Не святые

Часть 1. Наши грешные души. Глава 1.

Подношу чашку с кофе к носу и вдыхаю бодрящий аромат, слушая непрекращающуюся болтовню Эмми, которая между словами успевает уплетать огромное пирожное, покрытое ягодами и взбитыми сливками. Улыбаюсь и делаю глоток горькой жидкости, которая обжигающим комочком падает в желудок.

— Холли, ты не слушаешь, — возмущенно щурит на меня ярко-голубые глаза, накручивая на палец прядь длинных золотистых волос, даже в своем недовольстве оставаясь милой, словно принцесса из сказки.

— Я слушаю. Хочешь, повторю? — фыркаю, откидываясь на спинку стула. — Алехандро такой красивый, такой сильный, такой заботливый, такой умный... — перечисляю с придыханием, пародируя восторженный голосок подруги, и она, не в силах удержаться, смеется, шлепая меня ладошкой по руке.

— Прекрати. Я не говорю все время об Алехандро.

— Да, ты это делаешь, — закатываю глаза, улыбаясь. — Вообще удивляюсь, как он тебя отпускает куда-то. Альфы такие собственнические обычно, тем более теперь.

Перевожу взгляд на животик Эмми, который уже заметно так выделяется под тканью легкого нежно-голубого платья на тонких бретельках.

— Але не хочет, чтобы я грустила, — она морщит изящный носик, весело поглядывая на меня, и я физически ощущаю счастье, которое буквально волнами исходит от ее хрупкой фигурки. — И ты ему нравишься.

— Я?! — закашливаюсь, подавившись очередным глотком кофе, от неожиданного заявления подруги. — Ты бредишь или что?

Мысль о том, что я могу нравится какому-то альфе вообще, не говоря уже о таком жестком, как Алехандро Варгас, приводит меня в изумление. Альфы с трудом терпят только себе подобных. Ну еще омег, которые удовлетворяют их похоть и немного сдерживают жестокость. Нравится альфе может только омега, ставшая его парой, как например Эмми для Але. А такие как я, без гена принадлежности, не больше чем пыль под их ногами, которую они не замечают в лучшем случае. В худшем — убивают ради развлечения. Я обычная. Не омега. Простая девушка без выдающихся форм, немного даже худая. Я не нежная красавица, как Эмми. У меня черные прямые волосы, похожие на шелк ночного неба, и темно-карие глаза, почти уходящие в обсидиановый оттенок. Мои губы сжаты в упрямую линию, я вечно хмурюсь и ношу мешковатые джинсы и темные толстовки, скрывающие фигуру. Я злая, немного упрямая и саркастичная, и я не знаю, почему такой нежный цветочек, как Эмми дружит со мной. Как и не знаю, почему я все еще остаюсь с ней рядом, если давным давно привыкла избегать любых привязанностей.

Мы познакомились с ней в центре распределения, где всем девушкам, достигшим восемнадцати, проводят тесты на выявление генома омеги. Эмми вышла оттуда с ярко-красным браслетом, показывающим ее ценность и полезность обществу. Я же надела на запястье черный, как знак моей ничтожности для них. Но для меня это было свидетельством свободы. Я вдыхала свежий весенний воздух, напитанный ароматами распускающейся зелени и счастливо смеялась, смотря в небо, покрытое белыми пушистыми облачками. Эмми тогда посмотрела на меня, как на дурочку, и спросила, сумасшедшая ли я. Просто так радоваться тому, что оказался на дне иерархии, не укладывалось в ее миленькой голове, забитой пропагандистскими лозунгами, вдалбливаемыми нам с детства, что долг каждой девушки удовлетворять альфу. В ответ я резко спросила у нее о том же, а она вместо того, чтобы разозлиться, рассмеялась и протянула мне изящную маленькую ладошку, пригласив выпить в ближайшее кафе. Я неожиданно согласилась, не догадываясь, что обрекаю себя теперь на несколько лет дружбы и ее постоянной навязчивой заботы, которая немного умерилась только прошлым летом, когда она встретила своего альфу.

Выныриваю из мыслей, когда Эмми встряхивает меня за плечо, внимательно смотря на меня.

— Ты правда нравишься Але. Он уважает силу и стойкость. Холли, не все альфы такие уж монстры.

Я хмыкаю, прикусывая язык, чтобы не спросить ненароком о том, скольких невинных замучил и убил ее обожаемый Але. Да, не все альфы монстры. Есть среди них чудовища и похуже. Вздыхаю, накрывая ладонью ее руку на своем плече.

— Эмми, ты счастлива?

— Да, — отвечает без колебаний, с решимостью в небесных глазах.

— Ну и хорошо. Думай о своей паре и о ребенке, а не обо мне.

Она кусает пухлые красные губы, красивое личико морщится от несогласия.

— Давай, я попрошу Але взять тебя на работу. — ее голубые радужки становятся почти прозрачными, когда видит, как темнеют мои глаза от унижения, и я резко выдыхаю через нос, чтобы успокоиться.

— Я двадцать три года как-то выживала без твоего Але, — говорю резче, чем хотела бы, и она порывисто обнимает меня, прижимаясь мягкой щекой к моей шее.

— Прости, Холли... Я хотела помочь.

— Я знаю. — расслабляюсь, обхватывая руками ее спину. — Все со мной будет хорошо. Перестань переживать.

— А вдруг ты все таки встретишь своего альфу? — тянет мечтательно, и я трясусь от сдерживаемого смеха.

Вот благодарить ее за такое пожелание, или ругать?

— Я не омега, Эмми.

— Ну и что? Ты красивая. Такая смелая, добрая и хорошая. Да они дураки, если не видят света в твоей душе! — выдает запальчиво, хмуря тонкие брови.

— Спасибо, — улыбаюсь и отстраняюсь, покачивая головой.

Все же Эмми это нечто. Не удивляюсь, почему Варгас так одержим ею.

— Мне пора идти. У меня смена на заводе через час. — встаю со стула, обводя взглядом уютное кафе, где мы сидели последние пару часов. — К тому же жалко владельцев. Они разорятся без посетителей.

Десяток столиков, покрытых милыми кружевными скатертями, пустует, как и барная стойка, где скучают без дела официанты. Хоть Алехандро и отпускает Эмми на встречи со мной по какой-то странной непонятной мне причине, но это не значит, что он не оберегает свою омегу. Рослые мускулистые шкафы в черных костюмах из числа его личной охраны сидят по периметру помещения, ощупывая углы острыми взглядами, и маячат у двери, отпугивая желающих войти жесткими лицами и ясно выделяющимися под тканью пиджаков пистолетами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ой, — Эмми отмахивается, небрежно хмыкнув. — Але столько им заплатил, что могут не переживать о недельной выручке.

Закатываю глаза, направляясь к двери. Кровавые деньги от кровавого альфы. Но если подруга счастлива, как я могу сказать что-то подобное? Обнимаю еще раз ее, когда мы выходим на улицу и нас сразу же окружают мордовороты Варгаса, прикрывая омегу своего босса накачанными телами.

— Рада была тебя видеть. — шепчу, вдыхая сладкий цветочный аромат ее духов.

— Я тоже. На следующей неделе у нас вечеринка. Ты приедешь. Возражения не принимаются. Я пришлю платье.

— Ага. — хмыкаю, не желая спорить, но прекрасно осознавая, что не пойду ни на какую вечеринку, где будет полно альф, смотрящих на меня, как на кусок дерьма.

Эмми улыбается, легко садясь в большой черный внедорожник, и взмахивает рукой, смотря на меня из окна машины, пока охрана рассаживается следом, и кортеж из нескольких джипов не уносится вдаль по дороге. А я поворачиваюсь и шагаю по тротуару, сунув руки в карманы джинсов и накинув на голову капюшон толстовки.

Мимо спешат уверенные прохожие, у большинства из которых черные браслеты на запястьях. Да, ими помечают не только девушек, не ставших омегами, но и парней, рожденных обычными. Тех, у кого не проявился ген альфы или беты. Тех, кто является серой массой, вынужденной обслуживать элиту и работать на простых должностях. И эти браслеты, по моему мнению, служат для того, чтобы унизить нас лишний раз, или указать нам на наше рабское положение. Потому что альфам они не нужны, чтобы понять, кто перед ними. Их обостренные чувства не обманешь никаким браслетом.

Да и ты сразу поймешь, что перед тобой альфа, если к своему несчастью окажешься у него на пути. Они хищники, мы добыча. Они охотники, мы жертвы. Да, нас больше, но они сильнее. Альфы – наш оживший кошмар. Хозяева жизни, которые владеют нами и распоряжаются, как хотят. Они рождаются другими. Готовые драться и убивать чуть ли не с колыбели. Они растут, воспитываясь в жестокости, и свою ярость выплескивают на нас. Да, у них тоже есть своя иерархия. Некоторые из них более могущественны, чем остальные, и могут командовать себе подобными. У них есть совет, который возглавляет сильнейший и вершит справедливость в случае конфликтов. Вот только справедливость эта касается только таких же альф, как и они сами. Простым смертным вроде меня и думать не стоит, что кто-то из них снизойдет до разбирательства, если в голову низшему придет обратиться в совет.

Тебя с большей вероятностью убьют, чем будут разбираться, чем альфа тебя обидел. Потому что альфа всегда прав. Это истина, которую каждый из нас впитал с молоком матери. И это то, что я ненавижу всей душой в нашем долбанном разлагающемся мире. Вздыхаю, поднимая глаза к небу. Это единственное, что неизменно меня радует. Такое чистое и непорочное. Или спрятавшееся за облаками. Или серое грозовое, расчерченное молниями. Но всегда прекрасное.

Впереди нарастает шум, и я притормаживаю, переводя удивленный взгляд на пробегающих мимо людей. Замираю, чувствуя, как коготки страха невольно впиваются в спину чуть пониже лопаток, заставляя судорожно вздохнуть. Сквозь прореху в толпе замечаю, как рослые парни в классических костюмах, определенно беты, потому что от них не чувствуется удушающей энергетики, тянут к черному Land Rover избитого бессознательного мужика.

Его лицо больше похоже на месиво из порванной кожи и сломанных костей, белый свитер залит кровью, ноги волочатся за ним по асфальту, и я нервно сглатываю, отчасти даже жалея незнакомца, хоть тот и является с большой долей вероятности тоже бетой. Альфу бы не тащили вот так на глазах у низших. Авторитет альф беспрекословен. Если они и разбираются между собой, то лишь среди своих, а не перед простой биомассой. А вот бету так наказать вполне себе могли. И поэтому мне его жалко. Потому что лучше бы сразу убили, а раз увозят куда-то, значит будут мучить.

Делаю шаг назад. Еще один и еще. Кожей чувствую, что необходимо бежать. Раз беты здесь, то вероятно и какой-нибудь альфа тоже. А это нехорошо. Ой как нехорошо... Нужно убираться отсюда, пока им не пришло в голову забрать кого-то еще для развлечения.

И мне это почти удается, вот только сделав еще один шаг, я налетаю спиной на бетонную стену. Вернее мне так кажется, потому что грудь незнакомца, в которого я врезалась, словно из железа вылеплена. Я оборачиваюсь со скоростью звука. Молюсь всем богам, чтобы это был обычный низший. Энергетика бьет по мне, вышибая весь воздух из легких, и я стону, пытаясь разогнать прыгающие точки перед глазами. Альфа, мать его за ногу. И из сильных к тому же. Если ты не привык к их ауре, и если альфа не сдерживает ее из снисхождения, то таким как я приходится туго. Буквально заставляю себя вдохнуть воздух, медленно выдыхаю и вдыхаю еще раз. Напрягаю все силы, пока не получается хоть немного взять себя в руки, и смотрю на него из-под ресниц. Прямой взгляд опасен, может спровоцировать. Сердце бьется так, словно хочет проломить грудную клетку. Красивый, даже очень.

Высокий и мощный, темно-синий костюм, явно сшитый на заказ, только подчеркивает выпуклые бицепсы и мускулы на широкой груди. Легкая щетина и темные волосы, выбритые в виде ирокеза. Серые глаза сужаются, когда он переводит взгляд на мое лицо. Понимает, что я девушка, и делает шаг вперед. Хочу убежать. Иррациональный страх скручивает изнутри, но замираю на месте, как будто парализованная. Да и у кого хоть раз получилось сбежать от альфы? Не знаю таких случаев. Сероглазый наклоняется, и я вижу, как раздуваются крылья его носа, когда он втягивает в себя мой запах. Губы изгибаются в едва слышном рычании, обнажая верхние резцы, больше похожие на клыки, и мои внутренности делают кульбит, подскакивая до самого горла.

Я отмираю, дергаясь в сторону, движимая инстинктом спрятаться. И сдавленно пищу, когда на моих плечах, словно тиски, сжимаются чужие руки.

— Игрушку нашел, Соуп? — хриплый голос над моим ухом заставляет меня забиться в хватке его обладателя, пытаясь вывернуться. — Странно пахнет. Возбуждает.

Он рывком поворачивает меня к себе. Все, что успеваю разглядеть, это светлые волосы, янтарные глаза и маска в виде черепа на лице, закрывающая его от лба до тонких губ. И меня шарахает его энергетикой так сильно, что я почти теряю сознание. Прикусываю губы до крови, пытаясь удержаться в реальности. Слышу довольный смешок и вспыхиваю от ненависти. Специально это делает. Нравится, что мне больно. И запах моей крови нравится, потому что наклоняется, нюхая мои губы, а потом слизывает с них алую каплю, урча, словно кот, поймавший мышку.

Дышу, будто спринтер, пробежавший двойную дистанцию. Хватаю ртом воздух, наполняя легкие кислородом, когда все же сдерживает энергетику, и мысли со скрипом возвращаются в мой перегруженный мозг. Упираюсь ладонями в грудь черепастого, но вызываю этим только язвительную улыбку на его губах. Он легко удерживает меня одной рукой, словно я беспомощный котенок, а другой хватает капюшон и сдергивает его с моей головы. Пальцы вплетаются в мои волосы, грубо натягивая, до боли и покалывания в макушке, стону сквозь зубы, запрокидываю голову назад, вижу, как смотрит на бешено бьющуюся венку на моей открытой шее. Нутром чувствую, что хочет укусить. Даже наклоняется, рыча и желая пометить. Меня колотит.

Абсурд блять, просто ебанный театр абсурда.

— Я не омега. Не омега. — сиплю, превозмогая жжение в затылке от его хватки на волосах.

Замирает, поднимая на меня янтарные глаза.

— Мне срать. — снова этот глубокий голос, от которого у меня подгибаются колени. — Пахнешь, как омега. Хочу. Значит возьму.

Он отпускает мои волосы, сдавливая мое запястье. Длинные пальцы подцепляют браслет, и тот впивается в мою кожу, заставляя вскрикнуть от боли, а потом черной разорванной полоской падает на тротуар под нами. Я прослеживаю за ним взглядом, чувствуя, как немеет все внутри. Как будто это не браслет упал сейчас на серый асфальт, а моя жизнь, растоптанная и разодранная в клочья его безжалостными руками.

— Гоуст, — закрываю глаза, когда сзади вплотную ко мне становится тот с ирокезом, о котором я почти забыла. — Берем девку с собой. Она так пахнет, что у меня член сейчас штаны порвет.

— Конечно берем, — отвечает янтарноглазый, а я моргаю, поднимая веки, и вижу, как он усмехается. — Наша игрушка.

— Да пошли вы к черту! — взрываюсь, наконец-то выйдя из ступора. Брыкаюсь, пиная их ногами и еще больше злюсь, слыша, как смеются, удерживая меня на месте. — Никуда я с вами не поеду, уроды!

— Поедешь, или я твою голову расколю прямо о капот своей машины. — блондин хватает меня за шею, сжимая ее и перекрывая мне воздух.

Царапаю его руку, извиваясь, пока в глазах не мутнеет от нехватки кислорода. И тогда он отпускает, сдавливая мой загривок, как провинившемуся щенку, и заталкивает на заднее сиденье Land Rover, садясь рядом со мной, пока я надсадно кашляю, схватившись ладонями за дерущее горло. Сероглазый садится вперед рядом с водителем, машина плавно трогается с места, а я отползаю в дальний от черепастого угол, забиваясь в промежуток между дверью и спинкой сидения. Янтарные глаза цепко скользят по мне, пока он вальяжно разваливается напротив.

Страх. Страх и ярость. Вот что я чувствую, смотря исподлобья на его самодовольную фигуру в сером костюме. Понимаю, что ненавижу. Если бы была возможность, убила бы не раздумывая. Опаляю его злым взглядом, и он криво улыбается, приподнимая уголок губ.

— Дерзкая, да? Люблю таких ломать. Это освежает. Покорность скучна. Но ты... Ты другая. Я вижу в тебе огонь. Ты будешь бороться. И при одной мысли о том, как я заставлю тебя сломаться, у меня член стоит.

— Пошел ты нахуй. — говорю, сжимая в кулаках низ толстовки. Не сдамся, лучше сдохну, чем доставлю ему удовольствие меня сломать. Или убью его, если получится.

— Какая штучка. А, Соуп? — смеется, и альфа с ирокезом тоже весело хмыкает. Один водитель сохраняет невозмутимость, как будто похищения девушек средь белого дня это в порядке вещей. Хотя для них да, скорее всего так и есть. — Какой острый язычок. Какой красивый рот. Как только приедем домой, я трахну тебя в горло, чтобы ты думала о том, что и как ты мне говоришь.

Глава 2

Он делает то, что обещал. Я наверное дура, потому что до последнего надеюсь на какое-то избавление. Хоть и понимаю, что спасения мне ждать неоткуда, но мозг отказывается верить в то, что вот сейчас меня изнасилуют и растопчут. Альфы молчат все время, пока мы едем. Сероглазый смотрит в окно, барабаня длинными пальцами по колену. Блондин буквально трахает меня взглядом, от чего мой затылок немеет, и я чувствую горечь во рту, как будто долго рвала желчью. Машины сворачивают с основной трассы. Центр города и небоскребы остаются позади. Я понимаю, что мы в элитном районе, где живут исключительно альфы. Одинокие роскошные особняки на огромных территориях, окруженных парковыми зонами и высокими заборами – эти уроды очень ценят приватность и простор.

Из-за болезненного сосущего ощущения в районе солнечного сплетения не могу сосредоточится на проносящемся мимо пейзаже. Хоть бы дорогу запомнить по которой едем... Да зачем? Как будто у меня есть шанс выбраться из этого живой и вернуться назад. Немного прихожу в себя только когда проезжаем через массивные кованые ворота. Джипы, в которых ехали беты поворачивают направо к длинным строениям, виднеющимся вдалеке, больше похожим на ангары. Наш едет прямо и тормозит у трехэтажного дома. Все свободное пространство от ворот до здания засажено вековыми елями. Они окружают особняк плотным кольцом, за исключением лишь широкой полосы зеленого газона, опоясывающего коробку из стекла и бетона.

Наверное нанимали какого-то супер крутого архитектора, чтобы построить это совершенство из плавных черных линий, перемежающихся зеркальными полосами окон и вставками натурального дерева. Land Rover останавливается, и я вздрагиваю, когда Гоуст, так кажется называл его тот другой, начинает двигаться. Думаю, что он снова попробует меня придушить, или вытащит за шкирку из машины, но он молча выходит и, хлопнув дверью, идет по гравийной дорожке к дому. Соуп покидает внедорожник следом за ним, и через мгновение дверь рядом со мной распахивается, я вижу его мускулистый торс и протянутую ко мне руку. Сглатываю, отодвигаясь по сиденью назад вглубь салона, и слышу раздраженный вздох.

— Не делай ситуацию еще более сложной, чем она есть, маленькая кукла.

Его голос мягче, чем у блондина, но я все равно чувствую дрожь в позвоночнике. От страха – я была бы идиоткой, если сказала бы, что не боюсь их, – и от несправедливости ситуации. Они распоряжаются мной, как вещью. Так, словно моя жизнь и мои желания и ломаного гроша не стоят. Я всегда знала, как устроен наш мир, но знать и прочувствовать на себе – это разные вещи. И сейчас меня буквально разрывает изнутри от острой безысходности. От понимания, что впереди меня, вероятно, ждет ад. И поэтому вопреки логике, подсказывающей его не злить, продолжаю отползать от него, пока он недовольно не рыкает, наклоняясь и хватая меня за предплечье. Стальные глаза замораживают меня стынущим холодом. Пальцы альфы сжимаются на моей коже и буквально выдергивают меня из машины так легко, будто я для него ничего не вешу.

Я спотыкаюсь, инстинктивно хочу схватиться за него, но тут же осаживаю себя и, пошатнувшись, лечу вниз, коленями на гравий. Острые камушки даже сквозь ткань джинсов впиваются в кожу. В глазах темнеет от резкой боли, шиплю, сдирая об угловатые обломки щебня еще и ладони.

— Блять... — слышу его сдавленное сквозь зубы, и он подхватывает меня за плечи, поднимая с земли.

Его ноздри расширяются. Понимаю, что чует кровь. Ощупывает взглядом с ног до головы, приподнимает мой подбородок пальцем, смотря в глаза, которые невольно наполнились слезами — от боли и от обиды. Стискивает челюсти, что-то мелькает в серебряных радужках. Снисхождение или жалость... Очень странное, не свойственное альфам.

— Сильно ударилась? — спрашивает, и я давлю желание фыркнуть и съязвить что-то в ответ.

Типа того, что вы, уроды, похитили меня с целью мучить, а ты переживаешь о моих ушибленных коленках. Странный альфа, определенно более спокойный, чем блондин, и я думаю, чем это может мне помочь. Молчу, не отвечая на вопрос, и он снова вздыхает, сжимая пальцы на моем запястье.

— Идем.

Шагаю за ним, как собачка на поводке. Израненную кожу щипает, словно иголками колет, и я морщусь, замечая, как следит за мной, скосив глаза вниз.

— Как тебя зовут? — снова вопрос, и я теряю выдержку.

Зачем он это делает? Зачем хочет показать, что может быть человечным?

— Отпусти меня, пожалуйста. — упираюсь ногами, не давая затащить себя на лестницу, ведущую к основательной металлической черной двери. — Пожалуйста, пожалуйста, я тебя очень прошу, отпусти.

Не понимаю, почему вообще говорю это. Слова льются потоком, как и слезы из глаз. Осознаю, что могу скатиться в истерику. Он резко мотает головой, словно отгоняет надоедливое насекомое. Хватает за плечи, встряхивая так, что у меня клацают челюсти.

— Не сопротивляйся, — говорит медленно, наклонившись почти вплотную к моему лицу. — И все пройдет... Терпимо.

Кусаю губы, чувствуя соль и металлический привкус крови. Сознание словно в вакуум погружается. Все звуки доносятся как сквозь толщу воды. Зрение расфокусировано. Наверное так физически проявляется шок. Соуп смотрит на меня еще мгновение, а потом внезапно поднимает вверх, взявшись руками за талию, и закидывает к себе на плечо.

— Слишком долго думаешь, кукла. — легко взбегает по ступенькам.

Широкая ладонь сжимается на моей ягодице, и я взбрыкиваю ногами, которые он тут же придавливает другой рукой, открыв перед этим дверь. Заходит в дом, из своего положения я вижу только серую мраморную плитку на полу и кусочек белых стен. Он шагает вглубь дома, свернув пару раз, и плитка сменяется паркетом из дерева, а я слышу ненавистный голос, от которого меня выворачивает.

— Развлекаешься, Соуп? Какой прекрасный вид. — и другая безжалостная рука с силой шлепает меня по ягодице, заставляя взвизгнуть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вид что надо, ощущения еще лучше, — вибрация в груди сероглазого, когда он тихо фыркает, отвечая Гоусту, отдается по всему моему телу.

— Уроды... — мычу, потому что от висения вниз головой начинает кружится голова.

Настолько сильно, что когда меня спускают на пол, ставя на ноги, я пошатываюсь и невольно хватаюсь за ткань пиджака Соупа. Он придерживает меня за талию рукой, убирая пряди волос от моего лица, а я тяжело дышу, пока перед глазами расплываются радужные круги. Сквозь дымку успеваю охватить высокие – до потолка – панорамные окна, светлый интерьер в скандинавском стиле, несколько темно-синих диванов, черные металлические полки на стенах, уставленные замысловатыми статуэтками, и огромный камин, сейчас пустующий без огня.

— Я звонил Макарову насчет предателя. — выдает черепастый, дергая меня на себя.

На нем по прежнему маска, которую он похоже не снимает даже дома, но он сбросил пиджак, и белая хлопковая рубашка натягивается на груди, очерчивая литые мускулы, от которых меня пробирает озноб. Понимаю, что он легко может сломать меня одним движением. Убить за секунду, даже не напрягая рельефные бицепсы. Упираюсь ладонями в крепкий торс, даже бью, пытаясь отодвинуться, но он не обращает внимания, как будто мои шлепки для него совершенно неощутимы.

— Хорошо. — Соуп прослеживает взглядом, как блондин притягивает меня к себе, впиваясь пальцами в мои бедра. — Нужно съездить на совет, когда разберемся...

— Потом. — тот перебивает, продолжая меня тискать. — Время заявить права на то, что принадлежит нам.

Гоуст зацепляет пальцами низ моей толстовки, тянет ее вверх, снимая с меня через голову, и я пользуюсь тем, что он перестает держать меня на мгновение. Отскакиваю в сторону, останавливаясь за спинкой ближайшего дивана. Тяжело дышу от страха и подступающей паники, видя, как впиваются взглядами в мою грудь, обтянутую тонкой серой футболкой. Впервые в жизни жалею, что не ношу лифчики. Раньше не видела необходимости, потому что бюст не то, чтобы выдающийся – второго размера. Да и никто до этого не стягивал с меня одежду без моего разрешения. Но сейчас чувствую долбанное отчаяние, когда смотрю, как буквально пожирают глазами округлости груди.

— Классные сиськи, — губы Гоуста изгибаются в довольной улыбке.

— Пошел нахуй, — шепчу, сжимая пальцы на жаккардовой обивке дивана.

— И что я тебе говорил про твой грязный рот? — он хмыкает, делая ко мне шаг.

Движение неуловимое, смазанное. Я не успеваю отреагировать. Он хватает меня, сразу же потянув за волосы и, когда моя голова запрокидывается вверх, накрывает мои губы грубым поцелуем, не пытаясь быть нежным. Его губы терзают мои до мучительного онемения. Одновременно с этим он сдавливает ладонью мою грудь. Больно, и я мычу в его рот, извиваясь и пиная его ногой.

— Умолкни, а то минетом не отделаешься, — рычит он, встряхивая меня и продолжая целовать.

Ненависть во мне выходит на первый план, затмевая страх, и я кусаю его за губу. Стискиваю зубы так сильно, как только могу, чувствуя солоновато-вязкий вкус его крови.

— Вот именно этот огонь в тебе сводит меня с ума. И еще твой чертов запах. — блондин ухмыляется, и его пальцы сжимаются на моем горле.

Не так крепко как в первый раз, не для того, чтобы придушить, но я все равно хватаюсь за его запястье, стараясь оттащить от себя.

— Вы бракованные какие-то! — ору, напрягая шею, хоть кожу и жжет от того, как его пальцы при этом давят на нее. — Нет у меня запаха! Я не омега!

— Я не знаю, какой долбоеб с купленным дипломом проводил твои тесты, но поверь мне, ты омега.

Он склоняется ко мне, почти касаясь своим носом моего. Вижу яркие золотистые искры в его глазах, как у волка медовых.

— Что вы тогда за альфы такие? — шепчу, цепляясь за его руку. — Альфа должен оберегать омегу, это инстинкты.

— Инстинкты? — бросает взгляд на Соупа, и оба смеются. — Мы идеальны, детка, без всяких блядских инстинктов. Сильные, доминирующие, неудержимые. Поэтому хватит говорить. Почему бы тебе для разнообразия не использовать эти красивые губы не для пиздежа, а для моего члена?

Его ладони ложатся на мои плечи, словно бетонной плитой придавливая, и толкают меня на колени перед ним. Спазм сдавливает мне горло, не давая вдохнуть. Я отшатываюсь от него, глаза снова наполняются слезами. Обхватываю руками ноги сероглазого, который стоит рядом.

— Пожалуйста, — захлебываюсь, прижимаясь лбом к ткани его брюк. Умоляю его о помощи, потому что видела это странное добро в его глазах. — Не разрешай ему, пожалуйста.

— Успокойся, кукла. — тихо говорит он, приседая рядом и беря мое лицо в ладони. Его большой палец ласкающе проходится по моей щеке, стирая слезинку, — Я не позволю, чтобы с тобой случилось что-нибудь слишком ужасное. — его губы практически прижимаются к моему уху, когда он продолжает. — Но ты и сама знаешь, что альфам иногда нужно освобождение.

— Почему бы тебе не перестать играть в спасителя, брат, и не пойти нахуй? — рычание Гоуста над нами заставляет Соупа усмехнуться и закатить глаза. — Я хочу провести время с нашей маленькой омегой.

— Под провести время ты имеешь ввиду выебать? — темноволосый хмыкает, вставая и оставляя меня сидеть на полу.

— Просто нахуй иди.

Последние слова янтарноглазого не могут заглушить звяканье ремня, и я разворачиваюсь, чтобы отползти, но он снова наматывает мои волосы на руку и возвращает лицом к нему, удерживая на месте. Я вижу перед собой его возбужденный вставший член. Толстый, я бы не смогла его ладонью обхватить, увитый переплетением вен и с каплей предэякулята на головке.

— Рот широко, — командует он, толкая мою голову вперед.

— Нет! Я не буду! — ору, извиваясь и не обращая внимания на боль от вырванных волос, которые он выдирает, потому что я изо всех сил мотаю головой.

— Бросаешь мне вызов? Как я на это надеялся. — он поднимает руку и бьет меня по лицу наотмашь. Слышу звонкий шлепок, щека горит, и я на мгновение теряю концентрацию, оглушенная болью. — Я покажу тебе, кто здесь главный. Видишь, детка, как бы ты не сопротивлялась, ты принадлежишь мне. И я тебя сломаю.

Толкается бедрами вперед, головка члена упирается в мои губы. Я сдавленно мычу, не могу отвернуться, потому что хватает за подбородок. Нажимает пальцами на щеки не сдерживая силу. Не могу выдержать невыносимо болезненного давления, мышцы поддаются его желанию. Всовывает член мне в рот, как только размыкаю губы. Пряно-мускусный вкус расползается на языке. Выгибаюсь и дергаюсь, упираясь руками в его бедра, потому что сразу заходит на всю немаленькую длину, вставляя в горло, которое сжимается и горит от нестерпимо резкого проникновения. В полной мере ощущаю рвотный рефлекс, от которого темнеет в глазах.

Он не обращает внимания на те звуки, какие я издаю от того, что давлюсь его членом, к которым добавляется еще и мокрое хлюпанье из-за обильно выделяющейся слюны, стекающей из уголков моего рта на шею. Продолжает трахать, не давая приспособиться, жестко врезается, держа за волосы и направляя мою голову так, как ему хочется. Вперед, до предела, пока не уткнусь носом в его лобок, потом замирает на мгновение, кайфуя от пульсации моего горла, массирующего его плоть. И медленно назад, пока мои губы не скользнут по головке.

Обмякаю от нехватки кислорода. Хочу сопротивляться, бью его кулаками по ногам, но удары становятся все более слабыми, потому что с каждым безжалостным толчком я все больше приближаюсь к потере сознания. Наверное он это понимает, потому что вытаскивает полностью, давая вдохнуть. Хватаю воздух с хрипом, жадно, понимая теперь, что чувствуют люди которые умирают от удушья. Легкие горят и грудная клетка словно тисками сжата. Не вижу ничего, все расплывается перед глазами от слез.

— Хорошая шлюшка, — шипит Гоуст, еще сильнее сжимая мои волосы и снова входя в мой рот.

Его толчки теперь более отрывистые. Ему нравится моя боль, нравится принуждать. Он стонет сквозь зубы, запрокидывая голову вверх. Бедра двигаются все быстрее, вгоняя член в мой рот. И я ощущаю гребанное облегчение, когда наконец чувствую, как его ствол становится еще тверже и подрагивает, приближаясь к оргазму. Он входит глубоко, хватая мою голову двумя руками, и его сперма наполняет мое горло. Горячая, густая и ее так много, что даже когда он не отстраняется, заставляя глотать, она все равно выходит наружу, липкими струйками стекая по подбородку. Гоуст удовлетворенно выдыхает. Его пальцы ласкающе проходятся по моим волосам, и он отпускает, позволяя мне отодвинуться. Опираюсь руками об пол, чувствую морозное онемение, сковавшее тело от длительной асфиксии, или, что более вероятно, от того, что он только что со мной сделал.

— Запомни, детка, — я поднимаю на него глаза и вижу, как он пресыщенно улыбается. — Твои желания не имеют значения. Я здесь главный, и важно только мое удовольствие. Так что забудь любые мысли о свободе, или о том, как вырваться от нас. Ты застряла с нами навсегда.

— Ненавижу, — шиплю, больше всего на свете желая сейчас наброситься на него.

Впиться ногтями в самодовольную рожу, раздирая до крови, стереть эту ухмылку с лица, увидеть, как корчится от боли. Ненавижу яростно и всепоглощающе. И еще больше ненавижу себя. За слабость. И за то, что не могу дать отпор, хоть и продолжаю сопротивляться.

— Хорошо, — протяжно выдыхает, запуская пальцы в светлые короткие волосы. Глаза за маской сияют весельем. — Я хочу, чтобы ты меня ненавидела. Это только сделает мою победу слаще.

— Amadan draghail (озабоченный придурок), — Соуп рядом фыркает, говоря на каком-то непонятном мне языке.

Перевожу взгляд на него, и мои губы невольно кривятся презрительно, когда вижу, как спокойно наливает темно-ореховую жидкость из одной из бесчисленного количества разнообразных бутылок, стоящих на столике у дальней стены, в два стакана, один из которых протягивает Гоусту.

— А то сам не такой, — тот издает короткий смешок, беря алкоголь и вливая в себя одним глотком. — Итак, на чем мы остановились? Ах да, убеждали нашу малышку, кто здесь на самом деле главный.

Идет ко мне медленно, плавными грациозными движениями настоящего хищника. Слежу за ним затравленно, понимая, чего он хочет. Вздрагиваю, когда наклоняется и хватает за лодыжку, притягивая к себе. Удивляюсь тому, что у меня еще остались силы бороться. Кричу и вырываюсь, лягаюсь свободной ногой, пытаюсь удержаться руками за пол, обламывая ногти о теплое шершавое дерево. И он хмыкает, наслаждаясь моим сопротивлением. Вижу, как Соуп садится на диван, закинув ногу на колено, продолжая потягивать выпивку из стакана, который греет в руке, и наблюдать, как этот безумный зверь насилует меня. Стискиваю губы. Больше никогда не попрошу его о помощи. Понимаю, что ненавижу его даже больше , чем блондина. Потому что тот не давал мне ложных надежд.

Изворачиваюсь, когда Гоуст подминает меня под себя. Придавливает своим весом, не давая сдвинуться. Вцепляюсь ногтями в его шею, оставляя на коже глубокие кровавые царапины, и в янтарных глазах мелькает злость, смешанная с похотью. Он стискивает мои запястья одной рукой над моей головой так сильно, что я вскрикиваю от ощущения хруста костей под его хваткой. Другой рукой берется за горловину моей футболки и одним рывком разрывает ее, обнажая мою бледную кожу и упругую грудь. Его пальцы очерчивают круги вокруг соска, заставляя его затвердеть, и меня выворачивает от отвращения.

— Не трогай меня, мразь, — шиплю, как разъяренная кошка, а он наклоняется, прикусывая кожу на моей шее.

Не так сильно, чтобы оставить метку, но достаточно, чтобы я вздрогнула от неприятных ощущений.

— Скоро ты будешь просить еще. Умолять, чтобы я трахал тебя как можно сильнее. — шепчет, оставляя укусы на ключицах.

Сжимает жестко ладонью грудь, оставляя красные следы на чувствительной коже. Перекатывает между пальцами сосок, и я мучительно стону от унижения, ерзая спиной по паркету, в попытке избавится от навязанной ласки.

— Никогда. — всего одно слово могу выдавить из себя.

Чувствую, как его уже снова твердый член пульсирует на на моем животе, оставляя на нем следы смазки. Он смеется, отпуская мои руки и стягивая с меня джинсы. Трусики просто разрывает, грубо хватая меня за бедро одной рукой и сразу всовывая в меня пальцы. Мой вскрик больше похож на вой, пытаюсь отодвинуться и стиснуть ноги, но он не дает. Продолжает растягивать меня под себя, и я всхлипываю от болезненного жжения, потому что делает это насухо.

— Задумайся вот о чем, детка, — шепчет мне на ухо, обжигая прерывистым от возбуждения дыханием. Сдавливает ладонью шею, устраиваясь между моими ногами и упираясь головкой члена в мою промежность. — Может быть, ты заслуживаешь всего, что получаешь. В конце концов, ты всего лишь омега, рожденная, чтобы служить и размножаться. Так почему я должен относиться к тебе по другому?

Делает резкое движение бедрами, проникая в меня, и низ живота обжигает болью. Вспышка перед глазами, я кричу. Впиваюсь пальцами в его плечи, чувствуя, как ногти травмируют его кожу даже сквозь ткань рубашки. Глаза в который раз за вечер наполняются слезами, а он хватает меня под коленом так грубо, что наверняка останутся синяки и отклоняет мою ногу в сторону, еще больше открывая для себя.

— Правильно, плачь обо мне. Плачь, чтобы запомнить, кто твой хозяин. — слизывает слезы с моих щек, продолжая жестко трахать. — Теперь ты понимаешь, детка? Вот что происходит, когда ты пытаешься бросить нам вызов.

Больно. Унизительно. Чувствую себя грязной, запачканной им. Тело дергается от каждого его толчка. Ощущаю каждое его проникновение. То, как вбивается в меня, стараясь войти как можно глубже. Как тяжело дышит, сдавливая мои бедра. Как бьется его лобок о мой, когда заходит на всю длину, заставляя каждый раз рвано вскрикивать. Резкие тянущие ощущения внутри только усиливаются, и я боюсь, что он что-то мне повредил. В глазах темнеет. Невольно выгибаю спину, когда увеличивает темп, чтобы хоть как-то компенсировать его мощные движения. Рычит, натягивая мои волосы, заставляя запрокинуть голову и с силой кусает за шею. Чувствую вспышку огня, лавиной прокатившегося по телу, выжигая на мгновение все мысли и оставляя после себя звенящую пустоту. Он оставляет метку, слизывая мою кровь с раны, и делает последние особенно глубокие толчки во мне, замирая и кончая в меня. Ощущаю его сперму внутри. Это конец. Закрываю глаза, желая умереть.

— Ну вот, — говорит он насмешливо-сладким голосом, убирая пряди волос от моего лица и проводя языком от виска к подбородку, — Разве не приятнее знать, кому ты принадлежишь?

Встает с меня, заправляя опавший член в штаны. Отбирает у Соупа стакан, жадными глотками опустошая его, и садится в кресло, расслабленно развалившись и осматривая со смесью удовлетворения и властности мое тело, покрытое ссадинами и следами его похоти.

— Так и будешь глазеть на нее, брат? — бросает Соупу, который пожирает меня взглядом. — Почему бы тебе тоже не повеселиться?

Сажусь на полу, подтягивая колени к груди в попытке прикрыться. Смотрю на сероглазого исподлобья, как зверек, которого загнали в угол. Сидит на диване в непринужденной позе. Ноги расставлены, руки покоятся на бедрах. Взмахивает двумя пальцами в подзывающем жесте. Мое лицо искажается от отвращения. Не могу сдержаться и плюю в его сторону, вздрагивая, когда разражается смехом.

— Блять, ты чего такая гордая, а? Тебе нравится, когда тебя принуждают или что?

Смотрю на него в неверящем презрении. Больной ублюдок. И как я могла даже мысль допустить о том, что он может быть нормальным? Больше никогда в жизни не допущу такой ошибки. И никогда не доверюсь ни одному альфе. Явно устает ждать. Стремительно наклоняется, дергая за предплечье. Легко поднимает к себе на колени, как будто я пушинка в его руках. Оглаживает руками мои бедра, которые расположились по обе стороны от его ног, и прижимается губами к шее, прямо над местом, где бешено бьется венка. Не знаю, куда деть руки, поэтому упираюсь ими в его грудь, чувствуя тихую вибрацию под ладонями, когда урчит, посасывая кожу под ухом, и тянет еще плотнее на себя, сжимая пальцы на ягодицах и заставляя упираться промежностью в его уже ощутимо твердую эрекцию, натягивающую ткань штанов.

Нежно ведет губами по шее вниз, оставляет влажную дорожку поцелуев на ключицах и обводит языком сосок, втягивая его в рот и вынуждая меня сдавленно всхлипнуть. Не от возбуждения, а от того, что хочет залезть мне под кожу. Этой своей показной мягкостью заставить подчиниться. Жар поднимается внутри меня. Жар ненависти. Чувствую, как горит лицо и напрягаются все мышцы, желая сбросить с себя его губы и руки.

— Piocaid (подкаблучник), — фыркает рядом Гоуст, и Соуп усмехается мне в шею. Кожей чувствую движения его губ.

— Нахуй иди, — отвечает ему, поднимая на меня взгляд стальных глаз.

Видит в моих жажду его смерти и улыбается криво, краем губ, наклоняясь вперед и невесомо целуя, касаясь горячим дыханием моей кожи.

— Тебе не стоит смотреть на меня так, маленькая кукла. Это естественный порядок вещей. Сильный доминирует над слабым. Расслабься и прими это. — говорит слова, которые мне отвратительны.

Все это отвратительно и вызывает внутри меня такой сильный протест, что я дергаюсь, пытаясь слезть с него.

— Я не хочу, — отталкиваю от себя его руки, но они сжимаются вокруг меня тисками, удерживая на его коленях.

Он рыкает, расстегивая брюки и насаживает меня на свой член сразу до основания. Я прикусываю губу, чувствуя, как распирает меня изнутри. Размер примерно такой же как и у блондина, больше среднего, но немного помогает то, что там у меня все еще влажно от спермы. Да и двигается он не так жестко, как Гоуст. Трахает меня плавно, размеренными движениями, держа за талию, приподнимая и снова опуская на свой член.

— Я хочу, — шепчет, уткнувшись носом в мою шею и вдыхая мой запах. — И это все, что имеет значение. Я буду нежным, обещаю.

— Чтоб ты сдох, — говорю сквозь зубы, закрывая глаза.

Не хочу его видеть. Не хочу видеть это выражение удовольствия на его лице, видеть глаза, похожие на расплавленное серебро от возбуждения. Не хочу видеть капли пота, стекающие по шее вниз и скрывающиеся под воротом рубашки. Не хочу видеть, как напрягаются бицепсы, когда двигает меня по своему члену.

— Этого не будет. Никто из нас не сдохнет, dola grinn (дерзкая кукла). — отвечает, скользя внутри меня. — Смотри на меня.

— Нет. — опираюсь на его плечи.

Сдавливаю так сильно, как только могу, чтобы причинить хоть какую-то боль, но он не обращает внимания. Его ладонь шлепает меня по ягодице, заставляя взвизгнуть от неожиданно обжигающей пытки. Зажмуриваюсь еще сильнее, слезы скапливаются под закрытыми веками. За этот вечер я плакала больше, чем за всю предыдущую жизнь.

— Смотри на меня, я сказал. — еще один удар, и еще, пока продолжает двигать бедрами, проникая в меня, растягивая своим членом.

Распахиваю глаза, не в силах больше терпеть. Смотрит прямо в них, увеличивая скорость толчков.

— Хорошая девочка, — стонет хрипло. — Глаза, словно чертовы ониксы, так сияющие от слез. Хочу, чтобы ты смотрела на меня, когда я кончу.

Смотрю, как он и требует. Я растоптана. Я устала. Не знаю, сломалась ли я, не хочу в это верить. Но в этом моменте у меня больше нет сил бороться. Принимаю его в себя, смотря в серебряные глаза. Чувствую каждую выпуклую вену на его члене, когда мое влагалище сжимает его, заставляя альфу хрипло дышать. И он входит сильнее, но все еще мягко, так глубоко, что каждый раз мое дыхание сбивается. Мне не больно, но это все так же унизительно. И больше всего я хочу, чтобы это закончилось.

Чего я не ожидаю, так это того, что внезапно схватит за заднюю часть шеи и притянет к себе, кусая возле плеча. С противоположной стороны от того, где это сделал Гоуст. Еще одна обжигающая волна. Еще одна метка, и он отпускает, не отводя взгляда от моего лица. Облизывает мою кровь с губ, входит в меня резко и замирает. Чувствую, как вливается в меня его сперма толчками. Смотрю на его лицо, как он и хотел. Хочется ударить. Сломать ему что-то. Разбить эти надменные губы. Выцарапать серые глаза. Понимаю, что даже и пробовать не стоит. Слишком силен. А я слишком измучена. Все тело ноет и саднит от того, что они со мной делали. Ненавижу!

— Доволен? — выплевываю зло и вижу, как ухмыляется.

— Очень, — шепчет, наклоняясь и целуя меня в висок.

А потом снимает меня со своего члена и встает, поднимая меня на руки и прижимая к широкой груди.

— Думаю, с тебя хватит на сегодня, кукла.

Гоуст согласно хмыкает, вставая с кресла, и оглаживая ладонью мои волосы.

— Теперь ты наша собственность, детка. Смирись. Или нет. Мне нравится, как ты сопротивляешься, — весело фыркает, проводя пальцем по моим искусанным губам. — Бедная малышка, не волнуйся, твое тело приспособится. Ты нам нужна здоровой и сильной для нашего удовольствия.

Не отвечаю ничего. Не хочу их видеть. Я устала и хочу покоя. Блондин внимательно изучает взглядом мое лицо и в последний раз проводит ладонью по моей щеке.

— Отнеси малышку отдохнуть, Соуп, и пошли пожрем. Думаю, мы заслужили это после нашей маленькой демонстрации.

Он разворачивается и выходит из комнаты. Соуп идет к другой двери, прижимая меня к себе. Поднимается по лестнице, сворачивает пару раз, прежде чем открыть дверь в какую-то темную комнату и зайти внутрь. Свет не включает, он ему и не нужен, у альф обостренное чутье, позволяющее им прекрасно ориентироваться в пространстве. Укладывает меня на кровать. Всем телом ощущаю мягкость матраса и прохладный шелк простыней, успокаивающий мое измученное тело. Он укутывает меня в одеяло, проводя пальцами по щеке нежным касанием. Дергаю головой, сбрасывая его руку, и он вздыхает, прижимая меня к постели и жестко целуя.

— Перестань нас ненавидеть. Тебе же будет легче. — говорит, оттягивая зубами мою нижнюю губу, а затем проходится по укусу языком и отстраняется.

— Никогда, — шепчу, прижимая ткань одеяла к груди. — Ненавижу. И всегда буду. И тебя еще больше, чем его. Он хотя бы не притворяется человечным. Он монстр и ведет себя соответственно. А ты жалкий.

Выговариваю злые слова, и Соуп еще раз вздыхает, проводя ладонью по ирокезу. Вижу это, потому что глаза приспособились к полумраку, и потому что из приоткрытой двери проникает немного света. Как вижу и то, что снова усмехается.

— Не пытайся сбежать, кукла. Гоуст очень любит охотиться.

Выходит из комнаты, закрывая за собой дверь. Остаюсь в темноте, чувствуя точно такую же тьму и внутри себя. Сворачиваюсь калачиком под одеялом, подтягивая колени к груди. Хочу уснуть и никогда не просыпаться.

Глава 3

Я не думала, что и правда смогу заснуть. Тупая боль в мышцах и перегрузка эмоциями не способствовали этому. Но видимо мое подсознание решило поберечь психику и затянуло меня в спасительную темноту.

Просыпаюсь от того, что солнечные лучи пробились сквозь неплотно запахнутые шторы насыщенно-глубокого зеленого цвета и стали щекотать мои закрытые веки. Реальность наваливается, словно несколько метров земли на крышку гроба. Закрываю лицо ладонями, пытаясь понять, как я себя чувствую.

На удивление тело болит уже не так сильно. Откидываю одеяло и сажусь на кровати, осматривая комнату. Все тот же светлый интерьер в сдержанном стиле, только здесь преобладают оттенки зеленого. Широкая удобная кровать, белые стены, несколько картин с абстракцией на них и пушистый изумрудный ковер на полу. Морщусь, потому что когда начинаю двигаться, то начинаю и ощущать себя грязной. Кожу стягивает от засохшей крови на шее, и от их спермы на бедрах. Медленно привстаю, опираясь рукой на матрас. Ступни утопают в мягком ворсе ковра, и я шагаю к дальней стене, на которой вижу две двери в цвет стен. Надеюсь, что за одной из них я смогу вымыться.

За первой обнаруживается гардеробная, сейчас правда пустующая. За второй нахожу то, что мне надо – ванная тоже в белых тонах с вкраплениями серебра. Сантехника черная и выглядит настолько дорого, что я еще раз морщусь. Долбанные хозяева жизни.

Опираюсь на раковину, поднимая глаза к зеркалу. Судорожно втягиваю воздух сквозь зубы. Зрелище то еще. На коже шеи и груди расцветают синяки. Опускаю взгляд ниже и понимаю, что на бедрах та же картина. Но больше всего меня злят две отметины у основания шеи, оставленные их клыками. Метки, которыми они обозначили меня, как свою собственность. Ровные полукружия, покрытые засохшей кровью, которые я без колебаний срезала бы вместе с кожей, если бы у меня был нож.

И этим заставила бы их наделать мне новых. Вздыхаю, закрывая глаза. Нужно взять себя в руки. Нужно придумать, как выжить и не сойти с ума в этом кошмаре. Стою так пару минут, а потом набираю воды в огромную каменную ванную и погружаюсь в исходящее паром тепло. Некоторое время просто сижу, потом выбираю из кучи бутылок и банок, выстроившихся на полках, какой-то гель, пахнущий смесью персика и ванили, и намыливаюсь, яростно растирая тело мочалкой, как будто это поможет мне стереть с себя их прикосновения.

Успокаиваюсь, выбившись из сил. Замираю в воде, пока она не становится холодной, а потом вылезаю, закутываясь в огромное махровое полотенце. Возвращаюсь в комнату, гадая, что делать, ведь эти уроды разорвали мою одежду, но с удивлением обнаруживаю на уже перестеленной и заправленной кровати легкий спортивный костюм жемчужно-серого цвета и комплект скромного хлопкового белья. Одеваюсь, думая, откуда здесь взялись эти вещи. Единственное объяснение, которое приходит на ум, это то, что альфы приставили кого-то из слуг следить за моим пробуждением. Ткань легко ложится на тело, свободно спадая и не сковывая движений. Застегиваю молнию на кофте и слышу стук в дверь, за которым она сразу же открывается, впуская в комнату миловидную женщину средних лет в белом халате поверх делового бордового костюма и с забранными в пучок рыжими волосами.

— Мисс Блэквуд, вижу, вы чувствуете себя получше, — говорит, сканируя меня взглядом голубых глаз, спрятанных за стеклами круглых очков.

Смотрю на нее, хмурясь. Не понимаю, откуда знает, как меня зовут, никому из них не говорила свое имя. Значит, уже успели собрать на меня полную информацию, что еще больше злит меня.

— Вы кто? — спрашиваю рыжую, подмечая черный браслет на запястье.

Низшая, как и я. Черт... Осекаюсь. Какая я теперь низшая? Подонки ясно дали понять, что я омега.

— Я врач. Альфа Райли попросил вас осмотреть, как только вы проснетесь.

— Кто? — сразу думаю на сероглазого. Забота в его стиле.

— Альфа Райли. Саймон Райли. — смотрит на меня, видя, что не понимаю. — Он носит маску на лице.

Черепастый? Попросил меня осмотреть? Не думала, что смогу чему-то удивиться в этом дурдоме.

— А второго как зовут? — решаю вытащить из докторицы как можно больше информации, пока есть такая возможность.

Кто знает, что может пригодиться в дальнейшем.

— Джон МакТавиш. — отвечает после небольшой паузы, недовольно поджимая губы. Не нравится, что расспрашиваю. А мне плевать. Мне тоже не нравится, что меня решили сделать игрушкой. — Вы разрешаете себя осмотреть?

— Валяй.

Сажусь на кровать, следя за тем, как начинает ощупывать мое тело. Проходится чуткими пальцами по синякам. Достает из принесенного с собой саквояжа ампулы и берет у меня кровь на анализ. А также оставляет на тумбочке у кровати мази и несколько пластинок с таблетками.

— Я проведу анализы, но думаю, что все в порядке. Тело омег быстро заживает и легко приспосабливается к альфам. — говорит, собирая инструменты в сумку. — Используйте мазь для меток, так быстрее заживет. Таблетки принимайте по одной три раза в день. Там от боли и для ускорения регенерации.

— Почему вы все говорите мне, что я омега, если тесты в центре распределения показали, что я обычная? — перебиваю ее, смотря, как поправляет очки на изящной переносице.

— Такое бывает. Очень редко. Можно сказать один раз на сто тысяч. Но иногда омега созревает позже, как в вашем случае. Мисс Блэквуд, лучше примите это спокойно.

Стискиваю губы, лишь бы сдержаться и не послать ее нахуй. Посмотрела бы я, какой бы она была спокойной, если бы ее оттрахали двое сумасшедших альф.

— Я навещу вас позже. Прослежу, как проходит заживление. — вздыхает, кивая на метки. — Альфа Райли просил передать, что вас ждут к обеду. Настоятельно рекомендую вам, как доктор, принять приглашение. Вы спали почти двое суток, и вашему организму нужны ресурсы для восстановления.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Поворачивается и выходит из комнаты, аккуратно прикрывая дверь, а я смотрю ей вслед расширенными глазами. Двое суток?! Я спала двое суток, и ни один из уродов не стал меня тревожить и снова мучить, давая прийти в себя? Еще и к обеду приглашают. Но будь я проклята, если буду слушаться черепастого мудака.

Первым делом подхожу к окну. Распахиваю шторы и прилипаю носом к стеклу, осматривая окрестности. Комната, которую мне выделили, на третьем этаже. Боялись что ли, что в окно вылезу? Хмыкаю и все же дергаю створки, пытаясь открыть. Не получается. Ну да и ладно, я не такая дура, чтобы делать что-то настолько очевидное. Верчу головой, практически ложась на подоконник. Огромное пространство, большая часть которого покрыта деревьями. Возле дома ели, чуть дальше могу разглядеть клены, кипарисы и по-моему пихты. В стороне у дальнего края участка те ангары, к которым тогда отвезли провинившегося бету. Вглядываюсь, пытаясь рассмотреть получше.

Вокруг ходят какие-то мужики в костюмах, скорее всего солдаты альф. Пыточные у них там или что? Ежусь, словно наяву услышав крики истязаемого бедолаги, и взмахиваю головой – мне сейчас точно не до этого. Продолжаю обзор, вдалеке у ворот будка охраны, когда мы там проезжали, я была так взбудоражена, что и не заметила. И вообще все поместье окружено высоким – метра под три – каменным забором. Даже если каким-то образом сбежать из дома, полного преданных слуг, и пройти через территорию, на которой кругом охрана, как я смогу перелезть? Нереально. Стискиваю пальцы на холодной поверхности дерева. Придумаю что-нибудь другое. Бегать от них по лесу, доставляя удовольствие охотиться на меня не собираюсь. Но и принимать это положение не буду. Думай, Холли, думай... Кусаю губы, погружаясь в мысли.

— Пейзажем любуешься? — подпрыгиваю на месте и оборачиваюсь одним стремительным движением.

Сердце колотится где-то в районе горла. Хорошо быть дерзкой наедине с собой. Но не с тем, кто, как я уже убедилась, способен безжалостно мучить меня. Стоит, прислонившись плечом к дверному косяку и скрестив на груди руки. Неизменная маска на лице. Вместо делового костюма черные спортивные штаны и белая футболка, позволяющая рассмотреть каждый изгиб мускулистых бицепсов. Сглатываю от картины того, как эти руки прижимали меня к полу, пока он меня трахал, сразу же вспышкой возникающей в воображении. Смотрю на него расширенными глазами, пока скользит своими янтарными по изгибам моего тела.

— Я сказал тебе спуститься к обеду, — тянет низко, прикусывая уголок нижней губы.

Взгляда не могу отвести от виднеющихся клыков, давлю желание почесать метку, которая начинает зудеть.

— Я не голодна, — прочищаю горло, потому что голос ломается.

Райли делает шаг вперед, отталкиваясь от дверного проема.

— Я не спрашивал, голодна ли ты. Я сказал спуститься к обеду.

Еще шаг ко мне. И еще один. Медленно, словно хищник, загоняющий жертву. Невольно отклоняюсь назад, чувствуя, как подоконник впивается в поясницу.

— Хотя... Если ты хочешь остаться здесь... Мне уже нравится эта идея, детка. К черту обед. — нависает надо мной, не трогает, но я физически чувствую его близость, от которой затылок начинает покалывать.

— Я пойду! Пойду! — выпаливаю поспешно, видя, как разгораются смешинки в волчьих глазах. Вот же ублюдок!

— Точно? — хмыкает, наклоняясь ниже. — Может все же останемся?

— Есть захотелось! — толкаю ладонями мощную грудь и он неожиданно поддается, давая пройти мимо него.

Слышу, как посмеивается, заставляя хотеть развернуться и влепить ему пощечину.

— Этот вид стоил того, чтобы пропустить тебя вперед. Сочная задница, Холли.

Идет за мной, засунув руки в карманы, пока выхожу из комнаты и спускаюсь по лестнице. Оборачиваюсь, хмуря брови.

— Не смей меня так называть!

— А как? Моя прекрасная шлюшка. Так тебе понравится?

Стискиваю губы, останавливаясь, и он тоже тормозит, наблюдая, как сжимаю и разжимаю ладони от того, что бесит меня до дрожи.

— Блять, какая ты... Хочу перегнуть тебя через перила и выебать.

— Идти куда? — перебиваю, закрывая глаза и считая про себя, чтобы успокоить злость смешанную со страхом того, что исполнит сейчас свое обещание. — Я не знаю, где в вашем доме столовая.

— На первый этаж. Направо и в конец коридора.

Молча отворачиваюсь и иду, куда он сказал. Следует как тень за мной, подавляя своей энергетикой. Уже не так сильно, как в первый раз, возможно, я начала привыкать. Сворачиваю в коридор, интерьер, как и там, где я уже побывала, строгий и сдержанный. Светлые тона, обилие металла, дерева и натурального камня, дизайнерская мебель, картины на стенах. Я раньше увлекалась живописью, поэтому готова поспорить, что это подлинники, стоящие бешеных денег. Вообще весь этот дом стоит бешеных денег. Именно тот случай, когда с виду все не вычурно и намеренно богато, но на самом деле дышит роскошью. Изысканно и дорого, но я бы все отдала, чтобы проснуться сейчас в своей бедной квартирке на окраине города.

Прохожу через широкую квадратную арку в столовую. Огромные окна во всю стену, открывающие вид на деревья и кусты, и множество растений, стоящих в больших каменных горшках на полу. Длинный стол, способный вместить за собой наверное человек двадцать, уже сервирован и накрыт. Выхватываю взглядом МакТавиша, который наблюдает, как мы с Райли входим в комнату. Сидит расслабленно в джинсах и синей футболке, потирает пальцами челюсть, покрытую темной щетиной, растягивая губы в улыбке.

— Привет, Холли. — голос мягкий, как и всегда.

— Пошел нахуй. — отвечаю даже прежде, чем успеваю подумать и сдержаться, и слышу, как ржет за спиной Гоуст, надавливая на мои плечи и заставляя сесть за стол.

— А я тебе говорил, хуй ее сломаешь, — продолжает веселиться, обходя стол и садясь напротив. — Давай, давай.

Машет рукой, протягивая ее к Соупу, и тот закатывает глаза, доставая купюры и вкладывая в его ладонь. А у меня уши начинают гореть от ярости. Спорили на меня уроды.

— Детка, что-то не так? — глаза Гоуста скользят по моему лицу, и я поджимаю губы.

— Много выиграл?

— Не так много, как ты стоишь.

Самодовольно улыбается, и мои пальцы дергаются от желания вылить ему на голову воду из стакана, стоящего передо мной.

— Ешь. — короткий приказ, и указывает глазами на тарелку передо мной.

Опускаю глаза, смотря на поджаренные кусочки курицы, овощной салат и тосты с сыром. Рот наполняется слюной, я даже не осознавала того, как я на самом деле голодна. Но как же я не хочу доставлять ему удовольствие. Может голодом себя заморить? Мелькает нелепая мысль, и я почти фыркаю.

— Ешь, или я найду для твоего рта лучшее применение. — добавляет, откидываясь на спинку стула, и я зло сжимаю в руках вилку, отправляя в рот кусочек сочного мяса.

— Если хочешь воткнуть в него эту вилку, постарайся попасть в глаз. Его он не сможет регенерировать. — Соуп рядом хмыкает, явно забавляясь моим выражением лица, и оба придурка смеются, заставляя меня кипеть от ненависти еще больше.

— Я бы и в тебя воткнула. — говорю хмуро, продолжая жевать.

Вкусно кстати. Настолько вкусно, что не замечаю, как съедаю всю порцию, а Соуп подсовывает мне десерт. Воздушное слоеное совершенство из шоколадного крема и свежих фруктов.

— Я бы тоже в тебя воткнул. — выдает низким глубоким голосом, и я в раздражении отбрасываю в сторону ложку, которую уже взяла в руки, и та со звоном откатывается на середину стола.

Заебали!

— Закрой рот и дай ей поесть. — внезапно вмешивается Саймон, перегибаясь через деревянную поверхность между нами. Обхватив мою ладонь нежно пальцами проводит подушечкой большого по коже на тыльной стороне и возвращает в нее столовый прибор. — Ешь, детка.

— Я не люблю сладкое. — поджимаю губы, поднимая на него взгляд. Вздыхает, явно недовольный моим упрямством, но не настаивает. — Когда вы меня отпустите?

Не знаю, почему вообще это спрашиваю у больных на голову монстров. Глупо было бы надеяться, что скажут сейчас, что вот на следующей неделе я поеду домой. Мою глупость подтверждает тот же Райли, расслабленно раскинувшийся на стуле и задумчиво смотрящий на меня.

— По-моему, я четко дал тебе понять, что ты застряла с нами навсегда. Я неясно выразился?

— Что значит застряла?! В качестве кого? Вашей секс игрушки? — кривлюсь, видя, как проводит языком по зубам, а потом растягивает губы в усмешке.

— В том числе.

Молчу. Да о чем с ними говорить? Непрошибаемые абсолютно.

— Послушай, кукла, — поворачиваю голову к МакТавишу, который произносит, протягивая руку и заправляя мне за ухо прядь волос. — Чем быстрее ты примешь тот факт, что ты теперь принадлежишь нам, тем лучше будет всем.

Да конечно. Так и сделаю. Суживаю глаза и сероглазый улыбается, внезапно обхватывая ладонью мою щеку и проходясь пальцем по губам.

— Lonnsaichidh tu gaol a thoirt dhuinn, a doll mì-mhodhail. Nuair a thuigeas tu nach eil roghainn eile agad. (Ты научишься нас любить, дерзкая кукла. Когда поймешь, что у тебя нет другого выхода.)

— Что? — переспрашиваю, непонимающе хмурясь.

Тоже мне, полиглоты. Убираю его руку от своего лица, и он отстраняется, удивляя меня уступчивостью. Хотя, он любит играть в добренького, как я уже поняла.

— Ничего. — отвечает, и я зло фыркаю. — Я могу научить тебя говорить на гэльском. Если хорошо попросишь.

И снова эта ухмылка на губах. Как же они меня оба бесят этим.

— Обойдусь. — отворачиваюсь к Саймону. Все же он меня пугает больше, чем сероглазый. Тот не будет явно наказывать, а вот мудак Райли может. Поэтому спрашиваю у него. — Я могу идти?

— Нет. — веселится, забавляю его послушанием. Взмахом руки подзывает кого-то за моей спиной.

Оборачиваюсь к арке. Вижу, как входит молодой мужчина в строгом черном деловом костюме и белой рубашке с узким черным же галстуком. Бросает на меня быстрый взгляд карих глаз, которые лишь немного светлее, чем мои собственные. Рассматриваю его темную кожу цвета жженой карамели и черные курчавые волосы, пока замирает возле стола в уверенной стойке – ноги на ширине плеч, руки перед собой, ладонью обхватывает запястье другой руки. Понимаю, что он бета этих придурков. Не понимаю, зачем он здесь.

— Это Газ. — хмыкает Гоуст, когда поворачиваюсь к нему. — Он будет отвечать за твою безопасность, пока нас нет рядом.

— Да? — не могу удержаться от язвительности в тоне. — А я думала, будет моим тюремщиком.

— Называй, как хочешь. Но если тебе не нравится, детка, то я могу просто запирать тебя в твоей комнате. Меня устроит любой вариант.

Смотрю, как облизывает тонкие губы, изучая мою реакцию. Не могу поверить, что правильно поняла его. Я бы скорее подумала, что он именно это и сделает. Запрет меня, или прикует цепями, как домашнюю зверушку.

— Хочешь сказать, что я смогу выходить из комнаты самостоятельно?

— По дому свободно. На территорию только в сопровождении Газа. И не думай, что сможешь сбежать. Поверь мне, я найду. И тогда уже таким добрым не буду.

Добрым? Делаю глубокий вдох, чтобы не рассмеяться нервно. Чувствую себя, будто попала в психушку и общаюсь с душевно больными маньяками с манией величия. Все таки срываюсь на сардоническое хихиканье, когда прищуривает глаза, сидя с таким довольным ожидающим видом, словно ребенок, распечатывающий коробку с подарком под елкой в Рождество.

— Ты что, благодарности ждешь? — наклоняюсь вперед, кладя ладони на гладкую поверхность стола перед собой.

— Было бы неплохо. — тоже наклоняется, сверкая волчьими глазами.

— Пошел ты нахуй, Саймон. — говорю тихо, улыбаясь, потому что моя психика кажется в который раз дает сбой, отправив здравомыслие в незапланированный отпуск. — И да, я помню, что ты сделаешь за это с моим ртом.

Встаю, отодвигая стул с резким противным скрежетом, и выхожу из столовой, печатая шаг. Слышу, как смеется, не пытаясь остановить. Только когда я уже почти сворачиваю в арку, говорит мне вслед.

— Сохрани эту дерзость до вечера, детка. Потому что я вернусь домой очень голодным. И очень злым.

Глава 4

Его слова крутятся в голове, как заезженная запись на проигрывателе. Снова и снова. Да, я зла сейчас. Очень. Почему-то им так легко удается вывести меня из себя. Но я боюсь. Страх собирается противными снежно-ледяными комочками в животе, и я сглатываю от приступа удушья. Хватаюсь ладонью за горло, стараясь дышать глубоко и быстро. Ну почему я не могу держать язык за зубами? Я же прекрасно знаю, к чему теперь это приведет.

Взбегаю по лестнице, замечая, как Газ следует за мной на расстоянии. По его непроницаемому лицу невозможно ничего прочитать, но у меня такое чувство, что он очень недоволен этим навязанным ему поручением присматривать за мной. Конечно, он выполнит любой приказ своих альф, но я вижу, как ему это не нравится. Ну поздравляю, приятель, мы с тобой в одной лодке. Мне это все тоже очень не нравится.

Захожу в свою комнату. Вернее в ту, которую они назначили моей. Столбенею, потому что сразу же вижу открытую дверь гардероба. Делаю шаг внутрь. Он был пуст еще утром. Сейчас там нет свободного места. Футболки, джинсы, костюмы, платья всех возможных расцветок и фасонов. Они что думают, что я захочу наряжаться для них?! Туфли, кроссовки, балетки, куча сумочек и аксессуаров. Все качественное, дорогих брендов и очень красивое. Смотрю на ярлыки, размеры мои. Я даже и не удивлена, пока я спала двое суток, они успели выяснить обо мне все. Только не понимаю зачем. Если хотят просто использовать, зачем покупать вещи? Зачем присылать врача? Зачем заставлять есть?

Просто бред. Я прекрасно помню, как Гоуст сказал, что у них нет инстинкта оберегать меня. Я для них просто игрушка. И теперь это. То, что заставляет меня нервничать, потому что я не понимаю, чего мне ждать. Эмоциональные качели и прыжки от жестокости к нежности расшатывают меня, делая нестабильной. И может быть именно этого они и добиваются. Чтобы сломать меня окончательно и сделать зависимой от них. И я не знаю, что мне делать и как защититься. Потому что они сильнее, и у них власть. А я просто хочу, чтобы все это закончилось. Я не хочу ни их самих, ни их богатства, ни этих подарков. Мне нужно найти выход, потому что как только мой организм окончательно перестроится и начнется течка, я с большой вероятностью забеременею от одного из них. И тогда уже уйти не смогу, потому что ребенка не оставлю ни при каких обстоятельствах.

Тру пальцами виски. От этих мыслей разболелась голова. Возвращаюсь в спальню, закрывая дверь гардеробной, чтобы не видеть этого великолепия, которое меня раздражает. Решаю, что буду брать только необходимое, чтобы не ходить голой. Остальным пользоваться не собираюсь. Я им не безмозглая кукла, которую можно купить дизайнерским платьицем.

Подхожу к тумбочке и выпиваю таблетку обезболивающего, которое оставила рыжая докторица. Выглядываю в окно и вижу движение на улице. У дома несколько машин, огромных и черных, вполне соответствующих раздутому эго этих придурков. Беты рассаживаются в них, хлопая дверьми, а из дома выходят Райли с МакТавишем, уже переодетые в деловые костюмы. Значит и правда куда-то уезжают. Провожаю взглядом колонну внедорожников, которые резко стартуют с места и скрываются за деревьями. Стою некоторое время размышляя о том, что делать.

Раз мне разрешили свободно передвигаться, почему бы и не воспользоваться этим. Приоткрываю дверь, выглядывая в коридор. Газ трется поодаль, облокотившись о стену спиной. Хмыкаю от сочувствия смешанного со злорадностью. И правда, как сторожевой песик. Наверное это для него унизительно.

— Я хочу осмотреть дом. — говорю, выходя из комнаты.

Молчит. Даже не смотрит на меня, сохраняя на лице стоическое выражение. Фыркаю и иду мимо него, заглядывая в комнаты. Тоже мне, Черный Гром. Тот хоть молчал из-за того, что может убить голосом, а этот кого строит из себя.

Он идет за мной, пока обследую комнаты. Ничего интересного на самом деле. Красивый интерьер. Роскошная мебель. Немного воодушевляюсь только когда, побродив по этажам, натыкаюсь на библиотеку. Никогда бы не подумала, что в доме двух психов будут книги. Но они есть. Множество томов, начиная от классики и заканчивая современными популярными авторами заполняют массивные деревянные шкафы вдоль всех четырех стен. Оставляют свободным только место у окна, да в середине комнаты, где расположились несколько кресел и журнальный столик.

— Газ, а ты читал Сандерсона? — спрашиваю, листая массивный том.

Книги моя слабость. И среди них я могла бы находиться часами. Кошусь на него, отрываясь от страниц. Стоит, подпирая боком дверной проем. Молчит, закатывая глаза.

— Нет? А Кристоффа?

Ни слова в ответ. Упрямый осел. Так и хочется стукнуть томиком по голове. Тем более "Путь королей" объемный, больше тысячи страниц. Так и манит поддаться желанию.

— Не любишь фантастику?

Продолжаю доставать его. Не реагирует, словно статуя бездушная. Только ноздри слегка раздуваются, когда вздыхает мученически.

— Ты вообще говорящий? — кладу книгу обратно на полку.

Потом вернусь за ней, если останется желание хоть что-то читать. Иду мимо моего молчаливого сопровождающего, готовая поклясться, что слышала тихий недовольный стон. Шатаюсь по дому еще битый час. Иногда встречаю тихих низших, одетых в форменную одежду, выполняющих какие-то рутинные дела. Вытирающих пыль, складывающих вещи, поливающих растения. Пытаюсь с ними поговорить, но все шарахаются от меня, словно от прокаженной. Либо сами по себе так запуганы, либо альфы запретили со мной разговаривать. Понимаю, что они чувствуют. Я и сама была такой. Бесправной и боящейся. Да и что в итоге поменялось? Ничего. Стало даже хуже. Раньше меня по крайней мере хотя бы не насиловали.

Внизу на первом этаже нахожу большую кухню. Несколько человек в белой одежде кружат у столов, нарезая овощи, обжаривают что-то, суетятся над исходящими паром кастрюлями. Минут пять пытаюсь вывести на разговор толстенького низенького мужичка с тонкими усиками и глазами навыкате. Итальянца, судя по его акценту. Надеюсь, что может быть получится выяснить какую-то полезную информацию. Но добиваюсь только того, что у бедного синьора начинают трястись руки, которыми он безостановочно вытирает пот со лба, вытащив из кармана белый платочек. И паникующей просьбы, произнесенной все же решительно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мисс, пожалуйста, уйдите.

— Ну и ладно.

Понимаю, что боятся наказания. Покидаю кухню и чуть не спотыкаюсь от удивления, когда слышу за спиной приятный бархатистый голос с хриплыми нотками.

— Перестань доставать прислугу.

— Так ты все-таки говорящий. Или у меня галлюцинации? — оборачиваюсь к нему, видя, как скрещивает руки на груди.

— Ты всегда такая раздражающая?

— Да, — отвечаю, а потом запинаюсь, потому что раньше была такой. Упрямой и дерзкой. А теперь не знаю. — Нет. Да какая разница?

— Никакой. — говорит, хмуря темные густые брови. — Просто начинаю думать, что я такого сделал, чтобы меня наказали общением с тобой.

— Имя у тебя дурацкое. — суживаю глаза. — Газ. Это в честь того, что ты такой удушающий?

— Это не имя. Можешь звать Кайл. Или Гэррик. Гораздо привычнее для такой глупой девчонки, как ты.

— Куда альфы уехали? — не реагирую на оскорбление.

Какой смысл мне с ним ссориться?

— На совет.

Удивлена, что отвечает. Может, надоело ему все время молчать.

— По поводу того предателя? — вспоминаю обрывки разговоров Гоуста и Соупа и того бету, которого избили, когда я на них наткнулась в городе.

— Да. Самый обычный отчет перед главой. Ничего особенного. Он не приедет злым. Просто хотел тебя напугать.

Поднимаю на Кайла озадаченный взгляд. Он что, только что пытался меня успокоить? Смотрит на меня некоторое время сверху вниз, вздыхает, отводя глаза в сторону. Закидывает руку за голову, почесывая затылок.

— Ты просто глупая маленькая дура. Ты позволяешь своим эмоциям затмить разум, как тогда в столовой. И этим провоцируешь их на грубость.

— Мне что, просто сдаться и позволить им делать со мной то, что они хотят?

— Они и так делают с тобой то, что хотят. — смотрит на меня, как на идиотку. — Усмири свою ярость и поймешь, как выжить.

Я молчу, кусая губы. Не могу сказать, что он не прав. Потому что именно то, что я не умею контролировать свой характер, и привлекло Райли. Как он сказал, огонь, горящий во мне. Это не оправдывает этого мудака, конечно. Но что, если Гэррик прав, и то, что я делаю, только мешает мне найти выход.

— Если я перестану сопротивляться, они потеряют ко мне интерес?

— Нет. Но их интерес станет другим. Не мучить, а защищать.

— Что за бред? Райли сказал, что у них нет этого инстинкта.

Еще один взгляд шоколадных глаз на меня, дающий убедится, что он все еще считает меня дурой.

— Бред ты несешь. Они альфы. Ты сопротивляешься, они принуждают. Ты убегаешь, они догоняют. Ты покоряешься, они оберегают.

Я слушаю его слова, которые мне не нравятся. Сама мысль об этом, о том, чтобы перестать бороться, противна мне. Но возможно, эту информацию я смогу использовать. И возможно, я смогу придумать, как извлечь из этого пользу. Попозже, когда перестану себя чувствовать загнанной добычей. И когда проветрю мозги на свежем воздухе.

— Я хочу выйти на улицу. Можно? — спрашиваю у Гэррика, решая все же уточнить.

Хоть Райли и позволил, но возможно у беты другие указания. Темнокожий кивает, и я прохожу к входной двери, открывая и замирая на пороге. Вдыхаю полной грудью опьяняюще сладкий воздух, пропитанный ароматами хвои и дарующий ложное ощущение свободы.

Закрываю глаза на мгновение и сбегаю вниз по ступенькам на мягкую зелень газона. Ветер глухо шуршит листьями деревьев. Такое ощущение, что я где-то в лесу. Тишина умиротворяющая. Не слышно ни шума машин, ни обычных городских звуков. Понимаю теперь почему альфы предпочитают уединение. И правда успокаивает. Обхожу дом по ухоженной гравийной дорожке. Гэррик идет за мной, держась на пару шагов позади.

Почти ахаю, когда перед глазами открывается та часть участка, которая не видна из моего окна. Территория и правда огромная. К ландшафту тоже явно приложил руку какой-то именитый дизайнер. Недалеко от здания большой бассейн с ясно-голубой водой, окруженный дощатым настилом. Чуть поодаль начинаются четко зонированные участки, разделенные неширокими дорожками из каменных плит, с обилием вечнозелёных кустов тиса, самшита и можжевельника. Возле виднеющегося дальше пруда насаждения декоративных злаковых. Громадные камни с острыми гранями окружены вереском. Но больше всего привлекают внимание крупные соцветия гортензий всевозможных расцветок. Очень красиво, что и говорить, и немного поднимает настроение.

Некоторое время просто гуляю по этому великолепию, впитывая в себя спокойствие природы. Те ангары, в которых пытали пленного бету, стараюсь обходить стороной. Нечего мне там делать. А вот к продолговатому деревянному строению за прудом подхожу с любопытством, потому что оттуда слышится ржание.

— Кайл, там что? — спрашиваю у Гэррика и слышу подтверждение своей догадки.

— Конюшни.

Вхожу внутрь и на губах невольно расплывается улыбка. Лошади разных мастей, гнедые, вороные, серые. Их около десятка. Фыркают, прядая ушами. Наклоняют головы над дверьми денников и смотрят умными добрыми глазами. Не могу удержаться и обхожу всех, гладя бархатистые носы. Жалею, что нет с собой яблока или морковки, чтобы угостить прекрасных созданий. Хоть они и выглядят холеными, наверняка не отказались бы от лакомства.

— Отчаянная ты, — хмыкает Газ за спиной. — А если бы кто-то из них укусил?

— Лошади добрее людей, — возражаю, почесывая гладкую шерсть белоснежного красавца коня. — Просто так не кусают.

— Хочешь покататься?

Удивляюсь вопросу, но благодарно смотрю на него, качая головой.

— Я не умею.

— Если захочешь, можно будет научиться.

— Я подумаю.

Отвечаю со вздохом, в последний раз проведя ладонью по шее животного и отступая от стойла. Не хочу привыкать жить здесь. И не хочу думать, что останусь так надолго, что будет время чему-то учиться.

Мы выходим из конюшен, возвращаясь к дому неспешным шагом. Я молчу, наверное потому что немного устала, и еще погрузилась в свои мысли. Поэтому вздрагиваю, когда тишину внезапно разрывает мучительный крик. Смотрю на Газа, лицо которого становится хмурым. Крик продолжается. Да что же это такое?

— Кайл, посмотри, что там.

— Нет.

Таращу на него глаза, чувствуя что-то странное, поднимающееся внутри. Разумно было бы игнорировать. Но я почему-то не могу. Мои крики ведь тоже вот так же проигнорировали.

— Как это нет?

— Мой приоритет – твоя безопасность. — выдает невозмутимо, явно не собираясь поддаваться.

— Отлично. Вот и обеспечивай. — отвечаю, разворачиваясь в сторону источника звука и шагая к пресловутым ангарам, обещая себе, что если это разборки бет, то я тут же уйду.

Захожу за угол кирпичного строения и замираю на месте. Группа бет избивает ногами паренька, корчащегося на земле и пытающегося прикрыться руками. Он молодой, не старше двадцати. Лицо уже все в крови, на руке черный браслет, и во мне поднимается гнев. До каких пор с нами будут обращаться, как с мусором? Особенно старается один с противным лицом, покрытым оспинами. Рыжеватые волосы взмокли от пота, бьет с оттяжкой, стараясь попасть по животу или лицу.

Сжимаю кулаки, делая шаг вперед и слыша за собой протяжный раздосадованный вдох Гэррика. Мужики останавливаются, поворачиваясь ко мне, как по команде. И рябой зло хмыкает, окидывая меня взглядом с ног до головы.

— Вывел на прогулку шлюшку боссов? — голос такой же отталкивающий, как и он сам.

Скрипучий и резкий, и я морщусь, а Гэррик осекает щербатого, становясь рядом со мной.

— Следи за языком, Артур.

Рыжий хмурится, но замолкает. Видимо статус Кайла выше.

— Что он вам сделал? — смотрю на бедного парня, который тяжело дышит, скрючившись на земле.

— Этот кусок дерьма? — Артур сплевывает сквозь зубы. — Поцарапал мою машину, когда мыл.

— Вы избиваете человека из-за гребанной машины?

Делаю глубокий вдох, наблюдая, как начинают смеяться.

— Человека? Ты где человека увидела, крошка?

Уроды. Долбанные уроды. Я делаю шаг вперед, и еще один, видя, как щербатый приподнимает брови, смотря на меня мутными болотными глазами.

— Что-то не нравится, мисс? — выделяет обращение голосом, так что это больше похоже на оскорбление.

— Не нравится. Отпустите парня.

Еще больше смеются. Уверены в собственной силе и превосходстве. Но вот только они не альфы. И их я не боюсь.

— А то что? — спрашивает, насмешливо улыбаясь. — Думаешь, раз вертишь задом перед боссами, то они встанут на твою сторону в этом вопросе? Мы в своем праве, крошка.

— А я не буду им ничего рассказывать. Просто обниму тебя, — ухмыляюсь, видя, как расширяются его глаза. Делаю еще один шаг к нему. — Газ, как ты думаешь, что сделает Гоуст, если учует на мне запах Артура?

— Разорвет его на части. Медленно и болезненно. — Кайл сохраняет похвальную невозмутимость.

А вот Артур сглатывает так, что кадык отчетливо дергается на шее. Вижу искры страха в его глазах, когда делает шаг от меня.

— Больная сука, — шепчет сквозь зубы. — Газ, что за хуйня?

— Хватит. — Слышу в голосе Гэррика стальные нотки. — Отпустить.

Злятся. Вижу, как опаляют меня ненавистными взглядами. Возражать не решаются. Уходят, переговариваясь тихо и оглядываясь через плечи. Хочу подойти к парнишке, но останавливаюсь от слов Гэррика.

— Про запахи не забыла?

Черт. Вздыхаю, смотря, как поднимается с земли. Вытирает кровь с разбитых губ.

— Спасибо, мисс.

— Иди отсюда. — прерывает благодарности Кайл, и тот поспешно ковыляет прочь, припадая на одну ногу. — А ты в дом. Хватит с меня твоих прогулок на сегодня.

Не спорю с ним. Потому что поддержал меня все же. И вообще чувствую какую-то странную признательность к Гэррику. Единственный нормальный человек, встретившийся мне в этом сборище монстров. Возвращаемся в молчании. Заходим в дом и я начинаю подниматься по лестнице в свою комнату, когда вдруг слышу короткий смешок сзади. Оборачиваюсь к Кайлу, замечая веселье в темных глазах и что-то похожее на одобрение.

— Может, ты и не такая дура, как я думал. Вот так и делай дальше. И сможешь прибрать их к рукам.

— Делать что? — выгибаю бровь, сжимая ладони на перилах.

— Манипулируй. Что же еще?

Фыркаю, и встряхиваю головой, позволяя длинным волосам облаком взметнуться вокруг меня. Поворачиваюсь и взбегаю вверх по ступенькам, оставляя посмеивающегося Кайла внизу. Мне определенно нужен хороший отдых. Потому что скоро домой вернутся два моих главных кошмара.

Расслабляюсь в ванной около часа. Лежу в ароматной пене, приводя в порядок мысли. Думаю о словах Кайла. То что он сказал имеет смысл. Манипулировать, чтобы выжить. Наверное он думал, что я смогу подключить разные женские штучки и очаровать альф. Его боссы будут довольны, моя жизнь станет терпимой, да даже вполне себе отличной. Вот только я не хочу. Я хочу свободы. А этого манипуляциями точно не добьешься, потому что они тоже не дураки. Они считают меня своей собственностью и не захотят отпустить ни при каких обстоятельствах.

Вздыхаю, набирая полную грудь воздуха и погружаясь под воду. Лежу, пока легкие не начинают гореть огнем, и тогда вылезаю, растирая тело полотенцем до красноты. Высушиваю волосы и подбираю себе свободный брючный костюм бирюзового цвета. Пуговицы на блузке застегиваю под самое горло, рукава длинные и полностью скрывают руки. Хочу спрятать от них каждый сантиметр своего тела. Чем ближе к вечеру, тем больше начинаю дрожать. Внутри растет отвращение. К тому, что будет, и к самой себе. Потому что осознаю, что снова должна буду подчиниться.

То, что они вернулись, понимаю по озарившему полумрак в спальне свету от фар, что проник через окно. Сижу на краю кровати, комкая в руках простыни. Сердце бьется все быстрее и быстрее, пока мне не начинает казаться, что вот сейчас оно просто проломит грудную клетку. Минуты нанизываются на нить ожидания одна за другой. Думала, что придут за мной сразу, но проходит около полутора часов, пока слышу в коридоре шаги. Узнаю их незамедлительно, озноб сбегает вниз по позвоночнику жалящими иголками.

Райли распахивает дверь, не стуча. Входит размашисто, уже без пиджака, рукава белой рубашки закатаны до локтей. Приближается и поднимает меня на ноги одним легким движением. Смотрит своими волчьими глазами из-за маски, словно хочет мне в голову влезть и все мысли прочитать. Чувствую тепло его тела, волну жара, которая окутывает меня, заставляя нервно прикусить внутреннюю сторону щеки. Он поднимает руку и проводит костяшками пальцев по моему лицу раз, а потом и другой. А я замечаю, что они стесаны в кровь.

— Кого ты уже успел избить? — спрашиваю тихо.

Наклоняется ко мне, зарываясь в волосы, вдыхает мой запах, взяв мои руки за запястья и положив себе на грудь так, что ощущаю, как двигаются под моими ладонями его мускулы, когда он дышит.

— Называть тебя шлюхой могу только я. — отвечает, и я невесело хмыкаю от сомнительного утверждения.

Видимо Газ доложил им о небольшом инциденте с бетами, и Артуру преподали урок. Понимаю, что наказывали его не за жестокость к низшему, а за то, что посмел проявить неуважение к собственности альф, но и так хорошо. Так ему уроду и надо. Вот ни капли не жалко.

— Он хоть живой? — слегка упираюсь в грудь Гоуста, отстраняясь.

Не нравится мне так стоять. Слишком интимно. Обхватывает рукой за поясницу, не отпуская.

— Относительно да. — приподнимает уголок губ в кривой фирменной улыбке.

— Добрый ты. — не могу не сказать.

Фыркает, шевеля дыханьем волосы на моей макушке.

— Ага. Скучала, детка?

— Нет. — поднимаю на него глаза, пытаясь понять, серьезно ли он это спрашивает.

— Я так и думал. Сопротивляться будешь?

— Нет. — уже не так уверенно. Потому что хочу. Очень хочу, но знаю, что бессмысленно.

— Хорошая девочка.

Поднимает, закидывая меня на плечо и заставляя взвизгнуть. Вот же самцы недоделанные, нравится меня, как добычу, таскать. Слышу что-то среднее между смехом и рычанием, и прилаживает меня ладонью по ягодице, вынуждая дернуться от обжигающих ощущений. Выходит из комнаты и несет меня по дому, сворачивая несколько раз, пока не опускает на пол в другом помещении. Восстанавливаю равновесие и вижу Соупа, который разливает алкоголь по стаканам с кубиками льда в них, по-моему бурбон, не могу точно рассмотреть этикетку. Но жидкость сверкает на свету янтарем так же, как и глаза Саймона.

— Привет, кукла. — МакТавиш подходит плавными шагами.

Останавливается близко, в полуметре буквально. Энергетика колет мне кожу, но уже не так сильно, как раньше. Она стала более мягкой что ли.

— Привет. — отвечаю, смотря, как темные брови взлетают вверх в немом удивлении.

Точно ожидал, что я его снова пошлю. Обвожу взглядом его массивную фигуру, тоже без пиджака. На черной рубашке небрежно расстегнуты несколько пуговиц, оголяя мышцы груди. Галстук уже ослаблен на шее, и он стягивает его, отбрасывая в сторону.

— Можно? — я киваю на стакан в его руке.

Может быть если выпью, мне станет легче это вытерпеть. Смотрит мгновение, а потом протягивает мне выпивку, не говоря ничего. Сжимаю пальцы на холодных гранях стекла. Подношу к губам и сразу делаю большой глоток. Горло обжигает огненной лавиной. Ловлю послевкусие карамели, миндаля и дуба. Закашливаюсь и жадно хватаю ртом воздух. Желудок обволакивает теплом, и я чувствую в голове блаженное онемение.

— Ну кто так пьет, детка? Бурбон стоимостью двадцать тысяч за бутылку глотаешь, словно дешевое мохито. — Райли прижимается ко мне со спины. Протягивает руку, забирая стакан из моих дрожащих пальцев, другой ладонью обнимая меня за живот. — Соуп, научим малышку наслаждаться хорошим алкоголем?

— Определенно. — МакТавиш приподнимает мой подбородок пальцами. Наклоняется, прижимаясь губами к моим губам, нажимая настойчиво, заставляя подчиниться. И я приоткрываю их, впуская его язык, чувствуя во рту все тот же вкус карамели и дуба, пока Гоуст отводит мне за плечо волосы и целует шею прямо над бешено бьющейся веной, отсчитывающей мое отчаяние. — Медленно, кукла. Делай это медленно. Почувствуй вкус. Дай ему раскрыться внутри.

Шепчет Соуп, продолжая терзать мои губы. Отстраняется ненадолго, давая Райли поднести к ним стакан. Пью теперь уже осторожно. Один за другим пару глотков, в висках так приятно шумит, что почти могу игнорировать тот факт, что начинают меня раздевать.

— Сделаем это нежно сегодня. Хочешь? — прерывистый от возбуждения шепот Саймона, чередующийся с укусами уже оголенного моего плеча.

Не хочу. Ничего не хочу. Кричать хочу. Умереть хочу. Исчезнуть хочу. Блузка падает на пол, за ней штаны. Белье снимают в четыре руки, тиская и сминая каждый сантиметр кожи. Покрываюсь мурашками. Голова кружится, не знаю от чего, от опьянения или от их прикосновений. Не смотрю на них. Блуждаю глазами по комнате. Похоже на их личный кабинет. Секса в спальне я еще по видимому не заслужила. Серые стены, черная мебель, два больших дивана друг напротив друга тоже черные. Мрачно. Им подходит.

— Кукла, — снова Джонни.

Снова хочет, чтобы я смотрела, поворачивает мою голову к себе, сжав пальцами подбородок.

— Я знаю. — говорю, улыбаясь.

Язык заплетается, но мне все равно. Продолжаю смотреть, когда снимают с себя одежду. На этот раз решили обострить ощущения, хотят чувствовать меня кожей. У них идеальные тела, словно вылепленные умелым скульптором. Великолепие косых мышц и кубиков на животе, от которых меня выворачивает. Широкие грудные клетки и объемные бицепсы, которые я предпочла бы никогда не видеть. У Соупа небольшое тату на правой руке чуть выше запястья. У Гоуста же руки покрыты татуировками полностью от кистей до мощных плеч. Плюс зарубцевавшийся шрам по всей правой стороне торса, как от ожога что ли. Невольно засматриваюсь на чуть более темную бугристую кожу, думая, что могло с ним случиться. И нервно закрываю глаза, когда снимают штаны с боксерами. Зажмуриваюсь так крепко, что перед веками пляшут белые точки. Слышу, как смеются, подходя ближе и зажимая между крепкими телами.

— Ты сосала мой член, а теперь боишься на него посмотреть. Детка, ты такая милая... — голос Райли проходит через каждую клеточку моего тела, когда он легко поднимает меня, сжимая в ладонях ягодицы.

Проводит ими дальше по бедрам, скрещивая мои ноги за своей спиной. Мне ничего не остается, как обхватить его плечи руками, хоть держаться и нет необходимости — сзади меня поддерживает тело МакТавиша, который мягко массирует мою грудь, играя с сосками. Чувствую их члены, трущиеся о мою промежность, раскрытую для них сейчас полностью. Горячие, твердые, пульсирующие. Скользят по внутренней части бедер, по складкам половых губ, размазывая липкую слизь предэякулята на коже. Ахаю, когда Райли входит одним движением, растягивая внутренние стенки влагалища и наполняя его до предела. Медленный толчок, и у меня заканчивается воздух в груди.

Не больно. Мое омежье тело все-таки приспосабливается, как они и обещали. Увлажняется, хоть я и не чувствую возбуждения сейчас. Только заставляющую кусать губы наполненность и дрожь в животе от каждой резкой его фрикции, когда продолжает меня трахать, удерживая на весу и впиваясь пальцами в бедра. Понятие нежности у Райли все же так тесно граничит с жестокостью. Почти получается оградиться от этого. Алкоголь все же помогает. Я отклоняюсь назад, ложась спиной на грудь Джонни. Его пальцы выписывают круги на моем животе, пока Саймон вбивается в мое тело.

— Прости, кукла, я слишком заведен, чтобы ждать, — говорит Соуп хрипло, ведя ладонью от живота вверх, между грудей, пока не сжимает ее на шее, фиксируя меня на нем. — Просто расслабься.

Напрягаюсь, когда чувствую, как толкается членом между ягодиц, прижимая головку к анусу. Райли замедляется, давая ему войти. Мучительно стону, когда продвигается внутрь. Вот теперь становится больно, хоть его ствол и покрыт выделяющейся из меня смазкой. Тяжело дышу, чувствуя, как поддаются мышцы, пропуская его дальше. Хотя бы сдерживается и делает это медленно, давая привыкнуть. Слегка выдвигается и заходит снова уже глубже, постепенно наполняя собой, пока его лобок не касается моих ягодиц. И тогда оба начинают синхронно двигаться во мне. Чувствую, как трутся их члены внутри меня о тонкую перегородку, растягивая так, как я и не могла себе представить. Царапаю ногтями плечи Гоуста, пока тот кусает мои губы, впитывая каждый мой вскрик, словно жаждущий святыни паломник. Оставляю кровавые полосы на смуглой коже, но он только сильнее вжимается в меня.

— Тихо, детка. — шепчет, зализывая укусы языком.

— Больно, Сай... — не знаю, почему шепчу это в ответ бесчувственному мудаку, но вижу, как мелькает что-то в глазах цвета бурбона.

Что-то, чего я раньше не видела. Он почти поддается. Почти.

— Просто расслабься, детка. Тебе понравится. — глаза снова становятся холодными.

Врезается в меня грубо, резко. Ускоряет темп, как и Соуп. Вбиваются в меня одновременно, и я растворяюсь в их похоти, не чувствуя ничего, кроме движения членов, скользящих во мне, пока не кончают, отмечая мое тело собой. А потом начинают снова. И трахают меня всю ночь. По очереди, опять вместе, меняя позы. И когда они имеют меня, утверждая свою власть, я понимаю, что я хочу не просто свободы, я хочу разрушить их так же, как они разрушили меня.

Глава 5

Газ все-таки начал учить меня кататься на лошадях. Прошло около трех недель моей жизни в доме альф, и я стала чувствовать, что все больше и больше погружаюсь в какую-то вязкую глухую тьму. Словно в жадный вакуум, вытягивающий все желания и волю к жизни. Они брали меня так часто и так интенсивно, как хотели. Да, в основном больше не проявляли особой жестокости, но и того, что было, хватало с лихвой. Я сбегала из дома при любой возможности. Как только они уезжали, шла в конюшни при неизменном сопровождении Гэррика, чтобы хоть как-то отвлечься и успокоить нервы. И когда он в очередной раз предложил покататься, я не стала возражать.

— Ты, Холли, как мешок с картошкой в седле держишься, — хмыкает Кайл, направляя гнедого коня в просвет между деревьями, когда мы возвращаемся с прогулки после того, как объехали территорию особняка по периметру.

— Ой, заткнись, — осторожно пригибаюсь перед маячащей впереди веткой, чтобы не свалиться вниз, потому что действительно мои навыки верховой езды оставляют желать лучшего. — Какой учитель, такой и ученик.

Смеется, и я тоже фыркаю. Мы с ним даже немного подружились за это время. Он и правда неплохой парень. Не жестокий, хоть и сильный. Нет в нем этого желания самоутвердиться за счет унижения других. Мой белый жеребец, именно тот, что тогда так понравился мне при первом визите в конюшни, взбрыкивает, и я панически взвизгиваю, хватаясь за седло и прижимаясь к его шее. А Газ ржет еще больше, идиот.

— Что ты смеешься, дурак? Если разобьюсь, они тебе шею свернут.

— Не разобьешься, — говорит, отсмеявшись. — Я поймаю.

— Тогда руки оторвут. За то, что меня трогал.

— Ладно, — улыбается. — Ради такой глупой маленькой девчонки готов потерять руку.

— В больнице навещать не буду.

— Обидно как-то.

— Переживешь.

Улыбаюсь тоже, потому что немного поднял мне настроение. Спешиваемся у конюшен. Гэррик легко спрыгивает вниз, я же сползаю по крупу, словно улитка, и с облегчением вздыхаю, когда ноги касаются земли. Мне конечно очень нравится кататься, но вот садиться на лошадь и слезать с этой громадины та еще задача. Передав жеребцов конюхам, возвращаемся к дому. Тело ноет, но это приятная усталость. Получается даже немного расслабиться и ни о чем не думать.

Идем сквозь великолепие цветущих гортензий. Все оттенки розового, голубого, фиолетового, лилового. Это настолько красиво, что я даже не сразу замечаю покалывание между лопатками. Такое чувство, что кто-то буравит меня пристальным взглядом. Верчу головой и замечаю у ангаров одинокую фигуру с горящими на солнце рыжими волосами и рукой на перевязи.

— Очухался, урод. — выдает рядом Кайл, а я передергиваю плечами.

Неприятный взгляд. Как у бродячего пса, который очень хочет укусить, но боится, что пнут ногой.

— Он мне не нравится.

— Успокойся. Ничего он не сделает. Кишка тонка.

Артур, явно заметив, что мы за ним наблюдаем, удаляется поспешным шагом, а я не могу избавиться от ощущения, что меня в грязи изваляли.

— Пойдешь отдыхать? — спрашивает Гэррик, когда подходим к особняку.

— Не хочу. — отвечаю, опускаясь на деревянную лавку под навесом чуть в стороне от здания, опоясывающую полукругом каменное кострище. — Сыграем?

Газ кивает, доставая колоду карт из кармана легкой спортивной кофты. Садится на сиденье верхом, как на лошадь, начиная сдавать, и я невесело усмехаюсь. Помимо езды на конях, он также учит меня играть в покер. И это получается у него еще хуже.

— Ну что ты грустишь? — говорит, бросая на меня быстрый взгляд.

— Просто устала.

— Давай. Сосредоточься, и у тебя получится. — встряхивает головой, закатывая кофейные глаза. — Просто держи каменное лицо. В покере главное – блеф.

— Ты сам сказал, что у меня все эмоции сразу читаются. — фыркаю, наблюдая выражение искреннего разочарования на темнокожей физиономии.

— Иногда мне кажется, что ты специально все делаешь так неуклюже, чтобы меня позлить. — качает кудрявой головой.

Уже не сдерживаясь смеюсь, откидываясь назад и слыша, как хмыкает под нос тихое "сучка". Прерываюсь, когда слышу гул двигателей нескольких машин, судя по звуку – мощных джипов. Пытаюсь понять, кто это может быть, потому что альфы дома, обсуждали у себя какие-то бизнес дела и поэтому отпустили меня на прогулку. Да и за то время, пока я здесь, я не видела, чтобы к ним кто-то приезжал. По тому, как Кайл мгновенно напрягается, соображаю, что гости явно нежданные.

— Так, Холли, давай-ка ты в дом. И не высовывайся.

Поднимается, и я встаю за ним, не споря и не возражая. Не хочу, чтобы у него из-за меня были неприятности. Кайл провожает меня прямо до дверей спальни и спускается вниз, проследив за тем, чтобы я заперла дверь. Подойдя к окну я успеваю увидеть только машины, стоящие полукругом перед террасой. Кто бы ни прибыл, они уже вошли. Решаю забить на это, потому что скорее всего это приехали либо партнеры, либо приятели Райли и МакТавиша. Переодеваюсь в джинсы и свободную черную футболку с принтом и, хоть и обещала Гэррику не высовываться, решаю сходить в библиотеку за книгой. Но меняю свое решение, как только выхожу в коридор и слышу внизу разговор на повышенных тонах.

Говорит Райли. Вернее рычит так, что меня пробирает дрожь. И ему отвечает другой мужчина, голос которого мне кажется смутно знакомым. Я осторожно спускаюсь по лестнице. Фразы становятся все более различимыми.

— Ты приехал, блять, в мой дом для того, чтобы сказать мне эту чушь? — это Саймон.

Отрывисто, зло, с насмешливыми издевательскими нотками.

— Я приехал к тебе просто поболтать. Без угроз. — хмыкает его собеседник. Слова произносит спокойно, но слегка искаженно из-за акцента. — Как вежливые люди. Цени.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Оценю лучше то, что ты пойдешь нахуй отсюда.

— Моя пара хочет знать, что с ее подругой все в порядке. И я это узнаю. Просто позови ее, Райли. Такая мелочь, и я сразу уеду.

Мужчина говорит невозмутимо, а я резко втягиваю воздух сквозь зубы, потому что узнаю его. Варгас. Альфа Эмми. И какого-то хрена спрашивает обо мне. Хотя понятно какого. Она ждала меня на вечеринку, потом поняла, что я пропала и забеспокоилась. А Алехандро как всегда готов сделать для нее все, что угодно. Даже начать конфликт с Гоустом. Ощущаю тепло в районе солнечного сплетения, тру веки пальцами. Эмми, какая же ты дурочка. И как же я тебя люблю.

Мелькает мысль попросить помощи у Варгаса, но я тут же ее отбрасываю. С чего бы ему мне помогать? Начинать войну с Райли и МакТавишем из-за какой-то чужой девки, пусть даже и подруги жены не в его стиле. Мы с ним никогда особо не общались, пересекались пару раз, и он всегда смотрел на меня, как на пустое место. Я ему не доверяю, потому что знаю, что он жестокий и безжалостный. Плюс он на чужой территории с малым количеством своих людей, сила явно не на его стороне, хоть он и держится бесстрастно. Даже если я что-то скажу ему, Райли заткнет меня еще до того, как я закончу свою речь. Поэтому просто хочу уйти. Даже поворачиваюсь, и тут Саймон говорит то, от чего атмосфера в комнате становится похожей на бурлящий вулкан.

— Я твоей беременной сучке сердце вырву, чтоб ты не думал, что можешь указывать мне, что делать.

Это похоже на затмение. Или на то, как мгновенно становится черным небо во время грозы, и гром шарахает по перепонкам, заставляя искать убежища. Энергетика Варгаса заполняет пространство вокруг удушающим мраком, и я понимаю, что сейчас он сделает глупость, потеряв способность трезво мыслить из-за угрозы своей омеге. И даст повод Райли попытаться себя убить. Я не знаю, кто из них сильнее, к тому же есть еще и Соуп, а значит Але придется туго. И если они убьют его, то потом точно займутся Эмми. Потому что если я и научилась чему-то за это время, так это тому, что Гоуст всегда выполняет свои обещания. Я не смогу жить с тем, что единственный дорогой мне человек пострадает по моей вине. Поэтому я вхожу в комнату, пытаясь не потерять сознание от того, как бушуют вокруг меня их ауры. В помещении они только вдвоем, это та самая гостиная, куда альфы привели меня в самый первый раз, когда привезли сюда. Беты видимо остались ждать их в прихожей. Варгас стоит, сжимая кулаки и скалясь так, что я вижу отчетливо его острые клыки. Темные волосы зачесаны назад, угловатое лицо с ухоженной бородой искривлено такой злобой, что кажется почти неузнаваемым. Он совсем немного ниже Райли, но мощью ему не уступает.

От фигуры мексиканца в сером деловом костюме волнами исходит сила, искажая мое восприятие, хоть я и замечаю, как он пытается успокоиться, увидев меня. Чего не скажешь о Саймоне. Тот, обернувшись в мою сторону, похоже еще больше приходит в бешенство. И мне кажется, что у меня морок перед глазами, потому что его зрачки совершенно точно горят красным.

— Пошла. В. Свою. Комнату. Сейчас. — каждое его слово вышибает из меня дух, словно скорый поезд, врезающийся в грудь на полном ходу.

— Я хочу узнать, что с моей подругой все хорошо. — отворачиваюсь от него, смотрю на Варгаса, прилагая просто титанические усилия, чтобы мой голос не дрожал.

И молюсь про себя, чтобы Райли не придушил меня сейчас на месте. Почему-то он и правда меня не трогает. Только смотрит, и от этого я чувствую себя погруженной в раскаленную лаву.

Кожа буквально горит там, где меня касается его взгляд. Становится немного легче дышать, когда Алехандро наконец-то успокаивается и берет себя под контроль. Вижу, как вздыхает пару раз и разжимает кулаки. Карие глаза встречаются с моими.

— Как Эмми? — спрашиваю, и его напряженные черты лица разглаживаются.

— Она переживает.

Наверное это все, что он способен сейчас в состоянии еще близком к ярости сказать.

— Передай ей, что со мной все в порядке. Она же хотела, чтобы я нашла своего альфу, я его нашла. — еле заставляю себя произнести эти слова, они царапают горло, словно битое стекло.

Говорю их только ради того, чтобы уберечь ту, которая одна во всем мире заботится обо мне.

— Точно? — Варгас скептически кривит губы.

— Точно. — принуждаю себя выдавить улыбку.

— Хватит, блять. — цедит Райли, цепляя меня рукой за талию так сильно, что я морщусь. — Узнал, что хотел, теперь вали нахуй. Соуп, проследи.

Замечаю Джонни, который наверное вошел пару минут назад. Стоит с хмурым видом, смотря исподлобья на Але, пока Саймон тащит меня мимо него в коридор. Еле успеваю перебирать ногами, и он рыкает, подхватывая меня под ягодицами и поднимая вверх. Уже не перекидывает через плечо, просто прижимает к груди, пока взбегает по лестнице, перемахивая за раз через несколько ступенек. Тихо вздыхаю, не смотря на него. Скольжу глазами вокруг, держась за мощные плечи. Страшно ли мне от того, что может сделать? Да, страшно. Физически чувствую его гнев, колет кожу иголками.

И когда с силой захлопывает за нами дверь моей спальни, спуская меня на пол и прижимая к стене своим внушительным телом, закрываю глаза, ожидая всего, чего угодно. Он стоит не двигаясь, дышит тяжело, уперев руки по обе стороны от моих плеч. Чувствую себя в клетке, устаю ждать и медленно поднимаю веки, встречаясь взглядом с янтарно-красным безумием.

— Еще хоть раз ты выйдешь без разрешения к другому мужику, я тебя на цепь посажу. Поняла, детка? — говорит преувеличенно сдержанно, а я ошеломленно моргаю, понимая что теплится в его глазах под этими слоями ярости, гнева и бешенства.

Ревность. Он злится не из-за того, что я его ослушалась. Не из-за того, что стала причиной конфликта. А потому что другой альфа обратил на меня внимание. И осознание этого дает мне то, в чем я так нуждалась. Представление о том, как мне это использовать, чтобы заставить их страдать.

— Отдыхай, детка. Мне нужно кого-нибудь избить. — проводит пальцами по моей шее, а потом отталкивается от стены и уходит, оставляя меня одну.

Я подхожу к окну, смотря, как грузятся в машины люди Варгаса и уезжают к воротам. А потом падаю на кровать спиной вниз, раскинув в стороны руки и смотря в потолок. Сегодня мне точно есть о чем подумать.

Глава 6

Я вижу, как уходит Райли. Злой настолько, что попавшийся ему на пути незнакомый мне бета отлетает в сторону, откинутый сильной рукой, будто нескладный подросток. Да, снова глазею в окно, а что еще мне делать, если выйти из комнаты, пока он здесь и доведен до белого каления, чревато последствиями. Протираю подоконник, ерзая на нем ягодицами, благо он достаточно широк, чтобы можно было легко там сидеть. Гоуст замирает, а потом поднимает глаза вверх, безошибочно находя ими мое окно. Как будто чувствует мой взгляд. Озноб пробирает меня до костей, хочу отшатнуться, но потом остаюсь, стискивая руки на коленях. Да какого хрена? Задолбал пугать. Отворачивается, могу поклясться, что усмехается. Садится в красный спорткар, хлопая дверью, стартует так, что вижу дым, который летит из-под шин. Все-таки он слишком неистовый. Несдержанный и легко поддается ярости, что кипит у него под кожей, словно заменив собой кровь. И в этом его слабость. Его легче расшатать, чем продуманного Джонни.

Вспомнив о сероглазом, спрыгиваю на пол и иду на его поиски. В душе скребет беспокойство о Гэррике, и о том, что альфы посчитают его виноватым в моем неповиновении и накажут. Я знаю, что он не совсем друг мне, просто добрый парень, который нормально ко мне относится. Он все еще остается их бетой и будет им предан, даже если симпатизирует мне, но я не хочу, чтобы с ним случилось что-то плохое. Не хочу терять единственного человека в этом доме, который помогает мне не вздернуться и пережить все это.

Спускаюсь на второй этаж. Уже знаю, что логово альф там. Они напрямую не запрещали мне к ним заходить, но раньше у меня и не возникало такого желания. Заглядываю в несколько комнат, и в дальней левой в конце коридора нахожу МакТавиша. Сидит на диване, просматривая какие-то документы, в свободных серых брюках и красной футболке. Темная щетина оттеняет острые скулы и тяжелый подбородок. Красивый, не могу не признать. Могла бы я влюбиться в такого? Да, наверное. Если бы не был монстром, и если бы не ненавидела его еще больше, чем Райли.

Поднимает на меня глаза, мерцающие серебром, откидывается на спинку дивана, отбрасывая бумаги в сторону, явно удивленный моим визитом. Не вижу злости в нем, если и был взбешен приездом Варгаса, то уже давно успокоился. Вообще странный он, этот альфа с ирокезом. У меня такое чувство, что в нем два разных человека уживаются.

Один уравновешенный и способный на какое-то извращенное добро что ли. А другой – жестокий монстр, который может дать фору и Гоусту по части зла. Задумываюсь о его противоречиях, рассматривая идеально симметричные черты лица, и ему надоедает ждать.

— Что-то хотела, кукла? – спрашивает, потирая пальцами подбородок.

— Спросить хотела. – делаю шаг вперед, потом еще один, наблюдая, как приподнимает бровь.

От ассоциации, что выгляжу сейчас, как овечка, добровольно идущая в клетку ко льву, пробивает на нервный смех. Сдерживаюсь, останавливаясь перед ним, и он изучающе проходится по моей фигуре взглядом.

— Ну так спроси.

Указывает рукой на кресло напротив него, и я усаживаюсь. Заправляю за ухо прядь волос, замечая, как следит за каждым моим движением.

— Куда Райли поехал? — говорю и вижу, как его лицо мгновенно становится холодным.

— Соскучилась? — спрашивает небрежно, а я вздыхаю, прикусывая нижнюю губу.

Не нравится ему, что о Саймоне интересуюсь или что?

— Знаешь же, что нет. Хоть раз поговори со мной нормально. Я переживаю за Газа. Райли сказал, что хочет кого-то избить.

Даже договорить не успеваю, а его губы уже начинают кривиться в недовольном оскале. Но отвечает все же, хоть и сверкает стальными глазищами.

— Ничего он не сделает твоему Гэррику. По крайней мере не сегодня. Он поехал на кулачные бои. — наклоняется вперед, упираясь локтями в колени, и пристально глядя на меня. — И так, для справки. Лучше не давай ему понять, что ты беспокоишься о каком-то бете. Шею свернет.

— Мне? — усмехаюсь, встречая его взгляд.

— Ему. — отвечает, и я расслабляюсь немного, потому что приподнимает уголок губ в улыбке.

— А ты не хочешь?

— Чего именно, кукла? Я много чего хочу.

— Шею кому-нибудь свернуть.

— Нет. — тянет медленно и фыркает, снова откидываясь на спинку дивана.

— Почему?

— Это тебя расстроит.

Я замолкаю, приоткрывая рот от удивления. Этого точно не ожидала от него услышать. Сумасшедшие. Оба. Целиком и полностью.

— Теперь вы будете враждовать с Варгасом? — спрашиваю, немного уняв замешательство, то, что волнует меня так же сильно, как и судьба Кайла.

Потому что их долбанные войны угрожают благополучию Эмми.

— Мы и так с ним враждовали. — говорит непринужденно, и я закатываю глаза.

Ну вот что это за ответ? Коротко смеется, улавливая мое раздражение.

— Варгас уехал спокойно. Вспылили, с кем не бывает. Мы же альфы. Никто не собирается убивать ни его самого, ни твою подружку. — улыбается, видя, как выдыхаю, успокаиваясь. — Довольна, кукла?

Киваю, пока буквально пожирает меня взглядом.

— Тогда иди лучше к себе, пока я тебя не трахнул.

Меня сносит с кресла мгновенно, и я шагаю к выходу, чувствуя, как покалывает между лопаток от того, что продолжает смотреть жадно. И замедляюсь от мысли, пришедшей в голову. Как там Кайл говорил? В покере главное блеф. В выживании наверное тоже.

Оборачиваюсь в дверном проеме, опираясь руками на деревянную коробку и смотря на него из-под ресниц. В горле пересыхает от того, что собираюсь произнести, и надеюсь, что он мне поверит.

— Джонни, прости за то, что я сказала тогда. — его брови изламываются в недоумении от того, что называю по имени, и от того, что не думал вероятно, что когда-нибудь услышит что-то подобное от меня. — Я сказала, что ненавижу тебя больше, чем его. И что буду ненавидеть всегда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— И ты имела на это право в тот момент. — говорит медленно, как будто пытаясь понять, серьезно ли я.

И я улыбаюсь ему, потому что мне нужно, чтобы он начал мне верить.

— Наверное имела. Но если бы не ты, он мог бы покалечить меня, или убить. Я его боюсь. А когда ты рядом, не так страшно.

Бросаю на него последний взгляд, и ухожу к себе, оставляя обдумывать мои слова. Все таки в покере есть еще одно важное правило – знать, когда нужно остановиться. И я научусь играть, даже если это значит, что нужно будет переступить через себя.

Забежав на кухню, утаскиваю у всем своим видом выказывающего недовольство шеф-повара, которого, как я выяснила, зовут Лоренцо, пару панцеротти с рикоттой. Это он их так назвал, окинув меня высокомерным взглядом, когда я спросила у него с чем пирожки. И умудрился же при своем росте, едва достающем мне до плеч, посмотреть на меня снисходительно сверху вниз. Еще и лекцию прочитал о том, что пищу принимать лучше за накрытым столом и в соответствующей обстановке.

И хоть в его тоне явно сквозила обида на пренебрежение к его поварским усилиям, мне честно как-то не до ужина в полной сервировке. Не могу заставить себя сидеть в столовой и делать вид, что все хорошо. Райли шатается неизвестно где, и неизвестно в каком настроении вернется с этих своих кулачных боев. Поэтому уняв кое как голод, собираюсь из своей комнаты больше не высовываться.

Возвращаюсь к себе, принимаю душ, натягиваю на тело свободную длинную футболку, достающую до середины бедра, и решаю лечь спать. Хватит с меня острых ощущений на сегодня. Залезаю под одеяло, постепенно расслабляясь. Кожу приятно холодит гладкий сатин простыней, пахнет так уютно луговыми травами, нагретыми на солнце. И хоть еще и не слишком поздно, но у меня довольно быстро получается погрузиться в сон.

Снится кошмар. С того времени, как альфы похитили меня, мне преимущественно они и снятся. То, как изо всех сил пытаюсь убежать, а они догоняют и наказывают меня болью. То, как заставляют делать разные грязные вещи... А сегодня приснился Райли. Как кусает за шею, сдавливая в объятиях, и урчит от удовольствия, глотая мою кровь, стекающую горячим потоком вниз по груди.

И поэтому, когда меня внезапно вырывает из сна, в первое мгновение я не могу различить реальность ли это, или продолжающийся жуткий морок. Сильные руки стискивают меня, притягивая к твердому торсу, и я дергаюсь, ощущая в висках бешеную пульсацию своего сердца, которое кажется вот вот проломит грудную клетку.

— Успокойся. — слышу тихое грозное ворчание где-то над своей макушкой, и меня еще сильнее вжимает в мускулистое тело.

Замираю, постепенно освобождаясь от остатков кошмарного сна. Ноздри заполняет его запах. Кедр, мускус и кардамон с примесью крови и особых пряно-амбровых ноток, присущих только ему. Задерживаю дыхание. Не хочу дышать им.

— Сай, отпусти. — упираюсь ладонями в его грудь, пытаясь отодвинуться.

Не понимаю, чего он хочет, и зачем пришел. Шипит недовольно, подминая под себя и обездвиживая.

— Тихо лежи. Трахать не буду. Обещаю.

Замолкаю. Не то, чтобы я ему доверяла, но он и правда не делает попыток меня раздеть или облапать. Просто лежит рядом, а потом я чувствую, как поднимает руку, слышу едва различимое шуршание, но понимаю, что снял маску только тогда, когда утыкается лицом в мою шею. Ощущаю прикосновение его кожи, теплой и шероховатой от шрамов. Распознаю их, когда трется щекой о мою ключицу. Неровные бугристые линии, одна вдоль виска, вторая над губой. И меня ошарашивает мыслью. Он снял маску. Впервые. При мне.

— Сай, что ты...

— Шшшш... — сдвигается вверх и шепчет мне в губы. Не прикасается, только смотрит, обдавая жарким дыханием с примесью виски, и я понимаю, что он пьян. — Ты такая невыносимая... Как заноза, застрявшая внутри. И я ненавижу тебя... И все эти блядские чувства, которые ты заставляешь меня чувствовать. Эти ебанные ненужные чувства...

— Так отпусти меня.

— Никогда.

Сжимает пальцы на моей шее, думаю, что захочет придушить, но он только проходится легким касанием. Оглаживает подушечкой большого неистово бьющуюся вену. А я только и могу, что смотреть в его лицо. На резкие черты, едва различимые в полумраке комнаты. Мужественные скулы, тонкий прямой нос, четкий разлет бровей. Свежие ссадины у виска и на щеке. Красивый. Не понимаю, почему прячет себя под маской. Сглатываю, когда надавливает сильнее, считывая пульс.

— Боишься?

— Нет. — вздрагиваю, потому что заменяет пальцы языком, смакуя вкус моего страха.

— Лжешь... — усмехается, отодвигаясь и давая мне свободно вздохнуть. — Только вот боишься чего? Меня? Или своих чувств ко мне?

Не отвечаю ничего. Пусть додумывает сам. Его эго уводит его именно туда, куда мне и нужно. Пусть думает, что и правда чувствую что-то помимо ненависти. Молчит, перебирая пальцами пряди моих волос. И я молчу, думая о том, сколько еще собирается торчать здесь со мной.

— Почему вы с Соупом живете вместе? — спрашиваю, не особо надеясь на ответ, когда устаю от давящей тишины.

Да и интересно все же. Все таки подобное поведение не совсем типично для альф. Обычно они очень территориальные и из-за ярко выраженной доминантности плохо уживаются вместе.

— Любопытство кошку убило. — хмыкает, тыкаясь носом мне под ухом и прикусывая нежную кожу. — Знала об этом, детка?

— Не очень-то и хотелось. — раздраженно фыркаю, скрещивая руки на груди, еще и потому, что как всегда посмеивается, чем еще сильнее выводит из себя.

— Человек, который нас вырастил, был идеалистом и благодетелем. Он отвечал за поиск альф, родившихся в обычных семьях. Меня пожалел, потому что мой отец был садистом. — усмехается, выводя круги пальцами на моем бедре, но я настолько удивлена рассказом, что не обращаю внимания на его действия. Все таки об этой стороне жизни альф обычным людям известно очень мало, если не сказать вообще ничего. — Потом он подобрал Джонни. Посчитал знаком то, что у них одинаковые имена. Джон Прайс был добрым до тошноты, но справедливым. И я часто от него получал за свой характер. А Соуп уже тогда был продуманным. Выручал меня из неприятностей, но в большинстве случаев отгребал вместе со мной. Поэтому мы научились друг другу доверять.

Вот оно что. Я даже губу прикусываю в задумчивости. Значит, они вместе выросли. И их дружба это что-то большее, чем просто бизнес партнерство или приятельские отношения. И тем больнее им будет это потерять.

— Хотел бы я знать, что за мысли бродят сейчас в твоей хорошенькой головке.

Голос Саймона отвлекает меня от размышлений. Смотрю на него изучающе, глаза привыкли уже к темноте, поэтому вижу как проходится кончиком языка по губам, не отрывая взгляда от моих губ.

— Можно тебя попросить о чем-то? — решаюсь на это, хоть и помню, что мне советовал МакТавиш.

Потому что Гоуст сейчас какой-то странно спокойный и уступчивый что ли. Может из-за алкоголя, а может из-за того, что выпустил пар на боях.

— Попроси. — говорит, поднимая пальцы по моему бедру вверх, вдоль ребер, очерчивая грудь, и на шею, пока не останавливается под подбородком, ласкающе поглаживая его.

— Не трогай Газа.

— И почему бы мне этого не делать?

— Потому что я буду чувствовать себя виноватой.

Откидывает голову назад, выдыхает шумно, вижу, как дергаются уголки его губ в улыбке. Наклоняется обратно ко мне, почти вплотную приближая лицо.

— За все нужно платить, детка.

— И чего ты хочешь? — смотрю в самодовольные наглые глаза.

Бесит меня до невозможности. И ему это нравится. Видно по тому, как вспыхивают довольные искры в медовых радужках.

— Поцелуй.

— Что? — хмурю брови, думая, что ослышалась.

— Да, именно это. Поцелуй меня. Сама. Добровольно. И я его не накажу. Даю слово.

Внутри закручивается отторжение, расползается ядовитыми побегами, сжимается холодными щупальцами возле сердца. Противно от самой себя и от того, что я, как я уже понимаю, сделаю. Потому что они и правда изменили меня. Перекроили по своему подобию и вытащили из самых глубин моей сущности все самое темное, что скрывалось там внутри. Я учусь играть по их правилам и не знаю, кто в итоге победит. Но пока он дает мне преимущество, я им воспользуюсь.

Вижу, как расширяются его зрачки. Не думал, что я соглашусь. Подаюсь к нему, обхватывая ладонями его лицо. Пальцы колет от светлой щетины на щеках и от ощущения его горячей кожи под ними. Не шевелится, позволяет мне вести полностью. И я прижимаюсь губами к его губам. Сначала легко, почти невесомо. Прохожусь языком, впитывая уже такой знакомый вкус. Пряность табака и сладость виски. Отключаюсь от всего, закрываю глаза, когда касается своим языком моего. Все таки он слишком необузданный, чтобы спокойно ждать. Перехватывает инициативу, придерживая меня за затылок и не давая отстраниться. Изучает мой рот, как будто это для него впервые, и он ни разу не делал такого до этого. Горячо, жадно, пылко. Как и он сам, дикий и страстный. Сминает мои губы и только когда перед глазами начинают плыть радужные круги, отстраняется, позволяя вдохнуть. Вижу, как он пробует вернуть самообладание и собранность, и у него не получается. И я думаю, что возможно поддавшись, я смогла победить в этот раз.

— Я оплатила сделку? — говорю, продолжая держать ладони на его шее, чувствуя, как напрягаются его мышцы при каждом моем вдохе, как будто они отдаются в нем ритмичной вибрацией.

— Да, ты это сделала. — отвечает тихо хриплым голосом.

— Тогда вали уже отсюда и дай мне поспать. — отодвигаюсь, убирая от него руки.

Смеется, вставая с кровати и направляясь к двери, снова натягивая на лицо маску.

— Спи, детка.

Откидываюсь на подушки, когда выходит из комнаты. Заснешь тут теперь. Сумасшедший день и сумасшедший Райли. И если это продолжится, я наверное тоже сойду с ума.

Глава 7

— Сaomh. (Нежная, драгоценная) — это слово из уст МакТавиша звучит так мелодично-протяжно, что я невольно заслушиваюсь.

— Сamh. (Кривой) — повторяю за ним, и он покатывается со смеху. — Ну что ты ржешь? Что я не так сказала?

Окидываю взглядом его атлетичную фигуру в джинсах и пепельно-сером свитшоте. Мы сидим на заднем дворе под широкой аркой, увитой побегами плюща, где я раскладываю на небольшом железном витом столике комбинации из карт.

Мы делали это с Гэрриком, он учил меня запоминать наиболее выигрышные, но приперся Соуп и Газа прогнал. Уселся рядом, закинув длинные ноги на основательный каменный горшок с гибискусом. Буравил взглядом мое тело в длинном в пол свободном платье кораллового оттенка. Пока ему видимо не надоело молчать, и он не стал учить меня гэльскому.

И теперь угорает буквально с каждого слова, которое я произношу. Вообще не хотела на это соглашаться, мне не нравится проводить с ними время. Ни с одним, ни с другим. Хоть Джонни и оказался вполне себе интересным собеседником, в отличие от Саймона. Тот по большей части либо язвит, либо чем-то недоволен. А МакТавиш общительный, и может поддержать разные темы, начиная от кельтских обычаев и заканчивая современной музыкой. К сожалению, это никак не меняет того факта, что я его ненавижу. Но раз уж решила сыграть с ними в эту игру, почему бы и не провести очередную партию?

— Ты абсолютно все говоришь не так, кукла. В лингвистике ты не сильна. — говорит, отсмеявшись, и наклоняется ко мне, заменяя девятку валетом, чтобы получился роял-флеш.

— Как и ты в вежливости.

— Да, это точно не про меня. — ухмыляется довольно, словно я ему комплимент отвесила. — Давай еще раз попробуй. Beatha. (Жизнь)

— Batha. (Ванна) — суживаю глаза, когда снова начинает смеяться. — Джонни, у тебя больше никаких дел нет?

— Вот и я думаю о том же. — хрипло-раздраженный голос за моей спиной морозной дымкой оседает на коже, от чего я невольно передергиваю плечами. — С хуя ли ты тут торчишь, Соуп?

Райли обходит меня и опирается на невысокий, не более метра, габион из крупной белой гальки, что опоясывает террасу. Скрещивает руки на груди. Мрачный, черные джинсы и толстовка только подчеркивают образ. Готова поклясться, что хмурится под этой своей неизменной маской. И МакТавиш отрывисто вздыхает, закатывая глаза.

— У тебя не спросил, где мне торчать.

Минуту сверлят друг друга взглядами. Вообще замечаю в последнее время, что стали больше спорить. Саймон наезжает на него, Джонни огрызается, и каждая их ссора наполняет меня мрачным удовлетворением. Разделяй и властвуй, так кажется говорил Цезарь. По-моему, у меня начало получаться следовать совету диктатора.

— Плохо, что не спросил. — голос Райли истекает ядом, и МакТавиш резко встряхивает головой, кривясь так, как будто раскусил ягоды клюквы.

— Я пойду к себе, — встаю, поправляя подол платья. Вижу, как скалится Гоуст, проходясь языком по нижнему ряду зубов. — Отдохну.

— Сядь, детка. — его тон приторно сладкий, но янтарные глаза вспыхивают опасными искрами. — Ты же гэльский хотела учить. Я его тоже знаю. Проблемы с произношением, да? Я помогу.

— Да нет, спасибо. Мне Джонни уже помог. — отчетливо слышу, как рыкает сердито, добавляю поспешно, все таки мне нужно, чтобы друг на друга злились, а не на меня. — У меня голова разболелась. Сильно.

— Пусть идет. — цедит Соуп сквозь зубы, и я выдавливаю ему улыбку. — Нам все равно ехать пора. До встречи два часа.

— Ну это не я трачу время, изображая из себя преподавателя.

Оставляю их разбираться между собой. Не останавливают, занятые спором. Вот хоть поубивают пусть друг друга, я только порадуюсь. Удаляюсь в спальню, заваливаясь в кровать с книгой. Я все таки решила перечитать Сандерсона. Тем более вечер обещает быть спокойным. Газ сказал, что альфы едут на какое-то деловое мероприятие и вернутся поздно ночью. Значит надоедать мне скорее всего не будут. Гэррика они тоже отправили с поручением, о чем я узнала у него, пока спускалась в библиотеку.

Поэтому расслабляюсь с литературным совершенством, не замечая, как история затягивает меня на добрых пару часов. Заканчиваю читать только когда в комнате становится совсем темно, и тогда опускаю том на тумбочку у кровати и иду в ванную, где отмокаю еще около получаса. Единственное, чем без стеснения пользуюсь в этом доме, – разные приятные косметические штуки. Скрабы, пенки, крема, чей ассортимент регулярно пополняет прислуга. Можно было бы и одним мылом обходиться, если бы была надежда, что они из-за неухоженности отстанут, но этим озабоченным же все равно. Они от одного моего запаха заводятся, как маньяки. Поэтому не вижу смысла отказывать себе в этой радости.

Высушившись пушистым полотенцем, заплетаю волосы в косу и надеваю изумрудную шелковую пижаму. После того ночного визита Райли около месяца назад больше нет желания спать в футболке на голое тело. Свет не включаю, просто шлепаю босыми ногами по полу, погружая ступни в ворсистый ковер, и залезаю под одеяло. Ворочаюсь очень долго, с недавних пор боюсь засыпать. Кошмары выматывают меня, подтачивают изнутри, и я не знаю сколько еще я выдержу, прежде чем окончательно свихнусь. Проваливаюсь наконец в сон, беспокойный и выматывающий. Даже не знаю, сколько удается поспать. Меня снова вытягивает в реальность внезапно и жестко.

Ощущаю хватку на плечах и вначале думаю, что опять пришел Райли. Эта мысль сразу же испаряется, как только чужая ладонь затыкает мне рот. Распахиваю глаза. Темная фигура надо мной, мужская, массивная. Мозг затапливает паника, сердце отбивает бешеный ритм в груди. Дергаюсь всем телом, вцепляюсь в руки, удерживающие меня. Продолжает закрывать мне рот ладонью, передвигая другую на шею. В бледно-серебряном свете луны, рассеивающем мрак в комнате, различаю рыжие волосы и рябое, изъеденное оспинами, лицо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Торжествующе ухмыляется, мразь, когда видит, что я его узнала, и моя паника разбавляется яростью. Извиваюсь и брыкаюсь, и Артур отвешивает мне оплеуху, от которой в голове на мгновение расползается туман, а в ушах слышу звон. Стаскивает меня с кровати, прижимает спиной к своей груди, убирая руку с губ и обхватывая ею меня поперек талии. Другой продолжает меня придушивать, чтобы не смогла кричать. Могу только хрипеть едва слышно, еле получается произнести несколько слов.

— Отпусти, урод. Что ты от меня хочешь?

— Что я хочу? — мерзко хихикает над ухом, обдавая горячим дыханием кожу и волоча меня за собой к двери. — Меня из-за тебя избили, шлюха. Как ты думаешь, чего я хочу?

Понимаю теперь, почему не вырубил меня, пока я спала и не унес спокойно куда он там хочет. Мести ему надо. Страха моего, насладиться моей беспомощностью. Выбрал же время специально, когда альф нет рядом.

— Избили... — сиплю передавленным горлом. — А теперь убьют.

— А кто узнает? — дышит шумно, дергая меня за собой к лестнице. — Или ты обратно про запах пиздишь? Так я тебе скажу, сука, его нужно с чего-то унюхивать. А твое тело не найдут, поверь мне. Подумают, что ты воспользовалась моментом и сбежала. Ты же дерзкая стерва, они и не удивятся. Даже искать не будут такую неблагодарную тварь, как ты.

Я слушаю его слова, понимая, что он конечно же хочет меня ими напугать. Заставить мучаться ожиданием неизбежного и показать свое превосходство. Но единственное, что осознаю – это то, что он тупой идиот, раз считает своих боссов настолько безмозглыми. Они ни за что не поверят в эту чушь, и если бы это еще хоть как-то могло мне помочь.

Он спускается по лестнице, и ему приходится в прямом смысле нести меня, потому что я упираюсь изо всех сил. Вижу распахнутую входную дверь и стоящую рядом с домом машину с открытым багажником. Наверное он планирует меня туда запихнуть. В доме темно и пусто, неудивительно – середина ночи, и персонал спит. Меня никто не спасет, поэтому я сосредотачиваюсь на злости, которая бурлит во мне так, что даже страх перевешивает, и изворачиваюсь, кусая его за руку.

Чувствую металлический привкус его крови во рту, когда шипит сквозь зубы. Бью его локтем в живот, но он все же намного сильнее меня и тяжелее, поэтому перехватывает мое предплечье, стискивая так, что кожу словно кислотой ошпаривает, и толкает к стене, больно припечатывая спиной о штукатурку.

— Сука ебанная, — рычит тихо, замахиваясь, чтобы ударить по лицу. — нужно было тебя все таки вырубить. Но это никогда не поздно сделать, да?

И я почти чувствую эту боль. Зажмуриваюсь, непроизвольно отворачиваясь. Удара не следует. Артура отрывает от меня, словно смерчем. Открываю глаза. Вижу несколько бет, заполнивших прихожую, и МакТавиша, который возвышается над рыжим, удерживая его рукой за шею. Соуп стоит спиной ко мне. Я не могу рассмотреть выражение его лица. Только напряженные как стальные канаты мышцы, перекатывающиеся под тканью свитера. Да могу услышать голос угрожающе холодный настолько, что и меня пробирает дрожь.

— Я не Гоуст, избивать не буду. — Джонни говорит это так спокойно, что Артур даже расслабляется.

А потом МакТавиш обхватывает его голову руками и сворачивает ему шею. Я дергаюсь. Спазм сжимает грудную клетку. Мне его не жалко от слова совсем, но я впервые вижу прямо перед собой смерть. Тошнотворный хруст его костей стоит в ушах, и я сглатываю, не в силах оторвать глаз от того, как заваливается на пол его тело с глухим стуком. Вжимаюсь спиной в стену, переводя взгляд на Джонни, который оборачивается ко мне.

Дрожу. Замечаю, как сужаются его глаза. Подходит вплотную, закрывая меня мощным телом от окружающего мира. Обхватывает ладонями мое лицо, заставляя смотреть на него. Вижу тихую тлеющую ярость во взгляде – а как же, кто-то посмел покуситься на его собственность – а еще беспокойство и чуждую ему уязвимость.

— Кукла... — говорит тихо, поглаживая большими пальцами мои щеки. — Испугалась?

Да глупо было бы отрицать. Испугалась. И того, что мог сделать со мной Артур, и скорее всего сделал бы. И того, что я снова не могла ничего этому противопоставить. Но больше наверное разозлилась. Это странно, но это факт. И почувствовала странное удовлетворение от расправы, учиненной Соупом, что еще больше убедило меня в том, что я стала чем-то другим. И, возможно, таким же монстром, как они.

— Да, — киваю, потому что это то, что он хочет от меня услышать. — Ты почему вернулся?

— Охрана доложила, что он взял машину, но за ворота не выехал. — вздыхает, передвигая ладони на мою шею, и наклоняет голову, смотря на покрасневшие следы от удушения, по которым он проходится легким касанием. — Я подозревал, что он может что-то выкинуть. И приказал следить.

— А Райли? — недовольно фыркает, как только произношу это.

Зарывается пальцами в мои волосы, прядь за прядью расплетая косу, приближает лицо ко мне так, что почти дотрагиваемся носами.

— Заткнуть бы твой рот членом, чтобы ты забыла, как произносить это имя. — улыбается, когда закатываю глаза в немом раздражении. — Гоуст остался, потому что его не отпустил Макаров. — молчит недолго, скользя взглядом по мне, решает что-то. Вижу, как смягчаются его черты. — Давай, я тебя отведу в твою комнату. Тебе нужно отдохнуть.

Наверное это было бы правильно. Если бы я не устала так сильно от всего этого и не понимала, насколько мне опротивела и эта комната, и дом, и они. Слишком долго мне приходится терпеть и переступать через себя. Я должна что-то сделать. И я делаю. Всхлипываю судорожно, обнимая его за шею и вжимаюсь лицом в теплую кожу над воротом его свитера прямо возле кадыка. Слышу, как выдыхает шумно мне в макушку, тут же защитно обхватывая руками и прижимая к себе.

— Джонни, я боюсь оставаться одна.

Напрягается на мгновение. Чувствую твердость его мышц под тканью, когда спустя секунду подхватывает меня на руки. Бережно, не так, как раньше. Кивает отрывисто бетам на тело Артура.

— Убрать. — говорит коротко, начиная подниматься по лестнице.

Понимаю, что сворачивает в крыло альф и прячу торжествующую улыбку в сгибе его шеи, чтобы уже через миг начать нервничать. Что я, блять, вытворяю? Оттуда, куда я иду, не будет возврата. Сердце колотится в груди, и Джонни тихо рыкает, явно чувствуя мою нервозность. Проходится ладонью по спине в успокаивающем жесте.

— Na biodh eagal ort, doll, loisgidh mi an saoghal dhut ma bhios feum air. (Не бойся, кукла, я для тебя мир сожгу, если понадобиться.) — не понимаю, что он говорит, хмурюсь, поднимая на него глаза, и он улыбается краем губ, целуя меня в висок.

Заходит в какую-то комнату. Вижу стены плотного серого цвета. Широкая кровать посреди помещения с черным постельным бельем и кучей подушек. Серые же шторы на окнах, волнами спадающие на паркет. Стена у изголовья кровати тоже деревянная, полностью повторяющая рисунок и цвет пола. Огромная панель телевизора напротив и около десятка черно-белых фото вокруг него с изображениями скалистых берегов и бушующего моря. И я готова поспорить, что это Шотландия на кадрах. Соуп принес меня в свою спальню.

Смотрю на него широко открытыми глазами, пока усаживает на матрас и приседает передо мной, глядя снизу вверх. Поглаживает ладонями мои бедра, не сводя взгляда с шеи.

— Кукла, сильно больно? — спрашивает, и я давлю горькую усмешку.

Больно, но только от другого. От того, что они со мной сделали, и что вынуждают делать меня.

— Терпимо. — отвечаю тихо, проводя пальцами по его плечам.

Поднимается, роется в тумбочке у окна и возвращается с флаконом в руках.

— Мазь от синяков, — поясняет, становясь на колени между моими ногами.

Откручивает крышку, зачерпывая эмульсию, и начиная втирать ее в мою кожу. Тихо вздыхаю, зажмуриваясь. Я не привыкла от них к такой нежности. Масляная субстанция приятно холодит шею, пахнет мятой и эвкалиптом. Чувствую его тело прямо напротив себя, так близко, что нервные окончания искрят от его энергетики. Ненавижу это ощущение. Пробую абстрагироваться и вздрагиваю, когда его пальцы очерчивают метку чуть выше ключицы. Бледный розоватый след его зубов, но все же хорошо различимый на коже. А потом спускаются ниже, вдоль ткани пижамы, скользя в ложбинку между грудей. Расстегивает пуговицы, прижимаясь носом к краю полушария и втягивая запах. Распахиваю глаза, смотря на его склоненную голову перед собой.

— Джонни...

Черт, я же этого хотела, да? Использовать их похоть и заставить страдать. Почему же тогда так мерзко от себя самой?

— Inns dhomh nach eil gràin agad orm, doll. (Скажи, что не ненавидишь меня, кукла.) — шепчет, оттягивая губами кожу на округлости груди.

Руки сжимаются на моей талии, слышу в его голосе отчаянный голод, такой, что впору бы сбежать, но я только говорю в ответ, стискивая в кулаках шелк простыней:

— Я не понимаю...

— Не важно, просто не отталкивай меня.

Хрипло дышит, стягивая с меня рубашку. Отклоняюсь назад, опираясь руками на кровать позади себя. Это впервые, когда он хочет взять меня один, без Саймона. И это меняет все. Прикусываю внутреннюю сторону щеки, пытаясь расслабиться. Я должна хотеть его. Чтобы он стал зависим от меня еще сильнее. Чтобы больше не желал делиться.

Он смотрит мне в глаза, проходясь жадно пальцами по телу. По ребрам, щекотно, вверх до груди, сминая ее нежно ладонями. Соски мгновенно напрягаются, и я стону в его губы, которыми он уже прижался к моим.

— Ro milis... tha mi ag iarraidh cus... Mèinn. (Слишком сладкая... Слишком хочу... Моя.)

Целует глубоко, перемежая поцелуи со словами, которых я не понимаю. Гладит руками тело, зарождая во мне странные чувства. Скользит губами по шее, прикусывая кожу и оставляя на ней красные следы. Я выгибаюсь, когда обводит языком соски, и он удовлетворенно урчит, зацепляя пальцами резинку моих брюк и стягивая их с меня вместе с трусиками. Его горячее дыхание обжигает мой живот, он оставляет на нем влажные поцелуи. Я падаю на спину.

Сама раздвигаю ноги, когда берет меня за колени, разводя их в стороны. Я должна его хотеть. Должна хотеть. Повторяю как мантру, пока оглаживает мои бедра и опускает голову между ними. И я тихо стону, и поджимаю ступни от того, как реагирует мое тело на первые движения его языка. Он кружит им вокруг клитора, а потом втягивает его в рот и начинает сосать. Это приятно, если отрешиться от ситуации, и он умеет это делать, когда хочет. Лижет плавно, задевая чувствительную вершину, заставляя меня тяжело дышать от жара, что закручивается в животе.

А потом я ощущаю это. Присутствие Райли и его мрачную яростную энергетику, которая рывками наползает на меня. Поворачиваю голову. Соуп не закрыл дверь, и Гоуст стоит в коридоре, пожирая глазами картину, открывшуюся перед ним. И его радужки становятся алыми от злости и гнева.

Это оно. Именно то, чего я хотела. Смотрю на него, на то, как испепеляет взглядом Джонни, расположившегося меж моими ногами, на его пальцы, сжимающиеся на моих ягодицах, на то, как скользит его язык по моим складкам. Мне нужно, чтобы он поверил, что я наслаждаюсь этим. И я отпускаю себя. Выгибаю спину, подтягивая колени вверх, и вплетаю пальцы в короткий ирокез Соупа, направляя его движения. Стону уже громче, не сдерживаясь. Джонни потирает мой клитор губами, а потом отстраняется. Целует внутреннюю часть моего бедра, оглаживая рукой мою талию. Ощущаю кожей, как издевательски скалится, продолжая водить языком по моей ноге и поднимая глаза на Райли. Понятно, что тоже почувствовал его рядом.

— Наслаждаешься нашим маленьким шоу, брат? — говорит, поднимаясь и расстегивая брюки.

И это как вспышка первобытной тьмы, исходящей от Саймона. Я думаю, что он сорвется и убьет МакТавиша. Не знаю, как ему удается сдержаться. Слышу лишь треск дерева, когда сжимает пальцы на дверной коробке, практически ломая ее, пока Соуп одним сильным толчком входит в меня, заставив вскрикнуть от наполненности и острого жара внутри. А потом Райли уходит, а Джонни наклоняется ко мне, опираясь руками по обе стороны от моих плеч, продолжая натягивать меня на свой член. Я стискиваю коленями его бока, смотря в искаженное желанием лицо. Двигается жестче, и я смыкаю руки на его мускулистой спине, подаваясь навстречу при каждом глубоком проникновении.

— Хотела, чтобы он остался? — шипит прерывисто, тяжело дыша и обжигая меня ревностью, что тлеет в серебряных глазах. Оттягивает за волосы, вынуждая запрокинуть голову, не дождавшись моей реакции, и ощутимо кусает за шею. — Отвечай.

Рычит, толкаясь в меня все быстрее.

— Нет. — шепчу, обхватывая ладонями его лицо и целуя зло стиснутые губы. — Нет. Только ты, Джонни...

Стонет протяжно и трется носом о мою щеку. Замедляется и трахает меня более плавно, но все так же глубоко. Ощущаю , как мое влагалище сжимает его член, когда головка скользит по передней стенке, задевая чувствительную точку внутри. Напряжение закручивается в животе в переплетение искристых нитей, и я взрываюсь, выпадая из реальности. Слышу, как шепчет, продолжая вбиваться:

— Mise... A-mhàin leamsa. (Моя... Только моя.)

И его сперма заполняет меня, пока вжимает всем телом в кровать, ловя отголоски моего оргазма. Закрываю глаза. Я добилась, чего хотела. Почему же так паршиво на душе? Не сопротивляюсь, когда выходит из меня и, раздевшись, ложится в кровать, притягивая к себе. Массирует мой затылок, укладывая мою голову себе на плечо.

— Спать тут останешься. — говорит тихо, целуя волосы на макушке.

— Я в ванную схожу... — невольно опускаю ладонь на широкую грудь, ощущая каждый его еще тяжелый вдох и частое сердцебиение.

— Нет. — натягивает одеяло выше, обхватывает талию, не давая отстраниться. — Мне нравится, как ты пахнешь сексом. И мной.

Замолкаю. Не хочу с ним спорить. Я и правда устала. Хочу уснуть, что и делаю, погружаясь во тьму. Надеюсь только, что Райли не захочет убить нас во сне.

Глава 8

Просыпаюсь утром, смотря, как МакТавиш собирается по делам. Застегивает на накачанной груди синюю рубашку, заправляет ее в черные брюки. Дорогой кожаный ремень, запонки. Накидывает сверху пиджак. Темные волосы еще влажные после душа, проводит по ним ладонью, приглаживая. Улыбается, замечая, что я наблюдаю.

— Можешь остаться у меня, если хочешь.

Подходит, опираясь руками на матрас по обе стороны от моих бедер. Наклоняется вперед, оставляя легкий поцелуй на губах.

— Не хочу. Я к себе пойду. — вижу, что хмурится. Но проводить все время в компании кого-то из них я не имею ни малейшего желания. — Мне нужно переодеться. И вообще я там привыкла.

Смягчаю слова, уложив ладонь на его щеку. Поворачивает голову, целуя ее, и поднимается, забирая с тумбочки часы и телефон.

— Хорошо, кукла. Как тебе удобно.

— Джонни... — хочу спросить о Райли, который, как ни странно, не выкинул ничего глупого.

И не пришел ночью душить нас во сне. Замолкаю, думая, стоит ли подливать масла в огонь, или пока лучше притормозить.

— Он уехал. — вздыхает, понимая без пояснений, о ком я хотела узнать. — Я его не чувствую. И тебе не стоит переживать. Я не позволю ему тебе навредить.

— Спасибо... — говорю тихо ему вслед, когда выходит из спальни.

С ним это хорошо работает. Игра на инстинктах защиты. А может, просто поверил, что я нуждаюсь в нем.

Выпутываюсь из простыней, собираю с пола пижаму и шлепаю к себе. Больше всего хочу залезть в ванную и не высовываться оттуда по крайней мере полдня. Хотя даже просиди я там год, вряд ли бы мне удалось отмыться.

Саймона и правда нет дома. Может снова поехал на бои выпускать пар, не знаю. Но если и так, то наверное он успел избить половину города. Потому что после той ночи проходит три дня, а он все не появляется. Соуп занят делами и тоже не слишком надоедает мне, один раз только приглашает с собой поужинать. Все остальное время я провожу с Гэрриком, катаясь на лошадях и играя в покер.

Еще Газ подсадил меня на футбол, и мы с ним стали пересматривать матчи английской премьер-лиги. И я поняла одно, если хочешь довести своего телохранителя до нервного срыва, нужно всего лишь сказать ему, что Гарначо лучше Холанна. И он будет в предобморочном состоянии от такой травмы. Поэтому оставив Кайла успокаивать стресс чаем с мелиссой, возвращаюсь к себе.

Читать надоело, и я устраиваюсь за небольшим столом у окна. Порывшись в комнате у Соупа нашла ручки и бумагу. Раньше любила рисовать, но просить у них краски или карандаши не хочу. Хватит и того, что есть. Вывожу штриховкой странные мрачные картинки на белых листах. Почему-то выходят черепа. И клыки, впивающиеся в шею. Поставив ступню на край сиденья, подтягиваю колено к груди и опускаю на него подбородок, сосредотачиваясь на изображении так сильно, что чувствую присутствие Гоуста, только когда меня сдергивает со стула и вжимает животом в стену.

Горячее твердое тело придавливает меня к гладкой поверхности. Он обхватывает мои запястья и скрещивает их за моей спиной, удерживая одной рукой. Другой откидывает мои волосы в сторону, открывая для себя шею. Вздыхаю, когда трется носом под ухом – опять снял маску – а потом болезненно прикусывает кожу, заставляя вздрогнуть.

— С ума сошел? — шиплю, дергаясь.

Но хрен бы у меня получилось сдвинуться. Слишком он сильный. И настолько массивный, что я кажусь себе маленькой мышкой рядом с ним.

— Лучше молчи. — рычит, впиваясь пальцами мне в ягодицы, сдавливает до вскрика, а потом шлепает резко, так что я трепыхаюсь еще сильнее от обжигающих ощущений. — Если б ты знала, как я хочу сейчас снять ремень и отхлестать тебя так, чтобы ты месяц на животе спала.

Фыркаю. Тоже мне, напугал. Ничего другого я бы от него и не ожидала.

— Ревнуешь, Сай? — внутри расползается удовлетворение. — Не понравилось смотреть, как я получаю удовольствие от его языка, да?

Рывком разворачивает меня к себе лицом. Ощущаю себя игрушечной куклой в его властных руках. Какой же он огромный, Господи...

Издевательски улыбаюсь, когда вижу, как полыхает ярость в медовых глазах, которые уже становятся красными по краю зрачков.

— Закрой. Свой. Рот. — цедит, а потом впивается в мои губы грубым поцелуем, словно желая стереть с них и эти слова, и усмешку.

Сходит с ума от собственничества, сдавливая талию до синяков, терзая мой рот безжалостно и жадно. Кусает губы, всасывает их до онемения и покалывания, сгребая в кулак мои волосы. И я тяжело дышу, когда отстраняется наконец и смотрит зло, втягивая воздух так резко, что я вижу, как раздуваются крылья его носа.

— Почему тогда ушел? Если так не понравилось? — хмыкаю язвительно и тут же ахаю, когда подхватывает меня под ягодицы, упирая спиной в стену.

Обнимаю его ногами, скрещивая их за его спиной и чувствуя, как упирается мне в промежность его уже твердый член сквозь слои ткани, что разделяют нас.

— Потому что убить хотел. — глухо рычит, стягивая с меня футболку и почти раздирая ткань бюстгальтера, когда отбрасывает его в сторону. Делает движение бедрами, упираясь стояком мне в клитор и одновременно сжимая пальцами соски.

— Кого? Джонни? — цепляюсь за его плечи, прикусывая губу, потому что тело невольно реагирует на него. Внизу живота зарождается пульсация, и грудь становится болезненно чувствительной.

— Плевать на Джонни. Тебя. Тебя, блять, хотел прикончить. — выдыхает, освобождая член из штанов.

Сдвигает в сторону полоску моих шорт вместе с трусиками и входит сразу на всю длину, хватая руками за талию и насаживая еще глубже. Шиплю от того, как распирает меня. Легко скользит по влаге, которой уже так много, что я слышу пошлое хлюпанье каждый раз, когда толкается в меня дико и жестко. И я выгибаюсь, задыхаясь от боли, смешанной с удовольствием, видя, как ему сносит крышу от желания обладать мной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да, блять. — в его голосе больше звериного сейчас, чем человеческого, и от этого мое тело буквально вибрирует на его члене, когда вколачивает его в меня резкими движениями, кусая за шею. — Скажи мне, что ты хочешь меня. Скажи мне, что я лучше его.

Требует, надавливая на поясницу и заставляя прогнуться в спине еще больше, в следующей фрикции заходя до матки, и я вздрагиваю от искр, горячими вспышками рассыпающихся по коже.

— Не скажу. — мычу, потому что едва могу говорить сейчас, и произношу что-то только из-за того, что должна довести эту игру до конца. — Он лучше. И член у него больше.

На всех уровнях ощущаю, как потрескивает вокруг нас пространство. В глазах темнеет от его энергетики, полной доминирования и агрессии. Понимаю, что именно это и нужно, чтобы довести его до безумия. Не игра в покровительство, как с МакТавишем. А чистая, незамутненная ничем ревность. И желание утвердить господство.

— Он не лучше. — сопровождает каждое слово жестким толчком внутри меня. Сжимает мне шею ладонью, и я стону, чувствуя, как еще больше напрягается его член. — Только я могу тебе дать то, чего ты жаждешь. Ты принадлежишь мне!

— Ты сейчас кончишь, Сай. — шепчу, сбрасывая с себя его руку и прижимаясь губами к его уху. Член пульсирует во мне, выдавая то, насколько он близок к финалу. — Кончишь, не доведя меня до оргазма. Ты ужасно трахаешься.

Впитываю бешеное биение его сердца, зарываясь пальцами в светлые волосы. Издаю еще один стон, когда соски мучительно приятно трутся о ткань его футболки при очередном проникновении. Опускаю лоб на его плечо, и он тут же дергает за волосы на затылке, вынуждая смотреть в его глаза.

— Должен ли я показать тебе, насколько сильно ты ошибаешься, детка? — кривит губы в злой улыбке.

Отрывает меня от стены и перемещается к кровати, устанавливая меня на четвереньки на матрасе. Стягивает шорты и трусики одним движением. Уже знаю, что сделает, но все равно вскрикиваю, когда ударяет ладонью по ягодицам, не сдерживая силы. А затем еще раз, заставляя втягивать воздух сквозь зубы от болезненной пытки.

— Тебе не подходит твое имя. — сжимает мои бедра, подтягивая к краю постели. Проводит членом по мокрым складкам, дразня головкой клитор, и я прикусываю свое запястье, чтобы не дать ему насладиться этими звуками желания в моем исполнении. — Не святая Холли. Чертово искушение. Демонический соблазн. Кричи, когда я трахаю тебя.

Хватает мои руки, удерживая их за спиной и снова входя в меня. Мое тело дрожит от каждого его толчка. То, как он управляет им, как входит именно под тем углом, что нужно, не меняя темпа, мгновенно выбивает все мысли из моей головы. Остается только ощущение его члена, наполняющего меня и растягивающего стенки влагалища изнутри до сладостных спазмов. И я кричу, и стону, и распадаюсь на атомы, когда наконец погружаюсь в оргазм, пока он продолжает иметь меня, отпуская руки и позволяя распластаться на кровати, придавливая сверху своим телом.

— Ты нужна мне, детка. — кончает, вжимаясь грудью в меня. Чувствую тепло его спермы внутри и нежные поцелуи на плечах. — И может быть ты когда-то признаешь, что я тоже нужен тебе.

Сдвигается в сторону, переворачиваясь на спину и взъерошивая пальцами волосы. Смотрит в потолок, пока я устало вглядываюсь в его профиль. И в душе расползается горечь. Потому что, как бы они ни старались сейчас, мне не нужен ни один из них.

— Может быть... — говорю тихо, и он поворачивает ко мне голову.

Проходится пальцами по моей щеке, смотря в глаза непривычно мягким взглядом.

— Скажи, что мне сделать, и я сделаю.

Произносит, и я давлю желание рассмеяться. Сказать, чтобы освободил меня, и услышать очередное "никогда"?

— Мне надоело торчать в этом гребанном доме. Я скоро от тоски вскроюсь. — выдавливаю первое, что приходит в голову.

Хотя он наверное хотел бы, чтобы попросила драгоценностей. Или новых платьев. Или чертову машину, которую он бы с радостью мне купил, я уверена.

— Хорошо, детка. — притягивает меня в кольцо своих рук и трется щекой о висок. — Будет тебе развлечение.

Глава 9

Меня трясет. Это как чертова лихорадка с температурой под сорок, во время которой все тело ломит и скручивает в спазмах. Сижу в ванной, вода горячая настолько, что кожа покраснела, но я не чувствую жара. Внутри все заледенело, словно я залезла в снежный сугроб по самую макушку.

То, что я сделала... Да, я этого хотела. Чтобы отомстить. Но меня накрыло последствиями. Я бросила камень в воду, и круги, расходящиеся от него, потопили меня в глубине боли. И отвращения. К себе самой. Гребанные круги... Смотрю сейчас на них сквозь пелену в глазах, обняв руками колени и подтянув их к груди. Плывут по поверхности воды от слез, что капают с моего подбородка. Думала, что разучилась плакать с того дня, как они меня похитили. Перегорела, выжгло все внутри, но нет. Вот они есть, стекают солеными дорожками по щекам, как посмертие моей душе и тому хорошему, что еще оставалось в ней.

Плачу по той наивной девчонке, которая думала, что сможет сохранить свободу в этом прогнившем мире. Которая любила танцевать под дождем и часами рассматривать небо. Которая рылась на барахолках в поисках редких книг, откладывая на них деньги месяцами. Которая готова была прошагать десяток километров к ближайшему заповеднику ночью, чтобы нарисовать восход солнца в горах. Которая была счастливой...

Я сломалась наверное. И меня сломали не они, а я сама. Когда добровольно легла с ними в постель и получила от этого удовольствие. Даже ради мести, это стало слишком для меня. Прежняя Холли умерла. А та, что осталась, незнакома мне. И единственное, что я о ней знаю – это то, что она чертовски устала.

Рутинные движения помогают собраться. Вылезаю из ванной и привожу себя в порядок, надевая короткое до середины бедра лиловое платье с расклешенным низом. Туфли на каблуке и серьги, спускающиеся тонкими золотыми нитями почти до плеч, и я готова к обеду. Альфы захотели сегодня пригласить меня присоединиться к ним. Странно конечно, потому что последнюю неделю чувствую взрывное напряжение между ними. Как резинка, которую ты натягиваешь до предела, и она вот-вот лопнет, хлестко ударив тебя по рукам. И может быть они хотят притушить этот пожар злости. Только поздно уже. Их жизни разваливаются, как хлипкий карточный домик, в основном потому, что больше не доверяют друг другу. И это единственное в моем гребанном существовании, что хоть немного радует меня. Да еще то, что перестали трахать меня вместе. Теперь могу наблюдать их в своей постели только по очереди.

Спускаюсь в столовую, дом уже настолько знаком мне, что могла бы пройти и с закрытыми глазами. Захожу и сразу попадаю под пристальные взгляды двух мудаков. Серебряные и янтарные радужки мерцают переливчатым цветом, когда они медленно оценивают меня и мой наряд.

Сидят молча, и я тоже молчу. Гоуст в черной рубашке с закатанными рукавами и в черных брюках. Джонни, словно в противоположность ему предпочел белый свитер и светло-голубые джинсы. Опускаюсь за стол между ними, беру приборы. Лоренцо сегодня явно постарался. Лазанья пахнет так, что хочется язык проглотить. Вздыхаю, обозревая стену напротив, увешанную фотографиями высоток и мостов.

— Вы есть будете, или на меня смотреть? — спрашиваю, отправляя в рот кусочек слоеного совершенства под бешамелем и болоньезе, щедро приправленного сыром.

— Как провела день, кукла? — смотрю на Соупа, который сидит, откинувшись на спинку стула, опираясь рукой на бедро, и вертит в пальцах другой вилку.

— Скучно.

Вижу, как хмурятся темные брови, в глазах мелькает сочувствие.

— Вот об этом кстати. — хриплый голос Саймона льдинками оседает на коже. — Я тебе развлечение обещал, детка. Сегодня поедешь с нами.

— Хули я об этом узнаю последним? — перебивает его МакТавиш зло, не давая договорить, а я замираю с открытым ртом, не донеся до него вилку с едой.

Мне послышалось, или что? Он и правда решил вывезти меня куда-то?

— Я так захотел.

— С каких пор твои желания приоритет?!

Оживаю, бросая прибор обратно на тарелку с царапающим звоном.

— Заткнитесь оба! Пожалуйста. — как ни странно, слушаются, смотря на меня. — Поеду куда?

— В галерею одного нашего доброго врага. — Саймон цедит язвительно, а я хмыкаю. Даже и не думала, что у таких придурков друзья могут быть. Не с их паршивыми характерами. Вот враги в самый раз. — Будет благотворительный вечер и аукцион. Глава такое любит. Создавать положительный имидж для прессы.

Кривится презрительно, как будто на слизняка наступил, а я закатываю глаза. Это в обыкновении Райли раздражаться на всех и каждого. Даже на главу альф. Думаю это потому, что больше всего ему претит мысль подчиняться кому-то.

— И переоденься. Мне не нравится это платье. — добавляет недовольно, суживая глаза так, что светлые ресницы бросают густые тени на скулы.

— И чем же это?

— Слишком открытое.

Господи... Протяжно вздыхаю, потирая переносицу пальцами, чтобы сдержать нервный смех.

— Мне может мешок надеть?

— Сам выберу. — припечатывает, а я решаю не спорить.

Какая в общем-то разница, в чем ехать, если я наконец-то смогу хоть ненадолго выбраться из этого особняка.

— Я не разрешаю. — говорит Соуп, взгляд которого темнеет, обдавая меня холодом.

— Тебя не спрашивали. — снова Саймон, не менее угрожающе.

— Перестаньте. — прошу, потому что перспектива увидеть хоть что-то кроме опостылевших стен затмевает даже возможность снова их поссорить. — Джонни...

Кладу ладонь ему на руку и вижу, как через мгновение смягчается. Напряженные мышцы расслабляются, и он выдыхает более спокойно.

— Да к черту. — встает из-за стола и выходит, засунув руки в карманы.

А я впервые за несколько месяцев чувствую какую-то радость что ли.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ешь, детка. — пальцы Райли ласкающе проходятся по моим волосам, заправляя пряди мне за ухо.

Да какая там еда теперь, если внутри дрожь и волнение. Отодвигаю тарелку, поднимаясь с места. Видит искры предвкушения в моих глазах и улыбается криво, краем губ.

— Спасибо было бы неплохо услышать, детка. — захватывает мою ладонь своей рукой, поглаживая невесомо кожу, продолжая сидеть и смотреть на меня снизу вверх.

Вот умеет же момент испортить. Фыркаю, открывая рот, чтобы съязвить что-нибудь. Прерывает меня довольным смешком.

— Иди уже. Скоро приду. Платье выберу. — и отвешивает мне шлепок по заднице, когда я разворачиваюсь.

Долбанный придурок.

И правда приходит через время, успев переодеться в темно-синий деловой костюм и белую рубашку. На шее галстук в тон, на лице неизменная маска от лба до края носа. Осматривает одобрительно мою прическу и легкий макияж с акцентом на губы – я собрала волосы вверх, заколов их шпильками, оставляя открытыми шею и плечи. И отправляется в гардеробную, откуда выносит мне платье глубокого фиолетового цвета чуть ниже колена с длинными рукавами и воротом почти под подбородок. Смотрит, как одеваюсь, подходит со спины, помогая застегнуть молнию, пальцы задерживаются на мне, лаская изгиб шеи.

— Даже возражать не будешь? — говорит, глядя на меня через зеркало, и я хмыкаю.

— С чего бы?

Я бы серьезно в джинсах и толстовке поехала и чувствовала бы себя комфортно. Странно, что думает, будто меня и правда волнуют платья и наряды.

— Хорошая девочка... — наклоняется, прижимаясь носом к моему виску. — Потрясающе выглядишь.

Притягивает к себе, вжимая спиной в твердую грудь. Ладонь властно ложится на мой живот, и я кладу поверх нее свою, смотря в отражение. Словно влюбленная пара смотримся. Любой бы подумал это, взглянув на нас со стороны. Улыбаюсь ему, когда поднимает голову, встречаясь со мной глазами. Как же я ненавижу тебя, ублюдок.

— Пойдем? — говорю, и он усмехается, отступая.

Придерживает меня рукой за спину, пока спускаемся на первый этаж и выходим из холла на улицу. Вижу кучу машин и около двух десятков бет возле них, серьезных парней с пистолетами, топорщащимися под пиджаками. На благотворительный прием едут, словно на войну, тоже мне авторитеты.

Улыбаюсь Кайлу, которого замечаю у одного из джипов, и, хоть и вижу смешинки в карих глазах, он все же качает головой, вздыхая, потому что явно демонстрирую привязанность. Ну да, я рада его видеть. И ничего ему эти придурки не сделают, если до сих пор не сделали. Перевожу взгляд на Джонни, который стоит у подножья лестницы в сером костюме и черной рубашке, на которой расстегнуты две верхние пуговицы.

Ему странно идет этот слегка неформальный вид, поэтому, когда он протягивает мне руку, чтобы помочь спуститься вниз по ступенькам, я ее принимаю, одаривая его улыбкой и чувствуя, как нежно, но одновременно твердо, сжимаются его пальцы на моем запястье.

— Со мной поедешь. — другая сильная рука перехватывает меня за талию, оттягивая от МакТавиша.

Вижу вспыхнувший гнев в свинцовых глазах. Еще бы подрались, идиоты.

— С хуя ли? — цедит низким рычанием Соуп.

— Потому что я так хочу. — Райли отвечает отрывисто, продолжая удерживать меня цепкой хваткой.

— Блять! Перестаньте портить мне вечер. — взрываюсь раздражением, и оба недовольно замолкают.

Джонни садится в один из джипов с охраной. Саймон открывает для меня переднюю пассажирскую дверь красного спорткара. Сам усаживается за руль, резко стартуя с места. Смотрю в окно как мимо проплывают ели и пихты, пока мы наконец не выезжаем за ворота. И я делаю глубокий судорожный вдох, комкая пальцами край платья. Я несколько месяцев не видела ничего, кроме их долбанного поместья, и теперь впитываю буквально все, до чего могу дотянуться взглядом. Серую ленту дороги, зеленые поля, островки деревьев, богатые дома других альф, проезжающие мимо машины. Даже чертовы дорожные знаки мне нравится видеть. От созерцания окрестностей меня отвлекает гневное сопение сбоку. Поворачиваюсь, вздыхая и смеривая взглядом Гоуста, сжимающего руль так, что побелели костяшки.

— Ну и что ты злишься? — спрашиваю и слышу злобное фырканье.

— Еще бы расцеловала его.

— Так и сделаю. Он такой же мой альфа, как и ты. — говорю спокойно, выдерживая взгляд его глаз, опаляющий меня расплавленным золотом его радужек.

— Отлично. — шипит, возвращаясь к дороге.

— Отлично. — отворачиваюсь снова к окну, потому что въезжаем в город, и я опять могу увидеть небоскребы, и магазины, и кафешки, и толпы людей.

Непривычно. Я успела отвыкнуть от шумной жизни мегаполиса. Проезжаем через центр и Райли тормозит у продолговатого двухэтажного здания с большими панорамными окнами. Массивные колонны у входа подсвечены прожекторами. Мы в парковой зоне, поэтому здесь низкая застройка и обилие зелени. Вокруг полно машин, похоже все альфы города собрались на пресловутый аукцион. Изучающе смотрю на Райли, который вроде бы немного успокоился.

— Сай... А Варгас тоже здесь будет? Я хочу увидеть Эмми.

— Нет. — отрезает, потирая пальцами подбородок. — Его сейчас нет в городе.

Разочарованно вздыхаю, а потом вспоминаю, как Гоуст отреагировал на того же Але, когда он приехал повидаться со мной. От ревности чуть с катушек не слетел. А тут чужих альф гораздо больше, чем один.

— Саймон... — начинаю, но тут же перебивает меня, как будто прекрасно знает, что я хочу ему сказать.

— Ты хотела ебанное развлечение. Перестань нагнетать. Я не буду вести себя как придурок. Обещаю.

Еще бы я ему поверила в этом вопросе. Принимаю его руку, когда покидает машину и открывает дверь, помогая мне выйти. С другой стороны подходит Соуп, тоже кажется успокоившийся. Иду, зажатая между их внушительными телами, чувствуя себя мелкой сойкой рядом с коршунами. Похоже вечер обещает быть интересным. И чертовски убийственным.

Часть 2. Падшие ангелы. Глава 1

Шумно вокруг. Очень шумно. Гул машин, гомон людей, тихая музыка. В поместье альф я привыкла к тишине, а сейчас весь этот гам вкручивается в барабанные перепонки, заставляя нервничать. Он приглушает даже цоканье моих каблуков по асфальту, а потом и по мраморной плитке, когда начинаем подниматься по ступеням в галерею. Внутри это огромное помещение, разделенное стеклянными перегородками. На подсвеченных пьедесталах – скульптуры и статуи. И картины на стенах. Множество. Разные. Большие полотна от пола до потолка, и совсем миниатюрные. Старинные и современные. Композиции из проволоки и битого стекла, из пуговиц и гвоздей. Черт, как же красиво... Сами того не понимая, альфы привезли меня туда, где я бы могла с радостью поселиться и рассматривать тут все месяцами.

Саймон придерживает меня рукой за поясницу, пока идем мимо группок альф, всех как на подбор в строгих деловых костюмах и с цепкими холодными взглядами. И омег рядом с ними. Их не так много, но все кажутся холеными и счастливыми. Сверкают улыбками и бриллиантами в ушах и на шеях. Пьют шампанское из бокалов, разряженные в шикарные дорогие платья всевозможных цветов и фасонов. Как яркие бабочки среди стаи злобных волков. И, возможно, я бы тоже могла быть такой же как они. Вот только проблема в том, что мне все их общество противно. Их присутствие ощущается как сладкий приторный запах разлагающейся плоти, который поначалу мозг воспринимает, как нечто приятное, а потом ты понимаешь, что под ним скрывается, и тебя начинает тошнить. Гниющая империя, построенная на крови. И альфы — ее главные тираны.

На нас пялятся. Чувствую липкие изучающие взгляды на себе. Вижу, как перешептываются, стреляя глазами в нашу сторону. Наверное мои уроды раньше не приводили с собой девушек на мероприятия. И это доказывает, что мне все же удалось залезть им под кожу.

— Детка, — от голоса Саймона прямо над своим ухом вздрагиваю. — Надеюсь, ты будешь хорошей девочкой и не станешь делать глупостей. Ну типа побега или что-то в этом роде.

Выгибаю бровь, смотря на него, как на идиота. Кривит уголок рта в улыбке, проходясь языком по нижней губе, и я качаю головой.

— Конечно стану. Пойду в туалет и вылезу через окно.

Говорю, и Джонни рядом посмеивается, беря с подноса проходящего мимо официанта бокал с вином и подавая его мне. Вот правда, что у них в голове? Пробовать сбежать из здания, в котором полно альф и их охраны, где по периметру на каждом метре свободного пространства стоят вооруженные беты, это конечно надо быть идиоткой еще той. А может подкатить к какому-нибудь чужому альфе и попробовать соблазнить его? Мелькает мысль, и я хихикаю, маскируя нервный смешок тем, что делаю глоток алкоголя, прикрывая рот стеклянным сосудом на тонкой ножке.

— Рад, что ты в настроении, детка. — вижу какую-то мягкую снисходительность во взгляде Райли, когда смотрит на меня сверху вниз.

— Вот и не надо мне его портить. — отвечаю, вздыхая, потому что МакТавиш проходится пальцами по моему позвоночнику, задерживаясь у основания шеи и слегка массируя кожу.

— Мы не будем, кукла.

Хмыкаю скептически на его слова. Но возможно и правда хотят сделать мне хоть что-то приятное, потому что действительно перестают ссориться, и даже не ведут себя, как чертовы собственники, пытаясь закрыть от всего мира. Позволяют пройтись по залу, рассматривая живопись. Держатся рядом, изредка переговариваясь со знакомыми или партнерами по бизнесу. А я погружаюсь в искусство, решив не отвлекаться на то, что меня окружает сборище ублюдков.

В соседнем зале начинается аукцион, и большинство альф переходит туда. Слышу, как ведущий захлебывается восторгом, когда объявляет лоты, и покупатели торгуются, отваливая за них шестизначные суммы. Просто абсурд. Даже на десятую часть этих денег я могла бы безбедно прожить годы, а они не колеблясь отдают их просто за секунды. Надеюсь, что выручка действительно пойдет на благотворительность, хоть я в этом и сомневаюсь, если честно.

Поскольку Райли с МакТавишем интереса к аукциону не проявляют, мы остаемся в выставочном зале. Как и группа жестких суровых мужчин в дальнем конце помещения с лицами, как у заправских головорезов. Страшные и злобные. И тем страннее видеть среди них милого брюнета с ясной улыбкой и мягкими чертами, которые так и располагают к себе. И еще более странно то, что его кажется слушаются остальные. Говорит что-то тихо и спокойно, и я слышу взрыв смеха — его окружение сразу же реагирует на его шутку с каким-то подобострастием что ли. Приятное лицо становится и вовсе медовым, когда довольно улыбается, поправляя рукава дорогого костюма с неожиданно ярким для такого места пиджаком – красным. Как официант выглядит ей-богу. Усмехаюсь, и он, словно чувствуя, оборачивается. Смотрит пристально, кивает моим альфам. Отворачивается спиной небрежно, а от их банды отделяется мужик с внешностью гориллы и русыми короткими волосами, направляясь к нам.

— Глава хочет поговорить. — цедит скрипучим голосом, буравя взглядом исподлобья Райли. На меня и не смотрит, как будто я для него пустое место, да и на Кайла, стоящего за моей спиной тоже. — С вами двумя.

Добавляет веско, косясь глазами на Соупа, и последний раздраженно вздыхает.

— Мы на ебанном аукционе, Нолан. Можно отдохнуть спокойно?

Отчетливо слышу недовольство в голосе Джонни, он прямо исходит им, сжимая пальцы на моей талии так, что у меня вырывается тихое шипение.

— В могиле отдохнешь. С простреленной башкой. Устроить, навахо гребанный?

Лицо того, кого Джонни назвал Ноланом остается невозмутимым. Резкое такое, будто из камня вырубленное. Противный, мне не нравится. Видно, что подлый. Но подъебал МакТавиша хорошо, сравнив его с индейцем из-за ирокеза. Я оценила. А вот Соуп нет. Слышу, как зло рычит над ухом. Успокаивается только после того, как Саймон бросает отрывисто:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Пошли. – а потом оборачивается ко мне, прежде чем уйти с Джонни к главе. — От Кайла не отходи.

Киваю, даже и не думая спорить. Лишь бы свалили уже и дали вздохнуть спокойно.

— Газ, это тот глава? — спрашиваю у Гэррика, показывая глазами на красавчика в красном пиджаке.

— Да. Макаров. Мутный тип и опасный.

— Больше на милую панду похож, а не на альфу. — говорю, и Газ фыркает, поглядывая на меня весело.

— Ну ты как всегда. Назвать самого сильного альфу пандой. Холли, ты не думала, что иногда лучше молчать, чем говорить?

— Вот и попробуй на себе. — смериваю взглядом смеющегося идиота.

Ну честно, что забавного в моих словах, если этот Макаров и правда как сладкая булка? Хоть и убил бы меня наверное, не моргнув глазом. Бесят меня, уроды. В сопровождении Кайла отхожу подальше, наблюдая, как глава с приторной улыбочкой что-то втирает моим мудакам. Стоят перед ним, как провинившиеся школьники на ковре у директора. Вижу, как зло сверкают глаза Гоуста из-под маски, и как сердито сжимает кулаки Соуп. Так вам и надо. Вот бы он вас еще и прикончил. Отворачиваюсь от них, потому что надоели, и возвращаюсь к картинам. В основном в стиле футуризма и супрематизма. И среди них выделяется просто впечатляющее полотно.

Примерно около двух метров высотой. Черные и красные оттенки переплетаются с бежевыми и бирюзовыми в четкие линии. Это ангел со склоненной головой и расправленными крыльями. Я засматриваюсь, впитывая каждую деталь. Художнику потрясающе точно удалось передать застывшее в движении тело. Изогнутые в отрицании руки, напряженные мышцы и летящие длинные пряди волос.

«Падение Люцифера» Владимир Барков. Читаю табличку под картиной, чтобы потом попробовать найти и другие его работы. По-моему в библиотеке придурков были художественные атласы.

Заправляю за ухо выбившийся из прически локон и столбенею на мгновение, потому что меня вдруг накрывает странным ощущением. Покалывание по коже. Тепло и мягкость. Запах абрикосов, нагретых солнцем, и цветущей липы. Капли летнего дождя на лице. Уютный плед, укутывающий покоем. Щемящая нежность и звездные блики. Как будто что-то коснулось моей души.

Да что за черт? Встряхиваю головой, прогоняя наваждение. Наверное я и правда заболеваю. Перегрелась в горячей ванне днем, а потом перепады температур, и организм дал сбой, продуцируя ложные запахи и воспоминания. Да еще картиной впечатлилась. И только когда слышу досадливое хмыканье Кайла рядом, только тогда ощущаю за спиной чужое присутствие.

— Gloriosum angelum lapsi (прекрасный падший ангел). — незнакомый голос, точно такой, что называют бархатным, окутывает меня и запускает мурашки по моей спине.

Оборачиваюсь. Мужчина напротив. Определенно альфа, хоть я не чувствую его энергетики вовсе. Но бета бы не посмел подойти к чужой женщине. Только альфы настолько придурковато отчаянны. Не такой массивный шкаф, как мои уроды, но серый костюм как влитой сидит на широких плечах и поджаром торсе. Белая рубашка, бордовый галстук. Мои глаза наконец останавливаются на его лице. Очень красивый, куда там даже Макарову. Правильные черты, небольшой шрам на правой скуле, который совсем его не портит. Светлые русые волосы. И чертовы глаза... Небесно-голубые, в которых я увязаю, как мотылек в янтаре. Хмурюсь недовольно. Улыбается в ответ, и мое сердце пропускает удар.

— Люцифер и правда прекрасный ангел. — отвечаю на его замечание, и он удивленно выгибает бровь.

Не ожидал, что я знаю латынь? Но я ее и не знаю. Так, нахваталась несколько слов из книг, да пару фраз запомнила. Не понимаю, почему не ощущаю его ауру. Так не бывает. Хоть что-то, но должно быть. Только странное тепло, которое мне не нравится тем, что смущает и расшатывает нервы.

— Считаешь Владыку Ада прекрасным? — смотрит весело, как будто нашел что-то забавное во мне. — Довольно необычная точка зрения.

— Владыкой Ада его сделали люди и их стремление даже после смерти наказывать себе подобных. И я не думаю, что это изменило его сущность. Или внешность, если уж на то пошло.

— Рога и копыта это не изменение? — коротко смеется, проводя пальцами по волосам.

— Крылья то остались. — фыркаю я, и он улыбается, качая головой.

— Значит, любишь живопись?

— Очень люблю. — не вижу смысла скрывать. Вижу его в первый и последний раз. — Сама рисую иногда.

— Ну может тогда покажешь свои работы? Я, как владелец этой галереи, заинтересован в поиске новых талантов.

— Не думаю. — мгновенно мрачнею, возвращаясь к жестокой реальности.

Не в этой жизни мне выбирать свой путь.

— Жаль. Ну что ж, тогда просто наслаждайся вечером. — наклоняется ко мне ближе, так, что чувствую его дыхание на своих губах, и вижу золотистые вкрапления в ясно-голубых радужках. — И кстати, я говорил совсем не о Люцифере.

Разворачивается, заложив руки в карманы, и уходит, а я перевариваю его слова. А о ком, блять, можно было сказать "прекрасный падший ангел"? Мы перед картиной с изображением Сатаны. Черт...

— Черт... — вторит моим мыслям молчаливо маячивший до этого за моей спиной Кайл. — Долбанный Грейвс.

— Кто? — переспрашиваю, смотря, как возвращаются к нам два придурка, яростно стискивающие челюсти.

— Филлип Грейвс. И боссы его ненавидят.

Глава 2

Кайл не удивил меня вообще. И кого только эти уроды любят? Целиком и полностью состоят из злобы и жестокости. Особенно Саймон. Который сейчас выглядит так, как будто готов четвертовать кого-нибудь.

— Какого хуя, детка, к тебе всегда липнут другие мужики? — шипит тихо и низко, хватая меня за запястье так, что я со свистом втягиваю воздух сквозь зубы.

Больно, блять. Дергаю рукой и давлю желание вмазать ему по лицу. Сдерживаюсь только из-за того, что понимаю, что тогда он совсем озвереет.

— Вот иди и спроси у самого мужика. — кривлю губы, понимая, что зарычу сейчас еще похлеще, чем они сами.

Задолбали.

Вижу, как следит глазами за движением моих губ, зрачки его расширяются, затапливая радужку, становятся бездонными и дьявольскими.

— Хватит. — вмешивается Джонни, кладя ладонь мне на предплечье, словно защищая. — Едем домой. Достаточно с тебя развлечений. Тебя, кукла, из дома нельзя выпускать. Это был последний раз, когда я разрешил ему взять тебя с нами.

Смотрит пристально, хватая за подбородок и касаясь большим пальцем моей нижней губы. Глаза темнеют, становясь свинцовыми, словно грозовое небо.

— Больше из поместья не выедешь. — припечатывает твердым тоном.

— Согласен.

Слышу это утверждение Райли, поддерживающего МакТавиша, и зло усмехаюсь. Затылок немеет от того, насколько сильно я их сейчас ненавижу. Орать готова потому, что распоряжаются мной, как вещью. Указывают, как мне жить и что делать.

— Хоть в чем-то вы согласны друг с другом. Поздравляю. — шепчу презрительно, понимая, что разозлятся еще сильнее.

Но мне плевать. Поскольку перспектива оказаться закрытой в их доме без права выезда вообще куда бы то ни было жжет душу сильнее, чем адское пламя. Глубоко вдыхаю, пытаясь успокоиться. Хорошо хоть Кайла не трогают. Надеюсь, понимают хотя бы, что альфе он препятствовать не смог бы. Еле поспеваю переставлять ноги, когда тащат меня к выходу. Сами шагают в оксфордах уроды, а я на каблуках, как на ходулях. Все усилия уходят на то, чтобы держать равновесие. Молчат. Не говорят ни слова больше, и я рада. Не хочу слышать их голоса сейчас, слишком зла. Только от энергетики их мрачной морщусь, что будто черная дымка шлейфом тянется за ними.

Выходим из галереи. Я едва не спотыкаюсь на ступенях и чертыхаюсь, хватаясь за руку Джонни. Вижу, как смягчается, обнимая за талию и помогая спустится. Не отпускает, поглаживая легко мое бедро, даже тогда, когда заворачиваем за здание, идя к стоянке. Беты успели отогнать туда машины, после того, как мы ушли на аукцион.

Становится довольно темно, потому что задняя часть территории освещается не так хорошо, как буквально сияющий огнями фасад. Ночную мглу разгоняют лишь высокие фонари, озаряя пространство, уставленное машинами. Не понимаю, почему альфы не захотели подождать у главного входа, пока подъедут парни из охраны. Наверное слишком сильно гневались, раз решили не медлить.

Джонни прижимает меня к себе, а Райли шагает впереди, закрывая мне обзор мощной спиной. И я чувствую, как каменеет рука Соупа на моей талии, когда сзади раздается насмешливое:

— Так быстро уходите? Не понравилась выставка?

Хватает нескольких секунд, чтобы обернуться, и Саймон делает шаг вперед, закрывая меня собой. Но я успеваю разглядеть того странного альфу из галереи. Грейвса. Который стоит напротив в окружении своих бет. И их примерно раза в два больше, чем головорезов, приехавших с моими уродами. А еще меня пробирает дрожь, потому что рядом с Филлипом маячит огромная фигура, наверное на голову как минимум возвышающаяся над всеми нами. А если сравнить со мной, то я ему и до груди вряд ли достану.

Великан просто, с литыми мускулами, отчетливо выделяющимися под тканью футболки цвета хаки, в брюках карго и тяжелых армейских ботинках. И в какой то странной тряпке, натянутой на голову. Черная ткань с оранжевыми потеками под прорезями для глаз полностью скрывает лицо. И эти самые глаза прожигают меня неоновым цветом, ярко-голубые, кислотные даже, и в темноте могу рассмотреть, как не сводит с меня взгляда. Чудной очень. Жуткий. Скорее всего бета Грейвса, но стоит с такой непоколебимой уверенностью, как будто мы все пыль у его ног.

— Чего ты хочешь, Грейвс? — угрожающее рычание Саймона отвлекает меня от разглядывания пугающего гиганта из-за его плеча, и я перевожу взгляд на Филлипа.

До сих пор его энергетики не чувствуется, словно ее нет и вовсе. Если вокруг Гоуста и Соупа она клубится зловещим туманом, то от фигуры напротив я ощущаю только тепло и спокойствие. Улыбается так открыто, что я прикусываю внутреннюю сторону щеки от мурашек, тотчас же табуном поскакавших по моей коже.

— Сразу к делу, да? Ну хорошо. Её.

— Повтори, блять. — теперь рычит уже МакТавиш, а я моргаю, остолбенело смотря на голубоглазого альфу.

— Проблемы со слухом? Бедный. — тот явно издевается, но голос остается невозмутимым. — Ну я повторю конечно. Я хочу её.

— Пошел нахуй. — Райли фыркает зло, а у меня в висках начинает колоть от абсурда ситуации. Кажется, что все вокруг сошли с ума. Зачем Грейвсу хотеть меня? После того, как мной пользовались уроды. — Это наша омега.

— А ты думаешь, мне не срать?

— Я тебя прикончу, блять, нахуй! — Саймон срывается, вижу, как яростно стискивает кулаки, а Филлип выгибает бровь, кажется совсем не впечатленный.

— Попробуй.

Единственное слово, и все вокруг приходит в движение. Мои альфы отпускают энергетику. Пространство трещит и искрит, и беты шипят, стискивая челюсти, от давления на психику. Мне легче только потому, что я уже привыкла к ним за те месяцы, что владели мной. Джонни толкает меня в руки Кайла. Широко распахиваю глаза, потому что как бы дает ему разрешение прикоснуться ко мне.

— В машину ее. Быстро.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Командует отрывисто, и Газ обхватывает меня, направляя за спины бет, которые уже достают оружие. А я понимаю, что сейчас здесь начнется гребанная война. И меня захлестывают эмоции. Потому что я боюсь. И до тошноты и боли в груди не хочу возвращаться в опостылевший мне дом. Хочу смерти уродов, но не хочу, чтобы меня забрал этот непонятный мне альфа с глазами, заставляющими меня забыть о реальности. Ведь я наверное никогда уже не смогу доверять ни одному мужчине после того, что со мной сделали. Но несмотря на это чувствую такую тоску внутри, как будто мне вырывают сердце, когда с каждым шагом отдаляюсь от него все больше.

— Холли. — Кайл слегка встряхивает меня, внимательно вглядываясь в мое лицо.

Меня коробит. Скручивает так, что я выть готова, и я не понимаю почему. Мы у машины. Сейчас он посадит меня в нее и все начнется снова. Смотрю в его глаза своими, полными муки.

— Холли. — уже мягче, держа меня руками за плечи. — Бей как можно сильнее.

И улыбается. Что?! До меня не доходит сначала. Только через мгновение осознаю, что он говорит. Он дает мне шанс. На свободу. Сбежать, пока альфы заняты убийством друг друга. Хочет, чтобы я ударила его, как будто смогла вырваться сама, и он меня не отпускал. Блять, блять... Они не поверят. Убьют его точно. Кусаю губы. Это может быть единственная моя возможность. В городе легче спрятаться. Я могу пойти к Эмми в конце концов, на своей территории Варгас сможет мне помочь. Но Кайл... Я не знаю, что мне делать.

Мир вокруг взрывается выстрелами и криками. Повсюду такая неразбериха, что кружится голова. Вижу, как великан с тряпкой на лице расшвыривает солдат Райли и МакТавиша, как котят. Вижу, как Джонни тащит в сторону Саймона, который лезет под пули, словно бессмертный. Возвращаю испуганные глаза к Гэррику.

— Давай. — одно слово Газа, и я принимаю решение.

Ненавижу себя за это, но впечатываю кулак в его лицо со всей силы, видя, как отшатывается и хватается руками за нос, пачкая руки в крови. Адреналин шарахает по нервам, в ушах шумит, я бегу в сторону между машинами, уворачиваясь от бет, которые заняты перестрелкой и не обращают на меня внимания. Сбрасываю туфли на ходу, избавляясь от каблуков. В голые ступни впиваются мелкие камушки, но я только ускоряюсь, чувствуя, как горит в груди, а легкие работают в бешеном темпе, наполняя кровь кислородом. За парковкой деревья и кусты. Раньше я не была здесь, но примерно ориентируюсь на местности. Если смогу пробежать через парковую зону, дальше будет промышленный район и уже там можно спрятаться на время.

Мне почти удается это сделать. В метре от себя вижу забор из металлической сетки, опоясывающий периметр, с распахнутыми воротами. И тут меня подхватывает в воздух, и я взвизгиваю. Извиваюсь и брыкаюсь, дергаюсь под сильной рукой, которая перехватила меня за талию. Вижу под собой черные брюки карго и тактическую обувь. Долбанный великан с неоновыми глазами. Несет меня небрежно, зажав у торса, свисаю, как скатанный коврик, шипя от того, что его рука давит под ребрами.

— Отпусти! — изворачиваюсь и кусаю его за бок, благо футболка тонкая, и позволяет хорошенько впиться зубами в его тело.

Не реагирует, словно я его легким перышком погладила, а не резцами травмировала. Даже не шелохнулся, гора бесчувственная.

— Отпусти, блять! Заебали! — ору, молотя кулаками по мускулистому телу, но почему-то мне кажется, что от этого больнее только мне, а не ему.

Опускает на меня взгляд своих ультрафиолетовых глаз, вздыхает раздраженно и перехватывает покрепче, все таки прижав уже удобнее. Опираюсь теперь грудью на его плечо, перевожу дыхание и пинаю его коленом, а эта громадина только снова вздыхает разочарованно и наклоняется, запихивая меня во внедорожник. А у меня сердце обрывается в груди потому что дверь захлопывается, отрезая мне путь к побегу, и я попадаю в плен голубых, словно океанские воды глаз.

Машина резко трогается с места. Там, на парковке, еще стреляют. Звуки доносятся глухо по мере того, как мы удаляемся от галереи. В салоне, словно в противовес этому, царит тишина. Молчаливый водитель кажется вообще не способен реагировать ни на какие внешние факторы. Грейвс же просто сидит, расслабленно закинув руку на спинку сиденья и рассматривает меня. Смотрю на него тоже. Почему-то не боюсь. Не знаю почему. Умом-то понимаю, что стоит. Он альфа, а все альфы, как я уже успела убедится жестокие и непредсказуемые. Но то странное тепло, которое чувствую от него, вводит меня в заблуждение. Тихо вздыхаю и тут же зло суживаю глаза, когда слегка растягивает губы в улыбке. Смешно ему. Раздражает, еще и потому, что эта его чертова улыбка мне нравится. Зажмуриваюсь, считая про себя до двадцати. Поднимаю веки, убеждаясь, что все так же не сводит с меня взгляда. Ну вот что делать?

— Зачем? — спрашиваю то единственное, что сейчас приходит в голову, и вижу, как хмыкает, приподнимая бровь.

— Зачем что?

— Зачем ты меня забрал? — поясняю, стискивая пальцы на коленях.

Так и хочется сказать "не беси". Потому что знает ведь, о чем я интересуюсь, и специально уходит от ответа.

— А ты хотела остаться с ними? — усмехается, когда молчу, ничего не желая говорить на эту очевидную чушь. — Я так не думаю. Кениг получил информацию, что они взяли тебя силой.

Секундная вспышка чего-то, похожего на злость, в его глазах, и ободок вокруг зрачков загорается алым. Но успокаивается быстро. Самоконтроль у него конечно удивительный для альфы.

— Что за Кениг?

— Парень, который помог тебе добраться до машины.

И вот тут я фыркаю. Не могу удержаться. Хорош помощник, спасибо ему огромное.

— Я бы справилась сама.

— Ты дура. — выдает совершенно серьезно, и мои брови взлетают вверх.

Открываю рот. Закрываю его, шумно выдыхая через нос.

— Ну спасибо. — говорю возмущенно и вижу, как посмеивается, наклонив голову и потирая пальцами переносицу.

— Пожалуйста. Ты хоть представляешь, как легко бы им было тебя поймать? Они бы до полуночи выследили тебя. И забрали назад.

— Хочешь сказать, ты такой благородный рыцарь, решивший выручить даму из беды? — смотрю на него, как на придурка, потому что считает меня наивной простушкой.

— Можно и так сказать. — кивает утвердительно, а я закатываю глаза.

— Я на идиотку похожа? Ты сказал там, что хочешь меня.

— Сказал. — не отрицает, и злит меня еще больше этой непонятной игрой в кошки-мышки.

— И зачем?!

— Ну просто хотел помочь тебе. Просто помочь и все, ангел.

— Не смеши. — досадливо вздыхаю, скрещивая руки на груди.

Замолкаю, отворачиваясь от него. Долбанная жизнь. Долбанные альфы и долбанное мое везение. Зато теперь наверняка знаю, что лотерейки мне покупать не стоит. Ни за что не выиграю. Смотрю в окно. Машина проезжает по таким знакомым улицам города. Хочется дернуть дверь и выпрыгнуть на полном ходу.

— Ты не выживешь в одиночку. — голос Филлипа звучит успокаивающе, как будто он прочитал мои мысли.

Передергиваю плечами, продолжая молчать. Если думает, что начну ему доверять, то глубоко ошибается. Наблюдаю, как проплывают мимо перекрестки и здания. Едем не в район, где живут альфы, а в противоположную сторону. И это уже интересно. Это старый город, где запрещены любые строительные работы и недвижимость стоит баснословных денег. И Грейвс оказывается не так уж и прост. Потому что в эту часть мегаполиса, насколько я знаю, даже не всем альфам вход открыт. В какую же жопу меня засунуло на этот раз? Ну вот хоть и не боюсь его по какой-то иррациональной причине, но все равно не верю, что решил помочь мне так, по доброте душевной.

— Как тебя зовут?

Слышу его вопрос, и колеблюсь, говорить или нет. Вздыхаю, все равно ведь узнает, если захочет. Да и пока вроде бы не обидел меня ничем. За исключением того, что похитил. Снова! Да еще дурой обозвал.

— Холли. — поворачиваюсь к нему, смеривая его взглядом. Сохраняет невозмутимость, только пальцы барабанят по коже сиденья. — Как тебя зовут знаю.

— Хорошо. — улыбается, и у меня опять мурашки.

Да что ж такое?

Машина тормозит у кованных ворот, которые, как по команде, открываются. Ну понятно, охрана следит наверное за тем, кто приближается к владениям. Колеса шуршат по брусчатке. Вокруг подъездной дорожки цветущие клумбы. Грейвс точно не экономит на освещении. Многообразие фонарей позволяет мне рассмотреть территорию особняка ясно, как днем. Здесь нет такого обилия деревьев, как у Райли и МакТавиша. Небольшие группки рябин и ив, магнолии и липы. В основном же все пространство засажено розами.

Да и дом, возле которого мы останавливаемся не похож на современную коробку из стекла и бетона. Он двухэтажный, с покатой крышей, покрытой коричневой черепицей, и стрельчатыми окнами. Стены из красного кирпича увиты плющом. Именно о таком доме можно сказать, что он дышит стариной и у него есть история. Очень уютно и похоже на классические английские особняки.

Перестаю пялиться по сторонам, когда Филлип выходит из машины и открывает дверь с моей стороны. Вижу протянутую к себе руку, и меня пробивает на глупое хихиканье от флэшбеков. Сижу, не двигаясь, пытаясь понять, что мне делать. Почти жду, что он разозлится и вытащит меня силой. Слышу смешок, и он приседает на корточки, встречаясь со мной взглядом.

— Можем сидеть тут всю ночь, если захочешь. Я даже могу приказать принести сюда подушки и одеяла. Но ты точно уверена, что хочешь спать в машине?

Смотрит, улыбаясь, и я фыркаю. Подползаю по сиденью к двери, и выбираюсь наружу, становясь рядом с ним.

— Что ты хочешь со мной делать?

— Ничего. Даю слово.

— Я не собираюсь верить тебе на слово. — ну серьезно.

Хочется даже ногой топнуть, или наорать на него, потому что не понимает, что я не могу ему доверять. Не после того, что со мной было. Вздыхает, глядя на меня сверху вниз. Протягивает руку, убирая мне за ухо прядь волос, и это больше нежное движение, чем пропитанное желанием или похотью.

— Я не они, Холли. Ты можешь мне не верить. Но знай, я правда просто хочу помочь.

— И даже отпустишь меня?

Скользит взглядом по моему лицу. Вижу, как кусает губы, а затем проводит пальцами по светлым волосам, взъерошивая их.

— Отпущу. Когда тебе не будет больше угрожать опасность. И если ты захочешь уйти.

Разворачивается, шагая к дому, а я смотрю в его спину, понимая, что я наверное и правда дура. Потому что по непонятной мне причине я очень хочу ему верить.

Глава 3

Наверное я слишком измучена и морально вымотана, чтобы реагировать как-то резче на всю эту ситуацию. Да и это странное чувство внутри, призывающее ему верить. Хоть и давлю его рациональной и разумной частью себя, потому что на мужское внимание и общество у меня уже триггеры. Понимаю, что наверное не все мужики уроды, но стоит кому-то прикоснуться, и у меня начинается подсознательно паника. Хорошо, что в большинстве случаев, да что уж там, почти всегда, боятся трогать из-за запахов. Но Филлипа это вряд ли остановит, если ему все же захочется чего-то.

Грейвс проводит меня на второй этаж. Интерьер конечно шикарный, больше уходящий в классику. Цветовая гамма из всех оттенков благородного дерева, зеленого, бордового и бежевого. Широкая витая лестница в центре прихожей с резными перилами. Ореховый и дубовый паркет. Массивная мебель явно изготовленная по индивидуальному заказу, с традиционной клеткой, полоской или пейсли. Большие зеркала в золоченных рамах, скульптуры из мрамора и высокие торшеры. Уютный дом, располагающий к семейным вечерам и чаепитиям. Живой и дышащий.

И комната, в которую он меня приводит тоже теплая и комфортная. В ней стены цвета охры, бархатные плотные коричневые шторы и текстиль всех оттенков песочного. Осматриваюсь вокруг мгновение и поворачиваюсь к Филу, который продолжает стоять в дверях.

— И что? Я так и буду прятаться в твоем доме? Они станут меня искать.

— Я разберусь. — даже бровью не ведет, и я закатываю глаза.

Ну вот почему так уверен, что заставит их отстать от меня?

— Мне нужно съездить домой.

— Исключено. — отвечает спокойно, как будто ожидал этой просьбы.

Прислоняется к дверному косяку, скользя по мне мягким взглядом, пока я постукиваю ногой по полу, начиная раздражаться.

— Я не спрашивала разрешения. Мне необходимо взять вещи. У меня даже одежды нет. — смотрю на него прищурившись. — И попробуй только сказать, что купишь мне. Я тебя твоим же галстуком задушу.

Посмеивается, слегка наклоняясь вниз и опуская голову. Потирает ладонью шею.

— Злющая, да? — уже не скрываясь смеется, когда недовольно фыркаю. — Ты забавная, ангел. Прекрасный падший ангел.

Видит наверное в моих глазах, как я уже мысленно свиваю гаротту из его аксессуара. Потому что закусывает нижнюю губу, сдерживая смех.

— Я не буду покупать тебе одежду, если ты не хочешь. Напиши, что тебе нужно, и Кениг поедет и заберет это из твоей квартиры.

— Спасибо. — выдавливаю не то чтобы совсем уж благодарно. Не нравится мне, что эта громадина неоновоглазая будет рыться в моих вещах. Но понимаю, что самой ехать и правда наверное не вариант. Альфы первым делом будут выслеживать меня там. — Что-то еще хотел?

— Нет, ангел. Отдыхай. — разворачивается, чтобы уйти, а я вспоминаю кое-что.

— Филлип, — окликаю его и вижу, как напрягаются широкие плечи под тканью пиджака.

И что его так взволновало?

— Да? — оглядывается, а я засматриваюсь на его дьявольские глаза, которые светятся!

Светятся, блять, как долбанные фонари, излучая ровное лазурное сияние. Никогда раньше такого не видела. Что за чертовщина?

— Эээ... — мычу, как идиотка, и только когда моргает и снова становится обычным, могу связать слова в кучу. — Мне выходить из комнаты можно?

— Тебе можно все, что ты захочешь. Только помни о безопасности, ангел, хорошо?

Не дожидаясь ответа, закрывает за собой выкрашенную белой краской дверь. А я стою еще пару минут с открытым ртом, пытаясь понять, что это сейчас было. Определенно Грейвс самый странный альфа из всех, кого мне доводилось видеть.

Встряхиваю головой, вплетая пальцы в волосы и дергая себя за длинные пряди. Как говорила Скарлетт О'Хара, подумаю об этом завтра. Толкаю дверь на дальней стене за кроватью. Ванная, как я и думала. В теплых горчичных и шафрановых тонах, с мраморной сантехникой с золотистыми прожилками на кремовом фоне.

Смываю макияж и долго плескаю в лицо холодной водой из-под крана, пока кожу не начинает покалывать. Поднимаю глаза к зеркалу и хмурюсь. В голову приходит мысль, и я роюсь по ящикам под раковиной, пока не нахожу то, что хотела. Удовлетворенно улыбаюсь, когда черные волосы, которые я кромсаю ножницами, падают вокруг меня на пол, как перья из крыльев падшего ангела. Подравниваю, не идеально конечно, но миленько. Короткое каре, не достающее до плеч, делает меня абсолютно другой. Какой-то дикой что ли. Дерзкой. И немного более свободной. Мне нравится. Только сейчас осознаю, как ненавидела, когда они накручивали мои локоны на руку, трахая меня. Единственное, что портит настроение, их метки, выделяющиеся розовыми полукружиями по обе стороны шеи. Может быть потом, что-нибудь и с ними придумаю. Интересно, что бы сказал Филлип, если бы попросила их с меня срезать?

Пожалел бы, что решил забрать к себе домой психопатку? Смеюсь. Я и точно сумасшедшая какая-то. Или это они меня такой сделали? Безумной и изломанной. Залезаю под душ, а потом, когда уже вытираюсь огромным пушистым полотенцем, вспоминаю, что мне нечего надеть. Чертыхаюсь. Представляю себе лицо Грейвса, если завалиться к нему и попросить футболку. Уж лучше тогда у терминатора с королевским именем одолжить, он точно их любит, даже на лице таскает. Тем более в ней я как в ночнушке утону. Как раз ниже колена прикроет. Дура я все таки. Влезаю назад в платье. Хрен с ним, посплю и так. Устала так сильно, что наверное усну мгновенно. Хоть и ступни болят, исколотые о камни на асфальте во время моего неудачного побега.

Забиваюсь под одеяло и тут же вырубаюсь, как будто кто-то щелкнул переключателем. И не знаю, каким богам мне нужно оставить подношение, но этой ночью меня совсем не мучают кошмары. И не снится вообще ничего. Только какие-то отголоски мягкого согревающего света да ощущение, будто плаваю в обволакивающем тепле.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Поэтому просыпаюсь на следующее утро хорошо отдохнувшей. Хоть и похожа на взъерошенную карикатуру с торчащими волосами и в помятом платье. Вздыхаю. И не все ли равно. Перед кем бы я тут наряжалась. Уж точно не перед бесячей громадиной, которого я иду искать.

Выхожу из комнаты и натыкаюсь на пожилого мужчину с седыми волосами. Высокого, худого и прямого, словно палка. На нем странный старомодный костюм с латунными пуговицами и узорчатым жилетом и начищенные до блеска ботинки. Я пялюсь на него, а он слегка склоняет голову и поглядывает на меня выцветшими бледно-серыми глазами.

— Доброе утро, мисс. — прерывает неловкое молчание.

— Доброе утро... Эммм... — запинаюсь, и он подсказывает, поджимая тонкие губы.

— Джордж, мисс. Я кастелян альфы Грейвса.

Ага, управляющий домом значит. Только из какого века он тут материализовался, чудо древнее. Милый такой. На губах невольно расплывается улыбка, и старик выгибает бровь.

— Альфа Грейвс уехал по делам. И попросил сопроводить вас в столовую, если вы изволите завтракать.

— Благодарю. — продолжаю довольно улыбаться. Так и хочется сделать книксен. — Я бы хотела сначала переговорить с громадиной... А, блин, с Кенигом. С Кенигом, да.

— Господин Кениг в гостиной. Я вас провожу. — разворачивается, шагая к лестнице, выпрямившись так, будто у него железный штырь вместо позвоночника, а я покатываюсь в беззвучном смехе.

Тоже мне господина нашел. Да этот Кинг-Конг наверное по вечерам головы зазевавшимся бедолагам руками раздавливает. Или кирпичи в крошку растирает. Машина для убийств. Даже не удивляюсь, заходя за Джорджем в гостиную в зелено-коричневых тонах, когда вижу, как великан в футболке и штанах цвета хаки и с привычной черной тряпкой на лице сидит на терракотовом диване, уперев локти в колени, и любовно полирует ножи. Я бы их тесаками назвала точно, а в его руках смотрятся как зубочистки. Мой сопровождающий откашливается, обращая на нас внимание, и уходит, когда здоровяк отрывается от своего занятия и поднимает ко мне яркие голубые глаза. Отчетливо вижу в них досаду и прищуриваюсь. Взаимное чувство, милый.

— Доброе утро. — решаю побыть для разнообразия вежливой.

— Höllische Strafen (адские наказания). — вздыхает протяжно, потирая шкафообразную грудь ладонью.

— Не поняла? — плюхаюсь в кресло напротив него, недовольно хмыкая. Задолбали со своими иностранными словечками. — Тебя в детстве не учили, что невежливо говорить на языке, которого не знает собеседник?

— В детстве я был слишком занят тем, чтобы не давать себя избить. Некогда было учиться.

Округливаю глаза. Хотела бы посмотреть на того идиота, который бы попытался ударить такую гору. Хотя, может он был тогда маленьким, и его обижали... Тьфу ты, передергиваю плечами и встряхиваю головой, еще не хватало мне его жалеть. Выпрямляюсь, сцепляя руки на коленях в замок.

— Болит бок? — спрашиваю, кивая на его тело там, где я его укусила.

— Нет. — тянет и отчетливо слышу теперь в его голосе насмешку. — Главное, чтоб у тебя зубки не болели.

— Жаль. — суживаю глаза, когда слышу фырканье из-под маски.

— Kleine Schlange (маленькая змея). — вот точно же обозвал как-то, знаю, но доказать не могу. — Хотела что-то?

Спрашивает, раскидываясь расслабленно на диване, умостив мощные руки на его спинке.

— Грейвс сказал написать тебе список вещей. Ну чтобы ты привез из моей квартиры. Я не нашла ни ручки, ни бумаги, поэтому возьми, пожалуйста, то, что сможешь. Чтобы хоть переодеться можно было.

Вздыхаю, чувствуя, как смягчается. Небесные глаза тепло поблескивают из-под маски.

— Хорошо, wütendes kleine (злая малышка).

— Спасибо. — отвечаю неожиданно признательно.

Странный все таки великан. Вот вроде бы бесит, а в то же время какой-то трогательный что ли. Встаю с кресла и выхожу в коридор, пока провожает меня изучающим взглядом. Нужно найти Джорджа и позавтракать наконец. А потом, когда Грейвс вернется, попросить у него разрешения позвонить Эмми.

Позавтракав и побродив по дому, рассматривая картины и скульптуры, я возвращаюсь в гостиную, из которой отлично просматривается входная дверь. Заняться все равно нечем. Кениг уехал, Джордж занят своими делами, да и какое бы я имела право их отвлекать. Поэтому маюсь на диване, листая журналы со статьями на спортивные темы, и дожидаюсь Грейвса. Даже увлекаюсь, когда нахожу заметку об истории создания клуба Манчестер Юнайтед. Не зря же Газ прививал мне любовь к футболу, мне теперь все интересно об этом. В горле встает ком, когда вспоминаю о Гэррике. Беспокойство о нем скребет внутри заточенными лезвиями. Ладно Соуп еще более сдержанный, но припадочный Гоуст точно его избил, или еще чего похуже. Даже если не поняли, что он меня отпустил специально, все равно это практически по его вине я сбежала в их глазах. Он не справился с моей охраной.

Накручиваю себя до такой степени, что даже забываю о звонке Эмми, и когда входная дверь наконец распахивается, впуская Грейвса, меня вьюгой сносит с дивана.

— Филлип! — подхожу к нему стремительно, комкая в руках низ платья. Выгибает удивленно бровь, оглядываясь на меня и явно не ожидая, что буду вот так дожидаться его прихода. — Пожалуйста, узнай, что с Гэрриком.

— И зачем ты хочешь знать, что с бетой Райли? — бросает на тумбочку ключи, и идет в гостиную, на ходу стягивая пиджак и галстук.

Закатывает рукава рубашки, и у меня неожиданно пересыхает в горле от вида его загорелой кожи и сильных рук.

— Кайл хорошо ко мне относился... И это он сам меня отпустил. Я боюсь, что они его убьют. — бубню, пытаясь успокоить чертовы нервы, которые решили неожиданно скакнуть от паники к желанию.

Больная я на голову. Не знаю его совсем, но слюной исхожу, смотря даже не на голое тело, а просто на обнаженные до локтей руки. На которых так великолепно двигаются мышцы, пока он, склонив голову, печатает что-то в телефоне. Боже...

— Кениг узнает. — поднимает на меня блядские сияющие, словно горный лед, глаза. Тихо рыкает, ноздри раздуваются. Мамочка моя, не дай бог он способен унюхать запах моего возбуждения. Я же со стыда сгорю. — Перестань себя изводить. Это Гэррик сам принял решение.

Продолжает спокойно, и я перевожу дух, выдыхая немного.

— Но я виновата...

— Успокойся. — делает шаг ко мне.

— Но...

— Молчи. — поднимает руку, заправляя волосы мне за ухо. Замолкаю, медленно сглатывая и понимая, что смотрю на него сейчас наверное, как голодающий на кусок сочного ароматного поджаристого стейка. — Прическу сменила, ангел? Тебе идет.

Явно переводит тему, чтобы я перестала терзать себя, и я чувствую странный трепет в районе солнечного сплетения. Усмехается и отходит к столику с выпивкой, давая возможность дышать спокойно. Отступаю за диван, нервно хватая журнал и прижимая его к груди двумя руками. Как щит какой-то ей-богу. Самой смешно. Хорошо, что хоть Грейвс не смеется. Отворачивается, наливая себе в стакан белый ром. Выпивает медленными глотками, заложив другую руку в карман.

— Спасибо... — говорю тихо, немного успокоившись. — И за Кайла тоже. И я хотела попросить...

— Кто-то наглый сегодня. — фыркает, и я улыбаюсь, закатывая глаза.

— Сам виноват. Не нужно было похищать.

— Справедливо. — посмеивается, отставляя алкоголь и опускаясь в кресло, и я тоже сажусь на край дивана, повертев в руках дурацкий журнал и отложив его наконец в сторону. — Чего же может хотеть ангел с душой дьяволенка? Удавку, чтобы иметь возможность придушить меня?

— Дурак. — качаю головой. — Я бы хотела подруге позвонить. Она омега Алехандро Варгаса. Я не видела ее с тех пор... В общем, разреши, пожалуйста.

Грейвс молчит пару секунд, закусив нижнюю губу. Смотрит изучающе, а потом протягивает телефон. Разрешает конечно, почему-то я и не думала, что откажет. Вот странно, но пока он мало что мне запрещал вообще. Ну кроме очевидных вещей, связанных с безопасностью. Поэтому не удивительно, что против звонка Эмми он совсем не возражает. Наклоняюсь к нему и беру тонкий дорогой смартфон. Руки внезапно начинают дрожать, когда набираю по памяти знакомый номер. Жду, отсчитывая гудки, и слезы брызгают из глаз, как только слышу дорогой голос на том конце.

— Эмми... — все, что могу выдавить, слизывая соленую влагу с губ, пока она визжит в трубку от радости.

И тоже рыдает. И тарраторит без умолку, засыпая меня вопросами и не давая мне вставить и слова. А я слушаю, глотая слезы и понимая, насколько же все таки сильно я по ней соскучилась. Мы не виделись около четырех месяцев, и ей совсем скоро уже рожать. Из-за двоих ублюдков я не смогла быть с ней рядом и поддержать. И наверное не смогу увидеть и маленького Варгаса, пока вся эта хрень не закончится так или иначе. Потому что мне не желательно разъезжать сейчас по городу благодаря психичным мудакам, которые на меня охотятся.

Пытаюсь в двух словах объяснить ей все, что произошло со мной за это время. Единственное, чего не могу заставить себя сразу сказать ей, это об обстоятельствах моей жизни с Райли и МакТавишем. Горло сжимается спазмом, и я словно в ступор впадаю, не в силах и звука выдавить, когда Эмми спрашивает, почему я живу сейчас у Грейвса, а не у своих альф. Может быть позже смогу объяснить, когда меня перестанет мучить стыд и чувство вины за все, что они заставили меня делать.

Молчу, как идиотка, и Филлип вздыхает, похоже понимая мое состояние. И наверное, ему надоедает слушать мои всхлипывания, потому что отбирает у меня телефон и сам разговаривает с Эмми пару минут, обещая ей, что как только Алехандро вернется в город из деловой поездки, они смогут приехать и навестить меня. Прячет трубку в карман, задумчиво глядя на меня. Упирается локтями в колени, сцепив пальцы рук в замок.

— Ты такая плакса, ангел... — выдает ни с того, ни с сего, и у меня мгновенно высыхают слезы.

— Да иди ты! — возмущенно вскакиваю с дивана.

Хочется хорошенько приложить его журналом по раздражающей башке, но ограничиваюсь тем, что просто бросаю в него печатное издание, которое он легко ловит, смеясь, как придурочный. Бесят своими обостренными чувствами и сверхбыстрой реакцией, альфы долбанные. Даже если захочешь избить, хрен у тебя получится. Вихрем вылетаю из гостиной и торможу у двери, когда в мозгу внезапно всплывает неожиданная мысль. А ведь ему просто не понравилось, что я плачу. Не знаю, почему ему не все равно, что я чувствую, но он сказал это специально. И знал, как я отреагирую. И добился чего хотел. Я разозлилась и перестала ныть. Вот же чертов Грейвс.

— Спасибо, Филлип. — поворачиваюсь в дверном проеме, опираясь руками на деревянную коробку. — За все.

Хмыкает, затягивая меня в глубину своих галактических лазурных глаз. Слегка кивает, отвечая на благодарность, а я давлю желание вернуться и поправить упавшую ему лоб прядь светлых волос.

— Я тебя боюсь. — говорю неожиданно, потому что по какой-то непонятной мне причине хочу объяснить ему, что творится у меня в голове. Ну или хотя бы сама хочу понять, какого хрена меня так тянет к нему, когда до дрожи страшусь оказаться объектом желания любого мужчины. — Боюсь просто потому, что ты альфа. И ты сильнее. И ты жестокий. Это у тебя в крови. Волк не может быть ягненком, как бы другим этого не хотелось. Но почему, блять, мое больное подсознание думает, что ты не причинишь мне вреда? Почему я хочу тебе верить, если не должна?

Выпаливаю все это на одном дыхании, и он не перебивает. Выслушивает внимательно, никак не реагируя на поток моих слов. Лишь раз вижу вспышку чего-то, похожего на неприятие в его глазах, на фразе "я тебя боюсь". И это меня еще больше запутывает. Альфы же любят, чтобы их боялись, да? Почему он другой? Жду, пока скажет хоть что-то. Грейвс вздыхает, откидываясь назад и опираясь спиной на кресло. Проводит ладонью по волосам, еще больше растрепывая их.

— Ты ждешь, чтобы я сказал тебе, во что тебе верить? Это ты сама должна решить, ангел. Не я.

И наверное он прав. Но почему же это так сложно? Меня ломали, чтобы научить покорности и заставить жить по чужим правилам. Но видимо теперь мне придется как-нибудь починить себя.

Глава 4

Кениг приезжает ближе к вечеру. Вернее его самого я не встречаю, но когда, снова побродив по дому и поболтав немного с Джорджем о классической английской литературе, возвращаюсь в свою комнату, то обнаруживаю несколько сумок с вещами. Сердце подпрыгивает в груди от радости и какой-то странной ностальгии. Потому что это моя собственная одежда. Которую я выбирала, а не мне навязали. Это частичка дома и прошлой жизни, в которой я была свободна и счастлива. Роюсь, доставая любимые футболки, толстовки и джинсы. Там же моя косметика, шампуни и уходовые средства, которые я определяю в ванную. Переодеваюсь на ходу, натягивая на себя спортивный костюм мятного цвета, раскладывая все остальное в небольшой но вместительный шкаф у входной двери.

И столбенею, когда обнаруживаю в последней просто огромной сумке, больше похожей на мешок, кучу кистей, красок и холстов на подрамниках. Тут и мои из тех, что были в квартире, и новые дорогие. Раньше я точно не могла позволить себе эти марки. Они профессиональные и мне не по карману. Стою, кусая губы. Ну понятно, что это не здоровяк додумался снабдить меня инструментами для моего увлечения. Он и не знает о том, что я люблю рисовать. А вот Филу я говорила тогда в галерее. И он запомнил. Черт, ну почему он такой? И что мне с этим делать?

Помещаю все это великолепие на длинном столе у окна. Руки так и чешутся схватиться за кисти, но я выхожу из комнаты. Уже знаю, что Джордж скорее всего на первом этаже в задней части дома. Там кухня, кладовые и помещения для слуг. И он любит держать их на виду. Мне удалось немного вытащить информации об этом милом старике, когда мы с ним днем разговаривали. Вернее, я приклеилась к нему и надоедала, а он из врожденной вежливости и безупречного воспитания не стал меня прогонять. Нахожу седовласого управляющего в небольшой комнате за кухней. Он записывает что-то усердно в больших амбарных книгах, и я откашливаюсь, постучав о дверной косяк.

— Джордж, простите, что отвлекаю... А альфа Грейвс еще не уехал?

— Нет, мисс, — пожилой мужчина смеривает меня взглядом, поправляя на переносице массивные очки в железной оправе. — Альфа Грейвс работает у себя в кабинете.

— А как мне его найти? — спрашиваю то, из-за чего и пришла.

Все таки я еще не очень хорошо ориентируюсь в доме, а проверять все комнаты подряд как-то странно и глупо.

— Я могу вас проводить. — привстает, и я испуганно махаю руками, не желая напрягать человека, который мне в дедушки годится.

— Нет, нет. Просто объясните, пожалуйста, как пройти в этот кабинет.

— На втором этаже направо, третья дверь.

— Спасибо. — покидаю Джорджа, который возвращается к своим записям и поднимаюсь по лестнице.

Замираю у двери. Пока шла, растеряла почему-то всю решимость. Но войти то нужно. Хотя бы для того, чтобы узнать, что ему удалось выяснить про Газа. Выдыхаю, наконец поднимая руку и стуча по деревянному полотну. Поворачиваю медную ручку и шагаю в комнату, не дожидаясь его ответа. Верчу головой по сторонам. Все же любопытно увидеть кусочек его личности, выраженной в интерьере.

И это чертовски красиво. И светло. Я думала, что будут чисто мужские строгие цвета: зеленый и коричневый, деревянные панели и массивная мебель, тяжелый стол и кожаное кресло. Но вижу бледно-синие стены и белые легкие металлические полки на них с кучей книг и статуэток. Обилие фотографий с автомобилями и мотоциклами. Позади серого стола шкафы в цвет стен. И два огромных окна, которые делают пространство очень солнечным и невесомым.

Вздыхаю, когда встречаюсь взглядом с Филлипом, который сидит за столом, расслабленно откинувшись на спинку серого же офисного кресла. Держит руки на подлокотниках, сцепив перед собой пальцы. А на столе образцовый порядок. Бумаги аккуратно сложены в стопочку, ручки ровной линией выстроены рядом, ноутбук точно посередине. Такому ходячему хаосу, как я, это и не снилось. У меня всегда все разбросано где попало. Хмыкаю, и он улыбается, вытягивая вперед длинные ноги в темно-синих джинсах.

— Ругаться пришла? — спрашивает, указывая рукой напротив себя, и я опускаюсь в такое же кресло с другой стороны стола.

— Из-за чего? — ерзаю под его пробирающим меня до приятно-трепетной дрожи взглядом.

— Из-за красок. И кистей.

— Да вот стоило бы, наверное. — киваю медленно, как завороженная наблюдая за пляшущими золотыми искринками в глубине его глаз.

— Ты запретила мне только одежду покупать. — лицо так и светится довольством.

Ну вот как на него злиться?

— Все остальное тоже имелось ввиду. — невольно улыбаюсь, когда вижу, как дрожит от сдерживаемого смешка рельефная грудь, обтянутая тонкой тканью черной футболки.

— Когда составляешь договор, нужно четко проговаривать все его пункты.

— Ну теперь буду знать, что ты и честность – вещи несовместимые.

Смеется уже не сдерживаясь, покачиваясь в кресле и запрокинув голову вверх.

— Но ты не можешь меня винить, ангел. Я владелец галереи. И я хочу себе твои работы.

— Да может я ужасно рисую. — фыркаю, качая головой. — Откуда ты знаешь?

— Даже если это так, твои картины будут висеть на лучших местах. Это меньшее, что я могу сделать за то, что похитил тебя.

Снова встречаемся глазами, и у меня мурашки. Уже почти привыкла к ним. Как родные мне стали за это время. Потираю пальцами гладкий металл подлокотника. Смотрю мгновение в окно. Почему-то с ним так легко находиться рядом, что долго злиться и раздражаться не могу. Странное тепло, которое чувствую от него очень быстро успокаивает все темные порывы моей души.

— Фил, ты узнал про Гэррика? — спрашиваю и вижу, как отводит взгляд, вздыхая. Сердце падает куда-то в область пяток, впиваюсь в подлокотники до боли в пальцах. Сглатываю, чувствуя горечь во рту. — Блять, они его убили, да?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нет, успокойся. — встает и обходит стол, приседая у моих ног и положив ладони мне на колени. И я впервые чувствую какой-то проблеск его энергетики. Легкое покалывание, от которого внизу живота плескает жаром, и искринки разбегаются по коже там, где он касается меня. И глаза его снова светятся, уже не вгоняя меня в ступор, как в первый раз, а скорее согревая глубоким сапфировым сиянием. — Живой твой Гэррик. Райли его избил. Он в больнице. Но жить будет. Он сильный парень.

Молчу. Не хочу ничего говорить, потому что это целиком и полностью моя вина. Что бы там ни говорил Грейвс. В груди расползается сожаление. Ведь знала же, что этот психопат так и сделает. И все равно выбрала себя и свою свободу. И теперь Кайл в госпитале. Из-за меня. Глубоко вдыхаю и выдыхаю пару раз. Облизываю губы, смотря куда угодно, только не на Фила. Почему он не видит, что вокруг меня только горе и боль?

— Холли... — слышу его протяжный вздох, когда протягивает руку, сжимая мой подбородок и поворачивая к себе.

И глаза кажется горят еще ярче.

— Не надо. Я справлюсь.

— Возьми себя в руки. — припечатывает жестко, и я вздрагиваю. — Он не для того рисковал жизнью, чтобы ты сидела и ныла.

Осознаю, что он прав. Он чертовски прав, как и всегда. В каждом слове, что он мне говорит, больше истины, чем во всей моей изломанной жизни.

— Я понимаю. — говорю, и он встает, возвращаясь в свое кресло.

Поднимаюсь, собираясь вернуться к себе и завалиться спать. Все равно, что сейчас нет и шести вечера. Все равно, что проснусь потом усталой и еще больше разбитой. Желаю забыть обо всем хоть на пару часов.

— Я хочу, чтобы ты спустилась к ужину. — голос Грейвса останавливает меня почти у самой двери.

— А если я не хочу с тобой ужинать? — смотрю на него через плечо, даже в подавленном состоянии не в силах удержаться и не съязвить.

— Ужинай тогда в своей комнате в гордом одиночестве. — фыркает, не реагируя на хамство. — Но просто чтобы ты знала, со мной может быть очень интересно.

— Я и не сомневалась. — закатываю глаза, выходя в коридор.

Наглое чудовище. Но стоит признать, что ему все же удалось немного поднять мне настроение.

Глава 5

Грейвс не соврал. С ним и правда интересно проводить время. После того первого ужина, на который я все же пошла, подумав немного и решив, что а чего я собственно теряю, у нас даже установилась традиция – ужинать вместе. Иногда к нам присоединяется Кениг. С этой громадиной я тоже немного подружилась, хоть в основном мы все же друг друга раздражаем. А вот с Филом легко. С ним можно говорить часами об искусстве, о книгах, или о спорте. Да вообще о чем угодно. И он не злится, когда я задаю миллион глупых вопросов, и даже разрешает мне немного ему помогать с работой в галерее. Хоть эта помощь и состоит в основном в составлении каталогов, но это то, что мне нравится. Я по крайней мере не скучаю, и не маюсь без дела, как в особняке у уродов.

О них, кстати Филлип мне мало что рассказывает. А прошло уже почти две недели с моего побега, и я страшусь этого затишья перед бурей. Как-то все слишком спокойно. Не верю, что Райли просто решил отойти в сторону, когда по его высокомерному эго прошлись грязной обувью.

На днях должна приехать Эмми. Варгас наконец-то вернулся в город, и я просто места себе не нахожу от волнения в ожидании встречи с подругой. Поэтому решаю выйти в сад и порисовать немного пейзажи, чтобы успокоить шалящие нервы. Надеваю свободные светло-синие джинсы и белую блузку и затягиваю волосы в короткий пучок на затылке, чтобы не лезли в глаза. Влезаю в кеды и, подхватив коробку с мольбертом и красками, спускаюсь на первый этаж. Неудобная зараза квадратная, углы впиваются в ребра, из рук выскальзывает.

Пока добираюсь до задней двери и выхожу на терассу, даже запыхиваюсь. Останавливаюсь отдышаться и любуюсь открывшейся красотой. Сад у Грейвса конечно шикарный. Он цветущий и буйный, заполненный многообразием растений и кажется на первый взгляд заброшенным, словно кто-то взял кусочек дикой природы и позволил ей расти и развиваться так, как она хочет. Садовник Филлипа точно мастер своего дела. Потому что создать вот такое ощущение небрежности и естественности при четко прослеживаемой ухоженности – это очень непросто. Медуницы, герани и тимьян соседствуют с шалфеем, вероникой и дельфиниумами. Дорожки из песчаника покрыты мхом и стелющимися травами. Здесь есть несколько арок и беседка, увитые клематисом, лимонником и жимолостью, и даже небольшой ручей. А также, как и перед домом, множество роз. Розы везде. Плетутся по деревянным решеткам, окружают скамейки и небольшой фонтан посреди территории, растут вдоль невысоких каменных ограждений и рокариев. А совсем уж вдали перед высоким забором, окружающим поместье, можно увидеть насаждения лип и кленов.

В общем, сад великолепен, и я очень хочу его нарисовать. Поэтому устраиваюсь у фонтана, раскладывая кисти и приступая к смешиванию красок. Цвета ложатся на холст хаотичными мазками, и я настолько увлекаюсь, что полностью выпадаю из реальности наверное часа на два как минимум. Отрываюсь от дела только когда начинает ломить спину и выпрямляюсь, потягиваясь из стороны в сторону всем телом.

Кенига замечаю еще издали. Идет от деревьев в свободной серой майке и таких же спортивных штанах, играя на солнце литыми мускулами, поблескивающими от пота. Понимаю, что он наверное бегал. Часто видела за это время из окна комнаты, как он возвращался с пробежки утром, а иногда и по вечерам. Наверное физические упражнения помогают ему проветриться и прочистить мозги. Жаль только, что тряпку свою эту с лица никогда не снимает, а ему в ней должно быть очень жарко. Странный он все же. Даже за ужином в этой маске сидит, просовывая вилки под ткань. Я бы давно разодрала ее от неудобства, а ему хоть бы что.

— Hallo, knallhart (привет, злючка). — хмыкает, приближаясь ко мне и наклоняется над фонтаном, смачивая в нем руки.

Запускает ладони под футболку на голове, проводя ими по лицу, и удовлетворенно вздыхает.

— Привет, громадина, — отвечаю и слышу, как фыркает.

Ну "hallo" то понятно по контексту, а вот эти его непонятные эпитеты доводят меня до белого каления. Вот точно начну записывать, и посмотрю потом в словаре, как переводится. И огрею этим же словарем по самодовольной голове, чтоб знал, как обзываться. Потому что ну не милашкой же в самом деле меня величает. Хмурюсь, когда умащивает задницу на каменном парапете, окружающем чашу с водой, и подставляет спину холодным брызгам. Слышу довольное урчание и прищуриваюсь.

— Ну и с чего ты тут уселся? Ты мне свет закрываешь.

— Охлаждаюсь. — тянет спокойно, жмурясь на солнышке и даже и не думая сдвигаться.

Ну и ладно, не хочу с ним спорить, тем более устала творить на сегодня. Пристраиваюсь на скамейке чуть сбоку, опираясь руками на сиденье позади себя.

— Кениг, а ты давно Грейвса знаешь? — спрашиваю спустя несколько минут, и великан приоткрывает один небесно-голубой глаз и косит им на меня.

Даже поспорить готова, что он блондин под этой тряпкой. У темноволосых редко такие ярчайшие радужки бывают.

— Давно. — отвечает односложно, а я выгибаю бровь.

За это время поняла, что он не очень любит рассказывать о себе. Да и вообще немногословный. Мне только колкости постоянно отпускает, видимо мой дурацкий характер хорошенько так давит на его кнопки.

— Давно это сколько? — уточняю, и громадина полу раздраженно, полу весело вздыхает, зачерпывая воды и брызгая ею в меня.

Взвизгиваю, вот же дурак скалообразный.

— Тебе минуты не посчитать? — вопрошает, удовлетворившись моим мокрым лицом, которое я вытираю рукавом.

— Меня устроит количество лет хотя бы.

— Около десяти.

Ничего себе. Я даже губу закусываю от озвученной цифры.

— Я служил в спецназе. В штурмовом отряде. Попал в плен. Группа Грейвса меня вытащила. — продолжает неожиданное откровение Кениг, и я впадаю в ступор.

— Какая группа? — округляю глаза, таращась на него.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— У него частная военная компания. — смотрит на меня весело. Забавляю его своими эмоциями. Не зря мне Газ говорил, что у меня сразу на лице все читается. — Но в последнее время он туда почти не вникает. Там Ортега рулит.

Не знаю, кто такой Ортега, да и спрашивать не хочу. А вот про то, что Фил связан с военным делом даже подумать не могла. Он весь такой из себя бизнесмен и аристократ. Вот скорее бы Кенига представила с гранатометом наперевес, ему бы пошло. Хотя в штурмовых отрядах по-моему винтовки или автоматы.

— Кениг, а почему я от него энергетики не чувствую? — запинаюсь, улавливая на себе колкий взгляд. — Что? Ну это правда странно.

— А почему у самого Грейвса не спросишь, kleine (малышка)?

— Да иди ты... — чувствую, что краснею.

Ну правда, не хватало мне еще у Филлипа про его сущность узнавать, чтобы уже без вариантов понял, что я им интересуюсь. И так дрожу каждый раз и мурашки ловлю, когда он на меня смотрит.

— Он потомственный. — выдает здоровяк то, что еще больше запутывает меня.

— Чего?

— Потомственный альфа. В его роду несколько поколений подряд рождались альфы. Поэтому он сильнее. И сдержаннее. На него не влияют так значительно инстинкты. И он очень хорошо умеет контролировать свою энергетику.

— И поэтому у него радужки светятся?

— Нет, не поэтому.

— А почему?

Закатывает глаза раздраженно. Понимаю его прекрасно, он и так уже исчерпал тут со мной свой годовой лимит слов. Но я ж теперь не отстану, мне теперь до жути интересно. Видит это в моем лице, наверное выгляжу сейчас, как фокстерьер, вцепившийся в лису. Качает головой.

— А вот это и правда спросишь у него сама. Если захочешь. — прерывает разговор, легко спрыгивая с мраморной плоскости, на которой сидит.

Понимаю, что настаивать бессмысленно и тоже поднимаюсь, начиная собирать инструменты в коробку и смотря, как закидывает руки за голову, играя рельефными мускулами.

— Кениг, Фил мне не говорит... Слышно что-то о Райли и МакТавише?

— Так сильно хочешь вернуться к старой жизни, kleine Maus (маленькая мышка)? В крошечную уютную квартирку на окраине города. К шестидневной рабочей неделе.

Глупо наверное выгляжу в его глазах. Да и плевать, пусть думает, что пожелает. Ведь хочу же я наверное забыть обо всем этом, как о страшном сне и вернутся домой. Хочу же, правда?

— А ты бы не хотел? — дергаю металлические трубки, откручивая удерживающие их крепления.

— Не волнуйся. — вздыхает, не отвечая прямо на мой вопрос, и помогает мне запихнуть мольберт в коробку. — Им пизда в любом случае. Грейвс их уничтожит. Он уже забирает понемногу их влияние. Откусывает по чуть чуть от их бизнеса. Они давно нарывались, а благодаря тебе их теперь очень легко достать.

— Благодаря мне? Ты бредишь... Я ничего такого не сделала...

— Да нихуя. Они подмяли под себя столько территории только потому, что держались вместе. А теперь грызутся между собой, как бешеные псины. Стали слабыми, и по отдельности их легко сломить. В городе они не останутся это точно. Если вообще останутся.

Мрачно хмыкает, не оставляя сомнений в интерпретации его последних слов. Слушаю его, затягивая ремни на этюднике, и Кениг вздыхает, отбирая его у меня и запихивая подмышку. Вот у него он как папка тонкая смотрится, а я его еле тащила.

— Ты бы знала, что творилось у них в доме после того, как Грейвс тебя забрал. Они почти разорвали друг друга, и до сих пор собачатся. Из-за тебя.

— А вы откуда это знаете? — впитываю эту новую информацию, пока шагаем сквозь цветущие клумбы к дому.

Значит у меня все таки получилось их рассорить. Я смогла. Я не зря переступала через себя. Их жизни рушатся, и от осознания этого внутри меня расползается мрачное удовлетворение. Хочу знать, что они на дне полностью сломанные и сокрушенные. Именно там, где им и место. Заходим в дом, и Кениг коротко смеется, смотря на меня с высоты своего роста и забавляясь моим кровожадным выражением.

— Поверь мне, у нас много источников. Сведения всегда можно получить, если знаешь, где искать. Вот, например, о том, что Райли практически полностью разгромил два этажа в их особняке, нам рассказал храбрый парнишка, которого одна глупенькая отчаянная омега спасла от избиения, ввязавшись в конфликт с бетами.

— Сам ты глупенький. — чувствую, что мое лицо расплывается в довольной улыбке, и практически взлетаю вверх по лестнице, как на крыльях.

— Коробку свою забери. — ржет за спиной, не спеша подниматься за мной. — Я тебе что, носильщик?

— Не ной. Тебе полезны физические нагрузки. Насыщают мозг кислородом.

Захлопываю за собой дверь своей комнаты, падая на кровать и раскидывая руки в стороны. Может быть этот мир и не обречен, если люди в нем помнят добро.

Глава 6

Весь вечер мучаюсь вопросом, что надеть. Хочу как обычно влезть в джинсы и футболку, Эмми бы точно не удивилась. Блин, но все таки... Это же хоть небольшой, но праздник. А для меня так вообще огромный. Я очень соскучилась по подруге. К тому же будет Але. И Фил... Не хочу выглядеть взъерошенной колючей пацанкой при них по какой-то странной причине.

Вздыхаю. Да что уж скрывать. Хоть самой себе врать не буду. Хочу нравиться Грейвсу. Очень боюсь первого шага. И очень боюсь, что он его сделает, потому что уверена, что если увижу в его глазах явную похоть, меня тут же накроет флэшбеками, и я выморожу какую-нибудь глупость. Но меня тянет к нему. Как мотылька на огонь. И я ничего не могу с этим поделать, даже если знаю, что сгорю до тла.

В моем гардеробе мало платьев. Это не мой стиль вообще. Но пару простых не вечерних имеется. Выбираю прямое до колена насыщенного бирюзового цвета с рукавами три четверти и неглубоким овальным вырезом. Оно не в обтяжку, ложится по фигуре свободно, и я чувствую себя в нем комфортно. Украшений не надеваю, да их у меня и нет. Прохожусь легким слоем помады по губам, и я готова. Хорошо, что с прической ничего думать не нужно, с моим теперь коротким каре эта проблема отпала.

Спускаюсь вниз в гостиную. Почти восемь вечера, скоро приедут Варгасы. Захожу в комнату. Глубоко вдыхаю. Мурашки, снова мурашки, блять, и дрожь в позвоночнике, когда вижу Грейвса у столика с выпивкой. Цедит небольшими глотками свой любимый ром. В черных брюках и серой рубашке с закатанными до локтей рукавами. И я сглатываю. И теряю возможность говорить. И дышать.

С ума меня сводит видом своих этих сильных рук, держащих стакан. Никогда в жизни не думала, что буду наслаждаться подобным зрелищем.

— Привет. — оборачивается ко мне, явно почувствовав мое присутствие.

Не виделись еще с ним сегодня, он только передал через Джорджа, что вечером приедет Эмми, а сам пропадал в городе по делам. Обводит мягким медленным взглядом сапфировых глаз мою фигуру с головы до ног, и я нервно откашливаюсь, проходя к середине помещения.

— Привет. — получается наконец совладать с голосом.

— Выпить хочешь? — спрашивает небрежно, давая мне время расслабиться.

— Хочу.

Усмехается на мой ответ, наливая темную жидкость в мерцающий острыми гранями стакан со льдом. Протягивает мне, и когда я тянусь, чтобы взять, отдергивает руку.

— Сначала скажи, что ты, когда выпьешь, ведешь себя прилично.

— И что ты имеешь ввиду под словом "прилично"? — закатываю глаза и наклоняюсь к нему, забирая алкоголь из его пальцев и стараясь не обращать внимания на волну колкого желания, что проходится по моему телу от соприкосновения наших рук.

— Ну ты не ломаешь мебель? Не лезешь в драку? Не танцуешь голая на столе? — перечисляет, пока подношу напиток ко рту, чтобы пригубить.

Пряно-карамельный букет раскрывается на языке нотками цедры, орехов и меда. Обжигающе сладкое послевкусие добавляет к этому терпкую частичку специй, экзотических фруктов и шелковистость ванили. И я почти растекаюсь лужицей от того, насколько это вкусно. Никогда не пробовала такого изысканно сочного напитка.

— Можно подумать, последнее бы тебе не понравилось... — хмыкаю, пряча улыбку.

Смеется идиот. Но дальше не продолжает. Есть в нем вот эта грань между шуткой и пошлостью. И это подкупает.

— Фил, я боюсь... — признаюсь, делая еще один глоток, словно пытаясь заглушить сладостью рома горечь своей нервозности.

— Не надо. — смотрит понимающе, как будто видит насквозь все мои тайные страхи. — Неужели ты думаешь, что она не поймет? Или что будет винить тебя? Дурочка ты.

Говорит нежно, но твердо, и я хихикаю.

— Вот уже почти привыкла, что ты меня так называешь. Обидно как-то.

— Я учту. — улыбается, доливая себе еще порцию рома. — Глупышка лучше звучит?

— Нет.

— Наивный милый ангел?

— Уже лучше...

Замолкаю от тепла в груди, огненным коконом согревающего меня. Не знаю появившегося ли из-за крепости алкоголя, или из-за его слов и успокаивающего присутствия.

— Альфа Грейвс, к вам гости.

Я оборачиваюсь к дверному проему на скрипучий голос Джорджа. Сдерживаю порыв завизжать от радости, потому что вижу за ним высокую крепкую фигуру Варгаса в темно-синих брюках и голубом свитере, излучающую силу и уверенность. И мою прекрасную девочку рядом с ним. Маленькую и хрупкую, сияющую облаком золотистых волос. В длинном свободном зеленом платье в пол, не скрывающем просто огромного уже животика. Улыбается радостно, окутывая меня любовью и счастьем, идет немного неуклюже, слегка переваливаясь и опираясь на руку Але. И я отмираю и бросаюсь ей навстречу. И мы визжим уже не сдерживаясь, и обнимаемся, и прыгаем друг вокруг друга, пока мужчины обмениваются рукопожатиями.

— Я так рада! Я так скучала! И я так переживала! — Эмми, как всегда эмоциональна. Тарраторит, прижимая меня к себе, немного успокаиваясь, и я улыбаюсь, вдыхая родной цветочный аромат ее духов. — Але меня так ругал.

— Правильно делал. Тебе нельзя нервничать. — говорю отстраняясь и встречаясь взглядом с темно-карими глазами мексиканца.

Закусываю губу. Все же не знаю до сих пор, чего ждать от Варгаса. Неловко мне от того, как смотрит пристально и изучающе, умостив оберегающе руку на пояснице Эмми. Ну надо же что-то сказать ему наверное.

— Спасибо. — выдавливаю, смотря в угловатое резкое лицо.

Все же позволил Эмми приехать, хоть наверное его инстинкты и кричали ему не выпускать ее из дома на таком сроке беременности. Опасный он мужчина. Внушающий страх, но красивый, не могу не признать. И надежный. Понимаю, почему Эмми влюблена в него без памяти.

— Пожалуйста. — отвечает своим колючим голосом, а от следующих его слов все мои теплые чувства испаряются. — Ты идиотка. Нужно было сказать мне обо всем тогда, когда я приехал к Райли.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Да задолбали блин. Что за манера обзывать прямо с порога? Бесят.

— Сам идиот. — припечатываю, недовольно прищуриваясь. — Я тебе не доверяла. И втягивать тебя в разборки, а потом иметь твой труп на моей совести мне вообще ни к чему.

— Все равно идиотка. — фыркает. — С чего ты взяла, что я не справился бы с мудаком Райли?

Вздыхаю от противоречивых эмоций, потому что вроде как и дело говорит, но в то же время чертовски раздражает. И почему-то мгновенно расслабляюсь, когда ощущаю присутствие Филлипа позади себя. Становится за моей спиной, почти касаясь ее твердой грудью. Тело окутывает жаром и покалыванием, и нежнейший трепет проходится по коже от непонятного чувства защищенности.

— Я тебе язык сейчас вырву, Варгас. — произносит спокойно, а я почти стону от глупой потребности прижаться к нему еще ближе.

— С французами тогда сам будешь договариваться, cabron (ублюдок). — лицо Але расплывается в издевательской улыбке.

— Vete al carajo (иди нахуй). — Грейвс отвечает тоже на испанском, и оба ржут как придурки, заставляя нас с Эмми синхронно закатить глаза.

Понимаю по этой их перепалке, что они точно дружат. Только друзья могут вот так послать друг друга – а они ведь точно послали, по контексту понятно – и потом над этим смеяться. А еще у них видимо какой-то общий бизнес. Возможно спрошу потом про это у Филлипа. Хоть мне оно и не особо нужно конечно. Помогаю Эмми пройти к дивану и сесть. Все же ей тяжело сейчас долго стоять. Она умащивается аккуратно, положив одну руку на толстенький живот, сжимая другой мои пальцы, пока альфы отходят к бару, что-то оживленно обсуждая.

— Ты как, моя хорошая? — спрашиваю, вглядываясь в добрые голубые глаза. — Измучилась уже да?

— Он чрезмерно активный. И бойкий, как и его отец. — улыбается слегка, поглаживая животик ладонью. — Но я не столько измучилась, сколько хочу уже взять его на руки и прижать к груди. Меньше месяца осталось до родов. Холли...

Вижу, как слегка хмурится, тонкие брови сходятся у переносицы, а пухлые губы сжимаются в твердую линию. Вздыхаю, не хочу, чтобы продолжала беспокоиться из-за меня. Я же выжила, и сейчас со мной все в порядке. Наверное.

— Эмми, все хорошо...

— Да ничего не хорошо! — перебивает, запальчиво вскидываясь. — Филлип рассказал Але... Да в общем обо всем, что было. Холли, прости меня, пожалуйста.

— Да за что? — таращусь на нее, ощущая, как горло стискивает спазмом. И чувствуя благодарность к Грейвсу за то, что мне не пришлось все это рассказывать самой. — Эмми...

— Как это за что?! Я должна была понять, что что-то не так. Ты не выходила на связь. А Але передал те твои слова, про то, что ты нашла своего альфу. Я просто поверила, что у вас этот период, ну ты знаешь, когда только начинаются отношения, и забываешь обо всем... Боже! Ну я должна была понять. Сделать что-то, я не знаю...

Поднимает ладонь к шее, словно ей тоже трудно сейчас говорить. И я перехватываю ее своей, зажимая хрупкие пальцы у нее на коленях.

— Чшшш... — говорю успокаивающе, потому что уже замечаю, как становятся бездонными ее глаза от подступающих слез. — Все в порядке. Давай просто перестанем себя винить, хорошо? Ты не виновата. И я не виновата. Единственные виновники тут долбанные альфы с манией величия. Да?

— Да. — кивает и легкая улыбка трогает уголки ее губ. — Я тебя люблю.

— Я тебя тоже, самая надоедливая из всех подруг.

Вижу, как успокаивается и немного расслабляется. Перекидывает через плечо длинные пряди волос, ерзая на диване.

— Я хотела тебя попросить, — начинает, и я выгибаю бровь. Что я такого могу для нее сделать сейчас? — Когда родится Лино, я хочу, чтобы ты стала его крестной матерью.

— Лино? — фыркаю, и Эмми цокает языком, шлепая меня по ладони. — Вы хотите назвать парня Лино? Лино Варгас?

Смеюсь, слыша, как тоже прыскает в кулак. Качает головой осуждающе, но глаза светятся весельем.

— Тебе не стыдно? Это красивое имя. Але выбирал. Ой!

Вскрикивает, округляя глаза, и я подскакиваю на диване, как ошпаренная, дергаясь от паники.

— Что?!

И меня мгновенно оттирает в сторону мощным всплеском энергетики Варгаса, когда тот за секунду оказывается возле нас, опускаясь на корточки перед Эмми и беря ее за руки.

— Qué pasó, querida (что случилось, родная)? — голос мексиканца гудит от сдерживаемого беспокойства, а я беспомощно оглядываюсь на Фила, который подходит к нам тоже, останавливаясь возле меня.

— Ой... — Эмми вздыхает, касаясь ладонью щеки Варгаса, и буквально на глазах его напряженные мышцы расслабляются. В глазах только все еще остается тревога, радужки которых сейчас светятся ровным янтарно-золотым сиянием. — Все в порядке. Толкается просто сильно. Такое чувство, что в футбол в животе играет.

— No me asustes así, mi amor (не пугай меня так, моя любовь).

— Прости, mi corazón (мое сердце).

И это так мило и трогательно, что у меня в районе солнечного сплетения начинают трепыхать крылышками стайки нежных бабочек. Я никогда не видела Варгаса таким ласковым. Да что там, я раньше и подумать не могла, что он способен быть мягким и заботливым. И поэтому я понимаю, что мое отношение к нему никогда уже не будет прежним. Я не смогу думать о нем, как о злом и жестоком монстре, увидев то, как он умеет любить.

И когда они уезжают спустя пару часов, я тепло и душевно прощаюсь не только с Эмми, но и с Але, зная, что теперь буду рада встрече с ними двумя, а не только с моей подружкой, как это было раньше. Мы с Филом провожаем их до машины, наблюдая, как Варгас помогает своей жене удобно расположится на сидении синего BMW XM, и они трогаются в сопровождении двух черных джипов.

Возвращаемся в дом, где педантичный Джордж уже погасил яркий верхний свет, оставив только приглушенные светильники. Я останавливаюсь у лестницы, в спальню возвращаться решительно не хочется. Может волнение сказывается, а может употребленный за сегодня алкоголь, от которого сейчас так приятно шумит в висках.

— Не хочешь спать, да? — горячее дыхание Фила щекочет мне шею, когда подходит сзади, останавливаясь в сантиметрах от моего тела.

Кожу жалит так, словно через меня пропускают электрический ток.

— Не хочу... — выдыхаю полу шепотом, сжимая пальцы на гладком полированном дереве перил.

— Рома еще хочешь? — спрашивает, шевеля волосы мне затылке каждым своим вдохом.

— Хочу...

Слышу короткий смешок, и отходит от меня, возвращаясь в гостиную. Да я бы и сама рассмеялась наверное. Веду себя как слабоумная, у которой словарный запас ограничивается двумя словами. Следую за ним в полумраке, опускаюсь на диван, пока наливает нам снова выпить по стаканам и садится рядом, протягивая один из них мне. Отпиваю медленно, пальцы холодит льдистой поверхностью стекла, пищевод в противовес окутывает огненной лавой. Хорошо так... Спокойно. Тело невесомое, как будто летаешь над землей. Улыбаюсь, откидываясь на спинку и смотря на Грейвса из-под ресниц. Темно в комнате, да. Но все равно не могу не увидеть, какой же он все таки красивый. Идеальные черты лица. Глаза, сводящие меня с ума. Этот тонкий шрам на щеке, к которому меня так и тянет дотронуться пальцами. Губы эти... Боже... Вздыхаю, поспешно глотая еще рома, чтобы заглушить эту ненужную дрожь внутри себя.

— Ангел... — голос его тихий, от которого мне хочется извиваться сейчас. Не понимаю, что за хрень происходит. — Сильно переволновалась?

— Нет, — отвечаю, стараясь выровнять тон. — Я очень рада была их увидеть. Спасибо тебе большое.

— И этого придурка Варгаса рада была видеть? — фыркает, допивая и отставляя стакан на журнальный столик.

Я следую его примеру и подгибаю под себя ноги, сбросив туфли на паркет под нами. Обхватываю колени ладонями, хихикнув от того, что чуть не заваливаюсь на бок.

— Ты тоже тот еще придурок. — говорю, потому что Але я теперь в обиду не дам.

— Да, так оно и есть. Я тоже тот еще придурок. — соглашается, посмеиваясь.

Смотрит внимательно, скользя взглядом по изгибам моего тела.

— Фил, а почему у тебя глаза светятся? — решаюсь наконец спросить то, что так будоражит мое любопытство, но на трезвую голову мне на это точно бы не хватило смелости.

— Не нужно тебе про это знать, ангел.

— Ну ничего себе. Нужно, раз спрашиваю. Скажи.

— Не сейчас.

— Филлип!

— Нет.

Устает видимо со мной спорить и делает то, что затыкает меня в мгновение ока. Обхватывает сильными руками за талию и перетягивает к себе на колени. Невольно хватаюсь за широкие плечи пальцами. Ноги опускаются по обе стороны от его бедер, платье задирается, позволяя скользнуть еще ниже и практически вжаться в него всем телом. Возбуждение шарахает по рецепторам, заставляя рвано вдохнуть.

И сразу же в мозгу всплывают картинки с Райли и МакТавишем и их похожие действия, заменяя желание паникой. Дергаюсь, упираясь ладонями в его грудь. Притягивает ближе, обхватив рукой за поясницу. Кладет другую мне на затылок, побуждая прижаться лбом к основанию его шеи. Ноздри заполняет его запах. Свежий и пряный. Смесь солености моря, лимонов и бергамота. И я замираю, всхлипывая, потому что сердце кажется просто остановиться сейчас от перегрузки эмоциями. Страх постепенно уходит и я расслабляюсь, чувствуя, как поглаживает мою спину круговыми движениями. Вздыхаю, обмякая, уложив голову ему на плечо.

— Успокойся, ангел. — говорит тихо, почти шепчет, но все равно чувствую легкую вибрацию его груди от каждого сказанного слова. — Я тебя и пальцем не трону. Я не собираюсь тебя трахать.

И от этих слов, которые по идее должны были меня успокоить, я вскидываюсь и снова опираюсь на его плечи, смотря в мерцающие лазурным светом глаза. Потому что я точно идиотка, и должна почувствовать облегчение в данный момент, раз сама боялась его всего минуту назад. Но вместо этого мне неожиданно становится обидно.

— Почему? Ты не хочешь?

Чувствую себя полной дурой, задавая этот вопрос. Хорошо, что алкоголь еще не выветрился из меня окончательно. Точно бы от стыда скатилась под диван и осталась там до следующего столетия. Хмурюсь, когда тихо смеется, запрокидывая голову на спинку дивана и глядя в потолок. Продолжает держать руками за талию, молчит минуту. Потом вздыхает.

— Ты думаешь, я не хочу? Блять, я хочу. И ты даже не представляешь, как сильно. Хочу трахать тебя часами. Во всех позах, которые только смогу придумать. Хочу, чтобы сорвала голос, когда будешь кричать, кончая подо мной. Хочу вбиваться в твое тело, пока не иссякнут все силы. Хочу, чтобы просила еще и еще.

И это мой конец. Эти его слова, от которых меня опаляет таким жаром, что я и представить себе не могла раньше. Кровь стучит в висках, отбивая дикую барабанную дробь. Едва слышу, как спрашивает, возвращаясь ко мне глазами.

— Но знаешь, ангел, чего я хочу еще больше, чем этого?

— Чего? — еле могу говорить, скрипя пересохшим горлом.

— Заботиться о тебе. Оберегать тебя. Любить тебя. Защищать. Уничтожить каждого, кто только посмеет причинить тебе боль. Даже самого себя.

Не могу говорить. Смотрю на него, снова и снова прокручивая в голове его слова. Тяжело дышу, не зная, как реагировать. Он сказал "любить тебя". Черт, черт, черт! Он правда это сказал? Он хочет меня любить. Молчу. И смотрю, и смотрю на него. Выдыхает через нос шумно, улыбаясь и проводя пальцами по моей щеке. Встает с дивана со мной на руках, удерживая ладонями под ягодицами, и я обнимаю его за шею, скрещивая ноги за его спиной.

— А теперь, мой пьяный падший ангел, тебе пора спать. — говорит, поднимаясь по лестнице и занося меня в мою спальню. Опускает на кровать бережно, укутывая в одеяло и оставляет поцелуй на моем виске.

— Спи, ангел.

Уходит, пока лежу, сжимая пальцы на мягком сатине простыней у своей шеи. Не могу найти в себе ни сил, ни желания встать и раздеться. Пялюсь в темноту, тараща глаза, пока не начинает болеть голова. И что мне теперь со всем этим делать?

Глава 7

И вот не прошло и двух месяцев жизни в доме у Грейвса, а я уже смирилась с тем, что я дура. Потому что я окончательно и бесповоротно влюбилась в него. Да, даже моей глупости хватило на то, чтобы это признать.

С того вечера после визита Варгасов он больше не заговаривал со мной на тему любви. И наверное это только плюс ему. Все же он держал слово, ни к чему меня не принуждал, давал время разобраться в себе и побороть внутренних демонов. Но блин, вот я разобралась. Приняла то, что я его хочу. И что теперь делать? Подойти и сказать: "Привет, Фил. Я тебя люблю. Трахни меня, пожалуйста." Да я распущусь на ниточки и свяжусь в коврик, прежде чем дойду до его комнаты.

Не знаю, что делать. Между нами конечно нет никакой неловкости, мне все так же просто с ним разговаривать, и я чувствую, будто моя душа расцветает, когда он рядом. Все эти случайные прикосновения, его взгляды, тепло его голоса, от которого я теряю голову. Все это больше и больше погружает меня в омут по имени Филлип Грейвс. Но проблема в том, что этого мне мало. Хочу его поцелуев. Хочу ласк. Хочу его в своей постели. И не знаю, как его туда затащить.

Внутренние терзания и мучения мне помогает прервать только то, что позвонил Алехандро. И сказал, что Эмми родила. Все прошло отлично, роды были легкими, и с ней, и с малышом все в порядке. И я настолько счастлива, что могу на время забыть обо всем остальном.

Сбегаю вниз по лестнице, потому что эмоций внутри меня настолько много, что если не поделюсь с кем-нибудь, то точно лопну, как воздушный шарик от чрезмерного натяжения. Вот честно, встретила бы сейчас Фила, расцеловала бы не задумываясь, и будь что будет. Встречаю, как ни странно, Кенига. И эту громадину я конечно бы и в крайне пьяном виде целовать не полезла. Боязно. Но даже скептический взгляд ярко-голубых глаз не останавливает меня от того, чтобы попрыгать вокруг него, как сумасшедшая, напевая Feels So Good Стивена Тайлера.

— Ты очень странная, kleine Maus (маленькая мышка), ты знаешь это? — в голосе здоровяка явно читается желание отвезти меня на обследование к доктору.

— Да ну тебя, — отмахиваюсь, запыхавшись и останавливаясь перед ним. — Вот ты знаешь, Кениг, какой сегодня день?

— День когда больных выпустили из психушки?

— Дурачок... — на моем лице расплывается довольная улыбка, и невыносимый австриец закатывает глаза. — Сегодня день, когда родился мой самый любимый, самый прекрасный, самый лучший в мире крестник.

Кениг молчит секунду, глядя на меня, а потом весело хмыкает.

— Варгас?

— Да!

— Ну поздравляю. — смеется, потирая рукой затылок, накрытый как всегда черной тряпкой. — А то я подумал, что у тебя обострение.

— Ой, заткнись. — продолжаю улыбаться, потому что я слишком рада сейчас, чтобы раздражаться на его подколки. — А ты где был?

Замечаю на его черной футболке следы пыли и выглядываю из-за мощного плеча, обозревая дверь под лестницей, из которой он явно и вышел перед нашей встречей. Честно видела ее раньше, но не обращала внимания. А сейчас любопытно. Она массивная, дубовая, с железными петлями и смотрится загадочно. А вдруг там у них склад оружия? Или тайная лаборатория? Кениг фыркает, поглядывая на меня изучающе с высоты своих двух с лишним метров.

— Холли, я с тебя не могу. Ты сейчас смотришь на меня, как на гангстера, который прячет в подвале танк.

— У вас танк в подвале? — мои глаза округляются, и он смеется.

— Ага, даже два. Там винный погреб.

— Да ладно? Идем. — решительно обхожу его, направляясь к двери.

— Тебе бара мало?

Не останавливает меня все же, и я дергаю ручку, обозревая лестницу, уходящую вниз, и пробирающий дрожью полумрак.

— Не будь занудой. Я там уже все видела, там один ром практически. А в винном погребе я еще ни разу не была. Ну пошли, тебе что, жалко?

Слышу протяжный вздох за спиной и, удовлетворенно улыбаясь, начинаю спускаться вниз. Кениг идет следом, гремя тяжелыми ботинками по металлическим ступеням и не переставая вздыхать.

— Да успокойся ты. — осматриваюсь с жадным восторгом, оглядывая длинные ряды полок, заполненные бутылками разных форм и размеров, лежащими горизонтально на поперечно скрещенных планках.

В основном вино. Но вижу и пузатые с коньяком, и опять же ром, целый стеллаж с виски и еще много тех, что не могу сразу идентифицировать.

— Отец Грейвса увлекался виноделием. — поясняет Кениг пока я брожу между секциями. — У них даже виноградники раньше были. Потом Филлип их продал. А коллекция осталась.

— Кениг... — тяну предвкушающим голосом.

— Scheiße (пиздец)...

— Давай напьемся.

— Грейвс меня прикончит.

— Да успокойся ты. Ничего он тебе не сделает.

Слышу мученический стон сзади, когда уже тащу к себе темную бутылку с высоким горлышком. Screaming Eagle 1992. Меня, если честно, подкупает название. Миленькое такое. Интересное. Протягиваю Кенигу.

— Открой.

— Восемьдесят тысяч за бутылку. А у тебя хороший вкус, splitter (заноза). — берет вино, уже не споря.

Похоже мой австрийский зануда все таки смирился с судьбой. Выкручивает пробку, легко орудуя штопором, который извлекает из шкафчика у двери.

— Стаканов нет, чтоб ты знала.

— Да какие уж там стаканы. — отмахиваюсь, отнимая напиток и отпивая с горла. — Кениг, мы просто обязаны отпраздновать рождение Лино. И мы это сделаем.

Слышу фырканье, переходящее в смех, и хмурюсь, глотая божественную жидкость с нотами фруктов и ягод, разливающуюся сладостью на языке.

— Не смейся, — укоряю, передавая ему вино, и он пьет, приподняв край маски, закрывающей лицо, и позволяя мне увидеть крепкую шею и мужественный подбородок, покрытый светлой щетиной. Так и знала, что он блондин! — Очень красивое имя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да, да. — соглашается, продолжая посмеиваться.

А я достаю с полок ребристую бутылку с надписью Martell Creation Cognac. Кениг, уже не сопротивляясь, открывает. Вкусная штука. Да Грейвс наверняка и не держит у себя дешевого пойла. Не очень люблю коньяк, но этот просто шедеврален. Со вкусом сухофруктов, мармелада и тонкой примесью кедра. Чистое блаженство. Так что наслаждаюсь, пока есть возможность. Тем более с громадиной оказывается интересно напиваться. Пару бутылок, из которых большую часть выпил именно он, и Кениг уже сам выбирает следующую. А потом мы с ним горланим песни, на пару не попадая в ноты. И он пытается научить меня этой дурацкой про пиво на немецком, из которой я запомнила только wir trinken zusammen, nicht allein (мы пьем вместе, не в одиночку). А потом черт меня дергает спросить, какой в Австрии национальный алкоголь, потому что я почему-то думала, что шнапс. На что он смеется и достает бутылку абсента. И мы перемещаемся уже на кухню, поскольку этот горький полынный напиток как минимум нужно разбавлять водой.

Грейвс заходит, когда Кениг сосредоточенно льет ледяную воду на кубик сахара, лежащий на ложке сверху бокала с зеленой жидкостью и бормочет что-то про ведьм и фей. И мое лицо сразу же расплывается в глупой улыбке, и я почти мурлычу от приятного тепла, заполняющего мой затуманенный алкоголем организм.

— Фил мой... — шепчу, утыкаясь лбом в его плечо, когда вздыхает и подходит, снимая меня со стула и притягивая к груди.

— С тобой потом поговорю. — бросает Кенигу и выходит из комнаты, надежно придерживая меня руками за спину и под коленями, пока ерзаю, обнимая его за шею и пытаясь прижаться к нему сильнее.

— Und fick ihn (да и хуй с ним). — слышу философское сзади и фыркаю, перебирая пальцами светлые волосы на затылке Грейвса.

— Ты Кенига не ругай, пожалуйста. Это я виновата. У меня крестник родился. И вообще... Я тебя так люблю, ты бы знал... — шепчу и трусь носом о его шею, вдыхая запах, пьянящий меня больше, чем весь алкоголь, что я сегодня выпила.

— Дурочка. — усмехается, поднимаясь по лестнице и занося меня в спальню.

— Ага, — соглашаюсь, пока опускает меня на кровать. — Пьяная, влюбленная в тебя по уши дурочка.

— Вот именно, что пьяная. — говорит тихо, проходясь нежным касанием по моим щекам. Убирает волосы с шеи, оглаживая ключицы, и я закусываю губу от обжигающе приятной пульсации, что зарождается в моем животе. — Получишь завтра по своей соблазнительной заднице за то, что напилась сама и споила моего бету.

— Почему завтра? — выгибаю бровь, когда отстраняется, посмеиваясь. — Ты куда собрался?

Хватаю его за футболку и тяну на себя. Грейвсу приходится упереться руками по обе стороны от моих плеч, чтобы не упасть.

— Холли... — шепчет хрипло, и я плавлюсь и таю от того, как произносит мое имя, ласкающе и нежно. — Я не хочу, чтобы ты потом об этом пожалела. Так что перестань.

И я не спорю, это очень ценно, что он не хочет пользоваться моим пьяным состоянием и оберегает мои чувства. Он же не знает конечно, что битых две недели я только и делала, что мечтала о том, как занимаюсь с ним любовью. Он не знает, но я то знаю! И трезвая, и пьяная, в любом состоянии я хочу его безумно. Это не спонтанное решение, и поэтому хрен я отступлю в этом моменте. Особенно когда вижу такое же острое желание в его глазах, которые светятся сейчас так сильно, словно кто-то зажег в них лампочки как минимум на тысячу ватт.

— Не перестану. — шепчу тоже, прищурившись и обхватывая его за спину руками.

Слышу, как шумно вдыхает, когда прижимаюсь грудью к его торсу и ерзаю, дергая его и пытаясь уложить в кровать. И довольно улыбаюсь, когда мне это наконец удается, и Филлип приземляется рядом со мной, издав тихий стон, от того, что я тут же перекачиваюсь на него.

— Холли... — опять шепчет и закусывает губу, а я продолжаю обводить пальцами кубики на его животе, запустив руки под ткань рубашки и едва ли не мурлыча от удовольствия. — Да блять... Ангел, угомонись.

Он перехватывает мои ладони, отрывая их от своего пресса, и переворачивает меня на спину, подминая под себя и начиная закутывать в одеяло, как в кокон. Барахтаюсь, запутываясь в ткани, махаю руками, пока он пытается меня уложить спокойно, и Филлипу приходится навалиться на меня, чтобы удержать. И наверное это мое упрямое кручение довольно забавно, потому что сжав мои ноги своими и придавив руками по бокам, он тихо смеется, уткнувшись лбом в мое плечо.

— Лежи смирно. — говорит, отсмеявшись и поднимая на меня свои дьявольские глаза. — Ты успокоишься или нет?

— Нет. — изгибаюсь и прижимаюсь губами к его шее, прохожусь языком по коже вдоль яремной вены, теряя голову от его запаха. В висках стучит, а внизу живота тянет такими спазмами, что я наверное скоро с ума сойду от возбуждения, которое зашкаливает еще и потому, что чувствую, как упирается мне в бедро его каменно твердый член. — Перестань, блять, меня успокаивать и трахни меня, Филлип.

— Холли... — он снова стонет, удерживая мои руки над головой и обездвиживая меня, но я дергаюсь вверх и закрываю его рот поцелуем, успев услышать за секунду до этого. — Черт...

Это как удар током. Прикосновение его губ к моим как будто пропускает через мое тело заряд из тысячи молний. Я распадаюсь на атомы. Я растворяюсь в чистом блаженстве от одного, блять, долбанного поцелуя. От мягкости его губ, от его терпкого и пьянящего вкуса, от того, как целует одновременно нежно и так голодно, будто я единственная, кого он когда-либо хотел. И я бы могла делать это вечно, вот так целоваться с ним, но он отстраняется, тяжело дыша и прислоняясь лбом к моему лбу, а голос его становится еще более хриплым.

— Ангел, хватит. Я серьезно.

— Да что с тобой не так?! — от раздражения, смешанного с жаром желания, что пожирает меня сейчас изнутри, я почти рычу. — Я тоже серьезно, Филлип! Я не для того две недели сходила по тебе с ума, чтобы сейчас просто лечь спать! Раздевайся, блять! И попробуй только мне сказать, что у тебя не стоит на меня, потому что я прекрасно чувствую, что это не так!

— Стоит, блять. Еще как стоит. Поэтому не провоцируй.

— Буду провоцировать. — выгибаю бровь, сдувая с лица упавшие на него пряди волос. — Потому что я тебя хочу. И от того, что я протрезвею, это не изменится.

— Да к черту... Даже если потом ты об этом забудешь...

Вижу, что сдается, и почти визжу от счастья. Наконец-то. Выпутываюсь из одеяла окончательно, и он уже не останавливает меня. Только вздыхает, когда обнимаю его за шею, проходясь нежно пальцами по краю волос и притягивая его к себе.

— Не забуду... — шепчу в его губы, растворяясь в ощущении его ладоней, ласкающих мою талию. — Точно нет.

— Даже если и забудешь, оно того стоит. Каждая секунда с тобой стоит всего, ангел.

Накрывает мои губы поцелуем, и я тону в нем. Почему-то это кажется мне таким правильным, будто именно для этого момента я и была создана. Создана для него. Эта мысль возникает легко и не вызывает отторжения. Все мои прошлые убеждения о том, что больше всего я хочу свободы и независимости, растворяются в прикосновении его губ. Весь мой опыт, все то негативное, что было со мной раньше и разрушало меня, уходит. Остается только его вкус, его запах, наполняющий меня и дарующий чувство безопасности и защиты. Его прикосновения, от которых у меня мурашки. Движения его языка, когда он ласкает им мой, заставляя стонать от удовольствия. Не думаю ни о чем другом. Весь мир исчезает. Остается только Филлип. Он и есть мой мир теперь. Все самое лучшее, что могло быть в мужчине, я нашла в нем. И я никогда ни о чем не пожалею с ним.

— Я люблю тебя, Филлип... — шепчу, погружаясь в эйфорию от согревающего света его глаз.

— Я люблю тебя, ангел. Всегда буду.

Смотрит мгновение, улыбаясь и зарываясь пальцами в мои волосы нежным касанием, а потом целует. В губы, в подбородок, спускаясь на шею и лаская языком ключицы. Не могу сдержать возбужденного всхлипывания, и Фил тихо рычит, стягивая с меня футболку одним движением и и проходясь губами по краю бюстгальтера. Придавливает зубами чувствительную кожу на полушарии и тут же зализывает укус, заставляя меня дрожать от желания. Я впиваюсь ногтями в его плечи от острой потребности ему принадлежать. Это точно мое личное безумие, и я с готовностью схожу по нему с ума. Нетерпеливо ерзаю, дергая его рубашку с такой силой, что несколько пуговиц отлетают в сторону. Фил хмыкает, накрывая мои руки своими и втягивая мочку моего уха в рот, и я стону от вожделения.

— Осторожнее, Холли... Я могу подумать, что я идеален, раз ты так сильно хочешь меня.

Смеется тихо и привстает надо мной, освобождаясь от рубашки, а я как завороженная смотрю на то, как перекатываются его сильные мышцы под кожей при каждом движении. На то, как играют мускулы на широкой груди и напрягается рельефный пресс. Черт, я точно слюной подавлюсь, глядя на это совершенство.

— Ты и есть идеальный, блять... — хрипло выдыхаю, сглатывая и проходясь ладонями по выпуклым бицепсам, видя, как втягивает воздух с шипением, а глаза его темнеют, продолжая мерцать приглушенным пульсирующим сиянием, даже от такой простой ласки. — Каждая часть тебя.

— Нет, — накрывает меня плавным скольжением, и я стискиваю его бедра ногами, чувствуя сквозь ткань, разделяющую нас, его твердость и мокрея еще больше от этого. — Самая идеальная часть меня – это ты, моя пара.

Всего два слова. "Моя пара". И внутри меня зажигаются звезды. Озаряют и согревают мою израненную душу своим теплым и трепетным светом. Я так изголодалась по этому. По нежности, по ласке, по любви. И только с ним я получаю это в полной мере. Моя пара... Да, именно так. Так правильно и точно. Он мой, и я его.

И он словно чувствует меня. Знает все мои слабости. Прикасается там, где мне нравится. Или это просто мне нравится с ним все. Все его касания доводят до предела. Стону и кусаю губы от того, как целует мою грудь, расстегивая бюстгальтер и отбрасывая его в сторону. Втягивает в рот сосок, лаская его языком и сжимая ладонями нежно округлость.

— Ты такая красивая... — шепчет, проходясь пальцами по ребрам, оглаживая живот и продолжая дразнить губами полушария, и от этого между ног пульсирует и тянет так, что я извиваюсь под ним. — Такая чертовски красивая...

И я чувствую себя именно такой. Прекрасной и совершенной в его глазах. Верю каждому его слову и прикосновению.

— Филлип, пожалуйста... — тяжело дышу, скользя ладонями по его спине. Очерчиваю каждую напряженную мышцу, спускаясь вдоль поясницы и сжимая их на его ягодицах. Так приятно и так необходимо мне сейчас ощущать его вот так, каждой клеточкой своего тела. — Я хочу...

— Чего ты хочешь, мой ангел? Скажи. — обжигает горячим дыханием мой живот, сдвигаясь вниз и лаская языком кожу чуть ниже пупка. Захватывает пальцами пояс моих шорт и снимает их с меня вместе с трусиками, покрывая поцелуями внутреннюю сторону моих бедер. — Скажи.

Повторяет, а я выгибаюсь дугой от обжигающе сладкого удовольствия и хватаю его за волосы, когда опускает голову между моих ног и сжимает губами клитор.

— Тебя... — едва могу говорить, горло пересыхает от жара, поглощающего мое тело. Раздвигаю ноги шире, и он скользит языком вверх и вниз по моим половым губам, а я протяжно стону от шарахающего по рецепторам удовольствия. — Тебя хочу. Только тебя.

И меня накрывает оргазм. Кричу, пока под веками взрываются фейерверки, и погружаюсь в эйфорию. А Филлип продолжает лизать и тереть языком мой клитор, впитывая все грани моего наслаждения.

— Ты такая сладкая, ангел. — поднимается, расстегивая брюки и снимая их вместе с боксерами, и из моей груди вырывается протяжный вздох, когда вижу его во всем великолепии. Его возбужденный орган подрагивает, и Филлип рыкает, замечая, как я жадно смотрю на него из-под полуприкрытых век. — Такая сладкая, теплая и мокрая для меня. Моему члену понравится внутри тебя, Холли.

А как мне понравится его член во мне. Внизу живота плескает огнем от этой пошлой мысли, и я облизываю пересохшие губы и обхватываю его ствол ладонью, проводя вниз по всей длине, а потом медленно вверх до головки, и снова вниз, слушая его участившееся дыхание.

— Что ты там говорил про то, как будешь иметь меня часами во всех позах?

Выгибаю бровь и ускоряю движения руки, и Фил не выдерживает, сжимает мое запястье, отводя его в сторону и опускаясь между моих ног.

— Развратный ангел, — погружается в меня одним толчком, и я удовлетворенно стону, скрещивая лодыжки у него на пояснице и прогибаясь вверх, чтобы почувствовать его еще глубже в себе. — Я же говорил, не провоцируй.

— Буду провоцировать... — единственное, что у меня еще хватает сил произнести, потому что начинает трахать меня плавными движениями, и все связные мысли исчезают из моей головы, вытесненные похотью.

Его член так хорошо наполняет меня, и так приятно растягивает, что я вскрикиваю от каждого сильного толчка. Мое влагалище сжимается на нем, массируя по всей длине, и я чувствую, как ему это нравится, по его тяжелому прерывистому дыханию, по тому, как жадно сминает губами мои губы и стонет, когда его бедра ударяются о мои с влажными шлепками.

— Лучше, чем я мечтал. Мое совершенное безумие. — тихо рычит, покусывая кожу у меня под ухом и ускоряя темп проникновения, и я впиваюсь ногтями в его плечи, ощущая, как зарождается внутри оргазм.

— Филлип... — выкрикиваю его имя, когда входит особенно глубоко, и я кончаю, закатывая глаза и дергаясь на его члене, который так сжимаю, что он шипит, натягивая волосы на моем затылке и стискивая зубы на моей открытой шее до острого покалывания. — Ты хочешь отметить?

Думаю, что хочет поставить метку, это логично, он все-таки альфа. Почти задыхаюсь от отголосков оргазма и осознания, что готова позволить ему и это. И внутри все омывает теплом от того, что не кусает, а целует нежную кожу, продолжая медленно двигаться во мне и продляя мое удовольствие.

— Мне не нужны метки, чтобы знать, что ты моя. — переворачивается одним рывком на спину, обнимая меня рукой за талию и усаживая на себя сверху. — Ты моя. И ты никогда об этом не пожалеешь. Обещаю.

Сдавливает мои бедра ладонями, сдвигая меня вниз и насаживая на свой член. В голове у меня все шумит и плавится от наслаждения и от его слов. Я верю ему, и во мне не осталось никаких сомнений. Я люблю его, и буду любить всегда. Приподнимаюсь, практически снимаясь с его ствола, и опускаюсь вниз. Двигаюсь с каждым разом все быстрее, теряя голову от вида того, насколько ему нравится то, что я делаю. Его глаза обжигают меня, доводят до крайности. Никогда не могла подумать, что смогу получать столько удовольствия от секса. Оказалось, что просто нужно было найти своего мужчину.

— Холли, блять, ты меня с ума сводишь... — Филлип стискивает мои ягодицы, но оставляет полную свободу действий, и я пользуюсь этим, опускаясь на него еще ниже, чувствуя, как подрагивает его член внутри и, кажется, твердеет еще больше, когда я начинаю двигать тазом не вверх-вниз, а вперед-назад.

Опираюсь ладонями на его грудь и прикусываю губу от того, что очерчивает пальцами круги на моей спине, проходится по плечам и дальше к ключицам, сжимает соски, заставляя меня выгнуться от приятных спазмов, волнами расходящихся по телу.

— Сильнее... — я стону, и он обхватывает мою грудь руками, а потом приподнимается и ласкает ее языком, кружа им вокруг ареолов. — Блять...

Шиплю, ускоряя темп, и Филлип откидывается на спину, опустив ладони на мою талию, и делает несколько резких движений бедрами вверх, так глубоко проникая в меня, что я не могу удержаться на дрожащих руках и падаю на его грудь, пока он продолжает держать меня и двигать моим телом на своем члене.

— Тебе слишком нравится, да? — рычит, слизывая соленые капли с моей кожи, пока я утыкаюсь лицом в его шею и снова теряю себя в его запахе. — Нравится, когда я трахаю тебя?

— Да... — я глухо мычу, мое влагалище пульсирует и влага стекает ему на бедра. Я слышу пошлое хлюпанье при каждой его фрикции, и моя жажда его зашкаливает. — Филлип... Блять...

— Приму это как комплимент. — он фыркает, меняя позу и вжимая меня животом в матрас.

Входит сзади, его лобок шлепает о мои ягодицы, член легко скользит внутрь по смазке, а я стискиваю в кулаках простыни и глухо кричу в подушку, потому что кончаю еще раз.

— Ты меня убиваешь, блять... — стону, корчась в оргазме, а он обхватывает мои бедра, удерживая на месте и продолжая трахать жестко, но одновременно так приятно, что меня ведет от кайфа.

— Нет, я тебя люблю. — отвечает, вбиваясь в мое тело и покрывая поцелуями мои плечи. — Моя пара.

Слышу опять эти слова, произнесенные его хриплым от страсти голосом. Мое тело удовлетворено на все сто процентов, но мне все ещё мало, и я понимаю, что наверное никогда не смогу насытиться им. Каждое движение его члена внутри меня разжигает огонь желания снова и снова, и я готова сгореть дотла, чтобы принадлежать ему.

— Твоя пара... — подтверждаю то, что теперь абсолютно очевидно для меня. — Твоя...

И почти теряю сознание от очередного оргазма, когда рычит удовлетворенно и собственнически и целует мою шею сзади у линии роста волос, делая последние мощные толчки и кончая в меня. Замирает, шумно дыша и лаская пальцами мое бедро, а потом скатывается в сторону, перетягивая меня на себя. Распластываюсь на нем, не в силах даже глаза открыть, и он коротко смеется, поглаживая ладонью мой затылок, пока лежу на его груди, слушая биение сердца, которое сейчас кажется мне самым прекрасным звуком из всех существующих.

— Довольна? — чувствую, что улыбается, когда прижимается губами к моей макушке.

— Ага... — тяну, улыбаясь тоже, потому что получила все, что хотела – его. — Довольна.

— Ну тогда... — приподнимает мой подбородок пальцем и целует глубоко, сплетая наши языки, а я чувствую, как его член снова встает, упираясь мне в ногу, и внизу моего живота тут же все сжимается от возбуждения.

— Еще? Серьезно? — прикусываю его губу, а по телу расползается вожделение.

— Я же обещал трахать тебя часами.

Фыркает, просовывая руку между нами и начиная тереть мой клитор, и я стону и ерзаю от пробивающего дрожью удовольствия.

— Сумасшедший...

Шепчу, прерывая его довольный смешок поцелуем, и сердце отбивает в груди такт моему желанию.

Сумасшедший... Любимый... Мой.

Глава 8

Конечно тяжело проснуться вовремя, когда всю ночь занималась любовью с самым потрясающим мужчиной во вселенной. Поэтому даже не удивляюсь тому, что выныриваю из сна уже ближе к обеду. Грейвс спит рядом, собственнически умостив руку на моей талии, и меня затапливает тепло. Улыбаюсь, как дурочка, рассматривая его расслабленное и такое спокойное во сне лицо. Сердце сжимается от того, какой он красивый. Сама бы посмеялась раньше, если бы кто-то сказал мне, что буду вот так восхищаться мужчиной. А сейчас готова лежать так вечно и смотреть на то, как он спит. Вздыхаю и потягиваюсь, и Филлип ворчит тихо, притягивая меня ближе.

— Не уходи, Холли, мне нужен твой запах рядом. — бормочет, не открывая глаз, и я расцеловываю его, оставляя с десяток легких влажных следов на его лице.

Улыбается довольно, и захватывает мои губы своими, целуя так глубоко, что у меня перехватывает дыхание и я забываю обо всем на свете.

— Доброе утро, ангел. — слышу хриплое, когда отстраняется и легко чмокает меня в нос. — Ты такая красивая.

— Уже день. — фыркаю, проходясь ладонями по его спине, пока нависает надо мной и смотрит, буквально поедая глазами. — И по утрам я далека от совершенства. Растрепанная всклокоченная карикатура.

— Дурочка, — смеется, поглаживая ладонью мою шею. — Ты совершенна в любое время суток.

— А ты слишком влюблен, чтобы замечать очевидное... — шепчу, но слышать его слова все равно настолько приятно, что почти мурлычу, словно довольная кошка. — Тебе разве не надо по делам?

— К черту дела. Хочу пообедать с тобой.

— Я только за...

Целуемся еще пару минут, и я наконец нахожу в себе силы оторваться от него и пойти в душ. Залезаю под теплые струи воды, пока Филлип просматривает сообщения в телефоне, сидя на кровати. Тело приятно ноет после всего, что он со мной делал, но все равно все, чего мне сейчас хочется, это затащить его снова в постель. Улыбаюсь своим мыслям, вытираясь огромным пушистым полотенцем. Я целиком и полностью стала одержима Грейвсом, и только радуюсь этой своей зависимости.

Прохожусь расческой по влажным волосам, распутывая короткие пряди. Из горла вырывается тихий стон, когда Фил подходит сзади, обнимая за талию и целуя в обнаженное плечо. Я опираюсь на его грудь спиной, чувствуя себя такой защищенной, когда держит вот так, согревая теплом своего тела. Смотрю на наше отражение в зеркале, встречаясь взглядом с его дьявольскими глазами через стеклянную гладь напротив. Обжигает меня любовью. И почему не понимала раньше этой жажды ко мне в нем? Завожу руку назад, вплетая пальцы в короткие светлые волосы на его затылке, и он тихо рыкает, поднимая ладони по моим ребрам вверх и сжимая их на моей груди. Слишком горячо. Стону, облизывая губы и откидывая голову на его плечо. Взгляд невольно падает на неровные темные полукружия чужих меток на моей шее, и я неосознанно напрягаюсь. Они ощущаются как что-то настолько инородное теперь, что мне хочется содрать с себя кожу, лишь бы от них избавиться.

— Ангел, — голос Фила, низкий и глубокий сейчас от того, что явно учуял мое неприятие, вибрацией отдается во мне. — Если ты думаешь, что это как-то изменит мое отношение к тебе, то это не так.

Накрывает ладонью мое горло, пряча от меня шрамы, и трется носом о мой висок, глубоко вдыхая запах.

— Я знаю. — отвечаю, склоняясь к его прикосновению. Почему-то действительно понимаю, что говорит правду. Ему плевать, он любит меня вот такой, со всеми травмами и ранами. Думаю, единственное, что пробуждают в нем эти метки – это желание прикончить двух мразей, которые их оставили. — Я знаю. Мне самой неприятно смотреть.

Кладу руку на его ладонь, поглаживая нежно, а в голову приходит неожиданная мысль.

— Фил, мне нужно в салон. Дай машину.

Поворачиваюсь к нему, обнимая за широкие плечи и закусываю губу, потому что тут же хватает за ягодицы, буквально вжимая в себя.

— Исключено. — говорит твердо, и я упрямо хмурюсь.

— Фил, нет. Мне правда очень нужно.

— Ангел, ни в какой реальности я не разрешу тебе выехать из дома, пока не уничтожу тех мудаков.

Повторяет отказ, сжимая мой подбородок пальцами, и я протяжно и зло вздыхаю, понимая, что не уступит. Инстинкты не позволят. И тут же мое лицо расплывается в радостной улыбке, когда добавляет, хмыкая.

— Но если тебе так сильно нужно в салон, я привезу салон к тебе.

И вот теперь я начинаю понимать плюсы жизни с альфой. Потому что спустя пару телефонных звонков, которые сделал Грейвс, и около часа времени, за который я успела одеться в светло-серые потертые джинсы и свободную черную футболку с принтом, изображающим розы и кинжалы, обвитые змеями, дом наполняется гомоном голосов. И я таращу глаза, смотря, как стилист командует парнями, закатывающими внутрь стойки с одеждой. А визажисты и парикмахеры заносят в гостиную саквояжи со своими инструментами.

— Да мне только она была нужна... — указываю глазами на высокую девушку с русыми волосами, затянутыми в хвост, все открытые участки кожи которой, не спрятанные под черными джинсами и черной же майкой, пестрят самыми разнообразными татуировками.

— Развлекайся, ангел. — Фил за моим плечом коротко смеется и уходит, поцеловав меня перед этим в шею, а я остаюсь, ошарашенно наблюдая за творящимся в помещении безумием.

Несмотря на мои протесты, меня заставляют перемерить кучу одежды, параллельно восхищаясь, ахая и заламывая руки. А потом усаживают в кресло перед подсвеченными зеркалами, которые оперативно установили все те же молчаливые парни. И мучают, щелкая ножницами и доводя до ума прическу.

И битый час колдуют над лицом, делая макияж.

— Да я все равно не буду так ходить! — взрываюсь, не выдерживая, и манерный визажист – слегка полноватый вертлявый мужчина лет сорока в яркой, словно перья попугая, одежде и с зализанными волосами – закатывает глаза, продолжая водить кисточкой по моему лицу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Милочка, — тянет писклявым голосом. — Тебе не обязательно так ходить. Когда тебя увидит твой альфа, ты будешь только лежать.

Невольно фыркаю от такого утверждения. Но тут же замолкаю, когда отходит в сторону, позволяя посмотреть на себя. Я никогда не считала себя некрасивой и могла спокойно признать, что я симпатичная. Но руки этого раздражающего жеманного бога макияжа сотворили настоящее волшебство. Потому что из зеркала на меня смотрит сейчас потрясающая красотка. С завивающимися крупными локонами короткими черными волосами, с обсидиановыми глазами, ставшими благодаря умело подчеркнутым штрихам просто огромными. С нежной фарфоровой кожей и пухлыми коралловыми губами.

— Вот черт... — выдаю, вертя головой, а мой личный имиджмейкер довольно хмыкает.

— Не нужно благодарностей, дорогая. У тебя великолепное лицо. Приятно с такими работать.

— А у тебя великолепные руки... — говорю, слыша, как смеется польщенно.

— Жду в своем салоне в любой день, милочка.

Разворачивается, взмахнув полой длинной вязаной кофты и уходит, виляя бедрами. А я наконец-то делаю то, ради чего и терпела все это безумие. Потому что мне по большому счету не нужны были ни новые шмотки, ни этот шикарный макияж, хоть мне и понравилось, что уж там скрывать. Я хотела освободиться от своих демонов. И теперь мне не терпится показать результат Филу. Поэтому взбегаю по лестнице и захожу в его кабинет. Вижу, что сидит за ноутом, печатая что-то, и замираю от табуна мурашек, скачущих по мне, когда поднимает ко мне голову и с шипением втягивает воздух сквозь зубы, обводя взглядом мое тело. Как же оказывается приятно видеть восхищение в глазах любимого мужчины. Улыбаюсь и обхожу стол, залезая к нему на колени, и он тут же обхватывает меня руками, поддерживая под ягодицами.

— Спасибо... — шепчу, прижимаясь к нему и чувствуя, как напрягаются его литые мышцы от соприкосновения с моим телом.

— За что? — шепчет мне в губы.

— За то, что так смотришь.

Смеется. Оглаживает крепкой ладонью спину, проходясь пальцами по позвоночнику.

— Пожалуйста, ангел. — отвечает, сжимая мою шею сзади, и притягивает к себе, целуя. — Сделала, что хотела?

— Да! Смотри. — почти взвизгиваю радостно и оттягиваю ворот футболки, обнажая шею.

Вижу, как скользит взглядом по татуировке, что полностью перекрыла ненавистные мне метки. Обводит подушечкой большого пальца черные четкие линии, спускающиеся с шеи на ключицы. Уголки его губ изгибаются в улыбке.

— Крылья... — хмыкает, поднимая на меня глаза, и я киваю, купаясь в их теплом небесном свете.

— Крылья, — подтверждаю, оглаживая его плечи. — У падшего ангела ведь должны быть крылья?

Это сразу пришло мне в голову, как только я поняла, чем хочу перекрыть эти шрамы. Майя, так звали тату мастера, предложила несколько вариантов, но я остановилась именно на этом. Два крыла по обе стороны у основания шеи и несколько перьев, падающих вниз по ключице. Мне понравилось. И Филу тоже, вижу это по его взгляду.

— Тебе подходит, ангел... — шепчет, проходясь губами по рисунку на моей коже. — И пошли наконец поедим.

— Ты до сих пор не обедал? — дергаю его за волосы, заставляя посмотреть мне в глаза.

Давлю желание отругать, когда говорит, обезоруживая меня улыбкой:

— Нет, я хочу с тобой.

— Идем. — слезаю с него, хватая за руку и увлекая за собой. Сердце трепещет от того, как легко подчиняется, шагая к двери. — Я тоже чертовски голодна.

Умалчиваю о том, что чертовски голодна я по нему. Хочу закрыть его в спальне и не выпускать по крайней мере месяц. Но гораздо больше этого хочу сейчас накормить своего мужчину.

***

— Лежи смирно, — сжимаю пальцы на подбородке Фила, поворачивая его голову к окну.

Грейвс улыбается, подчиняясь мне, и щурится от солнечных зайчиков, что пробиваются сквозь фиолетово-белые полосатые шторы на окне его спальни и танцуют на его лице. Закрывает глаза, а внутри меня разгорается жар от потребности снова попробовать его губы на вкус. Его комната просто огромная, в ней два больших окна, белые стены, на которых полно фотографий изрезанных трещинами каньонов и бескрайних прерий, а также картин, изображающих в основном море. А еще здесь удобная мебель из светлого дерева, текстиль всех оттенков зеленого и синего и лавандовый ковер на полу. И просто громадная кровать, на которой я уже так привыкла засыпать рядом с ним. На ней я и расположилась на животе, разложив перед собой скетчбук и пытаясь нарисовать портрет невыносимо неусидчивого альфы.

— Ангел... — Филлип тянет тихо, и его рука накрывает мое обнаженное бедро, заставляя меня легко вздохнуть. — Ты так охуенно пахнешь, когда хочешь меня...

— То есть всегда, ты хотел сказать. — фыркаю, и он смеется, поглаживая мою кожу пальцами.

— Давай ты отложишь свои карандаши и дашь мне то, чего я хочу.

— Нет, — изворачиваюсь, отодвигаясь от него в дальний край кровати. — Я и так две недели не могу рисунок доделать. Все заканчивается сексом.

— Но тебе нравится, — мурлычет, неуловимым смазанным движением подминая меня под себя и оказываясь сверху.

— Блять, к черту рисование. — стону от мгновенной реакции своего тела, которое сразу начинает вибрировать от желания, и обнимаю его за шею, заглушая довольный смех поцелуем.

И разочарованно рычу от того, что нас прерывает стук в дверь.

— К мисс Холли гость. — невозмутимый голос Джорджа тут же разжигает во мне любопытство.

— Ко мне?! — я буквально скатываюсь с кровати, выползая из-под Фила, и он падает на спину, хмыкая.

— Он давно хотел прийти.

— Да кто?! — подпрыгиваю на одной ноге, натягивая на себя джинсы.

— Одевайся и увидишь. И не задерживайся. Я хочу продолжить с того места, на котором мы остановились.

Закидывает руки за голову, буквально поедая меня взглядом, а я замираю, обозревая его великолепное голое тело с прорисованными рельефными мышцами, вальяжно раскинувшееся на простынях. И сглатываю, видя, как довольно улыбается, уловив мое восхищение.

— Фил, блять... — понимаю, что если еще хоть минуту посмотрю на него, то точно никуда не пойду.

Смеется и прикрывается одеялом, а я подхватываю его футболку, надевая на себя и поправляя волосы. Не могу теперь без его запаха, поэтому постоянно ворую у него вещи.

— Тебе она идет больше, чем мне. — слышу хрипло соблазнительное сзади и давлю желание вернуться, пока выхожу из комнаты и сбегаю вниз по лестнице.

Замираю на пороге гостиной. Взгляд выхватывает широкоплечую фигуру у окна. Черные джинсы, серая толстовка с капюшоном, темные курчавые волосы. Поворачивается, смотря на меня шоколадными глазами, а я радостно взвизгиваю и пищу, в мгновение ока преодолевая разделяющее нас расстояние, и бросаюсь Газу на шею, обнимая его так крепко, как только могу.

— Ты точно моей смерти хочешь, заноза в моей заднице. — Кайл сдавленно хмыкает, но сильные руки сжимаются на моей спине, притягивая ближе. — Запахи, помнишь? Хочешь, чтобы твой альфа меня прикончил?

— Ничего он тебе не сделает... — отстраняюсь медленно, оглядывая дорогое мне лицо с еще заметными синяками и ссадинами. — И с чего ты вообще взял, что он мой?

— Ты пахнешь им, — фыркает, проводя ладонью по моим волосам. — Даже я чувствую.

Закатываю глаза, а потом улыбаюсь, не в силах перестать сиять, как новая монета. Как же я рада его видеть. Своего друга, который был готов рискнуть жизнью ради меня.

— Кайл, я так переживала. Я виновата. — голос начинает дрожать и я судорожно вдыхаю, а Гэррик берет мою руку своей и сжимает пальцы твердым касанием. — Спасибо тебе огромное. Мне очень-очень жаль, прости меня...

— Перестань, — смотрю в его теплые глаза, с души будто тяжелый груз снимают, когда понимаю, что не держит обиды. — Оно того стоило.

— И что теперь?

Спрашиваю, потому что понимаю – жизни ему здесь Райли не даст. Будет срывать злость, и мало ли чем все это закончится. Как и понимаю, что сделаю все, чтобы помочь человеку, благодаря которому не вздернулась в том аду и смогла найти свой дом.

— Да ничего. — Газ весело фыркает, как будто это и не он служил грушей для битья припадочному Гоусту.

— Оставайся со мной, пожалуйста. Я попрошу Фила, и он тебя возьмет к нам.

— А, уже из него веревки вьешь? — смеется, а я закатываю глаза. — Я не предатель, Холли. Помочь тебе, да. Я бы сделал это еще раз, не задумываясь, потому что ты этого заслуживаешь. Но идти работать на врага своего альфы я не буду.

Морщусь от того, что понимаю – не смогу переубедить. Упрямый дурак. Но каждое слово его я уважаю. И приму любое его решение. Кроме возвращения к уродам.

— Так что же делать? — спрашиваю, и он усмехается краем губ.

— Я во Францию поеду.

— Ты серьезно сейчас?

— Вполне. — кивает, поблескивая глазами. — Там одна девушка есть. И она альфа. Представляешь, первая известная в природе. Генетический сбой, или что-то типа того, я не знаю.

Посмеивается, смотря на мое ошарашенное лицо. В жизни не думала, что услышу что-то подобное. Это нереально, никогда в истории не было случаев, чтобы альфой была девушка. И вот оно есть. Всплескиваю руками.

— А ты что там забыл?!

— А я хочу ей помочь. — смеется уже в голос, и я качаю головой. — Их совет недоволен. Подминают ее под себя. Вроде как казнить хотели. А я тут понял, что мне нравится помогать разным маленьким глупышкам.

— Да иди ты... — махаю на него рукой, другой притягивая к себе и снова обнимая. — Просто будь осторожен, хорошо? И помни, что у тебя всегда есть дом, куда ты можешь вернуться.

— Я запомню, заноза. — утыкается носом в мои волосы, а я шмыгаю носом, понимая, как сильно буду по нему скучать.

И я точно уговорю Фила почаще летать во Францию. Можно же жить на две страны, наверное... Прощаюсь с Кайлом, и он уходит, легко сбежав по ступенькам к черному Ford Mustang, припаркованному у терассы. Садится в машину, подмигнув мне, и трогается с места, а я возвращаюсь в дом, отчаянно желая обнять своего мужчину. Мне сейчас как никогда нужно его успокаивающее тепло. Думаю, что он ждет меня в постели, как и обещал.

Но вижу, как спускается по лестнице, одетый в строгий деловой костюм темно синего цвета, глубокий оттенок которого, подчеркнутый белой рубашкой и серым галстуком, так великолепно гармонирует с его глазами. Перестаю восхищаться им только замечая, как хмурится сосредоточенно. И жесткий злой взгляд его смягчается лишь когда видит меня.

— Фил, что случилось? — спрашиваю, пока он подходит и притягивает к себе, заставляя уткнуться носом в ткань его пиджака на груди.

— Райли созвал совет. — отвечает , и я мгновенно напрягаюсь.

Не знаю, чего хочет этот ублюдочный, но явно ничего хорошего. Ненавижу. Сама бы убила за то, что никак не доходит до него, что я больше в жизни не вернусь к ним. Не после того, как узнала, что такое настоящая любовь. Лучше сразу с собой покончу.

— И что он хочет?

— Предъявил претензию главе, что я забрал его бизнес. — Фил усмехается мне в макушку, и я вздыхаю, обхватывая руками его спину.

— И тебе нужно ехать...

— Нам нужно ехать, — слышу злое рычание над головой и поднимаю на него глаза. Я наверное ослышалась. — Макаров приказал тебя привести. Как предмет спора.

Предмет?! Гневно прищуриваюсь. Я этой самодовольной панде его приторную рожу расцарапаю. Мужлан недоделанный. Грейвс фыркает, глядя на мое выражение лица.

— Успокойся, ангел. И не бойся. Я не позволю ничему с тобой случится.

Кладет ладони мне на щеки и наклоняется, оставляя на губах нежный поцелуй. Отвечаю, тут же забывая обо всем. Филу и не нужно было этого говорить в принципе. Потому что рядом с ним я и так ничего не боюсь.

Глава 9

Возле машин нас уже ждет Кениг с другими бетами. Здоровяк даже на собрание альф приготовился ехать, не изменяя своему привычному образу. Милитари брюки камуфляжной расцветки, такая же куртка и футболка на лице, как и всегда. Так и не удосужилась спросить у него, почему он постоянно ее таскает. Может не любит, когда его рассматривают. За это время убедилась, что он людей не очень-то жалует. Нормально только с Филом общается, да надо мной подшучивает.

Они грузятся в черные внедорожники, гремя оружием, и я вздыхаю, встречаясь взглядом с ясно-голубыми глазами великана. Неужели все так уверены, что мы на войну едем? Я конечно хочу, чтобы некоторые жалкие подобия мужчин сдохли, но подвергать опасности наших людей из-за них не желаю.

Кениг ободряюще кивает мне и хлопает дверью машины, усевшись внутрь, а я лезу на заднее сиденье Range Rover, скрипя кедами по резиновому порожку. Переодеваться не стала специально. Так и еду в джинсах и футболке Грейвса. Не собираюсь строить из себя ту, кем я не являюсь. Не перед нахальной сладкой мордой панды. К тому же запах Фила меня успокаивает.

Группа наших авто трогается с места, и я впервые с момента приезда покидаю особняк, ставший для меня домом. Мимо мелькают старинные дорогие здания. Архитектура поражает красотой, но я могу смотреть только на профиль своего альфы, который сидит рядом.

— Фил... — тихо вздыхаю, когда чувствую, как переплетает наши пальцы, легко поглаживая подушечкой большого мою ладонь.

— Все будет хорошо, ангел, — говорит, а я придвигаюсь ближе, умостив голову ему на плечо.

— Я не об этом... Ты сказал, что отпустишь меня. В тот первый вечер, когда привез к себе... Но я хочу, чтобы ты знал. Я не хочу уходить. Никогда.

— Знаю, — он шепчет, невесомо касаясь губами моей макушки. — Я знал это раньше, чем ты поняла.

— Почему не сказал?

— Хотел, чтобы ты решила сама.

Улыбаюсь, пока машины заезжают на территорию огромного особняка, больше похожего на дворец. Идеальный у меня мужчина все-таки. Не хочу тратить время на всю эту хрень, когда могу провести его с ним. Чтоб он провалился этот Райли вместе с Макаровым.

Наши джипы тормозят у широкой мраморной лестницы, ведущей к высоким двустворчатым дверям из темного дуба. Оглядываю трехэтажное здание с бежевыми стенами и колоннами, подпирающими балкон, опоясывающий весь второй этаж. Вокруг дома аккуратно подстриженные кусты и идеально ровные шары деревьев, кроны которых сформированы настолько графично, что весь этот ансамбль чем-то напоминает мне Версаль.

— Это глава здесь живет? — спрашиваю у Филлипа, пока он шагает на улицу и протягивает мне руку, помогая выйти.

— Нет, это дом для собраний. Макаров обитает в другом месте. — Грейвс фыркает, идя к особняку и защитно обнимая меня за талию. Рядом двигаются беты, окружая нас плотным кольцом. — Он любит более современный стиль.

Представляю себе. Точно отстроил что-то похожее на бетонную коробку, как у Райли и МакТавиша. По нему понятно, что любит играть на публику и красоваться перед подчиненными.

Дверь открыта, так что заходим без проблем. Повсюду в доме толпы чужих бет, все пялятся на меня, чувствую себя манекеном в витрине, который выставили для всеобщего обозрения. Еще бы, каждому наверное интересно увидеть омегу, из-за которой альфы развязали войну. Так и хочется средний палец показать и заорать, что во мне нет ничего особенного.

Пара поворотов по коридорам, широкая арка, и мы попадаем просто в громадное помещение, в котором легко могло бы разместиться футбольное поле. И я еще теснее прижимаюсь к Филу, потому что зал полон альф. И их энергетика клубится над ними зловещим туманом. Слышу перешептывания, когда мы идем сквозь толпу к возвышению в дальнем конце комнаты. Чтобы отвлечься, глазею на интерьер. Высокие потолки метров пять как минимум. Две шикарные хрустальные люстры, наполняющие пространство ярким светом, дают возможность в деталях рассмотреть стены, отделанные шикарно выглядящими зелеными обоями с позолотой и деревянными панелями. Множество картин. Не успеваю всмотреться в сюжеты – наши беты расступаются, оставаясь внизу, а Фил, я и Кениг выходим к площадке. И меня почти выворачивает, потому что янтарные глаза Райли впиваются в мои. А в глубине их алых зрачков тлеет всепоглощающая ярость. Он замолкает на полуслове. Взглядом обводит мою фигуру с головы до ног. Отмечает каждую деталь моей внешности, и я уверена, что понимает, чья на мне футболка.

Крылья его носа дергаются, даже на расстоянии улавливая запах, и верхняя губа поднимается, обнажая клыки. Слышу тихое злое рычание. Вздергиваю подбородок, не отводя глаз, и презрительно кривлю губы. Надеюсь, выражение моего лица даст ему понять, насколько он мне отвратителен. Кожей чувствую его черную энергетику, которая буквально с цепи срывается, когда видит, как я смотрю на него. Пространство трещит, уши залаживает точно как тогда, когда гром шарахает во время грозы. Альфы рядом недовольно шипят. А я только сильнее сжимаю руку Грейвса, и даже не сразу замечаю Соупа, который стоит рядом с Саймоном. И в противовес последнему выглядит спокойным и непоколебимым. Только серые глаза метают молнии, когда смотрит на меня.

— Наши долгожданные гости, — прерывает удушающее молчание мягкий приторный голос. — Как доехали?

Макаров шагает вперед со слащавой улыбкой, оттирая в сторону Гоуста, и тот стискивает челюсти от сдерживаемого бешенства так сильно, что я удивляюсь, как у него еще зубы не раскрошились. Джонни бросает на Райли холодный взгляд, который я бы охарактеризовала как "как же меня достал твой долбоебизм", и я довольно усмехаюсь. Приятно своими глазами увидеть, что их дружбе вероятно пришел конец.

— Нормально доехали. — голос Филлипа над моим ухом и легкое поглаживание по пояснице его руки магическим образом растворяют весь мой негатив.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Боже, боже... — Макаров показушно вздыхает. Его взгляд вцепляется в меня. Тело словно липкими жалящими щупальцами охватывает. Понимаю, о чем говорил Газ. Опасность – единственное слово, которое ассоциируется у меня с этим альфой. — Ну надо же, какая красота... А я теперь понимаю, почему вы все так с ума посходили. Какая внешность... Какой запах... А может мне ее себе забрать, а? И сразу ваш спор решится.

Смеется, запрокинув голову вверх, и я чувствую холодок в районе солнечного сплетения. Мерзость. Хоть и не думаю, что он серьезно. Просто любит играть на эмоциях других. А вот Гоуст точно думает, потому что комнату затягивает ощутимым мраком, и я слышу тихое вибрирующее рычание, когда цедит сквозь зубы:

— Нихуя, блять...

— Ближе к делу, — голос Филлипа настолько спокойный и скучающий, что я невольно улыбаюсь. Веселья добавляет еще и то, что вижу, как закрывает глаза Соуп, стискивая кулаки до побелевших костяшек. — Я конечно не против поболтать, но лучше проведу время в постели с моей омегой.

— Стоять! — рявкает Макаров, осекая Райли.

Тот замирает в полу движении. Дрожит от гнева, едва сдерживаясь, но подчиняется. Энергетика главы придавливает сверху, словно плитой бетонной, и становится понятно, почему именно он командует. Сильный настолько, что у меня темнеет в глазах, и тошнота накатывает горечью. Вцепляюсь в Фила, который единственный из всех стоит невозмутимо, будто и не чувствует ничего необычного. Он обнимает меня, притягивая ближе. Сразу становится легче дышать. Не знаю почему, но ощущаю себя в изолированном коконе. Альфы вокруг недовольно кривятся и я слышу тихое ворчание. Саймон тяжело дышит, не отводя от меня глаз. Джонни трет пальцами висок.

— Терки в бизнесе, да? Все же тут понимают, что это просто предлог? — глава продолжает тише, но голос становится жестким и пропитанным угрозой. От сладкого медового красавчика не остается ничего. Его место занимает властный альфа с сумасшедшими глазами. — Забрать чужую омегу – преступление, Грейвс, даже для тебя. Ты нарушил кодекс. Придется вернуть девку владельцам.

— Нет.

Почему-то не ощущаю ни страха, ни паники. Вот нет их и все. Знаю каким-то шестым чувством, что Фил не отдаст меня ни при каких обстоятельствах. Улыбаюсь, когда подтверждает это одним словом. Макаров выгибает бровь. Встряхивает головой и усмехается.

— Я не спрашивал. Я сказал, вернешь ее Райли.

— Она моя истинная.

Теперь уже я встряхиваю головой в немом недоумении. Не понимаю, что это значит, но в помещении повисает гробовая тишина. Как будто кто-то остановил время и все замерли безжизненно и недвижимо. Секунда. Еще одна... Минута. И на нас обрушивается гул голосов стоящих внизу альф, которые начинают взбудораженно переговариваться между собой. Лишь Райли с Соупом молчат. Да Макаров, который округляет губы, тихо присвистывая. И все трое смотрят на глаза Фила, которые светятся ровным голубым сиянием.

— А вот это неожиданно... — глава поднимает ладонь, проходясь ею по и так идеально уложенным темным волосам. — Даже ты не можешь просить изменить кодекс, Филлип. Даже если она истинная.

— Я знаю. — Грейвс отвечает спокойно и его губы кривятся в улыбке, когда бросает взгляд на уродов, продолжающих неверяще глазеть на нас. — Пусть будет поединок.

— Да что за бред? — я взрываюсь, как только до меня доходят его слова. Мой голос тонет в выкриках и рычании альф, но я ору, встряхивая Грейвса за предплечье. — Какой поединок, блять?! Мы что, в долбанном средневековье?!

— Тихо, мышка. Не нужно так кричать. Таковы правила. — Макаров ухмыляется, взмахивая рукой, и все вокруг приходит в движение.

Альфы расходятся в стороны, освобождая площадку, а Райли с МакТавишем начинают стягивать пиджаки. И вот тут меня накрывает паникой, потому что я понимаю, что собирается делать Грейвс. И меня выворачивает наизнанку от страха. Не за себя. Я начинаю бояться за него.

— Филлип! — пытаюсь подавить головокружение и сглатываю желчь, кривясь от горечи. — Не смей!

На все, что угодно готова сейчас, лишь бы он был в безопасности. Даже вернуться в руки ненавистных мне мудаков. Да что там говорить... Я умереть за него готова.

— Ангел, успокойся. — сжимает ладони на моих плечах и наклоняется, быстро целуя и заставляя сдавленно всхлипнуть. — Иди с Кенигом. Он знает, что делать.

— Нет! — цепляюсь за него, и он снова целует, отрывая от себя и передавая здоровяку, который тут же обхватывает меня поперек талии мощными руками, увлекая за собой. — Филлип, блять! Не надо!

Брыкаюсь в тисках громадины, краем сознания улавливая спокойный голос МакТавиша, обращающегося к главе.

— Она должна остаться. По правилам поединка.

— Пусть идет. Она все-таки его истинная. Если победите, я прослежу за исполнением...

Последние слова Макарова тонут в шуме толпы. Я начинаю вырываться еще активнее. Еле успеваю перебирать ногами за широким шагом австрийца. Постоянно оглядываюсь на Фила, который тоже начинает снимать верхнюю одежду.

— Кениг, отпусти! Отпусти немедленно! — дергаюсь, понимая, что у меня начинается истерика.

— Успокойся, kleine (мелкая). — он продолжает тащить меня за собой, кажется даже не прилагая особых усилий. — Делай, что он сказал.

— Отпусти, идиот! Ты совсем рехнулся?! Их двое! Он собирается драться с двумя жестокими психопатичными ублюдками! Они его убьют!!!

Слышу фырканье над головой, и Кениг поднимает меня в воздух, приближаясь к арке. А я готова его прибить, потому что похоже, что он и вовсе не обеспокоен ситуацией. Шагает, словно бесчувственная статуя и говорит ровно и невозмутимо.

— Верь своему мужчине, narr (дурочка).

Я издаю полу стон, полу рычание и закрываю глаза в бессильной ярости. Вздрагиваю, когда альфы начинают свистеть и орать, и понимаю, что поединок начался. Озираюсь, пока здоровяк проносит меня через арку. Не вижу ничего, потому что обзор закрывают широкие спины, обтянутые дорогими пиджаками. Шиплю от злости и тут чувствую это. Энергетику Филлипа. Я почти не ощущала ее раньше, лишь раз чувствовала легкое согревающее покалывание, но узнаю сразу. Она отличается. За всю свою жизнь я не встречала ничего подобного. Ауры Райли и МакТавиша яростные и неудержимые. Мрачные и удушающие. У Макарова она жестокая и испепеляющая, словно безумный огонь, уничтожающий все на своем пути. Но даже они меркнут по сравнению с Грейвсом. И я понимаю теперь, что значит королевское величие. Она подавляет. Не ломает, но подчиняет себе. Хочется встать на колени. Хочется дрожать и ползать у его ног, вымаливая прощение, потому что ты – всего лишь жалкая песчинка перед могущественным богом.

— Вот видишь, — Кениг хмыкает, сбегая по лестнице вниз и запихивая меня в машину. Плюхается рядом со мной, и внедорожник трогается с места, визжа шинами. Замечаю сзади еще два джипа сопровождения. — Я же говорил, верь ему.

Меня трясет. Я знаю, что Грейвс сильный. Осознаю теперь, что он сильнее многих. Но не могу перестать бояться. Комкаю в руках низ футболки, кусая губы. Здоровяк поворачивается ко мне.

— Холли, успокойся. Если бы он захотел, он бы легко главой стал. Даже Макаров ему не ровня. Не то что эти schnecken (слизняки).

— Их двое, блять...

Понимаю, что мой голос ломается и судорожно вздыхаю, а Кениг качает головой, переставая меня успокаивать. Едем в молчании, пока наш кортеж не останавливается у высотного здания в центре. Немного получается взять себя в руки, и я даже могу самостоятельно вылезти из машины и подняться вслед за австрийцем и окружающими нас бетами к лифту. Коробка со стеклянными стенами за пару минут поднимает нас на последний этаж. Захожу за парнями в пентхаус. Взгляд выхватывает современную дорогую мебель, минималистичный интерьер в графитовом и жемчужном цвете и огромные панорамные окна во всю стену. Внизу сияет огнями город. Пока ездили на совет, стемнело. Нервно хожу вдоль стекла, обхватив себя руками за плечи. Кениг сидит на диване, раскинув руки на его спинке. Беты располагаются на кухне.

— Перестань мельтешить, — вздыхает австриец. — У меня уже голова от тебя болит.

— Да иди ты нахуй... — выдаю ни с того, ни с сего горько.

Тут же жалею об этом, совсем не хотела его обижать. Но здоровяк только смеется, опустив голову на руку, которой опирается о колено. Становлюсь у окна, всматриваясь невидящим взглядом в городской пейзаж. Сердце стучит в груди, отсчитывая минуты.

— Да что ж так долго, блять... Кениг, позвони Марку, или Алексу...

— Успокойся. Пол часа прошло.

— А если он не вернется?!

— Значит ты поедешь в Испанию. Варгас проводит до границы. Во владения Ортеги они не сунутся.

— Блять...

Схожу с ума от того, насколько спокойным тоном он это говорит. Они все продумали. Но кто меня спросил, хочу ли я ехать куда-то? И хочу ли я вообще жить без него? Тру виски. Веки щипает от скапливающихся под ними слез. Прокручиваю в голове каждую минуту совета. Как озарение приходит понимание всего. Вспоминаю, как точно также, как и у Фила, светились глаза Але, когда он смотрел на Эмми. А она ведь рассказывала мне как-то про истинные пары. Насколько это уникально и ценно. И как редко встречается. Объясняла, почему так одержим ею Варгас. Потому что она та, которая предназначена ему судьбой. Только я не слушала. Пропускала мимо ушей, а теперь все это всплыло в памяти, объясняя и свечение радужек Грейвса, и то, почему меня словно магнитом тянуло к нему. Я его пара. Его истинная пара. Создана для него. Идеальная спутница. Вечная любовь.

Сердце ноет от желания прижаться к нему, вдохнуть родной запах. Наорать за то, что ничего не говорил мне раньше. Хоть и понимаю, чего он хотел. Чтобы я полюбила его не потому, что так предначертано, а из-за него самого. И я полюбила. И теперь готова выть и на стены лезть, не зная, что с ним сейчас.

Всхлипываю. Не могу сдержаться. Слезы солеными дорожками прочерчивают путь от век к краю щек. Слизываю влагу с губ. Внутри все болит, как будто нить, что связала воедино наши души, вырывают у меня из груди. Тру ладони друг об друга, а затем о ткань джинсов на бедрах. Еще немного этого отчаяния, и я просто сойду с ума.

Вздрагиваю, когда слышу, как открывается дверь. Разворачиваюсь мгновенно, крутнувшись на пятках. Фил входит в квартиру усталый и вымотанный. Застываю на пару секунд, сердце подпрыгивает в груди и меня затапливает облегчением и счастьем. Не могу отвести от него глаз. Вижу ссадины на лице. Кулаки сбиты и рубашка вся в крови. И если они дрались с голым торсом, значит пропиталась она уже после боя. И значит это его раны. Голову стягивает немеющим обручем. Отмираю и бросаюсь к нему. Встречаемся на пол пути, потому что тоже идет мне навстречу. Обхватывает меня руками и прижимает к себе, когда подпрыгиваю, повисая на его шее. Плевать, что футболка мгновенно становится мокрой от его крови. Ни о чем не могу думать, могу только целовать его, вплетая пальцы в его волосы. И он жадно целует в ответ, крепко держа за спину и под ягодицами и не давая отстраниться. Да я бы ни в какой реальности и не захотела сейчас отойти от него.

— Фил... Тебе больно... Раны... — шепчу между поцелуями.

— Плевать, заживет. — стонет в ответ, пожирая мои губы.

Замолкаю и отрешаюсь от всего, наслаждаясь его близостью, пока не вздыхает наконец, опуская меня на пол в отдельной комнате, куда принес, не переставая целовать. Закрывает за нами дверь и снова притягивает к себе, вдыхая мой запах.

— Никогда больше так не делай, или я сама тебя прибью... — говорю, лаская пальцами его шею, и слышу, как смеется тихо, зарываясь носом в мои волосы.

— Ты ругаешь меня за мою сущность, ангел? Защищать тебя – это мои инстинкты.

— Я тебя придушу с твоими инстинктами...

— Галстуком. Я помню.

Фыркает, и я улыбаюсь, поглаживая его спину руками.

— Тебе нужно к врачу. — говорю, отстраняясь немного и смотря в сапфировые глаза.

— Не нужно. Ничего серьезного. Как я и сказал, заживет.

— А с этими что? — вспоминаю про двух уродов, хоть по большому счету мне теперь абсолютно плевать на них и все, что с ними связано.

Я не хочу больше ни мести, не хочу их смерти или мучений. Одна лишь возможность потерять Филлипа сделала все остальное настолько ничтожным и незначительным, что единственное, что меня волнует теперь – это чтобы он был рядом.

— Ничего хорошего, — Грейвс зло хмыкает. — Лечится долго будут. Жаль, не убил.

— Макаров вмешался?

— Срал я на Макарова. Прайс прилетел из Шотландии. Впрягся за них. Его бы я убивать не стал. Уважаю старика.

— Да и хрен с ними... Даже слышать о них не хочу. Надеюсь, теперь отстанут.

— Прайс забирает их домой. Так что в любом случае это конец.

Ну и отлично. Вздыхаю, проводя ладонями по широким плечам. Наконец мой кошмар закончился. Я проснулась от страшного сна и смогу жить дальше с мужчиной, которого люблю. Все мечты стали явью. И я больше никогда не буду бояться.

— Давай я тебе раны обработаю. Сейчас аптечку найду. — делаю шаг в сторону.

Нужно же как-то продезинфицировать и перевязать травмы, если мой любимый придурок отказывается ехать в больницу. Фил ловит меня за запястье и дергает на себя, быстрым движением подхватывая под ягодицами и поднимая в воздух.

— Нет, — соблазнительно мурлычет, шагая к двери в дальнем конце комнаты. — Сначала в душ. Нам нужно кровь смыть, и вообще...

— Даже не думай, идиотина. — возмущаюсь, держась за него и брыкаясь ногами. — Ты ранен, пока все не заживет, никакого секса.

— Ты уверена, ангел? — запихивает меня в кабинку, прижимая к стене и включая воду, теплыми каплями падающую сверху.

Губы его находят мою шею, и я сдавленно ахаю.

— Сумасшедший... — шепчу, пока стягивает с меня одежду.

— Да, точно... Абсолютно без ума от тебя...

Глава 10

— Он прекрасен... — шепчу тихо, оставляя поцелуй на маленькой макушке, покрытой черными курчавыми волосиками.

— Ты его избалуешь, — Эмми смеется и забирает у меня Лино, укладывая его в колыбель, а я подхожу к распахнутым дверям балкона, на которых бриз шевелит легкие невесомые белые занавеси.

Взгляд выхватывает обилие зелени и цветов, сияющий песок и яркую бирюзу моря вдали. Таких сочных красок, как в Италии, я не видела еще нигде. Вдыхаю полной грудью соленый морской воздух, заправляя за ухо пряди волос. Они отросли и теперь спускаются ниже лопаток, да и я изменилась. Меня больше не мучают внутренние демоны и кошмарные воспоминания. Филлипу удалось излечить меня. Починить мою сломанную душу и показать, что жизнь может быть прекрасной, когда ты рядом с мужчиной, которого любишь всем сердцем. Тихо вздыхаю, улыбаясь, и поворачиваюсь к подруге, которая агукает с малышом Варгасом, встряхивая погремушкой.

— Да, избалую. — отвечаю, смотря на стройную фигурку Эмми в свободном белом кружевном сарафане в пол. В отличие от меня, она всегда была воплощением женственности. — И имею на это право. Мой крестник будет получать все самое лучшее.

— Вот родятся мои крестники, я тебе это припомню. — она смеется, оставляя сына мирно посапывать в кроватке, и мы выходим на балкон, опираясь на перила и наслаждаясь последними солнечными лучами, ласкающими кожу, ставшую за время пребывания здесь загорелой до золотистого оттенка. — Уверена, что Филлип совсем скоро решит этот вопрос. Учитывая, что вы днями из спальни не вылезаете.

— Ничего подобного, — я фыркаю, поправляя на плече съехавшую бретельку лимонной майки. Даже здесь предпочитаю футболки, тонкие блузки и топы. Разве что джинсы сменила на короткие шорты. Жарко все же в Тоскане. — Фил сказал, что это мне решать. Я не хочу пока детей. Хочу поступить в художественную академию. Хочу собственную выставку сделать. Во Францию хочу к Газу съездить. Да много чего хочу...

— Ты из него веревки вьешь. — Эмми вздыхает, качая головой, а я посмеиваюсь, бросая на нее быстрый взгляд.

— Ты не первая, кто мне это говорит.

Солнце медленно садится за горизонт, и я отталкиваюсь от перил и обнимаю подругу, а затем возвращаюсь к крестнику и расцеловываю милое недовольное личико.

— Уже уезжаешь, — Эмми подходит сзади и заботливо укрывает сына вязаным узорчатым одеяльцем.

— Ага. Соскучилась по мужу. Твой Варгас даже на отдыхе ему от бизнеса не дает покоя. Сегодня целый день какие-то дела решали.

— Мой Варгас не дает вам разориться и пойти по миру. — она закатывает глаза, а я смеюсь. — Ваша воля, вы бы жили в кровати.

— Да иди ты. — продолжаю смеяться, сбегая вниз по лестнице, и Эмми перегибается через перила, крича вслед.

— Мы завтра вечером в оперу едем, не забыла? Попробуйте только не прийти как всегда!

Взмахиваю рукой в прощальном жесте и выскакиваю за дверь, ничего не отвечая. Ну а что я могу поделать, если влюблена в собственного мужа без памяти? Но ради подруги постараюсь на этот раз вытащить его из дома, хоть он и не любит оперу. Сажусь в желтый Porsche Cayman, припаркованный у виллы Варгасов и плавно трогаюсь с места. Обожаю скорость, и втопила бы сейчас педаль газа в пол, но пейзажи и архитектура не дают мне этого сделать. Никогда не устану любоваться этими узкими улочками, которые так и дышат стариной. Белыми домами под красными черепичными крышами. Обилием апельсиновых деревьев, роняющих плоды прямо на брусчатку. Источающими божественный аромат азалиями и олеандром. Все же Италия – это почти рай на земле.

Поворачиваю к морю, скалистые берега сменяются жемчужно-белым песком. Как-то сказала Филу, что люблю шум волн, и он снял особняк для нашего отпуска практически у самой воды. Торможу у дома. Пока ехала, уже практически стемнело, но здание отлично освещается кованными фонариками и солнечными светильниками, воткнутыми в клумбы. В который раз убеждаюсь, как же здесь красиво. Двухэтажная вилла с белыми стенами и тонкими колоннами почти утопает в зелени. Фигурные деревья, кусты и целое множество цветов. Все здесь дышит спокойствием и умиротворением.

Захожу в дом и поднимаюсь на второй этаж, сбрасывая по пути одежду. Терпения хватает лишь на то, чтобы заскочить быстро в душ. Даже вытереться толком не могу, со все еще влажной кожей залезаю под одеяло и прижимаюсь к Филлипу, который уже спит.

— Ангел... — бормочет сквозь сон, тут же обхватывая меня за талию и притягивая ближе к себе.

Зарывается лицом в мою шею, вдыхая запах, пальцы другой руки вплетаются в волосы.

— Сильно устал? — спрашиваю тихо, проходясь пальцами по рельефным мышцам его спины, и вздыхаю удовлетворенно, чувствуя, как мгновенно расслабляется мое тело рядом с ним.

— Пиздец как... — шепчет утомленно.

— Спи тогда, — говорю и сама погружаюсь в сон, ощущая, как он тоже затихает, не переставая обнимать меня.

Просыпаюсь от приятных мурашек и легких поцелуев на плече. Фил прижимается ко мне сзади, скользя губами по чувствительной коже. Стону, ерзая и вжимаясь ягодицами в его уже ощутимо твердую эрекцию. Тело покалывает от возбуждения, хоть мозг еще и затуманен остатками сна.

— Ангел, проснись... Давай же, посмотри, как красиво... Хочу, чтобы ты это увидела...

Фил шепчет, продолжая целовать мою шею, и я открываю глаза, чтобы тут же ахнуть от восхищения. Прямо напротив кровати у нас огромное окно во всю стену. Я убрала все шторы и занавеси с него, чтобы впустить в спальню больше света и воздуха. Прямо за стеклом бескрайнее море, которое ранним утром такого насыщенно синего цвета, что кажется почти черным, сливаясь с уже начинающим светлеть небом. И Фил разбудил меня как раз в тот момент, когда солнце встает над горизонтом, окрашивая его во все оттенки желтого, оранжевого и красного. Багровые блики золотят водную поверхность, легкая рябь волн, словно подсвеченная изнутри, добавляет к этому нотку бирюзы и лазури. И правда красиво... Настолько, что дух захватывает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты оказывается такой романтик... — шепчу, нежась под его почти невесомыми прикосновениями. Он проводит кончиками пальцев по моему телу от бедер до груди, и я не могу сдержать довольные стоны. — Встретить вместе восход солнца... Так мило...

— Хочешь, каждое утро буду тебя так будить? — спрашивает, приподнимая мое бедро и скользя членом по влаге между моих ног.

— О, да... Вот так и хочу... — с готовностью выгибаю спину, открываясь для его проникновения.

Он наполняет меня медленно, заставляя бессвязно скулить от приятно трепетной дрожи, что зарождается внизу моего живота. Протяжно выдыхаю и отклоняюсь назад, опираясь на его грудь спиной, когда входит до конца, и его бедра шлепают о мои ягодицы.

— Блять, как же хорошо внутри тебя... — Филлип хрипло дышит, начиная трахать меня, и я не могу сдержать пошлых криков и тягучих глухих стонов.

Он проходится языком по моей ушной раковине, прикусывает мочку и тут же целует кожу под ней. Мое тело искрит и плавится. Чувствую каждое движение его члена в себе, стенки влагалища сжимаются вокруг него в мягкой пульсации, и Фил тихо рычит, сдвигая ладонь с моего бедра и начиная массировать мою грудь. Пальцы его стискивают мой сосок, и я выгибаюсь еще сильнее. Внизу живота так приятно тянет, когда его член начинает заходить еще глубже, и удовольствие только усиливается от того, что он делает с моей грудью. Начинаю извиваться, пытаясь насадиться на него еще больше. Хочу полностью слиться с ним. Хочу сильнее и неистовее. Оргазм зарождается внутри, заставляя меня терять голову от наслаждения. Стискиваю колени, подтягивая их выше и увеличивая трение, и Филлип шипит от удовольствия, ускоряя темп.

— Ты такая громкая, ангел. — шепчет прерывающимся от страсти голосом, кусая мое плечо и продолжая вбиваться в меня, а я кричу, и дергаюсь, и стону его имя, потому что кончаю так сильно, что почти выпадаю из реальности и растворяюсь во всепоглощающе остром кайфе.

Тело сжимается приятными спазмами. Обмякаю, пока Филлип удерживает меня за бедра, делая последние фрикции. Глухо стонет, уткнувшись лицом мне в шею. Чувствую его быстрое тяжелое дыхание и тепло его спермы внутри, которая вливается в меня толчками. И это нравится мне не меньше, чем те оргазмы, до которых он доводит мое тело. Знать, что он тоже удовлетворен, что только я могу довести его до безумия. И принадлежать ему. Его рука поглаживает мой живот, пока несколько мгновений мы приходим в себя. Потом Фил выходит из меня и поворачивает к себе лицом, убирая от него пряди волос нежным касанием и целуя меня в губы.

— Отнести тебя в душ? — спрашивает, а я закидываю ногу на его бедро и укладываю голову на его плечо, чувствуя как тут же обнимает собственнически и защитно.

— Давай полежим пару минут... — отвечаю, смотря на солнце, что уже полностью поднялось над водой, и на безмятежную успокаивающую гладь моря, играющую янтарными бликами.

— Давай. — Фил соглашается, пока я выписываю пальцами круги на его коже, слушая под щекой его ровное сердцебиение.

— Фил... — внезапная мысль приходит в голову, никогда не интересовалась у него, но всегда было любопытно.

— Что? — смотрит расслабленно, пока я поднимаю на него взгляд, умостив подбородок на свои руки, которыми опираюсь на его грудь.

— Почему ты меня падшим ангелом называешь?

Улыбается легко и проводит костяшками пальцев по моей щеке. И от его слов все внутри меня сжимается от нежности и тепла.

— Потому что ты воплощение света. Тебя бросили в грязь, но ты осталась такой же чистой и прекрасной. Тебя ломали, но ты продолжала быть сильной и смелой. Потому что ты мой рай. Моя молитва. Мои крылья, не дающие мне разбиться. Моя вера, продолжающая держать меня в реальности.

Смотрю в его глаза, сияющие любовью. Только он всегда видел лучшее во мне. Мой идеальный мужчина. Безупречная половина меня. Единственный, кого я всегда буду любить. До скончания времен.

Конец