старым друзьям Серебряным Холмам – это происходит в Калифорнии, а вот в Айдахо разворачивается война между итальянской и русской мафиями.

Черт подери, как из этого всего выпутываться, но мы не должны потерять покупателей оружия, чтобы не просесть в деньгах.

Мы выходим из совещальни, и я сразу же иду к бару, приказывая Плейсу:

– Подай мне Эль.

Плейс быстро открывает для меня бутылку. Ко мне подходит Розали и славно улыбается своими надутыми губами.

– Розали, – предупреждение звучит в моем тоне. – Развлеки сегодня Плейса, окей?

Она смотрит на него скучающим взглядом.

– Ладно.

Она уходит, и я радуюсь тому, что она не напрягает меня своим присутствием.

Тир хлопает меня по плечу и спрашивает:

– Когда ты собираешься поехать на склад?

Раздумываю несколько секунд, а потом говорю самый рациональный вариант:

– Думаю, ночью. Шоссе будет безлюдное.

Тир одобрительно хмыкает.

– Рэй говорит, что на шоссе может быть патруль.

– Мне плевать. Может, я еду в Орегон?

– Дарк, тебя знают все, – усмехается Тир.

– Плевать.

– Поедем вместе. Скажи, во сколько отправишься?

– Часов в одиннадцать. Сразу отсюда. Если ты поедешь со мной, тебе лучше не усердствовать с пивом. Не хочу тащить твой зад. Я на байке, кретин.

Тир понимающе кивает, и Плейс ставит ему бутылку «Короны».

– Ты не хочешь остаться с Фанни? – уточняю, а у самого мурашки по коже от упоминания ее имени.

– Не особо. Фанни весь вечер будет с матушкой, так что ей не нужна моя помощь. Еще тут будет Вин и Лайм, так что я помогу тебе.

Я с улыбкой поддеваю его:

– Так и скажи, что скучаешь по Хлое.

Тир стреляет в меня колючим взглядом, пока я пью свое пиво.

– Фанни сказала, что у Хлои семейные проблемы, но она могла бы приехать сюда на несколько недель. Хлоя нашла работу в Сиэтле, отправила туда резюме, но у меня есть несколько ходов, как заставить ее остаться здесь.

– Погубишь девочку, – качаю головой. – Дай ей самореализоваться в этой бренной жизни. Если ты заставишь ее остаться здесь, ей негде будет работать.

– Она могла бы устроиться в контору Эвердейла. Он юрист, и ему нужен секретарь. Я видел объявление на его офисе вчера вечером. Она может попытаться устроиться в адвокатскую фирму. В Дэнвелле не так плохо, как может показаться на первый взгляд.

– Ты тешишь себя тем, чем привык, Тир. Заканчивай. Если девка начнет вить из тебя веревки, ты превратишься в долбанного каблука.

Тир любопытно смотрит на меня несколько секунд, затем сужает глаза и понижает голос:

– Моя сестра вила из тебя веревки с рождения, но ты же не превратился в каблука.

Я давлюсь пивом от таких слов. Я чертовски удивлен этому.

Он выгибает бровь:

– Я что-то не то сказал?

– Ты на приколе, чувак? Фанни никогда не вила из меня веревки, – аккуратно возражаю.

– Убеждай себя в этом, но я-то знаю, что Фанни чертова пиявка, и она та еще манипуляторша, так что я вижу, как из тебя торчат два прута. Не бойся, я не скажу Розали, что у тебя уже есть дамочка, загнавшая тебя под юбку.

Я ставлю бутылку на стойку и раздраженно смотрю на Тира.

– Ты хочешь мне что-то сказать?

Он качает головой, опуская взгляд и поджимая губы.

Сукин, мать его, сын.

– Нет. Вернее, я не скажу того, чего ты не знаешь. Прошло восемь лет с момента, как Фанни по уши вдолбилась в тебя.

Я прищуриваюсь, пытаясь понять, что он хочет мне сказать.

– Вчера вечером у нас состоялся тяжелый разговор.

Напрягаюсь. Тот секрет, произошедший между нами полтора года назад, остался со мной. Он останется со мной до самой могилы, если между нами ничего не изменится. Я никому не скажу, что трахнул девчонку Вилли, иначе подпишу себе смертный приговор, а я не был ебаным смертником, чтобы распространяться об этом.

– Черт, я чуть не убил ее за то, что она рассказала мне.

Так-так. Его гнев направлен на нее? Что за разговор?

– Ты можешь быть конкретным? – не сдерживаюсь.

– Фанни сказала, что вы сильно поссорились полтора года назад, прямо в Рождество. Она надавила на тебя из-за того, что хотела, чтобы ты был с нами на рождественской вечеринке. Она не рассказала подробностей, но ты ведь действительно был с нами в баре, – Тир смотрит на меня с искренним сожалением. – Дарк… Мне жаль, что она так поступает с тобой. Она единственная дочь Вилли, и ее зовут принцессой. Если бы я знал, что она так вцепится в тебя, то сделал бы что-нибудь.

Волна облегчения проносится по мне, и я понимаю, что он пытается сделать. Пытается извиниться за собственную сестру. Кусок дерьма.

Тир зарывается рукой в копну светлых волос.

– Я не хочу, чтобы моя сестра думала, что она чертовски особенная и может делать это с каждым. Черт, я даже не знал, что она всерьез пытается добиться твоего расположения.

– Тир…

– Погоди. Дай я скажу, – он выставляет руку, и я покорно замолкаю. – Я знаю, что для тебя Фанни – как младшая сестра и все в этом духе, но она по-прежнему, похоже, сохнет по тебе, – он усмехается, будто не верит, что это может быть правдой, ведь прошло столько лет. – Скажи мне прямо здесь и сейчас: у нее есть долбанный шанс получить от тебя не только трах, но и что-то большее? Я пообещал, что узнаю об этом. Мне неприятно об этом думать. Ну, что мой друг может трахать мою сестру, но я никто, чтобы распоряжаться ее жизнью. Фанни взяла меня за гребанные яйца вчера вечером и сказала, чтобы я не мешал ей строить личную жизнь.

Я ошарашен. Настолько сильно, что воздух застревает в груди. Я смотрю на Тира, чье лицо выдает смесь непонятных эмоций. Он делает глоток пива, а я не знаю, что сказать ему.

Фанни вернулась, чтобы добиться моего расположения? Черт, как же это нелогично, ведь она сама сбежала.

– Ты можешь не отвечать прямо сейчас, потому что…

– Гребанные небеса! – ревет Тайм, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть, как он несется к моей девочке, поднимает ее на руки. – Это наш новый адвокат! Я буду, блядь, самым счастливым хулиганом, если эта крошка будет представлять мои интересы!

– А ну-ка отпусти ее, урод, – взрывается Тир, всучивая мне свое пиво и уносясь прочь.

Я смотрю на Фанни, поднятую в воздух, и у меня перехватывает дыхание, потому что, кажется, за последние полтора года она стала только краше. Ее волосы стали длиннее и гуще, а тело – изящным и хрупким.

Фанни заливисто смеется, опираясь на Тира, чтобы удержаться на ногах. На ней джинсы на низкой посадке, обтягивающие ляжки и расширяющиеся книзу, укороченный топ, открывающий вид на плоский живот, и обычные черные конверсы.

Приезжая к нам из Сиэтла, она была похожа на модель, но теперь я вижу в ней обычную Фанни, которая родилась и выросла в Дэнвелле, где нет слежки за модой. Она выглядит по-домашнему и так, словно рада этому, судя по широкой улыбке.

– Если ты еще раз прикоснешься к ней, я сломаю тебе руки, – рычит Тир, толкая Тайма в плечо. – Гребанный дебил.

– Твоей сестре нужен старик, Тирчик.

– Но это точно будешь не ты, – заявляет он с усмешкой.

Я опираюсь на бар, наблюдая за тем, как Бренда и Вилли подходят к Фанни. Все отвлекаются от своих дел и замолкают.

Вилли прочищает горло и говорит:

– Сегодня безумно приятный день, братья. Фанни вернулась домой, в Дэнвелл, так что сегодняшний вечер в ее честь.

Бар взрывается свистом и аплодисментами. Я стою с пивом у рта, наблюдая, как бледные впалые щеки окрашиваются в розовый цвет. Она соединяет руки в замок и наклоняется, чтобы услышать, что ей говорит Вилли. Не могу отвести от нее взгляд, потому что она чересчур красива и привлекательна.

***

– Стой на стреме, сынок, – хмыкаю я, обращаясь к Тиру, который слезает с байка и прикуривает сигарету.

Мы приезжаем к складу ровно к полуночи, и я достаю из рюкзака старенький лэптоп, чтобы снять сигнализацию.

– Пошел ты, сука.

Я копошусь в лэптопе несколько секунд, пока на замаскированном в лесу складе не пропадают красные маячки, свидетельствующие о постановке на сигнализацию.

– Я загляну в серверную, чтобы взять архив камер. Посмотрим, кто проезжает мимо нашего склада.

– Окей, босс.

Я захлопываю лэптоп, быстро иду к складу и открываю его тройным замком разными ключами. Склад сам по себе небольшой, и в нем хранится инвентарь, в котором спрятана контрабанда. Я сразу же иду в серверную и наблюдаю за камерами. Три из них висят внутри склада, чтобы был виден каждый сантиметр, пять – по окружности и еще две – на съезде с шоссе.

Мне требуется десять минут, чтобы извлечь жесткий диск, поставить новый и проверить, пишется ли запись. Из-за приоткрытой двери доносится вой ветра, и я оборачиваюсь, чтобы проверить, все ли в порядке.

Я перевожу взгляд на камеры и вижу, что на улице все спокойно. Тыкаю по нескольким кнопкам, чтобы показать въезд и выезд. В это время на шоссе никого, но замечаю, что вдали на дороге два огня. Фары.

– Гребаные суки, – наверное, это патруль.

Я быстро сворачиваю свою работу, раскрываю лэптоп, и пока тот быстро загружает программу, я закрываю склад на три замка. Ввожу несколько кодов, чтобы активировать программу.

– Дарк! – шепчет Тир, и я поднимаю голову. – Надо убираться. Там патруль.

– Суки, – рычу я. – Мне нужно поставить сигнализацию.

– Делай это скорее.

Я быстро топчу клавиатуру, пытаясь ввести код блокировки сигнализации. В это время иду к байку, чтобы сесть и уехать по скрытой тропе через лес. Вряд ли патруль будет сворачивать сюда, но не стоит рисковать. У них могут возникнуть вопросы, какого черта мы тут делаем.

Я ставлю сигнализацию, убираю лэптоп в рюкзак и прыгаю на байк. Скалюсь, когда байк издает рык. Надо быть тише. Мы сворачиваем в лес. Проехав несколько метров, Тир останавливается, и мы глушим мотор.

Показываю руками Тиру, что нужно немного приблизиться, чтобы посмотреть, действительно ли сюда кто-то приедет.

Переглядываясь, мы немного приближаемся к кустам, а потом затаиваемся.

Патруль останавливается возле склада через несколько минут. Машина глохнет.

– Черт возьми, я точно уверен, что они приезжали сюда, – говорит кто-то, и я высовываюсь из-за кустов, чтобы посмотреть, кто это был.

Машина не патрульная – вот что я сразу понимаю. Обычный седан, из которого выходят Лассо и Пончо. Два ублюдка из Портьеров. Долбанные мексикашки.

Лассо – Президент Портьеров.

– Мы должны вскрыть их склад. У них есть пушки, которые нам нужны для войны с Холмами.

– Ты не видишь датчики? – Лассо пихает Пончо. – У них трехфакторная система передачи. Я приезжал прошлым вечером, осматривался. У них есть система видеонаблюдения, и мне кажется, что она передает им информацию.

– Ты хотя бы снял номера с машины? – спрашивает Пончо.

– Черт, нет.

– Кусок дебила.

– Отвали. Я привез тебя сюда не для того, чтобы ты разглагольствовал о машине. Не думаю, что они сутками караулят камеры. Сыны знатно напортачили мне, и я собираюсь поквитаться с ними. Ты же гребаный хакер. Разберись с этим.

– Лассо, это ты им напортачил уже несколько раз, после чего они вскрыли мой подвал, и все разбили. Там была техника на десятки тысяч.

Лассо хватает Пончо за грудки, подтягивает к себе.

– Ты должен клубу. Твоя сестра не сможет оплатить твой долг телом. Скоро она будет перетрахана всеми, кем только можно, и это будет чертовски мало, чтобы расплатиться с тем, что я сделал для тебя.

Я смотрю на Тира, и у того сходятся брови на переносице.

– Взломай мне этот гребаный склад, если не хочешь, чтобы я всадил пулю в твою башку.

Тот почти дрожит от страха и натиска Лассо.

– Л-ладно.

– Осмотрись и залезай в тачку.

Проходит минут десять, Пончо обходит вокруг склада, затем прыгает в тачку, и они уезжают.

Мы с Тиром выезжаем из леса, останавливаемся у склада и смотрим на здание. Дела были плохи.

– Сколько ему потребуется времени, чтобы взломать систему? – спрашивает он.

– Я узнаю об этом сразу. У Вилли, Марио, меня и Бо есть специальные датчики, которые отслеживают движения. Если кто-то попытается дистанционно взломать систему, она заблокирует дверь изнутри, и они все равно не смогут проникнуть вовнутрь, – быстро отвечаю, понимая, что Тир ни черта в этом не смыслит. – Но я не уверен в способностях Пончо, поэтому нужно вывести отсюда пушки. В любом случае, они могут что-то сделать, чтобы попасть вовнутрь.

– Я тебя понял.

Мы срываемся с места, чтобы доложить об этом Вилли.

***

Мы вернулись в Боб, а вечеринка была в самом разгаре. Я видел, что Фанни сидела у бара вместе с Брендой и Ариэллой. Отвожу взгляд, но чувствую, что зеленые глаза жгут во мне чертову дыру. Я почти не могу это терпеть, находясь с ней под одной крышей.

Плейс подает мне пиво, и я тут же скручиваю крышку, подходя к Вилли. Похоже, Тир ввел его в курс дела. Он поднимает на меня взгляд.

– Насколько плохи дела?

– Пока что не очень, если оценивать субъективно. Я забрал архивные записи, чтобы посмотреть, кто наведывался к складу. Обновил систему, но этого будет недостаточно, если они пробьют дыру в стене, что может случиться, если Пончо не сможет взломать мои коды. А я стопроцентно уверен, что он этого не сможет сделать, потому что я гребанный сукин сын, который сам не может запомнить код.

Вилли трясется от смеха.

– Ты чертов гений, Дарк. Итак, нам нужно вывести стволы.

– В подвал Ауры. Это безопасное место, – предлагает Тир, и Марио поддерживает его.

Вилли с сомнением качает головой.

– Это безопасное, но очень людное место. Монти можно доверять?

– Он управляющий Ауры уже пять лет, – Марио выгибает бровь. – Он ни разу не украл деньги и не пытался казаться не тем, кем является. Полагаю, что ему можно доверять.

– Ну, да. Ладно, завтра соберем собрание, чтобы решить этот вопрос. Сегодня я хочу наслаждаться пивом и присутствием своей дочери. Гребаные Портьеры отсосут, если посмеют посягнуть на мое. И мне плевать, что они там делают, потому что в конечном итоге останутся ни с чем.

Вилли отталкивается от стола и уходит, а за ним следует Марио. Они бредут к бильярдному столу.

Я делаю несколько глотков пива, закуриваю и откидываюсь на спину дивана. Тир делает то же самое, а потом к нам подходят две сладкие киски. Они хихикают и мгновенно садятся рядом, теснясь так близко, что я скорее чувствую, чем вижу сиськи брюнетки.

Веду рукой по ее жилистому бедру, и она пискляво пищит. Мой взгляд находит Фанни. Она не слушает Бренду, потому что сосредоточена только на мне. Неотрывно смотрит на мою руку, исследуя задницу шалавы.

Давай, детка, покажи мне, что ты умеешь ревновать. Сорвись и покажи, почему ты свалила от меня в закат полтора года назад, а я первые полгода месяца после твоего уезда дрочил, как школьник, потому что не мог выбросить из головы твою бархатную киску. Признаться, я и сейчас дрочу, но не могу отказать себе в сексе с другими, потому что в моменты, когда закрываю глаза, ты всплываешь в темноте, и я трахаю тебя жадно, грубо и остервенело, наказывая за то, что ты бросила меня. Я трахаю тебя так, что перед глазами взрываются гребаные звезды.

– Дарк, не хочешь подняться? – спрашивает меня киска.

Я смотрю на Фанни, но отвечаю шлюхе:

– Покажи мне, на что способен твой милый рот.

Она встает, сверкая своими подтянутыми ягодицами, между которыми натянута белая нитка. Она берет меня за запястье, и я плетусь за ней в сторону лестницы. Фанни следит за мной до тех пор, пока я не скрываюсь из виду на лестнице.

Затолкнув шлюху в комнату, она тут же снимает с себя топик, обнажая сиськи.

Я оставляю пиво на полу, начиная расстегивать пуговицы на джинсах. Шлюха ползет ко мне на коленях. Стянув джинсы до колен, сажусь на кровать, а киска подползает и встает на колени передо мной.

Мой член стоит, но не от ее оголенной груди или широких бедер, а от осознания, что Фанни вернулась, и я могу вспомнить, насколько приятно касаться ее кожи.

Шалава берет мой член в руки, начинает двигать рукой и облизывать голову. Запустив руку в ее мягкие волосы, приказываю:

– Подрочи его между своих сисек, – требую, и она с улыбкой начинает исполнять мой приказ, не подозревая, что я просто не хочу терпеть ее рот на себе.

Я хочу тот, что сидит в баре. И почему-то у меня такое предчувствие, будто сейчас будет то, что снесет мне крышу.

Глава 13

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я слежу за тем, как шлюха уводит Дарка вглубь «Боба». И я точно знаю, что она ведет его на третий этаж, где находятся комнаты для секса.

Дрянная сука. Ревность бурлит во мне, когда я вижу, как он послушно плетется за ней, и я уверена, что он пойдет и трахнет ее.

Ариэлла заваливает меня вопросами о Сиэтле, а мама пьет уже неизвестно какую бутылку «Короны». Я отвечаю на автомате, пока она рассказывает о своей жизни. Ариэлла новый сотрудник «Боба», и она не из числа общедоступных шалав, потому что она племянница Троса, нашего оружейника. Она приехала сюда из Спринга, чтобы поступить в местный колледж. Ей только исполнилось восемнадцать, и она окончила среднюю школу, поэтому навязалась Тросу, большому байкеру, чтобы тот приютил ее у себя. Кажется, она вполне довольна таким раскладом. Она подала документы на сестринское дело в колледж и собирается учиться, совмещая это с работой в баре.

Вчера я вытащила Тира на прогулку. Он, конечно, был не против, учитывая, что мы чертовски давно не виделись, но был не рад тому, что я ему сказала. Он задавался вопросом, все ли у меня хорошо, и почему он был чертовой почтой, передавая подарки от Дарка или от меня. Тогда мне пришлось состряпать историю о ссоре между нами, чтобы он не задавал лишних вопросов. Кажется, я убедила его в придуманном и была только рада этому.

И я также сказала, что намерена обсудить с Дарком то, что произошло. Я взяла с него обещание, что он не будет встревать в мою личную жизнь. Тогда Тир спросил у меня:

– Ты до сих пор любишь его?

И я честно призналась, что да. Несмотря на все дерьмо, которое было между нами, я по уши влюблена в этого козла, и у меня такое предчувствие, что так и будет до тех пор, пока меня не отошьют по самое не хочу.

Тир сказал, что не удивлен тем, что я гребаная однолюбка, но также признался, что будет не в восторге, если вдруг каким-то образом Дарк увидит во мне женщину. Простым языком: Тир будет зол на то, что Дарк будет трахать меня.

И моему брату лучше не знать, что я так сильно кончила от его пальцев, что впоследствии у меня были проблемы с этим.

Даже специальный вибратор, предназначенный для клитора, не смог сравниться с умелыми пальцами Дарка.

Я была в бешенстве, потому что первые несколько недель не могла кончить от машинки. Мне требовались его руки, и я ходила неудовлетворенная и потерянная. Хлоя задавалась вопросом, все ли у меня хорошо и что произошло на самом деле в Дэнвелле в ночь Рождества, но мне нечего было ей рассказать, потому что то, что было, осталось только со мной.

– Я найду твоего отца, – щебечет мама, соскальзывая со стула.

Она целует меня в щеку и уходит, покачивая бедрами, а я смотрю на хмурую Ариэллу.

– Я отойду в подсобку. Нужно принести еще пива.

– Разве за ним не ушел Плейс? – выгибаю бровь в замешательстве.

– Ага, а за ним ушла шлюха. Он трахает ее, а у меня закончилась «Корона». Бренда взяла последнюю.

Ариэлла уходит, а я понимаю, что это шанс сорваться и ворваться в обитель Дарка.

Допиваю остатки яблочного сидра, так сильно полюбившегося в последнее время, встаю со стула и иду к узкой лестнице. Поднимаюсь сразу на третий этаж, делаю несколько шагов под грохот сердца, а потом открываю первую дверь.

Створка распахивается, и я вижу, что на односпальной кровати, которая явно предназначена для пустого траха, сидит Дарк, откинув голову назад, а девка с огромными сиськами дрочит его член. Она постанывает и пытается обо что-то потереться. Уверена, она возбуждена, но хрена с два что получит от него, потому что…

Дарк поднимает голову, и его огненный взгляд впивается в меня. Приваливаюсь плечом к косяку, складываю руки под грудью и просмотрю на эту картину так, будто не удивлена. Почему будто? Я не удивлена.

В то время, пока я до сих пор храню целомудренную невинность, он трахает абсолютно всех. Я вспоминаю слухи о том, что у него вот-вот появится старуха, и меня почти тошнит от этого.

Урод.

Дарк полирует меня своим плотоядным взглядом, пока я думаю, на кой черт пришла сюда.

Чтобы посмотреть, как шлюха ублажает его?

Мазохистка.

Меня потряхивает от осознания, что мы впервые видимся за последние полтора года – вот так. Почти тет-а-тет. Смотрим друг на друга, подпитываясь злостью, страданиями и ревностью друг друга.

– Время идет, а ты совсем не меняешься, – бормочу.

– Проваливай, – приказывает он шлюхе.

Она послушно кивает, встает с колен и, натянув мизерный топ на огромные сиськи, уходит из комнаты, взглянув на меня хмельным взглядом.

Я пропускаю момент, когда Дарк встает и прячет член в штаны. Все, что могу увидеть – черные трусы, маячащие из-под джинсов.

Он криво усмехается.

– Я знал, что ты найдешь меня.

Его взгляд облизывает мое тело, и я вдруг загораюсь, как гребанная спичка, с первого раза.

Делаю шаг вперед, захлопываю дверь и спрашиваю:

– Ты сделал это специально?

– Специально что?

– Пошел с ней.

Он улыбается, обнажая зубы, и я таю от его гребаной улыбки.

Он – это порок, к которому нельзя приближаться, чтобы не почувствовать боли, когда он разобьет сердце, но меня тянет к нему, подобно магниту, и я ничего не могу с этим поделать.

– Нет, но шлюхи хотя бы не сбегают.

Ауч. Зато правдиво.

Краска омывает лицо, и я туплю взгляд в пол.

– У меня были причины, чтобы сделать это.

– Удиви.

Я продолжаю пялиться в пол, выпаливая:

– Было бы лучше, если бы это сделал ты?

– Сделал что?

И я набираюсь смелости, чтобы сказать ему горькую правду. Поднимаю на него взгляд, теряю всякий намек на возбуждение и признаюсь:

– Вышвырнул меня. Ведь именно так бы ты поступил после того, как довел до оргазма. Странно, что ты не попросил ничего взамен. Ведь обычно ты берешь, а не отдаешь, не так ли?

Его глаза сужаются, а скулы становятся острее, будто он сжимает челюсти от злости.

– Я просто не хотела в тысячный раз разбиться из-за твоего отказа, – выдыхаю, и в груди становится тяжело. – Не хотела, чтобы ты начал сожалеть и искать предлог, почему так поступил. Мне понравилось то, что ты сделал тогда. Это было очень круто, но… Я просто испугалась, что ты выкинешь меня из своего дома. Не хотела испытывать ту боль, поэтому ушла.

– Ты могла поговорить со мной, Фанни, – его голос похож на острые стрелы, впивающиеся в кожу. По рукам бегут мурашки, и я обнимаю себя, будто пытаюсь защититься от него. – И я бы не стал выгонять тебя. Не после того, как признался в том, что хотел тебя на тот момент уже достаточно долгое время, и я бы не стал отказываться, чтобы взять все, что ты бы дала мне. Ты придумала себе хрень, поверила в нее и убежала, оставляя меня в полном смятении.

В его словах есть логика. Он никогда не признавался в чем-то таком личном и интимном, и меня это ни капли не напугало, ведь я ждала этих слов. Я хотела их услышать, но потом… Потом просто все рухнуло. Из-за меня.

– Ты уехал следующим вечером, – обиженно заявляю.

– У меня есть дела клуба, и я исполняю приказы Вилли.

– Ты мог бы…

– Не мог бы, – он перебивает меня, ощетиниваясь. – Ты ушла. Ты тайно выскользнула из моего дома, пока я доставал еще пиво. Я обещал, что отвезу тебя домой.

Поджимаю губы, качая головой.

– Я просто испугалась.

– Ты могла сказать мне об этом.

– А ты мог сказать, что уезжаешь! Черт подери, Дарк, я столько бегала за тобой, что знала наперед: ты исполнишь свой крутой финт, где уничтожаешь мои чувства в миллионный раз и…

– Я должен был уехать, но к тому моменту, когда я сделал это, мне показалось, что ты все для себя решила. Ты добилась моего внимания, мои пальцы исследовали твою киску, а потом ты просто ушла, будто использовала меня.

Задыхаюсь от его слов.

– Я?! Я не могла тебя использовать! Это же глупо! Зачем мне пользоваться тобой, когда мои чувства кристально видны?!

Дарк пожимает плечами, запускает руку в волосы, и я вдруг вижу, что они стали еще короче. Виски сбриты, а вот на макушке чуть побольше, но совсем чуть-чуть.

– И представь мое гребаное удивление, когда Тир говорит, что у тебя появилась старуха!

– У меня нет старухи, – возражает он.

– В любом случае я пришла, чтобы прояснить ситуацию.

– Черта с два мы будем это обсуждать в Бобе, – говорит он, качая головой.

– Хочешь еще потрахаться? Я подожду столько, сколько скажешь, ведь я уже больше восьми лет жду, когда ты обратишь на меня внимание. Когда найдешь свободное время, ты знаешь, где меня найти, – я взмахиваю рукой, поворачиваясь к нему спиной.

Слезы наворачиваются на глаза, потому что я вовсе не так представляла нашу первую встречу после долгого молчания. Хотя, чего можно было ожидать от Дарка? Он игрок.

Я не успеваю открыть дверь, потому что меня резко хватают за руку, разворачивают и толкают в дверь. Со вскриком впечатываюсь в нее спиной, испуганно таращась на него. Он ставит руки по обе стороны от моей головы. От него исходят злые, почти яростные импульсы, и я замираю, бестолково хлопая ресницами.

– Ты опять меня не поняла, Фанни, – рычит он, и его дыхание касается моего лица. Он такой злой. Заведенный. Чертовски сексуальный. Я просто помешана на нем.

Перевожу взгляд ниже.

Я умираю от желания поцеловать его пухлые губы, впиться в них зубами до крови, зацеловать до такой степени, что они будут болеть несколько дней.

– Я не стану с тобой обсуждать наши отношения здесь и сейчас. Ты выпила пиво, а я хочу, чтобы ты была полностью трезвой.

– Я выпила два сидра, – шепчу в испуге. – Я совсем не пьяна.

– Я хочу, чтобы ты пришла ко мне трезвой, и мы поговорили, – настаивает он.

– Завтра, – предлагаю я.

Он мотает головой.

– У меня есть дела.

Поджимаю губы, и он склоняется чуть ниже. Я слегка отворачиваюсь, застигнутая врасплох. Нос касается моей щеки.

– Не хочу, чтобы ты трогал меня после того, что делал с этой шлюхой, – продолжаю шептать.

– Я не трогал ее.

– Я видела, что ты лапал ее задницу.

– Это было внизу, и она так села, – почему он оправдывается, а мне это нравится?

– Тебе нужно помыться после нее. Твой член был в ее сиськах, козел.

– Мой член был в ее сиськах, да, потому что, если бы ты не делала поспешных выводов, все было бы по-другому.

– Не уверена, потому что нет веры в то, что еще не все потеряно. Я вернулась, а ты…

– Да, – он иронично усмехается. – А я продолжаю трахать все, что движется. Вместо того, чтобы ебать мне голову, ты могла бы ебать меня, но ты предпочитаешь первый вариант. Гребанная мазохистка.

– Урод.

– Сука.

– Пошел к черту, – рычу и дергаю дверь.

– Пошла ты, Фанни, блядь, Вилланелле, – рычит Дарк.

Я выбегаю из комнаты, смаргивая слезы.

Почему с ним так сложно? Почему он такой? Почему он доводит меня, а я не перестаю его хотеть? Это незаконно. Он не должен быть таким…

Я не должна хотеть его, но все равно хочу – вот, в чем моя проблема.

***

С того дня Дарк игнорирует меня.

Я это поняла, когда он пришел к нам на ужин и весь вечер стоически игнорировал мой взгляд, а на приветствия и вопросы отвечал сухо и с нежеланием. Тир заметил это, но никак не комментировал. Думаю, он понял, что я не смогу дать вразумительного ответа, что приключилось на вечеринке в Бобе.

Лайм и Вин были заняты делами клуба, так что они никак не обращали внимания на мое слегка подавленное состояние. Они спрашивали о моем состоянии, и я нагло врала им, но иногда ловила на себе задумчивый взгляд Лайма, будто он догадывался, что мне было плохо.

Прошло несколько дней. Дарк не выходил на связь, а я сгорала от желания написать или позвонить ему, поэтому в пятницу утром, когда дома остались только Тир с Лаймом, которые обещали приглядывать за мной, я подошла к ним и сказала:

– Я собираюсь прогуляться. Мне плевать, что вы об этом думаете, потому что не хочу видеть ваши лица рядом с собой. Прекратите таскаться за мной, как два пса. Я уже взрослая.

Тир поперхнулся водой, а Лайм подавился сигаретным дымом.

Это была почти правда. Я не столько собираюсь гулять по Дэнвеллу, сколько совершить поход к своему другу. Надеюсь, что у него отросли яйца, и он перестанет меня игнорировать. Не могу больше это терпеть.

– Переборщила? – я корчу гримасу.

– Детка, кто тебя научил такому? – хихикает Лайм, стряхивая пепел в пепельницу.

Тир усмехается, а я краснею.

– Ты реально спрашиваешь у меня это, Лайм? У меня три грязных и развратных брата, так что вот откуда я это знаю.

– Будь аккуратна и держи при себе телефон.

– Ладно. Я собираюсь навестить Ариэллу. Кажется, она сегодня отдыхает.

Тир озадаченно потер затылок, а я махаю им рукой. Они должны купиться на ложь. У меня нет другого варианта.

– До вечера.

Я выбрала легкую одежду, потому что погода была жаркая и солнечная. Взяв сумку, смотрю в зеркало. На мне джинсовые шорты, топик и конверсы. Мне нравится носить одежду, которую я носила раньше. В Дэнвелле нет аристократичных сучек, кичащихся модными побрякушками, так что я могу спокойно быть той, кем являюсь на самом деле.

Выйдя из дома, Тир окликает меня:

– Фанни!

Обернувшись, я складываю руки под грудью.

– Сказала же, что мне не нужны псы.

– Ты к Дарку? – бессовестно спрашивает он.

Я молчу, и Тир кивает:

– Ладно, я понял, что ты пойдешь к нему.

Стону:

– Это так очевидно?

– Чертовски, – он улыбается. – Я никому не скажу, что ты пошла взамен на маленькую услугу.

– Какую? – прищуриваюсь.

– Номер Хлои.

– Чертов козел. Она сменила его, чтобы начать новую жизнь. Я же предупреждала тебя, чтобы ты был с ней осторожен!

Хлоя утверждала, что не спала с моим братом, но между ними были оральные ласки, и она также упомянула, что Тир открыто звал ее в Дэнвелл.

Он вздыхает и трет переносицу.

– Я облажался.

– Она оторвет мне голову, но, похоже, у меня нет выбора. Записывай.

Я диктую ему цифры номера. Он вбивает их в свой телефон, а потом разворачивается и уходит, не произнося благодарностей.

Козел.

В этот раз дорога до дома Дарка занимает меньше сорока минут, потому что иду по иному пути, который не требует дополнительного освещения. Сейчас всего десять утра, а солнце палит так, словно готово расплавить асфальт. Наслаждаясь теплыми лучами, скользящими по моей коже, не замечаю, как приближаюсь к его дому.

Замечаю его издалека. Он сидит на веранде, бросая мяч Руфу, и тот гонится за ним, но потом бодрый доберман замечает меня, оставляет мяч в покое и несется ко мне.

Я с улыбкой встречаю его. Он подбегает ко мне, и я протягиваю руку, чтобы он вспомнил меня, но это не нужно – Руф узнает меня и сразу же начинает облизывать мои руки и коленки. Он мечется между ног, игриво тявкает и подпрыгивает.

– Сладкий мальчик. Ты скучал по мне?

Он гавкает, и я глажу его по спине.

– Я тоже по тебе скучала, малыш.

Поднимаю взгляд на Дарка, который неотрывно наблюдает за нами.

– Пошли, надерем зад твоему хозяину.

Руф торжественно гавкает и несется к Дарку. Руфу уже семь, но в нем слишком много энергии.

Я быстро иду к веранде, поднимаюсь по ступенькам и оказываюсь перед мужчиной, который расселся в кресле, покуривая сигарету. Он выглядит бодрым и свежим, будто хорошо себя чувствует.

– Привет, – здороваюсь застенчиво.

Руф скребет когтями по деревянному полу, подтаскивает мячик к Дарку. Он кладет мяч ему на колени.

– Иди, погуляй, – говорит Дарк Руфу, и тот, склонив голову, смотрит на хозяина. – Без мяча.

Руф гавкает и спускается с крыльца.

– Привет, – он тушит сигарету, пока я продолжаю стоять возле него. – Что-то случилось?

– Нет. Да. Не знаю? – мягко улыбаюсь. – Ты сказал, что я могу прийти к тебе, когда буду трезвой.

– Это было до того, как мы оба послали друг друга к чертям, – он издевательски выгибает бровь.

Я цокаю языком, и он поднимается с кресла. На нем только белая футболка и фланелевые штаны. Не знала, что он такое носит.

– Хочешь зайти?

Смотрю на открытую дверь дома. Суть в том, что, когда я была здесь последний раз, то убежала от него.

– Мы поговорим?

– Как хочешь, – он жмет плечами.

Я захожу в дом, и он прикрывает дверь. Я осматриваюсь по сторонам в поисках чего-то, что выдаст его. Хочу знать, появилась ли у него старуха, но, похоже, нет. Полки по-прежнему пустые, стоит несколько пар обуви, которая принадлежит Дарку. Одна пара ключей от дома, ключи от байка, от машины. Косуха. Жилет. Только мужские вещи.

– Здесь ничего не изменилось, – почти шепчу.

– Здесь ничего и не должно меняться. Когда у меня будет старуха, она будет владеть этим местом и устраивать его так, как она хочет.

Вздрагиваю от этих слов и резко поворачиваюсь, чтобы посмотреть в его глаза. Отодвигаюсь назад, потому что Дарк стоит слишком близко. Вскидываю на него голову.

– Разве ты еще не завел старуху по имени Розали?

Я знаю, что она шлюха в Бобе.

– Нет, – его глаза не улыбаются, а рот не кривится, что подсказывает о том, что он не лжет.

Фыркаю и склоняю голову.

– Не смогла прогнуть тебя?

– Детка, меня сможет прогнуть только одна, и это явно не Розали.

Дарк хмурится, будто не ожидал сказать нечто подобное, а я зависаю, будто в трансе, потому что мне кажется, что он говорит обо мне.

Или я просто эгоистичная сука, желающая думать, что это обо мне?

Глава 14

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я сказал то, во что сложно было поверить, потому что до конца сам не знал, смогу ли я прогнуться под Фанни. Это довольно-таки интересный вопрос, ведь ни одна живая душа не могла так сделать, и я почему-то сомневался, что она сможет это сделать, но иногда Фанни была чертовски упертой.

Во всяком случае, слова уже сказаны, и их не вернешь обратно. Да мне и не хочется этого делать.

Я сказал то, над чем задумывался несколько раз, так что нет смысла как-то оправдываться в том, что это вышло случайно. Я бы никогда не сказал и не сделал что-то случайно. Всегда думаю, а потом поступаю так или иначе.

– О ком ты? – тихо спрашивает Фанни.

Пожав плечами, обхожу ее. Я уворачиваюсь от темы, будто это поможет.

– Будешь что-нибудь пить? У меня есть кока-кола.

Фанни быстро идет за мной, и я понимаю, что избежать этой темы не получится.

– Не уходи от вопроса.

– Я сказал то, что имел в виду, принцесса. Ни одна из женщин не сможет повлиять на меня. Даже Бренда или Мелани. Кроме одной.

Я достаю из холодильника маленькую банку кока-колы. Повернувшись, встречаю бешеный взгляд Фанни, которая, кажется, ни на миг не успокоилась после моих слов.

Я быстро открываю банку и протягиваю ее.

– Колу?

Она моргает, кивает и забирает у меня банку. Делает глоток, не сводя с меня глаз.

– Спасибо. Мы должны поговорить о том, что случилось полтора года назад. Я пообещала Тиру, что он больше не будет служить почтой для передачи подарков, – она мягко улыбается, прислонившись спиной к столешнице.

– Разве есть, что обсуждать? – интересуюсь лениво, складывая руки на груди. – По-моему, было чертовски очевидно, что ты получила то, что хотела, и ушла. Я не злюсь, если тебе интересно.

– Нам есть что обсудить, – уверенно заявляет Фанни.

– Валяй, детка, – машу рукой, показывая, что наш разговор полностью зависит от нее.

Фанни делает глубокий вдох, опуская взгляд в пол. Мне хочется вечно смотреть в ее зеленые глаза.

– Я сказала правду, что боялась, что ты вышвырнешь меня из своего дома, Дарк. С чего бы мне верить тебе, что ты вдруг резко захотел меня, м? Ты много лет сторонился моего общества.

– Детка, тебе было пятнадцать, когда я вернулся в Дэнвелл. Пятнадцать, мать твою, – раздраженно фыркаю. – Если бы я трахнул пятнадцатилетнюю дочь Лучано, мать его, Вилланелле, то меньше, чем сутки, мне бы отрезали член, понимаешь?

– Ты не замечал меня, – возражает она почти шепотом. – И дело было не в возрасте.

– Конечно, я тебя замечал, и дело было не в возрасте. Я знал о тебе все не потому, что ты рассказывала мне, а потому, что самому было интересно узнать о тебе. Я спрашивал у твоих братьев, интересовался у Бо и Вилли, как ты поживаешь, все ли у тебя в порядке, как дела в школе – я спрашивал обо всем, и они не скупились на ответы. Все знали, что ты без ума от меня, и все также знали, что мы хорошо дружим. Ни у кого не было сомнений, что мои намерения кристально белые и понятные, так что я просто не хотел омрачать то, что было между нами.

Фанни качает головой.

– Наверное, ты прав. Мой отец был крайне недоволен, когда мой одноклассник пытался за мной ухаживать. Он был из семьи, которая была должна клубу денег.

Сжимаю челюсти от легкой ревности, потому что я прекрасно помню того ублюдка, который пытался приударить за Фанни, но ей вовремя приспустили розовые очки с глаз.

– Он не ухаживал за тобой. Он пытался воспользоваться тобой.

– Возможно, – она жмет плечами. – В любом случае у него ничего не получилось из-за вас.

Я улыбаюсь и с легким замешательством спрашиваю:

– Ты расстроена?

– Отчасти да, потому что все мои одноклассницы уже целовались, а я нет. Нам было по шестнадцать – это именно та пора, когда нужно попробовать что-то романтическое. Тем более, у тебя были девушки, и я не понимала, почему ты запрещаешь мне гулять с мальчиками, а сам позволяешь себе подобное с девочками.

– Потому что ты была чертовски невинной и нежной для всех, Фанни.

– Сейчас нет, – говорит она, и тонкая нить разочарования обматывается вокруг сердца.

– Сейчас нет, правда.

Фанни делает глоток кока-колы и быстро начинает:

– Мне понравилось то, что было между нами в то самое Рождество, но потом мне стало страшно. Не вини меня в этом. Я просто боялась обжечься и… Мне казалось, что лучше уйти самой, нежели ждать, когда меня выгонят.

Она ставит банку на стол и поднимает на меня умоляющий взгляд.

– Давай попробуем сначала? Вернем дружбу, м? Мы же хорошо общались.

Я с сомнением смотрю на нее.

Смогу ли я дружить с ней после того, что случилось?

Сможет ли она дружить со мной невзирая на чувства?

Отчего-то я очень сомневался в этом, но все же сказал:

– Давай попробуем сначала. Может, в этот раз у нас получится дружить.

Фанни улыбается, и атмосфера становится легче из-за ускользнувшего напряжения.

– Хочу съездить к озеру, – говорит она с улыбкой.

И по какой-то странной причине я спрашиваю:

– Как насчет следующей недели?

Черт, у меня есть дела, которые мне нужно делать. Я предан клубу. Я не размениваюсь на киски. Я не гребаный каблук.

Но по какой-то неведанной причине Фанни заставляет меня сказать это. Гребанные небеса!

– Было бы отлично. Вроде там еще жарче будет.

– Тогда договоримся в выходные.

– Окей. Я пойду. Хочу навестить Ариэллу. Наверное, ей очень одиноко.

– Ты собираешься пойти в Боб? – недоверчиво спрашиваю.

– О, нет, – она качает головой. – Ариэлла сегодня не работает. Я пойду домой к Тросу.

Я задумчиво тру подбородок. Вилли сказал, чтобы мы к полудню приходили в автомастерскую, а сейчас почти одиннадцать. У меня есть время, чтобы подвезти Фанни.

– Если ты подождешь десять минут, я мог бы подвезти тебя.

Она задумчиво закусывает нижнюю губу.

– Было бы неплохо, но я не поеду на твоем байке.

– Я собираюсь поехать на машине.

– На машине? У тебя есть какие-то дела?

– Возможно, – уклончиво отвечаю, чтобы она не задавала лишних вопросов. – Так что как насчет моего предложения?

– Окей, я подожду тебя.

– Правильное решение.

Я ухожу из кухни, оставляя Фанни возле столешницы. Мне нужно одеться и взять сумку с пушками, так что мне следует поторопиться.

И я, черт подери, только сейчас понимаю, на что подписался.

На смертный приговор от Фанни, если вдруг снова разобью ей сердце.

Я чертов идиот.

глава 15

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ловлю себя на мысли, что странно себя чувствую в машине Дарка. Меня немного колбасит от нервов, потому что на моей памяти это всего лишь третий раз, когда я сижу в салоне его машины. Обычно он передвигается на двухколесном звере, но сегодня по какой-то таинственной причине на внедорожнике.

Он сидит, уверенно крутя руль на поворотах. В салоне прохладно из-за открытых окон, а из динамиков тихо играет радио. Дарк не особо любит музыку и включает старомодное радио на самый минимум. Возможно, для меня, чтобы мне было не так скучно, потому что едем мы в полной тишине.

Грузовик у него отнюдь не новый, но и не старый. Такие модели были на пике популярности лет десять назад в Центральной Америке, а чуть позже мода дошла и до нас. Думаю, что Дарк приобрел его уже подержанным, но перебирал внутренности, чтобы машина хорошо работала.

– Чем собираешься заняться после колледжа? – спрашивает он.

Я вздыхаю от этого вопроса, и он тихо посмеивается.

– Что, сложный вопрос?

– Вопрос, на который ждут ответ абсолютно все люди, знающие, что я окончила колледж. Честно, я еще не думала об этом.

– Может, ты бы хотела поступить в университет, чтобы получить магистра?

– Черт возьми, нет. Я не хочу быть ученым. Сейчас только июнь, и я могла бы… Ну, не знаю, пойти подработать? Скопить денег на университет и подать заявление на заочное обучение, чтобы получить вторую квалификацию.

Дарк усмехается.

– Заочное обучение – хрень.

– Да, я знаю, но это хороший вариант, чтобы и работать, и учиться. Не хочу больше уезжать из Дэнвелла.

– Здесь дыра, детка. У тебя не будет карьеры, потому что не будет стремления расти. Если ты хочешь добиться чего-то, тебе нужно уезжать отсюда.

– Может, я хочу быть, как мама? Она занимается некоторыми делами в Бобе и в Сервисе. Тем более, сейчас я квалифицированный работник юридического направления. Могу устроиться куда-нибудь, чтобы набраться практического опыта, а потом буду защищать отца перед федералами.

– Воу-воу, детка, просто отдохни и не заморачивайся, ладно? Я уверен, что ты найдешь свое призвание, но защищать Вилли перед федералами будет урод Гейб, если не хочет, чтобы мы сдали его с потрохами тем же федералам.

Я мягко смеюсь. Гейб – наш старый адвокат, который знает, как поставить на место легавых.

– Ладно. Я подумаю, чем можно заняться в Дэнвелле.

Мы приближаемся к дому Торса, и я немного жалею, что время с ним закончилось так быстро.

– Ты могла бы работать на Эвердейла, – как бы между делом предлагает Дарк.

– Эвердейл? – фыркаю. – К черту его. Он несерьезный чувак. Мне нужно было пройти практику, и я пыталась поговорить с ним об этом, но он сказал, что не может предоставить мне это место, потому что его стажер совсем обленится.

– Ты могла бы сказать, и мы бы решили этот вопрос.

– Да, но я не хотела пользоваться связями, понимаешь? Мне хотелось сделать все правильно, поэтому я приняла предложение от колледжа и проходила практику в одной компании в Сиэтле. Там было неплохо, но…

– Но это не Дэнвелл, – помогает закончить Дарк.

– Именно.

Мы уже на последнем повороте, и мне становится только сильнее обидно, что поездка прошла так быстро. Оба замолкаем, и я понимаю, что не знаю, что сказать, потому что сейчас между нами очень хрупкие взаимоотношения, и мне бы не хотелось ничего испортить.

Он останавливает внедорожник возле дома, и я поворачиваюсь к нему с сияющей улыбкой.

– Спасибо, что подвез.

– Всегда пожалуйста, детка.

Перетягиваюсь через подлокотник, мажу губами по гладкой щеке, и с пылающими щеками вылетаю из машины, чтобы не участвовать в разговоре: «Зачем ты это сделала, Фанни?!».

Сделала, потому что всегда так раньше делала, и все было отлично. И раз мы решили все вернуть, будем возвращать старые повадки.

Я бегу по придомовой дорожке, минуя завянувший палисадник из трех клумб, и взлетаю по лесенкам крыльца. Оборачиваюсь и вижу, что Дарк еще не уехал, поэтому натягиваю широкую улыбку до ушей, машу ему рукой, а потом забегаю в дом.

До моего носа доносится аромат свежего хлеба, и я тут же спешу на кухню.

– Хэй, дома кто-нибудь есть? – кричу я, пока иду.

– Детка, мы все на кухне, – басистый голос Троса привлекает меня, и я ускоряюсь.

Орландо «Трос» О’Коннор живет в небольшом одноэтажном доме, который построил его дед в далеком прошлом. Их дома находятся близко к моему, но все же нужно пройти два квартала вверх в пригорок. Тросу почти пятьдесят, и он абсолютно бездетен. Хотя мама говорит, что у него есть и дочь, и сын в другом штате, но живут они в другой семье, потому что… Потому что Трос трахнул хорошенькую девчонку, и она залетела от него двойней. У нее был муж, и, по словам Троса, будет лучше, если отцовство останется на том чуваке, который является банкиром.

У Троса был брат, который скончался около десяти лет назад. От него осталась дочь, Ариэлла, и Трос считает ее своей дочерью, потому что именно он вкладывался в эту замечательную девушку, чтобы у нее все было. Она жила в Спрингсе вместе со своей матерью, а сейчас приехала в Дэнвеллл, и, кажется, Тросу это очень нравится.

– Привет, дядя Трос! – восклицаю, входя на кухню. Он сидит за маленьким квадратным столом, уминает спагетти с курицей. Я подхожу к нему со спины, обнимаю и целую в щеку.

Ариэлла достает из печи хлеб, и мы быстро обнимаемся с ней.

– Привет.

– Фанни, какими судьбами? – спрашивает Трос. – Ты голодна? Ариэлла делает обалденные куриные крылья в острой посыпке.

Улыбаюсь тому, как неаппетитно Трос обсасывает пальцы. Фу.

– Я бы не отказалась, но хочу украсть Ариэллу на прогулку, – я сажусь на другой стул, наблюдая, как она быстро управляется с хлебом.

– Было бы неплохо. Девочка сидит дома или работает. Зачахнет, и ее мать выкрутит мои яйца, – бормочет Трос, не отрываясь от еды.

– Вот именно. Ариэлла, ты как?

Она пожимает плечами.

– Мне нужно пройтись по магазинам. Хочу купить некоторые книги.

– Давай-давай, – Трос кивает головой. – Возьми денег и сходи, развейся. Не хочу, чтобы ты превратилась в домоседку.

– Ладно, – тянет она, прекращая возиться с хлебом.

А я мысленно радуюсь, что, возможно, у меня появится еще одна подруга. Все школьные знакомые разъехались, и остались только те, у кого нет выбора, чем заняться. Я ни с кем не была близка, так что мне плевать на них.

Хлоя по-прежнему не дала конкретного ответа, приедет ли она немного потусоваться. Хотелось бы увидеть ее, потому что ее родители подтвердили статус о разводе. Сейчас они занимаются этим, и ее эмоциональное состояние крайне нестабильно, поэтому я хочу, чтобы она приехала ко мне, и мы хорошенько оторвались.

***

Мы с Ариэллой решили пойти пешком.

Торговая площадь, на которой собрано большинство магазинов, находится недалеко. Дэнвелл сам по себе небольшой городок, так что его можно было бы пройти пешком за пару-тройку часов.

– Даже не верится, что я в Дэнвелле, – говорит она, когда мы только выходим из дома.

Ее лицо сверкает добрыми эмоциями, и я понимаю, что она – правильный выбор в хорошей компании. Не знаю, почему, но еще в тот вечер в Бобе я вдруг подумала, что неплохо было бы подружиться с ней. Она мне понравилась своей кокетливой игривостью и легкой манерностью, хотя не сказать, что она высокомерная сучка. Скорее, просто в ней гены покойного отца, который любит быть не таким, как все остальные.

– Почему? – спрашиваю с улыбкой.

– Не знаю. Тут очень безопасно, как мне кажется.

– Безопасно? – глупо переспрашиваю, не понимая, о чем она.

– Да. Лучше, чем в Спрингсе. Мне нравится быть под защитой Троса, хотя я не уверена, что он рад моему появлению.

– Конечно, рад. Ты его кровь.

Она улыбается от моих слов.

– Мама говорила, что мне не место в этом городе после того, как отец умер. Она утверждала, что Трос всего лишь помощник, но и его помощь когда-нибудь закончится. Я верила в то, что смогу выбраться из Спрингса, чтобы начать жизнь с нуля.

В ее словах слишком много смысла, в котором стоит разобраться. Начать жизнь с нуля? Черт, ей же всего восемнадцать, какая может быть жизнь с нуля? Хотя не мне ее судить, потому что мы, с Дарком, уже дважды пытались начать с нуля. И, как видим, мы снова на нуле.

Я внимательно смотрю на Ариэллу. У нее темно-русые, длинные и кучерявые волосы, которые она всегда завязывает в непослушные пучки. В тот вечер в Бобе она была с распущенными, но чуть позже собрала их. Она достаточно высокая и стройная, но ее худоба вряд ли природная. Возможно, она не очень хорошо жила и ей приходилось голодать. Этот факт немного расстраивает меня.

– Знаешь, когда ты живешь в очень маленьком городке, ты знаешь абсолютно всех, и тебе некуда убежать от слухов. В последние два года мы с мамой жили очень плохо. Деньги, которые прислал Трос, откладывались на мое обучение. По крайней мере, девяносто процентов, а на остальные мы пытались оплатить нескончаемые счета, долги и пропитание. Маме задерживали зарплату, и мы едва держались на плаву.

У меня перехватывает дыхание оттого, с какой легкостью Ариэлла рассказывает об этом незнакомке. Пусть мы и одна семья (учитывая, что наши отцы были в одном МК), но я видела ее не больше дюжины раз за восемнадцать лет, так что не сказать, что мы многое друг о друге знаем.

Наверное, она видит во мне доверенное лицо, раз решает поделиться чем-то сокровенным. Мне нравится это, потому что в ответ я смогу рассказать ей о своем главном секрете. Возможно.

Она усмехается и качает головой:

– Самый ужас начался чуть позже. Я тогда училась в школе, в классе, может, одиннадцатом, когда ко мне подошел один парень. Он сказал мне, что мама плотно сидит на легких наркотиках, и скоро ей будет мало этого. Я не поверила в это, потому что не замечала никаких изменений, но его отец был барыгой, так что ему незачем было лгать. Тогда я еще не замечала, что люди болтают, но стоило обратить внимание. Наши соседи стали сторониться нас, а в школе учителя недобро поглядывали на меня.

– Господи, – шепчу я в оцепенении.

Я думала, что у нее была относительно спокойная жизнь, ведь несмотря на то, что ее отец умер, они оставались нашей семьей, и мы им помогали. Это был долг МК, потому что ее отец отдал жизнь за клуб.

– Не то слово. Шли недели, месяцы. Жизнь была просто отстой. Трос приезжал вместе с Вином, твоим братом, и Джейзи. Говорили, что они просто проездом, но я-то знала, что они что-то вынюхивают. Поняла это, когда Вин оставался со мной на весь вечер, а Трос с Джейзи укатывали по своим делам. Я, конечно, в это не верила. Вин ни о чем не рассказывал, а я не пыталась что-то выведать – бесполезно. В какой-то из дней, когда их не было, нас отпустили с уроков, потому что в городе был перебой света из-за сильной грозы, и мама, будь она неладна, была дома. Валялась на диване в отключке.

– Черт возьми, – ахаю от ужаса. Мне никогда не понять этого, потому что мои родители были против всех средств, лишающих рассудка. Конечно, кроме водки в больших количествах.

Ариэлла поджимает губы.

– Прости, что я рассказываю тебе это, но мне нужно об этом сказать. Рассказать об этом. Думаю, что мне станет от этого легче на душе.

Я беру ее под локоть, прижимаю к своему боку и тихо говорю:

– Ты можешь положиться на меня, Ари.

Она мягко улыбается, и я вижу, что ее глаза блестят от слез. Мне становится не по себе. Предчувствую, что услышу, какой-нибудь ужасный ужас, от которого у самой пойдут слезы.

– В общем, я не стала будить ее, а вечером, когда она еще спала, пришел мой одноклассник. Тот, у которого отец барыга. Его зовут Энтони, и он гребаный урод, который пришел на порог моего дома, чтобы сказать, что моя мама должна три сотни баксов за последнюю покупку. Взяла в долг и обещала вернуть, но просрочила платеж. И если она не принесет эти деньги в течение трех дней, люди его отца придут, чтобы взять уплату натурой.

– Какой урод! Элла отдала ему деньги?

Ариэлла замолкает, а мое сердце начинает обливаться кровью. Она моргает, и по ее щекам текут слезы.

– Нет. Она не отдала ему деньги, потому что у нас их не было, – ее голос надламывается.

– Но… Сбережения?

– То, что нам присылал Трос, исчезло. Ну, «исчезло», – ее насмешливые кавычки отражаются болью в сердце. – Жестянка, в которой хранились деньги, была пуста. Мама… Мама тратила их на наркотики все это время. Я не замечала, потому что всегда бросала их через отверстие и никогда не поднимала крышку, чтобы не соблазняться.

Я пораженно вздыхаю, когда Ари продолжает:

– Она клялась, что не употребляла тяжелые препараты, но Энтони каждый раз говорил о том, что она брала все больше и больше, а в один из последних раз взяла не порошок, а таблетки, которые были сильнодействующими. Черт, я так сильно возненавидела ее за это, – чертыхается Ариэлла, поджимая губы. – Маму выгнали с работы за прогулы. Она забила на все: на работу, на дом, на меня. Я была предоставлена себе в течение долгого времени. И после приезда Троса в один из дней все изменилось. Они сильно напугали ее, так что она клялась, что завязала, что больше не будет поддаваться слабости, и я ей поверила.

Ее слова звучат как начало чего-то охренительно страшного, поэтому я затыкаюсь и жду конца.

– Это было начало выпускного класса. Почти год назад. У нее и так было не очень с зарплатой, а потом стало совсем худо. Мне приходилось экономить буквально на всем, чтобы оплачивать счета и покупать домой немного продуктов. Мама попыталась устроиться на работу в местный паб в Спрингсе. Он принадлежит клубу, так что она надеялась, что ей подадут работу без последствий.

Да, я слышала об этом. Спрингс находится в округе, где главенствующий город Дэнвелл, так что было решено, что Спрингс и еще несколько маленьких городов, где население менее десяти тысяч душ, присоединить к влиянию клуба. И у них получилось это сделать.

– Напоминаю: у нас маленький город, и каждый знает, кто ты и что делаешь. Мама смогла устроиться на работу в паб, но это было началом конца, потому что в этот паб приходили все, кому не лень, включая наркоманов и бомжей. Люди начали шептаться, а я стала на это обращать внимание. Ну, сложно не услышать, когда в спину кричат, что твоя мать наркоманка и подает пиво в бикини.

Кажется, Ари немного приукрасила эту фразу, потому что ни одна дрянная задница не сказала бы этого. Напрягаюсь сильнее, когда она продолжает:

– Ну, она ведь работала… Это же неплохо, да?

Ариэлла вдруг грустно улыбается.

– Маму не взяли на должность официантки или бариста. Вернее, ей сказали, что есть только одна работенка, которую она может предложить клубу. Обслуживать клиентов.

– Ты шутишь?! – вскрикиваю так громко, что несколько прохожих обращают на нас внимание.

– Нет, Фанни.

– Твоя мать проститутка? – в моем голосе полный ужас, а глаза расширяются в блюдца.

– Да, – горько. – Да, моя мать шлюха, работающая на клуб. Если бы отец об этом узнал, он бы убил ее.

Непонимание топит меня с головой.

– Почему Трос допустил это?

– Фанни… Когда она шла устраиваться на работу, все было немного… Хреново. Она продолжала употреблять наркотики, долг рос, а мои средства с охрененно огромной скоростью ускользали из рук, потому что помимо того, что я пыталась обеспечить нашу квартиру светом, водой и едой, нужно было вкладываться в выпускной класс. Я хотела, чтобы у меня остались воспоминания о школе. Плюс, мне требовалась помощь репетитора, чтобы сдать экзамен. Трос знал об этом и… Он поднял тему, что я переехала к нему. Он продолжал присылать денег, но и давить, чтобы я бросала все к чертовой матери и убиралась из Спрингса. Я не хотела бросать маму. Мне казалось, что она еще сможет одуматься.

– Тех денег, что присылал Трос, не хватало. Но как…

Я перевожу взгляд на Ариэллу, и она, всхлипнув, тихо говорит:

– Долг отцу Энтони вырос до полторы штуки баксов. Черт, я бы никогда не смогла расплатиться с ним, если бы не… В общем, мне пришлось кое-что сделать, чтобы вернуть долг Энтони.

– Что ты сделала? – спрашиваю почти шепотом.

Ари молчит несколько секунд, пока мы неспешно ползем по пустынной улице. Мы еще не приближаемся к площади, но мне это не нужно, потому что, кажется, сегодня наш поход отменится из-за таких откровенных разговоров. Хочу увести ее подальше от глаз, чтобы дать выговориться.

– Я… Я продалась.

Я резко торможу и тяну ее за собой. Ариэлла поворачивается. Ее ангельское лицо перекашивается от боли, а в голубых глазах стоят слезы, с которыми она пытается справиться, но не может, потому что эмоции захлестывают ее с головой.

– Ч-что? – с запинкой спрашиваю.

– Мне пришлось продать свое тело, чтобы получить от этого какую-то сумму.

Я бестолково моргаю, не понимая ее.

– Ты… стала проституткой?

– Нет, конечно, нет! – восклицает она быстро.

Я отпускаю ее локоть, чтобы перехватить дрожащие ледяные ладони, хотя на улице стоит невыносимая жара. Сжимаю.

– Что тогда?

– Я… Я сделала что-то ужаснее, чем быть проституткой, но ни капли не жалею об этом. В общем, это было перед Рождеством. Мне исполнилось восемнадцать, и я поняла, что пора что-то решать. Я должна была что-то решить, чтобы выпутаться из пучины долгов и беспросветной бездны неуплаченных счетов. К тому времени мы просрочили два платежа, и я понимала, что чем дальше мы тянем, тем сильнее роем себе яму. Маленький доход мамы покрывал лишь часть долгов Энтони, не говоря о тех, что были особо значимыми для меня.

Ариэлла переводит дыхание.

– Я связалась с Тросом, чтобы он помог решить эту проблему. Ты и сама должна понимать, что у него своя жизнь, и он не обязан платить за мою, так что я проштудировала все возможные форумы, как можно быстро и легально заработать. Он сказал, чтобы я не парилась и оставила все, как есть. Отклонил все варианты, которые были более, чем приемлемыми. Мы уже тогда с ним договорились, что после окончания школы я перееду в Дэнвелл, подальше от проблем. Это было железное решение. Но мне по-прежнему нужны были деньги, и мне не хотелось заниматься чернухой. И… Я нашла форум, на котором девушки делились своими заработками. Простой женский форум. Сброд. По большей части они были простыми шлюхами, но иногда говорили о каком-то аукционе.

Я прищуриваюсь: ее история набирает неожиданный поворот, который почти лишает меня здравого рассудка.

Она не тянет, поэтому крайне быстро заканчивает:

– Я подала заявку, выставила на кон свою девственность. Через неделю мой лот был выкуплен, и со мной связался некий мужчина, который готов был отдать мне деньги. И когда мы встретились… – Ариэлла смаргивает слезы. – Я не поверила в то, что это реально.

– Кто был тем, кто выкупил твою невинность? – тихо спрашиваю.

Она долго смотрит на меня своими бездонными глазами, и я понимаю, что она не сможет этого сделать – рассказать об этом человеке, потому что это только ее секрет, которым она, однако, решила поделиться.

– Я… Я не хочу раскрывать его личность, но это была хорошая ночь, – она мягко улыбается. – Я получила деньги, расплатилась с Энтони, оплатила кое-какие дополнительные курсы для поступления в колледж и смогла оплатить все счета. Этих денег хватило с головой, чтобы дожить до окончания школы.

Я долго молчу, не зная, что сказать, потому что вовсе не была готова услышать нечто подобное. Я бы ждала историю о том, что в ее жизни появился какой-то мужчина, который взял на себя сложные обязательства, но нет… Она просто продала свое тело, свою девственность, потому что увидела это на каком-то сраном форуме.

Считала ли я Ариэллу грязной? Нет. По факту, это была ее жизнь и ее тело, и она могла распоряжаться ими так, как хотела, но эта история… Она отложилась на ней штампом, который будет преследовать до конца жизни. Сможет ли она перебороть это в себе и быть обычной? Конечно, нет.

Мне было очень жаль ее. Жаль, что у нее такая история, в которой нет хорошего начала и хорошего конца.

Ариэлла не была плохой. Я бы почувствовала это сразу. Я не знаю, как могла бы ей помочь, чтобы забыть и пережить эту боль. Я не так хорошо ее знала, но с точностью могла сказать, что она была человеком без выбора, которому пришлось пойти на крайние меры, которые могли закончиться для нее крахом.

А что, если бы тот покупатель оказался маньяком или убийцей? Черт, об этом даже тяжко думать, не то чтобы представлять.

– Фанни?

Ее голос выводит меня из раздумий.

– Теперь ты знаешь мой самый грязный секрет, – шепчет Ариэлла. – И я пойму, если ты будешь считать меня низкой или…

– Замолчи, – приказываю тихо. – Ариэлла, ты даже не представляешь, какая у тебя тяжелая история, и я ни в коем случае не посчитаю тебя низкой или грязной. Я просто в шоке с того, что ты решилась на это. Если бы этот покупатель оказался извращенцем?

Ее глаза светятся весельем, которого я не понимаю.

– Не оказался бы. Покупателя подослали, и я это поняла сразу же, как мы встретились в отеле. Он из клуба, – она резко расширяет глаза, а я пораженно вздыхаю.

– Что?! Из клуба?!

Она с сожалением морщится, потому что сказала лишнее.

– Да, из клуба, – неохотно признается девушка. – Пожалуйста, сохрани этот секрет. Я не хочу, чтобы об этом кто-то знал.

– Трос знает об этом?

Ариэлла опускает взгляд в землю.

– Знает.

– Охренеть, – это все, что я могу сказать.

Грязные, испорченные извращенцы. Хочется сказать пару ласковых, но понимаю, что я никто, чтобы говорить об этом. Тем более это секрет Ари, и я намерена сохранить его.

– Знает, потому что за неделю до того, как выставила лот, сказала ему о том, что собираюсь сделать. Он не поверил мне и сказал перестать заниматься этим.

– Но..?

– Но… Сказал, что раз я намерена сделать это, он найдет покупателя.

– Гребанный мудак!

– Фанни.

Она мягко останавливает меня от тирады ругательств. Трос не добрый человек, и я знаю об этом, но Ари его семья. Неужели он мог так поступить? Не могу в это поверить. Неужели этот мир такой жестокий? Безнравственный? Грязный? Развратный?

Черт, я просто в бешеном замешательстве.

– Я целенаправленно хотела этого, чтобы получить деньги. Пожалуйста, пусть это останется между нами. Это секрет, и я доверилась тебе, поэтому сохрани его. Я намерена подружиться с тобой, потому что больше никого здесь не знаю.

Резко подаюсь вперед, крепко обнимаю Ариэллу и шепчу:

– Девочка, мне даже не передать словами то, как сильно хочу помочь и поддержать тебя. Мне искренне жаль, что тебе пришлось все это пережить, но я клянусь, что унесу твой секрет с собой в могилу.

И то, что я сказала, было действительно правдой. Я не собиралась предать доверие Ариэллы, не тогда, когда она только выбралась из бед и дерьма.

И тихие всхлипывания Ари, донесшиеся до меня, только усилили мои объятья.

Черт, настрадалась же она.

– Пошли. К черту этот шоппинг. Хочу выпить пива и поговорить по душам, – я тяну ее в сторону своего дома, и Ари послушно следует за мной.

Глава 16

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Я знаю, что ты сегодня виделся с моей сестрой, – бросает Тир между делом, пока я просматриваю записи видео с камер видеонаблюдения.

Теперь это моя первостепенная работа, которую я выполняю ежедневно. После того как стало ясно, что мексиканцы попытаются пробраться на наш склад, я сделал все возможное, чтобы архив отгружался в мою личную серверную.

– И что? – спрашиваю, не глядя на него.

– Просто ставлю в известность, что я в курсе: Фанни была у тебя.

Я бросаю на него беглый взгляд, чтобы понять, зачем он мне это говорит. Наткнувшись на любопытный взгляд таких же зеленых глаз, как у принцессы, отворачиваюсь и вздыхаю:

– Брат, мне насрать, что ты в курсе, если хочешь знать. Ты же не думаешь, что я буду болтать с тобой о твоей же сестре, кретин?

Тир морщится и шипит:

– Сраный мудак! Конечно, нет! Черт, я просто хотел сказать, что…

– И мне насрать, что ты скажешь. Тебя это не касается, – отрезаю, и Тир прекращает попытки поговорить со мной на эту тему.

– Дарк, ты же знаешь, что с тобой будет, если разобьешь ей сердце? – он хлопает меня по плечу, вставая со стула.

– Тебя не касаются наши взаимоотношения. Если тебе так интересно, то не я сорвалвишенку твоей сестры, так что не мне стоит отворачивать голову, – фыркаю, не позволяя себе отвернуться от экрана.

Почему мой голос звучит так, будто я сопливый ревнивец? Мерзость.

Тир идет к холодильнику, который стоит в комнате в Бобе, достает оттуда бутылку воды. Дверь холодильника хлопает слишком сильно.

– О чем ты, черт побери?

Он возвращается на стул рядом со мной, а я понимаю, что не знаю, что сказать, потому что удивление Тира меня приводит в замешательство.

– Напомню, что у Фанни был парень в Сиэтле, – начинаю издалека. – Это говорила Хлоя еще полтора года назад. Ты был настолько очарован, что не запомнил этого?

– Черт, я и забыл об этом, – он протирает рукой лицо.

Между нами повисает тишина, и я радуюсь этому, потому что Тир, видимо, не в настроении, и он готов поговорить, а я вот не очень – мне нужно просмотреть камеры за последние несколько часов, потому что пришло уведомление о срабатывании датчика возле склада.

Тир вздыхает. Я слышу, как он откручивает крышку бутылки с водой и делает глоток, а потом спрашивает:

– Стоп. Какой, на хрен, парень? Не было у нее никого.

– Был. Хлоя говорила, – настаиваю, и Тир улыбается.

– Брат, если бы у Фанни был парень, об этом знала бы вся семья. У нее никого не было.

Теперь моя очередь хмуриться.

– Я точно помню, что говорила Хлоя. Мэтт, помнишь?

– Черт, Дарки, я знаю, что ты тупой в делах любовных, но не настолько же, – улыбается Тир. – Фанни не встречалась с Мэттом. По крайней мере, она бы точно сказала мне или Вину, или Лайму об этом. Да даже если не нам, то маме, а мама попросила бы нас проверить его. Он просто пытался приударить за ней, а она отказала, потому что сохнет по тебе, идиот.

Я озадаченно потираю затылок, откидываюсь на спинку стула. Даже если Фанни не встречалась с этим говнюком Мэтта, она по-прежнему остается той, у кого я не срывал вишенку, но говорить об этом Тиру не хочется. Вернее, я могу выставить себя чертовой всезнайкой о жизни его младшей сестры.

– Фанни – взрослая девочка. Она может трахаться с тем, с кем посчитает нужным.

Тир морщится от отвращения.

– Черт, брат, она моя сестра. Давай не будем об этом говорить, ладно? В любом случае у нее не было никого. Я знаю, о чем говорю. Хлоя говорила, что Фанни все время была задумчивая и отстраненная. Полагаю, что в таком состоянии трудно отвечать на флирт выблядков. Если бы у нее был кто-то, я бы точно об этом узнал.

В его словах был смысл и толк, но мне было все равно. Я уже смирился с тем фактом, что Фанни разменивает свое тело с мужиками, которых не знает и видит впервые. Я не собираюсь говорить об этом Тиру, и меня никто не тянул за язык, чтобы сказать это, но по какой-то гребанной причине я делаю это.

Сегодняшнее утро было чертовски неожиданным. Я не знал, что Фанни придет ко мне, и ее появление было крайне неожиданным. Я не ждал ее, потому что мне нужно время, чтобы все хорошо обдумать. Не хочу давать ложных надежд, потому что не мог решить, стоит ли бросаться в пучину непоняток или не стоит.

Фанни стоит любого риска.

Это железно.

Сегодня мы остановились на том, что начнем заново, но мне это не нужно. Я уже не сопляк, чтобы начинать что-то с чистого листа. Я человек, который готов двигаться дальше, что бы ни происходило. Так что мое согласие было ничем иным, как убеждением для Фанни. Я знаю, что ей нужно это – услышать, что я не был против. Я не был против ничего, что касалось ее, ведь она…

– Ты видишь это? – Тир резко толкает меня в бок, и я моргаю, врубаясь, что на экране раскидывается замечательная картина.

Возле склада останавливается тот же седан. Из него выходит Пончо с ноутбуком, а вот водитель остается в машине. Не стоит гадать, что машина принадлежит Портьерам. Согласно камерам, они приезжали к нам под утро, когда еще не рассвело, поэтому изображение не совсем четкое.

Я резко ставлю запись на паузу, несколько раз тыкаю по клавишам, приближая изображение, чтобы рассмотреть, что он пытается сделать. Фокус теряется, но я могу узнать, что на его лэптопе включена программа, снимающая сигнализацию.

– Ублюдок, – ругается Тир, когда Пончо подходит к двери.

Открываю свой лэптоп, просматриваю коды. Обнаружив, что ничего не было нарушено, я решаю изменить систему, внедрив несколько защитных замков на более сложные. Я никогда не запоминаю их в голове, потому что мои пальцы сами знают, что нужно нажать, чтобы вскрыть склад.

Учитывая, что они не смогли взломать мои шифровальные коды, я делаю вывод, что не так уж и плох в своей работе. У нас было достаточно врагов, которые пытались сделать это, и они не могли обойти мою защиту. Пока они пытаются что-то сделать, я всегда меняю коды, и они никогда не бывают одинаковыми, потому что не должно быть ничего одинакового, иначе это приведет к проблемам, за которые я получу по шапке.

Включая запись, я вижу, что Пончо принимает поражение. Он не такой хороший техник, и мне почти жаль его, потому что Лассо не слезет с него, пока не получит то, что находится в складе.

Кстати говоря, Лассо может отсосать, потому что пушки оттуда были вывезены прошлой ночью. Он может пойти к черту вместе со своими тупыми шавками, потому что они ничего не получат из того, что принадлежит нам и находится на складе.

***

В субботу вечером, когда в Бобе собирается слишком много людей, половина из которых обычные жители, поддерживающие наш МК, но не относящиеся к их числу, Розали трется вокруг Плейса, который продолжает выставлять пиво на стойку. Она замечает меня, вышедшего из совещальни. Она спешно идет ко мне с обаятельной улыбкой.

– Привет, красавчик, – щебечет она, останавливаясь возле меня. На ней чертовски маленькое треугольное бикини, едва прикрывающее сиськи. – Хочешь, чтобы я сделала тебе хорошо?

– Нет. Отвали, – отвечаю лениво, протискиваясь мимо нее.

Я чертовски устал за последние два дня. Я приложил немало усилий, чтобы написать новый код, который нужно будет задействовать для защиты второго склада, который мы собираемся открыть в Белведе. Все, чего я хотел, – это душ и дом.

На выходе из Боба я перехватываю Вилли, который выглядит более чем напряженным. Его можно понять. Последние дни он был крайне недоволен тем, что Джейзи и Бо не могли состыковаться по финансовым отчетам. Была существенная разница, и, кажется, нас кто-то пытался обокрасть. Помимо этой маленькой проблемы, были еще мексикашки, которые заставляли его держаться в тонусе и быть бдительным, как никогда. И помимо тупых Портеров, были еще русские, требующие пушки для войны с итальянской мафией. Разворачивался какой-то абзац, приводящий наше положение в шаткое.

– Вилли, код для нового склада готов, и я бы мог съездить его установить в ближайшее время, – говорю я, когда он прикуривает сигарету возле своего столика.

Он кивает головой, не поднимая на меня взгляд. Он был погружен в свои мысли.

– Ты все сделал, как нужно?

– Да. Сейчас, пока склад пуст, нужно установить его и проверить в действии. Я мог бы связаться с чартером Белведа, чтобы они отозвали своих проспектов для проверки.

– Отлично. Установи его в понедельник. Завтра воскресенье, и Бренда зовет всех на ужин. Ты как, в силе? – спрашивает он, поднимая на меня немного измученный взгляд.

– Да, я приду.

Он кивает.

– Завтра с утра собрания не будет, так что можешь быть свободен.

– Хорошо. До скорого, брат.

Он кивает, и я спешно уматываю из «Боба», пока меня никто не зацепил с какой-нибудь работой. У многих ребят стоит моя сигнализация, и многие из них хотят знать, как я это проворачиваю, но мне не хочется пьяным рылам рассказывать обо всех секретах.

Садясь в грузовик, я жалею, что не поехал на машине, но мне нужно было взять с собой два лэптопа, с которыми последние дни я крайне неразлучен.

Взяв телефон в руки, я открываю чат с Фанни.

Я: Привет, детка. Как насчет завтра?

Ответ приходит незамедлительно. Мы не виделись с Фанни два дня. Она все время была с Ариэллой, судя по рассказам Тира, так что я рад, что ей было чем заняться, пока я разбирался с делами клуба. Тир сказал, что они неплохо сдружились с Ариэллой, и меня это почти не напрягало, если бы не шлюха Элла, которая продолжает сосать деньги из Торса. Темная история, в которой я не хочу участвовать.

С Фанни дела обстояли так, как мне нравилось. Мы не пересекались и не списывались, чтобы не искушать друг друга, однако каждый день я просыпался с твердым членом и шел дрочить, что, конечно, не очень помогало, потому что мне хотелось, чтобы это была рука Фанни, а не моя. Хотя бы.

Представляя, как ее сладко-грязный рот обхватывает мой член, я кончал так сильно, что перед глазами вспыхивали звезды.

Черт, я хотел, чтобы это случилось. Я был помешанным извращенцем. Да.

Фанни: Привет! Я готова завтра поехать на озеро, если ты это имеешь в виду :)

Фанни: Ты сейчас где? Я страшно хочу выбраться из дома, а Ариэлла пошла на смену в бар :(

Я: Собираюсь ехать домой. Я мог бы забрать тебя, но не обещаю веселый вечер, потому что чертовски устал.

Я: Либо ты можешь подождать до завтра, пока я буду в форме, чтобы как следует развлечь тебя.

Фанни: Ха-ха-ха. Хлоя согласилась провести здесь две недели, представляешь? Тир хочет съездить за ней, но я не уверена, что папа отпустит его на целый день. Он говорит, что в клубе полная запара. Ты точно завтра сможешь? Не хочу отвлекать тебя лишний раз.

К черту.

Хочу ее. Просто увидеть.

Я: Черт, да. Я хочу увидеть тебя. Собирайся, через десять минут приеду.

Я сам не понимал, насколько соскучился по ней за эти несколько дней. Сейчас, общаясь с ней через буквы, у меня разрывает грудь от неконтролируемых эмоций. Раньше я был вне себя от мысли, что она была в другом городе, и я не мог ее увидеть тогда, когда мне было нужно было. Меня ничего не сдерживало, чтобы увидеть ее, но все равно я знал, что лучше этого не делать, чтобы не причинять ей боль. По крайней мере, я думал, что это приведет к тому, что ей будет дискомфортно. Сейчас же я был уверен, что она будет только счастлива увидеться со мной.

Фанни: Я готова!

Я: Остановлюсь у углового дома. Не выходи, пока я не напишу тебе.

Фанни: Ты правда думаешь, что со мной может что-то случиться, если я две минуты буду идти по темной улице?

Я: Сделай так, как я сказал, детка.

Фанни: Грубиян.

Я: Я знаю. Сделай это.

Фанни: Скорее. Пожалуйста.

Отложив телефон, срываюсь с места. Я чертовски хочу увидеть ее. Меня потряхивает от осознания, что я не видел ее в течение нескольких дней, пока был занят делами клубами. Переписки через мессенджер не передадут того, что я чувствую: тоску, скучание, необходимость.

Для меня в принципе в новинку испытывать нечто подобное, но я не спешу делиться об этом, чтобы не выглядеть гребаной женщиной.

Хотя… Мужчины тоже могут испытывать чувства и эмоции. После того, как мама умерла, папа несколько лет не мог прикоснуться к женщине, потому что он был в глубокой депрессии от всего случившегося. Он очень любил маму, и я знал, что ему непросто было без нее, поэтому… Поэтому я знаю, что нам, гребанным мудакам, не чужды ощущения и чувства.

Через десять минут прибываю к угловому дому и вижу, что она уже стоит в тени и ждет меня. Фанни замечает мой внедорожник и рысью скачет ко мне. Мне хватает трех секунд, чтобы оценить ее короткое платье, шлепанцы и распущенные волосы. Хорошо выглядит, но ничто не идет вразрез с тем, как ее лицо озаряет широкая улыбка.

Она прыгает в салон с бешеной скоростью, и я смотрю на нее с выгнутой бровью, готовый растратиться на тираду о том, как небезопасно быть одной поздним вечером, и она должна была подождать меня дома.

Я уже хочу что-то сказать, как она тянется ко мне со счастливым лицом, перегибаясь через подлокотник. Ее руки обвивают мою шею, а нос утыкается в скулу. Яблоко ударяет в нос, и я обвиваю рукой ее за талию, понимая, что ей пришлось привстать и даже упереться коленом в сиденье, чтобы сильно навалиться на меня. Ее сарафан слегка задрался, и краем глаза вижу, что еще немного, и смогу увидеть ее трусики.

Я не ждал, что она встретит меня с подобным жестом. Как правило, горячие объятья, наполненные тоской, были раньше, когда я героически игнорировал глубокие чувства Фанни и пытался не думать, что то, как она пытается дольше сохранить объятья со мной при встрече или прощании, – это не более чем детские прихоти.

Сейчас же, когда мы снова на стадии возрождения нашей дружбы, было странно вернуться в то же время, когда мы делали нечто подобное.

Фанни отлепляется от лица, но не убирает кольцо рук с моей шеи. Интересный поворот, но я никак не буду это комментировать. Я смотрю на нее с легким раздражением.

– Детка, я попросил подождать меня дома. Что было неясно в моей простой просьбе? – несмотря на маленькую злость, я был несерьезен в обвинении. С Фанни ничего не случилось, и это было счастьем, но лучше ей знать, что так делать не стоит.

Она хихикает, и ее руки сползают с моих плеч, а нижняя губа оттопыривается, как у обиженного ребенка.

Чувствую, как грусть затопляет мою грудь. Неожиданно испытывать нечто подобное. В любой другой день, до того, как она уехала в Сиэтл, я бы с нетерпением сказал, что не являюсь тактильным человеком, и Фанни, смутившись, извинилась и убрала свои руки. Сейчас было что-то другое, что – неясно, и меня это немного беспокоит.

Фанни поудобнее устраивается на сиденье, спуская ноги на пол, и ей приходится быстро поправить задравшийся до неприличия высоко сарафан. Она смущается, покрываясь розовыми пятнами. Я считаю ее в меру милой кокеткой, но это она. Понимаете? Крайне странно рассматривать в каком-то другом контексте, кроме дружбы, ту, которую знаешь с пеленок.

– Я не хотела сидеть дома, – она пожимает плечами, отворачиваясь.

– Фанни, – тихо зову я.

Инстинктивно тянусь к ней, желая коснуться ее нежной кожи. Моя рука опускается на ее голое колено как раз в тот момент, когда она поворачивается ко мне. Замечаю, как она слегка вздрагивает от моего прикосновения.

– Не бойся, – усмехаюсь.

– Я не боюсь, – возражает, напрягаясь. – Я помню, что ты не особо любишь тактильный контакт.

– А я помню, что ты очень любишь прикосновения, – передразниваю, убирая руку с ее костлявого колена.

Она негромко фыркает, складывает руки под грудью и смотрит на меня с легкой насмешкой:

– Плохо помнишь, Дарки. В особенности мне нравятся твои прикосновения, а более чем снисходительно – семейные. Я не люблю, когда меня трогает малознакомый человек.

– Но при этом ты позволила какому-то мудаку трахнуть себя в грязном туалете клуба. Почему я веду себя, как гребанная киска, не умеющая скрывать эмоции? Кто-нибудь пните меня под зад, чтобы я вспомнил, кем являюсь.

– Это было минутное помутнение, – она пожимает плечами. – Я не говорила, что горжусь этим, но это то, что нужно принять.

Мы несколько долгих минут сверлим друг друга тяжелыми взглядами. Полагаю, что Фанни ждет какой-то реакции на свои слова, но мне нечего ответить. Я уже давно смирился с тем, что она взрослая девочка и может делать то, что посчитает нужным.

– Так что, мы собираемся пройтись или что-то вроде того? Не хочу сидеть в машине и обсуждать, почему я лишилась девственности не по традиционным предпочтениям Делани Россетти.

Ее тон легкий и дразнящий, вызывающий во мне скованную улыбку.

Мягко нажав на педаль газа, я сворачиваю с улицы. Фанни любопытно оглядывается по сторонам.

– И… куда мы едем? – спрашивает она.

– Заскочим ко мне. Возьмем Руфа и пройдемся по парку.

– Знаешь, папа всегда говорил, что прогулки в лесу могут быть небезопасными.

– Знаешь, если бы ты была одна, было бы небезопасно. С тобой будет натренированный доберман.

– И ты, – быстро добавляет Фанни.

– Да, и я, – соглашаюсь, слегка добавляя газа, так как улица была пустынной.

– Тир сказал, что у вас много работы в клубе. Все в порядке? Он еще не разговаривал по поводу Хлои, но я уверена, что будет непростой разговор.

– Детка, мы не будем обсуждать клуб, – я пытаюсь быть настолько мягким, насколько могу.

Несмотря на то, что Фанни дочь Президента, я не могу обсуждать с ней кое-какие дела, которые не для ее женских ушей. Во-первых, она не привязана к клубу так, как я или любой другой из моих братьев. Во-вторых, она ни черта не смыслит в нашей работе, и мне будет крайне сложно обсуждать с ней то, чего она не знает. И, в-третьих, к черту клуб, когда я рядом с ней.

Фанни обиженно поджимает свои очаровательные губки.

– Я знаю многое, так что не думай, что я какая-то незнающая.

– Дело не в этом, – качнув головой, я кручу руль. – Не хочу разговаривать об этом, когда мы наедине.

– Вау! – говорит она с удивлением.

– Боже, – я цокаю и закатываю глаза. – Ты реально думаешь, что все мои разговоры могут быть о клубе?

– Полагаю, что около 90% – да, а 10% – это нейтральные разговоры, из которых 9% принадлежат выпивке и шлюхам.

– Что? – я непонимающе хмурюсь и пытаюсь сдержать улыбку. – Откуда у тебя такие статистические данные, малышка?

– Предположение.

– Чертовски неверное предположение. Возможно, я много говорю о клубе – это факт, но эти разговоры всегда проходят с братьями по клубу, так что было бы странно говорить о чем-то другом, ведь мы увязаны в этом все вместе. Если бы я был кем-то другим, например, юристом или финансистом, то все мои разговоры были бы о законах или о цифрах, так что вполне логично, что я говорю о работе с коллегами.

Она хихикает, поерзав на сиденье и приняв немного другую позу, закинув стопу на сиденье. Я почти вижу ее белье, гребанный ад.

– Коллеги – слишком умное слово для байкеров.

– Не спорю. Касательно того, что мы говорим о шлюхах и выпивке – это бред. Зачем нам разговаривать о шлюхах? Клубные киски ходят по кругу байкеров, так что каждый знает, что там у кого под юбкой, поэтому нечего обсуждать. И, Фанни, выпивка? Мы не школьники, чтобы разговаривать об этом.

Она цокает, и я замечаю ее бойкий язычок. Черт, одно лишь воспоминание о том, как я просыпался со стояком от сна, в котором Фанни делала минет, становится жарко. Член напрягается, наливаясь кровью, и я готов застонать от этого. Только, черт, не сейчас.

– И все же мой вопрос остается: все в порядке? Я волнуюсь.

– Волноваться не о чем. Все в полном порядке, – на самом деле, нет, но говорить об этом не стану. – По поводу того, что Тир хочет съездить забрать Хлою – не знаю. Мы не разговаривали об этом, и он не упоминал, что собирается.

– М-м. Придется пытать Тира, чтобы он рассказал.

– Кажется, в прошлый раз Хлоя приехала сама.

– Да, она приехала на пикапе отца, но сейчас так не получится, – она тяжело и грустно вздыхает.

– Почему?

– Ее родители на стадии развода, и ее отец переехал к любовнице, поэтому забрал машину, которая нужна ему для работы. Старый седан может заглохнуть посреди шоссе, и Хлоя не хочет рисковать. Она могла бы отправиться на рейсовом автобусе, затем на пароме до Сиэтла, а потом…

– Я понял, понял, – останавливаю ее, чтобы не слушать великие женские маршруты, от которых становится плохо. – Тир перевозчик.

– Бестактный, – огрызается. – Тир просто хочет угодить ей. Кажется, между ними что-то происходит, но оба молчат. Хочу выпытать у Хлои, но она постоянно в печали, и мне не хочется давить на нее. Просить рассказать об этом Тира – это то же самое, что долбиться головой о стену.

Я сворачиваю к дому, и Фанни переводит на меня взгляд.

– А ты что-нибудь знаешь об этом? Ну, какие у них отношения.

Я тяжело вздыхаю и качаю головой.

– Нет. Разумеется, черт подери, нет. Мне наплевать, кого трахает Тир, потому что это его жизнь. Полагаю, что он не трахнул Хлою, потому что, если бы он это сделал, она бы отказалась приезжать. Тир разбил бы ей сердце после этого.

Фанни краснеет, и я смотрю на нее с легким недоумением. Она не привыкла к таким разговорам?

– Пожалуйста, давай сменим тему? Слушать о том, как родной брат трахает лучшую подругу, – это о-о-очень странно!

Кажется, я где-то слышал подобные слова.

– Тогда прекрати спрашивать об этом. Вылезай, – я паркую внедорожник возле гаража.

– Разве мы не собирались в парк? – она удивленно вскидывает брови.

– В тот, который за моим домом, – я легко улыбаюсь, выпрыгивая из грузовика.

Фанни немного тормозит, поэтому я успеваю открыть ей дверь и подать руку. Она берется за нее, аккуратно вылезает и поправляет сарафан, пока я подхожу к задней двери, чтобы забрать аппаратуру.

– Это не парк, черт подери. Это гребаный лес без единой тропинки! – тихо бормочет она с явным негодованием.

– Там есть прекрасная поляна, где ты сможешь поиграть с Руфом, – в моем голосе слышится насмешка и напор, но, если она передумает гулять, я мог бы остаться дома и предложить ей выпить что-нибудь.

– А кто поиграет со мной? – она говорит это настолько тихо, что практически невозможно услышать, но я все равно все слышу, поэтому резко поворачиваю голову в ее сторону.

– Что ты сказала? – тупо переспрашиваю.

Фанни топчется на месте, обнимая себя за плечи. Она склоняет голову набок и оглядывает меня с ног до головы:

– Ты действительно не услышал или просто притворяешься? – и то, как широко она улыбается, дает понять, что она серьезна в своих намерениях.

Будь я проклят. Этого просто не может быть. Она не может так открыто заявлять об этом. Я знаю, что в ее словах есть подтекст. Он точно там есть, и я собираюсь проигнорировать его, но, судя по ее блестящему взгляду и закушенной нижней губы, у меня это не получится.

Ад.

Я хлопаю дверцей, закрываю машину и с явным поражением шиплю:

– К черту прогулку. Мне нужно пиво. Пошли.

– Никакого леса!? – восклицает она, плетясь передо мной.

Я опускаю глаза чуть ниже, чтобы полюбоваться ее великолепной задницей, качающейся из стороны в сторону при походке.

Глава 17

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я падаю в кресло, а Фанни пристраивается на диване с банкой газировки. С недавних пор в моем холодильнике больше газировки, чем за прошедшие три года. Мне приходится пополнять запасы, потому что, помимо того, что ее пьют мои братья (хоть и в очень маленьких количествах), есть еще Фанни, которая обожает эту дрянь.

Из всех напитков мира я предпочитаю пиво и воду. Остальное не воспринимается ни моим организмом, ни мозгом.

Фанни смотрит на меня с легкой обидой. Мы всегда сидим рядом на диване, но не так давно я решил, что пора бы восстановить некую дистанцию, раз мы решили, что будем друзьями. Это справедливо.

– Ты что, боишься меня? – она прищуривается и смотрит на меня с негодованием.

– Нет.

– Тогда почему ты садишься в кресло?

– Какая, к черту, разница, где я сижу?

– Не знаю. Может, я хотела посплетничать на ухо?

Я вяло улыбаюсь.

– Я сижу в двух метрах, Фанни. Ты можешь сплетничать.

Нас нельзя назвать теми друзьями, которые всегда сплетничали, но Фанни нравилось разговаривать абсолютно обо всем, и в одно время она не стеснялась обсуждать своих одноклассников.

Конечно, я не особо принимал участие в подобных разговорах, потому что ничего не знал о ее внутренней жизни, да и быть сплетником вовсе не по мне.

Она встает со своего места с дразнящей улыбкой и шагает босыми ногами по полу к моему креслу.

Нет.

– Фанни, вернись на диван, – говорю я с предостережением, поднимая на нее возмущенный взгляд.

– Ага, – протягивает она со смешком.

Слишком поздно, потому что она, хихикнув, берется за мое плечо и боком садится ко мне на колени, закидывая ноги на подлокотник. Разваливается в удобной позе, и мне приходится упереться пятками в пол, чтобы Фанни не скатывалась с колен. Помимо этой маленькой проблемы появляется еще одна: наши лица чертовски близко друг к другу. Между носами растягивается не более пятнадцати сантиметров. Я чувствую ее сладкое от колы дыхание.

Гребанный ад. Ее нужно подвинуть, увеличить дистанцию и сделать так, чтобы ее тощая задница не давила на пах. К члену приливает кровь, и он становится твердым.

Действуй, Дарк, иначе она поймет, что ты в полном дерьме.

Ее бок упирается в мою грудь, и я слегка поднимаю руку с пивом, и она проваливается назад с тихим писком.

Она напоминает маленького ребенка, который захотел нежностей от родителя. Фанни делает глоток колы и смотрит на меня с явной победой.

– Знаешь, порой мне кажется, что у тебя гинофобия.

– Надеюсь, ты шутишь, – цежу сквозь замешательство. – Боязнь женщин? Фанни, если бы я боялся женщин, я бы не трахал их.

Любое веселье сходит на нет после моих слов, и ее зеленые глаза прищуриваются, смотря на меня с укором.

– Окей, тогда у тебя андрофобия.

Чувствую себя сопляком.

– У меня нет боязни мужчин, – она закатывает глаза, и мне хочется отвесить ей подзатыльник. – Если бы я боялась мужчин, я бы не стала садиться к тебе на колени и уж точно не стала бы заниматься сексом в клубе.

– Ладно-ладно.

Черта с два я хочу об этом говорить.

– И все же, тебя смущает, что я так села? – невинно интересуется Фанни, хлопая ресницами.

Я знаю, что она пытается сделать. Действовать на мои нервы, зная, что я буду чертовски аккуратным с тем, что говорю и что делаю, чтобы не причинять ей боль. Ненавижу бессилие по отношению к ней.

Я делаю глоток пива и смотрю на нее уставшим взглядом.

Меня это охренеть как смущает, потому что я не тот говнюк, который поведется.

Хотя да, я тот говнюк, который не может ей ни в чем отказать.

Фанни – мое слабое место.

– Нет, не смущает. Если тебе удобно, можешь оставаться.

Фанни оценивает мой ответ в течение нескольких секунд. Я знаю, что хожу по особо опасной дорожке, позволяя ей вторгаться в личное пространство, но я обещал не только ей и Тиру, но и себе, что сделаю все возможное, чтобы она не страдала. В то же время мне не хочется, чтобы она думала, что вызывает во мне слишком много интереса.

Я чертовски запутался, и мне предстоит немало мозговой работы, чтобы понять, что все это значит. С каких пор я понял, что эта белокурая девушка превратилась из псевдосестры в псевдодевушку, ради которой мне хочется сделать что-то, чтобы сделать ее счастливой?

С каких пор я вижу в ней не капризного ребенка, а взрослую девушку, с которой интересно проводить свободное время?

С каких пор я позволяю ей касаться меня столько, сколько она захочет?

С каких пор я максимально честен с тем, что хочу ее увидеть?

И, черт подери, с каких пор мои мысли, что это всего лишь физическое влечение, изменились на что-то сопливое и розовое? Она сказала, что хочет съездить на озеро, и я мог бы пожелать ей удачи, а не предлагать свое общество.

Чувствую себя таким засранцем.

Фанни скрещивает лодыжки, и я поворачиваю немного голову, чтобы посмотреть на ее длинные стройные ноги. Шикарное зрелище. Сарафан немного задрался так, что я могу проследить открытые молочные бедра.

Ногти на ногах накрашены красным лаком, и я хмурюсь:

– Ты раньше не красила ногти.

Фанни быстро смотрит на меня, а потом переводит взгляд на ногти.

– Ага. Сегодня делать было нечего, поэтому решила накрасить. Как тебе? – она вытягивает ноги и шевелит маленькими пальчиками, показывая свою работу.

– Красиво, – соглашаюсь, протягивая руку и захватывая в плен ладони одну стопу.

На фоне меня Фанни кажется миниатюрной или… Все-таки маленькой. Она достаточно низкого роста, если сравнивать с моим, а ее ступня полностью помещается на моей ладони.

– Необычно. Не привыкла к этому, – она быстро хмыкает. – Но я долго сидела за этим, чтобы получилось ровно.

– Умничка, – я хвалю ее, продолжая бестолково пялиться на то, как ее стопа помещается в моей ладони.

– Было бы за что хвалить. Кстати, может, обсудим, во сколько завтра отправимся на озеро?

– Рано утром, – перевожу взгляд на ее недовольное лицо, которое вызывает улыбку. – До туда ехать около часа, детка. Вечером Бренда собирает на ужин, и я бы хотел привезти тебя вовремя.

Она делает глубокий вдох и кивает.

– Знаю.

– Будь готова к восьми часам, ладно? Я заеду.

Строя планы за спиной у семьи Фанни, мне становится не по себе. Тир – мой лучший друг с самого детства. Мы ходили в одну школу, в один колледж и с раннего возраста состоим в МК. Мы делили одних шлюх в подростковый период и часто зависали друг у друга. Мы были теми лучшими друзьями, которые проносят свою дружбу через время и года, невзирая на каверзные обстоятельства.

Сейчас крайне странно обсуждать с Фанни, младшей сестрой Тира, что ей нужно обойти семью, чтобы завтра рано утром отправиться со мной к озеру. Мы уже ездили на то озеро, но были не вдвоем. Нас было пятеро, и это было не странно, а сейчас…

Черт, я извращенец.

– Окей, я буду готова к восьми часам, – мягко отвечает она.

Ее глаза неотрывно смотрят на меня в течение нескольких минут, а потом она спрашивает:

– Знаешь, странно, что ты довел меня до оргазма, но так ни разу не поцеловал. Почему?

Черт. Блин. Ад. Срань.

Я реально не хочу это обсуждать, но ее плотоядно-вопросительный взгляд, сканирующий лицо, чтобы распознать эмоции, сильно напрягает меня.

Поцелуи это не что-то необычное для меня, но Фанни была особенной, и я не хотел этого делать, зная, что меня поведет с головой.

Ее мягкие и полные губы, похожие на чертово совершенство, маячат перед глазами, и я знаю, что она видит, куда направлен мой взгляд. Она прикусывает нижнюю губу, и мое сердце больно ударяет о клетку. Выносить это очень сложно.

Я тяжело вздыхаю.

– Фанни, ты действительно хочешь об этом поговорить?

– Да, – в ее тоне столько уверенности.

– Черт, девочка, ты реально не понимаешь, – бормочу я.

– Нет, не понимаю. Ты ответишь мне на вопрос: почему ты не поцеловал меня?

Я цокаю и делаю глоток пива, после которого отвечаю:

– Потому что мне хотелось трахнуть тебя пальцами, а не целовать.

Фанни давится кока-колой, вопросительно смотрит на меня, не веря услышанному.

– И все? Это все, что ты хотел?

– В тот момент – да, – я жму плечами, не обращая внимания на ее плотоядный взгляд, направленный на мое лицо.

– А сейчас?

– Сейчас что?

Боже, кто-нибудь, дайте мне грамоту или что-то вроде того за то, каким придурком я могу быть в важные моменты.

– Хочешь что-нибудь из этого?

Смотрю на нее, стараясь казаться непонятливым. Ее лицо становится розоватым, и я ощущаю, как от нее начинает исходить жар. Настоящий жар.

Фанни тяжело сглатывает и облизывает губы. Зеленые глаза приобретают более насыщенный оттенок, будто в ее маленькой головке созревают какие-то интересные планы, которые, разумеется, она хотела бы осуществить.

– Детка, тебе нужно быть более конкретной, когда ты говоришь о чем-то. Я не телепат и не чтец мыслей, чтобы понимать, о чем ты пытаешься мне сказать.

Я идиот. Серьезно, идиот, который выворачивает разговор не в то русло. Мне нужно было сказать ей, что это скользкая дорожка, и по ней чертовски опасно двигаться. Вместо этого я делаю то, чего не ожидаю сам от себя – давлю на нее, чтобы она уже сказала, что хочет. Нужно быть настоящей тупицей, чтобы не понять, что она предлагает мне себя. Опять.

Фанни крепко сжимает жестянку, словно решается, стоит ли говорить об этом.

– Хочешь поцеловаться? – тихо спрашивает, и я прямо ощущаю на себе, как ей тяжело об этом спрашивать.

Внутри разливается странное тепло. Ловлю себя на мысли, что действительно хотел бы почувствовать ее губы на себе, и я готов признаться в том, что это мне очень даже необходимо.

– Если ты хочешь разрушить нашу еле склеенную дружбу, я не против, – жму плечами, пытаясь казаться беззаботным. Хотя это чертовски не так. Я не могу быть беззаботным, когда она предлагает мне это.

На самом деле, мне чертовски тяжело обо всем этом всем думать. Я стараюсь оттянуть этот момент, чтобы она передумала, но, зная гребаную упертость Фанни, она не перестанет об этом думать.

Она громко фыркает и слегка ерзает, отчего сдвигается на моих коленях. Мне приходится положить левую руку на ее колено и мягко сжать, чтобы предотвратить нежелательное трение ягодиц о бедра.

– Еле склеенная дружба, – повторяет, как попугай.

Вижу, как ее лицо краснеет сильнее, но в глазах появляется намек на легкое разочарование.

Только не это. Не хочу, чтобы она грустила только из-за того, что я едва сдерживаюсь от поцелуев или чего-то большего.

Я не хороший парень, но сейчас мне нужно сдержаться, чтобы не допустить ошибок. Мне не хочется сотый раз выходить на трассу серьезных разговоров Фанни, чтобы в сотый раз согласиться на глупое возобновление дружбы.

Она допивает колу, и я ощущаю, как над нами парит сгусток напряжения.

– К черту, – это второй раз за вечер, когда я готов поступить не так, как хочу.

Ее брови сходятся на переносице, как в тот момент, когда я усмехаюсь и тянусь вперед. Она явно этого не ожидает, потому что замирает, как статуя, и я, не закрывая глаз, приближаюсь достаточно близко, чтобы ощутить ее сбитое, горячее дыхание на своих губах.

– У тебя есть ровно три секунды, чтобы сказать «нет», потому что потом я поцелую тебя и пути назад не будет, – низко хриплю, и ее бедра покрываются мурашками, которые я обвожу пальцами. Она рвано выдыхает, но молчит.

– Раз.

Молчание. Ее зрачки расширяются, когда она смотрит на мои губы.

– Два.

Молчание. Ее зрачки сужаются, когда она устанавливает контакт глазами.

– Три.

Победное молчание.

Я чувствую ее взволнованность, которая начинает окутывать меня, но отступать слишком поздно.

Я достаточно резко подаюсь вперед, касаясь своими губами ее приоткрытых. Она сразу же жмется ко мне. Мы не разрываем зрительного контакта, и этот момент наполняется странной интимностью, которую я ранее никогда не замечал.

Не то чтобы я раньше не целовался, но мне было наплевать, как это будет. Обычно, это были простые поцелуи без особых стараний, но сейчас мне хотелось сделать все правильно.

Это Фанни, а не шлюха.

Это моя маленькая девочка.

Я провожу языком по ее губам, и она приоткрывает их шире, позволяя мне углубить поцелуй. Ее язык робкий, горячий и скользкий дрожит напротив моего. Ее сладкий вкус и тепло окутывают меня, ударяясь в пах. Она жмется ко мне теснее, и одной рукой крепко сжимаю горлышко бутылки, а другой – ее коленку. Она тяжело выдыхает в поцелуй, и ее пустая банка падает на пол, потому что в следующее мгновение тонкие руки обвивают мои плечи в крепком объятии.

Фанни слегка отодвигается, и я вижу, как красный румянец заливает ее щеки, шею и зону декольте. Я впиваюсь в ее пухлую нижнюю губу, посасывая, пока она переводит дыхание. Она сильно дрожит, и я веду рукой по ее бедрам, поднимаясь выше.

Она льнет ко мне с еще одним поцелуем. Несмотря на то что мы начали целоваться, я отодвигаю похоть на второй план, чтобы показать ей мягкий и трепетный поцелуй.

Гребанные небеса. Когда я таким стал?

Наши губы скользят друг напротив друга, и в моем больном мозгу всплывает странная мысль: точно ли Фанни была с кем-то из парней?

Не то чтобы у меня были доказательства, чтобы обвинить ее во лжи, но судя по тому, как она дрожит и трясется, я подозреваю, что ей страшно от незнания, как это правильно делается.

С другой стороны, она может трястись из-за того, что слишком долго ждала этого. Ее маленькая грязная мечта воплощается, и она не может удержаться от ощущений, исходящих изнутри.

Черт, не знаю. Мне нужно что-то весомее, чем ее реакции на невинные поцелуи.

Я отрываюсь от нее, любопытно оглядывая Фанни. Она смущенная и слегка испуганная, будто не верит, что это случилось.

Она тянется вперед, чтобы по-детски чмокнуть меня в губы.

– Это было хорошо, – говорит она с восхищением, от которого блестят зеленые хитрые глаза.

Я криво улыбаюсь, когда она вновь тянется. Наши губы встречаются в ленивом поцелуе. Спустя несколько секунд ее неумелый язык ведет по губам, а потом ныряет в мой рот. Я мягко сжимаю ее колено и ласкаю пальцами кожу бедер. Мне хочется, чтобы это было что-то существеннее поцелуев, но меня отрезвляет одна мысль, которая не дает покоя.

Когда у нее перехватывает дыхание, я отрываюсь от нее и говорю:

– Собирайся. Я отвезу тебя домой.

Она в замешательстве смотрит на меня, не понимая, что сделала не так, поэтому я мягко сжимаю бедро:

– Все в порядке, детка, но тебе нужно выспаться, чтобы завтра рано встать.

Фанни сужает глаза, но потом кивает и поднимается с колен. Я встаю следом, ловлю ее за руку и, подтянув к себе, склоняюсь, чтобы обрушиться на нее с еще одним поцелуем.

– Не переживай. Если захочешь, мы можем повторить это завтра.

Я гребаный мудак. Мне стоит держаться от нее подальше, но я просто не могу заставить себя сделать это, потому что с каждым шагом сближения становится только хуже и запутаннее.

– Хочу, – тихо говорит она, отстраняясь.

Ее глаза блестят счастьем до тех пор, пока я не отвожу ее домой. Она таинственно тиха, но я-то знаю, что в ее голове кружатся мысли о случившемся. Пусть подумает об этом, пока я сделаю весьма неутешительный вывод: Фанни соврала о том, что трахалась с парнями. Неужели те были неумехами и не смогли дать ей опыт в поцелуях? Если так, это действительно странно.

Глава 18

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я почти всю ночь не спала, думая о том, что случилось у Дарка дома. Это было так неожиданно! Я пыталась играть и флиртовать с ним, чтобы добиться его раздражения или злости. Мне нравится выводить его на эмоции, которые он прячет глубоко в себе, но я точно никак не ожидала, что он поцелует меня.

Черт возьми, это было просто бомбически прекрасно. Его теплые, твердые и уверенные губы ощущались просто потрясающе. Я боялась, что он прочувствует мое неумение, но пыталась делать все то, что делал он сам, поэтому, кажется, это сработало. По крайней мере, я верила в это.

Потом, когда он отвозил меня домой, он не высказал своих подозрений, чему я была рада. Он подвез меня, я не удержалась и чмокнула его в губы, хотя мне хотелось сделать кое-что другое. Этот невинный чмок, похожий на поцелуй в детском саду, вызвал в нем смешок, а во мне – сильное волнение.

Мое сердце чуть не остановилось, когда он целовал меня. Не скажу, что он показал мне все, на что был способен, но это определенно было хорошо. Он не пытался перехватить инициативу или сделать так, чтобы я чувствовала себя неловко. Это были легкие поцелуи, с щепоткой страсти и желания, но не максимум, который бы я хотела испытать на себе.

Я проснулась довольно-таки рано. Дарк обещал, что заедет около восьми, поэтому я встала на час раньше, чтобы собраться. Приняв душ, я надела темно-зеленое бикини, которое идеально подчеркнуло мое стройное тело. Собрав сумку и взяв все необходимое, прикусываю губу, чтобы не улыбаться каждую секунду, как безумная.

Неужели я настолько сошла с ума, что еду на озеро только с Дарком? Обычно мы ездили впятером, но сегодня это был особенный момент, и я не собиралась разделять его со своими братьями.

Значит, я настолько сошла с ума, и мне было все равно на это. Я хочу этого больше всего.

Надев легкий сарафан, беру сумку и спускаюсь вниз. На кухне сидит мама с кружкой кофе. Она выгибает бровь при виде меня, и я понимаю, что это та ситуация, к которой я не готова.

Мама опускает взгляд на пляжную сумку.

– Ты на пляж?

– Вроде того, – пожимаю плечами.

– Ариэлла поздно пришла домой после смены. Ты уверена, что хочешь вытащить ее из дома?

Черт. В следующий раз я буду умнее, чтобы придумать какую-нибудь стоящую внимания отговорку, а не палиться так очевидно.

Я смотрю на маму умоляющим взглядом.

– Пожалуйста, давай не будем говорить об этом?

Мама не уступает, ее голубые глаза светятся неверием.

– Фанни, хочешь ли ты мне о чем-нибудь рассказать?

– Нет, – качаю головой, бросаю сумку на стул и плетусь к холодильнику. Мне нужен стакан сока и сэндвич.

Мама продолжает любопытно смотреть на меня.

– Ты могла бы поговорить со мной о том, кто этот замечательный парень. Он из Сиэтла?

– Мам, я не хочу об этом говорить. Сейчас. Но ты будешь первая, кто об этом узнает, ладно?

Смазав хлеб соусом, бросаю на ломтик курицу, помидор и листья салата. Достаю сок, наливаю его в стакан и слышу очередной вопрос:

– Ты уверена, что он хорош собой?

Я откусываю кусок и поворачиваюсь к ней, выражая свое явное негодование, что она не слышит моей простой просьбы.

– Мама, я бы предпочла, чтобы этот разговор немного подождал, ладно? Но я была бы признательна, если бы ты не говорила об этом папе. Пока что. Уверена, он проведет целое собрание в клубе, чтобы найти парня, с которым я провожу время. Мне не нужно это.

Она понимающе кивает, но ее лицо светится улыбкой.

– Я рада, что ты обратила внимание на кого-то, кто не является Делани. Думаю, что тебе пора повзрослеть и уяснить, что он не посмотрит на тебя, как на девушку, – мягко осаживает мама.

Сэндвич встает поперек горла. Умеет мама поддержать диалог так, чтобы не причинять мне боль.

Я кисло улыбаюсь.

– Мам, это немного грубо с твоей стороны.

– Было бы хорошо, если бы он наконец-то прозрел и увидел в тебе женщину, – она встает со стула с чашкой недопитого кофе. – Мы бы не так сильно волновались за твое будущее, но, кажется, он не хочет ничего серьезного. Я знаю, что ты долго была в него влюблена, но это не повод зацикливаться на одном парне. Делани хорош собой, и он вызывает симпатию и доверие, но…

– Хватит, – я останавливаю ее, и мама затыкается, к счастью. – Я поняла. Поняла, что ты пытаешься мне сказать, но… Что значит, что вы бы не так сильно волновались?

Любопытство разливается по моим венам, и я смотрю на маму с легким прищуром.

– Вилли хорошо относится к Бо и Делани. Сама знаешь, что случилось почти двадцать три года назад в их семье, и мы всегда их поддерживали. Жаль, что Бо так и не обзавелся женой и не подарил Делани мать, но я старалась сделать все, что в моих силах. Делани вырос под пристальным присмотром Бо и твоего отца. Он хороший человек, серьезный, ответственный, стабильный – в нем есть все, что нужно для хорошей совместной жизни, но, кажется, у него есть некие страхи, и ему комфортно в одиночестве. Фанни, ты повзрослела и должна это понять.

– Мама, если ты думаешь, что я буду принуждать Делани общаться со мной, ты ошибаешься. Мне проще найти кого-то, с кем мне будет комфортно. Я не смогу вычеркнуть Делани из своей жизни, и мы все об этом знаем.

Телефон вибрирует в сумке, и я доедаю остатки сэндвича, отряхивая руки от крошек. Подойдя к сумке, роюсь в ней и вытаскиваю телефон.

Дарк: Детка, я на перекрестке уже десять минут. Тебе стоит поторопиться.

Взгляд падает на часы, и я понимаю, что уже 08:05 утра. Черт, я опаздываю.

Мама пристально наблюдает за мной, пока печатаю ответ. Не люблю ощущать на себе подобные взгляды, но, похоже, мне некуда деваться.

Я: Мама поймала меня, пришлось срочно что-то придумывать. Пару минут.

Я забрасываю сумку на плечо, подхожу к ней и целую в щеку.

– Не переживай. Когда у меня будет желание рассказать тебе об этом хорошем парне, я сделаю это, но пообещай, что ты будешь готова слушать мои влюбленные речи, – хихикаю, когда она крепко обнимает меня.

– Я готова выслушать тебя в любое время, милая.

И у меня сжимается сердце от этих слов, потому что мама всегда готова слушать наши проблемы. Она словно создана для того, чтобы разгребать наше дерьмо и помогать.

Обожаю ее.

– Не забудь, в семь ужин.

– Люблю тебя! – кричу уже на выходе, когда слышу тяжелые шаги папы на лестнице.

– Куда ты собралась? – его крик доносится мне в спину, когда я закрываю дверь дома. Черт бы их побрал просыпаться в такую рань и не дать мне возможность побыть с Дарком.

***

Как только я залезаю в машину, Дарк любопытно оглядывает меня. Я закрываю дверцу и сразу же тянусь к нему в попытке поцеловать.

И. О. Мой. Бог.

Он принимает мой поцелуй в губы. Я мгновенно начинаю таить, как мороженое, пока он мягко посасывает мои пульсирующие от близости губы. Внутри меня что-то переворачивается и тепло разливается по телу, ударяясь между ног.

Вчера вечером я настолько была окрылена мыслей, что это наконец-то случилось, что забыла о том, как сильно мне хотелось испытать оргазм, поэтому я уснула с влагой между ног и проснулась вместе с ней.

Я чертовски неудовлетворенная от всего этого.

Мы медленно целуемся, и мне кажется, что в этой жизни нет ничего прекраснее, чем поцелуи Делани Россетти.

Он игриво прикусывает мою нижнюю губу, и я не сдерживаю тяжелого выдоха.

– Привет, – смущенно шепчу, отстраняясь.

Его лицо остается с нейтральными эмоциями, но карие глаза, напоминающие плитку горького шоколада, светятся легким интересом.

– Привет, детка. Ты готова ехать?

– Готова, – киваю и пристегиваюсь.

Сегодня он в белой футболке, поверх которой надет жилет Сынов, и в голубых потертых джинсах. От него приятно пахнет, и весь салон в машине пропитывается запахом свежести, хвои и мыла.

– Значит, ты сказала маме, что у тебя грандиозная поездка к озеру? – спрашивает он, выруливая с моего квартала.

– Нет, – вздыхаю разочарованно. – Мне пришлось сказать ей, что у меня маленькое свидание с таинственным парнем.

– Вот как? – он усмехается, вызывая во мне очередной прилив возбуждения.

– М-м. Мама рада, что я переключила свое внимание с тебя на таинственного парня.

Я поглядываю на Дарка в ожидании эмоций. Его веселят мои слова, и он вскидывает брови.

– Она сказала, что мне пора двигаться дальше и оставить тебя в покое, потому что ты не хочешь меня, а любишь одиночество.

– Почему ты не прислушиваешься к ней? – спрашивает он с улыбкой.

Я смотрю на него в шоке, и он переводит на меня быстрый взгляд. Сердце недобро екает. Зачем он спрашивает такое, когда знает ответ?

Дарк занимает расслабленную позу, держа руль одной рукой, а вторую кладет ко мне на колено, но через несколько секунд убирает, чтобы переключить скорость. От этого жеста у меня мурашки по коже.

– Потому что, кажется, тебе тоже нравится проводить со мной время, – неуверенно отвечаю. – Или мне просто кажется?

– Детка, ты знаешь, что мне нравится все, что с тобой связано. Ты росла рядом со мной, так что я знаю, что ты нуждаешься во мне.

Это не совсем тот ответ, который я ждала, но он позволяет моему неразумному сердцу прийти в себя.

– На выезде нужно зайти в магазин, – прошу я.

– Что хочешь?

– Я съела всего лишь один сэндвич, и мне нужно немного больше, – признаюсь быстро. – Не хотела продолжать диалог с мамой, чтобы в конечном итоге наткнуться и на папу. Это был бы полный провал.

– Я взял несколько литровых бутылок с водой и немного еды. Должно хватить на пару часов.

– Что? – я оборачиваюсь, чтобы увидеть на заднем сиденье корзину, накрытую белой тряпкой. – Когда ты успел?

– Знаешь, мне не двадцать, чтобы забывать о таких мелочах. Мне практически тридцать, и я знаю, что нужно взять с собой на маленький пикник. Вряд ли мы собираемся пробыть там несколько минут.

Я смотрю на него, и мое неразумное сердце обливается кровью, потому что он слишком предусмотрителен. Мама назвала одни из лучших качеств, чтобы выставить его чертовски хорошим, но мы все знаем, что Делани не только бабник и игрок, но и хороший друг. Друг, черт подери.

– И, если тебе станет легче, я взял твой любимый мармелад и две баночки кока-колы.

Кажется, я сильнее влюбляюсь в него. Он заботливый. Не то чтобы я не знала об этом раньше, но сейчас… Сейчас это определенно другое, и это заставляет мои чувства только усилиться.

Я бы могла признаться ему в любви.

Эта мысль окрыляет, заставляя сердце зайтись в бешеной пляске.

Мне так хочется поцеловать его: снова, и снова, и снова.

Черт, я влипла по самое не хочу.

***

Примерно через час мы приезжаем к озеру. Точнее, до обозначенного места, после которого нужно еще минут десять идти пешком. В густых зарослях леса у подножия гор в штате Вашингтон есть удивительное место с неглубоким озером, маленьким водопадом и узкой полоской пляжа. Здесь очень чистый воздух, которым чрезмерно легко дышать. Здесь кристально чистая вода, в которой легко передвигаться. Здесь песчаный пляж без единого камушка и стеклышка.

К этому озеру, как правило, приезжают местные и те, кто знает, что тут есть райское местечко. Оно спрятано за Дэнвеллом, в округе, куда никто из туристов или проезжих мимо не вздумает зайти.

Дорога прошла легко и непринужденно. Я рассказывала о том, как прошел последний год в колледже, и, казалось, что Дарк действительно интересно то, что я рассказываю. Иногда он задавал наводящие вопросы, и мне нравилось, что он проявляет интерес, даже если вынужденный.

Я попыталась спросить у него по поводу клуба, но он вновь отрицательно отреагировал, так что я сделала вывод, что больше не нужно спрашивать. Не то чтобы меня это сильно волновало, но я была теневой частью клуба, и мне бы хотелось знать, но мягкий отказ Дарка, в принципе, был зна́ком, чтобы я прекратила задавать вопросы на эту тему.

Дарк достает корзину, а я поправляю пляжную сумку на плече. Он осматривает меня с ног до головы, пока закрывает дверцу и ставит сигнализацию, а потом мы в тишине пробираемся до нашего любимого места. Вообще, это не только мое любимое место, но и всех моих братьев. Оно уединенное и слегка отдаленное.

Идя по протоптанной дорожке, мы приближаемся к чистейшему озеру. Это не городской пляж, куда можно было бы прийти, а всего лишь маленький родник. Хорошо, что о нем знает не так много людей, иначе это место утратило бы свою особенность.

Проходя вдоль озера, не могу наглядеться на красоту. Солнце идеально освещает это место и кажется, что вода слегка бирюзовая, а водопад вдали белоснежно-белый. Мы останавливаемся на нашем обычном месте через десять минут. Обычно людей здесь нет. Даже местных. Они предпочитают быть поближе к тропке, чтобы быстро искупаться и уйти.

Я бросаю пляжную сумку на траву. Вода немного ушла, и сейчас виден намек на песчаный отрезок пляжа.

Не могу перестать любоваться этим местом.

Слышу, как позади меня возится Дарк, поэтому оборачиваюсь к нему, чтобы предложить на помощь, но, вероятно, я настолько ушла в свои мысли, что он уже обо всем позаботился: расстелил плед, достал воду и контейнер с сэндвичами.

Я издаю смешок:

– Ты ещем и сэндвичи приготовил?

Он смотрит на меня, а потом закатывает глаза.

– Да. Кто не умеет их готовить, тот гребаный идиот. Там нечего готовить.

– Возможно, ты прав, но Тир ни черта не умеет, кроме того, как заливать в себя пиво, – я жму плечами, делая несколько шагов вперед.

Стащив шлепанцы, замечаю движение Дарка в мою сторону. Он снимает с себя жилет и тут наступает момент, который заставляет меня усомниться в правильности идеи поехать вдвоем на гребаное озеро.

Я увижу его в плавках.

Ну… Я влюблена в него до чертиков, страстно желаю каждой клеточкой тела, и я… Я просто боюсь не устоять.

Шумно сглатываю, и Дарк привлекает мое внимание, когда подходит слишком близко. Его теплые ладони обволакивают мое лицо. Я поднимаю на него ошарашенный взгляд, а через секунду его губы падают на мои.

М-м, черт возьми.

Он ударяет языком по моим сомкнутым губам, и я приоткрываю рот, позволяя ему вторгнуться. Дарк целует быстро и страстно, набирая обороты. Этот поцелуй похож на тот, что было вчера. Он дарит мурашки, дразнящее возбуждение и нервозность. Он распаляет желание.

Я обхватываю его за плечи и страстно целую, а он в ответ обвивает меня руками и притягивает к себе. Ауч. Твердая длина утыкается мне в живот, и я захожусь в дрожи. Черт, я так сильно хочу почувствовать его член. Эта единственная часть тела, которая была в защищенном доступе, и мне нужно приложить несколько усилий, чтобы увидеть ее.

Возможно, я могу быть достаточно настойчивой, чтобы увидеть его.

Да, и я собираюсь сделать это сегодня.

Я отстраняюсь от пленительных губ Дарка и тихо говорю:

– Сначала хочу искупаться.

Показать тебе свое новое бикини – вот, что имею в виду на самом деле.

Дарки кивает, и я быстро снимаю с себя сарафан, который прикрывал чертовски маленький купальник.

Он снимает с себя футболку, и я зачарованно таращусь на его крепкий, слегка загорелый, торс, покрытый татуировками. Они маленькие, означающие некую особенность в жизни Делани. Есть несколько, относящихся к клубу, но самая большая на его боку, протянувшаяся вдоль сердца (от ребер и почти до тазовой кости), где расписным почерком выжжено: «Мотоклуб Сыны Дьявола».

– Фанни, ты хочешь моей смерти?

Я ошеломленно моргаю и поднимаю на него вопросительный взгляд.

– О чем ты?

– Это что? – он неопределенно взмахивает руками, и я только сейчас вижу, каким горячим и желанным взглядом он осматривает мое тело.

Я пытаюсь остаться бесстрастной, чтобы он не понял, как его взгляд влияет на меня.

– Купальник. Купила на распродаже в Сиэтле, – пожимаю плечами и наклоняюсь к сумке, чтобы достать резинку для волос.

– Гребанные небеса, Фанни! – ревет Дарк, и я тут же выпрямляюсь, покрываясь стыдливым румянцем. Ему что, настолько не нравится мой купальник?

Он простенький: бандо и стринги. На самом деле, это был единственный комплект, который мне понравился. У меня есть несколько купальников, но, увидев зеленое именно это бикини, я захотела купить его.

– Не понимаю, в чем твоя проблема, Делани? – раздраженно бормочу, сохраняя обиженный тон. Быстро завязываю волосы в пучок на макушке и упираю руки в боки. – Если тебе что-то не нравится, ты можешь не смотреть.

Он громко фыркает, а я взмахиваю рукой, чтобы он понял, что нужно отвязаться от меня. Повернувшись к нему спиной, я медленно иду к маленькому углублению, где торчит мокрый песок. Аккуратно спускаюсь с импровизированной земляной ступени и чувствую, как к спине прикасаются чужие руки.

– Моя проблема в том, что твои трусы – это ниточки, и они ни черта не прикрывают задницу, – шипит он, мягко шлепая меня. Дрожь бежит по моему телу.

Я застываю с открытым ртом и поднимаю на него удивленный взгляд. Черт, иногда я превращаюсь в отчаянно тупую девицу. Оказывается, ему нравится бикини, но он был бы счастлив не видеть его, чтобы не искушать судьбу.

– Так и скажи, что не можешь устоять передо мной, – игриво хихикнув, я делаю шаг вперед, но именно в этот момент Дарк кладет свои огромные руки мне на талию и прилагает небольшое усилие, чтобы я оторвала ноги от земли.

Я взвизгиваю, хватаясь руками за его руки, которые крепко перехватывают меня на животе:

– Нет! Пожалуйста!

Я громко хохочу, потому что его пальцы порхают на моих ребрах, а я безумно боюсь щекотки. Дарк делает несколько шагов, и мы моментально оказываемся по колено в теплой воде. Здесь вода всегда теплее, чем в Дэнвелле. По необъяснимым причинам, но я склонна думать, что это из-за того, что здесь точка, в которую солнце попадает с момента, как восходит, и до тех пор, пока не скроется за горизонтом.

Он продолжает идти вперед, и я точно знаю, что он хочет сделать, но вовсе не готова к этому. Прошли годы с тех пор, как я была здесь. Последний раз был летом перед тем, как я уехала в Сиэтл. И даже на летних каникулах, уже обучаясь в колледже, мы не приезжали сюда.

– Дарки? – мой голос дрожит за секунду до того, как я с громким всплеском погружаюсь в воду.

Теплая, прозрачная вода омывает меня, пока я погружаюсь на небольшую глубину, а потом всплываю, дергая руками и ногами. Всплыв, я оглядываюсь по сторонам, но Дарка нигде нет. Через секунду он всплывает чуть подальше от меня с широкой улыбкой.

– Детка, тебе нужно было охладиться. Ты такая эмоционально нестабильная по утрам, – он играет бровями и медленно плывет ко мне. Он встает и двигается ко мне. Капли стекают по его груди.

Я слегка двигаюсь, чтобы найти ногами дно. Мне удается со второго раза твердо встать на ноги, и он подплывает ко мне. До сих пор не могу поверить, что мы просто взяли и сбежали от реальности на озеро, чтобы побыть вдвоем. Как интерпретировать наш побег, не очень-то понятно, потому что мы не были парой и наши отношения точно выходили за рамки «дружбы».

Меня все устраивает. Я знаю, что не должна наслаждаться этим, потому что в любой момент может наступить крах, но мне хочется этого. Хочется чувствовать его всего.

Его руки оказываются на моей талии, и я задерживаю дыхание. Столько тактильного контакта в последние недели, что у меня потихоньку начинает развиваться привыкание.

– Иди сюда, – тихо говорит он, слегка нагибаясь, чтобы подхватить меня под ягодицы. Я тут же обвиваю его ногами за талию, руками за шею, и мы мгновенно сливаемся в поцелуе. Это становится чем-то нормальным и обычным. Мне это безумно нравится.

Его губы ласкают мои. Я вдавливаю ногти в его плечи и слегка двигаю бедрами в отчаянном желании потереться обо что-то. Я была чертовски напряженной со вчерашнего вечера, и мне хочется кончить. Я знала, что мне нужно быть немного терпеливой и осторожной, чтобы не спугнуть его (как смешно это звучит, не правда ли?), но мне нравились его прикосновения и то, что он делал со мной, поэтому я возьму все, что он готов мне дать прямо здесь и сейчас.

Дарк рычит напротив моего рта, начиная выходить из воды, и я крепче цепляюсь за его крепкие плечи. Мы мокрые, скользкие и заведенные – идеальные, чтобы сотворить что-нибудь плохое.

Он делает несколько широких шагов, не выпуская меня из объятий, а я пытаюсь приложить усилия, чтобы не отлепляться от его греховного рта. Я испускаю разочарованный стон, когда Дарк кладет меня на покрывало, и наш поцелуй разъединяется.

Он нависает надо мной, и его тепло окутывает меня. Интересная поза, и у меня сводит все мышцы внизу живота оттого, что это реальность. Я раздвигаю ноги, позволяя его громадному телу скользнуть и почти лечь на меня. Эта поза позволяет быть нам еще ближе друг другу.

Святая мать. Его твердый член касается моей сердцевины в самый неожиданный момент, и я не сдерживаю тихого стона. Я чувствую, как кожа начинает пылать, как уши, щеки и горло горят от смущения. Дарк убирает несколько влажных прядей с моего лица, его глаза полыхают огнем, а затем немного наклоняется, и я целую его со всей страстью, на которую способна, чтобы показать ему, что я нуждаюсь в бо́льшем.

Он начинает двигать бедрами, имитируя толчки. Я слегка выгибаюсь и стону в его рот, закидывая одну ногу на его бедро. Я помню, как он приехал ко мне в Сиэтл и делал нечто подобное, прижимая меня к шкафу. Тогда я была пьяна и не понимала, насколько это вызывает невероятные ощущения, но теперь, ощущая его так близко, мне нужно было это, как воздух.

Я запоздало понимаю, что между нами всего лишь две тонкие мокрые ткани, потому что с каждым его ленивым толчком о мои бедра, его член становится больше и тверже. Он ударяет в одно и то же место, чуть ниже клитора, разнося дразнящую пульсацию по всему телу. При очередном толчке я не сдерживаю стона, запрокидывая голову.

Дарк приникает к моему горлу, начиная его целовать и слегка покусывать.

– Боже…. Боже, знаешь, – с придыханием шепчу, хватая его за плечи. – Я… Я так сильно возбуждена. Мне нужно кончить, Делани.

– Детка, тебе нужно быть конкретной. Чего ты хочешь? – хрипло спрашивает он, и его горячее дыхание опаляет все мое тело.

Черт возьми, почему он так влияет на меня?

– Сделай хоть что. Просто. Сделай, – в моем голосе нетерпение, граничащее со злостью.

– Командирша, – он усмехается, и я почти рычу.

Он слегка сдвигается вниз, и его рука сдвигает бандо с груди на ребра. Я взвизгиваю от неожиданности, когда его теплый рот опускается на мой сосок, и зубы прикусывают чувствительную горошинку.

– Господи, это хорошо, – хвалю я.

Мне нравятся эти ласки. Они умеренные и нежадные, будто он сконцентрирован на моем внимании и удовольствии.

Он уделяет внимание соскам достаточно, чтобы возвысить напряжение в моем сердце и в моей промежности. Я насквозь промокла и знаю, что это не скроется даже через влажные от воды стринги.

Он медленно обводит сосок языком, затем всасывает его, и я не сдержанно шепчу:

– Мои соски чертовски чувствительны.

– Я знаю, детка, – говорит он, довольно улыбаясь.

Дарк подцепляет руками мои трусики, и я расширяю глаза, когда он садится между моих раздвинутых ног. Это… очень откровенно. В прошлый раз он слегка приспустил их, и я уверена, что ничего не было видно, учитывая позу, но теперь, когда мои ноги широко раздвинуты, он увидит меня.

К счастью, я чертовски предусмотрительная, чтобы заранее привести все свои интимные места в порядок.

Приподняв бедра, я позволяю ему стащить стринги и откинуть их в сторону. Я вспыхиваю, подобно свече, когда его темный взгляд опускается на мои влажные складки. Я никогда ни с кем не была, и я понятия не имею, что нужно делать в таких моментах. Эротические романы и фильмы мало способствуют тому, как вести себя в такой ситуации.

Дарк, похоже, видит мое волнение, вновь нависает надо мной и мягко целует в губы. Я немного расслабляюсь.

– Фанни, у меня есть чертовски любопытный вопрос, и я хочу, чтобы ты была предельно честна со мной, – шепчет он напротив меня.

Я быстро киваю, не сводя с него взгляда, потому что боюсь что-то пропустить. Дарк вновь целует меня в губы, а я ощущаю себя не в своей тарелке. Такое чувство, будто надвигается целое цунами.

Пропускаю несколько ударов сердца, когда Дарк мягко разрывает наш поцелуй и, заглядывая в мои глаза, спрашивает:

– Фанни, ты девственница?

И вся моя защитная реакция падает, потому что невозможно лгать человеку, который знает тебя с самого детства.

А еще немного странно лгать, когда он находится между твоих бедер в считанных сантиметрах от обнаженной киски.

Упс. У меня неприятности.

Глава 19

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Фанни, ты девственница?

Краска сходит с моего лица, и я приоткрываю рот, но потом захлопываю его.

Не знаю, что сказать. Да и как тут можно что-то сказать? Ситуация не из рядовых.

Сердце, живот и киска сжимаются, а сильное возбуждение мгновенно исчезает, оставляя за собой неприятное жжение.

Черт.

Мы смотрим друг другу в глаза, и я уже знаю, что он знает ответ. Прикрыв веки, испускаю тяжелый вздох.

Либо играть актрису, чтобы впоследствии опозориться, потому что у нас все равно дойдет дело до секса, и Дарк, гребанный его ад, узнает, что я невинна. Он обвинит меня во лжи, и наши отношения превратятся в пыль.

Либо сказать правду и, возможно, потерять его за то, что солгала.

В любом случае он обвинит меня во лжи, но второй вариант, где я прямо сейчас признаюсь в правде, может смягчить последствия.

– Посмотри на меня, – требует он, и я послушно открываю глаза. – Будь честной, Фанни.

– Мой ответ что-то изменит? – я кисло морщусь. – Ты же и так все знаешь.

След возбуждения, который был минуту назад, окончательно покидает мое тело, и я мягко шлепаю его по бицепсу.

– Скатись с меня.

– Черта с два. Ты снова убежишь от разговора. Я задал тебе вопрос. Отвечай, – приказывает, а я снова начинаю млеть. Мне нравится его доминирующая сторона. Я могла бы вечно ему подчиняться.

Я тяжело вздыхаю и, поджав губы, тихо признаюсь:

– Я девственница.

Я вижу, как его лицо разглаживается, а бровь выгибается.

– Зачем соврала?

Не понимаю его реакции. Он что, рад этому?

Дарк запутаннее, чем я могу предполагать.

– Казалось, что тебе нравятся умелые девушки. Может, ты бы увидел во мне сексуальную девушку и обратил свое внимание. Вообще, я была зла на тебя, и мне хотелось сказать тебе что-то, что приведет тебя в бешенство, – признаюсь на одном дыхании.

– Ты была чертовски глупа, – осведомляет быстро и целует меня в губы. Я лениво отвечаю ему, но понимаю, что уже не хочу ничего из того, что мелькало в голове в момент перевозбуждения.

– Возможно, – отвожу взгляд в сторону. – Я могу надеть свои трусики обратно? Мне немного неловко.

– Нет, – он ведет носом по моей щеке.

Сердцевина откликается на его грубое звучание, и я делаю глубокий вдох.

– Ты же хотела кончить, – шепчет он в ухо, и от этого кожа покрывается мурашками.

– Хотела. В прошедшем времени.

– Несложно сделать настоящим, – отмахивается, и его губы опускаются на меня. Он покрывает легкими поцелуями шею, прикусывает ключицу и вновь нападает на грудь.

Я прикрываю глаза, наслаждаясь томительной лаской. Чувствую необъяснимую легкость после того, как призналась в том, что скрывала от него. Не сказать, что была этому рада, но лучше так, нежели в момент «икс» краснеть и пытаться найти оправдание. Дарк понимает меня лучше всех, и он по каким-то признакам понял, что я была невинной.

Он прикусывает сначала один сосок, затем другой, и его губы скользят между ребер ниже, к пупку.

Я задерживаю дыхание и возвожу взгляд в голубое небо, не завешенное облаками.

Святые угодники, он что…

Его губы ползут по животу, а руки берут меня за бедра и раздвигают шире, потому что через несколько секунд он пытается втиснутся широкими плечами между ног.

– Делани… – я вспыхиваю, привставая на локтях. Мне нужно остановить его, да? Пока я училась в колледже, некоторые парни говорили, что куннилингус – это отстой. Я никогда не думала, что мужчина, особенно он, захочет это сделать.

Его карий взгляд обжигает внутренности, и я прикусываю нижнюю губу, не решаясь сказать своих опасений.

Я зачарованно смотрю на то, как он прижимается ко мне губами, и я тут же вздрагиваю на импульсивном уровне. Опускаюсь на спину, и моя рука оказывается в его волосах. Дарк крепко обхватывает мои бедра, будто боится, что я сведу ноги и сделаю ему больно, но я не могу этого сделать, потому что все мое тело дрожит, будто вот-вот разорвется на части, пока его губы осыпают поцелуями мою сердцевину.

Он делает широкий мазок по всей длине киски, и я тяжело выдыхаю. Это чертовски приятно. Он находит языком клитор, начиная кружить по нему в медленном темпе, и я начинаю тихонько стонать, прикрыв глаза. Мои бедра подрагивают, пытаясь подстроиться под его темп. Мое тело обжигает тепловая волна, когда он надавливает на правильное место.

Затем он отпускает из тисков клитор, чтобы пристроиться чуть ниже. Я громко вскрикиваю, когда его язык входит в меня. Это… сложно описать, но я чувствую, как он толкается в меня, задевая эрогенные стенки. Чувствую, как мои соки и его слюна скатываются с меня на покрывало.

Я начинаю дергаться и беспокойно дышать, зажмурившись. Кончать от машинки или от рта – это чертовски разные вещи. Мне кажется, что мой оргазм будет намного болезненнее после длительного воздержания.

– Делани, – выдыхаю, сжимая его жесткие волосы в руке.

Выгибаю бедра так, что его рот вновь находит мой клитор. Он начинает мягко посасывать чувствительный комок нервов.

Раз. Два. Три.

Три круга вокруг, а потом я резко выгибаю спину, а сквозь тело проходит ток. Перед глазами на миг все белеет, а зачем чернеет. Обычный ток, который я уже испытывала при мастурбации. Не передаваемое ощущение, будто кто-то обрывает нервные окончания.

Бесподобно.

Я протяжно стону его имя, не прекращая биться в конвульсиях. Меня выгибает сильнее, чем от вибратора. Я продолжаю сжимать его волосы и покачивать бедрами. Он понимает меня без слов, продолжая мягко облизывать мою плоть, продлевая оргазм.

– О. Господи, – шепчу я, успокаиваясь. Тяжело дыша, я приподнимаю голову и смотрю на него размытым взглядом. Делани продолжает лизать меня и через минуту это становится невыносимо. После оргазма я настолько чувствительна, что мне нужно некоторое время, чтобы немного отойти.

Он нависает надо мной, и я обнимаю ладонями его лицо, притягивая к себе. Он сразу же проталкивает свой язык мне в рот, делясь моим солоновато-сладким вкусом. Хотя, признаться, это не так уж и отвратительно.

Я стону в его рот, когда одна из его ладоней накрывает мою грудь и покручивает сосок.

– Спасибо, – тихо бормочу напротив его губ.

Его взгляд сверкает весельем, а я закатываю глаза, потому что нить возбуждения не желает оставлять меня.

Я раздвигаю ноги еще шире, проживая остатки оргазма. Делани несдержанно толкается в меня, и я вновь глотаю стон, продолжая страстно целовать его. Моя рука соскальзывает с его плеча, и я слегка изгибаюсь, чтобы достать до его внушительной длины. Хочу увидеть его воочию.

– Фанни, – мягко предостерегает он.

Я не слушаю его. Моя рука ложится поверх боксеров, и я неумело сжимаю его член. Черт, мне кажется, он какой-то большой, нет? Как понять, что он не разорвет меня на части, когда мы займемся сексом?

– Хочу подрочить тебе? Не уверена, что отважусь на что-то большее, – глупо хихикаю, запуская руку в его трусы.

Святые Боги, он такой… Он такой горячий, гладкий с выступающими венами. Из его головки вытекает немного смазки. Делани опускается на локти по обе стороны от моей головы, словно пытается удержать баланс, пока я приспускаю его трусы, чтобы вытащить оттуда восхитительный орган. Я опускаю взгляд, и мой рот наполняется слюной. Чертовски хочу попробовать его, но мне страшновато, поэтому я просто начинаю двигать рукой.

– Сильнее, – хрипит он.

Я делаю глубокий вдох и начинаю двигать рукой чуть быстрее.

– Сожми его.

Я делаю так, как он просит, а затем пропускаю одну руку еще ниже, сползая вниз. Одной рукой я быстро двигаю по стволу, а второй берусь за яички и начинаю их перекатывать в руке.

– О, да. Трахни меня. Черт, это хорошо. Продолжай в том же духе, и я смогу кончить, детка, – хрипит он.

Я выгибаю шею, и он несдержанно целует меня, пока я продолжаю интенсивно работать руками. Я кусаю его за нижнюю губу, а потом он резко берет меня за мокрый пучок из волос и отводит голову в сторону. Его губы вонзаются в мое горло, и я испуганно сжимаю его, чувствуя, как где-то глубоко в его теле появляется дрожь.

Вторая рука, лежащая возле моей головы, опускается ниже и накрывает мою на его члене. Я в неверии смотрю на него, но он мягко шепчет:

– Ты делаешь это слишком сладко. Не переживай. Ты научишься. Я научу.

Я задыхаюсь от его слов, непроизвольно сжимая его. Мне кажется, что он делает это, а я всего лишь подчиняюсь.

Делани рычит в мою шею, и его рука слегка ускоряет темп, а через несколько секунд на мой живот приземляется его сперма. Я продолжаю двигать рукой, доставая из него остатки. Несколько капель упало на мои пальцы. Жаль, что я не вижу его лицо в этот момент. Мне бы хотелось увидеть, как он теряет контроль.

– Чертовски горяча, – он глубоко целует меня, и я плавно отпускаю его член.

Дарк перекатывается на бок, и я тут подношу к лицу руку, на которой остались капли. Бездумно слизываю их, ощущая на кончике языка чуть-чуть соленый привкус.

– Что ты делаешь? – хрипит он, и я поворачиваю голову, чтобы встретить его удивленный взгляд.

– Пробую тебя, – признаюсь тихонько.

Его взгляд на секунду темнеет.

– Неплохо, – делаю вывод я. Было бы классно, если бы он кончил мне в рот. Хочу испробовать его всего. Надеюсь, что однажды это случится.

Он привстает, чтобы достать из корзины влажные салфетки. Выдернув одно полотенце, Дарк вытирает мой живот. Он садится между моих по-прежнему раздвинутых ног, и я вопросительно смотрю на него:

– Хочешь еще?

Он криво усмехается.

– Если я скажу да, испугаешься?

– Ни капли, – и я понимаю, что это полная правда.

Мое сердце обливается теплом от осознания, что мы только что вновь стерли границу допустимо.

– Как бы мне не хотелось сделать с тобой что-нибудь еще, тебе нужно поесть, – говорит он, и я замечаю, что в его руках зеленый лоскуток.

Он надевает на меня стринги, а я поправляю бандо на груди.

Дарк оставляет крохотный поцелуй в лоб, когда я сажусь на покрывале. Он достает контейнер с сэндвичами и упаковку мармелада.

Он открывает для меня баночку колы, а для себя – бутылку питьевой воды. Его любопытный взгляд сканирует меня в течение нескольких минут. Я несдержанно фыркаю, закидывая в рот мармеладину:

– Либо спрашивай, либо не смотри.

– Ты соврала. Я думаю, почему ты это сделала? И думаю о том, как мог поверить тебе?

– Полагаю, ты был вне себя от бешенства, когда я сказала тебе это. Вернее, в какой форме преподнесла. Наверное, если бы я сказала тебе, что у меня появился парень, и он сорвал мою вишенку, ты был бы под впечатлением.

Он морщится, словно съел кислое яблоко. Я смеюсь и качаю головой:

– Мы выяснили, что я невинна.

Мои щеки стремительно краснеют, и Дарк смотрит на меня заинтересованным взглядом.

– И ты мог бы сорвать мою вишенку, – я вздыхаю от собственных идей, не веря, что говорю об этом серьезно. – Но при условии, что мы серьезно поговорим.

Дарк мрачнеет, делая глоток воды.

– И я хочу сделать это сейчас, потому что… Мы уже переступили несколько границ, и я не хочу обжечься настолько сильно, чтобы подарить тебе себя, а потом засомневаться в том, что ты искренен со мной. Я сомневаюсь, что ты бы стал проводить со мной время вместе, если бы не хотел, потому что раньше у тебя были впечатляющие отговорки, и я верила в них. Сейчас ты изменился, и я хочу понять, что случилось такого, что ты решил обратить на меня внимание?

Кажется, мой вопрос немного раздражает его, но он принимает его в обработку, судя по задумчивому виду. Я жду с нетерпением ответ, который потешит мои неугомонные чувства к нему.

– Мы договорились начать с начала, – отвечает он, отводя взгляд в сторону.

В его руках появляется пачка сигарет, а через минуту он выпускает изо рта дым. Я знаю, что в тяжелые моменты он прибегает к дурной привычке. Раньше он был заядлым курильщиком, а сейчас нет. Сейчас, как говорит Тир, он просто наслаждается процессом и вспоминает, каково это, когда никотин разносится по телу.

– Ты говоришь о дружбе, Фанни? Дружба между мужчиной и женщиной? – он фыркает так, что у меня начинается паника. – Ни хрена подобного. Ты можешь дружить со своими братьями, но не со мной. Пока ты была в Сиэтле, у меня было много времени подумать о том, что будет, когда ты вернешься. Уезжая в колледж, тебе было семнадцать, детка. Семнадцать. Ради всего святого, я не святой, но я, как бы сильно этого ни хотел, не мог трахнуть тебя, понимаешь? У всего должна быть норма, мораль и граница. Тем более, ты была маленькой, наивной и глупо влюбленной в меня. Я знал тебя с пеленок, и мне не хотелось пользоваться твоими чувствами, чтобы успокоить внутреннего извращенца, который хотел обладать тобой. И мне также не хотелось давать тебе надежд на будущее, потому что ты была ребенком, и я надеялся, что твое влечение останется позади. После того, как ты пришла ко мне на Рождество – в самый хреновый праздник, – я подумал, что это, наверное, лучшее, что со мной произошло за все эти годы в этот день.

У меня щемит сердце от его слов. Конечно, это не признание в любви и вовсе не клятва, но я чувствую искренность в его словах. Он был увлечен мной, но по собственным принципам не мог и не хотел переступать эту черту, пока я не выросла.

– Ты убежала, оставив меня одного. Черт, я не понял, что сделал. Сначала мне показалось, что я переступил черту. Мне не стоило касаться тебя, и я пожалел, что сделал это. Потом мне начало казаться, что ты просто использовала меня, добиваясь того, чего всегда хотела. У меня было достаточно времени – на секунду, полтора года – чтобы подумать о том, что случилось тогда и к чему это приведет. Я знал, что, когда ты приедешь, мы будем пересекаться. Я знал, что ты придешь ко мне. Я знал, что ты потребуешь разговора. И когда ты пришла ко мне с протянутой рукой, как перемирие и возобновление дружбы, я понял, что черта с два я буду дружить с тобой. Либо все, либо ничего. Это тяжело, на самом деле, потому что я никогда не был в подобных ситуациях. Мне не приходилось выбирать между чем-то и чем-то. Это оказывает свое давление, и я пытаюсь найти и плюсы, и минусы у каждой стороны, чтобы не прогадать.

Я задерживаю дыхание. Его слова звучат так, будто он пытается попрощаться со мной, потому что выбрал не меня, а ничего.

– Я просто понимаю, что это ситуация непростая, и я, если честно, не знаю, что выбрать: причинять постоянно боль тебе, но быть честным с самим собой, или позволить тебе быть рядом, чтобы причинять самому себе дискомфорт. И Вилли, и Бо задаются вопросом, когда я остепенюсь, но дело не в том, что я не хочу этого, а в том, что я знаю: мое одиночество – это гарант твоей безопасности.

Я хмурюсь и делаю глоток колы, чтобы смочить першение. Не могу сказать ни слова, потому что знаю, что значат эти слова. Дарк замолкает, и я набираюсь смелости, чтобы спросить:

– Это… Ты пытаешься отшить меня, сделав это правильно?

Он качает головой, продолжая наслаждаться сигаретой.

– Я хочу сказать тебе, что в сложном выборе, я все равно выбираю тебя. Я понятия не имею, почему, но я не могу отделаться от мысли, что хочу убить гребаных ублюдков, которые касались тебя, пока ты был в Сиэтле. Я все три года маялся от мысли, что ты подарила себя какому-то долбоебу вместо того, чтобы немного подождать и прояснить нашу ситуацию. Согласен, она никогда не была простой, и я тоже не хранил тебе верность. Но это то, что я привык делать: трахать и расходиться, а не рассуждать на великие темы чувств.

Я вздыхаю и подползаю к нему. Прислоняюсь щекой к его спине, и он выдыхает дым. Мне нравится, что он не отталкивает меня.

– Мне нечего тебе дать, Фанни. Я скуп на эмоции и чувства. Я груб и буду причинять тебе боль, потому что чертовски упрям и прямолинеен, а еще понятия не имею, что нужно делать с девушками. У меня не было старухи. Никогда. Ты это знаешь. У меня нет ничего на половину, и я не приемлю такого. Либо все, либо ничего. Если ты выбираешь «все» – я дам тебе время, чтобы свыкнуться с этой мыслью, но потом ты собираешь свои вещи и переезжаешь ко мне, потому что я не буду жить от тебя вдали, не зная, что с тобой. Если «все» – значит «все». Если ты выбираешь «ничего» – мы расходимся на том, что у нас есть. Мы забудем обо всем, что происходило с момента твоего поступления и до сегодняшнего дня. Да, это будет тяжело, но честно.

Я делаю легкий вздох, после которого отрываюсь от его спины и сажусь так, чтобы видеть его. В моих глазах стоят слезы, но не от боли или разочарования, а оттого, насколько сильным и требовательным может быть Делани. Я не знала, что у него такое строгое распределение, но оно верное.

Лучше так, чем ходить вокруг да около.

– Чего хочешь ты? – хриплю, потому что в горле стоят слезы.

– Фанни, суть не в том, чего хочу я. Здесь дело касается только тебя. Ты выбираешь одно из двух, принимая тот факт, что, если выбор «все», значит ты готова принять клятву. Если ты выбираешь «ничего» – мы справляемся, оставляя все, как есть, но со временем все равно нужно будет уменьшить потребность в контакте, потому что не бывает чертовой дружбы между мужчиной. Может, бывает, но между нами ее не будет. Ты не ребенок.

Я рвано выдыхаю, и по моим щекам текут слезы. Делани смотрит на меня открытым взглядом, и я понимаю, что его душа распахнута. Я либо могу в нее попасть, либо нет. Все просто, но так сложно.

Я хотела этого с двенадцати лет. Хотела быть его, но почему-то в самый ответственный момент у меня появляются сомнения. Будет ли наша жизнь прекрасной, не задетой проблемами? А что будет, если мы поссоримся? Что будет, если он мне изменит? Эти мысли не дают мне покоя. Я проглатываю ком в горле.

– Делани, – я шмыгаю носом. – Ты предлагаешь мне «все» или «ничего», но… Что насчет тебя?

Он хмурится, и я поясняю:

– Другие женщины.

– Фанни, – он делает вдох, будто это самая наитупейшая вещь, которую я могла сказать. – Когда я говорю «все» или «ничего», это распространяется и на меня. Мне плевать на всех женщин, которые рядом трутся. Ты знаешь, что лапочки всегда будут, но у меня одна-единственная, которую я ждал с подросткового возраста. Ты действительно думаешь, что я могу облажаться?

В его словах есть смысл, но я все равно сомневаюсь. И на это есть причины.

– Ты разбивал мне сердце на протяжении восьми лет, – качаю головой. – Я буду ждать, что это случится. Это неизбежно.

– Значит, у меня будет время научиться не делать тебе больно. Детка, когда ты примешь решение, мы поговорим об этом. Я дам тебе несколько дней, поскольку уезжаю в Белвед по делам клуба. Когда приеду, я хочу, чтобы ты уже была готова дать мне ответ, Фанни.

Я киваю и приникаю к его губам, чтобы оставить легкий поцелуй.

Как можно не любить этого мужчину, а?

Я безумно люблю его.

Глава 20

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я знаю, что поступил неправильно по отношению к Фанни.

После того как мы съездили на озеро, я вернул ее домой в целости и сохранности после полудня. Днем я занимался бытовыми делами, не забывая проверять камеры видеонаблюдения со склада. Я старался не думать о том, что произошло между нами, но будь я проклят, если скажу, что мне это не понравилось. Это было горячо и необходимо.

Фанни была мягкой и податливой. Ее вкус сохранился на моем языке, и я ожидал, чтобы повторить это либо забыть. Я загнал ее в рамки тяжелого выбора не просто так. Совместное времяпровождение должно быть подкреплено чем-то, что будет происходить между нами, иначе это практически пустая трата времени, которая позже обернется проблемой.

Конечно, меня порадовал тот факт, что она была невинна. Это подарило мне некую надежду, что все восемь лет, которые она любила меня, ждала, что я наконец-то проникнусь к ней симпатией и возьму то, что она сохранила. Это по-собственнически и неправильно, будто я эгоистичный мудак, но, если она примет решение, что между нами больше, чем дружба, это будет значить, что она принадлежит только мне.

Поездка к озеру помогла немного развеяться, и это было сделано не зря. Мы купались и наслаждались легкими разговорами (после тяжелых), но я видел, что Фанни старательно осмысляла то, что я ей сказал. Я чувствовал небольшое облегчение, пока не пришел к ним домой.

Вечером мы собрались на ужин, и я был чертовски холоден, показывая ей, что не буду давить и просить дать мне решение прямо здесь и сейчас. Она кокетничала абсолютно со всеми, время от времени бросая на меня горячие взгляды. Я знаю, что Тир заметил это, потому что потом спросил, все ли хорошо между нами. Мне пришлось соврать ему и сказать, что мы до сих пор на стадии решения, что будем делать с нашей дружбой. После моих слов он слегка поник, и я впервые увидел в нем сострадающего человека, который хотел помочь, но не знал как. Он понимал, что лучше не встревать, но не мог оставаться в стороне, потому что она его сестра.

После того как ужин закончился, я вернулся домой и долго думал о том, что сказал Фанни на озере. Я не жалел о том, что поставил ее перед выбором. Как по мне, это было справедливо. Я человек, который берет все или ничего. Мне не нужны пятьдесят на пятьдесят или сорок на шестьдесят. Я забираю все и отдаю в таком же размере.

Это правило мне вбил отец. Однажды он сказал мне, что, если я выберу для себя женщину, я должен ставить ее выше всего остального. Вернее, я должен ставить ее на одно место с клубом, как бы это двояко не звучало. Вообще, по нашему кодексу, нет ничего дороже, чем братья по мотоклубу, но женщина, которую я выбираю для себя, должна быть приоритетом, ведь ты забираешь ее из семьи, и она готова подарить тебе уют, тепло и детей. Ты должен стать для нее крепостью, в которой она будет наводить порядок.

На пустых кисок, вроде клубных лапочек, нельзя так растрачиваться. Они всего лишь хотят согреть твою постель, быть удовольствием и той, кто скрасит твое одиночество. Если ты выбрал женщину и видишь с ней будущее (или, как минимум, совместную жизнь), тебе лучше позаботиться о ней должным образом, иначе она найдет того, кто это сделает за тебя.

Я знаю, что глупо ставить Фанни на первое место, потому что она никогда оттуда не слезала, но все же на призовом месте стоят Сыны, и я верен своему долгу и чести. Я верен мотоклубу, верен братьям.

Я знаю, что со временем у меня появятся дополнительные обязанности, включая заботу о ней, но будет ли это тем, чем я действительно хочу? На данный момент я уверен, что хотел бы видеть ее в своем доме, в своей футболке и без трусиков, а также я бы хотел, чтобы она была со мной в ином статусе.

Моя женщина.

Моя жена.

Я так долго сторонился этого, потому что боялся обрести кого-то, кто будет мне дорог, ведь в свое время отец лишился мамы. Это был несчастный случай, но сейчас у нас слишком много врагов, чтобы обзаводиться женой, которая часто будет одна. Я знаю, что Фанни может оставаться с Брендой, Ариэллой и братьями (как правило, кто-то точно остается дома для защиты), но мне будет неспокойно от мысли, что нас разделяют километры, и я не смогу ничего сделать.

Отец был бессилен, когда ужас накрыл нас. Мне было пять, я был мелюзгой, не способной ничего сделать. Я был ребенком. Мама была беременна, и ей было крайне тяжело последние дни. Папа был в разъездах, потому что он был членом клуба, и ему нужно было уехать в Белвед на Рождество. Он был верен своим братьям.

После того как мама умерла, я видел, как угасал отец. Я рос и крепчал, а он иссыхал, словно река. Его глаза перестали светиться, желание жить отпало, потому что мама была его смыслом и мотиватором.

После произошедшего я не хотел никого видеть рядом с собой. Я понимал, что доля вины будет лежать на мне из-за того, что я буду в отъезде. Смогу ли я справиться с этим? Смогу ли пережить то, что пришлось пережить отцу?

Я не знаю. Правда, не знаю. Признаюсь, что мне немного страшно испытать нечто подобное повторно. У всех есть свои страхи, и мой заключается в том, что я боюсь оказаться неспособным защитить то, что мне дорого.

Я знаю, что чувствую к Фанни, и мне придется переступить через себя, чтобы сделать ее счастливой.

Понимаю, что наши отношения уже перешли черту, и я точно уверен, что она мне нравится она вся, и я полагаю, что это чувство плавно перетекает в другую стадию.

Влюбленность.

Я никогда не влюблялся, пытался сторониться этих чувств, чтобы не испытывать сердечную тяжесть от неразделенной или болезненной любви, но я точно знал, что нечто подобное существует, и чтобы это испытать, нужно встретить своего человека.

Была ли Фанни моим человеком?

С уверенностью могу сказать, что да.

Кажется, между нами всегда существовала эта особенная связь, которая не давала нам обоим покоя.

И я решаю принять это как должное, чтобы перестать сопротивляться и делать то, что причиняет всем боль. Лучше переступить через себя, усилить свои способности к защите, но быть счастливыми, чем страдать из-за того, что она ускользнула из моих рук из-за моей же глупости.

Я знаю, что будет сложно, потому что женщины сами по себе сложный механизм, но это то, что будет радовать меня, потому что со мной наконец-то будет рядом человек, которого я желал.

Странно думать, что еще недавно, около пяти лет назад, она была ребенком, на которого мне нельзя было обращать внимание по общему правилу. Она была дочерью Вилли, моего Президента, и она находилась вне зоны доступа. Она была под запретом. Сейчас же я был уверен практически на сто процентов, что наша совместная жизнь была неизбежна.

Я не верил в судьбу, но что это тогда, если не она?

Не знаю.

***

Я второй раз проверяю систему видеонаблюдения на новом складе. Написанные шифры практически идеальны. Мне потребовалось чуть больше суток, чтобы убедиться в том, что внедренная система так же прочна, как и в Дэнвелле.

Тир разгуливает по «Гоблину» – двухэтажному клабхаусу белведского чартера Сынов. Первый этаж отведен для паба, а второй принадлежит мотоклубу, и туда воспрещен вход посторонним. Как правило, в этом месте не бывает обычных людей. Они стараются ходить в другой, расположенный в другом конце Белведа.

Тир слоняется вокруг меня, как мать-наседка. Его сильно волнует, сможет ли он съездить за Хлоей, и если да, то ему нужно уже выдвигаться. Вилли не хочет его отпускать, пока отношения с мексикашками достигают пика напряжения, но Тир может сделать по-своему, потому что он долбаная задница.

Он делает еще один круг вокруг стола, и Рик прыскает от смеха.

– Прижми свой зад.

– Похоже, у него глисты, – едко подмечаю, когда он вновь наворачивает круг, не выпуская из рук телефон.

– Заткнитесь, – рычит он, а потом с раздраженным выдохом усаживается в кресло.

– Не превращайся в киску, – тянет Рик, прикуривая сигарету. – Вилли не видит, как ты насилуешь свой гребаный телефон в ожидании сообщения.

– О, я не нуждаюсь в твоих отцовских нравоучениях, Рик, – огрызается Тир. – Хлоя хочет приехать самостоятельно, и мне чертовски сильно не нравится эта идея.

– Малыш Тир обзавелся старушкой? – хохочет Рик.

Тир стонет, и я едва сдерживаю улыбку, потому что он сегодня похож на девчонку в период тех самых дней, когда еще-один-шаг-и-я-отрежу-тебе-яйца-козел.

– Дарки, ты скоро закончишь? Я больше не вынесу его.

– Терпение, пожалуйста, – говорю я, продолжая тыкать пальцами по лэптопу.

Что ж. С момента поездки на озеро прошло ровно три дня. Сегодня уже вечер среды, и с вечера воскресенья я ничего не знаю о Фанни. Она писала мне в понедельник, спрашивала, хорошо ли я добрался до Белведа. Мы немного поболтали, но после я перестал отвечать, так как был занят установкой системой сигнализации по всему периметру, а также установкой камер видеонаблюдения на всех возможных съездах, ведущих к складу.

Мне нужна была хорошая концентрация, чтобы сделать все правильно и не обрести проблем в виде злющего Вилли и сварливого Рика, поэтому я держал телефон в зоне доступа, но игнорировал все приходящие уведомления, которые не были связаны с работой.

Честно признаться, я чертовски скучал. Кажется, что я не видел ее несколько недель или даже месяцев, иначе как объяснить, что внутри меня разгорается пустота, а желание увидеть ее почти равносильно физиологическим потребностям?

Это дурной знак, и я понял это сразу, но смирился с тем, что подобные ощущения будут возникать довольно-таки часто.

Я не спешу давать знать о себе, так как понимаю, что ей нужно немного времени. Мы с Тиром вернемся только завтра вечером, когда я буду стопроцентно убежден в том, что склад замурован трехфакторной системой защиты. Ни одна мышь не сможет попасть в наш маленький тайник.

Откидываясь на прохудившуюся спинку кресла, я смотрю в экран лэптопа, в котором продолжается проверка шифров. Тир напряженно поглядывает на свой мобильник, а Рик встает и уходит из коморки.

В этот момент мой телефон вибрирует в кармане джинсов.

Гребаный ад.

Я достаю его и вижу, что Фанни прислала сообщения. Едва сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться. Мне нравится знать, что она думает обо мне и не стесняется писать в любое время. Надеюсь, что это останется неизменным.

Фанни: Привет, Дарки! Как проводишь время? Надеюсь, ты вернешься в скором времени, потому что я готова дать тебе ответ относительно того, о чем мы разговаривали на озере.

Ее сообщение заставляет меня немного напрячься, потому что я думал, что она будет думать достаточно долго, чтобы я смог свыкнуться с мыслью, что сделал это необдуманно и сгоряча. Черт, я действительно хотел, чтобы она была со мной, но я хотел немного подождать, чтобы она привыкла к тому, что теперь я не избегаю ее, а даже наоборот – стараюсь видеть так часто, как только получается.

Я: Привет, детка. Как я могу проводить время на работе? Скучно. Твой брат сегодня превратился в истеричную стерву, и я едва его переношу. Я вернусь завтра вечером. Возможно, будет уже слишком поздно для серьезных разговоров.

Фанни: Тир сильно волнуется, что Хлоя решит поехать без него. У нее немного сдвигается поездка из-за родителей, и ее это ужасно раздражает. Они оба действуют мне на нервы, чертовы идиоты. :( Он звонил мне около часа назад, и я поняла, что он в полном раздрае. Поделом ему. Я до сих пор считаю, что Хлоя слишком хороша для него. Если ты вернешься поздно, то, наверное, устанешь с дороги, поэтому можно встретиться на следующий день. Как тебе будет удобно.

Меня еще больше напрягает ее «как тебе будет удобно». Черт, да я мог бы прямо сейчас сорваться и приехать к ней, чтобы узнать, что она там решила. Теперь эта мысль не даст мне покоя.

Фанни: Но я бы хотела, чтобы ты заехал ко мне сразу же, как приедешь из Белведа. Не уверена, что этот разговор нужно оттягивать.

Я: Я напишу тебе, как буду подъезжать к Дэнвеллу.

Фанни: Было бы неплохо, чтобы я сориентировалась по времени.

Я: Не переживай. У тебя хватит времени одеться.

Фанни: Ха-ха-ха. Я всегда одета. Почти.

Я: Почти?

Фанни: Ага. Последние две ночи я сплю только в трусиках, потому что дома безумно жарко.

Я: Звучит хорошо. Тебе лучше спать одетой, если это не моя постель.

Дистанционный флирт или флирт по чату – это не что-то новенькое, но всегда вызывает интерес.

Фанни: Да, но такой флирт в данный момент неуместен. Наши взаимоотношения зависли между чем-то и чем-то. Ты дал мне пищу для осмысления, и я старательно думала обо всем, что произошло между нами, включая те восемь лет, так что… Дождись разговора.

Я: Детка, твои слова держат меня в напряжении.

Фанни: Ха-ха-за. Так и должно быть, Дарки.

– Эй, чувак, заканчивай чатиться с моей сестрой! – раздражается Тир, и я, не поднимая глаз, отвечаю:

– Пошел ты.

– Дарк!

Я: Детка, мне пора идти. Напишу завтра.

Фанни: Хорошо, детка. Хохо.

Детка. Она назвала меня деткой в переписке? Что за херня?!

– Хочется вмазать по твоей улыбающейся физиономии, – признается Тир.

– Пошел ты, – дублирую и убираю телефон, запоздало понимая, что все это время я тупо улыбался в экран телефона. Черт, меня слишком легко подловить на общении с ней.

Тир цокает и закатывает глаза.

– Ох, абзац. Хлоя трахает мой мозг, хотя не дает трахнуть свою сладкую киску. Я надеюсь, что она не будет делать так, как я сделаю ее своей старухой.

– Знаешь, все девушки склонны трахать мозг, но не раздвигать ноги, так что тебе лучше отвязаться от нее или принять такой, какая она есть. Прекрати насиловать телефон, козел. Хлоя занята и ответит позже. Наверное. Ты как курица с яйцом, только дебил с телефоном. Давай, завязывай, ты должен будешь помочь мне.

– Да-да.

– Сука при течке.

– Пошел ты.

Мы улыбаемся друг другу, как два полоумных. Наш юмор странный и для многих непонятный, местами даже очень грубый, но сквозь строчки и слова можно увидеть, что мы не просто лучшие друзья, а братья, связанные жизнями.

Глава 21

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Это прозвучит чертовски странно, но четыре дня без Дарка были тяжелыми. Казалось, что это всего четыре дня, и это ничто в сравнении с тем, сколько я провела времени в Сиэтле, не видя его на протяжении долгих месяцев, но после того, как мы сильно сблизились, во мне проснулись иные чувства, и теперь моя тоска была увеличена в несколько раз.

Я старалась отвлечься, проводя время с мамой и Ариэллой. Как странно, что мама молчала, не спрашивая о том, куда я рано утром уехала. Папа и вовсе забыл о том, что я сбежала из дома. Ариэлла была посвящена в эту историю лишь кратко, и я не стала упоминать имя Дарка.

По какой-то причине я хотела оставить все безымянным до момента, пока мы не поговорим тет-а-тет, и я не признаюсь ему в том, что готова на все, чтобы быть с ним и в горе, и в радости.

Наверное, я слишком предсказуема. Мое решение было очевидным еще в тот день. Я просто была слегка удивлена тем, что Дарк выдвинул эту тему для масштабного разговора. Он позволял мне выбирать, хотя должен был догадаться, что мой выбор… Прозрачен, как вода.

Я хотела Дарка с подросткового возраста. Мне было двенадцать, когда я полюбила его всем своим детским естеством. Сейчас, когда мне двадцать один, я знаю, что мои чувства – это не пустота, не пыль и не смех. Мои чувства серьезны, ответственны и стабильны.

За все восемь с половиной лет, что я была влюблена в него, мне не приходило в голову посмотреть на кого-то другого. Мое сердце, израненное от вечных страданий, наконец-то начинает приходить в себя, и это довольно-таки мучительный процесс, потому что, пока оно заживляет раны, мозг воспламеняет воспоминания, которые напоминают о боли.

Я знаю, что отношения с Дарком – это не роскошь, и он был прав в том, что скуп на эмоции, но это пустошь в сравнении с его серьезными намерениями касательно наших отношений.

Либо все, либо ничего.

Это так… Черт, у меня захватывает дыхание, когда я вспоминаю, каким он был на озере: открытым, в меру насмешливым и дерзко-прекрасным – тем, кого я раньше видела не часто. Обычно он был хмур и молчалив, а проявлял эмоции только в самые необходимые моменты.

Я не вытерпела разлуку и написала в среду вечером, стараясь не быть слишком предсказуемой. Мне бы не хотелось, чтобы он думал, что я чертовски соскучилась по нему.

Возможно, он и так все понял, но я смогла подогреть его интерес к предстоящему диалогу и разогреть желание увидеться, как можно скорее.

В четверг вечером, когда я помогала маме с уборкой, мне пришло сообщение от него.

Дарк: Детка, я в часе езды от Дэнвелла. Я приеду к девяти часам.

Я: Привет, Дарки. Буду ждать тебя.

И в тот момент мое сердце забилось чаще, а на лице появилась глупая улыбка, которую мама, конечно, заметила, но ничего не сказала. И я была рада, что она молча понимала мое маленькое счастье.

Потому что я не хотела этим делиться. Ни с кем.

***

Дарк забрал меня ровно в девять. Я уже стояла на том самом перекрестке, с которого он всегда меня забирал, когда увидела его подъезжающий байк. Я не стала терять времени, сразу же надела шлем, который Дарк мне любезно протянул, и села позади него.

Эта поездка была пропитана тоской, потому что я так сильно и желанно прижималась к его спине, что трудно описать словами. Мои руки обхватывали его за живот, а щека прижималась к жилету. Я чувствовала его запах, когда делала глубокие вдохи и медленные выдохи. Я наслаждалась этой поездкой.

Несмотря на то, что я была дочерью Президента МК, во мне не было много страсти к байкам, но совместная дорога была более, чем приемлемой. Когда ты сидишь в управлении, у тебя должно быть все внимание на деталях вокруг тебя. Когда ты пассажир, у тебя все равно должно быть сосредоточено внимание на том, что происходит вокруг.

Мы приезжаем к его дому, и Руф сбегает к нам с веранды. Я слезаю с байка и в следующее мгновение тоскующий доберман врезается в мои ноги, начиная подпрыгивать, гавкать и облизывать ладони.

– Я тоже по тебе скучала, мой хороший, – я глажу его ладонью по гладкой шерсти.

На период отъездов Руф живет с Бо, но этот мальчик достаточно умный, чтобы знать, когда нужно вернуться.

– Хватит лобзаться с моим псом, детка, – тянет Дарк, и я чувствую его руки на своей талии.

Выпрямившись, я поворачиваюсь в кругу его объятий, обвиваю шею руками и, привстав на носочки, целую в губы.

– Он рад меня видеть сильнее, чем ты.

– О, правда? – коварный изгиб его губ заставляет меня пожалеть о своих словах, потому что в следующее мгновение он крепко сжимает мои бока и приподнимает над землей, затем перехватывает под ягодицы.

Я взвизгиваю и хватаюсь за него, как за спасательный трос.

– Боже, Дарки! – мое дыхание сбивается, а сердцебиение учащается.

Руф подпрыгивает, громко гавкает, и его лапы задевают мои щиколотки.

– Руф, – строго говорит Дарк.

Он издает жалобный звук, а потом перестает играть. Дарк перехватывает меня покрепче, и мы движемся в сторону дома. Я не могу отцепиться от него, припадая раз за разом к манящим губам в легком поцелуе. Он сжимает мои ягодицы, ласкает их руками, и я слегка двигаюсь, чтобы его тяжелые ладони касались как можно большей части моего тела.

Дарк поднимается по лестнице, быстро открывает дверь, и через несколько мгновений меня усаживают на комод в прихожей. Я приземляюсь на жесткую поверхность с писком, и он тут же разводит мои бедра руками, вклинивает свое тело, и мы сливаемся в долгом поцелуе.

Не так я себе представляла это все, если честно.

Наши губы двигаются хаотично, неразборчиво и смазано. Их движения быстрые, страстные и проникновенные. Его язык вторгается в мой рот, и я выгибаюсь навстречу, крепко сжимая его плечи. Наши груди сталкиваются, и я ощущаю, как возбуждение пронизывает меня с головы до ног.

Поцелуй глубокий, насыщенный, пряный, с привкусом тоски и отчаяния. Дарк прижимает меня к себе, его горячие ладони стискивают мои бока и приподнимают майку, касаясь кожи и вызывая табун мурашек.

Черт, как же хорошо.

Я не выдерживаю силы натиска. Мне хочется целовать, целовать и целовать его, заставляя наши языки запутываться в узлы, руки переплетаться, а бедра двигаться навстречу друг другу.

Но я знаю, что наша встреча вызвана не только страстной тоской, но и временем, когда нужно обозначить границы. Возможно, Дарк думает, что перед тем, как начать говорить на серьезную тему, нужно потрахаться? Черт, я вовсе не против, но, мне кажется, что дела так не решаются.

Я обхватываю руками его лицо и сдвигаю в сторону. Горячие губы приземляются сначала на щеку, затем ниже, мажут по подбородку и падают на шею, когда я откидываю голову назад и сдавленно шепчу:

– Нам надо поговорить.

– М-м, – мычит он, прикусывая кожу под ухом. Я хихикаю и хочу прижать ухо к плечу, чтобы спрятать его, потому что это слишком чувствительно.

– Делани, я серьезно, – произношу одними губами, но не вкладываю в слова уверенность, потому что знаю, что это на него не повлияет. Он сильнее склоняется и прикасается губами к моей груди сквозь майку.

– Детка, ты без лифчика, – удивляется он, оставляя мокрый след на соске, и я морщусь. Ненавижу, когда влажная одежда соприкасается с кожей.

– Да, поэтому… Поэтому прежде, чем ты захочешь сделать что-то еще, мы должны поговорить, – прошу я, опуская ладони на его плечи и слегка оттягивая от своей груди.

Он недовольно рычит, отстраняется от меня с явным неудовольствием, и мое нутро сжимается. Каряя радужка потемнела от желания, и он смотрит на меня с легким раздражением из-за того, что я остановила его.

Я перевожу дыхание и пытаюсь подобрать слова, но все, о чем могу думать – это о близости с ним. Кажется, что наши тела должны соединиться, чтобы завершить некий обряд воссоединения. Странно и неловко ощущать нечто подобное, потому что раньше я не могла представить, что это когда-нибудь произойдет.

Заправив волосы за уши, я прочищаю горло и облизываю слегка припухшие губы.

Они уже скучают по его губам.

Дарк смотрит на меня с терпеливым – не присущим для него – ожиданием.

Черт, у меня все тело напряжено, словно тетива, пока мозг старательно придумывает, как лучше начать диалог.

Он тяжело вздыхает, отталкивается от комода и делает шаг назад, разрушая страстную оболочку, окружившую нас. Я мгновенно начинаю жалеть, что остановила его.

– Детка, тебе напомнить, о чем мы говорили на озере? – его голос хриплый, отдающий теплом в моей сердцевине. Я сжимаю бедра, стараясь не показать, насколько сильно возбуждена, но он чертовски наблюдателен, и это не скрывается от него. Он кладет свои огромные ладони мне на колени, не позволяя свести их.

– Нет, я помню, – прерывисто выдыхаю, качая головой. – Просто мне нужно несколько минут, чтобы сосредоточиться.

Дарк понимающе кивает, затем мягко берет меня за талию и сгружает с комода.

– Хочешь что-нибудь выпить?

– Э-э, да, пожалуйста.

– Пиво или кола? – говорит он, удаляясь на кухню.

– Кола.

Я не собираюсь пить алкоголь, чтобы затмевать свой разум пьяной дымкой.

Дарк отдает мне открытую баночку колы, а сам берется за бутылку пива. Я делаю глоток, и сахар быстро разносится по телу, ударяя в мозг. Окей, сейчас можно работать со словесными тирадами.

Мы остаемся стоять на кухне, и я приваливаюсь боком к столешнице, наблюдая за ним. Я знаю его достаточно хорошо, чтобы с уверенностью сказать, что он отлично держит себя в руках и не пытается давить на меня. Это заставляет меня в который – наверное, миллионный, если честно – раз поверить в то, что это происходит на самом деле.

На самом деле происходит то, что мы обсуждаем будущее наших отношений.

Либо все, либо ничего.

– У меня было достаточно времени, чтобы подумать обо всем, что произошло с нами, – начинаю говорить, потупив взгляд в открытую банку колы. Я крепко сжимаю ее. – Ты сам должен понимать, что у меня есть свои страхи, и они никуда не денутся. Я знаю, что это будет тяжелым бременем для тебя, но и для меня тоже. У тебя были свои причины, почему ты ничего не хотел со мной, и у меня тоже есть свои причины, почему мне лучше не быть с тобой.

Я делаю глубокий вдох, а Дарк делает глоток пива. Мое волнение превышает отметку в десять баллов, и я понимаю, что из меня выльется все, что я даже не хотела говорить.

– Но это… Я не знаю. Я три года провела в Сиэтле, где было множество парней, которые хотели бы со мной общаться. Я не ходила на свидания, никому не давала ложных надежд и даже не думала о том, чтобы начать с кем-то серьезно общаться. Не то чтобы я ждала своего возвращения в Дэнвелл, чтобы расставить все точки над «i» во взаимоотношениях с тобой, но я также понимала, что не могу начать с кем-то отношения, пока мои чувства все еще живы к тебе. Это было тяжелое бремя, и я несла его с тяжелым сердцем. Возвращаясь домой, я не думала, что все обернется так. Я до конца была уверена, что мне придется забыть обо всех чувствах и научиться жить без тебя. Я была готова к тому, что ты вновь отвергнешь меня, и вовсе не была готова к тому, что ты захочешь меня.

Я не могу справиться с волнением, продолжая теребить банку колы. Делаю глоток, чтобы смочить пересохшее горло и сделать паузу.

– Ты поставил меня перед выбором, но это было глупо, потому что я уже знала ответ. Раз мы так тесно стали общаться, у меня были мысли, что все это неспроста. Конечно, у меня были сомнения, что ты всего лишь хочешь воспользоваться мной, – это вполне логично, учитывая, сколько времени ты динамил меня. Сколько бы страхов и сомнений у меня ни было, я все равно выбираю тебя и все, что ты готов мне дать, Делани, – последние слова я заканчиваю шепотом, потому что в глазах начинают печь слезы.

Я ставлю банку на стол, когда он делает несколько шагов ко мне, оттесняя ближе к столешнице, в которую приходится упереться поясницей. Мне почти больно, но это ни капли не причиняет дискомфорта. Когда-то я испытывала весьма болезненные, невзаимные чувства к Делани, и это было намного больнее.

Он оставляет пиво рядом с колой, ставит руки по обе стороны от меня, склоняется и прижимается своим лбом к моему. Мою грудь распирает от желания сказать ему о своих чувствах, что я безумно люблю его, но сейчас не тот момент, и я не хочу давить на него. Знаю, что со временем это все равно случится, но сейчас я хочу наслаждаться тем, что он готов дать мне на первоначальном этапе наших отношений.

Я шмыгаю носом, и он мягко улыбается, говоря:

– Фанни, ты знаешь, на что соглашаешься?

От его хриплого голоса бегут мурашки. Я делаю глубокий вдох, прикусываю нижнюю губу и качаю головой.

– Я соглашаюсь на все. Но… У меня есть условия, при которых будут работать наши отношения. Я не идиотка, и у меня есть чувство достоинства. Если ты предлагаешь мне все, значит, ты должен придерживаться этого.

– Будь конкретнее, – он слегка хмурится.

– Правильно ли я понимаю, что наши отношения теперь официальны?

– Да.

– Я не потерплю, чтобы ты трахал других сук, Делани. Это не шутки и не угрозы. Я знаю, что будет с той, с которой ты посмеешь изменить мне, и также я знаю, что будет с тобой, когда вскроется это.

– Моя свирепая кошечка, – протягивает он. – Я знаю, Фанни. Я честен и верен тебе.

Дарк ездил в Белвед. И я знаю, что там целый штат шалав, обслуживающих чартер. Ревность протыкает меня, и я, не сдержавшись, спрашиваю:

– Скольких ты трахнул в Белведе? Хочу знать, чтобы обнулить это.

– Никого, – тут же отвечает, не задумываясь. – Этим занимался Тир в перерывах, пока не караулил телефон в ожидании ответа Хлои. Я был занят работой. И мне не хотелось никого. Я ждал и верил в то, что ты примешь хорошее решение.

– Хорошее? – хихикаю. – Как наивно с твоей стороны.

– Хорошим я считаю все, что ты примешь. Если бы ты захотела остаться на уровне, на котором была раньше, я бы не стал давить и ожидать другого. Должна понимать, что твое благополучие превыше всего остального.

– Мое благополучие будет выше, когда ты сделаешь меня счастливой, – дразнюсь, потираясь носом о его.

Мы говорим тихо, создавая легкую приватность ситуации, и мне нравится, что Делани стоит ко мне так близко, его запах, уверенность и силы окутывают меня, с головы до ног. Я начинаю вновь возбуждаться, поэтому придвигаюсь ближе и мягко целую его в губы.

– Сделай меня счастливой, Делани, – прошу я тихо.

И он, издав хитрый смешок, обрушивает свои губы на мои в требовательном поцелуе.

Глава 22

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Сделай меня счастливой, Делани, – тихо прошу я.

Дарк подхватывает меня под бедра, притягивает к своему телу, и я оказываюсь повисшей на нем, как обезьянка. Улыбка расплывается по моему лицу, когда мы, не переставая глубоко целоваться, оказываемся в гостиной.

Он опускает меня на ноги, садится на диван, и я тут же седлаю его, впечатывая свои губы в его рот. Не могу поверить, что это происходит на самом деле. Так странно… Так странно все это ощущать, если честно.

Его руки с нажимом исследуют мои бедра, попу, руки – все, до чего могут дотянуться. Мы целуемся, как два изголодавшихся человека, которые слишком долго были в разлуке. Четыре дня – это не так уж и много, но для меня почти вечность после всего того, что случилось со мной на озере. Вспоминая его руки, губы и язык на себе, я воспламеняюсь огненным возбуждением. Не терпится прочувствовать его всего.

Я шире развожу бедра и качаю ими, чтобы потереться о его выступающий бугор на джинсах. Он тверд подо мной, и я стону в его рот, когда длина проходится по пульсирующему клитору. Его руки сильнее сжимают мои бедра.

– Делани, – ворчу я с негодованием, когда он мягко оглаживает мои плечи. – Я хочу, чтобы ты трахнул меня. По-настоящему.

– Бывает не по-настоящему? – усмехается Дарк, когда наши губы разъединяются.

– Не хочу, чтобы возился со мной слишком долго. Я слишком долго ждала этого.

Говоря о нетерпении, я ерзаю и осыпаю его шею, ухо и скулу поцелуями. Дарк не перестает ласкать мое тело руками.

– Ты уверена, что хочешь этого прямо сейчас? – спрашивает он, будто готов изменить ход событий.

Его лицо не выражает никаких эмоций, и мне категорически сложно понять, что творится в его голове, поэтому я стараюсь вложить в свой тон, как можно больше уверенности:

– Чертовски.

Он раздумывает меньше секунды.

– Вставай, – приказывает он, шлепая меня по бедру.

Я хмурюсь, но делаю так, как он говорит. Тело сводит от желания. Не могу больше терпеть, будто что-то мешает внутри, и от этого нужно избавиться.

Поднявшись на ноги, Делани берет меня за руку и ведет к лестнице. У меня перехватывает дыхание и учащается пульс, когда мы оказываемся на втором этаже. Я раньше не была здесь, потому что мне нечего было здесь делать, и я даже представить не могла, что второй этаж – это всего лишь четыре двери. В моем доме их было чуть больше, учитывая, что было четверо детей.

Я быстро следую за ним. Он толкает вторую дверь, и мы оказываемся в его спальне. Воздух пропитан его естественным запахом, и я не могу сдержаться, чтобы не вдохнуть еще несколько… десятков раз. Мне чертовски нравится его запах. Он возбуждает, пленит и окутывает разум слепой дымкой.

Делани поворачивается ко мне, его ладони обнимают мое лицо, и мы сливаемся в мягком поцелуе. В нем не так много страсти, в отличие от тех, когда я сидела на нем верхом и пыталась засунуть свой язык как можно глубже. Сейчас мы обмениваемся нежными поцелуями, и они не менее возбуждающие, чем глубокие.

Я вжимаюсь грудью в его тело, хватаюсь за крепкие плечи и давлю, чтобы он начал двигаться. Дарк понимает меня без слов – кладет руку на талию и тянет за собой. Через крохотное мгновение я оказываюсь спиной на мягкой кровати, упираюсь пятками в матрас, разводя бедра в стороны, позволяя ему втиснуться между ними и нависнуть надо мной. Его теплое тело окутывает меня, и я почему-то все больше и больше люблю эту позу. Возможно, таким образом я думаю, что Дарк защищает меня от всего остального мира, погружая нас в первобытную оболочку страсти и желания. Возможно, ему просто нравится доминировать. Любой вариант мне по душе.

Дарк стаскивает с меня майку, обнажая мою грудь, и первым порывом хочется прикрыться, но он не дает этого сделать – сразу же наклоняется и всасывает сосок, заставляя меня чуть выгнуться навстречу его горячему рту. Его зубы прикусывают горошинку, и я несдержанно стону в голос. У меня нет желания сдерживаться и быть тихой – хочу показать ему, насколько сильно я этого хочу.

Мои руки вплетаются в его короткие волосы, и я притягиваю его лицо ближе. Мои бедра сами выгибаются, пытаясь потереться, и Дарк улавливает мой намек, начиная медленно покачивать своим телом. Через несколько секунд мы вновь имитируем секс, и я могу с уверенность. сказать, что это одно из хороших движений, которые мне приходилось испытать. Не лучших, разумеется.

Я тяжело вздыхаю, когда Дарк припадает к другой груди. Черт, я почти вне себя от злости. Почему он так медлит? Его рука скользит между нами по моему телу, и его пальцы почти болезненно впиваются в мою плоть, скрытую джинсами. Я выдыхаю:

– Делани, пожалуйста, – прошу я.

Он игриво прикусывает ребро, и я дергаюсь с улыбкой.

– Всему свое время, детка.

– Ты медлишь, – упрекаю, но мой упрек – ничто для него.

– Не больше, чем раньше.

Я закатываю глаза от этих слов, и он сжимает мои бедра, а потом берется за пуговицу на джинсах. Я, заволоченная и охваченная раскаленным возбуждением, помогаю снять с себя штаны. Они узкие, но без проблем слезают до колен. Дарку приходится встать на ноги, чтобы снять с меня сандалии, а потом и джинсы. На мне простые черные бесшовные трусики. Я не особо готовилась к этому вечеру, но это белье мне очень даже нравится.

Из его груди вырывается тяжелый стон, и я приподнимаю голову, чтобы увидеть, как он склоняется над моей сердцевиной. Мать честная, мое сердце вот-вот разорвется на части, если он будет делать все так медленно и осторожно.

Я берусь за трусики и начинаю стягивать их вниз, Дарк помогает мне, а затем сразу же берется за мои бедра, разводит их шире и приближает свое лицо. Я прикрываю глаза и громко стону как раз в тот момент, когда его губы касаются моих мокрых складок. До этого времени я даже не подозревала, насколько промокла, но сейчас, когда легкий ветерок обдувает меня, могу почувствовать это сполна.

Он действует быстро и жадно: его язык обводит клитор, а затем губы присасываются к чувствительному комку. Я выгибаюсь и пытаюсь сжать бедра, чтобы уменьшить амплитуду давления на клитор. Его сильные ладони не позволяют этого сделать, и я теперь понимаю, почему он так крепко держит меня. Мои руки хватаются за мягкий плед, и я тут же сжимаю его в кулаки.

– О, боже, – шепчу я, когда его язык вновь начинает входить в меня.

Я пытаюсь выгнуть бедра, показывая, что мне нужен его рот на клиторе, но Дарк делает по-своему.

Его большой палец опускается на клитор, а язык продолжать трахать меня. Я чувствую, как внизу живота закручивается спираль. Медленно и болезненно.

– Пожалуйста, – я шепчу это слово, как мантру в надежде, что он продолжит делать это.

Его язык бьется в мою киску, палец жестко очерчивает клитор. Мои бедра двигаются в каком-то неугомонном ритме. Я вновь дергаюсь, будто кто-то ударяет по некоторым нервным окончаниям.

– Делани, – шепчу я, а потом оргазм обрушается на меня, словно гребаное электричество, проходящее насквозь. Я выгибаю грудь так сильно, что в спине что-то хрустит, а перед глазами вспыхивают бело-черные точки.

Я глубоко дышу, переживая остатки оргазма, пока он продолжает медленно лизать и посасывать опухшие складки. Моргаю несколько раз, приходя в себя.

– Ты готова? – спрашивает он, нависая надо мной. Я сразу же впиваюсь в его скользкие от моих соков губы и удовлетворенно мычу, потому что это был лучший оргазм в моей жизни. Лучше, чем тот, что был на озере. И почему-то мне кажется, что с каждым разом секс будет лучше и лучше.

– Да, да, да, – быстро шепчу, стягивая футболку с Дарка. Он прогибается в спине, и я отбрасываю ткань в сторону, касаясь руками его обнаженной груди и спины.

Дарк скатывается с меня и встает с кровати, начинает расстегивать пуговицу на джинсах, затем быстро снимает их, и я вдруг понимаю, что это будет первый раз, когда я увижу его член вот так.

Закусив губу, исследую глазами его обжигающе-горячее тело. Он усердно работает надо ним, занимаясь различными физическими тренировками, так что тут есть на что посмотреть. Хочу потрогать, полизать и пососать его кожу.

Господи, я звучу слишком странно. Слишком.

Но просто… Я дождалась своей мечты и не хочу отпускать просто так.

Он снимает трусы, и мой рот приоткрывается, а глаза быстро скачут к его хищному оскалу.

– Бежать поздно, – предупреждает он, обхватывая в меру длинный и толстый ствол, начиная водить по нему рукой.

Я привстаю, а потом и вовсе встаю на четвереньки, подходя к нему с азартным облизыванием губ и игривым взглядом, который мечется между его глазами и членом.

– Познакомься с ним своим ротиком, – усмешка расцветает на пухлых губах Дарка, и я понимаю, что это не тот момент, когда нужно смущаться и давать, так сказать, «заднюю». Он не брезгует пробовать меня, и я хочу показать ему, что вовсе не против сделать тоже самое для него.

И все же румянец расползается по щекам и шее. Я останавливаюсь вблизи, сажусь, подогнув под себя ноги, и поднимаю расфокусированный взгляд на Дарка, который продолжает водить рукой по члену.

– Ты должен показать мне, – тихо прошу я.

По-моему, это не сложно, но все же я не хочу сделать что-то не так.

– Высунь язык.

Я делаю так, как он просит. Дарк делает маленький шаг вперед и направляет свой член на мой язык. Я вздрагиваю, как понимаю, что это вот-вот случится. Нежная кожа головки скользит по моему языку туда-сюда. Замечаю, как у Дарка сбивается дыхание, и он почти хрипит:

– Теперь обхвати губами.

Обведя языком головку, я обхватываю ее губами. Мне хватает нескольких секунд, чтобы понять, что его член достаточно приятный на вкус, не вызывает отвращения или отторжения. Судя по тому, что рассказывали девочки в колледже, им это не особо нравилось, и они частенько говорили, что вкус самого органа не очень приятный на вкус, но с Дарком я ощущаю все только самое хорошее. Возможно, это связано с глубокими любовными чувствами или с тем, что этот человек идеально подходит ко мне, и наши внутренние души наслаждаются этим.

Я действую на интуиции, начиная двигать головой взад-вперед. Его длина скользит вдоль моего кольца из губ, и я мычу от удовольствия, которое разносится по телу. Дарк сжимает его у основания и двигает бедрами, отчего проникает глубже в мой рот. Я концентрируюсь на дыхании через нос.

Медленные толчки в мой рот распаляют во мне первобытное желание научиться делать минет лучше, чем любая «лапочка». Я уже знаю, что довольно-таки быстро подружусь с его другом. Это будет быстрее, чем с его душой.

– Черт, Фанни, – ругается Дарк, и он поддается достаточно резко и глубоко, чтобы я тут же закашлялась.

Он тут же выходит из моего рта, и я случайно задеваю его чувствительную головку зубами.

– Твой рот просто великолепен, – умозаключает, а я хмурюсь.

– Ты не кончил.

– Я и не собирался кончать тебе в рот, детка.

Он мягко подталкивает меня в плечи, заставляя лечь. Я раздвигаю ноги, и он укладывается на меня. Я тянусь к нему за поцелуем, и он принимает его, поглаживая мое бедро в успокаивающем ритме. Это случится сейчас. Я знаю, что прямо сейчас он войдет в меня, и моя жизнь изменится.

– Это будет не так больно, если ты расслабишься и позволишь мне сделать тебе хорошо, – шепчет, отрываясь от моих губ.

Его рука находит мой клитор, начиная медленно ласкать. Я вся сжимаюсь в предвкушении неизбежного.

– Я погружу в тебя палец, чтобы совсем немного растянуть.

– Нет, – отрывисто выдыхаю, позволяя новой волне возбуждения захлестнуть меня. – Я хочу этого сейчас.

– Это будет больно, – нехотя признает Дарк, и мое сердце щемит от его пристального взгляда, в котором блестят нотки напряженности.

– Это будет в первый раз, и это того стоит, – прошу я, обнимая его за шею и притягивая для поцелуя.

– Я сделаю это сначала пальцами, – твердо заявляет он.

– Ладно, пусть будет так, – сдаюсь.

Я согласна на все, лишь бы он не мучил меня. Его пальцы продолжают порхать по моей киске, и я знаю, что еще совсем немного, и второй оргазм накроет меня с головой. Его средний палец раскрывает меня, и по коже бегут мурашки от этого. Я напрягаюсь всем телом, когда палец начинает кружить и надавливать на вход.

– Просто сделай это, – тихо прошу я.

– Не спеши, принцесса. Я хочу вдоволь насладиться этим процессом, – хрипло говорит он.

Я прикрываю глаза, когда чувствую мягкое, но ощутимое вторжение. Это заставляет меня сжать челюсти и сильно напрячься.

– Тише, Фанни, – успокаивающий голос и нежные поцелуи Дарка заставляют меня расслабиться. Я чувствую, как он глубже погружает палец. Это не больно, но довольно-таки ощутимо и как-то странно. Необычно что-то чувствовать в себе.

Я перевожу дыхание, когда он начинает медленно двигать пальцем. Он не достает его полностью, но и не вставляет до конца. Я чувствую, как мои тугие стенки стискивают его палец.

– Ты чертовски узкая.

– Так и должно быть, не так ли? – с придыханием отвечаю.

– Да.

Что-то собственническое расползается по его лицу, и у меня скручивает живот от волнения. Это так… непривычно.

Его взгляд сверкает, а палец прибавляет скорости. Я чувствую, как вместо напряжения появляется новое чувство – горячий шар, зажегшийся внизу живота.

Это приятно наравне с языком, и уверена, что Дарк может сделать это – заставить меня кончить от его пальцев, но сейчас я хотела другого. Мои бедра дергаются, и я, делая глубокий вдох, шепчу:

– Делани, пожалуйста.

– Не спеши, детка.

Его палец выскальзывает из меня, и я чувствую нехватку его внутри себя. Мое сердце сжимается.

Дарк опирается локтями по обе стороны от моего головы, не отпуская мои губы из своего плена. Я развожу бедра как можно шире, чтобы он устроился между ними, затем он переносит вес на одну руку, потому что второй обхватывает член и подносит его к моей трепыхающейся плоти.

Горячий член соприкасается с моими влажными складками, и я не сдерживаюсь:

– Господи, блядь, – так хорошо чувствовать его.

Это что-то запредельное. Опасное и невероятное. Я знаю, что, сделав это, назад ничего не вернешься.

– Ты медлишь, – ворчу, пытаясь заставить его поскорее сделать это.

– Нисколько, – шепчет он, делая плавное движение упругих бедер вперед.

Медленный толчок. Давление. Короткая вспышка боли, словно низ живота кто-то ударил острым предметом.

– Ах, черт, – из меня вырываются ругательства, а ногти вонзаются в крепкие плечи.

Первое вторжение было чуть болезненным, и я чувствую такое давление, которое трудно объяснить словами. Я знаю, что он вошел неполностью, и я почему-то начинаю сомневаться, что у нас что-то получится, потому что… Он большой, толстый… А я тугая…

– Фанни? – его шепот выводит меня из мыслей, и я тут же зажимаю его внутри себя, боясь, что он захочет прекратить. – Не зажимайся, детка, – его успокаивающий шепот касается моего уха, и я готова поспорить с ним, как его пальцы начинают ласкать мой изнывающий клитор.

Проходит некоторое время, прежде чем я позволяю себе выдохнуть и прошептать:

– Это действительно было не так больно, как я ожидала, но неприятно. Ты можешь войти глубже.

Я смотрю на лицо Дарка, и оно выглядит слегка измученным, будто ему крайне трудно сдержаться. Мне даже кажется, что он воспринимает это болезненно. Мне становится жаль его, и я начинаю поглаживать его плечи.

Мой хороший, я обещаю, что это последний раз, когда ты даешь мне время привыкнуть. В следующий раз я буду готова, чтобы дать больше.

Он делает еще один толчок, проталкиваясь глубже. Черт, это больно, но одновременно фантастично. С меня срывается стон. Мне нравится, как удовольствие мешается с болью, как моя внутренняя подруга заходится в радостном танце, как торжествующе ликует и хочет получить свое.

По началу это неспешные и очень короткие толчки, будто он пытается дать мне время приспособиться. Я стараюсь не двигаться, чтобы лучше принять его, но позже, когда боль становится притупленной, на первое место выходит удовольствие, я начинаю двигать бедрами вперед, неуверенно встречая его толчок.

– Сильнее, – прошу я, когда не могу выносить его медленный ритм.

Мне кажется, что он специально возится со мной, не позволяя себе довольствоваться процессом. Его глаза горят огнем, но губы сжаты в жесткую линию. Он напряжен.

Специально. Ради. Меня. Сдерживается.

Черт, я люблю его.

Дарк криво усмехается, и его челюсти мгновенно сжимаются. Я приникаю к его губам в поисках поцелуя, а затем вскрикиваю, когда он хватает мое бедро и закидывает к себе на спину, тем самым углубляя угол проникновения.

– О, это хорошо, – хвалю, прикусывая его губы.

Он начинает двигаться в умеренном темпе, и мои стоны превращаются в целую симфонию последовательных звуков. Его бедра почти мягко ударяются о мои, а губы пристраиваются к шее и к плечу. Его рука продолжает работать над моим клитором, и я понимаю, что могу кончить от этого.

– Детка, ты чертовски тугая, – говорит он хрипло, и я моргаю несколько раз, чтобы сфокусировать на нем взгляд. – Я не уверен, что продержусь долго.

– Это не страшно, – убеждаю его долгим поцелуем. – Хочу, чтобы тебе было хорошо. Ты можешь перестать возиться со мной и трахнуть чуть грубее. Я не развалюсь.

Ответом служит особо резкий и грубый толчок. Его рука оставляет мой клитор в покое на несколько минут, пока пальцы впиваются в тазовую кость почти до синяка. Его медленный темп сменился на более быстрый, и я чувствую легкий дискомфорт внизу живота. Но это все мелочи, если сравнивать с тем, как его сосредоточенный взгляд слегка расфокусировался и потемнел от желания. Он начинает учащенно дышать, и его пальцы особенно впиваются в мое бедро, отчего я издаю писк.

– Фанни, – он пригибается, и его зубы кусают мое ухо. – Ты невероятна, – говорит он так тихо, что я еле слышу его из-за учащенного сердцебиения, отдающегося в ушах, и громком дыхании, разносящегося по комнате.

Я стону, когда он возвращает пальцы на мой клитор. Он щелкает по нему большим пальцем, затем обводит несколько раз, надавливая и потирая особенно чувствительный участок. Его толчки, горячее дыхание и ласка над клитором – все это приводит к тому, что через несколько секунд я открываю рот и резко выгибаю грудь, из которой рвется громкий возглас.

Я чувствую, как внутренние стенки начинают сжиматься вокруг Дарка.

– Моя маленькая, хорошая девочка, – рычит он на ухо, пока я падаю и рассыпаюсь на части от оргазма.

Я обнимаю его крепче, и Дарк делает особенно глубокий толчок, задевая ужасно болезненное место внутри меня, отчего я вздрагиваю и морщусь. Он делает несколько коротких толчков, а потом замирает и изливается внутрь меня с низким хриплым стоном.

Он наваливается на меня всем телом, и я глажу его влажную от пота спину и целую в шею. Чувствую его быстрое и гулкое сердцебиение. Мы молчим, и я не думаю, что это стоит обсуждать.

Через несколько минут он выходит из меня, скатывается набок и привлекает к себе. Я кладу голову на его грудь, и он тут же обнимает меня, натягивая поверх покрывало.

Оставляя влажный поцелуй на его груди, мне безумно хочется уснуть и проснуться в его крепких объятьях.

Глава 23

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тонкие руки обвиваются вокруг моего тела, пока я готовлю яичницу с беконом. Легкий поцелуй в лопатки, и я поворачиваю голову, встречаясь со сверкающим любовью взглядом зеленых глаз.

Еще полчаса назад мы лежали в одной постели, а сейчас я остро нуждался в еде, чтобы восполнить энергетический пробел. Пока я мчался из Белведа, а после занимался физическими упражнениями в спальне с Фанни, у меня не было времени, чтобы перекусить, и сейчас я очень хотел это сделать. Пока она была в душе, я надел штаны и спустился вниз, чтобы приготовить перекус.

– Что готовишь? – интересуется она, запрыгивая на столешницу. Фанни надела мою футболку, в которой я был до того, как она сняла ее с меня.

– Яичницу. Будешь?

– Немного, – отвечает смущенно.

Я бросаю на нее быстрый взгляд и вижу, что она не надела трусики. Фанни согнула ногу в колене и попыталась прикрыть киску, но вышло у нее с трудом. Мне нравится такой расклад. Я рад видеть ее голой у себя на кухне.

Наш секс… Наш первый секс был тем, чем я давно ждал, но не ожидал, что во мне окажется столько терпения. Я был чертовски взбудоражен тем, что мне придется сорвать ее вишенку. Не то чтобы это носило какой-то весомый характер, но я был рад тому, что являюсь ее первым мужчиной.

Фанни познает весь романтический опыт только со мной, и я чувствую себя от этого чертовски прекрасно.

Я самодовольный говнюк, и мне нестыдно за это

Не сказать, что я был доволен самим процессом, потому что мне хотелось растянуть удовольствие и побыть в ее киске чуть дольше, чем было. Я знал, что это повторится вновь и не мог дождаться. Не поймите меня неправильно: я не был помешан на сексе, но Фанни творила со мной что-то необъяснимое, и мне хотелось дарить ей наслаждение раз за разом.

Она была открытой, откровенной и почти не стеснялась того, что происходило. Мне нравилась ее реакция на весь процесс. Она издавала прекрасные звуки, ласкающие мой слух. Она вдавливала ногти в мои руки, выгибалась подо мной, просила не спешить, будто не могла дождаться, когда мы наконец-то сблизимся.

Признаться, я поймал себя на мысли, что она всегда будет такой: нетерпеливой, жадной и страстной. Сейчас, когда у нее чертовски мало опыта в том, как доставить мне удовольствие, она была скована в своих движениях и желаниях, но я знал, что это совсем скоро пройдет, и она окончательно раскрепостится. И почему-то мне было хорошо от мысли, что я могу научить ее всему тому, что сделает нам обоим хорошо.

Мне понравилось ощущать ее губы вокруг себя. Это было неумело и грубовато (момент, когда она задела зубами головку), но ее плотное кольцо губ, сковавшее меня в гребаный замок, заставило поверить, что я поступаю правильно и так, как действительно хотел долгое время.

Я буду эгоистом, если скажу, что не хочу отпускать эту девочку никогда, ни за что и ни при каких обстоятельствах?

Мне понравилось абсолютно все, включая момент, когда я вошел в нее, и она так крепко сжалась вокруг меня, что я задержал дыхание и попытался абстрагироваться, чтобы не кончить в ту же минуту. Это было поистине мучительное удовольствие.

У Фанни невероятное тело, и я не удерживаюсь, щипаю ее за бедро. Она хихикает и мягко толкает меня в плечо.

– Не отвлекайся. Не хочу пробовать подгорелые яйца, – сетует она, нахмурившисьь, но не может сдержать улыбки.

Я тянусь, чтобы оставить на ее губах легкий поцелуй. Фанни тут же тянется ко мне, и я не могу игнорировать чувство, сковывающее грудь. Это почти болезненное ощущение, которое не отпускает меня на протяжении последних четырех дней. Я без понятия, что это и как оно трактуется, но оно заставляет меня быть чуть мягче, что мне, конечно, не нравится.

– У меня есть дела завтра утром, – говорю я между делом. – Если хочешь, можешь остаться здесь ночевать, но утром тебе придется побыть без меня.

Я возвращаюсь к яйцам, ощущая тяжелый взгляд Фанни.

– Дела клуба?

– Нет. Подработка, – отмахиваюсь, не желая вдаваться в подробности.

– Подработка? Давно я такого не слышала, – хмыкает, спрыгивая со столешницы.

Пожав плечами, я иду к холодильнику, чтобы достать хлеб и сделать тосты. Она внимательно смотрит на меня.

– Что за подработка, Делани?

Я вздыхаю. Черт, эта девочка вьет из меня веревки, и я ничего не могу с этим поделать.

– Я должен провести диагностику защитной системы для серверов. Если система работает нестабильно, мне нужно переустановить все с нуля, так что, надеюсь, что это так. Они готовы неплохо заплатить за это.

– Разве ты нуждаешься в деньгах? Зачем тебе подработка?

Черт, я искренне ненавижу подобные разговоры. Они сложные и непонятные, с нотами оправданий и еще какого-нибудь дерьма, которое я не переношу.

– Фанни, то, что у меня есть деньги, не значит, что я не должен работать. Вилли не против, чтобы я работал с некоторыми лицами, так что это плюс моему карману.

– Я не понимаю, – растерянно говорит она. – Я думала, что ты давно отказался от этого.

– Не совсем. Сейчас дела идут не очень стабильно, и я нужен клубу, но раньше у меня было достаточно много заказов. Наверное, возьму еще парочку.

– Ладно. Меня это не волнует, – она подходит ко мне со спины, целует и шепчет: – Я не могу остаться у тебя. Пока что. Я должна сказать родителям о нас.

– Разумно. Если хочешь, мы можем это сделать вместе. Например, завтра вечером?

Кажется, я слишком спешу, но мне не терпится узнать, что Фанни отныне только моя. Почему-то мне вовсе не хочется делиться ею даже с ее братьями, Брендой и Вилли. Они достаточно много времени провели вместе, и сейчас настала моя очередь. Разве нет?

Она хихикает и становится рядом.

– Завтра я обещала помочь маме, а еще… Похоже, Тир все-таки съездит за Хлоей, и это может случиться уже завтра или послезавтра. Как насчет следующей недели?

От ее слов мое сердце замирает. Следующая неделя. Это так чертовски долго, но потом я вспоминаю, что ждал три года, пока она отучится в колледже, чтобы перейти к активным действиям, так что подождать несколько дней – это не проблема.

Похоже, она что-то видит в моем лице, отчего прижимается ко мне сбоку и тихо спрашивает:

– Ты расстроен?

– Нет. Конечно, нет, – быстро говорю, намазывая соус на хлеб.

– Делани…

– Фанни, не суетись, – раздраженно смотрю на нее, качая головой. – Я все понимаю. Садись за стол. Поешь.

Ее зеленые глаза сверкают недовольством, но она все равно слушается меня и садится за стол, переводя тему.

– Как насчет того, чтобы встретиться завтра вечером? Я могла бы сделать тебе массаж после долгого рабочего дня, – игриво предлагает она.

– Не знаю, во сколько освобожусь. После подработки мне нужно в клабхаус, где меня ждет еще одна работа.

Как бы странно ни было, но мой завтрашний день расписан вплоть до вечера.

– Но я мог бы заехать за тобой. Хлоя приедет до следующих выходных?

– Да, должна, – вздыхает Фанни. – А что?

– На следующей неделе музыкальный фестиваль в Белведе, и мы могли бы съездить туда, – предлагаю невзначай, вспоминая, что Рик приглашал нас для участия в этом городском шоу.

– Ого! – восхищенно вспыхивает Фанни. – Давай. Я хочу-хочу-хочу, – быстро щебечет она, когда я ставлю перед ней тарелку с яичницей и тостом.

– К тому времени мы должны рассказать обо всем твоим родителям, Фанни, – говорю я с тяжелым вздохом. – Я не собираюсь позволять кому-то, даже твоим братьям, везти тебя на фестиваль. Ты поедешь на моем байке. Точка. И я точно не буду стоять в стороне, как малолетка, который не может коснуться своей женщины, потому что мы не рассказали твоей семье, что решили быть вместе.

Ее глаза сияют весельем, которого мне не понять. Я откусываю хрустящий хлеб, и она тянется, чтобы поцеловать меня в щеку.

– Как скажешь, – соглашается она, и я киваю головой. – И так… Расскажи мне про фестиваль. Что там будет?

Фанни переводит тему, и я подхватываю ее, чтобы избавиться от разочарования.

Глава 24

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Спустя несколько дней я чувствую себя крайне неудовлетворенной. Я сомневаюсь, что за такое короткое время можно привыкнуть к сексу, но мне остро хотелось испытать оргазм. Я с каким-то разочарованием смотрела на свои игрушки, которыми пользовалась в Сиэтле. Мне не хотелось применять их, когда у меня был парень.

Парень. Какое интересное слово. Я еще только-только примеряла роль старушки байкера, и это было что-то странное. Делани не пропадал, как раньше, но мы все равно находились в стадии сближения, поэтому я общалась чуть больше, но с большими перерывами. Я не жалуюсь. Меня устраивало абсолютно все. Помогаю маме приводить гостевую комнату в порядок, а также не забываю помогать по дому.

Мой старший брат был неугомонным и неуправляемым, когда дело касалось Хлои, и он поругался с отцом из-за этого, поэтому уехал в Порт-Анджелес еще в пятницу. Вчера он позвонил и сказал, что они приедут в понедельник вечером. Общаясь с Хлоей через смс-ки, я узнала, что мой непутевый брат настоял на том, чтобы остаться там на несколько дней. Это поразило меня, но я знала, что ему просто нужно остыть от стычки с папой.

Я слонялась по дому все выходные, потому что Делани был занят работой, а Ариэлла готовилась к поступлению в колледж.

В воскресенье вечером, когда отец уехал на совещальню, я осталась дома с мамой и решила завести простой диалог.

– Ма-ми, – произношу по слогам, падая к ней на диван. Она смотрит кулинарное шоу, покуривая на сигарету, но позволяет опустить голову на колени.

– Детка, как насчет пасты с креветками? Кажется, это выглядит вкусно, – говорит она, не отрывая взгляд от экрана.

– Мама, все любят твое сочное мясо, – я улыбаюсь, смотря на нее закатывающиеся глаза. – К черту креветки.

– К черту креветки. Понадобится целая тонна, чтобы угомонить аппетит мужчин.

– Именно.

– Хлоя не выходила на связь?

– Она написала смс-ку около часа назад, что Тир не отступает от нее ни на шаг.

– Похоже, твой брат вернется домой со старушкой, вот только старушка не в курсе, что стала женой байкера, – вздыхает она. – Мне нравится Хлоя. Она умна, красива и хорошо воспитана. Она лучик света в жизни Тира, но я боюсь, что он погубит ее.

Я вздыхаю и сажусь, чтобы чувствовать себя более комфортно.

– Мама, Тир не глупец, чтобы причинить боль Хлое. Я предупреждала его об этом. Хлоя одна из моих близких подруг, и ему не поздоровится, если он сделает что-то с ней.

Мама тихо хихикает.

– Это не твои отношения, и ты не должна туда лезть.

– Но…

Ее глаза сверкают, а губы открываются, демонстрируя очень широкую улыбку.

– Тир же не лезет в твои отношения, и ты не должна этого делать.

Я начинаю смущаться, чувствуя, как кровь приливает к щекам.

– О чем ты? – я пытаюсь нахмуриться, но у меня выходит очень криво.

Она таинственно пожимает плечами, делая последнюю затяжку. Я делаю глубокий вдох и, понурив глаза вниз на свои дрожащие руки, решаю признаться:

– Я хочу кое-что сказать тебе.

Мой голос очень тихий и непохожий. Я удивляюсь своей скромности, но потом сжимаю кулаки и, прочистив горло, признаюсь:

– У меня действительно есть отношения.

Мама сидит, притихнув и навострив уши.

– И я… Мама, – я поднимаю на нее растерянный взгляд, не зная, как сказать, кто этот человек.

Она придвигается чуть ближе, берет мои прохладные ладони в свои и мягко сжимает в знак поддержки.

– Я знаю, что у тебя есть мужчина, Фанни. Просто скажи мне, что на него можно положиться.

– Мам, я по уши влюблена в него, – в моих глазах собираются слезы, и я качаю головой. Я чувствую, как она напрягается, когда я смаргиваю слезинки.

– Но…

– Я боюсь сказать об этом, – всхлипываю.

– Не бойся. Ты знаешь, что я поддержу тебя и никогда не стану осуждать твой выбор, детка.

– Я знаю, – шепчу с надрывом.

Я вовсе не планировала делать это сегодня, но не могу больше молчать и скрывать это. Не то чтобы мне хотелось, чтобы весь белый свет узнал о том, что я встречаюсь с Делани Россетти, но мама заслуживает того, чтобы узнать это в числе первых. Я очень доверяю ей.

– Мам, я встречаюсь с Делани, – произношу шепотом, и по телу проходит обжигающая волна.

Мама молчит несколько долгих секунд. Я, шмыгнув носом, говорю:

– Это… Это правда. Я не придумала и не… Так получилось, что мы очень сблизились после того, как я приехала и… Мы много общались и проводили время вместе и… И я узнала, что я нравилась ему, но он… Он не мог позволить этому случиться, потому что я была маленькой…

Она шумно выдыхает, и я мгновенно оказываюсь в ее крепких объятьях.

– Мама… Ты даже не представляешь, насколько я была счастлива, когда узнала об этом… Все это время я думала, что ему наплевать на меня и мои чувства, но он просто не мог… Не мог, потому что…

Я громко всхлипываю, и она теснее прижимает меня к себе, начиная гладить по волосам.

– Потому что не хотел усложнять то, что было между нами. Я была маленькой дочерью его президента, сестрой его лучшего друга. У него множество причин, почему он не мог показать мне свои чувства. Но основная причина в другом.

– Фанни? – обеспокоенно шепчет мама.

– Мама, он боится… – я резко отрываюсь от нее. Она начинает вытирать мои мокрые глаза и щеки, пока я задыхаюсь от слов: – Он боится, что из-за его образа жизни я могу пострадать. Мне причинят вред, и меня не станет, как и Лии когда-то. Он не переживет этого.

Мама смотрит на меня пустым взглядом, а ее рука прикрывает рот в ужасе. Она понимает, что я имею в виду. Она понимает страхи Делани. Она слишком хорошо осведомлена в том, что произошло двадцать три года назад.

– Но… вы все-таки решили быть вместе? – спрашивает она тихо.

Я тут же киваю несколько раз.

– Да. Делани сказал, что больше не может притворяться, что у него нет ко мне чувств. Он давал мне время подумать, хочу ли я этого. Ты даже не представляешь, сколько боли в нем, когда он говорит, что ему крайне тяжело принимать неизбежность ситуации.

– Фанни, он очень сильный. Я уверена, что вы со всем справитесь, но не стоит на него давить и просить сделать что-либо ежесекундно. Это не про него. Делани поступает так, как знает. Он уже давно не маленький мальчик и не подросток, у которого отобрали и мать, и сестру. И… Я хочу, чтобы ты понимала, что он не самый простой и нормальный. Я должна тебе кое-что рассказать.

Я напрягаюсь, но киваю головой. Мама переводит дыхание.

– Когда Мия и Лия умерли, Бо замкнулся в себе, и воспитанием Делани занимались я и папа. Это было несколько лет, пока папа обратно не вправил мозги Бо. Нам пришлось позаботиться о школе, об одежде, об учебниках, о жилье – обо всем, в чем нуждается пятилетний ребенок. Делани был очень молчаливым и задумчивым ребенком. Это было понятно, учитывая, что он увидел в тот вечер.

Я перевожу дыхание, и внутри зреет такое чувство, будто услышанное совсем не понравится.

– Потом Делани переехал к Бо, и мне трудно было уследить, как он рос. Я знаю, что, когда ему исполнилось четырнадцать, он нашел их.

– Их? – переспрашиваю.

– Тех, кто убил Мию и Лию.

Я ахаю от ужаса. Сердце бешено стучит в моей груди.

– Как…

Мама качает головой.

– Не знаю, каким образом он это сделал, мне это не особо интересно. Это были наркоманы из Спрингса, и они должны были получить по заслугам.

– Он… убил их? – мне сложно говорить нечто подобное вслух, поэтому я понижаю тон до шепота.

– Всех троих, – шепчет она в ответ, и я вижу застывшие слезы в ее глазах. – Я не знаю, как он это провернул, каким образом подросток смог одолеть троих взрослых мужчин, но… Делани тогда пришел ко мне и поблагодарил за то, что я помогла ему не превратиться в непонятно кого, – она смаргивает слезы. – Дословно, что он сказал: «Бренда, я благодарен тебе за пять лет, что ты воспитывала меня, и я нашел то, что искал. Справедливость восторжествовала». Господи, он так гордился собой, и в душе я тоже это делала, но тихо, чтобы не поощрять монстра внутри него. Я поняла, что он сделал и просто обняла его, выражая безмолвную поддержку.

Я задыхаюсь от этой истории. Мало того, что Делани испытал мучительную душевную боль и утрату мамы и младшей сестры, так ему еще пришлось проявить небывалую смелость и мужество, чтобы противостоять им. И кто мог знать, что случилось бы с ним?

– И… Я знаю, что Делани позаботится о тебе. Всегда. Его жизнь научила думать на два шага вперед. В то время, пока все плетутся позади, он уже где-то там. Я доверяю ему.

– Я тоже, – тихо шепчу, и мы крепко обнимаемся.

Слезы не прекращают скатываться по горячим щекам, пока мама пытается успокоить меня. Я даже не могу передать словами, насколько люблю сильного не только физически, но и душой человека, который наказал тех, кто причинил ему боль. И я знаю, что он будет оберегать меня ценой своей жизни.

– Я рада, что вы наконец поговорили друг с другом и пришли к общему, – улыбается мама, когда я отодвигаюсь. Она вытирает пальцами мои щеки. – Никто не полюбит тебя так сильно и искренне, как он.

– Я знаю, – шепчу, скованно улыбаясь. – Мне нужно найти его.

Во мне просыпается острое желание увидеть его, показать свои чувства и поддержку.

– Собрание закончится только через полчаса, – говорит мама. – Я как раз поеду в Боб.

Это предложение, от которого я не могу отказаться. Мама смотрит на меня сияющим взглядом, будто понимает, насколько мне хочется увидеть его.

– Я пока соберусь, – шепчу, склоняюсь и мягко целую ее в щеку.

***

Мы с мамой приезжаем в Боб около восьми вечера, когда собрание у Сынов уже закончилось. Я захожу в душный бар и вижу Делани, который стоит возле моего отца с напряженным выражением лица. Они о чем-то разговаривают, но мне просто жизненно необходимо подойти к нему. Я должна показать ему, что поддерживаю его в любом случае.

Отбросив все сомнения, я двигаюсь вперед, не обращая внимания на высокий каблук, который решила надеть вкупе с расклешенными книзу штанами. Моя целеустремленность достигает небывалого уровня.

Я задыхаюсь от чувств. Трясет от его нехватки. Мне нужен он. Нужен. Нужен.

Я замечаю, что Делани поворачивается ко мне за несколько секунд до того, как я оказываюсь возле него. Папа тоже замечает меня.

– Фанни? – удивляется папа.

И в этот самый момент, когда папа хочет знать, какого черта произошло, потому что мои глаза опять слезятся, потому что я вспоминаю, о чем мне сказала мама.

Я влетаю в крепкое тело Делани, который подает признаки удивления лишь на две секунды, дернув бровями, когда я обхватываю руками его за шею и крепко прижимаюсь к губам.

– Какого хрена? – ворчит папа, делая шаг назад от нас.

Я не отрываюсь от губ Делани. Мне не хватит сил сделать этого. Его тело и аромат окутывают меня с ног до головы, а горячие руки скользят по моей оголенной талии. Я прижимаюсь к нему теснее настолько, насколько это возможно. Я хочу углубить поцелуй, поэтому поовожу языком по его губам, прося разрешения войти. Делани не отказывает себе в этом, и мы сразу же сплетаемся языками.

Горло отпускает, будто оно было захвачено адскими тисками, а внутри все начинает гореть от нестерпимого желания. Хочу застонать в его рот и выразить свою необъяснимую потребность в близости.

– Вы, блядь, расцепитесь, голубки? – не унимается папа.

Я отрываюсь от его губ, зачарованно улыбаюсь и вижу, как его глаза блестят удовольствием.

– Привет, детка, – шепчу в его губы, и он вновь целует меня.

Черт, это так хорошо.

Хочу его.

Хочу. Хочу. Хочу.

– Фанни, потрудись, черт подери, объяснить, какого хрена я только что увидел, – просит папа, а потом оборачивается на стук еще одной пары каблуков и видит маму.

Она тоже плакала всю дорогу, будто предавалась воспоминаниям двадцатилетней давности.

– Бренда?

Я смотрю на Делани, и он мягко поглаживает меня по волосам, заглядывая в глаза. Он прищуривается, а потом давит на затылок, и я прячу лицо в его груди.

– Кто-нибудь может сказать, что здесь только что произошло? Я вообще хочу об этом знать? Бренда, ты что, плакала?

– Вилли, отвали от меня, – говорит она со злобой. – Наши дети обрели счастье. Разве ты не рад?

– Что? – не верит он своим ушам, и я поворачиваю лицо, чтобы одними губами сказать папе:

– Я старушка Дарка.

Его лицо мгновенно бледнеет. Он растерян и не знает, что сказать. Его взгляд мечется между нами тремя.

– Старушка, значит? – тихо произносит Делани так, чтобы слышала только я.

Я поднимаю на него взгляд, крепко обнимаю его за торс.

– Ага. Ты же не против?

– Ни капли, детка, – шепчет он и вновь целует меня.

– Должен ли я спросить, какого хрена произошло за последние несколько недель? Хотя… Знаете, лучше так, чем видеть ваши кислые мины, детки, – папа машет рукой, как бы говоря, что все с нами ясно. – И, да, Дарки, если ты сделаешь ей больно, ты знаешь, что произойдет, – весело угрожает папа, обнимая мою маму.

– Папа! – верещу я сквозь смех.

– Старик Бо! – орет папа.

Я выпрямляюсь и оглядываюсь по сторонам, чтобы отыскать отца Делани. Я видела его вчера, когда он приходил к нам домой выпить пива с папой, и он явно не ожидал, что меньше, чем через сутки, узнает о радостных новостях.

Бо вышел из коморки с бутылкой пива. Я в который раз поражаюсь тому, насколько он хорошо выглядит: высокий, подтянутый, с гладким лицом и седыми короткими волосами. У него серые, почти стеклянные глаза. Неочевидное сходство с Делани, конечно, есть, но Дарк – копия Мии.

– Похоже, вскоре мы породнимся с тобой, – весело говорит мой папа, хлопая Бо по плечу.

Тот вопросительно смотрит на него, затем переводит взгляд на нас и делает такое лицо, будто вовсе не удивлен.

– Я узнал об этом еще в четверг, – он жмет плечами, а потом подмигивает мне.

Я мгновенно краснею, вспоминая тот неловкий момент, когда Делани повез меня домой. Я оделась и ждала его, играя с Руфом на крыльце. Когда Делани вышел, он крепко обнял меня и глубоко поцеловал. И в этот самый момент Бо припарковал свой байк рядом с байком Дарка.

Черт, это было так неловко! Мы спешно попрощались с Бо, и я надеялась, что он ничего не увидел, но… Конечно, он увидел. Потом я спросила у Делани, расскажет ли Бо моим родителям, и мне ответили, что, разумеется, нет. Похоже, это была правда.

– Что? – спрашивает папа. – Как это?

– У меня было чутье, – Бо пожимает плечами. – Я рад, что дети наконец-то перестали играть в гребаные кошки-мышки. Я уже не молод, чтобы выносить это. Вилли, ты готов смириться с тем фактом, что Фанни скоро станет Россетти? – издевка заставляет моего отца помрачнеть и пробормотать:

– Конечно, нет. Она навсегда останется Вилланелле.

– В твоих мечтах, сука, – Бо хлопает его по плечу. – Пошли, выпьем за детей.

Они уходят, а я прижимаюсь к Делани, который склоняется и шепчет:

– Поехали домой.

И почему-то мне так хорошо от этих слов. Он назвал свой дом нашим.

Черт, я что, до сих пор в раю?

Глава 25

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Фанни сбрасывает туфли на каблуке, когда мы приезжаем ко мне домой после странного шоу в Бобе. Она шлепает босыми ногами по полу. За ней следует Руф с опущенной мордой.

Я сбрасываю жилет, оставляю на комоде все ключи, гаджеты и даже мелочь. Иду за Фанни, которая села на диван и поджала под себя ноги. Руф уже сел возле нее, и мне приходится мягко подтолкнуть его под зад, чтобы он подвинулся или ушел вообще.

– Иди сюда, – говорю я тихо, беря Фанни за руки и перетягивая к себе на колени. Руф тут же смотрит на нас сердито-скучающим взглядом, но послушно уходит из гостиной.

Фанни хихикает и седлает меня. Ее руки оказываются на моих плечах.

– Расскажи мне, что это было.

Она жмет плечами, выглядя смущенной.

Когда у нас закончилась совещальня, я вышел из комнаты, и меня остановил Вилли, чтобы поговорить о Белведе. Я заметил стремительно приближающуюся Фанни за секунду до того, как она прижалась ко мне всем своим горячим и слегка дрожащим телом. Я заметил, как ее глаза опухли и покраснели от слез. Она была чем-то растрогана, и мне не терпелось узнать причинудля ее расстроенного настроения.

– Я думал, что это будет немного иначе, – признаюсь я, начиная медленно поглаживать ее бедра, стянутые джинсами.

Не то чтобы я гадал, как пройдет серьезный разговор с Вилли и Брендой, потому что меня мало волновало их мнение касательно моих чувств к Фанни и того, что мы решили быть вместе. Но я знал, что эмоциональная, словесная и всевозможная подготовка нужна была для Фанни, так что я ждал, когда она подаст мне знак или скажет прямо, что готова пойти и признаться родителям, что спустя много лет мы решили сойтись.

Я был готов к любому исходу, кроме этого.

Фанни вздыхает и тихо признается:

– Мое неожиданное появление в Бобе послужило тому, что за час до этого я говорила с мамой на откровенные темы. Я призналась ей, что встречаюсь с тобой, и она кое-что рассказала мне, что заставило меня непременно пойти к тебе, Делани.

Я слегка напрягаюсь, внимательно смотря на розовые щеки и на скользкий язык, смочивший пухлые губы.

– Что рассказала Бренда?

Фанни задерживает дыхание, и ее глаза начинают метаться по моему лицу.

– Оу… Делани, ты же знаешь, как мне жаль, что ты потерял Мию и Лию, не так ли?

Я хмурюсь и медленно киваю, не понимая, к чему она клонит. Это запретная тема. Я ни с кем, никогда и ни при каких обстоятельствах не говорю об этом.

В ее глазах появляются слезы, и я мягко сжимаю бедра. Мне это совсем не нравится.

– Детка, если это вызывает в тебе слезы, может, не стоит говорить?

– Нет-нет. Я хочу поделиться своими впечатлениями. Просто… Делани, я хочу, чтобы ты был честен со мной и ответил на несколько вопросов.

Я прищуриваюсь, чувствуя подвох, но все же соглашаюсь кивком, и она, переведя дыхание, спрашивает:

– Ты нашел тех ублюдков, которые издевались над Мией и Лией?

Мне больше не нужно было ничего говорить. Я понял, что Бренда рассказала.

– Да, – отвечаю.

– Ты… убил их? – хрипит она.

– Я отомстил им всем, – избегаю прямого вопроса, но мой ответ вполне очевиден – да.

– Поделись со мной… – просит она тихо.

Я криво усмехаюсь и качаю головой.

– Делиться нечем, Фанни.

– Я хочу послушать… – просит она, прижимаясь ко мне и оставляя десяток поцелуев в губы, щеки и лоб. – Поделись со мной. Раздели со мной свою боль.

Я не чувствую боли уже много лет, наверное, с тех пор как нашел их и сделал то же самое, что они сотворили с мамой.

Я делаю глубокий вдох, настраиваясь. Фанни неотрывно смотрит в мои глаза. Это не та история, которой можно делиться, потому что совершенное – преступление, и его нельзя оправдать. По факту, мне светит пожизненный срок, но мне просто повезло.

Тогда отец и Бренда сказали, что у меня сильный ангел-хранитель, уберегший меня от беды. Преступника так и не нашли, дело закрыли и забыли. Не думаю, что кто-то скорбел по трем наркоманам, державшим в страхе южный район Спрингса. Многие выдохнули с облегчением, и я всего лишь сделал гребаное одолжение им всем, избавив от гнили. Три наркомана, три насильника, три убийцы – все про них, и это только малая часть того, чем могу поделиться.

– Не уверен, что это та история, которой нужно делиться, детка, – мои вялые попытки предотвратить это выливаются в то, что Фанни мрачнеет и недовольно качает головой.

Ее теплые ладони обнимают мое лицо, а губы целуют сначала лоб, а затем мои губы. Я позволяю ей углубить поцелуй, в который она шепчет:

– Я знаю, что это не та история, но я хочу, чтобы ты рассказал.

Я сомневаюсь, что Фанни справится с тем, что ей придется услышать.

Я не могу обрести и потерять ее в один день.

Мой тяжелый вздох вызывает в ней очередной приток поцелуев.

– Я знаю, что ты не хороший человек, Делани. После того, как ты поделишься этим, тебе станет легче, и мы станем ближе. Мои чувства никак не изменятся. Я не увижу в тебе того, кого не видела. Я любила тебя, люблю и буду любить, – шепчет она.

Я заглядываю в ее ярко-зеленые глаза, которые светятся любовью – той, о которой я только мог мечтать. Раньше у меня была мама, и она дарила мне это чувство до пяти лет. Потом была Бренда, и ее любовь была почти ощутима, но Бренда не моя мать, и я не мог воспринимать ее как мачеху, ведь, по факту, она ею не была.

Сейчас, услышав эти слова, мое сердце начинает бешено биться, а по жилам бежит огонь, распаляющий нечто такое, отчего в груди застревает воздух и начинает образовываться ураган.

– Я знаю, что ты не хочешь это говорить, но нам это нужно. Я хочу быть ближе к тебе. Я столько лет ждала, когда ты посмотришь на меня, и я не намерена убегать после того, как узнаю твою одну из темных сторон.

Слова застревают в горле, и я не могу ничего сказать. Мне становится тяжело от ее признания в любви, не в плохом, а в хорошем смысле. Я не привык такое чувствовать, и мои уши и тело воспринимают это как нечто инородное.

– Я люблю тебя, Делани, – ее слова, будто убеждение, перед которым я не могу устоять.

– Ладно, мне нужно пиво, – говорю я, и Фанни тут же слезает с моих колен.

Я быстро иду на кухню, беру пару бутылок пива и возвращаюсь в гостиную. Фанни смотрит на меня с неподдельным обожанием, и я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее.

Плюхнувшись рядом и открыв бутылку, она тут же жмется к моему боку, а я вздыхаю и говорю:

– То, что я расскажу тебе, останется между нами. Это строго, Фанни, – я перехватываю ее глаза, и она кивает.

– Я знаю. Секреты сближают, – мягкая улыбка трогает ее сладкие губы.

– Никто об этом не знает, кроме наших отцов, Тира и тех, кого уже нет в живых. Я ношу этот секрет, мечтая забыть о нем, но… Но это слишком тяжело, чтобы забыть то, что сделали они и то, что после произошло с ними.

– Ты можешь довериться мне, Делани, – ее голос окутывает мой слух.

Я делаю глоток прохладного пива, затем откидываю голову, смотря в белый потолок. Мне требуется несколько минут, чтобы собраться с мыслями и начать историю, которая берет свое начало в далеком прошлом.

– Ты не помнишь то время, потому что тебе было всего два, когда я жил у вас. Мне исполнилось десять, когда я переехал обратно к отцу.

– Со скольких лет ты жил у нас? – тихо спрашивает она.

– Бренда забрала меня сразу же после Рождества. То есть с пяти лет я жил в твоем доме, – кислая усмешка растягивает мои губы, и я снова присасываюсь к горлышку.

Черт, я чувствую, как волнение сковывает мое тело, и я непроизвольно сжимаю плечо Фанни, за которое обнимаю ее. Она продолжает жаться ко мне, не спуская любопытно-волнительного взгляда.

– Сразу же после того Рождества я переехал в дом Вилли и Бренды. Мне выделили гостевую комнату. У меня было все. Они на пять лет заменили мне родителей, потому что мой отец… Он настолько сильно страдал по потере мамы и сестры, что… Он забыл, что у него есть я. Он был в своей глубокой печали, и ему было трудно сконцентрироваться на чем-то другом. Я никогда не винил его в том, что он бросил меня, но я безумно сильно злился, будучи пятилеткой, что остался некой сиротой.

Рассказывая, перед глазами прыгают яркие фрагменты того времени, и я, слабо улыбаясь, вспоминаю, какое это было время. Одно из счастливых – вот, какой я сделал вывод по истечении времени.

– За все пять лет, которые я жил в их доме, я не чувствовал себя лишним. Бренда заботилась обо мне так же, как и о Тире, Вине, Лайме и тебе. Я был пятым ребенком, которого любили в равной степени, хотя я понимал, что являюсь обузой, но что я мог сделать? Мне было пять, и я не знал, куда податься. Мама с сестрой умерли на моих руках и глазах, а отец утопал в бесконечном пьянстве и горе.

Фанни притихает, и я позволяю себе углубиться в то время, чтобы после стольких лет нежелания помнить, что было со мной, не забыть, кто не позволил мне умереть от голода, холода и бесконечного одиночества.

– Бренда подарила мне веру в жизнь. После того, как мама умерла, я… Я потерял себя. Замкнулся. Мне трудно было ходить в школу, потому что мне не нужны были друзья. Я скорбел по маме и Лии. Я не хотел ни с кем общаться, кроме Бренды, Вилли и Тира. Они были моей опорой. Бренда понимала, что никогда не заменит мне мать, но я все равно… Я иногда называл ее мамой. Это срывалось с моих губ как что-то обычное, а потом… Потом я видел ее слезы и… И ничего не мог сделать, потому что мне было стыдно за то, что я говорил. Она никогда не ругала меня за это, потому что понимала, что я слишком рано познал горечь утраты.

Я снова делаю глоток, не веря в то, что слова сами льются, складываясь в членораздельные предложения. Мне казалось, что говорить об этом будет намного сложнее.

– Я понимал, что стесняю их семью. С каждым годом я все отчетливее осознавал, что так нельзя. Я не их ребенок, и мне не место в вашем доме. Я видел, какими вы были счастливыми и дружными. Вилли был привязан ко всем вам, и я, честно признаюсь, немного завидовал этому, потому что мой отец… Он забыл о моем существовании, и это приносило столько боли. Вилли был для меня отцом, который воспитывал меня наравне с Тиром. Бренда заменила мать. В какой-то момент я понял, что являюсь частью вашей семьи, и мне не хотелось ничего, кроме как просто очнуться от кошмара, в котором убивают мою мать. Казалось, что это было нереально. Я будто постоянно находился в некоем сне.

У меня перехватывает дыхание, когда я вспоминаю которые мелочи, связанные с пребыванием в их доме. Вилли и Бренда дарили подарки абсолютно на все праздники, задували вместе со мной свечи на день рождения, брали меня с собой на озеро, на пляж и даже в Сан-Франциско однажды. Это… Это были счастливые моменты, и я никогда их не забуду.

– Со временем, когда мне исполнилось девять или десять лет, я начал понимать, что мне пора вернуться домой. Я был недостаточно взрослым, чтобы обеспечивать себя, но достаточно умным, чтобы справиться с некоторыми проблемами. Бренда настаивала на том, чтобы я переждал некоторое время, пока Бо придет в себя и вернется к жизни. К тому времени он уже был в строю Сынов и начинал возвращаться обратно. С каждым днем я все сильнее и сильнее ждал, когда он придет за мной. И этот день настал. Это было перед ебаным Рождеством. И это было нехорошо. Это было отвратительно, словно меня отбросило на пять лет назад, и я превратился в беспомощного пятилетнего сопляка. Черт, это было ужасное время, которое я едва смог пережить, чтобы не свихнуться. Мне было десять…

Глава 26

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Делани, 10 лет

Я доделываю домашнее задание на кухне под пристальным присмотром Бренды. Она ходит вокруг нас с Терренсом, как учитель, проверяя, чтобы все было написано чисто и аккуратно. А потом… Мои уши напрягаются от хлопка центральной входной двери. Я слышу шорох, два голоса и уже могу различить, кто это. Я моментально забываю про домашнее задание.

Не сложно забыть голос собственного отца, которого ты видишь только по выходным, если он в себе и не с бутылкой у рта. Но в последнее время он довольно-таки часто приходит сюда, так что я успеваю вспомнить, как он выглядит, что из себя представляет, и как звучит его голос. Я сделал вывод, что он сильно постарел за последние пять лет, а его голос стал странно хрипоым.

Я хочу встать со стула, чтобы поприветствовать его. В последнее время у нас часто были разговоры насчет того, когда я вернусь домой. Пять лет жить у лучших друзей нашей семьи немного странно, и я принимаю то, что моему отцу слишком тяжело после потери мамы и Лии, но это не повод забывать старшего ребенка.

Наверное, я сильно похож на маму, раз папа до сих пор не может спокойно смотреть на меня. Смотря на наши фотографии, я вижу неподдельное сходство с мамой, но во мне есть еще кое-что от отца.

Когда он приходит к Вилланелле, мы всегда говорим тет-а-тет, и каждый раз папа обещает, что в скором времени заберет меня домой, так как пора вернуться к обычной жизни. Он говорит мне это на протяжении трех месяцев, так что я с нетерпением жду того дня, когда это случится.

Бренда говорит, что я мог бы перебраться на каникулах, чтобы не отвлекаться от обучения, но во мне будто застряло сверло – я очень хочу вернуться домой. Признаться, этот потрясающий дом тоже мой дом, но… Я до сих пор здесь чувствую себя гостем, так что я очень хочу вернуться в свою комнату, свернуться клубком и выплакать то, что скопилось во мне.

Вилли говорит, что я должен быть сильным мужчиной, и мне не стоит заострять внимание на своих внутренних чувствах, потому что чувства – это слабость, которая делает из людей неразумных ублюдков. В каком-то плане с ним можно согласиться, но я по-прежнему люблю и оплакиваю маму и Лию.

Каждую ночь мне снятся кошмары, после которых я просыпаюсь в холодном поту. Мне хочется поделиться своими внутренними переживаниями, но потом… Когда я все-таки решаюсь это сделать, ко мне вдруг приходит мысль: «А кому, собственно говоря, это интересно? Каждый озабочен своими проблемами, и я не хочу быть обузой».

Я не могу вернуться к домашнему заданию, потому что слышу, как голоса становятся громче, а шаги ближе. Через несколько минут, когда я уже сгрызаю полколпачка от нервов, на кухне появляется отец с широкой улыбкой.

Я резко вскакиваю со стула и бегу к нему. Влетев в его крепкое тело, на мгновение теряюсь, потому что мужчины так не делают. Поэтому я отхожу на шаг назад, протягиваю руку, и он принимает мое рукопожатие. У папы большая и мозолистая ладонь, шершавит мою детскую, но мне нравится чувствовать его тепло. Он… Он жив.

Я поднимаю на него любопытный взгляд, и он, подмигнув, говорит:

– Собирай свои вещи. Поехали домой. Пора вернуться.

– Бартимор, – в голосе Бренды упрек, и я тут же поворачиваюсь к ней с мольбой.

– Бренда! – громко восклицаю.

Она стреляет в меня строгим взглядом, но потом возвращает все внимание на папу.

– Бо, у мальчиков завтра последний учебный день. Почему бы ему не собрать свои вещи и не переехать завтра? Это всего на одну ночь.

Мои глаза щиплет. Я очень скучаю по дому. Я хочу вернуться туда, но Бренда права – завтра последний учебный день перед зимними каникулами, и мне лучше остаться здесь, чтобы не прыгать туда-сюда.

– Эй, парень, ты как? Согласен? – спрашивает папа, и я устремляю на него плаксивый взгляд.

У меня нет выбора, но я в предвкушении завтрашнего дня. Я жду этого, как чуда.

– Да, я согласен, – хриплю.

– А теперь вернись к математике, Делани, – просит меня Бренда.

Я возвращаюсь к столу, занимаю место рядом с Терренсом, и он мягко подталкивает меня локтем.

Я поворачиваюсь к нему с вопросом.

– Чего?

– Мы же не перестанем дружить, да?

– Конечно, нет, – уверенно заявляю я. – Терренс, мы лучшие друзья, и мы всегда будем дружить. Я буду приходить после школы к тебе, чтобы сделать домашку. Вряд ли отец будет помогать мне в этом, – я жму плечами и слышу его низкий смех.

– Я не так плох, как ты думаешь, – говорит папа.

– И все же мальчикам нужно получить образование, – настаивает Бренда. – Хватит их отвлекать. Выметайтесь. Живо, – требует она и подходит к отцу и Вилли, начиная их выгонять.

Мы с Терренсом смеемся, возвращаясь к решению задач. Но я уже не настолько сконцентрирован, как раньше, потому что все мои мысли крутятся вокруг того, что мне сказал папа.

Пора возвращаться домой.

Я ждал этого пять лет, и мне не верится, что это произойдет уже завтра. Я чертовски счастлив, что это время наступило. Мне нравится жить с Брендой и Вилли, потому что здесьесть дела, тепло и уют. Здесь бегают маленькие Винни и Трент. Фанни еще слишком мала, чтобы бегать за ними, но она уверенно держится на ногах и даже тихонько спускается по лесенкам, так что здесь действительно хорошо. Мне нравится абсолютно все, но я просто хочу вернуться домой, чтобы никого не смущать и не быть гребаной занозой в заднице.

***

Стук в дверь привлекает мое внимание, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть Бренду, которая с улыбкой заходит в комнату. Она видит мои собранные вещи и грустно усмехается.

– Я думала помочь тебе.

– Я уже все собрал, – слова звучат гордо и нетерпеливо.

– Ты большой молодец. Ты знаешь об этом, не так ли?

– Да, – киваю, и она прикрывает за собой дверь.

Бренда обходит мою постель, садится на край и хлопает рядом с собой. Я выучил этот знак, который говорил о том, что мне нужно сесть и поговорить с ней.

Я повинуюсь, оставляя несобранный рюкзак. Мне осталось сложить несколько важных вещей: фотографии, кулон, подаренный мамой, и мои письма к ней.

Присев рядом, Бренда смотрит на меня оценивающим взглядом. Мы несколько минут молчим, изучая опустевшую комнату, которая стала для меня целым раем последние пять лет.

– Делани, ты знаешь, что ты всегда можешь рассчитывать на меня. Если что-то случится, если тебе понадобится помощь, если тебе нужно будет поговорить с кем-то – ты всегда можешь обратиться ко мне, и я помогу тебе, – говорит Бренда искренним голосом.

Ее голубые глаза сканируют мое лицо, пока я долго думаю над тем, что ответить ей.

– Бренда, я… – нежные слова с трудом даются мне, но я, переборов себя, говорю: – Я считаю тебя своей второй мамой. Последние пять лет ты помогала мне, и я уверен, что моя мама оценила бы это.

В ее глазах стоят слезы, и она, кивая, улыбается:

– Я знаю, что Мия была бы счастлива, если бы я вырастила тебя хорошим человеком. Делани, я хочу, чтобы ты знал, что ты не один. Бортимор не знает, как воспитывать детей, и… Если у тебя будут трудности, ты знаешь, где меня найти.

Я киваю и чувствую, как у самого начинают слезиться глаза. Черт, я ненавижу слезы, потому что Вилли говорит, что слезы – это бабская дурь, заставляющая нас превращаться в сентиментальных ублюдков. Я думаю слишком по-врослому для десятилетки, но… Такова реальность, и я воспринимаю ее такой, какая она есть.

Мой взгляд падает на фотографию мамы, которая стоит на моей узкой тумбочке у кровати. Я никогда не убирал ее. После ужина и вечернего душа я приходил в комнату и всегда рассказывал улыбающейся с фотографии маме, как прошел мой очередной день без нее. Я то же самое говорил и Бренде. Они обе подарили мне жизнь и веру в будущее.

Я резко подаюсь вперед и обнимаю ее, хрипя:

– Бренда, я так сильно люблю тебя. Ты знаешь, что ты моя мама, да? Я… Я всегда буду приходить к тебе, когда мне будет плохо. Пожалуйста, ты можешь любить меня, невзирая на мои плохие поступки? – мой шепот – бред, но, кажется, Бренда понимает меня, так как сильно стискивает в своих женских объятьях.

– Я всегда буду любить тебя, Делани. Ты мой четвертый сын. И мне совсем неважно, что ты рожден другой женщиной. Я подарю тебе то, что должна была сделать Мия.

Я всхлипываю, не поняв, что слезы сами собой прорвались наружу. Мы долго сидим, обнимаемся, и я поглядываю на фото мамы, зная, что у меня теперь две женщины, которых стоит называть МАМА.

***

Войдя в дом, я замираю, как вкопанный.

Портфель падает с плеча прямо на пол, когда я вижу, что здесь все изменилось. Особенно гостиная. Здесь определенно сделали качественный ремонт, заменив стены, полы и мебель. Нет больше персиково-сливочного дивана, который так любила мама, нет длинного шкафа вдоль стены и нет намека на уют.

Папа затаскивает пакеты с моими вещами, и я пинаю рюкзак, чтобы убрать его в сторону. Несмело ступаю вперед, и мое сердце начинает биться так часто и быстро, что спирает дыхание, а на лбу выступает пот. Шагая вдоль незнакомых стен, мне кажется, что это вовсе не тот дом, в котором я жил пять лет назад. Здесь все другое: серо-бежевые стены, темно-коричневый диван со столиком, грязно-белый ковер.

Деталь, которая тут же бросается в глаза, – отсутствие всех фотографий, на которых была мама.

Нет. Нет. Нет.

Он не может их убрать только потому, что устал скорбеть.

Злость начинает распирать меня. Желчь льется из всех щелей. Будь все проклято! Зачем я вернулся сюда?

– Папа… – я оборачиваюсь, и он смотрит на меня с неким напряжением. – Ты… Ты купил новую мебель и сделал ремонт?

– Да, – он кивает и подходит ко мне. – Тебе не нравится?

Я зло прищуриваюсь и выплевываю:

– Тебе нужно вернуть все фотографии мамы. Это память, и я не хочу от этого отказываться.

Папа вздыхает и кивает.

– Я убрал их на время ремонта, чтобы они не запачкались.

– Почему ты их не поставил обратно?

– Я не знал, как ты отнесешься к этому, – аккуратно говорит он, и я вижу, что он отвечает честно.

Я вздыхаю и качаю головой.

– Папа, нужно вернуть эти фотографии. Я хочу, чтобы ты поставил их обратно.

– Ладно. Я займусь этим завтра. Поможешь мне?

– Хорошо, я помогу тебе.

Папа уходит на кухню, чтобы пристраститься к пиву. Поднимаю свой рюкзак и продолжаю разглядывать гостиную. Это главное место преступления.

В моей памяти слишком свежи воспоминания о том, что случилось в тот злополучный вечер. Я, перебарывая слезы и всякое нежелание, плетусь к лестнице. Как бы мне ни хотелось вернуться домой, я знал, что меня тут ждет – тишина, гнет и одиночество. Почему-то, когда ты живешь в другом месте, тебе хочется вернуться, но по возвращении все меняется.

Уже нет того азарта и желания. Я оказался там, где и хотел. Почему-то становится грустно и невыносимо. Я долго пялюсь на новый диван, воскрешая перед глазами картину, когда мою маму резали и насиловали. Это так… По-зверски жестоко.

Я иду в свою комнату. Наш дом был не очень большим, но вместительным. Моя спальня на втором этаже тоже подверглась ремонту. Больше нет детской кровати, вместо нее – полутораспальная. Все остальное осталось прежним, но здесь определенно кто-то навел порядок, потому что последний раз, когда я был в этой комнате, а это было пять лет назад, здесь было не прибрано.

Я наворачиваю круг по комнате и ощущаю странное давление в груди. Это мой дом, это моя спальня, здесь мои вещи, но за последние пять лет это место превратилось в нечто инородное, к чему будет трудно привыкнуть. Присев на край идеально заправленной постели, я склоняю голову вниз, и глаза начинают печь от слез.

Позже вечером, когда внезапный порыв слез сошел на нет, я раскладываю свои вещи по местам, не забывая поставить фотографию мамы на прикроватную тумбочку.

На следующий день мы с папой расставляем семейные фотографии в хаотичные места, потому что теперь некоторые поверхности отсутствуют.

И в тот момент, когда я ставлю фотографию на стеллаж, я поворачиваю голову и вижу, что за окном мягко кружит снег, засыпая крохотные улочки Дэнвелла и превращая наш маленький городок в сказку.

Вот только…

Завтра 24 декабря. Вечер, в который моя мама умерла пять лет назад.

И как мне пережить первое Рождество без нее в этом доме?

***

24 декабря я провел в доме Бренды и Вилли, но ночью мне снился кошмар.

Это что-то вроде традиции: каждый год в ночь с 24 на 25 декабря мне снится один и тот же сон – смерть мамы.

Утром, 25 декабря, я проснулся с головной болью и поникшим настроением.

***

Мне пришлось привыкнуть к тому, что я жил у папы. Он часто пропадал по делам мотоклуба, и я старался не соваться туда, потому что считался еще слишком маленьким. Он не делал со мной домашку, не возил кататься на лыжах в горы, не проводил со мной выходные. Я был предоставлен себе, и это время я тратил на то, чтобы не превратиться в ублюдка, который бросил школу и забил на себя.

Я не выживал, потому что отец никогда не забывал приносить деньги и продукты, но мне остро не хватало его внимания. Наверное, он просто до сих пор не мог спокойно на меня смотреть, потому что я был идентичной копией мамы, и от него во мне чертовски мало схожести. В любом случае, первые три года, то есть до моих 12-13 лет, мы не были близки.

Потом все изменилось, и я могу с уверенностью сказать, что это был лучший момент в моей жизни.

Глава 27

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Делани, 12 лет

Я отжимаюсь третий подход, когда слышу, как хлопает входная дверь.

– Ублюдки.

Ладно, с отжиманиями можно покончить.

Отряхнув руки, выхожу из своей комнаты и спускаюсь вниз, чтобы найти отца. Сегодня вечер пятницы, и я никак не думал, что он захочет прийти. Обычно отец пропадал в Бобе, где трахал клубных шлюх. Я был уже не пятилетним и не десятилетним сопляком, чтобы не понять, что моему отцу нужна девка для удовольствия. Не отрицаю, что за последние два года мне пришлось повзрослеть, чтобы научиться варить еду и убирать весь дом. Отцу было на это насрать, потому что из семи дней в неделю он жил всего лишь три и иногда четыре дня.

Грех жаловаться. Двенадцатилетний ребенок ответственнее тридцатипятилетнего мужика, который до сих пор утопает в печали по жене, хотя его грусть в последнее время слишком наиграна и не оправдана.

Я оказываюсь на кухне, где папа берет пиво из холодильника и хлопает дверцей так, что он трясется. Я прикладываюсь плечом к косяку и смотрю на него без эмоций.

– Что, опять проблемы? – спрашиваю, хотя мне не очень интересна его жизнь. Как-то так получилось, что после того, как я стал самостоятельным, наши пути начали расходиться. Сейчас я могу с уверенностью сказать, что мы всего лишь соседи.

Он поворачивается, и его лицо перекашивается от злости.

– Ебаные мафиозные сучки, – шипит он, глотая темное пиво. – Они хотят, чтобы мы толкали дурь на своей земле.

Полагаю, что папа немного выпил перед тем, как прийти домой. Он редко говорит о делах клуба дома, считая, что меня это пока что не должно касаться.

– Кто-то распространяет наркотики в Спрингсе, – сказал он, закуривая сигарету. – Какие-то три торчка.

Три. Три. Три.

Эта цифра стала для меня несчастливым числом после того, как три ублюдка пришли в наш дом и убили маму с Лией.

– Похоже, мне нужно смотаться туда, чтобы поговорить с Балу насчет этих сукиных детей, а также спросить Эллу, его старуху. Кажется, она как-то натыкалась на них, по крайней мере, так говорит Балу.

Его речь отрывистая, непонятная. Он достаточно пьян, и мне это почти на руку, чтобы узнать от него немного больше о клубе.

– Ты мог бы поехать со мной, – предлагает отец между делом, пока докуривает сигарету. – Пока я буду говорить с Балу и Эллой, ты бы мог посидеть с Ари.

– На этой неделе я трижды сидел с Фанни, потому что у Бренды и Вилли что-то вроде любовного замеса или… Что у них? Я чертовски раздражен из-за этого, – вздыхаю обреченно, раздраженно покачивая головой.

Папа низко хохочет, но мне ни черта не смешно. Я был в роли няньки вместе с Терренсом, следя за Винни, Трентом и Фанни. У нас были каникулы – у тех, кто учился в школе, – поэтому я проводил довольно-таки много времени с ними. И последние два дня, включая сегодняшнее утро, присматривал за Фанни. Ей всего четыре, но она безумно активная и разговорчивая. Я устаю от этого быстрее, чем от занятий в школе.

– Фанни переняла бесов Вилли, так что она всегда такой будет, – папа жмет плечами. – Ари всего два, и она похожа на лучик солнца. Тихая и послушная. Давай, собирайся, прокатимся. Трос собирается поехать на машине, чтобы увезти кое-что для Балу, так что ты поедешь со мной.

В тот момент я вдруг понял, что это был шанс узнать то, чего мне не следовало знать.

– Пап? – язык опережает мои мысли.

– М-м? – мычит он, вновь открывая холодильник, чтобы достать еще одно пиво.

– Когда мы поговорим? – спрашиваю я тихо, потому что внутри все трясется от страха, что он вновь пошлет меня.

Он поворачивается ко мне с тяжелым вздохом и неодобрительно качает головой.

– Делани, это не твоя забота, – утверждает он в тысячный раз.

– Она была моей мамой, а внутри нее был человек. Я видел Лию, – настаиваю на этом, и весь мой страх пропадает.

Его взгляд становится злым, а рот перекашивается от гнева.

– Мне чертовски жаль, что тебе пришлось увидеть это, но это не твоя проблема. Делани, тебе двенадцать лет. Ты ничего не сможешь с этим сделать.

Я раздраженно фыркаю.

– Смогу. Папа, мне всего двенадцать. Через пару лет я окрепну, чтобы сделать то, что боишься сделать ты. Ты же нашел их, не так ли? Я знаю, что Сыны нашли этих ублюдков. Почему вы не поквитались с ними? Они убили твою жену и твоего ребенка! – во мне начинает играть злость.

Папа делает глубокий вдох.

– Ты подслушивал мои разговоры?

– Нет. Я достаточно умен, чтобы понять, что ты что-то скрываешь, – в моей голосе желчь. – Ты каждый раз пытаешься обойти эту тему, хотя знаешь, что нам нужно поговорить об этом. Хватит считать меня гребанным ребенком. Я знаю, на что способен.

– Делани…

– Отвали, старик. Я понял, что ты гребаный трус, чтобы поквитаться с ублюдками, – я ухожу из кухни, а потом вылетаю из дома, охваченный злостью и негодованием.

Я поднимал эту тему последний год как можно чаще. С тех пор, как узнал, что отец выследил ублюдков. Это было трудно не сделать, оказывается. Наш хороший местный коп Норман, у которого есть подвязки в Спрингсе, навел множество справок о том кровавом убийстве, произошедшем семь лет назад в Дэнвелле. Несколько видеокамер, расположенных на нашей улице, зафиксировали, что кто-то действительно входил в наш дом. К сожалению, изображение было нечетким и трудно отслеживаемым, потому что технологии были не на таком хорошем уровне, как сейчас, но их маршрут можно было отследить, и папа выяснил, что они были на тачке – на раздолбанном оранжевом пикапе годов так 1960-х. Найти, у кого такие тачки, не проблема, потому что многие уже пересели в новые кузова, а старые остались только в глуши, где нет работы, денег и средств, чтобы обслуживать новую тачку.

Тот, кому принадлежал оранжевый пикап, отсидел срок за изнасилование. Черт, это… это просто удачно сложенный паззл, и я хотел полностью собрать картину, чтобы обрадоваться результату.

И так, мой отец знает об этом чуть мнее года, но пока что ничего не замышляет. Уверен, что он даже не будет ничего делать, потому что он гребаный трус.

Придется делать это самому.

***

Делани, 14 лет

– У меня есть знакомые в Спрингсе. Они продают травку задешево, – говорит Донна, наматывая на указательный палец прядь черных волос.

Я удивленно смотрю на нее, пока она лопает пузырь из жвачки своими отвратительными розовыми губами. Ненавижу помаду на женских губах, особенно розовую.

Вероятно, она подслушала мой разговор с Терренсом за ланчем или… в любой день, в который я говорил об этом, а я рассказывал о своем несбывшемся плане ежедневно, чем порядком поднадоел Терренсу.

Мой план был чертовски плохим и неосуществимым. Два года назад, когда я понял, что папа не намерен расплачиваться с ублюдками по нашим законам, я долго маялся от мысли, как можно связаться с ними, чтобы выйти на контакт. Черт, мне потребовалось полтора года, чтобы выяснить, что эти чуваки действительно были из Спрингса.

Спрингс – маленький город, и там все друг друга знают. На весь город всего лишь два оранжевых пикапа, которым по сорок лет. Я несколько раз ездил в Спрингс, чтобы самостоятельно отыскать хозяев. Первый раз меня ждало поражение. Это была семья в возрасте, бабушка и дедушка, которые жили за пределами Спрингса на ферме. Они точно не могли быть убийцами мамы и Лии.

Второй раз мне повезло еще меньше, потому что оранжевый пикап был продан другому фермеру, которому нужна была неубиваемая машина. Мои поиски прекратились, так как я не знал, как выйти на след того, кто просто пропал.

И… И я решил быть наглецом. Нашел фермера, который, как оказалось, живет на ферме вблизи Ванкувера, штат Вашингтон, на ферме. Мне пришлось ехать туда вместе с Терренсом на автобусе, и это была худшая поездка. К моменту нашего прибытия мужик пил пиво и смотрел бейсбол по телевизору. Когда он принял нас в своем доме, то я выразил все восхищение старой машиной – оранжевым пикапом. Мне пришлось сделать вид, что я чертовски воодушевлен идеей иметь старые машины, которые прошли через огонь и воду. Тогда мужик поделился историей, что ему пришлось купить этот пикап задорого, так как его грузовик сломался и больше не подлежал ремонту, а продавцы не хотели уступать цену, потому что таких пикапов в округе всего два, и это считается эксклюзивом. И тогда я узнал, у кого он купил.

Артур Уэсли. Гилберт Чипрестон. Салли Бладж.

Но основным продавцом был Уэсли. Мужик даже объяснил, где они живут, так что я знал, кого мне нужно искать.

Для того чтобы приехать к ним, мне нужна была причина. Причину найти оказалось несложно: хочу купить травки. Но эта сделка не была такой простой, как могло показаться. Они толкали дурь только тем, кто был проверенным лицам. Мне пришлось выносить мозги Терренсу, чтобы он помог мне в разработке неосуществимого плана.

Видимо, я так сильно был зациклен на этом, что Донна услышала о моем желании купить травку. Только… Было ли это совпадением или случайностью, что она предлагает мне купить в Спрингсе?

Черт, мне это вовсе не нравится.

Донна закатывает глаза, а я нетерпеливо переминаюсь с ноги на ногу.

– Не смотри так на меня. Я делаю тебе гребаное одолжение, знаешь? Я слышала, что ты ищешь, у кого купить травку, но здесь тебе не продадут, потому что ты сын Бо, и он следит за тем, чтобы ты не употреблял всякую дурь. Я могу помочь купить тебе травку в Спрингсе, но взамен попрошу кое-что.

– И что же ты хочешь?

– Ты можешь притвориться моим парнем перед одним козлом? Хочу, чтобы он обратил на меня внимание.

Донна не в моем вкусе. В свои четырнадцать она заполучила звание местной шлюхи, потому что ее застукали в туалете за отсасыванием популярному парню из старших классов.

И еще… Она чертовски навязчива.

Я криво усмехаюсь. Глупая дура.

– Ты же понимаешь, что это не сработает, да? Парни не ведутся на это.

Она пожимает плечами.

– Он начнет ревновать, бегать и спрашивать, какого черта я связалась с тобой, с аутсайдером, а я скажу, что ты очень хорош собой, – игривый взгляд скользит по моему телу, и я фыркаю.

– Донна, ты не в моем вкусе.

– Плевать. Просто подыграй мне, а я выведу тебя на продавца, – она прищуривается и снова лопает пузырь из жвачки. – Или ты уже передумал?

– Нет-нет. Давай.

– Дай листок, я напишу тебе адрес, а завтра ты будешь изображать псевдо-парня, чтобы козел обратил на меня внимание.

Я быстро достаю листочек из рюкзака, и Донна пишет на нем адрес, говоря:

– Скажи, что ты от Донны Уэсли и что тебе не нужно их чертовски дорогое дерьмо.

Она передает мне листок с корявым почерком.

– Артур Уэсли? Твой брат? – спрашиваю, заинтригованный.

– Почти. Дядя. Единственный и неповторимый. Он продает хороший товар. Мои одноклассники не жалуются, – она жмет плечами и кокетливо улыбается.

Если бы ты знала, Донна, на что способен твой дядя, ты бы не думала, что он единственный и неповторимый.

– До встречи, Делани.

– До встречи, – шепчу я, а мысленно радуюсь тому, что у меня наконец-то появилась реальная возможность увидеть ублюдков спустя девять лет после того, как это произошло.

Меня переполняет радость. Я не знал, что у меня получится это сделать.

Найти того, кто причастен к убийству и изнасилованию, произошедшим девять лет назад, нереально – это факт, с которым мне чертовски трудно смириться. Я не знаю, смогу ли узнать в них убийц, но точно помню, что у одного из них, у того, кто вонзил нож в бок, был глубокий шрам на лице, и я сразу же узнаю его.

Уродливый Уэс. Он иногда снится мне, и я почти помню, как он выглядит в жизни.

Надеюсь, что судьба будет на моей стороне, и я сделаю то, что нужно было сделать уже давным-давно.

***

По адресу, написанному Донной, оказался почти приличный двухэтажный дом из темно-серого камня. Двери и оконные ставни когда-то были покрашены белой краской, но с тех пор они сильно облупились и выглядят не очень презентабельно. На крыльце стоит столик, четыре кресла – похоже на место сбора. На подъездной дорожке стоит подержанная синяя «Хонда». Ей бы тоже отправиться в ремонт.

Я стучу в дверь и жду несколько минут. По ту сторону нет никаких движений, но я уверен, что кто-то должен быть там. Меня распирает от желания наконец-то увидеть хоть кого-то из них. Я не помнил никого, кто был в ту ночь убийства, но я могу вспомнить, если увижу их.

Меня пронизывает волнение. Я не был готов к таким импульсивным поступкам, но я хотя бы что-то делаю, чтобы отомстить за маму. Черт, отец не в курсе, что я промышляю, и он изрядно удивится, когда поймет, что вместо того, чтобы сидеть на уроках, я уехал в Спрингс за травкой.

И да, я готов отдать все деньги, чтобы выяснить чертову правду.

Дверь открывается, и на пороге появляется мужчина в черной футболке и мешковатых джинсах. Ему около сорока, и он изрядно иссох. Худой, непропорциональный. От него пахнет гнилью. Его тонкий рот изгибается, а поредевшие брови выгибаются.

– Ты кто, на хер, такой? – сипит он.

– Я от Донны Уэсли, – говорю я твердым голосом.

Он оценивающе осматривает меня с ног до головы.

– Донна находит чертовски порядочных мальчиков. Итак, заходи, – он отступает в сторону, пуская меня в свой бардак.

В доме плохо пахнет – травкой, и мне хочется закашлять от тяжести воздуха, но я сдерживаю этот порыв, чтобы не казаться незнающим ослом. Почти нет ремонта. Мебели мало, и она вот-вот сломается.

Дохляк обгоняет меня, и мы оказываемся в гостиной. Я торможу, и он поворачивается, складывая руки на груди.

– Деньги сейчас.

– Товар? – спрашиваю лениво, обводя взглядом гостиную. Здесь нет телевизора, а диван старый и потрепанный. Низкий столик завален переполненными окурками. Видно, что это место – не уютный дом, а лачуга для наркоманов.

– Получишь прямо сейчас.

– Ладно.

Я достаю из кармана несколько купюр и шуршу ими. У Дохляка загораются глаза, и он нетерпеливо орет:

– Уэс! Тащи свой гребаный зад сюда! И не забудь травку!

Уэс. Уэс. Уэс.

От знакомой клички мне становится дурно, но я держусь. Может, совпадение? Да нет.

Слышу басистые шаги на втором этаже, а потом, словно слон, кто-то топает на лестнице. Затаиваю дыхание и перевожу туда взгляд. Со второго этажа спускается какой-то второй дохляк в массивных берцах. Он примерно моего роста, но намного суше. У него длинные сальные волосы, перетянутые резинкой на затылке, а на лице – неровно подстриженная борода.

Он смотрит на меня, и я тут же сканирую его лицо. Мое сердце падает в пятки, когда я вижу знакомый шрам на лице, протянувшийся от виска до рта. Между его губ зажат косяк, а глаза заволочены дымкой.

Первый дохляк скрывается в кухне или где-то, где я не вижу его.

– Ты от Донны, парень? – спрашивает он низким голосом.

– Да, – беру себя в руки и киваю.

– Донна сказала, что ты помог ей привлечь внимание одного ублюдка, – его глаза оценивающе смотрят на меня.

Честно, немного страшно, что он узнает, но я был ребенком, от которого ничего не осталось. Так что он не сможет понять, кто я такой.

– Так и есть, – пожимаю плечами, не находя в этой истории ничего криминального, за что мне не стоит продавать травку.

– Она говорит, что ты хороший парень. Это так?

Я снова жму плечами.

– Я не сужу себя. Те, кто считают меня хорошим, значит, действительно так думают.

На хер. Мне не стоит показывать, что я чертовски умен, иначе они зададутся вопросом, зачем мне нужна травка, если я правильный.

Уэс усмехается, и его шрам изгибается. Я не помню, как он выглядел тогда, но с годами он затянулся и побелел.

– Держи, – он передает мне пакетик с мерзкой ухмылкой. – Здесь чуть больше. За Донну. Подарок.

Я передаю ему деньги и забираю пакетик. Смотрю на него несколько секунд. И ради этого дерьма мне пришлось пропустить школу, но зато я уверен в том, кто передо мной стоит.

– Спасибо, – говорю я и покидаю их дом, ощущая на спине тяжелый взгляд.

Сейчас мне четырнадцать, и прошло девять лет с тех пор, как я видел этих ублюдков. Вряд ли они узнают меня, и я хотел бы быть уверенным, что они не узнают обо мне.

Ничего.

До тех пор, пока я не сделаю с ними то же самое, что они сделали с матерью и Лией.

Глава 28

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Делани, 15 лет

Я был чертовски везучим..

С тех пор, с того злополучного октября, когда мне удалось купить травку и вычислить ублюдков, изнасиловавших и убивших моих маму и сестру, все перевернулось в другую сторону. Я планировал долго ходить к ним, быть честным покупателем, чтобы потом превратиться в их страшный кошмар.

Но все пошло не по плану, когда я приехал к ним через две недели за добавкой. Оказывается, у Уэса хорошая память на тех, кто помогает его семье. Донна была вне себя от радости, потому что мы несколько раз играли влюбленных голубков, которые специально ошивались возле старшеклассников. После первого раза, когда я немного купил товара, мне пришлось сбагрить его школьным знакомым, потому что я не был заядлым курильщиком и я точно не переносил стойкий запах дури.

Но мне нужен был предлог возвращаться, и я возвращался к ним каждые две недели, потом каждую неделю, а потом я приезжал каждые четыре дня, а затем – при любом удобном и неудобном случае. И это необязательно были покупки товара.

Я скормил им чертовски интересную историю о том, что меня всю жизнь растила бабушка, которая любит покурить травку, потому что это ей помогает справиться с болью и хотя бы немного побыть не в этом мире, ведь она практически на смертном одре.

Уэс и Чип прониклись этой историей, и они увидели во мне маленького нарколыгу, которого можно было звать на свои странные тусовки. Бладж – третий ублюдок – остался равнодушен, потому что он всегда был под сильными веществами и находился в полном угаре каждый раз, когда я приезжал. Он редко выходил из своей комнаты.

Впервые я побывал на их тусовке в середине декабря. Мне уже исполнилось пятнадцать, и я приехал к ним за товаром. За большим. Сказал, что уезжаю на некоторое время и мне требуется чуть больше, чем обычно.

Тогда Уэс спросил меня:

– Надолго ты? Мы, вроде, как хотели позвать некоторых на рождественскую вечеринку. Травка, пиво, шлюхи – что еще нужно, чтобы быть счастливым?

Он недолго уговаривал меня, потому что мои слова о том, что я собираюсь уехать, были враньем. Я не собирался уезжать. Я просто ненавидел Рождество, которое перевернуло всю мою жизнь.

И по какой-то причине Уэсу удалось меня убедить. Я приехал к ним 26 декабря. К счастью, не в злополучную ночь, в которую я всегда тяжело себя ощущаю. Уэс сказал, чтобы я не парился по поводу травки, пива и шлюх – он все сделает в лучшем виде. Я взял с собой немного наличных, чтобы оплатить билет на автобус и поехал в Спрингс.

Первая тусовка была не очень плохой. Как сказать… Там было около пятидесяти накуренных людей от 20 до 40 лет. Кажется, самым младшим был я, но в пятнадцать я выглядел гораздо старше своего возраста, так что это было существенное преимущество, чтобы найти свободную девчонку. Уэс и Чип крутили достойные косяки, я пил светлое пиво и наслаждался некомпанейским вечером. Донна тоже была там. Она весь вечер целовалась со своим парнем, курила травку и отрывалась по полной.

Это был не самый ужасный вечер, и я провел его довольно-таки хорошо, но я понимал, что за первой тусовкой будет вторая, третья, четвертая и так далее.

Я был прав.

Уэс и Чип стали регулярно звать меня присоединиться к ним, и я не хотел им отказывать, потому что знал, что они были на стадии, когда пора доверять друг другу. Я старался не курить в том количестве, чтобы всегда оставаться в здравом рассудке. Я пытался выведать у них что-то, что натолкнуло бы меня на понимание, что они стояли за жестокой расправой.

В общем-то, они молчали, а я не спешил с осуществлением плана. Мне нужно было время, чтобы немного повзрослеть и подготовиться. Я уже делал некие наброски и прикидывал, что мне потребуется около года или что-то около того, чтобы воплотить мечту.

Мечту.

Я чувствовал себя кровожадным извращенцем, который хотел поквитаться с ними. То, что я планировал сделать, – это плохо. Это… это ужасно. Я буду виновен абсолютно по всем возможным статьям, если это случится. Если я смогу это провернуть в одиночку. Мне не нужен был сообщник или человек, который бы знал об этом.

Но… Терренс догадывался, что у меня что-то происходит. За последнее время мы сильно отдалились друг от друга, потому что я нашел себе компанию в Спрингсе, а он продолжал пытаться доказать Вилли, что может быть членом Сынов. Нам было по пятнадцать, и нас не хотели к этому приспосабливать, но я точно знал, кем стану после того, что сделаю.

Терренс не бил тревогу, но должен был. Я начал прогуливать уроки. Учителя не били тревогу, потому что знали, что отец-одиночка не справляется с неуправляемым подростком, переживающим пубертат. Перед Рождеством мне пришлось хорошо постараться, чтобы закрыть все возможные долги и получить заслуженные самые низкие положительные оценки за полугодие.

К тому времени я сделал все возможное, чтобы отец думал, что я забыл о том, что произошло между нами. Папа думал, что я решил отступиться и жить дальше, не оглядываясь назад и не пытаясь ворошить прошлое. Он чертовски ошибался на этот счет, и он не догадывался, что я пытаюсь провернуть за его спиной. Он думал, что я просто подросток, гуляющий в компании и покуривающий травку. Да, он спалил у меня несколько скрученных косячков и в наказание за курение решил забрать их. Ничего страшного, ведь на следующий день вместо уроков я уехал в Спрингс.

Все немного осложнилось к лету. Учительница по английскому начала бить тревогу. У меня выходила неаттестация по четырем ключевым предметам, которые играли ключевые роли. Тогда она подала запрос директору, чтобы тот вызвал моего отца на серьезный разговор, который решит мою судьбу.

Что же… Мой отец пришел, и ему кинули в руки доказательства, что я прогуливал школу, начиная с октября месяца. Там были табели с оценками и посещаемостью. В марте месяце я был в школе не более десяти раз – это половина из того, что я должен был отходить. Ну… Мой отец понял, что кое-где упустил внимание в мою сторону.

Как только мы пришли домой, у нас случился весьма странный разговор:

– Делани, какого хрена?

– Какого хрена что? – спрашиваю, стягивая кроссовки с ног и заваливаясь на диван в гостиной.

– А ну-ка встань, сопляк, – требует отец.

Я поднимаюсь, принимая сидячее положение. Папа садится на кофейный столик и смотрит на меня разочарованно-злым взглядом.

– Ты прогуливаешь школу. Какого хрена?

– Ага. Мне насрать на нее, – признаюсь я. – Как и тебе насрать на меня.

Чувствую себя обиженным ребенком, у которого украли детство. По факту, так и есть, но… Я не должен был прогуливать школу, потому что я обещал всем, что не сдамся и не пойду по легкому пути.

Но, увы.

– Мне никогда не было насрать на тебя, Делани, – говорит он с некой обидой.

Я вздыхаю, опуская взгляд на свои руки и качая головой:

– Давай ты не будешь врать, пап. Тебе насрать на меня уже десять лет. С тех пор, как умерла мама, я жил у Бренды с Вилли, потом я переехал сюда и пять лет пытаюсь быть самостоятельным, потому что ты не готовишь есть, не стираешь, не делаешь со мной домашку и не ходишь за продуктами. Тебе насрать на единственного человека, кто остался у тебя, потому что ты херов трус. Знаешь, чем я был занят последние шесть месяцев?

Он нахмуривается, а я, усмехнувшись, говорю:

– Я полгода ездил в Спрингс к тем ублюдкам, которые убили маму. Я втерся к ним в доверие: курю с ними травку, они зовут меня на свои трип-тусовки, общаются со мной. Они считают меня своим гребаным другом. Знаешь, как мне было тяжело все эти полгода? Я боялся, что меня раскроют, что узнают, кто я такой. Я боялся сказать что-то лишнее или сделать что-то не так, потому что рисковал нарваться на их ножи. О, у них у всех есть ножи с собой. Я просто втерся к ним в доверие.

– Зачем… Я же сказал, что тебе не стоит в это лезть, – он разочарованно качает головой.

– С чего? Почему клуб не мстит? – пытаю его я, наконец-то дождавшись, когда это случится.

– Потому что у нас нет доказательств, что это сделали именно они.

– Столько доказательств, на которые ты не обращаешь внимания, – фыркаю.

– Делани, ты совершил огромную ошибку, – тихо говорит он.

– Я совершаю ебаное правосудие, которое ты не можешь осуществить! – я взрываюсь, резко встаю и ору в его лицо: – Мне надоело видеть и слышать, какой ты жалкий трус! Ты пять лет потратил на скорбь, забыв, что у тебя есть ребенок! И сейчас ты потратил столько же, чтобы в очередной раз доказать, что ты не лучше, чем обычный трус и слабак! Я думал, что ты любил маму, что это дело чести – мстить за свою семью, но ты…

У меня не хватает сил сказать ему то, о чем я все это время молчу. Мне просто больно осознавать, что я никому не нужен. Что наши взгляды на отмщение расходятся. Не могу поверить ни во что последние десять лет.

– Я, блядь, ненавижу тебя!

И мой кулак врезается в его скулу.

***

С момента, как я ударил отца в скулу, прошло ровно три месяца. Мы не разговариваем без надобности. Обычно он спрашивает, как у меня дела и закрыл ли я долги в школе. Мне пришлось ходить в летнюю школу, чтобы сдать несколько экзаменов и не остаться на второй год. Отец не пытался контролировать меня после того раза, но, кажется, что в нем что-то изменилось. Он стал более открыт, больше проводить времени дома, а также говорить о тех вещах, о которых мы раньше молчали.

По выходным, если мы оба были дома, садились в гостиной, пили пиво и курили травку, которую я продолжал покупать у Уэса. Отец знал и молчал. Иногда он смотрел на меня очень задумчивым взглядом, и мне трудно было понять, о чем он думал, а я не горел желанием спрашивать. Захочет – расскажет.

Между нами сохранялось напряжение достаточно долго, До тех пор, пока в конце августа я не пошел в школу. Папа пытался следить за мной, чтобы не упустить момент, когда я снова лишусь здравости, но с этим у меня все было хорошо. Мне не нужна была повторяющаяся история.

Бренда узнала о том, что я «забил» на школу. Она провела мне целую лекцию о том, кем я стану, если не окончу хотя бы школу. Но у меня были планы, от которых я немного сбился. Я пообещал ей взяться за голову и прекратить вести себя как последний дурак.

Что же…

Так и случилось сразу после того, как мне исполнилось шестнадцать лет.

***

– Ого, тебе исполнилось шестнадцать? – спрашивает Бладж.

Он впервые курит травку, а не нюхает порошок. Он сидит с нами.

– М-м, – мычу я, когда пью пиво. – Почти месяц назад.

Сейчас конец ноября, и я впервые решаю сказать о себе что-то личное. Они много раз пытались узнать обо мне что-то, что выдаст мою личность, но я был изворотлив.

– Ты выглядишь гораздо старше, – Уэс делает долгую затяжку и передает косяк Чипу.

– Многие так говорят, – я жму плечами и, пока курю слабо сделанный косяк, обвожу взглядом комнату. Кажется, с моего прошлого прихода здесь что-то изменилось.

Замечаю, что возле комода на полу стоит смутно знакомая статуэтка. Я прищуриваюсь, чтобы рассмотреть серо-черную кошку с золотым хвостом. Черт, я узнаю это. Мама любила кошек и все, что с ними было связано, но мы не могли обзавестись питомцем, потому что у нее была страшная аллергия, поэтому она покупала статуэтки, магниты, мягкие игрушки – и все, что только можно было, где были изображены коты.

– Охренеть. Это кто такое купил? – спрашиваю я, кивая подбородком на статуэтку.

Мой вопрос не вызывает подозрения, потому что в их страшном доме априори не может быть красивых вещей.

– Что? Где? – Бладж вытягивается, чтобы понять, куда я смотрю.

Уэс слегка крутит шеей, а Чип занят раскуркой.

– А, нашел в гараже в прошлые выходные, – отмахивается Уэс. – По малолетке как-то обокрали приличный дом в Дэнвелле. Думаю, продать. Выглядит недурно.

По малолетке обокрали приличный дом.

Это что, шутка такая?

Вы не просто его обокрали. Вы украли ценную вещь, изнасиловали и убили беременную женщину, а после еще и проткнули ножом пятилетнего ребенка.

Вы – ебаные животные.

– Это случайно не дом, в котором была беременная телка? – хмурится Бладж. – Я помню это, потому что там много было подобного дерьма. Надо было забрать побольше.

– Ага, по-моему, это была она. Верещала, как тупая пизда, хотя я всего лишь хотел забрать статуэтку, – усмехается Уэс.

Ты врешь. Ты не просто хотел забрать статуэтку. Ты хотел причинить боль всей моей семье.

У меня хватает стойкости и сдержанности, чтобы просто курить косяк и пить пиво, не обращая внимания на их перепалки. Они не могут вспомнить, что именно тогда произошло и с кем это было. Смешно наблюдать за их рассуждениями, когда ты все помнишь в точности до мельчайших деталей.

– Подожди… Это не у нее было, – Чип морщится. – Это было у другой. У нее еще ребенок был. Он налетел на тебя, не помнишь?

– Ты придурок? Это одна и та же телка, баран, – Уэс цокает.

– А, да? Черт, я был сильно накуренный, когда это происходило. Черт знает, что тогда произошло, – Чип передает косяк Бладжу.

– По-моему, мы еще что-то вынесли оттуда, – Уэс трет подбородок. – Хорошенький дом был.

Я делаю затяг и замечаю, как Уэс переглядывается с Бладжем, будто они помнят что-то еще, что мне не положено знать. Их взгляды так и кричат, что они помнят ту ночь. Я не дурак и понимаю это. Я научился справляться с эмоциями, так что моя злость, застрявшая в груди, остается только со мной.

– Крутая вещь, – хвалю я с тяжелым сердцем. – Надеюсь, продашь за дорого.

– Не знаю. Ей уже много лет, но выглядит так, будто за нее можно неплохо получить денег, – говорит Уэс, поглядывая на игрушку.

Бладж встает с кресла и идет к статуэтке. Он поднимает ее, осматривает со всех сторон.

– Выставлю завтра на сайт. Быстро скупят любители такого дерьма, – хмыкает он, не переставая крутить ее из стороны в сторону.

Чертов ублюдок.

***

Анонимный пользователь выкупает статуэтку за безумно большие деньги.

Анонимный пользователь получает статуэтку ровно через две недели после той вечеринки.

Ее передают через посредника, а я отправляю таинственного покупателя – девочку из школы, чтобы та забрала мой заказ.

Анонимный пользователь – это я.

Статуэтка появляется в гостиной, и папа замечает ее, но ничего не говорит. Вероятно, он даже не помнит о ней, но и не задается вопросом, на кой черт она нужна в нашем доме.

Глава 29

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Прошлое

– Ты придешь к нам на ужин в Рождество? – спрашивает Бренда за две недели до Рождества, когда я прихожу к ним домой вместе с Терренсом.

– Наверное, нет, – отвечаю с улыбкой. – У меня намечены планы.

Ее брови взлетают чуть ли не к волосам. Она выглядит удивленной. И вправду: одиннадцатая годовщина со смерти мамы, и я впервые говорю о том, что у меня планы. Просто не хочу вдаваться в подробности, что это за планы.

– С девушкой? – спрашивает она с ехидной усмешкой.

– О, Бренда. Нет, черт возьми, – ругаюсь я. – Я слишком молод для этого дерьма.

– Мама, не забивай ему голову. У нас завтра важный экзамен, – ворчит Терренс, откусывая сэндвич.

Бренда шлепает его по руке.

– Оставь. Ужин будет готов через двадцать минут.

Терренс закатывает глаза и уходит из кухни, а я остаюсь стоять, наблюдая за тем, как Бренда передвигается между столами.

– Знай, что я не против, если ты придешь, – говорит она спустя некоторое время.

– Я знаю. Спасибо. Наверное, приду к вам утром или днем. Папа все равно будет в клабхаусе, а у меня будут каникулы.

– Ладно, милый, – она подходит ко мне и по-матерински целует в щеки.

От нее пахнет домом, и мое сердце готово разбиться вдребезги от осознания, что через неделю я сделаю то, что перечеркнет ее хорошее отношение ко мне.

***

Я назову это Рождественское возмездие.

И о нем никто не узнает.

***

Молодая девушка-репортер говорит:

– …сегодня утром был найден труп неизвестного мужчины на окраине Спрингса…

***

Салли «Бладж» Бладж был найден мертвым в лесополосе на окраине Спрингса от передозировки наркотиков. Это случилось пятнадцатого декабря.

Он был известным наркоманом в Спрингсе, как многие утверждают. У него не было родственников, потому что он рос в приюте для неблагополучных семей. Он был судим за изнасилование, за кражу и дважды за сбыт наркотиков. Ни для кого не стало удивлением новость, что Спрингс избавился от очередного наркомана и наркодилера.

На похоронах было с десяток человек. Друзей-наркоманов.

И я тоже там был. Меня считали своим.

Не зная, что именно я сделал это. Я нашел покупателя, который торговал смертельным порошком. Продавец сказал, что его нельзя мешать ни с чем другим, так как это вызовет определенную реакцию и… остановку сердца. Это то, что нам было нужно было.

Он был в чистом виде, и я точно знал, что он пристрастится к нему. Я поменял его пакетики на те, что были у меня. И он принимал его какое-то время. Я точно знал, что он впадал в забытие, принимая его с каждым разом все больше и больше. Бладж не видел разницы. Он постоянно был под кайфом, задыхаясь от дымки. Он превратился в тень, которая вот-вот покинет этот мир.

Конечной точкой стало то, что он…

Принял чуть больше.

***

Репортер в возрасте сообщает:

– Сегодня на трассе Спрингс-Дэнвелл произошло дорожно-транспортное происшествие с участием двух легковых автомобилей. Оба водителя погибли. Серая «Хонда» выскочила на встречную полосу, где столкнулась с легковым автомобилем «Тойота». После установленных экспертиз было выявлено, что серая «Хонда» принадлежала Гилберту Чипрестону, коренному жителю города Спрингс. Он был в состоянии наркотического опьянения. Мистер Чипрестон не справился с управлением, что повлекло за собой смерть…

Это случилось двадцать второго декабря.

Я знаю это в точности, потому что именно я был тем, кто занимался тем, чтобы подложить в пачку сигарет Чипа косяки с набитой травой и примесью порошка. Он никогда не употреблял его, считая себя чистым и независимым от этого дерьма, но ему пришлось это попробовать.

И встретить свой гребаный конец.

Я знал, что он поедет в Дэнвелл, чтобы отвезти товар и наладить кое-какие дела по «бизнесу». Я знал.

На его похоронах было около восьми человек. Никого из родителей. У него никого не было, потому что все его родственники умерли от передоза или чего-то еще, что было скрыто от моих знаний. Уэс был поникшим и задумчивым. Он догадывался, что что-то было не чисто. Его друзья вымирали от того, чем они занимались обычно, и он не понимал, почему это случилось сейчас.

Мы возвращались с кладбища, когда Уэс догнал меня со словами:

– Это какой-то пиздец, – он был бледнее мела, напуган, избит, ранен.

За неделю он похоронил двух своих лучших друзей. Черт, это было просто фантастически. Мне нравилось видеть его разрушение.

– Сначала Бладж, сейчас Чип… Господи, неужели смерть ходит за нами по пятам? Получается, что я следующий?

– Не дури, – отвечаю я с цыканьем. – Просто не делай глупости, как они. Ты знал, что Бладж принимал что-то перед поездкой?

– Он всегда курил травку, – Уэс пожимает плечами. – Я предупреждал его, чтобы он не делал этого перед поездкой. Знаешь же Бладжа, он не удержался и покурил перед отъездом. Сделка сорвалась, и я торчу пять штук. Гребаная сучья жизнь.

Я мысленно возрадовался тому, как он говорит, соттенком боли и печали. То, что мне нужно. Хочу, чтобы он задохнулся в этом.

– Приходи к нам, – говорит Уэс, когда я собираюсь двинуться на остановку. Хочу убраться отсюда. – Завтра. Соберемся, отметим. Праздник как-никак. Будут только близкие.

***

– Уэс умер.

Вот, что я слышу, когда открывается дверь дома.

Я приезжаю в Спрингс вечером двадцать шестого декабря, зная, что найду труп Артура Уэсли в его же доме.

Прошлой ночью он изрядно напился виски, смешивая наркотики, которые я подсыпал Бладжу. Убийственное смешение. Уэс не хотел нюхать, но я заставил его это сделать, когда тот был невменяемый. Я умолял его это сделать, чтобы заглушить боль от потери лучших друзей.

Мне пришлось приволочь его в комнату. Я видел, как его расфокусированные глаза слипались. Он просил меня пойти к черту и оставить его в одиночестве, потому что хотел поплакать и поговорить с Богом о том, как ему тяжело хоронить собственных друзей.

Черт, этот сорокалетний мужик, отсидевший трижды за изнасилование, был готов раскаяться в своих грехах.

И я помог ему. Я сделал для него еще одну дорожку, которую он смахнул за один раз, а затем…

Он лег и сразу же закрыл глаза. Я знал, что он просто так не умрет. Это было слишком легко для такого тупого извращенца.

Я положил подушку на его лицо и… Конец.

Донна, одетая в бесформенное черное платье, плачет. Она встретила меня на пороге дома-гадюшника ее дяди. Она встречает меня со слезами и в разбитом состоянии.

Я хмурюсь и сразу же тянусь к ней, притягивая в свои объятья. Она падает на меня и взвывает от боли.

– Он… Он… – она задыхается в мою грудь, пока я глажу ее по волосам. – В скорой сказали, что у него передозировка… Делани, ты что-нибудь знаешь об этом? – Донна отрывается от моей груди.

– Нет, – отвечаю я, пожимая плечами.

Донны вчера не было с нами. Она была со своим парнем в Дэнвелле. Нас было около пяти человек, и трое разошлись еще до полуночи после того, как утолили жажду дозы. Я был один на один с собой и своими планами.

– Я не видел, чтобы он принимал что-то, кроме травки. Ты же знаешь, Уэс не баловался ничем, кроме нее.

Донна всхлипывает и делает шаг назад.

– Зайдешь?

Я с сомнением смотрю на дом, и она, шмыгнув носом, сипит:

– Его уже забрали. Я приехала рано утром. Хотела сделать сюрприз, но… Было поздно.

Я киваю и захожу в дом. Донна обнимает себя за плечи и тихо говорит:

– Не знаю, но… В последнее время Уэс был очень тихий и незаметный. Кажется, он умер еще в тот день, когда нашли Бладжа. Они же росли в одном интернате, были друг для друга семьей.

– Что?..

Донна оборачивается и кивает.

– Они трое из интерната. Чип был младше на год. Уэс и Бладж учились в одном классе и были неразлучны все это время. Думаю, между ними была особая связь, братская.

– Подожди… Разве он не твой дядя?

– Мой. Я… Да, – она отмахивается. – Мой отец и Уэс были близнецами. Мать их бросила сразу же, как родила. Их отдали в дом малютки, а потом в интернат для неблагополучных детей. Уэс загремел в тюрьму из-за кражи, а мой отец решил пойти по хорошим стопам, но… Моя мама не выжила после родов, а папа не смог с этим смириться. Он повесился через три недели после того, как умерла мама. Я была на попечении бабушки. Потом Уэс вышел на свободу, и мы стали вместе жить, но иногда он… Попадал в неприятности, и вновь возвращался в тюрьму. Бабушка умерла полгода назад, и Уэс поклялся, что сделает все, чтобы я окончила школу, и мы переехали в Сиэтл или в Ванкувер. Мы хотели начать с чистого листа, но… Не получилось. Похороны состоятся завтра днем. Придешь?

***

Я пришел на похороны Уэса. На них было три человека: я, Донна и ее парень. Больше никого не было. Уэс похоронен рядом с Бладжем.

Сегодня Донна плачет, но совсем немного. Я понимаю ее боль, но не могу разделить, потому что свое уже отболел.

– Я… Я уезжаю, – говорит она, когда мы стоим над закопанной могилой. Ее бойфренд, тот самый старшеклассник, отходит, чтобы дать нам время поговорить.

– Уезжаешь? – спрашиваю, но не из любопытства, а из вежливости.

– Тедди переезжает в Сан-Франциско и хочет забрать меня с собой. Я… Я согласилась, – она поворачивается и смотрит на меня заплаканными глазами. – У меня… У меня больше никого нет, и я… Я на четвертом месяце беременности.

Мой взгляд падает на ее живот. Сейчас декабрь, и она одета в теплое пальто, так что я не могу увидеть признаки ее беременности.

Донна инстинктивно кладет руку в перчатке на живот.

– Донна, ты… уверена? – тихо спрашиваю, неуверенный в тоне, почему меня вдруг беспокоит мысль, что с ней может что-то произойти.

– Да. Тедди сказал, что позаботится обо мне. Его родители хорошо меня приняли, и я должна начать все сначала. Этот кошмар должен был когда-то закончиться, Делани, – ее взгляд падает на могилу Уэса. – Он… Он не делал меня счастливой. Я… Я постоянно жила в ожидании, что он придет и заберет меня, поможет нам с бабушкой, но… Но он был сам по себе, и я ненавижу то, что он так сильно похож на моего отца. Я… Я люблю его, но пора отпустить это и двигаться дальше. Меня ждет новая жизнь. Не хочу оставаться здесь.

– А дом?

– Мама Тедди позаботится о нем. Я попросила ее заняться моим наследством. В любом случае, я продам его, – она жмет плечами. – Мне тут делать больше нечего. Покончено с дядей-наркоманом и этим проклятым местом.

Я притягиваю Донну в объятья, и она утыкается лицом в мою грудь.

– Спасибо, что пришел, – тихо говорит она.

Спасибо, что свела меня со своим дядей-насильником, с которым я наконец-то поквитался, Донна.

***

Облегчение топит меня. Я возвращаюсь домой, заливаюсь алкоголем, пока не падаю без ног в гостиной.

Не знаю, было ли у вас когда-нибудь такое состояние легкости, как у меня, но я впервые спал без кошмаров и ужасов.

Я впервые почувствовал, что на меня ничего не давит.

Я впервые не ощущал, как призрак прошлого сидит на моих плечах мертвым грузом.

Я впервые улыбался и чувствовал, что теперь все станет хорошо.

***

Бренда встречает меня на пороге дома ранним утром двадцать восьмого декабря. Я протягиваю ей большой пакет с подарками, и она принимает его с улыбкой.

– Ты обещал зайти еще два дня назад, – упрекает с улыбкой.

Я смотрю на нее несколько секунд, не зная, что сказать. Слова вылетают из моих мыслей.

Кажется, Бренда видит на моем лице что-то, что заставляет ее нахмуриться и напрячься.

– Делани?

Я резко тянусь и крепко обнимаю ее. Она испускает удивленный вдох, и я шепчу ей:

– Спасибо, что не позволила умереть пятилетнему ребенку, Бренда. Спасибо, что вырастила меня и заботилась обо мне пять лет. Спасибо, что сделала из меня хорошего человека. Спасибо, мам. Справедливость наконец-то восторжествовала, и ты можешь отпустить прошлое.

Бренда напрягается так сильно, что мне приходится обнять ее крепче и не отпускать. Я не готов отвечать на ее вопросы.

Когда я все-таки отступаю, слезы катятся по ее щекам.

– Делани?.. – шепчет она в ужасе.

Визг Фанни привлекает мое внимание, и она вылетает из-за угла в синем платье в белый горошек.

– Делани! – визжит она, бросаясь ко мне.

Девочка обнимает меня, прижимаясь ко мне всем телом, и я мягко треплю ее по маленьким кудряшкам, не отпуская пронзительного взгляда Бренды. Ее глаза наполняются болью и пониманием одновременно. Захлестывает, будто волна.

– Ты мой сын, – шепчет она, вызывая во мне мурашки.

Я слабо улыбаюсь.

– Был. Есть. Будешь, – говорит она.

Я сглатываю, чувствуя комок в горле.

– Всегда.

И я чувствую гордость за то, кем являюсь.

Бренда тянется ко мне, чтобы обнять еще раз.

Глава 30

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Настоящее

Я заканчиваю свой рассказ, опустошая пятую бутылку пива. Фанни давится слезами, смотря на меня не моргая. Не знаю, что она будет обо мне думать, но это есть в моей жизни, и от этого не отмыться.

Я не рассказал ей в подробностях, потому что это заняло бы слишком много времени, но я рассказал главную суть, и она должна была понять, что за каждым из трех трупов стоял я.

Фанни всхлипывает, вытирая мокрыми ладонями очередные слезы.

– Тебе не было жалко Донну? Она потеряла единственного близкого человека, – хрипит она, заикаясь от слез.

– Нет. Мне не было жалко Донну. По крайней мере, в тот момент. Я не думал о ней, – пожимаю плечами. – Она… Она умерла три года назад.

Фанни застывает в ужасе.

– Что?..

– Донна родила второго ребенка, но не выжила. Они оба не выжили. Тедди пригласил меня на похороны, и я ездил к ним в Сан-Франциско.

– Тедди действительно позаботился о ней.

– Да, это так. Он оказался хорошим мужем и отцом. Насколько мне известно, он до сих пор одинок, воспитывает Адама в строгости.

– Вы общаетесь?

– Иногда бывает.

– Ты провернул это все в одиночку… Ты очень сильный, – говорит она тихо.

Я качаю головой.

– Это было легко. Они любили наркотики. Многие торгуют подобным дерьмом, и неаккуратное употребление приводит к фатальному исходу.

– И все равно… Как тот парень оказался на окраине Спрингса?

Я был рад, что она не запомнила их клички и имена.

– Полагаю, что он просто хотел погулять. Не знаю. Он был сам себе на уме. Возможно, искал что-то или кого-то.

– Как тебе продали это все… – в ужасе шепчет она. – Ты был ребенком.

– Да, был. Дилерам плевать, сколько лет покупателям. Им нужно толкнуть товар.

Наступает молчание после моих слов. Я делаю глоток пива.

Фанни резко дергается, и ее руки обвиваются вокруг моей шеи.

– Черт, Делани, мне так жаль, что тебе пришлось пройти через это. Этот секрет останется со мной. Клянусь всем, что у меня есть. Я никому не скажу об этом. Черт возьми, я даже представить не могу, что тебе пришлось пережить.

Я обнимаю ее, глажу по спине. Фанни не перестает всхлипывать и плакать. Не знаю, почему, но мне стало легче оттого, что я рассказал. Кажется, мне нужно было с кем-то поделиться в таких красках. Даже Бо не в курсе этого всего. Вернее, не в таком контексте, в котором я рассказал ей.

– А что… Бо узнал об этом? – она задает вопрос, словно читает мысли.

– Нет. Я… Я не сказал ему. Никому не сказал из клуба. Когда меня взяли в ряды Сынов, я знал, что стану Дарком. Это очень символично. Он спрашивал, почему, но я не стал говорить. Ему не понять, почему Дарк.

– Ты держал это все в себе столько лет.

Я киваю на ее шепот, зная, что она поймет меня.

– Я… Мне действительно так жаль.

Коробит от этого. Прожигает дыру. Сносит к чертям. Я не нуждаюсь в жалости и сожалениях того, как мне было тяжело. Это было давно, и я сделал все, чтобы оставить это в прошлом.

– Не стоит. Это было давно. И мне не жаль.

Я оставляю бутылку на столе, а затем перетягиваю Фанни к себе на колени. Надавив на ее спину, она наклоняется вперед и целует меня. Наш поцелуй с привкусом печали, слез и боли распаляет желание. Я нуждаюсь в выплеске эмоций.

Фанни стонет, когда я наматываю её волосы на кулак и заставляю запрокинуть голову. Мои губы впиваются в её выставленное горло.

– Ты нужна мне.

Я облизываю её шею, поднимаясь к уху. Её запах обвивает меня, словно змея, сковывая и запечатывая в лёгких. Чёрт, я просто не могу ею насытиться. Это невозможно.

Язык играет с мочкой уха, пока она пытается ответить:

– Л-ладно, – отвечает она, задыхаясь. – Возьми всё, что хочешь.

Мне нужно почувствовать её как можно скорее. Знаю, что для второго раза я должен быть нежным, но я буду собственническим эгоистом, чтобы выплеснуть из себя накопившуюся злость.

Я кусаю её нежную шею в последний раз, затем отпускаю волосы и тянусь к краям топа, снимая его и позволяя голым грудям с твёрдыми сосками предстать перед глазами.

Впиваюсь зубами в её плечо, покусывая и мягко сжимая ягодицы. Фанни двигает бёдрами, пытаясь потереться о что-то, и я чувствую её нужду. Мольба скрывается в её зелёных глазах, и она, кажется, действительно готова принять всё, что я захочу с ней сделать.

Эта мысль пронзает меня, заставляя плечи вздрогнуть и покрыться мурашками.

Моя. Моя. Моя.

Это слово звучит в голове, словно набатом. Плевать. Я знаю, что она моя. Я давно это знаю. Она всегда принадлежала мне.

Кожа горит огнём, пульсирует в местах, где она касается меня. Я склоняюсь ниже, чтобы обхватить губами её твёрдый сосок. Очерчиваю его зубами, и Фанни вскрикивает, когда я начинаю сжимать руками её ягодицы и ласкать ртом грудь. Член дёргается в штанах, и я сразу же выгибаю бёдра и толкаю её на себя. Она хватает меня за плечи, выгибается навстречу, и я начинаю медленно сходить с ума.

– О да, – шепчет она.

Я сильно сжимаю её ягодицы, чувствуя, как злость царапает мои внутренности, требуя выхода. Она начинает быстрее двигать бёдрами, и перед глазами вспыхивает картина, как я трахаю её сзади, наматывая волосы на кулак, как она давится стонами, как скребёт ногтями по столу…

– Делани, – выдыхает она, сбиваясь с ритма.

К чёрту. Я должен сделать это. Жёстко и грубо. Мне нужно освободить своего демона.

Я крепко хватаю её за бёдра и поднимаюсь с дивана. Мой рот врезается в её приоткрытые губы, и наши языки сплетаются в требовательном поцелуе. Она не перестаёт тереться о меня, и моя выдержка почти исчезает, когда она прижимается ко мне, заставляя мой рот вернуться к её груди.

Да, малышка, я люблю твои соски. Они идеальные, розовые и твёрдые с небольшим ореолом.

Я прикусываю его чуть сильнее, и она громко стонет.

– Ах… Ещё, пожалуйста.

Мы врезаемся в закрытую дверь, и она недовольно ворчит, отталкивая её. Я тащу её к столу, на который сажаю не очень аккуратно. Она сразу же раздвигает ноги, и я встаю между ними, опуская свой рот на неё.

Я провожу руками по её изгибам, нуждаясь в тактильном контакте как можно больше. Пальцы дёргают пуговицу на джинсах, и через секунду она приподнимается, и я стаскиваю с неё джинсы. Фанни сразу же краснеет, когда я замечаю её обычные чёрные хлопковые трусики.

Я заставляю её встать со стола и повернуться ко мне спиной. Она опирается ладонями на поверхность, и я склоняюсь, проводя руками по её телу. Мои пальцы щиплют её соски, и она вжимается задницей в мой твёрдый, ноющий от болезненного возбуждения член.

Я кусаю её в плечо, зарываюсь носом в её волосы, и мои руки сразу же берутся за ремень на её штанах. Я дёргаю молнию вниз, а затем стаскиваю с неё бельё. Фанни сильнее наклоняется.

Моя рука опускается вниз, и я провожу пальцами между её ягодиц, а затем ниже. С её губ срывается стон, когда я раскрываю складки и провожу пальцами по влаге, начиная растирать её.

– О боже мой, – шепчет она, запрокидывая голову и прогибаясь в пояснице.

Я берусь за её плечо, продолжая мягко скользить пальцами по ее киске. Она почти девственница, и я должен быть мягче, осторожнее, нежнее, но меня трясет от возбуждения и желания, так что я не собираюсь особо долго возиться. Не сегодня.

Я начинаю потирать ее клитор. Фанни покрывается мурашками, и я целую ее в спину, начиная сильнее чувствительный комок нервов.

– Еще, еще, еще, – скороговоркой стонет, крутя бедрами.

Царапнув и щелкнув пальцами по клитору, Фанни дергается.

– Еще, пожалуйста, – с надрывом шепчет, будто на грани.

Я знаю. Чувствую.

Из неё вытекает смазка, и я продолжаю ласкать её клитор, не останавливаясь.

– О да, – выдыхает она, и через мгновение её тело сотрясает дрожь. Она дрожит подо мной, опираясь на локти и продолжая двигать бёдрами.

Я сразу же вхожу в неё двумя пальцами, и с её губ срывается стон боли. Она горячая, тугая и невероятно влажная. Перед глазами всё плывёт, и я начинаю двигать пальцами внутри неё.

– Делани, я… – она задыхается, когда я сгибаю пальцы и нахожу её самое чувствительное место. – О боже. Мой.

Я делаю так несколько раз, а затем, не в силах больше терпеть нарастающее желание, достаю пальцы под её разочарованный вздох.

Я стягиваю её трусы, заставляя прогнуться в спине. Моя рука берёт её за волосы, и Фанни послушно откидывает голову назад.

Я вхожу в неё одним толчком, и она вскрикивает. Я почти теряю голову от интенсивности ощущений. Внутри неё невероятно горячо и тесно. Второй раз – это почти ничто. Она всегда будет такой для меня. Всегда узкой, горячей и скользкой.

Я не даю ей опомниться и начинаю двигаться.

– О, Делани, – шепчет она, когда я прижимаю бёдра к её ягодицам.

Мои руки тянут её за шелковистые волосы, и её голова запрокидывается ещё сильнее. Я склоняюсь и наслаждаюсь её ароматом под звуки размеренных шлепков.

Я двигаюсь медленно, желая перейти на бешеный ритм. Мне хочется трахнуть её так, чтобы в голове всё смешалось. И я не сдерживаюсь, толкаюсь чуть резче и глубже, заставляя Фанни застонать и заскрести руками по столу.

Толчок. Толчок. Толчок. Я отпускаю её волосы, берусь за тонкие бёдра и начинаю резко насаживать её на свой член. Фанни опирается на руки, слегка приподнимаясь и меняя угол. Я прикусываю нижнюю губу до боли.

– Ах, – вздыхает она. – Пожалуйста-дай-мне-это, – просит она невнятно.

Я наклоняюсь вперёд, обхватываю её за горло и заставляю повернуть голову. Наши губы сливаются в поцелуе, пока я продолжаю трахать её тугую киску. Она стонет мне в рот, и её мышцы начинают сокращаться вокруг моего члена. Через секунду её задница вжимается в меня, но я не даю ей замедлиться.

Фанни стонет, разрывая поцелуй, и начинает сжимать меня с силой. Я вколачиваюсь в неё с яростью, предвкушая яркий финал. Перед глазами всё плывёт, и она снова опускается на локти, переживая второй оргазм. Я вдавливаю пальцы в её кости, неистово входя в её податливое тело.

Снизу всё хлюпает, а с её губ срываются тихие вздохи. Низ живота сводит судорогой, и я не сдерживаю стона.

– Блядь, – рычу я, наклоняясь к её спине.

Мои зубы скользят по её коже, оттягивая её, и я резко подаюсь вперёд, член пульсирует и ревёт от долгожданного наслаждения. Меня трясёт, и всё тело покалывает тонкими иголками. Я изливаюсь внутри неё, и вдруг понимаю, что не хочу использовать презерватив. У меня есть небольшой пунктик по этому поводу, поэтому я всегда предохраняюсь.

Но не с ней.

Только не с Фанни.

Мы тяжело дышим, восстанавливая дыхание. Я не выхожу из неё несколько минут, пытаясь прийти в себя.

– Останешься со мной? – спрашиваю я тихо, выходя из неё, но не слезая.

– Да, я могла бы остаться, – отвечает она с тяжёлым вздохом.

***

Фанни выходит из душа, щеголяя в моей футболке. Она поправляет влажные после душа волосы, и ее губы растягиваются в улыбке. Она не перестает улыбаться последний час, с тех пор как мы потрахались на кухонном столе, за которым потом перекусили сэндвичами.

Она залезает на постель и садится в позу лотоса, позволяя мне увидеть ее голую киску. Ну, конечно, она без трусиков.

Краска заливает ее щеки, и она опускает взгляд.

– Извини, мне пришлось постирать трусики, чтобы завтра надеть чистые.

– Не стоит извиняться, – я тянусь и сжимаю ее колено. – Все хорошо? Я не причинил тебе боли?

– Не-а, – говорит она с улыбкой. – Это хорошо, что ты не церемонишься со мной. Я бы не выдержала этого. Секс был потрясающий. Я хотела этого.

Я улыбаюсь, и Фанни тяжело вздыхает.

– Хлоя и Тир приедут только завтра вечером. Жду не дождусь, чтобы рассказать о фестивале. Мы ведь поедем, правда?

– Конечно, детка. Мы запланировали эту поездку.

Фанни ерзает на постели и придвигается ближе. Я вижу, что что-то тревожит ее.

– Что случилось? – спрашиваю, чувствуя некое давление в груди. Странно ощущать нечто подобное.

– Не знаю. Я… Я не знаю. Просто беспокоюсь за Хлою. Если Тир разобьет ей сердце, мне придется принять нейтралитет и не пытаться выставлять одного или другого плохим в глазах другого. Я не смогу выбрать между братом и лучшей подругой.

– Уверен, что Тир не причинит Хлое вреда. Кажется, он без ума от этой девушки. Позволь ему побыть влюбленным.

Фанни хихикает и жмет плечами.

– Как я могу позволить ему быть счастливым, если он слишком долго упрекал меня в своих чувствах к тебе?

Я беру ее за руку и тяну на себя. Фанни ложится на меня с сияющими от чувств глазами и широкой улыбкой. Мое сердце вспыхивает непонятными эмоциями, которые я раньше не ощущал. На языке крутится какая-то ванильная хрень, и я, чтобы не сказать лишнего, тянусь для поцелуя.

– Не тревожь его бедное сердце, детка, – говорю я спустя мгновение.

– Плевать на моего брата, – шепчет она, потянувшись за еще одним поцелуем. – Если он сделает больно Хлое, я выкручу ему яйца, и он пойдет к черту с таким отношением к хорошим девушкам.

Я смеюсь, и Фанни поддерживает меня легкой, смущенной улыбкой.

– Бедный Тир. Серьезно.

– О, не защищай его, – она игриво шлепает меня по голому бедру.

– Он мой лучший друг.

– А я твоя девушка! – выпаливает она быстро, без задней мысли.

Шок. Осознание. Страх. Смесь эмоций мелькает на ее лице.

Это почти странно слышать от кого-то, потому что… Ну, представьте, что вы двадцать лет знаете эту девушку, и она для вас всегда была кем-то вроде сестры, а сейчас представляется девушкой и делает это с не менее восхитительным восклицанием.

Фанни напрягается, когда я молчу несколько минут, а потом тянусь к ней и оставляю легкий поцелуй в лоб.

– Да, моя лучшая девочка, – соглашаюсь тихо, и Фанни расслабляется.

Улыбка трогает ее глаза.

– Это было неловко.

– Абсолютно нормально. Нужно… привыкнуть к этому, – жму плечами. – Когда-то ты станешь мой женой, так что я не против называть тебя жена или старушка.

Фанни воодушевлена моими словами, которые не кажутся мне ничуть странными. Несмотря на все взлеты и падения, мы будем вместе. Почему-то я вижу и знаю это.

– Папа никогда не называл маму старушкой, но я знаю, что это заложено в вашем лексиконе.

– Не у всех.

Фанни смущается, прикусывая губу.

– Мне нравится, что ты думаешь, что я стану твоей женой.

– Я не думаю. Знаю, – пожимаю плечами, и ее румянец становится очень заметным.

Она отрывается и любопытно смотрит на меня, будто пытается понять, все ли у меня хорошо. Ее зеленый взгляд скользит по мне в течение нескольких секунд.

– Ты… в порядке? – спрашивает она.

Знаю, о чем она спрашивает. Сегодняшний вечер перенасыщен откровениями и эмоциями, но…

– Да, более чем.

И это гребаная правда, которую мне приходится принять.

Я в порядке, потому что моя жизнь идет так, как распоряжается судьба.

Наконец-то рядом со мной девушка, с которой мне хочется быть и которой я могу пытаться открываться, чтобы показать свои настоящие сильные чувства.

Я на стадии влюбленности, которая перерастет в крепкую любовь. Просто нужно немного больше времени.

***

Вилли и Бренда смотрят на меня достаточно обеспокоенно, когда я привожу Фанни домой следующим утром. Они выглядят так, будто хотят задать уйму вопросов, особенно Бренда. Вилли же хочет спросить, какого черта происходит.

Подняв руки в знак капитуляции, я говорю:

– Я не трогал ее без ее согласия.

Фанни резко оборачивается и пищит:

– Папа! Какого черта?! Мам?!

Она тут же возвращается в гостиную.

– Фанни, иди наверх, – просит Вилли.

– Ни за что, – протестует она, и я перевожу на нее взгляд.

Она качает головой и поджимает губы, будто боится оставлять меня наедине с Вилли и Брендой.

Я вздыхаю, понимая, что мне не отвертеться от разговора с Вилли и не уйти от расспросов Бренды.

– Детка, иди, собери вещи на завтра, окей? Позволь мне поговорить с твоим стариком.

– Но…

– Иди. Сейчас же, – она перехватывает мой просящий и требовательный взгляд, послушно кивает и уходит.

Ее шаги затихают на втором этаже, и я смотрю на Вилли и Бренду вопросительным взглядом.

– Вы хотите поговорить об этом? – напрямую спрашиваю.

– Хотелось бы, конечно, знать, какие у тебя планы в отношении моей дочери, но уверен, что ты будешь чрезмерно осторожен, чтобы не разбить ей сердце, – Вилли хмыкает, а потом его становится дьявольским. Рот растягивается в улыбке от уха до уха. – Просто знай, что ничем хорошим не закончится.

– Вилли, – я качаю головой с осуждением. – Мне уже не шестнадцать, чтобы морочить девушкам головы.

– Хо-хо-хо. Я тоже так говорил, когда был молод.

Бренда бросает в него убийственный взгляд, а потом смотрит на меня с легкой улыбкой.

– Нет. Мы просто с раннего утра не спим, потому что ждем, когда Фанни приедет домой. И мы ставили ставки, зайдешь ли ты к нам. Ты должен мне двадцатку, – Бренда протягивает руку.

Вилли стонет и отмахивается.

– На хер это все.

– Давай сюда двадцатку, – требует Бренда.

Медленное осознание накрывает меня, и я не сдерживаю смешок.

– Вы действительно спорили на это?

– Вилли сказал, что ты не рискнешь зайти, но…

– Я не так сказал, – он цокает и закатывает глаза. – Я сказал, что Дарки не будет заходить, потому что…

– Это одно и то же! – начинает спор Бренда.

Я смотрю на них с легким замешательством. Они взрослые люди, но сейчас похожи на детей.

– Мама, – Винни сонно трет глаза. – Ты звала меня? О, Дарки.

Мы быстро здороваемся, и он выглядит слегка помятым, будто его только что разбудили.

– Нет, дорогой, я не звала тебя, – Бренда отвлекается от спора Вилли и смотрит на среднего сына с обожанием.

– Фанни растолкала меня и попросила помочь тебе.

Я смеюсь и потираю большим и указательным пальцами переносицу. Чертова девчонка.

Господи. Что происходит?

– Ладно, к черту это все, – Вилли вскидывает руки. – Сегодня вечером приезжают Тир и Хлоя.

– Ага, – тянет Вин с зевком. – Девчонка выкрутила ему яйца и начала вить веревки. Что будет дальше?

– Ты следующий! – верещит Фанни, сбегая по лестнице.

Интересное утро, которое вводит меня в ступор. Почему все складывается так хорошо? Где чертов подвох?

– Мы собираемся съездить на фестиваль в выходные, – сообщает Фанни, пристраиваясь к моему боку.

Я собственнически обнимаю ее за талию, притягивая к себе. Вин смотрит на нас с неким вопросом.

– Это что? Я что, сплю? – хрипит он.

– Упс, – Фанни сдерживает смешок. – Так получилось, что мы с Дарки вместе, – она кладет голову на мою грудь.

У Вина отвисает челюсть.

– Абзац. Полный абзац. И… охренеть. Я столько лет жил и слушал твое нытье, чтобы наконец-то заорать от радости, что больше не нужно слушать это?

– Винни, – отрезвляет его Фанни. – Можно просто… не быть тупым ослом?

Я вздыхаю, предвкушая новый спор.

– Может, позавтракаем? – предлагает Бренда.

Я стреляю в Фанни быстрый взгляд. Этим утром я завтракал ее сладкой киской, и это было лучшее утро за всю мою жизнь.

Глава 31

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я знаю, что такое быть частью страшного секрета.

Делани доверился мне, и я безумно рада, что он сделал это, поддался моим уговорам и рассказал о том, что было в его жизни. Практически на протяжении всего рассказа я плакала и никак не могла совладать со своими эмоциями.

Шестнадцатилетний подросток помышлял злым мстительным мотивом, и никто его не уличил в том, что он воплотил свои планы в реальность. Более того, никто даже представить не мог, что он просто взял и сделал то, что он должен был сделать Бо. Он принял на себя такую большую ответственность, не зная, что может произойти с ним, какие могут быть последствия, что будет, если его поймают.

И если бы даже прямые улики не указывали на него, все равно можно было бы найти след, ведущий прямиком к Делани.

Я призналась ему в своих чувствах. Это было великолепно. По крайней мере, весь груз, накопившийся за много лет молчания, спал с плеч, и я почувствовала легкость. Признаваться было несложно, но немного страшно. Мы только начали свои отношения, и мне бы не хотелось пугать его еще сильнее. Почему-то в тот момент мне казалось правильным сказать ему об этом.

Сказать, как сильно я люблю его.

В его неверующих глазах светился вопрос: «Правда»?

И я повторяла «я люблю тебя» столько раз, сколько он позволял. В его глазах была борьба, будто он не верил и не хотел слышать, будто для него было странным и чуждым, чтобы его кто-то любил.

Но я люблю его всем сердцем, и это осталось неизменным после того, как он мне обо всем рассказал.

В понедельник, когда он привез меня к родителям, мы позавтракали, и Делани уехал по делам клуба, а я осталась дома, чтобы приготовиться к приезду Хлои и Тира.

Хлоя: Привет, подруга! Мы остановились на какой-то треклятой заправке. Думаю, через пару часов буду у тебя. Ждешь?

Хлоя писала это два часа назад, так что они должны появиться с минуты на минуту.

Переключив канал на телевизоре, я слышу звуки байка, доносившиеся с улицы. Я тут же откладываю пульт, встаю и подхожу к окну. Отдернув занавеску, вижу, как на подъездной дорожке появляется байк Тира, а за ним – седан Хлои.

Я тут же спешу на выход, чтобы встретить их.

– Мам, Тир и Хлоя приехали! – кричу я, выбегая из дома.

Хлоя уже стоит перед Тиром, уперев руки в бока. Кажется, она чем-то недовольна, и я спешу спасти ситуацию.

– Пожалуйста, отстань от меня хотя бы на сегодня, Терренс! – шипит она с раздражением. – Я терпела тебя все выходные, и мне надоело слушать твои тупые приказы. Я не твоя собственность, чтобы ты мог командовать мной!

Тир поправляет пятерней светлые волосы.

– Хлоя, просто перестань быть такой упертой. Если ты поживешь со мной две недели, ничего страшного не произойдет!

– Что?! – взвизгиваю я, удивленная услышанным. – Никто не хочет жить в твоем гадюшнике, Тир!

– О, моя любимая младшая сестра! – он делает гримасу, которая как бы кричит о том, как он не рад моему вмешательству.

Я подхожу к Хлое, и мы крепко обнимаемся.

– Привет, детка.

– Привет, – говорит она, и я встаю рядом с ней, подхватывая под локоть.

– Тир, отцепись. Разве ты не в курсе, что сегодняшний вечер посвящен только нам, девочкам?

Он выглядит озадаченным и расстроенным, будто у него был грандиозный план, связанный с Хлоей.

– Ты не можешь так со мной поступить, Фанни. Черт возьми! – ругается он. – Мне нужно в Боб. Я приеду через пару часов, чтобы забрать тебя, Хлоя!

Тир садится на байк, но Хлоя уверенно кричит ему:

– Черта с два ты это сделаешь, Терренс, мать его, Вилланелле!

Я даже не пытаюсь скрыть счастливую улыбку, когда лучшая подруга показывает средний палец Тиру, и тот с ревом срывается с места.

– Насколько ты приехала? – спрашиваю я, уводя Хлою к дому.

– На две недели. В следующую пятницу уже возвращаюсь домой, – вздыхает она. – Мама с папой… почти развелись, и мне нужно будет собрать вещи и куда-то переехать. Они решили продать дом.

В ее словах много боли, и я не могу остаться в стороне. Притягиваю ее к себе, и Хлоя тяжело вздыхает, обнимая меня.

– Я так чертовски устала от всего, Фанни.

Я отрываюсь, чтобы заглянуть в ее печальные глаза.

– Папа не появляется дома вот уже полгода, а мама делает вид, что все абсолютно в порядке. Бракоразводный процесс длится чертовски долго, потому что есть кое-какое имущество, которое они никак не могут поделить. Было решено продать дом, чтобы разделить деньги поровну. Все равно он им не нужен.

– О, боже. Это так ужасно. Почему они не думают о тебе? – тихо спрашиваю я, пока мое сердце обливается кровью за нее.

– Потому что я уже достаточно взрослая, чтобы содержать себя. Я так и не смогла устроиться на работу, и все мои отправленные анкеты в Сиэтл остались без ответа.

– Мне так жаль, – я сжимаю ее ладони, пока она грустно улыбается и пытается сделать вид, что ни капли не отчаивается.

– Спасибо. У меня есть немного денег, чтобы перебраться в свое жилье, но мне нужно срочно найти работу, чтобы начать себя обеспечивать. Я не могу вернуться в родительский дом после поездки в Дэнвелл. Мама ясно выразилась, что, пока я буду здесь, они займутся продажей дома.

– Разве ты собрала вещи?

– Почти. Многое лежит в багажнике и на заднем сиденье, а что-то мама заберет с собой, если вдруг они управятся с этим вопросом раньше, чем я вернусь.

– О, мне так жаль, Хлоя. Ты же знаешь, что можешь рассчитывать на мою помощь, не так ли? В Дэнвелле не так много работы, но ты могла бы обосноваться здесь.

Хлоя морщится от моих слов, и я улыбаюсь.

– Зато здесь ты будешь в безопасности.

– О чем ты, черт возьми? Я здесь никого не знаю.

– Знаешь. Вся моя семья, Дарк, а еще я познакомлю тебя с Ариэллой, – я крепко сжимаю ее ладони. – Я не уверена, что Тир возьмет и отпустит тебя, понимаешь? Возможно, у него есть кое-какие планы…

– Даже не начинай это дерьмо, Фанни, – недовольно ворчит Хлоя. – Я не стану его старухой или что он там мне говорил на протяжении всех выходных. Мне плевать, что он думает по этому поводу. Если он считает, что я просто возьму и сдамся его очарованию, он ошибается!

Я внимательно смотрю на Хлою. Наши взгляды пересекаются, и в ее голубых глазах я вижу то, что мне нужно было.

Улыбка трогает мои губы.

– Разве ты не спала с моим братом, а?

Она непонимающе хмурится:

– Что? Нет.

Это слишком быстрый, осмысленный ответ, будто она готовилась к этому вопросу.

– Хлоя.

Она поджимает губы и глубоко вздыхает. Краска проступает на ее бледных щеках, и она прячет взгляд.

– Это ничего не меняет. Тир, как и любой другой мужик: бабник и многослойный кретин, ясно? Я не хочу иметь с ним ничего общего.

Я склоняю голову набок, продолжая за ней наблюдать.

– Да, мы переспали, но я не хочу, чтобы он думал, что может претендовать на меня, как на девушку! Это же смешно. Я живу на другом конце штата, ничего не знаю о байкерской жизни и не собираюсь быть чьей-то гребаной собственностью! – пылко заявляет она.

– Хлоя, я уверена, что Тир не будет относиться к тебе как к собственной вещи. Просто мы, Вилланелле, не можем отступиться от того, кто нам нравится, понимаешь? Каков бы ни был тернистым путь, мы всегда добиваемся своего!

Хлоя поднимает на меня взгляд и таинственно щурится.

– Хочешь ли ты мне рассказать что-нибудь интересное? – спрашивает она с намеком.

Я тут же киваю и выпаливаю без заминки:

– Кажется, у меня появился парень, представляешь?

– О… И это…

– Дарки!

Хлоя распахивает глаза, а потом мы начинаем визжать, будто не верим в услышанное. Она порывисто тянется ко мне, крепко обнимает и, поглаживая спину, говорит:

– Я так рада за тебя! О. Мой. Бог! Когда это случилось?! Ты должна мне обо всем рассказать! В подробностях, детка!

Я заливисто смеюсь, чувствуя, как смущение затапливает мои щеки алой краской.

– Ла-адно! – соглашаюсь, и в дверях дома появляется мама с криком:

– Хлоя, привет! Девочки, я приготовила ужин. Давайте, заходите!

– Пошли-пошли. Хочу поскорее поесть и послушать твой грязный рассказ о соблазнении Дарка, – трепещет Хлоя, волоча меня к дому. – Привет, Бренда! Выглядишь чертовски соблазнительно!

Мама закатывает глаза, а потом смотрит на свои узкие джинсы и футболку.

– Эй! – бормочу я.

– Ты тоже привлекательно выглядишь, но…

– Заткнись, – требую.

***

Сидя за барной стойкой в «Бобе», я попиваю яблочный сидр, пока Хлоя пытается флиртовать с Плейсом, нашим проспектом. Кажется, они спелись и выглядят вполне мило и невинно, болтая о Сиэтле. Плейс жил в Сиэтле несколько лет до тех пор, как пришел в Сыны, так что у него есть кое-какой опыт с этим.

Мы провели весь день друг с другом, и это было одно из лучших мероприятий за последнее время. Хлоя поделилась тем, как проходило ее время в доме родителей, и она призналась, что это было самое худшее, что ей пришлось испытать. Родители исчерпали любое уважение друг к другу и начали откровенно ненавидеть друг друга. Мне было искренне жаль ее, и я предложила ей вариант остаться здесь, со мной и Тиром (почему-то я сомневаюсь, что он просто так ее отпустит), найдем работу, подтянем куда надо, и ей будет намного проще жить, нежели в городе с родителями, у которых вдруг появились новые семьи. Хлоя не дала однозначного ответа, но было видно, что она всерьез об этом задумалась.

Помимо того, что происходило в ее семье, я решила рассказать ей обо всем, что случилось между мной и Делани с момента, как я вернулась из колледжа. Кажется, она поддержала мой выбор и была рада, что мы наконец-то пришли к единому мнению и сошлись, как в небе – звезды. Она была искренне рада за нас.

Я рассказала ей о музыкальном фестивале в Белвелде в эту субботу, и она согласилась пойти с условием, что Тир не будет ее донимать без дела, но… Это был мой брат, и он будет ее донимать. Кажется, она искренне понравилась ему, и он хочет добиться ее расположения. Я не буду препятствовать этому.

Тир, играющий в бильярд на другом конце зала, посматривает на них исподлобья, и мне хочется что-то сделать с этим, чтобы предотвратить гребаную вот-вот начавшуюся войну.

Делани, сидящий возле бильярда, не спускает с меня глаз. Не мудрено. Я надела очень короткую юбку, топ с открытой спиной и босоножки на каблуке. Его хищный взгляд облизывает каждый сантиметр моего тела, и мне не терпится почувствовать его руки на себе. Я специально сижу к нему спиной, чтобы не искушаться и не играть в трахни-меня переглядки. И, кажется, он не очень этим доволен.

Хлоя одета не менее вызывающе, но, как она утверждает, ей некого соблазнять, и ее короткое платье на тонких бретельках – это просто платье, а не провокация Тира на убийство Плейса, с которым она не перестает флиртовать.

Я делаю глоток пива и все-таки поворачиваюсь к Делани, который сидит на диване, наблюдая за игрой Тира и какого-то второго проспекта. К ним подходит разодетая в тряпки шалава, и мой пульс учащается, когда она останавливается возле Делани, а он переводит на нее презрительный взгляд.

В душе я радуюсь, что он смотрит на нее недоброжелательно, но с другой стороны мне очень хочется подойти и показать, что он занят.

Я жду несколько секунд в надежде, что шалава отойдет от него, но она продолжает мяться возле Делани.

Допиваю бутылку и встаю с высокого стула, поправляя юбку. Ревность сжирает меня изнутри.

– Ты куда? – спрашивает Хлоя, отвлекаясь от увлекательного разговора с Плейсом.

– Выдрать волосы гребаной шлюхе, – бормочу под нос, стремглав бросаясь к ним.

Тир замечает мое приближение, и его брови сходятся на переносице. Он единственный из моей семьи, кто не знает, что мы с Делани официально пара, так что для него это фееричное открытие.

Делани замечает, как я приближаюсь, и его губы растягиваются в довольной улыбке.

Спрячь ее, маленький сучонок.

– Может, ты все-таки передумаешь, Дарк? – заманчиво флиртует шалава, одетая в ярко-зеленое платье.

– Фанни? – Тир подает голос за секунду до того, как я тяну руку к ее волосам.

Я хватаю ее за высокий хвост и резко тяну назад, отходя в сторону. Шалава взвизгивает от резкой боли и пятится назад, не удерживаясь на высоких каблуках. Она начинает заваливаться, и я выставляю ногу в сторону, о которую она запинается и с пронзительным визгом летит на задницу.

Я отпускаю ее волосы в самый последний момент, разворачиваюсь и, склонившись, цежу:

– Если я еще раз увижу тебя возле него, я вырву твои гребаные волосы вместе со скальпом, дрянная шлюха.

Ее лицо стремительно краснеет, и она пытается прийти в себя после падения, но я выставляю ногу вперед и давлю тонким каблуком на ее голень. Она снова взвизгивает от боли.

– Поняла?

– Он не…

Я давлю каблуком, и она взвывает, как собака.

– Я повторяю еще раз: подойдешь, и я вырву весь твой наращенный хвост со скальпом, а потом скормлю его тебе, сука.

Ее тонкие губы поджимаются, а в глазах начинают блестеть слезы.

– Трижды повторять не собираюсь. Если не внимаешь, твои проблемы.

– Л-ладно, – всхлипывает она, и я убираю туфлю от ее ноги.

Повернувшись к Делани, он смотрит на меня очарованно-возбужденным взглядом, и мои внутренности, словно бабочки, начинают порхать.

– Фанни, ты так жестока, – цокает Тир, и я стреляю в него убийственным взглядом.

– Кажется, Плейс уводит твою девушку, Тир. Может, что-нибудь сделаешь с этим? – едко подмечаю, кивая головой на бар, возле которого осталась сидеть Хлоя.

Он переводит туда взгляд, и его челюсти тут же сжимаются.

– То-то же, – фыркаю, а потом, натянув широкую улыбку, сообщаю: – Я забыла сказать тебе кое-что важное.

Я делаю несколько маленьких шагов вперед, ловя заинтересованный взгляд Тира. Мои губы растягиваются в коварной усмешке, и я сажусь на колени Делани, и его большие руки тут же оказываются на моих бедрах.

– Какого… – возмущенно начинает он.

– Так получилось, что твоя сестра – моя старушка, – Делани решает подать голос, и по позвонку бегут мурашки от этого подтверждения вслух.

Глаза Тира расширяются от услышанного, и он кладет кий на бильярд, подходя к нам с ошарашенным выражением лица.

– Сколько я пропустил?

– Много, – хихикаю я, когда Делани сжимает мои бедра.

Краем глаза замечаю, что шлюха встает с пола и любопытно смотрит на нас. Кажется, она немного удивлена, что у Дарка появилась девушка. Я поворачиваюсь и смотрю на нее вопросительно. Она тут же подбирается и уносится прочь, униженная и обиженная.

Тир и Дарк хлопают в ладони, и мой брат говорит не самую разумную вещь:

– Я могу быть счастлив только в том случае, если ты пообещаешь никогда не причинять ей боль, козел, – говорит он с хищной улыбкой. – У нее три брата и отец, которые с радостью развлекутся с тобой, если ты посмеешь что-то сделать.

Делани давит пальцами на мои бедра, и я сажусь чуть подальше, чтобы он смог меня обнять. Тир замечает это и озадаченно потирает затылок.

– Но вижу, что ты не нуждаешься в этом напоминании.

– Ага, поэтому иди и позаботься о своей девушке, – советует Дарк.

– Ладно, ладно, ладно, – он поднимает руки, а потом с легкой улыбкой отходит от нас.

Я перемещаюсь, сажусь рядом с Делани и смотрю на него влюбленным взглядом. Мы виделись сегодня утром, но через несколько часов после того, как он уехал, я уже скучала по нему, но названивала и не писала сообщений – понимаю, что нам нужно проводить время порознь, чтобы не надоесть друг другу.

Он оставляет свою руку на моем бедре, и я слабо улыбаюсь. Его внимательный взгляд очерчивает мое лицо. Я не стала слишком сильно краситься, потому что знала, что вечером меня ждет потрясающий секс-марафон в его доме.

– Твоя ревность горяча, Фанни, – тихо произносит Делани, и его карие глаза мерцают в тусклом освещении бара.

Я прищуриваюсь.

– Разве ты сам не мог это сделать?

Он мягко смеется, потрясывая плечами, и от этих звуков мое сердце ускоряет ритм.

– Мог, но зачем? Мне нравится смотреть, как ты отвоевываешь свое, – он наклоняется, и его губы касаются моих. – Сегодня дома останешься?

– Нет, – качаю головой, прикусив губу. – Перед тем как приехать в бар, мне пришлось стать свидетелем настоящей бойни. Тир забрал Хлою к себе домой, перевез все ее вещи, так мне незачем оставаться у себя.

Делани выгибает бровь, и я понимаю, что он еще не в курсе этих замечательных новостей.

– Вот как?

– Ага.

Облизнувшись, я смотрю на него сквозь ресницы.

– Может, мы могли бы уехать пораньше?

– Может, могли бы, – загадочно отвечает он.

Через десять минут мы уже едем к нему домой.

***

Делани помогает мне слезть с байка, и я тут же подхожу к нему и тянусь для долгого поцелуя. Радостный лай Руфа привлекает мое внимание, и я отрываюсь от него. Доберман сидит возле нас с радостной мордой, взирая своими умными глазищами.

– Брысь, – шикает Делани, и Руф с громким «гав» уносится в сторону дома.

– Ты такой злой, – шепчу я, направляясь к дверям.

Он хлестко шлепает меня, и я хихикаю, оборачиваясь. Ловлю его взгляд, направленный на мою покачивающую задницу.

– Он наглеет, когда ты рядом с нами, – недовольно сообщает он.

– Он мальчик, и ему нужна женская ласка. Ты не позволяешь ему расслабляться.

Делани закатывает глаза:

– Еще чего.

Как только я переступаю порог дома, Делани кладет свои руки мне на талию и прижимается сзади. Я чувствую его твердую эрекцию и тут же начинаю потираться. Его объятия и аромат обволакивают меня, и я немедленно поворачиваюсь в его руках, страстно целуя его.

Каждый раз, когда мы целуемся, мои внутренности переворачиваются и стягиваются в тугой узел. Я готова взорваться лишь от одних поцелуев.

Он начинает напирать на меня, и я отступаю назад. Мы вслепую движемся по его дому, не включая свет. Наши губы разъединяются с громким звуком, от которого низ живота простреливает возбуждением. Я возбудилась еще в «Бобе», когда смотрела на него, до сих пор не веря в то, что этот мужчина принадлежит мне и только мне. Сейчас же я была на нервной грани.

Делани срывает с меня топик, отбрасывая его в сторону, и его горячие руки накрывают мою голую грудь. Я начинаю любить ходить без нижнего белья, потому что он может прикоснуться ко мне в любой момент. Я всегда хочу подогревать его интерес.

– Детка, ты забываешь носить белье? – шепчет он в мои губы, потирая соски между пальцами.

Я тянусь к нему и требовательно дергаю за полы футболки. Он хмыкает и помогает мне ее стащить с себя.

– Иногда, – выпаливаю на выдохе, когда он оттягивает сосок.

Я не сдерживаю громкого стона, и моя сердцевина начинает пульсировать. Я выгибаюсь навстречу его ладоням, и Делани обрушает свои губы на меня в неистовом поцелуе. У меня такое предчувствие, будто так будет всегда… Страстные поцелуи, горячий секс и невероятная тяга к занятиям любовью. Мы просто не сможем друг без друга слишком долго.

Я пищу, когда мои икры касаются края дивана в гостиной, и я на секунду теряю равновесие, но Делани обнимает меня за талию и за секунду меняет наше положение, заставляя меня сесть на него верхом.

– Хочу, чтобы ты была сверху.

– Да, я могла бы вести тебя, – игриво сообщаю ему, устраиваясь на его бедрах. Я прижимаюсь к его твердому бугру на джинсах и запрокидываю голову. – Да, господи.

Мои пальцы впиваются в его плечи, а его рот присасывается к моей груди. Я начинаю тереться о него, нуждаясь в бо́льшем, но Делани, как и всегда, слегка тормозит, оттягивая неизбежное. Я бы с удовольствием села на него и почувствовала его глубоко в себе. Это было бы просто восхитительное чувство.

Одна его рука задирает мою юбку на талию, затем сдвигает трусики в сторону, и он погружает свои горячие пальцы в мокрые складки. Мурашки бегут по моей коже, и я не могу сдержаться, чтобы не застонать громче обычного. Его палец находит мой клитор, начиная сильно потирать его. Я продолжаю двигать бедрами, подстраиваясь под его темп.

Он отрывается от моей груди, и я тут же склоняюсь, чтобы поцеловать его. В этот же момент его толстые пальцы врезаются в меня.

– Ах, – стону в его рот, резко насаживаясь на пальцы.

– Детка, ты чертовски влажная.

– Да, да, да. Только для тебя, – шепчу-брежу, как в тумане, продолжая принимать его пальцы в себе. – Боже, я так хочу, чтобы ты трахнул меня.

– Ты станешь зависима от этого, – говорит он вполголоса. Его тон низкий и хриплый, пробивающий дрожь по всему телу. – Но только для меня, – с этими словами он давит на чертовски чувствительную точку, и я дергаюсь.

– Только для тебя, – повторяю, не знаю, нуждается ли он в моем подтверждении. – Всегда. Только для тебя, Делани.

Он начинает ритмично надавливать на стенку, попадая пальцами по эрогенной точке. Я хаотично двигаю бедрами, и мое горло саднит от неконтролируемых стонов. Через несколько секунд я чувствую, как низ живота сводит судорогой, завязывается тоненький узелок.

– Делани, – я с силой насаживаюсь на его пальцы в последний раз и резко выгибаюсь, вспыхивая, словно свеча.

Сквозь тело проходит огонь, и я с силой вдавливаю ногти в его плечи. Волна настолько интенсивная, что я сжимаю его пальцы внутри себя, и он неразборчиво что-то ворчит о том, что я лишу его конечностей. Перед глазами вспыхивают черно-белые звездочки, и я расслабляюсь, приникая к его губам.

– О, это было идеально, – шепчу это в его губы, потому что мои руки спадают с его плеч, дергают ремень, а потом выбивают пуговицу из петли.

– Ты идеальная, – хрипит он, приподнимаясь, чтобы снять с себя джинсы и боксеры.

Я тут же ловлю себя на мысли, что давно не ласкала его ртом. Язык облизывает губы, и я быстро сползаю с его колен, устраиваясь между ног.

– Детка…

Я обхватываю его член, и он такой горячий, что я вздрагиваю и опускаю на него любовный взгляд. Кажется, я неплохо сдружусь с Делани-младшим (или Дарком-младшим?).

Мой язык облизывает губы, и я с нетерпением подаюсь вперед, обводя языком головку. Делани низко стонет, и его голова откидывается на спинку. На вкус он весьма приятный: терпки и слегка солоноватый, но вовсе не противный.

– Всоси головку, – хрипит он.

Я послушно делаю это, забывая о зубах. Делани напрягается, и я понимаю, что сделала что-то не так. Черт.

– Детка… Зубы. Осторожнее.

Я киваю с его членом во рту, и он криво улыбается. Упс… Сосредоточившись на том, что нельзя использовать зубы, я стараюсь спрятать их, чтобы продолжать всасывать головку. Моя рука продолжает обхватывать твердый ствол, а голова двигаться. Я решаюсь податься немного вперед, чтобы взять его глубже.

Я начинаю двигать и рукой, и ртом, пытаясь поймать один ритм. Через некоторое время понимаю, что рот слегка затек и губы онемели, но не позволяю себе сбиться или перестать это делать. Делани тихо постанывает и сжимает ладонь в кулак рядом на бедре, но, когда я заглатываю глубже, он кладет руку на затылок и слегка надавливает. Я почти кашляю, но выдыхаю через нос и тихонько выпускаю его изо рта, чтобы сделать передых. Лижу его по всей длине, словно леденец, надрачивая рукой.

Я возвращаюсь к головке, начиная посасывать ее. Рука двигается, но, вероятно, недостаточно быстро, потому что вокруг моей ладони появляется его. Он тут же с силой сжимает ствол, и я замедляюсь, поднимая на него глаза. Наши взгляды встречаются, и я вижу, как его каряя радужка утонула в черном зрачке. Он стонет, прикусывая нижнюю губу, и его бедра начинают двигаться, будто он хочет, чтобы я была быстрее. И я делаю это.

– Фанни, я скоро кончу и…

Невероятное чувство гордости за то, что у меня получилось это сделать с первого раза. Конечно, не без его помощи, но я пыталась. Я киваю, сильнее всасывая головку, и у Делани начинает подрагивать живот и бедра.

Он низко хрипит, и через секунду его сперма оказывается на моем языке. Я тут же проглатываю ее, не чувствуя горечи. Его рука слабеет на члене, но я продолжаю двигать своей ладонью, всасывая остатки ртом.

– О, блядь, – он дергается, будто у него судорога, и я выпускаю головку из рта с причмокивающим звуком.

Облизываюсь с широкой улыбкой.

Делани улыбается, берет меня за руки, и я вновь оказываюсь на нем верхом. Я прижимаюсь киской к его по-прежнему твердому члену и открыто спрашиваю:

– Разве он не должен был упасть?

– Не совсем, – он качает головой. – Я весь вечер был в напряжении, пока ты сверкала своей короткой юбкой перед моим носом, так что мне нужно еще, чтобы окончательно расслабиться.

Это дает мне стимул привстать и быстренько стянуть с себя трусики. Делани одобряюще улыбается, и я наблюдаю за тем, как он берет в руку твердый член, начиная поглаживать его.

– Садись, но аккуратно. Тебе может быть больно, – предупреждает он с ноткой заботы.

Я закатываю глаза и, опираясь на его плечо, начинаю садиться на его член. С губ слетает прерывистый выдох, когда я чувствую легкое растяжение. Я не позволяю себе остановиться, потому что эти распирающие изнутри чувства… Они съедают меня, и я… господи, у меня нет слов, чтобы описать это.

Я крепко сжимаю его плечи, опускаясь до конца. Мы стонем в унисон, и я наклоняюсь, чтобы поцеловать его. Каждая новая поза – это шаг к моему сексуальному развитию, и я знаю, что познаю свои пределы именно с ним, с моим мужчиной.

Я сжимаю его внутри себя, и он довольно шипит в мои губы.

– Двигайся, – дает он мне волю, и я слегка привстаю, всего на пару сантиметров и возвращаюсь обратно.

Я устанавливаю медленный темп, чтобы привыкнуть. Кажется, в такой позе он входит еще глубже и задевает что-то такое, отчего по телу разносится приятная волна.

Делани сжимает мои тазовые косточки, и я глубоко целую его. Заниматься с ним сексом – это так чувственно и откровенно. Мы смотрим друг на друга, как два влюбленных подростках, постоянно целуемся и ощущаем наши чувства на тонком уровне. Это очень интимно.

Через тройку толчков я вдруг чувствую, как он начинает выгибать свои бедра. Наши бедра сталкиваются, отчего по всему моему телу проходит электрический разряд.

Господи, да…

Я громко стону в его рот, и он крепко обнимает меня рукой, продолжая встречать мои толчки. Мы двигаемся в унисон, не быстро и не жестко, как вчера (это отдельная тема, про которую я даже говорить не хочу, но то, как он трахнул меня на столе… Черт, я становлюсь мокрой лишь от воспоминаний).

Делани стонет мне в рот, когда я непроизвольно сжимаю его внутри себя. Сидя на нем верхом мне только кажется, что я руковожу процессом, на самом деле все делает он. Одна его рука, обнимает за талию, а вторая тянется вниз. Большой палец находит клитор, и я случайно кусаю его губу.

– О, да, – вздыхаю, и он усиливает толчки.

Толчок за толчком, он трет и щелкает мой клитор, и я вновь зажмуриваюсь, когда раскатистая волна проходит сквозь меня. Я наслаждаюсь менее интенсивным, нежели в первый раз, оргазмом, пока Делани продолжает размеренно входить в меня.

Я протяжно стону его имя, переживая остатки оргазма. Мои руки слабеют на его плечах, и меня слегка подергивает, когда он резко насаживает меня на себя.

Раз, второй, третий – он кончает с низким рыком в мои приоткрытые губы, и я тут же расплываюсь в довольной улыбке.

– Мой, – шепчу я перед тем, как поцеловать его.

Он улыбается, и я ощущаю, как трепет разносится во мне.

Глава 32

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Делани уезжает из Дэнвелла в Белвед в среду по делам клуба, так что утром я возвращаюсь домой затраханная и очень счастливая. Каждое утро я возвращаюсь домой, чтобы побыть немного с родителями или братьями (конечно, за исключением Тира, который, кажется, готов упечь Хлою в клетку лишь бы всегда быть с ней).

Мама с папой встречают меня на кухне, и я сразу же иду к холодильнику, чтобы взять что-нибудь позавтракать. Они пьют кофе и довольствуются короткими поцелуями. Они никогда не устают друг от друга, что дает мне хороший пример того, что любовь можно пронести сквозь годы. Надеюсь, что и у меня будет так же.

Я достаю упаковку сока, хлеб для тостов и джем.

– Я приготовила кашу на завтрак, – говорит мама, и я слышу характерный шлепок.

Обернувшись, цокаю и закатываю глаза.

– Вы можете быть менее надоедливыми, м? Тут дети.

– Моего ребенка третью ночь нет дома, так что, полагаю, не ему говорить мне об этом, – замечает с усмешкой папа, и я тут же краснею от его слов.

Третья ночь с Делани вылилась в то, чего я даже не представляла. Он завел для меня несколько маленьких полок в ванной, достал чистую зубную щетку и приготовил пару полотенец. Это ничего не значит, потому что это всего лишь для удобства, когда я там нахожусь, но это была его инициатива, и я была рада, что он решился на это. Первый крохотный шаг на пути к великому.

– Папа, необязательно быть таким, – я выразительно округляю глаза и засовываю хлеб в тостер.

– Делани уехал, не так ли? – интересуется он.

– Ага. Он даже заходить не стал. Ему нужно срочно уехать в Белвед.

– Да, там какая-то возня со складом, и они с Вином отправились туда. Ничего страшного. Должен вернуться вечером, так что стоит ли рассчитывать, что эту ночь ты проведешь дома?

– Не-а, – я смеюсь и беру поджаренный хлеб, сразу же намазывая на него вишневый джем.

– Фанни, – зовет меня папа, и я тут же оборачиваюсь, потому что мне не особо понравились его напряженные нотки в интонации.

– Да?

Папа делает ко мне шаг, и я его внимательный взгляд исследует меня с ног до головы. Я пытаюсь понять, о чем он думает, но это чертовски сложно, потому что мой папа никогда не проявляет эмоций больше, чем положено. Он всегда холоден и скрытен, чтобы не быть сентиментальным. Он считает, что это плохо.

Он хмурится, и между его бровей появляются морщинки.

– Пап? – обеспокоенно спрашиваю.

– Ты… Ты в порядке? С ним, имею в виду.

С. Ним. С Делани.

Я напрягаюсь, не совсем понимая, что он имеет в виду.

– В каком смысле?

– Фанни, он восемь лет не замечал тебя.

А, ясно.

– Пап, – я вздыхаю, качая головой и возвращаюсь к намазыванию тоста. – Когда я влюбилась в него, мне было двенадцать. Он не мог замечать меня, как девушку. Я была ребенком.

– Ах, ну, да, – он морщится, будто ему неприятно это слышать.

– Потом… Я оставалась для него ребенком, а потом уехала учиться в колледж. Полагаю, что между нами кое-что изменилось, когда я приезжала сюда на праздники, – шумно сглотнув, я начинаю намазывать второй тост.

– Ты же знаешь, что… Не стоит на него давить, не так ли?

– О, пап, прекрати. Ты говоришь, как мама, – я слабо улыбаюсь.

– Да, возможно, но… Я знаю, о чем говорю. Мы с твоей мамой знаем, что имеем в виду. Ты ведь знаешь историю о Лии.

К черту завтрак. Я больше не хочу есть. В горле встает ком.

– Да, знаю, – киваю, но продолжаю мазать тост. – Тебе… Тебе не стоит волноваться, ладно? Я знаю, что делаю. Наши отношения только начались, и мы…

– О, детка, они начались совсем не только что, – замечает мама с характерным цоканьем. – Кажется, весь Дэнвелл в курсе твоей влюбленности.

Я пылко взмахиваю руками вместе с хлебом и ножом. Папа слегка отодвигается от меня, и я извиняюще на него смотрю.

– Прости, пап. И что? Плевать. Официально наши отношения начались не так давно, и я не собираюсь афишировать их. Пока что. Да, я знаю, что делаю. Я не… Я не давлю на Делани и не пытаюсь заставить его сделать что-то, что ему будет некомфортно. Мне… Мне нравится заботиться о нем и показывать, что он может на меня положиться, но… Для этого нужно время, и я готова подождать.

Папа делает два маленьких шага, целует меня в макушку и говорит:

– Уверен, ты справишься, если вдруг возникнет какая-нибудь непредвиденная ситуация.

– Конечно.

Он уходит, а я поворачиваюсь к маме, которая сидит за столом, начиная раскладывать кипу бумажек.

– Что делаешь?

– Решила сегодня поработать дома, – вздыхает она. – Мне нужно перепроверить все отчеты мастерской и бара, так что у меня действительно много работы на весь день.

– Оу… Тогда могу пожелать удачи?

– Можешь.

– Удачи, – я целую ее в щеку и плюхаюсь на соседний стул, чтобы расправиться с тостами.

– Ты чем собираешься заняться? – она поправляет очки на переносице и почти погружается в работу.

– Собираюсь встретиться с Хлоей и Ариэллой. Они до сих пор не познакомились, потому что мой брат – тупой идиот.

Она фыркает, качая головой.

– Тир впервые очарован девушкой, так что это не так уж и плохо, что он застрял с ней. Мне нравится Хлоя. Она может держать его в узде.

– Мама, – я стону от ее слов. – Он очарован каждой. Он разобьет ей сердце.

Я перехватываю строгий взгляд мамы и встаю со стула с капитуляцией.

– Я помню, что не стоит лезть в это дерьмо. Это их отношения и бла-бла-бла. Можешь не напоминать наш разговор.

– Фанни, тебе действительно не стоит лезть в это. Пусть они разберутся сами, ладно?

– Ладно, ладно, – бормочу, наливая стакан сока.

По правде говоря, мне не может быть наплевать на их ситуацию, потому что Тир – мой брат, а Хлоя – лучшая подруга. В любом случае я не смогу остаться в стороне, если что-то случится.

***

Ближе к вечеру Хлоя и Ари собираются в доме моих родителей, и мы занимаем заднюю террасу. Я подготовила закуски и выпивку, чтобы не сидеть с пустыми руками. Ари принесла снеки и чипсы, а Хлоя – пиццу. Пусть я и не просила их это делать, потому что девичье собрание было моей инициативой, но девочки решили проявить себя, так что я не была против.

Первой пришла Ари. За последние дни мы сильно сдружились, и мне иногда приходится ее вытаскивать из дома, потому что она книжный червь, активно готовящийся к колледжу, но Трос безустанно говорит, что ей пора отвлечься и побывать на свежем воздухе, иначе она совсем позеленеет от бесконечных книжек.

– Привет! – щебечет Ари, опуская на стол маленькие упаковки вкусностей.

Она крепко обнимает меня, и я подмечаю ее короткое обтягивающее розовое платье, которое идеально сидит на ее загорелой коже. На ногах – белые конверсы, но выглядят так, будто им много-много лет. На ее щеках расцветает румянец, и я выгибаю бровь.

– Это… ретро?

– Разве Трос не просил тебя обновить гардероб? Но я ничего не имею против старых конверсов. Действительно. Ретро.

Ари пожимает плечами.

– Я решила немного сэкономить. Не вижу ничего плохого. Я потратила в десятки раз меньше, купив отбеливатель, так что… Мне предстоит хорошая стирка либо сегодня, либо завтра.

– Ты могла бы отстирать их через прачечную?

– Нет. Я спросила у миссис Вишес, и она сказала, что им ничего не поможет, но я уверена, что им поможет отбеливатель, который я купила, – она очаровательно улыбается.

– Девочки!!! – верещит Хлоя, огибая дом по периметру.

Мы тут же оборачиваемся, и я вижу счастливую Хлою с тремя коробками пиццы, а за ней идет Тир, таща в руках два больших пакета.

Я вскидываю брови:

– Какого хрена? Мы договорились только девочками.

– Терренс любезно помог дотащить пиво.

– Пиво?! – я ахаю, когда слышу стук-бряк-ах бутылок в пакетах.

Хлоя сияет:

– Да! Я решила, что оторвусь по полной!

Тир оставляет пакеты на террасе, быстро целует и обнимает нас с Ари.

– Я рад вас видеть, но мне очень быстро нужно уходить, поэтому…

– Проваливай, – бормочу я.

Тир посылает мне чмок, а я в ответ показываю язык. Он уходит, а мы втроем переглядываемся несколько секунд, а потом взрываемся торжествующе-приветственным визгом.

– Ну… Знакомимся… – я вздыхаю, переводя дыхание. – Хлоя, познакомься – это Ариаэлла или можно просто Ари. Наверное, ты знаешь ее дядю – Троса. Он был с нами в Бобе.

Хлоя принимает задумчивое лицо, будто пытается вспомнить, кто такой Трос, а потом счастливо улыбается и тянется к Ари с теплыми объятьями:

– Приятно познакомиться. Я помню Троса. Он слизывал соль с шалавы.

– Фу-у, – стонет Ари, принимая ее руками.

Я смеюсь и с замиранием сердца наблюдаю за тем, как две мои подруги знакомятся. Я боялась, что у меня ничего не получится. У них совершенно разные жизни, взгляды и… Все абсолютно разное. Страшно представить, что случится, если вдруг они не сойдутся характерами.

Они отлепляются друг от друга, и я тут же спешу к пакету с пивом, чтобы разобрать его.

– Девочки, этот вечер посвящен только нам! – щебечет Хлоя, хлопая в ладоши. – Не могу поверить, что это наконец-то случилось.

– Наконец-то избавилась от моего брата-тирана? – ерничаю, выставляя бутылки рядом со столом на скамейку.

Замечаю беспокойный взгляд Ари, и я тут же спешу объясниться:

– Тир помешан на Хлое.

– Неправда! – возражает она быстро.

– Правда, – настаиваю, поглядывая на смущенную Ариэллу. – Хлоя приехала всего на две недели, и он упек ее в свой дом, чтобы спрятать от всех бед. От меня в том числе.

Они обе смеются, и я наконец-то разделываюсь с пакетами и падаю в плетеное кресло на мягкую подушку. Девочки садятся вокруг стола, и мы тут же свинчиваем крышки с наших напитков, а затем чокаемся:

– За этот вечер! – громко восклицаю.

– За вечер! – хором пищат они.

Я делаю большой глоток яблочного сидра, когда Хлоя интересуется у Ари:

– Почему я не видела тебя на Рождество почти два года назад? Ты не местная?

– Нет. Я из Спрингса. Это не так далеко от Дэнвелла. Я приехала сюда почти полтора месяца назад. Окончила школу и сразу рванула, – делится Ари без колебаний.

– Ага-а. И чем планируешь заниматься? – не унимается Хлоя от расспросов.

– Я… Я поступила в колледж на сестринское дело, – с неловкостью бормочет Ари, будто мы начнем ее стыдить за это.

– Вау, это круто, милая! – восторженно говорит Хлоя. – Я отучилась на юридического консультанта, и теперь в раздрае оттого, где можно работать.

– А ты откуда?

– Из Порт-Анжелеса…

Первое время они делятся личной информацией, и я позволяю им наладить контакт, чтобы в воздухе не витало напряжение.

Спустя час мы уже немного хмельные, начинаем громко хохотать при смешных рассказах. Хлоя рассказала о своем детстве, Ари старалась говорить чуть меньше, потому что ее жизнь не была такой счастливой, но мы с Хлоей искренне поддерживали ее.

Через два часа мой язык заплетался, но я все равно поддерживала их разговор, как могла. Мы даже попытались сыграть в несколько игр, но это было слишком тяжело, потому что мы были достаточно пьяны, чтобы здраво мыслить и что-то изображать телом.

И вечер продолжается…

***

Через почти четыре часа, когда я еле стояла на ногах, но мне нужно было сходить в туалет, чтобы освободить свой мочевой пузырь, приехали Делани, Тир и Винни. Они выглядели так, будто никогда не видели пьяных женщин, потому что их лица были очень удивленными и сомневающимися.

Я как раз выхожу из дверей, но не успеваю вписаться в проем, как плечо пронзает боль.

– Фанни, гребаный ад, – ворчит Делани, подходя ко мне со сморщенным лицом. Он придерживает дверь.

– О, любимый, – щебечу я и сразу же тянусь к нему, чтобы поцеловать его.

Делани кладет свои руки мне на талию, и я сразу млею от этого. Каждое его прикосновение вызывает электричество во всем моем теле, и я слегка дергаюсь, делая шаг вперед. Он мягко целует меня сначала в лоб, а потом в губы.

На улице стемнело, но благодаря двум тусклым фонарям, подсвечивающим заднюю веранду, я замечаю, что Тир о чем-то переговаривается с не менее пьяной Хлоей, а Винни стоит возле Ари.

– Хочешь посидеть еще? – спрашивает Делани, и я переключаю все свое внимание на него.

– Ну… Хм… Да? У нас осталось еще по паре бутылок на каждую, так что…

– О, детка, тебе уже достаточно, – бормочет он, когда я пытаюсь сделать шаг, но он ведет меня в сторону, и я едва не валюсь с ног.

Я фыркаю и качаю головой, пытаясь выровняться.

– Я отлично себя чувствую для еще одного сидра, детка, – хихикаю и беру свою бутылку со стола, поднося ко рту.

Тир взмахивает руками и раздраженно говорит:

– Какого черта, Хлоя?

– Пошел ты, Терренс, – шипит она.

Я дергаюсь, чтобы сосредоточить все свое внимание на них. Делани подходит ко мне сзади, обнимая за живот. Я наклоняюсь на него, чтобы не упасть.

– Я не твоя собственность! Если я говорю, что не поеду с тобой домой, значит, черт возьми, не поеду! – заявляет она пылко и громко.

– О, мне не составит труда перебросить тебя через плечо и увезти.

– Не будь пещерным человеком, Терренс, – говорит она упрямо.

Винни подходит к нам, я перехватываю его взгляд. Он опускает свои губы на мой лоб, и я улыбаюсь.

– Я отвезу Ариэллу домой, – сообщает Винни будничным тоном.

– А… Погоди, мы еще не допили, – тихо произношу я. – Она не может уйти.

Мой расфокусированный взгляд скользит к Ари, которая тихо сидит на стуле, потупив глаза в стол.

– Ей достаточно. Трос будет переживать.

– Заноза. Ладно, отвези ее домой, – я отмахиваюсь от него.

Винни помогает ей встать со стула, и Ари пытается поправить свое ультракороткое платье, чтобы ничего не было видно.

– Спасибо за вечер, – говорю я, когда она подходит ко мне, чтобы обняться.

– Надеюсь, это не последний вечер, – шепчет она.

Я целую ее в щеку, и Винни уводит ее за дом.

Хлоя и Терренс продолжают выяснять отношения, поэтому я вздыхаю, оставляю пиво в покое и разворачиваюсь к Делани.

– Я уберу все с веранды и можем ехать.

Он кивает и идет к пустому стулу, но я перехватываю его за руку и тяну обратно. Привстаю на носочки, целую в губы и рычу:

– Надеюсь, что сегодня ты подаришь мне парочку оргазмов, Делани Россетти. Хочу, чтобы ты трахнул мой рот. Жестко.

Его глаза вспыхивают, а губы изгибаются в коварной улыбке.

Я отпускаю его, начиная убирать весь устроенный бардак. Это занимает около получаса. Хлоя пытается помочь мне, но Тир отвлекает ее каждый раз, когда она пытается достучаться до нее. Я не обращаю на них внимания, потому что пытаюсь как можно скорее убраться, чтобы оказаться в объятьях Делани.

Мне наплевать, что происходит между ними, потому что я пообещала не встревать в это, а еще потому, что они оба взрослые и самостоятельно разберутся с тем, что происходит между ними.

И позже, когда Делани привозит меня к себе, я игнорирую абсолютно все, потому что все, что имеет смысл – это он. Я набрасываюсь на него с порога, требуя должного внимания. Мы начинаем с первого этажа, а заканчиваем поздней ночью в его спальне, когда из моего организма практически выветрилась хмель. Я кончаю с восходом солнца, и мне кажется, что жизнь не может быть лучше, когда я рядом с ним.

***

Мы приезжаем на фестиваль в Белвед на байках. Нас много. Оказывается, половина Сынов решила приехать на этот праздник, даже мои родители.

Мне пришлось надеть узкие джинсы на низкой посадке и укороченный топ. На самом деле, Делани любезно попросил не надевать юбку, потому что нам предстояла долгая поездка, и ему бы не хотелось, чтобы мои трусики сверкали по всему шоссе. Это была здравая идея.

Я беру маленький стаканчик пива, и Делани кладет свою тяжелую руку на мне плечо, пока мы приближаемся к сцене, на которой уже полным ходом идет концерт.

– Какого хрена? Тут разбавленное пиво, – жалуется Делани, когда делает глоток из моего стаканчика.

Я хихикаю и подталкиваю его локтем.

– Это тебе не Боб. Кстати, Плейс не приехал? – спрашиваю его, и он обращает на меня удивленные глаза, которые тут же недобро прищуриваются.

– Ты хотела его видеть?

Пожимаю плечами.

– Кажется, он неплохой мужик.

– Он приехал. Плетется где-то позади, – отвечает Делани.

Мы занимаем не самые близкие к сцене места, но мне это в самый раз. Музыка и гул толпы не долбят по ушам, и я могу вдоволь насладиться атмосферой. Делани обнимает меня со спины, пока мы наслаждаемся музыкой. Я слышу каверы на известные песни, которые исполняют не менее талантливые артисты.

Я начинаю двигать бедрами под ритм песен, упираясь затылком в грудь Делани. Он придерживает меня за талию, пока я подпеваю и переглядываюсь с Хлоей и Ари. Терренс стоит рядом с ними, глядя на обеих исподлобья. Мама с папой и Винни о чем-то переговариваются с Ари, но та выглядит немного смущенной и задумчивой.

– Перестань елозить, – шепчет Делани мне на ухо.

– Держи себя в руках, – я выгибаю шею, чтобы посмотреть на него с искренней улыбкой.

– Я отойду за пивом, – кричит Хлоя и хватает Ари под руку.

Тир наблюдает за ними и хочет двинуться следом, но мама не дает ему это сделать. Чувствую, как атмосфера становится напряженной. Краем глаза наблюдаю за тем, как Тир что-то рычит маме, и та неодобрительно качает головой. Я понимаю, что что-то идет не так, но сохраняю самообладание.

Песня сменяется другой, и я узнаю знакомые рок-н-ролльные нотки. Делани тихо подпевает, пока я наслаждаюсь атмосферой.

Мне кажется, что все вокруг не может быть таким реальным, но это действительно то, что есть, и я никак не могу угомониться с тем, что мы наконец-то вместе.

Кажется, я потихоньку начинаю перебираться к нему. На неделе я была занята тем, что оставалась у него, и мне пришлось перевезти некоторые вещи, чтобы не бегать домой и не переодеваться в новую одежду. Делани любезно освободил для меня несколько полок, но там всего ничего: пару футболок, шорт и одни сланцы. Этого достаточно, чтобы чувствовать себя комфортно.

Я слышу пронзительный крик Ари и резко отрываюсь от теплого тела Делани и оборачиваюсь:

– Фанни! Тир! Там Хлоя!

Я цепляю ее взглядом из толпы. Ее лицо красное, опухшее и встревоженное. Глаза дикие.

Страх пронзает меня.

Я тут же срываюсь с места, опрокидывая стаканчик на землю. Бегу так быстро, как только могу. Я несусь к фургончику на всех ногах, слыша позади оклики.

– Фанни, мать твою! – орет Делани.

Я не слышу его, мчусь к Хлое, возле которой стоят два парня. У меня перехватывает дыхание, когда один из них хватает ее за руку и дергает так сильно, что она едва удерживается на ногах.

– Отпусти ее, мудак! – ору я во все горло.

Кто-то хватает меня за руку, и я тут же останавливаюсь. Терренс обгоняет меня, и его кулак сходу влетает в челюсть мудилы, напавшего на Хлою.

– Фанни, о чем ты, черт возьми, думаешь? Оставайся здесь, – требует Делани, обходя меня.

Я зло смотрю на него и качаю головой.

– Хлоя моя подруга.

– Она будет в безопасности. Не лезь. Оставайся здесь. Бренда и Ариэлла побудут с тобой.

Мама и Ари тут же подходят ко мне, пока я нахожусь в агонии злости и бешенства. Мы переглядываемся, и мой взгляд неотрывно следит за Делани, который, подобно хищнику, приближается к начавшейся потасовке.

Хлое прилетает затрещина, и она валится с ног с пронзительным визгом. Я срываюсь с места.

– Фанни! – орет Ари, но я не слышу ее.

Я подбегаю к Хлое и помогаю ей подняться с влажной земли. Она пытается встать, но удается лишь со второго раза.

– Эта шлюха… – слышу я чьи-то слова и резко вскидываю голову. Нас закрывает Винни, и я не вижу, что происходит.

Хлоя поднимается, и я вижу, что на ее бледной щеке расплывается характерный синяк.

– Боже… – шепчу я, крепко сжимая ее руки.

Она зареванная. Ее глаза опухли, а тушь растеклась, превращая ее кукольное лицо в серое месиво.

Черт, я настолько зла, что хочу убить их собственными руками.

Я слышу, как происходит драка. Тир кричит что-то, а потом… Взмахи рук и ног. Все мелькает так быстро. Кряхтение, ругательства и конечности – все на заднем фоне, пока я пытаюсь увести ее от туда.

– Цыпочки… – слышу я чей-то едкий голос.

Я поворачиваю голову и вижу, как на нам идет пьяный в стельку мужик.

– Вы далеко собрались? Папочка тут.

– Фанни, – всхлипывает Хлоя.

Он приближается. Его сальная рука тянется ко мне, но я резко, заряженная адреналином, вскидываю ногу и с размаху ударяю его в челюсть.

Охренеть. Это все, о чем я могу подумать после сделанного. Не то чтобы меня кто-то учил этому, но у меня хорошая с рождения растяжка, и у меня три старших брата, которые в свое время заставляли меня тренироваться, чтобы я могла дать сдачу таким ублюдкам, как этом пьяный мужик.

– Ты, сука! – визжит мужик, отшатываясь и хватаясь за лицо.

– Вау, Фанни! – кричит Хлоя.

– Если ты посмеешь приблизиться к нам еще раз, я ударю тебя по яйцам, чтобы те отвисли и превратились в месиво для битья, ясно? – рычу я, делая к нему шаг.

Он криво усмехается и качает головой. Он вновь начинает идти на меня, и я, дрожа всем телом и чувствуя бешеный ритм сердца, готовлюсь к атаке.

– Гребаная шлюха, – ворчит он, и я готовлюсь ко второму маху.

Его кулак занесен в то время как я делаю шаг вперед и бью его ногой по ребрам. Черт, стоит поблагодарить за это Винни, который может без отдыха махаться ногами.

Он издает жалобное кряхтение, и я вновь замахиваюсь, но уже рукой, и я знаю, что это проигрыш. Он ловит мое запястье и сжимает с кровавой улыбкой.

– Попалась.

Мои глаза расширяются, и я пинаю его в колено, но он крепко держит меня. Я пытаюсь вырваться из его хватки, но он так крепко держит меня, что еще немного, и точно останутся следы.

– Фанни! – верещит Хлоя в отчаянии.

– Отпусти меня, – требую.

– Еще чего! Ты лакомый кусочек. Я бы развлекся с твоей задницей.

Мой рот приоткрывается. Да как он смеет?

Несколько секунд проходит прежде, чем…

– Ебаный сукин урод, – бормочет Делани, влетая в него и ударяя так сильно, что тот от неожиданности отлетает от меня и отпускает мою руку.

Я тут же начинаю растирать запястье, когда Делани сгребает меня в свои объятия и шепчет:

– Идите к байкам. Мы скоро придем. Лайм и Плейс проводят вас, ясно? И не спорь, Фанни, – он мягко целует меня в лоб.

Я послушно киваю и наблюдаю за тем, как он подходит к мужику и замахивается. Его кулак врезается в челюсть ублюдка, и я отворачиваюсь.

Мама и Ари подбегают к нам. За ними следует по пятам Плейс. Мы впятером торопливо скрываемся с лужайки фестиваля и идем к байкам. Лайм встречает нас, настороженный и взъерошенный.

– Ты в порядке? – спрашиваю я у Хлои.

Она кивает, обнимает себя руками, и я тут же качаю головой. Гребаный фестиваль. Кто же знал, что на него придут такие придурки.

– А ты? – хрипит она, осматривая меня.

Я махаю рукой.

– Вспомнила детство, – кривая усмешка застревает на моих губах.

– Вообще-то у тебя лучший удар с ноги, Фанни, – парирует Лайм с гордостью.

Я подхожу к нему и широко улыбаюсь. Он сгребает меня в объятия.

– Ты молодец.

Мы все озабочены состоянием Хлои, но она до сих пор под впечатлением от произошедшего, и на ее лице отчетливо читается страх, поэтому я перестаю донимать ее расспросами и просто жду, когда появится Делани.

Он появляется на горизонте через пару долгих мгновений. Слегка потрепанный и запыхавшийся. Его кулаки разбиты, а губа слегка разбита. Вероятно, он пропустил чей-то удар.

Я тут же иду к нему. При виде меня он качает головой, но ему некуда деться от меня. Я влетаю в его тело и тут же целую в кровавое место рядом с губой.

– Я люблю тебя, – шепчу я, крепко обнимая его.

– Ты настолько безумна, что ударила мужика с ноги в челюсть? – хрипло спрашивает он, зарываясь носом в макушку.

– Я безумна, как и ты.

Тир проносится мимо нас.

– Хлоя, ты в порядке?

Я поворачиваю голову и замечаю, как моя лучшая подруга сама бросается к нему на шею. Мое сердце замирает от увиденного, и я понимаю, что она нуждается в нем так же сильно, как я в Делани. Возможно, она даже влюблена в него, просто не хочет это признавать. Их путь тернист, как и мой. Но… Всему есть конец.

– Детка, – Делани привлекает мое внимание, и я поворачиваюсь к нему.

– М?

– Поехали домой.

Я покрываюсь мурашками от его слов. Домой. К нему. К нам.

Я киваю, и он, взяв меня за руку, ведет к байку.

Глава 33

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

С момента, как мы с Делани урегулировали вопрос наших отношений, прошло чуть больше двух месяцев. За это время изменилось кое-что, что не давало мне покоя.

Например, то, что последние три недели я живу у него. Ну, по-настоящему. Примерно месяц назад он сказал о том, что ему надоело отпускать меня, и мне пора переехать к нему. Я обещала всему белому свету, что не буду на него давить, но так получилось, что это он надавил на меня, и я переехала к нему. Я была рада, что мы наконец-то были вместе официально, и я вовсе не стеснялась этого.

Три недели совместного житья были изнурительными. Мы трахались так много и так часто, что порой мне приходилось останавливать его и просить передышку на сон, душ или еду. Я наслаждалась им во всей красе, пока папа не напрягал его по делам клуба. Делани исправно выполнял свои обязанности, и я знала, что на первом месте у моего мужчины – это клуб, и только потом стояли – наши отношения.

Я ни в коем случае не злилась и не обижалась, потому что знала, что это такое. Первое время я проводила дома у родителей. Делани уезжал рано утром, я вставала следом и отправлялась к маме. Она решила, что пора бы привлечь меня к работе, и попросила просмотреть все документы поставок, чтобы не было нарушений. Я занималась документацией несколько долгих недель, пока не выявила несколько грубых ошибок. Я помогала маме с инвентаризацией и закупками, а также разбиралась с юридической частью всего дерьма, что было в клубе. Я не была их адвокатом, но все же принимала активное участие, чтобы выгораживать их перед законом.

И за последний месяц произошло еще кое-что, в особенном смысле, не давало мне покоя. Мы с Делани никогда не предохранялись, и я не принимала таблетки. Мой цикл… остановился примерно неделю назад. Все предпосылки к обычному состоянию длились и длятся по сей день. Прошлым вечером мне пришлось зайти в аптеку и купить тест на беременность. У меня была задержка в десять дней – звоночек, который я не могла игнорировать.

Утром Делани уехал в клабхаус, а я встала и пошла делать тест. После того как я положила полоску на зеркало, начала умываться. У меня сильно тряслись руки, и гулко стучало сердце в груди. Глаза то и дело прыгали с отражения на полоску теста. Я с волнением ожидала результата.

Я понимала, что прошло всего ничего с момента, как мы установили рамки, и это было катастрофически маленькое время для того, чтобы насладиться друг другом.

Когда я подняла глаза на полоску теста, увидела две яркие линии. Мне стало плохо. Никакой тошноты или других позывов, которые могут быть, не было, так что я просто села на крышку унитаза и смотрела на две полоски, которые могли поставить крест на всем будущем.

Во-первых, я не знала, как отнестись к этому. Не то чтобы я не была продуманной в этом вопросе, но мы как-то раз мы с Делани подняли тему о детях, и он был, мягко говоря, скептически настроен к этому, потому что его до сих пор преследовали тени прошлого, и он боялся, что случится что-то не то.

Во-вторых, мы были не так долго в отношениях, чтобы обсуждать будущее нашей семьи. Наши взаимоотношения были хрупкими и четко строились кирпичик к кирпичику. Мне страшно было представить, что так произойдет.

В-третьих, мне было всего двадцать лет, и я не понимала, что могу дать своему ребенку. Мне казалось, что я еще сама ребенок, но во мне уже процветала жизнь.

Я знаю, что мы глупцы, которые не заботились о контрацепции. Казалось, что все шло своим чередом, и мы как-то пытались поговорить о том, что, наверное, лучше стоит предохраняться, но оба понимали, что в этом уже не было смысла, так как мы хотели чувствовать друг друга без преград.

И вот, во что это вылилось – задержка и две красные полоски на тесте.

Я сходила в частную клинику, чтобы записаться на УЗИ к гинекологу. Мне требовалось подтверждение специалиста, что я действительно беременна. Сходив к гинекологу, он заключил: беременность пять недель.

После того, как я узнала об этом, у меня случились что-то вроде истерики. Я вышла из клиники и начала рыдать, громко и навзрыд, пока шла домой. Мне было так страшно представить, что будет, когда Делани узнает об этом: что станет с ним, с нашими отношениями… со мной? Неужели это все так глупо закончится? Черт, мне больно было думать о том, что это реально может произойти.

Я не знала, как сказать Делани, а главное – родителям. Мне казалось, что моя жизнь разом пошла под откос. Да, нужно было думать головой и предохраняться, чтобы не было подобных последствий, но… дело сделано, и нужно было что-то решать.

Мне страшно подумать о том, что Делани отправит меня на аборт. Я была против этого. Гинеколог сказала, что мой срок маленький и в случае незапланированной или нежеланной беременности я могла бы сделать медикаментозный аборт, но мне нужно решиться на это в течение нескольких дней, чтобы не затягивать, так как потом делается другая процедура. От этих слов мне стало плохо, и она это увидела, поэтому попросила меня не волноваться и не думать о плохом раньше времени, пока я не сказала своему партнеру.

Я… Я не хочу делать аборт, поэтому, если Делани вдруг решит, что не хочет этого ребенка, я воспитаю его сама. Я сделаю все, чтобы мой малыш остался жив и ни в чем не нуждался.

Мы каждое воскресенье ходили к родителям на ужин, и мои папа с мамой были счастливы за нас, потому что мы с Делани относились друг к другу как два влюбленных воробушка, которые наконец-то обрели счастье. У нас все процветало: от секса до быта.

Но сейчас…

Сейчас все изменилось.

Так или иначе, но мне нужно сказать ему, поэтому я решила приготовить вкусный ужин и… показать ему снимок с УЗИ.

Вечером, когда Делани приехал с работы, я уже накрыла на стол. Мы сели, и я заняла свое обычное место сбоку. Не то чтобы ужины были нашей фишкой, но сегодня мне пришлось написать ему и попросить вернуться пораньше. Он не возражал и не показывал своего волнения из-за моих сообщений, но я видела, что он осматривается и ведет себя слегка странно.

– Как прошел день? – спрашивает он, когда я решаю достать из холодильника приготовленный торт.

– Хорошо, – мой голос дрожит, а руки едва доносят тарелку с фруктовым тортом. Я потратила на него полдня, потому что очень хотела чего-нибудь сладкого.

– Ты приготовила торт?

– Ага. Он, вроде, понравился тебе в прошлый раз, – бормочу, отрезая кусочек.

Сегодня днем, пока я готовила крылышки в кисло-сладком соусе, заметила, что меня немного подташнивает от вида сырой курицы, поэтому мне пришлось приложить некоторые усилия, чтобы не проблеваться, пока я пыталась приготовить их.

Чувствую всем телом, что Делани наблюдает за мной. Рука с ножом дрожит, и я не могу нормально отрезать торт. Я волнуюсь, потому что до сих пор не придумала, как сказать ему об этом. О беременности. О процветающей внутри меня жизни.

Черт, я такая идиотка.

Делани резко встает, откладывая вилку, и я испуганно таращусь на него. Щеки пылают, когда он хмурится и подходит ко мне, забирая нож.

– Что с тобой? – в его голосе беспокойство.

Я сглатываю и, тяжело вздохнув, поджимаю губы. В глазах собираются слезы, и я понимаю, что должна сказать ему о беременности прямо сейчас.

– Мне… Мне нужно кое-что сказать тебе, – мой голос надрывается и ломается на последнем слове.

Слезы мгновенно скатываются по щекам, и Делани опускает руку на мой подбородок. Надавливает пальцами, и я смотрю на него расфокусированным взглядом. Чертовы гормоны! Как не вовремя. Я заметила еще несколько дней назад, что мое настроение меняется по щелчку пальцев, вне зависимости от обстановки. Я думала, что это ПМС или что-то вроде того, но… Нет.

– Фанни? Что случилось?

– Делани… – я перехожу на шепот, не в силах говорить громче.

Его карие глаза сужаются, и я, облизнувшись, шепчу ему:

– Я беременна. Пять недель.

Он с неверием смотрит на меня, его пальцы перемещаются с подбородка на щеку, вытирая очередные слезы. Я всхлипываю. Его лицо разглаживается, но становится более задумчивым. Уголок губ дергается. Я нахмуриваюсь, не понимая его реакции.

– И это все? Почему ты плачешь? – тихо спрашивает.

– Я… Мы… Мы только начали встречаться, мы не предохранялись, я не пила таблетки, ты не хочешь детей… Я еще так молода. Все так не вовремя, – бормочу сбивчиво, выкладывая все как есть.

– О, детка, прекрати. Ты знаешь, что у меня есть определенные страхи, но это не значит, что я не хочу от тебя детей. Если бы я не хотел, мы бы трахались в презервативе, или ты бы принимала таблетки. Я знал о последствиях, когда кончал в тебя.

Мои глаза расширяются, а рот приоткрывается.

– Что? Но…

– Фанни, я же говорил тебе, что, если мы сойдемся, ты переезжаешь ко мне, и мы будет жить как семья. Я знаю, что к этому прилагается, понимаешь? Либо все, либо ничего. Вот о чем я тебе говорил.

Я сглатываю, качая головой, потому что не могу поверить в то, что он говорит.

– Но мы еще так молоды…

– Тем больше ты сможешь подарить мне детей, – шепчет он и склоняется, чтобы оставить легкий поцелуй в лоб.

Я шутливо бью его по руке, и он тихо смеется.

Обняв его, прижимаюсь щекой к его твердой груди.

– Значит… Ты не против?

– Конечно, нет, детка. Ты помогаешь мне бороться со своими страхами, и я принимаю это как вызов, так что я определенно не против этого.

Он отстраняется, и его большая ладонь накрывает мой живот. Я опускаю глаза и сглатываю.

– Пять недель… Это еще очень мало, – хриплю, но слегка улыбаюсь.

– Ты ходила к доктору?

– Да, – киваю. – Сначала сделала тест, а потом пошла к врачу, чтобы подтвердить.

– И… Что теперь? Я ни черта в этом не понимаю, – его брови сходятся на переносице.

– Ну… Мне доктор дала время подумать, что делать. Либо… Аборт, либо вставать на учет, так что…

– Аборт?! – перебивает он, и я затыкаюсь, сморщив нос.

– Я не знала, как ты отнесешься к этому, но в любом случае не собиралась этого делать. В общем, мне нужно встать на учет, чтобы доктор следила за моей беременностью.

– Займись этим вопросом, детка. Если что-нибудь понадобится, просто скажи.

Я киваю, и у меня вновь наворачиваются слезы на глаза. Тянусь, чтобы поцеловать его.

– Не плачь.

– Это…гормоны, наверное, – смущаюсь, отходя от него. Провожу руками по лицу. – Надо сказать родителям…

– Обязательно скажем, а теперь иди сюда, – игриво шлепает меня по заднице.

Я хихикаю, когда он обнимает меня и ведет к лестнице. Делани подхватывает меня на руки, и я вздыхаю, когда он с легкостью преодолевает расстояние до спальни.

Мы лениво целуемся, пока наши руки медленно расстегивают одежды. Я снимаю с себя домашнюю рубашку, оставаясь голой, за исключением прозрачных трусиков. Делани стаскивает с себя жилет, затем футболку, и я хватаю его за ремень, нетерпеливо дергая.

Наши рты сталкиваются в более страстном поцелуе, и я понимаю, что возбудилась за считанные секунды. Это было еще до того, как я забеременела. Мое тело остро реагирует на его теплые и любовные прикосновения.

Его руки обводят мои изгибы, и я нетерпеливо выдыхаю, хватаясь за его плечи. Слишком хорошо. Слишком идеально. Его пальцы ласкают твердые соски. Я запрокидываю голову и стону. Кажется, с беременностью все чувства обострились, и я ощущаю их вдвое сильнее. Черт, это просто невероятно, я такая чувствительная.

– Детка, тебе не кажется, что твоя грудь чуть набухла? – хрипит он, начиная массировать груди.

Я заметила это еще до того, как сделала тест. Обычный бюстгальтер стал давить и приносить дискомфорт, но я списывала это на цикл, который вот-вот должен был начаться.

– Возможно, – отвечаю лукаво.

Его горячий взгляд не отрывается от моей груди, и я внутренне порхаю от этого.

Я стаскиваю с себя трусики, когда он снимает штаны. Делани подталкивает меня к кровати, и я сажусь на край, а он опускается на колени и устраивается между моих раздвинутых бедер. Закусив губу, я слегка пододвигаюсь, а затем ложусь. Его горячие ладони берут мои ноги, перекладывая к себе на плечи.

– О, да, – громко стону, когда его язык опускается на мой клитор.

Он лижет чувствительный комочек сильными кругами, и я начинаю задыхаться от резко скрутившего внизу живота желания. По мне бегут высоковольтные разряды, пока он трахает меня своим чертовски великолепным ртом.

Делани всасывает клитор, и я не могу сдержаться. Мои пальцы сжимают его волосы, притягивая ближе. Его язык ныряет в меня, и я дергаю бедрами.

– Нет… Клитор, пожалуйста… Да, вот-вот-вот так. О-о….

Я взрываюсь так резко и неожиданно. Моя спина прогибается, а низ живота сводит. Через грудь проходит острая патока тока, и я взлетаю к чертовым небесам, зажмуриваясь и дергая его волосы.

Его имя набатом слетает с моих губ, когда он продолжает вылизывать меня. Я чувствую, как из меня течет смазка. Черт, я всегда такая мокрая и перевозбужденная.

Он лениво облизывает меня, пока я прихожу в себя. Сажусь, и он встает напротив меня. Я обхватываю рукой его твердый член и, несколько раз проведя ладонью, облизываю головку. Мне так нравится делать ему минет… Черт, я не знаю, почему, но этот вид секса так сильно возбуждает меня, что я готова это делать очень-очень часто.

– Детка, – хрипит Делани, и я вскидываю глаза, заглатывая его глубже. – О, черт. Да. Мне очень это нравится, но я хочу трахнуть тебя.

Я не позволяю себе отстраниться. Мне нужно еще немного насладиться этим моментом. Провожу языком по всей длине, начиная ласкать яички. Делани насильно отстраняет меня от члена, и я надуваю губы.

Отползаю чуть назад, и он тут же накрывает меня своим большим телом. Я ложусь, шире раздвигаю ноги и приподнимаю таз. Он скользит в меня одним мягким толчком, хотя мне очень нравится, когда он врывается в меня, как собственнический хищник. Я вздыхаю, обнимая его за шею и закидывая одну ногу на его задницу.

Делани склоняется ниже, и его горячее дыхание опаляет мою шею. Я задыхаюсь от эмоций и чувств, проносящихся сквозь меня. Это не просто секс, понимаете…

Это что-то, о чем говорят два тела. Это не просто физическое удовольствие…

Это нечто больше, где переплетаются души.

И это нельзя описать нормальными словами.

Глава 34

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Моя грудь болит.

Моя душа скована непонятными железными проволоками.

Что за хрень?

Ее сдавливают адские тиски. Черт.

Я не могу ничего сделать с этим последние несколько недель. Мне настолько тяжело, что я почти чувствую себя израненным, искалеченным, омертвленным.

Мое сердце… Оно будто пытается перезарядиться, но чего-то не хватает. Одного шурупа или гайки, или соединителя – не понимаю.

Они тихо стонет мне в ухо, и я понимаю, что больше не могу сдерживаться. Это не просто безудержный трах, который был всегда между нами с момента, когда мы поехали на озеро.

Последние несколько раз, когда мы трахались, я понял, что это не просто секс, где я выплескиваю скопившиеся эмоции.

Это нечто большее.

На том уровне, где переплетаются души, где секс обретает чуть больше смысла.

Любовь.

Горло саднит. Скребут слова, которые без задней мысли срываются с меня, пока я мягко, но жестко вколачиваюсь в Фанни.

– Фанни, – мой голос похож на рычание, и я замечаю, как ее кожа покрывается мурашками.

Мое горло дрогнуло, будто не готово признаться в этом, но я должен был это сделать еще несколько недель назад или хотя бы тогда, когда она мне рассказала о беременности.

Я гребаный дебил, серьезно.

– Фанни, – ее имя – мантра, которую мне очень нравится повторять.

Она крепче обнимает меня, и ее внутренние стенки сжимают меня в тиски. Я тяжело вздыхаю и почти глухо цежу сквозь зубы.

– Я люблю тебя.

Малышка резко замирает, и я тут же отодвигаюсь, наблюдая за тем, как ее глаза ошарашенно смотрят на меня, а губы приоткрываются. Толчки становятся чуть жестче, и она дергается в моих руках, закатывая глаза.

– Я тоже люблю тебя, Делани, – мурлычет она в мои губы. Мы сливаемся в поцелуе, и я слегка ускоряюсь. Чувствую, как ее мышцы сокращаются вокруг меня.

– Поласкай себя, – рокочу в ее горло.

Фанни просовывает руку между нашими телами, и я тут же опираюсь на один локоть возле ее головы. Ее пальцы порхают над клитором, и я тут же подключаюсь к ее руке. Она выгибается грудью вперед, прогибаясь в спине. Ее хватает на несколько коротких мгновений, а потом она кончает с гортанным стоном. Стенки сильно сжимают мой член, и я рычу, прикусывая ее плечо.

– О, Делани! – ее рука сбивается, но мои пальцы продолжают тереть ее набухший клитор.

Я делаю еще несколько резких толчков в ее тугую киску, а потом на секунду замираю, чувствуя, как низ живота скручивает от давления, а затем глубоко изливаюсь в Фанни.

Наши губы и руки сплетаются, и мы остаемся в таком положении некоторое время. Ее глаза блестят от счастья.

– Ты любишь меня, – шепчет она.

– Люблю, да, – подтверждаю, скатываюсь с нее.

Моя рука самозабвенно оказывается на ее животе. Я понял, что что-то изменилось, когда настроение Фанни стало меняться по щелчку пальцев, и она не обновила упаковку прокладок и тампонов в шкафчике ванной. Я не очень-то следил за ее женским циклом, но понял, что что-то было не так, но не показывал своего волнения.

Мы не предохранялись. Я серьезно относился к Фанни и знал, что она чиста для меня, как и я для нее. Не то чтобы я пытался специально оплодотворить ее, но я понимал, что рано или поздно это случится, потому что не было барьерной защиты, и она не принимала таблетки. Я был морально и физически готов к тому, что это может произойти в любой момент.

Я чувствовал себя достаточно счастливым от того, что это произошло. Да, у меня есть страхи, и я знаю, что Фанни терпеливо относится к тому, чтобы все шло своим чередом. Мы оба не совсем готовы к подобным переменам, но я хочу с ней будущего, так что… Пора что-то менять. Я готов ради нее на многое. Трудно сказать, что на все, потому что у всего есть предел, но в моих интересах сделать ее счастливой.

Мне нравится, что она все время показывает истинные эмоции, позволяя мне узнать ее со всех сторон. Не то чтобы я не знал, но она взрослеет и приобретает новые навыки, к которым мне нужно привыкать. Мы… Мы заново исследуем друг друга, не оглядываясь на прошлое, так что это займет кое-какое время.

Я не замечаю, как начинаю поглаживать ее живот. Ребенок. Это так странно. Я не думал о том, что когда-то захочу завести семью. У меня есть страх потерять все в одночасье, как это произошло с моим отцом, но Фанни подарила мне надежду на это – на крохотный шанс быть счастливым обладателем полноценной семьи, и я не собираюсь упускать свой шанс.

Фанни привстает и смотрит на меня влюбленным взглядом.

– Ты правда любишь меня?

– Да, – киваю и не сдерживаю улыбку.

Она очаровательно вздыхает.

– Знаешь, мне всего лишь нужно было подождать восемь лет, чтобы услышать это. Я довольно-таки терпеливая.

Я хрипло смеюсь.

– Восемь лет… Фанни, ты была ребенком.

– Я помню! – говорит она, прикусывая губу. – Но я уже тогда была по уши влюблена в тебя.

– Да, я знаю. Ты была прилипалой.

– Эй! – она игриво толкает меня, и я откидываюсь на спину с широкой улыбкой.

Мне нравится видеть ее счастливой.

– Может, все-таки кусочек торта? – спрашивает она с надеждой.

– Пошли, – я вздыхаю, но втайне желаю оставить ее в своей постели, чтобы благодарить за то, что она подарит мне ребенка.

Фанни резво вскакивает с постели с широкой улыбкой, хватает рубашку и натягивает ее на голое тело. Я поднимаюсь следом, натягиваю спортивные штаны и иду вниз. Она пританцовывает, отрезая кусок торта, и я понимаю, что это лучшее, что случилось со мной за всю жизнь.

Я не знаю, что нас ждет в будущем, но уверен, что мы со всем справимся, потому что…

Фанни выбрала все, и это наша – и только наша – особенная клятва, подтверждающая наши истинные друг другу чувства.

Эпилог

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Канун Рождества

У Фанни девятнадцать недель. Живот заметно округлился, и в мою привычку вошло обязательно целовать его, чтобы наладить связь с малышом. Малышом. Он. Вчера она ходила к доктору, который подтвердил, что внутри нее развивается настоящий мужик. Согласно его заключению, все было в норме, так что мы были счастливыми ожидающими родителями первенца.

Фанни поправилась: у нее набухла грудь и расширились бедра. Мой рот наполнился слюной, когда я заметил округлившийся живот, наливную грудь и бедра. Она начала стесняться своего тела, так что мне пришлось приложить немало усилий, чтобы не чувствовала себя плохо. Фанни была моей маленькой девочкой, которая нуждалась в одобрении того, как она выглядит, и я давал ей это, поэтому последние несколько недель ее лицо сияло от радости. Кажется, она смирилась с тем, что внутри нее процветает настоящая жизнь. В моменты моего отъезда она ночует у родителей для безопасности, а потом рассказывает мне, как тяжело им было без меня.

Я привык к мысли, что нас трое, так что ее округлившийся животик – это часть нашей семьи.

Ну, что ж.

Начнем по порядку.

После того, как она мне рассказала о беременности, мы приняли обоюдное решение скромно расписаться и обменяться кольцами. Решили, что устроим вечеринку потом, возможно, после родов, возможно.

Фанни не хотела пышности, но все равно обзавелась простым белым платьем и туфлями на каблуке. Она примерила фату для росписи, так что в целом у нас было все, как у всех, просто не в том масштабе, в котором можно было ожидать. Она взяла мою фамилию, поэтому вот уже три месяца она миссис Россетти с сияющим из белого золота кольцом на безымянном пальце левой руки.

Мы рассказали нашим родителям о скором пополнении. Я впервые видел, как мой отец прослезился, и сделал это максимально достойно. У нас не было близких отношений со времен моего детства, но он был искренне рад тому, что я обзавелся женщиной, с которой решил двигаться дальше, а не стоять на месте. Бренда, разумеется, расплакалась, а вот Вилли был настолько рад, что несколько дней пил в Бобе за будущего внука или внучку.

Я старался выполнять всю работу клуба удаленно, чтобы держать Фанни в поле своего зрения, но иногда мне нужно было уезжать, и с ней всегда кто-то оставался. Она нуждалась в моей заботе, и я видел, как она с трудом отпускает меня в поездки. С ней часто оставалась Хлоя, которая перебралась в Дэнвелл. Ари и все братья Фанни были частыми гостями в нашем доме.

У Фанни были чертовски неугомонные гормоны. Она была очень нежной и спокойной, но иногда была просто отвратительной, истеричной сукой, которую я с трудом терпел. Она была уверена, что я вот-вот брошу ее, потому что однажды устроила такой громкий скандал из-за фигни, что мне пришлось выйти на прогулку с Руфом, чтобы угомониться и не сказать чего лишнего, но… По прибытию она упала в мои объятья, попросила прощения, а также умоляла ее не бросать.

Тогда я сказал ей:

– Я не брошу тебя, глупышка. Я же понимаю, что это все гормоны. Просто… Просто не переусердствуй. Ты же беременная, черт подери.

Она тогда долго плакала и всхлипывала, потому что боялась, что я действительно уйду, но я никуда не собирался. Это трудности, с которыми мы обязательно справимся.

Неизменным стражником Фанни был Руф. Он был хорошо обучен и передвигался только с ней. Она не использовала поводок, потому что тот знал все выученные команды и не кидался на людей или других собак просто так. У него развилась озабоченная забота, когда у Фанни проявился животик, так что он тонко чувствовал ее состояние и иногда утыкался носом в руки или ноги и пытался забрать боль.

Время текло быстро и скоротечно. Приближалось Рождество, и Фанни интересовалась, как мы его проведем. Я понимал, что это тот праздник, в который я потерял все, но это было чертовски давно, и я могу начать с начала ради Фанни и нашего малыша, но это было так странно, что мне потребовалось несколько дней, чтобы принять здравое решение.

В этом году Бренда решительно была настроена отпраздновать дома в кругу близких, поэтому я согласился пойти к ним, чтобы Фанни не чувствовала себя грустно и одиноко в моем доме. Это был хороший шаг на пути принятия неизбежного. Рождество – семейный праздник, и я должен пойти на уступки ради моей жены, которая носила моего ребенка под сердцем.

Тем более, мой подарок для нее лежал под елью в их доме. Это был плетеный браслет, который она захотела чуть больше месяца назад, когда увидела в торговом центре в Сиэтле, куда мы выбрались, чтобы купить ей некоторую одежду на холодный период зимы.

Мы договорились, что выйдем в 6.30 вечера, чтобы успеть к 7:00. Сейчас 6:10, и мне остается только одеться. Я выхожу из ванной и замечаю жену возле зеркала. Фанни уже готова. На ней теплое длинное платье молочного оттенка, коричневые сапоги на небольшом, но устойчивом каблуке. Ее длинные волосы превратились в роскошные волны, а лицо зарумянилось благодаря косметике. Она старалась оставаться той Фанни, что была до беременности, но теперь ее щечки стали пухлее и приятнее. Она была сногсшибательно хороша, и мне было откровенно насрать на тех, кто думал иначе.

– Великолепно выглядишь, – я подхожу к ней сзади, обнимая и кладя руки на живот. Она застегивает золотую серьгу в ухе и улыбается. Наши взгляды встречаются в зеркале.

– Спасибо, а вот ты должен поторопиться, чтобы мы успели явиться вовремя, – ее руки накрывают мои, а голова оказывается на моем плече.

– Да, я должен, – целую ее в макушку.

Фанни исследует нас взглядом через зеркало, и ее глаза останавливаются на наших левых руках. Я не был фанатом украшений, но Фанни сказала, что отрежет мне член, если я попробую снять обручальное кольцо, так что оно всегда было на мне. Не то чтобы я планировал снимать его когда-то.

– Наденешь песочную толстовку?

Ну, конечно. У Фанни появилась идея-фикс наряжать нас в одинаковые оттенки, и я почти не был против, если это не выглядело странно.

Песочная толстовка – окей, я мог с этим смириться. Она все равно будет под косухой.

– Конечно, детка.

Она поворачивается, улыбается и крепко прижимается губами к моим.

– Я буду внизу. Соберу сумку, ладно?

– Спущусь через пять минут.

Моя ладонь сначала оглаживает живот, а затем задницу. Я не сдерживаюсь, мягко шлепаю ее, и она уходит с хихиканьем.

Я надеваю легкую толстовку и застегиваю черные джинсы.

Слышу звонок в дверь, и мое тело тут же напрягается.

Канун Рождества. Беременная мама, трое ублюдков и неспособный пятилетний ребенок.

Меня уносит на двадцать три года назад, и я вспоминаю, как это все произошло на моих глазах.

Черт подери.

Меня парализует, пока перед глазами вспыхивают картинки. Начинаю задыхаться, вспоминая кровь, вспоротый живот моей беременной мамы и троих мужиков, против которых я был бессилен.

Дыхание замирает в горле, скребет до крови, и я понимаю, что начинаю уходить в себя.

– Я открою, – кричит Фанни с первого этажа.

Нет. Нет. Нет.

Мне хочется крикнуть, но я не могу. Ужас сковывает, выворачивает и долбит по мозгам.

Меня пронзает ток, когда я понимаю, что на пороге может быть кто угодно, а моя жена беременна.

Меня пронзает дрожь, когда я понимаю, что это может случиться с ней. То, что случилось с моей матерью.

Меня пронзает ужасный шок, когда я понимаю, что прошлое преследует меня.

Я должен что-то сделать. Не могу.

Будто колючие пруты связывают меня, и я не могу двигаться несколько минут. Слышу, как она открывает дверь, как здоровается, как… Мое сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Я парализован. Безнадежен. Я так и останусь стоять здесь, пока…

«Действуй, твою мать, Делани!» – вопит сознание.

– Блядь.

Я срываюсь с места, застегивая штаны на ходу. Слетаю с лестницы и быстро несусь к дверям. Только не это.

Нет.

Я должен открыть дверь.

История не может повторяться.

Не может. Не может. Не может.

Она уже открыла дверь, и я слышу чей-то голос:

– О, замолчи, ладно?

Господи. Боже. Нет.

И снова:

– Нет.

– Не будь невежливым.

Несколько голосов.

Блядь. Блядь. Блядь.

Я выскакиваю в коридор, а затем резко выруливаю в прихожую. Сердце разрывается, в груди начинает болеть. Я слишком перенервничал.

– Извини. Он сильно устал с дороги, – говорит этот чертов голос.

На пороге стоит…

– Тедди? – мой голос хрипит.

Он вскидывает на меня растерянный взгляд, и я перевожу взгляд на подростка. Адам кутается в легкую куртку, и я вижу его недовольное лицо.

Облегчение затапливает меня, когда я понимаю, что это не трое насильников, случайно забредших в мой дом, а всего лишь Тедди с Адамом.

Фанни отходит в сторону, позволяя гостям войти домой. Она вежливо улыбается.

– Прошу, заходите.

Они оба заходят.

– Я не знал, что у тебя есть жена, – говорит с обиняком Тедди. – Я Тедди, давний знакомый Делани, – он протягивает руку, и Фанни принимает ее.

– Я Фанни,– ее улыбка сияет.

– Это мой сын – Адам, – знакомит он.

– Привет, – бормочет подросток. – Пап, мы надолго? Я устал и хочу есть.

– Когда вы приехали? – спрашиваю я, когда Фанни прикрывает за ними дверь. Напряжение до сих пор не сходит с меня, и я смотрю на них волчьим взглядом.

– Мы приехали еще на прошлой неделе, но… Разбирались с наследством. Я решил возродить семейный бизнес. Папа умер еще в сентябре, и мы приняли решение переехать в Дэнвелл, но все никак не мог зайти к тебе.

– Мне жаль, – шепчет Фанни, подходя ко мне и приобнимая одной рукой. Я тут же обнимаю ее в ответ, укрывая своим телом.

– Прими наши соболезнования, Тедди, – говорю я.

– Спасибо, ребят. Я что зашел-то… Мы, вроде как, соседи теперь, – говорит он, почесывая затылок. – Я выкупил соседний дом.

Я хрипло смеюсь, качая головой.

– Соседний? Это тяжело сказать. До него идти почти пятнадцать минут.

– Ну, да, – Тедди улыбается. – Но факт остается фактом: мне предстоит много работы. Дом совсем разрушен.

– Подожди. Ты купил дом Дудси? – мой голос надрывается.

– Да-да. Ее внуки решили продать его, а мне повезло взять его по большой скидке. Я решил перевезти сюда маму, сына и себя, чтобы начать с нуля, так что нам нужна большая территория и хороший дом.

– Почему бы нам не собраться на ужин? – предлагает Фанни. – Я бы хотела познакомиться с соседями.

Я скашиваю взгляд на жену, которая выглядит более чем довольной. Кажется, мне придется пойти на этот ужин.

– Можно было бы собраться, – поддерживаю идею. – Как насчет завтра?

– О, было бы замечательно. Мама решила испечь несколько пирогов, так что… Ей нужны дегустаторы.

Фанни смеется.

– Я была бы рада. Теперь я ем чуть больше, чем до своего положения, – ее рука накрывает округлившийся живот.

Тедди смотрит на ее живот с грустной улыбкой. Я делаю глубокий вдох и шагаю вперед. Моя рука приземляется на его плечо.

– Тедди, мне жаль, что ты потерял Донну, но ты еще молод, и я уверен, что ты найдешь здесь свое счастье, раз решил начать с нуля.

Грустные глаза смотрят на меня, и его лицо приобретает унылый оттенок. Он до сих пор не оправился от случившегося.

– Я знаю, поэтому я приехал сюда, чтобы начать с чистого листа, и мне… И мне нужны люди, чтобы не свихнуться.

– Мы поддержим тебя, Тедди, – уверяет его Фанни, и я полностью согласен с ней.

– Спасибо вам, – говорит он, вздохнув. – Ждем вас завтра у нас.

Адам протягивает руку, и я принимаю его крепкое рукопожатие.

Мы прощаемся, и я смотрю на Фанни, которая ловит легкую грусть, но остается в хорошем настроении. Мы смотрим друг на друга несколько секунд, и она улыбается, не догадываясь, какие уничижительные мысли посетили меня, когда я услышал звонок в дверь в канун Рождества.

Облегчение топит меня, и я сгребаю ее в объятья.

– Я люблю тебя, детка, – шепчу я, не в силах сдержать порыв эмоций.

– И я люблю тебя, малыш, – отвечает она.

Через двадцать минут мы в доме Бренды и Вилли. Я наблюдаю за моей беременной женой, которая уплетает рыбные палочки и запивает все сладким чаем. Она перехватывает мой взгляд, и в ее глазах светятся счастье, любовь и гордость.

Мы не можем оторваться друг от друга.

Это… Просто… Нереально.

Наш путь не был легким, но он позволил нам понять важность того, почему мы должны быть вместе. Я полюбил ее еще ребенком, надеясь, что она подрастет и перестанет любить меня, но…

Она осталась преданна своим чувствам, и я искренне благодарен ее железному терпению.

Благодарен за то, что ей приходилось делать миллион шагов вперед, давить на меня, чтобы я наконец-то открыл глаза и признал, что нас свела сама судьба.

Благодарен за то, что она принимала меня таким, какой я есть.

Благодарен за то, что она заставляла меня открывать душу.

Благодарен за все. Она – мой смысл.

Фанни – мой огонь, мой воздух, мой талисман, моя жизнь.

Она для меня все, и я никогда не устану это повторять.

Но с незапамятных времен для меня центром вселенной стала не только она, но и трое наших деток замечательных деток…

Конец