Опасное влечение

Это как ураган, который сметает все мои убежища.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 0.

Прошлое.

Часть 1.

Сицилия. Палермо, 2018 г.

Я пытаюсь открыть глаза, голова пульсирует тупой болью. Я не понимаю, почему так трудно открыть глаза, может, это из-за пролитых слез или полученных побоев? Я не знаю, возможно, из-за того и другого. Я не могу пошевелить руками, я почти их не чувствую, что тоже понятно, ведь я подвешена на них уже не знаю сколько времени. Мне холодно, они забрали мою одежду.

«Черт!» — думаю я. Моя попытка побега провалилась, и все закончилось еще хуже, но я должна была попробовать, это невыносимо — оставаться здесь дольше. Либо ОН меня убьёт, либо я стану его послушной шлюхой. А я не хочу ни того, ни другого.

Впервые за долгое время мой мозг не затуманен наркотиками, это хорошая возможность все обдумать. Похоже, ОН дал мне передышку от наркотиков после нескольких дней пыток.

Мне нужен план, чертовски хороший план.

Мне страшно, безумно страшно, но я должна собраться. «Давай, думай!» — говорю я себе.

Я слышу шаги вдалеке: «Господи, пожалуйста, пусть это будет не ОН, прошу, дай мне еще немного времени».

Поворачивается замок в двери, и она открывается с жутким скрипом, от которого мое сердце начинает учащенно биться. Я с большим усилием поднимаю голову и пытаюсь еще раз открыть глаза, получается не очень хорошо, но по женскому силуэту я понимаю, что это не ОН, но, если честно, человек, который пришел, ничуть не лучше, а даже хуже — моя личная мучительница прошлых дней: Бьянка Романо.

— Вижу, ты уже проснулась, моя маленькая птичка, — говорит психопатка, выглядящая как маленький невинный ангел. — Думаю, пришло время поиграть, — смеется она.

Я просто смотрю, пытаясь скрыть ужас, поселившийся в моей груди. Она чудовище во плоти, но здесь все такие, так что это уже не сильно удивляет меня.

— Почему ты молчишь? Не хочешь играть? Очень жаль, я приготовила для тебя кое-что интересное на сегодня, и я очень надеюсь, что ты не начнешь отвечать на вопросы, делая для меня все это еще интереснее, — говорит она с безумной улыбкой на губах.

Она подходит к стене, нажимая на кнопку и приводя опускающий меня механизм в действие, лопатки пронзает резкая боль, и я не могу сдержать стон. И как только оказываюсь на полу, отползаю в угол и сворачиваюсь в клубок.

Стук ее каблуков, подходящих ко мне, выводит мой страх на новый уровень.

— Но, но, но, маленькая шлюшка, — говорит она, беря меня за подбородок. — Не бойся, хочешь, я раскрою тебе секрет?

Я мотаю головой в отрицательном жесте, как будто это ее остановит.

— ОН не хочет, чтобы я тебя убивала, но я всё равно это сделаю, — шепчет она, наклоняясь к моему уху. — Но он не должен узнать, что это была я, ты должна помочь мне в этом.

Дрожь снова накрывает моё тело, и она смеется, как безумная. Мне нужен план, сейчас! Я не хочу умирать или быть его маленькой шлюхой, хотя он предпочитает называть меня: «моя королева», мы все понимаем, что это просто красивые слова. И по большей части, мне лучше умереть, чем оставаться в его руках, но на данный момент я отказываюсь сдаваться, где-то еще теплится огонек надежды на спасение. Никто не придет за мной. Я должна сделать это сама, и это самое страшное, когда ты знаешь, что за тобой никто не придет, но я не могу позволить последней капле надежды испариться, это всё, что у меня осталось.

Да, сейчас я очень слаба, мое тело избито и изломано тысячами способами психопаткой Бьянкой Романо, но в последние дни она стала слишком самоуверенной в себе, забывая, что я не просто девушка, я подготовленный агент, и во мне больше сил, чем в ком-либо. Я просто затаилась и жду своей возможности, то, что сейчас в моём теле нет наркотиков и это не затуманивает мой разум — еще один плюс. Она думает, я просто ни на что не способная маленькая девочка, но это тоже часть плана, чтобы усыпить ее бдительность, что уже произошло. Она слишком расслаблена, и это мой последний шанс, я сделаю это сейчас, либо умру, пытаясь. С меня хватит его экспериментов с наркотиками надо мной, хватит пыток с этой психопаткой. Мне нужно немного удачи, и у меня всё получится.

— Ну что ж, начнем? — спрашивает она, беря меня за локоть, пытаясь поднять на ноги. — Ты пойдешь сама или мне помочь тебе?

Я киваю и встаю, она поворачивается ко мне спиной и направляется из комнаты к выходу, куда я должна пойти за ней, как послушная маленькая собачка. Но, как я и сказала, с меня хватит.

Эффект неожиданности работает, как я и предполагала. Я хватаю её за шею в удушающем захвате, мне повезло, что она меньшей комплекции, чем я, наконец-то мой рост работает в мою пользу. Она извивается, пытаясь ударить меня локтем под рёбра, но я к этому готова и поэтому не оставляю ей шанса выбраться, а давлю предплечьем ещё сильнее. Для того чтобы вырубить обычного человека, нужно не так много времени, но у неё хорошая подготовка, и если она вырвется, это кончится для меня плохо, поэтому я продолжаю давить из последних сил. Она подсекает ногой мою ногу, и мы валимся на пол, но я не отпускаю её, я должна выбраться, чего бы мне это ни стоило. Проходит ещё минута, и её движения становятся вялыми, пока окончательно не прекращаются, но я держу ещё какое-то время, чтобы она не очнулась слишком быстро, мне нужна эта чёртова фора.

У меня есть минут 10—20 до того, как она очнётся. Я отпускаю её и, со стоном боли, поднимаюсь и двигаюсь к выходу, закрываю дверь на замок, это добавит ещё немного времени к моей форе. После неудавшейся попытки побега меня привезли сюда, думая, что я в отключке, но я запомнила всё, что могла, и ждала момента, чтобы выбраться. Плюс я знаю помещение, в котором нахожусь, тут не слишком много охраны, и очень жаль, что Романо не носит с собой пистолет, потому что у меня мало уверенности, что я смогу справиться ещё с несколькими противниками.

Я тихо пробираюсь вперёд по коридору, выглядывая из-за угла, где обычно стоит охрана.

Я знаю, тут есть ещё одна девушка в плену, я видела её пару раз, когда меня водили на мои сеансы пыток, я бы хотела ей помочь, но у меня нет времени искать, где её держат.

Сегодня здесь очень тихо и не видно никого, но было бы глупо рассчитывать, что здесь совсем никого нет.

Я пробираюсь дальше, доходя до угла и заглядывая в комнату, где обычно психопатка Бьянка любит меня пытать. Мне нужно что-то, чем я могу защитить себя и разрезать верёвку, связывающую мои руки, а в комнате много полезных инструментов. Я захожу и подхожу к столу с инструментами для пыток, выбираю ножи и сначала разрезаю верёвку. Хорошо, что руки связаны спереди, чтобы было удобнее подвешивать меня на крюк; это мог бы быть стул, и тогда они были бы связаны сзади, что ещё больше усложнило бы задачу. На стуле висит рубашка, я беру и быстро надеваю её. Она вся в крови, но лучше так, чем идти голой.

Осторожно подхожу к выходу и выглядываю, проверяя, не появился ли кто-нибудь. Нет, всё ещё тишина и никаких людей.

Выхожу и двигаюсь в правую сторону коридора, постоянно прислушиваясь. Мне нужно пройти этот коридор до конца и свернуть налево, и там будет то, что мне так необходимо, — моя свобода. При условии, что я смогу справиться с остальной охраной. Остальное уже не так важно, я смогу скрыться. Люди бы удивились, если бы узнали, что прямо в центре Палермо у них под носом у мафии свой центр пыток. «Прячься на виду», как писал Стивен Кинг, как никогда подходит ситуации.

Я медленно продвигаюсь вперёд и тут слышу удар по металлу, вздрагивая всем телом, думая, что меня заметили, и поворачиваю голову на звук.

Я вижу там другую девушку, в окошке, через которое подают еду пленникам. Она смотрит на меня карими глазами со слезами на глазах.

— Помоги мне, — шепчет она, — пожалуйста, помоги мне, вытащи меня отсюда.

Я думала, что я выгляжу ужасно и чувствую, что на моём теле нет ни одного живого места, но она — это воплощение ужаса и боли, хотя я даже не вижу её целиком.

Я подхожу к её камере и поднимаю палец к губам, чтобы она молчала. Она кивает, и крупные слёзы катятся из её глаз. Я открываю защёлку, на которую закрыта её камера, и открываю дверь, и то, что открывается моему взгляду, чудовищно ужасно.

Это будет труднее, чем если бы я выбиралась одна. Её тело фиолетового цвета, и она стоит, опираясь на стену.

Я оглядываю коридор ещё раз и захожу в её камеру.

— Ты сможешь продержаться на ногах какое-то время? — спрашиваю я её, и она кивает. — Я не знаю, получится ли у нас выбраться, но ты должна бежать так быстро, как можешь, чтобы иметь хотя бы один шанс на спасение.

Она снова кивает, и из её груди вырывается рыдание.

— Я сделаю все, что смогу, — шепчет она, задыхаясь.

Я смотрю ей в глаза и киваю, показывая, чтобы она следовала за мной.

Я открываю дверь и осматриваю коридор; меня напрягает, что здесь подозрительно тихо и нет никакой охраны. Как только я хочу двигаться дальше, кто-то дергает меня за руку, и я поворачиваюсь, спрашивая глазами, что ей нужно.

— Нож, — говорит она, — дай мне нож, тебе понадобится помощь.

Я окидываю ее взглядом с ног до головы и очень сомневаюсь, что она сможет мне хоть чем-то помочь; она еле стоит на ногах, в данной ситуации она обуза, но я не могу ее тут бросить и передаю ей один из ножей.

Мы двигаемся к выходу, и меня не покидает ощущение, что мы движемся прямо в ловушку; слишком подозрительно тихо. Но как бы то ни было, я иду дальше. Либо я выйду, либо умру. Больше нет вариантов. Я слишком устала быть игрушкой и подопытным кроликом.

Я не заслужила ничего из того, что со мной произошло; я просто выполняла свою работу и поплатилась за это.

Пытками от Бьянки Романо и телом для тестирования его новых изобретений наркотиков для Него. Он величайший химик этого поколения, и если бы он не был сукиным мафиози, возможно, придумал бы лекарство от множества неизлечимых на данный момент болезней. «О чем, черт возьми, ты думаешь?» Нужно выбираться, а не восхвалять этого монстра.

Мы добираемся до выхода, и я останавливаюсь, прислушиваясь к звукам снаружи; все та же тишина.

Аккуратно приоткрываю дверь, выглядывая из-за нее. У охраны есть пистолеты, у меня один нож, что мало поможет против оружия, которое может убить меня с расстояния.

Свежий воздух бьет меня в лицо, и на секунду я теряюсь в моменте. Я так давно не чувствовала ничего, кроме спертого воздуха своей камеры и запаха крови, который, кажется, полностью пропитал мое тело.

Рядом с входом стоит черный внедорожник и больше ничего. Это хорошо, и это очень странно. Похоже, Романо отпустила всю охрану, слишком поверив в свои силы. Возможно, то, что она хотела убить меня, действительно не должно было иметь свидетелей. Потому что Он бы не позволил, чтобы я умерла; он сказал, что я должна выучить свой урок и больше не пытаться убежать от него.

Мне нужно понять, в какую сторону бежать; я оглядываюсь на девушку позади меня, она тяжело дышит и всем телом опирается на стену.

— Там никого нет, и я не знаю, надолго ли, и нет ли никого там на самом деле, — говорю я тихим голосом, а она внимательно слушает меня. — Сейчас нам нужно будет бежать очень быстро, ты должна справиться, иначе всё это было зря, и я не могу позволить, чтобы меня схватили снова, поэтому, если понадобится, я убегу без тебя, ты меня понимаешь?

Она кивает и говорит:

— Да, я понимаю. Спасибо за этот шанс, и если придётся выбирать, я ничего не имею против, что ты оставишь меня ради шанса на свободу.

— Хорошо, на счёт три я открываю дверь, и мы бежим, — говорю я, смотря девушке в глаза, а потом поворачиваюсь к ней спиной, кладя руку на дверь. — Один… Два… Три…

Я резко открываю дверь и начинаю бежать.

Я бегу, не разбирая дороги, просто бегу подальше от этого места.

Я не знаю, сколько времени бегу, но девушка не отстаёт, что удивительно в её состоянии, но правда в том, что когда тебе хочется жить, ты сделаешь всё, даже если у тебя больше нет сил.

Мы не можем выйти на главную улицу или пойти в полицию, не в городе, в котором заправляют мафиози.

А я не знаю, где мы находимся, я никогда не была в этом городе. Я просто знаю из подслушанных разговоров, что мы в Палермо.

Я останавливаюсь в тёмном переулке и пытаюсь отдышаться. Я не знаю, сколько у нас времени, но нам нужно выбираться отсюда, пока они не заметили наше исчезновение, что довольно сложно без одежды, денег и документов, но в ситуации с «Коза Ностра» даже наличие этих вещей вряд ли бы помогло нам скрыться, но это было бы ещё одной крошечной возможностью для побега.

— Я не знаю, где мы и что делать дальше, — говорю я брюнетке рядом со мной.

— Я знаю, где мы, мы в Палермо, в районе Барго Веккио, и тут полно мафиози, но у меня есть место, где мы можем переждать и придумать план, но я не уверена, что смогу добраться, — отвечает девушка. — У меня есть документы и деньги, но у нас слишком мало времени.

— Кто ты такая, чёрт возьми? — спрашиваю я.

— Агент МИ-6, была тут на задании, и меня схватили, — говорит она. — Меня зовут Лия Авила.

— Николь Вебстер, — представляюсь я. — Куда нам идти? Ты права, у нас есть максимум часа два, до того как они поймут, что мы сбежали, остальное может подождать, пока мы не выберемся.

Я чувствую, как начинаю потеть и как начинает ломать кости, употребление наркотиков не прошло бесследно, у меня начинается ломка.

— Веди, — говорю я.

Она ведет нас, и через минут десять мы доходим до старинного здания, где она падает на колени без сил. Черт, мне нужно, чтобы она продержалась еще немного.

— Лия, — зову я и пытаюсь ее поднять. Она тяжело дышит и пытается встать, что дается ей очень тяжело.

— Мы почти на месте, — говорит она с дрожью в голосе.

— Ты уверена, что мы можем туда пойти? Если они похитили тебя, может, они знают и про это место? — спрашиваю я.

— Нет, они не могут знать. Его снимал другой агент, чтобы не было моих следов, — отвечает она и наваливается на меня. Я тоже держусь из последних сил, у меня болит все тело, и вдобавок начинающаяся ломка, и мне все еще страшно, что это какая-то извращенная игра в кошки-мышки, потому что мы смогли выбраться слишком легко. Возможно, бог решил сжалится над нами и дать нам возможность спастись, но после пережитого у меня не осталось веры ни во что, кроме себя.

Мы движемся дальше. Она оглядывается по сторонам и тянет меня к входу в соседнее здание от того, где она упала. Заходим, и она начинает трогать дверную раму в поисках чего-то и выдыхает, когда находит ключ. Открывает дверь и пускает меня зайти первой. Я все еще насторожена, но в помещении тишина. Она заходит за мной и падает, приваливаясь к двери, задыхаясь. Я поворачиваюсь к ней, чтобы помочь подняться, но она начинает рыдать, что я на секунду застываю, смотря на нее. На это даже смотреть больно. Она захлебывается слезами, судорожно задыхаясь. Я тоже хочу плакать и забиться в угол, где больше никто не сможет причинить мне боли, но сейчас для этого нет времени. Мы живем в кредит, пока не выберемся отсюда полностью, и я не могу терять время на жалость к себе, только не сейчас. Позже я смогу это сделать, но сейчас нужно держаться.

Я подхожу к ней, говоря:

— На это нет времени, мы должны двигаться дальше!

Но она безутешна, я даже не уверена, что она меня слышала. Ладно, я могу дать ей еще немного времени, пока осматриваюсь здесь.

Это небольшая комната с кроватью у стены и шкафом напротив неё. В комнате темно, но я не хочу рисковать, включая свет. Света из окна достаточно, чтобы оглядеться. Есть ещё одна дверь, наверное, ванная комната, и небольшой коридор, ведущий на кухню.

На кровати лежит кейс. Я подхожу к нему, на нём цифровой код, так что я не могу посмотреть, что там внутри. Откладываю его и иду к шкафу, открываю и смотрю, что там есть. Пара сложенных футболок и штанов — это хорошо, но нужно найти обувь. Роюсь на полках, но её нет.

Беру футболку и штаны и иду к двери, которая, я думаю, ведёт в ванну. Нужно привести себя в минимальный порядок и думать, как быть дальше. Лия так и плачет, сидя на полу возле двери.

— Я иду в душ, — говорю ей я, и она поднимает голову, кивая. Хороший знак, значит, она почти взяла себя в руки.

Захожу в ванну, так же не включая света, нахожу кран и включаю воду, сбрасывая с себя рубашку, захожу в душ. Я уже и забыла, насколько это хорошо — тёплая вода. Я не помню, когда в последний раз ходила в душ. Я даже не знаю, сколько времени провела в плену. Месяц? Два? Полгода? Это тоже вопрос не сегодняшнего дня. Лия сказала, что у неё есть деньги и документы. Надеюсь, у неё есть телефон, потому что я не смогу покинуть страну сама, без документов и с мафией на хвосте, где всё куплено. Это большой риск соваться в аэропорт.

У меня есть только одно решение — это позвонить «Unit Zero», и, возможно, они смогут меня вытащить отсюда. Они обязаны это сделать, благодаря им я оказалась на том задании, и потом меня похитил психопат-химик.

Я беру мыло и быстро намыливаю всё тело, смывая кровь и грязь. Заканчиваю и выключаю кран, беру полотенце, вытираюсь и надеваю одежду, которую принесла, и выхожу обратно в комнату. Лия уже не рыдает, но всё ещё всхлипывает время от времени. Иду на кухню, наливаю воду в стакан и несу ей.

— Попей и иди в душ, нам нужно подумать, как действовать дальше, — она кивает, берёт стакан, медленно выпивая, и я помогаю ей подняться.

Она уходит, и я слышу, как включилась вода. Действие — это хорошо, не впадать в отчаяние, сейчас нужно собраться.

Подхожу к кровати и заглядываю под неё. Нахожу коробку, достаю её, открываю и да, это обувь, то что нужно. Размер не мой, но Лии понадобится. Рядом стоят тапочки, надеваю их. Если всё пойдёт так, как я думаю, мне не нужно будет бежать и сражаться, значит, они подойдут. Слышу, как выключилась вода, и Лия выходит, подходит к шкафу и берёт одежду.

— Прости за это, — говорит она. — Ты права, сейчас не время.

— Всё в порядке, — отвечаю я. — Я знаю, что это тяжело. Ты знаешь код от кейса? И есть ли у тебя телефон? Мне нужно связаться со своим агентством, чтобы они забрали меня.

— Ты тоже агент? — спрашивает она удивлённо, поднимая брови. — Я думала, ты из них, потому что люди там говорили, что ты связана с их боссом.

— Всё не так, и если ты думала, что я связана с боссом, почему пошла со мной? — спрашиваю я. — Неважно, это долгая история для сегодняшнего дня, — тут же говорю я. — Так что насчёт телефона?

— Должен быть, — отвечает она, заканчивая одеваться. — Сейчас посмотрим.

Думаю, я даже скрестила пальцы на удачу, потому что искать телефон в другом месте — это лишние проблемы.

Она подходит к кровати, берёт кейс, вводит код и открывает его. Я пробегаюсь глазами по содержимому: паспорт, пачка наличных и, спасибо, чёрт возьми, телефон.

— Давай, звони первая, потом я, — говорю я, садясь на кровать рядом с ней. Но она не делает попыток взять телефон. — Что с тобой? — спрашиваю я.

— Я не хочу возвращаться, они бросили меня. Как думаешь, твоё агентство сможет забрать и меня? — Теперь я смотрю на неё удивлённым взглядом. Если она агент, она знает, что никто не пойдёт за одним агентом, чтобы рисковать несколькими. Это то, чему нас учат с самого начала. Да, это безумная несправедливость, но что есть, то есть. Все агенты знают, что если тебя схватили и ты небольшая «шишка», то никто не придёт за тобой, с того момента вы сами по себе. Поэтому я знала, что никто не придёт за мной, для них я просто побочная жертва, ничего не значащий солдат.

— Хорошо, я могу попробовать, — она протягивает мне телефон, и я включаю его. Пока он загружается, я очень нервничаю. Сколько времени прошло с нашего побега, час? Два? Обнаружили ли они, что мы сбежали? Сколько у нас ещё есть времени? Вопросы без ответов. Телефон включился, и я неуверенно нажимаю на иконку трубки, думая, кому лучше позвонить. Я не знаю номеров кого-то достаточно «важного», но есть человек, которому я доверяю. Эрик Райли.

Я набираю номер телефона, нажимаю на вызов и подношу телефон к уху, слушая гудки. Разница во времени не должна быть большой, и он должен взять трубку, только если он не на задании. После пятого гудка в груди зарождается отчаяние, и ситуация с ломкой только усиливает это чувство. Это его личный номер, и я очень надеюсь, что он ответит мне…

— Алло, — слышу я на том конце трубки, — алло, говорите.

И после всего, что со мной произошло, у меня перехватывает дыхание от звука знакомого голоса.

— Привет, Эрик, — отвечаю я дрожащим голосом, — это Николь.

Повисает минутная пауза, и…

— Николь, это правда ты? — спрашивают взволнованным голосом. — Черт…

— Да, это я. У меня мало времени, я в Палермо, у меня на хвосте «Коза Ностра», мне нужна помощь, мне нужно, чтобы меня забрали отсюда, — тараторю я.

— Где в Палермо? — спрашивает он. — Мне нужно точное местоположение. Черт, Джонсон на выезде, но я сделаю все, что смогу, чтобы вытащить тебя.

Он всего лишь лейтенант в «нулевом подразделении», но я могу ему доверять, когда он говорит, что сделает все, что может.

— Я скину тебе геопозицию, но у меня и вправду очень мало времени, когда ты сможешь сообщить мне информацию? — спрашиваю я.

— Я уже направляюсь в кабинет капитана. Скинь местоположение, я перезвоню в ближайшее время, — отвечает Эрик.

— Хорошо, спасибо, — я кладу трубку и отправляю ему свое местоположение.

Я поднимаю взгляд к глазам Лии, и она отвечает мне сожалеющим взглядом.

— Если они не смогут прийти за мной, думаю, тебе все же стоит позвонить своим, это в два раза больше шансов на спасение, — говорю ей.

— Я знаю, но не думаю, что могу, — отвечает она. — Когда я думаю о том, чтобы сделать это, все внутри противится.

— Мы проделали большой путь, неужели ты хочешь умереть? Лучше ненавистное сейчас агентство, чем смерть, — отвечаю я слишком резко. Но меня накрывает волнами раздражения и чувством полного бессилия. Я не хочу умирать и должна сделать все, чтобы выбраться. И я уже сожалею за свою вспышку агрессии. — Извини, это ломка делает со мной. Я не знаю, что он колол мне, мне страшно, что меня опять схватят и продолжат издевательства. Страшно, что меня не смогут забрать отсюда.

Глаза начинают гореть, но я не позволяю им пролиться.

— Я понимаю, — тихо отвечает она. И телефон в моей руке оживает вызовом.

— Алло, — отвечаю я, — что он сказал?

— В Риме проходит операция по спасению группы людей для продажи в рабство, — говорит он. — Если ты продержишься два часа, они смогут забрать тебя в их командование и оттуда переправить в наш штаб.

Я молчу, боясь, что сорвусь. Два часа — это не так много, но в моей ситуации это целая вечность.

— Я знаю, что ты сможешь, — продолжает он. — Ты продержалась достаточно долго в плену у мафии. Все считали тебя погибшей, но я верил, что ты жива, и ты доказала, что я прав, поэтому я знаю, что ты продержишься еще два часа.

— Хорошо, — отвечаю я. — Со мной еще одна девушка. Мы будем ждать группу.

— Что за девушка? — спрашивает Эрик.

— Просто девушка, — отвечаю я, смотря на Лию, и она кивает головой. — Она была в том месте, где меня держали, и нам удалось выбраться вдвоем.

— Хорошо, разберемся с этим позднее. Два часа, и ты будешь в безопасности. Я буду держать тебя в курсе передвижений группы, — он заканчивает разговор, кладя трубку.

Страх снова сковывает все мои внутренности, но у меня нет другого выбора, кроме как оставаться на месте и ждать. Это игра: кто первый успеет добраться до меня — агентство или мафия. И если это будут вторые, ничего хорошего не произойдет. Я не знаю, что он со мной сделает. Однако я так же не знаю, что со мной сделает агентство, но хотя бы я не буду жить в муках наркотического опьянения и игрушкой для пыток Бьянки Романо.

Лия встает и начинает ходить туда-сюда, она тоже покрывается потом и трясется.

— Тебя тоже накачивали неизвестными видами наркотиков? — спрашиваю я ее. Она останавливается, смотря на меня.

— Да. Сколько ты там пробыла? — говорит она.

— Если судить по дате на мобильном, то чуть больше месяца, — отвечаю я. — А ты?

— Три месяца, — отвечает Лия. И меня передергивает от ее слов. За месяц я пережила ад, что с ней сделали за три, даже представить страшно.

— Мне жаль, — говорю я ей, и она передергивает плечами.

— Мне тоже жаль, что с тобой случилось что-то подобное. Нам нужно продержаться два часа, мы должны справиться, — говорит она. И я киваю.

Две девушки, страдающие от абстинентного синдрома, избитые до неузнаваемости, но все еще с надеждой в груди.

— Да, два часа, — подтверждаю я и трясусь, уже даже не знаю от чего: от страха, ломки или боли.

Спустя два часа.

Нам становится всё хуже и хуже. Я не выпускаю телефон из рук: они уже должны были прийти и забрать нас, но, кажется, никто не собирается этого делать. У меня ощущение, что смерть дышит мне в затылок и что сейчас сюда ворвётся ОН. Мы сидим, прижавшись друг к другу на кровати, вроде бы для моральной поддержки, но отчаяние накрывает с новой силой.

Телефон начинает звонить, и я быстро беру трубку.

— Они не придут за нами, да? — спрашиваю я дрожащим голосом, и слёзы наворачиваются на глаза.

— Они почти на месте, — говорит Эрик, — им нужно, чтобы вы поднялись на крышу, вертолёт заберёт вас. У вас есть три минуты, или они улетят без вас. Мафия наводнила улицы в поисках чего-то, они не хотят рисковать и ввязываться в бой. Ты меня поняла?

— Да, — отвечаю я и встаю, тяну Лию за руку, чтобы она тоже встала и шла за мной, — Мы в пути, на крышу. Насколько далеко мафия от нашего местоположения? — спрашиваю я.

— В пяти минутах от вас, поэтому поторопитесь, — отвечает он.

— Спасибо, Эрик, — говорю я на случай, если мне не представится возможности сказать ему об этом лично. Пять минут — это слишком мало, но мы взяли от этой форы максимум возможного.

— Не говори так, как будто прощаешься, мы встретимся в Нью-Йорке, — говорит он, и его голос что-то сдавливает внутри. Я отключаюсь, продолжая пробираться на крышу. Уже слышится звук лопастей, нам нужно ускориться.

Врываясь на крышу, я поднимаю голову вверх. Чёрт, это было близко, они почти пролетели мимо нас. Из вертолёта скидывают верёвку, я хватаю её и начинаю обвязывать нас с Лией. Это будет чертовски больно, но что в действительности пять минут боли в сравнении с месяцем пыток? Я подаю знак, что нас можно поднимать, и вертолёт разворачивается, сильно дёргая нас за собой. Я издаю стон боли, чувствуя, что нас начинают поднимать к вертолёту, пока он продолжает лететь обратно в сторону Римского штаба.

Как только нас поднимают в кабину, у меня начинают литься слёзы неверия, что мы выбрались. Я поднимаю голову, встречаясь взглядом с мужчиной, который тянется освободить нас от верёвки.

— Расчётное время прибытия в Римский штаб — один час двадцать минут, — говорит он, и я киваю, продолжая реветь. Вытаскивая телефон, я выкидываю его в открытую дверь: как ни крути, в первую очередь я агент. Эрик может связаться с кем-то из штаба, если ему что-то понадобится.

Часть 2.

Нью-Йоркский штаб секретного подразделения «Unit Zero».

12 часов спустя.

Я плохо помню, что было дальше, после того как нас вытащили и доставили в римский штаб. Были осмотры врачей, нас покормили и посадили в самолет до Нью-Йорка.

И вот мы здесь. Думаете, нас отправили в больницу и дали отдохнуть? Нет, все не так, я сижу за столом для допросов. Работа важнее здоровья одного солдата, даже если он прошел месяц пыток и у него сильный абстинентный синдром. Еще немного, и мне кажется, что я сломаюсь окончательно. Меня бросает то в жар, то в холод, дыхание постоянно сбивается, я вся покрыта липким потом. А они все продолжают задавать вопросы, которым нет конца. И все бы ничего, если бы я знала ответы на их вопросы. Почему-то они решили, что «Коза Ностра» посвящала меня в свои планы. И конечно, они думают, что я троянский конь от мафии, потому что еще никому не удавалось выбраться оттуда живым.

— Все, хватит! — отрывает меня от моих размышлений голос Эрика.

— Лейтенант Райли, не вам решать, когда закончится допрос, — говорит человек, который допрашивает меня. Я не помню, как его зовут, хотя я уверена, что он представлялся.

— Я знаю, — говорит он, — но вы же видите, что ей нужна медицинская помощь, ей нужно поехать в больницу. Вы можете допросить ее позже, когда ей станет легче.

Мужчина поворачивается ко мне и говорит:

— Мы не закончили, мисс Вебстер, и лучше вам в следующий раз знать ответы на мои вопросы. Вы будете в больнице, принадлежащей агентству, вашу палату будут охранять круглосуточно, так что не думайте, что вам удастся сбежать. — Это забавно, что он думает, что мне есть куда сбежать, этот штаб — единственное, что я знаю в своей жизни. — Вы остаетесь подозреваемой, пока не будет доказано обратное. Вам ясно, мисс Вебстер?

Я поднимаю голову и смотрю на него.

— Да, мне все ясно, — отвечаю я.

— Конвой, сопроводите ее в больницу, вас там уже ждут, — говорит он, выходя из комнаты.

— Пойдем, — говорит Эрик, — никого не пустят к тебе, но мне разрешили проводить тебя до машины.

— Спасибо, — отвечаю я.

Он поддерживает, ведя меня на парковку, за нами идут два моих конвоира. Мы доходим до машины, и он обнимает меня, шепча, что мы скоро увидимся, как только мне будет лучше. Я киваю, на большее у меня нет сил. Я сажусь в машину в сопровождении двух мужчин, и мы едем в больницу.

***

Подходит к концу моя первая неделя пребывания в больнице. Ломка не оставляет меня, но синяки сходят. Я пребываю в своем личном аду из кошмаров, когда мне удается заснуть. Но что в объятиях Морфея, что в реальности — это становится адом, который я уже не уверена, что смогу пройти.

Первые три дня я умоляла о наркотиках или морфии, но мне сказали, что в моем состоянии я могу справиться без морфия, и это будет лучше, чтобы помочь мне выйти из зависимости от наркотиков.

И сколько бы я ни плакала, ни крушила палату, никто ничего мне не дал.

Ко мне никого не пускают, кроме врача и медсестёр, но они все непреклонны в своем отношении и не понимают, что я чувствую: как натягивается кожа на моих костях, как ломит мои кости. Они только отвечают, что скоро будет лучше, что интоксикация идет полным ходом.

Но я так не думаю. Я зла, раздражена на весь мир, который заставляет меня проходить через это. Отчаянное желание получить дозу наркотиков сводит меня с ума. И я за секунду разгоняюсь от апатии к неконтролируемой агрессии.

Открывается дверь в палату, и заходит незнакомая мне медсестра и говорит, оглядываясь на дверь, где стоит моя охрана:

— Я слышала, что тут лежит девушка известного мафиози, так ли это? Ты выглядишь как дерьмо.

Я ничего не отвечаю. Я была готова к тому, что так будут говорить. И сейчас мне абсолютно все равно на то, что вылетает из её рта, я все еще просто хочу дозу или чтобы все оставили меня в покое.

— Так это правда или нет? — спрашивает она, подходя к кровати, на которой я лежу.

— Отвали, — отвечаю я.

— У меня есть для тебя сообщение, — шепчет она, наклоняясь надо мной и нервно глядя на дверь.

— Мне не интересно, отвали, — огрызаюсь я.

— Ты должна взять его, или меня убьют, — говорит она, и я отворачиваюсь от нее. Мне все равно. Мне плевать на все сообщения мира. Ломка убивает все человеческое, что было во мне. Она обходит кровать и опять встает передо мной, сует руку в карман и быстро отдает мне запечатанный конверт.

— Убирайся на хрен отсюда, — начинаю орать я, и она медленно пятится к двери. Стучит, и охранник выпускает ее. Выходя, она еще раз смотрит на меня умоляющими глазами. Я понимаю, это риск, я могу сказать про нее охране. Но головная боль накрывает меня, и я падаю обратно на кровать, закрывая глаза и со всей силой, что есть, сжимая конверт в руках.

Я боюсь, что это никогда не закончится. Может, все-таки было лучше позволить психопатке Бьянке Романо убить себя.

«Нет, я не должна сдаваться!» — пытаюсь я убедить себя. «Я смогу, я справлюсь, я должна». Я лежу ещё какое-то время, пока боль немного не отступает, и открываю глаза. Смотрю на конверт и распечатываю его, доставая листок.

«Моя королева,

Неужели ты думала, что сможешь сбежать от меня и я не найду тебя? Ты должна была знать лучше. Я знаю, что тебе сейчас должно быть очень плохо и больно, и только я смогу тебе помочь. Вернись ко мне, и я всё забуду и прощу, обещаю.

Боль, которую ты испытываешь сейчас, ничто по сравнению с тем, что будет дальше. Я почти закончил свои испытания наркотика, и я улучшил его благодаря тебе. Я знаю, он нужен тебе сейчас, так же как и знаю, что будет дальше, если ты не получишь дозу в ближайшие 7 дней.

Я всё равно приду за тобой, но лучше сделай это добровольно, тебе не понравятся последствия, если мне придётся идти самому.

Сейчас вокруг тебя слишком много охраны, но если ты согласна уйти со мной, я пошлю тебе дозу, чтобы ты могла продержаться, пока тебя не выпустят оттуда.

Отправь мне ответ через медсестру.

Я жду тебя, моя королева, твой король ММ».

Дрожь пробирает до костей, когда я заканчиваю читать.

ОН нашёл меня. Слишком быстро. Но ужасно соблазнительно, он прав, мне нужна эта чёртова доза.

«Нет, Николь, ты должна бороться», — говорит мне здравомыслящая часть меня, но зависимая часть меня устала бороться.

Почему я не прочитала сообщение сразу? Теперь придётся ждать, пока вернётся эта медсестра.

Во время ломки то, что является минутами, кажется часами. И я лежу, пытаясь справиться с этим, но чем дольше я лежу, тем больше мне кажется, что я окончательно готова сдаться ЕМУ и быть кем угодно: его подопытным кроликом, его шлюхой, кем угодно, лишь бы он забрал это состояние. Он не трогал моё тело для утоления его плотских потребностей, но я знала, что рано или поздно это случится. Он говорил, что хочет, чтобы это было «особенно» для меня, что бы это ни значило, и меня всегда бросало в дрожь при этих словах, но сейчас мне всё равно, я даже хочу этого, если это избавит меня от боли.

Я не знаю, сколько проходит времени, мне кажется, что эта медсестра никак не появится. Приходят другие медсёстры и врач, но я не слушаю их, продолжая утопать в жалости к себе. День, два, три — не имеет значения, потому что боль не оставляет меня ни на секунду. И вот наконец-то появляется она, и моё сердце начинает выдавать учащённый ритм.

— Ты не слишком-то торопилась для той, кто не хочет умереть, — говорю я.

— Ты должна написать ответ, — отвечает она, дёргаясь от каждого звука из-за двери в мою палату, доставая из кармана бумагу и ручку. — Это должен быть личный ответ, чтобы он был уверен, что это ты написала.

Она передаёт мне ручку и бумагу, и на секунду я думаю, что мне написать, прежде чем начать писать ответ:

"Ты встретил меня в клубе «Ванильный ниндзя» в Москве, где я танцевала для тебя, а потом накачала психотропами. Тебя спас твой брат. Ты открыл на меня охоту и раскидывал «хлебные крошки», чтобы я шла по твоим следам, пока ты не схватил и не похитил меня в Нью-Йорке средь бела дня возле Эмпайр-стейт-билдинг.

Я хочу дозу. Я буду твоей. Помоги мне.

Твоя королева."

Думаю, получилось достаточно лично. Передаю бумагу и ручку медсестре, и она быстро прячет всё в карман.

— Надеюсь, в этот раз мне не придётся ждать тебя так долго, — говорю я ей, а она молча идёт к выходу.

***

Подходит к концу вторая неделя моего пребывания здесь. Врач говорит, что всё идёт как надо, думая, что я смирилась и иду на поправку, но правда в том, что я просто жду, когда вернётся медсестра с моей дозой. Я мало что знаю: когда закончится лечение или когда меня выпишут. Возможно, скоро, раз они думают, что я переборола себя и успокоилась. Время почти не имеет для меня значения.

Я слышу возню у входа в мою палату. Открывается дверь, и я вижу ту, что жду уже несколько дней. Она подходит, делая вид, что проверяет капельницу, подключённую к моей руке, а я дёргаюсь в нетерпении.

— Ты принесла? Дай мне это сейчас же, — говорю я, задыхаясь. Она кивает, отвечая:

— Я могу отдать тебе это только после того, как ты прочтёшь письмо, — отвечает она, протягивая мне бумагу, и я быстро вырываю её из её рук, лихорадочно разворачивая и читая текст:

"Моя королева,

Я рад, что ты приняла правильное решение. Прости, что заставляю тебя ждать, уверен, ты жаждешь получить наркотик сейчас, но мне нужно, чтобы ты прочитала это, прежде чем впадёшь в экстаз.

Я приду за тобой через три дня. Но я подстраховываюсь, если что-то пойдёт не по моему плану.

Ты можешь написать мне письмо и передать его каждое воскресенье на Гранд-базар в Верхнем Вест-Сайде человеку по имени Али Умар.

Я с нетерпением жду встречи с тобой, моя королева.

Твой король, ММ."

Я убираю письмо и, в ожидании, смотрю на медсестру. Сообщение не требует ответа, поэтому я не понимаю, почему она медлит, чтобы отдать мне то, чего я хочу больше всего в данный момент.

Она медленно лезет в халат, доставая шприц, полный переливающейся жидкости, и бросает его на кровать, и я тут же хватаю его.

— Уходи, — говорю я, все еще не спуская взгляда со шприца в моей руке.

Меня пронзает неконтролируемая дрожь, и слезы собираются в уголках глаз. Слезы облегчения, что я наконец-то избавлюсь от боли, или слезы сожаления, что я не справилась с собой и сдалась, перестав бороться? Я не знаю.

Желудок схватывает сильный спазм, и я вырываю капельницу из руки и бросаюсь в туалет. Склоняясь над унитазом, меня рвет, и когда тошнота отступает, я заваливаюсь на стену и начинаю рыдать.

Я ведь должна быть сильной и продолжать бороться. Я столько сделала, чтобы выбраться оттуда, но соблазн уплыть в забытье и избавиться от боли слишком велик. Слезы ручьями катятся из глаз, и дрожащей рукой я поднимаю шприц на уровень глаз. Должна ли я сдаться или продолжать бороться?

Боль слишком сильна, а я слаба и так сильно устала. Тяга поддаться наркотическому дурману невероятно сильна. И я подношу его к своему рту, снимая зубами колпачок с иглы и поднося шприц к предплечью. Рыдания все еще вырываются из меня, когда я втыкаю иглу в кожу и, ставя большой палец на поршень, все еще не решаюсь нажать. Что-то удерживает меня от окончательного разрушения, но я сдаюсь и начинаю давить… но шприц резко отлетает в сторону, и я поднимаю глаза на человека, появившегося здесь. И я не знаю, спасение это или проклятие. Эрик хватает меня и вытаскивает из туалета, а я пытаюсь вырваться и дотянуться до шприца. Он сильно встряхивает меня за плечи, говоря, чтобы я успокоилась, и прижимает меня к своей груди, пока я продолжаю реветь, и гладит меня по спине, пытаясь поддержать, только так, как может Эрик.

— Все будет хорошо, — говорит он, качая меня из стороны в сторону.

— Не будет, — отвечаю я, пытаясь взять себя в руки. — Разве ты не видишь, как я слаба?

— Сейчас да, но пройдет время, и все станет как прежде, — отвечает он. — Я приехал, чтобы отвезти тебя в штаб. Врач считает, что ты готова для допроса и суда.

Я киваю и отхожу от него. Он показывает на пакет на кровати с одеждой, говоря без слов, чтобы я переодевалась. Я беру пакет и направляюсь в ванну, но он хватает меня за руку, останавливая.

— Подожди, я уберу шприц, — говорит он и первым заходит в ванну. Выходит, и я иду туда, переодеваясь в то, что он принес. Вещи из мягкой ткани, потому что все раздражает мою кожу сейчас, и я рада, что Эрик подумал об этом. Я выхожу, и он открывает мне дверь на выход из палаты.

Мы выходим из больницы и садимся в машину, а я не перестаю думать, что меня ждет. Карьера испорчена, и вряд ли я смогу остаться, чтобы на меня не косились коллеги. Слухи о том, что я «девушка мафиози», быстро не пройдут, и вряд ли я смогу справиться с косыми недоверчивыми взглядами и постоянными перешептываниями за спиной. Но в то же время армия — это единственное, что я знаю.

— Что с Лией? — спрашиваю, отводя взгляд от окна и смотря на Эрика.

— Ты увидишь ее сегодня, вам устроят перекрестный допрос, — говорит он, и я удивленно поднимаю брови.

— Для чего это нужно? Я видела ее пару раз за все время, что была там, — говорю я.

— Приказ начальства, а их, как ты знаешь, мы не обсуждаем, — отвечает он, вздыхая.

— Звучит довольно дерьмово, — огрызаюсь я и тут же сожалею о своей грубости. — Прости, ладно.

Эрик кивает, отворачиваясь к окну. Сегодня нас никто не сопровождает, кроме водителя.

Через полчаса мы подъезжаем к воротам штаба и проходим обязательную проверку для въезда на объект. Возле ворот стоят солдаты с собаками, штаб хорошо охраняется, хотя он секретный, это повышает охранные меры.

Часть 3.

Здесь я пробыла три года, и здесь же получила то злополучное задание, из-за которого оказалась в беде.

В 16 лет меня перевели сюда из другого командования, потому что тут освободилось место, и мои тесты позволяли мне находиться в третьем по величине штабе секретного подразделения «Unit Zero». Это хороший толчок, чтобы попасть на службу в Вашингтонский штаб, туда берут только лучших из лучших, тесты для прохода туда на грани человеческих возможностей. Когда-то это была моя мечта, но сейчас этому нет места ни в моем сердце, ни даже в еще разумной части моей головы. Все, чего я хочу, это забиться в угол и чтобы меня оставили в покое, позволив утонуть в жалости к себе, или, возможно, засунуть пистолет себе в рот и пустить пулю, чтобы наконец-то покончить со всем этим.

Машина паркуется, и мы выходим из нее.

— Я провожу тебя в твою комнату, тебя заберут для допроса через час, — говорит Эрик, смотря на часы.

— Хорошо, — отвечаю я, пожимая плечами.

Он ведет меня по тропинке к общежитию. Мы доходим и поднимаемся на второй этаж, останавливаясь у двери, которая раньше была моей комнатой. Он достает ключ и открывает ее, запуская меня вперед.

— Все будет хорошо, — опять говорит он.

Я молчу и просто смотрю на него. Нет смысла пытаться говорить ему, что ничего уже не будет хорошо. Он пытается ободряюще улыбнуться мне, но выглядит не очень уверенно.

— Я пойду. Мы сможем поговорить после допроса, — говорит он и закрывает дверь. Тут нет смысла запирать меня: вся территория под наблюдением, я никуда не смогу сбежать.

Я оглядываю свою комнату. У меня не очень много личных вещей, и это тоже часть обучения, чтобы мы не привязывались к вещам, но тем не менее на зеркале прикреплены пара фотографий и билеты из разных мест, где мне удалось побывать. Кровать, тумбочка, стол со стулом у окна, книги и записи, которые я делала во время учебы. Все это кажется сейчас таким далеким и незначительным. Раньше, до похищения, я обожала учиться. Но мое первое задание стало крахом моей жизни. Этого не должно было случиться, и Эрик отговаривал меня от него, но я не послушала. Я была так воодушевлена своим первым серьезным заданием, которое должно было дать старт моей карьере. Меня выбрали из-за того, что я знаю русский язык и обладаю танцевальными навыками. Это было легкое задание: танец и напиток с психотропами. Я была с полностью измененной внешностью, но ОН все равно узнал, что это была я, и пришел за мной. И я знаю, что ОН был правдив в своих словах и никогда не оставит меня в покое. Где бы я ни пряталась, он найдет меня. Каким-то образом я стала его одержимостью, навязчивой идеей… Мне нужно разорвать этот порочный круг его и моей зависимости. Я уже знаю, что должна сделать.

За все время, проведенное здесь, только Эрик стал моим хорошим другом и надежным тылом. Он лейтенант в моем отряде, и его поддержка многое значит для меня. И мне жаль, что ему будет больно из-за моего решения покончить с этим самым радикальным методом и надеждой на то, что это поможет избавиться от психопата-химика.

Я подхожу к зеркалу и смотрю на себя: потухшие глаза, выделяющиеся скулы, потрескавшиеся губы. Я сильно похудела, синяки зажили, порезов не видно под одеждой. Всё ещё есть красота, но как будто увядающая, хотя мне всего 19 лет. Я отворачиваюсь от зеркала и иду к кровати. Сажусь и жду, пока за мной придут.

Проходит какое-то время, и я слышу стук в дверь. Встаю и иду открывать, останавливаясь перед дверью, делаю глубокий вздох и открываю её.

— Солдат Вебстер, вам нужно пройти со мной, — говорит сержант, пытаясь выдавить улыбку. Я не обращаю на него внимания, выходя из комнаты.

Он отворачивается и начинает спускаться к выходу из общежития. Я следую за ним. Мы проходим мимо административного здания в сторону здания, где временно содержат заключённых, и это раздражает, как будто я тоже одна из них. Мы заходим внутрь, и он провожает меня в комнату для допросов, останавливаясь у двери.

— Следователь внутренних дел придёт через несколько минут, присядьте, пожалуйста, и подождите его, — говорит он, и я делаю, как сказано.

Я жду, глядя на двустороннее зеркало. Никогда не думала, что окажусь здесь не как допрашивающий, а как подозреваемая в измене агентству.

Открывается дверь, и входит мужчина с прошлого допроса. Кладёт папку на стол передо мной и садится напротив, смотря на меня, как на предателя мира.

Все ненавидят отдел «Внутренних дел», и, ощутив их внимание на себе, я понимаю почему.

— Мы подождём вашего адвоката и заместителя главнокомандующего, солдат Вебстер, — говорит он, — но я не думаю, что это что-то изменит для вас.

— Тогда зачем всё это, если вы уже сделали свои выводы и приняли для себя решение? — возмущаюсь я.

— В нашем агентстве для всех положен честный суд, и вы не будете исключением, даже если я считаю, что вы этого не заслужили.

Я качаю головой, в неверии происходящему. Он даже не знает всей истории, но уже всё для себя решил.

Дверь снова открывается, и входят два человека.

— Я заместитель главнокомандующего Саманта Харрис, я буду присутствовать на допросе со стороны агентства, — представляется женщина. — Прошу не путать со Внутренними делами, — бросает она презрительный взгляд на мужчину, сидящего напротив меня. — Я выслушаю вас, так же зафиксирую ваши ответы для суда.

Я смотрю на неё и киваю.

— Мисс Вебстер, я ваш адвокат, Остин Ортис, — представляется мужчина, протягивая мне руку. Я беру протянутую руку, и он пожимает её. — Я объясню вам ваши права.

— Но это вам не поможет, солдат Вебстер, — говорит мужчина из внутренних дел. — Лучше вам рассказать все, что вы знаете, и…

— Заткнись, Бассет, твое запугивание должно прекратиться сейчас же, — перебивает его Саманта Харрис.

— Я расскажу все, что знаю, — отвечаю я, — но я не могу рассказать то, чего не знаю.

— Никто этого от тебя и не требует, Николь, — говорит заместитель Кинга.

— Тогда все в порядке, мне нечего скрывать, — говорю я, смотря на Бассета.

— Хорошо, — говорит мужчина, — когда мы закончим с вами, мы проведем перекрестный допрос с мисс Лией Авила.

— Не вижу смысла в этом. За все время, что я провела в плену, я видела ее от силы раза три, — отвечаю я.

— Это не ваше дело — видеть в чем-то смысл, — резко заявляет Бассет. Я пожимаю плечами.

— Как скажете, мистер Бассет, — говорю я. — Начнем?

Остин Ортис объясняет мне мои права перед началом допроса. Саманта Харрис просит рассказать мою историю, и я начинаю рассказывать, что и когда произошло со мной с того задания в Москве. Когда я заканчиваю, Бассет начинает задавать вопросы, и я стараюсь терпеливо отвечать, но он спрашивает одно и то же, чем начинает меня бесить. Я сказала до этого, что мне нечего скрывать, и честно рассказала все, что слышала или знаю, даже про переписку с ним, когда я уже была здесь. Но он мне не верит и продолжает давить, пока Саманта Харрис не говорит ему, что пора взять перерыв перед перекрестным допросом с Лией.

Он встает и выходит из комнаты для допросов, хлопая дверью.

— Не переживай, Николь, у него нет доказательств, что ты предатель, а у меня нет вопросов, на которые бы ты не ответила, — говорит Харрис. — И ты права, нет смысла в перекрестном допросе с мисс Авила. Она уже была на допросе перед тобой и тоже сказала, что видела тебя несколько раз. Но Бассет в своем праве требовать его, и нам придется потерпеть его, — говорит она, закатывая глаза.

Я киваю, прикрывая глаза руками. Абстинентный синдром давит на меня, и я хочу, чтобы это закончилось.

Через двадцать минут Бассет возвращается вместе с Лией и ее адвокатом. Она проходит и садится рядом со мной. Я смотрю на нее и спрашиваю:

— Как ты?

— Тяжело, но лучше, чем там. — Ей повезло меньше, и у нее есть порезы и на лице, но выглядит она уже не так плохо, как после нашего побега, но по ней видно, что она так же страдает от ломки, как и я. — А ты?

— Тоже тяжело и тоже рада, что нам удалось оттуда сбежать, — отвечаю я.

Бассет прочищает горло и начинает допрос, мы повторяем одно и то же, только уже вдвоем. Я не понимаю, как можно быть таким непробиваемым. Я отвечаю все резче, полностью теряя терпение. А он продолжает спрашивать, и адвокат пытается его осадить, но он неугомонный и противный человек.

— Всё, допрос окончен, — говорит заместитель главнокомандующего. — Они рассказали всё, что знали, — говорит она, поворачиваясь к Бассету.

— Это не вам решать, — ворчит он.

— Не забывай, с кем ты разговариваешь, Бассет, — говорит Саманта Харрис, и он кривит лицо, кивая. — Через час пройдет слушание по вашему делу: сначала вы, мисс Вебстер, потом вы, мисс Авила, — обращается она уже к нам. — Заседание будет закрытым, после вынесения приговора мы будем решать, что вам делать дальше. Мисс Авила, я знаю, что вы не хотите возвращаться в МИ-6, но это ваше агентство, и от него прибудет представитель. И из-за заключенной с нами сделки мы окажем вам всю помощь, какую сможем, и так же поможем в вашем решении дальнейшей жизни.

Лия кивает, и заместитель Майлза Кинга выходит из комнаты, а за ней следует Бассет.

Мы остаемся в комнате с нашими адвокатами.

— Как и говорила мисс Харрис, — начинает Оскар Ортис, — у отдела внутренних расследований нет доказательств того, что вы предали агентство. Поэтому вам не стоит переживать за приговор. Есть ли что-то, что вы хотели бы сказать мне, чтобы я озвучил на слушании?

— Нет, спасибо, добавить к сказанному мне нечего, — отвечаю я, и он кивает. — Какие у тебя планы на дальнейшую жизнь? — спрашиваю я Лию. — Ты можешь не отвечать, если я лезу не в свое дело.

— Всё в порядке, если честно, я пока не знаю, хотела дождаться решения суда, чтобы строить какие-то планы, — отвечает она, пожимая плечами.

И мы снова остаемся в неловком молчании. Я не понимаю, почему ее будут судить здесь, ведь она не относится к нашему агентству, но не хочу спрашивать. У меня есть свои проблемы, требующие внимания.

— Пойдемте, дамы, — говорит адвокат Лии, — мы подождем в более приятной атмосфере.

Мы встаем и следуем к административному зданию, заходя в комнату для пресс-конференций, очевидно, было неудобно вести нас в настоящий суд. Мы доходим до первого ряда сидений и садимся.

— Николь, — слышу я, как меня зовут, и поворачиваюсь назад к Эрику, который идет к нам. — Мне дали разрешение на присутствие, так что ты не будешь одна.

— Спасибо, но всё в порядке, — отвечаю я. — Если тебе нужно работать, то ничего страшного.

— Нет, я буду с тобой, — говорит Эрик, и я одновременно испытываю облегчение и напрягаюсь от того, что он будет здесь, когда я буду объяснять свои дальнейшие планы.

— Хей, ты в порядке?

— Нет, — говорю я и смущенно добавляю, — абстинентный синдром все еще крепко держит меня, но я продержусь еще какое-то время, не переживай за меня. И я сейчас не в том состоянии, чтобы вести задушевные беседы, извини.

— Ничего страшного, я могу просто быть рядом, если хочешь, — я киваю, и он садится рядом со мной, беря меня за руку.

— Но позволь сказать, я знаю тебя слишком хорошо и уже заранее знаю, что ты задумала что-то плохое, — говорит он и ищет мои глаза. — Поэтому, прошу тебя, чтобы это ни было, передумай.

Я продолжаю молчать и только бросаю взгляд на Лию, и она слишком понимающе смотрит на меня. Я плохо ее знаю, но мне кажется, что ее глаза видят меня насквозь. И я все же решаю ответить Эрику:

— Ты же знаешь, что после всего этого с моими мечтами о карьере придется забыть. Я чертова наркоманка и предательница, и чем бы все это ни закончилось, даже если меня оправдают, я не хочу видеть и слышать, как коллеги будут не доверять мне и шептаться за спиной, — заканчиваю я с сожалением. А он непонимающе смотрит на меня.

— Что? С чего ты взяла, что так будет? Ты жертва, а не предательница, и я уверен, что суд оправдает тебя, — говорит он. — И ты пройдешь терапию, ты не наркоманка.

— Да, так и есть, — перебиваю я его. — Ты это прекрасно знаешь, ты сам видел, что было сегодня в больнице. Закрыли тему, я больше не хочу продолжать этот разговор. Мне жаль, если это причиняет тебе боль, но я реально смотрю на вещи. И это моя жизнь и мое решение, ты не должен переубеждать меня.

Он хмурится, но не продолжает этот разговор. Просто держит меня за руку, выводя нервные круги большим пальцем по моей ладони.

— Суд начнется через 5 минут, — говорит Ортис. — Мисс Вебстер, вам нужно пересесть в другое кресло.

Суд состоит из выдающихся членов «нулевого подразделения», совета при главнокомандующем или просто министре Кинге и внутренних дел.

Я сажусь в кресло, которое подготовили для обвиняемых, мой адвокат объясняет мне, какие шаги следует предпринять, а я просто киваю.

Главнокомандующий Кинг заходит и занимает свое место в этом импровизированном зале суда. Он занимает высшую иерархическую должность, и за ним останется последнее слово на этом суде. Все, что делает судья, — это излагает аргументы, вносит свой вклад, чтобы все могли согласиться, и принимает единогласные решения, которые никого не оставляют неудовлетворенными.

— Солдат Вебстер, — говорит судья, — вы находитесь здесь по обвинению в нарушении пункта номер четыре внутреннего регламента «Unit Zero»: «Сокрытие информации от своего начальства». Вас также обвиняют в возможном сотрудничестве с сицилийской мафией.

Это вызывает волну ропота у тех, кому разрешили присутствовать на этом заседании.

— Что вы скажете в свою защиту?

Я подробно объясняю каждую ситуацию, представлены доказательства моего преследования, моих следов пыток и зависимости.

Мое лицо краснеет, когда Саманта Харрис подходит, чтобы высказать свои выводы.

— Совет провел тщательное расследование, которое подтверждает и уверяет, что солдат Вебстер не сотрудничала с сицилийской мафией, — говорит Саманта. — Девушка «Дона» не подверглась бы пыткам или угрозам, как солдат Вебстер. Было установлено, что она скрывала информацию из-за страха потерять свою должность специального агента, и сделан вывод, что она не могла предоставить важную информацию о работе «Unit Zero», потому что не имела высокого допуска, а все, что она могла рассказать, не имеет большой силы.

Я чувствую себя крошечной. Я смотрю на своего друга, и он улыбается мне. Мне жаль его, потому что он просто пытается хоть как-то поддержать меня.

— Совершенно очевидно, что солдат Вебстер невиновна в том, в чем ее обвиняют, — один из членов Совета встает. — Но у нас все еще есть угроза со стороны сицилийской мафии с ее «Доном» во главе, поскольку очевидно, что они нападут на нас, пока мы не доставим ее ему.

— Они ничего не делают, кроме как выдают предупреждения. Это просто угрозы, мы знаем, как с этим справиться, — говорит другой член совета.

— Повсюду есть убитые, — вмешивается генерал чилийского штаба, и это шокирует меня. Этого не должно было случиться, убитые люди из-за меня. — Нью-Йорк подвергается нападениям со стороны преступных группировок, которые подвергают риску жизни мирных жителей, и мы многим рискуем ради одного солдата.

— Мы не можем выдать солдата, — говорит судья. — Они могут использовать ее как оружие против нас.

— Мы все в зоне риска, — настаивает другой член.

— У нас есть возможность для решения этого вопроса, — вмешивается министр Кинг. — Николь будет под защитой, мы перевезем её в надёжное место, и никто не узнает о её местонахождении. У нас есть защищённый форт, где она получит необходимую медицинскую помощь и будет находиться под нашей опекой.

— Сколько солдат погибнет при выполнении задания? План не гарантирует чью-либо жизнь.

Я смотрю на людей вокруг: «Если бы я только подумала, прежде чем действовать…» — и я не могу быть несправедливой или эгоистичной.

— Любое решение сопряжено с риском, — продолжает министр. — Нет другой альтернативы, кроме этой.

Главнокомандующий заканчивает, и судья встаёт.

— Вынос решения, — заключает он. — Солдат Вебстер будет передана под защиту, которую предлагает главнокомандующий Кинг.

— Я не принимаю этого решения, — я встаю, и все замолкают. — Я требую ссылку.

— Николь, нет! — Эрик тоже встаёт.

Я знаю, что это влечёт за собой. В комнате воцаряется хаос ропота и комментариев, Эрик пытается подойти ближе, но его не пускают; при этом министр сердито смотрит на меня.

— Я ценю ваше предложение, мистер Кинг, но если все штабы в опасности, я не возражаю против того, чтобы уехать.

— Солдат Вебстер, вам ясно, что влечёт за собой ссылка? — спрашивает судья.

— Да, сэр.

— Нет, я этого не принимаю! — кричит Эрик. Я знаю, что он не равнодушен ко мне, и у него это больше, чем дружба, он терпеливо ждал, пока я созрею для чего-то большего.

— Это моё решение, ты не можешь вмешиваться. Моя ссылка — моё решение. Я снимаю с себя свою должность и личность. «Дон» сказал, что только мёртвой он перестанет меня беспокоить, следовательно, с доказательствами моей смерти он перестанет искать меня и нападать.

— Международный совет поддерживает это решение, — соглашается член совета.

— Главнокомандующий Кинг? — спрашивает судья.

Майлз Кинг смотрит на меня, и я даже не вздрагиваю.

— Пожалуйста, сэр, — прошу я Майлза Кинга. — Оставаться здесь опасно, и вы это знаете.

— Перерыв, пожалуйста! — умоляет Эрик с трибуны. — Николь, давай выйдем и поговорим.

У меня разрывается душа, когда я вижу, что его глаза затуманиваются. Я понимаю его боль, потому что он больше никогда меня не увидит. Я смотрю на главнокомандующего в ожидании ответа.

— Я не знаю, почему у меня такое чувство, что я пожалею об этом, — он встает, — но я не тот, кто должен судить о твоих решениях.

— Я не хочу, чтобы кто-то умирал за меня, — объясняю я.

— Мы поддерживаем ее, — настаивает Совет. — Уйти — лучший способ защитить себя.

— Министр, пожалуйста! — настаивает Эрик.

— Я предоставляю тебе окончательное изгнание, — игнорирует он его. — Оно состоится рано утром, встреться с командой коронеров, чтобы они сообщили подробности предполагаемой смерти.

— Благодарю вас, сэр.

— Заседание закрывается, — объявляет судья.

Я встаю, Эрик пытается пробиться ко мне. Но его не пустят — таковы правила. Ко мне подходит Ортис и говорит:

— Ты не можешь ни с кем сегодня увидеться и поговорить, у вас будет завтра утром один час.

Я киваю. Я ни с кем не хочу разговаривать, и это скорее облегчение, чем расстройство. Я хочу вернуться в комнату и лечь. Боль снова накатывает на меня, сбивая дыхание и покрывая мою кожу потом.

Нельзя нарушать планы, которые ставит перед тобой судьба. Уход из «нулевого подразделения» был предопределен. Это я была той, кто включила себя в план упрямства, желая избежать этого. Бесполезно было пытаться защитить себя и скрывать информацию от начальства о том, что на меня открыта охота, оставив других умирать, если после стольких поворотов я в конечном итоге умоляла о том, чего так боялась. Я боролась против ссылки и оказалась здесь, считая это лучшим вариантом.

***

Я встречаюсь с Майлзом Кингом в кабинете планирования операций.

— Садись, — приказывает он.

Он со стратегом Программы защиты свидетелей.

— Ты не знаешь всего, что я сделал бы, чтобы слово «ссылка» было полностью исключено, — и меня удивляет, почему он так упорно борется из-за одного незначительного солдата.

— Я бы тоже хотела этого избежать, сэр. Я ценю ваше желание помочь, хотя не совсем понимаю почему, но это к лучшему, — говорю я, и он смотрит на меня странным взглядом.

— Прежде чем вынести окончательный приговор, я хочу, чтобы ты сказала мне, насколько ты в этом уверена, потому что, если ты ступишь за пределы этого штаба, ты смиришься с потерей всего этого. Ты будешь солдатом икс, которому ссылка грозит по всей строгости закона, — предупреждает он. — Ты многого не знаешь и не понимаешь, почему я бросаю столько сил на одного солдата, но если ты уйдешь, у тебя никогда и не будет возможности этого узнать, и я не пытаюсь давить этим на тебя, но я хочу, чтобы ты приняла это во внимание. Есть определённые вещи, о которых ты не знаешь, однако я не позволю этому вмешиваться, если ты окончательно решила уйти.

— Мне все ясно.

Он открывает папку, которая лежит на столе.

— Я прочитал письмо, которое прислал тебе «Дон», угроза ясна, — анализирует он. — Я думал о том, чтобы инсценировать самоубийство, но это может привести к последствиям, если он захочет отомстить, поэтому мы выберем что-нибудь другое. — Он протягивает мне листок и ручку. — Я хочу, чтобы ты написала письмо, в котором призналась бы, что хочешь вернуться к нему. Убеди его, что тебе нужен наркотик, и ради этого ты сдаешься. — Министр не знает дословно, что я писала ему, лишь то, что я сказала, и поэтому не знает, что мне не нужно ЕГО убеждать, он уже думает, что я хочу вернуться к нему и что жажду наркотик, который он создал.

Они включают передо мной экран, в то время как стратег из ПЗС (Программы защиты свидетелей) приводит в действие дальнейшую часть.

— Это Елена Васкес, — указывает он, — специальный агент, с помощью которого будет инсценирована твоя смерть.

— Мы выдадим ее за тебя, — объясняет главнокомандующий. — Мы отправим ее на встречу с тем, кто придет забирать тебя, и убьем ее до того, как она прибудет, заставив их поверить, что мы узнали о побеге, поэтому мы предпочли убить тебя, прежде чем ты предала нас.

Я смотрю на фотографию девушки на экране. Мы похожи друг на друга оттенком кожи, цветом волос, у нас одинаковый рост, и фигура тоже похожа.

— Если он поверит, что ты хотела вернуться, он оставит организацию и население в покое, — говорит представитель ПЗС. — Он будет рассматривать тебя как жертву, которая пыталась вернуться в его объятия. В этом есть логика, с зависимостью это нормально, что ты захотела вернуться.

Еще утром это действительно было так, но им не обязательно об этом знать, если они действительно могут помочь мне скрыться. И намеки министра не помогут мне передумать, потому что, если я соглашусь остаться, это будет незначительная информация, и я не смогу снова воспользоваться правом ссылки, и мне придется жить в вечном страхе за себя и за ни в чем не повинных людей, которые могут погибнуть из-за меня. Я не хочу нести этот груз вины и сожаления, что я поддалась и не смогла принять единственно верное решение, хотя армия — это вся моя жизнь.

— Это должно выглядеть правдоподобно, и ты должна написать его сейчас, так как мы приведем план в действие менее чем через час.

— У нас есть информация из письма, куда доставить твое сообщение, и раз сегодня воскресенье, то не стоит откладывать, — добавляет тот, что из ПЗС. — Скажи ему, что будешь ждать ответа.

Я беру ручку и начинаю писать.

Я пишу письмо, наполненное отчаянием, и это не значит, что я лгу, поскольку, несмотря на то, что я сижу здесь и притворяюсь, что это меня не касается, это не так.

Спазмы трудно скрыть. Пот чрезмерный, как и приступы, из-за которых я теряюсь, задаваясь вопросом, закончится ли это когда-нибудь.

Я лгу о решении «Unit Zero». Я пишу, что меня признали виновной в сокрытии информации, что меня посадят в тюрьму и что я не могу быть там без его наркотика. Я объясняю ему, что мне удалось сбежать, что я пыталась контролировать желание с помощью героина и кокаина, но этого недостаточно, так как страдания слишком велики.

Я завершаю письмо. Воздержание убивает меня изнутри, я испытываю проклятое желание выбежать на улицу, порезаться или повеситься, чтобы покончить с этим психологическим раком.

— Мы начинаем операцию. Скорее всего, он ответит другим письмом, поскольку знает, что мы можем вмешаться в электронные устройства, — объясняет главнокомандующий. — Я сообщу тебе о любых новостях.

Он держит меня в изоляции почти шесть часов. Шесть часов, которые оставляют меня ни с чем, в то время как слабость одолевает меня, и я чувствую головокружение.

Приступы паники захватывают меня, погружая в депрессию, которая охватывает меня.

Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу, как он преследует меня и вводит мне то, чего так жаждет мое тело.

— Он клюнул на приманку. — тот, что из отдела ПЗС, пришёл за мной, — Он послал за тобой на окраину города.

Меня проводят в комнату, полную экранов, министр смотрит на один из них.

— Обрати внимание, — просит он.

Камера показывает кого-то внутри транспортного средства, возможно, грузовика.

Тот, у кого камера, выходит из транспорта и идет к девушке. По фокусу можно сказать, что он надевает её на какую-то пуговицу или застежку пальто. Другая камера показывает женщину более подробно: она одета в джинсы, очки и толстовку, закрывающую голову.

Та, кто выдает себя за меня, идет по пустой дороге, оглядываясь по сторонам. Грузовик продолжает свое путешествие, пока она проходит пару километров, засунув руки в карманы толстовки. Ночь ухудшает видимость. Отмечается, что через несколько метров появляется подозрительный автомобиль.

Водитель машины спускается, чтобы открыть ей дверь, когда она подходит все ближе.

— Беги! — приказывает ей министр, и она подчиняется.

Она начинает бежать к машине, пока не раздается выстрел, сбивающий её с ног. Агенты появляются из ниоткуда, как будто она попала в засаду, в то время как ожидающий её водитель, не колеблясь, отступает, убегая с места происшествия со скоростью света, тоже стреляя в ответ.

— Миссия выполнена, главнокомандующий, — докладывают по рации.

— Ты только что умерла, Николь Вебстер, — говорит мне министр. — Не только для мафии, но и для «нулевого подразделения».

Я чувствую пустоту в центре груди и думаю, что я давно уже умерла.

— Вы уже знаете, что должны делать, — приказывает главнокомандующий Кинг, прежде чем уйти.

Меня приводят в студию стилиста по смене внешности, работающую в агентстве для преображения нас на задания, она меня уже ждет. Она пододвигает мне стул, чтобы я села перед зеркалом. «Я так ненавижу эту бесцветную Николь с раскрасневшимся лицом и треснувшими губами…».

Она распускает мои волосы, убирая их за плечи. Она измеряет мой подбородок, вызывая крик, когда наносит первый удар ножницами, заканчивая с блондинистой гривой. Она делает свое дело, удаляя мой цвет и окрашивая меня в соответствии с требованиями протокола, и на этот раз это не временно, теперь это навсегда.

— Да ладно, не расстраивайся так, — стилист пытается меня утешить. — Шатенки никогда не выходят из моды.

— Ты всегда должна оставаться незамеченной, — указывает Селин Ричард, агент внутренних дел.

Теперь я кареглазая шатенка, которая скрывает свою фигуру в широкой одежде.

— Так ты должна одеваться с этого момента, — объясняет стилист, — и каждые шесть месяцев ты будешь менять свой стиль.

— Вы должны сдать должность, вступив в ссылку, — добавляет Селин. — У тебя есть час, чтобы попрощаться. Твои близкие будут ждать тебя на трассе.

У меня тут только один близкий человек, и я не уверена, что хочу прощаться. Я сижу, обнимая рюкзак, в котором находится моя новая жизнь. Я ненавижу прощания.

Моя комната выглядит родной, как бы глупо это ни звучало.

Я достаю свои документы и пистолет, беру рюкзак и бросаю последний взгляд на свою комнату, прежде чем уйти. «Как бы я хотела, чтобы это было до скорой встречи, а не навсегда», — думаю я.

Два агента ПЗС ждут меня у выхода и сопровождают меня на взлетно-посадочную полосу.

Эрик ждет меня там. Он похож на меня: отключенный и с опухшими глазами. Я подхожу к нему.

— Я не жалею ни о чем из того, что пережила рядом с тобой, — говорю я. — Ты был и всегда будешь моим самым близким другом.

Я стараюсь сдержать слезы.

— Я люблю тебя, — он целует мне руки. — Меня не волнует, что мне придется ждать тебя всю жизнь.

— Ты же знаешь, что я не вернусь, — я беру его лицо, чтобы он посмотрел на меня, — поэтому я хочу, чтобы ты пообещал мне, что отпустишь свои чувства ко мне, дав себе шанс быть счастливым.

— Я не могу без тебя, — говорит он.

— Конечно, можешь, тебя ждут тысячи. Не отказывай никому во всем прекрасном, что ты можешь дать и что могут дать тебе.

Он притягивает меня в объятия, которые прерываются, когда капитан нашей военной роты подходит попрощаться.

— Для меня большая честь быть вашим наставником, солдат Вебстер, — говорит он мне, и я киваю, отдавая ему воинскую честь.

Главнокомандующий прибывает с Селин и генералом Феррелом. Селин берет документы, приступая к протоколу.

— Солдат Николь Мари Вебстер, — начинает она, — мы собрались сегодня, двенадцатого мая этого года, чтобы окончательно отстранить вас от службы в «Unit Zero» в соответствии с законом в Уголовном кодексе о ссылке.

Слова больно бьют меня.

— С этого момента вы перестаете принадлежать к рядам секретного подразделения на базе ФБР «Unit Zero», теряете свой пост, контроль над своей личностью и всем, что связано с указанными параметрами. Ваши счета и недвижимость будут использоваться и управляться «Unit Zero».

Я сглатываю слюну, проглатывая печаль.

— Как солдат, находящийся в ссылке, у вас не будет никаких контактов ни с кем ранее вам знакомых, вы ограничены в использовании как технических средств, так и средств связи, — продолжает она. — С сегодняшнего дня вы теряете всякую связь с миром, который знали. Вы будете подчиняться правилам ссылки и должны неукоснительно выполнять приказы, которые запрашивает агентство при перемещении вас с одного места на другое. Вам категорически запрещено раскрывать свою позицию, — подчеркивает она. — С этого момента вы перестанете называть себя Николь Мари Вебстер и примете личность, которую секретное подразделение на базе ФБР выберет для вас. Понятно?

— Да.

— Условия ясны?

— Да.

— Присутствующие будут приняты в качестве свидетелей вашего решения, находясь под прицелом преступной группировки. «Unit Zero» объявляет вас уволенной. Присутствующие должны понимать следующее: им запрещено упоминать о ссылке и разглашать информацию третьим лицам, отныне они должны предполагать, что солдат погиб во время побега. Понятна ли информация для присутствующих?

Все кивают.

— Они подпишут клятвенный документ, в котором пообещают не произносить ни единого слова; в случае невыполнения они будут изгнаны из организации и привлечены к ответственности за утечку информации.

— Что-нибудь хотите заявить, прежде чем сдать свое имя и должность?

Отрицательно качаю головой.

— Солдат Вебстер, — продолжает она, — Международный совет «нулевого подразделения» окончательно изгоняет вас из армии 603941 во главе с генералом Феррелом. Сдайте свое оружие, удостоверение личности и значок.

Как только я это сделаю, я стану человеком без жизни, имени, должности и полномочий.

Я вся дрожу, моя грудь вздрагивает так резко, что на мгновение я боюсь дрогнуть и захотеть отменить свое решение.

— Солдат, продолжайте, пожалуйста.

Генерал стоит перед столом, а министр и мой капитан ждут в стороне. Я смотрю на мужчину перед собой и ничего не могу поделать: слезы сами собой скатываются из глаз.

— Голову вверх, солдат, — твердо приказывает генерал.

Что за дерьмовая жизнь, которая не перестает меня сокрушать, и проклятая ярость, наполненная печалью, которая душит меня!

Я достаю пистолет, значок и свое удостоверение личности, складывая предметы на стол.

— Было приятно служить в вашей армии, мой генерал, — говорю я, вытирая слезы, пока он собирает все со стола.

— До свидания, солдат, — отвечает он.

— Пора, — приказывает министр.

Я улыбаюсь своей прежней жизни, прежде чем направиться к самолету.

Это тяжело, но так и должно быть.

Я должна научиться жить со своими шрамами, и не только с физическими. Физические исцеляются и заживают, почти не оставляя следов, а душевные сохраняются на всю жизнь, и с ними ты живешь всегда.

Я ухожу, убежденная, что жизнь не всегда справедлива по отношению к тебе. Это случилось со мной, это может случиться с тобой или с кем угодно.

Жизнь дает нам таких людей, как Эрик Райли, которые заставляют чувствовать себя любимой и нужной, которые знают тебя даже лучше, чем ты сама.

Мы сталкиваемся с такими людьми, как ОН, демонами, замаскированными под людей, которые только и делают, что портят тебе жизнь.

Я сажусь в маленький самолет.

Мне жаль тех, кому я причинила боль.

Я ухожу с целью научиться жить без того, что больше всего любила в этом мире. Я не знаю, потребуются ли мне месяцы, годы или я никогда этого не переживу, но с этого момента я должна сосредоточиться на этом: на забвении, на том, чтобы стать кем-то новым с новой жизнью… И эта новая жизнь принесет борьбу с моей зависимостью.

Я больше не Николь Вебстер, я проиграла, я умерла, и теперь я осталась совсем одна.

Я никогда не вернусь и с этого момента буду жить как человек Икс.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 1.

Настоящее.

Монако, Монте-Карло, 2024 г.

Милен.

Мне не верится, что я смогла вырваться в отпуск. Это только семь дней, но, Боже, я не отдыхала несколько лет, так что даже эта неделя кажется раем. Я в Монако, в великолепном курорте с казино и клубами, дорогими и роскошными отелями, в знаменитом городе проведения гонки «Формулы-1».

— Ты уверена, что хочешь сделать это сегодня? — спрашивает меня моя подруга Равенна Кроуфорд.

Хм, да, я Милен Адлер, мне 24 года, и я всё ещё девственница. Хотя при нашей работе это большая редкость. Я специальный агент секретного подразделения на базе ФБР. Шпионка, снайпер, полиглот, криминалист… Но это только то, в чём я очень хороша, есть ещё множество навыков, которым я обучена. Я не хвастаюсь, просто поверьте мне на слово, что так и есть. Так почему я говорю, что с моей работой иметь девственность — редкость? Потому что агентство использует наши тела как способ добычи информации. Мне ещё не приходилось использовать своё тело подобным образом… Но нас перевели в лучший штаб планеты, а значит, есть вероятность, что мне придётся воспользоваться этим инструментом для успешного выполнения операций.

— Да, я же уже сказала тебе, — отвечаю я.

— Повтори ещё раз причины, почему ты хочешь это сделать? — спрашивает Рави, заметно нервничая.

— Потому что будет крайне странно, если на задании я вдруг окажусь неопытной девственницей. Это поставит под угрозу всю операцию! — говорю я, отворачивая лицо.

— Ты знаешь, это самая дурацкая причина для того, чтобы сделать это! Тебе удавалось избегать этого несколько лет, с чего ты взяла, что сейчас тебе вдруг это понадобится? Давай, попробуй ещё раз, — говорит она и смотрит на меня вызывающе. — И к предложению о работе ты избегала этого не потому, что тебе везло, а потому, что ты профессионал своего дела. Так что это больше не подойдёт как оправдание для сего действия. Давай, я жду.

На самом деле, я думаю, что с тем, что происходит в моей жизни, я должна прожить эти семь дней на полную катушку, и если ОН нагонит меня, то я умру, попробовав в этой жизни всё.

— Я просто думаю, что мне пора это сделать. И это время подходящее, потому что потом нас опять завалят кучей работы, и на это не будет времени. Давай оторвёмся по полной, это же наш отпуск, — отвечаю, беря помаду и подходя к зеркалу.

Я думаю, я выгляжу достаточно сексуально и в меру доступно, как бы это по-дурацки ни звучало. Хотя я предпочитаю штаны и топы, сегодня на мне белое платье с отделкой и кружевами, выглядит достаточно возбуждающе.

У меня светлая кожа, высокие скулы, выразительные сине-голубые глаза с длинными ресницами, нежные полные губы и изящный нос. Я блондинка с длинными волнистыми волосами до середины ягодиц, мой рост 178 сантиметров, добавив каблук, будет почти 190, это немного поубавит возможных мужчин, но что имеем, то имеем.

— Это уже больше похоже на правду, но все равно не та причина! Ты не такая, кому нравится секс на одну ночь, по-моему, это глупо, но кто я такая, чтобы слушать меня, всего лишь твоя лучшая подруга, — сказала Кроуфорд, фыркая и надевая туфли.

Она жгучая брюнетка с густыми волосами до талии, такая же высокая, как и я, но по сравнению со мной, она просто тростинка. У нее карие глаза, такие красивые, что, если честно, я даже завидую, и золотые крапинки в них добавляют ее взгляду озорства, с тёмными ресницами, светлая кожа, выразительные пухлые губы. Её лицо выражает уверенность, силу, независимость и лёгкую надменность, особенно для тех, кто ее не знает. На ней изумрудное платье с черной вышивкой по краям, выглядит невероятно, черные босоножки, и ее ноги становятся бесконечными.

— Сказала она, прекрасная дева, к которой члены выстраиваются в очередь. Может, я устала «быть не такой» и хочу побыть такой, как все. Правда, Рави, я хочу это сделать, хочу напиться и забыться на чьем-нибудь члене, — говорю я преувеличенно уверенно, хотя на самом деле уверенности ноль, я полный профан. И немного беспокоюсь.

— О-о-о, ты меня не обманешь, я вижу, что ты нервничаешь. Если ты решила, дерзай. И если ты переживаешь, что тебе не понравится, вероятно, в первый раз так и будет, мой был ужасен, но ты и так это знаешь. Если ты переживаешь, что не понравится «ему», — говорит она, ставя пальцами кавычки в воздухе, — то не переживай, какая разница, что там ему понравится или нет, ты видишь его первый и последний раз в жизни. Главное, не забудь про презерватив.

— Ладно, пойдем, — отвечаю я после глубокого вдоха и выдоха.

Равенна права, она знает меня так же хорошо, как себя, и, как ни прискорбно, я правда «не такая», и если бы у меня была уверенность в завтрашнем дне, а лучше годах, то вряд ли бы я решилась на что-то подобное сейчас, но смерть буквально дышит мне в затылок. И, как я говорила, я не хочу умирать, не попробовав от жизни все.

Мы выходим, Рави ловит такси, называет адрес, и спустя десять минут мы на месте.

— Какое говорящее название клуба ты выбрала, — смеюсь я.

— Что? Ааа, вообще-то я не очень думала о названии, я просто смотрела, чтобы оно было недалеко от отеля, — отвечает она, хихикая, — но, думаю, название подходящее ситуации.

Клуб называется «Похоть». Мы встаем в очередь, она небольшая, и все выглядят взволнованными, хотя я не очень понимаю чем. Очередь движется быстро, и вот мы уже стоим возле вышибалы.

— Ваши документы, — спрашивает он.

Я достаю из сумочки поддельный паспорт: мне достаточно лет для прохода в клуб, но я уже почти шесть лет не видела свои реальные документы.

Охранник проверяет, внимательно смотря на лицо, кивает другому, и он открывает цепочку.

Мы проходим в клуб. Не думаю, что тут будет что-то необычное, я была во множестве клубов, меня сложно удивить.

— Милен, я отойду в туалет, — говорит Рави.

— Хорошо, я буду у бара, тебе что-нибудь заказать? — спрашиваю я.

— Да, возьми мне что-то мегаубойное, — отвечает она.

— «Лонг Айленд», самбука, текила, абсент?

— «Лонг Айленд» для начала сойдёт, — подмигивая, отвечает она.

Я стою в точке, откуда открывается вид на коридор с туалетами, бар, танцпол с кучей людей, танцовщиц на шестах и в подвешенных клетках. Стробоскоп посылает пульсирующие лучи разных цветов по всему клубу. Преобладают красные цвета, везде красный. На больших экранах эротические сцены. Если честно, пока не очень дотягивает до громкого названия «Похоти», но кто я такая, чтобы знать, что такое похоть, нелепая двадцатичетырёхлетняя девственница? Есть VIP-зона на втором этаже, очевидно, для богатеньких засранцев, которые считают, что им всё можно.

Я состоятельна и, возможно, даже богата: за выполнение заданий очень хорошо платят, просто мне не очень нравятся зазнавшиеся люди, считающие себя лучше всего и вся.

Я двигаюсь к бару, оглядываясь по сторонам в поисках свободного столика, куда можно будет потом присесть, но не вижу ни одного свободного, и тут…

На меня налетает девушка и обливает меня. Фух... Спасибо, что не что-то красное: бокал шампанского или вина заливает мне декольте, неприятно спускаясь к животу.

— Ой, простите, я вас не заметила… — говорит она. — Чёрт, это было глупо — не смотреть, куда я иду в клубе, где много народу. Извините, пожалуйста.

— Ничего страшного, — отвечаю я, — я рада, что это не что-то ядрёного цвета.

— Простите еще раз, пойдем, я помогу тебе это прибрать, — говорит она, показывая пальцем на мою залитую часть декольте.

— Не стоит, я справлюсь, — говорю я, отходя от нее в сторону бара, чтобы взять салфетки.

— Я помогу, — опять появляется она, — я должна помочь убрать этот беспорядок. Сегодня просто не мой день, мне неловко, что я испортила твой наряд, и ты права, слава богу, я не несла что-то цветное, — говорит, хмыкнув, — я куплю тебе коктейль в качестве извинения, идет?

— Все в порядке, ничего не нужно, — отвечаю ей.

Она все никак не уйдет, берет салфетки и лезет в вырез на груди. И пока она это делает, я внимательно осматриваю ее. Возраст около 25 лет. Среднего роста, стройная фигура. Голубые миндалевидные глаза, прямой нос, полные губы, овальное лицо. Длинные темно-каштановые волосы, крупные локоны до груди. Светлая кожа.

— Прости, я правда не хотела, — опять извиняется она.

— Как я уже сказала, все нормально, не стоит переживать, и… — меня прерывает большой накачанный парень, крича:

— Чикита, что ты делаешь, нырнув в декольте этой девушки? — спрашивает он, подходя к нам.

— Я столкнулась с ней и пролила на нее шампанское, пытаюсь убрать беспорядок, который натворила, — объясняет она. — Патрик, купи коктейль. Что ты пьешь? — спрашивает уже меня.

— Правда, все в порядке, не стоит, — отвечаю, убирая ее руки от себя.

— Послушай, невежливо отказываться, моя жена хочет извиниться, — вмешивается парень.

— Ладно, — сдаюсь я, лишь бы они уже ушли, — два «Лонг Айленда», подожди, я достану деньги для второго, — говорю я и тянусь в сумочку за деньгами.

— Не нужно, — говорит парень, уже отворачиваясь к бару, чтобы сделать заказ. — Чикита, тебе взять шампанского? — спрашивает он девушку, стоящую рядом со мной, которая смотрит на меня сожалеющими глазами.

— Да, возьми, — говорит она, — меня зовут Алекса, а это мой муж Патрик.

— Милен, — отвечаю я, протягивая руку, — приятно познакомиться.

— Меня не было 5 минут, а ты уже завела новых друзей, ай-яй-яй, Милен, — слышу за спиной голос Рави.

— Не ври, тебя не было минут 20, точно никак не 5, а девушке не положено скучать в одиночестве, пока она в отпуске, — отвечаю Рави, смеясь.

— Неожиданно там оказалась огромная очередь, и потом я ещё минут десять искала администратора, чтобы узнать насчёт столика. И у меня для тебя плохие новости: свободных столов нет. — Я поднимаю глаза на VIP-зону. — И там тоже, я уже узнала, — говорит Кроуфорд и расстраивает меня. Мы, конечно, пришли танцевать и всё такое, но и посидеть, передохнуть время от времени не будет лишним.

— Вот и ваши напитки, дамы, — говорит Патрик.

— Что думаешь? — обращаюсь я к Равенне и, беря напиток из рук Патрика, спрашиваю: — Пойдём куда-нибудь ещё?

— Сегодня суббота, не уверена, что где-то будет лучше, — отвечает она.

— В чём проблема? — спрашивает Патрик, смотря на Алексу.

— Свободных столиков нет, девочки думают идти в другое место, — отвечает его жена.

— Мы не в первый раз здесь, и... — он делает паузу, смотря на Рави. — Твоя подруга права, вряд ли сегодня где-то поблизости есть клубы со свободными местами.

— Равенна, но друзья зовут меня Рави, — представляется она, протягивая руку Патрику, а потом Алексе. — Приятно познакомиться.

— Патрик, а это Алекса, моя жена, — отвечает парень, задумчиво смотря на второй этаж и спрашивая что-то глазами у своей жены. Она пожимает плечами в ответ.

Муж Алексы выглядит примерно на 25—30 лет. Среднего роста, спортивного телосложения. Овальное лицо с прямым носом и карими глазами. Полные губы. Средние тёмно-русые волосы с густыми волнами, аккуратно уложенные назад.

— Ну, раз вы здесь не в первый раз, что посоветуешь? — спрашивает Рави. — Пойти в отель и лечь спать? Милен, что думаешь? Вариантов немного: думаю, можно сидеть у бара время от времени, или, если хочешь, пойти погулять, посмотреть в других клубах, может, повезёт, ну или отель?

— Отель точно нет! Это мои единственные семь дней отпуска за лет пять, я ни за что не пойду домой, даже если мне придётся провести на ногах всю ночь. Думаю, лучше остаться здесь, возможно, столик освободится, ну или мы встретим горячих парней и сможем присоединиться к ним, — подмигиваю я Равенне.

— У меня есть предложение: вы можете посидеть за нашим столиком хоть всё время, пока вы здесь, или пока не встретите горячих парней, — говорит Патрик, поигрывая бровями.

— Вы тут вдвоём? — спрашивает Рави у него.

— Нет, с нами ещё два друга, — отвечает он. — Но не переживайте, они не будут против, но советую не обращать на них внимания, они ворчливые мудаки.

— Ммм, мудаки — мой любимый тип парней, — смеётся Рави.

— Вы уверены, что мы не помешаем? — спрашиваю я, переводя взгляд с Патрика на Алексу. — Мы бы не хотели мешать.

— Нет, все в порядке, я бы не позвал, если бы вы чему-то могли помешать. И к тому же, — говорит он, смотря на нас с Рави от макушки до пят, — с твоим планом, с горячими парнями, вы явно не задержитесь там надолго.

— Отлично, подождете, нужно взять еще выпить, — говорит Равенна.

— Если ты не знала, — говорит Патрик, наклоняясь к ней, как будто хочет рассказать ей секрет, — то столики обслуживает официантка, так что не парься. — Он хлопает ее по плечу и идет в сторону лестницы к VIP-зоне. Рави забавно выгибает брови, и Алекса смеется над ее выражением лица.

— Пошли, — говорит Алекса, и мы идем за ней.

Мы поднимаемся, их столик в самой середине. За столом сидят два парня и две девушки. Я дергаю Алексу за руку и говорю:

— Вы же сказали двое, а не четверо.

— Извини, я не знала, что ситуация изменилась, — говорит она.

— Ничего страшного, это же ваш столик, думаю, мы спустимся обратно к бару, — отвечаю я.

— Милен, Рави, — зовет Патрик, — познакомьтесь с нашими друзьями. Это — Доминик, — показывает он на огромного светловолосого парня с короткой стрижкой. У него выразительные голубые глаза, четкие линии лица и аккуратные губы. Даже когда он сидит, можно сказать, что он высокий. Ему, как и Патрику, лет 25—30. Он сидит с шатенкой на коленях. — А это — Кристофер. Это — Милен и Равенна, прошу любить и жаловать.

Тот, что сидит посередине, Кристофер, кривит губы в ухмылке и говорит Патрику:

— А я-то думал, куда вы пропали, а ты просто искал нам с Домом компанию, чтобы мы не заскучали, но ты опоздал, мы сами справились, и получше тебя, очевидно. — Доминик издает смешок, а я закатываю глаза, глядя на него, и он выгибает бровь.

— Что? — спрашивает он, и когда я собираюсь ответить, Рави говорит:

— Ооо, Патрик, ты был прав, первостатейные мудаки, — говорит моя подруга. — Не переживайте, мы тут не для вас с Домом, — говорит она язвительно.

— Тогда чего вы пришли? — спрашивает Доминик. Они и правда мудаки, но было бы ложью не признать, что ошеломительно красивые мудаки.

У Кристофера волевое лицо с резкими чертами: острый подбородок, высокие скулы. Тёмные брови подчёркивают глубоко посаженные яркие серые глаза. Прямой нос, сжатые губы — всё это создаёт образ уверенного и немного сурового человека. Привлекательная внешность с акцентом на решительность. Короткие тёмные волосы аккуратно уложены, приподняты у корней для объёма. Под футболкой видны сложные узоры татуировки. Высокий рост, спортивное и мускулистое телосложение. На руке — дорогие часы.

Патрик начинает объяснять ситуацию и просит их подвинуться, чтобы мы тоже могли сесть. И Кристофер притягивает рыжую к себе на колени. Алекса зовёт официантку, она подходит, и пока я тону в глазах мужчины с язвительной улыбкой и с рыжеволосой женщиной на коленях, Равенна делает заказ, и сквозь шум в ушах я слышу ужасное слово: «Самбука».

— Что ты заказала? Мне послышалось, или ты и вправду заказала самбуку? Нет, нет, нет, Рави, мы не будем пить самбуку, — говорю я.

— Что, почему нет? Не ты ли хотела «напиться и забыться на каком-нибудь члене»? — говорит она, приподняв бровь, а я чувствую, как начинают гореть мои щёки и шея. — Ой, да ладно, не смущайся, мы все тут взрослые люди.

— Заткнись, Равенна, — я не хочу смотреть на людей, окружающих меня. — Мы только познакомились, а у тебя уже нет фильтра, как будто мы в компании людей, с которыми знакомы годами, — она закатывает глаза на меня. — Их не касается, что я хочу или не хочу делать, — говорю я со смущением в голосе. — И ты прекрасно знаешь, что ты, я и самбука — равно безумные вещи. Ты что, забыла про ёлку, украденную из торгового центра, или проституток в Амстердаме?

Алекса с Патриком переглядываются, пытаясь скрыть смех.

— Не-а, не забыла, именно поэтому самбука, и она отлично подойдёт для твоих целей, потому что это безумие в чистом виде, — отвечает она, и я в который раз закатываю глаза.

— Секс — это не безумство, — отвечаю я, только для нас двоих, всё ещё не смотря на мужчин из компании Алексы и Патрика.

— Не в твоём случае, детка, и ты это знаешь, — говорит Рави, и приходит официантка с нашим заказом.

— Вы знаете, как её пить, или я нужна, чтобы помочь? — спрашивает официантка.

— Нет, всё в порядке, мы справимся сами, — говорит Равенна, а я всё ещё не могу поверить, что она сказала это при всех. Хотя у неё ни для кого нет фильтра, она чрезмерно прямой человек и говорит то, что думает, при этом не думая, кто находится рядом. В то же время я всё ещё пытаюсь сделать вид, что мы с моей подругой находимся одни за этим чёртовым столом.

— Можно нам сразу оплатить? Мы, возможно, уйдём, чтобы вы нас не теряли, — говорю я официантке, и я уже и вправду не прочь уйти.

— Да, конечно, сейчас принесу, — отвечает она.

Я поворачиваюсь к Патрику и спрашиваю:

— Раз вы здесь бываете, тут принято оставлять чаевые?

— Только если хочешь, — отвечает он. — Я заинтригован, вы должны рассказать историю про украденную ёлку из торгового центра и про проституток из Амстердама, — говорит он, смеясь, и Алекса бьёт его локтем под рёбра.

— Ты не должен настаивать, — говорит она, смотря на него, и переводит взгляд на меня. — Но это правда интересно, если вы хотите рассказать.

— Подожди, пока я выпью пару раз, чтобы начать рассказывать постыдные истории из моей жизни, — подмигиваю я ей и смотрю на Рави. — И что ты сидишь? Наливай, я сегодня не буду этим заниматься.

— Окей, детка, всё для тебя, — говорит она и начинает разливать.

— Ваш счёт, мэм.

— Фу, никогда меня так больше не называй, — говорю я и отдаю ей банковскую карту. Она разворачивается, чтобы уйти. — Подожди, — останавливаю я её и тянусь за сумкой Рави, достаю пару купюр и отдаю их официантке.

— Вот это наглость, — говорит Кроуфорд.

— Что? У меня нет налички, и ты это знаешь, — отвечаю я. — Поджигай и давай постараемся не впасть в алкогольную кому, — смеюсь я.

— Чин-чин, — говорит Равенна, и мы стукаемся бокалами и выпиваем.

— Уф, я всё ещё ненавижу, какое это дерьмо на вкус.

— А мне нравится, — отвечает Рави.

Я чувствую, как что-то прожигает дыру в моей щеке, и всё ещё отказываюсь поворачиваться и смотреть на человека с глазами цвета грозового неба, предпочитая сосредоточиться на Равенне, Патрике и Алексе. Возвращается официантка с моей картой, и мне приходится полуобернуться за своей сумкой в сторону парня, который никак не отведёт взгляд.

— Наливай, — говорю я брюнетке напротив меня.

— Тебя убьёт в два счёта, — щёлкает она пальцами два раза, — и с утра ты будешь обо всём жалеть.

— Это мой единственный отпуск в ближайший год, так что лей, и даже если я и буду о чём-то жалеть, это проблема завтрашнего дня, — отвечаю я.

— Я просто предупредила, — Рави поднимает руки, как бы защищаясь, — впрочем, дерьмо всё равно нагонит нас, так кто мы такие, чтобы не воспользоваться минутами затишья?

— Именно, — отвечаю я, — за этот чёртов отпуск, за весёлых нас и за то, чтобы я наконец-то покаталась на члене! — смеюсь я и тянусь бокалом к подруге, которая подмигивает мне. — Рави, пора танцевать. Алекса, ты пойдёшь? — Она качает головой, что нет. — Я оставлю сумку, чтобы не таскаться, присмотришь?

— Да, конечно, — отвечает она.

Мы с Рави встаём и уходим в сторону танцпола. Народу много, но я вижу маленькое незанятое пространство примерно посередине и тащу Кроуфорд за руку, чтобы не потерять её в толпе. Из динамиков начинает играть «Darin — Step Up», и я начинаю двигать телом в ритм музыки, смотря на Равенну, которая тоже начинает двигаться рядом со мной и смотрит на меня своими озорными глазами. И я уже сейчас могу сказать, что эта ночь закончится полным безумием. Так же мне всё ещё жжёт щеку, но он не должен видеть меня с места, на котором сидел. Я бросаю мимолётный взгляд на второй этаж, и Кристофер с Домиником стоят, навалившись на перила и смотрят на нас с Рави с чем-то странным во взгляде. Из брошенного мной мимолётного взгляда не понятно. «Какого чёрта? Меня это волнует!»

Я не понимаю, почему меня волнует то, что вообще не должно волновать. Я пришла отдыхать, так давай: «Жги, Милен Адлер», — говорю я себе. «Жги, как будто завтра не наступит».

Начинается припев, и, танцуя рядом с Кроуфорд, в один момент мы начинаем петь его, смеясь:

Девушки, вперёд на вечеринку,

Хватайте парней и двигайтесь!

Делайте, как я и моя конфетка!

О-о-о-о-о-о!

Парни, вперёд на вечеринку,

Хватайте девчонок и двигайтесь!

Делайте, как я и моя малышка!

О-о-о-о-о-о!

Я закрываю глаза и поднимаю руки вверх, полностью отдаваясь этой песне, двигая бедрами, как в последний раз в жизни. Потому что, чёрт возьми, это и вправду может быть мой последний раз в жизни: если ОН придёт за мной, ничто меня не спасёт. «Но хватит об этом, не сегодня, Милен», — упрекаю я себя.

Кто-то хватает меня сзади за бёдра, и я открываю глаза, поднимаю взгляд наверх. Симпатичный парень смотрит на меня с улыбкой, и я хватаю его за шею, продолжая танцевать. Смотрю на Рави, и она тоже уже не одна. Мы бросаем друг другу понимающие ухмылки и смеёмся. Я так счастлива, что могу разделить с ней эти моменты счастья и спокойствия, она это заслужила, возможно, даже больше, чем я. Мы знакомы почти шесть лет и вместе проглотили не одну кучу дерьма как в работе, так и вне её. Она самый родной человек, который есть в моей жизни. Мы заслужили этот отпуск вдали от агентства: без приказов, опасности и пуль, свистящих рядом с нами.

Я разворачиваюсь лицом к парню, продолжая танцевать, а он, в свою очередь, разворачивает меня лицом в сторону второго этажа, и я не могу не поднять свой взгляд. Кристофер всё ещё стоит и смотрит на меня. Я поднимаю взгляд на его глаза и нагло ухмыляюсь ему в лицо, тянусь за поцелуем к парню, с которым танцую, продолжая удерживать взгляд брюнета. А он зло щурит глаза. Я заканчиваю поцелуй, и теперь я уже улыбаюсь во весь рот и надеюсь, что теперь он отвалит, и я смогу вздохнуть полной грудью, потому что, находясь рядом с ним, у меня никак не получалось это сделать.

«Darin» допевает песню, и начинается «Bonbon — Era Istrefi».

А это любимая песня Равенны Кроуфорд, поэтому я разворачиваюсь к ней, и мы начинаем скорее орать её, чем петь, танцуя друг с другом, забив на наших партнёров по танцам.

И мне нестерпимо хочется посмотреть наверх и узнать, наблюдает ли «мудак» Кристофер за мной. И да, он всё ещё смотрит на меня, и я не понимаю, что это делает со мной, я вся горю под его взглядом. Я продолжаю двигаться с Рави, прикрывая глаза и улыбаясь ему.

В этот момент я прекрасно понимаю, что он не тот мужчина, что нужен мне для моих сегодняшних планов, но я не могу остановить ни свой взгляд, ни своё тело. Я хочу завлечь его, я вся под властью музыки и алкоголя в моём теле и…

Я думаю, что это для того, чтобы он захотел меня, и чтобы я могла его послать, чтобы он понял, что не все хотят его и не все ведутся на его внешность бога или дьявола — тут что кому ближе — и эту властную ауру вокруг него. Но я думаю, что мой мозг пытается обмануть то, что тело уже поняло: что оно хочет его взгляд, его руки, его губы на моем теле. Но мозг из последних сил здравого смысла пытается убедить тело, что это не то, что нам сегодня нужно. Прошло несколько минут, не больше, но такое ощущение, что мы уже целую вечность смотрим друг на друга, и я теряюсь в этом, в нем, в его пронзительном, жгучем взгляде. Он гипнотизирует, он подчиняет, он явно знает, что делает, если может подчинить мое тело одним взглядом. Он искушенный мужчина, кто я перед ним? Просто неопытная девственница. Кого я обманываю? Это вообще не мой уровень. Мой уровень пытается привлечь мое внимание обратно, но тело не хочет его, не хочет его прикосновений и поцелуев. И это портит мне настроение.

Песня заканчивается, и я наклоняюсь к уху Равенны и говорю:

— Я хочу еще выпить, ты идешь? — Она кивает, и мы выбираемся с танцпола в VIP-зону.

Девушек, что были с Домеником и Кристофером, уже нет, и я не знаю, радует это меня или нет. Хотя кого я пытаюсь обмануть, сердце начинает учащенно биться.

— Девочки, вы быстро, — говорит Патрик, когда мы подходим к столу. — Думал, вы пропадете там на полчаса минимум.

— Мало алкоголя, — говорю я. — Я думаю, мы пойдем в другое место, — и Рави выгибает на меня бровь. — Что? — спрашиваю я ее.

— Я думала, тебе понравился тот парень, — отвечает она.

— Из-за поцелуя? — Она кивает. — Он ужасно целуется, я думаю, он не подойдет, мы можем поискать в другом месте.

— Поправь меня, если я неправильно поняла, — говорит Рави, — ты поцеловалась с одним парнем и решила, что тут тебе ничего не подходит? Детка, открой глаза, здесь сотня мужчин. Мы найдём тебе что-нибудь подходящее, — улыбается она и протягивает мне бокал. — Так ты скажешь, что случилось? Потому что я знаю тебя как свои пять пальцев, и дело точно не в поцелуе. Пока ты тёрлась об его пах своей прекрасной попкой, у него не встал, и это поубавило твою уверенность? Если дело в этом, позволь заметить, ты была невероятно горяча, и парень просто съел тебя глазами, поэтому эта версия мне не кажется убедительной, — продолжает она, пока я прошу глазами её заткнуться. — Что? Я не буду молчать, если ты поэтому так хлопаешь на меня своими прекрасными омутами. Может, у него маленький член? Это более вероятно, я думаю, но, как я и сказала, это не проблема, тут много мужчин. Хочешь, я сделаю это для тебя проще?

— И как же, позволь спросить, о, моя повелительница членов? — спрашиваю я с сарказмом.

— Легко! Давай я налью ещё по одной и расскажу, — она берёт бутылку, наливает, поджигает самбуку.

И, судя по всему, я настолько отвлеклась на её монолог, что забыла, что мы не одни, и это легко сделать, потому что мы всё время только вдвоём, никого не впуская в наш мир. У Рави часты случайные связи, она не хочет отношений, она ни с кем не спит дважды, её это устраивает, и вначале я пыталась знакомиться с её «друзьями на ночь», то сейчас я просто забила и не утруждаю себя запоминанием имён, которые, кстати говоря, даже она не всегда помнит с утра или даже, скорее, вообще не спрашивает их.

Но теперь, повернувшись и вспомнив, что мы далеко не одни, и наши соседи по столику увлечённо слушают, как она опять очень прямо выбалтывает что-то про меня.

Но Рави всё равно, что мы тут не одни, я думаю, мне просто нужно забить и расслабиться, она была права, вряд ли мы ещё когда-нибудь встретим этих людей.

Я беру свой бокал, выпивая залпом, мне всё равно, что это дерьмово выглядит со стороны, мне нужна эта доза расслабления, это головокружение, эти ощущения, и это безумие.

— Извините, ребят, она всегда такая… — говорю я, подыскивая подходящее слово, — прямолинейно грубая и нетактичная сучка!

— От сучки слышу! — орёт она, показывая на меня пальцем.

— Вообще-то это весело — наблюдать за вашим взаимодействием, в хорошем смысле. Как по мне, вы разбавляете нашу старую скучную компанию. К этому времени обычно Кристофер уже трахает десятую шлюху, а Дом бузит, что ему скучно и не пора ли нам сворачиваться, — смеётся Патрик. — Так что продолжайте.

— Спасибо, что разрешили продолжить, сэр, жены которая облила мою подругу шампанским, а потом обмацала её сиськи, пока пыталась помочь с беспорядком, — смеётся Рави.

— Хей, я же извинилась, — говорит Алекса.

— Я не в обиде, хоть кто-то помацал эти сиськи, — начинаю смеяться я.

— Так кто-нибудь объяснит, что у вас за дела с горячими парнями, членами и какими-то секретными планами на ночь? — спрашивает Доминик. — А сиськи, кстати, я бы тоже не отказался помацать, — показывает он пальцем в область декольте.

— Правда? — спрашиваю я его, и он, как будто не понимая, что это сарказм, кивает. — Так что же тебя останавливает?

— Хм, многое. Сиськи, может, и клёвые, но ты не в моём вкусе. Ты красива и всё такое, но не для меня, — говорит он. — Ну, я хотел бы знать всю историю целиком, чтобы понять, а то пока это похоже на бред сумасшедших.

— Ой, как обидно, — говорю я с притворной обидой в голосе. — Равенна, твой выход. Я никогда не смогу сказать это так же ровно, как и ты.

— Правда? Ты хочешь, чтобы я рассказала всё это им? — спрашивает она, показывая пальцем на ребят. — Что с тобой? То ты меня затыкаешь, то говоришь рассказать всё.

— Ну, я подумала, что им будет весело это узнать, ну, знаешь, ха-ха, хи-хи, бедная, бедная Милен, — говорю я. — И ты права, я никогда их больше не увижу, и мне плевать, что они обо мне подумают, зато разбавим вечер моей неловкостью и жалостливыми взглядами и тому подобное. — Мне кажется, что меня сейчас сорвёт. В плане, я хочу разбить чьё-нибудь лицо, желательно самодовольного ублюдка Доминика, а на Кристофера даже смотреть не хочу, уверена, выражение его лица ещё хуже.

— Вот как ты сейчас сказала, будто не хочешь, чтобы я рассказала, — говорит Рави. Она пьяна, и я просто знаю, что её сорвёт, и она в какой-то момент всё равно скажет то, что меня смутит. Но в обычной ситуации мне было бы и вправду плевать, но в этот раз я не хочу. — Так ты можешь сказать мне прямо, и без этих стремных интонаций, да или нет?

Она пьянее, чем я думала, раз не понимает, когда я говорю серьёзно, а когда нет. Я люблю эту сумасшедшую всем сердцем, но сейчас она меня бесит.

— Да конечно, почему бы и нет, чёрт возьми! — всё меня накрыло. — Давай, блин, всему клубу расскажем подробности моей интимной жизни! — и мне надо бы остановиться, но меня понесло. — Ха-ха, о чём это я? У меня же нет никакой интимной жизни! — я вскочила со своего места. — Ха-ха, а чего мелочиться? А давай мне на лбу маркером большими буквами напишем: «ЖАЛКАЯ ДЕВСТВЕННИЦА»? Ну, знаешь, чтобы сразу все знали, а не только эти четверо, — показываю я рукой на них и наклоняюсь, чтобы взять сумку. — Так что можешь рассказывать кому и что хочешь.

— Да что, чёрт возьми, с тобой не так? — кричит она мне в спину. — Просто сказала бы нет, и я бы ни слова не сказала. Почему ты злишься? — я останавливаюсь, не поворачиваясь к ней. — Прости, ладно, я переборщила с этим дерьмом, но обычно с этим нет проблем, я всегда такая, мы дружим много лет, и я всегда была такой.

— Мне плевать, Рави! Я сказала, делай что, хочешь! — и она уже не кричит, а я, резко развернувшись, ору, хотя сама себя выставляю полной дурой. — Давай, иди расскажи своим новым друзьям ещё что-нибудь из моей личной жизни, а потом ты придёшь и скажешь мне: «Прости. Я же всегда такая, ты же знаешь».

— Сейчас ты перегибаешь, и надеюсь, ты это осознаёшь и не будешь жалеть о сказанном позже, — говорит она. — Я бы никогда так с тобой не поступила.

— Ты так со мной и поступила, — не могу угомониться я.

— Да что, блять, с тобой не так? Почему ты считаешь, что это плохо — быть девственницей в 24? Это ни разу не плохо. Если бы я могла вернуть время назад, я бы тоже не стала торопиться, а подождала того самого, — тоже начинает она кричать.

— Ты серьезно? Того самого? И где он, блять, на Плутоне? Я просто хотела раз в жизни побыть как все девушки, сделать что-то обычное, а не быть «другой», как ты любишь мне напоминать, — говорю я.

— Так я всё ещё не понимаю, почему это плохо? Ты прекрасная, замечательная, и все комплименты мира твои. Ты просто не готова, ты встретишь своего мужчину, и когда я говорю, что ты «другая», я не говорю этого в плохом смысле. Ты заслуживаешь всю ласку этого мира, чтобы он сделал это для тебя особенным, потому что, несмотря на всё дерьмо, которое ты пережила, в тебе всё ещё светит солнце, и ты светишь другим. Ты заслужила лучшего, чем перепих на одну ночь пьяной с каким-нибудь мудаком из клуба.

Меня передёргивает от этого: «Сделал для тебя особенным», потому что так всегда говорил ОН.

— Ты что, не понимаешь, что я этого и хотела? Хотела быть обычной, и пусть это был бы мудак из клуба и на одну ночь. Ты просто не веришь в меня достаточно сильно, ты думаешь, я буду сожалеть и жалеть себя, да? Что мой мифический свет погаснет, так да? Я, может, и заслужила всё, что ты сказала, но ты знаешь, в каком злом мире мы живем, и завтра — это что-то, блять, нереальное. Пуф — и всё, завтра кончилось сегодня.

— Так что ты хочешь, чтобы я сказала? Иди и трахнись с первым встречным? Это ты хочешь услышать? — кричит она опять, и я тоже начинаю снова заводиться. — Так иди и трахнись, а завтра я соберу тебя из частей, как хорошая подруга. Давай иди, чего ты стоишь. Давай иди, найди своё разочарование.

— Пошла ты на хрен, Рави! — крикнула я и ушла.

Черт, мы редко ругаемся. Я знаю, что мы помиримся, и это никак не повлияет на нас. Но я решила и должна это сделать. Она во многом права, но сегодня я не хочу слушать её правду. Сегодня день безумств, так что я буду следовать этому.

Я подхожу к бару и заказываю текилу. Выпиваю первую и заказываю ещё, и ещё, и ещё, пока немного не отпустит. Освобождается стул, думаю, я могу посидеть и, возможно, с кем-то познакомлюсь, алкоголь туманит разум. Я знаю, что я сексуальна и красива, так что наверняка долго ждать не придётся, и тут я не буду ломаться, как с первым парнем, я просто возьму и сделаю это.

Черт, все-таки этого мало. Заказываю я еще пять шотов текилы. В груди неприятно колет, из динамиков льется «Sia». Разом выпиваю и, пошатываясь, иду на танцпол. Мне необходимо забыться, раствориться в этом моменте, взять от этого отпуска максимум из отпущенного мне максимума. И бесполезно тратить время на грусть и печаль по чему-то несбыточному, как мифический «тот самый».

Песни сменяются одна другой, и я остаюсь на танцполе. Мне это нужно: танцы, смех, песни. Я не смотрю на второй этаж. Сейчас я действительно могу это сделать, как и все, в принципе, если только достаточно сосредоточусь на цели. Начинает играть незнакомый мне медляк, и меня подхватывают за руки. Это огненный ирландец, он красив и умеет двигаться. И мы танцуем, смотря друг другу в глаза. Он не такой захватывающий, как взгляд Кристофера, то есть он вообще полная противоположность взгляду Кристофера: он мягкий, нежный, со смешинками в уголках глаз, добрая улыбка. И я чувствую, что не могу не улыбнуться в ответ, по-настоящему искренне улыбнуться.

Мы танцуем еще пару песен, и он наклоняется ко мне. Я замираю, думая, что он собирается меня поцеловать, но он наклоняется к уху и говорит:

— Привет, ты красивая. Не хочешь познакомиться поближе? Я угощу тебя коктейлем.

— Да, пойдем. — Он берет меня за руку и ведет к бару и, что самое удивительное, просит парня на стуле уступить мне место.

— Даррен, — говорит он, протягивая мне руку.

— Лекси, — отвечаю я на рукопожатие, — приятно познакомиться.

— Взаимно, — отвечает Даррен.

Если честно, то я даже не знаю, почему представилась другим именем: из соображений безопасности или из желания не быть сегодня Милен Адлер, «другой» девушкой.

— Откуда ты? Чем занимаешься? Что ты здесь делаешь? — начинаю я.

— Ирландия, бизнес, по работе, но сегодня решил вырваться отдохнуть. А ты, Лекси?

— Россия, отпуск, — отвечаю я. — Извини, я отойду в дамскую комнату. Ты можешь заказать мне все, что тебе хочется, я не привередливая.

— Хорошо, я буду здесь, — говорит он и обращается к бармену: — Джек два по пятьдесят.

Я иду в туалет. Тут небольшая очередь, а я стою и думаю, действительно ли я готова пойти с Дарреном в постель.

Подходит моя очередь. Я делаю все дела и выхожу из кабинки, подходя к раковине. Лицо красное, глаза выглядят так, как будто я не просто пьяная, а еще и обкуренная. Похоже, я переборщила с алкоголем. Неплохо бы охладиться, и поэтому умываю лицо. Вытираюсь, поправляю макияж и иду обратно к бару. Вижу Даррена, он улыбается. Я тоже хочу улыбнуться, но за его спиной стоит Кристофер, и мой пульс подскакивает от нуля до ста за секунду. Я отвожу взгляд и пытаюсь нормализовать пульс. Подходя к Даррену, он протягивает мне напиток, и только я хочу попить, подходит Кристофер.

— Вы что-то хотели? — спрашиваю я, поднимая глаза на него.

— Давай, малышка, ты развлеклась, нам пора, — говорит он и берет меня за предплечье, тянет за собой.

— Что ты себе позволяешь, черт возьми? — возмущаюсь я.

— Давай без истерик, просто иди за мной, — говорит брюнет.

— Да сейчас, бегу, — язвлю я. — Отцепись от меня.

— Понял, значит, ты хочешь по-плохому? — спрашивает Кристофер, и я начинаю закипать.

— Хотела бы я на это посмотреть, — ухмыляюсь я, а он смотрит на мой рот и тоже ухмыляется.

— Как скажешь, принцесса, — говорит он и хватает меня за бедра, закидывая себе на плечо, как мешок с дерьмом. Я начинаю брыкаться и бить его кулаками по спине, на что он шлепает меня по попе и говорит: — Не дергайся, если мы упадем, я все равно встану и затащу тебя наверх, и тебе не понравятся последствия.

От него невероятно пахнет: табак, специи, какао и дерево.

«Серьезно, Милен?» — упрекаю я себя. Вот о чем ты думаешь, когда тебя унизительно тащат на плече?

— Отпусти меня! — кричу я. — Кто ты, блять, такой, чтобы указывать, что мне делать?

— Лекси, что происходит? Ты его знаешь? — спрашивает Даррен. — Мне позвать охрану?

— Нет, все хорошо, я спущусь через пару минут, — отвечаю я.

— Очень в этом сомневаюсь. Тебе бы лучше потеряться, парень, и ее зовут Милен, а не Лекси, — влезает Кристофер.

— Лекси? — опять зовет рыжий.

— Я вернусь, подожди меня, — говорю я недоумевающему ирландцу.

— Я сказал, что не вернёшься, — опять говорит Кристофер.

— Ты мудак, я сама решу, что мне делать, — кричу я, — и отпусти меня уже, я пойду сама.

— Мы уже дошли, потерпишь, — говорит самодовольный ублюдок, которому я хочу разбить лицо.

Мы поднимаемся, и он скидывает меня на сиденье, где я сидела раньше, реально скидывает, и это бесит ещё больше. Я встаю и подлетаю к нему, тыкая пальцем ему в грудь, и говорю:

— Никогда так больше не делай, сукин сын.

— А иначе что? — спрашивает мудак, когда я отвожу взгляд, но он хватает меня за подбородок и возвращает мои глаза к своим. — Что тогда ты мне сделаешь?

— Ничего, отвали, — отвечаю я, отталкивая его в сторону и встаю перед Рави. — Что происходит, зачем ты это сделала? Он мне понравился, и был милым, и я хотела уйти с ним.

— Для информации, — начинает Рави, — я ничего не делала, это всё Кристофер и Доминик, но я думаю, тебе полезно будет выслушать их.

— То есть это даже не ты? — тыкаю я пальцем в Кроуфорд. — А какие-то левые люди, почему ты это позволила? — спрашиваю я. — И ты, вы, какого хрена вы полезли в то, во что вас не просили лезть? Я хотела уйти с ним, какого хрена вам надо стало? — спрашиваю я уже у Кристофера с Домеником. — Что, весело вам было?

— Милен, послушай, никто не смеялся над тобой или что-то такое, это серьёзно, правда, — говорит Равенна.

— Ты специально, что ли, чёрт возьми? Я хотела одну ночь, одну чёртову ночь! — у меня начинают гореть глаза от обиды.

— Послушай, малышка, ты была неаккуратна, — начинает Кристофер. — По-моему, ещё в школе учат не оставлять свои открытые напитки с незнакомцами, а ты именно это и сделала.

— Нет, он бы не стал, он не выглядит как парень, опаивающий девушек, — говорю я. — Ты просто сделал это…

— Да, скажи, зачем мне это делать? — перебивает брюнет. — Ты мне не подружка, не сестра или что-то такое, так зачем мне мешать тебе уйти с парнем?

— Я не знаю, может быть, потому что ты мудак?

— Я, может, и мудак, но мне не нужно подсыпать девушке наркотики в напитки, чтобы трахнуть её, — резко говорит он. — Что твой милый парень и собирался сделать с тобой.

Я грустно вздыхаю и говорю:

— Что ж, Рави, ты добилась своего. Я чувствую себя никчёмной и жалкой, потому что, чтобы я могла с кем-то переспать, я должна быть под наркотой, и он, наверно, тоже, чтобы не видеть это ничтожество. — Чуть задыхаясь, говорю я: — Всем спасибо, с меня на сегодня хватит.

— Милен… — зовёт меня Рави, и я останавливаюсь, не поворачиваясь. — Ты можешь остаться с нами.

— Зачем? — опять вспыхиваю я. — Чтобы мы все сели в кружок и пожалели эту жалкую Милен? Нет, спасибо, вы и без меня с этим справитесь. Я в отель, до встречи, Рави.

Я спускаюсь к бару, и о чудо, Даррен всё ещё ждёт меня там.

— Так ты Милен или Лекси? — спрашивает он, и я сегодня уже испытала, наверно, все эмоции, от хороших до плохих, и то, что он стоит тут невинно, улыбаясь, становится последней каплей моего терпения. Я видела, что Кристофер и Доминик тоже спустились в бар, но мне плевать, я сосредотачиваюсь на Даррене, подходя с милой улыбкой и говоря:

— Милый, я прежде всего девушка, и знаешь, если ты хотел меня трахнуть, мог бы просто спросить меня об этом, — говорю я. — И знаешь, я бы, чёрт возьми, сказала ДА, но тебе, мудаку, надо было всё испортить, подсыпая мне наркотики.

Я подошла к нему ближе, он хочет что-то сказать, но не успевает, потому что я беру его за эти рыжие волосы и со всей силой опускаю его лицо о столешницу бара, агент я или не агент в конце концов, поднимаю и ещё раз бью, крича:

— Надеюсь, это научит тебя, что есть такое слово, как согласие, и если тебе одна сказала нет, возможно, другая скажет да, нужно только правильно формулировать свои вопросы. Ты меня понял? — спрашиваю я, и он кивает, и я ещё раз бью его о столешницу. — Это чтобы закрепилось! Проваливай отсюда, мудак!

Меня хватают за руку, и я разворачиваюсь, это охрана.

— Мисс, вам нужно пройти на выход, — говорит громила.

— Отпусти меня, я уже и так уходила, — отвечаю я.

— Оставь её, девушка права, а вам нужно лучше работать, чтобы девушек не опаивали наркотиками, — говорит Доминик.

Я поворачиваюсь к бармену и говорю:

— Бутылку "Джека", пожалуйста, — он неуверенно смотрит на меня и на охрану. — Продай, и я уйду.

Он отдаёт мне бутылку, и я оплачиваю её, разворачиваясь на выход из клуба, но меня опять хватают за руку, разворачивая обратно.

— Послушай, это не ты ничтожество, а он, и это он жалкий и неуверенный в себе недомужчина, — говорит Кристофер, и я киваю головой, вырывая свою руку, и выхожу из клуба.

Я не знаю, куда идти, и выбираю левую сторону, открываю бутылку и делаю глоток.

Слишком много алкоголя, и всё, как я и думала, закончилось полным беспорядком, только без весёлого уклона, как это обычно у нас с Рави бывает.

Я слишком пьяна и запинаюсь, начиная падать, но сильные руки спасают меня от падения, и мне не нужно поворачиваться, чтобы узнать, кто это, потому что я чувствую его запах лосьона.

Кристофер…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 2.

Предупреждение!

В этой главе И ТОЛЬКО в этой главе есть частичное или полное повторение диалогов из прошлой главы.

Монако, Монте-Карло, 2024 г.

Кристофер.

— Ты можешь сделать выражение лица менее агрессивным? Мы идем в клуб, а не на разборки, — говорит Патрик, смеясь.

Я не хотел быть здесь. У нас много работы, которую мне надо контролировать, потому что я уверен, когда мы вернемся в Сиэтл, там будет полный бардак. Но Патрик захотел расслабиться после задания и повеселиться перед новым. С одной стороны, он прав, ведь потом начнется многодневная, если не месячная, миссия. С другой стороны, все должно пройти идеально, ведь за эту миссию я получу последнюю медаль, чтобы я мог баллотироваться на пост министра в этом году. А это то, чего я хочу больше всего: “власть”. У меня будет безграничная власть, и Майлз может отсасывать мой член долго и упорно. Я устал от того, что он указывает, что мне делать. Мне 28, а такое ощущение, что 12.

Мы заходим в клуб, и нас сразу провожают в вип-зону.

Я полковник Кристофер Кинг и ни за что не буду сидеть в обычной зоне, где слишком много внимательных взглядов, которые меня раздражают. Я не в настроении для тупого флирта и прочего дерьма, что бы произошло, сядь мы внизу.

Я не самоуверен, но я знаю, как выгляжу.

Несмотря на то, что время девять часов, клуб уже переполнен людьми.

Мы занимаем последний свободный столик в середине зоны. Отсюда хорошо видно танцовщиц, что, несомненно, плюс: всем нравится смотреть на красивых и хорошо двигающихся женщин.

Доминик и я садимся на середину полукруглого дивана, а Алекса и Патрик занимают место с одного края. Диван достаточно большой, чтобы не сидеть, прижавшись друг к другу локтями.

— Чикита, что ты будешь пить? — спрашивает Патрик у своей жены, одновременно подзывая официанта.

— Шампанское. Есть хороший повод отпраздновать еще одну успешно выполненную миссию, — отвечает Алекса, подмигивая мне.

— Нам бутылку шампанского и бутылку виски Jack Daniel's, — озвучивает Патрик заказ, и официант уходит.

— Долго мы тут пробудем? — спрашивает Доминик, и мы все закатываем глаза. Тут вообще ничего удивительного: это всегда его первый вопрос, если мы куда-то идем.

— Заткнись, Дом, мы только пришли, — говорит Алекса. — Тебе не помешает немного расслабиться.

Возвращается официант с нашим заказом, и Патрик сразу тянется наливать. Я не против немного выпить, нам всем стоит расслабиться. Трудновыполнимая миссия на грани провала всем нам сильно ударила по нервам.

Патрик заканчивает наливать и говорит:

— За успешно выполненную миссию и за полковника Кристофера Кинга, который уже почти главнокомандующий, — смеется он, и мы стукаемся бокалами.

Я залпом опрокидываю свою порцию в себя, и Доминик смотрит на меня, приподнимая бровь.

— Что случилось с тем, чтобы не напиваться? — спрашивает он. Меня так бесит, что он такой дотошный, что огромный плюс в работе и минус, если он твой друг.

— Где ты видишь, что я напился? — спрашиваю я.

— Ну, обычно, если ты так начинаешь, значит, к концу ты будешь в усмерть пьян, — говорит он, и я не могу с ним не согласиться: обычно так и бывает.

— Посмотрим, — отвечаю я, подмигивая ему.

У меня мало друзей, потому что я эгоистичный сукин сын, мало способный на дружбу, но есть три человека, которые доказали, что я могу положиться на них во всём, а это звучит даже лучше дружбы, на мой взгляд.

Патрик Дэниелс, Доминик Андерсон и Роман Миллер — три капитана в моем подразделении Unit Zero. Патрика мне пришлось переманить из немецкого штаба, но он лучший кибер-техник в наше время, которого я знаю. И теперь по приезде Майлз Кинг, главнокомандующий и по совместительству мой отец, решил накинуть мне проблему в виде двух новых капитанов. Мне не нравились старые, но я знал, кто они и что от них ожидать.

— Тут не хватает Романа, вот кто был бы рад оторваться по полной, — говорит Патрик, и Алекса смеется.

— Да, но тогда я была бы тут лишней, — отвечает она.

И это вызывает у меня улыбку. Она хороший агент, но я мало с ней общаюсь, больше потому что она жена Патрика и нам приходится часто видеться — на работе и вне ее.

Патрик прав, Роману бы это понравилось, но я не мог взять его на эту миссию, потому что мне нужно было, чтобы в штабе остался человек, которому я полностью доверяю.

Я три года собирал свою идеальную команду: “Элита” — лучшие агенты со всех штабов планеты, капитаны, лейтенанты и сержанты. Хотя я мало что решаю в наборе персонала, некоторых я отстаивал до последнего, и это того стоило. Мы лучший штаб мира с лучшими солдатами, которых вы только можете себе представить. Чтобы попасть в мой штаб, нужно пройти нечеловеческие испытания и тесты, но именно поэтому мы не просто лучший штаб, мы элитное подразделение.

Но, черт возьми, Майлзу надо было все испортить, и теперь мне придется следить еще за двумя новичками, как будто у меня недостаточно работы. Я смирился с неугодными, и хотя он обещал, что они лучшие из лучших, это не гарантирует ровным счетом ничего. Я даже не знаю, кто они и откуда, мне это не интересно, и сколько бы я ни был против, он все равно их притащит.

Разберусь с ними, когда они появятся, сразу поставив на место. Возможно, из них и будет толк. Те, кому они придут на замену, были дерьмовыми капитанами и расслабили роты, чего не должно было случиться, ведь это лучший штаб мира под командованием меня. Пока я набирал недостающие мне медали для того, чтобы баллотироваться на пост министра, показатели рот упали ниже некуда. Еще одна проблема.

Как же я устал, черт возьми.

Я сижу в ночном клубе и скучающе осматриваю обстановку. Клуб “Похоть”? По-моему, эти люди вообще не знают, что такое похоть.

— Патрик, — зову я, — наливай, голова кипит.

— У меня тоже, — говорит Дом, — мы были смертельно близки к провалу.

И он прав. В нашем деле “смертельно близки” значит именно это. Одна фраза, и все — ты труп.

— Но мы справились и… — начинаю я, но меня перебивает Алекса.

— Нет, заткнитесь, мы не будем обсуждать работу, — говорит она. — Мне хватает работы на работе, так что сегодня я не желаю слушать что-то, что хотя бы отдаленно напоминает ее, — заканчивает она, с недовольством смотря на нас с Домиником.

— Чикита, работа — это все, что мы знаем, — говорит ей Патрик, и она бросает на него грозный взгляд, чтобы он заткнулся. Это вызывает мой смешок, потому что Патрик огромный парень, но как будто боится свою жену, хотя если подумать из-за того, что она умеет, это действительно страшно. — И что ты предлагаешь? — отвечает он, поднимая руки в защитном жесте.

— Ничего, но я не хочу ничего слышать про работу. Побудь сегодня хакером-задротом, а я буду просто твоей женой и матерью твоей дочери, которая вырвалась в клуб раз в пятилетку, — отвечает она, поднимая плечи.

— Я не хочу быть хакером-задротом, — говорит Патрик, надувая губы. — Я буду главой многомиллионной корпорации в сфере IT.

— Мне все равно, кем ты будешь, только не капитаном Патриком Дэниелсом, — смеется Алекса.

— Тогда давай им тоже придумаем прикрытие, — говорит он.

— Пусть они будут геями — фитнес-тренерами, — говорит Алекса, смеясь.

— Да, отличная идея, — поддерживает ее Дэниелс.

— Я не буду ни геем, ни фитнес-тренером, — возмущается Доминик. — Я буду художником, — добавляет он, смеясь.

А он и правда в этом хорош. Он выставляется в одной галерее, на его работы о войне не взглянешь без слез.

— Кинг, кем будешь ты? — спрашивает меня Алекса.

— Ну уж точно не тем, кем ты предложила, — смеюсь я. — Дай подумать, — задумываюсь я на какое-то время. — Я буду пилотом American Airlines.

— Ну ты и загнул, — смеется жена Патрика.

— Вы сами выбрали что-то вам знакомое, а я что должен был — выдумывать то, в чем я не разбираюсь? — отвечаю я.

— Ладно, сдаюсь, — говорит она. — Предлагаю игру.

Мы втроем смотрим на нее в ожидании продолжения.

— У нас есть сегодня и завтра, раз мы улетаем послезавтра утром, — она делает паузу и с озорной улыбкой смотрит на нас. — То до момента, когда мы сядем в самолёт, мы все придерживаемся этих “ролей”. Ни слова о работе в подразделении и так далее. Просто компания друзей на отдыхе: глава IT-компании, художник, пилот и просто мама, — заканчивает она.

— И что будет, если кто-то нарушит правила твоей игры? — спрашиваю я.

— Патрик будет целый месяц сидеть с Эбби, когда мне нужно время для друзей, — говорит она, смотря на него. — Доминик пусть нарисует мой портрет, раз не хочет делать этого просто так, — подмигивает она Дому, — а ты… отдашь мне свою машину на две недели, — заканчивает Алекса, смотря на меня.

— Как получилось, что в выигрыше только ты? — спрашивает Патрик. — И что в наказание получишь ты?

— Я уверена, что я не провалюсь и смогу ни разу не заговорить о работе, в отличие от вас, — говорит она, закатывая глаза, — но вы можете сами придумать мне наказание и поощрение для себя.

— Ты не получишь мою машину, — заявляю я.

— Тогда не провались, пилот American Airlines, — говорит она с ухмылкой. — Ни слова о работе, и машина останется у тебя.

— Ты должен провалиться, Кристофер, я хочу покататься на ней, — говорит Патрик, смеясь.

— Этого не будет, — уверенно говорю я. — Игра уже началась? — спрашиваю я Алексу, не хочу терять машину, если случайно провалюсь.

— Есть какие-то комментарии? — спрашивает она.

— Да, это глупая игра, зная где и кем мы работаем, — говорю я, и она закатывает глаза. — Слишком просто.

— Хорошо, а если все справятся, что тогда? — спрашивает Доминик.

— Тогда я скажу вам большое спасибо, что дали отдохнуть мне от работы, — отвечает она, пожимая плечами.

— Отлично, начали, и вам лучше не провалиться, потому что я придумаю что-то крутое, если вы проиграете, — смеюсь я.

Мы опять стукаемся стаканами, выпивая, и Патрик поднимает руку, чтобы заказать еще.

— Алекса, тебе заказать? — спрашивает он ее.

— Нет, может быть, чуть позже или я прогуляюсь до бара, — отвечает она.

В кармане начинает вибрировать телефон, и я достаю его, чтобы посмотреть имя звонившего.

Черт. Меган.

Она дочь моей няни и по совместительству экономки.

Я переспал с ней по пьяни один раз и на утро не мог вспомнить, как это произошло. Она красивая и тоже агент в моем подразделении, перевелась три месяца назад. Хотя я противился этому, как мог, мне не нравятся переводы по “знакомству”, но ее мать просила мою мать, а та надавила на Майлза, и в итоге мне приходится разбираться с последствиями в виде Меган Райт и ее сучьей подружки Фэй Кэссиди.

Я знаю Меган с самого детства, и она неплохой человек. После того, как мы переспали, она спросила, не хочу ли я попробовать построить что-то еще помимо “дружбы”, и в момент какой-то слабости я согласился.

Я был уверен, что ничего не выйдет, что и произошло, меня хватило на пару недель. Очевидно, отношения не для меня, мне нужно разнообразие доступных кисок. О чем я ей сказал, но похоже, ей все равно, что я трахаю других, или она просто слишком наивная, чтобы что-то понять, хотя ей 21, не думаю, что дело в этом.

Телефон не перестает звонить, и я убираю его обратно в карман. Но как только сажусь нормально, опять чувствую вибрацию и стараюсь не обращать внимания.

Как я и говорил, она не понимает, что не моя девушка, а я больше не пытался с ней говорить, если честно, мне плевать, о чем она думает. И в связи с тем, что скоро выборы на пост главнокомандующего “Unit Zero”, и раз за два с половиной месяца она не поняла, что мне на нее насрать, то я смогу использовать ее для своих целей. Кандидаты на пост должны быть надежны и стабильны, и почему-то все считают, что жена — это и то, и другое.

Нет, я не собираюсь жениться, но если придется, то Меган неплохой вариант, хотя мне жаль ее по этому поводу. Но я сделаю все, чтобы добиться своего, а это пост министра.

Я беру бутылку, наливаю себе порцию и тут же опрокидываю ее в себя.

Алекса и Патрик что-то увлеченно обсуждают, а Доминик хмуро смотрит в телефон.

А я думаю, что мне пора подыскать, кто сегодня пойдет со мной в отель. Я оглядываюсь по сторонам и вижу двух девушек, которые смотрят на меня и хихикают. Не очень впечатляюще, но что есть, возможно, внизу есть варианты получше, но я не хочу спускаться сегодня на танцпол. Поэтому подмигиваю девушкам, и они опять хихикают.

-Они тупые как пробки, - говорит Доминик.

-Как хорошо, что мне не нужен их мозг, - отвечаю я.

Он хмыкает в знак согласия и говорит:

-Шатенка моя. — и я закатываю глаза.

-Не удивил, всегда одно и тоже, шатенки или брюнетки, тебе не хочется попробовать чего-нибудь другого? — спрашиваю я.

-Нет, другие просто не в моем вкусе, - говорит он.

-Ага, у тебя нет определенного типажа, только если по цвету волос, - говорю я, - Что в них такого особенного?

-Мне просто нравится держать темные волосы в руках, когда я беру их сзади, - отвечает он, закатывая глаза.

Вообще-то, мне похрен, кого он предпочитает трахать, просто за три года никогда не было блондинок, рыжих или светло-русых. Но дело его. У меня нет зацикленности на цвете волос, мне все равно, какого цвета волосы, если есть грудь, задница и киска.

-Я пошла танцевать, - говорит Алекса Патрику, и он встает, чтобы пойти с ней.

Они уходят, а я продолжаю сидеть смотреть на танцовщиц и подглядывать на девушек за соседним столиком, мне нет нужды идти и знакомиться, они сами придут, когда я подам знак, что можно подойти.

Мне нравится, что с Домиником не нужно разговаривать, чтобы заполнить тишину, он как и я ненавидит пустой треп. Он молча разливает нам напитки, и мы пьем.

Смотря на часы, понимаю, что прошло 30 минут, а этот вечер все скучнее, и если честно, я даже не очень хочу ту рыжую, но это еще один дополнительный способ сброса напряжения. Я не усну без секса. А мне нужно отдохнуть, пока есть такая возможность, с тем, что нас ждет по возвращению, о нормальном сне можно забыть, и наверняка Алекса с Патриком потянут нас куда-нибудь с утра пораньше. Это их дурацкая привычка, выходить и чем-нибудь заниматься, таща за собой всех, и хотя иногда это что-то действительно интересное, как прыжок с тарзанки в прошлом году, обычно это какое-то дерьмо, типа выставки или похода на пляж. Я уже заранее раздражен и не понимаю, каким образом им каждый раз удается вытащить меня с собой, хотя большую часть всего, что они предлагают, я ненавижу.

-Думаю, уже можно их позвать, - говорит Доминик, прерывая мои мысли, - Еще один час, и можно уходить.

Мы всегда делаем все по отработанной схеме, “маринуем” цель, час слушаем их бредни и уходим с ними. Неважно, вдвоем мы или по одному, это всегда происходит так.

-Думаешь, не уверен, что уже достаточно пьян, для выслушивания неинтересного для меня бреда, - отвечаю я.

-Ты же знаешь Алексу и Патрика и что нас ждет утром, - напоминает мне он, снова вызывая раздражение, - Быстрее закончим, быстрее ляжем спать.

Он прав, думаю я могу достаточно напиться во время этого часа, отвести в отель рыжую, трахнуть и даже поспать больше трех часов.

Я поворачиваюсь к девушкам и киваю головой, и как я и думал, они сразу встают и идут к нам. Это уже даже неинтересно, никакого сопротивления, но в данной ситуации я даже рад. Они подходят, и Доминик быстро хватает шатенку, усаживая себе на колени, рыжая просто садится рядом, заметно смущаясь, как будто не знает, что пришла сюда, чтобы её трахнули.

-Как вас зовут? — спрашивает Доминик, пытаясь делать вид, как будто ему не все равно.

-Вивьен, - представляется шатенка.

-Лола, - говорит рыжая. — А вас? — спрашивает она, переводя взгляд с Дома на меня.

-Я Доминик, а это Кристофер, - отвечает он, я все еще предпочитаю молчать.

-Приятно познакомиться, мы из Парижа, откуда вы? — начинает шатенка, - Мы приехали на выходные, в понедельник уже уезжаем домой, а вы? Мы остановились недалеко отсюда. — как я и говорил, тупой треп, их даже не спрашивали об этом, а она уже выложила почти всю свою жизнь, осталось только сказать, что они не замужем и у них нет парней, - Мы не замужем, и у нас нет парней. — ах, вот оно, внутренне смеюсь я. А рыжая все время кивает, как тупой болванчик. Все как обычно, это уже надоело. Они хорошо выглядят, но больше ничего.

-Мы из Сиэтла, - отвечает Доминик, - завтра уезжаем, - врет он, потому что так будет проще от них отделаться в итоге.

-Очень жаль, - говорит Лола, - Мы могли хорошо провести время.

-Не сомневаюсь, - говорит Андерсон.

-А у тебя что нет языка, - спрашивает меня девушка на коленях Доминика.

Я пожимаю плечами и говорю:

-Мне нечего добавить к словам моего друга.

Я наливаю нам выпить, лишь бы они заняли свои рты чем-то помимо болтовни и бросаю раздраженный взгляд на Доминика, на что он закатывает глаза.

-Нам по 23 года, - опять начинает шатенка, - А вам?

-Тебе действительно есть дело до этой информации, мы все прекрасно понимаем, зачем вы обе здесь, нет смысла тратить время на глупые разговоры, которые никому не интересны. — грубо бросаю я, - Так, займи свой рот чем-нибудь другим.

Она возмущенно поднимает брови и открывает рот, хотя что-то сказать, но я опять перебиваю ее.

-Если я ошибаюсь, и вы здесь не для секса, то вставай и уходи, остальное мне не интересно. — она закрывает рот и бросает взгляд на рыжую возле меня, но не уходит, - То-то же и оно, поэтому посиди тихо, выпей, расслабься, и мы скоро уйдем — говорю я.

-Ты грубый, - говорит она, но мне посрать, я просто пожимаю плечами и ловлю взгляд рыжей, поднимая бровь, как бы спрашивая, есть ли ей что сказать, и она отрицательно качает головой.

-Как я и сказал, вы можете уйти прямо сейчас.

Доминик качает головой с усмешкой на губах, я и вправду сегодня не в настроении слушать этот бред. И я и вправду грубый мудак, высокомерный сукин сын и эгоистичный ублюдок в одном флаконе.

Я вижу, как Патрик поднимается, оглядываясь назад, за ним идет Алекса, а за ней две девушки. Патрик подходит к нам, оглядывая присутствующих за столом и говорит:

-Милен, Рави, познакомьтесь с нашими друзьями, это — Доминик, - показывает он на Дома, - а это Кристофер, - переводя взгляд на меня, - это — Милен и Равенна, прошу любить и жаловать, - заканчивает он.

Я смотрю на девушек, ничего особенного, но как только блондинка поднимает на меня взгляд, у меня перехватывает дыхание. Невероятного цвета яркие сине-голубые глаза, как штормовое море. И я начинаю пристально рассматривать ее. У нее светлая кожа с едва заметным загаром, подчеркнутым нежным персиковым румянцем на щеках. Большие глаза с длинными ресницами. Полные губы, накрашенные в натуральный розовый оттенок. У нее очень длинные, волнистые волосы, часть волос собрана на макушке, а остальные свободно ниспадают на плечи. Одета в белое короткое платье с отделкой из кружева с большим вырезом на груди и черные босоножки, от чего ее ноги выглядят невероятно соблазнительно. Грудь идеального размера, тонкая талия и бесподобные бедра, я уже сейчас могу представить, как они будут чувствоваться в моих руках, когда она будет “скакать” на мне. Черт, давно я не чувствовал такого возбуждения просто смотря на девушку.

Вторая, красивая брюнетка, с карими глазами и стервозным взглядом.

Остальное меня не интересует, меня заинтересовала блондинка: “Милен”, кажется, так сказал Патрик, что ж, ей подходит.

И я был бы не я, если бы не сказал очередную грубость, поворачиваясь к Патрику, стараясь оторвать взгляд от блондинки. Что-то о том, что мы сами нашли себе перепихон на ночь. Доминик фыркает себе под нос от моей фразы.

Милен закатывает глаза, смотря на меня, а Лола рядом со мной довольно улыбается. Знала бы она, что я просто не хочу показывать, что блондинка вызвала у меня сильный интерес, которого я не испытал к рыжей.

— Что? — спрашиваю я Милен, что заставляет ее краснеть. Это мило, фу, да что со мной, в моем лексиконе нет слова «мило».

Брюнетка язвит, говоря, что мы мудаки, как будто мы не знаем, что это так, и говоря, что они тут не для нас. «Очень жаль», — думаю я. Это дерьмо пора заканчивать.

Андерсон тоже включает мудака, спрашивая, зачем они тогда пришли. Я смотрю на него, и очевидно, у него «встал» на брюнетку, если судить по блеску его глаз, когда он смотрит на нее.

Патрик объясняет, что случилось и почему они здесь, прося нас подвинуться, и мне приходится посадить рыжую себе на колени, чтобы Милен могла сесть, и я рад, что это она, а не Равенна. Как только она садится, меня накрывает сладким ароматом шоколада, и я облизываю губы. Мы все еще смотрим друг другу в глаза, и я не хочу прекращать. Лола бьет меня локтем в ребра, привлекая мое внимание, но мне все равно, я не могу оторвать глаз от блондинки. Но она отводит взгляд на слова подруги, отвечая ей и выглядя при этом взволнованной. Что такого в самбуке?

Я бросаю быстрый взгляд на Доминика, ему повезло меньше — брюнетка сидит от него через Алексу и Патрика, и он всеми силами пытается сделать не заинтересованный вид, это забавно.

Равенна, поднимая бровь, спрашивает, почему нет, и выдает едкий комментарий про смущение Милен на слова о том, что блондинка хочет заняться сексом.

Я внутренне ликую, возможно, что-то перепадет мне.

И я абсолютно согласен, что тут нечего стесняться, все еще не отводя взгляда от Милен. Она снова краснеет. «Черт, как же горячо», интересно, она краснеет, когда кончает?

Милен все еще пытается отговорить подругу от того, чтобы пить самбуку, напоминая ей про события прошлого, которые звучат захватывающе.

С каждой фразой все интереснее и интереснее, и меня даже не раздражает их разговор.

А Равенна, в свою очередь, напоминает Милен о ее безумных планах, на что блондинка закатывает глаза.

Теперь мне хочется знать, что у нее за планы. Интригующе.

— Секс — это не безумство, — отвечает Милен, думая, что делает это достаточно тихо, но я все равно слышу.

Это хорошие новости, теперь нужно избавиться от рыжей.

Брюнетка говорит, что это не ее случай, чем сбивает меня с толку. Что может быть необычного в сексе с Милен?

Официантка приносит их заказ.

Милен просит счет, говоря, что, возможно, они уйдут, и я не хочу, чтобы они уходили, не раньше, чем пойму, в чем дело, или трахну ее.

Она поворачивается к Патрику и спрашивает про чаевые.

Он отвечает ей и, смеясь, просит рассказать истории, про которые она упоминала ранее, за что Алекса бьет его под ребра.

Странное сочетание, думаю я.

Украденная елка и проститутки из Амстердама.

Возбуждает любопытство услышать, что там произошло.

Алекса присоединяется к Патрику, прося рассказать, в чем там дело.

Милен подмигивает жене Дэниелса, говоря, что для этого ей нужно выпить.

Две подруги пьют по бокалу самбуки.

Приходит официантка со счетом, и Милен отдает ей банковскую карту, тянется и достает из сумки подруги пару купюр.

— Вот это наглость, — говорит ей Равенна.

— Что? У меня нет налички, и ты это знаешь, — отвечает она. — Поджигай, и давай постараемся не впасть в алкогольную кому, — смеется она, её смех — еще один удар по мне. Что в этой женщине такого, что я, как придурок, не могу оторвать от неё глаз?

Она все еще отказывается смотреть на меня, и меня это бесит, все смотрят на меня, очевидно все, кроме нее.

Официантка возвращает ей карту, и я думаю, что вот сейчас я поймаю ее взгляд, но она только немного поворачивается, беря свою сумку и убирая карту.

Она просит у подруги еще одну порцию алкоголя, а та предупреждает, что она с утра пожалеет об этом.

— Это мой единственный отпуск в ближайший год, так что лей, и даже если я и буду о чем-то жалеть, это проблема завтрашнего дня, — отвечает Милен, и мне нравится этот ответ. Значит, они в отпуске, очевидно одни, я бы не отпустил такую девушку одну. «Стоп», что за дерьмо я только что подумал? Я наливаю себе половину стакана и залпом выпиваю его. Меня никогда не волновало, свободна девушка или нет. Доминик смотрит на меня понимающим взглядом и тоже наливает себе выпить.

— Я просто предупредила, — отвечает Равенна, — впрочем, дерьмо все равно нагонит нас, так кто мы такие, чтобы не воспользоваться минутами затишья.

Кто черт возьми эти девушки? Потому что подобное могло вылететь из-за рта подобным в работе нам. Потому что мы никогда не знаем, когда оборвется наша жизнь, рискуя на благо целого мира. Поэтому я поддался на уговоры Патрика, и вот мы здесь.

Милен говорит тост, они еще раз выпивают, опять говоря, что хочет покататься на члене.

Может, вся эта странная болтовня из-за того, что у нее давно не было секса?

Она зовет девушек за столом танцевать, Алекса отказывается.

Равенна и Милен встают и спускаются на первый этаж, где находится танцпол.

Я тут же скидываю рыжую с колен и тянусь за бутылкой, наливая себе еще виски.

— Эй, ты мог бы сказать, а не скидывать меня, — возмущается Лола.

— Исчезни, — говорю я ей, и когда до нее доходит смысл сказанного, она возмущенно открывает рот. — Сейчас же.

Она резко поднимается и отходит, но поворачивается к подруге и спрашивает:

— Ты идешь, Вивьен?

Шатенка смущенно опускает взгляд, явно не планируя уходить, но зная Дома, он тоже выкинет ее, просто не так грубо, как я.

— Давай, иди, — говорит он, — нехорошо оставлять подругу одну.

— Но… — начинает та.

— Уходи, — настаивает он, перебивая ее.

И она слезает с колен, смотря на меня, но я не собираюсь вставать, даже если ей придется лезть под столом, мне по хрен. Она переминается с ноги на ногу, неловко смотря на Патрика и Алексу.

— О, извини, конечно, — говорит он, вставая вместе с женой, выпуская девушку, а я закатываю глаза.

— Всегда такой джентльмен, — язвлю я.

Девушки уходят, и Алекса, смотря на нас с Андерсоном, возмущенно спрашивает:

— Да что с вами? Вы сегодня большие мудаки, чем обычно. К чему обижать людей, сначала Милен с Рави, теперь эти девушки. Вам не пора уходить? Дом, ты обычно больше всех хочешь уйти, а ты обычно, — говорит она, указывая на меня, — уже выбрал себе «жертву» и довольно ждешь, чтобы уложить ее в кровать. Так, может, зря вы обидели девушек, вместо того чтобы использовать их, для чего вы их обычно используете, — раздражается Алекса, а Патрик пытается ее угомонить, дергая за руку. — Тут больше нет свободных столов, если вы уйдете, всем станет легче дышать, Милен и Равенна понравились мне, я хочу продолжить общение.

— Чем мы тебе мешаем, общайся на здоровье, — говорю я.

— Тем, что ведете себя как мудаки, они не разговаривали с вами, так что и так ясно, что если вы уйдете, они расслабятся, — говорит Алекса.

— Я не хочу уходить, — говорит Доминик, и Патрик с Алексой удивленно поднимают брови.

— С чего бы это? — спрашивает Стоун.

— Может, я тоже хочу пообщаться с ними, — отвечает ей Андерсон.

— Ага, и поэтому вел себя как придурок и не сказал ни слова, — говорит Патрик.

— Да, и вы не сильно-то много общались, — говорю я, — они больше общались между собой.

— Они бы больше разговаривали с нами, если бы вы не повели себя как грубые хамы, — опять говорит Алекса Стоун.

— Мы грубые, — отвечаю я.

— Мы хамы, — одновременно говорит Доминик.

Алекса хлопает себя по голове, закатывая глаза и качая головой, а мы втроем начинаем смеяться. Патрик разливает нам по еще одному бокалу, я выпиваю и встаю, подходя к перилам и смотрю вниз, находя Милен и пристально смотрю на нее. Дом подходит и встает рядом, навалившись на перила локтями, мне не нужно спрашивать, на кого он смотрит, я уже знаю ответ.

Милен танцует с Равенной, двигая бедрами в такт музыки и широко улыбается подруге, это самая красивая улыбка в мире, и я чувствую, как мои губы повторяют за ней. Она бросает взгляд на второй этаж, и, когда видит меня, тут же отводит его.

Начинается припев какой-то дурацкой песни, но ей так нравится, что они поют его вместе с подругой, смеясь и продолжая соблазнительно танцевать, вызывая у меня желание спуститься и присоединиться к ней.

Она закрывает глаза и поднимает руки вверх, двигая бедрами, я думаю, что не видел ничего лучше, хотя вокруг меня всегда много красивых женщин, а на работе они еще и обучены искусству соблазнения как часть работы по шпионажу, но ей не нужно ничего делать, чтобы привлечь внимание.

И тут к ней подходит парень, хватая ее за бедра, подстраиваясь под ее ритм. И я с силой сжимаю перекладину перил, в непонятно откуда взявшейся злости.

Я не такой, мне плевать на всех, я трахаю и выкидываю, перебираясь к следующей киске, но она почему-то вызывает во мне эти незнакомые мне чувства. И это чертовски бесит, как и парень, танцующий с ней, которому я хочу вырвать кадык.

Милен открывает глаза, смотрит на него, берет его за шею и продолжает танцевать.

Изо рта Дома вырывается что-то похожее на рычание, и я перевожу взгляд на Равенну и понимаю почему, она тоже уже танцует не одна.

Какого хрена эти женщины делают с нами? Возможно, Алекса была права, и нам стоило уйти с теми девушками, эти слишком сильно влияют на нас. Но мы вряд ли увидимся с ними еще раз, так почему бы не взять то, что так сильно хочется. Поддаться этому неконтролируемому желанию.

Парень, танцующий с Милен, разворачивает ее лицом ко мне, и она поднимает свой взгляд прямо на меня, отчего мое сердце сбивается с ритма. Она ухмыляется мне и целует парня, продолжая удерживать взгляд. Я щурю глаза, не верю, что она это сделала. И тут она заканчивает поцелуй и улыбается мне широченной улыбкой от уха до уха.

Никто не предпочитает меня другому, ну что ж, Милен, сегодня ты будешь моей, и я заставлю тебя пожалеть об этом моменте, заставлю тебя умолять меня.

Начинается другая песня, и она отходит от парня, подходя ближе к своей подруге.

Правильно: больше никто не будет трогать тебя сегодня, кроме меня.

Она продолжает танцевать, смотря на меня и улыбаясь уже только для меня. Это то, что мне нравится.

И в ее глазах горит то же желание, что и в моих, это заводит еще больше. Грозовое небо моих глаз и штормовое море ее, взаимное притяжение двух природных явлений, зачастую вызывающих катастрофы.

Парень, танцевавший с Милен, пытается привлечь ее внимание, но она отказывает ему, что радует меня. Она выглядит не такой довольной, как минуту назад… «Что могло случиться в этой прекрасной головке за такое короткое время?» — думаю я. Милен наклоняется к подруге и что-то говорит ей, и Равенна кивает, и они начинают выбираться с танцпола, а мы с Домиником занимаем свои места.

Патрик разливает алкоголь, спрашивая:

— Присмотрели для себя новых «жертв»? — говорит он, показывая пальцами кавычки на последнем слове.

— Что-то вроде того, — отвечаю я, пихая Дома локтем, и он кивает, смотря, как Равенна и Милен подходят к столу.

Патрик говорит им о том, что они быстро вернулись, но нас с Домиником это устраивает, очевидно, что ни ему, ни мне не нравится видеть их с другими парнями. Во мне заговорил пещерный человек, который хочет схватить и утащить ее в свою пещеру. «Господи, ты сейчас серьезно, Кристофер?» — думаю я.

Милен отвечает Патрику, что для долгих танцев ей мало алкоголя и что она хочет пойти в другое место.

"Хрена с два ты уйдёшь отсюда без меня, ты попала, малышка", — думаю я, а она переводит взгляд на подругу, спрашивая:

— Что?

— Я думала, тебе понравился тот парень, — говорит Рави.

— С чего ты взяла? Из-за поцелуя? — спрашивает Милен, и меня бесит упоминание об этом. — Он ужасно целуется, я думаю, он не подойдёт, мы можем поискать в другом месте.

Всё, что тебе нужно здесь, тебе нечего искать в другом месте, если она имеет в виду парня. Что и подтверждают дальнейшие слова её подруги.

— Поправь меня, если я неправильно поняла, — говорит Равенна, — ты целовалась с одним парнем и решила, что тут тебе ничего не подходит? Детка, открой глаза, здесь сотня мужчин. — Меня раздражают её слова. — Мы найдём тебе что-нибудь подходящее. Так ты скажешь, что случилось? — да, Милен, расскажи нам, что случилось, — потому что я знаю тебя как свои пять пальцев, и дело точно не в поцелуе. Пока ты тёрлась об его пах своей прекрасной попкой, у него не встал, и это поубавило твою уверенность? Если дело в этом, позволь заметить, ты была невероятно горяча, и парень просто съел тебя глазами, поэтому эта версия мне не кажется убедительной.

Рави права, попка и вправду прекрасна, и она была невероятно горяча, и жаль, что это был не мой член.

— Что? Я не буду молчать, если ты поэтому так хлопаешь на меня своими прекрасными омутами. Может, у него маленький член? Это более вероятно, я думаю, но, как я и сказала, это не проблема, тут много мужчин. Хочешь, я сделаю это для тебя проще?

Мне хочется заткнуть ей рот, чтобы она не вбивала ей в голову дурацкие идеи.

— И как же, позволь спросить, о, моя повелительница членов? — спрашивает Милен с сарказмом.

"Легко", — отвечает брюнетка, разливая алкоголь и поджигая самбуку.

Милен опять делает вид, что не замечает меня, и мне это уже надоело, но тут она поворачивается, и её глаза расширяются, как будто она забыла, что они здесь не одни. Она берёт бокал и залпом выпивает его.

Девушки шутливо обмениваются оскорблениями, на что Патрик говорит:

— Вообще-то это весело — наблюдать за вашим взаимодействием, в хорошем смысле. Как по мне, вы разбавляете нашу старую скучную компанию. К этому времени обычно Кристофер уже трахает десятую шлюху, а Дом бузит, что ему скучно и не пора ли нам сворачиваться, — смеётся Патрик. — Так что продолжайте.

Теперь мне хочется придушить Патрика. Если он спугнёт Милен, я ударю по его самодовольной роже. Мне всё равно, что обо мне думают другие, но уже сейчас очевидно, что она не такая, как все, и с ней нужно повозиться, чтобы она переспала со мной.

— Спасибо, что разрешили продолжить, сэр, жены, которая облила мою подругу шампанским, а потом обмацала её сиськи, пока пыталась помочь с беспорядком, — смеётся Рави.

Хотел бы я быть на её месте.

— Хей, я же извинилась! — восклицает Алекса.

— Я не в обиде, хоть кто-то помацал эти сиськи, — начинает смеяться Милен.

— Так кто-нибудь объяснит, что у вас за дела с горячими парнями, членами и какими-то секретными планами на ночь? — спрашивает Доминик. — А сиськи, кстати, я бы тоже не отказался помацать, — показывает он пальцем в область её декольте, и я пинаю его под столом. Он переводит на меня удивлённый взгляд. Да, Дом, не прикидывайся дураком, что ты не понял, что она зацепила меня.

— Правда? — спрашивает она его. — Так что же тебя останавливает?

Я, очевидно, я сломаю ему руку, если он попробует. Ну и цвет твоих волос... Он скорее бы зажал твою подругу в углу и трогал бы до посинения.

— Хм, многое. Сиськи, может, и клёвые, но ты не в моём вкусе. Ты красива и всё такое, но не для меня, — говорит он. — Ну и я хотел бы знать всю историю целиком, чтобы понять, а то пока это похоже на бред сумасшедших.

Я бы тоже не отказался, похоже, что там не всё так просто, как на первый взгляд.

— Ой, как обидно, — говорит Милен с притворной обидой в голосе. И просит подругу рассказать, в чём дело, но не выглядит серьёзной. Я знаю, потому что в нашей работе нужно уметь читать людей.

— Правда? Ты хочешь, чтобы я рассказала всё это им? — спрашивает она, показывая пальцем на нас. — Что с тобой? То ты меня затыкаешь, то говоришь рассказать всё.

Хм, это интересно: либо она пьяна, либо они знакомы не так давно, и она не понимает, когда Милен говорит серьёзно, а когда нет.

— Ну, я подумала, что им будет весело это узнать, ну, знаешь, ха-ха, хи-хи, бедная, бедная Милен. И ты права, я никогда их больше не увижу, и мне плевать, что они обо мне подумают, зато разбавим вечер моей неловкостью и жалостливыми взглядами и тому подобное, — похоже, это больная тема, и Милен на грани.

— Вот как ты сейчас сказала, как будто не хочешь, чтобы я рассказала, — отвечает Равенна, и похоже, что Милен смущает эта ситуация, и она переживает, что подруга скажет лишнее. Что же она скрывает? Вообще, это не мое дело, но все, что связано с Милен, интригует меня.

— Так ты можешь сказать мне прямо и без этих стремных интонаций: да или нет?

Я смотрю на Милен, и в ее глазах появляется злость.

Она вскакивает со своего места и начинает кричать на Равенну.

И я на секунду замираю от ее слов.

Что? Что она сейчас сказала? Девственница? Мне не послышалось? Я поворачиваюсь к Доминику, и его глаза широко открыты, подтверждая, что мне не послышалось. Это как удар по голове, отрезвляющий меня. Она вообще не похожа на девственницу с телом богини и чувственными движениями. Не верю, что девственницы так могут. Черт, это нужно обдумать. Она, конечно, понравилась мне, даже слишком, и, возможно, поэтому я думаю, что это большая ответственность теперь. Хотя кого я обманываю, я все так же хочу ее трахнуть. Но что-то во мне противится тому, чтобы я поступил так же, как и со всеми. Неужели я все-таки еще не полностью конченый мудак?

А девушки тем временем продолжают ругаться. Равенна тоже встает, крича в спину Милен.

24 и девственница? Она верит в любовь и ждет кого-то особенного? "Тебе не стоит влезать в это, Кристофер", — говорю я себе. Девушка не заслужила подобного, но соблазн слишком велик. Я могу взять любую, и мне так и нужно сделать. Это не кончится ничем хорошим, а проблемы — это последнее, что мне сейчас нужно.

— Ты серьезно? Того самого? И где он, блять, на Плутоне? Я просто хотела раз в жизни побыть как все девушки, сделать что-то обычное, а не быть "другой", как ты любишь мне напоминать, — говорит Милен.

И меня передергивает от этого, неужели это отчаяние в ее голосе?

Рави отвечает ей, и мне не нравится правда в ее словах. Блять, как я докатился до этого? До нее слово "девственность" было полным табу, мне нравятся опытные женщины, знающие, что делать, почему с ней это не так?

Я открываю бутылку и пью прямо из горла. Ловлю взгляд Доминика, как будто он жалеет меня, потому что он знает меня и знает, как она меня зацепила.

— Ты что, не понимаешь, что я этого и хотела? Хотела быть обычной, и пусть это был бы мудак из клуба и на одну ночь. Ты просто не веришь в меня достаточно сильно, ты думаешь, я буду сожалеть и жалеть себя, да? Что мой мифический свет погаснет, так, да? Я, может, и заслужила всё, что ты сказала, но ты знаешь, в каком злом мире мы живем, и завтра — это что-то, блять, нереальное. Пуф — и всё, завтра кончилось сегодня.

Милен тоже права. Так что я собираюсь сделать? Наплевать на свои "правила" или поступить правильно?

— Так что ты хочешь, чтобы я сказала? Иди и трахнись с первым встречным? Это ты хочешь услышать? — опять кричит Равенна, и Милен снова начинает заводиться. — Так иди и трахнись, а завтра я соберу тебя из частей, как хорошая подруга. Давай иди, чего ты стоишь? Давай иди, найди свое разочарование.

Блять, как же она права, что я, что кто-то еще, будет полным разочарованием завтра для нее. Тогда почему не я? Я делаю еще один глоток, мне тоже нужно остыть.

— Пошла ты на хрен, Рави! — крикнула Милен и ушла.

Равенна возвращается за стол и тоже берет бутылку, прикладываясь к горлышку вместо того, чтобы налить в стакан. Она садится и закрывает глаза руками. Надеюсь, она не собирается плакать.

— Хей, милая, я уверена, она скоро отойдет, — говорит ей Алекса, гладя ее по спине, и бросает растерянный взгляд на Патрика, а он так же растерянно пожимает плечами, мол, я тут не помощник.

— Я знаю, что так и будет, — отвечает Рави, — просто ненавижу с ней ругаться и быть злой, плохой подругой.

— Она знает, что это не так. Ты права, но это ее жизнь и ее ошибки, и она должна сама прожить их, а ты, как хорошая подруга, поможешь ей, как ты сказала, «собраться из частей», если ей это понадобится, — грустно говорит Стоун.

— Да, но я хотела этого избежать, чтобы ей не пришлось проходить через подобное, потому что она сама не понимает, что творит сейчас, — тихо отвечает подруга Милен.

Со своего места я вижу бар, и Милен сидит там, закидывая один шот за другим. Это дерьмово закончится, если она продолжит в том же духе.

— Насколько она серьезна в своем желании? — спрашиваю я Равенну, кивая головой в сторону бара, чтобы она тоже увидела, что происходит.

Она поворачивает голову и тяжело вздыхает, отвечая:

— Зная упрямство и упорство Милен, вполне серьезно. Если она что-то вбила себе в голову, ее трудно переубедить. Алекса права, это ее «шишки» на жизненном пути, и я буду рядом, когда понадоблюсь. Она большая девочка и сможет за себя постоять, если это понадобится.

Раздражение и злость с новой силой вспыхивают во мне. Я что, хочу, чтобы она этого не делала? Или я хочу, чтобы она сделала это со мной? Или меня беспокоит, что это буду не я? Как я оказался по уши в этом дерьме?

Милен, шатаясь, встает и идет в сторону танцпола. Я пытаюсь держать себя в руках и не срываться за ней. «Ты не тот, кто ей нужен», — говорю я себе.

— Ладно, я дам ей немного времени прийти в себя, прежде чем идти за ней, — говорит Равенна. — Расскажите о себе, ребята? — спрашивает она, меняя тему.

Алекса озорно смотрит по очереди на всех нас, напоминая про дурацкую игру, и говорит:

— Я мама и просто жена этого чувака, — указывает на Патрика. — Сижу дома и трачу его деньги в магазинах.

Рави недоверчиво смотрит на нее.

— Серьезно? Ты не похожа на человека, который ничем не занимается. Я видела домохозяек, и они не похожи на тебя, — говорит брюнетка.

— Ну, что есть, то есть. Я вот такая, не все похожи друг на друга, — отвечает Алекса.

— Да, конечно, — отвечает с сарказмом Рави, но не углубляется, оставляя все как есть, и смотрит на Патрика.

— Я глава многомиллионной корпорации в IT-сфере, — говорит Патрик, хвастаясь тем, чего нет. Равенна поворачивается к Доминику, и он отвечает на незаданный вопрос:

— Я художник.

Брюнетка пристально смотрит на него, кивая головой.

— Ну а ты кто? — спрашивает она меня. — Фитнес-тренер?

И все начинают смеяться, и я тоже хмыкаю, вспомнив шутку Алексы.

— Нет, я пилот, — отвечаю я. И меня напрягает, как она продолжает пристально смотреть на всех по кругу за столом.

— Так, ладно, я поняла, это какая-то игра? Или вы просто не хотите говорить? — И я удивлен тем, что она поняла, хотя мы хорошие агенты под прикрытием, возможно, алкоголь притупил наши способности. — Не отвечайте, я тоже сыграю, — говорит она и задумчиво жует губу. — Я буду врачом.

— Добро пожаловать в клуб, — говорит Алекса, выдавая нашу игру, но она не проиграла, ведь не сказала о работе ни слова.

Черт бы побрал этих женщин, окружающих меня сегодня!

Я бросаю взгляд на столик Лолы и Вивьен, но они уже не одни. Это не проблема, но я все еще не хочу рыжую.

Я хочу чертову девственницу-блондинку.

- Да, лучше не надо, - говорит Алекса, - хотя ты можешь расспросить Кристофера, - и смотрит на меня вместе с Патриком, который, очевидно, хочет покататься на моей машине. Но они её не получат.

- Нет, спасибо, - отвечает брюнетка, смотря на меня, - не интересна твоя жизнь и всё, что с ней связано. Ты первостатейный грубый мудак, который думает, что благодаря внешности и деньгам он может получить всё, что хочет.

Она снова права, но мне всё равно, что она обо мне думает. Я злю её, спрашивая:

- А разве это не так? — и подмигиваю ей для большего эффекта.

- Не обращай на него внимания, - говорит предатель Патрик.

— Даже в планах не было, — отвечает Равенна, наливая себе порцию алкоголя и выпивая её.

Я бросаю взгляд в сторону бара и подрываюсь, как ужаленный, к перилам, чтобы лучше видеть, что там происходит. Милен с рыжим парнем сидит возле бара и разговаривает с ним.

"Да что с тобой, Кристофер?" — спрашиваю я себя. Она может делать всё, что хочет. Он не нравится мне, и я уверен, что это не потому, что он с ней. Это рабочая чуйка агента. "Так ведь?" — снова задаю себе вопрос.

— Что происходит? — спрашивает тихо Доминик.

— Мне не нравится этот парень, — так же тихо отвечаю я. — И да, я уверен, что дело не только в Милен, — добавляю я, зная, что он захочет спросить в первую очередь.

Он кивает: мы доверяем друг другу в такой работе, как у нас, это очень важно, и "чуйка" или интуиция — важная её часть.

Милен что-то говорит ему, вставая и двигаясь в сторону туалета. Я всё ещё пристально смотрю на парня и жду его действий, Дом такой же напряжённый рядом со мной.

И вот оно: как только он получает напитки, он бросает что-то в один из бокалов. Чертов насильник!

Поворачиваюсь и подхожу к Равенне, рассказывая, что только что произошло.

— Она не послушает меня, — отвечает она, — Милен подумает, что я специально мешаю ей.

— Ты думаешь, она может так подумать? Вы же подруги, — говорит Алекса.

— Ты слышала нашу ссору, не трудно догадаться, что она подумает, — говорит Рави, смотря на Алексу.

Они чертовы сумасшедшие, все здесь, похоже, не дружат с головой. Мгновение я смотрю на нее и спускаюсь к бару, вставая рядом с рыжеволосым парнем.

— Сто Джека, — говорю я бармену и жду возвращения Милен, выпивая напиток, поглядывая в сторону, где находятся туалеты.

Милен выходит из-за угла и запинается, когда видит меня, и сразу отводит взгляд в сторону, чем еще сильнее выводит меня из себя, а я и так держусь из последних сил, чтобы не ударить рыжего придурка.

Она подходит к нему, и он протягивает ей напиток. Она берет его и начинает подносить ко рту. Я подхожу и встаю рядом с ней.

Я прошу её подняться со мной обратно в VIP-зону, Милен начинает язвить.

Я смотрю на её ухмыляющийся рот, желая попробовать его, и тоже ухмыляюсь, начиная закипать.

Хватаю её за бёдра, закидывая себе на плечо. Она как пушинка. «Её что, не кормят?» — думаю я. Она начинает брыкаться и бить кулаками по спине, за что я шлёпаю её по этой соблазнительной попке и говорю: «Не дёргайся, если мы упадём, я всё равно встану и затащу тебя наверх, и тебе не понравятся последствия».

Она продолжает кричать, и тут вмешивается рыжее недоразумение.

— Лекси, что происходит? Ты его знаешь? — спрашивает рыжий. Что ещё за Лекси? — Мне позвать охрану?

— Нет, всё хорошо, я спущусь через пару минут, — отвечает Милен.

Я прошу его отвалить, а блондинка у меня на плече продолжает говорить, что скоро вернётся, и просит её отпустить.

Я поднимаюсь с ней на плече и подхожу к столу, скидываю Милен на диван, где она сидела раньше. Меня охватывает гнев из-за её поведения с рыжим. Она встаёт и подходит ко мне, тыкая пальцем в грудь, и говорит:

— Никогда так больше не делай, сукин сын.

— А иначе что? — спрашиваю я, и она отводит взгляд, но я беру её за подбородок, мягко, но уверенно возвращаю её глаза к своим. — Что тогда ты мне сделаешь?

Доминик стоит рядом и качает головой.

Она отталкивает меня в сторону и встает перед Равенной, требуя объяснений и говоря, что хотела уйти с этим парнем.

Эти слова неприятно задевают что-то внутри меня.

Рави просит её выслушать нас, говоря, что она тут ни при чём.

Милен кричит теперь на нас с Домиником, спрашивая, весело ли нам было.

Я не понимаю, о каком веселье идёт речь, и поднимаю брови в удивлении на её заявление. Это всё дерьмо, относящееся к ней, вообще не весёлое. И чтобы вы понимали, вообще всё.

— Милен, послушай, никто не смеялся над тобой или что-то такое, это серьёзно, правда, — говорит Равенна.

— Ты специально, что ли, чёрт возьми? Я хотела одну ночь, одну чертову ночь, — говорит она, и её голос дрожит.

Это как ещё один удар под дых.

Я влезаю, говоря, что этот парень подсыпал ей наркотик в напиток, и она, чёрт возьми, выглядит обиженной на меня! Серьёзно? На меня? Она не верит мне, о чём тут же сообщает.

Я грубо говорю ей, что она мне никто и мне незачем мешать ей уходить с кем-то.

И понимаю, что, похоже, всё порядке: ублюдок всё ещё во мне. Но это не вызывает облегчения.

Она опять бросает в меня оскорбления, как будто я не знаю, что мудак. Да на этом построен весь мой имидж, малышка.

— Я, может, и мудак, но мне не нужно подсыпать девушке наркотики в напитки, чтобы трахнуть её, — резко отвечаю я. — Что твой милый парень и собирался сделать с тобой.

Она грустно вздыхает и, чуть задыхаясь, говорит уже Равенне, что чувствует себя никчёмной и что она уходит в отель.

Она выглядит такой сокрушённой из-за какого-то придурка, не стоящего даже её ногтя.

Рави просит её остаться с нами, Милен, снова взрываясь, отказывается.

Она уходит, возвращаясь к бару, и я вижу, что рыжий придурок все еще там. Я следую за ней, а за мной идет Доминик. Он думает, что я сорвусь, и, скорее всего, это недалеко от действительности.

Он что-то говорит ей, чего я не могу услышать из-за громкой музыки. Она идет прямо к нему, и меня пугает, что она решила уйти с ним, несмотря на то, что знает, что он сделал.

Милен что-то отвечает ему со злым лицом.

Я думаю, что в итоге все равно бы не позволил ей уйти с ним. Похоже, я окончательно определился.

Она подходит к нему ближе, он открывает рот, чтобы что-то сказать, но не успевает, потому что Милен берет его за волосы и опускает его лицо о столешницу бара, поднимает и еще раз бьет, крича:

— Надеюсь, это научит тебя, что есть такое слово, как "согласие", и если тебе одна сказала "нет", возможно, другая скажет "да", нужно только правильно формулировать свои вопросы. Ты меня понял? — спрашивает она, и он кивает, и она еще раз бьёт его о столешницу. — Это чтобы закрепилось! Проваливай отсюда, мудак!

Черт, это было невероятно горячо, и, похоже, мой член полностью с этим согласен.

Подходит охрана и хватает ее за руку. Я дергаюсь к ней, но Дом останавливает меня. Я ловлю взгляд рыжего придурка, и он быстро поднимается, уходя.

Охрана просит ее уйти. Она вырывает руку, разворачиваясь к бару и заказывая бутылку Jack Daniel's.

Он дает ей бутылку, она оплачивает ее и направляется на выход из клуба, но я беру ее за руку, разворачивая обратно.

— Послушай, это не ты ничтожество, а он. И это он жалкий и неуверенный в себе недомужчина, — говорю я, и она кивает головой, вырывая свою руку и движется дальше к выходу из клуба.

Я никогда никого не жалею, у меня просто полностью отсутствует это чувство, но её убитый взгляд и вид что-то делают со мной, и я поступаю, не думая.

— Повтори, — говорю я бармену, и он протягивает мне напиток.

— Что ты собираешься делать? — спрашивает Андерсон, и если бы я только знал ответ на этот вопрос. Я просто пожимаю плечами.

— Отведу в отель и пойду, попытаюсь заснуть, — отвечаю я. — Этот придурок может поджидать её на улице. А что собираешься делать ты? — спрашиваю я и оплачиваю напиток.

— Я ещё посижу с ребятами и тоже пойду в отель, — отвечает он, и я как будто верю ему, киваю, выходя из клуба.

Я выхожу, осматриваюсь по сторонам и вижу её, шагающую нетвёрдым шагом; она продолжает вливать в себя алкоголь. Я медленно иду за ней, всё ещё пытаясь понять, какого чёрта я делаю.

Я за её спиной, но она не замечает меня.

И тут она запинается и летит на землю, и я успеваю подхватить её, прежде чем она окажется на земле. Крепко держа её в своих объятиях и медленно разворачивая к себе лицом, не выпуская из своих рук.

Она поднимает глаза, и я встречаю её взгляд своими.

Мне не нравится этот грустный взгляд; он должен быть яростным и могучим, как морской шторм, но он потухший, и знал бы я, почему мне это не нравится.

— Я провожу тебя до отеля, — говорю я ей, — где вы остановились?

Она молчит, всё ещё смотря мне в глаза, а потом тихо шепчет:

— Поцелуй меня…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 3.

Милен.

Кристофер пристально и долго вглядывается в мои глаза, словно пытаясь найти там ответы на вопросы вселенной.

И я думаю, что он не сделает то, о чем я попросила, и его отказ, наверно, убьет меня прямо тут.

Я не понимаю, почему мой мозг вдруг решил послушаться тело и выдать эту гениальную просьбу, хотя он сам убеждал, что этот мужчина не из нашей лиги.

Наши лица так близко, что я ощущаю его дыхание на своих губах. Поднимись я на носочки, и наши губы могли бы соприкоснуться.

Молчание слишком затянулось, оно становится жутко неловким, и я пытаюсь отодвинуться от него, говоря:

— Прос… — начинаю я, но в тот же момент он говорит:

— Да пошло оно все! — и прижимается губами к моим губам, сжимая мое тело в своих объятиях еще крепче.

Поцелуй медленный и контролируемый, как он сам. Я сжимаю его шею и восхищаюсь, как он наслаждается моими губами. Это похоже на открытие новой экзотической страны. Я всегда считала, что жесткие и страстные поцелуи самые интенсивные. Но ошибалась. Его прикосновения к моему рту греховны. Так же он занимается любовью? Почему-то кажется, что нет. Другой рукой он скользит по моей спине, зажигая фейерверки каждым нежным прикосновением.

В легких не хватает воздуха, я стараюсь не отставать от него, принимая всё, что он дает. Его рот… Такой твердый и одновременно мягкий. Он прикусывает мою нижнюю губу и всё еще удерживает меня. Это безумие. Я не могу и не хочу думать. Поцелуй превращается в настоящий гром и молнию. Я крепче обхватываю его шею, стремясь приблизиться к этому грозовому небу, которым является Кристофер. Он касается моей щеки другой рукой, затем переходит к затылку и сжимает его. Его губы на моих губах останавливаются.

— Ты даже не представляешь, как сильно я хочу тебя, — прорычал он, сильнее сжимая меня в своих руках, но он не прав, я очень даже представляю, потому что хочу его не меньше.

— Да, я тоже этого хочу, — отвечаю я, и он отстраняется от меня, запуская руку в свои волосы.

— Нет, ты не понимаешь, о чем говоришь, Милен, — отвечает Кристофер.

— Почему? — спрашиваю я, уже наверняка зная ответ. — Это из-за того, что я девственница? Знаешь, я так устала от этого дерьма, — глубоко вдыхаю я. — Только ты не начинай нести чушь про особенно и того самого.

— Но это правда, Милен, — отвечает он, тяжело вздыхая.

— Почему никто не хочет спросить меня, чего хочу я? — возмущаюсь я. — Я не стану тебя умолять, счастливо оставаться вам всем со своей правдой, — говорю и разворачиваюсь, уходя дальше по дороге.

Меня резко хватают и разворачивают, беря мое лицо в руки.

— Ты не представляешь, каких усилий мне стоит поступить правильно, — зло бросает он мне. — Не испытывай меня, Милен, я держусь из последних сил.

Провожу пальцем от его брови к щеке, затем касаюсь волос на затылке. Его палец тем временем скользит от моего подбородка к нижней губе.

И я тянусь к его губам, делая последнюю попытку. Если он снова откажет мне, что ж, значит, не судьба. Я приму это и все остальное.

В этот раз в его поцелуе нет ничего нежного или мягкого. Голодный. Жесткий. Возможно, даже немного агрессивный. И он быстро заканчивает его.

Я открываю глаза, и он пятится от меня назад, глубоко вдыхая и выдыхая. Его глаза горят желанием и мукой. И я не понимаю почему. Он закрывает глаза, мотая головой из стороны в сторону.

Я получила свой ответ.

Я разворачиваюсь и иду дальше в сторону пляжа, не хочется возвращаться в отель прямо сейчас.

Я дохожу до края деревянного настила и наклоняюсь снять босоножки.

Сбрасываю их и ступаю в мягкий и еще теплый песок. Тут так нереально красиво: волны Средиземного моря мягко бьются о берег, и я продолжаю движение к воде. Заходя в воду по колено, надеюсь, у нас с Рави будет возможность искупаться здесь хотя бы раз. Я продолжаю идти вдоль берега в воде, попивая из бутылки виски. Невероятное ощущение, жаль, что мне не с кем его разделить.

Я дохожу до кучи валунов и сажусь, опираясь спиной на один из них.

Пустынный пляж погружает меня в спокойствие, вдали от людей и городской суеты.

Тишина нарушается движением справа, и я поднимаю голову, смотря на подходящего ко мне человека.

— Ты выразился достаточно понятно. Тебе нет нужды следовать за мной, и если ты переживаешь за меня, то не стоит, я могу постоять за себя, — говорю я, отворачивая лицо обратно к воде.

— Я знаю, — отвечает он и накидывает мне на плечи плед. — Я не хотел оставлять тебя одну, и я не уйду, пока не провожу тебя до отеля, — говорит он, мягко улыбаясь.

— Где ты взял плед? — спрашиваю я.

— Украл, — отвечает он, смеясь, — но ты должна поклясться, что никому не расскажешь об этом.

— Я подумываю позвонить в полицию. В Монте-Карло еще не в курсе, что у них завелся вор пледов, — улыбаясь, отвечаю я.

— Ты не можешь так со мной поступить, я был рыцарем и украл его для тебя, — говорит Кристофер притворно возмущенным тоном.

— Если ты рыцарь, то только темный.

— Да, темный, — подтверждает он.

И мы окунаемся в молчание на несколько минут, пока он не говорит:

— Ты плохо знаешь меня, но я самый нехороший человек, которого ты могла встретить, — и я смотрю на него, вспоминая другого мужчину, который явно был хуже. — Поэтому я хочу, чтобы ты внимательно выслушала меня и не перебивала, потому что я не уверен, что смогу сказать что-то такое еще раз, — он смотрит, ожидая моего ответа.

— Хорошо, я выслушаю тебя и не буду перебивать, — отвечаю я.

— Я захотел тебя, как только увидел, — начинает он, и мой пульс учащается. В таких предложениях всегда есть "но". — Но Равенна права, и я честно пытаюсь не делать того, чего хочу, наверное, больше всего на свете прямо сейчас. Как я и сказал, я плохой человек, но сейчас я пытаюсь поступить с тобой правильно, — я открываю рот, чтобы заговорить, а он кладет палец на мои губы, прося замолчать. — Послушай, это, наверное, первый раз в жизни, когда мне не насрать на человека и последствия от принятых мной решений. Я не хочу, чтобы ты потом сожалела, когда встретишь действительно достойного мужчину, что сделала это с незнакомцем, которого встретила в клубе, — я хмыкаю, потому что они все продолжают повторять одно и то же, не понимая, что ждет меня дальше, и ладно бы это был только Кристофер, но нет, это и Рави, хотя она побывала в том же аду и в курсе последних событий. — И дело вовсе не в твоей девственности, хотя тут я бы соврал, сказав, что это то, что меня привлекает. В смысле, что я не помню, сталкивался ли я с таким, а не то что это плохо, — говорит он, ловя мой взгляд и кладя руку мне на шею. — И ты заслуживаешь лучшего из всего, что может дать тебе этот мир. Мы видимся первый и последний раз в жизни, и тебе стоит дождаться… — он на секунду замолкает, смотря в небо, — может, любви? Или нежного и хорошего парня, ведь я совсем не такой. Я ужасный человек, малышка, и я возьму все, что ты захочешь мне дать, — заканчивает он и бросается на меня с поцелуем.

Мне послышалось? Я застываю на секунду и отвечаю на его поцелуй со всей страстью и желанием, что есть во мне.

Он замедляется, и я пугаюсь, что он передумал, но он просто делает поцелуй мягче и нежнее.

Мое сердце замирает, когда его губы касаются моих. Я нервничаю, не зная, как управлять своими чувствами.

— Всё в порядке? — спрашивает он.

— Я не уверена, что делаю, — отвечаю, чувствуя себя неловко.

— Тебе кажется, что между нами что-то не так? — уточняет Кристофер.

— Нет, думаю, всё нормально, — отвечаю, сомневаясь.

— Некоторые вещи происходят сами собой, просто не думай об этом, — говорит он. — Я позабочусь о тебе.

Меня охватывает дрожь.

— Но я тоже хочу о тебе позаботиться, — шепчу я. — Покажи мне, что делать.

Его улыбка становится очень соблазнительной.

— Мне непросто угодить, — говорит он. — Но не волнуйся, я покажу всё, что ты захочешь.

Я сглатываю ком в горле, чувствуя, как оно пересохло. Мои колени дрожат, и я теряю контроль над своим телом.

— Милен… — его голос глубокий и хриплый. У меня перехватывает дыхание. Кристофер шумно вдыхает воздух и закрывает глаза. Когда он снова открывает их, из его горла вырывается низкий рык. — Ты так чертовски хорошо пахнешь.

Он смотрит мне в глаза, и мое сердце начинает биться быстрее, пропуская удары. Он наклоняется ближе, окутывая меня своим ароматом.

Я думала, что мы сразу же сорвем друг с друга одежду, но вместо этого он целует меня так, словно у нас впереди вечность. Его теплые губы и язык посылают электрические разряды по моему телу. От прикосновения его пальцев, медленно скользящих под край моего платья, я покрываюсь мурашками.

Он снимает с меня платье, и я начинаю тяжело дышать. Он позволяет мне снять с него футболку, но останавливается, когда я пытаюсь сделать то же самое с его штанами.

— Еще не время, — говорит он и посылает мне еще одну порочную улыбку.

Его взгляд скользит по моему почти обнаженному телу. Смущение накрывает меня с головой, и я пытаюсь прикрыть грудь руками. Он кладет свои ладони поверх моих и серьезно смотрит мне в глаза.

— Уверяю тебя, они идеальны, — произносит он, убирая мои руки. Его дыхание учащается, когда он рассматривает меня, а затем закрывает глаза. Когда он снова открывает их, в них плещется желание. — Как я и говорил. Идеально. Теперь я расстелю плед.

Меня охватывает волнение.

Он расстилает плед, и я присаживаюсь на него. Когда он ложится рядом, притягивает меня к себе и начинает целовать, это становится сладкой пыткой.

Я пытаюсь прижаться к нему теснее, но он крепко кладет руку мне на бедро, удерживая на месте. Его губы скользят вниз по моему плечу, и я тихо стону. На его лице появляется улыбка. Он медленно целует мою ключицу и спускается к груди. Мои пальцы погружаются в его волосы.

Меня охватывает огонь, хотя он только начал. Когда его губы приближаются к моему животу, дыхание становится тяжелым. Он не снимает мои белые кружевные трусики и продолжает, словно пытаясь свести меня с ума. Его губы касаются внутренней стороны моего бедра, и я невольно дергаюсь, издавая стон.

Он усмехается и крепко прижимает меня к земле.

— Пожалуйста, — шепчу я, желая большего.

— Еще не время, — говорит он, сводя меня с ума своей медлительностью.

Я вскрикиваю, когда он переворачивает меня на живот и отводит волосы в сторону. Его губы касаются моей спины, посылая по телу острое возбуждение. Я цепляюсь за плед, пытаясь сдержать себя.

Неужели его самоконтроль настолько безграничен?

Я судорожно вздыхаю, когда он целует меня в поясницу. Никогда не думала, что такие прикосновения могут быть настолько приятными. Когда он подбирается к моим трусикам, я чувствую легкий укус сквозь кружево и слышу его низкое рычание. Его пальцы крепче сжимают мои бедра, и я улыбаюсь, зарывшись лицом в плед.

— Сними их, — прошу я.

Он без колебаний тянет кружево вниз. Оборачиваясь, я вижу, как его взгляд жадно скользит по моему обнаженному телу.

— Господи, — выдыхает Кристофер.

Я переворачиваюсь, и он нависает надо мной. Мы оба дышим тяжело. Я лежу неподвижно, пока он изучает меня с головы до ног. Я хватаю его ремень, пытаясь притянуть ближе, но он мягко отстраняет мои руки. Подносит их к губам и нежно прикусывает палец.

— Я еще не закончил, — говорит он.

Я откидываюсь назад, и его губы снова касаются моего живота, опускаясь все ниже.

Он опускается к моим бедрам, погружая меня в колодец неуверенности. Его руки мягко, но уверенно раздвигают мои ноги.

— Ты не должен этого делать, — смущенно шепчу я.

— А я хочу, — спокойно отвечает он.

Он снова приближается к моему интимному месту. Мое дыхание становится частым, я пытаюсь его остановить, но его руки крепко держат меня, не давая сдвинуться.

— Доверие придет, когда ты сама будешь просить большего, — он улыбается, демонстрируя уверенность в себе.

Он целует мои бедра, опускаясь ниже. Его губы касаются промежности. Я закрываю глаза, ощущая его прикосновения к клитору. Он ласкает меня, пробуя на вкус влагу моей киски. Черт!

Моё желание сконцентрировано в одном месте, на том, которое он ласкает и пожирает своим ртом. Моя спина выгибается от дикого удовольствия, которое он разжигает во мне. Он вводит свой язык внутрь, раздвигая складки моей киски, я содрогаюсь и требую ещё больше этих невероятных ощущений. Всё вокруг кружится, мне кажется, что я сейчас умру, сердце бьётся в рёбра и трудно дышать. Моё тело находится в состоянии наслаждения, которого я никогда раньше не испытывала. Он нежно сосёт меня, и я не могу сопротивляться ещё одному прикосновению, я расслабляю мышцы в оргазме, который лишает меня разума. Я опускаю голову на землю, пытаясь привести своё тело в порядок, но его пальцы немного проникают в меня и выходят, разжигая огонь.

— Тебе нравится? — он наклоняется к моему рту, не отрывая от меня рук. Его движения становятся всё быстрее, и я начинаю задыхаться. С трудом сглатываю, цепляясь за его руку. — Почему ты молчишь, когда я с тобой говорю? — он ласкает мой клитор большим пальцем, и я впиваюсь в него ногтями. — Скажи, тебе нравится? Кажется, да.

Это не похоже ни на что из того, что я когда-либо испытывала. Я наслаждаюсь каждым мгновением. Чувствую, что в любой момент могу взорваться, и мне приходится снова сглатывать слюну, чтобы не захлебнуться. Его движения становятся всё более интенсивными… О нет, я не думаю, что когда-либо испытывала подобное!

— Ты хочешь кончить? — спрашивает он.

— Да! — отвечаю я.

— Да что? — уточняет он.

— Мне это нравится, — задыхаюсь я.

— Не сдерживайся. Просто кончи для меня, малышка.

Моё тело повинуется его словам, и я теряю сознание во второй раз за полчаса.

— Твои вздохи и стоны звучат, как музыка для меня, — сказал он, убирая пальцы.

Я была истощена, как после марафона, но, учитывая, что Кристофер всё ещё оставался почти полностью одетым, я понимала, что это только начало.

Когда после он просто лежал рядом, покрывая мои губы нежными поцелуями, я поняла кое-что.

Я всё ещё девственница.

Эта мысль прояснила мой разум. Я приподнялась на локтях и посмотрела на него.

— Теперь твоя очередь, — сказала я.

В его глазах вспыхнул жар, и я придвинулась к нему. Я наклонилась и провела носом по его щеке. Он схватил меня за бёдра и притянул к себе.

Я начала спускаться поцелуями по его мускулистой груди и кубикам на животе, целуя каждый миллиметр кожи. Добралась до пуговицы на штанах, и тут он остановил меня и поднял обратно наверх. И я посмотрела на него неуверенным взглядом. Неужели он решил остановиться?

— Малышка, — его голос пропитан возбуждением. — Это для тебя, а не для меня.

Я поцеловала его. Он убрал волосы с глаз. В его взгляде я прочитала: скоро всё случится.

— Смотри на меня, Милен, — говорит он.

Я киваю. Нервно. Взволнованно.

— Хорошо, — отвечаю я.

— Если тебе станет трудно…

— Крис, я не хрустальная.

— Верно.

Он сглотнул, закрыл глаза, и по его телу пробежала дрожь.

Кристофер.

Я боролся, честно пытался отказаться. Но проиграл? Или выиграл? Смотря как посмотреть.

— Кристофер, — умоляет она, — пожалуйста.

— Ты не знаешь, о чём просишь, Милен, — шепчу я, запутывая пальцы в её волосах. Сжимаю челюсть и хватаю её за волосы, наклоняя к себе.

Её дыхание учащается, зрачки расширяются. Она задыхается, словно безмолвно просит меня поцеловать.

— Я точно знаю, о чём прошу, — говорит она.

Член напрягается в штанах, я переворачиваю нас и прижимаю её к земле.

— Тебя здесь быть не должно, малышка. Ты слишком чистая. Что ты здесь делаешь?

Она улыбается и проводит руками по моей груди, а потом обнимает за шею.

— Я не так чиста, как ты думаешь, — говорит она.

Я прищуриваюсь и прижимаюсь к ней.

— Что ты имеешь в виду? — я провожу рукой по её щеке. — Ты уже была с мужчиной на пляже ночью?

Она отводит взгляд и улыбается.

— Нет, — отвечает Милен.

Я ухмыляюсь и снова зарываюсь рукой в её волосы, испытывая отчаянную нужду, которую не могу выразить словами. Половину времени, которые мы были рядом, она смотрела на меня так, будто хотела, чтобы я взял её, а другую — будто меня не существовало. Я не думал, что всё закончится именно так.

— Маленькая лгунья, — шепчу я, склоняясь ещё ближе. Мои губы почти касаются её. — Ты не знаешь, но я терпеть не могу ложь, Милен.

Она чуть наклоняет голову, и её губы нерешительно встречаются с моими.

Я стону, когда мои губы жестко прижимаются к её. Я мечтал попробовать её на вкус с первой встречи, и этот поцелуй — всё, о чём я думал, и даже больше. Она издаёт стон мне в губы, и я углубляю поцелуй, заставляя её разомкнуть губы.

Чёрт, она на вкус как виски и искушение. Её язык переплетается с моим, и от её поцелуя мой член дёргается.

— Милен, — шепчу я, отстраняясь. Голова гудит, а мы оба выпили слишком много. Мысли путаются, когда я сжимаю её нижнюю губу зубами, требуя продолжения. — Нам нужно остановиться, — говорю я, понимая, что это правильно.

Мои губы скользят по её шее, и она задыхается от моего поцелуя чуть ниже уха. Её глаза встречаются с моими, и страсть в них угасает.

— Я всё ещё хочу тебя, — признаюсь я. — Но это… неправильно, малышка.

— Нет, — шепчет она, касаясь губами моих. — Это было бы не так хорошо, если бы было неправильно, Крис.

Её руки скользят по моему телу. Я закрываю глаза, когда одна из них проникает в мои штаны. Её пальцы касаются меня через ткань боксеров, и я теряю голову. Мне невыносимо хочется быть внутри неё.

Я отстраняюсь и встречаюсь с ней взглядом. В ее глазах вижу отражение своего желания. Она хочет этого так же сильно.

— Обратного пути нет, Милен, — говорю я.

Она улыбается соблазнительно и уверенно, ожидая моих действий.

— Я хочу тебя, Кристофер.

Я прикусываю губу, мое сердце колотится так, как никогда раньше. Она нужна мне с отчаянием, но я боюсь все испортить. Если мы сделаем это, я хочу, чтобы все было идеально для нее. Чего я никогда не хотел сделать для кого-то другого.

Я не могу оторвать от нее глаз. Она чертовски красива. Я спускаюсь ниже, облизывая ее соски. Ее взгляд сводит меня с ума. Мой член пульсирует от желания. Я на грани, и все, что я сделал, — это поцеловал ее и попробовал на вкус.

Я странно нервничаю, когда кладу колено между ее ног и склоняюсь над ней.

— Скажи мне, малышка, ты уверена? Мне нужно, чтобы ты была со мной откровенной. Последнее, что я хочу сделать, — это причинить тебе боль, Милен.

Она, не колеблясь, качает головой. А я все еще пытаюсь цепляться за разумную часть мозга, не утопленную в желании к ней.

— Черт, — выдыхаю я.

Милен кладет руку на пояс брюк, ее пальцы дрожат.

— Может, я и неопытна, но я хочу этого. Пожалуйста, — шепчет она.

Я улыбаюсь и отстраняюсь, чтобы снять штаны. Милен поднимается на колени и тянет за пояс моих боксеров.

Я смеюсь и запускаю руки в ее волосы.

— Ты сама снимешь это, малышка? Ты должна сделать это сама.

Крепко сжав её волосы, я притягиваю её лицо ближе. Устоять перед ней просто невозможно.

— Не думай, что я этого не сделаю, — дразнит она, касаясь губами моих и поглаживая пальцами мой член. Чёрт. Мне нужны её руки.

Её пальцы скользят под мои боксеры, и я закрываю глаза, когда она сжимает мой член и начинает двигать рукой.

— Крис, — шепчет она, — это… это слишком.

Я смеюсь, глядя на её расстроенное лицо.

— Всё будет хорошо, малышка. Я обещаю. Я сделал тебя такой мокрой, что боль не продлится долго. Когда я войду в тебя, ты будешь умолять меня об этом.

Она ухмыляется и стягивает мои боксеры, обнажая меня. Этот взгляд… Чёрт возьми, она невероятно красива.

— Ты нужна мне, — шепчу я, касаясь её губ.

Милен стонет в ответ, и я почти теряю контроль, когда укладываю её на землю и прижимаюсь к ней всем телом. Голова кружится, и я издаю стон. Я слишком много выпил.

— Малышка, — бормочу я, отрываясь от её губ. — Может, не стоит торопиться? Мы оба слишком пьяны, Милен. Не хочу, чтобы твой первый раз был в таком состоянии.

Я отчаянно не хочу, чтобы она передумала, но боюсь, что её решимость может пошатнуться. И я уже давно протрезвел. Я не знаю, почему вру об этом.

Она мотает головой, и глаза её наполняются слезами.

— Пожалуйста, не отказывай мне, Крис, — шепчет она.

— Я так сильно тебя хочу, Милен.

Она смотрит на меня с улыбкой, но в глазах её мелькает сомнение. Наши взгляды не отрываются друг от друга, пока я медленно провожу рукой по её телу.

Милен тихо стонет и наклоняется ко мне, прося поцелуя. Я даю ей то, чего она хочет.

Мой указательный палец легко проникает в неё, и я издаю стон, осознавая, насколько она влажная. Чёрт возьми.

Я отстраняюсь и поднимаюсь на колени, проводя пальцами по её бёдрам.

Как мне сделать так, чтобы её первый раз был особенным для неё, если я так сильно хочу её?

— Я собирался быть терпеливым, — шепчу я, — но ты сводишь меня с ума, малышка, и ты это знаешь, верно?

Я нежно касаюсь её клитора большим пальцем.

— Кристофер, — просит она. — О боже, Крис.

Её стон… Чёрт возьми. От одного только звука я почти на грани. Милен приоткрывает губы и смотрит мне в глаза.

— Кристофер, — стонет она, отрываясь от меня. Это самое прекрасное зрелище, которое я когда-либо видел. Одно мгновение — и я уже в плену. Я наблюдаю за ней, а на её лице самая милая улыбка.

— Ты такая красивая, — шепчу я. — Ты даже не представляешь, как я был очарован, когда ты вошла сегодня.

Её глаза расширяются, и я ухмыляюсь.

— Посмотри на меня. Скажи мне, что ты хочешь этого, Милен. Я не... я не хочу лишать тебя девственности, если ты не уверена. — Я хотел сказать ей, что пойму, если она передумает, но, чёрт возьми, не могу произнести эти слова. Не могу. Я хочу быть для неё первым и единственным.

Я ложусь на неё и направляю член к её входу и медленно вхожу в неё. Милен стонет, её глаза расширяются, когда она привыкает к моим размерам.

— Это больно, — шепчет она. — Просто... сделай это быстро, пожалуйста.

Я резко прикусываю губу, погружаясь в неё на всю длину. С её губ срывается стон, когда я наполняю её до отказа.

— Так хорошо, — шепчу я, прижимаясь лбом к её лбу. Её тело обхватывает меня, как горячие, мягкие тиски. Я стараюсь не двигаться, чтобы дать ей время привыкнуть. Я не хочу причинить ей боль.

Я двигаюсь вверх по её груди, ища её рот. Я чувствую, как она задыхается, когда я подхожу ближе, я дышу её же дыханием, и она двигается, её рот мягкий, когда я целую её. Она делает это так, словно целует своего прекрасного принца (я никогда не стану кем-то подобным). Я пользуюсь случаем и просовываю руку под её спину, притягивая её к своей груди и усиливая момент. Я не из тех, кто любит нежные поцелуи, я из тех, кто любит пламенные поцелуи, такие, которые обжигают и оставляют след на всю жизнь. Но не сегодня, сегодня всё по-другому, и я уверен, что запомню эти наполненные нежностью поцелуи так же надолго.

Я отстраняюсь, чтобы лучше рассмотреть её. Одной рукой опираюсь на землю, другой провожу по её лицу. Чувствую, как она слегка подаётся бёдрами навстречу мне, словно ищет моего прикосновения. Это знак, что можно начать двигаться. Её движения ещё больше разжигают моё желание, и я не знаю, с чего начать.

Медленно погружаюсь в неё, ощущая, как её мягкие стенки обхватывают меня. Она тёплая, влажная и тугая — идеальное сочетание. Милен ахает, когда я полностью вхожу в неё, закрывает глаза и делает глубокий вдох.

— Чёрт, ты такой большой, — шепчет она.

— Ты справишься, малышка, — отвечаю я, чувствуя, как внутри меня растет желание.

Она открывает глаза, и я тону в их глубине. Взгляд её полон страсти, желания и похоти.

— Я смогу, — говорит она твёрдо.

— Что ж, тогда давай, малышка, — говорю я, вдавливая кончики пальцев в её нежную кожу.

Ее тело отзывается на каждое моё прикосновение, и я теряю контроль. Когда я начинаю двигаться, дыхание перехватывает.

Эта женщина могла бы надеть на меня поводок, и я бы, возможно, не возражал. Она разрушает то, что, как я считал, делало меня мной, и заставляет пересмотреть свои взгляды.

Она прислонилась головой к моей груди, а я медленно приближаюсь к ней бедрами.

— Прекрасно справляешься, малышка, — шепчу я, набирая темп.

Обхватив её бедра, я удерживаю её, когда выхожу и снова вхожу. Милен тихо вскрикивает, крепче прижимаясь ко мне. Её руки обвивают мои бицепсы, ногти слегка царапают кожу. Признаюсь, мне нравится это ощущение — её ногти, оставляющие следы, словно она помечает меня как своего.

— Крис, — выдыхает она. Мои толчки становятся хаотичными, а скорость нарастает. Она больше не двигается, но меня это не смущает.

Её тело сжимается вокруг моего члена, обхватывая его так крепко, что это почти сводит с ума. Но я остаюсь сильным, несмотря на бурю эмоций внутри.

— Я знаю, малышка, — я запрокидываю голову. — Чёрт, — шепчу я, когда она меня кусает.

Она меня кусает.

И, к моему удивлению, это возбуждает меня ещё больше. Кто бы мог подумать, что укусы могут быть такими сексуальными?

— Я, чёрт возьми, Кристофер... здесь, — я приподнимаю её бедра, и её рот приоткрывается в судорожном вздохе, прежде чем из её горла вырывается стон.

— Здесь?

— Ммм...

— Кончи для меня, малышка.

Я слегка усиливаю толчки, но этого всё ещё недостаточно. Грубый секс не подходит для этой ситуации. Нам нужно больше нежности. Я продолжаю доставлять удовольствие нам обоим, чувствуя, как она приближается к грани освобождения, и ощущая приближение своей неизбежной кульминации.

Её ноги начинают дрожать, когда я продолжаю двигаться. Она выкрикивает моё имя. Я тоже издаю несколько стонов. Чёрт, она так хороша.

— О боже, — вырывается у меня.

Она пульсирует вокруг меня, её дыхание сбивается, когда она взрывается оргазмом и обмякает, изнурённая. Её кульминация запускает мою, и я кончаю в неё, наполняя её своей спермой. Тяжёлые вдохи и стоны вырываются из моей груди — звуки, которые я никогда бы не издал с другой женщиной. С Милен я чувствую себя… защищённым, по причинам, которые я не могу объяснить.

Я обнимаю её, крепко прижимая к себе, пока мы оба пытаемся восстановить дыхание после оргазма.

К сожалению, на этот раз я трезв. Я чётко осознаю, что сделал. И в этот раз собственнические чувства в моём сердце не вызваны алкоголем.

— Это был лучший секс в моей жизни, — шепчет Милен, не в силах отдышаться.

— Спасибо, Милен. Но это так же и твой единственный секс в жизни.

Мои руки крепко обхватывают её, удивляя даже меня. Это собственническое чувство — откуда оно взялось?

Она садится. Пот покрывает её кожу, несколько прядей прилипли ко лбу. Её щёки порозовели, делая её ещё красивее.

Я хмурюсь и смотрю на неё с лёгкой ухмылкой.

Беру её лицо в руку, слегка сжимая щёки пальцами, но не причиняя боли.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я её.

— Собираюсь искупаться, тебе тоже не помешает, — говорит она, указывая на мой пах.

Я смотрю вниз — и на нём кровь. Я встаю и тяну Милен за руку, и мы вместе заходим в воду. Она останавливается, когда вода достигает её колен.

— Всё в порядке? — спрашиваю я.

— Да, но думаю, солёная вода — не то, что сейчас нужно моим чувствительным местам, — говорит она с небольшой улыбкой.

Она наклоняется, набирая воду в ладони, и пытается смыть кровь и остатки спермы. Я подхожу и опускаюсь на колено возле неё.

— Давай я, — говорю я и кладу руку на её икру, и она сопротивляется.

— Не нужно, я справлюсь, — и она отворачивает от меня краснеющее лицо.

— Тебе не нужно стесняться, я уже всё там видел, — улыбаюсь ей я. — Я сделаю это быстрее и аккуратнее. Давай, Милен.

Я снова кладу руку на её икру, и в этот раз она наклоняется и опирается рукой о моё плечо, позволяя поднять её ногу.

Всё ещё не могу поверить, что я сделал это и что она это позволила. И это вызывает во мне бурю непонятных чувств. И больше всего меня поражают собственнические чувства по отношению к ней.

Волны радости, гордости и самодовольства накрывают меня. Это был я, это сделал я. Только я, никого другого.

Я смотрю на внутреннюю поверхность бедра: немного крови и моя сперма, вытекающая из нее, — это что-то невероятное делает со мной.

Я набираю воду в ладонь и нежно провожу по ноге, и так несколько раз, пока она не становится чистой.

— Вот и всё, — говорю я, поднимая голову к ее лицу, а она опять отводит взгляд.

— Спасибо, — шепчет она, выпрямляясь и выходя из воды. Я быстро мою член и тоже выхожу.

Она поднимает платье и ищет трусики.

— Ты не видел мои трусики? — спрашивает она.

— Нет, — отвечаю я. Я знаю, где они, но не верну их ей. Это будет мой сувенир на память.

— Странно, они должны быть где-то здесь, — говорит она и продолжает поиски вокруг места, где лежит плед. — Куда они могли деться?

Она начинает одевать платье, и я подхожу, хватая ее за талию и разворачивая к себе, прижимаюсь губами к ее губам, вырывая платье и бросая его, сажусь на плед, держа ее в руках. Она раздвигает ноги и садится на меня сверху.

— Что ты делаешь? — спрашивает она, улыбаясь.

— Целую тебя, — говорю, поднимая бровь, как бы говоря, что она спрашивает очевидные вещи.

— Я не об этом. Я хочу одеться, и ты можешь идти, если хочешь, тебе не обязательно оставаться со мной из жалости.

Я непонимающе смотрю на нее: о чем, блять, она говорит?

— Я не понимаю, о чем ты, и о какой жалости ты имеешь в виду. И я не уйду, помнишь, я сказал, что не оставлю тебя одну, пока не провожу в отель.

— Я пока не хочу возвращаться в отель, и ты знаешь, что я имела в виду под жалостью, — она встает с меня и тянется к платью, опять избегая моего взгляда.

— Значит, мы пока не пойдем в отель, — я хватаю ее за руку и тяну к себе. — Посмотри на меня, — говорю я, и она поворачивает свое лицо ко мне. — У меня нет и не было жалости к тебе, я сделал это, потому что хотел, и да, я старался, чтобы этого не произошло, и я уже озвучил тебе причины этого, и я все еще хочу тебя, — говорю я, показывая рукой на свой член, который уже опять рвется в бой. — Так что я не понимаю, о какой жалости идет речь.

Она неуверенно улыбается и садится рядом со мной.

— Тогда ладно, ты можешь остаться со мной еще на некоторое время, — отвечает она. — Но тебе тоже лучше одеться, это все еще смущает меня.

Я нагло ухмыляюсь и откидываюсь на спину, кладя руки за голову. Она краснеет, и я начинаю смеяться.

— Ты невозможен, — она берет мою футболку и швыряет ее в меня. — Одевайся, черт возьми.

Я все еще смеюсь, но делаю, как она говорит, натягивая футболку, а за ней остальную одежду. Пока я вставал и одевал штаны, она перетащила плед обратно к валунам и села, опираясь спиной о камень. Я подхожу, сажусь рядом и обнимаю ее за талию, притягивая ближе к себе. Мне так нравится, как она ощущается в моих руках.

— Здесь так красиво, — шепчет она и кладет голову мне на грудь.

— Да, полностью согласен, — имея в виду ее. — Так ты скажешь, в каком отеле вы остановились?

— Нет, не скажу, — говорит она, смеясь.

— Это какая-то секретная информация? — спрашиваю я, пытаясь удержать смех.

— Только для тебя, вдруг я тебе так сильно понравилась, что ты будешь преследовать меня, — продолжает она смеяться.

— Ты права, мне и вправду не стоит знать, — отвечаю я серьезно. У нас тут еще целый день и вся ночь. Если я буду знать, я могу пойти за ней. Эти сумасшедшие чувства, что она вызывает во мне, ни к чему хорошему не приведут, особенно если я буду знать, что она где-то рядом.

Мы закончим это, когда разойдемся и больше не увидимся. Чувства — помеха в том, что меня ждет, я не могу себе позволить эту слабость, даже если сердце неприятно сжимается при мыслях, что я никогда больше не увижу ее.

Пора напомнить себе, что я чертов мудак, беспощадный сукин сын и эгоистичный ублюдок, у которого нет чувств и ему плевать на всех, кроме себя.

— Мне странно, что мы больше не увидимся и ты просто незнакомец на одну ночь, но я ни о чем не жалею, — говорит она тихо.

— Я рад, что ты не жалеешь, — так же тихо отвечаю я и тут же делаю то, что не должен делать, снова изменяя своим правилам. — Я живу в… — мне закрывают рот ладонью.

— Не говори, — быстро перебивает она меня. — Давай просто останемся незнакомцами ночью на пляже. Просто Кристофер и просто Милен. Просто секс на одну ночь. Так будет лучше.

Я киваю, и я знаю, что она права, но это не делает ситуацию легче.

— Хорошо, — шепчу я, и она снова ложится головой мне на грудь.

Усталость дает о себе знать: напряженная миссия, клуб, алкоголь и этот пляж. Я устал, но не хочу прерывать этот момент с ней.

Я сижу, смотря вдаль и просто наслаждаюсь моментом спокойствия. Опускаю глаза на Милен и понимаю, что она заснула. Ее дыхание ровное, длинные ресницы спадают на щеки, небольшая улыбка на губах. Откидываю голову на валун и тоже улыбаюсь, незаметно для себя ускользая в сон.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 4.

Кристофер.

Я просыпаюсь от вибрации на бедре и открываю глаза. Поворачиваю голову: блять, она ушла. Я же не хотел засыпать.

Чёрт.

Я провожу руками по лицу.

"Это к лучшему, Кристофер", — говорю я себе.

Поднимаюсь, разминаю затекшие ноги и шею.

Чёрт, я хотел бы попрощаться, а не так, когда она растворилась, как дым из моих рук.

"Это к лучшему", — думаю я опять, — было бы тяжелее её отпустить.

Я достаю телефон, проверяю: "Меган". Эта женщина вообще когда-нибудь спит?

Оглядываюсь по сторонам в поисках непонятно чего, качаю головой и иду в сторону своего отеля. Останавливаюсь, возвращаюсь и забираю плед.

"Какого хрена ты только что сделал, Кристофер?" — опять говорит мне разум. — Оставь его здесь, тебе не нужны сентиментальные вещи на память о том, что было.

"Заткнись, что-то ты не был против, когда мы забрали её трусики", — отвечаю я себе же. Господи, я такой придурок.

Я иду к отелю, время — очень раннее утро, людей почти нет.

Иду по пляжу, пиная песок, и думаю, как я до этого докатился. Она просто мой обычный одноразовый секс, потрахались и забыли. Так я всегда поступал, и этот раз не исключение.

Да, точно так и будет. Я посплю, и всё останется в прошлом. Сегодня же трахну кого-нибудь и забуду, какой она была в моих руках. Её глаза, её тело, её голос, её стоны, её вкус…

Да, блять, Кристофер! Хватит! Ты не сопливый подросток, тебе 28 лет, ты полковник лучшего штаба планеты. Человек с огромным состоянием на банковском счёте. Ты можешь получить любую, абсолютно любую!

Это просто секс, и всё уже кончилось.

Захожу в отель, портье поднимается на своём месте, а я киваю и прохожу мимо, заходя в лифт и нажимаю кнопку своего этажа.

Лифт трогается, и я наваливаюсь на стенку, ожидая своего этажа.

Телефон снова начинает звонить и, очевидно, не перестанет, пока я не отвечу. Я достаю его и нажимаю на кнопку.

— Да, — резко бросаю я. — Ты ещё не устала, Меган?

— Это Майлз, — отвечают мне. Его только тут не хватало. — Когда ты вернёшься?

— Вылетаем завтра утром. Что тебе нужно, Майлз?

— Есть разговор, не телефонный. Тебе нужно вылететь быстрее, с будущей миссией есть проблемы. Напиши, как приземлишься.

— Мы можем поговорить в штабе, когда я приду на работу, — резко отвечаю. — Не обязательно приезжать ко мне.

— Есть причины, по которым это не может произойти в штабе, Кристофер, — резко говорит он. — Это не обсуждается. Вылетай быстрее. Напиши, как приземлишься.

— Я перегоню самолет к вечеру.

Он бросает трубку, а я тупо смотрю на экран. Как же бесит этот придурок!

Пишу смс, чтобы самолёт пригнали к 11 вечера.

Что там еще могут быть за проблемы? Роман бы позвонил, если бы что-то срывалось. Так что, скорее всего, это очередная прихоть Майлза.

Лифт подъезжает, и я выхожу из него, направляясь к своему номеру. Открываю дверь, бросаю плед, который держу в руках, на полку, туда же ключи, кошелек и телефон. Скидываю обувь и одежду по пути в душ.

Захожу в душ, включаю воду и прижимаюсь головой к стене. Я вымотан морально и физически.

Мне нужен нормальный отпуск, а не два дня, полные неразберихи. Но это что-то недостижимое, мне нужно сосредоточиться на работе.

Мне нужен этот пост министра.

Мне нужно поймать ублюдка Массимо Моретти.

Следующая миссия поможет мне стать на шаг ближе к тому и к другому.

Официально кандидатов объявят уже на следующей неделе. И я уже прошел. Но награда за запланированную миссию докажет, что я тот, кто им нужен. Лишь бы Роман хорошо все проконтролировал.

Все готово, осталось только распределить новых капитанов на их места. Если все пойдет по плану, им даже не нужно будет участвовать в этой миссии. И все должно, черт возьми, пойти по плану.

Я намыливаю голову и тело, переключаю воду на холодную, смываю пену и выхожу, выключая воду. Беру полотенце, вытираюсь и ложусь в кровать.

Уверен, через часа два придет Патрик и потащит меня в какое-нибудь дерьмовое место.

Сон медленно одолевает меня, возвращая мысли о Милен.

Меня будит громкий стук в дверь, и я стону, вставая и накидывая халат на голое тело.

Открываю дверь, и какая, черт возьми, неожиданность — это Патрик.

— Вставай, мы идем на завтрак, а потом на пляж, — бодро говорит он.

Сопротивляться бесполезно, я знаю, что он все равно уговорит меня пойти, и поэтому просто иду к шкафу и одеваюсь, не желая тратить время на препирательства, если он все равно меня достанет и мне придется идти.

— Что, не будет обычного “я не хочу, я не пойду” и так далее? — спрашивает он.

— А есть смысл? Потому что если ты свалишь, оставив меня в покое, то я остаюсь.

— Нет, просто удивил, — смеется он.

Иду в ванну, чищу зубы и руками поправляю волосы. Боксеры, шорты, футболка, беру телефон и очки возле выхода — и всё, я готов.

— Пошли, — говорю я Патрику.

Мы выходим и спускаемся вниз, где уже ждут Алекса и Доминик.

Идём в ресторан, садимся, нам приносят меню.

Я открываю его и выбираю яичницу с беконом и стакан апельсинового сока.

Нам приносят заказ, и мы начинаем есть.

— Ты проводил Милен вчера? — спрашивает Алекса, смотря на меня.

— Да, — просто отвечаю я.

— Иии? — спрашивает теперь уже Патрик.

— И ничего.

— Ну хорошо, — говорит Алекса.

— А вы долго ещё сидели? — спрашиваю я.

— Нет, из-за всей этой драмы Равенна быстро собралась уходить, с ней ушёл Доминик, решив поиграть, как и ты, в джентльмена и проводить её в отель, и мы тоже решили не оставаться, — говорит Алекса. — Ты проводил?

Доминик не отрывает глаз от тарелки, делая вид, что не слышал вопроса, продолжая есть. Это смешно.

— Так что, Дом, — громче зовёт его Алекса, — ты знаешь, где они остановились? Я бы хотела позвать их пройтись по магазинам, пока мы здесь.

— Хм, — начинает Андерсон, — знаешь, ну это тот, что дальше отсюда… в другой стороне…

— Хватит, Дом, у тебя хреново получается врать, — смеётся она. — Ты не провожал её. Ты ведь помнишь, что у нас соседние номера?

Он невозмутимо смотрит на неё, делая вид, что не понимает, о чём она, и тут Патрик взрывается хохотом.

— Прости, Доминик, это была случайность, но мы знаем, что Рави была с тобой, — продолжая хохотать, говорит Патрик.

— И что? — спрашивает он. — Это не запрещено. И вообще, как вы узнали, что она была со мной?

Теперь и Алекса смеётся со своим мужем.

— Это правда была случайность. Я была на балконе и услышала громкий бабах, испугалась, что ты не пошёл в отель, а в какой-нибудь бар, сильно напился и упал, — объясняет Алекса. — Ты же помнишь, что у нас соседние "семейные" номера с одним балконом, и я подошла к твоей двери… Ну, и в общем, было понятно, что с тобой всё нормально, — заканчивает она, всё ещё смеясь. А я прячу улыбку за стаканом.

— Так и где она, раз она была с тобой? — спрашиваю я, понимая, зачем я это делаю, и понимая, что это дерьмо полное, но я хочу увидеть Милен.

— Она сбежала, пока я был в душе, — хмыкает Дом.

Не только меня кинули после секса, не попрощавшись.

— Так и куда мы дальше?

— На пляже есть шатры для более уединённой обстановки, мы выбрали один, — отвечает мне Патрик.

— Отлично, — говорю я.

Мы заканчиваем есть и выходим на пляж, следуя за Алексой и Патриком, к нашему шатру. Идем к нему, проходя мимо других шатров: наш — третий по счету. Ничего необычного, обычный шатер, но радует, что действительно достаточно уединенно — следующий стоит от нас метрах в ста.

Судя по всему, в каждом шатре своя тематика, нам достался восточный. Мы садимся, подходит официант, спрашивая, что мы будем пить, и Патрик заказывает на всех пиво.

Я снимаю футболку, откидываю голову на спинку дивана и расслабляюсь, на некоторое время выпадая из реальности.

— Это не Милен и Равенна? — слышу я голос Алексы и резко поднимаю голову, смотрю в сторону, в которую она указывает рукой. Да, черт возьми, это они. Мой пульс подскакивает, и я смотрю на нее.

Ее волосы заплетены в воздушную косу, на макушке — очки, на лице — широкая улыбка. В красном бикини, которому не хватает пары метров ткани, с большой сумкой на плече.

Они медленно идут вдоль берега в нашу сторону.

Милен останавливается в воде, и Равенна поворачивается к ней лицом, что-то говоря и отходя дальше от воды. Милен брызгает в нее, а потом еще раз, хохоча.

Равенна бросает свою сумку подальше от воды и делает шаг к Милен, и та начинает выбегать из воды, все еще смеясь. Рави бросается ей на перехват, но в последнюю секунду ей удается ускользнуть.

И я чувствую, как мои губы растягиваются в улыбку.

Милен бросает сумку и очки на берегу, снова забегая в воду и быстрыми движениями ноги снова брызгая на Равенну и смеётся так сильно, что не замечает, как та подходит к ней, ставя подножку и валит ее в море.

Сидя в море, она продолжает улыбаться и что-то говорит Рави, и та подходит, давая ей руку. Она тащит еще за собой. Теперь они вдвоем смеются, сидя в воде.

Я вижу Алексу, я даже не заметил, что она ушла.

Плохой знак: ты стал растерянным из-за этой девушки.

Алекса подходит к ним, что-то говоря, и я вижу, как Милен напрягается и начинает осматривать пространство, пока ее глаза не встречаются с моими, и она быстро отворачивается.

И, черт возьми, если бы я знал, почему мне это не нравится.

Она встает из воды, хватая сумку и надевая очки на глаза.

Алекса что-то говорит, и они начинают двигаться в нашу сторону.

Я поворачиваюсь к Дому: поза напряжена, очки на глазах. Он поворачивается ко мне, и я поднимаю бровь, спрашивая, что не так. А он просто качает головой.

— Кто это, если не глава многомиллионной IT-компании, художник и пилот? — спрашивает Равенна.

- И тебе привет, - говорит Патрик. Я просто киваю головой, а Андерсон молча откидывается на спинку дивана.

- Всем привет, - говорит Милен.

- Привет, - отвечает Патрик, внимательно смотря на нее. - У тебя все в порядке?

- Да, почему нет? — отвечает она.

- Просто спросил из-за вчераш… - она перебивает его.

- Я просто перепила и была на взводе, закрыли тему, хорошо?

- Окей, - отвечает он. — Я рад, что все хорошо.

Она кивает, заметно расслабляясь.

- Присаживайтесь, - говорит Алекса, и Милен двигается к креслу рядом со мной, а Равенна идет и садится к Доминику на колени.

- Ты что, злишься, что я ушла, не попрощавшись? — спрашивает она его, снимая с него очки. — Ты сам хотел вышвырнуть меня, а я взяла и нарушила твои планы?

- Вообще-то, я хотел продолжить, - говорит он с ухмылкой.

- Это не в твоем характере, милый, - говорит она, слезая с его колен и поворачиваясь ко мне, показывая рукой на меня. - Ты больше похож на него, а он трахается и выбрасывает, берет следующую, и так по кругу. Я просто облегчила тебе задачу, уйдя сама.

Он не выглядит довольным ее словами, снова натягивая очки на глаза. Хотя я не понимаю, почему он не доволен, потому что это правда.

Я перевожу взгляд на Милен, и она покраснела.

- Рави, сядь, пожалуйста, и прекрати так делать, не всем нравится твоя прямота, - говорит Милен, снимая очки.

- Извини, Доминик, - говорит она, явно не имея это в виду. - Какие у вас планы?

Спрашивает, глядя на всех, и идет садиться рядом с Милен.

- Никаких, последний день отдыха, хочется просто расслабиться и ничего не делать, - отвечает Алекса. - А у вас?

- На сегодня тоже нет, но думаю, на завтра мы что-нибудь придумаем, - отвечает Равенна. — Милен хотела понырять с аквалангом, тут где-то есть затонувший корабль.

- Тебе нравится дайвинг? — спрашиваю, глядя на Милен.

- Да, - отвечает она.

- Кристоферу тоже это нравится, - говорит Алекса, и Милен удивленно поднимает брови.

- Что? — спрашиваю я.

- Я знаю всего пару человек, кому это нравится, это не слишком популярное увлечение, - и я хмыкаю в ответ.

У нее звонит телефон, и она лезет в сумку за ним, хмуря брови, глядя на экран.

- Извините, - говорит и встает, отвечая на звонок. — Алло.

Ребята начинают обсуждать свои увлечения, Доминик все еще продолжает молчать, потягивая пиво, а я не могу оторвать взгляд от Милен, прислушиваясь к ее разговору.

— Да, это я, — говорит она с серьезным лицом, — а кто спрашивает? — Она внимательно слушает ответ и снова хмурится. — Я прилетаю в пятницу утром. Да, я понимаю, могу поменять билет.

Равенна встает и идет к ней, шепотом спрашивая, что случилось.

— Извините, мне нужна минутка, чтобы проверить, есть ли билеты на более ранние рейсы, — и снова слушает ответ. — Да, я поняла, сэр. Рави, мне нужен твой телефон, — говорит она, и Равенна идет за ним обратно к нам, выглядя взволнованной. Достает телефон, и Милен забивает что-то в телефоне в поисках билетов. — Самое раннее сегодня в 9 часов, — и вспыхивает от ответа. — Я понимаю, что это срочно, извините, что не успела изобрести телепорт за тот день отпуска, который вы мне дали. — И тут же извиняется: — Извините, сэр, просто расстроена прерванным отпуском, и мне все равно нужны выходные, нужно решить дела с квартирой. — Кусает губу и кивает, слушая собеседника. — Да, хорошо, до свидания.

Она кладет трубку и расстроенная идет к шатру. Подходит к столу, берет мое пиво, делает несколько больших глотков и садится на диван.

Почему мне нравится, что она взяла мое пиво, а не у кого-то другого?

— Какого хрена нужно этому мудаку? — спрашивает Рави у нее. — Он сказал, что не будет нас дергать ровно 7 дней.

— Рави, — возмущенно говорит Милен, — он наш босс, ты не должна его так называть.

— То, что он наш босс, не мешает ему быть мудаком, — отвечает брюнетка. — Так что там за катастрофа, что они не могут обойтись без нас неделю?

— Вообще-то без тебя, — отвечает Милен. — Что-то по твоему профилю.

— Тогда, может, мне стоит поехать одной, а ты закончишь отпуск за нас двоих?

Милен отрицательно качает головой.

— Нет, нас ждут вместе, хотя на данный момент ты нужна больше, — и улыбается, продолжая: — И ты одна в новом месте, мир этого не выдержит, я твоя буферная зона, помнишь?

— Не надо меня защищать, я уже взрослая, — говорит Равенна раздраженно.

— Ты не поняла, это остальных надо защищать от тебя, — смеется Милен, и все поддерживают ее. И Рави вспыхивает.

— Вы не можете над этим смеяться, вы знаете меня один день, — говорит она, надув губы, смотря на нас. — Ладно, а что с остальным? Квартира, машина, одежда в конце концов?

— Ты меня спрашиваешь? Я тоже ни хрена не знаю, кроме того, что мы должны явиться завтра в 10 утра. И все, оставь меня в покое, не хочу слышать о работе, пока самолет не приземлится в месте назначения. Мы можем пробыть тут до 12, пообедать и потом пойти собираться, или ты хочешь чего-то определенного? Член Доминика?

Рави хмыкает и забирает у Доминика пиво, подходит, ударяя пивом Дома о мое пиво в руке. Милен и они выпивают.

— Как скажешь, но он все равно мудак! — говорит брюнетка, а Милен смеется, наваливаясь на спинку дивана.

Патрик зовет официанта, заказывая еще пиво.

— Так куда вы улетаете и кем работаете? — спрашивает Алекса. И девушки переглядываются. Милен кивает, и Равенна отвечает:

— Извини, Алекса, но мы договорились, что не рассказываем о работе, именах и где живем, — добавляет она. — Это не только для вас, а вообще для всех.

— То есть это могут быть даже не ваши настоящие имена? — влезает Патрик.

— Возможно, — отвечает Милен с ухмылкой.

Мне не нравится этот ответ. Да, мне должно быть все равно, но ее имя я хочу знать.

— Вы помните, что я глава многомиллионной IT-компании? Я могу взломать ваши телефоны и узнать ваши имена, фамилии, место жительства и место работы? — с превосходством в голосе спрашивает Патрик.

Зря он это сказал. Я уже, блять, даже думаю, как чертов сталкер.

Мне нужно успокоиться и забыть о ней, какого черта у меня не получается? Доминик шевелится рядом со мной, хмыкая.

— Ага, помним, но очень надеемся, что ты будешь уважать наше желание остаться инкогнито, — Рави внимательно смотрит на него. — Но ты бы и так этого не сделал, — уверенно заявляет она.

— Ты права, не стал бы, — говорит Дэниелс.

— Я думаю, мы можем покататься на гидроциклах, — говорит Равенна, смотря на Милен.

— Скучно, — отвечает блондинка.

— Я могу сделать это для тебя весело, — говорит Равенна.

— И как же? — заинтересованно спрашивает Милен.

— Давай устроим гонки, — возбужденно говорит брюнетка.

— Не-а, ты выиграешь, нет смысла в соревновании, и ты это знаешь. Как бы я ни старалась, я всегда остаюсь в хвосте, — хмыкает она. — Ты, если хочешь, иди покатайся.

— А вы, ребята? — спрашивает она остальных.

— Я хочу, но просто кататься и вправду скучно, — говорит Алекса.

— Давай посоревнуемся, но парами, — подает голос Доминик, и я удивленно поднимаю бровь, глядя на него.

— Это интересно, продолжай, — говорит Милен.

— Поделимся на пары. Видишь ту яхту? — показывает он на яхту вдали. — Круг вокруг нее, но на обратном пути ведет другой водитель.

— Что получает победившая или проигравшая пара? — спрашивает Патрик.

— Не знаю, но это должно быть сделано тут же, потому что два участника из четырех скоро уходят, — говорит Дом.

— Пусть проигравшие оплатят обед и споют на все заведение с днем рождения победившим! — говорит Алекса.

— Окей, но что получат победившие? — спрашивает хакер.

— Удовольствие от еды и унижение от проигравших? — смеется Стоун.

— Напомни мне никогда больше не спорить с тобой, — отвечает ее муж, смеясь.

— Договорились, — встает она и дает ему пять. — Если все согласны, то пошли.

Все встают и двигаются в сторону проката гидроциклов. Патрик с Алексой впереди, за ними Милен и Равенна, и последние — мы с Домиником.

Я смотрю на косу Милен, которая качается из стороны в сторону в районе ее попки. Это прекрасное зрелище. Возможно, мне стоит трахнуть ее так, как я привык трахаться: грубо и сильно. Может, мои попытки сделать ее первый раз более мягким что-то нарушили во мне, и поэтому я слишком эмоционирую на нее. Да, скорей всего, так и есть. Мне просто нужно трахнуть ее еще раз, и это выбьет ее из моей системы.

За размышлениями я даже не заметил, как мы дошли до проката. И похоже, она думает, что поедет с Рави, но это очень вряд ли. Я хватаю ее за талию, притягивая к себе. Она все еще так хорошо ощущается в моих руках, ее тело так идеально подходит моему.

— Не так быстро, малышка, ты поедешь со мной, — говорю я ей.

— Что? Почему это? — спрашивает она, поворачиваясь ко мне, не пытаясь вырваться из кольца моих рук.

— Ну, будет справедливо, если мальчики поедут с девочками, — отвечаю я, пожимая плечами.

— Это я понимаю, но почему с тобой? — шепчет она, лукаво улыбаясь. — Может, я хочу поехать с Домиником.

— Твое мнение не учитывается в данной ситуации, — говорю я, как будто бы я позволил ей ехать с ним. От того, что она так близко, мой член напрягается в шортах, и я отпускаю ее. — Ты поедешь туда или обратно? — спрашиваю я ее.

— Хм, — задумывается она, — лучше обратно. Тебе будет проще перекинуть меня вперед, чем мне перелезть через тебя, если я сейчас поеду первой.

Что ж, в логике ей не откажешь.

— Ребята, мы ждем только вас! — кричит Равенна. Действительно, все уже сидят на своих гидроциклах и ждут нас.

— Пошли, — тяну я Милен за руку.

Сажусь на гидроцикл, пока прокатчик держит его, и жду, пока Милен садится сзади, аккуратно беря меня за бока. Хватаю её руки и соединяю у себя на животе.

— Держись крепче, — говорю через плечо и чувствую, как она сильнее сжимает руки и прижимается щекой к моей спине. Идеально.

Я жду сигнала к старту. Рави кричит, и мы начинаем нестись на полной скорости. Волна немного сильная, но это не помеха. Вода забрызгивает моё тело при подъёмах, и я стараюсь не напрягаться, когда нас обгоняют, я держу руки неподвижно. Во рту пересыхает, задница болит от подъёмов и спусков, а волна становится всё сильнее и сильнее, как будто надвигается шторм. Но если ещё недавно погода была не такой, как сейчас, то теперь небо становится светло-серым, и холод не заставляет себя ждать. Мы подлетаем к яхте, и я кричу Милен:

— Время пришло!

Останавливаю гидроцикл, немного разворачиваюсь, и Милен наклоняется к моим рукам. Я хватаю её и сажаю лицом к себе. Она смеётся и пытается развернуться, но я крепко держу её и прижимаюсь губами к её губам. Быстро целую, отстраняюсь и смотрю на неё, сузив глаза, пока она краснеет под моим взглядом.

Я беру её лицо в свои ладони и снова крепко прижимаюсь губами к её губам. Давление в груди нарастает, сердце бьётся так быстро, что кажется, будто оно вот-вот вырвется наружу. Я сильнее прижимаю её к себе.

— Что ты со мной делаешь, Милен? — говорю я, отстраняясь.

— Я хотела спросить то же самое, — шепчет она в ответ.

Мне плевать, что мы последние, мне плевать, что придётся петь, это того стоило.

Я разворачиваю её лицом к рулю, и она трогается с места, а я обхватываю её руками за талию и целую макушку, спускаясь к шее. Чёрт, как хорошо она пахнет, что хочется её съесть.

Она уже почти на финишной точке, где остальные ждут нас на берегу. Она останавливается, и я помогаю ей выбраться на причал.

— Почему вы так долго? — спрашивает Равенна, внимательно смотря на нас.

— Как видишь, я ещё раз доказала, что гидроциклы не моё, — отвечает Милен, краснея под взглядом подруги. — Так и кто выиграл?

— Мы, — отвечает Рави. — Тебе придётся петь, а я знаю, как ты это ненавидишь, — коварно говорит она, и Милен закатывает глаза.

— Отлично. Когда вы хотите пойти обедать?

Брюнетка берёт руку Доминика и смотрит на часы.

— Сейчас будет идеально.

— Мне надо сходить переодеться, не думаю, что в купальнике пускают в ресторан, — говорит Милен.

— Можно пойти в пляжный ресторан, не думаю, что на других там больше одежды, — вставляет Алекса.

— Хорошо, пошли.

Мы возвращаемся в шатёр за вещами. Милен достаёт из сумки шорты и босоножки, надевает их, а я беру свою футболку, накидывая на плечо.

Милен.

— Кристофер, тебе стоит надеть футболку, — говорит Алекса. — Нехорошо расстраивать женские гормоны.

Он криво улыбается, и… черт возьми, он выглядит более совершенным, чем минуту назад.

— Я меняю гормоны с футболкой или без, — он пожимает плечами. — Какая разница, надену я её или нет?

Рави бросает на него взгляд, который совсем не смешной. Я не знаю, в какую сторону смотреть, поскольку я одна из тех, кого можно отнести к этому комментарию.

— Ты такой скромник, — язвительно отвечает Алекса.

— Ага.

Я надеваю свои шорты и босоножки, и парень с напитками провожает нас в ресторан с террасой со столиками на открытом воздухе. Кристофер, Доминик и Рави уже садятся за стол. Патрик с Алексой усаживаются в два кресла рядом друг с другом, оставляя одно свободное место рядом с Крисом. Я сажусь и молюсь, чтобы земля разверзлась, чтобы засосала меня и выплюнула в Сиэтле. На нём всё те же плавательные шорты, он всё ещё в очках и только надел белую футболку.

— Ты воспользовался моим советом, прикрыв свои "работы", — раздражает его Алекса. — Тебе приказали это сделать в институте кардиологии?

— Да, — отвечает он, не отрываясь от меню. — Они сделали это после того, как несколько женщин упали в обморок.

Подошёл официант, чтобы принять у всех заказы.

Я наблюдаю за ним: белокурый официант с сексуальным загаром не слишком умело обращается со столами. Он неправильно расставляет тарелки, долго приносит их и, в довершение всего, выглядит так, будто у него болезнь Паркинсона.

Время нашей подачи.

— Это не то блюдо, которое я заказывала! — жалуется ему Алекса.

— Это моё, — Доминик встаёт, чтобы взять его.

— Паршивый сервис, — бормочет Рави.

— Извините, это мой первый день, — отвечает он, смущаясь.

Он снова расставляет тарелки, стараясь не наделать беспорядка в крошечном пространстве, которое он создал.

— Позвольте мне помочь вам, — пытаюсь я протянуть к нему руку.

— В этом нет необходимости, мисс, — он протягивает мне стакан с лимонадом, который стоит на краю подноса.

— Тебе станет лучше, если ты перестанешь пялиться на грудь Милен, — смеется Рави.

Бедному мальчику становится еще хуже, чем было.

— Конечно, нет.

— Конечно, — настаивает Рави.

Все так плохо устроено, что я передаю бокал и выливаю его на голову Кристофера.

— Прости меня. — Я пытаюсь вытащить кубики льда из его промежности.

Мальчик усугубляет ситуацию, спотыкаясь, и один из винных бокалов падает мне на живот. Почему в последнее время все обливают меня?

— Простите! — восклицает он и пытается вытереть меня салфеткой.

— Прекрати! — Кристофер останавливает его. — Убирайся отсюда, и пусть кто-нибудь другой придет и уберет эту кучу дерьма!

— Простите, сэр! — Официант сдается и уходит.

Что касается меня, то я сосредоточена на еде, стараясь не замечать мужчину рядом со мной.

Мы заканчиваем с едой, и настает время дурацкой песни. Я встаю и смотрю на Кристофера, и он непонимающе смотрит в ответ.

— Дурацкое желание, Алексы, — говорю я.

— О, может, ты споешь, а я оплачу обед? — спрашивает он.

— Нет, я не буду петь одна, — отвечаю я и смотрю умоляющим взглядом на остальных. Возможно, они передумают, но я должна была знать лучше: Рави слишком широко улыбается, чтобы пожалеть меня и отменить желание. — Вставай, минутное дело.

Он нехотя встает рядом чуть за мной, и от нервов я хватаю его руку своей. Он мягко сжимает мою в ответ, и это придает мне уверенности.

— Начинайте, — хлопает в ладоши от нетерпения Патрик. Алекса и Доминик пытаются сдержать смех, а Равенна уже начинает смеяться, не скрываясь. Я бросаю на нее грозный взгляд, а она делает вид, что закрывает рот на замок, а ключ запихивает Доминику в рот, что вызывает смех уже у меня и всех остальных. Он комично смотрит на нее, а она просто пожимает плечами.

— Готов? — спрашиваю я, оборачиваясь назад.

— Нет, но давай уже покончим с этим, — отвечает он, и я отворачиваюсь, начиная петь, а он подхватывает сразу за мной:

С днём рожденья тебя,

С днём рожденья тебя,

С днём рожденья, дорогая Рави,

С днём рожденья тебя!

Пусть Господь благословит тебя,

Пусть Господь благословит тебя,

С днём рождения, дорогой Доминик,

С днём рожденья тебя!

Черт, слава богу, она короткая, и это закончилось, выдыхаю я.

Поворачиваюсь к Кристоферу и одними губами говорю:

— Спасибо. — Он кивает и садится на свое место, и я вместе с ним.

— Почему ты ненавидишь петь? У тебя прекрасный голос, — спрашивает Патрик, и Алекса кивает рядом с ним.

— Не знаю, не чувствую себя уверенной, когда делаю это, особенно с кучей народа вокруг, — пожимая плечами, отвечаю я.

— Я собираюсь пойти вздремнуть, — говорит Рави, и Доминик сразу сникает.

— Я присоединюсь к тебе, — говорю я, и она качает головой: — Я имела в виду у себя в комнате.

— Ооо, хорошо, — говорит она и смотрит на Доминика: — А ты составишь мне компанию в моей комнате? — у нее никогда не было проблем с принятием и прямым озвучиванием своих желаний.

Он кивает и встает.

— Пошли, — говорит он, протягивая ей руку. Она берет ее, и они уходят. Как грубо, даже не попрощались.

— Где вы остановились? — спрашивает Алекса.

— Отель де Пари Монте-Карло, — отвечаю я, и она смеется.

— Вы все время жили в одном отеле вместе с нами? Кристофер, почему ты не сказал, что они остановились здесь? Ты же сказал, что проводил Милен, — говорит Патрик.

— Да, Кристофер, почему ты не сказал им об этом? — подкалываю я его, зная, что он не мог знать.

— Меня никто не спрашивал, в каком отеле они остановились, — невозмутимо говорит он. Этого человека вообще может что-нибудь смутить?

— Спасибо за вчера и сегодня, — говорю я. — Было приятно с вами познакомиться. Я тоже пойду, нужно собрать вещи.

— Нам тоже было приятно познакомиться, — отвечают Алекса и Патрик.

— Подожди, я расплачусь и тоже пойду к себе. Вам, ребята, еще что-нибудь нужно? — спрашивает Кристофер у пары за столом.

— Да, пусть принесут еще по бокалу вина, — просит Алекса.

Кристофер кивает и уходит к бару рассчитаться. Я тоже встаю и иду к выходу, ожидая его.

Он подходит, и мы выходим, шагая в сторону отеля.

Он берет меня за руку, переплетая пальцы, и я с удивлением смотрю на него. Он не похож на человека, которому нравятся такие вещи.

— Почему ты не сказала вчера, где вы остановились, если судьба все равно сталкивает нас постоянно?

Если бы я только знала, насколько он окажется прав.

— Два раза — это не закономерность, — отвечаю я. — Я не ожидала, что вы тоже остановились здесь. Да и к чему это? Мы же решили, что это было на один раз, так какая разница, где я остановилась?

Он останавливается, разворачивает меня к себе и говорит:

— Это могло бы быть в постели, а не на пляже общего пользования.

«Какая разница, где это случилось? Это уже прошло», — думаю я.

— И три раза. Клуб, отель и сейчас пляж. Это если глобально и не считать мелочей, вроде того, что вам не хватило столика и так далее.

— Все было прекрасно, так как было, — отвечаю я и тяну его идти дальше. В чем-то он прав, но это не важно, ведь мы разойдемся, как в море корабли, через несколько часов.

Дальше мы идем в тишине. Как жаль, что мне нужно приступить к работе раньше, но Майлз Кинг потребовал незамедлительного присутствия. Если бы ситуация была другой, я бы настояла на своем и продолжила отпуск. Но в моей теперешней ситуации это не вариант.

Доходим до отеля, заходим в холл и идем к лифту. Я отпускаю его руку и тянусь к кнопке вызова, но он открывается сам. Мы заходим, я смотрю на него и спрашиваю, на какой ему этаж.

— Пятый, — отвечает он, и я думаю про себя, что неужели он прав и судьба сталкивает нас друг с другом.

— Что, ты все еще пытаешься скрыть, где ты остановилась? — спрашивает он, ухмыляясь.

— Нет, просто мне тоже на пятый, — говорю я.

— Да, ты полностью права, это просто случайные совпадения, — с сарказмом говорит он.

— Ну, как ни крути, они в любом случае закончатся через пару часов.

Лифт останавливается, открывая двери, и я выхожу первая, ища в сумочке ключ, идя к своему номеру. Достаю ключ возле двери и смотрю на Кристофера.

— Спасибо за все, было приятно с тобой познакомиться, — говорю я, когда он останавливается у соседней двери. Это было бы смешно, если б не было так грустно. Он просто кивает, прикладывая карту и заходя в свой номер, а я открываю свой, заходя внутрь.

Снимаю босоножки, прохожу в гостиную, бросая сумку на диван, и иду в спальню, составляя в голове список дел на ближайшие часы:

°Душ.

°Собрать вещи.

°Успеть поужинать перед выездом в аэропорт.

°Рассказать Рави, что я переспала с Кристофером.

Я захожу в душ и включаю воду, пока раздеваюсь и расплетаю волосы. И захожу в душ.

Я думала, мой первый раз будет ужасным, особенно из рассказов Рави, но все произошло намного лучше.

И кто бы что ни говорил, это было "особенно". И две таблетки тайленола полностью сняли весь дискомфорт.

Беру шампунь и мою голову, затем тело. Выключаю воду и выхожу, закручивая волосы в одно полотенце, другим вытираю тело и заворачиваю его на себе.

Смотрю на себя в зеркало — так и не скажешь, что я лишилась девственности. "А чего ты ожидала, что у тебя вырастут рога?" — думаю я и смеюсь.

Выхожу из ванной, иду к шкафу, нахожу трусики, топ и мягкие шорты и надеваю их.

Смотрю на содержимое шкафа: я привезла много вещей для семидневной поездки, а в итоге пробыла здесь только сутки.

Когда выдаются выходные, их в большинстве своем всегда что-то срывает, так что я даже не сильно удивилась звонку министра Кинга.

Открываю балкон и встаю, опираясь на дверной косяк, нужно дышать воздухом свободы хотя бы те часы, что мне остались. Штабы агентства в основном пропитаны болью, кровью и потом. И работой, работой, работой.

Мне нравится моя работа, но хотелось бы иметь время и для себя.

Полноценное время, не сутки или двое.

Не хочу думать о работе, пока у меня еще есть время лично для себя.

А голова подбрасывает картинки прошлой ночи: как же это все-таки было неожиданно приятно, и это потрясло всю меня до основания.

Если бы он пришел за еще одной порцией, я бы отдалась ему без раздумий. "Лгунья, если бы ты так сильно этого хотела, давно была бы в его номере. Но твоя неуверенность не позволит тебе этого сделать", — подбрасывает мне мозг. К сожалению, он прав.

Я так сильно погрузилась в свою голову, что не услышала, как вошли в спальню, пока не позвали меня:

— Милен.

От этого голоса волосы на затылке встают дыбом, а по позвоночнику проносится поток ощущений.

— Ты никогда не запираешь дверь? Не очень хорошо, когда хочешь уединиться.

Мои уши улавливают слабый звук защелки, проходящей через замок.

— Что тебе нужно, Кристофер? — я поворачиваюсь к нему лицом.

— Не спрашивай очевидного.

Я сглатываю, когда он пересекает комнату.

— Я не знаю, что ты здесь делаешь, — стараюсь говорить уверенно, — но я хоч…

В мгновение ока я оказываюсь у его груди, его рот в сантиметрах от моего.

— Я не хочу уходить, и ты не хочешь, чтобы я уходил.

— Прекрати, это было на один раз, — зачем-то пытаюсь его этим оттолкнуть, хотя минуту назад думала о том, чтобы отдаться ему еще раз.

— Это ты меня трахнула своей одеждой, что в клубе, что на пляже. Что сейчас, — он обхватывает твердый член, торчащий сквозь ткань.

Я вздрагиваю: его дыхание ударяет мне в нос, а затем его рот прижимается к моему в поцелуе, который уничтожает моё здравомыслие. Поцелуи живые, заряженные доминированием, и это распространяется даже на то, как он прикасается ко мне. Поцелуй долгий и глубокий, он мастерски двигает языком. Моя кожа горит от его интенсивной силы, когда он обнимает меня за талию, как вдруг переворачивает меня, прижимая спиной к своей груди.

— Ты разденешься, а я буду наслаждаться этим, — он скользит рукой в мои трусики, проводя пальцами по моей киске.

Он дёргает шорты вниз, позволяя им упасть на пол. Его дыхание отдаётся эхом в моём ухе, он сдвигает тонкую ткань моих трусиков, и я открываю рот, чтобы вдохнуть: мои лёгкие не получают необходимого кислорода.

— Ты сводишь меня с ума, — шепчет он мне в шею. Он тянется к моему клитору, вызывая у меня легкий стон, когда берет его между пальцами, а его свободная рука крепко держит мою шею. — Влажная, — он зарывается носом в мои волосы, — как мне это нравится.

— Боже! — простонала я, когда он провел пальцами по моим губам.

— Тебе нравится? — он вдавливает в меня свой член, проводя губами по моей щеке. — Тебе нравится то, что я делаю, и то, как я тебя возбуждаю?

Я пытаюсь кивнуть, но мой мозг застыл на месте.

— Ответь мне, — шепчет он, повторяя действие.

— Да!

— Да что?

— Да, Крис, нравится.

— Хорошо сказано, Милен, — продолжает он говорить мне в ухо, — мое имя из твоего рта делает меня еще тверже.

Мне не хватает тепла его тела, когда он отходит, чтобы сесть на кровать.

— Раздевайся, — приказывает он, снимая золотые часы, которые украшают его запястье.

Я перемещаю руки к топу, снимаю его, и моя грудь оказывается свободной. Он опускает взгляд на мою киску, намекая, чтобы я сняла трусики. Я повинуюсь, стягивая пояс трусиков вниз по ногам. Я снимаю их, оставляя себя полностью обнажённой. Я делаю шаг вперёд, чувствуя, как дрожат колени. Я не знаю, что я такое, но сейчас я чувствую себя отчаянной шлюхой, я потею, как гормональный подросток. Он обхватывает мои бёдра, притягивая меня к себе, ласкает мой пупок, слегка целуя его, а затем переходит к моей киске. Мои руки дрожат и потеют, когда он касается моей влажной кожи. Я выгибаю голову от удовольствия, которое разливается, когда он сжимает мою попку и впивается зубами в мою талию. Я сомневаюсь в силе моих ног, кульминация приближается, я слишком мокрая, я сжимаюсь внутри.

Он встаёт. Я снимаю с него футболку, провожу руками вверх и вниз по его мускулистому торсу — ощущение такое, будто я прикасаюсь к сверхъестественному существу. Я провожу руками по V, обозначенному на его талии. Я пытаюсь встать на колени, но в голове раздаётся его…

— Не сейчас, малышка, — он поднимает меня.

Он обнимает меня за талию и снова целует — дикий, яростный и пылкий поцелуй. Он берёт меня за шею, кусая моё плечо, и я падаю на кровать, наблюдая, как он стягивает резинку своих шорт. Мои глаза без колебаний устремляются на мощный член, нависший надо мной. Святой господь! Он такой же, каким я его чувствовала: большой, толстый и мощный. На нём проступают вены, что вызывает у меня ещё большее слюноотделение. Его губы кривятся в эгоистичной улыбке, когда он берёт его одной рукой, уверенный в том, что у него есть.

— Тебе нравится? — спрашивает он, и я киваю, увлажняя губы. — Вчера я взял тебя, так как это было нужно тебе, сейчас я возьму тебя, так как это нужно мне.

Он хватает меня за талию и тащит к краю кровати, прижимая мою задницу к своему тазу. Он пробует на вкус мою промежность, прежде чем прижать свой член к моему входу. Он целует мое плечо, потянувшись к одной из моих грудей, и гладит головкой своего члена по моей киске. Он делает первый толчок, вызывая непроизвольный стон: он еще не сделал ничего необычного, а я уже хочу кончить. Он входит на всю длину одним толчком, и, клянусь, я чувствую, как пульсирует его член, мои мышцы расширяются, принимая его. Моя вагина пока слишком чувствительна, но меня это не волнует, поскольку его твердый член заполняет меня, напрягая нежные внутренние стеночки, и это того стоит. Боль совсем небольшая, что делает проникновение еще лучше. Он обхватывает меня за плечи, входит и выходит толчками, от которых пульсирует мой эпицентр. Он тянет меня за волосы, наваливается еще сильнее. Я чувствую, что интенсивность, с которой он удерживает меня, — четкое предупреждение о том, что он собирается кончить со мной. Мое тело — это вулкан, который вот-вот взорвется, мое сердце бьется быстро, зрение затуманивается, а ноги отказывают. Я жила, думая, что я из тех женщин, которые предпочитают нежный секс, даже до того, как попробовала его. Как же я заблуждалась, ведь грубость этого мужчины и манера трахать убивают меня! Каждый рывок за мои волосы, каждый пламенный поцелуй, каждый грубый толчок высвобождают жар, который сжигает мои вены. Кристофер — это огонь, который побуждает сгореть в пламени, не скрывающем ничего, кроме греха.

Он снова переворачивает меня на спину, мои ноги обхватывают его. Он делает толчки, вены проступают на его руках, а я впиваюсь ногтями в простыни.

Экстаз приближается, и мое тело готовится к нему.

— Блядь, посмотри на меня! — требует он. — Дай мне увидеть эти глаза.

Его челюсть твердеет, когда я подчиняюсь. Он открывает свой рот, опускаясь, чтобы поцеловать меня, в то время как он синхронизирует свой оргазм с моим. Все это похоже на дикую волну, которая накрывает меня, оставляя на берегу. Он отпускает мои губы и позволяет себе упасть рядом со мной. Смущение охватывает меня, и я протягиваю руку в поисках чего-нибудь, чем можно прикрыться.

— Ты выглядишь лучше, когда на тебе ничего нет, — он забирает у меня подушку, которую я взяла. — У тебя есть тело, на которое стоит посмотреть и которое стоит трахнуть.

Я игнорирую его замечание. Он встает и идет к шкафу со спиртным, берет сигарету и возвращается на кровать голым, выпуская дым. Он предлагает ее мне, и я делаю две затяжки, прежде чем передать ее ему обратно. Запахи цитрусовых продолжают проникать в комнату из окна, ароматом маскируя запах никотина.

Он снова встает и идет в ванную, и я слышу, как включается душ.

Я колеблюсь мгновение, прежде чем соскользнуть с кровати. Я поднимаю с пола брошенное ранее полотенце, затем передумываю, отбрасывая его в сторону.

Он видел меня голой уже два раза, и к черту неуверенность. Я ведь говорила себе, что должна взять максимум из возможного максимума, я не окажу себе никакой услуги, прячась здесь. У меня осталось чертовски мало времени с ним.

Кроме того, мне тоже нужно ополоснуться.

Нервы захлестывают меня, когда я поворачиваю дверную ручку, но я отбрасываю их в сторону, как и полотенце. Нет места и времени для раздумий.

Я толкаю дверь, открывая ее. Кристофер все еще в душе, прижавшись лбом к кафелю, его глаза закрыты, пока вода стекает по его твердым, покрытым татуировками мышцам.

Он смотрит на меня, когда я ногой закрываю дверь и прислоняюсь к ней плечами.

Мы просто… мгновение смотрим друг на друга, затем я собираюсь с духом и подхожу к нему.

— Не возражаешь, если я приму душ? — спросила я.

Его лицо озарила веселая улыбка, и он отошёл в сторону, жестом приглашая меня. Это движение невольно привлекло моё внимание к его…

Я шагнула под прохладные струи воды и вздрогнула, когда они коснулись моей кожи. С игривой улыбкой я повернулась, чтобы взять у Кристофера гель для душа.

Он тихо рассмеялся, и это был единственный сигнал, который я получила, прежде чем его рука обвила мою шею сзади. Одним движением он развернул меня и прижал к стене, его губы коснулись моих. Я встретила этот поцелуй с той же жадностью, с какой обычно пью утренний кофе — искренне и страстно.

Я положила руку ему на член и начала медленно двигать ею.

— Чёрт возьми, да, именно так, — выдохнул Кристофер, закрыв глаза. Его голова откинулась назад, а тело заполнило всё пространство душевой кабины, вытеснив даже воздух.

Когда я ускоряю движения рукой, шелковистая кожа на твердой, как камень, плоти заставляет меня сжимать бедра. Я наслаждаюсь его низкими стонами и выражением лица. Его глаза распахиваются, он хватается за мои бедра обеими руками и прижимает меня к стене душа. В тот же миг он врезается в меня. Я не понимаю, как это происходит, но разум отключается.

Меня снова трахают на грани жизни.

Кристофер целует меня, опираясь на стену и поддерживая одной рукой. Мне нравится, как страстно он целует меня.

— Я долго не продержусь, — говорит Крис, не отрывая от меня взгляда. — Твоя киска так крепко меня сжимает…

Я кончаю. Голова ударяется о стену, крик вырывается из моих губ. Кристофер стонет, его губы касаются моего горла. Он входит в меня, кажется, на целый час, и мы оба остаемся разбитыми после оргазма.

Он опускает нас на пол в душе. Я благодарна себе за решение зайти сюда.

Кристофер усаживает меня к себе на колени и тянется отрегулировать воду, чтобы она, наконец, стала теплой. Мы сидим так долго, что я подумала, не заснул ли он. Прижимаясь к нему так, я не могу видеть его лица, но чувствую ровное биение его сердца подо мной.

Моменты, подобные этому, могут разрушить прочную оболочку, на создание которой я потратила годы.

— Если мы продолжим в том же духе, — сказал Кристофер, неожиданно нарушив тишину, — возможно, мир просто оставит нас в покое.

Жаль, что это невозможно.

Я глубоко вдохнула, развернулась к нему и села, поставив ноги по обе стороны от его тела. Его член все еще был тверд, но я старалась не обращать на это внимания, сосредоточившись на более важном разговоре:

— У меня есть противозачаточный имплант, и я здорова, — сказала я.

— Нашла время, — ухмыльнулся он. — Я тоже чист. Никогда не спал без презерватива.

Я кивнула с облегчением. Не знаю почему, но я ему верила.

— Так или иначе, нам нужно было это обсудить, — добавила я.

— Ага, только это надо было прояснить прежде, чем мы занялись сексом трижды, — показывает он три пальца с горячей ухмылкой, и я бью его ладонью по груди.

— Тем не менее я рада, что мы сделали это сейчас, — говорю я, вставая и морщась из-за затекших ног.

— Все в порядке? — взволнованно спрашивает он.

— Да, более чем, — я переступаю через него и беру шампунь, намыливая голову и чувствуя, как он встает позади меня и убирает мои руки, заменяя их своими.

Я совсем его не понимаю: он выглядит как высокомерный мудак большую часть времени, но потом делает что-то такое, от чего мое сердце начинает учащенно биться.

Я встаю под воду, смывая пену, беру шампунь, выдавливаю себе немного в ладонь и поворачиваюсь, молча спрашивая разрешения, и он кивает, мягко смотря мне в глаза. Я поднимаю руки к его голове, вспенивая шампунь в его волосах, а он прижимает меня за талию к себе.

Черт, эти моменты сводят меня с ума, потому что это не просто трах, это эмоции и чувства, и это безумно пугает меня, и я отстраняюсь.

Беру гель для душа, начинаю намыливать свое тело, пока он смывает шампунь со своей головы.

Он берет меня за подбородок и поднимает мое лицо, чтобы я посмотрела в его глаза, спрашивая:

— Что случилось в твоей хорошенькой головке за минуту времени?

— Ничего, — отвечаю я, — просто мы уже переходим черту простого траха, и это становится очень… — пытаюсь подобрать слово, — интимным и личным.

Он закрывает глаза и глубоко вздыхает.

— Ты усложняешь простые вещи. И разве то, что я трахал тебя, не считается интимным? — усмехается он.

— Ты прекрасно понял, что я имею в виду, — говорю я, вставая под воду и смывая всю оставшуюся пену, и выхожу из душа, беру полотенце, вытираюсь и выхожу из ванны.

Подхожу к шкафу, достаю чистое белье и надеваю его.

Меня хватают за талию и разворачивают к себе.

— Ты невероятно горяча, — он показывает насколько, вдавливая свою эрекцию мне в живот.

— Мне нужно собрать вещи, — чмокаю его в губы и отстраняюсь. — Ты можешь остаться, если не будешь отвлекать меня своим членом, или одевайся и уходи, у меня осталось мало времени, — говорю я, смотря на часы. Черт, времени и правда мало, если я хочу успеть поужинать.

— Не уверен, что у меня получится, — говорит он, сбрасывая полотенце, и у меня текут слюни на этого мужчину.

— Тогда ты знаешь, где дверь. У меня правда мало времени, и я хочу успеть поесть перед вылетом.

— Стукни в мою дверь, когда пойдешь в ресторан, я схожу с тобой, — натягивая свою одежду, говорит он. Я просто киваю и достаю чемодан, открывая его на кровати. Он подходит, целует меня в лоб и разворачивается к выходу из спальни.

Фух, можно дышать полной грудью и сосредоточиться на сборе чемодана.

Я быстро снимаю вещи с вешалок, кидая на кровать, достаю все с полок, тоже ложа рядом, и иду в коридор за обувью, беру сумку с дивана, доставая телефон, проверяя, нет ли сообщений.

Оставляю то, что одену в дорогу, и быстро складываю вещи, проходя по номеру, проверяя, не оставила ли чего.

Все собрано, и я сажусь на кровать, откидываясь на спину, вспоминая, почему я оказалась здесь.

Две недели назад.

Лондон.

— Капитан Адлер, главнокомандующий ждёт вас на парковке, — докладывает мне сержант.

Я встаю и сразу направляюсь на парковку.

Когда я подхожу, открывается дверь автомобиля, и появляется сам министр:

— Садись, поехали, нужно поговорить.

— Здравствуйте, главнокомандующий, — отвечаю я, садясь в машину, а он кивает головой. — Мы могли бы поговорить и в штабе.

— Нет, то, что я скажу, должно остаться между нами, — отвечает он.

Дальнейшее движение проходит в тишине. Нет смысла спорить с Майлзом Кингом, он всё равно сделает так, как хочет, и к тому же он мой самый главный босс. Вообще-то, он босс всех штабов секретных подразделений.

Примерно через час мы приезжаем в Хай-Гарден, в резиденцию самого министра, и это удивляет. Что же такого секретного он хочет мне сказать, раз привёз аж к себе домой?

Мы выходим из машины, и он ведёт меня в свой кабинет на втором этаже.

— Проходи, садись. Хочешь что-нибудь выпить? — Я отрицательно качаю головой. — А я вот выпью, разговор предстоит тяжёлый и долгий.

Открывается дверь, и входит бывшая жена министра.

— Здравствуйте, миссис Робертс, — приветствую её я.

— Привет, Милен, и сколько можно тебя просить, называй меня Эшли, — отвечает она, подходя к Майлзу и вставая рядом.

"Они очень красивая пара", — думаю я в который раз.

— Как я и сказал, разговор долгий и тяжёлый, милая, тебе лучше тоже присесть. — Она садится на подлокотник его кресла, а он пристально смотрит на меня, что становится не по себе.

— Вы меня пугаете, может, скажете, в чём дело?

— Ты знаешь, что в этом году будут выборы на мой пост? — я киваю. — Дело в том, что будет баллотироваться мой сын, и мне нужна твоя помощь. — Я удивлена, я не понимаю, чем я могу им помочь. — До меня дошли слухи, что внутри агентства завелся шпион мафии. — А вот это странно, в агентстве проверяют всех до десятого поколения. — Происходит много странных и подозрительных смертей внутри агентства. Мне нужно, чтобы ты разобралась, в чем дело. Ты лучший криминалист, которого я видел за последние три года. — Я открываю рот, и он рукой останавливает меня. — Смерти среди кандидатов на пост. — Теперь понятно, он боится за жизнь своего сына, но я все еще не понимаю, почему я? — Ты должна помочь не только поймать убийцу и шпиона, но я почему-то думаю, что это один человек или одна группа людей, подчиняющихся ему. С твоим послужным списком это добавит баллов на выборах. Ты же понимаешь, что власть должна остаться в этой семье? Потому что если она уйдет, я больше не могу гарантировать твою безопасность. Мой сын — твой лучший шанс, и вместе с ним вы составите хорошую команду и посадите Массимо Моретти.

От этого имени у меня пробегает холодок по спине.

— Потому что он знает, что ты жива.

— Что? — вскакиваю я со своего места. — Как это произошло? — А, точно, шпион. Но это трудно было узнать, что я жива, дело засекречено и еще раз засекречено для надежности. Черт, надо было остаться в той дыре, где я сидела, и не высовываться. Но нет же, меня потянуло за приключениями в виде смертельных миссий.

В какой-то момент ссылки, когда я поборола зависимость полностью и осознала, что мне больше некуда двигаться и я просто затухаю, впустую проживая никчемную жизнь, появился Майлз Кинг с предложением о работе. Причём он предлагал офисный вариант, просто криминалиста за столом в далёком штабе на краю земли. С моим прошлым, с наркотиками и Массимо Моретти за спиной, я не хотела торчать в офисе, перебирая бумажки. Если бы не этот мафиози, психопат, помешанный на мне, меня бы ждало прекрасное будущее и большой карьерный рост, но он сломал все мои мечты и стремления, как карточный домик, хотя я была уверена, что это крепость не меньше. Поэтому я просилась на самые смертельные задания, и, как оказалось, за них начисляют столько баллов, что в действительности ещё лет десять, и я могла бы стать главнокомандующим главнокомандующего. Я дошла до капитана, но под именем, которое мне дал “Unit Zero” после ссылки. И вот уже шесть лет я “Милен Адлер”, я всё ещё помню своё старое имя, но больше не считаю его своим. “Николь Вебстер” и вправду умерла, и умерла ещё в плену у Массимо Моретти. Похоже, мне досталось всего 6 лет без его дыхания на моём затылке. Мне уже не 19 лет, но этот человек до сих пор вызывает у меня нервную дрожь и страх.

Если они раскопали, что я жива, значит, раскопали и моё прошлое, а это плохо. Очень плохо для меня.

Это снова конец всему, я с таким трудом добивалась своих наград и заслуг. Меня бросали в такие миссии, где я не должна была выжить, но каждый раз я возвращалась. Мы возвращались, Равенна и я, стали смертоносным дуэтом, лучшими шпионками. И теперь всё провалится к чёрту? Ну нет, я столько сделала, я не хочу всё это бросать. Я должна попытаться сделать всё, что в моих силах, чтобы выжить опять.

— Вижу, ты уже сама поняла.

— Есть подозрения, кто это может быть? — спрашиваю я.

— Есть, и тебе это не понравится, — с сожалением говорит министр. — Почти все знают, что братьев Моретти двое: Массимо и Алессандро, — я киваю, — но на самом деле их три, самого младшего зовут Маттео Моретти, и вот его я подозреваю.

— Хорошо, допустим, это он, чего он хочет? — и тут я понимаю сама. — Пост главнокомандующего для мафии? — Майлз кивает головой.

— Ваше последнее задание с Кроуфорд связано с одним делом, которое сейчас в разработке у моего сына. Связь косвенная, но она есть. Нужно нащупать больше нитей, в чём вы с Равенной профи. Они готовят миссию по внедрению. И поверьте мне на слово, когда я говорю, что мой сын ненавидит Моретти даже сильнее тебя. Поэтому с твоей помощью он точно разберётся с ним и сможет защитить тебя. Поэтому я перевожу тебя и Кроуфорд в вашингтонский штаб на место капитанов роты, что тоже очень важно: армия должна быть сильной.

— Но я никогда не управляла ротой, это большая ответственность. Вы не можете сделать, чтобы было как здесь: просто два капитана резервиста, втихую занимающиеся нужной вам работой?

— Почему ты думаешь, что не справишься? За что бы ты ни бралась, у тебя всегда всё получается превосходно, — говорит Эшли с мягкой улыбкой на губах, и министр кивает. — И во время кампании мы с Майлзом будем в Сиэтле, так что тебя будет кому поддержать, но я уверена, что тебе это не понадобится. Я знаю, мы о многом тебя просим, но мне страшно за своего сына, и ты лучший агент и человек, которого я знаю. Я могу доверять тебе, как Майлзу.

Её слова проявляют тепло в моей груди. Она стала мне дорога так же, как и главнокомандующий, хотя он мой босс и, как говорит Рави, "мудак". Он многое для меня сделал и многое мне дал. И он всё ещё хранит от меня информацию, почему он носится со мной. За этим кроется история, и надеюсь, однажды я услышу её. И да, он согласовывал смертельные миссии, но это то, о чём я просила сама, потому что считала себя наркоманкой, не годящейся ни для чего, кроме как быть пушечным мясом, потому что меня не жалко потерять, но каким-то чудом я всегда возвращаюсь. И вы бы удивились, сколько людей идёт на смерть во благо мира и защиты мирных жителей. Я прошла много миссий и даже побывала на войне, настоящей многодневной непрерывной войне.

И он вернул меня в "нулевое подразделение" в полной секретности, потому что "ссылка" запрещает это. И дал мне новую жизнь, о которой я даже не смела мечтать, так же как и Равенна.

— Спасибо за твои слова, Эшли, но, очевидно, это не просьба, да, главнокомандующий?

— Ты права, это приказ. Единственное, почему этот разговор происходит здесь, — это то, что пока я никому не могу доверять. Ни в одном из штабов, да, даже в вашингтонском, особенно в нём. Исключением может стать Кроуфорд, потому что ей надо понимать ситуацию целиком, и она сделает свой вклад не только в физической силе, но и по своему профилю — в психологии. Чего я вообще тебе объясняю? Ты и сама всё прекрасно знаешь и понимаешь. Ещё вопросы?

— Какая информация обо мне попала к Моретти: фото или что-то другое, документы о ссылке? Вы ведь уничтожили тогда все фото, какие были? Сколько лет Маттео Моретти?

Если остались старые фото — это плохо; если это документ о ссылке, то тут проще, с этим можно работать, только если я лично не наткнусь на Массимо. Но опять же, если он знает, что я жива, и если его одержимость не прошла, то он будет искать. Важный вопрос: сколько лет Маттео? Если примерно 20, то, думаю, он не мог меня видеть, потому что, когда я была в плену, Массимо только сменил своего отца, и я знала про Алессандро, но ни разу не слышала про третьего. Если это внедрение в агентство, значит, он много лет должен был пробираться по карьерной лестнице, и чтобы быть полезным, должен быть в Вашингтонском штабе, что для меня большой риск, если он знает обо мне или видел меня. Но чтобы добраться до Вашингтона, нужно быть лучшим, потому что требования там даже к простым рядовым очень высоки, а чтобы иметь хоть какое-то влияние, он должен быть достаточно близко к верхушке. Сержант? Лейтенант? Капитан? Это тоже риск, плюс нужно постоянно ходить на убийственные миссии, чтобы быстро подняться по карьерной лестнице, что невозможно, если ему около 20. Рядовой, но с большим допуском, которому доверяют? Вероятнее, но тоже не факт. Как ни посмотри, он должен был максимум в 15 лет поступить на службу. Я четыре года поднималась до капитана, но эти четыре года я почти не вылезала с миссий. Нужно узнать, есть ли такие же люди в подразделении, но интуиция говорит, что он не на верхушке, что опять же не имеет смысла. Фух, кажется, я запуталась.

Я даже не заметила, что сидела и бормотала это вслух, пока министр не прочистил горло.

— Я думаю, нужно засекретить наши с Равенной дела до особого распоряжения и проверить, кто копался в старых делах. Я знаю, что местоположения и новые имена есть только у ПЗС, но лучше не рисковать и засекретить наши дела за последние четыре года службы. Думаю, сейчас так будет лучше и безопасней. — Он кивает, хороший знак. — И я прошу семь дней отпуска, так же для нас двоих.

— Давай по порядку: Маттео Моретти, примерно от 20 до 23. И всё, что ты тут сказала, имеет смысл и не имеет смысла, нужно копать дальше, пока информации очень мало, но у тебя ведь есть своя сеть информаторов, насколько я помню? — Я киваю. — Возможно, стоит обратиться к ним, сейчас самое время. Как бы это громко ни звучало, похоже, назревает внутренняя война, а потом и внешняя. В последнее время накрываешь один клан мафиози — появляется три новых, они как грибы. Они становятся всё более безбашенными и как будто ничего не боятся. Думаю, будет легче, если убрать всех Моретти с доски, но есть и вероятность, что это ничем не поможет. Ещё вопрос в том, играет ли Маттео за брата или за себя. — Да, это тоже интересный вопрос. — И если вы уедете, у вас будет мало времени включиться в миссию.

— Вы же сами сказали, что мы лучшие, — ухмыляюсь я. — Так что не думаю, что это проблема.

— Чёрт с вами, езжайте, но чтобы 29 июня были в штабе в Сиэтле. И ещё, Милен, я знаю своего сына, он жестокий человек, и он всегда хотел поменять законы “нулевого подразделения”. Он считает, что мафиози не заслуживают жить, поэтому я говорю тебе, что он твой лучший шанс. Если он займёт пост, он может сделать смертную казнь доступной, а это то, чего ты хочешь — смерти Массимо Моретти. Поэтому я знаю, что ты сделаешь всё, что от тебя зависит, чтобы так и произошло.

Я киваю и думаю, что он прав. Массимо Моретти — дьявол в человеческом обличии. И миру будет лучше, если его не станет.

— Если это всё, то я пойду обрадую Равенну, — говорю я, смотря на Майлза и Эшли.

— Я думала, ты останешься на ужин, — говорит Эшли Робертс.

— Ты сама сказала, что вы будете в Сиэтле, так что, думаю, нас ждёт много ужинов.

— Ловлю тебя на слове, — смеётся Эшли. — Спасибо тебе, Милен.

— Пока не за что, — отвечаю я. — Сколько длятся выборы? И, главнокомандующий, я хочу, чтобы я могла уйти, как только закончатся выборы, надеюсь, победой вашего сына, но как бы там ни было, я хочу исчезнуть. И если ваш сын передумает насчёт изменения правил, я хочу, чтобы Массимо Моретти был мёртв, если к тому времени мы схватим его.

— Выборы длятся 4 месяца. Если в конце кандидаты получают равное количество голосов, то объявляется второй раунд на 2 месяца, — отвечает он. — Насчет выборов: если он займет пост, можешь не сомневаться, он это сделает. Когда вернешься, я дам тебе прочитать его военную доктрину, и ты поймешь, что он не передумает. Главное, чтобы он занял пост, а остальное мы решим. И хорошо, ты сможешь уйти в любое место, которое выберешь сама, я позабочусь, чтобы он это подписал или любой другой кандидат. Для стабильности и дополнительных голосов ему не хватает жены, но думаю, что его девушка, — он сказал "девушка" так, как будто она ему не нравится, — справится со своей задачей и тоже принесет ему голоса.

— Хорошо, что уже есть план действий. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы помочь ему получить пост, — говорю я и встаю. Они тоже встают, и мы идем к выходу.

— Тебя отвезут. Не забудь: 29 июня жду тебя в штабе. Позвони, как вернешься в Сиэтл, возможно, у меня будет новая информация.

— Так точно, министр, — отвечаю я, улыбаясь, и они улыбаются в ответ.

— Ты что, уснула? — спрашивают меня, и я возвращаюсь в реальность из воспоминаний.

— Нет, просто задумалась, — поднимаюсь я и сажусь на кровати.

— Я стучала минут пять и решила зайти, — говорит Рави, полностью заходя в комнату. — Я думала, ты захочешь поесть перед полётом.

— Да, я так и хотела, но сейчас, если у тебя нет планов, я не прочь поехать пораньше, мы сможем поесть там.

— Ты ненавидишь еду в самолётах.

— Я про аэропорт, наверняка, там не так ужасно, как в самолёте, — корчу гримасу я. — Но если ты хочешь ещё провести время с Домиником, то я не против, ты можешь идти.

— Да, я думала, что мы вместе поужинаем, но раз ты хочешь уехать сейчас, то поехали, — пожимает она плечами.

Я встаю, беру телефон, засовывая в карман, обуваю кроссовки и хватаю чемодан за ручку, везя его в сторону двери.

— Встретимся внизу, — бросает Рави через плечо, уходя в свой номер за вещами.

Я иду к лифту и вызываю его, нервно поглядывая на дверь Кристофера, в нетерпении топая ногой. Я хочу его увидеть, но так будет лучше, и я не хочу, чтобы он застал меня убегающей. Лифт приезжает, открывая створки, я захожу и нажимаю кнопку первого этажа. Приезжая, выхожу и иду к стойке портье, чтобы сдать ключ, и прошу, чтобы нам подогнали трансфер до аэропорта. Он быстро заканчивает, и я отхожу ближе к выходу, ожидая Равенну.

Она появляется через несколько минут, так же сдавая ключи, бодро шагая ко мне.

— В следующий раз мистеру “мудаку” обломится, и мы не поедем по первому зову, — говорит она, и я смеюсь, качая головой.

Мы выходим, машина уже ожидает нас. Грузим чемоданы в багажник, и я ещё раз оглядываюсь на отель — плюс ещё сбывшаяся мечта в копилку, пусть и всего на сутки.

Мы садимся, и машина заводится, увозя нас в новую жизнь и новую опасность, но надеюсь, мы пройдём это, как и всё до этого.

— Мы со всем справимся, — говорит мне Рави, крепко сжимая мою руку. Я откидываю голову назад и просто выдыхаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 5.

Сиэтл, штат Вашингтон.

Милен.

— Милен, — слышу я сквозь сон голос Рави, — Милен, просыпайся, через двадцать минут начнется посадка.

— Да, хорошо, — потягиваюсь я и поворачиваю голову к Равенне, — Ты поспала?

— Да, — отвечает она, зевая. — Удалось поспать пару часов.

— Хорошо, потому что нас явно сразу заставят работать.

Она хмыкает, пожимая плечами.

— Как будто я не знаю.

«Уважаемые пассажиры, мы готовимся к посадке в аэропорту Сиэтл-Такома. Пожалуйста, пристегните ремни и не вставайте со своих мест до конца посадки», — объявляет капитан самолета.

После посадки мы ждем, пока подгонят трап, включаю телефон. Сразу приходит несколько сообщений. Открываю то, что от министра:

«Вас встретят и привезут».

Толкаю Рави, показывая телефон.

— Отлично, не придется идти несколько километров пешком. Вот это его припекло, раз аж машину за нами отправил.

Я хмыкаю: «Конечно, ведь это его сыну нужна помощь», — думаю я.

Нас выпускают, и мы идем через зону прилета, подходя к багажной карусели и забирая свои чемоданы. Идя на выход, видим человека с табличкой “Адлер”. Подходим к нему, и он ведет нас к машине.

Из аэропорта до штаба ехать примерно два часа.

Я проверяю почту. Как и сказал главнокомандующий, я отправила запросы своим информаторам за новой информацией между мафиозными кланами и Сиэтлом. И кажется, наконец-то есть что-то интересное. Пишу информатору, запрашивая более детальную информацию.

Как и полагается, секретная база спрятана за городом, ближайший к ней населенный пункт — примерно в часе езды.

Подъезжаем к штабу. Водитель прикладывает палец к сканеру, и ворота открываются, впуская нас. Караул на воротах проверяет документы водителя и наши. Хорошо, что министр Кинг выдал пропуска водителю, нас еще не внесли в базу в этом штабе. Как в каждом штабе, помимо караула на воротах, по периметру стен ходят солдаты с собаками.

Я начинаю чувствовать волнение: новые миссии, новое начальство, новый коллектив и, самое главное, за мной закрепят роту. Это то, чем я еще не занималась, но Эшли права, я справлюсь, всегда справляюсь.

Тем более у меня будет Рави, Эшли и Майлз. Я легко завожу знакомства, так что у меня не должно возникнуть проблем с адаптацией.

Мы заезжаем на парковку, выходим, и тут же подходит парень, отдавая воинское приветствие и представляясь:

— Сержант 102 роты Маркус Вега, добро пожаловать, капитан Адлер, капитан Кроуфорд, — мы киваем, а он продолжает: — Главнокомандующий Кинг отправил меня, чтобы проводить вас в общежития и после в комнату планирования операций, затем вас представят генералу Найту и полковнику Кингу.

— Хорошо, сержант, веди, — говорит Рави, и он разворачивается и начинает двигаться к пятиэтажным зданиям. Рави пытается сдержать смех, а я бью её под рёбра, говоря глазами, чтобы она была серьезна.

Все штабы в агентстве одинаковы: административное здание с кабинетами для сотрудников, классами для обучения, комнатами наблюдения, серверной, комнатой планирования операций, залом для пресс-конференций и многим другим.

Общежития разного класса: от комнат на одного, до двух- и трёхместных, до казарм для рот. Жить в отдельной комнате — это привилегия, простому солдату нужно много работать, чтобы получить комнату в единоличное пользование.

Столовая с выходом на улицу, чтобы можно было поесть на улице, когда погода хорошая.

Тренировочные поля, стрельбища для стрельбы по мишеням, залы для учебы с холодным оружием, поле для обучения разминированию бомб, сооружения для обучения штурму — обычно это несколько разных площадок, чтобы разыграть разные сценарии. Плац для построений. Зал для рукопашных занятий, бассейн.

Ангары для всей авиатехники. Гаражи для наземного транспорта. Взлётная полоса. Оружейная.

В общем, всё, что может понадобиться для обучения солдат и для миссий.

Но знаменит Вашингтонский штаб своей нечеловеческой полосой препятствий, она самая огромная и на ней множество препятствий.

Мы приходим в общежитие, и сержант отдаёт нам ключи, объясняя, что номер на ключе говорит о том, на каком этаже комната. У меня 301, так что мне на третий этаж, Рави поселили на пятом этаже.

— Форма уже ждёт вас в комнатах, переодевайтесь, я жду вас здесь.

Мы идём к лифту и едем: я на третий, Равенна на пятый. Я выхожу и осматриваюсь, ища свою комнату. Она сразу напротив лифта, открываю дверь и захожу.

Внутри тоже всё стандартно: шкаф, стол, стул, зеркало, тумбочка и кровать.

Вещи разбирать времени нет, поэтому сразу иду к шкафу и беру повседневный вариант формы: чёрную футболку с четырьмя звёздами в правом углу груди и инициалами “Unit Zero”, брюки карго цвета хаки, берцы и наплечную кобуру; оружие нам должны выдать позже.

Переодеваюсь, кладу телефон в карман, в другой карман — значок и подхожу к зеркалу: по уставу должен быть пучок или коса. На пучок времени нет, поэтому быстро заплетаю косу и иду на выход. Закрываю дверь и решаю спуститься по лестнице. Подхожу к сержанту, и мы уже вместе ждём Равенну.

— Вы знаете, к каким ротам нас приставили? — решаю спросить я.

— Нет, думаю, после совещания и представления вам скажут, капитан.

Киваю в ответ, и подходит Рави.

— Ну что, пошли знакомиться с начальством и коллегами? — корчит смешную недовольную рожу, и я выпускаю смешок.

— За мной, пожалуйста, капитаны, — говорит сержант Вега, и мы идём в административное здание.

Заходим в огромное здание, и Маркус Вега объясняет, как тут ориентироваться. Поднимаемся на четвёртый этаж, и я вижу в коридоре министра, разговаривающего по телефону. Он заканчивает его и говорит:

— Все уже собрались, ждали только вас, — открывает дверь и заходит внутрь. Я делаю глубокий вдох и выдох и следую за ним. Поднимаю голову, встречаясь взглядом с глазами цвета грозового неба, и запинаюсь…

“Этого, блять, просто не может быть”, — думаю я, когда чьи-то руки спасают меня от падения.

Кристофер.

Я ждал до семи часов и понял, что она ушла, решив не ужинать. Уехала, оставив после себя воспоминания, трусики и плед.

Я уже собрал вещи, когда услышал стук в дверь и поспешил открыть, но, конечно, это не она, это был Доминик.

— Идем ужинать, — говорит он. Согласно киваю и выхожу из номера. Идем с Андерсоном к лифту. — Она опять сбежала от меня.

Знал бы он, как я его понимаю.

— Это просто девушка, у тебя миллион таких, — говорю я ему и себе, и он кивает, ничего не отвечая.

Спускаемся в холл, встречая Патрика с Алексой, и идем в сторону ресторана, когда у меня вибрирует телефон. Достаю его из кармана и беру трубку.

— Мистер Кинг, я звоню по поводу подготовки самолета к одиннадцати часам. Нам придется перенести перелет на более позднее время, — говорят мне.

— Мне нужно в одиннадцать часов взлететь, — недовольно бросаю я.

— Это невозможно, сэр, надвигается ливень, нам не разрешат вылететь в назначенное время, — отвечают мне.

— А вылететь раньше одиннадцати часов возможно?

— Возможно, но только через час, в остальное время взлетная полоса забита улетающими и прибывающими самолетами.

— Хорошо, подготовьте самолет, мы прибудем через час, — говорю я, сбрасывая трубку и зову ребят: — Нам нужно сейчас же выезжать в аэропорт, так что ужин отменяется, идите и заберите свои вещи, встречаемся через 15 минут в холле.

— Что случилось? — спрашивает Патрик.

— Погода, — просто говорю я, разворачиваясь и шагая обратно к лифту.

Мы садимся и поднимаемся, ребята выходят на третьем, я доезжаю до своего этажа, захожу в номер, забираю чемодан и сразу же спускаюсь в холл. Сдаю ключ, подписываю документы и сажусь на диван, ожидая коллег.

Они подходят через пять минут, быстро заканчивают с портье, и мы выходим и садимся в машину, уезжая в аэропорт и, я надеюсь, оставляя все позади. Мне нужно быть сосредоточенным, впереди важная работа, не время отвлекаться.

Сиэтл, штат Вашингтон.

Я почти добрался до квартиры: нужно оставить вещи и выдвигаться в штаб, но звонок Майлза уже портит мне день с самого утра.

Я подъезжаю и вижу его машину, значит, он уже здесь. Надеюсь, он хотя бы не притащил с собой мою мать.

Я захожу в здание, мимо портье, подхожу к частному лифту, прикладываю карту допуска, поднимаюсь на последний этаж. Двери открываются, выпуская меня, и меня обнимают руки.

— Привет, дорогой, наконец-то ты вернулся, — говорит Инес, моя бывшая няня, которая сейчас работает у меня экономкой и по совместительству мать Меган. К моему огромному облегчению, последнюю я здесь не наблюдаю. — Давай чемодан, я разберу его.

— Не трогай плед, остальное можешь постирать, — отвечаю я, идя на кухню, где ждет Майлз. — Что у тебя? О чем нельзя поговорить в штабе?

— И тебе здравствуй, сынок, — иронично отвечает он. — Пошли в кабинет. Это не для лишних ушей.

Он встаёт и идёт в кабинет, как будто у себя дома, и мне приходится следовать за ним. Я сажусь в кресло перед своим столом и жду, когда Майлз скажет то, что хочет сказать. Он протягивает руку, достаёт из костюма конверт, разрывает его и кладёт на стол документ, от которого у меня сжимается живот.

— Начинаются выборы следующего министра, — объявляет он. — А это значит, что мой мандат скоро закончится.

Дрожь пробегает по позвоночнику, поскольку мне становится ясно, что это значит.

— Ты — один из лучших полковников в агентстве, — продолжает он. — Впервые в списке тех, кто имеет право участвовать в конкурсе, три полковника, и ты — один из них.

— Это было бы впервые, если бы ты не баллотировался на пост в той же должности, — я беру бумаги.

Он отодвигает стул, на который усаживает свой зад.

— Я был министром шестнадцать лет подряд, и благодаря мне в тюрьмах сидит много преступников, так что я не хочу, чтобы пост оказался в руках простого человека, — начинает он. — Многие из тех, кто сидят за решёткой, будут искать способ поквитаться, и поэтому я надеюсь, что хоть раз ты сделаешь что-то для меня и пойдёшь по моим стопам, потому что это в наших интересах. Это вопрос статуса и того, чтобы не подвергаться нападкам со стороны тех, кого мы надули.

Мой взгляд встречается с его.

— Мне нужно, чтобы ты выдвинул свою кандидатуру, — просит он. Хотя я уже кандидат, но почему-то он предпочитает делать вид, что это не так. — И сделал всё, что потребуется, чтобы победить.

— Это не то, в чём я силён, — решаю подыграть ему.

— Это нелегко, — расстраивается он. — Это серьёзное дело, в него нельзя пробиться силой, оно требует самоотдачи, и твоя пригодность — лишь одно из многих требований.

— То, что ты говоришь, — лишнее, я давно этого ждал.

— Совет и старшие члены ждут, когда я объявлю, кому окажу поддержку, — продолжает он. — Ты глупый, капризный, плохо воспитанный человек, но я верю, что ты справишься, если примешь вызов.

— Если я это сделаю, это будет для меня, а не для тебя, — говорю я. — Я не хочу, чтобы ты начал идеализировать меня, предлагая то, чего я не могу дать, потому что если я это сделаю, это будет мой путь.

Он откидывается в кресле.

— Я согласен на то, чтобы ты выслушал меня и понял, что это необходимо, — отвечает он. — Твое последнее нападение — лучшее тому подтверждение, так что скажи мне, могу ли я рассчитывать на тебя, а если нет, дай мне знать сейчас, чтобы я мог найти кого-то еще, кто захочет получить мою поддержку и сможет быть мне полезен в дальнейшем.

Между нами повисла тишина.

— Я согласен, и я тебя слушаю, — говорю я, и он вздыхает, как будто с него сняли груз.

— Есть несколько генералов, подходящих для этой должности, и все они, как я знаю, подали заявки. У них хороший опыт, хороший послужной список и хорошее признание. С другой стороны, есть три полковника: Джозеф Бишоп из французского командования, ты и Люк Бенсон из английского командования, — говорит он. — Все трое участвовали в крупных операциях, все трое умны, и у всех троих послужной список лучше, чем просто хороший.

Он достает еще один конверт.

— Как и тебе, им предстоит завершить операции, поэтому тебе нужно успешно завершить те, что у тебя в работе, — объясняет он. — Теперь каждая медаль, похвала и достижение имеют значение, так как они складываются в большую заслугу. Чем больше медалей, тем больше славы. Кроме того, ты должен показать, что у тебя есть все, что необходимо для “Unit Zero”, — продолжает он, — лидерство, стабильность, сочувствие, преданность делу, серьезность, человечность и любовь к армии. Предпоследнее — это то, чего тебе не хватает, поэтому оно будет работать против тебя.

— Ты видишь, что я клоун, чтобы сказать, что мне не хватает серьезности?

— Я говорю это не потому, что на тебе пестрый парик, а потому, что ты никогда не был замечен в серьезных отношениях, которые есть у тех, кто в списке, — говорит он. — Ты очень хороший солдат, лидер и полковник, но твой характер снимет с тебя баллы из-за твоих романов. Добавь к этому тот факт, что ты не перестал трахаться с Ашер, и добавь к этому Меган. Ты бросаешь одну и берешь другую, как будто командование — это гнездо шлюх.

— Какое это имеет значение?

— Это имеет значение, — утверждает он. — Поверь, это имеет большое значение, учитывая, что им нужен не просто лучший командир, а человек с ценностями и пример для подражания. У меня не было рядом Эшли, но, поскольку именно она меня бросила, я был достойным восхищения отцом-одиночкой, которому пришлось иметь дело с непокорным сыном. Это были очки в мою пользу, чего нельзя сказать о тебе, поскольку твоя распутная жизнь портит имидж.

Он говорит так, будто он не очередной распутник и будто его стратегия — лучшая в мире.

— Успокойся и веди себя прилично. Перестань напиваться и говорить об этом. Я не хочу быть плохим парнем, но имей в виду, что ты мой сын, и если они нападут на меня, то нападут и на тебя, так что, если ты умный, то будешь упорно работать над этим. Я нанял лучшего пиар-менеджера, встреча назначена на завтра, она приедет в штаб к 11 часам, и будь готов, что она скажет тебе то же, что говорил и я: тебе нужно жениться, Кристофер, — я корчу гримасу отвращения, а он продолжает: — С твоей военной доктриной ты не наберешь достаточного количества голосов, она слишком жестока и кровава. — Я пытаюсь заговорить, он поднимает руку, останавливая меня. — Это не значит, что я не согласен, в “нулевом подразделении” давно пора что-то менять, твои планы глобальны, но тем не менее это что-то новое, и с тем, что это ново и жестко, людям будет трудно отдать голос тебе, поэтому жена — как один из пунктов стабильности для солдат и голоса мира для других. Мне не нравится Меган, но многие считают, что у вас отношения, плюс она тоже военный, и у нее даже есть какие-то награды и заслуги. Пиар-менеджер раскрутит это, на данный момент это важный пункт в твоем деле. Да, это так, и даже не спорь. Так вернемся к тому, что мне нужно будет отдать предпочтение одному из кандидатов, я насколько смогу оттяну момент, чтобы быть уверенным, что ты можешь делать, что тебе говорят, и перестал выставлять нашу фамилию в дурном свете. Ты знаешь, что мой выбор поддержат люди, а это голоса, и немало. Так что думай, Кристофер, и делай выводы. Мне нужно, чтобы ты внес свою лепту. Сделай что-нибудь для этой семьи и компенсируй все те плохие времена, которые мы пережили с тобой.

— А какие плохие времена были у меня с тобой?

— Будь благодарен, что я не выдал тебя за всё, что ты делал в восемнадцать. Какой занозой в заднице ты был и остаёшься! — Он поправляет свой костюм. — Я буду готовиться к тому дню, когда мне придётся объявить кандидата, который получит мою поддержку.

— Ага. — Я смотрю на дверь, желая, чтобы он ушёл.

— Это когда ты говоришь «Спасибо, папа», — добавляет он. — Как у кандидата, «спасибо» должно быть обычным явлением в твоём лексиконе.

— Спасибо, министр, — ехидно выплёвываю я.

— Когда-нибудь ты будешь называть меня так, кто я есть, — жалуется он. — Надеюсь, ещё не поздно, и ты пожалеешь, что не сделал этого раньше. Увидимся в штабе на совещании.

— Ты сказал, что уходишь. Не знаю, почему ты так долго тянешь.

Он встаёт и выходит из кабинета.

Черт, как же я его ненавижу! Почему хоть раз в жизни он не мог просто поддержать меня, без всяких ебанутых правил и условий? От гнева и обиды я ударяю кулаком в стену и иду в спальню, чтобы переодеться и поехать на работу.

«Он всю жизнь так с тобой поступал, почему ты думал, что в этот раз будет иначе?» — спрашивает меня голос в голове, и он, черт возьми, прав.

Переодевшись, выхожу из спальни, беру ключи от своей машины в коридоре и вызываю лифт.

— Уже уходишь? — спрашивает Инес. — Когда ты вернешься?

— Да, не знаю, — отвечаю я, заходя в лифт и нажимая кнопку этажа парковки.

Выхожу, подхожу к машине и нажимаю кнопку на пульте управления, открываю дверь и сажусь в нее. Завожу и выезжаю, еду на работу, где ждет совещание с Майлзом Кингом во главе, как будто я сам не знаю свою работу.

Я понимаю, он не хочет терять власть, чтобы она досталась кому-то другому. Он думает, что я позволю и дальше управлять собой, что я буду марионеткой, а он продолжит властвовать, но он глубоко заблуждается. Я выиграю выборы, и «Unit Zero» ждут огромные перемены. Первое, что я сделаю, — это отменю совет, чтобы принимать все решения единолично, они не нужны мне со своими советами. Я не хочу, но если придется, я даже женюсь на Меган, чтобы добиться своего.

Подъезжаю к штабу командования, прохожу протокол допуска на объект и заезжаю на парковку, где меня ждет Роман Миллер. Меган не видно, уже хорошо, надеюсь, Роман, как я и просил, загрузил ее работой по полной.

— Привет, дружище, — подает он руку для приветствия, как только я выхожу из машины.

— Привет, новости? — сразу перехожу к делу я, пожимая его руку.

— Небольшая помеха, придется начинать миссию раньше, но у нас все готово, так что не о чем переживать, — отвечает он. — Я позвал священника прийти сегодня.

Я киваю и иду в общежитие переодеться в форму.

Прихожу в комнату планирования операций, все уже собрались. Вся элита, генерал и главнокомандующий.

Найт с Майлзом обсуждают что-то в стороне и с моим приходом подходят ближе к столу. Все садятся. Странно, что Майлз не захотел сесть во главе, а выбрал место справа от меня вместе с генералом Найтом. Я оглядываю всех собравшихся и говорю:

— Начнем, есть новая информация?

— Подождите пять минут, полковник Кинг, — говорит Майлз. — Дождемся прибытия новых капитанов, чтобы не повторять несколько раз.

Я недовольно смотрю на него. У него начинает звонить телефон, он встает, берет трубку и выходит в коридор.

— Вообще-то все уже в курсе новой информации, — говорит Миллер.

— Ладно, дождемся новых капитанов и прогоним всё ещё раз, — отвечаю я, закипая. Меня бесит, что Майлз всё делает по-своему, ещё и вводить в курс дела новичков — не то, что мне сейчас нужно, с учётом переноса начала операции.

Генерал встает и начинает ходить возле двери, чем испытывает моё терпение. Остальные тихо переговариваются между собой, а Меган никак не перестанет пялиться на меня. К черту этот день.

"Интересно, где сейчас Милен? Она уже должна была долететь до места назначения", — думаю я и тут же обрываю эти мысли: "О работе, Кристофер, думай о работе".

— Все уже собрались, ждали только вас, — говорит министр и, открывая дверь, заходит внутрь. Я не могу поверить своим глазам. Я закрываю глаза и снова открываю их — и нет, она не исчезла. Милен поднимает голову и смотрит прямо на меня и, запинаясь, начинает падать, но генерал успевает её поймать.

— Да ладно, — слышу я удивлённый голос Патрика.

Охренеть, какое "да ладно".

Мои поры горят, мой желудок, моё лицо. Мне кажется, что воздух весит тонну, и единственное, что повторяет мой мозг, — это встать и поцеловать её, но я всё ещё сижу в кресле, пытаясь справиться с учащённым сердцебиением, не сводя с неё глаз, пока она подходит всё ближе.

— Генерал, полковник и элита, представляю вам новых капитанов: Милен Адлер и Равенну Кроуфорд, — говорит министр, и они оглядывают остальных, отдавая воинское приветствие. — Ближе вы познакомитесь позже, сначала миссия.

Да уж, ближе некуда. Спасибо, Майлз, я готов расцеловать его или придушить — я пока ещё не решил.

— Присаживайтесь, капитан Адлер и капитан Кроуфорд, — с сарказмом говорю я. Блять, этого я вообще не ожидал.

— Главнокомандующий, — зовёт Милен, — можно вас на пару слов?

— Сейчас?

— Да, пожалуйста, это важно.

Они отходят в сторону, а я напрягаю свой слух на грани человеческих возможностей. Равенна идёт с ними, и меня бесит, что она может присутствовать при этом разговоре, а я нет, потому что мне хочется знать, о чём будет разговор. Я медленно толкаю кресло в их сторону и откидываю голову назад. Мне всё равно, что, вероятно, я выгляжу как полный придурок, что подтверждает генерал, прочищая горло, но я не обращаю на него внимания.

— Я не могу здесь работать, — говорит шепотом Милен.

— Это ещё почему? Мы же обо всём договорились, ты знаешь, для чего ты здесь, — отвечает Майлз.

— Да, знаю, но мы не сработаемся, а это важная часть, — пытается переубедить его Милен, не имея никаких аргументов, потому что мы никогда не работали вместе.

— С чего ты это взяла? Вы ни дня вместе не работали, — говорит Майлз. — Это приказ, и это не обсуждается. Помни наши договорённости и сделай всё, что от тебя требуется.

Она кивает, а я хочу знать, что за договоры у неё с Майлзом. Они возвращаются к столу и садятся. Милен пытается сесть подальше от меня, но Равенна занимает место быстрее, невинно пожимая плечами.

— Теперь начнём, — говорит министр, передавая две папки Милен и Равенне.

Я наблюдаю за ними. Кроуфорд постоянно хмыкает, а Милен хмурится. Они быстро просматривают информацию о миссии и смотрят друг на друга, и мне не нравится этот взгляд.

— Начинайте, капитан Миллер, — говорю я, и Роман встаёт.

— И пусть начнёт с начала, в этих бумажках нихрена нет, — говорит Равенна, как обычно, со всей своей прямотой, и Милен толкает её в рёбра, а она поворачивает голову, спрашивая глазами: “Что?”, на что Милен качает головой.

— Священник из религиозного центра "Господа нашего" отправил в ФБР фотографии контейнера, который он видел. Он также украл один из контейнеров и передал властям. Нью-йоркский штаб испытал оружие, которое там было, и оно снесло голову, не просто пробив её, а разнесло на тысячу кусочков. Дело передали нам, и мы начали копать и выяснили, что они проводят сделки с мафией по продаже оружия, людей через детские дома, приюты и церкви. Ко всему этому добавляются болгары, которые торгуют женщинами: они переодеваются в новичков и уязвимых женщин, чтобы перевезти их, — продолжает он. — Якудза экспортируют опиум; колумбийцы перевозят деньги; французы — метамфетамины; мексиканцы — кокаин… Это и тысячи других вещей происходят прямо у нас под носом, потому что одна из географических точек, через которую проходит больше всего товаров, находится здесь, в Сиэтле. Религиозный центр "Господа нашего" — это ключ, — заявляет Роман, — и именно туда мы собираемся проникнуть. В субботу прибывают люди, которые были в паломничестве: дьяконы, монахини, священники, — сообщает он, — и три епископа. Епископы работают с мафией, и есть основания полагать, что у них будет встреча за пределами церкви в секретном клубе "Инферно", — Милен оживает, и это интересно. — Нам нужно сделать так, чтобы епископы пригласили нас в клуб. Мы должны найти подход к боссам мафиозных кланов через них, один из участников, как мы полагаем, Моретти. — Я внимательно смотрю на Милен и Рави, и обоих передергивает. Я почти не слушаю, потому что знаю всю информацию наизусть. — Также русские, болгары и мексиканцы. Раскрыть сеть, взять всех, кого можем, и предать суду. Пока всё. Вопросы?

— Эта вся информация на епископов и подозреваемых, работающих в центре "Господа нашего"? — спрашивает Кроуфорд, показывая на папку, и Роман кивает. — Хорошо, вы хотели, чтобы я сказала свои наблюдения, министр?

— Да, лучше развернуто и без медицинских терминов, как делает штатный психолог, — многое становится на места в моей голове.

— Можно вывести их фотографии на экран? И еще мне нужна вся информация о клубе "Инферно": фото, видео, документы.

— Да, секунду, — говорит Патрик. — С чего начнем?

— Центр, — и он выводит фото епископов и матери-настоятельницы. — Матери-настоятельнице нравится полное и беспрекословное подчинение и раболепство. Луис Кабрера — гей. — Этого нет в заключениях, интересно, с чего она это взяла? — По фото видно, что ему нравятся мужчины, и желательно юные, от 18 до 20 максимум. Сантос Кастильо — сабмиссив, любит подчиняться женщинам, но тоже молодым, блондинкам. Клод Абади, — говорит она, просматривая бумаги и фото, — извращенец, любит маленьких невинных девочек, скорей всего, не трогая их, а просто смотря. Больше смогу сказать, пообщавшись с ними.

— Как всегда, прекрасно, Равенна, — хоть кто-то получает похвалу от министра, хотя она называет его мудаком, и я проглатываю смешок.

— Ты уверена? — спрашивает генерал, хмурясь. Он не доверяет психологам-профайлерам, и все мы это знаем. Я тоже не совсем уверен, потому что она смотрела дело максимум минут двадцать.

— Даю гарантию 90%, но более мелкие детали я смогу сообщить только после встречи с ними, — она показывает на экран рукой. Найт хмыкает, всё ещё не веря. — Мы можем просмотреть информацию про клуб и заняться распределением ролей. У меня есть вопросы и советы.

— Про клуб мало информации, он закрытый, и нам так и не удалось внедрить агента. Одному агенту удалось проскользнуть, но это было разово, больше его не пустили. Там своя система наблюдения, которую мне так же не удалось взломать. Есть небольшой отрывок видео, как мы думаем, с владельцем клуба, но нам не известно, кто он, — заканчивает Патрик и включает отрывок. — Бумажной информации тоже почти никакой. Мы знаем, что это сеть клубов и что она принадлежит мафиозн…

— Стоп! — кричит Милен, вскакивая и подходя к экрану. — Патрик… Извините, — смотрит на его футболку, — капитан?

— Дэниелс.

— Капитан Дэниелс, можно включить ещё раз?

Патрик кивает и включает запись снова. Она стоит, внимательно смотрит и просит включить ещё раз.

— Что ты там увидела? — спрашивает Равенна.

— А ты что, ослепла? Капитан Дэниелс, можно увеличить руку мужчины в футболке, сделать кадр и очистить от пикселей? — Он кивает и начинает стучать по клавишам ноутбука.

Майлз напрягся рядом со мной, но тоже не понимая, что к чему.

— Готово, — говорит Патрик и выводит фото на экран.

— Чёрт возьми, как ты это увидела? — Кроуфорд взволнованно смотрит на Милен.

— Кто-нибудь из вас просветит, в чём дело, или мы так и будем сидеть? — спрашиваю я.

— На фото кто-то из Моретти, — отвечает Милен.

— Ты уверена? — спрашивает главнокомандующий, и она кивает ему.

— Это снято в Сиэтле?

— Да, неделю назад, — говорит Роман.

— Значит, намечается крупная сделка с "Фейской пыльцой", — озвучивает Рави.

— Я тоже так думаю. Иначе был бы представитель, а не он сам. Возможно, дело в русских: они никому не доверяют, и если приехал сам Моретти, значит, приедет и Князев. И еще мой информатор сказал, что "Инферно" заключает сделку с "Богинями", но он не знает, с каким из "Инферно", но уже можно сказать, что это будет здесь, — заканчивает она, возвращаясь на свое место.

— Кто-нибудь, блять, объяснит нормально все, что вы тут наговорили? — взрываюсь я.

Милен поднимает голову и, смотря мне в глаза, выдыхает, а потом поворачивается к министру, спрашивая:

— Я могу рассказать информацию с прошлого дела? — Он кивает. — Две недели назад мы с Равенной внедрились в лондонский "Инферно". Мой информатор сказал, что есть вероятность, что будет крупная сделка по "Фейской пыльце". Внедрение произошло, мы ждали крупных мафиози, но приехали только посредники мафиозных кланов. Из собранной информации стало ясно, что сделка будет, но где-то в другом месте. Теперь, вероятнее всего, здесь, — она опять смотрит на министра и как будто разговаривает с ним мысленно. Он говорит, что они обсудят это потом. Мне не нравится, что у них есть дела, о которых я не в курсе. — Почему я уверена, что это Моретти? Я видела эти татуировки вживую, и только членам семьи Моретти разрешается наносить эти узоры. Я уверена, что никогда бы не перепутала их ни с чем другим. — Это мне тоже не нравится, что она была достаточно близко к кому-то из них. — "Богини" — это известная танцевальная группа в кругах мафии. Им платят миллионы за шоу-программу на одни выходные и плюс то, что они могут взять за дополнительные услуги, если сочтут это приемлемым. В основном это секс, но есть и исключения, которые они выбирают по своему усмотрению и, я бы сказала, настроению. Если они едут сюда, то для нас это хорошие новости, потому что с ними можно договориться и заменить их на заказанные выступления. Я работала с ними, нужен хороший переговорщик и деньги, — заканчивает она.

— Объясни подробнее про "Богинь", — просит главнокомандующий. — Я не помню, чтобы у тебя было это дело.

— Потому что я как бы не участвовала в этой миссии официально, — говорит она, и Майлз хмурится. — Год назад, тогда еще глава “La Eme”, Рауль Ортега, заказал “Богинь” себе на день рождения. Я просто помогала в некоторых вопросах, не участвовала в танцевальной программе, я больше следила, чтобы “Богини” не делали глупостей и… — она тянется в карман, доставая телефон.

— Почему ты звонишь, Джексон? — слушает ответ. — Я на совещании. Если тебя поймают и убьют, я приеду, оживлю тебя и убью сама. Что у тебя? — слушает, тянется за листочком с ручкой. — Подожди, записываю: Тампа — Сиэтл, Celebrity Cruises. Прибытие 29 июня. Палуба 6, каюты ПС 6147, 6148. Спасибо. Не звони больше не в оговоренное время. — Отключается, убирая телефон в карман. — На чем я остановилась? Вспомнила: в общем, я просто следила за ними, а другие притворялись ими. Взять живым Ортегу не получилось, и все вернулись на свои места. И раз “Богини” согласились тогда, то, вероятно, согласятся и сейчас. Патрик, ты можешь пробить это? Остановки и прочее. — Отдает ему бумагу.

— Мне нужно время, но да, — отвечает он.

— Так, что они едут сюда? — задает вопрос Равенна.

— По информации Джексона, да, они уже 11 дней в пути.

— Это логично, что их заказали, раз едут главы кланов “Пирамиды”, — говорит Равенна. — Что думаешь, заменить их и выудить информацию?

— Что, блять, ещё за “пирамида”? — теперь уже взрывается Найт.

— Так, мы называем связанные мафиозные кланы по их иерархической структуре, — объясняет Милен. — А вы как их называете?

— Кланы мафии? — тушуется Найт.

— Честно, вы очень странный штаб, — говорит Рави. — Объясните, почему вы считаетесь лучшим штабом мира? Вам нужна схема пирамиды или вы знаете, кто внизу и так далее?

— Мы знаем, — говорит Роман, — но идея оформить это в “Пирамиду” хорошая.

Странно, что Доминик всё совещание пытается проделать дыру в столе. Что, блять, со всеми сегодня?

— Так, что мы будем использовать “Богинь” или нет, полковник Кинг? — черт, что она сказала? Я так отвлекся на её рот, что пропустил, что он сказал. Молчание затягивается.

— Чудовище, — подает голос Меган. — Так, мы будем использовать “Богинь”, мне кажется, это ненадежно.

— Чудовище? — фыркает Равенна.

— Да, он моё чудовище, а я его красавица, — отвечает Меган, считающая себя моей девушкой. — Мы встречаемся.

— Ооо, тогда всё ясно, — язвит Кроуфорд, закатывая глаза.

Милен бросает на меня взгляд и отворачивается. И надо же было Меган вылезти именно сейчас! И опять же, почему меня это волнует? Мне посрать на всех.

— Думаю, "Богини" не будут лишними, — говорит Роман. — Это еще одна хорошая возможность добыть информацию, если их заказали для мафиози.

— Хорошо, капитан Адлер, вы будете отвечать за них и все, что с ними связано: переговоры, агенты и так далее.

— Я не могу, — отвечает она.

— Почему? Ты тут больше всех знаешь о них.

— Я могу отвечать за агентов, но переговоры они ведут только с мужчинами. Не знаю, с чем это связано, но это так.

— Хорошо, мы решим это позже, когда Патрик подтвердит информацию. Есть агенты на примете? — влазит Майлз.

— Я так понимаю, только Элита будет участвовать? — Майлз кивает. — Тогда, капитан Дэниелс, можете вывести на экран фотографии женщин Элиты и их данные: рост и так далее. И скинуть Равенне их психологические портреты прямо сейчас.

— Зачем тебе наши психологические портреты? — вскакивает сука Фэй Кэссиди. Самый раздражающий меня человек, она даже переплюнула Майлза.

— Как я уже говорила, "Богини" не только танцуют. Нужно понимать, кто может это сделать, а кто нет.

Фэй дергается, садясь. Блять, как же я хочу, чтобы их сюда не переводили.

Патрик выводит на экран фотографии агентов, и Милен подходит ближе, чтобы рассмотреть.

— Можете убрать Кроуфорд, Стил, Джеймс. Встаньте, пожалуйста, Стоун, Вудс, Ашер, Райт, Кэссиди. Что у тебя, Равенна?

— Минутку, дочитываю, — Милен кивает и ждет.

— Я думаю, Стоун не подойдет, она ниже всех на несколько сантиметров. Каблуки повыше могли бы это скрыть, но у них есть шоу босиком, так что исключи ее тоже.

— Но тогда их останется четверо, а нужно пять.

— Тогда добавь мой профиль, — и Равенна дергает ее так сильно, что я удивляюсь, как она не упала.

— Ты туда не пойдешь, — резко бросает Рави.

— Мы на работе, ты не можешь решать, идти мне или не идти. Я не могу отсиживаться тут, когда могу помочь.

— Но это слишком опасно только для тебя, — сквозь зубы говорит Кроуфорд. — Я пойду, а ты остаешься.

— Ты не подходишь, и ты это знаешь, так что заткнись и делай свою работу. Поругаться мы успеем потом.

Да, что черт возьми с ними такое? Эти секреты то тут, то там. После совещания пробью их дела, но сначала поговорю с Милен.

— Чёрта с два я буду это делать! — кричит Рави. — Я не собираюсь молча стоять и смотреть, как ты собираешься умереть через неделю.

Что для меня звучит очень убедительно.

— Это приказ, — твёрдо говорит Милен.

— Ты не можешь мне приказывать, мы одного ранга, — говорит брюнетка.

Милен смотрит на Майлза, и он говорит:

— Это приказ, Кроуфорд, приступай.

— Прекрасно, Адлер не подходит, потому что девственница, — говорит Равенна, думая, что достаёт козырь из рукава, но я, блять, это исправил. И не то чтобы я жалел, но слова Кроуфорд про смерть неприятно колют в груди.

— Это уже не так, Кроуфорд, — бросает Милен, отворачиваясь от неё.

— Какого хрена? Это так! Не лги!

— Тебе принести справку, что ли? Я говорю, что это не так, значит, это не так. И это личный разговор, а не для всех них, — говорит Милен. — Начнём, Ашер?

— Всё в порядке, она справится, — поникши говорит Рави.

— Вудс?

— Насколько я могу судить, проблем не будет. С Райт и Кэссиди не уверена.

— В чём дело? — поворачивается к ней Милен.

— В полковнике и Кэссиди. А Кэссиди ненавидит мужчин, слишком защищает Райт, что ставит под угрозу операцию.

— Ты уверена? Они же профи. Что со мной?

— Зачем ты спрашиваешь моё мнение и сомневаешься? С тобой тоже не будет проблем, довольна?

— Мы что-то можем сделать для Райт и Кэссиди, чтобы помочь им справиться? — спрашивает Милен.

— Мы вообще-то сидим тут, — влезает Фэй.

— Если бы было больше времени, я бы посоветовала не брать их и поискать замену, — отвечает Рави, — но осталось пять дней до прибытия "Богинь", если капитан Дэниелс подтвердит их прибытие, но, насколько я знаю, Джексон никогда не ошибается в своей информации. Райт нужно решить свои проблемы с полковником, а Кэссиди — я вообще не уверена, это полная "дикая карта", — заканчивает она.

— Мы справимся, — объявляет Меган. — Мы не хуже остальных.

Равенна закатывает глаза и садится. Милен смотрит на Меган и мягко улыбается, говоря:

— Я уверена, что так и будет.

А вот я вообще не уверен. Всё перевернулось с ног на голову за сутки, и я не знаю, как обратно перевернуть этот чёртов мир.

— После подтверждения капитана Дэниелса нужно придумать, как убедить "Богинь", пока они не доедут до Сиэтла, — заключает Милен.

— Как только информация подтвердится, мы придумаем план. Пока нужно сосредоточиться на центре "Господа нашего", — вставляет генерал Найт.

— Да, роли... Где список, кто кем будет? — просит Равенна, смотря на Романа.

— Списка нет, но я могу так рассказать, — она кивает, берет бумагу с ручкой, и он начинает: — Отец Тео Марино — полковник Кристофер Кинг, — она что-то записывает. — Роман Миллер — заместитель казначея, учитель-доброволец — лейтенант Меган Райт, помощница при школе и центре — лейтенант Лорен Ашер, — опять запись. — Доброволец — Беатрис Вудс.

— Не густо, — бормочет Кроуфорд. — Первое: кто решил поставить самого большого грешника в этой комнате на роль Отца? Но это я так. Второе: епископа три, нужен еще один участник. Больше людей — больше шансов, что кто-то да получит приглашение в "Инферно", так что надо подумать, может, там требуется еще кто-нибудь. Третье: отношения Райт-Кинг. Я понимаю, что вы пара, но я также надеюсь, что вы прекрасные агенты, которые могут оставить отношения на нерабочее время и не будете трахаться на задании, — она поднимает руку, останавливая Меган. — Да, все мы знаем, что у отца есть свой домик на территории, но это ничего не гарантирует, и надеюсь, вы оба это понимаете. — Меня и так бесит эта роль Отца Марино только потому, что у нас похожая внешность, теперь меня еще хотят лишить секса, хотя я давно не трахал Меган. — Так что держите свои гениталии подальше от задания. Четвертое: Лорен Ашер нужно заменить, она выглядит как порнозвезда, — говорит Равенна, поворачиваясь к ней. — Ты ослепительно красива, но не подходишь именно для задания в церкви, даже если на тебя натянуть бабушкино платье, но ты сногсшибательно впишешься в "Богини". — И Лорен искренне улыбается ей. — Думаю, я подойду, но мне нужен больший доступ, чем школа. Поставьте Кэссиди с Райт, они наверняка хороший дуэт, — с сарказмом заканчивает она. — И тем, кому еще достанется роль "Богини", нужно придумать прикрытие в церкви, потому что шоу у них что-то с чем-то, и потребуется много сил и времени, чтобы выучить программу. Они требовательные сучки и могут все отменить, если им что-то не понравится. У меня все.

— Если это всё, то все свободны до завтра. Завтра итоговый прогон операции с добавлением изменений, — говорю я. — Капитан Адлер, пройдемте в мой кабинет.

Она смотрит на меня огромными глазами, не зная, что придумать, чтобы отказаться, но не может, я старше по званию.

— Ты успеешь с ней поговорить, — как обычно обламывает меня Майлз. — Инь Янь, подойдите сюда, есть разговор. Лейтенанты и сержанты без капитанов, задержитесь.

Милен и Равенна подходят к нему.

— Сейчас определим вам роту, пойдете получите оружие, внесёте себя в базу. И насчет поговорить, Милен, ты знаешь ситуацию, и мы поговорим вне штаба. Ты обещала Эшли прийти на ужин, так что, думаю, мы сможем поговорить там, — и он поворачивает голову, видя, что я стою и слушаю. — Что-то ещё, полковник?

— Нет, жду, пока вы их распределите, мне нужно заполнить бумаги, — отвечаю я. С каких это пор Майлз ужинает со своими подчиненными, ещё и с моей матерью?

— Я с этим разберусь, можете идти, — отсылает он меня, но хрен я уйду. Я скрещиваю руки на груди и продолжаю стоять и сверлить его взглядом.

— Чёртов упрямец, — бросает он и разворачивается к людям, оставшимся в комнате. — Мы поговорим позже, я позвоню насчет ужина или Эшли, — тихо говорит он только для Милен. Она кивает и тоже поворачивается. — Лейтенанты, представьтесь, — уже громче для остальных.

— Лейтенант 101 роты, Нина Стил.

— Лейтенант 102 роты, Лиам Карсон.

— Генерал Найт, ваши предложения? — обращается к нему главнокомандующий.

— Адлер — 101, Кроуфорд — 102, — отвечает генерал.

— Так и сделаем. Представляйтесь и идите знакомиться с ротами, — говорит министр и выходит за дверь. Генерал остается тут, чем мешает мне.

Рота сексистов и рота безумных ублюдков. Интересно на это посмотреть.

— Лейтенант Стил, за мной. Где наш сержант и рота сейчас находятся? — спрашивает Милен.

— Капитан Адлер, 101 рота находится на тренировке по рукопашному бою во главе с сержантом Кентом.

— Ладно, покончили с официозом на некоторое время, — смеется Милен. — Отлично, как раз сразу посмотрим, на что вы способны, 101 рота, — она поворачивается к Рави. — Увидимся за обедом, — прощается она с ней, а нам с генералом отдает воинское приветствие и пытается уйти.

— Не так быстро, капитан Адлер, нам нужно поговорить, — говорю я.

И как чёрт из табакерки появляется Майлз, говоря:

— Пусть идёт работать, у тебя тоже много работы, так что пошли.

Милен благодарно ему улыбается и выходит вместе со Стил. Не думай, малышка, что ты так просто от меня отделаешься. Я Кристофер Кинг, и я всегда получаю то, что хочу. А сейчас я хочу тебя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

***

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 6.

Милен.

Сказать, что я в шоке, — это ничего не сказать. Он здесь, и он мой босс. "Молодец, Милен! Только тебе могло так повезти, и ты трахнулась с боссом", — думаю я. Отношения между коллегами не запрещены, потому что мы большую часть времени находимся на работе, а секс как часть снятия напряжения работает хорошо, но это также и не поощряется, потому что в опасных ситуациях нельзя предугадать, как отреагирует человек на задании, если его пара или привязанность будет в опасности, нужна ясная и холодная голова, что исключает отношения.

Не то чтобы у нас с Кристофером были отношения, но тем не менее. Я думала, что никогда его больше не увижу, и вот он здесь. Это очень важное время и задания, и мне нужна холодная и ясная голова, чего еще не было, если он рядом. Черт возьми, как я влипла!

И самое дерьмовое, что у него есть девушка. К себе у меня претензий нет, я не знала и не могла знать. Но мне не нравится, что он ничего не сказал, я бы никогда так не сделала, если бы знала, что он в отношениях, и лейтенант Райт показалась мне милой, но немного наивной девушкой, и мне не нравится, что придется работать с ней и с ним после того, что произошло.

Я рада, что мне удалось избежать разговора с ним. Может, это трусость, но что есть, то есть. Меня пугает, что он разбирает мою броню по кирпичику, которую я строила годами. Это то, что поражает, ведь мы знакомы всего несколько часов.

Лейтенант Стил ведет меня по зданию и объясняет, что где находится, и распорядок занятий роты, и все, что с ней связано, предупреждая, что это рота в основном из мужчин и что они в большинстве своем гребаные сексисты, и придется очень постараться, чтобы они подчинились мне. Что ж, это интересно, но не ново, мужчины все еще считают в большинстве своем, что армия — это не женское занятие, и меня не покидает ощущение, что это проверка генерала Найта на то, справлюсь ли я или побегу жаловаться, но он меня не знает.

Мне нравится, что Нина не выглядит как сука, так что думаю, мы сработаемся, и мне кажется, что она рада, что теперь у нее есть сторонник в виде меня, еще одной женщины над мужчинами. У нее уверенный, спокойный голос. Нина Стил — молодая женщина до 25 лет. У нее средний рост и худощавое телосложение. Овальное лицо украшает пара выразительных карих глаз, аккуратный нос и чувственные губы. Длинные прямые волосы цвета воронова крыла подчеркивают ее стройность и гармоничность.

Мы заходим в спортзал, и солдаты в большинстве своем просто валяют дурака вместо тренировки. Это неприемлемо, и мы это изменим.

Подхожу к ним и громко говорю:

— Я, капитан Милен Адлер, прикреплена к 101 роте. Всем построиться! — Половина из них замешкалась, смотря на другую половину, которая фыркает и продолжает заниматься своими делами.

Я быстро осматриваю всех, выделяя главного придурка. Нет, это не сержант — сержант сидит на лавочке, внимательно наблюдая, что я сделаю дальше. Но этот придурок, на которого я нацелилась, является авторитетом в роте, значит, его нужно поставить на место сейчас. Нина пытается влезть, но я останавливаю ее рукой и иду к парню.

— Ваше имя и звание, солдат? — спрашиваю я, и он выпрямляется, пытаясь надавить на меня своим размером. Я видела и побольше, и он меня не пугает, но делает то, что я хотела: выпрямляется в полный рост и встает напротив меня.

— Рядовой Айзек Дэвис, — говорит он с превосходством. — Хочешь, я трахну тебя, куколка Барби?

Я прижимаю его к рингу, возле которого он стоит, а затем хватаю его за яички.

— Нет, милый…

— Стерва! — пищит он, когда моя рука обхватывает его шею.

— Ты не такой уж мачо, когда тебя хватают за яйца, правда?

Это уже привлекает внимание всех, кто находится в спортзале.

— Отпусти меня, гребаная сука! — кричит он, и я сжимаю его сильнее.

Все подходят ближе, образуя полукруг, чтобы посмотреть на шоу. Я начинаю тащить его на ринг, и все быстро перестраиваются, вставая вокруг платформы. Я отпускаю солдата, и он падает на пол.

— Ты должен был сказать, что твоё поведение призвано заполнить пустоту, вызванную маленьким членом! — кричу я.

Он сердито встает, а я стою, готовая к драке, подняв кулаки.

— Покажи мне, что ты мужчина, и я покажу тебе, что я не куколка Барби.

Я уворачиваюсь от его удара и, развернувшись, бью его по ребрам. Он хрипит от удара, и я валю его на пол ударом по голове. С пола он валит меня вниз, волоча за собой мои ноги, но я снова встаю и наношу удар ногой в живот, от которого он снова сжимается. Он выпрямляется, ловко выбрасывая удар, от которого у меня изо рта течет кровь, пользуется моим оцепенением и пытается выбросить еще один кулак, но мне удается схватить его за запястье, которое я выкручиваю, притягиваю к себе и бью коленом в грудь.

— Ты знаешь, чего я хочу? — тем же коленом я бью его по лицу, наваливаюсь на него и начинаю душить его рукой. — Я хочу, чтобы ты был моей сукой!

Он выбивается из сил и отбрасывает меня в сторону, наносит удар, от которого я уклоняюсь и разворачиваюсь, чтобы ошеломить его ударом локтя в нос. Я бью его по яйцам, упираясь локтем в живот, и сбиваю его с ног ударом, от которого он валится на пол ринга. Он лежит лицом вниз, я упираюсь в него носком ботинка и хватаю его за волосы.

— Ещё раз проявишь неуважение ко мне, и я клянусь, что ты этого не переживёшь.

Я отпускаю его и поворачиваюсь к солдатам, которые не сводят глаз с Айзека. Никто ничего не говорит, и я начинаю:

— Меня зовут Милен Адлер! Шпионка, полиглот, снайпер, криминолог, спасатель и капитан 101 роты в армии под командованием полковника Кристофера Кинга!

Всё прекращают смех и бормотание.

— Я, как и вы, служила в армии столько, сколько себя помню, — продолжаю я, — и я подтёрла задницу вашим грёбаным мачо! Если я здесь, то только потому, что у меня хватает смелости выполнять работу, которую мне поручили, а кто не считает меня способной, подойдите сюда, и я с радостью покажу вам, из чего я сделана!

Это не будет для меня слишком. Они ещё не знают меня достаточно, чтобы понимать, на что я способна.

— Построились! — приказываю я, и все становятся в строй.

Я ухожу с ринга, пока они выстраиваются.

Все строятся, а я оглядываю их всех взглядом, вставая перед ротой. Нина с улыбкой, которую пытается скрыть, и серьёзный сержант.

— Представьтесь, сержант, — говорю я.

— Сержант Картер Кент, 101 рота во главе с капитаном Милен Адлер, в армии 603989, под командованием полковника Кристофера Кинга, — решил он сделать всё по уставу, сказав всё, что должен говорить в таких случаях.

Сержант Кент среднего роста, атлетически сложен. У него выразительные глаза, прямой нос и полные губы. Короткие светлые волнистые волосы аккуратно уложены. На руках видны многочисленные татуировки. Он мускулист и огромен, одет в майку и чёрные спортивные брюки.

Я киваю и отхожу в сторону.

— Сегодня мы проведем тренировочные бои. Я хочу посмотреть, что вы умеете, и показать, что умею я. — Они не будут меня уважать, если я буду отсиживаться в стороне. И по удивленным взглядам я понимаю, что они этого не ожидали. — Мы будем работать так, как я скажу, и постепенно будем знакомиться ближе. Нас ровно 32 человека, получится две команды: победившие и проигравшие. Чтобы сделать это интереснее, проигравшие выполняют желание выигравшей команды. — Это их заинтересовывает еще больше. — И да, если я проиграю, то буду выполнять желание вместе со всеми. Я хочу в итоге получить крепкую команду, доверяющую друг другу, которая уверена в каждом члене своей команды и может положиться на нас. — И как часть этой команды, я тоже буду участвовать в этом. Но они все равно не забудут, кто тут босс. Но чтобы они не чувствовали, что я буду бросать их в трудные задания, а сама отсиживаться, в конце концов, сначала идет начальство, а за ним поддержка из его подчинённых. — Время на каждый бой — 5 минут. Противник должен либо сдаться, либо лежать на полу, а вы стоять на ногах, тогда засчитывается победа. Сержант Кент, вы первый. Лейтенант Стил, подготовьте, пожалуйста, список солдат роты и засеките время, — заканчиваю я, поднимаясь на ринг к Картеру.

Он удивлен, что я буду драться с ним, но он тоже из тех людей, которых уважают в роте, и победа над ним — еще один плюс к тому, чтобы они приняли меня как капитана, не думая, что я кукла Барби.

И это призыв повеселиться!

Как противник Кент опаснее Айзека, он спокоен, но не оттого, что слаб.

Айзек смотрит на меня, как и все остальные. Надеюсь, он не думает, что я собираюсь проиграть. Я двигаю шеей в качестве предварительной разминки, хожу в пространстве, делая ноги проворными. Кокетливая улыбка появляется на моем лице, когда Кент оглядывает меня с ног до головы.

— Не сдерживайся и атакуй как мужчина, — подмигиваю я ему.

Только потому, что я женщина, я не позволю им думать обо мне хуже.

— Я и не собирался.

— Начали, — подает сигнал Нина.

Я указываю на него пальцем, показывая, чтобы он напал первым. Терпеливо жду, когда он набросится на меня с ударами, от которых я быстро уклоняюсь, кручусь на месте и сметаю его ноги, заставляя упасть, но он поднимается.

Я возвращаюсь в пространство, оставаясь настороже: мои глаза устремлены только на моего противника. От жары моё сердце учащённо бьётся. Я скольжу по полу, нанося удар по одному из его бёдер, встаю, держась одной рукой. Он снова набрасывается на меня, и мне нравится его сопротивление, но он не отдаёт всего себя, и это меня раздражает, поэтому я прыгаю ему на плечи, делаю смертельный манёвр, который заставляет меня развернуться и повалить его на землю, где удар оставляет его на несколько минут. Но это его не беспокоит, поскольку он хватает меня за волосы. Мой рот снова наполняется кровью от удара кулака, который он посылает мне и оставляет меня ошеломлённой на несколько секунд.

Я быстро отделяюсь, двигаю шеей, улыбаясь за услугу, которую он мне оказал, а рана только повышает адреналин, который ещё больше раскрывает убийцу, способного атаковать именно те точки, которые на мгновение останавливают его. И тогда я пользуюсь преимуществом и применяю удар кунг-фу, бью по его яремной вене, заставляя его сплюнуть кровь.

Я вытираю рот тыльной стороной ладони и ставлю ногу ему на грудь, чтобы он не встал.

— Это никуда не годится, — выплёвываю я кровь, которая с каждым мгновением становится всё отвратительнее на вкус.

— Победитель — капитан Адлер, — объявляет Нина.

Я двигаюсь к канату ринга, спускаюсь вниз, ни на кого не глядя, хотя чувствую тяжесть на спине. Ощущение странное, я чувствовала такое в клубе в Монако. Поглаживаю шею, когда встаю там, где была до боя.

Мой взгляд устремляется на второй этаж спортзала, где стоит мужчина, который с любопытством смотрит на меня, или я так думаю.

— Я называю фамилии, вы выходите, дерётесь, и потом проигравшие встают за сержантом Кентом, а победившие — за мной, — говорю я, беря из рук Нины список. — Начали, Смит и Джонсон.

Они выходят и ждут сигнала начинать, который подаёт Нина. Я смотрю бои, делая пометки. Осталось четыре человека, включая моего лейтенанта. Мне интересно, что она может показать.

Всего в роте, включая капитана и лейтенанта, 8 девушек с неплохой техникой и 24 парня, но они дерутся грязно. Я оставила Айзека Дэвиса с Ниной и надеюсь, она его сделает. Хочу ещё раз посмотреть на его унижения, как я и сказала, он будет моей маленькой сучкой какое-то время.

— Стил и Дэвис, — объявляю я.

Она уверенно взбирается на вершину, несмотря на то что ей приходится сражаться с человеком, который с ней не одного роста. Дэвис — один из многих здешних мачо, и его пора поставить на место. Женщина побеждает, и я просто улыбаюсь, видя, как она оставляет Дэвиса в дураках. Она выходит с самодовольной улыбкой, и я рада, что не прогадала, поставив их в пару, и что она тоже смогла показать этому придурку, что женщин не стоит не воспринимать всерьез, тем более старших по званию. Нина с Айзеком занимают свои стороны.

— Хорошо, но есть с чем работать, — заключаю я. — Теперь наказание для проигравших. Давайте, ребята, есть одно правило: это должно быть сделано здесь, и никаких нарушений. — Смотрю я на выигравших, и они собираются в круг, чтобы обсудить варианты. Вперед выходит парень, кажется, Джонсон из первой двойки.

— Мы подумали, нам уже месяц не давали разрешения на выход из штаба, а мы так хотим побывать в ресторане, — говорит он, смеясь. — Пусть проигравшие прислуживают нам на обеде, как официанты из дорогого ресторана.

Смотрю на Нину, и она кивает.

— Приемлемо, — говорю я. — Проигравшие, вы сегодня обслуживаете выигравших, как в ресторане. Что по расписанию для роты? — спрашиваю я Нину, смотря на часы. — Что у вас в шесть часов вечера?

— Свободное время, если не назначены в караул, — отвечает она.

— Хорошо, встречаемся в шесть часов здесь. Нина, мне нужно внестись в базу и получить оружие, ты проводишь меня. Все свободны, идите в душ, и встречаемся через час в столовой.

Все расходятся. Нина провожает меня туда, куда я просила. У меня еще много дел на сегодня. Самое напряженное, наверное, все-таки рота. Это то, чего я не делала, но мы должны стать командой, если не семьей. Я не умею работать по-другому, потому что всегда работала с Рави, а ей я могу доверить свою жизнь. Поэтому здесь мне нужно выстроить похожие отношения доверия, чтобы я могла доверять им на заданиях, как и они мне.

И самое ужасное, чего мне не хочется делать в данных обстоятельствах, — это разговор с Равенной, но я как минимум задолжала ей объяснения. У нас нет секретов друг от друга, и то, что я ей не сказала, немного тревожит меня.

Я получаю оружие и вношу себя в базу. Это как раз занимает час времени, и мы с Ниной идем в столовую.

Выигравшая команда уже ждет в нетерпении.

Столовая двухуровневая, как и везде, чтобы начальство могло спокойно поесть, а некоторые кичатся тем, что им не нужно кушать рядом с простыми рядовыми. Что меня полностью устраивает: я никогда не ела наверху, мне проще внизу с простыми солдатами, а в данной ситуации это даже плюс для нашего сближения. Я думаю, что Рави немного проще, она читает людей как открытую книгу и может почти сразу сказать их слабые и сильные стороны, расставив так, где они будут приносить больше пользы. Мне будет труднее в этом, чтобы понять, где и кто из моей роты будет полезнее.

Мы занимаем места, и из комнаты для подачи еды выходят проигравшие во главе с Картером, и я начинаю смеяться от того, как они выглядят с полотенцами на руках.

Картер подходит ко мне, и я спрашиваю, что у них сегодня в меню. Он называет, и я выбираю салат и стакан сока. Он кивает и уходит в сторону кухни.

— Что тут происходит? — голос за спиной запускает мурашки по моему телу. Солдаты рядом со мной напрягаются, очевидно, им не нравится внимание полковника.

— Учебный момент, полковник, — отвечаю я, поворачиваюсь и смотрю на него и генерала Найта. — Вы можете тоже присесть и насладиться обслуживанием.

Я думаю, что он откажется, но он хмыкает и садится рядом со мной.

— Картер, обслужи, пожалуйста, генерала и полковника тоже, — говорю я сержанту, который принес мою еду. Он кивает и спрашивает, что они будут. Он уходит, я начинаю есть и чувствую пристальный взгляд слева от себя. Черт, неужели он не мог сесть в другое место? Его присутствие вносит внутренний дисбаланс, который я с таким трудом восстановила.

— Капитан, — подает голос Джонсон напротив меня, и я поднимаю на него лицо, спрашивая без слов, чего он хочет. — Так теперь будет всегда? Поощрение и наказания?

— Возможно, — пожимаю плечами я, когда Картер подходит с едой для Кинга и Найта. — Тебя что-то не устраивает? Спасибо, Картер, — поворачиваю лицо к сержанту. — Ты свободен.

— Нет, капитан, это забавно и добавляет мотивации, — говорит солдат, и остальные кивают. Нина даже просит Айзека вытирать ей рот, и я пытаюсь сдержать смех. — Просто непривычно, что нас не смешивают с дерьмом, — отвечает он и тут же бросает нервный взгляд на полковника и генерала.

— Значит, мы продолжим, — просто говорю я.

Остальные, наигравшись, отпускают солдат-официантов обедать. Все выглядят спокойно, кроме Айзека, и что-то подсказывает, что мы с ним не сработаемся, но попытаться все же стоит. Напряженное молчание за столом прерывает Рави. Подходя ко мне, она сразу говорит:

— После обеда мы пойдем и поговорим. Мне не нравится ситуация в целом, но больше всего меня раздражает, что ты не сказала что-то настолько важное, — прямо как всегда заявляет она. — И еще есть с чем поработать по новому делу. Как дела? Как твоя рота? Мои — полные психи, в смысле, реально безбашенные, — говорит она, бросая вызывающий взгляд на генерала Найта, — но, думаю, все мы прекрасно понимаем, что генерал ожидал воплей и жалоб, но он их не получит.

— У меня все хорошо, был один неприятный инцидент, но я справилась. Можем поговорить у меня в кабинете.

— Что за инцидент? Ты уверена, что все хорошо?

— Да, все нормально, — за столом, похоже, все слушают наш разговор, потому что стоит жуткая тишина и никто даже не переговаривается между собой. — Один солдат решил, что он мачо во всех смыслах, и предложил пойти потрахаться, — отвечаю я и чувствую, как рядом напрягся полковник.

— О-о-о, надеюсь, ты поставила его на место, — говорит Рави.

Я хочу ответить, но меня прерывает Джонсон.

— Да, это было крутое шоу с захватом яиц Дэвиса, — смеется он, и она бросает на него свой “читающий” взгляд.

— В общем, мы это решили, вряд ли он решится еще раз предложить что-то подобное.

— Полковник, как хорошо, что я застала вас здесь, — переключается на него Кроуфорд. Он смотрит на нее, ожидая продолжения. — До меня дошли слухи, что нас ожидает глобальная “чистка” полковника Кинга, это так?

— Да, — говорит он, и все громко вздыхают за столом, а я непонимающе смотрю на всех. — На следующей неделе пройдут первые проверки, и потом я дам время для того, чтобы подтянуть результаты, но если после срока этого не произойдет и еще одна проверка будет провалена, солдаты будут уволены. Через месяц как раз новый набор, и мы заменим выбывших. Здесь останутся только лучшие, — он смотрит на Рави, потом на меня и мою роту и возвращает взгляд к тарелке.

— Что ж, предстоит гора работы, включая миссию, — Рави отворачивается от него.

— Кто-нибудь объяснит, что такое глобальная чистка полковника Кинга? — подаю голос я.

— Это проверка на полосе препятствий, где нужно уложиться в определенное время, стрельба, борьба и тесты, — объясняет Джонсон.

— И как у вас с этим обстоят дела? — спрашиваю его.

— Нууу, в последний раз мы не уложились во времени, но с тестами все справились на отлично, — отвечает он.

Теперь, еще помимо всего того, что на меня навалилось, мне нужно сделать так, чтобы моя рота справилась. Я не хочу менять людей, за исключением, может быть, Айзека, его бы я с радостью заменила.

— Ладно, расскажете подробнее на собрании в шесть.

Генерал заканчивает с едой и уходит, полковник все еще сидит, и я хочу, чтобы он тоже уже ушел, но он как будто специально медленно ест.

— Вам не стоит волноваться по этому поводу, капитан, — подает голос Кристофер, — с учетом дополнительного времени на исправления.

Я киваю. Он прав, но сейчас и так много работы, чтобы еще успеть и это. Месяц — небольшой срок, а я почти ничего о них не знаю и не видела в других областях. Только рукопашный бой.

Я встаю и поворачиваюсь к своей роте.

— Похоже, нас ждут горячие деньки, 101 рота. Не думайте, что вы можете не стараться. Каждый, кто не пройдет, уйдет, и мы должны сделать все, чтобы этого не произошло. Лейтенант Стил, подготовьте всю информацию о временных нормативах и список всех заданий и препятствий. Так же я хочу, чтобы личные дела моей роты лежали у меня на столе. Капитан Кроуфорд, жду вас в своем кабинете.

Моя рота удивляет меня тем, что в один голос отвечает:

— Так точно, мой капитан.

У меня это вызывает теплые чувства, потому что я хочу им нравиться и как начальник, и как коллега, и то, что они сейчас сделали, показывает, что они уже начали принимать меня.

— Капитан Адлер, нам нуж… — начинает Кристофер, но его прерывает лейтенант Райт, подходя к нам с сержантом Кэссиди.

— Чудов… Полковник Кинг, — исправляется она, — почему вы не позвали меня на обед и почему вы обедаете здесь? — имеется в виду внизу с рядовыми.

Он смотрит на нее, поднимая брови, и спрашивает:

— А я должен был? Не помню, чтобы в моих обязанностях было отчитываться перед вами о своих делах и решениях.

— Я не об этом, — тушуется Меган под его взглядом, не понимаю, как так получилось, что они пара. — Простите, полковник, я не это имела в виду.

— Пошли, — толкает меня Рави, и уже второй раз за день я пользуюсь возможностью убежать от разговора с Кристофером, но не думаю, что у меня получится бегать вечно.

У капитанов в штабе свои кабинеты, и я тяну Рави в ее, пытаясь оттянуть момент встречи с Кристофером, если он придет искать меня туда. Она удивленно смотрит на меня, но не протестует.

У лейтенантов и сержантов свои общие комнаты для работы. Рядовые солдаты распределяются по мелким делам в штабе, если у них в расписании сейчас нет тренировок, и я рада, что мне не нужно заниматься ещё и распределением мелких обязанностей.

Рави открывает свой кабинет, запуская меня вперёд, и заходит, запирая дверь на замок, что тоже вызывает у меня облегчение.

Как долго я смогу ещё прятаться?

Она проходит и садится на диван, хлопая, чтобы я села рядом. Я так и делаю, стараясь не смотреть на неё.

— Давай, Милен, расскажи мне, — просит она.

— Да что, в общем-то, рассказывать? У меня был секс, всё прошло хорошо и даже лучше, — она пытается что-то сказать, но я останавливаю её рукой. — Помолчи, ладно? — Она кивает, и я продолжаю: — Если ты будешь перебивать, я не уверена, что смогу продолжить. Я не хотела хранить это от тебя в тайне, если ты думаешь, что это так. Мы почти не виделись в "отпуске", — и она сожалеюще смотрит на меня, — нет, я не в обиде или что-то такое, я про то, что там не было подходящего момента, потом перелёт и самолёт тоже не очень подходят для подобного разговора, а потом сразу работа, и вот мы здесь. Всё прошло прекрасно, и это было "особенно", как ты и хотела. Если тебе нужны подробности, — она кивает, — я не буду посвящать тебя в каждую деталь, — смеюсь я, — сейчас только основное, мы найдём другое время для подробного разговора. Самое главное, что тебе нужно знать: я не думала, что когда-нибудь ещё раз увижу этого человека… В общем, это Кристофер…

— Чёртов сукин сын! — тут же взрывается она. — Эта чокнутая Меган же его девушка. Хотя мне плевать на это. Я уверена, что тебе не плевать.

— Если ты спрашиваешь, чувствую ли я себя виноватой, то ответ — нет. Я не знала о ней, то есть я знала, получается, но я не знала, что Кристофер — это сын министра, и если бы он сказал, что у него есть девушка, то, конечно, ничего бы не было.

Рави кивает, её успокаивает мой ответ, что я не чувствую вины.

— Естественно, всё это стало полным шоком для меня сегодня, но как бы там ни было, это было и закончилось в Монако, — говорю я, зная, что вру себе и ей, потому что до сих пор чувствую притяжение к нему. Но он недоступен сейчас. — Я ни о чём не жалею. Он сделал всё это прекрасным моментом. И ты знаешь ситуацию с выборами и чем это для меня может обернуться, если он провалится, — она опять кивает, — он должен занять пост министра, чтобы я могла жить спокойно дальше. Он женится на ней, и мы забудем о том, что было. Сейчас нужно сосредоточиться на работе.

Равенна бросает на меня жалостливый взгляд, который раздражает. Она знает, что я лгу об этом ей и даже себе.

— Если честно, по нему не скажешь, что у него есть к ней чувства…

— Не надо, Рави, не продолжай, — я не хочу, чтобы она это говорила, это даст мне надежду, которой у меня не должно быть. Мне нужна холодная голова.

— Хорошо, — сдаётся она. — Как прекрасно, что в этом штабе много других красавчиков! Ты видела капитана Миллера?

Я смеюсь. В этом вся Рави: хоть ей это и не нравится, она поддержит меня всегда.

— Не переживай за меня, Рави, я уже большая девочка и справлюсь с этим, и если мне нужна будет помощь, у меня всегда есть ты.

— Конечно, у тебя всегда буду я, — говорит она, обнимая меня. И я застываю на мгновение в тепле её рук.

— А что у тебя с Домиником? Ты ведь тоже явно не ожидала его встретить здесь?

— Это точно. Не знаю, что с ним, но он поймал меня и загнал в угол, требуя ответов, почему я ушла. А это не то, к чему я привыкла, я даже растерялась.

Это точно не то, к чему она привыкла, потому что я не видела, чтобы она занималась сексом с кем-то больше одного раза. Так что либо секс с ним был очень хорош, либо он ей понравился, ну, либо и то и другое, что я у неё и спрашиваю.

— Да, это, наверное, всё вместе. Но ты знаешь, как я отношусь к «отношениям» с этой работой: обычно мы нигде не задерживаемся надолго и лишняя эмоциональная нагрузка…

— Но здесь мы остаёмся надолго, почему бы не дать друг другу шанс?

— Ты хочешь уйти, когда всё это закончится, и я пойду с тобой, — она не даёт мне заговорить. — Да, я пойду с тобой, потому что, что бы ты ни говорила, ты будешь уходить отсюда разбитой на тысячи кусочков. Я очень хорошо знаю тебя, Милен. Я буду нужна тебе. Тем более я обязана тебе жизнью.

— Ты уже выплатила свой дурацкий «долг», как ты его называешь, пройдя со мной тысячи смертельных миссий. Пора жить для себя. И возможно, только возможно, я действительно буду разбита, но это не твоя обязанность собирать меня обратно. И вряд ли я переберусь жить на другую планету, мы сможем видеться так часто, как сможем. Дай себе шанс, а я дам шанс себе с кем-нибудь другим. Как тебе такая сделка? Мы заслужили немного счастья.

Я говорю это, а сама даже не верю в это. Не думаю, что смогу дать себе шанс с Массимо Моретти за спиной, но Рави давно пора жить свободно и быть счастливой.

Она внимательно смотрит на меня, возможно, мне удалось выглядеть достаточно уверенно, чтобы она поверила.

— Хорошо, я подумаю об этом, — да, у меня получилось.

Теперь нужно поговорить с Кристофером и попытаться работать дальше, не ввязывая в это сердце.

— Что у тебя по поводу дела?

— Ничего нового, как я и сказала, мне нужен разговор с этими людьми, чтобы сказать больше. Остается ждать решения Кинга, включит он меня в группу, работающую непосредственно в церкви, или нет. А у тебя что с "Богинями"? Ты уверена, что хочешь быть в танцевальной группе? — спрашивает она.

— Конечно, не хочу, но другого выхода нет. Я сделаю все, чтобы поймать Моретти, даже если придется голышом скакать по сцене и потом спать с кем-то из них ради нужной информации. Что с Райт и Кэссиди? Мне нужна уверенность, что они справятся.

— Как я и говорила, ворох проблем с Кэссиди и Райт-Кинг. Думаю, если он даст ей разрешение или что-то такое, то она сделает это, в чем нет проблем, потому что видно, что ему плевать на нее, он мудак, и ты знаешь, что это так. С Кэссиди сложнее, но раз выбора особо нет, мы что-нибудь придумаем.

— Да, так и сделаем, — подмигиваю я, улыбаясь, и смотрю на часы. — Пойдем найдем Патрика, возможно, у него есть подтверждение. Если да, то нужно придумать план. У меня в шесть часов встреча с ротой, хочу попробовать кое-что для сближения и укрепления команды. Воспользуюсь тем, что мы делали в Кандагаре.

— Да, неплохой вариант, — говорит Рави.

Мы выходим и идем в поисках кабинета Патрика, хотя это больше похоже на комнату с множеством экранов, по пути разговаривая о квартире и походах в магазин. И так о мелочах работы и всего прочего.

Не доходя до его кабинета, Патрик сам появляется, перехватывая нас по пути и ведя к кабинету полковника.

— Я как раз шел к тебе, информация подтвердилась. Кинг и Найт ждут нас для разработки плана, — говорит он.

Я не сомневалась, что так и будет, информация Джексона всегда точна до мелочей. Но я не горю желанием находиться рядом с полковником прямо сейчас, желательно вообще не в ближайшее время. Мне нужно вернуть мою броню на место и восстановить свой душевный покой. Чего сейчас не произойдет, до того как он покинет штаб. Нам придется тесно работать, хорошо, что это всего пара дней.

Мы заходим в кабинет, рассаживаясь вокруг стола. Я стараюсь сесть максимально далеко от него, и все смотрят на меня как на сумасшедшую, потому что я выбираю место в самом конце стола.

— Капитан Адлер, вам там будет крайне неудобно, пересядьте сюда, — ехидно говорит Кристофер, показывая на место прямо рядом с ним. Я краснею и пересаживаюсь. Рави понимающе смотрит на меня. В кабинете также остальные капитаны. Миллер подмигивает мне, и Кристофер прочищает горло, недовольно смотря на него. «Интересно», — думаю я и широко улыбаюсь Роману. Нехорошо дразнить зверя, но я ничего не могу с собой поделать.

Мы два часа придумываем план, который подойдет, выбираем солдат, которые будут в этом участвовать, и переговорщика. И расслабленно выдыхаем, когда все готово. Все начинают расходиться, и я пользуюсь возможностью уйти, пока Кристофер опять не решил меня остановить, отвлеченный разговором с Найтом.

Да, я знаю, что опять оттягиваю неизбежный момент, но ничего не могу с собой поделать.

Время почти шесть часов, поэтому я сразу направляюсь в спортзал. Примерно половина роты уже здесь. Нина передает мне бумаги, которые я просила. Я сажусь на скамейку и просматриваю их.

Проход полосы препятствий по норме составляет один час и десять минут. В последний раз рота прошла ее за час тридцать, что немало времени. Мне нужно попробовать пробежать ее самой и посмотреть, за сколько справлюсь я.

— Проход полосы препятствий в полной экипировке или нет? — задаю вопрос Стил.

— Как решит полковник, — отвечает она.

Я киваю, продолжая изучать бумаги. Стрельба отлично, и ножи неплохо, но как будто нет половины того, что нужно. Нет бумаг по штурму, то есть вообще любой локации штурма, а это должен уметь агент.

— Где бумаги по прохождению штурма, вы вообще это делали?

— Должны быть где-то здесь, — отзывается Нина. — Но я так могу сказать, что мы укладываемся в пятиминутный норматив, сборка-разборка оружия тоже в норме, стрельба по мишеням, холодное оружие, письменные тесты — все довольно-таки неплохо. Я думаю, проблема с прохождением полосы препятствий больше в том, что каждый хочет быть впереди, хотя там нужно именно ротное прохождение, а с работой в команде у нас не очень складывается. У нас хорошие показатели в роте, и мы давно вместе, но не команда. Последний выезд это показал, было ужасно, мне влетело так сильно, что внесли предупреждение в личное дело.

— Да, это не очень хорошо. Значит, будем становиться командой. Все собрались? — громко спрашиваю я, вставая.

— Так точно, мой капитан! — хором отвечают они, тоже вставая.

— Отлично, — начинаю я, — можете все присесть обратно. Сейчас мы просто познакомимся поближе и поговорим.

Все странно смотрят на меня, отчего мне становится не по себе. И конечно, полковнику Кингу нужно было появиться прямо сейчас. Он молча проходит и садится на лавочку позади остальных, все предпочли сесть на пол. Сказать, что его присутствие меня напрягает — это ничего не сказать.

Я тоже сажусь на пол перед всеми, стараясь забыть, что Кристофер тоже здесь.

— По возможности мы будем так собираться два раза в неделю, — начинаю я, — чуть позже мы вместе выберем дни. Я знаю, что на данный момент вам это может не нравиться, но это поможет нам стать командой. Чего, судя по всему, не хватает этой роте. Хорошие показатели — это еще не все. Как ваш капитан, я здесь для вас и всегда буду помогать и защищать вас. Я никому не позволю принижать и унижать вас, так же не приемлю этого внутри роты, за исключением сегодняшнего инцидента с Дэвисом, но он должен либо принять, что я тут главная, либо уйти и не портить нам жизнь. — Слушают внимательно, уже хорошо. — Собираться мы будем для решения вопросов, обсуждений пройденных этапов, разбора заданий или возникших проблемах внутри роты. Вы также можете всегда обратиться ко мне напрямую, не дожидаясь дней наших собраний. Давайте узнаем друг друга поближе, раскрыв секреты, — это работает. Люди сближаются, когда знают тайны друг друга. Это проверенный факт: доверие растет, когда делишься сокровенным. Я начну, а дальше — по цепочке. Назовите свое имя и расскажите что-то личное. — Я думаю, что рассказать? Думаю, лучше сразу пояснить про девственность, потому что на совещании было много людей, и это в любом случае всплывет. — Мне 24 года, и я позавчера лишилась девственности, — и решаю все-таки добавить больше личного: — С парнем, которого знала перед этим несколько часов.

Смотрю на людей вокруг и не могу не посмотреть на Кристофера, и он выглядит шокированно-удивленным. Не думал, что я это скажу? Меня бесит, что он все еще влияет на меня, что я все еще хочу его, зная, что он мудак, обманщик, и у него есть девушка.

- Следующий, - объявляю я, смотря на Нину, снова стараясь забыть о полковнике.

- Нина Стил, я притворялась, что любила отца своего ребенка и собиралась выйти за него замуж, понимая, что у меня к нему нет чувств.

Достаточно лично, значит, хочет работать над созданием команды, что большой плюс.

- Картер Кент, я гей, - говорит он. Все пораженно вздыхают, и даже я выгляжу пораженно; он не похож на гея. Мне нравится, что он тоже включился в игру.

Так мы продолжаем по цепочке, и я отмечаю для себя, кто действительно делится чем-то сокровенным, а кто нет. Все заканчивают, и тут влазит полковник:

- Я… - но я тут же обрываю его.

- Извините, полковник, но вы не часть этой роты.

Он не доволен, что я его прервала, но я права. И он это знает; он прищуривает на меня глаза, соблазнительно улыбаясь. Думаю, он понял, что я боялась услышать что-то личное про него, особенно если это касается меня.

- Вы правы, капитан.

Я возвращаю взгляд на свою роту.

- Всем спасибо, - благодарю, - несмотря на то что мы пытаемся здесь стать командой, вы также не забывайте, что я ваш капитан. Никакого серьезного нарушения субординации. - Они кивают; мне нравится, что никто не вмешивался и не перебивал или смеялся над товарищами по роте. Все отнеслись серьезно, что вселяет в меня еще больше надежды на успех. - Теперь с тренировками: они больше не будут происходить так, как было, когда я зашла сегодня сюда. Я составлю новое расписание, и с учетом того, что нас ждет зачистка, нагрузка будет увеличена, как я и говорила в столовой. Нас ждут горячие деньки. Завтра в пять утра мы собираемся на марш-бросок; о дальнейших планах я скажу завтра. Форма одежды спортивная, возьмите с собой воду. Всем спасибо, на сегодня у меня всё. Всем всё ясно?

- Так точно, мой капитан, - отвечают мне в унисон.

- Нина, подойди, пожалуйста, - зову я, пока другие расходятся.

- Да, мой капитан.

- Наедине можно просто Милен, - говорю я. - Можешь проводить меня в комнату экипировки?

- Да, конечно, но зачем? — спрашивает она.

- Хочу пробежать полосу, чтобы понять, насколько я сама могу справиться с ней.

- В полной экипировке? — я киваю. - Хорошо, у меня тоже на сегодня нет больше дел, так что я пойду с тобой.

- Это не обязательно.

- Ну, зачистка коснется всех, и даже меня. Мне тоже нужно быть готовой, тем более я твоя правая рука, - говорит она.

- Если хочешь, я не против, - улыбаюсь я ей.

Она ведёт меня через здание на улицу. Несколько солдат, как я думала, идут в общежитие, но потом начинают следовать за нами. Я поворачиваюсь, спрашиваю, чего они хотят. Они отвечают, что слышали, куда мы идём, и тоже идут с нами. Я пожимаю плечами. Можно сразу посмотреть, кто чего стоит, даже если это только половина роты.

— Вы же знаете, что капитаны могут не бежать эту полосу? Это касается только лейтенантов, сержантов и рядовых, — спрашивает Джонсон.

— Нет, не знала, но будет справедливо, что я, как ваш капитан, пройду всё то же самое, что и вы. Команда, помните: куда я, туда и вы, и наоборот. И это хорошая тренировка, чтобы не растерять форму, — подмигиваю ему и иду дальше.

А он остаётся, удивлённо хлопая глазами. Что за капитан у них был до меня? Нужно это выяснить.

Мы экипируемся и выходим из здания. На выходе меня ждёт сюрприз в виде остальной части роты с сержантом Кентом во главе.

— Рота 101, построиться! — говорю я. Они строятся. — Сейчас это добровольная инициатива, тех, кто хочет пройти полосу, так что если вы не хотите, можете не идти с нами.

И никто не уходит. Это так приятно. Один чёртов день, я думала, мне придётся в течение долгого времени биться головой об стену, но вот они здесь, все 31 человек. Даже Айзек, что странно.

Мы идём к старту полосы. Она огромная, с множеством препятствий. В полной экипировке это ещё сложнее: автомат, жилет, каска добавляют к этой задаче сложности. Но норматив вырабатывается из среднего показателя, значит, это реально пройти, хотя на данный момент мне так не кажется. Кто-то будет сегодня спать без ног. Я думаю, какое место мне выбрать: первой, чтобы понять свои возможности, или в конце, чтобы наблюдать за остальными. Решаю, что у нас ещё будут общие тренировки, чтобы понаблюдать за тем, как они проходят её. В этот раз я хочу сделать это для того, чтобы понимать, на что я способна. Когда-то это была моя мечта — оказаться здесь, среди других солдат, проходящих здесь отбор на работу в этом штабе. Я считала, что этого никогда не случится, но вот я здесь, и даже не как солдат, а капитан.

Я поворачиваюсь, и все замолкают.

— Сейчас каждый бежит так, как может. Я пришла сюда посмотреть, за сколько я пройду эту полосу. Так что просто не обращайте на меня внимания.

Я поднимаю руку и настраиваю на часах секундомер, включаю его и начинаю движение.

Трасса большая, и нужно правильно выбирать темп, чтобы не потерять силы слишком быстро, но и не забывать, что это нужно сделать в установленное время.

Еще я уверена, что полковник Кинг сделает это еще труднее, добавив психологические воздействия: крики, дым, стрельбу, взрывы.

Если просто бежать в полной экипировке трудно, то тут еще сложнее, но так проверяется стрессоустойчивость.

В вашингтонском штабе, в элитном подразделении “Unit Zero”, вероятно, все не будет так просто.

Мне, наверно, повезло: когда ходишь на смертельные миссии, подготовка должна быть на уровне, потому что, как ни крути, жить хочется всем. Так что полоса у меня пока не вызывает трудностей.

Перекладины, грязная лагуна, веревочная лестница, шатающиеся деревянные столбы, проволочное ограждение, кирпичные стены, сваи, решетки, балансир, ирландская доска, подвижная доска, вертикальная сетка, деревянный туннель, подвесной мост, высокая шахта, стена для лазания, маятник, железная лестница и земляной вал.

Половина пройдена, начинается вторая со схожими препятствиями, но немного другими, но когда ты устал, это кажется адом.

Я рада, что все еще держу хороший темп и иду молодцом, единственный раздражающий фактор — это грязь, я вся покрыта вонючей слизью.

Полоса заканчивается высокой стеной с подъемом по стене для скалолазания и спуском на канате.

Я заканчиваю, добегая до точки финиша, и смотрю на время: 51 минута 20 секунд. Хороший результат для одного, но тут должна собраться рота. И их последний результат на 40 минут больше, мне нужно сократить его минимум на 20 минут. За сколько? Неделю, две? Меня ждут невероятно трудные дни, за сложной работой и тренировками. Но у меня хотя бы есть Нина, и она хорошо справляется, ей просто нужно добавить немного авторитета, чтобы остальные начали серьезнее воспринимать ее, но если Картер Кент будет на моей стороне, то они охотнее будут слушаться и ее.

Вместе со мной в точке финиша стоит несколько человек, это хорошо, но время заканчивается, когда последний солдат встаёт в строй. Я не остановила время на секундомере, подождем, раз уж все собрались, зафиксируем время прохождения, надеюсь, оно хотя бы не стало хуже.

Час прошел, больше половины здесь, осталось 10 минут до нормы. Это хороший результат, я думала, будет хуже. Теперь нужно понять, как подтянуть тех людей, кто отстаёт, и на чём они отстают, и распределить тех из нас, кто укладывается во времени даже раньше, чтобы помочь отстающим.

В голове уже есть план, нужно его только реализовать.

Я оглядываю собравшихся. Из тех, кто сильно запомнился, Айзек и Джонсон уже здесь, так же как и все девочки роты. Картер заканчивает с результатом в один час и пять минут.

Осталось 7 человек на трассе, на последнем препятствии.

Последний прибегает и встает в строй, и я останавливаю таймер.

— Результат: один час двадцать три минуты, — громко говорю я, — вы прошли на семь минут раньше последнего прохождения полосы, но нам всё же нужно сократить время на 13 минут. Есть над чем работать, но мы справимся. Всем спасибо, все молодцы, встречаемся завтра в 5 утра. Помним?

— Так точно, капитан.

— Вольно, — отпускаю я их.

Я иду в душ в своей комнате в общежитии и думаю, как уместить всё, что мне нужно сделать, в 24 часа.

Маттео Моретти занимает место в моей голове, противно жужжа и напоминая, что он, скорей всего, где-то здесь, в этом штабе, очень близко ко мне.

“Богини” определенно будут требовать повышенного внимания, и сомнения Райт-Кинг-Кэссиди никуда не делись. Если на встрече будет хотя бы кто-то от Моретти, и удастся его устранить, то это огромный плюс, но всё должно пройти идеально, чтобы не вызвать подозрения. Эта тройка не внушает доверия.

Еще нужно решить вопрос с жильем, то есть он уже решен: я должна встретиться с риелтором в пятницу для подписи документов и получить ключи, забрать машину, чтобы можно было добраться из штаба домой, поговорить с главнокомандующим и прийти на обещанный ужин к Эшли.

Вопрос с чисткой тоже “горит”, но главное, конечно, задание. Это то, что должно помочь мне с Моретти.

Нужно поговорить с Патриком и узнать, как расположены камеры на полосе препятствий. Это сократит время, потому что я смогу проанализировать это уже сейчас, и нужно ознакомиться с делами солдат.

Помывшись, я выхожу из душа, одеваюсь и иду на поиски Патрика.

Нахожу его кабинет и нахожу его целующимся с Алексой, краснея от макушки до пят и прочищаю горло, привлекая их внимание.

— О, извини, Милен, давно ты там стоишь? — смущённо спрашивает Алекса.

— Ничего страшного, нет, я только подошла. Мне нужна твоя помощь, Патрик.

— Конечно, что тебе нужно? — отзывается он.

— Мне нужны записи с полосы препятствий. Для анализа роты и всё такое, — поясняю я.

— Прости, Милен, если ты хочешь, чтобы я скинул их тебе, то тебе нужно разрешение полковника или генерала, — отвечает он.

— Очень жаль, — я хмурю брови, думая, к кому лучше пойти. Эти записи сократили бы мне время для тренировок. — Ты не знаешь, генерал Найт ещё здесь? — спрашиваю, смотря на часы. Время почти девять часов, явно его здесь нет. — А что вы, ребята, делаете тут так поздно?

— Мы уедем через час, — отвечает Патрик, начиная тыкать по клавиатуре. — Накопилось немного дел, которые нужно решить перед миссией. Сейчас посмотрю машину Найта, обычно он тоже засиживается допоздна. А ты не едешь домой?

— Спасибо, нет. Моя квартира будет готова в пятницу, поэтому пока останусь здесь до выходных.

— Найт уже уехал, но Кинг здесь, — расстраивает он меня, но как бы долго я ни пряталась, нам всё равно нужно поговорить.

— Хорошо, а ты можешь показать, что снимают камеры? Вдруг они мне мало чем помогут, — пытаюсь снова отвертеться от встречи с Кристофером. — Тогда нет смысла просить разрешение. — Он показывает, и это хорошее видео с разных ракурсов, то что нужно. Чёрт, придётся всё-таки идти. — У тебя есть форма разрешения? Не взяла ключ от своего кабинета.

Он кивает и встаёт, идя к столу в углу, говоря:

— Если он не даст, то можно завтра попробовать с генералом, а так ты можешь прийти и смотреть эти видео здесь. Но не думаю, что возникнут трудности.

Я беру бумагу и иду в кабинет полковника. Его секретаря уже нет, поэтому я стучусь и жду ответа.

— Войдите, — слышу с другой стороны и захожу, отдав воинское приветствие. И он смотрит на меня как на дуру, но нам нужно придерживаться чисто профессиональных отношений, так что я продолжаю.

— Разрешите обратиться, полковник Кинг. — Это ещё хуже, потому что я стонала его имя, когда его член был во мне. Заткнись, Милен, больше не думай о его члене. НИ-КОГ-ДА, но трудно забыть такой член. Успокойся, чёрт возьми, — кричу я на себя у себя в голове.

— Разрешаю, капитан Адлер, — ухмыляется он, и у меня появляется желание стукнуть его по лицу.

— Мне нужно разрешение для взятия записи с камер, для анализа прохождения моей роты полосы препятствий, — объясняю я, подходя к нему и протягивая бумагу.

Он тянется за ней, хватает меня за руку и тянет вперед, обхватывая руками мои бедра и сажая на стол перед собой, все еще держа меня.

— Что вы делаете, полковник? — заикаюсь я.

— Я думал, ты так и продолжишь бегать от меня, — отвечает он, крепче сжимая меня, — но я хочу поговорить с тобой, а это то, что поможет мне удержать тебя.

— Я не думаю, что нам есть о чем говорить, полковник Кинг.

— Да, есть. Прекрати бегать от меня.

Я тут же пытаюсь выбраться из плена его рук, но он не отпускает меня, а моя голова не работает, когда он так близко.

— Мы не встречаемся с Меган, но она так думает, а я перестал ее переубеждать.

— Это не мое дело.

— Да, так и есть, но я хочу, чтобы ты знала. Я так же все еще хочу тебя, — говорит он и тянется ко мне губами, но я кладу ладонь на его губы, останавливая.

— Мы не можем, полковник. Мы профессионалы, давай оставаться ими. Это был курортный роман, который остался там, — ему не нравятся мои слова, мне тоже, но я должна это сделать. — У нас важное дело, и нужно сосредоточиться на нем, и у тебя выборы, и, как ни крути, многие считают лейтенанта Райт твоей девушкой, это тоже может сказаться на голосах. — Боже, что я несу! Я так хочу поцеловать эти губы, и если я не смогу уйти в ближайшие пять минут, я сама наброшусь на него. — И ты мудак, Кристофер, и ты не можешь этого изменить, а это не то, что мне нужно. Тебе не нужны серьезные отношения, а я не собираюсь быть чьим-то грязным секретом.

Черт, я тоже хочу его, но я права. Я не заслуживаю быть любовницей. Даже если отношения — это не то, что для меня на данный момент. Эта кампания важна для него и для меня. Его победа. Нам нужно сосредоточиться на ней, главное — сохранить себе жизнь, а потом я как-нибудь разберусь, что буду делать дальше, где он уже, скорей всего, будет женат на Меган.

Пока до него доходит смысл сказанного, я выбираюсь и встаю подальше от него.

— Так вы дадите мне разрешение, полковник?

— Да, я сейчас отправлю разрешение Патрику, он отправит тебе видео.

— Спасибо, — говорю я, разворачиваясь и уходя.

— Я давал тебе разрешение уйти? — Блять, чертов ад! Я разворачиваюсь обратно и смотрю на него. — И, Милен, ты не знаешь меня, но гарантирую тебе: я хуже, чем мудак, намного хуже. Свободна.

Он зол, но почему? Он знает, что я права.

Я быстро выхожу и иду в сторону общежитий. Что за чертов день и это безумное сексуальное напряжение между нами!

Вдох — выдох, Милен, нас не убило множество миссий, и полковник Кинг не убьет.

Я смогу не поддаться искушению. Я должна устоять.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 7.

Милен.

Я просыпаюсь под звук будильника на телефоне. Обычно в штабе есть свой «будильник» — звук трубы на весь штаб в 5 утра, но поскольку я сказала своей роте, что мы встречаемся в 5 утра на пробежку, то пришлось вставать раньше трубы и идти в душ. Честно, у меня вообще нет никаких сил, то есть я полностью себя переоценила: стресс, вызванный Кристофером и возможной встречей с одним из Моретти, необходимость быть одной из «Богинь», прохождение полосы препятствий, анализ видеозаписей…

Быстро приняв душ, я одеваюсь и иду в столовую, чтобы взять воды для пробежки. Штаб в это время выглядит почти вымершим. Несколько человек и в основном караульные на службе. Захватив пару бутылок воды, иду на трассу для бега. Это почти как стадион, только без сидений.

Подходя, вижу, что все уже собрались, и, видя, что я иду, начинают строиться, отдавая мне воинское приветствие. Я киваю. Бег не требует объяснений, так что я просто подхожу к старту, встаю перед своей ротой и начинаю бежать.

Мне всегда нравился бег, он очищает голову, а это то, что мне сейчас необходимо.

Мы пробегаем 5 километров, и я останавливаюсь в точке старта, и моя рота со мной. Открываю бутылку, выпиваю воду, наблюдая, кому тяжело дались эти 5 километров, и с радостью отмечаю, что все прекрасно себя чувствуют. В следующий раз можно добавить еще несколько километров и попробовать бежать в полной экипировке.

— Что ж, все прекрасно справились, — начинаю я, — Теперь это наша ежедневная рутина, кроме тех случаев, когда кто-то не может по серьезной причине. Сейчас все идут в душ и на завтрак, после завтрака встречаемся у штурмового тренажёра номер один в полной экипировке номер 2. Все ясно?

— Так точно, капитан.

Я разворачиваюсь и иду в сторону общежитий. Я еще не заняла шкафчик в общих помещениях, и там мне не во что переодеться после душа.

Агенты, кто предпочитает жить за пределами штаба, приезжают к 7, чему я рада. Значит, полковник Кинг не появится здесь еще два часа, и я смогу спокойно позавтракать.

Проверка солдат на тренажере штурма — важная часть, потому что мы часто этим занимаемся, и мне не нравится, что я не увидела показатели роты, да и в любом случае лучше увидеть самой.

После душа одеваю положенную форму и поднимаюсь в комнату Рави. Труба уже звучала, так что она уже должна проснуться. Поднимаюсь по лестнице и стучусь в дверь, ожидая, когда мне откроют.

— Минуту, — раздается из-за дверей.

— Рави, это я, можешь открыть.

— Я уже выхожу, — говорят мне в ответ. — Встретимся внизу.

Странно, что она не впустила меня, — хмурюсь я. Общежитие начинает оживать, люди выходят из комнат, спеша по своим делам. Подхожу к лифту и жду, когда кабина подъедет.

— Привет, — говорят справа от меня, и я поднимаю голову.

— Привет, — отвечаю я капитану Миллеру.

— Ты тоже живёшь на этом этаже? — спрашивает он.

— Нет, на третьем, заходила за Рави, — отвечаю я.

Мы остаемся в неловком молчании, пока не прибывает лифт. Спускаемся на первый этаж, я останавливаюсь у стойки.

— Увидимся, — говорит Роман, и я киваю.

Он красивый и накаченный мужчина: черные волосы, зеленые глаза. Чуть выше меня, широкие плечи, узкие бедра. И, похоже, я ему нравлюсь. Может, и вправду стоит дать себе шанс? Возможно, чуть позже, когда я очнусь от этого наваждения, я смогу более внимательно рассматривать других парней. Да и сейчас совсем не время думать об этом: сначала Моретти, потом жизнь. А может, все-таки сейчас? Есть ли смысл откладывать жизнь на потом?

— Идем, — говорит Рави, отвлекая меня от мыслей.

— Да, пошли. Какие планы?

— Посмотреть личные дела роты, личные дела участников операции, совещание, тренировки. Вообще-то, думаю, то же самое, что и у тебя, — смеётся она.

— Ага, у меня нечего добавить на совещании, пока не прибудут “Богини” и мы не решим, как двигаться дальше. Полковник и остальные должны уйти завтра.

— Тебя это беспокоит? — спрашивает Рави.

— И да и нет, — решаю не врать. — Все стало сложным, но я справлюсь.

— Конечно, — отвечают мне неуверенно.

Заходим в столовую и идем к раздаче. Мне нравится, что у них тут что-то типа шведского стола, и я вчера не ужинала и сейчас готова съесть слона. Выбираю свой обычный завтрак из яиц, бекона и кофе. Ставлю все на поднос и жду Равенну.

— Куда сядем: низ, верх?

— Могла бы и не спрашивать, — отвечаю я и хмыкаю. — Если хочешь, иди наверх, я поем со своими.

Тем более я увидела там Меган Райт. Не хочу сталкиваться с ней, она ни в чем не виновата, но пока я не готова к ней.

— Я тоже пойду к своим бешеным психам, — говорит она, ухмыляясь.

— До встречи, — киваю и иду к столу, где сидит моя рота.

— Капитан, — окликает меня Джонсон, когда я подхожу к ним, и двигается, уступая мне место. — Приятно, что вы опять почтили нас своим присутствием, — говорит он с иронией.

— Привыкай, я ненавижу есть наверху, — отвечаю ему. Он поднимает брови в удивлении.

Сажусь и начинаю есть. Солдаты переговариваются между собой, а я в голове составляю план задач на день:

°Тренажёр штурма

°Совещание

°Личные дела роты

°Вечерняя тренировка

°Заняться Маттео Моретти

Самое сложное, что ничего не понятно с Маттео Моретти: информации нет, фото нет. Как его вычислить? Нужно нащупать связи, которых пока не видно. Проверить бы ещё, ищет ли меня старший Моретти. Называйте меня трусихой, но я не хочу это выяснять. Что, если он этого не делает, а я подогрею его интерес, и он начнёт искать? Но, опять же, это важная информация. Чёрт.

"Ладно, Милен, по одному делу за раз", — говорю я себе, делая последний глоток кофе и поднимаюсь из-за стола. Отношу поднос и выхожу из столовой.

Забираю экипировку и иду к тренажёру, дожидаться остальных. Нина приходит первая, отдавая мне бумаги.

— Твой рекорд прохождения тренажёра? — спрашиваю её.

— Две минуты, тридцать секунд, — отвечает, улыбаясь. Я тоже улыбаюсь в ответ.

— Отлично, норматив пять минут, сократим до трёх, это будет интересно. Посмотрим, насколько вы хороши, — смеюсь я.

Рота собирается и ждёт указаний.

— Объяснять само прохождение, я думаю, не нужно, — обращаюсь к роте. — Штурм без освобождения заложников и с сокращением времени на прохождение до трёх минут. — Слышу вздох, но никто не спорит. — Поделитесь на пары. Лейтенант Стил, вы со мной. Сержант Кент следит за временем. Мы не уйдём отсюда, пока все не уложатся в три минуты. Ясно?

— Так точно, капитан.

Мы с Ниной поднимаемся наверх, одеваем экипировку, закрепляем верёвки и встаём на позицию.

— Готова? — спрашиваю я её, и она кивает. — Сержант, ждём сигнала.

Мой рекорд прохождения подобного тренажёра — три минуты, сорок секунд. Надеюсь, хуже не стало, давно не было практики, большинство последних заданий было по внедрению, а не по спасению.

— Начали, — подаёт команду Картер, и я отталкиваюсь от края и лечу вниз, до первого окна.

Задача проста: спуск до окна, три выстрела, граната и спуск до земли, но делать это неудобно, когда ты болтаешься в воздухе. Сейчас проще, потому что мы тренируемся без освобождения заложников. И, произведя все эти действия, я спускаюсь на землю, где Нина уже стоит и улыбается мне с ухмылкой.

Открепляю веревки, подхожу к Картеру и забираю планшет. У лейтенанта Стил две минуты и двадцать секунд, у меня три минуты ровно, блять, я рада, что мне не придется повторять это еще раз.

— Победила лейтенант Стил, схема та же, что и вчера, проигравшие за мной, победившие за ней.

— Как это работает в этот раз? — подает голос девушка рядом со мной, если не ошибаюсь, рядовой Янг.

— Лучшее время из двойки и правильное выполнение упражнения, — объясняю ей.

— Желание будет? — спрашивает Джонсон.

— Да, — отвечаю я, и большинство улыбаются с предвкушением. — Следующая двойка, на позицию.

Они занимают позицию, и я подаю сигнал к началу. Первые десять пар укладываются в три минуты, и проигравшие даже не расстроены. За мной стоят почти все, кто вчера выиграл, — насмешка судьбы.

Смотрю на последние двойки, и тут сзади раздается:

— Тренируетесь, капитан Адлер?

— Так точно, полковник Кинг, — отвечаю я, резко поворачиваясь и отдавая воинское приветствие. — Вам что-то нужно, полковник?

— Нет, просто наблюдаю за работой новых капитанов, — значит, он ходил и к Рави, надеюсь, она его не послала.

Все, кто сидел после выполнения задания, теперь стоят и ждут приказа.

— Вольно, — говорю я, разворачиваясь обратно к паре, которая выполняет упражнение.

— Фостор, не уложилась, приходишь еще раз, когда все закончат, — она кивает.

Осталось три двойки, одна справляется, остальные нет.

— Браун, Вуд, Эванс, Нельсон, Фостор, еще раз, — озвучиваю я и напрягаюсь, когда рукой чувствую, что Кристофер встал очень близко ко мне.

Солдаты идут на исходную.

— Что ты сегодня придумала в качестве "учебного момента"? — раздается тихий голос полковника над головой.

— Не знаю, — отвечаю я, не отвлекаясь от солдат. — Я в проигравших, они придумывают наказание.

Он хмыкает.

— Я уже придумал для тебя наказание, — хриплым голосом говорит он только для меня.

— Вы не участвуете, полковник, — отвечаю, и мурашки бегут по позвоночнику от тона его голоса.

— А жаль, — отвечает он со смешком.

— Я так не думаю, полковник Кинг, — я специально отвечаю с его должностью, чтобы поставить дистанцию. Потому что перейти границу так легко, мне хочется продержаться, мне нужно продержаться один чертов день.

Я ощущаю его дыхание возле своего уха.

— То, что ты называешь меня полковником, ещё больше заводит меня, — шепчет он. И я ловлю воздух ртом. Чёрт возьми, какого хрена он делает со мной?

— Браун, Фостор, ещё раз, — громко говорю я и отхожу от Кристофера на безопасное расстояние, боясь посмотреть на него.

Фостор недовольно идёт делать ещё раз. Она уже сделала это три раза, но не укладывается в секунды. Мне её жаль, но раз я поставила планку для всех, и все выполняли задание, будет несправедливо делать поблажки ей одной. Браун тоже проходит это в третий раз, но не видно, чтобы у неё изменилось поведение.

— Фостор, ещё раз, — и её срывает. Она снимает шлем и пинает его.

— Да сколько можно? Норматив пять минут, я укладываюсь! — кричит она.

— Ты уложишься тогда, когда я скажу, — говорю я, подходя к ней. — Успокойся, поднимись и сделай это на пять секунд быстрее, — спокойно говорю я.

Она качает головой и не делает попытки повторить упражнение.

Хм, ладно.

— Рота, одеть экипировку, встать в планку, — говорю, поворачиваясь к солдатам. Все делают, что сказано, но выглядят крайне недовольными. И я их понимаю: жара стоит невыносимая, экипировка тяжёлая, и ещё планка. Но Фостор должна понять, что я тут капитан, и всё будет так, как я сказала, несмотря на то, что я пытаюсь сделать из нас хорошую команду и большую часть времени стараюсь быть мягкой. — Все стоят, пока рядовой Фостор не выполнит упражнение в отведённое ей время. Правильно выполнит.

Она стоит и упрямо смотрит на меня. Я тоже стою и просто смотрю на неё. Меня радует, что полковник не влазит и не подрывает мой авторитет, хотя он уже, может, ушёл. Бросаю взгляд через плечо: нет, всё ещё стоит и смотрит на меня, ухмыляясь, как придурок, кем он и является.

Фостор хватает шлем и быстро бежит наверх тренажёра.

Психика не выдерживает, когда на тебя давят обстоятельства и наказывают всех из-за тебя.

Она встаёт на исходную и говорит, что готова. Я подаю сигнал к началу, и она начинает спускаться, но опять делает это на пять секунд дольше.

— Ещё раз, — говорю я. Слёзы застилают её глаза, но она молча поднимается наверх. — Дэвис, встань как положено, — говорю я Айзеку, который думает, что может мухлевать.

Фостор на позиции, отдаю сигнал и смотрю, и да, получилось.

— Две минуты и пятьдесят три секунды, Фостор, — она выдыхает. — Рота, построиться!

Коллективный стон после подъема, но быстро делают, как приказано.

— Выигравшие, ждем ваше желание, — говорю я, и Дэвис нагло улыбается мне. — Помним про правила, — добавляю я. Победители переговариваются, и после трех минут Айзек выходит вперед, ну кто бы сомневался.

— Так вышло, что почти все победившие в этот раз проигравшие, — ехидно начинает он. — Мы тоже давно не были в ресторане, и вы, капитан Адлер, будете моим личным официантом.

Если он думает, что так отомстит мне, то глубоко заблуждается. Я так его обслужу, что ему больше не захочется иметь со мной дел, внутренне смеюсь я.

— Принято, — говорю я, смотря прямо ему в глаза. — Все свободны.

Солдаты уходят, а я начинаю собирать бумаги со стола и молю Бога, чтобы полковник поскорее ушел. Я панически боюсь остаться с ним наедине.

— В миссиях "нулевого подразделения" ничего не должно пойти не так, — говорит он за моей спиной.

— Мне это ясно, сэр.

— Тогда почему ты думаешь, что это поможет подготовиться им как положено?

— Они уже подготовлены, я просто пытаюсь сделать из нас крепкую команду, где каждый доверяет другому. Миссии будут проходить лучше, если они смогут спокойно доверить свою жизнь товарищу. Если вам не нравится моя тактика сближения, то я выслушаю ваши предложения, полковник.

"Дерзко, Милен", как будто ты не поняла, что ему понравится, как ты отвечаешь.

Он встает передо мной. Я делаю шаг назад, когда он делает шаг вперед, прижимая мое тело между столом и своей грудью. Сердце прыгает в моей груди, он выше меня, так что мне приходится поднимать лицо, чтобы посмотреть на него. Его аромат заполняет мои ноздри. Я опускаю взгляд на руки. Боюсь, что если я посмотрю ему в глаза, у меня подкосятся ноги, и я упаду.

— Не знаю, пропустили ли вы, но в "Unit Zero" есть протокол, используемый при разговоре с начальством, — я слышу сарказм. — Вы должны четко понимать, что когда начальник обращается к вам, вы должны смотреть ему в лицо, предпочтительно в глаза. Это говорит об уверенности в себе и уважении.

Уверенность — это то, что мне нужно каждый раз, когда я тебя вижу, мудак.

— Посмотри на меня! — требует он.

Наши глаза встречаются. В очередной раз я убеждаюсь в том, что совершенство существует, и оно изображено на лице этого мужчины. Мне кажется, что мое сердце вот-вот разорвется. Мой рот хочет прикоснуться к его губам, а мозг выбрасывает адреналин, и мне хочется схватить его за воротник и целовать, срывая с него форму. Он проводит языком по своим губам, растапливая меня, как мороженое летом. Прижать его к стене, прижать к себе и трахнуть прямо на улице. Это будет считаться преступлением?

— Мне не нужны акты доброты ни с одним солдатом, снисходительность делает их слабыми, — я киваю. — Вы также не кусаете губы в моем присутствии.

Я высвобождаю нижнюю губу из хватки зубов. Какого черта! Я даже не заметила, что кусаю себя!

— Там, откуда я родом, прикусывание губ имеет особый смысл, — он отстраняется, оставляя меня на нетвердых ногах. — Я не хочу никаких неожиданностей в ходе миссий, — предупреждает он. — Если они провалятся, вы будете первой, кто отправится с ними. Вам это ясно?

— Да, сэр.

Кристофер.

Вчера я не поехал домой, а остался в штабе, и даже не понимаю почему. Это на меня не похоже.

Задели ли меня слова Милен про мудака? Нет, потому что я мудак, но то, что она отказалась от секса со мной и делает вид, что все в прошлом, — да. Еще какое да!

Все хотят меня, она тоже, только почему-то прячется за рамки профессионализма, что полный бред.

“Ты забыл, Кристофер”, — подкидывает мне мозг. Она так же во многом права: пост — это то, к чему я стремился, и ей не нужен просто секс, а я не создан для отношений, что я уже выяснил опытным путем с Меган, но что-то не дает мне отпустить ее просто так. Все-таки я гребаный ублюдок, и мне плевать на чувства других, так ведь? И если я хочу Милен, я получу ее, несмотря ни на что.

У меня много работы, и что я делаю? Думаю о чертовой Милен Адлер, которая не хочет иметь со мной ничего общего. Может, все-таки стоит трахнуть кого-то другого и не зацикливаться на ней? Лорен Ашер горяча и подходит для грубого и быстрого траха. Так и сделаю, напишу ей попозже.

И тут мозг подбрасывает утреннее воспоминание: затвердевший член в моей руке, край футболки лежит под подбородком, а ладонь покачивается, двигаясь вдоль члена, пока я мастурбирую, сжимая трусики Милен. Я крепко сжимаю их, задыхаясь, и напрягаю ноги от приятных ощущений, которые нарастают с каждым прикосновением.

«Сука, — увлажняю я губы, — сука, которая не перестает вызывать у меня такие чувства при одном только взгляде на нее, при одном только воспоминании о ее теле и поцелуях».

Движение ее рта на моем заставляет меня ускорить ритм, а мой лоб покрывается потом, и сперма — на белом кружеве.

Я не могу вынести ее отсутствие рядом, задыхающуюся от моего члена, и в конце концов посылаю кулак в зеркало, которое разбивается. Я убираю член, а также трусики, и мою руки, прежде чем уйти.

Похоже, что я пытаюсь обмануть сам себя, но я, черт возьми, полковник Кристофер Кинг, и у меня может быть любая, стоит только пальцем поманить.

Я пытаюсь внести изменения в итоговый план, но тупо смотрю на экран ноутбука, ничего не делая.

Это должно прекратиться.

Время почти одиннадцать часов, значит, скоро придет пиар-менеджер с Майлзом. Я не хочу слышать их бредни, но у всех кандидатов есть пиар-менеджеры, рано или поздно мне бы все равно пришлось его найти, а главнокомандующий наверняка постарался найти лучшего.

После того как я побывал на тренировке Милен с ее ротой и увидел, на что она способна, ее твердость делает твердым меня. И раздражение только растет от невозможности прямо сейчас заняться сексом, желательно с ней же.

«Полковник Кинг, к вам посетитель», — слышится голос моей секретарши из спикерфона.

— Пропусти, — отвечаю я, — и принеси мне кофе.

Открывается дверь, и заходит женщина средних лет, блондинка в дорогом костюме.

— Хлоя Диксон, — представляется она, — ваш пиар-менеджер. Главнокомандующий Кинг нанял меня для вашей кампании по продвижению на пост министра агентства.

Я молчу. Она уже знает, кто я и что от нее требуется, и если Майлз сказал про брак, значит, они уже все обсуждали между собой.

— Брак — это последнее, что мы будем обсуждать в связи с этой кампанией, — сразу говорю ей я, и она хочет ответить, но я ей не даю: — Это самое последнее, что я сделаю, если по-другому вы не будете справляться со своей работой, ясно? Мы не будем обсуждать этот вариант в ближайшее время. Никакой информации об этом не будет выпускаться в пресс-релизах и прочем. Иначе мы не сработаемся. — Она недовольна, но кивает: — Можете начинать, я слушаю.

Хлоя Диксон начинает рассказывать о планах после запуска кампании. Ничего неожиданного: больше работы и походы на скучные и нудные мероприятия. То, что мне нужно, черт возьми. Она будет большую часть времени сама общаться с общественностью и СМИ, помогая создать мне положительный имидж, которого у меня сейчас нет. Она сама запланирует всю пиар-кампанию, что огромный плюс в моей работе. Будет анализировать результаты продвижения, конкурентов и так далее. У нее есть антикризисный план, включающий в себя мой брак с Райт. Диксон возьмет на себя все организационные моменты пресс-конференций и бла-бла-бла.

Дверь распахивается, и заходит Майлз Кинг собственной персоной. Он никогда не стучит или спрашивает, могу ли я его принять.

— О, отлично, вы уже закончили? — спрашивает он Диксон.

— На данный момент да, — отвечает она. — Если у полковника нет вопросов.

Я машу рукой, она фыркает и встает, уходя. Понимаю, со мной нелегко работать, но придется привыкнуть, уверен, Майлз Кинг платит очень щедро.

— Вам что-то нужно, главнокомандующий? — обращаю внимание на Майлза.

— Да, вы пересмотрели операцию? Ты знаешь, что сейчас не должно быть никаких провалов ни у тебя, ни у “Элиты”, — начинает он свою обычную песню.

— Как раз вношу правки перед совещанием, — отвечаю я, потому что он все равно не отстанет от меня, пока не закончится операция. Он кивает и говорит:

— Есть еще один важный нерешенный вопрос.

— Какой? — я буду удивлен, если мне понравится то, что он скажет.

— Сразу скажу, что это не обсуждается, — однозначно будет дерьмо: — В связи с выборами и смертями кандидатов тебе будет назначена охрана.

— Мне не нужна охрана, тем более с нашей миссией.

— Я сказал, что это не обсуждается. После озвучивания кандидатов у тебя появится два охранника из Высшей Гвардии на постоянной основе и отряд для мероприятий. — Спорить бесполезно, то, что приказал главнокомандующий, выполняется, хотя мне не нужны няньки, я могу за себя постоять.

— К миссии они отношения иметь не будут, просто сопровождение и охрана в обычные дни. Ты знаешь, что можешь подвергаться нападению, это гарантия твоей безопасности, и заметь, я не настаиваю на том, чтобы ты отказался от своей машины и ездил с ними.

— О, великий министр, благодарю тебя за твоё дозволение и дальше пользоваться моей машиной, — с сарказмом говорю я. — Что-то ещё?

— Это серьёзно, Кристофер, прекрати ёрничать, — бесится Майлз.

— Да, конечно, когда ты прекратишь контролировать меня, как будто мне десять лет?

— Это забота, а не контроль, и я не знаю, когда ты это поймёшь. — Ага, забота от главного тирана в моей жизни, так я и поверил.

— У меня много работы, так что если у тебя всё, дверь там, — показываю пальцем на неё. Я не хочу терпеть его дольше, чем это нужно.

— Пока это всё, завтра после начала миссии я улетаю в Лондон. — Скатертью дорога.

Он встаёт, пока я перебираю бумаги, создавая видимость занятости, чтобы он уже свалил.

Изменения в плане миссии пока не сильные, я учёл советы Кроуфорд, но на данный момент не буду включать её в группу внедрения. Она может понадобиться в задании Доминика. Мы, конечно, тоже внедряемся не в детский сад, но у Доминика задание труднее и ближе связано с людьми из мафии. Если её выводы насчёт епископов подтвердятся, то тогда мы сможем закинуть её к нам, чтобы она пообщалась с ними лично. Милен займётся Богинями. Остальное без особых изменений.

Беспокоюсь на данный момент только из-за внедрения Доминика. Это вообще не продумано, потому что информацию он получил утром, что тоже должно помочь, если это окажется правдой.

Совещание пройдёт после обеда, у меня есть два часа для спортзала.

Нужно выпустить напряжение.

Я встаю и выхожу из кабинета, предупреждаю секретаршу, что иду в спортзал.

Я поворачиваюсь и направляюсь в частный тренировочный центр, сворачивая в пустой коридор.

Переодеваюсь и захожу в спортзал, думая, с чего начать, выбираю беговую дорожку. После получаса бега иду к скамейке с гантелями, начиная упражнения и чувствую чей-то взгляд. Это обычное дело, но едва уловимый запах шоколада говорит мне, кто там пришёл.

— Ты скажешь мне, для чего ты сюда пришла? — спрашиваю я, не оборачиваясь. — Или ты собираешься продолжать таращиться на меня весь день?

"Браво, Кристофер!" Это так ты хочешь затащить её в постель, хотя она и знает, что ты мудак? С ней это не сработает, но, возможно, её это оттолкнёт…

Чёрт, я так запутался в своих желаниях.

Она подходит, прочищая горло.

— Капитану Андерсону нужно разрешение на выезд, нужна только ваша подпись. Он уже собирается, поэтому попросил меня.

Её запах лучше любого сексуального стимулятора. Чёртово дерьмо! Она стоит передо мной, ослепляя своим видом, а мои глаза не могут остановиться, наблюдая за ней с неподдельным болезненным любопытством, и её взгляд так же блуждает по моему голому торсу и рассматривает мои татуировки.

— Проснись, Милен, и скажи мне, где, чёрт возьми, я должен расписаться, — раздражённо говорю.

— Вот. — Она передаёт документы и ручку, чтобы я мог расписаться.

— Капитану Андерсону удалось найти несколько подсказок о том, что таможенный агент Джон Кларк ведёт дела ещё и с "Якудзой". Есть подозрение, что кто-то из клана приехал на встречу с ним в Сиэтл, — объясняю я. — Бизнесмен с судимостью за убийство и торговлю наркотиками. — Я подписываю и возвращаю бумаги. — Мне нужно, чтобы вы поискали в архивах досье на Сэтоши Като и изучили всё, что может помочь выяснить его местонахождение.

— Как прикажете.

Она не шевелится, продолжая смотреть на меня.

— Твои ноги прилипли к полу? — спрашиваю я, приподнимая бровь.

— Нет.

— Если тебе нужно что-то ещё…

И она бросается ко мне, не давая договорить, обхватывая мою шею руками и тянется к губам.

Документы падают на пол. Я боюсь, что она передумает, и я тяну её к своим рёбрам, проникая в её рот. Я касаюсь языком её языка и отпускаю руки на её попку, прижимая её к себе, а наши языки танцуют в настоящем поцелуе, от которого у нас перехватывает дыхание. Я прижимаю её спиной к металлической балке, не переставая целовать. Мои губы пробегают по её подбородку, а затем провожу языком по её горлу. Я крепко держу её и грубо целую, чтобы она не забывала, с кем она.

Ни с того ни с сего она отталкивает меня, прижимаясь к балке. Я не двигаюсь, она тоже. Она стоит с приоткрытым ртом, тяжело дыша, а я хочу сорвать с неё одежду.

— Добрый день! — поздоровались в дверях.

Это сука Фэй Кэссиди, я не оборачиваюсь, а Милен начинает собирать упавшие бумаги.

— Что происходит? — спрашиваю я, надевая свою футболку.

— Лейтенант Райт собирает солдат, о которых вы просили.

— Я сейчас занят, — бросаю раздраженно. И я ни черта, блять, не поручал Меган.

Милен собрала все и встает, смотря на Фэй и кривит лицо. Напоминание о Райт, очевидно, не нравится ей.

— Я займусь Сэтоши Като как можно скорей, сэр, — и идет к двери.

Воздух душит меня, раздражение берет верх.

— Я не давал вам разрешения уйти! — я беру ее руку.

— Несколько минут назад давал! — она в ярости отдергивает руку.

Она переводит взгляд с меня на Кэссиди и обратно. Эта сцена может вызывать подозрения: у нас разные ранги, и она должна меня уважать. Как будто мне не плевать.

— Простите, полковник, — говорит она. — Я немного напряжена, и у меня много работы…

— Конечно, конечно, — с сарказмом говорит Кэссиди. — Рабочий стресс заставил нас всех напрячься.

Она игнорирует ее.

— Разрешите идти, сэр.

Я раздраженно киваю, и Милен без колебаний уходит.

Выпустил, черт возьми, пар, называется. Эту ситуацию с Милен пора заканчивать, так или иначе. Я не смогу сосредоточиться на работе, когда она в один момент отталкивает, в другой кидается с поцелуями.

Я даже не провоцировал ее в этот раз, она сама начала.

Похоже, мы вместе запутались во всем этом. И у меня нет четких ответов, как я хочу, чтобы это закончилось.

Я хочу ее, она хочет меня. Это факт.

Но ей нужно что-то большее, чем перепих, а я не для этого, учитывая выборы на пост и Меган Райт.

Я не могу предложить ей что-то большее, она не хочет чего-то меньшего. Замкнутый круг.

Если только я не смогу убедить ее на какое-то время поддаться этому желанию с четкими правилами. Но тогда выходит, что она будет “грязным секретом”, чего она не хочет. Мне нужно найти для нее в этом плюсы? А есть ли они? Помимо того, что мы идеально подходим друг другу в постели.

“Или, может, ты все-таки возьмешь себя в руки и отстанешь от нее и сосредоточишься на том, чего хотел еще до ее появления?” — думаю я. Я уже сейчас знаю, что лучшее решение — это включить ублюдка и жить, как я жил до встречи с ней. Меган плевать, что я трахаю кого-то еще, я должен вернуться к этому, более осторожно из-за имиджа для пиар-кампании, но тем не менее.

Чёрт, чёрт, чёрт! Нужно обдумать это. Хорошо, что внедрение в религиозный центр «Господа Нашего» будет уже завтра. Расстояние равно холодная голова, так ведь? И тогда я смогу мыслить рационально.

Попытки снять напряжение и выпустить пар пошли прахом. Пинаю тренажёр и иду в душ.

Совещание через полчаса, иду обратно в кабинет вместо того, чтобы пообедать.

Завтра ещё нужно встретиться со священником. Вчерашнюю встречу перенесли из-за разработки плана для «Богинь». Если Доминику удастся их убедить, то это огромный плюс: девочки смогут добыть больше информации для дела. Мне всё ещё не нравятся слова Равенны насчёт Милен: их дела засекречены, я не могу посмотреть, в каких миссиях они участвовали, чтобы быть полностью уверенным в том, что они справятся. Но то, что я видел, на что способна Кроуфорд, впечатляет, не думаю, что Милен хуже. И факт близкого общения с Майлзом… Он тот ещё говнюк и не держит возле себя неудачников, он отбрасывает их, как мусор, и шагает дальше. Что-то в их отношениях говорит о чём-то важном, чего я не знаю, и что меня бесит. Майлз не скажет, пока ему это не будет выгодно, бесполезно спрашивать у него. Милен или Равенна тоже достаточно скрытны, но рано или поздно я всё равно узнаю этот секрет.

***

Широко распахивается дверь.

— Ты считаешь, что, сняв номер в отеле с сексуальной тематикой, я выгляжу извращенцем?! — это капитан Патрик Дэниелс, который входит с рекламной листовкой в руках.

— Я всегда так считал, — отвечаю я, пожав плечами. — Не думаю, что отель имеет значение.

— Ха-ха-ха! — он разражается саркастическим смехом. — Это серьезно, Кристофер, я хочу пригласить Алексу, но боюсь, что она испугается.

— Почему ты не работаешь? — раздраженно спрашиваю я. Тратить время впустую не разрешается в моем мандате.

— Я закончил со своими делами, полковник, — отвечает он. — Возвращаясь к теме, я хочу исполнить свою фантазию из подросткового возраста.

— Забудь об этом, — я просматриваю отчеты. — Она не обрадуется, узнав, что ты всегда хотел трахнуть Барни.

— Не будь засранцем! Я говорю о своей фантазии с ролями ученик-учитель, — он достает из кармана очки. — Ты знаешь... Иди к доске, — он надевает очки. — Несколько линеек, секс на парте...

— Без подробностей, спасибо.

— Добрый день! — Роман входит с преувеличенной жизнерадостностью. — Как дела?

— Сегодня, — саркастически объявляет Патрик, — мои дни траханья на кухонной стойке закончились!

— Прекрасно, — с отвращением отвечает Роман и бьет его по голове. — Теперь я не смогу спокойно есть у вас! — жалуется он.

— Почему бы тебе не вернуться к работе и не перестать валять дурака? — я вздыхаю.

Я знаю Романа с детства, а с Патриком познакомился, когда был подростком. Он уехал, а мы остались здесь, служа вашингтонской армии.

— Я просто пришел поговорить, — сообщает мне Роман. — Мне нравится девушка, но я при ней веду себя, как кретин, который не может сказать и пары слов!

Интересно, у Романа нет проблем с противоположным полом, но он и не такой, как мы с Домом.

— У меня нет времени на ерунду, у нас много работы. И я не верю, что у тебя могут быть проблемы из-за девушки? Кто она, я её знаю?

— Капитан Адлер, — отвечает он, и черт возьми, если мне это нравится. Я поднимаю на него взгляд, стараясь остаться незаинтересованным тем фактом, что это она.

— Какие проблемы? Она милая, — говорит Патрик.

— Я не знаю, что со мной происходит, когда я рядом с ней, — вздыхает он.

— Может, вам встретиться не на работе, и тогда все изменится? Пригласи её куда-нибудь, — советует Дэниелс. А я хочу, чтобы он заткнулся. У нас и так все сложно с Милен, там не хватало только Романа с его симпатиями. Чертова Адлер.

— Да, возможно, так и будет, но сейчас, с миссией, я не знаю, где взять время. Может, вы пойдете с нами? Это может быть клуб, а не кафе?

Я поднимаю бровь.

— Ты серьёзно? Тебе нужна группа поддержки, чтобы пообщаться с девушкой? — смеюсь я.

— Нет, просто не хочу на неё давить, — оправдывается он. Не верю, что это говорит Роман Миллер. — Ты пойдешь? — спрашивает он Патрика.

— Нет! — он встает. — Я договорился с Алексой насчёт свидания! Так что давай в другой раз, — оправдывается Патрик.

— Я тоже не могу. У меня работа и...

— Кристофер, я что, тот самый уродливый парень с дискотеки, от которого убегают все девчонки? — спрашивает меня Роман, явно раздражённо.

— Я не хочу никуда идти, — я честен.

— Не говори так, я редко прошу тебя о чём-то. Она мне очень нравится. И вы даже не знаете когда, а уже отказались, — упрекает он нас с Дэниелсом.

— Она просто девушка, я там не нужен, — отвечаю я, включая ноутбук.

— Я лучше пойду, — Патрик направляется к двери. — Я рискну и скажу Алексе, чтобы она держала в секрете мою фантазию.

— Это не секрет, — замечает Роман. — Ты уже сказал нам.

— Это будет секрет четверых! — он уходит.

— Кристофер, — настаивает Миллер, — это абсурд, что ты хочешь отвернуться от меня, когда я нуждаюсь в этом больше всего!

— Лучше пойдём выпьем вдвоём, — предлагаю я. — Я могу познакомить тебя с лучшими перспективами.

— Лучшие перспективы? — он обиделся. — Милен — отличная перспектива!

Я недоверчиво смотрю на него. Он знает её два дня, и она вообще не в его вкусе. Роман — человек с простыми и неаппетитными вкусами. Ему нравятся утончённые и харизматичные женщины, а мне — злобные, которые умеют двигаться... во всех смыслах.

— Пожалуйста...

— Уходи.

Я никогда не видел его таким.

— Пожалуйста! — умоляет он. — Я обдумываю то, что сказал тебе.

Мне трудно поверить, что он хочет жениться. Причём так внезапно. Чем его не устраивает холостяцкая жизнь? Причём ему обязательно должна была понравиться женщина, которая нравится мне. Чёртов бардак. Но, может, это выход для меня? Они заинтересуются друг другом, а я смогу отойти в сторону. Не буду же я портить жизнь другу.

— Клянусь Богом, я больше не буду просить тебя ни о чём.

— Хорошо! — если я скажу, что приду, он не будет валять дурака весь день.

— Спасибо, брат! — похлопывает меня по плечу.

— Ага! — я возвращаюсь к своим делам.

— Я ухожу! — он идёт к двери.

Честно говоря, мне противен его бред про брак.

Я изучаю последние новости. Я здесь с конкретной целью: ликвидировать преступную организацию, с которой у меня уже много лет незаконченные дела. Мафиозные кланы, владеющие криминальным миром, по сути, представляют собой общество, управляющее самыми опасными преступниками на планете.

Я вхожу в семью Кинг, одну из самых влиятельных семей в армии. В армии нет никого, похожего на нас. Я единственный сын лучшего законника, но это не отменяет моей криминальной жилки, которую я задействовал много лет назад, и она до сих пор пульсирует.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 8.

Сицилия, Мессина.

Массимо Моретти.

У меня нет слов, чтобы описать, что я чувствую. Лучше сказать, что я загнана в угол. Ты обрёк меня на своё присутствие, лишив смысла моей жизни.

Мне больно, когда меня обвиняют после пыток и того, что ты сделал со мной со своими наркотиками. Пребывание с тобой поставило под сомнение моё слово. «Unit Zero» подождал, пока я выздоровею, и приговорил меня к двадцати годам за то, что я не была идеальным солдатом. Я больше не солдат Вебстер. Я осуждённая, зависимая от грязи, которую ты вводил в моё тело.

Я пишу это из Собора Святого Патрика. Возможно, это мои последние часы. «Нулевое подразделение» ищет меня из-за побега.

Меня тошнит от того, что ты сделал со мной. Я люблю себя прежнюю. Но я отчаянно хочу «фейскую пыльцу» в своих венах. У меня два выбора: ты или подземелье тьмы. Я не знаю, что хуже… но я решила выбрать тебя, если ты дашь мне слово оставить мирное население в покое.

Мне нужен наркотик, я нужна тебе. Я лучше умру в экстазе и галлюцинациях, чем закончу жизнь в холодном колодце как преступница…

Мои веки тяжелеют на странице, которую я вновь перечитываю. Они убили её, уничтожили мифологическое создание из плоти и крови, источающее красоту.

— Сэр, — заглядывает в дверь человек из клана «Чёрных ирбисов», — привезли то, что вы просили.

Я аккуратно складываю бумагу и кладу её на столик у кровати, затем расстёгиваю пиджак и отбрасываю его в сторону. Когда ослабляю узел галстука, в комнату входит группа женщин.

Они похожи как две капли воды: стройные, светловолосые, с голубыми глазами. Я встаю, чтобы рассмотреть их, и наблюдаю, как они улыбаются мне. Их сочувствие кажется искренним, пока я хожу между ними, обнимаю за талию, ласкаю лица, пытаясь понять, похожи ли они на ту, кого я ищу.

— Куртизанки Чавдара Янкова, — сообщает мне человек, приведший их.

Он сделал их такими, какими я хотел.

Всего их двадцать. Я изучаю первую и перехожу ко второй, но она меня не убеждает. Я остаюсь у последней, робкой девушки.

Она нервно переминается с ноги на ногу, глядя на человека, который их привёл.

У неё глаза бледно-голубого цвета. Это не тот оттенок, по которому я скучаю. Сине-голубые глаза Николь Вебстер были особенными, уникальными… Это то, что я ищу, но не нахожу в обычных людях. Мой взгляд жаждет этой синевы у женщины, которую я рассматриваю, но её у неё нет. Однако мне должно быть достаточно.

Её нервозность радует меня. Я киваю головой и предлагаю ей пересесть на кровать.

— Надеюсь, она вам понравится, сэр, — говорит болгарский сутенёр, указывая на женщин, которых он привёл. Я раздеваю ту, которую выбрал.

— Как тебя зовут?

— Гре…

— Ошибка, — она достаёт пистолет и прочищает горло.

— Николь.

Я закрываю глаза, прося её повторить.

— И что ты делаешь? — спрашиваю я. Она медлит с ответом, и я теряю терпение.

— Я вхожу в секретное подразделение на базе ФБР, — наконец говорит она.

— Лучше, — отвечаю я.

Я быстро целую её, наслаждаясь мягкостью её губ. Воспоминания накрывают меня, и, когда она раздевается, я веду её к кровати. Она позволяет моим губам исследовать её тело. У неё пышная грудь и широкие бёдра, и я чувствую, что она чиста. Я провожу носом по её плечам, ощущая её влажность. Она всё ещё слегка напряжена, но это меня не останавливает. Я расстёгиваю брюки и спускаю их вниз.

Страх сковывает её, как нервного кузнечика. Я раздвинул ноги, и мой член оказался между её бёдер. Я начал осторожно двигаться…

— Сэр, — прервал меня один из ирбисов.

— Вон, — резко сказал я.

— Это важно.

— Вон, — повторил я.

— Но…

— Оставьте меня.

— Бьянка Романо здесь, — сказал он и отошёл.

Я отодвинулся от женщины, которая укрылась простынёй. Бьянка. Шесть лет я искал её, но она снова и снова ускользала от меня.

— Передай ей, чтобы ждала меня в столовой, — говорю я. — Спущусь через минуту.

Мне нравится, когда вещи возвращаются сами по себе, особенно если я сильно скучаю по ним. Я выбираю один из своих лучших нарядов и прихорашиваюсь для неё. Сюрприз того стоит.

Шах Ахмад уводит другую женщину, с ней я разберусь позже. Сейчас мне предстоит встретиться с убийцей, которая ждёт меня. Убедившись, что галстук идеально завязан, я спускаюсь вниз и нахожу её у подножия обеденного стола.

— Моя прекрасная убийца, — подхожу я.

Она опускает взгляд, когда я скольжу глазами по её фигуре. Молчание затягивается, и инициатива переходит ко мне.

Я нежно касаюсь её щёк губами и отодвигаю стул. Она садится, понимая, что у нас есть незаконченное дело. Её лицо похудело, скулы стали выразительнее. Она смотрит на еду, но не притрагивается к ней.

— Я знаю, что твои люди убьют меня, — тихо говорит она.

— Нет, — отвечаю я, делая глоток вина.

— Я знаю, Массимо, — повторяет она с лёгкой усмешкой.

— Ешь, — говорю я, кивая на тарелку. — А потом мы поговорим наедине, как и должно быть.

Я заканчиваю ужин, а она всё ещё держит руки на столе.

Когда моя тарелка пуста, я встаю и веду её в свою спальню.

Её взгляд останавливается на Шахе, который стоит в одном из углов, поэтому я прошу Чёрного Ирбиса выйти.

— Идём, прекрасная Бьянка, — призываю я её, и она покорно вздыхает, прежде чем встать.

Я подхожу к своей спальне и открываю перед ней дверь, будучи джентльменом, которого заслуживает каждая леди. Она оправданно защищается: она родилась в мафии и знает, как всё устроено в этом мире.

— Я пришла предложить сделку.

— Как джентльмен, я обязан выслушать леди.

— Прощение в обмен на защиту. Позвольте мне вернуться, и я обещаю, что никто не тронет вас. Взамен прошу ваше слово, — сказала она, сокращая расстояние между нами. — Теперь у меня есть причина жить.

Я киваю, как поступил бы мой мудрый отец. У меня есть старинный граммофон, который я включаю, позволяя ему радовать меня изысканными нотами классической музыки. Она всё ещё ждёт ответа, и я протягиваю руку, чтобы погладить её плечи.

— Не надо, — умоляет она, и я глажу её по волосам. — Тебе нужна поддержка, так что послушай меня…

Я притягиваю её к себе и нежно целую в губы. Её слёзы падают на моё лицо, я, не раздумывая, раздеваю её и укладываю на кровать. Сняв с себя одежду, я ложусь на неё сверху, наслаждаясь её телом. Я неистово ласкаю её, доводя до криков, и затем проникаю в неё, не поклоняясь ей. Единственная женщина, которой я мог бы поклоняться, сейчас лежит в гробу.

Она привлекательная женщина и искусная любовница, поэтому я пригласил её в свою постель. Она была любовницей моего отца, но, в отличие от него, всегда любила меня. Она отлично знает, как доставить удовольствие.

Она шепчет мне о своей любви, страстно целуя. Её слова полны мольбы, и я верю ей, но…

Мне жаль, что ничто не вернёт мою возлюбленную, мою ночную нимфу.

Имя Моретти — символ чести, и есть вещи, которые я не готов отпустить. Она лежит на спине, закрыв глаза, и наслаждается экстазом, который я дарю ей. Я переворачиваю её и продолжаю двигаться, доставая нож, который спрятал, прежде чем привести её сюда. Это тот самый нож, который когда-то использовала она и оставила много лет назад.

Она задыхается, закрыв глаза, а я глубоко вдыхаю и берусь за рукоятку.

- Масси…

Резко втыкаю лезвие ей в ребро. Это не мое желание, но обстоятельства требуют.

- Ты проткнула её этим ножом. Могу поклясться, ты хотела умереть медленно… и ты упустила её, и её убили.

- Я сделала это, потому что люблю тебя, - она пытается оттолкнуть меня.

- Это никогда не имело значения, моя убийца. Единственная любовь, которую я жаждал, - это любовь моей кузины и её. Всё остальное было лишь мимолетными эпизодами моей жизни, - признаюсь я. - Так что теперь почувствуй это: как боль пронзает тебя, как легкие наполняются кровью, как внутренности разрываются от агонии…

Я вытаскиваю нож. Снова погружаю его. Повторяю. Её тело выгибается. Я двигаюсь внутри. Наслаждаюсь её болью. Слышу её стенания, плач, крики. Кровать наполняется кровью. Я погружаюсь глубже. Вытаскиваю нож. Втыкаю в сердце.

- Я не издеваюсь, - закрываю глаза. - Я всегда должен показывать миру, что имя Моретти уважают.

Она покидает этот мир, когда я прижимаюсь к её губам, даря ей последний поцелуй и последние толчки. Её глаза остаются открытыми, и я делаю выпад, пока не кончаю в неё, она доставляла мне удовольствие долгие годы.

- Прощай, Бьянка, - шепчу я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 9.

Милен.

Я поцеловала Кристофера Кинга. Сама. Набросилась на него и поцеловала.

Что со мной творится? Я сама сказала ему, что все в прошлом и на следующий день полезла к нему с поцелуями. Унизительней было бы только то, что он отказался бы отвечать.

Еще бы минут пять и мы бы просто трахнулись в спортзале.

Пока действительность в лице сержанта Фэй Кэссиди, не ударило меня прямо в лицо, напоминая о Меган.

Еще дерьмовей было потом сидеть на собрании с последними этапами плана операции религиозного центра. Рядом с его ехидными улыбками.

И пик неловкости, когда капитан Миллер предложил сходить в клуб, но сразу сказал, что это не свидание и что пойдут многие из “Элиты”.

Даже не знаю, что было бы лучше, пойти с ним один на один или пойти толпой.

Это мега странно, над чем Рави смеялась держась за живот минут пять. Сказав, что он просто немного растерялся и на самом деле, он не прочь пойти именно на свидание. Получится ли что то у нас, не знаю. Увидим. Но я не буду отказываться от шанса, хоть немного откусить от пирога счастья. Тем более полковник заведомо плохое решение. Это наше притяжение закончится губительно, если не прекратить то, что происходит между нами. Роман Миллер прекрасная возможность побороть это притяжение.

Я кстати, согласилась пойти, надеюсь полковника там не будет. Он орал и плевался серой, что у нас много работы, так что я рассчитываю, что он останется на работе или где то еще, что меня вообще не касается.

Так ведь Милен? Это то что тебя вообще не касается, где он, с кем он и чем занимается.

С Романом мы встретились на ужине и он очень милый и забавный и самое главное не похож на сероглазого мудака, они как два разных полюса. Думаю, это огромный плюс. Я даже не заметила, как мы проговорили два часа.

Сегодня начинается операция в центре и большая часть “Элиты” уйдет. У меня так и остались в задании, только “Богини”, помимо того, что на меня навалил Майлз Кинг и дел с ротой. И все что связано с Моретти, что один, что второй, меня беспокоят, как зуд под черепной коробкой. Постоянный непрекращающийся зуд. Если размышлять и старший Моретти знает обо мне, значит уже были бы последствия, он знает куда давить, чтобы я вылезла из своего укрытия. И пока нет информации о террористических актах во имя меня, можно считать, что он либо успокоился и забыл про меня, либо выжидает, что делает это еще хуже.

— Капитан Адлер, — прерывает мои размышления сержант из роты Патрика, — вас ожидают в кабинете капитана Дэниелса.

— Что-то случилось? — напрягаюсь я. Ничего хорошего в этом вызове явно не будет, за несколько часов до начала операции по внедрению.

— Говард Клэптон согласился встретиться с «Чёрными ирбисами» в отеле. Мы не стали устанавливать периметр для захвата, это было бы нецелесообразно. По приказу полковника мы позволим им провести встречу. Один из его сотрудников установил камеры и микрофоны в офисе.

— Значит, полковник хочет, чтобы мы следили за ним во время визита? — уточнила я.

— Да, центр управления капитана Дэниелса будет следить за офисом и общими помещениями. Он будет шпионить через камеры и микрофоны, записывать все разговоры. Мне сказали позвать вас к нему, остальное расскажет капитан, — ответил сержант.

Я встала и с глубоким вздохом направилась в кабинет капитана Патрика.

Центр управления под руководством Патрика расположен на том же этаже, где кабинеты полковника и всех капитанов.

Проходя мимо кабинета секретаря полковника, я замечаю, что она погружена в работу и не поднимает головы.

Патрик приветствует меня и приглашает нас с Алексой подойти к общему экрану. Комната напоминает три офиса одновременно: экраны на всех стенах и современное оборудование для мониторинга.

Я надеваю наушники, и монитор оживает. Говард Клэптон приветствует своих гостей — «Чёрных ирбисов», сотрудников Массимо Моретти.

— Unit Zero наступает нам на пятки, — начинают они. — Они задержали нескольких наших людей, и нам нужно, чтобы ты это защитил.

Он протягивает флешку.

— Это фармацевтические компании, которые разрабатывают формулы для нас, и компромат, с помощью которого мы заставили их работать на Моретти, — объясняют они. — Ты должен сохранить это в безопасности.

Говард кивает. Он обязан мафии услугами и не может отказать им в просьбе.

— Партии женщин, которые вы получили, мы тоже хотим получить, — продолжают «Чёрные ирбисы». — Сколько вы за них хотите?

— Я выставлю их на аукцион, — говорит Клэптон. — Пусть их заберёт тот, кто предложит больше. Русская мафия тоже хочет заполучить их для своих целей, и я надеюсь, что они не будут меня шантажировать за ту услугу, которую я вам оказываю.

Сенатор поднимается, чтобы спрятать флешку в сейф за картиной.

— Я положу её туда до мероприятия, — добавляет он.

Ирбис кивает, и они оба выходят из кабинета.

— Нам нужно попасть на эту вечеринку, — говорит Патрик. — Нужно выяснить, кто покупает этих женщин. Судя по отчетам, это большая группа. Еще нужно украсть флешку.

Я отхожу в сторону, чтобы он мог сосредоточиться на работе. Его жена начинает разговор об их дочери.

Я осматриваю помещение и смотрю на экраны. Отсюда Патрик следит за всем: офисами, тренировочными трассами, столовыми, временными тюрьмами, посадочными полосами…

— Ты знаешь обо всем, что здесь происходит, — я останавливаюсь у главной панели. На огромном экране каждые десять секунд меняется информация.

— Большую часть времени, — отвечает он с поста. — У меня есть доступ ко всем данным, и я могу заметить атаку, даже если враг в часе езды от штаба.

Я сосредотачиваюсь на картинках на экране, пока он говорит со своей женой: солдаты тренируются на дорожке, Равенна со своей ротой, генерал на совещании, кафетерий переполнен людьми и Кристофер в своем кабинете с лейтенантом Лорен Ашер, перегнувшейся через его стол, и её лицом, впечатанным в тот же упомянутый стол, пока он трахает её.

Я не могу описать ощущения, когда мое сердце падает в бездну, волна жара проникает в меня до последней клетки тела. Внутри что-то горит, в горле появляется узел размером с арбуз, и я настолько мазохистка, что кладу палец на экран, чтобы он не изменился.

Он держит её за шею. Я их не слышу, но её жесты наглядно демонстрируют громкие стоны.

— Полковник! — читаю я по её губам.

Патрик кладет свою руку мне на спину, мягко убирая мою руку, и тут же последовательность переключается на экран сада.

— Милен…

Я отшатываюсь и спотыкаюсь об Алексу. Не смотрю на неё, поражённая настолько, что мозг словно отключился.

— Позаботься обо всем, что потребуется, — говорю я и, не дожидаясь ответа, выхожу в коридор.

Гнев разрывает меня изнутри. Хочется плакать, но ярость сильнее. Лицо горит, дыхание сбивается, а воспоминания о нём вызывают тошноту.

Я иду вперед, но кто-то преграждает мне путь. Это секретарша Кристофера.

— Капитан, с вами всё в порядке? — спрашивает она.

Я не отвечаю. Взгляд устремлен на дверь за её спиной. Внутри меня бурлит странное, почти непреодолимое желание войти, хотя я знаю, что там происходит. Я направляюсь к лестнице, но меня останавливает охрана.

— Прохода нет, капитан, — предупреждает один из сотрудников.

Глаза ужасно жжёт.

Я оборачиваюсь в поисках лифта. Двери открываются, и я не вижу, кто выходит. Я просто иду дальше. Захожу в лифт и нажимаю на кнопку первого этажа. Они что-то говорят, зовут меня, но я лишь сильнее жму на кнопку.

— Милен, ты в порядке? — Роман берет меня за подбородок, чтобы я посмотрела на него. — Я зову тебя, а ты не реагируешь.

Меня разрывает изнутри, и это невыносимо больно.

— Нет, я не в порядке, — дрожа, я пытаюсь сдержать слезы. Я больше не понимаю, что со мной не так.

Он без раздумий обнимает меня, и я крепко прижимаюсь к его груди, цепляясь за ткань рубашки. Мне нужен он, чтобы залечить раны, которые я сама нанесла своему сердцу.

— Роман! — раздается крик.

Я прячу лицо у него на груди. Я знаю, кто это, и не хочу, чтобы он видел меня слабой.

— Ты капитан, так покажи пример! Ты ведь знаешь правила.

Роман отпускает меня, и я снова нажимаю на кнопки лифта.

— Милен плохо себя чувствует, и…

— И ты хочешь её успокоить, обнимая в коридоре? Это же военная база, а не центр для нытиков. Что с вами, капитан?

Я злюсь. Будь он тысячу раз проклят.

— Этого больше не повторится, — извиняется Роман.

— Капитан Адлер, не покажетесь? — говорит он мне в спину. — Сколько раз я должен требовать, чтобы вы прочитали устав? Если вы не можете управлять своими эмоциями, то идите…

Я взрываюсь. Поворачиваюсь к нему.

— Куда, полковник? Куда бы вы меня ни отправили, мы оба должны уйти. Я не единственная, кто нарушает устав, — кричу я. — У вас нет морального права запрещать мне обнимать кого-то в коридоре, пока вы занимаетесь сексом с солдатами в своём кабинете! — Лорен не знает, как реагировать, а Роман краснеет. — Пример начинается с вас, как со старшего офицера!

— Вы забыли, с кем говорите, капитан Адлер?!

— Кристофер, — вмешивается Миллер. — Ей плохо, позволь мне…

— Я в порядке, капитан. Не нужно меня защищать. — Я сажусь в лифт, спиной ко всем. — Я готова к любым вашим решениям: наказание, санкции, исключение… Всё, что вы решите!

— Убирайтесь!

— Если вы не хотите, чтобы я…

— Вон отсюда!

Двери закрываются. Я мгновенно оказываюсь внизу и сразу же выхожу в сад, чтобы вдохнуть свежего воздуха.

Роман догоняет меня через минуту.

— Что с тобой? — спрашивает он.

Я плачу. Я должна была сдержаться и не говорить правду в лицо этому придурку.

— Я не знаю, — отвечаю.

- Милен, я понимаю, что он может вести себя отвратительно, но он твой начальник, - говорит Роман.

- Я отдаю себе отчёт в своих действиях и не боюсь его, - вытираю слёзы с щёк.

- Я поговорю с ним, - предлагает Роман.

- Нет! Пусть он делает то, что должен, - отказываюсь я.

Роман берёт меня за руку и смотрит в глаза.

- Ты уверена в своих обвинениях? - спрашивает он.

- Я не буду обсуждать эту тему.

- Какие бы санкции он ни ввёл, я буду рядом, чтобы поддержать тебя.

- Это необязательно…

Я не заслуживаю его, он не знает причин моего поведения. Я и сама их не понимаю. Я пытаюсь заслонить небо руками и опасаюсь последствий, наказания, которое меня ждёт.

Кристофер.

Я сижу в своём кабинете и бешусь. Какого хрена меня волнует, что Роман обнимает Милен? И почему в моей груди волнение от того, что она знает, что я трахнул Ашер в своём кабинете?

Я чуть не ударил Романа за то, что он трогал её, хотя сам трахал другую за минуту до этого. Что это обо мне говорит?

Я ставлю видео на паузу, глубоко вдыхаю воздух. Стол завален вещами, которые я должен взять с собой. Операция начнётся только через несколько часов, но я уже на пределе.

Стук в дверь. Я достаю сигарету из ящика, зажигаю её и делаю две затяжки.

- Войдите, - говорю я, когда стук повторяется.

- Полковник, - заходит секретарша. - Капитан Дэниелс и отец Тео Марино здесь.

- Пусть проходят.

Секретарша смотрит на меня с удивлением, и я не понимаю, влюбилась ли она, потеряла ли рассудок.

- Не хотите поговорить о самооценке? - язвлю я, и она качает головой. - Тогда идите!

- Я хотела спросить, нужно ли вам что-нибудь ещё, - неуверенно говорит она.

- Нет.

Она быстро уходит, уступая место Патрику, который входит вместе со спутником.

- Полковник, рад познакомиться, - говорит он. Я делаю глубокий вдох, не выпуская сигарету из рук.

- Всё необходимое привезли? - сразу перехожу к делу.

Он кивает, и они с Патриком садятся в кресла. Отец Тео Марино достаёт нужные мне вещи. Я буду в центре, как священник, и изнутри определю, кто связан с мафией. Хотя подозреваемые уже есть, но нужно полное подтверждение.

- Я составил для вас расписание, - он протягивает блокнот. - Мессы, встречи, молитвенные группы, беседы с бездомными, консультации и благотворительность.

- Не забудьте про встречи с алкоголиками, - добавляет Патрик. Я бросаю на него недовольный взгляд. - И беседы о грехах плоти.

— Разумеется, — вежливо отвечает он. — Все это есть в ежедневнике, как и мой номер телефона, адрес и email. Можете позвонить мне в любое время, я всегда на связи и готов дать инструкции.

Я заглядываю в блокнот, чувствуя, что в конце концов буду смеяться над кем-то в лицо, когда они скажут какую-нибудь глупость.

— Вас ждут в церкви в полдень. Вы готовы?

— С тех пор как встал, — отвечаю я.

Он переводит взгляд на меня и Патрика.

— А как же одежда, которую я вам прислал? — уточняет отец.

— Мне не хватает только воротника, — говорю я, доставая его из ящика и аккуратно заправляя под лацканы рубашки.

Отец неловко улыбается.

— Что случилось?

— Просто вы выглядите немного… — он прочищает горло. — Если я могу вам помочь.

Он объясняет, как сделать прическу, и я иду в ванную. Мне нужно доделать то, что я не успел: татуировки, которые пришлось спрятать под временной тональной основой. Я поправляю рубашку, смачиваю и укладываю волосы.

Я чувствую себя глупо. Я выгляжу как идиот.

— Команда ждет внизу, полковник, — говорит Патрик, оценивающе оглядывая меня.

Я проверяю, нет ли заметных следов, и надеваю кожаную куртку. Патрик дает мне то, что я забыл, и мы с отцом выходим.

— Полковник, — приветствует меня Роман в коридоре. — Только что прибыл министр и спрашивает о вас.

Я направляюсь к лифту.

— Уверен, он понял, что я не лучший священник, и хочет это исправить.

— Сомневаюсь, — капитан идет за мной. — Он с командой на парковке.

В последнее время нет хороших новостей.

— Есть новости?

— Доминик позвонил и сказал, что ему нужно еще два дня, так как расследование подозрительного места на Первом холме не завершено, — отвечает он.

Плохо. Оцепление патрулирует площадку, пока священник оценивает выстроившихся офицеров. Патрик уводит его, и я подхожу к Майлзу.

— Я думал, что умру, так и не увидев тебя в приличном виде, — я поправляю свой наряд.

Проглатывая ответ, который он заслуживает:

— В твоем плане ошибка. Я позволю тебе найти её и принять меры.

Сканирую солдат, обдумывая их действия. Меган Райт, Фэй Кэссиди, Беатрис Вудс, Равенна Кроуфорд (если её выводы подтвердятся) — гражданские добровольцы. Они будут наблюдать, сообщать новости и предоставлять информацию. Нине Стил, Маркусу Веге и Александре Стоун поручено выяснить, есть ли ещё церкви, участвующие в делах мафии. Роман Миллер станет заместителем казначея вместе с Мэвериком Паркером, вторым сержантом отряда Андерсона. Милен Адлер займется «Богинями».

— Ашер, выйди вперёд! — Не нужно искать недостатки, её здесь быть не должно.

— Какой ваш приказ, сэр? — она стоит по стойке смирно.

Мне нравится, как она понимает разницу между рабочими и личными отношениями. У меня нет к ней претензий, и хотя я могу использовать её, когда захочу, она всё равно видит во мне своего начальника.

— Тебя вывели из шпионской операции и заменили Вудс ещё два собрания назад. Что ты здесь делаешь? Остаёшься и помогаешь Андерсону.

Это не мешает моим планам, ведь официально мы уже заменили её другим агентом. Но меня раздражает, что Майлз тыкает мне этим в лицо.

Кроуфорд была права: как бы естественно она ни хотела выглядеть, она не вписывается в обстановку. Она больше похожа на порноактрису, чем на добровольца из малообеспеченной семьи.

— Как прикажете, сэр, — она отдаёт честь. — Разрешите уйти.

— Разрешаю, — я переключаю внимание на остальных. — С этого момента начинается разведка. Никаких оправданий, ошибок или провалов.

— Так точно, полковник! — они хором отвечают и расходятся.

Теперь все знают свои задачи, и я остаюсь с министром.

— Ты не непобедимый, — говорит он. — Два месяца назад ты потерял бдительность, и Моретти чуть не убил тебя.

— Скажи мне что-нибудь новое, — я иду к машине.

— Это не игра, Кристофер, — он идёт за мной. — Что ты хочешь? Чтобы я защищал тебя с армией?

— Я сам справлюсь, не беспокойся, — я продолжаю идти, но он останавливает меня.

— Какой же сексуальный ветеран! — подходит Меган. — Не могу передать, как я рада вас видеть, главнокомандующий.

Она приветствует его рукопожатием и поцелуем в щеку, затем рассыпается в комплиментах.

— Надеюсь, вы докажете мне, что служба в армии была не напрасной, — говорит ей Майлз.

— Если бы это было так, я бы здесь не стояла. Сиэтл принимает только лучших, — отвечает она, как будто за неё не просили для перевода её сюда. Я открываю машину пультом.

— Ты ведь не собираешься ехать на BMW? — начинает Майлз. — Они решат, что ты зря тратишь пожертвования.

— Я отвезу её в пентхаус, а там посмотрим.

— Нет времени, — строго говорит он. — Я отвезу тебя.

— Высадите меня на вокзале. Пока будете там, — просит Меган. — Я хочу приехать пораньше и осмотреться. Это поможет достоверности.

— Садись, — Майлз кивает на свой автомобиль. — И ты, полковник.

— Спасибо, но я бы предпочёл быть в метрах от вас.

— Не будь занудой! — Меган хватает меня за руку. — Он твой отец, не нужно вести себя как король Чудовищ.

Я пытаюсь её оттолкнуть, но Майлз запихивает меня в машину. Меган устраивается на переднее сиденье.

— Когда вернётся мой идеальный мужчина? — она поправляет волосы.

— Кого ты подразумеваешь под "идеальным мужчиной"? — спрашивает Майлз.

— Ваш сын. С ним что-то странное происходит после последнего задания.

Майлз вздыхает и заводит машину.

Я притворяюсь, что путешествую один.

Она начинает говорить о том, как хорошо Эшли Робертс преуспела в своей профессии. Меган в курсе всей их истории. Как дочь Инес, она была свидетелем постоянных ссор, которые вспыхивали в Хай-Гардене из-за неверности Майлза.

Когда мы приезжаем в город, выхожу из машины. Министр делает то же самое. Я не знаю зачем, но он идет со мной несколько кварталов.

— Выборы главнокомандующего заставили меня сократить график, — говорит он, проводя рукой по лицу. — Это важно. Надеюсь, вы справитесь с операцией. Это сложно, но я знаю, что ты добьёшься успеха, если сосредоточишься, так что не теряй бдительности…

— Я всегда сосредоточен, — отвечаю я, продолжая идти.

— Кристофер, — окликает он. — Я серьезно. Закончите это успешно, это критически важно.

Он возвращается к машине, а я иду по улице, снимаю пиджак и ловлю такси. Оно везет меня к месту, где мне придется работать в течение следующих недель.

Передо мной возвышаются древние ворота. Я поднимаю голову и вижу металлический крест на вершине башни.

«Я никого не убью», — убеждаю я себя, подходя к церкви. Меня встречает помощница.

Вокруг много женщин. Мимо проходит группа послушниц, они смотрят на меня. Я оборачиваюсь и замечаю, что они совсем не плохи. Одна из них оборачивается, чтобы посмотреть на меня. Я смеюсь про себя от такого внимания…

— Отец, — обратилась ко мне пожилая женщина в монашеском одеянии. — Вы выглядите очень…

Она надела очки и внимательно посмотрела на меня. Я улыбнулся ей, стараясь выглядеть как можно приветливее.

— Мать, — я протянул ей руку, и она ответила на рукопожатие, улыбнувшись в ответ. — Я так рад вернуться.

— Это мы рады, — она крепко сжала мои пальцы, и я накрыл её руку своей. — Добро пожаловать домой.

Она засмеялась, и я присоединился к ней, похлопав её по руке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 10.

Сицилия, Мессина.

За неделю до событий в Монако.

Массимо Моретти.

У меня теплые воспоминания об отце. Я помню, как двадцать лет назад он встречался с "пирамидой" — объединением мафий. Это произошло, когда криминальные группировки и террористы пытались закрепиться. Мафия не позволила им продвинуться и решила искать мир между кланами. Благодаря этому вокруг меня образовалась надежная защита, которая всегда готова встать на мою сторону, ведь я — ее лидер.

Я снабжаю их своими изобретениями: смертельными наркотиками, ядами, которые они используют против своих врагов, а также для контроля над своими жертвами и шлюхами. Как лидер, я также слежу за тем, чтобы каждый выполнял свою часть работы, уважая территорию друг друга. Если нужно решить проблемы, я обращаюсь к старшим и опираюсь на их опыт, чтобы среди нас царило спокойствие.

Виктор Князев, главарь русской мафии, управлял до тех пор, пока мой отец, Джованни Моретти, не сверг его. Теперь сын Виктора, нынешний босс русской мафии, и я, Массимо Моретти, глава сицилийской мафии, объединились. Мы стали двумя столпами криминальной пирамиды, самыми умными и хитрыми мафиози в истории и двумя из трех самых опасных отморозков, которых когда-либо породила земля. Третий — Кристофер Кинг.

Моя сонная артерия бешено колотится каждый раз, когда я думаю о том, что он сделал с моей Кьярой.

Я медленно потягиваю вино, глядя через окно на моего сына Леона. Он знает, кто его мать, но не знает, кто его отец.

— Массимо, — раздается голос Лоренцо Росси, моего консильери, за моей спиной. — У тебя важный гость.

Я слышу шаги в коридоре и оборачиваюсь к мужчине с белыми волосами, стоящему позади меня.

— Здравствуй, — здоровается вошедший в мой кабинет человек.

Маттео Моретти, последний сын Джованни, входит в сопровождении Алегры, дочери Алессандро, моего старшего брата, которого я убил несколько лет назад, сказав, что это было "нулевое подразделение".

— Какой неожиданный сюрприз, брат.

Я подхожу ближе, не отрывая взгляда от племянницы. О ней я знаю немного, ведь все решения на ее счет принимал Джованни. Алегре двадцать лет. Она не единственная моя племянница: у Алессандро еще есть дети, но они еще несовершеннолетние и находятся под опекой Коза Ностра.

Маттео подходит, я спускаюсь по двум ступенькам в кабинете. Я не помню, когда в последний раз видел его. Отец редко выпускал его на улицу, а однажды просто забрал его и просил не задавать вопросов, говорил, что он вернется, когда будет нужно.

Маттео такого же роста, как и я, но чуть худее. Он подходит, чтобы обнять, и позволяет племяннице поздороваться.

— Дядя, — говорит мне Алегра.

— Мы не виделись много лет, — говорит Маттео. — Я давно ждал этого момента.

Мне не противно его присутствие, просто немного неловко встречать их с таким количеством неувязок. Каким бы лидером я ни был, мне пришлось солгать семье о смерти Алессандро и о Леоне, из-за чего Лоренцо обвинил в его смерти Кристофера Кинга. Маттео любил его, и я не знаю, вернулся ли он в поисках ответов.

— Я слышал, Леон среди нас, — говорит Маттео. — Рад, что ты присматриваешь за сыном Кьяры. Ты, похоже, привязался к нему.

Он не знает, что Леон — мой сын. Но Кьяра унесла с собой в могилу много секретов.

— Будем надеяться, что он не пойдёт по стопам своего отца, — говорит Алегра, садясь так, будто это её дом. — Этого мерзавца Кинга.

— Слава богу, он не похож на него внешне, — добавляет Маттео. — Не хотелось бы видеть его с лицом этого ублюдка.

— Удача сыграла в нашу пользу, — говорит Алегра.

Горничная входит с подносом, на котором стоят бокалы с вином.

— Ты не знаешь, как я рад, что ты по-прежнему глава мафии. Отец бы тобой гордился, — говорит брат, пытаясь польстить мне.

— Спасибо.

— Почему ты такой мрачный? — он поднимает бокал. — Я думал, ты будешь рад меня увидеть.

— Я рад, но это не меняет того, что тебя не было много лет, — я сел в кресло. — Я думал, ты отвернулся от семьи.

Он внимательно смотрит на моего консильери, затем подходит и приглашает его сесть. Алегра играет с серебряными монетами на моём столе. Лоренцо берёт слово:

— Маттео здесь, потому что пришло время для важного дела. Много лет назад Джованни запланировал это. Мы обсуждали это только с Виктором Князевым, Асеном Янковым и Иоши Мацуо, тогда они были нашими самыми могущественными союзниками, — объясняет консильери. — Джованни хотел, чтобы ты работал над пирамидой. Маттео и Алегра станут твоими помощниками, когда придёт время.

— Отец знал, что лидерство перейдёт к нам, как он знал, что врага проще уничтожить изнутри, — говорит он. — Теперь ты будешь атаковать щит, а мы ослабим его сердце.

Он кладёт на стол два армейских жетона и смотрит на Алегру.

— Десять лет — более чем достаточно, чтобы вступить в «Unit Zero». — Я беру жетоны, проверяю их подлинность и… Да, это так.

— Мы агенты «Unit Zero», — говорит Маттео. — Я не хотел уходить, и я мало что понимал, мне было 10 лет, как и Леону сейчас, но отец знал, что однажды тебе понадобится помощь изнутри. Поэтому он отозвал нас, чтобы мы могли проникнуть. И мы проникли.

Я прижимаюсь спиной к спинке, касаясь кожи сиденья, а в голове у меня проносится образ человека, от которого я услышал этот план много лет назад.

— Мы скоро возьмем командование в Сиэтле под полный контроль, — говорит он.

— Алегра встречается с военным, который баллотируется на пост министра «Unit Zero». Он подходит по всем требованиям, — говорит Лоренцо. — Он уже на нашей стороне и знает, кто мы.

Мои губы невольно растягиваются в улыбке. Мне импонирует отец, особенно его способность к хитрости, который, прежде чем уйти из этого мира, все продумал.

— Я хочу, чтобы ты получил полную власть, брат, — говорит Маттео, — и хочу, чтобы наша семья стала еще сильнее, чем сейчас.

— Мы хотим, чтобы полковник, убивший Алессандро, пал, — говорит Алегра, — и чтобы наша сила была такой, что вся мафия преклоняла перед нами колени. Хотя они должны сделать это прямо сейчас, ведь мы — владельцы «Фейской пыльцы».

Мне все нравится, но я не знаю, насколько можно доверять им, учитывая, что мне не ясны способности присутствующих.

— Я знаю тебя и понимаю, что ты не доверяешь нам, — Маттео угадывает мои мысли. — Поэтому я принес это, чтобы ты увидел, как далеко я продвинулся внутри.

Он достает из внутреннего кармана бумаги и протягивает их мне. Я читаю, что в них написано, сердце начинает биться быстрее, и начинают потеть ладони.

— Это точно? — спрашиваю я.

— Я знаю, что ты все еще хочешь ее.

Я чувствую, как узел моего галстука душит меня.

— Николь Вебстер не умерла, — добавляет он, пока Алегра достает какие-то документы, которые оставляет на столе.

Я просматриваю страницы, изучаю материалы программы защиты свидетелей. Там указан день ее отъезда, места, где она побывала. Ее имя встречается так часто… Это заставляет меня…

Я встаю. Новость — как внезапный толчок, который разжигает мою одержимость и открывает дверь к тому, что я долго держал под замком. Я так долго оплакивал её смерть, а она жива. Я комкаю бумагу и смотрю в потолок, борясь с желанием заключить её в объятия, поцеловать и насладиться её ослепительной красотой.

В отчаянии я достаю её фотографию из ящика и провожу по ней пальцами. Моя прекрасная королева жива…

— Где она? — спрашиваю я.

— Ты всё узнаешь в своё время.

— Это не ответ на мой вопрос.

— Потерпи, дядя, — мягко говорит Алегра. — Ты не можешь видеться с ней сейчас, это нарушит наши планы.

— Ты должен нам доверять, — говорит Маттео. — План должен быть выполнен. Скоро они объявят новость, которую многие ожидают.

— Они правы, Массимо, — подтверждает мой консильери. — Мы должны доверять им. Они уже показали, что разбираются в ситуации, и у них есть причины действовать именно так.

Воздух кажется плотным, словно его не хватает. Ноздри не улавливают достаточно кислорода. Поза брата и племянницы ясно говорит: они не скажут, где она. Разгорячённый, я дышу, пытаясь справиться с терзающим меня чувством.

— Мне нужно вернуться в Сиэтл, — Маттео протягивает мне визитку с номерами Алегры и его собственным. — Теперь, когда ты всё знаешь, нам нужно оставаться на связи.

— Спасибо, — я беру карточку.

— Я понимаю, ты хочешь, чтобы она была рядом, но сейчас не время. Наберись терпения, и всё получится.

Он прощается, Алегра отвечает тем же, Лоренцо уходит с ними. Я мысленно аплодирую отцу, когда они исчезают.

Маттео ведет себя как хороший парень. Я внимательно смотрю на фотографию. Мой брат умён, как все мы, и хочет помочь своему лидеру. Но я не собираюсь ждать, пока они приведут её, когда им будет удобно.

Она — моя королева, она должна быть рядом со мной и восполнить отсутствие последних лет. Если они не дадут мне ответа, я знаю, кто может помочь.

— Шах, — зову я лидера моих «Чёрных ирбисов». Он появляется передо мной.

Шах Ахмад — моя тень, моя правая рука. Я встаю и ослабляю галстук. В голове всплывают моменты с ней, и боль от её отсутствия становится невыносимой. Она словно выжгла пустоту в моём сердце, заставляя думать о том, что уже невозможно вернуть.

— Готовь «Ирбисов», едем в Нью-Йорк, — я стою у окна, жадно хватая воздух, которого так не хватает.

— Вы уверены, сэр? Вступать на американскую землю — опасно, и вы это знаете, — его голос звучит обеспокоенно.

— Уверен. Устрани недочёты и не заставляй меня ждать.

Он отступает.

Начну с Нью-Йорка, хотя сомневаюсь, что она там. Но там могут что-то знать. Её перемещение из программы защиты свидетелей — полный бред. Кто-то явно очень старался запутать следы.

Вероятно, она в лондонском штабе.

Возможные варианты: Нью-Йорк, Лондон или Сиэтл.

Уверен, что Кинги причастны к этому. Из документов, которые принёс Маттео, видно, что министр «нулевого подразделения» сам участвовал в этом деле. Она ему зачем-то нужна, а значит, он держит её где-то рядом, но в месте с сильной защитой.

Это значит, что она в Сиэтле, наверняка с ним…

Кристофер Кинг — тот, у кого она.

Узнаю у него, где она, а потом снесу ему голову. Я держался на расстоянии от него и американских земель, но Николь особенная, и я не могу ждать.

Она будет у меня, и я убью его голыми руками. Казню его за преступления, за Кьяру, и особенно потому, что хочу быть с моей прекрасной королевой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

***

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 11.

Милен.

Я сижу в кабинете, просматривая новую информацию по делу центра «Господа Нашего». Данные об убитых и изнасилованных детях наводят ужас. Работать с детьми — самое страшное, что можно себе представить.

— Милен, — зовут меня от двери, и я поднимаю голову. — Ты просмотрела информацию?

— Да, как раз заканчиваю, — отвечаю я Патрику.

— Приезд епископов отложился, мы должны вплотную заняться этим и Говардом Клэптоном.

— С флешкой Клэптона я могу помочь. Дай мне устройство для взлома сейфов, и я достану её для тебя, а для покупателей девушек используй Рави, она достанет информацию за полчаса. Когда будет вечеринка?

— Я не думаю, что вам дадут добро на операцию для двоих, — проводит рукой по волосам Патрик. — Вечеринка будет в субботу.

— В штабе осталось не так много агентов этого уровня, и нам не нужно привлекать внимание толпой, мы справимся вдвоём, — пожимаю я плечами. — Подготовь устройства взлома, я решу с разрешением.

— Хорошо, — отвечает он с сомнением. — Что насчёт информации по детям?

— То, что их нашли рядом в местах, где были епископы, подозрительно, — хмурюсь. — Это не вписывается в профиль Равенны, а она редко ошибается. Но мы можем взять биологические образцы и посмотреть, причастны они или нет.

— Да, но в лаборатории сказали, что им нужна именно семенная жидкость, пока нет никакой возможности её взять.

— Они будут в Инферно с помощью «Богинь», можно попробовать достать. То, что они задерживаются, плохо, меньше времени, чтобы достать приглашение, нужны все, кто сможет туда попасть, — говорю я.

— Знаю, но что есть, то есть, — отвечает он. — Напиши, как получишь разрешение, я всё подготовлю. Полковника отправили в «крестный ход», но он должен вернуться к возвращению епископов, — говорит он и идёт к выходу.

Я выдыхаю. Отлично, Кристофер не появится здесь какое-то время.

Достаю телефон и пишу министру для одобрения операции для нас с Рави. Нам не нужно большое прикрытие, мы справлялись и с бóльшим дерьмом, чем выкрасть флешку и вытянуть информацию из очередного извращенца. Тем более что времени для планирования огромной операции нет, как нет и людей с этим уровнем навыков. Все на миссии религиозного центра, да и мне будет проще от того, что я только с ней.

Не успеваю убрать телефон, как приходит сообщение с незнакомого номера:

Привет, какие планы на вечер?

Пока я хмурюсь в экран телефона, тут же приходит следующее:

Это Роман!

Я улыбаюсь и отвечаю:

М: Привет, пока никаких, но у нас новая информация, думаю, буду работать!

Р: Я знаю, Патрик уже сообщил нам! Может, освободишь вечер и сходим на свидание?

Я думаю. Я не против пойти на свидание с ним, но для этого нужно выезжать из штаба, а пока у меня нет ни машины, ни квартиры, чтобы можно было остаться в городе. О чём я ему и говорю.

Р: Я могу забрать тебя и отвезти потом обратно или можем остаться у меня. Я отвезу тебя утром в штаб.

Р: У меня есть комната для гостей.

Тут же добавляет он, и я ухмыляюсь. Не то чтобы меня это беспокоило, он мне действительно нравится, не думаю, что нам понадобится комната для гостей. И я решаю пойти, я ведь хотела дать себе шанс! Роман милый, а это то, что мне нужно. Я попробовала мудака и… «Так, стоп, Милен, мы не думаем о Кристофере Кинге», — одёргиваю я себя.

М: Во сколько мне нужно быть готовой? Куда мы пойдём?

Р: Ресторан. Будь готова к 8.

М: Окей.

Р: До встречи.

Я убираю телефон, теперь мне нужно решить гору дел до восьми часов.

***

В полвосьмого я сижу перед зеркалом, наношу макияж, а Рави развалилась на моей кровати и внимательно смотрит на меня.

— Что? — спрашиваю я её, смотря на неё через зеркало.

— Ты уверена в том, что ты делаешь? — говорит она, садясь на кровать.

— Я уже сказала раз десять, что да, — отвечаю я, закончив с макияжем и поворачиваясь к ней лицом. — В чем дело? Не ты ли мне говорила, что он милый красавчик?

— Я просто не уверена, что ты делаешь это по правильным причинам, — я выгибаю бровь. — И я не отказываюсь от своих слов, он правда милый красавчик, но ты уверена, что это не из-за Кристофера?

— Причем здесь полковник Кинг? — прикидываюсь дурочкой. — Мы просто переспали, и теперь каждый идет своей дорогой.

— Сказала та, которая проревела у меня на плече пол ночи! Серьезно, Милен? Ты так умело притворялась, что я поверила, что это был просто секс на один раз, пока не увидела вчера это.

— Просто у меня ПМС, — вру я, не желая говорить про Кристофера и мой вчерашний срыв, а Рави делает скептическое лицо, конечно, она мне не верит. — В любом случае, я права, что хочу попробовать с милым парнем, разве нет?

— Это так, но тогда скажи Роману, что ты используешь его, чтобы забыть полковника, — хмыкает она.

— Я не использую его, он мне правда нравится, — говорю я и встаю взять сумку. — Давай, пожалуйста, не будем спорить, я не хочу ругаться. Чем ты планируешь заниматься?

Она сдается, поднимая руки.

— Я устала, пойду к себе, займусь досье Клэптона и лягу пораньше, — зевает она. — Напиши мне, если что-то пойдет не так, и вернешься ты или нет.

Я киваю ей, и она встает, собираясь уходить.

— Спасибо, Рави, — говорю я ей, обнимая, и она обнимает меня в ответ.

— Не за что, я всегда тут, — отвечает и выходит из комнаты.

Я проверяю сумочку, чтобы ничего не забыть, и еще раз смотрю в зеркало. Я решила надеть синее платье длиной чуть выше колен, туфли на шпильке и жакет, вечер обещает быть прохладным. Волосы распустила, закрепив их с одной стороны.

Я не очень люблю рестораны, как и платье с каблуками, но ресторан обязывает. Я предпочла бы парк развлечений, бургер и картошку фри.

Раздаётся стук в дверь, и я иду открывать.

— Привет, — говорит Роман, непривычно видеть его без формы, но ему идет. Он оглядывает меня с ног до головы и улыбается. — Прекрасно выглядишь. Готова?

— Спасибо, ты тоже хорошо выглядишь. Да, сейчас возьму сумку, и можем идти, — отвечаю ему с улыбкой.

Беру сумку и иду на выход.

Мы идем на парковку. Он открывает для меня дверь, когда мы подходим к его машине. Я сажусь, неловко улыбаясь ему. Он обходит машину и тоже садится, заводя ее.

— Музыку? — спрашивает он, и я киваю. Не придется неловко молчать всю дорогу до ресторана, потому что я пока не знаю, о чем поговорить. Когда мы разговаривали в штабе, все получилось как-то само собой, без напряжения, а сейчас чувствуется напряжение.

Мы подъезжаем к ресторану “Il Nido”, и у меня немного портится настроение. Я не перевариваю итальянскую кухню, но я виновата сама, что не предупредила Романа об этом заранее. Я пытаюсь не унывать, это же только начало свидания.

Он открывает для меня дверь и подает руку, помогая выйти из машины. Хорошо, что он не заметил, что мне не очень понравился выбор заведения.

Мы заходим в ресторан, и нас сразу провожают к столику и подают меню. Приглушенный свет создает интимную атмосферу. Столики расположены достаточно близко друг к другу, что заставляет людей наклоняться ближе к своим партнерам. Я еще не решила, нравится мне это или нет.

Я выбираю стейк, он больше всего не напоминает мне об Италии. Роман выбирает вино. Нам подают закуски и вино, пока мы ждем основное блюдо.

Роман пытается начать разговор, задавая простые вопросы про семью, отношения и жизнь в целом.

И я понимаю, что мало что могу ответить на что-либо из этого, потому что вся моя жизнь — это работа, и даже это не то, о чем я могу рассказать. Я ничего не знаю про свою семью, откуда я родом и все, что с этим связано. Так же у меня никогда не было парня и отношений. У меня могла бы быть другая жизнь, если бы Массимо Моретти не испортил ее. Я не хочу врать и придумывать, поэтому постоянно перевожу вопросы на него, что, наверно, выглядит очень странно. Он продолжает мило улыбаться и отвечать.

Он из богатой и знатной семьи, его семья входит в “совет” при “Unit Zero”. Он единственный ребенок. У него были одни серьезные отношения длиною в три года. Роман хочет жениться и завести детей. Он спрашивает меня, чего хочу я.

И если честно, то я тоже хотела встретить своего человека, выйти замуж и родить ребенка, но это то, что для меня недостижимо, в плане ребенка. После наркотиков Моретти врачи сказали, что мне нельзя беременеть, потому что они не знают, чем это может обернуться.

Женщины, беременевшие и те, кому удалось выносить ребенка, рожали инвалидов, и дети не жили долго. Прошло несколько лет, и, хотя все еще ведутся исследования, выяснили, что плацентарные гормоны как-то связываются с «фейской пыльцой», даже если ты не принимал наркотик уже несколько лет. Мне предлагали операцию по стерилизации, но я так и не решилась на нее. Возможно, я еще тешу надежду на исполнение этой мечты. Мы с Рави решили подождать, и вопрос об этом совсем не «горел», ведь я еще неделю назад была девственницей. И вся моя жизнь — полный хаос, я даже не знаю, чего ожидать от завтра, пока Массимо Моретти жив.

Я решаю перевести тему на то, о чем мне легко говорить, а это работа.

— Когда ты вернешься в церковь? — спрашиваю я.

Роман начинает рассказывать о ближайших планах и о том, как они там устроились. И я мысленно выдыхаю. Мы разговариваем, и разговор идет в разы легче, чем все, о чем мы говорили до этого.

Похоже, свидания — это не то, в чем я сильна.

Закончив с ужином, Роман предлагает прогуляться по набережной Эллиотт-Бэй. Я никогда до этого не была в Сиэтле, поэтому с радостью принимаю приглашение.

Мы выходим вместе, и я молча иду по набережной, пока не доходим до площадки с музыкантами и танцорами.

— Кто это у нас тут! — окликает мужчина, когда мы заходим на площадь. — Великий капитан Миллер!

Роман обнимает его.

Он представляет меня, мужчина предлагает нам выпить, и мы продолжаем пробираться сквозь толпу. Он молчит, и мне почему-то не по себе, поэтому мы медленно уходим от шума и суеты и сворачиваем на тихую тропинку.

Я наблюдаю за окружающей обстановкой, поглаживая кусты кончиками пальцев.

— Ты уже была в Сиэтле? — спрашивает он.

— Нет, — вздыхаю я. — Но всегда мечтала тут побывать.

Я смотрю на землю, он берет мою руку, перемещая ее к губам, и целует пальцы.

— Во мне есть вещи, которые нелегко переварить, и я не могу тебе рассказать сейчас всего, — говорю я. — Ты хороший человек. Я не хочу тебя обманывать или недоговаривать, но и всего рассказать не могу. И ты этого не заслуживаешь. Это был прекрасный вечер, но, думаю, ты и сам понял, что я о многом не могу сказать, — выдыхаю я.

Всё, о чём он говорил, прокручивается в моей голове, и это хотя бы какая-то честность с моей стороны, потому что на данный момент я не могу дать ему больше. Он хочет семью, а я просто не смогу спокойно жить, пока Моретти где-то за спиной.

Роман — прекрасный парень, но, видимо, не для меня. Мне не нравится, что я не могу рассказать ему всего, но сейчас это не только моя жизнь на кону, Рави так же увязла в этом всём.

Почему-то я подумала, что всё будет проще и легче, без огромной серьёзности с его стороны. Это даже немного пугает. В данный момент я бы хотела чего-то попроще: свидания, секс, а не думать о семье и детях.

Он не сводит глаз с тропинки, и я не знаю, обнять его или оставить одного.

— Ты ничего не скажешь? — спрашиваю я, глядя на него.

— Мне нечего сказать. Только то, что я по-прежнему считаю, что ты прекрасна, — он смеётся.

Он опять берёт меня за руки и тянет на себя, приближаясь к моим губам. Моё сердце начинает биться быстрее.

— Мне хватит того, что ты можешь мне дать сейчас, — говорит Роман.

— Но это же хлебные крошки, Роман, — говорю я.

— Мне всё равно.

— Ты такой хороший, — опять вздыхаю я, — жаль…

— Не говори этого, — он затыкает меня, правильно угадывая продолжение, что рано или поздно я уйду. — Пойдём.

Он тянет меня за руку и ведёт с собой. Туристы прогуливаются по этому месту, и я, держа его за руку, иду за ним, пока мы не доходим до места.

В центре парка танцуют пары, и я благодарю небо за песню, которую оно дарит нам, когда мы входим на площадку, которая должна быть танцевальной.

— Надеюсь, твой испанский так же хорош, — кладёт он руки мне на плечи, — потому что эту песню я собираюсь посвятить тебе.

Мои глаза затуманиваются, и я кладу голову ему на плечо, вдыхая запах его дорогого парфюма. Роман поднимает моё лицо и целует, пока мы двигаемся в такт нотам, которые играет женщина, исполняющая песню.

Он целует второй и третий раз в течение ночи, наши тела кричат о том, что им нужно, и мы оба отпускаем их.

Он везёт меня к себе.

***

В спальне он очерчивает форму моих губ, прежде чем поцеловать меня.

Я расстёгиваю его джинсы, а он снимает с меня платье, смотря на полуобнажённую меня, пока я так же осматриваю его. Он даже лучше, чем я себе представляла.

Роман сдвигает бретельки бюстгальтера на плечи и прикасается к груди, ласкает, пока мы возвращаемся на кровать. Мы падаем вместе, я стимулирую его член в течение пары минут и надеваю презерватив, пока он подробно рассказывает, насколько я сексуальна: мой рот, мое тело, множество деталей, и как он жаждет оказаться внутри меня.

Я держу его лицо, когда он располагается между моих ног, и закрываю глаза, пока его твердый член скользит между моими стенками. Он не трахает меня, а занимается любовью. Он покачивает бедрами и целует меня.

— Ты такая красивая, — говорит он, и я двигаю тазом, требуя большего.

Он быстро входит и выходит. Я не хочу, чтобы это было мимолетным, но мне в то же время хочется двигаться еще быстрее, сильнее.

— Тише, — шепчет он, проводя руками по моим волосам.

Он просовывает руки под мою спину, обхватывая меня, и целует.

Я бы хотела чувствовать, что мы становимся одним целым, но что-то не дает мне этого сделать. И это разочаровывает меня. Может, со мной что-то не так? Нет, мне нравится, но ощущения не те, что я ожидала.

"Дай себе время, Милен", — говорю я себе.

Он снова врывается в меня, впиваясь и громко вздыхая.

Его губы не отпускают меня, когда презерватив наполняется теплом его жидкости.

Он устраивается рядом со мной и дарит последний поцелуй.

— Мне понравилось, капитан, — зачем-то вру я и кладу голову ему на плечо.

"Дай себе время", — снова повторяю я себе. Следующий раз будет лучше.

Он притягивает меня к себе, целуя в лоб. Я засыпаю.

***

Утренний свет проникает через окно, обжигая мое лицо. Уже утро. Я пытаюсь встать, но у меня не получается. Я делаю вторую попытку, и тогда Роман сильнее прижимает меня к кровати.

— Куда ты собралась? — сонно спрашивает он.

— На работу, — мне удается сесть и прислониться к изголовью кровати.

— Что? Останемся еще ненадолго, — он отказывается отпускать меня.

— Уже пора, — говорю я ему.

Я смотрю на часы: уже шесть утра, ему это не понравится. Он упоминал, что должен в девять быть в центре "Господа Нашего".

— Роман!

— Да? — он отвечает, зарывшись лицом в подушку.

— Шесть часов утра! — он резко дергается на кровати.

— Боже! — стонет он, направляясь в душ. — Кристофер меня убьет.

Я слушаю шум воды, пока ищу свою одежду.

— Что случилось с будильником?! — восклицает он, выходя из комнаты.

— Не думаю, что ты его заводил, — он зарывается головой в шкаф.

— Хочешь, я приготовлю тебе завтрак?

— Не нужно. Я иду в ванную. Я позавтракаю в штабе.

Я быстро принимаю ванну, а когда выхожу, Роман уже перед зеркалом, надевает пиджак.

— Я отвезу тебя, но я уже опаздываю, — он показывает на часы, — так что еще несколько минут ничего не изменят.

— Ага, конечно, полковник будет очень рад, если узнает, что ты опоздал. — Я одеваюсь, пока он наблюдает за мной и дразню его. Я слышу его шаги, когда он подходит ко мне сзади, утыкаясь носом в мою шею.

— Если подумать, я мог бы придумать что-нибудь, чтобы не идти, — шепчет он, прежде чем поцеловать меня.

— Это было бы не очень удобно. Они ждут тебя, и я не хочу, чтобы ты был наказан из-за меня.

— Я не против платить штрафы, быть рядом с тобой стоит того. — Я отталкиваю его.

— Выходи! У нас еще будет много времени на это. Миссия важна.

— Ты должна была подумать об этом, прежде чем соблазнять меня, — он рассыпает поцелуи по моему плечу.

— Пошли, или полковник оторвет нам голову! — Я выталкиваю его из комнаты и выхожу следом, ища глазами, куда вчера бросила сумку.

Дорога до штаба проходит быстро, мы доезжаем в рекордные сроки. Проходим проверку безопасности и заезжаем на парковку.

— Я не буду выходить, времени нет, — я киваю и уже собираюсь выйти, но он хватает меня за руку и разворачивает к себе. — Не так быстро, — смеется он, — Какие у тебя планы на вечер?

— Сегодня получаю ключи от квартиры, а завтра операция у Клэптона, — отвечаю ему.

— Я завтра буду вечером в штабе, поужинаем вместе?

— Не знаю, во сколько вернусь с операции.

— Я подожду тебя, ради этого, — подмигивает Роман, и я смеюсь.

— Договорились, — говорю я, и он нежно целует меня. И я выхожу из машины, но прежде чем закрываю дверь, Роман говорит:

— Я напишу тебе, как смогу. Ты не против?

— Да, хорошо, я отвечу, как смогу, — теперь я подмигиваю ему, закрывая дверь и иду в сторону общежитий.

Теперь у меня есть миссия невыполнима: “Избежать встречи и разговора с Равенной Кроуфорд”, даже звучит нереально, усмехаюсь я. Но попробовать стоит, хотя бы на какое-то время, не думаю, что готова к разговору с этой “читающей” меня, как открытую книгу, девушкой.

Быстро переодеваюсь и иду в свой кабинет, где ждет куча работы.

Я поднимаюсь на свой этаж и выхожу из лифта.

Ну конечно, кто бы сомневался, Кроуфорд уже здесь.

— Я не хочу об этом говорить, — сразу начинаю я.

— Что было так плохо? — смеется она, — Но я здесь не поэтому, полковник вмешался, и теперь к Клэптону мы идем не вдвоём. Полковник присоединиться к операции.

— Я думала, у него «крестный ход», — говорю я и открываю дверь в свой кабинет, пропуская Рави вперед.

— Я знаю только то, что сказала тебе только что. Я пришла сказать, что через полчаса нас ждут в комнате планирования операций.

— Не ври, ты могла написать сообщение или отправить сержанта. Ты здесь из-за свидания с Романом.

— Ага, так что расскажи мне все, и я от тебя отстану, — не стала отпираться она. Я глубоко вздыхаю и сажусь в кресло, смотря ей в глаза.

— Все прошло хорошо. Ужин был в итальянском ресторане, — она сразу кривит лицо, зная, что я ненавижу все, что связано с Италией. — Не делай такое лицо, я сама его не предупредила. Потом были вопросы, на которые я не знала, что отвечать. Он хочет семью и детей, что меня на данный момент пугает. Я сказала ему, что ничего не могу рассказать о себе и что он этого не заслуживает. Он сказал, что его все устраивает. Мы поехали к нему, и у нас был секс.

— У тебя было свидание или это было по работе? — Я делаю непонимающее, о чем она, лицо. — Ну, такое ощущение, что ты сделала доклад о проделанной работе, а не впервые в жизни сходила на свидание, и это не то лицо, с которым говорят о хорошем сексе.

— Я не впервые ходила на свидание, — корчу гримасу. — Что ты хочешь, чтобы я сделала? Прыгала до потолка от радости? Все это довольно непривычно для меня. Мы увидимся с ним в субботу. Посмотрим, что будет дальше.

— Ладно, — сдается она. — Сама не знаю, почему ожидала большего. Пойдем выпьем кофе перед совещанием.

Возле кафетерия мы встречаем Алексу и болтаем о всяких мелочах, что хорошо отвлекает меня и Рави. Ее допрос не выдержит никто. Я просто хочу сама разобраться в себе, что я чувствую по поводу вчерашнего с Романом и как все будет происходить дальше, хотя это глупо задумываться о будущем.

Я рада, что Рави не лезет ко мне, вытаскивая все нутро из меня и анализируя своей степенью по психологии.

Совещание проходит долго, план изменили полностью. И теперь с нами, помимо полковника, идет еще лейтенант Ашер. План вполне хороший, но лучше бы я все сделала сама, пока Рави бы вытащила информацию из Клэптона. И Лорен Ашер… Я едва могу смотреть на нее, не вспоминая, как она была прижата к столу в кабинете полковника.

***

— Вас всё устраивает, мисс Адлер? — слышу голос за спиной и не могу оторвать взгляд от вида из окна.

— Милен, — зовёт Рави, посмеиваясь, — тебя всё устраивает! Развернись от этого окна, иди подпиши документы и сможешь вернуться обратно и смотреть туда хоть всю ночь.

Я отрываю взгляд и поворачиваюсь к риелтору.

— Да, меня всё устраивает, — улыбаюсь я женщине в строгом костюме. — Где мне нужно расписаться?

Она показывает места в документах, и я ставлю свои подписи. Фото этой квартиры не сравнится с тем, что оказалось в реальности. Это просто невероятное место, и начиная с фасада здания, стойки регистрации, самой квартиры и заканчивая видом с террасы, с которой открывается захватывающий вид на город, набережную Сиэтла, Пьюджет-Саунд и Олимпийские горы вдалеке. И сама квартира очень светлая: две комнаты, кухня-гостиная с огромным мягким диваном напротив телевизора почти во всю стену, уютным камином под ним, терраса с шезлонгами.

— Ваши ключи, мисс Адлер, — говорит риелтор, собирая документы. — Поздравляю с приобретением, с вами приятно было работать.

— Вам спасибо, это место прекрасно, — говорю я и протягиваю ей руку, которую она пожимает и выходит из теперь уже моей квартиры.

— До сих пор не верю, что ты решила купить здесь квартиру, — говорит Рави. — Я думала, мы собираемся свалить отсюда, как только закончатся выборы.

— Пока планы не изменились, но недвижимость — хорошее вложение средств, — отвечаю я, пожимая плечами. — Я и сама до конца не верю, что это теперь моё.

— Нужно это отметить, — серьёзно говорит брюнетка, и я смеюсь.

— Тебе бы лишь бы отметить, — подкалываю я.

— У нас так мало поводов для веселья, так что это того стоит, — добавляет она, накидывая куртку. — Пошли, как раз разведаем, что тут есть рядом.

— А ты сама решила, будешь покупать или снимать? — спрашиваю я её, выходя вслед за ней из квартиры. Мы ещё в Монако решили не жить вместе в Сиэтле. Это немного странно, потому что последние лет пять мы всегда и везде делили жильё, за исключением Монте-Карло и Сиэтла.

— Однозначно снимать, — закатывает глаза Рави. — Я уже поговорила с твоим риелтором, пока ты пялилась в окно, в этом комплексе есть свободные квартиры на 25 и 28 этажах, в воскресенье пойдём смотреть. Когда привезут твою машину?

— Сегодня к десяти должны пригнать, - отвечаю и смотрю на часы. — Уже через два часа моя BMW M5 будет у меня. — У тебя в любом случае всегда есть своя комната в моей квартире, - говорю я ей, и она обнимает меня.

Кристофер.

Р: Она еще лучше, чем я себе представлял.

Я тупо смотрю на экран телефона, медленно переваривая, что я только что прочитал. И как только до меня доходит смысл написанного, телефон летит в ближайшую стену.

Я хочу убить Романа Миллера голыми руками.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 12.

Милен.

Было плохой идеей следовать за желаниями Рави и отметить покупку квартиры. Время пять часов вечера, а меня все еще мучает похмелье. Однако хорошо, что это была не самбука. Никогда не думала, что от шампанского может так болеть голова, что даже обезболивающее не помогает.

“Ага, не думала она”, - подкидывает мне мой мозг картинки из прошлого вечера, где я и Рави прыгаем на диване, и у каждой по бутылке в руке.

Столько их было: пять, десять?

Черт, больше никакого алкоголя в ближайшее время и не с Равенной Кроуфорд.

Смотрю на часы и понимаю, что пора идти на последнюю прогонку операции.

Еще и полковник приедет, сегодня точно не мой день.

Встаю и иду в кабинет генерала Найта. Уже на подходе к кабинету слышу громкий спор Кристофера и Патрика, что сильно бьет меня по голове.

Захожу в кабинет, отдаю воинское приветствие и падаю на ближайший стул, опуская голову на столешницу.

Мне нужно прийти в норму, у меня миссия через четыре часа. Я убью Равенну за ее глупые идеи и себя за то, что позволила пойти у нее на поводу, прекрасно зная, чем это кончается.

- Всем здравствуйте, - слышу голос упомянутой выше подруги и чувствую, как справа от меня на стул падает ее тело.

Поднимаю на нее лицо и говорю:

- Я придушу тебя, Рави, - она выглядит не лучше меня, но подмигивает мне, чем бесит еще сильнее.

- Капитан Адлер, Кроуфорд, у вас все в порядке? — задает вопрос генерал.

- Да, сэр, - отвечаю я вперед Рави, потому что она обязательно начала бы язвить. В кабинет заходит Алекса и идет садиться рядом со своим мужем.

- Что с вами двумя случилось? — спрашивает она.

- Милен вчера купила квартиру, у нас было новоселье.

- Почему больше никого не позвали? — вмешивается Патрик. - Скажите, там была самбука? — смеется он вместе с Алексой.

- Нет, до этого светлая голова Равенны Кроуфорд, слава богам, не додумалась, - отвечаю я. — И я не планировала устраивать новоселье.

— По тебе видно, — язвит Кристофер, и я фыркаю в его сторону. Что он этим хотел сказать, черт возьми?

— Ну, ты знаешь, что должна это сделать? И я хочу, чтобы там была самбука, — смеется Дэниелс. Я скептически смотрю на него. — Где ты купила квартиру?

— Самое большее, что я могу тебе предложить, это ужин для тебя и Алексы и еще пары человек, кого я могла бы пригласить, — отвечаю ему. — Но это может подождать, у нас дело.

— Первая твоя здравая мысль за сегодня, — говорит Кристофер, и я резко поворачиваю к нему лицо. Что, блять, с ним не так? Он тут же обращается к Патрику, не дав мне ответить: — Капитан Дэниелс, мы вас слушаем.

Патрик встает и начинает рассказывать все, что имеет отношение к операции. Он капитан, который разработал большую часть плана, плюс он будет с нами руководить по связи и следить за камерами.

Ключевыми агентами будем мы вчетвером и несколько солдат, они будут играть роль обслуживающего персонала. Ему удалось подключиться к почте Клэптона и получить билеты на мероприятие. Плюс мафиозных вечеринок — приглашения рассылаются в последний момент. Он узнал личности людей, которых мы будем играть, тех, кто подтвердил, что не придет, но до того, как Говард Клэптон узнал об этом. Еще один хороший момент — Моретти и Князевы точно не приедут лично, но от них будут "Ирбисы" и представители "Братвы".

Я так и не поняла, зачем все эти сложности, когда я одна могла бы зайти и выйти незамеченной, пока Рави вытаскивала бы информацию из сенатора. Главнокомандующий дал добро, но вмешался полковник, и нам в кратчайшие сроки пришлось перекраивать весь план.

Закрытая вечеринка в отеле "Четыре сезона".

У нас с лейтенантом Ашер будет роль жен Амира Разави. Судьба настаивает на том, чтобы приписать мне неловкие моменты.

Я пролистываю еще раз сценарий, в который внесли тысячу правок. Причем им не очень нравятся наши с Равенной предложения, но их можно понять: они с нами не работали, и мы пока не получили тут полного доверия со стороны командиров этого штаба, а слов министра им недостаточно. Это хорошо, я бы тоже не поверила на слово, даже если бы это сказал мне сам президент.

Мы все были заняты подготовкой к мероприятию целый день, а Роман не подает признаков жизни ни утром, ни днем. Не то чтобы я сильно переживала по этому поводу, и я отчасти даже рада, что его сейчас тут нет.

Патрик как раз заканчивает объяснять весь план операций, когда в дверь стучат.

— Войдите, — отдаёт приказ генерал, и мы все поворачиваемся к двери.

— Генерал, — обращается женщина к Найту, — миссия скоро начнётся, мне нужно подготовить девушек.

Это стилист Вашингтонского штаба.

— Мы как раз заканчиваем.

— Дамы, — обращается она уже к нам, — я всё подготовила, примите душ и жду вас у себя в студии через полчаса, хорошо?

— Хорошо, — отвечаем мы, и она уходит.

— Кроуфорд, Ашер и Адлер, свободны, — отдаёт приказ генерал. Я собираю бумаги перед собой, встаю, отдаю воинское приветствие и направляюсь в свою комнату в общежитии. Открываю дверь и с порога вдыхаю сладкий запах роз, что немного сбивает с толку, потому что этого не было, когда я уходила.

На самом деле, у меня в комнате появилось несколько букетов красных роз: ваза на прикроватной тумбочке, на столе, на подоконнике.

На моей кровати лежит записка. Я беру её, начиная читать:

"Спасибо за свидание и прости, что не писал целый день. Надеюсь, наш ужин сегодня в силе.

Роман".

Я оставляю записку на месте и спешу в душ. Я не хочу думать об этом сейчас, и я также не чувствую, что хоть немного переживаю из-за того, что он не писал мне.

Я натягиваю толстовку, закрываю дверь и направляюсь в студию стилиста. Лорен уже там, с группой стилистов вокруг неё.

— Присядь, милая, — просит стилист. — Нам нужно поработать.

Меня усаживают перед туалетным столиком, и тут же три женщины окружают меня и начинают делать мне маникюр, причёску и макияж. Каждая из них занимается чем-то одним, но все три делают это одновременно, в то время как стилист даёт указания, как всё должно быть сделано.

Они помогают мне надеть вечернее платье: чёрное, шёлковое, облегающее мои изгибы, с вырезом в форме сердца, подчёркивающим грудь. Разрезы, которые доходят до середины бедра, придают ему кокетливый оттенок.

Я даже забываю о похмелье и головной боли, от которой, мне кажется, кто-то сверлит мне череп.

— Оно прекрасно, — говорю я, проводя руками по тонкой ткани.

— Кажется, оно было создано для тебя, — комментирует стилист позади меня. — Когда я увидела его, я поняла, что оно будет идеально на тебе смотреться.

И мне становится стыдно, потому что я даже не знаю, как зовут эту женщину.

— Мне нравится, что ты сделала, — говорю я.

Она даёт мне пару туфель на каблуках в тон платью. Мне уложили волосы в полупричёску с распущенными прядями, которые ниспадают по спине. Макияж — смешение тёмных теней, несколько слоёв туши для ресниц, а на губах — сексуальная помада цвета красного вина.

— Я чувствую себя звездой для красной дорожки, — шучу я.

Лорен занимает моё место у зеркала.

— Мы выглядим просто потрясающе, — она поворачивается перед стеклом.

На ней золотое платье на бретельках в стиле «русалка», её фигура напоминает песочные часы, и платье облегает каждый её изгиб; волосы распущены, а макияж придаёт ей дерзкий вид.

— Вы нужны капитану Дэниелсу в пункте отправления, — говорит один из стилистов.

Я благодарю женщину и вместе с Лорен направляюсь к парковке. Лейтенанты Александра Стоун, Нина Стил и Лиам Карсон уже прибыли и распределяют задания. Мы присоединяемся к Патрику, раздающему инструкции, пока он настраивает оборудование для слежения и связи.

— Вы будете общаться со мной через микрофоны и наушники, а я буду наблюдать за всем отсюда. Мы едем как шпионы, так что оружие вы носите в качестве меры предосторожности от любых неудобств, — объясняет он. — Ради всеобщего блага, давайте не будем использовать его в неподходящий момент.

Все кивают.

— Вы уезжаете через двадцать минут.

Лейтенанты расходятся: Нина уходит с Лиамом, Александра с Патриком, а Лорен уходит поговорить по мобильному.

— Ты прекрасно выглядишь, — говорят мне.

Роман обходит меня и садится передо мной, надевая свою форменную куртку.

— Спасибо.

— Ты видела мой подарок?

— Красиво, спасибо.

— Так ты простишь меня, что пропал?

— Ты преувеличиваешь, я знаю, где и кем мы работаем, это было не обязательно.

— Если это делает тебя счастливой, рассчитывай на это, — он целует мою руку. — Я бы поцеловал тебя, но не хочу портить твой макияж.

— Стилист убьёт нас, если мы испортим её прекрасное творение, — я улыбаюсь ему.

— Мы установили периметр на случай, если ситуация выйдет из-под контроля.

— Все готовы? — появляется Кристофер и привлекает внимание всех присутствующих.

Этот ублюдок одет в чёрный костюм-тройку, сшитый по заказу, его волосы зачёсаны назад, и от него исходит изысканный запах, как от духов адской славы.

— Готовы? — спрашивает он.

Я не смотрю на него, просто киваю.

— Она прекрасна, моя девушка, не так ли?

Комментарий Романа делает момент ещё хуже. Его девушка? Чёрт, когда он это решил и почему я не в курсе? Но, может, так и должно быть.

— Да, но сегодня она будет моей женой, — он кладёт руку на середину моей спины. — Время идти, так что в лимузин.

— Позаботься о ней, — наставляет его Роман.

— Конечно, — нахально улыбается он, — со мной она всегда в надёжных руках.

Хочется верить, что это был не двойной смысл. Роман показывает мне большой палец вверх на удачу, прежде чем сесть в машину. Полковник и Лорен садятся на одно сиденье, а я занимаю место напротив них. Моя спутница не использует имеющееся у неё пространство, единственное, чего ей не хватает, — это сидеть на коленях у своего предполагаемого мужа.

Она берёт его за руку. Я делаю глубокий вдох и стараюсь не впасть в приступ неконтролируемой истерики.

"Мне очень нравится Роман, — думаю я про себя, — меня не интересует этот грёбаный мудак".

Она целует его шею, проводя руками по костюму, а я делаю вид, что мне всё равно.

— Нет, — она неловко отодвигается.

— Милен знает, что происходит, — улыбается Лорен, — её это не беспокоит.

Эх, если бы ты знала, Лорен, как меня это беспокоит. Но не должно, у меня теперь есть Роман.

— Всё в порядке, — говорю я, — меня не касается мой начальник.

Он отталкивает её, а я смотрю в бокал, слушая болтовню Лорен, она заглядывается на него.

— Милен, — обращается она ко мне, — одна птичка сказала мне, что ты встречаешься с капитаном Миллером.

— Птичка по имени Роман? — с моей стороны про свидание знала только Рави, а она не стала бы сплетничать про меня с кем бы то ни было.

— О, не вини его, это выплыло наружу, пока мы болтали, — объясняет она. — Он сказал мне, что вы ходили на свидание.

Кристофер с отвращением закатывает глаза.

— Мы на месте, — объявляет водитель, подъезжая к отелю.

Отель "Четыре сезона" выполнен в северо-западном тихоокеанском стиле, подчёркивающем акценты из светлого дерева и замысловатые азиатские детали, окружённый заснеженными горными вершинами, глубокими синими водами и вечнозелёными лесами, такой же дикий, как и модный. И я могу сразу определить слабые места.

Дворецкий открывает дверь и помогает мне выйти.

— Добро пожаловать, господин Разави, — приветствует он полковника, сверяясь со списком, который он держит в руках.

— Благодарю вас.

— Будьте как у себя дома, — он указывает на ступени лестницы из мрамора.

Я цепляюсь за руку полковника, позволяя ему провести меня в отель.

Официанты снуют туда-сюда с серебряными подносами и бокалами с алкоголем.

— Вот сюда, — ведут нас в большой зал, который полон преступников, в основном важных мафиози, членов пирамиды. Я фиксирую свой взгляд на человеке из Братвы: русские — самый кровожадный клан в преступном мире. После сицилийцев они следующие в пирамиде.

— Мистер Разави, — приветствует Говард Клэптон, у которого на руке висит блондинка, — я думал, что умру, не встретив вас лично. Я узнал вас по двум сопровождающим вас красавицам, вы единственный, кто способен привести двух жен одновременно.

— Они любят делиться, — смеется Кристофер. — Это Виктория, — представляет он Лорен, — а это Адриана.

— Приятно познакомиться, — он целует тыльную сторону моей руки. — Это моя дочь Анжела.

Девушка кланяется. Начинается пир, нас провели к столу, за которым сидели двое мужчин: болгарский сутенер лет пятидесяти и албанский сутенер около тридцати. Рядом с ними сидел датский экс-террорист, ныне занимающийся торговлей людьми, который не сводит глаз с Лорен.

— Ваши спутницы прекрасны, — льстит нам датчанин. — Вам повезло.

— Я знаю, — полковник отхлебывает вино.

— Представитель «Ирбисов» сидит за столом слева, — объявляет Патрик по наушнику.

Я лукаво оглядываюсь по сторонам, замечаю его. Среди сотрудников я узнаю Нину и Лиама.

Вечер наполнен смехом и анекдотами от мужчин, которые с нами. Подается еда, и объявляется время танцев. Лорен не слезает с руки Кристофера, постоянно целует его руку и ласкает его промежность без малейшей скромности. Кинг не выглядит смущенно, более того, он более чем вжился в роль.

— Мы начинаем вторую часть операции, — объявляет Патрик.

Музыка становится громче, ведущий приглашает зрителей на танцпол.

— Амир, — спрашивает болгарин, — вы не против, если я потанцую с одной из ваших красавиц?

Лорен смотрит на меня с улыбкой, видимо, ей не терпится, чтобы я поскорее убралась отсюда.

— Нет проблем, — отвечает полковник.

Я готовлюсь терпеть этого старого слизняка.

— Виктория, подари нашему новому другу кусочек своего танца.

Ашер ошеломлена ответом, когда мафиози предлагает ей руку и уводит на танцпол, а датчанин наклоняется к стакану с виски и смотрит на мое декольте.

— Меня привлекает ваш вкус и ваш стиль, — говорит он. — Сколько вы хотите за одну из них?

Полковник с полуулыбкой ставит свой стакан на стол.

— Скажите мне, — настаивает датчанин, опираясь локтями на стол, — чего стоит эта голубоглазая красавица?

Он говорит так, словно меня здесь нет. Я благодарна коллегам, что они не слышат, как торгуются за меня, словно я корова, ведь переговорные устройства включаются только тогда, когда Патрик включает их.

— Тебе нравится эта? — спрашивает Кристофер, обхватывая меня за плечи.

— Да, очень нравится, — продолжает мужчина, — только скажите, сколько вы хотите.

— Я польщен, что она вам нравится, но я не могу ее продать, — целует он мою шею, — она моя любимая.

Мужчина смотрит на меня, проводя носом по моей челюсти, и заканчивает, целуя уголок моего рта. Мой пульс учащается, а сердце бешено колотится, когда его рука ложится на мое обнаженное бедро.

— Это так сексуально… — он нежно проводит рукой по моему декольте, — это роскошь, которую я не хотел бы упустить.

— По крайней мере, позволь мне пригласить ее на танец, — просит датчанин.

— И что же я получаю? — он встает, протягивая мне руку. — Я буду танцевать следующий танец. Подождите, пока придет Виктория, она с удовольствием потанцует с вами.

Он ведет меня к центру танцпола, не убирая руку с моей спины.

— Аукцион вот-вот начнется, мы должны получить ключи, — сообщает Патрик.

Лорен проходит сквозь толпу в сопровождении болгарина. Говард прерывает ее и приглашает на танец, возвращая в центр танцпола.

— Пусть Лорен разберется с этим, — говорит Кристофер. — Прикажи ей взять ключи.

Начинается музыка, и танцпол заливается танго. Я кладу руку ему на плечо, и моя грудь подпрыгивает, когда он прижимает меня к себе.

— Я не хочу танцевать с тобой. — Мы двигаемся в ритме танго.

— Ты предпочитаешь сидеть за столом и слушать предложения о покупках?

Он берет инициативу в свои руки и ведет меня по комнате, как профессионал.

Он танцует, и делает это великолепно. Наши шаги синхронизируются, и мы двигаемся элегантно, не теряя чувственного ритма, возникающего из музыкальных нот. Именно он берет в свои руки повороты и шаги. Его дыхание ласкает мое лицо, опьяняя своим ароматом, и я чувствую себя на небесах, когда он опускает руку на мою талию, воспламеняя меня. Если бы в нем не было высокомерия, эгоцентризма и наглости, он был бы идеальным мужчиной, ведь он — гора совершенной красоты, он прекрасно трахается и танцует. Танец продолжается, и его полуоткрытый рот умоляет меня поцеловать его. Он гладит меня по спине и начинает медленно спускаться к моей попке, сжимает ее, увлажняя губы языком и проводя эрекцией по моему животу, вызывая то чувство глубокой печали, которое испытываешь, когда сидишь на диете и не можешь есть любимые продукты.

Он подыгрывает мне, и я делаю вдох, убеждая себя, что это неправильно.

— Я даю тебе две секунды, чтобы ты убрал руку с моей задницы.

Он смеется, отдергивая руку.

— Прости, шелк платья немного скользкий, — шепчет он мне на ухо.

Он дважды кружит меня, и в итоге я прижимаюсь спиной к его груди.

— Ключи у Лорен, — объявляет Дэниелс.

— Дамы и господа, — объявляет Говард Клэптон на помосте, — надеюсь, что вы наслаждаетесь вечером, потому что сейчас наступает лучшая часть вечера, поэтому я прошу вас пройти с нами в игорный зал, так как мы будем проводить аукцион. Следуйте за официантами, здесь есть спиртное и женщины.

— Я отключу камеры, — сообщает Патрик. — Ждите моего сигнала.

Лорен присоединяется к нам в центре толпы и хитрым движением передает мне ключи. Мы занимаем места.

Говард выходит на сцену в зале, пока официанты раздают вино.

Дверь снова открывается, и входит группа женщин, чтобы развлекать мужчин, пока Клэптон объясняет, как будет проходить аукцион.

После аукциона им займется Рави, потому что выставленная на продажу группа женщин — не все, что у него есть. Он оставил часть из них для чего-то другого или кого-то.

— Пора, — подтверждает Патрик. — Периметр свободен, а Клэптон уже встретился с «Ирбисами», так что ему не нужно подниматься в кабинет.

Мужчины отвлекаются на красоток у своих ног, и я пользуюсь возможностью встать, направляясь в ту сторону, откуда пришла, пока остальная толпа сосредоточена на аукционе.

Я переступаю порог, пробираюсь по пустым коридорам и поднимаюсь по ковровой лестнице на нужный мне этаж. Я продолжаю путь, приближаясь к цели, и в тот момент, когда я уже почти добралась до неё, из одной из комнат выходит пара и заставляет меня отступить назад, чтобы не быть замеченной. Моя спина сталкивается с твердым торсом, и мужской лосьон предупреждает меня, что я столкнулась с полковником, который последовал за мной. Он тащит меня и прячет в одном из углов коридора, пока пара вызывает лифт. Они исчезают в лифте, а я спешу в офис Говарда. Мы заходим вместе, и, пока я наблюдаю за ним, он находит сейф, в котором лежит флешка. Он ослабляет узел галстука, готовясь расшифровать код с помощью инструкций Патрика, а я осматриваю периметр.

— Что нового? — спрашивает он.

— Ничего, сэр, — я начинаю искать какой-нибудь полезный материал.

Я бросаю взгляд на дверь, возвращаюсь к ящикам и оставляю всё как есть.

Ему требуется двадцать минут, чтобы достать флешку, и он закрывает сейф.

— Пойдём, — приказывает он.

Мы вместе идём на выход, и я пытаюсь положить руку на ручку двери, но…

— Кто-то идёт в офис, — предупреждает Патрик. — До него всего несколько шагов, используйте маневр маскировки. Живо!

Голоса повышены… Чёрт! Меня заталкивают в первое попавшееся укрытие — крошечное помещение, заваленное пальто. Полковник закрывает маленькую деревянную дверь, и на нас обоих наваливается темнота — не видно ничего — и нет никакой циркуляции воздуха.

Помещение настолько маленькое и тесное, что пуговицы его костюма набивают мне синяки на груди при каждом вдохе.

— Аукцион проходит успешно, — говорит женский голос.

— Я не смог прикоснуться к тебе на аукционе, — отвечает мужчина с арабским акцентом, — жаль, что ты не отвела меня в свою комнату.

— Сначала я должна всё убрать, — отвечает девушка.

Она — дочь Клэптона, а по акценту в голосе мужчины я догадываюсь, что он один из «Ирбисов». Что-то падает на пол, опрокидывается стол, никто не говорит, но я улавливаю звуки поцелуев и учащённое дыхание, когда они начинают прикасаться друг к другу.

— Это всё, что, блять, мне сейчас нужно, — бормочу я.

Я потею, мои лёгкие жаждут кислорода, поэтому я пытаюсь двигаться, но широкая грудь полковника ограничивает мои движения. Я не вижу его, но у него, похоже, всё нормально.

— Перестань двигаться, — шепчет он.

— Я не могу, — отвечаю я, пошатываясь, — мне нужен воздух. Больше воздуха! — задыхаюсь я.

Кристофер хватает меня за подбородок и приближается к моему рту.

— Сделай чертову попытку успокоиться, потому что это будет продолжаться долго.

Я убираю его руку и упираюсь головой в стену. Я закрываю глаза, накрывает приступ клаустрофобии. Снаружи слышны вздохи и стоны, мужчина что-то бормочет сквозь стиснутые зубы, а наследница Говарда все время кричит, чтобы он трахал ее сильнее.

«Я нахожусь на огромном зеленом лугу, где много воздуха». Я использую психологию Рави, но не могу сосредоточиться, так как Кристофер продолжает проводить рукой по моему декольте.

— Тебе нравится, когда тебя жестко трахают, не так ли? — кричат снаружи.

Я возвращаюсь к реальности, открываю глаза и отталкиваю его руку от себя.

— Стоп, — бормочу я среди стонов снаружи. — Полковник, я была бы признательна, если бы вы прекратили меня трогать.

— Я слышу биение твоего сердца.

— Ты кардиолог?

Он закрывает мне рот рукой, чтобы я замолчала.

— Сильнее, пожалуйста! — снаружи все еще стонут.

— Послушай, это очень возбуждает, тебе не кажется? Ты можешь кричать, как она, если мы придем к соглашению.

Я отдергиваю его руку.

— Давай угадаю. Ты хочешь, чтобы мы продолжали трахаться до твоей свадьбы с Меган?

— Я не хотел этого говорить, но…

— Ни в этой, ни в следующей жизни, — пробурчала я, прежде чем он успел закончить.

Снаружи раздается выстрел, и я тянусь к ремешкам пояса с подвязками и хватаюсь за пистолет.

Крики из кабинета стихают, и новая волна выстрелов эхом отражается от стен.

— Между «Ирбисами» и группой наркоторговцев возникли разногласия, — объявляет Патрик.

Стрельба становится все ближе и ближе, и…

— Клэптон идет в офис! — докладывает Патрик.

— Сейф! — говорит мужской голос снаружи.

— Запереть входы! Никому не выходить на улицу, пока мы не уберем это! — доносится сквозь стены.

— Убирайтесь оттуда! — сердится Патрик. — Там десять парней.

— Чёрт возьми! — бормочет Кристофер, выбивая дверь.

Девушка замирает, прижав руки к голой груди, когда мужчина направляет на нас пистолет.

— Опусти его, парень, — прошу я.

Сейф распахнут, и мужчина заглядывает в него через плечо, все еще целясь в нас.

— Флешку! — требует он. — Отдай!

— Папа! — кричит Анжела, и тут же по коридору раздается звук бегущих мужчин.

Мужчина стреляет, Кристофер уворачивается, задевая его своим телом, и мужчина падает на пол безоружным.

Дверная ручка двигается и…

— Анжела! — требуют с громкими ударами.

Я готовлю своё оружие, чтобы встретить их.

— На это нет времени, — Кристофер хватает меня за руку, когда дверь поддаётся под ударами. — Их одиннадцать, нас двое.

Он целится в стеклянное окно и стреляет, разбивая стекло. Они ломают дверь, и несколько пушек одновременно направлены на нас.

— Уходим! — приказывает полковник.

Такое бегство часто кажется происходящим в замедленной съёмке; адреналина так много, что слух становится острее, зрение — острее. Это инстинкт выживания.

Ноги сами бегут, когда очередь пуль летит в нашу сторону. Я не знаю, насколько хорошо у меня получается уклоняться от них, я просто закрываю глаза, прыгая через оконную раму, усыпанную осколками стекла. Ощущение пустоты в груди, как будто у меня больше нет сердца, прекращается, когда я падаю на четыре этажа вниз. Мои рёбра скручивает от боли, когда моё тело врезается в тёплую воду бассейна — не знать, как упасть в воду, может быть так же больно, как упасть на асфальт, — я держусь за своё тело, тону, глотая хлорированную воду, и пытаюсь всплыть среди отчаянных взмахов.

Сверху продолжают падать выстрелы, а навстречу нам бегут охранники из сада.

— Вылезай! — Кристофер вытаскивает меня.

Моё платье отяжелело от воды, я оставляю каблуки в бассейне, и мы убегаем, уворачиваясь от столов и шезлонгов. Пули жужжат у меня в ушах, а бегство привлекает внимание дежурных охранников, которые присоединяются к погоне.

— Они нужны Господу живыми! — слышу я вдалеке и бегу быстрее, глубже в лес.

Фраза «Они нужны Господу живыми» погружает меня в яму глубокого отчаяния. Я не хочу представлять, что это значит. Я не оглядываюсь назад, я просто бегу так быстро, как только могу, хотя мои икры дрожат, а камни раздражают подошвы ног.

Мы теряем их из виду, и я прислоняюсь спиной к одному из деревьев. Моё сердце колотится, и я задыхаюсь.

— Ты в порядке? — спросил Кристофер, схватившись за моё лицо.

— Да, это было очень близко, — вздыхаю я.

— Кристофер, Милен… вы здесь? — спрашивает Патрик через наушник.

— Мы здесь, — взволнованно отвечаю я.

— Остальные агенты выбрались, они уже на пути в штаб. Там осталась только Кроуфорд, но она сказала, чтобы мы все сваливали и не мешали ей работать. Вы должны выбраться, прежде чем Клэптон направит большую поисковую группу.

— Как нам выбраться? — спрашиваю я.

— Идите по прямой, дорога недалеко. Роман и Лиам уже в пути.

— Хорошо.

Мы отрезаны.

— Пошли, — приказывает мне полковник.

Местность ровная, идти было бы приятно, если бы не тысячи веток и камней, протыкающих ноги.

— Твоя спина, — он ласкает мою голую кожу. Я мокрая, с щетинистой кожей и холодная после купания в бассейне, но его прикосновение теплое. — У тебя царапина.

Я поворачиваю голову, но ничего не чувствую, более того, моя кожа онемела от холода.

— Это должно было произойти, когда я бежала, на задней площадке были ветки.

Он стоит передо мной, приподнимая мой подбородок. Его пиджак в руке, жилет расстегнут, галстук распущен, а влажные волосы прилипли ко лбу. Не знаю, вода это или пот, но они блестят в лунном свете.

— Я в порядке, — я отвожу лицо.

Я пытаюсь протиснуться вперед, но он встает, преграждая мне путь.

— Я не шутил в гардеробе, — поясняет он.

— Я тоже. Никто из нас не умеет шутить.

— Не будь так уверена в этом.

— Это твое эго? Дело не в том, что это непреодолимо, полковник, все кончено, и лучше всего забыть об этом.

Он снова прерывает меня, и на этот раз я врезаюсь в его мускулистый торс.

— Я не хочу оставлять все как есть, — раздраженно отвечает он. — Я хочу тебя.

Он обнимает меня за плечи, и я вижу, как в моей голове крутятся нейроны. Мой самоконтроль начинает тревожный обратный отсчет с его присутствием, поскольку Кристофер в режиме доминирования разрушает мое либидо.

— Я встречаюсь с твоим другом, — подчеркиваю я последнее слово. — Я знаю, ты наверняка привык быть своенравным ребенком, у которого есть все, что он хочет, но я не собираюсь поддаваться, так что отвали.

— Я не прошу тебя бросить его и выйти за меня замуж, — уточняет он.

— Но ты просишь меня предать его. Не будь циничным и уважай его, хоть немного.

— Я не собираюсь никого уважать, пока у меня есть это гребаное желание трахнуть тебя.

Он приближается, начиная игру в волка и газель, поэтому, не глядя на него, я кладу руку на центр его груди, пытаясь отстраниться.

Когда хочешь перестать хотеть, приходится снова и снова напоминать себе о причинах, которые привели тебя к такому решению:

°Он — друг Романа.

°У него есть девушка-невеста.

°Он трахает других женщин при наличии "отношений" или как он их называет.

°Он мудак.

— Я не твоя личная сучка, Кристофер. Возможно, ты оказываешь на меня определенное влияние, как и на большинство женщин, но это, так сказать, гормональное явление, — говорю я ему. — Если ты действительно хочешь трахаться, иди и найди кого-нибудь другого. Всего три слова, и ты сможешь трахаться с кем захочешь.

— Я не верю ни одному твоему гребаному слову, — он придвигается ближе к моему рту. — Твои аргументы — полная херня.

Он проводит языком по губам, кладет руку на одну из моих сисек, сжимает. Я задыхаюсь, и он наклоняет голову в поисках поцелуя, который ему нужен. Я разрешаю. Его рот сталкивается с моей щекой, и я слышу, как он хрюкает, когда я отталкиваю его.

— Нет, блядь, ты не понял! — огрызаюсь я, посерьезнев.

Он яростно выпрямляется, касаясь своей промежности, и это подстегивает мои гормоны. Инстинкт подсказывает, что сейчас произойдет, и я разворачиваюсь, пытаясь убежать, но успеваю сделать всего четыре шага, как мои ноги замирают, когда мне в лицо светят огни.

— Вот они! — я узнаю голос Романа.

Я бросаю взгляд на Кристофера, который, исчезнув из образа преследующего волка, просто встает у меня за спиной, глубоко дыша, как будто все в порядке.

— Я не тот человек, который умеет проигрывать, — он понижает голос.

— Всегда бывает первый раз, полковник, — шепчу я.

— Только не для меня. Я знаю, что мои слова прозвучат некрасиво, но зачем придумывать красивые слова? Это Роман умеет, а не я.

Ветки скрипят под бегом Лиама и Романа.

— Тише, они нас услышат, — бормочу я, — и это будет нелегкий разговор, чтобы объяснить.

— Подытожу: либо дай мне то, что я хочу, либо столкнись с последствиями, которые будут совсем не приятными.

Я не смотрю на него и не двигаюсь, мне очень трудно выдержать наглость этого ублюдка.

— Я приму это за шутку.

— Принимай это как хочешь. На твоем месте я бы отнесся к этому серьезно. Ты узнаешь, что я не играю в игры.

— Ты сукин сын.

— Я знаю, — насмехается он, — и мне нравится быть сукиным сыном.

Появляется Роман с улыбкой.

— Как только мы приедем, — говорит он только для нас двоих, — ты переоденешься и пойдешь в мою комнату.

— Слава Богу, с вами все в порядке! — приветствует Роман, раскрывая объятия. — Я переживал за вас.

— Все прошло не так, как планировалось, но главная цель была достигнута, — объясняет полковник, глядя на меня.

Конечно, блять, не так, я же говорила, что мне лучше идти одной.

— Я рад, брат. — Роман обнимает его. — Я видел, вы шутили, пока подходили, и мне понравилось это видеть.

«Шутили…». Да, точно, его долбаные шутки убьют мой рассудок.

— Шутка, чтобы успокоить нервы, — отвечает Кристофер, надевая свой пиджак. — Жаль, Милен не понравилось, похоже, у нее нет чувства юмора.

Я позволяю Роману заключить меня в объятия.

— С каких пор ты шутишь? — спрашивает Патрик в наушнике.

— С сегодняшнего дня. Привыкай к этому, потому что я буду делать это часто.

Он хлопает Романа по плечу и подмигивает мне, не замечая Лиама.

Поездка обратно в штаб-квартиру — это пытка: два часа в одной машине с Кристофером и Романом вместе, пока Лиам ведет бейсбольный разговор с водителем.

Угроза вертится у меня в голове, и я не могу поверить, что он так спокоен. Что он за коллега? Что он за друг? Почему меня волнует, что Роман узнает, что у меня был секс с Кристофером, мы же даже еще с ним не были знакомы? Но почему-то я не хочу, чтобы Роман узнал об этом. Это из-за того, что они друзья? Или это из-за того, что я буду выглядеть шлюхой, что скачет из кровати в кровать друзей? Мы сидим лицом друг к другу, Роман рядом со мной переплетает наши пальцы и продолжает целовать тыльную сторону моей руки, пока его друг наблюдает за нами.

— Наш ужин в силе? Мне нужно срочно закончить пару дел, а ты выглядишь уставшей, — говорит Роман.

Кристофер выпрямляется, смотрит на меня, и его слова эхом отдаются в моих ушах: «Как только мы приедем, ты переоденешься и пойдешь в мою комнату».

Я смотрю на мужчину, который обнимает меня за плечи, я не хочу обманывать его, он этого не заслуживает.

— Мы приехали, — объявляет Лиам.

Роман помогает мне спуститься.

— Мы ждем остальную команду? — спрашивает он полковника.

— Нет, капитан Уайлд обо всем позаботился. Завтра рано утром я поговорю с капитанами каждой военной роты.

Надеюсь, не наедине.

— Я закончу то, что у меня еще не сделано, — говорит Роман, смотрит на часы.

— Разрешите уйти, сэр, — прошу я, следуя протоколу, несколько лицемеря в своем желании набить ему морду.

— Валяй, — отвечает полковник.

— Иди и отдохни, дорогая, — говорит мне Роман. — Я бы пошёл с тобой, но мне нужно разгрузить свое снаряжение и отнести его в оружейную комнату.

— Неважно, я просто завалюсь в постель.

Слушаю, как Кристофер прощается, и быстрее шагаю в свое общежитие, так как не хочу, чтобы он снова загнал меня в угол. Я поднимаюсь на третий этаж и запираю дверь. От той прекрасной девушки, что была несколько часов назад, не осталось и следа: волосы растрепаны, платье порвано, ноги грязные. Я отстегиваю пистолет, пристегнутый к бедру, снимаю наряд, достаю заколки из волос и иду в душ.

Я дрожу, не знаю, то ли от холода, то ли от страха перед тем, что может произойти. Как будто преследования Массимо Моретти было недостаточно, мне приходится иметь дело с сексуальными домогательствами моего начальника. "А что, если он просто запугивает меня?" — думаю я про себя. Чертов сукин сын! Я принимаю ванну, выхожу, завернувшись в халат, и хожу взад-вперед. Идти — значит пойти на попятную и снова потерять контроль над своими чувствами. Я хожу туда-сюда по комнате, чувствуя себя пантерой в клетке. Если я не пойду, то буду чертовски бояться того, что он может сделать, и темная сторона моей совести кричит мне, что наша встреча с ним будет ничем иным, как пыткой, потому что, хотя я и не хочу этого признавать, у меня есть огромное желание трахаться с ним.

На кровати загорается мобильный телефон с сообщением:

К: Я жду.

Я бросаю телефон на кровать.

Я могу оставить все как есть и не испытывать судьбу.

Я снимаю халат, надеваю джинсы, толстовку и обуваю кроссовки. Брызгаюсь духами и собираю волосы в хвост. Я удаляю сообщение и выключаю телефон, а затем кладу его в карман.

Холод пробирает меня, когда я выхожу из комнаты.

Часть меня дергается, когда я поднимаюсь на пятый этаж здания.

Прийти сюда — значит поставить все на карту и надеяться, что это не закончится хаосом, чего я хотела бы избежать, но все в жизни — это вопрос решений, хороших или плохих, но решений, и это мое.

Я подхожу к двери, дважды стучу по деревянной конструкции. Включается свет, и петли скрипят, открывая дверь.

— Милен? — Роман сонно приветствует меня. — Я думал, ты ушла спать.

Он отходит в сторону, чтобы пропустить меня внутрь.

— Я не хотела оставаться одна. — Я снимаю кроссовки, стягиваю джинсы и толстовку, а затем забираюсь в кровать.

Он запирает дверь и забирается в кровать вместе со мной, обнимая меня, пока я целую его.

— Ты не могла придумать ничего лучше, — шепчет он.

Он — хорошее решение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 13.

Милен.

Я разминаю мышцы под одеялом: Роман мирно спит, положив одну руку мне на талию, а другую под голову. Я отталкиваю его руку и встаю; он не двигается, и я спешу в ванную.

Мне нужно сделать бесконечное количество дел, и если я не начну прямо сейчас, у меня не хватит времени. Я быстро умываю лицо.

Сегодня воскресенье, завтра нужно будет работать с "Богинями", нужно проверить всё, ещё совещание капитанов, обещанное полковником.

— Какой сейчас час? — Роман растягивается на кровати, когда я выхожу.

— Почти пять, — я улыбаюсь ему.

— Ты сегодня не работаешь, почему встала так рано?

— Мне нужно разобраться с "Богинями" и хочу поехать домой пораньше, мы хотели с Рави пройтись по магазинам.

— Я думал, что мы сможем провести день вместе.

— Не в этот раз.

Он корчит лицо, я затягиваю волосы в импровизированный пучок и подхожу попрощаться, целую его в губы.

— Ты уверена, что у тебя не будет на меня времени? Ты пожалеешь об этом, ты будешь меня искать, а у меня будут другие планы.

— Ага, уверена.

— Кристофер сказал, что нам к полудню нужно быть в религиозном центре на воскресной службе, а потом я свободен весь день.

— Ты же хотел навестить родителей, так что съезди к ним.

— Что ж, — ворчит он, скрывая раздражение.

— Увидимся завтра, — я целую его ещё раз и пытаюсь уйти, но он хватает меня за запястье и не отпускает.

— Ты ничего не забыла?

— Нет! — я целую его в лоб. — Мы поговорим позже, я хочу быстрее закончить с делами.

Я выхожу из его комнаты и спешу в свою. Там всё так же, как я оставила, и первым делом я раздеваюсь и прыгаю в душ. Я чувствую, что участвую в гонке со временем, и что-то подсказывает мне, что будут неприятности, если я не выйду сейчас.

Когда я надеваю футболку, в дверь стучат, и моё сердце замирает.

Чёрт! Если это тот, о ком я думаю, то я могу выброситься из окна. Я замираю, стараясь не издать ни звука, а в дверь снова стучат. Кристофер не тот парень, с которым можно играть. Я подставила его, и я уверена, что он недоволен, вот почему я сбежала, я не хочу видеть его лицо!

— Милен, если ты спишь, я вылью кувшин ледяной воды на твою задницу! — восклицает Рави. Я тихонько открываю.

— Я одеваюсь, — я отодвигаюсь, чтобы пропустить её.

— Я не буду заходить, уже поздно, — она смотрит на часы, — но у нас есть время позавтракать. Хочу уже скорее закончить с делами, мы так давно не ходили по магазинам.

Я собираю всё необходимое, выхожу и закрываю дверь.

— Что-то случилось с твоим телефоном? — Рави идёт рядом со мной. — Я звонила тебе, но звонок попал на голосовую почту.

Я достаю телефон: я выключила его вчера вечером и не хотела на него смотреть.

Включаю его и тут же получаю сообщения и уведомления из сетей. У меня два пропущенных звонка, и у меня случается мини-инсульт, когда я смотрю на номер: они от Кристофера, и он сделал их в три и полтретьего ночи, как раз когда я спала с Романом.

Сегодня не тот день, чтобы отвлекаться на то, на что я не должна, этот день только для меня и Рави.

Я ставлю мобильный на беззвучный режим и болтаю с Равенной по дороге. Если я не буду придавать этому большое значение, то это исчезнет из поля зрения.

Мы завтракаем, пока Кроуфорд рассказывает мне о том, что хочет купить, куда сходить и что надеется, что квартиры, которые она сегодня будет смотреть, не хуже моей, потому что ей понравилось здание, район и то, что для того, чтобы дойти до меня, нужно просто сесть в лифт.

— Капитаны, — обращается к нам секретарша полковника, — вам, капитан Кроуфорд, назначена встреча с полковником на восемь часов, а вам, капитан Адлер, на семь.

Чёрт возьми, это всё-таки встречи наедине. Что, блять, я собираюсь делать?

Кристофер.

Холодный ветер проникает в открытое окно моего кабинета. Сегодня воскресенье, но штаб требует моего присутствия, и не то чтобы мне не нравилась идея нахождения здесь, ведь я столкнусь с одним из моих любимых отвлекающих факторов.

Я выхожу из кабинета, направляясь в столовую.

— Доброе утро, полковник, — приветствует меня один из сержантов.

— Может, отойдёшь и дашь мне пройти? — говорю я. На то, что у других занимает всего несколько секунд, тут уходит целая вечность.

— Всё в порядке? — нетерпеливо спрашиваю я. — Ты не торопишься.

— С вами всё всегда идеально, полковник.

Я не отвечаю, жду, пока меня пропустят. Не стоит начинать флиртовать с новичком, от которой я не смогу избавиться.

Я захожу в столовую, и мои глаза тут же натыкаются на Милен, Равенну и подходящего к ним Патрика.

Мои глаза серьёзно подсели на привлекательность этой женщины, и я не отрицаю, что хотел увидеть её с тех пор, как проснулся.

Вчерашний вечер и ночь были долгими после того, как мы вернулись в штаб, и я ждал, когда она придёт. Потому что безумно хотел, чтобы сексуальная девушка лежала рядом со мной. Но она не пришла, что меня раздражает до невозможности.

Она двигается на скамейке, чтобы Патрик мог сесть, одежда облегает её изгибы. Она знает или чувствует, что я наблюдаю за ней, поворачивается, чтобы посмотреть на меня через плечо и выглядит взволнованной. Ох, малышка, ты не зря нервничаешь.

С одной стороны, мне нравится, что она не подчиняется мне, как все девушки, которых стоило пальцем поманить, и в тот же миг с них слетала вся одежда. С другой стороны, меня бесит, что она не послушала меня и не пришла.

Я подхожу к ним, и всё их внимание сосредотачивается на мне.

— Как дела? — я здороваюсь с Патриком, и все замолкают.

— Ты поздоровался доброй фразой! — Патрик протягивает руку. — Рад слышать, что никто не нагадил тебе в хлопья с утра пораньше!

— Равенна, Милен, — приветствую я двух женщин.

— Полковник, — отвечают они в унисон.

— У тебя есть время? — спрашивает Патрик. — Есть несколько вещей, о которых я хочу с тобой поговорить.

— Двадцать минут — это всё, что я могу тебе дать, — я смотрю на часы.

Я отхожу от них, взяв себе кофе по пути обратно в кабинет, чтобы больше не отвлекаться. Я уже увидел то, что хотел увидеть, и этого мне должно быть достаточно до следующей встречи, примерно через пару часов.

Головной офис готовится к началу рабочего дня, поэтому все на работе, кроме моей секретарши, которая в последнее время постоянно где-то пропадает.

Проходит полчаса, и ничего — ни отчёта, ни плана на день. Это немыслимо, как будто Грейс умоляет меня уволить её.

— У твоей секретарши вот-вот случится нервный срыв, — говорит Патрик с порога. — Она там хнычет перед столом.

— Она должна представить, какой выговор я для неё приготовил.

Он закрывает дверь и садится напротив меня.

— Мне жаль её, должно быть, это ужасно — целый день иметь дело с твоим людоедским нравом.

— Если бы она всё делала правильно, ей бы не пришлось с этим мириться. Ты же знаешь, я ненавижу работать с некомпетентными людьми.

Он перестаёт шутить и смотрит на меня сурово. Я делаю глубокий вдох, понимая, что это его раздражает.

— Мы почти провалили вчерашнюю операцию, а ты знаешь, как я ненавижу это.

— Я знаю. Наверное, стоило послушать Милен и отправить их с Равенной вдвоём. Кроуфорд добыла информацию не только о том, куда он хотел отправить остальную группу женщин.

Это интересно.

— Мне нужны результаты, и я не перестану их требовать, — предупреждаю я.

— Равенна добыла информацию от Клэптона, — начинает он. — Есть торговцы и бизнесмены из Сиэтла и других стран, которые связаны с мафиозной пирамидой; короче говоря, они должны услуги Братве и клану Моретти за то, что те их расположили к себе. В свою очередь, преступники используют недвижимость этих людей для проведения аукционов и мероприятий, которые им выгодны, чтобы наладить связи с новыми и важными людьми, которых они убедят работать на них.

— Имена.

— Макар Ларионов, бизнесмен из Москвы, и Чарльз Ньюман, владелец отеля с довольно крупной собственностью в Сиэтле и за пределами страны.

Я знаю Ньюмана, однажды в одном из его владений было совершено убийство.

— Говард Клэптон рассказал о праздниках, которые Ньюман устраивает в своем загородном доме, они очень популярны. Есть сведения, что его посещают бандиты и наркоторговцы.

— Присматривай за ними, возможно, удастся нарыть что-нибудь еще.

Входит Грейс с двумя чашками кофе, одетая в канареечно-желтое платье, на которое неудобно смотреть, и серый шарф, который выглядит так, будто сделан из кошачьей шерсти.

В последнее время он прекрасно имитирует ярмарочного клоуна.

— Пол… полковник… доброе… доброе утро, — заикаясь, произносит она, покачивая подносом. — Извините, я выполняла ваши…

Я поднимаю руку, чтобы заткнуть ее, ее объяснения обычно занимают двадцать-тридцать минут, и мне не хочется слушать ее речь, переполненную извинениями и оправданиями.

— Я принесла вам кофе.

Ага, за которым я уже сходил сам.

Она подходит к Патрику, дрожа, словно у нее в руках вибратор. Она меняет цвет, когда мы смотрим на нее. Блюдце танцует в ее руках, когда она ставит поднос и пытается передать чашку капитану.

— Ты так изменилась! — комментирует Патрик с улыбкой.

Плохая идея. Она становится похожей на помидор, когда придурок смотрит ей в глаза, отчего она роняет кофе, и он падает прямо ему в промежность.

— Черт! — он вскакивает со своего места. — Горячо!

— Извините меня, капитан! — нервно извиняется она.

В офисе царит суматоха. Патрик ругается, а Грейс извиняется и пытается вытереть его своим уродливым шарфом.

— Все в порядке, — она отворачивается, опустившись на колени, чтобы вытереть его.

— Он будет болеть, я принесу аптечку!

— Не надо, я смою, и все пройдет.

— Ты уверен? — спрашиваю я, стараясь сдержать насмешку.

— Не все так плохо.

— Если твой брак сам по себе является ошибкой, то добавь к этому член с ожогами, который добавит пытку.

Я смотрю вниз на огромное пятно на его промежности. Другой бы задушил Грейс её кошачьим шарфом.

— Профилактика не помешает.

Он убегает в лазарет.

— Я провожу его, — добавляет моя секретарша, выходя вслед за ним.

Мой ноутбук загорается, когда приходит новое письмо.

Это отчёт от Милен с кратким изложением последних событий.

Я открываю его и бегло просматриваю. Было бы лучше, если бы она доставила его мне лично, ведь это её работа. Хотя я увижу её очень скоро.

Но я всё равно поднимаю трубку и набираю номер комнаты лейтенантов.

— Кабинет лейтенанта, — приветствует меня помощник-курсант.

— Мне нужно, чтобы капитан Адлер немедленно прибыла в мой кабинет.

— Как прикажете, сэр.

Я вешаю трубку.

Мне лучше бы просмотреть этот чёртов отчёт через экран, не назначать встречи со всеми капитанами, не искать с ней встреч, сэкономить время и, не отвлекаясь, быстрее уехать отсюда, сосредоточившись на работе, а не на том, как она сидит передо мной, и следить за движением губ, когда она говорит. Я должен быть сосредоточен на работе, а не на том, как трахнуть её на моём столе, что является одной из моих фантазий с ней. Я, похоже, упустил эту возможность. Я оторвал взгляд от экрана, сосредоточившись на сексуальной фигуре, стоящей на пороге: Милен. Она не говорит и не салютует, но мой взгляд невольно ловит её.

— Полковник, — приветствует она меня. Она одета в форму, её волосы аккуратно заплетены вверх, а в руках она держит ноутбук.

— Полагаю, вы знаете, зачем я вас вызвал?

Она закрывает дверь и садится напротив меня.

— Да, но я думала, мы встретимся во время, назначенное вами ранее. Я не отправила вам ещё один отчёт, — открывает ноутбук. — Я сейчас отправлю его, чтобы мы могли освободиться от обоих заданий.

— Как пожелаете.

— Если хотите, можете просмотреть, что я вам отправила.

Я пытаюсь прочитать то, что она прислала, но это невозможно. Я просто сосредотачиваюсь на чертах и мимике её лица, пока она печатает на ноутбуке; я хочу целовать её и вдыхать её пьянящий аромат. Мне нужно, чтобы её ноги обхватили мою талию и чтобы я слышал, как она шепчет моё имя, когда кончает.

Нас прерывает обслуживающий персонал. Женщина, близкая к преклонному возрасту, приходит с полотенцами, веником и шваброй, чтобы убрать беспорядок, который устроила Грейс. У неё уходит полчаса, чтобы удалить пятно с ковра и оставить место сверкающим чистотой. Это слишком долго, я возмущён тем, что она сорвала мои планы с Милен, она уже должна быть обнажённой на мне, позволяя мне наслаждаться сладостью её груди. Женщина в последний раз встряхивает мой стол и уходит, оставляя меня наедине с объектом моего желания.

— Твой отчёт сбивает с толку.

Она хмурится.

— Чем?

— Идеи недостаточно ясны. Подойдите ближе, и я объясню.

Она встаёт, оставляя ноутбук на стуле, подходит к столу и встаёт справа от меня. Её запах как кислород для моих лёгких.

— Последние четыре пункта ставят меня в тупик, — говорю я.

— Да, было трудно интерпретировать идеи капитана. Шон Уайлд настаивает на использовании кодов старого итальянского общества, а я не очень хорошо их знаю, поскольку мало с ними работала. Если у меня есть время до полудня, я могу это изменить.

— В этом нет необходимости. — Я смотрю на её заднюю часть. — Пришлите мне отчёт, капитан, я могу это сделать.

— Как прикажете.

Она пытается вернуться на свой стул, но я останавливаю её, обхватив за талию, разворачиваю, и она цепляется за мои руки, чтобы отойти.

— Мы работаем, — укоряет она меня.

Я встаю, прижав её к столу.

— Я знаю… Но я хочу, и я не воздержусь, капитан.

— Я хочу работать.

— А я хочу поцеловать тебя.

Она дрожит и держит мои плечи, когда я обнимаю её, наклоняя голову в поисках её губ. Она отворачивает лицо, и я ловлю её взгляд, полный сомнений. Я поворачиваю её голову за подбородок и вижу, как в её глазах тает решимость отказа. Наши рты встречаются в жарком поцелуе, и, как обычно, всё исчезает, всё уходит, всё забывается, пока я прижимаю её к себе, наслаждаясь танцем её языка, играющего с моим.

— Я хочу, чтобы ты была голой, — шепчу я, вытаскивая её футболку из штанов.

— Ты только что сказал, что хочешь просто поцеловать меня.

Я просовываю руки под ткань.

— Да, но я передумал.

Я засыпаю её лицо поцелуями, снова прижимаюсь к её губам, задираю подол футболки, а она отвечает мне тем же, обхватывая руками мою талию и трётся о мою эрекцию. Я привёл её в нужное мне положение, поцелуи замедлились, и я отстранился на несколько секунд, чтобы расстегнуть ремень. Я возвращаюсь к ней, и… скрип петель предупреждает нас, но к тому времени, как я хочу поправить её футболку и снять её со стола, уже слишком поздно… Открывается дверь, и что бы я ни говорил, я не могу объяснить то, что только что стало очевидным.

Я отступаю назад, когда Милен сползает со стола, бледная, дрожащая.

— Генерал созвал срочное совещание, — говорит Патрик, положив руку на ручку, — в зале заседаний. Он не хочет, чтобы кто-то опоздал.

Он смотрит на меня, прежде чем исчезнуть, захлопнув за собой дверь.

— Он скажет… — она поправляет футболку.

— Я позабочусь об этом, — я поправляю свою одежду.

В коридоре спорят, дверь снова открывается, и это Роман, который делает Милен еще бледнее, чем она есть.

— Мне нужно с тобой поговорить! — раздраженно заявляет он.

— У меня нет времени, — я игнорирую его и направляюсь к выходу.

У меня и так много забот из-за того, что только что произошло, не хочу слушать еще и его. Каблуки Грейс стучат, когда она бежит за мной.

— Сэр, генерал…!

— Ваше сообщение опоздало, — ругаю я ее и иду дальше.

Зал заседаний полон: сержанты, лейтенанты и капитаны собрались вокруг стола во главе с генералом, рядом с которым я занимаю свое место.

Через несколько секунд входит Милен, ее щеки пылают.

— У нас тревога. "Ирбисы" планируют выдать себя за известного марокканского бизнесмена Башара Эль-Хаддади. Они опустошат его счет в "Уэллс Фарго", ведущем банке города.

— Когда они это сделают? — спрашивает лейтенант Стил.

— Сегодня в семь вечера, нам отправили сигнал тревоги. Мы уже подтвердили, какой шаг они предпримут. Они планируют забрать деньги и золотые слитки, хранящиеся в хранилище. Владелец — фармацевт, который отказался дать информацию, и они хотят начать, оставив его ни с чем. Обычно они поступают так, — он включает голограмму со структурой банка.

— Операция в ваших руках, полковник, — говорит он мне.

Черт, блять, я что, должен разорваться? У меня сегодня еще служба в религиозном центре.

Но так же мы не можем позволить им забрать золото и деньги. Я разрабатываю стратегию менее чем за полчаса, раздавая и отдавая важнейшие позиции, которые помогут мне с захватом.

— У вас есть час на подготовку, — объявляет генерал перед уходом. — Само собой, я хочу, чтобы не было ошибок и потерь.

— Вы можете идти, — приказываю я.

Все встают и идут на выход.

— Патрик, — обращаюсь я к нему, и он садится обратно.

Я жду, пока комната очистится.

— То, что ты видел между Милен и мной…

— Я знал об этом, — перебивает он меня, — не трать свое время на объяснения.

— Что?

— Я не имбецил, я заподозрил это, когда увидел тебя с ней в Монако; кроме того, волшебным образом видео в твоем офисе исчезло в тот день, когда она пошла к тебе за разрешением. Я не лезу в твою личную жизнь, но мне казалось, что ты ценишь Романа.

— Я ценю Романа…

Хотя последнее время я еле перевариваю его.

— Правда? Если ты считаешь, что ценить своих друзей — это брать девушек, которые очень нравятся твоим друзьям, и ещё и трахать их, то я попрошу тебя, пожалуйста, держаться подальше от моей жены.

— Я бы никогда не стал связываться с твоей женой…

— Но с девушкой Романа — да, — отвечает он. — Ты же знаешь, как она нравится ему, и он после первого же свидания объявил её своей.

— Это выходит из-под моего контроля, я бы хотел избежать этого, но не могу…

— Как ты себе представляешь, что будет дальше?

— А что будет дальше?

— Если ты забыл, у тебя выборы, твоя свадьба с Меган, — я корчу гримасу. — Вот не делай такое лицо, все мы прекрасно знаем, что тебе придётся это сделать. Роман — твой друг, да и Милен — неплохой человек. Никто из них этого не заслуживает.

— У нас закончится то, что есть, когда я выебу её из своей системы.

— А она знает?

— Конечно, знает! Я думаю, с ней происходит то же самое, это сильное сексуальное напряжение.

— Ты говоришь так, будто это обычное дело, а это не так. Ты не можешь взять её в постель, а затем ожидать, что, когда тебе надоест, она всё забудет.

— Мы взрослые люди, мы оба понимаем масштабы проблемы. Это скоро закончится.

— Конечно, но говорить это и делать — две совершенно разные вещи. Я не могу понять, как ты себя ведёшь, ты прекрасно знаешь, что всё не так просто, как ты это себе представляешь.

— Это просто.

— Насколько ты уверен в том, что говоришь? Ты — тот, кто трахает и выбрасывает. Если бы это был простой перепихон, ты бы уже бросил её, а ты этого не сделал, — раздражается он. — Вы спали вместе, и, похоже, не раз; более того, вы продолжаете спать, потому что если бы я не открыл дверь… — он замолкает. — Знаешь, что бы произошло, если бы я не открыл дверь…

— Я всё знаю, но будь уверен, я не намерен отнимать её у Романа. Я чётко знаю, что могу взять, а что нет.

Он встаёт.

— Мне нужно, чтобы ты гарантировал мне, что никто не узнает, — прошу я его. — Скажи мне, что ты никому не расскажешь.

Он делает глубокий вдох.

— Я и не собирался. — Он опускает руку мне на плечо. — Мне это никогда не приходило в голову, но учти, что ты рискуешь слишком многим, так что, если ты действительно собираешься уйти, сделай это сейчас.

— Не говори так, будто мы влюблены.

— Просто послушай меня, потом поблагодаришь. Я знаю, что Кристофер, которого я знаю, не предал бы дружбу своего лучшего друга ради кого-то.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 14.

Милен.

Он расскажет, как бы ни был близок ему Кристофер, он не будет скрывать такие вещи, к тому же Роман тоже его друг. Мои руки вспотели, а сердце заколотилось от гнева и смущения. В последнее время я перехожу от идиотизма к идиотизму. Жизнь не только ненавидит меня, но и хочет меня убить.

— Я беспокоюсь о тебе, — Рави стоит у меня за спиной, застегивая юбку. — Если ты не разберешься со всем этим в ближайшее время, то окажешься в психушке.

Или на кладбище. Роман навестит мою могилу, и на эпитафии будет написано: «Ее неверный разум не дал ей жить в мире». И он больше не придет навестить меня, так и не узнав, что причиной моей смерти было желание утонуть в собственных мучениях.

— Тебе нужно расслабиться, — говорит Алекса, заканчивая перед зеркалом.

— Тебе легко говорить, — вмешивается Равенна, — у тебя относительно спокойная жизнь в вашем чудном доме в пригороде, где единственной проблемой является то, что Патрик раскидывает по дому носки. — Так получилось, что Алекса в курсе всего происходящего, потому что ее муж поймал нас с Кристофером в его кабинете утром. Я не против того, что она все теперь знает, просто очень неловко в связи с их дружбой с Романом и при наличии Меган.

— Если посмотреть на это с другой стороны, — отвечает Алекса, — у вас есть много причин для беспокойства.

Рави, Алекса, Лорен и я готовимся к операции в банке «Уэллс Фарго».

— Слишком много, я бы сказала. — Рави поворачивается к коляске, которую ей принесли реквизиторы. Она закончила готовиться, на ней джинсы и льняной пиджак, простой наряд.

Мы с другими девушками наденем форму банка.

— Ты хочешь иметь детей от Романа? — Лорен достает куклу из реквизита, которую Рави будет выдавать за своего сына. Этот вопрос кулаком бьет меня по животу.

— Ты серьезно спрашиваешь меня об этом? Мы встречаемся сколько? Три часа? Мы не затрагивали эту тему, именно для нас двоих. Он хочет детей, я тоже, но чтобы мы могли подумать об этом, должно пройти хотя бы какое-то время.

Иногда я поражаюсь настолько глупым вопросам людей.

— А может, стоило бы присмотреться к нему получше? — Александра выходит из примерочной, натягивая чулки. — Не то чтобы я говорила, чтобы ты забеременела от него завтра, но быть родителями — это более скрепляющий элемент.

Ах, Алекса, если бы ты знала всю мою историю полностью, ты бы даже вряд ли заикнулась при мне о беременности и детях. Если бы мне сказали, что Роман — единственный человек, от которого я смогу забеременеть, родить и выносить здорового ребенка, то с огромной вероятностью я бы это сделала, не задумываясь. Даже если бы в итоге я не смогла остаться с ним.

— Но они даже не женаты, чтобы думать о детях, — вмешивается Рави. — В моем случае я бы хотела быть замужем, когда забеременею.

Да, хороший план, если бы для нас с ней это было реально. Но, возможно, в будущем ученые и смогут как-то помочь нам с этим.

— Не говори ерунды! — насмехается Алекса. — Ты слишком тусовщица, чтобы думать о доме.

Рави сердито поворачивается и бросает на нее убийственный взгляд.

— Какой бы тусовщицей я ни была, я человек с чувствами, и стать матерью — одна из моих мечт, — резко отвечает она. — Я хочу завести двоих детей.

— Сначала найди партнера, — мягко подшучиваю я.

— Мне не нужно никого искать, это придет, когда должно прийти.

— Кристофер мог бы стать моей лучшей половиной, — бормочет Лорен.

Теперь все внимание приковано к Ашер.

— О чем ты говоришь? — спрашиваю я. — Вы же вроде привязаны друг к другу.

Зачем я лезу в то, что мне не нравится слышать?

— Это про меня, а не про него. Он всегда придумывает неубедительные отговорки, когда я приглашаю его встретиться где-нибудь, это говорит само за себя, — жалуется она. — Каждый раз, когда я говорю ему об этом, он убегает, как будто я собираюсь представить его Люциферу в адском пламени.

Да, Лорен, еще ты забываешь о маленькой помехе в виде Меган Райт. Ему нельзя показываться на людях с кем-то другим, это подорвет его репутацию перед выборами.

— Дай ему время, — предлагает Александра.

Времени на что? Я понимаю, что она хочет ее поддержать, но, по-моему, нечестно давать ей надежду. Но, конечно, я ничего не говорю, это не мое дело. Мне бы разобраться в своей жизни.

— Я дала ему достаточно времени, мы спим уже долгое время, у меня есть планы и мечты на будущее, а он… Он просто не видит дальше настоящего.

Мы точно говорим про Кристофера? Даже я понимала, что он человек не для отношений, хотя знала его на тот момент пару часов.

Сегодняшний день определенно стал днем неудачных открытий и странных признаний.

— Так расскажи ему о своих чувствах, — продолжает Александра. — Скажи ему, что ты хочешь иметь семью.

Может, Алекса думает, что он просто может выбрать Лорен вместо Меган и все устроится? Как будто не знает про все эти грязные и подковёрные игры во время выборов.

— Я уже сказала ему, — бросает она куклу в коляску, промахивается мимо, и она вываливается головой под колеса.

— Не знаю, — насмехается Рави, глядя на куклу, — надеюсь, семья будет состоять из тебя, него и кошки.

Солдат прерывает наш разговор.

— Полковник передал, что через полчаса мы отправимся, — говорит он.

— Мы будем там прямо сейчас, — отвечает Александра, заканчивая одеваться.

Я заканчиваю собираться и спускаюсь на стоянку, команда заканчивает приготовления. Вдалеке я вижу Патрика, который смотрит на меня, и кислота в моем желудке начинает бурлить. Кристофер отдает приказы, поэтому я предпочитаю подойти к оружейному столу, чтобы момент не стал еще более неловким.

Как обычно, провал.

— Твой наушник, — говорит Патрик позади меня.

Я делаю вдох, поворачиваюсь и позволяю ему надеть на меня звуковую систему. Момент напряженный, тревожный и неловкий, хотя в нем и чувствуется беззаботность, это не снимает груз с моих плеч.

— Расслабься, — говорит он, синхронизируя оборудование.

— Что?

— Расслабься, ты напряжена, а мне нужно, чтобы ты сосредоточилась на задании.

— Насчет сегодняшнего дня… — пытаюсь объяснить я, чтобы снять груз.

— Я не буду ничего говорить Роману, если тебя это беспокоит, это не мое дело, так что я не собираюсь вмешиваться.

— Спасибо.

— Не за что. — Наши глаза встречаются. — Единственное, что я скажу, это то, что вы с Кристофером ведете себя плохо, зная, что поставлено на карту.

Тут он попал прямо не в бровь, а в глаз, даже не зная всей моей истории. Мне нужно, чтобы полковник Кинг выиграл выборы. Это важнее всех этих дурацких и непонятных отношений между нами.

***

Банк «Уэллс Фарго» находится по адресу: Мэдисон-стрит, 1317, который является деловым центром города. Бизнесмены и сотрудники крупных транснациональных корпораций проезжают через этот район мощёных улиц и современной архитектуры.

Фургон «нулевого подразделения» паркуется у заднего входа банка. Александра и Лорен выходят за мной, чтобы дождаться приказа Патрика. Мы встречаемся с капитаном на входе. Он появляется в гражданской одежде — синей клетчатой рубашке и бежевых брюках.

Он не говорит много, только даёт чёткие и ясные инструкции. Он рассаживает нас по рабочим местам и исчезает в толпе. Я устраиваюсь в своей кабинке и беру на себя роль кассира. Здесь много людей, место должно быть хотя бы наполовину заполнено посетителями.

Александра подходит к моей кабинке, её волосы собраны в хвост. Она уже сделала круг, спрашивая, чья сейчас очередь.

— Людей всё ещё слишком много, — комментирую я, доедая пачку жвачки.

— Они не смогли убедить почти никого покинуть банк, большинство из них начали задавать вопросы, отказываясь эвакуироваться. Если бы я настаивала, это вызвало бы подозрения.

Очереди движутся быстро, в воздухе витает запах денег, когда посетители оплачивают счета и снимают деньги со своих счетов.

Я делаю бомбочки из жвачки, наблюдая за тем, как Лорен и Александра расставляют людей в разных очередях и дают дельные советы.

Мои коллеги дают о себе знать: в одной из очередей Рави тащит коляску с куклой на руках, а в одном из углов стоят Лиам и Картер, одетые в форму сотрудников службы безопасности; Бруклин читает журнал, сидя на одном из диванов, а с другой стороны Маркус, стоящий в очереди жалоб и претензий, ожидает, когда его примут.

Всё идёт хорошо, пока бомба, которую я держу во рту, не взрывается у меня перед носом в тот момент, когда я вижу, как Кристофер входит в парадную дверь.

На нём сшитый на заказ серый костюм-тройка, в правой руке коричневый кожаный портфель, в волосах нет ни капли лака для волос, они непокорно спадают на брови. Очки в черной оправе придают ему профессиональный и провокационный вид. Идея заключалась в том, чтобы он выглядел как профессор, а не как чёртов Кларк Кент.

Я заставляю свой мозг реагировать: если Кристофер пришёл, то это потому, что я должна быть готова и ждать цели.

— Третий человек во втором ряду, — обращается Патрик через наушник.

Шаблонность движений снова присутствует. Александра действует быстро, помещая подозреваемого в мою очередь.

Он высокий, толстый, густая борода скрывает его лицо. Он подходит, вытирая лоб носовым платком. Он улыбается мне, показывая отвратительные жёлтые зубы, в то время как его сопровождающий прикрывает его спину, пугая лицом тролля.

— На входе — двое, в зоне жалоб — трое, а в комнате ожидания — четверо, — говорит Патрик. — Всего их одиннадцать.

— Чем я могу вам помочь? — спрашиваю я мужчину, стоящего передо мной.

Он кладёт на стол портфель в форме сундука, идентичный тем, которые его сопровождающий держит в каждой руке.

— Кэтрин, — смотрит на значок на моей куртке. — Какое красивое имя!

— Спасибо, — серьёзно отвечаю я. — Чем я могу вам помочь? — снова спрашиваю я.

— Я хочу опустошить свой счёт и забрать золото с собой.

— Дайте мне, пожалуйста, ваше удостоверение личности.

Он выкладывает на стол неплохую подделку.

— Причина снятия денег?

— Я переезжаю в другую страну.

— Согласно внутренней политике банка, я должна задать вам несколько вопросов.

— У меня мало времени, — он поднимает руку и смотрит на часы.

— Я не могу пропустить протокол безопасности. Дата вашего последнего снятия денег? — я задаю первый вопрос.

— 23 мая этого года, — без колебаний отвечает он.

— Количество выводов в этом месяце?

— Семь.

— Назовите пять счетов, которые вы зарегистрировали на своё имя.

Он отвечает нерешительно.

Я ввожу ответы, и система выводит меня с платформы.

— Извините, но платформа отклонила процесс проверки, — я возвращаю ему его удостоверение. — Вы должны подождать три дня, чтобы система разрешила вам снять деньги.

— Задайте мне вопросы ещё раз, возможно, это была ошибка.

— Простите, система не разрешает.

— Мне нужны деньги…

— Перейдите в раздел жалоб, если вы недовольны системой.

— Я не должен проходить через всё это, чтобы получить свои собственные деньги.

— Протокол призван предотвратить попадание ваших денег в чужие руки.

- Послушайте, - он оперся локтями о стол, - я не собираюсь следовать никакому протоколу, и вы без вопросов подпишете разрешение на вывод средств.

- Я не могу нарушить правила.

- Избавьте меня от необходимости убирать мусор из обслуживающего персонала.

- Извините, но я ничем не могу вам помочь, - игнорирую я его угрозу.

Мои коллеги осторожно двигаются за подозреваемыми.

- Не испытывайте судьбу.

Лиам осторожно приближается, когда я чувствую холодный ствол пистолета на своих коленях.

- Двигайся! - он снова угрожает.

- ФБР! - кричит Лиам, направляя пистолет на мужчин передо мной; еще двое солдат поддерживают его.

Реакция преступников мгновенна: они бросают портфели и поднимают оружие на моих коллег.

Первый делает выстрел, от которого Лиам уклоняется, в то время как второй поворачивается ко мне, готовый схватить меня.

В ответ я переворачиваю на него стол.

Раздается град пуль. Сотрудники банка и клиенты падают на пол, закрывая головы руками. Я бросаюсь на лежащего на полу мужчину, он пытается защититься, хватая меня за шею, я уворачиваюсь, и мне удается обезвредить его менее чем за мгновение.

- Отпустите ее!

Испуганный женский крик привлекает внимание всех, стрельба прекращается, когда я вижу мужчину, которому почти девяносто лет, с шестилетней девочкой, направляющий ей в голову пистолет.

- Опустите оружие! - кричит он. - Или я снесу ей голову!

- Отпустите ее, пожалуйста! - снова умоляет женщина, которая, как кажется, является матерью.

Все останавливаются на своих позициях. Кристофер с мужчиной под ногами, направившим на него автомат; Картер, пристегивающий другого наручниками; Лорен с ножом, придвинутым к горлу другого мужчины; и Бруклин, прижимающая к себе еще одного мужчину.

- Я не шучу! Я убью ее, если вы не опустите оружие!

Кристофер первым сдается и отступает.

- Оружие опустить, - приказывает он.

- Все к стене! - требует другой бандит.

Я встаю, оставляя свою жертву на полу. Он встает и подходит к группе террористов, собравшихся в центре.

Я присоединяюсь к своим коллегам, пока персонал и клиенты толпятся в одном месте, охваченные страхом.

- Если кто-нибудь последует за нами, я убью ее.

Дымовая шашка рассеивается, и группа мужчин скрывается в фургонах, припаркованных на тротуаре.

- Они забрали ребенка! - восклицает Лиам.

— Приготовьте машины! — приказывает Рави среди дыма.

— Они уже едут, — предупреждает голос Патрика.

Мы отправляемся в погоню и бежим к двери.

— Нет времени ждать, — отчаивается Рави. — Милен, выходи и бери машину!

Я выбегаю на проспект и останавливаю первую попавшуюся машину: черный «Ауди» с опущенным верхом.

— ФБР! — я вытаскиваю парня за рулем и сажусь на водительское сиденье, Патрик запрыгивает на пассажирское, а Кристофер — на заднее.

Поскольку мы являемся секретной организацией, мы используем имя ФБР для шпионажа и задержаний.

— Они едут в сторону 24-й Ист-Авеню, — снова говорит Патрик. — Девочка находится в фургоне с регистрационным номером VTR72.

Я нажимаю на педаль газа, не обращая внимания на красный свет и уворачиваясь от такси, автомобилей и мотоциклов. Я представляю себе цель. Лиам, Рави и Картер присоединяются к нам на такси, а Маркус и Александра — на мотоцикле.

— Мы возьмем девочку, — приказывает Кристофер. — Вы отправляетесь за остальными.

Остальные подтверждают приказ, когда наша цель сворачивает к мосту Монтлейк. Я ускоряюсь, стараясь не отставать, уворачиваясь от всего, что попадается мне на пути. Патрик стреляет, не добиваясь результатов, так как пули рикошетом отлетают от бронированного стекла. Из фургона высовывается голова с пулеметом, открывает огонь, и машины вокруг нас уклоняются от стрельбы, превращая все в хаос. Что-то ударяет нас сзади, и через зеркало заднего вида я вижу сцену, идентичную той, что была передо мной, с двумя мужчинами. Один из них держит базуку, другой — пистолет. На нас обрушивается очередной поток пуль, снаряд пролетает в сантиметрах от моего лица, разбивая стекло передо мной.

— Что за хрень? Откуда, черт возьми, они взялись?

Кристофер встает и бросает гранату ближнего действия, которая взрывается на крыше фургона, разлетаясь на куски, и заставляет его остановиться посреди улицы в облаке черного дыма.

— Не потеряй его, — говорит он, указывая на фургон перед нами.

Я продолжаю вести машину. Дорога пустеет.

Улица и воздух пронизаны влажностью Лейк-Вашингтон-Шип-Канала, а над головой пролетает вертолет “Unit Zero”.

— Прошу разрешения сбить цель, полковник, — запрос через наушник.

— Не разрешаю, на борту несовершеннолетний, — говорит он в ответ. — Отправляйтесь к другой группе, там вы будете полезнее.

Машина поворачивается, меняя направление, вызывая вихрь ветра, который приподнимает мой парик, обнажая мои распущенные волосы, подхваченные воздухом.

Они снова выглядывают из-за крыши фургона. На этот раз стреляют из винтовки тупо и точно. Снаряд попадает в капот, другой рикошетит от одного из окон, а последний — в руль. Мои попытки увернуться от огня тщетны, и как только я думаю, что стрельба прекратилась, они возвращаются с новой силой.

— Мост на ремонте, — предупреждает GPS, — во избежание аварий пользуйтесь альтернативными маршрутами.

Теперь понятно, почему дорога пуста.

Стрельба не прекращается, пока я дрейфую, положив голову на руль.

— Прислушайся к GPS! — в отчаянии кричит Патрик.

— Нет никаких альтернативных маршрутов!

— Остановись! — приказывает Кристофер.

Я нажимаю на тормоз, но он не срабатывает.

— Милен, остановись! — просит Патрик.

— Тормоза не работают! — я снова ставлю ногу на тормоз, и он не срабатывает.

— Мы захватили цель! — объявляют по радио.

На дороге появляется грузовик, который сигналит, когда серый фургон не съезжает с дороги.

Ему удается объехать его, но недостаточно быстро: совершая запрещенный маневр, он задевает одну из фар грузовика. Грузовик теряет управление и падает на дорогу, выливая содержимое цистерны.

Я теряю устойчивость, шины начинают проскальзывать, и я пытаюсь остановиться, но машина выходит из-под контроля, вращаясь, как дьявольский часовой механизм.

— Осталось пятьдесят метров, — предупреждает GPS.

Машина не останавливается, а мое сердце, кажется, разрывается в груди.

— Делай что-нибудь, черт возьми!

— Твои крики не помогают, Патрик!

Кристофер возвышается надо мной, пытаясь взять машину под контроль.

— Двадцать метров до вас, — продолжает предупреждать устройство.

— Остановитесь! — снова кричит Дэниелс.

Еще одна вспышка выстрела обрушивается на нас.

Попытка Кристофера остановить машину оказывается тщетной, поэтому он встаёт, прицеливается и делает точный выстрел, который сбивает нападавшего с ног.

— Десять метров, — настаивает роботизированный голос.

Беглецы замечают приближающуюся опасность, шины визжат, пытаясь затормозить, но уже слишком поздно: они не успевают остановиться и в итоге падают в пустоту.

Кристофер хватает меня на руки, подтягивает к себе и бросает на дорогу. Моё тело ударяется об асфальт в полусне кувырков; Патрик приземляется в нескольких метрах впереди, а "Ауди" продолжает свой путь и падает в реку. Мне удаётся удержаться на ногах, прежде чем моя голова врезается в один из бетонных столбиков. Я чувствую, как всё кружится, пытаюсь подняться, прикладываю руку ко лбу и вижу, что мои пальцы пропитаны кровью.

Над головой пролетают вертолёты, слышен шум машин скорой помощи, спасатели и полицейские патрули присутствуют на месте происшествия.

Кристофер первым встаёт и бежит к краю моста. Он достаёт рацию и требует, чтобы ребёнка достали как можно скорее.

— Ты в порядке? — Картер помогает мне подняться.

Я киваю головой от боли.

— Рана открыта, — он осматривает мой лоб. — Пойдём к машине скорой помощи.

— Ребёнок. Девочка… — у меня звенит в ушах, — нам нужно вытащить её.

— Полковник Кинг и спасатели берутся за дело.

Я опираюсь на плечо своего сержанта. Патрик уже в машине скорой помощи под присмотром Александры, которая оказывает ему первую помощь.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

— Нет, — раздражённо отвечает он, — как, чёрт возьми, по-твоему, можно было захватить машину с открытым верхом?! Меня чуть пуля не зацепила и почти пробило лёгкое.

— О, простите! — саркастически отвечаю я. — В следующий раз я выберу один из других вариантов в автосалоне.

Он закатывает глаза и позволяет Алексе позаботиться о нём; тем временем та самая женщина из банка кричит, отбиваясь от стены людей, которые не пускают её внутрь.

— Девочка снаружи, — говорят в рацию Картера. — Подготовьте оборудование для сердечно-лёгочной реанимации.

— Мне всё это надоело, — снова жалуется Дэниелс. — Я дважды чуть не умер за один месяц.

— Не будь плаксой! — насмехаюсь я.

— Я всерьёз думаю о том, чтобы бросить эту работу.

— Капитан Дэниелс! — Бруклин зовёт его. — Мы просим вашего присутствия…

Он фыркает и уходит, опираясь на руку Александры.

Я сижу на полу машины скорой помощи и страдаю от боли, пока наблюдаю за тем, как на мужчин из фургона, который упал, надевают наручники. Я прислоняюсь лбом к металлической двери, пытаясь успокоить боль, которая грозит разорвать мою голову.

— Вернуться в командование! — раздаётся голос полковника. — У нас 321-й!

Я выпрыгиваю из машины скорой помощи, кровь заливает мой лоб, когда шины фургона останавливаются передо мной.

321 — это код, сигнализирующий о нападении или бомбардировке.

Я быстро сажусь в машину, моля Бога, чтобы это было не связано с Массимо Моретти.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 15.

Милен.

Я открываю глаза и потягиваюсь на кровати, в тёплом коконе его рук. Воскресенье пошло совсем не по плану, но я всё равно решила поехать в свою квартиру. Мне нужно было восстановить своё эмоциональное состояние. Я решила, что заслужила один спокойный вечер, растянувшись на диване и посмотрев какой-нибудь фильм. Роман написал почти сразу, как только я вышла из душа. Я пригласила его к себе, и он приехал, захватив нам ужин из китайского ресторана.

Вечер прошёл действительно спокойно и уютно, а начало ночи… Чёрт, у меня и второй секс с ним опять получился почти полным провалом…

***

Я снимаю с него рубашку и целую в шею.

— Сегодня ты останешься у меня.

Я чувствую твердость его мышц, а зелёные глаза сияют, когда мы смотрим друг на друга. Он обхватывает мою шею своей рукой, и начинаются жаркие ласки, мягкие поцелуи. Роман милый, у него есть сексуальная манера обожать вас прикосновениями, он не торопится.

Он не спеша покрывает поцелуями моё лицо, а его руки ласкают изгиб моих бёдер. Не обращая внимания на укоры совести, я поспешно расстёгиваю брюки, пока он снимает мою футболку и свои туфли.

Он целует и обнимает меня у изножья кровати, а его промежность оживает, впиваясь в мой живот. Я чувствую твердость под трусами-боксерками, когда он отталкивает меня, падая на меня сверху. Он медленно дышит, а мы опускаемся на кровать, покрывая друг друга поцелуями, которые становятся всё горячее с каждым прикосновением.

— Подожди, — он встаёт.

Он роется в джинсах и достаёт серебряную обёртку. Он разрывает упаковку и надевает его. Он возвращается ко мне и целует в ключицу, поднимаясь выше, чтобы поцеловать мой рот, проводит руками по ягодицам, и я переплетаю свои ноги с его ногами, когда желание разгорается и заставляет меня прижиматься к его плечам, желая вторжения, в то время как он подчёркивает, как сильно я ему нравлюсь.

Не в силах сопротивляться нарастающему жару, я беру ситуацию под контроль, приникая к его губам.

— Я скучал… — он раздвигает мои ноги и кладет головку своего члена на мою киску.

Я смотрю ему в глаза, когда он притягивает меня к себе, медленно входит в меня, пряча своё лицо на моей шее. Моя грудь вздымается, когда он плавно и спокойно двигается, трение презерватива согревает меня, и я начинаю двигать бёдрами в поисках большего удовольствия.

Я меняюсь ролями, забираясь на него и проводя руками вверх и вниз по его грудным мышцам, пока он наблюдает за мной, нетерпеливо сжимает мою попку, синхронно покачивая меня взад-вперед.

«Боже!» Мое тело вздрагивает, я стону, закрывая глаза. Мой мозг хочет придумать то, чего нет, но я не позволяю ему: это Роман у меня под боком, и я не хочу позволить украсть этот момент.

Я усиливаю качку, доставляя себе удовольствие способом, который мне нравится, и напряжение на грани. Я сжимаю его плечи, прижимаясь к его коже, готовая к кульминации, и…

— Дорогая, — он берет меня за руку, и я открываю глаза в экстазе, — ты делаешь мне больно.

Я смотрю вниз на его грудь, на красные полосы от моих ногтей.

— Прости… — я останавливаюсь.

— Это неважно, дорогая, просто будь осторожнее.

Он снимает меня с себя, устраивается между моих бедер и возвращается к моей промежности, его руки тянутся ко мне по обе стороны от головы. Он пробует мои губы на вкус, пока наносит влажные поцелуи вниз по моей шее, наслаждаясь мужественным ворчанием, которое он издает, когда кончает.

Он встает и идет в ванную, и я слышу, как он поднимает крышку корзины для мусора, чтобы выбросить туда презерватив.

— Потрясающе, — он возвращается ко мне.

— Да, — я поднимаю простыню и кладу голову на его грудь.

Я выбираюсь из кровати и иду в душ.

Выхожу и завариваю себе кофе, открываю ноутбук и загружаю новости подразделения. У Unit Zero есть своя внутренняя пресса, и доступ к ней имеют только солдаты.

«Сицилийская мафия наносит жестокий удар по армии UZ».

Организация в трауре. 28 июня один из важных отрядов Unit Zero был зверски уничтожен по требованию клана Моретти.

Находившийся на задании отряд, которым командовал Бретт Вайс, капитан чилийского штаба, попал в руки «Черных ирбисов», которые обнаружили преследование солдат и уничтожили всю команду.

Полковник Кинг в своем заявлении намекнул, что падение Вайса показало, на каком уровне находится подготовка в штабах нулевого подразделения.

Я оставляю новости на середине, допиваю кофе и иду одеваться на работу. Мне нужно быть в штабе как можно раньше. Сегодня открытие предвыборной кампании и приезд «Богинь».

Быстро ищу в ещё не разобранных коробках джинсы, футболку, толстовку и кроссовки. Выхожу из гардеробной, подхожу к кровати и трогаю Романа за плечо.

— Роман, проснись, — трясу его сильнее, и он открывает глаза. — Я ухожу, возьми запасные ключи в коридоре на тумбочке.

Он поворачивает голову к прикроватной тумбе, смотрит на часы.

— Почему ты уходишь так рано? — потирая глаза, спрашивает он.

— День забит полностью: открытие предвыборной кампании, построение, последняя прогонка операции "Богинь" и сама операция, — начинаю объяснять. — Так что увидимся в штабе на построении.

Он кивает, а я разворачиваюсь к выходу, когда меня резко дёргают за руку, и я лечу на кровать.

— Ты ничего не забыла? — улыбается он. Я хмурю брови. — Поцеловать своего парня на прощание, например?

Я целую его, и он наваливается на меня, спускаясь к шее.

— Мне правда пора, — мягко отталкиваю я его. — Мы можем увидеться вечером, когда я вернусь с операции.

Я выбираюсь из его рук и быстро отхожу от кровати, где он нагло ухмыляется мне. Возле двери оборачиваюсь и говорю ему:

— Закажем что-нибудь вечером? Я так и не успела забить холодильник, чтобы можно было что-нибудь приготовить.

— Хорошо, до встречи, дорогая, — говорит он, и я подмигиваю ему, выходя из спальни.

В коридоре с тумбочки сгребаю в карман телефон и ключи от машины и квартиры, выхожу, направляясь к лифту и на парковку, по пути проверяя телефон.

Р: Теперь у меня тоже есть квартира, 25 этаж. Блок 1113.

Р: Я уехала в штаб.

Мне кажется, в последнее время мы с Рави как будто отделились, где каждая погрязла в своих делах, заботах и переживаниях. Нужно это исправить, этот штаб не сможет разлучить нас.

***

Построение для объявления начала предвыборной кампании и кандидатов на пост главнокомандующего только что закончилось. Мы стоим капитанами, обсуждая, что неплохо было бы отметить это событие, учитывая, что полковник нашего штаба претендует на пост и то, что можно сказать, закончилась целая эпоха правления Майлза Кинга "нулевым подразделением". Он был министром 16 лет, его переизбрали на ещё три срока после того, как первый подошёл к концу.

Я немного отстранена, погружена в свои мысли. Увидеть Кристофера в полной парадной форме, со всеми наградами, безумно красивого, — это потрясло меня. Он выглядел невероятно горячо. Его взгляд был серьезным, когда он увидел мои награды, прикрепленные к груди, и метнул взгляд на Равенну, чтобы посмотреть, что есть у нее.

Не думаю, что Майлз рассказал ему обо мне: ни откуда я, ни что со мной случилось. Его взгляд обещал проблемы. Я не хочу, чтобы кто-то узнал обо мне, не до того, как Моретти умрет.

Помяни чёрта, и он придёт. Я смотрю, как он подходит к нашей компании.

И если я переживала, что он просто идёт сюда, его первая фраза вводит меня в полную неловкость:

— Давай поговорим.

Он хватает меня за руку, и я чувствую, как она горит.

— Нет, — я отстраняюсь.

— Мне не сложно выложить всё здесь.

Глаза Романа хотят выскочить, а Меган непонимающе хлопает глазами.

— В мой кабинет, сейчас же! — он навязывает себя. — Это приказ.

Он поворачивается ко мне спиной и направляется к зданию администрации. Я не могу заставить себя посмотреть ни на Романа, ни на его девушку, и не знаю, что ненавижу больше — его высокомерие или тот факт, что он мой начальник, а значит, я должна ему подчиняться.

Я иду за ним. Не подчинившись его приказу, я буду наказана. Мне хочется надрать ему задницу за то, что он идиот.

Невозможно быть готовой к таким мужчинам, как он: самоуверенным, самовлюбленным, не желающим проигрывать. Он из тех, кто не знает, что, то, что не убивает, делает тебя сильнее, жёстче и злее. Пламя не только сжигает, но и лишает чувствительности, если ты горишь слишком сильно. Я не собираюсь терпеть его манию величия.

Я вхожу в административное здание, следую за ним по коридору, и, стоя у двери, он поворачивается ко мне, дёргая за руку.

Он заходит в кабинет и резко захлопывает дверь, прежде чем повернуться ко мне лицом.

— Ты трусиха, Милен, — говорит он в миллиметрах от моего рта. — Эта медаль слишком велика для твоей формы.

Он срывает медаль, которой наградил меня Майлз после последней кровавой бани, из которой я выбралась живой, и мою шею обжигает так же горячо, как и глаза, и я моргаю, откидывая плечи назад.

Медаль за храбрость.

“Выжить, отомстить за павших, выстоять, сражаться, восстановиться — так поступают только храбрые”,

— вот что он сказал мне, когда вешал её на шею.

Сейчас же я не чувствую ни толики храбрости.

— Я тоже сегодня не рада тебя видеть, Кристофер.

Я пытаюсь взять себя в руки, я хочу разбить его лицо о стол.

— Так что ты здесь делаешь?

— Спроси своего отца. — Я пожимаю плечами. — Это он отправил меня сюда.

— И ты не могла сказать «нет»?

— Ты думаешь, я хотела приехать сюда? Ответ — нет, я не просила, чтобы меня отправили сюда, и я, как и подобает солдату, вынуждена была подчиниться.

— Значит, тебя заставили, — ехидно отвечает он. — Какая жалость. Ты говоришь, что не хочешь меня, но все внутри тебя сгорает при виде меня, — откровенно говорит он мне.

Как, блять, мы перешли к этому?

— У тебя выборы, невеста, свадьба. Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое.

— Ты такая абсурдная! — Он снова стоит передо мной.

— Это так неприятно? — Я ищу его глаза. — Я думаю, да. Я ударила по твоему самолюбию, и тебя задевает, что я не одна из всех, кто сразу раздвигает перед тобой ноги только от одного твоего взгляда, — я тыкаю пальцем в его грудь, — потому что ты не можешь позволить себе делать все, что хочешь, и именно это беспокоит тебя — видеть меня и понимать, что я была первая, кто сказал тебе “нет”.

Он придвигается ближе, и я откидываю голову назад, не желая, чтобы он меня целовал.

— Ты отказалась, но у меня есть тысяча других женщин, чтобы заменить тебя. И это не задевает меня, потому что я не из тех, кто позволяет этому взять верх. Я двигаюсь вперед, я развиваюсь и остаюсь непобежденным. Кроме того, я не понимаю, какой смысл говорить мне «нет» один раз, если ты вернешься, чтобы сказать мне «да» тысячу раз.

Я пытаюсь уйти, но он хватает меня за руку, не давая вырваться.

— Это может задевать кого угодно, но не меня. Не думай, что я Роман. Ты не знаешь меня хорошо, кто я есть и кем я буду.

— Пепел.

— Мужчиной, которого ты хочешь каждой клеточкой своего существа, — промурлыкал он.

Он такой смешной и в то же время такой засранец.

— Нельзя дважды споткнуться об один и тот же камень, а именно это и происходит. Ты не для меня.

— Да, можно, если он тебе нравится.

— Я не привязывалась к тебе, — говорю я ему, — более того, не проходит и дня, чтобы я не жалела о том, что произошло.

Вру я ему в лицо.

— Я не жалею.

— Ты не жалеешь, потому что ты сукин сын, которому наплевать на все, кроме себя. Я ничего не чувствую к тебе. И когда ты находишься вдали, это лучшее, что ты можешь сделать. Ты ни черта не стоишь, Кинг.

— Найду стул, — говорит он. — Твоя ложь начинает меня утомлять.

Теперь я сама стою перед ним.

— Если бы я могла повернуть время вспять, я бы подождала, как вы все мне и говорили. Подождала Романа, — говорю я ему. — По одной простой причине: он в тысячу раз лучше тебя.

— Конечно, именно поэтому ты так хочешь меня, даже когда ты сейчас с ним, — отвечает он. — Ты просто лжёшь мне об этом, потому что не хочешь честно признать, что есть сильное притяжение между нами.

— Нет смысла тратить на тебя время, — я ухожу. — Можешь говорить всё, что хочешь, пока я в это верю, этого достаточно.

— В том-то и проблема, — говорит он, когда я кладу руку на ручку, — что ты тоже в это не веришь.

— Пошёл ты.

Я выхожу, и дверь врезается в раму, когда он захлопывает её снова. Я не хочу находиться рядом с воздухом, которым он дышит, поэтому спешу к лифту, в который и вхожу. Я делаю глубокий вдох, и моя грудь вздымается, когда из ниоткуда появляются люди, чтобы остановить закрытие дверей.

— Добрый день, — говорит вошедший солдат. — Я Бен Дэвис.

Он представляется, и я пожимаю ему руку. Он крутился возле Кристофера всё время, что я видела его на плацу.

— Я охранник полковника из Высшей Гвардии, — говорит он.

— Поздравляю.

— Спасибо, — отвечает он.

Мы спускаемся, и я чувствую, как одежда моей формы отягощает меня. Я хочу выйти на свежий воздух.

— Капитан Адлер! — обращается ко мне Грейс, когда я выхожу на улицу.

Она подходит ко мне вместе с девочкой, которую я наклоняюсь поприветствовать. Она симпатичная, у неё такие же волосы, как у её матери.

Я пытаюсь заговорить, но лай приближающейся собаки заставляет меня обернуться. Собака налетает на меня и встаёт на две лапы, лизнув меня в лицо. Дочь Грейс начинает плакать, и я замечаю женщин, наблюдающих за мной в двух шагах: Фэй Кэссиди, Меган Райт и женщина в возрасте.

— Безумная собака, — глажу я её по шерсти. — Ты меня напугала.

Я опускаю её на землю и затыкаю уши: он непрерывно лает на тех, кто приближается.

— Простите! — извиняется Меган. — У мамы поводок оборвался.

Я пытаюсь прекратить суматоху, гладя собаку и пытаясь остановить плач дочери Грейс.

— Как зовут собаку? — спрашиваю у девушки полковника.

— Арес, — отвечает она.

Арес ложится на землю, и я глажу его по животу, показывая маленькой девочке, что он ничего не делает.

— Сегодня день, чтобы тратить время впустую? — Кристофер выходит из здания, а я поднимаюсь.

— Мы ждали тебя, — Меган подходит к нему.

— Мне не нужно, чтобы кто-то меня ждал. Я хочу, чтобы вы приступили к работе, — он смотрит на Грейс, — особенно вы.

— Да, сэр, — секретарь уходит.

— Инес, иди домой, — требует он, обгоняя меня. — И забери с собой собаку, я не хочу, чтобы её вырвало.

Сукин сын.

Спокойствие, Милен, когда-нибудь этот день закончится.

***

— Все на свои места, — Найт достаёт бинокль. — Женщины прибудут на приближающемся корабле, и их нужно захватить до того, как они достигнут суши.

— Стоун, Стил и Джеймс, вперёд, — приказывает Роман.

Меган прибывает с Фэй Кэссиди и Беатрис Вудс.

Доминик отправляется с Романом, а остальные ждут сигнала.

“Богини” устраивают только эксклюзивные шоу. В Сиэтле они впервые. Патрик присоединяется к нам, и мы отплываем на следующем судне, где капитан Дэниелс отвечает за перехват связи.

Я жду указаний через наушник. Те, кто шёл впереди, отвлекают внимание, а остальные поднимаются на борт. Мы уже знаем местоположение каюты и, не нарушая порядка, идём через палубу к этому месту.

Роман освобождает территорию, и к тому времени, как я туда попала, Лорен, Доминик, Нина и Александра держат их на мушке.

— Какой приём! — говорит одна из пяти женщин. — Я думала, американцы славятся своим дружелюбием.

Не повезло.

— Художественные выставки легальны, — говорит рыжая на кровати, пока я проверяю наличие оружия. — Мы не совершили никакого преступления.

— Сами выставки не являются преступлением, но люди, с которыми вы встречаетесь, — говорит им Доминик. — С этого момента вы останетесь под нашей опекой и обязаны сотрудничать с организацией.

— Ваше сотрудничество может дать вам привилегии, если мы достигнем цели, — начинает уговаривать Лорен, — но если вы откажетесь, то навсегда останетесь под нашим прицелом, а это не в ваших интересах, леди.

Мы должны прийти к взаимному соглашению, поскольку их нельзя задерживать без причины. Они должны сотрудничать и предоставлять информацию о том, чем они занимаются и как осуществляют свою деятельность. Чемоданы полны дорогих париков, платьев и туфель на каблуках.

Доминик объясняет им, почему они должны поменяться ролями с агентами, предлагает им программу защиты свидетелей, но они отказываются, так как хотят продолжать работать над тем, чем занимаются, и не хотят повредить этому.

Для них это имеет первостепенное значение, и они замыкаются в себе. Я смотрю на часы и понимаю, что до порта осталось недолго; всё, что нужно сделать, нужно сделать сейчас, потому что они ждут их там.

— Имя останется нетронутым, — обещает Андерсон. — Мои агенты сделают всё возможное, чтобы так и было.

— Деньги, выплаченные клубом, — наши, — требует девушка, — и не являются частью того, что вы нам заплатите.

— Нас не интересуют деньги, — отвечает капитан. — Они все ваши.

— Никаких ошибок и промахов, которые подвергают нас риску. У них есть методы наказания, которые не коснутся вас, но коснутся нас, и я знаю, почему говорю вам об этом, капитан, — поясняет блондинка. — Нет ничего хуже, чем иметь незаконченное дело с мафией; помимо всего прочего, вы должны прислушиваться к нам, и наше мнение должно учитываться, иначе мы не сможем работать.

— Мы в пяти минутах езды, — говорю я Андерсону.

— Готово, — он отдает женщинам то, что они просят. — Агентам нужно переодеться, поэтому они заберут ваши вещи, это начнётся с этого момента. Солдаты: приступайте и продолжайте операцию.

Входят Меган с Фей и Беатрис Вудс. Я бросаю все вещи из багажа на одну из кроватей и надеваю первое, что попадается под руку, воспользовавшись одними из солнцезащитных очков. Затем поправляю парик и меняю сапоги на каблуки. Очевидно, что они держат свою личность в тайне, чтобы сохранить загадку. Я убираю ненужную одежду и беру один из тяжелых чемоданов.

Я присоединяюсь к Лорен, Меган, Беатрис и Фэй. Лодка прибывает в пункт назначения, Доминик открывает рюкзак, и мы передаем свои мобильные телефоны и другие личные вещи в качестве меры предосторожности на случай, если нас обыщут.

Как и ожидалось, нас ждет парень. Он подходит к Лорен и просит её следовать за ним к машине, куда мы и садимся. Он доставляет нас в отель и договаривается о номере, в котором мы остановимся.

— Комната на пятерых в одном из лучших отелей города, — он протягивает нам карточку. — Мы заберем вас в пятницу на презентацию.

— Мы не любим, когда за нами следят, — говорит Лорен. — Мы можем приходить и уходить, когда захотим, мы оговорили это в условиях.

— Мы знаем, у менеджеров нет проблем с этим, они просто хотят хорошего шоу для своих клиентов.

— Вы получите его, — отвечает она. — Можете идти.

Мужчина уходит, а мы пытаемся ознакомиться с тем, что здесь есть. Было бы странно уходить сразу, поэтому мы ждем час, прежде чем отправиться на место, которое мы наметили с Романом.

Усталость начинает брать своё: я не сплю с 4:30 утра, а сейчас уже почти семь часов. Судя по всему, мне предстоит провести ночь без сна.

— Я скучаю по своей "чудовищной" кровати, — говорит Меган с переднего сиденья фургона, в котором мы едем. — Лорен, я не могу выразить тебе свою благодарность за то, что ты всё прояснила для меня прошлой ночью.

Уже разнесли слухи о вчерашней истории Лорен и Кристофера. Это было ужасно некрасиво.

Я смотрю на женщину рядом со мной, но она предпочитает смотреть в окно. Меган доказывает, что самая страшная ложь — это та, в которую мы заставляем себя верить.

— Шевелите задницами, нам ещё многое предстоит сделать! — Найт открывает перед нами дверь, когда подъезжает фургон. — Мы на задании, а не на пути к Морфею, так что просыпайтесь!

Я выхожу из машины. Мы находимся в заброшенном торговом районе. Улица была закрыта много лет назад, и на ней располагалось несколько баров, которые теперь, я полагаю, будут заняты под то, что потребуется. Доминик с «Богинями», Роман среди присутствующих, и я подхожу к группе.

— Притворяться нами нелегко, — говорит та, кто всегда берёт слово, — и притворяться такими, как мы, тоже нелегко.

Похоже, именно она возглавляет их всех. Она высокая, с выдающимися, чувственными изгибами.

— Мы — профессионалы, — противостоит ей Лорен. — Просто скажите, что нам нужно сделать, и мы выполним всё до мелочей.

— Отлично, — кивает женщина, — ты будешь мной, лидером, тем, кто направляет, предлагает и договаривается. Вы должны постараться скрыть эти татуировки. Разденься, хочу оценить тебя. Все сделайте то же самое!

— Вы слышали! — Найт поддерживает её. — Теперь все раздеваются!

— Нижнее бельё не помешает, лысый, — говорит одна из Богинь. — Но всё равно спасибо за предложение.

— Это моя работа, — он выпрямляется.

Я присаживаюсь на край помоста, чтобы снять обувь.

— Рыжая будет Кардис, — говорит главная, — а брюнетка-латинка будет Фрейя.

Женщина берёт Фэй Кэссиди за руку и заставляет её повернуться, прежде чем позвать Меган.

— Ты будешь Клиодна, — сообщает она девушке полковника. — А ты…

— Ты будешь Хатор, — говорит её спутница. — У нас есть некоторые схожие черты: изгибы, черты лица и длинные волосы. — Да, сексуальная Хатор.

Кем я только не была в этой жизни, теперь Хатор… Когда-нибудь я назову себя дерьмом.

— У каждой есть своя роль в группе, и это то, чему вы должны научиться перед выходом. Это ключевой момент в наших шоу.

Хатор, или как там зовут эту танцовщицу, подходит ко мне и рассказывает о том, что она делает.

— Мы покажем вам, что знаем, а вы посмотрите, сможете ли вы сравниться с нами.

Они выходят на сцену, лидер просит Найта подобрать музыку, и они показывают нам пример своей работы. Беатрис закатывает глаза, а Меган залезает на один из столов с шестом для танцев, пытаясь подражать "Богиням".

— Приступай к работе, — говорит мне Лорен. — Сегодняшний вечер будет долгим, и у меня такое чувство, что неделя тоже будет долгой.

— Шоу в пятницу, — предупреждает Доминик. — У вас всего четыре дня на подготовку, так что используйте каждую секунду по максимуму.

Я поднимаю глаза к потолку, прося терпения. То, что мы выбираем в качестве художественного блока, способного привнести что-то в организацию, — это то, что всегда пересекает наш путь, а тем более в такой миссии. Как будто судьба заставляет нас с ранних лет выбирать то, что, как мы знаем, нам понадобится.

Я присоединяюсь к остальным; я не танцевала очень давно, однако мне не требуется много времени, чтобы подхватить ритм. Как и предсказывала Лорен, ночь, полная рутины и тактики, которую используют женщины, в итоге оказывается долгой и утомительной.

— Нам нужно добраться до двух важных людей: босса русской мафии и Моретти. Нам также нужно добраться до других главарей пирамиды, — говорит им Роман, выходя на площадку во время перерыва тренировки. — Это первая цель. Вторая — выяснить, кто входит в сеть, прикрытием которой является Церковь.

— До лидера «Братвы» трудно добраться, мы пытались, так что не надейтесь, — говорит лидер "Богинь", откупоривая бутылку шампанского. — О ком-то из мужчин Моретти я мало что слышала, переговоры велись с полькой и Алегрой Моретти.

Дочь Алессандро Моретти. Насколько я понимаю, его старшая дочь. Если меня не подводит математика, им должно быть лет двадцать.

Мои плечи вздымаются от внезапного рёва, который раздается.

— Извините, — извиняется Фэй, поднимая носик бутылки, которую она уронила.

Звонит мобильный Романа, и он отворачивается, чтобы ответить. День почти на исходе, а нам еще придется тут задержаться. Я смотрю на лицо Романа Миллера, когда он кладет трубку, и мне не нравится это выражение.

— Генерал Вилсон Дюк только что умер, — сообщает он, и Найт в недоумении подходит к нему.

Я видела его сегодня утром на построении в штабе.

— Он умер от чего? — спрашивает генерал.

— Аневризма.

Я моргаю, пропуская комок в горле, который, не знаю, образовался ли он от того, что так много разорвавшихся аневризм в последнее время, или от того, что человек, который только что умер, был в списке кандидатов.

***

Я сажусь в машину Доминика, которому благодарна за то, что он ничего не сказал по дороге. У меня был суматошный день вчера и суматошный день сегодня.

Мне не хочется думать ни о чём, поэтому я звоню Рави, чтобы узнать, как у неё дела, перед этим набрав Роману, ведь мы хотели встретиться.

Я благодарю капитана Андерсона, когда он высаживает меня у входа в мой дом, машу рукой швейцару и поднимаюсь в свою квартиру, где из прихожей доносится запах еды. Когда я открываю дверь и вижу стол, накрытый белой скатертью, с букетом роз в центре и двумя бокалами для вина, у меня разыгрывается аппетит.

— Я ждал тебя, — из кухни выходит Роман.

Он предлагает мне стул, и я бросаю всё, что принесла, на диван, а сама сажусь. Я не могу найти слов, чтобы объяснить неловкий момент, который продемонстрировал полковник, особенно как после этого Роман бросал на меня странные взгляды всё время, что мы были на операции и тренировке с богинями, пока он не ушёл после звонка.

Он приносит посуду, и атмосфера становится странной: он серьёзен и не улыбчив.

— Я звонила тебе, и твой автоответчик сразу же отправил меня на голосовую почту.

— Я забыл зарядить свой мобильный, — он устраивается напротив меня. — Я включил его несколько минут назад и нашёл сообщение от тебя.

Я шевелю вилкой в индийской пасте, которая выглядит очень аппетитно.

— Я сходил в магазин и забил тебе холодильник.

— Спасибо, ты не должен был, — смущаюсь я.

За ужином он говорит мало, не вдаваясь в подробности того, что делал после того, как ушёл.

Я допиваю свой бокал вина и встаю, чтобы убрать тарелки, когда трапеза закончена. Он отказывается помочь мне, но я настаиваю: плохо, когда знаешь, что человек тёплый, — странно видеть его холодным после этого.

Я наблюдаю за ним, пока он убирает посуду в посудомоечную машину.

Что, если он знает, что Кристофер был моим любовником?

Этот факт сжимает меня, поскольку он всё делает молча, как будто меня здесь нет.

— Ты хочешь мне что-то сказать? — я наклоняюсь ближе. — Я чувствую, что что-то не так.

— Просто, наверное, ты устала, и я не хочу причинять тебе неудобства.

Я обхватываю его за талию и поворачиваю к себе, чтобы он посмотрел на меня. Он мне очень нравится, и его близость — это то, что мне нужно, чтобы перестать думать о всякой ерунде.

— Ты не причиняешь мне неудобств, — я пытаюсь поцеловать его, но он отдергивает лицо, когда я приближаю свой рот к его губам.

— Прости, — отталкивает он меня, — но мне нужно знать, было ли у тебя что-то с Кристофером.

Я знала, что с Кристофером будут проблемы.

И как хороший агент, Роман наблюдательный. И я несколько раз попадалась ему на глаза после наших с Кристофером встреч.

— Дорогая, я не осуждаю тебя, но мне нужно знать.

Я делаю шаг назад: такого момента можно было бы избежать, если бы полковник сдержал желание трахнуться.

— Это может показаться абсурдным, но я ревную.

"Я не испытываю никаких чувств к полковнику", — и мое сознание тут же упрекает меня за ложь.

— Мне нужно избавиться от сомнений… — он берет меня за руки. — У вас что-то было?

Я чувствую его страх, и правда застревает у меня в горле. Если я скажу ему «нет», то начну этот клубок лжи, а если скажу «да», то оставлю его доверие на полу.

На личном уровне он в тысячу раз лучше Кристофера, я могу напоминать ему об этом и говорить, но это не отменяет того факта, что он будет чувствовать себя плохо.

Кристофер — один из тех людей, которые производят впечатление с первого, второго и третьего взгляда; тех людей, которых сколько бы раз ты ни видел, они всегда производят впечатление, и не только из-за того, какие они, но и из-за их осанки, их привлекательности и этой гребаной сексуальности, которая заставляет многих чувствовать себя грязными оборванцами.

— Нет, — бормочу я. — У нас ничего не было.

Он расслабляет плечи, и мне становится плохо. Цинизм вызывает у меня отвращение, я хотела оставить ложь и недосказанность позади, но вот я здесь, лгу и недоговариваю.

— Я, наверное, выгляжу как идиот, — он проводит рукой по лицу. — Я видел его таким злым, думал, у вас что-то есть. Я знаю, что у него вспыльчивый характер, но не думал, что он будет таким грубым.

— Он же вроде как со всеми такой.

— И все же, почему он плохо с тобой обошелся?

— За всё то время, что я его знаю, мне показалось, что у него есть всё, но ему наплевать на мир, и он живёт, попирая всех, кто ему перечит, потому что он животное.

Я наливаю оставшееся в бутылке вино в бокал.

— Прости, я знаю, что он твой друг, но я так думаю.

— Это ты прости, если я заставил тебя чувствовать себя плохо. — Он берет меня за талию.

Я прячу лицо у него на шее; по правде говоря, мне неудобно ему лгать.

— Неважно. — Я пью то, что себе налила.

— Он не так уж и плох.

Всегда найдутся люди, которые будут шептаться и что-то выдумывать. Я беру его лицо в свои руки.

— Пообещай мне, что не будешь верить всему, что там говорят, пока не поговоришь со мной.

Он хмурится от моих слов, но кивает.

— Вы просто должны познакомиться поближе, может, нам стоит сходить на двойное свидание?

Я перехожу в гостиную, не желая тратить время на разговоры о Кристофере Кинге.

Я опускаюсь на диван, и он устраивается рядом со мной.

— Я не хочу говорить о нем или о работе.

— Хорошо. Давай не будем портить вечер.

Я чувствую себя ужасно, со смешанными чувствами и желанием переехать в Тимбукту.

— Предложение о поцелуе истекло?

Он улыбается мне, и я не думаю об этом, а действую: беру его рот, вбирая в себя все то хорошее, что он мне подарил. Наши губы соприкасаются, пальцы переплетаются, и его нежность облегчает груз, когда он целует меня.

Роман... Представляю будущее с ним: я выгляжу хорошо, спокойно и беззаботно.

Я пытаюсь закрепить этот образ, но то, что я представляю, снова разбивается вдребезги, когда появляется Кристофер. Мы с ним в Монако, мое тело пылает от желания сорвать с меня одежду, мои нейроны воспламеняются от опыта его языка.

Мои губы горят, возвращая ощущения от его агрессивных поцелуев, а во рту пересыхает, когда я вспоминаю, как сильно мне нравился этот натиск. Мой разум играет со мной грязные трюки, и в один момент я вижу лицо, которое…

— Ты в порядке? — спрашивает Роман, и я не знаю, в какой момент перестаю двигаться.

Я моргаю и качаю головой, возвращаясь к реальности.

— Ты вспотела. — Он кладет руку мне на лоб. — Я принесу воды.

— Нет. — Я встаю.

Я думаю, что карма наказывает меня за ложь.

— Я лучше отдохну, мне завтра рано вставать.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке? — Он держит меня за руку. — Ты излучаешь напряжение.

— Мафия меня очень беспокоит. — Я быстро целую его. — Постарайся долго не сидеть: впереди долгий рабочий день.

— Я хотел выпить вместе с тобой.

— Тогда мы сделаем это. — Я ухожу.

Я ищу свою комнату. Кристофер увековечивает себя в моей голове, и это пугает меня, ведь здравомыслие — это то, что я хочу сохранить. Я снимаю ботинки и рубашку; холодный ветер ласкает мне спину, и я вспоминаю, что оставила дверь открытой.

Моя попытка закрыть ее наполовину прекращается, когда я вижу Романа под порогом, и я снова теряюсь в словах, не прикрывая свое тело, мое тело взывает к восхищению и прикосновениям.

— Я знаю, ты устала, — он придвигается ближе, вздыхая, — но я вижу тебя, и мне трудно удержаться, когда все, чего я хочу, — это взять тебя за руку и потерять себя в твоем теле.

Медленно он спускает бретельки моего бюстгальтера, а затем целует меня в плечо.

— Ты мне очень нравишься, и я не хочу все испортить.

— Ты ничего не испортишь, дорогая. Я и так без ума от тебя.

Время было бы идеальным, если бы я не думала о ком-то другом.

Мне жарко, и мое тело просит внимания, поэтому я закрываю глаза, пока он целует меня. Кристофер бушует в моей голове, и я отказываюсь позволить ему все испортить. Один гвоздь вытаскивает другой, одна часть держится за то, что уже произошло, и я должна заменить воспоминания тем, кто мне нравится сейчас. Я должна дать своему телу то, что ему нужно, чтобы стереть это. Я падаю в постель к Роману, и мое тело реагирует на его ласки, проводящие руками по моим бедрам. Он стягивает с меня штаны, выскальзывает из своей одежды и возвращается ко мне, обводя рукой изгиб моих бедер.

— Ты перехватываешь мое дыхание каждый раз, когда я вижу тебя, — говорит он, и я закрываю глаза, впитывая его слова.

Горячий поцелуй, связывающий нас, затягивается, и его таз покачивается надо мной, заставляя его эрекцию касаться моего лобка.

— Не забудь… — я не заканчиваю фразу, он знает, о чем я говорю.

Он отворачивается, чтобы достать бумажник, и выражение его лица говорит мне, что у него нет презерватива.

— Я самый невезучий человек на планете, — он сбрасывает брюки.

Я разражаюсь смехом: мы — пара невезучих людей. Я залезаю под одеяло и освобождаю место для него.

— Я обещаю купить коробку завтра рано утром.

— Завтра рано утром меня не будет, — я целую его, позволяя ему ласкать мои ноги.

— Тебе нечего бояться или беспокоиться, — признается он.

— Я знаю. Я доверяю тебе, но рисковать не стоит.

— Почему бы и нет? Я буду чувствовать себя самым счастливым человеком на планете, если мы создадим семью, — он кусает меня за плечо. — Майя Миллер… Мне нравится, как это звучит.

Он смеется, и я ласкаю его лицо.

— Майя — красивое имя.

Я массирую член и нежно мастурбирую его; твердость кричит мне, что он нуждается в этом, и я помогаю ему. Рука устает, и я пережидаю несколько секунд, прежде чем возобновить работу, и провожу ею по его члену, пока не ощущаю его тепло на своей ладони.

Его губы встречаются с моими в поцелуе на ночь, моя голова находится в миллиметрах от его головы, и я отказываюсь думать о чем-либо, кроме него, на всю оставшуюся ночь.

Беспокойство будит меня несколько раз за ночь, но я держу глаза закрытыми.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 16.

Кристофер.

Я прикрываю глаза рукой: оттого, что мне нужно идти в религиозный центр, головная боль, которая появляется, когда я просыпаюсь, становится еще сильнее. Я слишком много выпил вчера. Не знаю, кто, черт возьми, разговаривает в моей гостиной, отвожу предплечье от лица, так как шум меня беспокоит.

— Сэр, — Бен стучит в мою дверь. — Священник на линии, спрашивает, ушли ли вы в церковь, и я не знаю, что ему ответить.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на время, и понимаю, что сейчас чертовски подходящий момент, чтобы отправиться в путь.

— Скажи ему, чтобы не беспокоился, — отвечаю я.

Просыпаюсь с конечностью, обмотанной латексом, похмелье грозит расколоть мне голову, и я даже не знаю, кого я трахал прошлой ночью. Смотрю на кровать, а там лежит человек, накрытый простыней, с головой под подушкой.

— Это конец, — я встаю. — Собирай свои вещи и уходи, правило — уходить с восходом солнца. Я объясняю это всем.

Она все еще укрыта, но мне пора идти, и я не оставлю незнакомку в своей постели, поэтому я подхожу к ней.

— Вылезай! — Я стягиваю простыню.

— Какого хрена, Крис! — говорит Меган, прикрывая свои сиськи.

Чёрт возьми, блять, только не снова! Повторение прошлой истории, где я просыпаюсь с ней и нихрена не помню, как она тут оказалась. Гнев нахлынул на меня, затуманивая зрение. Дочь Инес между моими простынями — это все, что мне, блять, нужно.

— Какого черта ты здесь делаешь?! — Она — последний человек, которого я хотел бы трахнуть.

— Успокойся, мы оба вчера много выпили, и мы были нужны друг другу.

— С чего ты решила, что мне была нужна именно ты, Меган?!

— Эй, придержи коней, король, — появляется ее подруга и входит без спроса. — Ты трахнул ее и перепутал свою девушку с кем-то другим, так что хотя бы обращайся с ней нормально.

— Ты должен прекратить так со мной поступать, Кристофер, — начинает плакать Меган.

Я поднимаю руку, чтобы она заткнулась.

— Я собираюсь принять душ, а когда выйду, не хочу видеть вас в своем доме.

— Крис, я не хотела, чтобы ты злился, и не сделала ничего плохого. Я твоя девушка.

— Да сколько можно тебе повторять, ты не моя девушка, Меган! Я продолжаю трахать все, что хочу, и даже не прячусь. Я не понимаю, когда до тебя это дойдет!

Фэй Кэссиди пытается остановить меня, но я отталкиваю ее в сторону. Она хочет, чтобы я выстрелил в нее.

Голова словно взрывается, я брызгаю на лицо холодной водой. Меган продолжает стучать в дверь, и я игнорирую ее, залезая в душ.

Я не хочу продолжать этот бред, Инес опять начнет жаловаться, и мне это не надо.

И к тому же мне не нравится спать с дочерями близких людей, потому что они привносят драму, а другие думают, что, раз нас связывают узы, я должен уважать их или хорошо к ним относиться.

— Крис, — Меган стоит в коридоре, когда я выхожу, и я продолжаю идти, так как у меня нет времени на глупости. — Давай поговорим.

— Убирайся отсюда! — Я вышвыриваю ее вместе с ее подружкой-сукой, которая примостилась на моем диване. — Не знаю, кто тебе сказал, что тебе здесь рады.

Я сажусь в лифт. У меня несколько пропущенных звонков из церкви. Майлз — еще один, кто не хочет оставлять меня в покое, и в итоге я блокирую его номер.

По мобильному телефону я проверяю камеры в пентхаусе, желая узнать, во сколько я приехал: я был в полной заднице, весь в выпивке. Майлз звонит мне с другого номера, и я снова бросаю трубку.

Я засовываю в рот четыре мятные конфеты, натираюсь лосьоном и принимаю два энергетика, прежде чем добраться до места назначения. В висках продолжает стучать, и боль усиливается, когда я вижу мужчин в дешевых костюмах, выстроившихся перед церковью.

— Отец, — узнает меня один из них.

— Доброе утро, — приветствую я его издалека.

— Мы готовы к собранию Анонимных Алкоголиков, — говорят мне.

— Да, — улыбаюсь я своей лучшей улыбкой, — я пойду переоденусь и приду за вами.

Алтарник открывает дверь церкви, и тут же мать-настоятельница бросается ко мне.

— Отец, ради Бога! Я думала, с вами что-то случилось. Я вчера вечером ходила в дом священника, и никто не открыл дверь.

— Я ходил в гости к другу и съел что-то не то, — говорю я. — Пойду переоденусь для встречи с пьяницами.

— Вы имеете в виду алкоголиков, — поправляет она меня. — Они перестают быть алкоголиками, когда ищут Божьей помощи.

— Вы такая мудрая, мама… — Она прижимает руку к груди, довольная похвалой, и я рад, что она не уловила моего сарказма.

Она отходит в сторону, чтобы дать мне пройти. Священники постоянно занимаются глупостями: они не всегда в церкви, так как часто посещают другие приюты и ходят слушать идиотизм в домах, куда их приглашают, и это то, что занимает мое время. В церкви проходят особые дни, поэтому люди постоянно приходят и уходят, так что я не могу изучить закономерности.

В комнате на втором этаже я переодеваюсь, надевая рубашку с длинными рукавами, которую нехотя поправляю.

— Отец, отец! — Патрик упрекает у подножия лестницы. — Прихожане не любят ждать.

— Что ты здесь делаешь? — Я прохожу мимо.

— Я тоже рад тебя видеть, — говорит он мне вслед, — но Найт послал меня присмотреть за тобой, раз ты не воспринимаешь эту роль всерьез.

— Я этого не одобрял, так что возвращайся туда, откуда пришел.

— Забудь об этом, отныне я буду помощником прихода. — Он показывает мне ежедневник. — Мы проверили вакансии, как и предложила Кроуфорд. Вакансия была открыта уже несколько недель.

Я стараюсь не взорваться на выходе. Дворы пустынны, столько выходок, нагруженных ожиданием, я сыт по горло.

— Ты на час опоздал на встречу, — начинает он, — и она не в том направлении.

Конечно, нет, я иду в сторону туалетов.

— Это серьезная операция, так что сосредоточься, — требует он. — Ты такой из-за того, что сказал мне Бен? Я звонил тебе сегодня утром, но он сказал, что ты не можешь ответить, потому что лежишь в постели с Меган.

Я пинаю цветочный горшок, который стоит у меня на пути. Люди постоянно болтают о том, о чем не должны болтать.

— Я думал, ты не хочешь прикасаться к ней без сильной необходимости.

— Заткнись, ты здесь не для того, чтобы ныть. И не ты ли сказал мне, что мне нужно закончить все с Милен? Что теперь тебе не нравится?

От жары я потею и иду в помещение, где меня уже ждут. Те, кто там, встают, и я забываю обо всем, погружаясь в предполагаемую роль священника.

— Да пребудет с вами Господь, — приветствует Патрик с преувеличенной улыбкой. — Марсель, старый помощник, ушел месяц назад, но теперь я буду помогать, чем смогу.

— Неделя перемен, — комментирует один из них.

— Перемены — хорошие. — Я беру в руки Библию, лежащую на столе. Похмелье путает слова, и я чувствую, как буквы пляшут на странице.

— Давайте начнем.

Они молчат, ожидая моих указаний, а я хочу только одного — уснуть.

— Поскольку я новичок, мне хотелось бы знать ваши имена, возраст, чем вы занимаетесь и что поможет мне решить вашу проблему.

— Давайте сначала помолимся. — Патрик встает, и все следуют за ним.

Я трачу три часа, слушая о том, какую жалкую жизнь они ведут, бесконечные минуты, слушая чушь о просветлении и добром пути. Одни плачут, другие строят из себя героев, говоря, что могут контролировать это… «Засранцы».

Патрик предлагает упражнение «лицом к лицу», где они в конце концов хвалят друг друга. Я подавляю зевоту и радуюсь, когда они начинают прощаться.

— Сидите, отец, — ругает меня Патрик, когда я пытаюсь встать, — впереди еще одна группа.

Тяжелые, но необходимые моменты, ведь никогда не знаешь, когда появится человек с таким профилем, из которого можно получить информацию.

— Это программа реабилитации для... — он сверяется с повесткой дня. — Проститутки?

Проституток?

— Что?

Он отодвигает страницу, чтобы перечитать, но мы оба смотрим на женщин, которые начинают прибывать в платьях и мини-юбках. Блондинки, брюнетки, шатенки и рыжие; стройные, пышные, крепкие и миниатюрные. "Наконец-то что-то хорошее", — говорю я себе. Я опускаю задницу обратно в кресло.

— Благословение, отец, — рыжая со сногсшибательными сиськами кланяется.

Я пускаю слюну, белое платье прорисовывает линии её черных трусиков, а она смотрит на меня, ожидая ответа.

— Благослови тебя Господь, — мой член встает, и я кладу на него Библию.

Они выстраиваются передо мной, все сексуальные и вызывающие.

— Добро пожаловать, — Дэниелс приглашает их присесть, пока я их пересчитываю.

Десять, я могу справиться с десятью.

— Молимся? — спрашивает одна.

— Да, — шепчет Патрик.

Они встают и ждут, когда мы сделаем то же самое. Я не могу встать, моя эрекция слишком заметна.

— Богу всё равно, в какой позе мы молимся, — говорит Патрик. — Главное — молиться от сердца.

Они склоняют головы, и последующие часы совсем не скучны: сюда приходят женщины на консультации, и я не обращаю внимания на часы, когда слушаю тех, кто начинает изливать душу.

— Он был англичанином, — говорит одна. — На людях он был джентльменом, но стоило нам закрыть двери, как он превращался в извращенца. Он хлестал меня ремнями по заднице, засовывал своё лицо между моими сиськами.

— И что вы при этом чувствовали? — Патрик поощряет её продолжать.

— Возбуждение, — она поднимает лицо, глядя мне в глаза, — очень возбужденной. Я невольно превратилась в больную, которая любила кататься на нём...

Я прочищаю горло и смотрю на Патрика в поисках того, что можно сказать, но он, похоже, не в курсе, уставившись на сидящую перед ним блондинку.

— Время закончилось два часа назад, — говорит мать-настоятельница, когда она приходит.

Патрик встает, увидев Александру, которая одета в гражданскую одежду.

— Мистер Браун, можно вас на секунду? — спрашивает мать-настоятельница, и он следует за ней. — Две наши камеры вышли из строя, и одно агентство преподнесло нам в подарок несколько.

— На сегодня это всё, — говорю я женщинам.

Женщины начинают уходить, все, кроме первой, которая приветствовала меня: "Не искушай меня, чёрт возьми".

— Могу ли я спросить вас кое о чём? — начинает она. — Вы девственник?

Я сдерживаю смех.

— Конечно, да.

— Очень жаль. — Она кладёт руки мне на колени. — Ты так много упускаешь.

Она кладёт руки на мои ноги, и я задерживаю дыхание: злость в её глазах проверяет меня, и любой намёк на подозрение может отправить всё на дно.

— Вы должны трахнуть меня и перестать быть пустой тратой мужской красоты.

— С таким отношением тебе никто не сможет помочь. — Я встаю с ноющим членом. — Грех искушать ближнего своего... Молись об этом, и пусть Бог простит тебя.

Я не осознаю, что иду по дороге с онемевшим членом.

В доме священника я расстёгиваю пуговицу на воротнике рубашки, когда вхожу. Людей сегодня немного. Епископы и остальная часть персонала ещё не вернулись.

Я запираюсь, прежде чем задёрнуть шторы: у меня больше нет заданий на сегодня, но я должен остаться. Одежда вызывает у меня зуд, и, как будто проституток было недостаточно, я обнаруживаю в своей спальне Меган с глупой игрушкой в руках.

— Уходи, — раздражённо требую я. — Тебе нельзя здесь находиться.

— Мне очень жаль. — Она закрывает лицо тем, что у неё в руках. — Нам с “Чудовищем” очень жаль.

— Я не хочу тебя видеть, Меган.

— Ты преувеличиваешь, как ты сказал, ты можешь трахать кого угодно. Просто притворись, что я ещё одна, если тебе так будет легче.

— Мне не нужно притворяться, ты просто ещё одна, вот почему я не хочу тебя здесь видеть, — говорю я.

— Не надо грубых слов, Кристофер, последнее время я спала только с тобой.

Она откладывает игрушку в сторону.

— Я хочу спать, так что уходи. — Я расстёгиваю рубашку и бросаюсь на кровать.

— Мне не нравится, что ты на меня злишься. — Она бросается мне на грудь. — Я люблю тебя очень, очень, очень сильно.

Она хватает меня за лицо.

— Что я должна сделать, чтобы ты меня простил? Перевернуть мир вверх дном и нарисовать граффити с надписью "Прости меня"?

— Просто уйди и забери эту дурацкую игрушку с собой, у меня похмелье, и я хочу спать.

— Это для тебя. — Она возвращает её в руки. — Это Чудовище, ворчливый, как и ты, и у которого такой же характер, как и у тебя.

— Я действительно хочу отдохнуть. — Я отталкиваю её. — Закрой дверь и убедись, что никто не видит, как ты уходишь, я не хочу, чтобы ты всё испортила.

— Я приняла все меры предосторожности, прежде чем войти, не беспокойся об этом.

Я закрываю лицо подушкой, игнорируя её.

— Пообещай мне, что не будешь злиться, хорошо?

Она выхватывает подушку, которой я накрываюсь, и отодвигает её в сторону.

— Не веди себя как идиот, я разговариваю с тобой и хочу хотя бы немного внимания.

— Мне неинтересно давать его тебе.

— Не будь таким, Кристофер! — продолжает она. — Мне было плохо из-за тебя в последнее время, а теперь мне ещё хуже.

— Не говори мне...

— Да, хуже, — настаивает она, — потому что ты использовал меня, а я не могу перестать думать о тебе.

Я игнорирую её, поворачиваясь к ней спиной. Мои глаза тяжёлые, мне нужно поспать, и я сделаю это независимо от того, здесь она или нет.

***

— Ты назвал её имя, — шепчет она мне в плечо, когда я просыпаюсь.

— Что? — Я передёргиваюсь от дезориентации.

— То, что ты произнёс её имя, громко и чётко. — Меган всё ещё рядом со мной. — Милен!

— Я не понимаю, о чём ты…

Я сажусь на кровать, а она остаётся рядом со мной. Её волосы взъерошены, как будто она спала со мной. Это звучит, как глупая проверка Меган Райт.

— Ты не назвал её имени, — она ложится на бок, — но мне кажется, я слышала имя Роман, пока мы трахались.

— Моя мужественность была более чем доказана прошлой ночью, так что не говори ерунды.

Она забирается на меня сверху, не выпуская из рук дурацкую игрушку.

— Давай, поцелуй своего потерянного брата. — Она приближает её к моему лицу, и я отбрасываю игрушку, притягивая Меган обратно к кровати.

Моё тело прижимается к её, и слабое воспоминание о прошлой ночи приходит от её торопливых поцелуев. Я фокусируюсь на её лице, сам не знаю почему, а она не отстраняется, наоборот, поднимает голову в поисках моего рта.

Её губы прижимаются к моим, и я отстраняюсь, но она снова оказывается сверху, обхватывая моё лицо.

— Прошлая ночь была хороша, как и всё, что было у нас до неё. Ты знаешь меня, я знаю тебя, что нам мешает попробовать ещё раз? — предлагает она.

Прищуренные глаза добавляют экзотики её красоте.

Она права, и с тем, что нас, скорей всего, ждёт, почему бы действительно не попробовать ещё раз, и в этот раз с большей отдачей с моей стороны? Смогу ли я? Я должен это сделать, чтобы будущее не было полным адом, что для Меган, что для меня. И я должен отпустить Милен. Патрик прав.

Она снова соединяет свой рот с моим, повышая температуру. Растущая эрекция заставляет меня обхватить её за талию, позволяя её языку коснуться моего.

Она снимает футболку и лезет в задний карман. Она протягивает мне презерватив, и я с трудом отстраняюсь, чтобы снять одежду. Потребность трахаться заставляет меня стянуть джинсы. Когда она заканчивает раздеваться, латекс скользит по моему члену, обнажая мою загорелую грудь, и я опускаюсь на неё, когда она раздвигает ноги, позволяя моему члену войти в её плоть, пока я целую её.

— Медленно, — говорит она, пока я вхожу в неё. — У нас есть всё время в мире.

Мои руки проскальзывают под её лопатки, прижимая её к моей груди, когда я возвращаюсь к её рту. Слово «нежность» отсутствует в моем сексуальном словаре, и она изо всех сил старается не стонать, когда я отпускаю свои резкие толчки. Трение наших тел разогревает её, расслабляет до такой степени, что её киска сжимается с приходом оргазма, и я продолжаю трахать её ещё дважды в тот же день.

— Я люблю тебя, чудовище. — Она кладет голову мне на плечо, и похмелье заставляет меня снова заснуть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 17.

Меган.

Я выливаю масло в джакузи в пентхаусе; говорят, розовое масло помогает разжечь романтические отношения в паре, и сейчас это как нельзя кстати, ведь я трачу его на полковника Кинга, он же ворчливое Чудовище.

Я кладу плюшевое “Чудовище” на комод, чтобы оно служило украшением, и оно идеально смотрится там, куда я его положила. Я обнимаю себя руками, вспоминая последние несколько дней, проведённых с ним. Мы вместе ели, мы постоянно трахались, мы вместе при любой возможности, и мне часто удаётся пробраться в центр, где мы трахаемся, когда наступает его очередь оставаться. Мы превращаемся в двух влюблённых голубков, которые сходят с ума.

Он уже едет сюда, в ближайшие дни он не нужен, так что я максимально использую часы, проведённые с ним.

Я снимаю туфли, убираю их и, пока не забыла, достаю из одного из ящиков миску с презервативами. Я не хочу, чтобы мы использовали их сегодня, мы ещё не были кожа к коже, а я в настроении для инноваций. Я слышу его голос в коридоре и снимаю с себя одежду, оставляя только купленное бельё. Я ложусь на кровать, и вскоре появляется он.

— Привет, — приветствую я его.

— Ты включила джакузи? — спрашивает он, снимая одежду.

— Да. — Он не замечает моего сексуального наряда.

Он заходит в ванную голым, и я замечаю татуировки, украшающие его тело. Я растягиваю губы в улыбке, чувствуя, что мне очень повезло быть частью его жизни.

— Ты не идёшь? — спрашивает он.

Я встаю и иду за ним в ванную. Он забирается в ванну, а я достаю массажное масло, сажусь на край ванны и массирую его плечи, обращаясь с ним как с королем, которым он и является.

— Устал? — спрашиваю я. Он кивает, и я тянусь к его рту.

Я ждала этого все утро. Даже если основное блюдо — это его постель, мне нравятся эти мини-моменты, когда мы ведем себя как пара, которой мы и являемся. Я прохожусь по твердости его мышц и чувствую, как в животе формируется тепло: это грех, воплощенный в жизнь.

Я возвращаюсь в прошлое и не помню, чтобы видела прыщи в его подростковом возрасте или нелепую прическу в юности. Он всегда был красив, и сейчас, когда он так близко ко мне, я чувствую себя как в одном из тех фильмов, где главная героиня сходит с ума от идеального парня и не замечает, что тот, кто ей нужен, находится прямо у нее под носом.

Я протягиваю руку под водой и делаю всю работу, поглаживая его член. Он удовлетворенно вздыхает, а я провожу рукой вверх-вниз. Моя промежность увлажняется, когда я чувствую, как он готов.

— Заходи, — он хватает меня за запястье.

— Нет, — я целую его в губы. — Ты должен позволить теплой воде расслабить твои мышцы.

— Уже расслабились, — настаивает он, — и все напряжение в том, к чему ты прикасаешься.

— Если ты меня поймаешь, то поймаешь; если нет, то нет.

Я отстраняюсь, и он встает. Мыльная вода струйками стекает по мышцам живота, и эрегированный член падает ему в руку. Я отступаю назад, чтобы он мог подойти ко мне, и он выходит из ванны. Мужественная красота, излучаемая им, разрушает мою защиту, и я замираю, когда он подходит и притягивает меня к стене рядом с раковиной.

Я позволяю его рту присоединиться к моему, когда он протягивает руку к стойке, чтобы найти чашу с презервативами.

— Не будем терять время, — я тяну его назад, но он отталкивает меня, открывая ящик.

Я дергаю его за руку и радуюсь, когда он не возражает. Теперь он толкает меня обратно в спальню, где укладывает на кровать. Я раздвигаю ноги, желая, чтобы он начал, но он наклоняется и хватает джинсы, которые были на нем. Он роется в них, и в его руке блестит серебряная обертка: презерватив.

— Ты не сделаешь исключение? — я сжимаю руки в надежде, что он согласится.

Он открывает упаковку и проводит латексом по своей длине.

— Я не хочу, чтобы потом возникли осложнения.

— Мы же друзья, Чудовище, — напоминаю я ему. — Ты мне не доверяешь?

— Я не делаю исключений.

Он опускается на колени на кровати и падает мне на грудь, моя жажда не позволяет мне отказаться, и я переворачиваюсь и ложусь на него сверху. Я снимаю лифчик, прежде чем дотянуться до рта, который…

— Меган? — Я поворачиваюсь и вижу Инес Райт, которая заставляет меня прикрыть грудь.

Она приходит не одна, её сопровождает Майлз.

— Какого чёрта ты входишь без стука? — Кристофер злится, когда мама в ярости просит его уйти.

Я умираю от стыда. Я хватаю простыню, чтобы прикрыться, а Кристофер полу одет под злобным взглядом отца.

— Неужели тебе так трудно держать свой гребаный член неподвижным? Ты уже сделал ей больно, когда начал всё это в прошлый раз и бросил её ради других девушек! — требует она.

— Если тебе не нравится, прикрой глаза, — защищается он. Никто их не закрывает.

— Ради Бога, Кристофер, Меган — моя дочь! Ты даже этого не уважаешь! — говорит мама.

— Убирайтесь! — требует Майлз. — Мне нужно поговорить с полковником наедине.

— Мне нечего тебе сказать.

Глаза министра уничтожают его, когда он заканчивает надевать футболку. Я веду маму в комнату, где я оставила смену одежды, которую привезла с собой.

— Я думала, тот неудачный опыт научил тебя, — ругает она меня, пока я одеваюсь.

— Кристофер — это не Боб. И в этот раз всё будет по-другому.

— Этот ещё хуже. — Она сидит на краю кровати. — Он мой сын, и я люблю его, но я никогда не поставлю рядом с ним женщину. Он не знает, как с ними обращаться, и трахает каждую женщину, которая предлагает ему себя.

Я сажусь рядом с ней.

— Мама, Кристофер — такой же человек, как и все остальные, с которым нужно просто копать глубже.

Она разочарованно качает головой.

— Кристофер заслуживает женщину, которая любит его, хочет его, понимает его, — говорю я ей.

— Он спросил тебя о чём-то серьёзном в этот раз? — спрашивает она, и я не знаю, что ответить. — В тот день, когда он спросит тебя, я буду думать по-другому, потому что то, что он делает с тобой, он уже делал несколько раз.

Она раскладывает подушки на кровати, а я заканчиваю собираться. Боюсь, она права. Я не чувствую себя одной из них, но его отношение ко мне говорит об обратном.

— Меган нужна в гостиной, — предупреждает Диана, и я собираю волосы, прежде чем уйти.

Полковник в кабинете с министром, а Фэй стоит у двери с Лорен.

— Твоя киска, должно быть, горит, моя дорогая подруга, — говорит мне Фэй, а я взглядом намекаю ей, чтобы она была сдержанной, поскольку здесь присутствует Ашер.

— Я принесла пару приказов, которые требуют подписи полковника, — говорит Лорен. — Бен сказал мне, что он с министром. Ничего, если я его подожду?

— Ничуть, — отвечаю я. — Сегодня прекрасный день. Если хочешь, можешь подождать на балконе. Я попрошу Диану подать тебе что-нибудь.

— Спасибо.

Это неловко, ведь я теперь с полковником и испортила то, что у них было, потому что вряд ли Кристофер позвонил бы ей, когда был со мной. Фэй подходит к холодильнику, открывает его и наедается колбасной нарезкой.

— Выглядишь хорошо. Твоё лицо кричит мне, что ты хорошо оттрахана.

— Что ты здесь делаешь? Фэй, я тебя обожаю, но Крис не любит гостей.

— Я пришла проводить Ашер, хотела убедиться, что она не попытается разбить тебе лицо за то, что ты увела у неё любовника или что-то в этом роде.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на неё: она раскладывает документы на коленях. Пока что она не высказала мне никаких претензий, но я считаю, что как коллеги лучше внести ясность.

Я прошу Диану налить нам два напитка и пересекаю комнату.

— Я попросила для тебя кофе, хорошо? — Я возвращаюсь к лейтенанту Ашер и присаживаюсь на один из предметов мебели.

Лорен не очень жалуют в командовании, так как она часто крадёт взгляды у солдат, которые комментируют, как они хотят её трахнуть.

— Мы с Кристофером встречаемся, — говорю я ей. — Я знаю, что он раньше тусовался с тобой, но...

— Я знаю, — она заканчивает перекладывать бумаги. — Фэй не очень-то сдержанна. Она уже рассказала нескольким людям, что он трахается с тобой.

Она берёт кофе, который приносит ей Диана.

— Меня это не касается, — добавляет она. — Мы с Кристофером просто секс. Который закончился. Он со всеми поступает так же.

Я отбрасываю в сторону свой гнев на её замечание. "Со всеми?"

— Прости, — извиняется она, видя моё разочарованное лицо. — Я не говорю, что твой случай такой же, как и мой. Я просто говорю тебе, чтобы ты знала, какой он. Хотя ты знаешь, вы ведь уже не первый раз пробуете формат "отношений".

— Он не такой со мной, как с тобой, которую он видит только как...

Я обрываю фразу, когда понимаю, что звучу обиженно. Она мне нравится, но я не чувствую себя ею.

— Я имею в виду, что у каждого мужчины есть свой переломный момент.

— И ты думаешь, что ты его переломный момент? — Она делает глубокий вдох. — Я думала так же, как и ты, и считала, что у меня есть шанс...

Она встаёт, смотрит на часы.

— Похоже, он занят надолго, — говорит она, прежде чем уйти. — Мне лучше уйти.

Я ничего не говорю, просто смотрю в пустоту. Сомнения есть, но, несмотря на всё, что она мне сказала, я не чувствую себя одной из многих.

Кристофер.

Мы заходим с Майлзом в мой кабинет. Он садится в кресло напротив стола, я же подхожу к стене и, опираясь на неё плечом, смотрю на него и жду, когда он скажет, зачем пришёл, и свалит отсюда.

— Ты не присядешь? — спрашивает он, и я качаю головой.

— Говори, зачем пришёл, и уходи.

— Ладно, как хочешь, — он наваливается на спинку, продолжая: — Кандидаты объявлены. В предварительном списке было 50 кандидатов, 10 из них мертвы, — этого я не знал. — И все, как один, умерли от разорвавшейся аневризмы мозга, но вскрытие ничего не показало. Остаётся ещё 40, треть из них уйдёт, напуганная смертью других кандидатов. До этого мы пытались сдержать информацию, но сейчас она начинает всплывать. Возможно, часть из оставшихся, особо упрямых, тоже умрёт, и, как мы знаем, ты тоже из их числа. Я уверен, что работает мафия, я уже поставил на дело опытного криминалиста, но ты должен быть осторожен, моё наследие не может умереть, — ну как обычно, сейчас начнутся пафосные речи о его великом наследии, которое я не могу “просрать”. Я фыркаю и закатываю глаза, почему бы ему не сделать ещё одного Кинга и не отъебаться от меня? Он постоянно говорит, что я полное разочарование, хотя я многого добился и без его помощи. — И самое важное, я уверен, что тебя будут саботировать всеми возможными способами, выборы на пост — это грязная игра, тебе и твоей “Элите” сейчас нельзя ошибаться и быть замешанными в плохих делах. Важно, чтобы запланированная миссия прошла как надо и с поимкой преступников.

Да, да, да, конечно, скажи мне, блять, то, чего я не знаю.

Он достаёт бумаги из внутреннего кармана и кладёт их на стол.

— На этом пока всё, остальное обсудим на встрече с Элитой.

Он уходит, дверь закрывается, и я, оставшись один, перечитываю оставленные им бумаги.

И вспоминаю одну из причин почему я должен занять пост министра.

Сицилия. Десять лет назад.

Встречи с Моретти обычно вызывают у всех страх, настолько, что сотрудники молчат и избегают любого шума.

Я здесь уже пятый месяц, и с меня хватит. Я думаю, что совершил ошибку, и моя гордость не позволяет мне признать, что я принял плохое решение, выбрав клан, который меньше всего мне подходит, хотя у меня нет возможности вернуться.

Скорее всего, они посадят меня в тюрьму, когда я покину Сицилию.

Я не обращаю внимания на крики новых заключенных, сосредоточившись на еде, которую мне только что подали.

— Приятного аппетита, мистер Кинг, — говорят, входя в столовую.

— По правде говоря, я не джентльмен, — я улыбаюсь девушке, стоящей передо мной. — Мне восемнадцать.

Уголки ее глаз морщатся, когда она смеется.

— Леди не исправляются…

— Ты не леди, ты подросток.

— Извини, доисторическое ископаемое, ты старше меня на месяц.

— Ты знаешь, когда у меня день рождения… Что дальше, признаешься мне, что я тебе нравлюсь? — Я подмигиваю ей.

— Я не помешал? — входит Массимо, портя настроение мне и своей кузине.

— Нет, — отвечаю я, видя, что она потеряла дар речи, — мы просто едим, разве ты не видишь?

Она не шутит и ничего не говорит, просто молча ест, быстро отправляя в рот ложку.

— Потише, Кьяра, — говорит он ей, — ты можешь подавиться.

Она бросает на него взгляд, полный ненависти, и встает из-за стола. Каждый раз, когда видит его, она принимает одно и то же решение.

— Доброй ночи.

Массимо берет ее за руку, когда она проходит мимо него.

— Я привез тебе подарки, так что приходи ко мне в комнату, когда у тебя будет время.

— Твой отец ищет ее, — одна из служанок выглядывает в углу столовой, и девушка быстро уходит, оставляя меня с ее кузеном.

Я жую, пока он опрокидывает свой бокал. Я получаю много шума от него. Я не люблю, когда у меня есть конкуренты, и в “Unit Zero” их нет, но здесь я столкнулся с двумя, и среди них — парень передо мной.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он.

Дерьмово.

— Я в порядке, — говорю я, — думаю, когда-нибудь я адаптируюсь.

— Надеюсь. На следующей неделе мы едем в Колумбию, там есть хорошие товары, и мне нужно много чего тебе показать…

— Я думал, Алессандро позаботится об этом. — Он мне не нравится, и я знаю, что я тоже не нравлюсь ему.

— Алессандро должен подготовиться к тому, чтобы занять место моего отца.

Я не отвечаю и сосредотачиваюсь на мясе на своей тарелке.

— О чем ты говорил с Кьярой?

— А тебе какое дело? — надменно отвечаю я и отбрасываю столовые приборы в сторону.

— Не делай так больше, потому что моему отцу это не нравится.

— Твоему отцу или тебе?

Я не знаю, кого он пытается обмануть, очевидно, что ему неприятно, что я разговариваю с его кузиной.

— Так не принято отвечать своему начальнику, Кристофер.

— Ты не мой начальник, мы должны быть партнерами, и именно поэтому я согласился приехать. В противном случае я бы остался под контролем Майлза.

Он терпеливо расправляет плечи.

— Ты прав, мы партнеры. — Его лицо темнеет. Джованни Моретти прибывает в сопровождении Бьянки Романо, и они садятся рядом друг с другом. Старика не волнует, что его жена умирает, он выставляет напоказ свою любовницу при каждом удобном случае.

— Кристофер, как приятно приветствовать вас. — Он наливает себе бокал вина.

Я встаю. Мне не нравится эта семья, и я не в настроении смотреть на лицемерие.

— Вы не присоединитесь к нам?

— Нет, я закончил ужин и хочу уйти.

Прежде чем выйти на улицу, я краду пачку сигарет из мини-бара. Я достаю тактический антитрекинговый мобильный телефон. Через пару нажатий я попадаю на журналистскую страницу нулевого подразделения.

Генерал Майлз Кинг возглавляет поиски своего пропавшего сына.

Прошло пять месяцев, а о местонахождении наследника фамилии Кинг ничего не известно. По слухам, он присоединился к сицилийской мафии, так как его видели с Массимо Моретти, вторым сыном главы клана Моретти.

Среди них также много сообщений от Эшли, Майлза и Романа:

Эшли: Сынок, мы беспокоимся о тебе, пожалуйста, дай нам знак, что ты здоров.

Майлз: Лучше надейся, что не наделаешь глупостей, потому что потом будешь жалеть об этом, когда вернешься.

Роман: Брат, где бы ты ни был, позвони мне. Не обращай внимания на то, что ты сделал, мы вместе найдем решение.

Раздаются крики, я убираю устройство, когда ко мне подходит Алессандро Моретти.

— Блудный сын тоскует по дому, — говорит он.

— Вовсе нет. — Я тушу сигарету. — Я просто хочу подышать воздухом.

— Пойдем со мной, я хочу, чтобы ты кое-что увидел.

Я следую за ним на территорию, где находятся камеры.

За то короткое время, что я здесь нахожусь, я успел мало-помалу познакомиться с ними.

У них большие особняки по всей Италии и Сицилии, потому что каждый раз, когда они свергают врага, они крадут его имущество. Тот факт, что их убежища не принадлежат им, затрудняет властям их поиск, поэтому они умеют скрываться. Имущество обычно находится в укромных местах, и их поддерживают итальянские власти.

— Охота была успешной, — говорит Алессандро, — мы похитили двести человек.

Я смотрю на камеры, они полны женщин и детей, которых продают в бордели.

— Латинки пользуются спросом, а мы — хорошим предложением, — объясняет он. — Поэтому в этот раз я проведу аукцион, чтобы увеличить прибыль.

Дети плачут, женщины умоляют о помощи, а Алессандро продолжает смеяться. Мне это надоело, мне не нужно продавать никого, чтобы жить так, как мне хочется.

— Пойдем, — приглашает он меня, — скоро прибудут партнеры.

Мы переходим в комнату, которую они оборудовали для аукционов и которая полна преступников.

— У нас новые клиенты, — продолжает Алессандро, протягивая мне блокнот. — Спроси имена, что им нужно, и мы поймем, что ставить первым, — говорит он. — Мы должны дать людям то, что они хотят, чтобы они не заскучали.

Я иду дальше. Он собирается отдавать приказы, и, по правде говоря, я не хочу ни с кем разговаривать, так же как не хочу ни встречаться, ни быть встреченным. Я достаю еще одну сигарету и встаю между ними, пока старший сын Джованни продолжает командовать наверху.

Мне становится интересно, кем, черт возьми, он себя возомнил, решив, что я — его мальчик на побегушках.

— От сына генерала до дворецкого сицилийской мафии, — комментируют мне с русским акцентом, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на другого сукиного сына, который меня шокирует: младшего босса «Братвы».

Мы оказываемся лицом к лицу, когда я сталкиваюсь с ним. Марк Князев — такой же варвар, как и я, когда дело доходит до драки, и он будет следующим большим главой русской мафии и прямым партнером Моретти. Я видел его на “арене смерти”, и меня бесит, когда люди кричат его имя так же, как мое.

— Где они тебя купили? Мне тоже нужен человек, который пересчитает всех моих пленников, — отвечает он, и я сжимаю кулак.

— Я похож на слугу? — отвечаю я.

— Разве нет? — легкомысленно отвечает он, и я пытаюсь оттолкнуть его, но его люди тут же отталкивают меня назад.

Он поворачивается ко мне спиной, считая себя важной персоной, и я запоминаю его лицо, чтобы потом начинить его задницу пулями. Меня это задевает, я не раб и не слуга кого-то, поэтому я выхожу из толпы и встаю в одном из углов, давая аукциону начаться.

Все кричат, а я остаюсь на своем месте, пока Алессандро взбирается на импровизированную сцену. Я снова убеждаю себя, что мне скучно смотреть, как люди покупают людей. Мне больше по душе стрельба, силовые и подпольные бои.

— Давай, сука! — один из охранников дерется с одной из женщин.

— Мама! — маленькая девочка цепляется за ее тельце, а женщина поднимает ее на руки, умоляя отпустить.

— Пожалуйста! — умоляет она. — Отпустите ее со мной.

— Они продаются отдельно! — восклицает мужчина.

— Я прошу вас! — настаивает она.

— Убейте ее! — Бьянка выходит из мрака.

Охранник втыкает пистолет в голову женщины. Мне нравится Бьянка Романо, как удар по печени: она чувствует себя важной, а на самом деле она всего лишь шлюха.

— Не её, идиот, — ругает она охранника, — а девчонку. В борделях платят больше всего.

Сицилийка выхватывает нож, а женщина умоляюще стоит на коленях. Я слышу нескончаемый поток криков, которые напрягают меня, и двигаюсь, когда она замахивается лезвием, ударяет девочку в живот, и я тянусь, чтобы схватить её за руку, прежде чем она убьёт её. "Прекрасная возможность убрать её". Моя рука перемещается к её горлу, и я прижимаю её к стене. Она тщетно борется, её сила не сравнится с моей; кроме того, я такой же убийца, как и она.

— Отпустите её, — приказывает мне охранник, приставив пистолет к моей голове.

Пусть он убьёт меня, если захочет, мне всё равно, лишь бы доставить удовольствие отправить эту неугодную в ад, поэтому я прикладываю больше силы.

— Отпустите её! — снова требует мужчина. Бьянка из последних сил указывает на Алессандро.

— Сэр! — кричит сопровождающий, привлекая внимание Моретти.

Я хочу задушить её голыми руками, но в считанные секунды пять мужчин заставляют меня ослабить хватку, поэтому я в конце концов бросаю это дело.

— Он возражал против убийства девочки, — говорит мужчина.

Алессандро смотрит на меня в поисках объяснений.

— Он один из них, — шепчет Бьянка, сидя на полу, — в этом клане ничего не получится.

Очевидно, что я в беде, поскольку Алессандро продолжает смотреть на меня, словно собирается убить.

— Не стоит портить товар, — говорю я. — Какой смысл похищать столько людей, если твои люди прикончат половину из них?

— И именно поэтому ты пытался убить её? — Он указывает на Романо.

— Она мне не нравится. — Я пожимаю плечами. — И если она будет неосторожна, я её убью.

Он смеётся.

— Мой отец прикажет тебя застрелить, если ты причинишь ей вред, — объясняет он. — Иди, подумай ещё раз, и подумай, какое объяснение ты дашь ему завтра.

Объяснение? Я? Нет, спасибо. Я не настолько заинтересован, чтобы умолять о должности здесь.

Я уже облажался с Unit Zero, так что я ухожу отсюда, сделаю это завтра утром.

Я возвращаюсь в затемнённый особняк, вхожу осторожно, уверяя себя, что Джованни не ждёт меня, готовый убить. Тень шевелится, и я тянусь за пистолетом. "Я буду уничтожен". Тень спешит вверх по лестнице, оглядываясь по сторонам.

Я быстро подбегаю и прячусь в одном из углов. Это не Джованни, а Массимо. Он всё ещё обороняется, оглядываясь по сторонам, а затем направляется в комнату Кьяры.

«Почему он входит в комнату кузины, как психопат?» — спрашиваю я себя. Он заходит в комнату, и я двигаюсь к своей спальне через дверь, но разговор внутри останавливает меня.

— Мне надоело, что ты приходишь сюда, что ты преследуешь меня, — говорит она. — Ты не даёшь мне выйти на улицу, не даёшь спокойно жить…

— Заткнись! — отвечает он. — Ты понимаешь, что я ничего не могу с этим поделать, что мне это нужно.

— Уходи, — требует она, — не думаю, что дядя захочет узнать, что у меня есть и что ты натворил.

Я улавливаю шаги внутри.

— Прекрасная Кьяра, — говорит он, — ему это не понравится, но ему придётся понять нас, так как беременность начнёт проявляться через несколько месяцев.

Я замираю на своем месте: «Беременность? Я имею в виду… Я готов поклясться, что она девственная ханжа, а оказывается, беременна».

— Держись подальше, — просит она. — Ты во всём виноват.

— Никто не виноват. Ты всё ещё не понимаешь меня, что я не могу держаться от тебя подальше. Я не могу держаться от тебя подальше, потому что ты моя кузина, и я хочу видеть тебя каждый день, быть рядом с тобой, смотреть, как ты просыпаешься, заботиться о тебе, — отвечает он. — Это твой дом, почему ты хочешь уйти? Какой смысл уходить? Что ты хочешь увидеть?

— Ты сошёл с ума!

— Пойми меня…

Она кричит на него. Я слышу звук пощёчины, и она умоляет его быть таким же, как раньше.

— Вот так ты и выводишь на чистую воду моих демонов, Кьяра. — Его тон зловещий, и мне так хочется убить его, что я поворачиваю ручку, желая войти, но она не сдвигается с места, поэтому я отступаю назад, ища манёвр, чтобы сломать дверь, но на меня бросаются, впечатывая в стену.

— Тише, — служанка закрывает мне рот рукой. — Если ты войдёшь туда, он убьёт тебя.

Внизу кто-то говорит, они начинают подниматься по лестнице, и женщина переходит вместе со мной в мою спальню. Этого я точно не выдержу.

Я ищу свой чемодан и начинаю собирать все вещи.

— Что ты будешь делать? — спрашивает она.

— Разве ты не видишь? — отвечаю я. — Я уезжаю.

— Нет! Послушай меня. — Она вмешивается. — Ты не можешь уйти, — она понижает голос, — она ждёт ребёнка, и ей нужна помощь.

— Помощь?! Она беременна, ей давно следовало попросить о помощи.

— Не осуждай её, в её положении нелегко оказаться.

Я делаю глубокий вдох. Любой, кто держит два пальца перед собой, способен догадаться, что ребёнок принадлежит Массимо, и мне очень жаль, но чужие проблемы — не моё дело.

— Помоги ей, она многого не вынесет, если останется.

Я отказываюсь, в моей голове полный бардак. Я хочу уйти, но служанка продолжает умолять меня и объяснять то, что я не хочу слышать. Я собираю все вещи, и она следует за мной, куда бы я ни шёл.

— Она расскажет всё, что знает о своей семье, если вы её заберёте, — умоляет она. — Так будет легче уничтожить клан.

Я провожу рукой по лицу: столько мольбы изводит меня, а тот факт, что она права по некоторым пунктам, мешает мне принять решение.

— У вас есть пять минут, чтобы привести её, или она останется, — говорю я, и она быстро уходит.

Мне нужен билет, который быстро откроет двери Unit Zero, так как первое, что сделает сицилийский клан, — будет искать меня, чтобы трахнуть. Я заканчиваю с тем, чего не хватает, и, когда я направляюсь к выходу, служанка уже открывает дверь.

— Массимо вышел, — говорит она с рюкзаком, перекинутым через спину.

Я быстро прохожу в комнату Кьяры, лицо которой покраснело от слёз. Она собирает вещи так быстро, как только может. Я не разговариваю с ней, а просто ищу способ выбраться незаметно.

— Я буду сотрудничать, — заверяет она меня, и я ничего не говорю. — Я помогу, чем смогу.

Я связываю все простыни, которые могу найти, чтобы использовать для выхода, проверяю, нет ли кого в поле зрения, и женщины выходят первыми.

Мы ускользаем в тень, а когда добираемся до парковки, я ищу самую простую машину для угона: "спортивный автомобиль Алессандро". Он всегда оставляет её валяться, как игрушку. Я не ошибаюсь, когда пытаюсь открыть дверь. Две женщины садятся, когда я сажусь за руль, и двигатель ревёт, когда я завожу его, направляя машину к выезду.

— Спрячьтесь, — прошу я своих спутниц. Алессандро обычно выходит поздно ночью, так что не будет выглядеть подозрительно, если они увидят, как машина приближается к воротам.

Я увеличиваю скорость, приближаясь к воротам, стражник направляет свой фонарь, но тонированные стёкла не дают ему большого обзора, поэтому он открывает ворота, а я ускоряюсь, в мгновение ока оказываясь на дороге. Задача — не дать им поймать меня, потому что если они меня поймают, то убьют.

— Высадите меня на первой попавшейся транспортной станции, — говорит служанка.

— Я не могу остановиться.

Я смотрю на неё в зеркало заднего вида.

— Я не буду убегать с тобой. Кое-кто ждёт меня в другом месте.

Я понимаю, почему она не стала долго собирать чемодан, она планировала сбежать всеми способами. Я еду в тишине, проходит несколько часов, и я добираюсь до деревни перед рассветом.

— Быстро выходи, — приказываю я женщине. Кьяра прощается с горничной.

— Я позвоню тебе, когда смогу, — последнее, что говорит служанка.

Я меняю машину, чтобы уехать из города. Это мой лучший вариант на данный момент: город большой, и я могу спрятаться.

Пока я думаю, как выбраться из страны.

Спортивная машина брошена, а старый фургон — самое незаметное, что я могу найти.

Она не отрывает взгляда от окна, тишина неуютная; впрочем, я ничего не спрашиваю и не говорю, поскольку я не из тех, кто дает объяснения по любому поводу, поэтому и не прошу их.

— Я жду ребенка от Массимо...

— Я не прошу объяснений, — перебиваю я ее.

— Я хочу, чтобы ты понял: то, что он делает со мной, не является здоровым или нормальным, — настаивает она. — У него есть проблема, которую семья отказывается замечать. Он не заботится обо мне, не защищает меня, он забирает мою жизнь.

Она делает глубокий вдох, прежде чем продолжить.

— Массимо был моим любимым кузеном, в то время Алессандро жил не здесь, а Маттео... Ну, Маттео еще ребенок, в то время как мы с Массимо были неразлучны. Он присматривал за мной все время, и я не видела в этом ничего плохого, пока...

Я предпочитаю молчать, пока она захлёбывается в объяснениях, о которых никто не просил.

— Он скажет, что это была ошибка с нашей стороны, но виноват он, и с тех пор он перестал быть братом, которого я обожала, — продолжает она. — Он убивает, когда я иду против него, для него никто не достаточно хорош для меня, он вмешивается во все, что связано со мной, включая единственную надежду уехать с одним из Ирбисов, он не хочет, чтобы я нашла себе мужа, не хочет, чтобы я уехала, — продолжает она сердито. — Он отказывается позволить мне покинуть владения, он выходит из себя из-за каждой мелочи и отказывается понять, что я ненавижу его...

— Замолчи, потому что я не хочу продолжать, — и я продолжаю ехать, и пусть тишина затягивается, пусть проходят часы и наступает ночь.

Я въезжаю на мощеные улицы, уже поздно, и людей мало. Я останавливаю машину, мои ноги онемели, а желудок урчит от голода.

Я паркуюсь у небольшого отделения банка в поисках банкомата, пока я умоляю мысленно, чтобы Эшли не отключила мои карты. Это мой единственный вариант, зная, что Майлз должен был оставить меня без фунта.

Облегчение приходит, когда кассир выдает мне пачку евро, которых хватает на билеты на самолет, еду, гостиницу и бензин. Я еду с включенным радио, и объявление об исчезновении Кьяры Моретти заставляет меня нажать на газ. Я останавливаюсь на заправке и, пока заправляюсь проверяю телефон, который выдает мне последние новости; сообщения Майлза — первые, которые бросаются мне в глаза.

Майлз: Ты украл племянницу мафиози. Какова твоя игра? Если хочешь умереть, выстрели себе в висок и перестань доставлять мне головную боль.

Роман: Брат, как дела? Тебя показывают по всем новостям, верни девушку и садись на самолет, здесь ты будешь в безопасности.

Я просматриваю новости Unit Zero.

Кристофер Кинг занимается своими делами в Сицилии. Источники подтверждают, что он заслужил сильную вражду с кланом Моретти.

Генерал Майлз Кинг ведет интенсивную охоту на людей в Сицилии. Похоже, уважаемый генерал намерен найти своего сына, чего бы это ни стоило.

Я выключаю ноутбук. Майлз в Сицилии, так что он может найти меня одним нажатием кнопки.

Я снова отправляюсь в путь и наконец прибываю в конечную точку путешествия на сегодня. Я измотан, начиная с того, что мне пришлось бить и бить себя в обмен на новую машину, так как фургон, на котором мы ехали, сломался на полпути.

По дороге мы поели, приняли ванну и переоделись в хостеле.

Теперь мы мечемся по улицам в поисках места для ночлега, прячась, ведь мы — главная новость во всех СМИ: вокзалы, терминалы и улицы пестрят плакатами с заявлением об исчезновении сицилийки.

Мне нужно искать место, я уже несколько часов хожу кругами, а моя спутница мало что знает о своей родине. Я должен быть осторожен: место, которое я ищу, должно остаться незамеченным, так как я не могу показать свое удостоверение личности или ответить на вопросы.

Я покидаю мегаполис, и перед нами открываются узкие и сырые улицы. Торговцы предлагают фрукты, хлеб и мясо из маленьких ларьков на тротуаре. В конце переулка есть небольшая красная вывеска со словом «хостел».

— Добро пожаловать, — приветствует меня пожилой мужчина, который, похоже, доживает свои последние дни.

Окружающая обстановка — то, что мне нужно, вряд ли этот человек видел кинохронику или газеты, поскольку он даже не может сосредоточиться на нас.

— Комната на двоих. — Я оставляю деньги на столе, он подносит их к своим глазам и тут же встает. Я не знаю, много я дал или мало, в эти моменты у меня не хватает головы, чтобы произвести расчеты в иностранной валюте.

Он ведет меня в спальню, предварительно вручив ключ.

Уже четверть шестого, солнце садится, и торговцы начинают собираться. «Вот и все», — я не могу на этом зацикливаться, поэтому достаю мобильный и активирую геолокацию.

— Я приму ванну, — говорит Кьяра. — Мне кажется, что я засну, как только лягу на подушку.

Я киваю, правда в том, что я тоже мертв, но в отличие от нее я должен стоять на страже.

В ванной что-то падает, я приподнимаюсь.

Дверь прикрыта, но есть небольшая щель, через которую я могу видеть её перед зеркалом, и то, что она делает, лишает меня дара речи: белые бинты окружают её спину, и она снимает их перед зеркалом. «С завязанными глазами», - говорю я себе.

Она скрывает прогресс своей беременности с помощью бинтов вокруг живота.

Я перехожу на диван, когда она выходит. Ночь проходит в раздумьях о том, что меня ждёт: выговор, ведь мне придётся выдержать множество допросов и навязываний со стороны Майлза.

У меня есть два варианта: спрятаться от Моретти или встретиться с ним лицом к лицу и бороться до конца. Первое более чем исключено, потому что я не стану прятаться, как канализационная крыса; второе, с другой стороны, оправдано: кто-то должен расправиться с ними, и это буду я.

Рассветает, и Кьяра Моретти встаёт, чтобы поискать немного еды, которая была в рюкзаке.

— Ничего нет, - говорит она, - я съела всё, что было.

— Я понимаю. — Она ложится обратно в постель. — Я принесу что-нибудь.

— Не надо, я могу подождать до завтрака.

— Надо, - отвечаю я и иду в ванную. — Мы не ели ничего приличного уже более двадцати четырёх часов. Переодевайся, мы почти готовы идти.

— Отъезд? Мы не должны покидать страну, нас поймают, если мы подойдём к аэропорту.

— Мы не уедем через аэропорт.

Я принимаю ванну и иду покупать еду. На улице всё так же, как и вчера, полно людей низшего класса, торгующихся за еду. Без предисловий я захожу в первый попавшийся ресторан. Женщина дольше, чем положено, подаёт мне то, что я заказываю, но я молчу, так как не могу привлечь внимание.

Оказавшись на улице, я замедляю шаг, приближаясь к трактиру. Торговцы исчезли, а перед входом в заведение стоят два фургона. Я бросаю всё, что можно.

Кровь приливает к моим ногам, когда я наступаю в лужу багровой жидкости, а служащий лежит на полу с пулей в голове. Я готовлю свой пистолет, бегу наверх, но сталкиваюсь с очевидным.

— Кристофер, - приветствует Массимо Моретти, обнимая за шею свою кузину.

Алессандро, Бьянка и Джованни сопровождают его в сопровождении четырёх мужчин, все они целятся в меня. Я тоже поднимаю пистолет: если я умру, то заберу с собой, даже если их будет всего двое.

— Нет! — кричит Кьяра. — Не трогайте его, он привёл меня сюда, потому что я попросила его.

— Не защищай его, - говорит Массимо.

— Я открываю двери своего дома, а ты крадёшь мою племянницу! — отвечает Джованни. — Что ты за мерзавец?

— Я не крал её, - отвечаю я. — Я забрал её из ада, в котором она жила.

— Он лжёт! — вмешивается Алессандро.

— Объясни им, Массимо, - я смотрю на него. — Объясни им, почему твоя кузина так часто убегает от тебя.

— Не пытайтесь причинить вред моему сыну, — говорит Джованни.

— Он не врёт, дядя, — говорит Кьяра, — никто меня не воровал, я убежала, потому что не могу смириться с тем, что ты не видишь реальности.

— Заткнись! Не оправдывай свои отношения, придумывая фантастические истории. Ты хотела пойти на это, и точка.

Алессандро готовит свой пистолет, а я не опускаю свой. Ни один из них не пугает меня, я кладу палец на спусковой крючок, но Джованни подходит, сердито глядя на меня.

— Уходи, — требует он.

— Но, отец! — отвечает Массимо.

— Я не собираюсь начинать войну из-за глупой влюбленности.

— Он нас обидел! — отвечает ему старший сын.

— Я не собираюсь объяснять это Unit Zero, — говорит Джованни.

— Я не убью сына генерала, потому что моя племянница решила сбежать с ним, как отчаянный подросток.

— Он воспользовался ею! — отвечает Массимо. — Хотя я предупреждал его, чтобы он держался подальше.

— Пойдемте! — приказывает Джованни.

Я не опускаю пистолет, так как перекошенное от ужаса лицо Кьяры Моретти не позволяет мне это сделать.

— Опусти пистолет! — требуют они.

Я отказываюсь, не отводя от нее глаз.

— Опустите его! Ничего не поделаешь.

Мой пульс дрожит, прежде чем я сдаюсь. Я в ярости, хочу снести голову этому килограмму дерьма, который бросает мне вызов своим взглядом, когда Джованни забирает Кьяру из его рук.

— Спасибо, — шепчет она, проходя мимо меня.

Они уходят, все, кроме Массимо.

— Я был беспечен на секунду, и ты прыгнул в ее постель. Даже если мой отец откажется, я найду тебя и убью, как животное, которым ты являешься.

— Это будет делом рук обеих сторон. Я питаю определенное отвращение к таким мерзавцам, как ты.

Он выхватывает свой пистолет, и я готовлюсь сделать то же самое со своим.

— Не ищи меня. — Он отталкивает меня, и я направляю пистолет на него.

— Массимо, — оборачивается Джованни, — пора уходить!

Охрана уводит его, и я бросаю пистолет о стену.

Снаружи визжат шины фургонов, и я чувствую себя мудаком. Именно из-за таких вещей я предпочитаю отворачиваться от мира, мне не нравятся чувства, возникающие из-за того, что я чего-то не добился, я также не люблю сожаления, поэтому я стараюсь сделать так, чтобы все происходило, отвернувшись от всех.

Ломают дверь прямо передо мной. Я не достаю оружие и не двигаюсь с места, а просто стою и смотрю, как люди из Unit Zero захватывают помещение, словно имеют дело с преступником. Входят Роман и Стэнфорд Миллер, а за ними — генерал Майлз Кинг.

Мне нечего сказать. Меня отвезли в Сиэтл, подвергли мириадам заявлений и допросов, допросили в прессе и поставили перед Советом тысячу условий для поступления на службу в тайную армию.

Четыре месяца спустя я узнал, что Кьяра Моретти бросилась со скалы после родов. Моя заноза с Массимо не исчезла и со временем разрослась. Жажда власти, которая всегда сопровождала меня, усилилась, и я сосредоточился на том, чтобы стать следующим высшим иерархом секретного подразделения на базе ФБР — Unit Zero.

Звук открывающейся двери вытаскивает меня из воспоминаний.

— Я попросила у мамы еды и спасла тебя, — Меган выглядывает из дверного проёма.

Она подходит и садится ко мне на колени. Я знаю, что Инес, должно быть, наблюдает за происходящим снаружи, но сейчас мне всё равно.

— Ты выглядишь усталым, — ищет мой рот.

— Я устал, — я целую её, забираясь под футболку. Пытаюсь снять её, но она не даёт.

— Я хочу тебе кое-что сказать...

— Если ты собираешься говорить об Инес, то лучше тебе вернуться туда, откуда ты пришла.

— Это важно, — перебивает она меня.

Я откидываю голову на спинку стула. Я не хочу светских бесед, я хочу секса.

— Это касается нас. Мама волнуется.

Я поднимаю бровь и закрываю лицо обеими руками.

— Я не хочу, чтобы между нами были какие-то обходные пути, сомнения. Я думаю, будет справедливо тебе рассказать о своих чувствах, — говорит она. — Я хочу, чтобы ты был честен.

Глупые вопросы, которые они настойчиво задают, а потом злятся на ответ. Я молчу, а она настаивает.

Я задаю себе этот вопрос. В ней есть что-то, что мне нравится, что привлекает меня. Последние несколько дней были неплохими, я хорошо провел время.

— Мне не плохо с тобой, — признаю я.

— Значит, я тебе нравлюсь, — заключает она, и я киваю. — В каком смысле? Как друг? Как любовница?

— И то, и другое.

— Говори яснее, — настаивает она.

— Я и так говорю.

— Кто мы? Подтверди: я... — она разводит руками, приказывая мне отпустить себя... — нет... я видела...

— Я не говорю на китообразном, Меган.

— Прости. — Она целует мой рот. — Я боюсь того, что чувствую.

Я отворачиваю лицо, уже второй раз мне дают это понять.

— Ты можешь уйти, когда захочешь, — я указываю на дверь.

— Я не уйду, Чудовище. Когда я с тобой, я плыву на хлопковых облаках. Я слышала и знаю, зачем Майлз пришел сюда, и хочу сразу сказать, что хочу быть рядом с тобой и помочь тебе пройти через это, чтобы было легче. Ты можешь рассчитывать на меня во всем, — она прижимается своими губами к моим. — Я всегда буду поддерживать тебя, но я знаю тебя, мой Крис, и не хочу быть еще одной в твоем списке, поэтому я задам вопрос без лишних слов.

Она кладет руку мне на грудь.

— Ты хочешь быть моим парнем?

— Ты...

— Просто ответь, Чудовище.

— Мы нечто большее, — отвечаю я просто. Пусть происходит то, что должно происходить, пусть люди думают то, что хотят думать, и все.

— Это и есть быть парнем и девушкой.

— Нет...

Она целует меня, оставляя мой ответ без внимания.

— Я знаю, что ты не умеешь выражать свои мысли, и это нормально. Как твоя девушка, я буду иметь все терпение в мире, я буду...

Я целую ее, чтобы она замолчала. Она отвечает взаимностью, и я позволяю ей обхватить меня за шею, пока я не увеличиваю темп, который заставляет меня отнести ее в мою спальню.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 18.

Массимо Моретти.

Я был в Нью-Йорке и Лондоне.

Шах мучил и пытал всех, кого мы смогли поймать. Но никто ничего не знает о Николь Вебстер.

Осталось последнее место.

Из моего пентхауса открывается прекрасный вид на ночной Сиэтл.

Я поднимаюсь и иду по бетонной крыше, делаю глубокий вдох, прежде чем обратить внимание на время. У меня назначена встреча, о которой она не знает, но мы встретимся благодаря Шаху, моей тени и правой руке, который никогда ничего не упускает, особенно когда речь идет о служении своему лидеру.

Я раскуриваю сигару; никотин необходим каждому злому существу, поскольку он успокаивает инстинкт убийцы внутри нас. Это тот кусок мяса, который успокаивает дьявола.

Николь Вебстер была сослана 6 лет назад, переезжала из страны в страну, меняя при этом свой имидж. Я понятия не имею, как она выглядит сейчас, поскольку в отчете Маттео нет таких подробностей; я также не имею представления о ее нынешнем местонахождении, поэтому должен использовать свои инструменты, чтобы найти ее.

— Приведите ее, — прошу я своих людей.

Шах прибывает с женщиной, которая бьется, с накинутым на голову вещевым мешком и связанными руками. Он тянет ее вниз, позволяя ее телу упасть на землю. Черный ирбис поднимает ее на колени, а затем снимает ткань, скрывающую ее.

— Нина Стил, — приветствую я одного из лейтенантов, входящих в состав Элитного отряда, — очень приятно приветствовать вас, когда вокруг нас такие красивые пейзажи. Городские огни в самом лучшем виде.

Страх грызет ее, и мой доверенный человек удерживает ее, чтобы она посмотрела на меня.

— Уходи! — кричит она. — Спаси себя от глупой смерти и беги, пока полковник не выстрелил тебе в висок.

Я хватаю ее за волосы и опускаюсь на ее уровень.

— Я сделаю это, я уйду, но сначала мне нужно, чтобы ты мне кое-что сказала.

— "Unit Zero" не сотрудничает с мафией.

— Исключения бывают, прекрасный цветок, — я достаю пистолет, — как сейчас. Так что давай поговорим, иначе кто-то другой окажется с пулей в виске. Я хочу, чтобы вы любезно сказали мне, где находится Николь Вебстер.

— Кто?

— Вы прекрасно слышали.

— Я не понимаю, о ком вы? — уверенно заявляет она.

— Вы поняли, о чем я. Я говорю о Николь Вебстер, а не о трупе, который они выдали за нее.

Она пытается вырваться, но Шах удерживает ее на месте, схватив за шею.

Я провожу пистолетом по ее лицу.

— Я знаю, что она не мертва, поэтому задаю вопрос снова: где она?

— Я не понимаю, о ком ты говоришь, — снова говорит она.

Я знал, что это будет совсем не простая задача. Она отказывается говорить, хотя я продолжаю гладить ее лицо пистолетом.

— Ну, я полагаю, ты не знаешь, где она. Кроме того, ты солдат, тебе навязали доктрину, но я не уйду отсюда с пустыми руками. Если ты не собираешься служить мне в качестве информатора, то послужишь мне в качестве приманки.

Я беру телефон, который мне передают.

— Есть некоторые данные, с которыми вы не работаете, но работает твоё начальство, поэтому вы собираетесь связаться с полковником.

— "Unit Zero" не сотрудничает с мафией.

— Если и ты мне сейчас не поможешь, то поможет кто-то еще, но я бы не советовал упорствовать, — я показываю ей фотографию маленького мальчика. — Если ты откажешься, я приду за ним.

Каждый день полковник ездит по одному и тому же маршруту, который приводит его к командованию, мои люди уже выяснили это. По пути есть холмы: двадцать километров дороги с горами по обе стороны, которые идеально подходят для засад.

— Мы возьмем твой мобильный и наберем номер полковника, — объясняю я женщине, которая яростно берет трубку, — ты скажешь ему, что у тебя есть информация обо мне и поэтому вам нужно встретиться с ним в штаб-квартире.

— "Unit Zero" не работает с мафией, — настаивает она, выводя меня из себя.

— Ты должна, если не хочешь оказаться в той же яме, что и фальшивая Николь. Если ты не будешь сотрудничать, я пойду за твоим сыном. Я продам его на органы, а тебя заставлю смотреть, пока его разрезают на части. Потом я буду накачивать тебя "фейской пыльцой" и продам в самый худший бордель, который знаю. Но это не то, чего ты хочешь, не так ли?

Я поворачиваюсь к ней лицом, приближаясь к ее губам.

— Мой сын не имеет никакого отношения к тому, о чем ты говоришь…

— Да, он будет иметь, и это будет твоя вина! — грохочу я, когда Шах Ахмад отправляет ее на землю, позволяя своим людям нанести серию ударов, чтобы она поняла, что я начинаю злиться.

С разбитой губой я поднимаю ее на ноги и наношу три пощечины. Я достаю ее мобильный телефон, мой старший Ирбис с трудом кладет на него палец, разблокирует устройство, и я набираю номер полковника.

— Пусть это звучит естественно. Будет жестоко видеть в вас один из моих экспериментов, если вы ошибетесь. — Я нахожу то, что ищу.

Он пускает первый гудок, и я подношу телефон к уху, когда ей отвечают.

Кристофер.

Темнота окружает меня, а ветерок снаружи шевелит занавески. Меган спит рядом со мной, обнаженная, и я, сонный, поднимаю мобильный, который вибрирует на моем столе. Я провожу рукой по лицу и смотрю на мерцающий экран.

— Что случилось? — Я спускаю ноги с кровати, и Меган стонет, прося меня вернуться на место.

— Полковник, — говорят в трубку, — говорит лейтенант Нина Стил.

— Я знаю, есть такая штука, как определитель номера.

— Как дела?

— Что вам нужно? — Я игнорирую её вопрос.

На другом конце молчание, и я проверяю, не повесила ли она трубку.

— Стил?

— Простите, сэр, — она прочищает горло. — Просто у меня есть важная информация о Массимо Моретти, которую я хочу вам показать.

— Какого рода информация? — Я надеваю брюки.

— Я не считаю безопасным говорить с вами по телефону... Это данные, которые я бы отнесла к категории конфиденциальных. Вы можете приехать в штаб? У меня всё готово для вас.

— Я уже еду, — я вешаю трубку.

Всё, что связано с сицилийцами и пирамидой, меня интересует.

— Куда ты идёшь? — сонно спрашивает Меган.

— Я нужен в штабе.

— Хочешь, я поеду с тобой? — Она тоже встаёт с кровати.

— Я ненадолго, — я целую её. — Я вернусь, когда закончу.

Она обхватывает меня за шею, и я позволяю ей завладеть моим ртом, обнимая её за талию.

— Позаботься о себе. Если захочешь, чтобы я приехала, просто позвони мне.

Я хватаю свои вещи и выхожу из комнаты, мимо Инес, которая стоит в коридоре и которой я ничего не говорю, так как не в настроении обсуждать чужие проблемы. Я спускаюсь по лестнице на первый этаж; "BMW" стоит в командовании, поэтому я вынужден сесть в машину Бена, который стоит на улице.

— Мне не нужны разговоры и вопросы, — предупреждаю я солдата, прежде чем отъехать. Он не умеет держать язык за зубами.

На заднем сиденье я достаю свой ноутбук и проверяю последние сообщения Паркера: Массимо Моретти переехал, но он потерял его след в России. Операция в церкви идёт как по маслу. Тот факт, что большинство мероприятий на объекте остановилось, является проблемой для всех, поскольку поток людей невелик.

Машина едет по городу и за его пределы, после пограничного моста света нет. Я смотрю на маршрут GPS и замечаю, что нахожусь в девяти минутах езды от командования. Я фиксирую взгляд на окне. Бен барабанит пальцами по рулю, напевая себе под нос какую-то песенку.

— Авария в двух километрах от нас, — предупреждает GPS.

Система не подводит, дорогу перегораживает скопление из трёх машин. Мужчина машет руками, взывая о помощи, и я подробно рассматриваю сцену, когда солдат сбавляет скорость. Я замечаю, что человек, взывающий о помощи, не ранен, и...

— Остановись! — приказываю я, доставая пистолет, висящий у меня на спине. — Назад!

— Чёрт возьми! — Бен показывает перед собой.

Человек, зовущий на помощь, достаёт пулемёт и бросается на нас. Пули разбивают стекло, несмотря на то что оно бронированное. Солдат пытается убежать и в итоге попадает в машину, которую я не заметил позади себя. Я перезаряжаюсь, и он быстро разворачивается, пытаясь убежать.

— Нам нужно подкрепление! — восклицает он по внутренней связи. — Нам нужно подкрепление, полковник сидит в засаде!

— Двинься! — требую я, узнав человека, который делает выпад.

"Шах Ахмад". Он — глава наёмников, работающих на Массимо, и человек, сражающийся за сицилийца. Несколько человек начинают выезжать из-за холмов, Бен ускоряется, а я встаю, сажусь сверху на солдата и беру руль в свои руки, когда вижу барьер, который они поставили впереди.

— Кристофер, это Массимо Моретти, — сообщает Патрик по радио. — Одна из камер только что засекла его, так что убирайтесь оттуда!

— Подкрепление готово, — предупреждает система.

Я съезжаю с дороги, местность нестабильна, и машина врезается в одно из деревьев. Это вопрос нескольких секунд, прежде чем они придут за мной, поэтому я хватаю рацию и включаю её.

— Соберите как можно больше солдат, — приказываю я Патрику. — Я не уйду отсюда сегодня, пока не захвачу Моретти.

Я достаю запасной пистолет под сиденьем — каждая секунда на счету, — выбиваю дверь и бегу вниз по склону. Бен Дэвис бежит за мной, но через несколько минут он теряется, я не знаю где. Свист слышен повсюду, они умеют разворачиваться, впрочем, не только они обладают таким качеством. Шелест ветвей обостряет мой слух, и я начинаю красться вокруг горы; прижавшись спиной к коре дуба, я снимаю с предохранителя пистолет, который...

— Не двигайтесь, полковник. — Пистолет упирается мне в голову, и я обезоружен.

Меня толкают вперёд, и через несколько секунд я оказываюсь в окружении "Ирбисов".

— Снимите с него маячок, — говорит Шах Ахмад, приближаясь.

Одним махом, за наносекунды, я выхватываю у одного из них пистолет и стреляю в тех, кто не успевает упасть на землю. Я бью ногой в грудь того, кто пытается подойти ближе, и на меня набрасываются ещё четверо. Я повалил их на землю, но они прижали меня к земле. Они связывают мне руки за спиной и начинают искать маячок, но не находят. Тот, кто это сделал, не идиот. Шаги приближаются, и присутствующие отходят в сторону, уступая место сицилийцу в костюме, который улыбается мне. Пять "Ирбисов" поддерживают его и приводят связанную Нину Стил.

— Полковник, давно не виделись, — приветствует меня Моретти.

— Здесь нет маячка, — предупреждает один из его людей.

Я разразился хохотом: взять меня с маячком — всё равно что иметь всё "нулевое подразделение" на спине, ведь они будут знать, где я нахожусь.

— Сотрудничай, иначе будет больно, — предупреждает мафиози.

— Сотрудничать? — спрашиваю я, когда меня поднимают. — Я лучше продолжу играть в кошки-мышки.

Он бьёт меня сжатым кулаком в лицо, рот наполняется кровью, а прикладом выданной ему винтовки он врезается мне в челюсть.

— Нам есть о чём поговорить, старина. — Он нюхает кровь, оставшуюся на костяшках пальцев.

— Мне до смерти хочется узнать, как прошли для тебя последние несколько лет. — Он хватает меня за волосы, оттягивая голову назад.

— Пойдём, — предупреждает его правая рука, уловив вдалеке звуки выстрелов.

— Где Николь Вебстер? — спрашивает он, и при упоминании этого имени у меня ничего не откликается в голове.

— Николь? — Я хмурюсь. — Я не знаю никакой Николь Вебстер.

— Давайте не будем ходить вокруг да около. — От этой хватки у меня горит кожа головы. — Она жива, вы скрывали её всё это время, так что не надо придумывать мне дешёвую отговорку, что она мертва.

— Даже если бы я знал, о чём ты говоришь, то вряд ли бы сказал тебе хоть что-то, — усмехаюсь я, и он отпускает меня.

— Приведите его, — приказывает он. — В машине мы посмотрим, сколько наркоты ему нужно, чтобы сказать, где у него устройство.

Он начинает идти спиной ко мне, парни сзади снова толкают меня, заставляя идти вперёд, и... раздаются выстрелы. Двое из тех, кто держал меня, падают, начиная перестрелку между мафией и прибывшими солдатами.

Как могу, я вырываюсь и иду на Моретти; Шах Ахмад перерезает мне дорогу, освобождая ему путь к бегству, и стреляет, заставляя меня упасть на землю. На пути Массимо появляется Роман, и ирбис отражает выстрелы, бросаясь на капитана.

Перекрёстный огонь становится всё интенсивнее, я не спускаю глаз с сицилийца и сметаю ногами одного из его охранников, который перебегает мне дорогу, когда я поднимаюсь. Ещё один нападает на меня сзади, и я падаю на землю, где продолжаю драться с парнем, который пытается выхватить пистолет, но проигрывает, потому что я хватаю его первым и всаживаю пулю ему между бровей. Оставшиеся ирбисы нападают на солдат, которые уже находятся в этом месте, они убивают нескольких из них, и я, пользуясь случаем, иду за мафиози, которого догоняю.

Гнев ослепляет меня, когда я стою над ним. Гнев, как лава в моих венах, и я наношу ему пять ударов в лицо, а затем втыкаю пушку между бровей, готовый убить его. Я кладу палец на спусковой крючок, но моя попытка оказывается полусерьезной: рука обхватывает мою шею, выкручивая запястье, пока я не отпускаю пистолет, а двое других оттаскивают Массимо от меня.

— Он сдался! — узнаю я голос Романа, когда он набрасывается на меня вместе с еще двумя солдатами. — Если вы его убьете, это будет преступлением.

Я отталкиваю его от себя, желая покончить с этим раз и навсегда, но засранец Роман не сдается. Он валит меня на землю, и на этот раз Найт поддерживает его, схватив меня за горло.

— Здесь нужно соблюдать протокол, полковник! — сердито отвечает он. — Он сдался!

Сицилиец просто смеется на земле, пока на него надевают наручники. Нине Стил оказывают помощь, а Шаха Ахмада нигде не видно.

— Ты выиграл только одну битву, — говорит Моретти, когда его уводят, а Найт оттаскивает меня обратно на землю, чтобы я держался подальше.

— Войну, потому что ты больше никогда не увидишь солнечного света, — говорю я ему, вытирая кровь с губы.

Место наводнено солдатами, и Массимо остается вне пределов моей досягаемости. Запах ночи затуманивает мои чувства, голова болит, как и желудок.

— Мы сделали это! — радуется Доминик, похлопывая себя по затылку, как будто не верит. — Мы схватили главаря пирамиды.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 19.

Милен.

Я просыпаюсь от звонящего телефона. Приоткрываю глаза, уже почти пять утра, веки тяжелые, хочется сесть, но сон берет верх. Тянусь рукой к телефону и, не смотря, беру трубку.

— Алло, — сонно отвечаю я.

— Быстро просыпайся! — слышу взволнованный крик Рави. — Моретти арестовали!

Я резко подрываюсь на кровати.

— Что?!

— Я сама в шоке, это случилось час назад.

— Черт, это точно он? — нервничаю я.

— Да, прочитай новости! Ты приедешь в штаб?

Я встаю, иду на кухню, включая ноутбук.

— Не знаю, Рави, я так сильно устаю на тренировках с “Богинями”. Ты знаешь, его оставят тут или будут перевозить?

— Никакой информации об этом не поступало. Я думаю, тебе лучше приехать! Нина пострадала из-за него, и он спрашивал о тебе.

— Я подумаю, приехать или нет. Я кладу трубку, созвонимся позже, — говорю я, сбрасывая вызов.

Ноутбук загрузился, я захожу в сеть “Unit Zero”.

Я собираю волосы и иду за кофтой, холод пробирает меня до костей. Возвращаюсь к ноутбуку, и первое, что вижу, это:

"Лидер мафии пал".

Мысли в голове мешают сосредоточиться на новостях.

"Кристофер Кинг совершает захват десятилетия, захватывая одного из самых опасных мафиози в мире".

Мой пульс учащается, и я придвигаюсь ближе, проверяя, не обманывает ли меня мое зрение и мой мозг.

"Это исторический день для “Unit Zero”, — сообщают новости. — Полковник Кристофер Кинг захватил Массимо Моретти рано утром во время засады, спланированной сицилийцами. Кристофер Кинг использовал засаду в своих интересах и положил конец вражде, захватив и задержав главаря мафии.

Мне кажется, что я все еще сплю.

Корреспонденты показывают машины подразделения, но Массимо — высокопоставленный мафиози, и они не могут показать слишком много, да никто и не осмеливается, потому что это может иметь последствия.

“Главнокомандующий еще не сделал заявления, но это, несомненно, важный момент для Кингов,

— продолжают они. —

Особенно для полковника, который обладает необходимой квалификацией, чтобы претендовать на место своего отца...”

Мои руки начинают дрожать, воздух кажется тяжелым, а дыхательные пути требуют, чтобы я вышла на воздух. Я открываю окна, когда чувствую, что мне не хватает кислорода, но я продолжаю читать дальше.

"Сицилиец был захвачен на холмах, на пути к вашингтонскому штабу. Лейтенант Меган Райт обнародовала подробности событий, в которых Шах Ахмад, личный убийца и правая рука Массимо Моретти, захватил Нину Стил, чтобы использовать ее в качестве приманки. Наемник не был захвачен, но пятеро его людей были схвачены. За остальной группой уже отправился отряд".

"Нина". Воротник футболки зудит, и я перечитываю: там не сказано, сильно ли она пострадала или что-то в этом роде.

Я заканчиваю читать и чувствую, что всё ещё нахожусь во сне. Массимо за решёткой. Я так этого хотела, а теперь моя голова не может это принять.

Я беру телефон и набираю Майлза, но он не отвечает, даже после того, как я позвонила ему раз пять.

"Массимо арестован, но не его сообщники, и мы не знаем, как долго он пробудет за решёткой. Он связан с самыми крупными мафиями преступного мира, и есть те, кто говорит, что его дни в тюрьме сочтены".

Мои глаза горят, и я сглатываю комок, образовавшийся в горле.

Шах Ахмад не менее опасен, чем Моретти, но его не удалось схватить.

Я проверяю все новости о случившемся и чувствую, как с моих плеч снимается груз, когда они подтверждают, что с Ниной всё в порядке. Есть ещё несколько деталей, но я предпочитаю оставить всё как есть. Массимо схвачен — пока этого достаточно.

Но я так же знаю, что всё ещё нет никаких гарантий для меня.

"Министр не ошибся, когда сказал, что его сын лучший, — смеюсь я про себя. — Только Кристофер мог использовать нападение на него в своих интересах".

Да, полковник Кинг — очень хороший солдат, с этим не поспоришь.

Я думаю над тем, чтобы поехать в командование, но что-то останавливает меня. Мне нужно успокоиться и взять себя в руки, быть полностью эмоционально стабильной, чтобы появиться в штабе, а этого нет. Поэтому я берусь проверять информацию от моего информатора. Это поможет занять голову.

Я наполняю лёгкие кислородом, но мне всё ещё хочется спрятаться от всего, что происходит за пределами моей квартиры.

Я снимаю кофту, включаю радио. Мне не стоит ехать в штаб, чтобы слушать мнения о случившемся. Если будет что-то важное, Рави позвонит, чтобы предупредить.

Я открываю сообщение от информатора и начинаю просматривать, что он нашёл.

“Арена смерти”: преступная группировка, насчитывающая более тридцати точек по всему миру. Количество участников не установлено.

Они формируют людей с единственной целью: убивать за деньги.

Были попытки рейдов, но они не увенчались успехом. В полдень я читаю всё об этом, что завладевает моим вниманием, когда я углубляюсь в то, чем они занимаются.

Я уже слышала об “арене смерти”, но мало что можно было об этом сказать. С этой информацией всплывают детали, которых я раньше не знала.

Там есть фотографии различных людей, входящих в места, где они сражаются, а также несколько фотографий вспыхивающих жестоких драк.

Я начинаю формировать отчёт и суммирую всю имеющуюся у меня информацию, чтобы сдать генералу или полковнику.

Я заканчиваю, распечатываю его и кладу в конверт, так же, как и все отчёты, которые у меня были до этого.

Слышу громкий стук в дверь и иду открывать. Мало кто знает, где я живу, а у тех, кто знает, есть ключи. И мне не позвонили с ресепшена, поэтому я напрягаюсь возле двери, но открываю.

Серьёзное лицо незнакомого мне мужчины выпрямляет меня, мои ноги отказываются двигаться, когда я вижу высокого охранника, застывшего за спиной мужчины. У меня перехватывает дыхание, когда я узнаю охранника министра. Они отходят в сторону, открывая мне вид на самого Майлза Кинга.

— Министр, — отдаю я ему должное приветствие.

— Оставьте меня наедине с моим солдатом, — приказывает министр, и они оба отходят ещё дальше.

Майлз поправляет лацканы своего костюма, прежде чем подойти, и я воздерживаюсь от того, чтобы посмотреть ему в лицо, потому что он — вылитый полковник. Что теперь безумно смущает меня.

— Рад тебя видеть, Милен, — говорит он. — Я могу войти?

Я киваю и отхожу в сторону, закрываю дверь и следую за ним. Он садится на один из стульев на кухне за столом, и я тоже опускаю свой зад на стул напротив него.

— Ты уже видела новости? — спрашивает он, и я снова киваю. — Это хорошо, я думаю, теперь мы можем завершить ссылку и официально восстановить тебя в рядах армии. Массимо нет, так что тебе ничего не угрожает.

Воздух застревает в моих лёгких, и я не знаю, почему я предчувствую то, что он собирается сказать.

— С сегодняшнего дня ты принимаешь имя Николь Вебстер, должность капитана останется при тебе, и ты останешься в вашингтонском штабе.

— Я не... — заикаюсь я.

— Никаких угроз, никакой ссылки, капитан, — утверждает он. — Кристоферу нужны лучшие люди, и ты — одна из них.

Я не успеваю обработать информацию, поскольку всё это похоже на внезапный ливень, который застал меня врасплох, и мне негде укрыться.

— Благодарю за предложение, — удаётся сказать мне, — но нет. Даже если ссылка закончилась, я не хочу снова брать имя Николь Вебстер, она умерла ещё тогда, в плену. Я могу остаться в штабе, но, надеюсь, как мы и договорились, только до конца выборов. И надеюсь, вы сдержите своё слово насчёт Массимо Моретти и всего остального, что обещали мне.

— Всё остаётся в силе, Милен, имя не принципиально, — говорит он.

Я встаю и иду к окну и смотрю вдаль.

Изменит ли это что-нибудь для моего дальнейшего пребывания здесь? У меня появились друзья и парень. Будет ли им важно, что я не Милен Адлер на самом деле, имеет ли это большее значение?

Я отворачиваюсь от окна и смотрю на главнокомандующего. Не знаю, что такого в Кингах, но каждый раз, когда они смотрят на тебя, ты чувствуешь себя под увеличительным стеклом существа с другой планеты, мира прекрасных, совершенных существ. Это влияет на меня и на то, что меня как будто анализирует более опытный Кристофер.

— Я отдам тебе твое старое удостоверение личности, паспорт, карточки, — говорит он, выкладывая на стол конверт. — Сама реши, что с ними делать, но сообщи мне об этом до завтра, нужно внести все в базу в штабе. Вашингтонский штаб также наградит тебя вместе с другими солдатами.

— Я не имею никакого отношения к захвату.

— Нет, но ты приняла на себя основную тяжесть начальной операции, и если бы не ты, Массимо не стал бы подносить себя на блюдечке с голубой каемочкой. Он знал, что ты жива, и пытался захватить Кристофера, чтобы выведать у него твое местонахождение. Кристофер не знает, что ты Николь.

— Я понимаю.

Он за решеткой, но от того, что есть шанс, что он снова найдет меня, у меня волосы на затылке встают дыбом.

— Есть еще одно дело, в котором я хочу, чтобы ты мне помогла, — говорит он. — Ты скажешь, что я несправедлив, что я хочу ударить тебя по лицу прошлым, но твои показания крайне важны, поэтому мне нужно, чтобы вы с Равенной свидетельствовали против Массимо Моретти на суде через несколько дней.

Мой желудок сжимается от этой просьбы.

— Я знаю, что вам с Кроуфорд нелегко после всего, что вы пережили, но это необходимо. Массимо не идиот, и он перекладывает карты. Прокуратура уже представила доказательства всех преступлений, совершенных сицилийцем, судья вызвал его на допрос, но он отказался давать показания, и бесчисленные адвокаты требуют его экстрадиции, — объясняет он. — Они требуют, чтобы, если его признают виновным, он отбывал наказание на Сицилии, а мы оба знаем, что на родине он окажется на свободе в считанные дни.

— Это его территория, конечно, он заинтересован быть там, и очевидно, что его связи будут искать способ вытащить его на свободу. Крупные преступники обладают властью, даже если они находятся за решеткой.

— Некоторые говорят, что он потерял свое положение в пирамиде, — продолжает Майлз, — но я знаю лучше. Главари верны лидерам, которые им служат, и Массимо хорошо справляется со своей работой. Его люди используют все свои ресурсы, к делу подключены прокуроры и судьи, которые возражают и утверждают, что против него недостаточно улик.

— Он не может выйти, — говорю я.

— Я не допущу этого, так же как не допущу его экстрадиции. Поэтому я буду опираться на все, что у меня есть, и использовать вас в качестве свидетелей. Мы опросили жертв "фейской пыльцы", и большинство из них не в своем уме, так что их показания недействительны, — говорит он мне. — Человек, который принял дело, — судья, он не принадлежит к "нулевому подразделению" и будет слушать прения, будучи беспристрастным и объективным. По закону Массимо имеет право на справедливое судебное разбирательство, но ваше свидетельство придаст вес его приговору. Ты можешь отказаться, если тебе так хочется, но подумай, мы оба знаем, что лучше не рисковать.

С моей стороны нелепо противоречить ему, ведь я прекрасно понимаю, что если сицилиец добьется своего, то больше всех пострадаю я.

Я подхожу и сажусь туда где сидела до этого.

— Я буду давать показания столько раз, сколько потребуется, чтобы удержать его за решеткой.

— Вот это дух, солдат. — Мое лицо раскраснелось, когда он взял меня за руку. — Я восхищаюсь тобой. Знаешь? Ты — яркий пример того, что храбрый человек — это не тот, кто не чувствует страха, а тот, кто побеждает страх и создает свой собственный акт храбрости.

— Благодарю вас, сэр.

Он улыбается, и я не могу не отметить, насколько он красив.

— Суд состоится через три дня, — сообщает он мне. — Я никому не скажу о твоем возвращении под именем Николь Вебстер, не хочу, чтобы противоположная сторона суетилась и пыталась сорвать алиби, как они сделали с большинством представленных доказательств. Пока дальше работайте над миссией. Или лучше возьми выходные. Потом я расскажу тебе, как мы будем действовать.

— Я поняла.

— Ты поняла всю информацию? — спрашивает он.

— Да, сэр.

— Мне пора, заместитель министра займется всем, что нужно сделать, — говорит он на прощание. — Удачи, капитан. Не забудь про ужин с Эшли.

Я отдаю ему воинское приветствие, следуя военному протоколу, и он уходит.

***

Я не поехала в штаб и отпросилась от тренировки с богинями. Мне нужен этот день только для меня и Рави. Она приехала почти сразу после ухода министра, как будто почувствовала, что будет мне нужна. Я также попросила Романа не приезжать сегодня.

Мы ужинаем вместе в гостиной.

Мы занимались целый день распаковкой вещей и уборкой и обе вымотались. На следующее утро я просыпаюсь рано от звука дверного звонка. Я замечаю, что под дверью лежит конверт, и беру его, разрывая бумагу.

В нем подробности судебного процесса, дата и время. Завтра.

Горло сжимается, и я сажусь в постели в спальне, но долго не выдерживаю: беспокойство поднимает меня на ноги, и я снова и снова перечитываю документ.

— Все в порядке? — спрашивает Рави.

— Да, это повестка в суд.

— Давай посмотрим внутреннюю передачу командования. — Она берет ноутбук из своей спальни и входит в систему.

Информации почти нет: “Unit Zero” следит за этим, но есть короткое сообщение от одного из солдат Элиты. Меган, если быть точнее.

"Как девушка, коллега и друг полковника Кинга, я поддерживала его во всем, что произошло, и могу заверить вас, что делается все возможное, чтобы Массимо Моретти остался за решеткой".

Мои бедра напрягаются, а глаза задерживаются на экране, подробно останавливаясь на говорящей женщине, когда в моей голове прокручиваются первые строки ее сообщения. Девушка. Почему это меня задевает?

— Будем надеяться на лучшее, — говорит мне Равенна.

Ни с того ни с сего я начинаю потеть и решаю принять ванну.

В голове снова звучит слово "девушка" и ее счастливое улыбающееся лицо. Я рада, что у него есть партнер, надеюсь, что она заставит его повзрослеть и научит хорошо относиться к людям.

Я провожу день, приводя все в порядок, так как мне нужно купить и организовать некоторые вещи, а Рави занимается покупками, основываясь на моих указаниях. Вечером меня навещает Саманта Харрис, заместитель министра, и я не ожидала этого, но она приходит, чтобы лично объяснить мне детали судебного процесса.

— Я знаю, что это будет нелегко, но я уверена в ваших способностях как солдата и в том, что вы справитесь, — говорит она, и я киваю. Я сжимаю ее руку на прощание.

— Давай спать, — Рави сжимает мои плечи. — Завтра будет длинный день.

Она ложится рядом со мной. Ее объятия приятно согревают мое тело, находясь с ней, я рассеиваю тревогу, связанную со всем этим.

Лорен Ашер звонила сегодня и предупредила, что богинь на эту неделю отменили. Наши подозрения, что "Инферно" — один из клубов кого-то из Моретти, подтвердились, потому что намечалась встреча с важными людьми из пирамиды, но арест Массимо изменил их планы. Но они всё ещё собираются встретиться, потому что просто перенесли выступление, а не отменили полностью.

***

Наступает знаменательный день, и всё, что я могу делать, — это думать. Рави встаёт рано, чтобы купить то, чего не хватает. Она ведёт себя подозрительно спокойно для той, кому тоже придётся пережить заново весь прожитый нами кошмар.

Я рада перенесённым встречам с богинями и тому, что Майлз дал нам с ней разрешение не появляться в штабе.

Я не хочу, чтобы время наступало, но сердце не останавливает время, поэтому я достаю из шкафа наряд, который собираюсь надеть. Я иду в душ, чтобы принять ванну, высушить волосы, одеться, причесаться и нанести макияж.

— Милен, — приходит Рави. — Я тоже собираюсь переодеться и предупреждаю, что оставлю тебя с открытым ртом.

Она заставляет меня рассмеяться.

— Я выгляжу очень сексуально в подобных костюмах, — она направляется к двери. — Я предупреждаю тебя, потому что не хочу, чтобы ты бросилась ко мне и сказала: "О, Рави, разденься и сделай меня своей", потому что я не собираюсь.

В этом вся Кроуфорд — это то, что нужно, чтобы немного расслабить меня.

— Я постараюсь держать себя в руках.

Она исчезает в коридоре, и в одиннадцать часов я уже готова спуститься вниз. Равенна одета в костюм, подобный моему, который ей очень идёт. Я хватаю свой бумажник и держусь за её руку, прежде чем уйти.

Я не вижу машины, которая должна была ждать, думаю, что вышла слишком рано, пытаюсь повернуть назад, но моя грудь подпрыгивает от удара мяча о мрамор стойки регистрации.

— Гол! — восклицают сзади, и я оборачиваюсь, заметив мальчика, бегающего по холлу.

Портье окликает Рави, так как что-то пропустил в своём журнале, а я смотрю на мальчика, который всё ещё бежит. Его вьющиеся каштановые волосы спадают на лоб, и он одет в футбольную форму.

— Брайан, не шуми, — просит его мужчина за стойкой.

Его внешность неуловимо напоминает мне кого-то. Я беру мяч и наклоняюсь, чтобы отдать ему.

— Спасибо, — говорит он.

— Будь осторожен, чемпион.

— А вот и солнцезащитный крем, — появляется няня. — Ты хорошо себя вёл, пока меня не было?

Я встаю с улыбкой на лице. Равенна сообщает, что машина уже приехала.

— До свидания, — машет мальчик рукой на прощание.

— До встречи, — я тоже машу рукой.

Я уверена, что ещё увижу его позже. Я сажусь в машину, ожидающую снаружи, и, сидя внутри, не свожу глаз со здания.

— Тебе он никого не напоминает? — спрашиваю подругу.

— Да, я тоже заметила, что он кого-то напоминает, но не могу понять кого именно, — отвечает она.

Машина заводится, Рави сжимает мою руку и просит сделать глубокий вдох.

— Так лучше? — спрашивает она.

Она всегда знает меня лучше, чем я сама.

— Да.

— Мы со всем справимся, как и всегда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 20.

Сиэтл — город контрастов: мечты и трагедии, надежды и отчаяния. Для одних это рай, для других — место, где хранятся горькие воспоминания.

Тут начались многообещающие отношения между двумя капитанами.

Город, полный страданий и тревог, таких, какие царят в сегодняшней атмосфере. Полдень, в шестой день жаркого июля. Кажется, что многие горожане идут по горячим от солнца тротуарам, борясь со зноем и горячим ветром.

Это обычные люди, с обычными проблемами, с обычными жизнями... Обыденность, с которой не имеют дела солдаты “нулевого подразделения”, ведь сегодня состоится последнее заседание одного из самых противоречивых судебных процессов в истории. Судебная система этой структуры не справляется в так же, что и обычные системы, а тем более когда речь идет об одном из самых опасных мафиози всех времен.

Массимо Моретти схвачен и теперь должен ответить перед судом, и этот процесс не устраивает Кристофера Кинга, которому все происходящее кажется цирком. Для него главарь мафии достаточно хорош, чтобы быть мертвым, но предать его смерти — это то, что ему не позволяют сделать права человека, даже такого человека, как сицилиец.

Годы игры в кошки-мышки, и вот уже Массимо сбился с пути и просит об экстрадиции на родину, что заставляет всех волноваться.

И пока мафиози поправляет перед зеркалом узел галстука, полковник Кинг захлопывает дверь машины, которую оставляет на тротуаре у пентхауса, где Меган Райт выходит из спальни, услышав звук открываемой двери.

— Чудовище! — восклицает она. — Ты пришел, я приготовила для тебя одежду.

Она подходит и целует его в губы под взглядом ее матери, которая попивает чай на диване. Полковник отвечает ей взаимностью и идет дальше.

— Мама, я безумно люблю этого человека, — Меган вздыхает, положив руку на грудь. — Я же говорила, что в этот раз все будет по другому и не так, как с другими.

Она подходит ближе, берет руки матери и покрывает их поцелуями.

— Я окрестила пентхаус нашим замком. А ты — мать “чудовища” и влюбленной “красавицы”.

Инес не знает, что сказать, она никогда не видела Меган такой потерянной. Она продолжает удивлять полковника, занимается с ним сексом каждый раз, когда он приходит, покупает ему подарки и терпит лай Ареса, который начинает шуметь и защищаться, когда появляется ее дочь.

— Я пойду посмотрю, что ему нужно. — Она уходит, а Инес остается, наливает себе еще одну чашку чая и через несколько минут начинает улавливать стоны дочери, которая не отличается благоразумием, когда речь заходит о сексе с полковником.

В дверь звонят, и Фэй приносит пальто для Меган.

— Друг мой, я принесла то, что ты просила! Меган, ты опять трахаешься?

— Дай понять своей «маленькой подружке», что я не хочу видеть её в своём доме. — Полковник снимает презерватив и выбрасывает его в мусорное ведро. — Она мне не нравится, и я надеюсь, что вижу её здесь в последний раз.

— Она моя лучшая подруга. — Меган поправляет волосы. — Я люблю твоих друзей, поэтому ты должен любить моих.

— Я сказал, что не хочу видеть её здесь, — повторяет полковник.

Меган выходит, чтобы попросить Фэй пойти в суд.

Сержант Кэссиди любит видеть свою подругу счастливой, поэтому перед уходом она несколько раз обнимает её.

Через полчаса полковник выходит в костюме, который лейтенант позаботилась купить ему несколько дней назад. Меган считает, что это стоило того, чтобы вложить деньги. Чёрный цвет подчеркивает серые глаза, а зачёсанные волосы придают ему серьёзный, но в то же время сексуальный вид.

Они выходят и вместе садятся в одну машину. Полковник сосредоточен на дороге, он хочет поскорее убраться отсюда и поэтому прибавляет скорость.

Здание вашингтонской тюрьмы — это большое здание, территория заполнена солдатами под прикрытием, а на крышах замаскированы снайперы. Весь периметр охраняется, несколько улиц перекрыты, и проехать могут только те, кому разрешён доступ.

Капитан Андерсон паркует свой джип, а Патрик включает сигнализацию, когда они с Алексой выходят из машины. Следующим прибывает Роман, за ним следуют Беатрис, Лорен и Нина.

Кристофер приезжает последним вместе с Меган, а Фэй ждёт подругу в одном из коридоров.

— Что не так с милым малышом? Время от времени он бросает на меня вонючие взгляды, — шепчет Фэй лейтенанту Райт, пока они осматривают комнату.

— Он со всеми такой, не обращай на него внимания. Когда до него дойдёт, как сильно я тебя люблю, он станет твоим лучшим другом, — отвечает она.

Они ещё не открыли зал, поэтому в холле полно солдат и важных членов командования. Патрик помешивает кофе, который Кристофер берёт у него, проходя мимо.

— Хочешь сэндвич? — спрашивает капитан с лёгкой иронией.

— Да, — нахально отвечает полковник.

Стэнфорд с Жаклин Миллер, взгляд англичанки переходит на Кристофера, который находится с Меган.

— Полковник и его пристрастие к блудницам, — комментирует Жаклин.

— Её зовут Меган, мама, — поправляет её Роман. — Она дочь Инес.

— Она такая же приживалка, как и её мать, — пробормотала она, прежде чем уйти.

Жаклин ненавидит и клевещет на всех женщин, которые приближаются к полковнику. Роман наблюдает за ними и качает головой. Кристофер не заслуживает Меган, она хорошая женщина; её знают в штабе за гуманитарную помощь, которую она оказывала пострадавшим, и поэтому все восхищаются её преданностью, большим сердцем и сочувствием к другим.

В холле появляется ещё больше людей, и полковник морщит брови, наблюдая, как Найт, замаскировавшись, наносит неизвестно что на руки и проводит ими по лысой голове.

— У лейтенанта есть психиатрическая страховка? — Иззи Миллер, кузина Романа, подходит к полковнику. — Если у вас её нет, купите, потому что он сводит всех с ума. Это буквально правда. Я ассистент в новостях и делаю репортаж о мафии, — говорит Иззи. — Не могли бы вы ответить на пару вопросов?

— Да, не откажусь, — отвечает полковник.

— Я чувствую, что Массимо воспринимается как знаменитость, — вмешивается Меган. — Он преступник, который…

— Разговор идёт с полковником, — Иззи затыкает ей рот, и Меган смотрит на Кристофера, чтобы что-то сказать, но тот вбегает в зал заседаний, когда его открывают.

Патрик сопровождает его и протягивает ему полчашки кофе, которую тот ему оставил. Полковник не дружит со многими людьми, но Патрик — один из них.

Кристоферу нравятся незамысловатые люди, которые никого не боятся.

Атмосфера напряжённая и тяжёлая, в большой зал начинают входить солдаты, адвокаты и важные члены командования.

В первых рядах — Элита, Найт, Кристофер, Меган и Фэй, так как обе входят в самый престижный отряд “нулевого подразделения”, и возможные кандидаты на пост министра, среди которых полковники Джозеф Бишоп и Люк Бенсон. Главнокомандующий будет сидеть с адвокатами и заявителем в соответствующем секторе.

Зал заполняется, люди, отвечающие за запись процесса, готовятся, атмосфера накаляется, судья даёт о себе знать, и спокойствие становится недолгим, когда люди в форме освобождают место для обвиняемого. Массимо Моретти идёт прямо с улыбкой на губах, его сопровождают несколько солдат, и он не ведёт себя как любой другой заключённый, одетый в аккуратный тёмно-синий костюм с жилетом и галстуком.

Сицилиец красив, уверен в себе и выглядит стильно.

Он улыбается всем, включая полковника, и полковник с бешенством уничтожает его взглядом, когда тот занимает отведённое ему место.

Присутствующим объясняют основные правила, а мафиози окидывает взглядом собравшихся. Маттео незаметно маскируется в рядах, как и его племянница.

Большинство шепчут по поводу спокойствия лидера, когда с него снимают наручники, прежде чем занять свои места. Майлз замечает Меган, которая приклеилась к руке полковника.

— Полковник наконец-то успокоился, — комментирует Саманта. — Меган Райт — хороший солдат, отзывчивый и добросердечный. Она, несомненно, помогает ему улучшить его мрачный имидж в Совете.

У Майлза поджимается челюсть. Меган настолько мила, что застилает глаза, подавляет и порой приводит в отчаяние. Он чувствует, что это ненадолго, Кристоферу быстро надоест играть хорошего парня.

Массимо остается сидеть на месте, как будто ничего не происходит, и Майлз просит одного из солдат высшей гвардии вызвать подкрепление в качестве меры предосторожности.

— Заседание объявляется открытым, — объявляет судья. — Господин секретарь, пожалуйста, зачитайте записи обвинения и защиты. — Мистер Моретти, встаньте, пожалуйста, — просит он. — Вам сообщают, что вы имеете право не давать показания, если пожелаете. Вам зачитают ваши права, и вы действуйте, как положено.

Прокурор вступает в свою роль, карты выкладываются на стол, и начинается жаркое противостояние между “Unit Zero” и защитой Массимо Моретти, в ходе которого судья вместе с двумя помощниками оценивает доказательства, представленные обеими сторонами.

— Нелогично, что они требуют сокращения срока и экстрадиции, — утверждает Саманта Харрис, выслушав защиту. — Самое меньшее, чего заслуживает Массимо Моретти, — это пожизненное заключение.

Полковник закатывает глаза: "Пожизненное заключение... То, чего он заслуживает, — это смертная казнь.

— Давайте поговорим о “фейской пыльце”, — Саманта встает.

— “Фейская пыльца” — это такой же наркотик, как и все остальные, — говорит адвокат Массимо. — Они переоценивают его, выдвигая ложные обвинения.

— Это не ложные обвинения, — возражает заместитель министра. — Это центральный элемент бизнеса по торговле людьми, а также смертельный галлюциноген.

— Докажите это, — бросает вызов адвокат.

Перед судьей и присяжными включается экран, на который выводятся изображения женщин и мужчин, находящихся в плачевном состоянии из-за наркотика, а Саманта Харрис объясняет последствия.

— Нет никаких доказательств того, что именно “фейская пыльца” вызывает такие последствия, — возражает адвокат. — Они вполне могли стать жертвами героина, метамфетамина или кокаина; также нет никаких доказательств того, что мой клиент поставлял подобные галлюциногены.

— Не играйте с нами в игры, адвокат, это "фейская пыльца".

— А кто скажет, что вы не берете доказательства о других наркотиках и не выдаете их за "фейскую пыльцу"? — спрашивает он. — Пока нет никаких свидетельств, что это не один из вышеупомянутых наркотиков. Все, что они показывают, — это мертвые тела.

Саманта молчит, не в силах поверить в такой цинизм, но они такие: они знают, что натворили, но потворствуют и лгут в лицо, чтобы избежать наказания. Массимо прекрасно знает, что он создал, и гордая улыбка, которую он носит, доказывает это.

— Ваша честь, — говорит один из защитников сицилийца, — без достаточных доказательств Массимо Моретти может отбывать наказание у себя на родине. Итальянское правительство заявляет, что не отпустит его на свободу.

— Вашингтон требует того же, — возражает заместитель министра. — Если Италия требует отдать его, потому что он итальянский гражданин, то Вашингтон требует, чтобы он заплатил за ущерб, нанесенный американской армии.

— Мы теряем время, — говорит адвокат Массимо. — У них нет аргументов, и они используют абсурдные доказательства, чтобы удержать его здесь.

— Абсурдные? Похищение, пытки и наркомания солдата не кажутся мне абсурдными. Поэтому секретное подразделение на базе ФБР предъявляет Массимо Моретти обвинения в похищении, пытках и насильственном принуждении к употреблению наркотиков солдата "нулевого подразделения" Николь Вебстер, так же как и агента МИ-6 Лию Авила.

Упоминание этих имен вызывает ропот, секретарь печатает на полной скорости.

— Они были свидетелями зверств, творимых наркотиками, видели, как жертвам вводили "фейскую пыльцу" — препарат, который защита мистера Моретти пытается представить как безвредный, хотя это не так.

Она передает судье папку.

— Есть ли свидетели, подтверждающие это обвинение? — спрашивает он судью.

— Да, — встают адвокаты агентства, — у нас есть показания жертв.

В зале царит хаос. Меган смотрит на Кристофера, который замирает в своем кресле. Саманта Харрис говорит слишком быстро, и она с трудом переваривает сказанное. Она смотрит на Фэй, которая тоже ничего не понимает.

Невозможно, никто никогда не слышал, чтобы были выжившие настолько, чтобы дать полноценные показания.

— Вызовете! — требует судья, когда ропот становится все громче, и Саманта поворачивается к зрителям, ее взгляд устремлен на главный вход.

— Защита вызывает Николь Вебстер для дачи показаний.

Все стоят и смотрят на дверь. Это невозможно, — Меган отказывается принять то, что только что услышала. Она перестает смотреть на полковника и сосредотачивается на входе в комнату...

Двери открываются, и она чувствует, как её грудь перестаёт биться при виде прекрасной женщины, которая появляется под порогом и на которую падают взгляды всех присутствующих. Оператор включает вспышку, и все замирают.

Лорен прижимает руку ко рту, а грудь всей Элиты вздымается, когда Милен Адлер идёт вперёд, подняв подбородок и ни на кого не глядя. Меган ищет глазами Кристофера, но он всё ещё сидит в кресле, не говорит и не смотрит на неё, так как справляется с собственным учащённым сердцебиением. Роман не знает, что сказать, Нина Стил не знает, как встать, а Алекса улыбается мужу, который в ответ сжимает её руку.

Волосы Милен собраны в высокий пучок, из которого не выбивается ни одна прядь, а одета она в чёрный костюм с V-образным вырезом и белую рубашку. Меган оглядывает её с ног до головы: она... У неё нет слов, чтобы сказать или описать, что она чувствует.

Капитан останавливается на середине пути, оглядываясь через плечо. За ней в нескольких шагах следует женщина, высокая и кареглазая. Она подходит к ней и берёт её за руку.

Роман не двигается с места, а Фэй, как и полковник, не сводит с неё глаз, когда она проходит.

Массимо замирает в восторженном внимании, когда она подходит. В зале царит хаос, и солдаты не смеют подойти к заключённому, который сходит со своего места. Саманта протестует, и капитан останавливается, когда сицилиец, стоящий в нескольких метрах от неё, делает целомудренный поклон.

— Королева, — говорит он с мрачной улыбкой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 21.

Милен.

Нервы дрожат в моей груди, тревога, груз всего, через что я прошла, и всего, что связано с пребыванием здесь.

Руки потеют, спина болит, а сердце бешено колотится, когда я приближаюсь к деревянной двойной двери, которая находится в нескольких метрах впереди.

Агенты окружают меня, как и Рави, которая идёт рядом со мной, единственная поддержка, на которую я могу рассчитывать сейчас.

— Всё будет хорошо, — говорит она мне, когда я останавливаюсь в нескольких сантиметрах от порога. — Я буду здесь, если тебе что-то понадобится.

Я качаю головой в знак согласия: я здесь и сейчас, нет времени на сожаления. Смириться с прошлым — больше не вариант, а обязанность, поэтому я откидываю плечи назад, поправляю пучок, поправляю манжеты пиджака и принимаю роль солдата. Если я откажусь, это будет полным разочарованием для всех, включая меня.

— Вы готовы? — спрашивает офицер, и я киваю, поднимая подбородок.

Я выпрямляю спину и вдыхаю воздух, когда деревянные панели раздвигаются, открывая доступ к хаосу внутри. Я делаю два шага вперёд, и меня тут же ослепляет вспышка, выпущенная мне в лицо.

Ропот поднимается вместе с моим настоящим и ненастоящим именем, обрушивая на меня шквал комментариев, и я заставляю себя идти вперед, желая выбраться из этого.

Это не самый лучший способ добраться до цели, но он был мне дан, и поэтому я иду вперед, ни на кого не глядя. Я знаю, что если остановлюсь, то наткнусь на знакомое лицо, а сейчас я не могу позволить себе отвлекаться. Я ловлю шепот, чувствую на себе взгляды. На полпути чувствую, что чего-то не хватает.

Равенны нет. Я поворачиваюсь к ней, она стоит в дверях и без колебаний подходит, беря меня за руку.

— Ты сможешь, сучка, — шепчет она с улыбкой. Она идет со мной по ступенькам, сопровождая меня среди ропота, пока мы не доходим до деревянных дверей.

Я смотрю на Майлза, который сидит возле адвокатов, киваю и продолжаю путь одна. Хаос окружает меня, и у меня замирает сердце, когда я вижу, как сицилиец спускается со своего места и кланяется мне.

— Королева, — он озорно улыбается.

Мое сердцебиение замедляется, когда мои глаза встречаются с глазами Массимо Моретти, когда он выпрямляется. Несмотря на то что он мерзкий паразит, он обладает ужасающим обаянием: в нем есть очарование и элегантность, которые обволакивают, заставляя страдать. Я позволяю ему оценить себя, и по тому, как он смотрит на меня, становится ясно, что мое влияние на него все еще имеет вес.

— Если вы не будете соблюдать правила, слушание откладывается.

Солдаты отталкивают его, когда Саманта зовет их. Сицилиец не спускает с меня глаз, мое желание уйти растет, и человек в костюме перемещает меня на моё место. Звучит молоток, и, когда я встаю на свое место, поле моего зрения расширяется, заставляя сердце биться снова, когда я вижу человека, сидящего в первых креслах трибуны, но на которого я отказываюсь смотреть.

— Мисс Вебстер, пожалуйста, представьтесь суду, — приказывает судья.

Я встаю, приглаживая складки на юбке, а камера, записывающая процесс, продолжает на меня нацеливаться.

— Меня зовут Николь Мари Вебстер, — представляюсь я, и мне вручают Библию.

— Клянетесь ли вы говорить правду и ничего, кроме правды, не искажать и не скрывать информацию, которая может оказаться полезной?

— Да.

— Знаете ли вы обвиняемого? — спрашивает адвокат защиты.

— Да.

— Объясните, как и где вы с ним познакомились.

Я вернулась на шесть лет назад, в холодную московскую ночь.

— В Москве у меня было задание под прикрытием. Я была солдатом секретного подразделения на базе ФБР, и мне дали задание соблазнить его. Я выдавала себя за проститутку, чтобы выудить из него информацию.

— Я никогда не забуду ту ночь... — перебивает меня Массимо. — Вкус твоей груди, вкус твоего величественного рта.

— Протестую, ваша честь! — Саманта поднимается. — Мой свидетель не будет продолжать давать показания, если мистер Моретти не будет соблюдать протокол.

— Принято, — говорит судья. — Это последнее предупреждение, мистер Моретти.

Он улыбается и закрывает глаза, словно смакуя воспоминания.

Защита устраивает мне допрос, где я рассказываю о зависимости и обо всем, что произошло в Палермо, о том, как мне вводили наркотик, и о страданиях, через которые я прошла в разгар галлюцинаций, о его пытках и пытках Бьянки Романо.

— Расскажите нам о последствиях всего этого, — просит меня Саманта, когда до неё доходит очередь.

— У меня ушло почти два года на детоксикацию, и мои медицинские исследования показывают, что за несколько недель "фейская пыльца" нанесла такой ущерб, на который у других наркотиков уходят месяцы, — объясняю я. — Мне приходится постоянно проходить тесты, поскольку неизвестно, какие болезни могут возникнуть в будущем из-за галлюциногена.

Заместитель министра даёт показания судье, рассказывает об опасности и угрозах, которые заставили меня инсценировать свою смерть. Показывая мои фото после того, как я оказалась на свободе из плена Массимо. Противники спорят, обе стороны высказывают свою точку зрения, вопросы продолжаются, и я сжимаю пальцы на коленях, когда приходит время вынести вердикт.

Равенна послала министра с просьбой выступить на суде, но не отказалась дать показания и прийти сюда со мной. Хотя с моей стороны это, наверно, было слишком жестоко — просить её пойти ради меня. Но она это сделала, без жалоб и всего прочего. За что я ей безмерно благодарна.

Судья, помощники судьи и присяжные объявляют перерыв, им разрешается выйти, а остальные должны остаться в зале суда. Это не просто судебный процесс, создание протокола безопасности стоит денег, и "Unit Zero" не собирается рисковать, поэтому никто не уходит, все остаются на своих местах, а мой мозг взвешивает, что произойдет, если Массимо добьется своего.

Саманта подходит ко мне, чтобы спросить, не нужно ли мне что-нибудь, и я благодарю её за то, что она стоит передо мной с несколькими солдатами. Я чувствую, что все наблюдают за мной, и ничего не делаю, только смотрю в окно над головой. Группа агентов окружила Массимо Моретти, и я выпускаю воздух, который задерживаю, когда в зал суда входят люди, давая понять, что перерыв окончен.

Все возвращаются на свои места. Судья спрашивает, есть ли у них вердикт. Один из представителей присяжных кивает, и сразу после этого к ним подходит агент, чтобы получить письменное решение, которое он передает тому, кому принадлежит окончательное решение. Судья готовится, как и адвокаты.

— Мистер Моретти, пожалуйста, встаньте, — просит судья, и он делает это, поправляя свой костюм. — Выслушав защиту, обвинение, оценив представленные обеими сторонами доказательства и зачитав окончательное решение присяжных, вашингтонский уголовный суд удовлетворяет иск американской армии.

Я опускаю лицо, мимо комка в горле, и закрываю глаза, вознося благодарность небесам, но тяжесть не уходит, потому что он знает, что я жива.

— Он признан виновным и приговорен к пожизненному заключению, — продолжает судья.

— Этот приговор должен быть приведен в исполнение в Центре содержания под стражей Секретным подразделением на базе ФБР.

— Наденьте на меня наручники и закрепитесь в моем списке мертвецов, — прерывает его Массимо, когда к нему подходит группа солдат.

Саманта просит солдат забрать его. Судья пытается закончить приговор, но его обрывает выстрел. Все падают на землю, начинается суматоха, вздымается облако дыма, и я покидаю свое место, желая бежать, но спотыкаюсь и падаю. Я встаю с горящими коленями посреди хаоса, где вижу Массимо, идущего ко мне, и...

— Еще один шаг, и я снесу тебе голову! — у меня перехватывает дыхание.

Запах, голос, присутствие — Кристофер. Я отступаю назад, когда Майлз кричит ему, чтобы он не стрелял.

— Ты никогда не получишь то, что принадлежит мне, — говорит ему сицилиец.

Кристофер нажимает на курок, выпуская снаряд, который рикошетом отлетает от бронежилета стоящего на пути солдата. Он движется, чтобы прикончить Массимо, и я отталкиваю его, заходя ему за спину, когда вижу, что другой человек в форме пытается выстрелить в него, и мы падаем вместе, одновременно с тем, как агент получает пулю. “Я хочу выбраться отсюда", — и я пытаюсь встать, чтобы отойти, но это действие оказывается провальным, когда меня хватают за руку.

— Не так быстро.

Серый цвет его глаз сталкивается с сине-голубым цветом моих, и я чувствую, как это приводит в движение весь мой пульс, мои мозговые клетки, мой мозг. Неужели я не переборола это? Мое подсознание насмехается надо мной, когда я вижу гору совершенства в дюймах от себя. Глаза, которые мне так нравятся, рот, который так искусно целует... Мужчина, по которому я плакала, хотя не должна была, вцепился в мою руку хваткой, которая, как я чувствую, обжигает меня.

Он уменьшает меня до размеров грецкого ореха, и я замечаю, что он продолжает вызывать те же ощущения, что и в прошлые разы, когда я чувствую, что сгораю в собственном огне. Не отпуская меня, он встает вместе со мной. Неужели я забыла? Нет, я просто позволила этому наполниться пеплом.

— Кристофер! — кричат.

Полковника уносит, другой солдат бросается на него сверху, и я вырываюсь из его хватки, когда он падает. Стекло в зале суда разбивается под градом выстрелов, я не знаю где; люди пытаются бежать, а сверху Майлз пытается заставить всех выйти. Я ищу безопасное место за одним из пюпитров в зале суда, чтобы укрыться, и со своего места вижу, как несколько солдат с закрытыми лицами прокладывают путь к Массимо, а другие продолжают стрелять, освобождая сицилийцу путь к отступлению. Мой мозг взвешивает, что повлечет за собой его уход, и я не сдерживаю желания пойти за ним.

Он направляется к лестнице, и я не знаю, откуда у меня берутся силы, чтобы догнать его, обхватить рукой за шею и одним махом отправить его на пол, падая вместе с ним. Он катится по полу вместе со мной, и я чувствую, как камень лестницы бьет меня по спине.

— Как я люблю, когда ты приходишь ко мне, любовь моя, — он проводит языком по моему лицу.

Я двигаюсь, отстраняя его от себя, и, обхватив его за талию, подношу руки к его горлу, сильно сжимая, но он держит меня за запястья, ослабляя хватку, когда кто-то хватает меня сзади, отталкивая в сторону. Я упираюсь в него локтем, пытаясь вырваться, но он сжимает меня еще крепче.

— Приведи ее сюда, — требует Массимо, хватаясь за ступеньки и вставая.

Мужчина, который держит меня, тащит меня за собой, и мой мозг вспоминает дни в Палермо в самый неподходящий момент: испытание "фейской пыльцой", галлюцинации, отчаяние. Я борюсь за освобождение, но сила настолько велика, что я не могу сделать многого, и...

Хватка ослабевает с выстрелом, который раздается с расстояния нескольких метров. Держащий меня человек падает, мои колени оказываются на земле, а в нескольких шагах Меган с пистолетом в руке отрезает Массимо от меня. Вице-министр поддерживает ее и оттесняет сицилийца.

— Хороший выстрел, — говорит Саманта, направляя пистолет на Массимо, и Меган опускает пистолет.

— С тобой все в порядке? — спрашивает она меня, и я, поднявшись, наполовину сажусь.

Я даже не знаю, когда прекратилась стрельба, вокруг беспорядок, я нигде не вижу Рави и бросаюсь на ее поиски. Они закрывают двери, и мне удается выбраться в холл, который переполнен.

— Ситуация контролируется, — слышу я по одной из раций.

Мир кружится, зрение расплывается.

— Милен, — зовут меня. — Милен!

Рави бросается ко мне и хватает меня за руки, проверяя, всё ли со мной в порядке. Над головой пролетают вертолёты, и я провожу руками по лицу: "Они чуть не забрали меня". У него здесь были свои люди, и они были солдатами.

— Слишком много людей, — у меня кружится голова, — было внутри.

— Большинство людей были эвакуированы, — она откидывает мои волосы с лица. — Мы не можем остаться, это место небезопасно, и министр был ранен.

— Что? — я ищу его. — Где он?

— Милен, это опасно, — она пытается остановить меня. — Мы должны уйти.

Я не слушаю её, и она идёт за мной. Вдалеке я узнаю солдат высшей гвардии, я должна рассказать Майлзу Кингу, что я видела, и бегу к нему. Он не единственный раненый на месте происшествия, в холле их несколько, и я пробираюсь сквозь людей в бронежилетах.

Беатрис оказывает ему первую помощь, так как у него рана на левой руке. Там лужа крови, она замечает моё присутствие, когда я наклоняюсь.

— Мил… Николь, — она улыбается мне, и я замечаю, что она в лифчике.

Блузкой она сдерживает кровь, вытекающую из руки министра.

— Всё в порядке, называй меня Милен.

— Уходи, — просит меня Майлз. — Я не знаю, какие ещё сигналы тревоги могут поступить.

— Несколько солдат...

— Я знаю, — обрывает он меня, — именно поэтому ты должна отправиться в штаб. Здесь много сомнений, и я не знаю, кто есть кто.

— Пойдёмте со мной, вам тоже здесь небезопасно.

— У меня охрана из пятидесяти человек, со мной всё будет в порядке. А теперь иди.

— Он прав, — вмешивается Беатрис, — иди, я позабочусь об этом.

— Машина скорой помощи прибыла, — объявляет один из сопровождающих.

— Всем перейти к командованию, — приказывает Майлз.

Рави хватает меня, помогая подняться, и я бросаю последний взгляд на Беатрис, прежде чем уйти. Трое солдат уступают мне дорогу и провожают к ожидающему автомобилю.

— Капитан, — Маркус Вега встаёт с водительского сиденья. — Они попросили меня подвезти вас.

Он открывает передо мной дверь, мои нервы всё ещё на пределе, и, когда я сажусь внутрь, Равенна гладит меня по рукам. В моей голове всё ещё прокручивается то, что я только что пережила, и пробка на дороге не помогает моему беспокойству, так как на то, чтобы выехать из района, уходит почти час.

— Прости, — говорит Кроуфорд, — я должна была быть ближе к тебе, но я не смогла помочь. Толпа сбила меня с ног, и я в мгновение ока оказалась на улице.

— Это меньшее из моих беспокойств, — я сжимаю её колено. — Главное, что с тобой всё в порядке.

— Я видела, как ты нервничала в кресле свидетеля. Полагаю, Массимо заставил тебя вскочить на ноги?

Я утвердительно качаю головой, подавляя желание сказать ей, что я нервничала, потому что знала, что Кристофер не сводит с меня глаз.

— Да, — хватаю я воздух, — давай больше не будем об этом говорить, я хочу забыть об этом.

Мы выезжаем из пробки, и солдат за рулем сворачивает на дорогу, которая ведет нас к командованию. Краем глаза я замечаю Рави и беру её за руку и переплетаю свои пальцы с её и сосредотачиваюсь на ней. Она улыбается, когда я смотрю на неё, убеждая меня в том, что она всегда будет рядом.

Я пытаюсь представить себе будущее с Романом, но ядовитый ублюдок, пытавшийся забрать меня на суде, разбивает всё вдребезги, заставляя меня смотреть в окно.

— Всё кончено, — успокаивает меня Равенна, и я делаю глубокий вдох, соглашаясь с ней.

Между мной и Кристофером всё кончено, и, как я уже говорила Рави, я здесь, чтобы сосредоточиться на других вещах. Мы покидаем город. Я стараюсь, чтобы безопасность штаба и встреча с моими новыми друзьями стёрли послевкусие от того, что только что произошло.

Маркус получает подтверждение, что опасности нет, ситуация под контролем, и ему приказывают спешить в штаб. Я чувствую себя в безопасности, и уровень моего беспокойства падает, когда мы проезжаем через ворота. Солдат улаживает все протокольные вопросы, нас пропускают, и на парковке я выхожу первой.

На парковке стоят Доминик и Патрик.

— Что с Массимо Моретти? — спрашиваю я их.

— Его заперли в одной из камер, всё готовится к его переводу в Си-Так, — говорит мне Андерсон.

Патрик достает свой телефон и показывает мне экран, на котором светится имя “Чикита”.

— Алекса хочет тебя видеть. Я думаю, ты всем нам задолжала объяснения.

— Она здесь?

— Да, и Стил тоже, — говорит Доминик и смотрит на Рави, — и Ашер тоже. Они наверняка ждут тебя в твоей комнате, так что идите. Я хочу видеть вас завтра утром в своём офисе. Мы должны подготовиться к мероприятию.

Он прощается, и Патрик обнимает меня.

— Иди, а то она спустится и убьёт нас, — усмехается он, и я похлопываю его по плечу, прежде чем уйти.

— Увидимся завтра. — Я начинаю идти к общежитию и тяну Рави за собой.

Солдаты, мимо которых мы проходим, смотрят на нас, а я протискиваюсь мимо них, желая поскорее добраться до места назначения. Мы пересекаем один из дворов и входим в здание. Моя комната находится на третьем этаже, и мы медленно поднимаемся по ступенькам.

—Ты же знаешь, что никому ничего не обязана рассказывать, — говорит Равенна.

—Да, знаю, но проще рассказать один раз и больше не возвращаться к этому, — отвечаю я. — Тем более они мне нравятся, и я не против рассказать, а Нина вообще пострадала из-за Моретти.

Наши шаги замедляются, когда мы достигаем двери, ведущей на третий этаж, и мой пульс учащается.

—Просто знай, что я всегда с тобой, — говорит Рави, и я обнимаю ее.

Из-за двери слышится шепот, и я толкаю дверь.

Нина поворачивается ко мне вместе с Александрой.

—О, Боже мой! — Нина бросается ко мне вместе с Алексой. — Ты здесь!

Они обнимают меня одновременно, я счастливо смеюсь, целую каждую из них, Нина радостно поднимает меня, и я снова прижимаю ее к себе. И я понимаю, что у меня появились действительно хорошие друзья.

Лорен остается на своем месте, а Алекса освобождает для меня место, чтобы я открыла дверь в свою комнату, и мы могли зайти туда.

—Сразу скажу, называйте меня Милен, я не собираюсь возвращать старое имя, сегодняшний день был исключением.

Они кивают, улыбаясь.

—Ты не обязана нам ничего объяснять, если ты этого не хочешь, — говорит Алекса, беря меня за руку.

—Это так, но думаю, что я хочу вам рассказать и больше не возвращаться к этому.

И я рассказываю им все, всю свою историю, и Рави удивляет меня, рассказывая и свою тоже.

Нина гладит ее по спине, а я сжимаю ее и целую в щеку, Алекса присоединяется к этому моменту. Обожаю групповые объятия.

Лорен, Нина и Алекса задают вопросы, и я перемещаюсь вместе с ними на кровать, где мы сидим впятером.

Я рассказываю обо всем, что им интересно. Когда я рассказываю им, что делала, я чувствую, что ссылка была болезненной, но это было лучшее решение, которое я могла принять, потому что мне нужно было время, чтобы исцелиться, и я исцелилась. Я вновь обрела силы и энергию, которых мне так не хватало. И плюс встретила Рави (Лию) в одном из реабилитационных центров, и мы остались бороться вдвоем против наших зависимостей. Компания друг друга пошла нам на пользу.

—Я требую узнать, что у вас с Романом, — говорит Нина. — Ты с ним трахаешься? Все командование думает, что вы безумно красивая пара и скоро у вас будет свадьба.

Я смеюсь над ее нетерпением узнать. Свадьба? Это уже слишком.

—Да, ты с ним трахаешься, — делает заключение Нина.

—Мы только начинаем узнавать друг друга, — оправдываюсь я. — Он симпатичный, добрый, уважительный, готовит вкусную еду, и да, я с ним трахалась.

Рави раздражается хохотом. Хотя она не знает всего, она слишком хорошо меня знает.

Я говорю им то, что они хотят знать.

— Если он умеет готовить, то умеет и трахаться, — заявляет Нина. — Боже, благослови этих мужчин.

Они все смеются.

Я вспоминаю Кристофера и Меган и тут же одергиваю себя: это не твое дело.

Я приехала сюда для того, чтобы помочь ему с выборами и, надеюсь, смертью Массимо Моретти. Есть у него девушка или нет — это не мое дело; пусть он будет счастлив, если хочет, а я сосредоточусь на том, чтобы быть счастливой с теми, кто рядом со мной.

Роман.

В здании тюрьмы по-прежнему полно солдат, атмосфера напряженная, и мне трудно сосредоточиться после событий последних нескольких часов.

То, что выглядело как коррупционное испытание, почти превратилось в кровавую баню. Сейчас я хочу ехать к командованию, но ситуация не позволяет мне этого сделать. Снайперам удалось проникнуть внутрь, начав стрельбу, а солдаты из агентства восстали против нас, внеся свой вклад в этот кошмарный акт, целью которого было предотвратить попадание Массимо Моретти в тюрьму.

Я получаю машины, которые доставят его в Си-Так, всего тридцать две. Меган Райт подходит ко мне с военным приветствием.

— Капитан, — отдает она честь, — заключенный готов, периметр охраняется, и мы ждем вашего приказа, чтобы перевезти его.

— Выводите его, — приказываю я.

Его выводят в окружении спецназа, цепи на ногах, руках и шее. По обе стороны от него выстраивается шеренга людей, и его спокойствие приводит меня в отчаяние.

— Капитан Миллер, — улыбается мне сицилиец.

Они передают мне папку с документами на перевод.

— Надеюсь, вам понравится у нас, — отвечаю я, и он разражается смехом.

— Я легко впишусь, — делает он шаг вперед, — хотя мне бы хотелось уехать с радостью от осознания того, что снайперы выполнили приказ убить полковника. Его смерть была бы новостью, которая сделала бы нас обоих счастливыми.

— Я не такой, как вы, поэтому не понимаю, о чем вы говорите.

— Нет, вы не такой, как я, но вы человек, который скоро познает предательство. — Он понижает голос, делая шаг вперед. — Это опаснее, чем мой психопатический ум.

— Вы меня не знаете.

— Я знаю тебя. Николь вернулась, и ее возвращение — это объявление войны между ним, тобой и мной. Просто ты этого еще не понял.

Кого он имеет в виду под “ним”?

— Ты проиграл еще до того, как начал. — Я смотрю на его цепи.

— Мы оба знаем, что я не буду долго сидеть взаперти.

— Уведите его, — приказываю я.

— Сегодня перед сном представь, как хорошо Кристофер Кинг будет выглядеть мёртвым и в десяти футах под землёй, — продолжает он, пока его усаживают в фургон. — Два ума лучше, чем один, капитан, пусть это будет ясно. Он заберёт её у тебя.

Он говорит про Милен или Николь? Я сам уже не знаю, как правильно. Я сейчас многого не понимаю, поэтому хочу быстрее вернуться в штаб и поговорить с ней.

Слова Моретти что-то задевают внутри меня. Как много он знает? И откуда он это знает? И причём здесь Кристофер?

Я закрываю дверь и получаю ключ, укрепляющий замок. Машины заводятся, военные провожают его, и я тут же готовлюсь к отъезду.

— Ты не слушал его, не так ли? — Меган останавливает меня. — Вы с Кристофером друзья, он бы никогда не поступил так с тобой и мной. Он изменится, я знаю, что могу заставить его измениться.

Кристофер — мой друг, я знаю его всю жизнь, и хотя мне хочется верить, что у них с Меган всё надолго, я знаю лучше. Поэтому решаю сказать ей правду:

— Ты обманываешь себя.

— Я знаю его, Роман...

— Как и я, Меган…

— Мы влюблены, и я могу подтвердить, что ему нет до неё дела.

— Надеюсь, что так и будет. — Я ухожу. — Надеюсь, ты права и не присоединишься к числу разочаровавшихся. Ты хороший человек, поэтому в качестве совета я советую тебе уйти, потому что он того не стоит.

Я спешу к машине, в которую сажусь. Я звоню Патрику, чтобы узнать, где она, и он сообщает мне, что она в штабе.

Мой мобильный вибрирует в кармане, когда я вхожу в командование. Это мой сержант, и вместо того, чтобы ответить, я отключаю его. Я иду в общежитие и поднимаюсь на третий этаж.

Она в коридоре прощается с подругами. Мои губы растягиваются в улыбке, и она улыбается мне в ответ со своего места. Равенна бросает на меня неприличный взгляд и прощается с ней.

— Увидимся завтра, — говорит она женщине, в которую я безумно влюблен.

Она целует каждую из них, женщины уходят, а я медленно подхожу к ней.

— Капитан, — приветствует она меня, когда мы оказываемся лицом к лицу.

Милен — из тех женщин, которых никогда не забудешь. Она была первой, кого я захотел за долгое время.

Когда мы остаёмся одни, она улыбается мне, протягивает руку, и я прижимаюсь к ней, беру её за лицо и целую в губы: "Моя Милен". Я прижимаюсь губами к её губам, пробуя её рот на вкус.

— Прости меня, — шепчу я только для нас двоих, когда момент заканчивается. — Я хотел приехать сразу, но меня отправили перевозить Моретти.

— Я рада тебя видеть. — Она обнимает меня, и я следую за ней, когда она приглашает меня внутрь.

—Это то, что ты не могла рассказать мне? — Я сажусь рядом с ней, и она кивает.

Ревность возвращается, я знаю, что это включает в себя... мои подозрения насчет Кристофера и выплывают слова Массимо.

Она рассказывает мне все, что я хочу знать.

Я снова целую ее, то, чем мы живем, дает мне на это право. Я чувствую ее усталость, знаю, что сегодня у нее был тяжелый день. Осторожно она кладет руку мне на плечо, чтобы отстранить меня.

—Мы все заслуживаем счастья, — говорит она, и я наполняю легкие кислородом, прежде чем встать.

Давно у меня не было такого насыщенного дня, столько эмоций сразу.

—Останешься? — спрашивает Милен.

—Конечно, — отвечаю я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 22.

Кристофер.

Мое лицо горит, желудок скрутило, а поры словно обжигает изнутри. Воздух кажется тяжелым, как тонна, и я мечтаю только об одном: встать и покинуть этот зал заседаний, куда меня привели вместе с другими кандидатами на пост министра.

Саманта Харрис, заместитель министра, сидит за столом и следит за соблюдением предполагаемого протокола безопасности, который сейчас волнует меня меньше всего.

—Как долго это будет продолжаться?

—Вы здесь потому, что ваша жизнь в опасности, мистер Бишоп, — отвечает вторая по значимости женщина в “Unit Zero”. — Мы заботимся о безопасности каждого, потому что...

—Я думаю, что у каждого есть силы позаботиться о себе, — вмешиваюсь я.

—Вас чуть не подстрелили, полковник, — отвечает она.

Она начинает говорить о вещах, которые меня не интересуют. Все, что я здесь делаю, — это трачу время впустую, ведь у меня есть проблемы, которые нужно решать, и люди, с которыми нужно иметь дело. Злость гложет меня, и я прикуриваю сигарету.

—Это замкнутое пространство, — жалуется один из генералов. — Курить здесь вредно и раздражает.

—Отвалите. Если вам не нравится, уходите.

Саманта Харрис ест меня глазами, а Найт показывает кулак.

—Мы не на службе, чтобы принимать приказы или предложения, — уточняю я.

—У вас есть еще одна? — спрашивает мужчина рядом со мной. — Никотин — хорошее болеутоляющее средство от стресса.

Он берет пачку, которую я кладу на стол, и достает сигарету. Это Люк Бенсон, ныне один из самых орденоносных полковников в армии, а также Джозеф Бишоп, наблюдающий за нами через стол.

—А вы останетесь или нет кандидатом? — спрашивает он.

—Вам интересно?

— Мне просто любопытно, потому что сегодняшние события пугают любого.

Он сует сигарету в рот. На нас напали солдаты, и это меня расстраивает.

Головная боль не дает мне возможности думать о чем-либо, так как в моем мозгу стоит фотография Милен Адлер, и необходимость встретиться с ней лицом к лицу подавляет меня. Если я ничего не предприму, мне кажется, что я сломаю кому-нибудь шею.

Входит Патрик с солдатом, который передает флешку Саманте Харрис.

— У нас проблемы.

Патрик подходит ко мне, когда я встаю.

— Не говори мне, — саркастически отвечаю я.

— Я возьму еще одну сигарету, — предупреждает Люк, когда я ухожу.

Солдат пытается представиться, но я его игнорирую. Капитан просит у него ноутбук, приказывает ждать снаружи, открывает устройство, желая показать мне непонятно что.

— Не показывай мне глупостей. — Я отвожу экран. — Все, что я хочу знать, это где Милен Адлер.

— Милен? Это все, что тебя волнует? Тебе чуть не снесли голову, и тебя волнует только Милен?

— Вытащи меня отсюда. — Я хватаю его за шею.

— Я пытался весь день, но знаешь что? Это не зависит от меня, и, если ты не знаешь, твой отец ранен.

"Отлично, теперь я один во всем этом дерьме". Моя слюна становится горькой.

— Приведи ее сюда, — приказываю я ему, — собери отряд и приведи ее сюда.

— Ты себя слушаешь? Ты похож на Массимо Моретти.

— Не сравнивай меня с этим придурком.

— По крайней мере, прояви немного уважения к Меган.

— К черту Меган! — Он меня раздражает. — Иди и делай то, что я тебе приказываю.

— Ты увидишь ее здесь со своей подружкой?

— Ты знаешь ответ, так что не задавай мне глупых вопросов.

Я поворачиваюсь к нему спиной и иду обратно, где закуриваю очередную сигарету и где мне предстоит просидеть еще два часа. У меня нет пиджака, и даже вода на вкус дрянь, когда я ее пью. Саманта уходит и возвращается через час.

— Господа, — обращается она ко всем, — периметр города в безопасности, а что касается того, что произошло, то мы этого не ожидали. Началась предвыборная гонка, поэтому мы просим тех, кто хочет принять в ней участие, бежать без страха. С нашей стороны мы сделаем все необходимое, чтобы с вами ничего не случилось.

Они все смотрят друг на друга, усиливая напряжение: дохрена генералов и три полковника.

— Вы свободны, вас проводит специальная группа…

Я не жду, пока она закончит говорить, просто встаю и ухожу, прихватив свой пиджак, который лежит на одном из стульев. Когда я выхожу на улицу, меня обдувает холодный ветер, я не вижу того, что ищу, и Меган — первая, кто пересекает мой путь.

— Слава Богу! — Она хватает меня за лицо. — Ты в порядке, Чудовище?

Я отталкиваю её в сторону. Посреди всего этого хаоса я уронил ключи от машины и не знаю, у кого они.

— Ключи от "BMW", — ищу я Бена.

— О, я не знаю, у кого они, сэр.

— Ищи! — я ругаю его. — Мне нужно идти.

Он кивает и пытается уйти, но я хватаю его за руку.

— В следующий раз, когда ты снова окажешься не в том месте, ты уйдёшь, — предупреждаю я, прежде чем отпустить его.

Он подошёл ко мне во время перестрелки, и это заставило меня отпустить женщину, за которую я держался.

— Мы все в стрессе, так что тебе нужно успокоиться, — говорит мне Меган.

Я отталкиваю сопровождающего и достаю телефон, желая позвонить Патрику. Человека, которого я приказал привести, нигде не видно, как и его самого.

— Что ты делаешь? — настаивает Райт. — Давай, отдай мне телефон и пойдём отдыхать.

— Заткнись. — Я отталкиваю её, когда телефон начинает пищать.

— Моя смена закончилась, полковник, — отвечает он на другом конце линии, — так что будьте, пожалуйста, кратки.

— А как же приказ, который я тебе отдал?

— Оставьте её в покое, Кристофер. Она только что пережила ещё один микроад, дай ей хотя бы время, чтобы всё усвоить, и перестаньте валять дурака, уже почти полночь, — раздражается он. — У нас был тяжёлый день, и мы заслужили отдых.

— Ты ждёшь, чтобы я разбил тебе лицо?

— Прощай.

Он бросает трубку. «По его словам, я охреневаю».

Они, блядь, устраивают заговор за моей спиной, приводят людей, не предупредив меня, кто они, а я один из тех, кто становится плохим. Ненавижу, когда мне врут, а Майлз именно этим и занимается, выстраивая схемы, которые втягивают меня в ещё большие неприятности, чем те, в которых я уже нахожусь.

Я должен знать, какого чёрта тут происходит и в какие игры играет Майлз. Я ищу свою машину, у меня нет настроения спрашивать, кто контролирует ситуацию, а кто нет, поэтому я начну с самого сложного.

— Куда ты идёшь? — Меган снова сталкивается со мной.

— Уйди с дороги.

— По крайней мере, позволь мне пойти с тобой.

— Я иду к Милен Адлер, — я смотрю ей в лицо, — и я искренне говорю, что не хочу, чтобы ты участвовала в обсуждении.

Я оставляю её и иду дальше, но недолго, так как появляется один из доверенных людей Майлза с шестью другими парнями.

— Министр хочет видеть вас, — предупреждает он меня, — прямо сейчас.

— У меня нет времени. — Я прохожу мимо него.

— Это приказ, полковник. Мы контролируем вашу машину, мы уже перевезли её с помощью капитана Дэниелса, и министр требует забрать вас так или иначе.

У меня закипает кровь, когда они образуют вокруг меня круг. Выходят другие потенциальные кандидаты, появляется инсайдер из внутренних СМИ. Есть вещи, которых я должен избегать, если хочу добиться того, что задумал, и это одна из них.

— Давай, — настаивает сопровождающий. — Я должен выполнить приказ вашего отца, полковник, и вы тоже.

Люди, которые только что вышли, не сводят с меня глаз, и я проклинаю Майлза, когда начинаю идти.

— Он ничего не говорил о вас, мисс Райт, — они останавливают Меган, когда она пытается последовать за мной. — Вы можете пойти и отдохнуть.

С неохотой я сажусь в машину, которая едет по дороге к дому главнокомандующего. Лицо женщины, вошедшей в здание суда, до сих пор стоит у меня в голове.

Я вспоминаю момент, когда мы были в Монако, момент, когда она появилась в штабе. Насыщенный синий цвет ее глаз все еще тревожит мое сердцебиение, когда оно уже не должно биться. "Она не важна", — пытаюсь я сказать себе, но снедающее меня беспокойство кричит о другом.

Мы заезжаем в район шикарных особняков, и воспоминания о другом доме захватывают меня, напоминая о спорах и ссорах Эшли и Майлза и о том дне, когда та, что называет себя моей матерью, уехала, а Майлз трахал одну из многих, которые у него были.

Она не противостояла этому. Годами она демонстрировала отсутствие характера, принимая извинения за извинениями, которые сопровождались поездками, подарками и неделей "хорошего поведения" от министра.

Она проигнорировала мольбы Инес не уезжать и уехала, оставив меня с Майлзом, потому что, по ее словам, он мог дать мне лучшую жизнь. "Отговорки". Она не взяла меня, хотя я просил ее об этом, потому что мне нужно было, чтобы она взяла меня, чтобы мне не пришлось иметь дело с железным кулаком отца, который постоянно меня строил.

Воспоминания сменяются воспоминаниями.

Сейчас мои родители делают вид для публики, что они снова вместе. Я не совсем понимаю, зачем им это, особенно Эшли. Она даже вроде с кем то встречается, Майлз продолжает трахать все что хочет.

Машина останавливается перед особняком, и горничная уже открывает дверь.

— Молодой Кристофер, — приветствует она меня, — как я рада вас видеть.

В комнате полно солдат и несколько членов Совета. Я подхожу к графину и беру стакан, который наполняю виски.

— Оставь это на потом, — ругает меня сопровождающий, который меня привел. — Тебя ждет отец.

— Он на смертном одре?

— Нет, но...

— Тогда пусть ждет дальше. — Я пью жидкость одним глотком. Jack Daniel's обжигает горло, он крепкий и именно то, что мне нужно. Члены совета продолжают смотреть на меня. Я опускаю стакан и спешу на поиски лестницы.

Я не обращаю внимания на комментарии и перешёптывания людей внизу, они просто кучка старых людей. Я добираюсь до коридора, нахожу комнату, кладу руку на ручку и нахмуриваю брови, когда слышу внутри смех.

Я открываю без стука, и отвращение выталкивает мой завтрак мне в глотку, когда я вижу Беатрис Вудс в лифчике, сидящую на краю кровати. Она кормит супом министра, а он радостно приветствует её.

— Я не знал, что ты медсестра. — Я закрываю дверь, и она тут же поднимается, расплескав то, что было в миске.

— Мой полковник! — говорит она.

— Горячо! — жалуется Майлз.

Женщина поспешно убирает, а я скрещиваю руки. Это не первый раз, когда я вижу подобное дерьмо. Много лет назад я видел, как он ел рот русской девушки, и вообще, я видел его со многими из них.

— Ты должен стучать, когда дверь закрыта, — ругает меня министр.

— А мои лейтенанты должны работать над тем, над чем они должны работать. — Я перевожу взгляд на Вудс.

— Мой полковник, я просто хотела убедиться...

— Вы не обязаны объясняться с ним, — вмешивается Майлз.

— Он мой начальник.

— А я — начальник всех, так что он подчиняется мне. — Он опускается на кровать, заметив коричневое пятно на рубашке. — Скажите горничной, чтобы дала вам что-нибудь надеть, вы можете простудиться, и ждите меня в другой комнате.

— Да, сэр.

— Если вам что-нибудь понадобится, не стесняйтесь, скажите мне.

— Конечно.

Она быстро проходит мимо меня, а он не выпускает её из виду.

— Надеюсь, ты заставил меня проделать весь этот путь, чтобы объяснить, в какие игры ты играешь, чёрт возьми? — Я не говорю ничего лишнего.

— У меня всё отлично, сынок, — отвечает он, полный иронии. — Пулю достали, рану зашили, и я как новенький.

Он показывает мне руку.

— Я думал, ты теперь инвалид, — отвечаю я, — но, оказывается, это не так, раз ты здесь, флиртуешь с женщиной, которая могла бы быть твоей дочерью. К этому следует добавить, что ты действуешь у меня за спиной. Что, чёрт возьми, с тобой происходит?

— Я не знаю, о чём ты говоришь.

— Ты знаешь, о чём я говорю. — Я пытаюсь не задушить его. — Что за дела с Милен Адлер?

— Что? — Он смотрит на свою рану.

— Что за дела с Милен? — Я подхожу ближе.

— Говори яснее, я не могу понять, когда ты бормочешь.

— Что она здесь делает?

— Кто?

— Милен! Или Николь! — Он стряхивает меня и разражается смехом.

— Ответ очевиден, полковник. Она тут работает, на благо будущего Кингов. Она была в ссылке, но теперь я восстановил её в американской армии.

— Не посоветовавшись со мной?

— Я не обязан, я министр и могу принимать любые решения, — начинает он. — Она не хочет возвращать старое имя. Она останется на той же должности, что и сейчас. Вопрос с мафией очень серьезный, нам нужна лучшая команда, потому что мы даже не знаем, чего ожидать. Мы должны оставаться сосредоточенными, то, что произошло сегодня — серьезный вопрос.

От ярости у меня начинается мигрень.

— И это все, ради чего ты заставил меня проделать весь этот путь?

— Мне нужно знать, готов ли ты. Сегодня я сказал тебе оставаться на месте, а ты меня не послушался, перепрыгнул через перила, собирался убить Массимо, и тебя чуть не застрелили, — отвечает он. — В агентстве нет смертной казни, если ты убьешь его, то станешь убийцей и потеряешь все за нарушение прав человека и заключенного. — Он ругает меня. — Милен — фишка на твоем плече, если речь идет о навыках, так что позволь ей делать свою работу, — подчеркивает он. — Что касается Меган, посмотрим, что ты с ней сделаешь.

Я ищу выход, когда он начинает влезать в то, что его не касается.

— Ты остаешься сегодня, — приказывает он.

— Я должен идти к командованию.

— Ты останешься, все знают, что тебе отсюда не выбраться! Я уже отдал приказ. Завтра утром, первым делом, у нас есть дела, и я не хочу, чтобы пришлось посылать за тобой.

В паре шагов от двери я делаю глубокий вдох.

— Перед тем как запереться, скажи лейтенанту Вудс, чтобы она зашла, — просит он, когда я ухожу, — и принесла еще супа.

Меган.

Я выхожу из такси, которое высаживает меня перед воротами района, где теперь живет главнокомандующий. Я зову Фэй и прошу ее подождать, пока я расплачусь.

Недавно я приезжала сюда с мамой, и вот я снова здесь.

Я беру чемодан и иду вверх по улице, неся туфли, костюм полковника и свои вещи. Я предполагаю, что Кристофер останется, поэтому взяла одежду для нас обоих, ведь завтра утром нам, скорее всего, придется уехать рано.

От неуверенности в себе у меня голова идет кругом: то, что Кристофер ушел в другую сторону, то, что если Майлз привез Милен Адлер сюда, чтобы познакомиться с ней... Я останавливаю себя, он бы так со мной не поступил, он видел, как я росла, я для него как дочь.

Мои подозрения насчёт Милен и Кристофера теперь имеют почву. Или я все таки ошибаюсь?

— Эта сучка ворвалась сюда, возомнив себя легендой и считая остальных просто городскими сказками, — говорит мне Фэй по телефону. — Не пугайся, друг мой. Ты намного лучше и здесь, и на Луне.

Я переключаю на видеосвязь, сидя на платформе одного из объектов.

— Ты действительно так думаешь? Ты считаешь, что я лучше её?

— Конечно, лучше, Меган Райт. Засунь эту суку обратно в клетку и не морочь голову. Ты — девушка полковника, а она была всего лишь любовницей, и то мы не знаем этого наверняка. Есть уровни, моя дорогая, и ты на один этаж выше.

— А если я найду её в особняке?

— Ты позовёшь меня, и я вытащу её за волосы. — Она щёлкает пальцами перед экраном.

Фэй из тех друзей, которые готовы отдать за тебя жизнь, она любит меня так же, как я люблю её. Я смотрю на звёзды и прошу их просветить меня.

На ум приходит Кристофер; я его девушка, и за то короткое время, что мы вместе, мы хорошо проводим время, а он даже не упоминает о ней. Если бы у них что-то было, я чувствую, он бы говорил о ней; кроме того, она не смотрела на него, когда вошла.

— Может быть, у нас в голове неправильные мысли. Она мне совсем не противна, в глубине души я восхищаюсь её силой противостоять тому, что случилось с Моретти, она смогла выстоять против "фейской пыльцы". И если верить слухам, а они редко ошибаются в штабе, она встречается с Романом, значит, мы ошибаемся в своих суждениях.

— Может, и так, но нам нужно подойти поближе и проверить почву, только тогда у нас будет более определённое мнение, и мы поймём, стоит ли она того, или нам следует надрать задницу привилегированной белой сучке.

Я встаю и продолжаю идти с чемоданом в руке.

— Её выход на сцену не внушает мне доверия: спина прямая, плечи расправлены, самообладание на высоте. Другая женщина выпрыгнула бы из окна, когда её загнали в угол, но она пошла за Массимо Моретти по пятам, — продолжает Фэй. — Я думаю, она из тех женщин, которые играют в жертву, но в глубине души хотят привлечь внимание мужчин.

— По мнению многих, она — женщина, которой можно восхищаться.

— Я просто восхищаюсь тем, какая она сексуальная. — Она наливает себе пиво.

— Я дам ей шанс, у неё должно быть что-то, если её все так любят, а если любят другие, то и я смогу, — говорю я. — Так что я дам себе шанс узнать её получше.

— Если ты этого хочешь, я тебя поддерживаю, но я буду присматривать за ней.

— Я здесь, поговорим позже. — Я вешаю трубку.

Я поправляю волосы перед домом Майлза Кинга — огромным особняком с великолепными садами. Это место намекает на его фамилию: ни один Кинг не обделён роскошью, и огромный белый дом — тому подтверждение. Он выделяется на фоне остальных домов в округе, в нём проживает высшее руководство армии. Рядом с ним находится особняк Миллеров.

Я вдыхаю и выдыхаю, прежде чем двинуться дальше. Кристоферу трудно признать, что иногда ему нужны другие люди, поэтому я пришла, чтобы дать ему понять, что я здесь ради него.

Я знаю всех членов этой семьи. Это богатая семья, которой присущи магнетизм, эгоизм и преувеличенная чувственность — качества, унаследованные Кристофером.

Они являются одной из самых богатых семей в армии, и это отражается в привилегиях, которыми они наделены. Отец Майлза Кинга был русским капитаном в военно-морских силах “нулевого подразделения”, и образ жизни Кингов идет от него, хотя мать министра — не промах: Марта — англичанка, в “Unit Zero” она была генералом, примером силы для многих, потому что она была такой, какой была. Ее дети и внук очень похожи на них обоих, почти все они эпатажные, вспыльчивые и прямые, каким является и полковник.

Мы с матерью не аристократы или что-то в этом роде. Инес совершила ошибку, влюбившись в мужчину, у которого работала горничной. У них были тайные отношения в течение нескольких лет, моя мать забеременела, его жена узнала об этом, и её вышвырнули на улицу. Инес начала искать работу и встретила Эшли, которая переехала и освободила для неё место в своем доме, став той спасительницей, в которой мы нуждались.

Я поднимаюсь по ступенькам и звоню в дверь. Горничная открывает дверь, и я вхожу с чемоданом в руках.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает Майлз, спускающийся по лестнице. Его левый бицепс перевязан, и у меня открывается рот, когда я вижу рядом с ним Беатрис, которая держится за его здоровую руку.

Я теряюсь в догадках. Майлз бывает немного властным, когда испытывает стресс, а сегодня был не самый лучший день.

— Кристофер попросил меня принести ему это, — я показываю ему чемодан, — и он умолял меня прийти и переспать с ним. Похоже, Чудовище скучает по своей Красавице. — Я улыбаюсь им обоим. — Беатрис, я рада, что ты в порядке и рядом.

— Меня привезли на "скорой", это я помогала министру, — она неловко переминается с ноги на ногу, — но сейчас я ухожу.

Майлз без лишних слов продолжает спускаться по лестнице, похоже, он собирается проводить её до двери, а я спешу к лестнице, я знаю, где находится комната полковника.

— Чудовище? — Я стучусь, но он не отвечает, и я открываю дверь.

На его запястье блестят часы, он пьёт из бутылки, лежит на кровати, прислонившись спиной к стене, и, как обычно, напивается.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает он.

— Я не хотела спать одна, — жалуюсь я.

— Уходи.

— Не надо так себя вести. — Я сокращаю дистанцию. — Это вредно для тебя.

— Мне не нужна компания, Меган, так что уходи, — настаивает он.

— Если тебе плохо, поговори со мной. Помни, мы не просто парень и девушка, мы друзья.

Я снимаю обувь и одежду и остаюсь в нижнем белье. Он всё ещё лежит, и я подхожу к нему, чтобы обнять.

— Сколько ты уже выпил? — спрашиваю я его. — Что ты хочешь утопить?

— Злость, наверное, — выпивает ещё.

— Эй, — я забираю у него бутылку, — хватит напиваться, завтра особый день.

— Прекращай бредить о контроле, — он выхватывает её у меня. — Мне достаточно Майлза.

Я ухожу, не хочу начинать ссору.

— Почему ты злишься? Ты должен быть благодарен, что с тобой всё в порядке после всего, что случилось, тебя чуть не убили.

— Я хочу побыть один.

— Нет, — я заставляю его лечь на кровать и забираюсь на него сверху. — Я не позволю тебе утонуть в алкоголе. Я твой друг, твой сообщник и человек, который всегда будет рядом с тобой.

— Если ты на мне, то это потому, что ты позволишь мне проникнуть в тебя.

— Как романтично.

— Напрямую никогда не романтично.

— Это из-за неё? — я ищу его глаза. — Это на неё ты злишься? Ты любишь её?

— Не задавай глупых вопросов, — отвечает он.

— Да или нет?

Он прижимает меня к кровати, стягивает бретельки лифчика, когда я снимаю стринги, и впивается в мой рот. То, что он делает, пропитывает меня, и я ласкаю его лицо костяшками пальцев, когда наши губы расходятся. Он пьян и не раздевается.

— Я не боюсь ответа, — сообщаю я ему.

Он раздвигает мои ноги, достаёт презерватив, надевает его и погружается в меня, выпуская толчки, от которых я задыхаюсь. Он дикий, и я кладу руки ему на плечи, чтобы замедлить его, желая, чтобы он понял, что мы никуда не спешим, что мы можем не торопиться, занимаясь любовью друг с другом.

Я кладу его на кровать и забираюсь на него сверху, оставляя его член между своих бёдер. Я не тороплюсь, насаживаюсь на него и начинаю двигаться очень медленно. Мои волосы липнут к его лбу, и я полуоткрываю губы, стону, трепещу от удовольствия, которое он мне дарит. Он берёт мои бёдра, смотрит, как я двигаюсь, и...

Я чувствую, что теряю контроль над собой, когда его взгляд переключается и он отворачивает лицо. Я беру его за подбородок, желая поцеловать, но он не позволяет.

— Слезь, — просит он.

— Что случилось?

— Отстань, — он отстраняет меня.

— Тебе это неприятно? — Я пытаюсь забрать у него презерватив, но он отталкивает мою руку, снимает его с себя, выбрасывает в мусорное ведро и возвращается в постель.

Я встречаю его поцелуями, которые он прерывает, повернувшись ко мне спиной. Он устал, у него был ужасный день. Ему нужно внимание, и я провожу ночь, поглаживая его руки и целуя спину, обнимая его сзади и прижимаясь к нему, позволяя теплу окутать меня.

— Крис, — пробормотала я.

— Что?

— Я люблю тебя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 23.

Кристофер.

Я смотрю на стройную фигуру, возвышающуюся надо мной. Её грудь подпрыгивает, когда она покачивается, а в голове проносится Монте-Карло.

— Я когда-нибудь перестану грешить? — спрашивает она, пока я цепляюсь за её бёдра.

— Нет, если ты будешь продолжать флиртовать с дьяволом, — задыхаюсь я.

Она опускается к моему рту, прижимаясь губами к моим, и я чувствую её вес на себе, её прохладные соски касаются моей груди. Я шепчу её имя, когда она прижимается к моей шее, глажу её спину и...

— Солдат, — голос Меган будит меня, когда она забирается на меня сверху. — Мне нравится, как это звучит.

Шок от реальности усугубляет моё похмелье. Меган извивается над моей эрекцией, и я пытаюсь снять её, но она отказывается.

— Ты что, проснулся с местью, ворчливое чудовище?

— Я собираюсь принять ванну, — я пытаюсь встать, но она не даёт мне этого сделать.

Майлз начинает стучать, давая понять, что я нужен ему внизу.

— Уйди с дороги, — прошу я женщину, лежащую на мне.

Она смеётся, хочет поцеловать меня, и мне приходится отстранить её от себя, так как она меня душит. Я иду в душ и застаю её перед унитазом, когда выхожу.

— Я принесла тебе одежду, но горничная только что принесла это наверх, — она показывает мне костюм. — Он лучше, чем тот, что я выбрала.

Я беру идеально сшитые брюки стального синего костюма, а она идёт в ванную.

— Ты думаешь, я не нравлюсь Майлзу? — спрашивает она, выходя из ванны. — В последнее время он постоянно на меня раздражается, и это меня беспокоит, потому что я хочу ладить с ним.

Я ищу свои туфли, чтобы надеть их. Я хочу поскорее покончить с этим, ведь у меня есть дела.

— Что я могу ему подарить? Галстуки, клюшки для гольфа? — начинает она.

— Поездку в ад, — говорю я. — У Майлза есть всё, так что не трать время на ерунду.

— Я всё равно подумаю, я хочу видеть его счастливым.

Я заканчиваю одеваться. Горничная говорит мне, что меня ждут, поэтому я расчёсываю волосы руками и в коридоре надеваю и застёгиваю пиджак. Майлз в гостиной, и мне становится смешно, когда я вижу, что мы одеты одинаково.

— Кто мы? — фыркаю я. — Жалкий дуэт?

Он подходит, чтобы похлопать меня по спине, притворяясь. В столовой собрались члены совета.

Он выводит меня в фойе, где ждёт коротко стриженная блондинка. Это Хлоя Диксон — специалист по связям с общественностью и политическим кампаниям. Она, как я узнал, племянница Саманты Харрис.

— Завтрак с Советом — хорошая идея, министр, — говорит женщина. — Пора сгладить ситуацию и убрать некоторую напряжённость.

— Поэтому я и пригласил их. Если ты получишь эту должность, тебе придётся с ними работать.

Говорит он мне: "Я полон терпения, я чувствую, что это будет сложнее, чем кажется".

— Чудовище! — восклицает Меган наверху лестницы с каблуками в руках. — Они не сказали мне, что Совет где-то рядом.

Она надевает туфли, прежде чем спуститься.

Она знакомится с пиар-менеджером. Майлз фыркает, прежде чем перейти в столовую, где я бросаю взгляд на часы. Вчерашний день был потрачен впустую, но не сегодня.

Я сажусь есть, а остальные начинают обсуждать то, что произошло вчера. Министр выслушивает их предложения, как ему следует поступить, что, по их мнению, лучше, а что нет. Жаклин Миллер — единственная, кто не присутствует, но Стэнфорд здесь, как и заместитель министра.

Я чувствую, как тикают минуты. Тарелка отодвигается, когда я доедаю, и я пригубливаю свой напиток, желая утолить жажду, которая одолевает меня.

Из-за стола они идут в гостиную пить кофе. Вчерашний официальный отчет еще не вышел, но его уже запросили, чтобы мы могли все детально проанализировать. Приходит Инес с Аресом, который начинает лаять на Меган, и Майлз берет его на руки и гладит по голове, а я наклоняюсь, чтобы поправить ему шарф.

Сотрудница отдела по связям с общественностью приводит фотографа, чтобы сделать несколько моих снимков, что отнимает у меня еще больше времени. Я делаю пару снимков с главнокомандующим, три — с собакой и один — с Советом.

— Министр, спасибо за приглашение, — благодарят они Майлза, а я тянусь за поводком собаки, которую беру с собой. — Увидимся в командовании.

Майлз прощается с ними, пока я поднимаюсь наверх за своими вещами. Инес рассказывает мне, что ее пригласили на церемонию, и я не обращаю внимания ни на нее, ни на публициста, ни на ту женщину, которую только что назвали. Я забираю пульт управления машиной у Майлза и сажаю собаку в BMW.

— Я провожу тебя, сынок, — Инес садится на заднее сиденье, а Меган — на пассажирское.

— Ты выиграешь, — говорит мне Райт на пассажирском сиденье. — Твоя избирательная кампания будет одной из лучших в истории “нулевого подразделения”, я позабочусь об этом, так что передай Хлое мои контактные данные, чтобы она могла связаться со мной, когда захочет. Вместе мы станем хорошей командой.

Собака прижимает морду к моему плечу, и я, как могу, глажу ее. Меган продолжает говорить, а я ничего не улавливаю, так как мои уши закладывает, когда в голове возникает образ женщины, которую я увижу уже очень скоро.

Я крепче сжимаю руль и набираю скорость.

Поездка в штаб занимает больше времени, чем обычно. Я отчаиваюсь из-за задержки, но через двадцать минут мне удается проехать. На стоянке я выхожу из машины, оставляя Инес присматривать за собакой.

— Кристофер, — говорит Меган, — я с тобой разговариваю, а ты, похоже, меня не слышишь.

— Нам обоим есть чем заняться. — Я не останавливаюсь. — Я поищу тебя позже.

Церемония начнется через полчаса, день серый, поле пахнет свежескошенной травой, и несколько человек в форме готовятся к этому событию. Длинными шагами я двигаюсь к общежитию.

Я останавливаюсь, чтобы проверить, какая именно комната. 301. Я бегу вверх по лестнице.

Нахожу дверь и стучу четыре раза, но она не открывается. Со злостью я еще пять раз ударяю кулаками по дереву.

— Капитан вышла, сэр, — предупреждает меня один из солдат.

У меня болит челюсть, когда я ее сжимаю. "Терпение, её черёд придёт", — думаю я про себя. Её образ не выходит у меня из головы, пока я возвращаюсь в свою комнату, где переодеваюсь, застегиваю форменную куртку и ищу место, где ждут остальные.

Двор полон людей в форме, одетых в официальную одежду, которая позволяет им сверкать своими медалями.

Религиозный центр всё ещё находится в процессе "благотворительности". Все священники должны заниматься благотворительностью и вернуться только завтра.

Мне хочется найти то, за чем я пришёл, и я чувствую зуд в своей форме, когда не вижу её.

Я прохожу ещё пару метров вперёд и... всё вокруг напрягается, когда мои глаза ловят блондинку, голубоглазую женщину, идущую сквозь толпу вдалеке. "Милен". Я иду к ней по прямой, перебегая дорогу всем, кто попадается мне на пути. Ярость, которую я ношу в себе, накапливается в моих клетках, и я чувствую, как пульс учащается, когда я сокращаю расстояние.

Она разговаривает с Домиником и придурком Романом, последний похлопывает её по спине, и я не знаю, куда делось моё здравомыслие.

— Не устраивай сцен, пожалуйста, — Патрик останавливает меня, преграждая мне дорогу.

— Уйди с дороги. — Я отталкиваю его, и он снова делает шаг вперёд.

— Что, чёрт возьми, с тобой происходит? Разве ты не видишь, сколько здесь солдат? Сделай себе одолжение и перестань вести себя как психопат.

— Доброе утро, — говорит Найт в микрофон, — солдаты, становитесь в строй, церемония начнётся через пять минут.

Все расходятся, а я сдерживаю желание набить Патрику морду за вмешательство.

— Полковник, — обращается ко мне женщина, которую нанял Майлз, — пожалуйста, подойдите. Вы нужны министру.

Дыхание не заглушает того, что гложет меня, эскорт министра появляется снова, и я перемещаюсь в конец сцены. Я уже сказал, что дальше сегодняшнего дня дело не пойдёт, а впереди ещё много часов.

— Вам всё ясно с протоколом? — спрашивает Майлз, когда я прихожу.

Единственное, что мне ясно, — это гнев, который гложет меня. Я хочу выйти, перекинуть её через плечо и сказать ей всё, что она заслуживает.

— Я разговариваю с тобой, Кристофер, — ругает меня министр.

— Что?

— Сосредоточься. Тебе всё ясно? — Он злится. — Что с тобой не так?

— Майлз, — испуганно зовёт его Саманта Харрис, — подойди на минутку, пожалуйста.

Стэнфорд Миллер поддерживает её. Они уходят в отдельное помещение, не желая, чтобы кто-то слышал, что они хотят сказать.

Я уже сейчас могу сказать, что там не говорят ни о чём хорошем — это новые проблемы.

Они выходят, и главнокомандующий идёт ко мне.

— Ещё один генерал умер, — говорит он. — Слишком много смертей претендентов на пост.

Я киваю. Я так и знал, чёрт возьми, что это новые проблемы.

Майлз говорит Найту, чтобы он распустил всех, что сейчас нам нужно срочно обсудить другие вопросы.

Гнев и ярость накрывают меня. Мне опять придётся ждать, чтобы поговорить с Милен.

Я так сильно злюсь на неё и даже до конца не понимаю почему. Я понимаю только то, что если не увижу её рядом со мной в ближайшее время, то начну стрелять во всех, кто встанет на моём пути к ней.

Она, блять, даже не обязана мне ничего объяснять, но меня бесят эти секреты.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 24.

Милен.

Мы с Рави спешим в комнату вещественных доказательств, где принимают и хранят конфискованные материалы. Солдат оставляет нас у входа, открывает дверь перед уходом, и мы входим в пустую комнату.

Это большое серое помещение с маленькими окнами и большими столами в центре. На стенде для анализа лежит Sig Sauer. Я смотрю на него, не прикасаясь, и надеваю резиновые перчатки, которые мы обязаны носить.

Я подхожу к пистолету, желая оценить его, но, когда я касаюсь спускового крючка, моя грудь подпрыгивает: он взрывается и пробивает головку металлической конструкции, с помощью которой мы измеряем величину снарядов.

Я отдергиваю руку, когда входит заместитель министра, а за ним Андерсон.

— Русский арсенал, — говорит мне Саманта. — Он был конфискован у одного из членов болгарской мафии, и, как вы только что убедились, это довольно жестокое оружие. Они у нас на прицеле. Массимо находится в тюрьме, а Марк Князев — нет, и я очень обеспокоена тем, что мы захватили.

— Есть ли какие-нибудь зацепки на него?

— Пока нет, подобраться к нему сложно, и мы пока не нашли способа, — отвечает Доминик. — Пока нет никаких признаков того, что он встречался с пирамидой, но в любой момент он это сделает. А пока мы должны разрушить религиозный маршрут, который главари используют для перемещения женщин, денег, оружия и наркотиков. Этот инструмент мы должны отобрать у них как можно скорее.

Из ящика он достает фотографии найденного и на ноутбуке просматривает все, что связано с операцией; затем он распечатывает все это и собирает в папку, которую передает Рави.

— Нам нужны тайные агенты в церкви, на мафию работают люди, и мы должны знать, кто они такие, — объясняет он. — Роль, которую вы будете играть, уже определена.

Он передает ей папку с необходимой информацией, которую она должна знать. Она читает и передает ее мне.

Клэр Хардин: нью-йоркский волонтер, помогающий во всем, что необходимо, она будет то появляться, то исчезать, сменяя других коллег. Еще она будет вести уроки музыки, ведь один из прибывших епископов заведует в школе при центре, так она подберется к нему настолько близко, насколько возможно.

Центр нуждается в руках помощи, поэтому они приветствуют женщин и мужчин, готовых помогать без какой-либо оплаты.

— Полковник Кинг это одобрил? — спрашивает она.

— Эта операция должна быть успешной. — Прибывает Майлз. — Чем больше почестей получит Кристофер, тем больше пользы это принесет его кампании. У других кандидатов тоже есть оперативники, и они будут использовать ту же стратегию: это добавит побед в их резюме.

Я переворачиваю страницы. Кристофер, как министр, вызывает у меня некоторое беспокойство, не знаю почему.

— Изучи все это, — просит Андерсон. — Завтра рано утром вы войдете в центр.

— Хорошо, капитан Андерсон, — говорит Рави, явно недовольная.

— Милен, — окликает меня министр в двух шагах от двери, — я хочу, чтобы ты сосредоточилась и приложила максимум усилий к работе с «Богинями». Это необходимо, потому что проблемы не могут стать больше, чем они уже есть.

— Я поняла, сэр, — говорю я, — я займусь этим.

Мы прощаемся, и Рави идет в свой кабинет, заниматься досье Клэр Хардин.

Я иду в комнату лейтенантов: мне нужно поговорить с Лорен. Вся связь с богинями происходит через нее, и мне нужна обновленная информация на их счет.

В кабинете никого нет, поэтому я присаживаюсь на первое попавшееся место, решив подождать.

Проверяю телефон: от Романа ничего нет. Я звоню ему, но его мобильный выключен.

Меня накрывает воспоминанием о том, как Кристофер сдернул медаль, и гнев снова накатывает, когда я вспоминаю животное, которое забрало ее у меня, и губы, которые были в дюйме от моего рта.

Мои волосы встают дыбом, и я заставляю себя вспомнить обещание, данное себе. Я открываю первую попавшуюся папку, лежавшую на столе, и начинаю читать отчет, который занимает меня на время.

— Ты тут, — комментирует Лорен, и я поднимаю глаза.

Она заходит вместе с Софией Блэквуд, которая теперь новый второй сержант в роте Романа, и священником — полагаю, это отец Тео Марино. Я встаю, протягиваю руку лейтенанту, которая пожимает ее и быстро обнимает меня.

София складывает руки, и Лорен знакомит меня со священником.

— Роман считает, что вам с капитаном Кроуфорд будет полезно поговорить с ним, чтобы у вас было более четкое представление об операции, — сообщает она, и я приглашаю мужчину присесть.

— Он — Тео Марино, священник, который осудил происходящее, — объясняет Ашер. — Он был миссионером, проработал там более десяти лет.

— Очень приятно с вами познакомиться, — говорю я. — Ты позвала Равенну? Это ей завтра внедряться в церковь. Мне пока не дали добро.

Лорен кивает.

— Да, она сейчас должна подойти. Твое внедрение тоже не за горами, так что нам не придется дергать отца Марино несколько раз.

Я согласна. Рави заходит, здоровается со всеми и садится рядом со мной, открывая блокнот. Она записывает информацию, которую он дает, и спрашивает обо всем, что нужно знать, требуя точных деталей. Роман не выходит на связь, и это вызывает у меня некоторое беспокойство.

Я тоже записываю все, что считаю нужным.

— Надеюсь, моя информация будет полезной, — говорит священник, когда мы заканчиваем. — Если вам что-то понадобится, не стесняйтесь, звоните мне.

Он красивый мужчина, почти шести футов ростом, темноволосый, смуглый и светлоглазый. Я понимаю, почему они отдали эту роль полковнику.

— Я собираюсь в город, не знаю, захочет ли кто-нибудь меня подвезти, у меня нет машины, — появляется Маркус, и предложение подходит как нельзя кстати, ведь на следующий день мне рано утром нужно ехать на встречу с Богинями, и лучше, если я уже буду в городе.

— Я провожу вас до парковки, — предлагает Лорен, когда священник встает. — Я должна отвезти священника к месту, где он остановился.

Мужчина собирает свои вещи, София предлагает помочь ему с тем, что он несет, а я беру куртку. Маркус отдает Рави вещи, необходимые для работы.

— Я хотела поговорить с тобой насчет богинь, — обращаюсь к Лорен, — позвони, как закончишь.

— Хорошо.

Мы с Рави и ее сержантом движемся на парковку.

София не сводит с меня странного взгляда, что напрягает меня очень сильно. Я даже не знаю ее, а уже чувствую, что не нравлюсь ей. Я проверяю время и бросаю взгляд на свой мобильный, на котором по-прежнему нет никаких новостей от Романа.

— У тебя есть новости от капитана Миллера? — спрашиваю я Лорен, хотя логичнее было бы спросить Блэквуд, ведь она сержант в его роте.

— Насколько я знаю, он уехал сразу после сорванной церемонии, — отвечает мне Ашер.

Я расспрашиваю об операции, раз пропустила несколько дней, пока мы идем к парковке.

Маркус идет вперед к машине, а я прощаюсь со священником, который садится в машину лейтенанта Ашер. Прежде чем сесть в машину, священник дает нам с Рави еще несколько предложений. София не уходит, она просто смотрит на то, что я делаю. Я чувствую, что она хочет мне что-то сказать.

Лорен заводится, и я поворачиваюсь к ней лицом, чтобы заставить ее выплеснуть то, что она хочет сказать.

Рави идет вперед, не мешая нам, она знает, что я ей все равно расскажу.

— Я три года была с ним, — начинает она, — а теперь появляешься ты и все мне портишь.

О, теперь я понимаю, к чему эти колючие взгляды.

— Если бы он хотел и дальше быть с тобой, он бы был, — просто отвечаю я.

Она делает два шага ко мне, пока я ищу способ уйти.

— Он мой.

— Если ты так уверена, тебе не стоит мучиться из-за меня. — Я ухожу от неё. — Я здесь, чтобы работать, а не устраивать драмы.

Я сажусь в машину Маркуса, рассказывая Рави, что хотела София. Равенна фыркает. Почему-то ей не нравится Роман, хотя она сама говорила, что он милый красавчик. Возможно, она что-то выяснила своим вуду-психологическим даром, но не делится со мной. У меня был суматошный день вчера и суматошный день сегодня. Мне не хочется думать ни о суде, ни о полковнике, ни о причинах её такого поведения. Поэтому я завожу лёгкий разговор ни о чём с Кроуфорд, что отвлекает от всех этих проблем.

Я благодарю Маркуса, когда он высаживает нас у входа в мой дом, прощаюсь с Рави в лифте и поднимаюсь в свою квартиру.

Быстро скидываю с себя всю одежду, переодеваюсь в домашнее и забираюсь в кровать, прячась под одеялом от всего мира, незаметно для себя уплывая в сон.

Мне дарят лёгкие поцелуи, касающиеся моего лица, и я, сонно улыбаясь, вытягиваю руку из-под одеяла и притягиваю мужчину, целующего меня, ближе к себе.

— Ты давно пришёл? — спрашиваю я Романа.

— Нет, — отвечает он, залезая ко мне под одеяло и обнимая меня. — Спи.

Он целует меня в лоб, и я снова проваливаюсь в сон.

***

На следующее утро меня будит будильник, заставляя встать.

Первым делом я собираю необходимые вещи, прежде чем прыгнуть в душ: одежда для тренировки, воду и всё, что мне там может понадобиться.

Когда я почти заканчиваю сборы, мой телефон начинает звонить. Я подхожу к нему и, смотря на имя звонившего, хмурюсь и отвечаю:

— Министр.

— Милен, у тебя есть пять минут, чтобы собраться для внедрения в религиозный центр, — сразу переходит к делу он. — Капитан Андерсон заберёт вас с Кроуфорд через полчаса, вся информация у него.

Он сбрасывает вызов. Ну конечно, куда там, объяснить, какого хрена происходит и почему планы опять поменялись.

Я снова переодеваюсь, теперь уже для религиозного центра: одежда должна быть ничем не примечательна — длинная юбка, серая рубашка и простая обувь. Макияж оставлен на потом, волосы собраны в простую косу, и я ищу всё необходимое на прикроватной тумбочке.

Роман заканчивает завтрак, когда я вхожу на кухню. Я ем вместе с ним, объясняя, что планы опять поменялись и теперь я иду в центр. В коридоре звонит телефон, и я понимаю, что это Андерсон.

— Удачи вам во всём, — говорит он.

— Моя машина на парковке. — Я даю ему ключи, которые он берёт. — Пользуйся, если понадобится. Можешь оставить её в штабе.

Его вчера подвезли сюда, и чтобы не терять время, ему проще взять мою машину на сегодня, пока он не заберёт свою.

Я быстро целую его. Я спускаюсь вниз, чтобы сесть в грузовик капитана, который передает мне папку с моей новой личностью. В это же время спрашивает Рави про её профиль.

Я буду Софи Грин, выполняя те же функции, что и Равенна. Мы теперь две подруги-волонтеры из Нью-Йорка.

Она не сильно удивилась, когда мы встретились в холле, но я рада, что мы идем туда вместе.

— Запомните имя человека, который вас рекомендует, — Бетти Льюис (Беатрис), — говорит он.

Мы оставили свои личные мобильные дома, и он вручает нам простые кнопочные телефоны.

— Все ли знают о роли, которую мы будем играть? — спрашивает Равенна.

— Большинство из них... У меня не было времени рассказать всем.

— Знает ли полковник? — задаю вопрос прямо, не желая получить порцию ненависти за то, что мы явились без предупреждения.

— Он знает, что к операции присоединятся еще люди.

— Но он не знает, что это мы. — Он останавливается перед станцией.

— Конечно, он знает, министр проинформировал его, и все под контролем, — он вручает мне рюкзак со всем необходимым.

Он дает понять, что я могу связаться с ним, когда мне понадобится, и я выхожу из машины.

Беатрис Вудс ждет нас на вокзале, она мило улыбается нам, но в данный момент меня это волнует меньше всего, поскольку я чувствую, что не все под контролем, как заверил Доминик.

Полковник будет в ярости, это его операция, и он должен был одобрить наше внедрение.

Черт возьми.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 25.

Милен.

Церковь Господа нашего имеет витражный готический вид. Металлические шипы теряются в облаках, здание построено из кирпича в деревенском стиле, а само заведение занимает целый городской квартал. Толпа прихожан ждет, когда откроются двери.

Мы следуем за Беатрис, которая кружит по центру. Настроение меняется, когда мы проходим через садовые ворота.

Я понимаю, что они имеют в виду, когда говорят, что этому месту нужна помощь добровольцев: сад запущен, а внутренняя структура не покрашена; фонтаны требуют чистки, а каменный пол — удаления плесени и грибка. Не хватает краски и на игровом оборудовании, а также на цветочных горшках, перилах и балконах.

— Мама, — говорит Беатрис, когда мы подходим к площадке, где нас ждет пожилая женщина. — Это Клэр и Софи, подруги-волонтеры, о которых я вам рассказывала.

Мы пожимаем ей руку, и монахиня надевает очки.

— Пойдемте со мной, я покажу вам, что нужно делать и чем вы можете помочь. — Я следую за ней. — Бетти уже должна была вам сказать.

— Да.

Пока я иду, я пытаюсь ознакомиться с периметром.

— У нас есть алкоголики, бездомные, нуждающиеся в еде, сироты, нуждающиеся в уходе, одежда, которую можно пожертвовать на починку, школа с нехваткой персонала, — объясняет она. — Словом, есть чем заняться.

— Для нас это не проблема, мы поможем всем, чем нужно, — говорит Рави.

Она знакомит нас с несколькими волонтерами, которых мы встречаем по пути.

Через час она смотрит на часы и начинает волноваться.

— Мы опоздаем на мессу, — торопит она меня. — Следуйте за мной.

Мы, можно сказать, бегом добираемся до места. Входим через одну из внутренних дверей и садимся в первых рядах вместе с другими добровольцами. Люди уже рассаживаются по местам.

Церковь прекрасна: на стенах висят золотые люстры, потолок украшен херувимами, картинами и изображениями, напоминающими ангелов великих художников. Скамьи из полированного дерева, а пол выложен плиткой с геометрическими узорами в серых тонах.

Я бегло осматриваю помещение и узнаю среди присутствующих Нину. Полагаю, она занимается разведкой. Мы должны чередовать несколько режимов, чтобы не вызывать подозрений.

— Отец Марино — просто находка, — говорит парень рядом со мной. — Он втрое увеличил число прихожан.

— Как Иисус умножил рыбу, — отвечает другой. — Возможно, мы наблюдаем божественное чудо.

На что Равенна издает смешок и тут же пытается скрыть его кашлем.

Люди встают, а я продолжаю наблюдать.

— Он пришел! — восклицают сзади.

Мне приходится напрячь челюсть, чтобы она не упала, когда мои глаза находят его.

Кристофер входит в белой мантии, расшитой золотыми нитями. "Благословенный Господи!" Я напрягаю бедра от внезапного покалывания в промежности, он выглядит так... вызывающе.

Его волосы зачесаны назад, а ткань ниспадает по телу, словно он существо с другой планеты. "Божественное чудо?" "Нет, ходячий грех", — напоминает мне голова.

Он подходит к алтарю, преклоняет колени перед крестом в знак глубочайшего уважения.

Интересно, есть ли у Кингов какой-то колодец, наделяющий их мужской красотой, раз они так физически совершенны?

Он поднимается и поворачивается к людям с великолепной улыбкой. Свет проникает сквозь окна, освещая его лицо, как будто он готовится к какой-то фотосессии. Моя грудь вздымается, и я не знаю, схожу ли я с ума, но смею поклясться, что я слышу хор ангелов.

— Да пребудет с вами Господь, — приветствует он, и я не могу поверить, что они действительно считают его священником.

С таким телосложением нельзя быть ни священником, ни святым... Черт, да ты даже в церковь не сможешь войти. Кристофер — синоним похоти. Кто же этого не знает? Даже его имя напоминает Люцифера.

— Дорогие прихожане, — говорит он, — давайте приготовимся принять слово Божье.

Все, включая его, перекрещиваются, как будто они преданные поклонники.

— Во имя Отца, Сына и Святого Духа.

Начинается месса, и все склоняют головы в коллективной молитве.

— Давайте помолимся, прося о наших нуждах и о тех, кто нуждается в Слове Божьем, — начинает он молитву.

Он не замечает моего присутствия, и я стараюсь не дышать, хочу остаться инкогнито, так как не в настроении для укоризненных взглядов. Прихожане внимательно слушают его и смотрят на него так, словно вкладывают в него всю свою веру, словно он настоящий религиозный человек. Он вживается в роль, говорит и молится естественно, даже проповедь о любви к ближнему звучит правдоподобно.

Всё соблюдается до мелочей, и ни с того ни с сего возникает потребность в том, чтобы кто-то это записал. То, что он говорит, не может оставаться просто словами, и кто-то должен потом напомнить ему об этом и ткнуть лицом в это.

Он продолжает говорить, и я хочу, чтобы мои глаза перестали смотреть на него, сосредоточились на чём-то другом, но это невозможно, они сосредоточены только на нём. Как он превращается из эгоцентричного и властного полковника в опытного и сочувствующего священника?

— Прихожане, давайте встанем на молитву, — просит он, и прихожане повинуются. — Давайте сделаем это вслух, чтобы нас услышали на небесах. Отче наш, Отче Небесный, да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя на земле, как на небе, — начинает он, оглядывая церковь. — Хлеб наш насущный дай нам на сей день; прости нам согрешения наши...

Он останавливается, заметив, что я нахожусь с группой добровольцев, выражение его лица меняется, и я чувствую острое желание превратиться в крысу и исчезнуть. Зрители затихают и следят за его взглядом.

— Отец, — восклицает мать-настоятельница.

— ...как мы прощаем тех, кто прегрешает против нас, — продолжает он, — не введи нас во искушение, но избавь нас от зла. Аминь.

Он заканчивает молитву.

Один из волонтёров просит меня следовать за ним, и я встаю в очередь, поскольку редко кто из так называемых “преданных” не причащается. У меня начинает чесаться шея, поскольку расстояние между нами становится всё меньше и меньше.

Мать-настоятельница стоит поодаль, улыбаясь мне, и я всё ещё слышу небесное пение на заднем плане. Человек передо мной отходит, и я сталкиваюсь лицом к лицу с образом человека, который сводит меня с ума. "Я не буду смотреть в пол", — говорю я себе, потому что это только заставит его почувствовать свою значимость; поэтому я делаю вид, что всё в порядке.

Он стоит на ступеньке, я сажусь напротив него, и он опускает глаза к моему лицу. Я снова слышу хор ангелов и... "Я действительно схожу с ума".

Он берет хлеб, я открываю рот и, черт возьми, не знаю почему, вспоминаю, как он ел меня на пляже в Монте-Карло. "Мне нужен обряд экзорцизма".

— Тело Христово, — говорит он.

— Аминь. — Он запихивает хлеб мне в рот, и я быстро отстраняюсь, сердце колотится.

У меня подкашиваются колени, и я ухожу, возвращаясь туда, где ждут другие добровольцы.

Мать-настоятельница объявляет, что недели паломничества закончились, и в ближайшие дни церковь вернется к своей обычной деятельности.

— Сегодня у нас обеды для нуждающихся, — объявляет она.

— Ваша помощь понадобится в столовой, — говорит мне один из добровольцев.

— Конечно. — Мы с Рави следуем за пожилой женщиной на кухню. Равенна бьет меня локтем под ребра с насмешливой ухмылкой. Я стараюсь не обращать на нее внимания.

Женщины приступают к работе, я помогаю мыть овощи, а Беатрис расставляет столы на улице.

— Церкви нужны руки помощи, чтобы вернуть её в прежнее состояние, — комментирует он, и я соглашаюсь с мужчиной с морщинками у глаз, отвечающим за приготовление стейков на гриле.

— А откуда они? — Я начинаю задавать наводящие вопросы.

В оперативной работе такого рода каждая деталь полезна, и простые вопросы могут стать ключевыми. Я расспрашиваю о священниках, которые вернутся, и о том, как давно они здесь.

Я записываю в голове всё, что считаю нужным, помогаю подавать еду, что занимает большую часть дня, так как в течение дня приходит и уходит довольно много людей. Столы заполняются, и наступает момент, когда я не могу удержать все лица, но я делаю всё, что в моих силах.

Я расставляю столовые приборы, подаю суп, и после четырех часов мы отдаем последнюю тарелку.

Двое из тех, кто сидит рядом со мной, уходят обслуживать прихожан, а один из помощников просит меня возглавить кухню.

— Мне нужно идти к детям, вы можете остаться? — Я лицемерно улыбаюсь, ведь нужно вымыть около девяти башен посуды.

Он уходит, а я, немного уставшая, выпиваю два стакана воды, отвечаю на сообщение, которое прислал Роман, а также на сообщение от Андерсона, который спрашивает, как у меня дела. "Пока никакой важной информации", — отвечаю я и начинаю собирать оставленную на столах посуду.

— Только не говори, что тебе придется всё это мыть, — раздается позади меня.

Я оборачиваюсь. Это Меган, с рюкзаком на плече и мобильным телефоном в руке; она одета в узкие брюки с заправленной в них рубашкой.

— Я бы хотела сказать "нет", но ответ — "да".

У церкви есть небольшой парк, где вдалеке прогуливаются несколько человек.

— Могу ли я помочь? — предлагает она.

— Нет необходимости, спасибо. — Я замечаю, как хорошо она выглядит.

У нее хороший стиль, она носит одежду, которая добавляет ей женственности. Странно, что она не жалуется на то, что произошло после церемонии открытия выборов, наверное, ее парень должен был ей все объяснить.

— Мне нечего делать, — говорит она. — У меня был выходной, и спина болит от того, что я лежу и смотрю телевизор.

— Не представляешь, что бы я отдала, чтобы быть тобой. — Я продолжаю заниматься своими делами, стараясь быть милой.

— Вам бы всем понравилась кровать Криса, она вызывает привыкание... Я... я имею в виду...

— Я поняла, что ты имеешь в виду. — Я иду на кухню, ведя себя как можно более нормально.

Она следует за мной.

— Очевидно, ты знаешь, что кровать и...

— Меган, — поворачиваюсь я к ней, — я ничего не знаю, и это меня не касается.

Мне не нужен спирт, вылитый на мою рану. Хватит и тех смешанных чувств, что возникают у меня от Кристофера Кинга, чтобы ещё думать о его кровати.

— Извини, я заставила тебя чувствовать себя плохо? — продолжает она. — Если да...

— Конечно, нет. — Я снова стала хозяйкой лжи.

Она провожает меня на кухню, бросает сумку и надевает фартук.

— Давай я тебе помогу, — настаивает она.

— Я могу сделать это сама. — От кучи посуды у меня болит голова. — Я не хочу испортить твой наряд.

— Тебе нравится? — она проводит руками по джинсам.

— Ты выглядишь сияющей. — Я не вру.

— Я хочу удивить своего полковника... — Снова тишина.

— Скажи это, я не взорвусь от того, что ты спишь с ним.

— Странно, мне показалось, между вами двумя есть какое-то напряжение.

— Тебе показалось. — Мой мозг упрекает меня в том, что я лгунья. — У него есть ты, а у меня — Роман.

Она надевает пару перчаток и подходит к раковине.

— Мы не так давно встречаемся, и я хотела прогуляться, как самаритянка, которой нужно поговорить с отцом, — понижает она голос. — После пяти место становится безлюдным, поэтому я взяла с собой бутылку, чтобы быстро перепихнуться и отпраздновать кое-что.

— Отлично. — Больше лжи.

— Давай приступим к работе, — предлагает она.

Незаметно для себя она рассказывает о своей жизни в Нью-Йорке, о своей военной карьере и о том, как Кинги помогли ей. Она дружелюбна и говорит свободно, как будто мы старые друзья. С ее помощью работа на кухне становится легче, и у меня уходит меньше времени на мытье посуды.

— Как поживает Роман? — Она легонько подталкивает меня локтем. — Он очень красивый.

— Да, он из тех, кого редко встретишь.

— Я желаю вам удачи в отношениях. Нам стоит продолжить этот разговор, — заканчивает она, — за виски и караоке.

Я киваю из вежливости.

— Расскажи своим друзьям, а я передам Фэй. Я оставлю тебя. — На прощание она целует меня в щеку. — Я не хочу, чтобы отец Марино заснул.

Отдых. Я смеюсь над собой. Очевидно, что они не собираются отдыхать.

— Спасибо за помощь.

— Для этого мы здесь и находимся.

Она уходит с вещами, которые принесла. Это прошлое, Милен, а прошлое — как дерьмо: на него не смотришь, его не трогаешь.

Я мою пол и расставляю то, чего, как мне кажется, не хватает. Мне нужно, чтобы меня считали одной из самых полезных, и именно об этом я забочусь: оставляю кухню сверкать чистотой.

Я закрываю ящики, забираю свои вещи и сталкиваюсь с вошедшей матерью-настоятельницей.

— О, вы еще здесь, — удивляется она. — Большинство уже ушли.

— Да, я это заметила, — улыбаюсь я ей, — но я хотела оставить все в чистоте.

— Пойдем со мной, — просит она. — Я читала список заданий на сегодня и заметила, что не убрали дом отца Марино. Не могли бы вы мне помочь?

"Чего не хватало".

— Конечно.

— Пойдем со мной, ты сможешь сделать это, пока мы будем молиться.

Мое сердце замирает. Меган! Она не может прийти туда, когда она там.

— Я покажу тебе комнату, где мы храним все, что нужно для уборки, — говорит она. — Так что вы можете взять все, что вам нужно.

— Да, мэм.

Я следую за ней в церковь, она открывает комнату и стоит снаружи, разговаривая с молодым человеком из приюта, и я пользуюсь возможностью послать Андерсону сообщение, предупреждая его, и он вскоре отвечает:

Не отвечает. Сделай то, что должна, но не ставь под угрозу оперативную работу.

— Поторопись, женщина, — призывает меня монахиня, — у нас нет всей ночи.

Я беру вещи наугад, когда вижу, что она опережает меня. Проклятье! Я тороплюсь и иду за ней, пока не догоняю. Нам нужно пройти через темный сад, и я пытаюсь придумать предлог, чтобы остановить ее, но не могу придумать ничего, кроме как ударить ее ведром по голове, что было бы ужасной идеей.

— Отец, наверное, спит, — говорю я. — Сегодняшняя месса была большой.

— Я ничего не теряю, если пойду посмотреть. — Она останавливается. — Помоги мне найти ключ, сейчас 159, он, должно быть, молится, и я не хочу, чтобы ему пришлось спускаться вниз.

Она протягивает мне кольцо с ключами; она не собирается стучать, она собирается войти, а это только усугубляет ситуацию.

— Я забыла очки, — роется она в своем одеянии, — без них я ничего не смогу прочитать.

— Хотите, чтобы мы сходили за ними? — Это даст Доминику время поговорить с Меган. — Я пойду и скажу отцу, чтобы он готовился, — говорю я.

— Идите по тропинке, это последний дом справа.

Я киваю и почти бегу, когда она уходит. Я знаю, где он находится: в моей папке были планы этого места. Воспользовавшись светом, я нахожу ключ и иду дальше, пока не останавливаюсь перед дверью, которую открываю. Захожу внутрь, закрываю её и поднимаюсь по две ступеньки за раз.

Смех Меган пресекает мою поспешность, замедляет шаг, а вспышка гнева сопровождается сильным толчком в груди. Я кашляю и шуршу ботинками в надежде, что они заметят, что в доме кто-то есть, но ничего не помогает. Меган продолжает смеяться и...

— Не будь таким, чудовище!

Я проклинаю мать за то, что она решила побеспокоить меня в такой час, и проклинаю его за то, что он не может держать свой член в покое. Я бросаюсь к ручке и поворачиваю её, чтобы открыть дверь. Они оба в постели: она лежит на нём, а он целует её.

Мне становится противно, что пришлось прийти, я вспыхиваю и выкрикиваю то, что собиралась сказать:

— Мать идёт! — предупреждаю я.

Меган в ужасе хватается за свои вещи. Они не голые, но рубашка у неё расстегнута, так же как у него расстегнут пояс. Меган успевает выйти через заднюю дверь, а я беспокоюсь только о том, как спуститься вниз.

Через несколько минут заходит мать.

— Отец, добрый вечер, — приветствует она мужчину, спускающегося по ступенькам.

— Добрый вечер, — он улыбается ей. — Новый доброволец?

— Да, — она представляет его мне, и, как бы мне ни хотелось оторвать ему яйца, я играю свою роль, улыбаюсь и целую ему руку.

— Принесите нам чаю.

Монахиня поднимается наверх с так называемым отцом, и я делаю, что она просит. Они молятся на коленях перед Богородицей. Бедная женщина, она не знает, что молится с другом дьявола.

— Когда закончите, можете идти. Спасибо за сегодняшнюю помощь.

— Не беспокойтесь, мать.

Я навожу порядок в доме и всё убираю. За один день я сделала столько дел, сколько никогда не делала за всю свою жизнь. Я оставляю кухню напоследок — "Я хочу уйти", — но открывающаяся входная дверь и мамино прощание ускоряют выполнение моей задачи.

Я хватаю половину посуды и поворачиваюсь, чтобы быстро расставить её в дальнем шкафу. Как обычно, я недооцениваю свою удачу: посуда падает, когда я замечаю вошедшего мужчину.

— Что мне сказать? — спрашивает он. — Грейс?

Мы все уже знаем, что его секретарша ужасно неуклюжая. Мне хочется засунуть метлу ему в задницу. Видеть меня в роли его служанки — это всё, что мне нужно, и этот сукин сын не уходит, а остаётся, пока я подбираю то, что уронила.

— Разрешите уйти, сэр, — спрашиваю я, когда заканчиваю.

— Не разрешаю. — Он делает еще два шага.

— Если вы собираетесь сделать мне выговор за участие в операции, пожалуйста, поговорите с Андерсеном и главнокомандующим, — упреждаю я выговор. — Это они поставили меня сюда.

— Я спрошу еще раз, что ты здесь делаешь?

— Меня отправили сюда главнокомандующий и Андерсон, спросите у них, — повторяю я.

— Я имею в виду мой штаб, а не центр.

— Как я и говорила, твой отец приказал и перевел меня сюда, я об этом не просила. Возможно, он знает, что я могу быть полезна вам, полковник.

— Как скромно.

— Я не сомневаюсь в своих способностях. У меня есть свои недостатки, но я хороша, когда берусь за дело.

— А как насчет нас?

— Нет никаких "нас", — напоминаю я ему. — Единственное, что должно иметь для вас значение, — это то, что я работаю и даю те результаты, о которых вы просите.

— Ты такая лицемерка... — сердится он. — И не говори мне, что работа не имеет отношения к личным делам.

"К глупым словам — глухие уши".

— Я не собираюсь тратить свое дыхание на объяснение того, что ты не хочешь понимать.

— Я хочу верить в роль восставшей из пепла сильной женщины, которая пришла сюда с желанием творить добро, — он смотрит мне в глаза, — но ты сама в это не веришь. Мне жаль тебя и тех, кого ты втянешь в скандал.

Что он имеет в виду?

— Втянуть в скандал? — Я качаю головой. — Мне кажется, ты описываешь себя, а не меня.

— Мы с тобой похожи, разница лишь в том, что я все принимаю, а ты предпочитаешь жить во лжи и закрывать глаза на наше притяжение.

Спорить с ним бессмысленно, поэтому я убираю руки за спину, желая, чтобы он выплеснул свое дерьмо, и я смогла уйти.

— Что за барахло ты привезла в мой штаб из своего прошлого?

— Мое дело — не ваше дело, полковник. И вы уже знаете почти всю мою историю.

— Так ли это?

— Да. — Я стараюсь не говорить ему, чтобы он отвалил. — По правде говоря, я не понимаю тебя, Кристофер. Ты видишь во мне плохую, трусиху и, как ты там еще меня называешь, и все же ты находишь время, чтобы узнать все подробности моей жизни. Зачем? Просто уйди и все, никаких вопросов и допросов.

— А кто тебе сказал, что я хочу остаться в стороне? — Его ответ заставляет меня вздыбить волосы на затылке.

Он подходит ко мне с угрожающим видом, как в прошлые разы, заставляя меня отступить.

— Ты снова пытаешься быть альфа-самцом. — Я смотрю ему в лицо, когда он закрывает пространство между нами. — Ты не устаешь?

— Нет.

Он делает шаг ближе, и я напрягаю бедра, желая, чтобы они не подвели меня.

— Я знаю все твои роли, — говорит он в миллиметрах от моего рта, и я делаю еще один шаг назад, касаясь столешницы.

— А еще я знаю, какая ты с каждым: с Романом ты кроткая овечка, которая хочет, чтобы все были счастливы; с Массимо ты змея, которой нравится погружать его в свою красоту, — бормочет он, придвигаясь ближе, — а со мной...

То, что стоит у меня за спиной, мешает мне сделать еще один шаг, и он это знает. Он так близко, что я чувствую его твердую эрекцию под углом моих бедер, и это заставляет меня перестать дышать.

— Со мной ты — волчица в ярости и течке, которая хочет вцепиться в меня когтями, но в глубине души ты жаждешь и хочешь, чтобы я дал тебе это. — Он прикасается к своей эрекции.

Близость убивает меня, я жажду его рта, и мой самоконтроль начинает сходить на нет. Я уже проходила через это, и если я не остановлюсь, то окажусь на полу со своим достоинством.

— Да, я жажду этого, и я получаю это уже давно, — все прекращается, когда задета его гордость, — но я принимаю это от Романа, который делает это более гуманно, более нежно и более трогательно.

Злость написана на его лице. "Бери свое, засранец!". Я отхожу в сторону с мокрой промежностью, а он не оборачивается, просто смотрит на шкаф.

— Сомневаюсь, что ты говоришь правду.

— Ну конечно, Кристофер Кинг и его огромное эго, он нравится мне гораздо больше, чем ты.

Он поворачивается, и я вижу ярость в его глазах, когда он смотрит на меня.

— Ты остался в прошлом, — говорю я ему, — смирись с этим и перестань дурачиться.

— Убирайся, — требует он.

— Как прикажете, сэр.

Я подчиняюсь приказу и, уже оказавшись на улице, делаю глоток кислорода. Если бы он подошел хоть на миллиметр ближе, я бы поцеловала его. Еще минута, и меня бы точно трахнули на столешнице.

Я выхожу из центра в поисках квартиры, которую сняли для операции. Когда я прихожу, там никого нет, и я ложусь на одну из кроватей. Покалывание в промежности требует внимания, но я не собираюсь себя трогать, поэтому засовываю руки под подушку и заставляю себя заснуть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 26.

Кристофер.

Голова горит, челюсть болит, я переворачиваю страницы того, что читаю, пока справляюсь с неистовой эрекцией, от которой бешено колотится сердце. Я делаю глубокий вдох, желание поглощает меня, и я не могу сосредоточиться.

Дверь открывается, она входит, декольте красного платья, в которое она одета, подчеркивает ее достоинства, и я поднимаюсь с места. Я закрываю пространство между нами, когда она проводит рукой между бедер.

— Трахни меня. — Она показывает мне то, что, как она знает, я хочу увидеть. — Давай, возьми меня.

Я наваливаюсь на нее сверху, мы падаем на пол, и я разрываю ткань, срываю с нее трусики, прежде чем провести членом по влажной киске, которая так сильно хочет меня. Ее глаза встречаются с моими, и я понимаю, что она скучала по мне, что она плакала и что я все еще нужен ей.

Он хватает меня за губы, и наши языки неистово соприкасаются, мой пульс учащается, желание нарастает, и я сжимаю плоть её бедер.

— Скажи это, — шепчу я ей в губы, и она прижимается к моему лицу.

— Ты…

— Отец! Солнце встало, и пора работать!

Моя грудь вздымается, гнев охватывает меня, когда я открываю глаза и замечаю, что нахожусь в своей постели.

— Отец, — настаивает Патрик, — у нас встреча через несколько минут.

Я не отвечаю, просто шагаю в душ, где спускаю холодную воду. Прошлая ночь только ухудшает мое настроение, и я мог бы подрочить, но это не стоит даже мыслей о ней. Я даю воде впитаться в себя, а затем хватаю полотенце и оборачиваю его вокруг талии, прежде чем выйти.

Патрик лежит в постели и грызет тост.

— Мы опоздали на полчаса.

— Не шути со мной.

— Какой умник! Хочешь, я намажу хлеб маслом, чтобы тебе стало легче?

Он показывает мне поднос с завтраком, на который я не удосуживаюсь взглянуть.

— Милен принесла его. Просто ешь хлеб и кофе, потому что яйца соленые, а тосты немного подгорели. — Он встает. — Видимо, она не очень хорошо готовит. Либо так сильно постаралась для тебя.

Я не голоден, и единственное, что я попробовал бы у нее, — это то, что у нее в промежности. Я отталкиваю его от себя и начинаю одеваться. Мне действительно нужно сконцентрироваться и выбраться из этого, но в последнее время мне это удается с трудом.

— Что это за гнев? — спрашивает Патрик. — Ты только начал день, а уже похож на тролля.

— Это на тебя влияет?

— Гнев преждевременно старит нас, и я не хочу тебя пугать, но мне кажется, что вчера я увидел у тебя на голове седой волос.

Он смеется, когда я непроизвольно провожу рукой по волосам.

— Иди на работу и перестань тратить здесь свое время, — ругаю я его, — насколько я знаю, это не твоя работа — бегать за мной.

— Это не моя работа — преследовать тебя, — встает он, — но я твой друг, и поэтому ты мне небезразличен.

— Мне не нужно, чтобы ты волновался. — Я указываю на дверь.

— Я пойду с вами, отец, как хороший помощник.

Он напоминает мне о том, что нужно сделать в течение дня, и я поднимаю глаза к потолку. По пути к выходу я беру Библию и засовываю ее под мышку.

Солнечно, но плохое настроение, которое я несу, омрачает все вокруг.

— Прибывают люди, которые были в паломничестве: дьяконы, монахини, священники, — сообщает он мне, — и три епископа. Утром к списку нуждающихся в помощи добавились семь бездомных, а сегодня возобновились занятия для сирот и необразованных.

Меган будет копаться там, замаскировавшись под одного из добровольцев, которые учат, помогают и занимаются всем, что связано с теми, кто приходит и уходит, так же, как и Кроуфорд.

— Будь начеку и следи за камерами, — приказываю я ему.

— Найт звонил и сообщил, что сегодня состоится встреча за пределами командования, в баре бывшего полковника к югу от города, — говорит он. — Роман и Доминик нашли важную информацию.

Я иду по дороге, ведущей к месту, где меня ждут. Сзади находится школа, и я поднимаюсь по лестнице, которая приводит меня в класс, указанный Патриком.

— Отец, доброе утро, — приветствует меня мать-настоятельница.

— Мать, — я натянул свою лучшую улыбку.

Присутствующие встают, включая Меган, которая улыбается мне с флиртом, который я игнорирую, занимая свое место.

— Епископы пришли поприветствовать вас, — объявляет монахиня, и я снова встаю.

Это пожилые мужчины, которые представились как Клод Абади, Сантос Кастильо и Луис Кабрера соответственно. Их сопровождают три дьякона и два других отца.

— Для меня большая честь познакомиться с вами, — я пожимаю руки епископам.

Патрик представляется, религиозные деятели начинают говорить о паломничестве, а я обмениваюсь взглядами с Меган, которая снова кокетничает со своего места. Я отвечаю ей взаимностью... Может быть, хороший трах раз и навсегда прояснит мою голову.

Мать-настоятельница комментирует, что бы она хотела сделать, и я изо всех сил пытаюсь представить себе обнаженную Меган, доставляющую мне необходимое удовольствие, но... воспоминания о пляже Монте-Карло нахлынули на меня, вызвав толчки в моем члене и черепе, когда я вспомнил о сперме, вытекающей из обнаженного тела женщины, стоящей в воде.

Кончить — это то, что я хотел бы в этот момент, смачивать горящую головку, желая высвободить все, что держит меня в напряжении.

Моя головная боль усиливается, помощники удаляются по своим делам, а епископы продолжают говорить о задачах, которые они планируют выполнить.

— Община очень довольна Тео, — говорят они. — Мы благодарны вам за то, что помогаете нам.

— Я делаю это с удовольствием.

Я стараюсь отбросить непристойные желания, которые приходят мне в голову, когда они склоняют головы в молитве. Я просто молюсь о том, чтобы эрекция в моей промежности утихла.

— Мы могли бы сегодня поужинать, — предлагает епископ. — Отец Тео, вы приглашены, как и новый сотрудник.

— Я приду, — говорю я, забирая принесённое.

Патрик оборачивается, когда его зовут, и, разгорячённый, я продолжаю свой путь, выглядя как грёбаный развратник. Я прибавляю скорости своим шагам, но они теряют стремительность, когда я вижу женщину, которая стоит на скамейке и моет стены.

Я перестаю идти, изгибы проступают сквозь ткань рубашки. Я ничего не вижу, но мой член растёт под тканью трусов-боксеров.

— Похоть — это грех, отец. — Епископ Клод кладёт руку мне на плечо. — Дочь!

Он зовёт Милен, которая подходит, заставляя меня напрячь конечности. Она приветствует меня, как будто я никто, и я полукачаю головой с плохо придуманной улыбкой, стараясь быть тем, кем я не являюсь: милым человеком.

— Лучше, чтобы работа, которой вы занимались, выполнялась, когда в коридоре нет персонала, — говорит ей религиозный деятель.

— Вы правы, — отвечает она, — это может быть неудобно... — Особенно для меня. — ...Приходится переступать через лужи воды, — заканчивает она. — Я всё вытру и сделаю это потом.

Она просит разрешения уйти и оставляет меня наедине с епископом.

— Я знаю, что плоть слаба. Постарайся, чтобы это не повторилось. Увидимся сегодня за ужином.

— Я буду там. — Я прячу книгу в руке под мышкой.

Он уходит, а я провожу утро на собрании Анонимных Алкоголиков. В полдень я прошу узнать, есть ли у Доминика новая информация о прибывших, а сам занимаюсь своими делами.

О священниках сказать особо нечего, у них нет никаких записей, как и у их семьи, послушники не делают ничего, кроме как молятся, помогают и следят за порядком. Пока всё идёт нормально.

Я наблюдаю за Клодом Абади во внутреннем дворе, он разговаривает с молодыми девушками и девочками, которые слоняются вокруг этого места, он дружелюбен, я бы сказал, слишком дружелюбен?

Милен пересекает моё поле зрения, проходя мимо с несколькими скатертями, и делает вид, что меня не существует. Я снимаю воротник, прежде чем отправиться в дом священника, где закуриваю сигарету, читая отложенные сообщения: два от Меган.

М: Ты обедал? Надеюсь, что да, потому что ты мне нужен. Ты нужен мне энергичным и горячим.

М: Я только что видела тебя в саду. Это пытка — видеть тебя и не иметь возможности поцеловать. Я скучаю по тебе. Люблю, люблю тебя, Красавица.

Мне не хочется, но трахаться всё равно надо, поэтому я ищу номер Лорен. У Меган есть своя порция, но мне нужно больше, киска, которая более пылкая, более желающая и которая не играет с лестью.

Ашер никогда не отказывает, всего четырёх слов достаточно, чтобы она ела с моей руки. Она будет на встрече, которую мы проводим сегодня вечером, так что я не собираюсь упускать возможность трахнуть её.

В семь часов я уже направляюсь к месту, где будет проходить ужин. Патрик разговаривает с одним из дьяконов, когда я вхожу.

Ужин проходит так, как я себе и представлял: полная скука и разговоры на темы, представляющие общий интерес. Еда, чтение и разговоры о голоде.

— Извините, — извиняется епископ Клод, когда раздается телефонный звонок, — это важно.

Он уходит, а годы службы в армии дают возможность понять, когда кому-то не по себе. Седовласый мужчина делает шаг назад, улыбается и выходит, чтобы ответить. Патрик предлагает проводить другого епископа в его опочивальню, а я коварно иду по дорожке.

В конце её есть запасной выход, через который я и прохожу. Я стою в темном дворе и прохожу пару метров, пока вдалеке не вижу мужчину, разговаривающего по телефону. Я держусь на расстоянии в темноте.

— Это не самое подходящее время для звонка, — я ловлю его слова.

В движениях его тела заметно напряжение, он смотрит в землю и говорит тише, продолжая идти. Что они хотят ему сказать, что он так далеко? Или чем он так озабочен, что оглядывается по сторонам, стараясь, чтобы его никто не услышал?

Звонок заканчивается, и я возвращаюсь на свое место. Через несколько минут епископ возвращается и извиняется за прерванный разговор. Я делаю пару глотков предложенного напитка, и Патрик возвращается с выражением отвращения на лице.

— Моя очередь была раздевать и засовывать в ванну этого старого ублюдка, у которого был огромный стояк, — бормочет он рядом со мной. — Моя рука коснулась этой штуки, и теперь я не знаю, как её отмыть.

— Тео, — подходит ко мне Клод Абади, — было приятно разделить с тобой трапезу.

— Мне тоже было приятно.

Я не выпускаю его из виду, пока он зовет трех священников, которые его сопровождают, и они уходят вместе с ним. Мой мозг запоминает их имена, в то время как Патрик продолжает вытирать салфеткой тыльную сторону ладони.

— Пойдем, — говорю я. По дороге все расходятся в разные стороны, чтобы встретиться позже.

В доме священника я снимаю воротник, надеваю куртку и отправляюсь на поиски Бена, который ждет меня за территорией. Приходит Патрик, вместе с ним я сажусь в машину, и она уезжает. По дороге я проверяю непрочитанные сообщения, есть одно от “Азазеля”.

— Что случилось? — спрашиваю я, когда солдат за рулем останавливается.

— Машина попросила меня проехать, — отвечает он.

Это машина Милен. Она отъезжает вперед и ищет место для парковки, но выходит не сразу, и я вижу, как из бара выходит Равенна. Она подходит к машине женщины, которая попросила пропустить её.

— Роман, рада тебя видеть, — приветствует его капитан с сарказмом.

Они не сразу выходят. У меня бурлит желчь. Патрик выходит из моей машины, и я захлопываю дверь, оказавшись снаружи.

— Заходи, — просит Меган, которая ждет меня у двери, — тебе опасно находиться на улице.

Я жду, пока они зайдут в бар. Патрик следует за мной, и я вхожу, задевая плечом Романа. Нина Стил, Фэй Кэссиди, Доминик Андерсон, Александра Стоун, София Блэквуд, Беатрис Вудс, Маркус Вега, Лиам Карсон и Лорен Ашер уже на месте.

— Министр прибыл, — говорят мне.

— Добрый вечер, — говорит Милен всем.

Она целует Романа в щеку, делая вид, что меня не существует.

Майлз прибывает с Найтом и Самантой Харрис.

Патрик открывает свой ноутбук, как и Доминик, Роман, Лорен, Алекса и Равенна.

— У нас проблемы, — объявляет он.

— Как неожиданно, — бормочу я.

— Маттео Моретти — новый лидер мафии, — говорит Найт. — Он заменяет своего брата.

— Разве он не пропал? А сколько всего Моретти? Убиваешь одного, а появляется четверо.

— Пропал он или нет, но теперь он лидер, — говорит Майлз.

— Полагаю, чтобы придать вес идее о желании вытащить Массимо из тюрьмы, — замечает Рави.

— Вы угадали, — отвечает министр.

— Пирамида недовольна поимкой Массимо. Чтобы не дестабилизировать ситуацию, один из членов семьи Моретти решил взять инициативу в свои руки, — объясняет Найт. — Младший брат Моретти — партнер роскошного бордельного салона, у которого есть филиалы в Лондоне и еще несколько в Варшаве и Сиэтле. Он управляет этим бизнесом вместе с Николо Биковичем, который является частью сербской мафии.

Они разворачивают на столе карту и указывают на место.

— На этом месте были замечены глава болгарской мафии Чавдар Янков и оябун якудзы Ямато Мацуо.

— Так мы же уже знаем эту точку, — вставляет Милен, — очевидно, что это "Инферно", или вы нашли еще что-то?

— Если в Сиэтле есть точка пирамиды, то очевидно, что они используют ее для бизнеса, — вмешивается Саманта. — Место находится в стратегически важном месте для тайных встреч, поскольку вход в него довольно незаметен, поэтому нам нужно выяснить, кто еще его посещает.

— Во всех "Инферно" входы незаметны, Рави, покажи фото входов тех, где мы точно знаем, что там "Инферно", — просит Милен, и Равенна открывает на ноутбуке несколько файлов. Они действительно выглядят совсем неприметно, как само здание, так и район.

— Если вы знаете пять точек точного расположения клубов, почему они еще не закрыты? — спрашиваю я.

— Ты забыл, что я всего лишь капитан, — резко отвечает она мне, — не я принимаю подобные решения. Нам с Рави приказали провести шпионскую работу, и мы это сделали. Мы выяснили всё, что смогли, и передали данные начальству. Так что спрашивай с них, а не с меня.

— Мы должны найти Маттео Моретти. О нём мало что известно, он уже много лет живёт вдали от клана, — пресекает наш спор Майлз. — Теперь он отвечает за пирамиду, временно, но отвечает.

— Если это заведение — идеальное место для переговоров, то наверняка здесь часто бывают члены Церкви, связанные с мафией, — добавляет Роман, и Майлз кивает.

— Опять же, та информация, что нам уже известна, — говорит Равенна, смотря на Романа как на придурка, что меня забавляет.

— Рави, убери свою язвительность куда подальше. Нам нужно как можно скорее проникнуть в клуб, проникнуть в самое его сердце, — Майлз кладёт руки на стол. — Андерсон, доложите, что там с выступлением “Богинь”.

— С группой танцоров связались и перенесли выступление, на данный момент никаких глобальных изменений не произошло. Всё, что с ними связано, идёт как планировалось. Группа агентов готовится, остальные должны как можно скорее получить приглашение от епископов.

— Нужно добавить солдат, — говорит Патрик. — Церковь занимает время и...

— Забудь об этом, — вмешивается Майлз. — Больше солдат на это дело не пойдёт.

— Простите меня за протест, министр, — говорит Роман, — но...

— Несколько солдат напали на суд, всего семь. Вот почему вас вызвали сюда, а не в штаб: в армии что-то происходит, и мы не можем им доверять, нельзя рисковать утечкой информации. Пирамида опасна, как и её члены, и если ветры спокойны, это не значит, что они не представляют угрозы, которая всегда присутствовала.

— Только “Элита” будет допущена до этого дела, — говорит Найт.

— Как только элита проникнет во все клубы? — спрашиваю я.

— Мы сосредоточимся только на Сиэтле.

— У нас всё равно не хватает сотрудников, — протестую я, — ведь мы почти все в религиозном центре...

— Возьмём столько, сколько нужно! — утверждает Майлз. — Я не собираюсь разрешать вам привлекать больше солдат, потому что они могут слить информацию, которая может нам навредить. Те, кто занимается этим делом, должны относиться к имеющейся у них информации с максимальной осторожностью. Для ударных операций вы возьмёте тех, кого не хватает, а для работы под прикрытием — только тех, кто необходим.

Он потерял свой чёртов разум.

— Нам необходимо установить больший контакт с таможенным агентом, — говорит Доминик. — Мы уже кое-что про него знаем. Он состоит в крупной курьерской компании, известном производителе коробок, и в последнее время его доходы чудесным образом увеличились. Камера зафиксировала, как он заходит в церковь, за которой мы наблюдаем, и я не думаю, что это совпадение.

— Что для этого требуется? — спрашивает Найт.

— Мне нужен хороший эмпат или психолог в компанию. Потому что таможенный агент Джон Кларк, по большей части, как мне кажется, мало что там решает, а вот его секретарь Мия Адамс — тёмная лошадка. Я так и не смог ничего про неё узнать. Нужен кто-то очень опытный, чтобы втереться ей в доверие.

— Я знаю только одного достаточно опытного агента, — вставляет Майлз. — Кроуфорд, ты займёшься этим вместе с Андерсоном.

— Ну конечно, господин министр, кто же ещё, у меня же 72 часа в сутках, — язвит она. Блять, только она может так разговаривать с главнокомандующим.

— Мы разгрузим тебя по максимуму, ты знаешь, что стоит на кону, — напоминает ей Майлз, и она бросает в Милен нервный взгляд.

— Как прикажете, — отвечает она, утыкаясь в ноутбук.

Министр подходит ко мне и хочет что-то сказать, но я говорю первым:

— Отвали. Не понимаю, почему ты продолжаешь действовать у меня за спиной, ничего не обсуждая со мной.

— Ты не используешь все инструменты, которые у тебя есть, — отвечает он. — Тебе нужно было включить Адлер и Кроуфорд в операции по внедрению сразу. Ты тратишь их способности впустую. У меня больше опыта, Кристофер, тебе следует хоть иногда прислушиваться ко мне.

Я иду в бар и прошу у бармена выпить. Я выпиваю два и проверяю свой телефон, отвечаю на все сообщения.

— Милен Адлер, Меган Райт, Фэй Кэссиди, Лорен Ашер и Беатрис Вудс сыграют "Богинь", Андерсон и Кроуфорд займутся таможенным агентом, — говорит Найт.

— У меня всё ещё есть сомнения насчёт Кэссиди в группе богинь, — говорит Равенна.

— Просто признай, что я тебе не нравлюсь, и прекрати ко мне цепляться, — резко отвечает Фэй. — Я совсем справлюсь, как и все тут.

— Дело не в том, что ты мне не нравишься, Фэй, я никогда не говорила, что ты мне нравишься как человек, — так же резко отвечает ей Кроуфорд. — Дело в работе, в важной работе, которую ты можешь сорвать.

— Я ничего не сорву, прекрати это дерьмо.

Все переводят взгляд с одной на другую.

— В чём дело, Рави, почему ты так уверена в том, что она не справится? — спрашивает Милен.

— Помнишь внедрение в клуб французского клана? — отвечает ей брюнетка, а все внимательно слушают.

Милен поднимает брови, складывает свои сексуальные губы в букву О и кивает.

— Вот поэтому я думаю, что Кэссиди не справится.

— Кроуфорд, ты должна выражаться яснее, — говорит Майлз, — чтобы все понимали, в чем дело и почему ты так считаешь. Тем более, если ты считаешь, что это важно.

— Ты не должна рассказывать, если не хочешь, — подходит к ней Милен и обнимает.

— Адлер, она должна и обязана, если это относится к делу.

— Это не относится к делу, министр, — резко отвечает ему блондинка. И это говорит о том, что было что-то плохое. Я еще ни разу не видел, чтобы она так говорила с кем-то старше по званию, ну, может, кроме меня.

— Все в порядке, Милен, — говорит Рави. — Я могу рассказать. Возможно, это поможет избежать ошибок в нашем деле.

Она глубоко вздыхает и начинает говорить:

— Как я уже сказала, мы с Милен внедрились в подпольный клуб французской мафии “Les beaux voyous”. Милен была официанткой, а я играла роль проститутки. У главы клана, Бастиана Дюбуа, была встреча по большой партии контрабанды с Данте Хименесом, главой колумбийцев “Kali”, была большая вечеринка по этому поводу. Мы выяснили, какие женщины нравятся Дюбуа, и я была полным совпадением его предпочтений. Мало кто знает, что он гребаный извращенец, который любит очень грубый секс с участием ножей в этом деле, — наступила полная тишина, а меня захватывает отвращение.

— В общем, вам ни к чему грязные подробности того, что он начал со мной делать. Просто знайте, что это было очень кроваво и жестоко. Милен, которая должна была просто разносить напитки, не понравилось, что Дюбуа делал со мной, и она перестала играть свою роль, пытаясь спасти меня, — теперь все взгляды обращены к Милен, которая покраснела, — чего она не должна была делать вообще. Это поставило под угрозу не только операцию, но и наши жизни. У нас не было оружия, мы пришли за информацией и должны были спокойно выйти. Но благодаря тому, что Милен не справилась с тем, что мне причиняли боль, началась полная кровавая баня. Мы еле выбрались оттуда живыми.

Заканчивает она эту историю.

— Как бы плохо я ни поступила и чуть не провалила операцию, я бы сделала это снова. Ты преуменьшаешь то, что он делал, — упрямо говорит Милен.

— Дело не в том, что ты это сделала в конечном итоге. Мы справились с этим. Дело в том, что если с Райт начнут грубо обращаться, — продолжает Равенна, — заметь, просто грубо, потому что в контракте богинь прописаны пределы, и никто, даже чёртовы мафиози, не нарушают этого контракта с ними. Кэссиди сорвётся. Мы были на том задании вдвоём. Тут вы идёте впятером. Это не мы с тобой, ты даже не знаешь, на что они способны, у тебя слишком большой аванс доверия ко всем, кто работает в организации. Если честно, я никому бы тут не доверила твою жизнь. Простите, ребята, — извиняется она, в этот раз искренне. — Я тут полностью уверена только в тебе, я знаю, через что тебе пришлось пройти и что вытерпеть. Даже когда Романо пытала тебя, ты ни разу не рассказала ей, что она хотела знать. Ты кричала так сильно, что я думала, что ещё минута, и ты умрёшь, но ты продолжала бороться с ней и с ним на каждом шагу.

— Хей, Рави, но ты можешь доверять людям, находящимся в этой комнате, ты разве забыла, что они лучшие, они “Элита”, — дразнит Милен, — и ты должна прекратить беспокоиться за меня, ты не обязана каждый раз вытаскивать меня из ада, и мы сами выбрали такую работу, зная, что в один момент можем погибнуть на задании.

Мне не нравится эта наивность Милен, Равенна права, я мог бы только нескольким людям в этой комнате полностью доверить свою жизнь.

— Я не говорю, что это плохо, — Кроуфорд поднимает взгляд на Фэй и Меган, — любить кого-то настолько, чтобы хотеть защищать его. Но, как я и сказала ранее, Фэй, мы там были вдвоём, а тут ты можешь поставить под угрозу не только себя, но и остальных. Так что, как видишь, дело тут вообще не в том, что ты мне не нравишься.

— Сержант Кэссиди, — обращается к ней Майлз, — мы можем рассчитывать на идеальное выполнение задания или нам лучше убрать вас?

— Она справится, сэр, — отвечает вместо неё Меган.

— Я думала об этом ещё с того первого совещания, — влезает Адлер. — У нас три епископа и три шанса кому-то из агентов в церкви попасть в “Инферно”, так?

Все кивают.

— К чему ты, Милен? — спрашивает Патрик.

— Так вот, если всем удастся получить приглашение, получится три агента, которые могут убедить епископов на приват-шоу от “Богинь”, — продолжает она, — а это три танцовщицы, то есть, твои сомнения насчёт секса можно разрешить с помощью этого. И Кэссиди, и Райт не придётся с кем-то спать вообще. Так же мы сможем на приват-шоу накачать епископов и взять у них биологический материал для проверки на счёт нападения на детей.

— Хорошая идея, Адлер, — говорит Найт и, поворачиваясь, смотрит на меня, Патрика и Романа. — Добудьте приглашения во что бы то ни стало. Так мы обезопасим операцию и добудем материал для дела о детях. Убьем двух зайцев одним выстрелом.

— Еще я думаю, раз таможенный агент Джон Кларк был в религиозном центре, то он тоже может пойти в "Инферно". Это еще один агент и одна танцовщица.

— Это может сработать, — оживляется Рави. — Жалко, что у нас нет еще кого-нибудь, чтобы обезопасить всех фальш-"Богинь". Кому-то все равно придется работать по полной.

— Это так, — отвечает Милен, — но четыре из пяти — уже отлично. Полковник, капитаны, главное, чтобы вы настояли на сержанте Кэссиди и лейтенанте Райт. Это вы можете решить между собой, — она смотрит на Лорен и Беатрис. — А мы, кому бы ни досталось выполнять грязную работу, справимся.

Ашер и Вудс улыбаются ей, и наступает тишина.

— На сегодня все, идите отдыхать, — объявляет Найт. — Завтра вечером мне нужны отчеты о проделанной работе.

Майлз ищет Беатрис Вудс.

— Выпьете? — спрашивает он ее, пока остальные собирают материал. Милен обнимает Рави, а Меган подходит сзади.

— Что скажешь, если мы пойдем домой и немного полежим, прежде чем ты поедешь в центр?

— Ты уходишь одна.

— Чудовище, тебе нельзя сегодня напиваться. Епископы в центре.

Лорен прощается и смотрит на меня. Я говорил с ней сегодня, и она четко понимает, чего я хочу.

— До встречи. — Я оставляю дочь Инес.

— Куда ты идешь?

Я не отвечаю ей, а просто двигаюсь к Ашер.

— Пошли, — приказываю я ей, и все внимание приковано к нам.

Я иду к двери, а Лорен колеблется, и я поворачиваюсь к ней.

— Что происходит? Ты идешь или запаниковала?

Никто не произносит ни слова, а она, опустив глаза, подчиняется. Она выходит вместе со мной, и я сажаю ее в машину, которую ведет Бен.

— Я не хочу ехать на твоей машине, — говорит она.

— Развернитесь и припаркуйтесь сзади, — требую я у солдата.

Я не в том настроении, чтобы умолять. Если она хочет ехать на своей машине, пусть едет. Я хочу, чтобы она только трахалась.

— Меган меня возненавидит.

— Она же тебя не кормит, правда?

Водитель паркуется за баром, и я прошу его выключить свет, прежде чем он выйдет.

Лорен не теряет времени и снимает блузку. Она так привыкла к этому, что ей становится ясно, почему я ее ищу, и она раздвигает ноги на моей талии.

— Ненавижу, что ты мне так нравишься. — Она лижет мою шею, а я скольжу руками по ее ногам, прежде чем завладеть ее ртом.

Я стараюсь не обращать внимания на разочарование и глупые мысли, сжимая её попку. Она хорошо извивается, и я закрываю глаза, желая вогнать в неё свой член, но в голове снова возникает образ Милен Адлер... Я вспоминаю отель, вздохи и шепот, которые...

— Ты хочешь, чтобы я спустилась? — спрашивает она.

— Что?

— Ты хочешь, чтобы я спустилась?

Я расстегиваю брюки, но не знаю, куда делись мои позывы.

Она снова целует меня, и я отталкиваю её, так как начинаю потеть.

— Ты хочешь поговорить или что-то ещё?

— Ты — женщина, с которой я трахаюсь, а не мой психолог.

Я хватаю её за шею, притягивая к себе, но поцелуй не имеет никакого вкуса; меня словно заставляют есть то, чего я не хочу, поэтому я отпускаю её.

— Выметайся, у меня пропало настроение, — говорю я.

Она, хлопнув дверью, выходит. Я достаю сигарету и прикуриваю. Бен садится за руль и вставляет флешку, от которой загорается стереосистема.

— Включи её, — угрожаю я, — и я разобью её о твою голову.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 27.

Милен.

Уши горят, я отвожу взгляд от двери, в которую выходит Лорен.

Все затихают, и я игнорирую гнев, который возникает из ниоткуда. Роман обнимает меня, и я позволяю ему прижать меня к своей груди.

Меган Райт бросается к туалетам, за ней следует её подруга. Все видят, как она всхлипывает на бегу, прикрывая рот рукой. Нина обменивается взглядом с Беатрис, Патрик неловко прочищает горло, а Лиам потирает шею, глядя в сторону.

— Мне нужны результаты как можно скорее, — приказывает министр, прекращая неловкий момент.

Найт подходит к нему, чтобы что-то сказать не знаю что, а Роман отворачивается, когда Рави подходит ко мне.

— Я принесу вам выпить, — предлагает он.

Равенна качает головой и отходит в сторону, давая ему пройти.

— Даже для такого ублюдка, как он, это было мегажёстко, — говорит она мне.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты знаешь, что я имею в виду, Кристофер, — начинает она.

— Это не моё дело, Рави. — Я не обращаю внимания на дурацкое бурчание в груди. — Не вижу смысла говорить об этом.

София Блэквуд смотрит на нас с одного из столиков, и настроение становится только хуже.

— Полковник — чёртов придурок, — продолжает она.

— Мне все равно, — напоминаю я ей. — Я с Романом и буду благодарна, если мы закроем эту тему. Он не знает, что у нас с полковником что-то было, и я хочу, чтобы так и осталось. И я не хочу, чтобы ты тоже отвлекалась, тратя свои мысли на то, что меня не волнует.

Она качает головой, и я сокращаю расстояние между нами.

— Нам нужно оставить это в прошлом и не вспоминать о том, что произошло, — прошу я. — Мы уже говорили об этом, так что не изнуряй себя и оставь всё как есть.

Она закрывает глаза на пару секунд.

— Хорошо, — вздыхает она. — Но ты сама заговоришь об этом.

Она отходит, а Роман приближается с двумя бокалами в руках. Подойдя ко мне, он протягивает мне напиток.

Нина приходит с парой папок под мышкой. Она очень красивая женщина, хорошее сочетание тела, лица и харизмы.

— Поверишь ли ты мне, если я скажу, что не спала две ночи? — жалуется она. — С каждым днем работы становится все больше.

— Стил, — зовет ее Доминик, — сегодня мы работаем сверхурочно. Бери свои вещи и пойдем со мной. Равенна, ты тоже.

— Это уже не две ночи, а три, — вздыхает она.

— Лейтенант, — отзывается Андерсон, — я жду вас.

— Я сейчас приду, капитан.

Рави подходит попрощаться, и они с Ниной спешат за ним, а я пью то, что принес мне Роман. Александра подходит к нему, объясняет, что она хочет от него, передает ему необходимую информацию, и мы готовимся к отъезду.

Министр разговаривает с Беатрис, а я двигаюсь к выходу, где встречаю Лорен. Она смущенно опускает лицо при виде меня, а я продолжаю свой путь, давая понять, что мне все равно, на что она делает.

— Ты не знаешь, Меган еще внутри? — спрашивает она.

— Насколько я знаю, да.

Я иду вперед вместе с Романом, который открывает для меня дверь машины.

— Очень жаль, что такая красивая женщина так себя унижает, — говорит он. — Она заслуживает лучшего.

Кого из них он имеет в виду?

Я пересаживаюсь на пассажирское сиденье, открываю папку и просматриваю отчеты, которые мне дали на встрече; я действительно не хочу больше уделять этому вопросу внимание. Я прошу Романа отвезти меня на станцию метро, и когда мы подъезжаем, он паркует машину и выходит вместе со мной.

— Спокойной ночи. — Я сокращаю расстояние между нами.

Я позволяю ему поцеловать меня, наши губы ласкают и соединяются. Поцелуй заканчивается, и я обнимаю его, наслаждаясь теплом, которое он мне дарит.

— До встречи, — говорю я на прощание и перехожу дорогу.

Я набираю скорость, натягивая капюшон толстовки.

Воспоминания о поцелуях на пляже, в отеле и в штабе сотрясают мою грудь, и я начинаю бежать трусцой. Если моё сердце и будет биться, то только из-за бега, а не из-за того придурка.

Я хочу дать себе шанс с Романом, быть беззаботной женщиной, которая наслаждается своим партнёром, строит планы и жаждет увидеть его в конце дня.

Я выхожу на станции, которая высаживает меня на улицах перед центром города, сворачиваю в один из кварталов и захожу в квартиру, где мы работаем: небольшое помещение с двумя спальнями, кухней, маленькой гостиной и маленькой ванной.

"Unit Zero" занимается оформлением фасадов и получением алиби, отсекающих все подозрения. Я открываю дверь, сажусь за маленький столик, служащий импровизированным письменным столом, включаю имеющийся у нас компьютер и беру бумаги, рассказывающие о кланах, входящих в состав пирамиды, по отдельности.

— Мне жаль Криса, — я слышу голос Меган снаружи.

Они поднимаются по одной из лестниц, и приближающиеся шаги заставляют меня насторожиться.

— Я вела себя как ревнивая дура. Он просто хотел поговорить со своей подругой, — продолжает она. — У него стресс от всего, что нужно сделать, и он хотел поделиться этим с ней.

Я нахмуриваю брови, услышав нелепое: "поговорить со своей подругой". Звук шагов заставляет меня встать и пойти в ванную, чтобы помыть руки.

— Стресс или нет, но он вёл себя как ублюдок, подруга, — отвечает Фэй Кэссиди, когда они входят. — Он выставил тебя полным нулём... тебя, которая — лучшее, что могло с ним случиться.

— Я не собираюсь драться, Лорен, незачем мне лгать, и я хочу ему доверять, — они замолчали внезапно.

Наверное, они заметили, что здесь есть кто-то ещё, и я выхожу, вытирая руки полотенцем.

— Милен, — приветствует меня Меган, — я думала, ты уже ушла домой.

— Я хочу быть в центре пораньше, там нужно привести в порядок сад и починить туалеты, — я присаживаюсь. — Может быть, есть движение, которое поможет нам в ранние часы дня в этих областях.

— Мы связаны, — она снимает куртку. — Мы пришли к одной и той же мысли. Фэй завтра пойдёт на обед, а я помогу с завтраками учеников.

Её глаза опухшие и без единой капли туши.

— Хочешь чаю? Фэй делает очень вкусный.

Её подруга идёт на кухню.

— Я приготовлю его и плюну в лицо любому, кто от него откажется.

Меган разражается хохотом, и я делаю то же самое, но не считаю комментарий очень смешным.

— Мне жаль, что случилось с тобой и с Равенной, — говорит Меган.

А она не тот человек, с кем бы я хотела обсуждать что-то подобное.

— Она белая привилегированная сучка, — вклинивается Фэй Кэссиди.

— Извини?

— Такие проблемы часто встречаются у белозадых кобелей и сук, — насмехается она. — Папины дочки, которые получают всё за своё милое личико.

— Ты ошибаешься, — уточняю я, чтобы не было путаницы. — Что ты вообще знаешь о ней?

— А теперь расскажи ковбойскую историю, — возражает она мне. — Ты собираешься притвориться достойной, сказав, что у тебя не было никаких привилегий?

Блять, она серьёзно? Какие привилегии? Мы с Рави были на полном дне. Одни, без поддержки родственников. Рвали свои зады, чтобы заработать себе хорошую репутацию. То, что мы красивы, не говорит о том, что нам всё досталось только за красивое личико.

— Да давай расскажи мне, какие у нас есть привилегии! — начинаю заводиться я.

— Тебе приходилось голодать? Ты беспокоилась о том, что придётся поддерживать средний уровень стипендии? Ты беспокоилась о том, как оплачивать дополнительные занятия, которые мы должны посещать? — Она подходит ближе. — Нет, разве нет? А то, что ты избегаешь всего этого, делает тебя белобрысой сукой.

— Опять же, что ты знаешь обо мне и Рави, чтобы кидаться подобным?

— Спокойной ночи, — Патрик входит и прерывает разговор. — Хорошо пахнет, похоже, я пришёл в удачное время.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает его Меган.

— Мы с Алексой немного повздорили, и я пришёл сюда поработать, — он опускается на одно из кресел. — Просто притворитесь, что меня здесь нет.

Я закрываю ноутбук, дебаты нескольких секунд назад отбили у меня желание работать, поэтому я беру компьютер и ищу комнату.

— Не могла бы ты немного помассировать мне шею? — спрашивает Патрик. — Кажется, у меня узел.

— Ты сказал притвориться, что тебя здесь нет, — я продолжаю идти. — Отвечая вам, я уже нарушаю правило, капитан.

— Отсутствие товарищества снижает очки солдата.

Это заставляет меня улыбнуться, но улыбка исчезает, как только я закрываю дверь. «Сучка с белой задницей…» Я оставляю сообщение для Рави, и она отвечает, что по уши в информации на таможенника. От злости у меня звенит в ушах, и я делаю глубокий вдох.

— Милен, — стучат в дверь, — ты забыла чай.

Я открываю дверь, а там Меган с чашкой, которую я получаю.

— Ты оставила это, — она протягивает мне дневник, который я оставила.

— Спасибо, — я снова закрываю дверь.

Я делаю глубокий вдох, голова начинает болеть. Нет никаких причин чувствовать себя плохо, но мой мозг что-то отвергает. Я оставляю чай на столе, переодеваюсь и ложусь в постель, и я изо всех сил стараюсь сделать то, что должна, — заснуть, чтобы на следующий день быть отдохнувшей.

В 5:30 утра будильник вытаскивает меня из постели. На кухне уже слышны голоса, и я ожидаю увидеть Патрика на диване, когда выхожу, но его там нет.

— Капитан Дэниелс ушел в полночь, — сообщает мне Фэй, увидев меня.

Я киваю. Бруклин Джеймс; я не знаю, во сколько она пришла, но она пьет кофе на краю стола.

— Я припасла для тебя тосты, — сообщает мне лейтенант. — Съешь один, не уходи на голодный желудок.

Я наливаю себе чашку кофе под пристальным взглядом Фэй Кэссиди, пока Меган готовит свои вещи.

— Пожелайте мне удачи, — говорит на прощание девушка полковника.

— Всего наилучшего, мой друг, — говорит Фэй.

Я быстро беру то, что мне дали. Бруклин начинает разговаривать с Кэссиди, и я чувствую, что меня оставляют.

— Меган была одним из лучших лейтенантов в нью-йоркской подкоманде, и она одна из лучших здесь, — говорит ей Фэй. — Пока что я не видела никого, кто мог бы сравниться с ней, и не думаю, что есть кто-то похожий на нее.

— Да, она хороша, — соглашается Бруклин. — Она использует все возможности, которые дал ей министр.

— Да, она просто не белозадая стерва.

— До встречи.

Я ставлю чашку и иду дальше. Комментарии мудаков начинают надоедать.

Надев приталенную блузку, юбку длиной до колена и туфли, я направляюсь в церковь, в которую захожу через заднюю дверь. По дороге я встречаю одного из епископов, которого приветствую легким взмахом руки, поскольку он находится с одной из послушниц.

Мне приходится приложить усилия, чтобы день прошел продуктивно, ведь после обеда я должна встретиться с Найтом и отчитаться перед ним. Я докладываю монахине, которая обычно распределяет задания, и она отправляет меня в сад.

С двумя ведрами, перчатками и садовыми инструментами я отправляюсь на участок. Вокруг одного из дубов растет кустарник, и я украдкой наблюдаю за священником, которому вручают пакет, завернутый в черный пластик, который он засовывает под мышку.

Он извиняется перед послушницей и идет к мужским туалетам, у дверей которых подозрительно оглядывается в обе стороны, прежде чем войти.

Я нахмуриваю брови, услышав хлынувший из ниоткуда звук, сопровождаемый мужским вздохом. Они что, писают? Медленно обогнув дерево, я высовываю голову и замечаю, что полковник держит свой член перед дубом.

«Он эрегированный», — думаю я, видя, что он маняще твердый, с выпуклыми венами. Его глаза закрыты, подбородок приподнят, волосы падают на брови, а горло двигается, когда он пропускает слюну.

— Я здесь работаю, — говорю я, сосредоточившись на его лице и не обращая внимания на то, что он держит в руках.

— И что ты хочешь, чтобы я сделал, поздравил тебя?

— Иди пописай где-нибудь в другом месте. Это не место для туалета: это сад религиозного учреждения, а ты должен быть священником.

Он поднимает бровь на мой тон, и я напоминаю себе, что он мой начальник.

— Ты меня отчитываешь? — Он, видимо, думает, выпятив свой член, а я повторяю себе, что личное не должно портить работу.

— Нет, сэр. — Я отступаю. Я отхожу, чтобы он мог заняться своим делом.

— Полковник, — бормочет он, пока я поднимаю вёдра. — Да, тебе лучше уйти, пока я не приказал тебе отряхнуть мой член.

Я ускоряю шаг, мне кажется, даже у животного больше манер, чем у него. Я разворачиваюсь в кустах, образ его лица с закрытыми глазами бьёт мне в грудь, и я проклинаю его, пока ищу другое место для работы.

Я занимаю новое место, священник выходит из туалета и больше не несёт ничего под мышкой.

Переход от одного задания к другому так быстро может вызвать подозрения, поэтому приходится ждать. Я отправляю сообщение Доминику, чтобы сообщить о случившемся, он просит меня проверить периметр, когда я смогу, и я делаю это в полдень, когда меня посылают убирать помещение; однако я ничего не нахожу. Если он что-то и оставил, то оно исчезло.

Разочарованная, я отправляюсь помогать с обедом, который раздают тем, кто пришёл за едой.

— Мужчина в синей футболке и белой кепке, — говорит мне Меган, ожидая суп, который я ей подаю. — Его телосложение и профиль не соответствуют нуждающемуся человеку.

Я осматриваю его, у него бирюзовый рюкзак, и держу его в поле зрения, замечая, что он идёт в тот же туалет, который посещал священник. Меня отвлекают от дальнейших расспросов, и, когда наступает четыре часа, я вынуждена уйти.

Я переодеваюсь в квартире, где Бруклин всё ещё получает новости, и сажусь в такси до своей квартиры.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 28.

Кристофер.

Я выключаю экран мобильного, закатывая глаза на очередное сообщение Меган, и… крики матери-настоятельницы выводят меня из кабинета священника.

— Отец! Сильный шторм затопил дом престарелых и общину за пределами Спокана!

Она закрывает голову руками, рыдая.

— О, мне так жаль! — Я притворяюсь, что скорблю. — Я буду молиться за них.

— Вы должны идти на помощь, много пострадавших! — Она отшатывается, как будто не знает меня, и я проклинаю себя. — Вы же не собираетесь здесь оставаться?

— Конечно, нет, я удивлён, что ты так говоришь, — говорю я. — Я буду молиться, пока мы идём.

Я указываю дорогу.

— Подождите меня у ворот, я возьму свои вещи.

— Да, отец.

Я срываю маску беспокойства, когда она уходит. «Какой грёбаный стресс».

— Отец, вы слышали о Спокане? — спрашивает меня один из проходящих мимо алтарников. — Жаль.

— Да, надеюсь, Господь с ними.

Я захожу в дом священника и закрываю дверь, чтобы он не продолжил разговор. Что Господь, а что нет, я беру то, что считаю нужным.

Сейчас неподходящее время для таких вещей: клуб в пятницу, и я не знаю, сколько дней это займет. Я набираю номер Доминика и прикладываю трубку к уху.

— Я буду отсутствовать. Пятничное свидание в силе, — уточняю я. — Мне не нужны никакие оправдания тому, о чем мы договорились.

— Как прикажете, полковник.

— Отец! — В дверь стучат. — Мы ждем вас.

Я выхожу к машине, где меня ждет епископ Клод; ему сорок лет, он ухожен. Его редеющие седые волосы зачесаны назад.

— То, что сейчас произошло, просто ужасно, — говорю я, садясь в машину.

Я сажусь за епископом, по дороге никто не разговаривает.

Дом престарелых, в который я приезжаю, похож на колодец, как и деревня. То, что, как я думал, займет всего один день, превращается в два. Мне приходится приносить воду и передвигать мебель туда-сюда.

Помощники не отходят от меня ни на шаг, они все делают вместе: едят, помогают, спят, трахаются…

Контакт с командованием нулевой, и я не могу уйти, потому что никто этого не делает, а священник в такое время не стал бы этого делать.

От пятничной операции у меня пульсирует в висках, я все еще здесь, и мне нужно получить гребаный билет, чтобы попасть в клуб, куда я должен был пойти. Я стою в очереди за едой, пока терплю, как мужчина рассказывает мне о дилемме, которую он испытывает, вожделея к жене мясника.

Я слушаю о сексуальных разочарованиях других людей, как будто у меня нет проблем со своими собственными.

— Трахните её. — Я устал от этого.

— Простите? Вы сказали…?

— Поддержите её и помогите ей всем, чем можете. Откуси один из хлебов. Я съем один из хлебов. Это смоет твои грехи.

— Конечно. Простите, мне показалось, что вы сказали еще одно слово… У меня все мысли наперекосяк. — Он делает глубокий вдох. — Спасибо, отец.

Он уходит, нет ничего более невыносимого, чем глупые люди; он исчезает, а я держу поднос в руке. Я ем стоя и замечаю, как епископ разговаривает с управляющим дома престарелых — они проводят все время вместе.

— Нужно почистить водостоки, а то нас опять затопит! — кричат. — Давайте закрепим то, что удалось спасти на вершине затопленного склада.

— Отец, ты поможешь нам?

Ну вот, опять. Я иду к дому, где хранятся товары, и, когда я прихожу, люди дерутся за коробки с едой.

— Отец, помоги, пожалуйста! — умоляют они.

Они переходят к потасовке, и я ускоряю шаг: мне нравится смотреть, как люди дерутся, но, похоже, другим это не нравится, поэтому мне ничего не остается, как вмешаться. Я толкаю одного из парней на землю и устанавливаю порядок, ударяя локтем другого, когда тот пытается напасть на лежащего на полу.

— Отец, — продолжает один из добровольцев, — вон тот человек забрал одну из банок.

Желание убраться отсюда к чертовой матери зашкаливает. Идиот с банкой начинает бежать, когда я смотрю на него, и в итоге бросает все, что у него есть.

Я пытаюсь схватить банку, но один из уличных негодяев хватает её и убегает в лес.

Я иду за ним, но не потому, что меня волнуют эти чертовы банки, а потому, что мне нужно затеряться, чтобы они перестали меня беспокоить. Я делаю вид, что иду за ним, и, оказавшись внутри, прикуриваю сигарету. Мои легкие заглатывают никотин, когда я делаю глубокий вдох.

В одиночестве и в окружении деревьев на меня нахлынули воспоминания: как я трахал девушку Романа, как снял с неё одежду и вошел в её влажную киску. Я поднимаю голову, мой член умоляет подрочить.

Я делаю затяжку сигаретой и в конце концов затягиваюсь, уловив хихиканье. Я смотрю направо, и в нескольких футах от меня стоят два потрепанных парня, пиная камень, который они бросают друг в друга. Один из них — тот самый парень, за которым я следил. Я замечаю форму камня: он слишком круглый.

Это банка?

Они бросают его друг в друга, один из них ловит его рукой, и я мельком замечаю выгравированный на нем символ: "Братва"?

— Ты... — пытаюсь крикнуть я, делая еще один шаг, но слишком поздно: тот, у кого она, бросает устройство обратно другому, который ловит его и...

Кровь бурлит во мне, когда устройство активируется и взрывается. Удар отбрасывает меня назад, парень разлетается на куски, птицы разлетаются, а моя задница оказывается на земле.

"Чертов ублюдок". У меня болит грудь, и я мысленно проклинаю имя Князева.

***

Капли воды стекают по кончикам моих волос, смачивая лицо и падают на полотенце, лежащее на плечах. Они предлагают мне выпить, но я отказываюсь, качая головой.

— Возьмите, это пойдет вам на пользу, — просит меня епископ Клод.

— Мне было бы полезно узнать, откуда взялось то, что я видел, и почему это оказалось среди "вещей", — говорю я. — Это не еда.

— Вы думаете, я что-то об этом знаю? — Он обижается. — У меня те же вопросы, что и у вас, и я надеюсь, что думаю неправильно, но мне кажется, что вы меня обвиняете.

Полотенце падает, когда я расправляю плечи.

— Я не знаю, откуда это взялось, и я уже предупредил власти; они будут здесь через несколько минут. — Я не верю в то, что он говорит. — Идите и отдохните, ваши нервы, должно быть, не в порядке после того, как вы увидели нечто столь ужасное.

На пороге меня ждет служитель приюта.

— Епископ прав, отец Тео, — сказал он. — Молодой человек, который был с покойным, ранен и сейчас находится в состоянии шока. Мы знаем, что вы, должно быть, тоже чувствуете.

Я стараюсь не терять самообладания: это место — всего лишь очередное прикрытие, я в этом не сомневаюсь.

— Да, я пойду отдохну.

Они расслабляются, услышав мои слова.

— Как я уже говорил, я обо всем позабочусь, — заверяет епископ. — Вы просто должны доверять полиции.

Я лицемерно киваю, возвращаясь к своей роли. Один из добровольцев предлагает проводить меня в спальню, и до конца ночи я не вижу прибытия полиции. Я хожу по помещению, набирая сообщение, которое составляю, включая все до мельчайших деталей.

Мне нужны быстрые и точные ответы.

Слишком много повреждений для незначительного устройства. Система забрасывает меня данными, от четырех полученных сообщений голова идет кругом. Они присылают мне информацию, и в итоге я разбиваю кулак о стол, получив данные.

Запах крови все еще пропитывает меня, и я делаю глубокий вдох, пытаясь думать. Я должен действовать по одному, и первым делом — епископ, который явно замешан в этом деле. Я начинаю планировать, чтобы копнуть глубже.

На следующее утро все начинается с самого утра, и я пользуюсь перерывом на завтрак, чтобы подойти к епископу Клоду.

— В пятницу я хотел бы представить вас нескольким людям, которым не терпится с вами познакомиться, — говорю я. — Они встречаются в одних из трущоб Сиэтла.

— Я бы с радостью, но я буду молиться всю пятницу и субботу, — отвечает он. — Как-нибудь в другой раз.

— Я понимаю. Полиция что-нибудь сказала?

— Я не думаю, что вы увидите их позже, потому что мы будем путешествовать, чтобы утешить семью погибшего. Волонтеры взяли на себя труд искать, я был с ними до раннего утра, — говорит он. — К счастью, больше ничего не было. Мы предполагаем, что это была собственность молодого человека.

— Это наиболее вероятно.

— Мы уезжаем через десять минут.

Это последнее, что он говорит перед уходом. Он не собирается молиться, это более чем очевидно.

— Отец Тео, — приветствует меня парень, заведующий кабинетом старика, — вам сказали, что вы уйдёте через пару минут?

— Да.

Весь день в четверг я находился на окраине города, в Спокане, с семьей погибшего парня. Раннее утро пятницы и тот факт, что нас заберут в тот же день из дома покойного, чтобы доставить в Сиэтл, кое-что мне подтверждают, а именно то, что они не хотят, чтобы я возвращался в дом престарелых.

— Они привезли наши вещи, — сказал мне епископ по дороге к машине. — Я забыл сказать вам, что полиция была на месте трагедии и уже подтвердила, что беспокоиться не о чем.

— Это хорошо.

Я делаю вид, будто его ложь успокаивает меня. Он забирается со мной на заднее сиденье, а то немногое, что я взял с собой, укладывается в сумку, и я кладу её на колени, садясь.

Через десять минут езды епископ засыпает, и я пользуюсь возможностью просмотреть сообщения, которое Патрик оставил мне сорок минут назад.

П: Мой пропуск подтвердили в клубе, как и пропуск Доминика. Капитан Миллер сообщает, что он ещё не получил пропуск на вход.

П: Остальные уже получили задания, что упростит процедуру.

Мой ответ — предупреждение:

К: Пусть получит его, или его отстранят от дела.

К: Мне всё равно, что он один из лучших капитанов, если он не может выполнять свою работу. Он потеряет деньги, очки и признание.

Я убираю устройство, когда мужчина рядом со мной шевелится.

Я прибываю в Сиэтл в полдень, и одна из монахинь ждёт меня на месте. Женщина следует за мной и комментирует, как красиво будет выглядеть церковь с помощью волонтёров.

Епископ идёт своей дорогой, а я с монахиней — своей. Мне нужно получить приглашение, чтобы попасть в клуб, а женщина отнимает у меня время.

— Отец, — обращается ко мне один из алтарников, — с вами хочет поговорить заместитель казначея. Ему нужна консультация.

Это Роман, ожидающий в нескольких метрах позади.

Я утвердительно качаю головой, и он подходит ко мне как ни в чём не бывало.

— Это, должно быть, личное, и я не хочу вмешиваться, — говорит монахиня. — Я оставляю вас наедине, чтобы вы поговорили.

Она уводит алтарника, который предлагает убрать мои вещи, и я жду, пока они исчезнут, прежде чем он начинает говорить:

— Ты пришёл сказать мне, что у тебя уже есть билет в клуб?

— Нет, я искал способы, но у меня их нет, — признаётся он. — Я пришёл сказать тебе лично, что было бы неплохо пересмотреть…

— Я не собираюсь ничего пересматривать из-за твоей чёртовой некомпетентности, — оборвал я его. — Если задание слишком сложное для тебя, скажи мне, и я сразу же вытащу тебя из него.

— Я сделал всё, что мог, со всеми оперативниками, — начал он. — Я один из самых известных капитанов здесь, и тебе ничего не стоит помнить об этом.

— Ты для меня такой же капитан, как и все остальные, независимо от степени признания. Ты должен выполнять свои обязанности, иначе уйдёшь. Так что шевелись и получай то, о чём договорились, иначе я начну считать тебя остатком элиты.

— Какого чёрта с тобой происходит? — спрашивает он, сердито выпрямляя спину.

Я отступаю, оставляя его на полпути через сад, поскольку у меня есть дела. Смотрю на время — 13:09. Продолжаю идти в поисках епископа Клода, которого нигде не видно, но вижу епископа Кастильо. Это тучный человек со склизким взглядом. Он стоит перед фонтаном с одной из проституток, той самой, с выдающимися сиськами, которая приставала ко мне несколько дней назад. Он держит Библию на промежности и трогает женщину за руку, прежде чем указать ей путь; она следует за ним. Я с опаской оглядываюсь по сторонам и обнаруживаю, что они направляются к дому священника, где он остановился.

Дверь закрывается, территория очищается, и я длинными шагами поворачиваюсь в поисках входа на кухню. К счастью для меня, он не заперт, и я поднимаюсь по лестнице на второй этаж. Дверь приоткрыта, и я вижу очевидное: епископ, спустив штаны, трахает шлюху на полу.

Она замечает моё присутствие и пытается прикрыться, но уже слишком поздно. Мужчина был не слишком осторожен.

— Простите, — это слово вызывает отвращение в моём горле, и он испуганно встаёт. — Я не хотел вас прерывать, просто хотел спросить, не хотите ли вы пообедать со мной.

Я делаю вид, что собираюсь уйти, но…

— Тео! — религиозный человек останавливает меня.

Я поворачиваюсь к нему, который просит проститутку уйти. Она уходит, а он дрожащими руками поправляет одежду.

— Всем людям нужен выход, люди не идеальны, и вы это знаете.

— Поэтому, по твоим словам, нет ничего плохого в том, чтобы спать с проститутками? — требую я.

— Я видел, как ты смотришь на эту женщину, волонтёра, поэтому не позволю тебе оспаривать мои слова. — Он обхватывает меня и тянет руки за спину, я еле сдерживаю желание разбить его гребаное лицо.

«Ещё нет, — повторяю я про себя, — ещё нет». Он меняет своё сердитое выражение лица, когда я остаюсь серьёзным.

— Ты очень красивый мужчина, Тео, и умный, — льстит он мне. — Сотни женщин предлагали тебе свои пылкие киски, верно? Они утолщают твой член, и ладно, я знаю, каково это, так что я могу понять и помочь тебе, если ты этого хочешь, потому что мы здесь, чтобы помогать друг другу.

Он гладит меня по лицу.

— Скажи мне, хотел бы ты ввести свой член в женское влагалище?

Я напрягаю конечности.

— Да, я знаю, что ты хочешь этого, я знаю, что тебе это нужно, и я могу дать тебе это, — предлагает он, и я смеюсь про себя. — Всё, что тебе нужно сделать, — это заткнуться, и если это сработает, я смогу предложить тебе гораздо больше, — продолжает он. — Всё, что от тебя требуется, — это слушать меня и молчать.

Я смягчаю взгляд, моё тело расслабляется, когда он поглаживает мои руки.

— Женщин много… Шлюхи высшего класса, самые дорогие, в эксклюзивном месте, полном эксцентричности. Я знаю, что тебе это нужно, и я знаю, что тебе нужно отдохнуть от того, что тяготит каждого мужчину.

Он настаивает, комментируя так, будто это лучшее, что есть на свете. Он говорит о клубе, и то, как он описывает его, подтверждает мои подозрения. Он обещает мне вознаграждение и уверяет, что заплатит мне одной из лучших женщин, если я буду молчать.

— Вам так понравится, что вы захотите вернуться, и вы сможете, потому что я достану вам пропуск, который позволит вам входить столько раз, сколько вы захотите, — продолжает он, — если вы скажете мне, что желаете это.

Тон приобретает угрожающий оттенок.

— Но если вы мне скажете…

— Да, — отвечаю я. — Мне это нужно, нет смысла скрывать.

— Я так и знал. — Он поглаживает меня по плечу. — Встретимся сегодня в семь у запасного выхода, я буду ждать тебя там. Иди в обычной одежде.

— Да, сэр.

Я ликую про себя, покидая это место, ведь я только что получил то, что мне нужно, потому что место, которое он описал, — это Инферно.

В назначенное время я выхожу из дома священника в условленное место. Там меня ждёт машина, в ней сидит епископ. Я сажусь в машину и, заняв своё место, вижу, как он кладёт руки на колени. Водитель заводит машину и по дороге даёт мне несколько советов.

— Просто скажите, что вы мой спутник, не называя своего имени, — говорит он. — Здесь нет света, а тот, что есть, используется для освещения шоу; вы можете быть спокойны и не бояться, что вас узнают.

Он вручает мне маску, которую я надеваю, когда машина останавливается за несколько кварталов до места проведения шоу. Я выхожу и иду, опустив глаза, учитывая, что это место — мафиозный район, и большие боссы прекрасно знают, кто я такой.

В таких местах, как правило, богатых клиентов размещают в одних зонах, а крупных мафиози — в других. Я следую за религиозным человеком к входу, где он показывает карточку.

— Он со мной, — говорит он.

Я вижу ещё двух подходящих к нам человек: это Луис Кабрера и Патрик, который приближается в обтягивающих кожаных брюках и сетчатой рубашке, доходящей ему чуть выше пупка. Куртка на нём слишком мала, а глаза скрыты лисьей маской. Я делаю вид, что не знаю его.

— Джентльмены... — здоровается Кабрера.

Они обыскивают нас, затем ведут по тёмному коридору, и я оказываюсь перед тёмной лестницей. Я спускаюсь вниз вместе с религиозными деятелями и Патриком; нас ждёт ещё один коридор, и в конце его атмосфера полностью меняется, когда я переступаю порог коврового зала.

— Добро пожаловать, — открывает двери женщина, вводя нас в следующее помещение, — в золотой зал.

Здесь полно народу, есть аквариумы с женскими шоу и женщины, танцующие на тумбах, окружённых красными креслами. Огромная сцена с подиумом и, в конце её, гигантский экран, который тянется из конца в конец, занимая целую стену. В воздухе витает запах никотина и спиртного.

В мафии существуют разные типы клубов: "гибриды", такие как этот, клубы с извращениями, такие как "Братва", и "экзотические" клубы, такие как "Триада" и "Якудза". Никто не знает, кто есть кто, поскольку все они носят одинаковые маски двух типов.

— У нас осталось всего пара мест. — Женщина направляет нас, указывая на место, где я узнаю Доминика, разговаривающего с парнем в костюме.

Женщина сажает меня рядом с ним. Патрик садится рядом со мной.

— Я вернусь через пару секунд, — говорит Кабрера. — Не двигайся отсюда.

— Спокойно, красавец, — говорит ему Патрик, и это действительно начинает меня беспокоить.

— Утром он поймал меня со своими трусами в руке, — шепчет он с плохо скрываемой ухмылкой. — Мне пришлось признаться ему в любви, чтобы получить этот чёртов билет.

— Джентльмены, добрый вечер, — приветствует Клод Абади, прибывший с тремя другими мужчинами, включая Романа, который занимает место Доминика, потому что тот отошёл в бар.

— Сэр, — лукаво приветствует меня Роман, но я его игнорирую. Не понимаю, какого чёрта он со мной разговаривает.

Епископ возвращается, а я начинаю расхаживать по залу, осматривая место, но мне трудно что-либо заметить, так как освещение слишком тусклое. Сцена загорается, и появляется парень с микрофоном.

— Добро пожаловать в "Инферно", — приветствует он, — клуб, который рад приветствовать всех, кто хочет повеселиться. Место, созданное для ваших желаний, которое даст вам всё, чего вы жаждете.

"Сомневаюсь", — проносится у меня в голове, и я беру один из предложенных мне стаканов с виски.

— Сегодня особенный день: у нас самая известная группа знаменитостей на чёрном рынке, — объявляет он, заставляя публику разразиться аплодисментами. — Богини!

Экран загорается, и толпа аплодирует.

— Кардис, Клиодна, Иштар, Фрейя и Хатор прибывают, готовые к тому, что каждый их шаг будет сопровождаться овациями.

— Сегодня мы попробуем одну, — говорит тот, кто сопровождает Романа. — Уверяю вас.

— Сначала давайте разогреемся, — объявляет ведущий, и группа танцовщиц в крошечных костюмах выходит к столам.

— Это всего лишь аперитив того, что я вам обещал, — заверяет епископ.

Женщины окружают присутствующих, забираются на стол и не вызывают у меня ни одной плохой мысли, хотя я сосредоточен и стремлюсь к образу, который уничтожит преследующие меня мысли. Они меняются группами, и я снова наклоняю бокал, который держу в руках.

Я не знаю себя, и это меня беспокоит.

— Джентльмены! Достаточно вступления.

Они бьют в барабаны, и аплодисменты не заставляют себя ждать.

— В «Инферно» находятся пять богинь секса, женщины из другого мира, готовые стать тем, кем вы пожелаете, — объявляет он. — Давайте позовём первую!

Дым валит со всех сторон, музыка сменяется многоголосым пением на неизвестных языках, а на первый план выходят скрипка, флейта и барабан.

Выходит женщина, покачивая бёдрами, её юбка с вуалью ниспадает вокруг талии. «Лорен». Сиськи безошибочно узнаваемы. Её грудь прикрыта топиком из бисера, который закрывает часть горла, браслеты украшают руки и звенят, когда она двигает ими в такт музыке.

— Зрители, склонитесь перед величайшей из всех богинь, — продолжает ведущий. — Иштар! Великая вавилонская богиня секса. Она властвует, готовая показать, кто здесь хозяин.

Мужчины сходят с ума, когда она стоит в центре сцены, заставляя одежду её костюма вибрировать. Её лицо покрыто гримом в виде маски.

Музыка меняется, и на сцену выходит другая женщина. Фэй Кэссиди.

— Фрейя! Озорная, игривая! Скандинавская богиня секса, та, которую выбирали боги, когда хотели повеселиться.

Свет гаснет и снова загорается, Лорен и Фэй приглашают новую участницу: Меган.

— Клиодна! Ирландская богиня секса, красивая и доброжелательная голубка, которую все хотели потрогать!

Они одеты в разноцветные наряды: Фэй — в жёлтый, Лорен — в серый, а Меган — в голубой. Их тела словно вымазаны песком, на них надеты доисторические украшения, которые выделяются и сверкают на сцене. Они собираются вместе и продолжают танец.

— Я понимаю, почему тебе нравится Меган, — пробормотал Патрик, пока официантка отвлекала религиозного мужчину. — У неё есть своя фишка, и она хорошо танцует.

Она не плохая, а очень даже хорошая. В Меган есть определённая чувственность, которая привлекает, и, похоже, она получает от шоу наибольшее удовольствие, поскольку флиртует каждый раз, когда подходит к краю сцены. Аплодисменты продолжаются и продолжаются.

— Кардис! Госпожа порока и демоница любви, загадочная и прекрасная!

Я сужаю глаза. Беатрис Вудс.

Она останавливает музыку, и все четверо идут одновременно, их взгляды устремлены в одну точку.

Милен отсутствует.

Прожектор направлен в заднюю часть клуба и освещает женщину в красном костюме. Все поворачиваются, чтобы посмотреть, включая меня; она стоит спиной к стене, в сексуальной позе, подчёркивающей все её изгибы.

Это Милен, это тело женщины, которая меня мучает.

Она всё ещё повёрнута спиной, но я узнаю её тело где угодно.

— Хатор! — она поворачивает лицо, оглядываясь через плечо.

Барабанная дробь отбивает единый ритм, и она начинает покачивать бёдрами в такт музыке, а затем поворачивается ко мне, безудержно смеясь.

— Непостижимая, недостижимая, единственная и неповторимая, — продолжает мужчина, — та, что заманивает в ловушку, соблазняет и убивает своей красотой, та, что довела до гибели бесчисленное множество богов, ибо они предпочли бы умереть, чем покинуть сети её чар! Египетская богиня любви и страсти!

Дьявол хочет увести меня. Мир исчезает, и мой взгляд привлекает чувственность, которую она излучает, когда двигается.

Она идёт по подиуму, следуя ритму барабанов; на ней тот же макияж, что и у Лорен и остальных. На ней парик с бахромой, спадающей на брови, и одежда в виде тонких цепочек.

Моя грудь вздымается, когда она приближается, проходит мимо меня, направляется к сцене и присоединяется к остальным. У меня пересыхает в горле, а член твердеет до такой степени, что я не знаю, как, чёрт возьми, мне с этим справиться.

— С вами Богини, господа! — восклицает мужчина на сцене, когда она заканчивает своё индивидуальное выступление.

Они начинают групповой танец, и я вспыхиваю от гнева, и самое ужасное, что я не знаю, почему это так сильно меня задевает.

Роман всё ещё хлопает, как идиот, и стоит, эйфорически хлопая в ладоши, когда шоу заканчивается. Если бы у меня был пистолет, я бы его пристрелил.

— Сядешь? Ты мне свою гребаную задницу в лицо суёшь.

— Через пару минут у нас будет следующее шоу, — говорит ведущий, когда женщины исчезают.

Патрик просит меня успокоиться, и я убираю руку, когда он хватает меня за рукав пиджака. Епископ рассматривает бутылки на барной стойке, возвращается с одной и прижимается поцелуем к губам Патрика, который смотрит безучастно; мне хочется блевать.

— Вы веселитесь? — он обращается к официанткам. — Напитки для моих друзей!

Я беру один. Я не могу потерять концентрацию в гневе, поэтому решаю успокоить себя, посмотрев вверх.

Огни аквариума освещают лицо проходящего мимо парня, и я сразу же узнаю его: Чавдар Янков, болгарский мафиози.

Я встаю и иду к бару, где заказываю себе виски и выпиваю залпом. Когда возвращаюсь, последнее свободное место осталось между Романом и Сантосом Кастильо.

— Приготовьте свои кошельки, господа, потому что богини достаются тому, кто больше заплатит.

Все достают свои купюры, и официантка приносит епископу портфель. Музыка становится громче, когда появляются Лорен с Меган и Фэй. Кожаное нижнее белье оставляет желать лучшего, макияж изменился, на шее у них галстуки. Все они носят парики с короткими волосами.

Они спускаются со сцены, ощупывая зрителей. Меган подходит к моему столику вместе с Лорен; купюры сыплются дождем, и епископ, пришедший с Романом, предлагает два свертка дочери Инес.

— Мы хотим внимания! — требует он. — Покажите моему новому мужчине что-нибудь.

Он похлопывает Романа по спине, и Меган танцует с ним, пользуясь случаем, чтобы положить руку ему на грудь. Я чувствую, как он бросает на меня косой взгляд, когда она наклоняется и прижимается губами к его губам. Мне немного противно, но я пропускаю это мимо ушей.

Меган переходит за соседний столик, а Лорен заканчивает представление, хватая все на своем пути.

— Хатор и Фрейя с вами, господа! — восклицают, и у меня в голове снова пульсирует от короткого красного платья, в которое одета капитан.

Мой взгляд устремляется на нее, единственную, кто может сделать мой член толще за миллисекунду. Она играет с молнией платья, которая то поднимается, то опускается, и ширинка моих брюк грозит лопнуть, ведь то, что она мне дает, лучше любого эротического сна.

Она успевает за Фэй в шоу, которое та устраивает, — они обе совершают одинаковые движения. Полная чушь, поскольку Милен полностью затмевает ее.

— Ну вот теперь вы заговорили, господа! Мы еще посмотрим, кто больше всех отдаст за этих прекрасных женщин!

Епископ открывает только что принесенный ему портфель, привлекая внимание Милен, которая заставляет меня поднять глаза, когда она забирается на стол и начинает извиваться перед трубой. Мой рассудок начинает угасать, и желание трахнуть ее на столе извергается, как вулканическая лава, когда я наблюдаю, как она эротично снимает своё платье, обнажая крошечный лифчик.

У нее тот же парик, что и во время первого танца, и она чувственно раздвигает передо мной ноги, покачивая бедрами и заставляя воздух застревать в моих легких.

— Спустись и подари моему мальчику немного любви, он здесь новенький, — просит епископ, и она подчиняется, высвобождая то, что я так старательно пытался сдержать.

Мой член трепещет под тканью джинсов, когда она закрывает пространство между нами, танцуя для меня. Она стоит ко мне спиной. Мои руки переходят на ее талию, и я чувствую ее на своих коленях, напрягаясь, чтобы она могла почувствовать, что она делает со мной.

Она выгибается, упираясь головой в мое плечо в глупой попытке приподняться, но я не позволяю ей этого сделать. Она маскирует это, запутывая пальцы в моих волосах, а я провожу носом по ее шее, удерживая руками ее живот, чтобы она не шевелилась. «Она профессионал, она не может выйти из роли», — говорю я себе. Я не знаю, кто кого укрощает: она меня своими убедительными движениями или я ее, заставляя чувствовать то, что ей так нравится.

— А вот еще один портфель, красотка, — говорит сопровождающий Романа тупица. — Я тоже хочу внимания к своему спутнику.

Оставить ее? Никогда. Я переворачиваю ее, чтобы она сидела на мне.

— Вот так, — говорит епископ, — приручи ее, чтобы она знала, кто здесь хозяин.

Она разражается хохотом. Клянусь Богом, если я не трахну ее, мне придется ампутировать член.

— Внимание не для одного, — предупреждает второй.

Я игнорирую его и прижимаю ее к своей груди. Мне наплевать, что они оба платят, — она «ошиблась» именно со мной, и поэтому именно меня она должна ублажать.

Моя рука лежит на ее шее, и я притягиваю ее к своим губам, чувствую близость ее рта, тепло ее дыхания, жар, исходящий от ее промежности, когда я поднимаю таз и… Она хватает меня за шею, оттаскивая назад, прижимая к сиденью.

— Как мне сказали, вы не единственный новенький. Он тоже хочет внимания, — он хватается за рубашку Романа, который сидит рядом со мной, — а я хочу забрать оба портфеля.

Мои губы раздвигаются, когда она причмокивает и целует Романа Миллера, сидя у меня на коленях.

Это не просто прикосновение, не легкий контакт: это поцелуй с выдиранием волос и прикусыванием губ. Она отталкивает его, встает, берет оба портфеля и уходит на сцену под аплодисменты.

Фэй следует за ней, и они прощаются под дождем цветов и банкнот.

Я не двигаюсь. Неужели она действительно была способна? У меня болит челюсть, когда я ее сжимаю, ладони горят от напряжения мышц, а голова не может думать ни о чем другом, кроме того, что она только что сделала.

— Я хочу её, или я расскажу всем, что знаю про тебя, — говорю я епископу.

Он кивает и говорит:

— Комната 202. Я попросил зарезервировать для меня, так что мы насладимся Хатор.

Всё, что мне хочется сделать, — это снести голову мужчине рядом со мной. Он там мне нахрен не нужен.

За нами приходит официантка, и я встаю, когда она просит меня следовать за ней.

— У меня есть чертова Фрейя! — восклицает таможенник, сопровождающий Доминика. — Пойдем, нельзя терять время.

И мне становится жаль Андерсона.

Мое зрение тускнеет, и я не имею ничего общего ни с Патриком, ни с мафией, ни с кем-либо еще. Женщина, сопровождающая нас, сообщает, сколько времени у нас будет с "Богиней".

Мы заходим в полностью зеркальную комнату с небольшим диваном, столиком с напитками перед ним и кроватью. Я смотрю на стены в поисках камер и нахожу одну, которая направлена на диван, но точно не достает до кровати. Это хорошо, потому что нам нужно достать сперму епископа, но сначала я развлекусь.

Я предлагаю напиток Кастильо, незаметно подсыпая снотворное. Он принимает его, отпивая больше половины разом, и располагается на кровати. Я выбираю диван — идеально подойдет для моих планов.

Звук открывающейся двери приводит меня в полный восторг.

Милен заходит с широкой улыбкой на губах, но улыбка немного меркнет, когда она видит меня.

— Ты пришла, дорогая Хатор, — приветствует её епископ. Я хочу, чтобы он заткнулся и вырубился к чертям.

Она поворачивается с соблазнительной улыбкой в его сторону:

— Что я могу для вас сделать, мой господин? — Блять, как же горячо, жаль, что она обращалась не ко мне.

— Выполни желания моего компаньона, а потом я скажу, что ты можешь сделать для меня, — отвечает ей Кастильо. Не зная, что будет спать через минут пять.

Я маню её пальцем к себе, и она повинуется.

— Наклонись ниже, — говорю я, и она наклоняется ближе ко мне. — Я хочу, чтобы ты сняла трусики и встала на колени между моих ног, взяв мой член в свой прекрасный рот.

Она дёргается назад, но я крепко хватаю её за шею, приближая свой рот к её и быстро целую. Она не может отказать мне, не может выйти из роли. Если бы я не знал, как сильно она хочет меня тоже, я бы не стал этого делать. Но я знаю, что моё желание взаимно, и возьму от этого всё.

Она выпрямляется и неуверенно смотрит на меня. И мне нравится эта лёгкая неуверенность в её глазах, у неё был такой же взгляд на пляже. Значит, они с Романом ещё не дошли до этого, и ликование расцветает в моей груди. Я буду первым и здесь.

— Приступай, — тороплю я, у нас нет всей ночи. Какая жалость.

Милен с упрямством, мелькающим во взгляде, смотрит на меня, засовывая пальцы под резинку трусиков, спуская их по своим ногам. Подходит, опускаясь на колени между моих ног, и тянется к ремню на моих штанах.

Я смотрю в зеркало за её спиной. Да, как я и думал, открывается сводящий с ума вид на её мокрую киску.

Я опускаю взгляд к её лицу. Неуверенно она расстегивает пуговицу на джинсах и тянет язычок молнии вниз. Я уже почти готов взорваться только от вида её передо мной на коленях. И тут звук ещё одного ремня отвлекает меня от неё. Я забыл, что мы здесь не одни. Поворачивая голову в сторону кровати, вижу, что епископ достал свой член, поглаживая себя. Я стараюсь скрыть отвращение, возвращая внимание к женщине передо мной.

Она достаёт мой член из трусов и держит его в руке, поднимая свои прекрасные глаза к моим. Я поднимаю её на уровень своего рта для поцелуя, а потом шепчу ей в ухо, что она должна сделать.

Милен опускается обратно на колени и шепчет только для меня:

— Ты об этом пожалеешь.

С этими словами она берёт его в рот, обхватывая губами головку и слегка сжимая тонкими пальцами. Сначала она двигается медленно, обводя языком чувствительную нижнюю часть и посасывая верхушку. Затем она всё глубже погружает его в свой горячий рот. Мне сложно решить, куда смотреть — на неё или в зеркало, ведь везде открывается потрясающий вид. Она делает всё в точности, как я ей сказал.

Постепенно её движения становятся быстрее, и я хватаю её за волосы, наблюдая за тем, как она берёт меня в рот. Я стараюсь сдерживаться, но понимаю, что это бесполезно. Одного вида Милен на коленях между моих ног, с моим членом во рту, достаточно, чтобы я больше не смог сдерживаться. Но я хочу кончить в её киску, поэтому поднимаю её голову за волосы и хрипло говорю:

— Сейчас ты сядешь мне на лицо, и я вылижу твою сладкую киску.

Ей нравится то, что я сказал, как бы она этого ни отрицала; желание и похоть в ее глазах выдают ее с головой. Я помогаю ей устроиться у меня на лице. Она выглядела смущенной, когда пыталась сделать то, что я сказал, и если бы не приглушенный свет, уверен, я бы увидел, как розовеют ее щеки.

Значит, и тут Роман не преуспел? Что ж, он многое потерял. Придурок.

Я крепко сжимаю её ягодицы, прижимая к себе, чтобы исследовать языком её безупречную киску. Свободной рукой я проникаю в верхнюю часть её костюма и нежно сжимаю сосок.

Милен издаёт тихий стон. Я медленно и осторожно облизываю её, нежно целуя и посасывая клитор, пока она не начинает громко стонать. Она раздвигает ноги, и я проникаю пальцем внутрь, продолжая дразнить её языком. Она вся мокрая. Выгибаясь, она кричит от удовольствия. Не вынимая пальца, я продолжаю ласкать её, слегка усиливая давление. Её тело содрогается, и я снова беру в рот её клитор.

Никогда прежде я не испытывал такого удовольствия, лаская женщину. Я наслаждаюсь её реакцией на каждое прикосновение. Ещё несколько минут я дразню её языком, а затем прижимаюсь ртом к клитору и начинаю сильно посасывать, одновременно вводя в неё палец. Она достигает оргазма с громким криком, и её ноги начинают дрожать на моих плечах.

Я еще раз касаюсь ее лона поцелуем и наблюдаю за ней. Милен сидит с закрытыми глазами, ее грудь быстро поднимается и опускается, как будто она пытается набрать достаточно воздуха.

— Хатор? — спрашиваю я. — Ты жива?

— Нет, — шепчет она, спускаясь с меня.

Она не смотрит на меня, поднимая трусики и надевая их. Поднимает голову к таймеру над дверью и смотрит на то, сколько времени у нас еще осталось.

15 минут.

— Ты принес все, что нужно? — спрашивает она, двигаясь в сторону кровати и с отвращением смотря на епископа, который похрапывает. Он проснется через минут семь, доза снотворного была высчитана идеально.

Я встаю, заправляю член в трусы, застегиваю штаны и двигаюсь к ней.

— Да, — достаю перчатки и два шприца из кармана и передаю ей. — Ты уже делала это раньше? Ты уверена, что он не поймет, что у него взяли сперму не традиционным способом?

— Нет, не делала и нет, не уверена. В лаборатории штаба уверили, что ощущения будут, как после оргазма, чтобы это ни значило, — отвечает она. — Если тебе не нравится этот вариант, можешь подрочить ему обычным способом.

— Продолжай, — откликаюсь я с гримасой на лице.

Надевает перчатки и берет первый шприц с какой-то жидкостью и втыкает его ему прямо в яйца, от чего мои слегка сжимаются. Вводит ему содержимое шприца, вынимает его и передает мне. Я убираю его обратно в карман джинсов.

Милен берет пустой шприц и, опять втыкая в него, теперь вытягивает семенную жидкость. Меня передергивает от того, что мне придется положить это в карман. Она заканчивает, передавая мне второй шприц, и я стараюсь как можно меньше касаясь его, засунуть в джинсы.

Блондинка снимает перчатки и начинает расстегивать Кастильо рубашку, растрепывает ему волосы.

— Ты помнишь, что должен ему сказать, что у него все было, он проснется немного не в себе, — спрашивает она меня. — Тебе тоже стоит раздеться и лечь рядом.

— Я все помню, — я расстегиваю ремень и пуговицу с молнией на штанах обратно и скидываю с себя рубашку, ложась с другой стороны кровати.

Она забирается между нами и снова смотрит на часы.

Я хватаю ее за талию и притягиваю к себе, а она отталкивает меня, отстраняясь.

— Ты должен прекратить, — резко говорит она, и как только я хочу ответить, епископ начинает шевелиться, и Милен быстро садится на него.

— Мой господин доволен мной? — спрашивает она Сантоса Кастильо, который обхватывает ее бедра руками и блаженно улыбается. — Мне пора уходить.

Она наклоняется, целуя его, и, слезая, направляется в сторону двери. Епископ медленно поднимается, садясь на кровати. Выглядя немного пьяным, но не задает вопросов, значит, все идет как надо. Он встает, поправляет на себе одежду и тоже начинает уходить.

— Увидимся в понедельник, — говорит мне епископ, оборачиваясь у двери. — Я сдержал свое обещание, не забывай, что если будешь хорошо себя вести и держать язык за зубами, то сможешь вернуться, и не только это, я могу дать тебе еще пару вещей.

Я киваю, тоже вставая и надевая свою одежду, хватаю одну из бутылок со стола и запираюсь в ванной. Я хочу убраться отсюда как можно скорее. Пишу Бену, чтобы он подогнал машину, и топлю себя в спиртном, желая снять давление в груди, вспоминая все чертовы причины, по которым "Милен" — это то, что не для меня.

Я снова и снова прикладываюсь к бутылке, пока не приходит головокружение, и прислоняюсь спиной к дереву... То, что я пью, крепкое, и я продолжаю глотать, пока проходит время.

Я выхожу из ванны, время вышло, направляясь к двери из комнаты и вижу в коридоре Доминика.

— Патрик взял на себя наблюдение, — говорит он. — Уходим через заднюю дверь. Территория свободна.

Я выхожу, Патрик ждет в переулке, который я оставил позади. Я знаю, что за мной следят, поэтому поднимаюсь на четыре квартала вверх, сворачиваю и поднимаюсь еще на два, покидая оранжевый периметр.

— Где Милен? — спрашиваю я у него.

— Что? — ошарашенно спрашивает он.

Патрик хватает меня, и в фургоне появляется Бен.

— Ты должен прекратить это, Кристофер, ты прекрасно знаешь, что ничем хорошим это не кончится. Оставь ее в покое.

— Сэр, пойдемте. — Бен выходит из машины.

Я поворачиваюсь к нему спиной, сопровождающий открывает дверь, и...

— Они почти живут вместе! — Патрик кричит на меня. — Милен, можно сказать, живет с Романом, она пытается двигаться дальше, Кристофер.

Я чувствую себя как в огне, ощущая горечь собственной слюны.

Я сажусь в машину и захлопываю дверь. Когда я делаю вдох, то чувствую, как мириады колючек впиваются в мою грудь. Воспоминания о ней возвращаются, и я обдумываю идею застрелиться, чтобы покончить с этим раз и навсегда. Желание сорвать с неё одежду овладевает мной, и это приводит меня в еще большее отчаяние.

— Принеси мне гребаную бутылку виски, — приказываю я Бену.

— Сэр, здесь небезопасно.

— Я отдал гребаный приказ.

Он подчиняется, останавливается на обочине. Мой организм требует, чтобы я избавился от этого, и я заканчиваю напиваться на том, что осталось от дороги, которая ведет меня домой.

— Крис! — восклицает Меган, когда я вхожу. — Опять напился, ворчливое чудовище?

— Принеси мне виски, — приказываю я ей.

— Ты уже достаточно выпил.

— Принеси бутылку, — требую я у сопровождающего.

— Нет! — вскакивает Меган. — Если ты будешь продолжать в том же духе, то закончишь циррозом.

— Я должен от чего-то умереть.

Она вмешивается, когда я пытаюсь подойти к мини-бару.

— Не говори так, ты не знаешь, как это ранит людей, которые тебя любят.

Людям, которые меня любят... "А ей будет больно?"

— У меня есть кое-что для тебя. — Она берет со стола чертову игрушку, которые не устает покупать.

— Еще одно дерьмо для моей собаки. — Я отбрасываю ее в сторону. — Хватит нести чушь, нам не пять лет.

— Любовь незрелая. — Она целует меня в губы. — Я не виновата, что твоя любовь превращает меня в это.

Она обнимает мой торс и движется вниз по шее; конечность, которая хочет отдохнуть, поднимается, и я беру её за подбородок, завладевая ртом. Кто-то должен опустить меня на землю, и это будет она.

Смесь алкоголя и воспоминаний делает меня твёрдым как камень. Я развязываю узел халата, в который она одета, и притягиваю ее спиной к столу.

— Эй! — Она смущенно смотрит на Бена.

— Ты знаешь, как я отношусь к трусам.

— Я ухожу в отставку, сэр. — Эскорт вылетает, когда я срываю с нее халат.

— Это не трусость, а скромность, — защищается Меган.

— Неважно. — Я наклоняюсь к ее спине и расстегиваю брюки.

Пол дрожит, и я напрягаю ноги, чтобы не упасть.

Алкоголь усыпит меня, а оргазм положит конец гребаному разочарованию, которое я испытываю. Я натягиваю презерватив на свой эрегированный член и раздвигаю ее ноги, прежде чем войти в нее.

— Медленно, легко...

В горле поднимается позыв к рвоте, но я не останавливаюсь.

Мне нужна долбаная кульминация, поэтому я бью сильнее, снова и снова тараня ее бедра своим тазом. Меган стонет, кончая, а я продолжаю входить и выходить, желая кончить, но...

Отчаяние охватывает меня, головокружение усиливается, и мир ускользает от меня. Она появляется, танцуя на шесте в клубе, мое сознание наполняется фрагментами наших встреч, я вижу ее на себе, задыхающуюся, вспотевшую... Мой член отказывается поддаваться, и головокружение заставляет меня остановиться.

— Ты в порядке? — спрашивает Райт, и я отталкиваю ее, когда мой желудок выдает все обратно, и меня рвет на пол. — Кристофер!

Она обеспокоенно гладит меня по спине. Это уже слишком. Я схожу с ума. Меня продолжает тошнить на мрамор.

— Что мне делать?

Я не отвечаю ей, просто иду по коридору и запираюсь в ванной. Из-за эрекции презерватив сжимается, и я снимаю его и выбрасываю.

Голова кружится, я раздеваюсь и иду в душ, где вода бьет мне в голову, когда я включаю душ. Мой мозг продолжает прокручивать картинку.

— Чудовище! Все в порядке? Ты хочешь, чтобы я связалась с врачом?

— Уходи, — говорю я.

Я хватаю эрегированный член, жаждущий женской киски. Я сказал, что не буду этого делать, но это единственный способ успокоиться, поэтому я обхватываю пальцами свой член, вызывая в памяти минет, который она делала мне, и мои яйца сжимаются от воспоминаний, когда я двигаю рукой вперед-назад.

Я выключаю душ и прижимаюсь спиной к стене, мастурбируя, как животное. Мне приходится развести ноги в стороны, чтобы не потерять устойчивость, когда мое тело горбится, а пульс учащается при воспоминании о том, как я брал ее в рот, как мои уши улавливали звуки, издаваемые ее горлом.

Мой член набухает еще больше, и мне кажется, что я скольжу рукой по стальному пруту, а не по своему члену. Я прибавляю скорость движений, вены на моих руках густеют, а губы разъезжаются от воспоминаний о ее сиськах. Проходят минуты, когда я не знаю, что я... Я добавляю скорость, которая напрягает мои мышцы, когда я продолжаю думать о ней.

— Малышка... — бормочу я, и тут же струйка выплескивается наружу, омывая мой член.

Мой пульс учащается, и я с отвращением качаю головой. Так больше не будет.

— Чудовище? — Меган настаивает за дверью. — Я принесу ключи.

— Я не хочу никого видеть, — вздыхаю я.

— Я буду ждать тебя в постели, — отвечает она. — Я люблю тебя.

Я наполняю легкие кислородом. Она мне нравится, но слова "я люблю тебя" — ничто, если они не исходят от Милен Адлер. Я хочу услышать это от нее, а не от женщины снаружи, и теперь это вопрос самолюбия.

Я выпрямляю спину и откидываю голову назад под воду в душе, когда включаю его снова.

Так больше не будет по одной простой причине: я — претенциозный эгоист, который теперь хочет иметь ее, чтобы удовлетворять свои желания, как и когда захочу.

Я хочу, чтобы она умерла в любви и чтобы я был антагонистом, который ее поимел, но который, несмотря на это, настолько мазохист, что не желает уходить.

Я хочу быть токсичным человеком, которого она никогда не сможет бросить, которого она всегда будет помнить и из-за этого никогда не сможет двигаться дальше. Я хочу оставаться выше Романа, Массимо и всех остальных, кто пытается вызвать у нее любые чувства.

Я позволяю воде течь по моему телу. Я могу это сделать.

Я улыбаюсь себе: я нравился ей, будучи придурком, и я могу делать всё, что захочу, показывая другую сторону медали: я заставлю её влюбиться, даже если мне придётся быть фальшивым и лгать.

Я сделаю это, потому что мне это приятно, и я так хочу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 29.

Милен.

Я лежу спиной на кровати и меняю положение уже в который раз за ночь. Роман спит одетый рядом со мной, он заснул, коснувшись подушки.

А я никак не могу уснуть. В голове крутится всё, что произошло в "Инферно".

День закончился у отеля, где остановились "Богини". Роман ждал меня, и я поехала с ним в свою квартиру. Дни тренировок вперемешку с днями наблюдений вымотали меня до предела. Сегодняшнее шоу было посвящено богатым клиентам, а не мафии, но нас всё равно не пускают на второй уровень.

Опять смена позиции. Сегодня я не пойду в центр, так как за дело берутся другие агенты. Я кладу руку на живот и закрываю глаза — паршивая идея попытаться заснуть, потому что в голову лезет Кристофер. Я всё ещё чувствую твёрдость его члена, я снова возбуждаюсь, когда мои губы покалывает от воспоминаний о том, каково это — целовать его. Я изо всех сил пытаюсь выкинуть его из головы.

Простыни мешают мне. Я переворачиваюсь и тянусь к Роману между ног, пока моя киска кричит мне, чего она хочет. Он всё ещё спит, и я обхватываю его сзади и покачиваю тазом, дотягиваясь до мочки его уха, двигаюсь и... отказываюсь от этой идеи, когда моё желание к нему не приходит так, как я хочу.

Я сажусь на край кровати и провожу руками по лицу, не желая возвращаться к тому же самому, и ненавижу себя за мысли о том, что принесёт мне столько проблем. Я провожу ладонью по бедру, куда Кристофер воткнул свою эрекцию в доме священника несколько дней назад, и смотрю в потолок с полным ртом слюны. "Больше не надо". Я снова ложусь, но от боли, проходящей по животу, морщу нос.

Боль повторяется, и я иду в ванную. На трусиках обнаруживаю слабое пятно: менструальный цикл. Я достаю то, что мне нужно, и пытаюсь посмотреть на это с другой стороны: кровь идёт сегодня, а не вчера, когда я работала. Следующее представление "Богинь" состоится в следующую пятницу, и это... преимущество?

Полковник возвращается в мою голову, и в итоге я захлопываю дверцу ящика, который открыла. Мне кажется, что я должна с кем-то это обсудить, иначе я окажусь в сумасшедшем доме. Я принимаю ванну с тёплой водой, а затем беру телефон, по которому приглашаю друзей на обед.

Уже девять часов, и я не хочу возвращаться в постель, потому что знаю, о чём буду думать, поэтому надеваю джинсы, хлопковую футболку и кроссовки.

Я кладу ключи в карман пиджака, машу швейцару, собираясь уходить, и притормаживаю, когда вижу Доминика на тротуаре перед своим домом. На нём поношенные брюки и расстёгнутая клетчатая рубашка, из-под которой виднеется нижняя рубашка.

— Доброе утро! — приветствует меня мальчик, которого я видела в день суда. — Капитан Андерсон!

— Солдат… — Они пожимают друг другу кулаки.

Мальчик протягивает ему мяч, который он несёт.

— Милен, какая приятная неожиданность! — говорит Нина, которая выходит следом за мальчиком, и приветствует меня.

И теперь я понимаю, кого мне так напоминал мальчик. И удивляюсь от осознания, что Нина тоже живёт в этом здании. Какова вероятность, что мы будем жить в одном доме в этом огромном городе? Хотя для неё это вряд ли неожиданность, раз здесь её сын с Домиником.

Меня гложет любопытство, но я не задаю ей вопросов.

— Мне нужно забрать пару вещей из химчистки, — говорит Нина, — но я буду здесь до вашего возвращения.

— Мы опоздаем, но сегодня хороший день для прогулки, — отвечает капитан Андерсон.

— Прекрасно. — Нина целует меня в щёку. — Увидимся позже на обеде.

— Можно ли присоединиться к прогулке? — спрашиваю я Доминика.

— Если хочешь, — отвечает он, начиная идти.

Мы переходим улицу и идём несколько кварталов бок о бок. Брайан идёт впереди маленькими прыжками, а капитан держит мяч в руке.

— Я не знала, что у тебя такие маленькие друзья, — сказала я.

— Они лучше, чем взрослые, они не приносят столько проблем, — Он заставляет меня смеяться, потому что он прав. — Это помогает мне в такие дни, как сегодня.

— Что это за дни такие, как сегодня?

— Приблизительно в это время, много лет назад, лейкемия забрала мою сестру, и почему-то я часто вспоминаю её.

У меня сжимается горло, когда я ставлю себя на его место. Боль утраты — это то, чего я никому не пожелаю.

— Мне очень жаль, — вздыхаю я.

— Полагаю, когда-нибудь это пройдёт.

Мы сворачиваем в заросшую деревьями зону, где он бросает мяч Брайану, и тот торопливо убегает, желая пнуть его.

— Ты женат? — Я поправляю заднюю часть своих брюк. — До меня доходили самые разные слухи, кроме того, что ты с кем-то встречаешься.

— Это потому, что я ни с кем не встречаюсь. — Он идёт вперёд, чтобы догнать Брайана, а я пару минут смотрю им вслед.

Как капитан он довольно грузный, но как человек он мне нравится. Он присоединяется к мужчинам, которые ждут с другими мальчиками, а я продолжаю свой путь, на этот раз спрятав руки в куртку.

Я стою на тротуаре, ожидая, пока проедут машины, и торопливо пересекаю проспект в поисках парикмахерской, которую я видела пару улицами выше. Давно хотела немного подстричь волосы, что я и делаю, после чего, не спеша, возвращаюсь в свой жилой комплекс. Поднимаюсь в свою квартиру с улыбкой на губах, но она гаснет, когда я вижу, что Грейс плачет в моей гостиной.

Во-первых, я не понимаю, что она тут делает. Мы общаемся и часто вместе пьем кофе в штабе за незначительными разговорами, но мы еще не настолько близки, чтобы ходить друг к другу в гости.

— Прости, что пришла и побеспокоила тебя. Я собиралась ждать у стойки регистрации, капитан Миллер увидел меня и позволил подняться.

— Что случилось? — я волнуюсь.

Роман протягивает ей чай, который он приготовил для нее, и я вижу чемодан, лежащий посреди моей гостиной. Она разражается слезами, не в силах говорить.

— Месяц, который мне дали в командовании, закончился, — удается ей сказать. — Я ждала Джека у входа в его дом, пока он не вышел, а когда вышел, то не обратил на меня никакого внимания, так как очень торопился. Обезумев, я подошла к его машине, из нее вышла его жена, мы поругались, и она написала заявление, утверждая, что я их домогаюсь.

Она хлюпает соплями и продолжает плакать, удрученная.

Я знаю только часть этой драмы между сержантом из роты Романа и Грейс. Я поднимаю взгляд на Романа, он пожимает плечами и говорит одними губами, что расскажет мне всю историю позже. Я хмурюсь, снова переводя взгляд на Грейс.

— Эта новость дошла до полковника, и он позвонил мне несколько часов назад, чтобы сказать, что я уволена. Я осталась без работы, и мне некуда идти.

Она закрывает лицо, и мне жаль видеть ее в таком состоянии.

— А как же семья? — спрашиваю я.

— Они живут в паре часов езды от Сиэтла, и если они узнают, что я осталась без работы, то будут расстроены и встревожены, — она задыхается. — Это я помогаю им, но теперь у меня не будет выхода, и я не знаю, что делать, пока не придет моя зарплата.

— Нужно сообщить в штабе, что происходит с Джеком, — я тянусь за телефоном. — Уход от ответственности повлечет за собой санкции от “Unit Zero”.

— Нет, пожалуйста! Он готовится к повышению, и если не получит его, то сможет свалить вину на меня, — возражает Грейс. — Кроме того, если в организации узнают о моей ситуации, они могут сообщить в социальные службы, те проведут расследование, и мне негде будет жить. Они могут отобрать у меня Люси, и это запятнает резюме Джека.

— У тебя в голове паразиты? — начинаю сердиться я. — Запятнать его резюме — это самое меньшее, чего он заслуживает, женщина. Подай на него в суд, и пусть он сам расплачивается за своё плохое поведение. Ради бога, у тебя нет яичников!

Она опускает лицо и, вздохнув от головной боли, снова разражается слезами. Роман протягивает ей салфетку, а я сажусь рядом с Грейс, утешая её.

— Ты можешь оставаться здесь столько, сколько тебе нужно, — предлагаю я.

— Я не хочу причинять неудобства, я здесь только для того, чтобы выпустить пар. Мне нужно было с кем-то поговорить.

— Я не буду спокойна, если буду знать, что ты будешь метаться в поисках решения. Здесь есть место, можешь быть спокойна.

Раздается звонок в дверь, и на пороге появляются Нина и Алекса. Следом за ними появляется и Рави.

— Что я пропустила? — спрашивает Равенна, сосредоточенно глядя на секретаршу.

Я рассказываю ей обо всём, когда они садятся за стол.

— Мне кажется, ты позволяешь ему слишком много, — Рави ругает Грейс, её и всех остальных. — Ты должна проснуться и перестать давать власть другим, чтобы они причиняли тебе боль. Полковник, Джек и его жена... все они обращаются с тобой как с обезьяной.

— Не помогай так сильно, — вклинивается Алекса.

— Пойдёмте, я провожу вас в вашу комнату, — я помогаю Грейс подняться, когда она снова начинает плакать.

Я показываю ей свободную комнату, просторную и удобную. Она настаивает, что не хочет мешать, но я убеждаю её остаться. В перерывах между рыданиями я заставляю её сесть на кровать: ей нужно побыть одной, поэтому, прежде чем уйти, я ещё раз повторяю, что мне не трудно помочь ей.

— Спасибо, — она вытирает лицо. — Я заплачу.

— Никто не возьмёт, — я сжимаю её плечо.

— Я не думала, что полковник меня выгонит, — она вытирает нос носовым платком. — Несмотря ни на что, я всегда хорошо выполняла свою работу.

— Не беспокойся об этом сегодня, — говорю я ей. — Чувствуй себя как дома, а потом мы попробуем найти другую работу.

Она кивает, и я ухожу. Мои друзья всё ещё находятся в гостиной, и Роман хватает меня и целует, на что я отвечаю взаимностью. Он обнимает меня.

Прошлая ночь захлёстывает меня с головой, и я отстраняюсь, когда мой мозг делает мне замечание.

Люси лежит на диване, и Роман приподнимает её, даря ей ласку.

— Из-за Джека мне хочется надрать ему задницу, — жалуется Нина. — Он набирает очки в штабе как сержант, а с Грейс как дура.

— Я скажу Патрику поговорить с полковником, может быть, она сможет получить свою работу обратно.

— Пойдёмте пообедаем, Брайан с Домиником, а у меня наконец-то выходной, — говорит Нина.

Я собираю волосы и ищу запасной пиджак.

— Хочешь, я пойду с вами? — предлагает Роман.

— Тебе будет скучно. — Я целую его в щеку. — Тебе лучше отдохнуть, вчерашняя работа была очень утомительной.

— Хорошо.

Он отпускает меня, и я должна сказать, что мне определённо нравятся групповые прогулки.

На тротуаре парень выписывает мне штраф, и я ускоряю шаг, так как мой мозг вспоминает то, что не должен, пульс учащается, и я действительно начинаю беспокоиться о своем положении.

Рави весело смотрит на меня, когда я прибавляю скорость. Ресторан с террасой, который мы выбрали, находится в десяти минутах от моего здания, и мы поднимаемся вместе. Больше, чем провести время с друзьями, я хочу вытащить то, что застряло во мне, так как чувствую, что сейчас утону.

— Двойной виски, — я заказываю первой, — аккуратно и прямо, без льда.

— Я думала, мы начнем с вина, — комментирует Нина. — Это напиток, чтобы сдержать желание убить Джека Корвина? Если да, то я бы тоже не отказалась.

— Это чтобы преодолеть то, что застряло во мне, то, что я больше не могу выносить. — Я разворачиваю салфетку.

— Что случилось? — Равенна беспокоится.

— Кристофер Кинг, — говорю я, и круг женщин вокруг меня делает глубокий вдох.

— Принесите нам всем по порции напитков, — просит Рави официанта.

Я чувствую себя жалкой, потому что не должна поднимать эту тему.

— Так, я что-то не знаю, да? — Я киваю, и Алекса быстро объясняет ей ситуацию, пока я пытаюсь собраться с мыслями.

— Я думаю об этом, постоянно вспоминая все, что у нас было. Я выгляжу как больная, вспоминая те два раза, что я трахалась с ним. — Я провожу руками по лицу. — Я такая глупая...

— Это нормально, — утешает меня Нина.

— Нет, это не нормально, — перебивает ее Рави. — У многих людей есть истории и моменты, но они не проводят все свое время, думая об этом.

— Ты, похоже, влюблена, — Александра смотрит на меня с сожалением.

— Смирись, я не имею к нему никакого отношения и не забыла его, — шутит Нина, и это вызывает у меня истеричный смешок.

— Но я хочу забыть его, я теперь с Романом! Самое страшное, что Кристофер не помогает, не оставляет меня в покое, не дает быть счастливой, — признаюсь я. — Я очень хочу выбросить его из головы и сделать то, что я задумала.

Я проглатываю напиток, принесенный Александре, которая сидит рядом со мной.

— Прости, но мне это просто необходимо. — Я даю виски остудить горло.

— Все в порядке.

— Я злюсь на то, что он меня возбуждает так сильно. Это настоящее дерьмо.

— Может быть, ты слишком идеализируешь его, — говорит Рави. — А что ты думаешь о Романе?

— Ну, он симпатичный...

— Вот в чём проблема: "симпатичный". Что это за безвкусный термин? — Нина ругает меня.

— Он милый, — повторяю я, — он мне нравится, мы хорошо проводим время вместе, я давно не чувствовала себя так, так полно и спокойно.

— Я задам вопрос прямо: из всех мужчин, с которыми ты была, кто был лучшим? Этот мужчина тоже определяется как "милый"?

Ответ всплывает в моей голове, и я отворачиваю лицо, чувствуя себя как слизняк.

— О, я по твоему лицу вижу, — говорит Рави. — Скажи это вслух, ты должна признать этот факт.

Я отказываюсь, она начинает возражать, что я не хочу, чтобы она мне помогала, и...

— Кристофер лучше, чем Роман! — восклицаю я, закрывая лицо руками.

— Я требую знать, почему Кристофер, — продолжает Рави, — я не хочу, чтобы у меня оставались сомнения.

Я прикладываю стакан со льдом к голове, так как она болит.

— Говори, Милен, выкладывай, почему ты так заряжена, — настаивает Равенна. — Почему Кристофер? Ты должна сказать нам, чтобы мы могли высказать своё мнение.

Я прижимаюсь спиной к спинке стула. Если я не скажу ей, то знаю, что она не перестанет меня доставать.

— Говори!

— В нём есть что-то такое, что обволакивает тебя. Даже когда он не прикасается к тебе, у него в глазах горит огонь желания. В тот день, когда мы были вместе, он обращался со мной так, будто я не от мира сего — честное слово. Он знает, как это сделать, и хотя я мало двигалась, я чувствовала себя лучше, чем с Романом.

Нина открывает рот, чтобы заговорить, но я поднимаю руку, так как не собираюсь продолжать.

— Это всё, что я собираюсь сказать, — предупреждаю я, — так что не настаивайте на дальнейших подробностях.

— Мне кажется, Роман не оправдывает твоих ожиданий. После того как ты была с полковником.

Голова болит сильнее, и я чувствую себя ещё хуже, чем раньше, от такого количества вопросов.

— Роман не заполняет тебя, а когда не заполняет, ты возвращаешься к мыслям о том, что доставляло тебе удовольствие.

— Это психологический анализ?

— Это моё мнение как друга, и я думаю, что все здесь думают то же самое.

Нина кивает, как и Алекса.

— Я бы сказала, что у меня есть сексуальная привязанность к полковнику, но если бы это было так, я бы жаждала только секса, а не ревновала к Меган.

— Что именно в полковнике так тебе нравится?

— Всё. — Я смотрю на небо, выпуская вздох, застрявший в горле. — Он меня заводит, и мне кажется, что я становлюсь одержимой им. Я постоянно думаю о нём, и это изматывает меня, истощает и расстраивает.

— Детка, — Алекса сжимает моё плечо, — ты не одержима, Кинги вызывают такие вещи.

Я отдёргиваю руку и смотрю на неё.

— Есть ли что-то, чего мы не знаем? — спрашиваю я.

— Нет.

— Давайте поедим и прогуляемся, — предлагает Рави. — В торговом центре мы купим что-нибудь, чтобы отвлечься от сексуальной неудовлетворённости и проветрить голову. Если Роман не даст тебе то, что тебе нравится, ты покажешь ему, и всё. Больше не напрягайся.

Мы заказали еду и, выпив ещё четыре бокала, покинули заведение. Мы сели в такси до торгового центра.

Сказанное не решает проблему, но приносит мне некоторое облегчение.

Мы проходим мимо секс-шопа. Рави заходит и протягивает мне двадцатипятисантиметровый фаллоимитатор с четырьмя скоростями.

— Если хочешь кончить как сумасшедшая, используй это, — говорит она, — это избавит тебя от разочарования. Можешь использовать его на Романе, если хочешь.

— Или оставь его в покое на некоторое время, — предлагает Нина.

— Мне очень нравится Роман, — отвечаю я.

— Если бы он тебе так нравился, ты бы не думала о полковнике.

— Я собираюсь уладить дело вот этим, — я показываю ей фаллоимитатор. — Мне нужны новые оргазмы, чтобы забыть старые, и всё.

— А что, если ты расскажешь полковнику о своих чувствах? — предлагает Алекса. — Время меняется…

— Не думаю, Алекса. Это же Кристофер, даже я за то короткое время, что знаю его, понимаю, что чувства не про него.

— Я не думаю, что этого будет достаточно или что это избавит тебя от проблем. — Нина выхватывает у меня пакет и достаёт из упаковки фаллоимитатор. — Он заставит тебя кончить, но после того, как всё закончится, пустота вернётся, ведь он пластиковый.

Она ставит его передо мной, и Алекса неловко прочищает горло.

— Нина, — пробормотала она.

— Что? Это правда, — продолжает она, и я не знаю, что делать, когда замечаю Доминика в дверном проёме. — Если бы это сработало, никто бы не страдал из-за мужчины.

— Убери это, — я опускаю прибор. Лёгким жестом я прошу её повернуться, и она расширяет глаза, увидев капитана, идущего к нам.

Рави разглядывает его, он смотрит на устройство, которое держит моя подруга, и я не могу быть более смущённой, когда она возвращает мне фаллоимитатор.

— Я оставил Брайана с няней, — говорит Доминик Нине, — я шёл покупать новый мяч, увидел тебя и хотел сообщить, что он дома.

— Спасибо, — она почесала шею. — Я как раз уходила, я была здесь с друзьями, но как раз собиралась уходить.

— Через пару минут мы все уйдём, — сообщает ему Рави.

— Мне пора идти, — на прощание она целует каждого из нас в щёку. — Спокойной ночи и спасибо вам за всё.

Перед уходом она пожимает ему руку, а Андерсон осматривает окрестности.

— Я оставляю вас заниматься своими делами, — говорит он и уходит.

— Что ж, я здесь только для того, чтобы горевать, — вздыхаю я. — Если бы я знала, то отправилась бы на край земли.

Я плачу за прибор.

Александра обнимает меня на прощание, когда мы выходим из торгового центра.

— Ты ведь не расскажешь Патрику?

— Не волнуйся, это будут просто девчачьи разговоры.

На такси мы с Рави едем домой. Я плачу мужчине и забираю пакет, который несу, прежде чем выйти.

— Капитан Адлер, — окликают меня, когда я поднимаюсь по двум ступенькам к своему зданию, — я вас ждал, так что, пожалуйста, пройдемте со мной.

Равенна шепчет, чтобы я потом сразу зашла к ней, и я поворачиваюсь к уже знакомому мне парню в длинном плаще: "Пирс Бассет", тот самый человек из отдела внутренних расследований, который допрашивал меня до ссылки. Он открывает дверь машины в двух шагах от меня.

— Садитесь.