Сахар в крови

Первая кровь

Иногда хорошие девочки убивают.

Снежна глубоко вздохнула, сжимая и разжимая пальцы, пытаясь унять волнение. Её пробил холодный пот, руки тряслись; девушка мерила шагами свою комнату, но совладать с собой не могла. Сегодня она совершила кое-что плохое, нечто, за что можно отправиться за решётку и осознанно сломать себе всю жизнь.

Снежна украла пистолет у полицейского. Полностью заряженный и готовый выстрелить. Он лежал на её кровати, на белом шарфике, и чернота корпуса оружия резала глаз. Девушка трижды протёрла пистолет от отпечатков пальцев и ладоней и даже порывалась помыть ствол, но останавливала себя. Обращаться с оружием она не умела, не хватало ещё, чтобы пистолет отсырел и стал бесполезным.

Он ей ещё был нужен.

У Снежны хватало проблем в жизни: завалы по учёбе, ненавистная работа, тиранящий отец и равнодушная мать. Не лучшая картина, но могло быть гораздо хуже, так что личные неприятности уже давно не задевали её чувства.

Настоящие проблемы были у старшего брата Снежны, его невесты и их общего друга. Последний в гробу, Лада — в больнице с сильной потерей крови, а Бажен уже три месяца был словно в бреду. Теперь ему было всё равно и на свою любимую, и на работу, и на друзей — из весёлого, доброжелательного парня он превратился в замкнутого, раздражительного, вспыльчивого доходягу. Болезненный вид, вечно красные глаза, трясущиеся руки... Бажен стал тенью себя прежнего.

И, что казалось Снежне самым жутким, Бажен без конца думал о другой женщине. Он шептал её имя сквозь сон, ждал её, постоянно искал встречи. Из-за неё он пропадал ночами, а под утро возвращался в таком состоянии, будто его долго и методично избивали.

И при этом он был счастлив.

Бажен ничего не рассказывал о том, что с ним происходило, даже своей младшей сестре. И это не укладывалось в голове у девушки. Они ведь всю её жизнь держались друг за друга, вместе противостояли бесконечным требованиям отца, были союзниками в войне против требовательных родителей. Бажен делился проблемами со Снежной, пускай часто и приправлял свои переживания шутками, сарказмом и цинизмом. Он всегда приходил на выручку младшей сестре, всегда заступался за неё в школе, всегда был надёжной опорой — тем человеком, которым не смог стать родной отец.

И Бажен обожал Ладу. Он долго её добивался, ухаживал, с ума по ней сходил. Он хотел жениться. Даже просил Снежну выбрать кольцо, узнать размер пальца Лады и сделать это так, чтобы она ни о чём не догадалась.

Не может быть, чтобы всё это, все годы их отношений пошли прахом из-за какой-то таинственной Веры.

Кто она? Снежна не знала никого из знакомых брата с таким именем, и эта тайна её бесила. Загадочная Вера появилась сразу после того, как Бажен с компанией отправился в бар отмечать день рождения. И отметили так, что по итогу остались один труп, одна при смерти, а третий слетел с катушек.

Что там произошло, Снежна не знала. Полиция не дала ясной картины, а родители не хотели даже разбираться. Более того, отец был страшно доволен, что вечно бойкий и хлёсткий на язык сын превратился в своё жалкое подобие.

Тайна, окружавшая её брата, была окутана таким густым мраком, что эта бесконечная тьма поглощала и разрушала всю его жизнь. Эта же темнота сжимала Снежну ледяными тисками страха.

Когда брат стал таким далёким и отстранённым, девушка осознала, насколько на самом деле была одинока. Лишь оставшись одна она поняла, что помощи ждать не от кого, что придётся взять себя в руки и идти разбираться самостоятельно.

Ведь там, где бессилен закон, справедливости добиться можно только отчаянием.

Снежна собиралась выяснить, кто такая Вера. И при необходимости пристрелить её.

Мысленно девушка оправдывала себя. Наверняка, эта Вера — обыкновенная барыга, наркоторговка, которая за одну ночь способна разрушить жизни трём людям. А как ещё объяснить эту маниакальную одержимость Бажена? Он ведь за один вечер потерял всё самоуважение и чувство собственного достоинства. Как ещё можно настолько свести с ума уверенного в себе парня, если не наркотой?

Снежна надела перчатки и сжала пистолет, вытянула руку с ним, представляя, что целилась в сердце. Пока девушка была в своей комнате, рука не дрожала, сердце билось ровно, кровь не приливала к голове. Всё изменится, когда она будет стоять перед Верой, не так ли?

Впрочем, поздно поворачивать назад. Снежна уже украла оружие у полицейского, стоило ему по неосторожности оставить ствол на столе. Она пришла в участок, чтобы узнать, были ли успехи по её делу. Не было.

Уже три месяца ни улик, ни свидетелей, ни подозреваемых, ни-че-го.

И за три месяца её нервы превратились в искрящиеся оголённые провода. Единственное, чего сейчас хотела Снежна — уже не правды, но справедливости. Правдой не вернуть жизнь в привычное русло, но справедливостью можно попробовать успокоить сердце.

И отправить Бажена на реабилитацию, как бы сильно он ни сопротивлялся.

Ну а пока следует подготовиться.

Сегодня Бажен снова отправится к этой Вере. Он каждую ночь уходит непонятно куда, непонятно зачем. Каждую ночь он одевается в чёрное, забирает деньги, ключи от машины и тащится неизвестно куда.

Впрочем... на эту ночь известно куда. Пока брат не видел, Снежна залезла в его смартфон, разблокировала и прочла переписку. Бажен без конца писал комплименты этой Вере и беззастенчиво признавался в любви, а она отвечала довольно сдержанно и, что страннее всего, только ночью.

Сегодня они собирались встретиться в "Искусителе". Местный стрип-клуб в центре города, пользовавшийся громкой, но дурной славой: вечные драки, пьяные компании, аморальное поведение и даже парочка найденных трупов на соседних улицах. Прежде чем идти в логово зверя — в наркопритон, — Снежна подготовилась.

Правда, кроме расшатанных донельзя нервов и панического ужаса эта подготовка ей ничего не дала.

Бажен связался с преступниками, это очевидно, и теперь никак не мог выпутаться. Ничего. Снежна разберётся. Переборет себя, перешагнёт через свои страхи, но разберётся. У неё нет другого выбора.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Всё-таки, Бажен был её единственным родным человеком. Отца и мать Снежна таковыми не считала.

Она надела джинсы и чёрную майку, а оружие спрятала в сумку. Так себе место для хранения, Снежна знала это, но лучше чем ничего.

Теперь осталось пройти мимо чудовища, охранявшего замок.

Отец обычно возвращался поздно и почти сразу же отправлялся спать. Как правило, от него пахло виски и женскими духами — и этот букет терпких ароматов был ненавистен Снежне. Когда она попыталась спросить у отца, почему от него так несло, получила в ответ болезненную пощёчину. Больше не в своё дело она не лезла.

Зато отец лез в её дела, проверял её телефон, отпугивал её друзей, контролировал каждый аспект жизни девушки. Узнай он, что его послушная дочь собралась в стрип-клуб, чтобы пристрелить наркоторговку, он бы рвал волосы на голове. Снежны, не своей.

Сегодня отец оккупировал кухню. Он сидел перед открытым ноутбуком и что-то печатал, то и дело потирая шею. При всей его вспыльчивости, тирании и желании контролировать всех и вся, у отца была одна положительная черта. Он трудоголик. Благодаря его амбициям, талантам и знаниям их семья жила в огромном достатке.

Правда, в детях он видел ещё один ресурс обогащения. Детей, кстати, было трое. Бажен и Снежна пока ещё "не раскрыли своего потенциала", а о старшей сестре Яне было запрещено говорить в доме.

Снежна тенью юркнула в гостиную, обулась в свои самые удобные кроссовки и как можно тише прошмыгнула за дверь. Бажен выдвинется через полчаса — как он писал в сообщении этой Вере: "За пять минут до заката".

Наверняка, какой-то шифр чёртовых наркоманов. Чтоб их.

Покинув дом, Снежна подняла голову и посмотрела на окно кухни, где виднелась тень отца. Он по-прежнему сидел за ноутбуком застывшей, погружённой в работу статуей.

Если он узнает, что задумала Снежна, то ей не жить. Яну за один проступок он попросту выгнал из дома и превратил её комнату в склад для всякого барахла. Снежну же он убьёт, расфасует по мешкам и закопает в разных частях города. Для него подобное не в новинку — Снежна давно знала, что он добился высокого положения самым бесчестным путём.

С преступлениями отца девушка мирилась, но её не покидала мысль, что однажды он убьёт или её, или Бажена, или мать. И, если он действительно так поступит, это не станет для Снежны сюрпризом.

Если сегодня всё пройдёт гладко, она прибережёт пистолет и будет держать его под подушкой. На всякий случай.

Снежна поймала такси, расплатилась наличкой. Странно, но несмотря на бешено бьющееся сердце, её рассудок оставался холодным, а намерения ясными. Наконец, спустя три месяца бесплодных поисков у неё появилась чёткая цель, наконец, Снежна знала, что делать и как вытащить брата из беды. И, признаться честно, для себя она никогда бы не совершила ничего подобного, но для дорогого человека...

Бажен, лишь бы это вернуло тебя к жизни. Лишь бы ты был счастлив, как прежде.

Выйдя из такси, она закурила длинную сигарету. Снежна курила редко, растягивала пачку на год, а то и больше, и затяжка в особо напряжённые моменты ей была необходима. Сигареты — один из её немногих маленьких бунтов против властного отца. Он никогда об этом не узнает, но оно и к лучшему. Если догадается, что Снежна дымит, то скормит ей пачку.

Стоя в тени, она осматривала клуб издалека. Снежна видела фотографии этого места, знала, что это дорогостоящее заведение, но ей было приятнее думать, что это обыкновенная рыгаловка, полная перевозбуждённых недоумков. Увы. Неоновая вывеска наполняла алым светом тёмную улицу, басы громкой музыки отдавались вибрацией во всём теле. На входе стояли охранники — два двухметровых шкафа в чёрной и без оружия.

Отлично. У неё есть путь к отступлению.

Девушка глубоко затянулась, как вдруг:

— О, госпожа Скопина, добрый вечер.

Если весь день Снежна была спокойной, то сейчас её лицо вспыхнуло. Она подавилась дымом, поспешила выбросить сигарету и закашлялась. Её застали врасплох, и это было отвратительно.

Но, что хуже всего, так чуждо, так фамильярно с ней обращался только один человек. Хирург, который три месяца назад вытащил Бажена с того света и провёл ему сложную операцию на ключице и позвоночнике. Хирург, который взялся за её брата, когда другие врачи только пожимали плечами.

Хирург, которому Снежна, будучи в панике, нахамила. Он не пускал её к Бажену, а она по незнанию рвалась в реанимацию, лишь бы увидеть брата и узнать, что он в порядке.

Драгомир Цепеш. Талантливый доктор и невыносимая заноза в заднице.

— Какими судьбами, миледи?

Снежна закатила глаза, когда мужчина манерно поклонился ей, выставив вперёд ногу. Три месяца назад, пробираясь в реанимацию, она рявкнула, что её отец — крайне богатый человек, и что ни один "грязный нищеброд" её не остановит.

Нищеброд её остановил, угомонил и парой слов поставил избалованную выскочку на место. Но после этого случая Драгомир стал обращаться к Снежне вот так — будто к дворянке. Каждый раз она краснела от стыда, вспоминая своё ужасное поведение.

— Могу то же спросить у вас.

— Я одинокий мужчина с нервной работой, — просто ответил он, разведя руками. — Иногда мне требуется... некоторое общество.

Снежна покраснела сильнее. Думать о том, какое общество Драгомир собрался найти в стрип-клубе, она не собиралась.

— Ну?

— Да не буду я перед вами отчитываться! — пролепетала она. — Не ваше дело!

— Миледи не пристало быть такой грубой.

Она закатила глаза. Драгомир вёл себя так каждый раз, стоило им случайно встретиться. Для него забитая и запуганная Снежна становилась графиней, принцессой, боярыней, миледи — и прочими, и прочими, и прочими. Каждая фраза метко попадала в цель, заставляя девушку сгорать от стыда за свой проступок.

— Спокойнее, госпожа. Я не желаю вам ничего плохого.

Снежна хмуро смотрела на него.

— "Искуситель" — не лучшее место для красивой, юной девушки. Вот я и спрашиваю: какими судьбами?

Как обычно спокойный, невозмутимый и доброжелательный. Строгий и сдержанный. Галантный — аж бесит.

Неужели он не мог просто пройти мимо? Зачем было подходить и заводить этот бесполезный разговор?

— Сюда придёт мой брат, — ответила Снежна. — Каждую ночь он куда-то ходит. Хочу выяснить, зачем.

— Молодой мужчина имеет право на личную жизнь.

— Не. На. Такую.

Драгомир насмешливо приподнял бровь. Снежна давно заметила, что у него крайне выразительная мимика — ещё когда он был в медицинской маске. Мужчина обладал одним из редчайших талантов в обществе: одним взглядом он мог и обматерить собеседника, и выгнать, и унизить, и раздеть.

О последнем Снежна бы ни за что не догадалась. Такой взгляд смог увидеть только её насквозь озабоченный папаша.

— Слушайте, он вляпался в неприятности, понятно? И раз ни полиция, ни отец не хотят с этим разбираться, разберусь я.

— О? Для этого вы нашли в гардеробе свои самые потасканные джинсы, растянутую майку и убитые кроссовки? — он улыбнулся. — Мне умолчать о пистолете в сумочке?

Глаза Снежны округлились, лицо вновь вспыхнуло от стыда.

— Да как вы..!

— Хирург — то же самое, что и хороший детектив. Я должен замечать всё, о чём пациент не в состоянии мне сказать.

Она набрала в лёгкие побольше воздуха, чтобы как следует наорать на наглого докторишку.

— Женщин это тоже касается.

Чего?

Этот аргумент настолько ошарашил Снежну, что она не сразу нашлась с ответом.

— И что же вам не в состоянии сказать женщины? Что вы наглый, приставучий, и что лезете не в своё дело?

Съел, ублюдок?

Но он вновь улыбнулся так самодовольно, так высокомерно, что Снежна тут же пожалела о своих словах. Сгорая от стыда, она посмотрела на вход, потом на Драгомира, сжимая дрожащие руки в кулаки.

— Вы мне поможете?

— Я врач, принцесса. Это моя прямая обязанность.

— Не зовите. Меня. Так.

— Или?

— Вы меня раздражаете. Вы в курсе?

— Я стараюсь

Драгомир предложил ей руку и Снежна, скрипя зубами от злости, взяла его под локоть. Касаться мужчины, который без конца выводил её из себя, не хотелось. Но, во всяком случае, держаться рядом с ним в таком отвратительном месте, было разумнее, чем пробиваться в одиночку. Драгомир не только острый на язык, он ещё и высокий и широкий в плечах. Такой сможет постоять и за себя, и за неё.

Если догадается заткнуться.

— Вы здесь часто бываете? — спросила она, приблизившись к его уху, чтобы голосом перекрыть музыку.

Вот только, когда Снежна это сделала, мужчина судорожно вздохнул. Ему потребовалась пара мгновений, чтобы взять себя в руки.

— К сожалению.

— И всех здесь знаете?

Он кивнул.

— Кто такая Вера?

Драгомир не изменился в лице. С невозмутимым видом он окинул взглядом круглые столы, за которыми сидели посетители, подиум с шестами и роскошную барную стойку со всеми возможными видами алкоголя. Снежна смотрела куда угодно, только не на Драгомира и не на подиум. Ему ни к чему знать, что вид стрип-клуба слегка покачнул её моральные устои.

Создавалось ощущение, будто её намерение пробраться сюда и пристрелить наркоторговку было очередным детским капризом. А, оказавшись внутри, маленькая девочка столкнулась с грязным миром взрослых.

Снежна нервничала, а это плохо. Кусая губу, она потёрла заледеневшие пальцы, пытаясь унять дрожь в них.

Драгомир подтолкнул её к бару, заказал коктейль. Снежна, сжавшись, прислонилась плечом к стойке, тяжело дыша от терпких запахов мускуса, сигарет и массажных масел, витавших в баре. Мужчина пододвинул к ней высокий бокал с дайкири.

— Расслабьтесь, — произнёс Драгомир, склонившись над её ухом. — Есть три ситуации, в которых нельзя быть настолько напряжённой. И сейчас вы — в двух из них.

— И в каких же? — пробурчала девушка.

— Когда спасаете жизнь, — он загибал пальцы, — когда отнимаете жизнь, и когда находитесь рядом с кем-то невероятно для вас привлекательным.

Снежна сжала челюсть, вперив взгляд в пространство перед собой.

— Вообще-то, я никому не спасаю жизнь.

— Вы её и не отнимаете. До поры.

Драгомир самодовольно ухмылялся, поднеся к губам дайкири. Снежна пыталась не выдать своего волнения, но напряжённая поза и бегающий взгляд красноречиво говорили, что она завизжит, если хоть кто-то её коснётся.

А если её коснётся Драгомир, она завизжит в пятнадцать раз громче и на три октавы выше. Чтоб его.

Больше всего её бесило, что он был прав. Он привлекательный. Вечно стильно одет, вечно гладко зачёсывал чёрные волосы, вечно аккуратный, собранный и остроумный. И ещё Снежна была ему благодарна за Бажена — Драгомир знал это и потому спускал с цепи свою язвительность.

— Отвечая на ваш вопрос, — мужчина вновь приблизился к уху девушки, заставив её вздрогнуть. — Вера обычно на втором этаже, в VIP-комнатах.

— Как туда попасть?

Драгомир помедлил с ответом, едва заметно улыбаясь.

— Если действительно хотите туда попасть, миледи, то убедите всех, что нам с вами действительно нужно и невероятно хочется... уединиться.

Снежна вытаращилась на мужчину. Он со спокойным видом потягивал дайкири и с вызовом смотрел ей в глаза. Скотина. Выяснял, на что она способна.

Намёк был более чем понятен. На второй этаж отправляются парочки, чтобы "выпустить пар".

Ладно, отступать поздно. Тем более, Снежна прекрасно знала, что если она сейчас струсит и сбежит, то уже никогда не решится вернуться сюда.

У неё в сумочке пистолет, её трясёт от нервного напряжения, дома ей прилетит за побег — так не всё ли равно, что ещё она сегодня совершит? Тем более, она уже собралась убить таинственную суку, которая обитала на втором этаже.

Снежна выпила дайкири залпом и закашлялась, ощутив пламя в горле. Смелости ей это не прибавило — к сожалению.

Девушка задержала дыхание и прильнула к мужчине, коснулась пальцами пуговицы его рубашки на груди. Драгомир расплылся в улыбке, наблюдая за ней.

— Я подыграю.

Одной рукой он скользнул по пояснице Снежны, тесно прижав её к себе, а второй сжал ладонь девушки и мягко поцеловал костяшки пальцев. От волнения она задрожала. Впервые в жизни к ней вот так прикасался взрослый мужчина — и если отец об этом узнает, то убьёт их обоих. Она была напугана, взвинчена, но в то же время прикосновения другого человека заставляли её сердце трепетать.

Драгомир приблизился и зарылся носом в её чёрные волосы, невесомо коснулся губами уха. Только оказавшись так близко, Снежна ощутила, какой хрупкой и какой уязвимой на самом деле была. Она могла бы утонуть в его объятиях, могла бы сойти с ума от прикосновений его рук, могла бы приходить в неистовый восторг, чувствуя его дыхание на своей коже.

Драгомир так раздражал её, так бесил, что его близость вызывала противоречивые эмоции. Если комплименты других парней Снежна встречала щитом и бронёй из злости и сарказма, то перед язвительным врачом она была беспомощна.

— Активнее, барыня. Пока что у меня даже не бегут мурашки.

— Вы отвратительны.

— Я не из тех мужчин, кого заводят оскорбления.

Закусив губу, она скользнула ладонями по его груди к плечам, обняла за шею и повисла на мужчине.

— Мой папа вас убьёт.

— Жду с нетерпением.

По спине Снежны пробежали мурашки. Она встретилась взглядом с Драгомиром, но не увидела в его тёмных, как сама бездна, глазах ни капли страха. Только азарт, озорство и игривость. Он либо идиот, либо ему действительно нечего бояться.

И Снежне это понравилось. Она мысленно обругала себя за малейшую симпатию к этому хамоватому придурку.

— Вы всегда слушаете папочку, госпожа?

Как же ей хотелось его оттолкнуть. Как же хотелось сбежать, спрятаться, вернуться домой и с головой накрыться одеялом — подальше и от стыда, и от позора, и от унижения.

Но что ждёт её дома? Тиран-отец, вечно отстранённая мать и спятивший брат.

Нет. Нельзя сбегать. Нельзя больше прятать голову в песок и притворяться, будто проблем не существует.

Пришло время с ними разобраться.

Снежна провела ладонью по щеке мужчины и, едва слышно пробормотав извинения, соприкоснулась с ним губами. Невинно, робко и до смешного неопытно. И, едва сделав это, девушка испугалась по-настоящему. Во-первых, ей было страшно от степени того безумия, на которое она решилась. Во-вторых...

Какие же холодные у Драгомира губы.

Его руки, его тело, его дыхание — Снежну почти обжигало холодом его близости. Таким же ледяным был Бажен после сильной потери крови.

Она захотела отстраниться, но Драгомир прикусил её нижнюю губу и подался вперёд, зарывшись пальцами ей в волосы. Снежна шумно выдохнула, когда поцелуй утратил всю невинность, когда превратился из невесомого соприкосновения в нечто тёмное, порочное, дразнящее. Его объятия стали теснее, крепче, его настойчивость распаляла любопытство, и, что хуже всего, его поцелуй вызывал такой невероятный восторг, что у Снежны закружилась голова. Девушка не знала, что грохотало громче: музыка в клубе или её бешено бьющееся сердце.

Когда Драгомир, наконец, отстранился, она судорожно вздохнула. И обругала себя, потому что в этом вздохе было больше желания, чем облегчения.

Нужно бежать от него. Сделать дело — и сбежать как можно дальше, чтобы больше никогда не видеть и не встречать.

Отец точно убьёт и его, и её.

— Может, забудем про Веру?..

— Вы. Омерзительны.

— А по вам и не скажешь.

Снежна опустила голову, пряча за короткими волосами пылающее лицо. Она крепче вцепилась в сумку, чтобы скрыть дрожь в руках, но помогало слабо. Девушку трясло так, будто сквозь неё проходили разряды электрического тока.

Драгомир указующе кивнул в сторону неприметного, подсвеченного красным прохода. Снежна поплелась за ним мимо охранника, едва волоча негнущиеся ноги. Их пропустили без каких-либо вопросов.

За дверью музыка звучала гораздо тише. Снежна коснулась пальцами губ — они пульсировали от холода поцелуя.

Они поднялись на второй этаж. После сцены в баре Снежна ожидала, что VIP-зона будет чем-то вроде комнат в борделе — с кроватями, доступными женщинами и чем-то запрещённым. Но на деле это был ещё один бар, правда, поспокойнее. Парочки сидели за столами, слишком тесно прижавшись друг к другу: неприлично, но ничего противозаконного.

— Неужели нельзя было обойтись без ЭТОГО?! — прошипела она.

— Конечно же, можно было.

— Тогда зачем?!

— Так ведь веселее.

Она заскрежетала зубами. Снежна не знала, сколько пуль у неё в пистолете, но твёрдо решила, что одна из них окажется у врача в ноге.

Посмотрим, получится ли у тебя издеваться дальше, козёл.

Снежна хмуро осмотрела гостей. Благодаря папаше и его требовательному вкусу девушка кое-что понимала в одежде, в стиле, в украшениях. И люди, собравшиеся здесь, носили на себе пару миллионов евро. Вычурные драгоценные камни сверкали на шеях, пальцах, в запонках; одежда у каждого сидела точно по фигуре; туфли, сумки и мех явно когда-то бегали по дикой природе.

И у всех парочек было нечто странное.

Почему-то все целовались в шею.

— Кто из них Вера?

Драгомир лениво повёл шеей.

— Вера! Сестрёнка! К тебе гости.

Снежна перестала дышать.

Сестрёнка.

Чёртов урод.

Парочки разлепились, обратив взгляды на Снежну и Драгомира. И, стоило этому произойти, как девушка увидела алые от крови губы, бледную кожу и хищный блеск в глазах у одних и беспомощность, слабость их спутников.

Девушка задрожала. Она знала, что видела, но была слишком разумна, чтобы в это поверить. И, пока очевидная мысль пыталась пробиться сквозь тугую пелену страха и шока, Снежна не могла даже вздохнуть.

Вампиры. Тут кругом вампиры.

— Ну и какую игрушку ты привёл на этот раз, братец?

Вторая кровь

Вера вышла вперёд. Бледная, как и все вокруг, грациозная, женственная. Она была в кожаном жакете, расстегнутом на три пуговицы, в кожаных брюках, высоких сапогах. Часть длинных светлых волос она заплела в толстую косу.

Алые губы, надменный взгляд, безупречная фигура — Вера всем своим видом источала силу, власть и почти греховную любовь к самой себе.

Она улыбнулась, снисходительно глядя на Снежну, и девушка похолодела, заметив у Веры острые клыки.

Господи...

Улыбка Веры померкла, когда она окинула Снежну долгим, оценивающим взглядом. Она смотрела на неё не как на человека, а по-деловому, критически, будто оценивала свежесть мяса в морозилке.

— Такие доноры отвратительны, Драги, — вздохнув, Вера обошла Снежну по кругу, оттянула прядь её волос, сжала подбородок и повернула ей голову, осматривая шею. Хватка Веры была до того сильной, что у Снежны едва не трещали кости, и, к тому же, ледяной. — Хлипкое тело, которое легко сломать, слабые сосуды и шумы в сердце. Восстанавливаться будет месяц. Если вообще выживет.

Вера с отвращением оттолкнула Снежну. Стиснув зубы, девушка покорно опустила голову, пряча взгляд. Рукой она незаметно потянулась к пистолету.

— Но всё равно спасибо за подарок. Я опробую её к утру.

Снежна задрожала, пятясь назад. До конца она не верила в происходящее — существование вампиров казалось слишком нереальным, чтобы в него верить, — но паника уже подбиралась к горлу.

Если её не убьют, то покалечат — вот то немногое, что перепуганная до полусмерти Снежна была в состоянии осознать.

Сумка выпала из похолодевших, трясущихся рук, и грохот, с которым вещь упала на пол, прозвучал громче выстрела. Косметика, телефон, бутылка с водой — всё разлетелось в стороны.

В том числе и пистолет.

Он прокатился по полу прямо к ногам местной мёртвой королевы. Вера наступила на оружие носком сапога.

— Вообще-то, мелочь, — невозмутимо начал Драгомир. — Я привёл её для себя.

Снежна подняла взгляд на Драгомира, он хамовато, надменно улыбнулся ей.

— Я люблю доноров с характером.

— Да-да, — Вера отмахнулась, — мы в курсе, что ты извращенец.

— Всего лишь обладаю тонким вкусом, — он выдержал паузу. — В отличие от некоторых.

Вера закатила глаза. Она склонилась, подняла пистолет с пола и ловко, умелым жестом вытащила магазин, осмотрела его. Снежна белела с каждой секундой, наблюдая, как легко эти ухоженные, наманикюренные ручки справляются с оружием.

— Семь патронов и все из свинца. Браво, девочка. Такой глупостью меня давно не впечатляли.

Раздался хруст. Вера стиснула кулак, и магазин пистолета вместе с патронами сломался, смялся, превратился в бесформенный кусок металла и пластика. Вера элегантно смахнула крошку с рук и одарила Снежну снисходительной улыбкой.

У Снежны пересохло во рту от ужаса. Каждый шумный вдох резал горло тысячами ножей, и даже если девушки хватило бы смелости закричать, у неё бы ничего не получилось.

По щеке скатилась слеза. Это заставило Веру закатить глаза.

— Драги, забери уже это ноющее ничтожество и прекрати портить мне настроение.

— Вера, дорогая, во-первых, в последнем я олимпийский чемпион.

Мужчина взглянул на Снежну, и его тёмные глаза вспыхнули всеми оттенками алого.

— Во-вторых, никто не смеет оскорблять донора князя.

Из-за его голоса во всём зале воцарилась густая, давящая тишина. Казалось, от Драгомира шла тёмная, плотная сила — настолько жестокая и грубая, что пугала даже живых мертвецов. Он бросил на вампиров ничего не выражающий взгляд, из-за чего они покорно склонили головы, потупив взгляды. Все, кроме Веры.

— Княжич, братец. Пока что только княжич, — она вновь улыбнулась. — Не забывай, что политика — это море. Непостоянное, неумолимое, жестокое и чем глубже погрузишься, тем страшнее обитатели. А потому не смей угрожать княжне.

Вера горделиво тряхнула роскошной шевелюрой и вышла, громко стуча каблуками. Конечно. Ей уже пора. Наверняка, на первом этаже ее уже ждал, сжимая букет трясущимися ладонями, Бажен.

Снежна пришла его спасти.

Как глупо. Как ужасно глупо и наивно.

Она ждала, что бороться придётся с людьми. С обычными людьми, которые погибают от пуль, боятся угроз, и от тел которых при влиянии и связях папаши легко избавиться.

Но бар кишел вампирами.

Хищниками, против которых даже её папаша — обыкновенное, беспомощное травоядное ничтожество.

Драгомир коснулся её предплечья, сжал запястье, и Снежна в ужасе встретилась с ним взглядом.

Она что... при первой встрече набросилась с драками, криками и угрозами на вампира? На князя вампиров?

И назвала его нищебродом?

— Твои мысли мечутся, но в целом ты поняла ситуацию верно.

Она молчала, не сводя взгляда с Драгомира, боясь, что в любую секунду он мог напасть на неё, сжать ледяными руками до хруста костей и разорвать. Нет. Сейчас ей следовало не говорить, не кричать, а бежать как можно быстрее и как можно дальше.

— Думаешь, догнать тебя сложнее, чем вытолкать из реанимации?

Да как он это делает?!

— Если хочешь, чтобы я не смог прочесть твои мысли, носи серьги из серебра. Говорят, оно хорошо помогает от...

— Вампиров?

— ...навязчивых кавалеров, — улыбаясь, он мягко подтолкнул Снежну в сторону. — Пройдём.

— Вы меня убьёте? — голос девушки сорвался на фальцет.

Драгомир ответил задумчивым взглядом.

— На тебя у меня другие планы.

Больше он не церемонился и, твёрдо сжав руку девушки, потащил её за собой в комнату, отделённую от основного зала тяжёлой портьерой. Снежна едва шевелила ногами, но шла за вампиром, зная, что иного выхода нет.

Только зайдя внутрь, Драгомир лениво свалился на диван и потёр затылок. Девушка смотрела на него, стараясь дышать как можно тише.

— Не за что, — произнёс он, хмыкнув. — Не будь меня рядом, Вера размазала бы тебя по всему бару.

Пелена шока спала. Губы задрожали, к рукам и голове, наконец, прилила кровь, перед глазами всё поплыло от слёз. Запоздалая реакция, наконец, добралась до каждого нервного окончания и выплеснулась наружу тяжёлыми слезами. Сжав зубы, Снежна отвернулась и прошла к противоположной стене. Она никому не показывала своих слёз.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Даже Бажену.

— А со мной ты была куда смелее, чем с ней.

Пошёл ты к чёртовой матери.

— Думаешь, с ней веселее, чем с тобой?

— Перестаньте это делать!

Драгомир ответил ей очередной нахальной, дерзкой улыбкой.

— Кажется, ты уже должна была понять, моя маленькая строптивая госпожа. Рядом со мной приказы отдаёшь не ты.

Он растягивал слова, а потому от одного звука его низкого, тягучего голоса Снежну пробрало до дрожи. Драгомир словно коснулся её, при этом не приближаясь, — его сила скользнула по телу шелковистым мехом.

Ей было страшно, но в то же время в этом месте, полном ходячих трупов, Драгомир был единственным, с кем следовало находиться поблизости. Он лжец, убийца, сильное и могущественное бесчеловечное создание. И в то же время он — безопасность.

— Верно подмечено.

Прекрати!

Снежна вздрогнула и крепко сжала кулаки, оставляя на ладонях полумесяцы от ногтей.

— Можно мне уйти? — прохрипела она.

Драгомир всунул в рот сигарету, прикурил и откинулся на спинку дивана, выдыхая дым.

— Я всё поняла. Вера больше меня не увидит. Как и вы.

Драгомир молчал.

— Я не расскажу о том, что увидела здесь.

Он хмыкнул. Конечно. Как глупо было даже заикаться об этом. Даже если Снежна хоть кому-то заикнётся о существовании вампиров, ей не просто не поверят — её отправят в психушку. И, зная папашу, на всю жизнь.

Господи. Лучше бы сидела дома и делала вид, что всё в порядке.

— Подойди ко мне.

Снежна вцепилась в сумку, когда Драгомир протянул ей раскрытую ладонь. Он смотрел ей в глаза, не мигая, и бушующее пламя его взгляда словно было готово испепелить хрупкую девушку.

— Ты знаешь, что просто так отсюда не уйдёшь, — произнёс он. — Выбирай. Либо ты подходишь ко мне и остаёшься жива, либо покидаешь клуб. По частям.

Снежна закусила губу, посмотрев в сторону выхода. Как бы она ни храбрилась, сколько бы ни хамила, она была обыкновенной девушкой — студенткой, запуганной своим отцом настолько, что обычные люди больше были не страшны.

Иногда Снежне казалось, что смерть её тоже не пугает. И так и было, пока костлявая не постучалась в двери.

Снежна сделала шаг к вампиру, ещё один и ещё. Сжала его ладонь — такую ледяную, что этот могильный холод пробирал насквозь. Драгомир рывком притянул девушку к себе, уронил на себя.

Снежна перестала дышать.

— Не надо бояться, — он в последний раз затянулся и втёр сигарету в пепельницу в подлокотнике дивана. — Доктор больно не сделает.

— Вы хирург, — едва слышно произнесла она. — Вы всем делаете больно.

— Как грубо. Разве не я спас жизнь твоему брату?

— ...вы.

— Его поломала Вера три месяца назад. Как видишь, претензий он не имеет.

Эта белобрысая сука...

Драгомир опустил руку ей на поясницу, провёл пальцами по подбородку, заставив посмотреть себе в глаза.

Что тут скажешь? Снежна и прежде обращала внимание на его холодную, потустороннюю красоту. Тонкие черты лица, выразительный взгляд, лукавая улыбка. Драгомир мужественный, остроумный, чуткий к другим. На него засматривалась не только вся женская часть персонала больницы, но и каждая пациентка.

Снежне же всякий раз было стыдно рядом с ним.

— Ты меня смущаешь.

Девушка тряхнула головой и выпрямилась, сидя у него на колене.

— Итак, принцесса, — протянул он. — Среди вампиров я очень значимая персона.

— Да, — прохрипела девушка. — Князь.

Её и саму поражало то, насколько покорной сделала её эта новая, открывшаяся тайна. Снежна знала, что если бы Драгомир сказал, что он президент, её бы это обескуражило гораздо меньше.

Потому у власти стоят люди. Обыкновенные смертные, стареющие и умирающие люди. Как бы бесчеловечны ни были их поступки.

— Верно, князь. И князя отличает одна особенность, принцесса. Мы не разбрасываемся словами на ветер.

Снежна затаила дыхание, уставившись в одну точку перед собой.

— И здесь мы с тобой сидим не для того, чтобы мило беседовать по душам.

Снежна поджала губы.

— Вам нужна кровь.

— Верно.

— И я... стану вампиром после укуса?

— Ты останешься человеком. Пылким, привлекательным, пугливым и с умопомрачительным ароматом.

— А если я откажусь?

— Попробуй. Посмотрим, как далеко ты сможешь убежать.

Она ладонью коснулась шеи, потом всё же встретилась взглядом с вампиром. Его лицо было нечитаемым, однако в кроваво-красных глазах сияло неподдельное озорство.

— Я боюсь боли.

— Я из Цепешей, а не из Медичи. Мой укус не болезненный.

Снежна тяжело вздохнула. Вроде, пустяковое дело — дать вампиру напиться крови, но в то же время девушку не покидало чувство, что она была на пороге чего-то важного в своей жизни, чего-то жуткого и судьбоносного.

Интересно, Бажен стал одержимым из-за укуса Веры или до него?

Впрочем, не так уж и важно. Это всё равно произойдёт вне зависимости от согласия Снежны.

— Хорошо. Кусайте.

— Вот так бы сразу.

Драгомир пальцами убрал её волосы с шеи и, приблизившись, с наслаждением вдохнул аромат. Снежна вздрогнула, чувствуя, как к лицу прилил невыносимый жар. Она слишком увлеклась мыслью, что перед ней вампир, и совершенно забыла, что он ещё и мужчина.

Язвительный, привлекательный. И он явно не против так тесно прижиматься к девушке.

— Вампиры вообще не любят скрывать симпатию.

Он приблизился и, обнажив клыки, укусил её. Снежна охнула и вздрогнула всем телом, когда клыки без усилий пронзили кожу.

Боль длилась долю секунды и быстро сменилась чем-то восхитительным, чем-то средним между восторгом, воодушевлением, эйфорией и желанием. Вампир крепко держал её, однако девушка, уже не принадлежавшая себе, выгнулась в его руках, дрожала, шумно хватая ртом воздух. Стало трудно дышать, одежда показалась невероятно тесной, и тело распалилось настолько, что Снежну охватило пламенем эмоций.

Его холодные губы с каждым глотком становились теплее. Глаза Снежны сами собой закатились. Теперь, когда дыхание вампира обжигало кожу, девушка вовсю ощутила и тяжесть в теле, и сладостную истому, и слабость в каждой мышце тела. Экстаз первого укуса медленно перерастал в томительное, жгучее удовольствие, шедшее под руку с болью.

Она умоляла остановиться, шептала имя мужчины, но он не слышал. Да и она сама, если честно, едва узнавала в этом тихом шелесте листьев свой голос.

Последним, что она помнила, было ощущение, будто её уложили на диван, будто вампир склонился над ней не в укусе, но в поцелуе, и будто его тело тесно вдавливало её в обивку.

Он был близко. Так близко, как ни один мужчина прежде.

И лишь после этого её сознание провалилось в вязкое небытие клинической смерти.

Третья кровь

Сегодня Бажен пришёл с пышным букетом алых роз.

Всегда уверенный в себе, амбициозный и энергичный, рядом с Верой он превращался в маленького покорного щеночка, которого княжна вампиров могла при желании гладить, а при желании пинать. На самом деле, так было с каждым мужчиной, которого вампирша встречала на своём пути, и если поначалу Вере нравилось чувствовать свою власть над ними, то спустя время их раболепная покорность начинала раздражать.

Бажен вскоре дойдёт до этой стадии и станет ей не нужен. Возможно, Вера убьёт его, чтобы в последний раз хоть что-то почувствовать к своему донору.

Ну а пока она была неравнодушна к нему. Потому княжна приняла цветы от парня и позволила ему поцеловать костяшки пальцев.

Его кровь по ряду причин притягивала Веру. Бажен был одновременно избалованным сыночком, амбициозным бунтарём, квалифицированным спортсменом и бакалавром наук. Любопытная личность, кровь которого раскрывалась в неповторимый, изысканный букет. Неудивительно, что княжна не смогла отказать себе ни в первом, ни во втором, ни в третьем укусе.

— Я скучал.

— Ещё бы, — хмыкнула она. — Благодари богов, что я сегодня в настроении тебя видеть, щенок.

— Д-да, госпожа. Благодарю, госпожа.

Вера небрежно бросила его цветы одной из своих служанок — покорных, полумёртвых и безмозглых стригоев. Девчонка бережно сжала букет серыми ладонями, не поднимая головы. Плюсы стригоев — они не шумят, не ленятся, не возмущаются и не требуют зарплаты. Минусы — за длительное время в таком обществе даже папуля Дракула отупеет и сойдёт с ума.

А этого лучше не допускать. Не хватало, чтобы он перед передачей титула и наследства решил устроить кровавое буйство и выкосить половину Европы.

В прошлом он так развлекался раз в тридцать лет. Пока не нарвался на такого же злого и голодного ангела.

Как приятно вспомнить детство...

— Чем ты меня сегодня порадуешь, Бажен?

Вера прошла в комнату для персонала и взглядом выгнала отдыхавших там стриптизёрш. Среди них были как люди, так и слабокровные морои, дампиры и одна джинн. Девочки на любой вкус и, к тому же, каждая из них слабее могущественной княжны.

Вера села на кожаный диван, откинулась на спинку. Бажен по привычке рухнул ей в ноги.

— Я воспользовался связями отца, чтобы кое-что выяснить, — произнёс он, глядя на вампиршу влюблённым взглядом.

— Удиви меня.

— Медичи и дружина Рюрика прознали, что в вашем клане смена руководства, моя госпожа. Они хотят вмешаться.

— И?

— И предложить либо вам, либо, — он скривился, — вашему брату сделку.

— Продолжай.

Взгляд Бажена помрачнел, из-за чего парень стал только привлекательнее. Чёрные волосы, острые скулы, волевой подбородок. Красивый юноша, который мог превратиться в несравненного мужчину.

Правда, есть нюанс. Вера вряд ли станет терпеть его хотя бы до его тридцатилетия.

— Госпожа... я так жалею, что не знаю большего.

Вера закатила глаза и пнула парня носком сапога, оттолкнув от себя. Бажен охнул и тут же принялся извиняться за свою недальновидность.

Впрочем, вскоре Вера провела пальцем по его подбородку, нижней губе, шее, задев место своего укуса. Бажен прерывисто выдохнул и задрожал. В тот день, когда Вера набросилась на него и своим укусом сломала ему пару костей, парень испытал такой неописуемый экстаз, что не смог ощутить боль. Впрочем, неудивительно. Укус любого Цепеша настолько приятен, что вызывает у жертвы зависимость сродни наркотической.

Одна проблема. Эта зависимость взаимна.

Поэтому здравомыслящий вампир окружает себя парой десятков покорных овец — чтобы пить каждого понемногу. В противном случае донора легко убить.

Бажен знал, что у Веры много доноров. Совсем скоро в приступе дикой ревности он решит убить кого-нибудь из них. И Вера ему это позволит.

В конце концов, это ещё один повод раздавить его эго, втоптать самоуверенного мальчишку в грязь, чтобы в лишний раз упиваться своей властью над его сердцем.

Лишь три вещи приносили Вере истинное удовольствие после трёхсот лет жизни: кровь, секс и власть. И приятнее всего было их совмещать.

Вера провела острым ногтем по его адамову яблоку, из-за чего дыхание Бажена стало неровным, прерывистым. Как же легко он заводился. Восхитительно.

— Сегодня ко мне в гости приходила твоя сестра.

— Яна?..

— Маленькая, с каре, готического вида...

— Снежна. Нет, это ошибка. Госпожа, она не ходит по таким заведениям.

— ...и с пистолетом. Милый, а если бы она меня ранила?

Бажен побледнел, у него на лбу проступила испарина.

— Нет... этого не может быть.

— По-твоему я тебе лгу?!

Бажен содрогнулся и, сжав ледяную руку Веры, принялся покрывать её поцелуями, при этом тихо бормоча слова сожаления. Он каждый раз так трогательно просил прощения за проступки, что Вера за секунды достигала пика эйфории.

— Так не пойдёт, милый. Одних извинений мало.

— Снежна тоже извинится. Я уверен, она не нарочно...

— А толку от этого? В моё время, милый, страх после угрозы убийством можно было приглушить лишь одним средством.

Вера мягко улыбнулась.

— Кровью обидчика.

— Госпожа, — прошептал он. — Я не собираюсь делить вас с сестрой. Вы не можете укусить её.

— Грязный извращенец, — хмыкнула Вера, упираясь острым каблуком ему в плечо. — Я про увечья, дорогой, про убийство. Пролей её кровь, и я буду довольна.

— Но... Снежна...

— Ты уже взрослый птенчик. Пришла пора вылететь из гнезда, забыть про семью и погрузиться во все прелести служения вампиру.

Бажен опустил голову, его плечи поникли, чёрные волосы скрывали лицо, руки, до этой секунды любовно сжимавшие ноги княжны, дрожали.

Вера закатила глаза. Как же она ненавидела подобную слабохарактерность.

— Ты меня любишь?!

— Больше жизни, моя госпожа! — мгновенно отозвался Бажен. — Но... Снежна. Она — единственная семья, которая у меня есть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вера скривилась.

— Вот и докажи мне свою любовь, милый. Сделай ей больно. Раз она собиралась стрелять в меня — пусти пулю в неё.

Бажен так резко вздохнул, будто Вера случайно придушила его невидимым ошейником.

— А не сможешь... ну что ж, обойдёшься без моих укусов.

Она сладко улыбнулась.

— Сколько ты продержишься? Неделю? Две? Месяц? Посмотрим, когда ты взвоешь от боли, мой милый, верный щеночек.

Вера пришла в неописуемый восторг, увидев бездну отчаяния в серых глазах юноши. Вот то, ради чего она держалась за свою бесконечную не-жизнь, вот те эмоции, которые вновь распаляли в её холодном сердце огонь страсти.

— Действуй. И без доказательств не возвращайся.

* * *

Драгомир увлёкся.

Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Юная Снежна Скопина, такая пылкая, горячая, страстная с первой встречи манила его. Сначала своей выдержанной, благородной кровью, а уже потом — характером и привлекательной внешностью. Снежна вобрала в себя причудливое сочетание противоположностей: она была скромной и настырной, усидчивой и нетерпеливой, холодной и отстранённой, но с разгорающимися углями страсти. Она сама не знала, чего хотела, казалась абсолютно потерянной, одинокой и загнанной в угол.

И в своей неопытности была страшно очаровательной.

Драгомир тосковал по такой невинности. Его окружали либо древние и жаждущие лишь крови и секса вампиры, либо находящиеся при смерти пациенты и их родственники. Драгомир вытаскивал людей с того света так же умело, как и убивал их, его благодарили столько же, сколько и проклинали. Так длилось из года в год, и к своей работе, как и к светской жизни, вампир вскоре стал равнодушен.

Снежна всколыхнула его спящий интерес. На свою голову. Драгомир всякий раз якобы случайно оказывался в палате, когда она — само очарование — приходила к старшему брату; он наблюдал за ней из тени, искал случайной встречи, провоцировал. Дразнить девушку, выводить из себя, заставлять краснеть... старый Драгомир был счастлив из-за своих невинных шалостей.

Вот только мысли Снежны его не устраивали. Она воспринимала Драгомира враждебно.

Склонившись над девушкой, вампир убрал тёмные волосы с её лица. Снежна глубоко дышала, свежий укус алел на её шее, веки едва заметно подрагивали. Её мысли смолкли, она крепко спала.

Драгомир не удержался накрыл её губы поцелуем. Невесомым, лёгким, словно крылья бабочки, несвойственным для жестокого вампира.

Он думал, что выпитая кровь умерит его пыл. Но нет. Он по-прежнему хотел впиться в её пухлые губы, жаждал слышать её прерывистые вздохи, желал тесных, пылких объятий. Та болезненная нежность, что каждую ночь не давала ему покоя, переросла в голод, в вожделение.

Если бы Снежна была в сознании, сегодня она бы лишилась невинности. Как бы сильно она ни противилась, сколько бы ни убеждала себя, что от Драгомира стоит держаться подальше. Всему виной укус. Он настолько приятен, что от него распаляются как кровопийца, так и донор.

Отпрянув, Драгомир клыками прикусил костяшку пальца, когда Снежна шумно выдохнула.

Как оказалось, даже трёхсотлетнему вампиру тяжело сдерживаться, когда рядом находится женщина, которую он слишком часто представлял у себя на столе, на кушетке, на больничной койке в крайне непристойных позах.

Прекрати, Драг, ты слишком стар для подобных пылких эмоций.

Мужчина зарылся пальцами в волосы, расхаживая по своему кабинету. Он перенёс сюда Снежну, уложил на диван, укрыл одеялом. Из её вены торчал катетер с трубкой, по которой в её жаркие вены вливалась холодная кровь. Вера сказала, что Снежна — слабый донор, и это правда.

Вот только если Драгомир и умел что-то делать хорошо, так это работать с телами — с костями, плотью, кровью. Немного изменить работу гормонов, слегка подправить структуру мышц, добавить отдачи от костного мозга. За годы не-жизни Драгомир прекрасно научился справляться с такой ювелирной работой.

В первую сотню лет после превращения у него от недостатка опыта выходили сплошные горбатые, кривые и хромые уроды.

Драгомир закрыл глаза и глубоко вздохнул. Сердце Снежны билось ровно и сильно. Спустя пару таких встреч из него исчезнут шумы, а спустя десяток девчонка вовсе перестанет болеть.

Не факт, правда, что к тому моменту она не забеременеет.

В планы Драгомира это не вписывалось, но такой возможности он не исключал.

Вампир услышал шаги за дверью и открыл раньше, чем к нему постучались. Перед ним стоял его слуга-вурдалак. Серая кожа, впалые щёки, тощее тело и извечное желание служить более могущественному вампиру. Драгомир не знал, откуда они брались — вурдалаки попросту сопровождали Цепешей всю его не-жизнь.

Этот, не изменяя старым привычкам, служил клану с момента его основания и вечно носил фрак дворецкого.

— Чего тебе, Константин?

Вурдалак убрал за спину руки в перчатках.

— Как грубо-с. А если я хотел пожелать вам спокойной ночи-с?

Драгомир закатил глаза. Сарказм Константина сопровождал его ещё со времён Великой французской революции. Вурдалачий юмор был таким же, как и его владелец — запылившимся, неотступно преследовавшим всех и вся, в редких случаях метким.

— Частный самолёт Медичи прибыл-с.

— Сколько их?

— Двое-с. Юлия Медичи и Август.

— Что ещё за Август?

— Оборотень. Грозный вожак стаи-с, величайший из всех.

Драгомир вздохнул, прислонившись плечом к дверному косяку. Если Константин кем-то восторгался, значит он того не стоил.

— Госпожа Медичи поселилась в Домовине. Президентский люкс-с. Это так, чтоб вы завидовали-с.

Настоящее название пятизвёздочного отеля в переводе с древнеславянского — Избушка на курьих ножках. Сеть роскошных гостиниц принадлежала сестричкам Яга, и в Домовине обычно работала старшая, самая матёрая и злая до мозга костей бизнес-леди Рагана. Эта ведьма принадлежала к тем тварям, от которых старались держаться подальше твари покрупнее. Сам Дракула велел своим детям ни за что на свете не связываться с ней после того как она прожарила его молнией.

Рагана терпеть не могла вампиров, но для Медичи сделала исключение. Что с ней? В очередной раз сожрала человека и ей было невкусно?

Иначе ничем не объяснить её смену настроения.

— Желаете позвонить Юлии-с?

— Да.

Иначе это сделает Вера, а она, несмотря на вспыльчивость, умеет находить союзников.

Константин кивнул и сопроводил Драгомира в приёмную, набрал нужный номер на стационарном телефоне, передал трубку. Вампир прижал её к уху и подошёл к окну. Звёзд на небе из-за огней города не было видно, до рассвета оставалось часов пять.

— Медичи.

Коротко и по делу.

— Ciao, Dux Julia. Tepes ti sta chiamando.

— Я догадалась, Драгомир. Видела ваших теней по пути в отель.

Говорила без акцента. Впрочем, ничего удивительного. Если Медичи хотели с кем-то договориться, они обеспечивали все условия для проведения переговоров. Выучить чужой язык — меньшее, на что они готовы пойти.

От двух молодых Цепешей вампирам-олигархам нужна была территория. Семья Медичи, состоявшая в том числе из цезарей, антипап, порнократов и императоров, стремилась распространить влияние на весь мир. Ходили слухи, что они могущественнее местного вампирского царя.

— Вы не оповестили о своём визите. Как грубо с вашей стороны пренебречь нашим гостеприимством.

— Устроите бал в другой раз, Драгомир. Я с сугубо рабочими интересами.

Крепкий орешек. Обычно Медичи трудно угодить: они капризны и своенравны настолько, что могут вспылить даже из-за неправильно сервированной жертвы. Это можно было использовать как на пользу себе, так и во вред другим.

— Впрочем, ночь ещё молода. Желаете встретиться и показать мне город?

— С удовольствием.

Встретиться договорились на крыше одной из высоток, откуда мегаполис был, как на ладони.

Но прежде чем уйти, Драгомир зашёл к спящей Снежне. Её цвет лица медленно становился нормальным — насколько это возможно для вечно бледной готической девушки. Хорошо бы вернуться к ней до пробуждения, чтобы она проснулась в его объятиях.

Иначе Снежна так и не поймёт, что принадлежит уже не семье, не обязательствам, и не своей маленькой жизни.

А ему — князю вампиров.

Драгомир мягко провёл пальцами по её щеке, коснулся пальцами губ.

— Проследи за ней, — приказал он дворецкому. — Не спускай с неё глаз.

— Мне будет позволено моргать-с?

— Ещё одна шутка, и я запрещу тебе дышать.

Несмотря на свою язвительность, Константин был исполнительным и не смел ослушаться приказа. К тому же, он был хитёр, проворен и прозорлив. С Верой ему не справиться, а вот сбежать от неё вместе со Снежной он сумеет запросто.

Так что пусть запуганный мышонок спит спокойно. В это время Драгомир встретится с голодной львицей из Италии.

* * *

Вампиры передвигаются быстро. Не со скоростью звука, но точно быстрее любого транспортного средства. Забраться по отвесной стене, скрыться в тени, ступать совершенно бесшумно — с этими дарами суперхищника "рождается" каждый вампир.

Драгомир двигался быстро, словно тень, минуя шумные улицы никогда не спящего города. Ветер ерошил волосы, колыхал полы плаща, в нос били запахи пыли, выхлопных газов, бензина и людей, их крови и парфюма. Острого приступа жажды Драгомир не испытывал, а потому сейчас люди мало его заботили.

На крышу он добрался за пять минут. Там уже стояла одинокая фигура в лёгком алом пальто. Юлия оказалась невысокой, стройной, женственной, с лисьим взглядом и змеящимися волнами каштановых волос. Как и все вампиры, она обладала холодной красотой и хищническим изяществом.

Юлия подошла, громко стуча каблуками, и от её приближения их силы столкнулись. Плотная, грубая, осязаемая мощь Драгомира и давящее, извивающееся ядовитыми змеями наследное могущество Медичи. Мужчина попытался прикоснуться к мыслям вампирской леди, но у него ничего не получилось — разум Юлии, как и у всех из её семьи, непроницаем.

— У вас недурно, — произнесла она, кивнув в сторону края крыши, в сторону города. — Правда, я отчасти разочарована.

— Могу я поинтересоваться, чем?

— Много нежити, много скота и ангелов, есть даже нага и трёхглавый дракон...

Это про Горыныча. С ним, в отличие от Яги, сотрудничать было приятно.

— А пьяных медведей по улицам не ходит.

Юлия мягко улыбнулась. Опыт подсказывал Драгомиру, что если женщина в его компании шутила, значит стремилась произвести впечатление.

— Для этого вам следовало приезжать сразу после Нового года.

Юлия вновь ответила ему улыбкой и лёгким прикосновением силы. Чтобы Медичи вела себя дружелюбно? Тут не просто пахло подвохом, тут им разило.

Впрочем, пусть играет дальше. Драгомир будет пристально наблюдать за ней.

— Сегодня я не пила кровь. Вы проведёте меня к паре голов?

— Разумеется. Кого желаете, дукс Юлия?

Она приставила палец к подбородку, подняв взгляд на полную Луну, принимая решение.

— Ангела. Их ещё не было у меня на столе.

Противоположный вид, естественный враг вампиров. Вопреки общим представлениям, ангелы, как и вампиры, пили кровь, отличались силой, горячим нравом и полным отсутствием манер. Это святое воинство во всей своей красе: вооружённое до зубов, агрессивное, покорное и обученное бороться с нечистью.

Сейчас ангелы спят. Лунный свет оставляет на их телах холодовые ожоги, подобно тому, как Солнце обжигает вампиров. Поэтому лучшее время для нападения на них — глубокая ночь.

Вот только... их кровь вредит вампирам, ослабевает их. Почти всем вампирам. Медичи потому и считали себя превыше других — несмотря на болезненный укус, они могли пить любую кровь без какого-либо вреда для себя.

Драгомир потёр шею поглубже вдохнул прохладный воздух и уловил след. С местными ангелами он не общался — ему был неинтересен сброд полувоспитанных военных, готовых при любой удобной возможности устроить очередную драку.

Вопреки убеждению, ангелы не селились в церквях: они боялись перепугать до полусмерти верующих или оскорбить их своим образом жизни. Обычно они выбирали для себя огороженную высоким забором территорию, на которой и жили, и тренировались.

— Скромные у вас ангелы, — сказала Юлия. — Наши поселились в Ватикане.

— Они придерживаются Суворовских принципов, вот и живут в жёстких условиях. Большая часть ангелов была лично знакома с Суворовым и не смогла отпустить прошлое.

— Как очаровательно.

Юлия подошла к краю крыши, вгляделась в дома внизу и, казалось, сделала выбор. Она улыбнулась, встретившись взглядом с Драгомиром, и запрыгнула на бортик крыши.

— После вас.

Драгомир ловко запрыгнул на край и, встретившись взглядом с гостьей, сделал шаг в бездну. Юлия последовала за ним, и от порыва ветра полы её пальто взметнулись алыми крыльями. Она шагала сквозь пространство легко, грациозно, словно никогда прежде не была человеком.

Эта охота — не более чем демонстрация силы. По крайней мере, если бы Драгомир охотился при свидетелях, он бы показал во всей красе свой инстинкт убийцы. Правда, в подобном представлении толку мало. Жертвы после его укусов содрогаются от оргазмического наслаждения. Возбуждённый донор может напугать только вампира-девственника.

Снежна сегодня тоже испытала истинное удовольствие.

Юлия шла по следу, двигаясь так плавно, словно ничего не весила, и была стремительной, словно выпущенная из лука стрела. Она обогнула контрольно-пропускные пункты и находящиеся под наблюдением территории, послав в головы постовых мысленные сигналы. Ангелы мгновенно рухнули под давлением её воли и погрузились в глубокий сон.

Неплохо. Манипуляции разумом обычно такие же ужасные, как и полный контроль тела.

Вместе они прошли в казармы — в одно из немногих мест, куда вампирам был запрещён вход. Драгомир сощурился, оглядываясь. На стенах висели оружие, портреты, кресты и иконы. Что тут скажешь? Ангелы религиозны, пускай и не соблюдают ни одной библейской заповеди.

Но камер видеонаблюдения нигде не было, как и системы пожаротушения, как и отопления. Новомодные приборы — не для древних, аскетичных ангелов.

Юлия остановилась перед одной из множества дверей, провела по ней ногтем, толкнула. В казарме были расставлены железные койки в восемь рядов, на которых спали ангелы разной степени паршивости: обычные, бескрылые, херувимы... Их сон, как и у всех бессмертных, был мертвецким: ангелов не разбудил бы даже выстрел из танка.

Юлия вскинула бровь, критическим взглядом осматривая потенциальных жертв.

— Слышали про укус Медичи, Драгомир?

— До меня доходили слухи, что он вызывает агонизирующую боль.

— О, это не единственное его преимущество.

Юлия осмотрела спящего херувима, убрала длинные волосы с его безмятежного лица, с плеч, сорвала серебряный крест. На шее у ангела был вытатуирован орёл, пикирующий в нападении. Легион Рюриковичей.

Губа не дура у итальянской вампирши. Покусилась на ангельский спецназ.

— Мой укус болезненный, но эффективный. Донор так проникается мной, что становится моей безмозглой покорной овечкой, живущей ради очередной вспышки боли.

Она улыбнулась, встав в изголовье койки.

— Это касается как ангелов, — Юлия моргнула, и её глаза в темноте замерцали потусторонним медным сиянием, — так и вампиров, которые намерены мне отказать.

Юлия обнажила клыки и, склонившись над спящим, оставила на его шее долгий, полный боли и страданий вампирский "поцелуй". Горячая кровь ангела хлынула в её ледяное горло, из-за чего сила Медичи вырывалась вспышками из хрупкого женского тела. Драгомир чувствовал, что ещё немного, и всё в казарме вспыхнет от волн её силы.

Намёк был более чем прозрачен. Если Драгомир не пожелает сотрудничать с Медичи, Юлия сотрёт его разум в пыль.

Но в то же время...

Он сосредоточился на теле ангела, на изменениях, происходящих в его организме. Укус вызвал нервную реакцию, пронзил спящее тело испепеляющей болью, послал импульс в различные отделы мозга. По пробуждению херувиму придётся несладко: таблетки от головной боли точно не помогут.

И всё же...

Это должно быть обратимо. Нужно только потренироваться, но под влиянием Драгомира это тело сможет выработать механизмы сопротивления.

Думая об этом, вампир мысленно потянулся к спящему, незаметно прикоснулся своей силой, задел пару извилин, надпочечники и заставил их работать по своему усмотрению. В успехе вампир не был уверен — если бы всё было так просто, от навязчивых Медичи их семья избавилась бы в два счёта.

Закончив, Юлия промокнула окровавленные губы салфеткой.

— Приходите завтра в конференц-зал Домовины, Драгомир. Обсудим детали сотрудничества и, конечно, нашего сугубо политического брака.

Она подмигнула ему, прежде чем уйти.

— Только учтите. Я не потерплю измен. Особенно — с донорами.

Четвертая кровь

Сон длился целую жизнь.

Тяжёлый, яркий, полный холода, боли и страха кошмар терзал Снежну жуткими образами. Ей снилось оружие, снилось, будто она бежала от кого-то, но не могла двинуться с места, снилась кровь. И вампиры. Все, кого она знала, во сне становились вампирами: отец, мать, Яна и даже Бажен. Он улыбался, демонстрируя острые клыки, прежде чем напасть.

А потом ей снилась микросекунда боли, когда Драгомир впился ей в шею. Краткое мгновение, сменившееся головокружительным экстазом. Сквозь сон Снежна простонала, выгнулась и от звука собственного голоса проснулась.

Голова кружилась, перед глазами всё превращалось в ослепительно яркие пятна. Потребовалось время, чтобы зрение хоть немного восстановилось и Снежна смогла понять, где она.

Тёмный кабинет, мягкий диван, одеяло на теле. Несмотря на него, Снежну бил озноб: всё из-за холодной донорской крови, которая медленно вливалась в тёплую вену.

И из-за вампира, сжавшего её в тесных объятиях.

— Доброе утро.

Снежна напряглась и попыталась отстраниться, но не вышло. Она была слаба настолько, что с трудом могла даже пошевелить пальцем.

Крови в теле осталось мало — и та вся прилила к лицу.

— Драгомир, — просипела девушка. — Который час?

— Почти четыре.

Снежна прерывисто выдохнула.

— Меня убьют. Меня точно убьют.

— Да брось. Мы ведь не сделали ничего противозаконного, — он улыбнулся, выдержав паузу. — Пока что.

Девушка дышала шумно и часто, глядя в сторону. Драгомир был слишком близко, слишком тесно прижимался, слишком беззастенчиво себя вёл. И, если подумать, в нём всё время было чересчур много этого "слишком": слишком хорош собой, язвителен, игрив, профессионален...

Слишком соблазнителен. Вот в чём проблема.

И после укуса всё стало гораздо хуже. Драгомир не просто волновал её и заставлял краснеть — Снежна никак не могла справиться с бушевавшим в крови адреналином. Её тело горело, несмотря на недостаток крови в венах, оно жаждало и требовало...

Краснея из-за собственных мыслей, Снежна закусила губу.

— Это неправильно.

— Почему же? Я давно заметил, что нравлюсь тебе.

— Не нравитесь.

— В самом деле? А твоё сердце говорит обратное.

Драгомир приблизился и губами коснулся места своего укуса, из-за чего Снежну обожгло новой вспышкой свирепого удовольствия. Девушка охнула, выгнулась, вздрагивая от перенапряжения.

— А ещё я читаю мысли.

— Заткнитесь.

Вампир умолк, улыбаясь. Его губы медленно скользнули ниже, к плечу, к ключице. Снежна со стоном вдохнула, когда руки мужчины скользнули под майку и коснулись обнажённой кожи.

Драгомир поднялся выше и поймал губами её прерывистый стон. Девушка застыла. В этот раз его поцелуй был другим и имел мало общего с тем, что вампир позволил себе в стрип-баре. Сейчас он целовал развратно, прикусывая губу, лаская так агрессивно, что у Снежны тут же закружилась голова.

Она задрожала в его руках, вцепилась в его плечи, закинула ногу ему на бедро.

Ей нравилось. Признавать это было отвратительно, но ей нравилось. И, что хуже всего, строгий запрет от отца, его вероломство и жестокость только подстёгивали Снежну на новые преступления.

Действия Драгомира были такими заманчивыми и дерзкими, что распаляли дремавшее в одинокой девушке любопытство.

И всё же...

Тяжело дыша, он провела онемевшими пальцами по губам вампира, прерывая поцелуй.

— Прошу, — прошелестела она, — не надо.

— Назови хоть одну причину, чтобы я прекратил.

Снежна закусила губу. Глаза вампира были так близко, и в их адском пламени она запросто могла сгореть без остатка. Снежна пыталась лихорадочно рассуждать, но от волнения ни одна здравая причина не шла на ум.

— Мы недостаточно хорошо знакомы.

— Вот и сблизимся.

Чёрт.

— Мне... страшно.

— Смешно. Особенно после сегодняшней ночи.

Снежна стиснула в ладони одеяло.

— Я... у меня есть любимый человек.

— Не переживай. Я легко вытесню его из твоего сердца.

Драгомир провёл пальцем по её линии челюсти и вновь прильнул к дрожащему, взбудораженному телу. Снежна затаила дыхание. Страх и перед близостью, и перед грядущим наказанием душили её, заставляя впадать в отчаяние.

Драгомир не защитит её от отца. Не сможет.

— Я могу всё, моя маленькая госпожа.

— Не с этим человеком. Он...

— Бизнесмен и политик. Всего лишь.

Снежна опустила взгляд в пол, упираясь ладонями в его грудь.

— Мне не отказывают, принцесса.

— Но.., — вздохнув, она перевела взгляд на катетер в вене. — Я ещё так слаба...

Прозвучало отвратительно. Эти слова значили, что Снежна на самом деле не просто хотела переспать с наглым и дерзким вампиром, а еле сдерживалась, чтобы не выпрыгнуть из трусов. И единственное, что её сдерживало, — неопытность и комплексы.

Быть может, она действительно этого хотела. Но ведь не так же сильно!

— Я буду нежен.

Заткнись. Просто заткнись.

— К тому же, — он вынул катетер, и небольшая ранка на сгибе локтя моментально затянулась. Снежна до боли сжала челюсти. — Я слежу за твоим состоянием. Марафон ты сейчас не пробежишь, но и не умрёшь от... серьёзной физической нагрузки.

Физической нагрузки, чтоб его.

— Ну же, принцесса. Есть множество преимуществ в том, чтобы иметь любовника-вампира.

Снежна молчала, скосив взгляд на дверь.

— Я могу избавить тебя от проблем в семье, — с этими словами он поднёс её ладонь к губам и поцеловал тыльную сторону, — могу убить твоего босса. Могу заставить кого угодно сделать что угодно.

Он улыбнулся, вновь заставив девушку посмотреть себе в глаза.

— А могу и вернуть разум обезумевшему братишке.

Снежна замерла.

— Вы поможете ему?

— Тише, принцесса. Без оплаты нет работы.

— Вы. Омерзительны.

— И что с того? — он засмеялся, откинувшись на спинку дивана. — Да и я ли омерзителен, принцесса? Я — решение твоих проблем, которым ты не желаешь воспользоваться, так что омерзительна здесь только ты.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Снежна до боли стиснула зубы, со злобой глядя на вампира. Он был расслаблен, доволен собой, прекрасно осознавал свою силу и положение. Самое гадкое, он действительно был нужен ей. Если он способен повлиять на Бажена, если только он сможет вернуть его, заблудившегося ночью парня, домой...

Подавив гордость, Снежна опустила голову и медленно стянула майку, а после сняла и лифчик.

Краснея, она прикрыла грудь руками, глядя в сторону.

— Ослепительное зрелище.

Снежна чуть было не схватила обратно свою одежду.

— Я... не знаю, как себя правильно вести.

— Для начала, — он провёл пальцами по её щеке, шее, плечу, заставляя лечь на диван, — расслабься.

В ответ Снежна только сильнее сжалась. Драгомир закатил глаза, поднялся и закурил. И это равнодушие после обжигающего поцелуя отрезвило девушку, окатив её ледяной водой разочарования.

Снежна до боли закусила губу, прикрывая грудь.

Как стыдно. Как мерзко и стыдно.

Уж лучше бы он её лапал, чем отворачивался.

— В самом деле?

— Отвалите.

Драгомир выдохнул дым и в кабинете мгновенно воцарился терпкий аромат табака. Снежна какое-то время смотрела в потолок, перебирая в голове все крепкие ругательства, на которые была способна.

— Как неприлично для боярыни.

— Вы заслужили.

Она отвернулась и оделась. Неуклюже — из-за ноющих мышц и переставших слушаться рук, — но быстро.

— Мне нужно домой.

— Иди. Я не держу.

— И... вы меня не подбросите?

Драгомир хмыкнул, затягиваясь горьким дымом.

— С чего бы?

— Я же ваш донор.

— И?

— Разве обо мне не нужно заботиться?

Его взгляд был полон презрения и ненависти.

— О дешёвках в принципе мало кто заботится.

Снежна изменилась в лице. Шатаясь, она поднялась с дивана, забрала сумку и направилась к выходу, опираясь на стену. Голова всё ещё кружилась, но держаться на ногах девушка могла.

Урод.

Пусть думает, что хочет. Снежна не собиралась спать с первым встречным, будь он хоть трижды вампир.

Разве что, ради Бажена.

Девушка не без труда нашла выход, вызвала такси и, без конца роняя голову на грудь, добралась до дома. Снежна постаралась пробраться в квартиру как можно тише, ввалилась а комнату и рухнула на кровать, не раздеваясь.

Она заснула, проклиная надменного вампира, полагая, что виделись они в последний раз.

Снежна и не предполагала, что Драгомир провожал её до дома.

* * *

Вечером Драгомир был в отвратительном настроении.

Во-первых, у него не вышло изменить своей внезапной невесте, хотя очень этого хотелось. Во-вторых, главврач в больнице отчитал его, князя вампиров, из-за жалобы очередного маразматика — под наркозом ему в операционной мерещились черти. И, в-третьих, помимо Медичи на встречу в Домовине решили нагрянуть Рюриковичи.

Ну и Вера — за компанию. Ведь день был недостаточно отвратительным.

— Я надеюсь, — произнёс Драгомир, глядя на себя в зеркало и зачёсывая пальцами чёрные волосы, — ты вчера была паинькой и не пыталась навредить моему донору.

— Ну что ты? — улыбаясь, Вера критически осмотрела свой макияж. — Разве я играю с едой?

— Ренфилд.

— Заткнись. Тогда папа учил меня охотиться.

Драгомир закурил. Не будь Вера его родственницей, он бы давно отправил её на стол патологоанатома за вредный характер, упрямство и дерзость. Никто, зная о титуле Драгомира, не смел обращаться к нему настолько фамильярно. Кроме дражайшей сестрицы.

— Поэтому ты заставляла его питаться только комарами и тараканами?

— Из него вышло неплохое средство от насекомых, — Вера скривилась. — Справлялся куда лучше любого спрея.

Что правда, то правда.

Драгомир спустился вместе с ненаглядной сестричкой на подземную парковку. Константин открыл перед ней дверь автомобиля.

— Сегодня, госпожа Цепеш, вы особенно прекрасны.

Вера надменно улыбнулась.

— Почистили зубы?

Улыбку сдуло ветром. С Константином Вера общалась редко — её обычно окружали стригои — а потому не привыкла к его юмору. Сейчас она высокомерно приподняла бровь.

— Тронешь его, — произнёс Драгомир, садясь на пассажирское место, — расскажу папочке о твоём плохом поведении.

— Очень смешно. Твой слуга слишком многое себе позволяет.

— Он без сарказма отказывается работать.

Вера закатила глаза и села в автомобиль. На самом деле, что машины, что кареты — ненужный для вампира дорогостоящий хлам. Тем не менее, этот хлам был показателем статуса, а потому верхушке клана Цепеш приходилось волочиться сквозь поток автомобилей и терпеть общество друг друга.

Последнему они не научились и за триста лет жизни.

Вера достала смартфон — обращаться с ними она научилась раньше остальных Цепешей — и отправила пару сообщений Бажену. Драгомир взглянул на экран своего смартфона, проигнорировал все сообщения от пациентов и не нашёл ни одного от Снежны.

Впрочем, неудивительно. В её мыслях было слишком много каши, состоящей из наказания от отца, страха за брата, боязни потерять невинность и чуждых чувств к Драгомиру. На таком отсыревшем сырье сложно разжечь пламя вожделения.

Но Драгомир намеревался попробовать.

— Драги, а это нормально, что мы посадили за руль вурдалака?

— Не бойся, Вера. Он сожрёт любого автоинспектора.

— Как грубо-с. Для начала, Ваша Злобность, я его приготовлю в винном соусе.

Вся прелесть вурдалачьих шуток в том, что иногда это вовсе и не шутки.

Константин остановился у парадного входа в Домовину, к которому вела фиолетовая ковровая дорожка. Пять этажей, бассейн, панорамные окна, со вкусом обставленные холл и номера, а у самого отеля столько ярких экзотических цветов, что их обилие резало глаз. Сразу и не скажешь, что у Домовины вместо прочного фундамента стройные куриные ножки.

— Если Яга снова натравит на меня гусей, я её убью, — процедила Вера.

— О. С тобой она почему-то особо жестока.

— А тебе чем насолила?

— Парализовала и трижды переехала на машине. Думаю, старая так флиртует.

Вместе они прошли в вестибюль отеля. У стойки регистрации уже стояли трое Рюриковичей — все, как один, в мешковатых одеждах, под которыми они скрывали перевязанные тугими ремнями крылья. Два обычных ангела и один херувим — тот, которого вчера укусила Юлия Медичи.

Херувим стоял, облокотившись о стойку регистрации и потирая виски. Серые мешки под глазами, вздувшиеся вены, дёрганный вид. Двух тёмных точек от укуса он словно не замечал, хотя они горели раскалённым пламенем.

— Приветствую, ранние пташки, — произнёс Драгомир.

— Привет, — прохрипел херувим. — Ночная бабочка.

Ангелы прыснули от смеха, а херувим зашипел, стиснув зубы, от новой волны мучительной боли.

— Помочь? — бросил Драгомир. — Я всё-таки врач.

— Я скорее пущу себя на шашлык, чем приму помощь от вампира.

Хороший ответ. После укуса неприязнь к вампирам сохранилась — херувим не утратил самую привлекательную часть своей личности.

Осталось только провести эксперимент.

Вера вышла вперёд и, окинув взглядом страдающего от головной боли херувима, нажала на колокольчик на стойке регистрации. Херувим взвыл от боли, сжался, зажал ладонями уши. И потому Вера нажала ещё раз.

Иногда Драгомир был доволен её сучьими выходками.

Вскоре их проводили в конференц-зал, окна которого были закрыты плотными шторами. Первой к ним присоединилась Рагана Яга.

И от цокота её высоких каблуков похолодели не только Цепеши, но и Рюриковичи. Рагана ядовито улыбнулась алыми губами, одёрнула на себе пиджак и пригладила идеально уложенные чёрные волосы. На вид ей было лет 30, но внешность настолько мощных ведьм обычно обманчива. Рагане могло быть и все 31.

— Я надеюсь, мне не нужно объяснять, почему в моём отеле следует вести себя прилично.

Вера впервые за сотни лет своей жизни хранила гробовое молчание, ангелы боялись даже дышать.

— Я бы послушал, — произнёс Драгомир.

— Княжич Цепеш, — промурлыкала ведьма. — Как поживает ваш папà? Ещё не при смерти? Мне как раз захотелось себе в вестибюль чучело оленя.

— Это вам не к моему отцу, а к вашему. Иначе не могу вообразить, откуда в городе такая олениха.

Так себе выпад, Драгомир мог и получше. Но только не в такой отвратительный день.

Рагана села за длинный стол, закинула ногу на ногу, прикурила длинную сигарету. Ангелов рядом с ней уже начинало заметно трясти.

Ну надо же. Бравые ангелочки дрожали, как нововылупившиеся цыплята. И куда только делась вся их напускная храбрость?

Двери снова открылись, и в зал вошёл...

— Чё за херня? — тут же всполошился херувим, поднявшись с места и опустив ладонь на рукоять меча.

— Сколько же он жрёт? — спросила Вера.

— А мне интереснее, сколько же из него потом выходит, — добавил Драгомир.

— Ты отвратителен.

— Просто я сегодня в ударе.

В зал прошагал трёхметровый в холке, вычесанный, ухоженный и крайне дружелюбный корги. Короткие лапы, длинное тело, уши торчком, виляющий хвост и широкая улыбка. Он был бы очарователен, если бы его пасть не была размером с половину Драгомира.

— Вуф.

— Вам нравится Август? — улыбнулась, выйдя из-за гигантского корги, Юлия. — Моя семья долго выводила эту породу оборотней, и, как по мне, результат того стоил. Что скажешь, Авги?

— Баф.

— Хороший мальчик.

Пёс опустил голову на пол меж коротких лапок, чтобы хозяйка могла дотянуться и почесать его за ухом. После этого он бил хвостом по полу с таким энтузиазмом, словно хотел устроить землетрясение.

— Он что.., — просипела Вера. — Ещё и человек?

— Абсолютно точно. Но его звериный облик мне больше по душе. Ненавижу звуки человеческой речи.

Юлия окинула взглядом присутствующих и улыбнулась, заметив свою вчерашнюю жертву. После этого она заняла место во главе стола и подозвала к себе корги, который тут же уселся за её креслом, точно верный охранник.

Херувим же вытаращился на Медичи. Драгомир проверил его состояние, отследил происходящие в организме процессы. Итак, пациент ещё не покинул их, его состояние стабильно, он не покорный раб с выключенным мозгом. Но в то же время укус сказался на действии его гормонов и эмоциях.

— С кем имею честь? — произнесла Юлия.

Херувим не мог выдавить ни слова, словно боролся с чем-то внутри себя. Ангелов же звали Пётр и Павел, и они стали бессмертными ещё во времена Наполеона.

Молодняк.

— А ваш друг? — Юлия улыбнулась. — Ну же, я не кусаюсь.

Её глаза вновь засияли, она воздействовала на жертву, пытаясь подчинить его себе. Херувим подавился воздухом, подскочил, опрокинув стул, посмотрел на вампиршу строго и серьёзно.

Драгомир вновь отследил его физические процессы. Всё нормально, пациент скорее мёртв, чем жив.

— Госпожа Медичи, — произнёс херувим. — Вы ведь почувствовали то же, что и я?

— О чём вы?

— Не лгите себе. И не отрицайте, — в его взгляде появилось ещё больше суровости. — Я о запретной любви.

Рагана приподняла бровь, Вера скривилась, ангелы издали кряканье. На лице Юлии застыла натянутая улыбка.

— Что?

— Да, вы не ослышались, — херувим откинул стул, подошёл к вампирше, сжал её бледную ладонь. Корги зарычал на него. — И знайте, что несмотря на ваше вампирское происхождение, я принимаю ваши чувства ко мне.

Драгомир прижал кулак ко рту, давясь смехом. Самоуверенности херувима можно было только позавидовать — видимо, он никогда в жизни не знал отказа от женщин.

Засранец. У Драгомира было ещё больше оснований его ненавидеть.

Юлия отняла руку. Её глаза сияли светом полной Луны, она использовала свою силу на полную катушку, но нужного эффекта не добивалась. Херувим изливался в неумелых, по-армейски лаконичных и искренних признаниях, убеждал вампиршу в её же чувствах к себе, но совершенно отказывался подчиняться. Юлию это приводило в замешательство.

Зато Драгомир был в восторге от развернувшегося перед ним циркового представления.

Юлии, должно быть, стоило нечеловеческих усилий не потерять лицо и остаться спокойной и невозмутимой. Следовало признать, в отличие от Веры, она была воспитана куда лучше, строже и качественнее.

— Сядьте, — произнесла она. Теперь в её речи слышался едва заметный итальянский акцент. — И, прошу вас, представьтесь.

— Богдан Рюрикович, — вновь прогремел херувим, но на место не вернулся. — Служу в ангельском воинстве по приказу Иоана Грозного.

Вот Драгомиру и выпал шанс отомстить за "ночных бабочек". Он улыбнулся, подался вперёд и спросил:

— Слушай, Богдан, а если госпожа Медичи убьёт тебя за твой жалкий флирт, ты после смерти будешь Богвзял?

Взглядом, которым одарил его Богдан, можно было убивать. Однако Драгомир был доволен собой.

Быть может, его способ противостоять силе Медичи был не совершенен, но первые успехи налицо. Крылатый дебил должен быть благодарен по гроб не-жизни.

И лучше бы его благодарность выражалась в денежном эквиваленте.

Юлия стрельнула взглядом в Драгомира и как-то по-змеиному сощурилась.

— А это, Богдан, мой жених Драгомир Цепеш.

— ...как?

— Так что прошу вас оставить ваши неуместные заигрывания. Я порядочная женщина.

Несмотря на ледяной тон, взгляд Юлии метал молнии. Неудивительно. Демонстрация силы и превосходства не удалась, жертва оказалась с дефектом: потерявшая голову от чувств, но при этом разумная. А для женщин с таким характером, как у Юлии Медичи, мужчина должен обладать крошечным мозгом.

Впрочем, судя по поведению Богдана, он идеальная для неё пара.

Другой момент — херувим оскалил клыки, глядя на Драгомира. Какой он дружелюбный. Наверняка, сейчас пригласит новых знакомых в бар, чтобы проставиться настоявшимися, слегка подгнившими офисными клерками.

— Он? — Богдан хмыкнул. — Госпожа Медичи, брак по расчёту никогда не был препятствием для настоящей любви.

А херувим был лучше, чем мог предполагать Драгомир. Пока вампир был связан обязательствами, этот дебил игнорировал и здравый смысл, и прямые приказы, и каждый отказ.

Юлия резко поднялась, опираясь на стол руками.

— Я знаю сто двенадцать языков. На каком мне говорить, чтобы вы, наконец, меня поняли?

— На языке сердца, милая.

Вера закрыла глаза ладонью.

— Слушай, голубок, — подала голос она. — это встреча глав вампирских кланов.

— И?

— Ты. И твои курицы-гриль. Не. Приглашены.

Драгомир вздохнул. Вера — само очарование. Зубастое, ёршистое, грубое и вспыльчивое очарование, которое скорее сломает нос, чем приласкает. Выжить рядом с ней могли лишь избранные — в этом и её сила, и её слабость.

Богдан сузил взгляд и, наконец, совладал с собой, вернулся на место.

— Моя задача по итогу этой встречи не допустить геноцида от вас. Очередного.

— Геноцида не обещаю, но массового убийства ангелов ты точно добьёшься, — Вера скосила взгляд на помрачневшую Ягу. — В соседнем квартале, конечно же.

Богдан умолк, но коситься на Юлию не перестал, она же сидела на месте с крайне недовольным видом. Эта сцена была настолько милой, что Драгомир впервые за много лет ощутил рвотные позывы.

Скорее бы наведаться к Снежне и как следует поиграть с ней.

Когда вновь всё смолкло, когда коржище опустил голову у ног Юлии, вампирша, наконец, смогла перейти к делу.

— Вообще-то, сегодня я хотела обсудить разделение обязанностей, — на её лицо вновь вернулась улыбка. — Жаль, что мы столкнулись с некоторыми... неприятностями.

— Неприятности могли бы притвориться приличными людьми и упорхнуть в окно, — вздохнул Драгомир.

Он часто жаловался на скверный характер Веры, но и сам был ничуть не лучше. Что с него взять? У них ведь один отец.

— На самом деле, я рада визиту Рюриковичей, — Юлия со свистом подняла руку в воздух, веля Богдану молчать. — Он открыл мне глаза на некоторые... неприятные аспекты нашего знакомства.

Она вновь посмотрела на Драгомира, потом на Веру.

— Вы должны понять, что противоречия между Медичи и Цепеш канули в прошлое.

Драгомир нахмурился, лицо Веры застыло. Бледная и голодная сейчас она походила на мертвеца сильнее, чем прежде.

— Я предлагаю сотрудничество, — продолжила Юлия. — Медичи получают новые территории, Цепеши посвящаются в тайны нашего могущества. Как видите, это выгодно для всех.

Действительно, поспорить сложно. Примкнуть к самому могущественному клану, жить в мраморном дворце, иметь сотни рабов и попивать кровавый дайкири на пляжах Италии.

Вот только от сделки веяло подвохом, незаметными мелкими подводными камнями, которые вспарывают брюхо крупных судов.

К тому же, если предложение слишком заманчиво, есть риск получить нож в спину.

Но отказать Медичи тоже нельзя. Они обидчивы и могущественны, и там, где не действуют деньги и связи, работает армия.

Нужно быть очень осторожным.

— Наши территории не слишком выгодны, — начал Драгомир. — Полно ангелов. Они не дадут вам развернуться.

— Госпожа Медичи, — вновь подал голос Богдан. — Я позволю вам развернуться со мной в любых направлениях.

Драгомир был опытным хирургом и знал, что некоторых пациентов следовало убить ещё в операционной. Вот как сейчас.

Петя с Пашей стали белее на три тона, но перечить старшему по званию херувиму не смели.

— Я подумаю, сеньор Рюрикович.

Херувим засиял с такой силой, что о него можно было обжечься.

— Тем не менее, — вздохнул Драгомир, — у нас засилье враждебной нежити. Демонов столько, что лучше не охотиться, оборотни отстаивают свои ареалы, нага...

— Жар-птица, — вздохнула Вера, — Снегурочка, мавки с полудницами. От последних проблем немерено.

Впервые в жизни Драгомир был рад, что у него есть сестра.

— Полудницы, — нахмурилась Юлия. — Это плохо.

Богдан хмыкнул.

— Мне они не навредят. Одно ваше слово, и я прирежу каждую.

Но Юлия в ответ только закусила губу и поднялась с места.

— На сегодня закончим. Прошу меня извинить, семья ждёт моего отчёта.

Юлия направилась к выходу, её огромный корги гордо прошагал следом, виляя из стороны в сторону пушистой задницей. Поравнявшись с херувимом, Август намеренно толкнул его и ушёл, царапая носом потолок.

— Это что получается? — спросил Драгомир. — Мне благодарить тебя за спасение?

— Забудь, братец. Я просто не могу позволить тебе жениться на Медичи и стать сильнее меня.

Оставалось надеяться, что брезгливую итальянку всерьёз напугает местная нежить. Если честно, то местные необычные обитатели вредили всем, в том числе и своим землякам. Взять хотя бы Ягу...

Больше в Домовине их никто не держал. Наоборот, Рагана с любезностью указала им на дверь и со всем радушием велела выметаться, а иначе она "сошьёт себе плащ из вампирских шкур". И, зная её, Цепеши предпочли не рисковать.

Вера поймала такси и отправилась на охоту.

Драгомир, довольный заседанием, решил не медлить и не заставлять своего донора скучать.

А потому тут же поехал к Снежне.

Пятая кровь

Улица, на которой находился дом Скопиных, в народе называлась Миллионной. Во-первых, потому что квартиры здесь стоили сотни миллионов, во-вторых, потому что здесь селились только миллионеры.

Дорогие автомобили на подземных парковках, чистые парки, дизайнерские интерьеры внутри.

Миленько, но ничего такого, что впечатлило бы вампира-аристократа.

Были бы здесь замки, гробы вместо кроватей, бассейны крови и жертвоприношения по воскресеньям, Драгомир бы с удовольствием сюда переехал. Впрочем, отец или Вера переехали бы сюда куда быстрее — у Цепешей были схожие вкусы в интерьере и развлечениях.

Квартиру Скопиных он нашёл, следуя тонкой алой нити уз крови — незримой, бесплотной, идущей от сердца вампира к сердцу донора. Благодаря этой связи хищник всегда точно знал, где его жертва и в порядке ли она.

Сейчас со Снежной всё хорошо. Пульс ровный, дыхание глубокое. Спит.

Драгомир оттолкнулся от асфальта и пролетел несколько этажей, после чего мягко, бесшумно приземлился на балкон. Окна квартиры Скопиных были слегка приоткрыты, впуская ночную свежесть в комнаты; внутри темно, тихо и спокойно.

Снежна спала, обняв одну из многочисленных подушек. Её лицо, обычно хмурое и сосредоточенное, сейчас было безмятежным, лишённым всякой мысли.

И потому Драгомир решил это исправить.

Он раскрыл окно и бесшумно пробрался внутрь. Аромат Снежны, её крови, её тела окутал голодного вампира с головой, вызвал судорожный вздох. Она и прежде пахла восхитительным, волнующим ароматом недотроги, но сейчас, после укуса, дремлющая в девушке страсть раскрывалась во всей красе. Драгомир прикусил клыком губу, заставляя себя сдерживаться.

Вампир прислушался, прежде чем поиграть со Снежной. Её родители крепко спали, а старший братец...

А этот ждал сообщений от Веры и думал о том, как выстрелит в Снежну.

Закатив глаза, Драгомир мысленно сжал нервную систему парня в тугой узел. Раздался грохот свалившегося на пол тела, а затем и звучный храп. Папаша найдёт его утром, перепугается до полусмерти и доставит в больницу к вампиру, где Драгомир устроит Бажену лёгкую промывку мозгов.

Не только чтобы защитить Снежну, но и чтобы, наконец, побесить Веру.

Ну а пока все Скопины спят, время веселиться.

Драгомир придвинул кресло, на спинке которого висела одежда Снежны, поближе к её кровати. Сосредотачиваясь на её теле, работе внутренних органов, сердечном ритме, вампир закрыл глаза. Нужно действовать аккуратно, неторопливо, бережно. В конце концов, он работал с женским телом, и если перегнуть палку, то в лучшем случае Снежне приснится кошмар, а в худшем — она проснётся.

Из-за сердечного приступа.

Между прочим, бодрит лучше любого крепкого кофе.

Драгомир откинулся на спинку кресла, медленно выдохнул. От подрегулировал работу гормонов, нервной системы, кровотока, вызывая сексуальное возбуждение. К счастью, с этим у Снежны проблем не было, возбудить её достаточно просто — её волновали даже простые объятия и лёгкие поцелуи. Вот и сейчас девушка во сне прерывисто вздохнула, издала томный, сладкий стон. Фаза глубокого сна медленно перешла в фазу быстрого с яркими, словно фейерверки, сновидениями.

Её мысли звучали громко и чётко, а образы тут же всплывали ясными картинками в сознании вампира.

Он снился ей. Снились его тесные объятия, укус, поцелуи, снилось, как Драгомир силой подавлял её сопротивление и ласкал её без согласия. Странно дело, но одна эта мысль о насильственной страсти вызывала невероятно сильное желание — даже без дополнительной помощи вампира. Милая, невинная Снежна сквозь сон часто дышала, выгибалась, поджимала ноги.

Драгомир едва заметно улыбнулся. Какая прелесть: пугливая недотрога мечтала, чтобы с ней очень плохо обращались.

Само очарование.

Драгомир наслаждался её сном, упивался видениями, мысленно подталкивая тело девушки к красочной, жгучей кульминации, от которой она точно бы проснулась. А потом, кто знает, что бы случилось. Быть может, она бы сама раскрыла для вампира желанные, страстные объятия.

Вот только видение резко прервалось, и на смену Драгомиру в сон ворвался другой мужчина. Молодой, элегантный, старомодный, с зализанными назад волосами и в классическом костюме. Драгомир прежде его не видел, но по фиолетовому пламени в глазах и по змеиной татуировке на шее понял, о ком грезила Снежна.

До чего же у него бедовый донор...

Прежде таких существ называли огненными змеями. Потом инкубами. Сейчас — банально демонами похоти.

Сквозь сон Снежна называла демона Максимом и видела его в декорациях студенческой аудитории. Судя по всему, он был её преподавателем.

Драгомир нахмурился и вновь воздействовал на мозг девушки, превратив видение в кошмар с жуткими образами. Снежна вскрикнула и проснулась в холодном поту, от ужаса боясь даже дышать.

Когда она осмелилась открыть глаза, Драгомира уже не было в комнате.

Значит, на очаровательную, хмурую девчонку засматривается местный инкуб. Это плохо. Убивать этих тварей нельзя, демоны слишком сплочёны, воинственны и убьют друг за друга хоть вампира, хоть ангела, хоть самого бога.

Но найти его и запугать следует.

Никто не смеет прикасаться и соблазнять донора самого Цепеша. Особенно огненный змей.

* * *

В клане Медичи не существовало понятия семьи. Говоря грубо, это была корпорация, цель которой — бесконечное обогащение, выгода и прибыль — иными словами, чистый бизнес. Молодых, глупых и слишком амбициозных вампиров здесь быстро втаптывали в грязь и использовали, но зато верхушка Медичи — патриархи клана — купались в золоте и крови. Своей силой они завораживали толпы людей, ангелов, вампиров... своим влиянием они могли влиять на мировые события и развязывать войны, их авторитет был так же непоколебим, как устремлённые в небо горные вершины.

От бесполезных представителей клана они избавлялись с легчайшей небрежностью. Патриархам достаточно взмахнуть рукой, чтобы ленивого, обанкротившегося или слабого Медичи лишили сердца.

В своей семье Юлия занимала положение где-то посередине. По меркам вампиров она была ещё молода, но уже бралась за серьёзные задачи. Покупка предприятий, истребление фей, письменные договорённости с ведьмами и демонами... Юлия взваливала на себя множество задач, лишь бы заслужить доверие и уважение в клане.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И не повторить судьбу своего отца.

Заключить брачный союз с молодым Цепешем... это была не её идея, но вампирша взялась за эту задачу. Юлия рассчитывала, что молодого княжича будет легко свести с ума, завладеть его землями и жить здесь, вдали от Италии, интриг и братоубийственных заговоров. Лишь покой, скука, богатство и рабы — а что ещё нужно для женского счастья?

Вот только всё оказалось непросто.

Княжич с язвительным, вольным нравом и совершенно не боится сопротивляться; княжна — точно такая же; ещё и земля здесь отравлена полудницами.

Кусая губы, Юлия сидела над отчётом для Медичи. Со встречи с Драгомиром, Верой и Рюриковичами прошло уже четыре дня, но Юлия не смогла выдавить из себя ни строчки.

Всему виной эти чёртовы полудницы, завуалированный бунт Драгомира и этот идиот ангел, не понимающий приказов, на которого не подействовал проклятый укус Медичи.

Всё плохо. Всё очень-очень плохо.

Хуже всего — Юлия не боялась, что Медичи убьют её. За столетия жизни смерть перестаёт пугать даже трусов. Юлия боялась унижения, которое последует перед этим.

Она боялась признать поражение, боялась прийти и сообщить, что задача провалена, боялась разочарования во взгляде патриархов, нянек и наставников.

Юлия не могла вернуться с поражением. Ей было проще и привычнее разбиться в лепёшку, чем сдаться. И это неимоверное упрямство было единственной эмоцией, которая не умерла в вампирше за её долгую и безрадостную не-жизнь.

— Вуф.

— Не сейчас, Август. Я работаю.

— Ты уже четыре ночи не выходила из номера, хозяйка. Не пила кровь, не веселилась...

— Дела важнее.

В ответ корги-оборотень прикусил её ладонь. Несильно, игриво, с требованием внимания.

Вздохнув, Юлия погладила его светлые волосы, почесала за ухом. Август превратился в человека, но уши и хвост остались собачьими. Верный пёс после поглаживания довольно завилял хвостом.

— Давай я тебе хотя бы свежего студента принесу?

— Не сейчас.

В ответ Август потянул её за руку к выходу. Сначала — зубами и на четвереньках, потом он всё же встал и взял хозяйку за руку. Несмотря на четыре дня без крови, острой жажды Юлия не испытывала.

И всё же, она вышла следом за Августом. Во-первых, потому что отчёт всё равно не двигался с мёртвой точки. Во-вторых, потому что пёс был слишком похож на хозяйку: Август отстал бы от неё только в том случае, если бы его подстрелили. И то маловероятно.

— Я разведал территорию, — он заулыбался. — Яга живёт в самом безопасном районе города.

Конечно. Никто не рискнёт совершать преступления в месте, где поселилась Яга. Рагана, как и её сестрички-ведьмы, всегда готова наглядно показать даже самым отпетым головорезам, что есть вещи страшнее и хуже смерти.

— Оборотней здесь много, — Август с новой силой завилял хвостом: хозяйка его слушала, и он был счастлив. — Медведи, волки, крысы, большие кошки и дикий бекон!

Августу с трудом давался русский язык, но вот названия еды и различных блюд он запомнил даже лучше Юлии.

— Это называется "кабан".

— А среди людей столько голубой крови! Но подожди! — он едва не скакал вокруг Юлии, пока они ждали лифта, боясь, что хозяйка могла вернуться в номер. — Есть и настоявшиеся от стресса, сумасшедшие, наркоманы! А ещё я нашёл низших фей! Еда на любой вкус — что скажешь?

— Полудницы...

— Да достала ты со своими полудницами! Я их разорву! Мне же не вредит свет Солнца.

Лифт подъехал, и Август втащил вампиршу внутрь. Верный пёс едва не искрил от переизбытка энергии и радовался прогулке настолько, что от счастья мог перекинуться в любой момент.

— А знаешь, что ещё ты не пробовала? Кровь русала!

— Я не питаюсь морепродуктами.

— Леший?

— Сам пей берёзовый сок.

— Демон?

Юлия открыла было рот, но тут же закрыла, не найдясь с ответом. Август самодовольно улыбнулся, сев на корточки у её ног. Знает о вкусах хозяйки, зараза.

Демоны — самые интересные твари сверхъестественного мира, с врождённой харизмой, ярким характером и амбициями. Они часто раздражали, но не влюбиться в них невозможно.

К тому же, местный демон мог натолкнуть Юлию на здравые размышления. А если он поможет выйти на короля демонов... точнее царя, то вампирша ещё и могла выкарабкаться из своего шаткого положения.

Она улыбнулась. Впервые за четыре дня.

Вот только, едва выйдя из лифта, Юлия поняла, что охоте на демонов в эту ночь не бывать.

Роскошный холл заполонили ангелы. Одни сидели за барной стойкой и соревновались в питье пива, вторые играли в карты с людьми, третьи смотрели футбол и шумно болели за ЦСКА, а четвёртые соблазняли жертв. Все в камуфляжной форме, с перевязанными под ней крыльями.

Они притихли, увидев Юлию. Один из них схватился за рацию.

Понятно. Теперь выбираться из Домовины придётся через окно.

— Р-р-р-р...

— Тихо, Август.

— Р-р-р...

Если он загавкает, ангелы разразятся хохотом. Чтобы не допустить этого, Юлия дёрнула пса за поводок и прошла с ним к выходу из отеля.

Где её уже ждали.

Богдан Рюрикович вышел из бронированного автомобиля с пышным букетом алых роз. Он вырядился в чёрный парадный мундир с голубой орденской лентой, убрал в хвост длинные волосы и выставил напоказ четыре белоснежных крыла. Сегодня ночь была безлунной — ангелу не грозил ожог от лунного света.

— Меня ждёте, госпожа Медичи?

— Р-р-рррр.

— Вам не кажется, что нас сводит сама судьба? Где я, там и вы.

Вампирша выдержала паузу, прежде чем ответить:

— Браво. Это почти смешно.

Херувим ответил ей лукавой улыбкой. Юлия сосредоточилась, пытаясь воздействовать на его разум, подчинить себе, но всё было бесполезно. Богдан не просто сопротивлялся, он отрицал сам факт приказа от Медичи.

Спасибо тебе за новые проблемы, Цепеш.

— Я нарвал цветов, — он бросил взгляд на пышный дизайнерский букет. — Вы любите розы.

— Терпеть не могу.

— Это не вопрос. Офицеры не спрашивают, офицеры отдают распоряжения.

Он вручил ей букет со всей силы, из-за чего свежие розы частично осыпались. Херувим остался внешне невозмутим, однако его лицо залилось краской.

— Хотел сказать, — отрапортовал он, — что кудри у вас, как пружина в калаше. Тоже блестят.

Он опустил взгляд, осознал сказанное и про себя крепко выругался.

Юлия тяжело вздохнула. Ей не нужен был настолько навязчивый и неуправляемый поклонник, которому к тому же подчинялась прорва ангелов. Такие отношения не принесут облегчения, не защитят от Медичи, будут невыгодны обоим.

А значит нужно обрывать их на корню.

Юлия бросила букет и брезгливо отряхнула пальцы. Август в этот момент внезапно перестал рычать.

— Я уже сказала. Я почти замужем.

— Это не реше...

— ВО-ВТОРЫХ. Вампиры и ангелы — естественные враги. Наше противостояние длится тысячелетия.

— Мне всё рав...

— В-ТРЕТЬИХ. Я дворянских кровей. Настоящий вампир. И я ни за что. Ни при каких обстоятельствах. Даже под угрозой смерти. Не буду. С ангелом.

— Слушай сюда, стерва.

— В-ЧЕТВЁРТЫХ. Я Медичи. А потому не стой. У меня. На пути.

Тяжело дыша, Юлия скрестила руки на груди, ставя точку в диалоге. Богдан опустил взгляд, держа руки за спиной, его лицо было настолько мрачным, будто он собирался вот-вот кого-нибудь убить.

Пусть нападает на неё, ей плевать. Но если он хоть пальцем тронет Августа, она оторвёт Богдану все четыре крыла по пёрышку.

Никто не смеет обижать её корги.

— Надеюсь, мы прояснили это недоразумение.

Богдан стрельнул в неё злым взглядом.

— Высказались, госпожа Медичи?

Несмотря на ярость он взял себя в руки. Выдержка — хорошая черта характера для мужчины, тем более, для ангела.

Юлия промолчала.

— Гонора в вас, как в генеральше, но даже грубостью вы не скроете чувства ко мне.

— Так. Мне это надоело.

— Аналогично, — он презрительно натянул губу.

— Убирайтесь из Домовины вместе со своими бойцами KFC.

— Моя боевая задача — оберегать родную землю от буйства вампиров. И вы, Медичи, вызываете у меня слишком много подозрений.

Юлия закатила глаза. Нет. Бесполезно с ним спорить, в нём слишком много гордости и свободы воли. Проще согласиться и сбежать.

— Куда вы собрались, госпожа?

— Не ваше дело.

— На прошлой встрече мне показалось, что вы хотите больше узнать о полудницах.

Юлию это не остановило. Она спустилась по лестнице, прошла по мраморным плиткам, громко стуча острыми каблуками. Август молча, как тень, проследовал за ней, прижав уши к голове.

О полудницах Юлия уже знала достаточно, Богдан не сможет сказать по этой теме ничего нового.

— Как жаль, что вы уходите. Я как раз совершенно случайно поймал одну из них.

Юлия замедлила шаг.

— Вот только не придумал, что с ней делать. Что ж, раз ко мне не пожалует учёный из Италии, придётся убить.

Юлия замедлила шаг красноречивее.

— Не ходи с ним, — прошептал Август. — Меня бесит его запах.

— Сияет она, как Солнце в зените, — напирал Богдан. — По крайней мере, пока её не оглушить.

Выругавшись на итальянском, Юлия резко повернулась на каблуках и вернулась к херувиму. Глядя на неё, Богдан самодовольно улыбался, сияя от гордости.

— Что вы за неё хотите?

— Дружелюбия и пару улыбок. Большего мне от вампирши не нужно.

Юлия глубоко вздохнула, закрыв глаза, веля себе успокоиться. Должно быть, из-за голода и постоянных неудач она стала чересчур раздражительной.

Нестрашно. Богдан служит в ангельской армии как минимум четыреста лет. Как-нибудь переживёт грубое обращение.

— Отведите меня к полуднице, — Юлия присела в реверансе, подняв полы юбки, — мой белокрылый друг.

Херувим вспыхнул от такого жеста.

— Но у меня тоже есть просьба, — продолжила она. — Никакого флирта.

— И в мыслях не было.

Август заскулил, и потому Юлия приказала ему всё же добыть ей демона — пёс чувствовал себя гораздо лучше, когда был занят чем-то полезным. Нехотя он отправился на работу, постоянно оборачиваясь и рыча на херувима.

Богдан от такого поведения слишком далеко закатывал глаза.

— Желаете добраться на машине или у меня на руках?

— Догадайтесь.

— Прыгайте. Мои крылья согреют вас в полёте.

Юлия прошла к машине, открыла дверь и села на пассажирское сидение. Богдан спустя пару секунд сел на место водителя, завёл двигатель и выехал с парковки.

— Обычно мой автомобиль нашпигован серебром, но ради вас я его убрал.

— Я польщена.

— Разве о вас бы так заботился Драгомир Цепеш?

Юлия предпочла красноречиво промолчать.

— Могу я поинтересоваться? Между вами любовь или холодный расчёт?

Что же ты никак не заткнёшься?

— Я Медичи. Меня интересуют только деньги, сила и территория.

— Вас или вашу семью?

Юлия промолчала громче.

— Я долгое время следил за вампирским семейством Романовых, как сейчас — за вами и Цепешами. Потом наблюдал за Батори, Юсуповыми, Салтыковыми... все вы, чистокровные вампиры, одинаковые. Не семьи, а змеиные гнёзда.

Она не ответила, не отреагировала и не изменилась в лице.

— Юлия.

— Что?

— Вы обещали быть дружелюбны. Поэтому ответьте, как другу. Вам одиноко в большой семье?

Она вздохнула, пытаясь унять раздражение. С одиночеством рано или поздно сталкивался любой бессмертный — это часть не-жизни, когда доноры внезапно умирают, эмоции затихают и существование перестаёт приносить радость. Юлия была прекрасно знакома с этими эмоциями.

— Я работаю без сна и отдыха. Мне не до одиночества.

— Романтические отношения — тоже тяжёлая работа.

— Я уже сказала, что никогда не буду с ангелом.

— А разве я про себя? — Богдан заулыбался, глядя на дорогу. — В отличие от вас, я помню, что разговариваю с почти замужней женщиной.

Он выдержал паузу.

— Однако мне льстит, что в первую очередь вы подумали об отношениях именно со мной, а не с женихом. Мне редко говорят настолько красноречивые комплименты.

Юлия тяжело вздохнула, глядя в окно автомобиля на ночной город. Будь она моложе лет на двести, такие выпады заставили бы её смутиться и захихикать.

Увы, она слишком стара.

Когда они прибыли к одному из частных домов, Богдан вышел первым, открыл перед Юлией дверь и подал руку, чтобы помочь выйти. Она демонстративно отмахнулась.

— Полудница в подвале. Ждёт не дождётся вашего внимания, госпожа Медичи.

— И сколько тварей уже умерло в этом подвале?

Богдан улыбнулся, убрав руки за спину.

— Сотни, может, тысячи. И все от моей руки. Это не просто подвал, это и тюрьма, и пыточная. Всё ещё желаете спуститься, Юлия?

Вниз, к опасной твари в сопровождении сумасшедшего спецназовца?

И что с того? Медичи страшнее.

— Конечно. А кто не желает?

Шестая кровь

К сожалению Юлии, убивать её не собирались.

Подвал оказался чем-то средним между подземным бункером, лабораторией и оружейным складом. Стальные стены, бетонные полы, люминесцентные лампы и холодильники, полные донорской крови. На стенах висело преимущественно холодное оружие — ангелы двигались быстрее пули и потому не признавали огнестрела. Меч в их руках гораздо эффективнее.

От лаборатории Юлия отшатнулась. Там было столько жидкого и летучего серебра в склянках, что резало глаз.

— Серебро ещё и в боеприпасах, — произнёс Богдан. — По возможности не подходите к ним.

Сама любезность.

— Вам не страшно приводить врага в секретный бункер?

— Позвольте мне высказать свои наблюдения, госпожа Медичи, — херувим скрестил руки на груди, накрыл плечи тяжёлыми крыльями. — При входе сюда вы не смотрели на звёзды, а значит не запомнили координаты местности. Вы не пустили вдоль бункера волну силы, а значит не провели минимальную разведку обстановки. И, глядя на оружие, вы обратили внимание лишь на самые привлекательные для вас экземпляры, упустив самое эффективное и смертоносное.

— Вывод?

— Из вас плохой солдат. А разведчик — ещё хуже.

Юлия нахмурилась, потёрла шею и всё же пустила вдоль коридоров ментальную энергию. Бесплотная сила пронеслась вдоль коридоров плотным облаком, но не наткнулась ни на один разум, в котором могла бы укорениться и прочитать мысли.

— Впрочем, только что вы легко поддались на мою провокацию. Я бы точно смог сделать из вас отличного бойца.

Юлия отвела взгляд, скрывая раздражение.

— Покорного, исполнительного, сильного. Достойного Светлого воинства, несмотря на происхождение.

— Вы закончили предаваться нелепым фантазиям?

— Сейчас я как раз представляю вас в военной форме.

Она закатила глаза.

— Можно побыстрее? Ночь не бесконечна.

— Я с радостью предоставлю прекрасной даме убежище от Сол...

— Отведите. Меня. К полуднице.

Следовало добавить, что она желала поскорее сбежать и из этого бункера, и от херувима, но вампирша сдержалась. Богдан слишком горд собой и самодоволен, а значит обидеть его не составит труда. Обидчивые мужчины обычно крайне мстительны.

И почему она не укусила кого-нибудь удобного? Чтобы можно было вытирать о него ноги и не ждать очередной язвительной шпильки?

— Если вы возьмёте меня под руку.

Сияя улыбкой, Богдан выпятил локоть. Юлия окинула его оценивающим взглядом и прошла в бункер без его помощи. Ангелы не умели читать мысли, а жаль — узнали бы о себе много интересного.

— Юлия, не нужно стыдиться чувств ко мне.

— Единственное чувство, которое я сейчас испытываю — желание убивать.

— Это нормальные эмоции для начала крепкой, взаимной и пламенной...

Вампирша прожгла его взглядом.

— ...дружбы, Юлия. Вы же почти замужем.

Закрыв глаза, она мысленно вознесла молитву Тёмной Матери, моля о терпении и выдержке. Херувим своими неуместными выходками медленно расшатывал непоколебимое спокойствие Юлии и явно был счастлив. Вампиры, в отличие от ангелов, проявляют эмоции редко, в особых случаях и с особыми для них людьми.

Богдан взял её за руку, и жар его ладони обжёг ледяную кожу вампирши.

— Нам сюда, — произнёс он, не дав ей времени огрызнуться или отстраниться. — Я вколол ей морфин, она не побеспокоит вас своими силами.

По лабиринтам коридоров Богдан привёл гостью к тюремным камерам. Это были обыкновенные металлические коробки с зарешёченными окнами на дверях. В обычных условиях такая тюрьма не остановит даже самого слабого вампира.

Но ангелы на то и были лучшими в военном ремесле. Они могли ослабить любую сверхъестественную тварь. Разве что, кроме богов.

Здесь было ненормально тихо. Юлия слышала только звуки дыхания из камер, медленного сердцебиения и бешеный пульс Богдана. Здесь были пленники, но каждый из них крепко спал. Херувим остановился у нужной камеры и заглянул через решётку на заключённую.

— Прежде чем мы войдём, — произнёс он. — Я хочу задать пару вопросов.

Юлия закатила глаза.

— Что будет, если вы не найдёте способа отогнать полудниц?

— Во-первых, найду, — процедила она. — Во-вторых, если эти земли окажутся действительно непригодны для Медичи, я вернусь в Италию.

С позором. С гигантским позором.

— А если пригодны, выходите замуж за Цепеша, — произнёс Богдан, вперив взгляд в пол. — Что будет, если он исчезнет?

— Вера Цепеш станет великой княгиней.

— А если и она исчезнет?

— Дракула публично заявил, что уходит на покой. Если он не выберет наследника или если наследников не будет, землями распорядится герцог вампиров. Лэи де Монтельфи.

— И у вас появится шанс стать княгиней?

— Я приложу к этому все усилия.

Богдан встретился с ней взглядом и казалось, будто он принимал непростое решение.

— Если Цепешей найдут мёртвыми, я прошу вас не докладывать на меня ни полковнику Рюрику, ни генералу Хорсу.

С одной стороны всё существо Юлии вспыхнуло пламенем надежды. Убийство молодых Цепешей, подстроенное и грамотно срежиссированное, стало бы для неё спасением. Войны вампиров с ангелами продолжаются тысячелетиями, они рубили друг друга с самого начала времён и продолжат вплоть до конца света. Буйство Рюриковичей против господ никого не удивит.

С другой... быть обязанной херувиму ей не позволяла гордость.

— Вы слишком эмоциональны для таких решений. Ваши чувства ко мне затмевают здравые мысли.

— Мои чувства к вам, — процедил он, оскалив клыки, — единственное, что я по-настоящему испытал за последние четыреста лет. И мне плевать, что они вызваны проклятым укусом Медичи.

Юлия невольно сделала шаг назад.

Догадался, значит. Следовало отдать должное, он идиот, но не абсолютный.

— По-хорошему, одна из камер должна быть вашей, — продолжил Богдан. — За проникновение в казармы, нападение на моих солдат и укус. По уставу вас ждала бы серебряная пуля в сердце.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вы привели меня сюда, чтобы казнить? — она улыбнулась, медленно подойдя к камере и отстранив от двери херувима. — Это теперь мои покои? Хочу оценить интерьер.

Перспектива быть убитой или арестованной Юлию мало впечатляла: во-первых, потому что родилась она мёртвой и, во-вторых, потому что Юлия уже сотни лет была в плену у своей эгоистичной семьи.

Но камера не была пустой. Внутри на нарах спала молодая девушка в белом саване. Рыжая, как осенняя листва, и жаркая настолько, что Юлия чувствовала опаляющее тепло на расстоянии пяти метров.

— Поймать их можно только когда они активны, — произнёс херувим. — Эта оставила мне ожоги четвёртой степени.

Ангелам не вредит свет Солнца, к тому же, у них мгновенная регенерация. При этих способностях, Богдан всё равно был ранен.

Плохо. Очень плохо. Если бы против этой твари вышла Юлия, полудница оставила бы от неё только пепел.

— Единственное, что я требую в награду, — возможность целовать вашу руку.

Юлия вновь встретилась с ним взглядом. Богдан смотрел на неё со странной смесью нежности, грусти и восхищения. Печальный, задумчивый, по-мужски красивый и безнадёжно влюблённый. В юности это был любимый типаж Юлии в романах.

Она могла бы дать ему пощёчину. Она могла бы втоптать его нелепые, искусственные чувства в грязь. Это потешило бы её гордость, она была бы пару часов счастлива от самодовольства и садизма.

Но вместо этого Юлия протянула руку. Не потому что ей было жаль ангела, а потому, что он ещё мог быть полезен.

Внутренне она даже порадовалась, что Драгомир изменил эффект проклятого укуса и не позволил превратить мозги херувима в желе.

Богдан сжал её ледяную ладонь и припал губами к костяшкам пальцев.

— Для меня честь рискнуть жизнью ради прекрасной леди.

— Молитесь своему солнечному богу, чтобы ваши усилия оказались не напрасны.

Не дожидаясь ответа, Юлия прошла к полуднице, и чем ближе она подходила, тем сильнее ощущался невыносимый жар. Девчонка спала крепко, её мысли были глухи и нечитаемы.

— Пульса нет, — произнесла вслух Юлия.

— И не должно быть. Она мертва.

— Что ещё известно о них?

— Сами мне расскажите, госпожа Медичи, — хмыкнул он. — Вы, вампиры, сильны в некромантии.

Юлия надела чёрные перчатки, которые использовала на встречах с донорами. Она была брезглива, и прикосновения к тёплому человеческому телу её чаще раздражали, чем манили.

Жар от кожи полудницы был невыносим. Ножом для бумаги Юлия провела по коже спящей девушки вдоль вены. Из разорванных сосудов хлынула кипящая, чёрная, словно нефть, кровь.

Юлия провела языком по ножу. Кровь на вкус была словно пепел, который тут же осел на горле. Питаться можно, но приятного в этом мало.

Любопытно. Сила этой твари зависела от времени суток, она могла существовать как в материальной, так и в нематериальной формах, она полыхала жаром солнечной короны и убивала вампиров взглядом. При этом она мертва.

Чем оно могло быть?

И чем это можно убить?

— Как вы с ней сразились?

— Остужал её порошковым огнетушителем, сухим льдом и жидким азотом. Помогало на пару секунд. Только на это время её тело становилось материальным.

— Затем?

— Дротики со снотворным. Потребовалась слоновья доза, чтобы её оглушить.

Это не ответ. Снотворное или наркотик в крови заставят окосеть даже старого вампира.

Значит, Богдан смог победить эту тварь грубой силой. Что ж, по крайней мере, теперь у Юлии была почва для исследований и экспериментов. Уже не так плохо.

Она собрала кипящую кровь в склянки из ангельской лаборатории, срезала прядь рыжих волос. Часть анализов отправится в Италию с вороном — это и будет её отчётом для Медичи; часть исследует местная кровавая ведьма; а ещё одну часть оценит сам Дракула — Юлия всё равно собиралась потревожить его многолетнюю депрессию.

Закончив, она сняла перчатки.

— Рад видеть блеск в ваших глазах, госпожа Медичи.

— Меня ждёт много работы. Могу ли я возвращаться сюда для новых экспериментов?

— Вы единственный вампир, для которого у Рюриковичей открыты все двери.

Юлия спрятала образцы в нагрудный карман пальто. Остывать горячая кровь не собиралась, и Юлии уже не терпелось осмотреть клетки под микроскопом.

Но сначала нужно убраться подальше от влюблённого головореза.

— Когда я стану великой княгиней, я не забуду вашей помощи.

Богдан вновь просиял улыбкой. На самом деле Юлии было понятно, почему он настолько уверен в себе: с таким напористым характером и такой внешностью ему принадлежала каждая женщина. Будь он вампиром, мир ночи быстро развратил бы его, превратив в жестокого, жадного до удовольствий гедониста.

Юлия ушла из бункера, еле отделавшись от настойчивых предложений Богдана проводить её, поохотиться вместе и передневовать у него в убежище.

Провожая её взглядом, Богдан скрипнул зубами. Её холодность и безразличие были достойны Снежной Королевы, но смелость, дерзость и амбиции могли бы пристыдить большинство его солдат. Все эти качества умещались в миловидной упаковке с очаровательной улыбкой и твёрдым взглядом.

Прежде херувим и не думал, что вампир может представлять из себя что-то ещё, кроме жажды крови и секса. Все они были слабовольными ничтожествами, которых он убивал без сожалений.

А как она жалит! Что ни фраза, то удар плетью, что ни взгляд, то вспышка пламени.

Мегера, надменная тварь, избалованная дрянь.

— Всё равно будешь моей.

Пусть балуется со своими экспериментами, пусть проводит ночи в лаборатории, а не рядом с Цепешем. Богдан точно знал, чем убивать полудниц, но сообщать об этом не собирался. Облегчать жизнь Юлии не входило в его задачи и противоречило стратегии по покорению её сердца.

А пока основная цель отвлечена, херувим мог заняться разведкой.

И выяснить, как проще избавиться от княжича и княжны.

* * *

Дракула всегда говорил, что вампир должен жить среди людей. Во-первых, благодаря этому дети ночи не выделялись и смешивались с толпой, во-вторых, общество помогало не сойти с ума от долгой жизни и не стать зверем, в-третьих, донорам было легче найти замену, договориться с новыми, обаять их. Впрочем, последнее правило сам Дракула регулярно нарушал и не соблазнял доноров, а крал их. Доноры сопротивлялись только в первый день.

Что тут скажешь? Старик — страшно старомодный вампир.

Из-за его старомодности у Драгомира с Верой разные матери, а всего у Дракулы пять жён. Скромно по меркам великого князя.

Время от времени Драгомир прислушивался к советам отца, но не слишком охотно. Так, по его настоянию он и начал изучать медицину — со способностями Драгомира спасать людей было достаточно просто. Грубо говоря, на телах пациентов рубцы затягивались сами собой, сосуды зашивались, кости легко вставали на место, а опухоли вылетали из организма вместе с метастазами. За таланты пациенты уважали Драгомира, но за язвительные шутки опасались близко подходить.

Бажен Скопин тоже опасался. Он уже неделю валялся в стационаре и по большей части спал после "потери сознания". Драгомир с наслаждением запугал Скопина-старшего, сказав, что у его сына предынфарктное состояние из-за последствий операции на ключице.

Страдал ли Драгомир из-за своего мерзкого характера?

Он им наслаждался.

А пока Бажен был под постоянным наблюдением, Драгомир ставил на нём опыты, исследовал. Воспоминания о Вере вызывали у парня всплеск гормонов счастья и сексуальное возбуждение. Ничего необычного, так и должно быть после укуса сильного вампира. И, чтобы побороть эту реакцию тела, Драгомир заставлял парня пить нейролептики, после чего усиливал их эффект своими силами, точечно направлял его. Одно неловкое движение, и Бажен мог стать овощем, импотентом или паралитиком.

Нейролептики помогли, но не до конца. Узы крови были куда таинственнее и сильнее обычных человеческих препаратов, да и молодой организм запросто мог выработать иммунитет к веществам, из-за чего дозу пришлось бы постоянно увеличивать. А значит каких-то пять лет, и Бажену придётся сожрать матрац кветиапина, лишь бы на пару часов забыть о Вере.

Должен быть способ куда эффективнее.

— Драгомир, — Бажен потёр заспанные глаза, лёжа на койке. — Сколько я спал?

— Двенадцать часов. Идёшь на рекорд, Скопин.

— Как Снежна? Я не навредил ей?

— Ты уже спрашивал. Всё с ней хорошо, навещает тебя... время от времени.

И даже не пытается заглянуть в кабинет Драгомира.

— Простите... я в последние месяцы сам не свой.

Драгомир приподнял бровь. Ни дрожи в голосе, ни упоминаний драгоценной, ненаглядной, обожаемой Верочки. Пускай ненадолго, но парень пришёл в себя.

— Желаешь это обсудить?

С трудом Бажен поднялся на кровати, провёл ладонями по лицу, волосам, собираясь с мыслями.

— Мне нужно домой. Выпишите меня.

— С чего бы?

Бажен помедлил, рассуждая над ответом. Его мысли были неповоротливыми, но все были связаны со Снежной, их отцом и некоей Яной — старшей сестрой.

— Батя бесится. Если меня не будет рядом, он сорвёт зло на Снежне.

— За что?

— Это личное.

Драгомир хмыкнул.

— Живее, Скопин. Моя смена заканчивается, и я не хочу тратить на тебя весь день.

Драгомир подошел, осмотрел некогда переломанные кости парня, его ушибы и синяки. На встречах Вера не просто не щадила его, она каждый раз старалась сделать как можно больнее.

— Батя хочет нас выгодно продать, — произнёс Бажен. — Знаете... он так взбесился, когда я решил жениться. А потом, якобы пытаясь примириться, оплатил нам столик в Искусителе. А там...

— Вампиры. Какой ужас.

— Я знаю, что отец хотел моей смерти. За непослушание. Хотел, чтобы вампиры разорвали меня на части. Но... я стал донором Веры, и теперь он от радости из штанов выпрыгивает, — Бажен судорожно вздохнул. — А я с ума схожу. Господи... я же чуть не пристрелил Снежну!

Драгомир молча смотрел на Бажена. Парень схватился за голову, зарылся пальцами в волосы.

— Драгомир... вы не злитесь? Вы ведь тоже Цепеш, а я рассказываю о Вере.

— Ну что ты? Я обожаю сплетни.

— Она... такая печальная, — Бажен тяжело вздохнул, потирая шею. — Вера завидует живым, за наши страхи, эмоции, чувства... она признавалась мне, что творила ужасные вещи, только чтобы ощутить хоть что-то, чтобы почувствовать себя не-мёртвой. Даже в моём отупении мне было её очень жаль. Но за Снежну... за Снежну я её простить не смогу.

— Приятель, пройдёт пара дней, и ты не только простишь её, но и с радостью прыгнешь на её клыки.

— Не прыгну. Буду бросаться на стены, выкручиваться в судорогах, но к ней не вернусь.

Драгомир хохотнул, делая пометки в блокноте.

— Вы ведь что-то сделали со мной. Что-то вкололи, и я пришёл в себя. Что это было?

— Проба пера, — проворчал вампир. — Малоэффективная.

Бажен закрыл глаза, потирая затылок.

— Вы мне поможете? Я больше так не могу. Вера... переубивает всех.

— В этом она исключительно хороша.

Драгомир помолчал пару мгновений, пока Бажен смотрел на него умоляющим взглядом.

— Я посмотрю, что можно сделать, — наконец, ответил он. — Но буду реалистом, Скопин. Ещё никто за всё существование человечества не смог избавиться от уз крови. Тем более, с помощью таблеток.

— Вы врач с золотыми руками.

— Спорить не буду.

— Я уверен, что этим открытием вы впишите своё имя в историю.

— Это несомненно...

— И станете влиятельнее не только Дракулы, но и Романовых.

— Так... ты пытаешься подкупить старого вампира лестью?

— Я же вижу, что работает.

— Малолетний говнюк, — процедил Драгомир. — Ладно, чтоб тебя, я найду лекарство.

Лицо Бажена, расслабленное и спокойное, озарилось искренней улыбкой. Драгомир не хотел давать ему никакой надежды, но, похоже, парень нуждался даже в ложном шансе на спасение.

Если он расскажет Вере о том, каким счастливым стал Бажен от мысли, что скоро положит конец их отношениям, сестрёнка от радости зубы в порошок сотрёт. Нужно будет как можно скорее доложить ей и полюбоваться реакцией.

— Наиболее реалистичный вариант спасти тебя — обратить в вампира или в ангела. Выбирай, что тебе по душе: готский прикид или лёгкий загар.

— Мне нравится моя смертная жизнь.

— Также узы крови разорвет смерть. Можем попробовать убить тебя.

На последнем предложении, произнесённом громко, чётко и ясно, в палату к старшему братику вошла Снежна. Она застыла, глядя на Драгомира, потом на Бажена, побледнела и крепче сжала пакет с персиками и шоколадом.

Драгомир закатил глаза от такого клише.

— Попробовать... что?

— Снежок, — Бажен улыбнулся, глядя на неё, — как дела?

— Что я сейчас услышала? — она нахмурилась, подойдя, встав между вампиром и братом. — Вы ему угрожали?

— Я ему сейчас ещё и глаз ручкой выколю.

— Что?!

Бажен сжал руку Снежны. Слабо, вяло и неуклюже, но твёрдо, заставив девушку измениться в лице, смягчиться.

— Снежок... ты что, забыла о юморе доктора-скальпеля?

— Как оригинально, — проворчал Драгомир.

— С тобой всё хорошо? — спросила Снежна, присев на койку Бажена. — Ты так много спишь...

— Док говорит, что это для пользы дела. Правда, Драгомир?

Вампир не ответил. Сосредотачиваясь на теле парня, он следил за работой гормонов, за вспышками импульсов в различных отделах мозга. Плохо. От присутствия Снежны его тело начало вспоминать о приказе Веры.

— Для стабильного состояния тебе пока что нельзя видеться с родственниками, Скопин.

Бажен всё понял и не стал спорить. Тяжело вздохнув, он похлопал сестру по руке и вновь улыбнулся.

— Будь осторожна дома, Снежок. Я скоро вернусь.

— Но... ты же идёшь на поправку? Почему я не могу остаться? Хотя бы на пять минут!

Импульсы становились всё чаще. Узы крови пробивались сквозь медикаментозную пелену спокойствия и отрешённости.

— Потому что инсульт — это очень опасно, бо-я-ры-ня.

Снежна вспыхнула от стыда и подскочила с кровати. Она собиралась что-то сказать, но прежде чем это произошло, Драгомир вытолкал её из палаты.

И едва скрыл наслаждение, вдыхая её аромат.

Снежна вырвалась из захвата и в ярости ударила вампира в грудь.

— Это же не инсульт! Прекратите лгать!

— Я здесь врач. И мне решать, как назвать его состояние, чтобы это было общественно допустимо.

Это остудило девушку. Она смотрела в глаза вампиру, проглатывая все нелестные слова и грубые упрёки, веля себе сдерживаться. Сегодня она надела серьги из серебра в форме крестиков, и потому её мысли оставались для Драгомира загадкой.

Но пульс бешено колотился, кровь циркулировала по венам с немыслимой скоростью, ярость и страсть сливались воедино в причудливой физиологической реакции.

Как очаровательно.

— Что с ним? — она перешла на шёпот, бросив взгляд на людей в коридоре. — Скажите правду.

— Подальше от него держись, — отрезал Драгомир. — Пока что он опасен для тебя.

— Он мой брат!

— И донор Веры. А с ней у тебя особо тёплая дружба.

Снежна ничего не ответила. Драгомир посмотрел на свои записи, отдал распоряжение медсестре и прошёл в кабинет, не глядя на своего донора. Не то, чтобы он её не жаждал, просто до сих пор был зол на девушку за её страх близости. Ни один донор прежде не отшивал Драгомира, и ни к одной из них он не испытывал настолько обжигающей жажды.

Впрочем, пустое. Нужно сосредоточиться на проблемном пациенте.

И чем же ему побаловать Бажена в этот раз? Быть может, нейролептиком с нитратом серебра? Добыть бы его ещё.

Снежна вошла в кабинет без стука.

— Чем огорчишь на этот раз?

Она глубоко вздохнула.

— Спасибо... вам. Вы спасаете Бажена. В который раз.

— На здоровье.

Её сердце забилось гораздо чаще.

— Я много думала о нашей последней встрече. Мне очень стыдно за своё поведение.

Драгомир упорно смотрел в записи.

— Мы можем начать сначала?! Всё, что случилось после укуса... было как-то неправильно.

Вампир перевёл на неё взгляд. Снежна краснела так сильно, что это не могли скрыть ни тёмные волосы, ни чёрная помада.

— В смысле... вы подумали, что я бы с вами... только за плату. Но это не так! Я не такая!

— Ближе к делу.

Она смущалась настолько сильно, что из ушей вот-вот повалил бы пар от перенапряжения.

— Мне понравилось... быть с вами.

Снежна зажмурилась и крепко сжала кулаки, борясь с эмоциями.

— И вы мне нравитесь. Пускай вы и невыносимы.

— Даже так? А что же скажет папочка?

Она обняла себя за плечи, надавила на запястье. Драгомир даже без своих сил понял, что там крупный синяк, поставленный Скопиным-старшим.

— Он никогда не будет мною доволен.

— И поэтому?

Снежна вздрогнула, когда Драгомир приблизился к ней, провёл пальцем по линии челюсти, заставив смотреть себе в глаза.

— Я столько запретов нарушила... почему бы не нарушить и этот?

Ответ не просто понравился Драгомиру, он воодушевил вампира на очередные шалости.

— Что, прямо в моём кабинете?

Снежна хотела было ответить, но что-то остановило её. Некая сила, отразившаяся яркими фиолетовыми искрами в её до боли грустных глазах.

А вот и воздействие демона похоти. Лёгок на помине. Должно быть, Макс своими силами пробуждал в ней первобытный страх перед близостью с кем-то ещё, кроме себя самого.

— Я... простите, мне пора.

— А ну-ка стоять.

Драгомир обошёл девушку по кругу, глядя на открытые участки тела. О демонах он знал не так уж много, потому как чаще избивал их и гнал со своей территории, чем устраивал дружеские чаепития. На своих жертвах эти твари обычно оставляли метки, чтобы воздействовать на них на расстоянии.

Интересно, и в каком же месте у Снежны метка демона?

— У тебя в универе есть преподаватель. Максим.

Девушка вновь смутилась, глядя в пол.

— Максим Дибич. Он у нас историю преподаёт.

— И соблазняет студенток?

— Ну... ходят слухи. А почему вы спрашиваете?

— Пошли проведаем его. От меня он прячется, но на тебя мы его приманим. Хочу показать рогатому, чем прославился род Цепешей.

— ...и чем же?

— Любовью сажать на кол.

Седьмая кровь

Снежна не знала, какая муха укусила Драгомира, и понятия не имела, почему ему вообще мог понадобиться Максим Дибич. Что для Драгомира казалось логичным и закономерным для неё выглядело либо как импульсивный каприз, либо как проявление шизофрении. Повинуясь непонятному позыву, вампир покинул больницу, по-быстрому надев плотный плащ с капюшоном, тёмные очки, перчатки. Всё это было необходимо, чтобы защититься от яркого осеннего Солнца.

Потом Снежна напомнила себе, что имела дело с монстром, который умел читать мысли и знал о мире сверхъестественного гораздо больше неё. Он вампир — старый и сварливый. И пускай этот факт слабо умещался в её приземлённом сознании, девушка пыталась свыкнуться с этой мыслью. Да и был ли у неё иной выбор? Либо она признавала, что вампиры существуют, либо смирялась с фактом, что у врача-хирурга очень специфическая жидкая диета — на крови.

Драгомир спустился вместе со Снежной на парковку, сел в новенький Роллс Ройс, пристегнулся. Снежна, не зная чего ожидать от вампира, тихо села рядом.

— Пары ещё идут?

— Да.

— А какого хрена ты не на них?

Снежна даже не пыталась скрыть улыбки, опустив взгляд.

— Это правило я тоже нарушила.

Прежде она так часто не бунтовала. Да и каких-то три месяца назад для Снежны казалось немыслимым, что она могла и забросить ненавистную учёбу, и сбежать из дома в ночной клуб, и даже признаться парню в симпатии. Последнее далось ей тяжелее всего, но...

Но Снежна чувствовала, что если бы молчала и бездействовала, то потом жалела бы об этом всю жизнь.

— Мать честная. А что дальше? Намочишь манту?

— Если вас что-то не устраивает, я уйду.

— Ну что вы, сударыня? Я всего лишь страшно заинтригован.

Он выехал с парковки, и когда Солнце сквозь затонированное стекло коснулось его фигуры, Драгомир вздрогнул. Снежна наблюдала за ним, ногтями вцепившись в колени.

— Так значит... слухи о вампирах не врут? Вы боитесь Солнца?

— Есть целый миф, который объясняет нашу чувствительность к свету.

— Какой же?

Драгомир бросил взгляд на навигатор, указал координаты университета и направился к точке назначения. Водил он плавно и мягко, словно посвятил этому делу десятки лет практики.

— Есть у нас с ангелами два противоборствующих бога. Светлейший Отец и Тёмная Мать. Бог Солнца и богиня Луны, если проще. Когда-то они были мужем и женой, и от их брака появились все живые существа на Земле, в том числе и люди.

— Даже... черви?

— Беременность протекала с осложнениями, — он хмыкнул. — Считается, что у Светлейшего Отца горит кровь. Можешь себе представить, насколько горячей жидкостью он... оплодотворял.

— Какая мерзость!

— Дальше лучше. Миллиарды лет брака поднадоели богу, вот он и стал исследовать человеческих женщин. Сама понимаешь, каким образом.

— Это же инцест!

— Зевсу это скажи. Короче говоря, так и появились первые ангелы с пылающей кровью и двенадцатью крыльями. Внешне люди, внутренне — ублюди. Самоуверенности через край, вспыльчивые, задиристые и лишь бы ввязаться в драку. Светлейший Отец был в восторге от своих детей, а Тёмная Мать их ненавидела. Из-за её ревности Луна стала обжигать ангелов холодом.

— А как же вампиры?

— С нами всё сложнее. Часть из нас появлялась на свет из-за любви Матери к человеческим мужчинам. Это чистокровные вампиры, такие как я, Вера или Дракула — дети Луны. Но есть и второй вид. Проклятые богом.

— Это..?

— Так мы, аристократы, называем тех, кто сначала был человеком, а потом обратился в вампира, — он вздохнул, встав на светофоре перед университетом. — Древние люди, осознав, что такое смерть, стали бояться её, избегать, всячески продлевать себе жизнь колдовством и шаманизмом. Потом они поняли, что Тёмная Мать не старела и не умирала. Сложив два и два — древние религиозные ритуалы и жажду вечной жизни — они напали на богиню, вырвали ей сердце и выпили из него кровь. За это преступление Светлейший проклял весь вампирский род и с тех пор нас сжигает Солнце.

Снежна молчала, глядя на дорогу. Подумать только... миф о сотворении мира, рассказанный вампиром, который, к тому же, мог оказаться и правдивым. В самом деле, раз в мире есть вампиры и ангелы, почему бы не быть и богам?

— Первым, кто вонзил нож в грудь богини, был её сын, пожелавший безграничной власти над ночью. Его имя тебе хорошо знакомо.

Девушка перевела взгляд на Драгомира.

— Это Смерть. Четвёртый всадник апокалипсиса. Вроде, он представляется именем Грим Рипер.

— ...как? Смерть — это тоже живое существо?

— Не то, чтобы живое, и лучше бы он не существовал, но поболтать с тобой, предложить чаю, а потом махнуть косой он в состоянии. Для нас, вампиров, он особенно опасен — в этом часть его проклятия. Он никогда не умрёт, не ощутит тепла объятий и не станет частью общества. В нашей вечной жизни это три главных желания.

— Вы говорите о нём столько, будто знакомы лично.

— Я много с кем знаком. Люцифер, например, не так уж и плох.

У Снежны перехватило дыхание, от энтузиазма она покраснела до кончиков ушей.

— Потом расскажу, — отмахнулся Драгомир. — Если будешь хорошо себя вести.

— Но, Драгомир!

— Сначала — дело!

Девушка надулась, но послушалась, вышла из машины и поспешила ввести вампира в здание университета. Помогло слабо: огромные окна пропускали слишком много солнечного света. Драгомир смотрел на золотые квадраты солнца сквозь тёмные очки и кривился то ли от боли, то ли от отвращения.

— В коридорах вам будет легче.

— Мне будет легче, когда я выкину в окно демоническую гниду. Веди меня к Дибичу.

Снежна порылась в карманах кожаной куртки, нашла электронный пропуск.

— Вы мне расскажете, почему он вам понадобился?

Драгомир слегка опустил очки и стрельнул взглядом в сторону толпы студентов, потом в сторону окон. Снежна вновь смутилась. Место для разговоров она выбрала не лучшее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Девушка прошла мимо поста охраны без проблем, но вот Драгомир...

Драгомир перепрыгнул через турникет.

— Слышь ты, обезьяна в плаще! — рявкнул охранник, подскочив с поста.

Вампир закатил глаза и обернулся. Снежна застыла, лихорадочно рассуждая, как бы уладить конфликт и что сказать взбешенному охраннику.

Но Драгомир был куда наглее всех, кого Снежна когда-либо знала.

— Аккуратнее, мужик. Грыжу не повреди.

— Ты чё несё...

Его вопрос оборвался истошным криком. Снежна дёрнулась и вскрикнула, схватившись за плащ Драгомира. Охранник свалился на пол, схватившись за живот, его лицо перекосило болезненной судорогой. Кто-то подбежал к мужчине, чтобы оказать помощь.

— Господи, Драгомир..!

— Чего? Рассосётся спустя два часа, — бросил он. — Боль полезна для воспитания.

Снежна побледнела. Он так разозлился на "обезьяну в плаще"? Во время первой встречи она оскорбляла Драгомира куда сочнее и эмоциональнее.

И уже тогда он мог её взглядом наизнанку вывернуть, но так не делал этого.

Боже...

Видя, что вокруг собиралось всё больше людей, Снежна сжала ледяную руку вампира и потянула его за собой. Она избегала солнечного света в коридорах, огибала толпы ребят и пыталась не попадаться на глаза ни студентам, ни преподавателям.

Кабинет Максима Дибича располагался в административном крыле здания. Студенты приходили в эти тихие, пустые коридоры либо на пересдачу, либо ради отчисления. Снежна мечтала однажды здесь побывать, бросить заявление об отчислении на стол ректора и уйти из ненавистного университета, на прощание помахав ему ручкой.

Увы, этот день не сегодня.

Снежна дёрнула ручку нужного кабинета. Закрыто.

— Видимо, он на парах, — шепнула девушка.

— Брысь.

Драгомир легонько оттолкнул её бедром от двери, осмотрел замок и с помощью отмычки и пары поворотов без труда открыл кабинет.

— Прошу, миледи.

— Это незаконно!

— О? А разве не ты полчаса назад не решила нарушить все запреты?

— Только отцовские!

— А в чём разница? Брось. Сейчас ты поймёшь, что этот говнюк достоин куда худшего, чем просто взлом кабинета.

Улыбнувшись, вампир прошёл внутрь. Проникать в чужие дома без приглашения он мог — и это очень плохо. Мало ли, вдруг он решит проникнуть в квартиру Снежны и заставит её... нарушать запреты?

Девушка провела ладонью по лицу, в который раз краснея. Опасалась она этого или хотела — оставалось загадкой даже для неё самой.

Оглядевшись, она вошла в кабинет и тихо прикрыла за собой дверь. Внутри было... экзотично. Стол из красного дерева с закрытым ноутбуком; ковёр на полу, больше похожий на огромную медвежью шкуру; удобные кресла для посетителей; на стенах картины, изображавшие пир Вакха, Леду с лебедем и похищение дочерей Левкиппа. Классические полотна, но все в одной тематике: на них во всей красоте изображались герои, готовые к соитию.

Снежна упорно сверлила взглядом книги. Длинный шкаф в кабинете Максима занимал всю стену от пола до потолка, и набит был самой разнообразной литературой, как научной, так и классической.

Драгомир провёл пальцами по корешкам книг на одной из полок.

— Узнаёшь язык?

— Это язык? Больше похоже на рисунки.

— Нео-шумер. Международный язык демонов.

Снежна перевела взгляд на стол преподавателя. Итак, Максим — демон. Один из самых приятных людей в университете, самый весёлый и отзывчивый оказался демоном. Девушка нахмурилась. В какой-то момент она была близка к тому, чтобы влюбиться в преподавателя, который всякий раз прекрасно чувствовал её душевное состояние, который умел приободрить и поддержать. Между ними даже зарождалась какая-никакая дружба, но о большем Снежна думать и не смела.

— Он опасен для людей?

— Да. Для их девственности.

Девушка вцепилась пальцами в подол куртки, когда Драгомир обнаружил на одной из полок ошейник на цепи, верёвку и плеть.

— Он такое держит... в универе?

— Согласен. Как-то скромно.

— Драгомир! Это же неприлично!

— Должен же историк хоть иногда отрываться от книжек.

— Не оправдывайте извращенца!

— Это ещё не извращение.

Вампир обошёл шкаф и зашёл в узкий проход между стеной и полками. Там, в тесной нише, была вторая часть кабинета, обычно скрытая от посторонних глаз.

Часть с клеткой, узким диваном и штативом для камеры. А на стене вместо картин красовались различные "инструменты" для интимного вечера. Снежна закрыла лицо ладонями, уже не боясь смазать макияж.

— Весело у вас проходят зачёты.

— Замолчите!

— Я так понимаю, это лекционный зал, а клетка — для тех, кто плохо себя вёл.

— Заткнитесь!

— Всех, кто спит на парах, ждёт либо ручка в глаз, либо в жо...

— Вы невыносимы!

Драгомир расхохотался.

— Ты слишком мило краснеешь. Я не могу устоять.

Мужчина подошёл к стене, на которой был изображён изящный символ — сердце с крыльями — слабо светившийся в темноте фиолетовым светом.

— Как думаешь, если сильный демон узнает, что его грязные секреты стали известны великолепному, обаятельному, выше всяких похвал красавчику-вампиру...

Драгомир удержал паузу, словно обдумывая вопрос или ожидая реакции. Снежна встретилась с ним взглядом.

— Будет ли он со мной дружить или сразу побежит жаловаться мамочке?

Снежна вздохнула так тяжело, что воздух, вышедший из её лёгких, можно было взвешивать на автомобильных весах.

— Ещё одна такая шутка, и я вас ударю.

— Ты угрожаешь или соблазняешь?

Девушка уже замахнулась, уже хотела было ударить вампира в грудь. Не для того, чтобы в самом деле причинить боль, а чтобы покапризничать. Как вдруг из основной части кабинета раздался щелчок замка. От этого звука у Снежны замерло сердце.

Паника всякий раз сказывалась на ней странным образом. Вместо того, чтобы замереть и покорно ждать своей участи, как любая приличная девушка, Снежна приходила в движение, бесилась, сбегала и кричала на всех и вся. Вот и сейчас первым её порывом было сбежать — если не в дверь, так в окно, и плевать, что они были на восьмом этаже!

Но Драгомир схватил её прежде, чем она успела что-либо сделать, притянул к себе в тесных объятиях, крепко зажал ладонью рот. Ни пошевелиться, ни ударить вампира, ни вскрикнуть она не могла.

Снежна запаниковала сильнее. Сейчас их застукают: дочка самого Владлена Скопина незаконно проникла вместе с парнем в чужой кабинет и застряла в комнате для разврата! Снежну отчислят, правда, это её нисколько не беспокоило.

Но это вызовет такой скандал, что заминать его придётся долго и дорого. Папаша-диктатор не потерпит даже крохотного пятна на своей безупречной репутации. А потому сначала он избавится от слухов, а потом и от младшей дочери.

Мысли Снежны пускались в бешеный галоп, когда она прислушивалась к звукам из основной части помещен я.

— Нравится мой кабинет? Руководство часто возмущается, а мне не работается в убогой, безвкусной обстановке.

Снежна вновь похолодела, решив, что Максим обращался к ней с Драгомиром.

— Здесь всё... в вашем стиле, — произнесла незнакомая девушка. — Вульгарно, броско, пропитано эротизмом.

Максим засмеялся.

— Могла и польстить своему любимому преподавателю.

— Любимому? — девушка хмыкнула, раздался шорох ткани, шелест бумаги, тихий скрип кресла. — Вот ещё. Мне больше нравятся очки нашего биолога.

— Да неужели? На них ты бы тоже села?

— Может быть, может быть...

Снежна зажмурилась, сгорая от стыда. Шорох ткани прозвучал отчётливее, резкий звук расстёгнутой ширинки заставил девушку дёрнуться — и всё это сопровождалось тяжёлым дыханием преподавателя и студентки, глухими стонами, игривыми шепотками и поцелуями.

Снежна пыталась думать о чём угодно, пыталась скрыться от происходящего в потаённых уголках сознания.

Увы, но происходящее в реальности было куда интереснее фантазий.

Она прижималась к Драгомиру. Точнее, он стискивал её в объятиях — так грубо и так властно, как ей того и хотелось. Но в другой ситуации! И точно в другой обстановке!

Как же стыдно.

Когда студентка вскрикнула от наслаждения, Снежна едва не подпрыгнула до потолка.

— Тише, — прорычал Максим, сопровождая слово поцелуем. — Ты же не хочешь, чтобы нас застали за дополнительными занятиями?

— М-м-м...

Она не притихла. Наоборот, подстёгиваемая запретом и опасностью, незнакомка дразнила преподавателя, вскрикивала, стонала, грязно ругалась и в целом наслаждалась процессом. Несмотря на стыд, страх и ярость Снежна невольно позавидовала ей. Она не стыдилась и со всем энтузиазмом предавалась исступлённому восторгу.

Снежна старалась вести себя как можно тише. Драгомир застыл, словно ледяная статуя, и от этого ей было совершенно не по себе. Кто знает, что он выкинет в следующую секунду.

И если он решит хотя бы пощекотать Снежну или прикусить кожу, когда она так взвинчена, она заорёт даже громче этой девчонки, развлекавшейся с Дибичем.

К счастью, он не позволял себе лишнего.

Или к сожалению.

В конце концов, Снежна обмякла в руках мужчины, молясь, чтобы эта пытка закончится как можно быстрее. Страсть Максима со студенткой была настолько грязной и низменной, что Снежна точно знала: она нескоро об этом забудет.

Она и не подозревала, что подобное сможет её заинтриговать.

— Следует отдать ему должное, — тихо прошептал Драгомир спустя время, когда парочка уже подошла к яркой, интенсивной кульминации. — Работает долго, ритм держит.

Заткнись! Просто заткнись! Твои комментарии никак не облегчают ситуацию!

И зачем она вообще пришла сюда?! Зачем поддалась на провокацию?! Лучше бы сидела дома!

Когда Драгомир, наконец, выпустил девушку из захвата, Снежна закрыла ладонями пылающее лицо. Развязка действия вышла настолько пылкой и эмоциональной, что не смогла оставить равнодушными невольных зрителей. Студентка вскоре ушла, Снежне требовалось время, чтобы успокоиться, а Драгомир...

А Драгомир в знак насмешки прямо в кабинете закурил, громко щёлкнув зажигалкой.

— Кто здесь?

Снежна спряталась за спиной вампира. Всё её желание как ветром сдуло, стоило ей вспомнить о своей щекотливой ситуации. Драгомир встретился с ней взглядом и одними губами произнёс: "Зови его".

Ладно. Ладно, чтоб тебя! Тебе виднее, как поступать.

— Это... Скопина. Извините, я не вовремя.

— Снежна, дорогая, — Максим подошёл к проходу. — Ну что ты такое говоришь? Тебе я всегда рад.

Лишь он прошёл в своё тайное убежище, лишь Снежна увидела растрёпанные чёрные волосы, широкие плечи и спокойное, красивое лицо, как Драгомир схватил его за горло. Ловушка захлопнулась. Вампир треснул демона затылком о стену. Максим зашипел от боли.

— Цепеш...

— И тебе не хворать, гадёныш.

Что-то произошло. Облик Максима замерцал, изменился. Его кожа вместо бледной стала густого фиолетового цвета, в волосах сверкнули острые, закрученные рога. Рубашка распахнулась на груди из-за расправившихся за спиной массивных крыльев.

Демон. Настоящий демон! И его глаза светились в темноте насыщенным фиолетовым цветом.

— Чем... обязан?

Драгомир затянулся и выдохнул дым в лицо Максима.

— Скажу сразу, мне плевать как и с кем ты веселишься. Мне плевать, сколько у у тебя детей и от кого. Но ты оставил метку на моём доноре, а теперь бегаешь от меня, как трусливая сука.

Метку? О чём он?

Максим сощурился и перевёл взгляд на Снежну. Его сила обдала девушку тяжёлой и обжигающей волной эротического возбуждения.

— Снежна, помог...

Он крякнул, когда вампир сильнее сдавил его горло.

— Для похотливого демона ты слишком тугой на намёки.

Снежна смотрела на вампира, вдруг осознав, насколько он хорош собой. Сильный настолько, что держал на вытянутой руке здорового мужчину, красивый, словно воплощённая мечта, строгий, властный и требовательный. И манящий, словно грех. Она и раньше знала, что он был воплощением всего, о чём она мечтала, но сейчас, когда он защищал её...

Снежна прильнула к нему со спины и коснулась губами ледяной шеи. А что? Максиму можно веселиться в стенах университета, а ей нет? Пусть видит, что она тоже может быть порочной и развратной, пусть смотрит, пусть слушает, пусть завидует.

— Драгомир, может, отвлечёшься от него и займёшься мной?

Прижиматься к нему, чувствовать твёрдое тело было даже приятнее, чем прежде. Прикусив губу, девушка повернула голову Драгомира и поцеловала его так свирепо, как никогда прежде. Она желала его, требовала и едва не кричала о том, как сильно жаждала грубой, свирепой близости.

— Давай, мой грубый вампир. Брось меня на диван, сорви с меня одежду! Напади на меня! Отшлёпай! Придуши! — от эмоций она с трудом дышала. — Я сойду с ума, если ты не кончишь в меня!

Но Драгомир отстранил её.

— Хорошая попытка, демон. Или ты перестаёшь на неё воздействовать, или станешь импотентом.

Максим поднял раскрытые ладони в примирительном жесте. Снежна, моментально пришедшая в себя, отпрыгнула от Драгомира на три метра.

Твою мать! Твою! Мать! Твою мать!!!

— Умница. Теперь снимай метку.

Драгомир выпустил Максима из захвата. Демон с трудом устоял на ногах, схватившись за горло, шумно втягивая воздух и хрипло кашляя.

— А ты не слишком оборзел, вампир? — процедил он. — Не боишься убивать демона?

— Поверь мне, пещерное отродие: убийство — не самое страшное, что тебя ждёт.

Максим поднял на него хмурый взгляд, потом медленно выдохнул и, наконец, стал человеком. Это произошло так просто и быстро, словно это были не сложные метаморфозы, а естественный процесс.

Снежна гадала, упадёт ли она в обморок от сегодняшних потрясений. Пока не предвиделось: организм решил не давать ей такой поблажки.

— Слушай, Цепеш, давай без ссор. Во-первых, я не знал, что она твой донор. Во-вторых, как видишь, я её и пальцем не тронул без согласия.

— В-третьих?

— Мне не нужны проблемы, — Максим выпрямился, оправив на себе мятую одежду. — Снежна, подойди.

Девушка так сильно вжалась в стену, что ещё немного, и она слилась бы со зданием на молекулярном уровне.

— Снежна, — произнёс Драгомир, — давай побыстрее закончим с этим.

Его она послушалась. Нехотя, осторожно девушка подошла к мужчинам и тут же вцепилась в плечо Драгомира.

— Что мне делать?

Максим приблизился и коснулся тыльной стороны ладони Снежны. От его прикосновения на её коже появилось крылатое фиолетовое сердце.

Демон щёлкнул пальцами, и татуировка распалась на атомы и сверкающую пыль. Снежна ничего не почувствовала. Она сжала и разжала кулак, но никаких ощущений не было.

— Конфликт улажен?

— Вполне, — ответил Драгомир, бросив на столик свою визитку. — Будешь приходить ко мне в резиденцию раз в неделю. У меня найдётся для тебя работа.

— Я служу только королю.

— Захочешь жить, послужишь и мне, — глаза Драгомира вспыхнули сверхъестественным пламенем. — У твоей магии простой механизм действия. Будет обидно его лишиться.

Максим не ответил, ярость исказила черты его лица.

Они вышли из кабинета. Вернее, Драгомир вышел, а Снежна пулей вылетела из похабного места, поклявшись себе больше никогда, даже под угрозами пыток, сюда не возвращаться. Пережитое было готово выплеснуться из девушки если не гневом, то истерическим смехом.

Господи... во что же она ввязалась?

— Драгомир, — просипела она, когда они вышли из университета. На город уже опустились глубокие сумерки. — Я... была сама не своя...

Он хмыкнул.

— Демоны пробуждают все желания, которые мы старательно в себе подавляем.

— Неправда!

— Расслабься. Я не осуждаю, — он прикурил сигарету. — Я впечатлён и заинтригован.

— Нахал.

Снежна помолчала мгновение, потом вновь подняла на вампира взгляд.

— А зачем вам этот извращенец? Не похоже, что из него хороший слуга.

— Пусть повеселит Веру, пока я лечу твоего братца, — он выдохнул дым. — Максимка — сильный демон. Он покорит и эту холодную вершину.

Он вновь помедлил.

— А я стану великим князем за первое в мире исцеление от уз крови.

Снежна тяжело вздохнула. Вампирские дворцовые интриги казались ей не то, чтобы жестокими, скорее циничными, полными мести и холодного расчёта. Вера и Драгомир — не брат с сестрой. Это хищники, оскалившие друг на друга острые зубы, выпятившие когти.

И их с Баженом угораздило вляпаться в самый разгар семейной драмы.

Снежна огляделась по сторонам. На самом деле, ей было бы проще переживать происходящее, мириться со сверхъестественным, будь рядом Бажен. Он бы выслушал, он бы поддержал, он бы вернул младшей сестре веру в её здравый рассудок.

Но Бажен должен выздоравливать в изоляции.

С другой стороны, у Снежны был ещё один родной человек, который мог бы её выслушать. Человек, которого папаша ненавидел больше остальных и велел вычеркнуть её имя из семейной истории.

Яна Скопина. Пропавшая без вести — для родителей.

Нужно позвонить ей. Пусть она назовёт слова Снежны бредом, ей нужно было поговорить с родным и живым человеком, а не с очередной магической бестией.

— Драгомир... мы встретимся завтра?

— У тебя или у меня?

— Для начала хотя бы... в клубе.

Он расхохотался, одобрив смелость девушки.

— Разумеется, бо-я-ры-ня.

Восьмая кровь

Секрет выживания в семье Скопиных прост: нужно не попадаться на глаза отцу, когда он пьяным возвращается от любовницы. Схватить еды из холодильника, запереться в комнате и не издавать лишних звуков.

Сегодня Снежне повезло. Во-первых, её подвёз до дома Драгомир и не открыл дверь, пока она его не поцеловала. Во-вторых, на ужин у неё были суши. В-третьих, отца ещё не было на месте — какое счастье. Тёмная Мать явно сегодня ей благоволила.

Счастливая, пускай и взбудораженная, Снежна упала на кровать, обняла подушку и расплылась в улыбке.

У неё появились надежды, у неё появился человек, который ей очень нравился. Пускай это и жестокий, властный вампир, готовый любому переломить хребет.

Быть может, Драгомир вытащит её из бездны Скопинского Ада, спасёт от этой ненавистной жизни. И не будет больше ни криков, ни избиений, ни угроз жизни, ни истерик, ни безнадёги, ни ужаса...

Глухо вздохнув, Снежна повернулась на бок и проверила свои контакты. Яна у неё была записана как "Надя одногруппница". Отец всегда мог вырвать мобильник из рук, проверить переписки и телефонную книгу. О личной жизни с таким уродом Снежна могла только мечтать.

Закрыв глаза, она позвонила старшей сестре.

Прежде чем исчезнуть из Скопинского дома, Яна сказала Снежне и Бажену, чтобы они не верили россказням отца о ней, что её жизнь стала больше похожа на фэнтезийную книгу, и что брат с сестрой ни за что не поверят в её историю.

Теперь Снежна могла похвастаться тем же.

— Снежок?

От мягкого голоса Яны на глазах Снежны навернулись слёзы. Она и не знала, что так сильно соскучилась по старшей сестре, пока не услышала её.

— Привет, Янчик.

Их обоих пробил смех. Снежна никогда не была особо разговорчивой, но сейчас лёд её молчания дал трещину и выплеснулся слезами и бурным потоком слов. Они говорили обо всём и ни о чём: о семье, о работе, о жизни и университете. Снежна даже при большом желании не смогла бы воспроизвести этот счастливый, радостный трёп двух сестёр, живущих в разлуке.

Работа, друзья, общие знакомые — казалось, темам для разговоров не было конца, и одна цеплялась за другую.

Лишь когда обе выдохлись, когда первое потрясение прошло, Снежна задала тот вопрос, ради которого и звонила.

— Ян... за что отец так поступил с тобой?

— А что он сам говорит?

— Что ты стала проституткой где-то в Подмосковье.

— Узнаю папочкину любовь.

— Так, что с тобой случилось?

— Снежок... ты мне не поверишь. Давай не будем об этом?

— Я влюбилась в вампира и стала его донором. Ян, сейчас я поверю во что угодно.

Яна надолго замолчала.

— Как давно это случилось?

— Мы познакомились после того, как Бажен попал в больницу. А укусил он меня неделю назад.

— Бажен? В больницу? Господи, что с ним?

— Тоже стал донором. У местной мегеры.

— Боже...

Яна вновь надолго замолчала. Снежна слышала, как часто сестра дышала, как мерила шагами комнату, как перебирала что-то пальцами.

— Снежок... раз уж ты знаешь о вампирах... существуют не только они. Наш мир разнообразнее, чем кажется.

Снежна замерла, вслушиваясь в тихий, спокойный голос сестры. Она любила начинать издалека, и её рассказы часто напоминали девушке либо сказки на ночь, либо страшилки у костра. Слушать её всегда было интересно.

Яна говорила о зимних вьюгах, об ураганах, бурях — самых страшных и разрушительных. Их устраивала Дикая охота. Тридцать "хладных витязей" садились на вороных коней и взмывали в небо. Каждый стук копытом по воздуху — раскат грома, каждый удар хлыстом — дуга молнии, каждый возглас — вой свирепого ветра. От неистовой скачки небо разражалось слезами, которые от бесчеловечности охоты даже жарким летом превращались в снег и град.

— Всадники Дикой охоты — сыновья Мары. Руководит ими король Стах.

Они отправляются в путь, чтобы собрать неприкаянные души для своей матери. Чем дольше скачет Дикая охота, тем больше становится сонм призраков, следовавших за всадниками — они тянутся серебряным шлейфом за витязями, бросая последние печальные взгляды на родной дом, семью и любимых.

Чёрные псы Дикой охоты рвут на части непокорные души, ведут всадников по свежим следам, ищут призраков. Если всадников увидит живой человек, то его судьба незавидна: он либо умрёт, либо его украдут.

— Я стояла на крыше и снимала Дикую охоту. Такое не каждый день увидишь, согласись, — Яна хохотнула. — Позже... Червен рассказал мне, что по-хорошему он должен был убить меня за дерзость.

— Червен?

— Мой муж.

— Муж?!

— Удивлена? Да, я вышла за всадника Дикой охоты.

— Ян... ты прикалываешься?

— Я разучилась прикалываться, Снежок, — вздохнула она. — Я замужем, живу за Полярным кругом, меня окружают прожорливые вояки, а моя свекровь — грёбаная Снежная Королева.

— Вот это жопа...

— Да я и не жалуюсь. Я счастлива.

В день знакомства Червен спустился к Яне, покинув строй. Он прогрохотал ей приказ, велел убираться, прятаться, иначе он убьёт её. Яна, всегда смелая и решительная, поначалу была шокирована видом всадника.

А потом послала ему воздушный поцелуй.

Снежна не сдержала смешок.

— Ты бы видела его! Бледный, как мел, злой, как его собаки, и красивый, точно греческий бог. Уже намного позже он признался мне, что у него духу не хватило навредить юной девушке. Разве он не очарователен?

Крайне очарователен. Ещё очаровательнее было, что Червен похитил её, связал, перебросив через круп коня, взмыл высоко в небо. В тот день Яна пожалела о своём безбашенном характере. Она цеплялась за коня каждой мышцей тела и вгрызлась зубами в плащ всадника, боясь рухнуть с высоты стратосферы. Яна не собиралась так просто отдавать свою жизнь!

Червен, долго сдерживаясь, в конце концов расхохотался. Смертная, слабая девушка "с характером бестии" пришлась ему по душе. На самом деле, Яна бы не упала, даже если бы очень старалась: смерть — слишком мягкое наказание за дерзость.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тогда Яна пропала на месяц. Но для неё это было нормально, она редко выходила с кем-либо на связь.

— Он хотел сделать меня своей слугой, но... я же Скопина. Поподчинялась дня три, а потом стала бунтовать. Червен был вне себя.

Настолько вне себя, что вернул девушку в съёмную квартиру.

— Точнее, когда возвращал, он приземлился в самом... нехорошем месте, ещё и пешком вывел меня к проезжей части. А потом не смог улететь.

— Что случилось?

Яна глубоко вздохнула.

— Цыгане коня спёрли.

Если бы Снежна не вцепилась зубами в подушку, её смешок прозвучал бы на всю квартиру.

— Действовали быстро. Червен долго не мог найти ни табор, ни своего коня, потому решил ждать, когда один из воров по глупости решит оседлать Грома. Всё это время Червен жил у меня.

Пропажу коня он поставил в вину Яне. Мол, не будь она такой задиристой, ему не пришлось бы покидать ледяной замок раньше срока, а значит и проблем бы не было.

Яна, конечно же, обматерила его так сочно, что обогатила русский язык двумя десятками вводных конструкций. Но жить она его к себе пустила. Всадник он или нет, а оставлять его среди людей было опасно. Не потому, что он вспыльчивый, а потому, что его в любом метро обдерут, как липку.

Сначала они друг друга избегали, потом привыкли, потом притёрлись. Когда Червен нашёл коня, который при взлёте пару раз преодолел звуковой барьер и сбросил седока, без Яны Червен уже не представлял дальнейшую жизнь. Как и она — без него.

— Представляешь, у него кровь настолько холодная, что от неё замерзает всё вокруг. Я пыталась её вытереть, но у меня тряпка в руках рассыпалась.

— А когда он закровоточил?

— Решил сделать мне сюрприз и приготовить ужин. По итогу от энтузиазма едва не лишился пальца. Раны у него заживают быстро, но он всё равно перепугал меня. Тогда я и поняла, что люблю этого придурка.

После недолгих уговоров Снежна рассказала и свою краткую историю: как встретила вампира, как стала донором, как взбесила местную властную суку Веру. Яна слушала, не перебивая.

— Цепеш... кажется, он приглашал Мару с семьёй на новогодний бал.

— Бал?..

— Ага. Как думаешь, мы с тобой сможем пересечься зимой?

— Не знаю, сможет ли Бажен, но я точно в деле.

Правда, оставалось надеяться, что Драгомир пригласит её на бал.

Но даже если этого не произойдёт, если вампир решит пренебречь своим донором и пойти на бал с кем-то ещё, Снежна решила проникнуть туда без приглашения. Всеми правдами и неправдами.

Потому что пусть все запреты катятся к чёртовой матери.

Снежна слишком от них устала за всю свою недолгую жизнь.

* * *

Если бы поместье Дракулы можно было описать одним словом, Юлия назвала бы его чрезмерным. Чёрные стены, чёрная крыша, зашторенные окна, десятиметровые потолки. На фасаде готические горгульи соседствовали с барочными виноградными лозами, ангелами, цветами и мифическими животными. Притом горгульи были вполне себе живыми — Юлия чувствовала волны их разума, но повлиять на них не могла. Это универсальные защитники, которых не взять ни одним видом магии.

К счастью, их мозги такие же каменные, как и они сами. Горгульи быстро чахнут без хозяина-вампира и его приказов.

Юлия смотрела на них, за одно мгновение вспомнив, за что с детства их ненавидела. Они не подчинялись.

Всё, что не подчинялось Медичи, должно быть уничтожено.

Горгульи незаметно следили за ней, после чего медленно поднялись с постов, проскрежетав каменными мускулами, и приготовились к броску.

Понятно. Ангелы где-то рядом.

Плевать. С горгульями им всё равно не справиться.

Юлия постучала дверным молотком. Дверь приоткрылась, и из-за неё на Юлию посмотрело... нечто. Вытаращенные глаза, истощённое тело, острые уши на лысой голове. Его клыки были настолько огромными, что не помещались во рту. При всём этом, одето было существо в костюм дворецкого.

Вампирская леди впервые увидела носферату вблизи, и потому его вид сначала её ошарашил.

Он улыбнулся, игриво помахал кончиками ушей, и леди пришла в себя.

— Юлия Медичи. У меня назначена встреча с князем Дракулой.

— Госпожа Медичи, — носферату низко поклонился ей, впуская внутрь. — Шрек видел столько восхитительных лиц, но смеет сказать, что вы прекрасны, словно сон.

Юлия сняла перчатки и подала Шреку меховое пальто. Носферату поспешил поцеловать её руку.

На этих существах вампиризм сказался трагичнее и страннее всего. Носферату уродливы, их тела слабы, а потому они привыкли вести жизнь падальщиков, питаться случайными жертвами и прятаться от общества. Таким же красавчиком рисковал стать любой человек, для которого обращение в вампира прошло самым неудачным образом.

Из-за своего уродства они до безумия одержимы красотой. Если носферату в чём-то и хороши, так это в комплиментах и поднятии чужой самооценки.

— Ваши глаза подобны блеску на клинке благородной стали, ваши губы — словно лепестки роз, ваши кудри — вихрь, всколыхнувший мои чувства.

Учись, Богдан.

В родной Италии ей говорили, что её кудри похожи на фузилли. А порой и вовсе заявляли, что Юлия хороша, словно страчателла в пицце.

Как хорошо, что она родилась не во Франции. Уж лучше сравнения с фузилли, чем с багетом и лягушачьими лапками.

— Где Дракула?

— Пройдёмте-пройдёмте. Ах! До чего же хороша ваша походка! Шрек потрясён, Шрек очарован, Шрек влюблён!

Что ж, рот у него не закрывался и в прямом, и в переносном смыслах.

Уже в холле стало очевидно, что Дракула обожал фильмы про себя. Красная ковровая дорожка на чёрно-белой плитке, чёрные стены, огромная хрустальная люстра, старинная мебель. И обилие готических украшений, начиная с пластиковых летучих мышей-магнитов, заканчивая креслом, стилизованным под трон злодея. Это Юлию не удивило. Медичи были такими же.

Вот только они не светились и запрещали разглашать о себе информацию. Дракула же более коммуникабелен.

Он общался как с людьми, так и с вампирами, но с Медичи связываться не хотел. Дракула даже не пытался скрыть этого, периодически припоминая, что Батори и Медичи однажды присвоили себе его любимую Трансильванию и переименовали в какую-то никудышную Румынию.

По мнению Юлии, Дракула и в России чувствует себя неплохо. С кем-то состоит в приятельских отношениях, с кем-то грызётся. Например, с Петром I Романовым он уже триста лет ведёт переписку, в которой оба со вкусом, изысканно и не стесняясь в выражениях поливают друг друга помоями. Казалось бы, куда Дракуле тягаться в оскорблениях с моряком? Но, как вскоре выяснилось, тяжёлое прошлое научило Цепеша не только руководить войсками, плести и интриги и пытать людей, но и сыпать ругательства, точно сверкающий бисер.

Эти переписки копировались и собирались в книжные тома. Великолепное чтиво. В конце концов, кто ещё скажет Петру, откуда растут его руки и каким местом он строил корабли, а Дракуле — на чьём

колу он вертелся, чтобы стать дворянином?

— Юная Медичи.

— Спасибо, что согласились принять меня, великий князь.

Юлия опустилась в реверансе, после чего подняла взгляд на Дракулу. Он был таким же, как и на портретах: строгим, мужественным, зрелым, состоявшим из рельефных мускулов и вздутых вен. Его широкие плечи обтягивал старомодный фрак, длинные светлые волосы Дракула убрал в тугой хвост. Усы, бородка и морщинки от вечно хмурых бровей завершали образ зрелого, столкнувшегося с тысячами разочарований мужчины.

— Слышал, вам по душе мой сынок, — он окинул вампирскую леди оценивающим взглядом. — Вы переживёте мою откровенность, юная Медичи?

— Я справлюсь, великий князь.

— Лично к вам у меня претензий нет. И если Драгомир будет очарован вами, я благословлю ваш брак, — он опёрся на трость с набалдашником в форме головы дракона. — Но сами Медичи... вы агрессивны, спесивы, амбициозны. Безумны, если мне будет позволено это слово. Вампирские семьи — далеко не образцы добродетели, но Медичи из века в век занимаются каннибализмом собственного потомства. Или я не прав?

Юлия не изменилась в лице.

— Нам больше подходит определение социального дарвинизма.

— Суть та же, — он стукнул тростью. — Пообещайте мне, Юлия, что после брака с Драгомиром вы возьмёте фамилию Цепеш и навсегда разорвёте связи с семьёй.

— Иного и в мыслях не было, великий князь.

— Вы лукавите. Что ж, пожалуй, вы в самом деле прекрасно подходите Драгомиру. Хотя бы один из вас умеет лгать в глаза и вести себя в свете.

— Почту за честь, великий князь. Ваше одобрение — величайшая награда для меня.

Все эти беседы, вся мишура высшего света, фальшь и пафос давно въелись в кожу Юлии, пустили корни и пробили сердце. Иной жизни, настоящих чувств и искренности она не знала, да и не хотела знать. Искренним с ней был только Август, но что он такое? Всего лишь ручная собачка, лишённая права выбора.

Власть, богатство и роскошь требуют жертв. Первой жертвой на дороге из золотых слитков должна пасть совесть.

— Я пришла не с пустыми руками, — она вытащила из сумочки склянку с чёрной кровью. Поразительно, но эта масса до сих пор была горячей. — Взгляните.

— Что это?

— Кровь полудницы.

В алых глазах Дракулы вспыхнул огонёк интереса.

— Как вы её добыли? Неужели вы рисковали собой?

— Я сделаю что угодно ради дружбы с кланом Цепеш, — она улыбнулась. — В том числе и найду лекарство от солнечных опухолей.

Дракула взял колбу, осмотрел в свете свечей, прежде чем открыть. Из стеклянного горлышка вырвалось крошечное облачко дыма.

Причина, по которой Юлия принесла кровь именно Дракуле, была проста. У него такие же способности, как у Драгомира: Дракула контролировал тела, каждую их клеточку, каждую молекулу. Крови это тоже касалось. Она повёл бровью, и горячая, булькающая нефть взмыла в воздух и зависла в нём, сформировав круг.

— Красота. Каждая клетка мертва уже несколько столетий. Великолепное зрелище.

Он попытался поджечь пару капель над свечками. Вышло удачно: они взорвались.

— Превосходно.

— Я провела ряд экспериментов с этой кровью, — произнесла Юлия. — Молекулы слабо реагируют на металлы. Яд наги не действует. Кровь ведьмы не вызывает эффекта. И по имеющимся у меня записям сам Смерть не может убить полудниц.

— Выводы, юная Медичи?

— Это не естественно. Противоречит всем законам природы. Полудниц кто-то создал, как джиннов. Кто-то, кто либо пытался победить смерть, либо страшно ненавидел вампиров. И если с джиннами всё предельно ясно — это чистая алхимия и эксперименты с эфиром, — то в полудницах я не улавливаю нити. Они становятся сильнее от света Солнца, не питаются, при этом крайне агрессивны ко всему живому.

Дракула едва заметно улыбнулся. Либо выводы были страшно наивны, либо ему они пришлись по душе — по его лицу было не разобрать.

В любом случае, полудницы были такой же проблемой, как бурно растущие сорняки. Жарким летом, от огня или взрыва бомбы они становились особенно сильными и выжигали до основания сотни гектаров земли, набрасывались на людей, города, захватывали дневные убежища вампиров.

В Италии они тоже наследили, когда Юлия была ещё ребёнком. Каким-то образом патриархи смогли отогнать солнечных тварей, но как они это сделали, оставалось загадкой.

Спросить у них напрямую невозможно. Патриархи не покидают свои роскошные, обшитые бронёй палаццо.

— Такая мысль мне в голову не приходила. Сомневаюсь, что среди славян нашлись бы настолько выдающиеся умы, способные создать полудниц, — он растёр каплю чёрной крови между пальцев, провёл по ней языком и поморщился от вкуса. — Я считал, что этих тварей породил Светлейший. Сами знаете, насколько он плодовит.

— Если мне будет позволено... я попробую создать нечто похожее. Проследить ход эксперимента. Само собой, это существо будет совершенно покорным и безмозглым. Мы, Медичи, крайне хороши в контроле разума.

Дракула расхохотался, откинув назад голову. Кольцо чёрной крови запульсировало от его звучного баса, но не пролилось и не расплескалось.

— В другой ситуации я бы послал вас в Геенну.

— ...но?

— Мне нравятся ваши мысли, Юлия. Вы прежде не общались со своими патриархами и не знаете, насколько легко вас прочитать.

Прежде вампирская леди не понимала, что значило выражение "кровь застыла в жилах". Сейчас Дракула одним этим фактом познакомил её с чувством панического ужаса. Она сжала ладони, чтобы не показывать дрожи в пальцах, перестала дышать, лишь бы не выдать волнения частыми вдохами.

Так вот что такое патриарх. Его сила... экстраординарна.

— Полудницы сожгли у вас на глазах ваш дом. Вы так и не смогли забыть жёлтый солнечный диск в густом мраке склепа. Не забыли своих первых ожогов. Какое тяжёлое воспоминание детства.

— Это было двести лет назад.

— Но ненависть к ним не прошла. Похвально. Вы крайне постоянны в чувствах.

Юлия не нашлась с ответом.

— Но сильнее их вы ненавидите самих Медичи. Я одобряю это.

— Мои чувства ничего не значат.

— Правильно. В чувствах мало смысла... без действий.

Дракула поднял колбу и обратно влил в неё чёрную кровь.

— Пока я здесь великий князь, у вас будет моё разрешение на эксперименты. Письменный договор вы получите на закате.

Она собралась поблагодарить Дракулу, но он остановил её взмахом руки.

— Но. Медичи никогда не узнают о ваших исследованиях. Как и прочие дворянские семьи. И вы, пока живы ваши патриархи, не вернётесь в Италию.

От этого предложения Юлия присела, не способная устоять на ногах.

— Взамен я также требую клятвы в вечной верности. Согласитесь, это более чем логичное предложение на ваше желание создать на моей земле ядерную бомбу.

Идиотское предложение для идиотской идеи. Поклясться в верности — значит стать покорным рабом без собственной воли, ручной псиной на коротком поводке.

Юлия до боли сжала зубы. Как же это было глупо. Как же сильно она ненавидела чувствовать себя дурой.

— Ну-ну, Юлия. Плен Цепеша куда приятнее плена Медичи.

— Ваше предложение оскорбительно, — отрезала она, поднявшись. — Я вынуждена откланяться.

— И всё же, — бросил ей вслед Дракула. — Если отчаяние поглотит вас, если Медичи попробуют от вас избавиться... двери моей резиденции всегда открыты.

Юлия ушла, не обратив внимания на новый букет комплиментов от носферату. Ночь была в самом разгаре, Луна наполняла мир холодным серебряным светом. Тишина и покой показались вампирской леди издевательскими — особенно когда в её мыслях бушевал ураган. Эмоции были редкой роскошью в её серых вампирских буднях, тем более такие яркие.

Дракула не сказал ей ничего нового, лишь потратил время и вывел из себя. Впрочем, одну ошибку он всё же допустил.

Он поднёс кровь к огню. Капля взорвалась фейерверком.

Быть может, зря Юлия искала металл, которым можно убить полудниц? Быть может, с этим справится обыкновенный кислород в пламени?

Глупо. Но ведь полудницы сами по себе не горят, они светятся и вызывают жар, который и заставляет вспыхивать всё вокруг.

Придётся проверять.

Добравшись до гостиницы, Юлия ни капли успокоилась. Ангелы, стоявшие в вестибюле, одним своим видом вызвали у неё яркий разряд гнева, однако в этот раз она сдержалась.

Настоящую, живую волну ярости у неё вызвал Богдан, который одним движением скрутил её вальравна. Ворон-оборотень щёлкал клювом, бил свободным крылом, вонзал когти в пол, но ничего не мог противопоставить херувиму.

И тогда нервы Юлии сдали.

Не говоря ни слова, она подошла к Богдану, замахнулась на него. Даже не глядя на вампиршу, херувим на чистых рефлексах перехватил её запястье. Тогда она свободной рукой влепила ему пощёчину.

Это его отрезвило. Она видела это по прояснившемуся взгляду.

— Кто тебе позволил трогать Неро?!

Богдан оскалил клыки и рывком притянул Юлию к себе. В этом жесте не было ни намёка на флирт: ангел всего лишь пытался её обездвижить. Успешно. Несмотря на свою нечеловеческую силу, Юлия не могла ни оттолкнуть Богдана, ни как следует пнуть его. Она извивалась, дёргалась, но безрезультатно.

— Он нёс посылку в твой номер!

— Это его работа!

— В ней металл!

— И что с того?!

— А если серебро?!

Сделав над собой усилие, Юлия высвободила руку и двинула Богдану в челюсть. Его голова дёрнулась назад, но хватки он не ослабил.

Юлия наступала — если так можно назвать удары в грудь, плечо и живот из её неуклюжего положения.

— Ты! Ударил! Моего! Ворона!

С каждым словом её акцент становился сильнее, пока в конечном итоге Юлия не сорвалась на итальянский. Она не просто отчитывала Богдана, не просто выплёскивала сгустившийся гнев, она заодно припомнила всех предков херувима, его тренеров, создателя и сослуживцев и перемыла им все кости.

Богдан не понимал языка, но это было и не нужно. В речи Юлии было столько эмоций, сколько она себе не позволяла за десятки лет.

— Закончила?

— Я тебе сейчас ногу отдавлю, псина!

— Госпожа Медичи, — прохрипел Неро на ломанном русском. — Я в полном по...

— Заткнись!

Она сверлила взглядом Богдана, до боли стискивая зубы. Нужно же ей было кусать именно такого ангела. Вспыльчивый, упёртый, сильный и отвратительно приставучий.

В этот момент, когда эмоции иссякли, оставив после себя привычную глухую пустоту, Юлия опустила взгляд на шею херувима. Две точки от укуса и не думали заживать, они по-прежнему яркими пятнами горели на бледной коже.

Укусить его ещё раз, и дело с концом. Станет покорным, безмозглым и тупым. Никакие полудницы не стоят того, чтобы терпеть его общество, его ухаживания и издевательства над животными.

Тяжело дыша, Юлия закрыла глаза и тряхнула головой, веля себе успокоиться.

— Неро, пусть он откроет посылку.

— Но...

— Прямо. Сейчас.

Потому что проще дать херувиму, этой четырёхкрылой курице то, что он требует. Иначе не отстанет.

Вальравн покорно склонил голову и, наконец, принял человеческий облик. Как и все птичьи оборотни, он был худым и долговязым, с резкими чертами лица и рельефным римским носом. Вместо волос у него были перья, но заметить это сложно, если не приглядываться.

Неро смотрел на Богдана дико, недоверчиво, запоминая каждую чёрточку лица. Вороны злопамятны, и Неро не исключение. У птиц есть два плана мести: либо заклевать врага стаей, либо... сбросить белые снаряды на машину.

Дерьмовая у них месть.

Юлия хотела надеяться, что её ворон был слишком хорошо для этого воспитан. Но увы, оборотни есть оборотни — их сложно выдрессировать.

Неро опустил на стол деревянную бандероль и с презрением поклонился. Только после этого Богдан выпустил Юлию из захвата.

Он поддел крышку кинжалом, с щелчком открыл её.

И из коробки на Богдана дохнуло облачком летучего серебра. Херувим просто закрыл глаза, не ощутив эффекта, Неро надсадно закашлялся, а Юлия отпрыгнула в сторону, зажав ладонью нос и рот.

— Вывести госпожу Медичи, — отдал приказ Богдан. — Готскую курицу — в лазарет.

Бережно, будто боясь травмировать, ангелы вывели Юлию из вестибюля. После они хотели удостовериться, не вдохнула ли она серебра, но вампирша выгнала их одним взглядом.

Прежде чем отпрыгнуть и сбежать, она увидела послание в бандероли. Краткое, но чёткое в своих указаниях:

"Если для тебя это проблема, так организуй своё самоубийство".

Это был ответ семьи на кровь полудницы. Когда Юлия утверждала, что Медичи не церемонились со слабыми звеньями в семье, она не преувеличивала.

Однако, смерть любого Медичи, пускай самого слабого и никудышного, развязывала руки патриархам. Они могли обвинить в (само)убийстве Цепешей и напасть, игнорируя любые законы. И другие дворянские семьи, как и царь вампиров, не могли бы этому препятствовать.

Доказательства здесь второстепенны. Когда установится настоящая причина смерти, власть уже будет принадлежать Медичи.

Простой, эффективный и грубый захват власти. Таким же образом было уничтожено семейство Борджиа.

Летучее серебро должно было помочь планам Медичи. Один вдох, и Юлия ослабла бы — в таком состоянии убить её проще простого.

Она спаслась лишь благодаря херувиму.

Перед глазами всё стало кроваво-алым. Вампирша коснулась уголка глаза, моргнула и краснота исчезла. Юлия всхлипнула. Обычно она запрещала себе плакать, считая слёзы слабостью — и увлеклась этим самобичеванием настолько, что успела забыть, какого цвета слёзы у вампиров. Алые, как кровь, как страсть бессмертного сердца и как боль вечной жизни.

Чёртовы Медичи. Решили убить её, стоило ей один раз за всю жизнь попросить помощи.

В таком состоянии её и нашёл Богдан, когда смыл летучее серебро с лица.

— Ты.., — процедил он. — Что за концерт ты устроила перед моими солдатами?

Юлия не смотрела на него.

— У тебя хватит совести извиниться или Медичи это не свойственно?

Он осёкся, когда вампирша подняла на него взгляд. Должно быть, выглядела она ужасно: поплывший макияж, дорожки от кровавых слёз, красные капилляры глаз. Наверное, ещё и мышцы лица перекосило от нервного напряжения — Юлия не знала, она была слишком напугана, чтобы следить за этим.

— Я ждала от них ножа в спину, — прохрипела она. — Но думала... что добилась хотя бы малейшего уважения.

Богдан замялся, у него лучше получалось командовать и угрожать, чем успокаивать.

— Это первое предупреждение, — выдохнула она. — Оступлюсь ещё раз — мне точно конец.

— Мы защитим тебя.

— Кто — вы? Ангелы? Вы подчиняетесь Рюрику. И если он по просьбе Медичи скажет тебе бездействовать, ты не спасёшь даже себя.

Морщинка между его густых бровей стала заметнее. Юлия пальцами утёрла очередную слезу.

— Я была поспешна в выводах. Мне жаль. Прости меня за выходку.

— Ты защищаешь питомца, — он закрыл глаза. — Я бы тоже схватился за меч.

Какое-то мгновение Богдан молчал.

— Я провёл разведку. Выявлял слабые места Цепешей. Вера — папочкина дочка, с ней всегда ходит кордон охраны.

Юлия не ответила.

— А Драгомир всегда один. Несмотря на это, с ним разобраться будет тяжелее. Он всегда настороже.

Она тяжело вздохнула.

— Он расслабится только в одном случае, — продолжил Богдан. — Когда будет кормиться от донора. Тогда я и смогу нанести удар.

— К чему всё это?

Он приподнял бровь.

— К чему эти жертвы? Твои чувства — последствия моего укуса. Их можно пережить. А вот гнев Дракулы — вряд ли.

Херувим закатил глаза, и вампиршу в который раз вывел из себя этот жест.

— Ещё один укус, и ты снова будешь ненавидеть меня.

— Да неужели? — он хмыкнул. — Так кусай.

Он отбросил назад длинные волосы, оттянул воротник рубашки. Первым желанием Юлии было развернуться и уйти, проигнорировав предложение.

Но, с другой стороны, жизнь стала бы гораздо проще, если бы херувим сошёл с ума. Он бы покорно выполнял её приказы, не путался бы под ногами и выдал бы ей все интересующие сведения. И это без его вечного подчинения уставу, язвительности и закатывания глаз.

К тому же, если проблем уже целый снежный ком, вряд ли ситуацию испортит одна крылатая, клыкастая и во второй раз укушенная снежинка.

А ещё Юлия не могла признать себя побеждённой. Не сейчас.

И не с ним.

— Просто чтобы доказать тебе, что ты идиот.

Она прошла к лифту.

— Пошли. Или хочешь, чтобы тебя кусали на виду у солдат?

Девятая кровь

Что чувствует вампир при питье крови невозможно описать. Это тепло, разливающееся по холодным венам, это пламя любви и благодарности, охватывающее мёртвое сердце, это жизнь в чистом её проявлении. Такой спектр ощущений не просто насыщает живого мертвеца, он возвращает к жизни и вызывает сильнейшую зависимость. Кровопийце одинаково тяжело отказаться как от чрезмерных возлияний, так и от желания прикончить жертву, осушив до последней капли.

У людей холодная кровь вампира вызывала чувство, сравнимое с ярким и долгим оргазмом. Кровь ангела же будоражила и возбуждала, раздувала пламя жизненной силы. Друг для друга ангелы и вампиры обычно ядовиты и отвратительны на вкус.

Но не Медичи. И не для Медичи.

Юлия отправила Августа на охоту, выпроводила нового донора. Странное дело, но все доноры Юлии пропадали сразу после трапезы.

Наверняка, Цепеш-младший к этому причастен.

Богдан, окинул взглядом её номер, принюхался, но опасности не уловил. Возможно, попросту не захотел проводить полноценный осмотр.

Он снял ножны меча с пояса, оставил оружие у входа. И от чего-то создавалось впечатление, будто херувим разделся, оставшись полностью одетым. Он едва ощутимо напрягся и застыл, не способный сделать ни шага без разрешения вампирши.

Было что-то очаровательное в том, когда в тебя настолько влюблен галантный рыцарь.

Юлия указала ему на кровать с шёлковыми простынями. Спокойное лицо Богдана было настолько нечитаемым, насколько это вообще возможно.

И всё же, он прошёл в номер: мимо просторной гостиной, мимо второй комнаты, которую занимал Август. Богдан сел на кровать и снял с крыльев тугие ремни, расправил их.

— Просто укус, да? — выдавил он из себя.

Вампирская трапеза редко заканчивалась одним укусом. Обычно кровь возбуждала настолько, что после укуса следовал грубый акт любви.

Акт, который ничем не грозил женщинам-кровососам: ни болезнями, ни беременностями. Потому к половой жизни бессмертные относились гораздо проще, чем люди.

— На большее тебя не хватит, — ответила Юлия. — К тому же, сейчас ты опомнишься и снова будешь воевать с вампирами.

— И всё же... что будет, если я не смогу оставаться джентльменом?

— Мне обязательно расписывать взрослому мужику, что такое секс?

— Я бы послушал.

Юлия подошла и с силой толкнула херувима на широкую кровать. Он упал на простыни, словно тряпичная кукла, после чего вампирша забралась на него сверху.

В чём основное преимущество ангелов над вампирами? Вампирам нужна горячая кровь, чтобы в штанах поднялся "меч". У ангелов же оружие всегда готово к яростной битве.

— Какая ты смелая.

— Хочу скорее с этим покончить.

— "По" здесь лишнее.

Вздохнув, Юлия провела ледяными пальцами по шее Богдана, по пульсирующей вене. Херувим не сопротивлялся, наоборот — откинулся на подушки и попытался расслабиться. Закрыв глаза, он зажмурился и крепко стиснул зубы, готовясь к мучительной, сводящей с ума боли.

Он заслужил мучения. Несмотря на неоценимую помощь, Богдан раздражал Юлию. А Медичи казнили неугодных за меньшее.

Она склонилась ниже. Жар тела херувима обжигал, а сам он вздрагивал от ледяных прикосновений вампирши. Какой же он жёсткий — словно ходячее универсальное оружие, состоящее из одних мышц и жил. Не говоря ни слова, Юлия сначала прильнула губами к сгибу между плечом и шеей, по привычке провела языком и укусила. Херувим под ней зашипел, содрогнулся, вцепился ей в бёдра.

Его обжигающая кровь вливалась в горло и горела в мёртвых венах жидким золотом. Потрясающе. Как и в первый раз: экзотично, пьяняюще, дурманяще. И если при Драгомире Юлия вела себя прилично, то сейчас пила кровь, причмокивая, вдавливая херувима в простыни, с каждым глотком всё сильнее наполняясь жизнью.

Богдану же каждый глоток давался с мучениями. Он выгибался, срывался на ругань. Его вены вздулись, лоб покрылся испариной, и от невыносимой боли он был готов озвереть и дать отпор в любую секунду.

И всё же, его напряжение в паху не проходило. И сейчас, после восхитительных глотков крови, Юлию это немало заинтересовало. Утолённая жажда вновь пробуждала все дремлющие инстинкты и самые тёмные желания.

Осознавая, что сейчас сойдёт с ума от возбуждения, она оборвала укус, выпрямилась и провела языком по губам, слизывая остатки крови. Вампирша упиралась в грудь херувима, которого от невыносимой муки била крупная дрожь.

Сейчас. Либо он придёт в себя, либо, наконец-то, станет покорным рабом. На второй раз проклятый укус обязан был сработать.

Однако руки Богдана скользнули выше по бёдрам. К ягодицам. Прямо сейчас был единственный раз, когда Юлия была не против.

— Дерьмо, — сорвался он. — Как же больно.

— Я предупреждала.

Его регенерация не справлялась, ангел задыхался от боли, его мышцы рефлекторно сокращались, каждый нерв его тела искрил сожжёнными окончаниями. Юлия слышала, что боль от укуса Медичи сравнима с пыткой в железном быке, но и у этого находились ценители. Отпетые мазохисты.

Юлия наблюдала. Боль не стихала, но Богдан начинал к ней привыкать, бороться с ней. Совладав с собой, он протянул руку к лицу вампирши, провёл по щеке.

— Я передумал. Бывало и хуже.

— И с каждого раза у тебя эрекция?

— А ты думаешь... почему меня боятся пытать? Меня это заводит.

— Омерзительно.

— Да, — выдохнул он. — Оскорбляй меня, властная вампирская сука.

Он вновь простонал и выгнулся дугой от новой волны боли, тазом подавшись вперёд. Юлия не сдержала улыбки. Сейчас их желания полностью совпадали: он, несмотря на мучения, хотел секса, а она хотела видеть его покорным и страдающим. Оргазм для него в таком состоянии будет потрясающе болезненным.

А ещё лучше было бы его полностью контролировать во время процесса.

Юлия применила силу, попыталась прощупать сознание херувима, вонзить в него острые когти. Но не вышло. Он оставался всё таким же непроницаемым, как и до укуса.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не вышло. Снова.

И что с ним теперь делать?

— Прекратишь меня лапать, ангельский кусок дерьма?

— А мне так не больно.

Он сжал её грубее, закусив губу. И, глядя на него, Юлия медленно стянула платье через голову, оставшись в лёгком кружевном белье. Богдан застыл, глядя на неё, лишь слегка вздрагивая от боли.

В конце концов, почему бы и нет? Снять напряжение, расслабиться, а после сделать херувима покладистым. Секс — хороший инструмент дрессировки мужчин.

— Неужели ни одного комментария?

— Ты продолжай. Я пока не впечатлён.

Он подался вперёд, несмотря на боль, покрывая поцелуями шею, плечи, грудь. Для грубого и вечно угрюмого херувима он был ненормально нежен. Настолько, что аж бесит.

— Ты нас ненавидишь.

— Не сегодня.

— Ты нас убиваешь.

— В этом мы взаимны.

— Ты забыл, что нам запрещено быть вместе?

— Мы быстро.

— Тебя убьют Медичи.

— Пусть... попробуют.

Богдан вновь содрогнулся и, не сдержавшись, прикусил её сосок сквозь лифчик. Юлия ахнула от неожиданности. И, вдохновившись этим, херувим приспустил кружевную ткань и клыками прокусил кожу.

— Это... тоже нельзя.

Но он закрыл глаза, слизывая вытекающую из ранок кровь. Боли не было, во всяком случае, сейчас вампирша не могла её испытывать. И всё же, кусать её не следовало: Юлия не хотела, чтобы их дефектные узы крови стали ещё крепче.

Влюбляться в такого идиота? Быть от него зависимой? Хотеть его? Никогда в не-жизни. Уж лучше умереть, чем быть с ангелом.

Его можно только использовать, как и прочих мужчин. Что такое Богдан, если не удобная игрушка?

Ничто. И он будет подчиняться ей, как вся Европа подчинилась Медичи.

Кровь не исцелила херувима, не избавила от боли, но окончательно раззадорила. Непослушными руками Богдан рывком спустил брюки, сжал возбуждённый член и потёрся им о ткань кружевных трусиков, вдавил его в клитор. Юлия выдохнула сквозь зубы. То, что происходило между ними сейчас, можно было сравнить с гоном диких животных, с агрессивным, кровавым соитием двух голодных хищников, но никак не с обыкновенным сексом в спальне.

Для обыкновенного секса в этом было слишком много чего-то грязного, первобытного и отвратительного.

Юлия прикусила губу, рукой скользнув по груди, талии, бедру и, наконец, к белью. Ткань была единственной преградой на пути к непоправимому, единственным барьером между двумя распалившимися телами. Вампирша сдвинула её в сторону.

Богдан был груб. Настолько, насколько ему позволяли сводящее с ума желание и невыносимая боль. Первый рывок причинил ему больше мучений, чем удовольствия.

В отличие от Юлии.

Она взвилась, не сдержав глухого, низкого стона. Было ли дело в долгом воздержании, в крови ангела в венах или в презрении Юлии к Богдану, но акт любви отозвался во всём теле фейерверком чистой эйфории. Вампирша задохнулась от восторга и, силясь продлить это ощущение как можно дольше, она ёрзать на нём, двигаться, крепко зажимая ангела бёдрами.

Богдан не сдерживался. Он стискивал бёдра Юлии пальцами, одновременно пытаясь и оттолкнуть и теснее слиться с ней. Боль, смешанная с небывалым наслаждением, заставляла его — сурового солдата — скулить и всхлипывать. Он закатывал глаза, бессвязно ругался, скалил клыки, но ни на секунду не прервался. Он хотел отомстить. Хотел сделать больно, унизить, продавить. И, быть может, будь их "борьба" не такой бешеной, не настолько яростной, херувиму было бы легче.

Но Юлия не собиралась облегчать ему жизнь.

В сексе её, как избалованную дворянку, интересовало только одно: получение наслаждения. Что при этом будет с партнёром, уже было второстепенно.

Вздохи, укусы, объятия — всё было грубым, полным желания одержать верх над партнёром, наказать его, выдрессировать. И получить желаемую разрядку. И, чем ближе старовились заветные мгновения кульминации, тем чаще становились рывки, тем громче становились стоны и скрип кровати.

Оргазм настиг их одновременно. И если для Юлии он был взрывом всех оттенков наслаждения, то вот Богдан, лёжа под ней, содрогаясь от экстаза, проклинал её. Как и ожидалось, оргазм вышел пылким, но невыносимо болезненным, и после него херувим стал невероятно чувствительным. Малейшее движение было подобно для него разряду электрического тока.

И потому, наблюдая за ним, Юлия рухнула на его крылья. Богдан зашипел, скривился и выругался.

Теперь-то этот идиот точно должен прийти в себя.

— Знаешь, — наконец, отдышавшись, произнёс он. — Ты такая избалованная дрянь. Приворожила меня, причиняешь боль, хамишь, отшиваешь...

— Но?

— Но я тебя всё равно люблю, моя ты обворожительная сука.

Он сказал это и вновь стиснул зубы, когда вампирша острым ногтём провела по его груди.

Что ж, его ослиное упрямство не оставило его и в этот раз. Ему же хуже. У Юлии были свои планы на дальнейшую жизнь, и Богдан в них никак не вписывался.

Зачем он ей? Если её убьют, в их отношениях нет смысла. Если она начнёт править, донор-ангел бросит тень на её репутацию. Если же она каким-то образом вернётся в Италию, Медичи разорвут и его, и её. Как бы ей ни нравилось мучить Богдана, ему не было места в её судьбе.

Думая об этом, вампирша вернулась мыслями к работе.

Итак, Дракула требует от неё безоговорочной верности, Драгомир бунтует, а Медичи решили убить. Кто ещё не доставляет ей проблем?

Вера Цепеш. Агрессивная, надменная и властная — с точки зрения политики она совершенно бесполезна.

Но если семейка бессмертных аристократов чему-то и научила Юлию, так это использовать все имеющиеся в распоряжении ресурсы. В том числе и самые ничтожные.

В обещание Богдана убить Цепешей Юлия не верила от слова совсем. Слишком безумная идея, слишком импульсивный исполнитель, полагаться на этот план в высшей степени глупо. Драгомир тоже не оставлял ей надежд. А полудница... а что полудница? Полудница опасна, и способа избавиться от неё пока нет.

Но... получится ли её подчинить? Медичи не пробовали. Тогда бы они всех вампиров прожарили бы до хрустящей корочки.

От боли и изнурения Богдан уснул. Юлия поднялась, надела длинную рубашку и села за стол. Она взяла паркер, чернила и начала писать.

* * *

Когда пропал Бажен, Вера точно знала, чьих это рук дело. Обожаемого братца. Эта пакость вывела её из себя, но виду княжна не подала — не стала тешить Драгомирью гордость, которая сейчас едва ли не лилась из ушей.

Потом, когда на замену Бажену прибыл Максим Дибич, весь такой галантный, харизматичный и сексуальный настолько, что с любой женщины автоматически срывало лифчик, Вера разозлилась чуть больше. Но не слишком. Всё-таки, Макс был мастером своего дела — искусства обольщения, а потому княжна быстро к нему оттаяла. Конечно же, инкуба подослал к ней Драгомир. К Вере мужчины подходят только если они напились и осмелели, либо их кто-то подослал. Шпионов Вера отдавала своим служанкам, и наутро от ищеек не оставалось даже костей.

Не загрязнять же свой город трупами. От мусора нужно избавляться экологичными методами!

Максим избежал этой участи, потому что с ходу сразил Веру наповал, предложив то, о чём мечтает любая скучающая женщина.

Он сказал, что умеет языком орудовать так, что после него Вера ослепнет, посмотрев на себя в зеркало.

Не соврал. И своё дело он знал великолепно — работал так, что от одного воспоминания Веру можно было выжимать.

Было жалко избавляться от настолько опытного специалиста, а потому какое-то время он ещё поживёт. Вреда от него не было. Впрочем, как и пользы.

И всё бы хорошо, но какого чёрта Бажен молчит? Где его носит? Почему не сбежал от Драгомира.

Вера страшно соскучилась по верной собачке — уже давно никто не вылизывал её туфли. Признаться себе, что ей тоже вскружили голову узы крови она не могла.

Вера пила ещё тёплую кровь из кубка, когда в её покои постучались. Княжна закатила глаза, запахнула халат и закрыла небольшую пыточную комнату, которая располагалась между ванной и гардеробной. Такие пристройки обязаны быть в апартаментах любой уважающей себя дамы.

Она открыла дверь. На пороге стояла служанка: бледная, анорексичного вида стрига, у которой болталась на тонкой полоске жил почти отрубленная голова. Говорить из-за этого дефекта она не могла.

За запоминающуюся внешность Дракула с Драгомиром звали эту стригу либо болтушкой, либо головастиком.

— Ты смеешь беспокоить госпожу, Гелла?

Головастик присела в реверансе, откинув голову назад. Настолько назад, что теперь она болталась чуть ниже лопаток.

— Чего тебе?

Стрига протянула письмо. Плотная бумага, каллиграфический почерк и восковая печать Медичи: кадуцей с цветками белладонны.

Болтушка попыталась что-то произнести, но вышел только раздражающий предсмертный хрип. Вера закатила глаза и захлопнула дверь перед носом стриги.

И что потребовалось этой суке из Медичи? Вера была уверена, что Юлия — та ещё сука, потому что своих сородичей княжна чувствовала на расстоянии ста километров. По этой причине она не охотилась в Электростали — нечего заниматься каннибализмом.

Девка из Медичи может творить, что хочет, но если она собирается вить верёвки из Драгомира, ей не жить. Никто не имеет права портить жизнь её брату. Никто.

Кроме Веры.

Она сломала печать, открыла письмо. Медичи писала красиво, со всякими завитушками, тонкими линиями и узорами. Хватило же времени у неё этому научиться. Кажется, ей всего лишь двести — это самый романтичный возраст, время безумных страстей, бунтов и наслаждений. Тратить его на скучные кабинетные дела по собственной воле глупо.

И что ей понадобилось? Решила дружить, чтобы потом прикарманить себе земли Веры? Ха!

Сначала Вера прочла послание по диагонали. Потом надменная улыбка пропала с её лица, она нахмурилась, села на кровать и стала читать внимательнее.

"Доброй ночи, княжна Вера.

Представители твоего поколения привыкли к цветистым приветствиям, которые длиннее самого письма. Позволь мне обойтись без этого.

Ты хочешь власти. Не буду спорить, я тоже её жажду. Мне нужны не просто земли, где я могла бы беспрепятственно охотиться, мне нужны гарантии и привилегии. Мне не пробиться к настоящей власти в моей семье: рано или поздно патриархи Медичи избавятся от меня и обставят дело в свою пользу. Они обвинят в моей смерти клан Цепеш и под предлогом мести уничтожат вас всех.

Этого ты не хочешь.

В мои руки попало ценное приобретение. Я ещё не до конца изучила его свойства, однако прогнозы исследований оптимистичны. При правильном использовании оно сможет без следа уничтожить что угодно. И кого угодно.

Прежде в руки вампиров не попадало оружие против собратьев. Но времена меняются, как и методы борьбы за власть.

Ты задашься вопросом, почему я сообщаю об оружии именно тебе. Потому что Дракула отошёл от дел, потому что Драгомир слишком мягкотелый, и потому что две леди, борющиеся за власть, поймут друг друга. Оружие не оставит Драгомиру ни единого шанса занять трон.

Условия использования обсудим потом. Сама понимаешь, владение им обойдётся недёшево.

Сообщи мне имя своего врага, и мы его уничтожим. Ни одно расследование не выявит улик. Ни людское. Ни вампирское. Ни инквизиторское. Ни даже ангельское — если их мнение тебя заботит.

Соглашайся. Это веселее очередного замученного донора.

Юлия Медичи".

Ах, как романтично! Кровавые убийства без единых улик, интриги, опасность, жестокость и абсолютное безрассудство. Вера захохотала, кружась по комнате с письмом в руках. Вот от таких и только таких предложений она вновь чувствовала эмоции! Чувствовала себя живой!

Как в старые добрые времена, когда вампиры убивали друг друга, не таясь. Когда объявляли дуэли, охоту, когда князей охраняли двухметровые оборотни, когда на пиршественных столах были десятки разделанных крестьян...

Что это за оружие?! Вера должна знать! Впервые за сотни лет княжна чувствовала, что ещё немного и она лопнет от любопытства!

Сучка Медичи прощена. Если демонстрационное убийство сможет впечатлить Веру, эта Юлия может рассчитывать на снисхождение. Медичи до неё не доберутся.

Но забавлять Веру ей придётся часто. Будущей великой княгине как раз не хватало новых игрушек и свежих впечатлений.

Десятая кровь

Месяц спустя...

Трудовой стаж Драгомира в качестве хирурга составлял чуть больше 120 лет. Под разными именами, в разных странах — не суть. За такой внушительный срок врач, по идее, должен повидать всё: от несмертельного удара топором по голове до лампочки, застрявшей там, куда не светит Солнце.

Естественно, на Драгомира писали жалобы. "Не улыбнулся при входе в палату", "не так посмотрел", "рассказал настолько смешную шутку, что на животе разошлись швы". Последнее Драгомир считал комплиментом.

Короче говоря, княжич разучился удивляться.

Но сегодня жалоба на него пришла из-за умершего пациента. Драгомир провёл сложную операцию, своими силами починил это умирающее недоразумение, зарастил ткани, прочистил сосуды... сбросил организм до заводских настроек, не привлекая внимания ассистентов! 36 часов не-жизни были потрачены на сладко спящего на операционном столе усатого засранца!

И он умер!

Как? Каким-то образом он провёл в палату свою горячую подружку и решил, что секс в больнице после операции улучшит его самочувствие. Жаль, подружка оказалась дикая. Загнала жеребца до смерти.

Родственники, в свою очередь, написали на Драгомира жалобу. Им не понравилось, что покойник "выглядел слишком счастливым".

Знал бы Гиппократ, сколько раз Драгомир успел пожалеть о своей клятве, не придумывал бы её. Некоторые пациенты заслуживали профилактического ремня по ищущим приключения задницам.

Самое обидное, что из-за жалобы Драгомира лишили премии. Зарплата хирурга не была нужна вампирскому княжичу, но представляла спортивный интерес. Наличия денег Драгомир не замечал — он их и не считал — но их отсутствие выводило его из себя.

Настолько, что вампир начал материться на румынском в кабинете главврача, продолжил в коридоре, а закончил только в операционной, рявкнув на ассистента. Да, он перепугал своим грубым говором половину больницы — и что с того? Хирург должен уметь внушать ужас, иначе к нему не пойдут на операцию. Решат, что врач слишком мягкотелый, чтобы держать в руке скальпель.

С очередным пациентом Драгомир покончил быстро. Жить будет, пока не помрёт. И пусть только попробует расстаться с жизнью на расстоянии двух километров от больницы. Драгомир найдёт его и залечит к хренам собачьим.

Злющий и взвинченный, он принял душ, переоделся, внёс записи в медкарты и ушёл из больницы, напоследок как следует пнув дверь главврача. Мелочная месть, но Драгомир-человек не мог позволить себе большего.

А вот Драгомир-вампир решил, что пару дней у главнюка будет простреливать колено не хуже, чем у стража Вайтрана.

В злобных настроениях он сел за руль, добрался до вампирского бара с крайне оригинальным названием "Заупокой", плюхнулся на диван. И нашёл себе жертву — молодого вампира, с которым можно было как следует подраться с последующим выкидыванием в мусорный бак, привлечением внимания полиции, дракой уже с ними и братанием с новым знакомым. Драгомир улыбнулся и уже почти поднялся, чтобы дать вампиру хорошего леща.

Но...

— Извини. Я опоздала.

Снежна села рядом, поцеловала его щёку, и злоба вампира рассеялась, словно утренний туман. Она улыбнулась, сжала его руку, и мысли о работе вылетели из его головы со скоростью выстрела.

— Долго сбегала от папочки?

— Долго подбирала, что надеть под платье.

Снежна улыбнулась, густо покраснев и вновь поцеловав его в щёку. Теперь они встречались каждый вечер, и девушка становилась всё смелее рядом с вампиром. К примеру, она кокетничала, вела себя игриво и, несмотря на стеснительность, пыталась себя перебороть.

В конце концов она дойдёт до той стадии, когда решит нацепить латекс, связать Драгомира и с подлой улыбкой доминировать над ним.

Скорее бы!

— Надеюсь, ты решила надеть милое, лёгкое ничего.

Снежна поджала губы и низко опустила чёрную юбку. Себе она не изменяла — на все свидания приходила в элегантном готическом прикиде. Вот и сейчас на ней было чёрное короткое платье, чулки с пауками, стальной крестик на шее.

— Знаешь, — произнёс Драгомир. — Ты самая готическая девушка среди всех готов.

— Почему же?

— Потому что готична настолько, что твой парень — труп.

Она надулась.

— Для трупа ты слишком болтлив.

— Это не единственное моё достоинство.

Драгомир подался вперёд, поцеловал Снежну в губы, потом в щёку, спустился к шее. Девушка расслабилась в её объятиях, выдохнула.

И ахнула, стоило ему царапнуть клыками её шею.

Пить её кровь нельзя, но подразнить можно.

— Подожди, — прошептала она. — Мы же в вампирском баре.

— Здесь этим в основном и занимаются.

— Дай хоть посмотреть!

— Ты что... вампиров не видела?

— Но я же здесь впервые!

Драгомир закатил глаза и отпрянул, откинувшись на спинку дивана. Снежна смотрела на него с мягкой, влюблённой улыбкой, после чего прильнула и опустила голову ему на плечо.

— Не дуйся. Лучше расскажи, что здесь происходит.

Драгомир бросил взгляд на бар. Это было круглое помещение с десятком альковов и круглой сценой посередине. Сцену окружала золотая клетка, внутри которой танцевали стриптизёрши разной степени трезвости. Танцевали они довольно стильно, с изыском, и их пластика движений завораживала настолько, что нередко эти девушки становились постоянными донорами особо богатых вампиров.

Когда танец завершался, девушки доставали ножи, делали небольшие надрезы на теле и позволяли слизывать кровь со своих ног.

— Срамота, — прокомментировал Драгомир.

Под утро из труб под потолком по клубу разбрызгивали донорскую кровь. В течение вечера бессмертных клиентов обслуживали официантки в форме, состоящей только из фартука и туфель; коктейли смешивал лучший колдун России; живую музыку дополняло сексуальное контральто алконост.

Для вампиров всё самое лучшее.

— Пошлость. Звенящая пошлость.

На чёрных стенах были изображены картины с сюжетом: встреча с жертвой, соблазнение, укус и множество сцен страстной любви в различных позах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Извращенство.

Гости "Заупокоя" сидели в альковах на мягких полукруглых диванах. Тесная ниша со столом и прозрачными занавесями идеально подходила для того, чтобы тискать донора, пить его кровь и любить в самых непристойных позах.

— Секс, пропитанный сексом с сексовой начинкой.

— Тебе здесь нравится! — Снежна легонько ударила его в грудь. — Я же вижу!

— Ну что ты? Разве я? Могу? Наслаждаться этим?

Снежна отвернулась, горделиво вскинув голову.

В баре играла медленная музыка на саксофоне, алконост мурлыкала в микрофон популярную песню. Доноры в тёмных альковах игриво прижимались к своим вампирам, трогали их, где надо, целовали. Прерывисто вздохнув, Снежна повернулась к Драгомиру — осмотр был завершён.

— Ты сама сюда напросилась.

— Ты сам сказал, что здесь весело.

— А тебе скучно?

— Заткнись!

И всё же, она украдкой наблюдала за другими донорами, за тем, как они вели себя с кровопийцами. А вели они себя правильно — смело, решительно и развратно — всё как и полагается в приличном вампирском обществе. Возможно, Снежну стоило ещё раз укусить, и тогда она не просто преодолела бы все барьеры стеснительности и страха.

Она снесла бы их на полной скорости.

Но нет. Нельзя. Пока нельзя.

Драгомир прикурил, дожидаясь, когда Снежна вдоволь ознакомится с теорией, выдохнул струйку дыма. На самом деле, у него была вторая причина прийти сюда — не только чтобы повеселить своего донора.

Он хотел потренироваться с узами крови.

За месяц Юлия и Вера уже накусали достаточно жертв. Драгомир забирал себе каждого несчастного, приводил в сознание и начинал экспериментировать. Даже с влиянием сестрёнки на доноров было сложно справиться, но эта итальянская сука была выше всяких похвал. После неё психологически уравновешенное существо становилось одержимым — и чем больше времени проходило с момента укуса, тем сильнее проявлялось сумасшествие. Говоря проще, донор Юлии заболевал всеми видами безумия.

Некоторых Драгомир продержал взаперти целый месяц, контролируя их тела. Он заботился о больных, кормил их, лечил и обездвиживал — если было нужно. Но они умирали. У них попросту бесповоротно разрушался головной мозг.

Если это ожидало Драгомира после брака, то он поклялся стать для милашки Юлии самой непереносимой головной болью.

Иными словами, он не боялся никого и ничего в целом мире. Но эта выскочка из Италии уже не просто подбешивала, а вселяла ужас.

Драгомир прикрыл глаза, затягиваясь, и направил потоки силы в ближайшую парочку. Молодая вампирша, умершая всего года три назад, и её смертный парень. Слабые образцы, но для чистоты экспериментов исследовать нужно и их.

Прости, Серёжа, но сегодня тебе не перепадёт.

На этот раз Драгомир воздействовал на обоих. Устав от постоянных неудач и смертей сумасшедших, он решил изменить тактику. От уз крови страдает не только донор, но и вампир, а значит лечить нужно обоих.

Ну или калечить. Процедура без последствий не проходит.

Он взял под контроль клетки этих двоих, проследил за потоком крови, работой гормонов, эндокринной и нервной систем. По сути, узы крови — бесконтрольное влечение донора к хозяину, плюс инстинкт размножения, плюс жажда, плюс психологическая зависимость и бла-бла-бла. Любовь в своём самом похотливом проявлении.

А от любви лечатся гормональной терапией.

Драгомир прикусил губу, активировал боковую и среднюю орбитофронтальную кору, пустил по ней частые нервные импульсы. В какой-то момент парочка застыла, глядя друг на друга, потом оба скривились, отпрянули.

И в этот момент Снежна села Драгомиру на колено.

Драгомир повернулся к ней, потеряв контроль. Парочка подопытных крыс рухнула забилась в судорогах. Вампирша, возможно, свалилась с инсультом.

Так себе ситуация — свалиться с инсультом сразу после смерти.

— Куда ты смотришь? — надулась девушка.

— Ну, — он скользнул по ней взглядом. — Прямо сейчас — тебе в лифчик.

— А до этого?

— На ноги.

— До. Этого.

— Только под юбку.

Снежна нахмурилась, заставляя вампира смотреть себе в глаза. Вот такая младшая Скопина — властная, уверенная и интригующая — ему нравилась. Даже когда отвлекала от работы.

Её развязное поведение было обещанием к страстному продолжению. За последнее время, избавившись от влияния инкуба, наступив на собственные страхи, Снежна под разными предлогами пыталась соблазнить Драгомира. То она касалась его грудью, то закидывала ноги ему на бёдра, то забиралась руками под рубашку, пока они стояли в пробке. В последнее время она стала всё больше оголяться, и вампир ждал того дня, когда девушка однажды попросту сбросит с себя платье.

Он хотел её. Жаждал. Мечтал как вонзить клыки в шею, так и наброситься на неё, обездвижить и лишить невинности. Впрочем, эти желания посещали его как до первого укуса, так и после него.

Но это было запрещено. Невеста Юленька, чтоб её, поставила медвежий капкан на его яйца.

И если поначалу Драгомир плевать хотел на запреты надменной Медичи и собирался ей изменять, то теперь сомневался. Доноры Юленьки подорвали его веру в собственные силы. Княжич недооценил вампирскую леди, а зря — излишняя самоуверенность обычно губительна. Мощный Титаник, вышедший раз на раз с каким-то вонючим айсбергом, подтвердит.

Он изменит ей, а она исполнит угрозу, укусит его. И тогда его мозги превратятся в уныло булькающую жижу. Так себе перспектива.

К тому же, мир рухнет без его потрясающих шуток.

А потому извини, Снежна, но тебе сегодня тоже не перепадёт.

Увы, объяснить причин своей холодности Драгомир не мог. Тогда пришлось бы рассказывать про милую, волшебную, очаровательную, ненаглядную, чтоб ей провалиться, Юлечку. А знать о ней Снежне необязательно. Если она узнает, что Драгомир не по своей воле женится, взбесится так, что Вера рядом с ней покажется паинькой.

Эту проблему Драгомир должен решить в одиночку. Нельзя подвергать риску ни Снежну, ни себя.

Разумней было бы держать Снежну от себя подальше, но вампир не мог отказать себе в удовольствии дразнить её. Даже когда рядом с ним маячили ангелы. Видимо, пернатые готовились к нападению на княжича. Было бы неплохо хотя бы одного из них наизнанку вывернуть.

— Что? — он убрал сигарету изо рта, улыбаясь. — Зрелище, между прочим, выше всяких похвал.

— Ну так посмотри ещё раз...

Она сжала ледяную ладонь парня, опустила себе на бедро и провела выше, под короткую юбку. Она не остановилась, пока не заставила вампира задрать её, явив взору узкое красное бельё.

Снежна, милая, ты ничуть не помогаешь исследованиям!

— И где раньше была твоя смелость, бо-я-ры-ня?

— Ты её нашёл бы сразу, — прошептала девушка ему на ухо. — Если бы забрался... поглубже.

Плохо. Похоже, обстановка вокруг и долгое ожидание перегрели всегда ледяную и недоступную Снежну.

— Неужели? И как мне это сделать?

Она опустила взгляд, теснее прильнув к вампиру. Она носила серьги из серебра, и прочитать ее мысли не получалось — а жаль. Драгомир хотел бы знать, о каких позах грезила его жертва.

Он откинул голову назад и затянулся. Настолько ласковая женщина способна пробудить пыл даже в таком старом вампире, как он.

— Тут все вокруг кусают доноров. Может... и ты меня?

— Ты и без этого кипишь.

— И? — она приблизилась и мягко прикусила его нижнюю губу. — Я этого и не скрываю.

— Веди себя прилично.

— Тут никто не ведёт себя прилично.

— А ты попробуй, — он вновь улыбнулся. — Хороших девочек так приятно шлёпать.

Это завело Снежну даже сильнее, чем он планировал. Она поджала ноги и оттянула юбку вниз, прикусив губу, но с вампира не слезла. Как оказалось, ей страшно нравилось касаться его, даже когда он был холодным, как труп, обнимать, целовать, прижиматься. Драгомир был не против. С ним редко кто бывал настолько ласков.

Он втёр сигарету в пепельницу и, крепче прижав к себе Снежну, зарылся носом в её короткие волосы. В этот момент на сцене происходило нечто великолепное: абсолютно голая стриптизёрша встала на мостик, по колено просунув ноги в прутья клетки. Зрители хохотали, свистели и пытались пробраться поближе.

Драгомир уже говорил, что это лучший клуб?

— Если я сделаю так же, — прошептала Снежна, — ты меня..?

— А если я хочу быть джентльменом?

— В гробу я видала твоё джентльменство.

— Ну-ну, госпожа. Зачем так грубо? Я же должен быть нежным хотя бы в первый раз.

В ответ она надулась и соскользнула на диван. Драгомир подозвал официантку и заказал коктейль для Снежны. Немного алкоголя её расслабит, успокоит, и, если довести её до нужной кондиции, можно будет пить кровь девушки, не опасаясь переспать с ней.

Драгомир закрыл глаза и провёл ладонью по лицу, приходя в себя. Юлия Медичи заплатит за все его страдания и за каждый день воздержания.

Сжав бокал с бело-голубым коктейлем, Снежна пригубила его и поморщилась от крепости. Отлично. Она отвлеклась на шоу на сцене — ненадолго, но вернуться к подопытным нужно.

Драгомир сосредоточился и обнаружил старого — чуть младше восьмисот лет — вампира с двадцатилетней любовницей. Неплохо. И его не обозвать педофилом, и её не оскорбить геронтофилией. И зачем они сюда пришли? Тряхнуть стариной?

Драгомир нахмурился. Этот старый пень силён, но с Цепешем ему не справиться. Драгомир снёс его ментальную защиту, словно тонкую паутинку, и начал копаться в подопытном.

Что можно сказать о вампире? Он мёртв.

Браво, Цепеш, какой неожиданный факт.

Драгомир копнул глубже и понял, что этот пациент идеален. Он мёртв не только физически, но и ментально — все эмоции давно угасли, ничто в целом мире не могло поколебать эту древнюю развалину. Единственное, что возвращало его к жизни, — доноры и бессмысленные убийства.

Драгомир не сразу прочёл мысли вампира — они были ему неинтересны. В противном случае он бы проводил эксперимент с наивысшей осторожностью. За сотнями имён в воспоминаниях скрывалось первое и настоящее. Темучжин.

Драгомир встретился с ним взглядом в густом мраке клуба. И выругался на смеси румынского, белорусского и сербского.

— Принцесса, — вампир обнажил клыки, готовясь к атаке или обороне. — Сиди здесь и не шевелись.

— М-м?

— У меня срочная деловая встреча.

— Что? С кем?

— С Чингисханом.

Драгомир медленно поднялся с дивана, стараясь не делать резких движений. Драться с монголом ему не хотелось, чего нельзя было сказать о самом Чингисхане. Дед настолько рассвирепел от выходки княжича, будто ему на два дня задержали пенсию.

Драгомир не прекращал шутить, потому что предполагал, что Чингисхан мог читать его мысли.

И он читал! Хан настолько далеко закатил узкие алые глаза, что почти достиг точки невозврата.

Он двинулся навстречу Драгомиру, и тени вокруг него пришли в движение. Княжич оценил иронию. В смертной жизни Чингисхан повелевал тьмой монголов, а в бессмертии стал управлять обычной тьмой. Как очаровательно.

И совершенно неоригинально.

Когда Чингисхан приблизился, Драгомир дошутился до такой степени, что старый вампир уже кипел.

— Драгомир, — Снежна выглянула из-за его спины. — Что происходит?

— Перекурим. Верно, уважаемый?

— Зөв.

— Жди здесь и учись. Приду, проверю.

Драгомир вышел первым, держа под контролем каждый мускул Чингисхана. Пусть только попробует коснуться Снежны — княжич одним ударом отправит его прямо в Золотую Орду.

— Ваш поток сознания, — произнёс Чингисхан с сильным грубым акцентом, — такой же неуправляемый, как воды Янцзы.

— Сочту за комплимент.

Княжич вышел за дверь, мимо охранника-волколака, прямо в осеннюю холодную ночь. На улице было тихо, музыка едва доносилась из клуба.

— Вообще-то, — произнёс Чингисхан, — я отошёл от политики.

Хороша же у него пенсия. Длится восемьсот лет.

— Я прошу вас немедленно прекратить.

— Ладно-ладно, — буркнул Драгомир, прикурив. — Никакой политики, никаких шуток. Какими судьбами в Москве?

— Мой дом всюду, где ступало моё великое войско. Я всего лишь осматриваю свои владения. Некогда свои.

Драгомир едва удержался от очередной шпильки.

— Я не видел вас ни при дворе Цепешей, ни при дворе Романовых.

— Мне это ни к чему. Единственный двор, где я могу находиться, — двор царя вампиров.

Вот как. А дед не промах. По положению в обществе даже выше Драгомира.

— Я благодарен вам за столь лестную оценку, но лучше бы она прошла мимо моих ушей.

— Всегда пожалуйста!

Чингисхан потёр переносицу, нахмурившись. Что тут скажешь? Родился бы он за сто лет до Великой французской революции, тоже стал бы язвительной занозой в заднице.

— Что вам понадобилось, княжич? Почему вы применили силу ко мне и к моему донору?

Драгомир затянулся глубже и медленно выдохнул дым, глядя в глаза Чингисхана. Нет смысла скрывать, эти мысли вертелись в сознании княжича бурным вихрем. Чингисхан их всё равно прочтёт.

— Спасаюсь от сложных отношений с одной настойчивой дамой. Знакомы с Медичи?

Чингисхан крепко сжал зубы. Его алые глаза полыхнули волной древней, разрушительной силы, а тьма вокруг него стала такой густой, что её можно было резать. Тени задрожали и приняли форму — пока ещё нечёткую, но узнаваемую. Они собирались в монгольских солдат.

— Судя по всему, знакомство вышло так себе.

Если бы Драгомир не был мёртв, Чингисхан убил бы его взглядом.

— Не бывать здесь Медичи. Вы должны их остановить, княжич.

— Что такое? Не они же строили от монголов Великую китайскую стену.

Чингисхан смотрел на него, взвешивая каждое слово.

— Батый без памяти влюбился в Лукрецию Медичи. Я пытался, но не смог остановить этот проклятый брак.

Его голос с каждым словом гремел канонадой гроз, в нём всё отчётливее звучал тяжёлый монгольский акцент.

Драгомир затянулся, не прерывая хана.

— Она втоптала его в грязь. Она развалила Золотую Орду. Она изменяла ему, унижала в свете, калечила. А он любил эту поганую тварь. До безумия.

Безумие. С недавних пор это любимое слово Драгомира.

— Он не дожил даже до Годунова. Вот что сделали Медичи с моим внуком. Использовали, унизили и избавились. Только это они и способны делать. Не бывать итальянской погани на моей земле.

Драгомир приподнял бровь.

— Бывшей моей земле.

Вот. Так уже лучше.

Княжич медленно выдохнул дым, глядя на растущую Луну. И чего он так переживал? Медичи нашли себе немало друзей в России, которые примут их здесь с распростёртыми объятиями.

Но. Всегда есть одно важное, жуткое и весомое но. Медичи могущественны. А потому несравненной, ненаглядной, великолепной, чтоб ей перевернуться, Юлечке не должна грозить опасность. Упадёт волосок с её головы — и итальянцы не оставят от Цепешей даже тени. Пока что они играют в дипломатию — она гораздо выгоднее для обогащения, нежели откровенная война.

— Вот я и пытаюсь понять, как разорвать узы крови, — Драгомир стряхнул пепел в урну. — Каждый день на подопытных экспериментирую. Не хочу стать овощем после её укуса.

Чингисхан посмотрел в сторону. Тени поутихли, тьма перестала резать глаз, вся живая чернота собралась в одежды Чингисхана, сосредоточилась в его густых волосах, во тьме его глаз.

— Обычные люди уже всё поняли до тебя. И до меня. Жаль, что я нашёл этот способ слишком поздно.

У Драгомира на секунду перехватило дыхание. Он тут же расплылся в самой доброжелательной улыбке, развёл руки в стороны для объятий.

— Что же вы молчали, великий хан? И как скромно! А главное, почему вы ещё не при дворе Цепешей? Как насчёт фонтанов с кровью? Девственниц? Или, может, сразу джиннов?

Волколак-охранник слушал Драгомира, изо всех сил стараясь не фыркать и не закатывать глаза. И это правильно.

Потому что глаза закатил Чингисхан.

— Вульгарщина двадцать первого века. Оставь её себе, Цепеш.

— Хорошо. Да не вопрос, друг мой! Можем совершить старый добрый набег на... на... да на Романовых! Эти питерские заслуживают пощёчин.

Чингисхан провёл ладонью по лицу, закрыв глаза.

— Нет, серьёзно, хан, что вам нужно? Я готов на всё. Берите, что хотите, только избавьте меня от кольца на пальце.

По лицу Чингисхана скользнула недобрая тень.

— Что? И донора своего отдашь?

— Ну, может, не совсем на всё я готов.

— И титул?

— Совсем не на всё.

— И красавицу сестру?

— Так, стоп! Вера куда хуже Медичи. Я знаю, потому что сам её воспитывал!

— И всё же. Отдашь мне её?

Драгомир смотрел на Чингисхана, взвешивая все за и против. Отдаст Веру замуж за монгола — и хан обеспечит ему безоблачное правление на ближайшие лет пятьсот. А там можно будет передать титул молодым вампирам — тем что ещё злее, ещё решительнее, ещё сильнее Драгомира.

К тому же, неравный брак был бы полезен для Веры и для её стервозного характера.

Вернулась бы паинькой после монгольского двора, ни на одном светском приёме не вонзила бы шпильку в эго Драгомира...

— Не отдам.

— О?

— Моя сестра — истеричка, королева драмы и худшее существо на планете Земля, но в обиду я её не дам. Пусть хоть двадцать Медичи меня перекусают.

Он затянулся.

— Но лучше не надо.

Лицо Чингисхана изменилось. Он опустил взгляд, вздохнул, в уголках его тонких губ появились заметные морщинки от улыбки. Старый вампир настолько редко улыбался, что от первой за долгое время улыбки его лицо чуть ли не шло трещинами.

Драгомир не знал, что и думать. В мыслях Чингисхана он прочёл, что дед не улыбался со времён гибели внука.

— Я нашёл ответ у язычников, — Чингисхан вздохнул. — Они — кучка необразованных идиотов, вот только боги почему-то любят слабоумных. Никто не понимает природу, да и саму Землю лучше язычника. Он общается с каждым облаком, видя в нём божество. Так язычники и нашли низших богов — целых 72 штуки.

Чингисхан махнул рукой, и мрачные тени с улицы собрались на асфальте в демоническую печать.

— Среди них есть Фурфур — бог разбитых сердец. Его ближайший храм — в Великом Новгороде, в крипте церкви Благовещения на Городище. Подаришь Фурфуру каплю крови, и он исцелит твоё сердце. Оставишь ему жертву — и он разорвёт узы крови. Только этим тварям и подвластны чувства бессмертных.

Драгомир смотрел на чёрную печать. Она была больше похожа на чугунные ворота с наконечником копья посередине. Не родовой герб, не имя и не какой-либо символ, а не пойми что. Язычники, может, и познакомились с низшими богами, но печати рисовали так себе. Лучше бы поучились у художников наскальной живописи.

Драгомир доверял своей памяти, но в то же время он принадлежал к числу тех вампиров, что подружились с высокими технологиями. Чингисхан поморщился, когда княжич сфотографировал печать, но препятствовать не стал.

И, что самое интересное, Чингисхан не проявлялся на камере.

Как жаль. Драгомир хотел сделать с ним селфи.

— Я надеюсь, ты прекратишь портить мне ночь, юный Цепеш.

— Если эта штука сработает, я вас при всём дворе до смерти расцелую.

— Сдерживай свои похотливые желания. А сейчас прошу меня извинить. Ночь стара, а меня ждёт донор.

Он махнул плащом драматичнее любого исполнителя роли Призрака Оперы и вернулся в бар. И, оставшись наедине, Драгомир дал волю эмоциям. Он захохотал, взъерошил волосы, выругался на всю пустую улицу. Кого-то вампир этим разбудил, но ему было совершенно плевать.

Нашёл. Спустя месяц бесплодных поисков, мучений с сумасшедшими и горы трупов он нашёл способ избавиться от проклятых уз крови. Конечно, радоваться пока рано, нужно провести пару экспериментов и научиться самому обрывать узы без кровавых жертв и языческих богов.

Но его безумная авантюра хотя бы сдвинулась с мёртвой точки.

Одно плохо. Храм Фурфура — в Великом Новгороде.

Там начинаются владения Романовых.

У папаши с ними настолько крепкая дружба, что Пётр I вечно стремится пожать ему вместо руки глотку, а Екатерина II требует либо казни, либо секса. Романовы странные.

Ничего не поделаешь. Потерпят визит Драгомира, если не хотят жить в соседстве с Медичи. Лишь бы первыми не напали — есть у Павла I очаровательная привычка впадать в параноидальную истерику.

Драгомир тряхнул головой. Ладно. Об этом он будет думать потом. В крайнем случае возьмёт с собой Веру — она и от Романовых, и от Петербурга не оставит камня на камне. Да, пожалуй, он так и поступит. Сестрёнку полезно выгуливать.

Он выбросил сигарету в урну и захотел вернуться в клуб, но остановился. У входа остановился новенький Порш с красивым номером и вырвиглазным, идущим из открытых окон амбре, состоящим из смеси перегара, сигар и марихуаны.

С водительского места выполз Владлен Скопин. Потрёпанный, пьяный с совершенно бешеным взглядом и исходящим из черепа желанием убивать. В его неповоротливых мыслях крутилось лицо Снежны.

Снежны, которую он душил.

Шатаясь, Скопин прошёл в клуб, наорав на охранника и поклявшись, что "убьёт эту толстожопую суку".

С толстожопыми суками Драгомир не был знаком (хотя ничего не имел против) и давать Снежну в обиду не собирался. Он уже и так весь месяц держал старшего Скопина на успокоительных, но, видимо, этот человек не понимал языка медикаментов.

Значит, поймёт язык силы.

Он шагнул в клуб следом за Владленом, тенью проследовал за ним в основное помещение.

Не так он хотел отрекомендоваться будущему папочке. Ох, не так.

Одиннадцатая кровь

Увидев в клубе отца, узнав его в свете неоновых огней и услышав его сопение, Снежна похолодела. Опьянение моментально улетучилось, сердце от ужаса сжалось в маленький, полный боли комок. Она застыла, не способная даже шевельнуться.

— Ты! Вот ты где, малолетняя сука..!

В ушах загудело от страха. Снежна хотела бы закричать, но горло стиснуло тисками первобытного ужаса.

— Папа, — просипела она, — папа, я...

— Вот куда ты сбегаешь по ночам! Вот твоя новая работа?! Вертеться на шесте и скакать по членам?!

Снежна закрыла руками голову, зажмурившись. Она не хотела слышать его, не хотела видеть, не хотела, чтобы он существовал. Музыка стихла, шоу на сцене замерло. Конечно — в зале ведь было куда интереснее.

Она знала, что отец будет бить. Будет бить больно. Ремнём, перстнем с острым камнем, тяжёлыми часами. Неважно. Итог один. Боль, ещё боль и бесконечность страха и унижения.

Его ругань стала бессвязной. Шатаясь, он сбил со стола бокалы и салфетницу. И, чтобы скрыть это унижение, он решил всё же применить силу. Кулаки никогда не подводили, в отличие от ватных ног.

Он сжал кулак. Замахнулся. Стиснул зубы. Снежна зажмурилась ослепнув от слёз.

Но удара не было. Вместо него раздался хруст. А потом нечеловеческий крик.

Снежна подскочила, сморгнув слёзы.

Драгомир держал Владлена Скопина за сломанную руку, и его лицо, всегда надменное, спокойное и насмешливое, исказилось от отвращения.

— И тебе добрый вечер, Скопин.

Владлен подавился воздухом. Драгомир с силой пнул его на столик, выбив из пьяного тела новый крик. Снежна подбежала к Драгомиру, крепко обняла и уткнулась носом в грудь. Должно быть, на тёмной рубашке вампира остался весь её макияж, но сейчас девушке было на это плевать. Всем своим существом она дрожала от нарастающих волн паники.

— Вы, — просипел Владлен, сдерживая боль. — Ваше Высочество.

— Хочешь ударить моего донора, Скопин?

Отец перевернулся. С трудом, баюкая сломанную руку, Владлен приподнялся и принял вертикальное положение. Его вечно пьяное лицо теперь было красным, и впервые на памяти Снежны он был таким беспомощным, впервые испытывал настоящую боль.

— Вы... с моей дочерью? Ваше Высочество, я не знал.

— Какого хрена, — произнесла Снежна и не узнала свой голос, — ты вообще знаешь о вампирах?

Отец окинул взглядом других посетителей, потом Снежну и Драгомира. Княжич был единственным, на кого отец смотрел с благоговейным трепетом.

— Милая, ты сейчас занята... давай я тебе утром всё расскажу? Как придёшь домой и хорошенько выспишься.

Снежну едва не вырвало от отвращения. Он лебезил перед Драгомиром, чтобы избежать новых проблем, но не будь его рядом — убил бы младшую дочь на глазах у всех.

— Какой заботливый папаша, — хмыкнул Драгомир. — Боль тебя хорошо перевоспитывает, Скопин. Нужно прибегать к ней почаще.

— Не на..!

Его слова вновь оборвались нечеловеческими криками. Снежна зажмурилась, услышав мерзкий влажный хруст. Наверное, это неправильно, но к отцу она не испытывала совершенно никакой жалости. Лишь восторг садизма, торжество мести и извращённой справедливости.

Это прошло, стоило ей услышать отцовские всхлипы.

— Драгомир, — едва слышно произнесла она, — хватит.

Он не ответил.

— Пожалуйста. Давай уйдём отсюда. Прошу тебя.

Она вздрогнула, когда вампир провёл ладонью по её щеке, когда утёр слезу. И разревелась с новой силой, крепко сжав его руку. Снежна не знала, почему её эмоции хлынули из неё бурным потоком, не знала, в чём их причина. Просто помимо страсти к Драгомиру, помимо симпатии она впервые в жизни почувствовала что-то приятное и тёплое — словно ощутила тепло очага в холодный зимний день.

Он рядом. Такой знакомый, дерзкий, заботливый и невероятно опасный.

И он защитил её.

— Слышал, Скопин? Ты жив только благодаря дочери.

Драгомир оплатил счёт и велел официантке вызвать скорую помощь.

— Двойной перелом левой берцовой кости, открытый перелом правой лучевой кости, трещина в плечевом суставе, — диктовал он. — Я бы ещё и нос сломал для закрепления. Сломать тебе нос, Скопин?

Здоровой рукой отец закрыл лицо ладонью и что-то сдавленно промычал.

— Ладно. Будь здоров, гнида.

Драгомир укрыл Снежну своим пальто и вывел на парковку. Девушка еле шла, цепляясь за вампира, утирала слёзы, прятала лицо и спотыкалась на ровном месте. Драгомиру пришлось самому усадить её в машину и пристегнуть.

— Ну-ну, — он вновь утёр её слёзы. — Теперь тебя никто не обидит. Всё хорошо.

— Драгоми-и-и-ир..!

— Слёзы не к лицу миледи.

Несвязное мычание Снежны не могла понять даже она сама. Девушка стиснула вампира в объятиях, вцепилась в него, как в последнюю надежду, и не могла ни сдержаться, ни остановиться. Драгомир не препятствовал. Он мягко гладил её плечи, шептал что-то успокаивающее, ласковое. Вампир не велел ей заткнуться, как это делала мать, и не причинял боль, как было с отцом. Это обыкновенное проявление сочувствия вдребезги разбивало сердце девушки своей добротой.

Снежна успокоилась только когда сил плакать больше не осталось. Лишь после этого она выпустила Драгомира из объятий, позволив ему сесть за руль. Они тронулись в путь.

Снежну настолько вымотала истерика, что она смотрела на дорогу и не понимала, куда её везли. Лишь когда они остановились в гараже частного дома, девушка сообразила, что они не на Миллионной.

— Где мы?

— Сегодня останешься у меня. А потом... как захочешь. Можешь хоть поселиться здесь, если привыкнешь к моим вурдалакам.

— Вурда...

Вопрос заглох сам собой, когда перед девушкой дверь открыл серокожий, невысокий, коренастый человек в форме дворецкого. Он поклонился и подал ей руку, предлагая помощь.

— А передо мной двери не открываешь, — проворчал Драгомир.

— Не знал, что вы не умеете-с.

Драгомир закатил глаза и вышел.

— Это мой дворецкий Константин. Константин, это Снежна. Её слушаться, оберегать и держать подальше от её ушей свой сарказм.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Сарказм-с? Я-с?

— Я тебе сейчас вторую задницу пришью. Приготовь ей горячий ужин и мягкую постель.

— Сию минуточку-с. Мадемуазель желает успешного студента, душного игрока Genshin Impact или — блюдо этой ночи — актёра сериала про ментов-с?

Снежна застыла, переведя взгляд на Драгомира.

— Чай с лавандой, борщ и много мяса.

Константин скривился.

— Брысь. У неё был тяжёлый вечер.

— Мяу-с.

Драгомир не выдержал и бросил камушек в след убегающему вурдалаку. Снежна не сдержала улыбки.

— Располагайся. У меня есть где развернуться.

— А... вурдалаки?

— Они обычно на улице, воют под окнами и спят в земле, — он вздохнул. — По этой причине я запрещаю тебе устраивать на участке огород. Из вурдалаков плохое удобрение.

Снежна невольно выглянула в окно, закрытое плотными шторами.

— Кто ещё живёт в твоём доме?

Драгомир пожал плечами.

— Мелкие горгульи на чердаке. Близко к ним не подходи — это полтора метра камня и ненависти. Зато они защитят мой дом от кого угодно, — он включил кондиционер. — За забором леший дал побеги, общаться он тоже не настроен. В подвале стоит гроб. Не пугайся, там Борис Годунов. Спит уже сто тридцать лет и проспит ещё столько же.

Снежна не опешила. Снежна была готова свалиться в обморок.

— В доме ещё есть домовой, — продолжил Драгомир. — Мне об этом знакомая ведьма сказала. Сам я его не видел.

— У тебя здесь зоопарк!

— Дом большой, места хватит всем. Однажды я и оборотня заведу. Рысь, сову или ласку. Кто тебе больше нравится?

— А обычного котёнка не хочешь завести?

— Хочу. Но сколько они живут? Лет десять, самое большее — двадцать. Слишком мало. Только привыкну, и снова расставаться.

Об этом Снежна никогда не думала. С Драгомиром, с его весёлостью, шутками и вредностью не приходило мыслей, что этот мужчина способен на глубокие переживания и такие же глубокие чувства.

Беззаботный весельчак, мелкий пакостник и язвительная зараза — что с него взять?

И в то же время он врач. Спасает людей, постоянно сталкивается со вспоротыми животами, вскрытыми черепами, болью, слезами и смертью. Он лучший в своём деле — так говорят и персонал, и пациенты. И в то же время даже лучший не застрахован от поражений, сбивающих корону с его головы.

А ещё руки, способные штопать людей, могут причинять боль и защищать слабых.

С каждой секундой своих сбивчивых размышлений Снежна чувствовала, что всё сильнее влюблялась в вампира.

— Ты во мне своим взглядом дыру просверлишь, барыня.

Снежна вспыхнула.

— Ну и не буду на тебя смотреть, — проворчала она. — Очень надо.

Вампир хохотнул и подошёл к винной полке, достал бутылку донорской крови, налил в бокал. Снежна поняла что это кровь по огромной алой надписи "Кровь" на этикетке.

— Настоянная, не свёртывается. Двадцать лет выдерживал в бочке из вишнёвого дерева, — ответил Драгомир. — Вскрыл, когда познакомился с тобой. Эта кровь — твоего года рождения.

Снежна вздохнула.

— Так пей мою. Я тоже своего года рождения.

Он мягко улыбнулся и пригубил кровь из бокала.

— Это запрещено.

— Почему?

Он рухнул на диван, откинулся на спинку, жестом подозвал девушку к себе. Снежна села рядом.

— Во-первых, из-за эксперимента. Раз уж я спасаю Бажена от уз крови, то должен досконально их изучить, — он вновь сделал глоток. — К счастью, в этом деле наметился большой прогресс.

— Правда?

— Не хочу радовать тебя раньше времени, принцесса. Завтра я куплю билеты и отправлюсь с твоим братцем в Великий Новгород.

— А как же я?

— Вас опасно держать в одном самолёте.

Снежна надулась, опустив голову на плечо Драгомира.

— А, во-вторых, сама знаешь, как меня заводит твоя кровь.

— Я не против, — она улыбнулась. — Сам же видишь.

Он зарылся пальцами в её волосы, принялся перебирать пряди. Каждый раз, когда его холодные пальцы водили по затылку Снежны, её пробирало до мурашек.

— Слишком много потрясений на сегодня, принцесса.

— А ты... не заботься обо мне.

— О?

— Ты же помнишь, — она почувствовала приливающий к щекам жар, — как я вела себя при Дибиче? Мне... и правда понравилась бы... грубость.

Вампир встретился с ней взглядом.

— Могу начать тебя оскорблять.

Она игриво улыбнулась, подобравшись ближе.

— Попробуй.

Он сделал ещё глоток.

— Жадина-говядина.

— Не так.

— Ябеда-корябеда.

— Драгомир!

— Курица-помада.

Снежна закатила глаза и вновь толкнула мужчину. Драгомир довольно улыбался. Была в нём одна привлекательная черта — его игривость, которая проявлялась, когда вампиру того хотелось, будь то свидание, разговор на людях или даже общение с пациентом. Его шутки не всегда были уместными, но злиться на него было невозможно.

Снежна подозревала, что Драгомир ей понравился именно за его острый язык.

Ну, как и половине больницы.

— Леди так себя не ведут.

— Йеди тяк себя не ведють, — Снежна показала язык. — За твои недооскорбления тебя нужно в окно выкинуть!

— Надо же, как тебя возбудила курица...

— Ты меня бесишь.

— Как жаль. Для меня ты очаровательна.

Вот опять. Один его взгляд, первые ноты проникновенного голоса, улыбка, и Снежна таяла. Скандалить с ним, беситься на него, ругаться было невозможно — для такого он слишком обаятелен.

Девушка фыркнула и отвернулась. Она хотела было покапризничать, но в эту же минуту вернулся Константин. Всё такой же серый, коренастый и жуткий — Снежне не хотелось даже на него смотреть, настолько сильно вурдалак всем своим обликом был похож на мертвеца. Но он принёс ужин. Снежна чуяла аромат жареного мяса и апельсинов.

Пустой желудок тут же издал пение синего кита.

— Прошу к столу-с, — произнёс Константин. — Специально для вас — школьная химичка в цитрусовом соусе-с.

Снежна вздрогнула, а Драгомир закатил глаза.

— Это курица. Ешь спокойно.

— Вы портите всё впечатление-с.

— А ты пугаешь моего донора-с-с-с-с.

— Ваша Язвительность, ещё немного и вы плюнете ядом-с. Прошу вас сдерживаться. Мне это потом убирать-с.

— Константин.

— Да-с?

— Сделай так, чтоб тебя искали.

— Всенепременно-с.

Снежна смотрела то на вампира, то на вурдалака и жалела, что у неё под рукой не было блокнота. Их перепалки можно было записывать и издавать в отдельной книжке.

Девушка планировала съесть немного, но от стресса и пережитого ужаса уминала всё, что принёс дворецкий: курицу, овощи, хрустящий хлеб, четыре вида сыра, нарезку фруктов. Голод был воистину волчьим и казалось, избавиться от него не было никакой возможности.

Она ожидала от Драгомира колкости. Это было бы в его духе назвать девушку принцессой Обожралочкой, однако вампир молчал.

Без лишних слов он подошёл к граммофону и поставил пластинку с медленным, невероятно красивым джазом. Снежна едва заметно улыбнулась.

И именно в этот момент она увидела своё отражение в зеркале гостиной. Смазанная чёрная помада, дорожки от туши на щеках, стёртые тени и тональник. Боже. На какое же чучело она похожа.

Драгомир подал ей руку, приглашая на танец.

— Мне... умыться не помешает.

— Даже спорить не буду.

— Зараза. Мог бы хотя бы притвориться джентльменом!

— Но! Пока я вижу твои глаза, я не замечаю ничего вокруг. А потому зачем тебе умываться?

Снежна снова показала язык и попыталась прошмыгнуть мимо, но Драгомир сжал её руку и притянул к себе.

— Позвольте пригласить вас на танец, боярыня.

— Не позволю!

— Я настаиваю.

Снежна попыталась сопротивляться, но не слишком долго и не слишком активно — только для приличия. Одну руку он опустил на поясницу девушки, второй сжал её ладонь, сплетя пальцы. Он вновь был так близко — на расстоянии шёпота — из-за чего сердце девушки заколотилось, как бешеное.

Впрочем, так оно билось всегда, стоило Драгомиру просто оказаться рядом.

Быть может, Снежна в него влюбилась с первого взгляда, но не могла признаться себе в этом?

— Спасибо тебе.

— За что?

— За Скопина. Ты спас мне жизнь.

— В этом я профессионал.

Он двигался неторопливо, плавно, и Снежна невольно повторяла его действия. Танцевать она не умела, но Драгомиру, казалось, на это было плевать.

Лишь бы не наступить ему на ногу. Замучает же с шутками!

— Тебе не за что меня благодарить. Я никому не позволю тебя обидеть.

Снежна сдержала улыбку. За всё время общения с Драгомиром эти слова были максимально похожи на признание в любви. От него подобного откровения добиться тяжело — Драгомир и комплименты пропускает через свой сарказм.

— Почему же?

— Не знаю. Веселит, когда ты на меня бесишься.

Она опустила голову ему на грудь.

— Сказал бы уже, что я тебе небезразлична, — она улыбнулась. — Потому что ты мне — очень даже.

— И всё? Только небезразличен? Я заслуживаю большего.

— Ты знаешь, что я имею в виду! — она стукнула его. — Я... люблю тебя.

Драгомир ответил после недолгого молчания:

— Знаешь... я догадывался.

— И что, ничего не скажешь в ответ? — Снежна заулыбалась шире. — Какой же ты говнюк.

Он молча поднёс ладонь Снежны к губам и поцеловал костяшки пальцев.

— Даже спорить не посмею.

— Ну же. Скажи хоть что-нибудь ласковое.

— Например?

— Что я тебе нравлюсь. Что ты будешь меня защищать. Что ты... обратишь меня?

Он приподнял бровь, встретившись с ней взглядом.

— А почему бы и нет? Я буду... такой же, как ты. Буду без конца учиться, буду жить незаметно и буду, — она вспыхнула, — с тобой.

— Со мной? Целые столетия?

— Ну да. Если скажешь, что ты против, я обижусь!

— А нервов хватит терпеть меня, принцесса?

Снежна вытянула губы трубочкой.

— Ты их за четыре месяца испепелил. Думаю, остальную вечность я как-нибудь переживу.

Драгомир мягко улыбнулся и склонился к уху девушки.

— Вампиры влюбляются с первой встречи, миледи, — он зарылся носом в её волосы и с наслаждением втянул аромат. — В запах, взгляд, жесты... в яркий характер. Как у барыни, например.

— Ты мне это всё время припоминать будешь? Тогда я отказываюсь жить вечно.

— Ну-ну, госпожа. А как же возможность напоминать мне всю жизнь, что я безродный холоп?

Снежна чувствовала, что краснеет.

— Знаешь, я передумала. Лучше ничего не говори.

— Хочешь, чтоб я заткнулся? Так поцелуй меня уже, дурочка.

Она повиновалась, прильнула к холодным губам вампира, сжала в широкие плечи. Так странно: они целовались не впервые, но каждый раз у девушки подпрыгивало сердце, стоило ей ощутить его губы, язык, клыки.

Снежна решила целовать его как можно чаще. Только это заставляло Драгомира сдерживать все накопленные в нём шутки.

Не сдержавшись, вампир до крови прикусил её нижнюю губу и содрогнулся, ощутив вкус. Он отпрянул, глухо выдохнув.

— Укуси меня, — простонала Снежна. — Пожалуйста! Как в первый раз..!

— Нельзя, принцесса.

— Прошу!

— Тс-с-с.

Он прижал палец к её губам, улыбнулся и сделал шаг назад.

— Сначала работа, потом награда.

— Сделай сегодня исключение, чтоб тебя!

— Нет.

Взбесившись, Снежна швырнула в него подушку и ушла в ванную комнату.

— Я в душ! Подойдёшь к двери хоть на пять метров, я тебя в унитаз смою, придурок!

Она захлопнула дверь и включила воду, не желая слышать его смех.

Двенадцатая кровь

Месяц без еды, воды, без тепла и общества, зато с постоянными экспериментами. Взрезанные вены, сломанные кости, химикаты и яды в каждом участке тела. Несмотря на это, полудница была жива — если её можно назвать полноценно живой.

Юлия уже искренне ненавидела это загадочное существо. После её укуса полудница стала покорной, лишённой воли, но прочесть её мысли было совершенно невозможно. Они звучали так же глухо, как у какого-нибудь зомби или человека с лоботомией.

Юлия пришла в бункер, бросила сумку на стол и села перед камерой полудницы. В убежище ангелов она уже заходила, словно в своё собственное, не стесняясь косых взглядов и приветствий солдат на старославянском.

Что ещё она не пробовала для убийства?

Существовать бок о бок с этой тварью Юлия не могла — слишком сильно боялась их и ненавидела.

Контролировать каждую полудницу тоже не получится: всех не перекусать, да и Богдан не будет вечно их ловить. К тому же, эта полудница вряд ли проживёт долго после проклятого укуса. Год-два — не больше, а потом придётся искать новую подопытную крысу.

— В тебе уже вся таблица Менделеева, — стиснула зубы Юлия. — Чего же ты не умираешь?

Полудница проснулась, потёрла глаза и посмотрела на Юлию. Её взгляд был осовелым, мутным от гипноза.

— Ни огонь, ни жидкий азот тебя не берут. Тебя не взорвать, не остудить, — Юлия до боли сжала зубы. — Как тебя убивать?

Полудница моргнула и широко улыбнулась ей.

— Тебя даже оборотень разорвать не в состоянии. Что. Ты. Такое?

Её трясло. Юлия знала, что никогда не получит ответа от этого полоумного существа, но надежда умирала последней.

Она закрыла лицо ладонями, веля себе сдерживаться.

До новогоднего бала Дракулы оставались считанные недели, на нём Юлия должна показать, что намерена закрепиться на этой земле, продемонстрировать, насколько серьёзно её решение.

Но ей было нечего показать высшему свету.

Если бы она узнала раньше, что здесь полно ожившего солнечного жара, если бы у неё было больше времени...

— Снова за работой? Ты себя не жалеешь.

— Катись к чёртовой матери.

— Ну-ну, Юля, разве так обращаются к любимому?

Она подняла на него взгляд. Богдан был в чёрной майке и камуфляжных штанах, весь потный и взъерошенный. Наверняка, либо тренировался сам, либо обучал молодняк. И от его тела исходил ощутимый жар — херувим ещё не обедал, ему нечем было остудить боевую горячку.

Он улыбнулся, подмигнул ей. Юлия тяжело вздохнула.

Пить снова его кровь, спать с ним, полагаться на него и пользоваться его помощью было непростительной ошибкой. Не потому, что Богдан начал наглеть и становиться смелее по отношению к ней, а потому, что она стала позволять ему большее. С ним было... привычно и легко. Не нужно было изображать из себя леди, держать лицо, сыпать остроумием и величием. С ним можно было вспылить, взбеситься, наброситься на него — он всему был несказанно рад, был счастлив малейшему знаку внимания.

А она...

А она в последнее время не могла его послать, видя его искреннюю улыбку.

— Я не справляюсь, — произнесла Юлия. — Месяц прошёл, а у меня никаких результатов. Только и могу брать под контроль эту тварь и развлекать Веру Цепеш.

Богдан поставил меч в ножнах у стены и подошёл ближе

— Правильно говорят Медичи. Я бесполезна.

Он присел рядом с ней на одно колено, сжал холодную ладонь горячей рукой.

— Ты за месяц перерыла все наши архивы.

— Без толку.

— Ты провела столько экспериментов, сколько не видели эти стены.

— И всё бесполезно.

— И ты не сдаёшься, несмотря на неудачи, — Богдан заулыбался. — Я смотрю на тебя и не могу не восхищаться.

Юлия пнула ножку стола, не глядя на херувима.

— Можешь восхищаться, сколько влезет, — она отняла руку. — Не смогу расправиться с этими тварями — не смогу спокойно жить. А не смогу жить — вернусь в Италию. И пусть Аверардо Медичи меня в порошок сотрёт.

Богдан мгновенно помрачнел, вглядываясь в её лицо.

— Я же сказал, что не дам тебя в обиду.

— Хватит уже. Сам в курсе, что эти отношения обречены.

Он закрыл глаза и покачал головой.

— Ты всегда срываешь зло на других, когда терпишь поражение. Обычно в женщинах меня это бесит.

Юлия промолчала.

— Но с тобой я готов идти на любые уступки, — он вновь сжал её руку и прильнул губами к ладони. — Какой бы заразой ты ни была.

— Твоя любовь не поможет мне убить полудницу, — Юлия поднялась со стула.

— Куда ты?

— К кровавой ведьме. Снова.

— Ты же сама сказала, что она бесполезна.

— У тебя есть идеи получше? — она стиснула зубы, глядя на полудницу. — Цепеш экспериментирует с узами крови, у Веры вечно ветер в голове, а русские вампиры ненавидят Медичи почти так же, как люди — Гитлера. Не убью полудницу, не закреплюсь здесь, не завоюю авторитет.

Она сжала кулаки, веля себя успокоиться.

— А без него жить мне меньше месяца. Драгомир откажется от брака при всём высшем свете. После бала Дракулы никто не будет меня здесь терпеть.

Богдан глубоко вздохнул, поднялся, убрал руки в карманы брюк.

— Пошли потренируемся.

— ...чего?

— Спортзал на втором этаже. Женской формы у меня нет, но ты такая маленькая, что влезешь в любую.

— Ты меня вообще не слышишь? Мне нужно работать.

— Ну что ты? Конечно, слышу, — он улыбнулся, убирая длинные волосы в хвост. — Но, в отличие от тебя, я давно знаю, как убить этих тварей.

У Юлии опустились руки.

— И ты молчал?

— Ты была так увлечена работой. Мне не хотелось тебя отвлекать.

Богдан засиял от счастья. Ещё счастливее он стал, когда Юлия схватила свою сумку, замахнулась и едва не ударила его ею. Херувим уклонился и от этого удара, и от следующего.

— Ты бы ко мне не приходила, если бы сразу узнала ответ.

— Я к тебе буду приходить каждую ночь! — процедила она. — На могилу!

Её сумка со свистом рассекала воздух, но ни разу не попала в цель. В конце концов, ручки не выдержали ярости вампирши и лопнули. Вещь отлетела в сторону.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Богдан схватил Юлию за руки и прижал к стене. Она сдержалась от ядовитого замечания.

— К тому же, ты и не спрашивала.

— Рюрикович, чтоб тебя...

Он мягко улыбнулся ей, осторожно поцеловал в лоб. Юлия щёлкнула зубами с явным намерением вырвать Богдану глотку.

— Мы же их и создали, любовь моя. Естественно, я знаю, как убить их.

— Я тебя ненавижу. Весь месяц эта тварь мотала мне нервы, а ответ маячил у меня под носом?!

— Чаще — между ног.

— Ты мне омерзителен.

— Какая жалость, — херувим заулыбался. — А вот я почти пятьсот лет искал такую же суку, как ты.

Она попыталась вырваться из захвата, но не вышло. Физически Богдан был не просто сильнее молодой вампирши, у него ещё и была куда более быстрая реакция, а также опыт в боях. Юлия, несмотря на свою ментальную мощь, была слабее.

— Ты мне расскажешь, как их убить? — она немного помедлила и добавила. — Пожалуйста.

— Вот победишь меня в честном бою, — прошептал он, зарываясь носом в её кудри, — и секретная военная информация твоя.

— А если нет? Отдашь меня на съедение вампирам?

— А если нет, будешь моей. И в горе, и в радости. И поверь мне, душа моя, ради такого в бою с тобой я буду беспощаден.

Юлия дёрнула руками, но освободиться не получилось.

— С чего мне тебе верить? Вдруг ты опять лжёшь?

— Справедливо, — он разжал руки, сделал шаг назад и хрустнул шеей. — Что ж... я могу поделиться с тобой отчётами о создании этих тварей. Вреда от них не будет. Желаешь взглянуть?

Юлия закатила глаза.

— Как же ты меня бесишь, Рюрикович. Неси уже!

— Эти данные мы храним на защищённых серверах. Вампирам нельзя даже думать об этом хранилище.

— Клянусь Тёмной Матерью, ещё немного, и я тебя убью.

— Ты даже сразиться со мной не можешь, любовь моя.

— Тогда сиди без секса.

Богдан замер, изменился в лице, но потом расхохотался. Юлия кипела. Она не желала признавать, что регулярно спала с ангелом, и каждый раз находила удобный эвфемизм, чтобы описать их отношения. Они не занимались сексом, им всего лишь кружили голову узы крови.

Даже когда они друг друга не кусали.

— Слишком жестоко. Любовь моя, одумайся, прошу тебя.

Юлия закатила глаза.

— Извини. Ты слишком милая, когда выходишь из себя.

Богдан сжал её ладонь и повёл следом за собой, не дав ни секунды на язвительный ответ.

Богдан провёл её вглубь бункера, в очередную холодную бетонную коробку, стены которой были обвешаны толстыми кабелями, мониторами, системами охлаждения и подачи кислорода. Это помещение использовалось, как серверная, хотя должно было пережить средней паршивости ядерный апокалипсис.

Богдан подошёл к главному компьютеру с огромным экраном, вставил ключ доступа. Железо считывало информацию меньше секунды, после чего поприветствовало херувима.

Вот и называй теперь ангелов безмозглыми солдафонами...

— Прошу, миледи, — сказал он, после того как открыл запароленный файл.

Богдан любезно отодвинул перед ней стул, приглашая сесть. Юлия не спорила. Сейчас было не место и не время, чтобы с ним огрызаться.

Она ожидала сухих отчётов, написанных нечитабельным, научным языком, но увидела заметки с высоким штилем. Это были алхимические записи на старославянском, которые кто-то любезно перевёл на современный русский язык.

"Начинать свадебный пир следует с кубка духа жизни и флюида, связующего Небо и Землю.

Когда бескрылый дракон вступает в брак с крылатым, следует дождаться рождения ребиса и воспитать его в родительской любви.

Ребис должен быть полон страсти Венеры, свирепости Марса и благословлён Козерогом.

Свадебное празднество проистекает неспешно: времени от рассвета до заката недостаточно для счастливого союза. Следует пировать шесть недель, денно и нощно вкушая эфир".

Юлия прижала большой палец к нижней губе. Это формула и процесс создания какого-то химического вещества. Кубок жизни с флюидом — ртуть и сера, ребис — их смесь, Козерог — разложение...

Но разве это имело смысл? Полудница — ходячий труп, а обычными элементами не оживить мёртвое тело, хоть обколи его ими.

— Это запись провального эксперимента?

— Провальные в другом файле. Этим способом мы пользуемся со времён Крещения.

— И кто же его создатель? Князь Владимир?

— Сам Хорс, — Богдан улыбнулся, прижав кулак к груди. — Наш великий генерал.

Юлия закатила глаза и вернулась к текстам.

— Но как он смог оживить тело? Простой химией этого не добиться.

— Хорс — сын Светлейшего Отца. Он полон жизни.

— И?

— И мы, его солдаты, полны жизни.

— И-и-и?

— Дорогая, обычно ты соображаешь быстрее, — он покачал головой, потом взглянул на экран. — Прежде чем оживить полудницу, мы долгое время держим тело в бескислородной среде. Сейчас — в капсулах с углекислотой, раньше держали в болотах. Нам нужно, чтобы тело оставалось целым, не разлагалось, и чтобы от него отлетела душа.

Юлия пролистала тексты ниже. Старославянский сменился дореволюционным языком, и содержание стало куда более понятным. Эксперимент описывался простыми словами и формулами, без витиеватого высокого штиля.

— Вырезать сердце и залить в образовавшуюся пустоту ртуть и серу. Для чего?

— Тут уже проявляется вся гениальность Хорса, как учёного, — Богдан, казалось, сиял от гордости за генерала. — Сердца — единственные уязвимые места в наших телах, они же источник нашей силы. Полудница же должна постоянно гореть, а к этому не приспособлены даже тела драконов. Вот Хорс и заменил сердце серой, а чтобы горело медленнее, смешал с ртутью.

— Какая чушь.

— Внутренние органы им тоже вырезали, кроме лёгких. Полудницы должны питаться только воздухом.

Юлия прикусила нижнюю губу, глядя на изображение выпотрошенного тела на экране.

— Только после этого мы вливаем в разные части трупа ангельскую кровь.

Ангельскую.

— Так она сдохнет от золотой пули?!

Юлия подскочила с места, опрокинув стул. Она не сразу вспомнила, что уже стреляла в полудницу чистым золотом.

— Терпение, моя сияющая Луна.

Юлия крепко сжала зубы. Сера, ртуть, ангельская кровь...

— А медь с железом зачем? В первой записи было сказано про Венеру с Марсом.

— Про нас с тобой.

— Рюрикович...

— Тише-тише, — он улыбнулся чуть шире. — Это меры предосторожности. Медь — чтобы на них не действовала магия джиннов, холодное железо — чтобы их не остановила ни одна фея. Эти существа по какой-то причине очень любят вас, вампиров.

В самом деле. Феи влюблялись в тёмную сексуальность вампиров, а джинны обожали исполнять самые жестокие желания.

Ну не дегенераты ли?

— Так вот. Кровь ангела реанимирует разделанный труп, возвращает к жизни, оживляет ткани. Пройдя через ртутно-серное сердце она превращается в нефть, но своих свойств не теряет. Полудницы быстро восстанавливаются, если их вообще получится ранить, не стареют, обладают огромной силой.

— Но... почему они сияют?

— Кровь ангелов, Юля. Она беснуется, кипит, рвётся из тела. И, в конце концов, приобретает свои изначальные свойства. Ангелы — дети Солнца, и наша кровь пропитана Его лучами.

Юлия едва не упала на стул, не в силах стоять. В словах Богдана было слишком много здравого смысла.

Значит, полудницы действительно созданы, и в ответе за них ангелы.

— Скольких полудниц создал ты?

— Каждый год мы реанимируем по одному телу. Мы же и устраняем, чтобы полудницы не слишком вредили людям.

— Как давно ты их создаёшь?

— Всю свою бессмертную жизнь.

Руки вампирской леди ощутимо затряслись.

— И что... только Рюриковичи их делают?

— Только мы.

Она поднялась. Слишком резко, слишком поспешно, слишком красноречиво показывая затаённый страх.

— Мне пора идти.

Богдан промолчал, глядя на неё внимательным, задумчивым взглядом.

— Не стану скрывать. Часть из них мы отправляли в Европу. В Рим. В особо крупное гнездовье вампиров. В последний раз — где-то двести лет назад.

Мёртвое сердце сжало тисками страха. Видимо, ужас отразился в лице Юлии, потому что Богдан тут же стушевался.

— Мне жаль.

— Врёшь, — ответила Юлия, её голос ощутимо дрогнул. — Не жаль тебе. И никогда не будет жаль.

— В те годы Медичи напали на Москву вместе с Наполеоном, свели с ума наших дозорных, вторглись в убежища. Мы не без помощи полудниц подожгли город, чтобы выгнать их. В Москве нам нечего было спасать, наши потери исчислялись тысячами ангелов.

Юлия молчала.

— Ради чего это всё? Медичи хотели присвоить себе эти земли. В тот год от их руки пал князь вампиров Иван Калита. Казалось бы, сверг власть среди себе подобных — сажай задницу на трон. Но Медичи не были бы Медичи, если бы не ворвались в убежища ангелов, — он крепко сжал клыки. — В тот день погибла моя создательница, мой брат по оружию, мои наставники. Вся моя семья утонула в золоте Медичи. Они резали спящим ангелам крылья, калечили, ломали клыки, пока не пронзали сердца золотыми кинжалами. Они не просто убивали. Они оскверняли, прежде чем убить.

Пальцы Юлии перестали дрожать.

— Я не мог не мстить. Прости, что мой гнев покалечил и тебя.

Она встретилась с ним взглядом.

— Почему с того раза полудниц больше не было? Патриархи нашли способ их убить?

Богдан зло усмехнулся.

— Нет. Они бы никогда не догадались. Они предложили нам обмен. Мы забываем старые обиды, уходим и забираем полудниц, а взамен нам отдадут высокопоставленного Медичи. Кого-то, кто стал бы нашей подопытной крысой и помог бы изучить ваши способности.

Юлия опустила взгляд в пол.

— Его звали Бенедетто?

— Мы не спрашивали. Его доставили связанным, с кляпом во рту.

— Как он выглядел?

Херувим пожал плечами.

— Ослабленный, бледный, с укусом кого-то из патриархов — ведь Медичи не способны на честную сделку, — он задумался. — Со шрамами от когтей оборотня на лице.

Юлия застыла, потом развернулась на пятках и направилась к выходу.

Родной отец Юлии пропал давным давно, когда она была совсем маленькой даже по человеческим меркам. Такое случается среди вампиров: кто-то из клана без предупреждения уходит, путешествует, живёт в одиночестве или впадает в летаргический сон. Это нормально, вампиры склонны у тяжёлой депрессии. Но с Бенедетто Медичи история была иной.

Патриархи публично объявили, что он изгнан из Европы, что он предатель, заключивший союз с ангелами, и что ему не место среди высшего общества. Проще говоря, Бенедетто был опозорен. И, как выяснилось сейчас, продан на опыты.

Юлия всхлипнула, слишком резко втянув воздух. Всё то время, пока она слушала гневную речь Богдана, она не дышала.

Оказывается, её все эти двести лет не покидала надежда ещё раз увидеть родное лицо, обнять его, ощутить холод огромных ладоней, на которых всегда было обручальное кольцо.

Глупо. Как же глупо на что-то надеяться, когда ты Медичи.

Она поднялась на первый этаж и без сил села на скамейку. Как стыдно. Ни жажда, ни отсутствие сна, ни кровопотеря не могли сломить так же качественно, как глубокая скорбь.

Богдан вышел следом и тяжело вздохнул, убрав руки в карманы.

— Если я скажу, что мне жаль, ты мне снова не поверишь. Да и я сам не хочу тебе лгать.

Она пальцами незаметно утёрла слёзы. Кровавые и слишком яркие на бледной коже.

— Прости. Мне не стоило об этом гово...

— Знаешь, — перебила Юлия. — Я так завидую Цепешам.

Она зажмурилась, давя слёзы, но они не желали останавливаться.

— Ничего не понимают в светской жизни, не умеют вести беседы, дерзят, огрызаются — и всё им сходит с рук. А как они друг друга любят... Драгомир хамит Вере, но за неё он разорвёт любого. А Вера? Для неё ничто не имеет значения, кроме родных. И Дракула. Он воспитал чад так, чтобы они умели жить в обществе, чтобы никогда не погружались в одиночество бессмертного. Подумать только... высокородный отец умеет любить своих детей.

Она сделала паузу, чтобы справиться с собой.

— И мы. Медичи. Клубок ядовитых змей, готовых сожрать даже друг друга. Не зря змеи в нашем фамильном гербе.

Богдан присел на одно колено, сжал её руку.

— Папа... как же это подло.

— Он не сдал нам ваших военных тайн.

— Он долго мучился?

— Нет. Фактически, он был мёртв до того, как попал нам в руки. Всё из-за вашего укуса.

Она кивнула, закрыв глаза рукой. Даже если это была ложь, Юлия была за неё благодарна.

Не вина Богдана, что её отец попал в плен, где взбешенные ангелы не оставили от него даже воспоминания. Ангелы выполняли свою работу. Вампиры, да и сама Юлия, тоже выпотрошила бы любого ангела, будь у неё такая возможность.

Папу уничтожили Медичи. И своим глупым планом захватить Москву, истребив и вампиров, и ангелов, и своим безумным решением отдать в плен Бенедетто.

Юлия многого не могла простить своей семье, но прежде её гнев тихо тлел где-то в глубинах сердца.

Но это предательство стало последней каплей.

Юлия утёрла слёзы и поднялась, разжав руку Богдана.

— Что ты там говорил про убийство полудниц? Хочешь подраться?

— Юля...

— Времени мало. Пошли. Я хочу знать всё об этих тварях и создать своих.

— Своих? Юля...

— Медичи мне за всё ответят. Пошли. У меня мало времени.

Богдан смотрел ей вслед всего пару мгновений, прежде чем отправиться в зал для фехтования. Его чувства к язвительной вампирше спутались, точно корни старого дерева, и разобраться в них херувим, привыкший убивать, а не копаться в себе, не мог.

Они враги. Эта вражда, как выяснилось, длилась уже двести лет. Он убил ее отца, она лишила его рассудка и насильно заставила любить себя. Юлия, как и все Медичи, использовала Богдана себе во благо, а на его чувства плевать хотела.

И в то же время не было чего-то, чего бы она ни пыталась добиться сама. Она запугала Драгомира Цепеша, который был для московских ангелов ходячей головной болью; она завоевала расположение Веры; она договорилась с Ягой, понравилась Дракуле и сама проводила эксперименты над полудницей, несмотря на вечно трясущиеся руки.

Она была Медичи до мозга костей. И в то же время, от Медичи она отреклась.

Больше Богдан не сомневался. Он любил. Впервые за долгое время, впервые в его разрушенной жизни сквозь серые тучи пробрался маленький лучик света. Этот свет был лунным и обжигал руки холодом, но к нему херувима влекло, словно мотылька на открытый огонь.

Впервые он был благодарен узам крови. Не будь их, он бы не дал ни единого шанса девке из Медичи.

Богдан снял со стены стальной меч и протянул его Юлии рукоятью вперёд.

— Хотя бы держать умеешь?

— Мне не нужно это уметь, чтобы победить.

Богдан вновь хмыкнул от её самонадеянности и повернулся к увешанной мечами стене. Для себя он выбрал коротенький палаш — острый и лёгкий. Вампира этим не убить, но научить манерам можно.

Когда он обернулся, Юлия уже скинула с себя блузку, брюки и бельё. Из одежды на ней был только кроваво-красный кулон в форме слезы.

— Ты не с тем мечом собралась сражаться.

— Я держу оружие и готова к бою. Ты не не говорил, что я должна быть в спортивной форме.

Богдан уже говорил, что она сучара?

Он нахмурился, не в силах отвести взгляд от тела вампирши. Он часто видел её голой, часто прикасался, покрывал поцелуями, любил. И всё не мог насытиться. Каждый раз, даже изнывая от боли и изнеможения, он хотел ещё.

Что она говорила? Меч? Бой? Богдан не мог вспомнить.

— Оденься!

— Защищайся!

Она напала. Сталь лязгнула о сталь, высекая искры из металла. Первый удар Богдан блокировал на чистых рефлексах, от второго увернулся.

А на третьем его взгляд сосредоточился только на груди вампирши. Оторваться он смог, когда Юлия ударила ему мечом промеж глаз.

Хлынула кровь, нос вдавился внутрь, в глазах помутнело. Его так глупо не били с тех времён, когда он был человеком. Порез зарос, перелом вправился, но унижение никуда не исчезло.

— Ну? Я победила?

— Не дождёшься.

— Хорошо. Я могу заниматься этим хоть всю ночь.

Тринадцатая кровь

Голос Веры прорывался сквозь сон.

Она звала Бажена, прорывалась в его сознание, вонзала острые ногти в мозг. Он и прежде чувствовал сильнейшую тягу к ней, сходил с ума от желания и страсти, но сегодня всё было иначе. Драгомир дал парню месяц передышки от уз крови, и Бажен надеялся, что уже успел выкинуть властную блондинку из головы.

Но сегодня...

— Ба-же-е-е-ен.

Он резко раскрыл глаза. Нет. Это точно был не сон и, увы, не сумасшествие. А жаль. Лучше бы Бажен как следует, со всей силы, бессовестно рехнулся. Тогда Вера нашла бы себе кого-нибудь получше, а про него забыла бы.

— Ба-а-аже-е-е-ен.

Он накрыл голову подушкой и попытался себя придушить. Почему-то не вышло.

Вера провела острым ногтем по стеклу его больничной палаты, и этот звук вонзился иглами в уши.

Бажен бросил подушку в угол, встал и подошёл к окну.

За стеклом была она.

Вера помахала ему пальчиками, улыбаясь алыми губами. Ветер развевал её длинные волосы, лунный свет отражался сиянием в красных глазах. Драгомир сказал бы, что для трёхсотлетней бабули Вера слишком плохо сохранилась.

Но лечащий врач был далеко, и его шутки выветрились из головы Бажена от одного взгляда княжны.

Он должен был задёрнуть шторы, но вместо этого открыл окно.

— Хороший мальчик.

Вера просунула в окно ноги, проскользнула внутрь, стукнув высокими каблуками об пол. Вместе с ней в палату ворвался жуткий декабрьский холод.

Она оглядела палату и скривилась от отвращения.

— Что ты здесь делаешь?

— Это я у тебя должна спрашивать, — она хмыкнула. — И... "ты"? Ты забыл, как обращаться к госпоже, ничтожество?

Каждый раз от её оскорблений внутри Бажена что-то обрывалось, и его захлёстывало волной отчаяния. Но в то же время то, каким тоном она оскорбляла, как властно себя вела, нереально возбуждало молодого парня. Он не говорил об этом ни Снежне, ни Скопину-старшему, ни Драгомиру.

Увы, однажды Драгомир прочёл его мысли и сказал, что Бажен — олень.

Благородный и тупой.

Бажен в тот день бросил в него банкой газировки.

— Вера, — он зарылся пальцами в волосы, зачесал их назад. — Ты должна уйти.

— Сейчас.

— Вера, пожалуйста!

— Уже ушла.

Она села на его койку, закинула ногу на ногу, откинулась на белые больничные подушки.

Какой бы высокомерной сукой Вера ни была, как бы агрессивно себя ни вела, но она была потрясающе сексуальной. За это мужчины прощали вампирше что угодно, любую выходку и любую жестокость.

— Зачем ты здесь? — сдался он.

— Зачем? — она улыбнулась. — Я страдала. Я тосковала. Я умирала. И всё из-за кого? Из-за неблагодарного, бессердечного идиота.

— Вера...

— КАК ТЫ ПОСМЕЛ?! Как. Ты. Посмел сбежать?! Тебе было плохо со мной?! Ты был несчастлив?! Отвечай!

Бажен сглотнул ком в горле. К Вере всегда нужен был особый подход: она опасна, непредсказуема, вспыльчива. Королева драмы во всей красе, от перформансов которой страдает каждый зритель.

Нужно быть аккуратнее с ней.

— ТЫ ЗАСТАВЛЯЛА МЕНЯ СТРЕЛЯТЬ В МОЮ СЕСТРУ! ТОЛЬКО ЗА ОДНО ЭТО Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ!

Нужно быть аккуратнее, но Бажен никогда не отличался рассудительностью. Он и отцу на мозги капал своим непростым характером, а потом через пот, кровь и чью-то мать разбирался с последствиями.

Вера раскрыла глаза, и в них заблестели красные слёзы.

Подлый приём. Наиподлейший. Наиподлюшейший.

— Сейчас я более-менее очнулся от наваждения. И считаю, что нам нужно прекратить встречаться.

— Ты что, отшиваешь княжну, Скопин?

— Я тебя ещё и пошлю, — он стиснул зубы. — Ты меня лишила друзей и невесты. И всё ради чего? Ради крови и секса?!

Слёзы пропали, будто их и не было. Вера откинула волосы назад, поджала ноги и широко их раздвинула. Она была в кожаных брюках и куртке, но вещи облегали роскошное тело так плотно, что выглядело это даже вульгарно. Будь она голой, это было бы не так эротично.

— Ради великолепного секса, Скопин. Разве не ты, задыхаясь, просил меня продолжать, даже когда не мог пошевелиться?

Бажен покраснел. В этом он завидовал Драгомиру — у больничного упыря чувство стыда давно отсохло и отвалилось за ненадобностью.

— Я пришла за тобой, Бажен, — Вера поманила его к себе пальцем. — Мне страшно не хватает наших безумных ночей.

— Это в прошлом, Вера.

— Того, как ты пытался одержать надо мной верх. Как целовал. Как в итоге проигрывал.

— Прекрати.

— И как яростно мы занимались любовью. Я соскучилась, Бажен. Я так давно не "втискивала" тебя в свои "планы".

С ней и без укуса можно сойти с ума. Бажен утёр лоб ладонью, выдохнул, пытаясь собраться с мыслями.

— Так, ладно. Оставайся тут, я вернусь утром.

— Попробуешь уйти, и я заставлю твои ноги рассыпаться в прах.

Он остановился.

Драгомир говорил, что у Веры тоже есть власть над чужими телами. Он называл её дар неправильным, но чертовски опасным. Вот почему. Пока Драгомир лечил людей, Вера разрушала их.

Неудивительно, что они не ладили.

— Чего ты хочешь? — вздохнул он. — Тебе нельзя пить мою кровь. Драгомир на этот случай ввёл мне жидкое серебро.

— Теперь понятно, почему я не слышу твоих мыслей, — она надменно вскинула голову. — Что ж, жаль. Не узнаю в лишний раз насколько ты меня хочешь.

Она шагнула. Доля секунды, и вампирша преодолела разделявшие их пять метров, оказалась рядом с Баженом. Вера прижалась к нему грудью, провела ледяной ладонью по шее, футболке, животу.

— Но зачем мне слышать, когда я и так это вижу?

— Вера...

— Я пришла напомнить тебе одну простую вещь, милый, — она мягко коснулась губами его шеи, царапнула клыками кожу. Бажена словно ударило током чистого вожделения. — Ни одна женщина не будет так же восхитительна, как я.

Он вновь утёр пот со лба. Ненавидеть Веру было так просто, когда её не было рядом. Впрочем, когда она была рядом, ненавидеть её было ещё легче. Но! Если в первом случае на неё можно было попросту наорать издалека, то сейчас хотелось перевести ссору в горизонтальное положение, и кричать друг на друга уже менее связно, но более эмоционально.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Драгомир называл эту невероятно сильную похоть узами крови и говорил, что им подвержены как донор, так и вампир.

А значит Вера тоже его жаждала, но признавать этого совершенно не хотела.

— А мне и не нужна восхитительная. Мне бы обычную. Без загонов, с работой и увлечениями. Чтоб всрато шутила и пила со мной пивас под сериальчик.

Вера надменно вскинула бровь, сверля его взглядом.

— И не надо мне ни вампиров, ни ваших интриг, — он взял себя в руки и выдал самую обаятельную из своих улыбок — с ямочками, покорившую не одно сердце. — Я тебе не подхожу. Я обычный, без всякой... восхитительности.

Лицо княжны было нечитаемым.

— Скопин, не беси меня.

— Ну пожалуйста! Умоляю тебя, брось меня! Клянусь, я буду смертельно страдать, и от моей кислой физиономии сдохнет стая мух!

Брови Веры поползли вверх. С таким Баженом ей было непривычно, ей было проще общаться с тем парнем, которого она сексом и питьём крови доводила до овощного состояния.

Прости, Вера. Тебя бесят шутки Драгомира, а Бажен каждый день устраивал с ним стендап-батлы, в которых даже пару раз побеждал.

— Значит так, Скопин, — он вздохнула и обошла его по кругу. — Я не кусаю кого попало.

— Я понимаю.

— И из моих доноров уходят только в одном случае.

— В каком же?

— В случае смерти. Устраивает?

— Честно говоря, хотелось бы дожить до долгожданного маразма.

— Скажи мне, что будет, если Драгомир вместо тебя обнаружит кровавые ошмётки?

— Не знаю. Наверное, лишится тринадцатой зарплаты.

— А если подумать?

Он тяжело вздохнул.

— Ты пришла убить меня, Вера? Так убивай. Валяй, — он убрал её руку с плеча. — Снежна с Драгомиром, и я за неё спокоен. Яна никому себя в обиду не даст, даже самой Маре. Лада расстроится, но моя смерть не причинит ей больше боли, чем разрыв перед алтарём. Так что действуй. Хотя бы в смерти папаша до меня не доберётся.

Да ладно? Он разозлился и сказал о наболевшем? Бажен, который всегда вёл себя беззаботно и шутил, чтобы его всегда печальная младшая сестрёнка улыбалась? А ведь поначалу он ревновал родителей к ней, бесился на маленького, орущего и вечно недовольного младенца.

Но когда ей стукнуло пять, а ему десять, Бажен вдруг резко повзрослел. В тот день он играл с друзьями в футбол, когда Снежна, зарёванная и перепуганная, прибежала к нему. Бажен страшно хотел врезать ей мячом по голове, чтоб не мешала играть.

Но он увидел на щеке сестры кровавую ссадину — ту, что оставляло любимое папашино кольцо. Увидел, и перепугался за мелкую больше, чем она сама.

С тех пор он заботился о ней, сам подпадал под удар отца, сам огрызался с ним, сам защищал сестру и от него, и от одноклассников.

И только сейчас до Бажена дошло, что даже находясь под гипнозом Веры, он бы не выстрелил в Снежну. Страдал бы, выкручивался бы наизнанку, калечил бы себя, но не выстрелил бы.

Потому что в мире есть чувства куда сильнее безумной любви.

— Значит, хочешь уйти.

— Да. Спасибо, что поняла мои тонкие намёки.

Вера закатила глаза, вернувшись на его койку и опустив ногу на ногу. Ноги у неё и впрямь головокружительные — длинные, стройные, сильные. Бажен помнил, что страшно хотел, чтобы она его задушила бёдрами.

Ему было стыдно за себя настолько, что он поклялся уйти в монастырь и никогда не показываться на глаза ни одной женщине. И ни одной вампирше.

— Раз уж ты пришёл в себя, я хочу опробовать тебя настоящего. Напоследок.

— Вера...

— После потери крови ты был потрясающим. Не хочу запомнить тебя, урод, таким неистовым.

Она расстегнула молнию на груди. Как обычно, под курткой у Веры ничего не было и, как обычно, у Бажена от этого зрелища закружилась голова. Узы крови всё ещё кипели в его венах вместе с жаром молодости и влечением к безумно сексуальной заразе.

Вера так же просто избавилась от кожаных брюк и сапог. Без кожаной брони она всё ещё оставалась невероятно сексуальной женщиной. Бажен попытался отвести взгляд, но не вышло: Вера подобна богине, и красоту такой женщины можно было пить бесконечно.

— Ну же, Бажен, — она повела белоснежными плечами, опускаясь на койку. — Откажешься сейчас — я буду очень рассержена.

Она провела языком по губам.

— А ты знаешь, что бывает, когда я злюсь.

Конечно, он знал. Если Вера злилась, кто-нибудь непременно должен был умереть. В противном случае злиться княжна не перестанет.

— Боюсь, — прохрипел он, — ты слишком красива для меня.

Она закатила глаза, поднялась и направилась к выходу из палаты, шлёпая по полу босыми ногами. Бажен выдавил полный паники звук, рванул с места и схватил княжну за талию. Она этого даже не заметила и прошла дальше, волоча его за собой.

— Вера, стой!

— Вижу, ты не понимаешь по-хорошему.

— Я всё понял!

— И придётся лишить жизни пару человек. Видит Бог, я этого не хотела!

— Вера, не надо!

— Ха. С чего бы?

— Ну... знаешь, кишки на ковре мешают эрекции.

Это заставило Веру замедлиться. Она без труда тащила Бажена по коридору.

— Пф... человечишка.

— Да, я просто человек! Простее некуда!

— Убить тебя мало.

— Может быть, — буркнул он, крепче сжав талию вампирши. — Но ведь ты почему-то ко мне небезразлична. Любишь меня так, что жить без меня не можешь. Не так ли, Вера?

— Я? Нет в мире сердца холоднее, чем моё.

Ну да, конечно.

— Спорим, уже растаяла из-за меня?

— Пф...

— Боишься признаться, — он выпустил её из захвата, нагло улыбаясь. Если парень что-то и уяснил в общении с Верой, так это то, как легко она велась на провокации. — Согласен, для вампирской княжны увлечься смертным — непростительно.

— Не льсти себе, Скопин.

— А ты докажи, что это не так.

И, схватив её за руку, Бажен повёл Веру обратно в свою палату. Вера подозрительно легко перешла из режима "машина смерти" в режим "попробуй меня трахнуть, я тебя сама трахну" и это наталкивало на определённые подозрения.

Либо вампирша сегодня не в настроении убивать, либо без шуток затосковала.

В любом случае, Бажен был готов в этот раз пожертвовать собой во спасение других людей от Веры. Некоторые герои не носят плащи. А в его случае, они не носят и презервативы.

Это свидание было ужасным, одним из самых неуклюжих и смущающих на его памяти. Он завёл Веру в палату и не придумал, что делать дальше. Сесть с ней на койку и громко объявить: "А сейчас начнутся жаркие сексы"?

Вера за такое пробьёт потолок его бренным телом и напишет на надгробии "импотент".

К его счастью, Вера никогда не позволяла мужчинам вести в танце.

Княжна толкнула его на койку, заставив сесть, и, чтобы он не сбежал, надавила стопой на пах. Бажен содрогнулся. Честно говоря, он фантазировал о подобном, когда был школьником.

Впрочем, с тех пор мало что изменилось.

Вера царственно взмахнула гривой светлых волос. Выглядела она лучше, чем потрясающе. Жаль, что под этой красивой оболочкой скрывалось садистское, голодное до смертей нутро.

— Кого ты собрался растапливать, Скопин?

— Да так, — его голос стал тоньше, когда Вера надавила сильнее. — Одну самодовольную выскочку.

— Как ты обращаешься к княжке?

— Так, как ты того заслужила, Вера.

Бажен провёл по её лодыжке, по бедру, пресекая дальнейшие возражения княжны. В конце концов, почему бы и нет? Раз уж они видятся с Верой в последний раз, почему бы не побыть с ней собой хотя бы сейчас? Всё равно из-за её властного характера, из-за её любви всё вокруг контролировать ему редко удавалось быть собой.

Он прильнул губами к её колену. Кожа вампирши была ледяной, но к этому Бажен давно привык. Трудно чему-то удивляться, когда тебя окружают только вампиры — один мертвее другого.

Бажен пробрался выше, по бедру, к лону Веры. Несмотря на свой грубый характер, княжна любила смелых мужчин, позволявших себе слишком многое рядом с ней. А потому парень мягко прикусил низ её живота — заигрывая, обещая нечто большее, нечто невероятное.

Вера ахнула, стоило ему запечатлеть поцелуй на её нижних губах.

— Что такое, княжна? Уже сдаёшься?

— Заткнись, Скопин.

Так и быть, велит заткнуться — нужно исполнять. Он подался вперёд, прижался к влажным губам, провёл языком меж ними. Вера вцепилась в его волосы, застонала, выгибаясь. Бажен хотел бы испытывать к ней отвращение, но увы, в Вере абсолютно всё было преисполнено совершенства. Её гладкая кожа, её стройное тело, её аромат — всё это до безумия нравилось парню.

Он вложил в свои поцелуи всё восхищение, на которое был способен мужчина, всю страсть, всё желание. Стоны, срывавшиеся с губ Веры были для него и наградой, и поощрением — пускай он и ненавидел эту женщину всей душой.

Он дразнил Веру языком то заставляя её дрожать от наслаждения, то внезапно отстраняясь, не позволяя дойти до разрядки. Это поначалу её злило. Потом бесило. А потом, не выдержав, она толкнула Бажена на койку и оседлала.

Тяжело дыша, парень смотрел на склонившуюся над ним хищницу. Одно ему было ясно точно: вид перед глазами стал ещё более потрясающим. Жаль, что Бажен не художник, иначе формам Веры он посвящал бы картину за картиной.

Стиснув зубы, он подался вперёд, набросился на Веру и опрокинул на матрац. Слишком часто он был снизу, слишком часто она при этом присасывалась к его шее и лишала пары литров крови. Жёсткий секс, как оказалось, может стать травмирующим опытом как для женщины, так и для мужчины.

И, не позволив ей отреагировать, Бажен вошёл в неё. Грубо, по-животному, как не позволял себе ни с одной девушкой. Вера заслужила всю его ярость, заслужила месть.

Обычно он прислушивался к желаниям партнёрши, но не в этот раз. Он упивался гневом, эйфорией и желанием, наслаждаясь невероятно податливым телом. Должно быть, впервые в её не-жизни покорный раб совершенно не слышал приказов Веры. Несмотря на это, сопротивления она не оказывала.

Наоборот, Вера вскрикивала с каждой фрикцией, закусывала губу, выгибалась. Она вцепилась в плечи Бажена и подавалась навстречу, крепко обвив ногами торс. Надо же, сколько эмоций от якобы бессердечной королевы драмы.

Он шлёпал её по ягодицам, стискивал грудь, прижимал руки к матрацу. Вера была не против.

Задыхаясь от восторга, она шептала имя парня, хватала губами его губы, стискивала в объятиях. Экстаз застиг её совершенно неожиданно и, закатывая глаза, княжна предалась наслаждению, вздрагивая от спазмов оргазма.

— Не стыдно? — выдохнул Бажен ей на ухо, на пару мгновений сбавив темп. — Кончать из-за... какого-то человека?

— Заткнись... хах...

В эти мгновения, когда Вера была такой беззащитной и хрупкой, она нравилась Бажену. Нравилась неправильно, чувства к ней сопровождались болезненной нежностью, теплом, любовью. В то время единственное, что он должен был испытывать к ней — ненависть и желание убить.

И всё же, если бы она всегда была такой, он бы с ней остался.

Бажен целовал её, будто бы извинялся за свою агрессию, обнимал, ласкал. И, сбитая с толку таким противоречием, Вера не знала, как реагировать. Она шумно дышала, бессвязно стонала, дрожала.

Возможно, из-за этого диссонанса княжна, прежде требовательная к любовнику, вскоре вновь погрузилась в экстаз бурной эйфории.

Впервые на своей памяти Бажен испытал настолько яркий оргазм. Он едва мог пошевелиться из-за волны чувств, не сразу вспомнил, как дышать, и рисковал забыть своё имя.

Было хорошо настолько, что он решил почаще расставаться.

Только потом он понял, насколько это глупо.

Парень поцеловал обессиленную Веру, сжал в объятиях. Глухо дыша, она ответила ему взаимностью, вцепилась в него, как утопающий в спасательный круг. Коснулась губами шеи.

И укусила.

Бажен сорвался на крик. От укуса Веры не было больно, но то удовольствие, которое жертва испытывала при укусе вампира, не сравнить ни с одним оргазмом. Это безумие наслаждения, похоти, страсти и любви. Рыча, Вера пила его кровь — глоток за глотком — наплевав на жидкое серебро в венах парня.

— Ты будешь моим, — наконец, произнесла она, утолив голод. — Что бы ни задумал мой братец, ты будешь моим.

Бажен не мог ответить. Его мышцы сводило судорогами.

— А задумает снова разлучить нас... что ж, можешь сброситься с крыши.

Она сладко улыбнулась, опустив голову на грудь парня.

— Ты принадлежишь мне, Бажен. Мне — и никому больше.

Перешла на шёпот:

— И только смерть может разлучить нас.

Четырнадцатая кровь

Просто так отправиться вместе с человеком в Великий Новгород было сложно. Во-первых, следовало оповестить об этом московского князя, во-вторых, необходимо добиться его одобрения (особенно если ты его единственный сын) и, в-третьих, чтобы Дракула стал сговорчивее, нужно было отстоять с ним службу в церкви.

А что такое? Дракула Цепеш — ревностный православный христианин, которого с религией не смогла разлучить даже смерть.

Драгомир точно знал, где искать Дракулу в шесть часов утра. В храме Христа Спасителя — любимой святыне отца, которую он посещал чуть ли не каждый день на протяжении двухсот лет. Здесь князь не маскировался, не соблюдал предосторожностей, а потому на каждой службе доведённые до отчаяния священники выливали на Дракулу чуть ли не ведро святой воды. Но почему-то Дракула всё не шипел, не растворялся и не проявлял свою богомерзкую суть.

По этой же причине у Дракулы не было духовника — и это так злило отца, что он подумывал обратить кого-нибудь из священников. Но пока что не действовал.

Драгомир быстро нашёл Дракулу в толпе — по слабому отголоску мыслей, медленному пульсу и настолько благочестивому виду, что один взгляд на отца сулил отпущение всех грехов. Даже тех, которых человек не совершал.

Он встретился с Драгомиром взглядом.

— Ты всё шутишь, сын мой.

— Ничего не могу с собой поделать. Учился юмору у лучшего.

Дракула хмыкнул.

— Церковь — не место для шуток.

— Брось. Господь любит чёрный юмор.

— Неужели?

— Иначе зачем ему Африка?

Это было так неожиданно, нелепо и неуместно, что Дракула кашлянул в кулак.

— Они всё ещё не хотят тебя исповедовать?

— Нет, — Дракула вздохнул. — Сколько бы я ни просил, они каждый раз показывают мне мои старые фотографии, на которых я жму руку Ленину.

— Завидуют, наверное.

Дракула отвлёкся на слова священника, перекрестился и склонил голову в поклоне. Драгомир последовал его примеру. Его с Верой тоже крестили, правда, было это триста лет назад. Да и не то, чтобы у священника был выбор.

Дракула рассказывал, что Вера своим криком обратила руки церковнослужителей в пыль, а Драгомир вгрызся в руку священника с такой силой, что отдирать приходилось с помощью серебра. Дракула вспоминал эти случаи с такой любовью, словно его дети просто играли.

— Я пришёл попросить тебя об услуге.

— Благословить тебя на брак с Юлией Медичи? Хоть сейчас.

Драгомир осёкся и замер.

— Бать, если ты сейчас пошутил, то вышло паршиво.

— Что тебя смущает, сын мой? Юлия славная, мне понравился ход её мыслей.

— Чего..?

— Она взяла от Медичи всё самое лучшее и планирует поступить с ними так же, как все Медичи поступали с другими семьями: втоптать в грязь и уничтожить.

Сперва Драгомир решил, что у его отца поехала крыша. Неужели Медичи и его укусила и заразила безумием? Нет, вряд ли. Дракула — патриарх Цепешей, древнейший вампир клана. На него укус молодой вампирши не подействует.

— Уничтожить свою семью? Как-то глупо.

— В молодости ты хотел того же. Но у тебя была подростковая блажь, а у неё — стойкая мотивация.

— Но я не был Медичи. Ты забыл? Даже их мысли насквозь лживы.

Дракула посмотрел в глаза сына и одним взглядом заставил его замолчать. Во всём мире отец был единственным существом, которое могло без слов осадить Драгомира Цепеша.

— Ваш брак — прекрасное политическое решение. С твоей помощью и со своими амбициями Юлия подарит нам половину Европы.

— А она нам нужна?

— Мы присоединим к нашему княжеству нашу родину, Драгомир. Мы слишком долго были оторваны от родной земли.

— Ты слишком сильно веришь в молодую вампиршу, — он фыркнул. — К тому же, у этой Юлии уже роман. С херувимом.

Дракула повёл бровью. Если бы у Драгомира было человеческое сердце, оно бы ушло в пятки.

— Какая-то пернатая шваль очаровала твою невесту? И он ещё жив?

— Отец, я пришёл не по этому поводу.

— Я знаю, зачем ты пришёл, — прогрохотал Дракула. — Каждая мысль написана у тебя на лице. Вожделение, страх, задетая гордость и неуёмные амбиции. Ни капли благоразумия и дальновидности.

Драгомир почесал затылок. Подумать только, ему триста лет, он участвовал в мировых войнах, сражался против Наполеона, пережил не один десяток покушений, а его отчитывал дорогой папуля. В первую сотню лет Драгомир ещё надеялся, что Дракула когда-нибудь будет видеть в нём с Верой взрослых вампиров, но потом смирился.

Власть и дети всегда были для Дракулы слишком большой ответственностью. К несчастью, и с первым, и со вторым у него было далеко не всё идеально.

Хуже всего — Дракула прав. Династический брак был бы полезен для Цепешей, особенно если ненаглядная, невообразимая, великолепная, восхитительная Юленька так радикально настроена против своей семьи. Этого Драгомир не учитывал — он видел в Юлии Медичи только ходячую угрозу для своего рассудка.

— Царь вампиров, — процедил княжич, стараясь, чтобы их не слышали люди, — не позволит Медичи жить здесь. Что бы она ни планировала.

Дракула вновь выгнул бровь, слушая.

— Я встретился с Чингисханом. С придворным царя. Он сильнее сотен Юлий и ему противно само упоминание о Медичи.

— Он обыкновенный проклятый Богом человек. Тебя напугали его фокусы?

— Наш царь тоже проклят Богом, — окрысился Драгомир. — Хочешь сказать, что Полярис тоже фокусничает, когда создаёт армию из воздуха?

От упоминания имени царя Дракула крепко сжал челюсти. Старые вампиры не любили молодого Поляриса, завидовали его власти и безграничной мощи, но подчинялись лишь из-за страха перед его силами. Дракула был из их числа.

Любил ли Полярис Медичи? Трудно сказать. Поляриса волновали только ангелы, он не обращал внимания на гражданские войны и сосредоточил силы на внешнем враге. В конце концов, молодому царю после десятилетий переговоров удалось добиться мирного договора с генералами ангелов, и потому два враждующих вида уже почти шестьдесят лет не нападали друг на друга.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Шаткий мир, хрупкий, но лучше бесконечной войны.

Дракула, видимо, думал о том же, а потому ничего не ответил.

— Отец, — Драгомир тяжело вздохнул. — Пока ты ещё не связал меня, не оглушил и не повёл под венец с Медичи, я прошу разрешить мне отправиться за пределы Московского княжества.

— Куда же и на сколько?

— Ненадолго. Самое большее — день, — он едва не потянулся за сигаретами, чтобы унять нервы.

— В Великий Новгород.

— К РОМАНОВЫМ?! ЗАБУДЬ!

На большее Драгомир и не рассчитывал. Он потёр затылок, обернулся на прихожан, которые уже с нескрываемым раздражением смотрели на отца и сына. Драгомир повёл пальцами и заставил их отвернуться к священнику, а священника — уткнуться в писание. Если бы Драгомир чуть переборщил, то свернул бы им всем шеи.

— Мне нужно завершить исследование.

— Ты мне перечишь, Драгомир?

— Если я всё же женюсь на Медичи, мне нужно знать, как противостоять её укусу.

— Мне казалось, твоих сил для этого достаточно.

— Я провёл эксперименты, — Драгомир оскалил клыки — совсем как в юности, когда он страшно гордился вампиризмом и чистотой крови. — У Медичи очень сильное проклятие. И если она меня укусит, я свихнусь так же, как и другие, кто рискнул вступить в брак с чёртовой семейкой.

Это подействовало. Дракула напрягся, изменился в лице, задумался. Интересно, о чём же так активно думала Юля, что так легко склонила великого князя на свою сторону? Он же ненавидел Медичи настолько, что в родной Трансильвании точил для каждого из них именные колья. И эти колья Дракула вгонял далеко не в сердца.

Люди не просто так прозвали его Колосажателем.

— Ты отправишься с охраной. Двадцати тысяч вампиров хватит.

— Чтобы Пётр I примчался в Москву и построил вместо подъездов парадные. Нет уж, я один.

— Сын Цепеша не отправится к Романовым без охраны. Это не соответствует твоему статусу.

— Если ты дашь мне своё согласие, то отправляй со мной кого хочешь. У меня самолёт через три часа, а я ещё не видел подопытного.

И, пока отец не успел передумать, Драгомир развернулся на пятках и вышел из церкви. Утром он созвонился с Баженом и велел ему собираться в дорогу, на что парень горячо запротестовал. Настолько горячо, что было несмешно, невесело и, мягко говоря, неадекватно. Поэтому Драгомир беспокоился. Если его эксперимент пошёл крахом, то прощайте, мозги. Здравствуй, умственная отсталость.

Подъезжая к больнице, Драгомир выронил изо рта сигарету, увидев Скопина-младшего, стоявшего на обледенелом краю крыши.

Парня трясло от холода, пижама на теле моталась парусом от зимнего ветра, губы посинели, а на щеках застыли слёзы.

Слабый и полубезумный, он едва держался на ногах.

И вряд ли у него надолго хватит сил бороться с гравитацией.

Пятнадцатая кровь

Драгомир пулей вылетел из машины, едва придерживая капюшон куртки на голове. Не думая ни о чём, он схватился за водопроводную трубу и в три прыжка оказался на крыше больницы. Объяснять свою ловкость и скорость он будет потом.

Сейчас есть дела поважнее конспирации.

— Скопин, какого хрена ты делаешь?!

Бажен вскрикнул, увидев его, стиснул стучащие зубы и попятился в сторону от вампира.

— Отойди! Я люблю Веру! Я не позволю тебе разрушить нашу с ней связь!

Драгомир склонил голову набок. Ещё вчера парниша мечтал уехать куда-нибудь за полярный круг, где день длится по полгода, и где Вера точно до него не доберётся.

Добралась. Драгомир чуял аромат её духов, идущий от Бажена, видел, как парня штормило от малокровия. Даже серебро её не остановило.

Что с ней? Неужели она в самом деле влюбилась в человека?

— Как ты собираешься сохранить связь с ней, если умрёшь, Скопин?!

Бажен вздрогнул. Его затуманенный взгляд на мгновение прояснился.

— Я не знаю...

Что ты ему приказала, Вера? Убить себя во имя любви?

Когда до тебя уже дойдёт, что жизнь — это не мюзикл?!

Ладно. Драгомир часто имел дело с сумасшедшими, и с ними нельзя спорить. Под них нужно подстраиваться.

— Ты сегодня же идёшь домой, Скопин, — произнёс он.

— Ты не оставишь нас с ней в покое!

— Я завершаю эксперимент. Ты мне больше без надобности.

— Правда?

Он просиял улыбкой, но во взгляде зияла бездна мучительного отчаяния. Драгомир кивнул, и после этого Бажен вдруг осознал, что отморозил себе всё, что только можно. Не попадая зуб на зуб, он рванул к выходу с крыши, в тепло отопляемой больницы.

Драгомир подошёл к краю, прикурил, глядя на собравшихся внизу скорую, полицейский, спасателей, зевак. Он дал им знак рукой, чтобы разошлись, но знал, что так просто они не исчезнут из его не-жизни. Скопин привлёк слишком много внимания, а значит к Драгомиру нагрянут журналисты, прокуратура, следователи. Вот счастье-то.

Не видать ему премии и за следующий месяц.

Драгомир щелчком выбросил сигарету с крыши, вернулся в палату Бажена. Там трясущегося и ещё синего парня отогревали медсёстры: кутали в одеяла, выкрутили обогреватель на максимум, дали тёплый чай, наложили повязки на отмороженные ноги.

— Ну-с? Сколько пальцев сегодня режем? Или сразу обе стопы?

— Не шутите так, — пробурчала старшая медсестра, подойдя. — Драгомир Владиславович... как же вы это... так быстро добрались до него?

— Люблю заниматься альпинизмом. Как видите, пригодилось.

Она раскрыла рот, молча переваривая объяснение. Казалось, оно её устроило. Как хорошо работать среди людей с медицинским образованием — они поверят во что угодно, только не в сверхъестественное.

— Вы спасли ему жизнь. Он же такой молодой... и чуть было не...

— Молодость бывает невыносимо тяжела. Хотя многие и называют этот период лучшими годами жизни.

— Но что с ним стряслось? Он ведь был таким весёлым, беззаботным.

— Как раз собираюсь это выяснить.

Она встретилась с ним взглядом и поджала губы, прежде чем заговорить.

— Знаете... я сначала думала, что вы обычный карьерист. Ждёте только славы, звёздных пациентов и историй о себе от журналистов.

— Ну-ну. Я замахиваюсь скальпелем только на президентов.

Она устало засмеялась.

— Простите, что была о вас такого плохого мнения. Вы настоящий врач. И профессионал, и неравнодушный человек, и... герой.

— Это моя работа, — он перевёл взгляд на Бажена. — Ну, Скопин, живой?

Бажен выбил зубами барабанную дробь.

— Оставьте нас. Я сам о нём позабочусь.

— Только не слишком давите на него, Драгомир Владиславович.

— Ну что вы? Какое давление? Тут сразу в морг.

Он закрыл дверь за медсёстрами, подошёл к парню, взял его за руку и надавил на запястье. Из-за серебра в крови воздействовать на клетки тела парня вампир мог только через прикосновение, напрямую посылая сигналы тканям и органам.

Бажен сильно обморозился. Кожа конечностей, сосуды слишком пострадали от холода, и, скорее всего, это выльется в гангрену. Будь рядом с парнем другой хирург, ему бы требовалась ампутация.

Но рядом был Цепеш. А потому Драгомир насильно заставил сосуды в теле расшириться, восстановил кровоток, заставил ткани регенерировать.

Как интересно. Вчера он искалечил старшего Скопина, сегодня чинил младшего.

Тело Бажена забилось в конвульсиях, но боли он не испытывал. Обмороженные мышцы сами собой сокращались от мгновенного поступления тепла.

Лишь после того, как парень согрелся, Драгомир проверил состояние мозга и его реакцию на узы крови.

Плохо. Вера снесла разумную версию Бажена и установила глючное обновление. Эндорфины с ума сходили в крови, приказ Веры сохранить токсичные отношения стоял в максимальном приоритете.

Драгомир сосредоточился, возвращая к норме это бренное тело.

Получалось слабовато. Эффект от последнего укуса был слишком силён.

Однако...

— Драгомир, — прохрипел Бажен. — Куда нам надо? В Новгород? Я из-за этой белобрысой суки не смог даже собраться.

— Ничего, Скопин. Оденем тебя, обуем, накормим. Долг отдашь натурой.

— Она пришла ночью, — он зажмурился, потирая глаза. — Устроила сцену — как обычно. И вгрызлась так, что чуть снова не сломала мне кости.

— Ты ей сказал о серебре?

— Сказал. А толку? Она нахлебалась крови и даже не заметила.

Вот это вряд ли. Наверняка, Вера сильно ослабла, и в ближайшее время на всех официальных встречах будут либо её стриги, либо её отговорки. Серебро из крови вампира полностью выводится за пару недель — Вера ещё успеет привести себя в порядок перед новогодним балом.

Драгомир хотел прибить её за срыв эксперимента. Хотел, но не сделал бы этого.

Вместо этого он позвонил Богдану Рюриковичу.

— Ал...

— Слушай сюда, ангельская псина. Моя сестра сейчас ослабла. Я знаю, что ты высматриваешь нас с ней каждую ночь через прицел винтовки. А не ты — так твои прихвостни.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Богдану потребовалась секунда, чтобы понять, с кем он разговаривал.

— Тон сбавь, крыса в халате.

— Я не закончил.

Когда Драгомир повышал голос, его командный тон эхом отдавался от стен. Что поделаешь? Научился рявкать на людей за годы войн.

— Если Веру поцарапают, если с её головы упадёт хоть один волос, если она пожалуется на плохое самочувствие, — запомни Рюрикович, я за это убью всех, кто тебе дорог.

— Ха.

— Так что береги мою сестрёнку. Ведь начну я с Юлии Медичи.

— Ты её не тронешь. Слишком сильно боишься её семьи.

— Уверен? Пока ты не вылезал из её койки, я обзавёлся полезными связями. И эти связи сидят на царском троне, носят корону и не собираются терпеть Медичи в Москве.

Богдан промолчал.

— Будешь умницей — избавлю тебя от уз крови. Сможешь и дальше убивать вампиров без мук совести. Всё ясно?

Херувим тяжело вздохнул.

— Ответь на мой вопрос, Цепеш. Как так вышло, что ты обнаруживаешь все наши укрытия? Обходишь ловушки? На тебя за месяц было совершено пятнадцать покушений, и провалилось каждое. Как ты это делаешь?

— Всё просто, птичка. Я параноик.

Драгомир сбросил вызов. Бажен вытаращился на него со всей силы.

— Что? Даже тебе, Скопин, я не дам обидеть Веру. Это право есть только у меня.

Бажен откинулся на подушки, закрыв глаза. Он был слаб, измождён, каждая мышца ныла от боли.

— Скажи... когда мы избавимся от уз крови, — произнёс парень. — Ты обратишь меня?

— Сильно же тебя отморозило, Скопин.

— Вера не оставит меня в покое. Ей даже демона похоти оказалось мало, чтобы забыть обо мне.

— Знать не хочу, чем ты её так впечатлил.

— Я бы понял, будь она без ума от моих драников, — он невесело засмеялся. — Но она ведь даже не ест!

Драгомир отпустил руку Бажена, когда достаточно отрегулировал происходящие в его крови процессы. Он подошёл к вешалке, снял с неё куртку, джинсы и свитер и бросил в Бажена, молча веля одеваться.

— Быть вампиром не слишком-то весело, Скопин.

— Да брось, — хрипел он. — Спишь днём, ночью питаешься, иногда посещаешь оргии. Как-нибудь я с этим справлюсь.

Драгомир хмыкнул, надевая солнцезащитные очки. А ведь с Баженом не поспоришь, жизнь вампира однообразна, но полна ярких впечатлений и жестоких удовольствий.

— Быть ангелом проще, — ответил Драгомир. — Хотя бы не разучишься общаться с людьми.

— И бесконечно служить в армейке? Спасибо, мне и срочки было достаточно.

— Среди их генералов полно знойных, стервозных дамочек. Белен, Митра, Гелиос... блондинки на любой вкус.

— Неужели? И кто же самая горячая?

— Гелиос. Как отдаст приказ, так молнии на ширинках расходятся. А как дерётся... одним ударом рассечёт надвое двухметрового мужика, обезглавит его кореша и покалечит всех, кто попался под руку. А потом вынет меч из ножен.

Бажен засмеялся и тут же скривился от боли. Он уже собрался.

— Так что? Не обратишь меня?

— Забавно. Твоя младшая сестра вчера просила меня о том же.

— И? Ты обратишь Снежну?

Честно говоря, так далеко Драгомир не заглядывал. В его понимании человек должен дожить хотя бы до 30 лет, прежде чем становиться вампиром. В этом возрасте юношеская спесь окончательно улетучивается, а до старческого слабоумия ещё далеко. Идеальный возраст для становления бессмертным.

К тому же, нужно провести с мёртвым любовником вместе хотя бы пару лет, прежде чем думать о бессмертии.

Может, Снежна ещё решит, что оно того не стоит.

— Обращу, если будет плохой девочкой.

— А вот теперь ты избавь меня от подробностей.

Они вышли. Бажен еле двигался: и от боли после мгновенного исцеления, и от кровопотери, и от давления уз крови. Как бы Драгомир ни лгал ему, парень знал, что они отправлялись уничтожать его губительную связь с Верой. Проигрывать сестра никогда не умела, а любовь в её картине мира должна обрываться только смертью.

Нужно было послушаться в детстве отца и не позволять сестричке увлекаться оперой.

Драгомир закинул руку Бажена себе на плечи. Без его поддержки спускаться на первый этаж они будут пять с половиной лет.

— Спасибо, — прохрипел Бажен. — Ты спасаешь меня. В который раз.

— Сказал же, отдашь натурой.

— Нет, серьёзно, Драгомир. Я могу что-нибудь для тебя сделать? Знаешь ли, у Скопиных довольно большие связи.

— Для начала — не пытаться скинуться с крыши. А ещё я хочу купить у Медичи домашнего оборотня. Стоить будет пару миллионов евро — точно.

— Да не вопрос. Какую породу?

— Самую злобную и богомерзкую.

— Чихуахуа?

— Чихуахуа.

Драгомир усадил Бажена в машину, заставил пристегнуться и на всякий случай заблокировал двери.

До аэропорта они добрались без происшествий, как и сели на самолёт. Несмотря на дрожь в теле и головокружение, Бажен вёл себя прилично и даже пытался шутить.

Летели они первым классом. Всё из-за Дракулы и его требования "поддерживать авторитет Цепешей". Драгомир в этот раз не возражал. Он сам долетел бы и в экономе, но пациенту требовался покой и отдых. Пускай и лететь не больше полутора часов.

Он велел принести Бажену мясо, шоколад и бокал красного вина. Хорошо бы перелить ему кровь, но сейчас на это времени не было.

Драгомир развалился в своём кресле, закрыл окно иллюминатора и, наконец, стянул пальто и перчатки.

— Драгомир Цепеш?

К нему обратился незнакомец, и стоило Драгомиру взглянуть на него, как он тут же ощутил сильнейшую резь в глазах. Это был обычный молодой человек: длинноволосый, худощавый, высокий, в длинном плаще и с резко очерченной улыбкой. Старомодный, но ничего экстраординарного.

Однако из-за него Драгомир ощутил нечто близкое к панической атаке. Он не сдержался, оскалил клыки и потянулся за верным кинжалом в ножнах на поясе.

— Ты кто, твою мать?

— Я тебя сопровождаю. Не беспокойся, я буду бизнес-классе, так что мои силы тебе не навредят.

Драгомира трясло так, что он хотел разломать фюзеляж самолёта, лишь бы оказаться подальше от этого существа.

— Бажен Скопин?

— Д-да?

— Ну, с тобой мы ещё не скоро встретимся. А жаль. Ещё помучаешься.

Да что он несёт?

— Эй, ты, — прорычал Драгомир. Его звериное, жаждущее крови начало пробуждалось из-за панического ужаса и брало над ним верх. — Если не ответишь, кто ты...

— А что тебе даст эта информация, Цепеш?

— Буду знать, кто меня бесит.

Ужас сжал глотку ледяными тисками, и маскировать его за первобытной яростью не получалось. Древние инстинкты брали верх над разумом и вопили: Беги. Беги! БЕГИ!

Драгомир потёр уголки глаз. На незнакомца было физически больно смотреть, словно один его вид выжигал сетчатку. Бажен же не проявлял подобной реакции.

— Даже так? Неплохо. Знай же, молодой Цепеш, ты дерзишь Смерти.

А?

— Моё имя Грим Рипер. Дракула просил меня приглядеть за тобой.

— И ты согласился?!

— Кто я такой, чтобы отказывать великому князю?

Драгомир пошатнулся и потёр уголки глаз. Впервые на его памяти он не мог на физическом уровне выносить присутствие могущественного существа.

Грим хмыкнул, развернулся на пятках и ушёл. И, как только он скрылся из виду, Драгомиру стало легче дышать.

Так вот что испытывали пациенты при удушье. Надо будет запомнить. Пригодится в работе.

— Ты как? — произнёс Бажен.

— Да как будто смерти в глаза смотрел.

Драгомир рухнул в кресло и закрыл глаза. До конца полёта он не произнёс ни слова.

Шестнадцатая кровь

От Великого Новгорода Драгомир не ждал ничего хорошего. Будь он обычным москвичом, беспокоился бы об одичавших жителях провинции и прочих формах жизни, существующей за МКАДом. Но он был вампиром. А потому ждал на выходе вооружённый кордон Романовых, флирта от самой страстной милфы России — Екатерины Великой или же просто орду солевых. В конце концов, Петербург близко, нужно быть готовым ко всему.

Но Романовы его не встретили. В Юрьево было тихо, мирно, невыносимо скучно и, к сожалению, не с кем было подраться, чтобы снять стресс.

Драгомир закурил. Бажен расправил руки в стороны и с наслаждением вдохнул морозный воздух.

— Вот так пахнет свобода.

Вампир глубоко затянулся. Небо заволокли снеговые тучи, так что ему было легче находиться на улице днём. Но не слишком.

А потому не съязвить он не мог.

— Твоя свобода провоняла выхлопами.

— Сладчайший запах в мире! А главное, это не духи твоей сестры!

Драгомир перевёл взгляд на Бажена. Парень в самом деле сиял и едва не прыгал от счастья, оказавшись вдали и от родной семьи, и от Цепешей. Быть может, ему и правда стоило переехать: подальше от всего, что тяготило его.

— Дай-ка руку.

— Я не готов к настолько интимным отношениям!

— Живо!

Драгомир сжал его предплечье и сосредоточился, закрыв глаза.

Узы крови... поутихли. Процессы, запускающие их, сейчас пребывали в состоянии покоя, но могли активироваться при малейшем возбудителе.

Какое счастье, что возбудитель сейчас спала мёртвым сном в московском убежище.

Надо спешить, пока Скопин не решил избавиться от его общества элегантным прыжком под машину.

— Ну? Куда нам? В глухую деревню?

— Почти.

Своим восторженным воплем Бажен разогнал голубей с крыши здания аэропорта. Драгомир тяжело вздохнул, заказывая такси. Младший Скопин бывал и в Париже, и в Лондоне, и в Риме, но по-настоящему его радовало какое-то захолустье с кладбищем и давно разрушенной церковью.

Хрен поймёшь этих молодых.

Такси подъехало, Драгомир сел рядом с водителем. Бажен же огляделся.

— А... мы будем ждать Грима?

— Тебе не кажется, что его не надо ждать? Он сам приходит.

— Справедливо.

Дорога заняла полчаса, в течение которых Драгомир выкурил пять сигарет. Когда Бажен решил стрельнуть у него сигаретку, Драгомир на него огрызнулся. Вампиру курить можно — ему не грозит ни рак лёгких, ни инфаркт, ни диабет. А вот оперировать человека с таким букетом диагнозов — работа нервная, неблагодарная и бесит до зубовного скрежета. Одному из пациентов Драгомир как-то раз отвесил подзатыльник, когда увидел его с сигаретой сразу после операции.

За нарушение врачебной этики ему сделали выговор.

Будучи занятым этими мыслями, Драгомир отвлёкся от главного.

Для разрыва уз крови нужна жертва.

И где же ему брать жертву в заброшенной церкви? Туристы? Какие зимой туристы, да ещё и в глуши? Местные? Откуда им взяться? В качестве жертвы он рассматривал таксиста, но быстро отмёл эту идею. Если уж и убивать, то незаметно, скрытно, со стилем. Драгомир никогда не поощрял кровавые бойни у всех на виду и с кучей улик — это удел быдла, а не аристократичного вампира.

Мысли об убийстве таксиста совсем улетучились, когда машина остановилась у руин церкви. Старый кирпич, казалось, готов был рассыпаться от времени, некогда крепкие стены храма стали обиталищем ветров и мокрого снега. Здесь не было икон, не было крестов, не было ничего.

Но земля до сих пор была благословенна. Драгомир чувствовал это — сюда, в этот жалкий остов некогда прекрасной церкви за ним не последуют ни вурдалаки, ни стригои, ни носферату. Низшие вампиры не имели права ступать на освящённую землю.

Но самое главное — здесь были следы. Шёл снег, но следы чётко вырисовывались на дороге и вели внутрь церкви. Изнутри исходил запах ладана, свечей, крови. Кто-то баловался языческой магией на святой земле — какое богохульство.

И какая удача.

Драгомир отпустил таксиста и по привычке перекрестился, прежде чем войти в разрушенную церковь.

Бажен вытаращился на него.

— Знаешь, я не привык, чтобы мертвецы были такими набожными.

— Вера тридцать лет была монашкой. Дракула постоянно спонсирует строительство храмов. Они куда более религиозны, чем я.

— Вы что, так грехи замаливаете?

Драгомир медленно прошёл по следам, принюхиваясь.

— Наши грехи искупить нельзя. Но это не значит, что мы не попытаемся сделать это.

Следы привели его к запертой двери. Железной, новенькой и вполне себе рабочей — что удивительно для этого места.

Драгомир осторожно надавил на ручку и толкнул. Не заперто.

Конечно. Здесь же храм языческого бога, а храмы должны быть открыты для всех.

Драгомир посмотрел на Бажена и качнул головой в сторону входа. Бажен побледнел ещё сильнее, но прошёл вперёд первым.

Чингисхан, рассказывая о Фурфуре, показал печать. Драгомир не увлекался магией, шаманизмом и мистикой — для этого существовали маги с ведьмами — но о печатях кое-что слышал. И, если коротко, то во время обряда по изгнанию, избавлению, очищению или призыву нельзя стоять в печати.

Поэтому Бажен и шёл первым. Ему нужно было избавляться от уз крови, Драгомиру — нет.

Бажен спустился в крипту. Драгомир ожидал низких потолков, покрытых мхом стен, паутины и гробов. Но был приятно удивлён.

Кирпичные стены, сводчатые высокие потолки, кругом фрески и иконы. Правда, на них изображали не каноничного святого, а ангела с чёрными крыльями. Это был бледный мужчина в чёрных одеждах, по щекам которого текли кровавые слёзы. В руках он держал разорванное на части сердце.

Кровавые слёзы, кровавые жертвы и разрыв уз крови. Что ж, кем бы на самом деле ни был этот божок, а с вампирами он связан гораздо теснее, чем казалось на первый взгляд.

Бажен прошёл в "неф". Внутри так тихо, что слышно было только треск чадящих свечей. Стены украшены фресками, на которых бог разбитых сердец свергал Амура, рубил красные нити, собирал воедино сердца и скреплял их, превращая в камень и лёд. Как вульгарно. Всё прямолинейно и грубо, никаких метафор.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И здесь были прихожане. Тихие тени в чёрных одеждах, погружённые в молитвы. Кто-то сидел на скамейках, кто-то упал на колени перед фресками, кто-то стоял в стороне.

Внутри нефа стояла статуя Фурфура из чёрного мрамора. Языческий бог расправил крылья и держал перед собой обнажённый меч, остриё которого было направлено в пол. Под оружием находилась чаша. Видимо, как раз для крови.

Драгомир хотел подойти ближе, но в последний момент бросил взгляд на пол и сделал шаг назад. Он едва не наступил на печать Фурфура.

Бажен присвистнул, глядя на величественную статую.

— Так? И что нужно делать, чтобы магия сработала?

Драгомир огляделся. От языческого храма он не ожидал ничего святого. Кому может понадиться бог, исцеляющий разбитые сердца? Кто не в состоянии справиться с душевной и эмоциональной болью? Ответ очевиден.

Подростки.

Маргиналы.

И неуверенные в себе люди.

Первые бесили Драгомира настолько, что порой их хотелось убить. Но детишки этого не заслуживали. Третьи не вызывали никакого желания вредить им.

А вот с маргиналами у Драгомира разговор был короткий. К нему часто попадали на операционный стол женщины, которых по пьяни или нет калечили из ревности; мужчины, к которым приревновали; порой — покалеченные дети и старики, на которых вымещали обиды. И каждый, кто причинял физический вред слабому и беспомощному, не вызывал у Драгомира даже нотки сочувствия.

Подонок всегда остаётся подонком. Даже если в его жизни всё хорошо.

Поправив перчатки, Драгомир окинул взглядом прихожан, проник в их мысли. Девчонка-подросток, которую отшили после признания в любви. Женщина, которой изменил муж. Работяга, которого возлюбленная считала просто хорошим другом. Студентка, сварщик, учитель, официант...

И вот он, наконец-то. Бывалый алкоголик, который только и думал о том, как снова напьётся и "покажет этой твари, чего стоит настоящий мужчина, покажет, почему не стоило от него уходить".

Драгомир схватил его своими силами, дёрнул с места и выволок в печать. Жертва издала нечто среднее между удивлённым стоном и вскриком. Взглядом вампир затолкал его в чашу, контролируя каждую мышцу тела, каждый нерв.

— Драгомир? — шепнул Бажен.

— Молись, Скопин, чтобы твои узы с Верой разорвало к чёртовой матери.

— Да я каждый день! А зачем..?

— Отвернись.

Алкоголик крякнул, издал булькающий звук, и его артерии взорвались алым фонтаном. Кровь обагрила чёрную статую, фрески, древнюю чёрную печать на полу, попала на свечи, от чего они полыхнули алым. Чадящий дым от пламени стал гуще и тяжелее, он стелился по полу, собираясь багряным туманом.

Всё произошло быстро, но время и для Бажена, и для Драгомира замедлилось. Парень смотрел на растерзанный труп, с каждым мгновением становясь всё зеленее. А после рухнул на пол и попытался отползти от кровавой бойни, но тело ему не подчинялось.

Драгомир, конечно, бахвалился своей любовью к элегантным убийствам, но иногда позволял себе устроить и подобную вульгарную, совершенно быдляцкую сцену.

Ему ничто человеческое не чуждо!

С губ Бажена срывались шумные вздохи и нечто нечленораздельное. Удивительно, что с таким папашей, как Владлен Скопин, паренёк впервые увидел убийство.

А может, Драгомир всё-таки переборщил? Да не, бред какой-то.

Прихожане повскакивали с мест, но, что удивительно, не расходились. Лишь переглядывались и не знали, что делать. Бежать они не собирались — это очевидно.

Видимо, они тоже слышали о ритуале с кровавой жертвой.

— Ну? Ты будешь требовать разрыва уз крови?

— Я... я...

— Быстрее, мелочь. Мой отгул не вечен.

Бажен не сразу взял себя в руки. Его трясло как никогда прежде, слова рвались из тела с тяжёлым, надсадным дыханием, хрипами с слезами. И всё же, он смог. Выбил из себя молитву зловещему языческому богу.

— Дай. Мне. Свободу.

Он совершенно обессилел после этого, слова превратились в нечленораздельные всхлипы и позывы рвоты. Животный страх, отвращение от вида жестокости, ужас на грани безумия... все эти эмоции были слишком сильны для обыкновенного молодого парня, который всего лишь хотел быть свободным от хищницы, хотел жить спокойно и счастливо вдали от вампирской суеты и своего тирана-отца.

Кое-как он доплёлся до края печати и рухнул без сознания. Драгомир оттащил его на скамейку, коснулся места на запястье, где прощупывался пульс.

И застыл, проверяя показатели.

Поразительно. Мгновенные изменения. В составе крови становилось гораздо меньше эндорфина, правое полушарие возвращалось к нормальному функционированию, но сильнее всего активировалась та область мозга, которую Драгомир обычно игнорировал. Крошечный, неприметный гипоталамус. Он словно перестраивался и менялся, возвращаясь к нормальному функционированию.

Драгомир взглянул на окровавленную статую. Вокруг чаши уже собирались молчаливые язычники, становились на колени — прямо в лужу крови — и молились.

А ведь сработало. Драгомир не верил, не хотел верить, но языческий бог действительно ответил на жертву, махнул мечом и разрубил узы крови.

Драгомир сдавленно хохотнул. Он не хотел этого, но, видимо, придётся построить хотя бы одно капище Фурфура в Москве.

Но не на святой земле, само собой. В каком-нибудь проклятом месте, осквернённом, богомерзком. Где обычно происходят разврат и всякого рода непотребства?

На ум приходил только МГУ.

Закончив осмотр, Драгомир взвалил Бажена себе на плечи и вышел из храма. Шёл он, пританцовывая.

Наконец-то! Нашёл, разобрался! Теперь нужно повторить опыт в лабораторных условиях и помахать Медичи ручкой на прощание.

Снежна, готовься. Из спальни ты выйдешь только после майских праздников!

— Какой сюрприз. Юный Цепеш. Я тебя помню ещё маленьким, беспомощным кровососом.

Драгомир поднял голову. Под хлопьями снега в длинном пальто стоял ненормально высокий мужчина. Усатый, бровастый, черноволосый, с хитрым прищуром и самодовольной улыбкой. Он был одет просто для своего титула — в обычный алый бархат с кружевами. От Солнца он прятал лицо под широкими полями шляпы.

Пётр I.

— Что бы вам ни доложили, я пришёл всего лишь избавляться от уз крови. И всё. Я сейчас же вернусь в Москву.

— Ну что ты такой недружелюбный? Или тебе противен мой Петербург? Разве ты не желаешь увидеть чучело ангела на шпиле Петропавловки? Быть может, хочешь полюбоваться невскими русалками? О, я знаю, тебе точно понравятся мумии Эрмитажа. Представь себе, восстают каждое утро и делают селфи на фоне валяющихся в обмороке туристов.

Честно говоря, прямо сейчас Драгомир хотел расстаться с жизнью. Пётр улыбался, но от него исходила жестокая, зловещая сила патриарха.

За спиной Драгомир слышал странное пощёлкивание, хруст снега, треск и скрежет. Плохо. Как давно Пётр был здесь? Видимо, достаточно, чтобы от одного его присутствия скелеты полезли из могил.

Когда говорят, что Петербург построен на костях, воспринимать это нужно двояко. Во-первых, город унёс слишком много жизней. Во-вторых, есть у Петра Великого неприятная, но страшно полезная способность.

Он управляет костями. Всеми. Костями вампиров, оборотней, драконов... Комбинирует их в жутких, фантасмагорических уродов и пополняет мёртвыми тварями свою армию.

— Бросьте, Пётр Алексеевич. Я же ради общего блага. Избавляю нас, славян, от влияния Медичи.

— Любопытно, но неубедительно. Медичи — сильный клан. Для чего им такие, как вы, Цепеши?

— Хотят женить меня на одной из них.

Драгомир ждал ухмылки, но алые глаза Петра полыхнули первобытным гневом.

— КАКОГО ДЬЯВОЛА?! ТЕБЯ?! ТЕБЯ, А НЕ МОЕГО АЛЕКСЕЯ?!

Какого из Алексеев он имел в виду? Старшего? Он женат. Младшего? Так ему чуть за сто. Мелкий ещё.

— Я оскорблён в лучших чувствах.

— Поверьте, Ваша Мрачность, я оскорблён не меньше.

Взгляд Петра метал молнии. Он ходил из стороны в сторону, держа руки за спиной. Там, где ступала его нога, землю и снег пронзали острые кости.

— Ну, я пойду? У меня пациент стынет.

— А ну стоять!

Командному тону Петра могли бы позавидовать старшие ангелы. Рявкал он так, что у Драгомира заложило уши. Должно быть, приказ царя слышали с самых дальних окраин Великого Новгорода — и тут же поспешили его исполнить.

— Поначалу я хотел видеть тебя своим гостем, юный Цепеш. Сейчас же смело заверяю, что ты не покинешь мои владения.

Он поднял ладонь, в которой сияла его бешеная, полная замогильной синевы сила патриарха. Пётр одарил Драгомира холодной улыбкой и сжал кулак.

Скелеты обступили княжича и его пациента, захохотали замогильным смехом и с воплями рассыпались, чтобы собраться вновь.

Собраться вокруг в клетку из костей и праха.

Семнадцатая кровь

Все чистокровные вампиры, как и большинство обращённых, которые появились на исконно славянской земле, управляли органикой. Так, Романовым подчинялись кости, Батори — кровь, Салтыковы называли себя владыками слёз. Цепешам подчинялась каждая клетка живого и неживого организма, каждая часть тела, каждый орган.

А потому Драгомир попытался взять под контроль клетку из костей.

Не вышло.

Впрочем, ничего удивительного. Княжичу далеко до патриарха.

Драгомир проверил состояние Бажена. Всё хорошо, жидкое серебро в крови избавило его от воздействия первого императора Всея Руси.

— Бросьте, Ваше Высочество. Ну зачем вам такой пленник, как я? Я же врач. Я всех ваших тюремщиков вылечу к чёртовой матери. Меня и гостем держать невыгодно: я вредный. Не будет фонтана с кровью девственниц, буду для вас и вашей семьи ходячей головной болью.

Пётр не изменился в лице.

— А ещё вокруг меня вечно снуют вурдалаки. Но, полагаю, вам достаточно и солевых.

Клетка резко стала уже, но Драгомир не дрогнул. Он сразу сочно сматерился.

— Хорошо! Хорошо. Что вам нужно? Откопать Лжедмитрия и ещё раз поиграть в хоккей с его головой?

В прошлый раз он очень смешно ругался.

Ещё уже.

— Второго Лжедмитрия?

Уже.

— Третьего не дам! Самому надо.

Лишь после этого Пётр разразился смехом — злобным и торжествующим, как и всегда.

— Мне нравится, что ты не прячешься за спиной влиятельного родителя, Цепеш, не вспоминаешь об авторитете папочки. Моим потомкам есть чему у тебя поучиться.

Кости клетки почти касались двух пленников. Интересно, и почему же от похвалы Петра Драгомир не пустился в пляс?

— Вот только такая зрелость мало чем тебе поможет.

Драгомир оскалил клыки, когда кости заострились и закружились бешеным вихрем. Что он мог сделать? По сути, ничего. Но и умолять о пощаде, отводить взгляд или дрожать от ужаса он не собирался. Те времена, когда Драгомир ещё умел бояться, давно прошли.

Он слишком часто смотрел в лицо смерти, так что вид ещё одного патриарха мало чем впечатлял.

— Хочешь что-нибудь сказать?

— Хочу, — Драгомир самодовольно улыбнулся. — Я что, буду просто проткнут костями? Да меня мать в детстве страшнее наказывала!

Пётр вскинул бровь.

— Моя сестра взглядом разрушает плоть! И это чертовски больно! А хуже того — это почти не поддаётся лечению!

Кости замедлили вращение.

— Но страшнее всех быть убитым... нет, не вами. Дракулой. С фантазией моего старика никто не сравнится. Особенно — заносчивые питерасты!

Пётр хотел было вновь рявкнуть на Драгомира, но его сбил с толку раздавшийся мужской смех. Этот смех наполнял собой холодный воздух, прокатывался волнами и, казалось, губил все существующие в мире звуки.

Пётр оскалил клыки и, едва взглянув на смеявшегося, зашипел и попятился назад. Драгомир тоже посмотрел в ту сторону (сработало детское, ублюдское желание, называемое "позырить") и тут же пожалел об этом. Смеялся Грим Рипер.

Он ещё и аплодировал, прислонив массивную серебряную косу к стене. В самолёте Смерть был похож на человека — с нормальной бледной кожей, тёмными волосами. Сейчас же он весь состоял из чистейшего серебра.

Понятно, почему на него больно смотреть.

— Я вам помешал? Мне не очень жаль.

Грим распался на серебряные пылинки и спустя секунду собрался заново перед лицом Петра. И, глядя на него, Драгомир медленно понимал, что это такое — человеческая мигрень.

Как много он понял за пару часов. С такой компанией скоро и клыки отвалятся.

Пётр пятился назад, закрывая глаза и шипя от боли. Клетка из костей разлетелась в стороны и сложилась в щит у ног патриарха Романовых.

Это был шанс Драгомира. Он отвернулся и, пока вампир не смотрел на Смерть, ему было легче жить.

Не-жить.

Неважно.

— Спасибо, — произнёс Драгомир. — Твои силы — просто УБИЙСТВЕННЫ.

Он поспешил сбежать. Может, Пётр посчитает это трусостью, может, будет задирать этим отца в их бесконечных переписках — Драгомиру было плевать. Он нёс ответственность за человека и сейчас было важно дать ему время прийти в себя, зафиксировать показания, дать переутомлённому организму время на восстановление.

Последнего у Драгомира не было. Нужно убираться из Новгорода, пока не наступила ночь и не пробудились остальные Романовы.

Поэтому прости, Бажен, но придётся покататься верхом на крайне сексуальном докторе-вампире.

Лучше бы вместо тебя была твоя пылкая сестричка.

Драгомир легонько подбросил безвольного Бажена, натянул ему капюшон до подбородка и перекинул через плечо. Здоровый и крепкий парень для вампира ничего не весил.

Завершив последние (и первые) приготовления, Драгомир отправился к платному шоссе. Марафонить нужно было на юго-восток — и только туда. Потому что на севере — Романовы, на западе — Тевтоны, на северо-востоке и востоке прочно обосновались Рюриковичи во главе с Владимиром.

Драгомир рванул на обочину, легко обгоняя автомобили, шагами взрывая глубокий снег. От любопытных взглядов его скрывали лесополосы, снегопад и, конечно, сама скорость. Ветер бил в лицо, сбивая капюшон, тусклое Солнце немилосердно обжигало кожу. Ничего. Это заживёт. А вот раны от Романовых — вряд ли.

Драгомир стиснул зубы, услышав щёлканье и треск голых костей.

Из снега вырвалась костяная рука и попыталась схватить Драгомира за щиколотку. Мимо. Скелеты верещали, хохотали, собирались из разрозненных костей в препятствия на пути вампира и пытались заключить в объятия. Рассматривать их не было времени. Было время бежать и уклоняться.

Драгомир стиснул клыки и велел себе ускориться. Проклятое Солнце, должно быть, прожгло мышцы — потому он уже не чувствовал ни боли, ни жара на лице. Неважно. Восстановится.

Он оттолкнулся от земли, прыгнул и приземлился на нечто гигантское, состоящее из рёбер, мелких хвостовых и длинных плоских костей.

Да на чём проложено это шоссе?! На кладбище динозавров?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Скелет не рассыпался, только треснул. У Драгомира не было ни времени, ни желания на него отвлекаться.

К тому же, в знак мести и от растущего отчаяния он воззвал к своим силам. Но не ощутил отклика. Здесь не было трупов, чтобы призвать вурдалаков, а скелеты у Драгомира всегда получались слабыми.

Как врач, он не мог представить, чтобы скелеты двигались без хрящей и мышц. Романовых же абсолютно ничего не смущало.

Боги, ну за что он такой умный?!

Драгомир едва уклонился от костяной дуги, взмывшей в небо и взрывшей снег с асфальтом. Со стороны шоссе раздались визги тормозов, гудки и грохот. Плохо. Шоссе скоростное, и если водитель не пристёгнут, от него останется только фарш.

Драгомира преследовали, но, как врач, ор не мог оставить людей в беде.

Вампир прыгнул на дорогу, приземлился на капот ближайшего автомобиля и бегло осмотрел сквозь лобовые стёкла водителей и пассажиров. Первые клиенты. Порядок. Порядок. Сломал нос подушкой безопасности. Ничего, лечится. Драгомир щёлкнул пальцами, и водитель издал рёв, когда его нос вправился. Так, хорошо. Потеря сознания от испуга, но дыхательные пути не забиты. Вывих плеча. Как ты ухитрилась? Ничего, потерпи, сейчас доктор поправит. Сердечный приступ. Бабуля, чтоб тебя, терпи! Дыши глубже, сейчас доктор починит твои артерии. Готово. Плюс двадцать лет жизни — веселись, красотка. Порядок. Порядок. Порядок.

Он рванул с места, оттолкнулся от капота и взмыл в небо. Бажен к тому моменту издал шумный храп.

Как же тебе повезло, маленький говнюк.

Когда уже Подмосковье? Драгомир был в провинции чуть меньше часа и уже тосковал по родному дому.

— Драгоми-и-и-ирушка...

Он похолодел. Таким соблазнительным, манящим тоном к нему из всех Романовых обращалась только одна женщина. Екатерина II.

— Я помолвлен!

— Драгоми-и-и-и-ирчик.

Он думал, что не мог двигаться быстрее, но, как оказалось, возможно всё. Клыки похотливой вампирши на заднице, оказывается, прибавляют немало скорости.

В подростковом возрасте (лет в 130) Драгомир был рад такому вниманию. Потом выяснил, что Катюша обожала высасывать любовников досуха. Во всех смыслах.

Драгомир стал передвигаться зигзагами, когда кости засвистели, словно пули у виска. А вот это фишка Николая I.

У этих питерских на границе установлена противоцепешная сигналка? Какого хрена они проснулись днём?!

Драгомир зашипел, когда рефлекторно дёрнул руку вверх и словил пулю, летевшую в голову Бажена.

Спасибо, Романовы, но им и своих костей хватало!

Пушечные ядра, костяные цепи, плети, бомбы из черепов. Мысленно Драгомир приветствовал каждого Романова, после чего посылал в пешее эротическое путешествие. Романовы преследовали его, тянули к нему мёртвые руки, цеплялись за полы пальто, но остановить или догнать не могли.

Драгомир в жизни столько не матерился. Даже во времена бесконечных войн с турками, которых Дракула по ряду причин терпеть не мог.

Но, что самое страшное — он в жизни так не уставал.

Ноги гудели — впервые за всё время; лицо и шею испепелило зимнее Солнце, глаза слепли и восстанавливались, хотя он был в солнцезащитных очках. Одежда порвалась от бесконечных костяных залпов. В мыслях образовалась каша. Вампир сосредотачивался лишь на состоянии подопытного и направлении, остальное его мало волновало.

Настолько мало, что он и не заметил, как леса и поля сменились высотными домами, как вместо шоссе он петлял по дворам и крышам, и как внезапно прекратились атаки. А, когда заметил, уже стоял перед готическим поместьем — с чёрными стенами, чёрными дорожками и таращамися на него носферату.

Москва.

Дом Дракулы.

Добрался.

Он болезненно хохотнул, прошёл в дом и выпустил Бажена из ослабевших рук.

— Боже мой, — прокряхтел Шрек. — А я думал, что я выгляжу так себе.

— Ты как всегда любезен, — огрызнулся Драгомир. Вышло невнятно, видимо, губы сгорели от Солнца. — Кровь есть?

— Так вы же со своим.

— Кровь. Есть?

— Только лучшие доноры с людофермы для молодого Цепеша. А с вашим... скотом что прикажете делать?

— Пусть спит. Его не трогать и, тем более, не кусать.

— Как прикажете.

Драгомир оставил Бажена на диване в комнате для приёма гостей, снял перчатки и коснулся своего лица. Как он и ожидал, Солнце проело мягкие ткани. Он восстанавливался, но с кровью заживление пройдёт быстрее.

— Решили побаловать себя солярием?

С каждой секундой рядом со Шреком Драгомир всё лучше понимал, у кого Константин учился сарказму. Возможно, даже брал платные уроки.

— Ага. Тоже хочешь?

— В другой раз. Я доложу князю о вашем прибытии.

— Пусть спит. Не надо его беспокоить.

Тем более, они уже виделись этим утром.

Ни к чему ему знать о плохом поведении Романовых. Ещё затеет очередной военный поход — в то время как у Драгомира назначены пятнадцать операций на неделе. Не хватало, чтобы главврач с цепи сорвался, ведь объяснения, что Драгомир — трёхсотлетний вампирский княжич, его мало интересуют, пока больница не обслужила достаточно пациентов.

— Шрек.

— Да-а?

— Я прибыл не только с мальчишкой. За мной следовала ещё и миленькая жен...

— ГДЕ?!

Он мгновенно подобрался, выпрямился, пальцами оправил лысину и улыбнулся своему отражению. Не дожидаясь ответа, Шрек пулей вылетел из поместья, из-за чего длинные фалды фрака развевались, словно крылья.

Носферату — неисправимые дамские угодники. Чем старше и страшнее, тем романтичнее.

Драгомир тряхнул головой и тут же пожалел об этом. С него слетала лоскутами обожжённая кожа.

* * *

Снежна так крепко уснула в постели Драгомира, что даже не заметила, когда он ушёл. Сон ему не требовался, но иногда, после особо изнурительных операций, он позволял себе несколько часов отдыха днём. Потому простыни и одеяло сохранили аромат его парфюма и, вдыхая его, Снежна чувствовала себя счастливой.

Она обнимала подушку, когда услышала с первого этажа знакомые голоса.

— И что? Это вся кровь? Ещё.

— Госпожа-с, а вы лопнете? Или мне налить и отойти?

— Мне не до шуток. Дай мне выпить. Сейчас же.

Вера. Этот властный тон ни с чем невозможно спутать.

Снежна хотела было остаться в комнате, но потом решила, что это ни к чему. У вампиров острое обоняние, Вера уже должна была учуять присутствие человека в доме. К тому же, вряд ли какой-то замок на двери мог бы остановить княжну вампиров.

Как-то раз Драгомир сказал, что сильнее всего Цепеши ненавидят две вещи. Невежество и трусость. Невежество — потому что Цепеши всегда готовы учиться и изучать, а трусость — потому что весь их род состоит из рыцарей, дружинников, вояк.

Вот и Снежна запретила себе бояться. Ей хотелось нравиться Вере, пускай они и испытывали друг к другу неприязнь.

Снежна перед зеркалом зачесала чёрные волосы, поправила на себе футболку Драгомира, обулась в его тапочки и спустилась вниз. Выглядела она посвежевшей, отдохнувшей и была гораздо милее без макияжа. Это ей не нравилось — Снежна предпочитала казаться холодной стервой.

Константин взглянул на неё, увидев на лестнице, но ничего не сказал. Вера же обернулась на звук шагов.

— Я знала, что мне не показалось. Чего хотела, Скопина? Обделалась от одного моего вида?

Вера хмыкнула, и это вывело Снежну из себя.

— Ты покалечила моего брата, сломала ему жизнь и едва не убила меня. Я тебя не боюсь.

Девушка прошла вперёд, подгоняемая гневом, села за стол напротив Веры.

— Я тебя ненавижу.

Вера прыснула.

— Ах, как часто я слышала это от обиженных женщин. Ну, ты меня ненавидишь, и что дальше? Побежишь жаловаться Драги?

— Я в жизни никому не жаловалась. Если ты сразу бежишь к отцу, то мне прятаться не за кем.

Снежна была настолько зла, что ярость вытеснила страх. И это она? Она, которую трясло от одного взгляда Веры Цепеш всего месяц назад?

Сильно же Драгомир на неё повлиял.

Или, может, на неё повлияла вампирская этика? По правилам их общества вампир не имеет права вредить чужому донору или кусать его. Это считается объявлением войны.

Вера хмыкнула и допила остатки крови из бокала.

— Как любопытно получается. Ты встречаешься с моим братом, я — с твоим. Но ты — смертное ничтожество — любима, а я... а я...

Вера всхлипнула и спрятала ладонями лицо. Сквозь бледные пальцы потекли крупные кровавые слёзы, горло сдавил спазм. Снежна опешила. Она знала, что Вера не контролировала свои эмоции. Об этом порой говорил Драгомир: "Она так сильно поверила, что перестала испытывать чувства, что попала под их власть". Теперь охотно верилось.

Девушка готова была столкнуться с яростью Веры, угрозами, даже нападением. Но слёзы?

Тряхнув головой, Снежна взяла себя в руки.

— А чего ты ждала? Ты видела, во что его превратила? Мой брат из-за тебя стал овощем!

— А как ещё мне его обаять?! — взорвалась Вера. — Я стара, как мир! Зачем я молодому парню?!

Кровь текла по её щекам, шумно капала на стол.

— Я опять плачу? И из-за кого? Из-за мудака, который бежит от меня! Никому! Никому я не позволяла этого! Никогда!

Она задыхалась от рыданий, но даже не пыталась их скрыть. И, странное дело, ранимая и беспомощная Вера казалась ещё красивее. Снежна завидовала такой внешности: высокий рост, широкие бёдра, округлая грудь, стройная талия и шикарные светлые волосы, лицо с тонкими чертами. Вера выглядела так, как мечтала выглядеть невысокая и неидеальная Снежна.

И в то же время...

— Я знаю, что не права! — вновь взорвалась княжна, заставив Снежну вздрогнуть. — Знаю! Я просто хотела... быть счастливой!

Её плечи вздрагивали от спазмов рыданий, боль вырывалась из тела сдавленными стонами и всхлипами.

— Почему мне так больно?! Разве любовь не должна приносить счастье?! Разве..? Разве..?

Боже... да она в самом деле влюбилась в Бажена!

— Драгомир же, — прохрипела Снежна, — Дибича к тебе отправил.

— Инкуба! Он спать будет с кем угодно, такова его природа!

Снежна не знала, с кем спал Максим Дибич и кого предпочитал. Но ходили слухи, что в этом месяце залетели четыре студентки с её потока. И все — от него.

— Бажен... непокорный такой. Вечно мне перечит, — Вера выдернула из рук Константина салфетку, промокнула глаза, вытерла кровь со стола. — А какой красивый. Как улыбается.

Она прерывисто вздохнула.

— Зачем ты пришла ко мне в тот день? Зачем разозлила? Ты всё разрушила.

— Я?! Ты ничего и не строила! — Снежна стиснула зубы. — Ты маньяк, который уродует уже существующее!

Лицо Снежны пылало. Всегда спокойная и вынужденная сдерживаться, она и не подозревала, что способна на такие эмоции. Себя она не стала бы защищать, но вот Бажена или Драгомира...

За них она готова была пойти на всё.

— Бажен был счастлив со мной, — хмыкнула Вера. — Я его воплощённая мечта.

— Конечно, — фыркнула Снежна. — Это не твоя заслуга, а уз крови.

— Узы крови — это влечение, страсть, но не любовь. Хочешь докажу, донорша, что ты вполне можешь ненавидеть Драги?

— Что бы ты ни сказала, я тебе не поверю.

— Он скоро женится. И вовсе не на тебе.

Снежна нахмурилась.

— Ты лжёшь.

— С какой стати? — Вера с самодовольной улыбкой протянула бокал дворецкому. Он налил ещё крови. — Мы с ним — сливки вампирского общества. Чистокровные. Дворяне. И мы такие не одни: вампирских кланов в Старом Свете очень и очень много.

Да. Он рассказывал об этом.

— Мы скрепляем союзы друг с другом, вступая в брак. Я выйду либо за Батори, либо за одного из Болейн. А Драгомир интересен семье Медичи.

Руки Снежны затряслись.

Драгомир часто рассказывал о Медичи, о том, насколько они коварны и хладнокровны, но девушка и не подозревала, что он зациклился на них из-за брака.

— Его невеста уже месяц в Москве, — Вера расплылась в улыбке. — Кстати, вспыльчивая. Взяла под контроль полудницу и испепелила с её помощью пару вампиров, которые меня бесили. Я ждала, что её скрутит от запаха горелой плоти или вида трупов, но нет. Девчонка крепкая, уже видела смерть. Из неё выйдет хорошая супруга для вампира.

— Мы.., — хрип царапнул горло Снежны. — Скопины — миллионеры.

— Не все, а всего лишь твой папаша, от которого ты бежишь. Да и что такое твои миллионы? Медичи пустили корни в экономику Европы. Твоими миллионами они могут подтереться.

— Фу, как некультурно-с.

— Зато доходчиво, — Вера пригубила кровь. — Поймёт даже самый твердолобый скот.

— Я тебе не верю, — не сдавалась Снежна. — Лучше дождусь Драгомира.

— Такие вещи, — Вера с удовольствием растягивала слова, наслаждаясь триумфом, — с едой не обсуждаются.

Сердце Снежны упало. Она поднялась из-за стола и на негнущихся ногах вернулась в комнату Драгомира, едва сдерживаясь. Лишь закрыв за собой дверь, девушка позволила себе слёзы.

Слова Веры слишком сильно походили на правду и слишком больно задевали.

Ненужная. Неподходящая. Недостойная. Всю жизнь Снежна описывала себя тремя ёмкими эпитетами, и теперь история всей её жизни повторилась вновь. Правда, сейчас было гораздо больнее.

А чего она ожидала? Что Драгомир будет с ней? С чего бы? Вера права, он аристократ, гораздо более значимый, чем все современные политики и правители.

Но он был с ней таким искренним, таким пылким и галантным. И честным. Он спасал Бажена, он был её героем, её кумиром, её божеством...

Его ухаживания, его флирт... неужели всё было ложью?

Вот почему он не спал с ней? Не обращал её? Он помолвлен. Ему ни к чему плодить бастардов-дампиров. От них ведь одни проблемы. У Дракулы был один ублюдок, и потому Драгомир не хотел повторять ошибок отца. Тот дампир прославился под прозвищем Джек Потрошитель.

Всё слишком хорошо сходилось. Слишком идеально развивался их роман, слишком Снежна была счастлива рядом с Драгомиром.

Счастье настолько ослепило её, что Снежна не замечала ничего вокруг. В том числе и тени другой женщины, стоявшей между ними.

Конечно. Снежна была слишком счастлива и забыла, что на счастье не имела права.

Девушка переоделась в свои вещи. Короткое платье, чулки с пауками, сапоги, тёплая кожаная куртка. Даже в этом она не смогла соблазнить Драгомира. Насколько же хороша собой его невеста?

Неважно. Снежна была собственницей, делиться она не собиралась.

А потому лучше и правильнее было просто уйти. Без прощаний, без разговоров, без нелепых объяснений.

Снежна знала: если ещё раз посмотрит в эти тёмно-красные глаза, её сердце точно изойдёт кровью.

Дура. Сама пообещала поговорить с Драгомиром и сама же до одури испугалась встретиться с ним.

Всё дело в дворецком. Константин был достаточно наглым, чтобы перечить Вере, шутить и смеяться над ней. И раз он промолчал, значит, она не сказала ничего, что не соответствовало бы истине. Либо вурдалак тоже не хотел видеть Снежну в этом доме.

Неважно. Ей всё равно нигде нет места.

Снежна проверила свой банковский счёт. Паршиво. Денег не хватит даже на неделю, а возвращаться домой к Скопиным не хотелось. Её ещё не уволили с работы и не отчислили, но с её вечными прогулами это не за горами.

Она написала матери. Впервые за всё время открыла пустой чат и обратилась за помощью к Полине Скопиной. Снежна ничего не объясняла, не рассказывала о планах, просто попросила денег. Мать скинет. Ей всё равно.

Снежна окинула взглядом комнату Драгомира, мысленно прощаясь и с ней, и с её хозяином. Сжав губы, она сняла с пальца платиновое кольцо с кровавиком и оставила на столе. Драгомир сам подарил ей это украшение. Платина отпугивает демонов — сказал он, — а кровавик нравился ему за название и цвет.

У Снежны разрывалось сердце, когда она смотрела на крохотное кольцо, одиноко лежащее на столе. В конце концов, она заставила себя отвернуться, вытолкала себя из комнаты, вниз по лестнице. Девушка прошла в гостиную: Вера уже крепко спала на диване и выглядела мертвее некуда.

— Куда-то собрались-с?

Снежна вздрогнула, встретившись взглядом с вурдалаком.

— Скажите, Константин... Драгомир правда женится?

— Такова воля Медичи-с. Как человек-с, вы должны понимать: в мире очень много более влиятельных существ-с, которым не отказывают-с.

Снежна коротко кивнула и ушла, не говоря ни слова.

И вместо объятий любимого мужчины утонула в руках декабрьского холода и тусклого света Солнца.

Восемнадцатая кровь

За две недели самостоятельной жизни Снежна поняла одну простую вещь.

Можно сбежать из дома и жить одной. Можно порвать с парнем. Можно скрыться от всех знакомых и залечь на дно. Можно даже переделать себя и превратиться из забитой принцессы в самостоятельного человека.

Можно отделаться от всего на свете, но от любви бежать бесполезно. Она не просто навязчива, не просто болезненна: любовь тяжёлым камнем лежит на сердце, лишая воли, сил, эмоций. Любовь без конца кровоточит слезами, кричит, мечется и сводит с ума как во снах, так и наяву. Любовь оголяет нервы, заставляя их искриться, любовь не оставляет в покое, выливаясь в бесконечность тревоги и депрессии.

И кроме любви были узы крови. Снежна, как подметила Вера, была слабым донором, восстанавливалась медленно и вяло. Но даже она чувствовала, что вены кипят от перенапряжения, ощущала, что жаждет как укусов вампира, так и его поцелуев.

Это невыносимо.

И поговорить об этом было не с кем. Снежна не звонила Бажену, потому что он очень сильно сдружился с Драгомиром. Помня опыт побега Яны, она решила вести себя тихо. Вампиры её не искали — по крайней мере, Снежна не замечала их присутствия.

У Драгомира есть дела поважнее, чем искать одного бесполезного донора. Ему нужно готовиться к свадьбе.

Чувствуя себя глубоко одинокой и несчастной, Снежна каждое утро собиралась на работу или в университет. Там она вела себя осторожно, старалась ни с кем не разговаривать и сторонилась людей.

К тому же, она чувствовала: стоит ей с кем-то заговорить, и она утопит собеседника в своём отчаянии.

Утром 31 декабря она, как обычно, ничего не подозревая, открыла дверь своей съёмной однушки.

И завизжала.

На пороге стояло нечто, от чего кровь стыла в жилах. Оно было высоким, тощим, с глазами навыкате и острыми зубами, которые не помещались во рту.

— Здравствуйте.

— Говорил же-с, я должен приветствовать её первым-с.

— Извиняюсь.

Вурдалак Константин протолкался в квартиру мимо высокого чудовища, с недовольным видом отряхнул фрак, оправил причёску и только после этого заметил Снежну.

Кажется, к тому моменту её душа преодолела половину пути на небеса.

— Это Максимилиан Шрек-с. А вам, миледи, следовало бы сдерживать свои децибелы-с. У нас, низшей нежити, очень чувствительные уши-с.

Снежна шарила ладонью по обувной полке. Найдя зимний сапог, она выставила его перед собой, как оружие.

— Пошли вон!

— Как грубо. С другой стороны, грубость молодой женщины выглядит невероятно привлекательно. Какие глаза, какой стан...

— Заткнись-с.

— А что за каблучок. Отдайте мне вашу обувь, и я покрою её поцелуями.

Снежна отшвырнула сапог и схватилась за длинную обувную ложку. Потом, вспомнив старые фильмы, побежала на кухню и схватила икону со стены.

— Не подходите!

— Константин, — произнёс Шрек, сощурив вытаращенные глаза. — Я католик. На кого из святых я смотрю?

Вурдалак мгновение помедлил.

— Ксения Петербургская-с.

— И чем прославилась?

— Милосердием, хотя сама в нём очень сильно нуждалась-с.

— Русские женщины всегда вызывали у меня чистейшее восхищение.

Снежна побагровела от гнева и опустила икону.

— Какого хрена вам нужно?! Убить меня пришли?!

Константин и Шрек переглянулись, после чего расхохотались.

Господи, какие же у них острые клыки!

— Я от Драгомира-с.

— Спасибо, я в курсе.

— А я от князя Дракулы, — Шрек церемонно поклонился.

Снежна перестала дышать.

— Господин устраивает бал и собирает всех самых невероятных, самых потрясающих, самых восхитительных дам со всей Москвы.

— Заткнись-с.

— И едва увидев вас, я утонул в ваших безнадёжно прекрасных глазах. Должно быть, они разбили немало сердец, потому что моё уже вот-вот.

— Ты уже умирал-с? Потому что сейчас я это устрою-с.

— Ах, госпожа Скопина, не будьте так бессердечны! Ваш отказ оскорбит князя Дракулу, но меня! Меня вы сейчас же увидите горсткой пепла! Потому что без вас и бал, и моя жизнь не имеют смысла!

Шрек драматично приставил ладонь к виску и бросился вниз по лестнице.

— Даже Солнце не так жестоко, как сердце красавицы!

Снежна всё ещё была багровой, но уже от смущения. Она рванула следом за этим странным, жутким вампиром, схватила его за рукав. Шрек не слишком сопротивлялся.

— Я не могу пойти.

— Ах, смерть, ты слишком долго ждала меня!

— Ладно, чтоб вас! Ладно! Если вы объясните всё спокойно и понятно, я подумаю!

— Разве рядом с вами можно оставаться спокойным?

— Госпожа-с, пусть горит, я подмету пепел.

Снежна закатила глаза. С одной стороны хорошо, что к ней пришли эти двое. Они раздражали настолько, что не хотелось плакать.

Ведь если бы пришёл сам Драгомир, она бы вцепилась в него мёртвой хваткой.

Снежна втащила двух жутких вампиров к себе в квартиру, взглянула на часы. До метро идти полчаса, но если она будет бежать, то ещё сможет успеть.

— Теперь по порядку, — вздохнула она. — Зачем вы здесь?

— Я был лучшего мнения о ваших умственных способностях-с.

Снежна ответила ему мрачным взглядом, в то время как Шрек протянул ей чёрный конверт, запечатанный красной восковой печатью. На нём красным золотом было выведено имя девушки.

Снежна вновь густо покраснела и вскрыла послание. Внутри было стандартное приглашение, в котором не было ничего личного: лишь поздравления и предложение встретить Новый год в высшем обществе.

Ох уж это высшее общество.

Снежна опустила чёрную бумагу и взглянула на вампиров. Шрек, видя сомнение на её лице, уже хотел было вывалить на неё не меньше сотни комплиментов и столько же угроз расстаться с жизнью, но Константин жестом остановил его.

— Помните, что я сказал в нашу последнюю встречу-с? Некоторым существам-с не отказывают. Великий князь-с — один из них.

— К тому же, — произнёс Шрек, потирая руки, — нам приказано привести вас в порядок. Но я и так вижу перед собой само совершенство.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ещё слово-с, и я пущу тебя на макароны-с.

— Просто залезь обратно в могилу и не порть настроение дамы своей мёртвой физиономией.

— Ты себя давно в зеркале видел-с?

— А ты не завидуй. В отличие от тебя, мой притягательный облик навсегда остаётся в женском сердце.

Что правда, то правда. Снежна нескоро забудет Шрека, даже если он не будет сниться ей в кошмарах.

— У меня работа.

— До бала-с всего десять часов, и мы уже опаздываем.

— Но...

— Живее-с, — Константин посмотрел на наручные часы. — Ваше платье-с само себя не выберет-с.

Он шагнул к двери, но Снежна не пошла за ним. Константин закатил глаза.

— Тогда оставлю вас наедине с этим лупоглазым-с.

— Да иду я! Иду!

Девятнадцатая кровь

Дракула среди вампиров славился своей эксцентричностью. Он любил фильмы о себе, читал книги, принимал гостей с размахом и устраивал воистину небывалые балы.

Каждый Новый год для праздничного бала он арендовал не особняк, не дворец и не замок.

Он присваивал себе Кремль.

Красную площадь перекрыли, как и пару соседних улиц, выставили отряды полицейских, которые выпроваживали случайных зевак. При ближайшем рассмотрении оказывалось, что все эти полицейские были вампирами и падшими ангелами.

Снежна без конца крутила головой, глядя то в одну сторону, то в другую. На Новый год в центре Москвы она была очень давно — ещё в детстве, когда семья была дружнее, с ними жила Яна, а отец не лютовал. Потом Владлен Скопин посвятил себя любовнице, мать замкнулась, а для детей праздник перестал существовать.

Теперь Новый год грозил стать адом для Снежны.

Драгомир объявит о свадьбе. Дракула передаст ему свой титул. И жених с невестой станцуют первый вальс.

За весь день, проведённый с вечно огрызающимися вурдалаком и носферату Снежна ни разу не расплакалась, но сейчас чувствовала к этому позыв.

Нет. Нельзя плакать. На её макияж было потрачено слишком много денег и слишком много времени.

За десять часов её каре подровняли, её лицо сделали выразительнее и живее, её ногти привели в порядок. Два чудака помогли ей подобрать платье, туфли, украшения, парфюм и, стыдно признаться, даже бельё. Последнее Шрек проделал не с большим энтузиазмом. А с ОГРОМНЫМ.

Снежна разгладила пышную бордовую юбку, потеребила перчатки. Её платье было без бретелек, с корсетом и вырезом, выгодно подчёркивающим грудь. В туфлях, которые её заставили надеть, было неудобно даже лежать, но смотрелись они великолепно: с открытыми носами и украшенные крохотными кристаллами. Маска едва скрывала лицо, но зато смотрелась довольно эффектно. Снежна выглядела непозволительно хорошо для девушки с разбитым сердцем.

Машина остановилась у Кремлёвского дворца. Снежна поправила пальто на плечах, прежде чем выйти. Платье волочилось за ней по лестнице, на бордовую ткань падали снежинки, но девушке было всё равно. Она не хотела идти внутрь.

— Давно хочу спросить-с. Почему Снежна-с, а не Снежана-с?

Это был любимый вопрос девушки.

— Отец в одной книжке вычитал. Я пыталась её прочесть, но лучше бы этого не делала.

— Почему-с?

— Там Снежну похитили и... ну... рабыней сделали.

— О-с. Печально-с.

Снежна промолчала. Она не сказала, что часто вспоминала об этой героине, особенно когда было совсем паршиво и в университете, и на работе. Чувствовала ли она себя рабыней? Нет. Но Снежна прекрасно понимала, что такое безысходность, отчаяние и беспомощность.

Константин провёл её в Георгиевский зал, который на эту ночь превратился в полноценное место приёма вампиров. Бледные гости приветствовали друг друга, пили кровь из бокалов, смеялись и шутили. Некоторые разговаривали на старославянском, который для уха Снежны звучал довольно мелодично, твёрдо и очень знакомо.

Потом пригляделась и заметила, что среди гостей не все были вампирами. Здесь были и люди, и существа с фиолетовой кожей, и разноцветные демоны, и оборотни, и ангелы.

— Князь-с пригласил Золотую Рыбку-с. Если она в настроении, то исполнит любое ваше желание-с.

Снежна крепко сжала клатч.

— Мои желания уже не важны, — она тяжело вздохнула.

Девушка нашла для себя тёмный, неприметный уголок и решила провести время там. Подальше от толпы, подальше от веселья, подальше от любопытных глаз и острых клыков.

И подальше от Драгомира.

— От кого подальше, не повторите, боярыня?

Снежна не просто покраснела. Ей показалось, будто её лицо взорвалось жаром стыда. Сердце тут же зашлось в бешеном ритме, и от этого стало невыносимо трудно дышать.

Она оставила серебряные серьги дома. Драгомир слышал её мысли. Чёрт.

Наконец, набравшись смелости, она встретилась с ним взглядом. Драгомир хамовато улыбнулся ей. Он зализал назад чёрные волосы, надел чёрную маску, скрывавшую половину лица. В отличие от старомодных вампиров, Драгомир был одет более-менее современно: в чёрный костюм с красной шёлковой рубашкой.

Безупречен, как и всегда. С таким мужчиной ни одна женщина не захочет "просто дружить".

— Потанцуем?

— Я не танцую с чужими женихами.

Снежна отвернулась, ставя точку в диалоге и попыталась уйти, но Драгомир мягко сжал её запястье, обошёл её, поцеловал костяшки пальцев.

Если он продолжит, Снежна точно умрёт! Потому что сейчас её сердце едва не выбивалось наружу из грудной клетки!

— Я настаиваю.

Он опустил ладонь ей на талию, притянул к себе, улыбнулся.

— Я скучал.

— Прекрати.

Драгомир сощурился, пытаясь разобраться в тумане её противоречивых мыслей. Снежна хотела и чтобы он укусил её, и чтобы растерзал, чтобы овладел ею, чтобы ушёл, чтобы поцеловал, чтобы...

Девушка нахмурилась и отвела взгляд.

— Я узнала, что ты женишься. Почему ты сам мне не сказал?

— Потому что с этой проблемой я разбирался сам.

Снежна встретилась с ним взглядом.

— Разбирался? Ты издеваешься? Я всё знаю. Медичи не отказывают.

Он хмыкнул, и от этого сердце Снежны дрогнуло. Во-первых, потому что улыбка Драгомира была невероятно соблазнительной. Во-вторых, так он ухмылялся в их первую встречу — когда она заблуждалась, называя его безродным холопом.

Она заблуждалась?

— Скажи, если Вера в следующий раз скажет тебе, что я импотент, ты ей поверишь?

Снежна вспыхнула.

— Но твой дворецкий..!

— Мой дворецкий не лжёт, это так. Но и всей правды он никому не скажет. Это в его же интересах.

— И чего же он мне недосказал? Ты женишься, этого достаточно.

— Да неужели?

В танце Драгомир уводил её всё дальше от одинокого укрытия. Они кружили мимо толп гостей, попадались на глаза другим вампирам, их часто провожали взглядом. Снежна, не привыкшая к вниманию, сгорала от стыда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я не буду твоей любовницей, — прошептала она.

— А что, так часто думала об этом?

— Ни разу, чтоб тебя.

— Мне озвучить твои мысли?

— Иди к чёрту.

Она умолкла, чувствуя, как пылают щёки, уши, шея. Снежна и прежде испытывала стыд, но никогда настолько тягостный, настолько болезненный. Ей хотелось сбежать, но Драгомир, судя по всему, решил ей в этом вовсю мешать.

Когда Драгомир говорил, он был невыносим. Но когда Драгомир молчал, он вызывал настоящий ужас.

— Хочешь взглянуть на мою невесту? Вон она.

Против воли Снежна повернула голову в нужную сторону. Гости расступились, образовав круг для весьма экстраординарной пары. Четырёхкрылый ангел с вампирской леди. Снежна опешила настолько, что остановилась в танце.

Вампиры и ангелы враждуют веками и друг друга едва терпят в одном городе. Но эти двое... херувим был в чёрной офицерской форме, а Медичи была одета в золотой шёлк, который выглядел точно как настоящее тончайшее золото. Низкие плечи, длинная юбка, высокие каблуки. Невеста Драгомира чувствовала себя среди роскоши словно в родной стихии, в то время как Снежна готова была вот-вот провалиться сквозь землю.

Такая леди и с ангелом. И вокруг вампиры, которые явно не одобряли обоих. Их танец — бунт, провокация или насмешка?

— С ним её свёл я, — произнёс Драгомир, — в ту же ночь, как мы с ней познакомились.

— Она... милая.

— И та ещё заноза в заднице. Но ангелам всё равно не привыкать к инородным телам в жопе.

Снежна изменилась в лице. Отвыкла же она за две недели к грубому юмору вампира.

— Совет вам да любовь.

Драгомир закатил глаза.

— Да не женюсь я на ней. Когда до тебя уже дойдёт?

— Медичи. Не. Отказывают.

— Может, в Европе это правило и работает, — его глаза полыхнули вспышкой алого. — Но мы в Москве. Здесь никогда не укоренятся Медичи.

Снежна закусила губу, глядя на него. Ей не хотелось верить, не хотелось снова испытывать счастье, а потом мучиться из-за разбитых надежд.

Лучше держаться подальше и от вампиров, и от их интриг.

— Драгомир. Если ты должен жениться, то я всё понимаю. Не смей отказываться от брака из-за меня, — она ненадолго замолчала, но потом всё же добавила. — Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы.

— Твоё самопожертвование очаровательно, но бессмысленно.

— Я серьёзно.

— И я серьёзно, — он вздохнул, кружа её в вальсе. Снежна почти не слышала музыки — до того сильно билось её сердце. — Скажи, разве я когда-нибудь убегал от проблем? Боялся их решать?

На ум девушки тут же пришли Вера и Бажен. А ведь, правда. Драгомир не сбегал, не прятался от обязательств, а прилагал усилия, чтобы во всём разобраться.

Снежна хотела что-нибудь ответить, но слова совершенно не шли на ум. Эмоции, тяга к мужчине и отчаяние смешались в бешеном водовороте, который вырвался из груди громким всхлипом.

Снежна судорожно вздохнула и попыталась отойти, но Драгомир удержал её рядом с собой.

— Рад, что ты вспомнила о своём брате. Пойдём, поболтаем с ним.

Он исцелил Бажена? Последним, что Снежна слышала о брате, была его поездка в Великий Новгород. После девушка не знала ничего — она и не звонила ему, помня о запрете Драгомира.

Вампир привёл её в другой зал, по полу, на котором был изображён гигантский двуглавый орёл.

Снежна семенила за Драгомиром, проклиная и свои новые туфли, и Константина, велевшего их купить.

Она забыла о боли, когда увидела брата у фонтана с кровью. Бажен был одет в чёрные велюр, шёлк и кашемир, на горле у него алел кроваво-красный рубин. Он был бледен, тени на его лице стали резче и холоднее.

И он был мёртв.

Мёртв в той же степени, что и бессмертные гости вокруг. Бажен улыбнулся кому-то, и Снежна удостоверилась в своей догадке. Её старший брат стал вампиром.

Подхватив юбку, она побежала к нему, бросилась на шею, не говоря ни слова, и почувствовала, как труд визажиста полетел к чертям. Снежна не могла сдержать слёз.

— Снежок! Как я рад тебя видеть!

— Что с тобой случилось? — она отстранилась, сжала его плечи, окинула парня взглядом с головы до ног. — Почему ты не звонил?

— Ну... мне запретил твой парень.

Снежна встретилась взглядом с Драгомиром.

— ...почему?

— Зуб за зуб, принцесса, — он взял бокал с густой алой кровью, пригубил напиток. Снежна до боли сжала челюсть, наблюдая за ним. — Ты тоже не оставила мне даже записки.

Она нахмурилась.

— Как ты стал вампиром?

— Ах, это. Это Дракула.

— ...чего?

Бажен хитро улыбнулся, встретившись взглядом с Драгомиром. Снежна была готова убить их обоих.

— Бажен...

— Снежок, после Новгорода я приходил в себя пару дней. Дракула был не против приютить меня, особенно когда узнал кто я, и с кем был связан узами крови. Но обращать меня он не хотел, сколько бы я его ни просил. Утверждал, что я слишком молод.

— А почему ты не попросил Драгомира?

— Потому что наш княжич — хороший человек, но невыносимо упёртый баран, — он улыбнулся, осушив бокал. — Хочешь знать, как я всё-таки уговорил Дракулу?

— Шутишь? Конечно!

— Он сказал, что в не-жизни нет счастья, что в целом свете ничто не сумеет его развеселить. Тогда я спросил его: почему вампиры не сосут кровь в лесу?

Он выдержал паузу, подкрепляя напряжение Снежны.

— Потому что лес НЕ СОСНОВЫЙ!

Снежна хохотнула в ладони, едва успев закрыть ими лицо. Бажен же захохотал заливисто, раскатисто — так же, как раньше, словно с ними никогда и не происходило всего этого вампирского ужаса.

— Ты в самом деле сказал такое Дракуле?

— Ну а что? Может, он и князь, но в то же время душевный дядька. Видела бы ты его жён...

Снежна перевела взгляд на Драгомира. Жён, значит. Может, он решил пойти по стопам отца и создать себе гарем? А что? Медичи, Скопина...

Драгомир крайне выразительно закатил глаза. Бажен смотрел то на него, то на неё. Даже не будучи телепатом Снежна чувствовала, насколько ему неловко.

— Ты Яну не видела? — прервал молчание Бажен. — Она приглашена.

— Яну? Нет.

— Тогда пошли искать. Будешь меня координировать, я с этими вампирскими глазами слепну даже от свечей.

Она посмотрела на княжича.

— Ты с нами?

— Ты же со мной рассталась, принцесса.

Снежну от его ответа словно обдало холодом.

— Ты что, не видишь? — обратился к ней Бажен. — Это же страшный процесс. Невыносимая тяжесть обиды. Даже он этого не вылечит!

— И... чем же это чревато?

— Будет плеваться ядом, несмешно шутить, ворчать и вести себя, как старый хрыч. Ах, да. Он и есть старый хрыч.

Драгомир выразительно приподнял бровь. Снежна поймала себя на мысли, что страшно соскучилась по его красноречивой мимике.

— Хотя, знаешь, пошли вдвоём, — сказал Бажен. — Не хочу знать, о чём ты думаешь, когда он стоит рядом и почёсывается.

— Не читай мои мысли!

— Хотел бы, Снежок, но ты слишком громко думаешь. Тебя половина гостей слышит.

Она провела ладонью по щеке, пытаясь избавиться от прилившего к лицу жара.

Ну и что? Она влюблена в Драгомира Цепеша! Безумно! Ей нечего скрывать! И пусть каждая псина это знает!

Драгомир подавился глотком крови.

— Мне бы так в любви признавались, — вздохнул Бажен. — А то только кровь сосут, да с крыши выкидывают.

— Что?!

— Уже ничего, Снежок. Пошли найдём Яну.

— Объяснись!

Но Бажен ускользнул в зал. Двигался он легко, быстро и с какой-то нечеловеческой грацией. Стиснув зубы, Снежна поспешила за ним, перебирая в мыслях и все оскорбления, и все возможные варианты того, что происходило с её братом. Пить кровь у него могла только одна невыносимая сука этой вечеринки. Вера.

Но могла ли она скинуть его с крыши? Конечно, могла!

Не потому ли она рыдала перед Снежной?

— Кто? Вера? — Бажен замедлился. — С чего бы?

Снежна припомнила их разговор во всех деталях, но вслух не произнесла ничего. Бажен присвистнул, погружаясь в омут её размышлений.

— Она и правда девушка твоей мечты?

— Скорее, бабушка.

— Бажен...

— Снежок, нам с Верой не по пути, мы это уже выяснили. Всё остальное больше не имеет значения.

Этот ответ устроил девушку. Она кивнула, едва заметно улыбнувшись.

— Чтоб ты знала, вампиры — мудаки. Но Драгомира я одобряю.

— Бажен...

— Он защитит тебя от кого угодно. Особенно от Скопина.

Да. Снежна была в курсе.

На этот раз вытаращился Бажен, но девушка не стала развивать эту тему. О Владлене Скопине она запретила себе даже вспоминать.

— Когда ты сбежала, он срывал зло на каждом, кто попадался под руку, — хмыкнул Бажен. — Слышала бы ты, как он выносил мозги главврачу.

— Он всегда вспыльчивый.

— А всегда ли он промывает каждую косточку своему главному вурдалаку?

— Я не знаю, как он обращается со слугами.

— Ну, хорошо. А каждой девушке он ставит кордон охраны у её дома?

— Чего?

— Ну да. Он сказал, что ты точно ничего не заметишь.

Ворох вопросов пронёсся в голове Снежны, однако она не успела озвучить ни одного. Бажен оборвал её взмахом руки. Он смотрел куда-то перед собой, загадочно улыбаясь и застыв на месте. Снежна проследила за его взглядом.

Этот зал был полон... странных гостей. От них веяло стужей, они не танцевали и в целом были больше похожи на мраморные статуи. Высокие, равнодушные, зловещие и опасные. Каждый состоял из тугих мышц и чистого льда. Холодные гости выстроились вдоль стены, из строя выбился только один — под два метра ростом, с мечом в ножнах и длинной гривой белых волос. Он танцевал с девушкой, улыбался, что-то говорил, и в целом казался живее своих братьев.

Червен. А эта спортивная, коротко стриженная леди в коротком платье — Яна.

— Совсем не изменилась, — выдохнула Снежна.

— Ну, разве что, обзавелась белобрысым придатком.

— Бажен!

— Что? Её всегда интересовали только очень плохие парни.

Они подошли, когда музыка замедлилась, когда влюблённая парочка сделала перерыв от вальса. Только тогда Яна увидела их и застыла, как вкопанная.

— Янчик, — всхлипнула Снежна.

— Обезьянчик, — добавил Бажен.

— Как ты назвал мою жену, кровосос?

Червен сделал шаг вперёд, и этого было достаточно, чтобы Снежну пробил сердечный приступ. Здоровый, как скала, сильный и готовый убивать, он внушал ужас одним взглядом. Его низкий голос отдавался в костях, его взгляд был полон ледяного блеска, от него исходил могильный холод.

— ЧЕРВЕН! — Яна схватила его под локоть, и жуткий всадник замер успокоился, оттаял. — Всё нормально. Это мой брат. Он так шутит.

— Когда мой брат шутит, я лишаю его языка.

— Но у нас же другая культура, милый. Мы русские, а не отмороженные.

— Ну, знаешь.., — вмешался Бажен.

— Заткнись! — и тут же Яна повернулась к мужу и поцеловала его в щёку. — Нет причин переживать, мой хороший. Он назвал меня обезьяной, я назову его Бажен-обгАжен. И мир не рухнет.

Червен хмурился так, будто для него это стало главным откровением жизни. Однако, он ощутимо потеплел, и жутким ледяным ветром от него больше не веяло.

Господи. И Яна приручила ЭТО?!

— Знакомься, Червен, это мои родные. Снежна и Бажен. Ты же помнишь, как мы поступаем с близкими людьми?

На его лице отразилась растерянность.

— ...выкидываем в окно?

— Нет, дурачок. Это у итальянцев на Новый год. Родных мы обнимаем.

И в подтверждение своих слов она подошла и крепко стиснула в объятиях брата с сестрой. Снежна сжала её плечи и от запаха сестриных духов на неё нахлынули воспоминания из детства.

Яна дралась с ребятами, которые задевали Бажена. Её кулаки и колени были сбиты в кровь, но она была счастлива.

Яна ругалась с отцом так, что содрогались стены, угрожала ему и шантажировала. Он ненавидел её, но тронуть не смел.

Яна читала им сказки. Не простые, а страшные, чтобы Бажен со Снежной побыстрее угомонились. Бажену было жутко, а Снежна всем существом обращалась в слух.

Яна огрызалась с учителями, из-за чего младших Скопиных в школе не любили.

От одного запаха духов Снежна тут же вспомнила, что всегда мечтала быть такой же, как Яна. Она поэтому однажды остригла длинные волосы и сменила стиль на готический. Но смелой и сильной Яной так и не стала.

— Ты в Веру собиралась стрелять, дубина, — огрызнулся Бажен. — Никто бы на это не решился.

— Чего? — спросила Яна.

— Мелкая до сих пор считает себя трусихой, — ворчал он.

Яна не услышала его. Сжав плечи Бажена, она получше осмотрела его, оттянула ему верхнюю губу и ахнула.

— Господи, Бажен... как тебя угораздило?

— Продуло.

— Стоило мне уехать, и ты надумал помирать, да и Снежок связалась с бледными старпёрами.

— А ты против? — спросила Снежна.

— Ну... Владлен как раз этого и хотел, — она пожала плечами. — Он всех нас хотел продать подороже. А кто заплатит больше правящего клана вампиров? К тому же, благодарные детки Цепеша могли и его обратить.

Снежна почувствовала тошноту, представив отца вампиром.

— Но если вы оба счастливы, то и я счастлива. Даже если с вами больше не сходить в солярий.

Они рассмеялись: тихо и сдержанно — как в детстве, когда они украдкой играли в тайне от отца. Дети Владлена должны были не дружить друг с другом, не веселиться, а быть заняты делом, даже если уже падали от усталости. И, стоя рядом с родными, Снежна вдруг осознала, насколько сильно их любила. Так сильно, что от этого готово было разорваться сердце.

Они рядом, Владлен больше не испортит им жизнь, они повзрослели и вылетели из золотой Скопинской клетки.

Что бы ни случилось на этом балу, с ними всё будет хорошо. Обязано быть.

Мысли Снежны прервало раздавшееся через динамики объявление:

"До Нового года всего час. Просим гостей пройти в большой зрительный зал для торжественной церемонии".

Снежна услышала шёпот гостей. Они, не стесняясь, вслух обсуждали одну-единственную волнующую их тему.

Дракула должен передать власть, выбрать наследника.

Драгомира или Веру.

* * *

Великий князь Дракула Цепеш вышел на сцену, когда гости заняли свои места. Все в пышных платьях, париках, мертвы, как гвозди — они едва помещались в кресла современного зрительного зала. Были среди них и живые, но в меньшей степени. Вампирский бал — праздник нежити.

На сцене его ждал трон из костей. Вульгарная, но семейная реликвия Цепешей. Этот трон создал его далёкий предок, имя которого давно затерялось в веках.

Дракула сел на трон, откинув назад чёрный плащ.

— Мои прославленные друзья, бояре и воеводы, я рад видеть всех вас в добром заупокое, — он выдержал паузу, услышав аплодисменты. — Сегодня мы провожаем очередной год. Особый. Потому что он будет последним годом моего правления. Сегодня я выберу своего наследника, который будет править Великим княжеством Московским строго и справедливо.

Вновь аплодисменты.

— У меня есть три претендента на престол.

Дракула знал, что число три смутит публику. Раздались шепотки, но не более. Как же так? Законных детей всего двое, неужели Дракула решил передать земли своему ублюдку-дампиру?

— Драгомир Цепеш.

На сцену поднялся княжич. Он не улыбался публике, держался строго и по-военному. Дракула слышал его мысли, и сейчас сын думал о женщине чуть чаще, чем о власти. Драгомир нашёл её в зрительном зале и остановил на ней взгляд.

— Вера Цепеш.

Веру уже встретили живее, пускай от восторга верещали одни её отвратительные стриги. Вера пришла в элегантном кожаном платье, на её шее, в ушах и на запястье сверкали бриллианты. Внешне дочь гораздо сильнее была похожа на отца, чем сын. Но характером Вера пошла в мать — такая же пылкая, капризная и избалованная.

Дракула её обожал.

Вера подошла ближе к трону, прислонилась к нему плечом, закрыла глаза. Дочка... опечалена? Её мысли были спутанными, в эмоциях — глубокая и тягостная грусть. Но, что интересно, Драгомир был зол на неё.

— И, наконец, третий претендент.

Дракула выдержал долгую паузу, прежде чем произнести имя.

— Юлия Медичи.

Шума в зале стало несказанно больше, однако ангелы оживились, зааплодировали. Драгомир с Верой переглянулись, выбором отца они были явно недовольны.

Юлия вышла на сцену, сияя золотом, улыбкой и хитрым взглядом.

— Вы умеете удивлять, великий князь. Ни за что бы не подумала, что мне здесь станет интересно.

Дракула скосил взгляд на Драгомира. Сын влюблён в донора и сопротивляется грамотным политическим решениям.

А значит нужно загнать его в угол, лишить всего, не оставить иного выбора, кроме как жениться на Медичи.

Так будет лучше для всех.

— Удивите меня, кандидаты. С чем вы пришли к моему трону?

Двадцатая кровь

Пока Юлия и Драгомир сверлили друг друга взглядами, в зале стояла гробовая тишина. Их сила бушевала в воздухе, клубилась, но не атаковала. Два хищника выясняли, кто из них доминанта — в этом не было ничего сверхъестественного, ничего необычного. Так всегда вели себя друг с другом два сильных вампира.

Потому вперёд вышла Вера.

— Я отказываюсь от своих притязаний на трон.

Драгомир и Юлия оторвались друг от друга, посмотрев на княжну. Вера невесело улыбнулась им, подняла взгляд на отца.

— Дочка...

— Папа, — она закрыла глаза. — Я не могу. Политика, убийства, интриги... это меня испортило. Оглядываясь назад, я понимаю, что в нашем старом замке в Трансильвании было гораздо лучше, чем в любом богатом поместье.

Дракула промолчал.

— Наша жизнь стала невероятной, восхитительной, — Вера улыбнулась, коснувшись пальцем губы, — а мне бы... обычную.

Вера перевела взгляд на зал, нашла молодого Скопина.

— Я причинила слишком много зла мужчине, которого отчаянно жажду.

Драгомир нахмурился. Он всегда мыслил торопливо, и такому старому вампиру, как Дракула, было тяжело сосредоточиться и понять, о чём думал сын. Он вспоминал старую церковь, кровавое месиво, Бажена Скопина.

И Романовых. Господи, сколько Романовых. Питерские ублюдки напали на него, пытались взять в заложники. Свет Солнца, тяжёлые ожоги, жажда и вместе с этим — эйфория.

Драгомир встретился взглядом с отцом и лишь покачал головой.

Дракула решил, что Романовы в этот раз так просто не отделаются. Петербург погрязнет в голодных носферату.

— Я хочу извиниться, — продолжала Вера. — Перед Баженом. Перед его сестрой Снежной. Мои капризы едва не привели беде. Это произошло бы, если бы не вмешался мой брат. Спасибо, Драгомир. Ты спас меня от меня самой. В который раз.

Драгомир не изменился в лице от этого признания.

— Я знаю, мне сложно поверить, — она тяжело вздохнула. — Мерзкая дрянь не способная так быстро исправиться, но...

Она опустила взгляд. Дракула поразился. Впервые он видел свою боевую дочь настолько уязвимой.

— Когда мои узы крови разозвались, когда я осталась без сил, я, наконец, прозрела, — Вера тяжело вздохнула. — Огляделась по сторонам. И вокруг была разруха. Холод. Тьма. И уродливые стриги вокруг.

Вера моргнула. По щеке скатилась яркая кровавая слеза.

— Ты строишь, папа. Драгомир строит. А я разрушаю, — она сжала ладонь в кулак и её пальцы рассыпались в пыль, после чего мгновенно восстановились. — Когда тебе было триста, папа, у тебя были мы с Драгомиром, большой дом, тебя обожали и люди, и нелюди. Нет, папа. Я недостойна.

— Дочка, ты слишком строга к себе.

Драгомир мысленно взорвался. Странно, что его эмоции не перешли в действия — не похоже на сына.

— Прежде чем я уйду со сцены, я хочу задать один вопрос мужчине, которого люблю.

Она улыбнулась.

— Бажен. Посмотрим вместе сериальчик?

На пару мгновений воцарилось молчание, которое оборвалось звуками удушья, ругательствами и нечленораздельными возгласами. Всё это издавал Бажен Скопин.

Наконец, взяв себя в руки, он выпрямился, выдохнул, откинул волосы назад. Кровь Дракулы сделала его молодым, но могущественным вампиром, статусным, достойным дочери самого великого князя.

Паренёк думал, что его обратили из-за нелепой шутки. Реальность же была куда скучнее.

— Вера, — ответил он, подходя к сцене. — Я теперь вампир!

— Когда я задаю вопрос, милый, я желаю получить ответ.

Бажен застыл, глядя на неё. Вера нахмурилась, поджала губы, убрала прядь волос за ухо. Вампиры захихикали, но быстро осеклись под тяжёлым взглядом Дракулы.

— Извини. Я обещаю исправиться.

Парень смотрел на неё, не поднимаясь на сцену. Бажен был разочарован в Вере, не верил ей, устал от их отношений.

И в то же время он понимал, что без него Вера вернётся к старым привычкам, а это означало, что кто-то будет страдать и умирать. В конце концов, если сердце вампира разбито, он топит горе в крови.

Бажен вздохнул.

— Знаешь, Вера... тебе понравится Великолепный век.

Он протянул ей руку, и княжна всхлипнула, сжала его ладонь, спустилась со сцены. И вцепилась в парня, обняла его так крепко, что у него затрещали бы кости, будь он жив.

Вампиры в зрительном зале зааплодировали, умилились, кто-то даже всплакнул.

— Прости меня, — прошептала Вера. — Я злая, мерзкая дура.

— Идём домой, — улыбнулся он. — Больше до тебя не доберётся ни одна стрига.

Они ушли под одобрительные возгласы толпы, аплодисменты, вздохи. Вампиры считали происходящее на сцене чем-то вроде театральной постановки или безвкусного мюзикла. Дракулу это не удивляло. Вампиры вообще склонны драматизировать.

— Дочь меня... впечатлила. Сможешь ли ты обойти её, сын?

— Я уступаю даме. Госпожа Медичи, вам слово.

Если бы Медичи умели испепелять силой гнева, Драгомир бы давно превратился в кучку пепла. Юлия обошла его, громко стуча каблуками, окинула взглядом с головы до ног. Ненависть между Драгомиром и его невестой почти электризовала воздух. Это не могло не радовать Дракулу: чем больше ярости на начальном этапе отношений, тем больше страсти — потом.

Лично первая жена Дракулы во время знакомства вонзила в него осиновый кол. Но промазала, попала в желудок. Это была мать Драгомира.

— Я прибыла в Москву совсем недавно, — произнесла Юлия. Её голос звучал сильно и уверенно, а в мыслях была чистейшей воды решимость. — Можете не скрывать неприязни, господа бессмертные. Я знаю, что вы ненавидите итальянцев.

Её улыбка была полна обаяния. Дракула проник в её мысли и услышал одну не прозвучавшую фразу:

"Поверьте, я тоже их ненавижу".

Это заставило его просиять. Гнев Юлии цеплялся за образы полудниц, ангелов, вампира со шрамами от когтей оборотня и патриархов. Последних она представляла только истекающими кровью.

— Чтобы вам было спокойно от соседства со мной, я отрекусь от родства с Медичи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Молчание, повисшее воздухе, можно было резать ножом. До этого момента Дракула и не слышал, что вампиры друг с другом шептались и общались телепатически. Сейчас же они были ошеломлены.

— Теперь, когда вы заткнулись и внимательно слушаете, я хочу кое-что предложить. Средство, которое избавит вас от страхов, бед, напрасных смертей. Лекарство от всех ваших несчастий.

Вампиры переглядывались.

— Август, ко мне. Приведи образец.

Послышался шумный "гав", после чего на сцену, пересекая зрительный зал, вышел трёхметровый корги. Короткие лапы, виляющий во все стороны хвост, блеск в глазах, и густой мех, в котором можно было утонуть. Дракула вытаращился на пса. В его картине мира существование такого оборотня казалось чем-то неправильным.

Но он не отрицал, что это была крайне милая неправильность.

Дракула подавил естественный порыв затискать животное до обморочного состояния.

Корги рычал, ворчал и гавкал, впившись зубами в руку крохотной рыжей девчонки, тащил её, точно игрушку, и едва не путался в своих коротких лапках.

Дракула впервые в не-жизни был очарован. Впрочем, не он один. Вампиры тянули руки к оборотню, а он отбивался от них пушистой задницей.

Наконец, Август привёл полудницу на сцену и гордо уселся рядом с Юлией, в улыбке высунув язык.

— Хороший мальчик.

— Вуф-вуф.

Сегодня Дракула, наконец, понял, почему королева Елизавета разводила целую стаю корги.

— Это полудница, — произнесла Юлия, указывая на рыжую девушку. — Я её деактивировала. Но, если у кого-то возникли сомнения...

Рыжая моргнула, выпрямилась и расправила руки в стороны. Её глаза вспыхнули светом зенитного Солнца. Передние ряды зала завопили, закрывая руками лица, прячась за спинки сидений, расталкивая друг друга. Простая демонстрация силы, слабая, но оставляющая ожоги.

Жар полудницы стих по мысленному приказу Юлии.

— Они веками терроризировали вампиров. Вторгались в наши убежища, жгли наши семьи, убивали всех, кто нам дорог.

Юлия ходила вокруг полудницы, вновь позволяя воспоминаниям из детства захлестнуть себя. Свет Солнца, крики, склеп, обжигающий жар.

— Кто-нибудь знает, как их убить?! — она хмыкнула, выждав несколько секунд. — Вот именно. Они были неуязвимы. До этого дня.

Юлия провела пальцами по золотой юбке, по вырезу на бедре, достала из чулка шприц с белоснежной жидкостью.

— Мне потребовался месяц, чтобы найти панацею от солнечной заразы.

Она нашла среди зрителей херувима, с которым танцевала весь вечер. Дракула не мог проникнуть в его мысли, но видел, что перед ним Рюрикович.

Плохо. Ангела ещё можно сломать, но херувим слишком опытен, слишком закалён в боях, слишком стар. Вполне возможно, что он скоро станет серафимом — и это делало его ещё опаснее.

Юлия подошла к полуднице и вонзила иглу ей в шею. Хладнокровно, без капли жалости или сомнений. Солнечная тварь вздрогнула, потом забилась в судорогах, попыталась воззвать к свету Солнца, но не вышло. Вскоре она замерла, остыла, покрылась инеем. Юлия толкнула её ногтем, и полудница разбилась об пол на сотни осколков.

Дракула вскочил с трона, лишившись дара речи. Драгомир опешил. Но ярче всего была реакция публики: кто-то издал вопль, кто-то сорвался с места и подошёл ближе, кто-то потирал глаза, особо впечатлительные рухнули в обморок.

— Как вы это сделали? — спросил Дракула.

Юлия в ответ холодно улыбнулась.

— Вы запретили мне проводить эксперименты, великий князь. Не ждите, что я открою вам свой секрет.

Дракула сощурился и вторгся в её мысли, но ответа там не нашёл. Она думала только о херувиме и его предложении руки и сердца. Уже третьем за эту ночь.

— Неплохо, госпожа Медичи. Вы стали опытнее с нашей последней встречи.

— Я всегда учусь на ошибках.

Дракула с хмурым видом опустился на трон. Сейчас ему было не до чтения чужих мыслей, к тому же, он и так знал, о чём думали собравшиеся здесь вампиры.

Юлия Медичи пришла в Москву, как делец и завоеватель, но за одну секунду ей удалось стать освободителем. Отныне и впредь ей будут рады в каждой благородной вампирской семье, её всюду примут с распростёртыми объятиями. И это было справедливо — Юлия совершила невозможное.

Уничтожила абсолютное оружие.

Нужно было побеседовать с ней, прежде чем пускать на сцену.

— Прежде чем найти единственно верное средство, я провела немало опытов. К счастью, мои эксперименты возымели успех. Кто готов сотрудничать со мной — милости прошу. А кто не готов... что ж, желаю вам спокойных дней.

Она покрутила шприц в пальцах и вернула его в кармашек на чулке. Юлия пришла всего с одним экземпляром, а значит в успехе была уверена.

Драгомир был мрачнее тучи.

— Как будете передавать трон, великий князь? — Юлия улыбнулась и окинула взглядом сначала Дракулу, потом Драгомира. — Ваш сын препятствовал нашему с ним браку, и такого оскорбления я не потерплю.

Эмоции Драгомира вновь взяли над ним верх. Он сжал челюсти, крепко стиснул кулаки. Если бы Юлия обращалась к нему напрямую, он бы взорвался ругательствами.

В этом он был похож на отца. Дракула научился сдерживать эмоции только после того, как перестал их испытывать.

Дракула выдержал паузу, ожидая, когда вампиры в зале угомонятся. Юлия наслаждалась своим звёздным часом и безоговорочной победой.

Прийти на территорию врага ни с чем и победить. Это достойно восхищения.

— Позвольте моему сыну высказаться, госпожа Медичи.

— Охотно, — она хмыкнула. — Удивите нас всех, Драгомир.

Драгомир взглянул сначала на отца, потом на беспокойную толпу. Буря, что бушевала в его мыслях, могла разрушать города и превращать горы в прах.

Осторожнее, сын. Вспыльчивость Цепешей уже навлекала беды на весь род.

— Я хочу внести ясность в ваши исследования, — он пнул осколок льда, которым некогда было плечо полудницы. — Неужели благородная вампирская леди, ни дня не державшая в руках оружие, смогла обезвредить солнечного монстра?

— Мне потребовалась помощь ангелов, — она улыбнулась, вновь взглянув на своего херувима. — Разве вы забыли, Драгомир? Вы сами стали причиной моего тесного союза с ними.

Ангелы стояли неподвижно, но херувим расплылся в улыбке.

— И сделка с врагом — меньшее, на что я готова пойти ради своего народа, — продолжила она, обходя по кругу труп полудницы. — И чем же всё это время были заняты вы? Неужели пытались избавиться от уз крови?

Она рассмеялась, прикрыв рот ладонью. Толпа в зале вторила ей, захохотав.

— Странно, что вам весело, — ответил он. — Давайте на чистоту. Вы не причастны к убийству полудницы. И эту тварь, и вакцину от неё вам предоставил ваш пернатый друг.

— Умейте проигрывать, Драгомир.

— Но что будет, если связь между вами оборвётся? Что останется от вашего союза, если узы крови перестанут существовать?

Он обходил полудницу по кругу, не сводя взгляда с Юлии.

— И как вы выкрутитесь, когда ваш любовник вспомнит о самоуважении и откажется поставлять вам "лекарство"?

— Как вы смеете?

— Я слишком дерзок? Что ж, прошу прощения, — он церемонно поклонился. — Но я предпочитаю говорить напрямик. И я перевожу ваши слова на более понятный язык. Вы не заботитесь о вампирах. Вы требуете подчинения, земель и денег за оружие против полудниц. А чтобы плата поступала активнее, насылать полудниц будут Рюриковичи.

— Какая чушь.

— Вот я и спрашиваю, Юлия. Что будет с вашим планом, когда уз крови не станет?

Она в ответ засмеялась.

— С чего вы взяли, что они между нами есть?

— С того, что ты ворвалась в их казармы, оглушила половину роты и присосалась к тому, кто тебе больше всего понравился.

Драгомир до боли сжал зубы. Дракула тяжело вздохнул. Нет, не умел его сын вести себя в свете.

— Богдан, ты услышал сейчас что-нибудь новое?

— Всё это я давно знал, Юля.

Гости вновь зашептались, а Юлия самодовольно улыбнулась.

— Между нами никаких секретов. Сможет ли твой донор похвастаться тем же?

Драгомир впился тяжёлым взглядом в Юлию.

— Раз тебе нечего бояться, давай твои узы крови исчезнут. Здесь и сейчас.

Какое-то мгновение Юлия держалась самодовольно, но спустя секунду оступилась на ровном месте, споткнулась, упала на колени. Её лицо приобрело серый оттенок, под глазами пролегли глубокие тени, руки затряслись.

Богдан оказался на сцене за два удара сердца, заслонил Юлию массивными крыльями, обнажил меч, ослепивший вампиров серебром.

— А вот и верный пёсик, — сказал Драгомир. — Уже второй.

Богдан не ответил. Он сразу атаковал. Шаг вперёд, рывок, взмах крыльями — и Драгомиру прилетел прямой удар в челюсть.

Да. Херувим определённо близок к серафимскому званию.

Драгомир потёр челюсть, раздался хруст срастающихся костей.

— Тебе не плевать на вампирские разборки, Рюрикович?

— Я не позволю ни плебею, ни царю вредить благородной леди.

Толпа умилилась. Слышались в основном женские голоса.

— Юль?

— Я в порядке.

Богдан опустился перед вампиршей на одно колено, сжал её трясущиеся руки, посмотрел в глаза. И вдруг его поразило осознание. Юлия тоже это чувствовала — Дракула улавливал сквозь боль эхо её мыслей.

Уз крови не было. Нить, связывающая пару из враждующих видов истончилась и оборвалась, оставив после себя лишь глухую пустоту и мучительную боль.

Во взгляде Юлии был ужас. Во взгляде Богдана — лёд.

Наваждение исчезло. Они вспомнили о своём месте в этом мире.

Они смотрели друг на друга так, словно их буйный нрав остудили одной крепкой пощёчиной.

— Я повторяю вопрос, — продолжил Драгомир, — что ты будешь делать без уз крови?

Слова застряли в горле Юлии. Она хотела было встать, но тело ей не подчинялось, хотела освободить руки.

Но Богдан не отпустил.

— Ответишь на его вопрос?

Юлия вновь взглянула в лицо херувима. Её мысли были до боли пессимистичными. Она могла вернуться к Медичи и встретить смерть, могла скитаться по миру и бесцельно жить вдали от вампиров, могла затаиться и питаться крысами. Но ни в одном варианте безрадостного будущего она не видела смысла — всё это лишь попытки отсрочить расправу над ней.

И попытки сбежать от херувима. Скрыться подальше от мужчины, с которым она была счастлива.

Это была та правда, в которой она боялась сама себе признаться.

— Я хочу быть с тобой, — наконец, прошептала она.

Богдан не изменился в лице.

— Подальше от Медичи, от политики, да от всего грёбаного мира, — произнесла Юлия уже громче. — Мне нужен ты.

Он не ответил.

— Я... давно это поняла. Когда вдруг обнаружила, что каждую ночь жду встречи с тобой.

Она прерывисто вздохнула.

— Я люблю тебя. Я не смогу без тебя. Ты нужен мне, — и вдруг собственная откровенность её разозлила. — Скажи уже хоть что-нибудь, придурок!

Лицо Богдана по-прежнему оставалось каменным. Не отпуская рук Юлии, он подался вперёд, прильнул к её губам, запечатлел на них долгий, полный болезненной нежности поцелуй.

— Знаешь, — произнёс он со всей возможной серьёзностью, — твои кудри всё ещё блестят, как пружина калаша.

Юлия не сдержалась. Впервые маска хладнокровия дала трещину, эмоции вырвались из неё кроваво-красными слезами. Зажмурившись, она бросилась на шею херувиму, вцепилась в него так, словно боялась, что их хоть на секунду разлучат.

— Дурочка, — прошептал херувим. — Я же весь вечер думал, как незаметно грохнуть твоего... жениха.

— Удачно? — спросил Драгомир.

— А ты что, жив? — Богдан поднялся и помог Юлии встать.

— Очень смешно, ты, куриное отродье.

— Драгомир, — произнёс Дракула.

— Прошу прощения, ты не куриное отродье, — он попытался сдержаться. — Ты настоящий благородный петух.

Как говорил Бажен Скопин: попытка провалена успешно.

— За союз с херувимом вы станете изгоем среди вампиров, Юлия, — произнёс Дракула.

Она только улыбнулась. Воспоминание о родной семье укололо её сердце холодком презрения, вампирское дворянство так же не удостоилось тёплых чувств. Мысленно Дракула сделать себе пометку на будущее: быть мягче и терпимее к амбициозным новичкам.

— Тогда я уничтожу их.

Ангелы взорвались радостными воплями и аплодисментами, заставив Юлию вздрогнуть. Богдан не собирался их прерывать.

Дракула тяжело вздохнул, поднявшись с трона.

— Вы двое решили проблемы, над которыми лучшие умы нашего мира бились веками. Солнечные твари, узы крови... вы так жаждали превзойти друг друга, что ваше соперничество пошло на пользу всему нашему виду.

Он надолго замолчал. Все взгляды были прикованы к Дракуле, вампиры вновь затихли, разгорячённые развернувшимся на сцене представлением. Здесь сочеталось всё, что они так любили: борьба за власть, запретная любовь и нарушение законов природы. Жаль, смерть произошла всего одна. Было бы хотя бы семь, вампиры уже выли бы от нетерпения.

Дракула вновь посмотрел на сына, потом на Юлию.

— Вы в равной степени заслужили мой трон.

Впервые на его памяти беглые мысли Драгомира затихли. Поразительно. Его сын с трёх лет тараторил, словно заведённый. Даже во сне он ухитрялся с кем-то болтать.

Впрочем, Юлия тоже притихла, а её эмоции натянулись, словно струны.

— И потому ни один из вас его не получит.

Дракула опустился на костяное седалище под судорожный вздох толпы.

— Конкуренция, соперничество, вражда — двигатель прогресса. Вы двое сегодня это доказали.

Драгомир растерял всё своё красноречие. Юлия же раздражённо хмыкнула.

— Тем не менее. Юлия, отныне вы не просто желанный гость в моём княжестве. Вы московская герцогиня, — продолжил Дракула. — Позволить вам вернуться в Италию или уйти, скажем... к Романовым, было бы непростительной ошибкой с моей стороны. Ваши убеждения, ваши стремления и достижения достойны высочайшей награды.

В ответ она не смогла произнести ни слова. Впечатляет. Неужели грубый и беспринципный воевода смог впечатлить закалённую в светских беседах девчонку?

Дракула перевёл взгляд на Драгомира.

— Теперь у тебя не останется времени на людей, сын мой. Ты будешь лечить губительные узы крови, — он сощурился. — В том числе... и у царицы вампиров.

Драгомир моментально угомонил своего внутреннего вспыльчивого мальчишку.

— Вампиры! Православные! — прогрохотал Дракула на весь зал, поднявшись. — Наступает новая эра! Эра, в которой ходячее Солнце не нагрянет к нам в гости! Эра, в которой нам больше не будут страшны узы крови с Медичи! И, наконец, эра, в которой молодая Медичи станет нашим союзником!

Графы и графини, дворяне и дворянки поднялись с мест, прижав руки к давно мёртвым сердцам.

— Мы с вами, добрые христиане, встречаем Новый год! Новую эпоху! Новую веху истории!

Он поднял вверх кулак в тот самый момент, когда зазвучал мелодичный бой курантов.

— И однажды настанет тот день, когда мы избавимся от проклятия вампиризма! Мы вкусим жизнь во всей полноте! И по нашим венам будет течь только горячая кровь!

Вампиры завопили от восторга. Одни из них были прокляты богом, вторые — рождены вампирами. Вечность рано или поздно начинала тяготить всех. В семье Цепеш острее всего это на собственной шкуре ощутила Вера.

Глаза Драгомира засияли. Он понял намёк. Раз уж узы крови можно разрушить, то вполне можно и обратить вспять вампиризм. И это открытие принесло бы молодому Цепешу не просто славу.

Оно принесло бы ему мировое господство.

Такая панацея для вампиров — всё равно что лекарство от старости для людей. Все повелители вампиров склонятся перед Драгомиром.

И, к сожалению, Юлия тоже это поняла.

И у неё в мыслях возникали неясные образы идей, пока ещё не оформившиеся в полноценное умозаключение. Она ещё не знала, как добыть лекарство от вампиризма, но планировала попытаться.

А значит их соперничество продолжится. Оно может продлиться десятки лет, сотни, тысячи. И пусть. Молодым вампирам нужен стимул жить, чтобы коротать тоскливую вечность.

Мысленно Дракула благословил обоих.

* * *

Для Снежны новогодний бал завершился раньше времени. Все высокопоставленные вампиры, захмелев от крови, обычно оставались в Кремле до запоздалого зимнего утра. Целую неделю они должны провести в Москве, чтобы спустя неделю встретить с Дракулой Рождество.

Снежна не знала, как относиться к религиозному фанатизму вампиров. Это вызывало в её сознании слишком явное противоречие. Религия должна же убивать кровососов — разве нет?

— В Библии нет ни одной страницы, где говорилось бы, что Бог ненавидит вампиров, — Драгомир выдохнул дым в открытое окно машины. — Нас бычит только Солнце.

Бычит? Как неаристократично.

— Что поделаешь? Одичал без женского общества.

Снежна повернулась к нему и улыбнулась, пальцами теребя кулон у себя на шее.

— Я тоже скучала по тебе.

Драгомир приподнял бровь и скосил на неё взгляд.

— Ты же не танцуешь с чужими женихами.

— Перестань.

— И вообще, меня сегодня отшила невеста ради боевой куропатки. Я намерен всю ночь умирать от любви.

Снежна не забыла, насколько Драгомир вредный, но прямо сейчас была не готова к его язвительности.

К счастью, процесс умирания от любви продлился не больше часа. Этого времени хватило, чтобы в новогоднюю ночь добраться из центра Москвы к дому Драгомира, к его уютному холостяцкому гнезду.

Зайдя туда, Снежна впервые за эти две бесконечные недели ощутила покой, приятную усталость, безмятежность. Удивительно. Она была здесь во второй раз в жизни, но казалось, будто родилась в этих стенах.

Снежна сняла пальто, небрежно бросила его на диван.

И вздрогнула, когда Драгомир обнял её сзади и припал долгим поцелуем к шее. Его губы были ледяными, его прикосновения обжигали холодом, заставляя пробегать мурашки по телу.

— Драгомир, — выдохнула одна, — где твоя вредность?

— А что, уже соскучилась по ней? Всегда знал, что тебя заводят ворчливые зануды.

Улыбнувшись, девушка выскользнула из его объятий, сжала руку вампира, потянула за собой на второй этаж. Он не сопротивлялся и даже не язвил — и для него это было неестественно.

Снежну это обеспокоило.

— Ты расстроился?

— Ммм... из-за чего?

— Из-за Дракулы. Он же не выбрал тебя.

— Ну и что?

Снежна склонила голову набок.

— Старик решил не уходить на пенсию. Он всё ещё полон сил, энтузиазма, энергии, раз может работать. И, как по мне, пусть он лучше будет на троне, чем спит в гробу.

В глазах девушки замерцали слёзы. Её каждый раз задевало за живое то, с какой теплотой Драгомир относился к своим родным.

Потом она вспоминала вечно пьяное лицо своего отца, вечно холодную мать, и ощущала лишь дурноту и презрение.

— Ты теперь свободна от них.

— Я жалею, что не сбежала раньше, — она невесело улыбнулась. — Да и... сбежала бы — Скопин не оставил бы меня в покое.

Снежна вздохнула.

— Спасибо тебе.

— За что?

— Сам знаешь, за что! За всё!

— Ну же, принцесса. Похвали меня.

Снежна в ответ показала язык и открыла дверь его спальни. Внутри было всё так же, как и в прошлый раз: идеальный порядок, плотно зашторенные окна, мягкий свет лампы. Здесь пахло мятой и шоколадом. Пахло Драгомиром.

Снежна повернулась к нему, поднялась на носочки и поцеловала. Едва соприкоснувшись с ним губами, девушка ощутила во всей полноте насколько сильно истосковалась.

Драгомир опустил руки на её талию и по привычке прикусил нижнюю губу. Снежна ахнула. Её кровь мгновенно отозвалась, всё её тело пронзила волна чистейшего наслаждения, невероятного по силе желания.

Честно говоря, она и прежде жаждала Драгомира, но изо всех сил подавляла в себе похоть, стыдилась её. Сейчас же один слабый укус смёл смущение, словно ветер — листья.

— Укуси меня, — прошептала она, пальцами зарывшись в его волосы.

— С удовольствием.

Он подался вперёд, вновь прильнул к её губам, прижался к ним с такой силой, словно хотел причинить боль. И если первый поцелуй был достаточно спонтанным и невинным, то сейчас Снежна ощущала идущий от вампира голод.

Он ослабил шнуровку на корсете, и пышное платье с шорохом скользнуло вниз. Снежна возмущённо простонала, но в поцелуе быстро забыла, на что возмутилась.

Он сделал шаг вперёд, опустив ледяные руки ей на бёдра, потом ещё шаг и ещё. Снежна не чувствовала ног из-за тесных туфель и едва не споткнулась благодаря им. Драгомир опустил её на кровать, прижал запястья к матрацу, лишая возможности двигаться, и царапнул клыками шею, дразня.

Снежна не смогла сдержать стон.

Почему же это так приятно? Одно прикосновение клыков к обнажённой коже — и девушка уже дрожала от удовольствия. Что же с ней будет, когда он укусит? Наверное, она вновь потеряет голову от наслаждения.

— Главное, чтоб не сознание.

Снежна не смогла ничего ответить. Холодные губы вампира скользнули ниже, к груди. Кружевной лифчик без лямок прежде держался только усилием воли, сейчас же Драгомир вовсе избавился от него.

Девушка вздрогнула, когда вампир впился губами в возбуждённый сосок.

— Ах!..

Драгомир сильнее вдавил её в матрац, оставляя долгие, грубые поцелуи на груди, тиская её, сжимая. Снежна зажмурилась, провела ладонью по лицу, пытаясь хоть немного сбить охватившее её желание. Не выходило, и вампир ничуть не помогал ей успокоиться.

Не то, чтобы Снежна этого хотела.

Но от его губ, от его рук она становилась ненормально чувствительной. Каждое прикосновение пробегало по коже разрядом предвкушения, его холодное дыхание обжигало, его тело... манило.

— Итак, принцесса, — прошептал мужчина, прижавшись к губам разгорячённой девушки. — Укус или секс?

Снежна обняла его, обхватила ногами, прерывисто дыша.

— И то, — прошептала она, — и другое.

Он не сдержал улыбками, пальцами пробравшись под ткань кружевных трусиков. Снежна выгнулась, закатив глаза от наслаждения.

— В платье ты была очень красива, — прошептал он ей на ухо. — Но сейчас — само совершенство.

— Ха... ха...

— Сейчас будет ещё приятнее, госпожа.

Он провёл по краю легчайшей ткани, потянул её вниз, лишил девушку остатков одежды. Снежна поджала губы: она и прежде краснела, но сейчас о её лицо можно было обжечься. Причина проста: от ласки Драгомира, да и ещё и после долгой разлуки её бельё можно и нужно было выжимать.

Драгомира это устраивало. Он провёл бледной ладонью по внутренней стороне бедра, сжал чувствительную кожу.

— Прошу, — произнесла Снежна. — Я больше не могу терпеть.

— Знаешь, — он хамовато улыбнулся. — Я тоже.

Драгомир недолго возился с ремнём и ширинкой, после чего заставил Снежну опуститься на подушки. Вампир склонился к сгибу между плечом и шеей, вдохнул запах кожи, коснулся губами.

И укусил.

Снежна сорвалась на крик. Не потому, что было больно, а потому, что экстаз от вампирского укуса вылился в нечто большее, чем в простую эйфорию. Это был такой неописуемый восторг, что тело ответило на него ярким, бурным оргазмом.

Его клыки впивались в плоть, от потери крови и наслаждения закружилась голова. Вместе с этим Снежне стало гораздо легче. Нервы в теле перестали скручиваться в тугой узел от желания нарваться на вампирские клыки.

Драгомир стал теплее от её крови. Его кожа приобрела здоровый белый цвет, он перестал быть похожим на мраморную статую.

И от крови девушки его плоть... отвердела. Снежна выдохнула. Несмотря на разрядку её не оставляло предвкушение. Закусив губу, она крепче обхватила ногами его торс, подначивая к действию.

— Как же долго, — прошептала она, — я ждала этого.

— Не так долго, как я, — ответил он.

Снежна зажмурилась, готовясь к непривычной боли.

— Здесь врач, принцесса. Я обо всём позабочусь.

Действительно. Драгомир обо всём позаботится. Теперь Снежна была в этом убеждена. Теперь она всецело верила ему, всецело любила и всецело принадлежала.

Он рядом — такой заботливый, любимый и ершистый. Он рядом, и с ним она действительно счастлива. Возможно, впервые в своей жизни.

Они вместе.

И это прекрасно.

Конец