1843-й. Левин и Китти 2

Левин.

Попа у Китти всегда чем-то напоминала мне гитару: этот мягкий изгиб от талии к бедрам, этот внезапный переход от узкой, гибкой поясницы к большим, круглым ягодицам… И почему я никогда раньше не наказывал Китти розгами? Она вела себя дерзко и неподобающе уже много лет подряд… Когда Китти оголилась и легла на лавку, то я понял, что Китти давно уже не гитара, а скорее всего, контрабас. Ее попа была толще, объемнее и мощнее, чем раньше, так что пространства для наказания розгами было у нее гораздо больше, чем ранее. Я сжал своей левой ладонью ее талию, и затем хлестнул задницу загулявшей жены розгой. Она сказала:

-Костя! Мне больно! Пожалуйста, не надо!

И тогда я хлестнул Китти по попе еще раз. А потом еще и еще, пока ягодицы провинившейся супруги не пошли красными пятнами, и Китти не закричала:

-Костя! Прости меня! Я больше так не буду!

-Не будешь больше целовать Вронского? - уточнил я, еще раз хлопая Китти по попе.

-Я же сказала - не буду! - со слезами в голосе отвечала Китти.

-А не будешь больше сравнивать меня с Вронским? - спросил я, и опять хлестнул Китти по внушительному контрабасу ее голого зада.

-Больше не буду! - послушно согласилась моя жена.

-И не будешь ходить по землянику без панталон? - продолжал выпытывать я у жены, снова стегая ей ягодицы розгой.

-Константин Дмитрич! Простите, пожалуйста! - всхлипнула Китти и разрыдалась.

Я перестал пороть мою супругу, решив, что на сегодня ей хватит. Подсадил ее на ученическую парту, что стояла ближе всего, развел ей бедра, и понял, что влага ее набухшего от желания тела буквально сочится, стекает по ее бедрам вниз. Я резко вошел внутрь, и Китти застонала, пропуская мою напрягшуюся плоть вглубь, меж своих бедер. Я думал, Китти закричит, будет недовольна тем, что я делаю с ней сразу после наказания розгами, но она только застонала и сказала мне:

-Да, Константин Дмитрич… возьмите меня, я была плохой девочкой, я заслужила наказание…

И тут я понял, что наказываю Китти по попе розгами далеко не в последний раз.

Китти.

Я была почти у цели. Я широко открывала рот, и ловила ягоды земляники, которые Алексей кидал мне, иногда попадая мне прямо в рот. И я уже представляла себе, как он сейчас поцелует меня, и думала о том, что будет дальше, после нашего первого поцелуя…

И, когда я почувствовала губы своего возлюбленного на моих полуоткрытых губах, я чуть было не лишилась чувств. Вронский совершенно не умел целоваться. Его тонкие губы были так холодны, и слюна буквально текла по ним, так что я ужаснулась, подумав: сколько лет я любила этого человека безответно, чтоб разлюбить его сразу же после первого же поцелуя? Я уже не знала, как мне отделаться от Вронского, но тут фортуна подала мне спасительный знак: к нам с Вронским подбежала Акулина, дворовая девка, что помогает мне с ребятами, и зычно крикнула:

-Ваш Гришенька руку сломал!

Я бросила целовать Вронского, и стремглав помчалась домой, не объясняя ему ничего.