Не стоит пить кофе с незнакомцем на вокзале. Заставили пить мочу часть 3

Я иду по этому вокзалу, а между ног уже мокро — не от страха, нет, это та самая смазка, что сочится, как только я вспоминаю его пальцы, впившиеся мне в волосы. Кофе в стакане сладкий, как будто разбавлен, та дрянь, от которой клитор пульсирует. Первый глоток — и язык немеет, живот сводит, а трусы промокают за секунду.

Кабинка вокзального туалета воняет ржавой водой и чужими телами, а он уже тащит меня на колени. Кафель ледяной, колени горят, но я не сопротивляюсь — тело само выгибается, подставляя рот под его член. Горячий, солёный, с прожилками вен — он заталкивает его глубже, пока не начинается рвотный спазм. Слюна пузырится, слезы текут, а он смеётся и шлёпает меня по щеке своим мокрым от моей слюны стволом: «Шире, шлюха».

Потом их становится четверо. Их голоса сливаются в один гулкий хохот: «Препарат работает, сука даже не сопротивляется». А я? Я не сопротивляюсь. Вагина принимает их слишком легко — дурацкий возбудитель сделал её ненасытной. Чужие пальцы в анусе, во рту, в киске, а я прошу: «Глубже». Они смеются, а я вместе с ними. Оргазм бьёт волнами, спазмы, судороги — я больше не человек, я просто мокрая дырка, довольная и использованная.

Завтра мне придётся целовать дочек, принимать объятия мужа и делать вид, что я всё та же Алина. А не та, что, содрогаясь от чужой спермы в вокзальном туалете.

Сергей, друга мужа, который ловит меня под дождём и везёт в своей вонючей «Ладе». Его пальцы впиваются в моё колено, а я не отталкиваю их. Наоборот — ноги сами раздвигаются.. Грубый, потный, с наглой ухмылкой. «Ты вся мокрая», — шепчет он, и я не уточняю, от дождя или от чего-то ещё.

А потом его член во рту — толстый, волосатый, с каплей преякулянта на головке. Я заглатываю до самого горла, чувствуя, как он пульсирует. Он кончает, не спрашивая, а я глотаю, потому что научилась этому давно. Потом он трахает меня на сиденье, и вагина хлюпает, принимая его, будто никогда не хотела ничего другого.

Когда он заканчивает, его сперма вытекает из меня, смешиваясь с моей смазкой. Он ухмыляется

11:08 утра. Я опоздала на работу. Опять эти сны.

Отгул взяла автоматом, даже не думая. Два месяца с того вокзала, с той липкой плитки, с их смехом и спермой, вытекающей из меня, как вода из крана. А нашли их, за два часа. Они даже не скрывались. Сидели в своем уютном телеграм-канале, где выкладывали «контент» — так они это называли. «Контент». Просто сцена в их грязном порно. И самое смешное — я заплатила за доступ. Да-да, вот так вот: меня трахнули, а теперь я еще и спонсирую . Первое видео нашла сразу.

Я.

На коленях. Слюни. Их руки в моих волосах. Голос за кадром: «Ну чо, пацаны, новая шлюха ! »

Но оказывается, их уже нашли. Не я. Не полиция. А какие-то пацаны, у которых эти ублюдки трахнули сестру. Причём не просто трахнули — с изыском. Но девчонка оказалась не из робкого десятка — брат и его друзья разобрались по-быстрому. Двоих положили в больницу — переломы, сотрясение, вряд ли теперь смогут ходить без хромоты. А другие двое — поедут в тюрьму, потому что, как выяснилось, они уже были на карандаше.

Ирония? Я даже не успела насладиться местью. Всё решилось без меня.

Я сижу перед ноутбуком, смотрю на их последнее видео — уже удалённое, но сохранённое в кеше. Они там такие бодрые, такие нахальные, смеются, хвастаются, как «разводят шлюх». А теперь?

Теперь один с раздробленной коленкой, второй с выбитыми зубами, а остальные будут сосать баланду в камере.

Но вот интрижка с Сергеем затянулась. Сергей он приходил, когда хотел. Без звонка, без предупреждения — вваливался в квартиру, если Марк был в гараже с друзьями, или ловил меня возле работы, прижимая к стене служебного подъезда. Его толстые пальцы впивались в мои бёдра, а горячее дыхание обжигало шею:

«Ну что, шлюха, соскучилась? »

Я не отвечала. Зачем? Тело уже говорило за меня — трусы промокали, как только его грубые ладони скользили под юбку. Он никогда не использовал презервативы. Ему было плевать.

«Ты же не забеременеешь, да? » — хрипел он, вгоняя в меня свой толстый, волосатый член без предупреждения.

Я кусала губу, чувствуя, как он разрывает меня, как его яйца шлёпаются о мою кожу, оставляя липкие следы. Он любил грубо — держал за волосы, прижимал лицо к сиденью машины, входил в анал без подготовки, пока я не впивалась ногтями в обивку.

А потом — горячая сперма глубоко внутри. Он всегда кончал туда, специально, со смешком:

Я не противилась. Наоборот — бёдра сами поднимались навстречу, выжимая из него последние капли.

Он не просто трахал меня – он копался в моей жизни, как в мусорном баке, выуживая то, что мне хотелось бы забыть.

«Ну расскажи, шлюха, сколько мужиков было до Марка? » – его потные пальцы впивались в мои запястья, пока он засовывал в меня два пальца грубо, без прелюдий. «Я знаю, что ты не святая. Давай, признавайся. »

Я молчала, но тело предательски сжималось вокруг его пальцев – ему это нравилось. Он чувствовал, как я мокну от этих вопросов, от его грязного дыхания на лице.

«Интересно, Марк обрадуется пацану с моими генами? »

Он и правда хотел, чтобы я залетела. Представить, как Марк будет целовать «его» ребенка, как будет носить на руках, даже не догадываясь...

Но больше всего меня пугал его взгляд, когда он видел Еву.

Моя дочь страшеклассница. Длинные ноги, светлые волосы – копия меня в её возрасте.

«Вылитая ты, – хрипел он, прикуривая на кухне. – Только... свеженькая. »

Его взгляд скользил по моей дочери с грязным любопытством, но руки хватали меня, потому что я была здесь. Доступная. Готовая. Его шлюха.

А потом, внезапно — предложение.

«Брось этого лоха Марка, — бубнил он, закуривая после секса, — выходи за меня. Будешь трахаться с кем захочешь, я даже мужиков тебе подберу. Только моя фамилия на тебе будет. »

Я закрывала глаза, делая вид, что мне стыдно. Но влага между ног предательски выдавала меня. Его грубые вопросы, его унижения — они включали меня.

«— Молчишь? — он шлёпал меня по заднице, оставляя красный след. — Тогда покажи Сашке, как ты умеешь двигаться. Попрыгай на нём. Пусть оценит. »

Я делала вид, что мне противно, что я не хочу. Но внутри всё закипало от азарта. Я подходила к его другу, медленно, как будто меня вели на эшафот. А потом...

Потом я садилась на него, чувствуя его в себе, и начинала двигаться. Медленно, потом быстрее. Я смотрела поверх его головы, делая пустое лицо, но внутри ликовала.

— Охуенная же ты шлюха, — хрипел Сергей, снимая всё на телефон. — Смотри, как подруга твоего мужа скачет на его друге. Марк бы обзавидовался.

Я лишь закидывала голову, изображая экстаз, но на самом деле мне было плевать на этого Сашку. Мне нравилась игра. Нравилось, что они все здесь, смотрят на меня, хотят меня, а я делаю с ними что хочу, притворяясь их жертвой. Потому, что когда он впивался зубами в мою грудь, оставляя синяки, или приказывал снять трусы перед тем, как засунуть их в карман «на память» — я чувствовала себя желаной. Грязной. Развратной. Настоящей.

И вот он уезжает. На вахту. Я провожу его как должна — на коленях, с губами, обхватившими его член, с языком, вылизывающим каждую каплю предэякулята. Он хрипит, дергает меня за волосы, и я нарочно сглатываю его сперму до последней капли — чтобы запомнил.

«Жди, шлюха, — шлёпает меня по щеке своим вялым стволом. — Вернусь — трахну тебя в жопу так, что Марк услышит. »

Я улыбаюсь.

Работа. Арена, где я была то королевой, то шлюхой.

Офис или командировки — не важно. Везде игра, везде война.

Рустам — наглый щенок с папиными деньгами 18 лет. Глупый, как пробка, но уверенный, что мир создан для его удовольствия. По блату устроился — и теперь распускал руки.

Шлёпал по заднице, когда я проходила мимо. Сжимал грудь «шутя», прижимаясь в лифте. Целовал в губы при всех, кривя рожу: «У нас в семье так принято! » Я не сопротивлялась. Потому что знала — он ничего не добьётся.

Его наглость, его глупость, его грязные намёки — всё это заставляло мокнуть между ног.

Но играть с ним было опасно. Потому что за ним стоял его отец. А за мной — никто.

Ксения — змея в костюме. Молодая. Смуглая. Голодная. Она ненавидела меня. Потому что я заняла её место. Рустам обещал ей мой пост. Но пока я держалась. Подкапывалась под меня в отчётах. Шепталась с начальством. Смотрела на меня с холодной улыбкой, когда Рустам при всех хватал меня за грудь. Она ждала. Ждала, когда я оступлюсь.

Ксюша. Моя личная корпоративная гиена.

Она не просто не признавала себя моей подчинённой — она вела себя так, будто я должна была целовать её туфли. А эти её умышленно короткие юбки, под которыми даже трусиков толком не было — просто узкая полоска стрингов, едва прикрывающая её густую, ухоженную киску. Она специально расслабляла ноги, когда садилась напротив меня, давая мне полюбоваться аккуратной полосой волос, ведущей вниз.

«Ой, извините, я не специально», — говорила она, закидывая ногу на ногу так медленно, что я успевала разглядеть влажный блеск между её бёдер.

Ксюша была шлюхой. Но не той, как я — забитой, грязной, сломленной. Нет. Она была шлюхой-победительницей. И она хотела мое место. Наши «рабочие» моменты

Совещания. Она садилась напротив меня, раздвигала ноги чуть шире, чем нужно, и смотрела мне в глаза, пока я пыталась не опускать взгляд ниже её глубокого декольте.

Кофе-брейки. Она наклонялась за печеньем так, чтобы её юбка задиралась, обнажая голые ягодицы и розовую дырочку между ними.

Командировки. Однажды я застала её в моём номере, сидящей на моей кровати без трусов, с бокалом вина. «Ой, а я думала, это мой номер! »

Её любимый трюк

Когда в кабинет заходил Рустам или начальник, она слегка приподнимала юбку, давая им мельком увидеть мокрый от возбуждения треугольник между её ног. А потом смотрела на меня — с вызовом.

«Ну что, начальница? Тебе тоже показать? »

Кто кого? Я ненавидела её.

Но больше всего ненавидела то, как моё тело реагировало на неё.

Когда она наклонялась, демонстрируя мне свою голую, влажную пизду, мои собственные трусы становились мокрыми.

Командировки с Ксюшей: война на чужой территории

С ней всё было сложно. Она ехала не за опытом — она ехала за компроматом. Чтобы найти мои слабые места, подловить на чём-то, за что можно ухватиться и стащить меня вниз. Но она не знала, кто я на самом деле.

Два дня в поезде с Ксюшей

Я сижу у окна, стараясь не смотреть на нее. Запах душного купе, стук колес, занавеска, которая то и дело цепляется за мой рукав. Ксюша развалилась напротив, нога на ногу, и ее туфля болтается на кончиках пальцев, будто дразня меня.

— Ну что, начальница, опять в своем строгом костюме? — она усмехается, намеренно потягивается, и ее блузка задирается, обнажая полоску голого живота. — Может, расслабишься? Или боишься, что кто-то увидит, какая ты на самом деле?

Я притворяюсь, что не слышу, и делаю глоток воды. Но живот уже слегка тянет — странное, непривычное ощущение, будто что-то не так. Я списываю это на усталость.

— Ой, а что это ты так осторожно пьешь? — Ксюша наклоняется ко мне, ее духи резкие, дешевые. — Неужели боишься, что тебя укачает? Или… может, у тебя другие причины?

Ее взгляд скользит вниз, к моему животу, и я невольно прикрываю его папкой.

— Отстань, Ксюша, — бурчу я, но голос звучит слабее, чем хотелось бы.

Она смеется, откидывается назад и закидывает ноги на сиденье, демонстрируя голые лодыжки и тонкие стринги, мелькнувшие под юбкой.

— Ладно, ладно, не кипятись. Просто… странно, что ты в последнее время такая осторожная. Раньше могла и выпить, и пошуметь, а теперь… — она делает паузу, ее губы растягиваются в ухмылке. — Как будто боишься, что что-то пойдет не так.

Я сжимаю кулаки под столом. Она что-то знает? Нет, не может. Я даже сама еще не уверена. Я притворялась строгой. Натягивала этот жалкий корпоративный фасад — костюм, собранные волосы, холодный взгляд. Но Ксюша лишь похабно хихикала, когда я пыталась ее одернуть.

Она знала. Знала, что я бессильна. Что Рустам прикрывает ее выходки, что директору плевать на наши склоки, что я — пустая угроза в юбке.

И потому играла со мной.

— Ой, начальница, а почему у тебя сегодня такой зеленый вид? — томно растягивала она слова, закидывая ноги на мое сиденье. Ее босые пальцы тыкались мне в бедро. — Может, тебе плохо? Или... ты наконец поняла, какая ты никчемная?

Я стискивала зубы, чувствуя, как ее ноготь царапает кожу сквозь тонкую ткань юбки.

— Убери ноги, — шипела я.

— А что ты сделаешь? — она наклонялась ближе, и я чувствовала запах ее дешевой помады. — Пожалуешься? Ха! Ты же никому не нужна.

Но больше всего бесило то, что она искала конфликт. Нарочно. Без причины.

Как будто ждала, когда я сорвусь. Как будто хотела, чтобы я ударила ее.

И тогда...

Тогда бы все увидели, какая я на самом деле.

Не начальница. Не профессионал. А тряпка. Шлюха.

Спустя 2 дня утомительной поездки мы приехали

Компания, конечно, решила сэкономить — один номер на двоих. Две кровати, но Ксюша уже развалилась на моей, демонстративно разбросав свои вещи.

— Ой, не переживай, я не кусаюсь, — бросила она, ухмыляясь, пока я ставила чемодан у дальней стены.

Я молчала. В голове стучало только одно: тест. Я чувствовала это. Тошнота по утрам, странная тяжесть внизу живота, грудь, которая болела сильнее обычного. Сергей.

В сумке лежали три теста — купленные в аптеке у вокзала, дрожащими руками.

— Я в душ, — буркнула я, хватая косметичку и один из тестов, спрятанный в кулак.

Ксюша лишь подняла бровь:

— Ну давай, начальница. Только не заливай весь пол, ладно?

Я захлопнула дверь, не дыша.

Раз — полоска.

Два — контрольная.

...

Третья.

Розовая.

Четкая.

Я уронила тест в раковину.

И в этот момент дверь распахнулась.

— Ой, извини, забыла крем! — Ксюша застыла на пороге. Ее глаза мгновенно нашли тест.

Мое отражение в зеркале — бледное, с открытым ртом. Ее лицо — сначала шокированное, потом... ликующее.

— Ну надо же, — прошептала она, поднимая тест. — Кто же папаша, начальница?

Я попыталась вырвать тест, но она отпрыгнула, прижимая его к груди.

— Ой, не прячься! Давай поделимся новостями! — ее голос звенел фальшивой заботой.

Ксюша причмокнула, разглядывая тест, как диковинную безделушку. Потом преувеличенно брезгливо понюхала его, закатив глаза.

— Ой, да ладно вам, Алина Николаевна, — заговорила она сладким, ядовитым голосом, вертя полоску между пальцами, — Вы что, думали, я не замечу вашего любовника? Хотя кто я такая, чтобы судить...

Она нарочно присела на край ванны, раздвинув ноги.

— *Я вот своему парню верность не храню, — призналась она с деланной искренностью. — Он же кокулд, обожает лизать меня после чужих мужиков. Вы представляете? вот два мужика в клубе кончили, а он с таким рвением вылизывал...

Я стиснула зубы, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу.

— Отдай тест, — прошипела я.

— А что вы мне дадите взамен? — она приподняла бровь, играючи помахивая полоской перед моим лицом. — Может, расскажете, как ваш Любовник трахает в машине, пока бедный муж на работе? Или... ой, а может их несколько?

Ее глаза сверкали. Она наслаждалась этим. И я поняла — это не просто стервозность.

Я резко выхватила тест, разорвала его и швырнула в унитаз.

— *Какой Сергей? Ты спалилась, дура. Это тест на цистит, — солгала я, включая ледяной тон. — Но тебе, конечно, приятнее думать о моей личной жизни. У тебя же своей нет.

Ксюша замерла. На секунду. Потом рассмеялась, медленно проводя языком по губам.

Тревога грызла меня изнутри, как голодная крыса. Я сидела у окна номера, сжимая стакан с теплым вином, которое даже не принесло облегчения.

"Как же так получилось?"

С одной стороны — статистика. Не могло же мне вечно везти? После вокзала я отделалась легким испугом — ни болезней, ни беременности, только грязные воспоминания. Рано или поздно карта должна была лечь иначе.

Ксюша, развалившись на соседней кровати, демонстративно красила ногти ярко-красным лаком. Запах ацетона смешивался с ее дешевыми духами.

— Что-то ты сегодня тихая, начальница, — она дула на ногти, бросая на меня оценивающий взгляд. — Неужели боишься? Или... — ее губы растянулись в ухмылке, — уже жалеешь, что поехала со мной?

Я сделала глоток вина, чувствуя, как оно обжигает горло.

— Просто устала, — буркнула я, отводя взгляд.

— Ой, да ладно, — Ксюша встала и подошла ко мне, оставляя кроваво-красные следы лака на простыне. — Давай поговорим по-девчачьи. Ну, признайся... Тебе же интересно, почему я так упорно к тебе пристаю?

Я замерла.

Она наклонилась, ее губы почти коснулись моего уха:

— Потому что ты слабая. А слабых ломают. И ты уже почти сломана.

Ее дыхание было горячим и липким, как летний воздух перед грозой.

Я не ответила.

Утро я стояла под душем

пытаясь смыть с себя липкий страх и бессонную ночь. Вода была почти обжигающе горячей, но тревога все равно сидела где-то под рёбрами — глухая, нудная.

Вытерлась, открыла чемодан — свежий комплект белья. Чёрные кружевные трусики, лифчик с бантиком. Надевала их впервые после стирки.

Но когда ткань коснулась кожи, я замедлилась. Что-то было не так.

Белое было слишком белым. Кружево — слишком жёстким. А когда я провела пальцем по внутренней стороне — чуть-чуть липким, будто кто-то намеренно провёл по ним влажной салфеткой с чем-то...

Я резко отдернула руку.

"Паранойя", — подумала я.

Но потом понюхала. Слабый, едва уловимый запах. Не стирального порошка. Не кондиционера. Что-то медицинское, чуть сладковатое.

"Химия", — пронеслось в голове.

Ксюша?

Но зачем?

Я застыла, прислушиваясь к себе. Ничего. Ни жжения, ни покалывания. Только лёгкая влажность между ног — но это мог быть и душ, и моя собственная тревога.

Я почти убедила себя, что мне кажется. Почти.

Но когда я вышла из ванной, Ксюша уже сидела на своей кровати, свесив ноги, и смотрела на меня.

Работа шла своим чередом — цифры, отчеты, подписание документов. Но с каждым часом в голове нарастал странный туман, будто кто-то подмешал в воздух вату. Пальцы чуть дрожали, когда я листала бумаги, а в висках пульсировала лёгкая, но навязчивая тяжесть.

Ксюша, конечно, сразу заметила.

— Ты какая-то бледная, начальница, — протянула она, разливая воду из бутылки в два стакана. — На, попей, а то упадёшь в обморок прямо перед лесорубами — будет стыдно.

Её ухмылка слишком уверенная.

Я посмотрела на стакан — прозрачный, без запаха, обычный. Но рука не поднялась его взять.

— Спасибо, не хочу, — буркнула я, отодвигая его. — Мне в туалет нужно.

Ксюша не спорила, только подняла бровь:

— Ну как знаешь. Но если станет плохо — не говори, что я не предлагала помощь.

Я вышла в коридор, опираясь о стену. Ноги ватные, зрение слегка расплывчатое.

"Это не просто усталость", — пронеслось в голове.

Но хуже всего было осознание: Я уже что-то в себя впустила. Через кожу. Через дыхание. Через те самые трусики. Я спотыкалась на ровном месте, как пьяная, хватаясь за стену. Коридор плыл перед глазами, пол уходил из-под ног. И тут — резкие шаги за спиной.

«Ты вообще в порядке? » — Ксюша схватила меня за локоть, но в ее голосе не было обычной ехидны. Только напряженная деловитость.

Я хотела оттолкнуть ее, но тело не слушалось. Она втащила меня в туалет, придерживая за талию.

«Сиди, не дергайся», — бросила она, расстегивая верхние пуговицы моей блузки.

Я зажмурилась, ожидая подвоха — ее пальцев, впивающихся в кожу слишком жестко, язвительного комментария. Но...

Ничего. Только прохладный воздух на шее, стакан воды из-под крана и ее рука на моем локоть — крепко, но без злости.

«Дыши глубже. Это просто паническая атака», — пробормотала она, глядя в зеркало, а не на меня.

И странное дело — отпустило. Голова прояснилась, дрожь в руках утихла. Ксюша вздохнула, поправила растрепавшиеся волосы:

«Ладно, принцесса, приходи в себя. Нам еще отчеты сдавать».

И вдруг — мгновение почти человеческого контакта.

Но уже в дверях она обернулась, и в ее глазах снова появился холодный блеск:

«Только учти — если упадешь в обморок, я тебя пристрелю. Лично».

Рабочий день завершился формально успешно — документы подписаны, отчеты сданы. Но внутри оставалась только пустота, разлитая по телу тяжелым свинцом.

Я посмотрела на телефон. Сергей.

Его ответ на мою осторожную смс о возможной беременности был ровно таким, какого я ждала:

— Серёж, нам нужно поговорить. Срочно. Тест показал две полоски. Это твой ребёнок.

— Фоточку теста в студию, шлюха. А то врешь как дышишь.

— Охуеть. Ну чо, будешь рожать — а куда ты денешься? рџ