Коварство _ Познание

Коварство _ Познание

Часть Вторая:

Дверь за Дмитрием захлопнулась с тяжёлым стуком, отрезая его от мира, который он знал. Тусклый красноватый свет в подвале лишь подчёркивал жутковатую красоту "пыточной". Цепи на стенах, блеск металла, кожаные ремни — всё это было словно декорации из самого смелого порнофильма, и Дмитрий, "нормальный" парень, должен был бы быть в ужасе. Но тепло, разливающееся по его венам от чая, притупляло страх, заменяя его странным, нарастающим любопытством и неистовым, уже почти неконтролируемым возбуждением.

Бабушка Агата подошла к нему. Теперь она не была милой старушкой. Её глаза горели настоящим огнём, а уголки губ приподнялись в хищной ухмылке. Она неторопливо сняла очки, провела языком по губам, и Дмитрий почувствовал, как по его телу пробежала дрожь, совершенно не от страха, а от предвкушения.

— Ну что, Димочка, — её голос теперь был низким, мурлыкающим, как у сытой кошки, — ты ведь пришёл помочь старой женщине? Сегодня я научу тебя настоящей помощи.

Дмитрий стоял, не отводя взгляд. Голова кружилась, тело требовало чего-то нового, чего-то большего. Он ощущал, как его член медленно, но верно наливается кровью, игнорируя любые остатки разума.

— Что... что это за место, Агата Павловна? — слова вырвались сами, хрипло, будто не его голосом. Он чувствовал, что должен спросить, хотя ответ уже мерещился в каждой тени этой комнаты.

Агата усмехнулась, подошла вплотную, и её дыхание опалило его ухо.

— Мой мир, Димочка. Моя игровая комната. А ты, кажется, готов к игре.

Она провела кончиками пальцев по его руке, медленно поднимаясь к предплечью, а затем к груди. Каждое её прикосновение было подобно электрическому разряду, пробуждая в нём то, что он никогда не подозревал о себе. Дмитрий шумно выдохнул, его взгляд был прикован к её лицу.

— Я... я не понимаю... — пробормотал он, но в его голосе не было ни страха, ни желания вырваться. Было лишь растерянное, почти детское любопытство.

— Ты скоро всё поймёшь, — прошептала она, и её пальцы уже расстегивали пуговицы на его рубашке. — Хороший мальчик. Тебе понравится, Димочка. Я обещаю.

Рубашка упала на пол. Затем она ловким движением расстегнула его брюки, и они последовали за рубашкой. Дмитрий стоял совершенно обнажённый на виду у этой властной женщины. Стыд, который должен был бы охватить его, был лишь блёклой тенью по сравнению с волной обжигающего возбуждения, которая накрыла его с головой. Он смотрел на Агату, на её морщинистое, но теперь такое притягательное лицо, на глаза, полные похоти и знания. Он чувствовал, как его тело отзывается на её взгляд.

— Я... что мне делать? — спросил Дмитрий, и в его голосе теперь слышалось не сопротивление, а скорее покорность, готовность следовать.

Агата довольно улыбнулась.

— Пока что, просто будь собой, Димочка. И слушай меня.

Он был готов. Готов познать.

Агата Павловна не тратила слов попусту. Едва Дмитрий произнёс эти слова, она одним ловким движением толкнула его к массивному деревянному кресту в центре комнаты. Он не успел даже понять, что происходит, как его руки были подняты и пристёгнуты кожаными ремнями к горизонтальным перекладинам. Ноги также оказались закреплены. Тело Дмитрия, всё ещё под властью возбуждающего чая, отзывалось странной покорностью, а не паникой.

— Отлично, Димочка. Первый урок: повиновение. — Промурлыкала Агата, медленно обходя его. Её взгляд скользил по его тегу, по напряжённому члену, который, несмотря на абсурдность ситуации, стоял как солдат. — Ты ведь уже чувствуешь, да? Как тело хочет подчиниться. Как это приятно, когда кто-то другой берёт контроль.

Дмитрий тяжело дышал, его взгляд метался по комнате, потом снова возвращался к Агате.

— Я... я не знаю... Это... это странно... — прохрипел он, но слова звучали вяло, нерешительно. На самом деле, странно было то, что он не чувствовал себя жертвой. Скорее – заинтригованным подопытным.

Агата достала из-за спины тонкую кожаную плеть. Она была изящной, словно произведение искусства, с длинным, гибким хвостом.

— Странно? Возможно, — она провела кончиком плети по его бедру, заставляя мышцы Дмитрия вздрогнуть. — Но очень скоро ты узнаешь, что это ещё и удивительно.

Дмитрий стиснул зубы, предвкушая боль, но удара не последовало. Вместо этого Агата легонько пошлёпала его плетью по ягодицам, затем по бёдрам. Каждый шлепок был не сильным, но достаточно ощутимым, чтобы кожа Дмитрия начала гореть. Странная дрожь пробегала по его телу, собираясь где-то внизу живота. Его член дёрнулся.

— Чувствуешь? Это только начало, Димочка. Начало твоей новой жизни, — голос Агаты был наполнен насмешкой и предвкушением. — Сейчас мы узнаем, насколько ты готов к познанию настоящей похоти. Той, что скрывается за всеми твоими "нормальными" рамками.

Она встала напротив него, взяла в руки его член. Дмитрий шумно втянул воздух. Её морщинистые пальцы, те самые, что пекли пирожки, теперь сжимали его плоть с уверенной, опытной силой. Она начала медленно, размеренно двигать рукой, и Дмитрий, закрыв глаза, отдался новому ощущениям.

Рука Агаты Павловны двигалась размеренно, профессионально, и Дмитрий, закрыв глаза, стонал. Его тело, ещё недавно "нормальное" и чуждое подобным ощущениям, теперь полностью отдавалось волне чистого, неприкрытого вожделения. Чай окончательно размыл границы страха и стыда, оставив лишь животный, первобытный инстинкт.

— Нравится, Димочка? — промурлыкала Агата, наклонившись так, что её седые волосы щекотали его грудь. — Это только прелюдия. Настоящие вкусы жизни ждут тебя впереди.

Она усилила темп, и Дмитрий почувствовал, как напряжение нарастает, превращаясь в невыносимую сладостную пытку. Он пытался что-то сказать, но изо рта вырывались лишь нечленораздельные стоны и хрипы. Его сознание сужалось до одной точки — ощущения в паху, управляемого умелыми пальцами старухи.

Вдруг она остановилась. Дмитрий резко распахнул глаза, на его лице застыл вопрос, смешанный с разочарованием и требованием.

— Нет... ещё... — выдохнул он, сам поражаясь наглости своего голоса.

Агата рассмеялась, её смех был низким и хриплым, как скрежет старых цепей.

— Терпение, мой дорогой. Терпение — это часть игры. И часть познания.

Она отошла от него, взяв со столика маленький флакончик с густой, ароматной жидкостью. Её движения были медленными, размеренными, призванными дразнить и разжигать. Дмитрий, прикованный к кресту, сгорал от нетерпения. Его член пульсировал, требуя освобождения.

Агата Павловна вернулась, но не для того, чтобы продолжить ласки. Она склонилась над его ногами и начала медленно, чувственно, втирать маслянистую жидкость в его бёдра, затем поднимаясь выше, к паху. Холодное масло, а затем тепло её рук, скользящих по его коже, заставляли его тело извиваться. Дмитрий больше не сопротивлялся, он сам подавался навстречу этим ощущениям.

— Что это? — выдохнул он, его голос был едва слышен.

— Это, Димочка, масло похоти. Оно раскрывает твои скрытые желания, — прошептала она, её пальцы скользнули по его члену, покрывая его тёплой, ароматной массой. — Ты ведь чувствуешь, как каждая клеточка твоего тела откликается? Твоя "нормальность" тает, как лёд на солнце.

Дмитрий не мог отрицать. Его тело горело, а член стал твёрдым, как камень. Он был полностью во власти Агаты, полностью подчинен её прикосновениям и маслу, которое, казалось, воспламеняло его изнутри. Он больше не думал о стыде или о том, что он "нормальный". Была только Агата, её руки и это невероятное, ошеломляющее возбуждение.

Агата Павловна не просто втирала масло — она вмассировала его в каждую пористую клеточку кожи Дмитрия, словно этот эликсир должен был перепрограммировать его ДНК. Её пальцы, когда-то казавшиеся лишь безобидными, теперь ощущались как продолжение его собственных, давно забытых желаний. Масло, смешиваясь с лёгкой испариной, придавало его телу блеск в тусклом свете, делая его похожим на жертвенное животное, готовое к ритуалу.

— Чувствуешь, как твоё тело поёт, Димочка? — её голос звучал почти гипнотически. — Как оно жаждет освобождения? Твоя "нормальность" была клеткой. А здесь... здесь полная свобода.

Дмитрий не мог говорить. Его глаза были прикованы к Агате, а все его мысли, весь его мир сузились до ощущений, исходящих от его члена, который теперь пульсировал с неистовой силой, требуя разрядки. Он дёргался на ремнях, хотя это были уже не попытки освободиться, а судороги нарастающего желания.

Агата медленно, наслаждаясь каждым мгновением, приблизилась к его паху. Её взгляд был прикован к его эрегированному члену, и в нём плясали и похоть, и некое торжество. Она наклонилась, её седые волосы почти касались его плоти. Дмитрий зажмурился, его дыхание сбилось.

И затем он почувствовал её рот. Горячий, влажный, и невероятно опытный. Агата Павловна, "миловидная соседка", "БДСМ-щица высшей пробы", взяла его в себя.

Мозг Дмитрия взорвался. Это было не просто физическое удовольствие — это был удар по всем его представлениям о мире, о себе, о том, что "нормально". Каждое движение её языка, каждый вздох, каждый сочащийся звук, который она издавала, доводили его до исступления. Он забыл о кресте, о цепях, о том, кто она такая. Была только она, его член и этот водоворот наслаждения, который смывал последние остатки его прежнего "я".

Его стоны становились всё громче, всё нечленораздельнее, смешиваясь с её довольным мурлыканьем. Дмитрий ощутил, как энергия копится в нём, натягиваясь до предела, и он уже не мог контролировать себя. Он выгнулся на ремнях, его тело сотрясалось в экстазе.

— Да-а-а, мой мальчик... Отдайся... — прохрипел голос Агаты, и это стало последним, что он услышал, прежде чем мир вокруг померк.

Дмитрий испытал оргазм. Он был мощным, всепоглощающим, выжигающим всё, что было "нормальным" в его жизни. Когда он пришёл в себя, тяжело дыша, тело его дрожало. Агата Павловна отстранилась, её губы были влажными и блестели. Она довольно улыбнулась.

— Ну вот, Димочка. Первый урок усвоен. Ты познал. Познал, что похоть — это не только грязь, но и свобода. И начало настоящей жизни.

Дмитрий смотрел на неё, обессиленный, но не униженный. В его глазах не было стыда. Было... просветление. Он больше не был тем "нормальным" Дмитрием. Он познал все прелести и вкусы жизни благодаря этой похоти. И, к своему собственному шоку, ему это понравилось.