Орутуканская девственница или Девственница студенты случай

"Пусть на вахте обыщут нас начисто,

Пусть в барак надзиратель пришёл,

Мы под песню гармошки наплачемся

и накроем наш свадебный стол".

Ю. Алешковский.

В школу я пошла рано. День рожденья в октябре. Шести ещё не было. Рано закончила. Потом мединститут. В двадцать три я была невинна.

Не потому что меня строго воспитывали и не из-за высоких моральных устоев. Хотелось подарить себя любимому человеку. Мне и удалось это. Но обо всём по порядку.

Я закончила мединститут в Куйбышеве и по распределению оказалась в Орутукане.

Магаданская область. Колыма. На автобусе кое-как добралась. Лето. Жара. Хоть и Дальний Север. Мне дали ведомственную квартиру на Заводской улице, рядом с Домом культуры.

Городская поликлиника или, как её называли амбулатория, ужасна. Некрасивое двухэтажное здание из кирпича.

А вокруг полыхал всеми красками радуги застой. Начало восьмидесятых.

Ну вот я и закончила небольшое вступление. Дальше история про меня и Стасю. Её звали Анастасия. Но она просила называть её не Настей, а Стасей.

Работала героиня моего повествования в той же поликлинике санитаркой. Было ей двадцать два года и она отсидела срок за кражу. По малолетке магазин подломали. Так она мне сказала, когда мы познакомились.

Восьмидесятые... Волшебное время. Отшумела Олимпиада в Москве. Магазинные полки пусты. Консервы килька в томатном соусе лежат пирамидами в витринах. А ещё яблочное пюре в стеклянных банках и икра минтая.

Наши обыграли канадцев 8:1 на Кубке Канады. Тбилисцы выиграли Кубок Кубков по футболу. На Чемпионате мира в Испании наши футболисты заняли пятое место. Проиграли бразильцам с Сократесом и Зико, ведя в счёте большую часть матча.

Я на Колыме в поликлинике. Хожу на вызовы и веду приём больных. Коллектив хороший. Главврач Анна Степановна. Ей около сорока. Не замужем. Готова помочь. Оборудование не очень. Лекарств в аптеке Орутукана не хватает.

- Стася, вы не хотите выучиться на медсестру в Магадане?

- Не знаю, Алёна Игоревна. Я сидела. Возьмут или нет в медучилище, неизвестно. Пока санитаркой поработаю. Отец недавно умер от пьянства. Мама одна. Брат женился. Но он не при делах. Не сидел. Работает на Горно-обогатительном комбинате. Дядька у меня в законе, в Чите живёт.

- Как это в законе?

- Коронованный вор.

- Понятно.

Такие странные разговоры мы вели со Стасей, когда обедали в столовой через дорогу или, когда была свободная минутка.

Меня поразила её красота. Блондинка, грудь третьего размера, ноги стройные и длинные. Черты лица тонкие и правильные.

Через некоторое время я начала замечать её странный взгляд и немного смущалась от этого. Он пронизывал насквозь, как-будто бы проникал в глубь. По началу я не придавала этому значение.

Стася разглядывала мои ноги и грудь, пристально смотрела в глаза. Ещё очаровывала меня её улыбка. Смесь наивности и цинизма. И жаргон, который она усвоила на зоне.

Незаметно мы стали подругами. Она младше меня на год и у нас было много общих тем для разговоров. Со Стасей было интересно. Её знание жизни и людей поражало меня.

- Где ты сидела?

- Сначала в Иркутске. Через два года в Челябинск перевели. Когда освободилась, вернулась сюда.

Пролетело лето и осень начала быстро переходить в зиму, что меня сильно удивило. На Волге это происходит медленно.

В ноябре завыли вьюги. Через много лет я вспоминала их под цыганскую песню “Вьюга, ты моя подруга”.

Ну а пока восьмидесятые, мне двадцать три и я на Колыме.

- Стася, почему ты не хочешь получить нормальную профессию? Всю жизнь хочешь быть санитаркой?

- Алёна, не буду я всю жизнь санитаркой. Я сама знаю как мне жить. На зоне тяжелей во много раз было.

Мы сидим на кровати в моей квартире. Дом кирпичный, двухэтажный. Стася жила в деревянном бараке с мамой. Иногда она ночевала у меня. На раскладушке, которую одолжила мне соседка тётя Варя.

Я очень устала, но впереди два выходных. Стася притащила зачем-то бутылку тридцать третьего портвейна. Мы сидим и пьём это пойло. Вернее, пьёт она. Я почти нет.

- Ты мне лучше скажи, Алёна, почему ты до сих пор целка?

Я смутилась.

- Как ты узнала?

Стася расхохоталась.

- Это видно за километр.

Она выпила полстакана портвейна.

- Ладно, Алёна, не будем об этом.

А за окном творится что-то ужасное. Колымская вьюга вступила в свои права. Она хочет ворваться в комнату, закружить, заморозить нас. Может быть унести в Лапландию к Снежной королеве. Но тонкое стекло не даёт ей это сделать.

Нам хорошо, тепло и уютно. Стася сняла шерстяные носки, вымыла ноги и сидит рядом со мной в байковой рубашке и трико. Она принесла их из дома.

На вешалке её пуховик и тёмно-зелёный шерстяной шарф. Связала ей этот шарф бабушка, которая умерла несколько лет назад. Он длинный и широкий и Стася очень любила его. Укутывалась им, выходя из дома, и берегла. Мне кажется бабушка была для Стаси самым близким человеком.

Вьюга заметала всё вокруг и выла за окном. Но у нас в комнате тихо. Так тихо, как будто-бы что-то должно было случиться в этот вечер и ночь. И это случилось.

В понедельник утром, когда я вышла из дома, мне казалось, что весь мир знает, что произошло между мной и Стасей. Даже дворовая собака посмотрела на меня не так, как прежде. Но мне так только казалось.

В поликлинике всё как обычно. Стасю в этот день я, к счастью, не видела. На следующее утро встретила её в коридоре.

- Привет, Алёна!

- Здравствуй, Стася.

Я быстро прошла мимо в свой кабинет. Посидев там минут десять, вышла, спустилась в женский туалет для персонала, заперлась в кабинке и разревелась.

Вечером после работы Стася сама пришла ко мне. Я открыла дверь.

- Так и будем стоят на пороге?

- Проходи.

Стася вошла, и я заперла дверь.

- Алёна, что случилось? Ты меня избегаешь.

Мы прошли в комнату и сели обе на кровать. Она обняла меня, повалила и легла сверху. Так началась наша безудержная любовь.

Мне казалось, что о наших отношениях знает весь Орутукан. Особенно тяжело было на работе. Один раз у меня чуть не случился нервный срыв.

Мы собрались посидеть немного перед Новым 1982 годом. Закрылись в кабинете Анны Степановны. Он в дальнем углу коридора на втором этаже. Накрыли стол, хирург Фёдор Митрофанович принёс гитару. Я сидела напротив Стаси.

Было весело и хорошо. Выпили шампанского, съели несколько бутербродов с колбасой, сыром и ветчиной. Тогда сложно было достать некоторые продукты, но наши ребята, завхоз и медсестра Агриппина, у которой муж работал в торговле, постарались. Остальные скинулись деньгами. Эндокринолог Олеся принесла магнитофон и кассеты.

- Давай, Митрофаныч, нашу, колымскую, - сказала Анна Степановна.

Хирург запел Окурочек, как впоследствии я узнала, Алешковского.

"Из колымского белого ада

Шли мы в зону в морозном дыму.

Я увидел окурочек с красной помадой

И рванулся из строя к нему".

Удивительная песня. Тогда мы мало слышали о лагерях. Но мои коллеги знали всё. Книг Шаламова, Гинзбург, Солженицына, Домбровского, Демидова я тогда не читала. В перестройку конечно всё прочла. Но тогда нет.

"Стой стреляю, - воскликнул конвойный.

Злобный пёс разодрал мой бушлат."

Какие проникновенные строки. Мне было весело и хорошо. Стася сидела напротив и пила водку. Надо будет отучить её от выпивки. Но впереди у нас, как я тогда думала, целая жизнь. Успею.

После того, как Митрофаныч закончил петь, мы болтали и веселились. Но вот гитару взяла Анна Степановна. Она очень странно посмотрела на меня, передёрнула струны, улыбнулась и запела ещё одну песню того же автора.

"Пусть на вахте обыщут нас начисто,

Пусть в барак надзиратель пришёл,

Мы под песню гармошки наплачемся

и накроем наш свадебный стол".

Второй куплет заставил меня густо покраснеть.

"Женишок мой бабёночка видная

Наливает мне в кружку Тройной".

Мне казалось все уставились на меня и Стасю. Я была готова провалиться сквозь пол второго этажа.

"Девки бацают с дробью цыганочку.

Бабы старые "горько" кричат.

И рыдает одна лесбияночка

На руках незамужних девчат".

Я налила пятьдесят грамм водки и выпила залпом.

"Эх, закурим махорочку бийскую.

Девки заново выпить не прочь.

Да за горькую, да за лесбийскую

Нашу первую брачную ночь".

Последний куплет уничтожил меня.

"В зоне сладостно мне и не маятно.

Мужу вольному писем не шлю.

И надеюсь вовек не узнает он,

Что Маруську Белову люблю".

Я посидела ещё немного, вышла в туалет для персонала, заперлась в кабинке и снова разревелась.

Промчались новогодние праздники. Наступила вторая половина января. И мне стало чуть легче. Помогла мне продавщица овощного ларька тётя Маня.

Я зашла купить картошки, капусты, моркови и трёхлитровую банку берёзового сока. Впереди выходные и у меня ночует две ночи Стася. Мороз ужасный. Я к такому не привыкла.

- Где подруга-то твоя, Стаська?

В ларьке теплее, чем на улице, но и здесь я почувствовала, что мои щёки начали розоветь.

- Ой, девка, не красней! Мы на Колыме. Здесь полно таких баб, как вы. После зоны или вольняшки бывшие.

- Взвесьте мне, пожалуйста, два кило картошки, капусту вот эту, морковь, штук пять. И еще сок вон тот, на верхней полочке.

- Сейчас, милая!

- Спасибо, вам, тётя Маня.

- Да не за что, моя хорошая. Заходи ещё!

Почему-то после этого странного разговора мне стало легко и радостно.

В последние выходные февраля я ночевала у Стаси. В пятницу вечером мы сидели в её комнате и целовались. В дверь постучалась её мама. Потом вошла.

- Девочки, что вы всё время вместе? Женихов бы вам хороших. Стася, я в магазин, а потом к тёте Оле зайду.

Когда она ушла, Стася повалила меня на кровать. Мы расхохотались.

- Зачем мне жених? У меня есть невеста. Очень умная и красивая врачиха.

- У меня тоже есть невеста и я её очень люблю, хоть она и сидела в тюрьме. Я отдала этой приставучей девчонке всё самое дорогое, что у меня было. И теперь очень счастлива.

Мы крепко прижались друг к другу и снова начали целоваться. Впереди у нас две ночи любви.

Летом я уехала в отпуск в Куйбышев. Мама и младшая сестра Наташа сразу же поняли, что со мной происходит что-то необычное. Когда мы отпраздновали мой приезд и посидели за столом всей семьёй, мама вошла ко мне в комнату.

- Дочка, ты стала такой красивой. И по-моему у тебя кто-то есть. Наташка тоже так думает.

- От вас ничего не скроешь.

- Я сразу это поняла, как только тебя увидела в аэропорту. Кто он?

- Это очень хороший человек.

- Вы работаете вместе?

- Да.

- Он врач.

- Не совсем.

Я вдруг представила, что будет если я скажу, что влюбилась в санитарку, которая ещё и сидела в тюрьме.

- Мама, придёт время и вы всё узнаете.

- Ну хорошо, милая. Не буду тебя больше расспрашивать.

Полетели счастливые месяцы моей любви. Осень. Мы отпраздновали со Стасей в конце ноября год наших отношений. Холодная и пушистая колымская зима. Короткая весна. Потом лето.

На самом краю Орутукана есть кладбище за деревянным синим забором. За ним большая поляна, дальше лес. Метрах в двадцати от кладбищенского забора лежал огромный камень. В длину метра три, в ширину два. Выше человеческого роста.  

Это был гранитный валун, оставшийся после Ледникового периода. На верху его почти ровная площадка. Когда наступали жаркие дни, мы со Стасей забирались туда, снимали верхнюю одежду и загорали в купальниках.

В один из таких дней июля мы долго гуляли по лесу высоких лиственниц. Очень устали, вышли на поляну, кое-как дошли до камня и забрались на него.

- Алёна, видишь в углу кладбища две могилы.

- Вижу.

- Там похоронены мой папа и бабушка. Ах, бабуля, бабуля. Как же ты плакала, когда меня посадили.

На глазах Стаси показались слёзы.

- Не плачь, любимая.

Я обняла её.

- Там и для мамы есть место и для меня.

- Что ты такое говоришь!

Теперь уже заплакала я. Стася прижала меня к груди.

- Моя маленькая глупышка! Ты опять плачешь.

Стася поцеловала меня в губы и прижала к груди. Я почувствовала запах юного женского тела. Левый глаз её немного косил. Это очень ей шло. Она посмотрела на меня отрешённым взглядом, который я помню до сих пор. Была в нём любовь ко мне и какая-то невероятная грусть и неизбежность чего-то предначертанного.

Мы легли на тёплую поверхность камня. Стася протянула руку и просунула ладонь мне в лифчик.

- Прекрати! Вдруг кто-нибудь увидит.

Но она просовывала ладонь всё дальше и дальше.

Вечером стало чуть прохладней, мы оделись, слезли с валуна и пошли домой.

Ах, если бы я знала при каких страшных обстоятельствах я окажусь у этого камня через много лет! Но кто может знать своё будущее?

Пролетели три года моей работы по распределению. Осенью 1984 я должна была уезжать. Мы со Стасей долго ревели перед моим отъездом. Последние с ней ночи были полны любви и нежности. Мы чувствовали, что настаёт долгая разлука.  

Когда я получила на руки трудовую книжку, зашла попрощаться с Анной Степановной.

- Ты прости меня, дочка, за ту песню, - сказала она и поцеловала на прощанье.  

В аэропорту Магадана мы со Стасей снова начали реветь, обнялись и долго стояли, пока не началась регистрация билетов.

Я вернулась в Куйбышев и устроилась в городскую больницу. Со Стасей мы переписывались и решили, что она переедет ко мне.

Её брат женился и уехал в Иркутск. У него родился один ребёнок, потом второй, потом третий. Стася сообщила, что брат просил её пожить у них и она согласилась.

Я писала письма в Орутукан. Мама Стаси пересылала их в Иркутск, разумеется, не читая. Но Стася написала, что скоро пришлёт мне свой новый адрес.

Наш дом в Куйбышеве решили сносить. Нам дали квартиру в новом. Я написала Стасе свой адрес. Но её мама, не старая ещё женщина, внезапно умерла от инфаркта.

О том, что случилось потом, мне через несколько лет рассказала в письме Анна Степановна.

Первым на похороны приехал дядя Стаси, родной брат её мамы. Он вытащил из почтового ящика всё, что там было и посчитав это ненужным, выбросил в мусорный контейнер. Анна Степановна сама это видела. Среди газет было и моё письмо с новым адресом. Так мы потерялись со Стасей.

Я пыталась найти её через паспортный стол и справочные службы, но не смогла. Может быть потому, что она сидела и что-то не так было у неё с документами или по какой-то другой причине.

В конце восьмидесятых я поступила в ординатуру Первого меда в Москве. Через два года защитилась. Друзья помогли мне устроиться на работу в Петербурге в Областную больницу. Купила однокомнатную квартиру в Обухово. Помогли родители.

В нулевые врачам стали платить неплохие деньги, к тому же меня назначили зав. отделением. Мне удалось накопить на квартиру в новом высотном доме совсем рядом с Удельной на двенадцатом этаже. Квартиру в Обухово я отдала сестре Наташе и её семье.

Началась вторая половина нулевых. Жизнь моя потихоньку устроилась. Плакала я не часто. Теперь только ночами, когда налетала на Петербург снежная вьюга.

Все мои попытки найти Стасю ни к чему не привели. Чего я только не делала для этого. В Одноклассниках я нашла давно покинутую страницу её брата и написала туда. Но ответа не было.

На странице я увидела переснятую и загруженную чёрно-белую фотографию пикника на Байкале, скорее всего из девяностых годов. На ней была Стася.

Она сидела на траве в купальнике. Здесь ей уже было лет тридцать пять. Красивая, молодая женщина. Стася улыбалась, но глаза были грустные. Я вдруг почувствовала, как ей плохо без меня.

Ночью мне приснился странный сон. Как-будто бы с этой страницы мне пришло сообщение от Стаси: "Алёна, я тоже ищу тебя, но никак не могу найти".

Я заплакала во сне и проснулась. Сердце бешено колотилось. Включив, компьютер, я зашла в Одноклассники. Но там, конечно же, не было никаких сообщений.

На кухне я выпила тридцать капель корвалола. Попыталась заснуть, но не смогла. Скоро важное мероприятие. Награждение разными наградами медицинских работников со всей России. Нужно подготовить речь. Я должна там выступать.

И ещё выкинуть старую одежду. Я наводила порядок в шкафу и в кладовке и нашла там старую куртку, свитер и ботинки. Оторвав пакет для мусора, я положила его в коридоре на тумбочку.

Уже двадцатые числа января. Быстро промчались праздники. Утром я шла к метро Удельная. Снег, белый и пушистый, падал большими хлопьями.

Между стеклянными дверями Удельной часто собирались бомжи. В холодные дни они грелись тут. Сидели и лежали прямо на полу. Иногда их выпроваживала милиция, но они собирались снова и снова.

Я вошла в первые стеклянные двери метро и увидела женщину в чёрной куртке с капюшоном и тёмно-зелёном шарфе. Она сидела между двумя стеклянными дверями. Увидев меня, женщина подняла шарф и надвинула капюшон.

Тёмно-зелёный шарф. Что-то давно ушедшее было связано с этим. Пройдя турникет и встав на эскалатор, я забыла о ней.

Вечером между стеклянными дверями никого не было. На другое утро я ехала на работу другой дорогой. Через Комендантский проспект. Надо было утром забежать в аптеку Озерки. Потом выходные.

Только в понедельник вечером я снова увидела незнакомку в чёрной куртке и тёмно-зелёном шарфе. Она стояла у выхода из метро Удельная и курила. Порыв ветра сорвал с неё капюшон.

- Стася!

Я бросилась к ней, мы обнялись и заплакали. Так стояли мы крепко обнявшись у выхода из метро, как в аэропорту Магадана, и ревели.

- Алёна, тебе не противно? Я всё-таки бомжиха.

- Ну что, ты, милая! - я поцеловала её и крепко прижала к себе. - Пойдём ко мне.

- А твои не будут против.

- Я одна.

Через пять минут мы были у меня дома.

- Снимай с себя это рубище. Я выкину его в мусоропровод. Я куплю тебе всё, что ты захочешь, а пока оденешь мою одежду и бельё. У нас всё примерно одинаково.

- Я помню, - сказала Стася и улыбнулась. - Только сумку не выкидывай. В ней все мои документы.

- Ты умница. Если чего-то нет, то мы восстановим. Я теперь не та наивная девчонка и даже если Анна Степановна снова споёт ту самую песню, я не буду плакать в туалете.

Пока Стася лежала в горячей ванне, я собрала в пакет, который так и лежал на тумбочке, её одежду и обувь. Проверив нет ли в карманах куртки чего-нибудь важного, я нашла в одном из них свою фотографию, обёрнутую в полиэтилен и заплакала.

Когда я выбросила пакет в мусоропровод, мне стало легко и весело. Прежняя жизнь, полная страданий и слёз, закончилась.

Стася вышла из ванной и я удивилась той перемене, которая произошла с ней. Передо мной стояла обычная женщина. Как-будто бы вода смыла всё.

- Стася, почему ты...

- Алёна, я тебе всё расскажу, только не сейчас.

- Хорошо, милая. Ты же видишь я снова твоя послушная девочка. У нас с тобой впереди целая жизнь.

- Или то, что от неё осталось.

- Стася, ты только не бойся. Я теперь сильная. Я всё смогу. Мы теперь снова вместе.

Я вдруг поняла, что всё изменилось. Стася нуждается в моей защите и в моём покровительстве. От этого мне стало легко и спокойно. И в глазах появились слёзы.

- Ты опять плачешь, Алёна?

- Да, но это другие слёзы.

Ночью налетела вьюга. Я проснулась от того, что ветер бросал в окно хлопья снега. Стася спала. Её дыхание было ровным и спокойным. Я включила компьютер и удалила свой аккаунт в Одноклассниках.

Вот и утро. Тихо. Сколько снега! Пора вставать. Какой хороший сон. Мне приснилось, что Стася стала бомжихой. Мы случайно встретились на станции метро Удельная и снова вместе. Я даже выкинула в мусоропровод её одежду и дала свою. У нас всё примерно одинаковое.

Я села на диван. Сейчас бы заплакать, но я не смогла. Наверное слёзы уже закончились. Встала, надела халат, пошла на кухню, выпила бисопролол, почистила зубы, сходила в туалет. Потом в душ.

Я почти уже собралась на работу. Осталось надеть куртку. Увидев на тумбочки пакет, в который во сне положила одежду Стаси, мне захотелось умереть прямо сейчас.

В лифте началась у меня истерика. Не такая, когда человек кричит и размахивает руками. Тихая истерика. Я вышла из лифта и встала у двери парадной.

Мимо шла соседка Аня гулять с собакой. Она внимательно посмотрела на меня.

- Доброе утро, Алёна. Что-нибудь случилось? Ты такая бледная.

- Доброе утро, Анечка. Всё в порядке.

Она открыла дверь и вышла на улицу. Через минуты три и я следом за ней. Холод. Ветра совсем нет. Не пойду на Удельную. Доеду на автобусе до Пионерской.

Вечером я возвращалась домой через Удельную. Вышла из метро через стеклянные двери, где никого не было и остановилась. Что дальше? Куда идти? Домой? Под электричку?

Мимо шли цыганки и громко разговаривали между собой на своём языке. Одна остановилась, обернулась, посмотрела на меня и тихо сказала:

- Эх, милая. Ты все слёзы выплакала. Не ищи её. Всё равно не найдёшь. Нет её уже здесь.

Несколько минут я стояла в оцепенении. Цыганки ушли. Я бросилась за ними, но они затерялись в толпе. Я подошла чуть ближе к железнодорожной станции Удельная, села на скамейку и заплакала.

Не помню сколько я просидела так. Вдалеке показалась молодая мама с трёхлетним мальчиком и девочкой лет пяти.

- Мама, смотри, тётя плачет, - сказала девочка.

Они подошли ко мне.

- Женщина, вам плохо? - спросила девушка.

- Всё в порядке, - ответила я и улыбнулась сквозь слёзы.

Они прошли мимо, а мальчик обернулся и сказал:

- Не плачьте, тётя!

- Хорошо, малыш, - прошептала я.

Мне стало неловко. Я не старая ещё женщина, здоровая, полная сил, совсем растроилась. Надо взять себя в руки и жить дальше.

Как там она сказала: “Ты все слёзы выплакала. Не ищи её. Всё равно не найдёшь. Нет её уже здесь”. Что это значит?

Через пятнадцать минут я уже лежала в горячей ванне.

Ночью мне снова приснился странный сон. В этом сне я проснулась, включила компьютер, зашла на свою страницу в Одноклассниках и увидела во входящих сообщение от Стаси со страницы её брата.

"Алёна, та цыганка была права. Не ищи меня. Постарайся быть счастливой и не делай глупостей. Ты же у меня умная девочка".

Я проснулась и прошептала:

- Милая Стася! Я не знаю где ты сейчас и что с тобой, но я обязательно тебя найду.

Синий огонёк монитора прерывисто мигал. Я забыла выключить компьютер. Придётся вставать. Холодно. Я села и опустила ноги на пол. Потом подошла к компьютеру и нажала клавишу Enter.

Я не вышла со страницы в Одноклассниках. Во входящих мелькало сообщение со страницы брата Стаси. Дрожащими пальцами я кликнула на него мышкой и прочитала.

“Здравствуйте, Алёна. Я племянница тёти Стаси. Папа недавно умер и мы с братом и сестрой, разбирая его бумаги, нашли блокнот, где были пароль и логин этой страницы. Потом мы вошли на неё, чтобы удалить аккаунт и увидели ваши сообщения.

Тётя Стася умерла четырнадцать лет назад от инфаркта. Незадолго до смерти она взяла фамилию бабушки, потому что её дядя был известным криминальным авторитетом. Поэтому вы и не смогли её найти.

Вы, по-видимому, та самая врач из Орутуканской поликлиники, которую тётя Стася вспоминала и искала всю жизнь. Она даже летала в Самару, но там ей сказали, что ваш дом снесли.

Тётя Стася в последнее время, когда сильно болела, часто вспоминала вас и плакала. Она говорила, что Алёна обязательно бы её вылечила”.

Дочитав до этого места я чуть не упала в обморок.

“Фотография на этой страничке, где тётя Стася на пикнике, последняя. Через полтора месяца её не стало. Она похоронена на кладбище Орутукана, у забора, рядом с бабушкой, дедушкой и прабабушкой. Почти напротив большого камня.

Ну вот и всё. Прощайте и будьте счастливы.

P. S. Мы с братом и сестрой не удалим эту страницу до тех пор, пока вы не сообщите, что прочитали наше письмо”.

Я быстро написала короткий ответ: "Спасибо, милые. Счастья вам. Можете удалять страницу, я всё прочитала". Потом легла на диван и заплакала.

Теперь я знала всё. Мне стало легко, и я приняла решение.

Утром я проснулась спокойной и даже радостной. Придя на работу сразу же написала заявление на двухнедельный отпуск без содержания. Потом выписала сама себе рецепт на упаковку феназепама и амитриптилина.    

Вечером после работы я купила лекарства и билет на самолёт до Магадана.